Все мы родом из родительского дома бесплатное чтение

Дональд Вудс Винникотт
Все мы родом из родительского дома
Записки психоаналитика

Права на издание получены по соглашению с The Marsh Agency Ltd. Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

Authorized translation from the English language edition

© 1986 by The Winnicott Trust

© Перевод на русский язык ООО Издательство «Питер», 2019

* * *

Дональд Вудс Винникотт родился в обеспеченной нонконформистской семье в Плимуте (Англия) в 1896 году и учился в Школе Лейс в Кембридже. Во время Первой мировой войны он служил судовым врачом на кораблях военно-морского флота. Потом завершил медицинское образование в Кембриджском университете; работал в госпитале Святого Варфоломея, педиатром в детских больницах королевы Елизаветы и Паддингтон Грин. Интересуясь эмоциональными проблемами маленьких пациентов и будучи вдохновлен идеями Зигмунда Фрейда, Дональд Винникотт стал членом лондонского Общества психоаналитиков. Во время Второй мировой войны его назначили консультантом Правительственного эвакуационного проекта по вывозу детей из зоны оккупации в Оксфордшире. После войны он вступил в Британское психоаналитическое общество, где дважды избирался президентом.

В послевоенный период идеи Винникотта об особенностях эмоционального развития ребенка и влиянии на личность раннего детского опыта были обнародованы в серии книг и статей. Наряду с идеями современников они легли в основу психоаналитической теории объектных отношений. Человека и профессионала Дональда Винникотта отличали большая любовь к детям, хорошее знание психосоматических болезней благодаря педиатрической практике, умение изложить сложную информацию простым языком, а также высокая образованность. Он умер в 1971 году, оставив множество работ, которые до сих пор изучают специалисты по всему миру. Книги «Ребенок, семья и внешний мир», «Игра и реальность», «Пигля. Отчет о психоаналитическом лечении маленькой девочки» опубликовало издательство Penguin.

Дом – место, откуда выходят на дорогу. Мы старимся,

И мир становится все незнакомее, усложняются ритмы

Жизни и умирания. Не раскаленный миг

Без прошлого, сам по себе, без будущего,

Но вся жизнь, горящая каждый миг…

Томас Стернз Элиот

«Ист Коукер» из цикла «Четыре квартета»

Предисловие

После смерти Дональда Винникотта в 1971 году осталось около восьмидесяти неизданных работ. Остальные его труды были опубликованы в разных журналах и на страницах книг, которые сейчас нелегко достать. Большая часть произведений, а также выдержки из личного архива Винникотта легли в основу данной книги (подробности – в разделе «Благодарности»).

Дональд Винникотт хотел опубликовать многие свои исследования, но не смог осуществить задуманное. Вполне возможно, его собственная подборка материала и форма подачи были бы несколько иными, чем здесь, за что мы, безусловно, несем ответственность, хотя намеренно отказались от редактирования ранее не изданных работ, полагая, что над текстами основательно потрудился сам автор.

Благодарим Роберта Тода за помощь и содействие на начальном этапе работы. Отметим, что материал для книги отбирался, исходя из его актуальности и интереса для читателей. Многие работы Винникотта создавались по мотивам лекций и бесед с аудиторией. Поэтому в тексте могут неоднократно упоминаться одни и те же идеи. Мы надеемся, что это лишь подчеркнет верность автора своим убеждениям (например, о близости структуры общества и структуры личности и семьи), продемонстрирует чувство ответственности за мир, в котором он жил и работал. Мы также надеемся, что книга доставит читателям удовольствие, чего, несомненно, желал бы и Дональд Винникотт.

Клэр Винникотт, Рэй Шеферд, Мэделин Дэвис

Лондон, февраль, 1983

Благодарности

Издатели благодарят за возможность опубликовать материалы из книг и журналов:

‘The Concept of a Healthy Individual’ in Towards Community Mental Health, edited by J. D. Sutherland (London: Tavistock Publications, 1971);

‘Sum, I Am’ in Mathematics Teaching (March 1984); ‘The Value of Depression’ in British Journal of Psychiatric Social Work (vol. 7, no. 3, 1964);

‘Delinquency as a Sign of Hope’ in the Prison Service Journal (vol. 7, no. 27, April 1968);

‘The Mother’s Contribution to Society’ in The Child and the Family (London: Tavistock Publications, 1957) and also partly in the Introduction to The Child, the Family and the Outside World (London: Penguin Books, 1984);

‘Children Learning’ in The Human Family and God (London: Christian Teamwork Institute of Education, 1968);

‘Adolescent Immaturity’ in Proceedings of the British Student Health Association (1969), also in Playing and Reality (London: Tavistock Publications, 1971; New York: Basic Books, 1971; Harmondsworth: Penguin Books, 1985) and also partly in Pediatrics (USA) (vol. 44. no. 5, 1 November 1969);

‘Thinking and the Unconscious’ in the Liberal Magazine (March 1945);

‘The Price of Disregarding Psychoanalytic Research’ in The Price of Mental Health: Report of the National Association for Mental Health Annual Conference (London, 1965);

‘Freedom’ (in French) in Nouvelle Revue de Psychartalyse (no. 30, 1984); ‘Some Thoughts on the Meaning of the Word «Democracy»’ in Human Relations (vol. 3, no. 2, June 1950) and also in The Family and Individual Development (London: Tavistock Publications, 1965, 1968).

Следующие статьи публикуются впервые:

‘Psychoanalysis and Science: Friends or Relations?’ (1961);

‘Living Creatively’ (1970);

‘The Concept of the False Self’ (1964);

‘Aggression, Guilt and Reparation’ (1960);

‘Varieties of Psychotherapy’ (1961);

‘Cure’ (1970);

‘The Child in the Family Group’ (1966);

‘This Feminism’ (1964);

‘The Pill and the Moon’ (1969);

‘Discussion of War Aims’ (1940);

‘Berlin Walls’ (1969);

‘The Place of the Monarchy’ (1970).

Редакторы благодарят The Squiggle Foundation – за содействие в расшифровке работы «Таблетка и луна».

Психоанализ и наука:
есть ли у них что-то общее

По мотивам выступления перед членами Научного общества Университета Оксфорда, 19 мая 1961 года

Психоанализ представляет собой метод лечения психических расстройств с использованием психических ресурсов пациента, без применения оборудования, лекарственных средств и гипноза. В конце XIX – начале XX века его разработал австрийский невролог Зигмунд Фрейд. В то время для лечения симптоматики часто использовали гипноз, но Фрейд был недоволен своими результатами и практикой коллег. Более того, он заметил, что применение гипноза отдаляет от понимания причин заболевания, поэтому стал реже прибегать к гипнотическому воздействию, предпочитая уделять больше времени установлению контакта с людьми: пациенты приходили к нему на прием каждый день в назначенный час. Вместо поверхностной работы с симптомами на первый план вышла более важная задача – дать пациенту возможность лучше узнать самого себя. Так Фрейд получал доступ к информации, которую использовал и для работы с конкретным человеком и, в более широком смысле, для выстраивания нового научного направления, которое мы сегодня называем психоанализом, или динамической психологией.

Таким образом, термин «психоанализ» обозначает метод, имеющий в основе серьезную теоретическую базу об особенностях эмоционального развития личности. Это прикладной научный метод.

Вы могли заметить, как я «споткнулся» на слове «научный», хотя, на мой взгляд, Фрейд действительно разработал новый научный метод, целое направление психологической науки, в центре которого – исследование особенностей личности человека, его характера, эмоций, влечений. Это мое предположение.

Но что такое наука? Этот вопрос задают довольно часто, и на него есть ответ.

Про ученых можно сказать, что, когда в знаниях возникает пробел, они не склонны давать непознанному сверхъестественное объяснение. Это вызвало бы смятение, страх перед неизвестным либо другую, далекую от науки реакцию. Любой недостаток знаний – вызов для ученого. Чтобы бороться с незнанием, проводят научные исследования. Недостаток знаний – стимул в работе. Поэтому ученому не должно быть стыдно иногда признавать свое невежество. Ведь у него есть вера – не в то или это, а вера как открытость новому. «Я не знаю. Ладно, хорошо. Возможно, когда-нибудь я пойму. А может, и нет. Тогда поймет кто-то другой».

Для ученого важно, как сформулирован вопрос. Полученные ответы лишь подготавливают очередной вопрос. Знать все – ночной кошмар исследователя, одна мысль об этом заставляет содрогнуться. В данном отношении наука сильно отличается от религии с ее ясностью. В религии вместо сомнений предлагают определенность. Наука же полна сомнений, что порождает веру. Веру во что? Возможно, ни во что конкретное, просто веру. Если обязательно нужно верить во что-то определенное, вера – это непреклонный закон, которому подчиняется все непознанное.

Психоанализ касается тех областей, куда не осмеливается заглянуть психология. В рамках данного направления с научной точки зрения объясняют различные феномены человеческой личности, происхождение эмоций и суть внутренних конфликтов. С точки зрения психоанализа человеческая натура может быть изучена. Если обнаруживается недостаток знаний, стоит набраться терпения и не делать поспешных, далеких от реальности выводов. С наукой психоанализ роднит и умение притормозить, не торопиться, не суетиться – так появляется время для раздумья. Это как играть в игру петанк, очень популярную в Каталонии: набравшись терпения и продумывая ходы, можно обыграть испанцев.

Я предлагаю отделять прикладную науку от науки в строгом смысле. День за днем к нам, практикам, за помощью приходят люди. Иногда мы в состоянии им помочь, иногда нет: неудачи неизбежны. Прикладная наука – не собственно наука. Анализируя, я не занимаюсь наукой, но опираюсь на научные знания, когда дело касается вопросов, в которых сложно разобраться без помощи Фрейда.

Фрейду удалось подвести под психоанализ теоретический фундамент, который сейчас именуется метапсихологией (по аналогии с метафизикой). Он начал с изучения психоневрозов, но постепенно стал активно работать с более серьезными психическими расстройствами, например шизофренией и маниакально-депрессивным психозом. Многое из того, что известно на сегодняшний день о психологических предпосылках шизофрении и маниакально-депрессивного психоза, – результат работы, проделанной Фрейдом и последователями его метода.

Я нахожусь в слегка затруднительном положении, потому что совсем вас не знаю; не знаю, какими знаниями вы обладаете; не имею представления, согласны ли вы с тем, что я уже сказал, или придерживаетесь какого-либо другого мнения. Может, вы хотите, чтобы я описал суть психоанализа, что я постараюсь сделать. Однако информации так много, что придется хорошенько подумать, как ее преподнести.

Прежде всего, вы должны иметь представление об особенностях эмоционального развития человека. Затем необходимо знать о напряжении, которое испытывает человек при столкновении с реалиями жизни, и способах совладания с ним. Еще важно понимать механизмы формирования и разрушения психологических защит первого, второго и третьего уровней. Иногда при нарушении естественных защитных механизмов болезнь становится своеобразным средством защиты. В основе напряжения лежат инстинкты, а проявляется оно через спонтанные телесные реакции.

В какой-то степени психологические защиты, формирующиеся для противостояния невыносимой тревоге, – всегда попытка приспособиться к окружающим условиям. По мере взросления человека меняются и предъявляемые ему обществом требования: зависимый от родителей младенец, подрастая, обретает самостоятельность старшего ребенка в семье, из которого в дальнейшем формируется независимая взрослая личность. Это довольно сложный процесс, объяснению которого посвящено много научных работ.

Причины возникновения болезни можно объяснить и нарушением адаптации к окружающей среде. Особенно интересно рассматривать болезнь как особую форму психологической защиты. Все перечисленные подходы раскрывают жизнь человека с разных сторон: один подход рассказывает нам о механизмах функционирования общества, другой – о сути напряжения, которое интересует также философов, художников, представителей религии. Другими словами, психоанализ сильно повлиял на наше восприятие жизни обычного человека и общества. И он остается непревзойденным методом исследования. Правда, нравится это направление далеко не всем. Поэтому практикующих специалистов-психоаналитиков сравнительно немного, и почти все они живут в Лондоне.

Какую самую важную информацию о людях сообщает психоанализ? Он информирует нас о бессознательном, наличии скрытой от глаз внутренней жизни человека, имеющей истоки в реальности и фантазиях раннего детства. Изначально реальная и воображаемая жизнь составляют единое целое, так как младенец не может воспринимать мир объективно, ему присуще чувство всемогущества как творца всего, что происходит вокруг. Постепенно здоровый младенец получает возможность воспринимать мир с не-Я-позиции. Но чтобы перейти на этот уровень, ребенок должен получать необходимый уход в период абсолютной зависимости.

Мир сновидений – пропуск в бессознательное; сновидения соединяют сознательную жизнь и бессознательные процессы. Книга Зигмунда Фрейда «Толкование сновидений» (1900) внесла значительный вклад в исследование этого феномена.

Разбор сновидений в психоанализе используют с определенной целью. Самые важные сновидения имеют косвенное либо прямое отношение и к самому аналитику. Сны, как и случаи «переноса», информируют специалиста о подавленных бессознательных процессах как способах защиты от тревоги.

Психоанализ и науку связывают особые отношения, их сопричастность демонстрируется следующим образом:

1. Опора на научные знания.

2. Научный подход к исследованию случаев возникновения тревоги в отношении фантазии и реальности (субъектно-объектные отношения).

3. Научный метод творческого импульса, ставящий новый вопрос о степени зависимости новых знаний от уже существующих. Этот новый вопрос возникает в качестве ответа на поиск решений. Последовательность данного научного метода наблюдается через:

а) управление ожиданиями;

б) признание доказательств или их относительности;

в) возникновение новых вопросов при относительной неудаче.

А что со статистикой? С данной точки зрения психоанализ – наука? Статистика помогает доказать, что такой ответ на этот вопрос неверен. Но кто задал вопрос и кто на него ответил?

Иногда звучит мнение, что психоаналитик – лишь психиатр, выбирающий психоанализ как метод на основании своего субъективного мнения. Порой так и есть, с этим ничего не поделаешь. Но данный факт не умаляет значимости психоаналитической теории. Чтобы работать в психоаналитическом направлении, специалист должен испытать действие анализа на себе. Конечно, если он не так же гениален, как Фрейд.

Случается, психоанализ творит чудеса, но у них есть рациональное объяснение. Работа идет медленно, шаг за шагом, в темпе, приемлемом для конкретного пациента. К сожалению, я не смогу удивить вас рассказом о чудодейственных результатах психоаналитического лечения. Проще найти такие примеры в отчетах по детской психиатрии. Но при анализе пациент и аналитик одинаково упорно трудятся от начала до конца лечения.

Например, к аналитику пришел мужчина, испытывающий страх перед женитьбой. В процессе работы выяснилось, что (1) проявлению его здоровой гетеросексуальности мешает (2) женская идентификация как бегство от гомосексуальности и (3) жесткое табу на инцест. Осознав влияние непрожитого Эдипова комплекса, мужчина понял, что вправе выбрать любую девушку, поскольку ни одна из них не будет напоминать ему мать. Постепенно он избавился от мучивших его противоречий, женился и создал семью. На следующем этапе предстояло разобраться с отношением пациента к собственному брату, которого он не признавал. В ходе анализа мужчина осознал, насколько была сильна его любовь к отцу в детстве.

Затем мужчина начал понимать, что под этой любовью скрывается ненависть. Данное открытие стало поворотным моментом в терапии. Последовала работа над новыми задачами: исследовать глубину ранних проявлений любви матери, а также истоки зарождения самости в примитивных импульсах. Результат – не просто избавление от симптомов, а формирование более устойчивой и стабильной структуры личности, способной к открытому проявлению чувств и терпимой к чужим недостаткам. Впоследствии мужчина стал внимательным мужем и заботливым отцом. Перемены отразились и на его профессиональных успехах.

Впрочем, подобные случаи не поддаются статистическому учету.

Часть 1
Здоровье и болезнь

Концепция здоровой личности

По мотивам выступления перед членами Королевской медико-психологической ассоциации, отделение психотерапии и социальной психиатрии, 8 марта 1967 года

Предварительные замечания

Используя слова «нормальный» и «здоровый» по отношению к людям, мы понимаем, что подразумевается. Время от времени нам приходится пояснять, о чем речь, при этом мы рискуем возвести собственное мнение в статус оценочного суждения либо прийти к осознанию, что не знаем, о чем говорим. В любом случае, отношение к понятиям «нормальный» и «здоровый» постоянно меняется.

Я не собираюсь цитировать мнения разных авторов по данному вопросу. Скажу сразу, что сам в своих суждениях опираюсь на выводы Фрейда.

Надеюсь, не ошибусь, если скажу, что человека нельзя рассматривать в отрыве от его окружения. Взросление – это движение к независимости, но быть полностью независимым невозможно. Абсолютная независимость и неуязвимость – признак определенного нездоровья. Живой человек всегда от чего-то зависит! От медсестры или от семьи.

Тем не менее я собираюсь рассмотреть концепцию здоровой личности. Ведь здоровое общество формируют лишь здоровые личности. Однако в обязанности здоровых представителей общества входит забота о его нездоровых членах.

Зрелость по возрасту

С точки зрения роста и развития здоровье означает зрелость, а зрелость обусловлена возрастом человека. Раннее развитие эго или самосознания – такой же нездоровый процесс, как и запоздалое формирование осознанности. Стремление к достижению зрелости – то, что мы передаем от поколения к поколению. Развитие, особенно в начале, зависит от наличия достаточно хороших условий. Они позволяют личности раскрывать унаследованный потенциал. Наследственность и условия – важные внешние факторы, если мы говорим об эмоциональном развитии человеческой личности, то есть о психоморфологии. (Я задумался, можно ли использовать этот термин вместо понятия «динамическая психология»?)

Полезно отметить, что достаточно хорошие условия гарантируют высокую степень удовлетворения потребностей ребенка. Обычно это задача матери, которую я определил как первичную материнскую озабоченность. Тому может быть много названий, но я предпочитаю пользоваться своими обозначениями. Адаптивный уход должен меняться с ростом и развитием ребенка, чтобы он учился переносить фрустрацию. В норме мать должна уметь постепенно снижать свою приспосабливаемость к потребностям ребенка, чтобы позволить ему выражать свое недовольство вовне и не давать материнским ошибкам себя травмировать. Психологическая травма нарушает целостность линии существования человека. Благодаря целостности существования формируются чувство самости, ощущение реальности и бытия, что составляет основу личности.

Взаимоотношения мать – ребенок

В самом начале, когда ребенок пребывает в субъективном мире, его здоровье – результат воздействия многих факторов. На следующих этапах развития можно говорить о влиянии на здорового ребенка нездоровых обстоятельств, но далеко не в самом начале, пока ребенок не научился объективно оценивать действительность, смотреть на мир с не-Я-позиции, видеть разницу между общей актуальной реальностью и психической реальностью и не наделен подобием внутренней реальности.

Я имею в виду двусторонний процесс: младенец пребывает в субъективном мире, а мать подстраивается под него, чтобы подкрепить его базовое чувство субъективного всемогущества.

Фасилитирующее окружение

Фасилитирующее окружение, его постоянное подстраивание и адаптация к потребностям человека можно выделить в качестве самостоятельной темы для изучения в контексте формирования здоровой личности. Сюда относятся отцовские функции в дополнении к материнскому уходу, а также функционирование семьи в целом, которая, по мере взросления ребенка, знакомит его с принципом реальности, но позволяет, тем не менее, развиваться соответственно возрасту. Однако в мои планы не входит детальное рассмотрение процесса эволюционирования данного окружения.

Эрогенные зоны

Согласно учению Фрейда, критерием здоровой личности является степень контроля над Ид в соответствии с текущей стадией психосексуального развития, на каждой из которых ведущей является одна из эрогенных зон человека. Данной точки зрения придерживаются до сих пор. Эти стадии хорошо известны – оральная, анальная, уретральная, фаллическая, или стадия «хвастовства» (непростая стадия для маленьких девочек) и, наконец, генитальная (длительностью от трех до пяти лет), когда у подростков доминируют сексуальные фантазии. Хорошо, когда ребенок успешно проходит все стадии.

Существует также латентная стадия, когда снижаются влечения Ид, а его редкие импульсы обусловлены функционированием эндокринной системы. В норме в данный период ребенок увлекается в основном учебой, спортом и установлением дружеских связей; естественным образом укрепляется и расширяется половая идентичность. Об этом необходимо упомянуть, поскольку в норме важно развиваться в соответствии со своим возрастом, не отставая и не опережая.

Затем наступает черед пубертатного периода, который предваряет препубертатная фаза, когда впервые может проявиться склонность к гомосексуальности. К 14 годам юноша или девушка, переживающие период полового созревания, могут (в норме) испытывать различные внутренние переживания (неуверенность, сомнения). Здесь уместно употребить слово «хандра». Хочу еще раз отметить, что некоторое уныние и эмоциональная лабильность не являются признаками болезни в середине пубертатного периода.

Для пубертатного периода характерно как некоторое снижение, так и, наоборот, рост внутреннего напряжения, – это не до конца изученный феномен. В настоящий момент считается, что пубертатный период для юношей и девушек – период роста, развития и нахождения своего места в компании сверстников. Вопрос о том, что является нормой, а что отклонением в подростковый период, возник в послевоенное время. Четких ответов пока нет.

Хотелось бы получить теоретическое обоснование возникающих вопросов относительно нормы и патологии у подростков, а не практические советы по избавлению от симптомов. И чем быстрее, тем лучше. К подросткам нельзя относиться на общих основаниях. Важно учитывать особенности состояния здоровья каждого из них. Однако, не имея представления о том, что есть норма и патология в данный период, можно пропустить болезнь.

Переживания некоторых подростков настолько глубоки, что нельзя не предложить им помощь. В 14 лет у многих возникают суицидальные мысли, так как подросткам сложно принять сразу все, что с ними происходит: и собственную незрелость, и изменения в организме, и свои представления о жизни, фантазии и ожидания, а также иллюзии по поводу того, как устроен мир взрослых людей (мир компромиссов и ложных ценностей, где у взрослых всегда нет времени на главное). Пройдя эту стадию взросления, юноши и девушки научаются смотреть на вещи реально, то есть получают субъективное чувство самости и ощущение реальности бытия. Это и есть здоровье. Осознав реальность бытия, можно переходить к действиям, но сначала надо научиться именно «быть» и лишь потом «делать». Это важная информация для нас.

Нет необходимости помогать подросткам справляться с личностными трудностями и поощрять их, когда они ведут себя дерзко и вызывающе, пытаясь замаскировать свою зависимость. Мы помним, что поздний подростковый возраст – период чудесных перемен. Для ответственного общества нет ничего отраднее, чем наблюдать взросление и становление его юных членов. Слово «здоровье» не синонимично слову «легкость». Наличие здоровых членов в обществе не гарантирует отсутствия проблем и конфликтов.

Продолжать разговор придется уже другим языком. Эту главу мы начали с разговора о влечениях Ид, а заканчиваем Эго-психологией. В пубертатном периоде кроется большой потенциал для становления мужской потенции и женского сексуального влечения, другими словами, достижение зрелой генитальности подготавливается уже на стадии игровой реальности, предшествующей латентному периоду. Тем не менее девушки и юноши в пубертатный период не оказываются во власти инстинктивных влечений, их заботит вопрос собственного бытия и реальности чувствований, а также степень константности объекта. Они должны научиться управлять своими инстинктами, чтобы не дать им разорвать себя.

Зрелость, или здоровье, в рамках достижения зрелой генитальности принимает иные формы при переходе от подросткового периода к взрослости, этапу, когда вчерашний подросток может скоро сам стать родителем. Хорошо, когда юноша, мечтающий быть похожим на отца, мыслит гетеросексуально и достиг зрелой генитальности; хорошо, и когда девушка, желающая походить на мать, мечтает о гетеросексуальных отношениях и в состоянии испытывать генитальный оргазм во время полового акта. Но всегда ли сексуальный опыт приводит к возникновению симпатии или даже любви?

Помехой этому может стать слабое здоровье одного партнера, а подавление желания способно нанести вред другому партнеру. Импотенция иногда хуже насильственного полового акта. На данный момент мы не можем позволить себе рассматривать состояние здоровья лишь в рамках теории контроля над влечениями Ид. Довольно легко описывать процесс развития с точки зрения функционирования Ид, а не Эго с его сложным становлением, но без этого не обойтись. И мы должны попытаться.

Незрелость – это преимущественное следование инстинктам, в результате чего есть опасность нанести вред своему здоровью, личности, характеру или поведению; однако нужно понимать, что половое влечение способно выполнять свою функцию лишь частично: сексуальное влечение при всей его полноте может не обогатить личность, а привести к истощению мужской и женской потенции. Но нас не так легко ввести в заблуждение, ведь личность для нас – нечто большее, нежели просто поведение. Мы привыкли исследовать структуру личности в комплексе, учитывая присущие ей идеалы и включенность в общественные отношения.

Возможно, когда-то психоанализ считал, что здоровье – обязательно отсутствие психоневротических расстройств, но сейчас это не так. Данный вопрос требует более детальной проработки. Нельзя игнорировать такие критерии, как внутренняя свобода личности, наличие доверия и веры, надежность и константность объекта, свобода от самообмана, а также полнота и качество внутренней психической реальности.

Личность и общество

Если допустить, что суть инстинктов как движущей мотивационной силы личности нам практически ясна, давайте подумаем, что еще входит в задачи здоровой личности. Например, ее взаимоотношения с обществом как продолжение внутрисемейных отношений. В норме мужчина и женщина должны стремиться к социальной идентификации, при этом не утрачивая личностных импульсов. Возможно некоторое ослабление контроля над личностными импульсами, но чрезмерная социальная идентификация предполагает утрату ощущения самости и собственной значимости, что ненормально.

Если это понятно, мы не согласны с тем, что здоровье – просто отсутствие психоневротических расстройств, то есть нарушений, вызванных прогрессированием влечений Ид на фоне зрелой генитальности и организацией защит от тревоги в интерперсональных взаимоотношениях, когда придется признать, что разобраться в том, что есть здоровье, непросто. В жизни здоровой личности присутствуют не только позитивные впечатления, но и страхи, противоречивые чувства, сомнения, фрустрация. Важно, чтобы у мужчины и женщины было ощущение проживания собственной жизни, с принятием ответственности за действия либо бездействие, возможностью достойно принимать свой успех и неудачи. Это движение от зависимости к независимости, то есть к автономии.

Проблема в том, что при рассмотрении понятия здоровья в рамках контроля над Ид игнорируется Эго-психология. Тема формирования Эго возвращает нас к прегенитальным, довербальным стадиям развития личности и влиянию внешних факторов на удовлетворение примитивных потребностей раннего детского возраста.

Здесь я использую понятие «холдинг». Это касается и пребывания в утробе матери, и материнского ухода за младенцем. Сюда же можно включить влияние семьи, играющей важную роль в получении первичного опыта социальной адаптации. Холдинг может обеспечить любой человек, даже не имеющий представления о глубинной сути этого процесса. Все, что необходимо, – понимание потребностей ребенка.

Если ребенку обеспечивается надлежащий холдинг, он развивается в соответствии с внутренними потребностями, у него формируется первое ощущение собственной самости, что впоследствии облегчает достижение автономии.

Развитие на ранних стадиях

Теперь мне хотелось бы уделить внимание процессам, происходящим на ранних стадиях развития личности. Ключевое понятие здесь – интеграция, которая необходима на любом этапе становления личности. Интеграция позволяет младенцу достичь статуса целого, осознать свой Я-статус и собственную важность; в связи с этим у него формируется ощущение субъектности («Я есть», «Я делаю»).

Мое внимание сейчас обращено сразу на три аспекта. Во-первых, уход за младенцем. Во-вторых, формирование шизоидных расстройств. А в-третьих, я задумываюсь о том, что собой представляет жизнь здоровых детей и взрослых. Лично мне кажется, в норме эмоциональное развитие должно продолжаться у людей любого возраста.

Я приведу три примера. В случае младенца интеграция – процесс со своим темпом и особенностями. В случае шизоидных расстройств мы говорим о дезинтеграции, что есть страх распада и патологическая организация защит личности от распада. (Безумие – это обычно не регресс, что определенно внушает надежду, а скорее сложная структура защит, призванных предотвратить повторение распада.) Интеграция, представляющая собой важный процесс жизни младенца, является одной из задач в терапии пограничных пациентов.

В жизни взрослого человека интеграция тоже имеет большое значение, близкое к понятию целостности. Дезинтеграция может и не иметь патологической направленности: здоровый человек переживает ее в состоянии отдыха, расслабления и погружения в сон. Связанные с этим переживания стимулируют творческую деятельность – импульс вспыхивает вновь и вновь именно в состоянии нецелостности. Организация защит для противостояния дезинтеграции лишает человека возможности испытать творческий импульс и препятствует развитию креативного мышления^[1].

Психосоматическое партнерство

Одной из главных задач развития младенца является пребывание в психосоматическом состоянии (забудем на время про интеллект). Большая часть ухода за младенцем – удовлетворение его физиологических потребностей: укачивание, ношение на руках, купание, кормление и т. д. Все эти действия направлены на достижение ребенком гармонии, баланса психики и сомы.

Одним из симптомов шизофрении является утрата связи между психикой (или как вы это назовете), телом и его функциями. Душа может находиться в отрыве от сомы довольно долгое время.

В норме контакт с телом должен доставлять удовольствие как взрослым, так и детям. Это еще одно отличие здоровья от шизоидного расстройства. Ужасно, когда человек вынужден жить в изуродованном, измученном болезнью или стареющем теле, голодать или страдать от невыносимой боли^[2].

Отношение к объекту

Отношение к объекту можно рассматривать в том же ключе, что и психосоматическое единство, и вопрос интеграции. Отношение к объекту – необходимый этап созревания младенца, безопасность и эффективность которого напрямую зависит от окружающей действительности. Достаточно хорошая мать организует пространство таким образом, чтобы подкрепить ощущение ребенком собственного всемогущества – необходимого фундамента для осознавания в дальнейшем принципа реальности. Парадокс в том, что на начальном этапе ребенок создает объект, который уже существует, иначе он не стал бы его создавать. Это противоречие нужно просто принять.

Теперь затронем вопрос здоровья и наличия психических заболеваний во взрослом состоянии. При шизоидном расстройстве отношение к объекту не сложилось должным образом; пациент живет в субъективном мире либо не в состоянии устанавливать отношения с другими объектами помимо себя самого. Ощущение всемогущества утверждается как иллюзия. Пациент растерян, находится не в контакте, смущен, одинок, оторван от реальности, глух, недоступен, неуязвим и т. д.

В норме жизнь человека состоит из разного рода отношений к объекту, включая внешние и внутренние объекты. В более широком смысле это касается интерперсональных отношений, но здесь присутствует и творческое отношение, что в совокупности делает каждый аспект отношения к объекту по-своему интересным.

Здоровье в этой связи – принятие непредсказуемости жизни и очарования близости. Все вместе создает чувство реальности и присутствия, способствует осознанию собственного физического существования, дает возможность для его обогащения. В результате внутренняя жизнь здорового человека соотносится с жизнью внешнего мира, но при этом сохраняет собственную уникальность. Интроективная и проективная идентификация сменяют друг друга. В результате потери и невезение (и болезнь) могут быть более болезненными для здорового человека, чем для психологически незрелого или нездорового индивидуума. Быть здоровым не всегда просто.

Резюме

На данном этапе обсуждения нам стоит определиться с понятиями. Мы должны решить, считать ли нам здоровыми тех, кто здоров от рождения, либо признать здоровыми тех, кто изначально не наделен крепким здоровьем, но научился с этим справляться. Я считаю, стоит принять за основу вторую категорию, и постараюсь кратко изложить свою точку зрения.

Два типа людей

Я считаю полезным разделить людей на два типа. Один тип – люди, удачно прошедшие этап младенчества, впоследствии получающие удовольствие от жизни. Другой – те, кто получил травматический опыт, испытал негативное воздействие окружающей среды и запечатлел в своей памяти неблагоприятные воспоминания. Эти люди будут всю жизнь испытывать напряжение и, вероятно, иметь какое-либо заболевание.

Мы признаем, что люди второй категории не получили шанса на здоровое развитие, их защиты сформировались в условиях противостояния неблагоприятному окружению, что в совокупности сказалось на особенностях личности. В отношении данной категории мы не можем использовать термин «здоровый».

Есть и промежуточная группа. В более широком понимании психоморфологии здоровья мы должны учитывать тех, кто испытал немыслимую или архаическую тревогу, но более-менее обособлен от воспоминаний о ней и, тем не менее, использует любую возможность, чтобы впасть в болезнь, подвергнуться разрушению и вновь испытать немыслимую тревогу. Разрушение редко приводит к терапевтическому результату, но в этом есть и положительный момент. Иногда разрушение и правда способствуют излечению, и, значит, опять уместно говорить о «здоровье».

Даже здесь мы можем наблюдать тенденцию к здоровому развитию, и если люди из моей второй категории встанут на путь развития, пусть и с опозданием, они добьются неплохих результатов. Этих людей тоже можно характеризовать как здоровых. Здоровых от рождения или по принуждению.

Стремление к психическому здоровью

Считаю необходимым напомнить, что стремление быть психически здоровым не есть собственно здоровье. Здоровый человек терпимо относится к слабому здоровью. На самом деле он во всех отношениях имеет массу преимуществ перед человеком со слабым здоровьем, особенно если речь идет о шизоидном расстройстве с зависимостью.

Между двумя крайностями – первой, или здоровой, группой и второй, нездоровой (с учетом влияния раннего детского опыта) – находятся люди, которые успешно скрывают свою склонность к разрушению, но которые не подвергнутся распаду, пока окружающая действительность не спровоцирует их на это. Это могут быть ретравматизация либо несбывшиеся надежды.

Давайте спросим себя: много ли среди здоровых людей индивидуумов, которые стараются жить нормальной жизнью, несмотря на отягчающие обстоятельства: наследственность, ранние детские травмы и неудачный опыт? Необходимо отметить, что многие представители этой, не слишком благополучной, группы смогли добиться исключительного успеха именно благодаря тревожности. С ними трудно жить рядом, но именно эти люди совершили прорыв в области науки, философии, искусства, религии и политики. Так в чем суть гениальности?

Правда и ложь

Продолжаем разговор о непростой категории людей с потенциальной склонностью к распаду, которая, впрочем, не создает нам больших проблем. (Однако человеческая натура так непредсказуема, что никто не знает, когда здоровье даст сбой.) Я имею в виду тех, кто неосознанно создает образ ложной самости, чтобы адаптироваться в обществе. Такая самость необходима для защиты истинной самости. (Истинная самость была травмирована, поэтому во избежание ретравматизации ее нужно прятать.) Общество обмануть легко, за что оно вынуждено расплачиваться. Ложная самость, с нашей точки зрения, хоть и является надежной защитой, все-таки не признак здоровья. В этой связи стоит упомянуть концепцию маниакальной защиты М. Кляйн, когда неосознанно отрицается наличие депрессии, а ее симптомы трактуются как их противоположность: повышение вместо снижения, легкий вместо тяжелого, белый вместо черного, жизнелюбие вместо апатии, восторг вместо безразличия и т. д.

Это не есть здоровье, но стремление быть здоровым. Легкость и живость – признак молодости и силы. Серьезность и мрачность – свидетельство надвигающейся старости.

Теперь остановимся на понятии «депрессия» – это то, чем нам приходится расплачиваться за интеграцию. Я не смогу повторить здесь все, что написал о ценности депрессии или склонности к ней, относительно того, что быть в подавленном настроении так же естественно, как испытывать чувство ответственности, вины, печали или радости. Да, депрессия – это тяжело, но это признак личностной интеграции.

При слабом здоровье человек подвержен влиянию тяжелых деструктивных мыслей, которые могут вызвать манию преследования и толкнуть его на самоубийство. Это нельзя назвать признаками здоровья. И все же, разбирая тему здоровья, следует признать, что серьезность и мрачность, которые мы представили как одну из форм проявления депрессии, встречаются у людей, считающих себя вполне благополучными. Это люди с богатым и насыщенным внутренним миром.

То, что пришлось пропустить

Я вынужден опустить весьма специфическую тему, касающуюся антисоциальных наклонностей. Это связано с депривацией в детском возрасте, о чем ребенок может догадываться, но не иметь возможности справиться с последствиями.

Мы не будем здесь говорить и об агрессии. Нездоровые члены общества под влиянием бессознательных мотивов разжигают войны, нападают, защищаясь от мнимого преследования, либо разрушают мир, который уничтожил их, каждого в отдельности, еще в младенчестве.

Цель жизни

И наконец, я хочу поговорить о том, какую жизнь способен прожить здоровый человек. Что такое жизнь? Мне не надо знать точный ответ, но жизнь – скорее бытие, чем секс. Лорелей Ли принадлежат такие слова: «Поцелуй – это неплохо, но бриллиантовый браслет – навсегда»^[3]. Осознавать свое существование и испытывать чувства – значит быть здоровым и получать от этого удовольствие. Я утверждаю, что это не пустые слова: эмоциональное здоровье напрямую связано с осознанием себя и чувствованием. Многие люди считают, что ощущать полноту жизни свойственно всем, но какова цена? Им не приходит в голову, что кто-то может не испытывать полноты чувств, быть подавленным, несчастным, не иметь цели, не чувствовать своего тела, не понимать, кто он и где его место. Ничего нельзя отрицать – в норме бывает все.

Три жизни

Напоследок я хочу сказать о трех типах жизни здоровых людей:

1. Жизнь в контакте с миром. Черпать силы и вдохновение в интерперсональных взаимоотношениях.

2. Жизнь в своем внутреннем мире. Внутренняя жизнь человека всегда богаче, глубже, интереснее и креативнее. Сюда можно отнести сновидения (или материал для них).

Эти два пункта вам давно знакомы, каждый обеспечивает человека необходимыми защитами: экстраверт ищет вдохновения вовне, а интроверт может почувствовать себя самодостаточным, неуязвимым, защищенным и социально бесполезным. Но есть еще один вариант для здорового человека, который не так легко рассмотреть в рамках психоаналитической теории.

3. Область культурного опыта.

Культурный опыт начинается с игры, на базе которой формируется человеческое наследие: искусство, мифология, философские учения, математические знания и религия.

Куда мы поместим третий вариант? Не думаю, что ему найдется место во внутреннем мире человека, ведь речь не идет о сновидениях – это общая реальность. К внешним взаимодействиям людей он тоже не относится – здесь много фантазии. Из трех вариантов последний самый разнообразный; у тревожных, беспокойных людей он не представлен, а для других является важной частью существования, возвышающей человека над животным миром. Ведь здесь присутствуют не только игра и чувство юмора, но и весь накопленный культурный опыт за последние 5–10 тысяч лет. Сюда относится и развитый интеллект. Все это – результат деятельности здоровой личности.

Я попытался определить, где хранится культурный опыт, и пришел к заключению: он берет начало в потенциальном пространстве между матерью и ребенком, когда опыт, накопленный последним, формирует у него высокую степень доверия к матери и уверенность, что она будет рядом, когда необходимо.

В этом месте я разделяю точку зрения Фреда Плаута^[4], который считал доверие ключом к формированию области здорового опыта.

Культура и сепарация

Понятие «здоровье» вмещает отношение к жизни и своему психическому состоянию, а также способность перенимать культурный опыт.

Другими словами, здоровье – это всеобъемлющая категория, поскольку в пространственно-временных отношениях между ребенком и матерью ребенок (как и взрослый) креативен, он извлекает выгоду из всего, что его окружает, будь то деревянная дощечка или произведение Бетховена.

Это продолжение концепции переходного объекта. О здоровье можно много говорить, но, я надеюсь, мне удалось донести до вас мысль о том, что человек – существо уникальное. Этология объясняет далеко не все. У человека также присутствуют животные инстинкты и реакции, иногда он ведет себя как животное. Львы благородные, обезьяны ловкие, змеи гибкие, рыбы плодовитые, газели грациозные, а птицам повезло больше всех – они умеют летать. Человек не похож ни на кого, при наличии здоровья и благодаря культурному опыту он превосходит любого представителя животного мира (кроме, вероятно, китов и их сородичей).

Человеку под силу разрушить мир. Если так случится, мы умрем от атомного взрыва, и это необдуманное действие будет продиктовано чьим-то страхом, а не здоровьем. Поэтому в задачи здорового общества входит обязанность заботиться о его больных представителях.

Вывод

Что нам удалось:

1. Обсудить концепцию здоровья как отсутствия психоневротического заболевания.

2. Связать понятие здоровья с процессом развития и достижением зрелости.

3. Отметить важность каждого этапа психосексуального развития, становления Эго и контроля над влечениями Ид.

4. Связать процесс становления Эго с особенностями ухода за младенцем, возникновением шизоидных расстройств, используя понятия:

(а) интеграции;

(б) психосоматического партнерства;

(в) отношения к объекту с описанием общей картины.

5. Решить, можно ли считать людей, испытывающих и преодолевающих трудности, здоровыми.

6. Назвать три типа организации жизни человека и предположить, что от состояния здоровья зависит, будет ли жизнь индивидуума полной, эффективной, насыщенной, креативной; обсудить роль здоровья в творческом аспекте.

7. И наконец, отметить, что благополучие общества зависит не только от здоровья его членов, но и от жизненных паттернов, которые они воспроизводят. В данном случае демократичность (в одном из своих значений) – признак здоровья, поскольку естественным образом исходит от семьи и, по сути, является конструктом, за который несут ответственность здоровые индивидуумы.

Жить креативно

Выдержки из двух вариантов выступления перед членами Прогрессивной лиги (Progressive League), 1970 год

Определение креативности

Какое определение мы бы ни взяли за основу, в нем обязательно присутствует мысль о том, что полнота и смысл жизни находятся в прямой зависимости от наличия либо отсутствия креативности как составной части индивидуального жизненного опыта.

Чтобы быть креативным, человек должен жить и ощущать вкус жизни даже не на уровне сознания, а из глубины своего существа.

Креативность, таким образом, – это созидание в рамках реальности бытия, признак жизни. Импульс может находиться в состоянии покоя, но когда возникает потребность созидать, появляется креативность.

Часто бывает, что действия человека как признак его жизнедеятельности являются лишь реакциями на стимулы. Вся жизнь может состоять из серии таких реакций. А если нет стимулов – нет жизни. В этом случае слово «бытие» представляется неуместным. Чтобы быть и чувствовать полноту жизни, импульсивное созидание должно преобладать над реактивным деланием.

Речь здесь не идет о волевых усилиях или способах организации и реорганизации жизни. В основе всего лежит процесс эмоционального развития, особенно его ранний период. Большинство людей находятся где-то посередине между двумя крайностями, что дает им шанс воздействовать на собственные паттерны; именно осознание этой возможности делает наше обсуждение интересным и живым. (Еще стоит подумать о том, что мы можем сделать как родители и наставники.)

Креативность, таким образом, – не фиксация на раннем детском опыте, то есть способности создавать мир вокруг себя. Для младенца это не представляет трудности, поскольку мать подстраивается под его потребности; у ребенка нет понимания, что мир существовал и до его появления на свет. Принцип реальности говорит о том, что мир существует вне зависимости от того, создает его младенец или нет.

Принцип реальности приносит разочарование, но к моменту, когда ребенок научается произносить первые слоги, уже имеют место большие перемены, и дитя начинает воспроизводить генетически унаследованные психические механизмы по совладанию с разочарованиями.

Я готов остановиться на некоторых из них. При наличии достаточно хороших условий ребенок (кем когда-то был каждый из нас) находит свои способы совладания с разочарованием. С одной стороны, система внутреннего контроля упрощает взаимоотношения с людьми, у которых тоже есть свои потребности и ощущение собственного всемогущества, с другой – ребенок удерживает ощущение всемогущества как возможность быть креативным и иметь свой взгляд на мир.

Например, если у матери восемь детей, то и матерей восемь: у каждого ребенка – индивидуальный материнский образ. Ведь ко всем малышам отношение будет разное. Если бы мать относилась одинаково ко всем детям (а я знаю, что это невозможно, ведь она не робот), каждый ребенок все равно имел бы собственное представление о матери.

Под влиянием сложного и генетически предопределенного процесса развития, а также при его взаимодействии с внешними факторами, которые могут как способствовать развитию, так и тормозить его, ребенок, вы или я в прошлом, обнаруживает у себя способность смотреть на все иначе и проявлять креативность в каждом действии.

Я мог бы найти определение креативности в Оксфордском словаре и взглянуть на креативность с точки зрения философии и психологии или объединить эти подходы. Такая подача могла вызвать у вас восторженную реакцию: «Как это оригинально!» Однако я не буду этого делать. Мне важно посмотреть на этот вопрос по-новому, со своей точки зрения, не боясь показаться абсурдным. Я не хочу погрязнуть в многочисленных определениях. Иначе даже при объяснении такого простого понятия, как любовь, мне пришлось бы начинать с истоков. (Хотя, может, так и надо.) Но я вернусь к этому, когда мне понадобится провести границу между креативностью в жизни и искусстве.

Я уже посмотрел определение слова «творить» в словаре: это значит «созидать, создавать что-то новое». Творчеством может быть и «продукт человеческого разума». Данное понятие подразумевает широту взглядов. Жить креативно – значит не дать системе внутреннего контроля или внешним обстоятельствам разрушить себя; это свежий взгляд на все и всегда, оценочное отношение, а не просто восприятие.

Происхождение креативности

Я изложил свою точку зрения на происхождение креативности. Есть два объяснения. Креативность – признак жизни; значит, с любым объектом можно установить отношения. Но это лишь одна сторона вопроса. Есть и другая: физические или духовные отношения имеют смысл не сами по себе, а лишь в контексте бытия. Новорожденный ребенок с неразвитым интеллектом в состоянии установить отношения с объектом и использовать его, но о творческом существовании речь не идет. Также здоровый ребенок должен испытывать трудности и приспосабливаться, чтобы развить в себе творческое отношение к объекту.

Итак, я вывожу следующую максиму: сначала – Быть, потом – Делать. Бытие как основа для созидания. Тогда у ребенка появляется возможность следовать инстинктам без чувства потери самости. Происхождение креативности заложено генетически и является признаком, необходимым условием жизни и отношения к объектам, тем самым расширяя возможности человека, позволяя ему при желании дотянуться и до луны.

Развитие креативности

У индивидуума с не слишком искаженным восприятием мира есть все шансы развить в себе это превосходное качество. Правда, вы можете возразить мне, что в основном жизнь – это рутина. Кто-то должен заниматься хозяйством, и кому-то это нравится. Но чтобы мыть полы, много ума не надо, а значит, есть простор для воображения. Здесь можно упомянуть и вопрос перекрестной идентификации, о чем я буду говорить подробно позднее. Женщина моет пол, наслаждается отсутствием условностей и свободой, идентифицируясь со своим непослушным ребенком, который в творческом порыве принес из сада грязь и размазал по дому. Он исходит из предположения, что мамы любят мыть полы, а его действия продиктованы ужасным возрастом. (Это считается фазой адекватности, и мне нравится это название!)

Мужчине может не нравиться работа на конвейере, пока он не вспомнит о деньгах, которые за это получит, и о том, что у него появится возможность сделать ремонт на кухне, или он сможет посмотреть игру «Саутгемптон» – «Манчестер-сити» по телевизору, не покупая билет.

Люди могут не выбирать подобную работу, но если избежать этого не получается, у них должна быть возможность уделить время творчеству и воображению в выходные. Ранее было сказано, что гораздо проще предаваться мечтам, занимаясь скучным делом, нежели чем-то интересным. Важно помнить: скучное дело может оказаться интересным для кого-то другого, кто использует творческий подход.

Для творческого человека всегда есть варианты, позволяющие не потерять нечто личное и сокровенное, свою сущность. Если ничего нельзя сделать, просто дышите – никто не сделает это за вас. Или, может, вы самовыражаетесь, сочиняя письмо другу либо составляя тексты для The Times и New Society, которые кто-нибудь обязательно прочитает.

Креативная жизнь или художественное творчество

Упомянув написание писем, я не могу обойти вниманием другую тему: необходимо провести границу между креативной жизнью и художественным творчеством.

Креативная жизнь означает, что человек испытывает полноту ощущений и живет в согласии с самим собой. Он может посмотреть на дерево (необязательно нарисованное) творчески. Если вам доводилось пребывать в депрессивно-шизоидном состоянии (а многим приходилось), вы вспомните свой негативный настрой. Как часто я слышал: «За окном цветет ракитник, светит солнце, и умом я понимаю, что для кого-то это потрясающий вид. Но для меня сегодня утром (в понедельник) это не имеет значения. Я ничего не чувствую, будто не существую».

Однако творческий подход писателей, поэтов, художников, скульпторов, архитекторов, музыкантов – нечто иное. Если человек занимается художественным творчеством, у него, скорее всего, есть талант. Жить креативно можно и без таланта. Здесь можно говорить о всепоглощающей потребности в переживаниях. Даже прикованный к постели или замкнутый шизофреник способен жить креативно в своей внутренней реальности и быть счастливым. Несчастлив же тот, кто вдруг осознал, что он лишен чего-то гораздо более важного и необходимого и его не устраивает просто физическое существование. Если бы у нас было больше времени, мы могли бы поговорить о тревоге как о движущей силе творческой мысли.

Креативная жизнь в браке

Этот вопрос требует обсуждения, поскольку в браке у одного или обоих партнеров часто отмечается снижение инициативы. Причиной может быть совместный быт. Роль креативности в браке не так однозначна по сравнению с иными аспектами жизни. С этого момента мне придется признать, что не все супружеские пары могут проявлять креативность в семейной жизни. Иногда кто-то из партнеров приходит к пониманию, что жизнью семьи управляет другой. Это создает массу неудобств, но я полагаю, что в большинстве случаев ситуация вполне терпимая. Однако конфликты случаются. Пока семья молодая и дети маленькие, истинная проблема может не проявляться, но она обязательно даст о себе знать по достижении супругами кризиса среднего возраста.

Выход можно найти в доверительной беседе. Я знаю одну пару, весьма долго прожившую в браке и создавшую большую семью. В первое лето после свадьбы, проведя неделю с молодой женой, муж заявил: «А теперь неделю я проведу в море под парусом». Жена ответила: «Отлично, я люблю путешествовать и поеду куда-нибудь одна». Друзья хором воскликнули: «Их брак долго не продержится». Но, несмотря на мрачные прогнозы, эти люди прожили счастливую жизнь: муж уходил на неделю в море, где оттачивал свое мастерство и наслаждался процессом, а его жена в это время гуляла по Европе. После они с удовольствием делились друг с другом впечатлениями.

Однако такой вариант подходит не всем. Нет единого рецепта счастья. Но приведенный пример показывает, что порой отношениям временная разлука не помеха, новые впечатления их укрепляют. Иначе супруги могли заскучать от постоянного пребывания вместе. Скука возникла бы как результат отказа от своих желаний, то есть от креативного подхода к жизни.

Если посмотреть на жизнь любой семьи, где царит согласие, мы обнаружим нечто похожее на описанную выше ситуацию. Жена играет на скрипке, а муж проводит этот вечер с друзьями в баре. Жизнь человека не укладывается в рамки, каждому нужно что-то свое. Говоря о трудностях, мы, скорее всего, будем говорить о повторяющихся паттернах поведения, свидетельствующих о наличии каких-то проблем. Здесь присутствует некая компульсивность, берущая начало в детских страхах. В дальнейшем они становятся помехой креативности. Скорее всего, лишь с людьми, кому повезло избежать подобного опыта, можно спокойно говорить о трудностях в браке. Тем же, кто воспринимает брак как обузу, сказать практически нечего. Универсального совета для всех не бывает, терапия не может быть для всех одинаково эффективной.

Между двумя крайностями – теми, кто сохранил креативный подход в браке, и теми, кто испытывает трудности, – есть пограничная группа, куда входит большинство из нас. Мы относительно счастливы, можем проявлять креативность, но понимаем, что на самом деле существует конфликт между личностным импульсом и компромиссными вариантами, которые возможны в отношениях. Другими словами, мы возвращаемся к принципу реальности, то есть к возможности принять внешние обстоятельства не в ущерб личностному импульсу. Здесь кроется одно из главных противоречий человеческой натуры, причины которого можно найти на ранних этапах эмоционального развития человека.

Часто критериями счастливого брака считаются количество детей и наличие дружеских и доверительных отношений между партнерами. Но это упрощенный подход, ведь мы игнорируем важный аспект, а именно сексуальную жизнь супругов, которая не всегда бывает удовлетворительной и креативной. На эту тему написано множество работ, а психоаналитикам не повезло больше всего: они лучше других осведомлены о трудностях и разочарованиях людей по этому поводу. Психоаналитик никогда не поверит в безоблачную супружескую жизнь, имея в виду сексуальные отношения. Когда два человека любят друг друга и еще молоды, они способны к творчеству и экспериментам в сексе. Это признак здоровья, так должно быть. Однако не стоит внушать молодым людям, что так будет всю жизнь. Кто-то может сказать (не всерьез): «Есть два типа брака: в одном девушка уже по дороге к алтарю знает, что выходит замуж не за того человека, а в другом она понимает это на обратном пути». Смешного здесь мало. Проблемы начинаются, когда мы стараемся заверить молодых, что брак – любовь и страсть до конца жизни. Но и расстраивать, сразу посвящать их в реалии жизни тоже не хотелось бы. Пусть они побудут какое-то время безмятежно счастливыми, впоследствии это поможет им справиться с разочарованием (принять принцип реальности). Люди не станут морально крепче и выносливее, если с самого начала будут знать, что полноценная и разнообразная сексуальная жизнь гарантирована не для всех. Правда, это знание может утешить в том случае, когда интимные отношения с самого начала не были вполне удовлетворительными. Постепенно супруги научатся слышать друг друга и придут к компромиссу.

Теперь я хочу напомнить о таких психических механизмах, как проекция и интроекция. Я имею в виду идентификацию себя с другими и других с собой. Как легко догадаться, есть люди, которые не в состоянии пользоваться этими механизмами, те, кто пользуется ими по желанию, и те, кто делает это компульсивно, хотят они того или нет. Говоря простым языком, я имею в виду способность поставить себя на место другого – речь идет о симпатии и эмпатии.

Живя в законном браке, два человека начинают смотреть на многие вещи глазами друг друга, в зависимости от обстоятельств. Для некоторых пар это создает определенные трудности, а другим дается легко. Конечно, нормально, когда женщина позволяет мужчине быть мужчиной, в том числе в сексе, и наоборот. Но дело не только в поведении, еще есть воображение, а в фантазиях возможны любые варианты.

Теперь можно вернуться к креативности. Разделение обязанностей в сексе согласно половой принадлежности особой креативности не предполагает. При этом креативность все равно присутствует: ребенок может быть зачат вопреки или благодаря намерениям будущих родителей. В книге Эдварда Олби «Кто боится Вирджинии Вулф?» рассказывается о несчастной судьбе мальчика, выдуманного сына главных героев, которого никто никогда не видел. Что за удивительный сюжет!

Теперь я хотел бы отвлечься от темы детей и их зачатия. Ведь все в нашей жизни можно делать креативно и не креативно. Предпочитаю вернуться к вопросу о том, что способствует формированию креативного подхода к жизни.

Подробнее об истоках креативного подхода к жизни

Это старая история. Важную роль в становлении человека играет уровень его эмоционального развития или отношение к объекту в раннем детстве, о чем я хотел бы поговорить.

Счастлив тот, кто проявляет креативность в жизни и имеет креативное окружение в лице партнеров, детей, друзей и т. д. Все укладывается в рамки этого философского подхода.

Я могу посмотреть на часы и заметить только цифры и стрелки, обратить внимание лишь на форму циферблата либо ничего не увидеть. С другой стороны, я могу представить себе часы и вызвать в памяти их образ, зная, как они выглядят в реальности. Видя настоящие часы или время, которое они показывают, я воссоздаю эти образы в своем сознании. Я каждое мгновение практикуюсь во всемогуществе, прежде чем доверить эту функцию Господу.

Здесь есть определенная антилогика, логичность переплетается с нелогичностью. И тут ничего не поделаешь – такова реальность. Давайте остановимся на этом подробнее.

Младенец готов узнавать мир объектов и идей; мать на данном этапе развития ребенка открывает ему этот мир. Благодаря первоначальной, исключительной адаптации к потребностям малыша, мать позволяет ему ощутить свое всемогущество, создавать объекты и вплетать их в собственную реальность. Каждый ребенок начинает с того, что заново создает мир. На седьмой день он может отдохнуть. Это если все идет правильно, а обычно так и бывает; но рядом обязательно должен быть кто-то, чтобы помочь связать созданное с реальностью. Если рядом никого нет, ребенок может стать аутичным, зависимым и безотказным (детская шизофрения).

С принципом реальности малыш знакомится постепенно, сталкиваясь с запретами и ограничениями, которые диктует мир. Но к этому времени он уже способен жить опосредованно, позволяя кому-то другому управлять процессами и добровольно лишаясь чувства всемогущества. В конечном счете индивидуум отказывается быть колесом или коробкой передач, принимая на себя более комфортную роль шестеренки. Помогите мне написать девиз человечества:

Быть шестеренкой!

Держаться друг за друга!

Работать как единый механизм!

Создать семью и сохранить созидательное отношение к миру!

Не испытав всемогущества в младенчестве, человек не сможет стать шестеренкой.

В своих работах я неоднократно упоминал концепцию переходного объекта: это то, что, вероятно, сейчас прижимает к груди ваш ребенок, – одеяло или мамина заколка. Это символ доверия и надежности, связующее звено между матерью и малышом, способствующее формированию отделения. Я уже сказал, что этот объект создает сам ребенок, хотя он существовал и ранее. (Этот же объект мог быть раньше создан братом или сестрой.)

Скорее не «ищите да обрящете», а «протяните руку и возьмите, чтобы воспользоваться и выбросить». Это начало. Затем, при знакомстве с реальным миром и принципом реальности, объект утрачивает свое значение. Но в норме мы изобретаем способы и средства, чтобы вернуть чувство осознанности и творческое отношение к жизни. Некреативное существование сопровождается ощущением бессмысленности всего вокруг, тщетности и бесполезности.

Мы обсуждаем креативное отношение к жизни и можем воспользоваться теорией последовательности, которая помогает нам понять, почему так сложно разобраться в сути креативного существования. Этот вопрос можно рассматривать в целом и разложить на составляющие.

Я стараюсь обратить ваше внимание на глубинные, основополагающие моменты. Приготовить сосиски можно традиционно или по оригинальному рецепту. Результат будет одинаково хорош, но творческий подход расцветит будни, хотя эксперименты с едой не всегда удачны. Я пытаюсь сказать, что у повара есть два варианта: следовать инструкциям и рекомендациям либо сделать процесс приготовления пищи более живым и увлекательным. Если нам удается удивить самих себя, это проявление творческого подхода. И неважно, смогут ли гости, попробовав приготовленные сосиски, понять и оценить оригинальность рецепта.

Я полагаю, креативный человек креативен во всем. Но если за творческий подход следует наказание, выбор будет сделан в пользу обыденности либо стремление к оригинальности будет возведено в такую степень, что сосиски станут напоминать пришельцев из космоса, а их вкус окажется ни на что не похож.

Я уверен: даже если у человека нет под рукой необходимых средств, результат может получиться неожиданным и новым. Конечно, если индивидуум чрезвычайно оригинален и талантлив, его рисунки могут стоить £20 000, но для этого надо, ни много ни мало, обладать гением Пикассо. Даже простая вешалка в руках творческого человека способна стать произведением искусства.

То, что мы создаем, уже существует, но креативность проявляется через концепцию и апперцепцию. Когда я смотрю на часы, я создаю часы, но не воображаю их там, где, как мне известно, их быть не может. Пожалуйста, не отвергайте эту очевидную нелогичность – просто примите ее и пользуйтесь.

Чтобы помочь вам это понять, позвольте сказать, что когда на улице темнеет, а я сильно устал, я могу увидеть часы даже там, где их нет, и определить время, которое они якобы показывают. И пусть это будет лишь тень от чьей-то головы на стене.

Некоторые люди так боятся выглядеть нелепо или неадекватно, что не позволяют себе воображать и фантазировать, живут по общепринятым правилам. Другие разрешают себе оторваться от реальности и верят в истинность придуманных ими вещей.

Нас окружают разные люди, но чтобы получать удовольствие от своей креативности и не бояться следовать творческим импульсам, человеку нужны понимание и объективность.

Некоторым детям приходится расти в атмосфере сказочной креативности, ориентированной на потребности взрослых, но не ребенка. Такая обстановка душит и подавляет, а ребенок учится отстраняться.

Существует множество пособий по организации развивающего пространства для детей дома и в школе. Если ребенок чувствует себя комфортно и получает все необходимое, он ощущает свою значимость и может приспосабливать обстановку под собственные нужды. Ему будет легко принять принцип реальности.

В формальных отношениях с партнерами мы можем допустить любые проявления проекций и интроекций: жена разделяет увлечения своего мужа, а муж не против кулинарных экспериментов жены. Таким образом, брак – формальный союз – расширяет наши творческие возможности. Можно проявлять креативность, даже выполняя работу по дому.

Интересно, что вы обо всем этом думаете? Я не могу заставить вас проявлять креативность, просто выступая перед вами. Лучше бы я и сам послушал. Если вы утратили способность удивляться или не умели этого вообще, одни разговоры не помогут. Психотерапия, впрочем, тоже. Зато теперь вы знаете о том, что для всех (особенно для детей, за которых мы в ответе) иметь творческий подход к жизни намного важнее, чем быть просто успешным.

Я бы хотел еще раз пояснить, что креативное существование представляет собой философскую дилемму: будучи в здравом уме, мы создаем то, что уже существует. Даже в искусстве нельзя быть абсолютно оригинальным, если только речь не идет о пациенте психиатрической клиники или о больном с расстройством аутистического спектра. Креативность в искусстве или философии в большой степени зависит от нашего восприятия того, что уже существует, а восприятие окружающей среды – ключ к пониманию и оценке любого творчества. Креативный подход делает художника живым и значимым, даже если с точки зрения публики его творения провальные, хотя зрители художнику так же необходимы, как орудия творчества, талант, образование и стиль.

Поэтому я совершенно уверен: здоровый человек не должен жить согласно привычкам и интересам другого человека. У каждого есть собственные предпочтения, которыми можно обмениваться по принципу перекрестной идентификации. Если мы хотим, чтобы наши дети развивали свой творческий потенциал в реальном мире, по отношению к ним мы должны быть некреативны, комплаентны и адаптивны. В целом это преодолимо и не смертельно, ведь нет ничего важнее становления и развития детей, которые нуждаются в нашей помощи, чтобы развить в себе креативность.

SUM, я есть

По мотивам выступления перед членами Ассоциации учителей математики на пасхальной конференции в Колледже Уайтлендс, Патни, Лондон, 17 апреля 1968 года

Здесь и сейчас неплохо рассказать о том, чем я занимался ранее, – о моей работе в детской психиатрии и психоаналитической теории раннего эмоционального развития ребенка, которая была разработана в рамках концепции преимущественно Фрейдом. В своем деле я кое-что понимаю, у меня есть исследования и опыт. А в области математики и преподавания я новичок. Студенты младших курсов знают больше меня. И я бы не принял приглашение г-на Тата, если бы не знал, что он прекрасно осведомлен о том, что у меня несколько иная специализация и я могу рассуждать лишь в пределах своей компетенции.

Меня слегка пугает название лекции «Sum, я есть», ведь я не ученый и не магистр этимологии. Когда мне предложили эту тему несколько месяцев назад, я подумал: «Хорошо, буду говорить о стадии развития «Я есть» и проведу параллель с латинским местоимением sum». Чувствуете игру слов? (Так бы сказал Калверли, но не я.)

Определенно, моя задача – оставаться собой. Какую часть себя я мог бы открыть вам? И как тогда быть части без целого? Позвольте показать вам целое в той стадии развития, которую мы называем интеграцией, а затем выделить один-два элемента как составляющие всеединства под названием «Я».

Я уверен, что вы меня поймете, ведь то, что волнует студента, изучающего личность человека, волнует и математиков: по сути, математика – абстрактная модель развития человеческой личности.

Говоря, что первостепенная задача развития человека – достижение и удержание статуса «Я есть», я понимаю, что один из главных законов арифметики гласит: целое – сумма его частей.

Вы, должно быть, поняли, что по своей натуре, в силу образования и опыта я привык рассматривать вещи в соответствии с процессом их развития. Когда я смотрю на мальчика или девочку за столом, решающего или решающую задачки на сложение, вычитание или умножение, прежде всего вижу перед собой человека, у которого есть определенный опыт в рамках его развития, в связи с чем возможны определенные искажения личностной структуры в ответ на недостаток или лишение чего-либо в раннем возрасте. Развитие – это стремление к независимости и целостности, которой ребенок может достичь или нет. Кроме того, в процессе развития человека большую роль играет окружающая обстановка, и значимость этого влияния сохранится, даже когда индивидуум достигнет независимости через идентификацию с внешними условиями, то есть когда ребенок вырастет, создаст семью и воспитает новое поколение или начнет принимать участие в общественной жизни и поддержании общественной структуры.

Результаты моих исследований могут быть полезны, и вам совсем ни к чему знать, почему эта тема представляет для меня интерес. Это моя работа, и я должен выполнять ее хорошо.

Трудно вспомнить, когда впервые была упомянута теория личности. Возможно, еще в древнееврейских рукописях об Иисусе Христе. Суть монотеизма сводится к понятию «Я есть». Я есть то, что я есть. (Cogito, ergo sum – нечто другое: sum здесь означает «существую как человек», и данный факт находит свое отражение в сознании. Но мы имеем в виду неосознанное состояние бытия, свободное от осознанной мыслительной деятельности.) Имя, данное Господу (Я есмь), может заставить индивидуума ошибочно полагать, что он достиг статуса индивидуального бытия. Если Я есть, значит, я собрал в себе воедино то, что составляет суть меня, и отверг остальное; отвергая все, что не-Я, я оскорбляю мир и должен ждать наказания. Когда люди впервые обратились к теории личности, они сразу вознесли эту личность в небеса и наделили ее гласом, который услышал лишь Моисей.

Здесь отчетливо прослеживается тревога, сопровождающая человеческое существо на пути к состоянию «Я есть». Вспомните игру «Я король замка». Защищают свои владения обычно со словами: «Ты, подлый негодяй!» или: «Пошел вон, подлый негодяй!» – Гораций предложил свою версию этой детской игры:

Король спрашивает, кто поступает правильно;

Кто поступает неправильно – не спрашивает.

Конечно, это запутанная интерпретация состояния «Я есть», когда достичь его способен лишь Король.

Интересно, может ли sum существовать ранее монотеизма? Ведь слово «всеединство» означает лишь человеческое существо как целое. Мы могли бы обсудить то же самое в контексте использования личного местоимения «я», которое ребенок произносит одним из первых. Однако вопрос до конца не ясен, поскольку произнесение слов может опережать понимание их смысла, а сверхсложный процесс становления мышления предшествует процессу вербализации.

Вы легко поймете, что я имею в виду: обучать арифметике начинают с единицы, так же происходит с развитием ребенка – оно связано с понятием один, то есть состоянием, с которого начинают, к которому стремятся, но которого можно никогда не достичь.

Думаю, мне стоит пояснить эту непростую мысль. Что можно сделать с обособленным мыслительным процессом? Законы высшей математики функционируют независимо от достижения или недостижения личностью статуса всеединства. Так же и в других областях. Например, судья по наследственным делам может умереть, не оставив завещания (предположительно не имел возможности?); или философ, который не может назвать дату или день недели; или прославленный физик, который идет одной ногой по тротуару, а другую волочит в канаве.

Давайте посмотрим на это с точки зрения личностного развития. (Кстати, я уже рассказывал об этом подробно, а касаться этого вопроса вскользь сложно.) Скажем, ребенок хочет есть и готов к приему пищи. Если его покормили, все хорошо. Но если еда опоздает больше чем на Х минут, ребенок потеряет к ней интерес. Возникает вопрос: насколько внезапно наступает момент, когда еда теряет значение?

Теперь возьмем двух детей: у одного диагностирован высокий уровень IQ, другой одарен ниже среднего. Высокоодаренный ребенок вскоре научится определять по звуку, что еда готовится. Умея пока лишь лепетать, малыш успокоит сам себя: «По этим звукам я узнаю, что меня скоро будут кормить, так что держись, все будет хорошо». Ребенок со средним уровнем интеллектуального развития в большей степени зависит от матери и ее чувствительности к его потребностям.

Можно ли сказать, что уровень интеллекта помогает справляться с фрустрацией? Из этого, как вариант, следует, что мать может начать эксплуатировать интеллектуальные способности ребенка, чтобы освободиться от излишней зависимости от него. Это нормально, но если у ребенка высокий интеллект, он и мать могут «договориться» использовать возможности интеллекта обособленно – это как выделить психику из психосоматического единства и существования.

Не забудьте про трудности, связанные с областью психосоматики, когда у ребенка формируется ложная самость в связи с расщепленным сознанием, а истинная самость скрыта или даже утеряна; так что, пока высшая математика преуспевает, ребенок может не знать, что делать с монеткой в один пенни.

Понять это мне помогла одна пациентка на примере детского рассказа «Флейтист из Гаммельна», который она прочитала в пять или шесть лет. Она была очень не уверена в себе и пришла ко мне на терапию, потому что ее высокий интеллект (чем гордились родители) мешал найти свою истинную самость. В возрасте шести-семи лет она прочитала няне историю о ребенке, возможно, имея в виду себя, который хорошо учился в школе, но постепенно сошел с ума. Когда моя пациентка закончила курс лечения и нашла дорогу к себе, ей было уже за пятьдесят.

Я считаю, что интеллект – это прекрасно, но в своей работе вижу, что ему придают слишком большое значение. Однако в рамках теории личности я должен принимать во внимание явные достижения обособленного интеллекта, не забывая при этом о психосоматическом единстве личности.

В старые добрые времена – сто лет назад – люди говорили о теле и разуме. Чтобы избавиться от доминирования обособленного интеллекта, им пришлось вывести понятие о душе. Теперь мы можем говорить о психике в психосоматическом единстве и, отталкиваясь от данной личностной структуры, переходить к концепции обособленного интеллекта, который у интеллектуально одаренного человека может превосходно функционировать сам по себе, безотносительно человеческого существа. Но именно человек, накопивший и ассимилировавший опыт, способен достичь мудрости. Только интеллект знает, как о ней говорить. Можно процитировать: «Как может он достичь мудрости, если все его разговоры о быках?» (Экклесиаст 38:25).

Итак, с точки зрения, которую я здесь излагаю, возможности обособленного интеллекта не ограничиваются сложением и вычитанием, делением и умножением, за исключением функций, которые берет на себя компьютер; получается, что еще есть человеческий мозг, сильно напоминающий компьютеры, которые вы создаете и используете в своем деле. Однако существует ограниченное количество «Я-состояний», с которыми индивид может идентифицировать себя. Это ограничение соответствует стадии личностного развития, которой человек достиг и на которой находится.

(Мы затронули большую тему. Плохо, что я не знаю, где остановиться, – информации очень много.)

Давайте посмотрим на разделение функций.

В случае с обособленным интеллектом разделение не создает трудностей. На самом деле, в этой области не бывает трудностей, кроме того, что касается компьютеров и программирования. Это не жизнь, а обособление от нее. Как индивид осуществляет разделение? На основании статуса всеединства и достижений как залога здорового эмоционального развития человека всеединство личности может идентифицироваться и с более крупными всеединствами, например с семьей, домашним очагом или домом. Личностное всеединство становится частью целого. Вскоре оно станет частью социальной жизни в широком смысле политических процессов и (в некоторых случаях) частью так называемого мирового гражданства.

В основе данного разделения лежит всеединство самости, возложенное (из страха наказания) на Господа. Мы возвращаемся к монотеизму, постижению смысла одиночности, единственности и исключительности; как быстро единство распадается на три, троицу! Три – самый простой состав семьи.

Рассказывая своим юным ученикам про сложение, вы должны различать три типа детей:

Те, кто легко начинает с цифры 1.

Те, кто не достиг статуса всеединства и для кого цифра 1 ничего не значит.

Те, кто манипулирует теориями и испытывает трудности, разбираясь с фунтами, шиллингами и пенсами.

Вам кажется необходимым познакомить детей из последней категории с логарифмической линейкой и калькулятором. Но, вероятно, стоит позволить им думать самим, без помощи компьютера и других вычислительных средств. Не понимаю, почему в арифметике так много внимания уделяется точному ответу. Почему не поразмышлять вместо этого или не поэкспериментировать с оригинальными методами? Думаю, в процессе преподавания такая мысль посещала и вас.

Нельзя, однако, ждать, что ребенок, не достигший статуса всеединства, получит удовольствие от кусочков и частей. Его это испугает и ввергнет в хаос. Что же делать? В подобных случаях отложите арифметику и постарайтесь организовать подходящее и безопасное пространство, которое (хоть и с опозданием) позволит неразвитому ребенку достичь личностной интеграции. Вдруг такой ребенок любит мышей? Тогда можно считать с ним мышей. Собирая мышей в единое целое, он постигнет суть целостности, которой не достигла его самость. Еще мышь может умереть. Это очень важно: смерть как нарушение целостности. Говоря иначе, целостность личностной интеграции подразумевает возможность и определенность смерти; приняв этот факт, испытываешь облегчение, то есть освобождение от страха перед дезинтеграцией или привидениями, – речь идет о высвобождении духа после смерти соматической части психосоматического партнерства. Здоровые дети легче относятся к смерти, чем взрослые.

Думаю, будет полезно затронуть еще один аспект развития – взаимодействие личностных процессов и окружающей действительности. Это своего рода баланс между природными задатками и воспитанием. Размышляя над данным вопросом, многие склонны делать выбор в пользу одного или другого, но в этом нет необходимости.

Новорожденный ребенок наследует возможности роста и развития, включая качественные аспекты развития. Можно с уверенностью сказать, что в год он будет говорить три слова, в 16 месяцев пойдет, а в два года начнет разговаривать. Это вехи развития (Гринакр), и очень удобно, когда ребенок достигает каждого уровня в положенное время.

Формулировать это просто, но мы упускаем такой важный факт, как зависимость. Сначала зависимость от окружающей действительности – почти абсолютная истина, затем она становится относительной, после чего наблюдается общее стремление к независимости. Со стороны окружающих условий мы имеем надежность и постоянство.

Изучая адаптацию матери к потребностям ребенка, можно сделать вывод, что вначале мать точно знает, что нужно ее ребенку, идентифицируясь с ним. В дальнейшем она снижает адаптацию и вскоре начинает прилагать усилия, чтобы ослабить степень озабоченности потребностями ребенка. Лишенный первоначальных внешних условий, ребенок может в дальнейшем отставать в развитии. Эта же теория применима и к школьникам.

Возвращаемся к концепции всеединства. Самое первое единство для ребенка – союз с матерью. Если все идет хорошо, он начинает воспринимать мать и другие объекты с не-Я-позиции. («Я» может вмещать некоторые элементы «не-Я» и т. д.). Начальная стадия «не-Я» появляется у ребенка только при наличии правильного поведения достаточно хорошей матери – ее адаптации и деадаптации. В этом отношении мать – первое заблуждение, с которым ребенку предстоит справиться; возникает необходимость укрепить неустойчивое Я-состояние, то есть поместить внутрь себя оригинальный объект. Эго ребенка будет сильным, если его поддерживает Эго матери; иначе оно будет слабым.

Интересно, каким образом нарушения на данном этапе сказываются на дальнейшей способности к обучению, в том числе арифметике? Несомненно, это отразится на отношениях ученика и учителя. Учителя должны знать, что они имеют дело не только с преподаванием, но и с психотерапией. Им приходится доделывать то, с чем в свое время не справились родители. Я говорю о поддержке Эго ребенка. А кто-то предпочитает смеяться над его неудачами, и это говорит о страхе перед вероятными достижениями ученика.

Не секрет, что отношения между учеником и учителем очень важны. Психиатры обычно с этого начинают отрабатывать трудности в школе. Неуверенность в учителе разрушительна для ребенка. Когда он говорит, что арифметика – это трудно (или история, иностранный язык), первое, о чем мы думаем, – несостоятельность учителя. Но не стоит сразу нападать на учителей. Порой дело в уязвимости или чрезмерной чувствительности ребенка. И каким бы внимательным ни оказался учитель, он все равно будет чувствовать себя неуверенно. Каждый случай уникален, ведь не бывает двух одинаковых детей, даже если им обоим не дается именно математика.

Теперь я мог бы перейти к обсуждению теории преподавания в рамках теории личностного развития, но не стану этого делать. Скажу лишь, что даже преподавать математику можно творчески, вовлекая ребенка в игру. Лучше всего это получается при индивидуальных занятиях, позволяющих вносить необходимые коррективы в ход урока с учетом полученного ребенком опыта, особенно неудачного: даже плохое преподавание – форма воспитания.

Креативность является неотъемлемой частью игры. Ребенка может заинтересовать что угодно, например колыхание штор на окне, отбрасывающих тени на стену: вот – одна тень, а вот их уже две. Скажите мне, знает ли младенец, что получает молоко из двух грудей, или в его понимании это повторение одной? Вы можете использовать данные элементы игры, но я не знаю как. Думаю, вы знаете, как решать эти проблемы. Я же должен опереться на свои знания, то есть на опыт в лечении психически больных детей, и построить более прочную и пригодную для использования теорию эмоционального развития личности.

Наконец, почему математика лучше всего иллюстрирует необходимость последовательного усвоения материала? Если что-то пропустил, остальное не усвоишь. Ветряная оспа – частая причина пропуска материала (в весенний период), и если у вас есть время, позанимайтесь с ребенком, пока он вынужден пропускать школу из-за карантина.

Вы, похоже, запутались. Однако мне понравилось участвовать в перекрестном опылении. Кто знает, какой гибрид получится в результате скрещивания?

Концепция ложной самости

Незаконченный набросок выступления перед членами общества «Преступление как проблема», Оксфордский университет, All Souls College, Оксфорд, 29 января 1964 года

Я уже имел честь выступать перед членами общества «Преступление как проблема» раньше и знаю, что на своих собраниях вы обсуждаете разные темы, не связанные с преступлениями. Это ставит меня в затруднительное положение: если можно говорить о чем угодно, что выбрать?

Шесть месяцев назад, получив от вас приглашение выступить, я выдвинул идею об истинной и ложной самости и сейчас хотел бы обсудить ее с вами.

О преступлениях говорить легко, поскольку я знаю, что вы не преступники. Однако что говорить на выбранную тему, чтобы это не выглядело как нравоучение? Ведь в той или иной форме и степени все мы делимся по принципу истинной и ложной самости. Отчасти мне придется связать норму с не-нормой, и я взываю к вашей снисходительности, так как в процессе обсуждения могу высказать предположение о том, что, с одной стороны, мы все больны, а с другой – те, кто психически болен, на самом деле здоров.

Думаю, вы согласитесь, что сама мысль об этом не нова. Поэтов, философов и пророков всегда волновала мысль об истинной самости, а самообман считался преступлением. Шекспир, чтобы не показаться чересчур заносчивым, собрал воедино разные истины и вложил их в уста Полония. Вот один из советов, которым мы можем последовать:

Подобные высказывания есть у многих поэтов – это излюбленная тема для тонко чувствующего человека. Вы будете правы, если скажете, что драма нашего времени связана с поиском ядра истины в сложном, сентиментальном, ориентированном на успех или неискреннем мире.

Позвольте мне высказать мнение о том, что эта тема преследует всех подростков, учащихся Оксфордского и Кембриджского колледжей. Она может волновать некоторых из вас и даже меня, но я обещаю не предлагать готовых решений: переживая подобные личностные проблемы, мы должны учиться с ними жить; стоит просто наблюдать за происходящими с нами изменениями.

Вы знаете, что моя работа – лечить пациентов (психоанализ и детская психиатрия). Проблема, которую мы здесь обсуждаем, волнует и их. Возможно, есть некая связь между концепцией развития, или формированием здоровой взрослой личности, и поиском решения проблемы становления личности. Спустя годы, потраченные на поиск ответов, мы вдруг понимаем, что он всего один.

Я имею в виду, что у каждого человека есть социально одобряемое лицо и та часть личности, о которой знает только он сам и очень близкие люди. Это установленный факт, и это нормально.

Оглянитесь вокруг, и вы поймете, что в норме расщепление самости свидетельствует о личностном росте; в патологии подобное расщепление – результат схизма, то есть раскола мышления разной степени тяжести, а самая тяжкая форма – шизофрения.

То, о чем я рассказываю, одновременно просто и общеизвестно, а вместе с тем чрезвычайно важно.

В процессе написания данной речи мне пришлось прерваться на беседу с ребенком.

Это сын коллеги, ему десять. У него серьезная проблема. Он живет в хорошей семье, однако его жизнь нелегка. Суть проблемы в том, что он испытывает постоянные сложности в школе. Раньше ему легко давалась учеба, все были в восторге и называли его «чудом XX века». Это создавало определенные трудности. Затем последовали другие изменения. Он перестал спать и сказал своим родителям: «Все из-за стремления быть первым в школе. Это ужасно. Я как девчонка». Лежа в кровати без сна, он страдал и переживал; его мучила мысль о том, что он или его отец могут умереть. Он вспоминал исторических персонажей, которые умерли в 16 лет от тяжелой работы. Переживания вызвали определенные перемены в поведении. Это произошло после получения первой четверки в школе. Выйдя из школьного автобуса, он внезапно испытал новый страх: увидел мужчину на улице и решил, что тот хочет его убить. Вместе с тем мысль о том, что его могут убить, была приятна. Он сказал: «Я не буду спать. Если я закрою глаза, меня зарежут».

Я вынужден многое опустить, чтобы уложиться по времени. Еще мальчик рассказал мне о своих снах. Один из них необычен. Он нарисовал себя лежащим в кровати, рядом – убийца с мечом. Затем он изобразил себя сидящим и испуганным, рука прижата к губам, а убийца готовится поразить его мечом. Здесь можно увидеть убийство как символическое изображение сексуального насилия; подобные сны не типичны для мальчика этого возраста. Он рассказал мне, что если будет хорошо учиться, наладятся отношения с отцом, но это приведет к утрате собственной идентичности. Именно поэтому он перестал слушаться взрослых, начал спорить с отцом и выводить из себя учителей. Так мальчик чувствовал себя лучше. Если он становился послушным, его снова одолевали кошмары, в которых он не столько боялся, что его убьют, сколько своего желания быть убитым, что заставляло его больше идентифицировать себя с представительницей женского пола.

У мальчика и правда имелась проблема, впрочем, довольно обычная, а благодаря доверительным отношениям с родителями ему удалось ее осознать. Другими словами, он использовал ложную самость, чтобы порадовать других, а сам страдал от этого. Иногда человек начинает терять связь с реальностью, но этот мальчик чувствовал угрозу, идентифицировал себя с представительницей женского пола или пассивной жертвой насилия. Он отчаянно старался изменить что-то, желая больше быть самим собой, стал непослушным и своевольным, хотя это было и не лучшим решением проблемы.

Я привел данный пример, потому что, с моей точки зрения, мальчик вполне здоров. Это подтверждает мою мысль: чаще всего подросткам приходится самим справляться со своей проблемой. Возможно, и в вашем окружении есть люди с похожими трудностями, преуспевающие в жизни, имеющие признание, но будто оторванные от реальности. Пытаясь ощутить вкус жизни, они создают неудобства окружающим; эти люди ведут себя вызывающе и намеренно портят со всеми отношения.

В этом недостаток нашей экзаменационной системы. Ведь любой экзамен – своего рода обряд инициации. Сначала экзамен «11+» в 11–12 лет, затем O-level и A-level, и так вплоть до выпуска из университета; складывается впечатление, что проверку проходят не только умственные способности, на что существуют разнообразные IQ-тесты, но и умение человека справляться с неудачами в попытке приобрести качества, необходимые для жизни за пределами студенческого кампуса.

Возможно, вы замечаете, что вокруг есть люди, легко приспосабливающиеся к жизни, в то время как другим приходится трудно. Если этим людям нужна помощь, они просят совета и чаще всего возвращаются к своей истинной самости, или как вы это назовете. Какова бы ни была проблема, всегда надо с уважением относиться к человеку, обратившемуся за помощью. Если вы – родитель, вы, конечно, будете надеяться, что борьба между истинной и ложной самостью не отразится на способности ребенка усваивать школьный материал. Это важный и значимый аспект детской жизни, и никому из родителей не хотелось бы, чтобы сложности с адаптацией помешали чаду развиваться в личностном и общественном плане.

Надеюсь, вы не будете возражать, если я обращусь к раннему детству. Вы учите маленького ребенка говорить «спасибо». В первую очередь, это проявление вежливости, а не истинное намерение малыша. Другими словами, вы учите его хорошим манерам и заставляете говорить неправду, чтобы соответствовать требованиям общества: понятно, что ребенок не всегда говорит «спасибо» по своей воле. Многие дети легко смиряются с несправедливостью, а кому-то это не удается. Либо в раннем детстве от них слишком настойчиво требовали произнесения первого слога, либо им с самого начала с трудом дается личностная интеграция. Конечно, есть и такие дети, которые скорее пойдут против правил, чем скажут неправду.

До сих пор я имел в виду здоровых детей, но в продолжение темы хочу упомянуть тех, для кого сложны манипуляции с истинной и ложной самостью. Компромисс возможен, но далеко не для всех и не во всех сферах жизни. Это может быть наука, религия, поэзия или игра. Здесь нет места компромиссам.

Значимость депрессии

По мотивам речи перед участниками Генерального собрания Ассоциации работников социальной психиатрической службы, сентябрь 1963 года

Термин «депрессия» имеет широко распространенное и узкопрофессиональное значение. Они практически повторяют друг друга. И на то есть причина. Как аффективное расстройство депрессия сопровождается ипохондрией и рефлексией; человек в этом состоянии подавлен и может ощущать боли в области сердца, легких, печени и в суставах. Психиатрический термин «гипомания», напротив, используется сугубо профессионально, в чем-то сходен с психоаналитическим понятием «маниакальная защита» и означает, что человек отрицает свое подавленное настроение. (Среди широкой публики это может называться высокомерием, но оно предполагает приподнятое настроение, что не свойственно гипомании).

Существует точка зрения, что в депрессии заложен некий смысл. Однако, испытывая ее, человек страдает, может нанести себе вред или даже покончить жизнь самоубийством; большинство таких случаев подлежат наблюдению у психиатра. С этим парадоксом нам и предстоит разобраться.

Работники социальных психоаналитических и психиатрических служб несут ответственность за наиболее серьезные случаи и могут оказывать психотерапевтическую поддержку, хотя и сами бывают подвержены депрессии. А поскольку созидательный труд – лучшее лекарство от депрессии, часто работа с депрессивными больными помогает бороться с собственной депрессией.

В медицинском колледже меня учили, что лекарство от депрессии подсказывает само заболевание. В психопатологии его возникновение связывают с чувством вины и процессом горевания. Самоисцеляющие возможности депрессии зависят от того, как у человека шло развитие в раннем возрасте и детстве, которое (при наличии фасилитирующего окружения) способствует достижению личностной зрелости, что есть признак здоровья.

Эмоциональное развитие личности

Первоначально для младенца весь мир – это он, и он – весь мир. В рамках сложного процесса (о котором написано много работ)^[5] младенец начинает воспринимать объекты внешнего мира с не-Я-позиции. Существует некое промежуточное состояние, когда объект, с которым ребенок устанавливает отношения, воспринимается с позиции субъекта.

Затем младенец приобретает статус целого, сначала на время, а затем на постоянной основе. У него формируется внутреннее пространство. Начинается процесс взаимодействия внутренней реальности и окружающей действительности, который длится всю жизнь и является основой взаимоотношений человека с миром. Эти отношения гораздо важнее отношения к объекту и инстинктивных наслаждений. Данный взаимообмен задействует такие психические механизмы, как проекция и интроекция. Все это дает толчок большим переменам, о которых не представляется возможным рассказать в рамках выступления.

Эмоциональное развитие ребенка начинается задолго до его рождения и в дальнейшем протекает под влиянием внешних условий. Фасилитирующее окружение необходимо, и оно должно быть достаточно хорошим (этой теме я посвятил множество работ).^[6]

Укрепляется структура Эго ребенка, в своем развитии он двигается от абсолютной зависимости к независимости, которая, впрочем, никогда не станет абсолютной.

Развитие и укрепление Эго-структуры играют важную роль и являются залогом здоровья индивида. Термин «сильное Эго» приобретает все большую значимость по мере взросления. Вначале сила Эго ребенка зависит от поддержки матери и ее способности подстраиваться под потребности своего малыша.

Затем следует стадия, когда ребенок приобретает статус целого и начинает осознавать свою самость, у него появляется внутреннее пространство, он получает возможность управлять своими инстинктами и контейнировать напряжение и переживания, возникающие в его внутренней психической реальности. Теперь ребенок может быть подвержен депрессии. Это своего рода плата за эмоциональное развитие.

Наш взгляд на депрессию неразрывно связан с концепцией укрепления Эго-структуры, формирования самости и идентификации личности, и именно по этой причине мы считаем, что в депрессии есть смысл.

В клинической психиатрии депрессия считается заболеванием, но даже при серьезных аффективных расстройствах наличие подавленного настроения дает основания полагать, что структура Эго индивида не нарушена и Эго человека способно противостоять, если не подверглось разрушению в результате внутреннего конфликта.

Психология депрессии

Не все признают тот факт, что у депрессии есть психологические предпосылки. Многие люди (включая некоторых психиатров) верят, что в ее основе лежат биохимические процессы, или теория черной желчи, которую в Средние века считали причиной возникновения «меланхолии». Встречает мощное сопротивление идея о том, что подсознательная позитивная психическая структура придает психологическую окраску настроению. Лично для меня настроение имеет значение, иногда оно свидетельствует о наличии патологических личностных черт, и о некоторых из них я готов рассказать. (Мои знания основаны на собственном опыте, я применял свои теории, к которым меня подвели работы Фрейда, Кляйн и некоторых других.)

Депрессия – это и скрытая ненависть. Человек отвергает в себе данное чувство и тщательно контролирует любые его проявления. Таким образом, в клинической практике это еще и проблема контроля.

Простой случай депрессии как варианта психоневроза

Девочка в возрасте 14 лет попала в детскую больницу Паддингтон Грин с тяжелой депрессией, из-за чего у нее возникли серьезные проблемы с учебой. В ходе психотерапевтической беседы (длительностью в один час) девочка рассказала о своем ночном кошмаре, в котором ее мать сбила машина. У водителя была такая же кепка, как у ее отца. Было ясно, что девочка испытывала большую любовь к отцу. Во сне присутствовала сцена интимной близости. В ходе беседы девочка осознала, что причиной кошмара стали ее привязанность к отцу и возрастающая потребность в любви и физической близости.

Она признала испытываемое ею чувство ненависти к матери, которую она при этом очень любила, в результате избавилась от депрессии, вернулась домой и к своим школьным занятиям. Рецидива не было.

Этот случай – один из самых простых. Как правило, в процессе обсуждения сна выясняется, что сновидец в состоянии сам справиться с возникшим внутренним напряжением. В приведенном выше примере девочка смогла даже нарисовать приснившуюся ситуацию, что говорит о ее сильном Эго, а содержание сна является примером динамических процессов, протекавших во внутренней психической реальности подростка.

Здесь можно говорить о подавленной ненависти и желании смерти как утверждении своей гетеросексуальной позиции, что повлекло сдерживание своих инстинктивных влечений. Примечательной, однако, была некая, так сказать, личностная заторможенность – отсутствие живости в настроении девочки. Если она даст волю своим чувствам, сделает больно матери. Это опережающее чувство вины.

Самость как всеединство

Если вы можете читать диаграммы, полезно представить человека в виде сферы или круга. Внутри круга сосредоточены все взаимосвязи сил и объектов, составляющие внутреннюю реальность личности в данный момент. В подробном изображении внутренний мир похож на карту Берлина, где Берлинская стена является свидетельством и воплощением мировой напряженности.

На этой диаграмме туман над городом – если он есть – символизирует депрессивный настрой. Все процессы заторможены и почти приостановлены. Состояние апатии поглотило все, а именно инстинктивные влечения и отношение к внешним объектам. В некоторых местах туман постепенно рассеивается и исчезает, поэтому мы можем наблюдать удивительные явления. Напряжение ослабевает, и в этих местах начинается возрождение к жизни. Происходит реорганизация, например Восточная Германия меняется местами с Западной Германией. Есть и другие перестановки, со временем меняется настроение. Конечно, это образная картина, в жизни восток никогда не окажется западом, но в рамках личности нечто подобное вполне возможно.

Настроение человека зависит от переоценки плохих и хороших элементов внутренней реальности, от расстановки сил. Это как игра в солдатики на обеденном столе.

Девочкам свойственно воспринимать мир с позиции субъекта, поскольку в будущем им предстоит беременность и уход за младенцем. Мальчики завидуют способности девочек давать жизнь.

Здесь значение придается не столько тревоге и ее содержанию, сколько Эго-структуре и внутренней организации личности. Состояние депрессии говорит о том, что структура Эго переживает кризис. В этом заключается заслуга интеграции.

Природа кризиса

Мы можем лишь мельком взглянуть на причины возникновения кризиса и способы выхода из него.

Основная причина депрессивного настроя – столкновение с деструктивностью и деструктивными мыслями, свойственными состоянию влюбленности. Новые переживания приводят к внутренним конфликтам, которые и составляют суть депрессии.

Часто утешения не способны облегчить состояние. Не стоит тормошить или подбадривать ребенка либо взрослого человека, который испытывает депрессию, предлагая сладости или пытаясь перевести его внимание на что-то другое: «Смотри, какие красивые деревья!» Для переживающего депрессию все вокруг лишено жизни, мертво: нет ни травы, ни деревьев – ничего. Убеждать в обратном глупо.

Вывести из ступора может лишь серьезная встряска: угроза войны, например, или злая медсестра в психиатрической клинике либо предательство. Внешние факторы могут затмить внутренние страдания и вызвать облегчение посредством проекции внутреннего напряжения вовне; итак, туман начинает рассеиваться. Но кто будет лечить несчастьями? (Возможно, шоковая терапия иногда применяется, даже в клинике, но это, конечно, выдуманные ситуации.)

Помочь страдающему от депрессии может терпеливое и понимающее отношение. Выздоровление, как правило, наступает внезапно. Определенные обстоятельства могут и затормозить, и ускорить этот процесс. Большую роль играет внутренний настрой. В этом кроется опасность или заложен серьезный потенциал?

К нашему удивлению, депрессия может сделать человека сильнее, мудрее и выносливее, чем раньше. Многое зависит от наличия или отсутствия отягчающих последствий. Давайте перечислим некоторые из них.

Последствия подавленного настроения

1. Здесь я назову недостатки Эго-структуры, что указывает на склонность пациента к шизофрении. В этом случае существует угроза дезинтеграции и возникновения психотических защит (расщепление и т. д.). Клиническая картина будет включать расщепление, деперсонализацию, дереализацию и отсутствие связи с внутренней реальностью. Могут наблюдаться диффузные изменения шизоидного типа, усугубляющие депрессию, – шизоидная депрессия. Данный термин означает, что депрессия возникает как способ защиты Эго-структуры от распада.

2. В эту категорию я помещу пациентов с сохранной Эго-структурой, но страдающих манией преследования. Это значит, что для избавления от внутренних противоречий пациент вынужден использовать неблагоприятные внешние факторы либо свои травматические воспоминания, что приводит к возникновению депрессии.

3. В третью категорию я определю пациентов, склонных к ипохондрическим переживаниям, способствующим снижению внутреннего напряжения. Возможно наличие реального соматического заболевания или, как в случае с манией преследования (категория 2), заболевание может существовать лишь в воображении либо явиться результатом неправильно истолкованных физиологических процессов.

4. Сюда можно отнести разные последствия, например гипоманию в психиатрии и ее психоаналитический аналог – маниакальную защиту. Депрессия есть, но ее наличие отрицается и отвергается. Все проявления депрессии (апатия, тяжесть, мрачность, угрюмость и т. д.) заменяются на их противоположности (живость, легкость, яркость, легкомыслие и т. д.). Это полезная защита, но расплата за нее – неизбежное возвращение депрессии и ее скрытое переживание.

5. Здесь можно упомянуть маниакально-депрессивные «качели». Эта категория чем-то напоминает колебания от депрессии в сторону маниакальной защиты, но главное отличие определяется переходом из одного состояния в другое. Маниакально-депрессивные «качели» означают чередование депрессии и маний под влиянием внутреннего напряжения. Находясь в одной из двух фаз, пациент не проявляет признаков другой.

6. Здесь я помещу расширение границ Эго, что происходит из страха подвергнуться распаду по принципу шизоидного расщепления личности. В клинической картине мы имеем агрессивно настроенную личность в депрессивной фазе. Это состояние может долгое время оставаться неизменным и даже стать частью личностной структуры.

7. Для меланхолии характерно возвращение вытесненного. Хотя ненависть и деструктивные проявления контролируются, необходимость постоянно удерживать контроль меняет личность человека и делает общение с ним невыносимым. В его поведении присутствуют антисоциальные и разрушительные наклонности.

В рамках данной работы нет возможности развивать эту тему. Важно отметить, что специфика депрессивного настроения зависит от силы Эго и уровня развития личности.

Вывод

Депрессия – это форма психопатологии. Ее последствия могут быть очень тяжелыми и продолжительными, в то время как у относительно здоровой личности депрессивные состояния – явление обычное и временное. При неосложненном течении депрессия представляет собой довольно распространенное состояние, возникающее при наличии особенностей развития личности. Для этого состояния характерно снижение настроения и чувство вины. Если депрессии подвержены люди с сильной Эго-структурой, у них больше шансов справиться с этим заболеванием и вернуть себе состояние психического равновесия.

Агрессия, вина и компенсация

По мотивам речи перед членами Прогрессивной лиги (Progressive League), 8 мая 1960 года

Мне придется обратиться к своему опыту психоаналитика, чтобы обсудить с вами популярный в психоаналитической среде и очень важный вопрос. Тему вины, агрессии и компенсации следует рассматривать в рамках формирования созидательной деятельности, во взаимосвязи созидательных и разрушительных мотивов. Большая заслуга в ее изучении принадлежит Мелани Кляйн, которая представила свои идеи в работе «Депрессивная позиция в эмоциональном развитии». Подходящее это название или нет, не имеет значения. Важно, что развитие психоаналитической теории не стоит на месте, а М. Кляйн первая обратила внимание на деструктивность как черту личности и изложила данную мысль с позиции психоанализа. После Первой мировой войны научная мысль получила толчок к развитию. В частности, по-новому зазвучала теория эмоционального развития личности, разработанная Фрейдом. Мелани Кляйн лишь внесла дополнения в эту теорию, не изменив ее сути.

Может сложиться впечатление, что в рамках данной темы мы будем рассматривать применение разных психоаналитических техник. И мне кажется, вы не были бы против: данный вопрос представляет интерес для любого думающего человека, так как расширяет наше понимание термина «чувство вины» благодаря наличию связи между чувством вины и деструктивностью, с одной стороны, и созидательной деятельностью – с другой.

Все выглядит довольно просто и очевидно. Сначала возникают деструктивные мысли в отношении объекта, затем появляется чувство вины и, как результат, совершается работа по созданию объекта. На самом деле все гораздо сложнее, и необходимо понимать, что данный этап эмоционального развития личности представляет особую важность и заслуживает пристального внимания.

В психоанализе практически любая тема рассматривается в контексте индивидуального развития личности, начиная с самого раннего периода, – это помогает установить первопричину проблемы. Согласно одной точке зрения, в раннем детском возрасте нет оснований для возникновения чувства вины. Согласно другой, младенец в норме может ощущать чувство вины, но переживает его на бессознательном уровне. Есть еще одно мнение, согласно которому существует период в развитии ребенка, когда закладываются предпосылки для формирования чувства вины. Именно об этом я расскажу.

Я не буду останавливаться на возрастных этапах, скажу лишь, что некоторые родители отмечают зарождение чувства вины у ребенка в возрасте до года. Но никто не задумывается о том, что до пяти лет у ребенка полностью формируется механизм принятия ответственности за деструктивные мысли. Говоря о развитии, нужно охватывать весь период детства, включая подростковый этап; данная тема всплывает и при обсуждении особенностей человека в более старшем возрасте, так как взрослые не всегда ведут себя по-взрослому: не все люди достигают уровня развития, соответствующего своему возрасту.

Коротко хотелось бы сказать, что, с моей точки зрения, деструктивность как черта личности довольно быстро обнаруживается в момент переживания гнева, фрустрации, ненависти или страха. Любому человеку сложно принять на себя ответственность за проявление деструктивности по отношению к объекту, который воспринимается как хороший, то есть вызывающий чувство любви.

Интеграция – то, о чем здесь стоит упомянуть, так как если индивид представляет собой полностью интегрированную личность, он должен принять на себя ответственность за все принадлежащие ему чувства и мысли. Напротив, недостаток интеграции в том, что приходится выносить вовне то, что мы не принимаем в себе, и цена тому – утрата деструктивности как части личности.

Итак, я говорю о развитии как процессе, свойственном каждой личности, подразумевающем принятие ответственности за все чувства и мысли. В этой связи понятие «здоровье» тесно связано с уровнем интеграции, благодаря чему все вышеперечисленное будет возможно. Здоровому человеку не приходится в полной мере использовать механизм проекции, чтобы совладать со своими деструктивными импульсами и мыслями.

Я не стану затрагивать самые ранние стадии, так называемые примитивные аспекты эмоционального развития. Мы не будем обсуждать первые недели или месяцы жизни ребенка. Распад личностной структуры на данном этапе в дальнейшем приводит к возникновению тяжелого психического расстройства – шизофрении, о чем в рамках данной лекции говорить не планируется. В данной работе я предполагаю, что в каждом случае родители смогли обеспечить ребенку надлежащие условия, необходимые для его здорового развития. То, что я хочу сказать, имеет отношение как к уходу за здоровым ребенком в соответствии со стадией развития, так и применимо для психотерапевтического лечения ребенка или взрослого; в идеале в рамках терапии удается завершить процессы, которые не были завершены в ходе естественного становления личности.

Я намерен представить вашему вниманию некоторые примеры из психоаналитической практики. Не стану утомлять вас лишними подробностями и постараюсь придерживаться обсуждаемой темы.

СЛУЧАЙ 1

Этим случаем со мной поделился практикующий психоаналитик на приеме. Он начал сессию с рассказа о том, как ему довелось наблюдать одного из своих пациентов за пределами врачебного кабинета выполняющим работу, которая требовала высокой точности и большой сноровки. Пациент делал быстрые движения, был очень ловок и расторопен. У моего пациента (по совместительству – терапевта того мужчины) возникли сомнения, хорошо это или плохо с профессиональной точки зрения, хотя он радовался, что увидел пациента за работой. Затем он вспомнил, как сам любил проводить время в пасхальные каникулы. У него был загородный дом, где ему очень нравилось работать в саду и что-то мастерить, использовать инструменты. Затем он стал описывать подробности загородной жизни. Не вдаваясь в детали, скажу, что он вернулся к теме своего недавнего анализа, где большую роль играли разные станки. По пути ко мне он часто останавливался у витрины магазина, где был выставлен металлорежущий станок с роскошными зубцами. Так мой пациент демонстрировал оральную агрессию – как выражение инстинктивного желания получить удовлетворение со всей безжалостностью и деструктивностью. Можно назвать это поеданием. Цель терапии – проработать безжалостность примитивного влечения и не дать ей поглотить себя. (Мой пациент был знаком с теорией и осознавал суть происходящих с ним процессов, но нуждался в анализе, чтобы понять инстинктивную природу своих переживаний и телесного реагирования.) За час нам удалось многое обсудить, включая вопрос: можно ли дважды съесть один и тот же пирог?

Вывод, который я сделал, заключается в следующем: в представленном материале, затрагивающем тему примитивных влечений и деструктивного отношения к объекту, есть отсылка и к созидательным мотивам. Представив своему пациенту подобную интерпретацию о его желании разрушить (поглотить) меня, я напомнил ему о созидании. Созидательное начало присутствовало и в хаотичных действиях слаженно работающего мужчины, описанного выше, и в рассказе моего пациента-психоаналитика о работе на загородном участке. Он мог ломать стены или рубить деревья и получать от этого удовольствие, но смысл и значение действиям придавало наличие созидания. Все, что делает человек, – одновременно разрушение и созидание.

Дело в том, что нам невыносимо осознавать деструктивное намерение в первоначальном влечении. Принять этот факт помогает напоминание о том, что, разрушая, мы созидаем.

Мне вспомнился случай с одной женщиной. В начале лечения я совершил ошибку, которая чуть все не испортила: предложил собственную интерпретацию орального садизма – безжалостного поедания объекта примитивного влечения. Основания для этого имелись, я был прав, но моя интерпретация оказалась поспешной. Это мне урок. В ходе дальнейшего длительного лечения пациентка изменилась и стала устойчивой интегрированной личностью, способной услышать правду о своих примитивных импульсах. Но произошло это лишь через 10–12 лет ежедневного анализа.

СЛУЧАЙ 2

Ко мне в кабинет вошел мужчина и увидел диктофон. Он лег на кушетку, приготовился к работе и сказал: «Я был бы рад, если бы мой случай оказался полезен для науки». Я отметил про себя, что высказывание пациента могло означать одно из проявлений деструктивности, с чем я постоянно сталкивался в течение двух лет работы с ним. Ближе к концу сессии пациент испытал новое для него чувство зависти ко мне как к успешному аналитику. Ему захотелось поблагодарить меня за помощь и понимание. Такое случалось и раньше, но в тот момент его деструктивные намерения по отношению, как он полагал, к хорошему объекту были слишком очевидны. После тщательного разбора я напомнил ему о его пожелании относительно ценности своего случая для науки, которое он выразил в начале сессии, увидев диктофон. (Конечно, об этом можно было и не напоминать: важен факт сам по себе, а не его обсуждение.)

Когда я связал эти два момента, пациент согласился со мной, но этого не произошло бы, если бы я представил свою интерпретацию раньше, то есть если бы я сразу интерпретировал его желание быть полезным как деструктивное намерение. Сначала он должен сам обнаружить и признать свое деструктивное стремление. После этого мужчина оказался готов вступить в более близкий контакт со своей деструктивной частью. Позднее он признался, что в его понимании созидательный мотив становится очевидным только после принятия факта существования деструктивного намерения. До осознания этого у него не возникало ощущения цельности и основательности, а именно за этим он пришел в терапию.

Без сомнения, мой пациент проделал большую работу. Однако всякий раз, когда он достигал успеха, его посещало чувство бессмысленности и тщетности и рождалась потребность доказать бесполезность своих усилий. Это был его паттерн поведения.

СЛУЧАЙ 3

Одна моя коллега рассказала о своем пациенте. Мужчина добрался до материала, который можно было интерпретировать как намерение обокрасть аналитика. После серьезной проделанной работы он сказал: «Теперь я понимаю, что ненавижу вас за ваши инсайты. Как бы мне хотелось уметь так же. Я бы очень хотел лишить вас этого умения». Перед этим он сказал мимоходом, что хотел бы лучше зарабатывать, чтобы иметь возможность платить больше за сессию.

Здесь мы наблюдаем то же, что и в предыдущих случаях: сначала человек ощущает желание проявить щедрость как первичное чувство любви, затем возникает чувство зависти, желание обокрасть и разрушить хороший объект.

СЛУЧАЙ 4

Следующий фрагмент взят из длинного описания случая девочки-подростка, которая проходила терапию на дому у женщины-аналитика, одновременно приглядывающей за этой девочкой и собственными детьми. В этом были свои преимущества и недостатки.

Девочка была очень больна, и в тот конкретный момент переходила от затяжной регрессии к зависимому и инфантильному состоянию. Однако во время сессий ее состояние обострялось. Это происходило в одно и то же время по вечерам.

Так случилось, что девочка стала испытывать глубокую ненависть к миссис Х (которая одновременно заботилась о ней и лечила ее). Днем все было хорошо, но во время сессии девочка постоянно нападала на миссис Х. Ее ненависть и желание уничтожить терапевта не поддавались описанию. Это не были типичные отношения пациента и аналитика, ограниченные рамками приема: миссис Х и девочка жили вместе. После этого стали происходить изменения: девочка изъявила желание помочь по дому, вытереть пыль и т. д. Раньше такого не случалось, даже будучи здоровой и живя в семье, она никогда не предлагала свою помощь. Впрочем, думаю, для подростков нормально не участвовать в домашних делах; эта девочка даже не мыла посуду. Ее желание помочь было чем-то новым и проявилось незаметно на фоне деструктивного проявления примитивного влечения по отношению к аналитику в процессе терапии.

Данный случай еще раз подтверждает мою мысль о том, что после того, как пациент осознал свои деструктивные намерения, в его поведении проявились созидательные мотивы. Но я хочу, чтобы вы посмотрели на это с другой стороны: конструктивное и созидательное поведение позволило ребенку примириться со своей деструктивностью.

Это две стороны одной медали: когда человек принимает одну часть своей личности, он открывает для себя другую, – так обычно и происходит в жизни. Творческая самореализация, игра воображения и созидательный труд доступны каждому.

Теперь я хочу собрать воедино все идеи, изложенные в данной работе.

Мы имеем дело с одним из аспектов чувства вины. Он берет начало в проявлении деструктивных импульсов примитивного влечения. Принятие своих деструктивных импульсов позволяет получать удовольствие от своих идей даже при наличии в них деструктивных намерений и испытывать от этого физическое наслаждение. В итоге открывается простор для экспериментов и творчества.

Ниже даны парные комбинации слов, каждая из которых применяется для описания соответствующей стадии эмоционального развития:

• уничтожение – восстановление;

• разрушение – созидание;

• ненависть – любовь;

• жестокость – нежность;

• загрязнение – очищение;

• повреждение – исправление и т. д.

Позвольте мне выразить перечисленное следующим образом. Можно рассматривать процесс исцеления, тогда прав будет тот, кто скажет: «Это означает бессознательную деструктивность». Но людям вы так не поможете. Исцеление личности также можно объяснить усилением самости, благодаря чему у людей появляется шанс выдерживать деструктивность как часть натуры. Если процесс выздоровления заторможен, человек не в состоянии принять ответственность за свои деструктивные намерения, что способно привести к депрессии или переживанию деструктивного опыта вовне (механизм проекции).

Подводя итоги, позвольте мне предоставить вашему вниманию некоторые советы для повседневной жизни:

1. Тем или иным способом помогайте людям осознать, что деструктивность – неотъемлемая и важная часть личности, а поглощение – один из вариантов проявления любви.

2. Мало констатировать появление созидательных намерений в поведении человека, и мы уже обсудили почему.

3. В процессе работы можно получить следующие результаты: (а) пациент за этим и приходил; (б) усилия потрачены впустую, созидательные намерения не признаются и отрицаются; (в) пациент не способен принять свою деструктивность, что приводит к ухудшению клинической картины.

4. Изложенные идеи помогают понять принцип действия чувства вины, лежащего в основе преобразования деструктивности в созидательность. (Нужно отметить, что обычно чувство вины возникает неосознанно и исчезает в процессе созидательной деятельности. Патологическое чувство вины – сознательное бремя, которое требует особого подхода в работе.)

5. Компульсивная деструктивность – проблема подросткового возраста и признак антисоциальных наклонностей. Деструктивность, даже компульсивная и ложная, предпочтительнее созидательности, не основанной на чувстве вины, которое возникает из-за неспособности человека принять деструктивную часть своей личности в отношении объекта, который воспринимается как хороший.

6. Все вышеперечисленное очень важно и должно учитываться родителями при воспитании ребенка.

7. Наконец, способны ли мы дать ответ на философский вопрос: можно ли дважды съесть один и тот же пирог?

Делинквентность как знак надежды

По мотивам выступления перед участниками Борстальской конференции помощников губернатора по вопросам подростковой преступности, колледж короля Альфреда, Винчестер, апрель 1967 года

Хотя тема моего выступления – «Делинквентность как знак надежды», я хотел бы поговорить об антисоциальных наклонностях. Их проявление в норме иногда присутствует и в поведении детей из благополучных семей; в подобных случаях применять слово «надежда» уместно. Если у юноши или девушки достаточно сил, чтобы преодолеть трудности общения, демонстрируемые им или ей время от времени, антисоциальные наклонности не вызывают опасений и не воспринимаются как призыв о помощи. Однако если преступная деятельность завладела подростком, вторичные выгоды очевидны, бывает трудно разглядеть в его поведении сигнал SOS (хотя он есть) как своеобразное выражение надежды на спасение.

Еще я хочу признаться, что не смог бы делать то, что делаете вы. У меня не тот склад характера и телосложение. Правда, есть знания и опыт, и, вероятно, они будут полезны в вашей работе. Моя речь может не произвести на вас никакого впечатления, но какой-то эффект она даст: не все юноши и девушки, с которыми вам приходится работать, безвозвратно потеряны для общества. Вы привыкли связывать делинквентность с такими социальными условиями, как бедность, отсутствие жилья, родительская делинквентность и недостаточная социальная поддержка. Я же смотрю на проблему несколько иначе, так как в каждом конкретном случае имелась первопричина, и, скорее всего, это болезнь, лишившая ребенка возможности нормально развиваться. Другими словами, подобное поведение преследует некую цель, но когда человек попадает под вашу опеку, понять это бывает невозможно.

Хочу напомнить вам, что я психоаналитик. Однако не стану утверждать, что в рамках психоанализа активно занимаются вашим вопросом, а если это и так, то сравнительно недавно. В разработке теоретических положений есть и моя заслуга.

Теперь я готов сделать важное заявление, суть которого проста. На основании своего опыта работы с маленькими детьми, находящимися в начале развития и у истоков зарождения проблемы, живущими в не самых плохих условиях, я утверждаю: антисоциальные наклонности тесно связаны с депривацией. Иначе говоря, дело не в ошибках социального воспитания. У детей, о которых мы говорим, сначала все было хорошо, а потом что-то пошло не так. Случилось нечто, изменившее жизнь ребенка, и он знает, что именно. Не то чтобы он готов встать перед вами и отчитаться, но при наличии подходящих условий сможет дать понять, что случилось. Подходящие условия могут быть созданы в рамках психотерапии: ребенок откроет нам суть первичной депривации через сообщение материала, игру, сновидения или беседу. Я хочу сравнить этот фактор с наличием неудовлетворительных экологических условий на раннем этапе эмоционального развития. Если ребенку не хватило кислорода, он не будет потом всех убеждать, что, если бы кислорода было достаточно, все сложилось бы иначе. Неблагоприятная экология в период эмоционального развития ребенка напрямую не приводит к антисоциальному поведению; она вызывает нарушения личности, которые приводят к возникновению психотических расстройств, в результате чего мальчик или девочка могут стать пациентами психиатрической клиники, либо в результате этих нарушений у него или у нее складываются особые отношения с реальностью, которые, несмотря ни на что, укладываются в рамки общепринятых правил. Антисоциальные наклонности – результат депривации, а не нужды.

Характерно, что антисоциальное поведение дает мальчику или девочке драйв, который позволяет ему или ей вернуться в додепривационное состояние. Подвергшийся депривации ребенок когда-то впервые пережил немыслимую тревогу, после чего постепенно компенсировался до нейтрального состояния, вынужденно подстроившись под внешние условия. Это состояние может производить впечатление вполне удовлетворительного. Затем по какой-то причине рождается надежда, и ребенок начинает неосознанно стремиться вернуться в додепривационное состояние, чтобы избавиться от немыслимой тревоги или растерянности, которые предшествовали нейтральному состоянию. Это нужно понимать тем, в чьи обязанности входит забота о детях с антисоциальными наклонностями. Как только ребенок попадает в условия, в которых у него рождается надежда, в его клинической картине проявляются антисоциальные намерения, и он становится невыносим.

На данном этапе необходимо понять, что мы говорим о двух аспектах одного явления, то есть антисоциального поведения. Один из аспектов – взаимоотношения маленького ребенка и его матери, другой – отношения ребенка с отцом на более позднем этапе развития. Первый аспект касается всех детей, второй особенно важен для мальчиков. В первом случае мы имеем дело с тем фактом, что, приспосабливаясь к потребностям ребенка, мать способствует развитию у него способности находить объекты. Она подталкивает ребенка к формированию креативного отношения к миру. Если этого не происходит, ребенок теряет контакт с объектами и возможность креативного подхода к поиску объектов. Когда появляется надежда, он протягивает руку и крадет объект. Это компульсивное действие, ребенок не осознает, что делает. Часто он испытывает гнев, не имея объяснения своим действиям. Даже украденная перьевая ручка из магазина Woolworth не приносит удовлетворения: хотелось совсем не этого. И в любом случае ребенку нужен простор для поиска, а не сам объект. Тем не менее удовлетворение может вызвать поступок в момент надежды. Украсть яблоко из сада – поступок, более типичный для пограничного состояния. Оно может быть спелым и вкусным, а убегать от садовника весело. С другой стороны, яблоко может оказаться зеленым, и у ребенка может заболеть живот из-за него; ребенок может украсть яблоко и не съесть его, а просто выбросить или даже не украсть его, а подговорить съесть кого-то другого. Данная последовательность показывает нам переход от обычной шалости к антисоциальному поведению.

Рассматривая первый вариант антисоциального поведения, мы приходим к заключению, что он близок к норме. Ваш собственный ребенок может без разрешения пойти в кладовку и взять булку; двухлетний малыш может залезть в сумку вашей жены и взять оттуда монетку. Если изучать все стадии, с одной стороны, мы увидим компульсивные действия без очевидной цели, не доставляющие удовольствие, но выполненные мастерски; с другой – постоянно повторяющееся поведение, типичное для любой семьи: на умеренную депривацию ребенок реагирует антисоциальным поступком, а родители закрывают на это глаза, чем облегчают ему прохождение трудного периода.

Параллельно я хотел бы обсудить вопрос депривации в контексте отношений ребенка с отцом. Ребенок – сейчас я говорю о мальчике – считает нормальным испытывать агрессию и вести себя агрессивно, поскольку семья – общество в миниатюре. Доверие матери к своему мужу или уверенность в получении поддержки извне, скажем, от полицейского, дает ребенку возможность попрактиковаться в деструктивном поведении на деле либо на уровне фантазии. Таким образом (при условии поддержки общественных структур, уверенности матери в муже и т. д.) ребенок получает шанс сделать сложный шаг, а именно интегрировать свои деструктивные импульсы вместе с импульсами любви и привязанности и, если все пойдет хорошо, признать существование деструктивных мыслей как имеющих право на существование и найти способы и средства, чтобы защитить дорогих людей и ценные объекты от себя самого. Он сможет организовать свою жизнь с позиции созидания, чтобы оградить себя от переживаний по поводу наличия деструктивных наклонностей. Чтобы достичь этого в своем развитии, ребенку необходимо не деструктивное в основных смыслах окружение: конечно, ковры пачкаются, обои на стенах иногда нужно переклеивать, а окна могут разбиться, но если в доме царит согласие, а между ребенком и родителями есть доверие, это будет означать, что семья – надежный оплот. Если депривация выражается в виде разлада в доме, особенно если нет согласия между родителями, в психике ребенка происходят серьезные изменения. Внезапно его агрессивные мысли и импульсы становятся небезопасными. Ребенок пытается вернуть утраченный контроль и ограничить себя рамками, в результате чего теряет импульсивность и спонтанность. Ему страшно экспериментировать и приходится смириться со своей агрессией. Следом за этим (в рамках первого типа депривации) наступает период, относительно благоприятный с точки зрения взрослых, когда мальчик начинает идентифицировать себя больше с ними, чем со своей незрелой самостью.

Антисоциальные намерения в этом случае руководят мальчиком в момент, когда его посещает надежда на возвращение в состояние безопасности и возможность открыться, то есть признаться в своей агрессивности. Он, конечно, не знает, что происходит, но осознает, что обидел кого-то или разбил окно. Здесь появляется надежда, что сигнал SOS в виде кражи или вспышки агрессии будет услышан. Агрессия считается бессмысленной и лишенной логики, поэтому не стоит спрашивать проявляющего агрессию ребенка, почему он опять разбил окно или украл деньги.

Представленные два случая клинического проявления антисоциальных намерений связаны друг с другом. Проще говоря, кража является результатом депривации на более ранних этапах эмоционального развития ребенка, чем вспышки агрессии. Есть нечто общее в реакции общества на оба типа антисоциального поведения в момент надежды. Когда ребенок крадет или проявляет агрессию, общество не только не может расшифровать послание, но (чаще всего) считает необходимым реагировать моралистически. Естественная реакция – вынести наказание за кражу и агрессивное поведение, заставить юных нарушителей закона дать логическое объяснение, которого может и не быть. По окончании многочасового допроса, после снятия отпечатков пальцев и т. д. дети вынуждены признаться и все объяснить, просто чтобы положить конец мучениям. Это признание не имеет ценности, хотя и может включать достоверные факты. Однако истинная причина, или этиология поступка, останется нераскрытой. Таким образом, время, потраченное на принудительное получение признания и установление обстоятельств дела, тратится впустую.

Хотя все сказанное не всегда применимо в повседневной практике для работы с группой мальчиков или девочек, необходимо принять изложенное во внимание, чтобы впоследствии иметь возможность применить теорию на практике. Может ли человек, работающий с группой делинквентных мальчиков, установить с подопечными терапевтический контакт? В каком-то смысле любые сообщества терапевтичны, если функционируют правильно. Детям не будет пользы от хаотичного общения, рано или поздно при отсутствии сильного управления среди детей появится свой лидер. У слова «терапевтический» есть и другое значение – установление связи с более глубокими слоями личности.

Я думаю, в большинстве случаев у работников, осуществляющих круглосуточный надзор, нет возможности прибегать к личному контакту или индивидуальной психотерапии с подопечным. И я бы ни в коем случае не стал настаивать на применении сразу двух методов. Однако если это получается, мальчикам (или девочкам) терапевтические сессии идут на пользу. Нужно отметить, что есть большая разница между формальным выполнением своих обязанностей и установлением личного контакта с ребенком. Во-первых, отношение к антисоциальным проявлениям при двух подходах будет отличаться. Для того, кто работает с группой, антисоциальное поведение неприемлемо. В рамках терапевтической сессии, напротив, не поднимается вопрос морали, если инициатива не исходит от самого ребенка. Терапевтическая сессия – не установление фактов и не поиск объективной истины, а работа с чувствами пациента.

Здесь можно найти отголоски психоаналитической теории. Психоаналитики знают, что могут подвергнуться необоснованным обвинениям со стороны пациента. Пациенты могут обвинять их в намеренной перестановке мебели в кабинете с целью их запутать; им может показаться, что какой-то другой пациент для аналитика важнее и т. д. Это так называемый иллюзорный перенос. Аналитик, который не совсем понимает суть происходящего, может сказать, что ничего не изменилось, мебель стоит на своих местах, и это ошибка, или что все пациенты одинаково важны для него. При этом он игнорирует важный материал, предоставляемый пациентом. Пациент же в этот момент заново переживает нечто, имевшее место в прошлом, и если аналитик окажет поддержку, у него появится шанс избавиться от своих заблуждений. После работы с группой переключиться на индивидуальную работу гораздо сложнее, но оно того стоит. Однако надо понимать, что это непростая задача. Если мальчику назначен прием по четвергам в три часа дня, условия должны строго соблюдаться. Только регулярность и стабильность сессий могут гарантировать пользу пациенту, хотя у пациента может появиться желание их пропускать. С этим нужно смириться. Иногда для психотерапевта важен не ум, а желание быть сопричастным и внимательно относиться к своему пациенту, его бессознательным процессам. Именно эти процессы – цель и задача терапевтической работы.

Беседа

В рамках этой беседы один из участников задал вопрос: как среди множества мальчиков выбрать подходящего для подобной терапевтической работы? Я ответил, что это должен быть самый трудный ребенок: его можно наказать за проблемное поведение либо дать ему надежду.

Следующий вопрос: какую надежду? На что надеется этот ребенок? На данный вопрос сложно ответить. Ребенок, сам того не зная, надеется, что кто-то поможет ему выговориться и осознать, в чем его депривация и почему его жизнь стала такой. Есть надежда, что мальчик или девочка смогут заново испытать в отношениях с психотерапевтом глубину своих страданий, вызванных депривацией. С помощью терапевта ребенок вернется в момент депривации, а затем вспомнит свое состояние до нее. Таким образом он вернет либо утраченную способность находить объекты, либо потерянное ощущение безопасности. Ребенок сможет вновь обрести креативное отношение к миру или вспомнить период, когда проявлять непосредственность было безопасно, даже если она содержала агрессивные импульсы. На сей раз, чтобы осуществить доступ к прошлому опыту, не потребуется ни красть, ни проявлять агрессию; это произойдет автоматически как результат возвращения ребенка в прежнее, невыносимо тяжелое состояние, вызванное депривацией. Под тяжелым состоянием я имею в виду замешательство, дезинтеграцию личности, распад, потерю контакта с телом, дезориентацию и прочее. Эта работа позволит понять, почему дети с антисоциальными наклонностями нуждаются в помощи. Они ждут, что кто-нибудь поможет им вернуться в прошлое и найти первопричину их нынешних проблем.

[Для большего понимания этого вопроса доктор Винникотт в качестве примера привел отрывок из интервью с мальчиком, с которым ему пришлось работать из-за склонности к кражам. Мальчик сидел, развалившись, в кресле в своей комнате. Отец был сдержан, в то время как ребенок явно чувствовал себя хозяином положения. Любая попытка сделать мальчику замечание могла поставить под сомнение успех сессии. Постепенно он увлекся игрой. Отец смог оставить сына и терапевта наедине, и между ними состоялся разговор. К концу сессии мальчик вспомнил и описал свои переживания в трудный момент, когда ему пришлось какое-то время находиться в больнице.

Этот отрывок показывает, насколько ограниченны возможности психотерапевтического лечения в группе. Доктор Винникотт выразил сомнение, что в борстальских группах можно объединить групповой и индивидуальный подходы. Однако он увидел интерес к этому вопросу и желание аудитории побольше узнать о трудностях и достоинствах данного метода.]

Типы психотерапии

По мотивам выступления перед участниками Ассоциации по работе с социальными и медицинскими аспектами психических заболеваний (MIASMA), Кембридж, 6 марта 1961 года

Виды заболеваний часто вызывают больший интерес, чем типы психотерапии. Безусловно, две эти темы взаимосвязаны, и я тоже сначала поговорю о болезнях, а затем – о психотерапии.

Я психоаналитик, и думаю, вы согласитесь, что психотерапия сформировалась на базе психоаналитической подготовки. Сюда относится и прохождение студентами-аналитиками индивидуальной терапии. Кроме этого, психоаналитическая теория и психоаналитическая метапсихология оказали влияние на развитие динамической психологии в целом, независимо от направления.

В психотерапии существует довольно много разных подходов, ориентированных на разные случаи и потребности пациентов. По возможности рекомендуется выбирать психоанализ, но есть и другие варианты.

Из множества моих пациентов лишь с некоторыми я работал исключительно в традиционном психоаналитическом ключе, хотя психоанализ – моя специализация.

Речь о большом разнообразии техник, к которым я прибегал при работе с психотическими или пограничными пациентами, но поговорить хотелось бы не об этом. Мне интересно, как дипломированный аналитик может с успехом использовать в своей практике другие направления. Это требуется, когда нет возможности проводить долгосрочную терапию. И результат в ходе подобного лечения часто ничуть не хуже, чем дает психоанализ.

Для начала позвольте отметить, что психотерапию не стоит совмещать с другими типами лечения, например с шоковой терапией. Это усложнит клиническую картину. Пациент будет испытывать страх перед физическим воздействием либо тайное наслаждение (или то и другое сразу), и психотерапевту будет сложно понять истинную причину его проблемы.

С другой стороны, необходимые физиотерапевтические процедуры в разумных пределах пойдут на пользу.

Следующий шаг – определить цели и задачи терапии. Мы хотим много или мало? В психоанализе мы задаемся вопросом: как далеко можно продвинуться? Однако в госпитале, где я работаю, мы, напротив, спрашиваем себя: какой минимум работы нужно выполнить? Это заставляет задуматься об экономической стороне вопроса; о том, какова основная проблема конкретной семьи или ее социального окружения. Это позволит не тратить понапрасну свое время и деньги пациента на решение второстепенных задач. Здесь нет ничего нового, но это звучит разумно, особенно принимая во внимание тот факт, что в процессе долгосрочной терапии аналитики часто упускают наличие неблагоприятных внешних условий.

Часто главная причина проблем пациента – то, что ему просто некому выговориться. Я довольно быстро понял, что для пришедшей на прием матери важно, чтобы ее внимательно выслушали. Рассказав обо всем, что ее беспокоит, она может добавить в конце: «Теперь я вижу, что заболевание моего ребенка связано с проблемами нашей семьи, и все благодаря тому, что вы позволили мне самой это осознать». Такой подход помогает не только родителям, пришедшим на прием по поводу детей; это касается и других случаев, когда взрослый человек рассказывает свою историю. Ведь психоаналитик готов слушать очень и очень долго.

Вы, конечно, знаете, что такое перенос в психоанализе. В рамках терапии пациент бессознательно переносит в свои отношения с аналитиком пережитые ранее чувства. Таким образом бессознательное постепенно выходит на уровень сознания. Перенос необходим для успешного лечения. Очень интересно изучать самые первые интервью. В начале лечения психоаналитику важно воздержаться от заумствований, на то есть причина. Пациент приходит в терапию полный ожиданий и подозрений, которые нужно высказать. Если аналитик будет слишком активен в этот момент, пациент испугается и уйдет из анализа либо попадет под влияние врача, утратит спонтанность и непосредственность.

Прежде чем продолжить, я должен познакомить вас с некоторыми другими выводами. На пациента не должны накладываться ограничения. Для психотерапевта не имеет значения его вероисповедание, культурные предпочтения или частная жизнь. Но если пациент не готов полностью открыться, он не сможет установить доверительные отношения с терапевтом. Профессиональная компетентность – важная вещь, но мало что значит, если отсутствует доверие. Об этом с предельной ясностью говорится в клятве Гиппократа.

Согласно теории, психологическое расстройство свидетельствует о нарушениях эмоционального развития личности. Цель и задачи психотерапии – обнаружить эти нарушения и помочь пациенту с ними разобраться.

Другими словами, психологическое расстройство означает эмоциональную незрелость личности; надо позволить пациенту «дорасти» до взрослого состояния, чтобы вступить в здоровые и зрелые отношения с внешним миром.

Поясняя свою точку зрения, представляю вам описание психологического заболевания в терминах личностной незрелости и простыми словами. Я выделяю три категории. Первая – психоневрозы. Сюда включены все расстройства личности, за которой на ранних этапах развития был организован надлежащий уход, благодаря чему у человека сформировалась способность контейнировать и возможность не позволять инстинктам руководить жизнью. В эту категорию можно отнести «нормальное» течение депрессии.

Вторая категория – психозы. В этом случае что-то пошло не так на самых ранних стадиях развития и вызвало нарушение базовых структур личности. Базисный дефект, как обозначил его Балинт^[7], мог стать причиной младенческого или детского психоза, либо проблемы на более поздних стадиях могли обнаружить возникший ранее дефект Эго-структуры. Такие пациенты никогда не были по-настоящему здоровыми.

Третья категория располагается где-то посередине. Сюда можно отнести тех, чье развитие поначалу протекало вполне нормально, но в какой-то момент контакт с внешним миром был нарушен, что могло продолжаться длительное время. Входящие в эту категорию дети, подростки и взрослые могли бы сказать: «Все было хорошо, пока… и внешний мир обязан возместить мне ущерб». Но депривация и связанные с ней страдания не выходят на уровень сознания, поэтому в клинической картине мы имеем дело с антисоциальными наклонностями, которые могут принимать форму делинквентности и рецидивизма.

Пока нам приходится рассматривать психологические заболевания в слегка искаженном виде. С одного ракурса вы видите реактивную депрессию, которая сопровождается деструктивными желаниями одновременно с импульсами влечения в диадных взаимоотношениях (изначально младенца и матери); также вы видите психоневроз, которому свойственна амбивалентность – сосуществование любви и ненависти, присущих триангулярным взаимоотношениям (изначально ребенка и родителей), которые переживаются гетеро– и гомосексуально, в различных соотношениях.

С другого ракурса вы видите нарушения вследствие неправильного ухода за младенцем на ранних стадиях эмоционального развития. Я признаю, что некоторые младенцы требуют более специфического ухода, чем другие, но, не желая никого обидеть, тем не менее, вынужден констатировать факт, что причина возникновения заболевания в дальнейшем кроется в недостатках ухода. Здесь мы видим нарушения структуры самости и отношения к объектам. Я бы хотел остановиться на этом вопросе подробнее, но не имею возможности.

С этой же стороны мы видим разные нарушения, которые составляют клиническую картину шизофрении, или другие скрытые психотические тенденции, нарушающие нормальное течение жизни многих из нас, считающихся нормальными, здоровыми и зрелыми.

Глядя на болезнь под таким углом, мы замечаем только сильно искаженные черты в нас самих; не обращаем внимания на нюансы, которые выделяют психически больных людей в отдельную группу. Нам очевидно, что эти люди требуют особого ухода и подхода, а не только медикаментозного и физиотерапевтического лечения.

С третьего ракурса наше внимание привлекают нарушения иного типа: подвергшиеся депривации люди не в состоянии разрешить свою проблему, просто пожаловавшись или потребовав возмещения ущерба. Находящиеся в этой комнате к данной категории не относятся. Большинство из нас могут сказать про своих родителей: «Они совершали ошибки, постоянно фрустрировали нас, ведь в их обязанности входило познакомить нас с принципом реальности, позволить нам развить спонтанность, креативность и наладить контакт с реальностью, но они никогда нас не подводили и не оставляли». При отсутствии должной поддержки со стороны родителей у ребенка в дальнейшем развиваются антисоциальные наклонности; и украденные велосипеды, и столкновения с полицией – это крики о помощи.

Я постарался максимально коротко познакомить вас с теорией, а теперь перехожу к типам психотерапии.

Категория 1. Психоневроз

В этом случае мы предпочитаем применять психоанализ для выведения на уровень сознания вытесненного бессознательного материала. В результате мы имеем дело с переносом разнообразных внутренних переживаний пациента. При благоприятном исходе снижаются и становятся менее ригидными инстинктивные защиты против тревоги и ее имажинативная проработка, в результате чего пациент получает возможность целенаправленно контролировать свою тревогу.

Категория 2. Недостатки раннего ухода за ребенком

В этом случае необходимо предоставить пациенту возможность заново пережить состояние крайней зависимости, соответствующее младенческому периоду. Подобный опыт можно получить не только в рамках психотерапии, но и, например, в дружбе, в ситуациях, требующих медицинского ухода по причине болезни, в результате получения эстетического наслаждения или в религиозном экстазе. Семья, осуществляющая уход за ребенком, предоставляет ему возможность уйти в регрессию зависимости даже к инфантильному уровню. Это нормальная практика функционирования семьи в рамках социальной среды. Согласитесь: одним детям комфортно жить в своих семьях и постепенно укреплять собственную независимость, в то время как другие добирают недополученное в детстве в процессе психотерапевтического лечения.

Сюда можно отнести работу профессиональных служб, которые оказывают требуемую профессиональную помощь и обучают необходимым навыкам родителей и социальные объединения. Социальный работник, конечно, не психотерапевт согласно критериям категории 1. Однако он способен помочь пациентам из категории 2.

Большую роль во взаимоотношениях матери и младенца играет так называемый холдинг. Его можно понимать буквально как ношение на руках, а в более широком смысле это процесс ухода за младенцем. В обоих случаях холдинг – деликатный процесс, требующий внимательного отношения и исполнения. Постепенно ребенок достигает уровня развития, когда он готов познакомиться с принципом реальности, который сначала вступает в противоречие с принципом удовольствия (заставляет отказаться от ощущения всемогущества). Семья продолжает осуществлять холдинг, а общество поддерживает семью.

Родители или социальные объединения обеспечивают холдинг, способствуя нормальному процессу развития. Этому процессу в норме подвержены все люди, кроме случаев, когда нормальному развитию мешают повторяющиеся неблагоприятные внешние обстоятельства. Нормальное развитие связано с понятием «интеграция», когда психические процессы находятся в согласии с физиологическими изменениями и формируется отношение к объектам. Помешать этому могут недостаточный холдинг и препятствия на пути выражения творческого импульса личности.

Категория 3. Депривация

Если пациенты в прошлом подверглись депривации, к ним нужен особый подход. Человек может иметь нормальную, невротическую или психотическую структуру личности. Паттерн поведения может быть неясен, но когда возрождается надежда, мальчик или девочка начинают демонстрировать симптомы (украл(а) сам(а) или украли у него(нее), проявил(а) деструктивность или стал(а) объектом деструктивных намерений), требующие реакции окружения. Как правило, это наказание, но пациент больше нуждается в понимании и возмещении. Как я уже сказал, чаще всего сделать это не представляется возможным, поскольку большая часть материала скрыта от сознания. Однако серьезная проработка ранних проявлений антисоциальных наклонностей способна подсказать ключ к решению проблемы. Начинать изучать делинквентность следует со случаев демонстрации антисоциального поведения относительно здоровыми детьми, живущими в благоприятных условиях. В этом случае появляется возможность установить факт депривации и возникновения невыносимых страданий, в дальнейшем повлиявших на процесс развития ребенка. (У меня есть опубликованный материал, который, если будет время, я приведу в качестве примера.)^[8]

Проблема в том, что общество вынуждено мириться со всеми проявлениями антисоциальных наклонностей, которые сформировались как результат нежелания или невозможности установить причину их возникновения. Антисоциальное поведение затем принимает формы устойчивой делинквентности. Чтобы контролировать ситуацию, нужен специализированный подход, который бывает двух типов:

1. Уход за такими детьми с надеждой на их социализацию.

2. Содержание таких детей в специализированных условиях при ограничении контактов с внешним миром до достижения взрослости, что, скорее всего, приведет к повторению конфликта с обществом. В рамках учреждений данного типа при наличии строгого контроля удается избегать рецидивов.

Ответственность за воспитание детей с трудностями адаптации опасно возлагать исключительно на специализированные исправительные центры, какими бы надежными и профессиональными они ни были.

На основании сказанного можно сравнить три перечисленных типа психотерапии.

Безусловно, при необходимости практикующий психиатр должен уметь переключаться с одного вида терапии на другой либо использовать интегрированный подход.

Для лечения заболеваний психотического типа (категория 2) нужно организовать надлежащий холдинг, включая, если потребуется, физический уход. Профессиональный терапевт или сиделка компенсируют недостатки своевременной заботы. Как сказал один мой друг (покойный Джон Рикман): «Безумие не заразно». И тому есть две причины – степень выраженности заболевания пациента и способность окружения сопротивляться симптомам. С этой точки зрения в обществе гораздо больше больных, чем среди тех, кто вынужден находиться в психиатрических клиниках.

Тип психотерапии, о котором я рассказываю, может напоминать дружеские отношения, но это не так: терапевт получает деньги за работу и встречается с пациентом в строго оговоренное время. Его задача – довести пациента до состояния, когда он перестанет нуждаться в помощи специалиста и сможет вернуться к нормальной жизни.

Терапевт, как, наверное, любой другой человек, в профессиональной обстановке ведет себя иначе, чем в жизни. Он пунктуален, подстраивается под потребности пациента и не проецирует на него свои фрустрированные желания.

Очевидно, пациенты данной категории сильно травмированы и стремятся к единству с терапевтом, ведь они нуждаются в человеческом общении и живых эмоциях. При этом им важно установить доверительные отношения. Если в детстве пациент подвергся совращению, в процессе терапии он будет подозревать терапевта в попытках его соблазнить. В данном случае важно помочь пациенту переработать травму, в результате которой ему пришлось очень рано пережить сексуальный опыт, что лишило его главной привилегии детства – свободной игры.

В терапии психоневротических заболеваний (категория 1) можно применять классический психоанализ Зигмунда Фрейда, поскольку степень доверия пациента выше. В результате аналитик поощряет возникновение переноса, а пациент способен анализировать и интерпретировать сны, фантазии и символические идеи, то есть выводить на уровень сознания бессознательный материал.

Это все, что я хотел сказать о психоаналитических методах. Эту тему нельзя назвать простой, однако она легче для понимания, чем терапия психотических расстройств.

Психотерапия антисоциального поведения эффективна лишь при условии, что пациент не зашел слишком далеко в антисоциальных наклонностях и вторичные выгоды для него еще не очевидны. Лишь в этом случае он готов к лечению и желает разбираться в причинах своего состояния. Доктор и пациент организуют своеобразное расследование, используя подсказки и анализируя прежний опыт. Работа ведется глубоко, на грани бессознательного уровня и сознания.

У здоровых людей на стыке бессознательного и сознания находятся культурные стремления. Культурная жизнь преступника незначительна, поскольку в этом случае нет другой свободы самовыражения, кроме как через забытые сны или действия наяву. Любая попытка исследовать данную область реализуется не через искусство, религию или игру, а через антисоциальное поведение, которое своей компульсивностью причиняет вред и обществу, и самому человеку.

Исцеление

По мотивам выступления перед врачами и младшим медицинским персоналом, церковь Св. Луки, Хатфилд, 18 октября 1970 года

Пользуясь возможностью, хочу поделиться с вами своими мыслями и чувствами, которые, впрочем, как я думаю, знакомы многим из нас.

Я не имею в виду веру в духовный опыт, поскольку в этом не силен, я говорю о философии нашей работы как медицинских работников – о вере в отношения с внешним миром.

В нашем языке есть замечательное понятие «исцеление». Если бы слово умело говорить, оно бы многое рассказало. Слова имеют свою ценность, этимологические корни и историю происхождения: как и людям, им порой приходится отстаивать свою идентичность.

В своем главном значении «исцеление» используется и в религиозных текстах, и в медицинской практике. Вероятно, по смыслу оно тождественно слову «уход»^[9].

В какой-то момент слово или его корень стали использовать в медицине: например, «целебные воды». Еще позднее у него появился дополнительный смысл – «получение успешного результата». Пациент выздоравливал, болезнь отступала, злой дух изгнан.

В следующих строках:

слово «исцеление» уже имеет значение результата и средства. Это нюанс, который я искал.

В медицинской практике «исцеление» в значении «средство», то есть способ борьбы с болезнью и ее последствиями, ближе к понятию «уход». Медицинские работники прикладывают все усилия, чтобы это слово не потеряло ни одного из своих значений. Врач общей практики организует уход, используя необходимые средства. Напротив, врач-специалист обязан поставить диагноз и назначить лечение, это тоже означает уход. С одной стороны, врач – организатор, с другой – исполнитель.

Поле для деятельности необъятное, надо пробовать разные роли. И как людям разумным, нам нужен комплексный подход.

Чего люди обычно ждут от нас, врачей и медсестер? Чего мы хотим от наших коллег, когда уязвимы, больны или немощны? Эти состояния – уязвимость, болезнь, немощь – подразумевают зависимость. Значит, требуется надежность. Как врачи, медсестры и социальные работники, мы обязаны вызывать доверие и внушать надежность (не механически) всем своим поведением и отношением. (Заверяю вас, это в наших силах.)

Мы не будем обсуждать, как важно подобрать эффективное лекарство. (Я благодарен судьбе за то, что не являюсь инвалидом, а моя жена обязана своей жизнью, например, изобретению пенициллина.) Значение прикладной науки в медицинской и хирургической практике хорошо известно. Мы вряд ли будем против нового средства. Согласившись с этим фактом, можно перейти к другим размышлениям.

Надежность как условие для зависимости – тема нашей встречи. Сразу ясно, что она не простая, поэтому стоит определить рамки нашей дискуссии.

Очевидно, что есть разница между формальным подходом к работе и деятельностью во благо общества.

Несмотря на возможную критику в адрес профессии, хочу сказать, что я горжусь быть врачом. Я практикую уже пятьдесят лет и никогда не хотел для себя иной судьбы. Но это не мешает мне обращать внимание на явные недочеты с нашей стороны; поверьте, я знаю о бревне в собственном глазу.

Когда мы сами становимся пациентами, эти недочеты проясняются. При этом мы понимаем, что своим выздоровлением обязаны представителям нашей профессии.

Я не собираюсь перечислять ошибки – сам их не раз совершал. Однажды, еще до изобретения инсулина, я погубил больного, упрямо и настойчиво следуя инструкциям. Тот факт, что пациент все равно умер бы, не облегчал моих переживаний. Мне повезло – коллеги помогли справиться с трагедией и не усомниться в своих способностях. Но это тернистый путь. Ведь совершать ошибки – и значит быть человеком.

Я хочу обсудить, как

Дональд Вудс Винникотт родился в обеспеченной нонконформистской семье в Плимуте (Англия) в 1896 году и учился в Школе Лейс в Кембридже. Во время Первой мировой войны он служил судовым врачом на кораблях военно-морского флота. Потом завершил медицинское образование в Кембриджском университете; работал в госпитале Святого Варфоломея, педиатром в детских больницах королевы Елизаветы и Паддингтон Грин. Интересуясь эмоциональными проблемами маленьких пациентов и будучи вдохновлен идеями Зигмунда Фрейда, Дональд Винникотт стал членом лондонского Общества психоаналитиков. Во время Второй мировой войны его назначили консультантом Правительственного эвакуационного проекта по вывозу детей из зоны оккупации в Оксфордшире. После войны он вступил в Британское психоаналитическое общество, где дважды избирался президентом.

В послевоенный период идеи Винникотта об особенностях эмоционального развития ребенка и влиянии на личность раннего детского опыта были обнародованы в серии книг и статей. Наряду с идеями современников они легли в основу психоаналитической теории объектных отношений. Человека и профессионала Дональда Винникотта отличали большая любовь к детям, хорошее знание психосоматических болезней благодаря педиатрической практике, умение изложить сложную информацию простым языком, а также высокая образованность. Он умер в 1971 году, оставив множество работ, которые до сих пор изучают специалисты по всему миру. Книги «Ребенок, семья и внешний мир», «Игра и реальность», «Пигля. Отчет о психоаналитическом лечении маленькой девочки» опубликовало издательство Penguin.

Дом – место, откуда выходят на дорогу. Мы старимся,

И мир становится все незнакомее, усложняются ритмы

Жизни и умирания. Не раскаленный миг

Без прошлого, сам по себе, без будущего,

Но вся жизнь, горящая каждый миг…

Томас Стернз Элиот«Ист Коукер» из цикла «Четыре квартета»

Предисловие

После смерти Дональда Винникотта в 1971 году осталось около восьмидесяти неизданных работ. Остальные его труды были опубликованы в разных журналах и на страницах книг, которые сейчас нелегко достать. Большая часть произведений, а также выдержки из личного архива Винникотта легли в основу данной книги (подробности – в разделе «Благодарности»).

Дональд Винникотт хотел опубликовать многие свои исследования, но не смог осуществить задуманное. Вполне возможно, его собственная подборка материала и форма подачи были бы несколько иными, чем здесь, за что мы, безусловно, несем ответственность, хотя намеренно отказались от редактирования ранее не изданных работ, полагая, что над текстами основательно потрудился сам автор.

Благодарим Роберта Тода за помощь и содействие на начальном этапе работы. Отметим, что материал для книги отбирался, исходя из его актуальности и интереса для читателей. Многие работы Винникотта создавались по мотивам лекций и бесед с аудиторией. Поэтому в тексте могут неоднократно упоминаться одни и те же идеи. Мы надеемся, что это лишь подчеркнет верность автора своим убеждениям (например, о близости структуры общества и структуры личности и семьи), продемонстрирует чувство ответственности за мир, в котором он жил и работал. Мы также надеемся, что книга доставит читателям удовольствие, чего, несомненно, желал бы и Дональд Винникотт.

Клэр Винникотт, Рэй Шеферд, Мэделин ДэвисЛондон, февраль, 1983

Благодарности

Издатели благодарят за возможность опубликовать материалы из книг и журналов:

‘The Concept of a Healthy Individual’ in Towards Community Mental Health, edited by J. D. Sutherland (London: Tavistock Publications, 1971);

‘Sum, I Am’ in Mathematics Teaching (March 1984); ‘The Value of Depression’ in British Journal of Psychiatric Social Work (vol. 7, no. 3, 1964);

‘Delinquency as a Sign of Hope’ in the Prison Service Journal (vol. 7, no. 27, April 1968);

‘The Mother’s Contribution to Society’ in The Child and the Family (London: Tavistock Publications, 1957) and also partly in the Introduction to The Child, the Family and the Outside World (London: Penguin Books, 1984);

‘Children Learning’ in The Human Family and God (London: Christian Teamwork Institute of Education, 1968);

‘Adolescent Immaturity’ in Proceedings of the British Student Health Association (1969), also in Playing and Reality (London: Tavistock Publications, 1971; New York: Basic Books, 1971; Harmondsworth: Penguin Books, 1985) and also partly in Pediatrics (USA) (vol. 44. no. 5, 1 November 1969);

‘Thinking and the Unconscious’ in the Liberal Magazine (March 1945);

‘The Price of Disregarding Psychoanalytic Research’ in The Price of Mental Health: Report of the National Association for Mental Health Annual Conference (London, 1965);

‘Freedom’ (in French) in Nouvelle Revue de Psychartalyse (no. 30, 1984); ‘Some Thoughts on the Meaning of the Word «Democracy»’ in Human Relations (vol. 3, no. 2, June 1950) and also in The Family and Individual Development (London: Tavistock Publications, 1965, 1968).

Следующие статьи публикуются впервые:

‘Psychoanalysis and Science: Friends or Relations?’ (1961);

‘Living Creatively’ (1970);

‘The Concept of the False Self’ (1964);

‘Aggression, Guilt and Reparation’ (1960);

‘Varieties of Psychotherapy’ (1961);

‘Cure’ (1970);

‘The Child in the Family Group’ (1966);

‘This Feminism’ (1964);

‘The Pill and the Moon’ (1969);

‘Discussion of War Aims’ (1940);

‘Berlin Walls’ (1969);

‘The Place of the Monarchy’ (1970).

Редакторы благодарят The Squiggle Foundation – за содействие в расшифровке работы «Таблетка и луна».

Психоанализ и наука:

есть ли у них что-то общее

По мотивам выступления перед членами Научного общества Университета Оксфорда, 19 мая 1961 года

Психоанализ представляет собой метод лечения психических расстройств с использованием психических ресурсов пациента, без применения оборудования, лекарственных средств и гипноза. В конце XIX – начале XX века его разработал австрийский невролог Зигмунд Фрейд. В то время для лечения симптоматики часто использовали гипноз, но Фрейд был недоволен своими результатами и практикой коллег. Более того, он заметил, что применение гипноза отдаляет от понимания причин заболевания, поэтому стал реже прибегать к гипнотическому воздействию, предпочитая уделять больше времени установлению контакта с людьми: пациенты приходили к нему на прием каждый день в назначенный час. Вместо поверхностной работы с симптомами на первый план вышла более важная задача – дать пациенту возможность лучше узнать самого себя. Так Фрейд получал доступ к информации, которую использовал и для работы с конкретным человеком и, в более широком смысле, для выстраивания нового научного направления, которое мы сегодня называем психоанализом, или динамической психологией.

Таким образом, термин «психоанализ» обозначает метод, имеющий в основе серьезную теоретическую базу об особенностях эмоционального развития личности. Это прикладной научный метод.

Вы могли заметить, как я «споткнулся» на слове «научный», хотя, на мой взгляд, Фрейд действительно разработал новый научный метод, целое направление психологической науки, в центре которого – исследование особенностей личности человека, его характера, эмоций, влечений. Это мое предположение.

Но что такое наука? Этот вопрос задают довольно часто, и на него есть ответ.

Про ученых можно сказать, что, когда в знаниях возникает пробел, они не склонны давать непознанному сверхъестественное объяснение. Это вызвало бы смятение, страх перед неизвестным либо другую, далекую от науки реакцию. Любой недостаток знаний – вызов для ученого. Чтобы бороться с незнанием, проводят научные исследования. Недостаток знаний – стимул в работе. Поэтому ученому не должно быть стыдно иногда признавать свое невежество. Ведь у него есть вера – не в то или это, а вера как открытость новому. «Я не знаю. Ладно, хорошо. Возможно, когда-нибудь я пойму. А может, и нет. Тогда поймет кто-то другой».

Для ученого важно, как сформулирован вопрос. Полученные ответы лишь подготавливают очередной вопрос. Знать все – ночной кошмар исследователя, одна мысль об этом заставляет содрогнуться. В данном отношении наука сильно отличается от религии с ее ясностью. В религии вместо сомнений предлагают определенность. Наука же полна сомнений, что порождает веру. Веру во что? Возможно, ни во что конкретное, просто веру. Если обязательно нужно верить во что-то определенное, вера – это непреклонный закон, которому подчиняется все непознанное.

Психоанализ касается тех областей, куда не осмеливается заглянуть психология. В рамках данного направления с научной точки зрения объясняют различные феномены человеческой личности, происхождение эмоций и суть внутренних конфликтов. С точки зрения психоанализа человеческая натура может быть изучена. Если обнаруживается недостаток знаний, стоит набраться терпения и не делать поспешных, далеких от реальности выводов. С наукой психоанализ роднит и умение притормозить, не торопиться, не суетиться – так появляется время для раздумья. Это как играть в игру петанк, очень популярную в Каталонии: набравшись терпения и продумывая ходы, можно обыграть испанцев.

Я предлагаю отделять прикладную науку от науки в строгом смысле. День за днем к нам, практикам, за помощью приходят люди. Иногда мы в состоянии им помочь, иногда нет: неудачи неизбежны. Прикладная наука – не собственно наука. Анализируя, я не занимаюсь наукой, но опираюсь на научные знания, когда дело касается вопросов, в которых сложно разобраться без помощи Фрейда.

Фрейду удалось подвести под психоанализ теоретический фундамент, который сейчас именуется метапсихологией (по аналогии с метафизикой). Он начал с изучения психоневрозов, но постепенно стал активно работать с более серьезными психическими расстройствами, например шизофренией и маниакально-депрессивным психозом. Многое из того, что известно на сегодняшний день о психологических предпосылках шизофрении и маниакально-депрессивного психоза, – результат работы, проделанной Фрейдом и последователями его метода.

Я нахожусь в слегка затруднительном положении, потому что совсем вас не знаю; не знаю, какими знаниями вы обладаете; не имею представления, согласны ли вы с тем, что я уже сказал, или придерживаетесь какого-либо другого мнения. Может, вы хотите, чтобы я описал суть психоанализа, что я постараюсь сделать. Однако информации так много, что придется хорошенько подумать, как ее преподнести.

Прежде всего, вы должны иметь представление об особенностях эмоционального развития человека. Затем необходимо знать о напряжении, которое испытывает человек при столкновении с реалиями жизни, и способах совладания с ним. Еще важно понимать механизмы формирования и разрушения психологических защит первого, второго и третьего уровней. Иногда при нарушении естественных защитных механизмов болезнь становится своеобразным средством защиты. В основе напряжения лежат инстинкты, а проявляется оно через спонтанные телесные реакции.

В какой-то степени психологические защиты, формирующиеся для противостояния невыносимой тревоге, – всегда попытка приспособиться к окружающим условиям. По мере взросления человека меняются и предъявляемые ему обществом требования: зависимый от родителей младенец, подрастая, обретает самостоятельность старшего ребенка в семье, из которого в дальнейшем формируется независимая взрослая личность. Это довольно сложный процесс, объяснению которого посвящено много научных работ.

Причины возникновения болезни можно объяснить и нарушением адаптации к окружающей среде. Особенно интересно рассматривать болезнь как особую форму психологической защиты. Все перечисленные подходы раскрывают жизнь человека с разных сторон: один подход рассказывает нам о механизмах функционирования общества, другой – о сути напряжения, которое интересует также философов, художников, представителей религии. Другими словами, психоанализ сильно повлиял на наше восприятие жизни обычного человека и общества. И он остается непревзойденным методом исследования. Правда, нравится это направление далеко не всем. Поэтому практикующих специалистов-психоаналитиков сравнительно немного, и почти все они живут в Лондоне.

Какую самую важную информацию о людях сообщает психоанализ? Он информирует нас о бессознательном, наличии скрытой от глаз внутренней жизни человека, имеющей истоки в реальности и фантазиях раннего детства. Изначально реальная и воображаемая жизнь составляют единое целое, так как младенец не может воспринимать мир объективно, ему присуще чувство всемогущества как творца всего, что происходит вокруг. Постепенно здоровый младенец получает возможность воспринимать мир с не-Я-позиции. Но чтобы перейти на этот уровень, ребенок должен получать необходимый уход в период абсолютной зависимости.

Мир сновидений – пропуск в бессознательное; сновидения соединяют сознательную жизнь и бессознательные процессы. Книга Зигмунда Фрейда «Толкование сновидений» (1900) внесла значительный вклад в исследование этого феномена.

Разбор сновидений в психоанализе используют с определенной целью. Самые важные сновидения имеют косвенное либо прямое отношение и к самому аналитику. Сны, как и случаи «переноса», информируют специалиста о подавленных бессознательных процессах как способах защиты от тревоги.

Психоанализ и науку связывают особые отношения, их сопричастность демонстрируется следующим образом:

1. Опора на научные знания.

2. Научный подход к исследованию случаев возникновения тревоги в отношении фантазии и реальности (субъектно-объектные отношения).

3. Научный метод творческого импульса, ставящий новый вопрос о степени зависимости новых знаний от уже существующих. Этот новый вопрос возникает в качестве ответа на поиск решений. Последовательность данного научного метода наблюдается через:

а) управление ожиданиями;

б) признание доказательств или их относительности;

в) возникновение новых вопросов при относительной неудаче.

А что со статистикой? С данной точки зрения психоанализ – наука? Статистика помогает доказать, что такой ответ на этот вопрос неверен. Но кто задал вопрос и кто на него ответил?

Иногда звучит мнение, что психоаналитик – лишь психиатр, выбирающий психоанализ как метод на основании своего субъективного мнения. Порой так и есть, с этим ничего не поделаешь. Но данный факт не умаляет значимости психоаналитической теории. Чтобы работать в психоаналитическом направлении, специалист должен испытать действие анализа на себе. Конечно, если он не так же гениален, как Фрейд.

Случается, психоанализ творит чудеса, но у них есть рациональное объяснение. Работа идет медленно, шаг за шагом, в темпе, приемлемом для конкретного пациента. К сожалению, я не смогу удивить вас рассказом о чудодейственных результатах психоаналитического лечения. Проще найти такие примеры в отчетах по детской психиатрии. Но при анализе пациент и аналитик одинаково упорно трудятся от начала до конца лечения.

Например, к аналитику пришел мужчина, испытывающий страх перед женитьбой. В процессе работы выяснилось, что (1) проявлению его здоровой гетеросексуальности мешает (2) женская идентификация как бегство от гомосексуальности и (3) жесткое табу на инцест. Осознав влияние непрожитого Эдипова комплекса, мужчина понял, что вправе выбрать любую девушку, поскольку ни одна из них не будет напоминать ему мать. Постепенно он избавился от мучивших его противоречий, женился и создал семью. На следующем этапе предстояло разобраться с отношением пациента к собственному брату, которого он не признавал. В ходе анализа мужчина осознал, насколько была сильна его любовь к отцу в детстве.

Затем мужчина начал понимать, что под этой любовью скрывается ненависть. Данное открытие стало поворотным моментом в терапии. Последовала работа над новыми задачами: исследовать глубину ранних проявлений любви матери, а также истоки зарождения самости в примитивных импульсах. Результат – не просто избавление от симптомов, а формирование более устойчивой и стабильной структуры личности, способной к открытому проявлению чувств и терпимой к чужим недостаткам. Впоследствии мужчина стал внимательным мужем и заботливым отцом. Перемены отразились и на его профессиональных успехах.

Впрочем, подобные случаи не поддаются статистическому учету.

Часть 1

Здоровье и болезнь

Концепция здоровой личности

По мотивам выступления перед членами Королевской медико-психологической ассоциации, отделение психотерапии и социальной психиатрии, 8 марта 1967 года

Предварительные замечания

Используя слова «нормальный» и «здоровый» по отношению к людям, мы понимаем, что подразумевается. Время от времени нам приходится пояснять, о чем речь, при этом мы рискуем возвести собственное мнение в статус оценочного суждения либо прийти к осознанию, что не знаем, о чем говорим. В любом случае, отношение к понятиям «нормальный» и «здоровый» постоянно меняется.

Я не собираюсь цитировать мнения разных авторов по данному вопросу. Скажу сразу, что сам в своих суждениях опираюсь на выводы Фрейда.

Надеюсь, не ошибусь, если скажу, что человека нельзя рассматривать в отрыве от его окружения. Взросление – это движение к независимости, но быть полностью независимым невозможно. Абсолютная независимость и неуязвимость – признак определенного нездоровья. Живой человек всегда от чего-то зависит! От медсестры или от семьи.

Тем не менее я собираюсь рассмотреть концепцию здоровой личности. Ведь здоровое общество формируют лишь здоровые личности. Однако в обязанности здоровых представителей общества входит забота о его нездоровых членах.

Зрелость по возрасту

С точки зрения роста и развития здоровье означает зрелость, а зрелость обусловлена возрастом человека. Раннее развитие эго или самосознания – такой же нездоровый процесс, как и запоздалое формирование осознанности. Стремление к достижению зрелости – то, что мы передаем от поколения к поколению. Развитие, особенно в начале, зависит от наличия достаточно хороших условий. Они позволяют личности раскрывать унаследованный потенциал. Наследственность и условия – важные внешние факторы, если мы говорим об эмоциональном развитии человеческой личности, то есть о психоморфологии. (Я задумался, можно ли использовать этот термин вместо понятия «динамическая психология»?)

Полезно отметить, что достаточно хорошие условия гарантируют высокую степень удовлетворения потребностей ребенка. Обычно это задача матери, которую я определил как первичную материнскую озабоченность. Тому может быть много названий, но я предпочитаю пользоваться своими обозначениями. Адаптивный уход должен меняться с ростом и развитием ребенка, чтобы он учился переносить фрустрацию. В норме мать должна уметь постепенно снижать свою приспосабливаемость к потребностям ребенка, чтобы позволить ему выражать свое недовольство вовне и не давать материнским ошибкам себя травмировать. Психологическая травма нарушает целостность линии существования человека. Благодаря целостности существования формируются чувство самости, ощущение реальности и бытия, что составляет основу личности.

Взаимоотношения мать – ребенок

В самом начале, когда ребенок пребывает в субъективном мире, его здоровье – результат воздействия многих факторов. На следующих этапах развития можно говорить о влиянии на здорового ребенка нездоровых обстоятельств, но далеко не в самом начале, пока ребенок не научился объективно оценивать действительность, смотреть на мир с не-Я-позиции, видеть разницу между общей актуальной реальностью и психической реальностью и не наделен подобием внутренней реальности.

Я имею в виду двусторонний процесс: младенец пребывает в субъективном мире, а мать подстраивается под него, чтобы подкрепить его базовое чувство субъективного всемогущества.

Фасилитирующее окружение

Фасилитирующее окружение, его постоянное подстраивание и адаптация к потребностям человека можно выделить в качестве самостоятельной темы для изучения в контексте формирования здоровой личности. Сюда относятся отцовские функции в дополнении к материнскому уходу, а также функционирование семьи в целом, которая, по мере взросления ребенка, знакомит его с принципом реальности, но позволяет, тем не менее, развиваться соответственно возрасту. Однако в мои планы не входит детальное рассмотрение процесса эволюционирования данного окружения.

Эрогенные зоны

Согласно учению Фрейда, критерием здоровой личности является степень контроля над Ид в соответствии с текущей стадией психосексуального развития, на каждой из которых ведущей является одна из эрогенных зон человека. Данной точки зрения придерживаются до сих пор. Эти стадии хорошо известны – оральная, анальная, уретральная, фаллическая, или стадия «хвастовства» (непростая стадия для маленьких девочек) и, наконец, генитальная (длительностью от трех до пяти лет), когда у подростков доминируют сексуальные фантазии. Хорошо, когда ребенок успешно проходит все стадии.

Существует также латентная стадия, когда снижаются влечения Ид, а его редкие импульсы обусловлены функционированием эндокринной системы. В норме в данный период ребенок увлекается в основном учебой, спортом и установлением дружеских связей; естественным образом укрепляется и расширяется половая идентичность. Об этом необходимо упомянуть, поскольку в норме важно развиваться в соответствии со своим возрастом, не отставая и не опережая.

Затем наступает черед пубертатного периода, который предваряет препубертатная фаза, когда впервые может проявиться склонность к гомосексуальности. К 14 годам юноша или девушка, переживающие период полового созревания, могут (в норме) испытывать различные внутренние переживания (неуверенность, сомнения). Здесь уместно употребить слово «хандра». Хочу еще раз отметить, что некоторое уныние и эмоциональная лабильность не являются признаками болезни в середине пубертатного периода.

Для пубертатного периода характерно как некоторое снижение, так и, наоборот, рост внутреннего напряжения, – это не до конца изученный феномен. В настоящий момент считается, что пубертатный период для юношей и девушек – период роста, развития и нахождения своего места в компании сверстников. Вопрос о том, что является нормой, а что отклонением в подростковый период, возник в послевоенное время. Четких ответов пока нет.

Хотелось бы получить теоретическое обоснование возникающих вопросов относительно нормы и патологии у подростков, а не практические советы по избавлению от симптомов. И чем быстрее, тем лучше. К подросткам нельзя относиться на общих основаниях. Важно учитывать особенности состояния здоровья каждого из них. Однако, не имея представления о том, что есть норма и патология в данный период, можно пропустить болезнь.

Переживания некоторых подростков настолько глубоки, что нельзя не предложить им помощь. В 14 лет у многих возникают суицидальные мысли, так как подросткам сложно принять сразу все, что с ними происходит: и собственную незрелость, и изменения в организме, и свои представления о жизни, фантазии и ожидания, а также иллюзии по поводу того, как устроен мир взрослых людей (мир компромиссов и ложных ценностей, где у взрослых всегда нет времени на главное). Пройдя эту стадию взросления, юноши и девушки научаются смотреть на вещи реально, то есть получают субъективное чувство самости и ощущение реальности бытия. Это и есть здоровье. Осознав реальность бытия, можно переходить к действиям, но сначала надо научиться именно «быть» и лишь потом «делать». Это важная информация для нас.

Нет необходимости помогать подросткам справляться с личностными трудностями и поощрять их, когда они ведут себя дерзко и вызывающе, пытаясь замаскировать свою зависимость. Мы помним, что поздний подростковый возраст – период чудесных перемен. Для ответственного общества нет ничего отраднее, чем наблюдать взросление и становление его юных членов. Слово «здоровье» не синонимично слову «легкость». Наличие здоровых членов в обществе не гарантирует отсутствия проблем и конфликтов.

Продолжать разговор придется уже другим языком. Эту главу мы начали с разговора о влечениях Ид, а заканчиваем Эго-психологией. В пубертатном периоде кроется большой потенциал для становления мужской потенции и женского сексуального влечения, другими словами, достижение зрелой генитальности подготавливается уже на стадии игровой реальности, предшествующей латентному периоду. Тем не менее девушки и юноши в пубертатный период не оказываются во власти инстинктивных влечений, их заботит вопрос собственного бытия и реальности чувствований, а также степень константности объекта. Они должны научиться управлять своими инстинктами, чтобы не дать им разорвать себя.

Зрелость, или здоровье, в рамках достижения зрелой генитальности принимает иные формы при переходе от подросткового периода к взрослости, этапу, когда вчерашний подросток может скоро сам стать родителем. Хорошо, когда юноша, мечтающий быть похожим на отца, мыслит гетеросексуально и достиг зрелой генитальности; хорошо, и когда девушка, желающая походить на мать, мечтает о гетеросексуальных отношениях и в состоянии испытывать генитальный оргазм во время полового акта. Но всегда ли сексуальный опыт приводит к возникновению симпатии или даже любви?

Помехой этому может стать слабое здоровье одного партнера, а подавление желания способно нанести вред другому партнеру. Импотенция иногда хуже насильственного полового акта. На данный момент мы не можем позволить себе рассматривать состояние здоровья лишь в рамках теории контроля над влечениями Ид. Довольно легко описывать процесс развития с точки зрения функционирования Ид, а не Эго с его сложным становлением, но без этого не обойтись. И мы должны попытаться.

Незрелость – это преимущественное следование инстинктам, в результате чего есть опасность нанести вред своему здоровью, личности, характеру или поведению; однако нужно понимать, что половое влечение способно выполнять свою функцию лишь частично: сексуальное влечение при всей его полноте может не обогатить личность, а привести к истощению мужской и женской потенции. Но нас не так легко ввести в заблуждение, ведь личность для нас – нечто большее, нежели просто поведение. Мы привыкли исследовать структуру личности в комплексе, учитывая присущие ей идеалы и включенность в общественные отношения.

Возможно, когда-то психоанализ считал, что здоровье – обязательно отсутствие психоневротических расстройств, но сейчас это не так. Данный вопрос требует более детальной проработки. Нельзя игнорировать такие критерии, как внутренняя свобода личности, наличие доверия и веры, надежность и константность объекта, свобода от самообмана, а также полнота и качество внутренней психической реальности.

Личность и общество

Если допустить, что суть инстинктов как движущей мотивационной силы личности нам практически ясна, давайте подумаем, что еще входит в задачи здоровой личности. Например, ее взаимоотношения с обществом как продолжение внутрисемейных отношений. В норме мужчина и женщина должны стремиться к социальной идентификации, при этом не утрачивая личностных импульсов. Возможно некоторое ослабление контроля над личностными импульсами, но чрезмерная социальная идентификация предполагает утрату ощущения самости и собственной значимости, что ненормально.

Если это понятно, мы не согласны с тем, что здоровье – просто отсутствие психоневротических расстройств, то есть нарушений, вызванных прогрессированием влечений Ид на фоне зрелой генитальности и организацией защит от тревоги в интерперсональных взаимоотношениях, когда придется признать, что разобраться в том, что есть здоровье, непросто. В жизни здоровой личности присутствуют не только позитивные впечатления, но и страхи, противоречивые чувства, сомнения, фрустрация. Важно, чтобы у мужчины и женщины было ощущение проживания собственной жизни, с принятием ответственности за действия либо бездействие, возможностью достойно принимать свой успех и неудачи. Это движение от зависимости к независимости, то есть к автономии.

Проблема в том, что при рассмотрении понятия здоровья в рамках контроля над Ид игнорируется Эго-психология. Тема формирования Эго возвращает нас к прегенитальным, довербальным стадиям развития личности и влиянию внешних факторов на удовлетворение примитивных потребностей раннего детского возраста.

Здесь я использую понятие «холдинг». Это касается и пребывания в утробе матери, и материнского ухода за младенцем. Сюда же можно включить влияние семьи, играющей важную роль в получении первичного опыта социальной адаптации. Холдинг может обеспечить любой человек, даже не имеющий представления о глубинной сути этого процесса. Все, что необходимо, – понимание потребностей ребенка.

Если ребенку обеспечивается надлежащий холдинг, он развивается в соответствии с внутренними потребностями, у него формируется первое ощущение собственной самости, что впоследствии облегчает достижение автономии.

Развитие на ранних стадиях

Теперь мне хотелось бы уделить внимание процессам, происходящим на ранних стадиях развития личности. Ключевое понятие здесь – интеграция, которая необходима на любом этапе становления личности. Интеграция позволяет младенцу достичь статуса целого, осознать свой Я-статус и собственную важность; в связи с этим у него формируется ощущение субъектности («Я есть», «Я делаю»).

Мое внимание сейчас обращено сразу на три аспекта. Во-первых, уход за младенцем. Во-вторых, формирование шизоидных расстройств. А в-третьих, я задумываюсь о том, что собой представляет жизнь здоровых детей и взрослых. Лично мне кажется, в норме эмоциональное развитие должно продолжаться у людей любого возраста.

Я приведу три примера. В случае младенца интеграция – процесс со своим темпом и особенностями. В случае шизоидных расстройств мы говорим о дезинтеграции, что есть страх распада и патологическая организация защит личности от распада. (Безумие – это обычно не регресс, что определенно внушает надежду, а скорее сложная структура защит, призванных предотвратить повторение распада.) Интеграция, представляющая собой важный процесс жизни младенца, является одной из задач в терапии пограничных пациентов.

В жизни взрослого человека интеграция тоже имеет большое значение, близкое к понятию целостности. Дезинтеграция может и не иметь патологической направленности: здоровый человек переживает ее в состоянии отдыха, расслабления и погружения в сон. Связанные с этим переживания стимулируют творческую деятельность – импульс вспыхивает вновь и вновь именно в состоянии нецелостности. Организация защит для противостояния дезинтеграции лишает человека возможности испытать творческий импульс и препятствует развитию креативного мышления[1].

Психосоматическое партнерство

Одной из главных задач развития младенца является пребывание в психосоматическом состоянии (забудем на время про интеллект). Большая часть ухода за младенцем – удовлетворение его физиологических потребностей: укачивание, ношение на руках, купание, кормление и т. д. Все эти действия направлены на достижение ребенком гармонии, баланса психики и сомы.

Одним из симптомов шизофрении является утрата связи между психикой (или как вы это назовете), телом и его функциями. Душа может находиться в отрыве от сомы довольно долгое время.

В норме контакт с телом должен доставлять удовольствие как взрослым, так и детям. Это еще одно отличие здоровья от шизоидного расстройства. Ужасно, когда человек вынужден жить в изуродованном, измученном болезнью или стареющем теле, голодать или страдать от невыносимой боли[2].

Отношение к объекту

Отношение к объекту можно рассматривать в том же ключе, что и психосоматическое единство, и вопрос интеграции. Отношение к объекту – необходимый этап созревания младенца, безопасность и эффективность которого напрямую зависит от окружающей действительности. Достаточно хорошая мать организует пространство таким образом, чтобы подкрепить ощущение ребенком собственного всемогущества – необходимого фундамента для осознавания в дальнейшем принципа реальности. Парадокс в том, что на начальном этапе ребенок создает объект, который уже существует, иначе он не стал бы его создавать. Это противоречие нужно просто принять.

Теперь затронем вопрос здоровья и наличия психических заболеваний во взрослом состоянии. При шизоидном расстройстве отношение к объекту не сложилось должным образом; пациент живет в субъективном мире либо не в состоянии устанавливать отношения с другими объектами помимо себя самого. Ощущение всемогущества утверждается как иллюзия. Пациент растерян, находится не в контакте, смущен, одинок, оторван от реальности, глух, недоступен, неуязвим и т. д.

В норме жизнь человека состоит из разного рода отношений к объекту, включая внешние и внутренние объекты. В более широком смысле это касается интерперсональных отношений, но здесь присутствует и творческое отношение, что в совокупности делает каждый аспект отношения к объекту по-своему интересным.

Здоровье в этой связи – принятие непредсказуемости жизни и очарования близости. Все вместе создает чувство реальности и присутствия, способствует осознанию собственного физического существования, дает возможность для его обогащения. В результате внутренняя жизнь здорового человека соотносится с жизнью внешнего мира, но при этом сохраняет собственную уникальность. Интроективная и проективная идентификация сменяют друг друга. В результате потери и невезение (и болезнь) могут быть более болезненными для здорового человека, чем для психологически незрелого или нездорового индивидуума. Быть здоровым не всегда просто.

Резюме

На данном этапе обсуждения нам стоит определиться с понятиями. Мы должны решить, считать ли нам здоровыми тех, кто здоров от рождения, либо признать здоровыми тех, кто изначально не наделен крепким здоровьем, но научился с этим справляться. Я считаю, стоит принять за основу вторую категорию, и постараюсь кратко изложить свою точку зрения.

Два типа людей

Я считаю полезным разделить людей на два типа. Один тип – люди, удачно прошедшие этап младенчества, впоследствии получающие удовольствие от жизни. Другой – те, кто получил травматический опыт, испытал негативное воздействие окружающей среды и запечатлел в своей памяти неблагоприятные воспоминания. Эти люди будут всю жизнь испытывать напряжение и, вероятно, иметь какое-либо заболевание.

Мы признаем, что люди второй категории не получили шанса на здоровое развитие, их защиты сформировались в условиях противостояния неблагоприятному окружению, что в совокупности сказалось на особенностях личности. В отношении данной категории мы не можем использовать термин «здоровый».

Есть и промежуточная группа. В более широком понимании психоморфологии здоровья мы должны учитывать тех, кто испытал немыслимую или архаическую тревогу, но более-менее обособлен от воспоминаний о ней и, тем не менее, использует любую возможность, чтобы впасть в болезнь, подвергнуться разрушению и вновь испытать немыслимую тревогу. Разрушение редко приводит к терапевтическому результату, но в этом есть и положительный момент. Иногда разрушение и правда способствуют излечению, и, значит, опять уместно говорить о «здоровье».

Даже здесь мы можем наблюдать тенденцию к здоровому развитию, и если люди из моей второй категории встанут на путь развития, пусть и с опозданием, они добьются неплохих результатов. Этих людей тоже можно характеризовать как здоровых. Здоровых от рождения или по принуждению.

Стремление к психическому здоровью

Считаю необходимым напомнить, что стремление быть психически здоровым не есть собственно здоровье. Здоровый человек терпимо относится к слабому здоровью. На самом деле он во всех отношениях имеет массу преимуществ перед человеком со слабым здоровьем, особенно если речь идет о шизоидном расстройстве с зависимостью.

Между двумя крайностями – первой, или здоровой, группой и второй, нездоровой (с учетом влияния раннего детского опыта) – находятся люди, которые успешно скрывают свою склонность к разрушению, но которые не подвергнутся распаду, пока окружающая действительность не спровоцирует их на это. Это могут быть ретравматизация либо несбывшиеся надежды.

Давайте спросим себя: много ли среди здоровых людей индивидуумов, которые стараются жить нормальной жизнью, несмотря на отягчающие обстоятельства: наследственность, ранние детские травмы и неудачный опыт? Необходимо отметить, что многие представители этой, не слишком благополучной, группы смогли добиться исключительного успеха именно благодаря тревожности. С ними трудно жить рядом, но именно эти люди совершили прорыв в области науки, философии, искусства, религии и политики. Так в чем суть гениальности?

Правда и ложь

Продолжаем разговор о непростой категории людей с потенциальной склонностью к распаду, которая, впрочем, не создает нам больших проблем. (Однако человеческая натура так непредсказуема, что никто не знает, когда здоровье даст сбой.) Я имею в виду тех, кто неосознанно создает образ ложной самости, чтобы адаптироваться в обществе. Такая самость необходима для защиты истинной самости. (Истинная самость была травмирована, поэтому во избежание ретравматизации ее нужно прятать.) Общество обмануть легко, за что оно вынуждено расплачиваться. Ложная самость, с нашей точки зрения, хоть и является надежной защитой, все-таки не признак здоровья. В этой связи стоит упомянуть концепцию маниакальной защиты М. Кляйн, когда неосознанно отрицается наличие депрессии, а ее симптомы трактуются как их противоположность: повышение вместо снижения, легкий вместо тяжелого, белый вместо черного, жизнелюбие вместо апатии, восторг вместо безразличия и т. д.

Это не есть здоровье, но стремление быть здоровым. Легкость и живость – признак молодости и силы. Серьезность и мрачность – свидетельство надвигающейся старости.

Теперь остановимся на понятии «депрессия» – это то, чем нам приходится расплачиваться за интеграцию. Я не смогу повторить здесь все, что написал о ценности депрессии или склонности к ней, относительно того, что быть в подавленном настроении так же естественно, как испытывать чувство ответственности, вины, печали или радости. Да, депрессия – это тяжело, но это признак личностной интеграции.

При слабом здоровье человек подвержен влиянию тяжелых деструктивных мыслей, которые могут вызвать манию преследования и толкнуть его на самоубийство. Это нельзя назвать признаками здоровья. И все же, разбирая тему здоровья, следует признать, что серьезность и мрачность, которые мы представили как одну из форм проявления депрессии, встречаются у людей, считающих себя вполне благополучными. Это люди с богатым и насыщенным внутренним миром.

То, что пришлось пропустить

Я вынужден опустить весьма специфическую тему, касающуюся антисоциальных наклонностей. Это связано с депривацией в детском возрасте, о чем ребенок может догадываться, но не иметь возможности справиться с последствиями.

Мы не будем здесь говорить и об агрессии. Нездоровые члены общества под влиянием бессознательных мотивов разжигают войны, нападают, защищаясь от мнимого преследования, либо разрушают мир, который уничтожил их, каждого в отдельности, еще в младенчестве.

Цель жизни

И наконец, я хочу поговорить о том, какую жизнь способен прожить здоровый человек. Что такое жизнь? Мне не надо знать точный ответ, но жизнь – скорее бытие, чем секс. Лорелей Ли принадлежат такие слова: «Поцелуй – это неплохо, но бриллиантовый браслет – навсегда»[3]