Записки Хендрика Груна из амстердамской богадельни бесплатное чтение

Хендрик Грун
Записки Хендрика Груна из амстердамской богадельни

Published by special arrangement with Meulenhoff Boekerij bv in conjunction with their duly appointed agent 2 Seas Literary Agency and co-agent Anastasia Lester Literary Agency

© Hendrik Groen en J.M. Meulenhoff bv, Amsterdam

© Viktor Meijer, иллюстрация на обложке

© Э. Венгерова, перевод на русский язык, 2019

© А. Бондаренко, художественное оформление, макет, 2019

© ООО “Издательство АСТ”, 2019

Издательство CORPUS ®

* * *

Январь

вторник 1 января 2013 г.

Не люблю я стариков, хоть бы и в новом году. Шаркающая походка, ходунки, неуместное нетерпение, вечные жалобы, булочки к чаю, охи, ахи, стоны.

Мне самому 83 года.

среда 2 января

Просыпалась сахарная пудра. Чтобы протереть стол тряпкой, госпожа Смит сняла блюдо с яблочными блинчиками и поставила его на стул.

К завтраку притопала госпожа Воортхёйзен и всей своей огромной задницей плюхнулась на стул, даже не заметив блюда с блинчиками.

Только когда госпожа Смит стала искать блинчики, чтобы вернуть их на место, кому-то пришла в голову идея заглянуть под госпожу Воортхёйзен. Та встала, а три блинчика прилипли к ее цветастому платью.

– Они отлично вписались в узорчик, – сказал Эверт. Я чуть не задохнулся со смеху.

Отличное начало нового года. Им бы всем развеселиться, а они три четверти часа выясняли, кто виноват. На меня со всех сторон глядели косо, ведь я не скрыл, что нашел происшествие забавным. А я… я забормотал извинения. Нет чтобы расхохотаться еще громче, я забормотал извинения.

Я, Хендрикус Герардус Грун, всегда корректен, участлив, дружелюбен, учтив и готов прийти на помощь. Не потому, что я именно таков, а потому, что не могу иначе. Я редко говорю то, что хочу сказать. Всегда выбираю обходной путь наименьшего сопротивления. Мои родители весьма дальновидно назвали меня Хендриком, лучше и придумать нельзя. “Знаете Хендрика? Ну, того, кто всегда при встрече та-а-ак любезно снимает шляпу?” Вот это я и есть, настоящий пай-мальчик.

Хендрик, ты совсем раскис, сказал я себе. И принял решение: они еще услышат о настоящем Хендрике Груне. Я буду целый год пристально и неподцензурно наблюдать жизнь нашей богадельни в районе Амстердам-Север.

Если не доживу до конца года, значит, не судьба. В этом случае попрошу моего друга Эверта Дёйкера прочесть некоторые заметки на моих похоронах. Когда меня, неподвижного и обмытого, ввезут на катафалке в маленький зал крематория “Горизонт”, пусть воцарится неловкая тишина и хриплый голос Эверта огласит перед ошеломленной публикой несколько забавных пассажей из этого дневника.

Правда, меня заботит одна проблема: вдруг Эверт помрет раньше меня?

С его стороны это будет неучтиво. Прежде всего потому, что у меня болячек и опухолей больше, чем у него. Раз у тебя есть лучший друг, ты имеешь право на него рассчитывать. Нужно обсудить с ним это дело.

четверг 3 января

Эверт воспринял мою идею с энтузиазмом, но не пожелал гарантировать, что проживет дольше меня. К тому же у него возникли некоторые сомнения. Во-первых, он опасается, что после публичного чтения моего дневника ему, по всей вероятности, придется искать другое место жительства. Во-вторых, он боится за свою вставную челюсть. Последнее обстоятельство связано с нечаянным ударом Верметерена во время игры на бильярде. У него на правом глазу завелась катаракта, и с тех пор Эверт помогал ему прицеливаться. Как самый опытный игрок стоял у него за спиной, чтобы давать указания, водя носом на уровне кия. “Чуть-чуть влево, – руководил он, – и сместить немного пониже и…” Не успел Эверт закрыть рот, как Верметерен тупым концом своего кия угодил ему прямо в челюсть. В самую середину. Карамболь!

Челюсть Эверта нуждается в ремонте. Я с трудом его понимаю, потому что она все время соскальзывает. Чтобы выступить с декламацией на моих похоронах, ее необходимо починить. Но не тут-то было. Зубной техник ушел в запой. Двести тысяч евро в год, роскошная ассистентка, каждые четыре месяца тур на Гавайи – и все-таки переутомление. Как такое возможно? Наверное, ему осточертели фальшивые старые зубы, в которых остатки еды застревают иногда так долго, что в них, как говорится, черви заводятся.

Пончики, которые подают в гостиной, в этом году были куплены в магазине сниженных цен. Вчера вечером я из вежливости взял один и потратил на него двадцать минут. И мне еще пришлось сделать вид, будто у меня развязался шнурок, лезть под стол и засовывать объедок себе в носок. Полная ваза этого добра так и осталась на столе. Обычно все, что здесь подается бесплатно, сметается в момент.

Кофе накрывают в гостиной в 10.30. Если в 10.32 кофе все еще нет, собравшиеся обитатели дома начинают демонстративно смотреть на часы. Как будто их ждут великие дела. За чаем, который сервируют в 15.15, история повторяется.

А самый животрепещущий вопрос дня: какая сегодня выпечка? Вчера, например, и позавчера и к кофе, и к чаю подавали черствые пончики. Ведь “мы”, разумеется, еду не выбрасываем. Лучше уж запихнем ее в рот.

пятница 4 января

Вчера я прогулялся до цветочного киоска и купил луковицы в горшке. Если проживу еще неделю, пока взойдут гиацинты, то еще раз увижу весеннюю красоту. В большинстве комнат этого дома до апреля стоят рождественские еловые ветки. И рядом с ними какой-нибудь дряхлый бессмертник и полудохлая примула. “Жалко выбрасывать”.

Если где-то природа и поднимает настроение, то во всяком случае не в гостиной (она же спальня) нидерландского старика. Тут состояние комнатного растения достоверно отражает ситуацию, в какой обретается его владелец – унылое ожидание смерти. От нечего делать или по забывчивости старики поливают бедное растение по три раза на дню. Такого и самый стойкий бессмертник не выдержит.

Госпожа Виссер пригласила меня завтра в полдень на чашку чая. Мне бы отказаться, очень уж от нее воняет, но я сказал, что с удовольствием к ней загляну. А полдень близится. Господи, какой же я тюфяк. В решающий момент мне не пришла в голову хоть какая-то отговорка, так что меня с неизбежностью ожидают большое блюдо сплетен и черствый пирог.

Самый мягкий пирог она умеет очень быстро превратить в пыльный картон. Как ей это удается, для меня загадка. Чтобы проглотить один кусок, мне нужно выпить три чашки чая. Завтра совершу подвиг – откажусь от второго куска. Начну новую жизнь. С нового листа. В начищенных до блеска ботинках. Этим я и занимался половину утра. С ботинками я справился довольно быстро. Больше всего времени ушло на то, чтобы удалить ваксу с рукавов рубашки. Зато теперь они сверкают. Ботинки. А рукава я просто засучил. Их уже не отчистить. На это последует комментарий: “Где это вы всегда так пачкаете рукава, господин Грун?!” Здешняя жизнь состоит из никогда и всегда. Сегодня еда “никогда не подается вовремя и всегда слишком горячая”, а завтра “всегда подается слишком рано и никогда не подогревается”. Однажды я тактично напомнил людям об их прямо противоположных прежних высказываниях, но логика здесь не в чести. “Опять вы умничаете, господин Грун”.

суббота 5 января

Вчера снова за ужином был праздник: в меню значился индонезийский рис с овощами и курицей – нази-горенг. Большинство старых холостяков и старых дев предпочитает стандартные блюда, экзотические изыски у них не катят. Они отказались от них еще в 60-х годах. Тогда в Нидерландах входили в моду спагетти, но они не вписывались в обязательную программу: по понедельникам цикорий, по вторникам цветная капуста с кашей, по средам котлеты, в четверг сахарная фасоль, в пятницу рыба, в субботу суп с хлебом и в воскресенье ростбиф. Когда у наших едоков разыгрывался зверский аппетит, они съедали котлеты во вторник и весь остаток недели пребывали в полном замешательстве.

Заграничные выкрутасы не про нас. Мы привыкли заранее, за неделю, выбирать из трех различных блюд, но на этот раз что-то не заладилось. Вчера по непонятной причине в меню значился только нази-горенг. Какая-то накладка с доставкой. Наш повар был явно ни при чем.

Так что мы поневоле выбрали нази. Те, кто сидел на строгой диете, получили хлеб. Поднялась волна возмущения. Госпожа Хоогстратен ван Дам (она настаивает, чтобы к ней обращались только так) ограничилась тем, что выковыряла оттуда кусочки яичницы; ван Гельдер нази принципиально “не жрал”, зато справился с целой миской маринованных овощей; толстяк Баккер громогласно потребовал подливки к своему рису. Мой друг Эверт (когда ему надоедает собственное кулинарное искусство, он ест с нами) предложил ничего не подозревающим сотрапезникам острую приправу: “Не желаете ли немного кетчупа к вашему рису?” Он и бровью не повел, когда доверчивая госпожа де Прейкер после этого закашлялась и уронила в маринад свою искусственную челюсть.

Ее увели, и немного погодя Эверт прошелся по кругу, примеряя всем подряд ее зубы, словно хрустальные башмачки Золушки. Он прикинулся невинной овечкой, когда завотделением вызвала его на ковер. Даже пригрозил обратиться в службу контроля за качеством товаров, потому что-де обнаружил искусственную челюсть в банке с маринованными овощами.

Перед обедом я успел заглянуть на чай к госпоже Виссер. Ее болтовня еще хуже, чем ее чай. Я ей сказал, что не ем выпечки, доктор не разрешил. А почему не разрешил? Потому что у меня высокий сахар. От 20 до 25. Я нес несусветный вздор, потому что злился на самого себя, но она нашла нашу беседу весьма содержательной. И мне пришлось взять с собой три куска пирога на случай, если сахар придет в норму. Теперь они лежат в аквариуме на третьем этаже.

воскресенье 6 января

Из меня все больше капает. На белых кальсонах желтые пятна очень заметны. Желтые кальсоны были бы куда лучше. Я немного стесняюсь дам из прачечной. Так что в настоящее время вручную оттираю самые злостные пятна. Провожу, так сказать, предварительную стирку. Если я не сдам белье в прачечную, то вызову подозрения.

“Вы когда-нибудь надеваете чистое белье, господин Грун?” – спросит меня толстая дама из хозяйственной службы.

“Нет, толстая дама из хозяйственной службы, эти кальсоны так прикипели к моей старой корме, что я, кажется, буду таскать их до конца жизни”, – с удовольствием отвечу я.

Трудный выдался день: все тело трещит по швам. Ничто не может остановить износ старого корабля. С каждым днем принимаешь на борт все меньше груза, но на самом деле разваливаешься. Постепенно. Вот уж и волосы перестали расти. Во всяком случае на голове, зато в носу и ушах – сколько угодно. Но забитые бляшками сосуды уже не чистятся. Ни одна шишка не исчезает, и нижний кран непрерывно протекает. Одностороннее движение по направлению к ящику, вот что это такое. Ты никогда не молодеешь – ни на день, ни на час, ни на минуту.

Сидишь и хнычешь, старая развалина? Но хныкать лучше внизу, в гостиной. Там это развлечение номер один. Не проходит и получаса, как начинаются разговоры про какую-нибудь болячку.

Похоже, я малость захандрил. Нет чтобы ценить старость, наслаждаться ею, но это чертовски редко удается. Пойду прогуляюсь. В конце концов сегодня воскресенье. А потом под добрую рюмку коньяку немного послушаю Моцарта. Может быть, загляну к Эверту, его дурацкие выходки оказывают на меня благотворное терапевтическое воздействие.

понедельник 7 января

Оказывается, вчера началось расследование скоропостижной смерти рыб на третьем этаже. В воде еще плавали остатки пирога госпожи Виссер. С моей стороны было глупо бросать пирог в аквариум. Если до ее ушей дойдет, что рыбы скончались от передозировки размокшего пирога, следы преступления прямиком приведут ко мне. Я должен подготовить линию защиты, а именно заглянуть за советом к адвокату Дёйкеру. Эверт – эксперт по части лжи во спасение.

В нашем доме запрещается держать домашних животных, за исключением рыбок и птичек “размером не более 10 и 20 сантиметров, соответственно”. Так указано в правилах внутреннего распорядка, чтобы нам не вздумалось заводить акул и орланов.

Стариков безжалостно разлучали с их собаками и кошками. Какими бы тихими и спокойными, старыми и немощными ни были четвероногие, правила есть правила: в приют! в Дом Заката!

“Нет, мадам, нет. Мало ли что Раккер единственное в мире существо, к которому вы привязаны. Мы не можем ни с того ни с сего делать исключения”.

“Ваша кошка действительно целый день лежит на подоконнике, но если мы пустим сюда хоть одну кошку, завтра у нас разлягутся на подоконнике три датских дога. Или один лиловый крокодил”.

Госпожа Бринкман – здешний чемпион: она умудрилась семь недель прятать старую таксу в шкафчике под раковиной. Но ее все-таки обнаружили.

Вероятно, имел место донос. Только подумать, все пережили войну и выдали-таки директрисе престарелую собачку. А директриса, вместо того чтобы с позором упечь в тюрьму гада-доносчика, предпочла отправить в приют собачонку. Та промучилась еще два дня и скончалась. Где же были защитники животных?

Директриса сочла за благо скрыть эту мелкую подробность от ее хозяйки. Когда госпожа Бринкман через три дня выяснила, на каком трамвае можно доехать до собачьего приюта, ее собачка уже лежала в сырой земле. Госпожа Бринкман расспрашивала всех, нельзя ли после ее смерти перехоронить рядом с ней собачку. И слышала решительный ответ: “Это не по правилам”.

Завтра утром мне нужно к доктору.

вторник 8 января

На доске рядом с лифтом вывешено объявление, что в аквариуме на третьем этаже обнаружено большое количество пирога. Рыбы, наевшись пирога, передохли. Каждый, кто может пролить свет на это событие, пусть срочно обращается к заведующей отделением госпоже де Рооз. По желанию конфидента будет соблюдена анонимность.

В 11 часов я явился к госпоже Рооз. Фамилия досталась ей явно по иронии судьбы. Ей больше подошла бы “Крапива”. По логике вещей, уродливые люди в порядке компенсации должны вести себя особенно учтиво. Но в данном случае имеет место нечто прямо противоположное. Она несокрушимая каменная стена плача. Ну да ладно. Итак, госпожа де Рооз.

Я сказал ей, что, возможно, смогу дать некоторое объяснение казусу с пирогом. Она тотчас навострила уши. Я сказал, что не хотел обижать госпожу Виссер, отказываясь от ее самодельного пирога, что положил клейкую массу на тарелку, а тарелку оставил в кладовке на третьем этаже. С самыми лучшими намерениями. Полагая, что кто-нибудь из жильцов воспользуется моим анонимным подарком. К сожалению, я вынужден констатировать, что пирог каким-то образом оказался в аквариуме, а моя голубая тарелка исчезла.

Де Рооз слушала меня с нескрываемым недоверием. Почему же я сам его не съел? Почему оставил именно на третьем этаже? Кто-нибудь может подтвердить мои слова? Я попросил, чтобы разговор остался между нами. Она ответила, что постарается что-нибудь для меня сделать. И тут же принялась выяснять, каким образом госпожа Виссер смогла сама испечь пирог. Печь и варить в комнатах строго воспрещается. Я поспешил сказать, что не уверен, что пирог был самодельным. Поздно: расследованию был дан ход. Я утрачу симпатию госпожи Виссер, что, конечно, еще не катастрофа. Но подозрение падет на все наше ни в чем дурном не замеченное отделение. Так что пищи для сплетен хватит на несколько недель.

И к доктору я не попал. Он заболел. Если к понедельнику он не выздоровеет, кто-нибудь его заменит. В экстренных случаях можно обратиться к врачам из соседнего дома престарелых. Некоторые лучше умрут, чем будут демонстрировать свой скрюченный позвоночник “шарлатану из Дома Сумерек”. Другие мечтают, чтобы из-за каждого чиха за ними прилетал санитарный вертолет. Мне это без разницы. Не все ли равно, какой доктор скажет, что тут уж ничего не поделаешь.

среда 9 января

Все-таки вчера из-за возни с дохлыми рыбами я был немного не в себе. От кофе госпожи Виссер и нервотрепки у меня случился понос. И я половину утра просидел в клозете со старым портфелем газетных вырезок (позаимствовал их в гостиной).

Гостиная – комната, где гости беседуют. Красиво звучит. Но одно дело – флаг, а другое – груз. Какие уж там беседы. Правильнее было бы написать на двери три “с”: стоны, сплетни, сожаленья. Расписание на день для некоторых. Заходил Эверт. Через дверь клозета он ввел меня в курс последних событий: теперь никто никому не доверяет и каждый видит в любом соседе потенциального убийцу рыб.

Мое отсутствие вызвало подозрения. Я поинтересовался у Эверта, не может ли он ненавязчиво оповестить о моем поносе как о некой разновидности алиби. Сам я мало что могу сделать, разве что ненадолго приоткрыть дверь в клозет и дверь на лестницу. Я всегда проветриваюсь и вообще доволен своей персоной, но сейчас меня мутит от себя самого. Мутит вдвойне. Потому что я все-таки, в сущности, расчетливый говнюк. Метафора, весьма подходящая к случаю.

Да, пора мне проветриться. Я сутки просидел на сухарях и активированном угле, так что снова могу пойти на прогулку. Поищу чистотел, ведь, как сообщают газета и календарь фенологических примет, это первый признак весны. Если, кроме чистотела, найду еще мать-и-мачеху, купырь и мартовскую фиалку, то весна станет очевидным фактом. Но я понятия не имею, как эти растения выглядят.

Природа опередила сама себя на шесть недель. Но для перелетных птиц, которые твердо решили в этом году оставаться дома, есть плохая новость: грядет похолодание.

четверг 10 января

При нашем доме имеется красивый сад. Но он почему-то на замке. Зимой нас туда не пускают. На всякий случай. Дирекции лучше знать, что нам на пользу.

Стало быть, в это время года приходится дышать свежестью ближайшего окружения. Мрачная застройка конца шестидесятых. Скудные полоски зелени используются в качестве мусорных баков. Можно подумать, что по ночам здесь разъезжают фургоны городской службы очистки, которые не собирают мусор, а рассовывают его по улицам и скверам. Бредешь по морю консервных банок, оберток от чипсов и старых газет. Почти все первые жильцы здешних многоэтажек перебрались в таунхаусы Пюрмеренда или Алмере. Остались только те, кому переезд не по карману. Освободившиеся квартиры заселили турки, марокканцы и суринамцы. Не слишком приятная социальная смесь.

В настоящее время, выходя в рейс, я рассчитываю сделать два перехода примерно по 500 метров. На полпути сажусь на мель, то есть на скамейку. Дальше идти не рискую. Мир сокращается. От дома я проложил четыре разных круговых маршрута длиной примерно в километр.

Только что заходил Эверт. Он в полном восторге от суматохи вокруг дохлых рыб и планирует подлить масла в огонь. Хочет предпринять вторую атаку, на сей раз с еврейским песочным печеньем. Но в здешних магазинчиках наверняка запомнили бы его покупку. Поэтому вчера он проехал несколько километров на автобусе, чтобы купить песочное печенье в ближайшем супермаркете. Теперь оно лежит у него в шкафу. Я спросил, надежное ли это место. “Это свободная страна, – сказал он. – И каждый может прятать у себя дома столько печенья, сколько захочет”. С выпечкой у меня проблемы, но идея с еврейским печеньем была великолепной, ведь оно розовое. Эверт ожидает особого цветового эффекта.

суббота 12 января

Наша директриса, госпожа Стелваген (мы еще не раз ее упомянем), ввела единое правило для окружающей среды: температура в комнатах жильцов не должна превышать 23 градусов. Если старикам холодно, пусть надевают куртки, распорядилась она. Одна из жиличек, старушка из Индии, доводит температуру до 27 градусов. У нее в комнате повсюду стоят миски с водой для увлажнения воздуха. Тропическим растениям это идет на пользу. Для комнатных растений температурный максимум пока не установлен, но я предполагаю, что Стелваген над этим работает.

Госпожа Стелваген всегда любезна, готова выслушать и подбодрить каждого, пряча под маской сострадания нездоровую дозу самолюбования и тирании. Ей сорок два, она хозяйничает здесь полтора года, пробиваясь наверх подхалимством или нахрапом, в зависимости от того, с кем имеет дело. Вот уже год, как я веду за ней пристальное наблюдение.

У меня есть надежный источник информации: ее секретарша госпожа Аппелбоом. Аня Аппелбоом 23 года проработала у прежнего директора господина Лемера (во время последней волны слияний он не удержался в кресле и досрочно ушел на пенсию). Стелваген понизила Аню в должности, назначив нового начальника канцелярии. Ане осталось до пенсии два года, и она твердо решила не прогибаться перед директрисой. У Ани пока еще есть доступ ко всем официальным документам и конфиденциальным записям. Несколько лет назад она была моей соседкой и спасла меня от отправки в приют для бездомных, устроив сюда. Может быть, спасет еще раз.

По четвергам с утра я частенько захаживаю к ней на кофе. Директриса и начальник канцелярии в это время сидят на производственном совещании заведующих секторами с региональным директором. (Стелваген мечтает стать для начала региональным директором.) Обычно мы с Аней беседуем о том о сем, и в какой-то момент она не выдерживает, спрашивает: “Не проболтаешься?” После чего выкладывает подробности о махинациях Стелваген. Так что кой-какой компромат на директрису мы собрали.

воскресенье 13 января

Вчера вечером Эверт подбросил в аквариум на втором этаже шесть розовых печенек. Золотые рыбки налопались и полопались. Между остатками печенек плавают их трупы. В доме разразился жуткий скандал.

Когда подали кофе, Эверт вышел как бы в туалет, поднялся на второй этаж, осмотрелся и бросил в воду спрятанные под пиджаком печеньки. Совать пластиковый пакет в мусорный бачок было довольно глупо, ведь это улика, но, к счастью, сегодня утром уборщица уже вынесла весь мусор. Аквариум стоит в довольно темном углу, и вчера вечером никто ничего не заметил. Вся операция была, конечно, рискованной. Если бы его поймали, ему пришлось бы немедленно вызывать грузовой фургон и съезжать с квартиры. Может, в глубине души ему и хотелось, чтобы его застали на месте преступления. Тогда он стал бы отпираться, изворачиваться – и в самый последний момент пошел бы на попятный. Он считает, что играть нужно только так. Согласно его философии, жизнь не что иное, как наиболее приятный способ убивать время. Это и есть свобода. Я ему завидую. Но я быстро учусь.

Вчера я сильно нервничал, потому что Эверт заранее сообщил мне о теракте, чтобы я смог обеспечить себе надежное алиби, что оказалось нелегко. Пришлось довольно долго ждать в гостиной, пока, наконец, двое жильцов с моего этажа не собрались наверх. “Я с вами. Ну, за компанию”. Господин и госпожа Якобс посмотрели на меня как-то недоверчиво.

Утром, сразу после девяти, поднялась тревога. По дороге в церковь госпожа Брандсма увидела, что рыбы плавают вверх брюхом. Кажется, была попытка замять эту историю, но госпожа Брандсма поведала ее всем, кого встретила по дороге к дежурной сестре. Тут же ко мне в дверь постучал мой сосед:

– Представляете, я слышал…

Интересно, о чем пойдут разговоры за кофе.

понедельник 14 января

Еще одно трагическое происшествие, связанное с животными. Госпожа Скрёйдер чистила клетку с канарейкой и нечаянно втянула птичку в пылесос. Дрожащими руками она несколько бесконечных минут пыталась открыть пылесос. А когда открыла, от ее веселой свиристелки почти ничего не осталось. Ей надо было сразу выключить пылесос. Пташка потрепыхалась еще несколько минут и испустила дух. Скрёйдер безутешна и истерзана угрызениями совести.

Помощь персонала состояла в том, что страдалице посоветовали как можно скорее убрать клетку.

Здесь у нас каждый имеет особое мнение насчет печенья в аквариуме. Но спросите кого-нибудь, что он думает о войне в Сирии, он посмотрит на вас так, словно вы предложили ему прокомментировать теорию относительности. Несколько плавающих вверх брюхом рыбок волнуют нас куда сильнее, чем целый автобус с женщинами и детьми, взорванный в далекой стране.

Чтобы не прослыть ханжой, не стану отрицать, что на полную катушку наслаждаюсь скандалом с рыбами. Переполох, охвативший большинство здешнего населения, весьма впечатляет. Так что я опять отправляюсь в гостиную, чтобы принять участие в светской беседе о дохлых рыбах.

Снова наступила зима. Еще не упало ни единой снежинки, но вчера я уже видел на улице первого старика в шерстяных носках поверх ботинок. Чтобы не поскользнуться.

вторник 15 января

Выпал снег, первый в этом году. Это означает, что никто не высовывает носа за дверь и все делают запасы. В нашем магазинчике внизу не купишь ни печенья, ни шоколадки. Прямо как в военное время. К счастью для современной молодежи, мы – последние, кто пережил войну, и скоро избавим ее от вечных стариковских историй о супе из тюльпановых луковиц и о семичасовой беготне в поисках пучка моркови.

Всего скончались семь рыбок. Вчера вызывали полицию. Два юных сотрудника понятия не имели, что им делать. Ничего похожего на успешное расследование, как его показывают по телевизору. Сначала они со всех сторон осмотрели аквариум. Как будто прикидывали, нельзя ли оживить рыбок.

– Да, сдохли, – сказал один.

– Вероятно, объелись печенья, – сказал другой.

Директриса распорядилась оставить дохлых рыб в аквариуме – в качестве улик. Возможно, она ожидала патологоанатома. Не берусь судить. Во всяком случае, полицейские предпочли поскорее смыться. Директриса, повысив тон, потребовала углубить расследование, но молоденький полицейский сказал, что для этого требуется подать заявление.

– А нельзя ли приступить немедленно?

Никак нет, только по заявлению. Надо принести его в участок или послать по интернету.

– Но что тогда будет с трупами?

Полицейский предложил выбросить их в мусорный бак. Только не оставлять их там надолго. Или спустить в унитаз. Всего наилучшего.

И господа полицейские с поклоном удалились, а госпожа Стелваген так и осталась стоять с открытым ртом. В полном шоке.

– Возмутительно! Возмутительно. Так не ведут себя с гражданами!

Приятно было слушать, как она бесится. К счастью, ее власть не простирается за стены этого дома.

среда 16 января

Заходил Эверт. Чтобы не торчать в гостиной, мы прогулялись по снегу: пять минут бредем, пять минут отдыхаем. Становится неизбежным выбор иного способа передвижения. Имеются три соблазнительные возможности: ходунки, трехколесный скутмобиль или мотоколяска “Canta LX”.

На прошлой неделе здесь, на углу у школы, рядом с маленькой “кантой”, торчал паренек лет шестнадцати-семнадцати. На этой красной, как помидор, машинке он развозил по домам школьные ранцы хорошеньких одноклассниц. (Сами девушки ехали следом на велосипедах.) “Канту” он шутки ради не совсем легально позаимствовал у своей бабушки. Я еще не встречал молодых людей, которые в шутку катались бы на скутмобиле или бегали за ходунками. По этой причине мой предварительный выбор падает на подержанную “канту”. И тогда я присоединюсь к обществу всех невероятно дурных водителей, разъезжающих на таких развалюхах.

Недавно одна “канта”, не тормозя, въехала в супермаркет и остановилась среди всевозможных тянучек и упаковок сливочного масла. Двух толстух в полном шоке прижало к ветровому стеклу. Их собачку заклинило под педалью тормоза. Действительность превосходит всякую фантазию.

У нас в доме почти каждый разговор вращается вокруг снега или великого умерщвления рыб. Старики развивают самые фантастические теории заговора и высказывают самые нелепые подозрения. Двое жильцов примерно во время убийства опознали госпожу Гретье Д. в коридоре, где стоит означенный аквариум…

То, что в этом коридоре расположена ее комната и она не могла проникнуть в здание через окно на втором этаже, для людей не аргумент. Бедная Гретье, воробышек весом в сорок кило, которая всегда робко отводит глаза. Она и муху не обидит, не то что птичку или рыбку.

После визита полиции директриса устроила собрание, “чтобы немного снять напряжение”. Она сообщила, что “для проформы” будут тщательно обысканы все комнаты на втором этаже. Как будто комната злодея все еще усеяна остатками печенья. Никто не спросил у директрисы, какое она имеет право обыскивать комнаты. Я тоже не спросил. Не осмелился.

За кофе были шепотом высказаны предположения, что комнаты на других этажах уже были тщательно обысканы. И все энергично закивали головой: “В самом деле”.

четверг 17 января

Перечитал свой дневник. Может быть, я немного сгущаю краски. Ведь и здесь есть славные люди! Естественно, мой друг Эверт. Он живет в отдельной квартире со своей собакой, старой, ужасно ленивой, дружелюбной, очень умной, беспородной собакой по кличке Магомет. Когда Эверта уж слишком терзает его подагра, Магомета выгуливаю я. Выгуливаю хило, если иметь в виду радиус моего действия. Но радиус действия Маго еще меньше. Обходим один раз вокруг дома – и все. Опрыскаем десяток деревьев и раз в день выдавим на травку одну какашку, которую я должен сгрести в пластиковый пакет, поскольку за мной следят из десятка комнат. Если я оставлю какашку на травке, наблюдатели передерутся друг с другом, ведь каждому хочется донести на меня первым.

Есть еще Эдвард. Он неразговорчив. После инсульта его трудно понимать. Он тщательно подбирает свои неразборчивые слова. Но если он заговорил, можете не сомневаться, что не зря несколько раз переспросили: “Что ты сказал?” Время, сэкономленное на разговорах, он использует для проницательных наблюдений.

Гритье: прелесть, дружелюбная и сочувствующая, без влезания в душу.

Граме, последний из этого списка избранных. Он кажется неуверенным в себе интровертом, но всегда высказывается по существу, причем вы на него не злитесь.

С этими людьми приятно сидеть за кофейным столом. И происходит это более или менее само собой. Ведь такая ерунда, как сидеть или не сидеть за одним столом, осуществляется по строгим неписаным правилам. У каждого постоянное место: за столом, при игре в бинго, во время “движения под музыку”, в центре медитаций. Если хочешь вызвать к себе ненависть, попытайся занять чье-либо место. И занимай его до тех пор, пока не появится этакий старый малыш, который станет рядом с твоим стулом и заявит:

– Здесь сижу я.

– Ну, по-моему, вы как раз стоите. Прямо у меня перед носом.

Если ты еще раньше, приблизившись к пустому стулу, со всех сторон не услышал: “Там сидит госпожа такая-то!”

После чего здесь принято извиняться и перемещаться дальше. А следовало бы занять пустой стул и сказать, указывая на другие пустые стулья:

– Сегодня она посидит где-нибудь там или пусть катится на все четыре стороны!

пятница 18 января

Объявленный директрисой запрет на поездки действует вот уже три дня. Понятное дело: повсюду караулит перелом шейки бедра. А значит, настроение у всех подавленное. Не то чтобы жильцы дома постоянно гуляют, если на улицах нет гололеда, но большинство совершает ежедневные прогулки в магазин, на почту или в парк. И когда что-то запрещается, потребность в этом растет. Сегодня старики сидят у окна, глядят на снег, который не желает таять, и жалуются на мэрию: мостовые расчищены, а на тротуарах и велосипедных дорожках осталась бурая слякоть. Она-то их и пугает.

Персонал убрал снег с тротуара перед домом, так что можно беспрепятственно дойти от парадной двери до стоянки многоместных такси “Коннексион”. Но мучительная неопределенность насчет того, с чем ты столкнешься, когда такси доставит тебя к цели, вынуждает большинство торчать дома. У страха глаза велики.

Буря вокруг рыб немного улеглась. Все ждали чего-то, что отвлекло бы от скорбных воспоминаний. И вот, благодаря снегопаду, пронесся слух, что районная администрация повысит плату за парковку. Старики боятся, что посещений станет меньше, ведь их детям придется бросать в счетчик лишний евро.

Не хотел бы я иметь детей, которые из-за одного паршивого евро будут приезжать ко мне еще реже. Когда я за кофе весьма осторожно облек эту мысль в слова, все решили, что мне легко говорить, потому что у меня нет детей и меня все равно никогда никто не навещает.

В этом есть зерно истины. Почти все имена в моем календаре дней рождения помечены крестиком. О двух без крестика я не знаю, живы ли еще эти люди. А кое-кто забыл, кто я такой. Помнят только Эверт да Аня. Гритье и Граме в календаре не значатся. Так что список моих друзей не впечатляет. Либо я сам безвременно скончаюсь, либо меня уморит длинный ряд похорон. Мне предстоят еще максимум пять похорон, не считая тех, на которые я приду из вежливости.

суббота 19 января

Пятница – день гимнастики “Красивые движения”. Старые клуши в нелепых спортивных костюмах шаркают по коридорам, направляясь в “гимнастический зал”. Похоже, дамы забыли всякий стыд, и зрелище это не слишком приятное. Розовые легинсы на тонких костлявых или толстенных распухших ногах, майки в обтяжку на жалких остатках того, что некогда было грудью. Увядание напоказ, витрина уцененного товара. И я, кавалер весьма преклонных лет, туда же, какие уж тут красивые движения.

Место действия – тесный, запущенный зальчик для собраний, где столы сдвинуты к стенкам, а стулья расставлены по кругу. Движение происходит в основном на стульях, чтобы не задеть головы тех, кто ездит в инвалидных креслах. Под веселенькую музыку публика немного машет руками и ногами и кряхтит. И во весь голос сообщает о муках, мешающих выполнять заданные упражнения: “Я не могу, у меня желудок”.

Дальше наступает время для игры в мяч. Скажем так: мяч тут не главное. Главное – голосовые связки зрителей, издающих одобрительные вопли при малейших успехах игроков. Так мамаша неуклюжего сопляка, который после двадцатой попытки наконец-то поймал мяч, хлопает в ладоши и орет: “Вот это дааааа! Мо-ло-дец!!”

Но следует признать, что атмосфера на поле была спортивной. На самом деле вчера я впервые участвовал в подобном мероприятии. И в последний. После выступления инструкторша (“Зови меня просто Тина”) очень настойчиво приглашала приходить на следующей неделе. Но я сразу сообщил ей, что мой приход был единственным и неповторимым.

– Это почему же? – недоверчиво спросила она.

– Потому что вокруг столько женской красоты, что я не могу сосредоточиться на упражнениях. Меня прямо бросает в дрожь. – Я сказал это, не подумав. И только задним числом сообразил, что ляпнул лишнее. И кто меня за язык тянул?

Черт, я чуть сразу не проболтался, где у меня свербит. Начинаю с места в карьер. Может быть, из-за этого дневника.

Тина открыла рот, полный кривых зубов. Сарказм был очевиден, но не настолько, чтобы она могла что-то возразить в присутствии старых клуш. Они считают себя “все еще привлекательными”. С возрастом самооценка быстро понижается. В отличие от детей, у которых она с годами повышается.

воскресенье 20 января

Нам, старикам, кризис нипочем. Согласно расчетам одного солидного института, одинокий пенсионер улучшает свое благосостояние на целых 2 (два!) евро в месяц.

Посеял панику, подняв много шума из ничего, Хенк Крол со своей партией “50 плюс”. Прошлой осенью на выборах его сторонники в нашем доме имели значительный перевес. Он получил бы еще больше голосов, но, к сожалению, многие из наших жильцов имеют зуб на геев.

С другой стороны, господин Хагедоорн голосовал за “50 плюс” только потому, что считал Хенка Крола братом Рюда Крола. Тот же Хагедоорн в свое время интересовался, не приходится ли Наото Кан, бывший премьер Японии, родственником Виму Кану. Люди с быстро растущей пенсией и пенсионеры-досрочники впредь будут получать меньше, но иметь все больше. Впрочем, здесь богатые досрочники не водятся.

Бережливость здешних обитателей достойна изумления. Откладывают даже из прибавки к пенсии, Бог весть для чего.

В прошлом году на один дом престарелых выпали миллионные выигрыши в почтовую лотерею. Многие из победителей до смерти замучились из-за возни с этими деньгами.

Лично я стараюсь разбогатеть прежде, чем помру.

В декабре я выиграл в бинго “Календарь Марии”, из коего узнал, что сегодня, через месяц после самого короткого дня (21 декабря), солнце встало на 11 минут раньше и зашло на 37 минут позже. Надо же. Дело в том, что иногда я страдаю запорами, и “Календарь Марии” висит в клозете. Там же развешены хрестоматийные цитаты из Библии, а также рецепты, афоризмы и анекдоты. Завтра 21 января – день Святой Агнессы, монахини и мученицы, скончавшейся в 304 году. Для вашего сведения.

В газете снова стеб об умственно отсталом парне, прикованном к стене своего оздоровительного учреждения. А почему он там сидел, не написано. Я полагаю, он регулярно съезжает с катушек. У нас в отделении для маразматиков живут старики, которые едва могут стоять на ногах или драться, но лежат, привязанные к койке, и дергаются, как циркач, забывший свой трюк.

понедельник 21 января

Сегодня моей дочери исполнилось бы 56 лет. Я пытаюсь представить себе, как бы она сейчас выглядела. Но все еще вижу, как стекает вода с бездыханной девочки четырех лет, лежащей на руках соседа. Через несколько секунд они приблизятся, и эти секунды не пройдут никогда. Пятнадцать или двадцать лет я вспоминал о них каждый день.

Всем запрещено выходить из дома: метель!

Еще более мрачная новость: у Дёйкера диабет. Дёйкер – сахар, плохая рифма. Началось это давно. Эверт не слишком точно соблюдал предписания врача, и ассистентка доктора очень деликатно дала ему это понять.

– Да, господин Дёйкер, если вы и дальше будете так напиваться, так неразумно объедаться и курить, я, разумеется, ничем не смогу вам помочь.

– Вот незадача. Это как раз те немногие вещи, которые еще придают жизни прелесть, милая девушка.

– Я вам не девушка.

– И не доктор, госпожа ассистентка.

Все же Эверт немного струхнул. Раньше он частенько заглядывал в соседнее кафе, где свел знакомство с одним толстым завсегдатаем. У того был повышенный сахар и вечерняя “норма”: двадцать пять кружечек. После чего дома он принимал на грудь еще парочку стаканчиков виски. Он всегда употреблял уменьшительные формы, чтобы звучало безобиднее. Настал день, когда у этого приятеля почернел большой палец на ноге. Пришлось его ампутировать. Потом еще и еще. Потом ампутировали ступню, потом ногу. Все, что чернеет, нужно убирать, сказали в больнице. Они желали ему добра. Славный был парень, но продолжал пить и курить, и остановить его было невозможно. Некоторое время он приходил в бар на протезе и сидел у стойки, пока не пересел в инвалидное кресло и больше не смог туда приходить. Через два месяца он умер.

Эверт представляет себе страшную картину: его конечности постепенно чернеют, и он попадает во власть докторов и санитаров.

Завтра снова напишу о чем-нибудь веселом.

вторник 22 января

Снова шум из-за платной парковки. Вечно недовольный господин Кёйпер подал в жилищный комитет заявление с требованием учредить в доме платную парковку.

Теперь почти никто не ходит просто с палкой. Зато большинство толкает перед собой этакую колясочку на четырех колесиках, с ручным тормозом и встроенной сумкой для покупок. Если ты устал, можешь на ней посидеть-отдохнуть. Очень немногие ездят на скутмобиле, даже по дому. Такой транспорт занимает довольно много места. И становится все престижнее. Это статусный символ. Дирекция, опасаясь пробок, попыталась всячески ограничить использование ходунков и инвалидных кресел в помещении. Что было встречено в штыки всеми хромоногими. Но когда Кёйпер предложил (в точности как мэрия Амстердама) ввести платную парковку, чаша терпения переполнилась. Кёйпер в самом деле тронулся умом.

Наш приют был построен в конце шестидесятых, когда дети оказались слишком заняты, чтобы забирать к себе старых родителей. Или им попросту стало неохота. И я буду последним, кто покатит на них бочку. В общем, сорок лет назад дома престарелых стали вылезать повсюду, как грибы после дождя. И какой был прекрасный замысел! Каморки площадью аж двадцать четыре квадратных метра, включая санузел и кухоньку. Супружеские пары получали восемь дополнительных квадратных метров, для отдельной спаленки. За двадцать лет в домах дважды произвели косметический ремонт, но они остались слишком тесными. Никто же никогда не принимал в расчет колесного транспорта. В лифте могут одновременно поместиться только два скутмобиля или четыре ходунка. Чтобы их вкатить и выкатить, каждый раз уходит четверть часа. Да еще все ноги отдавишь, пока торчишь перед лифтом, когда людям нужно выйти. Директриса решила вопрос, предоставив персоналу отдельный лифт. Поэтому очереди у остальных лифтов стали еще длиннее. Приходится раньше выходить из дома, чтобы вовремя прибыть к месту назначения? Вам предоставят расписание транспорта.

Я до самого последнего времени пользовался лестницей, но сейчас мне это уже не под силу, и я волей-неволей тоже регулярно стою в очереди.

Если здесь внезапно начнется пожар, все жильцы будут кремированы заживо. Эвакуироваться успеет только персонал.

среда 23 января

Я как бы вскользь справился у доктора, может ли он прописать таблетку, которая кладет конец всем мучениям. Он сделал вид, что не понял. Или впрямь не понял: “Такого лекарства, увы, не существует”. Продолжать расспросы я не рискнул.

Впрочем, мой список мучений произвел на него впечатление: недержание, боль в суставах, головокружение, отеки, экзема. Только он мало что может с этим поделать. Разве что где-то смазать, где-то наложить компресс, здесь пилюлька, там примочка. Он даже нашел кое-что новое: высокое давление. Такого у меня еще не было. Теперь и от него придется принимать таблетки.

Скончалась самая старая обитательница дома, госпожа де Ганс. Правда, она соображала не больше, чем золотая рыбка, и обычно ее привязывали к стулу, иначе она постоянно падала. Но все-таки гип-гип-ура: прожила девяносто восемь лет. Свидетельница Первой мировой войны.

Три месяца назад у нее был день рождения, и советник местной управы прислал ей торт. Как старейшей жительнице округа. Ее усадили за стол, чтобы сфотографировать для местной газетки, но недосмотрели, и в самый неподходящий момент она уткнулась личиком в торт со взбитыми сливками. Роскошный получился снимок. К сожалению, директриса категорически воспротивилась его публикации. Советник, который обожает любоваться своими фотографиями в газетах, прислал новый торт. Но госпожа де Ганс к тому времени уже заснула, и разбудить ее не было возможности. А теперь ее вообще никогда никто не разбудит. Не такая уж большая разница между сном до и после смерти.

Я думаю, что не пойду на кремацию. Вряд ли выдержу.

четверг 24 января

Настроение в доме не улучшается. Уже неделю вокруг лежит снег и дует резкий восточный ветер. Поэтому все сидят дома и злятся, что нельзя выйти на улицу. Короткие ежедневные прогулки и мелкие покупки – это действия, которые, так сказать, скрашивают жизнь. Если они отпадают, остается еще больше времени для взаимной слежки. Нужно же чем-то заполнить день.

Вчера я все-таки попытался подышать свежим воздухом и вышел посидеть на лавочке рядом с парадным входом. Через несколько минут мне через консьержа дали понять, что это непозволительно. Синий от холода старик у двери заведения – сомнительная реклама.

– Вы ведь можете смотреть на улицу в окно.

– Свежий воздух, – только и пробормотал я.

– У вас нос посинел, господин Грун, у вас синий нос.

Господин Хоогдален вот уже несколько месяцев ездит на скутмобиле. Три дня назад его сын, автослесарь, забрал его машинку в свою мастерскую и сегодня утром вернул. В лучшем виде. Подкрылки, широченные шины, навигатор, клаксон, аудиосистема с динамиками и, как вишенка на торте, подушка безопасности. Все это не пригодится, но оттого не менее красиво. Хоогдален, гордый, как павлин, разъезжал на своем инвалидном “ламборгини” по дому. Разумеется, вызывая кислые комментарии завистников, но, к счастью, и явное восхищение. Так и надо: продолжать жить и делать то, что нравится.

После Мамалу, чья кончина вызвала здесь глубокую скорбь, скончалась вторая знаменитость Нидерландов – Эллен Блазер, режиссер ТВ, у которой, между прочим, снималась Соня Баренд. Одна из немногих звезд, известных только по имени. “А как она, собственно, выглядела?” – спросил кто-то вчера вечером за кофе. Никто не знал. И всем вдруг расхотелось на эту тему острить.

Быть может, лучший способ быть знаменитым – признание друзей и знакомых.

В утренней газете поместили некролог Эллен. Интересно, чьи некрологи у них уже заготовлены? Если позвонить в какую-нибудь газету и задать этот вопрос, что они ответят? А еще интереснее, что они скажут, к примеру, Нельсону Манделе, если он вздумает заранее просмотреть свой некролог и кое-что в нем исправить.

пятница 25 января

На этот раз пронесло. Какой-то мопед чуть не сшиб меня с тротуара. Я отшатнулся и в следующий миг во весь рост растянулся на земле.

В таких случаях срабатывает естественный рефлекс: “Делай вид, что все в порядке”. И рефлекс сработал отлично. Я каким-то чудом поднялся, стряхнул снег с куртки и огляделся, не видел ли меня кто-нибудь. К счастью, несмотря на повреждения, я сумел доковылять до дома. При виде меня у консьержа отвисла челюсть.

– Что с вами случилось?

– Ничего особенного. Слегка поскользнулся.

– Ничего особенного? Вы же весь в крови.

Я потрогал то место на голове, на которое он указывал. Оно и впрямь было липким. Вызвали медсестру, она сразу наложила повязку. Дело кончилось тем, что я с окровавленной головой полтора часа проторчал в травмпункте, а теперь с белым тюрбаном на голове торчу у себя в комнате, дабы избежать нравоучений. Все начинают с сочувствия: “Вам очень больно?” Но рано или поздно кончают советом: “В такой гололед нельзя выходить на улицу”. После чего голова моя совсем раскалывается.

Пришел Эверт, подсыпал соли на рану.

– А этот белый тюрбан тебе очень даже к лицу.

Если рассыпная соль окажется в дефиците, Эверт пустит в ход свой персональный запас. В отместку я обыграл его в шахматы. Обычно я стараюсь, чтобы матч закончился вничью: одну игру выигрываю, другую сдаю, но на этот раз я через четверть часа поставил ему мат.

– Травма пошла тебе на пользу, – заметил он. – Во всяком случае, в смысле шахмат.

Я сказал, что завтра обыграю его в бильярд.

– У тебя и впрямь отшибло память, Хенк. Бильярд только через три дня.

Он сравнял счет. А я, как всегда, остался в дураках.

суббота 26 января

В последнюю субботу каждого месяца – вечер игры в бинго. Клюющие носом сонные старики сражаются за жестянку вишневого драже. Председательница жилищного комитета самолично выкрикивает номера. И попробуй только сказать ей словечко поперек. Если выпадет номер сорок четыре, госпожа Слотхаувер непременно произнесет “Сорок четвертый – год голодный” и окинет зал изумленным взором.

Недавно инициативная группа предложила перенести бинго на вечер среды, дескать, в субботу бывает много семейных посещений. Но это неправда. Истинная причина, вероятно, субботние телепередачи. Клуб пения (он по средам) выразил решительный протест и предложил понедельник, но клуб бильярдистов и слушать не захотел. Игроки в бильярд считают более подходящим вечер в пятницу. Это возмутило членов группы “красивых движений”, которые слишком уставали от своей гимнастики, чтобы еще и вечером заниматься утомительной игрой в бинго.

Проведя три заседания, жилищный комитет не пришел ни к какому решению, и тогда наш мудрый Соломон, госпожа Стелваген, постановила: пусть пока все остается по-старому. Отношения между членами комитета заметно испортились. Ножи заточены. Разборки в школах и в интернете давно стали модной темой в газетах и на ТВ, но о разборках в домах престарелых мало что слышно. Считается, что респектабельные старые люди не устраивают разборок. Отнюдь. Проведите здесь денечек и удостоверьтесь, что это далеко не так. У нас здесь имеются настоящие авторитеты. Например, две внушающие страх дамы, незамужние сестры Слотхаувер. Одна из них отвернула крышку солонки, а другая передала солонку своей наиболее беззащитной жертве, госпоже де Леу. И та высыпала соль (с крышкой включительно) в свою тарелку с яичницей. Она с ужасом посмотрела на свое яичко, на пустой сосуд и отвела взгляд в сторону.

– Я здесь ни при чем. Сами виноваты. Вы вообще неуклюжая, – съязвила Слотхаувер, а сестрица ее согласно кивнула.

Понятия не имею, почему они этак себя ведут. Гопожа де Леу, в противоположность своей львиной фамилии, робкая овца. Она (безопасности ради) всегда извиняется за все, что происходит поблизости. Чтобы привлечь внимание к этим издевательствам, кто-то должен сначала совершить самоубийство и оставить записку с ясным указанием на виновника.

воскресенье 27 января

Я пробовал досидеть до конца бинго, но не сумел. Когда разразился скандал из-за пятой премии, упаковки ливерной колбасы ценой в 90 центов, я сказал, что у меня мигрень, и ушел к себе в комнату. Полезная вещь мигрень, всегда убедительна в качестве извинения. Когда я только прибыл сюда и меня еще никто не знал, я сочинил себе головную боль и с того дня много раз ею пользовался. Для этого достаточно немного закатить глаза и потереть лоб. Кто-нибудь всегда спросит, не страдаю ли я мигренями. На это я отвечаю, что “мне нужно прилечь”. И головную боль как рукой снимет.

Я только что вышел из центра медитации. Я заглядываю туда по воскресеньям, когда происходит экуменическая служба.

В одно воскресенье службу ведет пастор, в другое – католический священник. Они оба не бросаются в глаза, потому что почти так же стары, как прихожане. Пастор остроумен. Он принимает Бога с крупицей иронии. Патер – человек старого закала и проповедует ад и вечное проклятье. Большой разницы между ними нет, ведь их вообще трудно понять.

Но имея в перспективе смерть, некоторые обитатели дома все еще упрямо цепляются за веру.

После службы подают хлеб с коринкой и кофе из кофейника.

Вчера был страшный шум по поводу повышения личного вклада в дом опеки. О повышении сообщалось в газетах. “Доплата с учетом уровня имущественных доходов” повышается до восьми процентов от ключевой ставки. А было четыре. Все сказали, что это стыд и срам. Когда Граме спросил, кто внес бы такой вклад, руку подняла только госпожа Брегман. Она думала, речь идет о взносе в объединение жильцов.

У нас тут в основном народ бедный, живет на пенсию и инфляционную доплату.

Забавно, что даже партия пожилых “50 плюс” во Второй палате согласилась с повышением личного вклада. Хенк Крол объяснил почему: “Мы тогда сидели в палате и видели, что все голосовали за, даже социалисты. И элементарно накосячили, заодно со всеми”.

Я зачитал вслух эту цитату из газеты. Кое-кто посчитал, что другие партии должны были предостеречь Хенка.

понедельник 28 января

Утром за кофе я поздравил господина Хоогдалена с его великолепным скутмобилем. Он позволил мне внимательно все осмотреть. Не смог продемонстрировать только подушку безопасности.

Он хочет основать клуб скутмобилистов “Антилопы”. Признался, что название где-то позаимствовал. Я поведал ему, что вообще-то собираюсь приобрести “канту-кабрио”, но должен еще раз все тщательно взвесить. А он со своей стороны пусть подумает, не принимать ли в клуб и владельцев “кант”.

Поначалу я хотел от него отделаться, но потом проникся его энтузиазмом. Пожалуй, это и впрямь очень забавная идея: организовать пробег колясочников. Представьте себе длинный ряд скутмобилей, который медленно движется по бесконечной дороге среди полей. Время от времени какой-нибудь старикан сваливается в кювет.

Два года назад в Генемёйдене попала в аварию какая-то “канта”. (Я храню примечательные газетные вырезки.) Пассажиры погибли.

А самое любопытное, что ему было девяносто шесть, а ей девяносто семь лет! Прямое столкновение с другим автомобилем. Быть может, потому, что доктор не пожелал дать им пилюлю для эвтаназии, кто знает. Пережить две мировые войны и найти свое Ватерлоо в перегревшейся железяке под Генемёйденом. Им вместе было 193 года. Недурно. В газете не уточнялось, были ли они супружеской парой. Возможно, она (как в случае с Тедом Кеннеди в Чаппакуидике) была его любовницей. Пожалуй, это слишком прекрасно, чтобы быть правдой.

Что касается газетных вырезок: в пятницу прошло сообщение: 15 тысяч крокодилов вырвались на волю. (Не знаю, можно ли ставить два двоеточия в одном предложении.)

вторник 29 января

Вчера вечером без четверти семь почти все обитатели дома собрались в гостиной перед голубым экраном. “Ох, ах, что скажет Беатрикс в своей юбилейной речи?” Она и впрямь сообщила, что удаляется от дел. Но ее краткая речь вызвала некоторое разочарование. Наивная госпожа Грунтеман все спрашивала, не посетит ли королева теперь какой-нибудь дом престарелых.

В комнате недавно почившей госпожи Ганс срочно проводится уборка, чтобы с первого февраля, в ближайшую пятницу, снова сдать эту площадь внаем. Дело есть дело, деньги есть деньги. Единственной дочери покойницы дано три дня на то, чтобы забрать мамашино барахло и либо выбросить его на помойку, либо сдать в Армию спасения. Не то придется вносить плату за целый месяц.

Она пригласила кого-то по объявлению на “Желтых страницах”. Рекламодатель сообщал, что покупает мебель комплектами по очень выгодной цене. Он приехал, взглянул на обстановку и сразу уехал: “Перевозка обойдется дороже”. Тактичный человек.

Следует признать, что у госпожи Ганс не было ни денег, ни вкуса. Кончилось тем, что дочь взяла на память несколько вещиц, а все остальное бесплатно отдала дворникам. Она умоляла госпожу Стелваген дать ей три дня отсрочки, но не получила ни одного.

– Простите, весьма сожалею, я бы рада вам помочь, но должна придерживаться правил, установленных администрацией, – лицемерно сказала Стелваген.

Нужно спросить Аню, так ли это. Если наш дом сам уладит вывоз мебели, они потом пришлют дочери счет минимум на 580 евро. Даже если там работы всего на час.

Госпожа Ганс перевернулась бы в гробу, узнай она об этом. В гробу, где она пока даже не лежит. Вчера днем можно было с ней попрощаться, так сказать, бросить прощальный взгляд. Жестокий закон джунглей: престарелые либо глазеют сами, либо глазеют на них.

В воскресенье утром все население дома сидело у окон и ликовало, глядя на дождь. Прощай, снег! В воскресенье днем было еще опасно выходить из дому, но вчера ходунки снова заполонили улицы. Признаться, и я с ликованием в душе совершил свои краткие прогулки.

среда 30 января

Я не скрываю своих республиканских симпатий, но и не трезвоню о них. Просто сейчас неподходящий момент, чтобы орать “Долой короля!”. Не то чтобы я ненавидел Беатрикс, но, думаю, ей давно пора немного отступить на задний план. Ей бы почаще заниматься живописью и пореже делать укладку. Эти взбитые волосы всегда меня раздражали. Я бы дал совет ее парикмахеру, но мне не по чину. Газета “Фолкскрант” поместила на первой странице подборку из тридцати фотографий Беа. И ни на одной из прически не выбивается ни единый волосок.

Королеву здесь носят на руках. На журнальном столике лежит “Ворстен” рядом с “Либель” и “Маргрит”. Однажды Эверт засунул между ними номер “Плейбоя”, в порядке эксперимента. Не прошло и часа, как он исчез! Здесь штемпелюют журналы большой черной печатью, так что никому и в голову не придет унести хоть один номер. На “Плейбое” печати не было.

Несколько жильцов заказали на 30 апреля многоместное такси до площади Дам. Как же, без них коронация не состоится.

Сейчас зайду к Эверту. У него приступ подагры, и значит, я должен выгулять собаку, Маго. Согласно Эверту, ум Маго проявляется в том, что при приближении директрисы пес начинает рычать. Как-то раз она пренебрегла рычанием и попыталась его погладить; тогда он укусил ее в руку, точнее говоря, прокусил платье. Кстати, дорогое платье. С того дня отношения между директрисой и Эвертом, мягко говоря, испортились.

Теперь на двери висит табличка “Осторожно, рычание”. Вчера вечером, во время моего первого визита, Эверт уныло сидел в своем кресле. Когда у него приступ, он не пьет, зато без счета глотает пилюли. Когда приступ проходит, все возвращается на круги своя. Я тем временем забочусь о собаке и хозяине. Маго – благодарный пес, а Эверт ворчит, что это все ни к чему.

Он терпеть не может жалости, это у него пунктик. Так что каждый должен держать дистанцию. Он хотел бы видеть на фронтоне нашего дома лозунг, написанный большими неоновыми буквами: “Не ныть!” Я запасаюсь терпением. Делаю несколько покупок, засовываю для него в микроволновку какой-нибудь полуфабрикат и смываюсь. Когда приступ проходит, он всегда является с подарком: пятьдесят тюльпанов, фунт угря, настенный календарь.

четверг 31 января

Поголовно все знатоки королевского дома объявили, что никто не предупредил их об отречении. Два дня подряд только и разговоров, что о Беатрикс – в газетах, по радио, на ТВ и за кофейным столом. Я уж начал мечтать о внезапной катастрофе. Был бы хоть какой-то противовес этому потопу новостей.

Настоящий день рождения Беатрикс – сегодня. Здесь его всегда отмечают томпусами. Или томпузами? Эти эклеры не оранжевые, оранжевые можно купить только в день официального рождения королевы. Некоторые обитатели дома выставляют флаги. Точнее, скромные настольные флажки. Но устанавливать большой флагшток на стене, разумеется, нельзя. Правила однозначны: никаких дырок в стенах. В каждой комнате на определенных местах прибиты четыре крючка для картинок, и хватит с вас.

Господин Эллрой попробовал повесить на такой крючок свою лосиную голову. Она сорвалась и свалилась прямо на сервант. Чайный сервиз вдребезги. Ему не выдали крюк побольше, как он ни умолял. А он так привязан к своему лосю.

– Стоит только начать, – заявил ему управляющий, – и конца этому не будет.

В нашей обители подобный аргумент кладет конец всем аргументам. Как будто, если Эллрой получит большой крюк для своего лося, все жильцы массово развесят на стенах охотничьи трофеи.

Теперь лосиная голова занимает стул. И рога нельзя использовать как вешалку для шляп. Правда, господин Эллрой еще швыряет на них свою шляпу. С небольшого расстояния. Но обычно промахивается. Он тяжело переживает унижение, но всегда сражается с этими ветвистыми рогами. Славный он мужик, жаль, что глух как пень. С ним можно было бы поговорить по душам.

Февраль

пятница 1 февраля

Только что мне нанесла неожиданный визит социальная работница. К счастью для нее я почти всегда сижу дома. Здесь каждый почти всегда сидит дома. Ее визит застал меня врасплох.

Я угостил ее чашечкой кофе, сказал, что польщен, и спросил, чему обязан этой честью, ее визитом. Она слегка смутилась. Как мне тут живется? Радует ли меня хоть что-то в жизни? Не тоскую ли?

Она явно не знала, как себя вести. Это было очаровательно. Она еще неопытна и молода для своей профессии, но старалась изо всех сил. Я спросил, почему она вдруг заинтересовалась моей особой.

– Ах, это не имеет значения.

– Ах, не имеет? Тем более поведайте мне об этом, сударыня.

И тут выяснилось, что ее направил ко мне домашний врач, возможно, потому, что я как бы вскользь поинтересовался таблеткой для эвтаназии. Он прислал мне эту особу, чтобы я, не дай бог, не прыгнул с крыши.

Я заверил ее, что самоубийство не входит в мои ближайшие планы. Она немного смутилась:

– Я не то имела в виду.

– Я отлично понимаю, что вы имели в виду. Ну да ладно. Я бы предпочел, чтобы впредь он лично задавал щекотливые вопросы. Так ему и передайте. – Хотите еще кофе?

Нет, она уже уходит.

Вчера я заглянул к Ане, моей разведчице в хозяйской конторе, и раздобыл у нее копию списка подозреваемых в умерщвлении рыб, составленного госпожой Стелваген. Меня в нем нет. И Эверта нет. Мадам убеждена, что преступника следует искать среди персонала и что злодей намеревался подорвать ее реноме. Она собирается установить в коридорах камеры наблюдения. Интересно, у нее есть на это разрешение?

суббота 2 февраля

“Остановите разрушение, оставайтесь в движении”. Так была озаглавлена одна старая газетная статья. В подзаголовке сообщалось: “Ученые всего мира ищут причины и решение проблем старения”. Ну же, господа ученые, поспешите в нашу богадельню. Здесь уже нечего спасать, но вы раскопаете достаточно материала для ваших исследований.

С биологической точки зрения мужчина старше сорока, так сказать, бесполезен, ведь дети уже выросли и не нуждаются в родителях. Тут-то и появляются признаки постепенного разрушения: лысина и очки для чтения. И на клеточном уровне происходят сбои. Все больше ошибок при делении и умножении. Ухудшение метаболизма приводит к дряблости клеток, отчего мозги соображают все хуже. (Я просто вкратце излагаю статью.) Ученые еще многого не знают, но ясно одно: use it or lose it^[1]. Держите тело и дух в движении, а прежде всего – предлобную кору головного мозга, эта его часть регулирует такие функции, как планирование, инициативность и гибкость.

Что ж, мы можем констатировать, что с корой у дирекции нашего цирка дела обстоят не лучшим образом. Она не жалеет усилий и денег, чтобы сделать стариков пугливыми, пассивными и безногими, и прикрывает это бильярдным клубом, игрой в бинго и упражнениями “Красивые движения”.

Впрочем, я не возлагаю вину только на персонал дома. Клиентура слишком уж охотно позволяет себя третировать. А самое главное: иногда я могу это понять и простить. Но бывают дни, когда я едва сдерживаюсь.

Пойду пройдусь. Интересно, как далеко я продвинусь. Повязка, следствие падения во время предыдущей прогулки, тем временем исчезла с моей головы. Комментарии излишни.

воскресенье 3 февраля

Люди старше пятидесяти составляют в некоторых опросах девяносто процентов респондентов. Через шесть лет избирателей, которым за пятьдесят, будет больше, чем тех, которым меньше пятидесяти. И тут взялись за дело самые разные политические партии. Они открыли существование рассерженных стариков. Мы стали им интересны. Впрочем, здесь у нас в большой политике не разбираются. “Политиканы нас обворовывают” – вот самое глубокое высказывание, которое можно услышать за кофейным столом.

На место покойной госпожи Ганс поступила новая жиличка. Мне она кажется очень симпатичной женщиной. Глоток свежего воздуха по сравнению с тем, что здесь обычно шаркает по коридорам. Она тоже шаркает, но как-то иначе, с достоинством.

Я немного побеседовал с ней, и она рассказала, что переехала сюда не по направлению, а по доброй воле. Но не собирается “загонять себя в гроб”, по крайней мере “пока еще”.

– И, может быть, я попрошу меня кремировать, но пока не решила.

Я сказал, что тоже еще сомневаюсь и меня не привлекает перспектива разлагаться под землей. Она со мной согласилась.

– Других возможностей не так уж много. Если только броситься с самолета в море. Можем спросить у того аргентинского пилота.

– Сколько мне известно, он все еще в тюрьме, – сказал я.

– Собственно говоря, мне вообще ничего не остается, кроме кремации.

– То есть?

– Ну, меня зовут Эфье Бранд, будем знакомы. По-немецки моя фамилия должна писаться с т: Эфье Брандт.

– Хендрик Грун. То есть Хенк.

Такой беседы в этом доме я еще не вел. Мои перебранки с Эвертом носят несколько иной характер. Все прочие обитатели говорят только о погоде, еде и своих болячках.

Что ж, погода стоит хорошая, еда приемлемая, и, благодаря особым таблеткам, сегодня не слишком ощущается тяжесть в животе. Короче говоря, жизнь мне улыбается.

понедельник 4 февраля

Краткая газетная заметка сообщила, что какой-то водитель, чей автомобиль пошел юзом, раздавил семьдесят лысух. Массовое избиение лысух. Как можно было их не заметить. Все эти перышки и клювики, вся эта кровь. Либо они сидели, тесно прижавшись друг к другу, либо машину по-страшному занесло. Вообще-то лысухи необычайно пугливы. Впрочем, я спрашиваю себя, точно ли репортер сосчитал все трупики? И что случилось с ранеными? Не могу себе представить, что все птицы погибли одновременно. Должно быть, какая-то часть еще трепыхалась перед смертью.

Ох… мне прямо дурно становится от таких подробностей.

Эверт часто заходит по воскресеньям после обеда поболтать и “пропустить стаканчик-другой”. Он не слишком разборчивый пьяница. Вино, можжевеловка, коньяк, виски – ему без разницы. Я однажды видел, как в гостях у госпожи Танкинк он вылакал целую бутылку густого яичного ликера “Адвокат”. У нее в доме ничего другого не было. После двух рюмок он налил ликер в бульонную чашку и попросил ложку побольше. Как будто это фруктовый мусс. Тогда Танкинк не подала виду, но потом о постыдном поступке Эверта говорили целыми неделями. Когда его не было поблизости.

Воскресный день – классическое время визитов для детей многих жильцов. “Неужели мы уже пять недель не навещали маму и папу? Нужно съездить к ним в воскресенье”. Приедут, выпьют чашечку чая и высидят у родителей пару часиков.

Хендрик, не лукавь. В тебе говорит зависть, тебя-то никто не навещает. Эверт – другое дело, но его гостей и гостями не назовешь.

вторник 5 февраля

Нужно очень постараться, чтобы попасть в клинику, где можно добровольно уйти из жизни. Особенно людям, которых пользует упрямый домашний врач. Нидерландское объединение “За право на эвтаназию” это учло. И число его членов стремительно растет. Три года назад объединение за три дня собрало 40 000 подписей под требованием включить в повестку дня Второй палаты вопрос об эвтаназии людей старше 70 лет. Между прочим, свою подпись поставила сама Мис Бауман^[2]! Она активно участвует в работе объединения. Неужто акция “Перешагнуть через порог” будет ее последним выступлением перед публикой?

Сорок тысяч подписей означают, что Вторая палата должна уступить старику, если он считает, что его жизнь немного затянулась, и хочет расстаться с ней пристойным образом. Иначе кто-нибудь купит бутылку спирта и сам себя сожжет в своей каморке, потому что никто не пожелает ему помочь. Реальный случай, приведенный в пример сторонниками эвтаназии.

Противники эвтаназии возражают, что существование старичков нужно сначала подсластить. А вдруг они вновь обретут смысл жизни? Подход, я считаю, интересный. Давайте проведем эксперимент в нашей обители. Хотите подсластить нашу жизнь? Милости просим.

А если эксперимент провалится, постройте шикарную клинику для людей, которые желают уйти из жизни элегантно, под наблюдением сведущих специалистов. Желательно где-нибудь по соседству.

Немедленно подумай о чем-нибудь радостном, Грун. Хотя бы о весне.

Я заметил подснежники и даже несколько очень ранних нарциссов. Цветы не совсем понимают, куда они попали. Сначала декабрь был слишком теплым, потом почти три недели шел снег и все обледенело, потом снова десять градусов тепла, а теперь град и снежные шквалы. Держитесь, цветочки, не давайте сбить себя с толку! Мне хочется прекрасной весны.

среда 6 февраля

Денежные дела тоже обсуждаются за кофейным столом. “SNS-банк” испытывает финансовые затруднения, и все жильцы, вложившие в SNS сэкономленные гроши, закрыли там свои счета. Или скажем так: попросили сделать это сына или дочку, потому что для здешнего народа снять деньги со счета – мука мученическая.

Общение с банкоматом – уже героическое приключение. Озираешься в страхе, как бы на тебя не напали, и одновременно смотришь перед собой, чтобы дрожащими пальцами правильно ткнуть в четыре цифры, да еще прикрываешь автомат своим телом от любопытных зевак. Процедура сложная и часто не удается. И тогда с тоской вспоминаешь зарплату в конверте.

Здесь в доме полно вдов, которые, пока был жив муж, ни одного счета сами не подписали. Вдовы каждую неделю получают деньги на хозяйство. В случае их смерти часто обнаруживается старый носок с денежной заначкой.

Потом обсуждали шоу “Звезды на льду”. Дрянь редкая. С удовлетворением констатировал, что у меня есть союзница: Эфье Бранд. Это согревает. Попытался втянуть ее в разговор и узнать ее мнение.

– Врач запретил мне смотреть это шоу, – ответила она.

Все вокруг подняли брови. Я набрался смелости и сказал, что у нее очень тактичный доктор. А Эфье перевела разговор на погоду. Собеседники заткнулись.

Когда я уходил в наш магазинчик за газеткой, она попросила купить для нее какую-нибудь телепрограмму, так как ей трудновато ходить. И пусть я сам выберу, какую именно. Маленький знак доверия.

– Разве вы не покупаете всегда одну и ту же? – ошеломленно спросил господин Гортер.

Да нет, она покупает то одну, то другую.

– Но тогда вы не знаете, где что напечатано? – сказал Гортер, выпучив глаза. Такая безалаберность не укладывалась у него в голове.

– Я просто ее листаю. Обычно понедельник идет после воскресенья, потом вторник, среда и так далее.

Эфье Бранд, вы не заведете здесь много друзей, но я бы от всего сердца рекомендовал вам в друзья самого себя.

четверг 7 февраля

Эверт очень хочет познакомиться с госпожой Бранд и настоял на том, чтобы я пригласил на чай их обоих. Пообещал, что в этом случае будет пить чай. Я в сомнениях… Может, они друг другу не понравятся. Эверт неуклюж и неотесан, а Эфье кажется мне хрупкой и утонченной. Я смутно представляю себе, как буду лавировать между ними. Но звучит очень недурно: Эверт и Эфье. Может, мы станем тремя мушкетерами местного значения.

“Наш” председатель административного совета Элко Д. снова выступал в новостях дня. Он ратует за оздоровление: нужно сократить 1500 социальных работников. Несколько лет назад он получил 60 000 евро в качестве бонуса к зарплате в 220 000. За то, что не допустил банкротства службы опеки “Кордаан”. Мне кажется, это обычная часть его работы. Я знаю мало таких руководителей, которых бы назначали, чтобы производство развалилось. Элко совсем недавно сократил стипендии в колледжах, где готовят социальных работников. Теперь они получают 5000 евро в год за то, что опорожняют горшки с дерьмом и обмывают сморщенные гениталии. Это одна пятьдесят четвертая часть того, что получает их босс в своем офисе, шикарно отремонтированном за 40 000 евро, снятых отнюдь не с его личного банковского счета. Горе тому мужчине, который думает, что он в пятьдесят четыре раза достойнее женщины, которая с любовью делает черную работу.

пятница 8 февраля

В нашей тихой обители переполох. Кто-то повесил на доску объявление, что жильцы могут приобрести у своего домашнего врача браслетик с надписью: “Просьба не реанимировать”. Подписи под объявлением не было. Большая часть обитателей возмущена бесстыдством этой рекламной акции, о чем и шла речь за кофейным столом.

– Им только бы от нас отделаться.

– Мы слишком дорого стоим.

Толстый господин Баккер сказал, что был бы рад воскреснуть с помощью хорошенькой сестрички, но вовсе не желает, чтобы его реанимировал мужчина.

– Тогда уж лучше помереть. Или для этого нужны два отдельных браслетика?

После кофе рекламка исчезла. Никто не знает, кто ее снял.

Надеюсь, такой браслетик не слишком бросается в глаза, иначе вы рыдали бы над ним целый день. Нужно справиться у моего доктора насчет этого браслетика.

Я пригласил Эфье и Эверта завтра на чай. Меню немного в английском стиле: ветчина, белый хлеб без корочки, косыми ломтиками. И сладости: шоколадки, печенье и тортик. И что-нибудь с кремом.

Нужно еще выяснить, как заваривать крепкий чай. На пятом этаже живет англичанин с пакистанским именем. Может, ему одному на свете известен секрет пакистанской чайной церемонии. Я дерзну и прямо сейчас отправлюсь к нему.

Встретил в коридоре очаровательную социальную работницу, которую подсылал ко мне доктор, чтобы отговорить от эвтаназии.

– Я еще жив! – сказал я ей. И подмигнул. Она расхохоталась. От всей души. Не могу припомнить, когда я в последний раз кому-нибудь подмигивал. Кажется, это была моя дочка.

суббота 9 февраля

Все-таки я немного нервничаю из-за предстоящего визита. Уговариваю себя, что все нормально, а между тем прибрал и пропылесосил комнату, два раза прогладил свою рубашку и накупил печенья четырех сортов. А потом пришлось снова идти в магазин, чтобы купить что-нибудь покрепче английского чая к завтраку. И плевать я хотел на чайные советы, которые дал мне любезный пакистанский господин. Он торжественно вручил мне толстую книгу о чайных обычаях во всем мире. На пакистанском языке.

В Тибете девяносто девятый тибетец поджег себя в знак протеста. Самосожжение сотого будет особо отмечено особым праздником. В арабском мире тоже с некоторых пор стало модно выражать свое недовольство таким образом. Должно быть, это означает: уделите мне внимание, хоть на миг.

У меня тоже есть серьезные претензии к ходу вещей, но чтобы из-за этого себя поджигать? По мне, это слишком. Уж как-нибудь да найдется парочка других, кого я предпочел бы поджарить, чтобы обратить на себя внимание.

Как пишет “Фолкскрант”, в Нидерландах и скандинавских странах – лучшая в мире служба опеки над стариками. Вчера вечером я осторожно поделился своими соображениями на этот счет с некоторыми соседями за кофейным столом. И понял, что с ними каши не сваришь. Либо они мне не поверили, либо считают, что ничего не поделаешь.

– Если уж мы так экономим на пенсиях и пособиях, то что же творится в других странах? – сочувственно вопрошали они.

То, что на свете по меньшей мере полмиллиарда стариков слыхом не слыхали ни о каких пособиях, большинство здешних обитателей считают в высшей степени невероятным.

воскресенье 10 февраля

Чаепитие состоялось. Катастрофы не случилось. Но сказать, что я блестяще справился с ролью раскованного, веселого и остроумного хозяина, значило бы погрешить против правды.

Эфье пришла первая. Я показал ей свой “дом”, и она любезно оценила его как “уютный”. И гостеприимный.

Потом, довольно шумно, явился Эверт. У него есть запасной ключ, и он терпеть не может звонить. Он ввалился с широкой улыбкой и как-то слишком уж громко провозгласил: “Привет!” После чего я спросил, какой сорт чая он предпочитает. Он задумался вслух, с каких это пор можно выбрать к завтраку что-то, кроме английского чая. А когда я чуть позже попытался незаметно выставить на стол скромный ассортимент печенья, он заявил, что никогда прежде его так по-королевски не обслуживали.

– Или ты так расстарался ради присутствующей здесь королевы? – брякнул он и демонстративно подмигнул.

Признаюсь, я немного покраснел. Эфье рассмеялась и сказала, что чувствует себя польщенной.

Мы немного поговорили о разных пустяках и о погоде. Потом пришло время осторожно узнать у Эфье, как ее угораздило попасть в нашу богадельню. Она дипломатично ушла от ответа:

– Да как вам сказать… В общем, кроме преимуществ, есть и другие позитивы, как говорится на современном бюрократическом жаргоне.

– То есть? – попытался уточнить Эверт.

– Я пока что осматриваюсь. Может, мы в ближайшее время посвятим этому вопросу еще одно заседание с чаем и пирожными.

– Или с чем-нибудь покрепче.

Эверт ратовал за можжевеловку, а также за красное или хотя бы оранжевое, потому что для него выпивка важнее всякой изысканности.

Но Эфье и тут элегантно уладила дело:

– Да, может быть что-то покрепче. Может быть, в следующий раз я приглашу вас на коньяк. Но ничего не обещаю, – улыбнулась она.

– А можжевеловка будет?

Чтобы проявить бестактность, Эверту не обязательно напиваться.

– Почему-то мне кажется, Эверт, что в смысле выпивки вы предпочитаете количество качеству. А Хенк – в точности наоборот.

– Эфье, я буду чаще вас приглашать, – сказал я, улыбаясь на обе стороны.

Через полчаса она ушла. Еще одна ее черта: не засиживаться в гостях.

Эверт компенсировал свое поражение. Через два часа и после пяти стаканов можжевеловки я его выставил.

понедельник 11 февраля

Жильцы нашего дома слегка свихнулись из-за погоды последних дней. Если выглянуть в окно, на дворе прекрасный день для прогулки. Но стоит выйти из подъезда, попадаешь прямиком в снежную бурю. А мы не любим неожиданностей, как и перемен.

На доске объявлений появились протоколы заседания жилищного комитета. “В дальнейшем во время игры в бинго комитет обеспечит играющих арахисом и сладкой соломкой”.

Вероятно, эту соломку подадут на стол в стаканах. Тогда хоть один человек скажет:

– Надо же. А помните, раньше по праздникам на стол ставили сигареты. В точно таком стакане.

– Правда, правда. Полный стакан сигарет с фильтром, и еще один – без фильтра.

Если такой разговор не состоится, я готов съесть свою сигарку. Или хотя бы ее бандерольку. В самом деле, раньше, когда все было лучше, мы их не выбрасывали.

“Взносы объединения жильцов повышаются на десять центов”. Я не поверил своим глазам: на десять центов.

Полугодовая экскурсия откладывается, пока за нее единогласно не проголосуют члены комитета. С тех пор как комитет не смог договориться, какой вечер отвести для игры в бинго, в его недрах царит глубокий раскол. На следующем заседании они снова попробуют прийти к согласию и назначить дату. Если номер не пройдет, комитет объявит новые выборы, чтобы выйти из тупика.

Джеймс Уандин умер^[3]. Некоторые старые дамы прослезились. Ах, какие были бакенбарды! Какая неустрашимость! Сорок лет назад они бы подумали, что в кресле рядом с ними сидит всего-навсего эрзац настоящего мужчины.

вторник 12 февраля

Пожилые люди в последнее время вызывают большой интерес. Не только в Нидерландах. В Германии им тоже придают кое-какое значение. Недавно там возник очередной скандал вокруг книжки Мартины Розенберг “Мама, когда же ты наконец умрешь?” Она много лет подряд ухаживала за своей сумасшедшей матерью. Газеты вскрыли и тот факт, что некоторые немцы помещают своих беспомощных родителей в более дешевые украинские, словацкие и даже тайские дома престарелых. У наших восточных соседей принято содержать родителей. Если государственных пенсий, пособий и личных сбережений не хватает на оплату месячного содержания отца или матери, дети должны выплачивать им алименты по старости. А если не повезет, то платить алименты и родителям, и детям.

Впрочем, в нашем доме престарелых с сокращением пособий все обстоит не так уж страшно. Большинство жильцов получает государственную пенсию и малюсенькую ренту. А так как они почти ничего не тратят, у них даже кое-что остается. Народ тут у нас, черт возьми, бережливый! Деньги тратятся в основном на печенье, шоколадки, на парикмахера и телефон-автомат. Отдыхать почти никто не ездит. Никто не водит машину. Дорогую мебель или одежду я вижу редко. Посещение ресторана считается расточительством, а поездка на такси – вообще мотовством. Старые люди слишком себя ограничивают.

За последнее время продолжительность жизни в домах престарелых возросла. Люди дольше живут самостоятельно и все позже перебираются в такие дома, как наш. Мне 83, а я здесь – один из самых молодых. Если уж угодил сюда, дороги назад нет: никто не возвращается в свою квартиру. И нас никогда не выселяют отсюда из-за бедности. Да, детки жалуются! У них душа разрывается, когда папочке или мамочке приходится проедать их наследство. Чем дольше старик живет, тем меньше он завещает. Я бы на это ответил: “Деточка, это не моя забота”.

Старики вовсе не так бедны, как принято думать. Согласно недавним опросам, бедны лишь 2,6 процента людей старше 65 лет. Шестьдесят три процента ответили, что на жизнь им вполне хватает.

Байку об ограбленных стариках пустила в ход молодежная фракция партии “50 плюс”, теперь у них чуть ли не тринадцать виртуальных кресел в парламенте.

Это Хенк Крол и его ребята, в чьих руках пока что все рычаги и ниточки. И они еще мечтают поскорее получать щедрые пенсии. Пятьдесят лет как пенсионный возраст – полный бред. Пятидесятилетние – самая влиятельная и богатая социальная группа в Нидерландах.

Шестьдесят пять, ну, шестьдесят семь – куда более подходящий возраст. И нужно проводить различие между теми, у кого приличная пенсия, и стариками вроде меня. Предлагаю учредить партии “67 плюс”, “77 плюс” и “87 плюс”. “97 плюс”, вероятно, не выдержит предвыборной гонки.

среда 13 февраля

В разговорах за кофейным столом скандал с кониной уступил первое место выборам папы. Народ решил, что святой отец правильно сделал, что ушел на пенсию. Мнения насчет чернокожего папы разделились. Господин Схют не одобряет превращения Черного Пита в Синтерклааса^[4]. Ему эта идея не нравится. В роли кандидата на святой престол ему больше нравится Берлускони.

К счастью, нашлось достаточно людей, которые принципиально не возражают против негритянского папы, но возражают против папы как такового. В нашем доме большинство – католики. Но есть среди нас и отщепенцы. Напряженные отношения между католиками, обновленцами и протестантами никуда не делись. Папа – воистину яблоко раздора.

Описание обычного дня. Фрагмент

Примерно в половине девятого я встаю. Потом иду в мини-супермаркет и покупаю две свежие булки. За завтраком читаю “Фолкскрант”. Впрочем, в последнее время газета стала отвратительной. Затем я делаю запись в свой тайный дневник. Это занимает у меня примерно час. По ходу дела я пью кофе и выкуриваю сигарку. Откашлявшись, ровно в половине двенадцатого я приступаю к своей гимнастике – совершаю прогулки по дому и окрестностям. Обычно я направляюсь к Эверту, но теперь то и дело ловлю себя на мысли, что пытаюсь случайно столкнуться с Эфье. У меня сложилось впечатление, что и она бывает рада нашей случайной встрече. Мы обмениваемся рукопожатием, а потом часто садимся выпить вместе вторую чашку кофе.

Я пригласил ее на утренний концерт в управе нашего округа. Она с удовольствием приняла приглашение, заметив, что лестницы для нее – непреодолимое препятствие.

В час я обедаю в ресторане нашего дома, куда часто заглядывает Эверт купить булку с котлетой. Кажется, он решил питаться внизу, в ресторане, всего неделю тому назад. Дело в том, что тогда жильцам раздали вопросник. Нам предлагали за семь дней вперед указать, когда мы придем на обед – в полдень или вечером, и заказать то, что мы собираемся съесть. На вечер имелся выбор из трех главных блюд, двух закусок и двух десертов. Нужно только поставить крестики. Имя жильца уже указано сверху, равно как и все диетические предписания. Эверт семь раз пометил крестиком булку с котлетой, независимо от того, придет он или не придет на завтрак. Моя разведка в конторе донесла, что шеф-повар пожаловался на него директрисе. Дескать, каждый раз, когда Эверт не приходит, булки и котлеты пропадают зря. Но госпожа Стелваген не нашла в правилах проживания ничего, что позволило бы ей противодействовать подобному расточительству.

четверг 14 февраля

Валентинов день. Сегодня рано утром Эверт подсунул под дверь Эфье открытку с поздравлением. И явился в восемь утра сообщить мне об этом. От него слегка несло перегаром, он явно еще не привел себя в порядок.

– Теперь ты знаешь, так что можешь сделать вид, что открытка от тебя. На картинке два лебедя. Чистая романтика. А я пойду к себе, посплю еще немного. Счастливо оставаться, Хенки.

Я и остался. С открытым ртом.

Когда я вчера заходил в универсам “Блоккер” за новой щеткой для раковины, там за кассой сидела девица лет восемнадцати. Я хотел заплатить, но никак не мог найти портмоне. Кассирша посмотрела на меня подозрительно и собралась обслужить даму, стоявшую за мной. Но та сказала ей: “Нет-нет, этот мужчина передо мной”. И мне: “Да вы не спешите”.

Я наконец нашел портмоне и вытащил десятку:

– Прошу.

Не удостоив меня извинением, она выложила на прилавок сдачу.

– Спасибо.

Она даже не взглянула на меня.

Некоторые молодые люди испытывают глубокое презрение ко всему старому, седому и медлительному.

Эта соплячка у Блоккера как раз такая. Трудно найти защиту, когда сталкиваешься с полным отсутствием уважения.

Госпожа ван Димен надеется, что новый папа в свое время посетит Амстердам, чтобы короновать Виллема Александра. Она предпочла бы голландского папу. Госпожа ван Димен созрела для отправки в закрытое отделение.

пятница 15 февраля

Эверт получил записку от Эфье: “Большое спасибо за прекрасную открытку. К несчастью, я видела, как вы совали ее под дверь. Хочу познакомиться с вами поближе”.

Эверт страшно смутился. Настолько, что я не смог удержаться от смеха. Так тебе и надо, дружище. Сам заварил кашу, сам и расхлебывай. В ответ он запустил в меня бананом. При этом угодил в свою единственную цветочную вазу: образовалась большая трещина.

– После обеда куплю тебе букет тюльпанов.

Из-за постоянных снегопадов все здесь дуреют!

Недавно заходил к Ане узнать, жаловался ли кто-нибудь еще на нашу директрису, ведь должна же она хоть что-нибудь сделать для стариков. Ее зарплата повышена на 2000 евро в год. Прошу прощения. Не повышена, а проиндексирована.

Здесь в доме страшно боятся этой Стелваген. И всех вообще высоких особ. Что до меня, я люблю смотреть, как падают высокие деревья.

Несколько лет назад трое самых могущественных мужей в мире почти одновременно публично оскандалились: Борис Ельцин был так пьян, что не смог сойти с трапа самолета, папа Павел заснул и не смог произнести формулу “Благодарю за цветы”, а Билл Клинтон засунул свою сигару в ротик некой стажерки. Хотя и там его сигара лучше гореть не станет. Но гораздо хуже то, что эта забавная манера курить заинтересовала все газеты. Так что я теперь в хорошей компании. Некий индийский министр на заседании Совета безопасности зачитал распечатку речи, которую забыл на трибуне его португальский коллега. И даже не заметил, что читает чужую речь. Лишь через пять минут один из соотечественников обратил его внимание на это недоразумение.

Я просто хочу сказать, что можно лишь позавидовать самоуверенности вышестоящих особ.

суббота 16 февраля

– Я чую конину! – заорал на всю столовую толстяк Баккер.

После чего почти каждый, кто заказывал тефтели, обнаружил в них конину. Позвали повара.

– Нет, это невозможно. Обычный фарш, поступил, как всегда, из магазина.

– Ну и что? О чем это говорит? Может, они и там конину проворачивают. Я чую обычную конину. Я не дурак! – бушевал Баккер.

Проблема в том, что Баккер как раз дурак, и притом весьма неприятный.

Позвали экономку, но хоть она и была красноречива, как Цицерон, это не помогло. В конце концов все тефтели заменили жареной камбалой. Большинство решило, что шанс обнаружить в ней конину весьма невелик.

В мясном фарше каждый год обнаруживают то свиные глаза, то коровье вымя – и никаких проблем, а тут вдруг столько шума из-за кусочка конины.

Внизу, в комнате отдыха, где мы пьем кофе, с 10 до 12 всегда включено радио. Мы можем слушать передачу для больных: концерт по заявкам из больниц. Никто не знает почему. Многие жильцы недурно разбираются в голландском репертуаре прошлых лет. Для пациентов часто передают хиты Виллеке Альберти и “Безымянных певцов”.

В прошлом году перед Пасхой кто-то рискнул включить утром радиостанцию с классикой: все уселись аплодировать “Страстям по Матфею”.

Госпожа Блоккер недавно выразила надежду, что на похоронах Нельсона Манделы будет звучать “У вас найдется для меня минутка?” Франса Бауэра.

Я тренирую умение отключаться от фоновой музыки. Главное – не садиться слишком близко к приемнику. В 12 передача закончится. Какое наслаждение – слушать наступающую после нее тишину.

воскресенье 17 февраля

Когда не нужно идти на работу и каждый день похож на другой, исчезает представление о том, какой сегодня день недели. Персонал, конечно, работает, но они каждый день делают одно и то же.

Единственный день, отличный от прочих, – воскресенье. Потому что три четверти жильцов по утрам идут в церковь, а после обеда принимают визиты своих детей и внуков. Для некоторых это единственный контакт с внешним миром. Даже если такой визит излучает невыносимую скуку, в нем есть смысл: частые визиты повышают статус жильца. Несимпатичный господин Пот всю первую половину недели рассказывает о тех, кто к нему недавно приезжал, а вторую половину – о тех, кто к нему приедет. У него одиннадцать детей. Пот из тех людей, которые, стоя у зебры, ждут, пока подъедет машина, и только тогда начинают переходить дорогу.

Ко мне никогда никто не приезжает. По воскресеньям после обеда я обычно смотрю какой-нибудь взятый напрокат фильм. В кинематографе я разбираюсь. У меня в комнате есть плоский телик среднего размера. Когда он выключен, я загораживаю его поддельной китайской ширмой. Иногда я смотрю кино у Эверта, но он предпочитает боевики, а это не мой жанр. К Эверту тоже иногда приезжает сын, а иногда заглядывает внучка. Насчет Эфье я, в сущности, не в курсе.

Описание обычного дня. Фрагмент

Только крестьяне Восточного Гронингена и жильцы домов престарелых еще едят днем горячее. Но не мы. Не спрашивайте меня, почему мы являем собой исключение, но я этому рад.

После ланча я люблю четверть часика вздремнуть. Это прелюдия к послеполуденной активности. Мне нравится делать что-нибудь на свежем воздухе, но честно признаюсь, моя физическая немощь все больше затрудняет дело. Мне трудно ходить, и я обречен ездить на маршрутке. Удовольствие сомнительное. Не то чтобы мне до слез жалко двух евро, но нашу маршрутку правильнее было бы назвать не связью, а разлукой. Нужно очень постараться, чтобы поймать ее, так плохо она ходит. Можно сказать, что “Коннексион” и пунктуальность с трудом поддерживают отношения. Зато старость и нетерпение, напротив, шествуют рука об руку.

понедельник 18 февраля

Из всех моих органов самый лучший – по-прежнему нос. Здесь это не всегда благословение. Здесь пахнет стариками. Я помню, каким странным казался мне в детстве запах деда и бабушки. Какой-то непонятный, смешанный с ароматом сигар. Влажная одежда, слишком долго пролежавшая в пластиковом пакете.

Дурно пахнут не все жильцы. Но при появлении некоторых визитеров я затыкаю нос ваткой. Сую ее как можно глубже, чтобы никто не увидел. Многие уже почти не ощущают запахов, и этот факт как бы дает им право беззаботно портить воздух. Да и с гигиеной полости рта тоже не все благополучно. Будто они питаются исключительно помоями.

Сам я в ужасе от моей капели, ведь куда бы я ни двинулся, за мной тянется запах мочи. Поэтому я, прошу прощения, два раза в день меняю белье, щедро опрыскиваю себя сверху и снизу туалетной водой и постоянно жую мяту.

Вместо туалетной воды я пользуюсь иногда модным одеколоном “The new fragrance for old men”^[5]. Шагаю в ногу со временем. Когда я спросил в аптеке, нет ли у них парфюмчика для пожилого мужчины, все аптекари от изумления раскрыли рты. После чего попытались всучить мне флакончик ценой в пятьдесят евро.

Многие мои соседи по дому так и застряли на одеколонах “Fresh Up” и “Birkenwasser”. Здесь все еще в ходу ароматы пятидесятилетней давности.

Описание обычного дня. Заключение

Если нет проливного дождя, заставляю себя хотя бы раз в день выходить на прогулку.

После обеда много читаю. Газеты, журналы и книги. Беру пробные подписки на все, что предлагается. Не столько из экономии, сколько из спортивного интереса.

Ближе к вечеру хожу в гости на чай к кому-нибудь из соседей, несколько раз в неделю. Заглядываю к Эверту пропустить стаканчик. Или он напивается у меня. У Эверта всегда хорошая выпивка, в неограниченном количестве. А я пью умеренно, не то засну еще до ужина.

После выпивки немного привожу себя в порядок и спускаюсь вниз ужинать. Несмотря на все жалобы, еда в большинстве случаев отменная. Я регулярно прошу передать мои комплименты повару. После ужина кофе. После кофе телевизор. После телевизора – в постель. Все это не слишком увлекательно, настроения не поднимает. Но это все, что я могу.

вторник 19 февраля

Вчера днем, совершенно случайно, родилась идея организовать клуб мятежников.

В третий понедельник каждого месяца в комнате отдыха проводятся мероприятия по культурной программе. Неловко смотреть, как старики, взявшись под руки, неуклюже раскачиваются и хлопают в такт “Тюльпанам из Амстердама”. Но иногда звучит какая-нибудь классика. Приходят все, так как вход свободный.

Вчера выступало трио любителей домашней музыки: скрипка, виолончель и фортепиано. Часто исполнители – бездарные халтурщики, и слушать их могут разве что престарелые и монголы, но на этот раз музыканты играли с увлечением: две красивые дамы и молодой человек, всем лет по тридцать. Они не позволили сбить себя с толку ни госпоже Снейдер (она чуть не поперхнулась пряником), ни господину Схипперу (он соскользнул со стула и угодил в цветочный горшок). Сразу остановились, а когда инциденты были улажены, возобновили игру. (Не то что пианист, выступавший в день, когда реанимировали госпожу Харинга. Тот продолжал играть как ни в чем не бывало, хотя кто-то из сотрудников настойчиво, но безуспешно пытался его остановить. Впрочем, госпоже Харинга было уже не до того.)

Итак, после выступления музыкантов за столом остались: Эверт Дёйкер (вообще-то он предпочитает классике Андре Хазеса), Эфье Бранд (с ней вы знакомы), Эдвард Схермер, Гритье де Бур, Граме Гортер и Хендрик Грун. Разговор зашел о хроническом недостатке приключений. Ввиду отсутствия таковых в интерьерах нашего дома, Граме предложил поискать их за его стенами.

– Давайте будем два раза в месяц заказывать мини-автобус и ездить куда-нибудь. Нас тут за столом шестеро, если каждый придумает четыре экскурсии, получится двадцать четыре образовательные поездки в год. Недурная перспектива?

Все единодушно его поддержали. По предложению Гритье было решено провести вечером в комнате отдыха учредительное собрание объединения “Старые-но-не-мертвые” (СНОНЕМ).

Я впечатлен.

среда 20 февраля

Я преисполнился больших надежд, и они оправдались: учредительное собрание прошло вдохновенно. Сколько было смеха, сколько энтузиазма, и выпивки хватило на всех. Эверт принес красное вино, белое вино и можжевеловку. После долгого веселого собрания, без поименного голосования, были приняты следующие правила игры.

1. Цель объединения – повеселиться на старости лет путем организации самовольных экскурсий.

2. Самоволки устраиваются после 11 утра в понедельник, среду, четверг или пятницу.

3. Участники обязуются не хныкать, не ныть и не жаловаться.

4. При организации самоволок следует принимать во внимание разнообразные немощи участников.

5. При организации самоволок следует принимать во внимание размер пенсии.

6. Организатор не дает участникам никакой предварительной информации, кроме самой необходимой.

7. Участникам разрешается все – с учетом пунктов 2 и 6.

8. Общество закрытое. Никаких новых членов до нового решения.

В случае надобности Эфье предоставит в распоряжение организатора очередной экскурсии свой ноутбук и обещает в ближайшее время прочесть курс “Гугл для начинающих”, чтобы каждый участник научился искать информацию в интернете. Первую вылазку организует Граме, потом Эфье, Гритье, я, Эверт и Эдвард. Сразу было видно, что каждый крепко задумался.

Случайно это произошло или нет, мнения разделились. Во всяком случае счастливое стечение обстоятельств заключалось в том, что именно эти шесть человек в понедельник после обеда собрались за одним столом. Все люди светские, интеллигентные, а главное, не нытики.

четверг 21 февраля

Как дети, расшалившиеся на школьном празднике, мы просидели до одиннадцати и слишком громко смеялись. Вечером на доске появилось объявление:

“В связи с поступлением многочисленных жалоб касательно превышения уровня шума дирекция приняла решение, что впредь с понедельника до пятницы включительно комната отдыха будет открыта до 23.30. Эта мера принимается для того, чтобы гарантировать каждому жильцу спокойный ночной сон. Кроме того, дирекция проследит, чтобы, согласно принятой норме, никто не потреблял спиртосодержащих напитков более двух раз в день”.

Никогда и ни с кем я не подписывал соглашения на предмет двух выпивок. Еще немного – и они введут сухой закон. Эверт немедленно вызвался сыграть роль Аль Капоне и организовать контрабанду спиртного. Клуб мятежников СНОНЕМ спровоцирован и мотивирован. Для этого не понадобилось городской площади, слезоточивого газа или “Твиттера”, хватило записки на доске объявлений. Спасибо дирекции.

Выступление Эдварда Схермера было для всех полной неожиданностью. Обычно он помалкивает, так как его трудно понимать. Но тут, за чаем, когда собралось много жильцов, он встал и громко и неразборчиво вопросил, кто жаловался на причиняемые неудобства. Наступила неловкая пауза.

После чего Эдвард, медленно и с трудом (это произвело тем большее впечатление), выразил сожаление, что ябедники не подошли к нему или к кому-нибудь из тех, кто засиделся допоздна.

Снова наступила тишина.

– Давайте считать, что это был кто-то, кого сейчас здесь нет, – решил он и уселся на свое место.

Эфье с легкой усмешкой оглядела компанию:

– В самом деле, очень жаль, что мы не можем поговорить, как взрослые люди. Кое о чем.

При этом она бросила выразительный долгий взгляд на госпожу Сюрман.

Та занервничала.

– Но я же ничего такого не сделала, – пролепетала она, хотя никто ее об этом не спрашивал.

– Чего не сделали?

– Не жаловалась.

– Вот и прекрасно. – Эфье одарила ее самой любезной улыбкой.

Наверное, она что-то видела или слышала. Не знаю, стоит ли спросить ее об этом. Или не стоит?

пятница 22 февраля

Падение метеорита, самовозгорающиеся солнечные панели, лазанья из конины, возвращение Берлускони в политику – все это мало нас пугает. Но вот уже два дня мы испытываем настоящий страх. Боимся, что нас выставят на улицу, если мы недостаточно беспомощны. Объявлено, что к 2020 году должны быть закрыты 800 из 2000 домов опеки. Как тут не разволноваться. Люди “с легкими показаниями” должны будут сами выбирать себе место жительства. Некоторые соседи, безопасности ради, принялись сразу же преувеличивать свою беспомощность, чтобы через семь лет остаться там, где они сидят сейчас. Дорогие мои, могу успокоить каждого: через семь лет каждый здесь будет покойником или полностью недееспособным! Гарантирую.

Абсолютно иррациональный страх, но он терзает стариков…

А если вы не желаете сидеть тихо и ждать, когда вас вышвырнут из вашей комнаты, обращайтесь к политикам из партии “50 плюс”. Они ищут людей для муниципальных советов, Провинциальных штатов, Первой и Второй палаты и Европарламента, так как ряды партии ширятся. Повеселимся вдоволь, ведь все эти политические ничтожества готовы болтать всю жизнь обо всем и ни о чем.

Мой доктор – странный человек. Я спрашиваю его, как мои дела, а он в ответ:

– А что вы хотели бы услышать?

– Ну, хотел бы услышать, что я здоров как бык. А если быть более реалистичным, то сколько мне примерно еще осталось?

– Вашего здоровья может хватить еще на годы. А может не хватить и на один квартальчик.

Ну кто в таком контексте употребит слово “квартальчик”? Никто, кроме доктора Оомеса. И при этом он громко расхохотался.

Когда я сказал, что ответ не совсем ясен, он снова рассмеялся. И так как он явно пребывал в прекрасном настроении, я осмелился спросить, не он ли направил ко мне ту девицу из социалки, что интересовалась моими планами самоубийства. И даже это он нашел уморительным:

– В самом деле, я подумал, осторожность не помешает. Красивая женщина, да? – И припечатал: – Ну, до следующего раза.

Минутой позже я в полном смятении снова очутился за дверью.

Повторенье – мать ученья: направляясь к врачу, запишите все вопросы на листке бумаги и зачитывайте их один за другим.

суббота 23 февраля

Клуб мятежников собирается сегодня вечером у Эфье, она проведет занятие по “гуглу”. Это немного поможет организовать наши вылазки. Госпожа Бакен напрашивалась на приглашение:

– Какая прелесть. Я всегда хотела этому научиться.

Но для поступления на курс нужно пройти строгий отбор, а госпожа Бакен его не пройдет. Ее подозревают в том, что в свое время она донесла на старую таксу, нелегально проживавшую в одной из комнат. Каждый считается невиновным, пока его вина не доказана. Но если сомнение остается, доступ в клуб закрыт.

Я спросил Эфье, знает ли она, кто пожаловался на шум во вторник. Она сказала, что слышала, как госпожа Сюрман говорила своей соседке, что подала директрисе какую-то жалобу.

– Пока не узнаем, когда поступила жалоба, стопроцентной уверенности нет. Но основания для недоверия есть.

Вчера повару было подано заявление с просьбой включить в меню бифштекс из конины. “Лучше всего из молочной жеребятины, предпочтительно не из старой клячи” – значилось в анонимной записке. По крайней мере, такой просочился слух. И послужил поводом для оживленной дискуссии за столом. Дискутировали о животных съедобных и несъедобных. Эверт предложил заказать бутерброд с обезьяниной, и это предложение обсуждалось еще 15 минут.

Пойду прилягу. Я устал, не спрашивайте, от чего. Сегодня вечером мне нужно быть в форме.

воскресенье 24 февраля

Сегодня утром, раздвинув шторы, все разразились проклятиями: снова снег. Правда, проклятиями, скорее, легкого калибра, вроде “черт возьми!”. Но мы уже сыты зимой по горло. Старым котам хочется погреться на солнышке. Однако и жара нам ни к чему, оптимальный максимум – 22 градуса. Не больше и не меньше.

Атье Кёлен-Делстра^[6] умерла. Ей было всего семьдесят четыре. Здесь ее смерть считается безвременной кончиной. Наша самая популярная чемпионка, каких больше нет. Она и Фанни Бланкерс-Кун^[7]. Эти два имени хорошо звучат вместе. Старые люди живут со старыми героями. Так сразу с ними не расстанешься.

Да, чуть не пропустил новость: Хенк Крол, наш спаситель, получил бы, судя по опросам, двадцать четыре места в парламенте. Со всех стариков в Нидерландах продолжают драть три шкуры, и партия Крола “50 плюс” обещает немедленно положить конец этому беспределу: “Они нас имеют, потому что мы ничего не можем. Не бастуем и тому подобное. Никто ничего для нас не делает”. Пожилая плакучая ива, а не партия. Роль жертвы ей на роду написана. К счастью, не все подвывают этой стае.

Наши дамы находят Хенка очаровательным. В самом деле, он часто носит красивый широкий шарф. Хенк как раз в том возрасте, когда мог бы вполне стать их идеальным зятем, если бы не был геем.

Вчера мы очень приятно провели гугл-вечер. Эверт произносит “жухл”, и некоторые жильцы думают, что мы занимаемся жульничеством, репетируем фокусы. Спрашивают, когда мы будем выступать. Граме: “Когда сюда заглянет королева”.

Хорошо подобранное меню и приятное общество. Эфье – очаровательная гостеприимная хозяйка. Эверт бахвалился и хохмил, но не слишком. И пил он умеренно. Эдвард обычно помалкивает, но уж если заговорит, его стоит послушать. Граме наблюдает, он еще немного смущается. И, наконец, Гритье, открытие вчерашнего вечера. Оказалось, она великолепно разбирается в компьютерах, но совсем не кичится своими знаниями. Она любезно согласилась взять дело в свои руки. Они с Эфье просидели два часа в интернете в поисках информации, искали отзывы участников разных экскурсий. Но в отзывах говорилось только о том, как запланировать экскурсию. Эверт хотел узнать, есть ли в Амстердаме возможность попрыгать на тарзанке. Эдвард сказал, что в таком случае он не будет участвовать, потому что 2012 год был та-а-аким… Жаль, что никто этого не слышал.

понедельник 25 февраля

Я поранил мизинец, оттяпал ломтик сырным ножом. В самом деле, у меня оставался кусок сыра, уже немного зачерствевшего, но я все-таки попробовал отрезать ломтик. (Если вы увидите, что кто-то таким же образом орудует острым сырным ножом, отвернитесь.) Наградой мне был кровавый ручей на мизинце.

Пришлось бежать к медсестре на перевязку, ведь одной рукой несподручно перевязывать другую. Ну и конечно: “Господин Грун, господин Грун, вы же знаете, как это опасно! Вечно вы себя раните!”

Госпожа Стелваген пригласила Эфье на беседу в свой офис, в следующую среду. Эфье восприняла это спокойно. Может, она и впрямь такая хладнокровная, а может, не хочет показывать виду. Меня бы такое приглашение выбило из колеи. Не могу себе представить, что Стелваген хотела узнать, как ей здесь живется. Наша директриса – женщина скользкая: внешне любезная, но страшно властолюбивая. Она всегда вам сочувствует: “Сожалею, но что поделаешь – таковы правила”. В большинстве случаев это ее собственные правила. А за ними непременно что-то кроется. И если понадобится, она тут же введет новое правило “по просьбе жильцов”. Она достаточно хитра, чтобы избегать неприятностей. Мелкие шероховатости сглаживает или сваливает на других. Ее крышует административный совет, так что она прочно восседает на своем троне. Трон временный, она поменяет его на более высокий, как только ей представится случай. Я в этом убежден.

Она всегда выглядит безупречно, всегда любезна, холодна и деловита. Слышит и контролирует все. У нее имеются доверенные товарищи. Некоторые из них известны, но наверняка есть и тайные доносители.

Она незаметно проводит политику удушения, подавляет любую инициативу, устраняет все, что выходит за рамки обычного.

Я сказал Эфье, что, если она хочет, я пойду с ней.

– Зачем? – спросила она.

– Да так. Стелваген – тетка жесткая. Она с милой улыбочкой может унизить каждого.

– Увидим. Спасибо за предупреждение. Я учту.

вторник 26 февраля

Эверт спросил, не пора ли нам устроить акцию, сравнимую с печеньем в аквариуме. Опять ему приспичило развлекаться.

– Немного острых ощущений пошло бы на пользу этому бардаку.

Я не мог с ним не согласиться, но боюсь, что веселые акции всего лишь скрывают печальные симптомы.

Реальная проблема неразрешима.

Мой анализ: старение – процесс, противоположный взрослению ребенка. Вы были самостоятельны, а становитесь физически все более и более зависимыми. Искусственное бедро, корсет, здесь таблетка, там пилюля… Все это обои на треснувшей стене. Когда смерть слишком долго заставляет себя ждать, ты превращаешься в капризного старого младенца с подгузником и сопливым носом. Путь наверх, от нуля до восемнадцати, великолепен, удивителен, увлекателен: ты стремишься определить свою жизнь. В возрасте около сорока ты силен, здоров и неотразим. Пора расцвета. Как ни досадно, понимание того, что пик жизни пройден, в большинстве случаев приходит уже на спуске, когда перспектива медленно и бесшумно сужается и жизнь становится праздной. Ежедневная цель – найти пропорцию между куском торта и чашкой чая. Погремушка старика.

Не обижайтесь на меня. Сорвалось с языка.

А пока я предпринял важные шаги, чтобы отправиться на тот свет с удовольствием. Обзавожусь новыми друзьями и строю безумные планы. У-у-ух!

среда 27 февраля

Пишу немного позже, чем обычно: хотел узнать, как прошла аудиенция Эфье у директрисы. Перед этим мы с ней пили кофе, и, когда она уходила, я пожелал ей твердости и силы. Она вернулась через четверть часа. В ней появилась какая-то решительность. Не спрашивайте, откуда я это знаю. Может быть, увидел по глазам.

– Мои комплименты вашей проницательности, Хенк. Она бьет наотмашь.

И Эфье рассказала, что госпожа Стелваген для начала справилась о ее здоровье, а потом как бы вскользь заметила, что “в нашем доме” не принято “принимать по вечерам гостей”.

– Вы намекаете на меня? – спросила Эфье.

– Я не имею в виду никого персонально. Но мы не одобряем, когда после десяти люди еще расхаживают по коридорам.

– Лично я еще никогда не замечала никакого превышения уровня шума.

– Зато другие замечали.

– Сочувствую. Впрочем, при чем здесь я?

– Я слышала, что несколько дней назад вы принимали гостей.

– Действительно. Спокойные, культурные люди. На всякий случай я на следующий день спросила своих соседей, но им мы не помешали. К счастью.

Это было гениально. Я поставил Эфье пять с плюсом. Первый раз в моей жизни. Откуда она вдруг взялась, такая отчаянная, не знаю. Стелваген на миг опешила, а потом любезно распрощалась. Как ни в чем не бывало.

– Этим дело не кончится, Хендрик, – сказала Эфье. – Я чувствую.

Потом мы с ней немного прогулялись по саду. Воздух уже пахнет весной. Среди пластикового хлама и пустых консервных банок цветут подснежники.

Мы чувствовали, что готовы к сражению. По крайней мере, я думаю, что могу сказать это и от ее имени.

четверг 28 февраля

Я купил в нашем магазине брошюру о скутмобилях. Мне необходимо увеличить радиус перемещения, иначе я просто окажусь самым слабым звеном нашего клуба “Старые-но-не-мертвые”.

Граме объявил, что в четверг 11 марта состоится наша первая вылазка. Собираемся у входа в 13.00. Я ломаю голову, что бы придумать такого интересного. Дальше Государственного музея я еще ничего не придумал, а идея его посещения не принесет мне награды за оригинальность. К тому же Государственный музей чаще закрыт, чем открыт.

Только без паники. В моем распоряжении еще шесть недель, чтобы придумать что-нибудь получше.

Эфье дала мне послушать часть двойного диска “100 птичьих голосов”. Под номером 6 – садовая славка (никогда о ней не слыхал и ее не слышал), под номером 5 – королек, под номером 4 – малиновка (я думал, что они просто тюкают), под номером 3 – певчий дрозд, под номером 2 – соловей. Золотую медаль получает черный дрозд, единственная птица, которую я узнаю по голосу. А на диске еще 94 певчие птицы. У каждой свой репертуар.

После десяти птичек Эфье просекла, что мой интерес ослабевает.

– Тебе не нравится? – спросила она из вежливости.

Я покраснел:

– Нравится.

– Позволь тебе не поверить, Хендрик.

– Нет, мне в самом деле нравится, но, честно говоря, птицы интересуют меня только в жареном виде. А в этом виде они уже не чирикают.

К счастью, она рассмеялась.

Может, съездить в Кёкенхоф^[8]? Есть большая вероятность, что до этого додумается кто-то еще. Через шесть недель – самое подходящее время.

Март

пятница 1 марта

Господин Кёйпер нашел в библиотеке, в папке с вырезками, газетную заметку и вывесил ее на доске объявлений: “Медики выступают за извлечение почек у живых безнадежных пациентов”.

Госпожа Брандсма немедленно отказалась от предстоящей госпитализации.

– Оставьте в покое мое бренное тело. Я не дам вскрывать себя заживо. В конце концов все мы здесь безнадежные! – вскричала она.

И была в этом смысле совершенно права. По-моему, средняя продолжительность жизни – 89 лет. А потом толкуйте о статистической безнадежности. Изъятие органов у живых пациентов оправдывают тем, что в таких случаях органы более свежие. Не знаю, можно ли рассуждать о нашей свежести. Почкам тоже стукнуло 89. Не знаю, как обстоит дело со сроком годности органов.

В общем, мрачноватая заметка. Не дай бог, произойдет медицинское чудо: против всякого ожидания кто-то выживет после безнадежного сердечного приступа, а из него только что вытащили почки.

Со скутмобилями все не так просто, как можно подумать. Имеется множество моделей и размеров. Например, с большим и маленькими кругом разворота, а это важно знать, если хочешь ездить по своей комнате.

Есть скутмобили большей и меньшей дальности пробега. Как далеко ты собрался?

С тремя или четырьмя колесами. Как быстро ты поворачиваешь?

Еще немаловажный вопрос: насколько ты рисковый? Как резко сможешь затормозить?

И, наконец, самый типичный голландский вопрос: сколько стоит такая вещь?

В ближайшее время я побеседую с господином Хоогдаленом. Он в этом деле дока. И к тому же славный дядька.

суббота 2 марта

Женщина, которая некоторое время назад ложкой прорыла туннель и таким образом бежала из тюрьмы, все еще в розыске. Великолепно, что такие вещи все еще происходят в действительности. А как было бы шикарно, если бы кто-то из жильцов таким же образом удрал из этого дома. Речь идет, конечно, о символическом акте, потому что он или она может просто выйти через парадную дверь. Правда, потом возникнут трудности – большинству жильцов просто некуда идти. Детям они совершенно не нужны.

– Привет, сынок, я пришел к тебе жить.

– Ну, папа, как же ты некстати.

Ничего больше короткой передышки в гостинице на Велюве удравшему старику не светит. А потом, когда кончатся деньги, он уныло побредет обратно в дом престарелых или в Армию спасения.

Между прочим, в Нидерландах значатся “в розыске” тринадцать тысяч человек, которые, собственно говоря, должны сидеть в тюрьме. Впечатляет. Похоже, полиция не умеет хорошо искать.

Память слабеет. Легкий альцгеймер становится все тяжелее. Я попробовал воспроизвести десять первых птичьих голосов, но не продвинулся дальше четырех. Интересно, почему некоторые люди, не способные запомнить список из трех поручений, могут спеть сотню песенок, услышанных по радио? Каким образом эти мотивчики застревают в памяти? Память и музыка наверняка как-то связаны. Как связаны немецкие музыкальные кроссворды – и закон сохранения энергии? Какой-нибудь мюзикл – и все даты истории Нидерландов?

воскресенье 3 марта

Внизу у входа вчера поставили рекламную стойку аптеки “Кринг”, на коей красовались пятьдесят информационных брошюр. Беру наугад несколько веселеньких проспектов. Бородавки, геморрой, глисты, грибок ногтей, диарея, запоры, недержание, педикулез, чирьи, экзема… Все мучения представлены в алфавитном порядке. И невзирая на лица, потому что я видел также брошюры о молодежных прыщах и акушерской помощи, хотя здесь они не стоят на повестке дня.

Как будто в этом доме мало говорится о болезнях и недугах!

Что ж, честно так честно, я сам незаметно сунул в карман брошюрку о недержании. Я имею удовольствие принадлежать к компании миллиона других нидерландцев, из которых капает. Это означает, что ежедневно в трусах и прокладках образуется целый бассейн мочи. Ура!

Выдвигаются самые фантастические предположения относительно цели первой вылазки нашего клуба СНОНЕМ. Организатор экскурсии Граме молчит как партизан. Эверт предлагает открыть букмекерскую контору и принимать ставки у спорщиков. Общий настрой немного напоминает то волнение, которое вы испытывали в детстве накануне школьного турпохода. Я, по крайней мере, хорошо помню это чувство.

Госпожа Схрёдер (та, что втянула в пылесос канарейку) интересуется, кто теперь хозяин в Ватикане. Старый папа вышел в отставку, а нового еще не выбрали.

– Мы – церковь без главы, – решает она.

– Прямо как курица без головы, – поддакивает одна из сестер Слотхаувер, всегда готовая сказать человеку гадость.

Уж этот мне конклав: сто пятьдесят старых кардиналов в помещении, откуда они не могут выйти, пока из трубы не пойдет белый дым, да это ад кромешный. В 1978 году испортился дымоход, и весь черный дым повалил обратно в комнату. Представляю себе полторы сотни кашляющих синтерклаасов с черными разводами на физиономиях.

понедельник 4 марта

Большая паника: из отделения для слабоумных сбежала госпожа Схаар. Она убедила нового стажера, что ей разрешено гулять по улице без сопровождения. Оправданием для стажера может служить его IQ – 55. Госпожа Схаар элегантно вышла из подъезда. Она считает себя благородной дамой. Представляется как леди Схаар. И постоянно разыскивает свое родовое поместье. В голове у нее полная сумятица, и вообще у нее диабет.

На поиски была отправлена оперативная часть персонала. Кто-то спросил госпожу Стелваген, не вызвать ли полицию.

– Нет, не стоит, для этого нет никаких оснований.

Директриса всячески избегает гласности и больше всего боится, что кто-то вынесет сор из избы. Немного позже завотделением заявила, что с госпожой Схаар все в порядке. Но сбежавшей Схаар нигде не было видно. Вероятно, заведующая соврала, чтобы подавить ропот. Эверт решил это проверить и рассказал на ушко одной из сестер, что видел леди Схаар на остановке автобуса. Не прошло и двух минут, как двое сотрудников направились к остановке. Все стало ясно как день.

Через три четверти часа сестра по прозвищу Компостелла, красотка с непроизносимым испанским именем, пришла сообщить, что госпожа Схаар обнаружена.

– Так с ней все-таки все было в порядке? – спросил господин Брентьенс.

– Да, но теперь с ней все в полном порядке, – сказала та, сияя.

Через пять минут благородную даму втащили в дом через черный ход. Всю в грязи. Позже она сама рассказала, что упала с лошади на охоте в своем родовом поместье. Видимо, плюхнулась в грязь в скверике, в двух километрах от дома, и не смогла подняться. Какой-то мужчина выгуливал собаку, нашел бедную леди и позвонил в полицию. Полицейские, которые ее доставили, целых двадцать минут проторчали в конторе Стелваген. После чего всех жильцов настойчиво попросили не поднимать шума, в их же собственных интересах. Стелваген специально зашла к Эверту, чтобы сказать, что госпожа Схаар не ездила на автобусе.

– Да я ничего такого не говорил, сестра. Я просто видел ее на остановке.

– Я вам не сестра. И я сомневаюсь в вашей адекватности. Советую вам впредь быть осторожнее.

Эверт, который всех и каждого называет сестрой и братом, немедленно парировал:

– Куда уж осторожнее, госпожа сестра.

Стелваген хотела возразить, но смолчала, повернулась и удалилась. Потом персонал опрашивал всех жильцов подряд, выходил ли господин Дёйкер сегодня из дому. Он выходил.

Господин Дёйкер не сумасшедший.

вторник 5 марта

Вчера днем за чайным столом состоялся приятный разговор. Поводом послужило сообщение, что ученым удалось соединить мозги двух крыс. Крысы сидели в нескольких километрах друг от друга.

Тема обсуждения: будь у вас выбор, с чьим мозгом вы соединили бы свой? Многие старики выбрали своих детей. Но я не думаю, что ребенок так уж жаждет оказаться в одном черепе с отцом или матерью. Госпожа Брандсма выбрала в партнеры Ронни Тобера^[9]. Толстый Баккер предпочел Обаму. Я не смог представить себе никого. Страшно думать, что кто-то торчит у тебя в голове.

Великое разочарование постигло тех жильцов, которым не удалось заказать на 30 апреля многоместное такси до площади Дам: фирма “Коннексион” в этот день не выполняет рейсов к дворцу. Теперь они попытаются добраться маршруткой до набережной залива Эй, надеясь оттуда рассмотреть королевскую чету. Госпожа Хоогстратен уже купила чертовски дорогой бинокль. Она молилась, вопрошая Господа, доживет ли она до 30 апреля и будет ли избран новый папа. Даже меня попросила помолиться об этом. К несчастью для нее, мы с Господом договорились, что больше не будем беспокоить друг друга.

Двое бандитов, переодетых стариками, ограбили банк. Они воспользовались масками из латекса. А что, если бы под масками оказались настоящие старики? Это было бы гениально.

среда 6 марта

Первое солнце в этом году великолепно. Вчера днем я просидел три четверти часа на скамье перед домом. Я был первым. А потом всю скамью заняли. Несколько опоздавших завистливо слонялись вокруг. Жалко их.

С годами все замедляется. Ходьба, еда, разговоры, мысли. И чтение. С толстым субботним выпуском газеты я вожусь три-четыре дня, если при этом успеваю прочитать еще и сегодняшний номер. Вчера прочел почти все приложение о старении. Я давно уже заметил: старость стала модной. Послевоенное поколение почти все вышло на пенсию, через несколько лет за ним последует поколение хиппи. Нынешние поколения, богатые и благополучные, научились только одному: заботиться о себе. За этих избалованных в ближайшие пятнадцать лет можно не беспокоиться. Им за пятьдесят, и они ничем не похожи на тех, кто после восьмидесяти нашел свое предпоследнее пристанище в нашем доме. Часто это люди, умевшие заботиться о других, включая их детей, теперь таких преуспевающих. Сами же они предоставлены своей судьбе. Многие постояльцы оказались здесь в силу обстоятельств: слишком старые, чтобы жить самостоятельно, и слишком бедные, чтобы заплатить за помощь. Они свыклись с мыслью, что проведут одинокую старость в доме престарелых.

При упоминании дома престарелых люди постепенно начинают испытывать неловкость. “Престарелые” становятся “пожилыми”. Дом престарелых – пансионатом. Пансионат – центром опеки. А с недавних пор я стал подопечным некой коммерческой службы по оказанию социальной помощи на паях. Тут-то я и понял, почему расходы на социальное обеспечение растут как на дрожжах.

четверг 7 марта

Однажды я произвел подсчеты: здесь живут примерно сто шестьдесят стариков. При доме имеется отделение ухода за беспомощными, где содержатся примерно восемьдесят подопечных, то есть очень старых и больных людей. Точных цифр назвать не могу из-за текучести контингента живых и мертвых. По-моему, попав сюда, люди живут еще в среднем лет пять. Для интерната и отделения ухода это означает всего каких-то пятьдесят смертей в год. Если вы доживете здесь до глубокой старости и останетесь в здравом уме, то в последние десять лет вашей жизни вам предстоит пятьсот раз присутствовать на похоронах и кремациях. Прекрасная перспектива.

Утром не мог отыскать свои ключи. Перерыл сверху донизу всю в общем-то небольшую комнату и спальную нишу. К счастью, я не спешил. Искал не меньше часа и в конце концов обнаружил ключи в холодильнике. Рассеянность. Старики совсем как дети, вечно все разбрасывают, но у них больше нет матери, которая всегда знает, где что лежит.

пятница 8 марта

Стоило мне вчера написать о смерти, как она тут же явилась с визитом на гимнастику “Красивые движения”.

– Что-то мне нехорошо, – сказала госпожа де Леу и через две минуты больше не двигалась. Вся как-то скрючилась и не поймала брошенного ей мяча.

– Будьте внимательней, госпожа де Леу, – только и успела сказать инструктор Тина. И тут госпожа де Леу соскользнула со стула на пол.

Ее еще пытались реанимировать, применили дефибриллятор, но все было напрасно. Мерзкие сестры Слотхаувер с интересом пялились на эту процедуру, пока их не выставили за дверь. После чего за кофе они расписали событие во всех подробностях. Сестры Слотхаувер присутствовали бы на всех публичных казнях, будь у них такая возможность.

Кончина госпожи де Леу немного пригасила приподнятое настроение первых весенних дней. Некоторые жильцы неделями не выходят на улицу в холод или во время дождя. И тогда первое весеннее солнце становится для них неотразимым соблазном. Поскольку вчера объявили, что через четыре дня, вероятно, снова начнется снегопад, желающих прогуляться стало еще больше. Я сам с удовольствием пригласил бы на прогулку Эфье, но ее не было дома. Так что я отправился к другу Эверту.

Когда я вошел в комнату, он стоял перед зеркалом, пытаясь ножничками выстричь волоски из носа. Я слегка смутился, но Эверт продолжил свое занятие, несмотря на мой приход. И как только он выстриг волосы еще и из ушей, мы двинулись на улицу.

– Никогда не знаешь, кого встретишь на жизненном пути, – пояснил он.

суббота 9 марта

Я заболел. Избавлю вас от неаппетитных подробностей. Надеюсь, что поправлюсь до четверга, ведь это день нашей первой вылазки.

среда 13 марта

Иду на поправку. Члены клуба спросили меня, не отложить ли нашу экскурсию, но в этом нет надобности. Я снова на ногах.

В понедельник заходил доктор. Он проговорился, что у меня что-то вроде свиного гриппа. Несколько лет назад все Нидерланды переполошились из-за этого гриппа, на радио и на ТВ не было отбоя от эпидемиологов, и вот я, кажется, его подцепил, а мой домашний врач боится ставить честный диагноз.

Позже одна из медсестер настойчиво посоветовала мне говорить другим жильцам, что у меня грипп, опуская эпитет “свиной”.

– Кто вам велел передать мне такой совет?

Она ушла от ответа.

Это дает пищу для размышлений. А что, если госпожа Ганс в прошлом месяце померла от птичьего гриппа?

“Они”, кажется, боятся новой волны гриппозной истерии среди стариков.

Вчера заходил Эверт с фруктовым приношением: картонка для яиц с тремя киви и тремя мандаринами.

Эфье принесла книгу “Пятьсот стихотворений, которые должен прочесть каждый”. Я решил, что буду читать по одному стихотворению каждый день и надеяться, что мне суждено прожить еще пятьсот дней.

По совету домашнего врача я записался к геронтологу. Мое “попурри из недомоганий” – типичный диагноз для его “собрата”. Последнее слово он произнес так, словно держал во рту горячую картофелину. Он написал своему “приятелю” записку и дал мне прочесть. Смысл послания: “Присмотрись, не найдется ли у этого симпатичного старика еще чего-нибудь интересного”.

На следующей неделе смогу выходить. Может, у домашних врачей коммерческий подход: старики должны быстро продвигаться в очереди на прием, иначе помрут прежде, чем заработаешь на них хотя бы цент. На мертвых зарабатывает только владелец похоронного бюро.

Мой “особенный” домашний доктор говорит, что геронтолог особенный человек. Это греет.

пятница 15 марта

В 12.55, на пять минут раньше срока (!), подъехал мини-автобус фирмы “Коннексион”, и наша компания с шутками-прибаутками взобралась на свои места. Через три минуты пошли по кругу мятные драже. Через четверть часа мы высадились у Центрального вокзала. Там нас ожидало водное такси. Через несколько минут безмятежного движения по воде Эверт очень достоверно начал изображать морскую болезнь. Потом он рассказал про одного типа, который много путешествовал и коллекционировал санитарные пакеты всевозможных авиакомпаний.

Затем он изобразил мистера Бина. Бин вертит в руках этот пакет и не может вспомнить, воспользовался он им или нет, потом надувает его, и пакет лопается. Эфье поглядела на Эверта с укоризной и поставила на голосование вопрос об исключении его из нашего клуба. Бедняга не на шутку перепугался. При виде его озабоченной физиономии Эфье громко расхохоталась. Ее хохот немного огорчил меня, но пока что это единственный ее недостаток.

Через час мы сошли с водного такси у Эрмитажа на Амстеле. Экскурсию по дворцу провел шикарный господин, который хорошо разбирается в искусстве и, видимо, поэтому считает, что мы тоже хотим все знать.

Потом было пиво, вино и котлеты в кафе на углу Амстелбрюга. Потом, примерно в половине шестого, подъехал мини-автобус для престарелых с немного опешившим шофером. Обычно он возит хнычущих стариков в больницы и из больниц, а тут подобрал веселую компанию из пивнушки.

Ровно в 18.00 мы явились на ужин, состоявший из цикория и тефтелей. Наша раскованная шестерка заметно отличалась от прочих сотрапезников. Госпожа Стелваген, столкнувшись с нами на пути из своей конторы к выходу, даже удивленно вскинула брови, когда мы прошествовали мимо. Я могу ошибаться, но, кажется, я заметил в ее глазах легкое неодобрение. Эдвард невнятно поблагодарил Граме за то, что тот так высоко поднял планку, организовав первую вылазку:

– Высе сяких охвал.

– Лиха беда начало.

– Лагодаю.

– И вам спасибо.

Трогательный диалог. Граме сам сделал синхронный перевод, потому что он лучше всех понимает Эдварда.

Итак, начало положено. Клуб СНОНЕМ отсутствовал в доме восемь часов, и, вполне вероятно, по этому поводу начались сплетни.

суббота 16 марта

Мы вошли во вкус. Планируем наряду с клубом СНОНЕМ учредить отдельный клуб поваров. Наша старая шестерка, минус Эверт, плюс чета Травемунди выразили готовность раз в месяц устраивать шикарную трапезу. Травемунди, Риа и Антуан, много лет владели рестораном. Первоклассные повара и гурманы, они каждый раз встают из-за стола несчастными. Я ожидаю от них многого. Сам я скорее тупой кухонный мужик на подхвате, но готов резать и взбивать, что прикажут.

Вчера мы сидели за столом, с наслаждением вспоминая первую вылазку, когда Риа и Антуан робко спросили, можно ли им сесть за наш стол. Милости просим.

Они считают общество экскурсантов прекрасной идеей. Не то чтобы они навязываются в члены клуба, но, может быть, мы заинтересованы в том, чтобы готовить и питаться отдельной компанией. Например, один раз в месяц. И тогда нам будут предложены немного своеобразные блюда.

И тут глаза у всех загорелись. Только Эверт без обиняков заявил, что разносолы его не интересуют и у него отвращение ко всему, что приготовляется сложнее, чем яичница из одного яйца.

Он остался в меньшинстве. Остальные пятеро охотно согласились на “кулинарный эксперимент”, как выразился Антуан.

Было решено, что Антуан, Риа и я пойдем в понедельник на прием к Стелваген и спросим, нельзя ли раз в месяц использовать кухню нашего заведения.

В общем, дел по горло.

воскресенье 17 марта

У нас новый папа. Из ненадежных источников, то есть от сестриц Слотхаувер, стало известно, что сегодня утром в центре медитации молились за него и за хорошую погоду. Некоторые молились только за хорошую погоду. Не хочу забегать вперед и пока держу свою зимнюю куртку под рукой.

Что касается нового папы: он внушает мне симпатию, так как в бытность кардиналом ездил на службу автобусом. Или на метро, неважно. Всегда снимая при входе свою митру. Могу себе представить. (Впрочем, важные особы по-прежнему не внушают мне доверия. Британский политик Кэмерон, охраняя окружающую среду, ходил в парламент пешком, а свой кейс отправлял туда же на служебном автомобиле.)

Здешние обитатели считают, что курия поступила довольно странно, избрав папой аргентинца. Но все-таки ожидают, что папа Франциск лично приедет на коронацию.

Для касты непосещаемых, к которой я принадлежу, воскресные дни – отнюдь не сплошное удовольствие. Те радости, которые прежде сулили воскресенья: возможность выспаться, обильный завтрак, чтение газеты и прослушивание музыки, – доступны здесь каждый день. В конечном счете мое воскресенье отличается тем, что к другим жильцам приезжают гости. Пусть даже с одной только целью: поскорее уехать. Проявлять внимание к соседям своих родных значит даром терять время. Можно разве что поздороваться в коридоре или в комнате отдыха.

Еще недавно я по воскресеньям гулял вокруг дома, но теперь уже не гуляю.

понедельник 18 марта

Стелваген нашла идею кулинарного клуба “своеобразной”. Она собирается обсудить нашу просьбу – раз в месяц использовать кухню – с различными ответственными лицами. Обещала вернуться к этому вопросу в ближайшее время. После чего мы получили еще чашку чая с кексом. Поговорив немного о пустяках, она взглянула на часы: “О, уже так поздно?” Это означало, что наше время истекло.

Иногда я думаю: кулинарный клуб, не слишком ли это мелко? Но, с другой стороны, если вы хотите реализовать вещи, которые вас не очень интересуют, не стоит быть слишком щепетильными. По крайней мере хоть что-то происходит.

Переспать еще три ночки – и я снова доживу до весны. В ближайшие дни займусь генеральной уборкой. Вымою холодильник, вычищу кухонные шкафчики, зимние вещи заменю летней одеждой. Перчатки и толстый свитер оставлю под рукой.

Вчера заглянул к Эверту. Он приглашал меня выпить, но когда я пришел около четырех, он успел солидно набраться. Через полчаса он заснул в своем кресле. Я прикрыл его каким-то одеяльцем, выгулял и покормил Маго, а на комоде, между фотографиями покойных родственников, оставил записку: “Было очень весело. И спасибо за 100 евро”.

вторник 19 марта

Геронтолог сам созрел для обращения к геронтологу. Ему сильно за шестьдесят, и весит он намного больше шестидесяти кило, наверняка не меньше ста двадцати. Он излучает веселье, а я нахожу, что для докторов это перебор. Дурные новости выслушать легче, если их сообщат замогильным голосом.

Не то чтобы он сообщил мне дурные новости, этот доктор Йонге (ну и фамилия – Молодой!), но хороших новостей тоже не было: большинство составляющих меня ингредиентов вот-вот достигнет предельного срока годности или уже превысило его. Суставы заметно стерлись, простата не подлежит ремонту, легкие насквозь прокурены и работают вполсилы, сердце никуда не годится. Хорошо хоть мозг достаточно сохранен, чтобы осознать этот распад. Никаких признаков альцгеймера, самое большее забывчивость, которая пройдет вместе с жизнью.

– И на том спасибо, доктор.

Он смотрел на меня, благодушно улыбаясь, и время от времени отпускал шуточки, подводя печальный итог. А в заключение заметил, что вполне может войти в мое положение, ведь у него самого точно такие же проблемы. Тут он громко расхохотался. Иначе это выглядело бы странным: доктор, который жалуется пациенту на свое плохое здоровье.

Он прописал какие-то новые таблетки и любезно добавил, что я сам должен определить, в каком количестве их принимать.

– Нынче доктора настолько хороши, что вы не встретите почти ни одного здорового человека, – заключил он свою консультацию.

Стоит об этом подумать.

Прощаясь, я рискнул спросить, не знает ли он какого-нибудь взбадривающего средства, какого-нибудь допинга для трудных моментов. Он в свою очередь решил подумать.

Я сразу же записался на очередной прием.

среда 20 марта

Утром директриса сообщила нам (мне, Антуану и Рие Травемунди), что по правилам техники безопасности план основания кулинарного клуба не может быть осуществлен.

– К сожалению, к сожалению! – со скорбным видом вздохнула она.

Забавно, но я ни на минуту не поверил, что это ее огорчило.

– Что за правила техники безопасности? – спросил я.

Последовало пространное рассуждение о том, кому что позволено и не позволено делать в этом доме. Дескать, нам нельзя приближаться к кухонным машинам. Если мы это сделаем, может произойти несчастный случай. Я пробормотал, что мы не собираемся использовать кухонные машины. Нам достаточно пары сковородок и пары ножей.

– Да, но это не так просто.

По логике Стелваген, явный риск состоит уже в том, что мы окажемся в одном помещении с кухонными машинами.

– Вы позволите мне взглянуть на эти правила техники безопасности? – спросил я как можно равнодушнее.

– Вы мне не доверяете, господин Грун?

– Ну что вы. Просто хочу кое-что проверить.

– Кое-что проверить?

– Как говорят современные менеджеры: контроль не означает недоверия. Не так ли?

– Я посмотрю, что можно для вас сделать.

– Будьте так добры.

Риа и Антуан слушали, разинув рот, и снова закрыли его только сейчас.

Позже, за чаем, они немного пришли в себя. До сих пор оба неколебимо верили директрисе, но наш визит немного поколебал их доверие. Они считают, что я проявил мужество, и я тоже так считаю.

Потом я отчитался Эфье, надеюсь, без излишнего самолюбования. Она только и сказала: “Отлично, Грун. Молодец!”

Она подкинула мне идею на предмет вылазки клуба СНОНЕМ. Я пошарил в интернете и нашел семь кулинарных ателье, расположенных в нашем районе. Там почти наверняка есть кто-то, кто возьмет на себя ответственность за технику безопасности пожилых. Тогда мы раззвоним повсюду, что никогда еще не проводили столь безопасного мероприятия, даже если обрежем себе все пальцы, носы и уши.

четверг 21 марта

Повезло! Я снова дожил до весны!

Теперь мы следуем прямым курсом к первой грунтовой клубнике, потом попробуем перевалить через “Тур де Франс”, добраться до селедки свежего посола, увидеть первый снег, услышать старые и новые новости и встретить следующую весну. Сами ставьте перед собой ясные цели.

Мертвый сезон. В мире мало что происходит. Наконец-то высидели нового папу, а на первые страницы газет, за неимением лучшего, вернулась Сирия, потому что там убили одного голландца. Предстоят еще шесть недель сентиментальной шумихи вокруг коронации. (На старую королевскую мантию Беатрикс ушло примерно 360 горностаев, но для гигантской мантии принца, выпивохи Александра, потребуется никак не меньше 600. Марианна Тиме из партии “Защита животных”: Делай что-нибудь, спасай бедных зверушек!)

В нашем доме мертвый сезон не редкость. Вечером ты констатируешь, что за день не случилось ничего существенного. Но тут встает вопрос: а что существенно? Некоторые считают великой удачей, если в придачу к чашке кофе они получают специальный бонус. Последний, а именно второй кекс, медсестры предлагают с таким видом, словно вручают выигрыш в государственной лотерее: “Можем себя побаловать. Сегодня такой чудный день! Давайте-ка отметим его чем-то вкусненьким. Вот вам еще один кексик!”

Другая крайность – толстый господин Баккер. Его рекорд: под одну чашку кофе он умял полтора лимбургских яблочных пирога. Больше никому не досталось ни кусочка. Оставшуюся половину он унес в свою комнату. Все его возненавидели.

Между прочим, я придумал увлекательный ряд экскурсионных возможностей: кулинарное ателье, эзотерическая ярмарка, боулинг, Зансе-Сханс^[10], мастер-класс по изготовлению конфет, матч между “Аяксом” и командой Кёкенхофа. На следующем заседании клуба спрошу, можно ли переносить даты мероприятий.

Специально для мертвого сезона: фото из серии “Не может быть!”, найденное в старой коробке. Опубликовано несколько лет назад. Берлускони получает награду за заслуги в борьбе за права человека. Из рук… Каддафи.

пятница 22 марта

Вчера госпожа Лангефелд сообщила кое-что важное. Обычно она молча сидит в моем глухом углу, но иногда может удивить неожиданным замечанием. Мы случайно уселись рядом выпить чашку кофе. Судя по тому, сказала она, что кофе чуть теплый, наш дом опеки занял не слишком высокое место в рейтинге.

– Иначе они бы устроили здесь пир горой.

Я спросил, что это за рейтинг, и она невнятно пролепетала, что каждый год проводится проверка качества домов опеки и домов ухода.

– А по такому кофе сразу видно, что мы болтаемся где-то в самом низу!

Она не знает точно, что это за проверка. Я как-нибудь пошарю в интернете.

Можно всем клубом съездить на скачки. На ипподром Дёйндигт, если он еще существует. А знаменитые жеребцы Йой-Бёйтензорг и Ртуть-С.? Неужто их пустили на нелегальный бифштекс? А Ханс Эйсфогел, он еще жив? Не то чтобы я когда-нибудь бывал на этом ипподроме Дёйндигт, но звучит великолепно. Ностальгически.

Новым старейшим жителем Нидерландов стал Тьерд Эпема ста шести лет. Это значит, что если я достигну его возраста, мне придется торчать в этом доме еще двадцать три года. Не слишком заманчиво. Самая старая в мире женщина продержалась до ста двадцати двух. Неужели мне сидеть здесь еще сорок лет?

Бывает и хуже: Кэрри С. Уайт прожила 116 лет и 75 из них провела в психиатрической больнице. Только в 110 ее перевели в дом престарелых. Где она могла еще больше наслаждаться своей свободой.

суббота 23 марта

Вводишь в гугл “дома престарелых”, просто нажимаешь на клавишу – и вуаля! – на экране появляется список: 1260 домов опеки и 350 домов медицинского ухода.

Порядковый номер в списке определяется мнением самих жильцов, с учетом объективной оценки качества медицинской помощи. По обоим показателям наша богадельня занимает чуть ли не тысячное место! Хорошенькая позиция, в самом низу списка, чуть выше 1100-го места. Это цифры 2009 года, так что теперь мы, возможно, поднялись в рейтинге. Или опустились. Это как посмотреть.

Почему я ничего не знал о существовании этого списка? Понятно, что наша директриса не вывесила его на доске объявлений. В доме “Хофкамп” в Алмело он висит чуть ли не на каждой двери: “Первое место в Нидерландах!”

Непременно спрошу друзей, знают ли они, как в свое время было воспринято это исследование. Может, нужно снова привлечь к нему внимание.

Кстати, список довольно забавный. Например, дом опеки “Божья помощь” в Хертене занимает 1230-е место. Очевидно, они там очень обижены на Бога.

А вот еще любопытный момент: “Дом ангелов-хранителей”, по мнению своих обитателей, занимает превосходное второе место, но по объективным показателям стоит на семьсот втором. Возможно, дирекция этого дома иногда помогала некоторым жильцам заполнять анкеты. Как тут избавиться от подозрений?

А что происходит в доме “Поздний возраст”? Жильцы ставят его на 1058-е место, тогда как инспектора определяют на четвертое. Неужто там проживают самые неблагодарные старые нытики в Нидерландах?

Хенк Крол с его партией “50 плюс”немного здесь обмишурился.

Господин Баккер в этой связи заметил:

– Если он не может спасти от развала даже свою шайку гомосеков, как он может рулить акционерным обществом “Старые Нидерланды”?

Очаровательно. Особенно эти “Старые Нидерланды”.

Вчера я подсчитал, как часто в разных ток-шоу говорилось, что погода для этого сезона слишком холодная. Тридцать пять раз.

воскресенье 24 марта

Эфье собирает газетные вырезки о злоупотреблениях в домах престарелых. Обитатели некоторых домов нередко лежат в собственных экскрементах. После всех этих историй о пренебрежении и запугивании начинаешь ценить свою богадельню. Что довольно странно. Ведь оттого, что где-то хуже, здесь лучше не становится. Как будто нужно радоваться, что не лежишь три дня в старых памперсах, полных дерьма.

О папке с вырезками зашел разговор, когда я спросил Эфье, слыхала ли она о рейтинге домов. Она слыхала. Мы с ней долго говорили о том, что здесь хорошо и что скверно. Вывод: подпольная работа. Мы должны осторожно, на ощупь готовить наш последний решительный бой.

ЦК клуба СНОНЕМ намеревается выяснить, насколько расходы на улучшение здоровья подопечных доминируют над расходами на лечение и уход. В случае пожилых людей, как правило, выгода для здоровья невелика. Самая сложная операция часто позволяет протянуть максимум один годик, и на том конец. Так что, если вы хотите, чтобы вас подлатали, сколько бы это ни стоило, вам следует очень и очень экономить, ведь за это удовольствие вы платите сами. Вокруг меня хирурги не запляшут, даже будь у меня деньги. Одной заботой меньше.

Старики любят вздремнуть. Госпожа Брегман показала впечатляющий пример: заснула за обедом с ложкой во рту. Откуда медленно вытекал соус.

Признаюсь, после обеда у меня слипаются глаза, а по ночам одолевает бессонница. Очень это неудобно. К счастью, сонливость редко нападает на меня во время трапезы.

Брегман проснулась, когда ложка упала в ее тарелку. Она с изумлением взглянула на ложку, соскребла с платья (или, скорее, втерла в него) соус и продолжила трапезу как ни в чем не бывало.

понедельник 25 марта

“Мы” здесь никогда не говорим об иммигрантах, только о “приезжих”. А нидерландцы они или нет, роли не играет. Странная вещь, эта политкорректность. Нидерланды – общество апартеида: белые с белыми, турки с турками, бедные с бедными, дураки с дураками.

У нас проходит еще одна пограничная линия: старики со стариками. В нашем доме живут в основном белые, бедные, не слишком образованные старые люди. Есть даже две индийские дамы и один господин из Пакистана.

С остальными Нидерландами мы почти или вообще дела не имеем, разве что через персонал. Среди коего, в пропорциональном отношении, довольно много иммигрантов.

“Может, они и прекрасные люди, а может, и нет, но я предпочитаю медсестру-голландку”, – таково обычное мнение здешних обитателей. Чем старше публика, тем она консервативней. Кругом полно расистов, если судить по замечаниям, какие они отпускают за кофейным столом.

Подростки тоже нечасто решаются приезжать сюда, хотя родители, в общем, заставляют их хоть иногда навещать деда или бабушку. Принудительные визиты, вымученные разговоры. Подростки стесняются стариков. Ничего-то они не соображают, плохо слышат, еле двигаются, понятия не имеют ни о моде, ни о музыке, у них даже компа нет, а угощают одним печеньем. Живут в другом мире.

То ли дело малыши. Они что-то весело лепечут и не испытывают никакой неловкости. Старики и карапузы отлично ладят друг с другом.

Эверт основал брокерское бюро, где можно заключить пари на 1 евро. Нужно угадать, куда именно послезавтра состоится вылазка клуба СНОНЕМ. Тот, кто верно предскажет маршрут, сорвет весь банк. Если никто не выиграет, деньги получит банк, то есть Эверт. Старый хитрец. Никто пока что ставок не делал. Напряжение растет. Эфье в такие игры не играет.

вторник 26 марта

Я завел этот дневник для того, чтобы после моей смерти учинить небольшой, но громкий скандал. Эта идея немного отошла на задний план. Я замечаю, что писанина оказывает на меня положительное терапевтическое воздействие: я более раскован и менее растерян. Возможно, я опоздал с этим делом лет на пятьдесят, но тут уж ничего не попишешь.

У госпожи Слаг есть занудная дочь, она навещает свою мамашу раз в месяц по субботам, проводит с ней за чаем полчаса и раз за разом угрюмо пилит ее: дескать, ты когда-то что-то мне соврала. Использует эти жалкие полчаса, чтобы отравлять жизнь своей девяностолетней матери. Какой в этом смысл? Даже если все, что она говорит, правда и госпожа Слаг вовсе не святая, она еще в состоянии поболтать о пустяках.

Между прочим, дочке лучше бы помолчать и не привлекать к себе внимания, потому что она – непомерно толстая тетка грушевидной формы.

среда 27 марта

Сижу в выходном костюме, жду, когда настанет время нашей вылазки.

До нее осталось еще два часа.

Волнуюсь, как мальчишка.

Никак не могу сосредоточиться. Брожу по комнате туда-сюда и время от времени что-то роняю. Я уже два раза запускал пылесос: когда с буфета упала коробка шоколадных конфет и когда я смахнул со стола сахарницу. Не знаю, какими последствиями грозит падение шоколадной коробки, но падение сахарницы, как известно, к приходу гостей. Гости мне сейчас некстати, а потому спускаюсь к подъезду: буду торчать там, пока не подъедет такси.

четверг 28 марта

Эверт со своей брокерской конторой и думать не мог, насколько он был близок к тому, чтобы угадать цель нашей вылазки: казино. В 13.00 мы должны были, при параде и на пустой желудок, собраться у входа. Указание поступило от Эфье. Перед самым отъездом она еще раз предупредила, что нужно взять с собой документ, удостоверяющий личность.

Такси “Коннексион” подъехало точно в назначенное время и доставило нас через Ауд-Вест и Бейлмер в Голландское казино на Лейдсеплейн. Там нас встретил несколько ошеломленный, но вежливый и смышленый молодой человек.

– Я вижу, средний возраст вашей группы немного выше, чем у обычных посетителей. Надеюсь, вы проявите в игре соответствующую мудрость.

Весьма корректное приветствие для такого юнца.

Мы, как князья, прошествовали в зал по толстым коврам. Нам был предложен роскошный ланч, а после него фишки для рулетки, блэк-джека и техасского покера. По мнению нашего гостеприимного хозяина, техасский покер – последний писк моды. Но здесь мы с нашими сединами бросались в глаза: в техасский покер играют только бритоголовые юнцы в бейсболках, капюшонах и солнечных очках.

Игрушечные лошадки, бежавшие по игрушечному полю игрушечного ипподрома, вызвали у нас лишь недоверчивую усмешку. Гритье бросила в щель два евро, набрала дату своего рождения, раздался громкий перезвон, и на табло обозначился 24-кратный выигрыш по 2 евро. Потому что ее лошадка прискакала к финишу первой. Она, как Синтерклаас, разделила свой выигрыш на всех, и потом каждый швырял полученные монетки в непостижимые автоматы или играл в рулетку, потому что мы условились, что каждый получает пакетик с несколькими фишками.

Мы с самого начала договорились, что сбросим все выигрыши в общий котел. Через полтора часа мы собрались в баре, каждый вывернул карманы, и тут выяснилось, что мы выиграли 286 евро. Все сияли от радости, даже персонал казино. Видимо, по сравнению с сопляками, зацикленными на игре, и невозмутимыми китайцами, мы были для них глотком свежего воздуха.

– Ставлю всем за счет заведения! Да здравствует дом “Вечерняя заря”! – провозгласил бармен.

После трех порций виски Эверт пожелал поставить все 286 евро на число тринадцать и был убежден, что мы вернемся домой с выигрышем в десять тысяч евро.

– Тринадцать, у меня предчувствие!

Этой безнравственности мы воспрепятствовали со всей решительностью кальвинистского благонравия.

В четверть шестого явился менеджер собственной персоной. Он сообщил, что такси ждет нас у входа. Там уже сидели двое стариков, которые воззрились на нас с нескрываемым осуждением. Граме подарил каждому по евро. И они их взяли, за милую душу.

Дома мы оказались в центре внимания. Вокруг нас все гудит: смесь зависти, восхищения и отвращения.

пятница 29 марта

В эпоху банковского кризиса вернулась мода на старый чулок. Из разговоров о событиях на Кипре я делаю вывод, что часть стариков забрала свои гроши из банков и положила под матрас или в другое место, где их сразу найдут грабители.

Я заходил к Ане, моей конторской лазутчице. Спросил, не может ли она выяснить, что думают директриса и персонал насчет рейтинга нашего дома по качеству ухода и обслуживания.

– С удовольствием, Хендрик, – улыбнулась она.

Вот будет здорово, если она раскопает в недрах стелвагенского офиса парочку засунутых в архив отчетов.

– Будь осторожна. Аня, не рискуй, – убеждал я ее.

Если эту прелестную женщину поймают с поличным и прикуют к позорному столбу, я себе этого не прощу. Так я ей и сказал.

– Спасибо на добром слове, Хенк, но я сама отвечаю за свои поступки. Хочешь еще кофе? – И замурлыкала песенку Астрид Ней “Что делаю, то сделаю”.

Страстнáя пятница. Раньше мы должны были уже с трех часов скорбеть о бедном Иисусе. А теперь, если в Нидерландах какой-нибудь отец пошлет своего сына, чтобы его распяли на кресте, в лечебнице Питера Баана не будут знать, что делать с таким психопатом. Во всяком случае, его не выпустят досрочно по причине многодетности. Хорошо бы запретить розничную торговлю строевым лесом.

Я даю Богу еще один шанс: если завтра в три часа дня смогу пробежать сто метров за 12,4 секунды, то вернусь в лоно родной Святой Римско-Католической церкви. Ей-богу!

суббота 30 марта

Вчера, в Страстную Пятницу, в 3 часа пополудни я поставил свой личный рекорд: прошел сто метров за 1 минуту 27 секунд. Может, я убавил секунду, прошел метром больше или меньше, разница невелика. После полутора минут такого спринта мне пришлось пять минут отсиживаться на скамейке.

С того часа, как Его Сын испустил дух, Господь не творит чудес, и моя прежняя скорость осталась прежней. Так что теперь Ему не вернуть меня в лоно Римской церкви.

Вчера около трех часов пополудни Господь прибрал госпожу Схинкел. Схинкел была глубоко верующей, я думаю, что она намеренно испустила дух в тот же час, что и Иисус. Я с ней мало общался, но она казалась мне порядочной женщиной. Похороны состоятся в узком кругу, вроде бы так положено.

“Pensionado” звучит хорошо, так и хочется отдохнуть в испанском пансионате. Почему бы не съездить в Бенидорм? Там можно целую зиму играть в шары с другими голландскими отдыхающими. И два месяца торчать в самых уродливых гостиницах мира. В этих небоскребах есть голландские парикмахеры, голландские официанты и сантехники, а с некоторых пор и голландская больница. Если бы мне пришлось каждый год зимовать на Коста-Бланка, я отправился бы в эту больницу. Прямиком в отделение эвтаназии.

Вчера за чаем супруги Ауперс, вернувшиеся на прошлой неделе, до небес превозносили зимний отдых в Испании. Морозная погода, которая все еще держится в Нидерландах, способствует рекламе пансионатов.

Случись в это время в гостиной какой-нибудь турагент, двести путевок на следующую зиму в Бенидорм были бы проданы в течение часа. И здесь воцарился бы полный покой.

Сегодня такой день, когда целый день маешься от усталости, целый день отдыхаешь, а вечером ложишься в кровать смертельно усталый от отдыха. Хотел бы я иметь в своей аптечке несколько тех загадочных таблеток, что глотает нынешняя молодежь, а потом пляшет двадцать четыре часа подряд. Не надеюсь, что вдруг пустился бы в пляс, но мог бы хоть пару часов ковылять, не уставая. Мне бы и того хватило.

светлое воскресенье 31 марта

У меня с ней не много общего, с Пасхой. В доме есть клуб любителей раскрашивать яйца. В первый день Пасхи они устраивают что-то вроде торжественного позднего завтрака. Он начинается ровно в 11. Но большинство жильцов строго соблюдает режим питания, и если они позавтракают и пообедают в то время, когда обычно пьют кофе, то выбьются из колеи.

Поэтому они завтракают, как обычно, в половине одиннадцатого пьют кофе с двумя расписными вареными яйцами и через час уже снова садятся за стол, чтобы пообедать бутербродами. Три правила для детей годятся и для стариков: спокойствие, чистота и режим. Чистоту они соблюдают не слишком дотошно, но покой и режим – краеугольные камни этой совместной жизни.

Завтра пасхальный карточный турнир. Играем в ясс с отличными ставками! Я тоже пойду, потому что никто не хочет играть с Эвертом. А я помешаю им его бойкотировать.

Некоторые пары играют с таким азартом, будто дело идет о жизни и смерти. Эверт не отличается большой тактичностью. При любой возможности сунуть палку в колесо или сыпануть соль на рану он ехидно комментирует каждую битую карту своего партнера. Пока кто-нибудь не выйдет из себя и не откажется с ним играть: пусть он наконец заткнется и ищет себе другого партнера. А я тем временем прикидываюсь дурачком.

Интересно, что сегодня подадут на обед. Не врать так не врать, вообще праздничные обеды довольно вкусные. Но у нас новый повар, теперь еда слишком пресная.

Апрель

понедельник 1 апреля

Вчера мы с Эвертом вызвали всеобщую зависть: заняли второе место в турнире по яссу и получили в награду перечницу и солонку – один комплект на двоих. Эверт предложил владеть горшочком для перца и бочонком для соли по очереди и каждую неделю за кофе меняться ими назло фанатам ясса. По-моему, это уж слишком.

Под шумок пасхального ажиотажа кто-то проткнул шины трех “кант”, стоявших у входа в дом. Что, конечно, дает пищу для разговоров, но все же является возмутительным актом вандализма.

– Это покушение на мобильность пожилых голландцев! – воскликнула госпожа Квинт, королева патетической чуши.

Явилась полиция. Второй раз за короткий срок. Столь же расторопные ребята, как и в прошлый раз, стоят и смотрят.

– Да, продырявлены.

И озираются вокруг, не выбежит ли кто из-за угла с ножом в руке, чтобы порезать шины.

Расследование? Никак нет. Полиция не принимает устных заявлений, пусть пострадавшие подают жалобу через интернет. Полиция выражает глубокое сожаление, что ни у кого из пострадавших нет компьютера. В конце концов Гритье предложила подать коллективное заявление от всех жертв через свой персональный комп.

Проявив столь впечатляющую стойкость, полицейские удалились. На прощание они вручили каждому, кто протянул руку, листовки с информацией фонда помощи жертвам нападений. Хоть что-то они все-таки делают.

Обитатели дома устрашились дальнейших покушений. Собственники “кант” предпочли бы парковать свои экипажи прямо возле своих кроватей. Кто стоит за этим терактом, непонятно. Выдвигаются различные версии. Общественное мнение склоняется к тому, что наибольшее подозрение вызывают мусульмане. Пусть теракт и не столь масштабен, как разрушение башен-близнецов, но полиции не следует считать его пустяком, не заслуживающим внимания.

– Это хороший повод, чтобы задействовать дроны, – подвел итог господин Баккер.

вторник 2 апреля

Вчера во время ланча господин Дикхаут зачитал распоряжение дирекции, где говорилось, что впредь за кофе придется платить один евро, а за каждое печенье – двадцать центов. Поднялась буря, нет, ураган негодования. Стыд и позор! Ни капли уважения к старикам. Дирекции объявили войну, и даже старый Дреес присоединился к протесту.

– Я принесу собственный кофе и сварю его! – завопил Гомперт на всю столовую. На что Дикхаут зачитал ему примечание к распоряжению, согласно которому отныне запрещалось проносить продукты питания в общие помещения. Когда Гомперт разошелся настолько, что чуть не лопнул или по меньшей мере не помер от разрыва сердца, Дикхаут решил, что этого достаточно.

– С первым апреля! – спокойно сказал он и обошел всех с пакетом печенья, пронесенным в столовую.

Не каждый оценил шутку, многие так и застыли, открыв рот. Некоторые в знак протеста демонстративно отказались от печенья. Другие просили добавки.

Гомперт побагровел.

Лично я поставил бы за шутку восемь баллов и девять за исполнение. Может, выдвинуть Дикхаута в кандидаты общества СНОНЕМ?

Второй день пасхальной недели – рекордный по количеству посещений. Солнце, шесть градусов по Цельсию и восточный ветер в четыре балла. Самое время для обязательной, но не слишком продолжительной прогулки с папой или мамой. При наплыве визитеров в гостиной образовался дефицит посадочных мест. Я освободил свой стул и ушел наверх. Насколько я смог заметить, я был единственным, к кому никто не приехал, и в порядке исключения немного себя пожалел. У себя в комнате я решил осушить лучшую бутылку из своего запаса и через три часа, слегка навеселе, явился на ужин. Добавил еще три бокальчика вина и едва справился с десертом. Надеюсь, я никого не шокировал.

среда 3 апреля

Его не нужно выгуливать, он не воняет и не умирает. Его зовут Паро.

Коэффициент рождаемости в Японии равен 1,3. Соответственно, пожилых становится все больше, и все меньше детей их посещает. Поэтому японцы запустили в продажу Паро, маленького робота в виде тюленя. Он сконструирован специально, чтобы составить компанию одиноким старикам. Советую голландским импортерам заказать в Японии большую партию Паро. Предлагаю модель в виде толстой ковыляющей дворняжки, чтобы совать в нее печенье.

Впрочем, коэффициент рождаемости в Италии тоже 1,3. Ах, где те блаженные времена, когда католики плодились, как кролики?

Низкая рождаемость означает, что через сорок лет пожилые составят подавляющее большинство населения планеты. К счастью, меня это уже не коснется. Со стариками и теперь мало церемонятся, а в будущем, когда их станет намного больше, человек старше семидесяти наверняка получит крупный бонус за добровольный уход из жизни.

Мир не сдвинется с места, когда два миллиарда скутмобилей встанут в пробках на всех дорогах.

Всем предприимчивым двадцатилетним юнцам даю бесплатный совет: покупайте акции компаний, производящих подгузники для взрослых.

Вчера вечером мы провели у Граме совещание СНОНЕМ. С шабли и фруктами во фритюре, доставленными из закусочной, потому что жарить во фритюре запрещено правилами. Нет ничего вкуснее, чем горячие крокеты под холодное винцо. Было очень весело.

Договорились, что перенос одной экскурсии не влечет за собой переноса всех остальных, но их порядок можно корректировать.

Поступили различные запросы о членстве в нашем клубе, но, тщательно взвесив все за и против, мы решили, что число действительных членов пока не должно превышать шести. Шестерых всегда можно организовать, и у каждого будет время для каждого. Нескольких перспективных кандидатов мы внесем в список ожидания. Восемь нытиков получат решительный отказ.

четверг 4 апреля

Есть в Амстердаме дом для состоятельных престарелых: бридж вместо бинго, Бах вместо Бауэра, бифштекс вместо битков. И… неограниченная смена подгузников. Государство оплачивает уход, а за

Published by special arrangement with Meulenhoff Boekerij bv in conjunction with their duly appointed agent 2 Seas Literary Agency and co-agent Anastasia Lester Literary Agency

© Hendrik Groen en J.M. Meulenhoff bv, Amsterdam

© Viktor Meijer, иллюстрация на обложке

© Э. Венгерова, перевод на русский язык, 2019

© А. Бондаренко, художественное оформление, макет,

© ООО “Издательство АСТ”,

Издательство CORPUS ®

* * *

Январь

вторник 1 января 2013 г.

Не люблю я стариков, хоть бы и в новом году. Шаркающая походка, ходунки, неуместное нетерпение, вечные жалобы, булочки к чаю, охи, ахи, стоны.

Мне самому 83 года.

среда 2 января

Просыпалась сахарная пудра. Чтобы протереть стол тряпкой, госпожа Смит сняла блюдо с яблочными блинчиками и поставила его на стул.

К завтраку притопала госпожа Воортхёйзен и всей своей огромной задницей плюхнулась на стул, даже не заметив блюда с блинчиками.

Только когда госпожа Смит стала искать блинчики, чтобы вернуть их на место, кому-то пришла в голову идея заглянуть под госпожу Воортхёйзен. Та встала, а три блинчика прилипли к ее цветастому платью.

– Они отлично вписались в узорчик, – сказал Эверт. Я чуть не задохнулся со смеху.

Отличное начало нового года. Им бы всем развеселиться, а они три четверти часа выясняли, кто виноват. На меня со всех сторон глядели косо, ведь я не скрыл, что нашел происшествие забавным. А я… я забормотал извинения. Нет чтобы расхохотаться еще громче, я забормотал извинения.

Я, Хендрикус Герардус Грун, всегда корректен, участлив, дружелюбен, учтив и готов прийти на помощь. Не потому, что я именно таков, а потому, что не могу иначе. Я редко говорю то, что хочу сказать. Всегда выбираю обходной путь наименьшего сопротивления. Мои родители весьма дальновидно назвали меня Хендриком, лучше и придумать нельзя. “Знаете Хендрика? Ну, того, кто всегда при встрече та-а-ак любезно снимает шляпу?” Вот это я и есть, настоящий пай-мальчик.

Хендрик, ты совсем раскис, сказал я себе. И принял решение: они еще услышат о настоящем Хендрике Груне. Я буду целый год пристально и неподцензурно наблюдать жизнь нашей богадельни в районе Амстердам-Север.

Если не доживу до конца года, значит, не судьба. В этом случае попрошу моего друга Эверта Дёйкера прочесть некоторые заметки на моих похоронах. Когда меня, неподвижного и обмытого, ввезут на катафалке в маленький зал крематория “Горизонт”, пусть воцарится неловкая тишина и хриплый голос Эверта огласит перед ошеломленной публикой несколько забавных пассажей из этого дневника.

Правда, меня заботит одна проблема: вдруг Эверт помрет раньше меня?

С его стороны это будет неучтиво. Прежде всего потому, что у меня болячек и опухолей больше, чем у него. Раз у тебя есть лучший друг, ты имеешь право на него рассчитывать. Нужно обсудить с ним это дело.

четверг 3 января

Эверт воспринял мою идею с энтузиазмом, но не пожелал гарантировать, что проживет дольше меня. К тому же у него возникли некоторые сомнения. Во-первых, он опасается, что после публичного чтения моего дневника ему, по всей вероятности, придется искать другое место жительства. Во-вторых, он боится за свою вставную челюсть. Последнее обстоятельство связано с нечаянным ударом Верметерена во время игры на бильярде. У него на правом глазу завелась катаракта, и с тех пор Эверт помогал ему прицеливаться. Как самый опытный игрок стоял у него за спиной, чтобы давать указания, водя носом на уровне кия. “Чуть-чуть влево, – руководил он, – и сместить немного пониже и…” Не успел Эверт закрыть рот, как Верметерен тупым концом своего кия угодил ему прямо в челюсть. В самую середину. Карамболь!

Челюсть Эверта нуждается в ремонте. Я с трудом его понимаю, потому что она все время соскальзывает. Чтобы выступить с декламацией на моих похоронах, ее необходимо починить. Но не тут-то было. Зубной техник ушел в запой. Двести тысяч евро в год, роскошная ассистентка, каждые четыре месяца тур на Гавайи – и все-таки переутомление. Как такое возможно? Наверное, ему осточертели фальшивые старые зубы, в которых остатки еды застревают иногда так долго, что в них, как говорится, черви заводятся.

Пончики, которые подают в гостиной, в этом году были куплены в магазине сниженных цен. Вчера вечером я из вежливости взял один и потратил на него двадцать минут. И мне еще пришлось сделать вид, будто у меня развязался шнурок, лезть под стол и засовывать объедок себе в носок. Полная ваза этого добра так и осталась на столе. Обычно все, что здесь подается бесплатно, сметается в момент.

Кофе накрывают в гостиной в 10.30. Если в 10.32 кофе все еще нет, собравшиеся обитатели дома начинают демонстративно смотреть на часы. Как будто их ждут великие дела. За чаем, который сервируют в 15.15, история повторяется.

А самый животрепещущий вопрос дня: какая сегодня выпечка? Вчера, например, и позавчера и к кофе, и к чаю подавали черствые пончики. Ведь “мы”, разумеется, еду не выбрасываем. Лучше уж запихнем ее в рот.

пятница 4 января

Вчера я прогулялся до цветочного киоска и купил луковицы в горшке. Если проживу еще неделю, пока взойдут гиацинты, то еще раз увижу весеннюю красоту. В большинстве комнат этого дома до апреля стоят рождественские еловые ветки. И рядом с ними какой-нибудь дряхлый бессмертник и полудохлая примула. “Жалко выбрасывать”.

Если где-то природа и поднимает настроение, то во всяком случае не в гостиной (она же спальня) нидерландского старика. Тут состояние комнатного растения достоверно отражает ситуацию, в какой обретается его владелец – унылое ожидание смерти. От нечего делать или по забывчивости старики поливают бедное растение по три раза на дню. Такого и самый стойкий бессмертник не выдержит.

Госпожа Виссер пригласила меня завтра в полдень на чашку чая. Мне бы отказаться, очень уж от нее воняет, но я сказал, что с удовольствием к ней загляну. А полдень близится. Господи, какой же я тюфяк. В решающий момент мне не пришла в голову хоть какая-то отговорка, так что меня с неизбежностью ожидают большое блюдо сплетен и черствый пирог.

Самый мягкий пирог она умеет очень быстро превратить в пыльный картон. Как ей это удается, для меня загадка. Чтобы проглотить один кусок, мне нужно выпить три чашки чая. Завтра совершу подвиг – откажусь от второго куска. Начну новую жизнь. С нового листа. В начищенных до блеска ботинках. Этим я и занимался половину утра. С ботинками я справился довольно быстро. Больше всего времени ушло на то, чтобы удалить ваксу с рукавов рубашки. Зато теперь они сверкают. Ботинки. А рукава я просто засучил. Их уже не отчистить. На это последует комментарий: “Где это вы всегда так пачкаете рукава, господин Грун?!” Здешняя жизнь состоит из никогда и всегда. Сегодня еда “никогда не подается вовремя и всегда слишком горячая”, а завтра “всегда подается слишком рано и никогда не подогревается”. Однажды я тактично напомнил людям об их прямо противоположных прежних высказываниях, но логика здесь не в чести. “Опять вы умничаете, господин Грун”.

суббота 5 января

Вчера снова за ужином был праздник: в меню значился индонезийский рис с овощами и курицей – нази-горенг. Большинство старых холостяков и старых дев предпочитает стандартные блюда, экзотические изыски у них не катят. Они отказались от них еще в 60-х годах. Тогда в Нидерландах входили в моду спагетти, но они не вписывались в обязательную программу: по понедельникам цикорий, по вторникам цветная капуста с кашей, по средам котлеты, в четверг сахарная фасоль, в пятницу рыба, в субботу суп с хлебом и в воскресенье ростбиф. Когда у наших едоков разыгрывался зверский аппетит, они съедали котлеты во вторник и весь остаток недели пребывали в полном замешательстве.

Заграничные выкрутасы не про нас. Мы привыкли заранее, за неделю, выбирать из трех различных блюд, но на этот раз что-то не заладилось. Вчера по непонятной причине в меню значился только нази-горенг. Какая-то накладка с доставкой. Наш повар был явно ни при чем.

Так что мы поневоле выбрали нази. Те, кто сидел на строгой диете, получили хлеб. Поднялась волна возмущения. Госпожа Хоогстратен ван Дам (она настаивает, чтобы к ней обращались только так) ограничилась тем, что выковыряла оттуда кусочки яичницы; ван Гельдер нази принципиально “не жрал”, зато справился с целой миской маринованных овощей; толстяк Баккер громогласно потребовал подливки к своему рису. Мой друг Эверт (когда ему надоедает собственное кулинарное искусство, он ест с нами) предложил ничего не подозревающим сотрапезникам острую приправу: “Не желаете ли немного кетчупа к вашему рису?” Он и бровью не повел, когда доверчивая госпожа де Прейкер после этого закашлялась и уронила в маринад свою искусственную челюсть.

Ее увели, и немного погодя Эверт прошелся по кругу, примеряя всем подряд ее зубы, словно хрустальные башмачки Золушки. Он прикинулся невинной овечкой, когда завотделением вызвала его на ковер. Даже пригрозил обратиться в службу контроля за качеством товаров, потому что-де обнаружил искусственную челюсть в банке с маринованными овощами.

Перед обедом я успел заглянуть на чай к госпоже Виссер. Ее болтовня еще хуже, чем ее чай. Я ей сказал, что не ем выпечки, доктор не разрешил. А почему не разрешил? Потому что у меня высокий сахар. От 20 до 25. Я нес несусветный вздор, потому что злился на самого себя, но она нашла нашу беседу весьма содержательной. И мне пришлось взять с собой три куска пирога на случай, если сахар придет в норму. Теперь они лежат в аквариуме на третьем этаже.

воскресенье 6 января

Из меня все больше капает. На белых кальсонах желтые пятна очень заметны. Желтые кальсоны были бы куда лучше. Я немного стесняюсь дам из прачечной. Так что в настоящее время вручную оттираю самые злостные пятна. Провожу, так сказать, предварительную стирку. Если я не сдам белье в прачечную, то вызову подозрения.

“Вы когда-нибудь надеваете чистое белье, господин Грун?” – спросит меня толстая дама из хозяйственной службы.

“Нет, толстая дама из хозяйственной службы, эти кальсоны так прикипели к моей старой корме, что я, кажется, буду таскать их до конца жизни”, – с удовольствием отвечу я.

Трудный выдался день: все тело трещит по швам. Ничто не может остановить износ старого корабля. С каждым днем принимаешь на борт все меньше груза, но на самом деле разваливаешься. Постепенно. Вот уж и волосы перестали расти. Во всяком случае на голове, зато в носу и ушах – сколько угодно. Но забитые бляшками сосуды уже не чистятся. Ни одна шишка не исчезает, и нижний кран непрерывно протекает. Одностороннее движение по направлению к ящику, вот что это такое. Ты никогда не молодеешь – ни на день, ни на час, ни на минуту.

Сидишь и хнычешь, старая развалина? Но хныкать лучше внизу, в гостиной. Там это развлечение номер один. Не проходит и получаса, как начинаются разговоры про какую-нибудь болячку.

Похоже, я малость захандрил. Нет чтобы ценить старость, наслаждаться ею, но это чертовски редко удается. Пойду прогуляюсь. В конце концов сегодня воскресенье. А потом под добрую рюмку коньяку немного послушаю Моцарта. Может быть, загляну к Эверту, его дурацкие выходки оказывают на меня благотворное терапевтическое воздействие.

понедельник 7 января

Оказывается, вчера началось расследование скоропостижной смерти рыб на третьем этаже. В воде еще плавали остатки пирога госпожи Виссер. С моей стороны было глупо бросать пирог в аквариум. Если до ее ушей дойдет, что рыбы скончались от передозировки размокшего пирога, следы преступления прямиком приведут ко мне. Я должен подготовить линию защиты, а именно заглянуть за советом к адвокату Дёйкеру. Эверт – эксперт по части лжи во спасение.

В нашем доме запрещается держать домашних животных, за исключением рыбок и птичек “размером не более 10 и 20 сантиметров, соответственно”. Так указано в правилах внутреннего распорядка, чтобы нам не вздумалось заводить акул и орланов.

Стариков безжалостно разлучали с их собаками и кошками. Какими бы тихими и спокойными, старыми и немощными ни были четвероногие, правила есть правила: в приют! в Дом Заката!

“Нет, мадам, нет. Мало ли что Раккер единственное в мире существо, к которому вы привязаны. Мы не можем ни с того ни с сего делать исключения”.

“Ваша кошка действительно целый день лежит на подоконнике, но если мы пустим сюда хоть одну кошку, завтра у нас разлягутся на подоконнике три датских дога. Или один лиловый крокодил”.

Госпожа Бринкман – здешний чемпион: она умудрилась семь недель прятать старую таксу в шкафчике под раковиной. Но ее все-таки обнаружили.

Вероятно, имел место донос. Только подумать, все пережили войну и выдали-таки директрисе престарелую собачку. А директриса, вместо того чтобы с позором упечь в тюрьму гада-доносчика, предпочла отправить в приют собачонку. Та промучилась еще два дня и скончалась. Где же были защитники животных?

Директриса сочла за благо скрыть эту мелкую подробность от ее хозяйки. Когда госпожа Бринкман через три дня выяснила, на каком трамвае можно доехать до собачьего приюта, ее собачка уже лежала в сырой земле. Госпожа Бринкман расспрашивала всех, нельзя ли после ее смерти перехоронить рядом с ней собачку. И слышала решительный ответ: “Это не по правилам”.

Завтра утром мне нужно к доктору.

вторник 8 января

На доске рядом с лифтом вывешено объявление, что в аквариуме на третьем этаже обнаружено большое количество пирога. Рыбы, наевшись пирога, передохли. Каждый, кто может пролить свет на это событие, пусть срочно обращается к заведующей отделением госпоже де Рооз. По желанию конфидента будет соблюдена анонимность.

В 11 часов я явился к госпоже Рооз. Фамилия досталась ей явно по иронии судьбы. Ей больше подошла бы “Крапива”. По логике вещей, уродливые люди в порядке компенсации должны вести себя особенно учтиво. Но в данном случае имеет место нечто прямо противоположное. Она несокрушимая каменная стена плача. Ну да ладно. Итак, госпожа де Рооз.

Я сказал ей, что, возможно, смогу дать некоторое объяснение казусу с пирогом. Она тотчас навострила уши. Я сказал, что не хотел обижать госпожу Виссер, отказываясь от ее самодельного пирога, что положил клейкую массу на тарелку, а тарелку оставил в кладовке на третьем этаже. С самыми лучшими намерениями. Полагая, что кто-нибудь из жильцов воспользуется моим анонимным подарком. К сожалению, я вынужден констатировать, что пирог каким-то образом оказался в аквариуме, а моя голубая тарелка исчезла.

Де Рооз слушала меня с нескрываемым недоверием. Почему же я сам его не съел? Почему оставил именно на третьем этаже? Кто-нибудь может подтвердить мои слова? Я попросил, чтобы разговор остался между нами. Она ответила, что постарается что-нибудь для меня сделать. И тут же принялась выяснять, каким образом госпожа Виссер смогла сама испечь пирог. Печь и варить в комнатах строго воспрещается. Я поспешил сказать, что не уверен, что пирог был самодельным. Поздно: расследованию был дан ход. Я утрачу симпатию госпожи Виссер, что, конечно, еще не катастрофа. Но подозрение падет на все наше ни в чем дурном не замеченное отделение. Так что пищи для сплетен хватит на несколько недель.

И к доктору я не попал. Он заболел. Если к понедельнику он не выздоровеет, кто-нибудь его заменит. В экстренных случаях можно обратиться к врачам из соседнего дома престарелых. Некоторые лучше умрут, чем будут демонстрировать свой скрюченный позвоночник “шарлатану из Дома Сумерек”. Другие мечтают, чтобы из-за каждого чиха за ними прилетал санитарный вертолет. Мне это без разницы. Не все ли равно, какой доктор скажет, что тут уж ничего не поделаешь.

среда 9 января

Все-таки вчера из-за возни с дохлыми рыбами я был немного не в себе. От кофе госпожи Виссер и нервотрепки у меня случился понос. И я половину утра просидел в клозете со старым портфелем газетных вырезок (позаимствовал их в гостиной).

Гостиная – комната, где гости беседуют. Красиво звучит. Но одно дело – флаг, а другое – груз. Какие уж там беседы. Правильнее было бы написать на двери три “с”: стоны, сплетни, сожаленья. Расписание на день для некоторых. Заходил Эверт. Через дверь клозета он ввел меня в курс последних событий: теперь никто никому не доверяет и каждый видит в любом соседе потенциального убийцу рыб.

Мое отсутствие вызвало подозрения. Я поинтересовался у Эверта, не может ли он ненавязчиво оповестить о моем поносе как о некой разновидности алиби. Сам я мало что могу сделать, разве что ненадолго приоткрыть дверь в клозет и дверь на лестницу. Я всегда проветриваюсь и вообще доволен своей персоной, но сейчас меня мутит от себя самого. Мутит вдвойне. Потому что я все-таки, в сущности, расчетливый говнюк. Метафора, весьма подходящая к случаю.

Да, пора мне проветриться. Я сутки просидел на сухарях и активированном угле, так что снова могу пойти на прогулку. Поищу чистотел, ведь, как сообщают газета и календарь фенологических примет, это первый признак весны. Если, кроме чистотела, найду еще мать-и-мачеху, купырь и мартовскую фиалку, то весна станет очевидным фактом. Но я понятия не имею, как эти растения выглядят.

Природа опередила сама себя на шесть недель. Но для перелетных птиц, которые твердо решили в этом году оставаться дома, есть плохая новость: грядет похолодание.

четверг 10 января

При нашем доме имеется красивый сад. Но он почему-то на замке. Зимой нас туда не пускают. На всякий случай. Дирекции лучше знать, что нам на пользу.

Стало быть, в это время года приходится дышать свежестью ближайшего окружения. Мрачная застройка конца шестидесятых. Скудные полоски зелени используются в качестве мусорных баков. Можно подумать, что по ночам здесь разъезжают фургоны городской службы очистки, которые не собирают мусор, а рассовывают его по улицам и скверам. Бредешь по морю консервных банок, оберток от чипсов и старых газет. Почти все первые жильцы здешних многоэтажек перебрались в таунхаусы Пюрмеренда или Алмере. Остались только те, кому переезд не по карману. Освободившиеся квартиры заселили турки, марокканцы и суринамцы. Не слишком приятная социальная смесь.

В настоящее время, выходя в рейс, я рассчитываю сделать два перехода примерно по 500 метров. На полпути сажусь на мель, то есть на скамейку. Дальше идти не рискую. Мир сокращается. От дома я проложил четыре разных круговых маршрута длиной примерно в километр.

Только что заходил Эверт. Он в полном восторге от суматохи вокруг дохлых рыб и планирует подлить масла в огонь. Хочет предпринять вторую атаку, на сей раз с еврейским песочным печеньем. Но в здешних магазинчиках наверняка запомнили бы его покупку. Поэтому вчера он проехал несколько километров на автобусе, чтобы купить песочное печенье в ближайшем супермаркете. Теперь оно лежит у него в шкафу. Я спросил, надежное ли это место. “Это свободная страна, – сказал он. – И каждый может прятать у себя дома столько печенья, сколько захочет”. С выпечкой у меня проблемы, но идея с еврейским печеньем была великолепной, ведь оно розовое. Эверт ожидает особого цветового эффекта.

суббота 12 января

Наша директриса, госпожа Стелваген (мы еще не раз ее упомянем), ввела единое правило для окружающей среды: температура в комнатах жильцов не должна превышать 23 градусов. Если старикам холодно, пусть надевают куртки, распорядилась она. Одна из жиличек, старушка из Индии, доводит температуру до 27 градусов. У нее в комнате повсюду стоят миски с водой для увлажнения воздуха. Тропическим растениям это идет на пользу. Для комнатных растений температурный максимум пока не установлен, но я предполагаю, что Стелваген над этим работает.

Госпожа Стелваген всегда любезна, готова выслушать и подбодрить каждого, пряча под маской сострадания нездоровую дозу самолюбования и тирании. Ей сорок два, она хозяйничает здесь полтора года, пробиваясь наверх подхалимством или нахрапом, в зависимости от того, с кем имеет дело. Вот уже год, как я веду за ней пристальное наблюдение.

У меня есть надежный источник информации: ее секретарша госпожа Аппелбоом. Аня Аппелбоом 23 года проработала у прежнего директора господина Лемера (во время последней волны слияний он не удержался в кресле и досрочно ушел на пенсию). Стелваген понизила Аню в должности, назначив нового начальника канцелярии. Ане осталось до пенсии два года, и она твердо решила не прогибаться перед директрисой. У Ани пока еще есть доступ ко всем официальным документам и конфиденциальным записям. Несколько лет назад она была моей соседкой и спасла меня от отправки в приют для бездомных, устроив сюда. Может быть, спасет еще раз.

По четвергам с утра я частенько захаживаю к ней на кофе. Директриса и начальник канцелярии в это время сидят на производственном совещании заведующих секторами с региональным директором. (Стелваген мечтает стать для начала региональным директором.) Обычно мы с Аней беседуем о том о сем, и в какой-то момент она не выдерживает, спрашивает: “Не проболтаешься?” После чего выкладывает подробности о махинациях Стелваген. Так что кой-какой компромат на директрису мы собрали.

воскресенье 13 января

Вчера вечером Эверт подбросил в аквариум на втором этаже шесть розовых печенек. Золотые рыбки налопались и полопались. Между остатками печенек плавают их трупы. В доме разразился жуткий скандал.

Когда подали кофе, Эверт вышел как бы в туалет, поднялся на второй этаж, осмотрелся и бросил в воду спрятанные под пиджаком печеньки. Совать пластиковый пакет в мусорный бачок было довольно глупо, ведь это улика, но, к счастью, сегодня утром уборщица уже вынесла весь мусор. Аквариум стоит в довольно темном углу, и вчера вечером никто ничего не заметил. Вся операция была, конечно, рискованной. Если бы его поймали, ему пришлось бы немедленно вызывать грузовой фургон и съезжать с квартиры. Может, в глубине души ему и хотелось, чтобы его застали на месте преступления. Тогда он стал бы отпираться, изворачиваться – и в самый последний момент пошел бы на попятный. Он считает, что играть нужно только так. Согласно его философии, жизнь не что иное, как наиболее приятный способ убивать время. Это и есть свобода. Я ему завидую. Но я быстро учусь.

Вчера я сильно нервничал, потому что Эверт заранее сообщил мне о теракте, чтобы я смог обеспечить себе надежное алиби, что оказалось нелегко. Пришлось довольно долго ждать в гостиной, пока, наконец, двое жильцов с моего этажа не собрались наверх. “Я с вами. Ну, за компанию”. Господин и госпожа Якобс посмотрели на меня как-то недоверчиво.

Утром, сразу после девяти, поднялась тревога. По дороге в церковь госпожа Брандсма увидела, что рыбы плавают вверх брюхом. Кажется, была попытка замять эту историю, но госпожа Брандсма поведала ее всем, кого встретила по дороге к дежурной сестре. Тут же ко мне в дверь постучал мой сосед:

– Представляете, я слышал…

Интересно, о чем пойдут разговоры за кофе.

понедельник 14 января

Еще одно трагическое происшествие, связанное с животными. Госпожа Скрёйдер чистила клетку с канарейкой и нечаянно втянула птичку в пылесос. Дрожащими руками она несколько бесконечных минут пыталась открыть пылесос. А когда открыла, от ее веселой свиристелки почти ничего не осталось. Ей надо было сразу выключить пылесос. Пташка потрепыхалась еще несколько минут и испустила дух. Скрёйдер безутешна и истерзана угрызениями совести.

Помощь персонала состояла в том, что страдалице посоветовали как можно скорее убрать клетку.

Здесь у нас каждый имеет особое мнение насчет печенья в аквариуме. Но спросите кого-нибудь, что он думает о войне в Сирии, он посмотрит на вас так, словно вы предложили ему прокомментировать теорию относительности. Несколько плавающих вверх брюхом рыбок волнуют нас куда сильнее, чем целый автобус с женщинами и детьми, взорванный в далекой стране.

Чтобы не прослыть ханжой, не стану отрицать, что на полную катушку наслаждаюсь скандалом с рыбами. Переполох, охвативший большинство здешнего населения, весьма впечатляет. Так что я опять отправляюсь в гостиную, чтобы принять участие в светской беседе о дохлых рыбах.

Снова наступила зима. Еще не упало ни единой снежинки, но вчера я уже видел на улице первого старика в шерстяных носках поверх ботинок. Чтобы не поскользнуться.

вторник 15 января

Выпал снег, первый в этом году. Это означает, что никто не высовывает носа за дверь и все делают запасы. В нашем магазинчике внизу не купишь ни печенья, ни шоколадки. Прямо как в военное время. К счастью для современной молодежи, мы – последние, кто пережил войну, и скоро избавим ее от вечных стариковских историй о супе из тюльпановых луковиц и о семичасовой беготне в поисках пучка моркови.

Всего скончались семь рыбок. Вчера вызывали полицию. Два юных сотрудника понятия не имели, что им делать. Ничего похожего на успешное расследование, как его показывают по телевизору. Сначала они со всех сторон осмотрели аквариум. Как будто прикидывали, нельзя ли оживить рыбок.

– Да, сдохли, – сказал один.

– Вероятно, объелись печенья, – сказал другой.

Директриса распорядилась оставить дохлых рыб в аквариуме – в качестве улик. Возможно, она ожидала патологоанатома. Не берусь судить. Во всяком случае, полицейские предпочли поскорее смыться. Директриса, повысив тон, потребовала углубить расследование, но молоденький полицейский сказал, что для этого требуется подать заявление.

– А нельзя ли приступить немедленно?

Никак нет, только по заявлению. Надо принести его в участок или послать по интернету.

– Но что тогда будет с трупами?

Полицейский предложил выбросить их в мусорный бак. Только не оставлять их там надолго. Или спустить в унитаз. Всего наилучшего.

И господа полицейские с поклоном удалились, а госпожа Стелваген так и осталась стоять с открытым ртом. В полном шоке.

– Возмутительно! Возмутительно. Так не ведут себя с гражданами!

Приятно было слушать, как она бесится. К счастью, ее власть не простирается за стены этого дома.

среда 16 января

Заходил Эверт. Чтобы не торчать в гостиной, мы прогулялись по снегу: пять минут бредем, пять минут отдыхаем. Становится неизбежным выбор иного способа передвижения. Имеются три соблазнительные возможности: ходунки, трехколесный скутмобиль или мотоколяска “Canta LX”.

На прошлой неделе здесь, на углу у школы, рядом с маленькой “кантой”, торчал паренек лет шестнадцати-семнадцати. На этой красной, как помидор, машинке он развозил по домам школьные ранцы хорошеньких одноклассниц. (Сами девушки ехали следом на велосипедах.) “Канту” он шутки ради не совсем легально позаимствовал у своей бабушки. Я еще не встречал молодых людей, которые в шутку катались бы на скутмобиле или бегали за ходунками. По этой причине мой предварительный выбор падает на подержанную “канту”. И тогда я присоединюсь к обществу всех невероятно дурных водителей, разъезжающих на таких развалюхах.

Недавно одна “канта”, не тормозя, въехала в супермаркет и остановилась среди всевозможных тянучек и упаковок сливочного масла. Двух толстух в полном шоке прижало к ветровому стеклу. Их собачку заклинило под педалью тормоза. Действительность превосходит всякую фантазию.

У нас в доме почти каждый разговор вращается вокруг снега или великого умерщвления рыб. Старики развивают самые фантастические теории заговора и высказывают самые нелепые подозрения. Двое жильцов примерно во время убийства опознали госпожу Гретье Д. в коридоре, где стоит означенный аквариум…

То, что в этом коридоре расположена ее комната и она не могла проникнуть в здание через окно на втором этаже, для людей не аргумент. Бедная Гретье, воробышек весом в сорок кило, которая всегда робко отводит глаза. Она и муху не обидит, не то что птичку или рыбку.

После визита полиции директриса устроила собрание, “чтобы немного снять напряжение”. Она сообщила, что “для проформы” будут тщательно обысканы все комнаты на втором этаже. Как будто комната злодея все еще усеяна остатками печенья. Никто не спросил у директрисы, какое она имеет право обыскивать комнаты. Я тоже не спросил. Не осмелился.

За кофе были шепотом высказаны предположения, что комнаты на других этажах уже были тщательно обысканы. И все энергично закивали головой: “В самом деле”.

четверг 17 января

Перечитал свой дневник. Может быть, я немного сгущаю краски. Ведь и здесь есть славные люди! Естественно, мой друг Эверт. Он живет в отдельной квартире со своей собакой, старой, ужасно ленивой, дружелюбной, очень умной, беспородной собакой по кличке Магомет. Когда Эверта уж слишком терзает его подагра, Магомета выгуливаю я. Выгуливаю хило, если иметь в виду радиус моего действия. Но радиус действия Маго еще меньше. Обходим один раз вокруг дома – и все. Опрыскаем десяток деревьев и раз в день выдавим на травку одну какашку, которую я должен сгрести в пластиковый пакет, поскольку за мной следят из десятка комнат. Если я оставлю какашку на травке, наблюдатели передерутся друг с другом, ведь каждому хочется донести на меня первым.

Есть еще Эдвард. Он неразговорчив. После инсульта его трудно понимать. Он тщательно подбирает свои неразборчивые слова. Но если он заговорил, можете не сомневаться, что не зря несколько раз переспросили: “Что ты сказал?” Время, сэкономленное на разговорах, он использует для проницательных наблюдений.

Гритье: прелесть, дружелюбная и сочувствующая, без влезания в душу.

Граме, последний из этого списка избранных. Он кажется неуверенным в себе интровертом, но всегда высказывается по существу, причем вы на него не злитесь.

С этими людьми приятно сидеть за кофейным столом. И происходит это более или менее само собой. Ведь такая ерунда, как сидеть или не сидеть за одним столом, осуществляется по строгим неписаным правилам. У каждого постоянное место: за столом, при игре в бинго, во время “движения под музыку”, в центре медитаций. Если хочешь вызвать к себе ненависть, попытайся занять чье-либо место. И занимай его до тех пор, пока не появится этакий старый малыш, который станет рядом с твоим стулом и заявит:

– Здесь сижу я.

– Ну, по-моему, вы как раз стоите. Прямо у меня перед носом.

Если ты еще раньше, приблизившись к пустому стулу, со всех сторон не услышал: “Там сидит госпожа такая-то!”

После чего здесь принято извиняться и перемещаться дальше. А следовало бы занять пустой стул и сказать, указывая на другие пустые стулья:

– Сегодня она посидит где-нибудь там или пусть катится на все четыре стороны!

пятница 18 января

Объявленный директрисой запрет на поездки действует вот уже три дня. Понятное дело: повсюду караулит перелом шейки бедра. А значит, настроение у всех подавленное. Не то чтобы жильцы дома постоянно гуляют, если на улицах нет гололеда, но большинство совершает ежедневные прогулки в магазин, на почту или в парк. И когда что-то запрещается, потребность в этом растет. Сегодня старики сидят у окна, глядят на снег, который не желает таять, и жалуются на мэрию: мостовые расчищены, а на тротуарах и велосипедных дорожках осталась бурая слякоть. Она-то их и пугает.

Персонал убрал снег с тротуара перед домом, так что можно беспрепятственно дойти от парадной двери до стоянки многоместных такси “Коннексион”. Но мучительная неопределенность насчет того, с чем ты столкнешься, когда такси доставит тебя к цели, вынуждает большинство торчать дома. У страха глаза велики.

Буря вокруг рыб немного улеглась. Все ждали чего-то, что отвлекло бы от скорбных воспоминаний. И вот, благодаря снегопаду, пронесся слух, что районная администрация повысит плату за парковку. Старики боятся, что посещений станет меньше, ведь их детям придется бросать в счетчик лишний евро.

Не хотел бы я иметь детей, которые из-за одного паршивого евро будут приезжать ко мне еще реже. Когда я за кофе весьма осторожно облек эту мысль в слова, все решили, что мне легко говорить, потому что у меня нет детей и меня все равно никогда никто не навещает.

В этом есть зерно истины. Почти все имена в моем календаре дней рождения помечены крестиком. О двух без крестика я не знаю, живы ли еще эти люди. А кое-кто забыл, кто я такой. Помнят только Эверт да Аня. Гритье и Граме в календаре не значатся. Так что список моих друзей не впечатляет. Либо я сам безвременно скончаюсь, либо меня уморит длинный ряд похорон. Мне предстоят еще максимум пять похорон, не считая тех, на которые я приду из вежливости.

суббота 19 января

Пятница – день гимнастики “Красивые движения”. Старые клуши в нелепых спортивных костюмах шаркают по коридорам, направляясь в “гимнастический зал”. Похоже, дамы забыли всякий стыд, и зрелище это не слишком приятное. Розовые легинсы на тонких костлявых или толстенных распухших ногах, майки в обтяжку на жалких остатках того, что некогда было грудью. Увядание напоказ, витрина уцененного товара. И я, кавалер весьма преклонных лет, туда же, какие уж тут красивые движения.

Место действия – тесный, запущенный зальчик для собраний, где столы сдвинуты к стенкам, а стулья расставлены по кругу. Движение происходит в основном на стульях, чтобы не задеть головы тех, кто ездит в инвалидных креслах. Под веселенькую музыку публика немного машет руками и ногами и кряхтит. И во весь голос сообщает о муках, мешающих выполнять заданные упражнения: “Я не могу, у меня желудок”.

Дальше наступает время для игры в мяч. Скажем так: мяч тут не главное. Главное – голосовые связки зрителей, издающих одобрительные вопли при малейших успехах игроков. Так мамаша неуклюжего сопляка, который после двадцатой попытки наконец-то поймал мяч, хлопает в ладоши и орет: “Вот это дааааа! Мо-ло-дец!!”

Но следует признать, что атмосфера на поле была спортивной. На самом деле вчера я впервые участвовал в подобном мероприятии. И в последний. После выступления инструкторша (“Зови меня просто Тина”) очень настойчиво приглашала приходить на следующей неделе. Но я сразу сообщил ей, что мой приход был единственным и неповторимым.

– Это почему же? – недоверчиво спросила она.

– Потому что вокруг столько женской красоты, что я не могу сосредоточиться на упражнениях. Меня прямо бросает в дрожь. – Я сказал это, не подумав. И только задним числом сообразил, что ляпнул лишнее. И кто меня за язык тянул?

Черт, я чуть сразу не проболтался, где у меня свербит. Начинаю с места в карьер. Может быть, из-за этого дневника.

Тина открыла рот, полный кривых зубов. Сарказм был очевиден, но не настолько, чтобы она могла что-то возразить в присутствии старых клуш. Они считают себя “все еще привлекательными”. С возрастом самооценка быстро понижается. В отличие от детей, у которых она с годами повышается.

воскресенье 20 января

Нам, старикам, кризис нипочем. Согласно расчетам одного солидного института, одинокий пенсионер улучшает свое благосостояние на целых 2 (два!) евро в месяц.

Посеял панику, подняв много шума из ничего, Хенк Крол со своей партией “50 плюс”. Прошлой осенью на выборах его сторонники в нашем доме имели значительный перевес. Он получил бы еще больше голосов, но, к сожалению, многие из наших жильцов имеют зуб на геев.

С другой стороны, господин Хагедоорн голосовал за “50 плюс” только потому, что считал Хенка Крола братом Рюда Крола. Тот же Хагедоорн в свое время интересовался, не приходится ли Наото Кан, бывший премьер Японии, родственником Виму Кану. Люди с быстро растущей пенсией и пенсионеры-досрочники впредь будут получать меньше, но иметь все больше. Впрочем, здесь богатые досрочники не водятся.

Бережливость здешних обитателей достойна изумления. Откладывают даже из прибавки к пенсии, Бог весть для чего.

В прошлом году на один дом престарелых выпали миллионные выигрыши в почтовую лотерею. Многие из победителей до смерти замучились из-за возни с этими деньгами.

Лично я стараюсь разбогатеть прежде, чем помру.

В декабре я выиграл в бинго “Календарь Марии”, из коего узнал, что сегодня, через месяц после самого короткого дня (21 декабря), солнце встало на 11 минут раньше и зашло на 37 минут позже. Надо же. Дело в том, что иногда я страдаю запорами, и “Календарь Марии” висит в клозете. Там же развешены хрестоматийные цитаты из Библии, а также рецепты, афоризмы и анекдоты. Завтра 21 января – день Святой Агнессы, монахини и мученицы, скончавшейся в 304 году. Для вашего сведения.

В газете снова стеб об умственно отсталом парне, прикованном к стене своего оздоровительного учреждения. А почему он там сидел, не написано. Я полагаю, он регулярно съезжает с катушек. У нас в отделении для маразматиков живут старики, которые едва могут стоять на ногах или драться, но лежат, привязанные к койке, и дергаются, как циркач, забывший свой трюк.

понедельник 21 января

Сегодня моей дочери исполнилось бы 56 лет. Я пытаюсь представить себе, как бы она сейчас выглядела. Но все еще вижу, как стекает вода с бездыханной девочки четырех лет, лежащей на руках соседа. Через несколько секунд они приблизятся, и эти секунды не пройдут никогда. Пятнадцать или двадцать лет я вспоминал о них каждый день.

Всем запрещено выходить из дома: метель!

Еще более мрачная новость: у Дёйкера диабет. Дёйкер – сахар, плохая рифма. Началось это давно. Эверт не слишком точно соблюдал предписания врача, и ассистентка доктора очень деликатно дала ему это понять.

– Да, господин Дёйкер, если вы и дальше будете так напиваться, так неразумно объедаться и курить, я, разумеется, ничем не смогу вам помочь.

– Вот незадача. Это как раз те немногие вещи, которые еще придают жизни прелесть, милая девушка.

– Я вам не девушка.

– И не доктор, госпожа ассистентка.

Все же Эверт немного струхнул. Раньше он частенько заглядывал в соседнее кафе, где свел знакомство с одним толстым завсегдатаем. У того был повышенный сахар и вечерняя “норма”: двадцать пять кружечек. После чего дома он принимал на грудь еще парочку стаканчиков виски. Он всегда употреблял уменьшительные формы, чтобы звучало безобиднее. Настал день, когда у этого приятеля почернел большой палец на ноге. Пришлось его ампутировать. Потом еще и еще. Потом ампутировали ступню, потом ногу. Все, что чернеет, нужно убирать, сказали в больнице. Они желали ему добра. Славный был парень, но продолжал пить и курить, и остановить его было невозможно. Некоторое время он приходил в бар на протезе и сидел у стойки, пока не пересел в инвалидное кресло и больше не смог туда приходить. Через два месяца он умер.

Эверт представляет себе страшную картину: его конечности постепенно чернеют, и он попадает во власть докторов и санитаров.

Завтра снова напишу о чем-нибудь веселом.

вторник 22 января

Снова шум из-за платной парковки. Вечно недовольный господин Кёйпер подал в жилищный комитет заявление с требованием учредить в доме платную парковку.

Теперь почти никто не ходит просто с палкой. Зато большинство толкает перед собой этакую колясочку на четырех колесиках, с ручным тормозом и встроенной сумкой для покупок. Если ты устал, можешь на ней посидеть-отдохнуть. Очень немногие ездят на скутмобиле, даже по дому. Такой транспорт занимает довольно много места. И становится все престижнее. Это статусный символ. Дирекция, опасаясь пробок, попыталась всячески ограничить использование ходунков и инвалидных кресел в помещении. Что было встречено в штыки всеми хромоногими. Но когда Кёйпер предложил (в точности как мэрия Амстердама) ввести платную парковку, чаша терпения переполнилась. Кёйпер в самом деле тронулся умом.

Наш приют был построен в конце шестидесятых, когда дети оказались слишком заняты, чтобы забирать к себе старых родителей. Или им попросту стало неохота. И я буду последним, кто покатит на них бочку. В общем, сорок лет назад дома престарелых стали вылезать повсюду, как грибы после дождя. И какой был прекрасный замысел! Каморки площадью аж двадцать четыре квадратных метра, включая санузел и кухоньку. Супружеские пары получали восемь дополнительных квадратных метров, для отдельной спаленки. За двадцать лет в домах дважды произвели косметический ремонт, но они остались слишком тесными. Никто же никогда не принимал в расчет колесного транспорта. В лифте могут одновременно поместиться только два скутмобиля или четыре ходунка. Чтобы их вкатить и выкатить, каждый раз уходит четверть часа. Да еще все ноги отдавишь, пока торчишь перед лифтом, когда людям нужно выйти. Директриса решила вопрос, предоставив персоналу отдельный лифт. Поэтому очереди у остальных лифтов стали еще длиннее. Приходится раньше выходить из дома, чтобы вовремя прибыть к месту назначения? Вам предоставят расписание транспорта.

Я до самого последнего времени пользовался лестницей, но сейчас мне это уже не под силу, и я волей-неволей тоже регулярно стою в очереди.

Если здесь внезапно начнется пожар, все жильцы будут кремированы заживо. Эвакуироваться успеет только персонал.

среда 23 января

Я как бы вскользь справился у доктора, может ли он прописать таблетку, которая кладет конец всем мучениям. Он сделал вид, что не понял. Или впрямь не понял: “Такого лекарства, увы, не существует”. Продолжать расспросы я не рискнул.

Впрочем, мой список мучений произвел на него впечатление: недержание, боль в суставах, головокружение, отеки, экзема. Только он мало что может с этим поделать. Разве что где-то смазать, где-то наложить компресс, здесь пилюлька, там примочка. Он даже нашел кое-что новое: высокое давление. Такого у меня еще не было. Теперь и от него придется принимать таблетки.

Скончалась самая старая обитательница дома, госпожа де Ганс. Правда, она соображала не больше, чем золотая рыбка, и обычно ее привязывали к стулу, иначе она постоянно падала. Но все-таки гип-гип-ура: прожила девяносто восемь лет. Свидетельница Первой мировой войны.

Три месяца назад у нее был день рождения, и советник местной управы прислал ей торт. Как старейшей жительнице округа. Ее усадили за стол, чтобы сфотографировать для местной газетки, но недосмотрели, и в самый неподходящий момент она уткнулась личиком в торт со взбитыми сливками. Роскошный получился снимок. К сожалению, директриса категорически воспротивилась его публикации. Советник, который обожает любоваться своими фотографиями в газетах, прислал новый торт. Но госпожа де Ганс к тому времени уже заснула, и разбудить ее не было возможности. А теперь ее вообще никогда никто не разбудит. Не такая уж большая разница между сном до и после смерти.

Я думаю, что не пойду на кремацию. Вряд ли выдержу.

четверг 24 января

Настроение в доме не улучшается. Уже неделю вокруг лежит снег и дует резкий восточный ветер. Поэтому все сидят дома и злятся, что нельзя выйти на улицу. Короткие ежедневные прогулки и мелкие покупки – это действия, которые, так сказать, скрашивают жизнь. Если они отпадают, остается еще больше времени для взаимной слежки. Нужно же чем-то заполнить день.

Вчера я все-таки попытался подышать свежим воздухом и вышел посидеть на лавочке рядом с парадным входом. Через несколько минут мне через консьержа дали понять, что это непозволительно. Синий от холода старик у двери заведения – сомнительная реклама.

– Вы ведь можете смотреть на улицу в окно.

– Свежий воздух, – только и пробормотал я.

– У вас нос посинел, господин Грун, у вас синий нос.

Господин Хоогдален вот уже несколько месяцев ездит на скутмобиле. Три дня назад его сын, автослесарь, забрал его машинку в свою мастерскую и сегодня утром вернул. В лучшем виде. Подкрылки, широченные шины, навигатор, клаксон, аудиосистема с динамиками и, как вишенка на торте, подушка безопасности. Все это не пригодится, но оттого не менее красиво. Хоогдален, гордый, как павлин, разъезжал на своем инвалидном “ламборгини” по дому. Разумеется, вызывая кислые комментарии завистников, но, к счастью, и явное восхищение. Так и надо: продолжать жить и делать то, что нравится.

После Мамалу, чья кончина вызвала здесь глубокую скорбь, скончалась вторая знаменитость Нидерландов – Эллен Блазер, режиссер ТВ, у которой, между прочим, снималась Соня Баренд. Одна из немногих звезд, известных только по имени. “А как она, собственно, выглядела?” – спросил кто-то вчера вечером за кофе. Никто не знал. И всем вдруг расхотелось на эту тему острить.

Быть может, лучший способ быть знаменитым – признание друзей и знакомых.

В утренней газете поместили некролог Эллен. Интересно, чьи некрологи у них уже заготовлены? Если позвонить в какую-нибудь газету и задать этот вопрос, что они ответят? А еще интереснее, что они скажут, к примеру, Нельсону Манделе, если он вздумает заранее просмотреть свой некролог и кое-что в нем исправить.

пятница 25 января

На этот раз пронесло. Какой-то мопед чуть не сшиб меня с тротуара. Я отшатнулся и в следующий миг во весь рост растянулся на земле.

В таких случаях срабатывает естественный рефлекс: “Делай вид, что все в порядке”. И рефлекс сработал отлично. Я каким-то чудом поднялся, стряхнул снег с куртки и огляделся, не видел ли меня кто-нибудь. К счастью, несмотря на повреждения, я сумел доковылять до дома. При виде меня у консьержа отвисла челюсть.

– Что с вами случилось?

– Ничего особенного. Слегка поскользнулся.

– Ничего особенного? Вы же весь в крови.

Я потрогал то место на голове, на которое он указывал. Оно и впрямь было липким. Вызвали медсестру, она сразу наложила повязку. Дело кончилось тем, что я с окровавленной головой полтора часа проторчал в травмпункте, а теперь с белым тюрбаном на голове торчу у себя в комнате, дабы избежать нравоучений. Все начинают с сочувствия: “Вам очень больно?” Но рано или поздно кончают советом: “В такой гололед нельзя выходить на улицу”. После чего голова моя совсем раскалывается.

Пришел Эверт, подсыпал соли на рану.

– А этот белый тюрбан тебе очень даже к лицу.

Если рассыпная соль окажется в дефиците, Эверт пустит в ход свой персональный запас. В отместку я обыграл его в шахматы. Обычно я стараюсь, чтобы матч закончился вничью: одну игру выигрываю, другую сдаю, но на этот раз я через четверть часа поставил ему мат.

– Травма пошла тебе на пользу, – заметил он. – Во всяком случае, в смысле шахмат.

Я сказал, что завтра обыграю его в бильярд.

– У тебя и впрямь отшибло память, Хенк. Бильярд только через три дня.

Он сравнял счет. А я, как всегда, остался в дураках.

суббота 26 января

В последнюю субботу каждого месяца – вечер игры в бинго. Клюющие носом сонные старики сражаются за жестянку вишневого драже. Председательница жилищного комитета самолично выкрикивает номера. И попробуй только сказать ей словечко поперек. Если выпадет номер сорок четыре, госпожа Слотхаувер непременно произнесет “Сорок четвертый – год голодный” и окинет зал изумленным взором.

Недавно инициативная группа предложила перенести бинго на вечер среды, дескать, в субботу бывает много семейных посещений. Но это неправда. Истинная причина, вероятно, субботние телепередачи. Клуб пения (он по средам) выразил решительный протест и предложил понедельник, но клуб бильярдистов и слушать не захотел. Игроки в бильярд считают более подходящим вечер в пятницу. Это возмутило членов группы “красивых движений”, которые слишком уставали от своей гимнастики, чтобы еще и вечером заниматься утомительной игрой в бинго.

Проведя три заседания, жилищный комитет не пришел ни к какому решению, и тогда наш мудрый Соломон, госпожа Стелваген, постановила: пусть пока все остается по-старому. Отношения между членами комитета заметно испортились. Ножи заточены. Разборки в школах и в интернете давно стали модной темой в газетах и на ТВ, но о разборках в домах престарелых мало что слышно. Считается, что респектабельные старые люди не устраивают разборок. Отнюдь. Проведите здесь денечек и удостоверьтесь, что это далеко не так. У нас здесь имеются настоящие авторитеты. Например, две внушающие страх дамы, незамужние сестры Слотхаувер. Одна из них отвернула крышку солонки, а другая передала солонку своей наиболее беззащитной жертве, госпоже де Леу. И та высыпала соль (с крышкой включительно) в свою тарелку с яичницей. Она с ужасом посмотрела на свое яичко, на пустой сосуд и отвела взгляд в сторону.

– Я здесь ни при чем. Сами виноваты. Вы вообще неуклюжая, – съязвила Слотхаувер, а сестрица ее согласно кивнула.

Понятия не имею, почему они этак себя ведут. Гопожа де Леу, в противоположность своей львиной фамилии, робкая овца. Она (безопасности ради) всегда извиняется за все, что происходит поблизости. Чтобы привлечь внимание к этим издевательствам, кто-то должен сначала совершить самоубийство и оставить записку с ясным указанием на виновника.

воскресенье 27 января

Я пробовал досидеть до конца бинго, но не сумел. Когда разразился скандал из-за пятой премии, упаковки ливерной колбасы ценой в 90 центов, я сказал, что у меня мигрень, и ушел к себе в комнату. Полезная вещь мигрень, всегда убедительна в качестве извинения. Когда я только прибыл сюда и меня еще никто не знал, я сочинил себе головную боль и с того дня много раз ею пользовался. Для этого достаточно немного закатить глаза и потереть лоб. Кто-нибудь всегда спросит, не страдаю ли я мигренями. На это я отвечаю, что “мне нужно прилечь”. И головную боль как рукой снимет.

Я только что вышел из центра медитации. Я заглядываю туда по воскресеньям, когда происходит экуменическая служба.

В одно воскресенье службу ведет пастор, в другое – католический священник. Они оба не бросаются в глаза, потому что почти так же стары, как прихожане. Пастор остроумен. Он принимает Бога с крупицей иронии. Патер – человек старого закала и проповедует ад и вечное проклятье. Большой разницы между ними нет, ведь их вообще трудно понять.

Но имея в перспективе смерть, некоторые обитатели дома все еще упрямо цепляются за веру.

После службы подают хлеб с коринкой и кофе из кофейника.

Вчера был страшный шум по поводу повышения личного вклада в дом опеки. О повышении сообщалось в газетах. “Доплата с учетом уровня имущественных доходов” повышается до восьми процентов от ключевой ставки. А было четыре. Все сказали, что это стыд и срам. Когда Граме спросил, кто внес бы такой вклад, руку подняла только госпожа Брегман. Она думала, речь идет о взносе в объединение жильцов.

У нас тут в основном народ бедный, живет на пенсию и инфляционную доплату.

Забавно, что даже партия пожилых “50 плюс” во Второй палате согласилась с повышением личного вклада. Хенк Крол объяснил почему: “Мы тогда сидели в палате и видели, что все голосовали за, даже социалисты. И элементарно накосячили, заодно со всеми”.

Я зачитал вслух эту цитату из газеты. Кое-кто посчитал, что другие партии должны были предостеречь Хенка.

понедельник 28 января

Утром за кофе я поздравил господина Хоогдалена с его великолепным скутмобилем. Он позволил мне внимательно все осмотреть. Не смог продемонстрировать только подушку безопасности.