Страсть умеет лгать бесплатное чтение

Глава 1. Парк развлечений

Автобус ушел за пять секунд до того, как я добежала до остановки. Да еще и габаритными огнями издевательски посигналил. Вот уж действительно, не повезло. Следующий, судя по навигатору, будет только через полчаса!

Я так расстроилась, что не сразу заметила притормозившую рядом двухцветную машину, снизу темно-вишневую, сверху цвета молочной карамели. Водитель, потянувшись через пассажирское сиденье, приопустил темное стекло:

– Девушка, вас подвести?

Какая банальщина! Я едва не рассмеялась, но под пристальным взглядом незнакомца проглотила смешок. Такие не снимают девиц на людных улицах. Такие сразу видят: девушка деловая, скромная, даже строгая. Может, и правда мужик искренне предложил? Может, он карму себе хочет поправить благородным поступком?

Я задумалась, а не принять ли столь щедрое предложение? Во-первых, я рисковала опоздать на собеседование. Во-вторых, мне, может, в жизни не представится возможность проехаться в авто премиум класса. Дорогущая машинка, с роскошным салоном в молочно-белой коже, с подсветкой и прочими наворотами.

И мужик роскошный, этакий глянцевый миллиардер, старше меня лет на пять, не больше, хотя пол-лица скрывалось за тонированным стеклом, и в полумраке салона толком не разглядеть. Его темные глаза и слегка вьющиеся волосы цвета шоколада, рубашка цвета топленого молока, казалось, были подобраны специально к вкусным тонам автомобиля. Нет, я понимаю, что всё как раз наоборот…

Я внезапно проголодалась. И едва не кивнула, но эти внимательные, слишком внимательные темные глаза… эта едва заметная сквозь тонер стекла улыбка на тонких губах… предвкушающая такая улыбка…

Я отшатнулась. Странное лицо. Красивое, холеное, но какое-то… голодное. Я не смогла бы сказать, что именно показалось странным, но ни за какие деньги не сяду в этот автомобиль к этому замаскированному под миллиардера маньяку!

– Нет, спасибо, – я окончательно пришла в себя.

– Садитесь. Ваш автобус только что ушел, я заметил.

– Я не спешу, подожду следующий, – отрезала я и отвернулась.

Лучше подышу свежим воздухом. Очень свежим. Ноябрьским. И не столько воздухом, сколько внезапным дождем со снегом.

Порыв ледяного ветра в лицо заставил меня, спасая макияж, снова развернуться к машине. Зонт у меня был в сумочке, но с погнутой спицей, я не стала позориться.

Мужчина перестал улыбаться и положил руки на руль.

– Ну, как знаете.

Авто мягко тронулось и унеслось вдаль как дивное видение. Прощай, красавчик из параллельного мира. Ничего, какие мои годы, прокачусь еще на этих ваших майбахах!

Через десять минут подошла та самая маршрутка, до которой оставалось полчаса. Опять 2ГИС глючил!

***

Выскочив из автобуса, я натянула капюшон и уткнула нос в клетчатый шарф. Промозглый осенний ветер тут же ледяными пальцами распахнул полы моего рыжего плаща и пробрался под юбку-карандаш. Я поежилась. Непривычная одежда раздражала, тонкие колготки не грели. Обычно я предпочитаю драные джинсы и мешковатые свитера оверсайз, и сейчас я чувствовала себя беззащитной, почти голой.

Хуже нет – явиться на собеседование в забрызганной грязью обуви и с покрасневшим от холода носом. Сразу понятно, что на такси у меня денег нет. Значит, и хорошую зарплату не предложат.

Надо было соглашаться на поездку в мерседесе!

Вздохнув, я остановилась.

За узорной решеткой ограды начинался парк, совершенно неприглядный осенью – голые и мокрые деревья, сырая трава, неубранные от листвы дорожки. Дождь со снегом перешел в мелкую туманную морось, мир был напитан сыростью, хоть выжимай.

В глубине парка висел туман, скрывая очертания обнаженных стволов.

И будущее мне виделось таким же сирым, неприглядным и бесформенным.

Если я не пройду сегодняшнее собеседование, буду искать любую работу. Почти любую. Хотя и та работа, которую мне предложили – уже почти дно с точки зрения домашней интеллигентной девочки. Секретарь-координатор и что-то там в описании о ролевых играх. Нормальные работодатели не назначают собеседование на шесть вечера.

Куда теперь? Мне сказали по телефону, что офисное здание я увижу сразу. Но не учли погодные условия. Да и не помню я, чтобы в парке развлечений было какое-то офисное здание! Правда, я уже очень давно не бывала в этом уголке города, со времен детства, когда здесь размещались аттракционы. Или не здесь?

Я оглянулась. И, словно ожидая этого жеста, из тумана проступила двигавшаяся навстречу мужская фигура в черном. Уж не меня ли встречает?

Мне захотелось протереть глаза: что у него на голове? Высокая шляпа с полями? Неужели котелок?

– Доброе утро, Мишель Андреевна, – приподняв головной убор за поля, поздоровался встречавший. Его морщинистое лицо украшали встопорщенные седые бакенбарды, усыпанные, как рождественская елка, мелкими капельками от висевшей в воздухе мороси.

– Вы ошиблись, – машинально ответила я. А через миг я покрылась мурашками, с ужасом осознав, что незнакомец назвал меня настоящим, полузабытым мной самой именем, записанным в метрике о рождении.

В моем паспорте стояло совсем другое имя.

– Ну как же, никакой ошибки! – укоризненно покачал головой старик, отчего его бакенбарды забавно колыхнулись. – Вы же сами в резюме писали-с о себе: Мария Андреевна Елисеева, урожденная Мишель Андреевна Томá.

Я прекрасно помнила,что ничего об имени, данном мне родителями при рождении, в резюме не писала. И настороженно оглядела странного старика.

– Кто вы? – спросила, раздумывая, не повернуть ли обратно к остановке, пока не поздно.

Выглядел незнакомец так, словно сошел с дагерротипа середины девятнадцатого века. Он одевался второпях, потому как старинный широкий и длиннополый плащ был лишь накинут на плечи и не скрывал темного клетчатого сюртука с живым, уже слегка подвядшим, цветком шиповника в петельке. Откуда глубокой осенью настоящие цветы шиповника? – прищурилась я.

В руке у незнакомца был сложенный зонт-трость, вторую он чуть согнул в локте.

– Прошу. Простите, не представился. Бездушев Серафим Иоаннович. Здешний швейцар. Привратник, с Вашего позволения. Вахтёр-с. Ступайте за мной, иначе опоздаете. Насколько мне известно, вам назначено на шесть пополудни, а сейчас уже без пяти, и в такой туман все дорожки в парке перепутались, а некоторые совсем сбежали.

– Швейцар в парке? – округлила я глаза. Информацию о сбежавших дорожках предпочла проигнорировать.

– Хе-хе, а вы шутница! – хихикнул старик. – Никак нет-с. При сем здании состою.

Он махнул зонтом направо, и я снова вздрогнула.

Словно по мановению волшебного зонта из тумана выступило нелепое здание, напоминавшее сказочный теремок.

Оно странно смотрелось посреди заброшенного парка – ни одной дорожки к нему не тянулось, даже тропинки не просматривалось. Как будто его несли мимо на какой-то божественный праздник и случайно уронили, да так и забыли. От воображаемого удара краска на стенах облупилась, крыша чуть съехала на бок, крыльцо покосилось, а окна пошли в пляс – ни одной ровной линии.

Как во сне, не осознавая каким образом, я вдруг очутилась перед железной, крашеной в черный цвет дверью с завитками и заклепками, с искусной кованой ручкой в виде сидящего на ивовой ветке соловья.

На миг показалось, что я не сделала ни шагу, а здание само повернулось, с любопытством присматриваясь подслеповатыми окнами. Чего только не померещится в тусклый осенний вечер.

– Прошу Вас, Мишель Андреевна. Добро пожаловать в корпорацию “Колесо желаний”, – привратник нажал на ручку, издавшую оглушительный, совсем не соловьиный свист, и распахнул перед дверь.

Все-таки, откуда они узнали мое настоящее имя?

Я покосилась на сопровождающего. Спросить? Но ему наверняка сообщило начальство, кого нужно встретить, потому и спрашивать надо у руководства.

– Проходите, не стесняйтесь, – доброжелательно улыбнулся Серафим Иоаннович. – Бояться нечего, тут все безобидные, хотя и со странностями, не обращайте внимания и ничему не удивляйтесь. Специфика работы, знаете ли…

Да, ролевые игры. Это объясняло и выбор места для офиса, и исторический костюм швейцара с таким же старинным именем. Нужно быть по-настоящему увлеченными людьми, чтобы создавать свой путь в нашем обезличенном стандартизированном мире. Что ж, все это может быть испытанием для новичка, потому постараюсь ничему не удивляться.

Внутри особняка как будто тоже клубился сумеречный туман, потому детали я разглядела не сразу.

В холле, слишком просторном для такого маленького снаружи теремка, тускло светили лампы, похожие на газовые рожки конца девятнадцатого века. Вдоль стен, украшенных лепниной и потемневшими от времени картинами, стояли бордовые плюшевые банкетки, в глубине помещения просматривалась парадная лестница с балясинами в виде толстопузых херувимчиков. И каждый держал нацеленный на входящих лук.

Я старалась сохранить лицо и не поморщиться, но не удержалась и чихнула.

– Аллергия на пыль? – сочувственно спросил вахтер-привратник.

– Нет-нет, – поторопилась я отмести подозрения, а то не допустят до работы в архивах. Почему-то казалось, что архивы станут непременной составляющей работы ролевого координатора. – Скорее, слегка простыла под дождем.

– Ничего, тут быстро вылечат, – подмигнул старик. И молвил в пространство: – Ритуля, организуй чайку.

Слева кто-то фыркнул, и я повернулась.

Из пыльного музейного интерьера совершенно выбивалась стойка-ресепшн – сплошной хром, светодиоды и стекло. За прозрачной перегородкой, полностью открытая взгляду, сидела черноволосая красавица, положив ногу на ногу так, что коротенькая мини-юбка собралась кверху чуть ли не до пояса. Она отложила модный журнал, облизнула алый рот и бросила на меня такой презрительный взгляд, что я сразу вспомнила о своих грязных туфлях.

– Спасибо, не надо чаю, – пробормотала я, в последний миг удержав язык, чтобы не ляпнуть “не надо яду”. – Я, наверное, уже опаздываю.

– На собеседование? – усмехнулась девица. – Проходите, вас уже давно ждут.

Но стоило мне сделать шаг, как вся неловкость мигом выветрилась, а ее место занял шок.

Сбоку от администраторши находился поднос с пустым стаканом и стеклянным «самоваром», наполненным красной жидкостью. Стоило чуть сменить ракурс, как стало видно стоявшее за ним блюдо с отрубленной головой мужчины. Кровь, казалось, еще сочилась из обрубка шеи и стекала из переполненного блюда на поднос.

Если бы не старик, оказавшийся позади и загородивший выход, я бы тут же развернулась и убежала, и плевать на работу, долги, семейные проблемы и неоплаченные счета за квартиру!

Но Серафим Иоаннович вцепился в мой локоть жесткими, как клещи, пальцами, развернул и подтолкнул к боковой лесенке, скрытой за массивной колонной.

– Сюда, милочка, тут ближе. Вам наверх и прямо. Дверь одна, не промахнетесь. Торопитесь, начальство у нас не любит опозданий.

“Ролевые игры, – напомнила я себе. – Ничему не удивляться. Это проверка”.

Я начала подниматься по узкой лестнице. Медленно, стараясь не дрожать и не спотыкаться от пережитого шока. Вахтер остался внизу, и я услышала, как он пожурил глянцевую брюнетку:

– Что же ты, Марго, наших будущих сотрудников пугаешь всякой непотребной рухлядью? Позорище какое. Верни реквизит на склад!

– По заданию свыше пугаю, дедушка Серафим, – отозвалась девица скучающим тоном. – Психологический тест провожу. Как видишь, нервы у вашей протеже крепкие, даже не взвизгнула.

“Не дождетесь!” – мрачно подумала я, окончательно успокаиваясь, и быстро взлетела по лестнице. И уперлась в огромную, как царские врата, резную двустворчатую дверь, перегородившую вход на второй этаж. Действительно, не промахнешься. «Интересно, куда в таком случае ведет парадная лестница в холле?» – мелькнула мысль.

На двери красовалась табличка из блестящего желтого металла: «Управляющий территориальным филиалом № 999 корпорации «Колесо желаний». Строчкой ниже выгравированы неразборчивые вензеля. Номер был написан от руки на бумажке и приклеен скотчем. Наверняка вниз головой.

«Снова чертовщина. Еще не поздно развернуться и уйти», – шептал мне здравый смысл.

Я выдохнула, повторила как мантру: «Мне нужна работа. Нужны деньги. А Димке нужна операция. Мне повезет».

Я положила ладонь на прохладный металл дверной ручки в виде соловья – такой же точно, как на парадной. Раздалась трель, на этот раз почти соловьиная. Дверь широко распахнулась.

– Заходите, Мишель Андреевна, вы почти не опоздали, – прозвучал в темной глубине бархатный мужской баритон.

Где-то я его уже слышала!

Я шагнула и замерла столбом на пороге. Не только слышала, но и видела обладателя!

Глава 2. Собеседование

Микаэль молча рассматривал вошедшую в кабинет девушку. Столь бледную, до синевы, кожу, как у нее, можно было встретить только у обитателей пещер, никогда не видевших солнца.

Не только кожа, в ней всё выглядело блёкло и уныло, особенно, В сочетании с оранжевым как пожарная машина плащом: тусклые, безжалостно обесцвеченные волосы скручены в узел на затылке, губы едва тронуты бесцветным блеском, а из-за выбеленных век казалось, что её голубые глаза совсем выцвели. Снегурочка, а не девушка. Кончик покрасневшего от холода носа завершал жалкую картину.

На миг мужчина зажмурился, надеясь, что кошмарное видение рассеется. Но нет, бледная моль по-прежнему стояла у двери, не решаясь ступить на длинный ворс персидского ковра мокрыми туфлями с прилипшим к каблуку желтым листиком. Березовый, определил управляющий.

И это – претендентка на должность секретаря-координатора! Его будущая спутница на деловых и не очень встречах! Партнер по ролевым путешествиям!

И где он ее видел? Совсем недавно!

Оранжевый плащ, клетчатый шарф как специально отвлекали внимание от лица. Но глаза…

Да. Вот оно что. Глаза!

Час назад они были другими, когда он увидел ее подбегающей к остановке, запыхавшуюся от погони за автобусом, с растрепавшимися локонами и закушенными от досады губками. Ее взгляд был таким ярким, что он невольно развернул машину.

Ну как невольно…

“Синий”, – с утра дал ему ключ Артур. “Хрустальный”, – ответил Микаэль. “Неравноценно!” – попробовал возмутиться приятель, но ему быстро напомнили, сколько раз жульничал сам Артур.

Это была их игра в рулетку Случая.

Игра, придававшая остроту рабочей рутине в этом скучном мире.

С момента, как был озвучен “пароль дня”, друзья должны были ловить случай и “набирать ключи”. Выигрывал собравший больше “ключей”. Кроме количества, учитывалось влияние “ключа” на события, его “вес”.

Купить синюю тетрадь или хрустальную зажигалку – это вне правил. Устроить гонки с патрульной машиной с синим проблесковым маячком – это штрафной. А вот если ты спросишь огня у прохожего и он вытащит синюю зажигалку – это твой ключ. Если тебе искренне улыбнется девушка с синими глазами – это к двойной удаче. Микаэль, увидев бегущую девчонку, был уверен, что сегодня судьба на его стороне.

Но незнакомка ему даже не улыбнулась. Более того, отказала! Ему, рыцарю на новейшем майбахе!

А сейчас от ее яркого синего взгляда осталась только бледно-голубенькая тень. Когда она успела надеть обесцвечивающие линзы?

– Что с Вами случилось? Выкупались в белилах? – Микаэль раскрыл лежавшую на столе черную пластиковую папку, которую за минуту до визита претендентки принесла ему Марго, и завис.

С фотографии на него смотрела редкостная красавица, фото было из школьного альбома и сделано пять лет назад, о чем оповещала дата в виньетке. Надо было раньше отправить агента за дополнительной информацией и старыми снимками лучшей из кандидаток, подготовиться к разговору. Но что случилось с девушкой, чье данное при рождении имя было так похоже на его собственное? Почему она превратилась в свою обесцвеченную тень?

Что ж, если целью претендентки было продемонстрировать искусство перевоплощений, то Микаэль удовлетворен. Первое очко она заработала.

Он для вида перелистнул несколько листков в прозрачных файлах и захлопнул.

– На фото Вы выглядели не столь… скучно.

Претендентка покрепче сжала в руках сумочку, чуть вздернула подбородок:

– В Вашем объявлении сказано, что требуется не привлекающий внимания секретарь-координатор, – отчеканила она. – Я постаралась выглядеть соответственно требованиям.

– Но не до такой же степени! – возмущенно воскликнул управляющий. – Не привлекающий – не означает отталкивающий. Что при виде Вас подумают о корпорации наши партнёры и клиенты? Решат, что мы держим в застенках и морим голодом своих сотрудников? Бывает, конечно, но только в качестве исключительной меры.

Девушка смутилась, но под толстым слоем белого грима, – весьма, кстати, устойчивого, раз его не смыл дождь, это Микаэль тоже отметил в плюс, – румянца было не заметить. Зато кончики ее ушей покраснели. На уши она грим не нанесла. Это минус.

– Проходите, – снизошел управляющий. – Плащ можете снять. Вешалка в углу слева от вас.

И он с мрачным удовлетворением понаблюдал, как претендентка на несуществующую должность расстегнула озябшими пальцами молнию и размотала с шеи шарф. Вот если бы не воротила нос и позволила ее подвезти… Повесив верхнюю одежду на плечики, она нервно одернула рукава серенького жакета, хотя в этом не было никакой необходимости, они и так закрывали хрупкие бледные запястья.

– Присаживайтесь, Мишель Андреевна, здесь нам будет удобнее беседовать, – он показал на комфортное кресло для посетителей. – Зарплату мы предлагаем очень высокую, и это не обман. Но и требования у нас высокие и нестандартные. Я задам Вам несколько вопросов. Не удивляйтесь, если они покажутся вам необычными. Впрочем, удивляйтесь на здоровье, мне нужна ваша естественная реакция. Кстати, почему вы сменили имя?

Она прошла к столу и аккуратно присела на край глубокого кресла. Чтобы не провалиться и потом изящно встать, – одобрительно отметил он про себя.

– Не я. Моя мать, и причины я назвать не могу. Позвольте узнать, откуда вам стало известно мое первое имя?

Он вздернул бровь: и кто у кого на собеседовании? Но ответил:

– Позвольте кое-что пояснить. У нас крупная международная корпорация и доверительные отношения с клиентами, но мы не даем рекламу своих услуг, о нас узнают посредством так называемого “сарафанного радио”. Мы должны быть безупречны и свести к минимуму ошибки, вызванные человеческим фактором. Потому мы обязаны знать всё о своих сотрудниках, чтобы составить полное представление об их талантах и возможностях и о том, что может помешать их росту.

Он так и не признался, из каких источников его агенты вытащили ее первое имя, но девушка понимающе и едва заметно усмехнулась, а ее поза стала напряженной, как у кошки перед побегом. Так и захотелось приказать : “Сидеть!”, но когда кошки слушались приказов? И он мягко, чтобы не спугнуть, сказал:

– Это тоже испытание, Мишель Андреевна. Мы лишь продемонстрировали наши возможности. Сразу. Большинство соискателей пугаются и отсеиваются на этом этапе, и это нас тоже устраивает. Мы ценим доверие. Ценим смелость. Ценим умение держать себя в нестандартных ситуациях. И в дальнейшем мы рекомендуем сотрудникам не скрывать проблемы, которые их беспокоят. Мы решаем практически любые ваши проблемы, чтобы вы не отвлекались на житейские… скажем так, неурядицы. Разумеется, всё добровольно, наши эйчары не будут загонять иголки под ногти и выпытывать личные секреты.

– Вы гарантируете? – бросила она пытливый взгляд из-под длинных ресниц. Он встретил его спокойной улыбкой.

– Безусловно. Раз вы до сих пор не сбежали, значит, либо не страдаете манией преследования, либо излишне любопытны, либо вам действительно интересна и нужна эта работа. Так какая причина?

– Третья, – кивнула девушка, и ее спина слегка расслабилась.

***

Да. Это был тот самый мужчина верхом на майбахе. Но если бы не голос, я бы его не сразу узнала. Все-таки как костюм и обстановка меняют впечатление о человеке! Теперь он выглядел не как молодой начинающий миллиардер, а по меньшей мере как средневековый король, случайно попавший в наш двадцать первый век вместе с замком.

Светлую рубашку он сменил на черную с кружевными манжетами и надел сверху что-то вроде черного бархатного камзола, расшитого серебряным шнуром. Или как там называется это одеяние с зауженной талией и широкими отворотами на рукавах?

Кисти крепких рук с холеными пальцами говорили о том, что их обладатель никогда не занимался тяжелой физической работой. Максимум – спортзал. На большом пальце я заметила перстень из белого металла с загадочно мерцавшим камнем глубокого темно-синего оттенка с фиолетовыми и сиреневыми прожилками.

Видимо, перстень шел в комплекте с кабинетом, напоминавшим театральную декорацию. Интерьер изобиловал серебром и фиолетово-синим камнем, похожим на чароит: им были отделаны стол и письменный прибор; большая шкатулка-ларец; странные, ни на что не похожие фигурки на полках вычурного книжного шкафа за спиной хозяина кабинета. Тяжелые темно-синие гардины, расшитые серебряной нитью в тон стоявшему у стены дивану, были плотно задернуты, и полумрак, разбавленный парой свечей в серебряных канделябрах, не позволял разглядеть помещение в подробностях.

Да-да, кабинет освещался допотопными свечами. Если тут экономят на электричестве, то стоит ли устраиваться сюда на работу? Это если не считать других странностей.

Все эти мысли промелькнули, пока я, следуя указаниям хозяина кабинета, снимала плащ и усаживалась в кресло. Чересчур мягкое, жутко неудобное. Казалось, оно меня проглотит, если сесть поглубже.

Я машинально отвечала на вопросы, даже сама попыталась выяснить, откуда какая-то фирма, специализирующаяся на ролевых играх, знает больше, чем я писала в резюме. А сама тем временем почему-то радовалась: не узнал! Мало ли девиц в рыжих плащах на улицах города, с чего бы ему запомнить меня?

Или он только сделал вид, что не узнал? Я же ему, наверное, на чистые и светлые чувства благодетеля наступила. Может, ему никогда не отказывают девушки.

Я боялась, что управляющий ответит отказом, припомнив мой отказ, а других вариантов у меня пока нет.

– Третья… – повторил мою реплику управляющий, снова открыв черную папку.

Интересно, что еще они успели узнать обо мне? А еще интереснее, зачем? Неужели они собирают информацию о каждом, кто откликнется на их объявление, или это только мне так повезло? И есть в этом какая-то несправедливость: я-то ничего о нем не знаю, даже имя не разобрала на табличке. Вот как мне к нему обращаться? Господин управляющий? Ну какой он мне господин? Надеюсь, ролевые игры у них тут без уклона в БДСМ! На такое я никогда не подпишусь!

– Для начала давайте определимся, по какому все-таки имени к вам обращаться, – предложил работодатель. – Или выберите себе псевдоним, под которым вас будут знать ваши коллеги.

Я зависла на таком простом вопросе. Пока я не переступила порог этого здания, меня звали Мария. А в свидетельстве о рождении записано Мишель Томá, по маминой фамилии. И прочерк в графе «отец».

Моя мать, начинающая актриса, сумела ненадолго выскочить замуж за француза и пожить в Париже, но успела уехать в родную Москву за месяц до моего рождения. А потом отправила меня к бабушке в маленький провинциальный город, который не на всякой карте найдешь. Подальше от притязаний родного отца. Их развод длился долго. Потому мне и переменили имя, записали как Марию, а фамилию взяли дедушкину – Елисеева. И отчество дали дедушкино – Андреевна.

Как звали отца-француза, я никогда не знала, только фамилию. Бабушка молчала, а мама… У нее не спросишь, ее давно уже нет в России, а может быть и в живых. Через два года после моего рождения мамочка родила еще одну девочку от какого-то женатого режиссера, а еще через год уехала с очередным мужем-иностранцем на его родину, да там и пропала. Ее второй муж был арабом. Обращения в посольство ничего не дали, арабская сторона утверждала, что женщина сбежала, украв у мужа какие-то ценности, и объявила маму в международный розыск. Мамину московскую квартиру бабушка сдавала, на то мы и жили. А я, когда поступила в универ, получила место в общежитии.

Из родственников у меня осталась только бабушка, ее младшая дочь, тетя Маша (вот откуда у меня второе имя), которую в городе знали как алкоголичку Маньку-вырви-глаз. Она бездетная, к счастью. И моя младшая сестра Лариса с маленьким сыном Димкой, тоже безотцовщиной. Такая, видимо, карма у нашей семьи.

А зависла я от одной простой мысли: а свою ли жизнь я живу под другим именем? Одно из значений имени Мария – горькая. А первое, французское имя наверняка дал мне отец.

Что ж, третье имя я сама себе выберу. И свою судьбу сама сделаю.

– Мне нравится имя Мишель, – улыбнулась я. – Но, если можно, зовите меня Элина. Какая, в сущности, разница, если у вас приняты псевдонимы?

– Отличный выбор, тем более, сохранена преемственность. Мишель – Элина… Эля – Эли.

То, как он сразу фамильярно сократил имя, внезапно меня разозлило.

– А как мне к вам обращаться? – дерзко спросила я.

– Михаил. Можно без отчества.

Я едва не рассмеялась. Михаил? Вот этот лощеный породистый красавец – просто Миша? Какой чудовищный диссонанс! И ведь наверняка это его “игровое” имя, мог бы и поинтереснее придумать.

– Что ж, с именами разобрались, – усмехнулся он. – Что вы знаете о нашей фирме, Эли-на?

Легкую издевательскую паузу в моем новом имени я предпочла не заметить. Теперь надо себя подать с лучшей стороны.

– Только то, что есть на вашем сайте. Вы специализируетесь на исторической реконструкции, устраиваете туры на балы в средневековом антураже, проводите турниры, свадьбы и фотосессии в знаменитых замках с аутентичными определенной эпохе интерьерами, продаете новоделы археологических реликвий. Это основное, что я запомнила. Мне это действительно интересно. В университете я изучала историю языков. Древнерусский, древнеанглийский, старофранцузский…

– Да, я ознакомился с вашим резюме, – управляющий оторвал взгляд от содержимого папки, которое изучал со скучающим выражением породистой аристократической мор… лица. И взглянул мне в глаза, поймав меня на рассматривании.

Между нами словно леска натянулась как между рыбаком и рыбкой. А глаза у него не такие и темные, как мне показалось при первой встрече. В голове сразу замурлыкало “А твои глаза цвета виски, от меня они близко, близко…”.

В себя привел укоризненный тон:

– Но вы не закончили учебу.

– Взяла академический отпуск. По семейным обстоятельствам.

Он кивнул, перелистнул файл, и я поняла, что все мои обстоятельства ему уже известны. С одной стороны, это какой-то беспредел. С другой, я понимаю, среди его клиентов могут быть такие высокопоставленные персоны, что сотрут в порошок за малейший промах, и каждого нового сотрудника компании надо проверять под лупой.

– Сколько нужно средств на операцию для вашего племянника? – в лоб спросил управляющий.

– Три с половиной миллиона только операция. Ее делают только в США, – голос у меня внезапно сел до шепота. – Плюс билеты на самолет и проживание там на время реабилитации.

– Кредит вам не дали, – констатировал Михаил.

– Нет, – я уткнула взгляд в свои руки, сложенные на коленях.

Кто бы дал? Три никчемные женщины. Одна пенсионерка, мы с сестрой – без опыта работы. Подработки не в счет. И я никому не признаюсь, где и как подрабатывает моя сестра.

– Мы даем беспроцентные кредиты нашим сотрудникам, – управляющий смотрел исподлобья, испытующе, клюну я или нет. – Если, конечно, принимаем соискателя на работу. И если заемщик соглашается на наши условия.

Сердце у меня подкатило к самому горлу, и я сглотнула. Наживку. Как та рыбка. Что они от меня потребуют, если мне нечего дать? Почку?

Моя реакция не осталась незамеченной. В его “глазах цвета виски” появилось удовлетворение. Я опять разозлилась и, пользуясь тем, что руки под столешницей ему были не видны, сжала ладони в кулаки так, что ногти пребольно впились в кожу.

Стало легче, в голове прояснилось, и я снова спросила себя: не пора ли на все плюнуть и бежать?

Три с половиной миллиона, напомнила я себе. Рассчитывать на беспроцентный кредит не стоит: слишком заманчиво, а значит, в условиях там наверняка не яма, а целая пропасть вырыта. Мне нужны полгода официальной работы с хорошей зарплатой, чтобы банк дал кредит. И потом лет двадцать его отрабатывать. Или как получится. Главное, дело будет сделано, Димка сможет расти нормальным ребенком!

– Не слышу вопроса об условиях, – сощурился управляющий.

– Меня еще не приняли. Как я понимаю, это главное условие.

Он бархатисто рассмеялся.

– Логично. Вам пришлют документы на электронную почту, ознакомитесь, обдумаете. А сейчас небольшой тест на эрудицию. Готовы?

Я кивнула. И последовал совершенно неожиданный вопрос:

– Как распознать одержимость?

Я вздрогнула, – показалось, что глаза управляющего на миг вспыхнули алым, но это был всего лишь отсвет колыхнувшейся свечи. Ответила ровно и бесстрастно:

– Извините, я претендовала на должность секретаря-координатора, а не экзорциста.

– То есть, уже не претендуете? – улыбка хозяина кабинета перетекла в усмешку, придавшую мужчине шальной мальчишеский вид. Он откинулся на высокую резную спинку старинного кресла, сложил крепкие руки на груди.

– Если позволите, все еще претендую.

– В таком случае давайте уточним кое-что. С Вашими внешними данными, биографией и аттестатом я уже ознакомился, результат меня вполне устраивают. Но мне нужна несколько иная информация о вашей личности. Я предупреждал, что собеседование будет для вас необычным, некоторые мои вопросы покажутся неожиданными или бестактными, но прошу отнестись к ним серьезно. Если ответ меня не устроит или покажется неискренним, мы распрощаемся. Поэтому не стесняйтесь говорить откровенно то, что думаете. Не бойтесь ошибиться. Готовы? Итак, я уже задал вам вопрос.

А ведь логичный вопрос, если подумать! Вокруг и внутри индустрии ролевых игр процент странных, мягко говоря, людей довольно высок. Нужно иметь необычные мозги, чтобы творить нечто, выходящее за рамки реальности нормального человека. И наверняка секретарь-координатор такой корпорации должен с первого взгляда определять проблемных клиентов и уметь с ними работать.

– Как распознать одержимость, я помню, – кивнула я, лихорадочно вспоминая прочитанные книги и школьный курс истории религий. Ну и вопрос! На ум ничего не приходило, пауза затягивалась, управляющий скучающе возвел очи к потолку… – Я не специалист тут. Но мне кажется, для захваченного разума нет ничего святого.

– Значит, существование демонов вы не отвергаете, – отметил экзаменатор, опустив на меня такой странный взгляд, как будто впервые увидел и удивился, что я делаю в его кабинете.

– Вообще-то я говорила об одержимости идеями. Я не религиозна, – осторожно заметила я. – Но и не атеистка.

– Вы азартны? Способны идти до конца?

– Смотря что на кону. Если жизнь ребенка, то способна, – тихо ответила я.

Управляющий резко встал, ножки его деревянного резного кресла, похожего на трон, неприятно проскребли по полу.

– Достаточно на сегодня, Эли-на. Чтобы принять решение, нам необходим еще один тест. Проверим вашу удачу.

Я помрачнела. Точнее, и перед этой его фразой я не испытывала особых иллюзий. Но удача… Если бы она была ко мне благосклонна, разве сидела бы я здесь? Я бы как минимум готовилась к зачетам четвертого курса ИнЯза по специальности переводчика.

Мужчина подошел к резному шкафу, открыл темные дверцы… и у меня случился очередной шок. За старинным фасадом скрывалась почти космическая начинка. Именно такие светящиеся голубыми пиктограммами пульты управления с огромными экранами обычно изображают в фантастических фильмах.

На дисплее, занимавшем верхнюю половину шкафа, медленно вращалось разноцветное колесо, очень похожее на изображение круга сансары в индуизме.

– Это и есть “Колесо желания”, символ и непременный атрибут нашей корпорации, – пояснил Михаил, широко улыбнувшись. Сделал приглашающий жест. – Подойдите и положите руку на центр изображения. Смелее.

А может, это такой хитрый способ снять отпечатки пальцев?

– Это обязательно? – хмуро спросила я, тоже встав с кресла, но не спеша подойти к чудо-машине.

– Если вы все еще хотите у нас работать, обязательно.

– Можно подумать?

– Дайте руку.

– Нет, – сжимая в руках сумочку, я попятилась к выходу. – Спасибо, но я передумала. Пожалуй, я не хочу у вас работать. Извините.

Управляющий так резко повернулся, а в его глазах снова так ярко вспыхнули жуткие отсветы свечных огоньков, что я вскрикнула и бегом рванула к двери. Если что, буду сумочкой отбиваться, там тяжелый зонт со стальными спицами!

О плаще и шарфе вспомнила только на лестнице. Вернуться? Да ни за что!

Пару раз я поскользнулась на ступеньках, всем телом повисая на перилах. Как шею не свернула, удивительно. Проскочила холл, краем глаза отметив ошарашенные глаза глянцевой брюнетки и пустое блюдо рядом со стеклянным “самоваром”. Реквизит исчез, красная жидкость тоже.

У выхода стоял привратник Серафим Иоаннович, и… на его левой руке висело что-то знакомое, оранжевое с клетчатым.

– Ваш плащ, леди Элина, – поклонился старик, протягивая мне одежду. – Позвольте, я помогу вам одеться, на улице сыро и ветрено. Я вызвал вам такси. За счет фирмы, не беспокойтесь.

Я остановилась, вперив взгляд в безмятежно-доброе лицо швейцара.

– Но как? Как вы успели?

– Такси – сразу, как вы вошли в кабинет начальства. На всякий случай. Мы всегда так делаем.

– А плащ?

– О, вы не заметили, но вашу одежду переместила в гардеробную автоматика. Так удобнее для всех.

Автоматика. У вешалки-стойки с тремя рожками. Ну-ну…

– Не уверена, что удобнее! – я взяла из его рук шарф, намотала на шею, вдела руки в рукава поданного мне плаща. – Спасибо.

– Не за что, сударыня.

– Прощайте, Серафим Иоаннович, рада была познакомиться, – пробормотала я, выскакивая за дверь и на ходу застегивая молнию.

– Возвращайтесь, – поклонился привратник.

“Ни за какие деньги!” – решительно подумала я, но промолчала, поджав губы. Не могу я дерзить старикам, воспитание не позволяет.

Снаружи уже стемнело, деревья, подсвеченные фонарями, казались размытыми пятнами. Такси стояло перед крыльцом, мигая зеленым огоньком. Классическая желтая волга с шашечками на боку. Таких я уже сто лет не видела.

За рулем был бандитского вида мужик в кепке, натянутой чуть ли не до мясистого носа. В кепке. Шашечки. Это не такси, это историческая реконструкция. И куда они меня собрались увезти? Нет уж!

Я обогнула машину и быстрым шагом направилась по дорожке к видневшимся неподалеку распахнутым воротам. Сердце колотилось как сумасшедшее, я то и дело оглядывалась.

Окна здания были черны, машина стояла на месте.

Когда я уже добежала до ворот, наощупь нашла в сумочке свой дешевенький смартфон и включила звук. На время собеседования я даже режим вибрации не ставила, чтобы не отвлекаться, но не отключала, чтобы потом не ждать загрузки. Проверять звонки и сообщения не стала. Потом, когда в маршрутку сяду. Голова шла кругом, и я боялась споткнуться и разбить мобильник. Запасного нет, покупать не на что.

А на остановке случилось дежа вю. Автобус мигнул огнями и отчалил, растворившись в вечернем городе. Если сейчас передо мной остановится карамельно-вишневый мерседес-майбах, я не удивлюсь.

Но остановилась желтая волга с шашечками, дверца приоткрылась, и водитель, обрюзглый мужик с заросшими щетиной щеками, крикнул, сверкнув золотым зубом:

– Дэвушка, так вы едэтэ или так и будэтэ бэгат? Заказ оплачэн, врэма идет, врэма-дэнгы…

– Вот и езжайте. Без меня.

Меня трясло от напряжения и запоздалого страха, стоять на месте было невыносимо, особенно, в такой близости от парка с многомерным изнутри теремком, и я торопливо зашагала к следующей остановке. Ничего, доеду на любом автобусе, с пересадками.

Историческое такси медленно меня сопровождало.

Я демонстративно достала телефон и позвонила подруге, отчаянно молясь всем богам, чтобы она сняла трубку. Ксюша ответила после первого же гудка.

– Машка! – радостно заорала она. – Ну как? Приняли тебя?

– Тише, Ксю. Запиши номер, – я продиктовала цифры и буквы с номерного знака “шашечек”.

– Что это? Пароль от сейфа с партийной кассой?

– Это номер желтой волги с шашечками, которая меня преследует, – я кинула взгляд через плечо на слегка приотставшую машину. Заодно и водителя описала.

– Маша, – Ксю почему-то перешла на шепот. Такой громкий, что у меня мозги зачесались. – Куда ты влипла?

– Это тебя надо спросить, куда ты заставила меня отправить резюме. Как ты вообще на них вышла? Их сайт даже гугл не находит, работает только твоя прямая ссылка, которую ты мне вКонтакте скинула.

– Ты о корпорации “Исполнение желаний”?

– “Колесо желаний”, – поправила я. К этому моменту я дошла до подземного перехода и, резко повернув, рванула вниз по ступенькам. Сзади раздалась трель клаксона. Ха-ха! Тяжко тебе придется, мужик! Потерял клиентку. Или потенциальную жертву?

– Да? – удивилась Ксю. – Точно, Колесо! Так я же тебе рассказывала, – в ее голосе совсем не было уверенности, и я улыбнулась, представив, как подруга, вечно измазанная фломастерами и красками, недоуменно нахмурилась и потерла нос, оставив на нем очередное яркое пятно.

– Это тебе кажется, Ксю. Ты сказала, чтобы я посмотрела сайт и срочно им написала, а ты потом объяснишь. Так вот, “потом” наступило.

– А что не так? Ну ладно. Меня на них вывела заказчица. Вбила адрес в адресную строку и открыла. А там прямо сразу верхним баннером объявление. Помнишь?

– Помню. “Требуется на высокооплачиваемую работу секретарь-координатор ролевых игр со знанием иностранных языков, международного этикета и всемирной истории. Рассмотрим иногородних, общежитием обеспечим”. И зарплата нарисована космическая для нашего города: сто пятьдесят тысяч в месяц у нас даже секретарша мэра не получает.

– У тебя офигенная память, Мари, завидую, – вздохнула Ксю. – Так вот, я как увидела баннер, сразу о тебе подумала. А потом, когда заказчица ушла, ссылку скопировала и тебе отправила. Сайт у них клёвый, заценила? Так ты расскажешь, как всё прошло?

– Расскажу. Потом, – не стала я признаваться в неудаче. – А кто заказчица?

– Да девица какая-то, она визитку оставляла, но я ее куда-то затырила. Она эскизы заказывала для исторических костюмов, а на сайте показывала для примера фото, какой стиль ей нужен.

– Девицу случайно не Марго звали?

– Да, точно! Ты с ней познакомилась?

– Видела издали. Ксюш, это какая-то очень мутная контора. Мне кажется, там одни ненормальные.

– На тебя не угодишь! Ты все мои предложения в жопу посылаешь. Знаешь, ты за три года, пока училась в этой своей Москве, совсем зажралась! Таких денег тут тебе никто не заплатит, только на панели, как твоей сестре. А тут – координатор в солидной фирме, зарубежные командировки… Да за такую зарплату и потерпеть можно даже придурков! – разбушевалась подруга и бросила трубку.

Нервная она у меня. Обидчивая как ребенок. Художница. Кажется, я сегодня уже думала что-то нелестное о творческих людях…

Я повернулась и побежала по переходу обратно, к входу. Если таксист меня ловит где-то на выходе, придется ему снова разворачиваться.

Но желтой волги уже нигде не было видно.

***

Еще один человек наблюдал за происходящим в кабинете управляющего. Его худощавая долговязая фигура развалилась в кресле, вытянув ноги. Наблюдатель прихлебывал дымящийся кофе из чашки с алым психоделическим зайцем на боку и пялился в висевший на стене монитор. Белая, свисавшая на глаза челка мешала, и человек постоянно ее сдувал. Когда дверь позади него открылась, он, не оглядываясь, поднял ладонь, приветствуя вошедшего Микаэля.

– Сбежала? Стареешь ты, дружище, – хохотнул беловолосый. И ты сегодня вчистую проиграл. Не твой день! – он привстал, выгреб из кармана джинсов кучу хрустальных вещиц и рассыпал по столу. Тут была и зажигалка, и пуговица от женской блузки, и мужское кольцо с крупным камнем, и даже подвеска бра или люстры.

– Не мой день, – признал Микаэль. – Что ты скажешь о Мишель? – Он рухнул на свободное кресло, крутанулся и, вернувшись к пульту, пробежался пальцами по сенсорам. Дисплей мигнул, и на экране появилась торопливо шагающая по парку светловолосая девушка.

– Подходит. Умна, осторожна, неконфликтна, находчива. Держалась до последнего. Я уже скинул тебе отчет.

– Там отмечено, что она недоверчивая гордячка и принимает импульсивные решения в ущерб собственным интересам?

– Сиюминутным интересам, – подчеркнул Артур. – Но я бы поспорил. То, что ты счел за гордыню, на самом деле отлично развитая интуиция и четкие нравственные ценности. Такие девушки никогда не сядут в незнакомое авто, как бы дорого оно ни выглядело. И лучше найдут синицу в руки за небольшие, но понятные деньги, чем погонятся за призрачной синей птицей. Не авантюристка, и это плюс.

– И что нам делать? У нас пока нет других кандидатур, мы и на эту угрохали слишком много бесценного времени.

– Пока ничего не делать, – пожал плечами белобрысый. – Она вернется, уверен. У нее безвыходная ситуация, она сама себя в нее загнала. Могла бы и плюнуть, как плюнула ее сестра.

– Не могла, этим она и ценна.

– Знаю, – ослепительно улыбнулся Артур. – Пусть ее немного погрызет совесть, попинает рацио, потом я вычислю момент, когда надо будет щелкнуть пальцами, и Мишель-Маша будет наша. Я никогда не промахиваюсь, ты же знаешь.

– Скинь ей договор найма и корпоративного займа на почту, пусть ознакомится.

– Преждевременно. Ты же сам говорил: она не должна понять, что мы в ней заинтересованы больше, чем она в нас.

– Артур, если я говорю скинь, значит, надо просто взять и сделать. Завтра в её жизни все изменится, это уже стопроцентная вероятность. И если перемены произойдут не с нашей помощью, то всё для нее закончится очень плохо.

– Ты нырял в вероятности? – вскинулся парень. – Опять? Да еще и без якоря? Тебе же нельзя!

– Ерунда, я недалеко шагнул. И, как видишь, уже вернулся, живой и в здравом уме, – рассмеялся Микаэль. Хлопнул друга по плечу, но тот насупился и отвернулся, буркнув:

– Допрыгаешься ты, Мик. Как я буду тебя вытаскивать, если застрянешь, ты подумал?

– Подумал. Отправишь за мной Марго. Первый раз, что ли?

– Нет уж. Ты из-за нее едва не погиб в прошлый раз.

– Тогда из кого-нибудь из новеньких. Там уже есть вполне обученные. Та рыжая девушка очень перспективна. Как ее… Ольга?

– Катерина. Когда ты запомнишь?!

– Когда понадобится, – Микаэль, взяв со стола хрустальную пуговицу, подбросил ее на ладони, поймал и под прищуренным взглядом друга опустил в карман. Поднялся и вышел не прощаясь.

Артур нахмурился. Пробормотал:

– Что-то тут не так!

И, покосившись на закрытую дверь, нажал кнопку блокиратора. Теперь, чтобы войти, начальству придется вспомнить, где лежит запасной ключ.

Артур придвинулся к пульту и запустил запись с видеокамер. Его интересовали те несколько минут, которые прошли с момента, как девчонка выскочила из кабинета управляющего, до момента, как он сам нарисовался в комнате наблюдателя.

Но видеокамеры не принесли разгадки. После бегства претендентки Микаэль положил раскрытую ладонь на изображение цветного колеса, оно дрогнуло и закрутилось, все быстрее и быстрее, пока цветные полосы не слились в белое пятно и не полыхнули ослепительной вспышкой, слизнув замершую фигуру ныряльщика в Вероятность. Самое печальное для Артура: интенсивность света не падала, а значит, на подробности прыжка можно не рассчитывать.

Не прошло и минуты, как ослепительный свет начал гаснуть, соткав ту же фигуру в той же напряженной позе. Бег колеса остановился.

Микаэль пошевелился только через несколько мгновений, отлепил ладонь от ставшего снова твердым экрана, болезненным жестом потер виски и повернулся. Его лицо было на диво мрачным. Что же он увидел в море вероятностей? Раз он сам не рассказал Артуру, то и нечего и спрашивать. Да и опасно. Кто как не наблюдатель знал, что любое прозвучавшее вслух слово может стать “загустителем” нежеланной вероятности, и она осуществится.

Значит, с Мишель должно случиться что-то очень плохое. Что-то, чему Микаэль и Артур должны помешать.

И, откинув челку со лба, парень придвинул к себе ноутбук, включил и начал сочинять письмо для девчонки, сбежавшей от своей правильной (а главное, нужной корпорации) судьбы.

***

Сев за руль машины, Микаэль повернул ключ зажигания, откинулся на спинку, положив голову на валик, и пару минут сидел, слепо глядя на струи дождя, заливающие лобовое стекло. Перед глазами стояли совсем другие картины, еще не-случившегося.

Он нырнул только дня на три, не более. Дальше было действительно опасно без якоря, Артур прав. Но на ближайшие три дня во всем веере реальностей не нашлось ни одной светлой “спицы”, в которой девушке не грозили бы пожизненные увечья или жестокая смерть.

Точнее, ни одной, кроме той, что приведет ее в корпорацию.

Но кто как не Микаэль знал, что единственный шанс бывает неспроста!

А значит, надо нырнуть глубже, чтобы знать точно и выработать стратегию. И нырять надо с якорем, тогда он может задержаться, найти наиболее приемлемый вариант и подтолкнуть к осуществлению.

А пока все, что он знал – ему предстоит совершить маленькое чудо. Очередное маленькое чудо… за которое кто-то должен будет дорого заплатить.

Глава 3. Семейка

Шум из нашей квартиры я услышала, едва войдя в подъезд. Истеричный визг сестренки Ларисы ни с чем не перепутать. Слышимость в панельной пятиэтажке, конечно, аховая, но все-таки не до такой степени. Там что, дверь открыта? Что происходит?

Я взлетела на четвертый этаж, никого не встретив.

Народ у нас отучен вмешиваться в чужие скандалы, особенно, после того, как самому ярому поборнику тишины пару лет назад Лариска заехала в глаз и заорала: “Насилуют!”. О том, что на ней пробы негде ставить, знал весь район, но сосед побледнел и ретировался. Если в семье не без урода, то у нас это не Дима.

С тех пор моя сестра совсем распоясалась, и если кого слушала, то только меня. И то потому, что больше никто с Димой не мог найти общего языка. Хоть и дрянь человек Лариска, и мать из нее никакая, но даже она понимала: ребенка у нее могут отнять и лишить ее родительских прав. А значит, и всех пособий, которые она тратила на косметику, шмотки и гинеколога.

Дверь была распахнута настежь, воняло пригоревшей кашей. На лестничной площадке стоял плохо закрытый чемодан, из которого торчал рукав голубой детской пижамы с динозавриками, и Димкин рюкзачок с привязанной к клапану зымызганной игрушкой неизвестного науке вида.

Крики доносились из глубины квартиры. Совершенно неинформативные: сестра сплошным потоком мата крыла бабушку.

Едва я вбежала в прихожую, ко мне под ноги, едва не опрокинув, свалилась из одежного шкафа костлявая фигурка и вцепилась изо всех сил в ноги.

– Мама Эль!

Только племянник звал меня Эль, больше никто. И да, он звал меня мамой чаще чем родную мать.

– Димуша! – я присела на корточки, обняла и поцеловала ребенка.

– Не отдавай меня мамке Ларе! – прошептал он мне на самое ухо. – Я не хочу никуда ехать!

Это еще что за новости? Куда Ларка собралась тащить ребенка на ночь глядя?

– Не отдам, солнышко, не бойся. Пусти на минутку, я твои вещи приберу и дверь закрою.

Забрав с площадки рюкзачок и чемодан, я запихала их в ванную, чтобы не мешались в нашей крохотной прихожей, взяла ребенка на руки и отнесла его на кухню. Это только с виду пятилетний Димка выглядел как перышко, а кость у него была тяжелая. Посадив его на табурет, достала из сумочки пачку кокосового печенья, вручила мальчишке, сняла с себя плащ, накинула на худенькие плечики и открыла окно, чтобы запах гари побыстрее выветрился.

Лариска не умолкала. Между руганью проскальзывали членораздельные фразы: что ей все надоело, что она губит молодость и здоровье, чтобы прокормить навязанного ей урода, что это бабушка и я виноваты во всех ее бедах, не надо было запрещать ей аборт, что она больше не хочет жить в тесной конуре с двумя бесполезными дурами, старой и старшей. Ничего нового.

Пока Димка вгрызался в печенье, я быстро плеснула в стакан воды, накапала туда успокоительного и достала из аптечки сердечные таблетки для бабушки.

– Пойду успокаивать твою мамку. Как доешь, спрячься под стол, это будет твоя корабельная каюта во время шторма, – я погладила ангельские кудри Димки.

Я еще из кухни не успела выйти, как мальчишка неловко, морщась от боли, полез под стол. Помочь бы ему, но там наверняка бабушка за сердце держится и воздух глотает – ни слова от нее я еще не слышала.

Лариса скандалила в нашей с бабушкой комнате. Дверь была открыта, и я сразу оценила масштаб катастрофы: бабушка была почти без сознания, полулежала в кресле и держалась за сердце. В комнате царил невиданный бардак: из шифоньера вывалены комом тряпки, Димкины книжки и краски сброшены с полки и раскиданы по старенькому ковру. А сестра, одетая на выход – в черную кожаную куртку, кожаные штаны и высокие сапоги-ботфорты, стояла спиной ко мне, уперев руки в бока и пинала раскиданную одежду, сбивая ее в грязный ком.

– Лара, ты совсем озверела? – спросила я, обошла скандалистку и, взяв бабушкину руку, вложила в нее таблетку и попросила: – Положи под язык после того, как выпьешь успокоительное. Осторожно, не расплещи.

Голова у бабули тряслась, руки тоже ходили ходуном, и пришлось придерживать стакан, чтобы не облить ее.

– Явилась! – грохнула позади сестра. – Нагулялась! Ты хоть денег в дом принесла или за спасибо всем бомжам даешь? Я одна за вас всех работаю, сидите на моей шее! Это вы меня на панель толкнули, обе!

– Не спорь с ней, – шепнула бабушка, приходя в себя. Но губы у нее были еще синие.

– Заткнись, – не поворачиваясь, бросила я сестре через плечо. Прекрасные семейные отношения. Вступать с ней в споры, пытаться достучаться до ее разумы было бесполезно. Ларка с пятнадцати лет, как ушла из дома, так и не вернулась в человеческое состояние. – Ба, давай скорую вызовем.

– Нет, нет, не надо, – схватила она меня за руку, – мне уже лучше. Не впервой, Машенька.

Я достала из тумбочки рядом с ее кроватью тонометр и надела манжету ей на руку.

Сестра замолчала. Не из милосердия, сочувствия или каких-то иных гуманных причин, нет. Понимала, что врач скорой – это официальный свидетель.

– Между прочим, я тебе сто раз звонила, – буркнула она, – ты даже трубку не брала! Что, влом с сестрой поговорить?

– Ни одного звонка от тебя не было, я проверяла. Ты что, решила бабушку в могилу согнать?

– Машенька, – прошептала ба. – Она Димочку отдает на усыновление.

– Что? – я развернулась на сто восемьдесят, обратив, наконец, взгляд на эту конченную стерву.

Она была очень красива. Конечно, если принять за канон красоты ботоксных барби с надутыми губами. Платиновые волосы, уложенные крупными локонами, глаза с яркими линзами цвета морской волны, точеный носик, пухлые розовые губы уточкой. Злость её уродовала до неузнаваемости. Сейчас передо мной стояла фурия.

– То! – выплюнула Ларка. – Нашлись добрые люди. И операцию моему калеке оплатят, и мне полтора миллиона отступных дадут. Студию куплю, мне пока хватит. Глаза бы мои вас больше не видели!

У меня перехватило горло. Какие полтора миллиона отступных? Так не делается! Уж я-то все изучила о процессе усыновления, когда обдумывала, как спасти племянника от его никчемной матери и ее стиля жизни. Увы, чтобы оградить его от всей этой ежедневной грязи, мне нужна была стабильная зарплата, полноценная семья и хорошая квартира с достаточной для жизни семьи площадью. Ничего из этого у меня не было даже в перспективе.

– Кто они? – с хрипом выдохнула.

– Не твое дело! Всё уже на мази, бумаги подписаны, деньги получу, как только мальчишку им привезу. А эта старая сука, – она бросила зверский взгляд на вытиравшую слезы бабушку, – вцепилась как бульдог, повисла на мне, вещи не отдавала, куртку мне порвала! – Лара скривилась и отряхнула рукав совершенно целой куртки. – Таксист, дерьмо, не дождался и уехал. А эти… которые приемные… уже звонили и ждут! Да я и без вещей им Димку отдам, нахрен им это рванье застиранное!

– Лара, подожди, какие бумаги? Покажи.

– Ага, щаз! Во, видела? – горе-мать покрутила перед моим носом кукиш, сложенный из сверкающих стразами огромных гелевых ногтей. – Ничего тебе не покажу! И ни копейки вы обе не получите!

Я по ее наглым вытаращенным глазам видела, что сестра лжет. Нет у нее никакого договора. Нет. И передача ребенка в приемную семью вот так, в девять вечера, не делается, а происходит в рабочее время, в присутствии чинуш из органов опеки. Тем более, когда ребенок – инвалид. Да там куча бумаг только по оформлению на другое лицо пенсии за инвалидность!

– Что за бред? – Я села на свой старый продавленный диван, потерла виски. – Никто не продает и не покупает детей, Лара!

– И продают, и покупают, наивняшка. Всё законно, официально, опека не придерется. Его берет семейная пара. Бездетная, богатая, им наследник нужен. Димка хоть и урод, а красивый и умный, в меня пошел.

– Богатые не будут брать инвалида на усыновление.

– Много ты знаешь! Короче, я пошла. Димка! Ползи сюда, паршивец! – завопила на весь дом сестра и повернулась к двери.

– Стой! – Я взвилась, схватила ее за отворот куртки. Сейчас точно порву, если дернется. – Не делай этого, Лара. Я… я уже нашла работу, у нас будут деньги на операцию для Димы.

– Врешь! – припечатала она, пытаясь вырвать куртку из моей хватки. – А даже если и не врешь, то когда еще эти деньги будут! Мой урод раньше сдохнет! Он каждый день мучался, пока ты за наш счет в Москве развлекалась, и сейчас мучается, а ты шляешься где попало и уже три месяца заливаешь нам, что работу ищешь! Думаешь, я не знаю, почему ты хочешь его на операцию везти в какие-то америки, как будто здесь ничего нельзя сделать? Я все поняла про тебя, моль хитровыделанная. Ты решила сама денег на нем заработать, решила сама его продать на ор… – она резко осеклась, покрутила кистью руки, подбирая подходящее слово, и промычала: – на опеку…

– Что ты сказала? – я взяла ее за плечи и встряхнула.

– Ларочка, о чем ты говоришь?! – всхлипнула в ужасе ба.

– Не верю я ей, вот о чем! – рыкнула Ларка, выворачиваясь из моих рук. – Короче, всё решено. У меня будут деньги уже завтра. У ребенка будет нормальная полноценная семья, здоровый позвоночник, сильные ножки и светлое будущее. А вы обе не имеете на него никаких прав. Я – его мать! Как захочу, так и сделаю. Ясно? Отцепись от меня, Машка, по-хорошему говорю. А то так вмажу, что станешь, наконец, красивая. С фингалом по собеседованиям ходить будешь.

Я отпустила ее и вытащила из кармана жакета телефон. Предупредила спокойно и сухо:

– Я звоню в полицию. Там разберутся, что за купля-продажа детей.

– В поли-и-ицию?! – заржала она. – Звони! Там все свои, прикормленные. Тебе жить надоело? Смотри, шепну слово крышакам, от тебя мокрого места не останется. А мальчики еще и развлекутся напоследок. Ты ведь, подозреваю, все еще девственница в свои двадцать три. Вот они порадуются!

– Лара! – шокированно всплеснула руками ба.

Я набрала номер и поднесла телефон к уху. Но сестра подскочила, ловко вывернула мне руку до хруста и, забрав мой мобильник, отбежала к двери и сбросила звонок. Спрятала руку с телефоном за спину. Знает, что драться с ней не полезу. Не на глазах ребенка, который слышит каждое слово.

– В общем так, овцы, – Лариса отступила еще на шаг в коридор. – Время уже позднее, ребенку спать надо. Даю вам время до завтрашнего вечера. Если не достанете мне срочняком пять миллионов, Димку больше не увидите.

– Ларочка, но как же, откуда нам… – пролепетала ба.

– Плевать, откуда, – вызверилось на нее это чудовище. – Давно могли бы найти способ, как мамкину квартиру из-под ареста вывести и продать. Нашли же вы способ, как ее сдавать втихую. Вот и думайте. Вы обе – бабы с почти высшим образованием, расшеперьте свои хваленые мозги. Чао!

– Мой мобильник! – напомнила я, уже внутренне приготовившись, что придется ловить, когда сестра швырнет его об стену.

Но Лара меня удивила. Подошла, сунула мне телефон в карман и пробормотала:

– Ладно, прости. И ты, бабуш, прости, что на тебя наорала. Достало все просто. И опять у меня язвы выскочили, от работы меня временно отстранили, лечиться надо. А тут такой случай. Полтора миллиона за полный отказ от родительских прав, фиг ли ушами хлопать.

“На органы,” – припомнила я оборванную фразу. По спине пополз ледяной озноб. Не верю я в добреньких бездетных миллионеров. С их деньгами они себе нормального ребенка выберут и усыновят. Или суррогатную мать купят. Никто не будет возиться с калекой, тем более, стопроцентный результат даже американский специалист не гарантировал.

А вот вариант, что на Лару, с пятнадцати лет вращавшуюся в криминальной среде, вышли черные хирурги – гораздо правдоподобнее. И ведь эта дрянь, доставшаяся мне в сестры, не признается в чудовищном замысле. Как спасти Димушу от его собственной горе-матери? Надо было раньше в опеку написать! Сейчас уже поздно.

Сестра сложила губы трубочкой, почмокала сочувственно:

– Что задумалась, Манечка? Тебе и надо-то всего посетить пять контор микрозаймов, и будут пять миллионов в кармане. Я тебе давно говорю. Ну, или почку продай. Или себя откупори. Правда, тебе и пяти сотен не дадут, страшила. Хотя… если тебя накрасить да приодеть… Хочешь, организую аукцион в интернете?

Внутри меня все задрожало от бешенства. Хотелось послать ее, но бесполезно: во всех местах она уже побывала, даже там, что мне и в кошмарах не снилось, ее ничем не проймешь. И я не должна уподобляться ей, – напомнила я себе. Но не удержалась, процедила сквозь зубы:

– Освободи нашу комнату от своего присутствия, Лара.

Она расхохоталась и ушла, хлопнув дверью.

Я вышла следом, убедилась, что сестра, даже не подумав, где сейчас ее сын, отправилась в свою комнату, заперлась и включила там телевизор, вывернув громкость до максимума. Бедные соседи. Правда, мне на миг показалось, Лара говорит с кем-то по мобильнику, но я не стала прислушиваться и отправилась на кухню за ребенком.

Димка сидел под столом, и в руке у него была зажата недоеденная печенюшка. Он посмотрел на меня огромными перепуганными глазами.

– Выходи, юнга, шторм закончился, – я помогла ему выбраться из укрытия. Обняла и прижала к себе крепко-крепко. – Не отдам тебя никому, даже не думай. Верь мне.

– Верю, – прошептал мой золотокудрый ангелочек. – Можно я сегодня буду спать на твоем диване?

– Конечно. Мы его разложим и представим, что это плот, плывущий по звездной реке, – и прошептала ему на ушко. – Мы уплывем отсюда, хорошо?

Дима глянул печальным взглядом взрослого, повидавшего жизнь и мудрого мужчины и солидно кивнул.

Я одной рукой держала прилепившегося ко мне мальчишку, а другой наливала воду для бабушки.

Мысли в голове скакали как бешеные кузнечики и даже затоптали полк тараканов. Те не выдержали конкуренции и сдохли. В первую очередь пала моя привычка относиться к младшей сестре как к младшей и беззащитной рыбке, которую я когда-то защищала во дворе и школе, несмотря на все ее пакости и манипуляции. Акула выросла и хочет жрать. Всегда и только жрать.

Во вторую очередь пал бастион “Мой дом – моя крепость”. Это не дом, это пороховая бочка. Здесь давно не безопасно, даже если не принимать во внимание, что с такой жизнью сестра неминуемо заразит нас всех какой-нибудь гадостью, начиная с герпеса и заканчивая непотребными “язвами”. У нас с бабушкой даже посуда под замком. И я уже привыкла все свои документы и деньги носить с собой, а на ночь запирать дверь на защелку, чтобы Ларка не стащила мой паспорт и не набрала кредитов. Бабушка по той же причине держит документы у соседки, Клавдии Петровны.

Надо забрать бумаги и бежать, пока не поздно. Лара обычно спит до полудня, не услышит. Это кстати, что чемодан и рюкзачок с Димкиными вещами так и остались неразложенными. Правда, Ларка может обвинить меня в похищении ребенка, но у меня есть оправдание: я спасаю малыша от заразной и опасной женщины низкой социальной ответственности. И все соседи будут на моей стороне.

Да. Решено.

– Мишель, – громко прошептала бабушка, когда мы с племянником вернулись в нашу комнату.

По моему первому имени она обращалась ко мне только наедине и только в самых серьезных случаях. Например, когда написала мне, чтобы я взяла академический отпуск и немедленно возвращалась в наш Урюпинск, потому что Диме стало хуже, а у нее уже нет здоровья таскать на себе пятилетнего ребенка.

– Все в порядке, она заперлась в своей комнате, – успокоила я, подав заплаканной женщине стакан с водой. – Накапай себе лекарство, я диван расправлю.

– Позже, все позже, дорогая. Нам надо поговорить. Димочка, почитай пока книжку, ты же умеешь. Вслух читай.

– Хорошо, – послушно, даже слегка заторможенно кивнул мальчик. Поднял с пола первую попавшуюся книгу, потом вторую, третью и со всей стопкой уселся на мой диван.

Ба вздохнула, словно только сейчас увидела разгром, но махнула рукой и показала мне на детский стульчик рядом с ее креслом.

– Присядь, – она поморщилась и потерла двумя пальцами грудь в области сердца. – Я должна тебе кое-в чем признаться, пока твоя ужасная сестра нас не слышит.

Можно подумать, это я ее такой воспитала. У нас с ней всего два года разницы.

Я начала было прибирать раскиданные вещи, но после такой прелюдии остановилась и села рядом с бабушкой, приобняв ее за колени и со страхом вглядываясь в любимое лицо, прекрасное даже в старости. Собственно, ее шестьдесят лет – разве это старость в современном мире?

Анна Афанасьевна в свое время была потрясающей красавицей, могла бы сделать карьеру в модельной сфере, но в СССР это было совсем непросто, индустрии красоты тогда не существовало, конкурсов красавиц не проводилось, секса не было… В общем, бабушка, с ее внешними данными не хуже чем у ее кумира Софи Лорен, сразу после школы выскочила замуж за вертолетчика, который таскал ее за собой по всему Союзу, безумно ревновал к каждому столбу и всячески портил жизнь.

В итоге их дочь и моя мама Анжелика толком нигде не училась, каждый год переводилась из школы в школу, если, конечно, в очередной дыре существовала школа. Но зато потом, вырвавшись из дома, поступила в училище на актерское мастерство . Ей прочили огромный успех. Мама унаследовала бабушкину внешность, как и моя сестра Лариса. Не повезло только тете Маше и мне, названной в ее сомнительную “честь”.

Надеюсь, признание бабушки не относится к ее здоровью. Если еще и ей потребуется операция, я свихнусь!

Она долго молчала, перебирая мои волосы и собираясь с духом. И с каждой минутой рвалась еще одна ниточка, державшая моей сердце в груди. Еще чуть-чуть, и оно оборвется в бездну.

– Ба, что случилось-то? – не выдержала я. – Не томи!

– Надеюсь, ты меня простишь, моя девочка… – прошептала она. – Так вот, Мишель. У нас есть деньги. Много.

– Что? – вскинула я голову. – Как это?

– Все просто. Московская квартира твоей матери была записана на тебя как на единственную наследницу. А Лариса сразу после рождения была прописана здесь, она к той квартире никаким боком, к счастью. Я, как твой опекун, продала ее через пять лет после исчезновения твоей матери, сразу же, как Анжелику по закону признали погибшей. На правах твоего опекуна я положила деньги в банк. К счастью, тогда еще не следили так строго за правами детей и можно было договориться за небольшую мзду… Мы все эти годы жили на банковские проценты, а я говорила вам, что квартира арестована, и я договорилась ее неофициально сдавать.

Я поверить не могла своим ушам! У нас есть деньги? Строго говоря, у меня? Но… Я покосилась на Диму. Мальчик увлеченно читал про себя, шевеля от усердия губами и водя по странице пальчиком. И шепотом спросила, показав на него взглядом:

– А как же он? Квартира… это же куча денег! То есть, ты давно уже могла помочь ему? Он же от рождения мучается, почти пять лет! Почему же ты…

– Дорогая, ты не понимаешь, – свела брови Анна Афанасьевна. – Во-первых, узнай твоя сестра о деньгах, она бы до них добралась. Ее бандиты пытками вырвали бы их у меня. Да я бы умерла если не от пыток, то от сердечного приступа! Во-вторых, посмотри на него. Чисто ангелочек. Если бы не его увечье, Лара сразу же отдала бы его на усыновление. А с увечьем он никому не был нужен, кроме меня. Никому! Ты поступила в университет и уехала, Ларисе он вообще ненавистен, она счастлива избавиться. А я, как я без него? Даже смотреть на него отрада! Но теперь, когда он подрос и еще больше похорошел, она даже для инвалида нашла усыновителей! Но я его выкуплю!

Усыновителей ли? Но эта страшная мысль уже отошла на второй план под натиском новой чудовищной боли.

Я, словно оглохнув, смотрела на говорившую что-то пожилую женщину, видела, как шевелятся ее сухие, слегка синеватые губы и кончик длинного носа, как дергается морщинистая шея, и уже ничего не слышала. В один миг моя горячо любимая бабушка, вырастившая и воспитавшая меня вместо матери, стала чужой. Посторонней. Стала женщиной, предавшей мое доверие, предавшей нас с Ларкой и, главное, маленького Димку. Она готова была потратить деньги, чтобы “выкупить” правнука, но не оплатить ему операцию… Не понимаю! Не понимаю! Хотелось орать, но горло онемело.

– А денег хватит? Выкупить… – как со стороны услышала я свой хриплый голос. Полногабаритные сталинки в Центральном московском округе всегда были в цене. Сколько же стоила мамина двушка семнадцать лет назад?

– Ах, дорогая… Ты не сердишься? – она попыталась погладить меня по голове, но я увернулась, сделав вид, что поднимаю с пола коробку Диминых красок. – Я всегда знала, что у тебя золотое сердце. Конечно, все эти годы инфляция опережала банковские проценты, но у меня хватило ума сделать валютный вклад. Из него, я брала на наши нужды: на твою учебу, на лекарства для Димы, на лечение моей младшей дочери и твоей тети Марии от алкоголизма, на лечение Лары от венерических…

– Ты каждый год ездила в санаторий на эти деньги, а не по бесплатным профсоюзным путевкам, – догадалась я и пересела подальше на диван.

– Ах, я уже и не помню таких мелких подробностей. Старею. Все может быть. Но несколько тысяч долларов еще точно есть. Хватит, чтобы выкупить Диму. Боже, как же это ужасно звучит! Как всё вообще ужасно! – она вынула белоснежный платочек из кармана элегантного шелкового халатика и промокнула глаза.

Да. Ужасно. Я закрыла глаза и сжала кулаки, чтобы не сорваться и не завыть от отчаянья и тоски. Она точно врет, просто чувствую. Должно остаться больше. И бабушка их почти не тратила. Как Кощей над златом. Санаторий, лекарства – мелочи. Но Димка уже мог бы бегать и счастливо смеяться, а не кричать по ночам от боли в скрюченном тельце! А она… почему в нашей семье все такие эгоистичные твари? Я ведь тоже… с чего-то испугалась за свою шкуру и сделала ноги из единственной конторы, где предлагали нормальные деньги.

Я с трудом расцепила стиснутые зубы и спросила:

– Но ты уже давно не мой опекун, почему я слышу об этом вкладе только сейчас?

– Ах, дорогая, прости, но ты, наверное, забыла, что с тобой происходило пять лет назад. Когда тебе исполнилось восемнадцать, ты все лето была в такой депрессии, что мечтала уйти в монастырь. А скажи я о деньгах, ты ушла бы вместе с ними. Я не могла этого допустить. Как раз Лариса только-только родила Димочку, выяснилось, что у ребенка пожизненная травма… И потом… Я очень обиделась на Анжелику, что она не оставила матери ни копейки на содержание своих отпрысков. А ведь я ее вырастила, выучила! Разве я не имела права на ту квартиру? И разве я плохо распоряжалась этими деньгами?

Плохо распоряжалась. Очень плохо. Сидя на миллионах, ты морила голодом и держала в обносках из секонд хенда “отпрысков” – это слово застряло в груди, как осиновый кол, я едва могла дышать! – родной дочери, из-за чего нас травили в школе насмешками. Ларе нужен был врач и психотерапевт после ее первого мужчины. Сестра не рассказывала подробности, но там всё было кошмарно. И ты, Анна Афанасьевна, не открыла кубышку даже для того, чтобы спасти внучку и прооперировать правнука. Почему? Почему-почему-почему?!

Я молчала, но видимо, все было написано на моем лице, потому что родственница снова схватилась за сердце и жалобно всхлипнула:

– Не делай такое лицо, Мишель! Эти деньги мне и Димочке нужнее. Неужели ты заберешь их у нищей пенсионерки и у ребенка-калеки? Я заменила вам обеим и мать, и отца! Я заменила мать и отца Димочке! Не на мою же социальную пенсию вас всех содержать! Ты не представляешь, как жене офицера сложно найти работу в этих гарнизонах, в глуши, в тайге! А теперь моей ничтожной пенсии даже на квартплату не…

Ее прервал грохот: дверь распахнулась от пинка, и на пороге нарисовалась Лара с торжествующим оскалом. В поднятой руке она держала светившийся смартфон, экраном к нам.

– Я все слышала! Посмотри на свой мобильник, Машка.

Похолодев, я вытащила из кармана свой телефон, разблокировала… По нему шел звонок! От меня – к сестре! Когда же она успела провернуть этот трюк? Наверняка в то время, когда отобрала у меня трубку и потом опустила ее в мой карман. Она уже ловко сделала звонок на свой мобильник. Не семья, а воровской притон!

– Не только слышала, но и записала весь ваш разговор, – Лара потрясла своим мобильником и расхохоталась. – А не зря, не зря я целый спектакль разыграла! Такие тайны всплыли! Ты мошенница и воровка, бабуля. Завтра же я передам запись ментам, сидеть тебе до конца дней за подделку документов и кражу в особо крупном размере.

– Ларочка! – бабушка снова схватилась за сердце. – Что ты такое говоришь?

– А ты родную внучку и правнука грабишь. Деньги на бочку, короче! Это мои деньги. Мамка должна была ту квартиру оставить мне! Просто она дура ветреная, не успела впопыхах. Завтра жду пятнадцать миллионов. Мне, моему сыночку и отступные усыновителям. Не отдашь, будут тебе пытки. Но не волнуйся, мы на твои похороны скинемся. Хотя ты и этого не заслуживаешь. Димчик, ползи к маме. Будут у тебя новые ножки! В лепешку расшибусь, но будут! Иди ко мне, кому сказала!!!

Ребенок втянул в голову в плечи, аккуратно сложил книжки и начал сползать с дивана.

– Он ночует здесь, – я подхватила мальчика на руки, он сразу вцепился в меня и прижался всем телом. – Или ты ни копейки не получишь. Если ты всё слышала, то понимаешь, что я наследница, и больше никому распоряжаться моими деньгами не позволю.

Лара посмотрела исподлобья с такой ненавистью, словно мысленно сворачивала мне шею и топталась на костях, пнула какую-то цветную шмотку, валявшуюся на полу, и процедила:

– Ладно. Сегодня пусть ночует.

Повернулась и вышла, со всей дури хлопнув дверью.

Ненавижу ее. Ненавижу, жалею и чуть-чуть люблю. Если бы можно было содрать все ее душевные коросты, вправить мозги, вылечить так же, как Диму, но… Характер не исправить, а судьбу не излечить.

Из-за грохота я едва расслышала пиликанье смартфона, оповещавшего о новом письме в электронном ящике. Я даже не полезла смотреть, не до внешних связей, когда в доме и душе катастрофа.

Глава 4. Похищение

Через несколько минут, пока мы все трое отходили от оцепенения, послышался стук входной двери и щелчок замка.

Лара ушла? Куда, если она больна, и у нее сегодня не “рабочая” ночь? И надолго ли? И не вернется ли она со своими бандитами, чтобы вытрясти из бабушки деньги?

Я взяла себя в руки. Действовать надо быстро.

– Уходим, немедленно. С собой возьми только самые необходимые лекарства, обувь и пальто. У нас одна минута. Документы у соседки?

Она испуганно кивнула.

Мы собрались в рекордные сроки, по-армейски. Бабушка, прожившая жизнь с военным летчиком, умела делать всё быстро, четко, без суеты. И в первый раз на моей памяти пригодилась ей “больничная сумка” со сменой белья, полотенцем, теплой кофтой, носками, туалетными принадлежностями, которую она всегда держала наготове и при каждом скандале с Ларой грозила вызвать скорую, лечь в больницу и бросить Димку на непутевую мамашу.

Мне не надо было переодеваться, я взяла только сумочку, зарядку для смартфона и лекарства для племянника (то, что Лара их не положила в рюкзачок сына, убедило меня в том, что никаких усыновителей не существовало). Я быстро пересортировала детские вещи и положила в отдельный пакет только сменную одежду, белье и обувь. Собранные сестрой рюкзак и чемодан брать не стала. Сунула Димину куртку бабушке, взяла племянника на руки и, пока она закрывала квартиру, позвонила соседке, молясь всем богам, чтобы она еще не легла спать.

Мироздание услышало. Клавдия Степановна, седенькая, маленькая и сухонькая старушка под семьдесят, открыла быстро, выпустив в коридор густой запах свежей домашней выпечки. Всплеснула руками:

– Что случилось, девочки-мальчики? Опять Крыска довела? – Крыской бабушкины подруги называли между собой Ларису, которую весь подъезд дружно ненавидел за наглость, громкую музыку и скандалы. – Слышали мы, как она…

– Клаша, некогда нам, уж прости, дорогая, – оборвала ее Анна Афанасьевна, опуская ключи в карман серого в синюю клетку осеннего пальто. – Мне нужна папочка, которую я тебе дала на сохранение. Только быстренько.

– Сейчас, сейчас. Да вы пройдите, не стойте на пороге. Ангелочка вашего пирожками свеженькими угощу, только напекла…

Но я отрицательно помотала головой, и бабушка, покосившись на меня, со вздохом отказалась:

– Не до выпечки нам, Клашенька. Неси уже.

Пакет с пирожками нам вынесли вместе с толстой, в ладонь, папкой на завязках. Я сунула всё в “больничный” пакет и, торопливо попрощавшись, ринулась по лестнице вниз. Бабушка с Димкиным рюкзачком на плечах еле поспевала, но пояснений потребовала:

– Маша, почему ты не оставила нас с Димой у Клавдии Степановны? У нее трешка, есть где разместиться гостям, и она знает как с нашим мальчиком обращаться, все-таки бывшая нянечка.

– У соседки вас будут искать в первую очередь.

– И куда же мы тогда?

– В гостиницу.

Почему-то не хотелось говорить в подъезде. Вообще-то я намеревалась зайти сначала к однокласснице Ленке Латуновой, жившей в соседнем доме. Кстати, позвонить бы ей, предупредить, но руки у меня были заняты ребенком и пакетами. Остается надеяться, что она никуда не ушла с тех пор, как я в маршрутке обменялась с ней эсэмэсками, ни в кино, ни на свидание, пользуясь тем, что оба ее родителя достраивают дачу.

– Это которую? У нас тут нет гостиниц.

В гостиницы нельзя, это я точно знала. Слишком велик шанс, что там “работает” кто-то из Лариных “коллег”, донесут мгновенно. И в городе мельтешить нельзя. Самое лучшее – за город, попроситься для начала на чью-нибудь дачу, а там что-нибудь придумаем. С деньгами гораздо проще спрятаться, чем без денег. И надо обналичить те крохи, которые остались на карточках. И транспортную карту забрать у бабушки. И, кажется, у кого-то из бывших одноклассников папа в шишки выбился, может и поможет простым смертным спрятаться.

Мысли щелкали в голове с космической скоростью, пока я бежала по улице.

Нельзя к одноклассникам. Ларка знает их всех, найдут.

Нам повезло: удалось поймать частника, несмотря на поздний вечер. Он высадил нас за квартал до нужного мне места, и я, ушибленная паранойей, направилась в противоположную сторону от цели. Анна Афанасьевна на удивление была молчалива, пыхтела позади, но старалась не отставать. Наконец, я с Димой на руках свернула на нужную улицу, и через несколько минут оказалась у церковной сторожки. На улицу выходило маленькое окошко, сквозь занавеску пробивался свет. Я постучала.

Через несколько минут мы сидели в крохотной каморке, куда помещался топчан со свернутым матрацем, стол из досок и табурет, и пили горячий чай с пирожками. Точнее, пила я, Димка и сторож Василий Петрович, который до пенсии работал в моей школе учителем труда и почему-то взял меня под покровительство, гоняя на переменах моих обидчиков. Он, конечно, удивился, увидев нас в окошко, но впустил в сторожку без лишних вопросов.

Дядя Вася пристроился на табурете у самых дверей: у стола места не хватало. Анна Афанасьевна, сидя на табурете, брезгливо поджимала губы и настороженно оглядывала чистенькое, в общем-то, помещение и особенно двустволку, многозначительно висевшую на стене под дешевенькими иконами. Я точно знала, что двухстволка – лишь макет и годилась только как средство отпугивания бродячих собак.

– Ясно-понятно, Зайчонок, – сказал дядя Вася, выслушав мой краткий рассказ и просьбу. Зайчонком он меня называл еще со школы, как, собственно, и всех детей, даже старшеклассников. – Спрятать вас мне тут негде, сами понимаете. Да и прятать лучше по-отдельности. Вас, мадам, – он хитро прищурился на бабушку, – я могу тут разместить. Спать придется на полу, но постель чистая, без блох и клопов, тут за чистотой монашки следят. Правда, я не знаю, не припишут ли они мне и вам какой грех, но церковь рядом, замолим.

Анна Афанасьевна возмущенно фыркнула, а я едва не расхохоталась, до того обескураженное у нее стало лицо. Тиски, сжимавшие сердце, медленно разжались, дышать стало легче. Я не одна, мир не погружен в грязь по макушку, выберемся…

– Да шучу я, шучу, Анна Афанасьевна, – подмигнул мужчина, которого стариком назвать язык не повернулся бы. Седина едва тронула его русую шевелюру, а крепкой накачанной фигуре позавидовали бы бодибилдеры. – Сейчас позвоню моему другу, он отвезет вас ко мне домой, ключи я вам дам, переночуете. А там покумекаем, как прищемить хвост вашей злючке.

Он вытащил старенький кнопочный мобильник и вышел на улицу, прикрыв за собой дверь.

– Ты с ума сошла, – тут же прошипела бабушка. – Притащила нас к какому-то подозрительному типу! Да у него морда уголовника! Да у них тут мафия нищих кормится, первые осведомители у криминала!

– Ни одного нищего ночью здесь не бывает, – пожала я плечами. – И дядя Вася не уголовник, а заслуженный учитель. Он нам рисование преподавал и труд мальчикам. Забыла?

Дверь открылась, впустив поток ледяного воздуха. Порхнули снежинки.

– Готово, девочки. Карета подана. Я помогу, Зайчонок! – сторож подхватил на руки Диму, что-то шепнул мальчику, от чего он заулыбался и солидно кивнул, как взрослый мужчина.

Анна Афанасьевна выскочила, как наскипидаренная. Я взяла пакеты и пошла следом.

За калиткой забора стоял вишнево-кремовый мерседес-майбах.

Я остановилась, как пришибленный тапком таракан.

– Это ваш друг, дядь Вась? Вы его хорошо знаете?

– Конечно, Зайчонок! Кому попало я бы вас не доверил, Богом клянусь, ох, прости, Господи, – мужчина перекрестился.

Тем временем, из машины вышел Михаил собственной роскошной персоной, вежливо поздоровался, сделав вид, что мы с ним незнакомы, предупредительно открыл перед бабушкой дверцу авто и помог ей забраться на заднее сиденье. Потом, взяв у сторожа ребенка, усадил его рядом с Анной Афанасьевной в детское кресло и пристегнул ремнем безопасности. Детское кресло! – моргнула я ошеломленно. Тем временем, дядя Вася погрузил наши вещи в багажник.

– Прошу, – мой несостоявшийся начальник открыл передо мной переднюю дверь.

– Спасибо! – я тоже сделала вид, что не узнаю управляющего филиалом, села, пристегнулась и всю дорогу молча пялилась в окно, не замечая, куда нас везут.

Вот и сбылась твоя глупая мечта, Элька, прокатиться на роскошном авто с шикарным мужчиной.

И только когда машина мягко затормозила у многоэтажки в новом районе, я сообразила, что дядя Вася так и не отдал мне ключи. Я мысленно застонала.

Или вслух. Потому что Михаил повернул ко мне свое надменно-аристократическое лицо и поднял бровь:

– Что-то не так?

– Ключи, – прошептала я, почему-то краснея. – Я забыла взять ключи у Василия Петровича.

– У меня есть запасные, я отдам их вам, – Михаил потянулся, открыл бардачок и выудил из него связку ключей с брелком-открывашкой.

– Я не знаю номера квартиры.

– Я провожу, – равнодушно бросил он и вышел из машины.

Бабушка тут же восторженно брякнула:

– Какой мужчина, Мишель! А какой автомобиль! Не будь дурой, цепляйся…

Я посмотрела на нее в зеркало, мгновенно закипев гневом:

– Лариску ты так же учила?

Анна Афанасьевна поджала губы.

Михаил взял на руки уснувшего Диму, бабушка вцепилась в свой “больничный” пакет с драгоценной папкой, я тащила остальное.

Квартира оказалась берлогой-студией с одним диваном, шкафом, плазмой на стене, плитой и холодильником. Наличествовали еще стол, два стула и электрочайник на подоконнике.

– Вам здесь будет тесно, – сказал Михаил, уложив спящего ребенка на диван. Прошел к холодильнику, распахнул и тут же закрыл. – И в холодильнике пусто. Насколько я знаю, Василий Петрович тут и не живет, он при церкви все время.

– Утром мы уедем, молодой человек, – ввернула Анна Афанасьевна прежде, чем я успела открыть рот. – Кстати, как ваше имя, кого нам благодарить за помощь?

– Василия Петровича, – усмехнулся мужчина. И, пожалуй, впервые за последний час пристально взглянул на меня. – У меня в машине есть пакет с бургерами и банка кофе. Возьмете?

– Возьмем! – решительно вмешалась бабушка и пихнула меня в бок локтем.

Так как Михаил по-прежнему смотрел на меня, пришлось кивнуть. Сама я могу и поголодать, но похищенного ребенка кормить надо. Управляющий скупо улыбнулся уголком губ.

– Тогда вам придется меня проводить.

– Ее зовут Мишель, – опять подсуетилась старая сводница. – Внучка, ну что ты как язык проглотила?

– Вот как? Василий Петрович называл другое имя.

Михаил, не оглядываясь, направился к выходу.

Я скрипнула зубами и поплелась следом, как на веревочке. В конце концов, мне было любопытно: что связывает этого блестящего богатенького буратино со старым церковным сторожем.

Я вздрогнула от неожиданности, когда дверца лифта закрылась, и сразу над ухом раздался бархатный баритон:

– Вы сделали большую ошибку, Элина.

Ага, все-таки вспомнил. А я-то думала угостить его таблетками для памяти из бабушкиной аптечки.

– Вы о чем? – не поинтересоваться было бы совсем невежливо.

– О пакете. Точнее, о папке с документами, которая в нем лежит. Надо было взять ее с собой. Вы оставили ее и развязали руки вашей бабушке.

В кабинке лифта закончился воздух. Для меня. Этот соглядатай, этот шпион, этот агент 007 – вполне дышал. А я хватала ртом отсутствующий воздух, как будто меня ударили в живот.

– Ш-што? – наконец удалось прошипеть.

– Или надо было хотя бы забрать у нее телефон, – невозмутимо продолжил он. – Сейчас, пока мы спускаемся в лифте, она звонит в МЧС и рассказывает, что ее похитили вместе с правнуком, заперли и подожгли квартиру.

– Что за бред?

– Она перепугана и отводит от себя подозрения в похищении ребенка. МЧС находится в двух кварталах отсюда, они уже едут. И полиция.

– Откуда вы знаете, что она вызвала кого-то? С чего вы решили, что при нас какая-то папка с документами?

– Папка в пакете с лекарствами и одеждой.

Лифт остановился.

Я выскочила и рванула от этого сумасшедшего, – слишком много знающего сумасшедшего! – по лестнице вверх.

Он догнал меня в два прыжка и, схватив за руку, всем телом прижал к стене:

– Не делайте больше глупостей, чем вы уже сделали, Элина. Или Мария? Или Мишель?

Я дергалась изо всех сил, но то ли слишком устала, то ли сила в его руках была неимоверная, вырваться не удалось.

– Я знаю, что у вас не было другого выхода, кроме бегства, – говорил он тем временем. – Но вы не выбросили симку из смартфона, да и сам смартфон. Его скоро выследят, вопрос одного часа, когда за вами приедут бандиты. У вашей сестры серьезная крыша.

– Откуда вы всё это… взяли?

– Считайте, что я ясновидящий, – он так поморщился на последнем слове, словно проглотил лимон целиком, вместе с деревом, на котором тот рос.

И я как-то сразу обмякла. И почти поверила. Устала, наверное. Иначе непонятно, куда отвернулся в тот миг мой ум. Или интуиция.

Но если логически рассуждать, откуда еще ему знать о пакете? Ну ладно, в корпорации могли прицепить к моему плащу жучок. Но откуда они УЖЕ знали о моем первом имени, когда я только-только ступила в Парк Развлечений? Да и разбогатеть ясновидящему раз плюнуть, не так ли? Только почему он не играет на бирже, а управляет задрипанным филиалом какой-то конторы реконструкторов? Почему он не возглавляет рейтинг Форбс? Хотя… откуда мне знать весь список?

Убедившись, что я успокоилась и перестала вырываться, Михаил ослабил хватку и слегка отстранился, но я все равно всем телом чувствовала тепло, исходящее от мужчины, и это ощущение, от которого раньше я бы орала и кусалась, почти не вызывало отвращения. По крайней мере, меня не тошнило. Все-таки я не просто устала, я, можно сказать, измучена!

– Мы сейчас вернемся, – сказал он, осторожно взяв меня за руку и потянув к лифту, – возьмем вашего племянника и уедем втроем. Вам не нужно меня бояться, Элина. Друзья моего друга – мои друзья.

– Откуда вы знаете Василия Петровича?

– Я спас ему жизнь. И вашу спасу, и вашего племянника, если вы не будете мешать мне спасать вас. У нас слишком мало шансов. Слишком тонка эта нить вероятности.

– Нить вероятности?

Почему-то эти слова зацепили. И еще почему-то вдруг вспомнилось разноцветное колесо на огромном экране, спрятанном в резном шкафу его кабинета. Только сейчас подумалось, что оно походило на колесо прялки.

– Потом объясню, если захотите. Нам надо спешить. Мы можем не успеть вытащить мальчика до приезда кучи народа, и тогда его передадут матери, и вы больше не увидите ни его, ни вашу бабушку.

Бабушку не жаль. Хотя это неблагодарность с моей стороны. Она сразу после бегства дочери могла сдать меня и сестру в приют, однако, вырастила нас как уж могла.

Впрочем, все сентиментальные чувства исчезли, как только Михаил открыл ключам двери, и я увидела ее лицо. На нем была нарисована сложная смесь облегчения, превосходства и злорадства. Ровно до того мгновения, как управляющий взял спящего ребенка на руки.

– Стой! Куда ты его тащишь, негодяй! – заорала она и вцепилась в ногу мальчика.

Михаил взглянул на нее и припечатал:

– Подделка документов, Анна Афанасьевна, подделка доверенности, хищение двухсот пятидесяти тысяч долларов, взятки должностным лицам на сумму пятьдесят тысяч долларов… Продолжать?

– Не понимаю, о чем вы! – взвизгнула она, но побледнела.

– Я еще не упомянул завтрак, которым вы накормили мужа перед его последним, трагически закончившимся полетом. После чего вы стали получать военную пенсию своего супруга.

Бабушка охнула и прикрыла рукой рот, с ужасом вытаращившись на мужчину. Всхлипнула:

– Это случайность, господи боже мой, это случайность, видит Бог! Откуда вы знаете? Кто вы такой?! – она выпустила ногу правнука и трясущимися руками схватилась за свой пакет, вытряхнула вещи на диван, открыла аптечку, вытащила блистер с таблетками и судорожно бросила в рот сразу две.

Я отобрала у нее блистер и аптечку и положила на стол. Подняла с пола папку. Бабушка не заметила, она, сев на диван, горько рыдала, закрыв лицо ладонями. Сквозь ее безутешные всхлипы можно было разобрать: “Случайность! Случайность, клянусь! Видит Бог! Я не хотела, Андрюшенька, не хотела!”

– Уходим, Эль, – скомандовал Михаил и бросил ключи от квартиры на стол. – Анна Афанасьевна, не забудьте запереть квартиру, когда вас уведет полиция. Не хотелось бы, чтобы имущество моего друга пострадало.

Она не услышала, она самозабвенно выла.

– Элина, с ней все будет в порядке, обещаю, – Михаил, удерживая одной рукой ребенка, потянул меня за плечо к выходу. – А вот с нами, если мы еще хоть минуту задержимся…

Я очнулась и побежала к распахнутой двери.

Две машины с сиренами попались нам навстречу, когда мы были уже в двух кварталах от дома дяди Васи. Еще через три квартала встретилась парочка мощных черных БМВ. Я не знала, конечно, едут ли они именно за нами, но сердце екнуло.

Димка спал на моих коленях на заднем сиденье, за темными стеклами вряд ли кто-то нас разглядел. Да и подумать никто не мог бы, что нищая студентка с похищенным ребенком прячется в элитном мерседесе.

В роскошном салоне играла тихая музыка и переливались светодиоды, на столике лежал пакет с бургерами, а в подстаканниках с подогревом стояли два накрытых крышками стакана с кофе.

Предусмотрительно.

Он знал, что повезет меня с Димкой?

Меня накрыла запоздалая волна жути.

– И что же было на завтрак в день смерти дедушки? – спросила я, чтобы не захлебнуться.

– Мясо с базиликом. На высоте у вашего деда начался отек Квинке, а в его кармане, как назло, закончились антигистаминные таблетки. Вертолет разбился. Но и таблетки не справились бы с таким сильным приступом аллергии, его спасли бы только уколы.

Я не стала спрашивать, знала ли Анна Афанасьевна об аллергии своего мужа на базилик и о том, что у него не было с собой нужных лекарств. И вообще, как его допустили до полетов с такими аутоиммунными нарушениями? Или он умудрялся скрывать от всех? И даже от бабушки? Страшно было услышать ответы.

– Почему вы так в этом уверены? – спросила я. – Вас же там не было! Ни на завтраке, ни в вертолете. Откуда вам все это известно?

– Вы не поверите словам. Я покажу, если хотите.

– Хочу.

– Тогда приглашаю вас с племянником в гости в нашу корпорацию. У нас есть небольшой отель при офисе.

Автомобиль повернул на парковую дорожку и остановился у нелепого здания, похожего на покосившийся теремок.

Еще и отель? Как все это помещается в таком небольшом здании?

Двери перед нами предусмотрительно распахнул привратник Серафим Иоаннович.

– С возвращением, Элина Андреевна. Позвольте ваш плащ. Господин управляющий, ваши распоряжения выполнены. Комната для гостей уже готова к заселению. Мы поставили там две кровати. Все белье и полотенца свежие, ужин только что подан, молоко для мальчика еще теплое.

Они все тут точно ясновидящие! Или телепаты, что ничуть не легче. Михаил никак не смог бы передать эти распоряжения, он даже смартфон в руки не брал при мне!

В полном шоке, на деревянных ногах и с квадратными глазами я последовала в холл следом за управляющим, на чьих руках посапывал Дима. И только дойдя до регистрационной стойки спохватилась, что даже “спасибо” привратнику не сказала. Но старика уже не было в помещении. Как и куда он делся так быстро и бесшумно, я предпочла не задумываться.

За стойкой сидела давешняя черноволосая красотка, на этот раз – в сильно декольтированном атласном вечернем платье до пят. Его глубокий вишневый цвет был точь-в-точь как ее помада и как цвет нижней половины майбаха начальства. При виде Михаила она по-царски плавно и величественно поднялась и склонила голову в глубоком реверансе, как перед королем каким-нибудь. На меня она даже не взглянула.

– Марго, – приостановился управляющий. – Передай охране, чтобы следили за периметром не спуская глаз. У нашей гостьи, леди Элины, все еще не выключен смартфон, могут явиться нежелательные визитеры.

“Леди Элина, надо же. Кажется, мне только что титул даровали!” – фыркнула я про себя. Спохватившись, положила бабушкину папку, которую все это время прижимала к груди, на стеклянную столешницу, освободившейся рукой вытащила и выключила мобильник, причем, успела заметить, что ни одного звонка с момента бегства так и не было. Лариса не стала тратить время на мелочи.

– Благодарю. Лучше поздно, чем никогда, – усмехнулся управляющий и прошествовал к широкой парадной лестнице с двумя крылами. Наконец-то я узнаю, куда она ведет.

Михаил свернул налево. Беломраморные ступеньки привели в длинный и широкий, как бальная зала, коридор, совершенно точно выходящий за габариты “теремка”. Пол был выложен блестящим узорным паркетом, стены с зелеными атласными обоями были украшены дивными пейзажами в золоченых рамах, с высоченного потолка свисали бронзовые люстры с горящими свечами. Огоньки потрескивали, пахло растопленным пчелиным воском. Да, проблемы с электричеством тут явные. Как я буду заряжать свой мобильник?

– Интересная архитектура у вашего офиса. И интерьер… игровой, – заметила я.

– Я передам нашему дизайнеру.

Через две двери размерами опять же с “царские врата”, открылась еще одна лестница, мы еще раз свернули налево, а потом я запуталась в лестницах и анфиладах, как в Зимнем дворце.

– Ваша комната, – остановился управляющий у приоткрытой двери, на которой блестел латунный номер “з1”. – Дамы вперед.

“Чертова дюжина наоборот”, – машинально отметила я, толкнула дверь, в замке которой снаружи виднелся ключ с биркой, и вошла в просторную прихожую. Действительно, похоже на бокс в дорогом отеле: две двери, одна вела в комнату, вторая – в санузел. Гардероб. Мини-кухня со всем необходимым. Комната обставлена мебелью из благородного темного дерева: две красиво застеленные односпальные кровати, стол, на котором стоял металлический поднос с крышкой, стулья. И ни одной розетки! Скромно и чисто, а то я после того, как обзавелась титулом, ожидала что-то столь же аристократическое, хотя бы балдахин с золотыми кистями над кроватью-аэродромом.

Димка всхлипнул и что-то пробормотал, когда Михаил уложил его на кровать, но снова провалился в тяжелый сон. Управляющий осторожно снял с мальчика сапожки, куртку, отнес их в гардероб и вернулся.

– Лучше его разбудить, чтобы он поел и выпил лекарство. А вам нужно выпить чай. Серафим Иоаннович готовит чудесные восстанавливающие чаи.

– Не надо, Диме редко удается так глубоко уснуть, – возразила я.

– У него плохой сон. Лучше разбудить, – настойчиво посоветовал мужчина. – И сводить его под душ. Утром ему будет значительно лучше, уверяю.

Он прав, надо хотя бы раздеть парня и дать лекарство. Но я не решалась разбудить малыша. Он так настрадался!

Я вскинула взгляд на нашего… спасителя? Да, определенно. Пусть по просьбе своего друга, но он лично потратил свое миллиардерское время на нас. И ни разу не припомнил, что я так невежливо сбежала. Надо будет разобраться с украденным наследством, банковскими счетами, узнать на ресепшене, сколько стоит номер и оплатить. Не хочу оставаться в долгу.

– Вы обещали показать мне, как вы это делаете… как узнаете такие подробности, которые никто посторонний не может знать. Откуда знаете про меня, бабушку… Откуда ваш швейцар знал, когда принести в номер ужин. И о том, что Дима не любит горячее молоко?

– Полагаю, никто из детей не любит горячее молоко, – улыбнулся он, а я заметила, что у него легли усталые тени под глазами. – Остальное всё утром, Элина. Сейчас вам надо как следует выспаться.

– Я могу воспользоваться телефоном офиса и позвонить бабушке?

– Не стоит, поверьте. Она сейчас дает показания против вас. Обвиняет в хищении правнука и документов. И в том, что стала вашей заложницей.

– Но зачем ей это?

Он пожал плечами:

– Перестраховка. Она очень боится вашей сестры и абсолютно не верит в вас. Кстати, ее паспорт, свидетельство о рождении, браке, банковские карты и договоры – в той папке, и ей еще предстоит доказать свою личность. А Василий Петрович, чтобы запутать следователей, может обвинить ее в краже ключей и взломе его квартиры. Если хотите.

– Нет, не хочу. Я не буду уподобляться стервам.

– Замечательно. Я в вас не ошибся. Ужинайте и спокойной ночи.

Он задержал на моем лице взгляд ярких глаз цвета виски, словно еще что-то хотел добавить, но не стал. Коротко попрощался кивком и ушел.

Глава 5. На новом месте

Как ни странно, я проснулась рано и на удивление выспавшейся. На душе было легко и спокойно, даже радостно, в голове словно лопались крохотные и радостные фейерверки. Интересный чай готовит Серафим Иоаннович.

За окном едва начало светать, еще висела темно-серая хмарь, а на парковых тропинках белел иней.

Димка, которого вчера я все-таки разбудила, заставила принять горячий душ и выпить молоко, еще спал, и на его щеках розовел здоровый румянец, а кудри золотились, словно подсвеченные нимбом.

Я по привычке взяла мобильник, чтобы посмотреть время, но спохватилась и не стала включать. Надо проверить бабушкины документы, узнать, смогу ли я распоряжаться деньгами. И поторопиться бы, пока стараниями пожилой и слегка (или не слегка) свихнувшейся родственницы банковские счета не арестовали.

Я умылась, наведалась в мини-кухню, поставила чайник, разогрела на завтрак остатки вчерашнего ужина и, устроившись за столом, дернула завязки пухлой канцелярской папки.

Оказывается, в лето, когда мне исполнилось восемнадцать, я подписала доверенность на имя бабушки, чтобы она могла распоряжаться счетом. Причем, документ нотариально оформлен в каком-то районном городке, название которого я слышала в первый раз. Конечно, ничего такого я не подписывала.

Я отложила в сторону договор с банком на мое имя и фальшивую доверенность, остальное (банковские карты, паспорт, фотографии, медполис, еще какие-то бумаги, разбираться в которых мне было брезгливо) сложила обратно. Надо вернуть. Как ни была я зла на мошенницу, не хочу ее смерти, особенно, по моей вине. Без паспорта ей даже медпомощь не окажут.

В дверь тихонько постучали.

Я сидела в халатике, который нашла в душевой, так и пошла открывать, удивившись: не слишком ли рано для уборки?

За дверью стояла незнакомая рыжая и веснушчатая девица в строгом черном платье до колен, украшенном белым воротничком, манжетами и фартучком. В одной руке она держала пакет, в другой – картонную коробку. Она обаятельно улыбнулась:

– Доброе утро, леди Элина. Мое имя Зоя, я ваша горничная.

– Моя горничная? – переспросила я.

– Да. Я обслуживаю номера три-ноль, три-один и три-два. Ваш три-один, следовательно, я ваша горничная, – улыбнулась она еще шире.

Как странно она произносит номер комнаты! Считать не умеет? Иностранка?

– Что вам угодно, Зоя?

– Я принесла вам свежее белье, сменную одежду и обувь.

– Я не заказывала. А который, простите, час?

Девушка слегка порозовела.

– Семь утра. Простите, мне сказали обеспечить вас всем необходимым, потому что вы без багажа. Я подумала, что вам понадобится сегодня чистая одежда, и позволила себе побеспокоиться. Простите.

В душ я только-только собиралась. И при мысли, что придется потом надевать то же белье и блузку для визита к управляющему, было некомфортно, так что такая удивительная забота о гостях была кстати, но…