Вы не авторизовались

Нелюбимая дочь. Вопросы и ответы бесплатное чтение

Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.

Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

Всем дочерям, ставшим на путь исцеления и идущим к свету, и моей любимой и единственной дочери посвящается

Я написала эту книгу, чтобы дать читателям информацию и мотивировать их, однако при этом не являюсь ни психотерапевтом, ни психологом. Просим читателей иметь в виду, что ни автор, ни издатель не оказывают психологической или любой другой профессиональной помощи. Принимая решения, влияющие на ваше здоровье, жизненно важный выбор и действия, следуйте рекомендациям своего психотерапевта или лечащего врача, не выполняйте упражнения из книги, не проконсультировавшись со специалистами. Автор и издатель не несут никакой ответственности за советы, содержащиеся в тексте. Все имена и отличительные признаки людей, давших интервью для книги, были изменены, и любые совпадения с ныне живущими или покойными людьми случайны.

Введение

Об отрицательных сторонах социальных сетей говорится немало, и на то есть веские причины. Тем не менее эта книга родилась из моего общения с буквально тысячами нелюбимых дочерей, пытавшихся осмыслить свою жизнь на страничках в «Фейсбуке». Они делились личными наблюдениями и воспоминаниями — и задавали вопросы.

Итак, я решила написать для женщин, находящихся на долгом пути к исцелению, книгу ответов на вопросы, которые их преследуют и на которые некому бывает ответить. Думаю, всем вам знакомы моменты, когда препятствия на пути кажутся непреодолимыми, процесс исцеления — невероятно медленным и вы сомневаетесь, что когда-нибудь сможете дойти до финиша — да и есть ли он вообще?

Книга «Нелюбимая дочь. Вопросы и ответы» основана на данных научных исследований, содержит множество профессиональных рекомендаций и призвана помочь в тех случаях, когда поиск в «Гугле» ничего не дает и вы не можете найти надежный источник информации или необходимый ответ. Она дополняет мою книгу «Нелюбимая дочь. Как оставить в прошлом травматичные отношения с матерью и начать новую жизнь»¹ и, надеюсь, станет вам хорошим подспорьем на трудном пути к исцелению. Возвращайтесь к ней в моменты, когда испытываете потребность в поддержке и разъяснениях — или хотите задать вопрос самой себе.

Значительную часть этих вопросов прислали мне читательницы, и моей целью стало ответить им и пролить свет на то, что для многих женщин остается в области смутных, неосознаваемых мыслей и страхов. Когда чувствуешь себя надломленной и одинокой, трудно делиться тем, что тебя тяготит, даже если в данный момент работаешь над собой, проходя курс психотерапии. А ведь немало нелюбимых дочерей идут по пути исцеления без всякой поддержки отчасти потому, что на этот путь ложится тень стыда. Табу на обсуждение матерей, которые не любят и не поддерживают своих детей или активно отвергают и унижают их, мешает нелюбимым дочерям говорить о своих проблемах открыто. Они стыдятся своего положения, особенно если у них есть братья или сестры, к которым та же мать относилась иначе, которых она, казалось, даже любила. У многих есть супруги, любовники и друзья, попросту не понимающие, почему переживания детства продолжают влиять на этих женщин и в зрелом возрасте. Эта книга призвана облегчить переживания нелюбимых дочерей и научить без стеснения задавать подобные вопросы и искать подходящих людей, с которыми их можно обсудить. Если вы проходите курс психотерапии, вопросы из книги помогут выстроить взаимодействие с консультантом в нужном ключе.

Помните, что вы не одиноки — напротив, несмотря на мифы, вы находитесь в более многочисленной компании, чем пассажиры поезда нью-йоркской подземки. У 50−60% людей эмоциональные потребности в детстве удовлетворяются, и они вступают во взрослую жизнь готовыми преодолевать трудности, быть благополучными и строить счастливые отношения. Однако — и это простейшая арифметика — как быть с остальными 40−50%, чьи эмоциональные потребности игнорировались, вследствие чего у них сформировался ненадежный тип привязанности? Задумайтесь об этих цифрах!

Если вы читали мою первую книгу «Нелюбимая дочь», уже знаете, о чем пойдет речь, но никогда не лишне повторить пройденное. Если же нет, я советую сначала прочитать первую книгу, иначе вторая окажется не так эффективна. Это не значит, что она не принесет вам пользы, но результат будет не таким, каким мог бы быть. В любом случае внимательно прочтите следующий абзац.

Чтобы решить проблему, нужно сначала увидеть ее. Невозможно залечить невидимую рану. Невозможно иметь дело со своими эмоциями, если вы не вполне их осознаете, не в состоянии говорить о них и не отдаете себе отчета в том, что конкретно вы чувствуете. Невозможно также выработать стратегию действий, пока вы не поймете, с кем именно предстоит иметь дело, — а это ваша мать и все члены семьи, в которой вы росли. Последствия трудного или токсичного детства многочисленны и цепки — буквально как щупальца. Все это правда, но верно также и то, что выход существует.

Книга «Нелюбимая дочь. Вопросы и ответы» задумана для того, чтобы помочь вам в поисках ясности и обретении перспективы. В нее вошли 110 вопросов и ответов, охватывающих широкий круг тем.

Все мои ответы опираются на научные данные или мнения специалистов. В некоторых случаях единственного или четкого ответа не существует, и тогда я прямо говорю об этом. Поскольку я не психотерапевт и не психолог, ответы редко представляют мое собственное суждение, кроме случаев, когда опираются на личный опыт — мой и многих других женщин. Такие ответы-мнения обозначены как «житейские» и «ненаучные». Я не особенно склонна к созерцанию и поискам истины, что подтвердят все мои знакомые, но иногда написанный черным по белому вопрос убеждает в верности избранного пути и вместе с тем будоражит мысль больше, чем готовый ответ.

Нашей культуре свойственно придавать больше значения ответам, а не вопросам, но я убеждена, что с точки зрения интеллекта и чувств это неверно. Одной из самых влиятельных научных работ из прочитанных мною в последнее время было исследование аффирмаций² и степени их эффективности. Аффирмации составляют основное содержание книг жанра «Помоги себе сам», к которому относится и эта, но я никогда не понимала и не любила их. Мне они совершенно не помогали, и я, честно говоря, не представляла, как может быть иначе, пока одна редактор — молодая, продвинутая и, надо отметить, очень приятная — не сказала, что я должна включить их в свою новую книгу. Если редактор велит вам что-то сделать, вы идете и делаете. Она, правда, нашла предложенные мной аффирмации ужасными — боюсь, я не вполне понимала, что от меня требуется, — и написала собственные. Ей (и, вероятно, не только ей) казалось, что они очень полезны.

Ученые, однако, доказали, что аффирмации не стимулируют мозг и не побуждают нас к действию. Можно всю жизнь каждодневно сидеть перед зеркалом, без конца повторяя: «Сегодня я себя полюблю», — и ничего не произойдет. Можно прилепить бумажку с этой фразой на зеркало или холодильник и повторять — и получить тот же результат: нулевой. Если же вместо этого вы зададите себе вопрос: «Полюблю ли я себя сегодня?» — мозг начнет размышлять, что это означает и что вы могли бы сделать или сказать, чтобы принять саму себя и меньше заниматься самобичеванием или хотя бы отнестись к себе добрее, чем вчера. Этот вопрос, в отличие от аффирмации, заставит вас задуматься, что это такое — любить себя. Возможно, это значит сегодня вечером заказать доставку еды вместо того, чтобы стоять у плиты, потому что сегодня четверг, а неделя выдалась трудная. Может быть, любить себя — это купить букет маргариток или просто позволить себе не изводиться тревогами хотя бы 24 часа.

Хотите себя мотивировать? Спросите себя: я смогу?

Я считаю, что вопросы в этой книге не менее важны, чем ответы, и призываю вас использовать их как отправную точку для собственных размышлений: это способствует осознанию и пониманию себя. Каков самый верный путь к исцелению? Поставить под сомнение привычные взгляды и реакции. Лучший способ опровергнуть ту «правду» о вас, которую мать или другие люди внушили вам в детстве, что вы в чем-то ущербны, не заслуживаете любви, что вы сплошное разочарование, да что угодно еще, — это задавать себе вопросы и таким образом проверять на прочность установки, возможно настолько укоренившиеся в вашей родной семье, что их блюдут, словно заповеди.

Бездарный педагог стоит перед классом и утверждает, что самое главное — дать правильный ответ. Великий учитель всегда говорит, что намного важнее задать правильный вопрос. Общеизвестно, что качество ответа целиком и полностью зависит от поставленного вопроса. Кстати, я узнала это много лет назад, читая труды Платона.

Как ни парадоксально, эта книга вопросов и ответов призвана побудить вас задавать себе новые смелые вопросы. Никакой ответ не может полностью соответствовать личному опыту, поэтому я призываю вас, прочитав ответ, возвращаться к вопросу и дополнять его. Сосредотачивайтесь на вопросах и старайтесь осознать, какой след они оставляют в вашей душе. Правильный вопрос, скорее всего, подарит как ответ, так и новые вопросы. Это хорошо, но это трудная умственная и эмоциональная работа, и вы должны быть к ней готовы.

О порядке вопросов и развернутости ответов

Вопросы сгруппированы в соответствии с семью стадиями исцеления, описанными в моей предыдущей книге «Нелюбимая дочь»: открытие, осмысление, распознавание, нейтрализация, исправление, перенаправление и исцеление. Исключение составляет первая глава, и, прочитав ее, вы поймете почему.

Впрочем, я не пользуюсь этими понятиями как однозначными терминами. Например, говоря о «признании», я вторгаюсь в сферы и открытия, и осмысления, и распознавания. Терминология не так важна, как глубокое понимание.

Среди ответов есть как длинные и подробные, так и короткие. Поскольку это не самостоятельная книга, а приложение к «Нелюбимой дочери», самые развернутые ответы посвящены темам, которые, как мне кажется, я недостаточно осветила или не рассмотрела вовсе в предыдущей книге.

О чем важно помнить, читая эту книгу

Некоторые вопросы могут вызвать очень сильную эмоциональную реакцию. Если такое произойдет, просто прервите чтение и сделайте несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Когда придете в себя, воспользуйтесь методикой «Остановись. Посмотри. Послушай», описанной в «Нелюбимой дочери». Ее посоветовал мне психотерапевт много лет назад, и я подтверждаю, что если прибегать к ней часто, то это начинает происходить «на автомате». Когда вы останавливаетесь, то фактически делаете умственную и эмоциональную паузу и сосредотачиваетесь на том, чтобы обрести равновесие и перестать сильно эмоционально вовлекаться. После этого объективно смотрите, на что вы отреагировали, — сейчас мы говорим о прочитанном материале, но эта методика работает также во время трудного разговора, в пылу ссоры и в любой другой стрессовой ситуации, вызывающей сильные эмоции, — и спрашиваете себя, в чем причина именно такой реакции, а затем обдумываете и находите настоящий источник своего эмоционального отклика. Вы среагировали на слова или они пробудили в вас неприятные воспоминания? Вы нервничаете из-за ответа или боитесь, что так и не исцелитесь? Возможно, сама мысль об этих проблемах заставляет вас мучиться стыдом или чувствовать себя неполноценной? Выяснить, что запустило реакцию, — это первый шаг; понять, почему так произошло, — второй. После этого вы слушаете свои мысли и тело и напоминаете себе о необходимости оставаться в настоящем моменте.

Если вопрос или ответ вызвал тяжелое воспоминание, не забудьте прибегнуть к «холодной обработке», о которой рассказывалось в «Нелюбимой дочери». Вспоминая прошлое в мельчайших подробностях, погружаясь в те же чувства, что и тогда, вы тормозите процесс исцеления. Это «горячая обработка», и она ничему не учит, а только провоцирует взрыв эмоций. Вместо этого приучите себя воспринимать то, что всплыло в памяти, словно бы издалека или с большой высоты, как если бы это случилось с другим человеком. Такое восприятие позволит подвергнуть переживание «холодной обработке». Самое главное — фиксируйтесь не на том, что вы чувствовали, а на том, почему вы испытали эти чувства.

Сосредоточившись на том, что вы чувствовали, легче вызвать к жизни прошлое во всех подробностях — как выглядела гостиная, когда ваша мать унижала вас перед родней, что именно она о вас говорила, какими ошеломленными выглядели присутствующие и какая ужасная повисла тишина, когда вы расплакались, — и испытать то же потрясение и мучительную боль, которую причинил вам поступок матери. Возможно, вы даже расплачетесь. Это единственный результат «горячей обработки»: она отдаст вас во власть прошлого, во власть отвратительного и жестокого поведения матери. Если же в своих воспоминаниях вы вернетесь в тот День благодарения, словно глядя на присутствующих со стороны — представляя, что стоите снаружи у окна, заглядываете в комнату и видите, как стареющая женщина вдруг начинает орать на маленькую девочку, обзывая и оскорбляя ее, — то, скорее всего, вам станет ясно, почему девочка, которой вы тогда были, чувствовала себя мишенью и была совершенно уничтожена. Вы увидите, что некоторые из сидящих за столом отводят глаза, что им не по себе из-за этой неожиданной вспышки. Вы сможете также заметить, что старший брат девочки — мамин любимчик — самодовольно ухмыляется, а мужчина во главе стола, ваш отец, просто уходит, когда женщина начинает скандалить. И когда все это предстанет перед мысленным взором, изменится ваше представление о том, как случившееся повлияло на вас.

Если вы проходите психотерапию, я прошу вас обсудить эту книгу со своим консультантом и узнать, считает ли он ее полезной для вас. Не следуйте приведенным здесь советам, не получив одобрения психотерапевта. А если вы занимаетесь самопомощью и чувствуете, что какой-то вопрос вам не по силам, пожалуйста, остановитесь. Если вас захлестнут негативные эмоции, вы не станете лучше понимать себя. Отложите книгу, воспользуйтесь методами восстановления душевного равновесия и возвращайтесь к чтению, когда будете готовы. Исцеление — это марафон, а не бег на короткую дистанцию, и, хотя я понимаю ваше нетерпение, неразумно игнорировать сигналы, которые посылают вам душа и тело. В действительности одна из задач исцеления — научиться использовать свои эмоции и их физические проявления, чтобы влиять на свои мысли и действия. (Это и есть эмоциональный интеллект.)

Еще несколько слов о книге и ее формате

Каждая глава начинается с разъяснения, почему эти вопросы возникают на пути к исправлению и исцелению, а завершается кратким подведением итогов и страницей для ваших заметок. В конце книги вы найдете перечень всех вопросов и ответов.

Никогда не переставайте задаваться вопросами — кроме тех шести, которых стоит избегать и о которых вы узнаете из первой главы. Именно вопросы приведут вас к личностному росту.

А я приветствую всех вас, ставших на путь исцеления!

Глава 1 Шесть вопросов, которыми вам не следует задаваться (перестаньте делать это!)

Я понимаю, это странно — открывать книгу вопросов и ответов списком вопросов, которые не надо задавать, но прошу вас довериться мне. Каждая нелюбимая или игнорируемая девочка мучается ими и в детстве, и потом, когда становится взрослой, почти неизбежно продолжая терзать себя долгие десятилетия. Глубоко в душе она верит: стоит найти правильный ответ — и все наладится, ее мать прозреет, и всем страданиям придет конец. Ответы, к которым приходит эта девочка в разные моменты своей жизни, определяют ее поведение в отношении матери. Все они вместе и каждый в отдельности будут стоять на ее пути к исцелению и заставлять и дальше сомневаться в себе. Если помните, раньше на каруселях на деревянных лошадках были особые ремни, которыми пристегивали малышей, чтобы дети не упали. Эти шесть вопросов — как те ремни, и они вынуждают вас постоянно двигаться по замкнутому кругу.

Лет с трех-четырех и почти до 39 я неустанно задавалась этими вопросами. Сколько бы другие люди — психотерапевты, близкие друзья, возлюбленные и даже муж — ни убеждали меня, что мать ужасно со мной обращалась и постоянно манипулировала мной, я просто не могла остановить мысленную карусель. Мать была моим единственным родителем, она сама была единственным ребенком в семье, и все мои немногочисленные родственники жили почти в 5000 км от меня, в Голландии. Я периодически прерывала все контакты с матерью, иногда на несколько лет, но эти вопросы снова всплывали на поверхность, а вместе с ними и ни на чем не основанные надежды, что очередное воссоединение будет другим, поскольку я найду правильные ответы. В общем, я снова забиралась на нарядную раскрашенную лошадку и пристегивалась, чтобы прокатиться по тому же кругу. Как все нормальные люди, я нуждалась в чувстве принадлежности и отчаянно хотела иметь любящую мать, потому что искренне считала себя единственной девочкой на свете, с которой случилось такое несчастье. Разумеется, ничего не менялось, и, лишь когда я написала книгу «Скверные матери» (Mean Mothers) — через семь лет после ее смерти и через 22 года после того, как окончательно с ней порвала, — меня вдруг осенило: она ни разу не стала инициатором нашего воссоединения! Куда там, это была моя обязанность — возвращаться к истокам! Даже если умом мы понимаем, что источник иссяк, эмоциональный поиск «правильного» ответа заставляет нас сворачивать на прежнюю, вдоль и поперек исхоженную дорожку.

Еще одна проблема, связанная с этими вопросами, заключается в том, что они заставляют нас сосредотачиваться на наших матерях. Мы — как планеты, вращающиеся вокруг далекой звезды, не дающей тепла. Орбита не позволяет нам ступить на путь к исправлению своей жизни и исцелению. Сами эти вопросы становятся препятствиями, причем созданными нами самими, и не дают нам идти вперед. И пока мы не переключим внимание с матерей на самих себя, нам суждено кружиться на карусели. Но, как некоторые из вас уже знают, и это еще не все. Чтобы гарантировать детям выживание, эволюция наделила их высокой приспособляемостью к условиям среды. Увы, эволюция сосредоточена на выживании, а не на процветании! Маленькая девочка, растущая в окружении, где ее третируют, не только возводит вокруг себя защитную стену, но и рискует вырасти человеком, третирующим других, потому что хочет сама иметь власть над людьми, а не быть жертвой.

Каждая из нас приспособилась к тому, как обращались с нами матери. Это основа нашего стиля привязанности, надежного или ненадежного. Продолжая задаваться шестью «проклятыми» вопросами, мы откладываем по-настоящему нужную работу, заключающуюся в том, чтобы понять, как материнское отношение сформировало нас. Эти вопросы заставляют нас чувствовать, что наши неумение и неспособность быть счастливыми и довольными собой есть следствие отсутствия материнской любви, однако это не вся правда. Все вынесенное нами из детства — как и все, недополученное тогда, — влияет на наше взрослое поведение гораздо сильнее. Но «проклятые» вопросы мешают оценить реальный ущерб и понять, что нужно сделать, чтобы измениться и процветать.

Итак, вот они, эти вопросы, а также объяснение, почему они так губительны.

Почему моя мать меня не любит?

Этот вопрос — как сорняк с длинными и цепкими корнями. Он особенно опасен, потому что вы верите: если удастся найти однозначный ответ, получится изменить и то, что не позволяет вас любить, что бы это ни было. Скорее всего, вы, как и я, и любая другая маленькая девочка в этом мире, верили в миф о матери, согласно которому все мамы любят своих детей. Поэтому, просто задаваясь этим вопросом, вы испытываете страх и стыд. Вот бы найти ответ! Тогда, возможно, все изменится, и мать превратится в одну из тех мамочек, которые в порыве нежности взлохмачивают своим дочкам волосы, всегда улыбаются им и заглядывают в глаза. Об этом мечтают все заброшенные, лишенные внимания девочки.

Проблема в том, что любой ответ, который вы можете найти, всегда содержит лишь крупицу правды. Начать с того, что вы, скорее всего, думаете: все дело в том, что вы совсем не похожи на свою старшую сестру, которую мама, очевидно, любит, но, как бы вы ни старались быть такой же, как она, вы остаетесь собой и ничего не меняется. В другой момент вас озаряет, что все изменят ваши успехи и популярность, и вот вы уже учитесь на одни пятерки и играете главную роль в школьной театральной постановке, но и это не помогает. Или, напротив, пускаетесь во все тяжкие с мыслью, что любое внимание лучше игнорирования и пренебрежения. Наконец, став взрослой, вы по-новому оцениваете эмоциональную историю своей матери и приходите к выводу, что лучше всего будет отнестись к ней с эмпатией и состраданием, но потом обнаруживаете, что стали еще более уязвимы, потому что утратили осторожность, и понимаете, что боль, вызванная отторжением и ее постоянными нападками на вас, мучительна, как и прежде, а ваша эмпатия не удерживает ее от попыток втоптать вас в грязь.

Возможных объяснений сколько угодно, и ни одно из них не имеет значения. Истина заключается в том, что все дело в ней, а не в вас. И всегда было только в ней.

Ребенком я часто спрашивала мать, любит ли она меня. Она давала уклончивый и, как я уже тогда понимала, лживый ответ: «Каждая мать любит своего ребенка». Однако она ни разу не ответила тремя простыми словами, которых я так ждала. (Если быть точной, я ждала четырех слов, поскольку мать всегда говорила со мной по-голландски, но суть не в этом.) Я всегда считала, что мать избегает этого вопроса, чтобы защитить меня и не уничтожить искренним ответом. Лишь написав книгу «Скверные матери», я осознала, что она делала это, чтобы защитить саму себя от стыда после честного ответа. Это глубокий стыд, возможно глубочайший, за исключением стыда за убийство матери, отца или ребенка, — признать, что не любишь существо, которое выносила и родила или, в случае усыновления, поклялась любить и оберегать, как родное дитя. Дополнительный источник стыда — признать, что твой ребенок тебе даже не нравится, — а я своей матери не нравилась.

Продолжая задаваться этим вопросом, вы остаетесь привязанной к карусели и вынуждаете себя искать все менее реалистичные ответы и причины. Это управляет вашими отношениями с матерью (и другими членами семьи), заставляет продолжать танец отрицания, укрепляет основной конфликт, питает в вас ложные надежды и, самое главное, подрывает все попытки исцелиться.

Как ни странно, когда вы перестанете задавать себе этот вопрос, поначалу вам станет грустно. Почему? Потому что, закрыв его для себя, вы откажетесь от надежды, что однажды случится чудо и по мановению волшебной палочки все дурное исчезнет. Вы надеялись, что это чудо произойдет благодаря правильному ответу, и отказ от его поисков мучителен, но эту эмоциональную боль необходимо пережить. Обратитесь за профессиональной помощью и поддержкой, если вам слишком трудно выдержать ее самостоятельно.

Пока же вы продолжаете задавать себе этот вопрос, вы сами остаетесь главным препятствием на пути к исцелению. Такова жестокая правда.

Что я должна в себе изменить, чтобы заставить ее полюбить меня?

Этот вопрос кажется частью предыдущего, но в действительности он самостоятелен и на него есть ответ: ничего. Вы ничего не могли бы в себе изменить, чтобы заставить свою мать по-другому к вам относиться, потому что ее реакция на вас никак не зависит от вас и целиком и полностью связана с ней. Следует отделить эту ситуацию от пусть не простых, но все-таки наполненных заботой отношений матери и ребенка. Призываю вас помнить, что всегда именно мать, а не ребенок имеет возможность изменить характер отношений. Такое положение сохраняется, даже когда ребенок вырастает, потому что отношения матери и дочери никогда не становятся партнерскими, и дочь чего-то ждет от матери, а не наоборот. Давайте начнем с того, что специалисты называют «качеством соответствия», — понятия, сфокусированного на личностях ребенка и его матери.

Рассмотрим случай относительно интровертной матери, которая очень нуждается во времени для себя и ценит тишину. У нее двое детей: один — спокойный, независимый и редко ведущий себя реактивно, другой — эмоционально требовательный, подвижный и активный. С кем из двоих такой матери будет проще? Ответ очевиден: с ребенком, потребности которого более близки к ее собственным. И именно в данном случае речь будет идти о высоком «качестве соответствия». Однако детско-родительские отношения — это не отношения равных, и обязанность матери — осознать трудности, сопутствующие воспитанию того из детей, кто не похож на нее, и найти способы справиться с ними. Решение заключается не в том, чтобы упрекать, избегать или игнорировать ребенка, ожидающего от матери удовлетворения своих эмоциональных потребностей, что позволило бы ему благополучно расти и развиваться. Если вы выросли в атмосфере насмешек над вашей «излишней чувствительностью», если над вами издевались, когда вы плакали после слов, что вы вечно раздуваете из мухи слона, что вы невыносимы, — подумайте, хорошо или плохо ваша мать делала свою материнскую работу в отношении вас, и не имеет значения, насколько вы отличались от ее идеала. Быть хорошей матерью — значит справляться с тяжелым трудом принятия своего ребенка даже в ситуации взаимного несоответствия.

Поэтому ничто и никогда не зависело от вас или от вашей неспособности удовлетворить требованиям матери. Ответственность и обязанности лежат на взрослом человеке, на родителе.

Бывает, родители относятся к своим детям по-разному. Эта распространенная и хорошо изученная схема обозначается аббревиатурой РРО — Разное Родительское Отношение (англ. — Parental Differential Treatment, PDT) — и встречается даже в любящих семьях. Конечно, что бы ни утверждала наука, культурные мифы настаивают на том, что материнская любовь достается всем детям поровну. Любая мать скорее откусит себе язык, чем признается, что любит своих детей неодинаково. Однако это явление не только распространено, но и очень губительно. Исследования показывают, что РРО продолжает влиять даже на выросших детей, а также на отношения между взрослыми братьями и сестрами. По данным исследований, эмоциональная боль ребенка, видящего, что с сестрой или братом обращаются лучше, чем с ним, воздействует на него больше, чем любовь, которую он получает от этого родителя. Что же делать матери, если она просто любит Элли больше, чем Джеки? Осознанная и заботливая мать упорно добивается от себя одинакового обращения с детьми, потому что знает, что это будет справедливо. Хорошая мать видит, что она делает, и меняет свое поведение, насколько это возможно. Если же мать не любит ребенка, то принимает фаворитизм и травлю как некую данность, что в корне меняет ситуацию.

Итак, вернемся к вопросу о том, что вы могли бы изменить в себе, чтобы завоевать любовь матери. Повторю ответ — ничего, поскольку это никогда от вас не зависело. Отказ от этого вопроса сначала заставит вас почувствовать бессилие и разочарование, поскольку вам нравилась иллюзия контроля, которую он давал. Пока у вас был этот вариант — измениться, была и возможность, по крайней мере в вашем представлении, что все можно исправить, и она подпитывала ваше нежелание признать реальное положение дел. Это еще один способ оставаться в замкнутом круге, иногда десятилетиями.

Трудно отказаться от надежды и иллюзии контроля, но порой это необходимо. Ваш случай — как раз такой. Терпите!

Виновата ли я в том, что она не любит меня?

Винить себя — естественно для ребенка, и это понятно. В конце концов, наши родители старше, выше, они больше знают и являются бесспорными авторитетами в маленьком мире нашего детства. Следовательно, должно быть что-то, что мы сделали не так, из-за чего нас не любят. К этому выводу ребенка подталкивает то, что он слышит о себе от матери: что он трудный или непослушный, тупой или ленивый, да просто недостаточно хороший. Самообвинения могут преследовать нас и после того, как детство останется позади, особенно когда есть сестры или братья, которых мать, очевидно, любит. Самообвинения поддерживают внутреннее приятие жестокого обращения: мы считаем, что это просто-напросто норма жизни в нашей семье и, скорее всего, в большинстве других семей, — пока не обнаруживаем, что это не так, — и отрицаем, что оно оскорбительно или травматично. Кроме того, самообвинения подпитываются еще и сидящим глубоко внутри стыдом: мы стыдимся своих недостатков и, разумеется, того, что нелюбимы в мире, где каждая мать любит свое дитя.

Судя по данным некоторых исследований, обвинять во всем себя, как и отрицать жестокое обращение, представляется многим лучшей альтернативой. Парадоксально, но факт! Ряд исследований выявили существенную разницу между оценкой жертвами действий как жестоких и научным определением жестокого обращения. Например, в ходе проведенного в 1994 г. крупного опроса, в котором участвовали 11 600 студентов колледжей, только 26% респондентов, имевших опыт серьезных физических наказаний или дурного обращения (некоторым даже понадобилась медицинская помощь!), были склонны считать это проявлением жестокости. Но как это возможно, чтобы человек страдал от жестокого обращения, тем более со стороны родителя, и не желал открыто называть вещи своими именами?

На этот вопрос взялись ответить Рэйчел Голдсмит и Дженнифер Фрейд. Их исследование призвано было выяснить, испытывают ли люди, подвергшиеся физическому, сексуальному или эмоциональному насилию, проблемы с распознаванием своих чувств. Ответ, что не удивительно, оказался положительным. Выяснилось также, что жертвы эмоционального насилия, в определении исследовательниц, редко называют обращение с ними жестоким. Чем это можно объяснить? Ученые указывают на тот факт, что, поскольку дети, в сущности, прикованы к родному дому, они находят способы приспособиться к враждебному окружению. Их стратегии включают отрицание и диссоциацию³: если не пускать угрожающую информацию в сознание, легче выдерживать каждодневный стресс, однако впоследствии это мешает осознанию случившегося. Очевидно, это открытие касается и вас, во многом объясняя, почему вы отрицаете и не спешите признать жестокое обращение со стороны матери или другого лица. Однако еще более ценны выводы ученых относительно того, почему дети склонны объяснять жестокое обращение тем, что они «плохие». Самообвинения, пишут исследовательницы, «блокируют мысль, что попечителю-взрослому нельзя доверять, и дают иллюзию самоконтроля». Опять-таки что может быть страшнее, чем понимание, что тебе небезопасно находиться рядом с тем самым человеком, которому доверена забота о тебе? Это объясняет, почему жертвы жестокого обращения предпочитают винить во всем себя — так менее страшно и есть надежда, что вы сможете все исправить.

Второе исследование ученых, к которому присоединилась Энн Депринс, проводилось в два этапа с промежутком в несколько лет. Респондентов просили определить жестокое обращение. Оказалось, что люди, на первом этапе признавшие, что в детстве подвергались насилию, проявляли более выраженные признаки психологического стресса, чем те, кто этого не сделал. Исследовательницы заинтересовались, почему после сделанного признания стресс усилился. Они захотели узнать больше о том, почему отрицание (и самообвинения) неосознанно становится способом самозащиты.

Ученые обратили внимание на то, что на первом этапе опрашивались первокурсники, только что покинувшие враждебное домашнее окружение и еще не успевшие осмыслить свои детские впечатления. Возможно также, что заданный вопрос — подвергались ли вы жестокому обращению? — подействовал как психологическое вмешательство, подтолкнув к первому шагу, признанию, и таким образом вызвал стресс. Они также отметили, что даже психотерапевты склонны сосредотачиваться на симптомах, скажем тревоге или депрессии, не отслеживая их источник.

Все это звучит убедительно, тем более что многие мои читательницы, проходившие психотерапию, сообщают, что и их избавляли от симптомов без изучения причин. Боюсь, что вместе с водой — вместе с отречением от Фрейда с его акцентом на детском опыте — выплеснули и ребенка. Неудивительно поэтому, что, когда мы начинаем признавать реальность, неосознанное стремление к самообвинениям и отрицанию на какое-то время усиливается, поскольку мы возвращаемся к старой привычной защите в попытке избежать психологического стресса. То, что я называю «основным конфликтом», поднимает свою отвратительную голову.

Кем я могла бы стать, если бы имела любящую мать?

Этот вопрос — дорога в никуда, и обычно он возникает, когда дочь начинает осознавать причиненный ей вред и испытывает огромную злость и обиду из-за того, что была лишена самого необходимого. Отчасти эта злость может быть направлена на саму себя — потому что ей так долго не удавалось увидеть мать в истинном свете, потому что она отрицала вред и пыталась умилостивить мать, вместо того чтобы действовать, и тому подобное. В определенный момент такой вопрос даже может казаться эмоционально плодотворным, но вот суровая правда: это все равно что гадать, какой была бы ваша жизнь, если бы вы родились принцессой или фантастически богатой и высокопоставленной особой, обладали талантом мирового уровня или любым другим качеством, которое предопределило бы ваш жизненный путь. Этот вопрос еще и отвлекает от работы над собой, которая помогает исцелиться и стать лучшей версией самой себя — а не кого-то другого. А хорошая новость заключается в том, что исцеление возможно. Так что выкиньте этот вопрос из головы и идите вперед налегке.

Хорошо и то, что отказ от этого вопроса не причиняет боли. Если начнете над ним размышлять, скажите себе «нет» и задайтесь любым из множества продуктивных вопросов, предлагаемых в этой книге.

Если меня не любила собственная мать, то кто же тогда полюбит?

Это тайный страх, который маленькая нелюбимая девочка прячет глубоко внутри. Он подкрепляется самообвинениями и сопровождает ее во взрослой жизни, то скрываясь в тени, то выходя на поверхность. За страхом стоит мощный культурный миф — о том, что все матери любят своих детей безусловной любовью, — и та огромная власть, которую мать имеет над детьми. Этот страх заставляет дочь чувствовать себя изгоем, который никогда и ни с кем не испытывает душевного комфорта и всегда готов быть отвергнутым.

Конечно, такой вопрос не мог возникнуть без уверенности в том, что солнце, вокруг которого вращается нелюбимая дочь, не только единственный источник любви, но и кладезь мудрости и проницательности. Это вопрос испуганного и одинокого ребенка, и, хотя он преследует свою жертву снова и снова, от него необходимо отказаться. Если вытащить этот вопрос на свет взрослого понимания, сразу виден его источник, особенно если позволить себе вспомнить обо всех тех людях, которые не верили лживым обвинениям вашей матери, когда вы были маленькой. Специалисты называют отношения с такими людьми «островами безопасности», и эти отношения могут стать источником приобретенной надежной привязанности. Отказавшись от «проклятого» вопроса, вы сможете переключить внимание на всех тех людей, которые проявляли к вам любовь и доброту, поддерживали вас в прошлом и настоящем. И речь идет не только о глубоких и близких отношениях. Я, например, до сих пор вспоминаю добрый взгляд и ласковые жесты моей учительницы в первом классе и то, как благодаря ей мне было хорошо больше 60 лет назад.

Итак, вместо того чтобы спрашивать: «Если собственная мать не любила меня, то кто полюбит?» — спросите себя: «Кто являлся и является для меня путеводным маяком, землей обетованной, где мне по-настоящему хорошо?»

Вот, друзья мои, вопрос, которым стоит задаваться.

Может быть, я должна была больше стараться все исправить?

Этот вопрос проистекает из глубокой устремленности и надежды — истерзанной, поруганной, кровоточащей, но все еще живой и подпитываемой представлениями, будто все матери являются любящими, а значит, если что-то идет не так, то дело исключительно в промахах или недостатках дочери. Он сопровождается огромным чувством вины, поскольку никто не задумывается о действительно важных обязанностях матери: она должна не только любить своего ребенка, но и добиться настроенности на него, помогать ему справляться со своими эмоциями и учиться восстанавливать душевное равновесие, воспитать его достаточно уверенным в себе, чтобы он был готов к риску и возможным неудачам, а также видел и воспринимал себя целостно, со всеми достоинствами и недостатками. Вместо этого общество внушает: «она твоя мать», «она подарила тебе жизнь», «она кормила, одевала и содержала тебя», наконец, «ты ей обязана». Как я часто говорю, в глазах общественного мнения обвиняемая — всегда дочь.

Этот вопрос также питается неготовностью признать, что вы были не в состоянии изменить отношения, потому что это было за пределами ваших возможностей. Будучи взрослой, больно сознавать, что любая власть, которой ты, казалось бы, обладала, была всего лишь иллюзией. Трудно осмыслить тот факт, что вы не могли сделать ничего — буквально ничего, — кроме как поддерживать существовавшее положение вещей и терпеть боль и унижение, которые оно предполагало.

Как быть с чувством вины и с мыслью, что вы в долгу перед матерью, поскольку она кормила, одевала и содержала вас? Для начала поместите их в правильный контекст. Вообще-то, по закону родители обязаны предоставлять детям одежду, пищу и кров и могут быть наказаны, если не делают этого. Если это и означает быть родителем, тогда детский дом можно назвать местом, где дети получают родительскую заботу. Осознайте, насколько рефлекторно ваше чувство вины, и проследите его вплоть до истоков. Спросите себя, в какой мере ваше чувство вины сформировано ни на чем не основанными мнениями других людей, которые даже не удосужились выслушать вас и понять вашу точку зрения. И насколько его усиливает культурный миф о матери…

Также у вас могут быть и личные убеждения, в том числе религиозные, важные для вас, которые подталкивают к тому, чтобы задаваться этим вопросом. В этом случае обратитесь за профессиональной помощью, чтобы узнать, как достичь некоего баланса, когда ваши взгляды не будут препятствовать восстановлению и личностному росту. Обсуждение таких вопросов может принести огромное облегчение.

Только вы сами можете ответить, «достаточно» ли вы старались, но я убеждена, что не в ваших силах было что-либо сделать. Предоставляю вам оценить собственные действия и, будем надеяться, перестать задаваться этим вопросом, который создает огромное препятствие на пути вперед.

Не удивляйтесь, если этот вопрос перестанет преследовать вас, но снова всплывет в момент кризиса или стресса. Отказаться от надежды добиться любви от человека, чьей любви вы отчаянно жаждете, всегда трудно, но несравненно труднее, если этот человек — ваша мать. Поэтому проблема может возвращаться в трудные минуты, когда вы мечтаете иметь мать, на которую могли бы опереться, или когда она сама переживает кризис. Потребность в матери — неотъемлемая черта нашего биологического вида, и одиночество, которое порой испытывает нелюбимая дочь, может быть мучительным. Помните, что этот вопрос питается одновременно надеждой и страхом, двумя очень мощными чувствами.

Итоги и уроки

Я сама нелюбимая дочь и знаю, как вы зациклены на стремлении узнать, почему вас не любили. Ведь вы верите, что, поняв причины, сможете это исправить. Это нормальная реакция, потому что большую часть жизненных проблем можно решить рассудочным путем, с помощью анализа. Но, к сожалению, не в этом случае. Мне постоянно пишут о том, какая я «смелая», раз поднимаю эту тему, но такое утверждение очень далеко от правды. Я задавалась каждым из этих вопросов почти два десятилетия своей взрослой жизни, а когда отказалась от них, то по ложной причине. Остановилась же я почти в 39 лет, потому что была беременна собственным единственным ребенком и не могла вынести мысли, что яд моей матери отравит и его. Я руководствовалась не стремлением спасти себя и спустя время понимаю, что это очень дорого мне обошлось. Действуй я в собственных интересах — исцеление произошло бы быстрее.

Все эти вопросы сохраняют вашу сосредоточенность на матери, но подлинная работа по исцелению заключается в осознании поведения, которое вы бессознательно усвоили вследствие ее отношения к вам. Сформировавшееся у вас представление о себе, основанное на словах вашей матери или других членов родительской семьи либо на собственных выводах, которые вы делали десятилетиями, восходит к детскому опыту и в конечном итоге может оказаться лишь видимостью, а вовсе не правдой. Если вам говорили, что вы слишком чувствительны, не понимаете шуток и все драматизируете, то, перестав задаваться этими вопросами и искать соответствующие объяснения, вы можете внезапно и с удивлением понять, что за теми словами стояли скрытые манипуляции, призванные удерживать вас в положении изгоя или сохранять семейную мифологию. Отказавшись от этих вопросов, вы сделаете первый шаг прочь от привычного отношения к тому, что происходило в вашем детстве, — как к чему-то нормальному или как к тому, в чем вы сами виноваты, — и начнете признавать реальность.

Избавление от этих вопросов часто становится для нелюбимой дочери первым моментом свободы и наполняет ее силами, которые помогут достичь подлинного исцеления и восстановления. Легкого успеха не ждите, но, научившись ставить перед собой другие вопросы, вы подготовитесь к тому, чтобы идти по этому пути.

Давайте же обратимся к вопросам, которые помогут вам двигаться вперед.

Куда мне двигаться: заметки и соображения

__________________________________________________________

Глава 2 К признанию реальности

Одна из главных неожиданностей на пути, уводящем от токсичного детства, — то, что многим дочерям очень долго не дается признание того, как плохо с ними обращались. (В «Нелюбимой дочери» я называю стадию признания «открытием», но суть та же.) Это напрямую влияет на исцеление, потому что невозможно залечить рану, если не видишь ее. И даже если дочь признает, что мать относится к ней в лучшем случае несправедливо, а в худшем — откровенно жестоко, остается вопрос, что с этим делать — и в детстве, и во взрослой жизни. Скажем, я прекрасно все понимала, но чувствовала себя в доме матери, как в ловушке, особенно после того, как в 15 лет потеряла отца. Я прятала деревяшку, это был мой самодельный календарь, на котором я отмечала дни, оставшиеся до того момента, когда смогу уехать в колледж и хотя бы отчасти освободиться. Когда я начала подсчет, оставалась почти тысяча дней. Я была принцессой, запертой в башне и мечтавшей о побеге.

И я не одна такая. Мне доводилось слышать рассказы дочерей, которые в 16 лет находили спасение под кровом родственников или друзей. Другие просто съезжали из родного дома, едва им исполнялось 18. Однако это всего лишь реакция на ситуацию, которая не помогает разрешить существующий кризис и позволяет разве что создать дистанцию между дочерью и человеком, от которого она ждала любви, но получала только боль. Не приходится удивляться, что, поступив в колледж, я пребывала в смятении чувств и, живя в кампусе, ощущала себя не более свободной, чем в доме своей матери. Но я и в этом была не одинока.

Признанию реальности, растягивающемуся порой на десятилетия, мешает то, что в книге «Нелюбимая дочь» и в своей работе я называю основным конфликтом. Проблема в том, что выработавшаяся у нас в ходе эволюции врожденная потребность в материнской заботе, судя по всему, не имеет срока давности. Если бы я вершила эволюцию, то наделила бы младенца способностью определять, подходит ли ему та, что зовется его матерью, и если не подходит, то, несмотря на это, успешно развиваться, а затем «уходить в закат», свободным от конфликта и открытым для любви. Однако эволюция, друзья мои, распорядилась иначе.

Основной конфликт — это противоречие между растущим осознанием того, что твоя мать нанесла тебе глубокую душевную рану, и неутоленной потребностью в материнской любви. Этой любви дочь жаждет больше всего на свете, и если она мало заботится о себе или склонна к самокритике, то уберечь себя от лишней боли для нее не главное. Вдобавок все люди психологически консервативны, и потенциальные потери страшат их больше, чем возможные приобретения. Оттого им свойственно оставаться в прежнем состоянии, пока признание реальности и жажда любви продолжают играть в перетягивание каната. Из-за страха потери и неизвестности мы зачастую стремимся дольше, чем нужно, сохранять отношения, не отвечающие нашим потребностям, и применительно к узам, столь важным для любой женщины, это особенно верно. Я получала письма от 60–70-летних читательниц, которые писали, что только теперь начинают осознавать, что с ними произошло, хотя их матерей давно нет в живых.

Для того чтобы исцелиться, важно понять: если процесс признания материнской нелюбви и ее последствий затягивается, это не свидетельствует о неудаче или каких-то ваших недостатках. Людям (и другим животным) свойственно оставаться в плену психологически привычного, и одна из причин этого — власть вариативного подкрепления. Психолог Б. Скиннер, поставивший эксперимент с голодными крысами, открыл, что получение желаемого время от времени мотивирует гораздо сильнее, чем гарантированное обретение или его полное отсутствие. Позвольте мне объяснить суть вариативного подкрепления обыденным языком на случай, если вы не проходили базового курса психологии. Представьте, что ваш телефонный разговор или визит к маме прошел лучше, чем вы ожидали. И вот уже появляется мысль, что, возможно, поворотный момент близок. Честно говоря, она просто была менее несносной, чем обычно, но общение, хотя и без теплоты, оказалось, в отличие от предыдущих пяти раз, вполне терпимым. У вас возникает ощущение, что она дала вам больше, чем вы ожидали, и этого оказывается достаточно, чтобы вы мысленно преисполнились оптимизма и начали праздновать победу. Это и есть вариативное подкрепление, и оно тормозит признание реальности, на время погружая вас в благие надежды и ожидания. Истина, однако, в том, что следующий контакт, скорее всего, будет таким же, как прошлые, и вы лишь впустую потратите время, продолжая кружиться на карусели.

Однако дело здесь не только в потребности выдавать желаемое за действительное или в вариативном подкреплении, но и в стремлении избежать боли, свойственном всем живым существам, включая амеб. Мы устроены так, что отодвигаемся подальше от всего причиняющего нам боль, в том числе и от мучительной правды о том, что нас не любит тот самый человек, от которого мы вправе ожидать этой любви. Вы можете считать себя тряпкой и трусихой, потому что десятилетиями не желали признать реальность, но на самом деле такова человеческая природа. Нет смысла корить себя за пассивность, вам предстоит еще многое узнать о причинах своего бездействия.

Еще одна из этих причин — в стремлении избежать конфликта. Запуганные в детстве, многие дочери привыкают затаиваться, чтобы защититься, и готовы сохранять мир любой ценой, даже если ради этого нужно продолжать подвергаться жестокому обращению со стороны матери. И в этом случае также важно понять свои мотивы, а не казнить себя за покорность. В конце концов, прошлого не вернуть, а осознать собственные ошибки проще, если брать во внимание ситуацию, а не привычно заниматься самообвинением.

В общем, вы должны принять тот факт, что в основном конфликте участвуют не две равные стороны: ваша потребность в материнской любви намного сильнее, а признанию реальности мешают ваши сомнения в том, что вы заслуживаете лучшего обращения. Подумайте об этом: пока вы не окажетесь готовы к его разрешению, конфликт будет продолжаться.

Далее мы подробнее разберем причины этого, ответив на следующие вопросы.

Почему понимание того, что мать относилась ко мне враждебно, приходит так долго?

Есть много причин, по которым признание реальности дается тяжело. Первая и самая главная: дети всегда считают, что во всех семьях происходит то же самое, что и у них. Мы нормализуем свой опыт, даже самый ужасный и нетипичный, поскольку не знаем лучшего и нам не с чем сравнивать. Вторая причина заключается в том, что потребность быть частью семьи и добиться материнской любви перевешивает стремление защититься. Даже осознав, какой вред им был причинен в детстве, нелюбимые дочери порой годами не могут найти в себе силы взяться за решение этой проблемы. А стремление спастись вступает в противоречие с более мощными врожденными потребностями. Это я и называю основным конфликтом, и он побуждает нас сохранять существующее положение дел, каким бы мучительным оно ни было. Третья причина: мы можем попросту не понимать, как наши детские впечатления влияют на нас сегодня. Трудно увидеть эту связь, особенно если мы много сил положили на то, чтобы убедить себя: прошлое осталось в прошлом, и главное, что мы уже не живем в доме матери под ее пятой. Неспособность понять, как прошлое управляет настоящим, обусловливается и поддерживается табу на критику матерей. Наша культура заставляет хранить молчание и заметать свою правду под ближайший коврик. Кроме того, даже люди, желающие добра, давят на нас призывами «жить дальше» или «наплевать и забыть». В нашей культуре принято считать оглядку на прошлое и рефлексию жалостью к себе или слабостью, что в корне неверно. Наконец, признанию реальности мешают стыд и страх. Многие нелюбимые дочери испытывают глубокий стыд, им проще отрицать или игнорировать факты, чем смело взглянуть им в лицо. Закрывая глаза на правду, мы можем по крайней мере делать вид, что мы «нормальные». Большинство из нас скрывают свою семейную тайну даже от близких людей и возлюбленных. Присутствует и страх — страх того, что мать все-таки была права на наш счет. Одна эта мысль парализует.

Процессу осознания препятствуют также психологические последствия детского опыта. Как показывает исследование Дженнифер Фрейд, оказавшиеся в стрессовом окружении дети, чтобы справиться с ним, диссоциируются и отгораживаются. Это происходит бессознательно и продолжается и во взрослой жизни, затрудняя процесс признания реальности. Эмоциональная броня, надетая в детстве, оказывает тот же эффект. Наконец, сохраняющаяся надежда на чудо, которое изменит отношения с матерью, приводит к отрицанию реальности.

И хотя некоторым дочерям (в том числе мне) удается довольно рано осознать, что их отношения с матерью токсичны, но большинству — нет. Часто понимание этого приходит не напрямую. Осознание может произойти в ходе психотерапии, когда обсуждается череда неудавшихся отношений и корни неудач прослеживаются в детстве. Иногда помогает возможность своими глазами увидеть, что такое любящий человек, если мы выходим замуж или заводим отношения и понимаем, как в действительности выглядят семейная любовь и поддержка. Это может быть и неформальное вмешательство какого-то близкого человека, который просто не может больше видеть, как вы терзаете себя, идете по пути саморазрушения или действуете контрпродуктивно.

Почему же дочь в конце концов прозревает? Судя по всему, существует момент готовности, когда мы наконец обретаем способность взглянуть на горькую и болезненную правду. Обсуждение этой темы мы продолжим в ответе на следующий вопрос.

Есть ли подходящий возраст для признания реальности?

Ответ на этот вопрос опирается лишь на жизненный опыт, поскольку мне не известны исследования, в которых он рассматривался бы, хотя факторы, мешающие признанию реальности, изучались часто. Кроме того, есть большая разница между тем, чтобы признать характер ваших отношений с матерью и начать действовать в соответствии с этим знанием. Даже если вы поняли все еще в ранние годы, как это было со мной, могут пройти десятилетия, прежде чем вы что-то предпримете. У некоторых женщин глаза открываются с появлением собственных детей, когда они начинают ощущать себя в первую очередь матерями, а не дочерьми. В своей книге «Созвездие материнства» (The Motherhood Constellation), написанной больше 20 лет назад, доктор Дэниел Стерн предположил, что рождение ребенка приводит к сдвигу в восприятии дочерью собственного детства: «Молодая мать вынуждена в значительной степени отказаться от каких бы то ни было фантазий о том, чтобы починить, исправить или переписать свое детство или суметь вернуться в него, когда она будет в этом нуждаться». Стерн добавляет: «Теперь все ошибки, разочарования и упущения, связанные в ее детские годы с родителями, навсегда застывают в окончательной форме, превращаясь в минувшее». Но так бывает не со всеми. Во многих дочерях оживает надежда, что ее собственная новая роль — и новая роль ее матери, ставшей бабушкой, — все изменит. Другие же приходят к осознанию случившегося с ними и делают все возможное, чтобы не стать такой матерью, какая была у них.

В любом случае материнство не гарантирует признания реальности, и взрослые дочери, как имеющие, так и не имеющие детей, находятся в этом смысле в равном положении. Большинство из них ничего не осознает и не предпринимает лет до 40 с лишним; зачастую прозрение приходит и в возрасте старше 50 и даже 60 лет. Повторюсь: у меня нет данных, кроме тех, что сообщили мне читательницы, но, судя по всему, готовность наступает, когда дочь наконец отказывается от отрицания и принимает истину, расставшись с защитными механизмами. Она может даже не заметить, когда эта готовность возникнет, но точно почувствует поворотный момент.

Этим поворотным моментом может стать разговор (словесная перепалка, в которой вы или ваша мать высказываете претензию), внезапное прозрение (вы вдруг замечаете, что ваша мать по-прежнему делит своих детей на любимчиков и «козлов отпущения» или что она третирует вашего ребенка, как когда-то третировала вас) либо чьи-то слова. Например, ваш психотерапевт, муж или любой другой человек спрашивает: «Почему твоей матери обязательно нужно унизить тебя?» Признание может прийти, когда вы вдруг не справляетесь со своим настроением, вас охватывает тревога или вы погружаетесь в депрессию и это подталкивает вас к тому, чтобы осознать их причины. Наконец, занимаясь собственным ребенком или наблюдая за семьей свекрови или соседей, вы можете вдруг понять, как на самом деле выглядят отношения любящего родителя и ребенка. А порой к поворотному моменту приводят чтение и самообразование, а также осознание того, что вы не одиноки. Одна читательница утверждала, что благодаря моей статье пережила этот момент в 68-летнем возрасте! Это большая честь для меня!

Итак, если вы боитесь, что опоздали, не мучьте себя. Вы не опоздали, вам просто нужно время, чтобы почувствовать готовность.

Мне промыли мозги, раз я считала свою семью нормальной?

Нет, и, кстати, думать о случившемся в таких терминах, как «промывка мозгов», не стоит. Это не принесет вам пользы. Просто вы, как и все дети, приспособились к окружающей обстановке. А ваше отрицание происходящего было самозащитой и подпитывалось надеждой на то, что все можно изменить.

Почему я все равно чувствую себя виноватой, критикуя мать?

Потому что все еще хотите верить в миф о том, что все матери любят своих детей. Потому что существует установка, требующая почитать ее. Потому что большинство людей не склонны с сочувствием слушать человека, упрекающего свою мать за нечто большее, чем некоторая назойливость, и эти люди заставляют вас чувствовать себя виноватой. Потому что какая-то частица вашего «я» продолжает мучиться вопросом, не в вас ли все-таки причина. Потому что больше всего на свете вы хотите нормальных отношений с матерью, и само признание того, что они ужасны, наполняет вас чувствами вины и стыда.

Однако эти чувства направлены не по адресу, поскольку есть лишь одна виновная сторона, а именно мать, не справившаяся со своими обязанностями. Но шансов на то, что она признает свою вину и ваша критика приведет к нормальному диалогу, крайне мало. Вероятнее всего, мать ответит на ваши упреки отрицанием или праведным гневом и во всем обвинит вас.

Повторюсь, я могу ссылаться лишь на жизненный опыт, но отношения матери и дочери, которые удается наладить по-настоящему, это отношения, в которых мать, узнав о чувствах дочери, принимает на себя ответственность. Матери, которые искренне просят прощения и активно работают над тем, чтобы разобраться в себе, обычно относятся к одной из двух категорий: это женщины либо страдавшие от зависимости, либо имевшие недиагностированное психическое или физическое заболевание. Выздоровев, они деятельно раскаиваются в прошлом. Иногда я узнаю о таких женщинах, восхищаюсь их смелостью и стараюсь помочь им, чем могу. Ведь на самом деле понять, кто искренен, а кто всего лишь пытается избежать публичного позора, очень легко. Однако не все нелюбимые или перенесшие жестокое обращение дочери принимают попытки матерей восстановить отношения. Многие отвергают их, иногда только поначалу, а иногда полностью. Некоторые очень осторожно, но делают шаг навстречу. В любом случае инициатива должна исходить от матери.

Еще одна группа матерей, для которых возможно некоторое улучшение, если не полное восстановление отношений с дочерьми, это женщины, раздавленные материнскими обязанностями. Такая мать может искренне любить своих детей и печься о них, но оказывается не в силах справиться с тяготами материнства и жизни в целом. Она может меняться ролями с дочерью или навязывать родительскую роль старшему ребенку либо всем детям. Случается, ей мешает недостаточная зрелость, слишком быстрое рождение детей одного за другим, безденежье, неудачный брак, тяготы жизни матери-одиночки или любая другая причина. Я сохраняю критическое отношение к таким женщинам, поскольку они понимали, что делали, а дети могут вынести любые трудности, если их любят. Однако выбор — дело каждого, и у всякого человека своя судьба.

Пожалуйста, помните, что чувство вины, которое вы испытываете, возникает автоматически и вызывается вашей незащищенностью, оно вовсе не связано с тем, насколько вы сильны психологически. Если не верите мне, почему бы вам не составить список того, в чем вы считаете себя виноватой? Возможно, увидев его написанным черным по белому, вы примете мою точку зрения.

Моя мать сама была нелюбимой дочерью. Не должна ли я пожалеть ее, вместо того чтобы укорять?

Нет.

Вероятно, вас оттолкнет это сухое и категоричное «нет», но позвольте мне объяснить свою позицию. По правде говоря, если вы решитесь на это — чего я не сделала и не сделаю, — важно выбрать правильный момент. В остальном поступайте так, как считаете нужным.

Только не делайте этого в процессе исцеления — не раньше чем почувствуете себя исцеленной полностью. И даже тогда я не снимала бы с нее ответственности за случившееся.

И прошу вас обратить внимание на разницу между «считать ее ответственной за случившееся» и «проклинать ее».

Попробую объяснить. Эмоциональная история семьи всегда вызывает острый — порой болезненный — интерес и, безусловно, влияет на то, как мы осмысляем истоки всего происходящего с нами: делаем ли мы это в кабинете психотерапевта или в одиночестве, проводя ночи без сна. Именно поэтому так много людей любят читать воспоминания. Сострадание к чужим переживаниям привлекательно и достойно восхищения, и это действительно важно — возвыситься до своего лучшего «я», до способности взглянуть на события глазами другого человека и понять его. Но — и это очень большое «но» — если вы начнете жалеть мать, прежде чем сумеете взять под контроль отношения с ней и разобраться с тем, как детский опыт повлиял на вас сегодняшнюю, скорее всего, вновь окажетесь затянуты в порочный круг отрицания реальности и оправдания ее поступков.

Кроме того, фокусируясь на детских переживаниях матери, вы не принимаете во внимание одну простую вещь, которую философы называют «свободой воли», — возможность сделать другой выбор даже при плохих начальных условиях. Люди часто ошибаются, полагая, что опыт действует сродни наследственности или генетике, что, если у женщины была жестокая или нелюбящая мать, она сама обречена стать такой же. Но это верно только в том случае, если женщина не желает осмыслять свой опыт и, более того, ей комфортно вести себя так же, как ее мать. Никто не «обречен» стать тем человеком, каким он не хочет быть. Это, а также возможность выбирать и называется свободой воли.

В раннем детстве ребенка его мать тысячи раз делает этот выбор и принимает решения постоянно — изо дня в день, из недели в неделю, из года в год. И не забывайте о том, что по маленьким детям все видно: в испуге или тревоге они вздрагивают и трясутся от страха, плачут, когда не получают того, в чем нуждаются, и когда расстроены. Мать, что любящая, что нет, все это видит; вопрос исключительно в том, какую ответную реакцию она выбирает. И не важно, как она отреагировала один, два или даже десять раз из этих тысяч, имеет значение лишь то, как она действует постоянно и чего ребенок приучается ждать от нее.

Принимая решение относительно своей матери, вы должны знать, как взаимодействие с ней в раннем возрасте повлияло на вашу последующую жизнь и как формируются защитные механизмы.

Вот что известно об этом науке: нормальное взаимодействие матери и ребенка — это залог его здорового развития и процветания. Благодаря устойчивой гармоничной связи с матерью, когда она обращает внимание на подаваемые младенцем сигналы, тот учится самостоятельно управлять эмоциями и утешаться при страхе или огорчении, а также усваивает, еще до того, как научится говорить и обозначать эмоции словами, что он любим и заслуживает внимания. Это взаимодействие складывается из крохотных моментов: мать воркует над своим расстроенным малышом, берет его на руки, если тот ушибся или переутомился, кормит, когда он голоден, и оставляет в покое, если он перевозбудился. Из всего этого со временем формируются представления младенца о мире, в котором он живет. Если мать заботлива, малыш усваивает, что мир безопасен, его любят и людям можно доверять. Ничего этого не происходит, если мать игнорирует сигналы или плач младенца, посягает на его личное пространство или орет на него, не обращает на него внимания, отталкивает или отказывает в поддержке и утешении. Ничего этого не происходит также, если нельзя быть уверенным во внимании матери — то оно есть, то его нет. В этом суть теории привязанности: дети, эмоциональные потребности которых не удовлетворяются, демонстрируют ненадежные типы привязанности. (Эта тема полностью раскрыта в «Нелюбимой дочери»; чтобы узнать больше о теории привязанности, см. ответ на вопрос № 46.)

Первые месяцы жизни ребенка в огромной мере предопределяют его эмоциональное будущее и психологическое благополучие; к трем годам мозг малыша достигает размера мозга взрослого. После этого его стиль привязанности, надежный или ненадежный, будет оставаться неизменным на протяжении всей жизни, если ему не удастся приобрести надежную привязанность в рамках других, проникнутых заботой отношений. Как я уже писала, трудно переоценить воздействие матери на развитие ее ребенка. Помните, что младенцы и дети ясельного возраста не умеют притворяться, их поведение реактивно. Если детей часто игнорируют или вторгаются в их личное пространство, некоторые малыши демонстрируют протестное поведение, отталкивая матерей или глядя в никуда. (Теорию привязанности расширила Мэри Эйнсуорт в ходе эксперимента «Незнакомая ситуация»: не все дети встречали матерей с радостью и облегчением после того, как их оставили в незнакомом месте, где с ними контактировал незнакомый человек.) Другие малыши, не уверенные во внимании матери, становятся прилипчивыми и плохо успокаиваются. Дети реагируют и выражают эмоции действием, и нелюбящие матери видят их поведение, но находят ему удобное для себя объяснение или игнорируют его. Это активный выбор самой матери. Кто лучше нелюбимой дочери знает, как больно иметь мать, не отвечающую на твои чувства!

Прежде чем проникнуться жалостью к матери, познакомьтесь с важными результатами научных исследований. Не сомневайтесь: ее обращение с вами оказало на вас огромное влияние. Если вас словесно оскорбляли, это определенным образом сформировало нервные пути в вашем головном мозге и его структуру. Если мать не обращала на вас внимания, это повлияло на вашу способность контролировать эмоции и помешало развитию вашего эмоционального интеллекта. Ваше чувство собственного «я» не пестовали и не поддерживали, и, по всей вероятности, вы восприняли все те гадости, которые о вас говорили, как непреложные истины. Все это веские причины не жалеть мать, а сострадать ребенку — тому, которым вы были.

Опыт раннего детства определяет развитие человека в последующие годы и его поведение во взрослом возрасте. Я рассказываю все это не для того, чтобы вы прониклись ужасом или отчаянием: наука свидетельствует, что исцеление возможно. Однако, зная, какую власть мать имела над вами и как повлияла на вас, вы перестанете стараться быть «хорошей девочкой» и начнете прокладывать собственный путь — со всей ответственностью и пониманием происходящего.

Давайте не будем плакать над мамочкой, хорошо? Она сама сделала свой выбор.

Откуда мне знать, что я не драматизирую и что дело не в моей «чувствительности»?

Вы и не будете знать этого наверняка, пока не начнете исцеляться, разбираться с дезадаптивным поведением, усвоенным в детстве, и не перестанете считать то, что слышали о себе от матери и других людей, истиной в последней инстанции. Это вопрос неуверенного в себе, запуганного ребенка, которого приучили сомневаться в собственных чувствах и ощущениях.

Пока что, если вы только начали работать над пониманием того, что стоит за вашим привычным стилем поведения, просто поверьте мне на слово, хорошо? Когда вы признаете реальность, когда изменится ваше представление о себе как о личности со своими достоинствами и недостатками, вы вернетесь к этому вопросу и понимающе улыбнетесь.

Разве моя мать не делала все, что могла? Разве нельзя быть «достаточно хорошей» матерью?

Печальная правда в том, что вы не читали бы эту книгу, если бы считали, что ваша мать сделала все, что могла, и была «достаточно хорошей». Я знаю многих женщин, имевших достаточно хороших, но очевидно несовершенных матерей, и эти женщины чувствовали, что матери их любят и ценят, хотя временами им как дочерям приходилось несладко. При этом они, в свою очередь, любили своих матерей. Я знаю также женщин, матери которых не имели ни малейшего представления о том, как ухаживать за ребенком, но побуждали дочерей добиваться своего и быть собой. Некоторые нанимали себе в помощь нянь и помощников и так или иначе обеспечивали присутствие рядом с ребенком заменяющей мать фигуры. Достаточно хорошая мать старается сделать для ребенка все, что может, и она достаточно умна, чтобы понимать, что ей под силу, а что — нет. Достаточно хорошая мать не причиняет своему ребенку боли. Ее дочь может мечтать о чем-то большем, но ей не приходится биться за крупицы чего-то, хоть отдаленно напоминающего хорошее отношение. Ей не нужно держать оборону и не приходится втягивать голову в плечи, стараясь быть незаметной.

Моя мать не была достаточно хорошей, и, вероятно, поэтому моей любимой книгой в детстве была «Элоиза», история о маленькой девочке, которая живет одна в нью-йоркском отеле «Плаза» с няней, мопсом Винни и черепашкой Скипперди. Мамы у нее нет, но багаж Элоизы всегда уложен на случай, если придется отправиться в какое-то удивительное место. Так вот, мысль о том, чтобы жить в свободном от маминого присутствия великолепном отеле, откуда девочка может улизнуть, чтобы вдоволь поозорничать, была такой притягательной, что я требовала от родителей называть меня Элоизой. (К слову, я научилась читать в три года, и, когда кто-то из родителей купил эту книгу, никто мне ее не читал. Едва ли моя мать понимала, почему я хотела зваться Элоизой и подписывала поздравительные открытки для нее «От Элоизы». Это была моя первая, но не последняя литературная шутка над ней.) «Элоиза», как и многие другие книги, была моим билетом из собственной жизни в мир воображения, и это роднит меня со многими нелюбимыми дочерьми.

Намного позже я узнала, что прообразом героини книги стала Лайза Миннелли, крестница автора и дочь Джуди Гарленд, — еще один одинокий ребенок в поисках матери.

Но перенесемся к рождению моей собственной дочери. Я не могла дождаться, когда смогу прочесть ей «Элоизу». Мой первый экземпляр не сохранился, потому что мать выбросила все мои книги вместе с куклами, когда я поступила в колледж, и я купила новый. К счастью, эта книга выглядела точно так же, как и моя, купленная 40 лет назад. Я была очень воодушевлена и, обсудив с ее отцом, насколько дочка готова к прочтению этой книги, уселась на край ее кроватки и начала читать. Ни слова. Ни звука. Наконец, когда я дочитала, дочь посмотрела на меня и сказала: «Мне книжка не понравилась. Разве кому-нибудь захочется жить без мамочки?»

Больше мы ее не читали. У меня до сих пор есть экземпляр, купленный для дочери, но я храню его для себя. Вот так!

Недавно (моей дочери сейчас 31 год), когда она была у меня в гостях, я спросила ее: «Ты когда-нибудь задавалась вопросом, люблю ли я тебя? Или, может, беспокоилась по этому поводу?» Она ненадолго задумалась и ответила: «С чего бы мне об этом волноваться?» Не буквально, но в определенном смысле мы с дочерью выросли на разных планетах.

Подумайте об ответе моей дочери, вернитесь к вопросу и ответьте на него сами.

Как отличить токсичную мать от просто недостаточно хорошей?

Отличить одну от другой позволяют намерения и мотивация, а также способность или неспособность просить прощения. «Идеальных» матерей не бывает: что бы ни утверждали украшенные розами открытки ко Дню матери, люди, увы, несовершенны. Однако разница между матерью, обычно позволяющей ребенку чувствовать себя любимым и ценимым, пусть она порой отвлекается от него или выходит из себя, и той, чье поведение постоянно заставляет ребенка занимать оборонительную позицию или стараться быть невидимкой, боящимся совершить ошибку или попасть под раздачу, огромна.

Нелюбящие токсичные матери формируют личность дочерей не только своими действиями, но и бездействием. Вот пять принципиально важных поведенческих схем, отсутствующих у нелюбящей матери.

Проявление эмпатии и эмоциональной настроенности на ребенка

Начинающийся в младенчестве «парный танец» матери и ребенка формирует у него представление о мире человеческих отношений. Если мать гарантированно откликается на запросы малышки, давая ей возможность успокоиться самостоятельно, когда это необходимо, и утешая ее, если та сильно расстроена, дочь усваивает, что мир — безопасное место, где нечего бояться. Все люди рождаются с потенциальной способностью к эмпатии, которая развивается в ходе тесных взаимоотношений с матерью. Но нелюбящая мать не проявляет ни эмпатии, ни настроенности — или делает это лишь изредка.

Уважение границ личного пространства

Ребенок с надежной привязанностью знает, что является самостоятельным индивидом, и получает свободу быть собой. Эмоционально нечуткая мать вторгается в его пространство, неверно интерпретирует его сигналы, навязывается, когда ребенку необходимо дистанцироваться. Напротив, эмоционально недоступная мать вообще на него не реагирует, приучая ребенка к тому, что он должен рассчитывать лишь на себя и сам себя защищать. Нелюбимым дочерям трудно понять, что границы — это неотъемлемая часть здоровых отношений. При тревожной привязанности они впадают в панику, ошибочно принимая потребность другого человека побыть в одиночестве за отвержение, а при избегающем стиле привязанности считают границы крепостными стенами, призванными держать других на расстоянии, а им самим обеспечивать безопасность.

Формирование умения принимать себя

Любящая мать постоянно транслирует дочери сообщение: «Ты — это ты, и ты хороша такая, какая есть» — и это становится основой здоровой самооценки ребенка. Учить свою дочь принимать себя не означает закрывать глаза на ее недостатки или пробелы в знаниях. И это не имеет ничего общего с тем, чтобы осыпать дитятко наградами только за то, что оно есть. Любящая мать приучает к дисциплине и устанавливает правила, но при этом не унижает и не стыдит ребенка. Принятие себя включает и способность признавать свои промахи и неудачи.

К сожалению, этого нельзя сказать о матерях с воинственным, сверхкритичным или игнорирующим поведением, которые оскорбляют детей, высмеивают их личность, внешний вид или поступки. В результате дочери привыкают объяснять свои проблемы, трудности и неудачи устойчивыми чертами характера, которые невозможно изменить. Такую привычку трудно разрушить даже во взрослом возрасте, поскольку это неосознанная базовая установка — противоположная принятию себя.

Целостное восприятие дочери

Это часть принятия личности дочери плюс нечто еще — умение действительно видеть своего ребенка таким, каков он есть, и считать его потребности, желания и мысли имеющими право на существование, пусть иногда и спорными. Из этого, разумеется, не следует, что мать обязана одобрять любой его выбор, даже когда тот вырастет, но она признает: это его выбор — и открыта для обсуждения. Авторитарные, контролирующие и нарциссичные матери смотрят на своих детей сквозь призму собственных потребностей и желаний, то есть, по сути, вовсе не видят их. А поскольку лицо матери — это первое зеркало, в котором мы замечаем собственное отражение, нелюбимые дочери редко видят себя в истинном свете. Они видят мешанину из спроецированных потребностей своей матери.

Принятие ответственности

Идеальное ответственное поведение — когда мать всегда на высоте, никогда не выходит из себя, круглосуточно настроена на ребенка и не допускает ошибок — невозможно. По природе своей мы несовершенны. Однако любящая мать отвечает за свои неверные шаги и суждения и принимает меры к тому, чтобы залатать брешь, возникшую в отношениях. Она понимает и сознает свое влияние и власть и внимательно следит за тем, чтобы не злоупотреблять ими. Она знает, что такое попросить прощения и как это ценно.

В отличие от нее нелюбящая мать оправдывает любое свое поведение. Занимаясь газлайтингом, она ни за что не признает этого. Большинство нелюбимых дочерей в детстве, отрочестве и даже во взрослой жизни продолжают винить за разлад в отношениях с матерью себя и свои недостатки. Честно говоря, это проще, поскольку позволяет цепляться за надежду, что, изменив себя, можно и отношения сделать «нормальными». К тому же это менее болезненно, чем честно признать токсичность и истинный характер отношений с матерью.

Хорошая мать — что это значит?

Хорошая мать делает все, что перечислено в ответе на предыдущий, 14-й, вопрос, но самое главное — не делает того, что больно ранит ее дочь и мешает ей развиваться. В психологии есть такое понятие: «Зло сильнее добра». Это значит, что ранящие или пугающие нас события и взаимодействия не только хранятся в мозге отдельно от добрых и счастливых воспоминаний, но и врезаются в память гораздо сильнее. За это мы должны поблагодарить эволюцию: когда-то, для того чтобы выжить, нам нужно было мгновенно получать доступ к находящейся в мозге информации о потенциальной опасности. Скажем, если наш предок видел, как соплеменника, укрывшегося под деревом, ударяло молнией, это запоминалось ему и в грозу он держался подальше от деревьев. В своей блестящей книге «Родительство изнутри» (Parenting from the Inside Out) Дэниел Сигел и Мэри Хартцел объясняют, как пугающие моменты меняют мозг ребенка. Кроме того, говоря о родительстве, они вводят понятия «большая дорога» и «окольный путь».

Понятие «окольный путь» описывает ситуации, когда ребенок совершенно вывел мать из себя и она испытывает взрыв эмоций, по большей части связанных с ней самой, ее прошлым и клубком ее нерешенных проблем. На «окольном пути» все вертится вокруг нее, как если бы ребенка в этот момент вообще не было рядом. Хорошая мать может угодить на «окольный путь» из-за упрямого пятилетнего малыша, не желающего идти спать или мыться, младшего школьника или подростка, распускающего язык и ведущего себя неуважительно, или студента, в очередной раз посеявшего чертов телефон.

Плохая мать всегда остается на «окольном пути». Хорошая же изо всех сил старается удержаться на «большой дороге», для чего ей необходимо критически оценивать себя и контролировать эмоции, строго придерживаться собственных границ и сохранять настроенность на ребенка. Если же она замечает, что пошла «окольным путем», то извиняется и сразу начинает восстанавливать отношения с ребенком.

С признанием реальности пришел гнев и чувство, что меня предали. Это нормально?

Что ж, это не «нормально» в любящей семье, но совершенно естественно для нелюбимой дочери, на которую, к ее удивлению, может обрушиться волна сильных и подчас противоречивых эмоций, когда она начнет понимать, что с ней произошло. Это в кино героев охватывает чувство облегчения, а в жизни все бывает иначе. Признание реальности порой оказывается невероятно болезненным (в конце концов, вы небеспричинно защищались с помощью отрицания), и вас может удивить и даже потрясти сила собственной эмоциональной реакции. Как написала мне одна женщина: «Я просто не могу осознать, кем надо было быть, чтобы проклинать маленького ребенка и наказывать его только за то, что он таков, какой есть. Мой гнев является из ниоткуда, незваным». Я помню собственную неукротимую ярость, которую испытала, когда мне было за 20. И несмотря на психотерапию, эта злость преследовала меня и потом.

Процесс осознания может вызвать к жизни воспоминания, которые вы прежде блокировали или переписывали в соответствии с семейным сценарием. Такие сценарии часто объясняют все происходившее вашим характером и недостатками, и понимание того, что вас попросту обманывали, становится эмоциональным потрясением. Вот примеры подобных сценариев: «Это произошло, потому что ты была неуправляема»; «Ты белая ворона»; «С тобой невозможно ладить» и т.д. Это «невозможно» было главным словом в сценарии моей матери. Вы можете злиться не только на мать, но и на всех, кто хранил молчание или поддерживал сценарий. Это могли быть ваш отец, братья и сестры, бабушки и дедушки и любые другие люди, которые не защитили вас. Вам может быть очень не по себе, особенно если раньше вы думали, что эти люди любили вас в детстве; чувство, охватывающее вас сейчас, — это ощущение, что вас предали.

Вы можете злиться и на себя за то, что столько лет топтались на месте или пытались задобрить мать и других людей. Если раньше вы считали, что, «кто старое помянет, тому глаз вон», то теперь ваши прежние установки потерпели крах.

К слову, проработка гнева и других эмоций — часть процесса открытия и исправления. Гнев приковывает вас к матери и семье, что может мешать освобождению. Это противоположный вариант вопроса «почему ты меня не любишь?», только теперь он звучит как «почему ты так со мной поступала?» И это еще один вопрос, которым вы должны перестать задаваться. Не имеет значения, что двигало вашей матерью. Значение имеете вы сами и те последствия, которые имело для вас несчастливое детство.

Единственное и самое важное, что вы можете для себя сделать, — это осознать, что обычно детям, эмоциональные потребности которых не удовлетворялись, не хватает эмоционального интеллекта. Главная его составляющая — управление эмоциями, в том числе вызванными процессом осознания. По мнению некоторых специалистов, ненадежную привязанность можно рассматривать как комплекс дезадаптивных поведенческих схем, усвоенных в силу невозможности управлять эмоциями. К счастью, эмоциональный интеллект — это комплекс навыков, которые можно развить.

Дополнительно о гневе см. ответ на вопрос № 54.

Должна ли я простить ее, чтобы исцелиться?

Лично я так не считаю, но многое, разумеется, зависит от того, что вы понимаете под «прощением». Давайте для начала посмотрим, что говорится о слове «простить» в толковом словаре. Это значит:

1. Перестать испытывать гнев или обиду (в чей-то адрес) за оскорбление, проступок или ошибку.

2. Больше не чувствовать гнева или желания наказать (за оскорбление, проступок или ошибку).

3. Простить долг.

Поскольку гнев приковывает вас к матери и сохраняет вашу активную вовлеченность и реактивность, первое определение вроде бы указывает на то, что прощение ускорит процесс исцеления. Затем, однако, мы переходим ко второму определению, и тут все осложняется, поскольку речь идет уже не о том, чтобы не гневаться на совершившего действие, а о том, чтобы перестать гневаться на само действие. Нам и так трудно бывает признать, что наше детство было отравлено материнской нелюбовью — этому мешают уязвимость, склонность не доверять своим ощущениям, отрицание и привычка считать жестокое обращение нормой, а также всепоглощающая потребность в любви и чувстве принадлежности семье. Поэтому гнев, вызванный тем, как с нами обращались, и, что важнее, твердая уверенность в том, что это было неправильное обращение, очень важны для исцеления — они помогают уравновесить все вышеописанные чувства.

Если под «прощением» понимать готовность все спустить матери с рук и перестать считать ее ответственной за произошедшее, то такое прощение почти наверняка станет препятствием в процессе выздоровления. Буря эмоций, чувства вины и стыда сопутствуют одному лишь признанию проблемы, а затем и ее решению, поэтому, приняв такое определение прощения, вы вновь окажетесь на привычной карусели. Тем более если вы продолжаете поддерживать контакты с матерью. В статье с красноречивым названием «Эффект коврика для вытирания ног» Лора Лачис с соавторами отмечают, что прощение приносит пользу лишь в том случае, если обидчик меняет свое поведение. А если слова «я тебя прощаю» понимаются матерью так, что она может вести себя по-прежнему, то вы в беде.

В то же время если для вас «простить» означает «освободиться», тогда, возможно, это будет последняя остановка на вашем пути к исцелению. Вы становитесь сильнее, стараетесь расстаться со старыми привычными схемами поведения и освободиться от влияния матери, и прощение такого типа может стать частью этого процесса.

Я не простила свою мать в том смысле, который стоит за вторым значением словарной статьи, но уже много лет назад освободилась от нее. Я вспоминаю ее, только когда пишу о ней, а также, только уже совсем с другим настроением, когда делаю что-нибудь замечательное и полное любви для своей дочери. Не будь моя мать такой, какой она была, я сама не стала бы той матерью, которой являюсь.

Итоги и уроки

Как бы мы ни назвали первый шаг — признанием реальности, осознанием или открытием, как в моей книге «Нелюбимая дочь», — это неизбежно период бурных переживаний, вызванных ответами на вышеперечисленные вопросы. Это время то волнующее, то страшное, переоценки себя, печали и страданий. Оно может укрепить вашу связь с собственным «я» так, как вы прежде и не мечтали, и при этом накрыть волной острого чувства оторванности от других. Просто признав правду, вы можете вновь разжечь в себе основной конфликт, так что один день будете на подъеме, а другой — в упадке. Эмоциональные качели будут бросать вас от ясного понимания происходящего к полному смятению чувств.

Однако этот этап знаменует собой поворот не только в том, как вы видите и понимаете свои отношения с матерью, но и в вашем восприятии самой себя как ее дочери. Степень осознания может меняться, но оно уже никуда не исчезнет. Возможно, вы удивитесь, услышав однажды внутренний голос: «Это никогда не зависело от меня, все дело было только в ней».

Самый важный итог: настало время разобраться, какое влияние было на вас оказано и какие поведенческие схемы вы выработали, чтобы приспособиться к обстоятельствам. Далее мы рассмотрим остальных членов вашей семьи и ответим на связанные с ними вопросы. С признанием приходит перенос ответственности, одновременно освобождающий и трудный. В ваших силах спланировать путь, которым вы хотите двигаться дальше. Каждый ответ вызывает к жизни новый вопрос, и может казаться, что обрести себя — значит безнадежно заблудиться.

Однако у вас есть навигатор — эта книга и «Нелюбимая дочь». Поиск новых ответов вдохнет в вас силы для дальнейшей борьбы.

Куда мне двигаться: заметки и соображения

__________________________________________________________

Глава 3 Что за человек ваш отец

Расспрашивая нелюбимых дочерей об отцах, трудно выделить какую-то одну типичную черту. Скорее отмечаются некие закономерности, в рамках которых опыт одной женщины отличается от опыта другой — иногда в мелочах, но временами существенно. Здесь трудно делать значимые обобщения, поскольку играют роль несколько факторов, в том числе характер отца, его подход к воспитанию детей, восприятие своей родительской роли, наконец, его отношения с женой и состояние их брака. Некоторые дочери описывают невыносимо демонстративных отцов, словно вечно блистающих на арене цирка. Одна из них рассказывала: «В этом отношении мои родители были одинаковыми — поглощенными тем, чтобы производить хорошее впечатление и считаться успешными в глазах окружающих. Мать придумывала правила, а отец следил за тем, чтобы мы им следовали, запугивая нас, всех троих, и наказывая того из детей, кто отваживался не подчиниться или потерпеть неудачу. Мне, единственной девочке, здорово повезло по сравнению с двумя старшими братьями, которых он контролировал особенно жестко. Однако он всегда соглашался с матерью. Всегда».

Некоторые отцы столь же и даже более токсичны, чем их жены. Приведу рассказ одной нелюбимой дочери, мать которой была холодной и эмоционально недоступной, отец же доминировал буквально во всем: «Он отчаянно желал, чтобы я была совершенством и не повторила его ошибок. В самом раннем возрасте я привыкла бояться его (как, впрочем, почти всех взрослых) и вести себя так, чтобы избежать проблем, вместо того чтобы действовать осознанно и искренне. Мой папа тоже не был эмоционально связан со мной. Когда он начинал кричать, я плакала, во всяком случае в раннем детстве, но с возрастом все больше подчинялась его требованию "перестать реветь, или будет повод для слез" и постепенно научилась сдерживаться. Потребовался длительный курс психотерапии, чтобы я снова научилась плакать. Папа относился ко мне, как к животному, которому нужны поводья, а хуже всего было то, что после тычка или шлепка он заставлял обнимать его и говорил, что любит меня. Я его за это ненавидела. Я никогда не ощущала, что он сколько-нибудь меня знает, что ему хотя бы не наплевать на меня. У него было четкое представление о том, какой я должна быть, и он делал все, чтобы этого добиться. Конечно, нет ничего плохого в том, чтобы желать своему ребенку лучшего, но это что-то совсем другое. И да — эмоционально это совершенно сбивает с толку».

Противоположность тотально контролирующего и вездесущего отца — отец отсутствующий, то есть человек, которого нет рядом с ребенком в буквальном или переносном смысле. Соответственно, он иначе влияет на своих детей и их развитие. Вот что рассказала о своем отце Бэбс (ей сейчас 51 год), мать которой была не просто нелюбящей, но воинственной и жестокой: «Думаю, он предпочитал ничего не замечать. Днем, когда можно было многое увидеть, он находился на работе. А когда был дома, то старался сделать так, чтобы я держалась от нее подальше, — уж не знаю, для того ли, чтобы защитить меня, или чтобы она была довольна. Мне хотелось бы думать, что наедине с мамой он говорил о том, как она обращается со мной и что это неприемлемо. Когда я выросла, мы никогда не затрагивали эту тему, словно ничего и не было; наверное, они надеялись, что я ничего не помню, что, конечно, не так. Я думаю, здесь большую роль играл стыд. Стыдно было им обоим. Маме — за ее жестокость, а папе — за то, что он предпочел не вмешиваться».

Нелюбимые дочери вспоминают, как отцы прятались за газетой, уходили в бар или исчезали в своих кабинетах, гаражах и мастерских, сознательно выпадая из жизни семьи. Одни хотели избежать конфликта с женами или умилостивить их, другие просто не желали вникать в семейные проблемы. При этом все они руководствовались разными соображениями — простыми или сложными.

Иногда отца не было рядом в буквальном смысле: из-за развода или потому, что он просто ушел из семьи. Это еще один сценарий со многими вариациями. Одна нелюбимая дочь рассказала, что отец бросил их, когда ей было шесть лет, женился снова и обзавелся еще двумя детьми: «Моя мать заставляла меня чувствовать себя ужасно из-за того, что я хотела видеть отца, а то, что я не ненавидела его новую жену, считала предательством и доказательством того, что я плохая. Я разрывалась между ними и отчаянно страдала от того, что отец меня бросил. Намного позже я узнала, что мать без всяких оснований обвинила отца в жестоком обращении со мной, поэтому он перестал приглашать меня в гости. Вот уже много лет, как я продолжаю общаться с папой и мачехой, а с матерью полностью порвала десять лет назад».

Посередине спектра находятся отцы, которые все-таки поддерживают дочерей, хотя и не хотят быть их союзниками, критиковать жен и пресекать жестокое обращение. Нередко отец, любящий свою дочь, но женатый на женщине, которая является контролирующей, воинственной, сверхкритичной или нарциссичной матерью, вынужден балансировать, находясь между молотом и наковальней; он может незаметно помогать дочери, но не защищает ее. Если отец настроен более решительно и активно встает на сторону дочери, то это может лишь ухудшить ситуацию и поставить под удар его брак. Такие матери склонны защищать личную территорию, и многие из них считают своего мужа королем, а себя — королевой. Очевидная привязанность короля к принцессе может подкинуть дров в огонь конфликта между матерью и дочерью. (О материнской ревности читайте также в ответе на вопрос № 40.)

Встречаются отцы, которые все-таки останавливают своих жен, когда речь идет о принципиальных вопросах, ценят и поддерживают дочерей. Увы, часто это лишь усиливает враждебность и непостоянство матери. Тем не менее присутствие отца, который верит тебе, прислушивается к тебе и видит тебя, очень значимо. Пусть его голос и не заглушает голос матери, но создает пространство, где ты имеешь право хотя бы на какое-то самоуважение. Для взрослой дочери это становится трамплином для создания здоровых отношений и исцеления.

Если в рассказах взрослых женщин, выросших в неблагополучных или токсичных семьях, можно выделить нечто общее, то это неспособность отца защитить их от жестокого обращения. Воспринимаемая как предательство, она может сформировать представления дочери о доверии и близости в отношении мужчин в целом.

Долгие годы роль отцов не изучалась в должной мере. В детской всем заправляла мать, а на мужчину возлагалась главным образом роль добытчика. Трудно в это поверить, но первая серьезная книга об отцовстве, под редакцией Майкла Лэма, была опубликована только в 1979 г. Сейчас вышло уже пятое ее издание, отличающееся более тонким психологическим пониманием роли отца в развитии ребенка. Тем не менее, судя по данным исследований, отцовское влияние не только отличается от материнского, но и является менее значимым. Обратите внимание: «менее значимое» не то же самое, что «не значащее ничего». Очевидно, отец не проходит через беременность и роды, однако исследования доказали, что молодые отцы при рождении ребенка также переживают изменения гормонального фона. Просто реальность такова, что мать проводит с младенцем больше времени, главным образом из-за грудного вскармливания, распределения ролей, на котором сошлись родители, и материнского гейткипинга⁴. Ученые выявили, что, хотя в большинстве семей работают оба родителя, женщины склонны охранять традиционно женские сферы влияния. (О материнском гейткипинге читайте также в ответе на вопрос № 19.)

Научный анализ подтверждает: отцы взаимодействуют со своими детьми (и младенческого, и более старшего возраста) не так, как матери. Большинство контактов сопровождаются игрой, и игры большинства отцов отличаются от материнских. Их игры — это веселая возня, которая больше всего нравится детям, отмечают ученые. Дети охотнее выбирают папу, чем маму, чтобы поиграть. Как и матери, отцы адаптируют свою речь, разговаривая с младенцами: говорят медленнее, повторяют фразы и т.п. Естественно, степень настроенности отца на ребенка влияет на их отношения. Как демонстрируют научные данные, хороший брак помогает мужчине стать хорошим отцом, что тоже не удивительно. Хороший отец моделирует поведение, которое может отсутствовать у матери, и иногда демонстрирует подход к принятию решений, предоставляющий ребенку больше вариантов выбора. Исследования детей разведенных родителей, из жизни которых отец полностью выпал, показывают, что их социоэмоциональное развитие страдает, особенно в том, что касается неконтролируемых вспышек эмоций и склонности к рискованным поступкам.

Отношения родителей — состояние их брака — еще один фактор, не только влияющий на роль отца в жизни дочери, но и в значительной степени формирующий ее развитие. Это, разумеется, неочевидно для детей, не понимающих динамики и мотивов близких отношений, но даже во взрослом возрасте нелюбимой дочери может быть трудно или невозможно полностью освоиться в этой сфере жизни.

Если и мать, и отец — скверные родители, это может усугубить смятение чувств, когда вы начнете осмыслять свой детский опыт. Одна нелюбимая дочь спросила меня в письме: «Как узнать, кто из родителей был нелюбящим — отец или мать? Я не могу этого понять. Не помню, чтобы кто-нибудь из них был по-настоящему привязан ко мне. Меня игнорировали оба, я была для них чем-то, что приходится терпеть, да еще обеспечивать едой, одеждой и крышей над головой, но сильнее я виню мать. Справедливо ли это?» Интересный вопрос, который на пути к исцелению должна задать себе каждая из нас. Наше общество готово смириться с мыслью о том, что отец, в отличие от матери, может относиться к ребенку без любви и заботы. Это свидетельство могущества мифа о матерях — будто женщины заботливы от природы, материнство — это инстинкт, а все матери любят своих детей, — а также убеждения, что быть отцом «не то же самое», что быть матерью. В обществе, воспитанном на рассказах о папашах-алиментщиках и матерях-святых, публичная критика отца не влечет за собой моментальных обвинений в неблагодарности или лживости.

Мне приходилось общаться с нелюбимыми дочерьми, которые считали, что основной урон им причинил равнодушный, враждебный или сверхкритичный отец, тогда как мать была вполне нормальной, но, проанализировав отношения в своей семье, они меняли мнение. Очевидно, миф о матери заставляет нас еще и относиться к отцу более критично, чем к матери.

Признать, что мать тебя не любила, — сложно, но осознание роли отца как в отношениях в семье, так и в вашем развитии тоже сопряжено с трудностями. Надеюсь, дальнейшие вопросы помогут вам в чем-то разобраться.

Каким образом отец влияет на развитие дочери?

В здоровой, пусть и не идеальной, семье, где присутствуют любовь и уважение друг к другу и все стараются справляться со своими проблемами, отцы оказывают на дочерей чрезвычайно многообразное и зачастую недооцениваемое влияние. Cправляясь со стрессом, неудачами и препятствиями, отцы дают дочерям модель психологического преодоления, отличающуюся от того, чему они учатся у матери. Если мать занимается домом, а отец работает, он становится звеном, соединяющим детей с внешним миром, и примером, которому дочь может следовать. Многие дочери обязаны своими амбициями влиянию работающего отца. Если работают оба родителя, они могут дать ребенку первое представление о трудностях партнерства и ответственности. Усилия родителей по преодолению этих трудностей усваиваются как неосознанные и осознанные уроки, которые пригодятся дочери, когда она вырастет.

Что касается нездоровой семьи, здесь трудно делать обобщения. Одно дело — расти со злобным, воинственным или авторитарным отцом, который подавляет и запугивает тебя, и совсем иное — с эмоционально отсутствующим. Отец, который все-таки, так или иначе, поддерживает дочь, может стать «островом безопасности», одной из моделей, на которую она может опереться во взрослом возрасте, чтобы изменить свой стиль привязанности с ненадежной на «приобретенную надежную» в ходе психотерапии или в близких отношениях, если решится пересмотреть поведенческие схемы, усвоенные в детстве.

Помните, что на этот вопрос невозможно дать однозначный или универсальный ответ, основанный на результатах исследований. Следовательно, воспринимайте его как повод обратиться к собственному опыту и ответить на него самостоятельно. Осознать свой опыт проще, если занять обе позиции — спрашивающего и отвечающего. Подумайте над следующими вопросами:

1. Насколько мой отец был вовлечен в родительство?

2. Как бы я описала его роль в отношениях внутри семьи?

3. Каким образом брак моих родителей повлиял на отношения внутри семьи?

4. Чему хорошему я научилась у отца?

5. Чему плохому я научилась у отца?

6. Если бы я должна была написать о влиянии моего отца, на чем я сделала бы акцент?

Запишите свои ответы, чтобы перечитать их позднее, что я вам очень советую.

Почему отец за меня не заступался? Что такое материнский гейткипинг?

Ответить на этот вопрос поначалу может быть трудно, потому что дочь не всегда осознает, что для этого нужно проанализировать и личности матери и отца, и их отношения. В достаточно счастливой и здоровой семье, при жизнеспособном браке родители стараются действовать сообща. Они не всегда делят обязанности по уходу за ребенком поровну — эта сфера остается по большей части женской, даже если оба родителя работают, что доказали многие исследования материнского гейткипинга. Однако, что касается важных решений, они прислушиваются к мнению друг друга. Если же родители серьезно расходятся во взглядах на то, как справиться с кризисом или проблемой, связанной с ребенком, то стараются не превращать это в смертельный поединок на глазах у детей, и отцы в таких парах вступаются за дочерей и сыновей, если считают, что супруга действует неправильно или несправедливо. Ничего этого не происходит в браке враждебном или воинственном, основанном на неравенстве или полновластии одного из супругов.

Характер и качество брака влияют на то, какую роль играет отец. Если отношения сложные, он может быть отсутствующим и полностью отказаться от власти, лишь бы сохранить мир. Многие дочери испытывают огромную обиду и гнев на отцов из-за того, что те самоустранись и позволили, чтобы их ребенка оскорбляли словом и делом. Именно так происходило в семье Кристин: «Моя мать была чрезвычайно контролирующей и полностью игнорировала все мои мысли и желания, словно я была немой или неодушевленным предметом. Она решала, что мне носить, в каких командах играть, даже с какими детьми дружить. С ее точки зрения, были неподходящие и подходящие друзья и занятия. Театр был неподходящим занятием, волейбол — подходящим и так далее. Она не поступала так с моим младшим братом или старшей сестрой, только со мной. Если я протестовала, отец не только вставал на ее сторону, но и вынуждал меня принимать ее такой, как есть. Так и было, пока я не выросла. Он просто отмахивался от моих чувств и говорил: "Такой уж она человек. Ты должна принимать ее такой". Знаете, в каком-то смысле его предательство было для меня еще хуже, чем ее. Он говорил, что любит меня, но считал, что я должна просто смириться с тем, что меня игнорируют и превращают в ничто. Как это понять?»

Существует еще и такое явление, как материнский гейткипинг, усугубляющий стресс матери в относительно здоровой семье и еще больше осложняющий ситуацию в неблагополучной или токсичной. Эта тема изучается уже несколько десятилетий и чаще всего затрагивается при обсуждении вопроса о том, почему сейчас, в XXI в., когда во множестве семей работают оба супруга, домашние дела по-прежнему распределяются крайне несправедливо. Одно исследование за другим подтверждают, что отцы имеют меньше обязанностей по дому и уходу за детьми, чем матери, даже если у обоих есть работа. В действительности это следствие не столько нерадивости мужчин, сколько того, что женщины продолжают жестко контролировать домашние дела, традиционно считающиеся их уделом. Это узкое определение гейткипинга, в соответствии с которым он и изучался, чаще всего в связи с его влиянием на отцовское поведение.

Однако, как показало исследование Сары Шоппе-Салливан, проведенное в 2015 г., гейткипинг не сводится к традиционным гендерным ролям В ходе этого исследования изучались в основном мотивы гейткипинга, а не его следствия. Ученые рассмотрели прогностические факторы гейткипинга, с одной стороны, и «открытых ворот» — с другой, в том числе ожидания отца, ожидания матери, степень ее перфекционизма, то, как она оценивает свой брак, ее невротичность, тревожность и уровень депрессии, а также религиозность. Выяснилось, что традиционные гендерные роли в очень малой степени предопределяют гейткипинг, тогда как большое значение имеет характер супружеских отношений, а также то, как мать оценивает способность партнера выполнять отцовские обязанности. Матери-перфекционистки более склонны критиковать партнеров и, более того, отстранять их от ухода за детьми. Что интересно, материнский гейткипинг часто наблюдается после развода, причем, по данным Шоппе-Салливан, уверенность матери в том, что партнерский или супружеский союз обречен, является надежным прогностическим параметром гейткипинга. Еще один фактор — психическая неустойчивость матери, хотя это и выглядит нелогично: казалось бы, если материнство повергает вас в стресс и тревогу, вы должны стремиться получать больше помощи.

В неблагополучной семье мать может значительно более осознанно и целенаправленно использовать гейткипинг для того, чтобы исключить отца из процесса воспитания, особенно если она относится к выраженному контролирующему типу или если между супругами очень напряженные отношения. К сожалению, оторванность отца от ребенка или детей, особенно если мать психологически не настроена на одного или нескольких из них, многократно усиливает боль и страдания нелюбимой дочери. Одна из таких дочерей рассказывала: «Мать охраняла дом и троих детей в нем с яростью медведицы, стерегущей берлогу. Она высмеивала и обесценивала все усилия моего отца, и, честно говоря, мне кажется, что он отказался от мысли защититься и уподобился трем мартышкам, которые ничего не видят, ничего не слышат и ничего не говорят. Моя мать плохо обращалась со мной, была добрее к моим братьям, но все мы презирали отца за то, что он не подавал голоса. Она могла обходиться со мной, как ведьма, но его малодушие было ужаснее тем, что это было предательство. Мы с братьями расходимся во мнениях о матери, но на папу смотрим одинаково».

Нежелание отца протестовать против гейткипинга воспринимается большинством нелюбимых детей как предательство.

Гейткипинг позволяет контролирующей или выраженно нарциссичной матери разделять и властвовать, либо убеждая мужа принять ее господство, либо фактически удаляя его со сцены и получая возможность действовать, как она считает нужным. Часто такая мать распространяет гейткипинг на детей, управляя не только поведением каждого ребенка, но и их отношениями друг с другом. В норме такая ситуация, когда мать дирижирует отношениями детей, не считается гейткипингом, но мне кажется полезным рассмотреть, как гейткипинг может вкрасться в основополагающие взаимодействия всех членов семьи. Вот история Нины: «Моя мать активно препятствовала сближению отца со мной и моей сестрой; она буквально не давала ему возможности провести хоть какое-то время только с нами и во всеуслышание отвергала любое его предложение. Она заправляла домом, словно армейским тренировочным лагерем, а папа был низведен в ее армии до положения рядового. Сестра на четыре года младше меня, и едва мы с ней сблизились — в ответ на необходимость как-то терпеть ужасное отношение матери к нам обеим, — как та начала настраивать одну из нас против другой, по очереди превращая нас в козлов отпущения. В конечном счете сестра стала любимым ребенком, а я — аутсайдером. Теперь мы взрослые, но схема сохраняется. Честно сказать, я понятия не имею, что за человек отец и о чем он думает, знаю только, что вот уже 42 года он — мой папа. Если он вообще обо мне вспоминает, то все повторяет за матерью, как и сестра. Мои мать и сестра — два сапога пара, а я по-прежнему козел отпущения».

Судя по рассказам, иногда материнский гейткипинг диктуется желанием сравнять счет, и ему может сопутствовать история матери, которую дочь узнает гораздо позже. Именно таков случай Джейн, единственной дочери в семье. Сейчас ей 69 лет, и лишь на пятом десятке, когда ее отец умер, она все поняла: «Одни из самых ранних моих воспоминаний связаны с матерью, шепчущей: "Мы просто не скажем об этом твоему отцу". Маленькой я не понимала, почему нужно что-то от него скрывать — а это с равным успехом могло быть и хорошее, и плохое, — но посыл был ясен: мы против него. Отец был женат на моей матери вторым браком, и у меня было двое сводных братьев намного старше меня. Мать сидела дома, папа много зарабатывал, мы жили в шикарной квартире. Они были вместе до самой его смерти, но одно оставалось неизменным: он был отодвинут в сторону и изолирован, одаренный, обаятельный человек, каждый вечер слишком много выпивавший. Лишь после его смерти я узнала, что, когда мне было лет шесть, он влюбился в другую и объявил матери, что хочет расстаться с ней, а она сказала, что если он уйдет, то никогда меня больше не увидит. Он остался, но заплатил за это ужасную цену. Я тоже, хотя долго не понимала, какую именно и за что». Это материнский гейткипинг в качестве мести.

Исследования умалчивают о том, что в повседневной жизни матери, занимающиеся гейткипингом, выглядят супергероинями. Из-за своего перфекционизма и потребности в контроле они кажутся чрезвычайно успешными матерями, даже если имеют склонность жаловаться и иногда разыгрывать из себя жертву. Со стороны все выглядит прекрасно: ухоженный дом, двор, дети… Для ребенка матери-гейткипера это становится неразрешимой проблемой: как объяснить расхождение видимости и реальности и, что еще труднее, роль папы во всем этом?

Даже определившись с тем, как обращались с ними матери, многие нелюбимые дочери испытывают сложности с пониманием роли отца в их развитии. Иногда истина прячется на виду, как и сам папа.

Как на меня повлиял брак моих родителей?

Это в действительности сложный вопрос, ответ на который сильно зависит от характера их взаимоотношений. Некоторые дети растут с ощущением, что их игнорируют и не любят и мать, и отец не потому, что у родителей сложные отношения, а, напротив, поскольку это, по сути, закрытое сообщество. В таких случаях двое родителей похожи на две планеты, вращающиеся друг вокруг друга, составляя замкнутую пару, и, хотя они могут иметь ребенка или детей, в сущности, не испытывают в них эмоциональной потребности. Например, дети президента США Рональда Рейгана и его жены Нэнси описывали себя как наблюдателей или зрителей пьесы, в которой было место только двум актерам.

Исследования показывают, что дети, выросшие в условиях крайне проблемного и неустойчивого брака — где было много шума и страстей, — испытывают особые трудности с контролем над эмоциями. Кроме того, по данным ученых, эмоциональный дистресс, вызванный конфликтом родителей, препятствует функционированию высшей когнитивной деятельности. Любопытно исследование Элис Шермерхорн, показавшее, что детям из таких семей бывает трудно распознать нейтральные взаимодействия на фотографиях двух разговаривающих людей, хотя они легко узнают счастье или гнев. Одно из объяснений заключается в том, что ребенок на основе своего восприятия родительских конфликтов обращает больше внимания на взаимодействия, грозящие худшими проблемами. Если такие дети настроены на распознавание признаков опасности, то принимают нейтральное отношение за гнев. Это проблема тревожных взрослых. Очевидно, дети интерпретируют ссоры как угрозу стабильности семьи, и, если они растут в угрожающей ситуации — когда один из родителей хочет уйти из семьи, — у них есть все шансы вырасти пугливыми и тревожными. Одна читательница рассказывала: «Все детство я боялась, что отец выполнит свое обещание уйти от нас. Заметьте, он всегда говорил об этом одинаково — что уходит от нас. Когда он все-таки ушел, мне было 13 лет, а сестре 10, и мы обе были уверены, что он ушел, потому что мы были слишком плохими и он не выдержал. Моя мать, к ее стыду, не сделала ничего, чтобы разубедить нас в этом, как и отец».

Впрочем, и брак, характеризующийся тихой враждебностью — когда никто не кричит и не скандалит, но между родителями совершенно нет коммуникации и взаимоуважения, — причиняет вред, только иного рода. В таких семьях проблемы и трудности заметаются под ковер, а обсуждение чьих бы то ни было чувств почти исключено. Отношения родителей часто составляют основу эмоциональной жизни семьи, и их анализ очень информативен. Я считаю работу знаменитого семейного психолога Джона Готтмана и его коллег чрезвычайно убедительной и полезной при рассмотрении не только личности отца, но и эмоционального характера семьи.

Готтман с коллегами предположили, что одни родители становятся для своих детей наставниками в эмоциональной жизни, а другие пренебрегают этой сферой. Что понимается под эмоциональным наставничеством? Это действия осознанных родителей, обращающих внимание на роль эмоций, особенно негативных, в собственной жизни, способных говорить о своих эмоциях, различая их, понимающих эмоции детей и помогающих детям справляться с такими эмоциями, как гнев и горе. С точки зрения исследователей, в этом и заключается философия родительства. В современной терминологии мы можем просто сказать, что такие родители имеют высокий эмоциональный интеллект и понимают, что это комплекс усвоенных навыков, которые можно поддерживать и развивать. По мнению исследователей, философия эмоционального наставничества включает пять компонентов: (1) осведомленность родителей о слабо выраженных эмоциях, как собственных, так и детей; (2) отношение к отрицательным эмоциям ребенка как к возможности обучения или сближения; (3) признание эмоций детей; (4) помощь детям в вербализации эмоций; (5) совместное с ребенком решение проблем, установление границ допустимого поведения и поиск способов разрешения ситуаций, вызывающих отрицательные эмоции. Что интересно, исследователи не связывают эмоциональное наставничество с родительским теплом и отмечают, что заинтересованные и позитивные родители могут не проявлять интереса к миру эмоций.

Нарисованный исследователями обобщенный портрет родителей, демонстрирующих пренебрежительное отношение к эмоциям, дает ключ к пониманию того, как повлиял на вас брак родителей, если в семье никогда не поднималась тема чувств. Такие родители считают, что гнев или грусть вредят ребенку, что их задача — устранить эти эмоции, что ребенок должен понять их неуместность и преходящий характер и что он может и должен от них избавиться. (Я называю это «обесцениванием» опыта ребенка и обусловленных этим опытом чувств.) Наблюдения, сделанные исследователями, покажутся знакомыми многим из тех, кто вырос в подобных семьях. Ученые отметили, что печаль ребенка часто воспринимается родителями как бремя, как проблема, которую они должны решить; утверждается, что ребенок должен отмахиваться от грусти как от пустяка и тогда он станет счастливым. Кроме того, некоторые родители ставят временные рамки для проявления печали и демонстрируют нетерпение и раздражительность, если эмоциональный настрой ребенка долго не меняется.

Чего эти родители не делают, так это не объясняют и не описывают эмоциональный опыт ребенка, не помогают ему разобраться в его переживаниях, научиться решать или встречать вызвавшие их проблемы, не учат его считать эмоции полезными в том или ином отношении, видеть в них возможность для тесного взаимодействия или обучения. Более того, исследователи отметили, что многие пренебрегающие эмоциями родители даже наказывают детей за проявление чувств.

Вспоминая, как ваши отец и мать относились к эмоциям и управлению ими, вы должны задуматься и над тем, как это повлияло на вас. Делились ли они своими взглядами на эмоции, оба ли действовали последовательно? Стыдили ли они (либо кто-то один из них) вас или грозили наказать, чтобы заставить сдерживать или скрывать свои чувства? Многие нелюбимые дочери учатся этому, потому что их высмеивают или упрекают за проявление чувств. Другие, как я сама, усваивают, что говорить о своих чувствах нет смысла, поскольку все равно никто не слушает. Такое поведение родителей приводит к тому, что, став взрослыми, нелюбимые дочери испытывают проблемы в управлении своими эмоциями.

Может ли любовь отца компенсировать нехватку любви со стороны матери?

Для начала давайте разберемся, что в данном случае означает «компенсировать», ведь за этим стоит широко распространенное непонимание того, как события детства влияют на психологическое развитие человека. Нам хочется верить в добро, которое сильнее зла, в то, что присутствие одного, достаточно любящего, внимательного или хотя бы оказывающего самую общую поддержку родителя нейтрализует влияние токсичного. Увы, в психологическом отношении это попросту неверно.

В силу эволюционного развития мы устроены так, что обращаем больше внимания на плохие события, а воспоминания о них приходят на ум гораздо быстрее. В тот отдел мозга, где наши предки хранили ценные наблюдения о том, что недожаренная свинина может убить вас, мы неосознанно складываем воспоминания о том, как отец устраивал нам нагоняй ни за что или как он относился к нашему брату как к любимчику. Вспомните психологический парадокс: плохие события и переживания влияют на нас сильнее и накладывают более заметный психологический отпечаток, чем хорошие. Поэтому, хотя нам приятно думать, что привязанность одного родителя способна как-то защитить нас от жестокости другого, это совершенно не так. Согласно работе Энн Полкари, жестокое обращение имеет последствия несмотря ни на что и любовь другого родителя не ослабляет и не смягчает их. Итак, строго говоря, опыт отцовской любви сосуществует с ущербом, причиненным матерью.

Я говорю это не для того, чтобы обесценить роль по-настоящему заботливого и любящего отца. Многие женщины благодарят отцов не только за то, что сумели выстоять в детские годы, но и за то, что отцы помогли им развить их таланты. Одна женщина, музыкальную одаренность которой пестовал отец, стала скрипачкой, другую отец-адвокат вдохновил пойти по его стопам. Мой отец не был токсичным. Честно говоря, многими сильными сторонами своей личности я обязана ему, и он, без сомнения, по-своему любил меня. Однако он умер, когда мне было 15 лет, и я подозреваю, что, проживи он дольше, он не стал бы защищать меня и влился в команду матери. Неужели отец не видел, как она обращается со мной? К сожалению, я уверена, что видел и принимал это, потому что считал воспитание ребенка ее сферой влияния и стремился избежать конфронтации с ней любой ценой. Печальная истина состоит в том, что, если бы он не умер, в конце концов мне пришлось бы порвать с ними обоими.

Однако, даже если слово «компенсировать» здесь не подходит, присутствие отца, который заботился о вас, можно назвать лучом света во мраке вашей детской.

Мой отец был токсичным, но, обвиняя только его, не отрицаю ли я роль матери в происходившем?

Со словом «обвиняя» можно поспорить. Я сказала бы: «Возлагая на него ответственность». Вы сейчас ищете не мести или возмездия, а ответов. Опять-таки трудно обобщать, но, честно говоря, едва ли ваша мать была простым наблюдателем, если только она сама не стала жертвой его жестокого обращения, а в этом случае мы оказываемся в другой области, выходящей за рамки этой книги и моего опыта.

Размышляя над ответом на этот вопрос, рассмотрите следующие моменты (некоторые из них уже были затронуты в предыдущих вопросах и ответах). Во-первых, хотя заповедь требует от нас почитать обоих родителей, общество считает, что отцов можно критиковать намного смелее, чем мать. Признание, что отец не любил вас, отсутствовал в вашей жизни или тиранил, вызовет несопоставимо меньшее отторжение, чем если вы скажете то же самое о матери. В культуре образ плохих и даже ужасных отцов хорошо разработан, среди них неистовствующий король Лир, терзающийся Джеймс Тайрон («Долгий день уходит в ночь»), Булл Мичам из «Великого Сантини», и это оправдывает нашу откровенность. Во-вторых, чувство долга и гнет вины и стыда, связанный с положением дочери, которую не любит мать, в отношении отца принимают не столь серьезные формы.

В своей книге «Наши отцы и мы» (Our Fathers, Ourselves), основанном на примерах из жизни исследовании отношений отцов и дочерей, Пегги Дрекслер утверждает: «Несмотря на все достижения женщин и завоеванные ими свободы, они до сих пор не освободились от необходимости прощать своих отцов и, соответственно, снова и снова убеждать себя, что до сих пор любимы отцами». Изучив истории 75 женщин, она делает еще более горький вывод: «Какими бы эгоистичными, жадными, нарциссичными или неприкрыто жестокими ни казались мне некоторые мужчины, их дочери хотели простить их, если не забыть сделанное ими». Я не уверена насчет прощения, но действительно, многие дочери подходят к отцу с иной меркой, нежели к матери.

Однако — и это серьезная оговорка — поскольку признать вину отца проще, это может привести к отрицанию того, что мать была его соучастницей. Повторюсь, врожденная потребность в материнской любви и заботе настолько сильна, что легко закрывать глаза на прегрешения матери, находить объяснения ее поведению, отрицать причиненный ею вред и валить все на папу. Но, начав лучше понимать отношения в родительской семье, вы увидите, как действовал каждый из родителей — как в тандеме, так и индивидуально.

Ваша цель — понять, а не обвинить, и возложить ответственность, и это поможет вам определиться с отношением к обоим родителям. Если ваш отец тиран или агрессор, многое зависит не только от того, как поступала ваша мать, но и от ее мотивов. Считала ли она его своим соратником или пособничала, потому что ей не хватало смелости и силы духа противостоять ему? Став взрослыми, мы можем взглянуть на отношения между нашими родителями с пониманием, попросту недоступным маленькой девочке и даже девушке. Как написала мне с немалой долей сожаления одна нелюбимая дочь: «Теперь я понимаю, что моя мать считала вечное критиканство и авторитаризм моего отца, не допускавшего никакого мнения, кроме собственного, проявлением силы, а не отличительным признаком агрессора. Ее собственный отец был агрессором, и мне кажется, что она естественным образом перешла к роли жены моего отца. Однако я не считаю это оправданием того, как она во всем вторила ему и обращалась со мной и братом. Они были партнерами по жестокости. Этим все сказано».

Даже кажущаяся пассивность или бездеятельность матери при контролирующем, тираничном или выраженно нарциссичном отце может оказать существенное влияние на развитие дочери, и ей будет сложно справляться с отношениями в семье. Если мать подавала сигналы, что вам лучше заткнуться и исчезнуть, этим она учила вас топтать собственную личность. Дочери таких отцов в результате оказываются на другом полюсе спектра нарциссичности — они не имеют здорового самоуважения и становятся «эхоистами», согласно термину Крейга Малкина из книги «Переосмысливая нарциссизм» (Rethinking Narcissism). (Больше об эхоизме читайте в ответе на вопрос № 50.)

Кто из родителей больше повлиял на то, как я строю любовные отношения?

Этот вопрос вводит в заблуждение, поскольку ваши романтические отношения зависят не от конкретного влияния того или иного родителя, а от ваших представлений о таких отношениях, от того, что вы узнали о любви в родительской семье, и от стиля привязанности, который у вас выработался. При этом у вас могут быть определенные неосознанные представления о мужчинах и женщинах, основанные на наблюдениях за родителями. Вы можете с детства полагать, что все женщины не заслуживают доверия, потому что такой была ваша мать, пока не получите опыт, опровергающий это подсознательное убеждение. Точно так же опыт жизни с агрессивным или опекающим отцом заставит дочь сделать некие обобщающие, значимые для нее выводы о мужчинах и маскулинности. Ведь дети не в состоянии критически оценивать личный опыт и, даже если он недостаточен, делают, основываясь на нем, обобщения.

Но более важны усвоенные вами непроработанные и по большей части неосознанные представления о любви. Мы узнаем, что такое любовь, от других людей. Далее приводятся самые распространенные — и не соответствующие действительности — установки, обычно усваиваемые нелюбимой дочерью из опыта жизни в родной семье.

Любовь — это сделка

Дочери нарциссичных, контролирующих и воинственных матерей и отцов запоминают, что любовь нужно завоевывать. Вас любят не ради вас самих, а за то, что вы делаете. Если вы разочаруете мать или отца, будете недостаточно стараться, вас лишат любви. Став взрослыми, такие дочери не подозревают о двустороннем характере нормальных отношений и об эмоциональном взаимообмене. Многие из них ошибочно воспринимают неподобающее или даже жестокое обращение как плату за возможность быть любимой.

Любовь надо заслужить

Это предположение близко к правильному представлению о том, что любовь требует взаимности, но, если оно возникает у ребенка, то может привести к эмоциональной путанице. Одна нелюбимая дочь написала: «Моя мать имела обыкновение лишать меня любви, чтобы наказать и заставить слушаться. Если я делала, что она велела, она любила меня. Если не делала, то была плохой, негодной, той, кого невозможно любить. Честно говоря, я выросла в убеждении, что любовь — что-то вроде оружия, которое есть у матерей. Я до сих пор иногда так думаю».

Другие нелюбимые дочери рассказывают, что выросли с ощущением, будто любовь — это инструмент манипуляции. Адель поделилась своей историей, чтобы показать, как ей пришлось избавляться от такого убеждения: «Мать вознаграждала меня, когда я была дочерью, которую она хотела иметь, а не самой собой. Много лет назад, когда поклонник, сейчас он мой муж, подарил мне на день рождения красивое кольцо, я сразу же прониклась подозрениями. Его поступок не доставил мне радости. Я подумала, что здесь, должно быть, что-то нечисто. Я не могла поверить, что, если любишь, просто делаешь любимого человека счастливым».

Отцы также могут внушить дочерям это убеждение, приучив их считать любовь золотой звездочкой за хорошее поведение, которую нужно заслужить.

Эмоции (и истинные чувства) нужно прятать

Матери и отцы, ради контроля стыдящие своих детей, учат их, что проявление чувств (например, слезы) делает тебя мишенью для насмешек. Воинственные и контролирующие матери часто говорят, что это признак слабости и что нельзя быть размазней. Все это заставляет неуверенную дочь отмахиваться от собственных чувств и прятать их как можно глубже, усугубляя уже имеющееся у нее недоразвитие эмоционального интеллекта. Вследствие этого в отношениях она начинает притворяться, изображая эмоции, которых не испытывает, или же отрицая имеющиеся. Это, в свою очередь, заставляет ее чувствовать себя лгуньей и вызывает страх, что ее каким-то образом «разоблачат» и отвергнут. Это мучительный бег по замкнутому кругу.

Отец также может считать проявление эмоций признаком слабости, особенно если у него есть и сыновья, и дочери. В книге «Настоящие мальчики» (Real Boys), опубликованной больше 20 лет назад, Уильям Поллак ярко и эмоционально показал, как принятое в Америке представление о маскулинности душит в мужчинах все эмоции, кроме гнева. Такое отцовское убеждение может повлиять и на растущую дочь.

Любовь нужно искать

Нелюбимой дочери не хватает чувства принадлежности к семье, а если она не связана с семьей, то с чем тогда связана? Этот усвоенный в детстве урок заставляет ее чувствовать, что любовь не просто не дается даром — это большая редкость, и найти ее можно, только если очень повезет. Кроме того, нелюбимая дочь не понимает, что для того, чтобы чувствовать себя заслуживающей любви, она сначала должна полюбить себя. Именно об этом написала одна из них: «Я видела, что любовь матери не безусловна, что она зависит от того, правильные ли вещи я говорю или делаю. Но я никогда не дотягивала, и ее обращение заставляло меня чувствовать себя недостойной любви. Вместо этого я искала любви в других. К сожалению, я выбрала в мужья человека, похожего на мою мать, который также вызывал у меня чувство, будто я не стою любви».

Увы, расхожие представления о любви — сказки о Золушке, Белоснежке и прочие, повествующие о единственной второй половинке, — подкрепляют усвоенное нелюбимой дочерью в детстве убеждение и заставляют ее верить, что любовь всегда драматична и полна испытаний и что не бывает страсти без боли. Такие истории толкают на поиски партнеров, которые спасут нас от самих себя. Ничего хорошего в этом нет.

Любовь делает тебя уязвимой и слабой

Боль нелюбимой дочери из-за того, что любовь отмеряется ей крохотными порциями, не достается вовсе или отнимается в порядке наказания, заставляет ее думать, что, хотя без любви она одинока и несчастна, но зато ей хотя бы ничто не угрожает. В результате многие окружают себя крепостными стенами, придя к убеждению, что любовь — это слишком большой риск. При крайней форме избегающей ненадежной привязанности это ощущение возникает неизбежно, и по иронии судьбы такие женщины сами могут стать контролирующими и хищными, особенно если имеют выраженные нарциссичные черты и любят владеть ситуацией. Если одна нелюбимая дочь прячется в неприступном замке, то другая устремляется на поиски людей, за счет которых сможет возвыситься в собственных глазах.

В этой точке пути личностей с ненадежной привязанностью, избегающе-отвергающей, тревожно-избегающей или тревожной, пересекаются, поскольку такие люди постоянно боятся быть отвергнутыми.

Любовь ранит

Разумеется, люди с надежной привязанностью тоже порой страдают от неразделенной любви и бывают отвергнуты. Не существует волшебного заклинания, защищающего от такой участи. Исследования подтвердили, что нервные проводящие пути для физической и эмоциональной боли совпадают, следовательно, для любого из нас разбитое сердце не просто метафора. Однако люди с надежной привязанностью лучше переносят удар и могут опереться на положительный опыт любви, что нелюбимым дочерям недоступно. Нелюбимая дочь уже впитала убеждение, что любовь, как и потребность в ней, ранит, и каждый отказ, каждое разочарование становятся очередным доказательством этого.

Очевидно, с детских лет мы осознанно или неосознанно усваиваем много уроков, влияющих на наши любовные отношения. Главными среди них являются уроки любви, но есть и много других, в том числе уроки доверия (выполняют ли люди свои обещания; можно ли им верить почти всегда, иногда или никогда); уроки, касающиеся мотивов поведения других людей (люди пытаются помочь мне или причинить мне боль); уроки, связанные со своим «я» (заслуживаю ли я любви и внимания, или сама виновата, что не получаю их), и многие другие.

Эти вопросы, как многие из вас, вероятно, уже знают, подробно разбираются в книге «Нелюбимая дочь».

Что мне делать, если я люблю отца, но мать слишком токсична, чтобы терпеть ее?

Универсального решения этой проблемы не существует. Только вы можете решить, стоят ли отношения с отцом того, чтобы продолжать иметь дело с матерью. Некоторым дочерям удается ограничить взаимодействие с ней и при этом продолжать нормально общаться со вторым родителем. Но это возможно не всегда, особенно если мать не принимает такое положение дел или отец настаивает на том, чтобы вы с ней постоянно контактировали. Привязанности и семейная мифология высечены в граните, и бросить им вызов нелегко.

Избавление от влияния матери, увы, может повлечь за собой и потери. Это очень серьезное испытание, поэтому при необходимости обратитесь за помощью к психотерапевту.

Итоги и уроки

Разобраться в хитросплетении отношений в токсичной семье и уяснить, какую роль каждый из родителей сыграл в вашем воспитании, нелегко. Даже взрослому человеку бывает непросто понять, каким был родительский брак и как в нем развивались отношения. К тому же и эти отношения, и личности ваших родителей могли с годами претерпевать изменения. Браки редко бывают статичными, а избавиться от сложившегося представления о родительской семье и своем положении в ней очень трудно. Осмыслить собственный опыт может быть еще сложнее, если у вас есть братья или сестры, имеющие другой опыт взаимодействия с матерью или отцом, а если вы единственный ребенок, трудно бывает искать путь к пониманию ситуации без оглядки на других. Поскольку в отношении отцов у дочерей меньше врожденных потребностей и ожиданий, чем в отношении матери, часто дочери испытывают благодарность к отцу за то, что он делал, даже если им ясно, что многие проблемы остались нерешенными.

Начав лучше понимать, что происходило в родительской семье, вы можете почувствовать себя в тупике или даже в состоянии внутреннего конфликта. Когда привычное представление об одном или обоих родителях меняется, это вызывает эмоциональный дискомфорт, особенно если вы были склонны видеть их в черно-белом цвете: один родитель «хороший», другой «плохой». Не столь однозначное представление может причинить боль, скажем, если вы осознаете, что отец, которого вы всегда считали любящим, не защищал и не заступался за вас, или внезапно поймете, что отец тиранил мать, которая, в свою очередь, травила вас.

Самое главное, чтобы эти вопросы и ответы заставили вас задаться новыми вопросами относительно вашей родительской семьи. Ведь хотя это важно и полезно — отследить общие черты опыта дочерей, выросших в семьях, где их эмоциональные нужды не удовлетворялись или попросту игнорировались, у каждой из нас своя история, которую необходимо осмыслить, чтобы исцелиться.

Куда мне двигаться: заметки и соображения

__________________________________________________________

Глава 4 Среди братьев и сестер

Есть тема, которая при обсуждении вреда, наносимого нелюбимым дочерям, поднимается редко. Это напряженные, непрочные, а порой и откровенно враждебные отношения с братьями и сестрами или даже полное отсутствие таких отношений, особенно если в семье нелюбимая дочь была одинока и оторвана от остальных. В предыдущей книге братским и сестринским узам уделено не слишком много внимания, поэтому я хочу всесторонне рассмотреть этот вопрос здесь. Со взрослением эта проблема может означать конец семейной истории как для самой дочери, так и для ее детей. В мечтах мы все любим представлять себе большую семью, состоящую из нескольких поколений, собравшуюся на пикник или праздник, нечто в стиле старых семейных фото или картин Нормана Роквелла, и невозможность этого может больно ранить. В отношении семьи девиз Баухауса⁵ «Меньше значит лучше» не применим.

Единственным детям рассмотрение этого вопроса также будет полезно, поскольку многие из вас лелеют фантазии о заботливых братьях или сестрах, которые изменили бы ваше детство к лучшему. Я была единственным ребенком до девяти лет — «почти единственным», как я называю детей, растущих в одиночестве, в семье, уж очень отличающейся от той, в которой начиналась жизнь его братьев и сестер, — и отчаянно мечтала о сестре, которая утешала бы меня и даже убежала бы со мной. Мои представления о том, что значит иметь сестер и братьев, были почерпнуты из книг, что не удивило бы никого из моих знакомых. Другая нелюбимая дочь и единственное дитя придумала себе брата-защитника по имени Брюс и представляла его, когда, испуганная, пряталась в своей комнате.

Реальная ситуация с братьями и сестрами намного сложнее представлений, почерпнутых из культурных мифов. Даже в здоровых семьях братья и сестры могут быть близки и связаны друг с другом, а могут и не быть, и так часто случается. У двоих детей с надежной привязанностью больше шансов быть близкими друг другу, чем тех, кто имеет ненадежную привязанность — тогда они гораздо чаще вовлекаются в конкуренцию и даже войну. Исследования, проведенные среди взрослых братьев и сестер, показывают, что около половины из них разговаривают или видятся друг с другом примерно раз в месяц; другая половина общается еще реже или не контактирует друг с другом вовсе. Отношения детей в семье осложняются еще больше, если в них участвует нелюбящая мать, особенно склонная к фаворитизму, контролирующая, воинственная или нарциссичная. В культуре принято идеализировать братско-сестринские отношения (в конце концов, речь идет о людях, которые, после родителей, знают нас дольше всех на свете), но реальность часто не соответствует идеалу.

Убежденность общества в том, что наличие брата или сестры — это залог личностного развития, особенно способности к социализации и формированию дружеских отношений, имеет оборотную сторону, например нормализацию «детской ревности». Это неуклюжий способ признать существование борьбы за внимание родителей, которая может приводить к игнорированию старшими агрессии между детьми. Это выявило исследование Коринн Такер, в котором изучались три типа агрессивного поведения братьев и сестер: физическое насилие, посягательства на имущество и психологическая агрессия. Ученые доказали, что агрессия со стороны братьев или сестер вредит психическому здоровью ребенка. Мы должны обращать внимание на возможность травли не только в школе, но и в родном доме. Если ваш старший сын щиплет младшую сестру на заднем сиденье автомобиля или за обеденным столом, средняя дочь постоянно говорит младшей, что та тупа и уродлива, или ваш первенец необъяснимым образом «теряет» любимую игрушку или книжку самой маленькой, это не просто обычная детская ревность.

Очевидно, что в семьях, рассматриваемых в этой книге, отсутствие братско-сестринских связей или тягостное поддержание давших трещину отношений является скорее нормой, чем исключением. Иногда возникают и прочные, надежные узы — специалисты называют такие пары «Гензель и Гретель», но это большая редкость. Связь детей в одной семье — сложный вопрос, поскольку, хотя они имеют одних и тех же родителей, их опыт взаимодействия с ними — и обращение родителей с каждым из них — могут сильно различаться. Порой это приводит к полной несовместимости. Несхожие взгляды на дочерний долг, верность семье и лояльность к родителям могут развести выросших детей в разные стороны, особенно если один или несколько из них не допускают и мысли о том, чтобы обсуждать мать.

За внешними трениями скрываются устойчивые схемы поведения. В семьях воинственных, контролирующих или выраженно нарциссичных матерей не каждому повзрослевшему ребенку удается оценить или понять, как мать управляла его отношениями с братьями и сестрами. Он может не видеть, что всем детям были навязаны роли, вынуждавшие их действовать определенным образом. Некоторые продолжают верить в то, что среди них есть одна «паршивая овца», ответственная за все семейные неурядицы, не понимая, что это не более чем миф, оправдывающий мать. Поскольку каждый считает свой детский опыт нормой, невозможно бывает понять, что постоянное и неблагожелательное сравнение одного ребенка с другим с самого начала оказывало разрушительное воздействие. Разумеется, важно и то, какую роль играл ребенок в конкретном сценарии: если вы были любимчиком, что заставит вас даже во взрослом возрасте подвергнуть сомнению то, что вы считаете вполне справедливым?

В наихудшем сценарии мать (и иногда отец) становится ловким кукловодом и оставляет наследие, которое трудно, если не невозможно, преодолеть. Нелюбимую дочь все детство преследует чувство, будто она чужая в своей семье, посторонняя, заглядывающая в дом через окно. И по иронии судьбы это чувство может вернуться, когда она осознает токсичность своей матери, начнет разбираться с этим — и столкнется с гневом и коллективной обороной со стороны братьев и сестер.

Насколько близки братья и сестры в нормальных семьях?

Они не так близки, как внушают нам культурные стереотипы. В книге «Братские узы» (The Sibling Bond) Стивен Бэнк и Майкл Кан объясняют, что братско-сестринские отношения различаются по степени идентификации одного ребенка с другим. На одном полюсе очень близкая идентификация. Кажется, что это здорово — настоящие Гензель и Гретель! Но на деле это могут быть нездоровые отношения, участники которых растворяются друг в друге, утрачивая свое «я», или отношения идеализации, в которых один ребенок занимает подчиненное положение, выступая в роли почитателя. Посередине спектра лежит парциальная (частичная) идентификация, самый здоровый и гибкий вариант братско-сестринских уз, по крайней мере теоретически. В этом случае оба ценят свои общие черты и уважают различия, но главное здесь — характер отношений. Если они конструктивны, любые имеющиеся трения воспринимаются как нечто нормальное, неизбежно сопутствующее эмоциональной связи. Более того, эта связь не становится ни исключительной, ни исключающей, она одна из нитей в обширном полотне эмоциональных связей, присутствующих в жизни каждого. Такие братья и сестры по-настоящему дружны и по доброй воле поддерживают отношения не только ради общей истории, но и потому, что искренне радуются обществу друг друга. Одна женщина сказала об этом так: «Моя личность неотделима от того факта, что я одна из трех. Да, брат и сестра иногда выводят меня из себя, но то, что я сама сестра и имею брата и сестру, сформировало меня и продолжает формировать даже во взрослой жизни». Увы, нередко случается, что братья и сестры сохраняют контакт, но их общение носит деструктивный характер.

Наконец, на другом полюсе находится дистантная идентификация, когда оба видят не сходство между собой, а огромную разницу. Не ощущая единства, такие братья и сестры или идут по жизни параллельными курсами, или вовсе порывают друг с другом. Как написала мне одна женщина: «Я не сблизилась бы ни с кем из моих братьев и сестер, если бы встретила их сегодня. Мы контактировали, пока родители были живы, но теперь для этого нет причин». Другая женщина заметила: «Честно говоря, за исключением того, что нашими родителями были одни и те же люди, у меня больше общего с двумя незнакомцами, оказавшимися со мной в одном лифте, чем с братом и сестрой».

Что определяет характер и качество отношений между братьями и сестрами даже в относительно здоровых семьях? Оказывается, множество факторов. Разница в возрасте сильнее сказывается в детстве (шесть лет значат очень много, когда одному ребенку 18 лет, а другому 12), но постепенно она сглаживается: между 42-летним и 48-летним не так уж много различий. Однако роли, которые каждый ребенок играл в родительской семье, могут наложить неизгладимый отпечаток на взаимоотношения между детьми, особенно если родители отличались фаворитизмом. Кроме того, большой возрастной разрыв, скажем в девять или десять лет, может иметь другие последствия, поскольку вероятно, что дети рождались в семье (и браке), изменившейся или эволюционировавшей, будь то в лучшую или худшую сторону.

Важны и особенности личности. Некоторые братья и сестры так сильно отличаются темпераментом и интересами, что им сложно получать удовольствие в компании друг друга. Если они растут в здоровой семье, между ними возникает скорее взаимное уважение, чем тесная связь и дружба. Эта картина может измениться или нет в дальнейшем, если они обнаружат, что имеют больше (или меньше) общего, чем думали, но вражды не возникнет. В нездоровой семье, где мать или отец использует различия между детьми для манипуляций, результат совсем иной. Вот история, рассказанная Лесли: «Моя сестра выглядит и ведет себя, как мать — миниатюрная блондинка-модница. Она могла позволить себе меньше думать об оценках и никогда не утруждалась тем, чтобы чему-нибудь научиться, даже став взрослой. Я была книгочеем, объектом насмешек для матери и сестры. Они называли меня гадким утенком и постоянно говорили что-нибудь вроде: "Бедняжка Лесли, ее в жизни не пригласят на свидание!" Сестра была неизменно жестока и во всем повторяла мать. Без необходимости я с ней никогда не встречаюсь».

Сделайте все возможное, чтобы взглянуть на картину своих отношений с братьями или сестрами максимально объективно, используя «холодную обработку». При этом важно понимать характер отношений в семье в целом, а также индивидуальные различия между детьми, в том числе и ваши особенности. Примите во внимание личность каждого, учитывая то, что некоторые расхождения, а то и трения, возможно, неизбежны. Понять, что связывает вас с братьями и сестрами сегодня, можно только, если по-настоящему увидеть, что происходило в детстве и в дальнейшем.

Хуже ли быть единственным ребенком нелюбящей матери?

Давайте обойдемся без слова «хуже»: оно предполагает нечто вроде состязания в страдании или измерении глубины нанесенных ран. Лучше будем говорить о «разнице». Если представить семью как геометрическую фигуру, то семья с одним ребенком — это треугольник, и ее устойчивость обеспечивается соединением всех трех углов. Несмотря на миф о том, что развитие единственного ребенка страдает от отсутствия братьев или сестер, в действительности, имея двух любящих и чутких родителей, он может находиться в идеальной ситуации. Единственные дети внимательных родителей достигают больших успехов, при этом не имеют никаких проблем с социализацией да еще и пользуются материальными возможностями, которых нет в больших семьях. Поскольку единственный ребенок растет, не имея уже «готовых» товарищей по играм, впоследствии друзей, то склонен подходить к отношениям с большей заинтересованностью и вниманием. (Признаюсь, я мать единственного ребенка, но эти заявления опираются на результаты научных исследований.)

Однако, если изменить баланс сил в треугольнике, сделав мать эмоционально недоступной или, что еще хуже, откровенно воинственной либо сверхкритичной, геометрия треугольника, безусловно, нарушается: единственный ребенок оказывается на линии огня в отсутствие других мишеней. В большой семье фокус внимания матери может быть размыт. У выраженно нарциссичной матери единственного ребенка имеется лишь одна планета на орбите. Кроме того, если отец нелюбимой дочери отсутствует, эмоционально или физически, семья превращается из устойчивого треугольника в прямую с двумя точками, что зачастую предполагает проблемную мать или мать, меняющуюся ролями с дочерью.

Опыт единственного ребенка действительно имеет много особенностей, как отрицательных, так и положительных. Дочь может чувствовать себя более одинокой, более изолированной, чем если бы у нее были братья и сестры. Она рискует уверовать в культурный миф, согласно которому единственные дети отчасти неполноценны в психологическом отношении, и может быть более склонна казнить себя за отношение к ней матери. Возможно, ее опыт будет более трудным, поскольку мать сосредоточена только на ней. Одна нелюбимая дочь описала это так: «Находиться рядом с моей матерью было все равно как прямо под раскаленным обогревателем, без воды и вентилятора. Она вторгалась в каждую сторону моей жизни с раннего детства до тех пор, пока я не уехала в колледж, и даже тогда звонила мне по четыре–пять раз в день. Я была ее личным проектом, и она ясно дала мне понять, что я потерплю в жизни крах без ее постоянного руководства и вмешательства. Когда мне исполнилось 24, я смогла уехать, и теперь нас разделяет океан». Как ни парадоксально, единственный ребенок может стать и козлом отпущения, если его объявляют причиной несчастий матери, ее неудач в жизни и чего угодно еще. Чтобы быть козлом отпущения, стадо необязательно.

Как мы уже видели, признание влияния токсичного детства часто происходит медленно, ему мешают привычка считать свой опыт нормой и отрицание, питающееся потребностью в материнской любви. Для единственного ребенка процесс признания может оказаться еще более долгим. Об этом свидетельствует Алисия: «Я поняла, что за человек моя мать, в раннем возрасте и просто пыталась угодить ей, что было безнадежным делом. Я продолжала принимать эту ситуацию, пока не разменяла пятый десяток и не стала матерью троих детей. Лишь тогда я вдруг поняла, что использовать меня как боксерскую грушу, чтобы выместить свое недовольство жизнью, было жестоко. Казалось, в темной комнате зажегся свет, и я впервые смогла дать верное определение ее поведению. Она была абьюзером. Я стала посещать психотерапевта, и в комнате становилось все светлее, а потом там вообще не осталось места для моей матери».

Что касается плюсов положения единственного ребенка в семье, некоторые дочери сообщают, что их успех в большом мире помог им обрести чувство собственного «я» и перестать идентифицировать себя как дочь своей матери. Причем эта уверенность в себе часто сосуществует — конфликтно — с усвоенным в детстве ощущением собственной никчемности. Другие нелюбимые дочери вспоминают об отцах, которые поддерживали их и с которыми можно было общаться один на один, что является преимуществом единственного ребенка. В некотором смысле это относится и ко мне. Рассказывают читательницы и об «острове безопасности» в лице бабушки или дедушки, тети или дяди, которые окружали единственного в семье ребенка любовью, и ее не приходилось ни с кем делить.

Однако некоторые нелюбимые дочери не считают, что в положении единственного ребенка может быть что-то хорошее. Например, Рита была дочерью эмоционально недоступной разведенной женщины; ее отец женился снова, и у него появилось двое других детей. Она замужем, имеет троих детей, на момент нашего разговора ей было 50 лет. Вот ее слова: «Единственный ребенок все равно что шлюпка в окружении океанских лайнеров. Несмотря ни на что, я до сих пор такая шлюпка. У меня есть друзья, заменившие мне родную семью, собственные дети и муж, который меня любит, но и сейчас какая-то частица меня движется в одиночестве, что бы ни происходило».

Если вы единственный ребенок, мой ответ на этот вопрос может не соответствовать вашей ситуации и не полностью прояснять ваш детский опыт. Опять-таки призываю использовать его как отправную точку для собственного исследования.

Нормально ли не чувствовать связи с братом или сестрой?

Это не редкость в здоровых семьях и характерно для многих неблагополучных, но давайте откажемся от понятия «нормальности». В некоторых семьях врожденная потребность в материнской любви и внимании создает неизбежную токсичную вражду нелюбимой дочери с сестрой или братом, получающими и то и другое. Читательницы пишут, что, если врагом выступает брат, это переносится немного легче и удар по самоуважению не столь силен. Боль усиливается, если одну дочь отвергают, а другую принимают. Именно так было с Гейл, которой сейчас 44 года. Ее сестра, всего на 22 месяца старше, была «хорошим» ребенком, а она — «плохим» и «трудным». Мать «выдавала» привязанность и одобрение порционно — за достижения, и сестра, спортсменка и отличница, легко обходила Гейл, страдавшую дислексией⁶. Мать считала Гейл позором семьи. И если та отчаянно ревновала мать к сестре, то сестра также страдала из-за огромного психологического давления, заставлявшего ее всегда быть успешной, чтобы заслужить любовь и внимание матери. В этой семье шла война, в которой не было победителя. В какой-то момент обе дочери отдалились от матери, хотя сестра Гейл сейчас поддерживает с ней отношения. Неудивительно, что друг с другом сестры почти не общаются, лишь обмениваются по телефону формальными поздравлениями в дни рождения и праздники.

Почти все нелюбимые дочери сообщают, что так или иначе матери сознательно управляли их отношениями с братьями и сестрами. В некоторых случаях мать активно добивалась того, чтобы ее дети не сближались, настраивая их друг против друга или всех против одного. В результате эти женщины выросли в семьях, где, несмотря на то что все дети росли под одной крышей и имели общий опыт, они в конце концов стали жить параллельными жизнями, не имея никакой связи друг с другом. В таких случаях открытой вражды обычно не наблюдается, но нет или почти нет и эмоционального контакта. Одна нелюбимая дочь описала это как «жизнь среди посторонних людей, которые были моими родственниками, имели тех же родителей, но мы совершенно ничего не знали друг о друге».

В похожем ключе Синтия описывает свои отношения с сестрой и братом, тремя и двумя годами старше ее. В этой семье мать и отвергала старшую сестру, и активно проявляла нелюбовь к ней, зато обожала брата. Синтию она считала позором семьи и своей неудачей. Мать во всеуслышание высказывала мнение о детях, заявляя, что не понимает и не любит старшую дочь и что у нее на одного ребенка больше, чем нужно. Обе дочери страдали от этого, но так и не сблизились. Старшая сестра бунтовала, пила и устраивала истерики, брат поневоле привык считать себя «золотым ребенком», а Синтия, по ее словам, «пыталась найти опору». Ее мать использовала специальные приемы, чтобы отдалить детей друг от друга, например ругала одну дочь в разговоре с другой или жаловалась на обеих сыну. Когда дети выросли, мать никогда не разрешала им навещать ее одновременно, даже в праздники (очень показательно, не правда ли?). Синтия полагает, что это «правило» было отчасти следствием потребности ее матери быть в центре внимания, а отчасти попыткой не позволить детям напрямую общаться друг с другом. Неудивительно признание Синтии: «Что касается наших отношений, мы, все трое, эмоционально оторваны друг от друга. Мы никогда не обнимаемся, даже после долгой разлуки». Сейчас брат и сестры, если и общаются, то только через электронную почту.

Почему братья и сестры обращались со мной так же, как мать?

Как я уже говорила, некоторые сестры и братья следуют «генеральной линии», принятой в семье, ради собственного благополучия. Другие же копируют поведение матери, потому что верят якобы «правде» о вас. К тому же, поступая иначе, они поставили бы под удар себя. Помните, что, по крайней мере в детстве, все дети бесправны. Но и во взрослой жизни некоторые остаются поборниками семейного мифа и преданными защитниками матери даже после ее смерти. Больше об этом читайте в ответах на следующий вопрос и на вопрос № 30.

Что значит «делать козлом отпущения» и как это могло повлиять на меня?

Травля козла отпущения — это клей, скрепляющий отношения в неблагополучной семье. В древности существовала традиция выбирать козла — что и дало жизнь этому понятию — в качестве «ответственного» за грехи всего племени. Изгоняя животное, племя умилостивляло разгневанное божество и символически очищало себя. Козлы отпущения появляются в сообществах — от целых народов до городов, организаций, компаний и семей — в неспокойные времена. Выбрав такого «козла» и объявив его (или ее, или их) виновным в кризисе, можно не только усилить ощущение единства (мы против них), но и объяснить причины социальных проблем, что наблюдается в авторитарных обществах. Но то же самое происходит и в семьях, и делается это неосознанно или сознательно. Стать козлом отпущения можно на время (и члены семьи могут оказываться в этой роли по очереди) или навсегда.

Что происходит, когда члены семьи становятся «плохишами» поочередно? Это характерно для семей, где есть контролирующий родитель. Он почти ничего не оставляет на волю случая; это перфекционист, убежденный, что все можно делать «правильно» и «неправильно», и он требует, чтобы все было «как положено». Когда что-то идет не так, как планировалось или виделось родителю, ему необходимы причина случившегося и человек, которого можно обвинить в произошедшем, — главное, чтобы это был не он сам. Поэтому, если собака убежит со двора и перекопает соседский сад, Эйдана или Линн непременно обвинят в том, что они оставили дверь нараспашку, и это заставляет одного из детей или обоих указывать на другого. Или, предположим, в семейном автомобиле, стоявшем на подъездной дорожке, разбили стекла. Достаточно уравновешенный человек будет раздражен, но подумает, что это дело рук случайных хулиганов. Иное дело — контролирующая личность! Она выяснит, что Нэнси, вернувшись домой, забыла включить лампочку на крыльце. Вот оно что! Нэнси мгновенно становится козлом отпущения, поскольку родители помнят только о том, что злодеяние свершилось под покровом темноты, иначе хулиганы не осмелились бы действовать. В этой семье разбитые стекла становятся «виной» Нэнси.

Сознание того, что кому-то придется принять на себя груз вины, независимо от обстоятельств, заставляет братьев и сестер соперничать за то, чтобы сохранить родительское благоволение. И они оказываются вынуждены участвовать в игре в обвинения. При этом травля козла отпущения не только поддерживает родительский контроль, но и подкрепляет уверенность родителя, считающего свое поведение не жестоким, а авторитетным, в том, что он прекрасно справляется со своими обязанностями. Но подобное поведение гораздо сильнее вредит личности ребенка, если козел отпущения не меняется. Такое часто бывает в семьях, где мать имеет выраженные нарциссические черты и любит манипулировать и выбирать фаворитов, чтобы оставаться в центре внимания. То же самое могут делать и отцы.

В статье, посвященной этой проблеме, исследователь Гари Геммилл отмечает, что назначение ребенка козлом отпущения позволяет остальным членам семьи считать себя более эмоционально здоровыми и устойчивыми, чем они есть на самом деле, поскольку от них не требуется отвечать за свое поведение или действия. Единственная ложка дегтя в семейной бочке меда (настаивает мать) — это присутствие козла отпущения, и, если бы он «исправился» или «постарался вести себя лучше», жизнь была бы идеальной. Постоянный козел отпущения позволяет женщине-нарциссу объяснять характер отношений в семье и причины своего недовольства, никогда не ставя под сомнение собственную роль «идеальной» матери и не испытывая потребности как-то осмыслить происходящее и что-то предпринять. У нее всегда наготове объяснение напряженности или любого другого отклонения от того, какой ее семья должна быть. При этом внимание других детей в семье также уводится прочь от поступков матери и вместо этого сосредотачивается на другом человеке, который «вечно все портит».

Внутренний мотив, стоящий за поиском козла отпущения, может не осознаваться матерью — она не понимает, что это ее способ поддержания имиджа идеальной семьи и сокрытия неблагополучия. Но выбор объекта и его травля происходят осознанно. При матери-нарциссе это часто становится командным видом спорта, поскольку другие дети следуют ее примеру. Козел отпущения входит в семейную мифологию — в истории о том, как устроена семья, которыми обмениваются ее члены как в детские, так и во взрослые годы, — и это положение прочно закрепляется за ним. Семейные сценарии вполне предсказуемы: как в голливудских фильмах о Диком Западе, здесь есть положительные и отрицательные герои, хорошие парни и один или два плохих. Наличие козла отпущения позволяет избежать любого открытого обсуждения поведения матери или отношений внутри семьи и усиливает материнские позиции, так как отводит от нее любую критику.

Как ни парадоксально, такие отношения сказываются не только на самом козле отпущения. Насколько разрушительна эта роль для развития нелюбимой дочери, зависит от ее личности и от того, в какой мере она осознает происходящее — в детстве и потом. Одна нелюбимая дочь рассказывала, как уже к семи–восьми годам поняла, что происходит: «Мать даже не пыталась быть справедливой; ее любимицей была моя старшая сестра, которая просто не могла ничего сделать неправильно, а меня она постоянно корила за то, что я недостаточно хороша. Постоянная несправедливость мучила меня, и я активно искала положительного отношения вне дома, чтобы компенсировать происходящее. Мой отец не участвовал в травле, и это тоже помогало». Для другой нелюбимой дочери, которой сейчас 46 лет, все обернулось гораздо хуже: «Я искренне верила всему, что говорили обо мне мать, братья и сестры, до 30 лет, когда по совету друга обратилась к психотерапевту. Я проклинала себя за все и не могла ни в чем признать свою заслугу или гордиться собой. Если случалось что-то хорошее, я сомневалась в этом. Если плохое, то я знала, что это из-за меня, потому что я негодная и ущербная».

Почти все дети, подвергающиеся травле, надевают на себя «эмоциональную броню», даже если понимают, что над ними издеваются и что это несправедливо. У них отнято чувство принадлежности родной семье, и это накладывает глубокий отпечаток и может сказываться и во взрослом возрасте. Одни из них достигают многого, активно стремясь опровергнуть материнское мнение, другие так глубоко усваивают негативный посыл, что ставят планку низко, любой ценой избегают неудач и испытывают сложности как с постановкой, так и с достижением целей. В любом случае очевидно, что этим детям наносятся глубокие душевные раны.

В то же время в этом есть и светлая сторона. Из всех детей, выросших с нарциссичной матерью, именно козлы отпущения имеют наибольшие шансы осознать токсичность таких отношений — со стороны матери и других членов семьи. Они чаще, чем их братья и сестры, уверовавшие в семейную историю, обращаются за психологической помощью, чтобы исцелиться от последствий трудного детства. И зачастую такая дочь оказывается единственным ребенком в семье, кто пытается выстроить здоровые и устойчивые отношения.

Дети женщин-нарциссов остаются планетами, вращающимися вокруг матери-солнца. Даже если один ребенок объявлен козлом отпущения, мать продолжает играть в любимчика с остальными детьми, порциями выдавая то, что сходит у нее за любовь, в зависимости от того, как конкретный ребенок портит или улучшает ее имидж. Поскольку нарциссичная мать считает детей продолжением себя (за исключением отверженного козла отпущения), статус каждого ребенка может со временем меняться. Обычно бывает «золотой ребенок», идеально отвечающий ожиданиям матери и часто очень на нее похожий, также выраженный нарцисс. В этом мире всем правят внешние достижения и то, насколько вы хороши в глазах других людей (включая мать), а вовсе не ваш характер, эмпатичность или внутреннее «я».

«Золотой ребенок» ничего не знает о рефлексии, не говоря уже о своем истинном «я». Он воспринимает любовь как сделку («ты доставляешь мне удовольствие и потому заслуживаешь моей любви») и прекрасно знает, что она не безусловна. Скорее всего, он перенесет эту модель в свои взрослые отношения, поскольку верит в семейные мифы, понятия не имеет, как на него повлияла нарциссичная мать, отличается отсутствием эмпатии и плохо контролирует эмоции, привыкнув всегда получать желаемое. Это не формула счастья.

На козлах отпущения метафоры, связанные с животными, не заканчиваются: став взрослыми и покинув дом, такие дети чаще всего становятся для своей семьи паршивыми овцами. Любые их попытки опровергнуть семейную мифологию наталкиваются на яростное сопротивление. Раньше членов семьи объединяла совместная травля козла отпущения, теперь они сплачиваются в противостоянии паршивой овце. В результате генеральная линия только упрочивается и углубляется («Она всегда была ненормальной, даже в детстве»; «С ней никакого сладу не было, врала, как дышала»; «самый неприятный человек, какого только можно себе представить»; «Начать с того, что она никогда не хотела быть частью семьи»). Кроме того, семейство едва ли будет молча закрывать глаза на угрозу — все мигом подключатся к кампании очернения и сделают все, чтобы дискредитировать взрослую паршивую овцу. Часто у той не остается иного выбора, кроме как полностью разорвать отношения с родными.

Хорошая новость в том, что дочь, побывавшая в шкуре козла отпущения, едва ли станет воспроизводить эту модель отношений во взрослой жизни в собственной семье.

Почему мои братья и сестры видят в матери совсем другого человека?

Среди вопросов, которые я получаю от читательниц, одни из самых болезненных связаны с напряженными отношениями между детьми в семьях с токсичным родителем, особенно если это нелюбящая мать. Иногда братья и сестры враждуют, но чаще просто отдаляются друг от друга и связь между ними распадается еще до наступления взросления. Контролирующая, воинственная, сверхкритичная или выраженно нарциссичная мать обычно управляет отношениями своих детей, особенно если она склонна к фаворитизму и выбору объекта для травли. Когда мать — центр мироздания, а дети вращаются на ее орбите, собственные интересы выходят для них на первый план, отодвигая в сторону чувство товарищества и привязанность к братьям и сестрам.

Скачать книгу

Переводчик Наталья Колпакова

Научный редактор Ольга Павлова, канд. психол. наук

Редактор Наталья Нарциссова

Издатель П. Подкосов

Руководитель проекта И. Серёгина

Корректоры М. Ведюшкина, С. Чупахина

Компьютерная верстка А. Фоминов

Дизайн обложки Ю. Буга

Иллюстрация на обложке Schutterstock

⁂

Всем дочерям, ставшим на путь исцеления и идущим к свету, и моей любимой и единственной дочери посвящается

Введение

Итак, я решила написать для женщин, находящихся на долгом пути к исцелению, книгу ответов на вопросы, которые их преследуют и на которые некому бывает ответить. Думаю, всем вам знакомы моменты, когда препятствия на пути кажутся непреодолимыми, процесс исцеления – невероятно медленным и вы сомневаетесь, что когда-нибудь сможете дойти до финиша – да и есть ли он вообще?

Книга «Нелюбимая дочь. Вопросы и ответы» основана на данных научных исследований, содержит множество профессиональных рекомендаций и призвана помочь в тех случаях, когда поиск в «Гугле» ничего не дает и вы не можете найти надежный источник информации или необходимый ответ. Она дополняет мою книгу «Нелюбимая дочь. Как оставить в прошлом травматичные отношения с матерью и начать новую жизнь»[1] и, надеюсь, станет вам хорошим подспорьем на трудном пути к исцелению. Возвращайтесь к ней в моменты, когда испытываете потребность в поддержке и разъяснениях – или хотите задать вопрос самой себе.

Помните, что вы не одиноки – напротив, несмотря на мифы, вы находитесь в более многочисленной компании, чем пассажиры поезда нью-йоркской подземки. У 50−60 % людей эмоциональные потребности в детстве удовлетворяются, и они вступают во взрослую жизнь готовыми преодолевать трудности, быть благополучными и строить счастливые отношения. Однако – и это простейшая арифметика – как быть с остальными 40−50 %, чьи эмоциональные потребности игнорировались, вследствие чего у них сформировался ненадежный тип привязанности? Задумайтесь об этих цифрах!

Чтобы решить проблему, нужно сначала увидеть ее. Невозможно залечить невидимую рану. Невозможно иметь дело со своими эмоциями, если вы не вполне их осознаете, не в состоянии говорить о них и не отдаете себе отчета в том, что конкретно вы чувствуете. Невозможно также выработать стратегию действий, пока вы не поймете, с кем именно предстоит иметь дело, – а это ваша мать и все члены семьи, в которой вы росли. Последствия трудного или токсичного детства многочисленны и цепки – буквально как щупальца. Все это правда, но верно также и то, что выход существует.

Все мои ответы опираются на научные данные или мнения специалистов. В некоторых случаях единственного или четкого ответа не существует, и тогда я прямо говорю об этом. Поскольку я не психотерапевт и не психолог, ответы редко представляют мое собственное суждение, кроме случаев, когда опираются на личный опыт – мой и многих других женщин. Такие ответы-мнения обозначены как «житейские» и «ненаучные». Я не особенно склонна к созерцанию и поискам истины, что подтвердят все мои знакомые, но иногда написанный черным по белому вопрос убеждает в верности избранного пути и вместе с тем будоражит мысль больше, чем готовый ответ.

Нашей культуре свойственно придавать больше значения ответам, а не вопросам, но я убеждена, что с точки зрения интеллекта и чувств это неверно. Одной из самых влиятельных научных работ из прочитанных мною в последнее время было исследование аффирмаций[2] и степени их эффективности. Аффирмации составляют основное содержание книг жанра «Помоги себе сам», к которому относится и эта, но я никогда не понимала и не любила их. Мне они совершенно не помогали, и я, честно говоря, не представляла, как может быть иначе, пока одна редактор – молодая, продвинутая и, надо отметить, очень приятная – не сказала, что я должна включить их в свою новую книгу. Если редактор велит вам что-то сделать, вы идете и делаете. Она, правда, нашла предложенные мной аффирмации ужасными – боюсь, я не вполне понимала, что от меня требуется, – и написала собственные. Ей (и, вероятно, не только ей) казалось, что они очень полезны.

Ученые, однако, доказали, что аффирмации не стимулируют мозг и не побуждают нас к действию. Можно всю жизнь каждодневно сидеть перед зеркалом, без конца повторяя: «Сегодня я себя полюблю», – и ничего не произойдет. Можно прилепить бумажку с этой фразой на зеркало или холодильник и повторять – и получить тот же результат: нулевой. Если же вместо этого вы зададите себе вопрос: «Полюблю ли я себя сегодня?» – мозг начнет размышлять, что это означает и что вы могли бы сделать или сказать, чтобы принять саму себя и меньше заниматься самобичеванием или хотя бы отнестись к себе добрее, чем вчера. Этот вопрос, в отличие от аффирмации, заставит вас задуматься, что это такое – любить себя. Возможно, это значит сегодня вечером заказать доставку еды вместо того, чтобы стоять у плиты, потому что сегодня четверг, а неделя выдалась трудная. Может быть, любить себя – это купить букет маргариток или просто позволить себе не изводиться тревогами хотя бы 24 часа.

Хотите себя мотивировать? Спросите себя: я смогу?

Я считаю, что вопросы в этой книге не менее важны, чем ответы, и призываю вас использовать их как отправную точку для собственных размышлений: это способствует осознанию и пониманию себя. Каков самый верный путь к исцелению? Поставить под сомнение привычные взгляды и реакции. Лучший способ опровергнуть ту «правду» о вас, которую мать или другие люди внушили вам в детстве, что вы в чем-то ущербны, не заслуживаете любви, что вы сплошное разочарование, да что угодно еще, – это задавать себе вопросы и таким образом проверять на прочность установки, возможно настолько укоренившиеся в вашей родной семье, что их блюдут, словно заповеди.

Бездарный педагог стоит перед классом и утверждает, что самое главное – дать правильный ответ. Великий учитель всегда говорит, что намного важнее задать правильный вопрос. Общеизвестно, что качество ответа целиком и полностью зависит от поставленного вопроса. Кстати, я узнала это много лет назад, читая труды Платона.

О порядке вопросов и развернутости ответов

О чем важно помнить, читая эту книгу

Некоторые вопросы могут вызвать очень сильную эмоциональную реакцию. Если такое произойдет, просто прервите чтение и сделайте несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Когда придете в себя, воспользуйтесь методикой «Остановись. Посмотри. Послушай», описанной в «Нелюбимой дочери». Ее посоветовал мне психотерапевт много лет назад, и я подтверждаю, что если прибегать к ней часто, то это начинает происходить «на автомате». Когда вы останавливаетесь, то фактически делаете умственную и эмоциональную паузу и сосредотачиваетесь на том, чтобы обрести равновесие и перестать сильно эмоционально вовлекаться. После этого объективно смотрите, на что вы отреагировали, – сейчас мы говорим о прочитанном материале, но эта методика работает также во время трудного разговора, в пылу ссоры и в любой другой стрессовой ситуации, вызывающей сильные эмоции, – и спрашиваете себя, в чем причина именно такой реакции, а затем обдумываете и находите настоящий источник своего эмоционального отклика. Вы среагировали на слова или они пробудили в вас неприятные воспоминания? Вы нервничаете из-за ответа или боитесь, что так и не исцелитесь? Возможно, сама мысль об этих проблемах заставляет вас мучиться стыдом или чувствовать себя неполноценной? Выяснить, что запустило реакцию, – это первый шаг; понять, почему так произошло, – второй. После этого вы слушаете свои мысли и тело и напоминаете себе о необходимости оставаться в настоящем моменте.

Если вопрос или ответ вызвал тяжелое воспоминание, не забудьте прибегнуть к «холодной обработке», о которой рассказывалось в «Нелюбимой дочери». Вспоминая прошлое в мельчайших подробностях, погружаясь в те же чувства, что и тогда, вы тормозите процесс исцеления. Это «горячая обработка», и она ничему не учит, а только провоцирует взрыв эмоций. Вместо этого приучите себя воспринимать то, что всплыло в памяти, словно бы издалека или с большой высоты, как если бы это случилось с другим человеком. Такое восприятие позволит подвергнуть переживание «холодной обработке». Самое главное – фиксируйтесь не на том, что вы чувствовали, а на том, почему вы испытали эти чувства.

Сосредоточившись на том, что вы чувствовали, легче вызвать к жизни прошлое во всех подробностях – как выглядела гостиная, когда ваша мать унижала вас перед родней, что именно она о вас говорила, какими ошеломленными выглядели присутствующие и какая ужасная повисла тишина, когда вы расплакались, – и испытать то же потрясение и мучительную боль, которую причинил вам поступок матери. Возможно, вы даже расплачетесь. Это единственный результат «горячей обработки»: она отдаст вас во власть прошлого, во власть отвратительного и жестокого поведения матери. Если же в своих воспоминаниях вы вернетесь в тот День благодарения, словно глядя на присутствующих со стороны – представляя, что стоите снаружи у окна, заглядываете в комнату и видите, как стареющая женщина вдруг начинает орать на маленькую девочку, обзывая и оскорбляя ее, – то, скорее всего, вам станет ясно, почему девочка, которой вы тогда были, чувствовала себя мишенью и была совершенно уничтожена. Вы увидите, что некоторые из сидящих за столом отводят глаза, что им не по себе из-за этой неожиданной вспышки. Вы сможете также заметить, что старший брат девочки – мамин любимчик – самодовольно ухмыляется, а мужчина во главе стола, ваш отец, просто уходит, когда женщина начинает скандалить. И когда все это предстанет перед мысленным взором, изменится ваше представление о том, как случившееся повлияло на вас.

Если вы проходите психотерапию, я прошу вас обсудить эту книгу со своим консультантом и узнать, считает ли он ее полезной для вас. Не следуйте приведенным здесь советам, не получив одобрения психотерапевта. А если вы занимаетесь самопомощью и чувствуете, что какой-то вопрос вам не по силам, пожалуйста, остановитесь. Если вас захлестнут негативные эмоции, вы не станете лучше понимать себя. Отложите книгу, воспользуйтесь методами восстановления душевного равновесия и возвращайтесь к чтению, когда будете готовы. Исцеление – это марафон, а не бег на короткую дистанцию, и, хотя я понимаю ваше нетерпение, неразумно игнорировать сигналы, которые посылают вам душа и тело. В действительности одна из задач исцеления – научиться использовать свои эмоции и их физические проявления, чтобы влиять на свои мысли и действия. (Это и есть эмоциональный интеллект.)

Еще несколько слов о книге и ее формате

Никогда не переставайте задаваться вопросами – кроме тех шести, которых стоит избегать и о которых вы узнаете из первой главы. Именно вопросы приведут вас к личностному росту.

А я приветствую всех вас, ставших на путь исцеления!

Глава 1
Шесть вопросов, которыми вам не следует задаваться (перестаньте делать это!)

Я понимаю, это странно – открывать книгу вопросов и ответов списком вопросов, которые не надо задавать, но прошу вас довериться мне. Каждая нелюбимая или игнорируемая девочка мучается ими и в детстве, и потом, когда становится взрослой, почти неизбежно продолжая терзать себя долгие десятилетия. Глубоко в душе она верит: стоит найти правильный ответ – и все наладится, ее мать прозреет, и всем страданиям придет конец. Ответы, к которым приходит эта девочка в разные моменты своей жизни, определяют ее поведение в отношении матери. Все они вместе и каждый в отдельности будут стоять на ее пути к исцелению и заставлять и дальше сомневаться в себе. Если помните, раньше на каруселях на деревянных лошадках были особые ремни, которыми пристегивали малышей, чтобы дети не упали. Эти шесть вопросов – как те ремни, и они вынуждают вас постоянно двигаться по замкнутому кругу.

Лет с трех-четырех и почти до 39 я неустанно задавалась этими вопросами. Сколько бы другие люди – психотерапевты, близкие друзья, возлюбленные и даже муж – ни убеждали меня, что мать ужасно со мной обращалась и постоянно манипулировала мной, я просто не могла остановить мысленную карусель. Мать была моим единственным родителем, она сама была единственным ребенком в семье, и все мои немногочисленные родственники жили почти в 5000 км от меня, в Голландии. Я периодически прерывала все контакты с матерью, иногда на несколько лет, но эти вопросы снова всплывали на поверхность, а вместе с ними и ни на чем не основанные надежды, что очередное воссоединение будет другим, поскольку я найду правильные ответы. В общем, я снова забиралась на нарядную раскрашенную лошадку и пристегивалась, чтобы прокатиться по тому же кругу. Как все нормальные люди, я нуждалась в чувстве принадлежности и отчаянно хотела иметь любящую мать, потому что искренне считала себя единственной девочкой на свете, с которой случилось такое несчастье. Разумеется, ничего не менялось, и, лишь когда я написала книгу «Скверные матери» (Mean Mothers) – через семь лет после ее смерти и через 22 года после того, как окончательно с ней порвала, – меня вдруг осенило: она ни разу не стала инициатором нашего воссоединения! Куда там, это была моя обязанность – возвращаться к истокам! Даже если умом мы понимаем, что источник иссяк, эмоциональный поиск «правильного» ответа заставляет нас сворачивать на прежнюю, вдоль и поперек исхоженную дорожку.

Еще одна проблема, связанная с этими вопросами, заключается в том, что они заставляют нас сосредотачиваться на наших матерях. Мы – как планеты, вращающиеся вокруг далекой звезды, не дающей тепла. Орбита не позволяет нам ступить на путь к исправлению своей жизни и исцелению. Сами эти вопросы становятся препятствиями, причем созданными нами самими, и не дают нам идти вперед. И пока мы не переключим внимание с матерей на самих себя, нам суждено кружиться на карусели. Но, как некоторые из вас уже знают, и это еще не все. Чтобы гарантировать детям выживание, эволюция наделила их высокой приспособляемостью к условиям среды. Увы, эволюция сосредоточена на выживании, а не на процветании! Маленькая девочка, растущая в окружении, где ее третируют, не только возводит вокруг себя защитную стену, но и рискует вырасти человеком, третирующим других, потому что хочет сама иметь власть над людьми, а не быть жертвой.

Каждая из нас приспособилась к тому, как обращались с нами матери. Это основа нашего стиля привязанности, надежного или ненадежного. Продолжая задаваться шестью «проклятыми» вопросами, мы откладываем по-настоящему нужную работу, заключающуюся в том, чтобы понять, как материнское отношение сформировало нас. Эти вопросы заставляют нас чувствовать, что наши неумение и неспособность быть счастливыми и довольными собой есть следствие отсутствия материнской любви, однако это не вся правда. Все вынесенное нами из детства – как и все, недополученное тогда, – влияет на наше взрослое поведение гораздо сильнее. Но «проклятые» вопросы мешают оценить реальный ущерб и понять, что нужно сделать, чтобы измениться и процветать.

Итак, вот они, эти вопросы, а также объяснение, почему они так губительны.

1
Почему моя мать меня не любит?

Этот вопрос – как сорняк с длинными и цепкими корнями. Он особенно опасен, потому что вы верите: если удастся найти однозначный ответ, получится изменить и то, что не позволяет вас любить, что бы это ни было. Скорее всего, вы, как и я, и любая другая маленькая девочка в этом мире, верили в миф о матери, согласно которому все мамы любят своих детей. Поэтому, просто задаваясь этим вопросом, вы испытываете страх и стыд. Вот бы найти ответ! Тогда, возможно, все изменится, и мать превратится в одну из тех мамочек, которые в порыве нежности взлохмачивают своим дочкам волосы, всегда улыбаются им и заглядывают в глаза. Об этом мечтают все заброшенные, лишенные внимания девочки.

Ребенком я часто спрашивала мать, любит ли она меня. Она давала уклончивый и, как я уже тогда понимала, лживый ответ: «Каждая мать любит своего ребенка». Однако она ни разу не ответила тремя простыми словами, которых я так ждала. (Если быть точной, я ждала четырех слов, поскольку мать всегда говорила со мной по-голландски, но суть не в этом.) Я всегда считала, что мать избегает этого вопроса, чтобы защитить меня и не уничтожить искренним ответом. Лишь написав книгу «Скверные матери», я осознала, что она делала это, чтобы защитить саму себя от стыда после честного ответа. Это глубокий стыд, возможно глубочайший, за исключением стыда за убийство матери, отца или ребенка, – признать, что не любишь существо, которое выносила и родила или, в случае усыновления, поклялась любить и оберегать, как родное дитя. Дополнительный источник стыда – признать, что твой ребенок тебе даже не нравится, – а я своей матери не нравилась.

2
Что я должна в себе изменить, чтобы заставить ее полюбить меня?

Этот вопрос кажется частью предыдущего, но в действительности он самостоятелен и на него есть ответ: ничего. Вы ничего не могли бы в себе изменить, чтобы заставить свою мать по-другому к вам относиться, потому что ее реакция на вас никак не зависит от вас и целиком и полностью связана с ней. Следует отделить эту ситуацию от пусть не простых, но все-таки наполненных заботой отношений матери и ребенка. Призываю вас помнить, что всегда именно мать, а не ребенок имеет возможность изменить характер отношений. Такое положение сохраняется, даже когда ребенок вырастает, потому что отношения матери и дочери никогда не становятся партнерскими, и дочь чего-то ждет от матери, а не наоборот. Давайте начнем с того, что специалисты называют «качеством соответствия», – понятия, сфокусированного на личностях ребенка и его матери.

Рассмотрим случай относительно интровертной матери, которая очень нуждается во времени для себя и ценит тишину. У нее двое детей: один – спокойный, независимый и редко ведущий себя реактивно, другой – эмоционально требовательный, подвижный и активный. С кем из двоих такой матери будет проще? Ответ очевиден: с ребенком, потребности которого более близки к ее собственным. И именно в данном случае речь будет идти о высоком «качестве соответствия». Однако детско-родительские отношения – это не отношения равных, и обязанность матери – осознать трудности, сопутствующие воспитанию того из детей, кто не похож на нее, и найти способы справиться с ними. Решение заключается не в том, чтобы упрекать, избегать или игнорировать ребенка, ожидающего от матери удовлетворения своих эмоциональных потребностей, что позволило бы ему благополучно расти и развиваться. Если вы выросли в атмосфере насмешек над вашей «излишней чувствительностью», если над вами издевались, когда вы плакали после слов, что вы вечно раздуваете из мухи слона, что вы невыносимы, – подумайте, хорошо или плохо ваша мать делала свою материнскую работу в отношении вас, и не имеет значения, насколько вы отличались от ее идеала. Быть хорошей матерью – значит справляться с тяжелым трудом принятия своего ребенка даже в ситуации взаимного несоответствия.

Бывает, родители относятся к своим детям по-разному. Эта распространенная и хорошо изученная схема обозначается аббревиатурой РРО – Разное Родительское Отношение (англ. – Parental Differential Treatment, PDT) – и встречается даже в любящих семьях. Конечно, что бы ни утверждала наука, культурные мифы настаивают на том, что материнская любовь достается всем детям поровну. Любая мать скорее откусит себе язык, чем признается, что любит своих детей неодинаково. Однако это явление не только распространено, но и очень губительно. Исследования показывают, что РРО продолжает влиять даже на выросших детей, а также на отношения между взрослыми братьями и сестрами. По данным исследований, эмоциональная боль ребенка, видящего, что с сестрой или братом обращаются лучше, чем с ним, воздействует на него больше, чем любовь, которую он получает от этого родителя. Что же делать матери, если она просто любит Элли больше, чем Джеки? Осознанная и заботливая мать упорно добивается от себя одинакового обращения с детьми, потому что знает, что это будет справедливо. Хорошая мать видит, что она делает, и меняет свое поведение, насколько это возможно. Если же мать не любит ребенка, то принимает фаворитизм и травлю как некую данность, что в корне меняет ситуацию.

Итак, вернемся к вопросу о том, что вы могли бы изменить в себе, чтобы завоевать любовь матери. Повторю ответ – ничего, поскольку это никогда от вас не зависело. Отказ от этого вопроса сначала заставит вас почувствовать бессилие и разочарование, поскольку вам нравилась иллюзия контроля, которую он давал. Пока у вас был этот вариант – измениться, была и возможность, по крайней мере в вашем представлении, что все можно исправить, и она подпитывала ваше нежелание признать реальное положение дел. Это еще один способ оставаться в замкнутом круге, иногда десятилетиями.

Трудно отказаться от надежды и иллюзии контроля, но порой это необходимо. Ваш случай – как раз такой. Терпите!

3
Виновата ли я в том, что она не любит меня?

Винить себя – естественно для ребенка, и это понятно. В конце концов, наши родители старше, выше, они больше знают и являются бесспорными авторитетами в маленьком мире нашего детства. Следовательно, должно быть что-то, что мы сделали не так, из-за чего нас не любят. К этому выводу ребенка подталкивает то, что он слышит о себе от матери: что он трудный или непослушный, тупой или ленивый, да просто недостаточно хороший. Самообвинения могут преследовать нас и после того, как детство останется позади, особенно когда есть сестры или братья, которых мать, очевидно, любит. Самообвинения поддерживают внутреннее приятие жестокого обращения: мы считаем, что это просто-напросто норма жизни в нашей семье и, скорее всего, в большинстве других семей, – пока не обнаруживаем, что это не так, – и отрицаем, что оно оскорбительно или травматично. Кроме того, самообвинения подпитываются еще и сидящим глубоко внутри стыдом: мы стыдимся своих недостатков и, разумеется, того, что нелюбимы в мире, где каждая мать любит свое дитя.

Судя по данным некоторых исследований, обвинять во всем себя, как и отрицать жестокое обращение, представляется многим лучшей альтернативой. Парадоксально, но факт! Ряд исследований выявили существенную разницу между оценкой жертвами действий как жестоких и научным определением жестокого обращения. Например, в ходе проведенного в 1994 г. крупного опроса, в котором участвовали 11 600 студентов колледжей, только 26 % респондентов, имевших опыт серьезных физических наказаний или дурного обращения (некоторым даже понадобилась медицинская помощь!), были склонны считать это проявлением жестокости. Но как это возможно, чтобы человек страдал от жестокого обращения, тем более со стороны родителя, и не желал открыто называть вещи своими именами?

На этот вопрос взялись ответить Рэйчел Голдсмит и Дженнифер Фрейд. Их исследование призвано было выяснить, испытывают ли люди, подвергшиеся физическому, сексуальному или эмоциональному насилию, проблемы с распознаванием своих чувств. Ответ, что не удивительно, оказался положительным. Выяснилось также, что жертвы эмоционального насилия, в определении исследовательниц, редко называют обращение с ними жестоким. Чем это можно объяснить? Ученые указывают на тот факт, что, поскольку дети, в сущности, прикованы к родному дому, они находят способы приспособиться к враждебному окружению. Их стратегии включают отрицание и диссоциацию[3]: если не пускать угрожающую информацию в сознание, легче выдерживать каждодневный стресс, однако впоследствии это мешает осознанию случившегося. Очевидно, это открытие касается и вас, во многом объясняя, почему вы отрицаете и не спешите признать жестокое обращение со стороны матери или другого лица. Однако еще более ценны выводы ученых относительно того, почему дети склонны объяснять жестокое обращение тем, что они «плохие». Самообвинения, пишут исследовательницы, «блокируют мысль, что попечителю-взрослому нельзя доверять, и дают иллюзию самоконтроля». Опять-таки что может быть страшнее, чем понимание, что тебе небезопасно находиться рядом с тем самым человеком, которому доверена забота о тебе? Это объясняет, почему жертвы жестокого обращения предпочитают винить во всем себя – так менее страшно и есть надежда, что вы сможете все исправить.

Ученые обратили внимание на то, что на первом этапе опрашивались первокурсники, только что покинувшие враждебное домашнее окружение и еще не успевшие осмыслить свои детские впечатления. Возможно также, что заданный вопрос – подвергались ли вы жестокому обращению? – подействовал как психологическое вмешательство, подтолкнув к первому шагу, признанию, и таким образом вызвал стресс. Они также отметили, что даже психотерапевты склонны сосредотачиваться на симптомах, скажем тревоге или депрессии, не отслеживая их источник.

Все это звучит убедительно, тем более что многие мои читательницы, проходившие психотерапию, сообщают, что и их избавляли от симптомов без изучения причин. Боюсь, что вместе с водой – вместе с отречением от Фрейда с его акцентом на детском опыте – выплеснули и ребенка. Неудивительно поэтому, что, когда мы начинаем признавать реальность, неосознанное стремление к самообвинениям и отрицанию на какое-то время усиливается, поскольку мы возвращаемся к старой привычной защите в попытке избежать психологического стресса. То, что я называю «основным конфликтом», поднимает свою отвратительную голову.

4
Кем я могла бы стать, если бы имела любящую мать?

Этот вопрос – дорога в никуда, и обычно он возникает, когда дочь начинает осознавать причиненный ей вред и испытывает огромную злость и обиду из-за того, что была лишена самого необходимого. Отчасти эта злость может быть направлена на саму себя – потому что ей так долго не удавалось увидеть мать в истинном свете, потому что она отрицала вред и пыталась умилостивить мать, вместо того чтобы действовать, и тому подобное. В определенный момент такой вопрос даже может казаться эмоционально плодотворным, но вот суровая правда: это все равно что гадать, какой была бы ваша жизнь, если бы вы родились принцессой или фантастически богатой и высокопоставленной особой, обладали талантом мирового уровня или любым другим качеством, которое предопределило бы ваш жизненный путь. Этот вопрос еще и отвлекает от работы над собой, которая помогает исцелиться и стать лучшей версией самой себя – а не кого-то другого. А хорошая новость заключается в том, что исцеление возможно. Так что выкиньте этот вопрос из головы и идите вперед налегке.

5
Если меня не любила собственная мать, то кто же тогда полюбит?

Это тайный страх, который маленькая нелюбимая девочка прячет глубоко внутри. Он подкрепляется самообвинениями и сопровождает ее во взрослой жизни, то скрываясь в тени, то выходя на поверхность. За страхом стоит мощный культурный миф – о том, что все матери любят своих детей безусловной любовью, – и та огромная власть, которую мать имеет над детьми. Этот страх заставляет дочь чувствовать себя изгоем, который никогда и ни с кем не испытывает душевного комфорта и всегда готов быть отвергнутым.

Итак, вместо того чтобы спрашивать: «Если собственная мать не любила меня, то кто полюбит?» – спросите себя: «Кто являлся и является для меня путеводным маяком, землей обетованной, где мне по-настоящему хорошо?»

Вот, друзья мои, вопрос, которым стоит задаваться.

6
Может быть, я должна была больше стараться все исправить?

Этот вопрос проистекает из глубокой устремленности и надежды – истерзанной, поруганной, кровоточащей, но все еще живой и подпитываемой представлениями, будто все матери являются любящими, а значит, если что-то идет не так, то дело исключительно в промахах или недостатках дочери. Он сопровождается огромным чувством вины, поскольку никто не задумывается о действительно важных обязанностях матери: она должна не только любить своего ребенка, но и добиться настроенности на него, помогать ему справляться со своими эмоциями и учиться восстанавливать душевное равновесие, воспитать его достаточно уверенным в себе, чтобы он был готов к риску и возможным неудачам, а также видел и воспринимал себя целостно, со всеми достоинствами и недостатками. Вместо этого общество внушает: «она твоя мать», «она подарила тебе жизнь», «она кормила, одевала и содержала тебя», наконец, «ты ей обязана». Как я часто говорю, в глазах общественного мнения обвиняемая – всегда дочь.

Этот вопрос также питается неготовностью признать, что вы были не в состоянии изменить отношения, потому что это было за пределами ваших возможностей. Будучи взрослой, больно сознавать, что любая власть, которой ты, казалось бы, обладала, была всего лишь иллюзией. Трудно осмыслить тот факт, что вы не могли сделать ничего – буквально ничего, – кроме как поддерживать существовавшее положение вещей и терпеть боль и унижение, которые оно предполагало.

Не удивляйтесь, если этот вопрос перестанет преследовать вас, но снова всплывет в момент кризиса или стресса. Отказаться от надежды добиться любви от человека, чьей любви вы отчаянно жаждете, всегда трудно, но несравненно труднее, если этот человек – ваша мать. Поэтому проблема может возвращаться в трудные минуты, когда вы мечтаете иметь мать, на которую могли бы опереться, или когда она сама переживает кризис. Потребность в матери – неотъемлемая черта нашего биологического вида, и одиночество, которое порой испытывает нелюбимая дочь, может быть мучительным. Помните, что этот вопрос питается одновременно надеждой и страхом, двумя очень мощными чувствами.

Итоги и уроки

Я сама нелюбимая дочь и знаю, как вы зациклены на стремлении узнать, почему вас не любили. Ведь вы верите, что, поняв причины, сможете это исправить. Это нормальная реакция, потому что большую часть жизненных проблем можно решить рассудочным путем, с помощью анализа. Но, к сожалению, не в этом случае. Мне постоянно пишут о том, какая я «смелая», раз поднимаю эту тему, но такое утверждение очень далеко от правды. Я задавалась каждым из этих вопросов почти два десятилетия своей взрослой жизни, а когда отказалась от них, то по ложной причине. Остановилась же я почти в 39 лет, потому что была беременна собственным единственным ребенком и не могла вынести мысли, что яд моей матери отравит и его. Я руководствовалась не стремлением спасти себя и спустя время понимаю, что это очень дорого мне обошлось. Действуй я в собственных интересах – исцеление произошло бы быстрее.

Все эти вопросы сохраняют вашу сосредоточенность на матери, но подлинная работа по исцелению заключается в осознании поведения, которое вы бессознательно усвоили вследствие ее отношения к вам. Сформировавшееся у вас представление о себе, основанное на словах вашей матери или других членов родительской семьи либо на собственных выводах, которые вы делали десятилетиями, восходит к детскому опыту и в конечном итоге может оказаться лишь видимостью, а вовсе не правдой. Если вам говорили, что вы слишком чувствительны, не понимаете шуток и все драматизируете, то, перестав задаваться этими вопросами и искать соответствующие объяснения, вы можете внезапно и с удивлением понять, что за теми словами стояли скрытые манипуляции, призванные удерживать вас в положении изгоя или сохранять семейную мифологию. Отказавшись от этих вопросов, вы сделаете первый шаг прочь от привычного отношения к тому, что происходило в вашем детстве, – как к чему-то нормальному или как к тому, в чем вы сами виноваты, – и начнете признавать реальность.

Давайте же обратимся к вопросам, которые помогут вам двигаться вперед.

Куда мне двигаться: заметки и соображения

__________________________________________________________

Глава 2
К признанию реальности

Одна из главных неожиданностей на пути, уводящем от токсичного детства, – то, что многим дочерям очень долго не дается признание того, как плохо с ними обращались. (В «Нелюбимой дочери» я называю стадию признания «открытием», но суть та же.) Это напрямую влияет на исцеление, потому что невозможно залечить рану, если не видишь ее. И даже если дочь признает, что мать относится к ней в лучшем случае несправедливо, а в худшем – откровенно жестоко, остается вопрос, что с этим делать – и в детстве, и во взрослой жизни. Скажем, я прекрасно все понимала, но чувствовала себя в доме матери, как в ловушке, особенно после того, как в 15 лет потеряла отца. Я прятала деревяшку, это был мой самодельный календарь, на котором я отмечала дни, оставшиеся до того момента, когда смогу уехать в колледж и хотя бы отчасти освободиться. Когда я начала подсчет, оставалась почти тысяча дней. Я была принцессой, запертой в башне и мечтавшей о побеге.

Основной конфликт – это противоречие между растущим осознанием того, что твоя мать нанесла тебе глубокую душевную рану, и неутоленной потребностью в материнской любви. Этой любви дочь жаждет больше всего на свете, и если она мало заботится о себе или склонна к самокритике, то уберечь себя от лишней боли для нее не главное. Вдобавок все люди психологически консервативны, и потенциальные потери страшат их больше, чем возможные приобретения. Оттого им свойственно оставаться в прежнем состоянии, пока признание реальности и жажда любви продолжают играть в перетягивание каната. Из-за страха потери и неизвестности мы зачастую стремимся дольше, чем нужно, сохранять отношения, не отвечающие нашим потребностям, и применительно к узам, столь важным для любой женщины, это особенно верно. Я получала письма от 60–70-летних читательниц, которые писали, что только теперь начинают осознавать, что с ними произошло, хотя их матерей давно нет в живых.

Для того чтобы исцелиться, важно понять: если процесс признания материнской нелюбви и ее последствий затягивается, это не свидетельствует о неудаче или каких-то ваших недостатках. Людям (и другим животным) свойственно оставаться в плену психологически привычного, и одна из причин этого – власть вариативного подкрепления. Психолог Б. Скиннер, поставивший эксперимент с голодными крысами, открыл, что получение желаемого время от времени мотивирует гораздо сильнее, чем гарантированное обретение или его полное отсутствие. Позвольте мне объяснить суть вариативного подкрепления обыденным языком на случай, если вы не проходили базового курса психологии. Представьте, что ваш телефонный разговор или визит к маме прошел лучше, чем вы ожидали. И вот уже появляется мысль, что, возможно, поворотный момент близок. Честно говоря, она просто была менее несносной, чем обычно, но общение, хотя и без теплоты, оказалось, в отличие от предыдущих пяти раз, вполне терпимым. У вас возникает ощущение, что она дала вам больше, чем вы ожидали, и этого оказывается достаточно, чтобы вы мысленно преисполнились оптимизма и начали праздновать победу. Это и есть вариативное подкрепление, и оно тормозит признание реальности, на время погружая вас в благие надежды и ожидания. Истина, однако, в том, что следующий контакт, скорее всего, будет таким же, как прошлые, и вы лишь впустую потратите время, продолжая кружиться на карусели.

Еще одна из этих причин – в стремлении избежать конфликта. Запуганные в детстве, многие дочери привыкают затаиваться, чтобы защититься, и готовы сохранять мир любой ценой, даже если ради этого нужно продолжать подвергаться жестокому обращению со стороны матери. И в этом случае также важно понять свои мотивы, а не казнить себя за покорность. В конце концов, прошлого не вернуть, а осознать собственные ошибки проще, если брать во внимание ситуацию, а не привычно заниматься самообвинением.

Далее мы подробнее разберем причины этого, ответив на следующие вопросы.

7
Почему понимание того, что мать относилась ко мне враждебно, приходит так долго?

Есть много причин, по которым признание реальности дается тяжело. Первая и самая главная: дети всегда считают, что во всех семьях происходит то же самое, что и у них. Мы нормализуем свой опыт, даже самый ужасный и нетипичный, поскольку не знаем лучшего и нам не с чем сравнивать. Вторая причина заключается в том, что потребность быть частью семьи и добиться материнской любви перевешивает стремление защититься. Даже осознав, какой вред им был причинен в детстве, нелюбимые дочери порой годами не могут найти в себе силы взяться за решение этой проблемы. А стремление спастись вступает в противоречие с более мощными врожденными потребностями. Это я и называю основным конфликтом, и он побуждает нас сохранять существующее положение дел, каким бы мучительным оно ни было. Третья причина: мы можем попросту не понимать, как наши детские впечатления влияют на нас сегодня. Трудно увидеть эту связь, особенно если мы много сил положили на то, чтобы убедить себя: прошлое осталось в прошлом, и главное, что мы уже не живем в доме матери под ее пятой. Неспособность понять, как прошлое управляет настоящим, обусловливается и поддерживается табу на критику матерей. Наша культура заставляет хранить молчание и заметать свою правду под ближайший коврик. Кроме того, даже люди, желающие добра, давят на нас призывами «жить дальше» или «наплевать и забыть». В нашей культуре принято считать оглядку на прошлое и рефлексию жалостью к себе или слабостью, что в корне неверно. Наконец, признанию реальности мешают стыд и страх. Многие нелюбимые дочери испытывают глубокий стыд, им проще отрицать или игнорировать факты, чем смело взглянуть им в лицо. Закрывая глаза на правду, мы можем по крайней мере делать вид, что мы «нормальные». Большинство из нас скрывают свою семейную тайну даже от близких людей и возлюбленных. Присутствует и страх – страх того, что мать все-таки была права на наш счет. Одна эта мысль парализует.

И хотя некоторым дочерям (в том числе мне) удается довольно рано осознать, что их отношения с матерью токсичны, но большинству – нет. Часто понимание этого приходит не напрямую. Осознание может произойти в ходе психотерапии, когда обсуждается череда неудавшихся отношений и корни неудач прослеживаются в детстве. Иногда помогает возможность своими глазами увидеть, что такое любящий человек, если мы выходим замуж или заводим отношения и понимаем, как в действительности выглядят семейная любовь и поддержка. Это может быть и неформальное вмешательство какого-то близкого человека, который просто не может больше видеть, как вы терзаете себя, идете по пути саморазрушения или действуете контрпродуктивно.

8
Есть ли подходящий возраст для признания реальности?

Ответ на этот вопрос опирается лишь на жизненный опыт, поскольку мне не известны исследования, в которых он рассматривался бы, хотя факторы, мешающие признанию реальности, изучались часто. Кроме того, есть большая разница между тем, чтобы признать характер ваших отношений с матерью и начать действовать в соответствии с этим знанием. Даже если вы поняли все еще в ранние годы, как это было со мной, могут пройти десятилетия, прежде чем вы что-то предпримете. У некоторых женщин глаза открываются с появлением собственных детей, когда они начинают ощущать себя в первую очередь матерями, а не дочерьми. В своей книге «Созвездие материнства» (The Motherhood Constellation), написанной больше 20 лет назад, доктор Дэниел Стерн предположил, что рождение ребенка приводит к сдвигу в восприятии дочерью собственного детства: «Молодая мать вынуждена в значительной степени отказаться от каких бы то ни было фантазий о том, чтобы починить, исправить или переписать свое детство или суметь вернуться в него, когда она будет в этом нуждаться». Стерн добавляет: «Теперь все ошибки, разочарования и упущения, связанные в ее детские годы с родителями, навсегда застывают в окончательной форме, превращаясь в минувшее». Но так бывает не со всеми. Во многих дочерях оживает надежда, что ее собственная новая роль – и новая роль ее матери, ставшей бабушкой, – все изменит. Другие же приходят к осознанию случившегося с ними и делают все возможное, чтобы не стать такой матерью, какая была у них.

1 Стрип П. Нелюбимая дочь. Как оставить в прошлом травматичные отношения с матерью и начать новую жизнь. – М.: Альпина нон-фикшн, 2020.

2 Аффирмация (от лат. affirmatio – утверждение, подтверждение) – утвердительное (положительное) суждение. В психологии под аффирмацией понимают позитивное утверждение, краткую фразу самовнушения, создающую правильный психологический настрой. – Прим. науч. ред.

3 Диссоциация – механизм психологической защиты, в результате работы которого человек начинает воспринимать происходящее с ним будто со стороны (я не нахожусь в этой ситуации, я как бы вне ее). – Прим. науч. ред.

Скачать книгу

Нелюбимая дочь. Вопросы и ответы бесплатное чтение

Введение

О порядке вопросов и развернутости ответов

О чем важно помнить, читая эту книгу

Еще несколько слов о книге и ее формате

Глава 1Шесть вопросов, которыми вам не следует задаваться (перестаньте делать это!)

1Почему моя мать меня не любит?

2Что я должна в себе изменить, чтобы заставить ее полюбить меня?

3Виновата ли я в том, что она не любит меня?

4Кем я могла бы стать, если бы имела любящую мать?

5Если меня не любила собственная мать, то кто же тогда полюбит?

6Может быть, я должна была больше стараться все исправить?

Итоги и уроки

Куда мне двигаться: заметки и соображения

Глава 2К признанию реальности

7Почему понимание того, что мать относилась ко мне враждебно, приходит так долго?

8Есть ли подходящий возраст для признания реальности?

Глава 1
Шесть вопросов, которыми вам не следует задаваться (перестаньте делать это!)

1
Почему моя мать меня не любит?

2
Что я должна в себе изменить, чтобы заставить ее полюбить меня?

3
Виновата ли я в том, что она не любит меня?

4
Кем я могла бы стать, если бы имела любящую мать?

5
Если меня не любила собственная мать, то кто же тогда полюбит?

6
Может быть, я должна была больше стараться все исправить?

Глава 2
К признанию реальности

7
Почему понимание того, что мать относилась ко мне враждебно, приходит так долго?

8
Есть ли подходящий возраст для признания реальности?