The Woj Way. Как воспитать успешного человека бесплатное чтение

Эстер Войджицки
The Woj Way. Как воспитать успешного человека

Esther Wojcicki

HOW TO RAISE SUCCESSFUL PEOPLE

© Р. Каримов, перевод на русский язык, 2019

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

НЕЗАМЕНИМЫЕ КНИГИ ДЛЯ РОДИТЕЛЕЙ

Как говорить, чтобы дети слушали, и как слушать, чтобы дети говорили

Главная книга от Адель Фабер и Элейн Мазлиш – экспертов № 1 по общению с детьми на протяжении 40 лет. Как донести до ребенка свои мысли и чувства и как понять его? Эта книга – доступное руководство о том, КАК правильно общаться с детьми (от дошкольников до подростков). Никакой нудной теории! Только проверенные практические рекомендации и масса живых примеров на все случаи жизни.

Как превратить своего ребенка в финансового гения?

Следуйте советам финансового эксперта Бет Коблайнер, и она поможет вам на пальцах объяснить ребенку, что такое инфляция и игра на бирже. А заодно подскажет, как детям лучше всего хранить (или инвестировать?) подаренные бабушками и дедушками деньги. Пусть те несложные правила, которым вы научите ребенка сегодня, станут для него опорой во взрослой, независимой жизни!

Правила развития мозга вашего ребенка. Что нужно малышу от 0 до 5 лет, чтобы он вырос умным и счастливым

Книга известного американского ученого, исследователя мозга адресована не только родителям детей от 0 до 5 лет, но и всем, кто когда-либо планирует рождение ребенка. Рекомендации и советы автора основаны на последних достижениях нейрофизиологии и нейропсихологии, но звучат понятно и интересно даже для людей, далеких от науки. Дж. Медина объясняет, что и как следует делать родителям до и после рождения малыша, чтобы вырастить умного, целеустремленного, счастливого, этически состоятельного человека.

Мальчики есть мальчики. Как помочь сыну стать настоящим мужчиной

Почему мальчики ведут себя вызывающе? Как миф о «настоящем мужчине» приводит к проблемам и каков «настоящий мужчина» на самом деле? Пора избавиться от вековых стереотипов! За последние два десятилетия нейробиология и психология заметно расширили наши знания о том, как мальчики думают и чувствуют. Книга Майкла Райхерта – это путеводитель по воспитанию целеустремленных и великодушных мужчин в новом сложном мире.

Предисловие

Когда мы узнали, что мама выпускает книгу, то решили, что именно нам, ее детям, следует написать предисловие о том, каково это, когда твоя мама – «мадам WOJ». WOJ – всего лишь ласковое прозвище, придуманное учениками нашей мамы десятилетия назад; но оно закрепилось и за ней, и за ее методикой, основанной на самоуважении, самодоверии, самостоятельности, сотрудничестве и сердечности – универсальных ценностях, о которых вам расскажет эта книга.

Наша жизнь полна сюрпризов, от карьеры в Google, YouTube, 23andMe и Медицинском центре Калифорнийского университета в Сан-Франциско до весьма нетривиальной задачи – вырастить собственных детей, а их у нас на троих аж девять. Во всякой судьбе есть черные и белые полосы, взлеты и падения, и способность человека приспосабливаться и процветать в любой ситуации во многом зависит от его родителей.

Когда мама рассказала нам о книге, мы прошерстили свои дневники со времен начальной школы и до окончания вузов. Мама – журналист до мозга костей – считала полезным вести записи во всех поездках, особенно после переезда во Францию в 1980 году. Хотя в дневниках полным-полно дурацких рассказов о драках и плохом поведении, там раскрываются и важнейшие темы: самостоятельность, финансовая ответственность, готовность действовать, открытость, бесстрашие, умение ценить жизнь.

Одна из величайших радостей – осознание самостоятельности. Родители научили нас верить в себя, в свою способность принимать решения. Они доверяли нам и возлагали на нас большую ответственность с самого раннего детства. Мы ходили в школу пешком без сопровождения взрослых, катались по всей округе на великах, тусовались с друзьями и подругами. Мы росли уверенными в себе – и наши родители лишь укрепили эту уверенность, прислушиваясь к нашим взглядам и мыслям. Никогда ни мать ни отец не отмахивались от наших доводов лишь потому, что мы были детьми. Сколько бы нам ни было лет, родители всегда внимательно нас выслушивали; мы учились у них, а они – у нас. В результате мы умели отстаивать свою точку зрения, но в то же время прислушиваться и осознавать собственную неправоту.

В десятом классе Энн поговорила в нашем храме с одним из взрослых об отношениях между родителями и детьми – и ее собеседник был как минимум удивлен, ведь он заявлял, что дети должны слушать, а не говорить. Энн же пояснила: у нас в семье, хоть мы и спорили порой, родители всегда уважали наше мнение; от нас не отмахивались фразами вроде «Нет, ведь я твоя мама». Позже Энн напишет в своем дневнике, сколь благодарна родителям за то, что те не давили авторитетом. Конфликты в семье были редки. Ссоры случались, но до рукоприкладства никогда не доходило. И потому мы невероятно благодарны родителям за то, что уже в раннем детстве мы почувствовали самостоятельность.

А какая же самостоятельность без финансовой свободы? И речь тут не идет о больших деньгах, скорее об осторожном обращении со средствами, о тщательном взвешивании всех «за» и «против» при покупке той или иной вещи. Когда дело доходило до сбережений и трат, родители демонстрировали железную волю. Оба выросли в семьях иммигрантов и постоянно рассказывали о том, как легко люди тратят деньги на ненужные им вещи, а потом не могут купить необходимое. Тому, насколько важно уметь пользоваться деньгами, жизнь учила их – и нас – каждый день. Мы порой ужинали в ресторанах и кафе, но не заказывали напитки или закуски. Отправляясь в магазины за продуктами, мы вырезали купоны и шерстили местные газеты на предмет скидок. Однажды мама принесла домой неоткрытую упаковку с едой из самолета, оставшуюся с последней командировки, и накрыла на стол. О, получился незабываемый ужин для Энн и ее маленьких подруг!

Уже в начальной школе мама показала нам таблицу для расчета сложных процентов на прибыль, и мы приняли решение экономить хотя бы пару тысяч долларов в год. Мы обзавелись кредитными картами и чековыми книжками еще до того, как научились водить машину, ведь мама прививала нам эту требующую серьезной дисциплины привычку – ежемесячно платить по кредитной карте и сводить баланс по чековым книжкам. Еще будучи детьми, мы с подачи родителей занялись чем-то вроде малого бизнеса: у соседа росло весьма плодоносное лимонное дерево, и мы торговали лимонами; за годы мы реализовали столько цитрусовых, что соседи стали называть нас «лимонницами». Сьюзен продавала «пряные веревки»; так она называла тесьму, в которую вплетала различные пряности, – ее вешали на кухне; уже в шестом классе Сьюзен зарабатывала сотни долларов. Это была ее идея, но мама покупала все необходимые ингредиенты и помогала Сьюзен в сбыте. Мы ходили по домам и торговали печеньем, испеченным девчонками из скаутских отрядов, в огромных количествах. А когда становилось действительно скучно, мы упаковывали старые игрушки и пытались продать их соседям. Порой даже удавалось!

В нашей семье первоочередными статьями расходов были туризм и образование, на все остальное денег выделялось по минимуму. Скажем больше: отец носил одну пару сандалий в течение шестидесяти лет. В путешествиях мы останавливались в самой дешевой гостинице, причем всегда пользуясь скидочными купонами. Тратить деньги – значит совершить осознанный выбор. Мы никогда не были богатыми, однако благодаря грамотным финансовым решениям могли позволить себе все, чего нам хотелось.

Наша мама никогда не переносила дела на потом, никогда ни на что не жаловалась. Если что-то можно сделать сегодня, зачем откладывать на завтра? Она научила нас стирать белье, прибираться, пылесосить, разговаривать по телефону и делать зарядку одновременно, успевая все менее чем за час. Нам не встречалось более никого, кто мог бы похвастаться КПД как у нашей мамы. Благодаря ее наставлениям мы поняли, насколько легко на самом деле взять и сделать что-то, а не откладывать в долгий ящик; как прекрасны выходные, когда домашние задания выполнены в пятницу, а не портят настроение, пока не сядешь за них наконец в воскресенье.

Мамин подход был в первую очередь направлен на формирование навыков, иногда ей приходилось использовать метод пряника. Сьюзен до сих пор помнит свою дурную привычку грызть ногти. Мама пообещала подарить кролика за отказ от нее. Шесть недель Сьюзен старалась не грызть ногти (мама сказала, этого времени достаточно для избавления от дурных привычек), и мама купила… крысу: продавец зоомагазина убедил ее, что лучше держать крысу, чем кролика. На самом деле она тогда купила сразу трех крысят: Снежка, Полночь и Блестку.

Наша мама – настоящий экстраверт. Она действительно любит проводить время с разными людьми, с ней приятно и легко общаться, ведь она открыта, всегда готова узнать новое. Наша мама – предприниматель от природы; никакие новшества ей не чужды. Она успешно внедряла новейшие технологии в уроки и учебные планы по мере процветания и расширения влияния Силиконовой долины; наша мама любит инновации. Она все время учится чему-то у своих учеников и этим заслужила их доверие и уважение, ведь мама верит в их видение мира – и пожинает плоды такого подхода. Взрослые неохотно меняют привычки, и поэтому им трудно работать с подростками. А вот наша мама – сама уже «пенсионерка»! – совсем другая, и ученики вьются стайкой вокруг нее. Они знают: она уважает учеников и будет поощрять их идеи и мысли, каким бы сумасбродством те ни казались. Порой кажется, она даже предпочитает безумные затеи!

Мама разменяла восьмой десяток, но она все еще полна сил и поражает нас, засиживаясь до полуночи со школьниками над их газетой. Одна из ее сильных сторон как учителя и родителя в том, что мадам Woj пытается понять ученика как личность и апеллирует к его интересам, чтобы удачно замотивировать, а не заставить заняться чем-либо. Когда кто-то из нас приходил домой и говорил: «Мне не нравится этот предмет», она всегда спрашивала нас: «Почему?» Всегда старалась разобраться в происходящем: нужен ли репетитор? Или мы не в ладах с учителем или другими учениками? Выслушав ответ, мама пыталась найти подходящее решение. Аналогичным образом она подходила к нашим хобби. Энн полюбила кататься на коньках – мама ее поддержала. Джанет сосредоточилась на африканистике, а Сьюзен – на искусстве; мама пришла на помощь и им. Она вдохновляла нас книгами, интересными статьями, беседами и уроками.

Мама всегда позволяла ученикам самостоятельно выбирать тему для школьной газеты и отстаивать свою точку зрения. Когда мы сегодня с ней обсуждаем вопросы воспитания детей, она напоминает нам: нельзя заставлять ребенка, нужно его мотивировать.

Хотелось бы еще рассказать, какая наша мама бесстрашная. Особенно если это касается справедливости. Она первой из присутствующих укажет на «голого короля». Мама не побоится выразить свое мнение, защитить слабого, нарушить статус-кво. Идеальные качества в контексте журналистики и свободы прессы. Джанет вспоминает: как-то мы стояли в очереди в магазине и нам попытались продать некачественный товар; конечно, мы попросили вызвать администратора, пригрозив в противном случае «подать заявление в Калифорнийское ведомство по защите прав потребителей». Мама всегда говорила: «Если не высказаться или не пожаловаться, с кем-то еще произойдет то же самое». Еще одно воспоминание от Джанет: мама как-то поспорила с педиатром, собирающимся выписать антибиотики. «Они действительно нужны? Можно я сама загляну дочери в уши?»

Мама не боялась ни традиций, ни властей предержащих. С другой стороны, порой было не очень приятно слушать, как она говорит учителям, родителям наших друзей, нашим парням и т. д. все, что думает. Никто из нас не может даже представить ситуацию, в которой мама постеснялась бы высказать свое мнение. Она не испытает угрызений совести, откровенно поговорив с министром образования о ситуации в образовательной системе. Только так можно научить молодежь следовать за мечтой или увлечением, не отступая и не страшась. Мы считаем, верность и увлеченность были заложены в нас мамой с ее твердым намерением никогда не сдаваться.

Наконец – и это, пожалуй, важнее всего, – мама научила нас любить жизнь. Она порой ведет себя как ребенок. Постоянно шутит. Редко придерживается формальностей. Мама привыкла ломать стереотипы. Она любит хорошо провести время. Вы знаете, как она познакомилась с нашим отцом? Она столкнулась с ним лоб в лоб, катаясь в картонной коробке по лестнице в общежитии в Беркли. Нас несколько раз выгоняли из ресторанов, потому что она (не ее дети! она!) вела себя плохо! В возрасте 75 лет мама узнала о существовании Forever 21^[1] и решила одеваться там. Лет десять назад она позвонила Энн из Нью-Йорка, где гуляла в компании толпы своих старшеклассников-журналистов, и сказала: «Энн! Мы тут нашли, где можно арендовать лимузин по акции, и теперь катаемся по городу, высунув головы наружу! В какой клуб пойти? Хотим танцевать!»

Мама – настоящая искательница приключений и исследователь. Студенты любят ее за удачное сочетание серьезности и творческого характера. Она очень тщательно готовится к урокам журналистики, но ученики могут заниматься на велотренажерах, слушая ее наставления, – и ее это не смутит. Мы сидим и пишем предисловие, а мама только что выложила свои фотографии в костюме хот-дога, сделанные в сетевом супермаркете. Пусть мы и не покупаем одежду в Forever 21 (слишком уж молодежно для нас), но благодаря маме мы научились ко всему относиться положительно, находить моменты счастья каждый день.

Мы – три сестры – первые ласточки маминого подхода к воспитанию детей, но после нас были тысячи учеников, занимавшихся по ее курсу журналистики. Мы ездим по миру и везде встречаем людей, которые говорят: «А знаете, ваша мама реально изменила мою жизнь. Она верила в меня». Ее влияние не ограничивается учебной аудиторией. Нет, она продолжает формировать людей всю их жизнь. Мы гордимся матерью и хотим сказать ей: «Спасибо, мама, что воспитала нас!»

Сьюзен, Джанет и Энн Войджицки

Введение

ПЕДАГОГАМ И РОДИТЕЛЯМ Нобелевских премий не дают, а зря. Вырастить ребенка и воспитать его – что может быть важнее для общества? Воспитание формирует не только отдельную личность, но и весь социум.

У каждого родителя с его чадом связаны разные мечты и надежды. Все хотят, чтобы дети выросли здоровыми, счастливыми и успешными. И боятся примерно одного и того же: будет ли ребенок в безопасности? найдет ли он(а) себя и цель в жизни? сможет ли не заблудиться, не потеряться в мире, где изо дня в день усиливается конкуренция – и вражда? Я помню, как эти невысказанные, по большей части даже неосознанные страхи заполонили родильный зал, когда я взяла в руки старшую дочь. Я лежала на больничной койке, а Сьюзен – у меня на груди. Медсестра завернула ее в розовое одеяльце и надела на маленькую головку крошечную желтую вязаную шапочку. Стэн, мой муж, сидел рядом. Оба вымотались, но в то же время были на седьмом небе от счастья. Я полюбила дочь с первого взгляда, и во мне разгорелось первобытное желание защитить ребенка, обеспечить ему достойную жизнь, сделать все возможное, чтобы Сьюзен добилась успеха.

Однако вскоре восторг сменился вопросами и сомнениями. Я не знала, как правильно держать младенца на руках, как менять подгузники. Я ушла в декрет лишь за три недели до родов, потому времени на освоение этих премудростей у меня толком и не было. Я и не знала наверняка, к чему мне нужно готовиться. Акушер-гинеколог посоветовала не беспокоиться лишний раз хотя бы в течение шести недель после родов. Друзья и коллеги дали множество противоречивых советов. Мне говорили, роды – это долго и мучительно, кормить грудью трудно и некомфортно, а бутылочки со смесью – лучший вариант. Я прочитала несколько книг по вопросам питания для взрослых (в то время о детской диете почти ничего не писали), купила кроватку, немного одежды, маленькую пластмассовую ванночку. И вот Сьюзен у меня на руках, волосы цвета персика взъерошены, и огромные голубые глаза словно говорят: все-то ты знаешь!

Когда я готовилась к выписке из роддома, меня охватило настоящее беспокойство. Дело было в 1968 году. В те времена в американских больницах мамочки лежали по три дня после родов. Нынче выписывают уже через два дня. Не знаю даже, как современные матери справляются. «Можно еще один денек полежать? – умоляла я медсестру, полная стыда и отчаяния одновременно. – Я ведь даже не знаю, как ухаживать за ребенком». На следующий день медсестра устроила мне ускоренный курс по уходу за младенцем, в том числе научила – слава богу! – менять подгузники. Это были даже не одноразовые подгузники, а скорее тканые пеленки на булавках. Медсестра меня предупредила: нужно всегда проверять, чтобы булавка была закрыта, иначе ребенок может уколоться. Услышав плач Сьюзен, я в первую очередь проверяла булавки. Грудное вскармливание в те дни было не в моде, и все же я твердо решила кормить грудью, а потому медсестра показала, как правильно приложить малышку, поддерживая ее тельце предплечьем. Ребенок должен «вцепиться» как следует, ведь только так молоко попадает в рот. Добиться правильного положения, однако, не так уж просто; иногда я просто обрызгивала мою бедную дочурку с ног до головы. По плану кормить ее следовало раз в четыре часа, и я решила следовать графику, насколько смогу. «Еще не забывайте обнимать ребенка», – посоветовала медсестра напоследок. А потом мы со Стэном остались без посторонней помощи.

Как и всякая мать, я в своей дочери видела надежду: на лучшую жизнь, на будущее, на то, что когда-то она изменит мир. Каждый из нас хочет для детей счастья, способностей и энтузиазма. Мы все желаем вырастить успешных детей, чья жизнь наполнена смыслом. Именно эти чувства переполняли меня, когда родилась Сьюзен, а потом и Джанет с Энн. Я знаю точно: я не одна; подобные чаяния посещают родителей во всем мире, независимо от их происхождения. Я уже долго работаю учителем – и порой моя работа весьма необычна; я езжу на педагогические конференции по всему миру. Встречаясь с министром образования Аргентины, ведущими мыслителями Китая или обеспокоенными родителями из Индии, могу сказать лишь одно: все хотят найти ключ к счастью и успеху детей, узнать, как природный дар ребенка поможет ему изменить мир к лучшему. К сожалению, точного ответа нет. Специалисты по воспитанию уделяют основное внимание таким важным аспектам, как здоровый сон, питание, построение отношений и формирование дисциплины, но при этом зачастую ограничиваются весьма узко направленными предписаниями. Родителям же нужны не только уроки по уходу и кормлению, пусть это и важно. В действительности же большинству из нас необходимо привить детям ценности и навыки, которые помогут им преуспеть во взрослой жизни. Мы постоянно сталкиваемся со значительными культурными переменами, в том числе обусловленными появлением новых технологий; порой технический прогресс в корне переламывает все наши представления о воспитании.

Как же нашим деткам найти себя в эпоху роботов и искусственного интеллекта? Преуспеют ли они по итогам технической революции? Эти страхи знакомы родителям по всему миру. Нас сбивает с толку бешеный ритм перемен, но мы хотим, чтобы дети не отставали от прогресса. Семьям и школам приходится адаптироваться, а как это сделать? Никто не знает. И более того, мы и понятия не имеем, как сохранить важнейшие ценности и вырастить успешных детей.

Матерям свойственно сюсюкать с детьми, разговаривать неестественно тонким голоском и простыми словами. Это не про меня. Я поверила в дочерей, а они – в меня.

Я все это пережила, еще будучи молодой мамой. Проблемы, конечно, тогда были совсем другими, но поверьте, решать их все равно было непросто. Я, естественно, учитывала те крохи информации и советы, что мне удавалось найти, но по большей части полагалась на себя. Быть может, дело было в моей профессии (журналист, специализирующийся на расследованиях) или в недоверии к властям, уходящем корнями глубоко в детство, однако я была полна решимости во всем разобраться сама. Так у меня возникли собственные мысли насчет того, в чем именно нуждаются мои дети, и я придерживалась этого мнения независимо от взглядов других людей. Результат многим показался весьма своеобразным, а то и просто странным. Я с самого начала общалась с дочерьми так, словно они взрослые. Матерям свойственно сюсюкать с детьми, разговаривать неестественно тонким голоском и простыми словами. Это не про меня. Я поверила в дочерей, а они – в меня. Я никогда не подвергала их опасности, но и не мешала им наслаждаться жизнью со всеми ее радостями и горестями, идти на осознанные риски. Когда мы жили в Женеве, я отправляла Сьюзен и Джанет в магазинчик у дома за хлебом; пусть одной было пять лет, а второй – четыре года, они вполне могли купить хлеб самостоятельно. Я с самого начала уважала их индивидуальность.

Я тогда выдвинула теорию: важнейшие в жизни человека годы – младенчество и раннее детство, примерно до пяти лет, и пыталась научить дочерей как можно большему уже в этом возрасте. Мне хотелось в первую очередь вырастить самостоятельных детей, из которых потом получатся сильные, независимые взрослые. Я подумала: если они научатся думать и принимать разумные решения без моей помощи, то справятся с любыми проблемами на жизненном пути. Позже мои мысли подтвердятся многочисленными исследованиями, но тогда я об этом еще не знала. Я просто прислушивалась к интуиции, опираясь на свои ценности и опыт школьного учителя.

Странно осознавать, что ты – «знаменитая» мать, а фото твоей семьи красуется на обложках журналов. Я, конечно, не пытаюсь присвоить достижения дочерей, однако все три добились серьезных успехов. Сьюзен стала генеральным директором YouTube, Джанет – профессором педиатрии в Калифорнийском университете в Сан-Франциско, Энн – сооснователь и генеральный директор 23andMe^[2]. Дочери поднялись на верхнюю ступень карьерной лестницы в традиционно «мужских» профессиях с весьма серьезной конкуренцией благодаря верности увлечениям и привычке мыслить самостоятельно. Наблюдать, как мои дети странствуют по миру и преображают его, – это ли не лучшая награда? Особенно отрадно наблюдать за тем, как они работают – а порой и конкурируют – с другими людьми; каждая пытается найти решение общих проблем, не заостряя внимание на своем статусе единственной женщины в коллективе. Ведь и я занималась подобным тридцать шесть лет своей карьеры преподавателя журналистики в старшей школе^[3]. У меня каждый семестр собирается поток примерно в шестьдесят пять студентов, от десятиклассников до без пяти минут выпускников, и с самого начала я стараюсь относиться к ним как к профессиональным журналистам. Они работают в группах и сдают проекты строго в срок. Я помогаю по мере необходимости, но уже давно поняла, что лучший способ подготовить ученика к сложностям настоящей журналистики и взрослой жизни в целом – проектная работа в команде. Бывших учеников, добившихся успеха благодаря моему педагогическому подходу, уже насчитывается не одна тысяча; я до сих пор с ними переписываюсь на Facebook, даже с теми, кто выпустился еще в 80-х. Они многого достигли и стали удивительными людьми. Мне повезло быть учителем многих молодых талантов; среди них – первый главный редактор нашей студенческой газеты Крейг Вон, теперь работающий психологом в Детской клинике Стэнфорда; Гэди Эпштейн, медиаредактор журнала Economist; Джереми Лин, выпускник Гарварда и защитник команды Atlanta Hawks; Дженнифер Линден, профессор неврологии в Лондонском университетском колледже; Марк Берман, член законодательного собрания штата Калифорния от округа, в состав которого входит Пало-Альто; и Джеймс Франко – известный актер, писатель и режиссер, удостоившийся множества наград.

Я выпустила не одну сотню учеников, и все они говорили мне, как моя вера в них и ценности, вложенные мною, помогли им найти себя и стать собой. Мои дочери добились успеха в технологиях и здравоохранении, мой курс журналистики был признан на национальном и международном уровнях, и тогда люди заметили: я чем-то отличаюсь от остальных. Мой подход к воспитанию детей, мою преподавательскую методику отметили как возможное решение проблем XXI века и захотели узнать об этом больше. Родители постоянно просят совета, порой даже умоляют рассказать о стратегиях воспитания дочерей, чтобы добиться такого же успеха в отношении собственных детей. От учителей я слышу один и тот же вопрос: как мне удается не муштровать учеников, а руководить ими, чтобы подросткам действительно было интересно. Я, хоть и не собиралась, начала дискуссию по поводу воспитания, действительно полезного и актуального образования. Я предлагаю новый подход, уже нашедший отклик в сердцах многих людей по всему миру; универсальное решение проблем с воспитанием и обучением детей, способ избавиться от страхов и укрепить дисциплину, справиться с давлением сверстников и разобраться с технологиями, что затуманивают нам взгляд и наносят вред нашим детям.

Одна из главных ошибок родителя – брать на себя ответственность за эмоции детей. Доктор Джанеста Ноланд, признанный врач-педиатр из Силиконовой долины, поясняет: «Родители убеждены, что должны костьми лечь, лишь бы их дети были счастливы. Они якобы отвечают за счастье своих детей, словно оно им подконтрольно». И действительно, каждый из нас сделает все, лишь бы его дети не страдали, не мучались, не сталкивались с тяготами и невзгодами. А что в итоге? В итоге наши дети лишены самостоятельности, боятся окружающего их мира и творческий потенциал в них сходит на ноль. Еще одна большая ошибка: мы учим детей уделять внимание лишь самим себе и своим результатам. Ты должен учиться на отлично, поступить в лучший вуз, найти хорошую работу. В итоге у них редко остается время подумать, как можно было бы помочь остальным. Доброта и благодарность уходят на второй план, хотя ученые доказали: именно эти качества позволяют человеку быть счастливым.

В учебных аудиториях тоже не все в порядке. В школах и университетах учат по методам прошлого века, готовят студентов к жизни в мире, которого больше не существует. Образовательная модель, когда преподаватель знает все, а студент обязан слушать без пререканий, записывать лекцию и сдавать экзамены, все еще самая распространенная в мире, хотя давно уже появились технологии, позволяющие найти необходимую информацию самостоятельно и очень быстро, ведь у каждого в кармане лежит телефон, а в нем – целая библиотека. Учащиеся осваивают теоретические дисциплины, при этом практический компонент, основанный на их собственных интересах, почти отсутствует. Учебный план направлен на подготовку к государственным экзаменам и контрольным, а не на проектную работу, которая помогла бы приобрести прикладные навыки и отыскать профессиональное предназначение. Контрольные и экзамены никак не способствуют ни увлеченности, ни вовлеченности, а ведь именно на этих двух столпах зиждется по-настоящему эффективное образование – и счастье. Самое главное, устаревшая система учит повиноваться, а не думать самостоятельно и искать новаторские решения. На выпускном вечере вчерашние студенты празднуют окончание учебы! А должны радоваться приобретенным навыкам, которые позволят учиться дальше в течение всей жизни.

В таком случае почему нас, с неадекватным подходом к обучению и воспитанию, удивляет то, что детки вырастают подавленными и угнетенными, не готовыми справляться с трудностями жизни? Согласно данным Национального института психического здоровья, примерно 31,9 % американцев в возрасте 13–18 лет страдают тревожными расстройствами, а если взглянуть на статистику заболеваемости за 2016 год, примерно два миллиона подростков пережили по крайней мере один значительный депрессивный эпизод. Проведенное в том же году в Бразилии исследование показало: почти 40 % девочек и более 20 % мальчиков подросткового возраста больны тревожным расстройством и депрессией. В Индии клинические симптомы тревожного расстройства обнаруживаются у трети старшеклассников. Норвежский институт общественного здравоохранения провел опрос и выяснил: более 50 % 14- и 15-летних регулярно испытывают «тоску и угнетение», почти половина респондентов сообщает об ощущениях «беспокойства». Речь идет уже об эпидемии мировых масштабов, а значит, пришла пора действовать. Но ведь совсем необязательно, чтобы было так. Просто мы смотрим на воспитание детей как на сверхсложное занятие, в котором нельзя довериться интуиции; родители постоянно чего-то боятся и сомневаются в себе.

Мы все попали в рабство желанию потакать нашим детям, и оно нас убивает. Постоянно паникуем: а если детки не выживут в жестоком мире, где правит бал естественный отбор? Расстраиваемся, когда не удается записать ребенка в элитное заведение дошкольной подготовки или когда дитя не знает алфавита, хотя сверстники уже освоили чтение. Правда же проста: жестокий мир со всей его конкуренцией мы создаем сами и сами обрекаем наших детей на жизнь в нем. На самом же деле вырастить ребенка совсем несложно, нужно лишь вспомнить об основных принципах, позволяющих детям чувствовать себя комфортно дома, в школе и по жизни. Я успела уже стать мамой, бабушкой, десятки лет работала педагогом; из своего опыта я вынесла пять основополагающих ценностей, благодаря которым человек достигает успеха.

Чтобы их было легко запомнить, я придумала простую формулу слагаемых успеха – 5С:

САМОДОВЕРИЕ, САМОУВАЖЕНИЕ, САМОСТОЯТЕЛЬНОСТЬ, СОТРУДНИЧЕСТВО и СЕРДЕЧНОСТЬ.

САМОДОВЕРИЕ: В мире кризис доверия. Родители боятся, и страх передается детям. Мы не решаемся быть самими собой, идти на риски, противостоять несправедливости. Нужно быть уверенными в себе. Человек, уверенный в самом себе, доверяющий своему родительскому чутью, позволит детям самостоятельно принимать важные и необходимые решения, чтобы стать по-настоящему независимыми.

САМОУВАЖЕНИЕ: Уважение к себе и другим – наиважнейшее качество родителя, когда речь заходит о самостоятельности и индивидуальности ребенка. Все дети одарены и талантливы по-своему, а талант – дар всему миру; родители обязаны взрастить способности, какими бы они ни были. При таком подходе мама с папой не указывают чаду, кем быть, какую профессию осваивать и как вообще жить; наоборот, поддерживают ребенка в его начинаниях, в попытках достичь его собственных целей.

САМОСТОЯТЕЛЬНОСТЬ: Самостоятельность стоит на прочном фундаменте доверия и уважения. Ребенок, с детства приученный держать себя в руках и нести ответственность за поступки, сможет гораздо лучше справляться со сложностями и вызовами взрослой жизни, принимать новаторские решения и мыслить творчески. По-настоящему самостоятельные дети справляются со всеми невзгодами, неудачами, скукой, всеми теми неизбежными, пусть порой не самыми приятными сторонами жизни. Они полностью контролируют ситуацию, даже когда кажется, будто вокруг хаос.

СОТРУДНИЧЕСТВО: Помощь, сотрудничество, коалиция. Слово, пожалуй, говорит само за себя. Сотрудничество в семье, в классе, на рабочем месте. Родители обязаны побуждать детей участвовать в дискуссии, принятии решений, в обеспечении дисциплины. В XX веке важнейшим навыком было умение подчиняться правилам, поэтому родители полностью контролировали отпрысков. В XXI веке так дела не делаются. Нельзя просто указывать детям, нужно интересоваться их мыслями, помогать отыскивать решения.

СЕРДЕЧНОСТЬ: Странно, но к самым дорогим людям мы порой относимся без сострадания, сердечности, доброты и внимания, достающимся посторонним. Конечно, всякий родитель любит детей, но сердечность становится чем-то само собой разумеющимся в его глазах. А вот о том, чтобы показать на своем примере хорошее отношение не только к членам семьи, но и ко всему миру, речи зачастую не идет. Настоящая доброта – это благодарность и умение прощать, желание и готовность помогать другим, осознание: мир не ограничивается одним тобой. Важно показать детям, насколько интересно и полезно помогать другим, хорошо к ним относиться.

5С – основа основ в по-настоящему благополучной семье, решение образовательных проблем. Если педагог действительно хочет чему-то научить, он в первую очередь стремится к доверию и уважению, поощряет самостоятельное мышление, включает в свои занятия проектную работу, похожую на задачи реального мира.

До высших чинов от образования наконец доходит: механическое запоминание и запись лекций под диктовку никому не помогут освоить навыки, востребованные в XXI столетии. Вот уже три десятилетия я совершенствую модель «смешанного обучения» – педагогический подход, позволяющий детям в некоторой степени контролировать свое образование и делающий акцент на ответственном использовании технологий. Учителя по всей стране теперь пытаются воспроизвести мои методы, а я привыкла ездить по Европе, Азии, Южной Америке, где я разговариваю с чиновниками систем образования и помогаю в реализации новаторской образовательной политики, основанной на моей системе 5С. Предприниматели тоже осознают всю прелесть подхода и пытаются внедрить ценности методики в корпоративную культуру.

5С не просто способ вырастить счастливого и успешного ребенка; это залог реализации лучших человеческих качеств в любом возрасте. Фирмы ищут сотрудников, способных мыслить самостоятельно и творчески, сотрудничать с другими и подстраиваться под изменчивый мир. Экзаменационная служба США^[4] в своем исследовании Профессиональной информационной сети^[5] обнаружила: сегодня любому работнику нужны пять ключевых навыков, формируемых ценностями системы 5С: умение решать проблемы, острый и гибкий ум, командная работа, стремление к достижениям и новаторству, а также навыки общения.

Система 5С работает везде и всегда, ей не важны возраст, культура и обстоятельства. А еще на нее никогда не поздно перейти. Родитель, уже наломавший дров, может все исправить, помочь и себе, и ребенку.

Гибкое мышление, умение решать проблемы и смело подходить к задачам – все это требует значительной степени самостоятельности, доверия, в том числе самому себе, и уважения. Командная работа и общение невозможны без доброты (сердечности) и желания сотрудничать; лишенный этих качеств, человек попросту не примет во внимание мнение окружающих. Поэтому система 5С теперь применяется одной международной сетью гостиниц при подготовке сотрудников. По той же причине основатели Gap – мировой сети розничных магазинов одежды – не так давно встретились с моей дочерью Энн в надежде, что она откроет секрет воспитания успешных руководителей – таких, как она сама.

Многие крупные компании – ведущая консалтинговая фирма Deloitte, Mercado Libre (популярнейшая платформа интернет-торговли в Южной Америке); Panera Bread (сеть пекарен и кафе) и даже Walmart c McDonald’s – начали перенимать философию 5С, поощряя самостоятельность, сотрудничество и новаторский подход среди своих работников. В 2017 году я выступала на конференции «Сознательный капитализм» перед целой аудиторией бизнесменов – их настолько увлек мой рассказ о 5С, что никто и не подумывал выйти из помещения, пока я не закончила. Я разговаривала с гендиректорами крупных фирм: Джоном Мэки (Whole Foods) и Дэниэлом Бэйном (Trader Joe’s); оба руководят успешными сетями продуктовых магазинов, поощряющих инициативы сотрудников. Амит Худа, гендиректор Heavenly Organics (производитель экологически чистой еды), Джеффри Вестфаль из Vertex (поставщик ПО для управления налогами) и многие другие сказали мне: они хотят, чтобы весь мир узнал о моем подходе и начал им пользоваться. Вполне естественно, все беседы, все обсуждения на конференции по сути сводились к системе 5С, ведь мы обязаны давать сотрудникам возможность самореализации, тесно работать с ними, вместе добиваться успеха. Руководители, с которыми я общалась, в XXI веке обучают работников с помощью практических занятий и проектной деятельности – совсем как я у себя в старшей школе Пало-Альто.

В чем конечная цель 5С? Взрастить поколение ответственных людей, которые создадут ответственный социум. В этом и состоит задача родителей, педагогов, работодателей – не просто воспитывать детей или руководить классом/собранием, но создавать фундамент, на котором будет построено будущее человечества. Человеческое сознание развивается, причем все быстрее и быстрее.

В этой книге я расскажу, как воспитать успешных людей. В ней не будет очередных советов родителям или точных инструкций по укладыванию ребенка в кровать; вместо этого я поведаю вам о том, как с помощью универсальных особенностей человеческого поведения можно решить проблемы сегодняшнего дня и подготовить детей к уравнению их будущего со множеством неизвестных. Здесь не будет революционного учебного плана, скорее я освещу новый подход к преподаванию в школе и дома, который позволяет детям осваивать навыки и обретать самостоятельность на прочном фундаменте самодоверия и самоуважения. В последующих главах я расскажу о ключевых принципах, на которых зиждется домашняя и школьная обстановка, позволяющая действительно стать успешными.

Мой материнский подход по сути повторяет то, чем родители занимались всю историю человечества: доверяли себе, ценили самостоятельность в детях, а воспитание считали общим делом. Должна заметить, эффективность моих методов подтверждается научными исследованиями по всему миру, а еще коллективным опытом родителей. На них за 36 лет работы в школе выросло не одно поколение учеников, и это не считая моих собственных дочерей, которым уже под пятьдесят. Система 5С работает везде и всегда, ей не важны возраст, культура и обстоятельства. А еще на нее никогда не поздно перейти. Родитель, уже наломавший дров, может все исправить, помочь и себе, и ребенку. Принципы 5С помогают стать тем родителем, которым вы стремитесь быть, воспитать такого ребенка, с которым не захочется расставаться – и который не захочет расставаться со своими отцом и матерью. Ребенка, который будет желанным гостем и другом, которого будут ценить и уважать, который поможет всей стране и миру справиться с трудностями.

Для меня радость и одновременно большая честь изложить связанные с моей системой истории из жизни на страницах книги. Надеюсь, читателю она поможет обрести уверенность в себе и своем ребенке, запомнится и укажет верный путь. Так пусть каждый родитель будет именно тем, в ком нуждаются его дети, и своим доверием и уважением поможет детям найти призвание в жизни и достичь целей.

1. Детство, которого у вас не было

МЫ ВСЕ СКЛОННЫ воспитывать детей так, как родители воспитали нас. Однако когда я стала матерью, я была на 100 % уверена в одном: я не повторю ошибок родителей. У каждого есть какая-либо детская травма, и она влияет на отношения с собственными потомками; нужно понять, что ее вызвало, что пошло не так, иначе все повторится. Если не изучить досконально все закоулки нашего подсознания и поведения, создать семью, придерживающуюся системы ценностей 5С, не получится. Я открою вам историю своей жизни, и вы поймете: в моем детстве этих основополагающих ценностей не было. Я проделала нелегкий путь, чтобы прийти к ним. Надеюсь, рассказы о детстве, о том, как меня воспитывали родители, побудят вас внимательно вспомнить собственное прошлое, понять, какие в нем были образцы для подражания и была ли задействована система ценностей 5С.

История моего родительского опыта началась в многоквартирном доме в Нижнем Ист-Сайде, Нью-Йорк. Я жила в крошечной двушке с родителями – евреями, приехавшими из России без гроша в кармане. Мама, Ребекка, родом из Красноярска. Этот сибирский город казался мне невероятно далеким и холодным. Родители рассказывали: порой там выпадало так много снега, что дом приходилось откапывать. Хочешь выйти на улицу? Будь добр, пророй туннель. Мама была чертовски красива – все это отмечают, когда видят ее на фотографиях, – и никто не мог определить ее происхождение по акценту, эдакой смеси идиша и русского; я переняла этот акцент, но за школьные годы он ушел. Мой отец, Филипп, художник, специализировался на рисунке акварелью и углем, даже получил стипендию на учебу в Политехническом институте Ренселер. К сожалению, он был вынужден отказаться от образования, ведь ему приходилось кормить маму и меня. Он с семьей сбежал из Черновицкой области Украины, когда там начались погромы. Папины родные пешком дошли до Вены, а там уже подали документы на иммиграцию в США. Я многие годы не могла поверить в то, что можно так далеко уйти пешком. Отец рассказывал мне, как они сложили все свои пожитки в деревянную тележку и тянули ее за собой, пока не стерли ладони в кровь. Мне казалось, отец преувеличивает до абсурда, пока я не прочитала о гуманитарной катастрофе в Сирии, о людях, прошедших пешком сотни километров, лишь бы спастись от войны. Я до сих пор сожалею, что не поблагодарила отца за все сделанное для нас. Мы еле сводили концы с концами. Отец прекрасно рисовал, а вот с другими навыками у него как-то не сложилось, и американской мечты у нас не вышло. Когда он исчерпал возможности случайных заработков, удерживавших нас на плаву, кто-то посоветовал: «Ступай на запад, юноша!», и отец решил попытать счастья в Калифорнии. О Калифорния! Тогда она казалась нам солнечным краем, где всегда весело и полно возможностей. Мы решили начать там новую жизнь. К сожалению, ожидания не всегда совпадают с реальностью.

До сих пор не понимаю, почему родители решили переехать в Санленд-Тахунга – крошечную фермерскую коммуну в северо-восточном уголке долины Сан-Фернандо. Вдали возвышался хребет Сан-Гейбриел; широкие дороги были в основном проселочными. Несколько лет спустя мы с братом открыли свое дело: откапывали застрявшие в песке машины. Случалось подобное очень часто, и каждый заработанный доллар приносил незабываемые ощущения. Повсюду рос виноград, а землю покрывали серые булыжники, скатившиеся с предгорий. Мы жили в маленьком домике, построенном из тех же булыжников, а сзади пролегало русло ручья Тахунга – притока реки Лос-Анджелес, вдоль побережья которого промеж огромных валунов прятались гремучие змеи. Отец не раз пытался устроиться на работу художником, даже найти себя в индустрии развлечений, но успеха не добился. В конечном счете пришлось взяться за изготовление надгробий, чем он и занимался до конца жизни. На кладбищах по всему Лос-Анджелесу можно найти сотни сделанных им надгробий – это все, что осталось миру от его художественных талантов. Работа была изнурительной, платили мало, по ночам отец возвращался, хлопал дверью и топал по всему домику, ничего не говоря. Я боялась. Я тогда пришла к выводу: лучше отцу на глаза не попадаться. В противном случае я рисковала «нарваться». «Жалеешь розги – портишь ребенка». Он постоянно так говорил – на полном серьезе.

Мама как могла старалась защитить меня от его вспышек агрессии, порой покупала мои любимые лакомства – зеленые леденцы и консервированные абрикосы. Угощения я получала редко и никому о них не рассказывала. По ночам я сидела у себя в комнате и слушала ссоры родителей. А ругались они только из-за денег. В моей жизни больше всего проблем создавал ортодоксальный иудаизм: мужчины считались главными в семье. И не только в семье: во всем обществе. Мужчины всегда стояли во главе угла. Кадиш – молитву за умерших – может читать только мужчина; Тору, нашу священную книгу иудеев, могут брать в руки и читать только Мужи. По сути, если хочешь поговорить с Богом, надо родиться мужчиной. Думаю, поэтому ортодоксальные евреи мужеского полу, просыпаясь утром, возносят хвалу Богу за то, что не родились женщинами. По субботам мы ходили в маленькую синагогу, где меня усаживали на верхнем ярусе с женщинами и детьми. Там было тепло, даже жарко, но женщины носили длинные рукава и покрывали головы, как и требовала от них вера. Консервативно и не слишком комфортно. Мне там нравилось, я ведь могла шептаться с другими детьми, пока мужчины молились там внизу. Они жили в ином мире, где, я знала, мне не место.

У женщины в ортодоксальной еврейской семье есть только одна роль: материнство. Для него не нужно образования. Достаточно лишь знать, как ухаживать за детьми и мужем, вести домашнее хозяйство. Когда я выросла, заметила: все женщины вокруг подчинялись мужчинам. Мама беспрекословно слушалась отца. Женщины в синагоге делали, что мужья говорят. Дед со стороны отца, Бенджамин, раввин, контролировал всю семью. Мое будущее видели таким: выйти замуж за богатого еврея до достижения 18-летнего возраста и родить много-много детей. Я же поставила перед собой другие цели, в результате чего отношения с дедом испортились, да так до самой его кончины и не наладились. Важность мужчин мне продемонстрировали, когда родился мой братишка Ли: 23 мая 1945 года, за три дня до моего пятилетия. Родители принесли его домой, я с трудом сдерживала восторг, когда отец открыл двери и впустил маму внутрь. Папа нес корзину, а в ней лежал маленький братик. Мне тогда даже показалось, будто это такой подарок на день рождения. Я выбежала вперед, чтобы посмотреть, но отец схватил меня за плечо и оттолкнул. «Не подходи слишком близко к ребенку, – проворчал он, – а то еще заразишь чем». Я встала как вкопанная: не обиделась, скорее смутилась. Мама промолчала. Затем отец сказал одну вещь, от которой я до сих пор не оправилась. «Твой брат Ли – мальчик, а мальчики в нашей семье важнее». Отца совсем не заботило, как эти слова могут на меня повлиять.

Даже сейчас мне сложно представить себе, чтобы кто-то сказал такое ребенку. Я поначалу даже не поняла, что он имел в виду – теперь я отодвигаюсь на второй план, – но мне стало ясно: ничего хорошего ждать не следует. Пока Ли не родился, я была любимицей семьи, единственным ребенком, всегда в центре внимания, пусть даже порой не самого приятного. Но все изменилось. Потребности Ли всегда ставили выше моих. Ему могли подарить десяток игрушек, а мне – ни одной. Ему покупали новую одежду – я довольствовалась обносками двоюродных сестер из Нью-Йорка. Он мог есть сколько влезет на ужин, а на меня ругались за то, что я ела слишком много. Я вспоминаю детство и понимаю: тогда меня это особо и не волновало. В чем-то мне помогла любовь мамы; она была терпеливой, никогда не ругалась, давала мне понять, насколько я важна, несмотря на слова моего отца. Я также искренне любила Ли. Он был очень милым карапузом, с которым весело играть. Я его воспринимала скорее как эдакую куклу в натуральную величину, и мне нравилось помогать маме и чувствовать себя полезной. Когда я стала постарше, мне предоставили практически полную самостоятельность, так как средств не хватало и все внимание уделялось Ли. Это было даже хорошо, ведь самостоятельность открыла немало возможностей.

Телесные наказания до сих пор разрешены в государственных школах в девятнадцати штатах, а также во всех частных школах, за исключением расположенных в Нью-Джерси и Айове (об этом никто не знает – а зря).

Я научилась стирать, мыть посуду, убираться, готовить еду для Ли, выполнять разные поручения, заправлять постель и подметать полы и ковры (пылесоса у нас не было). Я выросла с мыслями, что все могу. А вот Ли постоянно нуждался в помощи и поддержке. Вся эта опека избаловала его, хоть никто этого и не хотел. В школе за самостоятельность по голове не гладили. Образование насаждалось силой и полным повиновением. Я же вела себя независимо, и порой мне доставалось от директора. Телесные наказания до сих пор разрешены в государственных школах в девятнадцати штатах, а также во всех частных школах, за исключением расположенных в Нью-Джерси и Айове (об этом никто не знает – а зря). От этой бесчеловечной политики пострадала не только я. Нередко учителя вовсе не знали, что со мной делать. Когда я училась во втором классе, учительница загнала меня к себе под стол, заметив, как, закончив задание, я не глазела по сторонам, а пыталась помочь другим ученикам. Она разозлилась еще сильнее, когда я начала махать одноклассникам из-под стола. Мне поставили тройку за поведение – единственная оценка, которая хоть как-то заинтересовала моего отца.

Как вы, наверное, догадались, ему это не понравилось. Моим храмом стала публичная библиотека. Я любила надеть свои роликовые коньки, прокатиться до крошечной местной библиотеки Санленд-Тахунга и усесться за высоченной стопкой книг. Чтение приучило меня думать самостоятельно, заглядывать в другие миры, так сильно отличные от моего. Как-то летом мне даже дали грамоту и приз за местный рекорд: я прочла больше книг, чем любой другой ученик. Я также побила рекорд по продажам печенья работы девочек-скаутов в Санленд-Тахунга. У меня не было дополнительных уроков, продленки или специальных занятий, но я взяла в школе скрипку напрокат и старательно практиковалась каждый вечер у себя в спальне. Музыка до сих пор остается моей величайшей страстью. Уже в пятом классе я вполне справлялась с игрой в школьном оркестре и выступала в нем все четыре старших класса. Тогда я поняла: музыка облегчает жизнь, если ты беден. В 1948 году в семье родился второй сын – Дэвид, – и финансовые трудности усугубились. Младший брат рос красивым ребенком, белокурым, с полупрозрачными голубыми глазами. Помню, он везде лез и постоянно плакал. Маме было тяжко ухаживать за тремя детьми, и обеспечивать потребности Дэвида порой не получалось.

Я всеми силами старалась ей помочь: играла с братом, таскала его по дому и двору. Показала любимое перечное дерево у ручья, а потом научила взбираться на него. Как-то в возрасте шестнадцати месяцев Дэвид играл на полу кухни и наткнулся на банку с аспирином. Он подумал, что это игрушка, и начал ее трясти. Оттуда выпало несколько десятков таблеток (Bayer тогда еще не снабжали свои банки защитными колпачками), и братишка все проглотил, прежде чем до мамы дошло происходящее. Она позвонила в больницу, ей ответила медсестра и сказала уложить мальчика в кровать и наблюдать несколько часов (машина на всю семью была только одна, и отец уехал на ней на работу). Подозреваю, медсестра не предложила ничего лучше, потому что мы не могли позволить себе оплатить услуги больницы по полной стоимости. Мама все сделала по инструкции. Через несколько часов Дэвид проснулся; его рвало. Мы тогда срочно отвезли брата в окружную больницу, где ему промыли желудок, затем выписали – нам сказали: «Свободных коек нет» (читай: «пациент неплатежеспособен). И отправили домой. Малышу стало хуже. Мы отвезли его в Мемориальную больницу Хантингтона, там тоже сослались на отсутствие коек, а затем в больницу Святого Луки; на тот момент состояние Дэвида ухудшилось настолько, что врачи наконец согласились взяться за его лечение. Но было поздно: Дэвид умер ночью. Когда я вспоминаю детство, пожалуй, сильнее всего ощущается горечь утраты, накрывшей дом темной пеленой; родители так и не оправились, особенно мама.

Смерть Дэвида была, пожалуй, самым большим потрясением моего детства. Хотя нет, не самым. Через несколько месяцев после смерти Дэвида пятилетний Ли потерял сознание и рухнул на пол в гостиной. Мама подхватила его на руки и трясла, но Ли не очнулся. Пару минут спустя я тоже начала терять сознание. Сказав мне: «Ложись в кровать, я приду за тобой», мама сгребла Ли в охапку и побежала с ним куда-то. У меня кружилась голова, я не понимала, что происходит, но решительно отказалась слушаться. Меня одолевали сомнения. Держась за стены, выползла из дома, улеглась на землю во дворе и там потихоньку пришла в себя. Я увидела маму – она сидела на бетонном тротуаре у подъезда к нашему дому с Ли на руках. Брат очнулся. Но мы все никак не могли понять, что же случилось. Мама позвонила соседу, и какое-то время спустя выяснилось, что настенный обогреватель сломался и заполнил дом угарным газом. Ли был самым младшим и слабым в семье, поэтому упал в обморок первым. Я была постарше, продержалась немного дольше, но останься внутри, как мне велели, – умерла бы. Это происшествие, вкупе с трагической гибелью Дэвида, изменило мою жизнь.

Я твердо пришла к выводу: всегда нужно думать самостоятельно, что бы ни случилось. Каждый раз следует прикинуть, как поступить, – и действовать. Даже если решение противоречит наставлениям родителей или учителей. Я следовала своей интуиции, своим ощущениям. Порой мое чутье спасало меня от верной смерти или травм. Я не винила маму. Ни в смерти Дэвида, ни в том, что она не догадалась вывести всех из дома в момент опасности, ее вины не было. И все же, будучи ребенком, я считала ее отчасти причиной произошедшего. Мама была жертвой нищеты, необразованной иммигранткой. Не умела тщательно обдумывать, взвешивать все «за» и «против», слепо доверяла авторитету, ведь так ее воспитали. Да и не только ее – многих людей того времени. И все же послушание и неумение мыслить критически привели к тяжкой утрате. Тогда я и решила: в моей жизни все будет иначе.

Мне хотелось, чтобы в моем мире к мальчикам и девочкам относились одинаково. Хотелось жить своими грамотными решениями и не беспокоиться постоянно о деньгах. Я мечтала выбраться из мира, в котором родилась, и сделать это, начав думать самостоятельно. И мне удалось – восемь лет спустя. Я получила стипендию, покрывавшую полную стоимость учебы в университетском колледже Беркли; другой возможности получить высшее образование у меня не было, ведь отец перестал помогать мне деньгами – я же должна была выйти замуж за богатого еврея, а не идти учиться.

В августе 1959 года я села на автобус до Беркли с двумя чемоданами в руках и не оборачивалась. На втором курсе я познакомилась со своим будущим мужем Стэном, он учился на кафедре экспериментальной физики. Я каталась по лестнице в огромной картонной коробке (вполне обычное занятие понедельничным вечером в общежитии Шерман Холл) и приземлилась прямиком к его ногам. Мы влюбились друг в друга. Стэн тоже относится к миру скептически. Он вырос в Кракове во время Второй мировой; его семья жила у железнодорожных путей, по которым везли евреев в Освенцим. Нацисты жили у Стэна в квартире, загнав всю семью в две крохотные комнатушки. Они с братом и матерью не погибли лишь потому, что были католиками. Отец работал в изгнанном польском правительстве, которое временно размещалось в Лондоне. После войны Стэн вместе с матерью и братом приехал в Швецию в контейнере из-под угля на грузовом судне. Отцу сказали, что на корабле нет места и нужно подождать следующего. Но следующее судно так и не отчалило. Коммунистическая партия арестовала отца прямо в порту. Он жил в лагере до самой смерти Сталина в 1953 году. Потому неудивительно, что Стэн не доверял властям, еще он весьма скептически относился к историческим документам, о чем я даже и не задумывалась. Он на своем опыте знал: историю пишут (и переписывают) победители.

Поэтому кажется вполне логичным то, что он всю жизнь изучал нейтрино – мельчайшие элементарные частицы, – пытаясь оспорить теории Эйнштейна. Стэн хотел разобраться, как возникла Вселенная, открыть секрет бытия, если можно так выразиться. Уже после нашей свадьбы он получил грант Национального научного фонда, и мы прожили несколько лет в Женеве и Париже. Я сначала поступила в Школу международных отношений при Женевском университете, а потом – в парижскую Сорбонну. Мне нравилось жить в Женеве и Париже, изучать французский и говорить на нем. Потом мы вернулись в Беркли, а затем – в Пало-Альто, где Стэну предложили должность доцента на факультете физики в Стэнфорде. Мы не собирались задерживаться там надолго, ведь должность была непостоянная, но в 1967 году мужа перевели в штат. Нашему счастью не было предела. В 1968 году у нас родился ребенок. Материнство принесло мне немало радости – и проблем.

Стэн с головой погрузился в роль добытчика, чей труд обеспечивает семье стабильное существование и порядок. Работа в Стэнфордском университете была чрезвычайно сложной. Научный сотрудник или публикует свои исследования, или уходит с работы. Муж работал не покладая рук. Кроме того, он постоянно уезжал, выступая то на одной конференции, то на другой. Стэн увлекался физикой высоконергетических частиц, постоянно посещал Брукхейвенскую лабораторию в Нью-Йорке, лабораторию им. Ферми в Чикаго, ЦЕРН (Европейскую организацию ядерных исследований) в Женеве. У нас в одной из комнат до сих пор висит карта мира, где канцелярскими кнопками отмечены все посещенные Стэном места. Кнопок сотни.

Из Стэна получился прекрасный отец, вот только дома он бывал совсем редко. Меня, признаться, такое положение вещей расстраивало, я рассчитывала как-то на большую поддержку, но научилась мириться. Так что задача по воспитанию наших трех дочерей легла на мои плечи. С медицинскими задачами помогали врачи клиники Кайзер в Редвуд-Сити, Калифорния; но советов по воспитанию детей они не давали. Друзья тоже не могли ничего подсказать. Книжки, которые я читала, казались несусветной чушью, пока я не узнала о докторе Споке; он в 60-е годы считался светилом детской психологии. Я прочла его magnum opus – «Уход за младенцами и детьми» (англ. Baby and Child Care). Посыл этой книги тронул меня до глубины души. Он открыл глаза тысячам матерей: «Вы знаете гораздо больше, чем вам кажется… Вы хотите стать лучшим из родителей, но непонятно, что значит быть лучшим. Куда ни повернись – найдется умник, который с готовностью расскажет, как надо поступить. Одна проблема – такие специалисты даже между собой к единому мнению прийти не могут. Мир уже не тот, каким был двадцать лет тому назад; старые методы больше не работают»^[6]. Текст будто был адресован именно мне. Старые методы действительно больше не работали – по крайней мере, для меня. Религия и культура, в которой я выросла, не ценили мою личность. Специалистам и властям предержащим мои интересы были безразличны. Я, и только я, знала, что нужно моим дочерям – и мне.

Доктора Спока читали многие матери, но мало кто воспитал детей так, как я. Я нашла свой путь, и главным образом он опирался на стремление сделать детство дочерей отличным от моего. Я боялась начать следовать устаревшим традициям. Я знала: нужно быть осторожной, иначе дочери попадут под влияние ценностей, причинивших мне немало страданий. Конечно, с одной стороны, хорошо, если у детей со мной образуется столь же прочная эмоциональная и физическая связь, как между нами с матерью; с другой стороны, ничего иного из опыта родителей я перенимать не собиралась. Я каким-то образом поняла: если хочу воспитать дочерей по-другому, мне нужно тщательно и осознанно проанализировать собственное детство. В книгах об этом не писали. Ни доктор Спок, ни кто-либо еще подобных советов не давал. Просто мне показалось, так будет правильно. Я должна была измениться, не плыть по течению и не воспитывать дочерей так, как воспитали меня. Нужно было тщательно все обдумывать, а не просто реагировать на происходящее. А для этого требовались терпение и настойчивость.

Интуитивные догадки подтвердились исследованиями теории привязанности. Концепция привязанности впервые описана Джоном Боулби – британским ученым, чьи работы 50-х гг. сформировали новое видение человеческих отношений. Согласно разработанной им теории привязанности, отношения с родителями в детстве определяют наши межличностные отношения во взрослой жизни, оказывают значительное влияние на общение с другими людьми, в том числе – сильнее всего – с супругом и собственными детьми. В 1970-м году Л. Алан Срауф, психолог из Университета Миннесоты, начал собирать данные в рамках лонгитюдного исследования^[7] родителей и детей. Срауф черпал вдохновение в работах Боулби и хотел выяснить, влияет ли формирование привязанности в детстве на поведение во взрослой жизни. Результаты еще незавершенного исследования дают понять: связь между детской привязанностью и поведением в зрелом возрасте действительно существует, особенно когда речь идет о таких аспектах, как самодостаточность, эмоциональный контроль, социальные навыки. Срауф и коллеги обнаружили, что «привязанность формирует ключевые поведенческие, мотивационные и эмоциональные составляющие, обеспечивающие вход в сообщество сверстников и умение справляться с возникающими при этом трудностями»^[8]. Другими словами, ранняя детская привязанность – компас, по которому человек будет ориентироваться всю жизнь.

Возьмем, к примеру, самодостаточность. Как показали исследования Срауфа, воспитанники детских садов с тревожно-избегающей привязанностью в большей степени зависят от педагогов. С другой стороны, то же самое лонгитюдное исследование демонстрирует: дети с надежной привязанностью показывают, по словам учителей начальной школы, большую общительность, заводят больше друзей в возрасте шестнадцати лет, лучше справляются с конфликтами в рамках романтических отношений во взрослой жизни^[9]. О чем все это говорит? О том, что всем известно: детский опыт продолжает влиять на личность человека, даже когда он уже вырос. Но есть еще одна весьма интересная деталь. Другой психолог-исследователь, Мэри Мэйн, задался вопросом: можно ли изменить паттерн привязанности в течение жизни и если да, то как. Вместе с коллегами она разработала опросник под названием «Опрос по тематике взрослой привязанности». Взрослым респондентам задавали вопросы об их детстве, например «Кто из родителей был вам ближе и почему?», «Расстроившись в детстве, что вы делали и к чему это приводило?», «На ваш взгляд, как ваше детство сказалось на вашей личности во взрослой жизни?». Результаты ознаменовали революцию в психологии. Мэйн выяснила, что взрослый человек может пересмотреть и изменить свои паттерны привязанности.

Да, можно решить проблему ненадежной привязанности. Но как? В этом помогают хорошие отношения с другими людьми (не родителями), позволяющие сформировать иные типы привязанности; но не менее важно тщательно обдумать собственное детство. Мэйн показала: взрослые, способные подробно и связно рассказать о детстве, вдумчиво поведать мысли о собственных родителях, былых проблемах, демонстрируют надежную привязанность, даже если сталкивались с трудностями, пережили серьезную детскую травму или утрату. Те же, кто не может толком рассказать о детстве, уклоняются от ответа, противоречат сами себе, демонстрируют тревожную или ненадежную привязанность, сохранившуюся во взрослой жизни. Я думаю, на подсознательном уровне все это понимают. Мы склонны воспитывать детей так, как родители воспитали нас, ведь других образцов у нас нет. Семейные ценности, усвоенные в раннем возрасте, влияют на человека, и влияние это столь глубоко, что зачастую мы его даже не осознаем. Мы порой говорим и поступаем так, как это делали наши мать и отец, и удивляемся, с чего вдруг мы стали их копиями. Некоторые семьи поколениями живут в бесконечной череде жестокости и насилия. Согласно данным одного исследования, порядка трети детей, подвергшихся насилию или надругательству, становятся плохими родителями. Первое, что должен сделать любой родитель, – обдумать собственный детский опыт. Звучит просто, но ведь этого обычно не делают! Психиатр и ученый Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе Дэниэл Сигел пишет в своей книге «Майндсайт» (англ. Mindsight): «Лучшим предиктором^[10] привязанности ребенка является не детский опыт его родителей, а скорее то, насколько хорошо они осознают такой опыт». Сигел, Мэйн и др. обсуждают в своих работах то, как, обдумав свою жизнь, человек может обеспечить себе надежную привязанность. Следует тщательно проанализировать самого себя и свой опыт, что поможет передать вновь сформированную надежную привязанность детям. Почему я раньше об этом не знала? Почему мне никто не рассказал, как надо подойти к анализу жизни, какими вопросами задаться, каких ответов искать? Я все поняла сама. Мой опыт стал моим исследованием. Чем бы я ни занялась – все получалось: девочки выросли счастливыми, успешными, способными. Но многих проблем я не могла предвидеть.

Воспитание детей является, пожалуй, самой значимой возможностью личностного роста. Доктор Сигел предостерегает читателей книги «Взгляд на воспитание детей изнутри» (англ. Parenting from the Inside Out): «Родитель, отказывающийся отвечать за собственные незаконченные дела, упускает возможность стать по-настоящему хорошим родителем и развиваться как личность». Другими словами, родители должны стать сами себе психотерапевтами, задаться вопросами о детстве – а иначе не быть им хорошими отцами и матерями. Родительский опыт позволяет понять сложности, неочевидные в детстве. Ребенок в этом плане страдает «близорукостью» и не может осознать все факторы, влияющие на поведение родителей. Воспоминания детства порой искажены. Уже будучи взрослой, я навещала наш старенький каменный домик в Санленде. В моих воспоминаниях это целый особняк, а задний двор простирается вплоть до предгорий.

Воспитание детей является, пожалуй, самой значимой возможностью личностного роста.

Вновь увидев дом детства, я была потрясена. Я не могла понять, как мы впятером жили в этой тесной постройке. Задний двор на деле оказался узеньким участком, который «простирался» до следующего ряда одноэтажных построек. Трагедия, произошедшая там, столь важна для меня и моего самосознания, что и дом в голове превратился в огромный, хотя это весьма скромное жилище семьи скромного достатка. Увидев его, я поняла, насколько трудно приходилось родителям. Папа, как и многие другие неидеальные родители, был скорее жертвой обстоятельств. Всю жизнь зарабатывал тяжким физическим трудом и злился на весь мир за отсутствие помощи. Ради нас он отказался от мечты стать художником. А кроме того, среда, в которой отец вырос, сформировала его диктаторские взгляды. Понимание этих обстоятельств помогло мне простить его. У него был свой взгляд на мою судьбу; я пошла наперекор – и добилась успеха; но мне стало легче двигаться вперед, когда я простила отца.

Воспитание детей – это передача культурного наследия следующему поколению. Дети наследуют ключевые принципы и ценности родителей, а мудрость и проницательность последних позволяют подарить потомкам шанс на лучшую жизнь. Нельзя недооценивать последствия родительских действий. Мне нравится одно высказывание об учителях: «Действия учителя эхом отзовутся в вечности, и конца этому влиянию никто не видит». Так ведь и про родителей можно сказать. Никто не знает точно, как воспитание скажется на будущих поколениях. Мне сдается, каждый родитель должен задаться вопросом: этичны ли те принципы и ценности, которые он(а) пытается передать детям? Нужны ли обществу такие взгляды и верования?

Человек живет в сообществе, в стране, на планете Земля. Когда учишь своего ребенка чему-то, подумай: а хочешь ли ты, чтобы твоих внуков научили тому же самому? Станет ли от этого жизнь людей, культура, мир хоть чуточку лучше? Даже порвав с ортодоксальным иудаизмом, я сталкивалась с дискриминацией по половому признаку: будучи репортером, не могла записаться в Пресс-клуб Сан-Франциско, ведь туда принимали только мужчин. В 70-е годы я даже не могла завести кредитку на свое имя. Поэтому мне было понятно с самого начала: дочери должны жить в другом мире, пойти другим путем, двигаться к собственным целям, а не подчиняться слепо мужьям; пусть у них будут увлечения, и пусть их голос будет слышен. Мне хотелось, чтобы девочки сразу же научились контролировать жизнь, и я решительно настроилась помочь им научиться принимать решения. Я постоянно спрашивала у них: «Вы чего хотите: винограда или яблок? Заняться проектом по ИЗО или поиграть на улице?» Я помогла дочкам принимать грамотные решения уже в раннем возрасте; прошло сорок лет, и я с восторгом наблюдаю, как они справляются с трудностями руководства в здравоохранении и СМИ.

Когда учишь своего ребенка чему-то, подумай: а хочешь ли ты, чтобы твоих внуков научили тому же самому? Станет ли от этого жизнь людей, культура, мир хоть чуточку лучше?

Итак, какое отношение все это имеет к тебе, мой читатель? Задача книги – помочь людям понять, продумать и реализовать эффективную стратегию воспитания, которая положительным образом скажется на родителях, детях, семье, обществе, будущих поколениях. Я не ищу легких путей, ведь семейную культуру не так-то просто поменять или пересмотреть, но попытаться однозначно стоит. Способный и целеустремленный ребенок принесет пользу родителям, семье, обществу, всему миру. Мощный эффект домино, который начинается дома.

Опросник 5С

Пусть я многое поняла сама, но воспитывать ребенка проще, когда получаешь полезные советы. Моя книга и есть сборник таких советов. Ниже приведен опросник, с помощью которого родители могут оценить собственный опыт и его соответствие ценностям, обеспечивающим успех на протяжении всей жизни. Нужно также обдумать ценности супруга и ближнего окружения, ведь они влияют на взгляды человека, когда речь идет о воспитании детей. Такие размышления полезны на любом этапе родительской жизни, будь вы молодая пара в ожидании первого ребенка, или семья не в ладах со слишком буйным подростком, или даже люди постарше, которые хотят помириться со своими взрослыми детьми. Книга будет полезна педагогам, бабушкам и дедушкам, прочим людям, ответственным за благополучие детей.

Самодоверие, самоуважение, самостоятельность, сотрудничество, сердечность – качества, которые необходимо осознавать, если хочется их реализовать.

По ходу чтения рекомендую попытаться ответить на эти вопросы. Ответы помогут понять, какой детский опыт родителей полезен детям, а от чего лучше отказаться. Стоит поразмыслить об этом, записать все в дневник, обсудить с супругом или хорошим другом.

1. Ваша семья

Каким образом ценности системы 5С приветствовались или не приветствовались в вашей семье? Что можно было бы пересмотреть или улучшить?

Самодоверие

• Можно ли назвать отношения в родительской семье доверительными? Вы, будучи ребенком, доверяли своим родителям? А они вам? Как проявлялось доверие в вашей семье?

• Случалось ли кому-либо подводить людей, доверявших ему? Если так, то как вы справлялись с подобными ситуациями?

• Что можно было бы улучшить, исходя из вашего детского опыта доверия?

• Какого рода доверительную среду вам бы хотелось сформировать для своих детей?

• Что, на ваш взгляд, может помочь развитию доверительных отношений между вами и вашими детьми? Составьте список.

Самоуважение

• Вас уважали в детстве? Ваши мысли и мнение учитывались?

• Вы ощущали себя важным членом семьи?

• Чувствовали ли когда-либо, что ваши права и достоинство ущемлены? Если так, то удавалось ли вам вновь добиться уважения к себе? Каким образом?

• Что можно было бы улучшить относительно вашего детского опыта самоуважения?

• Какие мелочи могли бы помочь вам проявить уважение в отношении ваших детей? Это могут быть совсем простые решения, например позволить ребенку самостоятельно подобрать наряд на мероприятие или помочь вам составить меню на праздничный ужин. Составьте список для себя.

Самостоятельность

• Вы действительно были самостоятельны в детстве или во всем полагались на своих родителей, например в готовке, уборке, домашних заданиях?

• Как ваши родители поощряли самостоятельность своих детей?

• Что можно было бы улучшить, исходя из вашего детского опыта самостоятельности?

• Как бы вы поощрили самостоятельность вашего ребенка?

Сотрудничество

• В вашем доме сформировались условия для сотрудничества?

• Как ваши родители поощряли сотрудничество? Ваша семья была командой или один человек отвечал за все?

• Что можно было бы улучшить, исходя из вашего детского опыта сотрудничества?

• Что, на ваш взгляд, может поспособствовать развитию сотрудничества?

• Что вы думаете по поводу вовлечения детей в общественную работу по их выбору?

Сердечность

• Как доброта и сердечность проявлялись в вашей семье?

• Научили ли вас ценить то, что вы имеете, и быть благодарным за него?

• Привили ли вам желание помогать другим людям?

• Что можно было бы улучшить, исходя из вашего детского опыта сердечности?

2. Ваша культура

• Общество, культура и религия оказывают значительное влияние на принципы воспитания.

• Какие взгляды на воспитание приняты в вашей общине, в вашей религии (если вы, конечно, верующий)?

• С чем вы согласны? С чем нет?

• Какие практики развиваются, а какие нужно поменять? Например, некоторые родители стараются защитить своих детей от всех проблем и рисков.

• Как бы вы поменяли процесс воспитания ребенка, чтобы ребенок стал самостоятельным и целеустремленным?

• Какие элементы вашей культуры ограничивают детей?

• Какие практики и убеждения соответствуют ценностям системы 5С, а какие – нет?

3. Семья и культура вашего супруга

Воспитывая ребенка с супругом/партнером, стоит вместе ответить на эти вопросы, чтобы понять, насколько хороший из вас выйдет родительский дуэт. На мой взгляд, паре нужно обсудить (но не доходить до спора!) плюсы и минусы различных подходов к воспитанию детей, и чем раньше, тем лучше.

• Лучшие стороны вашего воспитания?

• Какие мысли и практики вашего супруга помогут вашим детям добиться успеха?

• В состоянии ли вы придумать такую парадигму, в которой сочетаются сильные стороны обоих подходов?

Мы со Стэном не знали, не могли предугадать, какие из нас выйдут родители. Нас воспитывали совершенно по-разному. Это и не удивительно: муж вырос в иной культуре, его отец и вовсе работал в Лондоне, будучи сотрудником правительства в изгнании. Стэн с матерью и братом жил в польской деревне, надеясь не стать жертвами бомбардировок. Когда у нас появились собственные дети, Стэн высказывался в пользу по-польски строгого подхода к корректировке поведения дочерей. Порка для поляков – метод вполне приемлемый (по крайней мере, так было раньше). Но я сама в детстве не раз подвергалась телесным наказаниям и не считала их ни приемлемыми, ни полезными. Я понимаю, порой так и хочется ударить или отшлепать ребенка, ведь даже мне с моим добрым отношением временами было сложно устоять. Но мне хотелось эмоциональной связи с детьми. Я стремилась относиться к ним с добротой. (В этом споре я одержала верх, отчасти потому, что Стэн все время был в командировках: легко побеждать, если оппонента нет дома.) Различия во взглядах на воспитание подливают масла в огонь стресса в отношениях, и порой дело даже доходит до развода. Нужно попытаться понять ценности друг друга и их связь с культурой и детством.

Система 5С не привязана к какой-то конкретной культуре. Это универсальные ценности любой культуры, которые все чаще рассматриваются как основополагающие составляющие здоровья, счастья и успеха в сегодняшнем и завтрашнем мире.

И самое главное: научитесь принимать себя, ведь никто не идеален

Родители тоже люди; сколько ни раздумывай и ни планируй, ошибок не избежишь. Я сама ошибалась сотни раз. Наказывала ребенка за действия другого, злилась без причины, пользовалась не тем шампунем, и он попадал дочкам в глаза. Как-то мы отправились в путешествие из Пало-Альто в Чикаго на трейлере, и я заметила у Энн какие-то укусы по всему телу; я ее обрызгивала репеллентом Off! т. к. винила комаров. Это продолжалось несколько дней, пока до меня не дошло: да у нее же ветрянка!

Когда мы всей семьей переехали в Женеву, Швейцария, Энн была еще младенцем, а Джанет – трехлетней девочкой. Джанет трудно привыкала к тому, что у нее теперь есть сестра; дочка порой спрашивала меня, сдадим ли мы Энн обратно в больницу. «Мама, мне надоело с ней играть». Ей пришлось столкнуться лоб в лоб с новой, швейцарской культурой и новым языком (французским). Больше всего Джанет нуждалась в безопасности и уверенности, и вдруг ее мир изменился в мгновение ока. Я недооценила, насколько проблематичным этот переезд будет для нее, да и для всех нас. Но все же, как и всякая семья, мы приняли лучшее решение из возможных на тот момент, и кто скажет, что этот опыт не помог ей стать самостоятельней?

Нельзя бичевать себя за ошибки. В первую очередь необходимо уметь прощать себя.

Мои дочери, теперь уже совсем взрослые, до сих пор шутят о наших со Стэном родительских ошибках. Энн должна была больше заниматься теннисом, Сьюзен – рисованием, а Джанет – игрой на фортепиано. А еще они постоянно припоминают мне, что я не ту собаку купила… (Ладно, это они просто шутят так теперь, будучи весьма успешными взрослыми. Поверьте, я ошибалась посерьезнее.) Цель ведь состоит не в том, чтобы растить детей в рафинированной обстановке, где нет места ни стрессу, ни трудностям. Сложности и даже боль заставляют человека развиваться. Цель не в том, чтобы оградить детей от любых проблем, мешая им в итоге расти – это, пожалуй, главная ошибка гиперопеки, – а в том, чтобы помочь детям решить проблемы и усвоить жизненные уроки. Необязательно быть идеальным, однако необходимо убедиться, что дети обращаются к ценностям системы 5С, справляясь с трудностями. Идеальных родителей, супругов и детей не бывает. Мы все стараемся. Важно постоянно и последовательно использовать ценности 5С, никогда не сдаваясь.

Нельзя бичевать себя за ошибки. В первую очередь необходимо уметь прощать себя. Жить порой сложно и трудно. Если родитель допускает ошибку, нужно ее заметить и избегать в будущем. Бывает, человек вновь и вновь наступает на одни и те же грабли. Как и детям, родителям нужно учиться, и времени на это уходит не меньше. Я советую строить близкие отношения со своими детьми и прививать ценности 5С – и тогда родители смогут гордиться своим выросшим ребенком. Все мы хотим воспитать себе достойную смену. Каждому из нас есть что рассказать. Всякий человек пережил травму, а то и трагедию. Я твердо решила не переносить боль своего детства в жизнь детей, но понимала: им придется столкнуться с трудностями, невзирая на все мои усилия. Я не ставила перед собой задачу быть идеальной матерью или обеспечивать дочерям беззаботную жизнь; скорее я стремилась обдумать собственный опыт, чтобы избавить девочек от лишних мук.

Рекомендую по мере чтения книг задаваться вопросами и исследовать собственный опыт. Подумать о том, что и каким образом можно было бы улучшить. Настроиться на изменение себя, своих детей и мира.

Самодоверие

2. Доверие себе и ребенку

БЫТЬ РОДИТЕЛЕМ ТРУДНО. Да и бабушкой или дедушкой – совсем непросто.

Как-то ранним утром в Сан-Франциско сложилась совершенно жуткая ситуация на дорогах. Джанет тогда работала над каким-то проектом по проблемам детского питания в Руанде и Кении, внуки на целую неделю остались со мной. Задача номер один – отвезти детишек в школу. Просто, не правда ли? Если не знать, какой кошмар творится на дорогах у залива Сан-Франциско. А внуки еще и ходили в разные школы в противоположных концах города. Я уже высадила одного внука у школы, когда выяснилось, что мне придется вернуться и привезти забытую в комнате домашнюю работу. Десять утра, с обязанностями «таксиста» наконец покончено, теперь нужно выгулять собаку, дать антибиотики нашим кошкам, ухитрившимся подхватить какую-то инфекцию перед самым отъездом Джанет, а потом еще прибраться после завтрака. Я удивлялась, как Джанет все успевает – каждый день. Одной только поездки хватило, чтобы выбить меня из колеи. Ясно, почему жители этого района в большинстве своем медитируют, – иначе бы все посходили с ума на дорогах. Мои дочери ходили в школу сами, но времена изменились.

Следующий день – суббота – принес еще больше хаоса, хоть и другого рода. Я не только присматривала за детьми Джанет, но и помогала Сьюзен. Она попросила отвезти ее дочерей в местный гипермаркет, прикупить школьных принадлежностей. А сыну Джанет срочно понадобилось сходить к парикмахеру – он оброс настолько, что походил на косматую псину. Ситуация на дорогах в пригороде Лос-Альтос немного наладилась, но, учитывая множество предстоящих дел, я решила: этим субботним днем я буду не водителем, а учителем. Почему бы не показать детям, что я им доверяю? Меньше вождения. Больше доверия. Больше веселья детишкам. И все только выиграют.

Я отвела двенадцатилетнего внука в парикмахерскую, где он сам со всем разобрался. Он ведь знал, как постричься, да и к тому же ходил в один и тот же салон уже целый год. Затем отвезла двух внучек (им было по восемь лет) в гипермаркет. По пути мы еще раз изучили списки принадлежностей в их телефонах. План был такой: девочки встречаются у кассы через час и звонят мне. Я подхожу и плачу, однако собрать всю корзину по списку они должны сами. При необходимости девочки, конечно, могли позвонить мне, но я была уверена: внучки со всем справятся. Я с ними уже сто раз по магазинам ходила. Я их учила правильно вести себя в супермаркете, пользоваться тележкой, не отходить далеко друг от друга и искать товары по списку. Я и дочерей когда-то учила тому же самому. Они сперва самостоятельно покупали товары в недорогом магазинчике на Калифорния-авеню, примерно в миле от нашего дома в Пало-Альто. Катались туда на велосипедах и часами мучились выбором: какую же игрушку или сладость купить на карманные деньги. Им никак нельзя было тратить больше доллара, поэтому приходилось все тщательно просчитывать и принимать непростые решения. Дома девочки так и сияли от гордости, демонстрируя маленькие бумажные пакеты с разными безделушками.

Я, наверное, педагог до мозга костей, но для меня поход по магазинам всегда был возможностью научить детей быть самостоятельными – и повеселиться с ними. Почему бы не помочь ребенку освоить жизненно необходимые навыки еще в раннем детстве? И зачем же испытывать стресс в повседневной жизни, если каждую задачу, каждую поездку можно превратить в маленькое приключение? И вот я смотрю, как внучки проходят через раздвижные стеклянные двери гипермаркета, и горжусь ими так же, как когда-то гордилась дочерьми. Поехала обратно в парикмахерскую. Внук уже ждал меня, как и планировалось; руки мастера превратили мальчугана с длинными космами в стильного молодого человека с короткой стрижкой. И вот мы едем по дороге, из радиоприемника звучит Бейонсе, и я лениво размышляю, что бы приготовить на ужин. Мы уже подъехали к гипермаркету, и тут зазвонил телефон. Это была Сьюзен. Я рассказала ей о классной стрижке внука, а дочь спросила, где были девочки.

– За покупками ушли, – ответила я.

– Ты их что, одних отпустила? С ума сошла?

Меня ее испуг удивил. Речь ведь шла о сетевом гипермаркете (Target), а Сьюзен переполошилась так, словно это какое-то опасное место, где детей никак нельзя оставлять без присмотра.

– Они в гипермаркете. Известной и хорошо организованной сети, – ответила я.

– Мама…

– И они умеют ходить за покупками сами. Они мне позвонят или напишут, как все закончат.

Сьюзен разговаривала вежливо, скорее даже сдержанно, но явно разозлилась. Я припарковалась и увидела внучек, ждущих меня внутри. Заглушив двигатель, я уверила Сьюзен, что все с ее дочерьми в порядке.

– Нельзя их просто так оставлять, – ответила она. – Это небезопасно.

– Ну, – начала рассуждать я, пока мы с внуком шли ко входу, – на вид с ними ничего не произошло.

В конце концов все удачно сложилось. Сьюзен какое-то время была в шоке, но я ей еще раз позвонила, стоя на кассе, и подтвердила: с девочками все хорошо и они прекрасно справились с подбором школьных принадлежностей. Более того, им очень понравилось. Они получили немало удовольствия от похода по магазину, а заодно почувствовали себя самостоятельными. Сьюзен тоже кое-что поняла: ее дети отнюдь не столь беспомощны, как ей казалось.

Я не утверждаю, будто каждая мать теперь должна оставлять детей без присмотра в магазине; тем не менее вопрос о том, безопасно то или иное место для ребенка, очень важен. И все-таки нужно понимать, насколько мы доверяем своим детям и их самостоятельности. Для начала неплохо бы отправить ребенка за школьными принадлежностями по списку (я знаю, родители всего мира испытывают стресс всякий раз, когда начинается новый учебный год).

Кризис доверия

Каждый родитель должен понять: цифровая эпоха и простота передачи информации привели к кризису доверия, повлияв на нашу жизнь и подход к воспитанию детей. Мы не доверяем сами себе и своим инстинктам, нам сложно доверять супругам и детям, многие боятся соседей и сограждан. Но жизнь без доверия – не жизнь. К чему приводят наши фобии? Страхи и тревоги передаются детям. Те, в свою очередь, растут нервными, напуганными – совсем как мы, и мы потом еще удивляемся, почему деткам не удается начать взрослую жизнь. Неверно полагать, будто проблема сказывается только на семье. Всемирный кризис доверия вредит психическому здоровью, коммуникации, деловым связям, международным отношениям, а особенно – демократии.

Недоверие просочилось во все сферы жизни. Исследование «Барометр доверия – 2018» компании Edelman – попытка измерить доверие широкой общественности к различным организациям – показало: рейтинг США на мировой шкале доверия упал сразу на девять пунктов, это антирекорд страны. Италия переместилась вниз на пять пунктов, Ирландия, ЮАР, Япония и Россия вообще оказались в самом низу рейтинга общественного доверия. То же самое происходит в жилых районах. В недавнем отчете Pew Research^[11] говорилось: лишь 52 % американцев доверяют всем или большей части своих соседей. Еще хуже то, что лишь 19 % миллениалов^[12] готовы доверять окружающим; по этому показателю они оказались ниже любой другой демографической прослойки.

Пало-Альто – одно из самых безопасных мест в Америке; но даже здесь редко увидишь, как дети одни играют на улице или идут в школу. Когда мои дочери были маленькими, детишек можно было встретить повсюду. У нас даже были дорожные знаки для водителей: «Осторожно – дети!» Этих знаков больше нет. Детишки теперь проводят все время у себя во дворе, а чаще даже и вовсе не выходят из дома и играют в телефон. В отношении детей мы перестали доверять соседям и тем более – детским садам. Блоги, посвященные воспитанию детей, пестрят заголовками наподобие «Можно ли доверять няне?» или «Десять вещей, которые детские сады скрывают от родителей». Приходится всюду устанавливать камеры. Даже в дневных передержках для собак! О том, как это все влияет на школу, лучше и не думать. Учителю запрещено оставаться в помещении наедине с учеником. Нам нельзя даже обнимать учащихся. У меня были неприятности в старшей школе Пало-Альто: я подвезла подростка на своей машине; мне пришлось доказывать, что это был мой внук, заглянувший к нам на занятия. Учителям теперь не доверяют выполнение их работы. Поэтому педагогов грузят госэкзаменами. Никто уже и не верит, будто учитель преподает именно то, что требуется, и когда ребенок не может справиться с экзаменом, все винят педагога, а не устаревший учебный план или нехватку ресурсов. Родители ни на кого не могут положиться – ни на администрацию, ни на учителей, ни даже на других учеников и их родителей. Почти половина преподавателей уходят из профессии через пять лет. Когда спрашиваешь у них почему, основные причины одни: недоверие и неуважение. Во многих штатах наблюдается дефицит учителей, и ситуация лишь усугубляется.

Как и все, я слушаю/читаю новости в режиме 24/7. Я тоже постоянно узнаю о пугающих происшествиях и понимаю, почему родители боятся всего на свете. Бояться вполне нормально, особенно когда никто ни на кого не полагается, никто ни в чем не уверен. Совсем недавно я встретилась с бывшей ученицей и ее двухмесячным ребенком; мы поговорили, и девушка призналась: она была не уверена, стоит ли рожать ребенка в столь небезопасном мире. Господи, и это в Пало-Альто! Мы примеряем на себя все прочитанное в интернете, а читаем мы чересчур много ужасов. Я пожила во Франции и Швейцарии, до сих пор путешествую по миру ради участия в конференциях и могу сказать по своему опыту: американцы трусливее многих. Важно ознакомиться со статистикой и пересмотреть свои взгляды на реальную степень опасности.

Мир и вправду стал безопаснее. Выдыхайте. Вот простой тезис, который стоит повторять как мантру: большинству людей можно доверять.

Стивен Пинкер написал поучительную книгу «Просвещение сегодня: доводы в пользу разума, науки, гуманизма и прогресса» (англ. Enlightenment Now: The Case for Reason, Science, Humanism, and Progress), где подробно и тщательно рассмотрел шаблоны и стереотипы. Рассуждая о наших страхах в отношении все более опасного, непредсказуемого и негостеприимного мира, он заявляет: вопреки тому как наша жизнь обрисована в СМИ, с их историями про эпидемии, войны и преступность, статистика четко демонстрирует, что люди стали жить дольше, воевать и погибать на войне гораздо реже. Убийства тоже становятся редкостью. Как и насилие в отношении женщин. Все больше детей ходит в школу, в том числе девочек. Большая часть населения мира умеет читать и писать. Мы тратим гораздо больше времени на отдых, чем наши предки. Многие болезни искоренены. Голод случается нечасто, и можно утверждать: уровень жизни поднялся во всех отношениях, причем как за последние двести, так и за двадцать лет^[13]. Об этом говорят и многие организации. Согласно отчетам ФБР и Бюро юридической статистики, уровень насильственной и экономической преступности снизился с 1990 года, хотя шестеро из десяти американцев верят в обратное.

Управление по делам несовершеннолетних и предупреждению ювенальной преступности сообщает, что с 1999 по 2013 год значительно снизилось как количество пропавших без вести детей, о которых известно полиции, так и частота новых случаев пропажи детей. Согласно Отчетам о пропавших без вести и неустановленных личностях Национального центра информации о преступлениях (англ. National Crime Information Center), в 2016 году без вести пропавшими считалось 33 706 детей в возрасте до 18 лет, в 2017-м – уже 32 121 ребенок. Более того, согласно Национальному центру по делам пропавших без вести и эксплуатируемых детей (англ. National Center for Missing and Exploited Children), дети чаще сбегают или похищаются членами семьи, чем оказываются в руках незнакомцев, хотя последний вариант куда опаснее. Стивен Пинкер на протяжении не одной сотни страниц докаывает: насилие в отношении людей становится все более и более редким явлением – и данные указывают на это.

Да, я знаю, нас всех кормят рассказами об очередной школьной перестрелке или суде над серийным педофилом, запугивают родителей тысячами статей и репортажей о страшных вещах, которые могут случиться с их детьми. Так уж работает медийный бизнес: плохие новости привлекают больше внимания, чем хорошие, а уж стрельба в школе гарантированно вызовет резонанс в социальных сетях. Сложно принять бóльшую, чем когда-либо, безопасность мира, если информационное пространство заполнено всякими ужасами. Но мир и вправду стал безопаснее. Выдыхайте. Вот простой тезис, который читателю стоит повторять как мантру: большинству людей можно доверять.

Не говорите детям, будто людям в целом нельзя доверять; гиперопека, от которой дети лишаются всякого шанса стать самостоятельными, – большая глупость. Разве мы не хотим, чтобы наши потомки были открыты миру и готовы воспользоваться возможностями, шансами, данными им жизнью? Но нужно с чего-то начать. В первую очередь – побороть страх, вновь обрести доверие к самим себе и окружающему миру. Все начинается в родном доме – с родителей.

Доверие к себе

Доверие в семье – этим кирпичом выложена дорога ко всем прочим описанным в этой книге ценностям.

Я уже говорила, порой человеку не стоит копировать подход своих родителей, то есть воспитывать детей так же, как когда-то воспитали его самого. Однако если вы с партнером тщательно обдумаете прошлое и если вы действительно примете ценности системы 5С, то вполне можете положиться на инстинкты при воспитании детей. И даже должны. Почему? Потому что вы и только вы знаете, какой подход подойдет вашей семье. Вы можете вдруг отвергнуть принятые в вашей культуре взгляды на воспитание детей как ни на что не годные. Или обнаружить, что ваш педиатр и соседи не правы. Вы и только вы действительно понимаете нужды своей семьи, разбираясь в ней лучше любого специалиста по воспитанию детей – включая меня. Пусть я и пишу книгу для родителей, я совершенно незнакома с чужими семьями и чужими детьми. Наилучшим образом реализовать названные мной универсальные принципы может только сам родитель.

Моя задача – направить читателя, а не написать четкую инструкцию по применению; родители должны доверять своим знаниям и навыкам, ведь человек, не доверяющий себе, не сможет привить это качество детям. Я прекрасно понимаю, насколько все это сложно. В социальном плане могут возникать проблемы, если не следовать общим правилам и не повторять за окружающими, даже когда эти правила явно не подходят вашим деткам. Даже если само исполнение правил усложняет вам жизнь.

Родители боятся, что у их детей ничего не получится – и это будет вина папы с мамой. Мы не в силах заглянуть в будущее, но почему-то уверены: какое бы решение ни приняли, обязательно все испортим. Наша культура приучила нас бежать за советом к специалисту по всякому вопросу. Когда речь заходит о детях, тут как тут появляются специалисты по синдрому дефицита внимания (и гиперактивности), аутизму, психологи и психиатры, целая армия врачей. Некоторые семьи нанимают отдельного репетитора для каждого ребенка, по каждому классу и каждому предмету. Столь глубокая специализация отучила родителей думать самостоятельно и брать на себя ответственность за воспитание детей. Почему-то мы убеждены: посторонние лучше знают, что нужно детям. Но это не так. Нужно доверять себе и своему пониманию нужд семьи и детей.

Сказано – сделано

Итан, мой внук, в два с половиной года все еще не говорил ни слова. Он сам ходил, спокойно спал всю ночь, знал, какая еда ему по душе, но говорить никак не получалось. Родителей может нервировать сам факт отставания их ребенка в развитии, и тогда важно поинтересоваться, что вообще происходит. Не стоит, однако, забывать: некоторые дети попросту осваивают определенные навыки с задержкой. Про взрослых можно сказать то же самое. Как правило, речь идет об индивидуальных особенностях, никак не влияющих на интеллект или способности человека. Моя дочь Джанет тоже так думала, по крайней мере поначалу. А потом мы забеспокоились. Когда же Итан заговорит? Джанет отвела сына к педиатру, а тот порекомендовал специалиста, уверив: поводов для беспокойства нет, многие дети нуждаются в помощи логопеда. Мы обратились к специалисту. Итан очень старался (ну, насколько мог), но после нескольких занятий говорить так и не начал.

Тогда его родители сами взялись за проблему. Читали книги каждый вечер, каждый выходной, после каждого дневного сна. Купили кассетный магнитофон, большие наушники и аудиокниги для детей (даже сами записали несколько рассказов). Итану они очень нравились. Он сидел в гостиной в наушниках, поначалу просто слушая. Ему нравилось ездить на машине и гулять в наушниках. Мы успокаивали себя, говорили себе: график нормального развития ребенка существует только в книжках для родителей – а дети таких книг не читают. Я даже выяснила, что Эйнштейн до трех лет не разговаривал. Итан попал в хорошую компанию. Прошло больше трех месяцев такой терапии, и Итан начал говорить – и не отдельными словами, а полными предложениями. Ему всегда нравились лифты, и одна из первых фраз мальчика звучала так: «Я хочу покататься на лифте». Он еще много лет переслушивал эти кассеты, да и до сих пор любит аудиокниги. Парень читает больше всех в классе и в команде по школьным дебатам. Родители сомневаются в себе, если дети не развиваются по намеченному пути.

Когда мои дочки были совсем еще маленькими, я не могла научить их хорошему поведению за столом. Я все откладывала и откладывала этот урок. В каком возрасте пора учить манерам, я не знала. Оказалось, человек этому учится с первых приемов пищи. Не существует «детского» поведения. Если не приструнить ребенка с самого начала, он так и будет считать, что правильно ведет себя за столом. Избавить человека от плохих привычек намного сложнее, чем изначально приучить к хорошим. Жаль, я не знала о важности усвоения хороших манер в раннем детстве, в итоге я потратила немало времени на исправление ошибки. В 70-х годах каждый наш семейный ужин превращался в хаос и сплошное нытье – и это сводило меня с ума. В ресторанах все было еще хуже, особенно пока мы жили в Швейцарии и Франции. Я смотрела на другие семьи, безукоризненное поведение детей и думала: что я сделала не так? Швейцарцы и французы не позволяли малышам вести себя как попало. И дети терпеливо сидели на месте, ожидая блюдо. У их родителей и близко не было похожих на мои проблем. Как-то несколько лет спустя в одном итальянском ресторане в Маунтин-Вью мои дочери начали пулять друг в друга горохом. Одна горошина отскочила от головы Стэна, и я рассмеялась: это действительно смешно. Нас вывели из ресторана. Мы туда много лет уже не ходим.

Родители сомневаются в себе, если дети не развиваются по намеченному пути.

Дочери в конечном счете выучились манерам, и я поняла: их поведение вовсе не было причиной считать себя плохой матерью. Скорее оно говорило о том, сколь многое мне предстояло узнать. Вот такой вопрос: многие ли растут в семьях, построенных на доверии? Совсем немногие. Я вот не могу этим похвастаться: как уже говорила, отец контролировал семью во всех отношениях, и мы с мамой боялись слово поперек сказать. Зачастую у человека так и не получается сформировать доверительные отношения, зато он легко впадает в гнев, разочарование, депрессию. Порой кажется невозможным доверять самому себе, что уж говорить о детях. Если вы узнаете себя и свой опыт в этих словах, запишите все неприятные высказывания родителей в ваш адрес, все случаи злоупотребления доверием, все причинявшее вам боль или злившее вас. Проанализируйте записи. Будет непросто, но, поверьте, вполне полезно. Задайтесь вопросом: ваши родители правы? Или в их злости на вас не было вашей вины? Ваше детство плохо из-за вас или вам просто не повезло родиться в неблагополучной семье? Почему с доверием в вашей семье были проблемы? Может, ваши родители выросли в среде, где доверие было роскошью? Взрослый человек способен заглянуть в прошлое и понять ошибочность утверждений своих родителей, осознать: он был заложником их эмоционального кризиса.

Анализа собственных неприятных воспоминаний достаточно, чтобы понять прошлое и обрести веру в свои родительские качества. А еще полезно составить список вещей, которые у вас хорошо выходят. Звучит просто, но такой список делает увереннее в себе. Каждый из нас в чем-нибудь, да хорош. Я в начале семестра прошу своих студентов сделать то же самое. Они задают друг другу вопросы в попытках выяснить, что лучше всего получается у собеседника. Поначалу детишки стесняются, причем как берущие интервью, так и интервьюируемые. Многие из них убеждены, будто вообще ничего не умеют, – трагичное следствие негативного опыта в школе и дома. Однако настойчивость и творческий подход к вопросам помогают обнаружить совершенно особые таланты: кто-то хорошо жонглирует, другой лучше всех выгуливает собаку, третья – отличная сестра, а иной умеет выслушать. Эти разговоры помогают сформировать доверительную среду в классе, а ученики обретают уверенность в будущем успехе.

Родителям полезно найти верящих в их способности и воспользоваться таким подходом. Кто поддержит и подтвердит: для семьи вы делаете все лучшее? Окружите себя друзьями, которые вернут вам веру в себя, если что-то пойдет не так – а это обязательно случится. Неважно, с какими проблемами приходится столкнуться родителям, – результаты действий всегда перед глазами.

Окружите себя друзьями, которые вернут вам веру в себя, если что-то пойдет не так – а это обязательно случится.

Посмотрите на своих детей. Понаблюдайте за ними. Поговорите с ними. Счастливы ли они? Хорошо ли им живется? На нас влияет многое и многие, особенно другие люди с их мнением, и мы в итоге забываем просто посмотреть на семью и прикинуть, что у нас получается, а что – нет.

Если что-то не получается, пересмотрите свои методы. Нужно честно оценить ситуацию, не виня себя почем зря. Любому родителю приходится нелегко. Но сложности не причина сдаться: нужно еще больше верить в себя.

Доверяйте ребенку – и заслужите его доверие

Чтобы поверить в себя и свои силы, нужен кто-то верящий в тебя. К сожалению, у детей зачастую такого друга нет.

Расскажу историю Майкла Вана, учившегося у меня. В 2013 году Майлк трудился главным редактором Campanile, газеты старшей школы Пало-Альто, и сталкивался с обычными для школьников всего мира проблемами. Давить на Майкла начали рано. «Воспитывали меня строго. Постоянно твердили: если я не буду хорошо учиться, то стану бомжом». Учителя в начальной школе тоже не были к нему благосклонны. Майкл всем казался уставшим и расстроенным, но он с трудом просыпался в семь утра и ничего не соображал в такую рань. Порой он смотрел на лист бумаги и не мог прочесть, понять написанное и в итоге махнул на себя рукой: все равно ничего толкового из него не выйдет. Близкие не понимали, почему он себя так ведет, что им движет. «Сверстники и учителя постоянно читали мне нотации, говорили, что если бы я следовал правилам и был внимательней, то все бы у меня получалось. В конечном счете это стало частью моей личности: чем бы я ни занимался – все в глазах людей превращалось в недостаток».

Ко времени, когда он очутился в моем классе, Майкл, по его словам, «выгорел уже, словно кучка пепла». Он придавал значение только школьной газете, но ему едва хватало силы воли работать в редакции. И все же он не сдавался. Познакомившись с ним, я увидела очень умного, но растерянного ребенка: он приходил на уроки и не понимал, чем ему хочется заняться, о чем писать. Росту в нем было метр восемьдесят – здоровяк! Неуверенный в себе человек таких размеров действительно выделяется. Мне такие ученики встречаются часто. Пугливые бунтари. Сотрудничать не хотят. Трудные ребята, даже агрессивные порой, а все из-за самобичевания. Самооценка у них столь низкая, что они нередко огрызаются из желания доказать самим себе: не так они плохи, как все думают.

Как-то вечером, когда мы собирали очередной номер газеты, Майкл трудился над домашней работой по музыкальной теории. Он вспоминает: «Я совершенно выдохся, силясь понять это задание, и делал его через одно место. Сверстники поделились мудростью, которую я, конечно же, никогда раньше не слышал: соберись, тряпка, и работай». Другие ученики постоянно его дразнили, и Майкл, как и всегда, подумал, что не справится. Я заметила происходящее и подошла к детям, сказав им: «Майклу нужно больше времени, ведь он умный». Он и в самом деле был талантлив – ему просто нужно было сосредоточиться. Парень просто хотел все сделать правильно, а не тяп-ляп второпях. Тогда он впервые услышал от взрослого теплые слова в адрес своих способностей и интеллекта. «Оказывается, кто-то в меня верил и не стеснялся показать это перед учениками, смеющимися надо мной. Мне было приятно. Такое отношение помогло мне не раскиснуть окончательно».

Для Майкла тот день ознаменовал поворотный момент. Мальчик-то и впрямь умный, просто порой не очень внимательный. Он впервые поверил в себя и с тех пор обращался к этой вновь обретенной уверенности всякий раз, когда ему уже во время получения бакалавра приходилось решать проблемы или сталкиваться с людьми, утверждавшими, будто у него ничего не выйдет. Он окончил Университет Джона Хопкинса по специальности «Неврология», теперь занимается психоневрологическими исследованиями там же. Майклу случайно попался человек, поверивший в него, и эта встреча все изменила. Родителям и учителям нужно знать: одного слова или предложения достаточно, чтобы спасти или разрушить ребенку жизнь. Мы забываем, сколь важны мы детям, как сильно влияем на их уверенность и самооценку.

А все начинается с доверия, с признания способностей и сил своего ребенка, несмотря на все неудачи, сюрпризы и сложности воспитания. Доверие придает сил ученикам в классе и взрослым во всем мире – и начинается все гораздо раньше, чем можно подумать. Младенцы с надежной привязанностью к родителям – то есть малыши, которые чувствуют, что могут доверять отцу с матерью и полагаться на них, – избавлены от многих поведенческих, социальных и психологических проблем во взрослой жизни. Фундаментальное ощущение собственной безопасности и уверенности в себе зиждется на родительском доверии. Именно поэтому дети чутко подстраиваются под окружение. Они словно бы запрограммированы найти того, кому можно доверять, и так реализовать свои потребности. Исследования показали: уже в возрасте четырех лет ребенок способен точно определить, кому из взрослых можно доверять, и затем обращаться именно к ним. Я постоянно наблюдаю такое у своей четырехлетней внучки Авы. Когда я захожу в дверь, она улыбается мне, но порой убегает и прячется. Она меня знает и все же постоянно присматривается ко мне, выясняет, можно ли мне доверять.

Помните: доверие должно быть взаимным. То, насколько дети вам доверяют, скажется на их способности к доверию. Если ребенок не может полагаться на мир вокруг него и близких людей, а они не верят в ребенка, проблем возникает немерено. Ученые доказали: дети, которых учителя считают ненадежными, становятся агрессивнее и хуже социализируются, например не хотят работать или делиться с другими. Недостаток доверия приводит к социальной изоляции и одиночеству. Если ребенку никто не доверяет или он сам никому не доверяет, справиться с этим сложно. Человек растет, зная, что он не заслуживает доверия, – и в итоге начинает считать это частью своего характера. Отношения в каком-то смысле «перевернуты». Ребенок начинает соответствовать своему образу мыслей – и страдает от этого.

Родителям и учителям нужно знать: одного слова или предложения достаточно, чтобы спасти или разрушить ребенку жизнь.

И как же построить доверительные отношения с ребенком – и научить его полагаться на себя? Мы думаем о доверии, когда даем подростку ключи от машины или в первый раз оставляем двенадцатилетнего дома одного. Но мы недооцениваем способности детей, особенно младенцев. Доверие формируется с самого рождения. Обычно мы не задумываемся о доверии малышу, а надо бы. Младенцы гораздо умнее и наблюдательнее, чем принято думать. Ребенок смотрит на взрослых с первого дня. Можете мне в этом поверить. Младенец следит за каждым шагом окружающих его людей. Учится добиваться от них нужного. Прекрасно понимает, что и зачем делает. Видит, как вы меняете ему пеленки. Умеет заставить вас улыбнуться. Или плакать. Быть может, ребенок и зависит во всем от родителей, но он куда умнее, чем может показаться. Нужно реагировать на потребности малыша, особенно когда он еще совсем маленький; и дитя поймет: вам можно доверять. Это даст возможность преподать ребенку важнейшие жизненные уроки.

Итак, поговорим о сне. И доверии. Как с помощью доверительных отношений решить эти ставшие уже притчей во языцех проблемы детского сна?

Сон был очень важен для моих дочерей в младенческом возрасте, но не менее важен он был и для меня с мужем – мы бы просто не пережили нескольких лет недосыпания. Мы же не вампиры! Сон имеет ключевое значение для любого родителя, и он стал проблемой международных масштабов. Вопросу о том, как усыпить ребенка, посвящены целые книги. Я же воспринимала сон как процесс, связанный с доверием, – и как навык, который можно привить. С самого рождения младенец постигает мир и настраивает свои циркадные ритмы; и хотя биологические часы моих дочерей, как нам казалось, настроились не на тот континент, девочки освоили важнейший навык маленького ребенка – умение заснуть. Мне и в голову не приходило, что проблемы со сном могут возникнуть по прошествии первых шести недель жизни. Да и откуда бы взяться трудностям? Это ж одна из тех трех вещей, которые всякий человек умеет с рождения: есть, какать и спать.

Дети растут, и их мозг продолжает развиваться во сне. Сон – естественное состояние младенцев и детей ясельного возраста. Я верила, мои дочери обладали врожденным навыком засыпания, – и всегда была готова помочь им в случае чего. В младенчестве дочек с деньгами в семье было сложно. Кроватку для Сьюзен я смастерила из плетеной корзины для белья и положила туда небольшой, но очень приятный матрас. Сьюзен до сих пор пользуется этой корзиной, хотя, конечно, и не спит в ней больше. Задача была простая – присматривать за детьми, обеспечивая их безопасность. Они с самого начала спали в отдельных кроватках в собственных комнатах, не считая того времени, когда мы жили в небольшой квартирке в Женеве, где комнат на всех не хватало и Энн спала рядом с нами на одеялах в коробке. К счастью, наши дети не болели и не мучились коликами, иначе пришлось бы присматривать за ними куда внимательней.

Все же я думаю, что мой подход оправдан в большинстве случаев. Я просто укладывала дочерей на живот, похлопывала по спине и усаживалась рядом на несколько минут – и девочки засыпали самостоятельно. Если их что-то беспокоило и дочери принимались хныкать или плакать, я в первую очередь проверяла, не голодны ли они и не надо ли сменить подгузник, а потом снова успокаивала парой нежных похлопываний по спине, и девочки снова засыпали. Сейчас я, конечно, знаю: лучше всего укладывать младенца на спину и хлопать по животу. Маленькие дети спят короткими циклами, нередко просыпаются и начинают плакать или хныкать, но, как правило, им несложно снова заснуть. Я всегда была рядом, готовая утешить дочерей, но необходимости брать их на руки обычно не возникало. Я верила, они вполне могут заснуть самостоятельно, – и они с этим справлялись. К трехмесячному возрасту каждая из моих дочерей спокойно спала всю ночь напролет. В ясельном возрасте они спали по двенадцать часов, с семи вечера до семи утра. Такой режим был благословением для нас со Стэном. Время наедине необходимо любой паре молодых родителей.

Я осознавала, что должна доверять своим дочерям, но я понимаю, родителям порой сложно демонстрировать подобное доверие. Обычно родители лишь приучают бояться: считают, будто ребенку страшно засыпать самостоятельно, мама с папой всегда должны быть рядом, дитя ничего без них не сможет. А почему дети боятся засыпать? Именно потому, что их родители вот так себя ведут.

Я никого ни в чем не виню. Я лишь хочу пояснить, как наши мысли влияют на детей.

Ребенок должен быть с вами, но не нуждаться в этом.

Многие родители исходят из собственных опасений и сомнений: разве ребенок не нуждается в них? А если не нуждается, то что же они за родители такие? Моя мысль красной нитью проходит через всю книгу: ребенок должен быть с вами, но не нуждаться в этом. Эта напряженность в отношениях формирует проблемы со сном. Дети могут прекрасно спать без вас, нужно лишь поверить в это – и приучить к такому порядку. Кровать должна стать желанным местом, а не страшным. Дети учатся успокаивать сами себя по возможности, посасывая палец или пустышку, играя. Мои дочери всегда спали с мягкими игрушками. Я иногда просыпалась и слышала, как Сьюзен разговаривает со своим плюшевым мишкой. Джанет все время пела в постели. И им было хорошо. Нам удалось построить доверительные отношения, и дочери поняли, что могут развлекаться и самостоятельно удовлетворять многие из своих потребностей, – это давало нам со Стэном немало времени на сон! Взаимовыгодное сотрудничество, так сказать.

По мере взросления детям нужно давать все больше возможностей для формирования зрелой личности, достойной доверия. Не забывайте: подход к воспитанию детей формирует семейную культуру. Необходимо тщательно обдумывать каждое действие на предмет того, поспособствует ли оно формированию доверительных отношений или же «перекроет кислород» ребенку. Любое достижение маленького человека укрепляет его веру в себя. Пусть сам завяжет шнурки, оденется и сходит в школу – мелочь, а полезно! Дети ведь осознают ощутимые результаты своих действий.

Конечно, не стоит доверять маленькому ребенку сложный выбор, требующий анализа, но можно направить его к лучшему из возможных вариантов. Если я дам девятилетнему внуку леденец на палочке и скажу, что есть это нельзя, то все равно ведь съест. А если же я ему расскажу, насколько сахар вреден, от него может случиться кариес, а сладости перед ужином портят аппетит, то мальчик научится самостоятельно выбирать наилучший вариант. Ну ладно, он наверняка все равно съест этот леденец, но если постоянно вести работу такого рода, ребенок со временем привыкнет к здоровому образу жизни. И тогда уже можно будет доверить ему уход за собой.

Доверие и самодоверие проявляются по-разному в зависимости от возраста. Немаловажную роль играет кормление. Я дочерей старалась как можно больше кормить едой, которую можно есть руками, как только они научились кушать твердую пищу. Так они научились питаться самостоятельно. Я помню, как они выбирали еду, попросту выкидывая все неугодное со столика. Да, пол после этого был грязный, но важно то, что дочери умели питаться самостоятельно и определять свою сытость. Чуть позже, примерно в пятилетнем возрасте, девочки вполне могли ответить на вопрос, голодны ли они. Конечно, я с собой постоянно таскала легкие закуски, на случай, если дети ошибутся. Все знали: если мы не дома, у меня с собой есть йогурт. Голодному ребенку и теплый йогурт пойдет впрок. А если мы отправлялись в долгий путь на машине, я им сразу говорила: никаких ресторанов и кафе по пути не будет еще несколько часов, а потом спрашивала, хотят ли они поесть. Их ответам я доверяла.

Доверительные отношения с подростком строятся поэтапно. Возьмем, к примеру, поход по магазинам – одно из моих любимых занятий с точки зрения педагогики:

1) сначала всё делают родители – выбирают и покупают нужные вещи;

2) потом берут ребенка с собой и позволяют ему самостоятельно выбирать товары (в таком случае полезно еще и сразу озвучить бюджет: это поможет научить ребенка ответственности в денежном вопросе);

3) ребенок научился самостоятельно собирать все нужное в корзину – можно договариваться о времени встречи на кассе, где отец с матерью рассчитаются за покупки;

4) ребенок умеет отвечать за потраченные средства – можно дать ему банковскую карту и отправлять по магазинам без сопровождения, благо в наши дни банки нередко позволяют разрешать несовершеннолетним пользоваться картами родителей. Бесспорно, нужно проверять списания средств, а также научить подростка сверяться с выпиской по карте в конце месяца.

Понять, можно ли доверять подростку, можно еще одним простым способом: проверить, держит ли человек слово. Ребенок обещает вернуться домой к восьми вечера. Вернулся ли? Если нет, то позвонил ли? Если ему можно доверять, стоит потихоньку давать подростку больше свободы – и ответственности. Если он все еще не научился приходить домой вовремя, поговорите об этом, чтобы в следующий раз сын или дочь сдержал(а) обещание. Дети порой не отличаются пунктуальностью. Не сдавайтесь! Пусть человек учится. Навыков управления временем недостает многим взрослым, не случайно этому вопросу посвящено так много книг и самоучителей. Тайм-менеджмент – одна из ключевых черт успешного человека. Если ребенку не доверяют, если он не ощущает себя надежным, стоящим доверия, ему сложно будет стать самостоятельным. Основная проблема в том, что такой ребенок не научится доверять себе, верить в себя, уважать себя. Если взрослый постоянно трусит и крутится вокруг детей, дети растут трусливыми. А ведь они сами должны идти на риск. Дети следуют модели, которую им задают родители. Я боюсь высоты, но мне не хотелось, чтобы мои дочери ее боялись, и я не демонстрировала им свою фобию. Я позволяла им лазать по шведским стенкам и другим сооружениям на детской площадке, а сама оставалась внизу. Мои девочки ничего не боялись.

Вот еще одна полезная мантра для родителей: пусть дети рискуют. Возможно, ее придется заучить и повторить про себя много-много раз. Все же нередко родители инстинктивно отторгают эту мысль.

Доверие в действии

Порой можно добиться удивительных результатов. Уже шестнадцать лет я вожу группу из пятидесяти двух учеников в Нью-Йорк. Мы посещали редакторов лучших изданий страны, изучали реальную журналистику. Мы встречались с сотрудниками New York Times, Wall Street Journal, Vanity Fair, Sports Illustrated, а также с Дэвидом Ремником (редактором New Yorker) и другими ведущими журналистами, например Андерсоном Купером. Каждый год это мероприятие проходило по-разному, но всегда было удивительным и потрясающим опытом, от которого мы с детками приходили в восторг; в Пало-Альто о наших поездках слагают легенды.

Все хотели в Нью-Йорк. В поездках я ставила перед собой несколько задач: предоставить ученикам свободу, позволить им открыть для себя один из лучших городов нашей страны, показать детям: они способны на большее, чем думают. И пожалуй, самый ценный урок, который я могла преподать старшеклассникам – без пяти минут студентам, – убедить их, что они не потеряются в большом городе. И совсем не лишне, если ученики получат удовольствие от поездки – на скуку мне еще ни разу не пожаловались. По утрам мы посещали офисы различных изданий, разговаривали с редакторами; дети вместе со мной ездили на метро – если, конечно, я сама ухитрялась не заблудиться. В половине случаев я не знала, куда идти, и детей воодушевляла возможность вести меня. Они гораздо лучше меня ориентировались по карте в 90-е и по навигатору в нулевые и позже. Они видели, как я, заплутав, узнаю дорогу. Заблудиться не так уж и страшно, главное – не паниковать. А я никогда не паниковала, даже когда зашла с половиной своей группы в поезд и вдруг увидела, как вторая половина отчаливает в противоположном направлении.

Бывали, конечно, и трудности, но детки с гаджетами всегда добирались до места встречи, даже отклонившись от маршрута. За все эти годы у меня ни один ребенок не потерялся. Один раз у меня потерялась сопровождающая, чуть не опоздавшая на обратный рейс в Сан-Франциско, а вот дети не терялись никогда. По вечерам мои ученики делились на группы по четыре человека и отправлялись в свободное плавание по городу. Как я и думала, они прекрасно справлялись без меня. Я также позволяла детям участвовать в обсуждении планируемых экскурсий, они сами решали, куда нам пойти вечером.

Вот еще одна полезная мантра для родителей: пусть дети рискуют.

К сожалению, сейчас старшеклассников не отпускают даже на пять минут без сопровождения. Ребенку важно научиться ориентироваться в большом городе, но школа ему в этом не поможет.

Утраченное доверие

Каким бы хорошим (или плохим) родителем вы ни были, ребенок в какой-то момент рискует злоупотребить вашим доверием – и утратить его. И это тоже важный жизненный урок.

Мне один ученик сказал, что он помогал своему другу, когда у того «возникли неприятности». Я подумала: «Какой хороший парень!» Но оказалось, он все это время просидел в торговом центре через дорогу от школы и не пришел на урок не ради «помощи другу», а ради печенья! И да, мне пришлось с ним серьезно поговорить. Когда он пришел на следующий день, я ему сказала: «Я знаю, ты был в ТЦ. Теперь ты обязан купить мне печенья». Я часто обращаюсь к юмору в таких ситуациях, если проступок не слишком серьезен. Но мне важно «наказать» врунишку, пусть даже и в шутливой форме. Ребенок должен активно стремиться восстановить утраченное доверие. Это помогает понять последствия проступков. Я, конечно, не веду себя как зануда или скряга. Чувство юмора помогает не испортить отношения. Естественно, меня подобные ситуации расстраивают, и я стараюсь наказать детей, ведь доверие не должно означать безответственности с их стороны, однако и наказание не должно нарушать сложившегося доверия. Напротив, доверие нужно укреплять.

Я всегда говорю: недостаток доверия и уважения создает проблемы, решить которые было в ваших силах. Доверяйте, чтобы заслужить доверие. Возникли проблемы с доверием? Не надо злиться и разрывать отношения, нужно постараться все уладить. Сколько браков удалось бы сохранить, если б людям хватило ума просто сесть и поговорить. Ученики хотят, чтобы я им доверяла, даже если они напортачили. Я своими действиями показала тому прогульщику: он важен для меня, хоть его поступок меня и разочаровал. Я дала ему шанс исправиться и восстановить мое доверие. И случилось чудо: мальчик больше никогда не косячил. Вышесказанное относится и к более серьезным проступкам. Однажды я обнаружила, что некоторые ученики хранят пиво в фотолаборатории и распивают на территории школы. Они там целыми часами зависали, а я думала, они проявляют пленку… Но как-то раз я подслушала их разговор и поняла, что происходит на самом деле. Понаблюдав в течение нескольких дней, я вызвала всех к себе в кабинет. Разговор был долгий и непростой. Могу точно сказать, ребята не на шутку перепугались. Я на них не кричала, но дала понять: я разочаровалась в них, они утратили мое доверие и подставили всю нашу редколлегию. К сожалению, когда речь заходит о серьезных нарушениях порядка, например употребление алкоголя и наркотиков на территории школы, издевательства над другими учениками или сексуальные домогательства, я уже ничего не могу поделать.

Какими бы хорошими ни были папа с мамой, дети в какой-то момент перестанут им доверять.

Учитель обязан об этом сообщить в администрацию. Эта практика применяется в большинстве школ нашей страны. Я доложила о случившемся куда следует, и детей отстранили от занятий на целую неделю, о чем, кстати, теперь написано у каждого в аттестате. Из выпуска газеты за ту неделю пришлось удалить все их статьи. К счастью, никто из них больше так не делал. Они действительно сожалели и раскаивались. Мы обсудили ситуацию, и я смогла им объяснить, почему мне пришлось доложить о произошедшем. Подростки поступили недальновидно – так нередко случается. Я их простила, они усвоили урок, и нам удалось восстановить доверительные отношения, столь важные для моих занятий.

Горькая правда родительства: какими бы хорошими ни были папа с мамой, дети в какой-то момент перестанут им доверять. У нас в семье тоже на непродолжительное время случился разлад, и мы до сих пор об этом хорошо помним. Представьте ситуацию: три девочки-подростка одновременно захотели водить машину. Небогатой семье такое просто не потянуть. Сьюзен достался наш «Вольво» 1963 года выпуска – с механической КПП, между прочим! Мы эту машину купили еще в Европе, потом переправили в Калифорнию. «Вольво» на тот момент выпускал самые безопасные автомобили. Идеальное решение для неопытного водителя: такой железный конь мог пережить почти любую аварию, а вот другим маркам в столкновении с ним везло куда меньше. Это не машина, а танк: сплошная сталь, никакого пластика. К тому времени, как наш «Вольво» достался Сьюзен, он проехал уже больше 300 тысяч миль^[14], но машина все еще была в неплохом состоянии. Когда Сьюзен сдавала экзамен на права, сотрудник Департамента автотранспорта был в ужасе! Дочь блестяще справилась с экзаменом, и мне кажется, все дело в том, что инструктору хотелось побыстрее вылезти из этого корыта.

Итак, со Сьюзен разобрались, а что делать с Джанет и Энн?

Позволить себе купить еще два авто мы не могли. И тут мне попалось на глаза выгодное предложение: еще один вполне надежный «Вольво», четырехдверный седан в сдержанных коричневых тонах по моде 70-х. Выгодные сделки я люблю, как и шведского автопроизводителя. Так что я купила эту машину и, как мне тогда показалось, весьма творчески подошла к проблеме, о чем до сих пор вспоминаю с улыбкой. Сначала я отдала автомобиль Джанет, учившейся в Стэнфорде на первом курсе. Она хотела забрать машину с собой на учебу, но я сказала, что в кампусе с парковкой беда, да и удовольствие это не из дешевых и лучше оставить транспорт дома. Она согласилась. А поскольку седан большую часть времени стоял у нас, я решила «подарить» его и Энн, тогда еще старшекласснице. Обе думали, это «их машина». Немного лжи во спасение.

Знаю, идея безумная, но целый год мы так и прожили – и никто не догадывался. А потом в один прекрасный день обе выяснили, что им «подарили» одну и ту же машину. Очевидно, это открытие их не воодушевило. Мягко сказано! Они были в ярости. Я извинилась и попыталась объясниться. Меня в конце концов выслушали. Я понимала, девочки чувствовали себя обманутыми, и сказала, почему так поступила: я хотела сделать подарок им обеим. Меня простили – отчасти когда я согласилась купить еще один подержанный автомобиль, но все же и потому, что я выслушала дочерей. Выслушать всегда полезно. К тому же мы все изрядно повеселились. Потом. Они до сих пор вспоминают эту историю. По крайней мере, теперь они признают, насколько творчески я подошла к вопросу, а уж я это умею. И теперь Энн, получая от меня подарок, каждый раз спрашивает, не собираюсь ли я подарить его и Джанет.

Когда дети устраиваются на работу, их вера в себя, собственные идеи и сотрудников становится весьма ценным дополнением. Человек, лишенный страхов, имеет больше шансов на успех, особенно если мыслит новаторски. Я помню зарождение Google, дни, когда Ларри Пейдж и Сергей Брин – основатели компании – арендовали цокольный этаж и гараж дома Сьюзен под свой первый офис. Молодым айтишникам пришла в голову великолепная идея, но им нужно было место для работы. А Сьюзен нужны были дополнительные деньги, чтобы платить ипотеку. Взаимовыгодное сотрудничество! Все понимали, Ларри с Сергеем задумали нечто очень интересное, но Сьюзен тогда и не предполагала, что оба будут дневать и ночевать у нее дома за грудой компьютеров, сваленных в гараже. По всей прихожей были разложены кабели, я о них постоянно спотыкалась. Даже на раковине в ванной стоял компьютер!

Конечно, сдавать ребятам часть дома в аренду было по-своему прикольно, но порой возникали проблемы. Они как-то раз проголодались ночью (неудивительно, ведь они постоянно работали), а ближайшая еда находилась в холодильнике у Сьюзен – который в аренду не входил. Человек, захотевший поесть в два часа ночи, может просто «позаимствовать» еду и восполнить ее запасы на следующий день. Но вот Сьюзен спускается вниз утром, чтобы позавтракать, а еды-то нет. В конце концов она купила себе новый холодильник, а старый отдала им. Проблема решена – надо только не забывать пополнять запасы в холодильнике. Сейчас Google обеспечивает сотрудников пищей 24/7; возможно, именно те ночные посиделки у Сьюзен дома вдохновили руководство компании на такой шаг.

Ларри и Сергей понимали: сотрудникам нужно все внимание уделять их детищу, а это уже не просто работа по полной ставке. При найме работников они тщательно проверяли всех кандидатов, ведь тем предстояло нести множество обязательств. Так и работают стартапы: каждому сотруднику приходится вкалывать за троих, ведь кадров на все роли и функции не хватает. Увлекательный, но весьма изнурительный труд. Бизнес-модель заключалась в найме лучших и умнейших работников, которых только удавалось найти, – и доверии сотрудникам. Конечно, нередко возникал хаос, случались ошибки и промахи, но основатели Google не теряли веры в свою команду. Создавать по-настоящему новый продукт – значит идти непроторенной тропой. Они сразу же отбросили мысль, будто успех обеспечивается перфекционизмом, порядком и определенностью, – и пришли к успеху благодаря такому настрою. Когда Ларри с Сергеем только-только заехали к Сьюзен, та работала на Intel. Дочь решила попытать удачи и присоединилась к стартапу Пейджа и Брина в качестве шестнадцатого работника. На нее сразу свалилась огромная ответственность: пришлось заняться продвижением Google и поработать над несколькими ключевыми продуктами, включая Google Картинки и Google Книги. Ларри и Сергей все свое время уделяли разработке поисковой системы, чтобы каждый человек мог найти любую нужную ему информацию и извлечь из нее пользу. Задача состояла не в том, чтобы заработать денег, а в том, чтобы создать лучшую в мире поисковую систему, а это совсем непросто. Сьюзен привыкла верить в себя и ставить невероятные цели; несмотря на весь бардак, ей очень нравилась атмосфера свободы и доверия.

Корпоративная этика стала основой самых известных «фишек» Google, в том числе решение выделять 20 % рабочего времени на индивидуальные проекты – а для этого нужно доверять работнику, верить в него, уважать его интересы. В чем суть подхода? 20 % рабочего времени сотрудники могут тратить по своему усмотрению, если задача каким-то образом связан с целями Google. Не так важно, над чем ты будешь работать; главное – энтузиазм. Gmail, к примеру, появился как раз в рамках одного из таких проектов, как и многие другие инновационные программы и концепции. Идеальный пример того, насколько значима может быть вера в инновации. Google регулярно получает звание лучшего работодателя по итогам опроса работников. Компания продолжает доказывать всему миру: и на работе важно взаимное доверие и уважение. Почему бы не распространить такое доверие на наших детей?

Хочется ведь, чтобы дети работали там, где их будут уважать, доверять им, верить в них, а не следить круглыми сутками за каждым шагом работников. И если человек сам себе доверяет, сам в себе уверен и потому справится с работой на передовых рубежах науки и технологий, то он сможет устроиться в Google или подобную компанию. Именно он создаст нечто по-настоящему новое.

В 1998 году я пролетела полмира, чтобы навестить свою дочь Джанет в Йоханнесбурге, ЮАР. Из-за высокого уровня преступности Йоханнесбург в то время входил в число опаснейших городов на планете, если не считать зоны боевых действий. Джанет туда отправилась за год до моего визита, она преподавала социальную антропологию в Университете Витватерсранда. Ее уровень преступности не беспокоил, а вот меня – еще как. Типичная мама. Какая же мать добровольно отправит своего ребенка жить в опаснейшее место? Я была не из таких. Честно говоря, меня это ужасало. Пока Джанет еще только собирала вещи перед отъездом из Калифорнии, я попыталась разубедить ее логическими рассуждениями: «Почему Йоханнесбург? Почему именно сейчас? Почему бы не отправиться в какое-то другое место – чуть менее опасное?» Но дочь было не остановить. И попытайся я всерьез оспорить ее решение, ничего бы у меня не вышло. На второй день моего пребывания в ЮАР дочь спросила, хочу ли я отправиться с ней на работу или останусь дома. А я что? Я никогда не отказывалась от приключений и согласилась проехать с Джанет до клиники в Соуэто – юго-западном городском поселении, районе Йоханнесбурга (город с 1,8 млн жителей), сформированном во времена апартеида для размещения чернокожих. Верная себе, Джанет почти ничего не рассказывала мне о Соуэто – месте, где родились и выросли Нельсон Мандела^[15] и Десмонд Туту^[16]. На красном «Фольксвагене» дочери мы проехали по улицам Йоханнесбурга, свернули на шоссе и въехали в Соуэто.

Моим глазам предстал разношерстный район: коттеджные поселки среднего класса соседствовали с трущобами – скопищами домиков из стального профиля, без водопровода и электричества. Джанет работала с проститутками и ВИЧ-положительными женщинами. В Соуэто немало совершенно нищих мест, и женщины занимались проституцией ввиду отсутствия другой занятости, что способствовало распространению ВИЧ. Джанет приехала изучить вопрос эпидемии и помочь справиться с ней. Конечно, это весьма благородное начинание, но еще и опасное. Я все думала: «Дочка, во что же ты ввязалась?» Джанет сызмальства увлекалась африканской культурой. Учась в Стэнфорде, она отправилась на семестр по обмену в Кению, затем получила степень магистра африканистики в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе. А потом отправилась в Йоханнесбург, чтобы преподавать в Университете Витватерсранда. Она нашла свое призвание, применение своим уникальным талантам и увлечениям, и хоть я и боялась за дочь, стоять у нее на путь не хотела.

Мы припарковались напротив клиники. На секунду я задумалась. Но Джанет подозвала меня жестом и пошла к дверям. Уверенная в себе, самодостаточная, хотя Соуэто и отличалось разительно от дома. Это была ее стихия. Мне, конечно, понять такое было сложно, но я хотела поддержать дочь – и узнать больше. В огромном приемном покое повсюду – на стульях, на полу – сидели женщины, одетые в традиционный африканский костюм – яркие узорчатые юбки и шали. А еще я насчитала несколько десятков ребятишек. В центре стоял огромный импровизированный стол – дверь на «ножках» из шлакоблоков. Джанет поприветствовала женщин на английском и на зулу, а затем представила гостью, сказав всем, что я ее мама. И тут женщины вскочили на ноги, защебетали, кинулись меня обнимать. Они пришли в восторг! Оказалось, в местной культуре высшая честь, которую можно оказать друзьям, – познакомить их с матерью. Такое даже стоит отпраздновать! Многие женщины поспешили по домам и вернулись с тарелками, полными еды, хоть и скромной. Стол клиники заполнился традиционной южноафриканской пищей – овощное рагу, жареная тыква, бобы, рис на пару со специями. Было очень вкусно, но больше всего меня поразило отношение этих людей ко мне и моей дочери. Этот опыт запомнился мне сильнее любого Дня матери^[17].

Родителям нужно взять себя в руки и поверить: их дети умеют принимать грамотные решения.

Пока мы трапезничали в клинике, мужья снаружи мыли машину Джанет. И все в честь меня, ее мамы! Я полюбила население Соуэто, еще больше зауважала свою дочь и возгордилась ею. Я научила ее ставить цели и жить без страха – и вот она решилась помочь миру, сделать его лучше. Нет, не могу сказать, что работа Джанет перестала меня пугать. Страх до сих пор не отпустил, но кто я такая, чтобы указывать дочери? Моя тревога происходит от моих опасений, а не ее. Я не могу и не должна внушать дочерям свои страхи, пусть даже дети, как мне порой кажется, чрезмерно рискуют. Отправившись в Индию после колледжа, Сьюзен ухитрилась подхватить там какое-то весьма серьезное заболевание; к счастью, у нее была с собой септра^[18] – очень сильный антибиотик. Препарат помог. Дочь мне о случившемся не рассказывала, пока не вернулась домой, и все же я мучилась кошмарами, узнав об этом. Инфекция ЖКТ, которую пережила Сьюзен, может привести к смерти.

Потом Джанет, во время ее первой поездки в Африку, укусил за ягодицу бешеный кенийский кролик. И опять же мне никто ничего не рассказал. Да и не мог бы рассказать. Дочь отправилась в какой-то отдаленный район, где не было сотовой связи. Я уже потом выяснила, что Джанет самостоятельно выполнила весь протокол лечения бешенства; это впечатляет. Похожая история: Энн заявила мне, что собирается отправиться через Россию из Стамбула на Транссибирском экспрессе. Я потом выяснила, что Энн действительно это сделала – в одиночку. Когда от дочери несколько месяцев не поступало вестей, я отчаялась. Я знала, Энн гостила в Красноярске – на родине моей матери, – и решила найти ее. Я сама уже много лет не говорила по-русски, но способности матери, чей ребенок мог оказаться в беде, удивляют. Я обзвонила все гостиницы Красноярска – и нашла дочь. Ответив на мой звонок, она удивилась: «Мама?! Ты как меня нашла?» Я сказала: «Было непросто, но я постаралась». Она не очень обрадовалась моему беспокойству, и, конечно, все у нее было в порядке.

Поездки моих дочерей были испытанием для меня, и веры в их самостоятельность, и настроем идти за мечтой; но девочки со всем справлялись, хотя я и с трудом это принимала. Пусть они жили не по моему плану, я ничего не могла с этим поделать. Я никогда не пыталась контролировать дочерей: мы ведь не связаны волшебными узами. Я могла лишь поддержать детей в их начинаниях и стремлениях. Конечно, я нередко переживала. Но я продолжала верить в них, и все получилось.

Родителям нужно взять себя в руки и поверить: их дети умеют принимать грамотные решения. Люди и мир в целом добры. И порой именно ребенок становится лучшим учителем для своих родителей.

Самоуважение

3. Ребенок – не копия родителей

Ребенок как лидер

Мой старший внук Джейкоб всё не мог научиться ходить. Когда ему было полтора года, вся семья собиралась в гостиной посмотреть, как мальчик скользит попой по полу, и ждала, когда он наконец встанет на ноги и сделает первый шаг. Зрелище было, конечно, милое, но вызывало беспокойство. Сьюзен, его мать, паниковала. Как и я. А вот доктор нас заверял: с ногами Джейкоба все в порядке. Здоровый и вполне нормальный карапуз, но вот ходить не хотел. Его-то все вполне устраивало, и он истер свои штанишки о ковер, пытаясь достать игрушечный грузовик или улетевшую в сторону деталь конструктора Lego. Казалось, он вовсе не собирался учиться ходить. Он и не понимал, чего все так переживали. Джейкобу тогда больше всего нравился баскетбол. Я приезжала к ним несколько раз в неделю, и каждый раз, на баскетбольной площадке в парке или заметив из коляски щит у чьего-то дома, Джейкоб просил, чтобы бабушка взяла его на руки и помогла забросить мяч. И я помогала. Много раз. Как и его родители. Внук визжал от восторга, видя, как мяч катится по кольцу, а потом попадает в корзину. Для него большей радости и не было.

Как-то раз я взяла его с собой в Gymboree – спортзал для детей, – где Джейкоб мог ползать и играть, сколько будет угодно. Конечно, баскетбольных мячей там было немало. Как только мы зашли внутрь, Джейкоб увидел детей, играющих в баскетбол. Горящими от счастья глазами он следил за игроками, передающими мяч туда-сюда. А потом один ребенок забил трехочковый. Немного всеобщей радости, и игра подошла к концу. Мяч остался в центре площадки. Клянусь: Джейкоб встал и побежал. Не пошел, а именно побежал! Он наклонился и прижал мяч к груди – и восторг от этой победы озарил его лицо. Так значит, малыш все это время прекрасно умел ходить. У него просто не было причин утруждаться! Возвращаемся домой к Сьюзен, и я говорю: «Угадай, кто сегодня сделал первый шаг?» «Чего?» – спросила дочь, закрыв кран и посмотрев на меня, как на сумасшедшую. «Джейкоб умеет ходить и даже бегать», – ответила я.

Конечно, никакого внезапного чуда не случилось. Дома он продолжил ползать, сидя на попе. Несколько дней спустя до Джейкоба наконец дошло: пешком можно добраться до баскетбольного щита намного быстрее. А кроме того, он ведь мог ходить и одновременно держать мяч – очень важный навык! Как только мальчик понял, что ходить гораздо удобнее и выгоднее, все изменилось. Семья наконец успокоилась.

Еще раз повторю: родителям нужно меньше беспокоиться. Ребенок научится ходить. Разговаривать. Принимать ванну. Всему свое время. Никто же не задает вам вопросы в стиле: «А в каком возрасте вы научились ходить в туалет? Отказались от соски-пустышки?» Не лучшая тема для обсуждения. Мой внук учился в своем темпе, а в итоге оказался невероятно умным.

Уважение – тема непростая. Нужно уважать ребенка как личность. Темпы развития уникальны, и речь идет не только об умении ходить и говорить. Порой нужно быть терпеливым – весьма и весьма. Развиваясь, человек становится тем, кем должен стать. И вот здесь требуется проявить глубокое уважение к ребенку, принять его естество, позволить жить в соответствии с его личностными особенностями. Пусть ребенок сам себе будет лидером. А значит, вам придется следовать за ним. Дети знают, кто они и что им нужно. Задача родителей – признать это. Выгода такого подхода проявляется достаточно быстро. Пусть ребенок возьмет бразды правления в свои руки – родителям важно это понять. Это подготовит их к более, скажем так, сложным задачам воспитания детей постарше. Выяснить, кто ты есть на самом деле, порой весьма непросто. Ребенок, решившийся сделать это самостоятельно, может нередко сбиваться с пути. Мало кому удается легко и быстро найти призвание. Многие дети в какой-то момент сами не понимают, чем они занимаются и чего хотят, – обещаю, каждый в конечном итоге разберется в своей жизни.

Еще раз повторю: родителям нужно меньше беспокоиться.

Ценность терпения мне показала моя дочь Энн. Она окончила Йельский университет по направлению «Биология», вернулась домой в Пало-Альто и решила стать профессиональной… няней. Да, няней. Для детей. «Ты серьезно? После такой сложной учебы в колледже? А как же биология?» Дочь оставила написанные от руки объявления в местном теннисном клубе и бассейне и некоторое время спустя стала работать на две семьи – и обожала их. Прошел месяц, другой. Я ждала, пока дочь поймет, чего ей вообще хочется. Вчерашнему студенту нужно расслабиться, прийти в себя. Я не из родителей, заставляющих детей ходить на собеседования весь последний курс. Высшее образование – уже опыт. И все же дочь нуждалась в совете. Однажды утром я сказала: «Энн, в Санта-Клара открылась ярмарка вакансий. Почему бы тебе не сходить?» Я посчитала, на таком мероприятии будет много вариантов. Ну, она и пошла, но только ради меня. Вернулась и сказала, что ей было скучно… «Что, прям никто не заинтересовал?» Оказалось, все-таки заинтересовал. Инвестор, пригласивший ее в Нью-Йорк на собеседование. Но Энн обрадовалась не столько перспективе устроиться наконец на первую серьезную работу, сколько возможности бесплатно прокатиться в Нью-Йорк.

Компания сняла для нее номер в отеле Helmsley на 42-й улице, и в первый же вечер дочь позвонила мне – казалось, она стоит под дождем. «Прикинь, в душе телефон!» – и принялась рассказывать про всякие крутые штуки в номере. Собеседование прошло удачно, и через неделю компания предложила место в инвестиционном фонде, специализирующемся на биотехнологиях. Мы со Стэном пришли в восторг. Отличный шанс для нашей дочери! Идеальная возможность начать головокружительную карьеру! Я даже подумала на мгновение, что моя задача наконец выполнена. «Я не знаю даже, – сказала Энн. – Мне нравятся люди, у которых я няней подрабатываю». Меня чуть удар не хватил. Я подумала: нет, эта умнейшая девушка не будет работать няней еще тридцать лет. Но заставила себя промолчать. Я должна была проявить терпение и уважение к ее выбору, пусть он мне и не по душе. Энн подумала еще пару дней – и отказалась. Я потребовала объяснений. Она твердила, что ей очень нравятся дети; я напоминала: ей предложили работу мечты. Я бы сама на такую устроилась, если б могла. А дочери этого не хотелось. Так что я успокоилась, хоть и не без труда. Купила Энн футболку с надписью «Лучшая няня на свете», это, кстати, правда. По крайней мере, она занималась полезным делом.

Месяц спустя, прислушавшись к друзьям и родителям, Энн задумалась, а не поспешила ли с выбором. «В Нью-Йорке жить весело и интересно, – говорила я. – Вполне неплохая работа». Еще пару недель спустя Энн снова позвонила в ту компанию. «Мы вас ждали», – сказали ей на том конце провода, но попросили еще раз пройти собеседование, теперь в Пало-Альто. Энн – калифорнийка до мозга костей; шорты да шлепанцы – вот ее повседневный наряд. А теперь представьте себе на собеседовании человека в шортах и шлепанцах! Энн даже не знала толком, кто рекрутер. Это было еще до Google, и информации было мало. Но мы решили позволить дочери самостоятельно во всем разобраться, пусть и наделав глупостей. На ошибках люди учатся! А собеседование вел сам Маркус Валленберг – известный шведский инвестор. Несмотря на странный выбор одежды, интервью прошло великолепно, и Энн устроилась на работу в фонд биотехнологий Investor AB семьи Валленбергов – опыт, который ей очень понравился и с которого началась ее карьера на Уолл-стрит.

В наше время многие выпускники вузов вообще не знают, чем хотят заняться, возвращаются и сидят дома. Плохая идея, очень плохая!

У моей дочери все получилось, но порой ребенку нужно больше советов. В наше время многие выпускники вузов вообще не знают, чем хотят заняться, возвращаются и сидят дома. Плохая идея, очень плохая! И как же узнать, что родителям пора вмешаться? Моя политика такова: человек должен чем-то заниматься. Проблема в тунеядстве. А «чем-то заниматься» не значит играть в видеоигры, если, конечно, ребенок не планирует всерьез работать в игровой индустрии. Нужно делать свой вклад в общество. Пусть приносят деньги или хотя бы стажируются. А еще не позволяйте до старости бесплатно жить с вами. Конечно, юноше или девушке требуется время, чтобы встать на ноги, но полгода спустя уже можно брать некоторую сумму за проживание в родительском доме, хотя бы со скидкой как члену семьи. Так вы проявите уважение, приучив ребенка к еще большей ответственности. Уважать – значит не только помогать, но и требовать чего-то.

Еще будучи студенткой в Беркли, я работала уборщицей по вызову. Неприглядное место. Трудилась хорошо, и платили неплохо. Был у меня и чуть менее пыльный доход: моделью на подиуме в Roos Atkins (дорогущий универмаг в Сан-Франциско); на обложках каталогов я тоже светилась. Гонорары платили космические. А еще я была инспектором на спортивных площадках местных государственных школ. И на каждой из этих должностей я приносила людям пользу. Не сидела дома в ожидании инструкции. Заявляла себя ответственным членом общества и училась взрослой жизни. Сьюзен устроилась на лето диспетчером в Санитарную службу Пало-Альто; задача простая – координировать все мусоровозы города. Необходимо следить за маршрутами и мойкой машин после вывоза мусора по утрам. Работа, конечно, не престижная, но зато очень важная и полезная. И даже из такой деятельности можно извлечь выгоду. Как-то раз дочь позвонила мне и сказала, что рабочие вынесли выброшенный кем-то роскошный красный диван и надо бы его не на свалку отвезти, а ко мне в школу. Я, естественно, согласилась. Диван быстро полюбился работникам и посетителям школьного пресс-центра. Ученики написали тысячи статей, сидя на нем.

Если не считать подработки, лучший способ самообразования для детей – путешествия. Поездки вдохновляют. Можно отправиться смотреть мир с другом, поволонтерствовать в другой стране, пожить несколько месяцев, изучая язык, поработать на фонд, идеи которого считаешь правильными. Я, помимо прочего, состою в должности советника в Roadtrip Nation, учреждении, организующем для детей поездки по США и знакомства с самыми разными людьми. Я также вхожу в консультативный совет программы Global Citizen Year; в рамках ее вчерашние школьники могут уехать из дома на год, не поступая в институт, и заняться тем, чем хотят. Я всегда говорю ученикам: «Езжайте куда хотите, но не бездельничайте!»

Родителям я советую одно и то же: быть открытыми; пусть ребенок сам выбирает свой путь.

Видеть себя в ребенке

16-летний Грег был гениальным художником-оформителем. Я впервые увидела его рисунки в 90-е годы, когда он учился на моем курсе журналистики, и поняла: парень – талантище. Он рисовал великолепные пейзажи, роскошную и сложную архитектуру, отлично справлялся с версткой школьной газеты. В те времена графикой в основном занимались на бумаге, но что-то мне подсказывало: проектирование и рисование на компьютере станет популярным, и я посоветовала Грегу освоить этот навык. И в самом деле, почему бы не рисовать с помощью высоких технологий? Парню мысль понравилась, и он воспользовался советом. Проблема была в том, что отец Грега работал врачом, а мать занималась медицинскими исследованиями. Уж чего-чего, а стать творцом, тем более художником, они бы сыну не позволили. По их мнению, Грега ждала карьера юриста, врача, а еще лучше – исследователя. Мальчика заставили записаться одновременно на множество продвинутых профильных программ по естественным наукам, и бедняге приходилось все время учиться, выкраивая считаные минуты на столь любимое им рисование. Грег был весьма умен и успевал хорошо, но страдал. Страдания были очевидны всем, кто его знал. К последнему школьному году парень впал в депрессию. Как-то раз в середине осеннего семестра мать Грега позвонила мне, чтобы обсудить его оценки.

Я предложила обоим родителям встретиться и поговорить после уроков. Ситуация с Грегом меня беспокоила, и я искренне хотела помочь. Родители сказали мне, что наука очень важна для них, – и я уважала их достижения. Они хотели, чтобы сын пошел по их стопам, – и я понимала почему. Родительское видение жизни их детей имеет огромное значение. Отцы и матери многим жертвуют ради блага своего чада. Я целых десять лет не занималась собственной карьерой, пока растила дочерей, а Стэн работал сутками, чтобы помочь нам (а еще он обожал физику). Мнение и идеи родителей очень важны. Но у ребенка могут быть другие мечты, иной путь. Мы с родителями Грега обсуждали разные стратегии, стремясь через журналистику вдохновить парня заняться естественными науками. Его мать предложила: «Почему бы сыну не написать несколько статей об исследованиях Стэнфордского университета?» Семья никак не могла отказаться от идеи заразить сына своим энтузиазмом. «Посмотрю, что можно сделать», – пообещала я, но понимала: Грегу интересно совсем другое. А вот родители отказывались это понять.

Я предложила юноше написать несколько статей на научные темы, он сделал это без особого энтузиазма и все рисовал, рисовал, рисовал. Блокнот за блокнотом. Он родился художником, ничего не поделать. Мне вспоминались мой отец – талантливый художник – и нищета нашей семьи. Родители Грега имели полное право беспокоиться о будущем сына, выбери он творческую профессию. Но их сын попросту не хотел становиться ученым. За тридцать шесть лет работы учителем я такое наблюдала не раз. Родители мечтают, чтобы их дети задались целью в соответствии с опытом и интересами отца с матерью – они же желают своему чаду успеха. Я их прекрасно понимаю. Благие намерения… Но родители также склонны внушать детям свои страхи и тревоги, особенно когда речь заходит о карьере в незнакомой сфере, о непроторенной жизненной тропе. Лучше уж идти по накатанной дороге, а не пытаться проложить новую. Я часто наблюдаю, как уже в начальной школе родители навязывают кружки и факультативы в соответствии со своими желаниями, а не помыслами ребенка. Ребенок же хочет просто прийти домой, погулять с друзьями, поиграть на улице. Другими словами – побыть ребенком. А в старших классах родители жалуются: дети от них отдаляются. Почему так происходит? Да потому, что подростку не нравится, когда им помыкают. Он хочет жить собственными увлечениями, своей жизнью. Вместо этого его ущемляют, не понимают.

Мнение и идеи родителей очень важны. Но у ребенка могут быть другие мечты, другой путь.

До родителей Грега это никак не доходило. Мать звонила мне каждую неделю, расспрашивая о сыне. Умоляла «поискать способ заставить его изменить свое мнение». Потом оба решили: ребенку нужен психотерапевт. Грег, конечно, походил на встречи, только без толку. Продолжал тихо и спокойно бунтовать. Делал все школьные задания по естественным наукам, но в то же время по-настоящему увлекался только графическим дизайном. Не шел на открытый конфликт с родителями, но и слушаться беспрекословно не собирался. Мальчик всеми фибрами души возжелал НЕ становиться физиком. Я всегда пытаюсь поддерживать студентов, одновременно удовлетворяя запросы родителей. Довольно сложная задача на самом деле. Я сказала Грегу: «Знаю, надо попытаться как-то повлиять на твоих родителей. Не волнуйся, я помогу». И я помогла. Я объяснила парню, что на моих занятиях ученик должен думать лишь о том, как стать тем, кем он хочет стать.

За многие годы работы учителем я поняла: истерику по поводу неисполненных желаний обычно закатывают родители, а не дети. Мои уроки стали для Грега отдушиной, паузой в расписании, заполненном профильными занятиями по естественным наукам. Он часами занимался оформлением газеты, разработал роскошный принт на форменные футболки, придумал новый, более профессиональный вариант верстки страниц. Все время листал журналы в поисках новых идей. Я подписана на двадцать изданий или около того; они потом хранятся у нас в кабинете – эту привычку я так и не бросила. Прошло двадцать лет, Грег стал известным художником-оформителем и веб-дизайнером, владеет успешной фирмой в Лос-Анджелесе. В колледже он ходил на некоторые курсы физики, лишь бы родители были довольны, но в конечном счете решил осуществить мечту.

Другой моей ученице, по имени Лайза, повезло меньше. Красивая девушка, открытая и общительная, президент студенческого самоуправления, природный лидер на курсе журналистики. Мечтала стать учителем, а вот родители выбрали ей более престижную профессию врача. Лайза была хорошей девочкой, не хотела расстраивать маму с папой и все сделала так, как они просили. Окончила подготовительные курсы в колледже Лиги Плюща, поступила в престижную медицинскую школу. Хорошо училась, получила диплом, вышла замуж. Все думали, она станет педиатром, ведь ей так нравились дети, но девушка решила отложить интернатуру. Двадцать лет уже откладывает. Врачом она так и не стала. Просто все бросила. Лайзе уже за пятьдесят. Она занимала дорогостоящее и ценное место в медицинской школе, несколько лет потратила на изучение неинтересных ей вещей, лишь бы родители были довольны. Сама же предпочла стать мамой-домохозяйкой. Наконец-то она счастлива. Мораль сей басни? Дети слушаются родителей, чтобы сохранить хорошие отношения, но счастлив тот, кто в первую очередь слушает самого себя.

Другая ученица постоянно конфликтовала с отцом, заставлявшим ее надевать хиджаб в школу. Семья переехала в Пало-Альто из Каира, и хотя они решили начать новую жизнь, отец заставлял дочь придерживаться религиозных норм. Родители-иммигранты нередко требуют от детей придерживаться культуры родной страны, и их можно понять. Традиции очень важны. Они помогают нам, определяют наше сознание. В то же время иммигранты хотят, чтобы их отпрыски «стали американцами». Ребенка это сбивает с толку. Да и самих родителей тоже. Они многим жертвуют, чтобы дать детям шанс на лучшую жизнь, и все же им непросто понять и принять новую для себя культуру.

За многие годы работы учителем я поняла: истерику по поводу неисполненных желаний обычно закатывают родители, а не дети.

Я помню, как бабушка с дедушкой возмущались моим американским образом жизни, когда я еще была подростком. Они жили по соседству в Санленд-Тахунга и думали, я буду правильной верующей еврейкой из Черновцов. Мои слова и действия вызывали недоумение в семье. Я определенно не вела себя как украинская еврейка. Бабушку и дедушку смущало два обстоятельства: во-первых, мой рост. Росту во мне почти метр восемьдесят, в то время как у других женщин в семье – метр пятьдесят пять, да и мужчины, как правило, на полголовы ниже. Воскресный семейный разговор не обходился без чьего-нибудь вопроса наподобие «Эстер еще больше выросла?», меня – весьма застенчивого подростка – это приводило в ужас. Я думала, не подменили ли меня в роддоме, пока мой брат Ли не вырос до 185 см. К моему желанию стать журналистом не относились серьезно. Тогда эта специальность считалась мужской. Мне говорили: «Журналист – работа умного мужчины», и многие репортеры придерживались того же мнения.

Во многих культурах ребенок воспринимается как зеркало предков, в котором отражаются все те же ценности и решения, которыми семья жила раньше; даже внешность должна быть схожей. А если что-то идет не так, в семье возникает разлад. Моя каирская ученица не обратилась сразу ко мне за помощью, но, увидев, как она плачет в компьютерном классе, я сказала: ей бы не помешал откровенный разговор с отцом. Она попыталась. На какое-то время все устаканилось, а потом отец снова потребовал от нее носить хиджаб. Конфликт и не думал прекращаться. Глава семейства пригрозил выгнать дочь из дому, если она ослушается. Девушка начала искать приюты для бездомных, спрашивать у друзей, можно ли пожить у них. Можете себе представить шестнадцатилетнюю девушку, которая добровольно переселяется в приют для бездомных? В конечном счете она переехала к подруге. Вне дома ее состояние улучшилось. Хорошо, что у нее нашлась такая подруга. Однако девочка скучала по семье, а семья – по ней. Она ведь была еще подростком, а подростку нужны папа с мамой. Через несколько месяцев отец позвал дочь вернуться домой, если будет носить платок, – и ей пришлось согласиться. Лишняя головная боль для всей семьи. Ребенка заставили выбирать между семьей и теми ценностями, которые она считала правильными. А отец, искренне желавший ей лучшего, не понимал простой вещи: переезд в другую страну означает смену культуры.

Дети слушаются родителей, чтобы сохранить хорошие отношения, но счастлив тот, кто в первую очередь слушает самого себя.

Пожалуй, самый трудный урок для родителей: в таком конфликте им не победить. Можно, конечно, сказать что-то вроде: «Пока не вырастешь, будешь делать, как я говорю!» Но ведь ребенок знает, он все равно вырастет, и у него есть �

Esther Wojcicki

HOW TO RAISE SUCCESSFUL PEOPLE

© Р. Каримов, перевод на русский язык, 2019

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

НЕЗАМЕНИМЫЕ КНИГИ ДЛЯ РОДИТЕЛЕЙ

Как говорить, чтобы дети слушали, и как слушать, чтобы дети говорили

Главная книга от Адель Фабер и Элейн Мазлиш – экспертов № 1 по общению с детьми на протяжении 40 лет. Как донести до ребенка свои мысли и чувства и как понять его? Эта книга – доступное руководство о том, КАК правильно общаться с детьми (от дошкольников до подростков). Никакой нудной теории! Только проверенные практические рекомендации и масса живых примеров на все случаи жизни.

Как превратить своего ребенка в финансового гения?

Следуйте советам финансового эксперта Бет Коблайнер, и она поможет вам на пальцах объяснить ребенку, что такое инфляция и игра на бирже. А заодно подскажет, как детям лучше всего хранить (или инвестировать?) подаренные бабушками и дедушками деньги. Пусть те несложные правила, которым вы научите ребенка сегодня, станут для него опорой во взрослой, независимой жизни!

Правила развития мозга вашего ребенка. Что нужно малышу от 0 до 5 лет, чтобы он вырос умным и счастливым

Книга известного американского ученого, исследователя мозга адресована не только родителям детей от 0 до 5 лет, но и всем, кто когда-либо планирует рождение ребенка. Рекомендации и советы автора основаны на последних достижениях нейрофизиологии и нейропсихологии, но звучат понятно и интересно даже для людей, далеких от науки. Дж. Медина объясняет, что и как следует делать родителям до и после рождения малыша, чтобы вырастить умного, целеустремленного, счастливого, этически состоятельного человека.

Мальчики есть мальчики. Как помочь сыну стать настоящим мужчиной

Почему мальчики ведут себя вызывающе? Как миф о «настоящем мужчине» приводит к проблемам и каков «настоящий мужчина» на самом деле? Пора избавиться от вековых стереотипов! За последние два десятилетия нейробиология и психология заметно расширили наши знания о том, как мальчики думают и чувствуют. Книга Майкла Райхерта – это путеводитель по воспитанию целеустремленных и великодушных мужчин в новом сложном мире.

Предисловие

Когда мы узнали, что мама выпускает книгу, то решили, что именно нам, ее детям, следует написать предисловие о том, каково это, когда твоя мама – «мадам WOJ». WOJ – всего лишь ласковое прозвище, придуманное учениками нашей мамы десятилетия назад; но оно закрепилось и за ней, и за ее методикой, основанной на самоуважении, самодоверии, самостоятельности, сотрудничестве и сердечности – универсальных ценностях, о которых вам расскажет эта книга.

Наша жизнь полна сюрпризов, от карьеры в Google, YouTube, 23andMe и Медицинском центре Калифорнийского университета в Сан-Франциско до весьма нетривиальной задачи – вырастить собственных детей, а их у нас на троих аж девять. Во всякой судьбе есть черные и белые полосы, взлеты и падения, и способность человека приспосабливаться и процветать в любой ситуации во многом зависит от его родителей.

Когда мама рассказала нам о книге, мы прошерстили свои дневники со времен начальной школы и до окончания вузов. Мама – журналист до мозга костей – считала полезным вести записи во всех поездках, особенно после переезда во Францию в 1980 году. Хотя в дневниках полным-полно дурацких рассказов о драках и плохом поведении, там раскрываются и важнейшие темы: самостоятельность, финансовая ответственность, готовность действовать, открытость, бесстрашие, умение ценить жизнь.

Одна из величайших радостей – осознание самостоятельности. Родители научили нас верить в себя, в свою способность принимать решения. Они доверяли нам и возлагали на нас большую ответственность с самого раннего детства. Мы ходили в школу пешком без сопровождения взрослых, катались по всей округе на великах, тусовались с друзьями и подругами. Мы росли уверенными в себе – и наши родители лишь укрепили эту уверенность, прислушиваясь к нашим взглядам и мыслям. Никогда ни мать ни отец не отмахивались от наших доводов лишь потому, что мы были детьми. Сколько бы нам ни было лет, родители всегда внимательно нас выслушивали; мы учились у них, а они – у нас. В результате мы умели отстаивать свою точку зрения, но в то же время прислушиваться и осознавать собственную неправоту.

В десятом классе Энн поговорила в нашем храме с одним из взрослых об отношениях между родителями и детьми – и ее собеседник был как минимум удивлен, ведь он заявлял, что дети должны слушать, а не говорить. Энн же пояснила: у нас в семье, хоть мы и спорили порой, родители всегда уважали наше мнение; от нас не отмахивались фразами вроде «Нет, ведь я твоя мама». Позже Энн напишет в своем дневнике, сколь благодарна родителям за то, что те не давили авторитетом. Конфликты в семье были редки. Ссоры случались, но до рукоприкладства никогда не доходило. И потому мы невероятно благодарны родителям за то, что уже в раннем детстве мы почувствовали самостоятельность.

А какая же самостоятельность без финансовой свободы? И речь тут не идет о больших деньгах, скорее об осторожном обращении со средствами, о тщательном взвешивании всех «за» и «против» при покупке той или иной вещи. Когда дело доходило до сбережений и трат, родители демонстрировали железную волю. Оба выросли в семьях иммигрантов и постоянно рассказывали о том, как легко люди тратят деньги на ненужные им вещи, а потом не могут купить необходимое. Тому, насколько важно уметь пользоваться деньгами, жизнь учила их – и нас – каждый день. Мы порой ужинали в ресторанах и кафе, но не заказывали напитки или закуски. Отправляясь в магазины за продуктами, мы вырезали купоны и шерстили местные газеты на предмет скидок. Однажды мама принесла домой неоткрытую упаковку с едой из самолета, оставшуюся с последней командировки, и накрыла на стол. О, получился незабываемый ужин для Энн и ее маленьких подруг!

Уже в начальной школе мама показала нам таблицу для расчета сложных процентов на прибыль, и мы приняли решение экономить хотя бы пару тысяч долларов в год. Мы обзавелись кредитными картами и чековыми книжками еще до того, как научились водить машину, ведь мама прививала нам эту требующую серьезной дисциплины привычку – ежемесячно платить по кредитной карте и сводить баланс по чековым книжкам. Еще будучи детьми, мы с подачи родителей занялись чем-то вроде малого бизнеса: у соседа росло весьма плодоносное лимонное дерево, и мы торговали лимонами; за годы мы реализовали столько цитрусовых, что соседи стали называть нас «лимонницами». Сьюзен продавала «пряные веревки»; так она называла тесьму, в которую вплетала различные пряности, – ее вешали на кухне; уже в шестом классе Сьюзен зарабатывала сотни долларов. Это была ее идея, но мама покупала все необходимые ингредиенты и помогала Сьюзен в сбыте. Мы ходили по домам и торговали печеньем, испеченным девчонками из скаутских отрядов, в огромных количествах. А когда становилось действительно скучно, мы упаковывали старые игрушки и пытались продать их соседям. Порой даже удавалось!

В нашей семье первоочередными статьями расходов были туризм и образование, на все остальное денег выделялось по минимуму. Скажем больше: отец носил одну пару сандалий в течение шестидесяти лет. В путешествиях мы останавливались в самой дешевой гостинице, причем всегда пользуясь скидочными купонами. Тратить деньги – значит совершить осознанный выбор. Мы никогда не были богатыми, однако благодаря грамотным финансовым решениям могли позволить себе все, чего нам хотелось.

Наша мама никогда не переносила дела на потом, никогда ни на что не жаловалась. Если что-то можно сделать сегодня, зачем откладывать на завтра? Она научила нас стирать белье, прибираться, пылесосить, разговаривать по телефону и делать зарядку одновременно, успевая все менее чем за час. Нам не встречалось более никого, кто мог бы похвастаться КПД как у нашей мамы. Благодаря ее наставлениям мы поняли, насколько легко на самом деле взять и сделать что-то, а не откладывать в долгий ящик; как прекрасны выходные, когда домашние задания выполнены в пятницу, а не портят настроение, пока не сядешь за них наконец в воскресенье.

Мамин подход был в первую очередь направлен на формирование навыков, иногда ей приходилось использовать метод пряника. Сьюзен до сих пор помнит свою дурную привычку грызть ногти. Мама пообещала подарить кролика за отказ от нее. Шесть недель Сьюзен старалась не грызть ногти (мама сказала, этого времени достаточно для избавления от дурных привычек), и мама купила… крысу: продавец зоомагазина убедил ее, что лучше держать крысу, чем кролика. На самом деле она тогда купила сразу трех крысят: Снежка, Полночь и Блестку.

Наша мама – настоящий экстраверт. Она действительно любит проводить время с разными людьми, с ней приятно и легко общаться, ведь она открыта, всегда готова узнать новое. Наша мама – предприниматель от природы; никакие новшества ей не чужды. Она успешно внедряла новейшие технологии в уроки и учебные планы по мере процветания и расширения влияния Силиконовой долины; наша мама любит инновации. Она все время учится чему-то у своих учеников и этим заслужила их доверие и уважение, ведь мама верит в их видение мира – и пожинает плоды такого подхода. Взрослые неохотно меняют привычки, и поэтому им трудно работать с подростками. А вот наша мама – сама уже «пенсионерка»! – совсем другая, и ученики вьются стайкой вокруг нее. Они знают: она уважает учеников и будет поощрять их идеи и мысли, каким бы сумасбродством те ни казались. Порой кажется, она даже предпочитает безумные затеи!

Мама разменяла восьмой десяток, но она все еще полна сил и поражает нас, засиживаясь до полуночи со школьниками над их газетой. Одна из ее сильных сторон как учителя и родителя в том, что мадам Woj пытается понять ученика как личность и апеллирует к его интересам, чтобы удачно замотивировать, а не заставить заняться чем-либо. Когда кто-то из нас приходил домой и говорил: «Мне не нравится этот предмет», она всегда спрашивала нас: «Почему?» Всегда старалась разобраться в происходящем: нужен ли репетитор? Или мы не в ладах с учителем или другими учениками? Выслушав ответ, мама пыталась найти подходящее решение. Аналогичным образом она подходила к нашим хобби. Энн полюбила кататься на коньках – мама ее поддержала. Джанет сосредоточилась на африканистике, а Сьюзен – на искусстве; мама пришла на помощь и им. Она вдохновляла нас книгами, интересными статьями, беседами и уроками.

Мама всегда позволяла ученикам самостоятельно выбирать тему для школьной газеты и отстаивать свою точку зрения. Когда мы сегодня с ней обсуждаем вопросы воспитания детей, она напоминает нам: нельзя заставлять ребенка, нужно его мотивировать.

Хотелось бы еще рассказать, какая наша мама бесстрашная. Особенно если это касается справедливости. Она первой из присутствующих укажет на «голого короля». Мама не побоится выразить свое мнение, защитить слабого, нарушить статус-кво. Идеальные качества в контексте журналистики и свободы прессы. Джанет вспоминает: как-то мы стояли в очереди в магазине и нам попытались продать некачественный товар; конечно, мы попросили вызвать администратора, пригрозив в противном случае «подать заявление в Калифорнийское ведомство по защите прав потребителей». Мама всегда говорила: «Если не высказаться или не пожаловаться, с кем-то еще произойдет то же самое». Еще одно воспоминание от Джанет: мама как-то поспорила с педиатром, собирающимся выписать антибиотики. «Они действительно нужны? Можно я сама загляну дочери в уши?»

Мама не боялась ни традиций, ни властей предержащих. С другой стороны, порой было не очень приятно слушать, как она говорит учителям, родителям наших друзей, нашим парням и т. д. все, что думает. Никто из нас не может даже представить ситуацию, в которой мама постеснялась бы высказать свое мнение. Она не испытает угрызений совести, откровенно поговорив с министром образования о ситуации в образовательной системе. Только так можно научить молодежь следовать за мечтой или увлечением, не отступая и не страшась. Мы считаем, верность и увлеченность были заложены в нас мамой с ее твердым намерением никогда не сдаваться.

Наконец – и это, пожалуй, важнее всего, – мама научила нас любить жизнь. Она порой ведет себя как ребенок. Постоянно шутит. Редко придерживается формальностей. Мама привыкла ломать стереотипы. Она любит хорошо провести время. Вы знаете, как она познакомилась с нашим отцом? Она столкнулась с ним лоб в лоб, катаясь в картонной коробке по лестнице в общежитии в Беркли. Нас несколько раз выгоняли из ресторанов, потому что она (не ее дети! она!) вела себя плохо! В возрасте 75 лет мама узнала о существовании Forever 21[1] и решила одеваться там. Лет десять назад она позвонила Энн из Нью-Йорка, где гуляла в компании толпы своих старшеклассников-журналистов, и сказала: «Энн! Мы тут нашли, где можно арендовать лимузин по акции, и теперь катаемся по городу, высунув головы наружу! В какой клуб пойти? Хотим танцевать!»

Мама – настоящая искательница приключений и исследователь. Студенты любят ее за удачное сочетание серьезности и творческого характера. Она очень тщательно готовится к урокам журналистики, но ученики могут заниматься на велотренажерах, слушая ее наставления, – и ее это не смутит. Мы сидим и пишем предисловие, а мама только что выложила свои фотографии в костюме хот-дога, сделанные в сетевом супермаркете. Пусть мы и не покупаем одежду в Forever 21 (слишком уж молодежно для нас), но благодаря маме мы научились ко всему относиться положительно, находить моменты счастья каждый день.

Мы – три сестры – первые ласточки маминого подхода к воспитанию детей, но после нас были тысячи учеников, занимавшихся по ее курсу журналистики. Мы ездим по миру и везде встречаем людей, которые говорят: «А знаете, ваша мама реально изменила мою жизнь. Она верила в меня». Ее влияние не ограничивается учебной аудиторией. Нет, она продолжает формировать людей всю их жизнь. Мы гордимся матерью и хотим сказать ей: «Спасибо, мама, что воспитала нас!»

Сьюзен, Джанет и Энн Войджицки

Введение

ПЕДАГОГАМ И РОДИТЕЛЯМ Нобелевских премий не дают, а зря. Вырастить ребенка и воспитать его – что может быть важнее для общества? Воспитание формирует не только отдельную личность, но и весь социум.

У каждого родителя с его чадом связаны разные мечты и надежды. Все хотят, чтобы дети выросли здоровыми, счастливыми и успешными. И боятся примерно одного и того же: будет ли ребенок в безопасности? найдет ли он(а) себя и цель в жизни? сможет ли не заблудиться, не потеряться в мире, где изо дня в день усиливается конкуренция – и вражда? Я помню, как эти невысказанные, по большей части даже неосознанные страхи заполонили родильный зал, когда я взяла в руки старшую дочь. Я лежала на больничной койке, а Сьюзен – у меня на груди. Медсестра завернула ее в розовое одеяльце и надела на маленькую головку крошечную желтую вязаную шапочку. Стэн, мой муж, сидел рядом. Оба вымотались, но в то же время были на седьмом небе от счастья. Я полюбила дочь с первого взгляда, и во мне разгорелось первобытное желание защитить ребенка, обеспечить ему достойную жизнь, сделать все возможное, чтобы Сьюзен добилась успеха.

Однако вскоре восторг сменился вопросами и сомнениями. Я не знала, как правильно держать младенца на руках, как менять подгузники. Я ушла в декрет лишь за три недели до родов, потому времени на освоение этих премудростей у меня толком и не было. Я и не знала наверняка, к чему мне нужно готовиться. Акушер-гинеколог посоветовала не беспокоиться лишний раз хотя бы в течение шести недель после родов. Друзья и коллеги дали множество противоречивых советов. Мне говорили, роды – это долго и мучительно, кормить грудью трудно и некомфортно, а бутылочки со смесью – лучший вариант. Я прочитала несколько книг по вопросам питания для взрослых (в то время о детской диете почти ничего не писали), купила кроватку, немного одежды, маленькую пластмассовую ванночку. И вот Сьюзен у меня на руках, волосы цвета персика взъерошены, и огромные голубые глаза словно говорят: все-то ты знаешь!

Когда я готовилась к выписке из роддома, меня охватило настоящее беспокойство. Дело было в 1968 году. В те времена в американских больницах мамочки лежали по три дня после родов. Нынче выписывают уже через два дня. Не знаю даже, как современные матери справляются. «Можно еще один денек полежать? – умоляла я медсестру, полная стыда и отчаяния одновременно. – Я ведь даже не знаю, как ухаживать за ребенком». На следующий день медсестра устроила мне ускоренный курс по уходу за младенцем, в том числе научила – слава богу! – менять подгузники. Это были даже не одноразовые подгузники, а скорее тканые пеленки на булавках. Медсестра меня предупредила: нужно всегда проверять, чтобы булавка была закрыта, иначе ребенок может уколоться. Услышав плач Сьюзен, я в первую очередь проверяла булавки. Грудное вскармливание в те дни было не в моде, и все же я твердо решила кормить грудью, а потому медсестра показала, как правильно приложить малышку, поддерживая ее тельце предплечьем. Ребенок должен «вцепиться» как следует, ведь только так молоко попадает в рот. Добиться правильного положения, однако, не так уж просто; иногда я просто обрызгивала мою бедную дочурку с ног до головы. По плану кормить ее следовало раз в четыре часа, и я решила следовать графику, насколько смогу. «Еще не забывайте обнимать ребенка», – посоветовала медсестра напоследок. А потом мы со Стэном остались без посторонней помощи.

Как и всякая мать, я в своей дочери видела надежду: на лучшую жизнь, на будущее, на то, что когда-то она изменит мир. Каждый из нас хочет для детей счастья, способностей и энтузиазма. Мы все желаем вырастить успешных детей, чья жизнь наполнена смыслом. Именно эти чувства переполняли меня, когда родилась Сьюзен, а потом и Джанет с Энн. Я знаю точно: я не одна; подобные чаяния посещают родителей во всем мире, независимо от их происхождения. Я уже долго работаю учителем – и порой моя работа весьма необычна; я езжу на педагогические конференции по всему миру. Встречаясь с министром образования Аргентины, ведущими мыслителями Китая или обеспокоенными родителями из Индии, могу сказать лишь одно: все хотят найти ключ к счастью и успеху детей, узнать, как природный дар ребенка поможет ему изменить мир к лучшему. К сожалению, точного ответа нет. Специалисты по воспитанию уделяют основное внимание таким важным аспектам, как здоровый сон, питание, построение отношений и формирование дисциплины, но при этом зачастую ограничиваются весьма узко направленными предписаниями. Родителям же нужны не только уроки по уходу и кормлению, пусть это и важно. В действительности же большинству из нас необходимо привить детям ценности и навыки, которые помогут им преуспеть во взрослой жизни. Мы постоянно сталкиваемся со значительными культурными переменами, в том числе обусловленными появлением новых технологий; порой технический прогресс в корне переламывает все наши представления о воспитании.

Как же нашим деткам найти себя в эпоху роботов и искусственного интеллекта? Преуспеют ли они по итогам технической революции? Эти страхи знакомы родителям по всему миру. Нас сбивает с толку бешеный ритм перемен, но мы хотим, чтобы дети не отставали от прогресса. Семьям и школам приходится адаптироваться, а как это сделать? Никто не знает. И более того, мы и понятия не имеем, как сохранить важнейшие ценности и вырастить успешных детей.

Матерям свойственно сюсюкать с детьми, разговаривать неестественно тонким голоском и простыми словами. Это не про меня. Я поверила в дочерей, а они – в меня.

Я все это пережила, еще будучи молодой мамой. Проблемы, конечно, тогда были совсем другими, но поверьте, решать их все равно было непросто. Я, естественно, учитывала те крохи информации и советы, что мне удавалось найти, но по большей части полагалась на себя. Быть может, дело было в моей профессии (журналист, специализирующийся на расследованиях) или в недоверии к властям, уходящем корнями глубоко в детство, однако я была полна решимости во всем разобраться сама. Так у меня возникли собственные мысли насчет того, в чем именно нуждаются мои дети, и я придерживалась этого мнения независимо от взглядов других людей. Результат многим показался весьма своеобразным, а то и просто странным. Я с самого начала общалась с дочерьми так, словно они взрослые. Матерям свойственно сюсюкать с детьми, разговаривать неестественно тонким голоском и простыми словами. Это не про меня. Я поверила в дочерей, а они – в меня. Я никогда не подвергала их опасности, но и не мешала им наслаждаться жизнью со всеми ее радостями и горестями, идти на осознанные риски. Когда мы жили в Женеве, я отправляла Сьюзен и Джанет в магазинчик у дома за хлебом; пусть одной было пять лет, а второй – четыре года, они вполне могли купить хлеб самостоятельно. Я с самого начала уважала их индивидуальность.

Я тогда выдвинула теорию: важнейшие в жизни человека годы – младенчество и раннее детство, примерно до пяти лет, и пыталась научить дочерей как можно большему уже в этом возрасте. Мне хотелось в первую очередь вырастить самостоятельных детей, из которых потом получатся сильные, независимые взрослые. Я подумала: если они научатся думать и принимать разумные решения без моей помощи, то справятся с любыми проблемами на жизненном пути. Позже мои мысли подтвердятся многочисленными исследованиями, но тогда я об этом еще не знала. Я просто прислушивалась к интуиции, опираясь на свои ценности и опыт школьного учителя.

Странно осознавать, что ты – «знаменитая» мать, а фото твоей семьи красуется на обложках журналов. Я, конечно, не пытаюсь присвоить достижения дочерей, однако все три добились серьезных успехов. Сьюзен стала генеральным директором YouTube, Джанет – профессором педиатрии в Калифорнийском университете в Сан-Франциско, Энн – сооснователь и генеральный директор 23andMe[2]. Дочери поднялись на верхнюю ступень карьерной лестницы в традиционно «мужских» профессиях с весьма серьезной конкуренцией благодаря верности увлечениям и привычке мыслить самостоятельно. Наблюдать, как мои дети странствуют по миру и преображают его, – это ли не лучшая награда? Особенно отрадно наблюдать за тем, как они работают – а порой и конкурируют – с другими людьми; каждая пытается найти решение общих проблем, не заостряя внимание на своем статусе единственной женщины в коллективе. Ведь и я занималась подобным тридцать шесть лет своей карьеры преподавателя журналистики в старшей школе[3]. У меня каждый семестр собирается поток примерно в шестьдесят пять студентов, от десятиклассников до без пяти минут выпускников, и с самого начала я стараюсь относиться к ним как к профессиональным журналистам. Они работают в группах и сдают проекты строго в срок. Я помогаю по мере необходимости, но уже давно поняла, что лучший способ подготовить ученика к сложностям настоящей журналистики и взрослой жизни в целом – проектная работа в команде. Бывших учеников, добившихся успеха благодаря моему педагогическому подходу, уже насчитывается не одна тысяча; я до сих пор с ними переписываюсь на Facebook, даже с теми, кто выпустился еще в 80-х. Они многого достигли и стали удивительными людьми. Мне повезло быть учителем многих молодых талантов; среди них – первый главный редактор нашей студенческой газеты Крейг Вон, теперь работающий психологом в Детской клинике Стэнфорда; Гэди Эпштейн, медиаредактор журнала Economist; Джереми Лин, выпускник Гарварда и защитник команды Atlanta Hawks; Дженнифер Линден, профессор неврологии в Лондонском университетском колледже; Марк Берман, член законодательного собрания штата Калифорния от округа, в состав которого входит Пало-Альто; и Джеймс Франко – известный актер, писатель и режиссер, удостоившийся множества наград.

Я выпустила не одну сотню учеников, и все они говорили мне, как моя вера в них и ценности, вложенные мною, помогли им найти себя и стать собой. Мои дочери добились успеха в технологиях и здравоохранении, мой курс журналистики был признан на национальном и международном уровнях, и тогда люди заметили: я чем-то отличаюсь от остальных. Мой подход к воспитанию детей, мою преподавательскую методику отметили как возможное решение проблем XXI века и захотели узнать об этом больше. Родители постоянно просят совета, порой даже умоляют рассказать о стратегиях воспитания дочерей, чтобы добиться такого же успеха в отношении собственных детей. От учителей я слышу один и тот же вопрос: как мне удается не муштровать учеников, а руководить ими, чтобы подросткам действительно было интересно. Я, хоть и не собиралась, начала дискуссию по поводу воспитания, действительно полезного и актуального образования. Я предлагаю новый подход, уже нашедший отклик в сердцах многих людей по всему миру; универсальное решение проблем с воспитанием и обучением детей, способ избавиться от страхов и укрепить дисциплину, справиться с давлением сверстников и разобраться с технологиями, что затуманивают нам взгляд и наносят вред нашим детям.

Одна из главных ошибок родителя – брать на себя ответственность за эмоции детей. Доктор Джанеста Ноланд, признанный врач-педиатр из Силиконовой долины, поясняет: «Родители убеждены, что должны костьми лечь, лишь бы их дети были счастливы. Они якобы отвечают за счастье своих детей, словно оно им подконтрольно». И действительно, каждый из нас сделает все, лишь бы его дети не страдали, не мучались, не сталкивались с тяготами и невзгодами. А что в итоге? В итоге наши дети лишены самостоятельности, боятся окружающего их мира и творческий потенциал в них сходит на ноль. Еще одна большая ошибка: мы учим детей уделять внимание лишь самим себе и своим результатам. Ты должен учиться на отлично, поступить в лучший вуз, найти хорошую работу. В итоге у них редко остается время подумать, как можно было бы помочь остальным. Доброта и благодарность уходят на второй план, хотя ученые доказали: именно эти качества позволяют человеку быть счастливым.

В учебных аудиториях тоже не все в порядке. В школах и университетах учат по методам прошлого века, готовят студентов к жизни в мире, которого больше не существует. Образовательная модель, когда преподаватель знает все, а студент обязан слушать без пререканий, записывать лекцию и сдавать экзамены, все еще самая распространенная в мире, хотя давно уже появились технологии, позволяющие найти необходимую информацию самостоятельно и очень быстро, ведь у каждого в кармане лежит телефон, а в нем – целая библиотека. Учащиеся осваивают теоретические дисциплины, при этом практический компонент, основанный на их собственных интересах, почти отсутствует. Учебный план направлен на подготовку к государственным экзаменам и контрольным, а не на проектную работу, которая помогла бы приобрести прикладные навыки и отыскать профессиональное предназначение. Контрольные и экзамены никак не способствуют ни увлеченности, ни вовлеченности, а ведь именно на этих двух столпах зиждется по-настоящему эффективное образование – и счастье. Самое главное, устаревшая система учит повиноваться, а не думать самостоятельно и искать новаторские решения. На выпускном вечере вчерашние студенты празднуют окончание учебы! А должны радоваться приобретенным навыкам, которые позволят учиться дальше в течение всей жизни.

В таком случае почему нас, с неадекватным подходом к обучению и воспитанию, удивляет то, что детки вырастают подавленными и угнетенными, не готовыми справляться с трудностями жизни? Согласно данным Национального института психического здоровья, примерно 31,9 % американцев в возрасте 13–18 лет страдают тревожными расстройствами, а если взглянуть на статистику заболеваемости за 2016 год, примерно два миллиона подростков пережили по крайней мере один значительный депрессивный эпизод. Проведенное в том же году в Бразилии исследование показало: почти 40 % девочек и более 20 % мальчиков подросткового возраста больны тревожным расстройством и депрессией. В Индии клинические симптомы тревожного расстройства обнаруживаются у трети старшеклассников. Норвежский институт общественного здравоохранения провел опрос и выяснил: более 50 % 14- и 15-летних регулярно испытывают «тоску и угнетение», почти половина респондентов сообщает об ощущениях «беспокойства». Речь идет уже об эпидемии мировых масштабов, а значит, пришла пора действовать. Но ведь совсем необязательно, чтобы было так. Просто мы смотрим на воспитание детей как на сверхсложное занятие, в котором нельзя довериться интуиции; родители постоянно чего-то боятся и сомневаются в себе.

Мы все попали в рабство желанию потакать нашим детям, и оно нас убивает. Постоянно паникуем: а если детки не выживут в жестоком мире, где правит бал естественный отбор? Расстраиваемся, когда не удается записать ребенка в элитное заведение дошкольной подготовки или когда дитя не знает алфавита, хотя сверстники уже освоили чтение. Правда же проста: жестокий мир со всей его конкуренцией мы создаем сами и сами обрекаем наших детей на жизнь в нем. На самом же деле вырастить ребенка совсем несложно, нужно лишь вспомнить об основных принципах, позволяющих детям чувствовать себя комфортно дома, в школе и по жизни. Я успела уже стать мамой, бабушкой, десятки лет работала педагогом; из своего опыта я вынесла пять основополагающих ценностей, благодаря которым человек достигает успеха.

Чтобы их было легко запомнить, я придумала простую формулу слагаемых успеха – 5С:

САМОДОВЕРИЕ, САМОУВАЖЕНИЕ, САМОСТОЯТЕЛЬНОСТЬ, СОТРУДНИЧЕСТВО и СЕРДЕЧНОСТЬ.

САМОДОВЕРИЕ: В мире кризис доверия. Родители боятся, и страх передается детям. Мы не решаемся быть самими собой, идти на риски, противостоять несправедливости. Нужно быть уверенными в себе. Человек, уверенный в самом себе, доверяющий своему родительскому чутью, позволит детям самостоятельно принимать важные и необходимые решения, чтобы стать по-настоящему независимыми.

САМОУВАЖЕНИЕ: Уважение к себе и другим – наиважнейшее качество родителя, когда речь заходит о самостоятельности и индивидуальности ребенка. Все дети одарены и талантливы по-своему, а талант – дар всему миру; родители обязаны взрастить способности, какими бы они ни были. При таком подходе мама с папой не указывают чаду, кем быть, какую профессию осваивать и как вообще жить; наоборот, поддерживают ребенка в его начинаниях, в попытках достичь его собственных целей.

САМОСТОЯТЕЛЬНОСТЬ: Самостоятельность стоит на прочном фундаменте доверия и уважения. Ребенок, с детства приученный держать себя в руках и нести ответственность за поступки, сможет гораздо лучше справляться со сложностями и вызовами взрослой жизни, принимать новаторские решения и мыслить творчески. По-настоящему самостоятельные дети справляются со всеми невзгодами, неудачами, скукой, всеми теми неизбежными, пусть порой не самыми приятными сторонами жизни. Они полностью контролируют ситуацию, даже когда кажется, будто вокруг хаос.

СОТРУДНИЧЕСТВО: Помощь, сотрудничество, коалиция. Слово, пожалуй, говорит само за себя. Сотрудничество в семье, в классе, на рабочем месте. Родители обязаны побуждать детей участвовать в дискуссии, принятии решений, в обеспечении дисциплины. В XX веке важнейшим навыком было умение подчиняться правилам, поэтому родители полностью контролировали отпрысков. В XXI веке так дела не делаются. Нельзя просто указывать детям, нужно интересоваться их мыслями, помогать отыскивать решения.

СЕРДЕЧНОСТЬ: Странно, но к самым дорогим людям мы порой относимся без сострадания, сердечности, доброты и внимания, достающимся посторонним. Конечно, всякий родитель любит детей, но сердечность становится чем-то само собой разумеющимся в его глазах. А вот о том, чтобы показать на своем примере хорошее отношение не только к членам семьи, но и ко всему миру, речи зачастую не идет. Настоящая доброта – это благодарность и умение прощать, желание и готовность помогать другим, осознание: мир не ограничивается одним тобой. Важно показать детям, насколько интересно и полезно помогать другим, хорошо к ним относиться.

5С – основа основ в по-настоящему благополучной семье, решение образовательных проблем. Если педагог действительно хочет чему-то научить, он в первую очередь стремится к доверию и уважению, поощряет самостоятельное мышление, включает в свои занятия проектную работу, похожую на задачи реального мира.

До высших чинов от образования наконец доходит: механическое запоминание и запись лекций под диктовку никому не помогут освоить навыки, востребованные в XXI столетии. Вот уже три десятилетия я совершенствую модель «смешанного обучения» – педагогический подход, позволяющий детям в некоторой степени контролировать свое образование и делающий акцент на ответственном использовании технологий. Учителя по всей стране теперь пытаются воспроизвести мои методы, а я привыкла ездить по Европе, Азии, Южной Америке, где я разговариваю с чиновниками систем образования и помогаю в реализации новаторской образовательной политики, основанной на моей системе 5С. Предприниматели тоже осознают всю прелесть подхода и пытаются внедрить ценности методики в корпоративную культуру.

5С не просто способ вырастить счастливого и успешного ребенка; это залог реализации лучших человеческих качеств в любом возрасте. Фирмы ищут сотрудников, способных мыслить самостоятельно и творчески, сотрудничать с другими и подстраиваться под изменчивый мир. Экзаменационная служба США[4] в своем исследовании Профессиональной информационной сети[5] обнаружила: сегодня любому работнику нужны пять ключевых навыков, формируемых ценностями системы 5С: умение решать проблемы, острый и гибкий ум, командная работа, стремление к достижениям и новаторству, а также навыки общения.

Система 5С работает везде и всегда, ей не важны возраст, культура и обстоятельства. А еще на нее никогда не поздно перейти. Родитель, уже наломавший дров, может все исправить, помочь и себе, и ребенку.

Гибкое мышление, умение решать проблемы и смело подходить к задачам – все это требует значительной степени самостоятельности, доверия, в том числе самому себе, и уважения. Командная работа и общение невозможны без доброты (сердечности) и желания сотрудничать; лишенный этих качеств, человек попросту не примет во внимание мнение окружающих. Поэтому система 5С теперь применяется одной международной сетью гостиниц при подготовке сотрудников. По той же причине основатели Gap – мировой сети розничных магазинов одежды – не так давно встретились с моей дочерью Энн в надежде, что она откроет секрет воспитания успешных руководителей – таких, как она сама.

Многие крупные компании – ведущая консалтинговая фирма Deloitte, Mercado Libre (популярнейшая платформа интернет-торговли в Южной Америке); Panera Bread (сеть пекарен и кафе) и даже Walmart c McDonald’s – начали перенимать философию 5С, поощряя самостоятельность, сотрудничество и новаторский подход среди своих работников. В 2017 году я выступала на конференции «Сознательный капитализм» перед целой аудиторией бизнесменов – их настолько увлек мой рассказ о 5С, что никто и не подумывал выйти из помещения, пока я не закончила. Я разговаривала с гендиректорами крупных фирм: Джоном Мэки (Whole Foods) и Дэниэлом Бэйном (Trader Joe’s); оба руководят успешными сетями продуктовых магазинов, поощряющих инициативы сотрудников. Амит Худа, гендиректор Heavenly Organics (производитель экологически чистой еды), Джеффри Вестфаль из Vertex (поставщик ПО для управления налогами) и многие другие сказали мне: они хотят, чтобы весь мир узнал о моем подходе и начал им пользоваться. Вполне естественно, все беседы, все обсуждения на конференции по сути сводились к системе 5С, ведь мы обязаны давать сотрудникам возможность самореализации, тесно работать с ними, вместе добиваться успеха. Руководители, с которыми я общалась, в XXI веке обучают работников с помощью практических занятий и проектной деятельности – совсем как я у себя в старшей школе Пало-Альто.

В чем конечная цель 5С? Взрастить поколение ответственных людей, которые создадут ответственный социум. В этом и состоит задача родителей, педагогов, работодателей – не просто воспитывать детей или руководить классом/собранием, но создавать фундамент, на котором будет построено будущее человечества. Человеческое сознание развивается, причем все быстрее и быстрее.

В этой книге я расскажу, как воспитать успешных людей. В ней не будет очередных советов родителям или точных инструкций по укладыванию ребенка в кровать; вместо этого я поведаю вам о том, как с помощью универсальных особенностей человеческого поведения можно решить проблемы сегодняшнего дня и подготовить детей к уравнению их будущего со множеством неизвестных. Здесь не будет революционного учебного плана, скорее я освещу новый подход к преподаванию в школе и дома, который позволяет детям осваивать навыки и обретать самостоятельность на прочном фундаменте самодоверия и самоуважения. В последующих главах я расскажу о ключевых принципах, на которых зиждется домашняя и школьная обстановка, позволяющая действительно стать успешными.

Мой материнский подход по сути повторяет то, чем родители занимались всю историю человечества: доверяли себе, ценили самостоятельность в детях, а воспитание считали общим делом. Должна заметить, эффективность моих методов подтверждается научными исследованиями по всему миру, а еще коллективным опытом родителей. На них за 36 лет работы в школе выросло не одно поколение учеников, и это не считая моих собственных дочерей, которым уже под пятьдесят. Система 5С работает везде и всегда, ей не важны возраст, культура и обстоятельства. А еще на нее никогда не поздно перейти. Родитель, уже наломавший дров, может все исправить, помочь и себе, и ребенку. Принципы 5С помогают стать тем родителем, которым вы стремитесь быть, воспитать такого ребенка, с которым не захочется расставаться – и который не захочет расставаться со своими отцом и матерью. Ребенка, который будет желанным гостем и другом, которого будут ценить и уважать, который поможет всей стране и миру справиться с трудностями.

Для меня радость и одновременно большая честь изложить связанные с моей системой истории из жизни на страницах книги. Надеюсь, читателю она поможет обрести уверенность в себе и своем ребенке, запомнится и укажет верный путь. Так пусть каждый родитель будет именно тем, в ком нуждаются его дети, и своим доверием и уважением поможет детям найти призвание в жизни и достичь целей.

1. Детство, которого у вас не было

МЫ ВСЕ СКЛОННЫ воспитывать детей так, как родители воспитали нас. Однако когда я стала матерью, я была на 100 % уверена в одном: я не повторю ошибок родителей. У каждого есть какая-либо детская травма, и она влияет на отношения с собственными потомками; нужно понять, что ее вызвало, что пошло не так, иначе все повторится. Если не изучить досконально все закоулки нашего подсознания и поведения, создать семью, придерживающуюся системы ценностей 5С, не получится. Я открою вам историю своей жизни, и вы поймете: в моем детстве этих основополагающих ценностей не было. Я проделала нелегкий путь, чтобы прийти к ним. Надеюсь, рассказы о детстве, о том, как меня воспитывали родители, побудят вас внимательно вспомнить собственное прошлое, понять, какие в нем были образцы для подражания и была ли задействована система ценностей 5С.

История моего родительского опыта началась в многоквартирном доме в Нижнем Ист-Сайде, Нью-Йорк. Я жила в крошечной двушке с родителями – евреями, приехавшими из России без гроша в кармане. Мама, Ребекка, родом из Красноярска. Этот сибирский город казался мне невероятно далеким и холодным. Родители рассказывали: порой там выпадало так много снега, что дом приходилось откапывать. Хочешь выйти на улицу? Будь добр, пророй туннель. Мама была чертовски красива – все это отмечают, когда видят ее на фотографиях, – и никто не мог определить ее происхождение по акценту, эдакой смеси идиша и русского; я переняла этот акцент, но за школьные годы он ушел. Мой отец, Филипп, художник, специализировался на рисунке акварелью и углем, даже получил стипендию на учебу в Политехническом институте Ренселер. К сожалению, он был вынужден отказаться от образования, ведь ему приходилось кормить маму и меня. Он с семьей сбежал из Черновицкой области Украины, когда там начались погромы. Папины родные пешком дошли до Вены, а там уже подали документы на иммиграцию в США. Я многие годы не могла поверить в то, что можно так далеко уйти пешком. Отец рассказывал мне, как они сложили все свои пожитки в деревянную тележку и тянули ее за собой, пока не стерли ладони в кровь. Мне казалось, отец преувеличивает до абсурда, пока я не прочитала о гуманитарной катастрофе в Сирии, о людях, прошедших пешком сотни километров, лишь бы спастись от войны. Я до сих пор сожалею, что не поблагодарила отца за все сделанное для нас. Мы еле сводили концы с концами. Отец прекрасно рисовал, а вот с другими навыками у него как-то не сложилось, и американской мечты у нас не вышло. Когда он исчерпал возможности случайных заработков, удерживавших нас на плаву, кто-то посоветовал: «Ступай на запад, юноша!», и отец решил попытать счастья в Калифорнии. О Калифорния! Тогда она казалась нам солнечным краем, где всегда весело и полно возможностей. Мы решили начать там новую жизнь. К сожалению, ожидания не всегда совпадают с реальностью.

До сих пор не понимаю, почему родители решили переехать в Санленд-Тахунга – крошечную фермерскую коммуну в северо-восточном уголке долины Сан-Фернандо. Вдали возвышался хребет Сан-Гейбриел; широкие дороги были в основном проселочными. Несколько лет спустя мы с братом открыли свое дело: откапывали застрявшие в песке машины. Случалось подобное очень часто, и каждый заработанный доллар приносил незабываемые ощущения. Повсюду рос виноград, а землю покрывали серые булыжники, скатившиеся с предгорий. Мы жили в маленьком домике, построенном из тех же булыжников, а сзади пролегало русло ручья Тахунга – притока реки Лос-Анджелес, вдоль побережья которого промеж огромных валунов прятались гремучие змеи. Отец не раз пытался устроиться на работу художником, даже найти себя в индустрии развлечений, но успеха не добился. В конечном счете пришлось взяться за изготовление надгробий, чем он и занимался до конца жизни. На кладбищах по всему Лос-Анджелесу можно найти сотни сделанных им надгробий – это все, что осталось миру от его художественных талантов. Работа была изнурительной, платили мало, по ночам отец возвращался, хлопал дверью и топал по всему домику, ничего не говоря. Я боялась. Я тогда пришла к выводу: лучше отцу на глаза не попадаться. В противном случае я рисковала «нарваться». «Жалеешь розги – портишь ребенка». Он постоянно так говорил – на полном серьезе.

Мама как могла старалась защитить меня от его вспышек агрессии, порой покупала мои любимые лакомства – зеленые леденцы и консервированные абрикосы. Угощения я получала редко и никому о них не рассказывала. По ночам я сидела у себя в комнате и слушала ссоры родителей. А ругались они только из-за денег. В моей жизни больше всего проблем создавал ортодоксальный иудаизм: мужчины считались главными в семье. И не только в семье: во всем обществе. Мужчины всегда стояли во главе угла. Кадиш – молитву за умерших – может читать только мужчина; Тору, нашу священную книгу иудеев, могут брать в руки и читать только Мужи. По сути, если хочешь поговорить с Богом, надо родиться мужчиной. Думаю, поэтому ортодоксальные евреи мужеского полу, просыпаясь утром, возносят хвалу Богу за то, что не родились женщинами. По субботам мы ходили в маленькую синагогу, где меня усаживали на верхнем ярусе с женщинами и детьми. Там было тепло, даже жарко, но женщины носили длинные рукава и покрывали головы, как и требовала от них вера. Консервативно и не слишком комфортно. Мне там нравилось, я ведь могла шептаться с другими детьми, пока мужчины молились там внизу. Они жили в ином мире, где, я знала, мне не место.

У женщины в ортодоксальной еврейской семье есть только одна роль: материнство. Для него не нужно образования. Достаточно лишь знать, как ухаживать за детьми и мужем, вести домашнее хозяйство. Когда я выросла, заметила: все женщины вокруг подчинялись мужчинам. Мама беспрекословно слушалась отца. Женщины в синагоге делали, что мужья говорят. Дед со стороны отца, Бенджамин, раввин, контролировал всю семью. Мое будущее видели таким: выйти замуж за богатого еврея до достижения 18-летнего возраста и родить много-много детей. Я же поставила перед собой другие цели, в результате чего отношения с дедом испортились, да так до самой его кончины и не наладились. Важность мужчин мне продемонстрировали, когда родился мой братишка Ли: 23 мая 1945 года, за три дня до моего пятилетия. Родители принесли его домой, я с трудом сдерживала восторг, когда отец открыл двери и впустил маму внутрь. Папа нес корзину, а в ней лежал маленький братик. Мне тогда даже показалось, будто это такой подарок на день рождения. Я выбежала вперед, чтобы посмотреть, но отец схватил меня за плечо и оттолкнул. «Не подходи слишком близко к ребенку, – проворчал он, – а то еще заразишь чем». Я встала как вкопанная: не обиделась, скорее смутилась. Мама промолчала. Затем отец сказал одну вещь, от которой я до сих пор не оправилась. «Твой брат Ли – мальчик, а мальчики в нашей семье важнее». Отца совсем не заботило, как эти слова могут на меня повлиять.

Даже сейчас мне сложно представить себе, чтобы кто-то сказал такое ребенку. Я поначалу даже не поняла, что он имел в виду – теперь я отодвигаюсь на второй план, – но мне стало ясно: ничего хорошего ждать не следует. Пока Ли не родился, я была любимицей семьи, единственным ребенком, всегда в центре внимания, пусть даже порой не самого приятного. Но все изменилось. Потребности Ли всегда ставили выше моих. Ему могли подарить десяток игрушек, а мне – ни одной. Ему покупали новую одежду – я довольствовалась обносками двоюродных сестер из Нью-Йорка. Он мог есть сколько влезет на ужин, а на меня ругались за то, что я ела слишком много. Я вспоминаю детство и понимаю: тогда меня это особо и не волновало. В чем-то мне помогла любовь мамы; она была терпеливой, никогда не ругалась, давала мне понять, насколько я важна, несмотря на слова моего отца. Я также искренне любила Ли. Он был очень милым карапузом, с которым весело играть. Я его воспринимала скорее как эдакую куклу в натуральную величину, и мне нравилось помогать маме и чувствовать себя полезной. Когда я стала постарше, мне предоставили практически полную самостоятельность, так как средств не хватало и все внимание уделялось Ли. Это было даже хорошо, ведь самостоятельность открыла немало возможностей.

Телесные наказания до сих пор разрешены в государственных школах в девятнадцати штатах, а также во всех частных школах, за исключением расположенных в Нью-Джерси и Айове (об этом никто не знает – а зря).

Я научилась стирать, мыть посуду, убираться, готовить еду для Ли, выполнять разные поручения, заправлять постель и подметать полы и ковры (пылесоса у нас не было). Я выросла с мыслями, что все могу. А вот Ли постоянно нуждался в помощи и поддержке. Вся эта опека избаловала его, хоть никто этого и не хотел. В школе за самостоятельность по голове не гладили. Образование насаждалось силой и полным повиновением. Я же вела себя независимо, и порой мне доставалось от директора. Телесные наказания до сих пор разрешены в государственных школах в девятнадцати штатах, а также во всех частных школах, за исключением расположенных в Нью-Джерси и Айове (об этом никто не знает – а зря). От этой бесчеловечной политики пострадала не только я. Нередко учителя вовсе не знали, что со мной делать. Когда я училась во втором классе, учительница загнала меня к себе под стол, заметив, как, закончив задание, я не глазела по сторонам, а пыталась помочь другим ученикам. Она разозлилась еще сильнее, когда я начала махать одноклассникам из-под стола. Мне поставили тройку за поведение – единственная оценка, которая хоть как-то заинтересовала моего отца.

Как вы, наверное, догадались, ему это не понравилось. Моим храмом стала публичная библиотека. Я любила надеть свои роликовые коньки, прокатиться до крошечной местной библиотеки Санленд-Тахунга и усесться за высоченной стопкой книг. Чтение приучило меня думать самостоятельно, заглядывать в другие миры, так сильно отличные от моего. Как-то летом мне даже дали грамоту и приз за местный рекорд: я прочла больше книг, чем любой другой ученик. Я также побила рекорд по продажам печенья работы девочек-скаутов в Санленд-Тахунга. У меня не было дополнительных уроков, продленки или специальных занятий, но я взяла в школе скрипку напрокат и старательно практиковалась каждый вечер у себя в спальне. Музыка до сих пор остается моей величайшей страстью. Уже в пятом классе я вполне справлялась с игрой в школьном оркестре и выступала в нем все четыре старших класса. Тогда я поняла: музыка облегчает жизнь, если ты беден. В 1948 году в семье родился второй сын – Дэвид, – и финансовые трудности усугубились. Младший брат рос красивым ребенком, белокурым, с полупрозрачными голубыми глазами. Помню, он везде лез и постоянно плакал. Маме было тяжко ухаживать за тремя детьми, и обеспечивать потребности Дэвида порой не получалось.

Я всеми силами старалась ей помочь: играла с братом, таскала его по дому и двору. Показала любимое перечное дерево у ручья, а потом научила взбираться на него. Как-то в возрасте шестнадцати месяцев Дэвид играл на полу кухни и наткнулся на банку с аспирином. Он подумал, что это игрушка, и начал ее трясти. Оттуда выпало несколько десятков таблеток (Bayer тогда еще не снабжали свои банки защитными колпачками), и братишка все проглотил, прежде чем до мамы дошло происходящее. Она позвонила в больницу, ей ответила медсестра и сказала уложить мальчика в кровать и наблюдать несколько часов (машина на всю семью была только одна, и отец уехал на ней на работу). Подозреваю, медсестра не предложила ничего лучше, потому что мы не могли позволить себе оплатить услуги больницы по полной стоимости. Мама все сделала по инструкции. Через несколько часов Дэвид проснулся; его рвало. Мы тогда срочно отвезли брата в окружную больницу, где ему промыли желудок, затем выписали – нам сказали: «Свободных коек нет» (читай: «пациент неплатежеспособен). И отправили домой. Малышу стало хуже. Мы отвезли его в Мемориальную больницу Хантингтона, там тоже сослались на отсутствие коек, а затем в больницу Святого Луки; на тот момент состояние Дэвида ухудшилось настолько, что врачи наконец согласились взяться за его лечение. Но было поздно: Дэвид умер ночью. Когда я вспоминаю детство, пожалуй, сильнее всего ощущается горечь утраты, накрывшей дом темной пеленой; родители так и не оправились, особенно мама.

Смерть Дэвида была, пожалуй, самым большим потрясением моего детства. Хотя нет, не самым. Через несколько месяцев после смерти Дэвида пятилетний Ли потерял сознание и рухнул на пол в гостиной. Мама подхватила его на руки и трясла, но Ли не очнулся. Пару минут спустя я тоже начала терять сознание. Сказав мне: «Ложись в кровать, я приду за тобой», мама сгребла Ли в охапку и побежала с ним куда-то. У меня кружилась голова, я не понимала, что происходит, но решительно отказалась слушаться. Меня одолевали сомнения. Держась за стены, выползла из дома, улеглась на землю во дворе и там потихоньку пришла в себя. Я увидела маму – она сидела на бетонном тротуаре у подъезда к нашему дому с Ли на руках. Брат очнулся. Но мы все никак не могли понять, что же случилось. Мама позвонила соседу, и какое-то время спустя выяснилось, что настенный обогреватель сломался и заполнил дом угарным газом. Ли был самым младшим и слабым в семье, поэтому упал в обморок первым. Я была постарше, продержалась немного дольше, но останься внутри, как мне велели, – умерла бы. Это происшествие, вкупе с трагической гибелью Дэвида, изменило мою жизнь.

Я твердо пришла к выводу: всегда нужно думать самостоятельно, что бы ни случилось. Каждый раз следует прикинуть, как поступить, – и действовать. Даже если решение противоречит наставлениям родителей или учителей. Я следовала своей интуиции, своим ощущениям. Порой мое чутье спасало меня от верной смерти или травм. Я не винила маму. Ни в смерти Дэвида, ни в том, что она не догадалась вывести всех из дома в момент опасности, ее вины не было. И все же, будучи ребенком, я считала ее отчасти причиной произошедшего. Мама была жертвой нищеты, необразованной иммигранткой. Не умела тщательно обдумывать, взвешивать все «за» и «против», слепо доверяла авторитету, ведь так ее воспитали. Да и не только ее – многих людей того времени. И все же послушание и неумение мыслить критически привели к тяжкой утрате. Тогда я и решила: в моей жизни все будет иначе.