Разведчик. Чужая земля бесплатное чтение

Юрий Григорьевич Корчевский
Разведчик. Чужая земля

© Корчевский Ю.Г., 2017

© ООО «Издательство «Яуза», 2017

© ООО «Издательство «Эксмо», 2017

* * *

Глава 1
Заграница

К середине сорок четвертого года наши войска, почти непрерывно наступавшие, выдохлись. А еще требовалось пополнение личным составом, техникой, боеприпасами, горючим, провизией. К тому же погода вносила свои коррективы. Мало того, что в Белоруссии много рек, ручьев, озер, болот, так еще с неба сыпал дождь, вода везде – внизу, сверху. Наступательный порыв иссяк. В ротах третья часть, а то и половина состава выбыли по смерти или ранению. Часть дивизий армии вывели на переформирование в ближайший тыл. Железнодорожники спешно восстанавливали мосты, перешивали колею, где остались рельсы, с узкой европейской на нашу, широкую. А пока подвоз солдат и грузов лег на автотранспорт.

Солдаты, выведенные с передовой, отсыпались, регулярно ели, мылись в бане. В наступлении неделями не было возможности не то что помыться, высушить портянки и обмундирование. Ели всухомятку, нерегулярно, потому что кухни не поспевали, а в хаосе наступления иной раз свои батальоны найти не могли. А еще выматывала усталость, особенно пехотинцев. С боями продвигались на 15–20–25 километров в сутки. Солдаты на марше засыпали. Бредет с закрытыми глазами и держится за идущего впереди. Для новобранцев странно. Полагали увидеть бравых вояк, тем более сводки Информбюро бравурные были. Новичков еще обучать надо. Прошли курс молодого бойца. Научились портянки наматывать, оружие чистить-разбирать-заряжать да по несколько выстрелов сделали. Только для того, чтобы выжить на войне, этого мало.

Половину роты армейской разведки тоже на отдых вывели, в их число Игорь попал. Всю роту выводить нельзя. Командованию свежие сведения о противнике нужны, тем более в перспективе ближайшей намечается новое наступление. Полковые, дивизионные разведчики почти еженощно рейды в тылы врага делали. И армейской разведке отдыхать не давали. Что ни задание, то в глубину обороны, одно другого сложнее. В полной мере другие виды разведки задействованы – агентурная, авиационная, радиотехническая. Вот только помощи от партизан нет, поскольку армии наши вышли на прежние, довоенные границы. Впереди перед Первым Белорусским фронтом чужая земля лежит, а конкретно – Польша. И наших партизан там не было, а лишь отряды Армии Людовой или Крайовой. Да и то немногочисленные, поскольку немцы действовали сурово, а среди местного населения патриотов не так много оказалось. Как думалось Игорю, поляки заняли выжидательную позицию. Пусть немцы с русскими дерутся, а там видно будет, кто одолеет.

Для разведчиков три армейские палатки развернули. Муштровать их не заставляли, на стрельбище не водили. Ученого учить – только портить. А вот политработники посещали часто. Как же – подальше от передовой. Единственно полезное, что Игорь видел, – читали сводки Совинформбюро, раздавали свежие газеты, от армейской многотиражки до «Правды». А в остальном – сплошная трескотня про руководящую роль партии. Игорь считал – промывка мозгов. Кто патриот своей Родины, сам в атаку из окопа первым поднимется, за спины товарищей прятаться не будет. А труса беседы храбрее не сделают. Для командира зачастую личный пример – самая действенная мера, а политработники на передовой – редкие гости, да и то в затишье. И так считал не он один, но мнение старались держать при себе, стукачи водились.

Три недели отдыха – просто счастье по фронтовым меркам. Но все хорошее быстро кончается. Оба взвода к передовой отправили, другую половину роты на отдых. После спокойного сна и горячего питания по распорядку расслабились многие. Игорь в их числе оказался, потому как ранили его на второй день. Днем отправился на передовую. Все же старшина, командир отделения. Надо самому немецкие позиции осматривать. Где пулеметные гнезда, где место для возможного перехода передовой удобное. Видимо, неосторожно себя вел, как позднее понял. От линз бинокля солнечный лучик отразился. Для снайпера подсказка.

Если бинокль – либо командир, либо наблюдатель, а то и корректировщик огня. Одним словом – лакомая цель. Но повезло. Рука у снайпера дрогнула, или пулю боковым ветром слегка отклонило, но не в голову пуля попала, а в плечо. Сначала сильный удар почувствовал, как будто палкой ударили, потом звук выстрела донесся. Издалека фриц стрелял. Игорь в траншею сразу спрятался. По новой почти гимнастерке кровь течет. Солдатик по соседству закричал:

– Санитара!

Перебинтовали прямо по гимнастерке и по ходам сообщения в медсанбат. Полкружки спирта дали выпить, входное и выходное отверстия заштопали. Навылет пуля прошла и кости не задела. Хирург обнадежил:

– Десять дней у нас отлежишься и в строй.

Уже хорошо, в свою роту после медсанбата вернется. А если в тыл, в госпиталь, то оттуда в запасной полк и потом неизвестно куда. В медсанбате легкораненые и контуженные. «Тяжелых» после оказания помощи сразу в госпитали отправляли. Игорь все дни только ел и спал. Еще бы – жесткий топчан, зато постельное белье чистое и белое. По фронтовым меркам – роскошь. В палатках госпитальных тепло, только сентябрь начался.

Те, кто уже несколько дней в госпитале, к вновь поступившим подходили поговорить. Вдруг знакомый из своей роты или батальона. А еще узнать, где бои идут. В сводках не всегда сообщалось, да иной раз с запозданием. В первую очередь о крупных наступательных операциях сообщалось, а на их участке бои местного значения.

На пятые или шестые сутки пребывания в медсанбате ночью Игорь по нужде поднялся. Палатки на большой поляне стояли, лес вокруг, рядом хутор, где штаб и сотрудники медсанбата. Тихо, небо звездное, воздух чистый, как будто войны нет. Ни звука моторов, ни громыхания пушек, ни взрывов.

Нужду справил под кустом, задержался. Благодать вокруг. Тень невдалеке мелькнула. Сразу насторожился. Наш, из легкораненых, в самоволку подался или враг? По нашим тылам кто только не шастал. И немцы из разбитых частей, не успевшие уйти со своими. Одиночки были и целые подразделения, до роты численностью, причем с вооружением. Националисты всех мастей от белорусов до украинских бандеровцев и поляков. Кроме Армии Людовой, действовавшей против немцев и бывшей союзницей Красной Армии, была еще Армия Крайова, или аковцы, действовавшие по указке правительства Польши в изгнании, осевшего в Лондоне. Эти самые настоящие враги, не лучше ОУН – УПА. Уже после войны, когда была объявлена амнистия сложившим оружие, из лесов вышло более шестидесяти тысяч аковцев, вывезено несколько батарей полевых орудий, более сотни минометов и боеприпасов. Зачастую днем члены Армии Крайовой отдыхали на хуторах и в селах под видом мирных жителей, а ночью расстреливали наших военнослужащих, устраивали диверсии. Положение осложнялось тем, что Польша – довольно религиозная страна, и ксендзы, священники католические, имели вес. На словах они в политику не вмешивались, на самом деле всячески боролись с сатанинской властью, поскольку в СССР церковь была отлучена от государства, проповедовался атеизм.

Игорь быстро в палатку вернулся, растолкал лежащего с краю бойца.

– Тс! По-тихому раненых буди. Всем из палатки и рассредоточиться. У кого оружие есть, пусть прихватит.

– Понял.

С оружием в медсанбате были проблемы. Как в каждой воинской части, личный состав штатное оружие имел. Но не будет же хирург или перевязочная медсестра в операционную с кобурой ходить, нелепо. Оружие в оружейке хранилось. Выставлялись часовые из переменного состава, из самих легкораненых, из команды выздоравливающих. Несколько бойцов с винтовками. Считалось, что в своем тылу этого достаточно. Конечно, Игорь рисковал прослыть паникером или трусом, если тревога окажется ложной. Но, как опытный разведчик, он считал, что лучше перестраховаться. Двое-трое противников с ножами могли вырезать за ночь и персонал и раненых. Тем более у раненых оружия не было. Жесткая директива еще в начале войны была. Раненого с поля боя выносить только с оружием, поскольку его не хватало. Вот и надрывался санитар. Мало того, что раненый иной раз тяжелее санитара, так еще его винтовку тянуть надо. В траншее оружие сдавалось. А кто из раненых сам мог добрести до медсанбата, оружие у них изымалось. Конечно, винтовки и автоматы раненым ни к чему. Только пехотинцы в атаку ходили с сидорами, все пожитки с собой. А среди трофеев в вещмешке не только губная гармошка или наручные часы, но и пистолеты встречались. На такое оружие Игорь рассчитывал.

Забежал во вторую палатку, тоже бойца поднял, ситуацию объяснил. А потом осторожно к хутору. В открытую бежать нельзя, если за медсанбатом наблюдают, подстрелят первым. У первой же избы часовой. Сидит на крыльце, спиной к стене прислонился, карабин поперек коленей лежит. Дремлет или спит. Что с него взять, если войну в тылу провел? Игорь толкнул его в плечо. Часовой вскинулся.

– А?

– Не спи. Чужие в лесу. Одного точно видел.

Часовой поднялся.

– И что? Может, местный?

– Ага, ночью в лесу валежник собирает. Мозги включи! Буди сотрудников, пусть наготове будут.

– Ты кто такой, чтобы командовать?

– Дурак ты!

Из избы вышел сотрудник в одном исподнем.

– Что за шум?

– Рядом с медсанбатом в лесу постороннего видел.

– Понял.

И часовому приказал:

– Буди всех, только тихо. Пусть оружие приготовят.

– Так точно, товарищ капитан.

– А ты, боец, к палаткам иди, ранбольных буди.

– Уже.

Договорить не успели. Раздался взрыв гранаты, потом автоматные очереди. Звук выстрелов незнакомый. Наш «папаша» частит, как швейная машина, у немецкого МР-38/40 темп пореже. Любой фронтовик на слух разницу понимает.

Капитан сразу закричал:

– Тревога! В ружье!

И в избу метнулся – одеться, оружие взять. Босым и в белье какой боец? Секунду помедлив, за ним вбежал Игорь. Сам в исподнем, в темноте белье белым выделяется, в отличие от капитана в сапогах, но без портянок, по нужде выходил из палатки, не на марш.

– Товарищ капитан, оружие бы мне.

– Оружейка в другой избе.

Капитан суетился, не мог ногой попасть в брючину. Рядом в панике метались двое молодых фельдшеров. Игорь понял – надо действовать самому. Развернулся к выходу, незаметно прихватил ремень с кобурой, висевший на спинке стула. В сенях кобуру расстегнул, вытащил револьвер. Заряжен ли? В темноте не определишь. Пригнулся, за деревья перебежал. Кто на медсанбат напал? На немцев не похоже. А впрочем, какая разница? За деревьями укрываясь, перебегать начал к месту стрельбы, обходя сзади. Совсем рядом очередь послышалась, потом разговор. И не на немецком, а на смеси украинского и польского. Игорь на землю упал, пополз. Рубаха исподняя сразу испачкалась, мокрой от травы сделалась, к телу неприятно липнет. Две тени видны, за деревьями стоят. Один магазин к автомату присоединяет, второй изредка постреливает. Игорь в первого выстрелил, затем дважды во второго.

К упавшим кинулся. Сейчас бы ножом добить, а нет его, в разведвзводе остался в сидоре. Прислушался – не спешит ли кто на помощь? Подобрал валявшийся на земле автомат. Не видел прежде такого. Приклад рамочный, магазин слева горизонтально расположен. Не знал тогда, что это английский «СТЭН». Ремень оружия на плечо определил. Магазин полон, к бою готов. Рядом со вторым старый знакомец МР-38/40, машинка известная до мелочей. И его забрал.

Пошел на звуки автоматной стрельбы. Со стороны палаток медсанбата крики, редкие пистолетные выстрелы. Метров через пятнадцать-двадцать разговор:

– Мыкола иде?

Ага, бандеровцы. На звук голоса автомат вскинул, дал длинную очередь веером. Звук падения тела, крик раненого. Игорь выждал немного, перебежками, прячась за деревья, к целям, по которым огонь вел. Один наповал, другой стонет. Игорь ему шею свернул. Левее еще два автомата поочередно огонь ведут. Сколько же нападавших? Хорошо бы языка взять. И снова перебежками между деревьями. В стороне палаток взрыв гранаты. Вот же ублюдки, на раненых напали! Да еще ночью, на спящих, ничего святого.

Одного боевика Игорь по вспышкам выстрелов засек. Поднял автомат, дождался, пока бандеровец стрелять начнет, сам дал очередь. Стрельба прекратилась. Игорь ужом пополз. Еще один бандеровец убит. За поясом немецкая граната ручкой заткнута. Гранату вытащил. Слабая и запал долго горит, но других нет. Снова автоматная стрельба, метрах в десяти-пятнадцати боевик. Игорь к дереву перебежал, открутил колпачок, дернул за шнур запала.

– Пятьсот один, пятьсот два… – начал считать секунды.

Потом гранату между деревьями бросил. Едва успел голову за дерево спрятать, как взрыв. Даже если противник не убит, а оглушен, контужен, ранен, надо не дать ему опомниться. Игорь кинулся вперед, сам короткие очереди давал. Затвор автомата клацнул вхолостую, кончились патроны. Игорь отбросил его, взялся за другой. Вот и раненый бандит. В сознании, валяется на спине, руку к автомату тянет. Игорь с двух метров очередь ему в грудь всадил. Наступила тишина. Он встал за дерево. На голос могут стрелять. Крикнул:

– Парни, не стреляйте, это Катков, старшина. Подойдите кто-нибудь с фонарем.

– Ага, а ты пальнешь!

– Я из второй палатки, соседом Фомин Виктор.

Игорь опасался, что если выйдет сам, в него кто-нибудь выстрелит. У раненых из оружия могут быть пистолеты, темно. Сомнительно, что попадут, но рисковать не хотелось. Тихий разговор слышен, совещаются бойцы.

– Выходи сам с поднятыми руками, поглядим, какой ты Катков!

Игорь автомат положил на землю, вышел из-за деревьев. Бойцы сразу узрели белую исподнюю рубаху.

– Свой, можешь руки опустить. Ты как в лесу оказался?

– А кто, по-вашему, бой с бандеровцами вел?

Прибежал врач.

– Раненые в перестрелке, убитые есть?

Прошли по палаткам. Трое убитых и четверо раненых. Их санитары сразу в операционную понесли. Доктор успокаивал:

– В «СМЕРШЕ» уже знают, сейчас помощь подъедет, телефонировали.

Только через полчаса подъехали два «Студебеккера», из них высыпал взвод автоматчиков. А еще прибыли два офицера. Начали допрашивать. Почти сразу вышли на Игоря, он тревогу поднял – раненых в палатах разбудил, персонал на хуторе.

Игорь доложил подробно, с деталями.

– Ты откуда такой шустрый?

– Разведрота штаба армии.

– Тогда понятно. Идем в лес, покажешь.

Рассвело уже. Игорь повел контрразведчиков от избы, где капитана-врача разбудил. Револьвер обнаружил, поднял, который у военфельдшера стащил. Потом одного за одним показал пять трупов.

– По-украински говорили?

– Смесь украинского и польского, по-моему. Я всего пару раз слышал, да и то далеко стоял.

Когда закончили осмотр и подобрали оружие, контрразведчик подвел итог:

– Повезло тебе, старшина.

– Живой остался, конечно, повезло.

– А в целом молодец, правильно действовал.

Трупы и оружие бандитов увезли. А вот рану на плече Игорь потревожил, снова открылась, кровить начала. Пришлось в медсанбате еще на десять дней задержаться.

Добирался на попутных, а где и пешком. Пока он был в госпитале, армия каждый день почти уходила все дальше на запад. Добрался до своей роты, а во взводе третья часть – новые лица. Командир роты справку о ранении прочитал.

– Катков, за пределы расположения части выходить только по разрешению, не меньше трех человек и с оружием. Почти каждый день нападения на красноармейцев. У местных съедобного ничего не покупать, особенно бимбер.

– Это что такое?

– Самогон ихний. В одной из наших дивизий купили солдаты на базаре и отравились.

– Понял.

– С глазу на глаз скажу – среди поляков отношение к Красной Армии разное. Кто постарше, те еще панов помнят и отношение к нам доброе. Кто помоложе – волками смотрят. Так что спиной не поворачивайся. И вообще обстановка сложная. Кто мирный, кто из Армии Крайовой или Людовой, не разберешься сразу.

Для Игоря понятно, что помощи от местных при рейдах в немецкий тыл не жди. Пока из медсанбата в разведотдел армии добирался, видел – позажиточнее поляки живут. Дома под черепицей, сады ухоженные, дороги мощеные, грунтовых мало. То ли немцы поляков заставили делать, то ли поляки сами до войны замостили. Только дороги узкие, двум повозкам не разъехаться.

Саватеев Игоря с картой ознакомил. Наши части на ней не обозначены. Красным карандашом передовая частым пунктиром идет. А синим выделены немецкие подразделения. Игорь так в карту глазами и впился.

– А что это за полоса?

– Чехословакия. Частично наша армия полосой фронта ее цепляет. Но ты, Катков, не обольщайся, там немцев полно. Я не вермахт имею в виду, мирных жителей.

Для Игоря это новость. До сих пор считал, что немцы в Германии проживают, еще небольшая численность в Швейцарии, в Австрии. А немцы в Чехии жили, причем давно. Уже после войны Сталин эти земли Польше отдал, как и часть немецких исконно. Польша на треть своей территории приросла. Поляки обращались с немцами жестко. Дали им несколько часов на сборы, построили в колонны и вывели в Германию. Полякам достались неповрежденные дома, с обстановкой, с вещами. Курляндию с портом Пиллау Сталин присоединил к СССР. Пруссия, как раньше называлась эта область, всегда была воинственной, соседи страдали от ее походов. Игорь, как наш современник, учился в школе уже по новым картам и о такой особенности не знал.

Командир как будто прочитал его мысли.

– Знающих украинский язык в роте хватает, некоторые по-польски разумеют. Так что ты, со знанием немецкого, в Чехию ходить в рейды будешь. Сначала бы раздобыть образцы пропусков, что немцы полякам и немцам выдавали. Есть у нас контакты с руководством Армии Людовой, обещали помочь.

Пропуска выдавались мирным жителям, а не военнослужащим. Игорь понял, что рейды будут не только в советской форме или немецкой, но и в одежде гражданской.

Тем не менее в первый рейд за границей своей страны он отправился в немецкой форме, на пару с разведчиком, немецкий понимающим, но говорившим скверно. Спецотдел документами снабдил, причем настоящими, от недавно плененных, только фото переклеили. Между нашими и немецкими позициями в этом месте лес. С одной стороны наши, с другой немцы. Главная опасность – мины, лес был ими просто нашпигован. С трудностями, медленно, но перешли. Углубились в немецкий тыл. Деревни есть, целехонькие, но жителей ни одного. При приближении Красной Армии все ушли. Боялись, поскольку пропаганда геббельсовская в головы жителям вбила, что красноармейцы расстреливают всех без разбора.

Вышли к перекрестку дорог, на каждой регулировщик стоял. С жезлом, с повязкой на рукаве. К третьей пуговице мундира фонарик на кожаном ремне пристегнут, со светофильтрами.

– Возьмем языком? – спросил Виктор.

– А что он знает? Лучше убить, я сам на его место встану. Можно машины останавливать, документы проверять, узнаем, какие полки или дивизии куда направляются.

– На тебе форма фельдфебеля. Если ты регулировщик, твое дело движение поправлять, а не проверять документы. Засыпемся сразу.

– Верно.

– Тогда ты регулировщиком будешь, а я проверять, вроде пост здесь.

– Попробовать можно.

Разведчики выждали момент, когда на всех трех дорогах машин не было, Виктор перевел автомат на одиночную стрельбу, прицелился, выстрелил. Регулировщик упал. Разведчики к нему кинулись, затащили в лес. Виктор сразу повязку на рукав надел, сняв с немца, потом фонарь. Жезл регулировщика так и лежал на дороге.

– Бегом, пока нет никого, – скомандовал Игорь.

В паре он был старший. Выскочили на перекресток, Виктор жезл подобрал.

– Катков, машины будут, куда направлять?

– В любую сторону. Сначала останавливай. Я подходить буду, проверять документы. Если воинская колонна будет, не останавливай.

– Понял.

Показалась легковушка. Игорь сначала решил – едет начальство. А все из-за незнания местных условий. К легковушке сзади газогенератор пристроен, топился дровами, выделял древесный газ. На нем и работал мотор. Немцы бензин использовали только для армейских нужд или государственных задач. И ехал на легковушке местный врач. Вскинутому жезлу регулировщика подчинился, остановился. Без просьб протянул в приоткрытое окно документы. С пропуском для местных жителей Игорь сталкивался впервые, изучил его внимательно. Пропуск действовал на всей территории воеводства. Поляк забеспокоился.

– Пан офицер! Какие-то вопросы?

– Найн, можно ехать.

Польский доктор явно видел, что на Игоре погоны фельдфебеля, а не офицера. Льстил, чтобы не придрались. Машина уехала. А слева приближалась колонна из трех военных грузовиков.

– Катков, останавливать?

– Пусть катятся к черту! Поверни их в сторону передовой.

Виктор так и сделал. Колонна, поднимая пыль, свернула. А следующий одиночный грузовик. Игорь распорядился остановить. В кабине один водитель. Игорь потребовал документы. Солдат удивился.

– Я каждый день здесь езжу, раньше не проверяли.

– Камрад, раньше русские Иваны были далеко. Что везешь?

– Цемент, господин фельдфебель.

– На строительство укреплений на передовой?

– Никак нет. Секретный объект.

– Езжай.

Игорь запомнил обозначение на кузове. Грузовик не принадлежал к немецкой военно-строительной организации ТОДТа. Тогда что здесь строят немцы?

– Виктор, значок на переднем бампере и заднем борту видел?

– Птичка какая-то.

– Грифон. Как увидишь, тормози. Возят строительные материалы. Вопрос – для чего и куда?

– Спросил бы у шофера.

– Спрашивал, говорит – секретный объект.

– Интересно.

Далее проехал грузовик с солдатами, следом батарея легких пушек на прицепах за грузовиками. Игорь и Виктор запоминали обозначения, не останавливали. А потом показался грузовик с грифоном в кружке. Виктор без приказа Игоря жезл поднял.

– Документы! Что везем? Цемент?

– Железную арматуру.

– Секретный объект?

– Штольня, будь она неладна. Зачем, если русские близко?

– Наше дело, солдат, исполнять приказы. Езжай.

Если везут цемент, арматуру, сооружение должно быть серьезным. Водитель упомянул штольню. Строили бы немцы укрепление – доты, артиллерийские канониры, он бы не удивился. А штольня? Насколько он понимал в горном деле, это подземный ход в горе. Надо взять на заметку и доложить командованию. К перекрестку медленно подъехала бричка. На передке селянин, в бричке мешки.

– Стой! Документы! Что везешь?

– Картошку.

– Бимбер делать?

– Пан офицер знает, что такое бимбер? – удивился селянин.

– Дерьмовый самогон! Я изымаю пропуск, он просрочен.

– Как же мне без него, пан офицер?

– Получишь его в сельской управе. После дежурства я сдам его в полицию.

Селянин, горестно качая головой, уехал.

– Виктор, образец пропуска, причем свежий, месяц назад выдан, у нас есть.

– Мне кажется, пора возвращаться, мы уже два часа здесь маячим.

– Есть делать ноги!

Сошли с дороги, углубились в лес. Вернулись к своим прежним путем. Игорь сразу к командиру роты. Пропуск отдал, затем сказал о штольне.

– Да? Давай посмотрим карту. Где здесь горы?

Горы на самом деле были, но далеко, за Пшемыслем, отроги Карпатских гор.

– Не, немцы так далеко стройматериалы возить не будут, – твердо сказал Саватеев. – Проще и дешевле железная дорога. Тем более железнодорожная ветка южнее проходит. Но факт интересный, доложу майору Гукову. Можете отдыхать.

На следующий день Игоря вызвали к командиру роты. В комнате, правее Саватеева, был майор.

– Здравия желаю! – поприветствовал офицеров Игорь.

– Садись, старшина. Покажи на карте, где перекресток, на котором стояли и по какой дороге машины ехали.

– Следовали отсюда, а направлялись к Томашуву.

– Значит, везли цемент и железную арматуру?

– Так точно. Один водитель обмолвился – штольню делают.

– Свободен, Катков.

Видимо, сведения Игоря командование заинтересовали.

Гитлеровцы, подвергаясь массированным бомбардировкам английской и американской дальней авиации, переносили свои военные заводы в подземные укрытия, делали их в горах. Такой завод ни одна, даже самая мощная бомба не разрушит. Многие обычные производства уже лежали в руинах. Но ракеты ФАУ-2 производились в горных выработках, также делали реактивные истребители МЕ-262, другие виды вооружения. Потому наша разведка активно интересовалась строительством подземных бункеров. Наши тогда не предполагали, что немцы будут прятать в таких укрытиях произведения искусства, награбленные в других странах золото и ценности.

Карпаты, естественным образом разграничивавшие страны, такие, как Польша и Словакия, стали линией раздела между фронтами. К северу от Карпат, на польской земле, вели активные боевые действия 1, 2, 3 Белорусские фронты, к югу от Карпат – все Украинские.

Разведке приходилось действовать осторожно. Поддержки местного населения не было, мало того, поляки доносили в немецкие комендатуры о появлении бойцов Красной Армии. В полной мере пришлось задействовать полковые и диверсионную разведки Первой польской армии, входившей в состав Первого Белорусского фронта.

Войска фронта 22 июля заняли Хелм, 23 июля освободили Люблин. В семидесяти километрах западнее лежал Радом, крупный промышленный центр, где до войны выпускали вооружение для польской армии. С оккупацией Польши немцы наладили там производство вооружения для своей армии. Поскольку взвод, где служил Игорь, был разведывательно-диверсионным, было решено совершить диверсию. Любой диверсии предшествует разведка, это непреложный постулат. Для секретности разведгруппы в польский тыл была задействована 105-я эскадрилья особого назначения. Небольшая по размерам – всего два транспортных «Дугласа» и один «ПО-2». Вначале она базировалась под Кобрином, потом перебралась в Брест. По мере продвижения наших войск перебазировалась ближе к штабу армии.

И лететь в разведку приказали Каткову. Он побаивался выброски на парашюте. С самолетами у него вообще отношения не складывались. Один раз едва не погиб, когда их «ЛИ-2» обстреляли зенитки и самолет взорвался в воздухе. Другой раз одновременно выбросили две группы, одна из которых погибла. А крайний случай, когда летел на «ПО-2» с летчицей, кончился тем, что самолет сбили, летчица смогла ночью каким-то чудом посадить его на нейтральной полосе. Выжили тогда оба непонятно как, и Игорь предпочел бы эти семь десятков километров пешком по немецким тылам пройти. Но в армии приказы не обсуждают. Для заброски выделили «ПО-2», но не парашютная выброска, опасная ночью травмами или гибелью, а посадочным способом. Форма у Игоря была, хранилась на складе, а документы спецотдел быстро сфабриковал.

– Город осмотри, где и какие укрепления. И обязательно завод. Подходы, уязвимые места. Парализовать работу надо, но так, чтобы быстро восстановить можно было. Не знаю планов командования или фронта, но полагаю, вскорости наступление будет. Месяц-два, только с силами соберемся. Вот столько и завод в Радоме стоять должен. Там боеприпасы выпускают, заводской ремонт вооружения вермахта.

Задача сложная, инженерного образования у Игоря нет. Как определить уязвимое место, он знает. А вдруг повреждения будут значительные? На территории Союза он с такими проблемами не сталкивался. Многие предприятия СССР, бывшие под оккупацией, разрушены. Либо наши при отступлении взорвали, либо немцы, чтобы Советам ничего не досталось. И поднимать такие заводы надо было с нуля.

Еще засветло вечером на поле недалеко от штаба приземлился «ПО-2». Пилот выбрался из кабины. У самолетика сразу выставили часового. Пилот пожал руку Игорю, представился.

– Дмитрий.

– Катков.

Дмитрий сразу полетную карту развернул.

– Могу сесть западнее или восточнее Радома, там поля.

– Надеюсь, не заминированные?

– Опробовано!

Ага, стало быть, не первый раз уже забрасывал лейтенант разведчиков.

– Как стемнеет, вылетаем. Полчаса лета всего. Когда забирать?

– Через трое суток, на том же месте.

– Заметано.

Игорь уже был в форме фельдфебеля. В самый раз – не офицер, но уже не солдат. Вместо автомата пистолет в кобуре. Не воевать в одиночку он собирался, автомат ни к чему, лишняя тяжесть. Стрельба в немецком тылу – это почти всегда провал. Лейтенант спросил:

– Подхарчиться не найдется?

Игорь повел его на кухню. Для разведчиков всегда оставляли ужин. Поели вместе, лейтенант оказался парнем веселым, пару свежих анекдотов рассказал. А как стемнело, поднялся из-за стола.

– Пора. Сам понимаешь, не на оборудованный аэродром садиться придется. А метеорологи прогноз дают плохой – к полуночи боковой ветер усилится, низкая облачность, вероятность дождя.

Катков вздохнул. И пилоту сложно машину посадить, а ему, Каткову, мокнуть придется, да по грязи топать. И обсушиться негде. Но майор снабдил деньгами, и была надежда устроиться в гостиницу. Подойдя к самолетику, летчик удивил. Поцеловал ручку высоты.

– Примета у меня такая. Как не приложусь, либо обстреляют, либо подломаюсь при посадке.

У всех пилотов свои причуды. Не говорят «последний», а только «крайний», не бреются перед полетом, не фотографируются. Это все, но у каждого еще свои приметы. Да пусть хоть Богу молятся, лишь бы помогло. Солдат, проинструктированный пилотом, крутнул винт и отскочил. Игорь забрался во вторую кабину, пристегнулся, кепи под ремень сунул. Пилот полуоборот сделал, крикнул:

– Готов?

Игорь кивнул, за ревом мотора слов почти не слышно. Самолетик короткий разбег сделал. Трясло сильно, потом тряска прекратилась, и земля стремительно отдаляться стала. Как передовую перелетели, Игорь не понял. Скоро летчик вираж закончил, убрал обороты мотора, снизился. Чувствительный удар шасси о землю, и самолет уже бежит по полю. Игорь еще на пробеге привязные ремни отстегнул. Каждая минута пребывания самолета на чужой земле чревата последствиями. Едва самолет остановился, он выбрался на крыло, спрыгнул на землю, отбежал. Летчик дал газ и взмыл в небо. Через пару минут и стрекота двигателя не слышно стало. Игорь сориентировался по звездам, пошел в сторону города. Есть ли на входе КПП? Вопрос существенный. Могут спросить пропуск или еще какой-нибудь документ, которого нет. Через полчаса поднялся ветер, с запада потянулись тучи. Воздух влажный сделался, предвещая скорый дождь. Укрытие надо искать. Неожиданно он вышел на мощеную дорогу. По его прикидкам она должна быть дальше. Небольшая промашка летчика, или он ошибся? Совсем близко деревня. К крайнему дому успел подойти, как упали первые крупные капли дождя, предвещая ливень. Игорь ногой в сапоге ударил трижды в калитку. Дверь дома распахнулась, хозяин спросил что-то по-польски.

– Открывай немедленно немецкому солдату! – приказал Игорь.

Хозяин понял, а может, сообразил – впустить требуют. Опрометью кинулся к забору, калитку открыл.

– Прошу, пан!

– Данке.

Игорь прошел в дом, за ним семенил хозяин. За столом в большой комнате сидело все семейство. Жена, трое девочек, от десяти до пятнадцати лет. Хозяин шикнул на них, и девчонки убежали в другую комнату, не доев ужин.

На улице хлынул дождь, капли шумно били по крыше, текли по стеклам.

– Ночевать! – приказал Игорь.

Хозяин понял, сделал приглашающий жест, сам пошел в комнату. Небольшая комната, хозяйская спальня, широкая кровать. Игорь кивнул:

– Гут. Век!

Хозяин исчез за дверью. Игорь разделся, пистолет под подушку сунул. Подумав немного, подставил к двери вплотную стул. Если хозяин ночью решит войти, стул упадет, загромыхает. Предосторожность не лишняя. Спал вполуха, вполглаза. Но ночь прошла спокойно. Хозяин не хотел неприятностей семье. Утром за дверью осторожные шаги, тихие голоса. Игорь поднялся, оделся, пистолет в кобуру вернул, вышел. На столе чайник паром исходит, бутерброды на тарелке лежат, стоит бутылка бимбера. Хозяин с поклоном к столу приглашает. Игорь хмыкнул. По сравнению с русскими и белорусскими селами, освобожденными после оккупации, разница разительная. Сел за стол, позавтракал, но самогон пить не стал, вдруг хозяин какую-нибудь отраву подсыпал? Уходя, небрежно бросил на стол пару дойчмарок. Вроде за постой и завтрак. Хозяин до калитки проводил.

– Радом? – спросил Игорь.

Хозяин показал рукой направление. До города оказалось рукой подать. Игорь, подходя, присматривался – не видно ли заставы. К его удивлению, контрольно-пропускного пункта не оказалось. А ведь Радом – уже ближняя фронтовая зона. Но в городе ходили военные патрули, документы проверяли в основном у гражданских лиц. Игорь, хоть и карту буквально наизусть выучил, сперва по городу прошелся. Где батареи зенитные стоят, где комендатура? Все пригодиться может. На восточной окраине серьезная линия обороны – железнодорожные ДОТЫ и капониры для артиллерийских орудий. Приближаться не стал, иначе заподозрить могут. Все укрепления отлично видны с воздуха, а наши уже довольно активно перед каждым наступлением воздушную разведку проводили с фотографированием. Выйдя к заводу, обошел по периметру. Забор каменный, высокий, только крыши цехов видны с улицы. Слышно, как внутри ухают молоты, гудят станки. Ну и как определить уязвимое место? Для начала бы внутрь проникнуть. Но предприятие оборонное, любой желающий не пройдет.

У сотрудников пропуска. Игорь в ближайшую пивную направился. Не пиво пить, а разговоры посетителей послушать. Иной раз в пивных, парикмахерских ценные сведения услышать можно. В таких местах, как правило, подавляющая часть посетителей – работающие на близлежащем заводе. Кружку пива или сливовицы, бимбера пропустить после смены, пообщаться. На Игоря покосились, в немецкой форме он был один. Солдаты вермахта посещали солдатские кафе или пивные. Игорь пива взял, за столик уселся. Утихшие было с его приходом разговоры возобновились. Плохо, что он не владел польским. Но поляки полагали, что за столиком немец, их языка не понимает, не стеснялись. О чем только не говорили! За столиком справа о том, что Красная Армия близко и надо собирать вещи и пробираться к родственникам в Ольштын или Вроцлав. При этих словах Игорь усмехнулся. Неужели поляки всерьез полагают, что немцы смогут остановить нашу армию на дальних подступах к Германии? За столиком слева рассуждали, что делать после прихода большевиков, наверняка военный завод закроют, как тогда зарабатывать деньги и кормить семью. Конечно, Игорь понимал не все слова, но общее представление складывалось. При немцах большая часть жителей приспособилась к условиям жизни в оккупации. Теперь в ближайшем будущем грозили новые перемены.

Игорь потягивал пиво, иной раз ловил на себе неприязненные взгляды слегка подвыпивших мужчин. Впрочем, глаза они сразу отводили. Если немец воспримет взгляд как угрозу, запросто может доставить в гестапо или комендатуру. А были случаи – выводили и стреляли. Чего церемониться со славянами? Неполноценная раса!

Игорю после кружки пива захотелось в туалет. Зашел в кабину, услышал, как в туалет зашли еще двое, судя по шагам. Сразу насторожился, потому что свободные кабинки были, а вошедшие в них не заходили. Облегчившись, вытащил из кобуры пистолет, снял с предохранителя, пинком распахнул дверь. Она ударила одного поляка, довольно сильно по лицу. Второй стоял с ножом в руке, явно ожидая Игоря. А наткнулся на пистолетный ствол.

– Хенде хох!

Поляк выпустил нож, который звякнул о пол. Поляк поднял руки. Думать о нападении в такой ситуации – чистой воды самоубийство.

– На колени спиной ко мне!

Поляк выполнил приказ, хотя Игорь приказал по-немецки. Игорь нож на полу пинком в угол отправил. Наставил пистолет на второго. Дверцей ему разбило нос, рукой он сейчас лицо прикрывал, обильно кровь стекала на одежду.

– Ты тоже на пол, польская свинья!

Именно так действовал бы солдат вермахта, а может, и жестче, застрелил бы того, кто с ножом. Немцы не терпели ни малейших попыток напасть. За одного убитого солдата расстреливали десятки заложников. Сейчас же и повод искать, чтобы придраться, не надо. Игорь замешкался. Застрелить? Побить? Или отпустить? Если отпустит, не поймут. В туалет открылась дверь, на пороге возник поляк. Увидел двоих, стоящих на коленях, у одного кровь ручьем из носа, в руке немца пистолет. И почти сразу шум в пивной, возгласы, стук стульев, шаги. Поляки уходили из пивной, опасаясь за свою жизнь и здоровье.

– Ты кто? – спросил Игорь того, что с ножом был.

Поляк молчал. Игорь пнул его сапогом в спину, но не носком сапога, так ребра сломать можно, а припечатал всей подошвой. Удар чувствительный, но травмами не грозит, синяк будет.

– Кшиштоф Войцеховский. Пропуск во внутреннем кармане.

– Предъяви! Только медленно, иначе башку прострелю.

Поляк достал бумагу. Игорь быстро пробежал глазами. Пропуск на завод, который его интересует.

– Кем работаешь?

– Электриком.

Второй поляк с разбитым носом смотрел на Игоря с ужасом, его трясти начало, осознал, что влип в серьезную историю. За нападение могут отправить в концлагерь. Тем более в Польше их полно. Да не одного, с семьей, для острастки и науки остальным.

– Достань платок и вытри сопли.

Поляк достал платок, сделав это медленно. Он опасался, что быстрое движение спровоцирует Игоря на выстрел. Вытер лицо, руку, приложил платок к носу.

– Теперь встал и пшел отсюда!

Поляк поднялся, прижимаясь к стенке, вышел, не веря в свою счастливую звезду.

В глазах Кшиштофа мелькнул страх. Он решил, что немец застрелит его без свидетеля. Нож в углу, на нем отпечатки его пальцев. Впрочем, никто и расследовать убийство не будет. Поверят немцу, а не ему.

– Сколько входов на завод?

– Что? – переспросил поляк.

Игорь пнул его еще раз. В этот момент приоткрылась дверь, заглянул в щель официант, тут же закрыл.

– Ты не понял вопроса?

– Я не так хорошо знаю немецкий язык, господин солдат.

– Я жду.

– Проходная, еще двое ворот. Через один заезжают грузовики, другие железнодорожные.

Поляк вопросом явно удивлен был. Зачем это немцу?

– Где трансформаторная подстанция? Ты, как электрик, должен это знать.

– Недалеко от железнодорожных ворот, слева, одноэтажное здание.

– Резервное питание есть?

– Был дизель-генератор, сейчас неисправен.

Видимо, вопросы, нехарактерные для немца, заставили мозги поляка заработать.

– Господин солдат, осмелюсь спросить, зачем это вам?

– Спросить можешь, ответа не получишь. Немцы завод минировали?

– Нет. Во всяком случае, я не видел. Вы русский разведчик?

– Разве я похож на русского? Я австриец, в вермахт мобилизован. Потому я тебя не убил. А теперь вставай, иди прочь и держи язык на замке.

– Мне бы мой пропуск. Без него не пустят на завод, а мне утром на работу.

Игорь про австрийца наврал, но не говорить же правду? Он бросил пропуск на пол, открыл дверь, вышел. За барной стойкой бармен и официант, оба бледный вид имеют. И больше в пивной ни одного человека. Увидев Игоря, который до сих пор не удосужился убрать пистолет в кобуру, оба струхнули. Игорь убрал оружие. К чему пугать официантов? Они лишь служащие и ничего плохого ему не сделали.

– Господин солдат желает выпить? – предложил один.

– Скорее закусить. Паршивая польская свинья в сортире изволила нелестно отозваться о Великой Германии и получила урок.

– Айн момент!

Один официант подбежал к столику, где Игорь раньше в одиночестве сидел, убрал пустую кружку, полотенцем стол вытер, подвинул стул. Бармен тут же принес на подносе бутерброды с колбасой и сыром, порезанную ветчину.

– Отлично! – одобрил Игорь.

– Только для солдат Германии! – подобострастно согнулся бармен.

Игорь не спеша умял ветчину, бутерброды. Полез в карман, за деньгами. Официант подумал – за сигаретами, зажег зажигалку. Игорь достал несколько марок, надо рассчитаться. Бармен, как старший по должности, замахал руками.

– Не надо денег, это угощение бесплатное. Всегда рады вас видеть, господин солдат.

– Врешь, собака! Но ветчина вкусная.

Повернулся и, не торопясь, вышел. Увидел через окно, как бармен и официант метнулись к туалету. Что они ожидали там увидеть? Труп?

Игорь прошелся вдоль забора завода. Железнодорожные пути подходили к предприятию с другой стороны. Он обогнул завод. Что-то вертелось в голове, связанное со словом «Радом». О! Вспомнил! В музее Советской Армии видел пистолет «Vis-Radom», как две капли воды похожий на американский Colt M1911. Но вроде он был послевоенного выпуска. Жаль, что не присмотрелся.

Игорь встал немного поодаль и сбоку от заводских ворот. Через полчаса створки распахнулись, небольшой маневровый паровоз толкал перед собой несколько грузовых вагонов на железнодорожную станцию. Оружие или патроны? Впрочем, какая разница, все сделанное на заводе будет убивать или калечить солдат Красной Армии. Почему его наши не разбомбили или американцы? Впрочем, с американцами догадки есть. Англичане и американцы недавно открыли второй фронт. Он был остро необходим в сорок первом и сорок втором, когда Германия была сильна и СССР переживал тяжелые времена. Красная Армия пятилась, ценой миллионов жизней сдерживая натиск сильного врага. Америка и Англия тогда выжидали, откупаясь тушенкой и военной техникой, причем не самой современной. Истребители и танки получше пошли в сорок третьем, когда наши заводы уже работали в полную силу.

Но в сорок четвертом, когда Красная Армия к середине года уже вышвырнула немцев с нашей территории, зашла в сопредельные страны, заокеанские «друзья» спохватились. Промедли немного, и армия СССР сама добьет Германию. И тогда коммунистический режим установится во всей Европе, от Ла-Манша до Владивостока. Такое Черчиллю и Рузвельту могло присниться только в страшном сне.

Засуетились, быстро план разработали. Причем с червоточинкой. Немцев пленных сгоняли в лагеря для военнопленных, а захваченное оружие держали на складах недалеко. Если бы Красная Армия перешла в начале сорок пятого Одер и двинулась дальше, американцы двинули бы против Советов военнопленных немцев, вернув им оружие. И немцы бы согласились. В оккупированной Европе они не творили таких зверств, как на землях СССР, и сейчас реально боялись, что русские, войдя в Германию, будут отвечать тем же.

Еще во время войны, когда Германия столкнулась с ожесточенным сопротивлением Красной Армии, действиями партизанских отрядов, верхушке рейха стало ясно, что молниеносной и победоносной войны не будет. Война пошла на истощение людских, материальных и финансовых ресурсов. Боссы рейха понимали, что конец войны будет не в их пользу, поражение через год-два-пять – неминуемо. Разведслужбы Германии стали наводить через нейтральную территорию контакты с ведомством Аллена Даллеса, предтечей ЦРУ. Задачей главарей рейха было заключение сепаратного мира Германии с Англией и США, Сталин о таких переговорах был информирован нашей разведкой, предприняли меры, сорвав переговоры.

Игорь все исторические сведения знал, поэтому не удивлялся, что американцы активно бомбят жилые районы, А Дрезден почти весь будет стерт с лица земли. Заводы зачастую оставались целыми, поскольку еще с довоенных времен акционерами, причем крупными, были американские корпорации. И развернувшаяся война принесла им деньги. История не знает сослагательного наклонения, но если бы японцы не напали на Перл-Харбор, еще неизвестно, вступили бы американцы в войну или нет. Фактически победил Германию Советский Союз, обе страны лежали в разрухе, и лишь одни США вышли из войны окрепшими, усилившими промышленность и разбогатевшими. Мало того, золото и ценности многих стран мира оказались у них. США пообещали сохранить золото, чтобы оно не попало в руки нацистов, но золото потом не вернули. Кто сильно настаивал на возврате, как президент Франции Де Голль, тем прислали пароходы, полные бумажных денег-долларов, пустив печатные станки на полные обороты.

Гарри Трумэн, бывший в 1941 году вице-президентом США, еще 24 июня 1941 года, на третий день войны Германии и СССР, сказал:

«Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если будет выигрывать Россия, то нам следует помогать Германии. И таким образом, пусть они убивают как можно больше, хотя мне не хочется ни при каких обстоятельствах видеть Гитлера в победителях».

Именно Трумэн, пришедший к власти после смерти Рузвельта, в августе 1945 года стал инициатором атомной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки. И именно он 4 апреля 1949 года образовал блок НАТО для противостояния с СССР.

Когда паровоз с вагонами вышел с территории завода, ворота несколько минут оставались открытыми. Игорь быстрым шагом прошел мимо, скосив глаза. Так, поляк-электрик не соврал, трансформаторная будка была. Одноэтажное здание без окон, к нему подходят толстые провода на изоляторах. Конечно, можно подорвать несколько опор электропитания, но восстановить их можно быстро. С трансформаторной подстанцией, взорви ее, так быстро не получится. Новый трансформатор в условиях войны доставить со складов надо, установить, подключить. Это при условии, что трансформатор требуемой мощности есть на складах.

Фактически он задание выполнил, уязвимое место обнаружил. Завод можно остановить, не разрушая. Но до посадки самолета еще сутки с небольшим. В городе полно немецких войск, бессмысленно шататься опасно, можно нарваться на патруль. Документы его выглядят надежно, но случайности возможны. В ГФП служаки опытные, поднаторевшие в проверках.

Он счел за благо убраться из города посветлу. Ночью проверки усиливаются. На ночевку устроится где-нибудь, деньги есть. Выбрался на опушку, остановил попутную машину. Отъехав на пару километров до ближайшей деревни, сошел. Еще километр пешком ему пройти и вправо свернуть. Переждать можно в небольшом лесу.

Метров через триста увидел на обочине легковую машину, капот поднят. Видимо, сломалась. Под капотом солдат возится. Игорь намеревался пройти мимо, но открылась дверца, выбрался майор.

– Фельдфебель, ко мне!

Игорь подбежал, козырнул.

– Фельдфебель Кранце!

– Вы что-нибудь понимаете в машинах?

– Совсем немного, господин майор.

– Помогите моему водителю исправить мотор.

Игорь, пока стоял рядом с автомобилем, увидел на заднем сиденье коричневый кожаный портфель. Немецкие офицеры в таких транспортировали документы. Видел он уже такие, их выдавали штабным офицерам. Шальная мысль мелькнула – завладеть. Ни офицер, ни водитель в нем врага не видят, от деревни далеко, выстрелы как легкие хлопки донесутся. А машину можно в лес загнать.

Даже более сумасшедший план родился. Немца в плен взять. Только как вывезти? На самолетике два места – пилота и одно во второй кабине. Возможностей самолета Игорь не знал. Если он уместится с офицером во второй кабине, сможет ли самолет подняться?

– Так точно, помочь!

Игорь склонился над мотором с другой стороны. Еще раз удивился, как выглядит мотор. Всё же немцы содержат технику в идеальном порядке. Мотор чистый, все детали блестят. Видел он наши двигатели на грузовиках. В потеках масла, в пыли.

– Камрад, объясни, что случилось?

– Мотор работал хорошо, а потом как обрезало. Заглох на ходу.

Игорь, хоть и не был автомехаником, понял – зажигание неисправно. Если барахлит подача бензина – бензонасос или карбюратор, мотор плохо тянет, чихает, но не глохнет внезапно. У немцев четкое разделение труда. Машину ремонтирует механик, водит шофер. И когда случается внезапная поломка в пути, не все водители могут с ней справиться. Игорь проверил трамблер.

– Медленно проверни коленвал заводной ручкой.

Точно, зазора между контактами нет. Неисправность пустяковая, в Союзе любой водитель обнаружил бы такую и устранил на раз. Подрегулировал, приказал:

– Заводи, солдат!

Водитель уселся за руль. Майор ходил в сторонке, нервно курил. Мотор взревел, потом заработал ровно. Скрытый от водителя и офицера капотом, Игорь выхватил пистолет из кобуры, снял с предохранителя. Шофер выскочил из машины закрыть капот. Майор тоже подошел – поблагодарить фельдфебеля. Шофер закрыл капот, и Игорь выстрелил ему в грудь. Майор застыл в шоке. Игорь наставил на него пистолет.

– Сдайте оружие!

Майор трясущейся рукой вытащил из кобуры «Вальтер», протянул Игорю.

– Труп на заднее сиденье, быстро!

– Вы не убьете меня? – жалобно спросил майор.

Куда девался лоск и властный голос.

– Будете вести себя спокойно – останетесь в живых, обещаю.

Майор с трудом уложил убитого солдата на заднее сиденье. Игорь снял с майора брючный ремень, связал им руки офицеру сзади.

– Садитесь, господин майор!

И распахнул переднюю пассажирскую дверцу. Майор неловко плюхнулся. Игорь за руль уселся, тронул машину, посмотрел в зеркало заднего вида. Дорога пустынна. Свернул в сторону леса на узкую грунтовку, отогнал подальше, загнал легковушку в лес. Выбрался с водительского места, вытянул портфель. Интересно посмотреть, что там за бумаги, из-за чего он рисковал своей шкурой и убил солдата.

Открыл папку. Оперативная карта, нанесено расположение немецких и наших частей. Причем наших довольно точно. Неплохо немецкая разведка работает! А дальше листки с приказами. Вчитался – во всех идет речь о снабжении войск.

– Майор, вы снабженец?

– Яволь, отдельная рота тылового обеспечения.

– Спокойное место.

– Увы, в прошлом. Вы немец?

Интересно, почему пленные не первый раз задают ему этот вопрос? Из-за хорошего произношения?

– Русский, если вас это так тревожит.

Майор вздохнул и замолчал.

Глава 2
Секретная штольня

Спали в машине, конечно, Игорь вытащил из нее труп солдата. Утром есть хотелось. Майор сказал:

– В багажнике машины есть продукты, выпивка.

Игорь достал консервы, копченую колбасу, галеты, бутылку коньяку. Консервы отложил на обед или ужин. Колбасу порезал ножом. Пришлось развязывать пленному руки, не кормить же его с рук. Сытный завтрак запили коньяком. Игорь в стаканчик плеснул, а майор присосался к бутылке. Разведчик вырвал ее из рук немца. Наверное, решил напиться всерьез, как майор думал – в последний раз. Но половину бутылки опростал, потом уснул. А проснувшись ближе к вечеру, поинтересовался:

– Почему мы здесь?

В самом деле, сложно объяснить штабному офицеру, почему его не торопятся перебрасывать к русским. Игорь поглядывал по сторонам, несколько раз выходил из машины. Наверняка немцев уже хватились в их подразделении, организовали поиски. Постепенно стемнело. Игорь стал поглядывать на часы. Минут за двадцать до предполагаемой посадки вытащил майора из машины.

– Нам придется немного размять ноги.

– С удовольствием, спина, ноги и зад затекли.

Вышли на середину поля. Еще неизвестно, в каком месте остановится «ПО-2». Долго стоять на поле для самолета опасно, на звук двигателя обратят внимание. Поэтому к севшему самолету бежать надо быстро. Игорь развязал руки пленному.

– Сейчас сядет самолет, придется бежать к нему. Предупреждаю – никаких попыток бегства, застрелю сразу.

– Мне дорога моя жизнь, и я хочу увидеть свою семью.

Самолет возник внезапно. Легкие хлопки работающего на холостых оборотах двигателя, шуршание травы. Игорю с майором пришлось отбежать в сторону, потом мчаться за самолетом. Как только он развернулся и встал, Игорь подбежал к кабине пилота.

– Дмитрий, это я, Катков. Со мной пленный. Сможешь забрать обоих?

– Быстро в кабину!

Игорь забросил портфель, потом подсадил майора, влез сам, усевшись у него на коленях. Других вариантов просто не было, кабина очень тесная. Самолет пошел на взлет. Игорь не пристегнут, впрочем – как и майор. Но Игорю хуже, он почти по пояс высовывается из кабины, встречный ветер бьет в лицо. Он вцепился в борта, опасаясь вывалиться из кабины на вираже. Наконец самолет стал снижаться, впереди на земле вспыхнул прожектор, осветив посадочную полосу. Но как только самолет коснулся колесами земли, прожектор погас. Самолет пробежал немного, свернул к стоянке. Летчик заглушил мотор. Пилот выбрался из кабины первым. Игорь же едва расцепил пальцы рук, настолько сильно он держался за борта. Выбрался на крыло без посторонней помощи, помог майору, затем вытащил портфель. Пленный удивлялся:

– Как это дряхлое сооружение летает?

Из темноты показался майор Гуков.

– С прибытием тебя, Катков! А кто это с тобой?

– Пленный майор. А это портфель с документами.

– Не ожидали. Выходит, с прибытком вернулся?

– Так точно.

– В штабе заждались, едем.

В разведотделе при штабе армии сначала допросили майора, просмотрели документы. Когда допрос закончили и пленного увели, стали расспрашивать Игоря. Доложил он кратко и четко, нарисовал схему завода, трансформаторную будку.

– Иди, Катков, отдыхай.

Игорь спать завалился, сняв только сапоги. Устал, последние две ночи практически не спал, опасался, что майор сбежит. Разбудил его командир взвода.

– Здоров же ты, старшина, дрыхнуть! Сутки спишь!

Игорь поднялся, потер глаза. На снарядном ящике рядом с топчаном стоял котелок с дымящейся кашей, рядом хлеб.

– Перекуси, потом ко мне зайдешь, кое-что обмозговать надо.

Игорь первым делом в туалет, потом умылся, а уж потом за еду принялся. Переоделся в свою форму, чего солдат пугать. Командир взвода за разложенной картой сидел.

– Ты на заводе был, тебе карты в руки. На завтра намечен переход линии фронта диверсионной группой, ты старший. Кого возьмешь и как действовать будешь?

– Мне бы сначала с сапером поговорить. Не знаю, сколько взрывчатки надо.

– Будет тебе сапер.

Лейтенант вышел, вернулся с командиром взвода саперов, лейтенантом Ярыгиным, тот сразу к делу приступил.

– Опиши здание.

– Одноэтажное, приблизительно пятнадцать на десять, кирпичное, без окон, две большие двери, как ворота.

– Минимум килограммов двадцать взрывчатки надо, пару взрывателей, провода, подрывную машину. Итого тридцать кило. Один в вещмешке унести может, но лучше вдвоем, взрыватели отдельно от тротила.

– А еще провизия, гранаты, патроны. Выходит – три, а лучше четыре человека. – Кого из саперов в группу дашь?

– У меня от взвода отделение осталось, где саперов набраться? – вздохнул лейтенант. – Когда выход?

– Завтра вечером.

– Тогда до завтра. Сапера необходимым снабжу.

Лейтенант-сапер ушел.

– Как действовать будешь, Катков?

– По обстоятельствам, сложно там.

– Людей подбери в группу, назови фамилии.

– Хоть сейчас.

Игорь людей в своем отделении знал, назвал сразу – Шамаев, Егоров, Сабельник.

– Хорошо, иди готовь группу.

А что ее готовить, когда каждый разведчик к рейду готов всегда. Понятно, харчей взяли на несколько дней.

– Старшина, в чьей форме идем?

Языком свободно владел он один, и форма, если патруль остановит, не поможет. Но к заводу по городу идти надо, но не в советской же форме? Еще сапера переодеть надо и взрывчатку распределить по ранцам, не носят немцы вещмешки. На этот выход документы для группы не готовили, смысла не было.

Ближе к вечеру следующего дня командир взвода привел сапера – совсем молодого парнишку. Под тяжестью взрывчатки в сидоре он сгибался. Разведчики переглянулись. Опытен ли сапер? Если он не сможет грамотно заложить взрывчатку и произвести подрыв, весь рейд пойдет насмарку и его придется повторять. Но тогда и немцы будут настороже, поняв, что русские испытывают интерес к заводу. Но выбирать не приходилось. Игорь спросил:

– Давно в действующей армии?

– Давно, – кивнул сапер. – Целых три месяца, после учебки.

Игорь едва не застонал. Пошли в каптерку к ротному старшине. Немецкие мундиры не подошли, болтались на парне, как на вешалке. Впору оказался лишь мундир РОА, власовской армии. Сапер заартачился.

– Не надену форму предателей Родины!

– Будешь выкобениваться – отправлю под трибунал за невыполнение приказа, – жестко сказал Игорь.

– Он такой, он может, – подлил масла в огонь старшина роты.

Пока Игорь ходил с сапером, который представился как Иван Федоров, его разведчики распределили взрывчатку по ранцам, исходя из принципа – не класть все яйца в одну корзину. Так же и с взрывателями поступили, а провода и подрывную машину оставили для сапера.

Игорь опасался в душе, что сапер доставит им кучу хлопот. Молод, ершист, фронтового опыта кот наплакал, а самомнение большое. Похоже, лейтенант-сапер отдал им, кого не жалко. И не придерешься, формально он прав. Просили сапера – получите.

Ночью перешли линию фронта, до утра прошли километров двадцать пять, на день залегли в лесу. Да и лес – одно название, деревья как по линейке, весь просматривается, и чистота, как в городском парке. Но передневали, выспались по очереди, поели и снова в путь. К утру у города оказались. Игорь решил сначала понаблюдать – не изменились ли порядки? В бинокль было видно, как на входе проверяют документы, но у гражданских. Им в город сейчас идти несподручно, что группе делать в городе? В пивной сидеть? Так денег нет, и никто, кроме Игоря, немецкого не знает, даже польского. Ходить по городу бесцельно, значит привлечь внимание патрулей.

– Все, отдыхаем. Егоров – часовым, через четыре часа поднимешь Шамаева, он тебя сменит.

Для разведчиков такой режим привычный. Есть возможность отдохнуть – спи! А сапер вертелся, уснуть не мог. Егоров кулак ему показал:

– Угомонись! Не в казарме.

Еще засветло поднялись. Игорь вывел всех на дорогу.

– Стройся в одну шеренгу! Ставлю задачу. Идем строем, всем молчать. Если остановят, говорить буду я. Подходим к заводу. Есть там местечко у стены удобное. Перебираемся, а дальше по обстановке. Теперь в колонну по два – становись! Федоров – замыкающим! Шагом – марш!

Так и пошли, не скрываясь. Патруль на въезде на них внимания не обратил. Игорь, как и положено командиру подразделения, сбоку идет. Плохо, что у его солдат лица напряженные. Когда отошли, Игорь прошипел зло:

– Что у вас морды деревянные? Прошли уже. Поспокойнее надо.

Пошла заводская стена, высокая и глухая. Разведчики поглядывали. Интерес у них свой – не идет ли наверху забора колючая проволока или битое стекло? Без подготовки тоже сюрпризы не преодолеешь, не порезавшись. Как только миновали сначала автомобильные, а затем железнодорожные ворота, свернули за угол. Здесь вроде небольшого пустыря, за ним складские здания.

– Сабельник, Шамаев, поднимите меня!

Тактика отработанная. Разведчики руки крест-накрест, слегка присели. Игорь ногой оперся, разведчики вверх его подняли. Игорь за верх забора взялся, провел рукой. Стекла битого, вцементированного нет, как и колючей проволоки. Подтянулся, влез на забор, улегся на него грудью. Для начала осмотрелся. Стемнело уже, на заводской территории движения не видно. Руку вниз опустил. Сабельник и Шамаев подсадили Егорова, за ним сапера. Потом за руки втянули их. Игорь уже спрыгнул вниз. Черт! Высоко! Если удастся подстанцию взорвать, надо подготовить путь отступления. Времени на гимнастические экзерсисы уже не будет.

– Федоров, на месте. Остальным искать ящики, лестницу, еще что-нибудь подручное, чтобы назад выбираться.

Разведчикам объяснять не надо, разошлись. Вскоре принесли разнокалиберные ящики, соорудили из них пирамиду. Худо-бедно, взобраться можно, особенно в условиях цейтнота или преследования. Что оно может быть после взрыва, Игорь не сомневался.

– Так, парни, теперь к подстанции и ползком.

Игорь первым пополз, за ним, по следу остальные.

Вот и здание. И вот здесь первый прокол. Двери железные, на внутреннем замке. Взрывчатку надо заложить у трансформатора. А как внутрь проникнуть? Если взрывчатку у стены заложить, она обрушится, а трансформатор, разные пускатели-рубильники-переключатели и вовсе могут не пострадать. Ведь видел же он эти двери, а не предусмотрел! А теперь близок локоть, а не укусишь. Выручил Шамаев.

– Старшина, позволь поковыряться.

Возился долго, открыть не получилось.

– Катков, я другую дверь осмотрю.

Другая была не дверь, а целые ворота железные. Через них, видимо, внутрь подстанции сам трансформатор завозили, весил он не одну тонну. Шамаев вернулся быстро.

– Ловкость рук и никакого мошенничества. Старшина, с тебя по возвращении пол-литра.

– Будет. Егоров, Федоров – внутрь. Шамаев – к другому углу подстанции. Смотреть в оба.

Сам Игорь встал недалеко от ворот. Если кто-то из служащих к подстанции подойдет, он отвлечет. А на крайний случай финка есть. Ее в чехле он нес в ранце. Финку из чехла вытащил, в рукав мундира определил, рукоятью вниз. Стоит тряхнуть, финка обратным хватом в ладонь ляжет. Собственно, в рейд все разведчики ножи взяли, даже сапер. Но ему нож для других целей нужен – концы проводов зачищать или сами провода резать. Через несколько минут шорох сзади. Игорь резко обернулся.

– Старшина, свои! Трансформаторов два. Иван говорит, взрывчатки хватит, время нужно.

– Ну, так не теряй, если можешь – помоги.

– Есть.

Егоров беззвучно исчез. Минута тянулась за минутой. Что они там так долго? Игорь заметил темную фигуру, потом зажегся фонарь. Человек явно направлялся к подстанции. Дежурный электрик? Да какая разница? Игорь направился навстречу. Не доходя нескольких шагов, луч фонаря упал на Игоря. Он прикрыл ладонью глаза, выругался.

– Шайзе!

– Простите, господин фельдфебель, не ожидал вас здесь встретить в такое время.

– Ты кто такой?

– Дежурный. Мне надо показания приборов записать в журнал.

У Игоря мысли бешено в голове крутятся. Убить? Или назад отправить? Так ведь скажет начальству, что его немец не пустил, могут прислать немца из охраны. Дежурный помялся.

– Я могу идти?

Ответить Игорь не успел. За спиной жарко ахнуло, его и дежурного сбило взрывной волной, заволокло пылью. По спине били куски падающих кирпичей. Какого черта? Кто давал команду на подрыв? Или у сапера что-то пошло не так? Сапер и Егоров, если были внутри, погибли. Уцелел ли Шамаев?

На заводе погас свет в цехах, остановились станки. Наступила тишина, и вдруг завыла сирена. На заводе объявили тревогу. Сейчас к взрыву подбежит охрана. Надо срочно делать ноги. Игорь вскочил, кинулся к подстанции. Ничего не видно, пыль, куски кирпича. От подстанции ничего не осталось. Игорь пробежался, вглядываясь. Если Шамаева не разорвало на куски, то завалило стеной. От разведгруппы остался он один. Со стороны завода виден свет фонарей, слышны свистки. Он побежал в сторону железнодорожных ворот, перескочил пути. Игорь часто действовал от противного. Где противник его не ждет, там и надо быть. Ящики у забора обнаружат сразу, пустят собаку. А Игорь хотел пробежать или пройти к противоположной стороне завода. Там тоже из цехов начали выходить рабочие. Он видел их смутные тени, слышал голоса, кое-где мелькали фонари.

Из глубины территории завода к воротам с притушенными по военному времени фарами подъехали три крытых грузовика. Игорь понял – это его шанс.

Подбежал к борту последнего, подпрыгнул, вцепился в борт, подтянулся. В кузове темно, у самого борта какие-то ящики. Но солдат нет. Удача! Он залез в кузов, протиснулся вперед, к кабине, улегся за ящиком. Если на проходной на въезде посветят в кузов фонарем, его видно не будет. Но при тщательном досмотре груза, случись такой, придется принимать бой, скорее всего – последний в жизни. В пистолете восемь патронов и в запасной обойме столько же. И жизнь он свою продаст дорого. Но колонна выехала без досмотра и быстро. Теперь оставалось миновать заставу на выезде из города и можно выпрыгивать из грузовика. Короткая остановка, приглушенная речь, потом брезент сзади слегка откинули, ударил луч фонаря. Игорь даже дышать через раз стал. Но фонарь погас, и через несколько минут грузовик тронулся. Далее колонна шла без остановок. Игорь достал из кармана зажигалку, чиркнул. Что немцы везут? Оказалось – в каждом ящике взрывчатка в брусках. Задумался. Для чего немцам бруски тола? Ну, мины, снаряды – это понятно. А тол брусками применяли для подрыва сооружений – мостов, зданий. Ведь его погибшая разведгруппа тротил несла в таком виде. А еще тротил в таком виде применяется для земляных работ большого объема – котлован быстро сделать, камни разнести в клочья. Интересно стало Игорю. Что немцы сооружают? Ему бы прыгнуть с грузовика, тем более скорость невелика, километров сорок. Игорь подобрался к заднему борту, выглянул. Небо звездное, присмотрелся, сориентировался. Машины на восток шли, в сторону передовой. Пока ему по пути. Но уже вскоре машины свернули на юг, на рокаду.

Игорь сидел у заднего борта, готовый в любое мгновение выпрыгнуть. По-здравому размышляя, надо покидать грузовик сейчас, потому как он отдаляется от места перехода через передовую. Но интерес разведчика не последнее дело. Через час грузовики остановились. Впереди, от головы колонны, доносятся обрывки фраз. Игорь осторожно, чтобы не издать стука, спустился на землю и сразу в сторону, в кусты. Впереди КПП, мелькают фонарики, проверяют документы. Похоже, грузовики прибыли к месту назначения. Игорь посмотрел на часы. Получалось – ехали час сорок. Где он, понять сложно, ни одного указателя по пути не видел. По-любому от КПП надо убираться, когда рассветет, его могут обнаружить. Отошел метров на двести в сторону, свернул влево. Земля под ногами пошла вверх, подъем. Сначала пологий, потом покруче. Неожиданно на колючую проволоку наткнулся. Пот пробил. Если есть колючка, должны быть мины, немцы всегда так делают, а он шагал смело. Видно – везло ему сегодня. С разведчиками при взрыве на заводе не погиб, выбрался из города удачно, минные заграждения преодолел. Сломал ветки у кустарника, одной рогулькой поднял нижний ряд проволоки максимально высоко, но осторожно. Вдруг дальше к проволоке консервные пустые банки подвешены, как сигнализатор. Подползать стал, где колючки за обмундирование цеплять стали, второй веткой отводил. Лишь бы не спирали Бруно, их таким способом не преодолеть. Ветки убрал за собой. Если днем патрули колючку обходят, ничто не должно указывать, что был посторонний. А дальше уже ползком.

Сначала земля шла, кусты росли, низкорослые деревья. А потом камни пошли. Тут уж Игорь встал. Для установки мины камень долбить надо, сизифов труд, потому что мин много надо и на каменистой поверхности их не замаскируешь. Он пытался вспомнить, где есть на карте такая возвышенность, то ли холм высокий, то ли гора. Неужели северные предгорья Карпат? Почему-то еще со школы он считал, что Карпаты – это Молдавия, так она настолько южнее? Знать бы, что географические знания пригодятся, наизусть зубрил бы.

Впереди и выше послышались шаги. Камень звук хорошо проводит. Потом разговор на немецком. Двое, патруль.

– Вилли, долго мы еще здесь будем?

– Разве я генерал, Густав?

– Если русские начнут наступление, в чем я не сомневаюсь, мы окажемся в западне. С севера русские, с юга горы. Нас перебьют.

– Через два дня нас сменят эсэсманы, нас отведут.

– Да ты спятил, Вилли? Кинут на передовую, в мясорубку.

– Мы и так здесь четыре месяца как на отдыхе. Чего эту штольню охранять, если она пустая. Ладно бы, золотая руда, тогда понятно.

– Наше дело солдатское.

Патруль отошел, о чем говорили, Игорь уже не слышал, а красться следом поостерегся. Опять разговор про штольню. Со слов солдат – пустая. Тогда зачем грузовики взрывчатку привезли? Взорвать? Нелогично. Продолбили в каменистом грунте штольню, чтобы сразу взорвать? Немцы дурной работой не занимались никогда. И почему солдат вермахта должны сменить эсэсманы? Хотят спрятать в штольне ценные документы и вход взорвать? Вероятно, но сомнительно. Уже дураку понятно, что эта местность вскоре будет занята Красной Армией. Проще документы вывезти грузовиками или по железной дороге на территорию Германии. Хотя не факт, что через несколько месяцев наши туда не доберутся. Кто хочет что-то объемное здесь спрятать, стало быть, надеется вернуться. И схоронить надежно могут все, что угодно.

Партийные бонзы немецкие – это фанатики, в поражение не верят. А вот люди прагматичные, с холодным умом, понимают – поражение третьего рейха еще не гибель страны. Восстановится Германия, и ей всегда будут нужны армия, разведка. Из истории Игорь знал, что после войны немецкую разведку возглавит генерал Гелен. И лучше всего предложить свои услуги правительству, имея в рукаве сильный козырь. Самые ценные кадры в разведке те, что остались на территории победителя, – агенты, диверсанты. Сейчас многие из них, чувствуя гибель рейха, затаились, легли на дно. Но придут другие времена, другие руководители, и в нужное время – вот она, готовая сеть в стане врага. Такой козырь в виде натурализовавшихся агентов – весомый аргумент и для американской разведки. После войны западные страны восстанавливались по плану Маршалла, принятому в 1947 году. Строились заводы, создавались полиция, армия, но все под приглядом американцев, устроивших военные базы. Без согласия американцев в Германии не назначался ни один человек на руководящие должности, будь она гражданской или военной.

Игорь ошибался, но узнал позже. Кое-какие документы немцы действительно спрятали в подземных хранилищах, например – в Сулевейке, где была крупная разведшкола, заминировав ходы. Но документы были копированы на фотопленку. Объем хранения меньше, спрятать проще, а в случае опасности просто засветить. Он был разведчиком, и для него главная добыча – документы и карты штабные.

Он решил проследить за солдатами. Каким путем они ходят на гору, минуя минные поля, где караулка? Если солдат сменят эсэсманы, будут трудности, поскольку в эсэсовских охранных батальонах широко применялись собаки. И сейчас Игорь был бы уже обнаружен псом. Попробовал ползти за солдатами, а их не видно. Под гору успели спуститься?

Начало светать. Сначала небо посерело, потом из-за горизонта поднялось солнце. И первые его лучи осветили вершину, хотя земля внизу была еще в сумраке. Суетиться на вершине опасно, любое движение могут засечь наблюдатели. Он выбрал место поукромнее, где вершина переходит в склон. Залег между камнями, со стороны вершины его корявое деревце прикрывает. Без еды и воды до вечера просидеть можно, не впервой. Терпение, зачастую в самых неподходящих для разведчика условиях – вынужденная необходимость.

Камни, остывшие за ночь, неприятно холодили тело. Немецкий мундир тонкий, тепло плохо держит. Зато, когда солнце поднялось, обзор великолепный – на север и северо-запад. Движение по дорогам в сторону горы прекратилось. Но появился непонятный шум. Игорь головой покрутил, глядя в небо. Самолетов нет, взгляд вниз – дороги пустынны. Приложил ухо к камню. Звук стал значительно отчетливей. Похоже – отбойные молотки или перфоратор работают, и не на поверхности, а в глубине горы. Хотя горой возвышенность назвать трудно, метров семьсот, а то и поменьше. Альпинистского опыта не было, он мог ошибаться.

В неподвижности находиться трудно. Игорь решил на несколько минут хотя бы присесть. Но делать это надо медленно, потому что глаза устроены так, что в первую очередь замечают движущиеся существа – животных, людей.

Присел и замер. Только что вершина была пуста, и вдруг, как из-под земли, появились два солдата. Как они подобрались так неслышно? Были бы егеря – понятно. Эта парочка возникла внезапно, но при ходьбе цокали по камням подковками сапог. Неужели разведчик слух потерял и зрение подвело? При взрыве трансформаторной будки такое могло случиться. Но при контузии голова болит, кружится, кровь из ушей течет, если ударной волной барабанные перепонки повреждены. У Игоря ничего этого не наблюдалось. Да и цокот подковок, как и разговор солдат, он слышал отчетливо, даже голоса узнал, они проходили здесь ночью.

– Напьемся вечером вдрызг!

– Да, все равно на передовую.

– Не думал я под конец войны попасть в расстрельную команду.

– Если бы были пленные русские или вольнонаемные поляки, не задумался бы…

Немцы удалились. Хм, кого это они собираются расстреливать? Скорее всего – строителей штольни. Немцы всегда старались избавиться от свидетелей. Строителей расстрелять, охрану отправить на передовую, в мясорубку. План поистине дьявольский. Строители погибнут от руки немцев, а немецкие солдаты – от огня русских. А те, кто разработал этот план, останутся чистыми.

Прошел час, второй. Немцы не вернулись, видимо, опустились к подножию. Игорь отважился покинуть укрытие, осмотреть вершину. От подножия ее не видно, на небольшом пятачке она плоская, издали просматривается, но для этого оптика нужна – бинокль или стереотруба.

Игорь пополз – для разведчика привычный способ передвижения. Добрался до места, где проходили патрульные. Видимо, штольня в скале строилась не один месяц, потому что патрульные ходили одним маршрутом и набили тропинку. Вроде почва каменистая, а по ходу движения трава вытоптана, на камнях царапины от подковок. Игорь параллельно тропинке пополз. На каком-то участке тропинка пропала. Он решил, что тропинка в сторону свернула, описав круг. А нет следов. Ну, не на парашюте же они опустились? Решил сузить круг. В одном месте из-под земли легкий шум. Отполз на пару метров, шум пропал. Откуда шум, уже понятно, идет работа на подземных, вернее – горных выработках. Пополз назад, шум послышался снова. Сначала понять не мог, потом озарило.

Близко к поверхности подходит ход-камера, штрек, или как это у горняков называется? Ухо приложил к камням, звук отчетливее стал. По сантиметру поверхность исследовать начал. Была бы вентиляционная шахта, было бы отверстие, вентиляторы нагнетали бы воздух. Все же обнаружил то, что старательно искал. Есть тонкая, замаскированная щель, причем идет неровно. Тот, кто делал, соображал. Ведь в природе нет прямых линий. Сделано толково, он практически лежал на большом люке и с трудом его нашел. И не в последнюю очередь благодаря слуху. Иди он в полный рост, запросто мог не заметить. Надо взять на заметку и впредь к замаскированному люку спиной не поворачиваться, чтобы вовремя заметить патрульных. Вернулся ползком на свою лежку. Инженер, а потом и строители постарались, грамотно сделали. Наверняка работали руководители, да и проект делали в ТОДТе – военной строительной организации. И оборонительные сооружения на передовой, и цитадели, и секретные бункеры – все сооружали сотрудники этой организации.

Появление Игоря на горе со штольней было незапланированным, однако не бесполезным. Кое-что узнал. Надо бы к своим возвращаться, в разведотдел армии. Доложить о выполнении задания, гибели парней. В душе Игорь полагал, что виновником был молодой сапер. Но доказать уже ничего невозможно, да и что это изменит?

Хотелось пить и есть, но больше спать. Впереди опять бессонная ночь, но спать нельзя. Подумалось – в разведотделе их уже погибшими считают, все сроки возвращения прошли. Все же дождался темноты, медленно спускаться со склона стал. Сначала на ногах, потом лег, поверхность перед собой ощупывать начал. Обидно и нелепо будет подорваться на мине, возвращаясь. Трижды мины противопехотные обнаруживал, стороной проползал. Удивился, что, на гору взбираясь, ни на одну не наступил. Кое-как колючее заграждение миновал. А дальше на своих двоих. На одном из перекрестков обнаружил указатель, чему обрадовался. Карта в ранце осталась, а он у заводской стены оставлен. Направо Тарнобжег, налево – Кельце. Указатель на немецком, пока прочтешь польское название – язык сломаешь. Хоть и славяне, а обилие шипящих и сочетание согласных букв труднопроизносимо.

Карту топографическую он визуально помнил, сразу сориентировался. По звездам определил направление и, пройдя несколько километров по дороге, получил еще одно подтверждение правильного пути – мост через Вислу. Правда, это были верховья реки. У Варшавы она будет значительно полноводнее. Прошел по мосту, удивившись, что отсутствует охрана. До передовой километров тридцать всего. Ночью немцы передвигались только колоннами, в сопровождении бронетехники. Поэтому Игорь смело шел по дороге, а заслышав шум мотора, прятался в лесу или, если деревьев не было, отходил в сторону и ложился. Свет фар до него не доставал. За ночь добрался до второй линии траншей. Но начало светать, и переходить фронт было нельзя, это просто самоубийство. Нашел себе укромное место, залег. В желудке сильно сосало. Жажду он утолил, наткнувшись ночью на ручей, но не ел почти трое суток. С лежки получился хороший наблюдательный пункт, плохо только – не было бинокля. Но высмотрел пулеметные гнезда, расположение минометной батареи. Мысленно привязал их к характерным ориентирам, для того, чтобы наши артиллеристы накрыли их потом огнем.

Время до темноты тянулось медленно, но дождался. Прошел через вторую линию, не скрываясь. Риск был. И в первой и во второй линиях располагались солдаты одного батальона, знающие друг друга в лицо. Останови его офицер, у Игоря даже документов нет. То ли голод притупил чувство опасности, то ли повезло, но риск оказался оправданным. Залег сразу у траншеи, в десяти метрах, высмотрел, где располагается дежурный пулеметчик и ракетчик. Как только ракета на парашютике погасла, перемахнул траншею, за бруствером лег, пополз. Колючей проволоки на этом участке не было, но мин полно. Много времени ушло на преодоление минного поля, хотя заминированная полоса всего метров сто пятьдесят. Но поторопишься – подорвешься. А еще при каждой ракете приходилось замирать неподвижно. Да еще был бы на нем маскировочный костюм, а не темная немецкая форма. Судьба милостива оказалась, добрался до передового охранения. Сначала потянуло запахом махорки. Игорь тихо запел «Катюшу», чтобы себя обозначить. До немецких траншей полкилометра, не услышат. От окопчика с часовым сразу окликнули.

– Кто там?

– Разведка, не стреляйте!

– Ползи на меня.

Когда Игорь подполз, пожилой боец приказал:

– Оружие отдай!

Игорь пистолет из кобуры достал, протянул.

– Теперь поднимайся, иди к траншее.

Боец следом шел, держа на изготовку автомат. А дальше давно известное – командир роты, штаб полка, звонки в разведотдел армии, машина.

Лейтенант, что за ним приехал, по прибытии в разведотдел хотел к начальству провести. Игорь уперся.

– Больше трех суток крошки во рту не было. Сначала на кухню, сил нет.

– Экие мы нежные!

Игорь резко повернулся к офицеру.

– Лейтенант, ты давно сам в рейд ходил? Или только на задание посылаешь?

– Боец, что вы себе позволяете? Как разговариваете с командиром?

Игорь видел его второй раз, вроде как командир второго взвода. Взводу этому на командиров не везло, то из рейда не вернется, то в нашем тылу осколком шального снаряда ранит.

Игорь прошел в свою землянку, переоделся в советскую форму, вскрыл потом банку тушенки, которая как НЗ в сидоре хранилась, так ножом орудовал вместо ложки и съел. Теперь и в разведотдел можно. А лейтенант уже майору Гукову докладывает, что боец дерзил, не подчинялся приказу.

– Катков? Один вышел?

– Погибла группа, товарищ майор. Заложили заряды в трансформаторной будке, я снаружи охранение нес, и вдруг взрыв. Выйти никто не успел. Сапер с нами совсем молодой шел, не хочу грех на душу брать, но что-то он сделал не так. После взрыва завод обесточился, из цехов рабочие вышли. К месту взрыва немцы кинулись. Я успел мельком по развалинам пробежать. Искать тела бесполезно, там даже металл прогнулся, исковеркало. Выбрался из города на грузовике. Сначала они в сторону передовой ехали, потом направо повернули, по рокаде. И прибыли к сопке или горе. Для горы низкая, на глаз метров семьсот. В один из прошлых рейдов я уже упоминал о некоей штольне. Так вот, штольня эта в горе, грузовики в количестве трех туда взрывчатку доставили.

– По месту определился? Покажи на карте.

Игорь сначала перекресток дорог нашел, где указатель был, повел взгляд южнее. Обнаружил, ткнул пальцем.

– Вокруг горы минные поля, колючка. Охрану вермахт несет, но из разговора патруля я узнал, что их не сегодня завтра эсэсманы меняют.

– Ну, хорошо. Взрывчатка нужна для горных работ. Зачем СС?

– Не могу знать. Я на гору влез в темноте, оказался как в западне. Отсиживаться пришлось. Интересная деталь – патрули из-под земли появляются, шахта наверх выходит.

– Для вентиляции?

– Нет решеток, вентилятор не дует. И главное – выход замаскирован. Я прямо на люке лежал и не понял. Звук подсказал, перфораторы слышны.

– Хм, занятно. Железная дорога не подходит?

– С запада, севера и востока точно нет, только грунтовка. С юга осмотреть не удалось.

– За выполненное задание спасибо, как и за сведения о горе со штольней. В этом районе у нас есть группа из Армии Людовой. Но они не сообщали ничего. Ты первый и единственный пока, кто сказал.

– Своими глазами видел, не от агента сведения получил.

– Не обижайся, старшина. Сам знаешь, в нашем деле все перепроверить нужно. Можешь отдыхать.

– Есть!

В первую очередь спать. Голова не соображает ничего, спал урывками, еда подождет. Игоря растолкал сосед по нарам.

– Товарищ старшина!

Игорь поднял голову.

– Чего тебе?

– Да я узнать – живой ли? Вторые сутки пошли, как не встаете.

– Да ну?

Игорь поднялся, сходил умылся и в столовую. Только обед раздавать начали.

Он подошел с котелком, получил щи и макароны по-флотски. Съел, показалось мало, подошел еще раз.

У землянок роты его встретили бойцы взвода.

– Старшина, с возвращением! Поделись, как рейд прошел. А главное интересно, почему и как получилось, что один вернулся?

Для разведчиков вопрос существенный. Если Игорь парней в трудной ситуации бросил или на нейтралке группа подверглась обстрелу и он один выбрался, верить ему не будут. Игорь коротко рассказал, что с ними в рейд пошел молодой сапер. Разведчики внутрь трансформаторной подстанции вошли минировать, Игорь в охранении стоял. Почти сразу взрыв, погибли все. После рассказа короткая пауза, разведчики обдумывали услышанное.

– Ладно, Катков, претензий нет.

Все равно парни при возможности постараются проверить его слова. Обычно группа погибала вся или теряла одного-двух человек, чаще при переходе линии фронта. А Катков вышел один, а группа полегла. Сослуживцы обоснованно заподозрили его в трусости. Война катилась к победному финалу, и каждый хотел выжить.

Через несколько дней Игоря к себе вызвал майор Гуков.

– Смотри!

И бросил на стол несколько фотоснимков. Игорь снимки взял, вгляделся. Узнал гору, на которой был несколько дней назад.

– Нет на горе и вокруг нее никакой активности! – раздраженно сказал майор.

– Я сказал только то, что видел, товарищ майор! Немцы подвозили взрывчатку на грузовиках ночью. А снимки сделаны днем. Стало быть – остерегаются.

– А почему поляки из Армии Людовой ничего не обнаружили?

– Пусть к колючке подойдут, там минное поле. Небось в бинокль наблюдали и днем?

– Ладно, проехали. О горе забудь.

Игорь вышел. Получается – не верят ему.

Месяц прошел в вылазках в неглубокий тыл врага. Командование требовало языка, да не рядового солдата. По всему чувствовалось – готовится наступление. В наши тылы завозили боеприпасы, подтягивали свежие стрелковые дивизии, артиллерийские батареи. Причем переброску в иные дни производили даже днем. Прошли те времена, когда в воздухе господствовала немецкая авиация. Сейчас наши истребители не давали шанса вернуться немецкому авиаразведчику, хотя он всегда летал с сильным прикрытием. Но у наших эскадрилий появились новые модификации самолетов, выросло их количество, у пилотов возрос боевой опыт.

Первый Белорусский фронт перешел в наступление 12 января 1945 года. Началась Висло-Одерская операция. 13 января началась Восточно-Прусская наступательная операция 2-го и 3-го Белорусских фронтов.

Против Первого Белорусского фронта, в армии которого служил Катков, действовала девятая немецкая армия, главной броневой силой которой был 40-й танковый корпус. Несмотря на сильное сопротивление, 47-я армия форсировала Вислу и подошла с северо-запада к Варшаве, 61-я армия вышла к столице Польши с юго-запада. Немцы в городе оказались под угрозой окружения. Первая гвардейская танковая армия 16 января заняла Нове-Място, 69-я армия захватила Радом, а 33-я армия вышла к Шидловцу.

Гитлер отдал приказ оборонять Варшаву, но 17 января немцы стали покидать столицу. А дальше почти каждый день немцы стали оставлять города. В сводках звучали – Радом, Томашув, Лодзь, Познань, Мезеритц. Фронт вышел к Калишу. Резервов у немцев, чтобы остановить русские дивизии, не было. Командование вермахта снимало с западного фронта наиболее боеспособные части и перебрасывало их на Восточный фронт. Да и как не пугаться, если от Познани до Берлина всего двести километров?

Пока вперед продвигались ударно-штурмовые группы, пленных было полно. Немцы сдавались подразделениями, наши переводчики не знали отдыха. В один из дней, когда разведка бездействовала, Игоря вызвали в разведотдел. Игорь полагал – задание дадут. Майор Гуков сказал:

– Наши почти всю Польшу заняли. Давай-ка съездим к твоей горе, проверим.

Был бы приказ. Выехали на «Додже». В кабине с водителем Гуков, в небольшом кузове Игорь и двое автоматчиков. На дорогах пошаливали недобитые немцы, пытающиеся поодиночке и группами выйти к своим, аковцы, да и просто бандиты, дезертиры. Игорь обстановку знал, даже подумал – маловато людей. До горы добрались без происшествий. Никто не обстрелял, не подорвались на мине. Подъехали по грунтовке. А никакой штольни нет. Осыпавшаяся порода, камни. Хотя вокруг горы, немного выше подножия идет колючая проволока.

Майор в сопровождении Игоря к породе подошел. На пыльной после взрыва дороге никаких следов нет.

– Говоришь, шахта наверх выходила? Пойдем, проверим.

Поднимались осторожно, впереди Игорь. Небольшой бугорок земли, где могла быть мина, обходил стороной. Гуков шел за ним след в след. Когда камни пошли, полегче стало, под камень-валун мину не спрячешь. Добрались до вершины.

– Показывай.

Игорь не сразу, но обнаружил замаскированный вход.

– Тут! – и толкнул сапогом.

Майор тщательно осматривать стал, обнаружил края. С виду – каменистая почва, кое-где трава растет.

– Без специалистов и инструмента не вскроем, – сделал вывод Гуков. – Документы прятали?

Игорь плечами пожал. Откуда ему знать?

– Завтра дам саперов и машину. Пусть ломами долбят или взорвут, а посмотреть надо, – сделал вывод майор.

– Фонари еще нужны, мощные, как у железнодорожников.

– Будут фонари, – буркнул Гуков.

На следующий день отрядили троих саперов, с кирками и ломами, ящиком взрывчатки. Кроме саперов еще лейтенант Синюгин из разведотдела. А еще трое автоматчиков. Когда все поместились в крытом «Студебеккере», Игорь поинтересовался у саперов:

– Миноискатель взяли? Там надо еще проход в минном поле сделать.

Оказалось – майор не сказал. Сбегали за миноискателем и флажками. Мину лучше обозначить или подорвать на месте, немцы противопехотные мины на неизвлекаемость ставили.

Наконец поехали. Игорь с Синюгиным в кабине, она у «студера» трехместная. По прибытии на место саперы проход в минном поле проделали. Найдя мину, устанавливали рядом токовую шашку и подрывали. Проход обозначили флажками. Вверх пошли сапер с инструментом и взрывчаткой и лейтенант с Игорем. Автоматчики остались у грузовика.

Вход инструменту не поддавался. Кирка и лом от камней отскакивали.

– Рвите! – приказал лейтенант.

Саперы обложили по периметру крышку шахты, подожгли бикфордов шнур, укрылись в расселине. Бабахнуло здорово, каменная крошка не хуже осколков снаряда разлетелась. Выждали, когда рассеется пыль и дым, подошли, присвистнули от удивления. Вниз вела шахта метра три диаметром. И железная лестница, видна верхняя и следующая площадка, все остальное ниже в темноте. Лейтенант выбрал одного из саперов.

– Бери фонарь, спускайся. Задача – обнаружить мины, если таковые имеются.

Немцы мастаки минировать склады и прочие схроны. Когда сапер добрался до первой железной площадки, лейтенант взял фонарь, полез за сапером. Хотя он не приказывал, Игорь стал спускаться за ним. Воздух в шахте спертый, пахнет сгоревшим толом. Чем ниже, тем темнее. Шахта шла ниже и ниже. Игорь чертыхался про себя. Он-то зачем полез? Вниз спускаться еще ладно, а наверх? Потянуло трупным запахом, показался боковой штрек.

Лейтенант с лестницы в штрек посветил фонарем и отшатнулся. Выбравшись, сказал:

– Куча трупов.

– Военнопленные?

– Не, поляки или немцы, в цивильном и не худые.

– Строителей постреляли, концы в воду прятали.

– Спускаемся.

Спустились на пролет ниже, снизу голос сапера:

– Погодите, тут растяжка, обезврежу, сигнал дам.

Синюгин с Игорем из шахты в боковой тупичок зашли. Если сапер ошибется, на лестнице от ударной волны и осколков не скроешься. Сапер возился долго, не менее получаса. Лейтенант его не торопил, саперу под руку указания давать – может плохо кончиться. Мины требуют обращения бережного, неспешного. Сапер не молод, лет сорока пяти дядька, сам соображает.

Почему-то считается, что в Красной Армии служили молодые, между тем средний возраст военнослужащих был тридцать девять лет. Войну выиграли не молодость, а зрелые мужики.

Наконец сапер крикнул:

– Можете спускаться.

Когда Синюгин и Игорь спустились, сапер показал две мины.

– Одна на растяжке была, вторая у двери.

– Открывай дверь, – приказал лейтенант.

Сапер встал за каменную притолоку, потянул дверь, приоткрыв на пару сантиметров. Фонарем в проем посветил – не тянется ли проволока, а на другом конце ее «сюрприз» для непрошеных гостей.

– Чисто, можно.

Сапер распахнул железную дверь, посветил лучом вдоль штольни. Штабелями ящики стояли в несколько рядов. Синюгин подошел к ящику, взялся за крышку, собираясь открыть.

– Товарищ лейтенант, лучше этого не делать. Выберите ящик в средине ряда. И сначала я взгляну.

Лейтенант руку убрал. Прошли вдоль ряда, Синюгин пальцем ткнул.

– Вот этот.

Сапер фонарем со всех сторон посветил, пальцами проверил, потом ножом крышку приподнял.

– Чисто.

И отошел в сторону. Синюгин крышку поднял, посветил фонарем. Минуту стоял в ступоре от увиденного, потом его стошнило. Лейтенант отшатнулся от ящика, вытер рот рукавом.

– Неужели во всех ящиках такое?

Игорю интересно стало. В разведке брезгливые или особо чувствительные не служили. Чего такого увидел там лейтенант? Сам посмотрел. А ящик полон золотыми коронками, мостами. Причем бывшими в употреблении, на многих следы от пассатижей, царапины. А несколько коронок и мостов целиком с зубами. Вырывали у мертвых, а то и живых. Если во всех ящиках аналогичный груз, то сколько же тысяч или десятков тысяч людей было убито? Впрочем, большинство лагерей смерти находились как раз в Польше. Игорь витиевато выматерился, показал саперу на ящик в другом штабеле:

– Этот проверь.

Сапер ящик осмотрел, кивнул. Игорь заглянул. В этом ящике золотые кольца и перстни. К ручке ящика бирка прикреплена – номер, вес груза – 44 килограмма 370 граммов.

Выходит – ошибся он, предполагая, что немцы в штольню секретные документы привезут. Золото в штольне, много, переплавить в слитки не успели. В таком виде, как оно сейчас лежит, ни один банк не примет, даже немецкий, не говоря об иностранных. Для переплавки печи нужны, тигли, формы, специалисты. Собрали, спрятали до лучших времен. Не зря один из немецких бонз сказал, уже перед падением Берлина:

– «Сейчас нацизм никому не нужен, даже пятилетним детям, они будут помнить ужасы войны. Но пройдет пятьдесят, сто лет, и нацизм возродится. И нация должна быть готова».

И нацистская партия стала действовать на будущее. Через Испанию и другие страны переправлялись в Аргентину и на другие континенты подводными лодками офицеры СС. Их снабжали документами, валютой. Одновременно создавались тайные хранилища, туда свозили золото, произведения искусства. Деньги – всего лишь бумага, а золото имеет цену во все времена. Чтобы нацизм возродился, нужны люди и деньги. В конце войны мало кто верил, что нацизм как идеология, как движение способен возродиться. Но Игорь уже знал по Украине, другим странам, что это вполне реальная угроза.

Синюгин об этом знать не мог, он человек своего времени.

– Все, идем наверх. Пусть командование думает, что с этим грузом делать.

С передыхами поднялись по лестнице. Уже когда выбрались, группой двинулись по склону, Игорь придержал Синюгина.

– Товарищ лейтенант, нехорошо.

– Что такое?

– Внизу золота десятки, а то и сотни тонн и никакой охраны. Местные прознают, разворуют.

– Верно.

И саперам крикнул:

– Стой! Двое ко мне! Возвращайтесь ко входу, будете охранять. Я доложу командованию, вас сменят. А третий сапер с нами поедет, сообщит вашему командиру.

От этого приказа саперы не в восторге были. На верхушке горы ветер, случись дождь – укрыться негде. И харчей с собой не брали.

Добрались до разведотдела армии быстро. Синюгин с Игорем сразу к начальнику разведки. Синюгин, как старший, доложил.

– Что, золото во всех ящиках?

– Мы только два осмотрели, там не один штабель, все осмотреть невозможно.

Начальник на Игоря посмотрел.

– По-моему, возню на горе и штольню ты обнаружил?

– Так точно!

– Да, Гуков мне говорил, там еще аэрофотосъемка была. И никто не поверил. Молодец, Катков! Будем охрану высылать, и следом взвод саперов, технику, обнаруженный вход расчищать. Не для побрякушек золото нужно, для расплаты с союзниками за поставленную технику. Благодарю за службу!

– Служим трудовому народу!

– Можете отдыхать.

Оба направились в столовую, не обедали, есть хотелось. А потом Игорь спать завалился. Как говорится – солдат спит, а служба идет. А еще на душе было спокойно, не зря он про штольню майору говорил. С содержимым промахнулся, так ведь золото не хуже документов.

Дня через три вечером в столовой Игорь встретил Синюгина.

– Ну, Игорь, разворошил ты улей!

– А что такое?

– Саперы вход открыли, штольня длинная и вся ящиками с золотом полна. Специальная комиссия создана, завтра считать начнут.

– Чего там считать, на каждом ящике бирка, где вес указан.

– Наверное, порядок такой. Двое в комиссии от нашей армии будут, а один аж из самой Москвы прилетит. Так что о тебе сам Жуков знает, а то и Сталин.

Георгий Константинович Жуков на этот период был командующим Первым Белорусским фронтом. Вторым Белорусским командовал К.К. Рокоссовский, а Третьим И.Д. Черняховский. Все три фронта действовали на территории Польши, перед всеми, как цель, маячил Берлин.

И у солдат и у командующих чувство соперничества появилось – первыми взять немецкую столицу. На худой конец первыми ворваться в город. Почему-то считалось, что с падением Берлина война закончится. Но даже после официальной победы воевали еще в Чехословакии, некоторых других местах.

Наша разведка уже до Катовице доходила. Каждый день к немецкой столице летали самолеты-разведчики. Немцы обустраивали свои позиции серьезно – бетонные надолбы, противотанковые рвы, доты бетонные и стальные. С подбитых танков снимали башни с вооружением, устанавливали в бетонные «стаканы». Немцы готовились к ожесточенной обороне, в фольксштурм, в помощь армии, призывались подростки и старики, все, кто мог держать в руках оружие. Два-три дня на обучение, и фаустник готов. Оружие примитивное, одноразовое, но потери танков от их огня были большие. Наиболее укрепленными были Зееловские высоты. Но до них еще добраться надо. Одер в тех местах широк, форсировать затруднительно. Немцы, потеряв превосходство в авиации, стянули на Восточный фронт почти всю имевшуюся артиллерию и минометы. Снарядов и мин не жалели, обстреливали на каждый звук, каждое движение. Тем не менее, командование давило на разведотдел.

– Дайте языка, обязательно офицера.

Командование право, что знает солдат? Только ротного, батальонного и полкового командира да позиции своей роты. Толку с такого языка немного. Тем более, немцы собирали на передовую солдат и офицеров из отступавших частей, которые не знали друг друга.

Глава 3
На немецкой земле

Группа разведчиков получила приказ – взять языка, не с передовой, а из тылов, обязательно офицера. Группа маленькая, три человека, старшим – Катков. Тылы у немцев, особенно ближние, насыщены воинскими частями, и большой группе будет сложно просочиться через чужие позиции. Самое сложное было – пересечь Пилицу. Набрали хвороста, перевязали, сделав вязанки, обернули плащ-накидками. Такое самодельное средство хорошо держало на плаву и не затратно по времени и материалам.

В полночь переправились. Погода благоприятствовала – низкие тучи закрыли луну. Но вода была очень холодной. Разведчики разделись догола, обмундирование и сапоги уложили на вязанки хвороста, сверху оружие. Пилица в этом месте неширокая, течение сильное, сносит в сторону. Выбрались на берег, вязанки в воду столкнули. Оставь их здесь, немцы сразу поймут – русская разведгруппа в их тыл пошла.

Оделись-обулись, а дальше ползком. Первым – Игорь. Руками перед собой землю ощупывал. Мины оползали стороной. Немцы на берегу в окопах держали пулеметные расчеты и ракетчиков, основные позиции немного дальше были. Игорь расположение траншей в памяти отметил. Случись наступление, наши в первую очередь откроют артиллерийский огонь по берегу, чтобы облегчить высадку десанту.

А на берегу редкие пулеметные гнезда, немцы больших потерь не понесут. Высадившись, десант попадет на мины, а затем немцы контратакуют, сбросят десант в воду. Просочились поодиночке через первую, затем вторую линии траншей. Здесь немцы ракет не пускали. И вообще Игорь отметил, что с каждым годом боеспособность частей вермахта падает. Отлично подготовленных, здоровых, опытных солдат выбило, пополнение поступало уже не таким, боевого опыта не было. Зато наши бойцы и командиры воевать научились, переняв у немцев некоторые тактические приемы – танковые клинья, охваты, окружения. И вооружения в РККА значительно прибавилось, качество повысилось. Если в начале войны автоматы были не у каждого командира взвода, то в сорок пятом почти у всех пехотинцев.

Поскольку приказано было взять языка в тылах, двинулись подальше от передовой. По темному времени суток до рассвета надо пройти километров тридцать, да еще успеть спрятаться. Шли быстро, благо – по военному времени жители в дома забились, а многие при приближении фронта уехали к родне – на запад, а кому повезло – на юг, к границе со Швейцарией.

Группа обошла Бытом, уже перед рассветом остановилась в фольварке, вроде хутора. Разведчики вышли на него случайно. Игорь сначала сам пошел посмотреть – что за дом под черепицей и кто там обитает? Дом оказался пуст, двери на замке. Зато сзади дверь на веранду хлипкая. Игорь локтем стекло выбил, задвижку открыл, вошел. Сначала по-немецки крикнул:

– Кто-нибудь в доме есть?

Тишина. Игорь по дому прошелся. Огромный, комнат семь, обстановка на месте, как будто хозяева недавно дом покинули. Из окна знак парням сделал, они в бинокль наблюдали. Когда группа собралась, Игорь приказал разведчикам:

– Обоим осмотреть хозяйские пристройки. Потом Лисе на чердак, а Бармалею в подвал. Чтобы сюрпризов не было.

В разведке часто пользовались не фамилиями, а прозвищами, так короче. Бармалей – от фамилии Бармалеев, а Лиса, потому что Лисица. Парни вышли во двор. Игорь бинокль взял. Уже не ночь, но еще не день, далеко не видно. Он опасался, что неподалеку могут быть размещены воинские части, тогда фольварк для разведчиков станет ловушкой.

Вскоре вернулись разведчики. У Бармалея в сидоре подозрительно позвякивало.

– Людей не обнаружили, зато вот что в подвале надыбал.

Разведчик достал из сидора две стеклянные банки, в которых были фрукты.

– Компоты! Давно не ел, еще с начала войны.

Лисица высказал опасение.

– А вдруг отравлены?

– А ты не ешь, я сам слопаю.

Бармалей открыл крышку, понюхал.

– О! Запах сногсшибательный!

И отхлебнул из банки.

– Вкуснятина!

Из сладкого на фронте был только кусковой сахар, да и то не часто. Иногда некурящие обменивали пайковую махорку на сахар. Считалось – улучшает зрение.

Банку пустили по кругу, компот выпили, принялись за фрукты. Накалывали их финками, отправляли в рот.

– В подвале еще есть, целый стеллаж.

– Ну да, груз крупный и тяжелый, кто его в эвакуацию возьмет?

Подкрепившись, спать улеглись на хозяйских кроватях. Двое отдыхали после бессонной ночи, один на посту. Игорь после полудня проснулся, сменил Лисицу. Из всех окон в бинокль осмотрелся. Вдали, на склоне небольшого холма, еще один хутор виднеется. Ни воинских частей, ни оживленного движения нет, что радует.

Фольварк, где прятались разведчики, отстоял от дороги метров на сто. Дорога, мощенная камнем, съезд к дому тоже вымощен. В любую слякоть и пройдешь и проедешь. Сравнение было не в пользу российских дорог. Игорю даже обидно стало. Выходит, у немцев до войны дороги были лучше, чем у него в стране сейчас. Не к каждому городу или селу после ливней проехать можно.

Прошелся по дому. Обстановка добротная, чисто. Понятно, что самые дорогие вещи немцы с собой забрали. Но на себе много не унесешь или на тележке не увезешь. Открыл шкаф, там женские вещи, шляпки. В другой комнате в таком же шкафу мужская одежда. Игорь на глаз прикинул – одежонка-то его размера. Мысль мелькнула. Разбудил разведчиков.

– Парни, мысль есть. Хозяйская одежда в шкафу висит. Хочу переодеться в цивильное, окрестности проверить.

– А ксива немецкая есть? Попадешься на глаза патрулю или полиции, интересно им станет. Молодой, здоровый парень, а не в армии. Как так? Стариков призывают, а мордоворот в тылу отсиживается? Ксива должна быть, причем обязательно белый билет, – разразился длинной тирадой Лисица.

– Ага, старшина. Какая-нибудь эпилепсия или отсутствие указательного пальца на правой руке, – поддакнул Бармалей.

– Время сэкономим. Днем определиться можно – где штаб или какая-нибудь часть.

– Рискуешь, старшина.

Но Игорю мысль уже запала. Ночью много ли разглядишь?

– Знаешь что? Давай мы палочку выстругаем? Вроде после ранения человек, со стороны заметно, – предложил Лисица.

– Это мысль! – поддержал Бармалей.

– Тогда за дело, я переодеваться пойду.

Бармалей вышел через веранду, метнулся в хозяйственные постройки. Игорь – к шкафу. Свое обмундирование снял, уложил на диван. Надел рубашку, брюки, пиджак, к зеркалу подошел и себя с трудом узнал. Гражданский молодой человек, вид приличный. Еще бы побриться, щетина двухдневная. Но это можно, надо только мыло хозяйское найти. Бритвы нет, а финка на что? Не хуже бритвы наточена, волос режет. Вдвоем с Лисицей обшарили все тумбочки, нашли мыло, в кружке водой пену навели. Игорь побрился перед зеркалом. Кожу маленько саднило. Плеснул на ладонь водки из фляжки, лицо протер. Лисица спрашивает:

– Ты что, босиком пойдешь? Или в кирзачах?

Игорь чертыхнулся. И в самом деле – нелепо бы он выглядел. Нашли хозяйскую обувь, да не одну пару, вот только беда, маловаты все. Игорь с трудом натянул самые старые, растоптанные, прошелся. При ходьбе приходилось поджимать большие пальцы на ногах. Лисица засмеялся.

– Старшина, тебе без палочки идти можно, натурально хромаешь.

Бармалей палочку принес, но свежевыструганная, она в глаза бросалась.

– Бармалей, ты мог бы ее пылью присыпать, втереть? Чтобы выглядела, как старая! – накинулся на него Лисица.

– Айн момент!

Бармалей вышел во двор, набрал земли в ладонь, втер в древесину. Вот теперь в самый раз. Игорь с палочкой прошелся. Неудобно, и хромота сразу на обе ноги. Придется помучиться, но совершать марш-бросок он не собирался. В карман брюк сунул пистолет – трофейный «Вальтер-РРК», во внутренний карман пиджака опустил финку в чехле. Не мог он безоружным выйти, это как голым на улицу.

– Парни, одному обязательно наблюдать. Я пошел.

– Ни пуха, старшина!

– К черту!

Пока никого на дороге не видно. Игорь шел, не опираясь на палочку. Налево или направо? Направо, судя по карте, что в сидоре осталась, есть какой-то городишко. Хотя есть нюанс, с которым Игорь столкнулся в Польше, то же в Германии. На карте – обозначение города, а в реальности – тысяча-две жителей. У нас такой населенный пункт селом называется. Только что выглядит такой городишко цивильно – дома в два-три этажа, улицы камнем мощены или асфальт и все удобства – канализация, вода централизованы. И дома выглядят как картинка. Кирпичные, крыши черепичные, перед домом палисадник с цветами, трава на газонах подстрижена.

Для советского человека удивительно.

Направо он и свернул. Через полкилометра воинская часть. При ней штаб, судя по грузовику-кунгу с антеннами на крыше. Шел, тяжело опираясь на палку. И уже не столько для маскировки. В тесных туфлях мозоли уже на пятках набил. По сторонам глазами зыркал – подходы, часовые, техника. Сзади легковая машина догнала, за рулем солдат. Остановилась почти напротив. Солдат дверь распахнул.

– Садись, камрад. Если в Гливице, то по пути.

Игорь сел, поблагодарил.

– Что хромаешь?

– Ранение осколочное в обе ноги на Восточном фронте, – убедительно соврал Игорь.

– А! – уважительно посмотрел на попутчика солдат.

Игорь по сторонам поглядывал.

– Плохо воевал? – вдруг спросил водитель.

– Почему?

– Наград не вижу.

– Мои соседи уже уехали на запад, поближе к швейцарской границе, родня у них там. А мне бежать некуда. Если с железным крестом ходить буду и со знаками «За штыковую атаку», меня русские сразу расстреляют.

Солдат сигарету закурил, приоткрыл окно, дым пустил.

– Угостить сигаретой?

– Не курю, здоровье не позволяет.

Въехали в город. Игорь попросил:

– Останови здесь, мне в аптеку надо. Спасибо, что помог.

Игорь за ручку дверцы взялся, солдат спросил:

– Как думаешь, фронт не удержим?

– Русские нынче сильны, а где у Германии резервы? Ты их видишь? Думаю, через месяц-два русские возьмут Берлин, поражение неминуемо. Тогда начнется хаос.

Солдат-водитель притормозил. Игорь выбрался, водитель бросил вдогонку:

– Я через час обратно поеду, хочешь – подожди, подвезу.

– Буду очень благодарен.

А какая аптека, если у него в кармане даже пфеннига нет, не то что бумажных денег. Но по городку прошелся. Чувствовалось приближение фронта. Окна заложены мешками с песком, в подвальных оконцах пулеметные амбразуры оборудованы. На стенах домов надписи белой краской «Капитуляция? Никогда!», «Смерть или Сибирь!». И жители выглядят унылыми, печальными. Игорь в душе порадовался. Докатилась война до нацистского гнезда, хлебните тех лишений, что другим странам уготовили.

Конечно, старики и дети не виноваты, но на стадионах и площадях те же немцы – мужчины и женщины, радостно приветствовали речи фюрера. Только обещания политиков всегда расходятся с реальностью. На окраинах городка бетонные укрепления, несколько танков в капонирах стоят, как бронированные огневые точки. Игорь круг сделал, у аптеки на лавочку присел. Знакомая машина показалась. Игорь встал, вышел на дорогу. Солдат притормозил.

– Садись, камрад! Лекарства купил?

– Нет, в аптеке всякая чепуха осталась – аспирин, йод, бинты.

– Да, тяжело сейчас людям. И в армии с кормежкой хуже. Вместо масла маргарин дают. И сигареты дрянь, представляешь?

Ну да, тяжело! Знал бы, что наши люди в прифронтовой зоне или в оккупации ели, небось, заткнулся бы. В десять минут доехали до фольварка. Игорь еще подумал, не убить ли солдата? Можно получить документы, узнать, из какого подразделения. Обернулся назад, а на дороге грузовик медленно катит.

С документами срывается, ладно – пусть живет. Убей он сейчас врага, надо еще машину куда-то прятать. Игорь улыбнулся на прощание, поблагодарил, тяжело выбрался из машины, опираясь на палку. Солдат сочувственно смотрел вслед. Разведчик подождал, пока уедет легковушка, следом грузовик. Поковылял к дому. Разведчики уже ждут, лица довольные.

– С чего такие физиономии?

– Компота попили. А знаешь, что еще нашли? Пошли, угостим.

На кухонном столе колбаса, крупными кусками нарезана.

– Откуда?

– В подвальчике закуток был, на веревке какие-то штуки висят, серебряной фольгой обернуты, как конфеты. Я развернул одну. Вроде колбаса, разрезал, попробовал – копченая колбаса. Ешь, мы уже по целой штуке съели.

Игорь кусок в рот отправил. Действительно, копченая колбаса, мясо жесткое, но вкусное. Не спеша половину умял. Без хлеба, сытость не та.

– Старшина, не томи.

– А что сказать, в полукилометре часть какая-то стоит, есть штаб, радиостанция. Вечером, как стемнеет, идем туда, наблюдаем. Если удача будет на нашей стороне, берем языка. Сами понимаете – стрелять нельзя, придется работать ножами. Один выстрел, и нас в решето превратят. А пока отдыхать.

После еды, да вздремнуть, не служба, а мед. Если не знать, что ночью рискованная акция. Как только стемнело, все трое выдвинулись к лагерю немцев. Шли по лесу, напоминающему парк. Деревья по линейке посажены, мусора нет, просеки обозначены столбами и табличками. В таком лесу не заблудишься и не спрячешься, насквозь проглядывается.

Лагерь показался неожиданно. Большие армейские палатки, десяток крытых машин, замаскированных большой сетью. Один кунг – радиостанция. Немного в стороне, ближе к дороге. Его и видел Игорь, проходя мимо. В лагере темно, освещения нет, но жизнь кипит. Строем и поодиночке проходят солдаты, слышен шум работы бензогенераторов. Наблюдать за лагерем в темноте практически невозможно, видимости нет.

– Что делать будем? – спросил Бармалей.

– Форма немецкая нужна позарез, да где ее взять?

– Маскировочный костюм устроит?

– Ты про немецкий говоришь?

– А то чей же? Я по-быстрому обернусь.

И покрой, и расцветка, рисунок на отечественных и немецких маскхалатах и костюмах были разные.

Бармалей уполз в сторону. Ни одна ветка не хрустнула, как растворился, появившись через полчаса.

– Держи, старшой!

Игорь взялся за костюм, а он еще влажноватый.

– Где взял?

– Немец сушиться повесил, я стырил.

Понятно стало, почему костюм волглый. Но выбирать не приходилось. Игорь его на свою форму надел. Неприятно тело холодит. Автомат пришлось разведчикам оставить, пистолет в карман опустил.

– Отсюда – ни шагу. Если стрельба начнется, уходите к своим.

– Не, командир. Если палить начнут, мы тебя не бросим.

И не переубедишь их. В разведке своих бросать не принято, но если уж вляпался, то лучше одному погибать, чем группу подставить.

Игорь пошел не прячась. Риск был, если часть старая, военнослужащие в лицо друг друга знают. Но сейчас в войска пополнение часто поступает, убытия по смерти и ранению возросли, была надежда, что пронесет. Его больше радиостанция интересовала. Где штаб, там она. Возле одной из палаток, немного в отдалении, часовой стоит. Игорь сначала решил, что там штаб. Но в палатку никто не заходил, туда не тянулись провода телефонной связи. Понял – ошибался. Обратил внимание, что лейтенант с портфелем направился из лагеря. Интересно стало – куда? Злачных заведений поблизости не наблюдается. Шел за ним в отдалении. Сложновато, далеко отпустишь, так в темноте скроется из вида, а приблизишься – засечет. Через триста метров, за рощей, опять фольварк открылся, почти копия того, где разведчики отдыхали. Лейтенант в окно постучал.

– Господин Аксельрод! Господин полковник! Вам шифрограмма!

Через минуту распахнулась дверь, вышел офицер. В галифе сапогах и нижней шелковой сорочке. Из дома доносится звук патефона, классическая музыка.

– Заходите, лейтенант.

Оба зашли в дом, лейтенант через минуту вышел и, насвистывая нечто бравурное, направился в лагерь. Случай удобный, командир части в отдалении от своего подразделения живет, и охраны не видно. Сибарит, в палатке жить не нравится, когда рядом фольварк пустой. Еще и музыку слушает, сволочь. Почему-то именно патефон Игоря задел. Подкрался к дому, обошел тихо. Часового не обнаружил. Полковник надеется, что до русских еще далеко и свое подразделение рядом. Ох, зря он так беспечен!

Игорь осторожно, одним глазком, в окно заглянул. Через щель в шторах видно, как офицер за столом сидит, читает бумаги. Тут же, на столе, патефон и бутылка коньяка и малюсенькая рюмка. Прямо идиллия, не фронтовая обстановка.

Игорь тихонько слез. Есть ли в доме другие, он не знал. Скорее всего – полковник один, иначе младший по званию вышел бы к дежурному офицеру. Но это лишь предположение. Игорь быстрым шагом направился к месту, где оставил разведчиков, обрисовал ситуацию.

– Да это же везуха! Брать надо! – безапелляционно заявил Бармалей.

– На месте решим, как действовать, – согласился Игорь. – Но никакой стрельбы. Полковника возьмем живым. А если в доме другие есть, работаем ножами.

– Поняли, командир.

Быстро добрались до фольварка. Похоже – строились они по одному плану. Это немного облегчало задачу. По приказу Игоря разведчики обошли вокруг дома, охрану не обнаружили.

– Как внутрь войдем? – прошептал Лисица.

– Волшебное слово знаю. Сим-сим, откройся, – ответил Игорь. – Значит, так, стучу в окно, вы сбоку от двери стоите. Как офицер выйдет, вяжите.

Разведчики заняли позицию сбоку от дверей, Игорь в окно постучал.

– Герр полковник! Срочный пакет!

Игорь был в немецком масккостюме, и офицер, вздумай посмотреть в окно, увидел бы своего. Видимо, ночные депеши с посыльными были явлением регулярным. Офицер открыл дверь и шагнул на крыльцо.

Сзади на него набросились разведчики. Бармалей кулаком в голову ударил – оглушить, Лиса ударил ногой под колени с задачей свалить. Однако офицер крепкий оказался, жилистый. На ногах устоял, с крыльца через ступеньки сиганул, столкнувшись с Игорем. Оба на ногах не устояли, упали, немец сверху оказался. Офицер ударил его кулаком в лицо. А уже наши разведчики навалились, каждый руку полковника схватил, назад выкрутил. Офицер орать начал, надеясь, что его услышат. Игорь заранее приготовленный кляп в рот затолкал. Пока разведчики немца держали, Игорь брючный ремень на немце расстегнул, связал сзади руки.

– В дом его, посмотрим документы.

На стуле, рядом со столом, стоял портфель. На самом столе лежала стопка документов. Под столом горел аккумуляторный фонарь. Игорь начал просматривать бумаги. Секретные приказы, шифрованные радиограммы. Изучать их некогда.

– Парни, обыскать дом. Искать карты, документы.

А сам принялся за портфель. Бумаг немного, но все представляют интерес. Похоже – язык ценный попался. Лиса принес китель с витыми серебряными погонами. Игорь карманы осмотрел, обнаружил удостоверение личности, открыл. На фото – лицо языка. Перелистнул страницу. Ого, последняя должность языка – командир батальона панцергренадеров сорокового танкового корпуса. Обычно комбатами бывают майоры, а тут полковник. Свободной должности не нашлось? Или у батальона особое задание и полномочия? Разбираться некогда, это дело командования.

– Парни, языка одеть надо.

Развязали руки, приказали пленному надеть мундир. Во-первых, февраль в Германии все же зима, хотя не холодно, как в России. Снега нет, и температура, по ощущениям, градусов десять-двенадцать тепла. Пленного надо привести здоровым. Если в одной шелковой рубашке будет, простудится, кашлять начнет. При переходе линии фронта обнаружит себя и группу, как итог – обстрел. Так что Игорь не столько о пленном заботился, сколько о группе.

Пленному руки снова связали, но уже спереди, так идти сподручнее, быстрее. Больше ничего из документов в доме не обнаружили. Бармалей срезал ножом бельевую веревку, в портфель уложили все обнаруженные в доме документы, веревку привязали к ручке портфеля, повесили на плечо немцу. Пусть несет сам. У разведчиков и так груза хватает, да и руки свободные быть должны, случись боестолкновение.

Разведчики подхватили полковника под локти, повели к выходу. Он забрыкался, замычал, стал упираться.

– Вытащите кляп.

И к полковнику:

– Будешь кричать, сделаю больно. Понял?

Полковник кивнул, кляп вытащили.

– Я болен, мне прописали таблетки. Заберите, мне без них никак нельзя.

– Это можно, где они?

– В несессере под подушкой.

Игорь вернулся в комнату, достал несессер, открыл молнию. Да, несколько упаковок лекарств, не врет офицер. Игорь сунул несессер в портфель.

– Кляп в рот, выводите. И так много времени потеряли.

Уже на выходе Игорь снял с вешалки кепи, водрузил на голову офицеру. Пусть по форме одет будет. Единственное, чего не хватало, так это кобуры с пистолетом на поясе, но для пленного это излишняя деталь.

Игорь вел группу по компасу и карте, сам шел первым. В случае опасности замирал, делал знак разведчикам. К своим за ночь уже не выйти, на востоке начало сереть небо, предвещая рассвет. Пока не поздно, надо присматривать укромное место на день. Плохо, что не попадались ручьи. Полковника утром хватятся. В доме беспорядка не было, Игорь сам за этим проследил, чтобы немцы не поняли, что их полковника захватили. Но все же опасался, что могут пустить собаку по следу.

Ручей нашелся, мелкий, извилистый, однако с тонким дном, сапоги вязли. Прошли по нему с километр. Место, где на берег вышли, Лиса щедро посыпал смесью махорки с перцем.

Обнаружили заброшенный летний дом, скорее – времянка для пасечника или фермера. Стены из досок, тонкие, но от постороннего взгляда укрывают. Игорь Лисицу на охрану поставил. Все уселись на топчан. Офицер замычал, замотал головой. Игорь вытащил кляп.

– Мне бы таблетку принять и воды запить.

Игорь сам таблетку в рот пленного положил, Бармалей дал воды из своей фляжки. Игорь бы и свою дал, но у него там водка. Рану обработать, случись ранение, по паре глотков сделать, силы поддержать, когда их нет, а идти надо. Своего рода допинг на короткое время. У немцев для этого специальные таблетки есть, Игорь как-то раз пробовал. Но после прилива сил через час их резкое падение, поэтому выбросил.

Офицер неожиданно заговорил:

– Вы из Первого Белорусского фронта?

– Тебе-то зачем знать? Ну, предположим.

– Все же командующим Жуков, очень талантливый полководец, не стыдно к такому в плен попасть.

– Спал бы лучше, чем говорить. Ночью идти придется много.

– Немецкого офицера маршем не испугать.

Офицер еще хорохорился, хоть и понимал – в плену. Война для него почти закончилась. Вот попадет к утру, если все хорошо пойдет, на другую сторону, и все, останется жив. Видимо, офицера это волновало.

– Скажите, что со мной будет?

– Допросят, поместят в лагерь для военнопленных. Будете себя разумно вести – после победы на родину вернетесь.

– Я слышал, всех расстреливают.

– Неправда. Гестаповцев, эсэсманов – да. Еще власовцев.

– Предатели, на чьей бы они стороне ни воевали, лучшей доли не заслуживают, – кивнул офицер.

– Спите.

Игорь сам закрыл глаза, придремал. Саднили мозоли, набитые в тесных башмаках, похоже – на правой ноге уже лопнули пузыри. И впереди еще бросок на пятнадцать-двадцать километров, да не по дороге, а скрытно, по самым неудобьям. Бармалей сменил Лисицу, все шло своим чередом. Потом настала очередь Игоря. То, что он старший, привилегий не давало, все должны отдохнуть, иначе ночью на ходу дремать будут. Пока светло и было время, Игорь изучал документы из портфеля полковника. Особенно его карта заинтересовала, где обозначены все немецкие подразделения. Такой значок он впервые видел. Когда его снова сменил Лисица, Игорь спросил у полковника:

– Что это за знак?

– Штрафники, их на самые опасные направления ставят. Уголовники, сброд, дисциплина низкая.

Это уже интересно. Если отклониться немного севернее, как раз можно пройти через их позиции. Южнее штрафников стоял полк ваффен-СС. Эти упертые фанатики, службу ревностно несут.

Как стемнело, направились к передовой. Уже выстрелы пушек слышны, а через час ходьбы и пулеметные очереди. Немецкая карта помогла, вышли на штрафников. В отличие от наших, с которых вина снималась при ранении, немцы служили весь срок, отмеренный трибуналом. Гитлер создал штрафные батальоны и даже дивизии значительно раньше Сталина, еще до войны.

Часовые в траншеях были, как и положено. Но к службе относились с небрежением, курили, играли на губной гармошке. А как их накажешь, если они уже на передовой, в самом пекле, дальше сослать некуда. Осторожно перебрались на нейтралку, ползком. Первым Игорь, за ним полковник, замыкали разведчики.

Хорошо хоть, в расположение своего фронта вышли, правда – другой армии. Ради ценного языка после звонка Игоря в разведотдел машину выслали немедленно.

Полковника сразу на допрос, свободных переводчиков усадили за перевод документов. А разведгруппа спать отправилась. Да недолго удалось. Утром Игоря посыльный разбудил.

– В штаб вызывают.

Игорь подумал – по языку вопросы есть. Но Гуков, оглядев Игоря, сморщился.

– Срочно приведи себя в порядок. Поторопись, сапоги почистить, свежий подворотничок.

– Разрешите вопрос? По какому поводу?

– Группа награжденных в штаб армии направляется. Ты в их числе. Времени у тебя двадцать минут. Исполнять!

Игорь за это время успел себя в порядок привести и домчаться до столовой проглотить кусок хлеба с чаем. А у штаба уже грузовик крытый, поскольку награжденных человек двадцать набралось. Ехать далеко не пришлось, однако и за короткую поездку все изрядно пропылились. По прибытии на место почистились. У штаба армии и другие приглашенные толкались. На крыльцо вышел майор.

– Кто на награждение, прошу!

Игорь ожидал, что увидит Г.К. Жукова, но его не было. Очень жаль, хотелось получить награду из рук прославленного командарма. Награды вручал начальник политуправления.

Один из помощников коротко зачитывал представление на награду, потом вручали орден. Медали вручались на уровне командира дивизии, ордена – в зависимости от статуса ордена. Если Ленина – то в Москве, сам М.И. Калинин, всесоюзный староста.

Представления почти все как под копирку. Проявил мужество, уничтожил столько-то гитлеровцев или подбил два танка. И на Игоря зачитали, абсолютно безликое, непонятно за что. Однако при вручении «Красной Звезды» начальник негромко сказал, чтобы не услышали другие:

– За штольню.

Игорь отчеканил, как все:

– Служу трудовому народу!

А после – торжественный обед в честь награжденных. Борщ, картофельное пюре с котлетой, компот с булочкой. Конечно, фронтовые сто грамм. Те, кто посообразительнее, водку прихватили с собой. Наливали и тем, кто не подсуетился вовремя, как Игорь. А у него просто времени не было, цейтнот жесткий.

В роте о награде уже знали, орден обмыли, как положено. А утром вызов в штаб, да не одного Игоря, десяток опытных разведчиков вызвали.

– Товарищи разведчики! Точно дату и место наступления назвать не могу, но для вас, отобранных на задание, коротко скажу – на днях. Ваша задача – захватить мост через реку и удержать до подхода передовых частей. Если немцы взорвут, придется реку форсировать, а это задержка наступления, поскольку средств для переправы нет.

В армию поступали амфибии американские, но в очень малых количествах, к тому же перевозить они могли только солдат, но не технику. А без поддержки танков или артиллерии любое наступление быстро захлебывается в крови.

– Получите боеприпасы, конкретно место и время операции сообщат командиру группы. Старшина Катков – остаться, все свободны.

Игорь понял – задача трудная, мало кто из разведчиков доживет до подхода наших сил. Стратегическое значение моста они тоже понимали. Мало того, на мосту охрана. Ее сначала уничтожить надо, а потом мост удерживать, если будет кому.

Майор склонился над картой.

– Смотри сюда. Удар в сторону моста будет, но он отвлекающий. Ваша задача – держаться изо всех сил. Немцы попытаются его разрушить, а танки наши пойдут тут.

Майор ткнул карандашом.

– Удержите – молодцы. Через него также подразделения пойдут, мост пригодится. Но бойцам своим не говори. Если узнают, что обманка, намертво стоять не будут.

– Понял.

– Место перехода выбери сам.

Игорь ушел от майора в тяжких раздумьях. Группу в десять человек перевести через линию фронта непросто, обычно разведчики втроем-вчетвером шли. А сейчас у каждого еще сидор. Тяжелый будет – боеприпасы, продукты.

Сложное задание. У его бойцов только автоматы, и немцы будут мост отбивать всеми имеющимися возможностями – пехотой при поддержке пулеметов и минометов, танками или бронетранспортерами. До тех пор пока немцы будут думать, что мост отобьют, артиллерию и авиацию применять не будут, чтобы сооружение не повредить. А как поймут, что русские подразделения к мосту прорываются, попробуют его уничтожить, чтобы не дать переправиться.

Бойцы уже боеприпасы получили, провизию.

– Гранаты взяли?

– Если бой вести, как без «карманной артиллерии»?

Карманной артиллерией на фронте бойцы называли гранаты. Бойцы и противотанковые гранаты прихватили. Однако дальность броска тяжелой гранаты невелика, едва тридцать метров. На открытой местности танк к себе так близко не подпустит. Игорь посожалел, что в Красной Армии нет оружия вроде фаустпатрона. В уличных боях или как в их ситуации подобное оружие – легкое и мощное, очень бы пригодилось. И противотанковое ружье с собой не понесешь, вес пудовый и длина два метра. Как его через линию фронта перетащить?

Игорь собрал всю группу в землянке.

– Где и как переходить будем?

Несколько минут тишины. Разведчики раздумывали. Потом стали предлагать варианты. Сообща пришли к решению. Ударить минометами или артиллерией по переднему краю, огонь перенести затем на вторую линию. Преодолеть траншеи вражеские, пока немцы в укрытиях прятаться будут. Но придется рисковать, чтобы следом за разрывами идти. Кроме того, стоит минометчикам ошибиться, ударят по своим. Игорь направился к Гукову, предложил вариант.

– Годится, пойду договариваться с начальником артиллерии. На какое время начало операции?

– Полночь.

– Жди.

Гукова не было долго, но вернулся довольным.

– В ноль часов минометы и артиллерия начнут обрабатывать передний край. Через десять минут перенос огня. Еще десять минут – по второй линии. Все, чем начарт помочь может. Дальше все от вас зависит.

Эти слова Игорь разведчикам пересказал.

– Выходим от наших позиций в двадцать два часа. Кстати, сверим часы. Сейчас шестнадцать четырнадцать. Раньше положенного времени не подниматься, осколками посечет. Но потом не медлить.

Немцы применяли похожий метод, назывался у наших солдат – на хапок. Обстреливали первую траншею из орудий, наши прятались от огня. Обстрел внезапно прекращали, немецкая разведгруппа врывалась на наши позиции, хватала пехотинцев и наутек. Отход прикрывался повторным артналетом. У них получалось удачно.

Как стемнело, выбрались в наши траншеи. В десять вечера выбрались на нейтралку. Наши саперы мин не ставили, а немцы, по своему обыкновению, минами землю перед своими позициями густо нашпиговали.

Обнаруженные мины оползали стороной, двигаясь цепочкой. Все разведчики с опытом, никого поправлять или подсказывать не надо было. Грохот с нашей стороны раздался неожиданно. Вначале над головами с характерным шелестом пролетели артиллерийские снаряды. На позициях немцев разрывы, огонь. Била явно не одна батарея и бегло, снарядов не жалели. Со стороны смотреть, да вблизи – страшно. Игорь представил, что сейчас испытывают немцы. К артналету подключились минометчики. Звук падающих мин очень характерный. Разрывы, огонь, ветром дым и запах сгоревшего тротила на разведчиков сносило. Сейчас каждый разведчик думал об одном – как бы недолета не было.

Игорь на часы поглядывал. Трофейные, с фосфоресцирующими стрелками, с убитого немецкого офицера снял. Все, десять минут истекли. Он пополз вперед, за ним группа. Стрельба из пушек и минометов на нашей стороне продолжалась, но разрывы уже ложились дальше, метров за триста.

На передовой воронки, бревна от развороченных блиндажей, огневых точек, много трупов. Миновали первую траншею легко, снова ползком ко вторым траншеям. А там бушует море огня. Только подобрались, огонь прекратился.

– Броском – вперед!

Поднялись и молча вперед, пока немцы не очухались. А дальше проще. Игорь карту заранее, днем еще изучил. Увел группу левее, там лощина шла. Сначала бегом мчались, через километр на шаг перешли. Самое трудное и опасное для разведчика – перейти линию фронта, что к немцам, что к нашим.

Сейчас получилось относительно легко, потерь не понесли. Цель их – мост через Одру у города Фрауштадт. Название реки схоже с Одером, но Одра только приток. С бега переходами на шаг, потом снова бежали. К Одре вышли, но где мост – выше по течению или ниже? Двух разведчиков послал вниз по течению, двух – вверх.

– Двигаетесь полчаса, засекайте по часам. Если не обнаружите, назад. Обнаружите – дальше не идти. Один наблюдает за охраной, второй возвращается. Исполнять.

Оставшиеся разведчики расположились на берегу, отдыхали. Все же километров пятнадцать-восемнадцать за неполную ночь преодолели. Первый разведчик прибежал через четверть часа.

– Товарищ старшина! Мост и город рядом совсем, за изгибом реки. Сахно остался наблюдать, я, как и приказывали, – сюда.

– Отлично! Пока отдыхай.

Игорь был доволен, что вывел группу почти точно к цели. Теперь надо дождаться пару разведчиков, что ушли в противоположную сторону от моста. Как только вернулись, Игорь поднял группу.

– За мной.

Мост был недалеко, с километр. На другом берегу темнел город. Судя по тому, что смутно видно, – небольшой, на карте обозначен совсем маленьким кружком, население – до десяти тысяч. Из темноты поднялся навстречу группе Сахно.

– Товарищ старшина, докладываю. На въезде и выезде с моста охрана, с обеих сторон пулеметные гнезда. Всего охраны шесть солдат, смена караула приходит из города.

– Молодец.

Теперь, когда имеются кое-какие сведения об охране, надо думать, как взять мост с наименьшими потерями. Через час рассвет, упустит группа этот час – придется ждать до темноты. Днем по дороге, как и мосту, наверняка оживленное движение. Решение пришло сразу.

– Группа, за мной!

Игорь отвел группу от моста на полкилометра вдоль дороги.

– Парни, план такой. Строимся в колонну по два на дороге, идем открыто к мосту. Как только поравняемся с первым караулом, первая четверка атакует пост охраны. Действовать только ножами. Главная цель – пулеметчик. А дальше действуем по обстоятельствам.

План рискованный, да когда в разведке риска не было? Но шанс есть. Все разведчики в камуфляже, в темноте немцы сразу не поймут, что не свои идут, а когда разглядят – поздно будет. Когда построились, Игорь предупредил, чтобы не разговаривали, не курили, автоматы перебросили за спину.

– Я иду первым, попробую заговорить с охраной, отвлечь внимание. Первая четверка, проверьте ножи, чтобы под рукой были. Если удастся снять охрану тихо, остаетесь на месте. С пулеметом обращаться умеете?

– Обижаешь, старшина.

С легким стрелковым оружием врага – пистолетом, винтовкой, автоматом – разведчикам обращаться привычно. Но в рейды с пулеметом крайне редко ходят. Служба разведчика нешумная, пулемет ни к чему.

– Шагом марш!

Отделение тронулось. Мост все ближе. Немцы заслышали стук сапог, но не очень встревожились, думали – свое подразделение в город идет. В конце войны с бензином у немцев плохо стало. Заправляли румынским настоящим бензином самолеты, синтетического не хватало для танков и тягачей, поэтому пеший строй уже был привычен. На средину дороги вышел часовой. Под луной каска отблескивает и штык на винтовке за спиной. Похоже – этого придется снимать самому Игорю. Первая четверка должна уничтожить пулеметный расчет. Игорь финку вытащил, взял обратным хватом, чтобы клинок не блестел.

Пятьдесят метров, двадцать, десять. Часовой разглядел солдат, лениво приказал:

– Стой, кто такие?

Разведчики продолжали идти. Игорь начал говорить.

– Панцергренадеры сорокового танкового корпуса, направляемся в Фрауштадт.

– Тогда считайте – пришли. Старшему – предъявить документы и можете следовать.

Игорь сделал три шага к часовому, сделал движение рукой, вроде документы из-за отворота мундира доставал. Часовой протянул руку, а Игорь внезапно для немца ударил его ножом. А сзади небольшой шум – стук подошв, возня. Игорь нож из тела немца вытащил, успел схватить его за шинель, чтобы не упал на асфальт, не громыхнул винтовкой или стальным шлемом. Такие металлические звуки далеко разносятся. К нему подбежал кто-то из разведчиков, помог поддержать тело, опустил на землю. С часового сняли ремень с подсумками, стянули винтовку с плеча. При обороне пригодятся, если разбрасываться трофеями, своих патронов надолго не хватит. Игорь повернулся вправо, где перед въездом на мост была выкопана пулеметная точка.

– Порядок, старшой! Трое в минус.

– И у меня один. Остаетесь здесь, оружие собрать, трупы сбросить с насыпи. Остальные – за мной.

Игорь впереди, за ним уже шестеро бойцов. Шли не в ногу. Во всех армиях мира устав запрещал пересекать мост, идя строевым шагом. Когда множество сильных мужчин отбивали шаг, мосты входили в резонанс и разрушались, примеры тому были.

Часовой на другой стороне моста даже не вышел на средину, стоял, опираясь спиной на перила. Раз на входе на мост часовой не подал сигнал тревоги, пропустил, стало быть, свои и документы в порядке. Игорь поравнялся с солдатом. Надо отвлечь, пока разведчики успеют пройти четыре-пять метров до пулеметчиков. Он прикрикнул:

– Так держать! – конечно, по-немецки.

Сам шагнул в сторону, к часовому.

– Камрад, огонька не найдется? Бензин в зажигалке кончился.

– Сейчас.

Солдат полез в карман за зажигалкой. В это время разведчики поравнялись с пулеметчиками, сидевшими в окопе, бросились на них. Часовой повернулся на шум, и Игорь ударил его ножом. Даже придерживать не стал. Когда часовой рухнул, шлем слетел с головы, покатился. Игорь снял винтовку, ремень расстегнул, вместе с подсумками швырнул в пулеметную ячейку. Сам поднапрягся, перевалил труп за парапет, сбросил в воду. Все, мост взяли, причем тихо, без потерь с нашей стороны. Видимо – удача была сегодня на их стороне.

Игорь решил, что немцы будут пытаться атаковать в первую очередь со стороны города. Время менять караул уже через час. Придет смена, без стрельбы уже не обойдется. Хоть маленький гарнизон в городе есть. На стрельбу бросятся разбираться. Когда поймут, что мост в руках русских, будут названивать по штабам. Для немцев захват моста – известие тревожное и опасное, постараются отбить, пошлют пехоту на бронетранспортерах. Жалко, что нет радиостанции. Сейчас послали бы радиограмму – мост в наших руках, пришлите помощь!

Игорь сам в пулеметную ячейку спустился, тесно, рассчитано на троих, а сейчас он там седьмой.

– Трубицын, Мягков, с лопатами на другую сторону дороги. Рыть окоп, лучше полного профиля.

Солдаты сняли саперные лопатки с немцев, столкнули трупы с насыпи. Времени до смены караула мало, поэтому разведчики не медлили. Мягков и Трубицын по другую сторону дороги принялись рыть землю. Оставшиеся в пулеметном гнезде расширяли лопатками окоп. Игорь перешел через мост. Тут бойцов четверо, тесновато, но терпимо. В нише разглядел коробки с пулеметными лентами, а за ними… он залез рукой. Поистине подарок – «панцерфауст».

Он сразу ремень на плечо забросил. Если не торопиться, подпустить бронетехнику поближе, один танк или бронетранспортер поразить можно. Небо на востоке начало сереть. Игорь посмотрел на часы. Немцы педанты, все делают по часам. Скоро смена караула. Перебежал на другую сторону моста. Через четверть часа со стороны ближайшего переулка показалась смена караула – шесть солдат и разводящий.

– Парни, приготовились. Подпускаем поближе и бьем из автоматов, по команде.

Немцы приближались, не подозревая, что мост уже в чужих руках. За полсотни метров разводящий явно что-то заподозрил, потому что не увидел часовых на самом мосту. Игорь понял – пора!

– Огонь!

Сразу ударили четыре автомата. На такой короткой дистанции все пули нашли цель. Две секунды, и немцы валяются на асфальте. В тишине стрельба далеко слышна, в караулке ее тоже слышали.

– Муравьев, за мной!

Подбежали к убитым, забрали винтовки, патроны, принесли в окоп. Сейчас немцы зашевелятся. По целям дальним лучше стрелять из винтовки, пулемета, по ближним – из автомата. Только спрыгнули в окоп, из переулка выбежали немцы, отдыхающая смена из караулки. Впереди офицер, пистолетом в руке размахивает. Сразу своих убитых увидели. В этот момент Игорь скомандовал:

– Пулеметчик – огонь!

За пулеметом стоял Баклюков, отреагировал мгновенно. Очередь, вторая!

Большая часть солдат упала, раненые стали кричать. Офицер побежал назад, несколько уцелевших солдат за ним. Баклюков дал длинную очередь, положив всех. Зазвенели разбитые стекла в домах. Шальные пули долетели до домов.

– Беритесь за винтовки, добить всех, кто шевелится!

Патроны к пулемету надо беречь. Игорь и сам взялся за винтовку. Один солдат, волоча за собой ногу, полз к домам. Игорь выцелил его. Выстрелил в грудь, солдат затих. Наступила тишина. Испуганные стрельбой жители стали осторожно выглядывать из окон, из-за углов. Их понять можно – не русские ли на мосту?

Со стороны востока на дороге показался грузовик. Игорь крикнул, сложив ладони рупором:

– Стреляйте из винтовок!

На другом конце моста услышали. Грузовик приблизился, по нему сразу из двух трофейных винтовок огонь открыли. Водитель сразу убит был, пассажир резвый оказался, выскочил из кабины на ходу, залег. Неуправляемый грузовик проехал немного по инерции, его повело вправо, и он завалился в кювет. Было бы лучше, если бы он остался на дороге, перегородив ее. Игорь отвернулся, почти сразу сзади хлопок. Обернулся – грузовик объяло пламенем, стал подниматься дым. Плохо, из-за безветренной погоды дым столбом будет стоять, виден издалека. Хотя дым уже не повредит. Если караул перебит, не исключено, что жители уже успели позвонить в комиссариат и сейчас наверняка из ближайшей воинской части отряжают взвод, а то и побольше, проверить – кто на мосту учинил стрельбу. Немцы отреагировали быстро. Уже через полчаса из переулка показалось тупое рыло бронетранспортера. О, разворошили разведчики муравейник!

– Всем укрыться! – крикнул Игорь.

Сам присел в окопе, наблюдая за броневиком. Над лобовой броней за пулеметом солдат виден, не весь – голова. И он явно высматривает цель. Из фаустпатрона стрелять – далеко, надо подпустить ближе. Бронетранспортер, лязгая гусеницами, выбрался из переулка, покатил к мосту. За кузовом, укрываясь от возможных выстрелов, бегут солдаты.

Игорь выглянет на секунду, оценит дистанцию, присядет. Фаустпатрон один, и промахнуться нельзя. Если он высунется из окопа и будет долго целиться, пулеметчик его срежет. На прицеливание секунды две-три от силы. Судя по звукам мотора, гусениц, уже пора. Игорь вынырнул из окопа, прицел на фаустпатроне уже откинут, труба под мышкой. Поймал в прорезь лобовую броню, увидел, как пулеметчик навел на него ствол. Решали доли секунды – кто раньше? Игорь нажал на штампованный рычаг. Хлопок выстрела, он успел нырнуть в окоп. И сразу взрыв. Игорь приподнял голову над бруствером. Бронетранспортер развернуло поперек дороги, валит черный дым, потом показалось пламя. Через несколько секунд в чреве броневика начали рваться патроны. Из бронетранспортера никто не выскочил. А солдаты, что следом бежали, бросились наутек. Прикрытия броневого нет, и переть на пулемет у разведчиков дураков не нашлось. Да и вообще, судя по поведению солдат, явно не фронтовики. Те бы рассыпались, а не бежали толпой, залегли на обочинах, перебегали по очереди. Пока один бежит вперед, другой прикрывает огнем. Наверное – перебросили по-быстрому тех, кто оказался недалеко от города, тыловиков.

За стрельбой уже полдень настал. Солнце сверху светит. Февраль, а пригревает. Разведчики воды попили из фляжек. Игорь понимал – командир немецкий раздумывает – что предпринять? Приказ командования выполнить надо и доложить.

Баклюков спросил у Игоря:

– Полдень уже. Где наши? Если бы прорывались, пушки слышно было бы.

Пушки громыхали, но далеко, на передовой.

– Наши другой вариант изыскивают.

Сам-то Игорь знал, что мост – отвлекающий маневр. Но и в его направлении прорыв должен быть, иначе немцы не поверят.

Из переулка разом высыпали солдаты и фольксштурм. Ополченцы в возрасте, в очках, у всех винтовки. Для моральной поддержки нестройно палят в сторону моста, но не прицельно.

– Парни, огонь! Со всех стволов!

И сам из автомата стал стрелять. Чем «папаша» хорош, так дальностью стрельбы. Из немецкого МР 38/40 дальше ста метров в ростовую мишень попасть уже затруднительно. А из «ППШ» на двести метров вполне реально, если короткими, по два-три патрона, очередями огонь вести. Три автомата и пулемет – сила серьезная. Такой плотности огня немцы не ожидали, понесли большие потери. А еще моральное воздействие – бронетранспортер догорает, трупов полно. Для неподготовленных вояк, вроде тыловиков или фольксштурма, зрелище сильное, веру в победу расшатывает.

Игорь, как и разведчики, полагал – сейчас долго не сунутся. Но с тыла, по дороге в город, показалась легковушка, а за ней грузовик. Не знали, что мост в чужих руках? Средство общения во второй группе разведчиков только голосом. Игорь повернулся в тыл, ладони рупором ко рту приложил:

– Подпустите ближе и расстреляйте.

– Поняли, – прокричали в ответ.

Опасность для машин оценили в городе. С чердака ближайшей трехэтажки вверх взлетели две красные ракеты, как предупреждение – русские! То ли в машинах не поняли, но продолжали движение. Когда до машин оставалась сотня метров, из окопа разведчиков перед мостом ударил пулемет. Видно было, как трассеры били по легковушке. Потом огонь перенесли на грузовик. Легковушка проехала немного и встала, грузовик ударил ей в торец, развернул. Из машин никто не выбрался. Но дорога теперь закупорена была, машине не проехать. Другое дело гусеничная техника – тягач или танк. Сбросят препятствие с дороги и дальше пойдут.

Немцы в городе зашевелились. Видимо, расстрел машин на дороге их обозлил. Ринулись толпой и наткнулись на наш огонь. Отхлынули, неся потери. Баклюков, вытерев пот со лба рукавом, улыбнулся.

– Эдак мы всех мужиков в городе переведем.

– А кто их звал? Я имею в виду СССР. Сидели бы в своей Европе, коньяк пили, ветчину жрали, – откликнулся Кашеваров. – Расшевелили медведя в берлоге, теперь им тикать надо, а они пыжатся.

– Немцам хана! Ты посмотри, кого против нас выгнали? Фольксштурм! Старики и негодные к строевой!

Подал голос Игорь:

– Парни, не обольщайтесь! Сейчас немцы созвонятся или свяжутся со штабом, сообщат о потерях. На нас бросят маршевую часть, и нам придется туго, как тараканам от дуста.

– Откуда им взять маршевую часть?

– На политзанятиях дремлешь? С Западного фронта на Восточный перебрасывают. Русских задержать, чтобы американцам сдаться.

– А вот хрен им! Берлин мы возьмем!

Игорь как в воду глядел. Против группы разведчиков бросили роту обстрелянных пехотинцев, перебрасываемых с Западного фронта. Перевозили грузовиками, ибо Германия не велика, а железные дороги днем активно бомбили. В какой-то мере повезло, не было бронетехники.

Пехотинцы взялись за дело рьяно. Сначала установили ротные 50-мм минометы. Вот чего у немцев не отнять, так это оснащения. В каждой пехотной роте по штату четыре миномета. Калибр маленький, но для близких целей вполне хватает. Для больших дальностей и серьезных задач есть полковые минометы калибром побольше и пушки. Мощность 50-мм мины невелика, но компенсируется частотой огня. У позиций разведчиков сначала одна мина упала, затем другая, уже ближе. Ага, пристрелку ведут, и где-то явно сидит корректировщик. И лучшего места, чем верхние этажи зданий или чердачное окно, не найти. Игорь взялся за бинокль. Если найти корректировщика да убить, батарея не сможет вести точный огонь. В двух домах чердачные окна открыты, в одном что-то блеснуло. Или бинокль, или стереотруба, не иначе. Игорь Баклюкову дом рукой показал.

– Чердачное окно видишь? Дай очередь по окну и немного ниже. Корректировщик там.

– От сука!

Разведчик дал очередь по чердаку, с крыши посыпалась битая черепица. Зато мины падать прекратили. Игорь не тешил себя надеждой. Убитого корректировщика заменит другой, подберет наблюдательный пункт в другом доме, и обстрел повторится. Так и вышло. Через полчаса недалеко от окопа снова взорвалась мина. Уже ближе, чем первые. А потом сразу залпом четыре. Окопчик заволокло пылью, дымом. В узкий окоп попасть трудно. Мины, которые рядом взорвутся, вреда не причинят, осколки поверх окопа пролетят. От пыли першило в носу, в горле, разведчики кашляли. Когда пыль после взрывов садилась, кто-то обязательно выглядывал. Под прикрытием минометного огня пехота могла подобраться поближе и забросать окоп гранатами. Но пока немцы не рисковали, полагали – уничтожат малочисленную группу минами. Выпустив полсотни мин, немцы повторили атаку. Сразу из нескольких мест поднялись солдаты в мышиной форме.

– Немцы, огонь! – скомандовал Игорь.

Стреляли сразу из автоматов и пулемета. До наступающих сотня метров, и они на открытом пространстве. Как укроешься или закопаешься в асфальт или булыжную мостовую? Потеряв десяток убитыми, немцы залегли, потом поползли назад. Стрельба стихла. Игорь посмотрел на часы.

– У немцев сейчас обед будет, пора и нам подхарчиться.

Немцы педанты, расписание выполняли точно. В восемь утра завтрак, в это время их артиллеристы огонь не вели, то же и с пехотой. Сейчас время обеда, солдаты к полевой кухне потянутся. Иначе еда остынет, а это для желудка плохо. Здоровье немцы берегли.

Разведчики сухим пайком подкрепились. Сытому воевать веселее. Плохо, что вода во фляжках кончилась. Река под мостом, рядом, пяток метров. А из окопа не вылезешь, если только ночью сползать и набрать. Кашеваров поднял палец.

– Слышите?

С востока доносились выстрелы пушек, пулеметная стрельба. И не далеко, едва слышимая, как утром, а значительно ближе. Неужели наши пробиваются? Игорь на помощь не надеялся, зная, что их рейд, захват моста, лишь обманный маневр. Но надежда умирает последней. Подхода наших войск разведчики ждали, можно сказать – считали часы. Вести открытый бой для разведчика дело хоть и привычное, но нежелательное. Все понимали, почему направили их, а не пехоту. Пехотинцы без навыков, мост атаковали бы, понесли потери и еще неизвестно – взяли бы?

Немцы отобедали, снова стали стрелять из минометов. Но не батареей, а одним минометом. Вели беспокоящий огонь. Потом разрывы прекратились. И почти сразу от домов голос из динамика, на плохом русском, с сильным акцентом:

– Воины Красной Армии, сдавайтесь! Вы окружены. В плену вас ждет хорошая еда и медицинская помощь!

Баклюков высунулся из окопа по пояс, согнул руку в локте, показал неприличный жест.

– А это видел?

Муравьев схватил его за пояс, дернул вниз. Одновременно с немецкой стороны хлопнул выстрел, пуля ударила в бруствер.

– Баклюков, ты что, сдурел? – накинулся на него Игорь.

– А чего он басни рассказывает?

– Время тянет, отвлекает. Немцы напасть готовятся.

В небе раздался шум моторов, показались два штурмовых «ИЛ-2». Значительно выше их прикрывала пара «ЛА-5». «ИЛы» заложили круг. Скорость у них невелика, явно разглядывают, где, кто и что. Муравьев забеспокоился.

– Как бы по нам не вдарили!

Немцы называли наши штурмовики «цементными самолетами». Уже после войны досужие журналисты придумали разные названия, вроде «летающий танк», «черная смерть». Из показаний пленных немцев Игорь твердо знал, что больше всего немцы не любили «ПЕ-2», те бомбили с пикирования, очень точно, а попасть в него трудно, при пикировании в прицеле лишь мишень, маленькая точка.

Штурмовики исчезли за домами, неожиданно зашли со стороны реки и дали залпы реактивными снарядами. У домов вспухли разрывы. С ревом пронеслись низко над мостом, развернулись, и пошла веселуха. Сбрасывали бомбы, стреляли из пушек, делая заход за заходом. Из-за домов стали подниматься дымы, причем черные. Так бывает, когда горит техника. Со стороны немцев ударила трассерами зенитка, ее сразу подавили реактивными снарядами. Израсходовав боезапас, ведущий покачал крыльями над мостом, и штурмовики скрылись из вида.

Разведчики приободрились. Раз прислали самолеты, огнем поддерживают, значит, помнят, не бросили немцам на погибель. А моральный настрой – великое дело в сражении. Бойцы еще долго прислушивались – не слышен ли рев танковых моторов? Не идут ли наши?

Немцы до вечера попыток атаковать не делали, видимо, от штурмовиков досталось сильно. Когда стемнело, поужинали. Муравьев собрал у бойцов фляжки в сидор, спустился к реке, воды набрал, сам напился. Игорь сходил к парням на той стороне моста.

– Как у вас?

– Нормально, все целы. А у вас? Видели, как по вашему окопу немцы из минометов стреляли.

– Тоже все целы. Вы на ночь кого-то часовым поставьте, иначе вырежут спящих.

– Обязательно, старшина, службу знаем.

Игорь решил в разведку к домам сходить. Надо узнать, что немцы предпринимают. По обочине прополз, потом встал, подобрался к ближнему дому. Жителей нет, в доме пусто, многие стекла выбиты. Обошел дом по палисаднику. Дальше частный сектор, дома одноэтажные. Трупы солдат, разбитые минометы. Удачно наши штурмовики ракетой угодили. Двинулся вперед, прижимаясь к домам. Гарью потянуло, еще чем-то противным. В переулке колесный бронетранспортер стоит, обгоревший, дымом еще курится. И везде убитые. Если удастся из передряги живым выбраться, обязательно доложит командованию о хорошей боевой работе штурмовиков.

Он еще не знал, что нашим наступающим частям немцы оказали сильное сопротивление. А группа танков с десантом, действуя как удар второстепенный, отвлекающий, смогла пройти на стыке дивизий, двигалась к захваченному разведчиками мосту. Из отвлекающего удара он становился основным. В прорыв уже подтягивали наши танки и пехоту. И штурмовики посылали не столько поддержать разведгруппу, сколько узнать – цел ли мост, держатся ли еще наши бойцы? Все складывалось наилучшим образом.

Глава 4
Проклятый мост

Возвращался к мосту другим путем, услышал разговор. Подкрался тихонько. Два немца устраивали пулеметное гнездо из мешков с землей. Рядом пулемет и коробки с лентами. Очень велик был соблазн дать очередь и забрать трофей. Сдержался, прислушался. Немцы работой заняты, на окружающее внимания не обращают, полагают – русские у моста. Немцы говорили о том, что на подходе батальон карателей из прибалтов. Дальше пошел разговор о том, сколько же русских обороняют мост. Цифры назывались самые фантастические. Игорь осмотрелся. Поблизости солдат не видно. Вытащил нож, подкрался сзади, потом прыжок. Одному клинок в спину вонзил, он захрипел. Второй обернулся. Видимо, командир расчета, поскольку на поясе кобура с пистолетом. Немец по-любому не успевал достать оружие, но слепо шарил по поясу в поисках личного оружия. Игорь бросился к нему, ударил ножом раз, другой. Солдат упал. Не мешкая, разведчик вернул финку в ножны, схватил одной рукой пулемет, другой коробку с лентой. Еще одна коробка осталась на земле, жаль – третьей руки нет. А одной сразу две за ручку не ухватить. Обошел дом, потом бросился бежать. Буквально упал в окоп.

– Старшой, ты чего?

– Пулемет с коробкой притащил.

– Стырил, что ли?

– Хозяева отдавать не хотели, пришлось ножом поработать.

– Есть будешь?

– Врачи говорят – ночью есть вредно, потолстеешь.

– Ха! Придумают тоже! Я в рейдах почти всегда ночью ем и хоть бы килограмм прибавил.

Видимо, немцы обнаружили своих убитых, громкий разговор, крики. Потом кто-то из автомата дал очередь в сторону моста. Пули попадали в перила, булыжную мостовую, с противным визгом рикошетили.

– Разозлил ты их, старшина!

– Времени было мало, надо бы растяжку установить. Убитые немцы говорили, что на подходе батальон карателей.

– От пехоты отбились и этих навсегда успокоим. СС?

– Не знаю, говорили – прибалты.

– А, предатели! Этим сдаваться нельзя, расстреляют.

В окопе, кроме Игоря, бодрствовал Муравьев, остальные спали. И разговоры по соседству их не беспокоили. Игорь тоже вздремнул, глаза от усталости закрывались.

Проснулся от близкого взрыва. Открыл глаза – светло уже. На часах семь утра. Осторожно выглянул. Приглушенный хлопок, завыла мина на взлете. Игорь успел по кольцу дыма приметить, откуда велся огонь – со стороны частных одноэтажных домов. Вот где вчера надо было пройтись. Если до ночи доживут, надо будет парой разведчиков наведаться.

И на востоке стрельба слышна, уже не очень далеко, километров десять. Фронт продвинулся – или бои ведет отвлекающая группа?

– Хоть бы наши быстрее подошли, – сказал кто-то из разведчиков. – Патронов осталось на полчаса хорошего боя.

Всем хорош «ППШ», но патроны жрал, как паровоз дрова. Пара минут боя, и диск пустой, а это семьдесят патронов. К автомату всего два диска придается. Расходуются быстро, а зарядить за пять минут не получится.

За первым разрывом последовали другие. Бойцы не поднимали головы. Сразу после серии взрывов Игорь поднимал голову над бруствером. Для того, чтобы зарядить миномет, требовалось несколько секунд, и последний ли это залп – неизвестно. Как бы пехоту не пропустить. Последовало еще две серии по четыре взрыва, потом из переулков высыпала пехота. Много, очень много.

– К оружию! – скомандовал Игорь.

Успеют они расстрелять бегущих на них солдат – хорошо. Не успеют – закидают окоп гранатами. Баклюков взялся за пулемет, другие бойцы за автоматы. Игорь раздвинул сошки у МГ-42, заправил ленту. Дал длинную очередь в ненавистные фигуры, с удовлетворением увидел, как повалились солдаты. Выбирал, где солдат побольше, и стрелял, стрелял, пока не кончились патроны. Тогда схватился за автомат. Немцы потери несут огромные, подступы к мосту трупами усеяны, а все прут. Диск закончился, времени сменить не было. Игорь сорвал с пояса лимонку, выдернул чеку, швырнул в наступающих. Его примеру последовали еще двое разведчиков. Ситуация критическая. Здорово выручили наши бойцы с другой стороны моста, открыв огонь из пулемета, дав секундную передышку. Игорь диск в автомате сменил, снова огонь открыл. До солдат меньше полусотни метров, четко видны лица, свастика на мундирах. Солдаты тоже стреляли, Игорь видел вспышки на концах стволов, но страха не испытывал. Страшна не смерть, она мгновенна, а само ожидание смерти.

Последний из атакующих солдат упал на дистанции броска гранаты, метрах в тридцати. Наступила тишина, только слышались стоны раненых. Игорь повернул голову к бойцам. Атака была мощная, и группа понесла потери. Двое его бойцов бездыханные лежат на дне окопа. Нагнулся посмотреть, не ранены ли. Наповал, пулевые ранения в голову. Убитых снесли к боковой стене, чтобы в горячке боя не топтаться по их телам. Не мешкая, уселись набивать магазины патронами. Игорь, заложив оба диска, достал из сидора две последние гранаты, прицепил на пояс. Заправил в пулемет ленту из коробки.

В углу окопа стояли трофейные винтовки. Это как НЗ, подсумки к ним уже пустые, но магазины полные, по пять патронов.

Немцы, получив серьезный отпор, попыток атаковать не делали. Раны зализывали. До убитых недалеко, а сползать за их оружием нельзя. Из домов, особенно с верхних этажей, мост проглядывается отлично и простреливается тоже. Если доживут до вечера, обязательно сделают вылазку.

Через полчаса снова заработали минометы. Показалось – разрывы длились целую вечность. И снова немцы ринулись в атаку. Стреляли разведчики из пулеметов, а закончились ленты, взялись за автоматы. В эту атаку немцев было значительно меньше и бежали уже не так нахраписто, нагло. Вид убитых и раненых товарищей перед мостом уверенности не вселял.

Пока были патроны к автоматам, вели огонь, потом взялись за винтовки. Опять выручили разведчики с другой стороны. Пулеметным огнем смели наступающих. Второй раз они вступали в действие в последнюю, решающую минуту. Просто выбора не было. Пока наступающие далеко, из их окопа стрелять нельзя, чугунная ограда моста не дает. А на близкой дистанции наступающие видны.

Атака снова захлебнулась. С нашей стороны еще один убитый. Пересчитали патроны. Пятнадцать винтовочных и три гранаты на всех. Хорошую атаку уже не отбить.

У немцев перерыв получился длинным – часа два. Разведчики успели подхарчиться. Баклюков сказал:

– Если убьют, хоть сдохну сытым.

Третья атака была жиденькой, немногим меньше семи десятков. Разведчики подпустили ближе, били из винтовок, тщательно выцеливая. Один выстрел – один убитый. Патроны быстро кончились.

– Парни, подпускаем и бросаем гранаты. После взрыва беремся за ножи.

Подпустили немцев, бросили гранаты. Не успел дым развеяться, сзади в окоп ввалился с коробкой патронов к пулемету Сахно.

– Заряжайте.

Успели пулемет зарядить и по набегающим солдатам, до которых уже метров тридцать. Положили всех. Затвор пулемета клацнул вхолостую. Все, патронов нет. Но и атакующих нет, одни трупы.

– Отходить в наш окоп надо, – посоветовал Сахно. – У нас еще патроны к автоматам есть и гранаты. Какое-то время продержимся.

Броском, по одному, перебежали в окоп за мостом. Тесно здесь стало. Мягков оглядел бойцов.

– Все?

Игорь кивнул. Из двух групп набралась половина. Послышался рев танкового мотора, довольно быстро приближающийся. Выглянули за бруствер все. Если танк немецкий, у разведчиков шансов нет. Гранатой, даже Ф-1, его не подорвешь. Подползет, крутанется пару раз на окопе, обрушит стены, похоронит в земле живьем. И вдруг Сахно заорал:

– Наши! Наблюдаю «тридцатьчетверку»!

© Корчевский Ю.Г., 2017

© ООО «Издательство «Яуза», 2017

© ООО «Издательство «Эксмо», 2017

* * *

Глава 1

Заграница

К середине сорок четвертого года наши войска, почти непрерывно наступавшие, выдохлись. А еще требовалось пополнение личным составом, техникой, боеприпасами, горючим, провизией. К тому же погода вносила свои коррективы. Мало того, что в Белоруссии много рек, ручьев, озер, болот, так еще с неба сыпал дождь, вода везде – внизу, сверху. Наступательный порыв иссяк. В ротах третья часть, а то и половина состава выбыли по смерти или ранению. Часть дивизий армии вывели на переформирование в ближайший тыл. Железнодорожники спешно восстанавливали мосты, перешивали колею, где остались рельсы, с узкой европейской на нашу, широкую. А пока подвоз солдат и грузов лег на автотранспорт.

Солдаты, выведенные с передовой, отсыпались, регулярно ели, мылись в бане. В наступлении неделями не было возможности не то что помыться, высушить портянки и обмундирование. Ели всухомятку, нерегулярно, потому что кухни не поспевали, а в хаосе наступления иной раз свои батальоны найти не могли. А еще выматывала усталость, особенно пехотинцев. С боями продвигались на 15–20–25 километров в сутки. Солдаты на марше засыпали. Бредет с закрытыми глазами и держится за идущего впереди. Для новобранцев странно. Полагали увидеть бравых вояк, тем более сводки Информбюро бравурные были. Новичков еще обучать надо. Прошли курс молодого бойца. Научились портянки наматывать, оружие чистить-разбирать-заряжать да по несколько выстрелов сделали. Только для того, чтобы выжить на войне, этого мало.

Половину роты армейской разведки тоже на отдых вывели, в их число Игорь попал. Всю роту выводить нельзя. Командованию свежие сведения о противнике нужны, тем более в перспективе ближайшей намечается новое наступление. Полковые, дивизионные разведчики почти еженощно рейды в тылы врага делали. И армейской разведке отдыхать не давали. Что ни задание, то в глубину обороны, одно другого сложнее. В полной мере другие виды разведки задействованы – агентурная, авиационная, радиотехническая. Вот только помощи от партизан нет, поскольку армии наши вышли на прежние, довоенные границы. Впереди перед Первым Белорусским фронтом чужая земля лежит, а конкретно – Польша. И наших партизан там не было, а лишь отряды Армии Людовой или Крайовой. Да и то немногочисленные, поскольку немцы действовали сурово, а среди местного населения патриотов не так много оказалось. Как думалось Игорю, поляки заняли выжидательную позицию. Пусть немцы с русскими дерутся, а там видно будет, кто одолеет.

Для разведчиков три армейские палатки развернули. Муштровать их не заставляли, на стрельбище не водили. Ученого учить – только портить. А вот политработники посещали часто. Как же – подальше от передовой. Единственно полезное, что Игорь видел, – читали сводки Совинформбюро, раздавали свежие газеты, от армейской многотиражки до «Правды». А в остальном – сплошная трескотня про руководящую роль партии. Игорь считал – промывка мозгов. Кто патриот своей Родины, сам в атаку из окопа первым поднимется, за спины товарищей прятаться не будет. А труса беседы храбрее не сделают. Для командира зачастую личный пример – самая действенная мера, а политработники на передовой – редкие гости, да и то в затишье. И так считал не он один, но мнение старались держать при себе, стукачи водились.

Три недели отдыха – просто счастье по фронтовым меркам. Но все хорошее быстро кончается. Оба взвода к передовой отправили, другую половину роты на отдых. После спокойного сна и горячего питания по распорядку расслабились многие. Игорь в их числе оказался, потому как ранили его на второй день. Днем отправился на передовую. Все же старшина, командир отделения. Надо самому немецкие позиции осматривать. Где пулеметные гнезда, где место для возможного перехода передовой удобное. Видимо, неосторожно себя вел, как позднее понял. От линз бинокля солнечный лучик отразился. Для снайпера подсказка.

Если бинокль – либо командир, либо наблюдатель, а то и корректировщик огня. Одним словом – лакомая цель. Но повезло. Рука у снайпера дрогнула, или пулю боковым ветром слегка отклонило, но не в голову пуля попала, а в плечо. Сначала сильный удар почувствовал, как будто палкой ударили, потом звук выстрела донесся. Издалека фриц стрелял. Игорь в траншею сразу спрятался. По новой почти гимнастерке кровь течет. Солдатик по соседству закричал:

– Санитара!

Перебинтовали прямо по гимнастерке и по ходам сообщения в медсанбат. Полкружки спирта дали выпить, входное и выходное отверстия заштопали. Навылет пуля прошла и кости не задела. Хирург обнадежил:

– Десять дней у нас отлежишься и в строй.

Уже хорошо, в свою роту после медсанбата вернется. А если в тыл, в госпиталь, то оттуда в запасной полк и потом неизвестно куда. В медсанбате легкораненые и контуженные. «Тяжелых» после оказания помощи сразу в госпитали отправляли. Игорь все дни только ел и спал. Еще бы – жесткий топчан, зато постельное белье чистое и белое. По фронтовым меркам – роскошь. В палатках госпитальных тепло, только сентябрь начался.

Те, кто уже несколько дней в госпитале, к вновь поступившим подходили поговорить. Вдруг знакомый из своей роты или батальона. А еще узнать, где бои идут. В сводках не всегда сообщалось, да иной раз с запозданием. В первую очередь о крупных наступательных операциях сообщалось, а на их участке бои местного значения.

На пятые или шестые сутки пребывания в медсанбате ночью Игорь по нужде поднялся. Палатки на большой поляне стояли, лес вокруг, рядом хутор, где штаб и сотрудники медсанбата. Тихо, небо звездное, воздух чистый, как будто войны нет. Ни звука моторов, ни громыхания пушек, ни взрывов.

Нужду справил под кустом, задержался. Благодать вокруг. Тень невдалеке мелькнула. Сразу насторожился. Наш, из легкораненых, в самоволку подался или враг? По нашим тылам кто только не шастал. И немцы из разбитых частей, не успевшие уйти со своими. Одиночки были и целые подразделения, до роты численностью, причем с вооружением. Националисты всех мастей от белорусов до украинских бандеровцев и поляков. Кроме Армии Людовой, действовавшей против немцев и бывшей союзницей Красной Армии, была еще Армия Крайова, или аковцы, действовавшие по указке правительства Польши в изгнании, осевшего в Лондоне. Эти самые настоящие враги, не лучше ОУН – УПА. Уже после войны, когда была объявлена амнистия сложившим оружие, из лесов вышло более шестидесяти тысяч аковцев, вывезено несколько батарей полевых орудий, более сотни минометов и боеприпасов. Зачастую днем члены Армии Крайовой отдыхали на хуторах и в селах под видом мирных жителей, а ночью расстреливали наших военнослужащих, устраивали диверсии. Положение осложнялось тем, что Польша – довольно религиозная страна, и ксендзы, священники католические, имели вес. На словах они в политику не вмешивались, на самом деле всячески боролись с сатанинской властью, поскольку в СССР церковь была отлучена от государства, проповедовался атеизм.

Игорь быстро в палатку вернулся, растолкал лежащего с краю бойца.

– Тс! По-тихому раненых буди. Всем из палатки и рассредоточиться. У кого оружие есть, пусть прихватит.

– Понял.

С оружием в медсанбате были проблемы. Как в каждой воинской части, личный состав штатное оружие имел. Но не будет же хирург или перевязочная медсестра в операционную с кобурой ходить, нелепо. Оружие в оружейке хранилось. Выставлялись часовые из переменного состава, из самих легкораненых, из команды выздоравливающих. Несколько бойцов с винтовками. Считалось, что в своем тылу этого достаточно. Конечно, Игорь рисковал прослыть паникером или трусом, если тревога окажется ложной. Но, как опытный разведчик, он считал, что лучше перестраховаться. Двое-трое противников с ножами могли вырезать за ночь и персонал и раненых. Тем более у раненых оружия не было. Жесткая директива еще в начале войны была. Раненого с поля боя выносить только с оружием, поскольку его не хватало. Вот и надрывался санитар. Мало того, что раненый иной раз тяжелее санитара, так еще его винтовку тянуть надо. В траншее оружие сдавалось. А кто из раненых сам мог добрести до медсанбата, оружие у них изымалось. Конечно, винтовки и автоматы раненым ни к чему. Только пехотинцы в атаку ходили с сидорами, все пожитки с собой. А среди трофеев в вещмешке не только губная гармошка или наручные часы, но и пистолеты встречались. На такое оружие Игорь рассчитывал.

Забежал во вторую палатку, тоже бойца поднял, ситуацию объяснил. А потом осторожно к хутору. В открытую бежать нельзя, если за медсанбатом наблюдают, подстрелят первым. У первой же избы часовой. Сидит на крыльце, спиной к стене прислонился, карабин поперек коленей лежит. Дремлет или спит. Что с него взять, если войну в тылу провел? Игорь толкнул его в плечо. Часовой вскинулся.

– А?

– Не спи. Чужие в лесу. Одного точно видел.

Часовой поднялся.

– И что? Может, местный?

– Ага, ночью в лесу валежник собирает. Мозги включи! Буди сотрудников, пусть наготове будут.

– Ты кто такой, чтобы командовать?

– Дурак ты!

Из избы вышел сотрудник в одном исподнем.

– Что за шум?

– Рядом с медсанбатом в лесу постороннего видел.

– Понял.

И часовому приказал:

– Буди всех, только тихо. Пусть оружие приготовят.

– Так точно, товарищ капитан.

– А ты, боец, к палаткам иди, ранбольных буди.

– Уже.

Договорить не успели. Раздался взрыв гранаты, потом автоматные очереди. Звук выстрелов незнакомый. Наш «папаша» частит, как швейная машина, у немецкого МР-38/40 темп пореже. Любой фронтовик на слух разницу понимает.

Капитан сразу закричал:

– Тревога! В ружье!

И в избу метнулся – одеться, оружие взять. Босым и в белье какой боец? Секунду помедлив, за ним вбежал Игорь. Сам в исподнем, в темноте белье белым выделяется, в отличие от капитана в сапогах, но без портянок, по нужде выходил из палатки, не на марш.

– Товарищ капитан, оружие бы мне.

– Оружейка в другой избе.

Капитан суетился, не мог ногой попасть в брючину. Рядом в панике метались двое молодых фельдшеров. Игорь понял – надо действовать самому. Развернулся к выходу, незаметно прихватил ремень с кобурой, висевший на спинке стула. В сенях кобуру расстегнул, вытащил револьвер. Заряжен ли? В темноте не определишь. Пригнулся, за деревья перебежал. Кто на медсанбат напал? На немцев не похоже. А впрочем, какая разница? За деревьями укрываясь, перебегать начал к месту стрельбы, обходя сзади. Совсем рядом очередь послышалась, потом разговор. И не на немецком, а на смеси украинского и польского. Игорь на землю упал, пополз. Рубаха исподняя сразу испачкалась, мокрой от травы сделалась, к телу неприятно липнет. Две тени видны, за деревьями стоят. Один магазин к автомату присоединяет, второй изредка постреливает. Игорь в первого выстрелил, затем дважды во второго.

К упавшим кинулся. Сейчас бы ножом добить, а нет его, в разведвзводе остался в сидоре. Прислушался – не спешит ли кто на помощь? Подобрал валявшийся на земле автомат. Не видел прежде такого. Приклад рамочный, магазин слева горизонтально расположен. Не знал тогда, что это английский «СТЭН». Ремень оружия на плечо определил. Магазин полон, к бою готов. Рядом со вторым старый знакомец МР-38/40, машинка известная до мелочей. И его забрал.

Пошел на звуки автоматной стрельбы. Со стороны палаток медсанбата крики, редкие пистолетные выстрелы. Метров через пятнадцать-двадцать разговор:

– Мыкола иде?

Ага, бандеровцы. На звук голоса автомат вскинул, дал длинную очередь веером. Звук падения тела, крик раненого. Игорь выждал немного, перебежками, прячась за деревья, к целям, по которым огонь вел. Один наповал, другой стонет. Игорь ему шею свернул. Левее еще два автомата поочередно огонь ведут. Сколько же нападавших? Хорошо бы языка взять. И снова перебежками между деревьями. В стороне палаток взрыв гранаты. Вот же ублюдки, на раненых напали! Да еще ночью, на спящих, ничего святого.

Одного боевика Игорь по вспышкам выстрелов засек. Поднял автомат, дождался, пока бандеровец стрелять начнет, сам дал очередь. Стрельба прекратилась. Игорь ужом пополз. Еще один бандеровец убит. За поясом немецкая граната ручкой заткнута. Гранату вытащил. Слабая и запал долго горит, но других нет. Снова автоматная стрельба, метрах в десяти-пятнадцати боевик. Игорь к дереву перебежал, открутил колпачок, дернул за шнур запала.

– Пятьсот один, пятьсот два… – начал считать секунды.

Потом гранату между деревьями бросил. Едва успел голову за дерево спрятать, как взрыв. Даже если противник не убит, а оглушен, контужен, ранен, надо не дать ему опомниться. Игорь кинулся вперед, сам короткие очереди давал. Затвор автомата клацнул вхолостую, кончились патроны. Игорь отбросил его, взялся за другой. Вот и раненый бандит. В сознании, валяется на спине, руку к автомату тянет. Игорь с двух метров очередь ему в грудь всадил. Наступила тишина. Он встал за дерево. На голос могут стрелять. Крикнул:

– Парни, не стреляйте, это Катков, старшина. Подойдите кто-нибудь с фонарем.

– Ага, а ты пальнешь!

– Я из второй палатки, соседом Фомин Виктор.

Игорь опасался, что если выйдет сам, в него кто-нибудь выстрелит. У раненых из оружия могут быть пистолеты, темно. Сомнительно, что попадут, но рисковать не хотелось. Тихий разговор слышен, совещаются бойцы.

– Выходи сам с поднятыми руками, поглядим, какой ты Катков!

Игорь автомат положил на землю, вышел из-за деревьев. Бойцы сразу узрели белую исподнюю рубаху.

– Свой, можешь руки опустить. Ты как в лесу оказался?

– А кто, по-вашему, бой с бандеровцами вел?

Прибежал врач.

– Раненые в перестрелке, убитые есть?

Прошли по палаткам. Трое убитых и четверо раненых. Их санитары сразу в операционную понесли. Доктор успокаивал:

– В «СМЕРШЕ» уже знают, сейчас помощь подъедет, телефонировали.

Только через полчаса подъехали два «Студебеккера», из них высыпал взвод автоматчиков. А еще прибыли два офицера. Начали допрашивать. Почти сразу вышли на Игоря, он тревогу поднял – раненых в палатах разбудил, персонал на хуторе.

Игорь доложил подробно, с деталями.

– Ты откуда такой шустрый?

– Разведрота штаба армии.

– Тогда понятно. Идем в лес, покажешь.

Рассвело уже. Игорь повел контрразведчиков от избы, где капитана-врача разбудил. Револьвер обнаружил, поднял, который у военфельдшера стащил. Потом одного за одним показал пять трупов.

– По-украински говорили?

– Смесь украинского и польского, по-моему. Я всего пару раз слышал, да и то далеко стоял.

Когда закончили осмотр и подобрали оружие, контрразведчик подвел итог:

– Повезло тебе, старшина.

– Живой остался, конечно, повезло.

– А в целом молодец, правильно действовал.

Трупы и оружие бандитов увезли. А вот рану на плече Игорь потревожил, снова открылась, кровить начала. Пришлось в медсанбате еще на десять дней задержаться.

Добирался на попутных, а где и пешком. Пока он был в госпитале, армия каждый день почти уходила все дальше на запад. Добрался до своей роты, а во взводе третья часть – новые лица. Командир роты справку о ранении прочитал.

– Катков, за пределы расположения части выходить только по разрешению, не меньше трех человек и с оружием. Почти каждый день нападения на красноармейцев. У местных съедобного ничего не покупать, особенно бимбер.

– Это что такое?

– Самогон ихний. В одной из наших дивизий купили солдаты на базаре и отравились.

– Понял.

– С глазу на глаз скажу – среди поляков отношение к Красной Армии разное. Кто постарше, те еще панов помнят и отношение к нам доброе. Кто помоложе – волками смотрят. Так что спиной не поворачивайся. И вообще обстановка сложная. Кто мирный, кто из Армии Крайовой или Людовой, не разберешься сразу.

Для Игоря понятно, что помощи от местных при рейдах в немецкий тыл не жди. Пока из медсанбата в разведотдел армии добирался, видел – позажиточнее поляки живут. Дома под черепицей, сады ухоженные, дороги мощеные, грунтовых мало. То ли немцы поляков заставили делать, то ли поляки сами до войны замостили. Только дороги узкие, двум повозкам не разъехаться.

Саватеев Игоря с картой ознакомил. Наши части на ней не обозначены. Красным карандашом передовая частым пунктиром идет. А синим выделены немецкие подразделения. Игорь так в карту глазами и впился.

– А что это за полоса?

– Чехословакия. Частично наша армия полосой фронта ее цепляет. Но ты, Катков, не обольщайся, там немцев полно. Я не вермахт имею в виду, мирных жителей.

Для Игоря это новость. До сих пор считал, что немцы в Германии проживают, еще небольшая численность в Швейцарии, в Австрии. А немцы в Чехии жили, причем давно. Уже после войны Сталин эти земли Польше отдал, как и часть немецких исконно. Польша на треть своей территории приросла. Поляки обращались с немцами жестко. Дали им несколько часов на сборы, построили в колонны и вывели в Германию. Полякам достались неповрежденные дома, с обстановкой, с вещами. Курляндию с портом Пиллау Сталин присоединил к СССР. Пруссия, как раньше называлась эта область, всегда была воинственной, соседи страдали от ее походов. Игорь, как наш современник, учился в школе уже по новым картам и о такой особенности не знал.

Командир как будто прочитал его мысли.

– Знающих украинский язык в роте хватает, некоторые по-польски разумеют. Так что ты, со знанием немецкого, в Чехию ходить в рейды будешь. Сначала бы раздобыть образцы пропусков, что немцы полякам и немцам выдавали. Есть у нас контакты с руководством Армии Людовой, обещали помочь.

Пропуска выдавались мирным жителям, а не военнослужащим. Игорь понял, что рейды будут не только в советской форме или немецкой, но и в одежде гражданской.

Тем не менее в первый рейд за границей своей страны он отправился в немецкой форме, на пару с разведчиком, немецкий понимающим, но говорившим скверно. Спецотдел документами снабдил, причем настоящими, от недавно плененных, только фото переклеили. Между нашими и немецкими позициями в этом месте лес. С одной стороны наши, с другой немцы. Главная опасность – мины, лес был ими просто нашпигован. С трудностями, медленно, но перешли. Углубились в немецкий тыл. Деревни есть, целехонькие, но жителей ни одного. При приближении Красной Армии все ушли. Боялись, поскольку пропаганда геббельсовская в головы жителям вбила, что красноармейцы расстреливают всех без разбора.

Вышли к перекрестку дорог, на каждой регулировщик стоял. С жезлом, с повязкой на рукаве. К третьей пуговице мундира фонарик на кожаном ремне пристегнут, со светофильтрами.

– Возьмем языком? – спросил Виктор.

– А что он знает? Лучше убить, я сам на его место встану. Можно машины останавливать, документы проверять, узнаем, какие полки или дивизии куда направляются.

– На тебе форма фельдфебеля. Если ты регулировщик, твое дело движение поправлять, а не проверять документы. Засыпемся сразу.

– Верно.

– Тогда ты регулировщиком будешь, а я проверять, вроде пост здесь.

– Попробовать можно.

Разведчики выждали момент, когда на всех трех дорогах машин не было, Виктор перевел автомат на одиночную стрельбу, прицелился, выстрелил. Регулировщик упал. Разведчики к нему кинулись, затащили в лес. Виктор сразу повязку на рукав надел, сняв с немца, потом фонарь. Жезл регулировщика так и лежал на дороге.

– Бегом, пока нет никого, – скомандовал Игорь.

В паре он был старший. Выскочили на перекресток, Виктор жезл подобрал.

– Катков, машины будут, куда направлять?

– В любую сторону. Сначала останавливай. Я подходить буду, проверять документы. Если воинская колонна будет, не останавливай.

– Понял.

Показалась легковушка. Игорь сначала решил – едет начальство. А все из-за незнания местных условий. К легковушке сзади газогенератор пристроен, топился дровами, выделял древесный газ. На нем и работал мотор. Немцы бензин использовали только для армейских нужд или государственных задач. И ехал на легковушке местный врач. Вскинутому жезлу регулировщика подчинился, остановился. Без просьб протянул в приоткрытое окно документы. С пропуском для местных жителей Игорь сталкивался впервые, изучил его внимательно. Пропуск действовал на всей территории воеводства. Поляк забеспокоился.

– Пан офицер! Какие-то вопросы?

– Найн, можно ехать.

Польский доктор явно видел, что на Игоре погоны фельдфебеля, а не офицера. Льстил, чтобы не придрались. Машина уехала. А слева приближалась колонна из трех военных грузовиков.

– Катков, останавливать?

– Пусть катятся к черту! Поверни их в сторону передовой.

Виктор так и сделал. Колонна, поднимая пыль, свернула. А следующий одиночный грузовик. Игорь распорядился остановить. В кабине один водитель. Игорь потребовал документы. Солдат удивился.

– Я каждый день здесь езжу, раньше не проверяли.

– Камрад, раньше русские Иваны были далеко. Что везешь?

– Цемент, господин фельдфебель.

– На строительство укреплений на передовой?

– Никак нет. Секретный объект.

– Езжай.

Игорь запомнил обозначение на кузове. Грузовик не принадлежал к немецкой военно-строительной организации ТОДТа. Тогда что здесь строят немцы?

– Виктор, значок на переднем бампере и заднем борту видел?

– Птичка какая-то.

– Грифон. Как увидишь, тормози. Возят строительные материалы. Вопрос – для чего и куда?

– Спросил бы у шофера.

– Спрашивал, говорит – секретный объект.

– Интересно.

Далее проехал грузовик с солдатами, следом батарея легких пушек на прицепах за грузовиками. Игорь и Виктор запоминали обозначения, не останавливали. А потом показался грузовик с грифоном в кружке. Виктор без приказа Игоря жезл поднял.

– Документы! Что везем? Цемент?

– Железную арматуру.

– Секретный объект?

– Штольня, будь она неладна. Зачем, если русские близко?

– Наше дело, солдат, исполнять приказы. Езжай.

Если везут цемент, арматуру, сооружение должно быть серьезным. Водитель упомянул штольню. Строили бы немцы укрепление – доты, артиллерийские канониры, он бы не удивился. А штольня? Насколько он понимал в горном деле, это подземный ход в горе. Надо взять на заметку и доложить командованию. К перекрестку медленно подъехала бричка. На передке селянин, в бричке мешки.

– Стой! Документы! Что везешь?

– Картошку.

– Бимбер делать?

– Пан офицер знает, что такое бимбер? – удивился селянин.

– Дерьмовый самогон! Я изымаю пропуск, он просрочен.

– Как же мне без него, пан офицер?

– Получишь его в сельской управе. После дежурства я сдам его в полицию.

Селянин, горестно качая головой, уехал.

– Виктор, образец пропуска, причем свежий, месяц назад выдан, у нас есть.

– Мне кажется, пора возвращаться, мы уже два часа здесь маячим.

– Есть делать ноги!

Сошли с дороги, углубились в лес. Вернулись к своим прежним путем. Игорь сразу к командиру роты. Пропуск отдал, затем сказал о штольне.

– Да? Давай посмотрим карту. Где здесь горы?

Горы на самом деле были, но далеко, за Пшемыслем, отроги Карпатских гор.

– Не, немцы так далеко стройматериалы возить не будут, – твердо сказал Саватеев. – Проще и дешевле железная дорога. Тем более железнодорожная ветка южнее проходит. Но факт интересный, доложу майору Гукову. Можете отдыхать.

На следующий день Игоря вызвали к командиру роты. В комнате, правее Саватеева, был майор.

– Здравия желаю! – поприветствовал офицеров Игорь.

– Садись, старшина. Покажи на карте, где перекресток, на котором стояли и по какой дороге машины ехали.

– Следовали отсюда, а направлялись к Томашуву.

– Значит, везли цемент и железную арматуру?

– Так точно. Один водитель обмолвился – штольню делают.

– Свободен, Катков.

Видимо, сведения Игоря командование заинтересовали.

Гитлеровцы, подвергаясь массированным бомбардировкам английской и американской дальней авиации, переносили свои военные заводы в подземные укрытия, делали их в горах. Такой завод ни одна, даже самая мощная бомба не разрушит. Многие обычные производства уже лежали в руинах. Но ракеты ФАУ-2 производились в горных выработках, также делали реактивные истребители МЕ-262, другие виды вооружения. Потому наша разведка активно интересовалась строительством подземных бункеров. Наши тогда не предполагали, что немцы будут прятать в таких укрытиях произведения искусства, награбленные в других странах золото и ценности.

Карпаты, естественным образом разграничивавшие страны, такие, как Польша и Словакия, стали линией раздела между фронтами. К северу от Карпат, на польской земле, вели активные боевые действия 1, 2, 3 Белорусские фронты, к югу от Карпат – все Украинские.

Разведке приходилось действовать осторожно. Поддержки местного населения не было, мало того, поляки доносили в немецкие комендатуры о появлении бойцов Красной Армии. В полной мере пришлось задействовать полковые и диверсионную разведки Первой польской армии, входившей в состав Первого Белорусского фронта.

Войска фронта 22 июля заняли Хелм, 23 июля освободили Люблин. В семидесяти километрах западнее лежал Радом, крупный промышленный центр, где до войны выпускали вооружение для польской армии. С оккупацией Польши немцы наладили там производство вооружения для своей армии. Поскольку взвод, где служил Игорь, был разведывательно-диверсионным, было решено совершить диверсию. Любой диверсии предшествует разведка, это непреложный постулат. Для секретности разведгруппы в польский тыл была задействована 105-я эскадрилья особого назначения. Небольшая по размерам – всего два транспортных «Дугласа» и один «ПО-2». Вначале она базировалась под Кобрином, потом перебралась в Брест. По мере продвижения наших войск перебазировалась ближе к штабу армии.

И лететь в разведку приказали Каткову. Он побаивался выброски на парашюте. С самолетами у него вообще отношения не складывались. Один раз едва не погиб, когда их «ЛИ-2» обстреляли зенитки и самолет взорвался в воздухе. Другой раз одновременно выбросили две группы, одна из которых погибла. А крайний случай, когда летел на «ПО-2» с летчицей, кончился тем, что самолет сбили, летчица смогла ночью каким-то чудом посадить его на нейтральной полосе. Выжили тогда оба непонятно как, и Игорь предпочел бы эти семь десятков километров пешком по немецким тылам пройти. Но в армии приказы не обсуждают. Для заброски выделили «ПО-2», но не парашютная выброска, опасная ночью травмами или гибелью, а посадочным способом. Форма у Игоря была, хранилась на складе, а документы спецотдел быстро сфабриковал.

– Город осмотри, где и какие укрепления. И обязательно завод. Подходы, уязвимые места. Парализовать работу надо, но так, чтобы быстро восстановить можно было. Не знаю планов командования или фронта, но полагаю, вскорости наступление будет. Месяц-два, только с силами соберемся. Вот столько и завод в Радоме стоять должен. Там боеприпасы выпускают, заводской ремонт вооружения вермахта.

Задача сложная, инженерного образования у Игоря нет. Как определить уязвимое место, он знает. А вдруг повреждения будут значительные? На территории Союза он с такими проблемами не сталкивался. Многие предприятия СССР, бывшие под оккупацией, разрушены. Либо наши при отступлении взорвали, либо немцы, чтобы Советам ничего не досталось. И поднимать такие заводы надо было с нуля.

Еще засветло вечером на поле недалеко от штаба приземлился «ПО-2». Пилот выбрался из кабины. У самолетика сразу выставили часового. Пилот пожал руку Игорю, представился.

– Дмитрий.

– Катков.

Дмитрий сразу полетную карту развернул.

– Могу сесть западнее или восточнее Радома, там поля.

– Надеюсь, не заминированные?

– Опробовано!

Ага, стало быть, не первый раз уже забрасывал лейтенант разведчиков.

– Как стемнеет, вылетаем. Полчаса лета всего. Когда забирать?

– Через трое суток, на том же месте.

– Заметано.

Игорь уже был в форме фельдфебеля. В самый раз – не офицер, но уже не солдат. Вместо автомата пистолет в кобуре. Не воевать в одиночку он собирался, автомат ни к чему, лишняя тяжесть. Стрельба в немецком тылу – это почти всегда провал. Лейтенант спросил:

– Подхарчиться не найдется?

Игорь повел его на кухню. Для разведчиков всегда оставляли ужин. Поели вместе, лейтенант оказался парнем веселым, пару свежих анекдотов рассказал. А как стемнело, поднялся из-за стола.

– Пора. Сам понимаешь, не на оборудованный аэродром садиться придется. А метеорологи прогноз дают плохой – к полуночи боковой ветер усилится, низкая облачность, вероятность дождя.

Катков вздохнул. И пилоту сложно машину посадить, а ему, Каткову, мокнуть придется, да по грязи топать. И обсушиться негде. Но майор снабдил деньгами, и была надежда устроиться в гостиницу. Подойдя к самолетику, летчик удивил. Поцеловал ручку высоты.

– Примета у меня такая. Как не приложусь, либо обстреляют, либо подломаюсь при посадке.

У всех пилотов свои причуды. Не говорят «последний», а только «крайний», не бреются перед полетом, не фотографируются. Это все, но у каждого еще свои приметы. Да пусть хоть Богу молятся, лишь бы помогло. Солдат, проинструктированный пилотом, крутнул винт и отскочил. Игорь забрался во вторую кабину, пристегнулся, кепи под ремень сунул. Пилот полуоборот сделал, крикнул:

– Готов?

Игорь кивнул, за ревом мотора слов почти не слышно. Самолетик короткий разбег сделал. Трясло сильно, потом тряска прекратилась, и земля стремительно отдаляться стала. Как передовую перелетели, Игорь не понял. Скоро летчик вираж закончил, убрал обороты мотора, снизился. Чувствительный удар шасси о землю, и самолет уже бежит по полю. Игорь еще на пробеге привязные ремни отстегнул. Каждая минута пребывания самолета на чужой земле чревата последствиями. Едва самолет остановился, он выбрался на крыло, спрыгнул на землю, отбежал. Летчик дал газ и взмыл в небо. Через пару минут и стрекота двигателя не слышно стало. Игорь сориентировался по звездам, пошел в сторону города. Есть ли на входе КПП? Вопрос существенный. Могут спросить пропуск или еще какой-нибудь документ, которого нет. Через полчаса поднялся ветер, с запада потянулись тучи. Воздух влажный сделался, предвещая скорый дождь. Укрытие надо искать. Неожиданно он вышел на мощеную дорогу. По его прикидкам она должна быть дальше. Небольшая промашка летчика, или он ошибся? Совсем близко деревня. К крайнему дому успел подойти, как упали первые крупные капли дождя, предвещая ливень. Игорь ногой в сапоге ударил трижды в калитку. Дверь дома распахнулась, хозяин спросил что-то по-польски.

– Открывай немедленно немецкому солдату! – приказал Игорь.

Хозяин понял, а может, сообразил – впустить требуют. Опрометью кинулся к забору, калитку открыл.

– Прошу, пан!

– Данке.

Игорь прошел в дом, за ним семенил хозяин. За столом в большой комнате сидело все семейство. Жена, трое девочек, от десяти до пятнадцати лет. Хозяин шикнул на них, и девчонки убежали в другую комнату, не доев ужин.

На улице хлынул дождь, капли шумно били по крыше, текли по стеклам.

– Ночевать! – приказал Игорь.

Хозяин понял, сделал приглашающий жест, сам пошел в комнату. Небольшая комната, хозяйская спальня, широкая кровать. Игорь кивнул:

– Гут. Век!

Хозяин исчез за дверью. Игорь разделся, пистолет под подушку сунул. Подумав немного, подставил к двери вплотную стул. Если хозяин ночью решит войти, стул упадет, загромыхает. Предосторожность не лишняя. Спал вполуха, вполглаза. Но ночь прошла спокойно. Хозяин не хотел неприятностей семье. Утром за дверью осторожные шаги, тихие голоса. Игорь поднялся, оделся, пистолет в кобуру вернул, вышел. На столе чайник паром исходит, бутерброды на тарелке лежат, стоит бутылка бимбера. Хозяин с поклоном к столу приглашает. Игорь хмыкнул. По сравнению с русскими и белорусскими селами, освобожденными после оккупации, разница разительная. Сел за стол, позавтракал, но самогон пить не стал, вдруг хозяин какую-нибудь отраву подсыпал? Уходя, небрежно бросил на стол пару дойчмарок. Вроде за постой и завтрак. Хозяин до калитки проводил.

– Радом? – спросил Игорь.

Хозяин показал рукой направление. До города оказалось рукой подать. Игорь, подходя, присматривался – не видно ли заставы. К его удивлению, контрольно-пропускного пункта не оказалось. А ведь Радом – уже ближняя фронтовая зона. Но в городе ходили военные патрули, документы проверяли в основном у гражданских лиц. Игорь, хоть и карту буквально наизусть выучил, сперва по городу прошелся. Где батареи зенитные стоят, где комендатура? Все пригодиться может. На восточной окраине серьезная линия обороны – железнодорожные ДОТЫ и капониры для артиллерийских орудий. Приближаться не стал, иначе заподозрить могут. Все укрепления отлично видны с воздуха, а наши уже довольно активно перед каждым наступлением воздушную разведку проводили с фотографированием. Выйдя к заводу, обошел по периметру. Забор каменный, высокий, только крыши цехов видны с улицы. Слышно, как внутри ухают молоты, гудят станки. Ну и как определить уязвимое место? Для начала бы внутрь проникнуть. Но предприятие оборонное, любой желающий не пройдет.

У сотрудников пропуска. Игорь в ближайшую пивную направился. Не пиво пить, а разговоры посетителей послушать. Иной раз в пивных, парикмахерских ценные сведения услышать можно. В таких местах, как правило, подавляющая часть посетителей – работающие на близлежащем заводе. Кружку пива или сливовицы, бимбера пропустить после смены, пообщаться. На Игоря покосились, в немецкой форме он был один. Солдаты вермахта посещали солдатские кафе или пивные. Игорь пива взял, за столик уселся. Утихшие было с его приходом разговоры возобновились. Плохо, что он не владел польским. Но поляки полагали, что за столиком немец, их языка не понимает, не стеснялись. О чем только не говорили! За столиком справа о том, что Красная Армия близко и надо собирать вещи и пробираться к родственникам в Ольштын или Вроцлав. При этих словах Игорь усмехнулся. Неужели поляки всерьез полагают, что немцы смогут остановить нашу армию на дальних подступах к Германии? За столиком слева рассуждали, что делать после прихода большевиков, наверняка военный завод закроют, как тогда зарабатывать деньги и кормить семью. Конечно, Игорь понимал не все слова, но общее представление складывалось. При немцах большая часть жителей приспособилась к условиям жизни в оккупации. Теперь в ближайшем будущем грозили новые перемены.

Игорь потягивал пиво, иной раз ловил на себе неприязненные взгляды слегка подвыпивших мужчин. Впрочем, глаза они сразу отводили. Если немец воспримет взгляд как угрозу, запросто может доставить в гестапо или комендатуру. А были случаи – выводили и стреляли. Чего церемониться со славянами? Неполноценная раса!

Игорю после кружки пива захотелось в туалет. Зашел в кабину, услышал, как в туалет зашли еще двое, судя по шагам. Сразу насторожился, потому что свободные кабинки были, а вошедшие в них не заходили. Облегчившись, вытащил из кобуры пистолет, снял с предохранителя, пинком распахнул дверь. Она ударила одного поляка, довольно сильно по лицу. Второй стоял с ножом в руке, явно ожидая Игоря. А наткнулся на пистолетный ствол.

– Хенде хох!

Поляк выпустил нож, который звякнул о пол. Поляк поднял руки. Думать о нападении в такой ситуации – чистой воды самоубийство.

– На колени спиной ко мне!

Поляк выполнил приказ, хотя Игорь приказал по-немецки. Игорь нож на полу пинком в угол отправил. Наставил пистолет на второго. Дверцей ему разбило нос, рукой он сейчас лицо прикрывал, обильно кровь стекала на одежду.

– Ты тоже на пол, польская свинья!

Именно так действовал бы солдат вермахта, а может, и жестче, застрелил бы того, кто с ножом. Немцы не терпели ни малейших попыток напасть. За одного убитого солдата расстреливали десятки заложников. Сейчас же и повод искать, чтобы придраться, не надо. Игорь замешкался. Застрелить? Побить? Или отпустить? Если отпустит, не поймут. В туалет открылась дверь, на пороге возник поляк. Увидел двоих, стоящих на коленях, у одного кровь ручьем из носа, в руке немца пистолет. И почти сразу шум в пивной, возгласы, стук стульев, шаги. Поляки уходили из пивной, опасаясь за свою жизнь и здоровье.

– Ты кто? – спросил Игорь того, что с ножом был.

Поляк молчал. Игорь пнул его сапогом в спину, но не носком сапога, так ребра сломать можно, а припечатал всей подошвой. Удар чувствительный, но травмами не грозит, синяк будет.

– Кшиштоф Войцеховский. Пропуск во внутреннем кармане.

– Предъяви! Только медленно, иначе башку прострелю.

Поляк достал бумагу. Игорь быстро пробежал глазами. Пропуск на завод, который его интересует.

– Кем работаешь?

– Электриком.

Второй поляк с разбитым носом смотрел на Игоря с ужасом, его трясти начало, осознал, что влип в серьезную историю. За нападение могут отправить в концлагерь. Тем более в Польше их полно. Да не одного, с семьей, для острастки и науки остальным.

– Достань платок и вытри сопли.

Поляк достал платок, сделав это медленно. Он опасался, что быстрое движение спровоцирует Игоря на выстрел. Вытер лицо, руку, приложил платок к носу.

– Теперь встал и пшел отсюда!

Поляк поднялся, прижимаясь к стенке, вышел, не веря в свою счастливую звезду.

В глазах Кшиштофа мелькнул страх. Он решил, что немец застрелит его без свидетеля. Нож в углу, на нем отпечатки его пальцев. Впрочем, никто и расследовать убийство не будет. Поверят немцу, а не ему.

– Сколько входов на завод?

– Что? – переспросил поляк.

Игорь пнул его еще раз. В этот момент приоткрылась дверь, заглянул в щель официант, тут же закрыл.

– Ты не понял вопроса?

– Я не так хорошо знаю немецкий язык, господин солдат.

– Я жду.

– Проходная, еще двое ворот. Через один заезжают грузовики, другие железнодорожные.

Поляк вопросом явно удивлен был. Зачем это немцу?

– Где трансформаторная подстанция? Ты, как электрик, должен это знать.

– Недалеко от железнодорожных ворот, слева, одноэтажное здание.

– Резервное питание есть?

– Был дизель-генератор, сейчас неисправен.

Видимо, вопросы, нехарактерные для немца, заставили мозги поляка заработать.

– Господин солдат, осмелюсь спросить, зачем это вам?

– Спросить можешь, ответа не получишь. Немцы завод минировали?

– Нет. Во всяком случае, я не видел. Вы русский разведчик?

– Разве я похож на русского? Я австриец, в вермахт мобилизован. Потому я тебя не убил. А теперь вставай, иди прочь и держи язык на замке.

– Мне бы мой пропуск. Без него не пустят на завод, а мне утром на работу.

Игорь про австрийца наврал, но не говорить же правду? Он бросил пропуск на пол, открыл дверь, вышел. За барной стойкой бармен и официант, оба бледный вид имеют. И больше в пивной ни одного человека. Увидев Игоря, который до сих пор не удосужился убрать пистолет в кобуру, оба струхнули. Игорь убрал оружие. К чему пугать официантов? Они лишь служащие и ничего плохого ему не сделали.

– Господин солдат желает выпить? – предложил один.

– Скорее закусить. Паршивая польская свинья в сортире изволила нелестно отозваться о Великой Германии и получила урок.

– Айн момент!

Один официант подбежал к столику, где Игорь раньше в одиночестве сидел, убрал пустую кружку, полотенцем стол вытер, подвинул стул. Бармен тут же принес на подносе бутерброды с колбасой и сыром, порезанную ветчину.

– Отлично! – одобрил Игорь.

– Только для солдат Германии! – подобострастно согнулся бармен.

Игорь не спеша умял ветчину, бутерброды. Полез в карман, за деньгами. Официант подумал – за сигаретами, зажег зажигалку. Игорь достал несколько марок, надо рассчитаться. Бармен, как старший по должности, замахал руками.

– Не надо денег, это угощение бесплатное. Всегда рады вас видеть, господин солдат.

– Врешь, собака! Но ветчина вкусная.

Повернулся и, не торопясь, вышел. Увидел через окно, как бармен и официант метнулись к туалету. Что они ожидали там увидеть? Труп?

Игорь прошелся вдоль забора завода. Железнодорожные пути подходили к предприятию с другой стороны. Он обогнул завод. Что-то вертелось в голове, связанное со словом «Радом». О! Вспомнил! В музее Советской Армии видел пистолет «Vis-Radom», как две капли воды похожий на американский Colt M1911. Но вроде он был послевоенного выпуска. Жаль, что не присмотрелся.

Игорь встал немного поодаль и сбоку от заводских ворот. Через полчаса створки распахнулись, небольшой маневровый паровоз толкал перед собой несколько грузовых вагонов на железнодорожную станцию. Оружие или патроны? Впрочем, какая разница, все сделанное на заводе будет убивать или калечить солдат Красной Армии. Почему его наши не разбомбили или американцы? Впрочем, с американцами догадки есть. Англичане и американцы недавно открыли второй фронт. Он был остро необходим в сорок первом и сорок втором, когда Германия была сильна и СССР переживал тяжелые времена. Красная Армия пятилась, ценой миллионов жизней сдерживая натиск сильного врага. Америка и Англия тогда выжидали, откупаясь тушенкой и военной техникой, причем не самой современной. Истребители и танки получше пошли в сорок третьем, когда наши заводы уже работали в полную силу.

Но в сорок четвертом, когда Красная Армия к середине года уже вышвырнула немцев с нашей территории, зашла в сопредельные страны, заокеанские «друзья» спохватились. Промедли немного, и армия СССР сама добьет Германию. И тогда коммунистический режим установится во всей Европе, от Ла-Манша до Владивостока. Такое Черчиллю и Рузвельту могло присниться только в страшном сне.

Засуетились, быстро план разработали. Причем с червоточинкой. Немцев пленных сгоняли в лагеря для военнопленных, а захваченное оружие держали на складах недалеко. Если бы Красная Армия перешла в начале сорок пятого Одер и двинулась дальше, американцы двинули бы против Советов военнопленных немцев, вернув им оружие. И немцы бы согласились. В оккупированной Европе они не творили таких зверств, как на землях СССР, и сейчас реально боялись, что русские, войдя в Германию, будут отвечать тем же.

Еще во время войны, когда Германия столкнулась с ожесточенным сопротивлением Красной Армии, действиями партизанских отрядов, верхушке рейха стало ясно, что молниеносной и победоносной войны не будет. Война пошла на истощение людских, материальных и финансовых ресурсов. Боссы рейха понимали, что конец войны будет не в их пользу, поражение через год-два-пять – неминуемо. Разведслужбы Германии стали наводить через нейтральную территорию контакты с ведомством Аллена Даллеса, предтечей ЦРУ. Задачей главарей рейха было заключение сепаратного мира Германии с Англией и США, Сталин о таких переговорах был информирован нашей разведкой, предприняли меры, сорвав переговоры.

Игорь все исторические сведения знал, поэтому не удивлялся, что американцы активно бомбят жилые районы, А Дрезден почти весь будет стерт с лица земли. Заводы зачастую оставались целыми, поскольку еще с довоенных времен акционерами, причем крупными, были американские корпорации. И развернувшаяся война принесла им деньги. История не знает сослагательного наклонения, но если бы японцы не напали на Перл-Харбор, еще неизвестно, вступили бы американцы в войну или нет. Фактически победил Германию Советский Союз, обе страны лежали в разрухе, и лишь одни США вышли из войны окрепшими, усилившими промышленность и разбогатевшими. Мало того, золото и ценности многих стран мира оказались у них. США пообещали сохранить золото, чтобы оно не попало в руки нацистов, но золото потом не вернули. Кто сильно настаивал на возврате, как президент Франции Де Голль, тем прислали пароходы, полные бумажных денег-долларов, пустив печатные станки на полные обороты.

Гарри Трумэн, бывший в 1941 году вице-президентом США, еще 24 июня 1941 года, на третий день войны Германии и СССР, сказал:

«Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если будет выигрывать Россия, то нам следует помогать Германии. И таким образом, пусть они убивают как можно больше, хотя мне не хочется ни при каких обстоятельствах видеть Гитлера в победителях».

Именно Трумэн, пришедший к власти после смерти Рузвельта, в августе 1945 года стал инициатором атомной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки. И именно он 4 апреля 1949 года образовал блок НАТО для противостояния с СССР.

Когда паровоз с вагонами вышел с территории завода, ворота несколько минут оставались открытыми. Игорь быстрым шагом прошел мимо, скосив глаза. Так, поляк-электрик не соврал, трансформаторная будка была. Одноэтажное здание без окон, к нему подходят толстые провода на изоляторах. Конечно, можно подорвать несколько опор электропитания, но восстановить их можно быстро. С трансформаторной подстанцией, взорви ее, так быстро не получится. Новый трансформатор в условиях войны доставить со складов надо, установить, подключить. Это при условии, что трансформатор требуемой мощности есть на складах.

Фактически он задание выполнил, уязвимое место обнаружил. Завод можно остановить, не разрушая. Но до посадки самолета еще сутки с небольшим. В городе полно немецких войск, бессмысленно шататься опасно, можно нарваться на патруль. Документы его выглядят надежно, но случайности возможны. В ГФП служаки опытные, поднаторевшие в проверках.

Он счел за благо убраться из города посветлу. Ночью проверки усиливаются. На ночевку устроится где-нибудь, деньги есть. Выбрался на опушку, остановил попутную машину. Отъехав на пару километров до ближайшей деревни, сошел. Еще километр пешком ему пройти и вправо свернуть. Переждать можно в небольшом лесу.

Метров через триста увидел на обочине легковую машину, капот поднят. Видимо, сломалась. Под капотом солдат возится. Игорь намеревался пройти мимо, но открылась дверца, выбрался майор.

– Фельдфебель, ко мне!

Игорь подбежал, козырнул.

– Фельдфебель Кранце!

– Вы что-нибудь понимаете в машинах?

– Совсем немного, господин майор.

– Помогите моему водителю исправить мотор.

Игорь, пока стоял рядом с автомобилем, увидел на заднем сиденье коричневый кожаный портфель. Немецкие офицеры в таких транспортировали документы. Видел он уже такие, их выдавали штабным офицерам. Шальная мысль мелькнула – завладеть. Ни офицер, ни водитель в нем врага не видят, от деревни далеко, выстрелы как легкие хлопки донесутся. А машину можно в лес загнать.

Даже более сумасшедший план родился. Немца в плен взять. Только как вывезти? На самолетике два места – пилота и одно во второй кабине. Возможностей самолета Игорь не знал. Если он уместится с офицером во второй кабине, сможет ли самолет подняться?

– Так точно, помочь!

Игорь склонился над мотором с другой стороны. Еще раз удивился, как выглядит мотор. Всё же немцы содержат технику в идеальном порядке. Мотор чистый, все детали блестят. Видел он наши двигатели на грузовиках. В потеках масла, в пыли.

– Камрад, объясни, что случилось?

– Мотор работал хорошо, а потом как обрезало. Заглох на ходу.

Игорь, хоть и не был автомехаником, понял – зажигание неисправно. Если барахлит подача бензина – бензонасос или карбюратор, мотор плохо тянет, чихает, но не глохнет внезапно. У немцев четкое разделение труда. Машину ремонтирует механик, водит шофер. И когда случается внезапная поломка в пути, не все водители могут с ней справиться. Игорь проверил трамблер.

– Медленно проверни коленвал заводной ручкой.

Точно, зазора между контактами нет. Неисправность пустяковая, в Союзе любой водитель обнаружил бы такую и устранил на раз. Подрегулировал, приказал:

– Заводи, солдат!

Водитель уселся за руль. Майор ходил в сторонке, нервно курил. Мотор взревел, потом заработал ровно. Скрытый от водителя и офицера капотом, Игорь выхватил пистолет из кобуры, снял с предохранителя. Шофер выскочил из машины закрыть капот. Майор тоже подошел – поблагодарить фельдфебеля. Шофер закрыл капот, и Игорь выстрелил ему в грудь. Майор застыл в шоке. Игорь наставил на него пистолет.

– Сдайте оружие!

Майор трясущейся рукой вытащил из кобуры «Вальтер», протянул Игорю.

– Труп на заднее сиденье, быстро!

– Вы не убьете меня? – жалобно спросил майор.

Куда девался лоск и властный голос.

– Будете вести себя спокойно – останетесь в живых, обещаю.

Майор с трудом уложил убитого солдата на заднее сиденье. Игорь снял с майора брючный ремень, связал им руки офицеру сзади.

– Садитесь, господин майор!

И распахнул переднюю пассажирскую дверцу. Майор неловко плюхнулся. Игорь за руль уселся, тронул машину, посмотрел в зеркало заднего вида. Дорога пустынна. Свернул в сторону леса на узкую грунтовку, отогнал подальше, загнал легковушку в лес. Выбрался с водительского места, вытянул портфель. Интересно посмотреть, что там за бумаги, из-за чего он рисковал своей шкурой и убил солдата.

Открыл папку. Оперативная карта, нанесено расположение немецких и наших частей. Причем наших довольно точно. Неплохо немецкая разведка работает! А дальше листки с приказами. Вчитался – во всех идет речь о снабжении войск.

– Майор, вы снабженец?

– Яволь, отдельная рота тылового обеспечения.

– Спокойное место.

– Увы, в прошлом. Вы немец?

Интересно, почему пленные не первый раз задают ему этот вопрос? Из-за хорошего произношения?

– Русский, если вас это так тревожит.

Майор вздохнул и замолчал.

Глава 2

Секретная штольня

Спали в машине, конечно, Игорь вытащил из нее труп солдата. Утром есть хотелось. Майор сказал:

– В багажнике машины есть продукты, выпивка.

Игорь достал консервы, копченую колбасу, галеты, бутылку коньяку. Консервы отложил на обед или ужин. Колбасу порезал ножом. Пришлось развязывать пленному руки, не кормить же его с рук. Сытный завтрак запили коньяком. Игорь в стаканчик плеснул, а майор присосался к бутылке. Разведчик вырвал ее из рук немца. Наверное, решил напиться всерьез, как майор думал – в последний раз. Но половину бутылки опростал, потом уснул. А проснувшись ближе к вечеру, поинтересовался:

– Почему мы здесь?

В самом деле, сложно объяснить штабному офицеру, почему его не торопятся перебрасывать к русским. Игорь поглядывал по сторонам, несколько раз выходил из машины. Наверняка немцев уже хватились в их подразделении, организовали поиски. Постепенно стемнело. Игорь стал поглядывать на часы. Минут за двадцать до предполагаемой посадки вытащил майора из машины.

– Нам придется немного размять ноги.

– С удовольствием, спина, ноги и зад затекли.

Вышли на середину поля. Еще неизвестно, в каком месте остановится «ПО-2». Долго стоять на поле для самолета опасно, на звук двигателя обратят внимание. Поэтому к севшему самолету бежать надо быстро. Игорь развязал руки пленному.

– Сейчас сядет самолет, придется бежать к нему. Предупреждаю – никаких попыток бегства, застрелю сразу.

– Мне дорога моя жизнь, и я хочу увидеть свою семью.

Самолет возник внезапно. Легкие хлопки работающего на холостых оборотах двигателя, шуршание травы. Игорю с майором пришлось отбежать в сторону, потом мчаться за самолетом. Как только он развернулся и встал, Игорь подбежал к кабине пилота.

– Дмитрий, это я, Катков. Со мной пленный. Сможешь забрать обоих?

– Быстро в кабину!

Игорь забросил портфель, потом подсадил майора, влез сам, усевшись у него на коленях. Других вариантов просто не было, кабина очень тесная. Самолет пошел на взлет. Игорь не пристегнут, впрочем – как и майор. Но Игорю хуже, он почти по пояс высовывается из кабины, встречный ветер бьет в лицо. Он вцепился в борта, опасаясь вывалиться из кабины на вираже. Наконец самолет стал снижаться, впереди на земле вспыхнул прожектор, осветив посадочную полосу. Но как только самолет коснулся колесами земли, прожектор погас. Самолет пробежал немного, свернул к стоянке. Летчик заглушил мотор. Пилот выбрался из кабины первым. Игорь же едва расцепил пальцы рук, настолько сильно он держался за борта. Выбрался на крыло без посторонней помощи, помог майору, затем вытащил портфель. Пленный удивлялся:

– Как это дряхлое сооружение летает?

Из темноты показался майор Гуков.

– С прибытием тебя, Катков! А кто это с тобой?

– Пленный майор. А это портфель с документами.

– Не ожидали. Выходит, с прибытком вернулся?

– Так точно.

– В штабе заждались, едем.

В разведотделе при штабе армии сначала допросили майора, просмотрели документы. Когда допрос закончили и пленного увели, стали расспрашивать Игоря. Доложил он кратко и четко, нарисовал схему завода, трансформаторную будку.

– Иди, Катков, отдыхай.

Игорь спать завалился, сняв только сапоги. Устал, последние две ночи практически не спал, опасался, что майор сбежит. Разбудил его командир взвода.

– Здоров же ты, старшина, дрыхнуть! Сутки спишь!

Игорь поднялся, потер глаза. На снарядном ящике рядом с топчаном стоял котелок с дымящейся кашей, рядом хлеб.

– Перекуси, потом ко мне зайдешь, кое-что обмозговать надо.

Игорь первым делом в туалет, потом умылся, а уж потом за еду принялся. Переоделся в свою форму, чего солдат пугать. Командир взвода за разложенной картой сидел.

– Ты на заводе был, тебе карты в руки. На завтра намечен переход линии фронта диверсионной группой, ты старший. Кого возьмешь и как действовать будешь?

– Мне бы сначала с сапером поговорить. Не знаю, сколько взрывчатки надо.

– Будет тебе сапер.

Лейтенант вышел, вернулся с командиром взвода саперов, лейтенантом Ярыгиным, тот сразу к делу приступил.

– Опиши здание.

– Одноэтажное, приблизительно пятнадцать на десять, кирпичное, без окон, две большие двери, как ворота.

– Минимум килограммов двадцать взрывчатки надо, пару взрывателей, провода, подрывную машину. Итого тридцать кило. Один в вещмешке унести может, но лучше вдвоем, взрыватели отдельно от тротила.

– А еще провизия, гранаты, патроны. Выходит – три, а лучше четыре человека. – Кого из саперов в группу дашь?

– У меня от взвода отделение осталось, где саперов набраться? – вздохнул лейтенант. – Когда выход?

– Завтра вечером.

– Тогда до завтра. Сапера необходимым снабжу.

Лейтенант-сапер ушел.

– Как действовать будешь, Катков?

– По обстоятельствам, сложно там.

– Людей подбери в группу, назови фамилии.

– Хоть сейчас.

Игорь людей в своем отделении знал, назвал сразу – Шамаев, Егоров, Сабельник.

– Хорошо, иди готовь группу.

А что ее готовить, когда каждый разведчик к рейду готов всегда. Понятно, харчей взяли на несколько дней.

– Старшина, в чьей форме идем?

Языком свободно владел он один, и форма, если патруль остановит, не поможет. Но к заводу по городу идти надо, но не в советской же форме? Еще сапера переодеть надо и взрывчатку распределить по ранцам, не носят немцы вещмешки. На этот выход документы для группы не готовили, смысла не было.

Ближе к вечеру следующего дня командир взвода привел сапера – совсем молодого парнишку. Под тяжестью взрывчатки в сидоре он сгибался. Разведчики переглянулись. Опытен ли сапер? Если он не сможет грамотно заложить взрывчатку и произвести подрыв, весь рейд пойдет насмарку и его придется повторять. Но тогда и немцы будут настороже, поняв, что русские испытывают интерес к заводу. Но выбирать не приходилось. Игорь спросил:

– Давно в действующей армии?

– Давно, – кивнул сапер. – Целых три месяца, после учебки.

Игорь едва не застонал. Пошли в каптерку к ротному старшине. Немецкие мундиры не подошли, болтались на парне, как на вешалке. Впору оказался лишь мундир РОА, власовской армии. Сапер заартачился.

– Не надену форму предателей Родины!

– Будешь выкобениваться – отправлю под трибунал за невыполнение приказа, – жестко сказал Игорь.

– Он такой, он может, – подлил масла в огонь старшина роты.

Пока Игорь ходил с сапером, который представился как Иван Федоров, его разведчики распределили взрывчатку по ранцам, исходя из принципа – не класть все яйца в одну корзину. Так же и с взрывателями поступили, а провода и подрывную машину оставили для сапера.

Игорь опасался в душе, что сапер доставит им кучу хлопот. Молод, ершист, фронтового опыта кот наплакал, а самомнение большое. Похоже, лейтенант-сапер отдал им, кого не жалко. И не придерешься, формально он прав. Просили сапера – получите.

Ночью перешли линию фронта, до утра прошли километров двадцать пять, на день залегли в лесу. Да и лес – одно название, деревья как по линейке, весь просматривается, и чистота, как в городском парке. Но передневали, выспались по очереди, поели и снова в путь. К утру у города оказались. Игорь решил сначала понаблюдать – не изменились ли порядки? В бинокль было видно, как на входе проверяют документы, но у гражданских. Им в город сейчас идти несподручно, что группе делать в городе? В пивной сидеть? Так денег нет, и никто, кроме Игоря, немецкого не знает, даже польского. Ходить по городу бесцельно, значит привлечь внимание патрулей.

– Все, отдыхаем. Егоров – часовым, через четыре часа поднимешь Шамаева, он тебя сменит.

Для разведчиков такой режим привычный. Есть возможность отдохнуть – спи! А сапер вертелся, уснуть не мог. Егоров кулак ему показал:

– Угомонись! Не в казарме.

Еще засветло поднялись. Игорь вывел всех на дорогу.

– Стройся в одну шеренгу! Ставлю задачу. Идем строем, всем молчать. Если остановят, говорить буду я. Подходим к заводу. Есть там местечко у стены удобное. Перебираемся, а дальше по обстановке. Теперь в колонну по два – становись! Федоров – замыкающим! Шагом – марш!

Так и пошли, не скрываясь. Патруль на въезде на них внимания не обратил. Игорь, как и положено командиру подразделения, сбоку идет. Плохо, что у его солдат лица напряженные. Когда отошли, Игорь прошипел зло:

– Что у вас морды деревянные? Прошли уже. Поспокойнее надо.

Пошла заводская стена, высокая и глухая. Разведчики поглядывали. Интерес у них свой – не идет ли наверху забора колючая проволока или битое стекло? Без подготовки тоже сюрпризы не преодолеешь, не порезавшись. Как только миновали сначала автомобильные, а затем железнодорожные ворота, свернули за угол. Здесь вроде небольшого пустыря, за ним складские здания.

– Сабельник, Шамаев, поднимите меня!

Тактика отработанная. Разведчики руки крест-накрест, слегка присели. Игорь ногой оперся, разведчики вверх его подняли. Игорь за верх забора взялся, провел рукой. Стекла битого, вцементированного нет, как и колючей проволоки. Подтянулся, влез на забор, улегся на него грудью. Для начала осмотрелся. Стемнело уже, на заводской территории движения не видно. Руку вниз опустил. Сабельник и Шамаев подсадили Егорова, за ним сапера. Потом за руки втянули их. Игорь уже спрыгнул вниз. Черт! Высоко! Если удастся подстанцию взорвать, надо подготовить путь отступления. Времени на гимнастические экзерсисы уже не будет.

– Федоров, на месте. Остальным искать ящики, лестницу, еще что-нибудь подручное, чтобы назад выбираться.

Разведчикам объяснять не надо, разошлись. Вскоре принесли разнокалиберные ящики, соорудили из них пирамиду. Худо-бедно, взобраться можно, особенно в условиях цейтнота или преследования. Что оно может быть после взрыва, Игорь не сомневался.

– Так, парни, теперь к подстанции и ползком.

Игорь первым пополз, за ним, по следу остальные.

Вот и здание. И вот здесь первый прокол. Двери железные, на внутреннем замке. Взрывчатку надо заложить у трансформатора. А как внутрь проникнуть? Если взрывчатку у стены заложить, она обрушится, а трансформатор, разные пускатели-рубильники-переключатели и вовсе могут не пострадать. Ведь видел же он эти двери, а не предусмотрел! А теперь близок локоть, а не укусишь. Выручил Шамаев.

– Старшина, позволь поковыряться.

Возился долго, открыть не получилось.

– Катков, я другую дверь осмотрю.

Другая была не дверь, а целые ворота железные. Через них, видимо, внутрь подстанции сам трансформатор завозили, весил он не одну тонну. Шамаев вернулся быстро.

– Ловкость рук и никакого мошенничества. Старшина, с тебя по возвращении пол-литра.

– Будет. Егоров, Федоров – внутрь. Шамаев – к другому углу подстанции. Смотреть в оба.

Сам Игорь встал недалеко от ворот. Если кто-то из служащих к подстанции подойдет, он отвлечет. А на крайний случай финка есть. Ее в чехле он нес в ранце. Финку из чехла вытащил, в рукав мундира определил, рукоятью вниз. Стоит тряхнуть, финка обратным хватом в ладонь ляжет. Собственно, в рейд все разведчики ножи взяли, даже сапер. Но ему нож для других целей нужен – концы проводов зачищать или сами провода резать. Через несколько минут шорох сзади. Игорь резко обернулся.

– Старшина, свои! Трансформаторов два. Иван говорит, взрывчатки хватит, время нужно.

– Ну, так не теряй, если можешь – помоги.

– Есть.

Егоров беззвучно исчез. Минута тянулась за минутой. Что они там так долго? Игорь заметил темную фигуру, потом зажегся фонарь. Человек явно направлялся к подстанции. Дежурный электрик? Да какая разница? Игорь направился навстречу. Не доходя нескольких шагов, луч фонаря упал на Игоря. Он прикрыл ладонью глаза, выругался.

– Шайзе!

– Простите, господин фельдфебель, не ожидал вас здесь встретить в такое время.

– Ты кто такой?

– Дежурный. Мне надо показания приборов записать в журнал.

У Игоря мысли бешено в голове крутятся. Убить? Или назад отправить? Так ведь скажет начальству, что его немец не пустил, могут прислать немца из охраны. Дежурный помялся.

– Я могу идти?

Ответить Игорь не успел. За спиной жарко ахнуло, его и дежурного сбило взрывной волной, заволокло пылью. По спине били куски падающих кирпичей. Какого черта? Кто давал команду на подрыв? Или у сапера что-то пошло не так? Сапер и Егоров, если были внутри, погибли. Уцелел ли Шамаев?

На заводе погас свет в цехах, остановились станки. Наступила тишина, и вдруг завыла сирена. На заводе объявили тревогу. Сейчас к взрыву подбежит охрана. Надо срочно делать ноги. Игорь вскочил, кинулся к подстанции. Ничего не видно, пыль, куски кирпича. От подстанции ничего не осталось. Игорь пробежался, вглядываясь. Если Шамаева не разорвало на куски, то завалило стеной. От разведгруппы остался он один. Со стороны завода виден свет фонарей, слышны свистки. Он побежал в сторону железнодорожных ворот, перескочил пути. Игорь часто действовал от противного. Где противник его не ждет, там и надо быть. Ящики у забора обнаружат сразу, пустят собаку. А Игорь хотел пробежать или пройти к противоположной стороне завода. Там тоже из цехов начали выходить рабочие. Он видел их смутные тени, слышал голоса, кое-где мелькали фонари.

Из глубины территории завода к воротам с притушенными по военному времени фарами подъехали три крытых грузовика. Игорь понял – это его шанс.

Подбежал к борту последнего, подпрыгнул, вцепился в борт, подтянулся. В кузове темно, у самого борта какие-то ящики. Но солдат нет. Удача! Он залез в кузов, протиснулся вперед, к кабине, улегся за ящиком. Если на проходной на въезде посветят в кузов фонарем, его видно не будет. Но при тщательном досмотре груза, случись такой, придется принимать бой, скорее всего – последний в жизни. В пистолете восемь патронов и в запасной обойме столько же. И жизнь он свою продаст дорого. Но колонна выехала без досмотра и быстро. Теперь оставалось миновать заставу на выезде из города и можно выпрыгивать из грузовика. Короткая остановка, приглушенная речь, потом брезент сзади слегка откинули, ударил луч фонаря. Игорь даже дышать через раз стал. Но фонарь погас, и через несколько минут грузовик тронулся. Далее колонна шла без остановок. Игорь достал из кармана зажигалку, чиркнул. Что немцы везут? Оказалось – в каждом ящике взрывчатка в брусках. Задумался. Для чего немцам бруски тола? Ну, мины, снаряды – это понятно. А тол брусками применяли для подрыва сооружений – мостов, зданий. Ведь его погибшая разведгруппа тротил несла в таком виде. А еще тротил в таком виде применяется для земляных работ большого объема – котлован быстро сделать, камни разнести в клочья. Интересно стало Игорю. Что немцы сооружают? Ему бы прыгнуть с грузовика, тем более скорость невелика, километров сорок. Игорь подобрался к заднему борту, выглянул. Небо звездное, присмотрелся, сориентировался. Машины на восток шли, в сторону передовой. Пока ему по пути. Но уже вскоре машины свернули на юг, на рокаду.

Игорь сидел у заднего борта, готовый в любое мгновение выпрыгнуть. По-здравому размышляя, надо покидать грузовик сейчас, потому как он отдаляется от места перехода через передовую. Но интерес разведчика не последнее дело. Через час грузовики остановились. Впереди, от головы колонны, доносятся обрывки фраз. Игорь осторожно, чтобы не издать стука, спустился на землю и сразу в сторону, в кусты. Впереди КПП, мелькают фонарики, проверяют документы. Похоже, грузовики прибыли к месту назначения. Игорь посмотрел на часы. Получалось – ехали час сорок. Где он, понять сложно, ни одного указателя по пути не видел. По-любому от КПП надо убираться, когда рассветет, его могут обнаружить. Отошел метров на двести в сторону, свернул влево. Земля под ногами пошла вверх, подъем. Сначала пологий, потом покруче. Неожиданно на колючую проволоку наткнулся. Пот пробил. Если есть колючка, должны быть мины, немцы всегда так делают, а он шагал смело. Видно – везло ему сегодня. С разведчиками при взрыве на заводе не погиб, выбрался из города удачно, минные заграждения преодолел. Сломал ветки у кустарника, одной рогулькой поднял нижний ряд проволоки максимально высоко, но осторожно. Вдруг дальше к проволоке консервные пустые банки подвешены, как сигнализатор. Подползать стал, где колючки за обмундирование цеплять стали, второй веткой отводил. Лишь бы не спирали Бруно, их таким способом не преодолеть. Ветки убрал за собой. Если днем патрули колючку обходят, ничто не должно указывать, что был посторонний. А дальше уже ползком.

Сначала земля шла, кусты росли, низкорослые деревья. А потом камни пошли. Тут уж Игорь встал. Для установки мины камень долбить надо, сизифов труд, потому что мин много надо и на каменистой поверхности их не замаскируешь. Он пытался вспомнить, где есть на карте такая возвышенность, то ли холм высокий, то ли гора. Неужели северные предгорья Карпат? Почему-то еще со школы он считал, что Карпаты – это Молдавия, так она настолько южнее? Знать бы, что географические знания пригодятся, наизусть зубрил бы.

Впереди и выше послышались шаги. Камень звук хорошо проводит. Потом разговор на немецком. Двое, патруль.

– Вилли, долго мы еще здесь будем?

– Разве я генерал, Густав?

– Если русские начнут наступление, в чем я не сомневаюсь, мы окажемся в западне. С севера русские, с юга горы. Нас перебьют.

– Через два дня нас сменят эсэсманы, нас отведут.

– Да ты спятил, Вилли? Кинут на передовую, в мясорубку.

– Мы и так здесь четыре месяца как на отдыхе. Чего эту штольню охранять, если она пустая. Ладно бы, золотая руда, тогда понятно.

– Наше дело солдатское.

Патруль отошел, о чем говорили, Игорь уже не слышал, а красться следом поостерегся. Опять разговор про штольню. Со слов солдат – пустая. Тогда зачем грузовики взрывчатку привезли? Взорвать? Нелогично. Продолбили в каменистом грунте штольню, чтобы сразу взорвать? Немцы дурной работой не занимались никогда. И почему солдат вермахта должны сменить эсэсманы? Хотят спрятать в штольне ценные документы и вход взорвать? Вероятно, но сомнительно. Уже дураку понятно, что эта местность вскоре будет занята Красной Армией. Проще документы вывезти грузовиками или по железной дороге на территорию Германии. Хотя не факт, что через несколько месяцев наши туда не доберутся. Кто хочет что-то объемное здесь спрятать, стало быть, надеется вернуться. И схоронить надежно могут все, что угодно.

Партийные бонзы немецкие – это фанатики, в поражение не верят. А вот люди прагматичные, с холодным умом, понимают – поражение третьего рейха еще не гибель страны. Восстановится Германия, и ей всегда будут нужны армия, разведка. Из истории Игорь знал, что после войны немецкую разведку возглавит генерал Гелен. И лучше всего предложить свои услуги правительству, имея в рукаве сильный козырь. Самые ценные кадры в разведке те, что остались на территории победителя, – агенты, диверсанты. Сейчас многие из них, чувствуя гибель рейха, затаились, легли на дно. Но придут другие времена, другие руководители, и в нужное время – вот она, готовая сеть в стане врага. Такой козырь в виде натурализовавшихся агентов – весомый аргумент и для американской разведки. После войны западные страны восстанавливались по плану Маршалла, принятому в 1947 году. Строились заводы, создавались полиция, армия, но все под приглядом американцев, устроивших военные базы. Без согласия американцев в Германии не назначался ни один человек на руководящие должности, будь она гражданской или военной.

Игорь ошибался, но узнал позже. Кое-какие документы немцы действительно спрятали в подземных хранилищах, например – в Сулевейке, где была крупная разведшкола, заминировав ходы. Но документы были копированы на фотопленку. Объем хранения меньше, спрятать проще, а в случае опасности просто засветить. Он был разведчиком, и для него главная добыча – документы и карты штабные.

Он решил проследить за солдатами. Каким путем они ходят на гору, минуя минные поля, где караулка? Если солдат сменят эсэсманы, будут трудности, поскольку в эсэсовских охранных батальонах широко применялись собаки. И сейчас Игорь был бы уже обнаружен псом. Попробовал ползти за солдатами, а их не видно. Под гору успели спуститься?

Начало светать. Сначала небо посерело, потом из-за горизонта поднялось солнце. И первые его лучи осветили вершину, хотя земля внизу была еще в сумраке. Суетиться на вершине опасно, любое движение могут засечь наблюдатели. Он выбрал место поукромнее, где вершина переходит в склон. Залег между камнями, со стороны вершины его корявое деревце прикрывает. Без еды и воды до вечера просидеть можно, не впервой. Терпение, зачастую в самых неподходящих для разведчика условиях – вынужденная необходимость.

Камни, остывшие за ночь, неприятно холодили тело. Немецкий мундир тонкий, тепло плохо держит. Зато, когда солнце поднялось, обзор великолепный – на север и северо-запад. Движение по дорогам в сторону горы прекратилось. Но появился непонятный шум. Игорь головой покрутил, глядя в небо. Самолетов нет, взгляд вниз – дороги пустынны. Приложил ухо к камню. Звук стал значительно отчетливей. Похоже – отбойные молотки или перфоратор работают, и не на поверхности, а в глубине горы. Хотя горой возвышенность назвать трудно, метров семьсот, а то и поменьше. Альпинистского опыта не было, он мог ошибаться.

В неподвижности находиться трудно. Игорь решил на несколько минут хотя бы присесть. Но делать это надо медленно, потому что глаза устроены так, что в первую очередь замечают движущиеся существа – животных, людей.

Присел и замер. Только что вершина была пуста, и вдруг, как из-под земли, появились два солдата. Как они подобрались так неслышно? Были бы егеря – понятно. Эта парочка возникла внезапно, но при ходьбе цокали по камням подковками сапог. Неужели разведчик слух потерял и зрение подвело? При взрыве трансформаторной будки такое могло случиться. Но при контузии голова болит, кружится, кровь из ушей течет, если ударной волной барабанные перепонки повреждены. У Игоря ничего этого не наблюдалось. Да и цокот подковок, как и разговор солдат, он слышал отчетливо, даже голоса узнал, они проходили здесь ночью.

– Напьемся вечером вдрызг!

– Да, все равно на передовую.

– Не думал я под конец войны попасть в расстрельную команду.

– Если бы были пленные русские или вольнонаемные поляки, не задумался бы…

Немцы удалились. Хм, кого это они собираются расстреливать? Скорее всего – строителей штольни. Немцы всегда старались избавиться от свидетелей. Строителей расстрелять, охрану отправить на передовую, в мясорубку. План поистине дьявольский. Строители погибнут от руки немцев, а немецкие солдаты – от огня русских. А те, кто разработал этот план, останутся чистыми.

Прошел час, второй. Немцы не вернулись, видимо, опустились к подножию. Игорь отважился покинуть укрытие, осмотреть вершину. От подножия ее не видно, на небольшом пятачке она плоская, издали просматривается, но для этого оптика нужна – бинокль или стереотруба.

Игорь пополз – для разведчика привычный способ передвижения. Добрался до места, где проходили патрульные. Видимо, штольня в скале строилась не один месяц, потому что патрульные ходили одним маршрутом и набили тропинку. Вроде почва каменистая, а по ходу движения трава вытоптана, на камнях царапины от подковок. Игорь параллельно тропинке пополз. На каком-то участке тропинка пропала. Он решил, что тропинка в сторону свернула, описав круг. А нет следов. Ну, не на парашюте же они опустились? Решил сузить круг. В одном месте из-под земли легкий шум. Отполз на пару метров, шум пропал. Откуда шум, уже понятно, идет работа на подземных, вернее – горных выработках. Пополз назад, шум послышался снова. Сначала понять не мог, потом озарило.

Близко к поверхности подходит ход-камера, штрек, или как это у горняков называется? Ухо приложил к камням, звук отчетливее стал. По сантиметру поверхность исследовать начал. Была бы вентиляционная шахта, было бы отверстие, вентиляторы нагнетали бы воздух. Все же обнаружил то, что старательно искал. Есть тонкая, замаскированная щель, причем идет неровно. Тот, кто делал, соображал. Ведь в природе нет прямых линий. Сделано толково, он практически лежал на большом люке и с трудом его нашел. И не в последнюю очередь благодаря слуху. Иди он в полный рост, запросто мог не заметить. Надо взять на заметку и впредь к замаскированному люку спиной не поворачиваться, чтобы вовремя заметить патрульных. Вернулся ползком на свою лежку. Инженер, а потом и строители постарались, грамотно сделали. Наверняка работали руководители, да и проект делали в ТОДТе – военной строительной организации. И оборонительные сооружения на передовой, и цитадели, и секретные бункеры – все сооружали сотрудники этой организации.

Появление Игоря на горе со штольней было незапланированным, однако не бесполезным. Кое-что узнал. Надо бы к своим возвращаться, в разведотдел армии. Доложить о выполнении задания, гибели парней. В душе Игорь полагал, что виновником был молодой сапер. Но доказать уже ничего невозможно, да и что это изменит?

Хотелось пить и есть, но больше спать. Впереди опять бессонная ночь, но спать нельзя. Подумалось – в разведотделе их уже погибшими считают, все сроки возвращения прошли. Все же дождался темноты, медленно спускаться со склона стал. Сначала на ногах, потом лег, поверхность перед собой ощупывать начал. Обидно и нелепо будет подорваться на мине, возвращаясь. Трижды мины противопехотные обнаруживал, стороной проползал. Удивился, что, на гору взбираясь, ни на одну не наступил. Кое-как колючее заграждение миновал. А дальше на своих двоих. На одном из перекрестков обнаружил указатель, чему обрадовался. Карта в ранце осталась, а он у заводской стены оставлен. Направо Тарнобжег, налево – Кельце. Указатель на немецком, пока прочтешь польское название – язык сломаешь. Хоть и славяне, а обилие шипящих и сочетание согласных букв труднопроизносимо.

Карту топографическую он визуально помнил, сразу сориентировался. По звездам определил направление и, пройдя несколько километров по дороге, получил еще одно подтверждение правильного пути – мост через Вислу. Правда, это были верховья реки. У Варшавы она будет значительно полноводнее. Прошел по мосту, удивившись, что отсутствует охрана. До передовой километров тридцать всего. Ночью немцы передвигались только колоннами, в сопровождении бронетехники. Поэтому Игорь смело шел по дороге, а заслышав шум мотора, прятался в лесу или, если деревьев не было, отходил в сторону и ложился. Свет фар до него не доставал. За ночь добрался до второй линии траншей. Но начало светать, и переходить фронт было нельзя, это просто самоубийство. Нашел себе укромное место, залег. В желудке сильно сосало. Жажду он утолил, наткнувшись ночью на ручей, но не ел почти трое суток. С лежки получился хороший наблюдательный пункт, плохо только – не было бинокля. Но высмотрел пулеметные гнезда, расположение минометной батареи. Мысленно привязал их к характерным ориентирам, для того, чтобы наши артиллеристы накрыли их потом огнем.

Время до темноты тянулось медленно, но дождался. Прошел через вторую линию, не скрываясь. Риск был. И в первой и во второй линиях располагались солдаты одного батальона, знающие друг друга в лицо. Останови его офицер, у Игоря даже документов нет. То ли голод притупил чувство опасности, то ли повезло, но риск оказался оправданным. Залег сразу у траншеи, в десяти метрах, высмотрел, где располагается дежурный пулеметчик и ракетчик. Как только ракета на парашютике погасла, перемахнул траншею, за бруствером лег, пополз. Колючей проволоки на этом участке не было, но мин полно. Много времени ушло на преодоление минного поля, хотя заминированная полоса всего метров сто пятьдесят. Но поторопишься – подорвешься. А еще при каждой ракете приходилось замирать неподвижно. Да еще был бы на нем маскировочный костюм, а не темная немецкая форма. Судьба милостива оказалась, добрался до передового охранения. Сначала потянуло запахом махорки. Игорь тихо запел «Катюшу», чтобы себя обозначить. До немецких траншей полкилометра, не услышат. От окопчика с часовым сразу окликнули.

– Кто там?

– Разведка, не стреляйте!

– Ползи на меня.

Когда Игорь подполз, пожилой боец приказал:

– Оружие отдай!

Игорь пистолет из кобуры достал, протянул.

– Теперь поднимайся, иди к траншее.

Боец следом шел, держа на изготовку автомат. А дальше давно известное – командир роты, штаб полка, звонки в разведотдел армии, машина.

Лейтенант, что за ним приехал, по прибытии в разведотдел хотел к начальству провести. Игорь уперся.

– Больше трех суток крошки во рту не было. Сначала на кухню, сил нет.

– Экие мы нежные!

Игорь резко повернулся к офицеру.

– Лейтенант, ты давно сам в рейд ходил? Или только на задание посылаешь?

– Боец, что вы себе позволяете? Как разговариваете с командиром?

Игорь видел его второй раз, вроде как командир второго взвода. Взводу этому на командиров не везло, то из рейда не вернется, то в нашем тылу осколком шального снаряда ранит.

Игорь прошел в свою землянку, переоделся в советскую форму, вскрыл потом банку тушенки, которая как НЗ в сидоре хранилась, так ножом орудовал вместо ложки и съел. Теперь и в разведотдел можно. А лейтенант уже майору Гукову докладывает, что боец дерзил, не подчинялся приказу.

– Катков? Один вышел?

– Погибла группа, товарищ майор. Заложили заряды в трансформаторной будке, я снаружи охранение нес, и вдруг взрыв. Выйти никто не успел. Сапер с нами совсем молодой шел, не хочу грех на душу брать, но что-то он сделал не так. После взрыва завод обесточился, из цехов рабочие вышли. К месту взрыва немцы кинулись. Я успел мельком по развалинам пробежать. Искать тела бесполезно, там даже металл прогнулся, исковеркало. Выбрался из города на грузовике. Сначала они в сторону передовой ехали, потом направо повернули, по рокаде. И прибыли к сопке или горе. Для горы низкая, на глаз метров семьсот. В один из прошлых рейдов я уже упоминал о некоей штольне. Так вот, штольня эта в горе, грузовики в количестве трех туда взрывчатку доставили.

– По месту определился? Покажи на карте.

Игорь сначала перекресток дорог нашел, где указатель был, повел взгляд южнее. Обнаружил, ткнул пальцем.

– Вокруг горы минные поля, колючка. Охрану вермахт несет, но из разговора патруля я узнал, что их не сегодня завтра эсэсманы меняют.

– Ну, хорошо. Взрывчатка нужна для горных работ. Зачем СС?

– Не могу знать. Я на гору влез в темноте, оказался как в западне. Отсиживаться пришлось. Интересная деталь – патрули из-под земли появляются, шахта наверх выходит.

– Для вентиляции?

– Нет решеток, вентилятор не дует. И главное – выход замаскирован. Я прямо на люке лежал и не понял. Звук подсказал, перфораторы слышны.

– Хм, занятно. Железная дорога не подходит?

– С запада, севера и востока точно нет, только грунтовка. С юга осмотреть не удалось.

– За выполненное задание спасибо, как и за сведения о горе со штольней. В этом районе у нас есть группа из Армии Людовой. Но они не сообщали ничего. Ты первый и единственный пока, кто сказал.

– Своими глазами видел, не от агента сведения получил.

– Не обижайся, старшина. Сам знаешь, в нашем деле все перепроверить нужно. Можешь отдыхать.

– Есть!

В первую очередь спать. Голова не соображает ничего, спал урывками, еда подождет. Игоря растолкал сосед по нарам.

– Товарищ старшина!

Игорь поднял голову.

– Чего тебе?

– Да я узнать – живой ли? Вторые сутки пошли, как не встаете.

– Да ну?

Игорь поднялся, сходил умылся и в столовую. Только обед раздавать начали.

Он подошел с котелком, получил щи и макароны по-флотски. Съел, показалось мало, подошел еще раз.

У землянок роты его встретили бойцы взвода.

– Старшина, с возвращением! Поделись, как рейд прошел. А главное интересно, почему и как получилось, что один вернулся?

Для разведчиков вопрос существенный. Если Игорь парней в трудной ситуации бросил или на нейтралке группа подверглась обстрелу и он один выбрался, верить ему не будут. Игорь коротко рассказал, что с ними в рейд пошел молодой сапер. Разведчики внутрь трансформаторной подстанции вошли минировать, Игорь в охранении стоял. Почти сразу взрыв, погибли все. После рассказа короткая пауза, разведчики обдумывали услышанное.

– Ладно, Катков, претензий нет.

Все равно парни при возможности постараются проверить его слова. Обычно группа погибала вся или теряла одного-двух человек, чаще при переходе линии фронта. А Катков вышел один, а группа полегла. Сослуживцы обоснованно заподозрили его в трусости. Война катилась к победному финалу, и каждый хотел выжить.

Через несколько дней Игоря к себе вызвал майор Гуков.

– Смотри!

И бросил на стол несколько фотоснимков. Игорь снимки взял, вгляделся. Узнал гору, на которой был несколько дней назад.

– Нет на горе и вокруг нее никакой активности! – раздраженно сказал майор.

– Я сказал только то, что видел, товарищ майор! Немцы подвозили взрывчатку на грузовиках ночью. А снимки сделаны днем. Стало быть – остерегаются.

– А почему поляки из Армии Людовой ничего не обнаружили?

– Пусть к колючке подойдут, там минное поле. Небось в бинокль наблюдали и днем?

– Ладно, проехали. О горе забудь.

Игорь вышел. Получается – не верят ему.

Месяц прошел в вылазках в неглубокий тыл врага. Командование требовало языка, да не рядового солдата. По всему чувствовалось – готовится наступление. В наши тылы завозили боеприпасы, подтягивали свежие стрелковые дивизии, артиллерийские батареи. Причем переброску в иные дни производили даже днем. Прошли те времена, когда в воздухе господствовала немецкая авиация. Сейчас наши истребители не давали шанса вернуться немецкому авиаразведчику, хотя он всегда летал с сильным прикрытием. Но у наших эскадрилий появились новые модификации самолетов, выросло их количество, у пилотов возрос боевой опыт.

Первый Белорусский фронт перешел в наступление 12 января 1945 года. Началась Висло-Одерская операция. 13 января началась Восточно-Прусская наступательная операция 2-го и 3-го Белорусских фронтов.

Против Первого Белорусского фронта, в армии которого служил Катков, действовала девятая немецкая армия, главной броневой силой которой был 40-й танковый корпус. Несмотря на сильное сопротивление, 47-я армия форсировала Вислу и подошла с северо-запада к Варшаве, 61-я армия вышла к столице Польши с юго-запада. Немцы в городе оказались под угрозой окружения. Первая гвардейская танковая армия 16 января заняла Нове-Място, 69-я армия захватила Радом, а 33-я армия вышла к Шидловцу.

Гитлер отдал приказ оборонять Варшаву, но 17 января немцы стали покидать столицу. А дальше почти каждый день немцы стали оставлять города. В сводках звучали – Радом, Томашув, Лодзь, Познань, Мезеритц. Фронт вышел к Калишу. Резервов у немцев, чтобы остановить русские дивизии, не было. Командование вермахта снимало с западного фронта наиболее боеспособные части и перебрасывало их на Восточный фронт. Да и как не пугаться, если от Познани до Берлина всего двести километров?

Пока вперед продвигались ударно-штурмовые группы, пленных было полно. Немцы сдавались подразделениями, наши переводчики не знали отдыха. В один из дней, когда разведка бездействовала, Игоря вызвали в разведотдел. Игорь полагал – задание дадут. Майор Гуков сказал:

– Наши почти всю Польшу заняли. Давай-ка съездим к твоей горе, проверим.

Был бы приказ. Выехали на «Додже». В кабине с водителем Гуков, в небольшом кузове Игорь и двое автоматчиков. На дорогах пошаливали недобитые немцы, пытающиеся поодиночке и группами выйти к своим, аковцы, да и просто бандиты, дезертиры. Игорь обстановку знал, даже подумал – маловато людей. До горы добрались без происшествий. Никто не обстрелял, не подорвались на мине. Подъехали по грунтовке. А никакой штольни нет. Осыпавшаяся порода, камни. Хотя вокруг горы, немного выше подножия идет колючая проволока.

Майор в сопровождении Игоря к породе подошел. На пыльной после взрыва дороге никаких следов нет.

– Говоришь, шахта наверх выходила? Пойдем, проверим.

Поднимались осторожно, впереди Игорь. Небольшой бугорок земли, где могла быть мина, обходил стороной. Гуков шел за ним след в след. Когда камни пошли, полегче стало, под камень-валун мину не спрячешь. Добрались до вершины.

– Показывай.

Игорь не сразу, но обнаружил замаскированный вход.

– Тут! – и толкнул сапогом.

Майор тщательно осматривать стал, обнаружил края. С виду – каменистая почва, кое-где трава растет.

– Без специалистов и инструмента не вскроем, – сделал вывод Гуков. – Документы прятали?

Игорь плечами пожал. Откуда ему знать?

– Завтра дам саперов и машину. Пусть ломами долбят или взорвут, а посмотреть надо, – сделал вывод майор.

– Фонари еще нужны, мощные, как у железнодорожников.

– Будут фонари, – буркнул Гуков.

На следующий день отрядили троих саперов, с кирками и ломами, ящиком взрывчатки. Кроме саперов еще лейтенант Синюгин из разведотдела. А еще трое автоматчиков. Когда все поместились в крытом «Студебеккере», Игорь поинтересовался у саперов:

– Миноискатель взяли? Там надо еще проход в минном поле сделать.

Оказалось – майор не сказал. Сбегали за миноискателем и флажками. Мину лучше обозначить или подорвать на месте, немцы противопехотные мины на неизвлекаемость ставили.

Наконец поехали. Игорь с Синюгиным в кабине, она у «студера» трехместная. По прибытии на место саперы проход в минном поле проделали. Найдя мину, устанавливали рядом токовую шашку и подрывали. Проход обозначили флажками. Вверх пошли сапер с инструментом и взрывчаткой и лейтенант с Игорем. Автоматчики остались у грузовика.

Вход инструменту не поддавался. Кирка и лом от камней отскакивали.

– Рвите! – приказал лейтенант.

Саперы обложили по периметру крышку шахты, подожгли бикфордов шнур, укрылись в расселине. Бабахнуло здорово, каменная крошка не хуже осколков снаряда разлетелась. Выждали, когда рассеется пыль и дым, подошли, присвистнули от удивления. Вниз вела шахта метра три диаметром. И железная лестница, видна верхняя и следующая площадка, все остальное ниже в темноте. Лейтенант выбрал одного из саперов.

– Бери фонарь, спускайся. Задача – обнаружить мины, если таковые имеются.

Немцы мастаки минировать склады и прочие схроны. Когда сапер добрался до первой железной площадки, лейтенант взял фонарь, полез за сапером. Хотя он не приказывал, Игорь стал спускаться за ним. Воздух в шахте спертый, пахнет сгоревшим толом. Чем ниже, тем темнее. Шахта шла ниже и ниже. Игорь чертыхался про себя. Он-то зачем полез? Вниз спускаться еще ладно, а наверх? Потянуло трупным запахом, показался боковой штрек.

Лейтенант с лестницы в штрек посветил фонарем и отшатнулся. Выбравшись, сказал:

– Куча трупов.

– Военнопленные?

– Не, поляки или немцы, в цивильном и не худые.

– Строителей постреляли, концы в воду прятали.

– Спускаемся.

Спустились на пролет ниже, снизу голос сапера:

– Погодите, тут растяжка, обезврежу, сигнал дам.

Синюгин с Игорем из шахты в боковой тупичок зашли. Если сапер ошибется, на лестнице от ударной волны и осколков не скроешься. Сапер возился долго, не менее получаса. Лейтенант его не торопил, саперу под руку указания давать – может плохо кончиться. Мины требуют обращения бережного, неспешного. Сапер не молод, лет сорока пяти дядька, сам соображает.

Почему-то считается, что в Красной Армии служили молодые, между тем средний возраст военнослужащих был тридцать девять лет. Войну выиграли не молодость, а зрелые мужики.

Наконец сапер крикнул:

– Можете спускаться.

Когда Синюгин и Игорь спустились, сапер показал две мины.

– Одна на растяжке была, вторая у двери.

– Открывай дверь, – приказал лейтенант.

Сапер встал за каменную притолоку, потянул дверь, приоткрыв на пару сантиметров. Фонарем в проем посветил – не тянется ли проволока, а на другом конце ее «сюрприз» для непрошеных гостей.

– Чисто, можно.

Сапер распахнул железную дверь, посветил лучом вдоль штольни. Штабелями ящики стояли в несколько рядов. Синюгин подошел к ящику, взялся за крышку, собираясь открыть.

– Товарищ лейтенант, лучше этого не делать. Выберите ящик в средине ряда. И сначала я взгляну.

Лейтенант руку убрал. Прошли вдоль ряда, Синюгин пальцем ткнул.

– Вот этот.

Сапер фонарем со всех сторон посветил, пальцами проверил, потом ножом крышку приподнял.

– Чисто.

И отошел в сторону. Синюгин крышку поднял, посветил фонарем. Минуту стоял в ступоре от увиденного, потом его стошнило. Лейтенант отшатнулся от ящика, вытер рот рукавом.

– Неужели во всех ящиках такое?

Игорю интересно стало. В разведке брезгливые или особо чувствительные не служили. Чего такого увидел там лейтенант? Сам посмотрел. А ящик полон золотыми коронками, мостами. Причем бывшими в употреблении, на многих следы от пассатижей, царапины. А несколько коронок и мостов целиком с зубами. Вырывали у мертвых, а то и живых. Если во всех ящиках аналогичный груз, то сколько же тысяч или десятков тысяч людей было убито? Впрочем, большинство лагерей смерти находились как раз в Польше. Игорь витиевато выматерился, показал саперу на ящик в другом штабеле:

– Этот проверь.

Сапер ящик осмотрел, кивнул. Игорь заглянул. В этом ящике золотые кольца и перстни. К ручке ящика бирка прикреплена – номер, вес груза – 44 килограмма 370 граммов.

Выходит – ошибся он, предполагая, что немцы в штольню секретные документы привезут. Золото в штольне, много, переплавить в слитки не успели. В таком виде, как оно сейчас лежит, ни один банк не примет, даже немецкий, не говоря об иностранных. Для переплавки печи нужны, тигли, формы, специалисты. Собрали, спрятали до лучших времен. Не зря один из немецких бонз сказал, уже перед падением Берлина:

– «Сейчас нацизм никому не нужен, даже пятилетним детям, они будут помнить ужасы войны. Но пройдет пятьдесят, сто лет, и нацизм возродится. И нация должна быть готова».

И нацистская партия стала действовать на будущее. Через Испанию и другие страны переправлялись в Аргентину и на другие континенты подводными лодками офицеры СС. Их снабжали документами, валютой. Одновременно создавались тайные хранилища, туда свозили золото, произведения искусства. Деньги – всего лишь бумага, а золото имеет цену во все времена. Чтобы нацизм возродился, нужны люди и деньги. В конце войны мало кто верил, что нацизм как идеология, как движение способен возродиться. Но Игорь уже знал по Украине, другим странам, что это вполне реальная угроза.

Синюгин об этом знать не мог, он человек своего времени.

– Все, идем наверх. Пусть командование думает, что с этим грузом делать.

С передыхами поднялись по лестнице. Уже когда выбрались, группой двинулись по склону, Игорь придержал Синюгина.

– Товарищ лейтенант, нехорошо.

– Что такое?

– Внизу золота десятки, а то и сотни тонн и никакой охраны. Местные прознают, разворуют.

– Верно.

И саперам крикнул:

– Стой! Двое ко мне! Возвращайтесь ко входу, будете охранять. Я доложу командованию, вас сменят. А третий сапер с нами поедет, сообщит вашему командиру.

От этого приказа саперы не в восторге были. На верхушке горы ветер, случись дождь – укрыться негде. И харчей с собой не брали.

Добрались до разведотдела армии быстро. Синюгин с Игорем сразу к начальнику разведки. Синюгин, как старший, доложил.

– Что, золото во всех ящиках?

– Мы только два осмотрели, там не один штабель, все осмотреть невозможно.

Начальник на Игоря посмотрел.

– По-моему, возню на горе и штольню ты обнаружил?

– Так точно!

– Да, Гуков мне говорил, там еще аэрофотосъемка была. И никто не поверил. Молодец, Катков! Будем охрану высылать, и следом взвод саперов, технику, обнаруженный вход расчищать. Не для побрякушек золото нужно, для расплаты с союзниками за поставленную технику. Благодарю за службу!

– Служим трудовому народу!

– Можете отдыхать.

Оба направились в столовую, не обедали, есть хотелось. А потом Игорь спать завалился. Как говорится – солдат спит, а служба идет. А еще на душе было спокойно, не зря он про штольню майору говорил. С содержимым промахнулся, так ведь золото не хуже документов.

Дня через три вечером в столовой Игорь встретил Синюгина.

– Ну, Игорь, разворошил ты улей!

– А что такое?

– Саперы вход открыли, штольня длинная и вся ящиками с золотом полна. Специальная комиссия создана, завтра считать начнут.

– Чего там считать, на каждом ящике бирка, где вес указан.

– Наверное, порядок такой. Двое в комиссии от нашей армии будут, а один аж из самой Москвы прилетит. Так что о тебе сам Жуков знает, а то и Сталин.

Георгий Константинович Жуков на этот период был командующим Первым Белорусским фронтом. Вторым Белорусским командовал К.К. Рокоссовский, а Третьим И.Д. Черняховский. Все три фронта действовали на территории Польши, перед всеми, как цель, маячил Берлин.

И у солдат и у командующих чувство соперничества появилось – первыми взять немецкую столицу. На худой конец первыми ворваться в город. Почему-то считалось, что с падением Берлина война закончится. Но даже после официальной победы воевали еще в Чехословакии, некоторых других местах.

Наша разведка уже до Катовице доходила. Каждый день к немецкой столице летали самолеты-разведчики. Немцы обустраивали свои позиции серьезно – бетонные надолбы, противотанковые рвы, доты бетонные и стальные. С подбитых танков снимали башни с вооружением, устанавливали в бетонные «стаканы». Немцы готовились к ожесточенной обороне, в фольксштурм, в помощь армии, призывались подростки и старики, все, кто мог держать в руках оружие. Два-три дня на обучение, и фаустник готов. Оружие примитивное, одноразовое, но потери танков от их огня были большие. Наиболее укрепленными были Зееловские высоты. Но до них еще добраться надо. Одер в тех местах широк, форсировать затруднительно. Немцы, потеряв превосходство в авиации, стянули на Восточный фронт почти всю имевшуюся артиллерию и минометы. Снарядов и мин не жалели, обстреливали на каждый звук, каждое движение. Тем не менее, командование давило на разведотдел.

– Дайте языка, обязательно офицера.

Командование право, что знает солдат? Только ротного, батальонного и полкового командира да позиции своей роты. Толку с такого языка немного. Тем более, немцы собирали на передовую солдат и офицеров из отступавших частей, которые не знали друг друга.

Глава 3

На немецкой земле

Группа разведчиков получила приказ – взять языка, не с передовой, а из тылов, обязательно офицера. Группа маленькая, три человека, старшим – Катков. Тылы у немцев, особенно ближние, насыщены воинскими частями, и большой группе будет сложно просочиться через чужие позиции. Самое сложное было – пересечь Пилицу. Набрали хвороста, перевязали, сделав вязанки, обернули плащ-накидками. Такое самодельное средство хорошо держало на плаву и не затратно по времени и материалам.

В полночь переправились. Погода благоприятствовала – низкие тучи закрыли луну. Но вода была очень холодной. Разведчики разделись догола, обмундирование и сапоги уложили на вязанки хвороста, сверху оружие. Пилица в этом месте неширокая, течение сильное, сносит в сторону. Выбрались на берег, вязанки в воду столкнули. Оставь их здесь, немцы сразу поймут – русская разведгруппа в их тыл пошла.

Оделись-обулись, а дальше ползком. Первым – Игорь. Руками перед собой землю ощупывал. Мины оползали стороной. Немцы на берегу в окопах держали пулеметные расчеты и ракетчиков, основные позиции немного дальше были. Игорь расположение траншей в памяти отметил. Случись наступление, наши в первую очередь откроют артиллерийский огонь по берегу, чтобы облегчить высадку десанту.

А на берегу редкие пулеметные гнезда, немцы больших потерь не понесут. Высадившись, десант попадет на мины, а затем немцы контратакуют, сбросят десант в воду. Просочились поодиночке через первую, затем вторую линии траншей. Здесь немцы ракет не пускали. И вообще Игорь отметил, что с каждым годом боеспособность частей вермахта падает. Отлично подготовленных, здоровых, опытных солдат выбило, пополнение поступало уже не таким, боевого опыта не было. Зато наши бойцы и командиры воевать научились, переняв у немцев некоторые тактические приемы – танковые клинья, охваты, окружения. И вооружения в РККА значительно прибавилось, качество повысилось. Если в начале войны автоматы были не у каждого командира взвода, то в сорок пятом почти у всех пехотинцев.

Поскольку приказано было взять языка в тылах, двинулись подальше от передовой. По темному времени суток до рассвета надо пройти километров тридцать, да еще успеть спрятаться. Шли быстро, благо – по военному времени жители в дома забились, а многие при приближении фронта уехали к родне – на запад, а кому повезло – на юг, к границе со Швейцарией.

Группа обошла Бытом, уже перед рассветом остановилась в фольварке, вроде хутора. Разведчики вышли на него случайно. Игорь сначала сам пошел посмотреть – что за дом под черепицей и кто там обитает? Дом оказался пуст, двери на замке. Зато сзади дверь на веранду хлипкая. Игорь локтем стекло выбил, задвижку открыл, вошел. Сначала по-немецки крикнул:

– Кто-нибудь в доме есть?

Тишина. Игорь по дому прошелся. Огромный, комнат семь, обстановка на месте, как будто хозяева недавно дом покинули. Из окна знак парням сделал, они в бинокль наблюдали. Когда группа собралась, Игорь приказал разведчикам:

– Обоим осмотреть хозяйские пристройки. Потом Лисе на чердак, а Бармалею в подвал. Чтобы сюрпризов не было.

В разведке часто пользовались не фамилиями, а прозвищами, так короче. Бармалей – от фамилии Бармалеев, а Лиса, потому что Лисица. Парни вышли во двор. Игорь бинокль взял. Уже не ночь, но еще не день, далеко не видно. Он опасался, что неподалеку могут быть размещены воинские части, тогда фольварк для разведчиков станет ловушкой.

Вскоре вернулись разведчики. У Бармалея в сидоре подозрительно позвякивало.

– Людей не обнаружили, зато вот что в подвале надыбал.

Разведчик достал из сидора две стеклянные банки, в которых были фрукты.

– Компоты! Давно не ел, еще с начала войны.

Лисица высказал опасение.

– А вдруг отравлены?

– А ты не ешь, я сам слопаю.

Бармалей открыл крышку, понюхал.

– О! Запах сногсшибательный!

И отхлебнул из банки.

– Вкуснятина!

Из сладкого на фронте был только кусковой сахар, да и то не часто. Иногда некурящие обменивали пайковую махорку на сахар. Считалось – улучшает зрение.

Банку пустили по кругу, компот выпили, принялись за фрукты. Накалывали их финками, отправляли в рот.

– В подвале еще есть, целый стеллаж.

– Ну да, груз крупный и тяжелый, кто его в эвакуацию возьмет?

Подкрепившись, спать улеглись на хозяйских кроватях. Двое отдыхали после бессонной ночи, один на посту. Игорь после полудня проснулся, сменил Лисицу. Из всех окон в бинокль осмотрелся. Вдали, на склоне небольшого холма, еще один хутор виднеется. Ни воинских частей, ни оживленного движения нет, что радует.

Фольварк, где прятались разведчики, отстоял от дороги метров на сто. Дорога, мощенная камнем, съезд к дому тоже вымощен. В любую слякоть и пройдешь и проедешь. Сравнение было не в пользу российских дорог. Игорю даже обидно стало. Выходит, у немцев до войны дороги были лучше, чем у него в стране сейчас. Не к каждому городу или селу после ливней проехать можно.

Прошелся по дому. Обстановка добротная, чисто. Понятно, что самые дорогие вещи немцы с собой забрали. Но на себе много не унесешь или на тележке не увезешь. Открыл шкаф, там женские вещи, шляпки. В другой комнате в таком же шкафу мужская одежда. Игорь на глаз прикинул – одежонка-то его размера. Мысль мелькнула. Разбудил разведчиков.

– Парни, мысль есть. Хозяйская одежда в шкафу висит. Хочу переодеться в цивильное, окрестности проверить.

– А ксива немецкая есть? Попадешься на глаза патрулю или полиции, интересно им станет. Молодой, здоровый парень, а не в армии. Как так? Стариков призывают, а мордоворот в тылу отсиживается? Ксива должна быть, причем обязательно белый билет, – разразился длинной тирадой Лисица.

– Ага, старшина. Какая-нибудь эпилепсия или отсутствие указательного пальца на правой руке, – поддакнул Бармалей.

– Время сэкономим. Днем определиться можно – где штаб или какая-нибудь часть.

– Рискуешь, старшина.

Но Игорю мысль уже запала. Ночью много ли разглядишь?

– Знаешь что? Давай мы палочку выстругаем? Вроде после ранения человек, со стороны заметно, – предложил Лисица.

– Это мысль! – поддержал Бармалей.

– Тогда за дело, я переодеваться пойду.

Бармалей вышел через веранду, метнулся в хозяйственные постройки. Игорь – к шкафу. Свое обмундирование снял, уложил на диван. Надел рубашку, брюки, пиджак, к зеркалу подошел и себя с трудом узнал. Гражданский молодой человек, вид приличный. Еще бы побриться, щетина двухдневная. Но это можно, надо только мыло хозяйское найти. Бритвы нет, а финка на что? Не хуже бритвы наточена, волос режет. Вдвоем с Лисицей обшарили все тумбочки, нашли мыло, в кружке водой пену навели. Игорь побрился перед зеркалом. Кожу маленько саднило. Плеснул на ладонь водки из фляжки, лицо протер. Лисица спрашивает:

– Ты что, босиком пойдешь? Или в кирзачах?

Игорь чертыхнулся. И в самом деле – нелепо бы он выглядел. Нашли хозяйскую обувь, да не одну пару, вот только беда, маловаты все. Игорь с трудом натянул самые старые, растоптанные, прошелся. При ходьбе приходилось поджимать большие пальцы на ногах. Лисица засмеялся.

– Старшина, тебе без палочки идти можно, натурально хромаешь.

Бармалей палочку принес, но свежевыструганная, она в глаза бросалась.

– Бармалей, ты мог бы ее пылью присыпать, втереть? Чтобы выглядела, как старая! – накинулся на него Лисица.

– Айн момент!

Бармалей вышел во двор, набрал земли в ладонь, втер в древесину. Вот теперь в самый раз. Игорь с палочкой прошелся. Неудобно, и хромота сразу на обе ноги. Придется помучиться, но совершать марш-бросок он не собирался. В карман брюк сунул пистолет – трофейный «Вальтер-РРК», во внутренний карман пиджака опустил финку в чехле. Не мог он безоружным выйти, это как голым на улицу.

– Парни, одному обязательно наблюдать. Я пошел.

– Ни пуха, старшина!

– К черту!

Пока никого на дороге не видно. Игорь шел, не опираясь на палочку. Налево или направо? Направо, судя по карте, что в сидоре осталась, есть какой-то городишко. Хотя есть нюанс, с которым Игорь столкнулся в Польше, то же в Германии. На карте – обозначение города, а в реальности – тысяча-две жителей. У нас такой населенный пункт селом называется. Только что выглядит такой городишко цивильно – дома в два-три этажа, улицы камнем мощены или асфальт и все удобства – канализация, вода централизованы. И дома выглядят как картинка. Кирпичные, крыши черепичные, перед домом палисадник с цветами, трава на газонах подстрижена.

Для советского человека удивительно.

Направо он и свернул. Через полкилометра воинская часть. При ней штаб, судя по грузовику-кунгу с антеннами на крыше. Шел, тяжело опираясь на палку. И уже не столько для маскировки. В тесных туфлях мозоли уже на пятках набил. По сторонам глазами зыркал – подходы, часовые, техника. Сзади легковая машина догнала, за рулем солдат. Остановилась почти напротив. Солдат дверь распахнул.

– Садись, камрад. Если в Гливице, то по пути.

Игорь сел, поблагодарил.

– Что хромаешь?

– Ранение осколочное в обе ноги на Восточном фронте, – убедительно соврал Игорь.

– А! – уважительно посмотрел на попутчика солдат.

Игорь по сторонам поглядывал.

– Плохо воевал? – вдруг спросил водитель.

– Почему?

– Наград не вижу.

– Мои соседи уже уехали на запад, поближе к швейцарской границе, родня у них там. А мне бежать некуда. Если с железным крестом ходить буду и со знаками «За штыковую атаку», меня русские сразу расстреляют.

Солдат сигарету закурил, приоткрыл окно, дым пустил.

– Угостить сигаретой?

– Не курю, здоровье не позволяет.

Въехали в город. Игорь попросил:

– Останови здесь, мне в аптеку надо. Спасибо, что помог.

Игорь за ручку дверцы взялся, солдат спросил:

– Как думаешь, фронт не удержим?

– Русские нынче сильны, а где у Германии резервы? Ты их видишь? Думаю, через месяц-два русские возьмут Берлин, поражение неминуемо. Тогда начнется хаос.

Солдат-водитель притормозил. Игорь выбрался, водитель бросил вдогонку:

– Я через час обратно поеду, хочешь – подожди, подвезу.

– Буду очень благодарен.

А какая аптека, если у него в кармане даже пфеннига нет, не то что бумажных денег. Но по городку прошелся. Чувствовалось приближение фронта. Окна заложены мешками с песком, в подвальных оконцах пулеметные амбразуры оборудованы. На стенах домов надписи белой краской «Капитуляция? Никогда!», «Смерть или Сибирь!». И жители выглядят унылыми, печальными. Игорь в душе порадовался. Докатилась война до нацистского гнезда, хлебните тех лишений, что другим странам уготовили.

Конечно, старики и дети не виноваты, но на стадионах и площадях те же немцы – мужчины и женщины, радостно приветствовали речи фюрера. Только обещания политиков всегда расходятся с реальностью. На окраинах городка бетонные укрепления, несколько танков в капонирах стоят, как бронированные огневые точки. Игорь круг сделал, у аптеки на лавочку присел. Знакомая машина показалась. Игорь встал, вышел на дорогу. Солдат притормозил.

– Садись, камрад! Лекарства купил?

– Нет, в аптеке всякая чепуха осталась – аспирин, йод, бинты.

– Да, тяжело сейчас людям. И в армии с кормежкой хуже. Вместо масла маргарин дают. И сигареты дрянь, представляешь?

Ну да, тяжело! Знал бы, что наши люди в прифронтовой зоне или в оккупации ели, небось, заткнулся бы. В десять минут доехали до фольварка. Игорь еще подумал, не убить ли солдата? Можно получить документы, узнать, из какого подразделения. Обернулся назад, а на дороге грузовик медленно катит.

С документами срывается, ладно – пусть живет. Убей он сейчас врага, надо еще машину куда-то прятать. Игорь улыбнулся на прощание, поблагодарил, тяжело выбрался из машины, опираясь на палку. Солдат сочувственно смотрел вслед. Разведчик подождал, пока уедет легковушка, следом грузовик. Поковылял к дому. Разведчики уже ждут, лица довольные.

– С чего такие физиономии?

– Компота попили. А знаешь, что еще нашли? Пошли, угостим.

На кухонном столе колбаса, крупными кусками нарезана.

– Откуда?

– В подвальчике закуток был, на веревке какие-то штуки висят, серебряной фольгой обернуты, как конфеты. Я развернул одну. Вроде колбаса, разрезал, попробовал – копченая колбаса. Ешь, мы уже по целой штуке съели.

Игорь кусок в рот отправил. Действительно, копченая колбаса, мясо жесткое, но вкусное. Не спеша половину умял. Без хлеба, сытость не та.

– Старшина, не томи.

– А что сказать, в полукилометре часть какая-то стоит, есть штаб, радиостанция. Вечером, как стемнеет, идем туда, наблюдаем. Если удача будет на нашей стороне, берем языка. Сами понимаете – стрелять нельзя, придется работать ножами. Один выстрел, и нас в решето превратят. А пока отдыхать.

После еды, да вздремнуть, не служба, а мед. Если не знать, что ночью рискованная акция. Как только стемнело, все трое выдвинулись к лагерю немцев. Шли по лесу, напоминающему парк. Деревья по линейке посажены, мусора нет, просеки обозначены столбами и табличками. В таком лесу не заблудишься и не спрячешься, насквозь проглядывается.

Лагерь показался неожиданно. Большие армейские палатки, десяток крытых машин, замаскированных большой сетью. Один кунг – радиостанция. Немного в стороне, ближе к дороге. Его и видел Игорь, проходя мимо. В лагере темно, освещения нет, но жизнь кипит. Строем и поодиночке проходят солдаты, слышен шум работы бензогенераторов. Наблюдать за лагерем в темноте практически невозможно, видимости нет.

– Что делать будем? – спросил Бармалей.

– Форма немецкая нужна позарез, да где ее взять?

– Маскировочный костюм устроит?

– Ты про немецкий говоришь?

– А то чей же? Я по-быстрому обернусь.

И покрой, и расцветка, рисунок на отечественных и немецких маскхалатах и костюмах были разные.

Бармалей уполз в сторону. Ни одна ветка не хрустнула, как растворился, появившись через полчаса.

– Держи, старшой!

Игорь взялся за костюм, а он еще влажноватый.

– Где взял?

– Немец сушиться повесил, я стырил.

Понятно стало, почему костюм волглый. Но выбирать не приходилось. Игорь его на свою форму надел. Неприятно тело холодит. Автомат пришлось разведчикам оставить, пистолет в карман опустил.

– Отсюда – ни шагу. Если стрельба начнется, уходите к своим.

– Не, командир. Если палить начнут, мы тебя не бросим.

И не переубедишь их. В разведке своих бросать не принято, но если уж вляпался, то лучше одному погибать, чем группу подставить.

Игорь пошел не прячась. Риск был, если часть старая, военнослужащие в лицо друг друга знают. Но сейчас в войска пополнение часто поступает, убытия по смерти и ранению возросли, была надежда, что пронесет. Его больше радиостанция интересовала. Где штаб, там она. Возле одной из палаток, немного в отдалении, часовой стоит. Игорь сначала решил, что там штаб. Но в палатку никто не заходил, туда не тянулись провода телефонной связи. Понял – ошибался. Обратил внимание, что лейтенант с портфелем направился из лагеря. Интересно стало – куда? Злачных заведений поблизости не наблюдается. Шел за ним в отдалении. Сложновато, далеко отпустишь, так в темноте скроется из вида, а приблизишься – засечет. Через триста метров, за рощей, опять фольварк открылся, почти копия того, где разведчики отдыхали. Лейтенант в окно постучал.

– Господин Аксельрод! Господин полковник! Вам шифрограмма!

Через минуту распахнулась дверь, вышел офицер. В галифе сапогах и нижней шелковой сорочке. Из дома доносится звук патефона, классическая музыка.

– Заходите, лейтенант.

Оба зашли в дом, лейтенант через минуту вышел и, насвистывая нечто бравурное, направился в лагерь. Случай удобный, командир части в отдалении от своего подразделения живет, и охраны не видно. Сибарит, в палатке жить не нравится, когда рядом фольварк пустой. Еще и музыку слушает, сволочь. Почему-то именно патефон Игоря задел. Подкрался к дому, обошел тихо. Часового не обнаружил. Полковник надеется, что до русских еще далеко и свое подразделение рядом. Ох, зря он так беспечен!

Игорь осторожно, одним глазком, в окно заглянул. Через щель в шторах видно, как офицер за столом сидит, читает бумаги. Тут же, на столе, патефон и бутылка коньяка и малюсенькая рюмка. Прямо идиллия, не фронтовая обстановка.

Игорь тихонько слез. Есть ли в доме другие, он не знал. Скорее всего – полковник один, иначе младший по званию вышел бы к дежурному офицеру. Но это лишь предположение. Игорь быстрым шагом направился к месту, где оставил разведчиков, обрисовал ситуацию.

– Да это же везуха! Брать надо! – безапелляционно заявил Бармалей.

– На месте решим, как действовать, – согласился Игорь. – Но никакой стрельбы. Полковника возьмем живым. А если в доме другие есть, работаем ножами.

– Поняли, командир.

Быстро добрались до фольварка. Похоже – строились они по одному плану. Это немного облегчало задачу. По приказу Игоря разведчики обошли вокруг дома, охрану не обнаружили.

– Как внутрь войдем? – прошептал Лисица.

– Волшебное слово знаю. Сим-сим, откройся, – ответил Игорь. – Значит, так, стучу в окно, вы сбоку от двери стоите. Как офицер выйдет, вяжите.

Разведчики заняли позицию сбоку от дверей, Игорь в окно постучал.

– Герр полковник! Срочный пакет!

Игорь был в немецком масккостюме, и офицер, вздумай посмотреть в окно, увидел бы своего. Видимо, ночные депеши с посыльными были явлением регулярным. Офицер открыл дверь и шагнул на крыльцо.

Сзади на него набросились разведчики. Бармалей кулаком в голову ударил – оглушить, Лиса ударил ногой под колени с задачей свалить. Однако офицер крепкий оказался, жилистый. На ногах устоял, с крыльца через ступеньки сиганул, столкнувшись с Игорем. Оба на ногах не устояли, упали, немец сверху оказался. Офицер ударил его кулаком в лицо. А уже наши разведчики навалились, каждый руку полковника схватил, назад выкрутил. Офицер орать начал, надеясь, что его услышат. Игорь заранее приготовленный кляп в рот затолкал. Пока разведчики немца держали, Игорь брючный ремень на немце расстегнул, связал сзади руки.

– В дом его, посмотрим документы.

На стуле, рядом со столом, стоял портфель. На самом столе лежала стопка документов. Под столом горел аккумуляторный фонарь. Игорь начал просматривать бумаги. Секретные приказы, шифрованные радиограммы. Изучать их некогда.

– Парни, обыскать дом. Искать карты, документы.

А сам принялся за портфель. Бумаг немного, но все представляют интерес. Похоже – язык ценный попался. Лиса принес китель с витыми серебряными погонами. Игорь карманы осмотрел, обнаружил удостоверение личности, открыл. На фото – лицо языка. Перелистнул страницу. Ого, последняя должность языка – командир батальона панцергренадеров сорокового танкового корпуса. Обычно комбатами бывают майоры, а тут полковник. Свободной должности не нашлось? Или у батальона особое задание и полномочия? Разбираться некогда, это дело командования.

– Парни, языка одеть надо.

Развязали руки, приказали пленному надеть мундир. Во-первых, февраль в Германии все же зима, хотя не холодно, как в России. Снега нет, и температура, по ощущениям, градусов десять-двенадцать тепла. Пленного надо привести здоровым. Если в одной шелковой рубашке будет, простудится, кашлять начнет. При переходе линии фронта обнаружит себя и группу, как итог – обстрел. Так что Игорь не столько о пленном заботился, сколько о группе.