Не единственная бесплатное чтение

© Лидия Миленина, 2023

Глава 1

На улице царила суета. Весело сновали дети, прогуливались юноши и девушки, бросая друг на друга заинтересованные взгляды. Посреди дороги опрокинулась телега молочника, и несколько бедняков пытались урвать неразбившиеся кринки под зычную ругань хозяина.

Аньис с двумя младшими братишками шла по мостовой и улыбалась. Ей нравилась суета, было приятно смотреть, как народ начинает отдыхать после работы. Скоро загорятся фонари, еще больше молодежи высыпет на улицу. Может быть ей тоже удастся отпроситься у родителей, и она даже увидит Садди. Его отец собирался просить ее руки для сына, когда ей исполнится пятнадцать.

– Аньис, а давай я тоже попробую достать нам молока? – братишка, семилетний Карри, дернул сестру за рукав и указал в сторону опрокинувшейся телеги. Аньис представила себе обрадованное лицо матери, когда кроме достойной сегодняшней выручки они принесут еще и целую кринку молока или простокваши.

– Да, Аньис, дава-а-ай, – заныл второй братишка, пятилетний Сьирри. – Я хочу молочка! Аньис…

Аньис потрепала его каштановые волосы.

– Нет, ребята, воровать плохо… Видите, у молочника горе – столько побилось… Неизвестно, как он будет сводить концы с концами после этого. Если бы мы могли как-то помочь…

Она присмотрелась – народ вокруг уже поднимал телегу и спешно укладывал обратно все емкости, что не разбились. Пожалуй, от нее и младших братьев будет больше суеты, чем помощи. Да и вероятность, что кто-нибудь прихватит ее мешочек с деньгами, когда она отвлечется, была слишком большой.

Старший из братьев серьезно кивнул:

– Да, Сьирри, воровать нельзя. К тому же сегодня у нас столько денег, что мама сможет купить и молока, и рыбы… Голодным не останешься.

Младшенький приготовился заныть, но вдруг лукаво улыбнулся:

– Ну тогда поиграем у дома тети Марши!

Аньис рассмеялась. У дома бочкаря, за которого вышла замуж ее лучшая подруга, всегда валялось много старых бочек, и ребята любили играть в пятнашки, перепрыгивая с одной бочки на другую.

– Ладно, только недолго! Нас папа с мамой ждут!

«А я поговорю с Маршей», – подумала Аньис. Марша была старше Аньис на год – ей исполнилось пятнадцать лет, и отец выдал ее замуж за старшего сына бочкаря. Поэтому Марша жила теперь в доме «у бочек», занималась домашним хозяйством, а недавно оказалось, что она уже носит ребенка. Аньис переживала, что скоро подруга вся уйдет в семейные заботы, и у нее совсем не останется времени на старых друзей. Поэтому ловила каждую возможность поговорить с Маршей.

В семье отца Аньис – горшечника Горри – было семеро детей. Аньис – третья по старшинству – с легким трепетом ждала, когда отец решит выдать ее замуж. Всего год остался до традиционного возраста невест – пятнадцати лет. Согласно моде последних лет, она считалась красавицей – высокая, худая, без выраженных бедер, с пышными коричневатыми волосами и чувственными губами. Время, когда ценились красавицы с шикарными формами и строгими, словно высеченными из камня, лицами, давно прошло. Теперь в государстве Альбене были популярны именно такие девушки, как Аньис – с простыми, но чувственными чертами лица и детской фигурой. Когда она шла по улице, многие мужские взгляды обращались на нее. Впрочем, они быстро отворачивались. Мало у кого из жителей ремесленных кварталов хватит средств, чтобы заплатить «выкуп» за жену такой красоты.

Старшая сестра Аньис, Колобатти, не такая красавица, но зато умница и мастерица на все руки, вышла замуж за писаря. Вернее, отец выдал ее, когда девушке исполнилось шестнадцать. Старший брат Аньис – семнадцатилетний Вери – взял на себя большую часть работ в мастерской отца. На прошедшей войне горшечник Горри, призванный в регулярную армию подобно многим другим, лишился руки. После этого дела семьи пошли под откос. Керамика, которую изготавливал Вери, сильно уступала по качеству былым произведениям Горри, а сам он далеко не сразу научился управляться одной рукой. Поэтому долгое время его продукция не пользовалась спросом. Лавку с товаром пришлось закрыть, и теперь горшки семьи Горри брал на продажу лишь один сердобольный торговец.

От него Аньис и шла, забрав дневную выручку от продажи. Два младших брата всегда ходили с ней – у матери не хватало ни времени, ни сил, чтобы присматривать за ними, ведь у нее на руках были еще и две совсем маленькие дочки трех лет и одного года.

Пожалуй, единственное, что помогло бы семье Горри удержаться на плаву – это замужество Аньис. При заключении брака жених или его отец будут вынуждены заплатить отцу невесты «выкуп», а при внешних данных Аньис этих денег хватит на открытие новой лавки. Было только одно но: вокруг тоже жили не богачи, вряд ли кто-то сможет раскошелиться, чтобы заплатить такой выкуп… Впрочем, плотник, отец Садди, знавший об интересе своего старшего сына к дочери горшечника, обещал собрать нужную сумму к пятнадцатилетию Аньис. А если не сможет, что ж, придется согласиться на обычный «выкуп»… В любом случае, выдав замуж Аньис, Горри получит некую сумму, чтобы содержать семью, а заодно в его доме станет на один рот меньше…

Аньис присела на одну из бочек возле дома Марши и послала брата привести подругу. Солнце начало двигаться к закату, оно приятно грело лицо. Аньис закрыла глаза и застыла, отдаваясь вечернему теплу и неге. Правда, кошелек она по-прежнему прижимала к животу, а краем уха слушала довольные крики младшего братишки, оседлавшего другую бочку.

Вдруг на несколько мгновений воцарилась тишина. Галдящая сотней голосов улица замолчала, а потом внезапно раздался быстрый стук копыт. Аньис удивленно открыла глаза: лошадей в бедных районах почти не было, а уж быстро скачущего всадника можно было увидеть совсем редко. Впрочем, и всадник сбавил ход, немного не доезжая до дома Марши. Теперь стук копыт стал медленным, размеренным. И Аньис показалось – немного зловещим. Прохожие замолкали и кланялись, когда он проезжал мимо.

Всадник был одет в белый костюм – широкие брюки и кафтан с королевской эмблемой на плече… Цвет волос не угадывался – их скрывала охватывавшая голову черная повязка. Присмотревшись к всаднику из-под прищуренных век, Аньис заметила, что фигура у него сухопарая, а лицо – умное, с острыми хищными чертами. Страшный, жесткий человек, подумалось Аньис. Когда он подъедет, нужно встать и поклониться, а то неровен час вызвать гнев у кого-то из людей короля…

Когда всадник оказался совсем близко, она поднялась, взяла за руку младшего брата и склонила голову в надежде, что он проедет мимо. И действительно, он пустил лошадь шагом и неторопливо направлял ее сквозь толпу. Но неожиданно, в тот момент, когда Аньис и Сьирри должны были остаться сзади, всадник резко оглянулся, его цепкий взгляд уперся девушке в лицо. Сердце громко забилось, и Аньис наклонила голову ниже. Всадник резко затормозил. Затем вдруг развернулся и подъехал почти вплотную к ним. Аньис инстинктивно задвинула испуганного братишку за спину… Всадник спешился. Теперь ее и страшного человека разделяло не более пяти-шести футов.

– Подними голову! – неожиданно сказал он. Сердце забилось еще громче и оборвалось вниз. Аньис с усилием, заставляя себя, подняла лицо и встретилась с ним взглядом. Глаза у него были светло-серые и холодные, они словно брали собеседника в плен. Очень хотелось снова опустить взгляд, но он как-будто приказывал не делать этого. Мужчина слегка усмехнулся, заметив ее замешательство.

– Кто ты? – спросил он мягко, почти ласково. Аньис сглотнула. По-прежнему было очень страшно, но его приятный тон успокоил и дал надежду на хороший исход.

– Меня зовут Аньис, я дочь горшечника Горри Вербайа.

– Сколько тебе лет? – так же мягко поинтересовался всадник. Аньис снова насторожилась, совершенно непонятно, что нужно этому человеку. Но не ответить, когда спрашивает кто-то из слуг короля куда опаснее.

– Четырнадцать, господин, – тихо ответила она.

Конь нетерпеливо переступал ногами, и всадник придержал его, внимательно разглядывая девушку. По телу Аньис пробежал холод. Он словно следовал по пятам за перемещающимся по ней взглядом. Одновременно ей стало стыдно: незнакомый мужчина рассматривал ее фигуру, оценивал тело, задержался взглядом на груди и удовлетворенно кивнул… Это было невыносимо, как будто ее вывели на площадь и раздели. Что ему нужно. Самые страшные опасения начали сочиться в голову…

– Сколько детей у твоих родителей? – всадник перестал скользить взглядом по ее фигуре и снова разглядывал лицо.

– Нас семеро, господин. Я третий ребенок в семье.

– Как идут дела у твоего отца?

– Раньше у нас была своя лавка, дела шли хорошо. Теперь, после войны, ее не стало… – робко сказала Аньис. Внутри все просто вопило, что нельзя говорить о бедственном положении семьи. – Но и сейчас дела идут неплохо.

– Понял тебя, Аньис, – вдруг доброжелательно улыбнулся мужчина. – До свидания!

Одним движением он вскочил в седло и со смехом тронул коня. В смехе звучало удовлетворение, какое испытывает человек, когда неожиданно обрел желаемое.

Аньис сделала шаг назад и схватила за руку Сьирри. Цепкий взгляд серых глаз оставил в душе холодный, неприятный отпечаток, словно там провели кусочком льда. Ей было страшно.

– Аньис! – к ней подбежали испуганные Марша и Карри. Подруга была почти одного роста с Аньис, но куда крепче, золотоволосая и светлокожая. Широкая юбка скрывала округлившийся животик. Девушка нервно вытерла руки о передник и схватила Аньис за предплечье, а Карри обнял сестру за пояс и прижался. – Кто это был?! Что ему от тебя нужно?!

– Не знаю, – растерянно прошептала Аньис и инстинктивно вцепилась в рукав Марши. – Кто-то из людей короля. Он спрашивал про меня и мою семью…

– Какой ужас… Очень плохо… – так же шепотом сказала Марша. – Это может быть работорговец. Бегите скорее домой, нужно предупредить твою семью!

– Да, надо! – Аньис крепче прижала к себе младших братьев, потом отпустила, порывисто обняла на прощание подругу и поспешила домой.

…Так и не удалось побеседовать с Маршей. Так и не удалось погреться на солнышке и дать братишкам вдоволь поиграть…

Глава 2

«Он не спросил, где мы живем, он не знает», – успокаивала себя Аньис. Почти бегом, привязав кошелек к поясу, она спешила домой, таща за руки младших братьев. Впрочем, напуганные мальчишки и сами старались поспевать за ней. Даже Сьирри не ныл и не просил остановиться поиграть. Вокруг было много знакомых, пару раз ее пытались спросить, что случилось, но Аньис отрицательно крутила головой, показывая, что сейчас не до этого…

Наконец они повернули за угол и остановились возле дома. Рядом с облезлой коричневой дверью и небольшим окном с решеткой был привязан белый конь. Сердце сжалось и полилось вниз от оправдавшихся опасений.

– Аньис, Аньис, что это значит? – заныл Сьирри.

– Поиграйте у дома, – коротко бросила она братьям. – Карри, присмотри за братом. Я пойду посмотрю в чем дело…

Может быть, не стоит, подумалось ей. Убежать, спрятаться с братьями где-нибудь в узких подворотнях и проулочках, отсидеться, пока страшный человек уйдет. Но там, в доме, были родители и две совсем маленькие сестренки. Им может угрожать опасность…

Аньис вздохнула поглубже и вошла.

В первой комнате слева от входа стоял тот всадник и, сложив руки на груди, внимательно смотрел на отца Аньис. Лицо Горри сморщилось то ли от того, что он слышал, то ли просто от всего происходящего. Единственной рукой он обнимал себя и придерживал короткую культю. Когда Аньис вошла, отец обернулся в ее сторону.

– Иди к матери, она все тебе объяснит, – резко сказал он дочери.

Аньис послушно шмыгнула в коридор, и рука матери тут же затянула ее в одну из комнат.

– Аньис, доченька, послушай… – начала суетиться мать… Арсана, еще молодая, но согнувшаяся под бременем тяжелой жизни женщина, одной рукой держала головалую девочку, та капризно надувала губки, водила вокруг глазами, и, вероятно, собиралась расплакаться. Рядом на полу играла еще одна сестренка Аньис – трехлетняя Вильяс. Свободной рукой мать порывисто обняла старшую дочку: – Доченька, отец продает тебя… – быстро-быстро начала говорить она, словно хотела поскорее справиться с необходимостью произносить это вслух.

– Что?! Что ты говоришь, мама! – Аньис в панике схватила шарящую по ней дрожащую руку. – Как продает? Кому продает? Не может быть…

– Доченька, ты должна понять… У нас нет другого выхода! – мать неожиданно заплакала и начала еще сильнее гладить дочку. Вслед за ее слезами раздался хныкающий голос годовалой девочки. Мать инстинктивно покачала ее, потом, не обращая внимания на крик, опустила на пол и принялась оглаживать Аньис двумя руками.

– Аньис, красавица моя, доченька моя милая, спаси нас… Пойми нас! Этот человек – начальник королевского гарема. Король поручил ему купить настоящую красавицу… Не для своего гарема… Он хочет подарить наложницу своему первому советнику, господину Эль… Доченька, у господина Эль нет других наложниц! Представь себе, а вдруг ты родишь ему сына? – Арсана понизила голос. Вероятно, она искала оправдания и перед дочерью, и перед самой собой. – Тогда, возможно, он женится на тебе.

– Но нет, мама… – изумленно прошептала Аньис и чуть снова не сорвалась на крик: – Отец хотел выдать меня замуж за Садди… Мне он всегда нравился! Я дочь свободного человека. Я не могу стать рабыней!

Мать вдруг отстранилась, всхлипнула в последний раз и вдруг успокоилась. Руки ее перестали дрожать, спина распрямилась.

– Такое рабство может оказаться слаще свободы, – сказала она, искоса глядя на дочку. – Ты должна понять нас. Отец Садди сказал сегодня, что вряд ли сможет собрать большой выкуп за тебя. Да и никакой выкуп не спасет твоих братьев и сестер. А этот человек дает за тебя восемь тысяч куэримо. На эти деньги отец с Вери снова откроют лавку, и не одну. Мы сможем нанять рабочего в помощь. Отремонтируем дом. Мы будем обеспечены навсегда. Твои братья и сестры смогут учиться… Если в тебе есть хоть капля благодарности к нам, твоим родителям, ты должна нас понять и не противиться воле отца. Впрочем… уже все решено.

Мать отвернулась, чтобы скрыть слезы. Но Аньис их заметила. Арсана стояла спиной к ней, гордая, распрямившаяся, словно помолодевшая – она казалась совсем не той женщиной, что пару минут назад с причитаниями оглаживала дочь. Две маленькие дочки гомонили возле нее, но женщина, возможно, впервые не обращала на них внимание. Как будто вокруг бушевал шторм, а она стояла, не сгибаясь на ветру, только палец на локте немного подрагивал, а по лицу текли слезы.

– Ты должна понять нас, простить и сделать все, чтобы наша семья смогла выжить, – Арсана обернулась к дочери, остановив слезы.

Аньис замерла, ощущая, что сейчас заплачет, зарыдает, как никогда, хоть ей и казалось, что внутри она ничего не чувствует. Осмыслить услышанное было невозможно. Родители ее продают, ее любящие добрые родители… Продают, чтобы спасти остальных. Что ж, это можно понять… Но внутри задрожало возмущение. Почему именно от нее требуется эта жертва? Неужели больше ничего нельзя сделать?! Они ведь всегда выкручивались…

– Я понимаю, мама… Но пожалуйста… Я… не хочу, я не могу! Я боюсь! – она зарыдала. Мать обняла ее и прижала к груди.

– Нет, мама, я не хочу! Я боюсь! Я хочу быть свободной…

Материнская рука гладила ее по голове, до тех пор пока Аньис не начала успокаиваться. Сестренки то плакали, то просто гомонили рядом, но она не слышала ничего. Арсана тоже беззвучно сотрясалась от рыданий, пряча слезы в пушистой макушке дочери.

– Пойдем, он ждет, – сказала мать, когда рыдания пошли на спад.

Аньис поняла, кто он, и, как неживая, двинулась вслед за матерью.

К ее удивлению, в первой комнате больше не было страшного господина. Только отец. Он стоял, отвернувшись к стене, и по-прежнему сжимал здоровой рукой культю. При звуке шагов он обернулся, лицо его сморщилось, как от сильной внезапной боли.

– Мать тебе все объяснила, Аньис? – спросил он.

Аньис кивнула. При взгляде на отца, который только что продал ее в рабство, к горлу снова подступили рыдания.

– Пойми нас и прости. Я должен спасти семью, – без всякого выражения сказал отец. «Отказывается от меня, уже сейчас говорит, как с чужой», – пронеслось в голове у Аньис.

Она бросилась ему в ноги. Ведь не может такого быть, ее папа не мог так поступить. Она должна достучаться до него, как-то сломать эту ситуацию – нереальную, ненастоящую.

– Я ведь тоже твоя семья, папа! – заплакала она, обнимая ноги отца. – Я тоже твоя семья… Почему я? Ты же хотел выдать меня замуж на Садди! Я не хочу быть рабыней… Ты даже не раздумывал… Папочка, пожалуйста…!

– Аньис… – здоровой рукой отец подхватил ее подмышкой и потянул вверх, посмотрел в лицо и погладил по щеке. По его рано постаревшему лицу медленно ползли две слезинки. – Послушай. Ничего уже не изменить, бумага подписана. Я должен спасти семью. Но пойми, я думаю и о тебе. Если бы он хотел купить тебя в гарем – путь даже в гарем короля – я никогда в жизни не отдал бы тебя, мою дочь. Я не позволил бы, чтоб ты стала одной из рабынь, ссорящихся друг с другом и годами ждущих внимания господина. Но он захотел купить тебя как подарок короля господину Эль. Вся страна уважает этого великого человека. У него нет ни жены, ни наложниц, и ты можешь стать единственной женщиной возле него… Только раз в жизни может представиться такой шанс – тебе и всем нам.

– Да, доченька… – Мать неслышно подошла и встала рядом. – Главное – ты должна родить ему ребенка. И твое положение будет обеспечено на всю жизнь.

– Но почему у него нет других наложниц! А вдруг он не любит женщин?! Вдруг он убьет меня? Или будет мучить?

– Если бы он любил мальчиков, все знали бы об этом, и король подарил бы ему мальчика, – сказала мать. – А убить королевский подарок не посмеет никто… Я думаю, тебя ожидает жизнь в роскоши и неге… Потом ты еще скажешь спасибо отцу за такую судьбу… – Аньис опять показалось, что мать успокаивает саму себя. – А кто знает, может быть, твой хозяин разрешит тебе видеться в нами… Я так надеюсь на это!

«Вот значит как, – с горечью подумала Аньис. – Ты думаешь, что можно получить за меня деньги, но потом все же встречаться со мной». Слезы на глазах высохли. На их месте осталось омертвение. И странная, незнакомая ей, отрешенность.

– Скорее всего, он просто не успел озаботиться этим вопросом. Господин Эль всего три года живет в нашей стране, – задумчиво сказал отец. – За это время он успел заслужить всеобщее уважение и поклонение. По слухам, он всегда занят государственными делами, помогает королю, управляет государством. Вероятно, еще не успел завести себе женщин. Разве стать его первой наложницей – не большая честь? Ты спасешь нас всех, а сама будешь жить в почете… Спаси нас, Аньис. Так ты позаботишься и о своем будущем.

– Хорошо, папа. Хорошо, мама, – слыша себя словно со стороны ответила Аньис. Она наклонила голову. И с обидой добавила: – Я спасу вас. Но больше вы меня не увидите. Даже, если будет возможность, – я больше не приду к вам.

Родители переглянулись и молча посмотрели на нее.

– Ты передумаешь, дочь… – тихо сказал Горри и снова провел рукой по ее мокрой щеке. Аньис отвела лицо.

Эти люди ей теперь чужие. Она спасет свою семью. Но это будет последнее, что она сделает для родителей. С того момента, как она выйдет из родного дома, у нее больше не будет ни отца, ни матери. Только двое чужих людей, которые когда-то продали ее в рабство.

Конечно, пока это было не взрослое решение, а просто сильная обида ребенка. Та обида и злость на близких, что может пройти, стоит им сделать шаг навстречу.

– Господин Ансьер, – сказал отец, а Аньис поняла, что так звали страшного человека с серыми глазами, – дал нам время попрощаться. Через час он прибудет сюда с экипажем и охраной, чтобы сопроводить тебя в королевский дворец. Надо позвать детей, чтобы попрощаться с тобой…

Дальше все было как в тумане. Вокруг девушки собралась семья, пришли друзья из ближайших домов и Марша (ее позвала сама Аньис, послав за ней Карри). Не хватало только Колобатти, которая жила на другом конце города, ей просто не успели сообщить. Старший брат с печалью смотрел на сестру, но подбадривал как мог. Аньис, которой казалось, что она находится где-то внутри себя, далеко от всех, все же поплакала немного у него на плече. Любимый старший брат… Может быть, и его она больше никогда не увидит. Младшие дети жались к сестре, время от времени плакали. Аньис старалась не выдавать страха, чтоб не пугать их, гладила по головками, целовала. Расстаться с ними… Потерять их, не видеть каждый день. Эта мысль была невыносимой.

Наполовину осознанная, в ней зрела решимость. Так просто отдать свободу? Так просто стать игрушкой неизвестного мужчины? Нет, этого не должно произойти… Она должна остаться свободной. Родители предали ее. Теперь она сама по себе. И бороться за себя – ей самой.

В назначенное время возле их дома остановился шикарный экипаж – большая золоченая карета с извилистыми вензелями, запряженная тройкой белых лошадей. Карету сопровождал кучер и двое здоровущих солдат из королевской гвардии – в белых костюмах, с красными повязками на головах. Из экапажа вышел господин Ансьер.

– Пора, – сказал он Аньис. Под его властным взглядом ей хотелось стать невидимкой или превратиться в мышку и убежать.

– Господин, я собрала немного вещей, можно мне взять их с собой? – тихо спросила она, оттягивая момент.

– Нет, девочка, – Ансьер понимающе покачал головой. – Тебе не понадобятся твои вещи. К тому же их сразу пришлось бы выбросить… Иди, Аньис. Будь покорна, служи хорошо своему господину – и все с тобой будет в порядке. И с твоей семьей тоже.

Последние объятия и слезы, поддерживающий шепот Марши, рыдания матери, цепляющейся за рукав… Аньис глубоко вздохнула, сделала шаг к господину Ансьеру. Тот кивком головы указал на экипаж, рядом с которым стояли два амбала-охранника и издевательски улыбались, глядя на происходящее.

Ну вот сейчас, подумала Аньис, сердце забилось громче, разум резко отдал команду телу… Она сделала шаг за дверь, метнулась налево… И побежала. Проскользнула между двумя прохожими, еще между двумя, опрокинула скамейку, стоявшую на углу… Изо всех сил она неслась по знакомой улице.

Глава 3

– Держите ее! – услышала она голос Ансьера, на долю мгновения обернулась: в толпе замелькали белые рубашки. Охранники, раскидывая в стороны попадавшихся под ноги людей, побежали за ней. «Нельзя останавливаться, нельзя сбавлять скорость, как бы плохо и страшно мне ни было», – подумала Аньис.

Сердце колотилось, заполняя все тело, ощущения стали яркими, чувства и инстинкты собрались в один – уйти от погони. Она должна отстоять свою свободу, убежать. Воспользоваться преимуществом гибкого тела, ловкости и быстроты. Прошмыгнуть в щель, скрыться, отсидеться… А как только, господин Ансьер с охранниками перестанут бегать по улицам – пробраться к выходу из города. Не к воротам, а к тем заброшенным земляным валам, через которые они с братом Вери выбирались из города, чтобы поиграть за его чертой. А дальше… Дальше нужно как-то добраться до порта, попасть на корабль, идущий за море, и уплыть в те дальнее страны, где, по слухам, нет рабства. Где женщины сами решают, какому мужчине принадлежать. И принадлежать ли вообще.

Аньис бежала так быстро, как только могла, призвав на помощь все умения, наработанные в детских играх. Иногда на нее кричали, в какой-то момент к ней протянулась пара рук, но она не обратила внимания и ускользнула, гибким ужом ушла от желавших помешать. Время от времени за спиной слышались крики:

– Держите, беглая рабыня!! Десять куарини тому, кто поможет!

Но никто, кроме той пары рук, не пытался ее задержать. Жители бедного района не хотели помогать королевской гвардии. Многие, напротив, отступали в сторону. Но и предложить убежище не пытались. Слишком опасно становиться на пути у людей короля.

Аньис проскальзывала между прохожими, бежала быстрее на свободных участках, сворачивала снова и снова, чтобы запутать погоню. Так, вот здесь повернуть, потом узкий переулок, зайти в него и нырнуть в подворотню – тут они с Вери играли в прятки. Даже зоркий брат не смог когда-то найти ее в темной каменной нише, куда она сейчас и нацелилась. Вряд ли отставшие амбалы окажутся сообразительнее его.

Дыхания не хватало, бок разрывало от боли. Понимая, что больше не может, Аньис остановилась и резко обернулась – погоня отстала. Даже криков, призывавших поймать ее за награду, не было слышно. Люди шли по своим делам и удивленно посматривали на запыхавшуюся девушку.

– Скорее, девочка, прячься, от кого бы ты ни бежала, – услышала она старческий хриплый голос. Сгорбленная растрепанная старуха указывала ей на тот самый узкий переулок.

– Спасибо, бабушка! – выдохнула Аньис и нырнула в переулок. Несколько мгновений озиралась, не в силах найти нужную арку, приказывала себе собраться, но сознание лишь сильнее затуманивалось усталостью. Глаза заливало потом. Наконец, когда из-за угла послышались крики, а сердце зашлось в панике на пределе сил, взгляд выцепил нужное место. Аньис бросилась в темную арку, пробежала через нее и на самом выходе скорее по наитию, чем разглядев в полутьме, шагнула в незаметную каменную нишу, где когда-то пряталась от Вери. Сбоку нишу охраняло от посторонних глаз небольшое деревце с пышной листвой и белыми цветами, растущее во дворике. Если не обойти его, не заглянуть под ветви, то нишу не разглядеть.

А крики за углом стихли. То ли погоня пробежала мимо. То ли Аньис, забившаяся в толщу каменной стены, перестала их слышать. Не в силах стоять, она присела на корточки, оперлась поясницей о холодный камень и попыталась отдышаться. «Что же мне делать дальше… Как добраться до порта одной, без денег, без еды и воды…» Теперь попытка бегства казалась ей опрометчивой. Она просто убежала, почему-то веря, что у нее получится. А ведь идти ей некуда. Никто не поможет. Конечно, Марша укрыла бы ее. Но у Марши есть муж, который никогда не поставит под угрозу благополучие семьи ради беглой рабыни. Отдышавшись, Аньис прикинула, кто живет поблизости. У кого она может попросить еды на дорогу, кто осмелится дать ночлег.

А ведь здесь недалеко до дома Садди, вдруг подумалось ей.

Садди! Вот оно, решение, сообразила она. Он хотел жениться на ней с самого детства. Когда ей было десять, а ему – пятнадцать, они играли втроем, он, она и Вери. Уже тогда Садди говорил, что хочет жениться на Аньис, когда она подрастет. Уже тогда он говорил ей, что она самая хорошая и красивая девочка, которую он знает. Садди. Наверное, он любит ее… Он умный, сильный и взрослый, ему уже девятнадцать лет. Он поможет ей, они убегут вместе! Конечно же! И поженятся там, за морем. Все у нее внутри расслабилось от облегчения, что она нашла выход.

Аньис была слишком молодой, чтобы поверить в провал. Ее семье жилось нелегко, девушка много работала по хозяйству и следила за младшими детьми. Последние годы у нее почти не было времени на развлечения. Но все же жизнь казалась благополучной. Даже в период безденежья, когда они довольствовались самой дешевой кашей из отрубей и приходилось в сотый раз латать одно и то же платье, когда мама плакала от бессилия, а отец вздыхал и отворачивался, Аньис знала, что все будет хорошо. Что трудности временны, да и какие трудности – это просто мелкие неудачи, а по большому счету в жизни все прекрасно. У нее большая дружная семья, она любит родителей и братьев с сестрами. Совсем скоро выйдет замуж, будет любить мужа и заботиться о нем, заведет детишек… А страшные истории о неудачах в семейной жизни, о неприятных ощущениях в постели и грубом обращении мужей с молоденькими женами, что иногда рассказывали подружки, Аньис пропускала мимо ушей. Ее все это не коснется, не может коснуться. У нее будет хороший муж и дружная семья, даже если им придется поголодать или столкнуться с другими житейскими проблемами.

И сейчас Аньис казалось, что все обязательно наладится. Страшная сказка закончится, жизнь снова станет благополучной и понятной.

Немного придя в себя, она тихонько выглянула из ниши, отодвинула ветки деревца, посмотрела наверх. Солнце начало клониться к закату. Как только стемнеет, нужно выбраться отсюда и незаметно пройти к дому Садди. В это время он обычно убирается в мастерской, она сможет застать его без отца.

В это время плотник Садди, сжимая кулаки от ярости, смотрел на горшечника Горри, бессильно опустившегося на стул. Как будто он хотел пригвоздить его взглядом к столу, на который тот опирался. Горшечник прятал лицо в единственной ладони, плечи его поникли. Он выглядел совсем сломленным. Так выглядит человек, который на все согласен, которому стало все равно. Может быть, только теперь он осознал, что натворил. А может быть, горе и стыд, которые он не позволял себе, пока дочь была рядом, накрыли его в полной мере под пышущим гневом и отчаяньем взглядом парня. Арсана тихо плакала рядом.

– Как вы могли?! – закричал Садди снова. Он уже много раз повторял эти слова, произошедшее не укладывалось у него в голове. Он снова сжал кулаки, казалось, сейчас он бросится на горшечника. – Вы ведь обещали ее мне! А что теперь, когда она убежала?! Что станет с ней, одной, в темноте…

Арсана заплакала еще сильнее, прижимая к коленям троих младших детей. Потом подняла на парня глаза:

– Мы даже не знаем, где ее искать! И что сделают с ней, если поймают!

– Я найду ее, – парень резко шагнул к двери. – И мы убежим за море, вдвоем.

– Стой, Садди! – Горри наконец поднял лицо и в отчаянии смотрел на бывшего жениха дочери. – Это бесполезно… Если даже ты найдешь ее, и вы убежите… Рано или поздно вас поймают… Тебя казнят, а моя девочка… Моя девочка! – Горри ударил кулаком по столу и сморщился перед новыми слезами. – Так и останется рабыней! Только в куда худшем месте…

– Не поймают! – Садди обернулся к нему и повторил с презрением в голосе. – Нас не поймают. А вот вы уже больше никогда ее не увидите.

И быстро вышел.

Аньис снова забилась в нишу. Сняла с пояса кушак, сложила его втрое и постелила на каменный пол. Села и обхватила колени руками. В голову пришла мысль о господине Эль, в подарок которому она предназначалась, если бы не сбежала. Теперь она никогда не увидит легендарного Первого Советника. Что она вообще знает о человеке, от которого убежала, еще до того как встретила…

Аньис знала, что именно благодаря господину Эль три года назад Альбене победила в войне, длившейся несколько месяцев, но унесшей тысячи жизней и искалечившей много судеб по обе стороны от границы. Официальным поводом войны с соседней страной Аль-Касла были объявлены притязания на алмазные шахты в приграничной области. Но ходили слухи, что у государя Ахтиона есть и другие причины воевать.

Аль-Касл оказался крепким орешком. За два месяца армия этой страны потеснила альбенийцев до самой столицы. Вот-вот и Альбене потерпела бы полное поражение. Но в критический момент к королю явился никому не известный молодой мужчина, назвавшийся господином Эль. Он привел с собой небольшой отряд боевых магов. Почему великий король Ахтион стал слушать (если не сказать больше – слушаться) неизвестного человека, оставалось загадкой. Но он явно сделал это не зря. Господин Эль перестроил стратегию войны, ловко использовал приведенных с собой магов и за два дня отбросил вражескую армию к границе. Еще через день военные действия перешли на территорию противника. А еще через четыре дня войска Альбене захватили столицу соседнего государства.

Сразу после войны Ахтион назначил господина Эль советником и назвал другом. Так он стал вторым человеком в государстве, а может быть, и первым, ведь, по слухам, король теперь не принимал ни одного решения без консультации с господином Эль. Среди богатого и бедного люда его славили спасителем страны и почитали как благодетеля. Жил он в пожалованном ему королем особняке казненного князя Паури. И жил одиноко, посвящая все время государственной работе – он также руководил корпусами военной магии и военного десанта. Или пропадал неизвестно где.

Почти никто не видел господина Эль, лишь государственные деятели и царедворцы. Поэтому среди простого люда о нем ходили слухи и легенды, а его имя упоминалось почтительным шепотом. Говорили, что он умный, беспощадный к врагам, но снисходительный к тем, кто принимает разумные взвешенные решения. А еще – что он очень хорош собой, и многие девушки мечтали выйти за него замуж или хотя бы стать официальной наложницей… Но, кажется, он вовсе не нуждался в женском обществе.

«Только я не мечтала, – подумала Аньис. – А вот как получилось… Впрочем, что теперь гадать, так ли он хорош собой, как говорят. Так ли силен и умен. Я никогда не увижу человека, которому меня хотели подарить. Я увижу Садди. И мы убежим, чтобы статью мужем и женой за морем, вдали от рабства и обычаев нашей страны».

Выглянув из ниши, Аньис обнаружила, что наступили сумерки. Пора, подумала она с волнением. Теперь нужно тенью пробираться по серым улицам, не привлекая внимания. А дальше будет Садди, он придумает, что им делать… Она шмыгнула в арку, дошла до ее начала и сделала шаг в переулок.

– Вот и попалась, крошка! – услышала она гогочущий грубый голос. Железной хваткой охранник в белой рубашке схватил ее за локоть. Аньис попробовала вырвать руку. Но мужчина лишь сжал ее второй локоть, заломил обе руки за спину, перехватил их своей необъятной лапищей и потянул вверх. Аньис застонала от внезапной боли и унижения. Ей показалось, что руки сейчас вырвет из плеч, в глазах потемнело.

– Ишь, крутишься, как кошка! Заставила нас побегать, маленькая тварь! – зло сказал он. – Не понимаешь своего счастья!

Вдруг раздался свист рассекаемого воздуха, Аньис сжалась, приготовившись к удару кнутом. Но кнут пролетел мимо и прошелся по плечу охранника. Амбал резко отпустил ее. Аньис шатнуло, и чья-то жесткая худая рука придержала ее за предплечье.

– Сколько раз говорил, что если будешь портить имущество, получишь кнута, – услышала она спокойный голос господина Ансьера. Лицо охранника скривилось в обиженной гримасе, как у ребенка:

– Но она вырывалась, господин!

– Неважно. Сейчас эта девочка – собственность короля. А за порчу королевского имущества можно лишиться головы. А ты, – Ансьер холодным равнодушным взглядом посмотрел на Аньис, продолжая придерживать ее, – должна понять, что сейчас любые выходки порочат твою семью. Продавая тебя, отец поручился: ты будешь хорошей рабыней, преданной и покорной. А бегство кидает тень на его репутацию. Ты ведь не хочешь, чтоб твою семью покрыл позор?

– Н-нет… – прошептала Аньис, пытаясь отойти от боли внезапного осознания. Она заложница. Попытка сбежать или непокорность не принесут свободы. Они лишь бросят тень на тех, кого она любит. И пусть отец продал ее – решил ее жизнь за ту четверть часа, что она отчаянно спешила домой. Но еще была измученная жизнью мать и братья с сестрами. Нельзя бросать тень на них.

– Н-нет… – повторила Аньис и снова пошатнулась. В глазах потемнело, послышался страшный шум, он заполнил собой все, оглушая, унося ее в какой-то туннель…

– Если девчонка умрет, ответишь по полной! – сквозь шум прорвался злой голос Ансьера, и Аньис потеряла сознание.

Садди позвал на помощь Вери, старшего брата Аньис. Да тот и сам собирался бежать искать сестру. Сначала вместе, а потом разделившись, они обежали все места, где, по их представлениям, она могла спрятаться. Но Вери не вспомнил про нишу в стене, а Садди лишь в самом конце догадался посмотреть темные дворики в глухом переулке. И все же он почти успел… Ему не хватило лишь несколько минут. Но эти минуты решили все.

Он увидел тоненькое тело девушки в руках здоровенного охранника из королевской гвардии. Тот, понукаемый сухопарым господином в белом костюме, нес ее к огромному экипажу, запряженному тройкой лошадей. Карета занимала половину улицы в ширину, и прохожие с опаской обходили ее с другой стороны.

Садди не сразу понял, что происходит. Затуманенный гневом и горем разум отказывался признать очевидное. А когда понял, бесчувственная фигурка Аньис уже скрылась внутри золоченого экипажа.

Садди бросился следом… Бежал, собирая последние силы, кричал – то ли угрожая, то ли умоляя. И даже догнал. Но получил удар в лоб от охранника, сидевшего на закорках кареты. Садди упал на мостовую, силясь не потерять из виду экипаж. Но тот скрылся за поворотом, а парень даже не мог встать, ноги его не слушались.

Глава 4

В этот вечер господин Эль отмечал с королем заключение крупной торговой сделки с заморским государством. Сегодня Ахтиону не хотелось шума, поэтому они были вдвоем. Если не считать трех девушек, что танцевали в дальнем конце зала под игривую музыку.

Двое мужчин полулежали в низких удобных креслах, небольшой столик между ними ломился от яств. Девушки грациозно извивались, прогибались назад до самого пола, свет магической люстры бросал отсветы на их блестящие костюмы, лишь немного прикрывавшие самые сокровенные части тела. Неожиданно музыка стихла, девушки остановились и, скромно опустив глаза, ожидали разрешения уйти.

– Хочешь какую-нибудь из них? – спросил король, указав на девушек и лукаво улыбнулся. – Любая из них – твоя. Хочешь на час, хочешь на ночь, хочешь – навсегда…

Господин Эль добродушно рассмеялся и отрицательно покачал головой. Король улыбнулся, тоже покачал головой, мол, так я и знал, и махнул рукой, давая танцовщицам разрешение уйти. Плавно покачивая бедрами, как это было принято в гареме повелителя, они удалились.

Воздержание господина Эль было любимым предметом шуток короля. Горячий тридцатилетний Ахтион не мог разгадать, почему его друг, которого он считал немногим старше себя, пренебрегает женским обществом. Большинство мужчин, наделенных властью, заводили большие гаремы, а в качестве жен выбирали дочерей знатных древних родов, образованных и воспитанных в добродетели. Ведь это наложниц может быть сколько угодно, а жена у каждого только одна.

Сам король еще в молодости женился на принцессе заморского государства, поддерживал с ней дружеские отношения, не забывая иногда приглашать ее в свою спальню. А в его гареме было более четырехсот красавиц из разных частей страны, и из-за ее пределов… В общем, приятного разнообразия хватало.

Поэтому, не понимая друга, король подтрунивал над ним. Предлагал ему то одну, то другую красотку, иногда просто шутил, что господина Эль интересуют только политика, экономика и война. А тот всякий раз добродушно отшучивался.

Но, вопреки мнению короля и распространенным слухам, господин Эль не хранил целибат. Просто традиции этой страны вызывали у него грустную улыбку. Правда, без особого неприятия. Он бывал в разных местах, приходилось ему посещать и страны, где правят женщины-амазонки, а мальчиков убивают при рождении, оставляя лишь немногих – для продолжения рода. Здесь мужчины эксплуатируют женщин, там женщины убивают мужчин. Баланс. Так видел это господин Эль. Но все же местные традиции ему не нравились.

Однако менять уклад жизни в Альбене по собственному вкусу не входило в его планы. У господина Эль были другие цели, более глобальные. И касались они не только Альбене…

Никто не знал, но во всех трех соседних странах, и в нескольких заморских, он был тайным советником. Правда, лишь в Альбене занимал официальную должность, ведь именно на эту страну он делал основную ставку в своей игре. Поэтому и жил он теперь по большей части в столице, в пожалованном ему дворце. А вот желания, которые он, впрочем, давным-давно умел усмирять, реализовывал там, где царят иные нравы. Там, где свободные красотки сами желают провести знойную ночь с мужчиной… При его внешности и умениях таких красоток вокруг всегда оказывалось много. Просто король об этом ничего не знал, как не знал и о его истинной роли на внешнеполитической арене.

Аньис очнулась в экипаже, который медленно ехал по вечерним улицам. Она лежала на чем-то мягком и удобном. Обнаженная кожа рук касалась бархатистой обивки. Это было приятно. В углу горел магический светильник из тех, что стоят бешеных денег. Раньше Аньис только однажды видела такой, когда в раннем детстве оказалась с отцом в магазине магических товаров. В карете же она и вовсе была впервые в жизни, и догадалась, где находится, только по покачиванию, рывкам и окрикам кучера освободить дорогу.

– Выпей воды. У тебя был обморок, – услышала она спокойный холодный голос Ансьера. Он сидел напротив на диване с красной обивкой. Еще не полностью придя в себя, Аньис попробовала сесть. Плечи и локти ломило, правой рукой было сложно двигать, сразу возникала боль в плечевом суставе. Да и во время своей отчаянной гонки она наставила много синяков – по всему телу ощущалась ноющая боль ушибов. Голова кружилась, это мешало здраво оценить ситуацию или испугаться по-настоящему. Аньис поморщилась от боли. К ее удивлению, господин Ансьер привстал, подсунул руку ей под спину и помог сесть. От его прикосновения она сжалась, как кролик, застигнутый удавом. Этот человек казался Аньис слишком страшным, жестким и хитрым. Его доброта – это лишь видимость, а прикосновения похожи на прикосновения смерти.

– Выпей, – повторил он, протягивая ей открытую фляжку. Фляжка была изящного вида, вероятно, серебряная. Аньис покорно взяла ее, робко сделала глоток и тут же выпила целиком, просто опрокинула в себя все, что было во фляге. Только теперь она поняла, насколько ей хочется пить.

– Спасибо, – поблагодарила она. Но тут же сообразила, с кем разговаривает, и отползла в угол, стараясь отдалиться от страшного человека. Ситуация казалась безвыходной. Она попала в ад – так называлось место под горами Андоррэ, где живут демоны, и кипят реки лавы.

Господин Ансьер забрал фляжку и устремил на нее холодный изучающий взгляд.

– Хорошо, что праздничный прием у Первого Советника лишь через семь дней. Синяки успеют зажить. Не волнуйся, тебя приведут в порядок.

Аньис не смела ничего ответить. Начальник гарема, снова оглядев ее лицо и фигуру, поморщился, вероятно, заметил очередной синяк. Аньис опустила глаза и старалась не думать, куда она едет, что ее ждет. И что ее буравит взглядом этот страшный человек.

– Понимаешь, девочка, – вдруг сказал он. – Это моя работа. Вот твой отец – гончар. Его работа – делать горшки и прочую утварь. А моя работа – выбирать женщин для короля. Я всего лишь исполняю его желания. Иногда мне приходится выбирать женщин и для его друзей.

«Вы просто чудовище», – подумала Аньис.

– Почему вы выбрали меня? – отважилась спросить она.

Ансьер рассмеялся, возле хищного носа, похожего на клюв, и холодных глаз вдруг заплясали морщинки.

– Знаешь, девочка, я столько лет занимаюсь этим… Я с одного взгляда распознаю, какая женщина понравится мужчине… Вкусы короля я знаю лучше его самого. Все мои приобретения были оценены им по достоинству, – охотно ответил Ансьер. Казалось, ему нравилось рассказывать об искусстве выбора женщин. – Но никто не знает вкусов господина Эль. Я мог лишь предполагать, Король велел мне купить настоящую красавицу по последней моде. Меня озарило, как только я краем глаза заметил тебя. Но кроме внешности, ты наделена и другим, девочка Аньис… Знаешь чем? – Ансьер пристально посмотрел на нее. – В тебе есть искренняя преданность, та верность, что ценится сильнее рабской покорности. Не каждая женщина наделена этим. Поэтому я выбрал тебя.

– Откуда вы знаете, что есть во мне? – спросила Аньис и отважилась посмотреть в лицо господила Ансьера.

– Потому что сразу распознаю, что за женщина таится в девочке. Слишком много вас я купил за свою жизнь, – усмехнулся он. – И знаешь, девочка Аньис, если бы не поручение короля, возможно, я… купил бы тебя себе, – серые глаза под нависающими бровями хищно сверкнули. – Редко встретишь такое сочетание внешности и нрава.

Сердце Аньис зашлось холодом, когда она услышала, что он мог купить ее для себя. Стать его рабыней, делить с ним ложе… Это казалось хуже смерти. Аньис и так опасалась того, что происходит между мужчиной и женщиной в постели, того, что вскоре – всего через семь дней – ждет ее саму. А уж представить, что ей пришлось бы лежать рядом с этим страшным холодным Ансьером, что он будет прикасаться к ней… Это было невыносимо. Аньис передернуло.

– Не волнуйся, – усмехнулся Ансьер, словно угадав ее мысли. – Я купил тебя как подарок короля господину Эль. Это прописано в документе. И уже никогда не заберу к себе, девочка. Твоя преданность достанется господину Эль… или никому.

– Зачем кому-то моя преданность..? – спросила Аньис.

– А ты не понимаешь, малышка?! – Ансьер захохотал, запрокинув голову. – Впрочем, они и сами не понимают, что уж говорить о тебе! Знаешь, чего хотят все эти короли и господа, все эти, наделенные могуществом и властью?! Думаешь, они хотят раболепия и покорности?! Они думают, что хотят этого. Но нет, девочка, они хотят другого: искренней преданности, добровольной и заслуженной. Правда, это должна быть преданность женщины, которую хочет он сам. А знаешь… – отсмеявшийся Ансьер заговорщицки нагнулся к Аньис. Она инстинктивно отпрянула. Мужчина снова рассмеялся: – Они готовы на многое, чтоб получить такую преданность. Если ты поманишь этим, то сможешь управлять своим господином, будучи его рабой… Понимаешь меня, девочка, да?

– Я не хочу никем управлять и не хочу быть ничьей рабой, – насуплено ответила Аньис. – Лучше скажите, почему у господина Эль нет наложниц?

Больше всего она боялась, что человек, которому ее хотят подарить, имеет странные пристрастия… В голове всплывали рассказы о господине Тальсоо – внезапно разбогатевшем провинциальном дворянине. Ему много раз предлагали жениться, либо приобрести подходящих наложниц, но тот неизменно отказывался. А спустя много лет оказалось, что по его поручению покупали молодых девушек у заморского работорговца, втайне приводили в его дом, где он долго мучил каждую из них. А в конце, когда жертва надоедала, убивал. Самой страшной Аньис казалась история про одну из этих девушек, которую он два года держал в подземелье, а потом она сама умерла от пыток и истощения…

Господин Ансьер в очередной раз внимательно изучил лицо Аньис.

– Ах, вот, значит, чего ты боишься, девочка, – усмехнулся он. Дальше говорил совершенно серьезно: – Нет, Аньис, господин Эль – не любитель пыток. Я пару раз встречался с ним во дворце, поверь мне, он не из них.

И Аньис поверила. Ей нужно было хоть на что-то опереться. Пусть даже это слова человека, который круто изменил ее жизнь, и еще совсем недавно вызывал леденящий кровь страх.

– Скоро приедем, – сказал он. – Если у тебя есть еще что-то спросить у меня – спрашивай. Во дворце у меня не будет времени тобой заниматься.

– Как вы узнали, где я спряталась..?

Ансьер опять рассмеялся.

– Одна законопослушная старушенция решила, что ей очень нужны десять куарино, предложенные за беглую рабыню…

Дальше все снова было, как во сне. Только сон стал не страшным, а странным и красивым. Конечно, Аньис видела королевский дворец и раньше, когда гуляла в центре города. Но сейчас, ближе к ночи дворец светился в огне множества круглых магических светильников: золотых, розовых, зеленоватых… В их сиянии он казался сказочным, нереальным, прекрасным насколько, что перед этой красотой хотелось склониться. В центре замка возвышались три величественные круглые башни, огромная колоннада вела от них на запад и восток. И все это сейчас сияло, светилось тысячами огней, словно отбрасывая искры в небо. Там, где колоннада заканчивалась, начинались восточный и западный флигели.

Королевский гарем располагался в восточном флигеле, сюда и подъехал экипаж господина Ансьера. Аньис удивленно хлопала глазами, ошеломленная великолепием. И дрожала от пережитых потрясений и вечернего холода. По периметру здания стояла вооруженная охрана вроде тех двух амбалов, что сопровождали Ансьера.

– Пойдем, девочка, – Ансьер указал ей на незаметную в темноте массивную дверь чуть правее того места, где они стояли. Но прежде чем он дотронулся до ручки, она открылась, и перед ними предстал высокий человек лет сорока с непокрытой головой, в темных брюках и бежевой рубашке. Светлые, коротко стриженые волосы, черты гладко выбритого лица твердые, спокойные. На лбу между глаз залегли глубокие мимические морщинки, как у людей, которые часто бывают недовольны.

– Приве-е-тствую вас, – странно и смешно растягивая слова, произнес он. В руке он держал голубой светящийся изнутри шар. – Как тебя зову-ут, дитя? – спросил он.

– Аньис, господин, – девушка на всякий случай опустила взгляд, хоть этот человек не вызывал у нее страха.

– Харо-о-ошая девочка, – улыбнулся он Ансьеру и направил светильник в сторону Аньис.

– Какой кошма-а-ар! – свет упал на темно-лиловые синяки, оставшиеся на руке Аньис от стальной хватки охранника. – Кто тебя та-а-к, девочка?! – он аккуратно поднял ее руку свободной рукой и поморщился, разглядывая лиловые пятна.

– Гурчо перестарался, – ответил ему Ансьер.

– Ру-у-ки атарва-ать этому Гурчо!! – искренне возмутился странный господин со светильником. – Ох, уж эти мужчины, скажи де-е-евочка! Грубые, ноте-о-осанные! Кошмар…

Аньис удивленно уставилась на него.

– Не удивляйся, де-е-евочка! – искоса взглянув на нее, сказал он. – Я евнух. Просто не так давно, поэ-эта-аму выгляжу, как мужчина. Меня зовут Арбак, – он доброжелательно кивнул Аньис.

– У тебя семь дней. Подготовь ее как для самого короля, – бросил Ансьер. – Только правилам общежития можешь не учить – они ей не понадобятся.

– Та-а-к мало? – возмутился Арбак. – Чему мы успеем ее на-а-учить?

– Да уж научите чему-нибудь. И вызови врача – от этих следов ничего не должно остаться, – жестко сказал Ансьер, неожиданно потрепал Аньис по щеке, от чего она опять сжалась, как кролик, и пошел вдоль стены замка на запад. Аньис испытала облегчение. Тот, кому ее передали, казался безопаснее и добрее господина Ансьера.

– Пайдем, де-ева-а-чка! – сказал Арбак и пошел вперед по длинному коридору. По пути он возмущенно тряс головой, морщился и повторял «семь дней, семь дней, с ума они сошли что ли!». Аньис плелась за ним.

В конце пути он открыл дверь и велел Аньис зайти внутрь. Она сделала шаг и чуть не упала от изумления роскошью обстановки, подсвеченной золотым сиянием витых светильников. При виде огромной кровати с кружевным покрывалом, шикарных ковров, парчовых штор и множества изящного вида безделушек у нее просто закружилась голова. Было страшно сделать шаг, еще страшнее – до чего-нибудь дотронуться.

– Будешь пока жить тут, – сказал ей Арбак. – Здесь я селю же-е-енщин короля, чтобы подга-а-товить… Сейчас тебя помоют и накормят. Потом приде-е-т врач… Подожди немного, де-ев-а-ачка, служанки сейчас придут.

И закрыл дверь.

Аньис без сил опустилась на ковер прямо у входа. Наверное, нужно подчиниться, принять, как-то выжить… Она оперлась рукой на мягкий, глубокий ворс ковра, и ладонь потонула в нем, словно ворсинки обняли ее пальцы, легонько пощекотали, утешая… От этого неожиданно стало легче. Как будто неживой ковер хотел сделать ей хоть что-нибудь приятное. Аньис тихонько заплакала и погладила ковер в ответ. Все по нему ходят. Он вещь. Куда положат – там ему и лежать. Так и она теперь. Где скажут – там и сиди, с кем скажут – с тем и живи, что скажут – то и делай.

В то время как экипаж господина Ансьера высадил Аньис у восточного флигеля и она встретила главного евнуха Арбака, господин Эль как раз прибыл к себе домой. Ужинать после королевского угощения не хотелось, ближайшие дела предстояли не раньше часа ночи. Поэтому, кивнув прислуге, радостно приветствовавшей своего господина, он быстрым шагом прошел в отдаленную комнату в западном крыле дворца. Здесь не бывал никто, кроме него. Раз жил он теперь в основном в Альбене, то и мастерская его была теперь тут. Здесь он писал картины.

Господин Эль хотел провести час наедине с собой, с кистью в руке. На мольберте перед ним стояло неоконченное полотно, изображавшее конную баталию. Он любил такие сюжеты, не боялся многофигурных композиций. Но прежде чем взять в руку кисть и взглянуть на новое полотно, он посмотрел на стену.

Там, чуть выше уровня его глаз – а господин Эль был высок – висели две картины. Они всегда располагались там, где господин Эль останавливался, где проводил больше всего времени. Теперь они были здесь. На левой из них резвились над штормовым морем хищные ящеры, в которых всякий узнал бы драконов. Разбивались о скалы огромные темные валы, драконы пикировали, взлетали… А из разрыва лиловых туч солнце отбрасывало на море пронзительные, резкие, как удар меча, лучи.

Пару мгновений господин Эль с ностальгией смотрел на картину. Грустно улыбнулся одной стороной рта и перевел взгляд на вторую. На ней была изображена та, что когда-то написала драконов и море в отсвете солнца, та, которую он помнил всегда. Он умел управлять своей памятью, неконтролируемые воспоминания почти не посещали его. Но ее он и не хотел забывать…

Взлетали от переносицы брови, каштановые волосы с рыжим отливом обрамляли лицо с тонкими, правильными чертами. Светло-зеленые глаза смотрели прямо, пронзительно. В лице читался задор, азарт, но все же оно было нежным, немного детским. Господин Эль знал, что если долго смотреть, то станет больно. Тонкая ностальгия превратится в настоящую боль. Но все же он смотрел, потому что в такие мгновения он чувствовал себя не одиноким. И просто вообще что-то чувствовал. Конечно, обычно среди представителей его народа проблемы с живыми чувствами наступали позднее. Но уже сейчас молодой еще господин Эль ощущал их. Может быть, сказывалось прошлое, а может, постоянное неприкрытое одиночество, к которому он привык, как привыкают к хронической ноющей ране. И перестают замечать.

…Он скучал по ней. По-прежнему очень скучал.

Глава 5

То, что происходило с Аньис в следующие семь дней, не было страшно. Напротив, иногда ей казалось, что она попала в сказку и даже обрела новую семью. Знала, что ненадолго, но этих дней ей хватило, чтоб привязаться к доброму господину Арбаку, служанкам, заботившимся о ней, и даже к толстому евнуху, знакомство с которым началось не самым лучшим образом.

Когда она осмелилась встать с ковра и оглядеться, к ней подошли две служанки. Обе невысокие, с темными волосами и мелкими чертами лица, похожие друг на друга. Одна – чуть постарше Аньис, другая – чуть помладше. Сестры, решила Аньис. И тут же вспомнила своих братьев и сестер, которых больше не увидит. Она уже начала скучать по ним.

Одеты девушки были в длинные пуари[1] темно-синего цвета, то есть намного лучше и богаче самой Аньис. Пуари считалось дорогой одеждой, слишком много ткани на него уходило. Девушки из бедняков одевались в простые прямые платья с кушаком. Пуари у Аньис было только в детстве, в благополучные довоенные времена. А после войны, в один из дней, когда семье было нечего есть, мать просто продала все пуари, которые были в доме. Даже замуж Колобатти выходила в простом платье без украшений.

Девушки молча поклонились Аньис.

– Пойдемте, госпожа, – сказала старшая. – Мы должны искупать вас и переодеть.

– Я не госпожа, – ответила Аньис. – Меня зовут Аньис, я такая же рабыня, как вы…

– Хорошо, госпожа Аньис.

Через незаметную дверь в другом конце комнаты ее провели в сад. Это был не внутренний сад гарема, где предавались неге наложницы короля. А небольшой садик, окруженный красивыми галереями с колоннами. Но вечером, под звездами, в свете круглых голубых светильников, он казался волшебным. Тогда Аньис впервые подумалось, что она попала в сказку – в одну из тех, что она читала еще до войны, до того, как отец продал большую часть книг.

Темно-зеленые растения с огромными листьями слегка трепетали на теплом ветерке. Изысканные статуи, изображавшие прекрасных женщин и мужчин, словно светились изнутри. Тихонько пели птицы. А посреди сада располагался небольшой круглый бассейн. На дне тоже было установлено два светильника, и вода казалась сияющее-голубой. Аньис замерла, пораженная.

Девушки подвели ее к бассейну. Младшая нагнулась, чтобы снять с нее сандалии, другая потянулась стянуть с нее платье. Аньис инстинктивно отшатнулась. Кто она такая, чтобы другие девушки заботились о ней…

– Я сама разденусь, – сказала она.

– Госпожа Аньис, мы должны… – робко протянула старшая. – Господин Арбак добрый, но и он может рассердиться, если мы не сделаем то, что он велел.

Аньис быстро стянула с себя платье, скинула сандалии и пошла к бассейну.

– А мы не скажем ему! – предложила она девушкам. – И давайте, вы будете называть меня Аньис, когда никто не слышит?

– Хорошо, – неожиданно просто согласилась старшая. – Мы так уже делали с одной девушкой…

Волшебная голубая вода в бассейне была приятно-теплой. Аньис присела, чтобы плечи погрузились в воду, и ощутила, что все напряжение сегодняшнего дня уходит, растворяется… Пробежала легкая рябь, она едва ощутимо ласкала кожу.

– Нужно, чтобы ты села, облокотившись, а мы будем мыть тебя ароматическими растворами, – пояснила старшая девушка.

Аньис села на приступку в воде, прислонилась спиной к стене. Хотелось запрокинуть голову, положить ее на край бассейна… Но она стеснялась. Что она, принцесса какая-то… Дома Аньис мылась, набирая воду ковшиком из ведра, и думала, что будет делать так всю жизнь.

Девушки взяли каждая одну из ее рук и начали протирать мягкими губками, смоченными в ароматной, пахнущей цветами и фруктами, жидкости. Очень хотелось совсем расслабиться, отдаться приятным ощущениям… Но пока ей было слишком неловко.

– Какие у тебя страшные синяки! – вдруг сказала младшая девочка. – Ты сопротивлялась, да? – она нагнулась и заглянула в лицо Аньис, в детских глазах стоял ужас. – Никогда нельзя сопротивляться!

– Да, я сопротивлялась… – вздохнула Аньис и вспомнила стальную хватку охранника, рывок вверх, как ее руки чуть не вывернуло из суставов. Хорошо, что в воде боль в плече стала проходить. – Как вас зовут?

Девушки переглянулась, и старшая начала рассказывать. Их история была незатейливой и такой же грустной, как у Аньис. Старшую девушку звали Кьяса, младшую – Абба. Раньше они жили в провинциальном городке недалеко от столицы. Не так давно там приключилась эпидемия неизвестной болезни, которая почему-то поражала только взрослых людей. Родители девушек умерли, а родные дядя с тетей, не желавшие кормить два лишних рта, продали их скупщику рабов. Кьяса считала, что им повезло попасть служанками в королевский гарем. Работа здесь была несложная, а начальник – господин Арбак – добрый. Главное не попадаться на глаза господину Ансьеру, властному и жесткому.

– И мы можем выйти замуж. А если кого-то из нас возьмет в жены свободный человек, то она сразу тоже станет свободной. И сможет потом выкупить другую… – поделилась надеждами Кьяса.

– У вас обязательно все получится! – поддержала их Аньис. И подумала, что ее-то собственная судьба была предопределена. Она предназначена одному конкретному мужчине, и никто не знает, как он ее встретит…

Девушки иногда просили ее встать, повернуться, чтобы дотянуться губками до спины или живота, намочили и вымыли ей голову … Аньис смущалась, но быстро поняла, что по-другому здесь никак.

– У тебя красивые волосы, – сказала Абба. И почему-то грустно вздохнула.

Вместо ее собственного платья, Кьяса принесла белое длинное, вроде бы простое, но ткань была необыкновенно шелковистой, приятно ласкала тело.

– Это до утра, – пояснила она. – Завтра они начнут подбирать одежду. Всегда так делают, когда появляется новая наложница.

Когда Аньис вернулась в комнату, то обнаружила там столик, на котором стояла корзина с фруктами, несколько кусков пирога, кувшин с красным соком, тарелки с неизвестными ей яствами…

– Это мне? – удивилась Аньис. Она наконец ощутила, как сосет под ложечкой. Хотелось наброситься на еду. Такую еду, какой она еще никогда не видела. Девушке, привыкшей к простой пище, иногда даже голодавшей, все это казалось сказочным.

– Да, – улыбнулась Кьяса. – Кормят здесь хорошо… Мы должны прислуживать тебе. Будем стоять здесь, если тебе что-то нужно, скажи нам, мы сделаем…

Аньис предлагала им поесть втроем – тут ведь на полк солдат хватит! – но служанки были непреклонны. Видимо, действовал строгий запрет. В итоге голодная Аньис перестала стесняться. К своему удивлению, она съела почти все, настолько сильно проголодалась, и настолько вкусно все было. А ведь еще час назад ей казалось, что теперь ей никогда кусок в горло не полезет.

Потом приходил врач… Неприятный человек, чем-то похожий на господина Ансьера. Осмотрел ее, крутя, как вещь. Заставил открыть рот и показать зубы, взял за ухо и зачем-то заглянул в него. Намазал плечо какой-то светящейся мазью. Другой мазью велел смазывать синяки. К тому же велел чистить уши. Брезгливо взглянул на нее в последний раз и ушел. Аньис искренне надеялась, что больше его не увидит.

Сестры-служанки сказали, что нужно ложиться спать. Аньис робко прилегла на огромную кровать и тут же провалилась в мягкую негу… И уснула, не успев вспомнить о тревогах. Даже не почувствовала, как Кьяса накрыла ее бархатистым покрывалом.

Разумеется, Аньис не знала, что предусмотрительный господин Арбак велел добавить в красный сок, который она пила, немного успокоительного настоя, безвредного, но помогающего заснуть легко и крепко.

Проснувшись на следующее утро, Аньис не сразу поняла, где находится. Но медленное осознание уже не вызывало у нее ужаса. Душа болела неимоверно, казалось, что судьба ударила по голове, и она стоит оглушенная. Аньис была весьма сообразительная девушка, и, вспомнив вчерашний вечер и оглядевшись по сторонам, решила, что бояться пока нечего. Все страшное было не сейчас, а в будущем, через семь дней… А сейчас даже интересно. Просто очень больно внутри, но ведь с этой болью ей теперь нужно научиться жить всегда?

Кьяса с Аббой принесли завтрак – такой же замечательный, как ужин. Постояли рядом, рассказали, что господин Арбак продолжает ругаться в адрес Ансьера, говорит, что за семь дней никого ничему невозможно научить, а саму Аньис жалеет, как и всех молоденьких рабынь, что прошли через его руки. Потом унесли поднос с посудой. И тут же появился толстый мужчина в просторных белых одеждах. Аньис догадалась, что это евнух. С пухлого лица на нее смотрели маленькие поросячьи глазки. Но выражение лица Аньис понравилось. Он казался скорее добрым, чем нет.

Евнух сказал, что его зовут Оринни, велел сесть на стул перед зеркалом и зачем-то начал перебирать руками ее волосы… Аньис насторожилась. Оринни тщательно расчесал ее каштановую гриву, потом вздохнул и… достал из складок одежды огромные ножницы…

Аньис вскочила со стула и отпрыгнула в угол.

– Что вы делаете? – в панике спросила она. Расстаться с волосами, которые она отращивала с самого детства, казалось трагедией.

Евнух еще раз вздохнул:

– Да сядь ты, девочка… Ты не знаешь, что рабыням стригут волосы? Думаешь, мне это нравится? Сядь и сиди спокойно, а то еще ухо тебе отрежу…

– Нет, я не хочу… – Аньис забилась еще дальше в угол. Конечно, она знала, что когда девушку продавали в рабство, то ей стригли волосы чуть выше плеч. Но это казалось трагедией, последним подтверждением, что она потеряла свободу, так еще и волосы, ее красивые волосы, которые всем так нравились! В голове всплывало, как Колобатти расчесывала их, когда Аньис была маленькой, хвалила их, гладила…

Оринни вздохнул в третий раз и сделал шаг к ней. Аньис увернулась и перебежала в другой угол… Несмотря на лишний вес, Оринни ловко кинулся за ней, опрокинув по пути лишь один небольшой столик… Аньис выскользнула из-под его руки и отскочила к двери. Попробовала открыть ее, дверь была заперта.

– Вот глупая, все равно ведь поймаю… – совершенно беззлобно пробурчал евнух, стремительно двинулся к ней и схватил толстой ручищей за пояс. Аньис задрыгала ногами в воздухе, но огромный, как слон, евнух, не обращая внимания, отнес ее обратно и снова усадил на стул.

– Я ведь умею с вами, могу скрутить любую, так что не обижу, а сделаете, что мне нужно… – словно самому себе, проговорил Оринни. И начал стричь ей волосы. Аньис насупленно молчала. Волосы было жалко до слез, но она сдерживалась, чтобы не заплакать.

Видимо, евнух хорошо знал свое дело, потому что пряди легко отлетали одна за другой, а чуть ниже подбородка образовывалась ровная линия среза. Евнух осмотрел сделанное, подвигал ее головой и, кивнув, выстриг ей челку. После чего расчесал и слегка взбил оставшиеся волосы на ее голове. Аньис продолжала обиженно молчать.

– Ну вот посмотри, не так уж плохо. И твою тонкую шейку хорошо видно, хозяину понравится… А волосы отрастут, не переживай! – евнух ободряюще похлопал ее по плечу.

Из зеркала на нее смотрела незнакомая девушка. Нет, конечно, это было ее лицо. Но теперь его обрамляли не прихваченные лентой роскошные пряди, а коричневый пушистый шарик. Такая же пушистая челка закрывала лоб и делала лицо совсем детским, трогательным.

– Вот увидит тебя господин и отнесется по-доброму! – довольно сказала Оринни. И добавил с настоящей гордостью. – Я специально так постриг! Ты мне еще спасибо скажешь!

– Ладно… Спасибо! – ответила Аньис. На самом деле действительно было не так уж плохо. А толстый евнух стал казаться смешным.

Потом пришел Арбак и велел идти за ним.

По длинному коридору, увешанному шпалерами (Аньис вертела головой и рассматривала окружающую роскошь) они пришли в зал, наполовину свободный, а наполовину заполненный вешалками с одеждой. На полу валялисьобрезки ткани. Их встретила одетая в черное женщина средних лет с карими глазами и строгими чертами. Только кисти рук и лицо выглядывали из одеяния и поражали необычной белизной.

– Это га-ас-пожа Ка-а-рра, – объяснил Арбак. – Она па-а-дберет тебе одежду и многому научит. Ка-а-рра, это Аньис – на-а-ложница для господина Эль.

Женщина Аньис не очень понравилась, но и страшной не показалась. Она оглядела Аньис, попросила повертеться, зачем-то пощупала ее спину, попросила пройтись, потом сказать что-нибудь…

– Мне не нравится, – поморщилась она, глядя на Арбака. – О чем думает этот Ансьер… Девочка ничего не умеет. Ни ходить, ни разговаривать… И ест, как животное, наверняка…

Аньис стало противно.

– Я умею есть прилично. Меня научила мама, она дочь писаря, – сказала Аньис.

Женщина внимательно посмотрела на нее:

– Да ясно, девочка, что ты не виновата! Этот негодяй Ансьер кинул тебя к нам, и разбирайтесь, как хотите… Ладно, сейчас подберем тебе несколько нарядов… Остальное сошьют дня через три… Если ты понравишься господину, он, купит тебе все, что нужно, но мы ж не можем подарить тебя голой…

«Ага, она не злая, просто строгая и хорошо делает свою работу», – подумала Аньис и оттаяла к Карре.

– Я должна научить тебя одеваться красиво, красить губы, правильно ходить… Носить будешь пуари и вот такие платья… – женщина взяла с вешалки длинное персиковое платье, прямое, в меру свободное, без рукавов, только с тоненькими лямками сверху. – У тебя красивая шея и плечи, будешь подчеркивать их. Обнаженные плечи притягивают взгляд, а лямочки вызывают желание скинуть их… Поняла?.. Давай надевай это, посмотрим. А Арбака не стесняйся, это его работа!

Аньис кивнула. Честно говоря, ей очень хотелось надеть это платье и посмотреть, как она будет в нем смотреться. Арбак взял себе креслице и уселся нога на ногу, словно предвкушал интересное зрелище. Впрочем, он не только наблюдал, иногда давал советы, помогал Карре взглядом, который еще совсем недавно можно было назвать «мужским».

Полдня Карра примеряла на Аньис разные наряды, объясняла, как нужно выбирать одежду лично ей, учила красиво завязывать пуари, рассказывала, какие драгоценности к какому наряду подходят …

– Смотри, ты теплая. Видишь, у тебя кожа такого цвета, что кажется будто от нее исходит тепло… Поняла? И волосы тоже, цвет губ… Поэтому расцветка одежды тоже должна быть теплой. С холодными тонами не играй, пока не научишься… И губы крась вот в этот и в этот цвета, – она протянула Аньис две маленькие баночки с помадой. – Изредка можешь поиграть с красным… Но я бы тебе не рекомендовала, таким молодым красный не идет…

К собственному удивлению, Аньис увлеклась и схватывала все на лету. Примерять наряды, подбирать к ним украшения, каких она раньше никогда не видела, оказалось очень интересно. Ближе к обеденному времени, когда у нее засосало под ложечкой от голода, да и Карра с Арбаком, судя по всему, притомились, у Аньис стали появляться свои идеи, которые наставники с интересом выслушивали.

– Слушай, может у нее талант? – неожиданно сказала Карра Арбаку. – Девочка от природы чувствует красоту…

Аньис стало приятно. Похвала от строгой, резковатой Карры ласкала душу.

В таких уроках и прошли дни до праздника у первого советника. Карра с Арбаком учили ее не только искусству выбора одежды, украшений и ароматических масел… Они учили красиво ходить, плавно двигаться, изящно есть…

– Вот посмотри, как ты стоишь! – ругалась Карра. – плечи сутулые, на спине горб, как будто мешок тащишь! – она даже слегка ударила Аньис между лопатками. – Ты должна радовать глаз своего господина, а не мешки таскать… Вот так, спину распрями, живот подтяни – у тебя его нет, но все равно подтяни… Теперь плечи отводим назад и плавно опускаем…

Аньис послушно повторяла все, что говорила Карра.

– Только не напрягайся так! Что как кол проглотила! Это должно быть легко… Вот! Умничка! А вот голову нужно немного наклонить, чего подбородок вперед тянешь? Ты же с господином будешь говорить, опусти голову, немного, вот так… Выгляди скромной и красивой!

– А как ты ходишь? – возмущалась Карра в другой раз. Но Аньис теперь только радовалась ее ругани. Женщина не осуждала ее, просто учила. А поучиться стоило. У Аньис стало появляться ощущение, что от этих уроков в ней что-то меняется. Как будто она становится лучше. Никогда не думала, что одежда может столько значить…

– Не одежда! – сказал как-то Арбак, словно прочитав ее мысли. – Главное – манеры. То, как ты де-ержишь себя, как себя-а ведешь.

Нужно было научиться ходить, чуть-чуть покачивая бедрами, едва заметно – когда на тебя смотрят сбоку или сзади. И быстрее, легче, когда идешь навстречу. Так чтобы платье красиво развевалось и облегало то одну, то другую ногу. Нужно было научиться есть маленькими кусочками, изящно отламывая их пальцами, или ловко накалывать еду на трезубую вилку и грациозным движением подносить ко рту.

– Ты должна делать это красиво! – сообщила Карра. – Если господин позовет тебя обедать с ним, ты должна делать это так, чтобы он любовался твоими движениями. Поняла? Вот умничка, девочка… Будешь так делать – и никто тебя не обидит…

Иногда Карра говорила такие вещи и вздыхала. А Аньис думала о том, какая судьба была у самой Карры, какая – у Арбака. Почему они оказались здесь и «готовят» наложниц короля. Ни одной из них, кстати, Аньис не видела, гарем короля ей не показали. А новых наложниц, которых селили как раз там, где жила Аньис, сейчас не было. Но поинтересоваться у них самих стеснялась. Спросила у Кьясы с Аббой, но те не знали.

– Они никогда ничего о себе не рассказывают, – сказала Кьяса.

К вечеру Аньис так уставала от уроков Карры и Арбака, что засыпала раньше, чем успевала осознать боль души и тревогу по поводу встречи с господином Эль. Да и скучать по родным было некогда.

Лишь один эпизод по-настоящему омрачил эти дни. На четвертый день неожиданно пришел Ансьер, оторвал ее от урока с Каррой и велел следовать за ним. Долго-долго, длинными переходами, через арки, мостики и залы, мимо великолепных шпалер и строгой охраны он привел ее в большой зал.

– Король должен взглянуть на свой подарок, – кратко пояснил Ансьер. – Войдешь, поклонишься и стой молча.

Сердце Аньис зашлось от волнения.

Это был огромный, светлый, поражающий величием зал. Аньис заметила, что в центре стояло кресло, в котором сидел человек… Разглядеть короля она не могла, лицо его было опущено. Человек читал, закинув одну ногу на ручку кресла.

– О! Посмотрим! – он обрадовано встал и махнул рукой, видимо приказывая Ансьеру подойти ближе. Ансьер указал Аньис следовать за ним.

Она низко поклонилась, продолжая смотреть в пол, и застыла. Король быстрым шагом приблизился к ним, и она поняла, что он ее разглядывает. Все как всегда, подумалось ей… Разглядывают как вещь. Дорогую, красивую вещь… Не более того. Словно она неживая. Король обошел вокруг нее, покачал головой, потом двумя пальцами поднял ее лицо за подбородок, и на мгновение Аньис встретилась с ним глазами. Король был светлокожим человеком с красивыми правильными чертами лица, в глазах горел огонь азарта…

– Хороший подарок! – заключил король и отпустил ее подбородок. Аньис старательно уперлась взглядом в пол.

– Ансьер, а почему ты мне не привозишь таких девочек? – неожиданно рассмеялся он.

– Буду знать, мой король, и обязательно исправлю это, – Ансьер поклонился и сделал Аньис знак следовать к выходу.

А в последний вечер перед праздником у первого советника к Аньис пришел господин Арбак. Присел рядом, неожиданно погладил ее по голове.

– Не ва-а-лнуйся, девочка, я думаю, все будет хорошо, – сказал он.

– А если я ему не понравлюсь? А если он… – взволнованно начала Аньис.

– С чего это ты ему не понравишься? – Арбак вдруг перестал растягивать слова. – Понравишься… Это не худшая судьба. И с ней можно смириться. С любой судьбой можно смириться и научиться жить хорошо. Знаешь, как я здесь оказался?

– Нет. Как? – осторожно спросила Аньис.

– Мою судьбу, как и твою, изменила война. Твоему отцу оторвало руку, а я сам попал в плен. Меня долго пыта-али, – Арбак снова начал растягивать слова и запинаться. – В том числе оскопили. А потом королевская лейб-гвардия взяла ту крепость противника, где меня со-о-держа-али. Меня освободили. И сам король в своей милости предложил мне это место…

Вот так, подумала Аньис и робко погладила Арбака по плечу. Ей хотелось плакать от сочувствия. Как бы ни отнесся к ней хозяин – вряд ли ее ждет нечто подобное. А ведь Арбак по-доброму обходится с девочками, что попадают к нему, ни на кого не злится, почти никогда не ругается, прикрывает слуг от гнева господина Ансьера… Вот и ей нужно так. Ни господин Эль, никто вокруг не виноват, что она стала рабыней.

Высокий смуглый мужчина, на вид немногим старше двадцати, вальяжно развалился в кресле в кабинете господина Эль. Одетый в черное с золотым, статный, подтянутый, с острыми чертами лица, он был немного похож на хозяина кабинета. Но в нем совершенно не было невозмутимости и спокойной сдержанной силы, что читалась в каждом движении последнего. Сила была, но совсем другая – молодая, горячая, вроде той, что присутствовала в короле Ахтионе.

Хозяин перебирал на столе какие-то свитки, а молодой мужчина внимательно смотрел. Иногда он зевал от скуки. В кабинете царило абсолютное молчание, если не считать шороха бумаги и дыхания присутствующих.

Наконец молодой человек не выдержал. Ему казалось, что хозяин специально испытывает его терпение.

– То есть моя основная задача – смотреть, как ты перебираешь документы? – даже не пытаясь скрыть раздражения, спросил он.

Господин Эль спокойно поднял на него взгляд, и бравада молодого человека рассыпалась, встретившись с черными глазами. Глаза у хозяина действительно были необычные – совершенно черные, бесконечно глубокие, но блестящие. Когда взгляд встречался с ними, казалось, будто одновременно проваливаешься в бездну, и в то же время они словно просвечивали насквозь. Впрочем, и у самого молодого человека глаза были непростые – янтарные, со зрачком в форме песочных часов.

– Договор с твоим отцом включает твое обучение и воспитание – в обмен на союз с вами в будущем, – спокойным тоном напомнил господин Эль, и вдруг усмехнулся: – Я считаю важным развитие добродетели терпения, и это один из твоих уроков. Впрочем, нецелесообразно долго держать тебя без дела. Первым твоим заданием будет…

– Горы Андоррэ, преддверие ада? – изумился молодой человек, выслушав задание. Неожиданно, рискованно, серьезно. Вероятно, Эль действительно высоко ценит его способности.

– Я бы хотел еще кое-что, когда вернусь, кроме уроков терпения. Если ты позволишь, – сказал молодой человек, выслушав.

– Что, Эдор? – с интересом спросил господин Эль.

– Я хочу выходить в город! – Эдор заговорщицки улыбнулся собеседнику, что, впрочем, не вызвало в том никаких ответных эмоций.

– Что тебя интересует? Твой отец предупреждал, что у тебя может возникнуть любопытство к местному населению. Небезопасно для всех сторон, а у меня хватает дел, чтобы заниматься еще и этим.

– Женщины! – Эдор снова попробовал шутливо-заговорщицкий тон. Но он опять разбился о невозмутимое спокойствие и непринужденную серьезность хозяина. Поэтому закончил молодой человек совершенно серьезно: – Я хочу найти себе женщину.

– Весьма опрометчивое и эгоистичное желание, выросшее на простом любопытстве, – скептически ответил господин Эль. – Впрочем, возможно – со временем. Пока что я запрещаю.

Эдор разочарованно вздохнул. Хотя ничего другого он и не ожидал, это просто попытка. А слушаться наставника нужно было беспрекословно. В противном случае тот может отказаться от него. А тогда позора и гнева отца не избежать. Эдор вздохнул еще раз, спросил, можно ли приступать, и вышел.

Глава 6

Доставить к хозяину – прямо в разгар праздника – ее должен был Ансьер. Аньис до последнего надеялась, что поедет с Арбаком, но главный евнух этим не занимался. Его вотчиной был гарем, а обязанностью – забота о женщинах короля и подготовка новых наложниц. Провожали ее как родную. Сестры Кьяса и Абба плакали, Карра давала последние наставления.

– Если сможешь, заходи потом к нам в гости! – попросила Кьяса. – Господин Арбак, можно ведь, если ее отпустят?!

– Не забывай, голову вниз, они все на тебя смотреть будут… А плечи распрями, даже теперь не теряй собственное достоинство… – напоминала Карра.

Аньис хотела разрыдаться вместе с новыми подружками. Но глаза были подведены красивыми стрелками, нарисованными Каррой, а ресницы густо накрашены. Плакать было нельзя. Одета же она была в пуари своего любимого персикового цвета – с необычным креплением. Оно не завязывалось на плече, как традиционное, а держалось сверху на двух тонких лямках, что сзади обвивали шею. И шея, и плечи оставались бы обнаженными, если бы не невесомая полупрозрачная накидка, закрепленная на голове парой небольших заколок и струящаяся до лопаток. Украшениями служили длинные золотые серьги завитками и тонкие браслеты на руках и ногах. Аньис подобрала наряд сама, с небольшой помощью Карры. Чем заслужила их с Арбаком одобрительные кивки и переглядки.

Как она выглядит, понравилось и Ансьеру. Он удовлетворенно хмыкнул и одарил ее откровенно плотоядным взглядом. Таким же взглядом он пожирал ее всю дорогу.

Дворец господина Эль сильно отличался от королевского. Королевский был красив величием и роскошью, дворец же первого советника, не такой обширный – поражал изяществом и гармонией постройки. Трехэтажный, с четырьмя колоннами у входа, несколькими эркерами, украшенный пилястрами, и ничего лишнего. По слухам, господин Эль похвалил это строение, пока еще не был его владельцем, а король, как раз решивший одарить друга и спасителя страны имением, вспомнил, что особняк пустует с момента казни его прежнего хозяина…

С тех пор прошло много времени, король одарил первого советника другими имениями, но жил господин Эль только здесь. Да и то не всегда: по слухам, он часто пропадал неизвестно где. То ли по поручениям короля, то ли по своим делам, но не вызывая у правителя никаких возражений.

Аньис робко смотрела на красивое белое здание, куда ей предстояло сейчас войти, и… возможно, остаться на всю жизнь. Она не могла не признать, что дворец ей нравится даже больше королевского. Стройность линий, строгость, сочетающаяся с изящностью – даже в ее состоянии это радовало глаз. Наверное, Карра была права, что у нее талант видеть и чувствовать красоту.

Скоро все изменится. И в какую сторону, неизвестно. Но разумная Аньис поняла одно – как раньше уже никогда не будет. Она не вернется к родителям. Даже, если бы это было возможно – возвращаться не к кому, родителей у нее нет. В душе на месте мамы и папы теперь плоская стена, словно отделившая ее прошлое от настоящего. Мамы и папы нет – только чужие люди.

А ее путь к свободе лежит через одного человека – господина Эль. Сердце начинало биться при мысли, как он ее встретит, что подумает, что решит… Вся ее жизнь теперь зависит от него. Откажется от нее – и быть ей еще одной наложницей в королевском гареме, безликой, никому не нужной. Это самое худшее. Этого нельзя допустить. Примет ее – и, может быть, не сейчас, но хотя бы со временем – даст ей свободу. А может, этот господин Эль и верно не любит женщин, но добр душой, и с ним удастся договориться? Или она сможет сбежать потом, когда волосы отрастут…

Мысли мелькали в голове, пока Ансьер в сопровождении двух амбалов-охранников вел ее вдоль экипажей, подъезжавших к дворцу и высаживавших богато одетых господ. Некоторые прибыли верхом, видимо, молодые люди из высшего командного состава армии. Многие с интересом поглядывали на Аньис, она смущалась, опускала голову… Любому теперь понятно, что она рабыня, коротко остриженные волосы выдавали сразу. Рабыня-наложница. Женщина, существующая только для одного: чтобы дарить наслаждение хозяину. Какое он захочет. Это было унизительно… На глаза просились слезы, но Аньис сдерживалась, чтобы не потекла краска и чтобы Ансьер не заметил.

«Господин Эль, может быть, ты как-то спасешь меня от этого?» – в отчаянии подумалось ей. Но предстояло еще само вручение подарков, когда король подарит ее первому советнику у всех на виду. Пережить. Как-то. Стиснуть зубы, сдержать слезы и пережить, что все эти господа будут оценивающе смотреть на девушку с остриженными волосами, обсуждать, причмокивать…

По большой белой лестнице, где на каждой ступеньке стояло по охраннику в черной форме, а не белой, что означало принадлежность к личным войскам господина Эль, Ансьер привел ее к огромной двери, чуть приоткрытой. Из-за нее слышались звуки празднества: песни приглашенных музыкантов, поздравительные возгласы в адрес короля и первого советника… Праздник победы в войне с Аль-Касл впервые отмечался в доме господина Эль, это была идея короля, что «виновник» победы должен провести его у себя и получить поздравления и признание своих заслуг.

Время от времени в дверь вбегали слуги, заносившие яства, тогда она открывалась широко, и праздничный шум оглушал. А за Ансьером с Аньис выстроилась толпа с множеством разнокалиберных предметов: огромных коробок, украшенных расписными тканями – других подарков советнику.

– Можешь посмотреть, как выглядит твой господин, пока никто не бегает туда-сюда! – вдруг усмехнулся Ансьер, сам заглянул в щель, потом отпрянул. – Смотри, вон тот высокий, весь в черном…

Аньис прильнула к щелке – ей и самой очень хотелось посмотреть. Была видна лишь левая половина зала. Сбоку за длинным столом сидело множество высокопоставленных альбенийцев, по большей части в белых одеждах, что означало принадлежность к королевскому роду, королевской свите или работу в высших государственных структурах. За столом в дальнем конце зала сидел уже виденный Аньис король, а рядом с ним…

Зоркий взгляд Аньис выхватил высокую фигуру в черном с серебром. Он стоял, облокотившись одной рукой о стол, и с легкой полуулыбкой выслушивал поздравительные слова гостей. Узнать его было несложно, не только по одежде. Таких людей вокруг больше не было, и нет во всем Альбене, подумалось Аньис. Господин Эль явно было чужеземец. Ошеломительный, сногсшибательный, красивый мужчина-чужеземец.

Кожа у жителей Альбене была совсем светлой до почти бронзовых оттенков, но такой темной – никогда. Даже издалека было заметно, что будущий хозяин смуглее альбенийцев. Среди местных встречались и блондины, и русые, и темные шатены, но абсолютно черных волос Аньис еще ни у кого не видела. Именно такие волосы, причем стриженные не коротко, как у альбенийцев, а почти до плеч и зачесанные назад – были у господина Эль. Хоть он и стоял вполоборота, она разглядела, что черты лица были скульптурно твердыми, и казались невероятно благородными, красивыми. Длинный прямой нос, слегка нависающие брови с изломом, твердо очерченный рот, волевой, но не слишком выдающийся подбородок… Аньис очень хотелось увидеть цвет его глаз, но с такого расстояния это было невозможно…

Одет он тоже был не так, как альбенийцы. Вместо свободных рубах и шикарно расшитых кафтанов на нем были черные узкие брюки и облегающая черная… рубашка. Аньис понятия не имела, как назвать такую одежду. Вроде бы рубашка, но явно из более плотной ткани, не подчеркивавшая, но и не скрывавшая крепкой груди и сильных мышц на руках, воротник стойкой, серебряные вензеля по краю застежки. Смотрелся он сногсшибательно: элегантно и удивительно непринужденно. Словно был ожившей статуей, произведением искусства, чувствующим себя естественно среди других людей.

Она даже из-за двери ощутила, что он излучает необыкновенную силу и что-то еще… Наверное, воздух рядом с ним густой просто от его присутствия, подумалось ей.

– Ну что, нравится? – усмехнулся Ансьер и за локоть оттащил ее от щели.

Аньис не нашлась, что ответить. Ну да, нравится, как выглядит, красивый… Что тут скажешь.

– Интересный мужчина, – покусав губу, заметил Ансьер, внимательно разглядывая ее лицо. – Многие хотели бы быть на твоем месте. Так что жаловаться не на что…

Аньис опустила глаза и снова промолчала. Ансьера она больше не боялась, его общество нужно просто пережить, перетерпеть, как и все, что сейчас происходит. Но каким бы ни был хозяин, рабство ужасно, сколько бы ей ни внушали обратное.

И вдруг звуки в зале стихли. Раздалась барабанная дробь, смолкла, и даже здесь, за дверью, все услышали громкий голос короля.

– Мой друг! – Аньис сжалась от волнения, понимая, что вот он, тот самый момент. – Три года назад ты принес Альбене победу! И с тех пор ты работаешь на благо государства, не покладая рук… Никто за это время не сделал для нашей страны столько, сколько ты. В твоей жизни так мало отдыха и развлечений, ты редко позволяешь их себе… Проводишь дни в одиноких трудах! – в громком голосе короля послышались лукавые нотки. – Поэтому, надеюсь, мой сегодняшний дар скрасит твои дни и даст место живому наслаждению…

– А ну пошла! – услышала Аньис голос Аньсера, дверь перед ними распахнулась, и он втолкнул ее в зал. – Пройдешь, встанешь в центре. Глаза опущены, просто стой и ничего не делай, – напомнил он.

С бешено бьющимся сердцем, на негнущихся ногах Аньис пошла по залу, ощущая сзади жесткое и резкое присутствие Ансьера и множество взглядов, устремленных на нее. И мечтала умереть прямо сейчас. От позора и страха. «Они все смотрят на мои волосы, – пронеслось у нее в голове, – они все знают, кто я…»

По залу зашелестел легкий шепот, краем глаза – Карра научила ее смотреть по сторонам и даже вперед, не поднимая взгляд – Аньис заметила, что король замер в ожидании с бокалом в руке. А господин Эль… широким неспешным шагом направился ей навстречу. В его уверенных движениях не было ни тени растерянности.

Аньис шла, плохо понимая, где здесь центр зала. Мир начал расплываться, звуки слились в один бестолковый шум… Если бы она могла различить отдельные слова в этом шуме, то услышала бы возгласы «красавица», «королевский подарок», «хороша». Жесткая рука Ансьера придержала ее, и она замерла, пошатываясь. Ее била дрожь.

Господин Эль остановился в трех футах он нее. Холодно кивнул Ансьеру…

Да, воздух рядом с ним был густым, полным спокойной уверенной силы, что исходила от его высокой фигуры. Это ощущение просто сносило, вызывало желание… сложно сказать, какое. Может быть, подчиниться? А может быть – отпустить все, довериться, расслабиться… Аньис поняла, что он стоит неподалеку и внимательно смотрит на нее. Просто смотрит, но этот взгляд казался физически ощутимым. «Интересно, видит ли он, как меня трясет», – подумала она.

И вдруг все прекратилось. Дрожь унялась, исчезла, как не было, громко бьющееся сердце замедлилось. И ей стало почти спокойно. Даже стыд, что все разглядывают ее, как дорогую вещь, почти отпустил. Одновременно она скорее почувствовала, чем заметила, как высокий человек напротив слегка улыбнулся, и… ей показалось, что его теплая рука погладила ее по голове, хоть он не сдвинулся с места и не дотронулся до нее. А может быть, это воздух между ними качнулся и пошевелил ее волосы и накидку на них.

– Благодарю, мой друг! – господин Эль обернулся к королю и на мгновение приложил руку к сердцу. И вслед за тем указал Аньис с Ансьером на боковую дверь слева.

– Пойдем, – тихо сказал Ансьер, и Аньис, как во сне, пошла к двери. Удивительно, но ей показалось, что чем дальше она отходила от своего будущего хозяина, тем холоднее становилось, и тем сильнее возвращалась тревога.

Уже у самого выхода она краем глаза уловила устремленный на нее взгляд – неподалеку от короля сидела одна из немногих женщин на празднике. Жена короля, догадалась Аньис. Только жены царской крови могли присутствовать на таких собраниях.

– Что ж это такое! Такая молоденькая, такая худая! – услышала Аньис, как только сделала шаг за дверь, две полные женские руки мягко схватили ее за плечи, и она встретилась глазами с огромной толстой женщиной в расписном пуари. Темноволосая, с полными, словно налитыми, чертами лица тетка вгляделась в ее лицо и принялась гладить по плечам. – Такая маленькая! И зачем она нашему хозяину… Вот ведь подарочек!

– Вот он сам и решит, – холодно усмехнулся Ансьер. – А пока устрой девочку, женщина. Я свое дело сделал.

Ближе к полуночи, когда гости разъехались, господин Эль остался один в кабинете. Про себя он смеялся. Король Ахтион был в своем репертуаре! Чего-то такого он и ожидал, когда согласился на предложение провести праздник в его доме. Желания короля нужно уважать, даже если король – фигура, выполняющая свою роль в твоих руках. Впрочем, Ахтион господину Эль нравился по-настоящему, его дружба с королем не была лицемерной. Даже попытка Ахтиона вовлечь его в свои молодецкие игры скорее вызывала улыбку, чем раздражала.

Теперь нужно было придумать ответный подарок…

…И да, еще надо что-то решить с этой девочкой, навязанной ему.

Господин Эль вызвал управляющего, отдал несколько распоряжений. И приказал прислать к нему девочку.

Госпожа Тиарна – так звали толстую управляющую – отвела Аньис в небольшую комнату с несколькими коврами, столиком и стульями.

– Понятия не имею, останешься ты здесь или нет, – с сочувствием сказала Тиарна. – Поэтому посиди пока тут… Что еще с тобой делать? Видишь, весь дом вверх дном… Посидишь, ладно?

Аньис кивнула. Огромная дама внимательно взглянула на нее.

– И плакать не будешь? – уточнила она.

– Не буду, – искренне улыбнулась ей Аньис.

Госпожа Тиарна ей очень понравилась. Аньис сразу поняла, что все хозяйство в доме господина Эль держалось на доброте, воле и активности этой женщины. Был еще управляющий – ее муж – как рассказала по пути сама госпожа Тиарна. Он занимался некоторыми мужскими делами, но по большей части жизнью во дворце заправляла сама Тиарна. Мужем своим она тоже, по-видимому, заправляла.

Тиарна вздохнула и убежала. Дел с этим праздником у нее явно было невпроворот, а тут еще с живым «подарком» разбирайся. Аньис устроилась в кресле и попробовала собраться с мыслями, осознать произошедшее… Что ж, по крайней мере, господин Эль не отказался от нее на глазах у всех. И даже поблагодарил короля вполне искренне…

Но задуматься глубоко она не успела. В комнату вошла невысокая девушка с золотистыми волосами, заплетенными косой, вздернутым носом и хитрыми узкими глазами.

– Я – Марис, – сообщила она. – Госпожа Тиарна сказала мне быть твоей служанкой. Хоть я и не понимаю, почему я должна прислуживать рабыне…

В голосе звучало недовольство и презрение.

– А ты что, свободная? – спросила Аньис. Вот уж кого она не боялась с самого детства, так это задиристых ровесниц.

– Конечно, – Марис с презрением пожала плечами. – В доме господина Эль все слуги – свободные люди. Рабов нет ни одного… Ты первая… И как ты до этого докатилась? – девушка указала рукой на стриженные волосы Аньис.

– Не твоего ума дело! – ответила Аньис. К горлу подступил ком – девица била по самому больному, по ее рабскому положению, очевидному для всех. Ей захотелось оттаскать ее за косу. Но ссориться, едва появившись в доме, пожалуй, не стоило, даже если Марис первая начала.

– Знаешь, не понимаю, зачем ты ему? У нас в доме столько красивых служанок, господин мог бы выбрать любую из нас… И теперь я, свободная девушка, должна расчесывать твои обрезки, подавать тебе платья, застегивать украшения. Ну давай, может быть, тебе что-нибудь нужно? Я ведь должна выполнять твои распоряжения… – девица продолжала издеваться.

Аньис поняла, что сейчас не выдержит, расплачется или кинется в драку. С мерзкой девицей нужно было что-то делать…

– То есть ты моя служанка, да? – стараясь изобразить в тоне такую же издевку спросила Аньис.

– Да, госпожа моя! – девушка подчеркнуто низко поклонилась, вкладывая в голос еще больше издевательских ноток.

– Тогда отведи меня к госпоже Тиарне!

– Зачем? – неподдельно удивилась служанка. – Наябедничать хочешь?

– Да нет, – пожала плечами Аньис. Почему да зачем – не твоего ума дело. Раз служанка – то и выполняй, что я говорю…

Марис удивленно посмотрела на нее, теперь во взгляде было меньше презрения, скорее удивление.

– Ее сейчас попробуй найди, она то здесь, то там… Дел-то сколько угодно с этим празднеством, – серьезно сказала она.

– Пойдем поищем тогда, – более доброжелательно сказала Аньис. – Про твои слова я ничего не расскажу.

Госпожу Тиарну они нашли в длинном коридоре в окружении нескольких молодых парней. Рядом на полу стояло пять коробок.

– Ну, так тащите их туда, в библиотеку! Кто только это барахло разбирать будет… Надарили, тоже мне, книголюбы! Можно подумать, у хозяина своей библиотеки нет! – бушевала Тиарна, уперев руки в бока.

– Госпожа Тиарна, давайте я помогу, – сказала Аньис. Тиарна недоуменно уставилась не нее, не сразу поняв, кто перед ней.

– А что ты можешь, красивая такая? – с интересом спросила она.

– Что скажете, я умею работать.

– А книги расставить сможешь? Смотри, вот такие, – Тиарна достала из коробки синий том с золотой шестиконечной звездой на корешке, – вот с этим знаком – по магии, ставь туда. А вот такие, – из коробки появилась книга в золотом переплете с красивым красным заголовком, – по истории вроде, кто их разберет… В общем, ставь туда, где такие же… Сейчас, эти непутевые в библиотеку притащат и разбирай… Вот, хоть делом займешься, пока господин про тебя не вспомнит…

Так Аньис и расставляла книги по полкам до самого вечера. Открывала их, читала несколько строк… и мечтала, чтобы господин Эль разрешил ей бывать в библиотеке. Когда на улице совсем стемнело, и в библиотеке сами собой разгорелись светильники, бойкий мальчонка принес ей на подносе ужин. А потом пришел управляющий Парм, муж Тиарны – невысокий худой мужчина с тонкими губами и полностью седой головой, и сказал:

– Пойдем, он зовет тебя.

Аньис встала. Ну вот, сейчас все и случится…

Глава 7

Пока она разбирала книги, тревога отошла на задний план. Работа в библиотеке помогла отвлечься, отрешиться. Теперь же, идя по коридору за молчаливым Пармом, Аньис снова начала волноваться. Как-то неожиданно подошел тот самый момент. Сейчас все и случится? То, для чего у мужчин бывают наложницы…

Ей стало страшно, хоть сам господин Эль не казался неприятным, как Ансьер. Мысль о его прикосновениях не вызывала ужаса, скорее интерес, даже слабо осознаваемое предвкушение… Но как это все произойдет, насколько больно ей будет… Старшая сестра Колобатти говорила, что первый раз очень больно, потом – привыкаешь. А Марше и вовсе нравилось, она рассказывала, что это бывает очень даже приятно… Впрочем, у Марши был хороший, любящий муж, внимательный и нежный.

А еще… о чем ей говорить с господином? Она ведь понятия не имеет, как его развлечь. А, наверное, нужно? Петь и танцевать, рассказывать интересные истории она не умеет… Да и кто знает, зачем он ее зовет. Может быть, и вовсе отправить обратно к королю… Аньис снова начало трясти.

Господин Парм остановился возле неприметной двери и открыл ее перед Аньис, кивком указав зайти. Она сделала шаг внутрь…

От волнения она забыла, что взгляд нужно опустить в пол, и, как только вошла, встретилась с черными глазами. Глубокими, но блестящими. Несколько секунд она не видела больше ничего, острый взгляд одновременно пронзал, и в то же время окутывал. Оторваться было невозможно. То же спокойствие, что немногим раньше в зале, накрыло ее. А потом сердце вдруг один раз громко ударило, и она опустила глаза, подумав, не сочтет ли господин ее поведение наглостью… Одновременно она наконец заметила, где находится – в просторной комнате не было ничего, кроме нескольких кресел по бокам. По крайней мере, это не спальня, подумала она и почувствовала облегчение. Может быть, сегодня ничего и не будет?

– Приветствую, Аньис, мне сказали твое имя, – спокойно произнес мужчина напротив. – Меня зовут Рональд.

– Здравствуйте, господин Рональд, – с легким поклоном растерянно ответила она.

Какое странное у него имя, подумалось ей, чужеземное. Она не встречала никого, кого бы так звали. Мужчина слегка улыбнулся краем рта.

– Скажи, Аньис, какая у тебя фамилия? – спросил он с такой же полуулыбкой. Голос у него был глубокий, властный, но с едва ощутимыми бархатными нотками, которые словно гладили ее. «Он не хочет пугать меня», – вдруг поняла Аньис.

Еще в детстве она заметила, что многие взрослые (да и некоторые дети) пытаются казаться более суровыми и строгими, чем они есть. От господина Рональда исходило противоположное ощущение. Ей подумалось, что ему беспрекословно подчиняются и мужчины, и женщины, стоит только им оказаться рядом. Ему не нужно утверждать свою власть – достаточно спокойно сказать что-то и… Аньис не сомневалась, что все будет именно так, как он скажет. А с ней он, напротив, старается быть мягче, не пугать.

– Вербайя, господин, – ответила она. И неожиданно для себя самой добавила: – Но у рабов нет фамилии…

И опустила голову еще ниже.

– Твоя фамилия никуда не делась, – улыбнулся ей господин Рональд. – Скажи, Аньис, чем занимается твоя семья? Как и почему ты оказалась у Ансьера?

– Мой отец – гончар, господин… – робко начала Аньис, и вдруг обнаружила, что почти не волнуется. Рассказывать ему оказалось совершенно не страшно, даже легко. К тому же, пока они говорят, он вряд ли будет делать с ней то, что мужчины делают со своими наложницами. Впрочем, если бы он ее коснулся, наверное, это было бы приятно, вдруг пронеслось у нее. И ей маленькой частичкой души очень захотелось, чтобы, выслушав рассказ, он обнял ее… Положить голову на его сильную грудь и заплакать…

– …Когда закончился выкуп, который дал муж моей старшей сестры, дела опять пошли плохо… А потом меня увидел на улице господин Ансьер, и … Он дал за меня восемь тысяч куарино, это очень много…

Она случайно слегка подняла голову, дойдя до самого тяжелого момента, и уткнулась взглядом в обтянутую плотной тканью рубашки грудь. Господин Рональд поднял руку останавливающим жестом и кивнул ей: мол, дальше понятно. В черных глазах, неотрывно смотрящих на нее, появилась задумчивость. Он скрестил руки на груди.

– Скажи, Аньис, твой отец не получал пенсию, положенную инвалидам войны?

– Нет, господин. Пенсию дают тем, кто стал инвалидом во время военных действий. А моему отцу оторвало руку в лагере, в перерыве между битвами, когда маги короля испытывали новую магическую пушку… Он случайно оказался рядом.

Господин Рональд повернулся боком и бросил на нее задумчивый взгляд. С полминуты он молчал, разглядывая ее краем глаза. Аньис снова опустила глаза, стесняясь. В его взгляде не было ни похоти, читавшейся в глазах Ансьера, ни открытого тепла, как у Арбака. Было только спокойное задумчивое внимание. «Наверное, он решает, что со мной делать», – подумалось Аньис, и сердце снова громко забилось от волнения.

– Что ж, Аньис… – задумчиво произнес он, – отменять рабство целиком или менять ваши традиции не входит в мои задачи. Возможно, потом… Сейчас это не целесообразно. Но я хотел бы дать тебе свободу. Скажи, могу ли я вернуть тебя твоей семье?

На секунду в душе Аньис загорелась надежда… И тут же погасла. Какая-то ее часть очень хотела сказать «да». Но она не могла…

– Господин, это будет значить, что я не угодила вам, что вы сочли меня недостойной и отдали обратно как некачественный… товар, – произнести последнее было особенно сложно, на глаза выступили слезы. Но внимательный взгляд господина Эль вдруг стал необыкновенно теплым, она ощутила его на своей макушке, словно он опять неведомым образом погладил ее по голове. И слезы отступили. – Это будет позор для семьи. Мои сестры не смогут выйти замуж… А братьев не возьмут в работники… И я…

Она замолчала, опасаясь сказать страшное.

– Что, Аньис?

– Не хочу возвращаться к родителям, – робко ответила она. – Они меня продали…

– Понятно, – кивнул ей господин Рональд. – Ты готова пожертвовать свободой ради семьи, но не можешь принять поступок родителей. А просто сделать тебя свободной прямо сейчас – оскорбит короля, словно я отказался от его подарка…

– Да, – прошептала Аньис расстроено. – И это тоже будет значить, что вы захотели избавиться от меня, мою семью коснется позор…

Он снова задумчиво замолчал.

– Аньис, а что тебе нравится делать? – вдруг спросил господин Рональд и расцепил руки на груди. Краем глаза Аньис заметила, что в его взгляде мелькнули лукавые искры. Странный вопрос, она задумалась.

– Я нянчила братьев и сестер, занималась на кухне, убирала дом, ходила за выручкой на базар… – перечислила она.

Господин Эль усмехнулся:

– Я не спрашиваю, чем ты занималась. Не сомневаюсь, у тебя было много работы по дому. Чем ты любила заниматься?

Аньис задумалась еще на пару мгновений.

– Играть! – вдруг ляпнула она. И даже подняла взгляд. Господин Рональд рассмеялся.

– Я тоже! – сказал он. – Но играть в мои игры ты не сможешь. Что еще тебе нравится? И не опускай взгляд, мне нравится, как ты смотришь!

– Мне всегда нравилось читать, – подумав, сказала Аньис.

– Ты умеешь читать? – он удивленно приподнял брови.

– Да, до войны, когда наша семья жила хорошо, мы, старшие дети, ходили в школу грамотности. Наша мама – дочь писаря, она многое умеет и знает, она тоже учила нас, – теперь Аньис смотрела прямо на него, как он и велел. И не видела вокруг ничего, кроме смуглого твердого лица и необыкновенных глаз под красиво очерченным бровями.

– А считать? – с интересом спросил он.

– Да, господин.

– Сколько будет двадцать пять плюс тридцать два? – спросил он.

Аньис удивилась, но прикинула в голове. Тридцать плюс двадцать, будет пятьдесят, пять плюс два – семь, итого получается…

– Пятьдесят семь, господин…

– Хорошо, – кивнул он. – Что ж, Аньис, – он слегка улыбнулся. – Ты останешься здесь. Будешь учиться. Изучишь правописание, математику, астрономию, искусства… У тебя будут учителя.

Аньис ошеломленно молчала, впитывая его слова и не веря в происходящее. Он хочет, чтобы она училась? Она, рабыня-наложница, которая должна услаждать его в постели, скрашивать его ночи (и дни) своей красотой… Зачем ему это?

– Может быть, у тебя есть какие-нибудь пожелания? – продолжил он.

– У меня есть подруга Марша. И старшая сестра Колобатти. – робко сказала Аньис, удивляясь еще больше. Он интересуется ее желаниями? – Я хотела бы иногда посещать их.

– Хорошо, – кивнул господин Эль. – Понятно, что теперь ты не можешь так просто ходить по городу. Поэтому у тебя будет охранник из моей гвардии. И можешь пользоваться моими экипажами. Можешь даже посещать семью.

– Спасибо, господин, – прошептала Аньис, не веря своим ушам. – Только я не хочу ходить к родителям…

– Ты можешь еще передумать, – усмехнулся господин Рональд. – У тебя будут деньги, немного – с большими суммами тебе еще рано управляться. Можешь расходовать их на свое усмотрение, даже помогать подруге и сестре. Но ты должна выполнять одно условие…

– Какое, господин? – Аньис с интересом посмотрела не него.

– Ты не должна давать деньги родителям, – едва заметно улыбнулся он. – Они сделали свой выбор и уже получили значительную сумму за тебя. Этого вполне достаточно. У тебя три-четыре дня, чтобы осмотреться здесь. Потом начнется учеба. Тогда же ты можешь начинать выходить в город. Пока гуляй во внутреннем саду. Что-нибудь еще, Аньис?

– Нет, господин. Спасибо, господин Рональд…

– Тогда иди, Аньис, – он встал к ней пол-оборота и кивнул.

Аньис почувствовала, как почва снова уходит из-под ног. Одна ее часть испытывала невероятное облегчение. Благодарность. Но другая… Другая была в смятении.

Так что же, ничего не будет? То, чего она боялась… Она совсем ему не понравилась? Просыпающейся женщине хотелось плакать от разочарования. Снова опустив голову, Аньис пошла к выходу.

– Постой! – вдруг улыбнулся господин Рональд. Аньис остановилась и послушно развернулась к нему. – Послушай. Я понимаю, ты страдаешь, потеряв свободу. Но скажи, что такое свобода? Как ты считаешь?

– Господин, я думаю, свобода… это когда ты сам решаешь, что тебе делать, когда ты можешь пойти, куда захочешь, и заниматься чем хочется…

– Да, можно сказать и так, – доброжелательно улыбнулся он. – Но скажи, разве была ты свободной у родителей? Думаю, нет. Они решали все за тебя. А вся твоя свобода определялась немногим временем, когда тебе не нужно было заниматься делами, и ты могла сама выбрать себе занятие. Теперь у тебя станет даже больше свободы. Хотя бы потому, что будет больше свободного времени, которым ты сможешь распорядиться на свое усмотрение…

– Спасибо, господин Рональд, – растерянно ответила Аньис.

– Еще какие-нибудь пожелания?

Глядя в его строгое, но доброжелательное лицо, Аньис не сдержалась:

– Господин Рональд, можно мне заменить служанку?! – быстро сказала она, и опустила взгляд. Ей было стыдно просить об этом. – А лучше всего чтобы у меня вообще не было служанки…

– Хорошо! – рассмеялся он. – Скажи Тиарне, я оставляю этот вопрос на твое усмотрение.

Господин Ансьер действительно был мастером своего дела. Девочка Рональду понравилась. Конечно, не так, как ожидал начальник гарема. Не совсем как женщина, для этого она была слишком юной. Но нотка симпатии, и не сказать, что совсем бесплотной, прозвучала в душе первого советника.

Ансьер подобрал филигранно. Эта девочка Аньис была не похожа на тех женщин, что обычно привлекали Рональда, и одним этим вызывала интерес.

Высокая, почти без талии, но трогательно узенькая, она совсем не напоминала девушек с точеными формами, тонкой талией, налитыми бедрами и упругой грудью, на которых обычно останавливался его взгляд. Глаза янтарные, с зеленоватой каемочкой по краю. Опять же совсем не его цвет. Да и черты лица неправильные: чуть курносый нос, большой пухлый рот, широкие брови… В отличие от изящно летящих, как у той, кого он помнил всегда, или скульптурно-правильных, как у его последней жены Ассантри, умершей много лет назад… Эти неправильные черты тоже казались трогательными и выдавали характер, какой он редко выбирал среди женщин, но который ему импонировал.

Еще пару мгновений назад девочка стояла перед ним, беззащитная, красивая, нежная, как… да, кроме тривиального сравнения с цветком, другого ему в голову не пришло. Нежный цветок с гибким стеблем, который гнется, сворачивается кольцом, но не ломается. В отличие от женщин с ярким и твердым характером, с несгибаемым стержнем внутри, что обычно были рядом с ним. Необычная для него.

И да, Рональд не мог не признать, что мужские чувства она вполне пробуждает. Ту разновидность этих чувств, что считается нормальной в Альбене, но порицается в большей части стран, где он бывал. Чувства к девочке-подростку, уже не ребенку, но и не совсем женщине – желание коснуться тонкого, живого, наивного, непорочного… А уж эта ее грудь! Два слоя тончайшей ткани пуари скорее подчеркивали ее, чем хорошо скрывали. Еще не налитая, но трогательно набухшая, нежная и мягкая. Рональд усмехнулся самому себе.

Но внешность все же значит не так много. Умеющий читать людей, он видел, что девочка была… хорошая. Добрая, гибкая. Способная на верность и альтруизм. С легкой долей упрямства и здоровым чувством самосохранения. И достаточно сообразительная. Хорошая девочка. Рональду нравились такие люди – наделенные самоотверженностью и добротой одновременно с ненавязчивым достоинством.

Сейчас этот цветок нужно сохранить. Не помять, не сломать, дать расцвести. А потом… может быть, найти достойного, кому передать ее. И на сегодня с размышлениями о ней нужно заканчивать. И так слишком много дел.

Еще раз усмехнувшись самому себе, он вызвал управляющих.

– Найдите девочке учителей, – распорядился он, когда Парм и Тиарна показались на пороге. – Одного для изучения наук, из тех, что учат принцев. Другого или другую – для изучения искусств: музыка, танцы, что угодно еще, чему учат девушек в богатых домах. Через два дня я хочу увидеть кандидатов.

Парм слегка наклонил голову, показывая, что готов исполнить распоряжение хозяина.

– Господин Рональд, вы так добры к девочке! – с искренним восхищением произнесла Тиарна.

– Когда-то я был невнимателен к деталям, – усмехнулся он, искоса взглянув на управляющую. – Помнишь, Парм, после войны я распорядился выплачивать пенсию инвалидам? Но я не озаботился сам рассмотреть законопроект, и крючкотворы нашли лазейки, чтоб уменьшить расходы по статье. Отец девочки не получал положенную ему пенсию и был вынужден продать своего ребенка. Поэтому я принимаю ответственность за нее. Она – одна из тех деталей, что порой бросаются мне в глаза и призывают быть внимательнее к мелочам.

Парм понимающе кивнул, а Тиарна с интересом вгляделась в лицо хозяина.

– А где мне разместить ее? Вероятно, ближе к вашим покоям? – с долей осуждения и вызова в голосе спросила управляющая.

Рональд рассмеялся. Тиарна с ее особенностями хозяйственной и властной женщины, как и ее муж-подкаблучник, была ему симпатична. Именно на таких людях держится система «мелочей», до которой у него не всегда доходили руки. Например, отлаженный мир его дома в Альбене.

– Ну что вы, Тиарна! – рассмеялся он. – Разместите ее в северном крыле как можно удобнее. И еще – у меня к вам просьба… – он заговорщицки нагнулся к управляющей. Высокая и массивная, она не казалась такой большой на фоне своего хозяина. – Не приказ, а просьба…

– Все, что пожелаете, господин Рональд, – слегка поклонилась управляющая. В ее голосе звучало облегчение. Видимо, она думала, что придется уговаривать хозяина не трогать пока что девочку-рабыню. Дитя местного менталитета, она, вероятно, ожидала, что он с первого дня станет призывать этого ребенка на ночь.

– У вас ведь есть дети? – спросил он у управляющих.

– Конечно, господин Рональд, – ответил Парм. – Наш сын Диаби иногда бывает в вашем доме…

– Тогда вы хорошо знаете, что нужно детям. Я хочу попросить вас, Тиарна, дайте девочке то тепло, в котором она нуждается. Я не могу дать ей этого сам. Сейчас ей нужна не мужская ласка, а поддержка женщины, которую она может ассоциировать с матерью. Обнимайте ее, гладьте по голове, говорите добрые слова… Вы меня понимаете, Тиарна?

– Разумеется, господин Рональд, – в голосе Тиарны послышалось наигранное возмущение. – Меня не нужно просить о подобных вещах, я и так вижу, когда ребенок нуждается в ласке…

Пожалуй, он сделал для девочки лучшее, что мог, подумал Рональд, когда управляющие ушли.

Следующим утром он распорядится выплачивать пенсию инвалидам войны, получившим увечия вне военных действий. Прикажет предоставить ему список кандидатов и собственноручно вычеркнет из него Горри Вербайа. Восьми тысяч куарино за продажу собственной дочери вполне достаточно.

Останется только один вопрос – Эдор, которого может заинтересовать этот «подарок». Впрочем, если решать, кого именно лишить возможности бывать в этом доме – Эдора или Аньис – Рональд точно знал, что выбрать.

В тот вечер Аньис устроилась в просторной комнате – чистой и светлой, с гобеленами на стенах, где ее разместила Тиарна. Теперь можно было немного поплакать. Она разделась, залезла на высокую кровать, уткнулась лицом в подушку… И из глаз полились слезы.

Отчего она плакала? Аньис не смогла бы ответить на этот вопрос. Наверное, от пережитого напряжения и страхов. Натянутая внутри струна лопнула, и теперь выливалась слезами. А еще… Оттого что, несмотря на облегчение, несмотря на поющую в сердце благодарность к господину Эль… к господину Рональду, к ее господину… Несмотря на это, она боялась того, что теперь будет между ними. Что ей ждать от него? Когда он вызовет ее к себе? Когда она снова его увидит? Если бы он взял ее, как берут наложниц, все встало бы на свои места… А что теперь? Он дал ей время осмотреться, пожалел и позовет спустя несколько дней? Или она ему не нужна, он лишь из сострадания дал ей кров и возможность получить образование?

Последние мысли были самыми мучительными и неприятными. Они оставляли внутри противную жесткую оскомину. Аньис старалась отбросить их и успокаивала себя, что все теперь хорошо. Никто не тронет ее в этом доме, она сможет учиться… Смела ли она мечтать об этом? Никогда. Грамотность и умение считать – это был максимум образования в ее районе. А она узнает, сколько звезд на небе и почему они светят, прочитает много книг, узнает какие страны лежат за полосой туманов, узнает, как жили люди задолго до нее, научится играть на музыкальных инструментах и танцевать, как дочери благородных родов… Она станет как принцесса… Может быть, тогда господин Рональд добавит к своей доброте что-то еще? Что-то, чего ей неуловимо хотелось.

Когда сил не осталось совсем, слезы высохли. Опустошенная, расслабленная, Аньис ощутила, как наваливается спокойствие принятия. Временный отдых души, что приходит, когда выплачешь горе и страхи… И уплыла в сон.

Но на границе яви и сна она вдруг увидела черные глаза своего хозяина и одновременно ощутила, будто кто-то смотрит на нее спящую. Пожирает, обжигает взглядом.

Аньис была слишком уставшей, чтобы испугаться. Слишком уставшей, даже чтобы всерьез обратить на это внимание и запомнить…

Задание оказалось непростым, но Эдор потратил на него всего лишь чуть больше суток. Молодой, сообразительный, он действовал быстро. И перемещался тоже. Эль, конечно, совсем его не жалел, задание дал как раз по способностям. Ему было приказано проверить все адские «точки выхода» – не открылась ли какая-нибудь из них, не извергает ли ад потоки лавы…

Все было тихо, лишь она трещина дымилась и отсвечивала зловещими алыми всполохами. Этими всполохами Эдор залюбовался. Он слышал, что адская сила может быть красивой, что древнее пламя прекрасно. А теперь он увидел это воочию. Многих из его народа влекло к огню, хоть каждый знал, что пламя, скрывающееся под горами Андоррэ, слишком опасно.

На обратном пути разгоряченный Эдор соблазнил девушку. Наставник Эль запретил выходить в город и знакомиться с женщинами, как запрещал тискать служанок в своем доме. Но интерес к человеческим женщинам никуда не делся. А может быть, даже разгорелся сильнее от запрета.

Подумав, что на случайных барышень в отдаленных селениях запрет не распространяется, Эдор остановился возле одного из них. Румяная, налитая, как яблочко, девушка пасла коз… Она несильно сопротивлялась шарму Эдора… Послушно познакомилась с ним, послушно заблудилась в глазах с песочными часами, послушно откинулась на траву, давая расстегнуть кофточку… Она стонала и металась от ранее неведомого наслаждения, ощущая его теплые руки, и лишь один раз вскрикнула от мгновенной боли, когда Эдор лишил ее невинности… Она не противилась ни волей, ни желанием, и Эдор, будучи благодарным ей за новый опыт, подарил румяной пастушке две золотые запонки. Красивые безделушки, но наверняка ее семья сможет жить на них долго.

Но опыт его разочаровал. Легендарного жара, огня, что рвется изнутри, даря неведомое счастье и наслаждение, в нем не проснулось. Либо легенды его народа врали, либо девушка была не из тех, кто возбудит такой жар. Его руки остались теплыми, но не горячими. Его сердце не дрогнуло ни на миг. Все было как с женщинами его народа, только намного хуже. Пресно и неинтересно. Простое желание тела, мгновенное, без тягучей страсти и истинного наслаждения.

Разочарованный Эдор вернулся в дом наставника. Никто не увидел его, по указанию Рональда он магией отводил глаза охране, чтобы войти незамеченным. … И тут же понял, что что-то изменилось в доме. Воздух хранил сотни запахов прошедшего празднества. Множество нитей, переплетавшихся и превращавшихся в торжественную суету, которой он не застал. В клубках этих нитей он уловил одну – сладкую, невероятно вкусную, как запах самой изысканной, аппетитной еды. И нежную, как аромат весеннего цветка. Неведомую ему нить. Нить, от которой закружилась голова, а душу охватила эйфория. Захотелось подпрыгнуть, обернуться вокруг себя и танцевать, как мальчишка, получивший самый вожделенный подарок.

Эдор пошел на запах. Он струился в воздухе, втекал в ноздри, заставляя забыть обо всем остальном. Машинально отвел глаза двум слугам в коридоре. Конечно, иногда обитатели дворца видели ученика господина Эль, но сейчас было не время для этого. Хорошо бы его вообще никто не видел. Чутье безошибочно подсказывало, что это ночное путешествие по коридорам стоит оставить втайне.

Аромат усиливался. Нить, вызывающая головокружение, сводящая с ума, вела его, заставляла ускорить шаг, почти бежать. Наконец он остановился перед дверью. Запах шел из-за нее. Теперь он стал таким сильным, что хотелось выломать дверь, и как зверь кинуться к источнику. Не чтобы съесть или овладеть… А чтобы увидеть, прижать к себе и втягивать воздух возле него… Никогда не чувствовавший такого Эдор с трудом заставил себя выдохнуть, задержал дыхание и приник к замочной скважине.

В просторной комнате с элегантным убранством была девушка. Простая человеческая девушка, не многим эффектнее тех, что Эдор уже видел. Не сногсшибательно красивая – женщины его народа отличались куда большей грацией. К тому же движения ее были немного рубленные, резкие, как это свойственно подросткам. И исполнены неуверенности, робости… В другой ситуации Эдор тут же отвернулся бы от нее.

Но запах исходил от девушки. Ее образ поглотил его, как поглощает лава адских источников. Темно-русые с каштановым оттенком волосы острижены так, что открыта тонкая шея. Пухлые губы приоткрыты, как у того, кто растерян или вот-вот заплачет. Они казались набухшими, влажными, и это особенно возбуждало… Только возбуждение было другое, прежде не знакомое ему. Более чистое и тонкое, чем все, что он знал до этого.

Девушка распустила узелок на шее и тонкое пуари заскользило вниз. Эдор не смел вдохнуть, чтобы не потерять разум до конца. Ведь если он утратит контроль, дверь обречена. А значит, обречена девушка. Обречено его обучение у Эля, честь его народа и расположение отца… К счастью, именно в этот момент девушка сделала шаг в сторону и исчезла из поля зрения. А когда спустя несколько мгновений появилась снова, на ней была длинная белая рубаха, струившаяся вниз по стройным ногам.

Девушка подошла к кровати и… Эдор совсем пропал. Она не сделала ничего особенного. Просто Эдор наконец вдохнул. И этот вдох решил все. Он нашел Сокровище.

Жар, что просыпается в крови его народа, стоит кому-либо из них найти Сокровище, родился в нем. Он грел, сводил с ума, дарил наслаждение и боль. Казалось, он сжигал вены, разрывал изнутри, делая его большим, как целый мир. И заставлял желать лишь одного – приблизиться к Сокровищу, объять его, свернуться вокруг и никогда не отпускать.

Обладать не как недавней пастушкой или другими любовницами. А вдыхать ее, наслаждаться ее присутствием, слышать голос… И – поглощать, делать частью себя, так, чтобы ничто не встало между ними.

«Вот как оно бывает», – подумал Эдор.

Девушка залезла на кровать – высокую, слишком большую для нее одной. И затерялась, исчезла под необъятным одеялом. Как ему теперь жить, если он не может больше видеть ее? Он взялся за ручку двери – с пеленой застилающей глаза, обуреваемый лишь одним желанием – снова увидеть, вдохнуть аромат вплотную… И остановился. Потому что в этот момент он услышал ее плач. Нельзя пугать ее.

Его Сокровище плакало. Почему? Неужели это Эль обидел ее?

Эдор отпрянул от двери и прижался к стене, в ярости сжимая кулаки. Если его наставнику досталось Сокровище, а он ее обидел, Эдор убьет его, чего бы ему это ни стоило. Даже если потом ему предстоит стать изгоем, лишиться расположения отца, быть отвергнутым за бесчестье…

Эдор снова прижался к замочной скважине и посмотрел на нее – девушка повернулась, теперь ее крошечное заплаканное лицо было видно среди белых простыней. Эдор не был эмпатом, но почувствовать базовые эмоции он мог. Вокруг нее царили долгое горе, ранившее душу, тревога, усталость и… благодарность. К хозяину дома. Образ черноглазого Эля так и витал вокруг нее. Аромат его энергии, его силы, его спокойствия.

Эдор ощутил досаду. Теперь в нем проснулась злость, что наставник уже занял место в ее чувствах. Ему нужно как-то переиграть его. Наверняка есть способы. Да и кто остановит принца его народа, нашедшего то, что должно принадлежать ему?

Он так и смотрел на девушку, пока она не уснула. Впервые в жизни в нем проснулось что-то вроде настоящей жалости к кому-то из людей. Не его собратьев, а людей, низшей расы, годной только для того, чтобы искать среди них Сокровища. Ему хотелось утешить ее, он даже начал плести заклинание, чтобы увить ее «пеленой счастья». Но снова остановился в последний момент. Эль наверняка заметит магический след, и тогда проблем не оберешься. Нужно действовать умнее. Для начала – узнать, откуда взялась девушка, кто она. И не показывать явного интереса, чтобы не вызвать подозрений.

– Иди-ка сюда, – вдруг услышал он мысленный голос, которому невозможно было не подчиниться. Наставник Эль звал его в свой кабинет.

В ту ночь – первую в доме господина Эль – Аньис снились странные, бурные сны. Яростно шумел ветер, клочьями неслись облака на фоне темных гор. И чей-то взгляд был обращен к ней – маленькой и бесплотной. Острый взгляд необычных глаз со странными зрачками.

В середине ночи она проснулась с чувством тревоги. Села на кровати, мучительно соображая, где находится. Братишек по соседству не было, их кроваток тоже… Аньис огляделась, улавливая в темноте призраки предметов, и поняла, что она в доме своего хозяина. И в этот момент тревога сумбурного сна прошла. На нее опустился покой. Словно темная бездна окутала черным мягким бархатом.

– Могу я узнать, что ты делал возле спальни моей наложницы? – спросил Эль, когда Эдор появился у него в кабинете.

Хозяин снова сидел за большим письменным столом в окружении многочисленных стопок бумаг. На твердом лице было не прочитать ни одной эмоции. Настолько спокойное и бесстрастное, что Эдору захотелось схватить его за шею и трясти, пока это спокойствие не превратится во что-то более живое. Сейчас он почти ненавидел наставника, который оторвал его от Сокровища. Который хочет отнять Сокровище у него.

Чтобы скрыть обуревавшие его чувства, Эдор, как всегда, вальяжно расположился в кресле напротив. Он вообще-то принц великого народа, не просто молодой ученик…

– Твоей наложницы?! – ужаснулся он. Вся напускная невозмутимость слетела разом, он подался вперед. – Так ты…

– Нет, Эдор, – уголком рта едва улыбнулся Эль. – Ты же видишь, эта девушка – ребенок. Так что ты там делал?

– Отдай ее мне! – не выдержал Эдор, вскочил, бросился к наставнику и остановился так, что их разделял только стол. И подумал, что ему никогда не переиграть учителя. Потому что тот – воплощенное хладнокровие, а он – горячая кровь и плохо держит себя в руках. – Она – Сокровище!

– Присядь, – тихо сказал Эль, и когда Эдор с трудом заставил себя сесть, устремил на него задумчивый взгляд из черной бездны.

– Эту девочку подарил мне король, – объяснил он. – Она вверена моей ответственности, и я должен защитить ее, в том числе от тебя. Равно, как и от себя. Она будет жить и учиться здесь. А ты должен держать себя в руках, если хочешь бывать тут и видеть ее.

Внутри Эдора все закипело – теперь уже от боли, выворачивавшей душу наизнанку. Наставник говорил правду. Он убьет свое Сокровище, если попробует обладать им.

– Она – настоящая… – простонал Эдор. Теперь ему хотелось, чтобы наставник утешил его, подсказал какой-то выход из ситуации.

– Я понимаю, – нейтрально ответил Эль. – Послушай, Эдор. Если бы это была простая похоть, я бы наказал тебя. Возможно, запретил бывать здесь. Но в этой ситуации ты и сам не виноват. Твоя кровь и инстинкты владеют тобой. Поэтому я предлагаю тебе соглашение.

– Какое? – изумился Эдор. Он ожидал чего угодно. Разноса, запретов, наказания… Но не этого.

– Скажи, чего ты хочешь?

– Видеть ее, говорить с ней, быть рядом… – простонал Эдор. Эти желания и сейчас бурлили у него внутри. Это была жажда, словно он не пил неделю, а теперь чаша чистейшей воды была рядом, а он не мог дотянуться. Но… он разобьет чашу, стоит только ему прикоснуться к ней.

– Обладать? – спросил Эль, внимательно вглядываясь в него.

– Да, – Эдор опустил глаза.

– Ты сам знаешь, что сможешь обладать ею лишь несколько минут. Потом она умрет. Только если твои чувства больше, чем жажда Сокровища, и только, если она ответит на них, ты сможешь быть с ней и не убить. Законы крови ты знаешь лучше меня.

– Да! Что ты предлагаешь? – Эдор опять начал раздражаться. Эль редко говорил свои выводы сразу и прямо, а горячего Эдора это просто сводило с ума.

– Я предлагаю следующее. Ты будешь бывать здесь, как и раньше. И, возможно, месяца через три я разрешу тебе разговаривать с девушкой. Стать ей другом. Но все это время ты никак не должен тревожить ее. За это время ты научишься владеть собой, найдешь в себе то, что сильнее голоса крови. Я сам дам тебе методы, как обуздать страсть и отрешиться. Если ты будешь успешен, получишь возможность общаться с ней. А потом… Может быть, со временем она оценит тебя. А может быть, ты найдешь другое Сокровище.

«Тяжело, – подумал Эдор. – Почти невыполнимо».

– А если я не согласен?

– Тогда ты лишишься возможности бывать в моем доме и видеть девушку. Выбирай.

– Я согласен, – скрепя сердце ответил Эдор. И подумал, что проклянет день, когда согласился на такое. На медленную пытку, когда огонь будет сжигать его изнутри.

– Хорошо. Я научу тебя, – улыбнулся ему Эль. – А сейчас – пойдем. Тебе нужно выпустить огонь. Хотя бы так…

Он встал, снял со стены два длинных меча, вынул из ножен и бросил один из них Эдору.

Рональду нравилось фехтовать с Эдором. Конечно, не равный противник, но вполне достойный. А когда живешь столько лет, достойный противник – редкость, находка, которую ценишь. У мальчика не было опыта и навыков наставника. Но у него была молниеносная реакция, свойственная его народу, ловкость и быстрая обучаемость… С ним можно было не только учить, но и тренироваться самому.

Погоняв Эдора по дорожкам сада, Рональд отпустил его, наказав сегодня больше не возвращаться. Уроки самообладания лучше оставить на завтра и все последующие дни. Сейчас мальчику нужно проветриться, постоять на ветру, чтобы охладить внутренний пыл.

… Эта ситуация все больше развлекала Рональда Эль. Ему казалось, что мир ведет с ним игру. Обычно он сам управлял игрой, просчитывал и предугадывал все. Но иногда мир подбрасывал ему неожиданности, сюрпризы, такие как эта девочка и внезапная реакция Эдора, другая, чем он предполагал.

Рональд рассмеялся и отправился по делам. Спать в ближайшее время он не собирался. По пути он подумал, что нужно успокоить девочку. Появление Эдора с его бурлящим огнем не могло пройти для нее бесследно.

А на следующий день вышел указ выплатить пенсию за три года инвалидам войны, получившим увечья вне боевых действий. И продолжать выплачивать пожизненно. В списке не было только одного из них – Горри Вербайя, который уже получил денег достаточно, чтобы прокормить семью и безбедно дожить жизнь.

Глава 8

У Аньис началась новая жизнь. Первые дни она просто осматривалась и осваивалась во дворце хозяина. Знакомилась со слугами, многие из них проявляли к ней участие, рассказывали о порядках, принятых в доме. А порядок был простой.

Дворец жил как большая отлаженная система, поддерживающая сама себя. Под руководством госпожи Тиарны. Все хозяйственные вопросы, которые не решал хозяин, брала на себя она. Изредка – ее муж. А главным правилом было не задавать вопросов, не удивляться, когда хозяин исчезает на несколько дней, а порой и недель, не беспокоить его лишний раз. Аньис подумалось, что хозяин и его дом существуют сами по себе, хоть все здесь предназначено для того, чтобы он мог прийти, когда захочет и отдохнуть от государственных (и кто знает каких еще) дел. Впрочем, иногда он занимался делами дома.

За четыре дня, что прошли с момента первой встречи она почти не видела его. По словам Тиарны он отсутствовал, лишь один раз пришел переночевать. Рабыню он к себе не звал, и Аньис все больше убеждалась, что совершенно ему не нужна в том качестве, в котором ее подарили. Один раз она столкнулась с ним коридоре, когда он выходил из кабинета, куда был заказан путь любому, кого он не вызвал сам. Аньис скромно опустила глаза, а он, глядя на нее сверху вниз, спросил, все ли у нее хорошо, нет ли каких-нибудь пожеланий, и получив смущенный ответ, что все в порядке, и она очень благодарна, кивнул. И скрылся за поворотом длинного коридора. У Аньис навернулись на глаза слезы. Она для него всего лишь новая деталь интерьера, которую он пристроил на нужное место, проследил, чтобы никто не обидел – и забыл. Пусть стоит на месте. Можно иногда проверять, не сломалась ли вещь, и все.

А ей так хотелось поговорить с ним! И просто побыть рядом, потому что возле него так спокойно, так… она не могла понять свое ощущение от его присутствия. Словно все тревоги уходили далеко-далеко, и оставалась лишь легкая радость да ощущение падения в бездну, наполненную странным наслаждением и сладостью.

Слуги занимались своими делами, иногда разговаривали с ней. Тиарна вызывала ее каждый день, часто обнимала, успокаивала, хоть Аньис и не жаловалась на жизнь, спрашивала, что ей нужно… А Аньис ничего не было нужно. Она еще не понимала, чего хочет. Ей нравилось, что можно читать книги в библиотеке, гулять в красивом внутреннем саду, любоваться на изысканные растения, дарящие прохладу в жаркие дни. Что можно самой выбрать, чем заниматься. Это была непривычная, приятная свобода. Но она же вызывала тягучее чувство собственной никчемности. Все вокруг были чем-то заняты, у нее одной не было никаких обязательств. Живя в семье, она привыкла, что всегда есть дела, и сейчас не знала, куда себя деть, хоть возможностей было немало. Но вскоре все изменилось.

На четвертый день началась учеба. Аньис сразу поняла, что кто-то постарался, чтобы ее наставниками были люди, которым неважно, что она девочка и рабыня. Учитель по наукам, невысокий наполовину лысый господин Шмальер в первый же день сказал ей:

– Мальчик, девочка – не вижу никой разницы. Главное, есть ли способности. А этого мы еще не знаем. Впрочем, если ты наделена усидчивостью и терпением, то сможешь освоить все науки, хоть время упущено, и ты уже большая… Аньис, у тебя есть усидчивость? – он лукаво посмотрел на ученицу.

– Не знаю, господин, – честно ответила Аньис. Она сидела за столом, прилежно сложив перед собой руки, так же, как делала это, когда ходила в школу грамотности. Там учителя били по рукам линейкой, если ученик отвлекался от занятия, начинал чесать за ухом или лез пальцем в нос. – Я не очень хорошо понимаю, как это, я всегда делала то, что нужно.

Шмальер понимающе улыбнулся:

– Хорошо. Думаю, ты точно наделена этим качеством…

Так началось ее обучение и пошло хорошо. Она была сообразительной, легко запоминала новое. В ней совершенно не было лени и желания бездельничать, свойственного детям из богатых семей. Правда, уже на второй день она поняла, что работать головой ничуть не легче, чем по дому. Даже намного сложнее. От этого устаешь, хоть и по-другому, чем если полдня стирала одежду малышей или прибиралась в мастерской. Но учитель хвалил ее и за усидчивость, и за способности.

– Ты хорошо делаешь логические выводы, – говорил он. – И достаточно быстро думаешь.

А перехвалить Аньис было невозможно. Она и верно была слишком старательной для этого. Лишь благодарно улыбалась и продолжала учиться еще лучше.

Правописание, математика и история не составили для нее проблемы. Особенно ей нравилось слушать об истории Альбене и других государств, запоминать, что, где и когда происходило, кто правил и как правил много веков назад и почему вошел в легенды… А вот с предметом под названием «естествознание» она сразу не подружилась. Вернее, ей очень понравилась та его часть, где учитель рассказывал, как устроены тела человека и животного, зачем растениям цветы, что такое плод аостри, какие звери водятся на суше и в воде. Иногда нужно было приложить усилия, чтобы понять и разобраться, но это было интересно. А вот та часть, где нужно было изучить принципы передвижения тел, законы того, как течет вода, как падает свет на предметы, была ей совершенно непонятна. Иногда Шмальер даже раздражался.

– Ну как ты не понимаешь! – говорил он, прохаживаясь из угла в угол по комнате. – Свет падает на предмет и отражается… – он рисовал на небольшой доске, установленной на штативе, стрелочки и коробочки. – Поэтому мы видим предмет… Если бы не отразился, а попал в предмет, то мы не увидели бы… Что тут непонятного?!

– Я не понимаю, как свет может падать, – отвечала Аньис. – Он ведь не яблоко…

Другого учителя – по искусствам – звали господин Анти. Высокий худой мужчина лет тридцати с каштановыми волосами и мелкими чертами лица поражал любовью к своему делу. Было неясно, кто из них получает больше удовольствия от уроков, она или он. Казалось, господин Анти счастлив и от того, что может передать свои умения другому, и от того, что сам может сыграть и спеть.

На первом уроке он определил, что у нее есть слух и неплохой голос, попросив исполнить любую песню. Аньис вспомнила шутливую детскую песенку, которую часто напевали девочки на улице.

– Научишься играть на кайне, – он бережно взял в руки небольшой деревянный инструмент с длинным грифом и четырьмя струнами. – И на паломоне, – указал ей на громоздкую тумбу с множеством разноцветных клавиш. Может быть, хочешь еще на чем-нибудь?

Аньис подумала.

– Господин, мне нравится, как звучит тапоко, – это была небольшая дудочка с восемью отверстиями, на таких часто играли артисты на базаре. – Когда я была маленькая, хотела научиться играть на нем.

– Это инструмент бедняков, он очень простой, – поморщился господин Анти. И вдруг улыбнулся: – Но мне тоже нравится, как он звучит! Я тебя научу! Так, сначала бери кайне… Нет, подожди! Давай я тебе сыграю, чтобы ты услышала ее голос…

Танцевать он ее учил с таким же энтузиазмом. Сначала Аньис сомневалась, что мужчина может научить и этому. Только в бедных кварталах мужчины и женщины иногда плясали парами. В кругах высокопоставленных лиц были приняты лишь отдельные мужские и женские танцы. Причем танцы наложниц служили для услаждения взгляда господина. Но к удивлению Аньис, господин Анти оказался настоящим мастером женских танцев. Угловатый, худой, он выглядел немного неуклюжим, как слишком быстро вытянувшийся подросток. Но стоило ему начать танцевать – и движения приобретали плавность, в них появлялась истинная грация. А женские движения, где должны были двигаться самые соблазнительные части тела, он показывал так, что было сложно не повторить.

Он брал Аньис за руку (сначала Аньис смущалась от физического контакта с мужчиной, но быстро поняла, что это просто часть обучения), становился рядом и показывал, велев двигаться вместе с ним.

– Вот так! Шаг в сторону, теперь изогнись влево… Мо-ло-дец! Нет-нет, более плавно! Не части, слушай музыку! И пошли вместе вперед… а теперь назад… А теперь бедро пошло… Пошло бедро, как у меня, смотри! Вот так!

Аньис смеялась, уж больно забавно он крутил худым бедром, чтобы объяснить ей. Анти не обижался и тоже смеялся. На второй день занятий с ним Аньис почувствовала, что счастлива на этих уроках. И, конечно, заниматься искусствами ей нравилось больше, чем наукой.

Вечером у себя в комнате она напевала песни или мурлыкала мелодии, которые разучивала с Анти.

Аньис не знала, что, выбирая ей учителя по музыке, господин Рональд просил каждого исполнить что-нибудь на разных инструментах, спеть, пройти в мужском и женском танце по комнате… И выбрал Анти за его любовь к искусству, приверженность своему делу и живой нрав. Господин Рональд симпатизировал богеме.

Рональд отложил последний фолиант. Древние рукописи, некоторые обожженные, желтые, словно погрызенные временем, лежали перед ним толстыми кипами. Он прочитал все, что смог найти в библиотеке о феномене Сокровища. Почти ничего нового, обо всем этом он знал или догадывался раньше. Человеческие источники хранили мало правдивых сведений о народе Эдора. Да и легенды больше походили на детские сказки, чем на сказания, в которых таится правда. Но Рональд собрал по крупицам все, что можно, чтобы понять и ощутить в полной мере.

Когда-то давно раса Эдора хранила мир от адских сил. Она жила в преддверии ада, в предгорье Андорре, стояла на страже. Порой некоторые из них посещали ближайшие селения и скрещивались с людьми, жителями соседней страны – Альбене. А изредка на свет появлялись их потомки. Лишь наполовину люди, они не знали своих свойств и обычно оставались среди людей. Создавали семьи, рождали детей…

Много поколений кровь древнего народа могла спать. Но порой случайная игра генов – смесь человеческих и древних, ранее молчавших, приводила к тому, что на свет появлялось Сокровище. Тот, а чаще та, чье тело пахнет, выглядит и звучит так, что в крови представителя древней расы просыпается странный огонь… Влечение сильнее простого плотского.

Жажда обладать, владеть и поглощать. Жажда быть рядом всегда, любоваться, вдыхать… Огонь, горящий в теле и духе. Обуреваемый немыслимым желанием, представитель расы Эдора стремится приблизиться, овладеть своим Сокровищем. Но стоит коснуться – и огонь вырвется наружу, сжигая тело Сокровища снаружи и изнутри. Лишь одно может спасти их от этого…

Взаимная любовь, тепло не только тел, но и душ. Тогда огонь становился наслаждением, а не смертью. Он грел изнутри, даря блаженство и негу, не доступную более никому. Но как редки такие случаи…

С тех пор, когда раса Эдора жила возле гор Андоррэ, прошли столетия. Ад успокоился. Древняя раса переселилась на другой конец континента. Но повинуясь желанию найти и обрести Сокровище, они приходят в людские селения и ищут его, кто-то – бессознательно, кто-то – специально. И даже иногда находят. Но любовь непредсказуема. Она нечасто посещает пару. Обычно, не вытерпев, сгорая изнутри, они хватают свое Сокровище, даря ему быструю, но мучительную смерть. А себе – несколько минут незабываемого, но краткого наслаждения.

Эти истории были рассыпаны в древних книгах, как жемчужины на морском дне. Редкие легенды о том, как один из древней расы нашел Сокровище. И какая участь их постигла. Рональд изучил все. Обычно итог был один. Лишь изредка – он встретил лишь четыре упоминания о подобных случаях – взаимная любовь спасала Сокровище от смерти.

Поразительная игра природы, что отдаленный потомок тех метисов может стать Сокровищем для одного из народа Эдора. Как немыслимо мала вероятность, что они встретятся, думал Рональд. Но все же в книгах были описаны такие случаи. Конечно, бывали и промежуточные ситуации. Когда человек не был Сокровищем в полной мере, но древняя кровь жила в нем и будила у народа Эдора легкое пламя, чуть большее, чем обычное вожделение, но меньше страсти к Сокровищу. Такую женщину и хотел найти Эдор. Испытать наслаждение огнем, но не убить, не опалить. А нашел Сокровище. Ту, что будит в нем благословение и проклятие его расы.

Рональд убедился, что принял правильное решение. Этим детям нужно дать шанс. В противном случае Эдор все равно будет стремиться к ней и, скорее всего, убьет. А так… Научившись владеть собой и став ей другом, со временем он может пробудить в ней любовь. И сам полюбит. Души живых существ стремятся друг к другу, ищут тепла и взаимопроникновения… Когда они рядом, разговаривают, общаются, дружат – эта потребность легко может пробудить в молодых сердцах нежные чувства. К какой бы расе они ни принадлежали.

Лишь где-то на задворках души сквозила тонкая нить – нежелание делать это. Тикала, как боль при нарыве. И там же, на задворках, виделся образ тоненькой девушки, стоящей посреди зала перешептывавшихся и рассматривавших ее мужчин. Стоит перед ним, опустив глаза, чуть-чуть покачиваясь, как тонкое деревце на ветру. Испуганная, совсем молоденькая. Пронзительная.

За все годы жизни Рональду Эль еще никогда не дарили рабыню. Ему часто приходилось брать на себя ответственность за чужие судьбы. Но при таких условиях – никогда. Это было нечто новое. И оно заставляло едва-едва, тихо-тихо звенеть в нем тонкую невидимую струну. Девочка была слишком трогательной, чтобы струна не запела. В сердце Рональда никогда не было льда. Только отрешенность и хладнокровие – плод бесчисленных лет жизни и его давнего, непростого прошлого.

Через две недели Аньис решилась съездить к Марше. Сначала она вообще не хотела появляться в своем районе, пока волосы не отрастут. Это казалось постыдным, слишком очевидно будет, что она теперь в новом качестве. Свободная, веселая дочка Горри стала рабыней… Она услаждает в постели могущественного человека. Возможно, кому-то это кажется почетным. Но Аньис сам факт несвободы по-прежнему казался достойным осуждения. Словно именно она была в этом виновата.

С другой стороны, ее одолевал стыд, что за прошедшие дни хозяин так и не взял ее на свое ложе. И вообще никак ею не интересовался, не приходил, ни вызывал… Впрочем, об этом можно никому не рассказывать. Достаточно того, что некоторые слуги искоса смотрят на нее и понимающе усмехаются…

Аньис вздыхала. Неужели он не счел ее достойной? Хотя бы достаточно красивой… А она так старается выглядеть хорошо, радовать его глаз, услаждать своим видом – как учила Карра!

Каждый день она тщательно одевалась, выбирала одежду, вспоминая уроки Карры с Арбаком. «Будь скромной и красивой», – вспоминались ей слова Карры.

Ей по-прежнему нравилось сочетать одни вещи с другими. Светло-коричневое пуари – с опаловыми сережками и прозрачной накидкой на голову, платье цвета молодой травы – с изумрудами… Красила губы светлой помадой, ароматической, приятной на вкус, специально подобранной Каррой. Наносила на ресницы темно-коричневую краску… Она подходила ей больше черной, хоть Арбак считал, что только черные ресницы делают глаза выразительными.

Но все это видели лишь учителя и слуги. При редких встречах с хозяином она сразу опускала взгляд и не могла понять, как он на нее смотрит. Но рядом с ним она ощущала все то же тепло, радость и непонятную сладость внутри… А иногда он снова интересовался, как ей живется. И даже эта небольшая забота казалась глотком воды в пустыне.

И все же, несмотря на стыд, сомнения и загруженность учебой она слишком скучала по братья, сестрам и Марше. Поэтому, когда наставники дали свободный день, собралась в свой район. Было страшно попросить заложить ей экипаж (словно она может здесь приказывать!). Было страшно знакомиться с личным охранником – Кирри из гвардии господина Эль. Но когда-то ей все равно пришлось бы это сделать, зачем оттягивать…

Впрочем, Кирри оказался веселым и добродушным. Высокий, мускулистый, такой большой, что Аньис чувствовала себя крошечной рядом с ним, он носил элегантную форму Рональдовых гвардейцев. Ему был около сорока лет, по его словам, он воспитал четверых детей и очень любил жену. Волосы у него были светлые, коротко стриженые, глаза голубые, а широкое лицо сочетало в себе строгость и добродушие. А еще он признался Аньис, что, как все гвардейцы хозяина, немного владеет магией. Аньис подумала: нужно при случае уговорить его показать ей что-нибудь магическое… Она еще никогда не встречалась с магами. Если не считать ее господина, который явно не зря руководил корпусом военных магов Альбене. Но не просить же хозяина «показать фокус»…

– Я должен постоянно быть рядом с тобой на улице, – пояснил он. – Но в дом своих знакомых можешь заходить одна. Господин Эль разрешил.

Аньис обрадовалась. Экипаж они оставили на базарной площади – толчея на узких улочках бедняцкого района мешала каретам передвигаться там. Да и не хотелось Аньис приехать к Марше, как принцесса, это привлечет слишком много внимания. Оделась она тоже как можно скромнее: в коричневое пуари и накидку чуть светлее по тону. Украшений не надела вообще. Но дешевой одежды у нее теперь просто не было… Поэтому появление богато одетой девушки в сопровождении охранника сразу привлекло внимание. Да и многие просто знали ее, по району сразу прошел слух, что снова объявилась дочка Горри Вербайа – в новом статусе, красивая и под охраной.

Люди оглядывались, мальчишки показывали пальцами… Но Аньис нашла в себе силы держаться спокойно и с достоинством, как учила Карра. Распрямила плечи и шла под взглядами перешептывающихся прохожих, ощущая надежное присутствие Кирри на шаг позади себя.

– Не обращай внимания на дураков, – сказал он ей. – Людям всегда любопытно, когда они видят изменения в своих знакомых. Это повод почесать языками. Просто знай, что большинство из них просто тебе завидует.

Прошло совсем немного времени с последнего разговора с Маршей, с того самого дня, когда жизнь Аньис круто изменилась. Но ей показалось, что животик Марши еще сильнее округлился, а в движениях появилась неспешность. Да и вся она стала полнее, но еще красивее. Они сидели у Марши на кухни, Марша хлопотала у плиты, Аньис помогала. Все было, как в старые добрые времена.

– Можно, я потрогаю твой животик? – спросила Аньис. Подруга была такая уютная, такая… счастливая.

– Конечно, потрогай, – ответила Марша и дала Аньис погладить себя. А потом села рядом и обняла ее.

– Расскажи мне, какой он, твой господин…

– Он… – Аньис почувствовала, что краснеет, и быстро заговорила. Конечно, ей нужно было с кем-то поделиться. – Знаешь, он такой… Он великодушный… Он очень умный и сильный мужчина. И очень красивый… Он как будто не человек. Он лучше, чем человек!

Марша внимательно посмотрела на нее.

– Он тебе нравится!

– Да, очень, – призналась Аньис. – Мне не нравится только то, что я рабыня…

– Ну ничего! – рассмеялась Марша. Она всегда была оптимистичнее Аньис. – Скоро у тебя будет ребенок, и он захочет на тебе жениться! Знаешь, это так интересно, когда внутри тебя растет малыш… Так необычно! Особенно, когда не тошнит…

Аньис представила себя с таким же животиком, как у Марши, и ей очень захотелось, чтобы так и произошло. Не то, что бы ей очень нравилось возиться с детьми. Последние годы ей хватало забот с младшими братьями и сестрами. Но захотелось выносить в себе жизнь, видеть, как растет живот, ощущать это необычное и новое. Только для этого нужно, чтобы господин позвал ее в свою постель…

– Кстати, как он с тобой обращается, когда… Ну как все прошло? – спросила Марша.

Теперь кровь стремительно отлила от лица. Но с кем еще поделиться, если не с Маршей?

– Понимаешь, – тихо сказала она подруге. – Мне кажется, я совсем ему не нравлюсь. Я не нужна ему. Он думает, что я ребенок… Он ведь еще ни разу не позвал меня…

Марша положила руки на живот и задумчиво молчала.

– Не расстраивайся! – он снова посмотрела на Аньис и обняла ее за плечи. – Знаешь, что я думаю?

– Нет! – рассмеялась Аньис. У Марши всегда находились интересные идеи, ее стоило послушать.

– Я думаю, он хочет, чтобы ты стала взрослее, и тогда женится на тебе. Они все ведь женятся на высокородных… А высокородные учатся все детство, и замуж выходят позже, чем мы. Видимо, он хочет, чтобы ты стала такой, как будто высокородной: образованной, с манерами… И тогда женится на тебе.

– Может быть! – обрадовалась Аньис. Ей это в голову не приходило. Но теперь хотелось, чтобы все было именно так. Правда, ждать несколько лет, пока хозяин сочтет ее достойной, казалось мучительным.

– Но знаешь, я не вижу в его лице… интереса, – погрустнела она. – Иногда мне кажется, что он смотрит на меня, как на вещь. Еще одну деталь обстановки… Позаботился, дал мне место – и дальше ему неинтересно…

Марша грустно вздохнула вслед за ней и погладила ее по плечу. А что тут скажешь?

Конечно, слухи о появлении Аньис дошли и до ее семьи. Сначала к Марше прибежали Сьирри и Карри. Аньис со слезами на глазах обнимала и гладила их, прижимала к себе, как в тот день, когда Ансьер увез ее из родного дома. Как же она по ним соскучилась!

– Аньис, Аньис, пойдем домой! – маленький Карри потянул ее за рукав. Аньис вздохнула и крепче обняла братишку.

– Ты же знаешь, Аньис теперь с нами не живет, – рассудительно сказал ему Сьирри.

– Тогда пошли к нам в гости! – Карри снова потянул ее за рукав. Аньис вздохнула. Как объяснить маленькому брату, что родители для нее словно умерли? Она не чувствовала на них злости, их просто словно бы не было.

Но до объяснений не дошло. В этот момент пришли Арсана и Вери с младшими девочками. Сам Горри, видимо, слишком стыдился появиться на глазах у дочери.

Кирри, стоявший у двери, разрешил войти двум братишкам, но спросил у Аньис, стоит ли пустить ее мать и старшего брата. Аньис равнодушно пожала плечами. Не хотелось признаваться себе, что по маме она тоже скучает. Она обняла Вери, и брат порывисто прижал ее к себе.

– Аньис, прости меня, – прошептал он ей на ухо. Худой, чуть выше нее, темноволосый, теперь он был одет во вполне приличный костюм цвета охры, в то время как Аньис помнила его, не снимавшим старую отцовскую рубашку и холщовые штаны. Мать и младшие дети тоже были одеты куда приличнее, чем раньше.

– За что? – громко удивилась Аньис. Старший брат всегда был ей лучшим другом.

– Я должен был защитить тебя! – громко сказал он и с вызовом посмотрел на мать. – Можно было по-другому. Мне семнадцать, я мог бы пойти служить в армию, получал бы жалование и помогал вам. Но я слушал отца, который боялся, что меня отправят на границу, и я погибну…

– Сынок, но ведь… – прошептала Арсана.

– Даже, если бы я погиб, Аньис была бы свободна, а вы получали бы пенсию, назначенную господином Эль семьям погибших военных, – строго отрезал Вери.

Аньис погладила брата по плечу.

– Вери, у меня все хорошо, – тихо сказала она. – Так лучше.

Видимо, ее тихий решительный голос что-то разжал внутри Арсаны. До этого она стояла в стороне, обнимала младших дочек и боялась подойти к старшей, даже обратиться к ней. Но теперь она, не задумываясь, передала младшую дочку Вери и кинулась к Аньис. И принялась со слезами на глазах оглаживать ее, так же как перед расставанием.

– Доченька моя, такая красивая стала… Умница моя… Я знала, что все будет хорошо! Ты ведь такая хорошая! – приговаривала она. А Аньис сидела, не двигаясь, как истукан. Ей казалось, стоит пошевелиться или ответить матери, и боль в сердце взорвется слезами. А это… это она не могла. Признать, что родители были правы, поступив так, как поступили, виделось ей предательством себя.

– Зайди к нам, доченька… Отец так страдает… – просила Арсана. – Мы по тебе соскучились…

Аньис сглотнула рвущиеся слезы и распрямилась, как учила Карра. «Всегда, чтобы ни происходило, держи спину прямой, сохраняй достоинство. В мире слишком много сил, которые хотят его отнять. Ты должна сама хранить его. Никто за тебя этого не сделает», – говорила она.

В этот момент трехлетняя Вильяс подошла к Аньис и прижалась к ее ногам

– Анис, приходи, – сказала она, с улыбкой посмотрев наверх, в лицо старшей сестре.

И старшая не выдержала. Из глаз потекли неуправляемые слезы.

– Может быть, потом, мама, – стараясь не расплакаться совсем, сказала она. – Сейчас я должна вернуться обратно…

Но домой она не поехала. Времени на самом деле было сколько угодно. Просто нужно было расстаться с матерью, прежде чем лед в душе не растаял до конца. Почему-то ей казалось, что время для этого еще не пришло. Она поехала к Кьясе с Аббой и Арбаку с Каррой. Ведь обещала им приходить, если сможет. А те встретили ее как родную.

– Нет, я все понимаю, – сказала Карра, строго оглядев ее. – Но это платье больше не надевай. Что ты, попрошайка какая – ходить в коричневом и без украшений? Кошмар!

Вечером того дня Аньис сидела у себя в комнате и плакала. Она поняла, что будет приходить к семье. Что бы они ни сделали, она не может бросить братьев и сестер, которые ее любят. Да и мама, похоже, любит… Никуда не деться.

Но тогда же она поняла и другое. Возврата к прошлому больше нет. Она уже не девочка из бедного квартала. Она – то ли наложница, то ли воспитанница господина Эль, второго человека в государстве, о котором никто ничего не знает. Но в отличие от всех, кто перешептывается и строит догадки о нем, она рядом и сможет что-нибудь разузнать. Поэтому Аньис решила за ним следить… И делать выводы. Не зря же учитель Шмальер говорит, что она хорошо логически мыслит.

Прийти к господину Рональду, не спросив разрешения через Парма, было невозможно. Если только он сам вызовет. Но ведь она порой встречала его в коридоре. Иногда он заходил в свой кабинет, иногда в другие комнаты, иногда быстрой упругой походкой шел к выходу из дворца… А один раз она увидела, как он вечером идет в дальний флигель. Интересно, что там? Туда ведь никто не ходит… И Аньис решила разузнать.

Ловкости ей было не занимать. К тому же часто взрослые списывают со счетов, что можно прокрасться, убежать, спрятаться. Как в детской игре. Например, никто не ожидал, что она кинется бежать, когда Ансьер увозил ее. И никто не нашел бы ее, если бы не та старуха! Взрослые привыкли к открытым действиям, они забывают, что можно спрятаться и быть незаметным, как будто играешь в прятки.

Через три дня она специально задержала урок с Анти, задавая ему вопросы о музыкальных инструментах. Поэтому вышла в коридор как раз в то же время, когда господин Рональд в прошлый раз отправился в дальний флигель. И действительно увидела высокую фигуру в черном камзоле с меховой оторочкой, идущую туда. Господин доброжелательно кивнул ей… И прошел мимо…

Аньис сглотнула набухшие слезы, дождалась, когда он свернул за угол, и побежала за ним. Выглянула из-за угла, чтобы понять, куда он пойдет дальше. Главное – не встретить никого из слуг, а то ее поведение может показаться странным…

Он свернул направо. Аньис опрометью кинулась к следующему углу. Сердце бешено билось от азарта, кровь прилила к лицу. Выглянув второй раз, она увидела, что он скрывается за правым поворотом еще одного коридора. Аньис побежала за ним… На всякий случай быстро сняла туфли, чтобы не топать…Взяла их в руку.

А когда она выглянула за четвертый поворот, то резко уткнулась взглядом в обтянутую черным мускулистую грудь и меховой хвостик, свисающий до пояса. А рядом была неприметная белая дверь. Сердце ушло в пятки, кровь отлила от лица.

– Ой! – ляпнула она и посмотрела на его лицо. Он слегка улыбался.

– Аньис, – спокойно сказал он, – не нужно следить за мной. Если хочешь что-то узнать – просто спроси.

– Хорошо, господин… – пролепетала Аньис, мечтая провалиться сквозь землю от стыда. И интересно, как он ее заметил… – Простите, господин…

Отнекиваться было бесполезно. Что еще она могла делать в отдаленном флигеле, куда не ходил никто, кроме него? А теперь он стоял напротив, буквально в полутора шагах от нее. Такой уверенный, красивый. И воздух вокруг него был густой, пропитанный его силой и спокойствием. А от взгляда подгибались колени…Особенно, если учесть, что как раз ее босые ноги он сейчас и разглядывал.

– Хорошо, – кивнул он в ответ на извинения. – Так что ты хотела узнать?

Аньис помялась, но честно ответила, опустив взгляд:

– Я хотела узнать, куда вы идете… Что за этой дверью… Сюда ведь больше никто не ходит…

И отважилась снова посмотреть на него. А он вдруг рассмеялся. Резко блеснули белые зубы, в черных глазах мелькнул задор, смешанный с пониманием.

– Ясно, Аньис… А просто спросить у Тиарны ты не догадалась или сочла неинтересным. За этой дверью мастерская, где я пишу картины.

– Вы художник? – удивилась Аньис. От его спокойного ответа стало легче.

– Да. В белой гостиной есть мои картины. Можешь посмотреть, если хочешь, – ответил он и выжидающе посмотрел на нее.

– Хорошо, господин. Спасибо… Простите меня… – прошептала Аньис и снова опустила взгляд. Смотреть на него было невыносимо, как будто он был одной из залитых солнцем прекрасных статуй в Великом Храме, где она побывала в детстве.

– Иди, Аньис, – мягко сказал он. – В следующий раз просто спроси, прежде чем шпионить. И надень туфли, пол холодный.

– Простите, господин…

Он еще раз слегка улыбнулся и скрылся за дверью. А Аньис осталась стоять, думая, что более дурацкого способа опозориться, она, пожалуй, придумать не могла. Как ей теперь вообще смотреть ему в глаза? Хотя она и так этого почти не делает. А когда делает – то есть смотрит – то не понимает, что с ней происходит. То ли она падает в черную бездну, то ли взлетает до облаков.

Рональд улыбался. Девочка умудрилась развеселить его. Ее преследование он почувствовал, как только повернул первый раз. Но ему было интересно, как далеко она сможет пройти, не попавшись на глаза. А она оказалась ловкой. Дошла до конца, не потеряв след и не выдав себя. Если бы он не был тем, кто он есть, скорее всего, ей удалось бы пробраться незамеченной и вволю пошпионить, заглядывая в замочную скважину. Ох уж это женское любопытство и детский авантюризм! Ему нравилось такое сочетание.

Но он был рад, что пока Аньис слишком застенчива, чтобы попросить показать мастерскую. Пускать ее сюда ему не хотелось. Впрочем, отказывать девочке не хотелось тоже. Поэтому хорошо, что так.

Он посмотрел в зеленые глаза на портрете на стене. Здесь они всегда вдвоем. И больше никого. Может быть, поэтому он и устроил свою мастерскую так далеко от центральной части дворца, где кипела жизнь.

Рональд перевел взгляд на мольберт. Конная баталия была давно закончена и подарена королю. На ее месте в центре холста стояла тоненькая девичья фигурка в персиковом пуари. Одинокая, отважная, беззащитная… И сотня лиц вокруг, намеченных карандашом…

Рональд задумчиво помял кисть пальцами, окунул ее в краску и положил на полотно новый мазок.

…А еще у девочки между ключиц небольшая впадинка. Когда она волнуется, эта впадинка трепещет, и тонко бьется жилка над ней. Как только что в коридоре… А руки у нее не маленькие, но тонкие. Как раз для игры на кайне или поломоне. И запястья вытянутые, волной уходящие к острым белым локтям. Хочется видеть, как эти руки пляшут, касаясь клавиш, как она наклонит голову на бок, сосредоточившись. При этом чуть съедет лямка пуари, которую она завязывает не так, как остальные, приоткрывая тонкое, но округлое плечо…

…И да, одевается девочка гармонично, словно всю жизнь носила изысканные наряды. Интересно, откуда такой хороший вкус у дочери горшечника? Знает, что и как подчеркнуть без пошлости и лишней откровенности. Хорошо сочетает цвета, краску на лицо наносит так, что и не заметишь…

…А ножки у нее не сказать, что маленькие, но красивой формы, пальцы прижаты друг к другу. Как листок. И кожа на своде стопы такая тонкая, как будто просвечивает…

Старый дурак.

Рональд усмехнулся и положил на холст очередной мазок. Нужно поработать над картиной, пока есть время. Ночью ему тренировать Эдора.

Глава 9

Эдор учился жить по-новому. Когда он был далеко, выполнял поручения Рональда на другом конце континента, становилось легче. На расстоянии он не чувствовал ее запаха, не слышал ее голос в соседней комнате… Его неодолимо влекло вернуться, вдохнуть и услышать. А может быть, и увидеть – тайком. Но с этим можно было справиться. Сложнее было, когда он возвращался и вновь ощущал ее аромат, вплетающийся в клубок запахов… Тогда он знал, что она неподалеку, за стеной. Хотелось сломать стену и броситься к Сокровищу. Преодолеть это было сложнее. Но именно этому наставник его и учил.

– Скажи, что ты хочешь? – меч Рональда снова был у его горла. Первые два раза Эдор ощущал ярость и желание убить учителя. Наставник снова и снова давал ему идти в атаку, делал вид, что ему удается удержать верх. И в последний момент, когда победа казалась такой близкой, – неожиданно совершал резкий незаметный ход, и Эдор оказывался с мечом у горла, прижатый к стене.

В третий раз Эдор отреагировал спокойнее.

– Я уже не хочу убить тебя, – усмехнулся он в смуглое лицо с блестящими черными глазами. – Всего лишь хочу победить. И думаю, как это сделать, как вывернуться…

– Неплохо, – ответил Рональд и убрал меч. Эдор потер место прикосновения металла. Порезов не было никогда, учитель был точен.

– Запомни, так же будет и с девочкой. Если ты не сломаешься сразу, то в первый раз на огонь внутри наложится еще и ярость. Ты будешь зол на меня, что я не позволяю тебе получить ее… Потом, если все будешь делать правильно, с этим станет легче. Ты начнешь думать, как достичь своей цели. В чем твоя цель, Эдор? – с долей лукавства спросил он.

– Быть с ней! – порывисто выкрикнул Эдор. Но взял себя в руки. Они тренировались уже семнадцать дней. Он действительно научился лучше контролировать чувства. – Быть с ней, но не убить ее.

– Ты осознаешь, что даже, если все получится, то лишь спустя годы ты сможешь быть с ней? – Рональд убрал меч в ножны и кивнул Эдору на его меч, показывая, что тренировка окончена.

– Осознаю, – поморщился Эдор. – Ты каждый раз об этом спрашиваешь… И осознаю, что может ничего не получиться. Она может просто не полюбить меня.

– И ты можешь не полюбить ее, – заметил наставник. – Чем отличается та любовь, что ты должен почувствовать, от огня, горящего в тебе?

Эдор задумался. Конечно, наставник Эль часто раздражал его, будил в нем агрессию. Но он уважал учителя. И чем дальше – тем больше. За время, что Рональд учил его владеть собой, Эдор понял: любой вопрос, любое действие учителя направлено на достижение какой-либо цели. Все, что он делает, наполнено смыслом. На его вопросы не стоит бравировать. Лучше отнестись к ним серьезно, и со временем получить результат.

– Не знаю, – признался Эдор.

– Тогда скажи, почему в тебе горит этот огонь? – спросил Рональд.

– Потому что в ней наша кровь, – удивился Эдор. – Она проявилась так, что девочка родилась Сокровищем.

– Верно, – согласился учитель. – Но ваша кровь – это всего лишь гены, дающие особые свойства ее телу. Запах, внешний вид, звучание голоса… Все то, что сводит тебя с ума. Но это только тело. А полюбить ты должен ее душу. Она – твою.

– Сложно, – признался Эдор. – Точно я знаю только то, что не хочу ее убивать. Она такая… – Эдор попробовал подобрать слово. И удивился, таким сентиментальным оно было. – Такая нежная… И, мне кажется, хочет жить. Поэтому я учусь всему этому.

– Уже неплохо, – усмехнулся Рональд. – Садись. Дальше медитация.

Медитацией учитель называл упражнение, когда нужно было сидеть, положив пятку одной ноги на бедро другой, сложить пальцы кольцами (или в какую-нибудь другую хитрую фигуру, каких наставник знал великое множество) и… сначала проживать свои эмоции, потом наблюдать за ними, потом – отрешаться от них. Это упражнение получалось у Эдора хуже остальных. Наверное, потому что его деятельной натуре было сложно даже просто сидеть на месте, не говоря уж о путешествиях внутрь себя… Но медитация была неизбежна в конце каждого занятия. А сам Рональд считал ее эффективным и полезным упражнением.

Пока Эдор размышлял о неизбежности медитации, Рональд думал, что, раз мальчик не хочет убивать девочку, раз ему жалко ее, то шансы у них есть. Эдор немного, совсем чуть-чуть, но ощущает другую живую душу, прячущуюся в теле, которое затмевает для него все.

И еще он думал, что нужно уделить внимание девочке. Ей явно его не хватает. Недаром ведь она шпионила за ним прошлым вечером. Но тут нужна тонкость… Чтобы избежать влюбленности в него самого. Хотя, похоже, это уже неизбежно…

А заодно он хотел кое-что проверить.

Спустя несколько дней после шпионажа за хозяином Аньис долго и мучительно решала уравнение. Оно ей никак не давалось. Учитель Шмальер вздыхал, с нетерпением ожидая, когда, она наконец справится. Обычно Аньис щелкала примеры как орехи. А тут что-то не сходилось. Или, может быть, она просто устала… Все же ее разум не привык постоянно работать, а Шмальер учил ее так же серьезно, как когда-то принцев. Правда, был еще один момент, из-за которого ей могло быть сложно. Все же девочки отличаются от мальчиков.

Часы учебы подходили к концу, когда вошел Парм и сказал, что Аньис вызывает хозяин.

Аньис встала, поправила платье и растерянно пошла за ним. Даже не испугалась, только удивилась. Интересно, чего это он вдруг? С тех пор, как поговорил с ней в самом начале, ни разу не вызывал. Может быть, передумал..? А до этого просто пожалел, дал время осмотреться. Аньис и боялась, и хотела встречи с ним! Но как не вовремя! Как раз вчера у нее начались те женские дни, что доставляют столько неудобств. И что делать? Она понятия не имела…

Или, может быть, он решил как-то наказать ее за шпионаж? Раньше руки не доходили, а теперь одумался… В общем, когда Парм привел ее к огромной двери его кабинета, сердце громко колотилось от волнения, а больше всего ей хотелось оказаться у себя в комнате, закрыться, остаться одной. Да ее вообще все раздражало! Пример, который не решается, хозяин, который вызвал так не вовремя, Парм, который постоянно молчит…

В просторной комнате с гобеленами на стенах были только кресла по бокам, а в центре на ковре лежала большая деревянная доска с разноцветными клеточками. Сбоку на ней красовались две изящные фигуры всадников на гарцующих конях – черная и белая. Господин Рональд, скрестив руки на груди, стоял возле доски.

– Приветствую, Аньис, – едва улыбнулся он.

– Здравствуйте, господин, – Аньис привычно опустила взгляд.

– Я просил тебя не опускать взгляд. Я понимаю, что тебя научили, но мне не нравится эта привычка, – сказал он, и Аньис пришлось посмотреть ему в лицо. Такое же спокойное, как всегда. Только глаза горят необычно ярко. Она уже знала, что, стоит ей взглянуть на него, все остальное перестанет существовать.

– Присаживайся, – сказал он, опустился на колени и сел на пятки прямо на ковер возле доски. Аньис, удивляясь все больше, устроилась напротив. Подвернула юбку, села на пятки, сложила руки на коленях.

– Помнишь, ты сказала, что тебе нравилось играть? – лукаво улыбнулся он уголком рта. – Предлагаю сыграть в старинную игру «парти». Возможно, ты ее знаешь, разные ее варианты широко распространены…

Аньис кивнула. Конечно, она много раз видела, как старики, разложив доску, играли в парти на окраине базарной площади. А ей играть в нее запрещали родители, она считалась слишком азартной…

– Правила очень просты, – продолжил господин. – Вот каменные палочки, – он положил на доску две шестигранные белые палочки, до этого зажатые в руке. На каждой из граней были изображены точки от одной до шести. Сейчас сверху были грани с четырьмя и двумя точками. – Они называются парти. У каждого из нас есть фигура, – он указал на всадников сбоку доски. Мы по очереди кидаем парти. Сколько точек выпадет в сумме – на столько клеток нужно сдвинуть свою фигуру. Выигрывает тот, чья фигура первой окажется в центре…

Были еще дополнительные правила о том, что некоторые клетки задерживают или, напротив, ускоряют путь фигуры по полю, но Аньис без труда все поняла.

– Играем? – улыбнулся ей хозяин. А она с удивлением заметила, что ему действительно интересно. Не то что бы он просто хочет развлечь ее. Но кое-что ее смущало…

– Что тебя смущает, Аньис? – снова улыбнулся он.

– Господин… Понимаете, все знают, что вы маг! – искренне сказала она. – И ведь, наверняка, вы можете заставить парти упасть так, как вам нужно… Вы точно выиграете, игра лишена смысла.

Господин Рональд рассмеялся.

– Да, я могу повернуть их так, как мне нужно. Но я не буду делать этого. А судьба, случай – то, что управляет палочками на самом деле, неподвластны даже мне… Что еще тебя смущает? – спросил он, разглядывая ее растерянное лицо.

– А что будет ставкой в нашей игре? – спросила Аньис. Она знала, что при игре в парти всегда делали серьезные ставки. А ей просто не на что играть… Все, что у нее есть и она сама – и так принадлежит хозяину.

– А просто игра тебя не устраивает? – улыбнулся он. – Ну что ж… Тогда моя ставка. Если я выиграю, то ты все же выберешь себе служанку. Тиарна говорит, ты тратишь слишком много времени на малозначительные дела, которых можно избежать.

– Но… – удивилась Аньис. – Ведь ставкой должно быть что-то, чего хотите вы! Что-то, важное для вас, а не для меня!

– Скажем так, я хочу этого, и для меня это важно. Такова моя ставка, Аньис. Ты же можешь назначить, какую хочешь.

Аньис задумалась. Природное озорство и детский азарт подсказывали, что в этой игре можно достичь многого. Она перестала волноваться. Когда он предложил поиграть, напряжение стало отпускать, постепенно она успокоилась. Теперь было просто хорошо и радостно рядом с ним. И интересно как никогда.

– Господин… – Аньис лукаво наклонила голову. – Если выиграю я, то вы ответите мне на вопрос о себе.

– Хорошо. Но напомню, что ты и так можешь спросить, – усмехнулся он.

– Если я просто спрошу, вы можете не ответить, – рассудительно ответила Аньис. – А правила игры вы вряд ли нарушите.

– Хорошо, принимаю твою ставку, – ответил он. – Бросать парти нужно вот так…

Он снова взял палочки, потер их между рук и резко бросил на красное полотнище с правой стороны доски. Выпало шесть, и он сдвинул черного всадника на шесть клеточек вперед. Аньис взяла парти в руки, потерла их так же, как он, и неумело кинула. Получилось три и два – пять. Она отсчитала пять квадратов и поставила своего белого всадника на один шаг позади его фигуры.

– Твой всадник преследует меня, – улыбнулся господин Рональд. – Теперь опять я…

В первый раз он выиграл, хоть Аньис до последнего казалось, что у нее есть все шансы на победу. Разрыв был всего в две клеточки, и ей стало немного обидно.

– Что ж, Аньис, – лукаво сказал хозяин. – В течение трех дней ты должна выбрать служанку. Понимаю, что та, назначенная Тиарной, тебя обидела. Но в доме еще много девушек, наверняка какая-то из них будет рада служить тебе.

– Я хочу сыграть еще раз, – немного насупленно ответила Аньис. Господин Рональд добился, чего хотел, выбрать служанку ей придется. Но и она хотела получить желаемое. А больше всего на свете она мечтала узнать о нем. Кто он такой, откуда пришел, как жил прежде, чем стал первым советником короля… К тому же этого не знает никто! Она может оказаться единственной, кто разгадает секреты загадочного господина Эль.

– Конечно, мы сыграем еще несколько раз, – с улыбкой ответил он, вглядываясь в ее лицо.

– А какой будет ваша новая ставка? – с опаской спросила Аньис.

– Если я выиграю, Аньис, ты должна будешь изучить антрапские танцы, в которых мужчины и женщины танцуют парами. Анти их знает.

– Но зачем? – изумилась Аньис.

– Уверен, это пригодится, – серьезно ответил он. – Когда освоишь, станцуете для меня. Ваши танцы не воспитывают умение взаимодействовать с другим человеком, особенно с мужчиной. Умение быть ведомой, но строить кружево танца. А вот антрапские подходят.

– Моя ставка остается прежней! – решительно сказала Аньис и подняла парти с доски.

– Постой, Аньис, – господин Рональд вдруг улыбнулся, протянул руку и взял парти из ее ладони. Аньис замерла.

Он впервые к ней прикоснулся… Быстро, лишь на мгновение. Но ее прошибло волной тепла. Радостной, как будто сладкой. А рука у него, оказывается, такая горячая… И красивая! Мужественная, смуглая, с длинными, но не очень тонкими пальцами… Он так непринужденно, легко держал парти, а когда коснулся ее, показалось, что весь мир стянулся в это касание. Лицо Аньис залила густая краска. О чем она думает… Это так стыдно. А он ведь заметит!

– Я сказал, что управлять волей случая невозможно. Но можно ощутить, чего хочет судьба, и совершить правильные действия в нужное время, – как ни в чем не бывало продолжил хозяин. – Это называется интуиция. Почувствовать ее просто. Ты можешь ощутить, как именно тебе хочется потереть эти палочки, и в какой именно момент их кинуть… Вот так.

Он кинул парти, выпало одиннадцать – всего на одну точку меньше максимального.

– Попробуй, Аньис, – улыбнулся он и протянул ей палочки, положил их в ее ладонь, больше не касаясь. Аньис задумчиво покатала их в руке.

– Но, господин, что, если я хочу не того, чего хочет случай? – спросила она. Краска постепенно отливала от лица, дыхание успокаивалось.

– Так бывает, – согласился господин Рональд. – Обычно так происходит, если на самом деле ты не хочешь победить. Если проигрыш чем-то важнее для тебя. Тогда ты делаешь так, как тебе хочется, но не получаешь результат. Потому что сама себе подсказываешь неправильный момент для броска. А еще мы можем неверно понять, чего нам хочется, – на этих словах он усмехнулся. – Но ты можешь попробовать, Аньис.

Она сосредоточенно кивнула и начала тереть парти между ладоней. Прислушаться, как именно ей хочется их перебирать, когда и с какой силой бросить… Аньис попробовала ощутить это и неожиданно почувствовала внутри тягучий упругий поток, который словно управлял ее руками. Вот так… Именно сейчас она должна бросить парти. Тягучее ощущение внутри однозначно говорило об этом. Аньис разжала ладонь и выпустила каменные палочки на свободу. Они покатились и замерли. На верхних гранях было шесть и шесть. Двенадцать, самое большое из возможных чисел. Аньис победно улыбнулась…

Во второй раз она выиграла, хоть хозяин, вероятно, перестал подыгрывать ей. Теперь брошенные и им, и ей парти выдавали числа только от девяти до двенадцати. Словно два игрока соревновались в искусстве договориться с судьбой. Разрыв был в одну клеточку, когда ее фигура ступила в центр игровой доски.

– Вы должны ответить на мой вопрос, – радостно напомнила Аньис. Все это время она не боялась смотреть на него. Лицо напротив стало казаться привычным, даже каким-то родным. Господин Рональд рассмеялся.

– Слушаю тебя, Аньис.

Аньис задумалась. Вопрос-то она не придумала. Что ж… Если спросить прямо «кто вы?», он ответит, что он первый советник короля господин Рональд Эль. Нужно спросить что-то другое…