Эту книгу хорошо дополняют:

Обретение внутренней матери

Бетани Уэбстер

Токсичные люди

Шахида Араби

Мифы о хорошей девочке

Махо Молфино

Эмоциональные триггеры

Дэвид Ричо

Самосострадание

Кристин Нефф

Kelly McDaniel

Mother hunger

HOW ADULT DAUGHTERS CAN UNDERSTAND AND HEAL FROM LOST NURTURANCE, PROTECTION, AND GUIDANCE

HAY HOUSE, INC.
Carlsbad, California • New York City
London • Sydney • New Delhi

Серия «Психология МИФ. Ответы внутри тебя»

Келли Мак-Дэниел

В поиске материнской любви

КАК ВЗРОСЛОЙ ДОЧЕРИ ИСЦЕЛИТЬСЯ ОТ ТРАВМ ПРОШЛОГО И УЛУЧШИТЬ ОТНОШЕНИЯ С ОКРУЖАЮЩИМИ И С СОБОЙ

Москва
«Манн, Иванов и Фербер»
2022

Информация
от издательства

На русском языке публикуется впервые

Мак-Дэниел, Келли

В поиске материнской любви. Как взрослой дочери исцелиться от травм прошлого и улучшить отношения с окружающими и с собой / Келли Мак-Дэниел ; пер. с англ. А. Усачевой. — Москва : Манн, Иванов и Фербер, 2022. — (Психология МИФ. Ответы внутри тебя).

ISBN 978-5-00195-157-5

Терапевтичная и практичная книга о материнской травме, способная помочь женщинам переосмыслить свою жизнь, понять причины внутренней дисгармонии, справиться с деструктивным поведением, улучшить отношения с окружающими и с собой.

Для всех, кто хочет избавиться от груза прошлого и посмотреть на себя и жизнь новым взглядом.

Все права защищены.

Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

Оглавление

Введение

В своей великолепной автобиографической книге «Пресвятая Дева неизбывного голода» (Our Lady of Perpetual Hunger) Лиза Донован пишет: «Мы, женщины нашей семьи, в сокровенной глубине храним боль друг друга. Она словно дополнительный орган или разрушенная камера в сердце, которую никто не в силах исправить. Боль не дает нашим сердцам работать нормально, как у всех»1.

Донован говорит о тяжелой печали, которая порой переходит от матери к дочери. Пока я работала над этим текстом, меня поддерживали целительные слова Лизы. Они же укрепляли в мысли, что разбитое сердце наследуется от предков. Однако говорить и писать об этом сложно. На два года я почти забросила рукопись: отчасти из-за постоянных напоминаний о том, насколько людям не хочется поднимать данную тему, но в основном из-за собственной боли. Я постоянно спрашивала себя, зачем это делаю, и продолжала писать по одной причине: именно такой книги мне не хватало в молодости.

Среди женщин в моем роду было принято воспитывать детей наилучшим образом, и, как на многих, на мне лежал тяжкий груз прошлого. У меня были белая кожа, качественное образование и другие привилегии, но даже такая образцово-показательная жизнь не могла избавить от тоски по материнской любви, которую я называю материнским голодом.

Бабушку по материнской линии еще совсем малышкой оставила ее мать, моя прабабушка: вместе с другой дочерью она уехала из города к своему возлюбленному, а потом вышла за него замуж. Он был одним из пяти ее мужей — со всеми она развелась. Брошенная маленькая девочка в итоге стала моей бабушкой, которую я обожала. Мы навещали ее всего раз в год, и эти встречи всегда казались волшебными. Мама не слишком ее любила. Несомненно, из прошлого за бабушкой тянулось ощущение покинутости, вызывая у нее неведомый голод — голод, который моя мать не могла утолить. Думаю, как дочери ей приходилось непросто. Подробностей я не знаю, потому что мама мало что помнит о своем детстве и вообще не любит обсуждать такие вещи.

У меня не получалось полностью осознать концепцию материнского голода, пока я сама не повзрослела и не стала матерью. Я и раньше догадывалась, что с нашей семьей что-то не так, но в то время, когда меня опекала мама, от новой информации вряд ли был бы толк. Я изо всех сил старалась быть хорошей дочерью и просто пыталась выжить. К счастью, лет в двадцать в моей жизни едва ли не случайно появились женские курсы, которые буквально открыли мне глаза. Там я получила все необходимое для того, чтобы появилась концепция материнского голода. Два десятка лет спустя вышла моя первая книга Ready to Heal («Готова к исцелению»), где я назвала материнский голод ключевой причиной аддиктивной (зависимой) любви. С тех пор я помогаю женщинам познать глубокую печаль в сердце, которая порождается болезненными детскими привязанностями. Помогаю освободиться от нее. В книге «В поиске материнской любви» вы найдете полезные рекомендации, которые я тридцать лет собирала буквально по крупицам. Материалом для них стали исследования, практическая работа и образовательные программы. Эта книга — письмо вам, от одной дочери — другим дочерям. Здесь я рассказываю, как жить с доставшимся в наследство разбитым сердцем, и обсуждаю биологические, психологические, культурные и духовные аспекты этого явления.

Безусловно, у каждой своя история, но я обнаружила, что всем женщинам с материнским голодом недостает одного и того же. Они тоскуют по любви — той, что принимает, защищает и вдохновляет. Именно ее мы расцениваем как материнскую. Она необходима нам, чтобы жить с уверенностью в себе и мире. Это безусловная любовь, которую никогда не смогут заменить романтические отношения, дружба или сладости.

Многие полагают, что такую исключительную любовь может дать отец. Разумеется, у дочерей, которых воспитали внимательные, заботливые папы, много преимуществ. Но все же материнская фигура незаменима. Я вовсе не пытаюсь обесценить роль отца и других опекунов. Не собираюсь обвинять матерей, что они обделяют детей. Я хочу, чтобы вы разобрались, из каких важнейших элементов строится материнская забота, осознали, каких из них вы были лишены, и восполнили нехватку.

Из книги вы узнаете, чем может быть вызван материнский голод и как с ним справляться. Читая, вы совершите множество открытий. Сила познания целительна, хотя и не всегда безболезненна. Однако она точно даст вам надежду и наделит обновленной энергией. Вам не нужны физическое присутствие матери и разговоры о вашей печали, чтобы излечиться. Ваш поиск не означает, что вы задумываетесь о собственном материнстве или хотите сблизиться со своей мамой. Он не зависит от того, кто вас воспитал: родная или приемная мать, кормилица, отец, две матери, двое отцов, мать-одиночка или несколько опекунов. Поиск говорит не о том, кто вас вырастил, а о том, какие ваши потребности остались неудовлетворенными в период развития и становления. Он олицетворяет не­утоленное желание, с которым вы живете, — тоску по любви определенного свойства.

Книга структурирована так, чтобы стать для вас надежной и мягкой опорой. В первой главе мы дадим определение материнскому голоду так, чтобы вы сразу почувствовали облегчение. Затем подробно изучим три основных элемента материнской любви. Начнем с материнской опеки, рассмотрим, как она проявляется у животных, поговорим о привязанности и внимательно исследуем сложные отношения с едой и сексом, которые тоже являются частью материнского голода. После мы перейдем ко второму элементу — защите. Рассмотрев тревожные культурные тенденции, которые оказывают пагубное влияние на женщин, мы узнаем, почему у многих из нас есть симптомы голода по матери. Реальная история Грязного Джона наглядно показывает, какая трагедия может случиться, если мать не в состоянии защитить дочь, и как оттенки страха омрачают портрет женщины. Затем мы исследуем третий элемент — материнское наставничество: узнаем, как матери вдохновляют дочерей. Далее обсудим материнский голод третьей степени — отношения, оставляющие сильные ожоги и способные разрушить жизнь женщины. Именно это произошло с Джуди Гарленд и Эдит Пиаф. И наконец поговорим о горе, накрепко сплетенном с феноменом, которому посвящена книга.

Материнский голод принимает разные формы, более или менее тяжелые, поэтому лечение у всех протекает по-разному. Некоторые из вас уже навсегда попрощались с матерью, поэтому ваш путь к исцелению будет отличаться от тех, у кого матери до сих пор живы. Независимо от того, жива ли ваша мама, процесс лечения подразумевает восполнение пробелов, оставшихся с детства и юности. Не все изложенное в книге совпадет с вашим личным дочерним опытом. Но в любом случае где-то в ней вы непременно найдете нужные слова, которые смягчат терзающую вас боль. Как только она уйдет, чистота и ясность запустят внутренний процесс исцеления.

Для каждой из вас этот процесс будет уникальным, однако есть несколько общих признаков, которые вы отметите в итоге. Чувство эмоциональной защищенности окрепнет, вы начнете быстрее принимать решения. Вы избавитесь от утомительной тревоги и поймете, по какому типу у вас сформировалась привязанность. Вы с состраданием взглянете на события прошлого (даже на те, о которых сильнее всего сожалеете). Вам будет проще выбирать друзей и парт­неров, относящихся к вам с добротой и уважением. Если у вас есть дети, вам станет легче их любить.

Материнский голод — не редкость. Неузнанный нами, он кроется в семейных тайнах и чувстве стыда. Разрешите себе встретиться с ним и заговорить о душевных травмах. Это важный и очень смелый шаг на пути к восполнению недостающей любви.

Если вы — мама, не воспринимайте книгу как руководство по материнству или как способ переосмыслить моменты, о которых сокрушаетесь. Постарайтесь удержаться от этого. Пожалуйста, читайте с позиции дочери. Помогите себе выяснить, что упустили в период становления личности. Верните нежные аспекты своего «я», которые вы принесли в жертву, чтобы добиться материнской любви или пережить ее отсутствие. Складывая все фрагменты истории детства и отношений с матерью, вы обретете новые источники заботы, защиты и наставничества. Исследуя глубинную печаль, влияющую на вашу жизнь, вы откроете двери радости и искреннему общению.

Пока вы читаете и совершаете ошеломляющие открытия, я всегда буду рядом и поддержу вас.

ГЛАВА 1

Что такое материнский голод

Если бы материнство считалось профессией, то объявление о найме могло быть примерно таким:

«Идеальная кандидатка — инициативная и самодостаточная. Умеет утешать беззащитного человека и поддерживать с ним прочную связь: находится с ним в тактильном контакте, кормит, считывает невербальные сигналы и отзывается на них. Другие обязанности: защита человека от внешних угроз, активное участие в его образовательном, духовном и социальном развитии. Соискательница должна в равной степени быть нежной и твердой, способной держать себя в руках в трудной ситуации и устанавливать разумные рамки. Работа не оплачивается».

Кто бы согласился на такие условия добровольно? Ответственность огромная, а денег и благодарности не дождешься. Работа на износ. К списку непомерно завышенных требований добавьте изоляцию, финансовые трудности и дискриминацию по половому признаку. Матери надо всячески опекать и оберегать новорожденного, а потом наставлять и поддерживать подрастающего ребенка в сложные периоды его развития. К тому же в обществе материнство чрезмерно романтизируют (или драматизируют): его принято описывать не иначе как божественный дар (или чудовищную обузу). Но между этими крайностями заключен реальный многогранный опыт. Когда женщину заставляют чувствовать себя «недостаточно пригодной» на роль матери, когда ее осуждают за стремление выстроить карьеру и следовать своим интересам, это означает: с нашим коллективным мышлением что-то не так.

Наши первые представления о любви связаны с матерью, а ее опека закладывает основы самоощущения на всю жизнь. Материнство — проект, требующий невероятных сил. И все же, пытаясь дать определение хорошей матери, мы с трудом находим правильные слова. У нас нет универсального и полного определения таких понятий, как мать и материнство.

Слово материнство в Кембриджском толковом словаре английского языка определяется как «процесс заботы матери о своих детях или проявление заботы о людях материнским способом». Толковый словарь Мерриама — Вебстера определяет материнство как способность «рождать из утробы, давать жизнь». Эти формулировки не содержат четкого описания: они сводят материнство к простой биологической функциональности.

Чтобы помочь женщинам освободиться от голода по матери, мне прежде всего требовалось толковое определение материнства. Я несколько лет выслушивала несчастных взрослых женщин и кропотливо исследовала теорию привязанности, чтобы выстраивать исцеление на надежном фундаменте. Со временем я пришла к выводу, что у материнства три фундаментальных элемента: опека, защита и наставничество. Первые два — опека и защита — касаются удовлетворения самых примитивных потребностей малыша. Третий — наставничество — вступает в силу позднее. Если одна или несколько потребностей не удовлетворяются вовремя, взрослый человек страдает от симптомов небезопасной привязанности. Например, не получив материнской опеки, он тоскует по прикосновениям и душевной близости. Тот, которого мать не защищала в детстве, постоянно тревожится и боится. Без материнского наставничества человек лишен внутреннего компаса, который помогает принимать решения. Все это признаки материнского голода.

Может показаться, что эта концепция — очередной повод переложить ответственность за наши проблемы на матерей. Нет, это не так. Более того, все как раз наоборот. Если осознать, что матери изо всех сил любят нас так, как сами понимают любовь, места для обвинений не останется. Мать может дать ребенку только то, что у нее есть.

Материнский голод возникает в наследственной среде, охватывающей разные поколения. Наша личность формируется в культуре, где предпочтение отдается мужчинам, маскулинности и независимости, а женщины, феминность и взаимозависимость обесцениваются. Пора покончить с обвинением матерей и необоснованными выводами в духе «женщина не может жонглировать карьерой и семьей одновременно». Тогда коллективное понимание материнского голода вдохновит и поддержит женщин, готовящихся вступить в мир материнства. В долгосрочной перспективе каждый человек получает пользу от опеки, защиты, материнской заботы и наставничества.

НАМ НУЖНЫ НАШИ МАТЕРИ

Если вы когда-нибудь чувствовали себя нуждающейся в эмоциональной поддержке и зависимой, этот раздел поможет вам понять, почему это случилось. Наши матери нам необходимы. Эта потребность встроена в организм и мозг на биологическом уровне. Если мы не получили достаточно материнского тепла, то в нас поселяется жажда любви. Здесь я прежде всего имею в виду биологическую мать, однако материнство — не только состояние, но и действие. Взрослый человек, способный и готовый опекать, защищать и наставлять ребенка, может стать матерью. Психоаналитик и семейный консультант Эрика Комисар в своей книге Being There («Будучи там») написала: «Мы отрицаем особую, исключительную физическую и эмоциональную роль матери в жизни ребенка, чтобы казаться современнее, и таким образом действуем вопреки интересам детей и их потребностям»1. Как и Комисар, я тоже работаю с людьми и узнаю из первых уст, что бывает, когда рвется важнейшая связь между мамой и младенцем.

Материнство — всепоглощающее занятие, потому что малыши рождаются с сильнейшими инстинктами выживания. С первых дней жизни инстинкты побуждают новорожденного находиться вблизи биологической матери, потому что ее голос, запах и тело ему уже знакомы. Здесь его дом. Как взрослый человек, который тянется к возлюбленному / возлюбленной или лучшему другу, первые месяцы после рождения ребенок расцветает в этих знакомых успокаивающих отношениях — чистая биология.

Если биологической матери нет рядом, основным опекуном становится какой-то другой человек. Порой раннее отлучение от материнского тела (в чрезвычайных ситуациях, в случае ее смерти или удочерения/усыновления) может помешать развитию близких отношений с опекуном. Как говорит эксперт по приемному родительству Марси Акснесс, «природа — строгий руководитель. Никакие лучшие побуждения и разумные доводы не заставят ее переписать законы нейрофизиологии»2. Исследования и статьи Акс­несс в основном касаются приемных детей. Она пытается решить «социологическую загадку»: почему у приемных детей больше проблем с психическим здоровьем, чем у ребят, живущих с биологическими родителями? Акснесс ссылается на доктора Габора Матэ, который считает: взрослые, усыновленные в младенческом возрасте, несут «пожизненный груз сильнейшего чувства отвержения»3. Работы Матэ и Акснесс многое рассказывают о процессах, протекающих в первые моменты жизни, и о том, насколько рискованным может быть отделение от матери. Мне очень близка эта мысль Акснесс:

«Усыновление или удочерение — огромное благо для всех, но не надо забывать, что за этим благом стоит потеря: биологические родители лишаются возможности вырастить своего ребенка, приемные — возможности родить столь желанного собственного младенца, приемный ребенок может утратить биологические, генеалогические и, возможно, культурные связи… Сострадательную заботу о новорожденном, который перенес сепарационную травму, утрату и горе из-за усыновления, суррогатного материнства, пребывания в ОРИТН (отделении реанимации и интенсивной терапии новорожденных), не стоит откладывать ни на минуту. Она необходима ребенку безотлагательно»4.

Ребенок, внезапно отлученный от биологической матери, переживает сепарационный стресс и потому нуждается в повышенном внимании. Когда же он не получает такого внимания, столь резкий перелом становится причиной пожизненной душевной боли. Если вы узнали в этом описании себя, то, надеюсь, вы готовы признать: ранняя сепарация от матери — это поистине тяжелое испытание.

НЕДОСТАТОК МАТЕРИНСКОЙ ЗАБОТЫ

Материнский голод описывает, каково это — вырасти без материнской любви, которая дает эмоциональную ценность и безопасность в отношениях. Он ощущается как пустота в душе, которую трудно описать. Она может возникнуть в младенчестве или прежде чем успеет оформиться речь, поэтому практически сразу становится привычной. Материнским голодом я называю неодолимую, ненасытную жажду любви — и не обычной, а той, о которой мы мечтаем, но никак не можем найти. Многие путают ее с желанием окунуться в романтические отношения. Но на самом деле мы остро нуждаемся в любви, которую не получили в первые моменты, месяцы или годы после рождения.

Фундаментальные элементы материнской заботы создают условия, в которых развивается жизнестойкий здоровый мозг, готовый учиться и формировать новые связи. Грудным детям необходима надежная и нежная человеческая близость, чтобы в их мозге развились зоны социального взаимодействия, которые нужны для создания отношений с людьми. Первая в жизни любовь — любовь матери — показывает нам, каким это чувство станет для нас в будущем. «Сегодня отцы больше участвуют в воспитании детей — небывалое прежде явление, поэтому идея уникальности и незаменимости матери в жизни ребенка постепенно устаревает. Тем не менее есть веские доказательства, что биология заставляет мужчин и женщин по-разному выражать заботу. По данным новейших исследований, именно присутствие матери — важнейший фактор для нормального эмоционального развития и психического здоровья детей в первые годы жизни»5.

ГОЛОД ПО ПРИВЯЗАННОСТИ

Если вас заинтересовала эта книга, то, скорее всего, порой вы чувствуете себя безумной, пристыженной и несостоявшейся, хотя на самом деле это не так. Материнский голод в основном воспринимают неправильно, и люди, которым он незнаком, просто не могут понять его сути. Рядом с ними мы, изголодавшиеся и тоскующие, чувствуем себя одинокими. Нас терзают противоречивые эмоции, мы совершаем неоднозначные поступки.

В 2008 году я использовала распространенный медицинский термин — расстройство привязанности. Я сожалею, что прибегала к этому словосочетанию, потому что материнский голод — это не нарушение, а травма. Это глубинная печаль человека, которому не хватило материнской опеки, защиты и наставничества в раннем детстве. Слово травма удачно передает смысл голода по матери, связанного с беспрерывной болью. Он похож на сложное переживание горя, когда вы словно несете тяжкий груз — незримый, неведомый окружающим.

Если ребенку недостает опеки и защиты (фундаментальных элементов материнской заботы), он не перестает любить мать. Он просто не может научиться любить себя.

Вот в чем суть материнского голода. Это душевная рана, которая накладывает отпечаток на все грани вашей жизни, в особенности на отношения с другими и чувство собственной значимости. В книге я рассматриваю эту концепцию с различных точек зрения — биологической, эмоциональной и физиологической, чтобы вы больше никогда не чувствовали себя растерянной, безумной или одинокой.

Говоря научным языком, материнский голод — это новое, расширенное и уточненное название для небезопасной привязанности. Термин «небезопасная привязанность» меня не вполне устраивает: он подразумевает, что с вами или с вашим способом взаимодействия с людьми что-то не в порядке. Никому не хочется считать себя небезопасным. Однако привязанность такого типа не говорит о слабости характера. Это понятие было введено исследователями. Оно необходимо для классификации типов привязанности, которые являются прямым результатом качества опеки и защиты в детском возрасте. Как минимум у 50% населения Земли формируется небезопасная привязанность (подробнее об этом — в следующей главе). Если в раннем детстве у вас был опыт нежелательных и недоверительных отношений, вы далеко не одиноки6.

Когда младенческие потребности в опеке и защите не удовлетворяются, материнский голод усиливается. От него страдают многие взрослые, причем у всех он проявляется по-разному. В зависимости от того, какой элемент отсутствует и как долго человек его недополучал, варьируется и степень голода — от умеренной до сильной.

Материнский голод провоцируют события, которые происходят до формирования речи, когда материнская забота составляет весь ваш мир. Чтобы осознать эту концепцию, представьте биологическую мать как свой первый дом. Ее тело, объятия и эмоции составляли первичную окружающую среду, неотделимую от вашего — только-только явившегося в мир — тела и психического состояния. Новорожденный воспринимает материнское тело как естественную среду обитания, которая управляет дыханием, внутренней температурой, режимом сна и бодрствования и частотой сердечных сокращений. По замыслу природы мать должна оставаться рядом с ребенком, чтобы он полноценно развивался.

Когда ребенок беспокоится из-за голода, боли или сепарации, естественным образом утешительное прикосновение и голос матери действуют на него умиротворяюще. Со временем отзывчивость матери и позитивное взаимодействие с ней помогают укрепить сис­темы поощрения в головном мозге, которые развиваются в этот период. Они позволяют нам доверять другим и справляться со стрессом. Таким образом, общение матери и ребенка днем и успокаивающий контакт ночью становятся «нейробиологическим клеем для создания всех будущих здоровых отношений»7.

Если по какой-то причине ваша мать не была готова к материнству или, как большинство, не знала о концепциях, предложенных в этой книге, вы могли перенять ее неуверенность, страх и гнев. К таким выводам психологи пришли в итоге наблюдений. Готовность мамы удовлетворить ваши потребности и ее физическое присутствие проявлялись в недостаточной степени. Хотя вы не помните, как о вас заботились в первые годы жизни, ваше тело ничего не забыло. Когда фундаментальные элементы материнской заботы отсутствуют, возникает травма привязанности. Она закладывает основу для образа мышления и чувствования.

ИМПЛИЦИТНАЯ ПАМЯТЬ

Ваше тело помнит, как ощущалась самая первая любовь. Именно поэтому основной акцент в данной книге делается на первые два года жизни, когда еще не появились эксплицитная память и когнитивные способности. В этот период мышления в строгом смысле еще нет — оно существует на уровне ощущений. «Мысли» грудничков и малышей завязаны на телесных ощущениях и эмоциях, источник которых — окружение8.

«Думающий мозг», вернее неокортекс, интенсивно развивается после трех лет (когда ребенок начинает то и дело спрашивать: «Почему?»), а до этого момента логическое мышление отсутствует9. Это можно представить следующим образом: для новорожденного чувства являются фактами. Если ребенку страшно или хочется есть и отзывчивый взрослый решает эти проблемы — всё в порядке. Если же рядом никого нет — всё плохо. Сепарация от значимого опекуна означает опасность.

Эмоции хранятся в теле и создают определенную реальность или систему убеждений: «Мир безопасен, и я в безопасности» или «Мир страшный, и я совсем одна». Эти глубоко таящиеся ощущения становятся имплицитными воспоминаниями. В отличие от эксплицитной памяти, которая работает осознанно и использует речь, имплицитные воспоминания хранятся глубоко в лимбических структурах мозга и подспудно посылают сигналы безопасности или угрозы всему телу. Переживания раннего детства влияют на развитие центральной нервной системы через чувства и телесные ощущения. Таким образом, «запоминание» событий периода младенчества — это скорее ощущение, чем сознательное восприятие.

Чувства создают имплицитную память из доречевых, докогнитивных моментов при участии матери или без нее. Детские переживания буквально встраиваются в архитектуру вашего мозга10. Когда хрупкая нервная система грудного младенца сталкивается с небезопасными переживаниями, например из-за ранней сепарации от матери или недостатка заботы, природа заставляет его испытывать страх. Реакция страха высвобождает кортизол и адреналин, которые оказывают токсичное воздействие на развивающиеся области мозга. Если страх никто не унимает и он возникает регулярно, память о нем «накапливается» в клетках организма. В результате в мозге и теле формируется напряженное ожидание угрозы: женщина жаждет любви, но с подозрением относится к связям между людьми.

Понятие имплицитной памяти объясняет, почему иногда мы не можем разобраться в мотивах своих поступков. Стресс, укоренившийся глубоко внутри, невидим. Ранние воспоминания отделены от сознания, однако они управляют настроением и состоянием здоровья в течение всей жизни11. Доктор медицинских наук, психиатр Дэниел Сигел говорит о том, как важно интегрировать имплицитную и эксплицитную память, чтобы понять влияние прошлого. Вы делаете это прямо сейчас, признавая материнский голод и прилагая усилия, чтобы унять его.

ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ ВЗАИМООТНОШЕНИЯ

Первое окружение в жизни любого ребенка — это его биологическая мать. Пока мы еще находимся в матке, эмоции и питание матери знакомят нас с внешним миром и жизнью в нем. Здесь берет начало наше чувство принадлежности. Взаимодействие между людьми, а точнее способность создавать связи и доверять другим, формируется уже в материнской утробе. Они продолжают развиваться внутри первичных отношений, подготавливая нас к социальному взаимодействию.

Известно, что основной показатель счастья и здоровья человека — это не материальное благосостояние и статус, а количество наполненных любовью взаимосвязей. Фундамент пожизненного психобиологического благополучия закладывается в первую тысячу дней жизни. Ведущий специалист по теории привязанностей доктор Аллан Шор подчеркивает значимость первой тысячи дней жизни, которая включает в себя столь важный для нас период до двух лет. Шор называет этот отрезок жизни «источником субъективного имплицитного “я”»12.

По наблюдениям нейробиологов, для мозга нет разницы между эмоциональной и физической болью. Для организма все едино, будь то перелом кости или душевные терзания. Младенец в состоянии голода или одиночества испытывает боль. Когда рядом не оказывается заботливого человека, который утешит ребенка, боль усиливается. Мозг малыша не может объяснить организму, почему ему больно. Если в первые три года жизни ребенок недополучает материнскую заботу, то недостаток опеки разбивает ему сердце.

С наукой не поспоришь: детям нужны опека, защита и наставничество родителя для развития необходимых процессов в мозге, без которых невозможно нормально жить. Центры по контролю и профилактике заболеваний США определяют «безопасные, стабильные и заботливые отношения (БСЗО) как основу оптимального социального и эмоционального развития детей». В контексте БСЗО взрослые могут смягчить детскую реакцию «бей или беги», вызванную различными факторами стресса. Такие отношения в дальнейшем позволяют детям оптимизировать позитивное личностное развитие и улучшить социальные навыки. БСЗО можно описать следующим образом:

• безопасные: степень свободы ребенка от страха и защищенность от физического и психологического вреда в пределах социального и физического окружения;
• стабильные: уровень предсказуемости и постоянства социальной, эмоциональной и физической среды, в которой растет ребенок;
• заботливые: показатель сочувственного и стабильного удовлетворения физических и эмоциональных нужд ребенка и его потребности в развитии13.

Специалисты также подчеркивают важность БСЗО для взрослых: эта связь описывается терминами социальная поддержка или социальный капитал. Она помогает родителям поддерживать заботливые отношения с детьми. Важнейший результат БСЗО — безопасная привязанность14.

Нельзя ожидать, что у грудных младенцев и малышей не будет потребностей просто потому, что нам неудобно их удовлетворять. Если игнорировать желания детей, за это приходится платить очень дорого. Как сказала Эрика Комисар, «мы боремся с расстройствами психического здоровья у детей — депрессией, тревожностью и жестокостью, — но не желаем вникать в суть этих проблем»15. Если же присмотреться внимательнее, мы поймем, что нужны значительные изменения: пора разобраться с систематическими проблемами декретных отпусков и мизогинной средой, где женщин объективируют и лишают их прав и возможностей. Подробнее о патриархате мы поговорим в главе 6, посвященной защите.

ПРИНАДЛЕЖНОСТЬ РАВНОЦЕННА ВЫЖИВАНИЮ

Родиться не значит покинуть дом. Появившись на свет, младенец и дальше ощущает физическую близость с биологической матерью, ведь она обеспечивает ему уже знакомое внешнее окружение. Мама дает убежище и питание. Первые шесть или девять месяцев жизни младенец не может провести границу между собой и матерью16. Так задумано природой, чтобы обеспечить выживание ребенка. Мозг и тело новорожденного настроены на тесный контакт с матерью — так, чтобы его носили, держали на руках и укачивали. Малыши просто не приспособлены к тому, чтобы много часов находиться вдали от основного опекуна. Незрелые развивающиеся системы, такие как дыхательная, сердечно-сосудистая, а также температурная регуляция и эмоциональная защищенность, полностью зависят от человеческой близости и прикосновений.

«Я хочу к маме», — именно так чаще всего говорят малыши, стоит им огорчиться. Каждая из нас слышала эти жалостливые слова, а возможно, и сама произносила их. Эта мольба находит горячий отклик в наших сердцах. Но что происходит, если на жалобную просьбу никто не отвечает? Или на нее реагируют с раздражением и нетерпением? Тогда мама становится не нужна? Вовсе нет. Со временем, не получая материнского утешения, мы учимся закапывать эту потребность как можно глубже, но она не исчезает. Неудовлетворенное желание получить материнскую опеку и защиту распространяется, как опасная инфекция. Тело хранит память об эмоциональной боли, и постепенно развиваются хронический стресс и неуверенность. Когда горестное состояние становится привычным, оно начинает нас отравлять. Токсический стресс вызывает физиологическую воспалительную реакцию и ослабляет иммунную систему. Недостаток опеки и защиты в раннем возрасте — неблагоприятный фактор, который провоцирует травму привязанности. Испуганный и брошенный ребенок никуда не уходит, он остается с нами, даже когда мы вырастаем. С ним связаны разрушения в нашем организме, отношениях и работе17. Материнский голод рождается в разбитом детском сердце.

«НИКТО НЕ ЛЮБИТ ТЕБЯ ТАК, КАК МАМА»

По правде сказать, никто из нас не перерастает потребность в маме, которая бы утешала, радовалась нашим успехам или кормила супом. Если говорить словами писательницы Адриенны Рич, то «внутри нас всегда живет маленькая девочка, которая жаждет женской опеки, нежности и одобрения»18. Дочерям всегда приятно получать естественную материнскую любовь. Матери и дочери, сохраняющие теплые отношения на протяжении всей жизни, всегда счастливее и благополучнее тех, кто потерял друг друга из виду.

Если мама опекает, защищает и наставляет в достаточной мере, между ней и дочерью формируется безопасная привязанность. Подрастая, девочка будет проходить через жизненные испытания без лишних потрясений. Однако миф о том, что все мамы любят своих дочерей, идет вразрез с правдой, известной многим женщинам. Этот миф сбивает с толку дочерей, которые никогда не знали заботливой нежности.

Глубокая тоска по материнской любви возникает, когда мама действовала из лучших побуждений, но не могла быть рядом. Или она была рядом и желала бы выразить свою любовь, но в ее психике просто отсутствовали структуры, позволяющие создать привязанность. Материнский голод не зависит от расы или социального статуса, потому что потребности новорожденных детей одинаковы. Забота, которую мы получаем в младенчестве и раннем детстве, показывает, насколько сильно нас можно ценить, любить и оберегать. Более того, можно сказать, что жизнь с отстраненной, неотзывчивой мамой, которая пренебрегает ребенком, влияет на его психику столь же пагубно, как если бы матери не было вообще.

Дочери отстраненных матерей всегда надеются, что однажды мама, которая у них есть, превратится в маму, которая им нужна. Неотступная надежда перерастает в патологическую фантазию, которая удерживает женщин в замкнутом круге разочарования и огорчения. Они расценивают необходимость выбора как принуждение. Они принимают решения под внешним давлением, а не на основе собственных ценностей. Таким женщинам требуется чем-то заполнять разрастающуюся внутреннюю пустоту. В детстве для этого прекрасно подходят торты, мороженое и сказки. Затем на смену приходят водка, наркотики, безоглядные и рискованные любовные связи. На всех этапах жизни материнский голод, если его не лечить, заставляет женщину затыкать зияющую брешь в душе сиюминутными удовольствиями.

ДОЧЕРИ «БЕЗ МАТЕРЕЙ»

После выхода моей первой книги Ready to Heal («Готова к исцелению») женщины, обнаружившие у себя материнский голод, обращались ко мне за поддержкой. У меня не хватало слов описать то безмолвное отчаяние, которое преследовало взрослых дочерей буквально повсюду — на совещании, за ужином в ресторане, на романтическом свидании и в моменты общения со своими детьми. И вот чудесным образом ко мне пришла книга Хоуп Эдельман «Дочери без матерей. Как пережить утрату»[1]. Талантливая писательница и журналистка Эдельман потеряла маму в раннем возрасте и смогла облечь в слова эмоциональное наследие осиротевшей дочери. Она мастерски описала, как нарушается эмоциональное, социальное и психологическое развитие без материнской заботы. Меня восхищает эта книга, потому что приведенное в ней описание дочери, лишенной матери, очень подходит к ситуациям моих клиенток, хотя у большинства из них мамы живы.

Чтобы разобраться в этом явлении, я обратилась к знаковой работе о двусмысленной утрате доктора Полин Босс, специалистки по проблемам семьи и детства. Двусмысленной утратой она называет то ощущение, когда любимый человек на наших глазах меняется из-за деменции, болезни Альцгеймера или травмы головного мозга. В этот момент психологическое отсутствие сосуществует с физическим присутствием. Другими словами, человек физически жив, но психологически и эмоционально его уже нет. Описание Босс помогло мне понять, почему мои клиентки так похожи на осиротевших дочерей Эдельман.

У дочери могут развиться симптомы сиротства, потому что ей не хватает внимания и чуткости со стороны мамы. Внимание — неотъемлемая часть опеки и защиты. Чтобы ребенок чувствовал себя любимым, ему необходимы заботливое отношение матери и ее физическое присутствие. Нехватка эмоциональной доступности у матери напрямую влияет на качество ее заботы. Мама может отстраняться по многим причинам, например из-за работы, смартфона, развлекательных экранов, различных зависимостей и проблем со здоровьем. Если проблемная стратегия по избавлению от стрессов у матери остается без лечения, то у нее не хватает ресурсов на внимание и чуткость. Как следствие, она теряет ощущение настоящего момента и свою дочь.

МАТЬ СНАЧАЛА БЫЛА ДОЧЕРЬЮ

Когда я искала слова для описания голода по матери, я вдохновлялась произведениями Адриенны Рич. Вот что она пишет:

«Мы получали мамину заботу непостижимым для нас образом. Мы просто знали, что мать во что бы то ни стало примет нашу сторону. Но если мама покинула нас — умерла, отдала на удочерение, из-за жизненных обстоятельств пристрастилась к алкоголю и наркотикам, погрузилась в хроническую депрессию или сошла с ума, если ей пришлось перепоручить нас безразличным, безучастным незнакомым людям, чтобы зарабатывать деньги на пропитание… если она пыталась быть «идеальной матерью» и под давлением этого образа стала тревожной, беспокойной, пуританской хранительницей девственности или если она просто бросила свою дочь, потому что хотела жить без ребенка… то маленькая девочка внутри нас, которая выросла в контролируемом мужчинами мире, до сих пор временами чувствует страшную нехватку материнской любви»19.

Многие мамы руководствуются лучшими побуждениями, но не да­ют дочерям достаточной опеки, защиты и наставничества — просто потому, что неспособны делиться тем, чего у них нет. Эти женщины прежде сами были дочерьми и, скорее всего, тоже живут с невыявленным и неизлеченным голодом по матери. Каждая женщина несет в себе источники боли, убеждения и травмы своих предшественниц по материнской линии. И для каждой из нас «мать, оставшаяся без дочери, и дочь, оставшаяся без матери, — истинная трагедия женщины»20.

По многим причинам информация из этой книги может стать триггером. Выявление голода по матери необходимо, чтобы удовлетворить неутоленные фундаментальные потребности уже во взрослом состоянии. От страницы к странице ваше настроение может колебаться от злости на мать до ощущения, что вы предаете ее, читая подобные вещи. Большинство женщин приучены быть хорошими дочерьми, и мы склонны идеализировать материнское поведение, невзирая на наносимые им раны. С другой стороны, может возникнуть желание обвинять. Это естественный этап горя, который вполне вписывается в концепцию голода по матери, но в обвинении ни в коем случае нельзя застревать. Если вы обнаружите, что не можете отпустить обиды, то, скорее всего, вам потребуется дополнительная помощь для избавления от этой боли.

Если у вас есть дети, читать будет еще тяжелее. Материнство — не для слабых духом. Хотя мы биологически запрограммированы опекать и защищать детей, мамы часто получают резкие и противоречивые советы, которые заметно усложняют эту и без того нелегкую работу. Вам уже наверняка приходилось терзаться чувством вины, потому что вы не соответствуете надуманным стандартам материнства. Вам случалось временами терять терпение и выходить из себя, едва ли не утрачивая рассудок. Возможно, вы задавались вопросом, почему вы должны жить в первую очередь ради детей. Все это нормальные мысли и чувства, которые возникают под невероятным давлением на мать в той уродливой культурной среде, которая нас не поддерживает.

Если ваши дети уже выросли, отдалились или для них наступили трудные времена, вас может охватывать отчаяние оттого, что вы не рядом. Но все же, углубляясь в эту книгу, попробуйте проживать ее с позиции дочери. Я уделяю внимание принципам материнства, но не пишу руководство по воспитанию детей для родителей. Подобная информация нужна лишь затем, чтобы помочь вам обнаружить пробелы, которые до сих пор остались незаполненными. Наша цель — исцелить материнский голод, а не оценить ваши успехи в сфере материнства.

Повторюсь, что вас привели ко мне отношения именно с вашей матерью. Пока вы не восстановите утраченные части своей личности, пожалуйста, не идите к своим детям (сколько бы им ни было лет) и не выплескивайте на них неоформившиеся эмоции, вызванные у вас чтением. Когда же ваше сердце исцелится, дети примут плоды проделанной вами работы безо всяких объяснений. В книге My Grandmother’s Hands («Руки моей бабушки») писателя и социального работника Ресмаа Менакема есть прекрасная формулировка: «Лучшее, что может сделать каждый из нас (не только для себя, но и для своих детей и внуков), — переварить свою боль и исцелиться от душевной травмы»21. Если у вас есть дочь, будьте уверены: мама нужна девочке постоянно. Выстроить связь заново можно практически на любом жизненном этапе, особенно если это мощный переходный период: и в подростковом возрасте, и когда дочь сама заводит детей и снова нуждается в любви и наставничестве своей мамы.

Возможно, триггерные моменты в книге всколыхнут болезненные воспоминания из детства. Если это произойдет, я настоятельно рекомендую обратиться к опытному специалисту, который работает с травмами привязанности. Он поможет вам разобраться с пугающими эмоциями и воспоминаниями. Лечение голода по матери не проходит в изоляции. Это травма отношений, которая требует отношенческого подхода. Чтобы не завязнуть в отчаянии, необходима поддержка заслуживающего доверия наставника.

МУЖЧИНЫ, ЖЕНЩИНЫ И МАТЕРИНСКИЙ ГОЛОД

Меня часто спрашивают, могут ли мужчины тоже страдать от голода по матери. Если коротко, то да. Всем младенцам нужна материнская опека и защита, и если их нет, то мальчиков и девочек изводит материнский голод. Но когда мальчики становятся мужчинами, их потребность в наставничестве переносится с матери на отца. Мальчики обычно поворачиваются к миру мужчин, где находят своих учителей и добиваются соответствия культурному идеалу мужественности. У недоминантных юношей этот процесс осложнен, но материнский голод не имеет к ним отношения.

Различные ролевые модели, конечно, оказывают девочкам помощь в период взросления, но больше всего пользы они получают от не­устанного материнского наставничества. Только через тело, ум и душу матери девочки постигают свою феминность, телесность и самих себя.

ДОСТАТОЧНО ХОРОШАЯ МАТЬ

Несколько десятков лет назад британский педиатр и психоаналитик доктор Дональд Винникотт ввел понятие «достаточно хорошей» матери. В то же время он дал нам всего одно рабочее определение материнства. Как объясняет Винникотт, достаточно хорошие матери чутко отзываются на потребности новорожденных. Каким-то образом такие женщины понимают, что желания малышей нельзя отложить на потом. Они знают, что сочувственная отзывчивость крайне важна для здоровья ребенка, и осознают благотворное влияние привязанности к нему с первых моментов жизни. Защищая своих детей от жизненных невзгод, достаточно хорошие мамы воспитывают детей в безопасной привязанности, и те уверенно проходят через все этапы взросления, потому что чувствуют защиту и любовь22.

И все же словосочетание достаточно хорошая меня смущает. Отчасти я чувствую облегчение, потому что это название как будто разрешает быть просто мамой (или кем-то еще), не пытаясь соответствовать нереалистично завышенным стандартам. Это понятие минимизирует монументальную важность развития ранней привязанности и критическую значимость материнства. Так что я не буду пользоваться ею для разъяснения аспектов голода по матери.

ФУНДАМЕНТАЛЬНЫЕ КОМПОНЕНТЫ МАТЕРИНСТВА

Чтобы понять материнский голод, освободиться и начать о нем писать, мне требовалась не «достаточно хорошая», а очень прочная основа, которая помогла бы количественно оценить материнскую любовь. Со временем я пришла к тем самым трем фундаментальным элементам, которые помогают нам развить чувство собственной значимости и защищенности. Это опека, защита и наставничество — именно они и составляют материнскую любовь.

Первый в нашей жизни источник опеки — мать. Она обеспечивает нам пищу и комфорт. Ее способность реагировать на голод и потребность в физическом контакте с первых мгновений учит ребенка тому, как устроен мир. Благодаря опеке матери мы понимаем, имеем ли мы какое-то значение. Мы узнаём, как ощущается любовь.

Материнская защита лежит в основе выживания. Уберегая нас от опасности, защита способствует развитию, иначе нами владели бы страх и тревога. Угрозы могут быть самыми разными — отсутствие убежища, злые братья и сестры, безразличные взрослые. Защита берет начало в материнской утробе и нужна еще очень долго, чтобы оберегать дочерей от тех, кто может их осквернить и обес­ценить.

Взрослея, дочери нуждаются в наставничестве матери. Именно у нее они пытаются узнать, что значит быть женщиной. Девочки учатся относиться к другим женщинам на примере уважения и заботы матери. По ее поступкам они составляют представление о том, как быть сильной и доброй, нежной и смелой. Однако если первые два элемента — опеку и защиту — девочка недополучила, она вряд ли станет доверять материнским наставлениям, потому что прочная связь не установилась. Наоборот, дочь начнет нарушать материнские правила, противиться ее установкам и требованиям.

Матери, в любви которых присутствуют все три основных элемента, даруют ребенку тихую гавань, где можно укрыться от невзгод. Разумеется, мамы, которые обеспечивают дочерей всем необходимым, все равно совершают уйму ошибок в течение жизни. К счастью, ошибки не порождают материнский голод. Он исходит из неосознанного упущения опеки, защиты или наставничества. Матери, признающие свои ошибки, продолжают поддерживать безопасную связь с дочерьми. Чтобы у любой мамы этот процесс проходил спокойно, ей нужна опека друзей, защита родителей и поддержка семьи. Если женщина лишена подобных ресурсов, то, скорее всего, ей понадобится профессиональная помощь, чтобы ее материнство было целостным.

ОТЗЕРКАЛИВАНИЕ И ЭМПАТИЯ

Повторение и предсказуемость действий позволяют ребенку копировать «нейронный портрет» своего родителя. Так у малыша возникает паттерн (шаблон) любви и связанных с ней ощущений. Регулярные теплые прикосновения помогают его мозгу растить и укреплять нейроны, отвечающие за связи и отношения. Малыш развивается на руках у мамы, у маминого сердца, в ритме ее дыхания. В тесных взаимоотношениях матери и младенца симфония любви управляет мозгом, оснащенным всем необходимым для наблюдения, коммуникации и социальных связей. Эти навыки служат малышу на протяжении всей жизни. Отзеркаливание дает возможность невербального обучения.

Когда мы улыбаемся другому человеку, у него активизируются зеркальные нейроны, и он улыбается в ответ. В мозге происходит химическая реакция с выбросом дофамина и серотонина — нейромедиаторов, которые усиливают радость и ослабляют стресс. И наоборот: когда мы видим улыбающееся лицо, начинают действовать наши зеркальные нейроны23. Это наглядный пример отзеркаливания, которое помогает нам расшифровать чувства другого человека. Оно не требует когнитивных усилий: зеркальные нейроны биологически настроены на такое подражание. Мы автоматически разделяем чувства человека, просто наблюдая за выражением его лица. В отзеркаливании берет начало эмпатия. Именно она делает нас людьми, создает фундамент для развития отношений и общения, а также защищает нас от одиночества.

Мы начинаем отзеркаливать в первые месяцы жизни. Все младенцы изучают лицо своей матери, ее глаза, улыбку и мимику. Так они понимают, находятся ли в безопасности и любви. Если мамино лицо излучает тепло и выглядит расслабленным, это показывает малышу, что все в порядке. И напротив, если лицо женщины выглядит злым и холодным, зеркальные нейроны младенца сигналят об угрозе. Когда мать выглядит хмурой или отстраненной, ребенок получает неприятный, даже пугающий опыт человеческих взаимоотношений.

ИЗОЛЯЦИЯ И ОДИНОЧЕСТВО

В одной из последних бесед нынешний главный хирург (а прежде — глава Медицинского управления США) доктор Вивек Мурти говорил о токсичности одиночества. По его словам, постоянное одиночество порождает хронический стресс, который ослабляет иммунную систему, вызывает воспаления, нарушения работы сердца, депрессию и тревогу, а также повышает риск преждевременной смерти. «Хроническое одиночество сопоставимо с выкуриванием пятнадцати сигарет в день», — считает доктор Мурти24.

Тренировка независимости в младенцах и детях поощряется нашей культурой. Многие родители даже не подозревают, как сильно малыш нуждается в привязанности. Опасаясь, что он вырастет слабым, несамостоятельным и избалованным, взрослые из лучших вроде бы побуждений совершают ошибки, вызывающие у малышей чувство одиночества. Это ощущение негативно влияет на развитие безопасной привязанности и создает благодатную почву для появления голода по матери.

Став взрослыми, многие из нас продолжают испытывать сильную бессознательную потребность в любви и защите. Ее источник — длительное одиночество в тот период, когда мозг активно развивался и был крайне уязвим. Хотя мы производим впечатление независимых и сильных личностей, внутри нас гложет ноющая пус­тота. Адаптация к одиночеству в ранний период жизни оставляет глубокий шрам на том месте, где должны быть любовь и привязанность. Мы лишены внутреннего компаса, который помогает ориентироваться в доверительных отношениях и жизни в целом. Мозг, адаптировавшийся к одиночеству, не научен строить здоровые связи с другими людьми.

ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ

Материнская любовь — и ранящая, и оберегающая — первая в вашей жизни. Она сеет семена отношения к самой себе, другим людям и окружающему миру. Если первый опыт любви оказался положительным, то приятными будут и все последующие отношения. И напротив, нарушенная связь с матерью также определит тип взаимодействия с людьми на всю оставшуюся жизнь. Выражаться этот надрыв может по-разному: на вас давит обязанность заботиться об эмоциональном благополучии мамы или вы не способны насытиться ее вниманием. В любом случае надорванная связь с самым важным человеком в жизни заставляет чувствовать себя плохой или неправильной. Повышается предрасположенность к зависимостям, резким перепадам настроения, обособленности и стыду. Многие женщины рассказывали мне, что даже самые заботливые друзья, духовные наставники и психологи неспособны понять эту боль. Более того, часто обсуждение этой проблемы вообще не приветствуется. Неудивительно, что вы можете посчитать себя предательницей или неблагодарной, если разговор заходит о вашей матери. Когда у вас не получается найти подходящие условия для того, чтобы поговорить о своей утрате, горе поселяется внутри тела. Материнский голод остается невыявленным и невылеченным и продолжает влиять на ваше настроение и на тех, кого вы любите. Понимание сути первых отношений в жизни не делает вас неблагодарной и не подразумевает жалости к себе. Это шаг на пути к цельному существованию. Признавая, что у вас было и чего вам недоставало, вы встаете на путь к удовлетворению своих потребностей.

У ВАШЕЙ БОЛИ ЕСТЬ ИМЯ

Жить с неосознанным голодом по матери — все равно что провести целую вечность с шорами на глазах. Невозможно избавиться от того, чего не видишь. И теперь мы попробуем снять эти эмоциональные шоры и обнаружить, какой именно заботы вам не хватало во время взросления. Мы во всех подробностях изучим три основных элемента материнской любви, чтобы вы осознали, как отсутствие каждого из них влияет на развитие человека. Поняв природу материнства, вы сможете вернуть себе утраченное.

Ваш голод уникален, так как касается отношений только с вашей матерью. Тем не менее жестокая душевная боль понятна каждому. Сопровождающие голод эмоции — обычные человеческие переживания, такие как печаль, тревога или замешательство. Эти общеизвестные ощущения обычно утихают от общения с друзьями и возлюбленными. Но материнский голод мешает духовной близости с другими, и, к сожалению, романтические отношения не помогают его заглушить. Существует высокий риск упереться в невидимую стену. Голод по матери возникает и разрастается в условиях одиночества, страха и стыда. Эти подавляющие эмоции регулярно требуют аддиктивного облегчения, поэтому часто возникают различные зависимости — от еды, секса, влюбленностей, работы, тренировок или компульсивных покупок. Подробнее о том, как это происходит, мы поговорим в главе 4.

Голод по матери — тяжелая тема для разговора, но, если вы поняли, что он у вас есть, и готовы от него исцелиться, с этой книгой вы не останетесь в одиночестве. Теперь вы знаете, что у вашей боли есть имя. В детстве в вашем окружении недоставало нескольких важных элементов. Годами подавляемые эмоции теперь выходят на поверхность, потому что вы становитесь мудрее. Узнав название своей тяжкой ноши на сердце, вы увидите на горизонте новую надежду.

ГЛАВА 2

Теория привязанности и материнский голод

Теория привязанности сегодня набирает силу как комплексное психологическое обоснование того, почему люди живут и любят так, а не иначе1. Наш индивидуальный тип привязанности, наш паттерн отношений определяет, как мы налаживаем связи с другими людьми. Формы привязанности весьма многочисленны, но у каждой из нас есть преобладающая схема построения отношений с окружающими, которая закладывается с самых первых дней жизни. Чтобы подробно изучить материнский голод, мы остановимся на первых месяцах жизни, когда дети учатся привязываться. Писатель, психиатр и руководитель Центра развития человека в Калифорнийском университете Лос-Анджелеса (UCLA) доктор Дэниел Сигел предлагает посмотреть на них с медицинской точки зрения: «Привязанность устанавливает межличностные отношения, которые дают возможность неокрепшему мозгу [ребенка] использовать зрелые функции мозга родителя для организации собственных процессов»2.

При недостатке стабильного, заботливого и защищающего присутствия взрослого обучение привязанности на ранних этапах приводит к появлению «небезопасности». Термин «материнский голод» описывает, как ощущается небезопасная привязанность у взрослого. С его помощью также можно объяснить, что происходит, когда отсутствуют важнейшие элементы материнской заботы. Понимание первопричины небезопасной привязанности способствует процессу исцеления и повышает шансы на формирование безопасных привязанностей в будущем.

ТЕОРИЯ ПРИВЯЗАННОСТИ

Эта теория появилась на свет после Второй мировой войны. В то время британский психиатр и психоаналитик Джон Боулби работал в сиротских приютах. Он заметил, что дети, у которых были кров, еда и медицинское обслуживание, вовсе не процветали — напротив, многие из них умирали3. Боулби начал искать причины этого явления. Позже его работу продолжила Мэри Эйнсворт. Результаты их исследований неоднократно проверены на практике в разных странах мира. Теория привязанности Боулби возвращает нас к фундаментальной истине: младенцам присуща зависимость от заботы опекуна, она заложена природой4. Малыши — настоящие мастера привязанности. Их биология предполагает, чтобы родитель находился рядом. Если младенец или ребенок несчастлив, это не значит, что проблема в нем. Вероятно, его состояние указывает на недостаток чего-то важного в атмосфере ухода за ним.

Для развития систем организма младенцу нужны белки и жиры. И точно так же для укрепления областей головного мозга, отвеча­ющих за социальные функции, ему нужно материнское тепло. Объятия стимулируют рост мозга новорожденного. Ту же функцию выполняют сотни мелких прикосновений, когда мать меняет ему подгузники, кормит и носит его на руках. Каждый момент потенциально создает убежденность в том, что люди — это удовольствие, а мир — доброжелательная и безопасная среда. Умиротворяющие, отзывчивые прикосновения матери к ребенку стимулируют систему внутреннего подкрепления в мозге младенца, активируя дофамин, серотонин и другие нейромедиаторы, которые окрашивают жизнь радостными красками. Чем больше уютных объятий в жизни ребенка, тем восприимчивее становится его мозг к любви и другим счастливым переживаниям. В первые восемнадцать месяцев жизни младенца быстрорастущие сенсорные нейроны постоянно обучаются благодаря контакту с мамой.

Здоровая материнская забота способствует развитию правого полушария. Правое полушарие — это будущий очаг здравомыслия, способности понимать намеки других людей и эмпатии к чувствам окружающих. Его рост зависит от предсказуемых и чутких моментов выражения привязанности5. Профессор межличностной нейробиологии в Медицинской школе Дэвида Геффена в UCLA доктор Аллан Шор называет это явление «чувствозависимым процессом»6. Материнская любовь здесь основа, исходя из которой мозг либо полностью доверяет людям, либо не доверяет вовсе.

КАК МЫ УЧИМСЯ ПРИВЯЗАННОСТИ

Примитивный опыт любящего прикосновения и безопасных звуков хранится в имплицитной памяти тела. Имплицитная, или телес­ная, память аккумулирует информацию о мире и семье до развития эксплицитной, то есть осознанной, памяти. Эксплицитная память дает возможность припомнить события, которые произошли вчера, в прошлом году или накануне вечером. Принципы работы имплицитной памяти разработали психологи Питер Граф и Дэниел Шактер. Они объясняют, почему мы реагируем на опыт раннего детства, хотя не имеем о нем сознательных воспоминаний7. В наших клетках запечатлены воспоминания о самых первых ощущениях, даже если с тех пор прошло очень много времени. Однако вызвать их в памяти невозможно.

Некоторые части лимбического мозга, особенно миндалевидное тело, участвующее в формировании эмоций, функционируют с момента рождения. Именно поэтому примитивное, то есть первичное, взаимодействие с людьми крайне важно для новорожденных. Впечатления от окружающей обстановки (безопасность, принадлежность, радость, стресс) хранятся в имплицитной памяти. Она представляет собой примитивную часть врожденного интеллекта, которая учит нас безопасности, любви и помогает воспринимать реальность еще до появления высших центров мозга в неокортексе (или новой коре, которая составляет большую часть полушарий мозга). Начиная с последнего триместра беременности и до двухлетнего возраста головной мозг удваивается в объеме. Во время столь стремительного роста эмоциональная регуляция малыша напрямую зависит от родителя: взрослый снимает стресс, дает ощущение безопасности и учит доверять общению с человеком, так как ребенок пока не может самостоятельно «думать». Иначе говоря, младенцу нужен заботливый человек, который через звуки, прикосновения и просто присутствие рядом переводит любовь на понятный младенцу эмоциональный язык.

Наукой доказано, что малыши не могут размышлять, как дети и взрослые. Зная это, больно слышать, как многие плохо информированные эксперты по воспитанию детей утверждают, что младенцы умеют манипулировать близкими. Способность манипулировать людьми — это продукт высшей мыслительной деятельности, до которой малыш дорастет только через несколько лет. Если малыш плачет и кричит, он не пытается управлять взрослыми в своих целях. Так он сообщает о состоянии стресса и просит помощи. Маленькие дети не умеют самостоятельно регулировать эмоции — они учатся регуляции на основании заботы, которую получают.

Можно сказать, что у младенца и мамы — один мозг на двоих, пока у ребенка не разовьются области мозга, отвечающие за когнитивные функции: логику и рациональное мышление. Физическая близость и нежное взаимодействие с матерью или другим основным опекуном поддерживают биологические процессы, которые способствуют оптимальному развитию головного мозга. Когда полушария работают слаженно, обучение и управление эмоциями даются легко. Оба этих навыка полностью зависят от опеки и защиты в раннем детстве, что ставит мать на место главного архитектора мозга младенца. Я и сама в полной мере не осознавала степень значимости материнского присутствия, когда была молодой мамой. Эту информацию негде было почерпнуть, и, конечно, я не знала того, что нельзя было прочесть.

ПАТТЕРНЫ ПРИВЯЗАННОСТИ

Ощущение близкой связи в период раннего развития запечатлено в имплицитной памяти. А имплицитная память формирует наши уникальные паттерны поиска привязанности. В этом смысле тело и мозг управляют нашей жизнью изо дня в день, осознаём мы это или нет. Отсутствие осознанности и невозможность обратиться к ранним переживаниям объясняют, почему мы часто думаем, что все социализируются, устанавливают крепкие связи, играют или работают так же, как мы сами. Мы не понимаем, что типы привязанностей и паттерны поведения уникальны; не понимаем, пока не вступим в конфликт с любимым человеком. Разногласия дают возможность узнать нечто новое о том, как мы строим связи, что нам нужно и как другие интерпретируют наше поведение. Однако многие пренебрегают возможностью извлечь этот урок из конфликта, потому что у них нет инструментов для понимания собственного возмущенного состояния или отчаянной ревности. Мы просто не понимаем, почему чувствуем себя так, а не иначе.

У отделов мозга, отвечающих за когнитивные функции, нет ключа (эксплицитной памяти) к ранней стадии формирования личности (имплицитной памяти). Когда мы получаем правильное представление об ощущениях в теле и обращаем внимание на чувства, мы способны лучше контролировать процесс выбора и свое поведение. Научиться этому можно только со временем, ведь без эксплицитной памяти о первых месяцах жизни мы не способны составить полную картину того, как постигали любовь и привязанность. Но будьте уверены: получая больше информации о важнейших компонентах материнской заботы — сонастроенности и отзеркаливании, — ваши тело и ум начнут осознавать, что они упустили в течение первых лет развития.

Хотя эти открытия могут вызвать тяжелые переживания, неприятные ощущения и шок, на самом деле они подготовят вас к исцелению и трансформации.

СОНАСТРОЕННОСТЬ

Когда кто-то или что-то важны для вас, они поглощают все ваше внимание. Вниманием вы демонстрируете признательность, любовь и уважение. Внимание, которое требует как физического, так и эмоционального присутствия, — это и есть сонастроенность. Настроенность на любимое занятие, учителя или друга — демонстрация того, что для вас важно. Сонастроенность — полнокровное выражение вашей личности.

Дети, которые в первые три года жизни находятся в отношениях сонастроенности с родителем или опекуном, по мере взросления лучше управляют эмоциями. В таком случае исследователи говорят о безопасной привязанности. У таких детей счастливый мозг. Это не означает, что они находятся в состоянии непрерывного счастья, — просто их мозг функционирует правильно.

Сонастроенность — язык материнской любви. Через зрительный контакт, звуки и прикосновения мать учит ребенка тому, как ощущается любовь. Младенец обожает лицо своей мамы. Ему все равно, умна она или красива, — он хочет, чтобы она всегда была рядом. Даже если малыш пока не может сфокусироваться на отдельных деталях ее мимики, он все равно чувствует сонастроенность. Нейробиолог, доктор психологических наук Эдвард Троник провел ряд практических исследований, чтобы наглядно продемонстрировать материнскую сонастроенность с ребенком8. В ходе его выдающегося эксперимента «Каменное лицо» мамы поначалу взаимодействовали с малышами обычным образом. Со стороны было видно, как им хорошо друг с другом. Они издавали нежные звуки, жестикулировали и поддерживали зрительный контакт. Через несколько минут мам просили перестать общаться с детьми, но оставаться рядом, сохраняя застывшее выражение лица безо всякой мимики.

Женщины внезапно переставали улыбаться и замолкали. Спустя несколько мгновений рядом с неотзывчивыми, безэмоциональными мамами малыши, которые только что выглядели счастливыми, начинали испытывать замешательство и стресс. Дети протестующе кричали и изо всех сил старались вернуть материнское внимание. Все без исключения дети неустанно пытались возобновить общение, хотя лица мам оставались безучастными. За этим крайне тяжело наблюдать, потому что дети, несомненно, страдают. Они будто кричат: «Что случилось? Куда ты делась? Что не так? Ты нужна мне!» Ребенку тяжело вынести безучастную, несонастроенную мать. Одной физической близости недостаточно — ее обязательно нужно дополнять эмоциональной связью.

К счастью, эксперимент очень быстро завершался (иначе он был бы антигуманным). Мамы тут же утешали детей: брали на руки, успокаивали, улыбались и нежно ворковали с ними. Живая демонстрация общения матери и младенца показывает, какой огромной властью обладает ласковая, теплая сонастроенность. Из этих первых уроков развития отношений складывается здание безопасной привязанности. На нем основано ощущение собственной значимости, которое разовьется в будущем.

В дополнение к материнской сонастроенности мы видим, как стойко и адаптивно вели себя младенцы во время эксперимента. С возобновлением ласкового, успокаивающего взаимодействия они быстро восстанавливались после стресса. Ни одна мама не может постоянно поддерживать идеальную сонастроенность со своим ребенком. Более того, в этом нет необходимости. Но чуткие мамы не позволяют малышам страдать слишком долго и часто. В точности как матери из эксперимента Троника, они вовремя приходят на выручку, когда младенцы теряют ощущение привязанности.

Двусторонняя связь между мамой и малышом выстраивает доверительную и безопасную привязанность, необходимую для правильного развития мозга9. Современные исследования доказали, что к третьему месяцу жизни девочка полностью перенимает мимику матери и издаваемые ей звуки10. Доктор философии, профессор клинической психологии из Психиатрического института штата Нью-Йорк и эксперт по вопросам коммуникации матери и младенца Беатрис Биби пишет, что девочки-младенцы не умеют воспроизводить выражения лица, которых нет у мамы. В исследовании Биби есть интересный пример с матерью девочки, которая постоянно общалась по телефону, отвлекалась на другие дела или просто сохраняла бесстрастное выражение лица. Мимика матери не только передает эмоции, но и помогает создавать систему межнейронных связей в мозге ребенка. Качество и количество зрительного контакта с мамой — часть этого психобиологического процесса. Можно сделать вывод, что нехватка сонастроенности с матерью в раннем детстве создает неблагоприятные условия для развития.

ОДНОЙ ЛЮБВИ НЕДОСТАТОЧНО

Чтобы установить безопасную привязанность, нужна не только любовь. Даже общая ДНК не гарантирует, что ребенок будет чувствовать себя любимым. Сонастроенность переводит любовь на младенческий язык. Более того, вне зависимости от возраста люди воспринимают любовь через сонастроенность. Мы настраиваемся на людей, которыми дорожим, — ну или хотя бы пытаемся так поступать. Многим это дается тяжело, потому что у них не получается сонастроиться непроизвольно. Если в детстве мы не получали заботу в такой форме, позже нам нужно учиться, чтобы настраиваться на любимых людей. Вот почему книга «Пять языков любви»[2] пользуется такой огромной популярностью. Ее автор Гэри Чепмен учит взрослых людей выражать любовь к своему партнеру или партнерше так, чтобы те это почувствовали. Чепмен объясняет, что «влюбленности» здесь недостаточно — нужно уметь изъясняться на понятном другому языке. Если это актуально для взрослых, то с младенцами и детьми такой подход еще важнее, потому что они неспособны растолковать поведение старших.

Сонастроенность — это огромный незримый труд, основа материнской заботы. Мама сонастраивается с ребенком различными способами, например замечает, что он устал, голоден, хочет спать или его нужно утешить. Чуткие матери понимают, как именно успокоить малыша. Заботливая женщина подстраивает свои прикосновения под предпочтения ребенка. По внешним приметам она угадывает, когда ребенку одиноко или страшно. Сонастроенная с младенцем мать дает ему свободное пространство, когда видит, что он полностью удовлетворен. Из простого и вместе с тем мощного взаимодействия и складываются отношения. Сонастраиваться — значит действовать и активно выражать любовь.

Иногда родители опасаются испортить ребенка, если слишком быстро или слишком часто будут откликаться на его требования. Но вообще-то испортить — это оставить гнить на полке. Никакой испорченности ребенка не существует, однако с этим дезинформирующим мнением можно столкнуться буквально повсюду. Желание удовлетворять потребности ребенка в утешении, пище и прикосновении создает чувство принадлежности, любви и доверия. Мы говорим о базовых человеческих потребностях. Когда они удовлетворяются адекватно возрасту малыша, более поздние задачи социализации, обучения и развития даются ему легче. Сонастроенность формирует здоровую, крепкую нервную систему, которая позволяет ребенку познать себя, окружающий мир и в будущем создать счастливые взаимосвязи с другими людьми.

БЕЗОПАСНАЯ ПРИВЯЗАННОСТЬ

Чтобы сформировалась безопасная привязанность, опека и сонастроенность необязательно должны быть идеальными. Ухаживая за малышами, все мамы совершают множество ошибок. Но, держа ребенка на руках, укачивая его и извиняясь, чутко настроенные матери исправляют естественно возникающие огрехи. Действуя ласково и вовлеченно, мамы восстанавливают связь с младенцами после долгого отсутствия или эмоционального всплеска. Природа не требует совершенства, и детям оно тоже не нужно. Безопасная привязанность исходит из взаимозависимой двусторонней связи между мамой и малышом. Благодаря ей у ребенка возникает и крепнет уверенность в том, что отношения снимают боль. Первые уроки социального взаимодействия настраивают развивающиеся системы мозга на здоровье и счастье, а также создают безопасную привязанность.

Воспитание ребенка с безопасной привязанностью — настоящая магия материнства. Это активная работа по сонастройке и грандиозной искусной поддержке развития человека.

Безопасная привязанность облегчает взросление. Самодостаточность — это следствие здоровой зависимости и удовлетворенных потребностей, наиболее важных в ранний, крайне хрупкий, период развития. Безопасную привязанность можно представить в виде защищенного места, надежного эмоционального укрытия, по сути дома. Дети с безопасной привязанностью обычно любопытнее и реже проявляют агрессию, чем их сверстники с небезопасной привязанностью. У них развита эмпатия. Они умеют справляться с трудностями и способны поддерживать близкие отношения с друзьями, возлюбленными и собственными детьми на протяжении всей жизни.

НЕБЕЗОПАСНАЯ ПРИВЯЗАННОСТЬ

Как и любые другие дети, младенцы с безопасной привязанностью страдают, когда случается что-нибудь плохое. Важно, что они быстрее выходят из этого состояния, начинают доверять другим и позволяют помочь себе в трудную минуту. Однако у младенцев, не получавших адекватной заботы и опеки, глубоко внутри коренится огорчение. Дети с небезопасной привязанностью взрослеют. Их нервная система реагирует совершенно иначе, чем у тех, кто формирует безопасные близкие отношения. Созревшим физически людям опыт небезопасной привязанности мешает вырасти эмоционально. Из-за нее развиваются симптомы тревоги, из-за чего тяжело доверять другим и концентрироваться. В средних классах дети с небезопасной привязанностью склонны к депрессии, нерешительности, прокрастинации, социальной изоляции, расстройству пищевого поведения (РПП) или зависимостям разного рода. Специалисты в этой сфере считают, что примерно у 50% населения сформирован небезопасный тип привязанности11. Термин «материнский голод» описывает вызванные этим ощущения — тоску по душевной близости, ласке и защите, от которой не избавляют никакие психологические ухищрения.

ПРИЗНАКИ НЕБЕЗОПАСНОЙ ПРИВЯЗАННОСТИ

У взрослых и детей с небезопасной привязанностью эмоциональные расстройства протекают намного тяжелее, чем у людей с безопасным стилем отношений. Из-за нехватки необходимой опеки в раннем детстве малыши и взрослые с большим трудом нормально уживаются с другими, они отдаляются или замыкаются в себе, если им страшно. Люди с небезопасной привязанностью чрезмерно зависимые, нетерпеливые и менее гибкие, чем их сверстники, следующие безопасному типу отношений. У них хуже работает память, они неспособны к многолетней дружбе и страдают от одиночества. Некоторые в моменты разногласий проявляют агрессию12.

Случаев небезопасной привязанности настолько много, что я не вижу смысла ее патологизировать. Она присуща огромному числу людей. Более того, ее можно назвать «нормальной», если уместно использовать это слово. Психологическая адаптация к небезопасной привязанности приводит к разрушительным последствиям: расстройствам психики, аддиктивному поведению и другим проблемам. Однако все они связаны с отсутствием поддержки, а не со слабостью характера или безволием. Из-за недостатка опеки нарушаются нейронные связи в мозге, отвечающие за близкие отношения. Связи, обеспечивающие сохранность, наоборот, укрепляются. Иначе говоря, небезопасная привязанность располагает к постоянному одиночеству. Это причина, по которой многие тянутся к кому-то или чему-то небезопасному, лишь бы облегчить боль изоляции.

Без материнского утешения и защиты формируется травматический тип привязанности. Поскольку все происходит еще до развития высшей когнитивной деятельности — сознательного запоминания, аналитического мышления и логики, — мы ничего об этом не помним. А значит, и обсуждать истоки явления нам сложно.

Женщины с небезопасной привязанностью говорят, что чувствуют тяжесть, онемение и ажитацию без видимых причин. Они часто страдают от сниженного настроения. У них проявляются симптомы депрессии и генерализованного тревожного расстройства. Материнский голод третьей степени (который мы обсудим в главе 8) проявляется так же, как биполярное аффективное расстройство и пограничное расстройство личности. Зная о нем, можно уточнить симптоматику и понять, что в основе — глубоко затаенная боль разбитого сердца.

Женщины с безопасной привязанностью не могут сочувствовать отчаянию и стыду, которые сопровождают материнский голод. Дело не в том, что они недоброжелательно настроены или никогда не печалятся, — просто этот голод им незнаком. Они неспособны представить, каков он. Такие женщины ощущают тепло материнской заботы в тяжелые времена и вместе с мамой радуются счастливым событиям. Они просят о помощи, когда необходимо. Дочери с безопасной привязанностью проходят вместе с матерями основные вехи жизненного пути и делятся с ними позитивными переживаниями: например, когда выходят замуж, получают повышение на работе, обнаруживают новый интересный рецепт или готовятся к рождению малыша. Постоянное взаимодействие между матерями и дочерьми составляет доверительную, созидательную часть жизни.

С другой стороны, женщины с небезопасной привязанностью не могут сочувствовать теплым отношениям между матерью и дочерью. С раннего возраста они научились не обращаться к маме, если чувствовали страх, грусть или были счастливы. Они знали, что даже радость может угрожать эмоционально неустойчивой матери. Такие женщины вспоминают свои детские прозвища, из-за которых чувствовали себя надоедливыми и пристыженными. Можно было подумать, что само их присутствие безмерно тяготило матерей. Некоторые рассказывают, как их отталкивали, когда они нуждались в объятиях, других угнетала эмоциональная зависимость матери.

Без здоровой материнской опеки маленькие девочки взрослеют с имплицитным, заключенным в теле чувством «я одна, и это моя вина». Подобные мысли порождают стыд и ненависть к себе, которые препятствуют бережному вниманию к собственным нуждам, здоровым отношениям и моментам искренней радости. Стыд создает ощущение запертой клетки. Психиатр и психоаналитик Джин Бейкер Миллер ввела термин «приговоренные к изоляции», которым описала одновременное переживание изолированности и стыда13. Сара Пейтон, автор книги Your Resonant Self («Ваше резонирующее “я”»), называет то же состояние тревожным одиночеством14. Тот факт, что агонии стыда и изолированности дают несколько на­именований, доказывает, что вы далеко не единственная, кто страдает от этой боли.

За долгие годы практики мне приходилось лечить от голода по матери даже женщин с безопасным типом привязанности. Однако в основном мне представлялась возможность изучить все разнообразие небезопасной привязанности. Внутри нее выделяют два типа — тревожную и избегающую. Мы рассмотрим обе. Дезорганизованную привязанность (еще одна сложная категория, которую иногда называют боязливой избегающей привязанностью) часто либо не замечают, либо неверно интерпретируют. По этой причине я детально рассматриваю ее в главе 8, так как она соотносится с голодом по матери третьей степени.

Ученые выделяют разные типы привязанности, чтобы всесторонне описать поведение человека. Классификация удобна в рамках научного подхода, но она ни в коем случае не навешивает на вас ярлыки. Знать свойственный вам тип привязанности и понимать его нюансы полезно для развития осознанности. Осознанность приносит с собой миг озарения, когда имплицитное воспоминание вдруг становится понятным и отправляется в отдел мозга, отвечающий за логику и перемены. Так вы заново пишете свою историю и движетесь к исцелению.

Пока мы будем обсуждать избегающую и тревожную привязанность, помните: не существует человека, поведение которого вписывалось бы строго в одну категорию. На самом деле характер привязанности может колебаться в зависимости от того, кто вы и с кем состоите в отношениях.

ИЗБЕГАЮЩАЯ ПРИВЯЗАННОСТЬ

Дети с избегающей привязанностью приучаются скрывать собственные чувства с самого раннего возраста. Многие эмоционально отдаляются от людей из соображений безопасности, чтобы защититься от отвержения или угнетения. Взрослые женщины с избегающей привязанностью чаще мыслят линейно. Обсуждение эмоций и чувств заставляет их сильно нервничать. Этот тип привязанности иногда называют пренебрежительным, потому что, утаивая свои переживания, мы теряем представление о том, как искренне чувствуют другие люди.

Я выделяю две основные причины появления избегающей привязанности.

Недостаток материнской заботы. Основной опекун нередко оставался безразличным. Он слишком рано и часто начал оставлять ребенка, не помогал справиться со стрессом после сепарации. Это нарушило раннюю привязанность. Не получая опеки, девочка переставала добиваться внимания матери. Если никто не появлялся, чтобы успокоить расстроенного младенца, потребность в утешении и участии подавлялась — только так можно было вынести невыносимое.

Переизбыток материнской заботы. Присутствие основного опекуна было удушающим. Для младенцев переизбыток внимания матери вовсе не проблема — лучше заботиться больше, а не меньше. Но со временем дочерям становится сложно отделиться от всепоглощающей мамы. Этому феномену психотерапевт, профессор педиатрии и детской психотерапии Сальвадор Минухин дал название «опутывание». Оно возникает, когда материнская потребность в дружеском общении и эмоциональной поддержке превосходит способность ребенка к независимости и проявлению заботы. Эта подмена ролей заставляет дочь опекать мать, а не наоборот.

Опутывание — это хитро замаскированная форма игнорирования, обратная сторона опеки. Девушки-подростки и взрослые женщины в опутывающих отношениях не понимают, почему сердятся и раздражаются на «хороших» матерей. Психотерапевты недальновидно рекомендуют дочерям с этой проблемой быть терпеливее и закрывают глаза на тяжкий груз, который лежит на их плечах. В этой ситуации гнев опутанной дочери игнорируется и перерастает в депрессию. Без надлежащего вмешательства женщины теряют способность к валидации (признанию и принятию своих и чужих мыслей и эмоций). Они уже не понимают, что гнев — это друг, который доверительно подсказывает: здесь что-то не так. Подробнее мы рассмотрим этот тип опутывания в главе 7.

Избегающая женщина поначалу кажется очаровательной и производит впечатление эмоционально доступного человека. Однако это заученное поведение и ничего не говорит о реальной искренности. Взрослые избегающие женщины нередко чувствуют, что ближайшие спутники не дают им свободно дышать или держат в заточении. Большинство из нас, столкнувшись с незнакомцем в лифте или метро, демонстрируют дистанцирующее поведение. Однако для избегающей женщины оно становится манерой общения по умолчанию. Бессознательная реакция влияет на язык тела и выражение лица, которые как бы сообщают: «Отстань» или «Оставь меня в покое».

Женщины с избегающей привязанностью не замечают признаков того, что окружающим требуется сочувствие. Они раздражаются, если близкие нуждаются в утешении, осуждают людей за это и называют их надоедливыми и неполноценными. Осуждение — это психологическая адаптация, которая скрывает под собой незаживающую травму привязанности. Стратегия самосохранения создает фальшивое впечатление силы и разрушает баланс в любых отношениях. Избегающая стратегия — это примитивная имплицитная адаптация к невыносимой эмоциональной боли, поэтому чаще всего воспроизводится бессознательно. Если же друзья и возлюбленные указывают женщине на подобное поведение, она попросту не понимает, о чем ей говорят.

Поскольку наша культура поощряет независимость, а не взаимо­зависимость, женщины с избегающим типом привязанности получают признание за свои достижения, амбиции и силу. Обычно им кажется, что они превосходят других. Однако за выдержкой, очаровательным остроумием и неутомимой энергией может таиться бездна незащищенности, скрытая и от самой женщины, и от окружающих.

Женщин с избегающей привязанностью обычно привлекают тревожные люди, которые больше вкладывают в отношения, бессознательно пытаются контролировать ситуацию и создавать иллюзию благополучия. Так избегающим женщинам не приходится просить о близости, чтобы удовлетворить свою потребность в ней. Просьба о тесном общении подразумевает уязвимость, а женщины с избегающей привязанностью не выносят эмоциональной незащищенности.

Избегающие женщины убеждены, что они сильнее и самодостаточнее, чем о них думают. Им быстро становится скучно, и они склонны использовать друзей и партнеров для генерации энергии и активности, чтобы подпитывать свой интерес. По этой причине женщины с избегающим типом привязанности очень нескоро обнаруживают у себя материнский голод. Обычно им надо пережить кризис, чтобы принять свою грусть и уязвимость. Угроза тяжелой утраты, такой как разрыв ценных отношений или потеря работы, затрагивает глубинный страх женщины остаться покинутой. На нее обрушивается лавина печали, которая может вывести на путь исцеления.

ТРЕВОЖНАЯ ПРИВЯЗАННОСТЬ

В отличие от женщин избегающего типа, девушки с тревожной привязанностью знают: в их паттерне отношений чего-то не хватает. Обычно они стыдятся своих эмоциональных потребностей. Когда культура обесценивает отношения и тесные связи, женщин с тревожной привязанностью называют навязчивыми, прилипчивыми или зависимыми, если они пытаются с кем-то сблизиться. Действительно, они испытывают жажду близости, которую сложно удовлетворить. Однако это не патология, а еще одно проявление голода по матери.

Тревожная привязанность формируется, если мать не настраивается на дочь ожидаемыми способами. Мамы, которым тяжело выражать душевную симпатию или которые подвержены частым и спонтанным сменам настроения, воспитывают тревожных дочерей. Слишком строгие матери-перфекционистки также усугубляют тревожное состояние девочек. Женщины, которым кажется невыносимым удовлетворять естественные потребности детей, используют мимику и жесты, от которых девочкам становится больно и стыдно, и у них уже не возникает вопрос: «А ты меня любишь?»

У взрослых женщин с тревожной привязанностью нет внутренней структуры, которая позволяла бы им комфортно находиться наедине с собой и другими. Они постоянно требуют близости от друзей и возлюбленных, однако легко скатываются к ревности и раздражению. Адаптировавшись к депривации, они уяснили для себя, что поток любви, направленный в их сторону, очень скуден. Их эмоции по интенсивности напоминают истерики младенцев и малышей. Они плачут, кричат или дуются в попытке привлечь окружающих. Женщины с тревожным видом привязанности могут выходить из себя, демонстративно обижаться, отказываться от пищи, мстить за то, что их покинули, причем даже собственным дочерям.

Женщины такого типа разделяют ту же универсальную потребность в автономии, как и все остальные, однако они ее не чувствуют. Одиночество они приравнивают к пытке. Уединяться, чтобы восстановить силы, — для них такое немыслимо.

РЕАЛЬНОСТЬ ПЕРЕМЕН

Хотя у каждой из нас доминирует определенный стиль формирования привязанностей, мы можем меняться в условиях отношений, в которых сейчас находимся. Например, если в паре вы привыкли вести себя избегающе, а вашей лучшей подруге требуется долгое уединение, то рядом с ней вы можете чувствовать замешательство и неуверенность. Если же вы склонны к тревожной привязанности, то, вероятнее всего, в отношениях с другим тревожным человеком будете задыхаться.

Вне зависимости от вашего стиля привязанности вполне реально трансформировать его в то, что специалисты называют приобретенной безопасной привязанностью. Иначе говоря, вы в состоянии изменить свой стиль привязанности. Восстанавливая и восполняя компоненты материнской заботы, недополученные в детстве, вы выстраиваете внутри себя чувство защищенности. Целительные практики оздоравливают нервную систему и заполняют пустоты там, где должна была запечатлеться нежная связь раннего детства. Подобно тому, как регулярные физические упражнения тренируют тело, усилия, направленные на восстановление опеки, защиты и наставничества, укрепляют головной мозг. Ощущение безопасности приобретается ценой усилий, но самый важный шаг на пути к ней вы можете сделать уже сейчас: развить осознанность.

Часто женщины приобретают внутреннее чувство безопасности с помощью психотерапевта. Некоторые выстраивают естественную защищенность благодаря поддержке друзей, партнеров, даже домашних любимцев. В зависимости от тяжести голода по матери ингредиенты для усовершенствования вашего стиля привязанности будут отличаться. Возможно, вас заинтересует онлайн-версия модифицированного опросника «Опыт близких отношений», помога­ющая подробнее изучить свой тип привязанности. Детально мы изучим процесс исцеления в главе 9, но полезные рекомендации вы найдете и в других частях книги.

Далее мы рассмотрим важнейшие составляющие материнской заботы, которые оказывают колоссальное влияние на тип привязанности и способность ощущать любовь.

ГЛАВА 3

Опека

Опека — это первый из элементов заботы, который младенец должен получить от родителя (основного опекуна). На основе опеки создается надежный жизненный фундамент. Это невербальный язык, на котором женщина сообщает новорожденному: «Я люблю тебя, и я здесь». Толковый словарь Мерриама — Вебстера определяет опеку как «заботу и помощь кому-то или чему-то в росте и развитии». Английское слово nurture (опека) происходит от латинского nutrire, что означает «сосать», «питаться». Я воспринимаю опеку как уход, то есть удовлетворение потребностей людей, которые от нас зависят. Возможно, поэтому она традиционно ассоциируется у нас с женщинами в период грудного вскармливания. Но на самом деле опекать детей могут и мужчины. И у мужчин, и у женщин есть окситоциновые рецепторы, которые способствуют выстраиванию близких отношений.

Чтобы осознать, как начинается материнский голод, подробнее изучим понятие опеки и ее значение в жизни человека.

• Опека — это чуткая забота о младенце со стороны ухажива­ющего за ним взрослого.
• Опекать — значит прикасаться, держать на руках, кормить, успокаивать, совершать гигиенические процедуры и откликаться на просьбы.
• Опека — это язык любви. Обучение младенца зависит от того, насколько он ее ощущает.
• Опека критически важна в первую тысячу дней жизни, когда мозг ребенка проходит через фазу наиболее быстрого роста.
• Опека — основа для развития безопасной привязанности и здоровья мозга.
• Опека — естественное поведение для всех млекопитающих. С момента рождения малышей матери всех видов, форм и размеров обнимают, вылизывают, прижимают к себе и питают своих детенышей.

С рождения малыш знает голос матери и предпочитает его всем остальным. Новорожденный узнаёт и другие привычные звуки и голоса. Однако девять месяцев их заглушала околоплодная жидкость, так что они служили фоном для отчетливого материнского голоса. В первую тысячу дней жизни опека мамы определяет, в каком направлении пойдет эмоциональное, интеллектуальное и физическое развитие малыша. «Тип и процесс рождения, тесный контакт с кожей матери, грудное вскармливание, эмоциональная опека, защита и стимуляция со стороны семьи продолжают гестационные процессы уже после рождения»1.

МАГИЯ ОПЕКИ

Период нежного взаимодействия мамы и малыша сразу после рождения и в первые три месяца настолько важен, что эксперты по уходу за новорожденными называют его четвертым триместром. Темп жизни в эти девяносто дней — медленный, размеренный. Деликатное время, которое уместно считать продолжением беременности: мозг малыша растет с невероятной скоростью, и питает его именно материнская опека.

Все три месяца после родов зрительный контакт матери и ребенка, прикосновения кожи к коже и запах друг друга усиливают производство гормонов родственной привязанности, влияющих на мозг обоих. Прикосновение в этот период очень критично. Именно поэтому педиатр из Йельского университета Мэттью Гроссман внес изменения в применяемые им стандарты ухода за младенцами, родившимися с опиоидной зависимостью. Вместо того чтобы получать морфин и оставаться в одиночестве (это стандартная процедура, которая проводится на протяжении нескольких недель), дети находились рядом с матерью, чтобы контакт кожа к коже помогал сглаживать синдром отмены. После такого ухода малышей быстрее выписывали из больницы, чем новорожденных, получавших препарат2.

В первые месяцы после рождения мама и малыш влюбляются друг в друга. Контакт кожа к коже вызывает прилив окситоцина, который иначе называют гормоном любви. Так задумала природа, чтобы обеспечить выживание человека. У некоторых родственная любовь возникает мгновенно, у других накапливается постепенно, шаг за шагом3. Сепарация от матери в четвертом триместре или в фазе влюбленности чревата последствиями для новорожденного и мамы. Малыш интерпретирует раннюю утрату материнской близости как страшную угрозу. Это основная причина стресса новорожденных, в результате которого учащается пульс, повышается артериальное давление и снижается насыщение крови кислородом4.

Мамы, которые носят малышей в слингах, не просто следуют моде — они налаживают производство окситоцина в промышленных количествах. Чем больше прикосновений и близости между мамой и младенцем, тем активнее вырабатывается этот гормон. Исследования доказывают: у новорожденных, которые регулярно чувствуют прикосновения, головной мозг больше и здоровее по сравнению с малышами, к которым притрагиваются редко. Окситоцин запускает у матери биологическую реакцию, которая помогает унять волнение и отключает потребность заняться чем-нибудь другим. Окситоцин стимулирует желание взаимодействовать с новорожденным и удовлетворять его потребности. Родственная связь предусмотрена природой, чтобы мы чувствовали себя хорошо и расслабленно. Волна окситоцина накрывает нас во время родов, когда мы кормим ребенка грудью, берем его на руки, а также при оргазме. Моменты ликования, созданные природой для формирования близких связей, заставляют нас замедлиться. Окситоцин дает возможность парам отдохнуть рядом после полового акта, а матерям внушает желание держать ребенка на руках. Он же заодно помогает некоторым прибраться на кухне5.

К сожалению, многие люди понятия не имеют об этом восхитительном гормоне и не знают, как довести его концентрацию до максимума. Молодые мамы, которые часто оставляют детей в кроватке и не держат их на руках, упускают возможность принять природный эликсир для развития близких отношений. Персонал больницы или родственники, которые из лучших побуждений забирают ребенка у матери, чтобы «она могла отдохнуть», перекрывают поступление волшебного гормона. Маме и малышу нужно находиться рядом, в коконе из гормонов и нейромедиаторов, как можно дольше. Влюбленность младенца похожа на первую волну удовольствия романтической любви и служит для очень важной цели: надежно привязать друг к другу мать и дитя и создать прочный фундамент для оптимальных отношений в первые три года жизни.

В первые месяцы после появления малыша маме и самой нужны забота и поддержка. Непонимание этого ставит под удар и маму, и младенца. В традиционных обществах молодую маму поддерживают другие женщины из ее социальной группы, но в современном мире мы живем далеко друг от друга и мало общаемся, поэтому помочь часто некому. Чтобы облегчить этот тяжелый период, можно обратиться к послеродовой доуле. Когда у мамы есть человек, который следит за ее питанием, ухаживает за другими членами семьи и выполняет работу по дому, она может спокойно посвятить себя новорожденному, чтобы установить с ним тесную связь.

В дополнение к окситоцину после родов гипофиз молодой мамы интенсивно производит пролактин. Это гормон, отвечающий за выработку молока. Каждый раз, когда ребенок сосет грудь, стимуляция соска запускает выброс пролактина и вызывает интенсивное чувство любви, преданности и расслабленности. Сосущие движения новорожденного стимулируют выработку гормонов, которые вызывают у матери ощущение удовлетворенности. У малышей тот же гормон способствует пищеварению6.

Грудные дети знают, сколько им нужно сосать. Иногда их побуждает голод, иногда — потребность в утешении. По этой причине мне больше нравится термин уход, чем грудное вскармливание. Уход равноценен опеке. Он включает в себя объятия, зрительный контакт, укачивание, пение, кормление из бутылочки, то есть все, что усиливает приток окситоцина и способствует возникновению любви и привязанности.

Научное обоснование ухода и грудного вскармливания просто поражает, но порой на практике все оказывается нелегко. С кормлением могут возникать сложности: закупорка млечных протоков, недостаток поддержки, трудности с правильным захватом груди. Все это мешает маме продолжать упорные попытки предлагать младенцу грудь. В этот период матери нужны время, терпение и помощь, чтобы настроиться на одну волну с новорожденным. Если же у нее много других обязанностей или ей надо срочно выйти на работу, то это угрожает нормальному развитию близкой родственной связи.

У ЖИВОТНЫХ ЕСТЬ ЧЕМУ ПОУЧИТЬСЯ

Забота о новорожденном должна быть инстинктивной. К сожалению, многие поколения женщин, выросших без надлежащей опеки, не могут подстроиться под ритм природы. Современные эксперты по воспитанию детей здесь не помогут. Часто они только дезинформируют родителей и рекомендуют действия, которые неблагоприятно сказываются на детях. Речь о длительной сепарации от матери. Чтобы опровергнуть ошибочные рекомендации, достаточно просто понаблюдать, как о своих детенышах заботятся животные. Исследователи и ученые изучают мышей, крыс, степных полевок, овец, обезьян и других млекопитающих, структуры головного мозга которых напоминают наши.

На их примере они стремятся понять первостепенную необходимость человека в материнской близости и защите.

Как любые другие млекопитающие, новорожденные дети используют звук, запах и прикосновение, чтобы идентифицировать мать и выделить ее среди прочих. Мамы-млекопитающие остаются рядом с детенышами, содержат их в чистоте и защищают от опасности. Маленькие зверята никогда не плачут в одиночестве. Такое происходит, только если с их матерями произошло нечто ужасное.

Специалист по психиатрии, нейрологии и нейрохирургии профессор Майкл Мини отобрал для эксперимента самок крыс и их детенышей. Исследование показало, что молодняк очень сильно зависит от материнской заботы. Когда мама-крыса неустанно ухаживает за малышами, вылизывает их, у детенышей активизируются гены, которые в будущем уберегут их от стресса. Материнская защита, усвоенная в раннем детстве, сопровождает их всю жизнь. Но если крысята лишены заботы, то эти гены остаются в спящем состоянии7. Таким образом, материнская опека в раннем возрасте перманентно изменяет области мозга, отвечающие за реакцию на стресс. Открытие Мини подтверждает рекомендации Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) о важности родительской заботы в раннем детстве для развития и роста младенцев8.

У этого исследования колоссальная прикладная польза. Эксперимент объясняет, как расстройство близости между матерью и дочерью передается от поколения к поколению. Мини обнаружил, что ранняя сепарация детенышей от матери впоследствии мешала выросшим самкам нормально опекать собственных крысят. Детеныши мам, которые усиленно ухаживали за ними, не только успешнее справлялись со стрессами, но и с такой же теплотой относились к своим малышам. Выводы Мини помогают понять, почему женщины, ощущающие материнскую любовь как безопасную, сами воспитывают детей с безопасной привязанностью и радуются стабильным дружеским и романтическим отношениям на протяжении всей жизни.

Наблюдения за маленькими детьми, которых кладут в больницу, тоже добавляют веских доводов, если говорить о важности общения ребенка с поддерживающим надежным опекуном.

Такая близость необходима младенцам для когнитивного и социального развития. Дети в домах малютки часто развиваются не очень успешно: они много болеют, жадно требуют внимания, им сложно заводить нормальные отношения со сверстниками9.

Согласно исследованиям нежные, заботливые прикосновения новорожденному необходимы точно так же, как пища. Многим из вас наверняка знаком эксперимент психолога Гарри Харлоу с макаками-резус10. Ученый забирал у самок новорожденных детенышей и делил их на две группы. В первой группе малышам заменяла мать статичная проволочная фигура с бутылочкой молока, а во второй — столь же неподвижная, но мягкая, тканевая. Новорожденные приматы проводили больше времени с тканевой матерью, даже когда им не нужно было кормиться. Харлоу попробовал убрать бутылочку из мягкой матери, чтобы посмотреть, станут ли обезьянки отдавать предпочтение проволочной матери, у которой есть молоко. Однако после принятия пищи детеныши возвращались к мягкой суррогатной матери. Харлоу обнаружил, что она нужна малышам для утешения. Если эта фигура была рядом, маленькие обезьянки выглядели любознательными и удовлетворенными. Когда самку убирали, детеныши замирали, прижимали колени к груди и сосали большие пальцы.

ЭПИГЕНЕТИЧЕСКОЕ ВЛИЯНИЕ

Доктор Рейчел Йехуда руководила исследованиями травматического стресса в нью-йоркской больнице «Маунт Синай». Она обнаружила, что дети выживших после холокоста демонстрируют симптоматику посттравматического стрессового расстройства (ПТСР), которая отмечается у их родителей, бабушек и дедушек11. Йехуда также выяснила, что у младенцев, родившихся у женщин с ПТСР после террористической атаки на Всемирный торговый центр, проявляются признаки токсического стресса. Например, таких малышей быстро выводят из равновесия резкие звуки и незнакомые люди12. Поскольку в основном эпигенетический переход совершается по материнской линии, данное исследование проливает свет на то, как эмоции матери передаются детям. По словам ученого-исследователя из Стэнфордской медицинской школы Брюса Липтона, «такие материнские эмоции, как страх, гнев, любовь и надежда, могут биохимически изменять экспрессию генов детей»13.

Выводы Липтона и Йехуды имеют важное практическое значение. Даже если ваша мама от всей души хотела опекать, защищать и наставлять вас, ее непроработанные тревоги и разбившиеся надежды могли оставить отпечаток на вашей душе. Внутри вас обитают печаль или гнев, передавшиеся вам от матери или бабушки. «Когда ваша бабушка была на пятом месяце беременности и носила вашу маму, то у нее в яичниках уже сформировалась яйцеклетка, из которой на свет появились вы. Иными словами, еще до рождения вашей матери она, ваша бабушка и частица вас самой находились в одном и том же теле»14.

Эпигенетика касается модификаций экспрессии генов, а не фактических изменений в генетическом коде15. Культура, рацион и образ жизни влияют на экспрессию генов. Измененные, адаптированные к окружающей среде гены переходят от матери к дочери, а потом и к внучке. Если мама испытывала стресс, неуверенность, подавленность или страдала от психологической травмы, она могла передать вам тревогу и предчувствие угрозы еще до того, как жизнь научила вас этим ощущениям16.

РОДИТЕЛЬСКАЯ ОПЕКА ВО ВРЕМЯ СНА

Близость ребенка необходима маме по одной простой причине: если малыш рядом, у него больше шансов выжить. Эту информацию мозг и тело внушают нам точно так же, как другим млекопитающим. Малыши, которые не проводят достаточно времени с основным опекуном, становятся очень уязвимы. Как кратко и точно выразилась Эрика Комисар, «мы отрицаем особую, исключительную физическую и эмоциональную роль матери в жизни ребенка, чтобы казаться современнее, и таким образом действуем вопреки интересам детей и их потребностям»17.

Матерей засыпают противоречивыми разъяснениями, в чем нуждаются груднички и подрастающие малыши, особенно в вопросах сна. Младенец и ребенок ясельного возраста воспринимают момент засыпания как сепарацию от матери. Это необходимо учитывать. Поведение младенцев ничуть не изменилось со времен охотников и собирателей, однако современный мир почему-то требует, чтобы малыши спали в отдельной кроватке по несколько часов. Только недавно подход, который отстаивает необходимость совместного сна матери и ребенка, получил официальное признание18. Мы учимся, точнее открываем для себя заново особенности сна новорожденных и тот факт, что для них нормально часто просыпаться. В них заложено природой желание ощущать близость материнского тела, чтобы сохранять спокойствие и не наводнять организм гормонами, которые выбрасываются в момент предчувствия угрозы. На грудных детей положительно влияет частое прикладывание к груди в течение ночи, поэтому чем ближе они к маме, тем проще им обоим.

Для ребенка сепарация от материнского тела означает опасность. Подавляющее большинство родителей не осознает, насколько новорожденных травмирует многочасовая изоляция19. Эрика Комисар подробно объясняет, какие преимущества для мамы и малыша дает сон бок о бок друг с другом (в одной комнате или кровати на расстоянии прикосновения) в течение первых шести месяцев жизни. Комисар считает, что ощущение безопасности в течение ночи гораздо важнее, чем защита в течение дня, особенно если мамы весь день не было рядом20.

В книге «Как уложить ребенка спать»[3] педиатр Уильям Сирс объясняет, как и почему сон ребенка не такой, как у взрослого. Малышами управляет инстинкт выживания, поэтому они легко пробуждаются, чтобы возобновить сонастроенность с матерью. Сирс говорит, что, если новорожденные просыпаются в одиночестве, они испытывают стресс и поэтому начинают искать маму.

Повышение уровня адреналина и учащение пульса заставляют малыша плакать и не дают ему снова спокойно заснуть. По мнению доктора Сирса, дети, которые спят рядом с мамой, реже плачут по ночам и меньше тревожатся. Став взрослыми, они крепче спят, чем те, кого в младенчестве оставляли на ночь одних.

За исключением малышей, опекуны которых злоупотребляют наркотиками и алкоголем, у всех детей физиология развивается благодаря близости к родителям во время ночного сна. Поскольку новорожденные не могут сами регулировать температуру тела, совместный с мамой сон помогает им поддерживать более стабильную температуру. Кроме того, выдыхаемый матерью углекислый газ стимулирует работу дыхательной системы малыша, поэтому ночью он реже делает паузы в дыхании по сравнению с детьми, которые спят в одиночестве. Исследователь сна новорожденных из Университета Нотр-Дам и автор книги «Сон ребенка»[4] Джеймс Мак-Кенна соглашается с Сирсом и указывает на низкий показатель синдрома внезапной детской смерти в странах, где принято спать рядом с младенцем21.

Говоря об эволюции приматов в течение 45–60 миллионов лет, Мак-Кенна полагает, что современные «европейские и американские практики по уходу за новорожденными, а также способность детей адаптироваться к этому уходу говорят о том, что мы слишком давим на приспособляемость новорожденных (и их мам). Последствия такого воздействия в краткосрочной перспективе угрожают выживанию, а в долгосрочной — состоянию здоровья»22. Исследователь объясняет, что рекомендации, в которых совместный сон матери и ребенка считается небезопасным, основаны на единичных случаях безответственного поведения родителей во время ночного ухода за младенцами. Все равно что сказать: «Никто не должен пользоваться кредитными картами, потому что несколько человек не умеют этого делать». Получается, что внимательных, заботливых родителей не учитывали, вынося подобные решения. По мнению Мак-Кенны, достаточно быть ночью с малышом в одной комнате, чтобы совместные ночные часы были безопасными. Ребенок и основной опекун должны находиться друг от друга на расстоянии, достаточном для прикосновения23. «Такой формат совместного сна безопасен для любых семей, и, по моему мнению, он должен стать стандартом организации ночного сна малышей, особенно если их не кормят грудью»24.

Очевидно, что физические и социальные условия определяют, насколько рискованным или полезным будет совместный сон и какой формат ночного отдыха лучше попробовать (слово попробовать здесь ключевое, потому что поиск оптимального варианта ночного сна — это процесс, требующий творческого подхода и экспериментов). Многие эксперты приходят к выводу, что совместное пространство для сна положительно влияет на формирование близкой родственной связи. Так, Сирс выяснил, что у родителей, практикующих ночной уход за младенцами, дети развивают высокую само­оценку, меньше тревожатся, легче заводят привязанности и вырастают более независимыми.

РОЖДЕНИЕ

Деторождение — это величайший опыт, который открывает физический портал к глубинам естества женщины. Если общение женщины со своей матерью в раннем детстве оставило позитивное впечатление, то ее тело и мозг наполнит ощущение радости, когда она сама даст начало новой жизни. Она психологически и биологически готова к формированию крепкой родственной связи.

Совершенно противоположное может произойти с женщиной, которая в раннем детстве получала неполноценный уход или вред со стороны родителей. В процессе родов миндалевидное тело (или миндалина, область мозга, которая несет ответственность за страх в результате стресса) женщины естественным образом активируется: оно помогает матери чутко реагировать на потребности младенца. У женщин с нелеченым голодом по матери изначально повышенное тревожное состояние, поэтому усиленная реакция миндалины может запустить каскад паники в течение первых месяцев жизни ребенка, что серьезно угрожает психическому здоровью молодой матери. Такие женщины, хрупкие и нестабильные, часто довольно остро чувствуют одиночество, отчаяние и скуку с первых дней жизни с малышом.

Мрачные мысли и сверхнастороженность препятствуют формированию крепкой родственной связи и выводят на поверхность собственные детские переживания матери.

Сам процесс рождения может оказаться травмирующим событием для матери и ребенка. В больнице заботе о ребенке может помешать необходимость неотложной медицинской помощи, которая предполагает сепарацию женщины и новорожденного. Когда такое происходит, велика вероятность появления сложностей с кормлением, что еще сильнее разрушает этот нежный период. Детальное исследование родовой травмы выходит за рамки тем, обсуждаемых в этой книге, но все же отмечу, что послеродовая депрессия усиливается при травматических родах.

Кроме того, депрессия обостряется, если молодая мама остерегается своей матери, не получает от нее поддержки или той уже нет в живых. В этих случаях женщина, переживающая переход в качественно новое состояние, лишена важнейшего источника утешения. По моему мнению, недиагностированный и нелеченый материнский голод может привести к послеродовой депрессии и тревожному расстройству.

СЕПАРАЦИЯ

В течение трех месяцев после родов матери переживают интенсивные эмоции, связанные с кормлением грудью, восстановлением организма после беременности и переменами, которые приносит с собой материнство. Лучшее средство от тревожности и депрессии матери в этот период — физическая близость с новорожденным. Контакт кожа к коже запускает выработку гормонов, которые успокаивают и нормализуют состояние мамы и малыша, а также снижают тревожность и уровень стресса. Матери, проводящие время порознь с младенцами, упускают критически важный телесный контакт, который усиливает приток молока и помогает расслабиться.

Повышенное внимание и забота в это время необходимы и мамам, и младенцам. Им важно проводить как можно больше времени вместе. Необходимость удовлетворять нужды других детей, финансовые трудности, работа, потребность в экстренной медицинской помощи и безучастное отношение супруга становятся причинами возрастающей сепарации матери и младенца. Это негативно сказывается на качестве связи между ними и на последующем стиле формирования привязанностей. Более того, могут возникнуть пожизненные проблемы с физическим и психическим здоровьем.

Что следует за чрезмерно длительной сепарацией в раннем возрасте? Вот какими наблюдениями делится Эрика Комисар:

«Самые болезненные моменты для маленьких детей — это появление и исчезновение матери. Малышам требуются защита, постоянство и предсказуемость мамы, особенно в переходные периоды, такие как утреннее пробуждение, отход к дневному сну и пробуждение после него, дорога в садик и обратно, смена игр на купание, купания на ужин и ужина на сон»25.

В нашем обществе работа ценится больше материнства, отчего женщине приходится разрываться между этими двумя сферами. Нередко молодые мамы отчаиваются, пытаясь спланировать свое время вдали от ребенка и дать ему возможность гордиться матерью. Такие желания вполне понятны, но в первые годы жизни малыша эти мысли стоит исключить. Новорожденным нужна только мама, причем рядом. Им нет дела до ее резюме.

Со всей определенностью можно сказать, что сепарация, которая неизменно вызывает у ребенка стресс, — травмирующий опыт. Новорожденный не подготовлен к лежанию в кроватке в одиночестве. Ему надо слышать знакомое биение материнского сердца. Малыш не понимает, что маме нужно уйти по делам. Длительное пребывание без мамы даже при наличии заботливого и знакомого другого опекуна передает младенцу сигнал угрозы, и мозг запоминает возникшие при этом ощущения. Младенец без матери испытывает страшное чувство утраты, его нервную систему взвинчивает ударная доза адреналина. Плач, тремор и крики — все это признаки переживаний младенца с повышенным уровнем адреналина в крови. В такие моменты у ребенка запускается реакция «бей или беги» и выделяются, скажем так, «недетские гормоны», небезопасные для душевного состояния ребенка. Продолжительная сепарация от матери неизбежно приводит к выбросу мощных нейромедиаторов.

Некоторые эксперты откровенно издеваются над научными открытиями, утверждая, что плачущие дети пытаются манипулировать родителями. Подобным невежеством можно объяснить пугающее число взрослых с небезопасной привязанностью. «Человек естественным образом утешается и оправляется от стресса, когда чувствует прикосновение, объятия и покачивание. Эти действия сообщают нам чувство близости, безопасности, защиты и ответственности»26. Рекомендация оставлять младенцев и детей одних, чтобы они успокоились сами, противоречит законам природы. Люди созданы для привязанности. Способность к самоуспокоению — это сложный навык. Мы приобретаем его позже, однако он берет начало из опыта безопасной привязанности. Если матери и опекуны понимают важность заботы и взаимодействия в первые годы жизни ребенка, их эмоциональное и физическое присутствие способствует построению безопасных привязанностей. Тем самым заполняется пространство, где может развиться материнский голод.

Восполняем опеку

Вы можете начать лечить депривацию прикосновений в любой момент, как только будете готовы. Подумайте, какие прикосновения вам хотелось бы получать от мамы в детстве. Вам хотелось бы, чтобы она гладила вас по волосам? Или чесала спинку? Может, вам было бы приятно, если бы она сидела у вас в ногах или сбоку? Начните практиковать нежные прикосновения к самой себе, чтобы успокоиться и восполнить нехватку материнской заботы.

Я считаю, что для начала прекрасно подходят техники рейки, особенно если вы не знаете, как приступить к подобной задаче. Если прикосновение собственных рук окажет на вас чрезмерно стимулирующее воздействие, попробуйте воспользоваться массажером для головы или мягкой щеткой, пока не привыкнете к регулярной заботе о своем теле.

Ниже представлена практика рейки, которую можно выполнять в кровати перед сном или в любом другом безопасном месте в комфортное время.

Примите положение сидя или лежа и потрите ладони друг о друга, пока между ними не возникнет тепло вашей энергии. Дождитесь появления легкого покалывания. Затем положите ладони на макушку, легко водя руками и поглаживая кожу головы. Насладитесь этим приятным ощущением. Обратите внимание на тепло в области темени.

Когда ладони остынут, снова потрите их и приложите теплые руки к закрытым глазам. Поместите ладони на веки так, чтобы пальцы слегка соприкасались. Почувствуйте тепло. Оно сильнее или слабее по сравнению с ощущениями в темени? Когда руки остынут, переходите к области шеи. Обратите внимание, как эта зона реагирует на тепло ваших рук. Вы чувствуете здесь комок, средоточие каких-либо эмоций?

Возможно, вам неловко оттого, что вы не знаете, куда точно надо класть руки. Не переживайте: это всего лишь практика, она не должна быть идеальной. Если вам проще усваивать информацию визуально, то посмотрите руководство Cleveland Clinic в картинках, где показана последовательность прикосновений рейки.

Продолжайте двигаться от шеи вниз вдоль передней поверхности тела, прикладывайте ладони к животу и тазовой области, обращайте внимание на ощущения, которые появляются в каждой чакре. Вероятно, вам захочется поплакать или вы, наоборот, ощутите спокойствие. Вы даже можете погрузиться в сон, прежде чем завершите всю последовательность. Если от данного упражнения вы испытываете раздражение или скуку, запомните это. Собирайте всю информацию. Продолжайте практиковать прикосновения к самой себе малыми порциями, когда это возможно. Со временем вы сумеете изменить реакцию тела на прикосновения и снизить потребность во вредных веществах.

ГЛАВА 4

Суррогатное утешение

Что происходит, когда материнскую заботу нельзя получить или она проявляется в извращенной форме? Требуется замещение, то есть кто-то, кто мог бы взять на себя обязанности основного опекуна. Когда есть отзывчивый и надежный альтернативный опекун, например отец, няня или бабушка, малыши получают пользу от безопасности в отношениях даже без матери. Но если рядом нет взрослого, который мог бы обеспечить опеку и защиту, то малышам приходится в одиночестве стойко переносить потрясения, связанные с жизнью вне материнской утробы. Они находят другие способы почувствовать себя в безопасности, даже если им что-то угрожает. Они успокаивают сами себя и находят суррогатное утешение взамен утерянной материнской любви. Говоря словами преподавателя медитации, писательницы и психолога Тары Брах, «если у нас есть неудовлетворенные потребности, то мы приспосабливаемся закрывать их иными способами»1. В большинстве случаев личностные и поведенческие адаптации, которыми заполняется пустое пространство материнской любви, развиваются настолько рано, что их невозможно заметить.

Занятые работой родители, которые, в общем-то, желают ребенку только хорошего, могут не уловить тревожную симптоматику в его поведении. От них ускользают признаки, которые указывают на растущее недоверие к людям.

КАКОЙ ОН — «ХОРОШИЙ РЕБЕНОК»?

Детей, которые не плачут и не пристают, часто называют «хорошими». Они спокойно спят по ночам и не донимают родителей. Мне грустно, когда родители так говорят о своих детях. Характер сна ничего не говорит о том, «хороший» ваш ребенок или «плохой». Плач новорожденного не значит, что у младенца дурной характер. Биология заставляет ребенка плакать, чтобы привлечь внимание опекуна. Дети плачут, потому что это их способ общения. Общение лежит в основе крепкой родственной связи, а связь необходима для выживания.

Некоторые дети действительно рождаются с безмятежным и тихим характером, но идея о том, что «хороший» малыш должен быть незаметным, — ошибочна и негуманна. От младенца нельзя ожидать, что он будет спокойно спать один всю ночь и не тревожить мать. Это печальное непонимание принципов развития новорожденного и отзывчивости родителей. Хотя многие дети подолгу спят первые четыре или шесть недель, позже они начинают чаще беспокоиться и плакать, потому что привыкают к жизни вне утробы матери и им нужна помощь для засыпания. Малыши не приспособлены спать как взрослые. Для них нормально постоянно просыпаться ради утешения и пищи и так же нормально — засыпать, когда устают. Сон так же естественен, как голод.

Когда ребенок хочет есть или чувствует одиночество, он начинает плакать. Во время плача у него резко учащается сердечный ритм и повышается уровень адреналина2. Адреналин, или эпинефрин, запускает реакцию «бей или беги», которая побуждает взрослых отправиться в ресторан, проверить содержимое холодильника или позвонить подруге. Природа наделила нас способностью действовать под влиянием химических веществ, вырабатываемых организмом, — гормонов и нейромедиаторов. У детей же такая реакция принимает форму плача3. Отзывчивая мама предлагает ребенку утешение до того, как он выйдет из себя. Если ребенок не получает утешения вовремя, он продолжает протестовать, плача все сильнее и громче. В этот момент им управляет биология, а не воля.

Малыши, не получающие чуткой и внимательной опеки, рано или поздно перестают плакать, даже если очень в чем-то нуждаются. Долгий плач отнимает у хрупкого маленького ребенка все силы. Прекращение плача — это пример адаптации к неполноценной заботе. Возможно, ребенок, который кажется тихим, просто смирился. Младенцы, на потребности которых не откликаются (например, при­учают спать без мамы или дают выплакаться, не реагируя на крик), в конце концов перестают плакать. Процесс приучения к самостоятельному сну в итоге принуждает ребенка вести себя тихо, что никак не связано с опекой и не способствует формированию привязанности. Потребность в опеке — одна из первых и главных, она необходима для правильного развития и подразумевает чуткую и нежную заботу. В таких условиях человеческое взаимодействие ощущается совершенно естественным. Опека и приучение к самостоятельному засыпанию несовместимы. Изолировать ребенка, чтобы заставить его спать, — это противоположность опеки.

Эксперты по приучению ребенка к засыпанию считают, что младенцы умеют сами себя успокаивать, однако их мнение указывает на существенные пробелы в нейробиологических знаниях. Эта информация вредна для молодых родителей, которые стараются сделать все правильно. Младенцы не умеют самостоятельно успокаиваться. Способность утешаться без посторонней помощи — это сложный навык, который человек приобретает в более позднем возрасте. Но на самом деле даже большинство взрослых к этому не способны. В таком случае почему же взрослые, предпочитающие спать рядом с партнером или партнершей, убеждены, что дети должны спокойно проводить ночь в одиночестве?

Действия вроде сосания пальца, которые можно принять за самоуспокоение, — это чистое автоматическое регулирование (термин, которым в науке описывают способность справляться с изоляцией). К успокоению без посторонней помощи или автоматическому регулированию мы прибегаем при крайней необходимости. Эти функции не заменяют отношений. Специалисты по приучению малышей ко сну не говорят родителям, как мягко и бережно прервать само­успокоительное поведение малыша, когда для этого приходит время. Они не предупреждают, что, забирая у ребенка самоуспокоительный объект или отучая ребенка от автоматического регулирования, взамен надо сразу же обеспечить родительскую опеку.

Я могу привести множество печальных примеров, когда взрослые женщины вспоминали, как их стыдили за сосание большого пальца, ведь они уже считались взрослыми, им пора было идти в школу. Оказалось, что многие из них берегут свое первое одеяльце или мягкую игрушку, если эти вещи сохранились. Часто родители прячут или выкидывают такие самоуспокоительные предметы, стараясь сделать ребенка более независимым. Это ошибочный и бессердечный поступок, оставляющий в душе ребенка глубокую рану недоверия. От очень многих женщин я слышала, что мама или папа говорили им: «Не знаю, что стало с твоим плюшевым мишкой (одеялком или куклой)». Но девочки уже тогда понимали, что им лгут. Несмотря на прошедшие несколько десятков лет, незатухающие боль и гнев до сих пор поднимаются в душе женщин, когда они делятся своими воспоминаниями.

Надежда на то, что ребенок сам успокоится, скорее связана с желанием родителей отдохнуть от него или с ожиданиями определенного поведения от родителей, характерного для культурного кода американцев. Это можно понять. Уход за младенцем — это напряженная, тяжелая и сложная работа, которую хочется хоть как-то облегчить. Однако подобные приемы дают нежелательный эффект. Изолировать и дрессировать ребенка, чтобы научить его спать в одиночестве, — значит оказывать огромное давление на развивающуюся нервную систему, которой требуются человеческое тепло и утешение. Постоянное самоуспокоение у взрослой женщины принимает другие формы автоматической регуляции (сахар, алкоголь, уход в фантастические миры, секс). Повзрослевшая девочка уяснила, что должна сама удовлетворять свои потребности и не полагаться на утешительную заботу опекуна.

Если сепарация происходит часто и подолгу, то тело младенца от безысходности и страданий приучается к реакции замирания, которая предназначена для смягчения боли и страха. Она реализуется на уровне мозгового ствола, это своего рода капитуляция нервной системы в нижний отдел после изматывающего крика и плача. Когда включается эта реакция, ребенок затихает и засыпает. Дыхание замедляется, тело выглядит обмякшим, физически выражая смирение.

Реакция замирания похожа на поведение «хорошего» ребенка, но на самом деле она показывает, что малыш научился сдаваться. Он понял, что его потребности никто не удовлетворит, что человеческим отношениям нельзя доверять. И этот болезненный урок в полной мере проявит себя, только когда маленькая девочка станет взрослой женщиной.

НАЧАЛО ГОЛОДА ПО МАТЕРИ

Когда мы с вами были новорожденными, боль от чувства голода заставляла нас искать маму. Мать была для нас утешением, мы всецело зависели от ее заботы и «говорили» с ней всем своим телом — извивались, хныкали и плакали. Природа наделила нас умением привлекать внимание матери таким способом. Когда она в ответ давала молоко и тепло, у нас все было замечательно. Молоко и мама доставляют удовольствие. Мы узнали, что полный желудок, мамино прикосновение, ее голос и запах неотделимы друг от друга. Так взаимодействие между людьми начинает ассоциироваться с удовольствием, которое хочется испытывать снова и снова. Биологически голод и родственная близость неразрывно связаны.

Безусловно, женщины с голодом по матери испытывают проблемы и с питанием, и с отношениями. На моей практике еще не случалось, чтобы одно осложнение не сопровождалось другим. Вопрос лишь в том, какое из них причиняет больше страданий. Когда мы узнаём, как ощущается опека, в имплицитной памяти пища и любовь связываются в одно целое. Вспомните, когда вы последний раз испытывали сильный голод. Как именно он ощущался? Как долго вы смогли выносить голодные боли, прежде чем поели? Ведь голод — это и правда больно. Такая боль появляется из ниоткуда. Из глубокого потаенного места, которое нельзя увидеть, голод начинает привлекать ваше внимание. Адреналин заставляет вас принять меры и отправиться на поиски пищи.

Если голодный плач в младенчестве и детстве часто оставался без внимания, если маме не нравилось вас кормить или те, кто кормил вас вместо нее, не понимали, как делать это правильно, вы не получили удовольствия от выстраивания родственной связи. Удовлетворение и удовольствие оказались для вас связаны с физическим ощущением сытости, но не с человеческим контактом. Пища приносит облегчение и снимает боль, а отношения — нет. Так мы впервые влюб­ляемся в еду.

НЕРАЦИОНАЛЬНАЯ ОПЕКА

Джози переселили в спальню к старшей сестре сразу после рождения. Сестре было всего десять, но именно ее заставляли готовить детскую смесь, греть бутылочку и кормить Джози по ночам. Это занятие увлекало сестру первые несколько ночей, но все же десятилетнему ребенку тоже нужен здоровый сон. Маленькая девочка не могла заменить младенцу мать.

«Ты знаешь, почему этим должна была заниматься твоя сестра?» — спросила я Джози. Женщина смешалась: «Я была последней из шести детей. Возможно, мама и папа не хотели меня».

Вот оно. Если ребенок получает нерациональную опеку, он безусловно убежден: «Меня не хотели». Эта идея управляет бессознательным внутренним компасом любви, от которого зависят жизнь и самовосприятие девочки.

В революционной книге When Food Is Love («Когда еда означает любовь») Дженин Рот пишет: «Мы долгие годы замещали любовь пищей… поэтому не сможем узнать любовь, если вдруг повстречаем ее за углом»4. Рот указывает на крепкую связь между пищей и любовью, которая свойственна голоду по матери. Сила этой связи не в том, что еда — это на самом деле любовь. Проблема в том, что любовь мы начали воспринимать через пищу. При отсутствии нормальной материнской опеки еда дает нам первое реальное ощущение комфорта. Она спасает изголодавшееся сердце. Возможно, по этой причине для многих женщин есть — это гораздо больше, чем просто утолять голод. Мы едим, когда нам одиноко, тревожно или страшно. Находим утешение в пище, если чувствуем скуку, усталость или стыд. Пищевые ритуалы открывают порталы к душе. Если хотите узнать о себе больше, просто понаблюдайте за тем, как и когда вы едите.

Женщины с голодом по матери испытывают проблемы с пищевым поведением, потому что депривация материнской любви требует утешительного замещения. Некоторые пропускают приемы пищи и считают калории, чтобы почувствовать себя сильнее, значительнее или безопаснее. Голодание — самый примитивный способ компенсировать ощущение беспомощности. Другие, наоборот, переедают в робкой надежде, что после пиццы все непременно наладится. Переедание и недоедание надежно маскируют острую тоску и успешно анестезируют боль разбитого сердца, которое должно было питаться материнской опекой.

ЕДА КАК СРЕДСТВО ОБЩЕНИЯ

Голод — это общечеловеческий опыт, то же можно сказать и о голодных болях. Женщины, лишенные материнской опеки, испытывают голод одновременно по любви и пище и часто путают два этих понятия. Более того, одиночество автоматически влечет за собой тоску, схожую с физическим ощущением голода5. Я рассматриваю дезадаптивные пищевые установки как признаки несказанного отчаяния. Пищевое поведение много говорит о первом опыте формирования близких отношений, поэтому я внимательно его исследую.

Сексолог и писательница Стейси Спраут в книге Naked in Public («Голая в толпе») изящно описывает, как она нашла свой суррогат материнской опеки: «Еда стала для меня утешением, удовольствием, заменителем привязанности и прикосновений. Тактильные ощущения приходили изнутри, и я могла их контролировать»6. Слова Стейси точно передают, как выстраиваются первые близкие отношения с пищей, которая заменяет собой материнскую заботу. В автобиографической книге Hunger («Голод») писательница Роксана Гей обсуждает связь между едой и любовью. Она пишет, как посещение родственников автоматически вызывало у нее сильнейший приступ голода: «Я ужасно хочу есть, когда приезжаю домой. Я просто умираю от голода и становлюсь похожей на животное. Я в отчаянии жду, что меня покормят»7. У многих женщин, с которыми я работаю, визит в родной дом оборачивается всплеском тоски, гнева и голода. Как будто близость к маме снова напоминает телу о неприятии и жажде. Гей пишет: «Я изнемогаю от желания поесть, в ход идет любая пища. У меня начинаются неконтролируемые приступы обжорства, которыми я пытаюсь унять растущую боль и заполнить пустоту одиночества в кругу людей, которые теоретически должны любить меня»8.

ПОБЕГ

В раннем детстве Надин часто испытывала страх. Она жила с родителями и старшим братом. Отец постоянно злился, брат издевался над девочкой, а мать была слишком рассеянна, чтобы обращать на это внимание. Об общих трапезах Надин вспоминает с особенной горечью. Отец критиковал мать и предложенную ему пищу. За едой он предпочитал тишину. Если кто-нибудь заговаривал, его злость перерастала в агрессию. Брат Надин обычно провоцировал ссору, и мать часто уходила из-за стола в слезах. Надин хотелось только одного: чтобы все молчали и не доставали отца, который срывался либо на сына, либо на жену. Чтобы справиться со стрессовой ситуацией, девочка сосредоточивалась на содержимом тарелки, глядя только на пищу.

Когда я попросила ее вспомнить вкус еды, она ответила: «Мне нравилось, что я ела. Я могла как следует сконцентрироваться на ней и почти забыть, что остальные рядом». Маленькая Надин была находчивой: она нашла способ укрощать страх. Фиксация на еде успокаивала ее нервную систему. Однако со временем эта практика дошла у нее до автоматизма. В сущности, Надин приучила себя впадать в некое подобие пищевого транса — входить в зону, где не существует ничего, кроме еды на тарелке.

Надин перенесла свой метод справляться со страхом во взрослую жизнь. Даже став матерью, она по-прежнему предпочитала есть в одиночестве. Она готовила для себя и уносила пищу к себе в комнату. Ее дети и муж тоже ели у себя перед компьютером или телефоном. Еда и технологии заменили в их семье человеческое общение, воспроизводя изолированность Надин в родительском доме.

Пища — крайне эффективный способ регуляции эмоций, если с этой задачей не справляются отношения. По своему опыту могу сказать, что помощь женщинам в реорганизации примитивных пищевых привязанностей, которые служат заменителями материнской заботы, требует беспредельной бережности и терпения. Это кажется закономерным, если учитывать, что переедание и недоедание связаны со стрессовой реакцией «бей или беги» и используются как способ избежать боли. Не имея возможности встать из-за семейного стола или сохранить неприкосновенным тайник со сладостями, некоторые девочки с раннего возраста открывают для себя возможность «сбегать» с помощью еды от невыносимых переживаний. Планирование питания им не подходит, потому что ограничения в пище ощущаются как депривация и триггер первичного чувства утраты.

Нам известно, что пища и опека связаны друг с другом. Если подруга больна, мы предлагаем ей что-нибудь вкусное. Чтобы отпраздновать счастливое событие или новое достижение, мы собираемся за общим столом. Но недостаток опеки в раннем детстве искажает связь между едой и близким общением. В этом случае, по словам доктора философии Александры Катехакис, вырабатывается «стратегия бесконтактного утешения»9. Младенцы учатся утешению без контакта или самоуспокоению, если испытывают сильную депривацию материнской любви, поэтому приучение к самостоятельному засыпанию сопровождается серьезными рисками и может стать первым шагом к появлению голода по матери. Когда ребенок взрослеет, еда заменяет ему сосание большого пальца или обкусывание кутикулы.

ПИЩЕВОЙ ТРАНС

Дезадаптивные пищевые установки становятся неотношенческой привычкой, которая замещает неполноценную материнскую опеку. Ограничение или чрезмерное увлечение пищей связаны с тоской по ласке и защищенности. Обе эти разновидности пищевого поведения — варианты реакции «бей или беги». Без ощущения безопасности и душевной близости страх никогда не уходит, а недоедание и переедание его притупляют, если человеку не с кем поделиться своими переживаниями. Когда еда замещает материнскую заботу, саморазвитие останавливается. Расстройство пищевого поведения захлопывает дверь, за которой стоит маленькая девочка и отчаянно ждет любви и защиты.

Взрослые женщины компульсивно переедают или ограничивают себя в пище, находясь в легком трансе. Они даже не подозревают, что отношения с едой подпитывают их детские страхи. Дезадаптивное пищевое поведение может восприниматься так, словно за вас действует кто-то другой. Например, одна из моих клиенток, Дебби, так описала эти ощущения: «Ночью другая часть меня выходит наружу. Она крадучись идет на кухню, набивает рот всем подряд и возвращается в кровать. Утром я чувствую тошноту и вздутие, причем иногда не могу вспомнить причину… пока не захожу в кухню и не обнаруживаю там бардак». Дебби вставала по ночам за едой в полубессознательном состоянии. Оставшись без мужа, с которым провела тридцать два года, женщина впервые стала жить одна. По ночам невылеченные детские страхи приходили к ней в кошмарах, от которых она просыпалась дрожа, вся в поту. Вместе мы разобрались, почему это начало происходить.

Дебби воспитывала излишне требовательная мама, которая часто держалась крайне холодно и придиралась к дочери. Девочка изо всех сил старалась ей угодить, но этого всегда было недостаточно. Минуту назад они с мамой были лучшими подругами, а мгновением позже Дебби уже выводила мать из себя. Моя клиентка никак не могла понять причину такого поведения, но хорошо запомнила невыносимую пытку карательного гробового молчания матери, которое длилось целую вечность. Когда Дебби была маленькой, она подолгу сидела одна в своей комнате, пряталась под одеялом и ждала, что ее простят за все «неправильные» поступки. А еще она ела. В шкафу, в тайнике за плащом, куда никто никогда не заглядывал, были припрятаны печенья, шоколадки и мармеладки, словно средства первой медицинской помощи.

В свои пятьдесят четыре года Дебби стала чувствовать то же отчаяние, что и в детстве. Она лишилась супружеских отношений, у нее было мало друзей, и она постоянно волновалась за детей и внуков. Но, по ее словам, самым невыносимым источником боли для нее были отношения с едой и ненависть к собственному телу:

«Я никогда не стану счастливой, если не сброшу лишний вес. Для меня имеет значение только похудение. Я думаю о нем постоянно, каждый день». Внутренняя борьба Дебби мне вполне понятна, ведь гораздо проще воевать с едой, чем взглянуть в лицо голоду по матери.

Как множество других взрослых женщин, Дебби организовала свою жизнь так, чтобы угодить матери. Она училась в школе, которую выбрала для нее мама, вышла замуж по ее настоянию и жила с ней в одном городе. Когда у Дебби появились свои дети, она при­учала их вести себя так, чтобы бабушка гордилась ими. Но ее мать все равно была недовольна. Дебби была прилежной дочерью и никогда не злилась на маму. Она просто ела.

Дебби начала лечиться у меня через год после смерти матери, что типично для моих клиенток. Провести такую глобальную работу при живой маме бывает невозможно. Но сегодня Дебби примирилась с глубокой печалью и злостью по отношению к собственной жизни. Хотя ее матери уже нет, Дебби все равно чувствует себя плохой девочкой. Ее тело ведет себя так, будто она предает маму, рассказывая мне о своем детстве. Лицо заливает краска стыда, она морщится и отводит глаза в сторону. Это нормальная реакция, которую испытывают женщины, когда вспоминают о депривации материнской заботы и начинают говорить правду. Когда Дебби сказала о еде и ненависти к телу, я вспомнила слова Дженин Рот: «Мы относимся к своему телу так, как будто это наш враг, словно депривация, наказание и стыд помогут нам измениться»10. Перемены, которые действительно нужны Дебби, не связаны с пищей. Когда материнский голод излечится и затянется ее глубокая рана, Дебби естественным образом сбросит лишний вес, который доставляет ей дискомфорт. Когда она открыто встретит свое горе, получит необходимую поддержку и восполнит недостаток материнской заботы, тело станет для нее родным домом.

В конце этой главы приведен опросник, который поможет вам глубже понять связь между опекой, пищей и любовью. Не пожалейте нескольких минут и ответьте на мои вопросы письменно. Тогда вам проще будет воспринимать темы, которые мы поднимем дальше.

Если же задание окажется для вас слишком сложным, доверьтесь своим ощущениям и отложите его до тех пор, пока рядом не будет надежного друга или психотерапевта.

ОПЕКА ЧЕРЕЗ ПРИКОСНОВЕНИЕ

Детям материнская привязанность нужна, как растениям вода: без заботы они увядают. Если мама не опекает свою малышку, то находчивая маленькая девочка найдет иные способы, чтобы удовлетворить свои базовые потребности. Дети стремятся к утешению, точно самонаводящиеся ракеты к цели. Если везет, они находят защиту в теплых объятиях братьев и сестер, отцов, бабушек и дедушек, в мягких игрушках и домашних любимцах. Им нужен кто-то теплый и мягкий — или хотя бы что-то.

В раннем детстве мама не разрешала Кэролайн спать с мягкой игрушкой. «Я ненавидела ночь. Мне было слишком темно и очень страшно. Она не позволяла мне включать ночник или обнимать игрушку, поскольку считала, что так я стану несамостоятельной». Мать Кэролайн, как и многие другие родители, руководствующиеся неправильными рекомендациями, боялась вырастить свою дочь слабой. Но бесполезно принуждать ребенка к независимости, это просто не сработает. Самостоятельность берет начало в безопасной, надежной материнской привязанности, которой у Кэролайн не было. Она живо помнит, как одиноко ей было в кровати и как сильно хотелось утешения. Она сосала большой палец, гладила подушку и фантазировала о том, как ее спасают.

В книге Being There («Будучи там») Эрика Комисар пишет о важности замещающих объектов: «Уважайте потребность ребенка в одеяле, мягких игрушках и соске, которые заменяют вас и вашу защиту, когда вы отсутствуете… Если малыш естественным образом выбрал себе замещающий объект, вам будет проще оставлять его на короткое время»11.

ДЕПРИВАЦИЯ ПРИКОСНОВЕНИЯ

Недостаток материнской опеки приводит к депривации прикосновения. Нехватка тактильного контакта — мощная побудительная сила. Еще прежде, чем девочки без материнской опеки повзрослеют и получат доступ к наркотикам и алкоголю как средствам утешения для своих изголодавшихся по прикосновениям тел, они трогают себя. Прежде чем они начинают морить себя голодом, переедать или вызывать рвоту, они трогают друг друга. Прежде чем они начинают резать себя, прижигать и спать с другими, они отчаянно ищут утешения у братьев и сестер, домашних животных и всего, что кажется им теплым и мягким.

Маленькие девочки, не знающие материнской привязанности, особенно беззащитны перед теми, кто может воспользоваться их слабостью. Они не умеют отличать неприемлемые прикосновения от нормальных, ведь что угодно лучше, чем вовсе остаться без тепла. По этой причине сексуальное принуждение может годами присутствовать в жизни девочки и так и не обнаружиться. Сгорающие от стыда женщины рассказывали мне, как соглашались сидеть на коленях у дяди или трогать дедушкин пенис. Хотя они понимали, что делают что-то нехорошее, они все равно терлись о братьев и сестер, использовали матрасы, кресла и столы. Оргазм, как и еда, насыщает эмоциональный голод.

Мать Кэролайн отправила ее в летний лагерь, когда девочка была еще очень маленькой. «Я терпеть не могла мошек, озеро и ужасную склизкую еду. Это было похоже на ночной кошмар». Она помнит, как летом ей ужасно хотелось виноградной газировки и батончиков «Сникерс». И прикосновений. «Я не сводила глаз с девочек с длинными, красивыми волосами, которые казались такими уверенными в себе. Я хотела быть такой же, как они. Чтобы завоевать их симпатию, я делала что угодно. Иногда мы тайком пробирались в пустой домик, целовались и трогали друг друга. Это было потрясающе. Мне хотелось, чтобы это продолжалось вечно».

Мне часто рассказывают подобные истории. Девочки остаются друг у друга в гостях на ночь и в темном безопасном пространстве изучают друг друга, насыщаясь теплом до тех пор, пока дневной свет не вернет их к холодным, безучастным матерям. Эротическая привязанность между девочками нередко никак не связана с сексуальной ориентацией.

Часто причина этого явления лежит в депривации прикосновения. Люди очень изобретательные существа, и мы так или иначе во время роста и развития находим способы удовлетворить базовые человеческие потребности.

Практически никто не говорит на тему девочек и мастурбации, хотя это занятие — первый и сильнейший заменитель материнского прикосновения. Для ребенка, изголодавшегося по утешению, самостимуляция — это ресурсный способ управления страхом, точно такой же, как и сосание большого пальца.

НЕЖЕЛАТЕЛЬНЫЕ ПРИКОСНОВЕНИЯ

Не все материнские прикосновения одинаково хороши. Если мать притрагивается к ребенку грязно (сексуально) или бесцеремонно (агрессивно), это настоящая трагедия. Чтобы девочка справилась с потрясением, желание испытать человеческую близость отключается. Подобная реакция — не сознательное решение, это биологический ответ на насилие.

Мама купает, кормит, одевает и раздевает свою дочь. Эти интимные моменты позволяют девочке познакомиться со своим телом и почувствовать свою ценность. Если мать прикасается к ребенку без уважения, такие действия оставляют после себя долго не заживающий след.

Джули Брэнд в книге A Mother’s Touch («Материнское прикосновение») рассказывает, как ее растлевала мать. Она вспоминает, как странно во время сна было лежать в одной кровати с матерью и ощущать ее касания. Но она не чувствовала принуждения или боли. Когда ко мне обращаются женщины с такими же историями из прошлого, они говорят, что материнские прикосновения были грязными и стыдными, но при этом не казались насильственными, потому что не вызывали боли. А еще воспринимались как «нормальные» или как минимум знакомые, ведь это же мама.

Когда девочки подвергаются нежелательным прикосновениям со стороны матери, стыд заставляет их молчать об этом. Став взрослыми, эти женщины редко испытывают желание близко общаться с матерями. Из чувства долга они предлагают помощь, преданность и участие, но встречают смерть матери с облегчением. Но облегчение не то же самое, что исцеление. Без помощи специалиста женщины могут бессознательно повторять материнские прикосновения в нездоровых отношениях с партнером или наносить себе телесные повреждения.

Когда женщины рассказывают о половом принуждении, они обычно говорят, что насильником был родственник мужского пола. Гинеколог Кристиан Нортроп в своей книге Women’s Bodies, Women’s Wisdom («Женское тело, женская мудрость») связывает сексуальное насилие отца над дочерью с будущими сексуальными отношениями и привязанностями девочки. Психотерапевт и автор книги Women, Sex, and Addiction («Женщина, секс и зависимость») Шарлотта Касл показывает взаимозависимость сексуального абьюза, аддиктивной любви и секса как такового, также подчеркивая роль мужчин: «Участие отца в развитии женской сексуальной зависимости невозможно переоценить. Маленькие девочки получают свои стимулы от общения с папами. Им хочется почувствовать необыкновенную энергию, увидеть искру в мужских глазах, обращенных прямо к ним. Боль от желания быть рядом с нежным и любящим отцом, который не сексуализирует их отношения, глубоко въедается в сердца многих женщин»12.

Я согласна с мнением Касл, что девочкам хочется занимать особое место в жизни папы. Однако убежденность в том, что девочки получают стимулы от отцов, полностью игнорирует первенство отношений между матерью и дочерью. Если девочку опекает, защищает и наставляет мать, то она менее беззащитна перед нездоровым поведением отца. Кроме того, ей не требуется от него столько внимания и похвалы. Любовь отца прилагается как бонус к надежной любви матери. Такое впечатление, что к концу книги Касл сама приходит к этому выводу, когда пишет об одержимости своим любовником Сэмом: «Я понимала, что влечение к Сэму растревожило ту часть меня, которая до сих пор страдала от незаживающих ран, нанесенных матерью»13. Ситуация Касл в точности повторяет мои наблюдения в работе с клиентками. У женщин только спустя время открываются глаза на материнский неглект или домогательства. Как будто нас кто-то защищает от этого знания до тех пор, пока мы действительно не окажемся готовы его принять. Возможно, причина в том, что из-за своих горестей нам легче злиться на отца, чем на мать: в нашей культуре принято расценивать как абьюзеров прежде всего мужчин.

А может, корни явления кроются еще глубже. Психологически гораздо страшнее потерять одобрение матери, чем отца. Но, скорее всего, в основе проблемы лежит сочетание этих сложных факторов.

НЕПЕРЕНОСИМОСТЬ ИНТИМНОЙ БЛИЗОСТИ

Мучительное, постыдное материнское прикосновение, а также его отсутствие могут провоцировать отвращение к телесным контактам в близких отношениях у взрослых. Женщины рассказывают, что по непонятной причине непроизвольно выдают своего рода аллергическую реакцию на романтических партнеров. Я называю ее непереносимостью интимной близости. Она выражается в том, что, когда другой человек подходит слишком близко, вам становится плохо. Эмоциональная близость вызывает омерзение или раздражение. В книге Naked in Public («Голая в толпе») Стейси Спраут блестяще описала такую непереносимость: «Я терпеть не могла прикасаться к другим людям… Всякий раз, когда я пробовала кого-то коснуться, во мне поднималось странное покалывающее ощущение и хотелось немедленно отдернуть руку». Для Стейси телесный контакт имел «остро-кислый привкус», который притуплял «неугомонный, мучительный аппетит к ласке»14.

Если концепция непереносимости интимной близости нашла у вас отклик, то, скорее всего, вы изголодались по любви определенного типа. Однако во власти заблуждений вы держитесь того, что мешает вам ее получить. Например, находите утешение в фантазиях: вам достаточно химических изменений в теле, когда вы воображаете идеального любовника. Если вы вступаете в отношения, то с большой вероятностью выбираете избегающих партнеров и друзей, потому что они вряд ли переступят ваш бессознательный порог интимной близости. Для вас избегающий друг лучше, чем удуша­ющие отношения.

Вопросы о голоде

В раннем детстве вас поощряли за еду, если вы были не голодны? Вас заставляли есть то, что на вкус казалось отвратительным?

В раннем детстве вас лишали пищи, когда вы хотели есть? Любимая еда была для вас под запретом?

Как проходило время за столом в вашей семье? Кто готовил? Вы ели вместе или порознь?

В детстве или подростковом возрасте вы когда-нибудь воровали еду? Переедали? Отказывали себе в пище?

Как вы понимаете, что голодны? Какие ощущения испытываете?

Какую еду вы можете назвать любимой? Почему?

Опишите тремя словами свое отношение к еде.

Опишите тремя словами свое отношение к интимной близости.

Теперь посмотрите на список слов, которые вы использовали для еды и секса. Это одни и те же слова? Или разные? Как вы думаете почему?

ГЛАВА 5

Токсичные воды

Материнский голод не возникает в вакууме. Он создается и передается в культурной среде, которая принижает потребность людей друг в друге и превозносит мужчин над женщинами. Материнский голод — часть более обширной проблемы, которая пугает женщин и мешает нам защитить себя и своих дочерей. Прежде чем мы перей­дем к фундаментальному компоненту материнской заботы — защите, нам необходимо поговорить о культурном контексте, который не дает матери обезопасить дочь.

Защита — это позитивное действие, которое обеспечивает выживание человека. Символически и буквально материнская любовь представляет собой защиту, которая стоит между ребенком и жизненными трудностями. Девочка может вынести любые испытания, если знает: мама всегда рядом. Термин мама-медведица описывает универсальную, биологически встроенную в женскую психику защитную функцию, которая включается при появлении потомства. Матери нацелены на то, чтобы обеспечить выживание молодого поколения, поэтому у них повышена нейрохимическая активность, обостряющая внимание и желание находиться рядом. Материнская защита подчиняется замыслу природы, согласно которому младенцы и дети должны быть в безопасности, пока не смогут постоять за себя самостоятельно. К сожалению, социокультурное влияние вытесняет природное. Какой мировой порядок не дает женщине защитить своего ребенка? Для ответа на этот вопрос нужно поговорить о патриархате. Буквально это «власть отца», слово произошло от древнегреческого патриархос — «отец народа».

Я пишу и рассказываю о патриархате, женоненавистничестве и социальной конструкции гендера на протяжении тридцати лет. Когда я случайно услышала в радиошоу On Being интервью с Анджали Дайял, меня поразил ее свежий, ясный взгляд на эти вопросы. В то время Дайял была научной сотрудницей Института женщин, мира и безопасности Джорджтаунского университета. В разговоре с ведущим она вспомнила о выпускной речи Дэвида Фостера Уоллеса This Is Water («Это вода»). В рассказанной им притче две маленькие рыбки повстречали взрослую рыбу, которая крикнула им: «Доб­рое утро, мальчики. Как водичка?» Они поплыли дальше, а потом переглянулись и спросили: «Водичка? Что еще за водичка?»1 Посыл Уоллеса предельно ясен: часто мы совершенно не осознаём окружающей среды, которая нас формирует. Дайял изобретательно связала эту «воду» с патриархатом:

«Патриархат выражается в привычном насилии над женщинами. В нем причина, по которой мы строим защитные крепостные стены вокруг себя: это мелкие компромиссы и решения, которые мы рефлекторно принимаем, чтобы обезопасить себя от возможных нападений на улице, или когда остаемся в офисе среди мужчин, или когда садимся в машину к водителю-мужчине, или когда оказываемся с неизвестными мужчинами в одном помещении… Защищая себя, мы игнорируем непристойные реплики незнакомцев на улице, в баре или на вечеринке, потому что мало ли что им придет в голову, если дать отпор. На станции мы быстрым взглядом окидываем приближающийся вагон метро, чтобы убедиться, что в нем достаточно пассажиров и мы не останемся один на один с потенциальным насильником. Но при этом в вагоне не должно быть слишком много народу, чтобы в давке нас не стали «случайно» лапать. Мы постоянно приспосабливаемся, но эти действия настолько малы и привычны, что мы даже никому о них не рассказываем… ведь так устроена жизнь»2.

Взросление в патриархальных водах влияет на нас в психобиологическом, социальном и духовном плане так, что мы неосознанно усваиваем доминирующее представление о женщинах. Даже если эти идеи вредны, мы, женщины, оказываемся во власти гендерных стереотипов. Мы видим себя с позиции социокультурных установок. Мы думаем о себе с позиции социокультурных установок. Следование патриархальной идеологии — это не когнитивный процесс. Мы не принимаем рациональное решение с какого-то момента начать обесценивать самих себя. Ситуация складывается гораздо хитрее. Мы подчиняемся женской модели, которая диктует нам, как себя вести, выглядеть и кого любить, когда становимся старше. И иногда мы перенимаем эту модель от своих матерей.

КУЛЬТУРНЫЕ ФАКТОРЫ МАТЕРИНСКОГО ГОЛОДА

Растущий интерес к теме материнской раны дает нам прочную основу для понимания истоков материнского голода. Отвращение и презрение к себе разрушают связь между мамой и дочкой, когда последняя усваивает женскую ненависть. «Виктимизация матери не только унижает ее саму, но и калечит дочь, которая перенимает от нее знание, что такое быть женщиной. Как китаянка с забинтованными по обычаям прошедшей эпохи ногами, она передает свое неблагополучие дальше. Материнская ненависть к самой себе и заниженные ожидания замусоривают и психику дочери»3.

Семейный врач Оскар Серраллах объясняет феномен передачи материнской раны влиянием культуры, требующей от женщин «усвоить дисфункциональные механизмы управления стрессом, которым научились предыдущие поколения женщин». Серраллах считает материнскую рану «болью и горем, которые разрастаются в женщине, пока она пытается изучить и понять свою силу и потенциал в обществе, в котором для них не предусмотрено места»4.

Материнский голод мешает нам выстраивать связи между поколениями. Мы передаем дальше усвоенные представления о своем теле, ценности и силе. Без нашего согласия нас вовлекают в бессознательные и эпигенетические процессы, в которых предъявляются требования «женственности».

Многие женщины стыдятся собственного тела и страдают от ограничивающих убеждений. Мы наблюдаем, как мама морит себя голодом, изнывает от скуки и тревожится. Мы видим, как она предает друзей и саму себя. В результате мы никак не можем взять в толк, как и почему страдаем сами, ведь для нас это просто «в порядке вещей».

Скачать книгу