Я тебе не достанусь бесплатное чтение

Пролог

Сначала ко мне прибежала Джульетт – молоденькая горничная моей кузины.

– Простите, мадемуазель, ее высочество не с вами? Ее разыскивает мадемуазель Пикард – карета вот-вот будет у крыльца, а принцесса не выходит из комнаты.

Потом и сама мадемуазель Пикард почтила меня своим присутствием – ее высокая худая фигура застыла на пороге моей спальни, а требовательный и по обыкновению осуждающий взгляд остановился на моем лице.

– Вы не видели ее высочество, мадемуазель Бланшар? Она сказала, что хочет несколько минут побыть одна, заперлась в своей комнате и теперь не отвечает. Я беспокоюсь – через час нам надлежит быть в церкви, а ее высочество еще не надела подвенечное платье.

Я уже тоже чувствовала легкую тревогу. Мне было понятно, почему Бекки в этот день пребывала в дурном настроении, но то, что она не захотела разделить его даже со мной, было странно.

– Если хотите, я схожу за ней. Уверена, уж мне-то она откроет.

Мадемуазель Пикард поджала и без того тонкие губы:

– Разумеется, мадемуазель! Отправляйтесь за ней немедленно!

В ее голосе как обычно было слышно недовольство. Она крайне редко находила для меня добрые слова, искренне полагая, что я ничуть их не заслуживаю. Бедная родственница, приживалка в доме щедрого дядюшки – вот кем она считала меня и относилась ко мне соответственно. Для нее я была недостаточно хорошо воспитана, недостаточно умна и недостаточно элегантна. Впрочем, наша нелюбовь была взаимной.

И настолько же, насколько она презирала меня, она обожала дочь своего нанимателя – вернее, ту, которую она таковой считала. Интересно, что сказала бы она, если бы узнала, что всё было совсем наоборот? Что та, манерами которой она так восхищалась, на самом деле – дочь бедного и неродовитого дворянина, а настоящая принцесса – это я!

Впрочем, она об этом никогда не узнает – как и никто другой. После венчания Ребекка под моим именем отправится на север, и мадемуазель Бланшар, так благородно вызвавшаяся ее сопровождать, уедет вместе с ней. А я останусь здесь, в доме моего отца, и пусть я не обрету своего подлинного имени, зато получу свободу.

Дверь комнаты Ребекки была заперта, но я не стала стучаться – у меня был свой ключ. Я проскользнула внутрь и снова щелкнула замком.

В отличие от моей спальни, эта комната была куда просторней и роскошней. Дорогие портьеры, картины в золоченых рамах и мягкие восточные ковры – у принцессы всё должно быть самым лучшим. Я невольно усмехнулась, вспомнив, с каким трудом Бекки привыкала к этой обстановке. Мы поменялись местами два года назад, и для всех, кто нас знал в столице, я была бедной Ребеккой Бланшар, а она, Бекки, – принцессой Эланой.

В простенке между окон на манекене из папье-маше висело белое платье – красивое, но пугающе-холодное. Мне показалось, оно соткано из снега, а рассыпанные по корсету бриллианты выглядели как кусочки льда. Не удивительно, что Ребекка до сих пор его не надела.

Оно было похоже на Шеллар – суровую северную страну, королевой которой надлежало стать принцессе Элане. Точнее, той, которая играла ее роль.

Я огляделась в поисках кузины. Да, комната была большой, но всё же спрятаться в ней было негде. На всякий случай, я заглянула за стоявшую у кровати ширму. Я заглянула бы и под кровать, но разум уже подсказывал – Бекки здесь нет! И от этой страшной мысли я почувствовала головокружение и тошноту.

И когда я увидела перо и листок бумаги на туалетном столике, я уже знала, что прочитаю в записке. Там была одна только фраза: «Прости, я не смогла!»

Я почти упала на кровать. Нет, слёз не было – как и ненависти к кузине. А вот обида была. За то, что Бекки не решилась довериться мне, не поделилась страхами и сомнениями. За то, что она приняла это решение только сейчас, когда уже ничего нельзя было изменить. И за то, что тогда, два года назад, она вообще на это согласилась.

1. Красавица и чудовище

(два года назад)

– Подобное предложение – большая честь, ваше высочество, – прибывший в наш замок только сегодня герцог Дюран говорил достаточно громко, чтобы я могла слышать каждое слово. – Породниться с правителем Шеллара мечтают монархи многих государств. Его величество надеялся, что вы оцените это по достоинству.

Я знала, что подслушивать нехорошо, но оправдала себя тем, что сделала это ненамеренно. Я всего лишь заснула в нашей огромной библиотеке (а кто бы не заснул, читая мемуары графа Леруа?), и весь мой проступок заключался лишь в том, что, когда я услышала голос отца, то не обозначила свое присутствие.

Ну а уж потом, когда мне стал понятен предмет их разговора, я вся обратилась в слух. Ведь речь шла обо мне!

– Не понимаю, ваша светлость, – я не видела папеньку, но не сомневалась, что он хмурился в этот момент, – как его величество вообще мог дать подобное обещание? И кому? Королю Шеллара! Этому чудовищу!

Шеллар находился далеко на севере и наводил ужас на своих соседей, а его короля Венсана Пятого не случайно называли Ледяным. Говорили, что его сердце не знает ни любви, ни жалости. А о том, как он выглядит, не знал никто – его величество давно уже не покидал пределов своей страны, а чужестранцев, что захотели бы посетить сам Шеллар, не находилось вовсе.

Поэтому поверить в то, что Венсан решил жениться на девушке из рода Агаларов, было решительно невозможно. Хотя, признаться, я была польщена – но, конечно, не настолько, чтобы на подобный брак согласиться. И была рада, что в этом отец был со мной солидарен.

– Ваше высочество, прошу вас, поверьте, у нашего короля не оставалось выбора! – воскликнул герцог Дюран. – Его величество охотился в Леварийском лесу и повстречал там птицу Сирин. Он устремился вслед за ней и не заметил, как пересек границу Шеллара.

Отец недоверчиво хмыкнул, и гость вздохнул:

– Да, возможно, он понял, что находится на чужой территории, но кто бы из нас поступил по-другому?

В этом он был прав. Птица Сирин так редко теперь показывалась людям, что вряд ли кто-то в здравом уме не последовал бы за ней куда угодно.

– Шелларцы окружили нас столь быстро, что нам не оставалось ничего другого, кроме как взывать к их милости. Венсан обвинил нас в вооруженном нападении, и его величеству ради своего освобождения пришлось согласиться на все условия, что тот выдвинул. Несколько обозов с продовольствием, сундук золотых монет и принцесса королевской крови, которая должна будет стать его женой. Конечно, если бы у его величества была своя дочь или незамужняя сестра, то он не стал бы просить вас, ваше высочество, о подобной услуге.

– Услуга? – прорычал отец и стукнул по столу с такой силой, что я вздрогнула. – Вы называете это всего лишь услугой? Говорят, королевский дворец Венсана в зимнее время покрывается льдом, а все шелларцы ходят в звериных шкурах и пьют звериную кровь. Они не считают женщин за людей и держат их взаперти. Неужели вы думаете, что я соглашусь отправить туда свою дочь?

Я осторожно выглянула из-за книжного шкафа. В той части комнаты, где я находилась, был полумрак, и я не боялась, что взрослые меня заметят. К тому же, они были так увлечены разговором, что не обратили бы внимания, даже если бы в библиотеку забежала свора собак.

Они сидели по разные стороны стола и буравили друг друга взглядами. Не знаю, почему, но в моем сердце не было страха. Раз отец сказал, что не даст согласия на этот брак, то так оно и будет.

Интересно, что скажет Ребекка, когда узнает, что меня пожелал взять в жены сам король Шеллара? Я даже хихикнула, представив выражение ее лица, но тут же прикрыла рот рукой. Мне было еще слишком рано выходить замуж.

Отец в эту секунду подумал о том же самом.

– Моей дочери только шестнадцать лет. Я не знаю, быть может, в Шелларе принято жениться на столь юных девицах…

Гость не дал ему договорить:

– О нет, ваше высочество, Венсан готов подождать до совершеннолетия принцессы.

Отец отхлебнул из стоявшего перед ним серебряного кубка.

– Но знает ли он, кого Астор пообещал ему в жены? Может быть, он ждет, что ему достанется дочь самого Астора?

– Нет-нет, ваше высочество, – замотал головой герцог, – Венсан знает, что у нашего короля только сын. Кандидатура принцессы Эланы его вполне удовлетворила.

– Ну, еще бы, – усмехнулся отец, – в моей дочери куда больше королевской крови, чем в самом Асторе.

Гость смущенно закашлялся, но не возразил. Вслух об этом говорить было не принято.

Отец Астора Первого стал королем пятьдесят лет назад – когда от короны отказался мой дед Кириан Третий. Дедушка пожертвовал троном и властью ради любви – мне это казалось ужасно романтичным, но отец относился к этому совсем по-другому. Он был уверен, что ни одна женщина на свете не стоила такой жертвы.

Дедушка тогда влюбился в графскую дочь – подобное происхождение невесты было слишком низким для будущей королевы, и государственный совет не дал разрешения на этот брак. Дед был оскорблен до глубины души и отрекся от власти, предпочтя ей союз с любимой женщиной. Он получил титул принца Агаларского и с тех пор старался не бывать в столице. Однажды, еще в детстве, я спросила его, не сожалел ли он о своем поступке, и он ответил, не задумываясь: «Ни секунды!» Я никогда не видела более счастливого человека, чем он. Они с бабушкой нежно любили друг друга до конца своих дней.

Корону получил отец нынешнего короля – представитель боковой ветви рода Агаларов. Ветви, не прославившейся ни подвигами, ни сильной магией.

– Передайте его величеству, что я выслушал вас, но посчитал подобное предложение неуместным и невозможным. Уверен, Астор сумеет уладить это вопрос с королем Шеллара как-нибудь по-другому – например, отправит тому еще один сундук с золотом. Или два сундука.

Отец поднялся, и гостю пришлось сделать то же самое.

– Боюсь, ваше высочество, невыполнение условий договора будет означать войну. А зная о соотношении сил, не приходится сомневаться, что мы ее проиграем.

Отец пожал плечами, давая понять, что о благополучии страны должен думать ее король, а никак не его подданые. Он направился к дверям, и герцог Дюран занервничал – при дворе слишком хорошо знали наш упрямый семейный нрав.

– Послушайте, ваше высочество, я уполномочен сделать вам еще одно предложение – от которого, я уверен, вы не откажетесь!

Отец остановился и усмехнулся:

– Вы слишком самоуверенны, ваша светлость. Но я вас слушаю.

Теперь они находились от меня чуть дальше, чем прежде, и, чтобы не пропустить ни слова, мне пришлось тоже сместиться к дверям.

– Насколько я знаю, ваше высочество, в вашем замке живет сирота – племянница вашей супруги. Она ровесница вашей дочери и весьма на нее похожа. Принцесса Элана еще не бывала в столице, и при дворе никто не знает, как она выглядит. Если вы отправите в Шеллар под видом своей дочери эту девушку, Венсан не заподозрит обмана.

Ох, нет! На сей раз мое сердце испуганно трепыхнулось. Они говорили о Ребекке!

2. Предложение

Я была уверена, что отец не согласится отдать меня замуж в Шеллар, но не могла сказать того же, когда речь шла о моей кузине.

– Вы не в своем уме, ваша светлость, если полагает, что подобная шутка может быть уместной в отношении короля Венсана. Если он узнает об обмане, то сотрет нашу страну с лица земли.

Герцог торопливо возразил:

– Он не узнает, ваше высочество! В эту тайну будем посвящены только мы с вами, а также ваши жена, дочь и племянница. Ну и, разумеется, его величество Астор. Через пару месяцев принцесса Элана будет представлена ко двору, но на самом деле это будет ваша племянница. В столице вы наймете новых слуг, которые не будут знать о подмене. Для них, как и для всех остальных, принцессой будет ваша племянница.

Отец вернулся к столу и опустился на стул. Еще бы – после такого предложения ему было решительно необходимо выпить.

– Даже если я соглашусь на этот обман, с чего вы решили, что в нем согласится участвовать Ребекка? Стать женой короля Шеллара – весьма сомнительное удовольствие.

Герцог тоже сел и потянулся к своему кубку.

– Для принцессы Эланы – да, но для сиротки, которую вы держите в замке из милости, подобное предложение весьма почетно. Неужели вы думаете, что девушка сомнительного происхождения (да-да, к чему скрывать?) откажется от возможности стать настоящей королевой? Пусть даже для этого ей придется отправиться в суровый и мрачный Шеллар.

Мне захотелось воскликнуть: «О нет, вы плохо знаете Ребекку! Она не из тех, кто готовы продаться за титул и золото!», и я едва сдержала свой порыв.

– Возможно, в этом вы правы, – подумав, согласился отец. – Но это будет означать, что Элана потеряет право на титул принцессы Агаларской и будет вынуждена играть роль своей кузины. С чего бы нам соглашаться на это, ваша светлость?

Но у гостя и на это был ответ.

– Никто не удивится, ваше высочество, если после отъезда принцессы Эланы вы и ваша супруга затоскуете, и чтобы заглушить эту грусть, удочерите свою племянницу. Тем более, что в условиях наших напряженных отношений с Шелларом, Венсан вряд ли позволит своей жене навещать родных. Так ваша настоящая дочь снова получит право на титул принцессы.

Отец усмехнулся:

– Она имеет это право и сейчас. Так с чего бы нам ввязываться в эту авантюру, если мы придем к тому же, что имеем в данный момент? Король Шеллара получит жену, Астор получит мир в своей стране. А что получим мы, ваша светлость?

Он резко опустил кубок на стол и снова поднялся.

– Прошу меня простить, но я и так уделил вам слишком много времени.

На сей раз он направился к дверям куда более резво, чем прежде, и я тоже усмехнулась, понимая, что никакие слова гостя уже не смогут его остановить. Но я ошиблась.

– Принцессе Элане будет предложен брак с сыном его величества Астора!

– Что-о-о? – отец развернулся так резко, что задел рукой стоявшую на столике фарфоровую статуэтку, и та упала на пол, разлетевшись на множество мелких осколков.

– Принцесса Элана станет женой наследного принца! – другими словами повторил ту же мысль герцог Дюран. – Его величество готов прямо сейчас подтвердить это письменно.

Даже с такого расстояния мне было видно, как хищно заблестели глаза отца.

Нет, папочка, не слушай его! Нам не нужны такие подачки! Они не стоят того, чтобы ради них становиться лжецами! Они не стоят того, чтобы ради них жертвовать Ребеккой!

– Государственный совет никогда не одобрит этот брак, – отец, уже готовый проглотить наживку, прищурился. – Вы сами только что напомнили мне о том, что происхождение моей племянницы оставляет желать лучшего. Пятьдесят лет назад члены совета посчитали мою мать недостойной титула королевы, а ведь она была из древнего и уважаемого графского рода. Отец же Ребекки был всего лишь нищим виконтом, а ее мать вовсе не имела никакого титула.

Это был резонный ответ. Государственный совет в матримониальных вопросах был слишком строг – королям и принцам надлежало жениться только на себе подобных – так укреплялась власть и усиливалась магия.

– Не беспокойтесь об этом, ваше высочество, если понадобится, мы раскроем тайну председателю совета, а он сумеет убедить остальных. Вы же знаете, что многие дворяне до сих пор сожалеют, что ваш отец отрекся от престола, и будут рады, если ваша дочь однажды станет королевой Алькании. Подумайте – принцесса Элана получит королевскую корону, на которую она имеет не меньше прав, чем ее будущий супруг. Стоит ли от этого отказываться?

Это было слабое место отца. Он искренне сожалел о том, что дедушка отрекся от престола, и надеялся, что однажды наш род снова станет править страной.

Теперь я уже почти не сомневалась, что он примет это предложение. Соблазн был слишком велик.

3. Бекки

Но я была уверена, что Бекки откажется участвовать в этом фарсе, и приготовилась к крупной ссоре со своим отцом. Я не сомневалась, что сумею убедить его, что приносить Бекки в жертву нашим семейным интересам и интересам страны – слишком жестоко. Принц Агаларский, несмотря на внешнюю строгость, в душе был добрым и отзывчивым человеком, и он любил племянницу – пусть и не так сильно, как родную дочь.

Но сражаться за кузину не пришлось, потому что в тот же вечер Ребекка дала свое согласие на то, чтобы играть мою роль.

– Тебя заставил отец, да? – я схватила ее за руку и потащила на середину комнаты – там было светлее, а я хотела видеть все чувства, что отразятся в ее взгляде. – Он угрожал тебе? Ты должна сказать мне правду! Прошу тебя, не бойся, мы обязательно что-нибудь придумаем!

В ответ Ребекка замотала головой:

– Нет, Лана, нет! Как ты могла такое подумать? Его высочество никогда не стал бы мне угрожать. Он всегда относился ко мне с большой теплотой.

– Но тогда почему? – выдохнула я, глядя на нее с изумлением.

Мне было непонятно, как кто-то в здравом уме мог согласиться на подобный брак. Добровольно отправиться в Шеллар и позволить заточить себя в холодном и мрачном замке, где никогда не бывает балов (да-да!). Разделить постель с человеком, который лишен всякой приятности, и станет относиться к тебе, как к рабыне.

Нет, конечно, даже в свои шестнадцать лет я понимала, что отнюдь не каждый брак заключается по любви, но в нем должны быть хотя бы симпатия и взаимное уважение. А чего можно было ждать от человека, который презирает окружающих настолько, что не считает нужным соблюдать даже формальный дипломатический политес? Он не отправлял своих послов в другие страны и не принимал чужих послов у себя. Он будто обнес Шеллар невидимой стеной, отгородившись от остального мира.

– Говорят, король Венсан – безжалостный воин. Вряд ли он окажется другим даже по отношению к собственной жене.

На губах Ребекки появилась улыбка.

– Может быть, ты удивишься, Лана, но не только король Шеллара, но и множество других мужчин бывают жестоки к своим женам. Так что оказаться в роли униженной супруги можно довольно легко и в Алькании. Вступая в брак, мы не можем быть уверенными в том, что он станет счастливым.

Она говорила со спокойствием, которое в подобных обстоятельствах меня просто поразило.

– Но мы никогда даже не видели его! – привела я еще один довод.

Бекки покачала головой:

– Лана, не всем суждено выйти замуж за красавцев. У мужчины должны быть другие достоинства – ум, честь, отвага.

– Именно так! – подхватила я. – Но умен ли он? Да, он храбр, но вряд ли это так важно для брака. Ты только подумай, Бекки – тебе придется отправиться на самый север, где зима стоит почти круглый год, и даже внутри жилищ там так холодно, что приходится ходить в теплой одежде. Венсан нелюдим и старается избегать шумного общества. При его дворе не бывает балов и приемов. И он не разрешит тебе приезжать к нам. Ты станешь тосковать в чужой стране, а мы даже не узнаем об этом!

Ребекка опустилась на диван, и я села рядом. Теперь я заметила, что руки у нее дрожали, а значит, ее спокойствие было показным, и она боялась и волновалась ничуть не меньше, чем я. Я чуть воспрянула духом. Быть может, я еще сумею ее отговорить.

Но во взгляде, которым ответила мне кузина, не было сомнений. За те несколько часов, что прошли со времени прибытия в замок герцога Дюрана, Бекки словно повзрослела. Хотя она всегда была серьезнее меня.

– Ох, Лана, ты рассуждаешь как принцесса. Для тебя подобный брак – тюрьма, а для меня – свобода. Я слишком хорошо осознаю свое положение, чтобы пренебречь подобной возможностью. Я благодарна твоим родителям, что они вырастили меня как родную дочь, но мы же обе понимаем, что я – всего лишь сиротка, которой они помогли. Ты говоришь о том, что в Шелларе не бывает балов. Но разве в Алькании я стану бывать на балах в королевском дворце? Нет, конечно, нет! У меня нет ни титула, ни денег, чтобы надеяться на партию с достойным человеком. А выходить замуж за недостойного – значит, обречь себя на куда большие тяготы, чем в Шелларе. Там я буду королевой! Ты понимаешь, Лана? Королевой! Могла ли я когда-нибудь мечтать о таком?

Я попыталась возразить:

– Бекки, но твой будущий муж – чудовище!

Но она, судя по всему, решение уже приняла, и никакие мои доводы не могли его поколебать.

– Да, возможно, – осторожно признала она. – Но даже если он не способен любить и проявлять доброту даже к своей супруге, он всё же вряд ли пойдет на то, чтобы прилюдно ее унижать. Ведь я буду его женой, и он наверняка потребует, чтобы его подданые относились ко мне с почтением. У меня будут дом, наряды и еда. Чего еще мне желать? И у меня будут слуги, которые станут выполнять мои прихоти.

– Но, Бекки, разве ты не боишься, что рано или поздно король Венсан узнает об обмане? Тогда он уничтожит всех, кто был в этом замешан. А ты будешь к нему ближе всех!

Меня удивляло, что эта мысль никому не пришла в голову. Король Шеллара – не тот человек, которого можно легко обмануть. Даже если он противник дипломатических отношений с соседними странами, это не значит, что у него нет здесь своих шпионов. И уж наверняка о своей будущей жене он захочет узнать как можно больше.

Ребекка чуть напряглась и согласилась:

– Да, такое возможно. Но я готова рискнуть. К тому же, об этой тайне будут знать только несколько человек, и никому из них нет никакого резона ее открывать. В моем молчании ты может быть уверена, Лана! Прошу тебя, позволь мне совершить это безумство!

Я еще долго уговаривала ее отказаться от этой затеи, но она стояла на своем. И я решила зайти с другой стороны.

4. Принц Агаларский

– Прошу вас, папенька, подумайте хорошенько! Участие в этом фарсе не красит потомков королей. Что сказал бы дедушка, узнай он об этом?

Я застала отца в кабинете, и он, хоть и нехотя, согласился выслушать меня. Он сидел за столом и старался не смотреть в мою сторону, делая вид, что увлечен новым выпуском геральдического вестника, что прислали ему из столицы.

– Твой дедушка, Элана, и сам был большим авантюристом, – отец сказал это не без горечи, и я поняла, что привела неудачный пример.

– Ну, хорошо, оставим дедушку в покое, – вздохнула я. – Но как можно решиться пойти на обман короля Шеллара, одно имя которого наводит ужас на все соседние страны? Он – не тот человек, с которым можно шутить.

Отец, наконец, отложил книгу в сторону и взглянул на меня.

– Да, это опасно. Но что ты предлагаешь вместо этого, дорогая? По сути, король Венсан сделал тебе предложение. Его устроила твоя кандидатура, и он готов на тебе жениться. Ты полагаешь, мы должны просто ему отказать?

Об этой стороне вопроса я как-то не думала.

– Ну, вот, – удовлетворенно кивнул отец, – ты и сама поняла, что это невозможно. Отказать правителю самой могущественной страны в этой части света – значит, вызвать на себя его гнев. Ты думаешь, он сумеет простить подобное оскорбление? Он потребует от нашего короля лишить нас титула и отправить в изгнание. А зная слабохарактерность Астора, можно не сомневаться, что тот и не подумает возразить.

Я содрогнулась. Мне было трудно даже представить себе, как живут простые люди, не имеющие титулов, и я предпочла бы этого не знать. А в оценке его величества Астора Первого можно было вполне положиться на мнение отца – он скорее уничтожит нас, чем захочет ссориться с могущественным соседом.

– Надеюсь, теперь ты понимаешь, почему я согласился на эту подмену. Не только потому, что Астор пообещал, что ты станешь женой его сына, – тут по губам отца пробежала хитрая улыбка, – хотя, не скрою, это стало приятным добавлением. Но даже если бы герцог не предложил этого, я все равно не отказался бы от этого представления. Мы не могли ответить отказом королю Венсану, но и позволять тебе отравиться в Шеллар я был не намерен – я слишком люблю тебя, моя девочка, чтобы отдать в лапы этому зверю.

– А Ребекку ты совсем не любишь? – мой голос дрогнул, когда я задавала этот вопрос.

Отец встал из-за стола, подошел к дивану и сел рядом со мной.

– Ну, что за глупости, Лана? – почти обиженно ответил он. – Конечно, я люблю ее. Но для нее этот брак – возможность получить такой статус, какой ей не мог привидеться даже во сне.

Он сказал почти то же самое, что и сама Бекки. И я впервые подумала, что, может быть, правы как раз они, а не я. И что, упорствуя в своем желании помешать этому браку, я делаю кузине не лучше, а хуже.

– Она станет королевой Шеллара! – мягко увещевал меня отец. – Да, ее будущего супруга нельзя назвать идеалом любящего мужчины, но хотя бы в присутствии своих подданых он будет вынужден относиться к ней с уважением – а ведь многие женщины в браке лишены даже этого. К тому же, возможно, этот брак послужит началом для дружеских отношений между нашими странами, и когда ты тоже станешь королевой, – мне показалось, он мурлыкнул при этих словах, – вы сможете видеться с Ребеккой или, по крайней мере, вести переписку.

Я всхлипнула, и он погладил меня по голове.

– Надеюсь, вы обе поймете, что, когда я принимал это решение, я думал отнюдь не о своих, а о ваших интересах, и когда-нибудь скажете мне «спасибо». Ну, а пока нам придется многое переменить. В самое ближайшее время нам следует отправиться в столицу, где вы с Бекки будете играть чужие роли. Вы должны будете привыкнуть к новым именам и новому положению. Понимаю, тебе будет непросто принять это, но ты должна постараться.

Я пожала плечами – это-то как раз я не считала проблемой. Впрочем, как оказалось, напрасно.

5. Отъезд в столицу

– Ваше высочество, прошу вас, уговорите его высочество позволить мне ехать в столицу вместе с вами! – на глазах у моей горничной Шарлотты были слёзы. – Кто лучше меня знает ваши привычки и желания? Какое платье подать, как уложить волосы, какой чай принести с утра.

Решение отца отправиться в столицу без слуг привело в растерянность всех – от дворецкого до поваренка.

– Да и зачем же вам искать там новых людей, когда здесь есть те, к кому вы уже привыкли, и кому можете доверять? – продолжала излагать свои аргументы Шарлотта. – А в городе-то, поди, и жулики могут попасться, и неумехи. А мы уже свои, проверенные.

Я бы и сама предпочла, чтобы в городе с нами были те, к кому я привыкла с детства – старая няня, горничные, лакеи, дворецкий, но понимала, что это невозможно. Слишком важна была та тайна, что мы пытались сохранить. Слишком велика была цена ошибки.

– Не понимаю, как я смогу обойтись без моей Сьюзен, – жаловалась мне и матушка. – Нет-нет, я знаю, что мы не можем взять ее с собой, но найти в Тьерсене таких вышколенных слуг будет трудно.

По официальной версии мы отправлялись в столицу только на бальный сезон – всего на три месяца. И только члены семьи знали, что возвращаться в Агалар мы были не намерены вовсе. То есть, разумеется, отец мог позволить себе приезжать сюда хотя бы изредка, а вот мы с Бекки расставались с родным домом надолго.

Отец именно так и заявил – что оставляет слуг потому, что долгое пребывание в столице ему претит, и он намерен вернуться в замок, как только нанесет визиты вежливости своим знакомым и засвидетельствует почтение королю. А кататься с нами по балам и приемам он предоставит матушке – благо, она уже соскучилась по этим развлечениям.

Агалар находился слишком далеко от столицы, поэтому мы могли не опасаться, что кто-то из нашего герцогства вдруг случайно узнает нас в столице под чужими именами. Здесь, в родных местах, мы с Бекки почти не бывали на светских мероприятиях – отец полагал, что мы еще слишком юны для этого, и сейчас это играло в нашу пользу.

Поскольку папенька всегда надеялся на отличную партию для меня, он не позволял мне общаться с провинциальными кавалерами, так что в лицо принцессу Элану знали разве что наши слуги да еще парочка давних приятелей отца, что приезжали в замок на охоту или для карточных игр, – но эти приятели были слишком стары, чтобы иметь желание ехать в столицу.

Мы отправились в Тьерсен в нашей карете, на ней же кучер должен был сразу же вернуться обратно – отец сказал, что ездить в такой немодной карете по столице – моветон. Мы с Бекки никогда не выезжали за пределы Агалара, и для нас обеих это путешествие уже было праздником. Незнакомые пейзажи за окном, казавшаяся нам странной одежда на жителях других провинций, шум больших городов, через которые мы проезжали – всё было новым и интересным.

Родители наших восторгов не разделяли – они беспокоились о том, будет ли готов к нашему приезду наш столичный дворец, хорошие ли слуги там подобраны, и не сорвется ли наша задумка из-за какой-нибудь неучтенной мелочи.

Во время последней перед Тьерсеном остановки на ночлег на постоялом дворе отец еще раз напомнил нам о том, что мы с Бекки с этого дня поменялись местами, и мне надлежит носить более скромную одежду и вести себя соответственно. Я пообещала быть паинькой – пока всё это казалось мне скорее забавным, нежели пугающим. А вот Ребекка уже чувствовала себя не в своей тарелке – дорогое платье сковало ее движения, а к драгоценностям она отнеслась как к кандалам.

– Ну, же, Бекки, – ободряюще улыбнулась ей матушка, – ты теперь – принцесса Элана, потомок славных королей Алькании. Подними голову и расправь плечи. И научись не краснеть, когда тебе говорят комплименты. Принимай похвалы как должное. Столица должна восхититься той, которая станет королевой Шеллара!

Но эти слова еще больше взволновали Ребекку. Мне показалось, что прежде она не вполне понимала всю ту ответственность, что взвалила на свои плечи.

– Думаю, король Венсан предпочел бы видеть в своей невесте не только ум и красоту, но и подобающее королеве достоинство, а также приятный нрав и хорошие манеры, – продолжала матушка. – Не так ли, дорогой?

Отец кивнул, подтверждая, и посмотрел на Ребекку с большим сомнением. Большей частью перечисленного моя кузина обладала, но вот королевское достоинство было ей совершенно несвойственно. Она всегда полагала, что девушку ее положения должна украшать скромность, и бывала прилежна (иногда даже чересчур!) и послушна. Она не привыкла спорить и отстаивать свое мнение. Более того – своего мнения она предпочитала не иметь.

– С вами будут заниматься лучшие учителя Тьерсена, – попыталась успокоить нас матушка. – Они куда быстрее, чем наши провинциальные воспитатели, научат вас придворному этикету и привьют хорошие манеры. Вам будут сшиты новые наряды по последней столичной моде, – тут она с легкой улыбкой посмотрела на меня, – тебе, Лана, придется довольствоваться более скромными платьями. Прости, но мы не можем позволить хоть кому-то усомниться в том, что Бекки – суженая короля Венсана. Если вы будете появляться где-то вдвоем, любой должен будет безошибочно определить, кто из вас – принцесса Элана.

– Я всё понимаю, матушка, – я тоже ответила ей улыбкой, – меня это совсем не беспокоит. Вы же знаете – мы не привычны к балам.

Бекки согласно кивнула, а папенька хмыкнул:

– Тебе, Ребекка, как раз придется к ним привыкать. Уверен, как только станет известно, что мы прибыли в столицу, приглашения на приемы будут поступать каждый день. А вот Лана в этих развлечениях участвовать не станет.

Если я и взгрустнула от этого, то ненадолго – до моего совершеннолетия оставалось два года. Стоило немного потерпеть. Куда хуже было бы, если бы именно я, а не Ребекка отправилась в Шеллар – там мне пришлось бы обходиться без балов и светских раутов всю оставшуюся жизнь.

Стоило мне подумать об этом, как я едва не расплакалась от жалости к кузине. Я стиснула ее ладошку с такой силой, что Бекки вздрогнула и посмотрела на меня с удивлением. Впрочем, она тут же всё поняла и улыбнулась мне ободряюще. Она держалась с потрясающей стойкостью. Не знаю, что было у нее в душе, но внешне она ничем не выдавала своего беспокойства или страха. Казалось, далекий и мрачный Шеллар совсем ее не пугал.

6. Тьерсен

Столица оправдала наши самые смелые ожидания – она была великолепна! Широкие, вымощенные булыжником улицы не шли ни в какое сравнение с тем, к чему мы привыкли в Агаларе. Здесь уже не нужно было шарахаться в сторону от каждого всадника или экипажа, боясь, что тебя забрызжет летящая из-под копыт грязь.

Зато заблудиться здесь было легко и просто. Тьерсен показался мне просто огромным. Я решительно не понимала, как местные жители сумели запомнить названия бесчисленных улиц и мостов и всегда могли точно подсказать провинциалам, в какой стороне находится нужное тем место.

Когда мы проезжали мимо королевского дворца, я не смогла сдержать вздох восхищения – он был таким огромным и величественным, что я вполне поняла желание папеньки однажды туда вернуться. Если изнутри он был так же красив, как снаружи, то, право же, стоило стать королевой хотя бы ради того, чтобы иметь возможность там обосноваться.

Наш же дворец находился не в самом центре столицы, но это только шло ему на пользу. Здесь были восхитительные сады и парки, а воздух был почти таким же свежим, как в Агаларе. К нашему приезду всё уже было готово – наш поверенный, с которым папенька регулярно обменивался корреспонденцией, нанял дополнительный штат прислуги, обновил интерьеры и позаботился о новых лошадях и карете.

Это был старый королевский дворец, долго пустовавший с тех пор, как был построен новый – тот самый, на центральной площади Тьерсена, что так меня впечатлил. Когда мой дедушка отрекся от престола, он получил этот дворец в свое распоряжение – как некую компенсацию за то, чего он лишился. Но сам дедушка так никогда сюда и не вернулся – он не желал ворошить воспоминания и предпочитал держаться от столицы подальше.

А вот папенька, бывая в Тьерсене, охотно останавливался именно здесь. Всё-таки некогда это тоже была королевская резиденция, и по этим паркетным полам ходило немало славных монархов. Здание содержалось в образцовом порядке – отец каждый год присылал из Агалара требуемую на это сумму. Наш поверенный был человеком, на которого вполне можно было положиться, и когда мы, измученные дорогой, ступили на порог дворца, мы смогли оценить старания месье Ламбьеля.

Перед нами выстроилась целая вереница слуг, во главе которых стоял сам месье Ламбьель.

– Рады приветствовать вас, ваше высочество!

И он поклонился так низко, как только смог. А следом за ним склонились и остальные. Не приходилось сомневаться, что вся прислуга вышколена должным образом, и маменька, которая в Агаларе волновалась из-за этого, вздохнула с облегчением.

Месье Ламбьель хорошо знал папеньку, а вот с нами познакомился только сейчас. Он с искренним почтением поприветствовал матушку и Ребекку, меня же удостоил лишь беглого взгляда. Не приходилось сомневаться, что точно так же станут ко мне относиться и другие слуги – конечно, кузина принцессы стояла куда выше их по происхождению, но она, не имея за душой даже медяка, не имела и той капельки свободы, которая была у них.

Нам представили почтенного седого мажордома, потом – старшую горничную и папенькиного секретаря. Остальные слуги остались для нас пока безымянными, потому что отец заявил, что мы голодны, и потребовал, чтобы накрывали на стол.

Рыжеволосая горничная показала нам с Ребеккой наши комнаты, находившиеся по соседству. Обе они были прелестны, и я почти не почувствовала себя ущемленной. Конечно, в комнате принцессы было чуть больше всяких удобств – и магические светильники вместо свечей, и прелестный балкон с пологом, способным с помощью магии скрыть всякого, кто желал сохранить приватность, и еще некоторые другие мелочи, без которых можно было обойтись, но с которыми было, несомненно, приятнее.

– Право же, Лана, мне так неудобно, – сразу же почувствовала себя виноватой Ребекка. – Зачем мне это? Я всё равно не умею обращаться с этими магическими штучками.

Я не сомневалась, что она готова была уступить мне свою комнату, но сейчас не могла ее за это похвалить.

– Не говори ерунды! Ты ко всему привыкнешь. И перестань называть меня Ланой. Если нас кто-нибудь услышит, то весь наш план окажется напрасным.

Это было как раз самое трудное – обращаться друг к другу по чужим именам. Не раз я прикусывала язык, когда с него слетало привычное «Бекки». Мне несложно было обратиться к кузине «ваше высочество», но вот назвать ее Ланой было неимоверно трудно. Я как будто обращалась сама к себе.

Обед удался на славу – на столе оказалось столько кушаний, о которых в Агаларе мы даже не слышали, что мы с Бекки, пытаясь попробовать каждое блюдо, объелись так, что едва доплелись до спален.

– Его высочество нанял для меня какую-то компаньонку, – вздохнула кузина. – Кажется, в Тьерсене так принято. Если я вздумаю выйти из дома, она будет сопровождать меня повсюду.

Я хмыкнула. Это было совсем некстати, но матушка предупреждала нас об этом еще в Агаларе. Каждая благородная девица должна была иметь такую сопровождающую, которая будет удерживать ее от опрометчивых поступков, развлекать умной беседой и носить за ней зонтик или альбом для живописи. Мне это казалось ужасно глупым.

– Ты должна называть его папенькой, – напомнила я. – Даже в мыслях!

Кузина едва не расплакалась. Она не была искусной притворщицей, и этот обман давался ей нелегко. А ведь мы еще даже не вышли в свет! Что же будет, когда она окажется в королевском дворце и вынуждена будет разговаривать с его величеством и другими важными персонами? Об этом мы обе предпочитали не думать.

7. Мадемуазель Пикард

Я поняла, что мы станем врагами, как только увидела ее. Мы с Бекки спустились в кабинет папеньки, когда нам сообщили, что прибыла компаньонка принцессы.

Я ожидала, что это будет молодая женщина приятной наружности с приятными же манерами, но эта дама оказалась совсем иного толка. Ей было уже лет за сорок, она была высокой, худой, а в ее темных волосах были заметны седые пряди. Может быть, когда-то ее лицо и было милым, но сейчас оно было изборождено морщинами, а сведенные к переносице брови придавали ему чересчур суровое выражение. Взгляд ее темных глаз был цепким и на удивление быстро меняющимся.

Когда она смотрела на Ребекку, ее взгляд был полон подобострастия и восхищения, стоило же ей только обратиться в мою сторону, как он стал равнодушным. Она рассыпалась в комплиментах ее высочеству и заверила, что приложит все усилия, чтобы помочь принцессе освоиться в столице и стать жемчужиной королевского двора.

Мне не понравилась мадемуазель Пикард, равно как и я ей, и я надеялась только, что она будет не сильно докучать нам с Бекки, но в этом я ошиблась. Мадемуазель, словно сторожевой пес, взялась сопровождать мою кузину повсюду, куда бы та ни шла – в библиотеку, в столовую, в сад. Единственным утешением в этой ситуации было то, что спальня мадемуазель находилась в другой части дома, и хотя бы в вечерние и ночные часы мы были избавлены от ее общества.

– Никогда не думала, что иметь компаньонку – такое наказание, – жаловалась Бекки. – Право же, у меня пропал аппетит – я совершенно не могу есть, когда она на меня смотрит. Мне кажется, она укоряет меня за каждый съеденный кусок. По ее мнению, благородная дама должна питаться как птичка.

Я хихикнула – мой аппетит мадемуазель Пикард, к счастью, не интересовал совершенно. Но вот то, что она вздумала разлучить нас с кузиной, возмутило меня до глубины души.

Она решила, что находиться в обществе столь невоспитанной девицы, как я, пойдет во вред принцессе, и попросила моего отца отослать меня обратно в провинцию.

– Ваша дочь теперь будет выезжать на балы и появляться в лучших домах Тьерсена, и поверьте мне, ваше высочество, она куда быстрее впитает в себя манеры высшего общества, если перестанет общаться с той, которая этими манерами не обладает.

Не знаю, как в этот момент отец сумел не рассмеяться – я видела, что он был к этому весьма близок, – но в итоге он с самым серьезным выражением лица заявил ей, что поддерживать сиротку-племянницу – его долг, и он будет ей признателен, если она возьмется и за мое воспитание.

На что мадемуазель Пикард с сомнением покачала головой:

– Это будет гораздо труднее, ваше высочество.

Но он сделал комплимент ее педагогическим способностям, и она удалилась польщенной. А папенька после этого еще долго подтрунивал надо мной.

Покорение столицы мы начали с выезда в театр. Это развлечение не было уделом только высшего общества, и публика собралась там самая разношерстая. Отец забронировал ложу на весь сезон, и на представление мы отправились все вместе – в том числе и мадемуазель Пикард.

Нужно отдать ей должное, она прекрасно осознавала свое место, и когда к нам в ложу устремились знакомые родителей, торопившиеся засвидетельствовать им свое почтение и познакомиться с принцессой Эланой, она отошла в сторону и стала почти незаметной. Впрочем, сделать это она вынудила и меня.

– Для нас большая честь, что его высочество позволяет нам находиться в этой ложе, а не отправляет нас в амфитеатр, – внушала она мне. – Поэтому вы, мадемуазель Бланшар, должны быть искренне ему благодарны.

Представление уже началось, и всё мое внимание было обращено на сцену, но мадемуазель еще долго не могла успокоиться и всё поучала меня и поучала. Впрочем, не меньше, чем пьеса, меня интересовало поведение кузины. Я видела, как Бекки краснела и смущалась каждый раз, когда ее знакомили с кем-то, и мне ужасно хотелось подбодрить ее, но мадемуазель Пикард не давала мне ни малейшей возможности это сделать.

А появление принцессы Агаларской вызвало среди публики большой интерес. В стране было немало недовольных политикой Астора Первого, а мы были представителями той ветви династии, о которой до сих пор сожалели. Я знала, что при дворе ходили разговоры, что брак между сыном Астора и Эланой Агаларской мог бы примирить враждующие стороны, но теперь, когда на Элану предъявил свои права более могущественный правитель, об этом, конечно, не могло быть и речи.

Как ни странно, но я уже почти научилась думать о принцессе в третьем лице. Я уже могла сказать «принцесса Элана», думая совсем не о себе, а о Бекии. И я надеялась, что рано или поздно, кузина тоже станет себя таковой воспринимать. Хотя пока это у нее получалось плохо.

Мне казалось, что мадемуазель Пикард тоже должна была бы это заметить и подсказать своей подопечной вести себя более естественно и раскованно, но она, напротив, лишь восхитилась кротостью принцессы.

– Ах, как это благородно! – воскликнула она. – Такая трогательная робость! Вот это и есть, мадемуазель Бланшар, тот подлинный аристократизм, которого вам так не хватает!

Я предпочла с ней молча согласиться, дабы не выслушивать очередную порцию нравоучений во время второго акта пьесы.

8. Первый бал

О том, чтобы меня представили ко двору, не могло быть и речи – такие, как Бекки, могли видеть короля только тогда, когда он проезжал по улицам столицы. Но вот принцессу Агаларскую должны были познакомить с королевской семьей во дворце на самом большом балу сезона.

– Ах, Лана, я так боюсь! – кузина так и не привыкла называть меня своим именем, и хотя я всякий раз поправляла ее, на пользу делу это не шло. Правда, если мы были не одни, то она, разговаривая со мной, предпочитала вообще не использовать обращение. – Уверена, я что-нибудь непременно напутаю. Дворцовый этикет так сложен! Что подумают обо мне их величества и придворные, если я допущу какую-нибудь оплошность?

Я никак не могла убедить ее, что даже если она совершит ошибку, то это будет неважно. Король знает, кто она такая, и понимает, как сложно ей играть мою роль. А на то, что подумают остальные, можно было не обращать внимания. Придворные так и останутся придворными, а она через два года станет королевой Шеллара.

Но она всё равно ужасно волновалась. Для бала во дворце ей сшили такое роскошное платье, что она расплакалась – в таком наряде всеобщее внимание на балу было ей обеспечено, а именно этого она и хотела избежать.

Дворцовый и бальный этикеты мы учили вместе, и Бекки уже почти все правила знала наизусть. Опускать взгляд, если к тебе обратился кто-то из членов королевской семьи. Не разговаривать с мужчинами, которые не были тебе представлены. Не смеяться слишком громко. Не отдавать никому из мужчин более одного танца. Не говорить о еде, даже если ты голодна, или тебя мучает жажда.

Наконец, день бала настал, и Бекки вслед за моими родителями села в карету. Она была так бледна, что я бы не удивилась, упади она в обморок, так и не доехав до дворца.

– Это значимый день для ее высочества! – с пафосом заявила мадемуазель Пикард, которая, как и я, смотрела вслед отъезжающей карете. – Она впервые войдет в королевский дворец и будет разговаривать с самим королем!

Она блаженно улыбнулась, словно это она сама, а не Бекки, ехала сейчас на бал. Должно быть, я хмыкнула, потому что выражение лица мадемуазель сразу переменилось, и она сердито попеняла мне на то, что я отношусь к представлению ко двору без должного пиетета.

– Впрочем, вам это простительно, мадемуазель Бланшар. Вам не грозит оказаться на подобном мероприятии, и потому не удивительно, что вы не способны оценить величие момента. И вам не стоит тратить время на изучение бального этикета – куда больше пользы вам принесет овладение каким-нибудь полезным ремеслом. Вам стоит задуматься, чем вы станете заниматься после того, как ее высочество выйдет замуж. Не собираетесь же вы пользоваться добротой его высочества до конца своих дней? Он и без того сделал для вас очень много, и вам следует отплатить ему сторицей. Сосредоточьтесь на изучении иностранных языков и, если вы достигнете успехов, то сможете занять место гувернантки в каком-нибудь приличном доме.

Участь гувернантки меня совсем не прельщала, но мадемуазель Пикард знать об этом было совершенно не обязательно.

Я вернулась в свою комнату и раскрыла книгу, которую начала читать еще накануне. Но, как ни странно, приключения отважного рыцаря Энрике, которые вчера показались мне весьма увлекательными, сегодня нагоняли лишь скуку. Мои мысли всё время устремлялись к королевскому дворцу, где сейчас Бекки, должно быть, вела свой первый танец.

В этот день я впервые поняла, что мне всё-таки немного обидно, что это кузина, а не я, купается сейчас в лучах славы и наслаждается вниманием лучших аристократов Тьерсена.

«Ну, ничего, – мстительно подумала я, – после того, как я стану женой принца Патриса, всё переменится, и все те, кто сейчас смотрят на меня с пренебрежением, будут заискивать передо мной».

Интересно, что скажет тогда мадемуазель Пикард? Сможет ли она осудить его высочество за то, что он женился на столь недостойной этого девице?

Я была еще не знакома с принцем, но видела его портрет – на нём пятнадцатилетний Патрис был изображен в военном мундире. Он был невысок, худощав, и у него были светлые волосы. Конечно, с тех пор прошло уже несколько лет, и теперь его высочество наверняка возмужал и еще больше похорошел. Думать об этом было весьма приятно.

Ну, а более точные сведения о принце я надеялась получить от Бекки, и она меня не разочаровала. К тому времени, когда она вернулась с бала, я уже спала, но она ворвалась в мою комнату как ураган.

– Ах, Лана, мне так много нужно тебе рассказать!

Когда я протерла заспанные глаза и разглядела на ее губах улыбку, то поняла, что ее первый бал прошел хорошо.

– Его величество так авантажен! Я так боялась подходить к нему – думала, что лишусь чувств, когда меня будут представлять. Но он взглянул на меня с такой отеческой приязнью, что я едва не расплакалась. А королева так величественно-красива!

– А его высочество? – направила я разговор в сторону более интересовавшего меня объекта.

– О, его высочество очарователен! Он красив, умен, и у него безупречные манеры, – она отчего-то смутилась.

Ну, насчет красоты и манер было понятно, а вот когда она успела оценить его ум? Я посмотрела на нее с подозрением, и румянец выступил у нее на щеках.

– Ах, Лана, прости, но я немножечко завидую тебе! Какое это счастье – выйти замуж за столь блестящего молодого человека. Как я хотела бы, чтобы король Венсан хоть немного был на него похож, но на это вряд ли стоит надеяться.

Я смотрела на нее с изумлением. Никогда прежде она не выражала свои чувства так открыто. Бедняжка Бекки – она влюбилась!

Нет, я ничуть не сердилась на нее за это, но я понимала, как много боли могло принести увлечение человеком, который был для нее недоступен. И одно дело – выйти замуж за нелюбимого, когда твое сердце свободно, и совсем иное – когда оно полно любви к другому.

Но, чтобы не смущать ее еще больше, я предпочла оставить эту тему и спросила о нарядах присутствовавших на балу дам. Потом – о музыке, что там играла, и об убранстве дворца. Но на какие бы вопросы ни отвечала Бекки, было видно, что мысли ее всё время обращаются к принцу Патрису, и как только появлялась возможность упомянуть его в разговоре, она делала это.

Мы проболтали почти до утра, и Бекки так и уснула на моей кровати.

9. Принц Патрис

Самой составить мнение о его высочестве у меня появилась возможность через неделю после бала в королевском дворце – принц нанес нам визит, вызвав немалый переполох в нашем особняке. Мы понимали, что рано или поздно это должно было случиться – познакомиться со мной в другом месте было затруднительно. Меня не приглашали на балы и приёмы, а в театре при большом скоплении народа наш с ним разговор вызвал бы ненужные пересуды.

Бекки, которая никогда прежде не заботилась о нарядах, замучила горничную, выбирая платье. И только после того, как и я, и мадемуазель Пикард, заверили ее, что она выглядит восхитительно, спустилась к гостю.

Вернее, мы спустились вместе, но в присутствии слуг его высочество беседовал лишь с ней. С первого взгляда гость не произвел на меня сильного впечатления. Да, он был старше, чем на портрете, но он по-прежнему был невысок и довольно щупл. Его светлые волнистые волосы доходили до плеч и, как мне показалось, были тщательно уложены и напомажены.

Как только лакеи, принеся блюдо с фруктами и кувшин с лимонадом, удалились, Патрис стал вести себя более свободно, и сразу понравился мне чуть больше.

Бекки поблагодарила его за превосходный прием во дворце и попросила передать эту благодарность их величествам. Он заверил ее, что непременно сделает это. Мы поговорили о природе, о музыке, о театре – было не так много тем, которые подходили для разговора между малознакомыми людьми. Я с удовольствием завела бы разговор о книгах, но побоялась, что его высочество не разделит наши с Бекки литературные вкусы.

Когда принц откланялся, кузина потребовала, чтобы я признала, что он очень мил, и я охотно сделала это. С ним было приятно общаться.

Этот бальный сезон я провела затворницей, зато достигла куда больших успехов в изучении шелларского языка, чем постоянно выезжавшая Бекки. Официально еще не было объявлено о помолвке короля Шеллара и принцессы Агаларской, и частые визиты к нам принца Патриса многие в свете связывали с его чувствами к принцессе. Мне показалось, такие слухи весьма нравились кузине.

Большинство вельмож на период межсезонья, когда в столице воцарялась скука, выезжали в свои поместья, но мы по вполне понятной причине не могли поехать в Агалар. И оттого особенно обрадовались, когда его величество пригласил нас в свою загородную резиденцию.

Там было так красиво, что захватывало дух, и я с удовольствием часами гуляла по ровным парковым аллеям, наслаждаясь пением птиц и свежим воздухом. Обычно компанию мне составляла Бекки, но часто – и сам принц Патрис. Весь мой опыт в общении с противоположным полом сводился к тому, что я почерпнула из книг, и потому я не взялась бы утверждать это уверенно, но мне казалось, что я нравлюсь его высочеству. Да, возможно, это объяснялось тем, что он уже считал себя связанным со мной определенными обещаниями, но данное его отцом слово отнюдь не обязывало его проявлять ко мне симпатию.

И его внимание заметила не только я. Матушка однажды сказала мне с улыбкой:

– Я рада, Элана, что между тобой и принцем Патрисом вспыхнули чувства – брак по любви куда приятней брака по расчету.

Не знаю, что дало ей основания говорить о каких-то чувствах с моей стороны. Да, мне льстило его внимание, и сердце наполнялось гордостью, когда я видела, каким восторгом вспыхивают его глаза при моем появлении. Возможно даже, что я немного была им увлечена, но я не была уверена, что это – именно то, что принято называть любовью.

И мне иногда бывало стыдно перед Бекки, которая как раз была влюблена по-настоящему.

Наши частые прогулки с принцем не остались незамеченными и мадемуазель Пикард и вызвали ее недовольство. Она даже осмелилась поговорить об этом с моим отцом, но, к вящему своему сожалению, не нашла у него поддержки.

Когда пришла зима, из Шеллара прибыл подарок – кованый сундук, наполненный мехами. В Алькании это стоило целое состояние, но Бекки ничуть не была обрадована. Этот подарок в очередной раз напомнил ей, в какую холодную страну ей предстояло отправиться после замужества.

О помолвке объявили в начале очередного бального сезона. Теперь в свете кузина вызывала еще больше интереса. Об этом браке не говорил только ленивый. Кто-то, помня о суровом нраве Венсана Пятого, жалел принцессу, кто-то, думая не о женихе, а том богатстве, которое к нему прилагалось, завидовал ей.

Мы занялись приготовлениями к свадьбе, которая должна была состояться следующей зимой – гардероб замужней дамы сильно отличался от гардероба молодой девушки, и портнихи приступили к пошиву нарядов более спокойных тонов с меньшим количеством кружев и вышивки.

Теперь Бекки всё чаще и чаще выходила к завтраку с покрасневшими от слёз глазами. Я пыталась вызвать ее на откровенность, но она кротко отвечала, что помнит о своем долге и ничего не намерена менять.

Нас заранее известили, что его величество Венсан Пятый не приедет в Тьерсен на собственную свадьбу, и роль жениха на церемонии исполнит его доверенное лицо. Этот же господин сопроводит невесту в Шеллар.

Мне показалось, что эта новость чуть приободрила Ребекку – словно она боялась, что Венсан поведет себя дурно прямо во время обряда.

– Бекки, ты всё еще можешь отказаться, – сказала я ей за две недели до свадьбы.

Конечно, это создало бы нам кучу проблем, но я наивно верила, что папенька как-нибудь сумел бы их решить.

– Лана, ты с ума сошла? – Бекки вздрогнула. – Я дала слово, и я его сдержу.

10. Еще один подслушанный разговор

После окончания очередного бального сезона его величество неожиданно снова пригласил нас в свой загородный дворец. На сей раз он хотел получить возможность провести нравоучительные беседы с Бекки. Алькания не враждовала с Шелларом, но и дружбы между нашими странами не было. Теперь же, когда королевой Шеллара станет принцесса Агаларская, появилась возможность это изменить.

– Надеюсь, вы понимаете, моя дорогая мадемуазель, что в ваших силах будет убедить короля Венсана возобновить с Альканией дипломатические и торговые связи?

Мы с папенькой присутствовали при этом разговоре короля Астора с Ребеккой, и я видела, насколько тяжело было кузине мыслить столь высокими категориями. Она до сих пор еще не вполне поверила в то, что скоро станет королевой, и ее слово приобретет вес. Конечно, трудно было рассчитывать на то, что Венсан станет прислушиваться к мнению молодой супруги, но, как известно, капля камень точит.

– Если вы сумеете поставить себя должным образом, то обретете уважение и мужа, и своих подданых, – внушал ей его величество.

Бекки рассеянно кивала и обещала никогда не забывать об интересах родной страны.

Но когда мы с ней остались одни, она расплакалась.

– Ах, Лана, ты же понимаешь, что я не смогу настоять на своём? Кто я такая, чтобы давать советы королю Венсану? Да он и слушать меня не станет.

Но в этом я была с ней не согласна:

– Ты должна хотя бы попробовать! Разумеется, ты не должна спорить с ним – это может быть даже не безопасно. Но вы же будете общаться каждый день – обедать вместе, разговаривать, – чтобы не расстраивать кузину еще больше, я умолчала о том, что иногда вместе они будут проводить еще и ночи. – Ты же не станешь всё время молчать. И думаю, твой будущий муж понимает, как много значит для тебя твоя родина, и станет учитывать это, принимая решения.

Она шмыгала носом и, вроде бы, соглашалась, но я понимала – чем больше ответственности возлагает на нее Астор, тем больше пугает ее. Он же, совсем не зная характера Бекки, этого не понимал. И я посчитала нужным обсудить это с отцом.

– Тебе не кажется, папенька, что взваливать на плечи Ребекки заботы о благе Алькании – не совсем честно? Если сам его величество за столько лет правления не смог убедить короля Венсана заключить с нами тот союз, на который он надеется, то по силам ли это сделать неопытной девушке? А уж то, что он взял с Бекки слово, что она при любой возможности станет отправлять нам зашифрованные письма, и вовсе немыслимо! Неужели он не понимает, какому риску ее подвергает? Если его величество станет продолжать такие беседы, то, боюсь, Бекки не выдержит и вовсе откажется ехать в Шеллар.

Отец признал разумность моих опасений, но вмешиваться в это решительно отказался – он недолюбливал Астора и старался свести общение с ним к необходимому минимуму.

Но я не намерена была молчать, и когда Бекки, утомленная дневными разговорами и собственными переживаниями, рано заснула, я отправилась в апартаменты его величества. Я была намерена поговорить либо с самим королем, либо с принцем Патрисом, и убедить их оставить мою кузину в покое, предоставив ей возможность действовать так, как подскажут ей ее совесть и обстоятельства.

В загородной резиденции короля слуг было куда меньше, чем в его столичном дворце, и она надежно охранялась снаружи, а потому внутри обстановка была почти по-домашнему спокойной и непринужденной. Я поднялась на этаж, на котором располагалась королевская семья, но камердинер его величества сообщил мне, что король с сыном изволят гулять в парке.

Ну, что же, я даже порадовалась, что застану их вдвоем, а уж пройтись по парку в такой теплый вечер будет и вовсе приятно.

Парк был большой, и я не сразу поняла, в какую сторону мне следовало направиться. Но после нескольких минут блужданий я, наконец, услышала доносившиеся из беседки голоса.

Я не собиралась скрываться, но мягкая трава приглушила звук моих шагов. И потому я услышала их разговор прежде, чем они узнали о моем появлении. Я собиралась обозначить свое присутствие покашливанием, но не успела это сделать, потому что услышала свое имя.

Нет, они не обращались ко мне – они обо мне говорили. И разве после этого я смогла бы побороть свое любопытство?

– Союз с Терцией был бы крайне выгоден нам, – донесся до меня голос короля Астора. – Думаю, ты и сам прекрасно это понимаешь. Рассчитывать на то, что Шеллар вдруг сменит гнев на милость только потому, что его король женится на нашей принцессе, боюсь, не приходится. Если бы это был брак по любви, то еще можно было бы на что-то надеяться, но, думаю, Венсан не пошел бы на уступки даже ради любимой женщины. Но если нашей союзницей станет Терция, то Шеллару придется с нами считаться.

Терция была небольшой, но богатой страной на западе от Алькании. Оттуда к нам привозили оливковое масло и напитки из винограда.

Меня порадовало направление мыслей его величества. Конечно, дружба с Терцией – отличный вариант! И, может быть, увлекшись этим прожектом, Астор, наконец, отстанет от Ребекки. Но не успела я об этом подумать, как услышала то, что повергло меня в шок.

– Я согласен с вами, отец, но разве наши нынешние отношения с Терцией недостаточно надежны? Мы ведем взаимовыгодную торговлю, и…

Астор раздраженно перебил сына:

– Не делай вид, что ты не понимаешь, насколько брачный союз крепче торгового! Если ты женишься на дочери короля Терции, это сильно укрепит наши позиции в регионе.

Мне показалось, я ослышалась. Как Патрис может жениться на дочери короля Терции, если он уже помолвлен со мной? Да, помолвка пока неофициальная, но Астор лично дал слово, что наш брак состоится. И как только Ребекка уедет в Шеллар, а отец, выждав некоторое время, удочерит меня (ах, как глупо это звучит!), о помолвке объявят во всеуслышанье.

Патрис, кажется, подумал о том же самом, потому что сказал:

– Но как же принцесса Элана, папенька?

– А что принцесса Элана? – с еще большим раздражением откликнулся король. – Брак с ней не сулит нам никаких политических выгод. Мы даже не сможем раскрыть правду об этом браке – все будут думать, что ты женился на безродной девице, и станут нас осуждать. Да, наши подданые одобрили бы твой брак с Эланой, но вот союз с ее кузиной они сочтут мезальянсом. Боюсь, даже членам государственного совета мы не сможем признаться в том, кто такая Ребекка Бланшар на самом деле – это может оказаться слишком опасным. Если правду узнает король Венсан, он уничтожит Альканию. А он, поверь, отнюдь не дурак, и твой брак с той, которую все считают Ребеккой, покажется ему подозрительным. Он потребует ответа у своей жены, и эта дурочка, наверняка, во всем ему признается.

Да, то, что он говорил, было логичным, но разве не знали мы об этом с самого начала?

– Но ты же дал слово принцу Агаларскому! – воскликнул Патрис, и я мысленно его похвалила.

Не то, чтобы я очень хотела за него замуж, но я давно уже думала об этом браке как о деле почти решенном. К тому же, на него так рассчитывал папенька! Я представила себе, что почувствует отец, если узнает, что все наши жертвы были напрасными, и мне стало дурно.

– У меня тогда не было выбора! – огрызнулся Астор. – Принц из упрямства отказал бы королю Венсану, и что мне оставалось делать? Сидеть и ждать войны с Шелларом?

– Но если ты нарушишь свое слово, его высочество нарушит свое, и будет в своем праве. Брак Венсана и Ребекки не состоится, и мы вернемся к тому, с чего начали.

– Именно поэтому, Патрис, мы и будем держать язык за зубами до тех пор, пока кузина принцессы не уедет в Шеллар. А после этого его высочество уже не посмеет раскрыть правду. А если всё-таки сделает это, то не навредит никому, кроме самого себя и своей племянницы – мы всегда можем сказать, что ничего не знали о подмене девушек. Мы никогда не видели принцессы Эланы и потому приняли за нее ту, которую нам представили.

Мне захотелось ворваться в беседку и отвесить Астору пощечину. Он так ловко всё провернул, что единственный оказался в выигрыше. Он воспользовался тем, что отец мечтал, чтобы наш род снова стал править Альканией! Он пообещал ему то, что тот хотел услышать, хотя сам заранее знал, что не собирается это исполнять!

У меня по щекам текли слёзы, и это были слёзы бессилия.

– Но я люблю Элану! – услышала я взволнованный голос принца и несколько воспряла духом.

11. Что делать?

Но слова короля обрушились на меня ледяным дождем:

– Ты – будущий король, Патрис! Ты не можешь думать о любви. Любовь лишает человека разума и заставляет совершать необдуманные поступки. Это – слишком большая роскошь для тех, кто облечен властью. Я признаю, что принцесса Элана очень красива и вполне понимаю твои чувства, но одобрить их не могу. Интересы государства должны быть для тебя на первом месте. Взвесь всё хорошенько. На одну чашу положи любовь, которая со временем может развеяться как дым, а на другую – прочный союз с соседней страной, который даст нам возможность укрепить и нашу казну, и нашу армию. Подумай об этом на досуге.

Похоже, разговор подходил к концу, и я поспешила удалиться. Я шла по мокрой после дождя траве и не чувствовала холода. Я не могла понять, как мне следует поступить. Сделать вид, что я не слышала этого разговора и понадеяться на то, что чувства Патриса ко мне всё-таки возьмут верх? Или рассказать обо всём отцу и дать ему возможность действовать по его разумению?

На следующее утро у меня появился жар, и папенька решил, что нам следует вернуться в Тьерсен, чтобы обратиться к лучшему доктору столицы.

Его величество не стал настаивать на том, чтобы мы остались. А принц Патрис вышел на крыльцо только тогда, когда мы уже сели в карету. Он пожелал нам счастливого пути, но при этом в каждом его движении была скованность. А взглядом со мной он так и не решился встретиться, и в этом я увидела ответ на свой незаданный вопрос. Он принял решение – чувство долга победило.

Двое суток я металась по постели, и горничные едва успевали менять холодные компрессы на моем горячем лбу. На третий день я, наконец, пришла в себя и даже захотела есть.

– Ах, Лана, ты так нас напугала! – всхлипнула сидевшая на моей постели Бекки.

Я постаралась улыбнуться, но вышло это у меня плохо.

Когда же я поднялась на ноги, то первым делом направилась в кабинет отца. И папенька строго отчитал меня за это.

– Тебе не следует ходить по дому одной. Ты еще слишком слаба.

Но я уже не могла держать в себе ту правду, что недавно узнала. Я попросила отца присесть и коротко изложила ему содержание подслушанного в саду разговора. Я не сомневалась, что он поверит мне – такое я не смогла бы придумать и в бреду.

Папенька выслушал меня очень внимательно и долго молчал, когда я завершила свой рассказ. Я понимала, как нелегко ему было узнать о предательстве Астора, и не докучала ему вопросами.

Он поднялся со стула, подошел к окну и затеребил кончик своего уже изрядно седого уса, что было у него признаком крайнего волнения.

– Теперь-то ты поняла, девочка, какой король достался Алькании? – горько спросил он.

Я кивнула. Слова тут были не нужны. Я и прежде слышала немало нелестных отзывов о короле Асторе, теперь же имела возможность лично убедиться в его не слишком высоких моральных качествах.

– Но если он думает, что сможет обращаться с потомками подлинных альканийских королей как со своей челядью, то он ошибается, – темные глаза отца воинственно сверкнули. – Я найду способ заставить его выполнить обещание! Не беспокойся, Лана – Патрис женится на тебе.

Признаться, теперь я уже не хотела этого брака – иметь в мужьях бесчестного и слабохарактерного человека – удовольствие сомнительное. Но мне не хотелось еще больше расстраивать отца. Я только спросила:

– Но не опасно ли будет для тебя в открытую идти против его величества?

– Я подумаю об этом, дорогая, – пообещал отец. – Но, думаю, Астор так расхрабрился только в присутствии принца Патриса – перед тем он может бахвалиться сколько угодно. Но я не сомневаюсь, что моя угроза рассказать правду королю Шеллара подействует на него отрезвляюще. Да, мне придется признать и свою вину в вашей с Ребеккой подмене, но я уверен, что король Венсан поверит, что в сговоре участвовал и Астор.

– Но, папенька, если мы расскажем правду, то что будет с Ребеккой там, в Шелларе? – испугалась я. – Ведь именно на нее Венсан направит свой первый гнев!

– Не волнуйся, Лана! – сдержанно улыбнулся отец. – Король Венсан ничего не узнает – нам нужно лишь, чтобы Астор поверил, что мы готовы открыть ему правду.

Я решила, что стоит подождать еще немного, а потом вернуться к этому разговору. Быть может, тогда отец и сам поймет, что принц Патрис слишком жалок, чтобы я могла желать стать его женой. Папенька был разумным человеком, но уж что-что, а гордость в нём точно была.

Я чувствовала себя уже вполне хорошо, и чтобы немного развеяться, как только доктор разрешил мне выходить из дома, мы с Ребеккой отправились на ярмарку, что раскинулась на центральной площади нашего предместья. Я надеялась, что кузине это тоже поможет избавиться от мрачных мыслей.

– Давай покатаемся на карусели! – предложила я, заметив крутившихся на помосте деревянных лошадок.

Но Бекки только грустно покачала головой.

Я купила вкуснейших фруктовых конфет, но даже сладости, которые кузина любила, были не способны поднять ей настроение. Я предложила посетить шатер бродячих циркачей, но Бекки снова отказалась.

А вот сидевшая на перевернутой кверху дном деревянной бочке гадалка – старая, седая, одетая в разноцветное тряпье, – не стала дожидаться, пока мы к ней подойдем, и сама направилась в нашу сторону.

– Позолоти ручку, принцесса! – сказала она, и мы с Бекки одновременно вздрогнули.

Откуда она могла знать про титул? Отправляясь на рыночную площадь, мы надели совсем не парадные платья и предпочли обойтись без драгоценностей. Быть может, она видела кузину, когда та с папенькой проезжали по городу в открытой карете?

Но мне стало еще страшнее, когда свою загорелую морщинистую руку она протянула не к Бекки, а ко мне.

– Вы ошибаетесь, сударыня! – воскликнула я, боясь, что кто-нибудь может ее услышать.

А потом подумала, что, быть может, так она обращалась ко всем девушкам, что подходили к ней, чтобы узнать свою судьбу. Но нет – она смотрела только на меня, словно совсем не замечая Бекки.

– Я могу ошибаться, ваше высочество, – признала она. – Смотри – сама не ошибись! Ошибку совершить легко – исправить трудно. А еще запомни – от судьбы не уйдешь. И противиться ей может быть опасно.

Я уже готова была отдать ей все деньги, которые были у меня с собой, и бежать прочь. Но она взяла из мешочка только одну монету. А потом развернулась и, прихрамывая, побрела к своей бочке.

Прогулка не подняла нам настроения, напротив, Бекки еще больше расстроилась, и я понимала, что как бы я ни старалась, я не сумею подбодрить ее.

12. Бегство

День свадьбы приближался, и Бекки впадала во всё большее отчаяние. Каждая примерка платья заканчивалась слезами и даже истериками. Обычно спокойная и дружелюбная ко всем кузина кричала на горничных, швей и даже на мадемуазель Пикард.

Граф Валенсо – доверенное лицо короля Венсана – должен был приехать в Тьерсен за пару дней до бракосочетания, но ему пришлось задержаться из-за ледостава на какой-то шелларской реке, и он известил, что прибудет непосредственно в день торжества.

– Лёд на реке! – ужаснулась Ребекка. – Ты можешь представить себе это, Лана?

У нас в Алькании даже зимой реки не покрывались льдом, и только в самые морозные дни, которые выпадали нечасто, мы могли видеть его на поверхности луж во дворе.

– Пообещай мне, Лана, что вы с Патрисом приедете ко мне! – потребовала однажды кузина.

Она говорила о нашем браке с принцем как о чём-то, в чём ничуть не сомневалась, и я не стала ее разубеждать. И, разумеется, пообещала приехать. Но Бекки сама же этому не поверила.

– Ах, нет, Лана, не обманывай меня. Мы обе знаем, что Венсан никого не пускает в Шеллар. Он заперся там как хищный зверь. И если я окажусь там, то обратной дороги не будет.

Признаться, когда мадемуазель Пикард заявила, что она готова разделить участь принцессы и отправиться на север вместе с ней, я восхитилась ее героизмом, но была уверена, что Бекки откажется от ее предложения. Но кузина неожиданно согласилась.

– Ты не понимаешь, Лана, какой одинокой я буду чувствовать себя там, – пояснила она мне чуть позднее. – И если рядом будет хоть один знакомый человек – пусть даже мадемуазель Пикард – мне будет чуточку легче. Да, она слишком чопорна и педантична, но с ней я смогу говорить об Алькании!

Ночь перед свадьбой Бекки провела в моей комнате. Мы проговорили до полуночи, и даже заснув, кузина беспокойно металась по кровати.

Церемония в церкви должна была состояться в полдень, но горничные подняли нас ранним утром. Невесте требовалось принять ванну, увлажнить кожу ароматическими маслами, сделать прическу. И потому почти всё утро я не видела Бекки и сильно удивилась, когда горничная кузины Джульетт сообщила, что принцесса заперлась в своей комнате и не выходит оттуда. Волнения добавила и мадемуазель Пикард.

И потому, когда я своим ключом открывала дверь в комнату Ребекки, руки у меня уже дрожали.

Я проскользнула внутрь и снова щелкнула замком. Комната кузины была пуста. Белое, усыпанное бриллиантами платье, висело на манекене у окна и издалека казалось снежно-ледяным. Я содрогнулась.

Я огляделась в поисках кузины. Заглянула за стоявшую у кровати ширму и уже готова была заглянуть и под кровать, когда на туалетном столике увидела записку.

«Прости, я не смогла!»

Она сбежала! Сбежала, никому об этом не сказав!

Я почти упала на кровать. Нет, слёз не было – как и ненависти к кузине. А вот обида была. За то, что Бекки не решилась довериться мне, не поделилась страхами и сомнениями. За то, что она приняла это решение только сейчас, когда уже ничего нельзя было изменить. И за то, что тогда, два года назад, она вообще на это согласилась.

Да, я понимала, что никто в здравом уме не захотел бы добровольно отправиться в Шеллар. Но ведь еще вчера, когда мы сидели в обнимку на моей кровати, на мой прямой вопрос Бекки ответила, что решение ее неизменно, и она сдержит данное когда-то слово.

За дверями я услышала голос мадемуазель Пикард, и торопливо крикнула:

– Всё в порядке, мадемуазель! Ее высочество ни с кем пока не хочет разговаривать. Я сама помогу ей одеться.

В коридоре всё стихло. Конечно, такое поведение принцессы должно показаться слугам странным, но они не осмелятся побеспокоить ее – во всяком случае, до тех пор, пока не наступит время ехать в церковь.

Я судорожно пыталась понять, что я должна сделать в такой ситуации. Сообщить, что принцесса сбежала? Папенька отправит всех слуг на ее поиски, и быть может, они ее найдут. Но что случится потом? Если Бекки доведена до отчаяния, то она заявит об обмане во всеуслышание. Но даже если она промолчит, то можем ли мы требовать от нее такой жертвы? Если этот брак столь ненавистен ей, то почему она должна отправляться в Шеллар? Неужели только потому, что два года назад, будучи еще совсем девочкой, дала нам в этом свое слово?

Я разрывалась от жалости к кузине и к самой себе. И по-прежнему не находила решения.

Конечно, я могла последовать ее примеру и тоже сбежать. Достаточно было бы оторвать с подвенечного платья несколько бриллиантов – этого хватило бы, чтобы уехать из Тьерсена в Агалар или на время затаиться в каком-нибудь маленьком городке по дороге.

Но что в таком случае станет с папенькой? Разве он заслуживает предательства еще и с моей стороны? Если свадьба не состоится, на отца ополчатся сразу два короля – и Астор, и Венсан. Лишение титула и изгнание – самое малое, что может его ожидать. А если Астор отправит его в тюрьму?

Решение было слишком сложным, чтобы я могла принять его в одиночество, и я, вызвав горничную, велела ей позвать его высочество.

Папенька появился уже через пару минут. Он был в парадном мундире, но улыбка сбежала с его губ, стоило ему переступить порог комнаты. Он тоже сразу всё понял.

– Я должен был подумать об этом раньше, – выдохнул он и без сил опустился на кровать. – Я же видел, что творилось с Ребеккой в последние дни.

– И что ты мог сделать? – возразила я. – Приставить к ней охрану, которая вернула бы ее силой, попытайся она сбежать? Можем ли мы решать что-либо за неё?

Я вдруг вспомнила старуху-гадалку с площади, и свое решение, которое еще пять минут назад, только проклюнулось в моей голове, уже была готова озвучить папеньке.

13. Свадьба

– Нужно сообщить графу Валенсо, что бракосочетание не состоится! – спохватился отец. – Он, должно быть, уже приехал в церковь. Я поеду туда сам.

Я не стала спрашивать у него, какую причину намерен он был указать, а просто села на кровать с ним рядом и взяла его за руку.

– Не нужно отменять свадьбу, папенька, – мягко, но без тени сомнения сказала я. – Я сама надену подвенечное платье.

Отец посмотрел на меня с изумлением:

– О чём ты говоришь, дорогая? Ты думаешь, что Ребекка одумается и вернется? Ты хочешь пойти на обряд сама, а потом снова поменяться с ней местами?

Он всё еще ничего не понимал.

– Нет, папенька. Довольно обмана! Я намерена сочетаться браком с королем Венсаном и отправиться в Шеллар.

Наверно, ему подумалось, что я сошла с ума, потому что он поднес ладонь к моему лбу, проверяя, нет ли у меня жара.

– Мы слишком долго обманывали и других, и себя, – продолжала я. – Нам изначально следовало или вовсе отказаться от этого брака, или поступить по совести и не заставлять Ребекку жертвовать собой.

– Но разве мы заставляли? – воскликнул отец. – Мы всего лишь предложили это, но дали ей право выбора. И она сама приняла решение заменить тебя в браке с Венсаном!

Да, то, что он говорил, было правдой. Но мы оба понимали, что Бекки согласилась на это не только потому, что этот брак сулил ей столько выгод, но и потому, что она чувствовала себя обязанной отплатить моему отцу за то, что он приютил ее в нашем замке.

– И как ты себе представляешь новую замену? – задал папенька еще один важный вопрос. – Два года все считали тебя Ребеккой Бланшар, с чего бы тебе превращаться в принцессу Элану? Любой, кто видел вас в Тьерсене, без труда вас различит.

Но об этом я уже подумала.

– Мое лицо будет скрыто фатой. Никто не удивится, если я не сниму ее даже после обряда – Бекки всегда была не слишком разговорчива. К тому же, в церкви будут присутствовать только самые близкие. А прямо оттуда мы отправимся в Шеллар – именно так было написано в письме графа Валенсо. Граф никогда не видел Бекки – откуда ему знать, как выглядела принцесса всё то время, что находилась в Тьерсене? К тому же, я не буду играть чужую роль, я буду сама собой!

– Возможно, – согласился отец. – Но меня куда больше волнует другое. Ты разве забыла, что весь этот обман изначально был задуман именно для того, чтобы тебе не нужно было ехать в Шеллар? Там холод, дикие нравы и жестокий король, который будет твоим мужем! Мужем, Лана! Это ты понимаешь?

Я покраснела, но ответила уверенно:

– Я понимаю, папенька. Конечно, я предпочла бы остаться в Алькании и выйти замуж по любви, и мы пытались сделать для этого всё, что только могли. Но раз мы снова вернулись к тому, с чего начали, то, может быть, это значит, что судьбе угодно, чтобы я стала королевой Шеллара? Именно я, а не Бекки! Ты же понимаешь – если мы отменим свадьбу, нам рано или поздно придется признаться в обмане, а король Венсан – не тот человек, который способен это простить. А зная короля Астора, можно не сомневаться, что виноватыми он сделает именно нас. Он лишит нас и титула, и всех поместий, а если король Шеллара станет настаивать, то и отправит нас в тюрьму.

Я видела – отец содрогнулся. Он был смелым человеком, но и он, и я, и маменька слишком привыкли к нашему положению в обществе, к любви и уважению подданых, которые еще помнили заслуги наших предков.

– И да, папочка, я уже давно собиралась тебе сказать, но всё не решалась – я не хочу замуж за принца Патриса. Он – человек, которого я никогда не смогу уважать, а значит, и любить тоже. Я смогла бы простить и его, и короля, если бы они решились сказать нам правду. Да, интересы государства для монарха должны стоять выше личных, но никакая политика не может оправдать трусости и предательства. Разве не так?

Отец был хмур и печален, плечи его опустились, а руки задрожали.

– Я так мечтал, Лана, что однажды ты станешь королевой Алькании, – в его глазах блеснули слёзы. – А твои дети сядут на трон, который много веков принадлежал нашим предкам.

– Я знаю, папенька, – мое сердце разрывалось от жалости, – и быть может, однажды так и случится. Я стану королевой Шеллара, покорю сердце своего жестокого мужа, и он пойдет на Альканию войной – чтобы бросить ее к моим ногам.

Это звучало как сказка, и я сама, сказав это, улыбнулась. И папенька, наконец, улыбнулся тоже.

– Постарайся хотя бы нам писать, дорогая! – попросил он, и я закивала. – Быть может, по отношению к собственной жене его величество окажется и недурным человеком.

Думать так было наивно, но ничего другого нам не оставалось.

Я сняла платье с манекена, зашла за ширму и не без труда надела его. Мы с Бекки были примерно одного роста, поэтому наряд пришелся мне впору. Папенька затянул завязки на корсете. Конечно, горничные справились бы с этим куда лучше, но выбирать не приходилось.

Я набросила на голову фату, которая скрыла мое лицо, и папенька, взяв меня за руку, вывел из комнаты.

– Ну, что же вы так долго? – бросилась к нам маменька.

А я сглотнула подступивший к горлу комок. Нам предстояло в правильности принятого решения убедить еще и ее. И хотя обычно она во всём соглашалась с папенькой, я боялась, что это – как раз не тот случай.

Карета уже ждала нас у крыльца, и мы сели в нее втроём. Никто из слуг не заметил отсутствия той, которую все считали Ребеккой Бланшар.

– А теперь объясните мне, что за маскарад вы тут устроили? – зашипела маменька, когда мы отъехали.

Конечно, она узнала меня под фатой, и пока мы ехали к церкви, мы с отцом в два голоса убеждали ее, что поступаем правильно. Но она всё мотала головой и плакала, говоря, что мы сошли с ума. Но, думаю, в глубине души и она понимала, что король Венсан – не тот человек, которому можно отказать. А значит, следовало исполнить обязательства, которые мы так опрометчиво на себя взяли.

Церемония была закрытой, и о ее месте и времени знали только избранные. А потому церковь была почти пуста. В первом ряду слева разместились только король Астор да принц Патрис, их охрана сидела чуть дальше.

Места справа были заняты прибывшими вместе с графом Валенсо шелларцами. Как ни странно, но они вовсе не были одеты в звериные шкуры, а их богато расшитые камзолы составили бы честь любому вельможе Алькании.

Сам граф Валенсо оказался довольно молодым мужчиной приятной наружности – у него были волнистые русые волосы, стройная фигура с военной выправкой и крепкие руки, одну из которых он и протянул мне.

Церемония началась, но я была так взволнована, что почти ничего из нее не запомнила. В положенном месте я ответила «да» и позволила надеть кольцо себе на палец. В силу того, что сам жених на свадьбе не присутствовал, никто не потребовал от меня поцелуя.

Потом я подошла к родителям, которые уже не могли сдержать слёз и, наконец, к его величеству и принцу Патрису. Король сказал несколько напутственных фраз и пожелал нам с Венсаном счастья. А его высочество и вовсе ничего не сказал, предпочтя и тут присоединиться к словам отца.

Когда я отошла от них, то вздохнула с облегчением. Они меня не узнали.

– Если вы не против, ваше величество, – обратился ко мне граф Валенсо, – ты я предложил бы отправиться в путь, не мешкая.

Я вздрогнула, услышав, как он ко мне обратился. Ах, да, я же теперь королева!

Его предложение вполне согласовывалось с моими собственными желаниями, и я, еще раз крепко обняв родителей, отправилась вслед за графом к большой и, судя по всему, теплой карете, что уже стояла у ворот.

– Ваше высочество, ваше высочество! – услышала я вдруг знакомый голос. – Велите им погрузить в карету и мои вещи!

Она по привычке назвала меня титулом, который более уже мне не подходил, сразу же поняла это и заметно смутилась.

А мое сердце бешено застучало. Мы совсем забыли о мадемуазель Пикард! А ведь она должна была отправиться в Шеллар вместе с принцессой! И уж она-то точно не перепутает меня и Бекки!

14. Дорога до Шеллара

Я беспомощно оглянулась на папеньку, и он, шустро подскочив к карете, подхватил мадемуазель Пикард под руку.

– Мадемуазель, простите, но нам просто необходимо кое-что обсудить!

– Мадам поедет с нами? – между тем, спросил граф Валенсо. – Его величество так и полагал, что вы возьмете с собой компаньонку.

– Разумеется, сударь! – воскликнула та. – Не может же королева ехать одна в компании мужчин! Только не мадам, сударь! Мадемуазель! Мадемуазель Пикард!

Граф поклонился, давая понять, что учтет это. А папенька, наконец, отвел мадемуазель на достаточное расстояние от кареты.

Я надеялась, что он просто запретит ей ехать со мной, но понимала, что это приведет к появлению щекотливой ситуации – я действительно не могла ехать в Шеллар одна в компании мужчин – это было неприлично не только для королевы, но и для любой женщины.

Мы полагали, что в шелларском кортеже будут и горничные, и, возможно, кто-то из благородных дам – всё-таки они встречали королеву! Но нет, его величество отчего-то не посчитал нужным обеспечить свою будущую жену достойным сопровождением. Наверно, всё было именно так, как и сказал граф – Венсан рассчитывал, что я приглашу в Шеллар кого-то из тех, к кому я привыкла и кому могла доверять. Но демарш Ребекки лишил нас возможности это сделать.

Никого из наших горничных я взять с собой не могла – они знали меня отнюдь не как принцессу. А найти за тот час, что прошел с бегства кузины, новых слуг, которые согласились бы поехать в чужую страну, не представлялось возможным.

Разговор папеньки с компаньонкой занял куда больше времени, чем я ожидала, но, наконец, отец вернулся к карете, чтобы еще раз меня обнять.

– Я сказал мадемуазель, – прошептал он при этом мне на ухо, – что два года назад мы вынуждены были поменять вас с Бекки, потому что стали получать письма с угрозами твоего похищения. Не секрет, что многие альканийцы надеялись, что ты выйдешь замуж за принца Патриса и были против твоего брака с королем Шеллара. Так что мы вполне могли получать подобные угрозы. Мне кажется, мадемуазель поверила мне – я старался быть весьма убедительным.

– Было бы лучше, если бы она вовсе осталась в Тьерсене, – так же, шепотом, ответила я.

– Это невозможно, дорогая, – вздохнул отец. – Теперь тебе особенно важно думать о соблюдении приличий – не забывай о своем новом статусе. И даже если мадемуазель не поверила мне, не сомневайся – она будет молчать. Я договорился с ней, что она проведет в Шелларе три года, а я каждый месяц буду записывать на ее счет весьма солидную сумму вознаграждения. Когда она вернется в Альканию, у нее будет достаточно денег на безбедную старость. Ей уже не нужно будет служить компаньонкой и угождать прихотям богатых дам.

Граф Валенсо уже проявлял нетерпение, и я, расцеловавшись с родителями, села в карету, в которой уже расположилась мадемуазель Пикард. Еще секунда, и наш кортеж тронулся, оставляя позади тех, кто был мне дорог.

Мелькали за окнами улицы и площади Тьерсена, к которым я успела привыкнуть за эти два года, и я не знала, увижу ли я их когда-нибудь снова. А когда мы проехали мимо королевского дворца, в котором я когда-то надеялась быть хозяйкой, мои глаза наполнились слезами.

Я по-прежнему была в вуали – боялась встретиться взглядом с мадемуазель Пикард, но, когда карета миновала городские ворота, я всё-таки откинула с лица тонкое кружево.

– Его высочество заплатил и вам, мадемуазель? – осведомилась моя спутница. – Только не вздумайте мне врать! Я всё равно вам не поверю. Вы слишком дурно воспитаны для той, которая была рождена принцессой.

Я вздрогнула. Значит, отцу всё-таки не удалось ее убедить. Впрочем, на ее месте я и сама не поверила бы в это. Но теперь, когда мы оставили Тьерсен, я уже не могла рассчитывать на помощь родителей. Если я потребую, чтобы мадемуазель покинула карету на ближайшем же постоялом дворе, она закатит скандал и расскажет графу Валенсо об обмане. И хотя теперь уже как раз никакого обмана не было, поверят ли мне граф и сам король Венсан? Нет уж, раз всё так сложилось, мне придется терпеть общество мадемуазель Пикард. Оставалось только надеяться, что она будет молчать хотя бы из меркантильных побуждений.

Я не ответила ей, но она, казалось, и не нуждалась в этом.

– Я ничуть не удивлена, что ее высочество сбежала перед самой свадьбой, – продолжила она свои рассуждения. – Ни одна девушка добровольно не захочет ехать в Шеллар – даже для того, чтобы стать там королевой. Меня изначально удивляло, как мог его высочество вообще согласиться на этот брак – уверена, принцесса с куда большей радостью вышла бы замуж за принца Патриса – наверняка, вы тоже видели, какое расположение она ему выказывала.

Здравые мысли в ее рассуждениях были, и я даже посмотрела на нее с уважением.

– Не беспокойтесь, мадемуазель, я обещала, что не выдам вас, и я сдержу свое слово, – в ее ответном взгляде промелькнуло что-то похожее на жалость. – Но думаю, что король Венсан и сам всё поймет. Вас невозможно принять за принцессу, дорогая мадемуазель! Простите, но это так. И я не понимаю, на что рассчитывал его высочество, когда решился отправить вас в Шеллар вместо своей дочери? Если его величество узнает об обмане, он разгневается и накажет именно вас. Хотя я понимаю – вы не могли отказать человеку, который воспитывал вас как родную дочь. Так что я даже сочувствую вам, мадемуазель. Но обман в любом случае остается обманом, и одобрить его я не могу.

Но мне и не нужно было ее одобрения – мне нужно было, чтобы она держала язык за зубами.

Она изливала свое возмущение весь первый день нашего пути, а уже на второй день с куда большим интересом обсуждала мелькавшие за окном пейзажи. Ни я, ни она никогда не были на севере Алькании, а здешние провинции сильно отличались от того, к чему мы привыкли.

Не менее любопытен нам был и король Венсан.

– Каков он, ваше сиятельство? – спросила я однажды за обедом в придорожной таверне.

Мне казалось странным, что он не прислал невесте даже своего маленького портрета. И это лишь подтверждало мои опасения, что его величество дурен собой. Впрочем, мы и сами не посчитали нужным отправить в Шеллар портрет Ребекки, и сейчас я искренне радовалась этому.

– Еще несколько дней пути, ваше величество, и вы сможете составить о нём свое мнение, – ответил граф.

Я не могла не отметить его тактичность и преданностью сюзерену, и оставила свои расспросы.

Спустя три дня после выезда из Тьерсена мы пересекли границу Алькании, и перед нами раскинулся огромный и суровый Шеллар.

15. Бельфер

С каждым днем нашего пути становилось всё холоднее и холоднее. Дождь, которым проводила нас Алькания, сменился снегом, и пейзажи за окном кареты приобрели бело-серые тона. Люди в городах и деревушках, через которые мы проезжали, были одеты в меховые одежды и смешные мохнатые сапоги.

– Дикари! – пренебрежительно фыркнула мадемуазель Пикард.

Но в этом я с ней не согласилась. Лица шелларцев отнюдь не показались мне враждебными, а за теплыми платками, шапками и шубами можно было разглядеть и милых девушек, и привлекательных мужчин. Теперь эти шубы уже не казались роскошью, и мы с мадемуазель с удовольствием кутались в те, что взяли с собой.

Когда мы на стоянках выходили из кареты, под ногами хрустел снег, и это было так ново и необычно! На дверцах нашего экипажа не было вензелей, и для всех, кого мы встречали на пути, мы были обычными путешественниками, что тоже весьма не нравилось мадемуазель.

– Его величество мог бы встретить нас на границе, – ворчала она. – Или, по крайней мере, обеспечить кортежу своей супруги подобающее королеве сопровождение.

– Быть может, в Шелларе совсем другой этикет, – предположила я.

Она хмыкнула:

– Если он вообще там есть.

Столицей Шеллара был Бельфер – большой город в горах. Граф Валенсо сообщил нам, когда тот показался на горизонте. Я вышла из кареты и посмотрела в ту сторону, куда указывал его сиятельство. Город был опоясан высокими крепостными стенами, а шпили замковых башен, казалось, касались облаков.

Я не удержалась и воскликнула:

– Как красиво!

За что удостоилась благодарного взгляда графа и язвительного хмыканья мадемуазель.

Королевский дворец в Бельфере внешне ничуть не уступал тому, что я видела в Тьерсене, и если внутри него было тепло и уютно, то, по крайней мере, с некоторыми своими страхами я смогла бы расстаться.

Когда наша карета остановилась перед высоким крыльцом, я ожидала, что увижу на нём его величество – он не выехал нам навстречу ко границе, но должен был встретить свою супругу хотя бы здесь.

Но нет – крыльцо было пусто, и только лакей в ливрее, распахнув дверцу кареты, склонился перед нами. Валенсо протянул мне руку и помог подняться по покрытым льдом ступеням. Мне ужасно хотелось спросить про короля, но я боялась, что мой голос дрогнет, выдав мою обиду, и воздержалась от этого.

Быть может, он встретит меня в холле. И там же, выстроившись в две шеренги, наверняка ожидает нас весь штат дворцовой прислуги. Но нет – когда тяжелые входные двери распахнулись, я увидела, что в холле тоже было пусто.

Должно быть, у меня дрогнуло лицо, потому что граф поспешил сказать:

– Его величество наверняка ждет вас в своем кабинете.

Шедшая вслед за нами мадемуазель выразительно покашляла. Но я и без ее намеков понимала, что мой будущий муж проявляет ко мне поразительное неуважение.

Да, мы не были знакомы, и у него еще не было возможности проникнуться ко мне любовью или хотя бы приязнью, но разве то, что я была его женой, не давало мне права войти в этот дворец как хозяйка? И раз уж Венсан сам выступил инициатором нашего брака, то с чего бы ему проявлять подобное пренебрежение?

Лакей уже подхватил мою шубку, а в холле как раз появилась женщина средних лет – полненькая и румяная, с приветливой улыбкой на приятном лице.

– Добро пожаловать, ваше величество! – она сделала довольно изящный для своей комплекции реверанс. – Я – главная фрейлина королевского двора маркиза Лорейн Анси. Счастлива приветствовать вас в Бельфере!

Мне показалось странным, что она вышла к нам одна. Если она была главной фрейлиной, то значит, как минимум, под ее руководством были рядовые фрейлины, которые, вроде бы, тоже должны были бы меня поприветствовать. Но спрашивать об этом я посчитала унизительным.

– Позвольте, ваше величество, я покажу вам ваши апартаменты. Не беспокойтесь – даму, что вас сопровождает, тоже устроят с подобающим комфортом.

Я поднималась по лестнице вслед за мадам Анси и разглядывала интерьеры с большим вниманием. Обстановка была роскошной, но при этому отнюдь не вычурной, свидетельствуя о хорошем вкусе хозяина. Обивка стен, картины, мебель – всё прекрасно гармонировало друг с другом. И да, здесь было тепло!

Я вспомнила о том, что мы с Ребеккой думали, что зимой в королевском дворце все – от короля до лакея – ходят в звериных шкурах, – и невольно улыбнулась. На главной фрейлине было красивое платье, корсет которого был расшит немалым количеством драгоценных камней, которым бы позавидовали альканийские дамы. Судя по всему, в Шелларе тоже привыкли к комфорту.

Королеве был отведен целый этаж в правом крыле здания – несколько больших и светлых комнат соседствовали друг с другом, а их окна выходили на красивый, пусть пока и занесенный снегом парк. Гостиная, будуар, спальня, гардеробная – всё было теплым и уютным. А комната с огромной ванной посредине и вовсе привела меня в восторг. И в Аранаке, и в Тьерсене мы мылись в больших деревянных чанах, здешняя же конструкция была металлической. Маркиза заметила мой интерес и с удовольствием пояснила:

– Нашим слугам не приходится носить воду ведрами – по всему замку проведен водопровод. Кран с холодной водой – справа, с горячей – слева. Вода подогревается с помощью магии, ваше величество, и ей весьма удобно пользоваться.

Как мы могли считать шелларцев дикарями? Надеюсь, мадемуазель Пикард уже стало стыдно за свое недавнее суждение.

А маркиза уже показывала мне магические фонари в комнатах, которые становились ярче или тусклее, стоило произнести несколько нужных слов.

– Наверно, вы голодны с дороги? – спросила она.

Да, я была голодна, но предпочла бы сначала увидеться с его величеством, о чём и заявила главной фрейлине.

– Разумеется, ваше величество! – поклонилась она. – Я провожу вас в кабинет короля. Сундук с вашими нарядам уже доставили в гардеробную, но я не советовала бы вам пока переодеваться – платья наверняка настыли на морозе. К ужину они нагреются, и горничные помогут вам переодеться. Если не возражаете, на послезавтра я приглашу портных, и вы сможете заказать себе новые белье и платья.

Она сказала «послезавтра», и я покраснела, поняв, что побудило ее оставить свободным завтрашний день – она полагала, что мне потребуется отдых после первой брачной ночи. От этого мои мысли наполнились прежними страхами, и к кабинету мужа я шла на дрожащих ногах.

Мы проходили через большую галерею, на стенах которой было множество портретов венценосных особ, среди которых наверняка был и Венсан. Мне ужасно хотелось посмотреть на него до того, как мы встретимся, но всё-таки я постеснялась попросить мадам Анси показать мне короля. А вот мучивший меня вопрос я всё-таки задала:

– Почему его величество не счел нужным выйти мне навстречу?

Ее светлость сразу заметно смутилась и покраснела.

– О, ваше величество, надеюсь, это не обидело вас? Его величество часто так увлекается чтением или ответами на важную корреспонденцию в своем кабинете, что совершенно забывает о времени. Но стоит ли обращать внимание на такие мелочи, что свойственны всем мужчинам? Дела для них всегда стоят на первом месте.

Тут она замолчала, и я поняла, что мы подошли к кабинету его величества. Лакей распахнул двери, но оказалось, что через них мы попали только в кабинет секретаря. Выскочивший из-за огромного лакированного стола молодой мужчина поприветствовал меня с должным почтением и сообщил, что доложит о моем приходе королю.

Наконец, распахнулись еще одни двери, и я, переступив порог, увидела стоявшего у окна мужчину.

16. Король Венсан

Как бы это ни было странно, но его величество был красив – аристократичные черты лица, высокая и стройная фигура. Я ожидала увидеть чудовище, а увидела мужчину, в которого легко могла влюбиться любая женщина. И это привело меня в такое недоумение, что на протяжении нескольких секунд я довольно невежливо разглядывала его, стараясь найти в нём какие-то изъяны, которые оправдали бы его нелюдимость и враждебность к остальному миру.

– Надеюсь, я вас не разочаровал? – усмехнулся он, дав мне возможность вдоволь на себя налюбоваться.

Я почувствовала, что краснею, и разозлилась. Я приехала к нему за столько сотен лье, а он считает возможным надо мной насмехаться! Мои родители относились друг к другу с искренним уважением, и я полагала, что это – норма для брака, и тем более неожиданным для меня оказался такой прием.

Но я сдержала желание высказать всё, что я о нём думаю, и ответила почти спокойно:

– Ничуть, ваше величество. Но даже если бы это было не так, изменить всё равно уже ничего нельзя.

– Весьма разумно, сударыня! – похвалил он меня, и я не поняла – то ли в шутку, то ли всерьез.

Он, как и граф Валенсо, и маркиза Анси, разговаривал со мной по-альканийски, и хотя я изначально не собиралась скрывать, что знаю шелларский язык, теперь из принципа решила умолчать об этом – пусть хотя бы в этом они подстраиваются под меня.

– Надеюсь, ваше путешествие было приятным, сударыня? – всё-таки соизволил поинтересоваться Венсан. – И здешние морозы не оказались для вас сюрпризом?

Он упорно не называл меня «ваше величество», предпочитая нейтрально-отчужденное «сударыня», и это тоже было оскорбительным. Я и прежде не ждала ничего хорошего от нашего брака, но теперь была вовсе разочарована. Право же, я предпочла бы, чтобы мой муж оказался менее красив, но более приятен в общении.

– Благодарю вас, сударь, я знала, что на севере бывают холода.

Мы еще на протяжении нескольких минут поупражнялись в остроумии, обсуждая погоду и природу, а затем его величество довольно резко свернул на другую тему.

– Я хотел бы, сударыня, чтобы вы сразу уяснили для себя несколько правил, соблюдение которых позволит нам мирно сосуществовать.

Сосуществовать? Мне показалось, я ослышалась. Как мог он говорить такое своей молодой жене? И даже если наш брак был заключен без любви, то разве не должны мы были хотя бы попробовать стать друг для друга поддержкой и опорой?

– В своих апартаментах вы являетесь полноправной хозяйкой, – меж тем, продолжил он. – Если вы захотите что-то изменить в их убранстве, можете делать это безо всякого стеснения. То же касается и ваших слуг – если кто-то из горничных или лакеев вас не устроит, скажите это главной фрейлине или министру королевского двора, и вам подберут других. Я не хотел бы ограничивать вас в том, что касается вашего гардероба или украшений, но надеюсь, в этих вопросах вы проявите должную разумность – мы в Шелларе не привыкли к излишней роскоши.

Я выслушала всё это без каких-либо возражений. Куда больше меня интересовало другое:

– Могу ли я обмениваться письмами со своими родными в Алькании?

Папенька полагал, что мне не позволят написать домой ни единого письма, я же надеялась, что столь явных запретов не будет.

– Да, разумеется, – кивнул его величество, – но хочу сразу предупредить, что ваша корреспонденция будут досматриваться, поэтому я искренне не советовал бы вам писать в них что-то такое, что нанесло бы вред интересам Шеллара.

– Кто-то станет читать мои письма? – я задохнулась от возмущения.

Он пожал плечами:

– Согласитесь, я мог бы скрыть это от вас. Но я предпочел быть с вами честен. В ответ я жду того же. Кстати, не советую использовать какие-то шифры или тайные знаки – это легко обнаружат, а доверие между нами будет подорвано.

И он еще смел говорить о доверии! Но я стерпела и это. В конце концов, я не собиралась вредить стране, королевой которой стала.

– И еще, сударыня, – голос короля сделался чуть громче и строже, – я люблю уединение и тишину, поэтому буду искренне признателен вам, если вы не станете беспокоить меня в моих апартаментах без крайней необходимости. Если вам что-то нужно будет со мной обсудить, вы сможете сделать это во время наших совместных обедов.

Я смотрела на него с изумлением. Совместные обеды, и только? А как же совместные прогулки по парку и по городу? И доверительные вечерние беседы у камина? А жаркие ночи в одной постели? Признаться, при этой мысли я почувствовала жар на щеках и опустила голову.

Я была совершенно неопытна в подобных вопросах и не умела даже целоваться, а то, что о семейной жизни рассказывали маменька и горничные, было слишком противоречиво, чтобы я могла составить собственное мнение.

– Как изволите, сударь! – пролепетала я.

– Ну, что же, если мы поняли друг друга, то прошу вас меня простить – я вынужден оставить вас на несколько дней, – и он сделал шаг по направлению к дверям.

На несколько дней? Но это немыслимо!

– Я отправляюсь на охоту, ваше величество, – на сей раз он всё-таки, обращаясь ко мне, использовал этот титул, но произнес его с такой усмешкой, что меня передернуло от обиды. – Возможно, вы посчитаете, что я не слишком вежлив, но у нас в Шелларе на некоторых диких зверей можно охотиться только в определенное время года. Надеюсь, эту неделю или две вы проведете с пользой для себя и познакомитесь и с королевским дворцом, и с Бельфером. Маркиза Анси покажет вам всё, что вы захотите.

Я возвращалась в свои апартаменты и чувствовала, как щеки пылали от стыда. Мой муж не счел меня достойной того, чтобы провести со мной первую брачную ночь. И если при других обстоятельствах этот факт еще можно было скрыть от наших подданых, то отъезд его величества не давал для этого ни малейшего шанса. Я не сомневалась, что на следующее утро надо мной станут смеяться все – от главной фрейлины до последнего лакея.

17. Вопросы

Я слышала, как охотники отъезжали от дворца – их громкие разговоры и смех, ржанье их лошадей, – но не подошла к окну. Если его величество решил игнорировать меня, то и я была намерена делать то же самое.

Он не желает воспринимать меня как супругу? Ну, что же, пусть будет так. Не могу сказать, что я хотела оказаться в его постели. Близость с мужчиной пугала меня. Наверно, если бы мы познакомились еще до свадьбы, и у нас была бы возможность узнать друг друга получше и проникнуться какими-то теплыми чувствами, все могло бы быть по-другому. И теперь я сожалела не о том, что первую брачную ночь мы провели порознь, а лишь о том, что об этом знали слишком многие.

Я не собиралась обсуждать это с маркизой Анси, но она заметила мою обиду и попыталась обелить короля в моих глазах.

– Охота, ваше величество, всегда значила для мужчин слишком много.

Но я не готова была с этим согласиться.

– И на кого же они изволят охотиться, ваша светлость? Не иначе, как на птицу Сирин.

Только это оправдание я могла бы счесть убедительным. Ведь каждый знал, что говорящая птица Сирин могла исполнить самое заветное желание того, в чьих руках оказалась. В Алькании она не водилась, но многие альканийцы мечтали поймать ее и ради этого отправлялись в Шеллар, даже зная, какое суровое наказание за это их здесь ожидает. Даже мой рассудительный и осторожный папенька, когда был совсем молодым, не смог удержаться от подобного приключения – правда, поймать птицу ему, как и большинству охотников, так и не удалось.

– На птицу Сирин? – маркиза смотрела на меня с ужасом. – Что вы, ваше величество, как можно? Для каждого шелларца она священна.

Да, об этом я тоже слышала – что на Сирин в Шелларе охотятся только чужеземцы. Шелларцы же то ли не верили, что птица исполняет желания, то ли заветных желаний у них попросту не было.

Следующий после моего прибытия в Бельфер день я потратила на осмотр замка. И каждая его комната, каждая лестница приводили меня в восхищение. Здесь всё было устроено удобно и красиво – магические кристаллы в темных коридорах зажигались, стоило им услышать чьи-то шаги, а дрова в каминах начинали гореть, как только в помещении становилось прохладно. Огромные окна делали помещения светлыми, а мягкие ковры приглушали шаги.

Самое сильное впечатление на меня произвела дворцовая библиотека – там были тысячи книг, каждая из которых хранила какие-то тайны. Здесь были и древние манускрипты, рукописный текст в которых было уже трудно разобрать, и печатные книги в кожаных переплетах с золотым тиснением, и совсем свежие романы, еще пахнувшие типографской краской.

А еще тут было большое мягкое кресло у окна, в которое можно было забраться с ногами, положить на колени книгу и, перелистывая ее пожелтевшие страницы, наслаждаться чтением.

В некоторых старинных книгах были картинки, и это тоже было любопытно. Так, я увидела драконов, в которых, по поверьям, могли превращаться правители Шеллара – именно поэтому их так боялся остальной мир.

– Неужели это правда, ваша светлость? – спросила я однажды у маркизы.

Она кивнула с самым серьезным видом.

– Именно так, ваше величество! Это умение передается из поколения в поколение. Правда, такие превращения не совершаются для забавы – они отнимают слишком много сил. Иногда для подготовки к превращению требуется целая жизнь.

Понравился мне и дворцовый парк – такой величественный и вместе с тем простой. Вьющиеся будто сами по себе дорожки терялись среди занесенных снегом деревьев и кустов, и мне показалось, что летом, когда снег растает, и всё вокруг будет в зелени и цветах, тут будет весьма приятно гулять. А еще я обратила внимание, что в парке было очень много статуй, и некоторые из них были словно живыми. Вот пастушка набирает воду в высокий кувшин. А вот пастушок играет на свирели – мне казалось, я даже слышала пронзительно-жалобные звуки, которые издавал инструмент. И милая девочка, засмотревшаяся на бабочку.

Я поделилась этой мыслью с мадам Анси и с удивлением увидела, как помрачнело ее лицо.

– О, ваше величество, вам не стоит так долго гулять в парке. Еще слишком холодно, и вы можете простудиться.

Сама она никогда не выходила со мной на прогулки по парку, хотя охотно сопровождала меня, когда я бродила по дворцу или выезжала в город. Поэтому у моих блужданий по парку был существенных изъян – во время них я вынуждена была терпеть общество мадемуазель Пикард.

Несколько первых дней в Бельфере мадемуазель потратила на обустройство своей комнаты и изучение особенностей здешнего придворного этикета, а теперь с упрямством, достойным лучшего применения, взялась наставлять и поучать меня. И поучения эти она легко и даже с каким-то наслаждением перемежала насмешками по поводу отъезда короля.

– Не удивительно, что его величество сбежал от вас так скоро, – вздыхала она с деланным сочувствием. – Должно быть, он сразу почувствовал, что в вас нет ни капли королевской крови, и теперь пытается решить, как вывести вас на чистую воду. Обмануть короля-дракона невозможно.

Такое объяснение странному поведению Венсана казалось ей вполне правдоподобным. А вот я принять его не могла. Я-то, в отличие от мадемуазель Пикард, знала, что была настоящей принцессой, и теперь пыталась понять, с какой целью заключил король наш странный брак.

Никаких финансовых выгод наш союз ему не давал. Политических – тем более. Что могла ему дать внучка добровольно сложившего с себя корону короля? Магию? Но я не была сильным магом, а судя по тому, что я увидела в Шелларе, развитие магии здесь было на куда более высоком уровне, чем в Алькании. Так зачем я была нужна Венсану? У меня не было ответа на этот вопрос, и это пугало меня.

18. Парк

Мадемуазель Пикард полагала, что благородной даме не пристало гулять в одиночестве – моветон, даже если она гуляет в парке королевской резиденции. Но иногда мне всё-таки удавалось избавиться от ее докучливого внимания и побродить по дорожкам в тишине и спокойствии.

Зима в Шелларе была снежной, и дорожки расчищались только в той части парка, которая прилегала к самому дворцу. Но однажды я набралась смелости и прошла чуть дальше, едва не увязнув в высоких сугробах. Ах, право же, лучше бы я этого не делала!

Парк был огромным, но в той его части, где я оказалась впервые, он был заброшенным и почти диким. В изгородях из невысокого кустарника зияли проплешины, и даже хвойные деревья были желты и безжизненны. Тут тоже было много статуй, но даже они, казалось, были куда печальнее, чем те, что стояли ближе ко дворцу. Грустные лица, поникшие плечи.

Мне стало неуютно и даже страшно, и я поспешила вернуться во дворец. И не преминула обсудить это с маркизой.

– Неужели, вы побывали за ручьем? – охнула ее светлость. – Но как же вы пробрались туда? Ведь мостик почти разрушен. А снег? Там столько снега! Наверняка, ваши сапожки промокли насквозь. Прошу вас, ваше величество, будьте осторожны! Не следует ходить туда одной. И я вовсе не советовала бы вам там гулять.

– Но почему две части парка так разительно отличаются друг от друга? – спросила я. – Словно у них разный хозяин. Словно его величеству нет никакого дела до того, что творится чуть дальше от дворца. Красивый фасад, а за ним…

– Прошу вас, ваше величество, – торопливо сказала маркиза, – давайте не будем говорить об этом. И если мне позволено будет дать вам еще один совет – не обсуждайте это с его величеством. А лучше, чтобы он вообще не знал, что вы были в той части парка.

Я попыталась расспросить ее об этом поподробнее, но она упорно переводила разговор на другие темы, и я поняла, что ничего более она мне не скажет.

– Скажите, ваша светлость, а бывают ли в Бельфере бальные сезоны? И дают ли балы во дворце?

– Разумеется, ваше величество! – сразу взбодрилась она. – Через пару недель вы убедитесь в этом сами. И хотя его величество не охоч до праздных развлечений, именно бал в королевском дворце открывает сезон.

– Какие же танцы здесь танцуют? – полюбопытствовала я. – И какие платья модны в этом сезоне? Не слишком ли открыто то, что мне вчера предложила модистка?

А вот на эту тему маркиза говорила с удовольствием. Большинство танцев были мне знакомы – менуэт, гавот, контрдансы. А вот о берамаске я услышала впервые.

– Берамо – одна из провинций Шеллара, – пояснила маркиза, – именно там и появился этот танец. Сначала он был танцем берамских крестьян, но за много столетий пробрался и в особняки знати. Если хотите, ваше величество, фрейлины покажут вам его.

Я кивнула, и маркиза после обеда позвала в танцевальный зал и фрейлин, и музыкантов. Берамаска оказался очень веселым танцем, и я с удовольствием прыгала по кругу вместе с другими девушками.

Мадемуазель Пикард наблюдала за нами с явным неодобрением.

– Этот танец решительно не подходит для королевского дворца! – заявила она, когда музыка смолкла. – Он безнравственен и груб. Как можно держаться за руки с мужчинами у всех на виду? Народным танцам не место в благородном обществе.

– Зря вы так, мадемуазель! – попеняла ей молоденькая и хорошенькая мадемуазель Ариэла Кессейн. – Его величество очень любит этот танец.

Мадемуазель Пикард покраснела и не нашлась что сказать.

Ариэла была смелее и говорливее других фрейлин, и я не могла не обратить на нее особое внимание. И уже за ужином, когда мы были с мадам Анси вдвоем, я спросила:

– Скажите честно, ваша светлость, у моего супруга есть возлюбленная?

Только этим пока я могла объяснить его холодность и невнимание ко мне. Если он был в кого-то влюблён, то тогда его поведение становилось логичным. Быть может, его возлюбленная была ниже его по положению, и он не мог позволить себе жениться на ней, и брак со мной в таком случае становился для Венсана способом выполнить свой долг перед страной. Ему нужен от меня наследник, и он предпочтет ограничиться лишь редкими встречами со мной по необходимости.

И хотя это объяснение тоже было ужасно обидным, я знала, что такие отношения встречались в монарших семьях, и отнюдь не каждый король готов был совершить столь же решительный поступок ради любви, как мой дедушка.

Готова была бы я с этим смириться? Ответа на этот вопрос у меня пока не было. Быть рядом с супругом на официальных приемах днем, и при этом знать, что ночи он проводит в объятиях другой женщины – сомнительное удовольствие. Но в таких случаях мнением супруги обычно интересуются мало. И всё-таки я не намерена была молча сносить пренебрежение Венсана.

– Возлюбленная? – переспросила маркиза. – О, ваше величество, вы не должны интересоваться такими вещами.

Я фыркнула и негодующе смяла в руке льняную салфетку.

– Нет-нет, ваше величество, – тут же поспешила уточнить Анси, – я неправильно выразилась. Я уверена, что его величество никогда не даст вам повода подозревать его в чём-то подобном. И я никогда не слышала о том, чтобы выказывал особое внимание какой-то из придворных дам. Да, он красивый мужчина, но, прежде всего, он – король!

Она говорила о долге, а не о любви, но я пока решила удовлетвориться таким ответом.

А уже к ночи во дворец прибыл гонец с известием, что на следующий день его величество возвращается с охоты. Ну, что же, прекрасно, ему придется многое мне объяснить!

19. Неприятный разговор

Я не стала выходить из своих апартаментов, чтобы встретить охотников, хотя и слышала, как они подъехали ко дворцу, – слишком много чести! К тому же, я еще надеялась, что его величество сам навестит меня, чтобы справиться о моих делах – в конце концов, это было бы проявлением самой обычной вежливости.

Но прошло несколько часов, а он так и не появился. Близилось время обеда, внутри меня клокотала обида, а поскольку я не хотела выяснять отношения за столом в присутствии слуг, то отправилась к его величеству в кабинет сама.

Его секретаря, который обычно сидел в приемной перед кабинетом, на сей раз там не было, и я решила, что вполне могу войти к супругу без доклада – к чему церемонии в семейном деле? Но это оказалось не самой лучшей идеей, потому что в кабинете Венсан был не один – вместе с графом Валенсой они увлеченно рассматривали у окна какой-то старинный арбалет. И при моем появлении его величество не проявил ни малейших признаков радости.

Граф Валенсо отвесил мне церемонный поклон и вознамерился выйти из комнаты, но мой супруг его остановил.

– Мне казалось, сударыня, что мы договорились – вы не станете без крайней необходимости беспокоить меня, когда я занимаюсь делами в кабинете, – он нахмурился, но если думал меня этим напугать, то ошибся.

Я подошла чуть ближе и, когда начала говорить, то вложила в свой голос всю ту холодность, что сумела в себе отыскать:

– Простите, ваше величество, но в нашем с вами разговоре необходимость как раз есть, и если вы сами не понимаете этого, то мне очень жаль.

Граф снова дернулся, и снова был остановлен. Ну, что же, если Венсан хотел выяснять отношения при свидетелях, то почему я должна была возражать? И я продолжила:

– Не знаю, как принято в Шелларе, но у нас в Алькании супруги обычно разговаривают друг с другом каждый день, а если один из супругов уезжает из дома на долго, то по возвращении он обычно справляется о самочувствии и настроении другого. Ведь это же так естественно – проявить внимание к тому, с кем вольно или невольно оказался связанным узами брака.

Валенсо покраснел. Я прекрасно понимала, сколько неловко было ему присутствовать при нашем разговоре. А вот Венсан слушал меня совершенно невозмутимо.

– Надеюсь, вы высказали уже всё, что хотели, сударыня? – спросил он, когда я сделала паузу. – Если так, то я буду вам признателен, если вы соблаговолите нас оставить. Мы можем продолжить разговор за обедом.

Я была прекрасно воспитана (что бы там ни думала мадемуазель Пикард), но в этот момент напрочь забыла о хороших манерах и произнесла несколько резче, чем требовалось:

– Ну, что же, ваше величество, если охота и оружие вам более интересны, чем ваша законная супруга, то мне действительно не о чем больше с вами разговаривать!

Я развернулась и направилась к дверям, но те вдруг захлопнулись перед моим носом. Я вздрогнула от неожиданности и остановилась. Должно быть, король сделал это с помощью магии.

– А теперь послушайте вы, сударыня! – его громкий и гневный окрик прозвучал как удар хлыста. – Я не знаю, какие отношения между супругами приняты у вас в Алькании, и мне это совершенно не интересно. Но я хотел бы, чтобы вы запомнили – я не намерен терпеть ваши истерики! И если вам еще когда-нибудь захочется устроить подобную сцену, то знайте – это приведет лишь к тому, что я велю слугам вовсе не допускать вас в мой кабинет.

Я почувствовала жар на щеках. Его слова были столь унизительны, что я не нашлась, что ответить. Я заметила сочувственный взгляд графа, но вслух поддержать меня его сиятельство, разумеется, не решился.

– Думаю, будет лучше, сударыня, если сегодня мы будем обедать порознь, чтобы не портить друг другу аппетит, – отчеканил Венсан и вернулся к арбалету, давая понять, что разговор окончен.

Дверь снова распахнулась, и я переступила через порог, дав себе слово никогда более не искать самой встреч с его величеством. Мне довольно было этой отповеди.

Я вернулась к себе и попросила горничную принести мне письменные принадлежности. Мне давно уже следовало написать письмо домой.

Я взяла перо и бумагу и не остановилась до тех пор, пока не вылила свою обиду на белоснежный лист. Я не стала ничего скрывать. У кого еще я могла найти понимание, как не у родителей? Мне хотелось, чтобы они поняли, как одиноко мне было в Шелларе, как я нуждалась в их поддержке.

Наверно, я писала не меньше часа, и остановилась я только тогда, когда неровными от волнения строчками оказались заполнены все листы, что мне принесли. Я поставила свою подпись и задумалась.

Чего я добьюсь, отправив такое письмо? Я только расстрою родителей, и папенька еще больше почувствует себя виноватым за то, что отправил меня сюда. Хочу ли я этого? Конечно, нет.

Я подошла к камину, и через мгновение огонь поглотил исписанную моей рукой бумагу. А у меня не было сил даже на то, чтобы выплакаться.

Немного успокоилась я только к вечеру и снова отправила горничную за бумагой. На сей раз тон письма был совсем иным. Я описала дворец со всеми его красотами и удобствами, людей, с которыми познакомилась в Бельфере, погоду в Шелларе. Я предпочла бы умолчать о супруге, но это насторожило бы родных, и я, скрепя сердце, сообщила, что он очень мил и любит охоту.

20. Тайны прошлого

Я надеялась, что мои родные получат письмо, и может быть, оно хоть немного их успокоит. Я понимала, сколь важно им было знать, что у меня всё хорошо. И даже если на самом деле это было не так, я собиралась рассказать им правду только при личной встрече. Тем более, что всей правды я не знала и сама.

Я до сих пор не знала, что побудило Венсана пойти на этот брак. Еще недавно я думала, что им двигало желание обзавестись наследником. В таком случае женитьба на представительнице династии древних королей Алькании была вполне понятной. Но теперь эта версия уже казалась мне неубедительной. Как к женщине его величество, кажется, не испытывал ко мне никакого интереса. Прошло уже несколько дней с его возвращения во дворец, а после того неприятного разговора в кабинете я видела его только из окон своих апартаментов.

Меж тем, на следующей неделе должен был состояться бал, на котором мне впервые предстояло выступить хозяйкой. Да, я уже неплохо изучила местный этикет и каждый день занималась танцами, но этого было мало, чтобы почувствовать уверенность. А мадемуазель Пикард, от которой не укрылась холодность его величества ко мне, только подливала масла в огонь.

– Я думаю, сударыня, – она тоже так и не могла пересилить себя и начать называть меня королевой, – что настоящая принцесса Элана сумела бы найти подход к своему супругу. Он непременно оценил бы ее манеры, кротость и тонкий ум. Если бы она сама приехала в Шеллар, всё было бы совсем по-другому.

И никакие мои попытки убедить ее, что я и есть принцесса Элана, не увенчались успехом. На все мои заверения она только хмыкала и кривила тонкие губы. И я вовсе перестала ей что-то доказывать.

Для бала мне сшили восхитительное платье – синее, с вышивкой и кружевами на рукавах и корсете. Но поскольку его величество по-прежнему не баловал меня своим вниманием, я не была уверена, что он захочет видеть меня на этом балу. Я бы даже не удивилась, сообщи он мне, что тот вечер я должна буду провести в своих апартаментах.

Но нет, за день до бала секретарь его величества принес мне на бархатной подушечке сапфировый гарнитур. Серьги и колье были массивными и явно старинными. Я велела передать королю мою благодарность, а уже потом, когда секретарь удалился, решила, что правильнее будет лично поблагодарить супруга за такой роскошный подарок.

Близился полдень, а в это время его величество обычно отправлялся на верховую прогулку. А значит, скоро ему ко крыльцу подведут его любимого жеребца. Желания наведаться в кабинет супруга у меня больше не возникало, а вот выйти на балкон и оттуда сказать ему несколько вежливых слов – почему бы и нет?

Так я и сделала. Конюший еще не привел коня, но его величество уже находился на крыльце и разговаривал там с кем-то – кажется, с графом Валенсо. Я услышала их голоса, стоило мне подойти к балконным дверям.

И нет, у меня не возникло ни малейшего желания как-то обозначить свое присутствие – я уже слишком хорошо знала, сколь полезно бывает подслушивать. К тому же, здесь, на чужой территорий, будучи окруженной людьми, которым я не могла доверять, как еще я могла получать информацию? Так что когда я застыла, прислонившись к дверному косяку, совесть меня совсем не тревожила.

– Простите, ваше величество, что вмешиваюсь не в свое дело, но не кажется ли вам, что ее величество заслуживает более уважительного отношения? Я понимаю, что этот брак был заключен отнюдь не по любви, но хотя бы в присутствии посторонних вы могли бы вести себя как подобает супругам. К тому же, королева – красавица, каких поискать, и ваше небрежение выглядит особенно странно.

Я была уверена, что Венсан просто велит ему замолчать, но нет, он счел возможным ответить:

– Ты прекрасно знаешь, Фабрис, что послужило причиной этого брака. Да, сама Элана ни в чём не виновата, но могу ли я проявлять уважение к дочери человека, чье преступление почти уничтожило Шеллар?

Я нахмурилась. Он говорил о моем отце? Но что такого ужасного мог он совершить? И если это было правдой, то почему папенька никогда не рассказывал мне об этом? И почему отпустил меня в Шеллар, если знал, что здесь его так ненавидят?

Я решительно ничего не понимала. Быть может, его величество что-то перепутал? Быть может, он имел в виду короля Астора, чья погоня за птицей Сирин и привела к тому, что я здесь оказалась?

– Да, принцесса Элана очень красива, – продолжал Венсан, – и встреться мы при других обстоятельствах, возможно, я смог бы ею увлечься. Но пусть даже я и имею права супруга, пользоваться ее телом сейчас, зная, зачем я привез ее сюда, и что ее ожидает, было бы безнравственным. Ты же понимаешь – я никогда не смогу ее полюбить.

Ко крыльцу, наконец, подвели лошадей, и его величество с графом, заскочив в седла, медленно поехали в сторону ворот дворцовой ограды. А я по-прежнему стояла у дверей – ошарашенная, испуганная, – и не могла сделать ни шагу.

21. Секреты дворца

Когда всадники скрылись из вида, я, наконец, пришла в себя. Я вышла из комнаты и побрела, сама не зная куда – просто шла по длинным, сменявшим друг друга коридорам. Поворот, еще один поворот.

Я опомнилась только тогда, когда оказалась в той части дворца, в которой никогда не бывала прежде. Его величество занимал центральную часть здания, мои покои находились в правом крыле, а вот что располагалось здесь, в левом, я не знала. Когда мадам Анси показывала мне королевскую резиденцию, сюда она меня не водила.

Странно, но отчего-то я сразу почувствовала себя здесь неуютно. Мне стало трудно дышать и захотелось поскорее вернуться к себе. И всё-таки я решилась открыть одну из выходивших в коридор дверей. Да так и застыла на пороге.

Дверь вела в детскую. Небольшая кровать под розовым балдахином и розовые же, украшенные бантами портьеры на окнах. Фарфоровые и тряпочные куклы на резной этажерке. Это была комната девочки!

У его величества была сестра? Или дочь? Но почему же я не знала об этом?

Когда первый шок прошел, я поняла, что комната давно уже не использовалась по назначению. Да, здесь были чистота и порядок, но по каким-то мельчайшим деталям, вроде пожелтевших от времени кружев на покрывале, я догадалась, что если кто и бывал здесь в последнее время, то только горничные.

– О, ваше величество!

Я обернулась и увидела пожилую горничную, на лице которой застыл испуг.

– Чья это комната? – спросила я.

– Ваше величество, прошу вас, ступайте к себе – вам не нужно тут находиться, – она не очень хорошо говорила по-альканийски, а из-за волнения еще и путала некоторые слова. – Его величество будет недоволен.

Я только пожала плечами и, вернувшись в коридор, взялась за ручку следующей двери. Горничная охала за моей спиной, но я не обратила на это внимания.

Назначение этой комнаты установить было уже труднее. Возможно, это была спальня няни или гувернантки. И в ней тоже чувствовалось запустение. На столе у окна лежал раскрытый томик стихов – словно его хозяйка вышла ненадолго да так и не вернулась сюда.

– Ваше величество, будьте благоразумны! – увещевала меня горничная.

В ее глазах уже стояли слёзы. Мне сложно было понять, за кого она боялась – за меня или за себя. Но я всё-таки решила поступить так, как она советовала, и вернулась к себе.

А за обедом, который, как обычно, делила со мной маркиза Анси, я спросила:

– Скажите, ваша светлость, у моего супруга есть братья или сестры?

Маркиза побледнела и едва не подавилась кусочком рыбы, который как раз только-только положила в рот.

– Нет, ваше величество, – ответила она, прокашлявшись.

– Вы уверены? – удивилась я. Признаться, я испытала некоторое раздражение. Я видела, что она мне лгала. – А кому же принадлежала детская в левом крыле? Или у его величества есть дети?

– О, ваше величество, – маркиза смутилась под моим пристальным взглядом. – Вам не стоило туда ходить. Левое крыло давно уже не используется.

– Я задала вам вопрос, ваша светлость, – я начала терять терпение, – и я хотела бы получить на него ответ! Или вы предпочитаете, чтобы я узнала его от слуг? Или, быть может, мне пойти в библиотеку и полистать шелларские хроники?

Маркиза то краснела, то бледнела. Она явно не хотела обсуждать со мной это, но мои слова заставили ее хотя бы задуматься. Она не хуже меня знала, что у прислуги длинные языки, особенно если немного поощрить их болтливость.

– Только прошу вас, ваше величество, не поднимайте эту тему в беседах с вашим супругом – для него она слишком болезненна. Да, у нашего короля была сестра, но она умерла много лет назад, когда была еще совсем маленькой. Он очень любил ее и долго оправлялся после ее гибели.

– Что же с ней случилось? – мой голос дрогнул.

Маркиза заерзала на стуле.

– Я не знаю, ваше величество. Это случилось давно, и я тогда еще не служила при дворе.

Она снова лгала, но на сей раз, как я ни допытывалась, ничего более она мне не сказала. И едва обед завершился, как она откланялась с торопливостью, лишь подтвердившей то, что ей было, что скрывать.

Я велела горничной не беспокоить меня до самого утра. Мне хотелось забраться в кровать и излить подушке мои страхи и обиды, которыми здесь, в Шелларе, мне было не с кем поделиться.

У моего супруга было столько тайн, что я не была уверена, что смогу в них разобраться. Шелларцы были слишком закрыты от остального мира, и мы в Алькании почти ничего не знали о них. Хотя я слышала, что когда-то всё было совсем по-другому. И кажется, отец его величества – прежний король Шеллара – был куда более открытым и гостеприимным. Но когда Венсан взошел на престол (а случилось это, когда он был совсем молодым), он разорвал все дипломатические связи с соседями и закрыл границу на замок.

Но как мой отец оказался во всём этом замешан? Да, он бывал в Шелларе (еще тогда, когда здесь принимали иностранцев) и сам рассказывал мне об этом. Но я не верила в то, что он мог совершить преступление. И что означали слова Венсана, что «это преступление почти уничтожило Шеллар»? Вот же он – Шеллар – огромный и могучий, как и прежде!

И для чего его величество настоял на нашем браке? Если он так ненавидит моего отца, то зачем ему было на мне жениться? Судя по всему, он затребовал меня в Шеллар для какой-то конкретной цели, и эта цель была совсем не связана ни с супружеством, ни с рождением наследника.

Я снова и снова вспоминала подслушанный днем разговор, но понять, о чём шла речь, я не могла. От множества тревожных мыслей у меня разболелась голова, и я вызвала горничную и потребовала чаю с мелиссой – он обычно успокаивал меня. Но на сей раз чай не помог, и уснуть я смогла только под утро.

22. Бал

До бала мы с королем так и не виделись. Зато церемониймейстер подготовил меня к приему наилучшим образом. Я уже знала, что монаршая чета появляется в зале после того, как пройдут несколько первых танцев – это было необычно. Бекки рассказывала, что на королевских балах в Тьерсене их величества открывали танцы.

Но так было даже лучше – я имела возможность заглянуть в бальную залу через маленькое окошко из галереи на втором этаже. Конечно, это было недостойно королевы, но я хотела оценить здешнее светское общество до того, как впервые появлюсь перед ним.

Я заняла свой наблюдательный пост, как только стали съезжаться гости. Церемониймейстер называл их титулы, и они входили в зал, обмениваясь улыбками и поклонами с другими господами. Наряды дам были красивы, но совсем не так пышны, как у нас в Алькании, и эта сдержанная простота и элегантность мне очень понравились.

Я пробыла у окошка до самого первого танца, и только когда пары выстроились в шеренги и торжественно двинулись по залу, я вынуждена была вернуться в свои апартаменты, где меня уже дожидались куафюр и горничные. Прическу мне сделали еще несколько часов назад, но перед выходом требовалось привести в порядок выбившиеся из нее пряди.

– Ваше величество, разве так можно? – воскликнула маркиза Анси. – Вы должны быть в зале через четверть часа. Его величество будет недоволен, если вы опоздаете.

Я надела платье и туфельки, и маркиза наградила мне восхищенным взглядом.

– Ах, ваше величество, вы ослепительны! Сегодня его величество не сможет перед вами устоять.

Это прозвучало двусмысленно, и мы обе покраснели. Но я не сердилась на Анси – она прекрасно знала, что ночи мы с Венсаном проводили порознь, и искренне за меня переживала. А я сама даже не была уверена, что хочу производить впечатление на короля – мне просто хотелось немного развлечься и потанцевать. На этот вечер я была намерена забыть о странных словах Венсана и о комнатах, что стояли пустыми много лет.

Я спустилась к бальной зале одновременно с его величеством. Он дежурно улыбнулся мне и протянул руку, на которую я положила свою. Церемониймейстер объявил нас, и мы ступили на начищенный до блеска паркет.

Я собиралась быть спокойной, но волнение охватило меня против воли, и то время, что мы шли по залу от дверей до трона, я думала только о том, как бы не допустить какую-то оплошность. Я чувствовала обращенные на меня взгляды и слышала сдержанный гул, что прошел по толпе гостей.

Немного успокоиться я смогла только тогда, когда мы заняли отведенные нам места. Я обвела взглядом зал, но поскольку все присутствующие были мне незнакомы, я лишь скользнула по их лицам, не остановившись ни на одном.

– Вы в порядке, ваше величество? – заметив мое напряжение, тихо спросил Венсан.

Я вздрогнула – он впервые обратился ко мне именно так. Но тут же поняла, почему он позволил себя это – нас могли услышать. Похоже, он хотел, чтобы перед поддаными мы играли роли любящих супругов. Впрочем, это вполне согласовывалось и с моими намерениями – мне было довольно жалости одной маркизы Анси.

Потом началась церемония представления, и первые вельможи Шеллара подходили к нам и приветствовали меня церемонными поклонами. Я пыталась запомнить их имена, но это оказалось слишком сложной задачей. Ничего, наверняка, в дворцовой библиотеке есть вестник дворянских родов страны с портретами их представителей – маркиза поможет мне всё изучить.

Поэтому я почти обрадовалась, когда услышала первые ноты берамаски. И обстановка в зале сразу стала куда более легкомысленной – словно в нее ворвался свежий воздух.

– Ваше величество! – передо мной вдруг оказалась мадемуазель Кессейн. – Идемте танцевать!

Даже я понимала, что это против всяких правил этикета, и неудивительно, что моя главная фрейлина сердито зашипела на Ариэлу. Но я была благодарна мадемуазель за то, что она меня позвала. Это был народный танец, и на него не требовалось приглашение со стороны кавалера – все танцующие просто становились в круг и лихо отплясывали под веселую музыку.

– Думаю, мадемуазель, это – не тот танец, который может танцевать ее величество, – усмехнулся Венсан. – Он не известен в Алькании, и я боюсь, что он не соответствует взыскательному вкусу моей супруги.

Я подумала, что девушка смутится и ретируется, но она только улыбнулась еще шире и повернулась ко мне, ожидая моего ответа.

И я подумала – почему бы и нет? Я уже знала, что этот танец для шелларцев – особенный. Когда-то, много веков назад, эта страна была захвачена могущественной империей Азелан. Захватчики запретили всё, что было дорого Шеллару – родной язык, традиционные костюмы и народные танцы. Но даже в оккупации шелларцы не склонили голову и продолжали бороться. И за закрытыми дверьми и богатых особняков, и бедных крестьянских лачуг тайком танцевали берамаску. Этот танец стал танцем свободы, и когда империя азеланцев пала, именно берамаску тысячи людей станцевали на центральной площади Бельфера.

И я пошла за Ариэлой в центр зала, слыша удивленные перешептывания гостей. Девушка подбодрила меня улыбкой, и мы встали в круг, и уже через мгновение я забыла обо всём, с головой окунувшись в танец. Мы прыгали, взявшись за руки, притоптывая в такт музыке. С одной стороны меня держала за руку мадемуазель Кессейн, с другой – какой-то почтенный седой мужчина.

Я ни разу не ошиблась в движениях, и когда музыка стихла, я не чувствовала усталости – только какой-то странный восторг. И когда я шла обратно к трону, я заметила, что сейчас гости смотрели на меня уже не с любопытством, а с восхищением. Шелларцы приняли меня!

И потому я подошла к Венсану с гордо поднятой головой и вздрогнула, заметив его взгляд – тот впервые был полон не равнодушия, а изумления.

23. После бала

– Ваше величество, вы были великолепны! – такими словами поприветствовала меня маркиза Анси на следующее утро. – В Бельфере только о вас и говорят! Все отмечают и вашу красоту, и ваш интерес к нашим традициям.

Мне было приятно это слышать. И пусть от собственного супруга я не ждала ничего хорошего, мне хотелось стать для шелларцев хорошей королевой. Что же до тайн прошлого, то я надеялась, что когда Венсан снова уедет на охоту, то, может быть, хотя бы в его отсутствие моя главная фрейлина и слуги окажутся разговорчивей.

Пока же я занималась тем же, чем и прежде – гуляла по саду, занималась рукоделием (в котором, признаюсь, я была не очень сильна) и много времени проводила в библиотеке.

Именно в библиотеке меня однажды и застал Венсан. Я как раз читала книгу древних легенд Шеллара, и поскольку в ней встречалось много уже вышедших из употребления слов, то достала с полки и шелларско-альканийский словарь.

Его величество не сразу меня заметил – я сидела в кресле с высокой спинкой, – и вздрогнул, когда я, обозначая свое присутствие, кашлянула. И когда он понял, что это я, то снова неприятно для меня удивился – как будто бы до этого он полагал, что я вовсе не умею читать.

– Надеюсь, мне не запрещено пользоваться вашей библиотекой, ваше величество? – я могла промолчать, но предпочла полезть в занозу.

Он пожал плечами:

– Разумеется, нет, сударыня. Я просто не думал, что вам будет это интересно.

Да за кого он меня принимал? За неграмотную крестьянку? Хотя нет – за девицу, которой интересны только наряды, драгоценности да светские сплетни.

Он скользнул взглядом по лежащему на моих коленях словарю, и на его губах появилась ироничная улыбка.

– Если вы надеетесь произвести впечатление на меня, сударыня, то совершенно напрасно.

Я задохнулась от возмущения. Напыщенный павлин – вот он кто! Думает, что всё в Шелларе вертится только вокруг него. Я лишь на секунду задумалась, подыскивая для ответа язвительные слова, но вышел из библиотеки прежде, чем я их нашла.

Я невольно сжала кулачки.

А на прогулке мадемуазель Пикард еще больше вывела меня из себя.

– Кажется, на балу вы всё-таки не удержались, сударыня, и приняли участие в том странном танце – я слышала, как об этом говорили слуги на кухне. Да, в глазах челяди это добавило вам популярности, но разве к этому должна стремиться королева?

– Это – мои подданые. Мой народ, мадемуазель! – я рассердилась так, что чеканила каждое слово. – И их мнение для меня тоже много значит.

Но мадемуазель не так-то легко было смутить. Она только поджала губы и хмыкнула:

– Это не ваш народ, сударыня. То, что вы обманом вышли замуж за его величество, еще отнюдь не сделало вас королевой.

Формально она была права. И хотя я могла позволить себе не обращать внимания на ее слова, точно так же думал и сам его величество. А вот его отношение игнорировать было куда трудней.

В этот день я отправилась в карете кататься по городу не с маркизой, а с мадемуазель Кессейн. Ариэла оказалась отличной собеседницей – она так легко и интересно рассказывала об улицах и площадях, по которым мы проезжали, что было понятно, как сильно она любит Шеллар и родной город.

– А вот памятник королю Арланду – отцу вашего супруга, – сказала она, когда мы вышли из кареты на большой красивой площади.

Мужественное, с орлиным носом лицо короля, обращенное в сторону гор, показалось мне смутно знакомым. Да, Венсан был похож на отца, но я была почти уверена, что уже где-то видела изображение самого Арланда – быть может, в дворцовой галерее.

– Давно ли мой супруг правит страной? – спросила я у Ариэлы.

– Уже лет пятнадцать, ваше величество! – ответила она. – Он вступил на престол, когда был еще очень молод. Я тогда была еще совсем маленькой и, конечно, не помню этого. То, что случилось с его родителями, было ужасным.

Я резко остановилась.

– А что с ними случилось, мадемуазель?

Я уже пыталась найти сведения о семье Венсана в находившихся в библиотеке хрониках, но то ли на эту тему был наложен запрет, то ли соответствующие книги просто хранились в другом месте.

– О, ваше величество, птица Сирин наложила на них проклятье! – Ариэла произнесла это почти шепотом. – Какой-то чужестранец разорил ее гнездо, и это привело к страшным последствиям.

Я содрогнулась – и вовсе не от холода, хотя на улице действительно стоял мороз.

– Вы совсем замерзли, ваше величество, – по-своему истолковала мою дрожь мадемуазель Кессейн и потащила меня к карете.

Она болтала без умолку и всю обратную дорогу, но архитектурные достопримечательности Бельфера, о которых она рассказывала, сейчас меня не интересовали. Я делал вид, что слушала, сама же думала о своем.

Неужели иностранец, разоривший гнездо священной для шелларцев птицы Сирин – это мой отец? Да, он говорил, что в молодости пытался поймать эту птицу, но безуспешно, и похоже, сам той охоте большого значения не придавал. И мог ли он не знать, к каким последствиям привела его охота?

И если мои догадки верны, то можно ли оправдать этим поведение Венсана? И не означает ли это, что он ищет способ снять то проклятье, каким-то образом задействовав в этом меня? Но спрашивать об этом Ариэлу не было никакого смысла – она не могла этого знать.

24. Статуи

Ночью я поняла, почему лицо короля Арланда показалось мне знакомым – я уже видела однажды! И именно здесь, в замке! Но не в галерее на картине, как я подумала сначала, а в саду. У одной из статуй в королевском саду было точно такое же лицо!

Мне так не терпелось проверить свою догадку, что я не стала дожидаться завтрака и прихода маркизы Анси или мадемуазель Пикард, а велела подать мне шубку и меховые сапожки.

– Ваше величество, еще очень холодно! – забеспокоилась дежурившая в моих покоях фрейлина. – Прогулку лучше отложить хотя бы до полудня – тогда уже будет греть солнце.

Да, дело шло к весне, и дни становились хоть немного теплее. Но на сей раз холод меня не пугал – куда сильнее было любопытство.

Я сказала, что хочу прогуляться в одиночестве, и решительно пресекла все возражения фрейлины. Той пришлось дожидаться меня на крыльце.

Я уже неплохо ориентировалась в саду и почти сразу нашла нужную мне аллею. Да, именно тут, у фонтана, который, конечно, не действовал зимой, я и видела ту статую с лицом короля. Мужчина, похожий на отца его величества, входил в скульптурную группу – он стоял, опираясь на спинку мраморной скамейки, на которой с книгой в руках сидела мраморная же женщина.

Возможно, сходство с установленным на площади памятником было не абсолютным, но оно несомненно было, и Венсан не смог бы этого не заметить. Но если статую намеренно сделали похожей на короля, то с какой целью? И неужели моему супругу так хотелось, каждый раз проходя по саду, видеть здесь тень своего отца?

Хотя, возможно, таковы были традиции в Шелларе – устанавливать памятники не только на площадях. Но если так, то женщина с книгой должна быть похожей на королеву. Я постаралась запомнить ее лицо и решила после завтрака наведаться в портретную галерею.

Я услышала скрип снега за спиной и обернулась – девочка лет десяти бежала во дворец со стороны оранжереи, держа в руках охапку белых роз. Она была так поглощена своими мыслями, что совсем не смотрела на дорогу, и обнаружила меня у себя на пути только тогда, когда врезалась в меня со всего маху – цветы выпали у нее из рук и рассыпались по снегу.

– Ой! – испуганно вскрикнула она и посмотрела на меня почти с осуждением.

А потом кинулась поднимать цветы, едва не плача от досады.

На девочке были теплый платок, платье из грубого сукна и деревянные башмачки. Такую простую одежду носили слуги, которые еще не дослужились до того, чтобы быть допущенными в сам дворец – они работали в прачечных и на конюшнях.

– Ах, что же я наделала! – воскликнула малышка, заметив, сколько лепестков остались на снегу. – Они же совсем замерзли и теперь завянут еще до завтрака!

Я, как могла, постаралась ее успокоить:

– Ничего страшного. Они не успели замерзнуть – сейчас их поставят в воду, и они прекрасно простоят до самого вечера.

Белые розы всегда ставили на стол в малой столовой, где как раз трапезничала я. Цветы меняли каждый день – благо, оранжерея была огромна.

Но девочка воспринимала происшествие по-другому. Похоже, она еще только начала служить во дворце, и боялась за каждый свой промах.

– Что вы, сударыня! Разве в комнату королевы можно поставить цветы, которые хоть чуточку замерзли? Ее величество рассердится, если заметит это! Ах, если месье Тимон узнает, что я была столь небрежна, он лишит меня ужинов на целую неделю. Или вовсе выставит на улицу, – ее худенькое тело содрогнулось. – А вы знаете, сударыня, сколько желающих занять мое место? Здесь у меня есть кров и еда, а если меня прогонят…

Она разразилась рыданиями, и я опустилась на колени рядом с ней.

– Не плачь, крошка! Никто об этом не узнает. А цветам ничего не сделалось – поверь. Вот увидишь – они понравятся королеве. Как тебя зовут?

– Амелия, сударыня, – девочка шмыгнула носом. – Хотя месье Тимон говорит, что это имя мне совершенно не подходит, и таких неумех, как я, должны звать куда проще.

Я сунула руку в карман шубы – я иногда брала с собой лакомства для дворцовых собак – сладкое печенье или конфеты. На сей раз там обнаружился весьма аппетитный коржик – и пусть он был вчерашним, я была уверена, что малышка будет рада и такому незамысловатому угощенью. И не ошиблась.

Глаза девочки засияли.

– Это мне, сударыня? – не сразу поверила она. – О, спасибо! Если позволите, я поделюсь им с Дженни – не сомневаюсь, что она никогда не пробовала ничего подобного.

Я помогла ей подняться и велела скорее бежать во дворец – куда больше состояния цветов меня волновало то, что девочка в такой скромной одежде могла замерзнуть сама.

И когда уже девочка скрылась за дверьми, которыми пользовались слуги, я почувствовала на себе чей-то взгляд. Резко развернулась – чуть поодаль стоял Венсан. Не приходилось сомневаться, что он был свидетелем этой сцены. Я с сожалением вздохнула – если так, то он узнал, что я прекрасно говорю по-шелларски. Но что случилось, то случилось.

– Наверно, мне следует похвалить вас за то старание, с которым вы настойчиво пытаетесь произвести впечатление на моих подданых? – спросил он, подойдя поближе. – Вы изучили наши танцы и наш язык. Что будет следующим?

Мне был неприятен тот тон, с которым он это говорил, и я нахмурилась.

– Теперь это и мои подданые, ваше величество. Надеюсь, вы об этом не забыли? И даже если вам не нравится это, я намерена быть для них хорошей королевой.

И прежде, чем он успел ответить мне, я отвернулась и зашагала к парадному крыльцу.

25. Разговор со служанкой

Поскольку маркиза Анси упорно не отвечала на мои вопросы о прошлом семьи моего супруга, я решила зайти с другой стороны. Каждому известно, что куда больше, чем хозяева, обо всём, что происходит в доме, знают слуги. И я подумал, что, пожалуй, смогу разговорить одну из своих горничных.

Для этой цели я выбрала Сьюзен, которая, как мне казалось, была достаточно болтлива. Конечно, она была слишком молода, чтобы знать то, что случилось с родителями и сестрой Венсана, но в том, что со мной станут откровенничать пожилые слуги, я была не уверена – те были слишком преданы королевской семье и предпочитали держать языки за зубами.

– Давно ли вы служите во дворце? – я приступила к расспросам в самое удобное время – девушка как раз трудилась над моей прической.

– Уже два года, ваше величество, – просияла она. – До вашего приезда я занималась чисткой столового серебра, но поскольку я умею читать и писать, то управляющий королевским двором посчитал, что я могу быть у вас в услужении.

Я похвалила ее за грамотность, и она явно была польщена.

– Да, ваше величество, в нашем городе была школа для девочек – ее открыла еще королева Мирелла – матушка его нынешнего величества.

– Вот как? – я сразу ухватилась за ее слова. – Должно быть, покойная королева была необычайно добра и заботилась о своем народе.

Сьюзан энергично закивала:

– Именно так, ваше величество. Родители говорили мне, что лучшей королевы было не сыскать. И она была добра ко всем – не только к благородным. Наш король Венсан этим пошел в нее – он никогда не забывает о том, чтобы ко всякому большому празднику все слуги получили по несколько монет сверх обычного жалованья.

Похоже, мой супруг был добр ко всем, кроме своей жены. Но я тут же постаралась отбросить эту мысль и вернулась к интересовавшей меня теме.

– В портретной зале, должно быть, есть портрет королевы Миреллы?

– Конечно, ваше величество, – Сьюзан ловко подхватила очередной локон горячими щипцами, – и не один. Мне особенно нравится тот, где его величество нарисована вместе с детьми – каждый раз, когда я прохожу мимо него, я не могу не остановиться.

– С детьми? – переспросила я. – С его величеством и его сестрой?

– Да! – снова кивнула девушка. – Принцесса там такая милая, что невозможно не восхититься. Хотя как только я подумаю, что с ними стало, так слёзы на глаза наворачиваются.

– Что же с ними стало? – осторожно спросила я.

Я боялась, что она сразу же спохватится и пожалеет о своей болтливости. Но нет – она только чуть понизила голос.

– Ох, да разве вы не знаете, ваше величество? Хотя, должно быть, его величество не захотел волновать вас, вот и не рассказал вам ничего. Вы же тоже из Алькании.

– Тоже? А кто еще был из Алькании?

Лицо Сьюзен помрачнело:

– Да тот человек, который разорил гнездо птицы Сирин. Аккурат после того всё и случилось. Раньше-то птица летом здесь, в королевском саду жила, а на зиму в лес, что на границе с Альканией улетала. А вот где она теперь, никто и не ведает – не прилетала в свои гнезда уже пятнадцать лет. Иногда она показывается в разных местах, но нигде не остается надолго и птенцов уже не высиживает. А его величество, как всё произошло, и велел своим магам отгородить Шеллар невидимой стеной – только несколько ворот в этой стене есть, и за каждыми стража наблюдает. Чтобы, значит, иностранцы еще больше бед не натворили.

– Но что же случилось с королем, королевой и маленькой принцессой? Какое проклятье наложила птица Сирин?

Нет, девушка не испугалась моих вопросов, но и ответов у нее на них не было.

– Не знаю, ваше величество, – она произнесла это с заметным сожалением, – те, кто служил во дворце в то время, не любят об этом говорить. А за дворцовыми стенами мало кто что знает. У нас в городе говорили, что разгневанная Сирин прилетела ко дворцу, и все, кто увидел ее в тот день в королевском саду, погибли. И с тех пор каждый год проклятье захватывает всё новые и новые участки сада – там не растут ни цветы, ни деревья. И вроде бы, как только оно достигнет самого дворца, Шеллар исчезнет вовсе.

– Весь Шеллар? – изумилась я. – Но как такое возможно? Это же огромная страна.

Девушка пожала плечами:

– Я тоже думаю – врут, поди.

То, что она рассказала, было не слишком похоже на правду, но ничего другого она не знала. К тому же, кое-что всё-таки подтверждало ее слова – даже сейчас, когда сад был занесен снегом, было видно, что часть его находится в запустении, что было странно, учитывая, каким богатым был Шеллар. Ни один король не допустил бы, чтобы территория рядом с его дворцом оказалась в столь неприглядном виде. И если Венсан не смог с этим ничего поделать, то это неспроста.

В портретную галерею я отправилась после обеда. Я не попросила мадам Анси сопровождать меня, потому что хотела изучить картины, не спеша. Тем более, что сейчас я знала, какой портрет мне следует искать в первую очередь. И найти его не составило труда.

Короля Арланда я узнала сразу – он, как и статуя в саду, стоял за спиной сидевшей в кресле женщины. Королева Мирелла была красива, и, похоже, ее я тоже видела в виде статуи в саду. На коленях у нее сидела прелестная девочка с длинными кудрявыми волосами. А рядом стоял мальчик постарше.

На этом портрете у Венсана был совсем другой взгляд, чем теперь – светлый, открытый. А на губах была улыбка. Он выглядел спокойным и счастливым. Сейчас он был совсем не таким.

26. Правда мадемуазель Пикард

– Не правда ли, какие изысканные, благородные у них лица?

Мадемуазель Пикард подошла так тихо, что я вздрогнула, услышав ее голос.

Я согласно кивнула и торопливо отошла от картины, которую только что рассматривала. Мне совсем не хотелось показывать свой интерес.

– В тех, в ком течет королевская кровь, всегда чувствуется порода, – продолжала рассуждать мадемуазель. – Именно поэтому браки с теми, кто сильно ниже по положению, и противоречат естественному положению вещей. Короли должны жениться на принцессах, не иначе.

Я уже поняла, к чему она клонит, и решила удалиться из галереи. Я слышала всё это уже не раз. Как не раз пыталась вывести мадемуазель из того заблуждения, в котором она пребывала.

– Нет-нет, сударыня, постойте! – воскликнула она, когда я отвернулась. – Нам решительно необходимо поговорить! Я понимаю, вам неприятна эта тема, но более я уже не могу молчать! Мне стыдно смотреть в глаза его величеству! Обманывать столь благородного человека низко! Неужели вы сами, мадемуазель Бланшар, не чувствуете этого?

Я посмотрела на нее с плохо скрытой досадой. Она говорила так, словно ей каждый день доводилось общаться с королем. Да она могла вовсе не попадаться ему на пути, и он бы даже этого не заметил!

– Его величество чувствует в вас дурную кровь, и именно поэтому он обливает вас таким холодным презрением. Возможно, ему неведомо, кто вы такая на самом деле, но он сразу понял, что вы – не принцесса. А иначе с чего бы ему вести себя с вами так?

Я резко ответила:

– Вас это не касается, мадемуазель! Мои отношения с супругом вас не касаются!

– С супругом? – с сомнением переспросила она. – Не лгите хотя бы самой себе, сударыня! Насколько я понимаю, его величество еще не стал вашим настоящим супругом, и пока еще есть возможность избежать страшной ошибки. Король такой могущественной страны имеет право иметь детей с чистой кровью. А ваше происхождение, мадемуазель, весьма сомнительно. Неужели вас совсем не тревожат угрызения совести? Остановитесь, пока не стало поздно! Еще есть возможность попросить прощения за то, что вы обманули его величество. Ведь вы пошли на это вынужденно – лишь потому, что ваша кузина сбежала в день свадьбы. Я уверена, что король сумеет вас простить. Неужели вы сами не понимаете – как бы вы ни старались стать настоящей королевой, вы не сумеете этого сделать!

– Благодарю вас за заботу о нашем браке, мадемуазель, – усмехнулась я. – Но позвольте нам с мужем самим разобраться в наших отношениях.

– Да как вы не понимаете, сударыня? – она вдруг повысила голос. – Он не ваш супруг, а супруг настоящей принцессы Эланы! Вы присутствовали на обряде под чужим именем, а значит, и сам обряд, и ваш брак недействительны. И наш долг сообщить об этом его величеству.

– Замолчите, мадемуазель! – прошипела я. Не хватало еще того, чтобы нас кто-нибудь услышал. – Я уже неоднократно говорила вам, что Элана – это я. Но если вы не готовы мне поверить, то можете думать что вам заблагорассудится, только прошу вас – держите ваши мысли при себе.

В ее взгляде появилось какое-то странное торжество, и я, уже собиравшаяся вернуться в свои апартаменты, застыла на месте.

– Вам кажется, мадемуазель Бланшар, что если вы сами столь бесчестны, что согласились участвовать в таком чудовищном обмане, то и другие таковы. Но нет! Вы может сколь угодно потешаться над моими душевными качествами, но они не позволяют мне стать вашей соучастницей. Да, я дала слово его высочеству, что буду молчать, но моя совесть протестует против этого. Я давала вам возможность признаться во всём его величеству первой, но вы не пожелали воспользоваться ею. Надеюсь, король пожалеет вас и не станет мстить за то, что вы так ужасно его обманули.

– Послушайте, мадемуазель, – я снова попыталась обратиться к ее благоразумию, но она отступила от меня на несколько шагов и замотала головой.

– Нет-нет, сударыня, я более не намерена вас слушать. Что бы вы ни говорили, я не переменю своего решения. К тому же, всё уже свершилось, и ничего не изменить.

– Что свершилось? – я почувствовала головокружение. – О чём вы говорите, мадемуазель?

Она гордо вскинула голову и, глядя мне прямо в лицо, ответила:

– Полчаса назад я была на аудиенции у его величества и всё ему рассказала. О том, что принцесса Элана исчезла в день свадьбы, и принц Агаларский, испугавшись скандала, решил заменить ее племянницей своей жены. О том, что в ваших жилах нет ни капли королевской крови, более того, вы были зачаты без брака, и ваш отец женился на вашей матушке лишь потому, что его заставили это сделать.

– Вы рассказали всё это Венсану? – я всё еще не могла поверить в сказанное ею.

Мадемуазель кивнула. Похоже, она не испытывала сожаления о своем поступке.

– Я давно уже должна была это сделать это, мадемуазель! И теперь моя совесть чиста. Да, я тоже была замешана в этом обмане, но пошла на это не по своей воле, а исключительно из уважения к его высочеству. Но теперь я раскаиваюсь в том, что так долго молчала.

Наверно, я сильно побледнела, потому что она посмотрела на меня с беспокойством.

– Вам нехорошо, сударыня? Вам лучше пойти к себе и немного отдохнуть. Уверена, его величество скоро захочет с вами поговорить.

– Что вы наделали, мадемуазель? – прошептала я, глядя на нее с ужасом.

Я не могла представить, что теперь будет со всеми нами – со мной, моим отцом, с Альканией. Что бы я ни говорила сейчас Венсану, как бы ни пыталась оправдаться, он не поверит мне.

А мадемуазель выдержала мой взгляд и твердо ответила:

– Я всего лишь сказала правду!

27. Разговор с Венсаном

Я вернулась в свою комнату в полном смятении чувств. Что мне следовало предпринять теперь, после того как мадемуазель наговорила его величеству столько ерунды?

Пойти к Венсану и попытаться объяснить, что правда мадемуазель Пикард – это совсем не правда? Но как я смогу доказать свою правоту? Своим двухлетним обманом мы с папенькой, похоже, обманули самих себя. В Тьерсене меня знают как мадемуазель Бланшар – бедную кузину принцессы Эланы. О том, что принцесса на самом деле – я, знают только король Алькании и его сын. Ну, еще наши слуги в Агаларе, мнением которых вряд ли кто-то станет интересоваться.

Конечно, Астор и Патрис подтвердят, что я – принцесса, но поверит ли им Венсан? Не подумает ли он, что они всего лишь пытаются избежать наказания за обман? И кому вообще он захочет поверить?

Конечно, пока есть лишь слово мадемуазель против моего слова. Но его величеству не составит труда отправить в Тьерсен кого-то из своих людей с моим портретом, чтобы убедиться, что мадемуазель не соврала.

И что сделает Венсан прямо сейчас? Велит заточить меня как самозванку в тюрьму? Или отложит это до получения дополнительных доказательств?

И чем это будет грозить моему отцу? Его величество и так не испытывал к нему теплых чувств, считая виновным в том, что произошло с его родителями и Шелларом.

Наверняка, он потребует у Астора лишить папеньку всех титулов и поместий и выдать ту, которую все считают принцессой. Я не знала, где находилась Бекки сейчас – в единственном письме, что я получила от родителей, о ней не было ни слова. У нее было с собой слишком мало денег, чтобы она могла позволить себе так долго ото всех скрываться. Но если она уже вернулась, то родители должны были отправить в Агалар – только там никто не удивится, если ее увидит.

Если я расскажу Венсану всё, как было на самом деле, мне придется признаться и в том, что мы изначально поменялись с Бекки местами как раз для того, чтобы его обмануть. А значит, всё равно в этой истории папенька будет выглядеть бесчестным человеком.

Мысли – одна ужасней другой – сводили меня с ума. Родители были далеко и не могли мне помочь, а я должна была принять какое-то решение.

Да, я могла сделать вид, что вовсе не знаю о признании мадемуазель. Это отсрочило бы на какое-то время неприятный разговор с человеком, которого все считали моим супругом. Но рано или поздно он всё равно потребует ответ.

В дверь постучали, и я услышала голос маркизы Анси:

– Ваше величество, вы не спите? Простите за беспокойство, но его величество просит вас пожаловать в его кабинет.

Я вздрогнула. Похоже, Венсан решил потребовать ответа прямо сейчас.

Стоило ли мне переодеться? Я посмотрела на себя в зеркало. Нет, какое бы платье я сейчас ни надела, оно не сделает меня краше – не придаст румянца моему лицу, не уберет темные круги под глазами.

Если его величество поверил мадемуазель, то в каком тоне станет он со мной разговаривать? Он и прежде, когда считал меня своей женой и настоящей принцессой Агаларской, не особо со мной церемонился. Чего же ждать от него обманщице мадемуазель Бланшар?

Я шла в кабинет супруга вслед за слугой, которого он за мной послал, и мысленно отвечала на тот вопрос, который он мне наверняка задаст – кто я? Я была намерена стоять на своем и говорить правду, от которой за два года обмана я почти отвыкла.

Быть может, в Шелларе есть какой-нибудь артефакт, вроде кристалла правды – он мигом бы разрешил сомнения его величества. Хотя, пожалуй, он был бы сильно удивлен, если бы кристалл показал, что правду говорим и я, и мадемуазель Пикард.

Секретарь распахнул передо мной двери в кабинет короля, а потом так же бесшумно их затворил. Я остановилась у порога, не решаясь поднять на Венсана взгляд.

Если он не поверит мне, то, возможно, я уже не вернусь в свои апартаменты. Что меня ждет – тюрьма, изгнание, пытки? При этой мысли я содрогнулась. И всё-таки посмотрела на его величество.

Я ожидала увидеть в его ответном взгляде ненависть, злость, презрение, но увидела совсем другое! Венсан впервые смотрел на меня с теплотой!

Я тряхнула головой, подумав, что схожу с ума от волнения. Но нет – взгляд его величества по-прежнему был полон участия и поддержки.

– Прошу вас, проходите, сударыня. Впрочем, наверно, пора сбросить маску. Должно быть, я должен называть вас мадемуазель Бланшар?

– О, ваше величество…, – пробормотала я, собирая всё свое мужество, чтобы ему возразить.

Но он не дал мне такой возможности и снова заговорил сам:

– Нет-нет, мадемуазель, не бойтесь! Я не намерен отыгрываться на вас за чужие преступления. Заставлять вас одну отвечать за тот страшный обман, в который вы оказались втянуты. И прошу вас не сердиться на мадемуазель Пикард – по моему разумению, правда всегда лучше лжи. Не могу сказать, что я одобряю ваше поведение, но вполне могу его понять. Дядя растил вас в своем доме с малых лет, и вы не могли отказать ему в той просьбе, с которой он к вам обратился, – ему не требовались мои ответы – он излагал свою версию, и я решила ее выслушать. – Представляю, насколько сложно вам было согласиться пойти на такую ложь. Вы и теперь вся дрожите, бедняжка.

Бедняжка? Я не ослышалась? Он никогда не порывался проявить хоть каплю жалости к принцессе Элане, но готов был сделать это по отношению к ее кузине?

– Поверьте – я не намерен вам мстить. Мести заслуживают совсем другие люди, которые воспользовались вашей преданностью и слабостью. Нет, не пытайтесь обелить его высочество – он предпочел спасти принцессу и пожертвовал вами, отправив вас в чужую страну.

Он подошел ко мне почти вплотную, и я снова вздрогнула. Его величество тут же отступил назад:

– Не беспокойтесь, мадемуазель! Теперь, когда я знаю, что вы – не принцесса Элана, я не причиню вам зла.

28. Я решаю молчать

Эти слова Венсана решительно изменили мой настрой. Теперь он уже не скрывал, что принцессе не приходилось ждать от него ничего хорошего.

– Было бы гнусно с моей стороны воспользоваться вашей беззащитностью. Вы оказались в моем доме не по своей воле, но я обещаю, что буду вести себя с вами как подобает настоящему дворянину. К сожалению, я пока не могу отпустить вас в Альканию, но, надеюсь, что ни в чем другом вы меня не упрекнете. Я еще не принял решение, как поступлю с принцем Агаларским, но мои отношения с семьей моей несостоявшейся супруги вас не должны касаться.

Он заговорил о папеньке, и я осторожно спросила:

– Ваше величество, но, может быть, его высочество в этой истории не так уж и виноват?

Венсан задумался на мгновение, а потом согласился:

– Да, возможно, вы правы. То, что даже сейчас вы пытаетесь помочь своему благодетелю, делает вам честь, мадемуазель. Действительно, судя по тому, что рассказала компаньонка вашей кузины, принц и сам не ожидал, что его дочь поступит подобным образом. Так что в злом умысле упрекнуть я его не могу. Но он не должен был скрывать правду – ему следовало довериться графу Валенсо.

Я промолчала, а он воспринял мое молчание как согласие со всем тем, что он говорил.

– Возможно, вам покажется это странным, но пока, мадемуазель, я вынужден просить вас продолжить играть роль вашей кузины. Нет, это не лицемерие с моей стороны – я всего лишь пытаюсь играть по тем же правилам, что и ваши соотечественники. Я не хочу, чтобы они узнали, что их обман раскрыт. Мне необходимо время всё обдумать. Если я всё-таки решу потребовать настоящую принцессу, то когда она прибудет в Бельфер, я тут же позволю вам вернуться на родину.

Если… Значит, он еще сам не был уверен, что захочет это сделать.

Венсан словно прочитал мои мысли:

– Да, мадемуазель, я еще не уверен, что мне нужна жена, которая смогла поступить столь гнусным образом и по отношению ко мне, и по отношению к вам. Впрочем, возможно, ваша кузина просто побоялась вступить со мною в брак – граф Валенсо говорил, что в Алькании рассказывают о Шелларе ужасные вещи. Если так, то не удивительно, что она сбежала. Но, к сожалению, она всё равно мне нужна.

– Нужна? – мне следовало прикусить язык, но это вопрос уже сорвался с губ.

Венсан кивнул с самым серьезным видом.

– Да, мадемуазель. Однажды ее отец, а ваш дядя совершил в Шелларе страшное преступление, и принцесса была своего рода платой за него. Но вам не стоит об этом думать. К вам это не имеет никакого касательства. Я понимаю, что сама принцесса не виновата в том, что случилось много лет назад, но у меня нет другого выхода, кроме как использовать именно ее.

– Использовать? – прошептала я. – Но как?

По его губам пробежала грустная улыбка:

– Забудьте об этом мадемуазель. И я надеюсь, вы понимаете, что в ваших письмах на родину не должно быть и намека на то, что обман раскрыт. Мадемуазель Пикард уже тоже получила соответствующие указания – она тоже останется в Бельфере до тех пор, пока я не решу, что делать с принцем Агаларским и принцессой Эланой. А до тех пор мы с вами будем продолжать играть роли супругов.

Признаться, когда я ехала в Шеллар, я думала, что супруги ведут себя совсем по-другому. Но, возможно, отвращение и ненависть его величества к моей семье были настолько велики, что он не мог переступить через них.

– И чтобы играть эти роли более правдоподобно, предлагаю начать встречаться хотя бы за обедами.

– О, ваше величество, вы очень добры, – я была изумлена тем, что он готов был предложить мадемуазель Бланшар то, что никогда не предлагал принцессе Элане.

– Я знаю, что слуги уже шепчутся о том, что я не уделяю своей жене должного внимания, и я намерен это исправить, – он снова улыбнулся. – Не волнуйтесь, я понимаю, что не имею на вас никаких прав, и наша с вами игра не перейдет допустимых границ.

Я чуть наклонила голову, подтверждая, что принимаю его предложение. Настаивать сейчас на том, что я – принцесса Элана, было бы немыслимо. Он уже так разоткровенничался сегодня, что, быть может, именно мадемуазель Бланшар он скажет то, что не сказал бы ее кузине? А когда я узнаю его правду, то тогда и решу, стоит ли раскрывать ему свою.

А вот предупредить отца я была намерена – хотя пока не знала, как отправить весточку в Альканию так, чтобы об этом никто не узнал.

29. Совместный обед

Наш первый совместный обед состоялся на следующий же день. Трапезничать вдвоем в огромной столовой зале казалось мне странным (я предпочла бы менее просторное и более уютное помещение), и поначалу я чувствовала себя скованно. Слуги скользили по паркету, предугадывая малейшие наши желания. Стоило мне только бросить заинтересованный взгляд на блюдо с перепелом в ягодном соусе, как ароматный кусочек мяса уже лежал у меня на тарелке.

Я не начинала разговор первой, не зная, принято ли у шелларцев говорить за столом, и обрадовалась, когда Венсан сам предложил тему для беседы – молчание делало эту трапезу почти гнетущей.

– Как вам понравился Бельфер, сударыня? – спросил он. – Или он вас разочаровал? Быть может, отправляясь в Шеллар, вы ожидали чего-то другого?

Он по-прежнему называл меня нейтральным «сударыня», но я почти привыкла к этому. К тому же, теперь его нежелание называть меня «ваше величество» было хотя бы объяснимо – для него я не были ни принцессой, ни, тем более, его женой и королевой.

– О, ваша столица прекрасна! – я ничуть не пыталась ему польстить. Бельфер показался мне чудесным. – А что касается моих ожиданий, то да, они были совсем другими – я полагала, что всё здесь сковано льдом, а люди живут едва ли не в пещерах.

Его величество рассмеялся:

– И ходят в звериных шкурах, не так ли? Мне говорили, что альканийцы считают нас дикарями, но я думал, это – преувеличение.

– Ничуть! – я тоже улыбнулась. Выпитое вино придало мне смелости и развязало язык. – Но, надо признать, ваше величество, что вы сами в этом виноваты – если бы вы были чуть более открыты и дружелюбны, вас уважали бы и любили куда больше.

– Вот как? – хмыкнул он. – Ну, что же, я подумаю над этим, хотя текущее положение меня вполне устраивает – мы избавлены от докучливого внимания соседей и можем вести себя так, как нам заблагорассудится. Что же касается уважения… Очень часто его основой является страх. А вам ли не знать, как нас боятся.

– О нет, ваше величество! – воскликнула я. – Вы не можете так думать! Куда приятнее осознавать, что вас уважают не потому, что боятся, а потому, что признают вашу храбрость, ваше благородство, вашу доброту! Любовь же и вовсе не должно быть основана на страхе!

Он посмотрел на меня как-то странно, а потом переспросил:

– Любовь? Для короля это – слишком большая роскошь.

Я почувствовала, что краснею. Мы ступали на слишком зыбкую почву, и я предпочла сосредоточиться на десерте. Но, кажется, и сам Венсан почувствовал себя неловко.

– Если хотите, я покажу вам Шеллар. Как только сойдет снег, и солнце высушит луга и горные тропы, мы сможем отправиться в небольшое путешествие. Каждую весну я объезжаю свои владения и не буду возражать, если вы решите ко мне присоединиться. Если, конечно, вас не пугают большие переезды верхом.

– Ваше величество, это было бы чудесно! – я едва сдержала порыв захлопать в ладоши.

Мне хотелось посмотреть страну, в которой я оказалась. А сделать это в компании супруга, который здесь родился и вырос, и который любит Шеллар как самого себя, было особенно важным. Да, он не считал меня своей супругой, но я-то знала, что мы были связаны настоящими брачными узами, разрушить которые никакая мадемуазель Пикард была не в состоянии.

Если бы это было возможно, то, разумеется, я предпочла бы вернуться в родной Агалар и забыть об этом замужестве как о страшном сне. Но это было невозможно. А раз так, то я должна была хотя бы попытаться стать хорошей женой и королевой. Я дала брачную клятву и намерена была ее соблюдать. Во всяком случае, пока.

Мне нужно было узнать как можно больше о том проклятье, что связало нашу семью и Венсана, а там уже решить, как следует поступить.

Именно об этом я и думала, возвращаясь в свои апартаменты, и была так поглощена своими мыслями, что не сразу заметила шедшую по коридору мне навстречу мадемуазель Пикард. Моя компаньонка попыталась скрыться за ближайшей дверью, но я окликнула ее.

Когда я приблизилась к ней, она почти вжалась в стену. Со времени ее признания мы не виделись ни разу, и сейчас она смотрела на меня с заметным страхом.

– Не бойтесь, мадемуазель, – медленно начала я, – я не намерена вам мстить. Сами того не желая, вы оказали мне услугу. Но знайте – ваша болтливость может нанести вред самому близкому для меня человеку – принцу Агаларскому. И если он пострадает из-за того, что вы не смогли сдержать данное ему слово, то это будет на вашей совести до конца ваших дней.

30. Решение короля

Венсан уехал из Бельфера на несколько дней, и я снова увиделась с ним только на следующей неделе. Всё это время я томилась от неизвестности, не зная, предпринял ли он какие-то действия в отношении моего отца и короля Астора.

Во дворце всё было по-прежнему. По утрам я гуляла в парке, а днём выезжала в город вместе с мадемуазель Кессейн, которая развлекала меня местными сплетнями. Я уже знала многих из тех, о ком она говорила, так что эти беседы были не лишены не только приятности, но и полезной информации. Я уже знала, что не стоит верить ни единому слову герцога Брабадорского, а вот граф Валенсо, напротив, образец честности и благородства. Впрочем, мне показалось, что в том, что касалось его сиятельства, Ариэла была отнюдь не беспристрастна – быть может, именно чувства, которые она так мило пыталась скрыть, заставляли ее наделять Валенсо столь замечательными качествами.

Приглашение на ужин я получила сразу же по возвращении Венсана во дворец. И я отправилась в столовую, надев новое платье из плотного шелка. Я заметила, что его величество не носил драгоценности, за исключением разве что особо торжественных мероприятий, и решила тоже продемонстрировать скромность, ограничившись небольшой брошью.

И сервировка стола, и разнообразие блюд, как обычно, были безукоризненными. А учитывая, что некоторые яства я видела впервые, то после должных приветствий я полностью сосредоточилась на еде. На сей раз повару особенно удалась белая рыба в сметанном соусе, и если бы я не боялась показаться обжорой, то непременно попросила бы добавки.

И только заметив взгляд его величества, я смутилась и отвлеклась от содержимого своей тарелки. Венсан смотрел на меня так пристально, что я догадалась – нам предстоял серьезный разговор. И я не ошиблась.

– Я направил королю Алькании ноту протеста, – сообщил он. – Надеюсь, она возымеет действие, и мне не придется прибегать к более серьезным мерам. Я потребовал, чтобы он прислал в Бельфер принцессу Элану. Надеюсь, мой курьер сумеет добраться до границы раньше, чем лед на реках ослабеет настолько, что по нему будет опасно ехать. А вот вашу кузину, думаю, мы увидим в Шелларе не раньше, чем через пару месяцев, когда дороги уже обсохнут, и по ним можно будет передвигаться, не боясь застрять.

– А принцу Агаларскому вы тоже написали? – дрогнувшим голосом спросила я. Мой отец волновал меня куда больше короля Астора.

Венсан покачал головой:

– Нет. Я не намерен вести переписку с человеком, который поступил со мной столь бесчестно. Да-да, я знаю, что вы скажете сейчас – что он поступил так лишь потому, что принцесса сбежала, но поверьте – если это и оправдывает его, то в малой степени. И прошу вас – давайте больше не будем о нём говорить.

Я не осмелилась возразить. Я уже отправила папеньке письмо, в котором упомянула о болтливости женщин. Я не назвала имени мадемуазель Пикард, но надеялась, что он поймет, о ком я говорю.

Я понятия не имела, что станет делать Астор, получив требование Венсана. И поверит ли он папеньке, когда тот скажет, что принцесса Элана уже в Бельфере?

– Я заметил, вы любите гулять в парке по утрам, – сказал его величество. Он видел, как я расстроилась после его слов, и пожелал меня подбодрить. – Не возражаете, если я завтра составлю вам компанию?

От неожиданности я не сразу сумела его поблагодарить, но, кажется, он не обиделся.

Этой ночью я плохо спала, и утром горничной пришлось приложить немало усилий, чтобы я выглядела свежей и бодрой.

– Ах, ваше величество, – сокрушалась она, – на дорожках в парке сейчас так сыро, что ваши сапожки промокнут в первые же пять минут. Лучше бы вам погулять в оранжерее или на балконе.

Весна потихоньку вступала в свои права – снег таял, делая дороги непроходимыми. Но именно от этой прогулки отказаться я не могла.

Венсан уже ждал меня на крыльце и подал мне руку, помогая спуститься по ступенькам. Он сразу же заметил, что мои сапоги были сделаны из слишком тонкой кожи, и предложил вместо прогулки по аллеям проехаться в экипаже по набережной Бельфера.

Но я, поблагодарив его за беспокойство, решительно направилась в сад. Я намеренно шла в ту сторону, где на лужайке у покрытого льдом фонтана располагались статуи мужчины и женщины, которые были так похожи на короля Арландо и королеву Миреллу.

– Быть может, лучше пойти по центральной аллее? – Венсан попридержал меня за локоток. – Мне кажется, там гораздо суше.

– О нет, ваше величество! – я решила проявить настойчивость. – Мне особенно нравится гулять именно здесь.

Мне показалось, что он вздохнул, но всё-таки пошел вслед за мной. Я не оглядывалась на него до тех пор, пока мы не приблизились к заветной скамейке. А когда, наконец, оглянулась, то вздрогнула – в его темных глазах стояли слёзы.

Я как-то сразу почувствовала его боль и пожалела, что привела его сюда. Но отступать было поздно – та тайна, которую и он, и близкие ему люди так оберегали, касалась и меня тоже!

– Послушайте, Ребекка, – он впервые назвал меня именем кузины, и мне совсем не понравилось это, – я понимаю, о чём вы хотите меня спросить. Но поверьте – иногда прошлое лучше не тревожить.

Я согласилась бы с ним, если бы он сам с таким упорством не тащил это прошлое в нашу жизнь. Он даже женился на мне исключительно потому, что нас связывала эта тайна. А раз так, то я имела право ее знать.

– Ваше величество, простите, но я вынуждена настаивать. То, что случилось в прошлом, похоже, известно в Шелларе всем, кроме меня. Вам не кажется, что это неправильно? Раз уж я оказалась здесь, мне хотелось бы хоть чем-то вам помочь, а вы лишаете меня такой возможности.

Он усмехнулся:

– Благодарю вас, сударыня. Поверьте, я очень ценю вашу заботу, но исправить то, что случилось давным-давно, ни вы, ни я уже не в состоянии. Но, наверно, вы правы – я и сам не люблю недомолвок. Поэтому я отвечу на ваш невысказанный вопрос – да, вы смотрите сейчас на моих родителей. Они окаменели, когда птица Сирин, улетая из Бельфера навсегда, бросила на этот сад прощальный взгляд.

Я уже и сама предполагала что-то подобное, но всё равно, услышав его признание, почувствовала страх.

– Видите, вон там, на сторожевой башне, огромное гнездо? – он указал мне направление. – Оно пустует с тех самых пор. Вам, чужестранцам, трудно понять, что значит для шелларцев эта птица, но поверьте – если она не вернется этим летом, боюсь, нашу ожидает что-то более страшное, чем то, что случилось пятнадцать лет назад.

31. Рассказ старого графа

Ничего более Венсан рассказать мне не пожелал. Там, в саду, он замкнулся, и никакие мои расспросы ни к чему не привели. Но теперь я уже кое-что знала – статуи в саду были совсем не статуями. Это были родные Венсана, его друзья, придворные и слуги.

Я не представляла, что должен был он почувствовать тогда, много лет назад, когда из его жизни исчезли все, кто были дороги ему. А ведь он сам тогда был еще ребенком.

Я вполне понимала, почему он не хотел говорить на эту тему – ему было слишком больно вспоминать о том, что он был не в силах изменить. Поэтому я зашла с другой стороны – я стала искать информацию уже не о семье его величества, а о птице Сирин – благо, в библиотеке было о ней немало книг. Эта птица считалась в Шелларе священной – она покровительствовала стране, и множество легенд утверждали, что если однажды птица исчезнет, то исчезнет и сам Шеллар.

Я осторожно начала расспрашивать о ней придворных, что время от времени наносили мне визиты. Особенно много интересного рассказал мне старый граф Лашан, некогда бывший министром королевского двора, а ныне явно скучавший на пенсии. Ему так нравилось мое внимание к его историям, что он охотно делился со мной своими воспоминаниями.

Он поведал мне, что пятнадцать лет назад некий господин из Алькании («Ах, ваше величество, простите, фамилию запамятовал!») охотился в лесах на юге Шеллара. Тогда еще между нашими странами не было магической стены, и каждого гостя тут встречали с радушием.

– Как и многие ваши соотечественники, ваше величество, он полагал, что птица Сирин способна исполнять желания, – тут граф Лашан издал смешок, – и потому не удивительно, что он за ней погнался. Он сумел отыскать ее гнездо и решил подстеречь ее там. Но когда он попытался в него забраться, гнездо не выдержало его веса и сорвалось с утеса, на котором стояло, в пропасть. Конечно, это было случайностью, но разве птице это объяснишь. Для Сирин ее гнезда – вроде родовых замков, где она привыкла чувствовать себя в безопасности. А тот иностранец, должно быть, даже не понял, что произошло – он просто вернулся домой, жалея о том, что так и не поймал волшебную птицу. А Сирин в гневе прилетела в Бельфер. Здесь, в королевском саду, у нее было другое гнездо, но она не пожелала в нём остаться – она просто сделала круг над дворцовым парком и улетела прочь, бросив на сад взгляд, от которого окаменели все, кто ее видел. С тех пор она не возвращалась в Шеллар.

После этого рассказа я впервые подумала, что тем чужестранцем действительно мог оказаться мой отец – но если это было именно так, то он понятия не имел о том, какое зло его действия причинили этой стране.

– Но разве нельзя что-то сделать? – воскликнула я. – Должен же быть какой-то способ снять это проклятье? Ведь никто из шелларцев не был в этом виноват. Так за что было так вас наказывать?

Старый граф покачал головой:

– Мы не защитили птицу, которая всегда защищала нас, и у нее было полное право на нас обидеться. Именно тогда ваш супруг и решил обнести Шеллар невидимой магической стеной, закрыв к нам доступ иностранцев. Теперь, как только кто-то из чужих ступает на нашу землю, об этом тут же становится известно, и к месту нарушения границы устремляются наши солдаты. Это было мудрое решение, но даже оно не помогло вернуть Сирин. Но дело даже не в том, что пятнадцать лет назад случилось с родителями его величества, его сестрой и множеством других людей, что оказались в саду. Дело в том, что птица Сирин не может долго жить вдали от Шеллара, а Шеллар погибнет без нее. Должно быть, вы видели в парке зачахшие деревья. Потом, когда сойдет снег, вы увидите и другие признаки увядания нашей страны – пересохший ручей, траву, которая никогда не станет зеленой.

В глазах его стояли слёзы – быть может, среди статуй в саду были и близкие ему люди.

– Но почему же Сирин не возвращается? Если она не может обойтись без Шеллара, то рано или поздно она должна вернуться! Разве не так?

– Именно так, ваше величество! – подтвердил его сиятельство. – Скоро она вернется! Именно таково пророчество старого мага Эклунда. В Шелларе нет человека мудрее него, и если он сказал, что через пятнадцать лет в день летнего солнцестояния она вернется в королевский сад, значит, так оно и будет. А вот захочет ли она здесь остаться – большой вопрос.

Я уже слышала про мага Эклунда от маркизы Анси – она тоже говорила о нём как о самом мудром человеке в Шелларе, наделенном особым даром – даром мысленного общения с птицей Сирин. Правда, когда я заинтересовалась этим, она, как обычно, предпочла переключиться на другую тему.

– Но если этот маг так хорошо знает птицу, то значит, он знает и как можно заслужить ее прощение и добиться, чтобы она вернулась домой, – сказала я, удивляясь, почему сами шелларцы не додумались до этого.

– Разумеется, ваше величество! – охотно согласился со мной граф. – И ваш супруг лично ездил к нему, чтобы это узнать. Но об их разговоре я знаю совсем немногое – старый Эклунд заявил, что если птица Сирин, вернувшись в Бельфер, снова не захочет здесь остаться, то она погибнет – она не может находиться вдали от родины более пятнадцати лет. А если погибнет она, то погибнет и весь Шеллар.

– Но неужели нет никакого способа сделать так, чтобы она осталась?

Граф вздохнул:

– Кажется, есть. Маг сказал, что нужно принести Сирин жертву – тогда, быть может, она простит Шеллар. Но что это за жертва, мне не известно – эту тайну Эклунд открыл только королю.

Лашан еще долго рассказывал мне что-то, не связанное с проклятием и птицей, но я уже не слушала его. Все мои мысли были обращены к тому, что он сказал ранее. Он не знал, с чем была связана жертва птице, но, кажется, это знала я.

Так вот почему его величеству так нужен был этот брак! Вот почему он так хотел, чтобы я оказалась в Шелларе! И именно поэтому он до признания мадемуазель Пикард старался держаться от меня подальше и так и не сделал по-настоящему своей женой.

Я была нужна ему лишь на время. На то короткое время, что оставалось до дня летнего солнцестояния. Наверняка, именно в тот день, когда Сирин вернется в Бельфер, и должно состояться жертвоприношение. И жертвой должна стать дочь человека, оскорбившего священную птицу – я, принцесса Элана!

32. Библиотека

Да, это были лишь мои догадки, но слишком многое указывало на то, что я была права. И если всё было именно так, то что мне надлежало сделать? Сбежать из Шеллара, пока не наступило лето? Но для этого следовало отыскать как минимум надежного проводника – одна я не смогу перебраться через реки и горы. И в данный момент этот план был невыполним – началось активное таяние снегов, и все дороги превратились в некое подобие зыбкого непроходимого болота.

Даже официальный посланник короля до сих пор не вернулся из Алькании, а потому мы до сих пор пребывали в неведении относительно того, как отнесся король Астор к требованию Венсана. Я видела, что это беспокоило его величество, а теперь уже и понимала, почему. Ему необходимо было, чтобы принцесса Элана прибыла в Бельфер до дня летнего солцестояния.

Наши совместные обеды стали почти ежедневными, и за одним из них Венсан сказал:

– Я до сих пор не получил вестей из Тьерсена. Возможно, с гонцом что-то случилось по дороге, но я склонен полагать, что дело вовсе не в этом. Не сомневаюсь, что Астор, получив мое требование, всё рассказал вашему дяде, и тот не мог не понять, как я разгневан его обманом. А если так, то он сделает всё, чтобы спрятать вашу кузину и ни за что не признается в подмене.

– Что же вы намерены делать? – я спросила это почти шепотом – от страха голос едва слушался меня.

– Я намерен заставить их выполнить данное некогда обещание любой ценой, – а вот голос Венсана был холоден и звонок. – И чтобы добиться выдачи принцессы Эланы, я не остановлюсь даже перед объявлением войны. Именно это и должен передать королю Алькании герцог Дампьер – министр иностранных дел Шеллара, который прямо сейчас уже едет к вам на родину. Если они откажут и ему, нам придется применить силу.

Наверно, я побледнела, потому что его величество торопливо подал мне воды (из-за приватного разговора в столовой не было слуг).

– Простите, Ребекка, я напугал вас. Да, я вынужден был открыть нашу тайну Дампьеру, но заверяю вас, что мы можем быть уверены в его молчании. Ему всегда доверял мой отец, и у меня никогда не было поводов сомневаться в его преданности. Только ему я мог доверить столь деликатную и важную миссию. Но вам не о чем беспокоиться, сударыня. Когда ваша кузина прибудет в Шеллар, вы сможете сами решить, как поступить. Если вы захотите вернуться домой, я не стану вам препятствовать. Но, быть может, вы предпочтете не возвращаться в дом дяди – тогда вы можете остаться в Бельфере, я буду этому рад.

Если бы не тайна, что нас связывала, я была бы куда больше признательна ему за эти слова. Но захочет ли он повторить их, когда узнает, что принцесса Элана – это именно я? В этом я была не уверена. Когда на одной чаше весов находится безопасность твоей родины, а на другой – жизнь женщины, которую ты знаешь всего несколько месяцев, то выбор очевиден. И за этот выбор даже я не смогла бы его упрекнуть. Я знала, что такое государственные интересы. Я была внучкой короля.

Чтобы хоть немного отвлечься от раздумий, которые сводили меня с ума, я всё чаще старалась бывать в библиотеке. Историю Шеллара я уже знала едва ли не столь же хорошо, что и историю Алькании.

Как ни странно, но иногда я встречала в библиотеке мадемуазель Пикард – оказалось, что она тоже любительница чтения. При моем появлении она всегда делала вид, что сосредоточенно читает какую-нибудь серьезную книгу – вроде жизнеописания монархов и полководцев былых времен, – но я не раз замечала, что под ними она прятала сентиментальные романы о прекрасных принцессах и влюбленных в них рыцарях. Бедняжка мадемуазель, должно быть, в реальности ей отчаянно не хватало этих светлых чувств, в которых она сама никогда не решилась бы признаться.

Обычно мы с ней предпочитали держаться на расстоянии друг от друга – я любила читать, забравшись в кресло у окна, она же располагалась за массивным дубовым столом. Мы обменивались разве что приветствиями, и всё то время, что мы проводили в библиотеке, ее тишину нарушало только шуршание книжных страниц.

Но в этот раз всё было по-другому. Не успела я переступить порог, как мадемуазель метнулась ко мне, держа в руках толстую книгу в кожаном переплете. На лице моей компаньонки было столь обеспокоенное выражение, что я испугалась еще прежде, чем она заговорила со мной.

– О, мадемуазель Бланшар, как хорошо, что вы пришли! Случилось нечто ужасное, и я не знаю, как мне следует поступить!

Ужасное? В дворцовой библиотеке, где бывали только мы с ней, его величество да старенький и совсем седой библиотекарь, который старался не докучать нам своим присутствием и передвигался по залу на цыпочках?

Я перевела взгляд на книгу, что она держала в руках. «Подробнейшее описание быта и традиций населения северных провинций Шеллара» – вряд ли что-то в этом произведении могло настолько ее взволновать.

– О, мадемуазель! – смутилась она, заметив, что я прочитала название. – Я взяла эту книгу с полки совершенно случайно.

Я догадалась, что она прихватила ее лишь для того, чтобы скрыть за нею очередной фривольный роман в тонком переплете.

– Но дело вовсе не в книге! – продолжала она. – Хотя именно из нее выпал тот листок, который я вам хочу показать. Это был обычный белый листок с едва заметными желтоватыми пятнами. Я подумала, что когда-то кто-то мог использовать его вместо закладки. Но поскольку пятна могли быть следами жира и испортить страницы книги, я не стала класть его назад, а решила сжечь в камине. Но стоило мне только поднести бумагу к огню…

Она прервалась, но мое воображение тут же дорисовало картинку. Я знала о таком способе тайнописи – мы с Бекки в детстве иногда забавлялись такими вот невинными хитростями. Хотя на самом деле это было не так-то и просто – написать письмо молоком. И именно об этом способе я и думала, когда хотела сообщить отцу то, что было не предназначено для других. Правда, я так и не решилась им воспользоваться, посчитав, что ищейкам короля он тоже должен быть знаком.

– На листке проступила какая-то надпись? – мадемуазель всё еще медлила, и мне пришлось ее подтолкнуть.

И хотя я всё еще не понимала, как найденный в старой книге листок мог так растревожить обычно невозмутимую мадемуазель, во мне уже проснулось любопытство.

– Именно так, мадемуазель Бланшар! – подтвердила она. – Пойдемте, я вам его покажу. Как только я поняла, что на нём что-то написано, я положила его на стол, побоявшись, что он рассыплется прямо у меня в руках.

Она подвела меня к столу, на котором лежал исписанный ровным почерком листок, один край которого слегка обгорел. Я подивилась умению неизвестного мне корреспондента так ловко писать белым по белому.

– Мне кажется, я должна рассказать об этом его величеству, – пролепетала мадемуазель Пикард.

А я посмотрела на нее с удивлением. Неужели какой-то старый листок мог оказаться настолько важным, чтобы сообщать о нём королю?

– Прошу вас, мадемуазель, прочтите, – почти потребовала мадемуазель и, чтобы побудить меня к действию, прибавила, – в нём идет речь о принцессе Элане!

33. Тайное письмо

Я запрыгала взглядом по строчкам. Волнение уже охватило и меня, и я едва понимала смысл прочитанного. Чтобы связать слова в предложения, мне потребовалось перечитать всё еще раз.

«Ваше величество, если ваши цели остались прежними, сделайте всё, чтобы не допустить приезда принцессы Агаларской в Шеллар до дня летнего солнцестояния. Не сомневаюсь, что ваш блестящий ум найдет весомую причину, чтобы отложить эту свадьбу на несколько месяцев. Да, король Венсан станет настаивать, возможно, даже угрожать. Но помните – если вы не отдадите ему принцессу Элану, то получите Шеллар в свое полное распоряжение без особых к тому усилий. Нужно только дождаться того дня, когда птица Сирин вернется в Бельфер – она всё сделает за нас».

Это был лишь отрывок из письма. Возможно, всего лишь черновик. Быть может, писавшему не понравилась какая-то фраза, и он предпочел взять новый лист, чтобы изложить всё по-другому.

Строки располагались в нижней части листа, верхняя же была пуста – наверно, на ней должен был располагаться текст, написанный обычными чернилами. Мне захотелось схватить листок, чтобы посмотреть, нет ли чего на оборотной стороне, но я напомнила себе, что такие послания пишутся только с одной стороны.

– Кто написал его? – спросила я, сама не зная кого – у мадемуазель Пикард вряд ли мог быть ответ на этот вопрос.

– Ох, мадемуазель, – простонала она, – если бы я знала!

Она так сильно побледнела, и я испугавшись, что она лишится чувств, усадила ее в кресло.

– Понимаете ли вы, мадемуазель Бланшар, что это означает? – она ухватилась за мою руку. – Быть может, исчезновение вашей кузины было отнюдь не случайным? Но если в этом был замешан сам его величество, то я просто не знаю, что и думать.

Ну, разумеется, обвинить в мошенничестве монаршую особу было куда сложнее, чем какую-то мадемуазель Бланшар! Но сейчас я отнюдь не обижалась на нее. Напротив, вместе с нею я пыталась понять роль Астора в этой истории.

Судя по всему, это письмо было написано несколько месяцев назад, когда день нашей с Венсаном свадьбы был еще не назначен. И написал его кто-то, кто был прекрасно осведомлен о том, что должно было случиться в день возвращения птицы Сирин в Бельфер. И наверняка это было не первое письмо подобного толка.

А что, если Астор знал о пророчестве еще до того, как герцог Дюран два года назад прибыл к нам в замок? Может быть, именно поэтому он так легко согласился на то, чтобы поменять нас с Ребеккой? А я еще удивлялась, как он пошел на участие в столь низком обмане, не побоявшись гнева короля Шеллара. Но теперь всё стало понятным – этот обман вполне отвечал его собственным интересам. И когда Астор потворствовал нашему с папенькой обману, он думал отнюдь не о нашем благополучии.

Да, в письме было не сказано, в чём заключалась цель Астора, но об этом нетрудно было догадаться – он хотел присоединить территорию Шеллара к Алькании. Но сделать это военным путем при здравствующем короле-драконе и сильной армии шелларцев было невозможно. А значит, следовало дождаться того дня, когда птица Сирин превратит в статуи и Венсана, и его приближенных. Быть может, весь Бельфер окаменеет в день летнего солнцестояния, а вся остальная страна будет охвачена паникой, и Астору останется лишь воспользоваться ситуацией с выгодой для себя.

– Вы полагаете, мы должны сообщить обо всём королю? – напомнила о себе мадемуазель Пикард.

Я кивнула без малейших раздумий. Несмотря на то, что действия Астора в чём-то согласовывались и с моими интересами, я не хотела его покрывать. Я и прежде не была высокого мнения о его человеческих качествах, теперь же его поведение и вовсе было мне противно. Он хотел захватить огромную и прекрасную страну, воспользовавшись ее временной беззащитностью – как гиена, что подходит к жертве, которая уже повержена другим, более сильным врагом.

Я не знала, чем это обернется для меня самой, но я хотела помочь стране, которую уже полюбила. Быть может, Венсан сумеет наказать Астора еще до того, как наступит лето.

Я вызвала лакея и попросила его сообщить его величеству, что я прошу его прийти в библиотеку. И пока мы ждали Венсана, я пыталась понять, знал ли Астор, что в Шеллар на самом деле отправилась я, а не Ребекка. И пришла к выводу, что не знал и, должно быть, до сих пор пребывал в приятном неведении. Если бы отец рассказал ему о бегстве кузины, он наверняка попытался бы сделать так, чтобы не допустить моего выезда из Алькании.

Письмо родителей пришло не из Тьерсена, а из Агалара – наверно, они вернулись домой сразу же после моего отъезда. А учитывая нежелание короля Астора выполнять некогда данное обещание в отношении меня и принца Патриса, его величество их возвращение в Агалар должно было только обрадовать, и вряд ли он вызвался бы их там навестить.

Но что сделает Астор, когда делегация шелларцев во главе с министром иностранных дел герцогом Дампьером потребует у него ответа? Станет тянуть время? Заявит, что ничего не знал об обмане? Будет настаивать, что сбежавшую принцессу до сих не могут отыскать?

– Вы звали меня, сударыня? – голос Венсана заставил меня вздрогнуть.

– О, ваше величество! – мадемуазель Пикард вскочила с кресла и сделала книксен. – Простите, что побеспокоили вас! Но мы посчитали, что речь идет о деле государственной важности.

Она коротко рассказала ему всё то, что прежде рассказала мне, и указала ему на лежавший на столе листок. Он выслушал ее, не задав ни единого вопроса, и только когда стал читать письмо, лицо его побледнело, в тёмные глаза еще больше потемнели от гнева.

– Благодарю вас, мадемуазель, – сказал он, обращаясь к Пикард. – Вы оказали Шеллару неоценимую услугу, и я никогда этого не забуду. Но поскольку вы сами признали, что это – дело государственной важности, я попрошу вас нас оставить.

Она торопливо поклонилась и удалилась, хоть и бросила в мою сторону чуть обиженный взгляд – наверно, она не понимала, почему он посчитал возможным посвятить меня в эту тайну.

Как только за ней закрылась дверь, его величество вызвал старого библиотекаря и спросил, не знает ли тот, кто за последние пару лет брал в библиотеке «Подробнейшее описание быта и традиций населения северных провинций Шеллара».

Месье Ремиль ответил не сразу – ему потребовалось обратиться к своим записям, в которых он отражал каждую вынесенную из библиотеки книгу. А в том, что листок был исписан молоком не здесь, сомневаться не приходилось – вряд ли кто-то стал бы так рисковать. Наконец, месье Ремиль снял с носа очки и заявил:

– Ваше величество, в интересующее вас время книгу брали лишь однажды – в прошлом году. Быть может, вы помните, что тогда от пожара серьезно пострадал дворец герцога Дампьера, и вы милостиво предложили его светлости на время ремонта воспользоваться апартаментами в вашем дворце.

Герцог Дамрьер? Я охнула и с тревогой посмотрела на Венсана – мне показалось, он заскрежетал зубами.

34. Предатель

Месье Ремиль был отпущен, но даже после того, как мы с Венсаном остались одни, я не решилась нарушить молчание.

– Я доверял ему как самому себе, – печально сказал его величество после того, как тишина стала просто гнетущей. – Он единственный, кроме графа Валенсо, кому я решился рассказать о том, что вы – не принцесса Элана.

А вот это обстоятельство было как раз кстати – пусть Астор и дальше будет уверен в том, что в Бельфере сейчас находится Ребекка. Пока он не знает правду, он не станет предпринимать активных действий. Он станет просто ждать – того дня, когда месть птицы Сирин уничтожит Венсана и всех, кто был приближен ко двору.

– Да, его бабушка была родом из Алькании, но прежде в Шелларе часто женились на иностранках. А его светлость никогда не давал ни малейших поводов в себе усомниться. Не понимаю, что могло толкнуть его на это. Он занимал высокий пост при дворе и пользовался моей благосклонностью. Что может дать ему Астор, чего не мог бы дать я?

Меня удивило, что он так сразу поверил в виновность своего министра, и я произнесла это вслух.

– Видите ли, Ребекка, – пояснил его величество, – о причинах, побудивших меня жениться именно на принцессе Элане, тоже знали только Валенсо и Дампьер. И именно с ними я обсуждал ситуацию несколько дней назад. И когда я решил, что стоит более решительно потребовать от Астора выдачи принцессы, я хотел отправить в Альканию графа Валенсо. Но Дампьер заявил, что если делегацию возглавит он сам, то Астор впечатлится куда больше – всё-таки он занимает пост министра иностранных дел и куда более его сиятельства искушен в ведении переговоров. Теперь-то я понимаю, почему он это сделал – эта поездка дает ему возможность вести переговоры с королем Алькании, не прибегая к тайной переписке. А тогда почти растрогался, похвалив его за смелость и преданность.

– Нельзя ли догнать ваших посланников? – я не знала, когда делегация выехала из Бельфера. – Если они еще не пересекли границу с Альканией…

Но его величество вынужден был признать, что сделать это уже невозможно.

– Они отправились в путь еще на прошлой неделе. Даже если я отправлю за ними гонцов на самых быстроногих лошадях, их не успеют настигнуть до границы. К сожалению, я сам настоял на том, чтобы Дампьер ехал без остановок, меняя лошадей на почтовых станциях.

– Вы думаете, он вернется в Шеллар? – спросила я.

– Возможно, – он не был в этом уверен. – Он же не знает, что к нам в руки попало его письмо. Если это был черновик, наверняка, он давно про него забыл, посчитав, что его уничтожил. Но с другой стороны – вернуться в Бельфер перед днем летнего солнцестояния, значит, подвергнуть себя опасности. Ах, да, вы же ничего не знаете, Ребекка! Именно в этот день, согласно предсказанию, в Бельфер должна вернуться птица Сирин. И если она всё еще не простила нашу семью, то, боюсь, случится то же, что и пятнадцать лет назад. Простите, что не рассказал вам этого раньше. Я только теперь, прочитав это письмо, осознал, что вы ведь тоже можете пострадать. Но не беспокойтесь – я разрешу вам уехать из Шеллара, как только наступит лето.

Казалось бы, я должна была вздохнуть с облегчением – если Дампьер действительно был предателем, то он либо останется в Алькании, либо вернется в Шеллар ни с чем. А значит, за Ребекку и за отца мне не стоило волноваться. А обещание Венсана давало и мне возможность покинуть Шеллар до того, как сюда вернется птица Сирин. Так чего же мне было еще желать?

Но сердце отчего-то испуганно трепыхнулось. Его величество выглядел сейчас таким растерянным, что мне стало его жаль. И не только его. Имею ли я право уезжать из Шеллара, если именно мой отец, пусть и ненамеренно, стал причиной того, что здесь должно было произойти? И не должна ли я сделать хоть что-то, чтобы попытаться это предотвратить? Но для этого я должна была как минимум знать, для чего нужна была Венсану принцесса Элана.

И я решила, что имею право задать сейчас этот вопрос. Но ответ его величества меня разочаровал.

– Вам не стоит думать об этом, Ребекка! – и он покачал головой. – Вы случайно оказались замешаны в эту историю, и я сделаю всё, чтобы вы оказались за пределами Шеллара прежде, чем всё начнется. Я понимаю, вы беспокоитесь за кузину, но если верить письму, то Астор слишком хорошо понимает, зачем она была мне нужна, и сделает всё, чтобы спрятать ее от меня. Я даже склонен думать, что в день свадьбы ее высочество исчезла отнюдь не случайно – быть может, ее похитили по приказу короля.

А вот в этом он ошибался – в день свадьбы исчезла не принцесса, а Ребекка, а у короля Астора был совсем другой, куда более продуманный и тонкий план. Но признаться в этом я пока не могла.

– Вы не намерены объявить Алькании войну? – спросила я, замерев от страха.

Он пожал плечами:

– Да, я думаю над этим. Но в любом случае мои войска смогут выступить не раньше, чем с рек сойдет лёд, а дороги обсохнут. А пока еще остается пусть маленький, но шанс, что то письмо, черновик которого мы прочитали, написал вовсе не Дампьер, и более того – оно могло вовсе не дойти до адресата. А если так, то Астор отдаст мне вашу кузину, и тогда, простите, мне потребуется ваша помощь и помощь мадемуазель Пикард, чтобы убедиться в том, что его величество снова не попытается меня обмануть.

Я могла бы сказать ему, что принцесса Элана уже находится в Бельфере, но, разумеется, промолчала. Я всё еще не знала, что Венсан хотел сделать со мной.

35. Лавина

Я еще многого не знала о птице Сирин и о проклятье, что пало на Шеллар, но искренне хотела помочь его величеству. И уже к нашему следующему совместному обеду я подготовила несколько, по-моему, вполне разумных предложений.

– А что, если до дня летнего солнцестояния всем бельферцам покинуть столицу? Тогда взгляд Сирин никого не превратит в камни, – сказала я, когда слуги, положив нам на тарелки еду из первой перемены блюд, отошли к стене.

Венсан посмотрел на меня с улыбкой, и я нахмурилась, почувствовав, что краснею. Он полагает, что я не могу предложить ничего путного? Это было обидно.

– Благодарю вас за участие, сударыня, – в присутствии посторонних он не называл меня Ребеккой, и, признаться, теперь это нейтральное обращение радовало меня куда больше. – Но ваши слова сразу выдают в вас иностранку. Поверьте – большинство шелларцев не станут думать о себе в час, когда опасность грозит нашей Родине и птице Сирин. А если птица погибнет, то погибнет не только Бельфер, но и весь Шеллар.

Да, об этом мне уже рассказали.

– Но те шелларцы, кто уедут за границу и выживут, однажды смогут вернуться в Шеллар и возродить его, – я не понимала, почему его величество отвергал этот вариант. Если все они решат превратиться в статуи, то как это поможет их стране? Обезлюдевшую территорию просто захватит Алькания. И я решилась произнести это вслух. – А иначе всё достанется Астору.

Говорить так было непатриотично по отношению к моей родине, но все действия Астора вызывали во мне протест, и если был хоть какой-то шанс помешать его захватническим планам, то им стоило воспользоваться.

– Вы, ваше величество, и ваша армия должны напасть на Альканию, – продолжила я. – Если Астор не выполнит ваше требование, у вас будет для этого веский повод. У вас сильные воины, а вы сами – дракон! Шеллар пока еще куда более могущественный, чем моя Родина, и эта война даст вам возможность встретить день летнего солнцестояния на чужой территории, где магия птицы Сирин будет бессильна.

А что? Это был бы отличный план. Мы победителями входим в Тьерсен, и там я сообщаю Венсану, что именно я – его законная жена. Папенька счастлив – древняя корона Алькании вернется в семью. А мой супруг, хоть и посердится на меня немного за то, что я не сразу рассказала ему правду, в итоге сменит гнев на милость.

На сей раз Венсан, прежде чем ответить мне, думал чуть дольше, но всё-таки покачал головой:

– Мы не сможем за такой короткий срок вывезти в Альканию всех шелларцев. А спастись самому с несколькими сотнями или тысячами преданных мне людей будет слишком подло. В такое время я должен быть со своим народом. Мой отец пятнадцать лет назад не смог защитить птицу Сирин, и если я сейчас не найду способ вернуть ее благосклонность, то я недостоин титула короля Шеллара.

Он был отважен и упрям, но оба этих качества сейчас совсем не впечатляли меня. Мне оставалось только надеяться на то, что он попытается найти какое-то свое решение, которое поможет Шеллару и оставит Астора в дураках.

Мадемуазель Пикард со времени того разговора в библиотеке вела себя тише воды, ниже травы. Теперь уже рассуждать о врожденном благородстве монарших особ ей было как-то неловко, и она, должно быть, не найдя еще для себя оправданий поведению Астора, предпочла все дни проводить в своей комнате.

Я же пыталась узнать хоть что-то о том, что маг Эклунд сказал его величеству. Но этого, похоже, почти никто не знал. Разговор состоялся без свидетелей, а поделиться услышанным Венсан счел возможным только с графом Валенсо и герцогом Дампьером. Но последний был сейчас далеко и не мог удовлетворить мой интерес. А вот его сиятельство я однажды попыталась вызвать на откровенность.

В тот вечер мы ужинали втроем, но когда нам подали жареную утку с морошковым соусом, секретарь вызвал Венсана из столовой залы по какому-то важному поводу, и я решила воспользоваться моментом.

– Как я слышала, ваше сиятельство, некий старый маг полагает, что у его величества есть возможность задобрить птицу Сирин в день летнего солнцестояния, – я бросила на графа вопросительный взгляд, на который тот отреагировал странным молчанием. – Простите, что спрашиваю об этом, но, хотите верьте, хотите – нет, но я полюбила Шеллар и хотела бы, если это возможно, помочь его величеству.

Молчать и дольше было бы уже невежливо, и Валенсо, хоть и без особой охоты, но ответил:

– Простите, я не уполномочен говорить на такую тему. Вам лучше спросить об этом его величество.

После того, как Венсан поделился с ним признанием мадемуазель Пикард, отношение графа ко мне переменилось не в лучшую сторону, и я вполне могла его понять. Он считал себя виновным в том, что привез своему повелителю не ту жену, которая тому была нужна, и полагал меня виновницей этого.

Я задала еще несколько вопросов, но его сиятельство отвечал односложно и с заметным напряжением, и я оставила попытки узнать правду. Тем более, что вскоре вернулся обеспокоенный Венсан.

– Простите, сударыня, но мы с графом вынуждены вас покинуть. Сошедшая с гор лавина поглотила несколько деревень на своем пути, и этой же ночью мы должны выдвинуться туда, чтобы попытаться вызволить из снежного плена тех, кто сумел выжить. Я уже отдал приказ о сборе мужчин, которые способны проделать путь по горной дороге верхом.

Валенсо тут же поднялся из-за стола и, поклонившись мне, удалился. Венсан тоже направился к дверям.

Мое сердце болезненно сжалось. Мы с его величеством, хоть и были связаны узами брака, всё еще были чужими людьми – так почему же я вдруг так испугалась?

– Прошу вас, ваше величество, будьте осторожны!

Он обернулся, и легкая улыбка появилась на его губах:

– Спасибо за то, что беспокоитесь обо мне, Ребекка!

О, как бы мне хотелось, чтобы он назвал меня моим настоящим именем! Но даже если бы я решилась сейчас рассказать ему правду, он бы не стал задерживаться, чтобы выслушать меня.

И я позволила ему уехать, а сама до утра беспокойно металась по кровати.

36. Монастырь

– Такое случается время от времени, ваше величество, – сообщила мне маркиза Анси на следующее утро. – Сейчас в горах прошли первые дожди, и это могло послужить причиной схода снега с горы. Деревни же просто оказались на пути лавины.

Она пыталась меня успокоить, но получалось это у нее неважно.

– Но зачем же строить в горах дома? – мне казалось странным, что люди добровольно селятся в столь опасных местах. – Разве не разумнее поселиться на равнине?

Маркиза кивнула, признавая справедливость моих слов.

– Вы правы, ваше величество. Некоторые деревушки уже не по одному разу оказывались в снежном плену. Но даже гибель родных и односельчан не побуждает людей проявить благоразумие. Хотя их можно понять – в горах жили их деды и прадеды, они не знают другой жизни. Они пасут овец и коз на горных пастбищах, торгуют сыром и звериными шкурами. Спустись они на равнину, и они потеряют себя.

У меня совсем не было аппетита, и я отодвинула тарелку с почти не тронутым паштетом.

– Сумеет ли его величество со своими людьми хоть чем-то им помочь на этот раз? – спросила я. Мне казалось странным, что сам король отправился для этого в горы. По моему разумению, это было слишком опасным.

– Трудно сказать, ваше величество, – маркиза уклонилась от ответа. – Если лавина полностью накрыла деревню, то, боюсь, сделать уже будет ничего нельзя. Но если снег только разрушил постройки и лишил крестьян крова и пищи, то обоз с продовольствием и теплыми вещами может оказаться весьма кстати. К тому же, с обозом отправились маги и лекари – они окажут помощь тем, кто был ранен.

– Но была ли необходимость ехать туда его величеству? – я, наконец, решилась произнести это вслух. – Возглавить обоз мог кто-то из придворных. Ведь там сейчас по-прежнему опасно.

Анси вздохнула:

– Да, ваше величество, горные тропы всегда опасны – с вершин могут сойти и другие лавины. Но, полагаю, его величество просто не смог бы остаться в стороне. Он, как прежде его отец, привык делить со своими поддаными и радость, и горе. Вы еще плохо знаете его, ваше величество, но поверьте – он никогда не будет равнодушным к чужой беде.

Не спорю – слышать столь лестную аттестацию Венсана было приятно, но это только усилило мою тревогу. И я почти обрадовалась, когда во дворец прибыл еще один гонец. Вернее, это была женщина, и о ее приходе маркиза доложила мне перед самым обедом.

– Ваше величество, простите за беспокойство, но я просто не знаю, что делать! – она выглядела встревоженной. – Во дворец прибыла монахиня из сиринийского монастыря и просит помощи. Этот монастырь находится высоко в горах и сейчас оказался отрезанным от остального мира. Обычно продукты туда привозили крестьяне из той самой деревни, что пострадала от схода лавины, и вот уже несколько дней как к ним никто не приходил. Запасы продовольствия в монастыре закончились, и все сидят только на хлебе и воде. Сами монахини не ропщут на такой рацион, но при монастыре есть приют для детей-сирот, и малышам нужны молоко и овощи.

Я читала про этот монастырь – он был одним из старейших в Шелларе, и попечителями приюта при нём были члены королевской семьи. Считалось, что монастырю благоволит сама птица Сирин.

– Что мы можем сделать, ваша светлость? – я не стеснялась спрашивать совета в вопросах, в которых была несведуща сама. – Наверно, нужно собрать еще один обоз с продовольствием. Велите министру королевского двора сделать всё, что нужно.

– О, ваше величество, – растерялась маркиза, – всё не так просто. Единственная нормальная дорога, что позволяла добраться до монастыря, проходила как раз через ту деревню, куда отправился его величество. Но сейчас по ней не проехать. Монахиня добиралась до Бельфера другим путем, и по нему не смогут пройти ни лошади, ни повозки. Полагаю, мы можем отправить гонца к его величеству, но, чтобы что-то предпринять, королю придется вернуться в столицу, а на это потребуется несколько дней. А по словам монахини, ситуация в монастыре крайне отчаянная. Еще когда она только отправлялась в путь, дети уже плакали от голода, а ведь с тех пор прошло уже почти двое суток.

– Значит, нужно отправить туда носильщиков, – мне так хотелось принять правильное решение, что я помедлила, прежде чем это предложить. – Конечно, каждый из них не сможет принести много, но даже это будет подспорьем для монахинь. Нужно найти побольше людей, которые согласятся отправиться в горы. К тому же, хотя бы часть пути, наверно, можно проделать верхом.

Но Анси только развела руками:

– Да, ваше величество, почти половину пути можно проделать на лошадях. Но, видите ли, это – женский монастырь с очень строгими правилами. Так уж повелось, что подходить к нему ближе, чем на пару лье, мужчины не должны.

Теперь уже и я была близка к панике. Чтобы преодолеть два или три лье в занесенных снегом горах, да еще и с поклажей на плечах, даже мужчине потребовалось бы несколько часов. Что же говорить про слабых женщин?

Но вслух я сказала другое:

– Объявите о случившемся по всему дворцу. Быть может, среди служанок или фрейлин найдутся те, кто будут готовы отправиться в столь опасный путь. И пусть продукты раскладывают по мешкам и корзинам из расчета того, что их будут нести женщины. И нам потребуются лошади!

– Нам? – охнула Анси.

Она смотрела на меня с изумлением.

– Вы не ослышались, ваша светлость! – я не была уверена в том, что поступаю верно, но я уже не могла сидеть во дворце, сложа руки, в то время как Венсан и его люди пытались помочь тем, кто в этом нуждался. – Я намерена отправиться с обозом лично. Да, я не умею ходить по горам и не привыкла носить тяжести, но я могу сопроводить обоз хотя бы до того места, как всем придется спешиться. И да, маркиза, пообещайте тем из слуг, кто пойдет с поклажей в монастырь, хорошее вознаграждение.

Я была уверена, что его величество не осудит меня за подобную щедрость.

Когда маркиза отправилась выполнять мои распоряжения, я велела камеристке подобрать для меня наряд, в котором можно было бы отправиться в горы. Что-то совершенно простое, теплое и удобное. А когда выяснилось, что такого наряда у меня вовсе не было, я потребовала, чтобы мне принесли платье одной из служанок.

Я не посчитала зазорным лично прийти на кухню и убедилась, что слуги не теряют время даром. Работа кипела – из кладовых уже принесли сыры и солёную рыбу, а с ближайших ферм доставили молоко и овощи. Повара распихивали по корзинам свежую, еще горячую выпечку.

37. Поездка

– Ваше величество, я всё же полагаю, что вам не стоит ехать самой, – на крыльце меня встретила маркиза Анси. – Обоз будет сопровождать министр королевского двора – думаю, этого вполне достаточно. В монастырь вызвалась отправиться почти вся дворцовая прислуга, и мы отобрали тех, кто помоложе и посильней.

Но я упрямо помотала головой:

– Нет, ваша светлость, я уже приняла решение и не намерена от него отступать. Я прекрасно езжу верхом и способна провести в седле целый день.

– О, ваше величество, – протянула маркиза, – я ничуть не сомневаюсь в том, что вы на это способны. Но в этом нет необходимости. К тому же, мы не знаем, как к этому отнесется его величество. Возможно, он посчитает это неприличным.

– Неприличным? – возмутилась я. – Что может быть более приличным, чем помощь женскому монастырю?

Я понимала, что в чём-то она права. В таком путешествии от меня не будет большого прока – любая из служанок куда выносливее меня. Но мне подумалось, что если я хотя бы попытаюсь что-то сделать, быть может, птица Сирин простит и моего отца, и Венсана, и весь Шеллар. Да, думать так было наивно, но я готова была ухватиться за любую соломинку.

– Не волнуйтесь, ваша светлость, ее величество поедет с обозом не одна, – вмешалась тоже оказавшаяся на крыльце Ариэла Кессейн. – Я тоже намерена поехать. Более того, я хочу попробовать дойти до самого монастыря. И даже если я смогу принести не так много, как другие женщины, это всё же будет лучше, чем ничего.

Я взглядом поблагодарила ее за поддержку, и она счастливо улыбнулась.

Через час с королевского двора выдвинулась большая кавалькада. Нас было не меньше сотни человек. Конечно, почти половина были мужчинами, которым предстояло остаться у подножия горы с лошадьми, но масштаб процессии впечатлял. И на глазах ехавшей рядом со мной молодой монахини были слёзы радости.

– О, ваше величество, вы не представляете, как много это значит для нас!

Она произнести еще какие-то слова благодарности, но я остановила ее – мне было немного стыдно их слушать. Я делала это не только для них, но и для себя.

Погода ухудшилась – дул сильный ветер, шел дождь, и мы двигались медленнее, чем предполагалось. Поэтому было решено остановиться на ночлег и только утром разделиться.

Мужчины поставили несколько шатров и развели костры. Именно в этом месте им предстояло дожидаться нашего возвращения. Мы подкрепили силы сытным ужином.

Я заметила далеко в горах крохотный огонек и спросила сестру Доротею, не в окнах ли монастыря горел свет.

– Нет, ваше величество, наш монастырь с другой стороны горы и отсюда не виден. А это свет из жилища старого мага Эклунда.

Услышав знакомое имя, я навострила уши.

– Вот как? Его дом находится неподалеку? Мы будем проходить мимо него?

Но девушка ответила отрицательно:

– Это впечатление обманчиво, ваше величество. На самом деле это вовсе не близко. Более того, его дом находится в месте, добраться до которого можно только летом. А в остальное время года Эклунд живет в полном одиночестве.

Ее ответ расстроил меня. Я надеялась поговорить со старым магом и хотя бы от него добиться правды, раз уж ее не желали открывать мне Венсан и граф Валенсо. Эклунду я могла бы признаться в том, что я – принцесса Элана. Быть может, хотя бы это побудило его рассказать мне то, что он уже рассказал его величеству.

Как ни странно, но эту ночь я спала крепко и спокойно – быть может, сказался свежий горный воздух или усталость, накопившаяся за полдня пути верхом. И утром я, несмотря на протесты и мужчин, и сестры Доротеи, и мадемуазель Кессейн, я, как и другие женщины, нацепила на спину поклажу.

Первую треть пути мы проделали довольно бодро. Несмотря на то, что уже началась весна, наст был еще крепок, и мы почти не проваливались в снег. Но чем выше мы поднимались, тем труднее становилось дышать, и мешок за спиной казался всё тяжелее и тяжелее.

– Давайте я его возьму, ваше величество, – вызвалась помочь шедшая за мной следом Сьюзен.

Но я видела, что моя горничная тоже устала, а ее мешок и без того был куда больше моего.

– Ваше величество, бросьте его вовсе, – предложила сестра Доротея. – Я вернусь сюда за ним завтра.

Но я только упрямо стиснула зубы. Я отнюдь не была неженкой и у себя в Агаларе часто ходила пешком – папенька любил долгие прогулки.

Мы шли всё медленнее, и я уже не понимала, далеко ли нам еще до монастыря. И я уже почти готова была сдаться, когда Ариэла воскликнула:

– Кажется, мы почти пришли!

Я подняла голову – впереди показались будто слившиеся со склоном горы каменные стены. Женщины радостно загалдели. Кто-то плакал, кто-то смеялся, только сейчас позволив своим усталости и почти отчаянию прорваться наружу.

Я дошла из последних сил, и когда монахини сняли мешок с моих плеч, я почти не почувствовала этого. Доротея проводила нас с Ариэлой в одну из келий, где я рухнула на набитый сеном матрас. Я не смогла даже снять с себя одежду.

Я проспала весь вечер и всю ночь и только утром немного пришла в себя.

– Ваше величество, нас приглашают на завтрак! – сообщила мне мадемуазель Кессайн.

Она выглядела вполне бодро, и как ни странно, такую же бодрость я ощутила и в себе самой.

Завтрак был простым, но сытным. Я заметила, что многие, как и я сама, старались есть совсем чуть-чуть, не желая лишать монахинь и детей лишнего кусочка хлеба. Настоятельница монастыря не стала произносить торжественных речей, и я была ей за это благодарна. Но всё-таки она сказала ребятишкам, что перед ними – королева Шеллара, и они смотрели на меня с восторгом и любопытством. Они благодарили нас так трогательно, что я не удержалась и расплакалась.

А сразу после завтрака мы отправились в обратную дорогу – нам нужно было добраться до стоянки засветло. Но все мы часто оборачивались и махали тем, кто вышел нас провожать.

– Ах, ваше величество, – шепнула мне Ариэла, – я никогда еще не чувствовала себя такой счастливой. Даже на королевском балу.

Без поклажи мы проделали путь вдвое быстрей, и когда впереди показался наш походный лагерь, я даже ощутила что-то вроде легкой грусти. Впрочем, грусть тут же рассеялась, стоило мне только увидеть того, кто устремился мне навстречу.

– О, Ребекка, я чуть не сошел с ума от беспокойства! – Венсан впервые обнял меня, и я едва не задохнулась от восторга.

И кто бы мог подумать, что объятия мужчины, которого я еще совсем недавно считала чудовищем, способны сделать меня такой счастливой? И даже то, что он по-прежнему называл меня именем кузины, не омрачало мою радость. Теперь я уже почти не сомневалась, что ему небезразлична, и осознание этого было приятно и волнительно.

38. Весна

К сожалению, эти объятия оказались единственным проявлением чувств Венсана, и он, словно устыдившись своей слабости, всю оставшуюся дорогу до королевского дворца старался держаться от меня на расстоянии. Но я не обижалась и не торопила его. Напротив, эта сдержанность характеризовала его с самой благородной стороны. Ведь если бы я на самом деле была Ребеккой Бланшар, то подобная забота о моей чести была бы особенно ценна. Он не хотел пугать девушку, случайно оказавшуюся в его власти, хотя многие на его месте наверняка предпочли бы воспользоваться этой ситуацией.

Мы вернулись домой, и наши отношения с Венсаном вошли в прежнее русло. Мы каждый день встречались за обедом или ужином и несколько раз в неделю гуляли по саду. Теперь я уже сталась водить его по тем дорожкам, что не будили в нём тяжких воспоминаний. Но иногда мне казалось, что на него навевает уныние сам сад с опустевшим гнездом птицы Сирин.

Снег уже растаял, и в городских садах и парках стала появляться первая трава. Вот только в нашем саду зелени всё еще не было. Желтые безжизненные лужайки, голые деревья, высохший ручей. Даже мне было не по себе, когда я гуляла по аллеям. Судя по всему, моя поездка в горный монастырь не произвела впечатления на птицу. Или это показалось ей слишком скромной платой за обиду, нанесенную ей моим отцом.

– Знали бы вы, как красиво здесь было прежде! – сказал однажды Венсан, и голос его дрогнул.

И я поняла, что нам стоит заменить прогулки на выезды в город.

Пришло первое письмо от герцога Дампьера из Алькании – он написал, что имел приватную беседу с королем Астором, и тот заявил, что не знает ни о какой подмене. С герцогом же Агаларским ему встретиться еще не удалось, поскольку папенька пребывал в своем замке. Астор вызвал его в столицу, но пока еще он не прибыл в Тьерсен.

– Как мы и думали, Астор будет тянуть время, – Венсан не был удивлен, а вот расстроен – да. – Захочет ли ваш дядя вообще приехать в столицу? Если они с Астором действуют заодно, то его величество мог намекнуть его высочеству, что тому следует на пару месяцев отправиться в какое-нибудь заграничное путешествие. А если так, то до дня летнего солнцестояния герцога Агаларского никто не сможет найти.

В том, что Астор даст папеньке именно этот совет, я ничуть не сомневалась. Но, в отличие от Астора, отец-то знает, что на самом деле в Шеларр отправилась именно я, а не Ребекка! Скажет ли он кому-нибудь об этом? А если скажет, то поверят ли ему? Наверно, король Алькании поверит только в том случае, если папенька предъявит ему настоящую Ребекку.

Я написала отцу письмо, спрашивая, знает ли он, где находится моя кузина, но учитывая весеннюю распутицу и ледоход на шелларских реках, почта доставлялась медленно, и кто знает, когда она прибудет в Агалар, и как скоро отец сможет ответить.

Венсан по-прежнему не признавался мне в том, для чего ему нужна была принцесса Элана. Быть может, он боялся, что если я узнаю о печальной участи, что ожидала кузину, я найду способ предупредить ее об этом? Или не хотел казаться чудовищем в моих глазах?

Получить ответы на свои вопросы от графа Валенсо я тоже не надеялась. А вот старый Эклунд мог удовлетворить мое любопытство – я сама не собиралась ничего скрывать от него, а значит, и он сам мог быть откровенен с принцессой Эланой.

Я сообщила о своем желании поговорить со старым магом маркизе Анси, и Лорейн ничуть этому не удивилась. Похоже, женщины часто наведывались в жилище мага, желая узнать свою судьбу.

– Я сообщу, ваше величество, как только горные тропы станут пригодными для проезда. И не беспокойтесь – его величество об этом не узнает, – маркиза заговорщически улыбнулась.

Я догадывалась, что услышу от старого мага – что принцесса Элана должна быть принесена в жертву птице Сирин ради Шеллара. Но я не знала, что я буду делать с этой правдой. Но если на одной чаше весов находилась жизнь одного человека, а на другой – благополучие целой страны, то выбор был очевиден, разве не так? И дело было не только в Венсане.

Я уже полюбила Шеллар и шелларцев. Я уважала графа Валенсо за его молчаливую преданность королю. Я уже не могла ни дня провести без разговоров с маркизой Анси. Я ценила веселый нрав и дружбу Ариэлы Кессейн. Я полюбила этот народ за мирный нрав, трудолюбие и доброту. Сестра Венсана однажды превратилась в статую, но разве малышка Амелия не заслуживала лучшей участи? Она еще ничего не видела в своей наполненной тяжелым трудом жизни, и если моя жертва могла защитить ее и других близких мне людей от гнева птицы Сирин, то я почти готова была пойти на это.

Я не понимала только одного – почему Венсан ничего не предпринимал? Мы оба знали, что Астор так и будет тянуть с ответом до самого дня летнего солнцестояния.

Я снова заговорила о войне с Альканией, а его величество снова отверг эту идею.

– Мы – мирный народ, Ребекка, что бы про нас ни думали другие. Война принесет горе обоим народам. К тому же, я надеюсь, что гнев Сирин всё-таки падет не на мой народ, а только на меня самого.

Но если он готов был смириться с таким раскладом, то я еще надеялась, что старый Эклунд подскажет мне какой-нибудь другой вариант.

39. Лето

Лето потихоньку вступало в свои права, и до горной хижины мага Эклунда уже можно было добраться. Но вот незадача – сам старик куда-то исчез.

– Такое с ним случается часто, – успокаивала меня маркиза Анси. – Он иногда уходит – то на неделю, а то и на несколько месяцев. Возможно, сейчас он ищет птицу Сирин. И если он ее найдет, то, кто знает, возможно, он сумеет сделать что-то, что заставит ее вернуться.

Я рассеянно кивала в ответ, а сама сходила с ума от беспокойства. А если Эклунд не появится до дня летнего солнцестояния?

Однажды утром меня разбудила Сьюзен:

– Ваше величество, вставайте! Его величество отправляется на конную прогулку и хочет, чтобы вы поехали с ним.

Я мигом вскочила. Мы уже несколько раз ездили с ним верхом по Бельферу, но всякий раз это было днём. С чего вдруг ему вздумалось гулять в такую рань?

Сьюзен помогла мне одеться и уложила мои волосы. Я с удивлением посмотрела на столик у окна, где, как обычно, стоял большой поднос с завтраком – сейчас на нём были лишь чашка травяного чая да сдобная булочка.

– О, ваше величество, простите, но его величество сказал, что вы позавтракаете в горах. Повара уже наполнили дорожные сумки всякими вкусностями. Насладиться едой на свежем воздухе будет куда приятнее, правда?

Ах, вот как, значит, мы едем в горы! Когда-то Венсан и правда обещал показать мне Шеллар, но я уже почти забыла об этом.

Когда я вышла на крыльцо, его величество уже был в седле. Слуга помог мне сесть на мою лошадь, и мне хотелось бы думать, что я сделала это с большим изяществом. Во всяком случае, брошенный на меня Венсаном взгляд был полон восхищения.

– Простите, что заставил вас подняться так рано, – сказал Венсан, когда мы выехали за ворота. – Но сегодня чудесная погода, и было бы жаль это не использовать.

Меня порадовало, что нас не сопровождал никто из слуг – в их присутствии его величество вынужден был бы вести себя как король, а не как мужчина, а я как раз хотела бы, чтобы он открылся мне с другой стороны.

Мы проехали по уже знакомым мне улицам Бельфера и выехали из города через северные ворота. Узнававшие своего монарха горожане приветствовали нас почтительными поклонами, на которые Венсан отвечал приветливой улыбкой. И в этом тоже была большая разница с Тьерсеном – я не могла представить себе, чтобы Астор вот так вот, запросто, без пышной процессии, мог проехать по улицам столицы.

Во время поездки в монастырь я уже видела горы вблизи, но сейчас они показались мне совсем другими. Их вершины еще были покрыты белоснежными шапками, но ниже всё уже было зелено, и на этом фоне голубая гладь озер казалась отражением неба.

Вдоль тропы, по которой мы ехали, росли цветы – желтые, розовые, лиловые. И от этого буйства красок я пришла в восторг. Горы завораживали и немного пугали меня. Я знала, что во избежание камнепада или схода лавины здесь нельзя кричать и потому разговаривала с Венсаном шепотом. А он смеялся:

– Смелее, Ребекка!

И видеть его смеющимся тоже было удовольствием. Здесь, в горах, он был совсем не похож на себя прежнего – словно все свои заботы он оставил там, в Бельфере.

– Видите, вон там, на другом склоне – чуть выше и правее, – он приблизился ко мне вплотную и рукой указал направление, – тот самый монастырь, в котором вы побывали несколько месяцев назад.

Да, я и сама уже увидела его белые ровные стены. Казалось, они парили прямо в воздухе.

На обед мы остановились в хижине чабана, который угостил нас овечьим сыром и парным козьим молоком. Никогда прежде я не ела ничего вкусней.

Мы продолжили путь и через пару часов добрались до еще одной хижины, за которой тропа заканчивалась вовсе – я приняла ее за жилище еще одного местного пастуха, но Венсан сказал:

– Здесь живет самый старый и мудрый маг Шеллара.

И я вздрогнула, поняв, что он говорил об Эклунде. Двери хижины были приперты палкой, а ведущая к ним дорожка поросла высокой травой.

– Мне говорили, что он отправился в путешествие, но я надеялся, что он уже вернулся, – в голосе его величества я услышала разочарование, и поняла, что для него встреча со старым магом была не менее важной, чем для меня.

Мы повернули обратно. Но не успели мы проделать и половины пути, как начался дождь. И не просто дождь, а настоящий ливень. Мой шерстяной плащ мигом промок, и я задрожала, почувствовав холод.

– Здесь неподалеку есть пещера, – на развилке Венсан свернул в другую сторону, – мы можем переждать непогоду там. Боюсь, если мы продолжим путь, наша одежда промокнет насквозь. А там мы сможем развести костер и обогреться.

Я кивнула. Меня пугали не только холод и ветер, но и то, что за стеной дождя мы с трудом различали дорогу, и я боялась, что лошади могут оступиться.

Пещера оказалась настолько большой, что мы без труда там разместились. Внутри была целая гора валежника, и Венсан, в сумке которого нашлось и огниво, быстро и ловко разжег костер. Я сняла плащ и села поближе к огню. Сразу стало теплее.

– Может быть, вы снимете и платье? – спросил его величество, и даже в полумраке пещеры я заметила появившийся на его щеках румянец. – Не беспокойтесь, я пока побуду снаружи. Так вы согреетесь куда быстрее.

Но я покачала головой – выйти сейчас наружу было бы безумием – и дождь, и ветер только усилились.

Так мы и сидели у костра – мокрые, но счастливые. По крайней мере, я была счастлива, но думаю, что и Венсан тоже. Мы ели пироги с мясом, которые королевский повар готовил отменно, и сладкие лакомства и разговаривали обо всём на свете. Я рассказывала ему об Алькании, а он мне о Шелларе.

Дождь закончился так же внезапно, как и начался. Но к этому времени стало уже слишком темно, чтобы ехать в Бельфер.

– Простите, Ребекка, но, думаю, нам придется заночевать здесь, – его величество выглядел виноватым. – Я не должен был тащить вас так высоко в горы.

Я заверила его, что ночлег в пещере меня ничуть не пугает, и он с нежностью пожал мою руку. Он бросил свой уже высохший плащ на ворох сена, устроив мне довольно мягкую постель, напоил лошадей.

– Вы же еще не видели небо в горах! – и он поманил меня наружу.

Я ожидала увидеть там хмурые тучи, но они словно исчезли, пролившись на землю недавним дождем, и небо было ясным. И на этом темном полотне звезды казались такими яркими, что я зажмурилась. И они были совсем рядом – только руку протяни.

– Нравится? – почему-то шепотом спросил Венсан.

– Очень! – восторженно выдохнула я.

Отец показывал мне много созвездий, но здесь я их не находила. И я разглядывала сотни, нет, тысячи звёзд в немом изумлении.

Венсан догадался, о чём я думаю, и подсказал:

– Прямо над нами – созвездие дракона. Видите, вон там – четыре звезды у него в голове?

Я присмотрелась и увидела – и голову, и туловище, и длинный хвост, – и тихо спросила:

– Ваше величество, а каков ваш дракон – тот, в которого превращаетесь вы?

Он стоял совсем рядом со мной, и я слышала его дыхание и чувствовала его тепло.

– Вы, правда, хотите это узнать, Ребекка?

А я вспомнила, что мадам Анси говорила мне, что каждое превращение в дракона отнимает слишком много сил, и испугалась.

– Нет-нет, ваше величество!

Но его уже не было рядом, а через несколько мгновений на большом круге Луны я увидела силуэт крылатого существа. В воображении он прежде рисовался мне огромным чудовищем, но нет – дракон был совсем не огромен. В темноте было трудно различить его цвет, но мне показалось, что его чешуйки были благородного темно-синего цвета. Цвета ночного неба, в котором сейчас был не один, а целых два дракона.

Его полет продолжался не больше пяти минут, после чего Венсан вернулся ко мне уже в своем привычном обличье. Он тяжело дышал, а на лбу его блестели капельки пота. И я обеспокоенно спросила:

– Это не повредит вам, ваше величество?

Он устало улыбнулся:

– Ничуть. Это даже полезно. Если я не буду практиковаться, то потеряю этот навык. Но мне приятно, что вы беспокоитесь обо мне, Ребекка! И прошу вас – называйте меня по имени.

Он поцеловал мою руку, и я почувствовала, как по моему телу прошла странная дрожь. Меня совсем не пугало то, что он был рядом, и что мы были одни. И когда губы Венсана потянулись к моим губам, я не отпрянула. Напротив, мне хотелось, чтобы он меня поцеловал.

Я не была опытна в таких делах и никогда прежде ни с кем не целовалась, но этот поцелуй показался мне восхитительным. И я растерялась, когда Венсан сам отступил от меня на шаг.

– Мы не должны этого делать, Ребекка! Прошу вас, простите меня. Эта ночь, эти горы и ваша близость заставили меня забыться.

Но я видела – он нуждался во мне так же, как и я в нём. И лишь его благородство и данное мне когда-то слово мешали ему переступить черту.

Но я-то знала, что мы имели на это право! Мы были законными супругами и могли подарить друг другу эту ночь.

На сей раз я поцеловала его сама – пусть неумело, зато искренне. Я вложила в этот поцелуй все те чувства, которые испытывала уже давно, но в которых ни за что не решилась бы признаться по-другому.

Я понимала, что Венсан может счесть меня слишком смелой и даже распутной, но утром я всё ему объясню. А пока мне не хотелось тратить время на слова и откровения. Мы были вместе, и у нас была эта ночь – что еще было нужно для счастья?

40. Тихое счастье

Я изо всех сил старалась выглядеть как обычно, но маркиза Анси всё равно обо всём догадалась.

– О, ваше величество, я так за вас рада! – сказала она мне, и я увидела блеснувшие у нее в глазах слёзы.

Почувствовав, что краснею, я попыталась перевести разговор на другую тему, но ее светлость было так легко не провести.

– Я всегда мечтала о том, что наш король обретет семейное счастье с достойной супругой, а вы, ваше величество, понравились мне с первого взгляда. Прошу вас, простите меня за эту откровенность, но я сразу поняла, что его величество будет вами очарован.

Я смущалась от ее слов, но вместе с тем хотела, чтобы она продолжала их говорить.

Нет, мы с Венсаном отнюдь не ходили по дворцу, держась за руки, но с той самой ночи мы старались проводить друг с другом как можно больше времени. Мы дышали друг другом, мы не могли наговориться.

И хотя меня угнетало то, что я до сих пор не сказала ему правду, я понимала – эта правда разрушила бы наше счастье.

Да, Венсана смущало мое положение – он полагал, что я должна была испытывать неудобство, находясь рядом с человеком, который был мужем другой женщины. Я видела, что он винил себя за том, что не сумел сдержать своих чувств, но всё равно не готова была ему открыться.

Сейчас он просто любил меня – наотмашь, без оглядки. И неважно, что по ночам он называл меня Ребеккой. Потом (если будет это «потом»!) он научится называть меня Эланой. А узнай он, кто я такая на самом деле, тот выбор, который встанет перед ним, сведет его с ума. Спасти страну ценой жизни любимой женщины – слишком жестокое решение.

Герцог Дампьер так и не сумел выполнить поручение короля – он не нашел в Алькании принцессу Агаларскую, – но, когда он сообщил об этом в письме, ни единый мускул не дрогнул на лице Венсана. Мне кажется, он уже не ждал появления в Шелларе своей законной супруги, посчитав это еще одним подтверждением того, что судьбу нельзя изменить.

Но он потребовал, чтобы в Бельфер вернулся сам герцог Дампьер, однако тот предпочел остаться в Тьерсене, и теперь сомнений в его предательстве уже не оставалось.

А вот от папеньки вестей по-прежнему не было, и я беспокоилась о нём всё сильней и сильней. Оставалось лишь надеяться, что Астор и в самом деле посоветовал ему немного попутешествовать, и он попросту не получил моего письма.

День летнего солнцестояния приближался, и я думала, что дворец, а то и весь Бельфер погрузится в уныние, а часть шелларцев попытаются бежать из страны. Но нет – каждый продолжал заниматься своим делом. Пекари пекли хлеб, кузнецы подковывали лошадей, а портнихи шили красивые платья.

И всё-таки что-то менялось – каждый день, каждый час. Небо всё чаще затягивалось тучами, жухла трава, увядали цветы. А на лицах людей всё реже мелькали улыбки. И хотя мы пытались сохранить бодрость, это было непросто.

За неделю до дня летнего солнцестояния маркиза Анси сообщила мне, что люди видели мага Эклунда, возвращавшегося в Бельфер. И если это было действительно так, то он должен был появиться во дворце в самое ближайшее время. А пока я хотела помочь хоть кому-то.

Мы с мадемуазель Пикард эти несколько месяцев почти не общались друг с другом. Но сейчас я пришла в ее комнату с открытым сердцем. Пусть она не любила меня, но она оказалась втянута в эту историю по моей вине.

– Уезжайте, мадемуазель! Если вы выедете из Бельфера прямо сейчас, то как раз успеете пересечь границу. Здешний народ сделал свой выбор, но для вас Шеллар – не родная страна, и вам ни к чему разделять его участь. Вот, возьмите, – я протянула ей мешочек с деньгами, – этого хватит, чтобы вернуться в Альканию и купить там небольшой домик.

Она посмотрела на меня с изумлением и, хоть и помедлила секунду, кошель всё-таки взяла.

– О, вы вовсе не должны этого делать, сударыня, – ее обычно суровый и непреклонный голос дрогнул. – Я всегда относилась к вам предвзято и, боюсь, была несправедлива. Я не хотела замечать ваши ум и доброту. Мне очень жаль, простите.

Мы обнялись, и я впервые обратила внимание на то, какие натруженные у нее руки.

– Но почему вы сами, сударыня, не хотите вернуться домой? Если вы боитесь гнева герцога Агаларского, то я честно скажу ему, что правда открылась по моей, а не по вашей вине, – мадемуазель по-прежнему не верила мне. – Шеллар и не ваша родина тоже. И, тем не менее, вы остаетесь. И, если его величество позволит, я останусь тоже. В Алькании у меня нет ни родных, ни друзей. Я никогда не надеялась иметь мужа или детей – для гувернантки это слишком большая роскошь. А сейчас мне вдруг захотелось для кого-то стать поддержкой и опорой. Я не откажусь от вашего подарка, сударыня, но если вы не будете против, то употреблю его на другое дело. Я куплю домик, но не в Алькании, а в Бельфере. Здесь, во дворце, я познакомилась с девочкой, которая, как и я, одна на всём белом свете. Ее зовут Амелия, и мне хотелось бы попробовать сделать для нее хоть что-то. Я научу ее грамоте, и ей не придется работать посудомойкой или прачкой.

Я улыбнулась, подумав о том, как будет рада малышка Амелия, когда узнает, что кто-то решил о ней позаботиться. И я не сомневалась, что они станут друг для друга настоящим утешением.

Но меня поразило то, что мадемуазель Пикард находила в себе силы думать о будущем, зная о том, что ожидает Шеллар. И я восхитилась ее спокойствием и силой духа.

Вечером я рассказала об этом Венсану, и он заявил, что если всё закончится хорошо, и птица Сирин вернется в Шеллар, он лично найдет для мадемуазель Пикард самый светлый домик в Бельфере, где им с Амелией будет тепло и уютно.

Думая об этом, я и заснула, надеясь на то, что новый день принесет нам что-то хорошее – встречу с магом Эклундом, а, быть может, и с самой Сирин.

41. Назад, в Бельфер!

Когда я проснулась, то не сразу поняла, где нахожусь. Это не было моей спальней. И это не было спальней вообще! Это была лавка кареты! Мягкая, удобная, но всё-таки лавка. И рядом не было ни Венсана, ни маркизы Анси. Зато напротив меня сидела моя горничная Сьюзен. Она дремала под мерный цокот лошадиных копыт, но стоило мне шевельнуться, как она вскрикнула и забарабанила по оконному стеклу.

– Ваше сиятельство! Ее величество очнулась!

Сиятельство? Очнулась? Я ничего не понимала.

Карета тут же остановилась, дверца открылась, и я увидела взволнованное лицо графа Валенсо.

– Что происходит? Где я нахожусь? Куда мы едем?

Валенсо подал знак, и Сьюзен выскочила из кареты, он же, почтительно поклонившись мне, спросил разрешения сесть напротив.

– Где его величество? – почти выкрикнула я. – Да говорите же, граф!

Я уже посмотрела в окно кареты – там был бескрайний луг. Мы были не в Бельфере! И я, хоть граф еще не произнес ни слова, уже догадалась о том, что случилось.

– Прошу вас, ваше величество, постарайтесь выслушать меня спокойно, – но Валенсо, на удивление, был сейчас неспокоен сам. – Его величество сделал это для вас. Ради вас. И ради Шеллара.

– Как далеко мы сейчас от Бельфера? – мой голос дрожал от обиды и злости.

Как мог Венсан принять это решение за меня? Как он мог подумать, что я одобрю это?

Да, он уговаривал меня уехать в Альканию, но я ответила категорическим отказом, и мне казалось, что он понял и принял это.

Он что-то подсыпал мне в молоко, которое я пила вчера перед сном? Ничем другим я не могла объяснить того, что не почувствовала, как меня перенесли в карету. Сколько лье мы могли проделать за ночь и половину дня? Впрочем, неважно. Если мы повернем назад прямо сейчас, то уже к ночи окажемся во дворце. И вот тогда держись, Венсан!

Я сжала кулачки, но весь мой пыл пропал, стоило мне только услышать ответ Валенсо.

– Мы почти на границе с Альканией, ваше величество.

– Что? – не поверила я. – Вы шутите? Как мы смогли бы добраться досюда так быстро?

– Мы ехали почти три с половиной дня, ваше величество, – граф виновато опустил голову. – Его величество погрузил вас в магический сон – он надеялся, что вы проснетесь уже дома, в Агаларе.

Он говорил что-то еще, но я уже не слышала ни слова. Я пыталась осознать то, что случилось, и не могла поверить в то, что Венсан смог так со мной поступить.

Три с половиной дня! Три с половиной дня из тех семи, что оставались до дня летнего солнцестояния. Теперь нельзя было терять ни секунды.

– Велите разворачивать карету, ваше сиятельство! Мы возвращаемся в Бельфер.

Но Валенсо только покачал головой.

– Простите, ваше величество, но у меня есть приказ доставить вас в Альканию, и я не могу от него отступить. Знали бы вы, как мне хотелось бы сейчас быть в Бельфере, чтобы разделить судьбу своего короля и своего народа. Я пытался отказаться от этой миссии, которую его величество на меня возложил, но он сказал, что я должен позаботиться о той, которая для него дороже всего на свете.

Меня тронули его слова, но я не подала вида.

– Тогда, тем более, граф, вы как никто другой способны меня понять. Мы с вами оба должны быть там, с его величеством! Он нуждается в нас, даже если сам не признается в этом. Давайте вернемся!

Но граф был непреклонен.

– Любой другой ваш приказ я исполню с радостью, но этот, извините, не могу. И прежде, чем вы осудите и меня, и его величество, позвольте мне объяснить, что побудило его против вашей воли отправить вас в Альканию. Уверен, когда вы всё поймете, вы согласитесь с его решением.

И я, хоть и была уверена в обратном, всё же решила выслушать его. Только спросила:

– Прошу вас, граф, сначала скажите – есть ли какой-то способ умилостивить птицу Сирин? Теперь-то вы уже можете позволить себе открыть ту тайну, что когда-то доверил вам его величество.

Он всё еще сомневался, но это было справедливо – уступка за уступку. И он кивнул:

– Да, ваше величество. Старый Эклунд полагал, что это возможно. Но это, к сожалению, не под силу ни вам, ни мне, ни даже его величеству. Чтобы Сирин простила Шеллар, там, в королевском саду в маленький фонтан должна пролиться кровь принцессы Агаларской.

Его слова не стали для меня откровением. О том, для чего нужна была Венсану принцесса из Алькании, я догадалась и сама. И теперь мое решение вернуться в Бельфер уже переставало быть простой прихотью влюбленной женщины. Я должна была вернуться – в Бельфер, во дворец, в сад, в котором я должна была остаться – уже навсегда.

– Но если принцесса Элана была так важна для Шеллара, то почему его величество не добился того, чтобы она прибыла-таки сюда? Почему не отправил в Альканию своих людей, которые нашли бы принцессу, где бы она ни находилась?

Валенсо посмотрел на меня и грустно улыбнулся:

– Потому, что в его жизни появились вы.

Я вздрогнула. Сам Венсан так и не сказал мне об этом. Комок подступил к горлу.

– Я вряд ли имею право говорить об этом, но думаю, вы-то точно имеете право это знать. Если бы ваша кузина приехала в Шеллар, его величеству пришлось бы расстаться с вами.

Слёзы хлынули из глаз, и я отвернулась к окну.

– К тому же, его величество воспринял это как некий знак – знак того, что птице Сирин оказалась не угодна такая жертва. Возможно, старый Эклунд ошибся, и птице нужно, чтобы за всё ответил сам король Шеллара. Он запретил придворным и слугам в тот день выходить в сад – он хочет встретить Сирин в одиночку.

– Но почему он не позволил мне остаться рядом? – выдохнула я, с трудом сдерживая рыдания.

Граф ответил не сразу:

– Если с его величеством что-то случится, король Алькании нападет на Шеллар. Его величество хотел бы надеяться, что если страна на какое-то время окажется во власти Астора, то однажды законный наследник трона вернется в Бельфер.

Он так выразительно посмотрел на меня, что я смутилась. Венсан надеялся, что у нас будет ребенок? И что наш сын или дочь сумеют вернуть себе корону предков?

– Да, вы вступили в брак под именем своей кузины, но фактически супругой Венсана Пятого стали именно вы. И я по поручению его величества буду свидетельствовать, что он признал вас своей законной женой, и ваш ребенок, если таковому будет суждено появиться на свет, будет иметь все права принца королевской крови. У меня есть с собой и соответствующий документ, подписанный его величеством лично.

Стало понятно, что что бы я ни говорила, граф Валенсо не согласится отвезти меня к Венсану – он был преисполнен чувства долга и собирался в точности выполнить поручение короля. Но я не готова была променять мужа на будущую месть.

Я пожаловалась на то, что устала трястись в карете, и потребовала, чтобы мы провели эту ночь на постоялом дворе. Против этого граф возражать не стал – должно быть, эта дорога вымотала и его самого.

Мы остановились на приграничном постоялом дворе. Сытно поужинали. Наши слуги разместились спать на сеновале над конюшней, мы же с Валенсо заняли соседние комнаты. И как только я услышала храп из-за стены, я отправилась к хозяину и потребовала оседлать для меня самую быстроногую лошадь, а также дать проводника, который смог бы показать мне дорогу в Бельфер. А поскольку в качестве платы я предложила массивный золотой браслет, то обе мои просьбы были выполнены незамедлительно.

42. День летнего солнцестояния

Со мной отправился пятнадцатилетний сын хозяина, который уже не раз бывал в столице. Я боялась, что граф может проснуться в любую минуту, и мы выехали сразу же, как только лошади были готовы. Летние ночи в Шелларе были на удивление светлы, и теперь это оказалось весьма кстати. Учитывая, что мы ехали верхом и довольно быстро, я надеялась, что мы сумеем преодолеть расстояние до столицы за пару дней, но ошиблась.

На одной из развилок мой сопровождающий всё-таки ошибся и выбрал не ту дорогу, и мы потеряли несколько часов. Мы подъехали к Бельферу в самый день летнего солнцестояния. По словам графа, всё должно было случиться в полдень, а до этого времени оставалось всего полчаса.

Я дрожала от страха и едва понимала, что говорили мне стражники у городских ворот. Его величество запретил своим подданым в этот день выходить на улицу, и они советовали нам укрыться в ближайшей таверне. Это я и велела сделать моему проводнику, сама же устремилась ко дворцу.

Улицы были пустынны, и только в окнах домов нет-нет да мелькали чьи-то лица. У дворцовых ворот не было даже караула, и я направилась в парк прямо верхом. Я как раз свернула на нужную аллею, когда часы на башне возвестили полдень.

Я спрыгнула с лошади, побежала. Я миновала мраморных пастушку и пастушка, потом – девочку, ловившую окаменевшую в воздухе бабочку, и, наконец, скамью, у которой навсегда застыли король и королева. Что-то в парке неуловимо изменилось, и это пугало меня, более того – внушало дикий ужас, но я не могла понять, что именно.

А вот и фонтан, о котором говорил граф Валенсо – тоже мраморный и такой маленький, словно был построен для ребенка или для какого-то существа. Сейчас в нём не было воды, и мраморная чаша была суха.

Но взгляд мой был прикован не к фонтану, а к человеку, который лежал возле него.

– Венсан!

Муж не ответил мне и не пошевелился. Я упала на колени рядом с ним, коснулась его лица, руки. Они были чуть теплыми и странно неподвижными. Я не смогла убрать со лба Венсана даже прядь волос – локон показался мне каменным.

Я закричала, но его величество не откликнулся на мой крик. Но я услышала другой звук.

Я подняла голову и в небе, прямо над собой, увидела птицу. Она была размером с огромного орла, и перья на ее крыльях были сиреневого цвета. А вот голова у нее была человеческая, и когда со светлого лица глянули на меня темные умные и любопытные глаза, я вздрогнула.

Она парила над парком, но не подлетала к своему гнезду. А рука Венсана, которую я продолжала держать, каменела всё больше и больше.

– Что тебе нужно, Сирин? – выкрикнула я. – Ты видишь – я пришла к тебе! Да, много лет назад мой отец потревожил тебя, осквернил твое гнездо, и я прошу за это у тебя прощения. Уверена, если бы он понял, что совершил, он бы сам перед тобой извинился. И если твоя обида столь сильна, что ты не можешь простить, то вот она я, перед тобой. Но не мсти всему Шеллару. Народ любит тебя и ждет твоего возвращения. Шеллар погибнет без тебя, а ты – без Шеллара. Вернись домой!

Я не знала, слышит ли она меня, понимает ли, но продолжала разговаривать с ней. И только когда Сирин, сделав еще один круг над парком, полетела прочь, я поняла, что мои слова оказались для нее пустым звуком. Ей требовалось нечто большее, чем слова.

Я только сейчас заметила, что чуть в стороне лежал еще один человек – седобородый старик в странной одежде. Я почти не сомневалась, что это был Эклунд. И он тоже словно застыл!

В другой руке Венсана я увидела нож. Должно быть, он хотел принести в жертву птице себя, но Сирин не допустила этого. Ей нужна была другая кровь – кровь принцессы Эланы.

– Стой! – закричала я вслед улетающей птице.

И в тот момент, когда она оглянулась, я ударила себя ножом. Я не знала, что точно должна была сделать, но на всякий случай подползла к фонтану. Силы быстро покидали меня, но я еще успела увидеть, как мраморная чаша окрасилась в красный цвет.

43. На следующий день

Я пришла в себя в своей постели. Открыла глаза и увидела сидевшего на моей кровати Венсана. Он держал меня за руку, а по его щекам катились слёзы.

– Как мы здесь оказались? – спросила я.

А муж, издав какой странный вопль, сначала вскочил, а потом снова бросился на кровать и сжал меня в объятиях.

– Птица Сирин вернулась! – воскликнул он в перерыве между поцелуями, которыми осыпал мое лицо. – Не знаю, Ребекка, почему она решила принять именно твою жертву, но она вернулась!

Я попыталась приподняться, и как ни странно, но мне это удалось. Я чувствовала себя на удивление хорошо.

– Но зачем ты сделала это? – Венсан смотрел на меня одновременно с восхищением и с укоризной. – Я чуть с ума не сошел, когда очнулся там, у фонтана, и увидел тебя. Ты не должна была возвращаться в Бельфер! Я был уверен, что ты уже в Алькании. Ты была такой бледной и неподвижной, что я подумал, что потерял тебя. Хорошо, что Эклунд оказался рядом – он перевязал твою рану, дал тебе какое-то снадобье, и твои щеки сразу порозовели.

Он снова поцеловал меня – теперь уже в губы. А потом помог мне встать с кровати и подвел к окну. Он отодвинул штору, и я ахнула, не веря своим глазам.

За окном расстилался всё тот же парк, но теперь он казался совсем другим. На деревьях была зеленая листва, а в траве то тут, то там проглядывали цветы. Словно художник за один день раскрасил тусклую картинку яркими красками. А вдали, в гнезде на сторожевой башне сидела птица Сирин.

– Значит, всё в порядке? – шепотом спросила я.

Вместо ответа Венсан сжал меня еще крепче.

– Знала бы ты, сколько народа хотят повидать тебя. Но я заявил, что сегодня ты никого не удостоишь аудиенции. Хотя, если ты не будешь против, во время обеда я хотел бы тебя кое с кем познакомить.

Он обращался ко мне на «ты», и это тоже было восхитительно!

– Я прямо сегодня инициирую свой развод с принцессой Агаларской, – продолжил он, – и как только получу его, ты станешь моей законной женой.

Я рассмеялась, и Венсан посмотрел на меня с удивлением.

– Глупенький, – я провела рукой по его щеке, – я с самого начала была твоей законной женой. Прости, что не решилась признаться тебе в этом раньше. Но ты сам в этом виноват. После того, как ты встретил принцессу Элану в Бельфере столь неприветливо, мне куда больше понравилось быть для тебя Ребеккой.

Венсан непонимающе спросил:

– О чём ты говоришь?

А я сделала церемонный реверанс:

– Давайте знакомиться заново, ваше величество. Принцесса Элана Агаларская к вашим услугам!

– Принцесса Элана? – всё еще не веря, переспросил он. – Но этого не может быть!

Продолжить разговор нам помешал тихий стук в дверь. А через мгновение дверь приоткрылась, и я увидела на пороге красивую девочку, одетую в розовое платье. И, как ни странно, ее лицо тоже было мне знакомо!

– Не может быть! – охнула я.

А вот теперь засмеялся Венсан.

– Да-да, сегодня, похоже, день откровений! И раз уж мы стали знакомиться, то позвольте, ваше величество, представить вам мою сестру! Хотя, боюсь, у меня для тебя есть и не очень приятная новость – мы потеряли право называться королем и королевой, поскольку эти титулы вернулись к моим родителям. Но, надеюсь, это не побудит тебя меня бросить!

Он произнес это с улыбкой, и я улыбнулась ему в ответ. Что значили какие-то титулы, когда мы с ним были вместе?!

Эпилог

Мы только спустя два дня узнали о том, что король Алькании объявил войну Шеллару и перешел нашу границу именно в тот день, когда я познакомилась с родителями Венсана. Он ожидал парадным маршем пройти по обезлюдевшим землям соседа, а встретил мощное сопротивление отнюдь не потерявших боевой дух шелларцев. Представляю себе удивление Астора, когда через неделю после начала войны он увидел во главе армии Шеллара двух драконов и саму птицу Сирин. Не удивительно, что он тут же предпочел сдаться на милость победителей.

Он тут же отрекся от власти, подписав документы, лишавшие права на альканийский престол не только его самого, но и его потомков. Сопровождавший его герцог Дампьер был взят под стражу.

А мы с Венсаном снова стали королем и королевой – только не Шеллара, а Алькании. И хотя сама по себе я не была честолюбива, мне было приятно порадовать папеньку. Мои родители действительно долгое время провели за пределами Алькании, но вернулись в Тьерсен ко дню нашей с Венсаном коронации.

Когда я рассказала отцу, к каким последствиям привела его давняя охота, он пришел в ужас и вознамерился отправиться в Бельфер, чтобы лично попросить прощения у птицы Сирин. Впрочем, эта поезда была полезна и по другой причине – моим родителям было нужно познакомиться с родителями моего мужа.

Мадемуазель Пикард предпочла остаться в Шелларе – она купила прелестный домик на окраине Бельфера, где и поселилась с малышкой Амелией.

Через несколько дней после коронации к нам во дворец пришла Ребекка. Она чувствовала себя и виноватой и слёзно просила у меня прощения за свой побег. Глупышка, она думала, что я буду на нее сердиться! Знала бы она, как я была ей благодарна!

Я на миг представила себе, что тогда, в день нашей свадьбы, в Шеллар отправилась бы Бекки, а не я, и содрогнулась. Эта мысль была столь ужасной, что я немедленно отправилась в кабинет мужа, чтобы убедиться в том, что он – рядом. И не смогла успокоиться до тех пор, пока он не усадил меня к себе на колени.

Наш первенец родился через год – аккурат в день летнего солнцестояния. И солнце в этот день сияло особенно ярко.