Таматарха. На службе у Изгоя бесплатное чтение
Роман Злотников, Даниил Калинин
Таматарха. На службе у Изгоя
Пролог
Осень 1064 г. от Рождества Христова
Окрестности Копорского погоста
Серая хмарь окутала землю в предрассветных сумерках, щедро насытив воздух влагой. Обильная роса выпала на траву, покрыла водяными каплями каждый листочек густого подлеска, сквозь который осторожно пробираются семь десятков викингов[1] ярла[2] Айварса.
Озлобленные, полные угрюмой решимости воины бесшумно крадутся к погосту, желая нанести внезапный удар по русам. Не скрипнет сучок под ногами хирдманов[3], не лязгнет металл доспеха. Разве что встревоженная людьми птица выдаст отряд, взлетев над деревьями.
Погост – место сбора дани конунга[4] Хольмгарда[5] в землях ижоры. Не очень богатое, но боевое племя, и обычно викинги не забирались в их владения так глубоко, памятуя о крепости воинов и скудости добычи.
Но не в этот раз.
К собственной скорби, никто из семи десятков хирдманов ярла Айварса не сражался при Стикластадире[6], в великой битве свободных бондов и Олафа Харальдсона, приведшего свеев на родную землю. Это был славный бой, сладка была победа – но даже смерть Олафа Толстого не остановила насаждения новой веры и низложения истинных богов. А заодно и усиления власти конунгов, притесняющих вольных викингов, хозяев северных морей…
Пять старших, самых опытных бойцов хирда защищали непокорный Йомсборг[7] от конунга Магнуса, сына Олафа Харальдсона. Но проклятых предателей-христиан было больше, много больше! Когда шансов удержать крепость не осталось, последние ее защитники ударили ночью по лагерю конунга. Жалкая горстка йомсвикингов прорвалась к драккарам[8] врага и навеки покинула берега Виндланда. Часть их отправилась на север, часть присоединилась к борьбе мятежных ярлов с конунгами-христианами.
Наконец, все хирдманы испили горькую чашу поражения в прошлом году, сражаясь при Венерне[9] с воинами Харальда Сурового. Даже помощь свеев не изменила ход схватки… Блеск ромейского золота, добытого Харальдом в Византии, пленил бондов, и они попрали богов Асгарда[10]! И видимо, Один и Тор прокляли народ Норвегии за вероотступничество, раз не даровали победы вольным ярлам…
После поражения в стране уже не осталось организованной силы, способной противостоять насаждению культа Христа и всевластию конунга. Уцелевшие викинги покинули Норвегию, изгнанные Харальдом. Многие ушли к соседям-свеям, кого-то приняли датчане (хотя они и сами поклоняются кресту), а кто-то подался на Руян[11], к хевдингам вольных русов, не предавших веры предков. Из ярлов лишь единицы, такие как Айварс, помнили, что первый конунг-христианин Олаф Трюгвассон[12] служил великому конунгу Вальдимару, крестившему Гардарику[13]! Помнили, что сам Олаф предал веру предков на востоке… Лишь они помнили, что Олаф Харальдсон и сын его Магнус нашли убежище у конунга русов Ярицлейфа. Помнили, что именно он помогал им в борьбе за власть в Норвегии.
А разве не служил Ярицлейфу Харальд Суровый, брат Олафа? Все беды пришли на север от русов Гардарики! И раз вольные ярлы проиграли войну на родине, то они возьмут свое на их земле! В Копорском погосте хранится не только собранная дань, там же стоит и храм Христа, жрецы которого крестят ижору, – так пусть он будет предан огню! Один и Тор возрадуются в Асгарде подвигу викингов Айварса и наверняка даруют свою милость отряду смельчаков!
Так думал и самый молодой воин хирда Андерс, доказавший, что достоин своего имени[14], в битве при Венерне. Он сменил в схватке три щита, получил пять ран, но не дрогнул и не отступил ни на шаг. Даже во время таранного удара варягов Харальда, его личной гвардии со времен ромейской службы, Андерс не отступил. И лишь когда стена щитов[15] свеев и вольных ярлов сломалась под напором варягов, лишь когда воины конунга прорвали строй викингов и зашли им в тыл, лишь тогда ярл протрубил в рог, уводя воинов, и Андерс отступил вместе с хирдом. Это был славный бой, но боги были немилостивы к своим верным воинам… Но разве могут они отвернуться от них сейчас, когда свирепый Айварс ведет их мстить жрецам Христа?!
Сегодня Андерсу выпала огромная честь: в десятке самых опытных бойцов хирда – вместе с йомсвикингами, а также лучшими метателями сулиц Гудредом и Дьярви – прорваться на погост русов и открыть ворота!
Целиком облаченная в звериные шкуры, пара невысоких охотников из Ругаланда[16] уже бесшумно заскользила от подножия скального мыса к вершине, на которой стоит небольшой острог. Следом за ними двинулись вперед остальные хирдманы, по одному растворяясь в особенно густом тумане, легшем в расселине внизу. Наконец пришел черед исчезнуть в нем и Андерсу, на несколько мгновений уподобившемуся призракам Хельхейма[17]. Призракам, несущим русам смерть.
Однодревный частокол острога совсем невысок, всего два человеческих роста, поверху нет даже площадки для стрелков. Нет и рубленых башен, столь любимых в Гардарике, – только две стрелковые вышки у ворот, да по одной на углах небольшой крепостцы. На вышках всю ночь сторожат дружинники русов, а может, и поселенцы-ижоры – их племя охотно платит дань Хольмгарду и погост еще ни разу не подвергался нападениям восставших. Наоборот, русы пустили ижорцев на поселение, и сегодня в остроге обитает множество ремесленников и кузнецов.
Тем лучше для воинов Айварса – больше добычи!
Стенка скального мыса – не самая удобная дорога, но привычные к горным кручам викинги споро поднимаются вверх, не выдавая себя ни металлическим лязгом, ни предательским блеском кольчуг, спрятанных под волчьи шкуры. Андерс осилил уже три четверти подъема, когда Гудред и Дьярви бесшумно подкрались к вышкам, а первая пара йомсвикингов вышла к стене. Одновременно со стороны подлеска послышался легкий шелест – хирд двинулся вперед.
Предрассветный сумрак пронзил крик полярной совы – условный сигнал – и тут же легкий свист сулиц, рассекающих воздух. Им вторили предсмертные крики сторожей, прозевавших приближение врага… В воздух взвились крючья с веревками, заброшенные на частокол могучими йомсвикингами, и уже через несколько мгновений первая пара хирдманов спрыгнула внутрь погоста!
Заслышав совиный крик, Андерс до предела ускорился, уже не заботясь о сохранении тишины. Легкий шелест сзади также перерос в дружный топот бросившихся вперед викингов. Молодой воин оказался у перекинутых через частокол канатов одновременно с Герхардом, своим побратимом. Они ловко взобрались на стену и мягко спрыгнули вниз, готовые с ходу вступить в бой.
Двух стражей, успевших лишь поднять тревогу, сразили в первые же мгновения разыгравшейся схватки. А отозвавшихся на крик ижорцев, еще теплых от сна и выскочивших на улицу с одними лишь топорами, начали свирепо рубить подоспевшие от стены хирдманы. И в ту самую секунду, когда Андерс коснулся земли погоста, соратники распахнули воротины крепостцы наружу!
Но противник уже среагировал на внезапное нападение – центральный проход погоста заняли воины в шеломах и стеганых доспехах. Две дюжины ижорцев сбили строй, сомкнув щиты под свирепые команды бывалого десятника, и тут же устремились на врага, втрое уступающего им численностью.
Хирдманы встали в створках ворот. Гудред и Дьярви поспешили занять вышки, а пятерка йомсвикингов, вооруженных двуручными датскими секирами и облаченных в стальные, искусной выделки кольчуги, яростно заорала:
– ВАЛЬХАЛЛА!!!
– Бей!!!
Ижорцы бросились вперед, бодря себя боевым кличем русов. Побратимов они не заметили – их внимание отвлек вид хирда, спешащего к воротам. Андерс дернулся вперед, но Герхард, который был чуть постарше, придержал его, ожидая, пока строй ижорских ратников не докатится до ряда йомсвикингов.
В тот же миг раздался оглушительный треск дерева и первые крики боли – тяжелые двуручные секиры прорубали окантованные сталью щиты защитников, разя их руки. Последние воины славного братства широко разошлись, дабы не мешать друг другу, и их размашистые удары остановили первый натиск врага!
Ижорцы оказались повернуты спиной к двум побратимам, подоспевшим к месту схватки. Герхард только этого и ждал. Кивнув соратнику, одновременно с ним он коротко, с силой метнул свой легкий метательный топор, с хрустом вонзившийся в спину попятившегося было воина. Точен был и бросок Андерса, выбившего из цепи бойцов еще одного врага.
Герхард уже выхватил свой меч, как тут же упал навзничь, отброшенный мощным ударом метательного топора. Выпущенный рукой десятника ижорцев, он прорубил лобовую кость побратима, не оставив тому ни единого шанса выжить. Андерс на мгновение замер, не в силах поверить в смерть друга, а через пару ударов сердца бросился вперед, свирепо рыча от душащего его гнева.
Десятник врага, стоящий чуть в стороне и единственный вооруженный мечом, легко двинулся навстречу викингу. Уверенный в собственном опыте и его превосходстве над слепой яростью, он не сомневался в победе. Заученно приняв на щит бешеный удар молодого противника, ижорец одновременно рубанул по выставленной вперед ноге. Однако соперник отразил его вовремя опущенным щитом и тут же контратаковал уколом сверху – но десятник встретил его стальным умбоном. И в тот же миг ижорец достал мякоть бедра викинга очередным скользящим ударом.
Андерс взревел от боли и ярости и с силой ударил щитом в щит врага, вложив в толчок вес тела. Одновременно хирдман резко подбил носком щиколотку противника, подсекая изнутри левую ногу. Ижорец неожиданно для себя потерял равновесие, а в следующий миг разящий удар меча обрушился сверху вниз на его шею. Клинок перерубил и кольчужную бармицу шлема, и позвоночник десятника, отправив смелого воина к праотцам.
Короткая схватка заняла всего несколько ударов сердца. За это же время пали два йомсвикинга – несмотря на их яростные удары, сразившие то ли трех, то ли четырех противников, нашлись смельчаки, сумевшие поднырнуть под датские секиры и зарубить врага. Оставшиеся воины отступили в самые створки ворот, и в бой вступил Вальгард, десятник. Искусно владеющий мечом, он охладил пыл ижорцев, пытающихся поднырнуть под размашистые удары йомсвикингов, а последние, бешено орудуя двуручными секирами, удержали ворота до подхода ярла.
– ВАЛЬХАЛЛА!!!
Рев семи десятков хирдманов сокрушил защитников погоста еще до того, как Йоран, обнаженный по пояс берсерк[18], обрушил оба меча на щиты ижорцев. О, ярл знал, кого ставить на самое острие клина[19]! Через мгновение Йоран уже оборвал жизнь одного ижорца, а потом еще одного и еще… И строй защитников погоста посыпался, даже на минуту не задержав викингов в узком проходе!
Шипя от боли в раненой ноге, Андерс все же сумел сразить одного ижорца и принять на щит скользящий удар другого. Затем клин хирда втянулся в центральный проход, ведущий к площади погоста – и маленькой деревянной церквушке. Защитники крепостцы устремились к ней, даже не пытаясь оказать врагу хоть какое-то сопротивление. Надеются, что викинги не прольют их крови в «доме Христа»? Воистину, боги Асгарда наконец-то благословили ярла Айварса на ратный подвиг, даровали ему легкую победу!
Именно с этой мыслью Андерс занял свое место в середине клина.
Ижорцы неожиданно резко остановились – словно по команде. За спинами отступивших показались еще воины, и защитники погоста выстроили полноценную стену щитов в три ряда. И в тот же миг в воздух взвились сулицы – десятки дротиков обрушились на хирд, вонзаясь в плечи и животы воинов, поражая их сверху. Андерс, заслышав свист воздуха над головой, скорее инстинктивно, чем осознанно, вскинул щит, в который тут же вонзился копейный наконечник. Молодой воин ошеломленно уставился на сталь, пробившую дерево, после чего поднял взгляд вверх, и по спине его пробежала волна холода: на деревянных крышах изб, выстроенных вдоль прохода, показались десятки ижорцев, вооруженных сулицами и луками. Предчувствуя недоброе, викинг обернулся назад, и взгляд его уткнулся в две телеги, перегородившие проход со стороны ворот, и выстроившихся за ними воинов. И трупы, трупы пораженных сверху хирдманов…
– Засада!!!
Уцелевшие викинги уже успели поднять щиты. Разбившись на три отряда, они споро выстроили «стену» наподобие римской «черепахи», став неуязвимыми для обстрела врага.
– Бей!!!
Со свирепым криком на устах защитники погоста бросились вперед. Одновременно из изб выскочило не менее трех десятков ратников-русов в блестящих кольчугах и остроконечных шлемах, их боевой клич слился с ревом ижорцев. Клиньями по трое-четверо воинов русы врубились в построения викингов, тесня их и вонзая в открывшиеся щели сулицы и мечи.
Рассыпалась «черепаха» головной группы: два десятка хирдманов встретили атаку врага щит в щит, и топоры с обеих сторон яростно застучали по дереву, с грохотом круша и его, и человеческую плоть. Мало кто мог бы сравниться с воинами Айварса в рубке на секирах, но… В спины их тут же полетели сулицы и стрелы, метаемые ижорцами с крыш. Пало не менее восьми викингов, пораженных дротиками, – и тут же в тыл отряда врезались два клина русов по четыре воина.
Йоран жутко взревел от боли: в самом начале обстрела его руку вскользь задела сулица, а теперь в спину вонзилось две стрелы. Но полуобнаженный гигант-берсерк, чье тело покрывала причудливая вязь устрашающих шрамов, лишь с удвоенной яростью обрушил мечи на щиты ижорцев. С жуткими рублеными ранами свалились наземь три воина… Когда же к Йорану приблизилась четверка русов, он с чудовищной силой вонзил клинок в щит первого ратника, прошив и дерево, и грудь попытавшегося закрыться им воина.
Берсерк еще не успел вырвать меч из тела противника, как на него налетел следующий рус в дорогой кольчуге, укрепленной на животе стальными пластинами, видимо старший дружинник. Страшный удар викинга он принял на конический щит, тут же треснувший пополам, но и сам всадил клинок в живот врага. Смертельная рана, свалившая бы любого другого – но только не воина Одина, чье боевое безумие священно! Йоран освободил меч, испачканный кровью погибшего ратника, и разом обрушил оба клинка на руса! Последний едва успел закрыться щитом, разлетевшимся от удара на куски, и тут же взвыл от страшной боли в руке – кость не выдержала, хотя железный умбон и наруч остановили вражескую сталь. Но, несмотря на помутившееся сознание, ратник все же уклонился от рубящего двойного удара, стремительно шагнув вперед. Он оказался сбоку от врага – и тут же всадил кинжал под основание его черепа. Удара в шею, нанесенного здоровой рукой русича, не выдержал даже славный берсерк…
Без Йорана два десятка атакованных с двух сторон хирдманов вскоре пали в яростной сече. Но ярл не повел уцелевших воинов средней «черепахи» им на помощь, нет – выстроенный викингами круг стал медленно отползать назад, к телегам, перекрывшим проход к воротам. Ратники русов обложили их, словно охотничьи псы медведя, силясь поразить врага в узкие щели между щитов. Но и хирдманы здорово огрызались стремительными уколами мечей! Потеряв трех бойцов, защитники погоста немного остыли. А вот третья, самая малочисленная «черепаха» уже достигла телег, и полтора десятка воинов разом бросились на ижорцев.
Вот только противник тут же ответил сулицами и стрелами с крыш, а перемахнувших препятствие смельчаков приняли на топоры. Растащить телеги хирдманы еще сумели, но в спину уцелевшим ударил с десяток дружинников. Исход короткой, яростной схватки был предрешен.
– Вперед! ВАЛЬХАЛЛА!!!
Айварс правильно оценил сложившийся расклад, он увидел единственный шанс спастись самому и вывести из ловушки последних хирдманов. Повинуясь зову ярла, викинги средней «черепахи» разомкнули щиты и, держа их над головами, сколь возможно быстро бросились назад, прорываясь из крепостцы. Град сулиц и стрел ударил сверху, собирая щедрую кровавую дань, но уже никто не обращал на них внимания – выжившие спешили схватиться за свою жизнь, а мертвые… Им было уже все равно.
Андерс, на чьих глазах погибли побратим, единственный в отряде берсерк и многие хирдманы, заметно пал духом. К тому же из-за обильно кровоточащей раны на левом бедре он быстро терял силы. Уже с трудом ковыляя за соратниками, молодой викинг крепко отстал, превратившись в удобную цель. Поэтому, когда перед его глазами вдруг вспыхнул яркий свет и в голове раздалась совершенно незнакомая речь, он подумал, что уже шагнул за грань. Впрочем, видение сразу отступило – но оно же подсказало ему, как должен уйти настоящий воин Одина!
Яростно взревев, Андерс неожиданно резко для преследующих его русов развернулся и тяжелым ударом щит в щит сбил практически настигшего его ратника. В следующий миг викинг воздел клинок над защитником погоста…
Яркий свет, бьющий в глаза с потолка, ощущение чего-то холодного под спиной, и вновь незнакомый голос совершенно отчетливо произнес на неизвестном Андерсу языке:
– Синхронизация!!!
Через мгновение видение опять отступило, но молодой хирдман не успел добить дружинника – меч набежавшего руса прорубил шлем и вскользь задел голову, опрокинув викинга наземь.
Часть первая
Путь к князю
Глава 1
Год 2188 от Рождества Христова
Планета Земля, Новый Петербург. Управление развития личности. Экспериментальный корпус научно-исследовательского центра «Погружение»
Молодой человек примерно двадцати двух – двадцати трех лет сидел в приемной. Он очень сильно волновался и не сводил взгляда с дверей аудитории, где с минуты на минуту должен был начаться экзамен.
Его экзамен.
Нет, он старался быть спокоен, периодически делал дыхательную гимнастику – на полминуты, а то и на минуту полностью прекращая дышать. После чего, сделав несколько равномерных, глубоких вдохов, ненадолго успокаивался – сердце находило рабочий ритм, а волна адреналина в крови рассасывалась. Но неопределенное время ожидания – а длиться оно могло как несколько минут, так и несколько часов, что, кстати, также являлось тестом, – вновь возвращало испытуемого в состояние чрезвычайного волнения.
И ведь было о чем волноваться! Шутка ли, экспериментальная программа развития личности, переводящая успешно сдавшего, точнее, защитившего свой проект конкурсанта в личный кадровый резерв императора! Такой шанс выпадает раз в жизни!
Все внимание молодого человека было сосредоточено на дверях аудитории, хотя здесь же, в приемной, за стойкой администратора находилась женщина, представляющая для большинства мужчин определенный интерес. Нет, ее внешний вид не вызвал бы нареканий и у самого придирчивого ревизора, просто… Есть женщины, умеющие быть привлекательными даже в холодном деловом стиле. Пусть строгий брючный костюм, пусть волосы скромно убраны в пучок, пусть минимум макияжа – чего стоит одна осанка с абсолютно ровной спиной и точеной белой шеей, выгодно оттеняемой иссиня-черными волосами! Одного взгляда, брошенного на женщину, было достаточно, чтобы понять – она стройна, объем чуть выпяченной вперед груди никак не меньше третьего, длинные ноги, а бедра обладают той женственной округлостью, что так нравится мужчинам. И надо сказать, что бросающаяся в глаза привлекательность администратора была тоже своего рода тестом – многие мужчины «велись» на нее и начинали активно флиртовать. Кто-то таким образом сбрасывал напряжение перед защитой проекта, именуемой также экзаменом, кто-то интересовался всерьез, желая в будущем построить отношения с умной и обаятельной красавицей, у кого-то тупо срывало крышу от похоти. Бывало, «распушали хвост» даже женатые, возрастные конкурсанты. Исключительно редкие в приемной молодые люди и вовсе поголовно пялились на нее восхищенными и возбужденными взглядами. Причем красотка-администратор имела строгие инструкции быть максимально раскованной и радушной на стадии флирта, если его инициатором выступал конкурсант, – реакция соискателей и их поведение здесь также регистрировались. Они играли свою, пусть и не столь существенную роль в заключении комиссии, позволяя сделать определенные выводы.
Так вот, сегодня женщина видела перед собой исключение из правил, и исключение обидное – ибо приятной внешности молодой человек с правильными чертами открытого, светлого лица ей действительно понравился. Черный пиджак не скрывал ни его роста, ни размаха плеч, да и анкета парня с его достижениями в спорте и личными фотографиями была раскрыта в терминале. Конечно, Андрей Карцов – именно так зовут претендента – не мог видеть того, что его личное дело читают, а вот администратор позволила себе немного любопытства.
Так-так… Конечно, ничего выдающегося, но… Хорошая успеваемость в гимназиуме, причем если в средних классах наметился резкий спад, то в последние два года обучения четко прослеживается тенденция роста всех показателей. Открытый императорский университет окончил без красного диплома, но защитился на высший балл, да и на курсе был на хорошем счету. Несмотря на техническое образование и аналитический склад ума, основные интеллектуальные интересы выявлены в области литературы и военной истории. Так-так… Все в тех же средних классах был спад физического развития, родители перестали силком водить сына в секцию ОФП. Но позже наблюдается уже собственная активность и повышенный интерес к спорту. В числе освоенных дисциплин – плавание и армейский рукопашный бой. Плавание – взрослый аттестат, уложился в норму, проплыв за сорок пять минут километр триста пятьдесят метров, по рукопашному бою – шестой ранг из десяти возможных. Тут же и фотографии, где голый по пояс Карцов отрабатывает ударные серии по боксерскому мешку, тут же и короткие галоролики со спаррингов. Заметно, что чередует ударные комбинации с борьбой, не раз выигрывал схватки у более сильных ударников переводом в партер и выходом как на болевой, так и на удушающий приемы. В то же время сам отлично защищается…
Администратор вновь бросила короткий, полный женского интереса взгляд на соискателя. Надо же, гармонично развитая личность, уровень интеллекта выше среднего и таков же показатель спортивных достижений… По завершении финального тестирования психофизических данных в университете он один из всего выпуска получил рекомендации для проекта «Погружение», обойдя и краснодипломников, и выдающихся спортсменов.
В проект нередко приходили уже сложившиеся управленцы и даже флотские – кстати, у парня есть пометка о начальных испытаниях в гвардейской академии. Правда, его отсеяли еще на стадии повторного медицинского тестирования… Так вот, конкурсанты становились слушателями лекций у лучших преподавателей, с ними проводили мастер-классы самые опытные психологи и тренеры. После их командировали в элитные подразделения флота и административного аппарата империи, где соискатели получали бесценную практику, и нередко – будущую должность. Но все это было стандартными этапами «развития личности», хотя с позапрошлого года все слушатели проходили также психофизическое тестирование для экспериментальной программы «Погружение». Вот только после теста свои проекты представляла едва ли четверть испытуемых, и лишь единицы попадали в программу…
Да, Карцов определенно понравился женщине, причем, возможно, главной причиной ее интереса были не внешние данные, а какая-то внутренняя уверенность в том, что именно этот молодой человек успешно защитится. Вот только почему же он не проявляет интереса к ней? Странно, судя по анкете, никаких психологических и генетических сбоев нет, нормальный парень, довольно активно интересуется женским полом. Хотя, быть может, все дело в том, что, судя по той же анкете, парень сейчас состоит в отношениях? Надо же… Еще и верный?! Ах да, ведь в разделе личностных характеристик есть пометка от духовника – подумать только, такой молодой, а посещает богослужения… Так и есть: в отличие от большинства молодых людей, бывших прихожанами лишь детьми, Карцов, после короткой паузы в переходном возрасте, вновь пришел в Церковь. В личном деле все отмечено… В том числе и аттестат, выданный иереем Пешковым, где четко сказано об отзывчивости и верности подопечного.
Администратор вновь украдкой посмотрела на парня, одновременно и с удовольствием, и с досадой. Определенно, такой типаж мужчин встречался ей крайне редко, это возбуждало женский интерес, а вот то, что принадлежал он другой… Додумать женщина не успела: пропищал коммутатор, и сухой голос отчетливо произнес:
– Пусть заходит.
Трое экзаменаторов – профессора Императорской Гвардейской академии, коротко стриженные мужчины за сорок, затянутые в серые мундиры, казалось бы, с пустыми, одинаково тусклыми глазами, – взирали на Андрея совершенно отсутствующими взглядами. Впрочем, Карцов был знаком с подобным поведением экзаменаторов еще по университету и потому старался не поддаваться волнению.
– Как вы понимаете проект развития личности «Погружение»? – Первым взял слово сидящий в центре тройки экзаменаторов.
Андрей немедленно собрался и четко отрапортовал:
– Экспериментальный проект развития личности «Погружение» создан в две тысячи сто восемьдесят третьем году и функционирует уже пять лет. Сдавшие психофизический тест курсанты Гвардейской академии и студенты Открытого университета получают возможность попробовать свои силы в выстраиваемом, программируемом искусственным интеллектом мире. Потенциальные участники предлагают свой проект развития государства в обозримом прошлом – нередко вновь образованного или исчезнувшего. Переломные точки истории при этом не затрагиваются.
– Как вы понимаете определение переломной точки истории? – довольно бесцеремонно перебил Карцова сидящий слева от него экзаменатор.
На мгновение конкурсант опешил – но только на мгновение.
– Это событие, произошедшее в конкретный день и вызвавшее при этом необратимые геополитические изменения. Самый простой пример – двадцать второе июня тысяча девятьсот сорок первого года, нападение нацистской Германии на СССР.
Вопрошающий согласно склонил голову, при этом поджав губы так, словно он чем-то недоволен:
– Продолжайте отвечать по теме.
Коротко кивнув в ответ, Андрей немного сбивчиво, чуть быстрее, чем нужно, продолжил:
– При положительной оценке защиты искусственным интеллектом «Погружения» определяется прямой предок соискателя по его ДНК-коду. Из всех возможных вариантов выбирается проживающий максимально близко к требуемой геолокации. Затем искусственный интеллект загружает в систему капсулы «кокон» всю известную информацию по указанному периоду, задавая параметры виртуальной реальности максимально приближенными к естественному ходу истории. Наконец, по завершении всех приготовлений испытуемый «погружается» в «кокон», проходит этап синхронизации собственного сознания с личностью предка, после чего проживает жизнь в выстраиваемой виртуальной реальности.
– И какова задача проекта «Погружение»? – На этот раз слово взял третий, сидящий справа экзаменатор.
– Дать испытуемому раскрыть свой потенциал, развить в себе лидерские качества, научить эффективно взаимодействовать с людьми, в том числе и в экстремальных ситуациях, получить бесценный управленческий опыт. Другими словами, сформировать его личность до уровня максимально успешного управленца, способного принимать сложнейшие решения и мыслить преимущественно стратегически. Несмотря на первоначальную критику, сегодня рассчитанное на год погружение в «кокон» считается самой эффективной школой подготовки руководящего состава. Естественно, речь идет о тех, кто сумел реализовать свой проект.
– Вы знаете, почему именно год?
– Двенадцать месяцев погружения в нашем мире равняются тридцати шести годам жизни в виртуальной реальности. Учитывая, что возраст выпускников не превышает двадцати трех лет и что синхронизируются они с ровесниками, максимальный активный возраст, достигаемый испытуемым в «Погружении», равняется пятидесяти девяти годам. В моем случае пятидесяти восьми – в выбранной эпохе уже глубокая старость. Но стоит отметить, что годовую дистанцию проходит едва ли десятая часть конкурсантов. Тем не менее по статистике из флотских выпускников, откомандированных в распоряжение наместников открытых планет[20], отличные результаты показали флаг-офицеры[21], продержавшиеся в проекте и по полгода, и даже четыре месяца. Фактически погружение считается успешным, если испытуемый добился как минимум половины поставленных задач. Искусственный интеллект автоматически фиксирует его достижения согласно заданным им же параметрам.
– Хорошо, – профессор, как показалось Андрею, улыбнулся краем губ, – представляйте свой проект.
Карцов подключил инфопанель, перед которой до того вел доклад:
– Тмутараканское княжество. Образовалось в нижнем Приазовье как дальний форпост Киевской Руси после разгрома Хазарии[22] Святославом Игоревичем. Столицей стал город Тмутаракань – древнегреческий полис Гермонасса, существовавший еще в составе Боспорского царства[23]. Был разрушен гуннами, но возродился византийской Таматархой, а позже перешел в подданство Хазарского каганата под именем Тумен-Тархан. Был одной из сильнейших крепостей на черноморском побережье и наверняка самой сильной в составе Киевской Руси, контролировал торговые пути по Дону и в Азовском море. Также через Тмутаракань шло сообщение с Кавказом, в первую очередь с Грузией и Аланией[24], и с Византией. Княжество сумело дважды вписать себя в историю: при Мстиславе Удалом, сыне Владимира Красное Солнышко, Тмутаракань на короткий период стала политическим центром Северного Кавказа. Победив в бою могучего Редедю, касожского[25] князя, Мстислав подчинил себе воинственное племя, славящееся своими всадниками и пиратами, а позже, после недолгой борьбы с аланами заключил с ними союз – по-видимому, на условиях протектората. По крайней мере, панцирная аланская кавалерия принимала участие и в борьбе князя за киевский престол, и в его походах против государства Ширваншахов[26]. Мощь объединенной русско-алано-касожской армии была внушительной: в битве при Листвене Мстислав разбил варягов и новгородцев брата Ярослава.
Второй раз княжество вписало себя в историю при Ростиславе Владимировиче, внуке Ярослава Мудрого, чью вотчину – Новгород – незаконно отобрали дядья-триумвиры[27]. Бросив открытый вызов триумвирату, Ростислав стал первым русским князем-изгоем и силой забрал Тмутаракань у двоюродного брата Глеба Святославича. После чего князь утвердился на Кавказе, обложив данью соседние племена и опираясь на поддержку все тех же воинственных касогов. Ростислав был сильным правителем, пользовался любовью подданных и имел большое влияние в византийском[28] Крыму – по крайней мере, греки Херсона[29] всерьез хотели перейти под руку русского князя. В свою очередь, это побудило византийского катепана – военачальника и правителя фемы (провинции) – отравить Ростислава.
– И в чем заключаются основные цели вашего проекта?
Андрей замешкался с ответом всего на пару секунд, слегка разволновавшись перед финальной частью доклада, но быстро взял себя в руки. Указав на инфопанель, отразившую подробную карту Северного Кавказа, Крыма, кубанских и донских степей, а также юга Киевской Руси середины одиннадцатого века, курсант принялся четко рапортовать:
– Ни до, ни после Ростислава Владимировича никто из тмутараканских князей не пытался строить государство в своем владении. В лучшем случае они лишь использовали ресурс княжества для борьбы за киевский или черниговский престол, к которому и тяготела в свое время причерноморская фема. Но Ростислав Владимирович был князем иного толка – первый Рюрикович-изгой, он не мог рассчитывать на независимый удел на Руси, и в то же время ему вряд ли хватило бы сил побиться за Киев. Он был вынужден вложить себя, свою энергию, силу и разум в процветание завоеванного удела, отрезанного от Руси половецким нашествием. И судя по тому, что херсонские греки желали перейти в его подданство, князь преуспел на этой ниве. Потому первоочередной задачей является спасение Ростислава Владимировича при попытке катепана отравить его. Но покушения возможны и в будущем, в Средние века ромеи вовсю травили своих политических противников, кроме того, они могли подослать и наемных убийц, что, впрочем, возможно ожидать и от русских врагов князя.
Вторая задача заключается в утверждении династии Ростислава на Кавказе. В первую очередь для этого необходимо заключить ряд династических браков с аланскими и, возможно, касожскими вождями. У князя было трое сыновей, Рюрик, Володарь и Василько, семью изгнали из Тмутаракани после смерти отца, когда дети были еще малышами. Но если князь доживет до их совершеннолетия и сумеет заключить брачные союзы, то попытка сместить династию Ростиславичей натолкнется на стойкое сопротивление союзников семьи и ее местных вассалов.
Третья задача – это развитие Тмутараканского княжества. Развратная византийская верхушка середины одиннадцатого столетия погрязла в интригах, с востока началось вторжение сельджуков, а окраины империи задавили поборами. В подобных условиях переход Херсона под руку Ростислава Владимировича был вполне реален. Кроме того, в этот же исторический период важнейшие русские анклавы оказались отрезаны от метрополии половецким нашествием. Куманы заполонили донские, волжские и днепровские степи, вытеснив торков и печенегов, после чего вторглись на Русь и в тысяча шестьдесят восьмом году разбили войско триумвирата в битве при Альте. Правда, уже в схватке при Снове Святослав Ярославич разгромил половцев, но Белая Вежа, сильнейшая донская крепость, и Олешье, порт, контролирующий судоходство по Днепру и выход в Черное море, оказались в изоляции. Соответственно, имея соседом сильное прорусское государство-княжество, логично предположить, что анклавы перешли бы под его власть. Думаю, что держава Ростислава Владимировича еще при жизни князя вполне могла включить в себя и весь Крым, и южное Приднепровье, и кубанские степи вдоль восточного берега Азовского моря, а также русские земли в низовьях Дона с крепостью Белая Вежа.
– Хорошо, воплощение подобного проекта вполне реально. Но пока не совсем понятно, с какой целью создавать южную прорусскую державу в Причерноморье, сделав ее при этом враждебной Киевской Руси.
– Не враждебной, вовсе нет. – Андрей позволил себе поправить среднего из тройки экзаменаторов профессора, после чего вполне спокойно продолжил: – На протяжении всей истории Тмутараканское княжество неизменно превращалось в место ссылки для князей-изгоев, стремящихся заполучить собственные вотчины на севере, в метрополии. Феодальную раздробленность на Руси в одиннадцатом веке вряд ли возможно преодолеть, князья будут бороться между собой вплоть до монгольского нашествия, но Тмутаракань получит свой правящий независимый род. И я уверен, что при разумном правлении княжество сумеет выстоять под ударами Батыя, по крайней мере, наверняка можно утверждать, что войско Джебе и Субедея[30] будет точно разбито на Кавказе в тысяча двести двадцать втором году. С этой целью четвертой основной задачей становится «программирование» развития княжества на будущее противостояние монголам. Скажем, слияние с Аланским царством посредством династических браков, перекрытие Дербентского прохода и Дарьяльского ущелья сильными крепостями, реконструкция хазарских замков по Дону[31] и более широкое расселение русских в плодородных донских степях, чем это было в истории. Это, в свою очередь, позволит создать регулярную латную конницу наподобие панцирной кавалерии аланов и легкую наподобие половецкой – другими словами, создать армию, способную на равных противостоять будущей монгольской. Наконец, посредством «прозорливых» предсказаний, фольклора утвердить в княжестве пророческую историю о будущем нашествии с востока сильнейшего врага.
Окончив речь, Андрей едва слышно выдохнул, ощущая себя выжатым как лимон. Профессора же коротко переговорили, после чего сидевший справа экзаменатор, проявивший к курсанту несколько большее радушие, уже открыто, располагающе ему улыбнулся:
– Поздравляю! Вы сумели нас заинтересовать своим проектом, приняты!
Три недели приготовлений, сводившихся в основном к контрольным медицинским обследованиям и переходу на строгую диету (весь следующий год тело будет питаться одной лишь глюкозой), а также прощанию с родными, пролетели как один миг. И вот настал решающий день.
С утра Андрей позвонил родителям. Общение получилось скомканным, Карцов остро переживал будущее расставание, но не подавал виду. Мама же не могла сдержать чувств, что-то причитала, отец оставался холодно сдержан, но ощущалось, что и он сильно волнуется. Одним словом, сказав, что очень их любит, Андрей отключил телефон – кроме родителей, курсанту больше не с кем было прощаться. Катя – эффектная длинноногая блондинка из хорошей семьи – предложила расстаться, как только узнала, что ее молодой человек прошел конкурс в «Погружение». Девушка решила, что год с лишним разлуки (после окончания программы полагается как минимум три месяца реабилитации) слишком сильное испытание для их только-только начавшегося романа. Андрей в принципе был не против: в глубине души он уже понял, что это не его вторая половинка, что он не готов провести с Катей всю свою жизнь. Ну а раз так, то нечего и переживать!
Но на самом деле он все же немного переживал.
Прощание не принесло желанного спокойствия, и чем ближе был старт погружения в капсуле, тем сильнее становилось волнение. Легкий такой мандраж, когда виду вроде не подаешь, но наигранная веселость и бесконечный поток не сильно смешных шуток выдают твое истинное состояние.
– Андрей Карцов! Проходите!
«Ну вот и все», – пронеслось в голове молодого человека, и он покинул комнату ожидания, следуя за сотрудником научно-исследовательского центра. Он уже был здесь, когда представлял свой проект экзаменаторам, и позже, проходя бесконечные медицинские и психологические тесты. Но в святая святых – непосредственно в блок с капсулой – еще ни разу не входил. Карцов успел испытать в корпусе «Погружения» надежду, радость, усталость и уже даже немного привык к нейтрально серым коридорам с мерцающими голубыми указателями на стенах – а теперь будто бы оказался здесь впервые.
Перед дверью с табличкой «Вход воспрещен!» Андрей глубоко и тяжело вздохнул: ему предстояло пролежать в состоянии комы год только по земному исчислению, а ведь сознание проведет в виртуальном мире в полтора раза больше лет, чем он прожил, – и, кажется, в полной мере он осознал это только сейчас.
«Ну это если повезет». – Странно, что эта мысль придала курсанту уверенности в себе. Дверь открылась, и в испытательный бокс капсулы Карцов зашел с улыбкой на губах.
– Проходите, раздевайтесь.
Миловидная брюнетка вежливо, но в то же время без какого-то особенного участия пригласила Андрея пройти за специально отведенную ширму. Тем не менее присутствие привлекательной девушки приподняло настроение молодому человеку, и последние мгновения перед погружением он провел, рисуясь перед незнакомкой, как бы невзначай играя мускулами спортивного, без единого капли жира тела. Сотрудница не реагировала на нелепые попытки курсанта привлечь к себе внимание, но, как показалось Карцову, в ее глазах все же мелькнула тень интереса.
– Пожалуйста, ложитесь.
Сердце Андрея ударило с перебоем, но он, конечно, не подал виду. Капсула – белое ложе с высокими бортами и мягкими стенками – всегда изготавливалась индивидуально, под физические параметры каждого участника проекта. И все же, когда Карцов опустился в нее, он не мог не удивиться, как удобно в ней лежать. Правда, поначалу ему было несколько некомфортно из-за прохлады, но холодным ложе оставалось только до момента погружения – после капсула стабильно поддерживала нормальную температуру человеческого тела.
– Пожалуйста, расслабьтесь. Сейчас заработает аппаратура погружения.
Брюнетка легонько коснулась руки Андрея, и ему показалось, что прикосновение было несколько более нежным и теплым, чем того требовал протокол. Но тут же в позвоночник вошла первая игла с анестезией, расслабляющей тело и быстро погружающей сознание в сон. Карцов вздрогнул от резкой боли, однако в следующую секунду почувствовал облегчение, а после сильное желание спать. Брюнетка и еще один научный сотрудник принялись быстро присоединять к голове курсанта какие-то присоски, подключать оборудование капсулы, завязанное уже непосредственно на искусственный интеллект. Вскоре девушка негромко обратилась к сидящему за модульным компьютером сотруднику:
– Готово.
Мужчина средних лет коротко кивнул:
– Пробный разряд!
Андрея слегка тряхнуло электрическим разрядом, умная аппаратура тут же впрыснула в его вены медицинский раствор. Карцов неожиданно остро почувствовал острый холод под спиной, а свет с потолка необычно резко ударил по глазам. Научные сотрудники что-то говорили, но до курсанта уже не доходил смысл сказанного…
А в следующий миг все изменилось, на Андрея обрушился каскад новых ощущений: тяжесть кольчуги на плечах и боль в перенапряженных мышцах левой руки, держащей щит над головой. В ноздри шибанул густой запах свежей человеческой крови. Сделав по инерции еще один шаг, курсант едва не закричал – столь сильно отозвалась порезанная мякоть левого бедра.
Через мгновение он пришел в себя в боксе, судорожно дыша. От прежней слабости и сонливости не осталось и следа.
– Соединение очень сильное, более девяноста пяти процентов! Рвать больше нельзя! – Карцов отчетливо разобрал тревожный вскрик понравившейся ему девушки.
Между тем сидящий за компьютером сотрудник удовлетворенно кивнул и, запуская полный режим работы комплекса, азартно вскрикнул:
– Синхронизация!!!
Андрей пришел в себя замершим над молодым парнем с мечом в руке. Он оторопело уставился на повергнутого наземь русобородого дружинника с расширенными от страха глазами – а в следующий миг голова Карцова будто взорвалась от боли. Перед глазами все вспыхнуло, и сознание молодого человека провалилось в спасительное небытие…
Глава 2
Осень 1064 г. от Рождества Христова
Копорский погост. Утро после боя
– Мм…
Я проснулся от собственного глухого стона. Стона боли.
Болит все. Грубо связанные, побелевшие кисти рук, раненое бедро – оно просто огнем горит, а уж как разрывается голова от тупой, тягучей боли, чередующейся острыми, пульсирующими спазмами… Сознание сильнейшим образом мутится, но самое плохое – тело уже начало лихорадить. Да, такими темпами я уже сегодня завершу свое погружение!
На физическую боль наложились последствия синхронизации сознаний. Я не просто оказался в теле предка, я получил доступ ко всем его навыкам, знаниям, опыту, я владею его воспоминаниями и даже помню эмоции! И это при том, что моя личность не соседствует с личностью древнего викинга, в голове я «присутствую» в единственном числе. Неплохо, совсем неплохо! Литературные попаданцы из двадцать первого столетия о таком даже и не мечтали! Вот только в первые часы в мозгу царит настоящий сумбур, хаотично проносятся потоки мыслеобразов, внутри постоянно слышится незнакомая речь на древненорвежском, смысл которой доходит спустя пару минут… Хорошо хоть в самом начале меня вырубили, иначе слияние сознаний протекало бы совсем болезненно, но все равно сейчас мне очень худо. Прямо очень.
– Воды…
С трудом открыв глаза, я тут же зажмурился от бьющего в них яркого солнечного света. Впрочем, секунду спустя спасительная тень упала на мое лицо, и, вновь разомкнув веки, я увидел стоящего над собой дружинника – того самого молодого парня с русой бородой и светлыми, голубыми глазами, которого чуть ли не добил. Почему-то сразу подумал, что передо мной стоит добрый человек.
– Воды…
К моему удивлению, то, что ответил мне русич, я не понял вообще. И судя по его реакции – недоуменному взгляду и окрику, направленному куда-то в сторону, смысл которого до меня вновь не дошел, хотя речь и показалось смутно знакомой, – он также не разобрал моей просьбы. Я попытался объясниться жестами, но затекшие руки не слушались, мне едва удалось поднять их на уровень груди.
Дружинник отошел, солнце вновь ударило в глаза, но теперь я сумел отвести взгляд в сторону, чуть повернув голову. Дела… Вдоль плетеной изгороди какого-то деревянного строения в ряд уложены с десяток израненных, связанных викингов. Где-то в глубине души неожиданно шевельнулось сожаление о судьбе неудачного нападения и боевых товарищах, ожидающих скорбной неизвестности. Да уж, вряд ли к жестоким разбойникам, редко милосердным к побежденным, русичи проявят сострадание.
Память эмоций Андерса… Сейчас я воспринимаю язычников-норвежцев своими, в то время как к русам испытываю стойкую неприязнь. Но это пройдет… Если выживу.
Интересно, а дружинники имеют обычай добивать врага? Вроде не слышал о таком, но отчего-то в памяти Андерса всплывают какие-то жуткие, кровавые сцены, от которых бегут мурашки по коже. Усилием воли заглушив их, я вновь бросаю взгляд на плененных викингов – но на их лицах читаю лишь скорбную решимость и отчужденность. Н-да, они ведь также ничего хорошего не ожидают… А с другой стороны, ведь не добили же раненых, значит, должны пощадить?!
Суд!!! Правда Ярослава!!! На Руси уже существует законодательный сборник, в коем указаны карательные меры к преступникам! Елки, там же есть статья за убийство, а в качестве наказания допускается кровная месть!
Оглушенный жутковатой догадкой, сразу почувствовав жар в только что мерзнущем теле, я случайно бросил взгляд вправо и замер, узнав храм погоста в стоящем чуть в стороне деревянном срубе-избе. Его выдала маленькая закругленная маковка с возвышающимся над ней крестом. И вновь чужие эмоции отозвались глухой яростью, но уже мои собственные рефлекторные привычки взяли верх: я потянулся совершить связанными руками крестное знамение.
Конечно, ничего не получилось: руки едва дотянулись до склоненного с трудом лба, а когда я попробовал довести их до правого плеча, непослушное, онемевшее тело буквально завалилось набок. Но тем не менее моя попытка перекреститься не укрылась от «сослуживцев».
– Эй, Андерс, ты совсем спятил? Это же святилище их бога-слабака!
– Трус!!!
– Вшивый пес!!!
– Решил напоследок изменить вере предков?! Одумайся, Один не примет тебя в Вальхалле!
На удивление, язык викингов я понял отлично: они нашли возможность отвести душу, оскорбляя ренегата, предавшего асов. Да и я хорош, так опростоволосился, выпав из привычного для всех образа удалого морского разбойника.
А с другой стороны…
– Да нет никакой Вальхаллы.
Мой голос ломается, и слова я произношу с трудом, но, судя по застывшим лицам урман, смысл сказанного до них дошел.
– Хах, мы и наши отцы дрались за Йомсборг, при Стикластадире и Венерне, и что в итоге? Кто взял верх?! Мы шли этой ночью покарать русов и сжечь храм «слабого бога», и что же?! Умылись кровью! Мы смеялись над ромеями и русами, высмеивали поклоняющихся Тому, Кто позволил Себя убить, распять – но ведь Он победил асов! Боги Асгарда не смогли остановить Его приход на нашу землю, не даровали победы своим воинам! Так, выходит, Он сильнее? А может, мы и вовсе поклонялись деревянным да каменным истуканам и лили кровь невинных на бездушные идолы?!
Сначала говорить было чрезвычайно сложно, пересохшее горло саднило, я хрипел, но конец фразы дался легче, забрав, впрочем, остаток сил.
Викинги подобной отповеди не ожидали. Закоренелые язычники, они разразились в ответ гневной бранью, в которой, однако, явственно слышались страх и сомнение. Ну конечно, учитывая результаты последних схваток, сомневаться начнет даже тупой! А хирдманы Айварса пусть и закоснели в собственном невежестве и грубости, но все же далеко не тупы.
Поток ругательств прервало появление старшего русского дружинника в добротной кольчуге – воина, сразившего берсерка.
– Урманин, ты хочешь принять крещение? Думаешь, хитрость тебя спасет?
Русич с замотанной в берестяной лубок рукой обратился ко мне грозно, без всякого труда говоря на норвежском. Прежде чем отвечать, я с любопытством его рассмотрел. Не очень высокий – впрочем, они все здесь среднего роста, в том числе и я сам. Ориентируясь на грубоватое, заросшее черной бородой лицо со шрамом через лоб и переносицу и еще одним заросшим рубцом на щеке, я бы дал ему лет тридцать – тридцать пять. Но это на глазок, зачастую в текущий исторический период мужчины взрослеют быстрее.
– Я не стремлюсь купить жизнь предательством Одина. Спроси моих соратников: никогда ранее я не показывал спину в бою и не предавал! Много раз рисковал и много раз мог погибнуть, но теперь я хочу умереть христианином, ибо более не верю в асов! И если это возможно… Говорят, ваши жрецы просят прощения за людей перед Богом. Так я хотел бы попросить об этом жреца.
С минуту воин внимательно смотрел мне в глаза, силясь найти в них фальшь. Молчали и викинги, хотя спиной я чувствовал их пышущие злобой взгляды. Ну и пусть. Вот взгляд старшего дружинника было выдержать непросто – Андерс на моем месте был бы искренен, мне кажется, он вообще не умел врать. Но то Андерс – и, к слову, он никогда не изменил бы богам Асгарда, не изменил бы, даже сомневаясь в них. Однако сегодня в теле предка живет мое сознание, и я вынужден врать.
– Что скажешь, рус?
Воин не успел ответить, его перебил высокий седой старец в клобуке и черном кафтане-однорядке, с деревянным крестом на шее. Он незаметно подошел со стороны храма, по облачению в нем легко узнать монаха, а скорее даже иеромонаха[32] – по-видимому, местного священника. Между тем он довольно чисто обратился ко мне все на том же древненорвежском:
– Желаешь принять святое крещение, урманин?
Я твердо кивнул:
– Желаю! И призываю всех соратников последовать моему примеру! Забудьте бездушных истуканов, примите веру истинного Бога!
В ответ вновь раздались ругательства, проклятия и оскорбления. Н-да, косность последних викингов все же гораздо сильнее доводов разума… А жаль, они могли бы стать моей первой дружиной.
– Мои братья отказываются, их безумие крепко. Но я готов.
Священник согласно склонил голову, после чего обратился к дружиннику на незнакомом Андерсу древнерусском. Тот молча выслушал иеромонаха, и, хотя на его лице отразилось недовольство, он жестом подозвал двух воинов и направил их ко мне. К моему удовлетворению, одним из них оказался мой старый русобородый знакомец по ночному бою. Крякнув, они подхватили меня, рывком поставив на ноги, – и тут же свет в моих глазах померк.
События нескольких последующих дней отложились в памяти лишь короткими вспышками прихода в сознание. Помню дикую боль, когда прижигали рану на бедре – зверство и варварство, но потерю крови батюшка-лекарь все же остановил. Кажется, я отключился еще до окончания «операции»… Помню, как священник дул мне на лицо. Помню запах елея и легкие мазки по коже. Отчетливо помню, как меня трижды окунали в реку – холодная вода крепко взбодрила и, кажется, на короткое время сбила жар; держали меня все те же дружинники.
Осознав происходящее, я почувствовал сильный укол совести: ведь второе крещение есть сильнейший грех. Свое желание я изъявил в полуобморочном состоянии, пытаясь найти выход, казалось бы, в безвыходной ситуации. Но на короткое время после купели ко мне вернулась способность трезво мыслить, и я вспомнил все, что слышал от священников и читал о великом таинстве духовного рождения во Христе. О таинстве, совершаемом только раз в жизни… Я очень сильно переживал, пока не услышал свое «новое» крестильное имя – Андреас, произнесенное иеромонахом на греческий манер. И тот факт, что имя, данное при настоящем крещении, не изменили, меня несколько успокоил. Позже, задумываясь о происходящем, я примирился со случившимся. Ведь, с одной стороны, предок мой был не крещен и духовное рождение переживает в первую очередь душа… Но кто знает, где оказалась душа викинга Андерса после моего «переселения» в его тело?
А с другой стороны, чего вообще я волнуюсь, если вся эта действительность существует лишь в моей голове, о каких таких душах говорю?! Хотя есть сомнения и на этот счет…
За все время пребывания в «прошлом» я ни разу не почувствовал инакости, нереальности происходящего. Наоборот, все физические и эмоциональные ощущения – все воспринимается абсолютно настоящим. Вкус яблочного взвара, ощущение теплого дерева кубка на губах и его легкий привкус… Это было абсолютно настоящим. Боль в воспалившейся ране на ноге, боль то острая, то тупая – и изматывающий, сводящий с ума жар, не дающий нормально спать, не дающий ясно мыслить… Он был реален. Реальной была паутина в углу под крышей, где жирный крестовик пару раз сноровисто оплетал мух на моих глазах. Реальным был редкий осенью солнечный луч, бьющий сквозь крохотное окно-дымоход и падающий мне на лицо. Реальным был запах сосновой смолы, исходящий от стен сруба, запахи сырой земли и развешанных по стенам целебных трав.
Все, что я видел, слышал и чувствовал, – все это было реально.
А это навевало уже совершенно безумные мысли. Может, сам проект «Погружение», моя жизнь в двадцать втором столетии от Рождества Христова, освоение космоса и терраформирование планет, ядерная катастрофа двадцать первого столетия – может, все это было нереально? И я действительно природный викинг Андерс, живущий в одиннадцатом веке? И все, что я прожил и пережил в «прошлой» жизни, это лишь сумбурные видения разума, порожденные тяжелым ударом по голове? Меч русича прорубил сталь шлема, чудом не раскроил череп – разве это не могло сказаться на моем сознании? Я слышал, что после некоторых серьезных травм головы люди, пришедшие в себя, начинали говорить на незнакомых, иногда «мертвых» языках, или превращались в гениев от математики, или…
Да нет, это полный бред! Я точно Андрей Карцов, две тысячи сто шестьдесят пятого года рождения! Точно… Точно?!
Как позже сказал мне мой «лечащий врач», иеромонах Василий, в отключке я пребывал восемь дней. Не самый лучший старт для погруженца, но, по крайней мере, все же выкарабкался!
Честно говоря, меня несколько удивил высокий профессионализм батюшки-лекаря. Как оказалось, искусство врачевания было уделом не только деревенских знахарей, но и целенаправленно изучалось монахами. Более того, со слов отца Василия, в Новгороде существует самая настоящая больница при мужском монастыре, в которой проводятся даже хирургические операции! Правда, судя по закупориванию раны прижиганием, уровень их явно невысок, с другой стороны, кровотечение мне действительно остановили. Вот только поражаемость различными инфекциями свежих, да еще столь больших ожогов едва ли не выше, чем у открытых ран, но именно в этом вопросе батюшка показал себя на высоте. Имея в своем распоряжении целый арсенал различных мазей и отваров, приготовленных из неизвестных мне растений, он довольно эффективно сбивал мне температуру в критических ситуациях, одновременно используя мази, ускоряющие заживление. Слава богу, хоть рана на голове оказалась не слишком серьезной, и мы отделались простыми перевязками да все теми же заживляющими мазями.
Но что больше всего меня поразило – иеромонах кипятил бинты! Кипятил!!! Если мне не изменяет память, в Европе и в России медицинский эффект пользы кипячения воды открыли только в девятнадцатом веке! До того на Западе он был известен лишь тамплиерам, хранившим его как великий секрет и унесшим с собой на костер. А тут батюшка при мне кипятит широкие полоски льняной ткани! Вот так-то вот… Впрочем, про средневековую западную медицину, как в значительной мере отсталую от восточной, сказано немало. И к сожалению, после реформ Петра I, когда в России стало активно процветать западничество, огромные пласты эффективного народного опыта были утрачены, в том числе и народная медицина. Хотя стоит отметить, что западные врачи были известны при дворах русских царей и ранее, и своим «лечением» они свели в могилу не одного государя, как, например, Алексея Михайловича Тишайшего, отца преобразователя Петра.
Одним словом, усилиями батюшки и молодого, крепкого тела норвежца на восьмой день я пришел в сознание.
Еще десять дней я практически все время лежал в избушке иеромонаха. Как оказалось – что, впрочем, вполне естественно, – на излечении от болезней находился не только я, но и другие пострадавшие в ночной схватке, чьи раны позже воспалились. Очнувшись, я старался быть максимально радушен с ними, даже пытался помогать священнику ухаживать за ранеными по мере сил. Иногда заходил к нам и Георгий, старший дружинник. Отец Василий смотрел его руку, один раз поменял лубок, но, судя по всему, заживление шло хорошо и кость срасталась так, как нужно. Георгий пару раз перекинулся со мной одной-двумя фразами, но больше всего я общался с батюшкой.
Что, впрочем, и понятно: на его попечении оказался новообращенный христианин! Естественно, отец Василий старался закрепить успех, просвещая меня выдержками из Святого Евангелия, рассказами о подвигах святых воинов Георгия Победоносца и Дмитрия Солунского, а также о судьбах иных великомучеников. Безусловно, иезуитской коллегии[33] батюшка не оканчивал, его речь не струилась как обволакивающий, затягивающий в себя поток, и высокое ораторское искусство не было его коньком. Но в то же время иеромонах говорил просто, прямо, доступно – пожалуй, именно так, как и нужно общаться с суровыми язычниками севера, другого общения не знавшими.
В моем лице батюшка нашел внимательного слушателя, хотя порой мне было трудно сдержаться и не выдать собственного знания его историй. Вскоре я свел наше общение к изучению древнерусского языка, попросив выучить меня основополагающим молитвам. Несмотря на некоторое удивление священника, он с жаром принялся меня готовить, и вскоре я уже смог прочитать «Царю Небесный», «Символ веры», «Отче наш» и «Богородице, Дево, радуйся». Вот только оказалось, что письменный, церковный старославянский, созданный Кириллом и Мефодием для болгар и западных славян Великой Моравии[34], не был тождествен разговорному древнерусскому – хотя, конечно, был схож с ним. Но в любом случае изучение молитв стало первым шагом в познании языка, а общаясь с другими ранеными, я все время старался узнать новые слова. Правда, в итоге мое общение свелось к разговорам с единственным раненым в плечо дружинником-русом, Гориславом, ижорцы меня в лучшем случае игнорировали. Что в общем-то объяснимо: для дружинника варяг-урманин был явлением повседневным, не олицетворяющим одно лишь только зло – сегодня ты скрестил с ним клинки, а уже завтра он займет место в строю рядом, нанявшись к князю. Да, такое отношение к варягам в Древней Руси было в порядке вещей, а вот ижорцы открыто демонстрировали если не ненависть, то стойкую неприязнь. Это сегодня дружинники сторожат погост от викингов на севере, завтра вместе с ними идут походом на Царьград – а для ижорцев здесь родина, и наше нападение было нападением на их родную землю. Для них я был лишь захватчиком, грабителем, убийцей…
К слову, я, как только пришел в сознание, спросил об остальных викингах – меня не покидала надежда убедить их в ложности асов и необходимости принять христианство. На будущее я строил и вовсе наполеоновские планы – выдвинуться на первые роли в хирде и стать лидером урман. Пусть даже всего десяток воинов – ведь это десяток опытных, отважных бойцов, и по нашим временам это уже немалая сила!
Но, увы, последних викингов отдали ижорцам. Сами дружинники не стали марать руки о безоружных, но по требованию племени передали хирдманов на справедливый суд тех, чьи отцы и братья во множестве гибли от урманских клинков. Дальнейшая участь уцелевших разбойников мне неизвестна, но вряд ли их оставили в живых. А если и оставили, то ждет их продолжительное, если не пожизненное рабство…
По прошествии восемнадцати дней моего лечения я отправился на свою первую в новом мире службу. О, она стала для меня серьезным испытанием! Ведь в отличие от известного мне порядка богослужений, разбитых на вечернее и утреннее, в этом мире всенощное бдение действительно протекало всю ночь, как у первых христиан, и лишь на рассвете завершилось божественной литургией. Для моей едва-едва зажившей ноги настоящая пытка, и тем не менее, собрав в кулак всю волю и отчаянно взмолившись всем святым, я достоял до конца.
Тогда же я впервые исповедался в новом мире и причастился. М-да, несмотря на нереальность происходящего, меня в очередной раз одолели серьезнейшие сомнения. А что, если программируемая реальность в голове испытуемых «Погружения» гораздо глубже, чем кажется на первый взгляд? Ведь считается, что мы совершаем грехи и мыслями, и желаниями, и помыслами, не выходящими за пределы сознания, – так получается, что все зло, все грехи, совершенные здесь, также идут в зачет? И где тогда на самом деле находится наша бессмертная душа все время испытания? И что вообще есть сознание, пребывающее здесь, если не душа?!
Но если она пребывает здесь, допустимо ли, что и высшие силы каким-то образом принимают участие в происходящем в моей голове? Ведь без воли Господа этот проект не смог бы существовать, и при этом его никак не назвать попустимым злом.
Словом, для себя я решил, что и исповедь, и таинство евхаристии – причастия – здесь вполне реальны, поэтому исповедовался честно, но коротко, перечислив лишь смертные грехи: гордость, зависть, чревоугодие, блуд, гнев, алчность и уныние, выведя на первое место гнев и еще отдельно упомянув ложь. Было опасение, что батюшка потребует более открытой и полной исповеди, захочет мне помочь в раскрытии грехов. Но, видно, отец Василий и не ждал от первого раза моего более глубокого погружения в осознание собственной грешности. Накрыв епитрахилью мою голову, иеромонах коротко прочитал разрешительную молитву, после чего благословил на причастие.
Служба далась мне тяжело, учитывая, что деревянный храм был совсем мал и тесен, а проживающие в погосте христиане считали своим долгом посетить воскресную литургию. Пришлось стоять в большой тесноте, да и воздуха не хватало – на единственном подсвечнике горели свечи, а перед несколькими иконами разожгли лампады. Ну хотя бы до причастия отец Василий допустил меня без должного поста, приняв во внимание ранение.
Хотя разделение пищи на постную и непостную здесь весьма условно. Например, основа местной кухни – каша овсяная или пшенная – варится без сала и мяса. Хотя должен признать, что в печах ее разваривают практически в ноль, добавляя ей некоторой привлекательности. И все же до привычной мне еды ей далеко, и тот факт, что соль в Древней Руси хоть и хорошо известна, но чрезвычайно дорога, практически исключает ее попадание в горшок вне праздников. Да и то используют ее здесь в большей степени не как приправу, а как консерватор. Таким образом, постная и непостная каши отличаются лишь тем, чем их заправляют: коровьим маслом – опять же довольно дорогим для севера – или растительным постным, конопляным или льняным, к чьему резкому вкусу еще должно привыкнуть. Хорошо хоть грибов здесь много, их вкусно солят с укропом в бочках, и присутствие их на столе добавляет определенного разнообразия.
Основой пищи вообще является хлеб, технология бездрожжевого приготовления которого занимает несколько дней – это если не учитывать сам процесс выращивания ржи и ее помола. В силу чего и относятся к нему с огромным уважением. Было дело, пару крошек за собой недобрал. Так стоило мне поднять глаза от деревянной миски, как я почувствовал на себе такие тяж-ж-ж-желые взгляды… Что же касается вкуса… Мм… с одной стороны, хлеб приготовлен из муки грубого помола, но с другой – после печи приобретает непривычный мне, очень приятный аромат. Короче говоря, хлеб здесь здоровский, но и ценится он серьезно, лишнего куска ни за что не получишь.
Помимо каши, хлеба и деликатесных грибочков я ел пареную в печи репу, довелось мне поесть меда, запивая его взварами из душистых трав, а один разок отведал даже моченое яблочко. Возможно, столь пристальное внимание к еде кажется несколько странным и даже мелковатым, но из-за раненой ноги я долгое время был ограничен в перемещениях, и основными событиями моего дня становились непродолжительные диалоги со священником да приемы пищи…
Так в чем тогда разница постного и непостного питания? В мясе? Ха, мясо я впервые попробовал здесь лишь на воскресном обеде, когда охотники добыли по случаю кабана. И надо помнить, что дикий кабан без грамма жира, чье тело просто перетянуто мышцами, и домашний поросенок, вскормленный на убой, – это далеко не одно и то же животное, и мясо у них совсем разное! Впрочем, местные хозяйки это понимают отлично, а потому положили лишь несколько кусков в кашу, крепко их разварив и добавив пище вкуса и аромата.
Нет, основной разницей постного и непостного рациона является рыба. Здесь постятся перед причастием без рыбы, а вот в повседневной жизни широко используют ее в пищу. Ее и варят, и пекут, мне очень понравились запеченные в печи караси, а однажды довелось отведать даже верченую щуку – то есть подрумяненную на вертеле, практически шашлык!
Из напитков пьют квас да вкусные травяные взвары. Хотя на все том же воскресном обеде мне удалось попробовать и сбитень, и хмельной мед, которыми я запивал праздничные пироги с грибами да репой…
Одним словом, едят здесь пусть и однообразно, но сытно и на вкус вполне приемлемо, а труд хозяек ценят и уважают.
Кстати, перед причастием мне довелось посетить и древнерусскую баню – ведь на службу нужно идти чистыми и душой и телом, таков древний обычай.
Ну что? Точно такой же деревянный сруб, только поменьше жилого, с лавками по углам, да вместо печи – здоровенный чан с камнями над широким, также каменным очагом. Вначале очаг раскаляют, после чего, когда дерево практически прогорело, в баню заходят, чтобы париться, камни еще долго хранят жар.
Ох и нахлестали меня дружинники березовыми вениками… Честно думал, помру! Ну или как минимум раны откроются, еле долежал до конца экзекуции. Зато после того, как вынырнул в предбанник, да окатил себя ушатом ледяной воды… Ух-х-х!
Было определенное опасение насчет одновременного с нами посещения бани женщинами. Ведь сколько осталось свидетельств иностранцев, да и исторических документов о том, что в русских банях аж до восемнадцатого века парились одновременно мужики и бабы! И они были правы – вот только в бане вместе парятся лишь представители одной семьи. Муж с женой, их дети. Все. Может быть, позже, много веков спустя, что-то и изменилось, и малоимущим разрешили одновременно посещать общественные бани ради экономии средств, но здесь и сейчас подобное недопустимо.
Да и то верно, кто захочет, чтобы на его голую жену или дочь смотрели чужие мужики? Тут как ни отводи глаза, все равно ведь засмотришься (если есть на что), а уж там естественные реакции организма… Оттуда недалеко и кулаком по морде, а учитывая боевитость мужиков Древней Руси – это вам не крепостной восемнадцатый век, – дело дойдет и до мечей с боевыми топорами!
Так-то, запискам западных путешественников доверяй, но и про логику не забывай…
Глава 3
Осень 1064 г. от Рождества Христова
Копорский погост
– Андрей! Андрей!!!
Суровый голос Георгия едва ли не подбросил меня с лавки, и тут же затекшие мышцы спины прострелило болью. Еще бы, это вам не ортопедический матрас и не пуховая перина, это грубо сбитое деревянное ложе, укрытое сверху соломой да ветошью. Не разоспишься на нем, не разлежишься в свое удовольствие…
– Что-то ты разоспался, воин! Смерть свою проспишь!
Видимо, у руса свои представления о сне ратника.
– Да я только…
– Мы уходим.
Похоже, десятник дружинников увидел в моих глазах страх. Утвердительно кивнув – вероятно своим мыслям, – он продолжил:
– Ты, конечно, думай сам, как тебе, куда и с кем по пути. Сразу тебя ижорцам не выдали, а теперь-то, после крещения, как-то уже и не по-христиански… Но знай, что по нашим законам тебе имеет право отомстить каждый отец, сын и брат павшего от твоей руки. Кроме того, вместо мести могут запросить и виру[35] за убитых, по сорок гривен[36] за человека, а таких денег нет ни у кого из нас – учитывая, что ты сразил в бою трех ижорцев. Если не заплатишь, в лучшем случае станешь холопом-рабом.
– Я бы ушел вместе с вами.
Судя по довольному взгляду Георгия, именно этого ответа он и ожидал.
– Я не против. Но учти, – глаза дружинника посуровели, – соглашаюсь не просто так. В бою с урманами погибло десять гридей[37], да в погосте потребно еще пятерых воинов оставить, а заменить их мне некем. Оброка княжьего набрали пять подвод, а у меня всего тринадцать воинов осталось, я сам четырнадцатый, хотя без щита – каков воин? Счет-то разумеешь?
Коротко кивнув, я твердо ответил:
– Коли дозволишь, десятник, пойду с вами. Но позволь и мне спросить: ты точно засады ждешь иль опасаешься случайного нападения?
Рус строго и внимательно посмотрел мне в глаза:
– Андрей, ты вроде не трус, но знай, трусости в бою мы не прощаем. Коли боишься, лучше уж здесь оставайся…
Отрицательно покачав головой и дождавшись, пока дружинник прервется, я более точно сформулировал свою мысль:
– Нет, я лишь хотел узнать, к чему быть готовым, с кем драться придется в случае чего, да куда путь держим.
Взгляд Георгия потеплел.
– Дань княжью свозим мы в Новгород. Засады я не жду, да и местами пойдем не самыми глухими, через земли вожан[38], но разбойный люд у нас водится. И из пришлых варягов, и из местных буйных молодцев, да и волхвы языческие в глуши лесной воду мутят, народ подбивают на мятеж. Всяко случится в дороге может… Ну так что, решился?
– Конечно, решился! Доспех мой только да оружие вернете?
Десятник рассмеялся:
– А ты думал что, бездоспешным да безоружным пойдешь? Зачем же мне такой дружинник?! Нет, гридь, и кольчугу, и шелом с бармицей вернем твои, и наручи подберем, и щит, и меч с топором, и сулиц набор, и нож свой – все получишь!
– Так, может, сейчас и пойдем смотреть?
Дружинник крепко треснул меня по плечу и широко улыбнулся:
– Так и пошли!
Окрыленный скорыми сборами и началом собственного пути к поставленной цели, я первым вылетел из лекарского сруба священника и опешил: на площади столпились ижорцы, не менее двух десятков. И все смотрят на нас очень сурово.
– Куда ведешь урманина, Георгий?
Подоспевший следом десятник выдвинулся вперед, лицо его разом посуровело.
– Урманин согласился идти в мою дружину. Теперь он княжий гридь!
– А что же, на княжих гридей нет правды? Пришел сюда разбойником, братьев наших побил, а теперь покрестился и в дружину вступил?! А право кровной мести?!
На нарастающий ропот поспешил выйти из храма отец Василий.
– Одумайтесь, люди, одумайтесь! Разве учил вас мстить Господь?! Разве…
Священника грубо перебили:
– Так мы теперь должны каждого разбойника прощать после крещения?! Пусть убивают и грабят, пусть жен наших силой берут, а мы после – прощать?! Плохо твое учение, черноризник!!!
– А ну замолчите, а то мои гриди за батюшку вас живо проучат!
Конечно, смысл выкриков дошел до меня не целиком, но общее их содержание было понятно. Видя, как накаляется ситуация, и понимая, что после ухода дружины священник с горсткой воинов останутся в окружении разъяренной ижоры, я неожиданно для всех заговорил на ломаном древнерусском – все же уроки языка не прошли даром:
– Никого я силой не брал. А павшие от моей руки погибли в бою. – Обернувшись к десятнику, коротко попросил: – Георгий, растолкуй им мои слова, – после чего продолжил, обращаясь к ижорцам уже на привычном норвежском, делая паузы между фразами: – Мужи! Вы храбро дрались! Но бой окончен! И все павшие погибли в бою, а не были убиты в драке! И не в спину из-за угла! Разве просят мести за павших в битве?
Спустя пару секунд после того, как десятник закончил толковать мою речь, ижорцы ответили очередным взрывом гневных выкриков. Правда, в конце площади уже показались гриди в полном боевом облачении, и возмущенный крик стал тут же стихать, сменившись угрюмой тишиной. Но, судя по лицам разгорячившихся мужиков, становится ясно: так просто они не уйдут. И если дружинники возьмутся за мечи, то и ижорцы схватятся за рукояти боевых топоров.
– Не согласны они, Андрей.
В глухом, надломленном голосе Георгия чувствуется поражение – десятник не пойдет против всего погоста ради какого-то урманина. Это понятно, я бы и сам так не поступил. Но ведь есть и другой выход.
– Тогда переведи им последнее. – Дождавшись короткого кивка русича, я продолжил: – Пусть Бог рассудит, кто прав, а кто виноват! Решим все судебным поединком!
Старший дружинник громко взревел вслед за мной:
– Божий суд!
Ижорцы согласились. Условия просты: коли возьмет верх их боец, то месть и так уже случится, коли я – значит, требование выдать меня на правеж несправедливо. На том и порешили, вот только выбор оружия остался за противной стороной – и поединщик выбрал топоры без щитов.
Теперь же ижорец стоит в дальнем конце площади, красуясь оголенным торсом с крепкими мышцами, увившими руки и грудь. Этот воин – кузнец, брат сраженного Андерсом десятника, чувствуется, что противник он крепкий, опасный.
А меня уже потряхивает то ли от холода, то ли от волнения, а что вернее – от всего разом. Судя по доставшимся от предка воспоминаниям, никакого фехтовального искусства на топорах в принципе быть не может, подойди поближе, да рубани покрепче, вот и весь бой. Только в памяти Андерса не нашлось ни одного воспоминания, когда он сражался одним лишь топором или мечом, не важно – левый бок всегда защищал крепкий щит.
Перед неудачной попыткой поступить в гвардейскую академию я изучал абордажный бой с виброклинками в руках. Но искусство фехтования на них ближе к боевым традициям владения казачьей шашкой… Нет, мне достался богатый опыт жестоких рубок от предка, но повторюсь – его инстинкты подсказывают подойти поближе да рубануть побыстрее, пока отточенное лезвие не вгрызлось в мою плоть. Вот если воспользоваться собственными спортивными навыками, да увязать их…
– Топоры не метать! Начали!!!
Громкий возглас Георгия прервал мою мысль, буквально подстегнув меня: я тут же начал движение в сторону противника. Между тем ижорец, громко взревев – и вызвав тем одобрительные крики соплеменников, – ринулся вперед, широкими взмахами топора рассекая собой воздух.
На мгновение я замер и дрогнул. Только представил себе, как вражеский топор с размаха врубается мне куда-нибудь в шею или в живот, и все внутри сжалось от страха, а сердце застучало где-то на уровне пяток. Но, крепче стиснув рукоять топора, я так же громко взревел, разгоняя страх и возбуждая ярость, как не раз это делал мой предок. И вновь шагнул вперед…
– Бей!
– Руби его!!
– Отомсти за брата!!!
Даже плохо зная язык, несложно догадаться, что кричат ижорцы, подбадривая своего поединщика. Между тем, усилием воли подавив страх, последние разделяющие нас метры я преодолеваю легкой рысью, разгоняя сковавший тело адреналин и наконец-то взяв его под контроль.
Вот между нами остается четыре метра… три… два – и тут ижорец рванулся вперед, с диким ревом обрушивая молниеносный удар сверху, от которого я едва успеваю отскочить в сторону! Еще один, столь же молниеносный удар по горизонтали – и вновь я спасаюсь, отпрыгнув назад.
– А-а-а!!!
Противник хитро рубит снизу вверх, развернув топор и нацелив его в подбородок. Вновь ухожу с траектории удара, но в этот раз успеваю ударить сверху – и деревянная рукоятка моего топора сбивает оружие противника. Одновременно что есть силы врезаюсь плечом в бок ижорца, отбросив его назад. Мой короткий успех встречен одобрительными криками русов.
А приятно, когда за тебя болеют!
Поединщик ижорцев вновь стремительно рубит по горизонтали от себя, целя в шею, – да так резво, что я едва отпрянул! И вновь его связка переходит в быстрый и очень мощный удар сверху вниз, от которого уже не уйти.
Но вместо этого я делаю шаг навстречу, приняв на древко вражеское топорище и схватившись за вооруженную руку противника левой рукой, пытаясь пережать запястье. Однако и он вцепился своими стальными пальцами в мою правую руку – и кажется, что у кузнеца силы будет побольше, чем у гребца Андерса: кости буквально захрустели в его медвежьем захвате!
Противостояние мышц длилось всего пару секунд и едва не стоило мне травмированного запястья. С криком ярости и боли с силой бью носком левой ноги по щиколотке ижорца, травмируя ее и подсекая изнутри. Противник, как некогда его брат, теряет равновесие, выпустив мою руку, и тут же в его подбородок врубается тяжелейший апперкот правой, все еще сжимающей рукоять топора. Голова ижорца откидывается назад от мощного удара, он падает на спину и едва успевает подставить древко под удар обуха. Тут же пинком по запястью выбиваю топор из его руки, одновременно приставляя лезвие топора к горлу противника.
Ижорец смотрит на меня расширенными от ужаса глазами. На пару секунд во мне ожили кровавые эмоции Андерса, и я едва не перерезал поединщику горло, лишь в последний миг мне удалось взять себя в руки. Вместо убийства я лишь коротко чиркнул острым краем по груди кузнеца, оставив на выпуклой мышце длинный порез.
– Кровь пролита, и суд свершен!
Под громкий клич Георгия я отшагнул назад и, развернувшись, устало побрел в сторону дружинников, выдавив измученную улыбку в ответ на их приветствия. Поединок дался мне тяжело, очень тяжело… Но все же это моя победа.
Моя первая победа в этом мире.
Злополучный Копорский погост мы покинули на рассвете следующего дня. Ижорцы провожали малочисленную дружину без особой сердечности, а меня и вовсе прожигали злыми, полными ненависти взглядами. Но после «Божьего суда» уже никто не пытался открыто проявить агрессию или устроить очередной самосуд.
Спасибо и на том.
В первые же полчаса езды на жутко тряской подводе – примитивной четырехколесной телеге, естественно не подрессоренной и не обладающей никакими амортизационными характеристиками от слова «вообще», – я взмолился, чтобы Георгий отпустил меня на лошадь, чем жутко оскорбил дружинника. В следующие полчаса я узнал от него много нового и нелестного про свои интеллектуальные способности. Неприятно, но десятник был прав, и тут уже ничего не скажешь.
Первый его аргумент основывался на том, что я еще не очень хорошо знаю язык и в случае чего просто не успею предупредить своих или, наоборот, не пойму команды более опытных дозорных – а конными у нас следуют только дозорные, да замыкающий разъезд.
Тут следует пояснить порядок движения обоза. Его ядро – непосредственно сама колонна телег, на каждой сидит по два воина. Далеко вперед уходит головная группа из двух дружинников – разведка отряда. Также на некотором отдалении впереди колонны следует единственный всадник, выполняющий функцию ближнего дозора, и на некотором отдалении сзади нас страхуют еще двое конных гридей – замыкающий разъезд. В процессе движения разъезды чередуются, дружинники поочередно сменяются с подвод, «отдыхая» от монотонной тряски в жестком седле. Но вот именно я никак не могу попасть в их число из-за слабого знания языка.
А второй аргумент звучит и вовсе просто: я викинг-урманин и не умею держаться в седле.
Весомый довод. И надо отметить, что вновь справедливый. Викинги – прирожденные морпехи, но никак не кавалеристы, и никакого полезного опыта от Андерса мне не досталось. Да и у нас, в две тысячи сто восемьдесят восьмом году, кавалерия, мягко говоря, не востребована.
Нет, умом-то я понимаю, что, после того как забрался в седло, тебе и поводья в руки, которыми регулируется движение лошади. Да вот беда, смирная гнедая кобылка, на которую мне все же позволил взобраться Георгий, ошалев от моих монотонных просьб (кажется, он явно пожалел о результате судебного поединка), совершенно отказалась меня слушаться.
Ох и вдоволь же посмеялся надо мной коварный десятник, определив мне самую тупую и ленивую скотину из всего табуна (десяток лошадей павших дружинников мы забрали с собой). Но позже, на вечернем привале подвел другую, спокойную, уравновешенную кобылку, черную как смоль. Собственно, и прозвали ее – Смолка.
Ну тут я не сплоховал, тут я к ней по всем правилам! К слову, такое ощущение, что здесь за женщинами так не ухаживают, как за кобылами… По совету мудрого десятника я зашел с козырей – а именно с куска сэкономленного за обедом хлеба и двух диких яблок, непонятно как уцелевших на дереве. Кобылка милостиво все схрумкала, после чего так же милостиво позволила погладить себя по влажной, лоснящейся шее, по потным бокам. Да-а-а, запах от нее тот еще, да и гадит где вздумается… Зато как романтично показывают в старых фильмах прогулки на лошадях! Ну-ну…
Я даже гребнем волосы расчесал Смолке! Но зато после всех подкатов кобыла позволила поводить себя под узду. Мне даже понравилось гулять с добрым и, как мне показалось, умным животным, продолжая поглаживать ее по шее и бокам. Дождавшись утвердительного кивка десятника, я аккуратно разложил на спине кобылы потник[39], затем чепрак[40], аккуратно расправив их так, чтобы не осталось ни единой складочки. Затем взвалил сверху седло, закрепив под животом Смолки подпруги, застегнув нагрудник и подхвостник[41]. Наконец, полностью оседлав лошадку, я с дико бьющимся сердцем забрался ей на спину – без всякой помощи! Правда, страшась в душе, что в момент подъема в одном из стремян кобыла понесет, не позволив мне перекинуть ногу через седло. Но пронесло.
Даром что кобыла, а обхождение Смолка понимает! Это я прочувствовал, раз десять объехав верхом вокруг вечерней стоянки. Лошадь слушалась меня отлично, тут же реагировала на движение стремян, не артачилась. Попробовал пустить ее рысью и, хотя сразу струхнул, ощутив, как гора мяса и мускулов под копчиком перешла на непривычно быстрое движение, все же не опозорился, не упал. Вот только пах отбил на раз – и это к уже отбитому на телеге заду! Десятник вновь посмеялся надо мной, сказав, что к рыси еще привыкнуть нужно, и мы условились, что каждый вечер мне будут разрешать практиковаться в верховой езде.
Глава 4
Осень 1064 г. от Рождества Христова
Земли вожан
Наверное, для меня самым привлекательным в поездке оказались пейзажи русского севера. Например, чистейшие, обрамленные крупными каменными валунами озера, раскинувшийся по обеим сторонам дороги глухой бор из высоченных вековых сосен с редким вкраплением дубов да берез. Угрюмый, даже жутковатый по ночам, но такой чистый и светлый в солнечный день… Нам, к слову, можно сказать, повезло, и из шести дней пути небесное светило неизменно сопровождало нас четыре перехода, даря свое последнее тепло. И четыре дня я был свидетелем потрясающих, истинно волшебных в своей красоте закатов и рассветов! Однажды мы остановились на ночь на берегу реки, наловить неводами свежей рыбки да пополнить из родников запас воды. Ночью было очень зябко, но зрелище поднимающегося над водой ярко-красного, пламенного диска солнца, зеркально отразившегося в речной глади и окрасившего в багрянец небо и кромки деревьев, – это зрелище возместило мне тревожный, беспокойный от холода сон. А на закате того же дня небосвод вновь преобразился, приняв невиданный мной ранее мягко-сиреневый цвет – обволакивающий, успокаивающий, нежно-притягательный… Природа русского севера по-своему изумительно прекрасна, и красота эта невероятно теплая, какая-то необъяснимо родная, она смягчает душу и сердце. И остро чувствуется, что она истинно девственна, практически нетронута человеком: не захламлена тоннами мусора, не растерзана желающими построить бизнес на дешевой древесине…
Еще одной приятной стороной нашей поездки оказались вечерние постои и, в частности, еда. Утром гриди быстро грели остатки вчерашней каши, днем мы питались на ходу, краюхой хлеба, а вот вечером… Вечером мы каждый раз разбивали полноценный лагерь, сцепляя между собой пять телег, получался этакий мини-вагенбург в форме бастиона. Лошадей же треножили и отпускали пастись рядом с импровизированной крепостцой.
Так вот, на ночь дружинники готовили полноценную пшенную или овсяную кашу. Казалось бы, чему удивляться, каша и каша? Все верно. Вот только у княжьих гридей с собой была соль! Не для консервации, а для вкуса, добавлять в еду! Конечно, в варево они бросали ее значительно меньше тех объемов, к каким я привык в своем будущем, но после десяти дней употребления совершенно пресной еды откушать подсоленной было очень здорово! Кроме того, у гридей был с собой и малый запас вяленого мяса, который они бросали в кипяток прежде, чем вложить крупу. Конечно, от мяса оставался едва один привкус, да пара мелких кусочков на десять ложек, но все же хоть что-то! Наконец после стоянки на берегу реки мы отведали и рыбки, запеченной на вертеле и также посоленной…
Однако идиллическая картина нашего благополучного путешествия вовсе не исключает готовности дружины к сиюминутному вражескому нападению. Наоборот, мы не снимаем с себя кольчуг и мечей с поясов, практически все дружинники держат под рукой саадак с луком и колчан со стрелами, дозорные неизменно бдят, внимательно просматривая сосновый бор.
И все же первые пять переходов запомнились мне лишь с лучшей стороны – последними солнечными днями осени да дружеской компанией Георгия и остальных дружинников. Как я и думал, мы накоротке сошлись с Еремеем, тем самым воином, кому спасло жизнь мое вторжение в этот мир. Достаточно было поесть каши из одного котла да ночь поспать у одного костра, чтобы уже на следующее утро дружелюбно друг другу улыбаться. Затем последовала пара совместных походов в лес за валежником да пушистыми хвойными лапами – дружинники ложатся на них спать, застелив потниками и уложив под головы седла. И вот Еремей становится вторым в дружине человеком, с кем я пока неумело пытаюсь объясняться на древнерусском.
Но все равно первый человек, с которым я общаюсь, – Георгий. Практически всю поездку я провел рядом с десятником на передке замыкающей колонну телеги, управляя впряженной лошадью. Это оказалось совсем не трудно: жеребцы-тяжеловозы монотонно идут друг за другом, и, слава богу, никаких происшествий вроде соскочившего колеса или поломанной оси в пути не произошло.
Что же касается языковой практики, то я старался почаще общаться с Георгием и именно на древнерусском, пытаясь и собственные мысли на нем формулировать, и самому разбирать речь говорящего. Не сразу, но с каждым днем пути я говорил все лучше, а суровый и жесткий русич при ближайшем знакомстве оказался незлобивым и дружелюбным, улыбчивым парнем. По крайней мере, в те моменты, когда десятник позволяет себе расслабиться. К моему удивлению, Георгию исполнилось всего двадцать пять весен, как тут говорят, то есть он на каких-то два года старше Андерса! Да и меня заодно.
Я аккуратно выспрашивал у десятника о Ростиславе Владимировиче, истинном новгородском князе. Дружинник меня не разочаровал: отец изгоя, Владимир Ярославич, пользовался как у народа, так и у дружины большой любовью и уважением. Он был их князем, от начала и до конца новгородским. Многие помнили его успешные походы на ямь[42], войну с Византией[43] и потому поддерживали притязания сына на наследование отцовского удела. Тем более что теперь Великим Новгородом правит даже не князь из рода Рюриковичей, не один из родственников Ярослава Мудрого, а всего лишь киевский ставленник-посадник! Многим такой расклад пришелся не по душе. Особенно же учитывая, что именно с Новгорода началась Русь, именно Новгородом правил Рюрик, именно новгородские воины завоевали киевский престол вначале для Владимира, а потом и для Ярослава!
А кроме того, Ростислава Владимировича в походе на Тмутаракань сопроводили новгородский герой воевода Вышата да еще один знатный новгородец, Порей, что опять же добавило мятежному князю привлекательности в глазах местных. И то, что он бежал из Волыни и силой занял княжество, здесь, как оказалось, уже известно…
Одним словом, князь-изгой для Георгия был своим в полной мере, и мое робко высказанное желание податься к нему на службу он всецело одобрил. Правда, когда я предложил пойти вместе, десятник лишь весело рассмеялся, объяснив, что человек он семейный, двое малышей его дома ждут, а третьего жена в животе носит, и на дальние походы он не горазд.
Но, несмотря на отказ Георгия, духом я не пал, ведь решился вопрос с моим дальнейшим наймом. Как я понял со слов десятника, мои обязательства младшего дружинника истекали по прибытии обоза в Новгород. Мне даже пообещали выдать четверть гривны жалованья – конечно, не бруском серебра, а мелкими рублеными вырезками из серебряных дирхемов азиатской чеканки. Совсем немало, учитывая, что боевого коня можно купить за три полновесные гривны, а за десять – полный набор оружия и конскую сбрую. На первое время продержаться хватит, а уж там я наймусь в охрану к кому-нибудь из купчин, следующих на юг. Главное же, что никто не собирается включать меня в дружину насильно, и моя попытка уйти на юг в любом случае не будет расценена как дезертирство.
Это утро выбилось из колеи погожих деньков пронизывающим холодом от обильно выпавшей на рассвете росы да густым туманом. Последний укрывал землю едва ли не целый час после подъема. Но и после, когда он уже рассеялся, серая хмарь свинцового, темного от туч неба будто бы повисла над нашими головами. Сильного дождя пока не было, но и короткая морось, дважды накрывающая обоз, заставила насквозь продрогнуть – казалось, что стеганку под кольчугой можно отжимать.
А еще этот день от череды прочих отличает какое-то гнетущее, давящее ощущение.
Ожидание беды.
И хотя сам я пытаюсь мысленно гнать от себя это чувство, стараясь думать о том, что вызвано оно лишь непогодой, тревога не уходит, а лишь усиливается. Сосредоточенные взгляды десятника, бросаемые по сторонам, смолкшие разговоры, нервозность начавших вдруг брыкаться лошадей… Все это откровенно пугает.
И все же половину дневного перехода мы осилили без происшествий. Голод и банальное желание спать если не вытеснили тревогу, то хотя бы чуть-чуть подвинули ее. Да и до Новгорода осталось всего полтора перехода! Это как-никак вселяет определенную надежду. Если раньше мы старались обойти мелкие поселения вожан, не желая искушать людей слабой охраной оброка, то сегодня Георгий впервые высказался о возможности заночевать в деревне – в тепле да под нормальными крышами. Гриди встретили решение командира немым одобрением. Наконец небо стало проясняться, пару раз даже мелькнуло солнце – пусть и затянутое серой дымкой, но все же…
– Ну что, может, подкрепимся, десятник? Не заждались ли нас, часом, ломти хлеба?!
Русич повернул ко мне голову, уголки его губ тронула легкая улыбка… И в тот же миг лицо его посерело, а зрачки расшились, то ли от страха, то ли от ярости. Сердце больно кольнуло от предчувствия неминуемой беды, я посмотрел вперед, вслед за взглядом дружинника. Посмотрел на конец теряющейся в бору дороги, где из смыкающейся над головой чащи вылетел единственный скакун без седока, скакун одного из наших разведчиков… И тут же по ушам ударил яростный рев десятков разбойничьих глоток.
– Кругом…
Я едва успел произнести это слово, а десятник уже вскочил – то ли с ходу понял идею, то ли сам держал ее в голове на случай нападения.
– Еремей! Заворачивай!!! Телеги кругом ставим!!!
Сегодня молодой дружинник следует головным дозорным. Заслышав крик десятника, он тут же повернул коня и, подскочив к первой подводе, схватил жеребца под уздцы, помогая правящему ее развернуть. Остальные последовали их примеру, поспешил и я, понукая криком своего тяжеловоза и одновременно натягивая левый повод, заворачивая его на относительно свободной опушке.
– Быстрее!!! – яростно закричал Георгий, видя, как высыпали из чащи десятка четыре лихих людей.
Бездоспешные, с одними лишь топорами, сулицами да грубо сбитыми щитами в руках, они опасны своей многочисленностью и свирепостью. Еще бы, ведь их в три раза больше… За спинами основной массы разбойников кое-как встало с десяток лучников, уже наложивших стрелы на тетивы.
– Щиты!
Я успел вскинуть свой, половиной прикрыв десятника, половиной себя. И тут же в дерево что-то жестко вонзилось, еще одна стрела застряла в борту телеги. А вот сзади раздался истошный лошадиный визг, на моих глазах кобыла с пробитой шеей завалилась набок, погребая под собой дружинника из замыкающего разъезда. Послышался отчаянный крик боли.
– Твари! – ругнулся я.
Русич лишь зло оскалился, одновременно выкрикнув:
– Бей!
С нашей стороны в воздух взвились всего четыре стрелы, выпущенные с телег свободными стрелками. Но ударили они и сильнее, и точнее, разом свалив трех вражеских лучников. Одного, правда, подняли на руки и потащили к чаще – у него оказалось пробито плечо, – но за деревья отступили и остальные стрелки. Еще двое остались лежать на земле, получив ранения в грудь и в живот.
– Телеги скрепляй! Оброк наземь!!!
Десятник поспешил выпрягать жеребца, я же лихорадочно сбрасываю ногами чем-то звенящие мешки внутрь круга телег. Летят вниз и тюки со шкурами, и еще какая-то рухлядь. Пальцы правой руки нервно дрожат на древке сулицы. Нет, тело Андерса все помнит, оно готово к схватке и даже напрягается, словно желая уже послать дротик в набегающих врагов. Вот только это Андерс – а Андрею Карцову сегодня предстоит впервые убить человека. Или, быть может, самому пасть под топорами разбойников…
– Сулицы!
Георгий, опытный десятник, точно определил момент для нашего броска – и подготовленные гриди, к тому же стоящие на телегах, успели метнуть дротики буквально за секунду до атаки разбойников. Не меньше десятка сулиц ударили по врагам, насквозь прошивая ничем не защищенные тела.
Я также метнул дротик, успел совершить и второй бросок – тренированное тело викинга справилось без моего участия, я будто наблюдал за происходящим со стороны… Вот пальцы привычно смыкаются на древке, вот напрягается тело, сжимаясь словно пружина, вот его вес переносится на левую ногу, и одновременно резко выпрямляется правая рука, с силой отправляя смертельный снаряд в рослого, заросшего рыжей бородой разбойника… От вонзившегося в его живот дротика тот сложился пополам.
И тут же тяжелый удар сотряс мой щит: копейное навершие вражеской сулицы пробило дерево, резанув по кольчуге и чудом не прошив руку. Схватив топор, я с силой рубанул по древку, с хрустом ломая его, – а в следующий миг на телегу запрыгнул первый разбойник. Рефлекторно шагнув навстречу и резко выбросив левую руку вперед, я сбросил его жестким ударом щит в щит.
Одновременно правый бок пронзило острой болью: орудуя дротиком в ближнем бою, очередной противник ударил снизу, с открывшейся стороны. Копейное навершие легко пробило кольчугу и вошло в плоть под нижним ребром. Взревев от боли и схватив левой рукой за древко, я рывком дернул разбойника на себя – двойное крепление щита мне это позволило. В следующую секунду на голову врага обрушился топор, прорубив череп, а еще через мгновение мощный рывок вцепившихся в щит рук свалил меня с телеги, спасая от рвотного спазма.
– Варяг!
– Андрей!!! – вскричали сзади свои.
Тяжело приложившись о землю спиной, я все же успел подставить щит под рубящий удар вражеского топора. Рывком подтянув ноги и оперевшись на руку, я чуть приподнялся, приняв на защиту еще два тяжелых удара.
– Держись!
Гриди, колющие с телеги длинными мечами, прикрыли меня сбоку, но противник уже вцепился в щит, дернув на себя и открывая для очередного удара. Подавшись следом за рывком, я сумел встать и, выхватив нож, ударил снизу, из-под защиты. Хватка разбойника ослабла. Воспользовавшись моментом, я отпрыгнул назад.
– Поднимайся!!!
– Не могу, в спину ударят!
– Давай, Андрей, прикроем!
Заслышав над головой голос Георгия, я все же решился. Закинув на шею длинный ремень крепления, я схватился за телегу и резко подтянулся, перекидывая тело через борт. В повисший на ремне щит дважды вонзилось что-то легкое, по всему видать стрелы, но смертельного удара сулицы в спину не последовало. Одновременно спустил тетиву держащийся позади дружинник – и, судя по раздавшемуся крику боли, не промахнулся!
Глубоко и часто дыша, я свалился под ноги гридей, укрывшись за бортом подводы. Между тем десятник, яростно оскалившись, продолжает колоть мечом, щит его держится на левой руке, и лицо Георгия побелело от боли – вряд ли предплечье полностью срослось.
Пронзительно вскрикнул лучник, прогнувшись назад и рухнув внутрь кольца телег. Мне осталось лишь глухо выругаться: несмотря на сваленный с внутренней стороны оброк, кое-кто из разбойников сумел подлезть под подводами. И один из них сразил дружинника сулицей, ударив в спину…
– А-а-а!!!
Вскочив на ноги, я прыгнул в сторону от устремившегося в живот копейного навершия. На меня тут же налетел еще один разбойник, воздев над головой топор. Шагнув навстречу, подставляю под древко блок предплечья левой, одновременно выбросив правый прямой удар в горло. Он проломил гортань, свалив противника.
В следующую секунду меч со змеиным свистом покинул ножны, перерубив нацеленный в грудь наконечник сулицы. Обратным движением я вонзаю клинок в живот нападающего, вырвав его, еще парящий от теплой крови, тут же подсаживаюсь, пропуская над головой удар топора… И одновременно рублю навстречу под примитивный щит, полосуя очередного противника по незащищенному низу живота.
В кольце телег остался единственный успевший подняться на ноги разбойник – уже наложивший стрелу на тетиву. Взревев от страха и ярости, вскакиваю на ноги, одновременно с силой метнув меч – в бросок я вложил весь страх и отчаяние… Сделав один оборот, клинок врезался в грудь разбойника, отбросив его под подводу.
В правую сторону корпуса, чуть ниже ключицы, словно вонзили раскаленный прут. Опущенный книзу взгляд уткнулся в торчащую из плоти стрелу. Все-таки лучник успел… Я попытался взять правой рукой оброненный противником топор, но плечо пронзило болью. Схватившись за древко левой, шагнул вперед и неловко ударил по голове очередного разбойника, показавшегося из-под подводы. Удар дался тяжело, правую сторону будто током пробило, но лезвие все же прорубило висок врага. С трудом выпрямившись, я повел глазами по сторонам – но, кажется, ушлые противники, пытавшиеся пролезть под телегами, уже закончились.
Сознание стало меркнуть, а почва будто бы уходила из-под ног. Потеря крови… Висящий за спиной щит с каждой секундой становился все тяжелее. В конце концов устав бороться, я присел на одно колено и оперся на топор. Попытался проморгаться, но глаза продолжали слипаться… Вскоре я почувствовал, что заваливаюсь на бок, и уже не смог этому сопротивляться. Последним, что отложилось в памяти, был торжествующий рев дружинников.
Глава 5
Начало декабря 1064 г. от Рождества Христова
Великий Новгород
Я открыл глаза из-за пронзительного, визгливого детского попискивания. Практически сразу оно прервалось, перебитое грудным женским напевом да мерным покачиванием люльки, но мышцы корпуса уже самопроизвольно напряглись – и тут же их прострелило болью в местах обоих ранений.
Стараясь не потревожить туго перевязанную грудь, я аккуратно перевернулся на бок и скосил глаза в сторону молодой женщины, качающей ребенка в люльке. Уютная корзиночка, устланная овчиной, подвешена к потолку, как и многое другое в срубе-пятистенке. Вот ее и качает столь волнующая меня женщина – хотя какая женщина, ей всего-то двадцать весен! По моим меркам совсем еще молодая девушка, в нашем мире в таком возрасте едва ли десятая часть замуж выходит…
Злата… По совести сказать, жена соратника произвела на меня неизгладимое впечатление. Я ведь ожидал совершенно иного от внешности местных женщин, говорят, лица крестьян начала двадцатого века были удивительно некрасивы. Кто-то объяснял это тем, что истинно привлекательны были только дворянки – за счет «породы», многовековой селекции «лучших из лучших». А кто-то, и, на мой взгляд, более справедливо, утверждает, что убогость их внешности связана с вырождением – прямым следствием столетий крепостного права. Оно ведь исключало саму возможность самостоятельного переселения крестьян… Что же, судя по белой, гладкой коже Златы, тугой косе русых, искрящихся на солнце волос, выбивающихся из-под платка, по идеально правильным чертам очаровательного, необычайно привлекательного лица с теми самыми «соболиными бровями» и пухлыми, алыми губами – здесь до вырождения еще очень далеко. И селекция «лучших из лучших» была возможна далеко не только в дворянской среде… Но буквально пленили меня именно глаза Златы – два настоящих, не побоюсь этого слова, бездонных голубых омута, затянувших меня при первом же взгляде. Хотя какие омуты? Скорее чистые звезды, манящие в недостижимые дали…
Между тем все еще гибкая, несмотря на уже трое родов (Злата родила, пока Георгий был на полюдье), женщина встала, и на одно короткое мгновение ее длинная, до пола, рубаха четко легла по фигуре, задравшись притом выше колен. У меня перехватило дыхание от одного взгляда на высокую, полную грудь, выгодно оттеняющую практически плоский живот, на широкие бедра и стройные белые ноги. Злата, перехватив мой взгляд, стыдливо одернула подол – я столь же стыдливо отвел глаза, поспешив спросить:
– Может, давай я схожу за водой? Я уже нормально на ногах держусь.
В ответ раздался веселый, совершенно беззаботный смех:
– Не позорься, Андрей, и меня перед соседями не позорь! Где это видано, чтобы мужик с коромыслом бабским к колодцу шел!
– А дрова? Давай дров принесу? – с надеждой в голосе произнес я.
Злата бросила взгляд на крохотное слуховое оконце, после чего отрицательно мотнула головой.
– У тебя вчера едва раны не открылись, пока дрова таскал. Я уже думала Любомилу за отцом Алексеем послать, тебя врачевать. Нет, отлежись, скоро Георгий придет с ночной сторожи. Он дров и нанесет, а осиновых чурбачков на растопку я сама наберу.
Произнеся это, женщина чуть поежилась от холода. М-да, в срубе действительно зябко, может, даже где-то около плюс пяти, вот крохотный Мишутка и заканючил. А что поделать? Печь растапливается на ночь, вобравшие в себя жар камни отдают их часов пять, но потом… Хорошо хоть топят здесь по-черному, иначе бы вымерзли мы все. Хотя по первости я этому и удивлялся…
Дело в том, что в одиннадцатом веке дымоходные устройства уже были известны, по крайней мере в Западной Европе. И, несмотря на глубокую древность, расстояния здесь не играют решающей роли ни в культурном общении, ни в обмене технологиями. Так вот, очаги в Новгороде кладут или целиком глинобитные, или глинобитные с каменным основанием. Привычного мне облика печи начала двадцатого века здесь нет – еще не изобрели огнеупорный кирпич, которым будут выкладываться как очаг, так и его дымоход. Но не пользуются здесь и деревянными дымоотводами, известными на Западе, – во-первых, потому что очень огнеопасно. Искры из дымоотвода могут попасть на улицу, да на крышу – а между тем ни глиняная черепица, ни уж тем более кровельное железо здесь, мягко говоря, не в чести. Кто побогаче, как Георгий, у того сверху постелено дерево, а у тех, кто победнее, – солома. Ну а во-вторых, потому что сруб-пятистенок не так-то просто протопить: вечером печь прогревается не меньше четырех часов, чтобы ночью держать температуру, а утром ее снова необходимо разжигать. И потеря теплоэнергии посредством ухода печного жара в дымоход здесь и сейчас просто неприемлема. Именно поэтому избы здесь курные, топятся по-черному, и весь дым уходит в маленькие волоковые оконца, «волчки», что находятся у самого потолка. Я почему-то называю их про себя слуховыми.
Злата вернулась с улицы минут через десять. В начале она принесла воду, затем ходила за сосновыми поленьями, отдельно хранящимися для растопки. И пока женщина склонилась к очагу, на второй лавке заворочались ее старшие детки-сорванцы.
Вот казалось бы, на время топки избу нужно покинуть, иначе угоришь в дыму, верно? Как бы не так! У плохой хозяйки подобное действительно возможно, но Злата не из плохих хозяек. На растопку она использует сухую осину или сосну, а когда дрова разгорятся, аккуратно подкладывает березовые или еловые поленья. Дым из устья печи поднимается вверх, к потолку, и тонкой струей следует к «волчку», в итоге сажей покрыты только потолок да стены поверху разве что на двадцать-тридцать сантиметров. Зато под потолком можно по-холодному коптить рыбу, чем Злата и занимается, разве что мясо здесь почему-то не заготавливают. Впрочем, как я заметил еще в Копорье, мясо в чистом виде употребляется новгородцами крайне редко, в основном добытое с охоты. Исключение составляют разве что зажиточные купцы, княжеские приближенные, ну и так далее, вверх по ранговой «лестнице».
– Мама, я хочу кушать!
– Кушать, мама!
Первой заканючила старшая, Любомила, и ее тут же поддержал средненький, Захарка. Головки обоих златовласых шельмецов оказались на одном уровне, сонные, с растрепанными волосами, дети показались мне сейчас особенно милыми. Какое же заблуждение… Я даже чуть глухо застонал, вспомнив о суете вечно находящихся в движении, вечно спорящих и пытающихся подраться сорванцах. Правда, при этом они неизменно заступаются друг за друга на улице, играя со сверстниками. Малыши немножко дичились меня поначалу, когда я только стал приходить в себя после огневицы – так местные называют продолжительный жар. Но вскоре детская непосредственность и любопытство пересилили настороженность. Я же имел глупость начать с ними играть, м-да… С тех самых пор мелкие меня и будят, и каждую свободную минуту пристают, желая порезвиться или, на худой конец, послушать сказку. И тогда мне приходится лихорадочно копаться в памяти Андерса, вспоминая хоть что-то из скандинавских мифов…
– Сейчас буду кашу варить! А пока идите к дяде Андрею, помолитесь с ним!
Ну зачем, зачем же я обратил на себя внимание?! Притворился бы, что еще сплю, эх… Между тем оба горячих от сна, сладко пахнущих детских тельца забрались на мою лавку, обложив с обеих сторон, начав громко требовать:
– Сказку, сказку!
– Историю!
Ну вот опять… Любомила хочет сказку, причем из разряда добреньких, чтобы там была красна девица и добрый молодец. А Захарка обожает любые истории о ратных подвигах, причем желательно из лично пережитых мной. И ведь главное, что слушать хотят оба, а вот уступить друг другу просто никак!
– Тихо! Тихо, Мишутку подымете! Сами тогда возитесь!
Хитрецы мгновенно замолчали, а я, развернувшись к единственному в избе образу Спасителя, стал четко, нараспев читать:
– Царю Небесный, утешителю души истинны…
Краткого молитвенного правила Серафима Саровского здесь, конечно, не знают, зато его знаю и помню я. И, в отличие от семьи Георгия, регулярно его читаю, утром прося благословения на день и освящая ложе на ночь. Домочадцы десятника были немного удивлены моим поведением: здесь полные молитвы пока плохо знают. Более того, читать их регулярно, утром и вечером, попросту невозможно – нет требуемого количества молитвословов, и наизусть все не запомнишь. Поэтому люди молятся как могут, обращаясь к Богу простыми словами, от сердца, да выстаивают всю ночь на воскресной литургии.
Но удивление не значит осуждение – к очередной моей «особенности» хозяева привыкли очень быстро, даже попросили, чтобы я выучил словам молитв и детишек. Вот я и учу…
Злата между тем принялась энергично месить тесто. Скоро уже придет Георгий, растопит печь, и тогда уже вся изба наполнится ароматами каши и ржаного каравая…
Впервые полную технологию выпекания хлеба я увидел в доме Георгия. Ох, непростое это дело, непростое… Хочешь ароматный, хрустящий каравайчик? Пожалуйста, бери зерновую смесь и мели муку огромными каменными жерновами. Сколько требуется помолов для изготовления мучной пыли? Шесть, семь? Может, восемь?! И ведь впрок мука не намалывается, иначе в ней тут же заводятся всякие жучки-червячки. Так что каждый раз крутить приходится тяжеленный жернов, держась обеими руками за деревянный шест… А потом ведь надо замесить опару в чистой колодезной воде, да несколько дней дать ей подойти.
Вообще, конечно, у женщин здесь трудов не перечесть, и они далеко не простые. Скажем, банально воды в дом принести – так ведь ее еще в колодце набрать надобно! А потом тащить на плечах коромысло с ведрами немалого веса… А уход за собственной скотиной? Ее потребно и накормить, и напоить. Правда, дико жрущих свиней у Георгия на подворье нет, только куры да козы, но и им нужно натаскать что зерна, что воды. А стирка? Мыла тут не знают, пользуются раствором воды и золы, чаще березовой, – щелоком. Вот попробуй натаскать воды на большой чан, да нагреть ее, да замочить в ней все грязные вещи – а с двумя малыми сорванцами их будет предостаточно, – да протереть вручную все грязные пятна, да после выжать… Это не говоря уже о грудничке – ведь здесь нет ни памперсов, ни марлевых подгузников, так что…
Но при всем при том труд хозяйки в «мегаполисе» Новгороде и труд хозяйки в той же деревне разительно отличаются: на селе он гораздо сложнее, по крайней мере летом. Ибо там баба мужику и в поле помогает, и скотины там гораздо больше, и уход за ней ложится целиком на женские плечи. Но все же назвать денно и нощно хлопочущую по дому Злату белоручкой у меня язык не поворачивается…
После прихода Георгия вся семья дружно позавтракала под детский смех и недовольный ропот отца, когда малыши совсем уж расходились. Закончив трапезу, я встал и низко поклонился хозяевам, после чего накинул на плечи теплый тулуп, спрятал ноги в валенки, а голову в шапку и, кряхтя, выбрался на улицу. Сегодня мне предстоит очередная тренировка – с каждым днем я прохожу все большую дистанцию, в надежде в ближайшем будущем перебраться на ту сторону Волхова.
Господин Великий Новгород, легендарный город Древней Руси, бунтаршее гнездо! Оно породило не одно поколение предприимчивых купцов и отчаянных пиратов-ушкуйников, разграбивших шведскую Сигтуну (после похода столица перестала существовать) и трижды сжегших Сарай – стольный град Золотой Орды! Новгородские «викинги» громили викингов природных, не раз нанося поражения норвежцам и шведам, били волжских булгар и татар. Князья Великого Новгорода – Олег Вещий, Владимир Красное Солнышко и Ярослав Мудрый – трижды захватывали власть над всей Русью! Неудивительно, что город добился права выбирать правителей по собственному желанию, то приглашая их на княжение, то изгоняя их из своих пределов.
Выйдя за ворота, я пошел по деревянной мостовой, стараясь не делать резких движений. В очередной раз посмотрев под ноги, не смог сдержать улыбку, вспомнив день, когда впервые ступил на дерево «тротуаров».
Нет, конечно, первым, что поразило меня, было многолюдье и шумность улиц, от которых я успел отвыкнуть за время пребывания в одиннадцатом веке. Но сколь же сильным было мое удивление, когда я опустил взгляд и увидел рубленые плахи! Я, конечно, изучал этот исторический период, когда готовился к погружению, но благоустроенность Новгорода одиннадцатого века почему-то оставил без внимания.
Между тем город поражает. Раскинувшийся по обоим берегам Волхова, он включает в себя три конца – Неревский, Людин (Гончарский) и Славенский, и по моим приблизительным подсчетам численность его населения составляет никак не меньше двадцати пяти – тридцати тысяч человек.
Моя цель сегодня – попасть на новгородское торжище, торг. Купеческий центр Древней Руси просто обязан иметь великолепный, шумный, притягивающий взгляд и опустошающий кошель торг – и он его имеет. Вот только находится он на Славенском конце, противоположном от Неревского, где живет Георгий с домочадцами. И переть туда мне без малого три километра – и это только до моста через Волхов.
Мой путь пролегает через большую часть конца и выводит к детинцу – центральном укреплению города. Кстати, весьма необычно то, что княжеская, а нынче посадская резиденция, перенесенная в город еще Ярославом Мудрым, находится на противоположном берегу реки, в Славенском конце. Обычно их располагают именно в детинцах… И что еще удивительнее, по слухам, на княжьем подворье устроен настоящий водопровод с подачей чистой воды!
Я неловко оступился, грудь вновь прострелило болью, и мысль оборвалась. Мой взгляд невольно упал на знакомое крыльцо, и все тело сразу заиграло огнем, аж в жар бросило. В этой избе живет Бажена, вдовица одного из соратников Георгия. Перед глазами предстал образ нагого женского тела…
Все началось с того, что я, еле отошедший от ран, несколько раз чересчур вольно – скорее по привычке своего времени – посмотрел на Злату. Прям как сегодня… Закусив губу от злости при воспоминании об утреннем проколе, я едва не сделал шаг в сторону дома Бажены, но тут же развернулся. Не стоит оно того… Так вот, Георгий на то внимание обратил, мои взгляды ему явно не понравились. Но и отношения выяснять в спешке не стал – все же я гость, по местным меркам особа едва ли не священная. Обидеть гостя без веской причины на Руси – тяжкий грех в глазах людей. Даже поговорка есть: гость в дом – Бог в дом. Тем более что кроме пары неосторожных взглядов я ничем иным себя не скомпрометировал.
И все же Георгий как-то раз без обиняков, в лоб меня спросил, не хочу ли я наведаться к вдовице.
Тут, пожалуй, стоит пояснить. Проституции как таковой здесь еще не существует, да и в принципе существовать не может. Понятие «гулящая» относится в первую очередь к замужней женщине, пошедшей на измену. За подобный проступок следует очень суровое наказание: муж может прилюдно ее бить, предельно жестко, после чего гулящая изгоняется из дома. А ведь женщина на Руси одиннадцатого века без мужчины просто не выживет, лучший вариант в подобной ситуации – запродаться в холопки, то есть в добровольное рабство. Ну или уйти в монастырь, куда берут далеко не всех. Сложнее, если в семье есть дети или муж решит простить изменницу из-за собственных к ней чувств. Но в таком случае уже он сам несет наказание в виде штрафа в церковь.
Определение «порченая» относится к девицам, потерявшим девственность до замужества. Такие девушки считаются неполноценными, пропащими, их проступок ложится пятном позора на всю семью и вызывает страшные порицания. По большому счету познавшая мужчину девушка оказывается в изоляции – с ней не знаются подруги, неженатые парни стремятся лишь к «вольностям» по отношению к ней, но едва ли кто согласится взять порченую в жены. Единственное спасение для такой девушки выйти замуж за того, кто ее девственности и лишил, но опять же требование женить парня на опозоренной им девушке может быть легко отклонено его семьей.
Определенное снисхождение древнерусское общество оказывает вдовам. Стоит отметить, что вдов на Руси очень много – те же дружинники, как показывает практика, гибнут и при рядовых операциях вроде сбора княжьего оброка. Это не говоря уже о «глобальных» походах, таких как, например, война Владимира Ярославича с ямью. Купцы и купеческие люди – та же охрана ладей-ушкуев или гребцы-грузчики (нередко одни и те же люди) – погибают в штормах или от рук разбойников. Мужчины во множестве гибнут и во время вражеских набегов, и в княжеских междоусобицах, и на охоте… Одним словом, вдов очень много.
И опять же, ни в коем случае нельзя сказать, что вдовицам позволительно вести «вольную» жизнь, впуская в свой дом любого мужчину, по желанию. Это также порицается. Более того, захоти ее взять замуж полюбившийся мужчина, священник вправе отказаться венчать влюбленных, причем запросто – здесь в брак вступают лишь единожды. Если подобное и возможно, то только теоретически – ведь русской патриархии еще нет, существует лишь Киевская митрополия. Она же зависит от Константинопольского патриарха, то есть подконтрольна греческой, уже, правда, православной церкви[44]. А в Византии прецеденты были, были… И не так уж далек Царьград от Новгорода – в том смысле, что и купцы местные нередко туда ходят, и наемники-скандинавы, да и русичи возвращаются по пути «из варяг в греки»[45]. Так что ромейские обычаи, в том числе и церковные, местным знакомы. И потому, повторюсь, теоретически вдову могут повторно взять замуж.
Наконец, что у покойного мужа, что у овдовевшей жены есть родные, и потерявшую супруга женщину считают за правило взять к себе родственники как с той, так и с другой стороны. Конечно, тяжело прокормить лишний рот, да еще и не один, если вдова с детьми, – но одновременно это и еще одна пара рабочих рук, а в будущем и того больше. Но везде есть свои исключения… И если овдовевшая женщина, истомившаяся по мужской ласке, приютит кого тайком помиловаться, то позору, сравнимому с тем, на который выставляют гулящих да порченых, ее не предадут.
Поначалу предложение Георгия найти утешение в объятиях вдовицы я принял всерьез. Если здесь реальны все физические ощущения, то и близость с женщиной будет также реальна… Десятник даже тайком показал мне Бажену, как-то зашедшую к нам на подворье. Что сказать – средних лет, усталое лицо с первыми морщинами, немножко сутулая… В то же время несытая жизнь высушила женское тело до тех кондиций, к которым я привык в прошлой жизни. Тонкая шея, тонкие руки, полное отсутствие живота, на фоне которого отчетливо обрисовываются крепкие бедра и пусть и не очень высокая, но рельефно очерченная грудь. Опять рыжие волосы… И от одной лишь мысли о том, что я сожму в руках горячее женское тело, сольюсь с ним в единое целое… от одной этой мысли меня бросило в нестерпимый жар!
Но уже на пути к дому Бажены я стал сомневаться. Ведь даже с оглядкой на то, что все происходящее существует лишь в моей голове, я вдруг отчетливо понял, что не хочу ради сиюминутного удовольствия совершать грех блуда. Понял, что не хочу играть ни с чьими чувствами – ведь для подавляющего большинства женщин близость всегда сопряжена с чувствами. Понял, что не хочу брать на себя эту ответственность – ведь каждый настоящий мужчина, выбрав женщину, берет на себя и ответственность за нее. Я понял, что не хочу, чтобы Бажена стала частью моей жизни здесь, в одиннадцатом веке, и также не хочу, чтобы я стал частью жизни для женщины, когда-то потерявшей любимого человека.
А может, все дело в том, что я не захотел предавать того робкого чувства, проснувшегося к жене друга? Нет, я нисколько не рассчитываю хоть на какую-то взаимность и даже в мыслях не допускаю, что мы с ней могли бы… Даже если бы Злата оказалась из породы доступных девок – а это не так, – даже в этом случае я не предал бы Георгия. Просто есть какое-то тепло в сердце, какая-то привязанность к этой женщине, и ничего с собой не поделать…
Так что в свое время я не дошел до крыльца избы Бажены с десяток шагов и двинулся прочь. Вот разве что искушение переспать с вдовицей, вдоволь намять ее гладкое тело, насытиться его жаром, насладиться мужской властью над беззащитной женщиной… Это искушение никуда не ушло: до поры до времени оно ослабевает, а иногда вспыхивает с новой силой, как сейчас.
Прочь, прочь от себя эти мысли!
Через этот мост я еще ни разу не переходил. Я даже не доходил до него толком, чувствовал, что сил остается разве что на обратный путь. Зато однажды сумел дойти до каменного собора Святой Софии, местной достопримечательности и главной гордости города. Вот она, кстати, возвышается по правую руку…
Все дело в том, что каменных зданий в Новгороде практически нет, хотя деревянные терема и поражают красотой художественной резьбы, некоторые из них имеют и два, а где и три этажа. Единственная же на сегодня каменная постройка – это и есть знаменитая Новгородская София, возвышающаяся над Волховом в центре детинца. Высота собора достигает сорока метров – для одиннадцатого века это монументальное сооружение, практически небоскреб!
Собор имеет четыре придела и шесть глав, увенчанных шлемообразными куполами, в отличие от моего времени, он не побелен и имеет скорее желтоватый цвет – стены его сложены из известняка. Но больше всего меня поразило наличие знаменитых Магдебургских врат в приделе Рождества Богородицы! Вот тебе и немецкое происхождение, вот тебе и Сигтунский трофей ушкуйников двенадцатого века! А как на деле оказалось, их привез из Корсуни-Херсонеса сам строитель собора, князь Владимир Ярославич, взявший греческую твердыню так же, как и его славный дед! Впрочем, одного взгляда на правый нижний угол врат, украшенных кентавром из эллинской мифологии, достаточно, чтобы утвердиться в их греческом происхождении. Неслучайно же в первых документальных свидетельствах врата именовались Корсунскими…
А вот наконец уже и мост! Ох, как он впечатлил меня вначале, при первом взгляде! Очень длинный, соединяющий обе половины города через широченный Волхов, он имеет пятнадцать крепчайших опор, и по моим расчетам его протяженность достигает едва ли не четыреста метров! Я и не думал, что технологии древних русов позволяли такое – мостить деревянные мостовые, проводить водопровод и строить огромные мосты…
Ну что, вот он, мост, а вдалеке за ним виднеется и торг, моя основная цель. Эх, не дойду сегодня, не дойду… Но и тренироваться надо! Пожалуй, попробую доковылять до первой, а то и второй опоры. А уж потом домой, пить сладкий сбитень с медом да с детьми играть…
Глава 6
Январь 1065 г. от Рождества Христова
Господин Великий Новгород
– Вышата, я тебе еще раз говорю: если дело выгорит, князь тебя просто озолотит. Да он не сможет поступить иначе! Более того, я предлагаю тебе вариант развития собственного торгового представительства под патронажем князя.
Крепкий, дородный, хотя еще и молодой купец с русой густой бородой внимательно посмотрел мне в глаза:
– Что за слово такое заморское?
– Патронаж? – Дождавшись утвердительного кивка и мысленно отругав себя, я продолжил: – Имею в виду, что князь будет заинтересован в благополучии твоего торгового дела и в случае чего или защитит от врагов, или поддержит серебром.
Лицо Вышаты вновь стало крайне задумчивым, и, не удержавшись, я снова заговорил, стараясь, впрочем, не слишком горячиться:
– Послушай, Тмутаракань – идеальное место для торговли. С юга в нее поступают товары Грузинского царства, с востока – Хорезма, с запада – Византии, с севера – самой Руси! Ты хочешь, чтобы там и дальше всей торговлей заправляли хазарские купцы, или потесним их в русском княжестве?! Более того, если князь поверит в нас, в наше предложение, мы возродим торговый путь на Дону, а там уже недалеки переволоки до Итиля! Значит, сумеем вести дела и с булгарами, и с Хорезмом, а значит, получим доступ к шелку!
Вышата пронзил меня негодующим взглядом:
– А как же разбойники касожские на море?
– А разве не Ростиславу Владимировичу они платят дань? Повторюсь, если мы заинтересуем его нашим предложением – а в случае успеха предприятия заинтересуем обязательно, – касоги на море будут твоих противников топить, а наши ладьи не тронут!
Купец огорченно покачал головой:
– Не по-христиански!
Вновь выругавшись про себя, я поспешил успокоить собеседника:
– Да я просто так сказал, к слову пришлось. Главное, что тебя и твоих людей точно не тронут! Ну так что, Вышата, будешь меня ждать по весне в Плеснеске?
Сидящий на другом конце стола хозяин дома вновь глубоко задумался, а после лукаво улыбнулся:
– Нравится мне твое предложение, ей-богу, нравится! Да вот только наш Ростислав Владимирович в Тмутаракани более не правит! А сидит там князь Глеб Святославич с отцовской дружиной!
Я ответил презрительной усмешкой на «стопроцентный» довод купца:
– Сегодня сидит в городе, а уже завтра дружина домой пойдет. Разве не знаешь, что куманы по всей степи режут торков? Добьют их, примутся налетать на южный рубеж Руси… Нет, долго Святослав черниговскую дружину в Тмутаракани не продержит. А как только уйдет рать, так город займет наш князь – он ведь из земель ясов и касогов никуда не делся, ему теперь назад хода нет. Ну так что, торговый человек, принимаешь мое предложение?!
На торг я сумел добраться только на четвертую неделю после того, как пришел в сознание. Долог был мой путь, зато тело в норму пришло, сейчас раны практически не беспокоят.
Ну что сказать, главное новгородское торжище меня не разочаровало: как мне показалось, здесь продают все, от скота и воинской сбруи до мехов и драгоценностей. Торговые гости из Европы стараются закупить меха и пушнину по местным ценам – наши ведь продают на Западе, прилично подняв стоимость, стремясь и расходы на транспорт окупить, и себя не забыть. Большим спросом также пользуются такие отечественные товары, как лен, пенька и зерно, неплохо продается керамика. В свою очередь, европейцы предлагают шерсть, янтарь и металлы-руду, также на торгу много образцов европейского оружия. Правда, поначалу я не понял, чем норвежские или германские мечи отличаются от наших и чем их сталь превосходит харалуг[46] новгородских оружейников. Потом, правда, до меня дошло, что, даже несмотря на транспортировку, торговые гости из заморских немцев[47] продают свое оружие дешевле, чем наши мастера, и это если говорить про оружие из обычной стали. Кстати, не самое плохое оружие, местные кузнецы нередко подражают европейской ковке. Причина относительной дешевизны заключается в том, что в Западной Европе имеются настоящие залежи руды, а русским мастерам доступен лишь болотный сырец. Новгородские харалужные секиры и мечи с добавлением «небесного металла» – метеоритной руды – стоят и вовсе запредельно дорого.
Однако на торг съезжаются не только европейские немцы. При мне его посетила пара торговых гостей из Византии, в большом объеме скупающих воск и продающих женские товары: украшения, благовония, одежду. Видел я купцов и исключительно восточной внешности, бойко промышляющих пряностями на развес и даже шелками. Последние, как я понял, и вовсе озолотились, но и риск претерпели немалый, добираясь со столь ценным товаром до Новгорода. А ведь им еще и домой возвращаться с прибылью…
Да, чего здесь только нет и какие только товары не представлены на торгу! Голова начинает кружиться от множества зазывающих криков, брани спорящих о цене, басистого мужского смеха в момент удачных сделок… Но меня интересовали исключительно корчмы.
Их на торгу целых две, и заходят сюда не только ради хмельного меда или кваса, но и откушать пирожков с разными начинками да душистых, наваристых каш с мясом. Я даже как-то видел на столе у купцов печенного с яблоками гуся… А еще в корчмах на торгу пересказываются все истории, сплетни да рассказы, именно здесь можно узнать, какой торговый путь нынче опасен, какой нет и кто сегодня в каком городе правит… И какая княгиня взята в заложницы киевским князем Изяславом Ярославичем!
– Ну что, друже, готов пойти со мной славу добывать да почет у князя Ростислава?
В голубых… нет, даже васильковых глазах Еремея появился азартный блеск. Еще бы: молодой воин, он не успел обзавестись семьей и грезит лишь о ратной славе да о подвигах богатырских, про кои слагают песни многочисленные баюны. А заслужить почет на боевой княжеской службе гораздо легче и быстрее, чем на опостылевшей и пресной у киевского посадника! Если же еще вспомнить и мои рассказы о бескрайнем и теплом Черном море, в котором плавают умные и добрые дельфины, о сладострастных касожских женщинах, прекрасных ликом и тончайших в талии… Сам я их, правда, еще не видел, но арабским источникам доверяю[48]. А если принять во внимание также ореол благородства и храбрости Ростислава Владимировича и саму полусказочность тмутараканской земли… Короче, у «клиента» не было шансов отказаться. Тем более учитывая последние обстоятельства… И все же Еремей выждал некоторую паузу для порядка, после чего утвердительно кивнул:
– Согласен, брат мой названый.
Конец фразы дружинник выделил особо теплыми интонациями, словно говоря о чем-то для себя дорогом – о чем-то ценном, недавно появившемся в его жизни. Да так оно, пожалуй, и есть, я испытываю схожие чувства.
Древний воинский обычай брататься с соратниками зародился неспроста – порой воины или вовсе не имели семьи, или годами не виделись с постаревшими родителями, как тот же Еремей. Со временем подобное одиночество начинало разъедать душу, и тогда ратник, не имеющий возможности взять жену, называл братом кого-то из друзей. Если последний понимал и принимал его позыв, воины братались и с того момента делили все тяготы и невзгоды, на которые богата ратная судьба.
В древности существовал обычай смешивать свою кровь. Но после принятия христианства он постепенно сменился на иной – побратимы обменивались крестами. Вот и я, не имея в этом мире никого по-настоящему близкого и родного, в какой-то момент почувствовал острую нужду в семье, пусть и ее суррогате. Осознание того, что все происходит лишь в моей голове, давно и прочно забыто… Так вот, ведомый наитием и странным расположением к открытому и честному дружиннику, едва не павшему от руки Андерса, при очередной встрече – тогда я уже начал «обрабатывать» его на предмет совместного похода – я предложил ему побрататься. Предложил неожиданно для себя, успел даже испугаться, ведь моя просьба могла показаться Еремею несерьезной и оттолкнуть его, но ратник с восторгом согласился. К слову, его реакция вызвала у меня ответный восторг, с тех самых пор мы стали практически неразлейвода, и мой вопрос о службе у князя скорее дань традиции.
– Тогда слушай: идем мы вместе до самых Червонных городов[49] с купцом Вышатой. Сам купец, с ним помощник, также торговый человек, да четверо близких воев охраны. Нас с тобой да еще десяток бойцов берет с собой. Правда в том, – я рефлекторно подался вперед и приглушил голос, доводя до побратима самое важное, – что мы сами можем подобрать ему людей. И коли так, меня Вышата поставит десятником да даст по серебряной гривне на сбор.
По лицу Еремея пробежала тень. Пусть я и побратим, но в душе русич не хотел признавать урманина старшим. Но ведь, с другой стороны, идея-то о найме к князю моя, средства на сбор также я раздобыл, да и в дружинах русских нередко варяги старшими были… Одним словом, пробежала тень по лицу дружинника, да и ушла, сменившись теплой улыбкой.
– То любо. А что охранять будем, какой товар купчина собрался продавать?
– Секиры из харалуга. Три десятка.
Идея с харалугом, кстати, принадлежит мне. Куют эту сталь лишь в Новгороде, так что чем ближе к югу, тем выше ее ценность. А так получается, и груз невелик, и цена его окупает все дорожные издержки. Плеснеск город крупный, торжище там большое, уйдут секиры, легко уйдут. Взамен же купцу хватит и ладью нанять, и стартовый капитал на первое время при дворе Ростислава будет. К слову, Вышата цельный харалужный меч везет князю в подарок! Хитер купчина, правильно заходит… Больно ценен харалуг и покупается на вес. Если секиру сегодня может приобрести и старший дружинник, то цельный клинок позволит себе лишь боярин, да и то не каждый. Поэтому мечи бы и не распродались, даже десяток, а вот один-единственный в качестве подарка будет очень кстати… Ну а если у меня с семьей княжьей во Владимире-Волынском не сложится, так Вышата закупит соль и спокойно в Новгород вернется, не потеряв выгоды.
Я не раз читал о первом князе-изгое, черпал информацию из разных источников, размышляя о том, чем и как сумею завоевать его расположение и доверие. Собрать на севере дружину и наняться на службу в качестве ярла урман-свеев? Отличная идея. Только ее воплощение требует времени.
Предотвратить отравление князя на пиру? Еще лучше вариант, да вот только кто меня туда пустит? Тем более что злосчастный пир случится лишь в тысяча шестьдесят седьмом году.
Была идея объединить варианты. Постараться за пару лет сколотить дружину, наняться к князю на службу и уже в качестве одного из воинских начальников остановить отравителя-катепана. Долго, сложно, но в целом реально.
Но у писателя Валерия Шамбарова, жившего на рубеже двадцатого – двадцать первого веков и написавшего несколько великолепных публицистических книг по истории России, я нашел очень любопытный факт. По Шамбарову, после ухода Ростислава Владимировича в Тмутаракань из Владимира-Волынского, выделенного ему на княжение дядей Изяславом, последний направил в город своих людей, фактически взявших семью бунтаря в заложники.
Поначалу я отнесся к этой новости с некой настороженностью. Разве благоразумно оставлять семью так далеко от себя? Особенно если решился пойти против триумвирата дядьев? Тех самых правителей Руси, незаконно лишивших его наследного удела и самого права участия в лествице? Но, вчитавшись в источники, я все же стал рассматривать подобный шаг всерьез. Ведь, с одной стороны, нанесение вреда княжеской семье на Руси если и было допустимо, то разве что в крайнем случае. А Изяслав Ярославич, главный «злодей» триумвирата, пусть и совершил за жизнь немало неблаговидных поступков, но все же и он придерживался определенного кодекса чести. Проведенную самим для себя черту князь не переступал: как пример, не казнил плененного им Всеслава Брячиславича[50] в дни Киевского бунта, хотя мог это сделать – и ведь ближнее окружение к тому подталкивало. А с другой стороны, обстоятельства ухода бунтаря из Владимира-Волынского неизвестны, как неизвестны и подробности захвата им власти в Тмутаракани. Доподлинно лишь то, что предшественника, своего двоюродного брата Глеба Святославича, он не тронул – все остальное покрыто мраком истории. Готовился ли князь к сопротивлению, к возможной битве или даже поражению? Допускал ли столкновения с окрестными племенами воинственных касогов и ясов? Или, быть может, изгой опасался самого перехода по Черному морю?
Поэтому, прежде чем определить порядок собственных действий, я постарался собрать как можно больше сведений на месте. А новгородский торг, как точка сбора информации со всей Руси и ближнего порубежья, подходил для этой цели наилучшим образом.
Так вот, из разговоров купцов я вскоре узнал, что дочь погибшего венгерского короля Белы I, принцесса Ланка, выданная замуж за Ростислава Владимировича, действительно находится в определенном смысле в заточении. По крайней мере, вся семья князя (принцесса успела родить ему трех сыно
Скачать книгу
Пролог
Осень 1064 г. от Рождества Христова
Окрестности Копорского погоста
Серая хмарь окутала землю в предрассветных сумерках, щедро насытив воздух влагой. Обильная роса выпала на траву, покрыла водяными каплями каждый листочек густого подлеска, сквозь который осторожно пробираются семь десятков викингов[1] ярла[2] Айварса.
Озлобленные, полные угрюмой решимости воины бесшумно крадутся к погосту, желая нанести внезапный удар по русам. Не скрипнет сучок под ногами хирдманов[3], не лязгнет металл доспеха. Разве что встревоженная людьми птица выдаст отряд, взлетев над деревьями.
Погост – место сбора дани конунга[4] Хольмгарда[5] в землях ижоры. Не очень богатое, но боевое племя, и обычно викинги не забирались в их владения так глубоко, памятуя о крепости воинов и скудости добычи.
Но не в этот раз.
К собственной скорби, никто из семи десятков хирдманов ярла Айварса не сражался при Стикластадире[6], в великой битве свободных бондов и Олафа Харальдсона, приведшего свеев на родную землю. Это был славный бой, сладка была победа – но даже смерть Олафа Толстого не остановила насаждения новой веры и низложения истинных богов. А заодно и усиления власти конунгов, притесняющих вольных викингов, хозяев северных морей…
Пять старших, самых опытных бойцов хирда защищали непокорный Йомсборг[7] от конунга Магнуса, сына Олафа Харальдсона. Но проклятых предателей-христиан было больше, много больше! Когда шансов удержать крепость не осталось, последние ее защитники ударили ночью по лагерю конунга. Жалкая горстка йомсвикингов прорвалась к драккарам[8] врага и навеки покинула берега Виндланда. Часть их отправилась на север, часть присоединилась к борьбе мятежных ярлов с конунгами-христианами.
Наконец, все хирдманы испили горькую чашу поражения в прошлом году, сражаясь при Венерне[9] с воинами Харальда Сурового. Даже помощь свеев не изменила ход схватки… Блеск ромейского золота, добытого Харальдом в Византии, пленил бондов, и они попрали богов Асгарда[10]! И видимо, Один и Тор прокляли народ Норвегии за вероотступничество, раз не даровали победы вольным ярлам…
После поражения в стране уже не осталось организованной силы, способной противостоять насаждению культа Христа и всевластию конунга. Уцелевшие викинги покинули Норвегию, изгнанные Харальдом. Многие ушли к соседям-свеям, кого-то приняли датчане (хотя они и сами поклоняются кресту), а кто-то подался на Руян[11], к хевдингам вольных русов, не предавших веры предков. Из ярлов лишь единицы, такие как Айварс, помнили, что первый конунг-христианин Олаф Трюгвассон[12] служил великому конунгу Вальдимару, крестившему Гардарику[13]! Помнили, что сам Олаф предал веру предков на востоке… Лишь они помнили, что Олаф Харальдсон и сын его Магнус нашли убежище у конунга русов Ярицлейфа. Помнили, что именно он помогал им в борьбе за власть в Норвегии.
А разве не служил Ярицлейфу Харальд Суровый, брат Олафа? Все беды пришли на север от русов Гардарики! И раз вольные ярлы проиграли войну на родине, то они возьмут свое на их земле! В Копорском погосте хранится не только собранная дань, там же стоит и храм Христа, жрецы которого крестят ижору, – так пусть он будет предан огню! Один и Тор возрадуются в Асгарде подвигу викингов Айварса и наверняка даруют свою милость отряду смельчаков!
Так думал и самый молодой воин хирда Андерс, доказавший, что достоин своего имени[14], в битве при Венерне. Он сменил в схватке три щита, получил пять ран, но не дрогнул и не отступил ни на шаг. Даже во время таранного удара варягов Харальда, его личной гвардии со времен ромейской службы, Андерс не отступил. И лишь когда стена щитов[15] свеев и вольных ярлов сломалась под напором варягов, лишь когда воины конунга прорвали строй викингов и зашли им в тыл, лишь тогда ярл протрубил в рог, уводя воинов, и Андерс отступил вместе с хирдом. Это был славный бой, но боги были немилостивы к своим верным воинам… Но разве могут они отвернуться от них сейчас, когда свирепый Айварс ведет их мстить жрецам Христа?!
Сегодня Андерсу выпала огромная честь: в десятке самых опытных бойцов хирда – вместе с йомсвикингами, а также лучшими метателями сулиц Гудредом и Дьярви – прорваться на погост русов и открыть ворота!
Целиком облаченная в звериные шкуры, пара невысоких охотников из Ругаланда[16] уже бесшумно заскользила от подножия скального мыса к вершине, на которой стоит небольшой острог. Следом за ними двинулись вперед остальные хирдманы, по одному растворяясь в особенно густом тумане, легшем в расселине внизу. Наконец пришел черед исчезнуть в нем и Андерсу, на несколько мгновений уподобившемуся призракам Хельхейма[17]. Призракам, несущим русам смерть.
Однодревный частокол острога совсем невысок, всего два человеческих роста, поверху нет даже площадки для стрелков. Нет и рубленых башен, столь любимых в Гардарике, – только две стрелковые вышки у ворот, да по одной на углах небольшой крепостцы. На вышках всю ночь сторожат дружинники русов, а может, и поселенцы-ижоры – их племя охотно платит дань Хольмгарду и погост еще ни разу не подвергался нападениям восставших. Наоборот, русы пустили ижорцев на поселение, и сегодня в остроге обитает множество ремесленников и кузнецов.
Тем лучше для воинов Айварса – больше добычи!
Стенка скального мыса – не самая удобная дорога, но привычные к горным кручам викинги споро поднимаются вверх, не выдавая себя ни металлическим лязгом, ни предательским блеском кольчуг, спрятанных под волчьи шкуры. Андерс осилил уже три четверти подъема, когда Гудред и Дьярви бесшумно подкрались к вышкам, а первая пара йомсвикингов вышла к стене. Одновременно со стороны подлеска послышался легкий шелест – хирд двинулся вперед.
Предрассветный сумрак пронзил крик полярной совы – условный сигнал – и тут же легкий свист сулиц, рассекающих воздух. Им вторили предсмертные крики сторожей, прозевавших приближение врага… В воздух взвились крючья с веревками, заброшенные на частокол могучими йомсвикингами, и уже через несколько мгновений первая пара хирдманов спрыгнула внутрь погоста!
Заслышав совиный крик, Андерс до предела ускорился, уже не заботясь о сохранении тишины. Легкий шелест сзади также перерос в дружный топот бросившихся вперед викингов. Молодой воин оказался у перекинутых через частокол канатов одновременно с Герхардом, своим побратимом. Они ловко взобрались на стену и мягко спрыгнули вниз, готовые с ходу вступить в бой.
Двух стражей, успевших лишь поднять тревогу, сразили в первые же мгновения разыгравшейся схватки. А отозвавшихся на крик ижорцев, еще теплых от сна и выскочивших на улицу с одними лишь топорами, начали свирепо рубить подоспевшие от стены хирдманы. И в ту самую секунду, когда Андерс коснулся земли погоста, соратники распахнули воротины крепостцы наружу!
Но противник уже среагировал на внезапное нападение – центральный проход погоста заняли воины в шеломах и стеганых доспехах. Две дюжины ижорцев сбили строй, сомкнув щиты под свирепые команды бывалого десятника, и тут же устремились на врага, втрое уступающего им численностью.
Хирдманы встали в створках ворот. Гудред и Дьярви поспешили занять вышки, а пятерка йомсвикингов, вооруженных двуручными датскими секирами и облаченных в стальные, искусной выделки кольчуги, яростно заорала:
– ВАЛЬХАЛЛА!!!
– Бей!!!
Ижорцы бросились вперед, бодря себя боевым кличем русов. Побратимов они не заметили – их внимание отвлек вид хирда, спешащего к воротам. Андерс дернулся вперед, но Герхард, который был чуть постарше, придержал его, ожидая, пока строй ижорских ратников не докатится до ряда йомсвикингов.
В тот же миг раздался оглушительный треск дерева и первые крики боли – тяжелые двуручные секиры прорубали окантованные сталью щиты защитников, разя их руки. Последние воины славного братства широко разошлись, дабы не мешать друг другу, и их размашистые удары остановили первый натиск врага!
Ижорцы оказались повернуты спиной к двум побратимам, подоспевшим к месту схватки. Герхард только этого и ждал. Кивнув соратнику, одновременно с ним он коротко, с силой метнул свой легкий метательный топор, с хрустом вонзившийся в спину попятившегося было воина. Точен был и бросок Андерса, выбившего из цепи бойцов еще одного врага.
Герхард уже выхватил свой меч, как тут же упал навзничь, отброшенный мощным ударом метательного топора. Выпущенный рукой десятника ижорцев, он прорубил лобовую кость побратима, не оставив тому ни единого шанса выжить. Андерс на мгновение замер, не в силах поверить в смерть друга, а через пару ударов сердца бросился вперед, свирепо рыча от душащего его гнева.
Десятник врага, стоящий чуть в стороне и единственный вооруженный мечом, легко двинулся навстречу викингу. Уверенный в собственном опыте и его превосходстве над слепой яростью, он не сомневался в победе. Заученно приняв на щит бешеный удар молодого противника, ижорец одновременно рубанул по выставленной вперед ноге. Однако соперник отразил его вовремя опущенным щитом и тут же контратаковал уколом сверху – но десятник встретил его стальным умбоном. И в тот же миг ижорец достал мякоть бедра викинга очередным скользящим ударом.
Андерс взревел от боли и ярости и с силой ударил щитом в щит врага, вложив в толчок вес тела. Одновременно хирдман резко подбил носком щиколотку противника, подсекая изнутри левую ногу. Ижорец неожиданно для себя потерял равновесие, а в следующий миг разящий удар меча обрушился сверху вниз на его шею. Клинок перерубил и кольчужную бармицу шлема, и позвоночник десятника, отправив смелого воина к праотцам.
Короткая схватка заняла всего несколько ударов сердца. За это же время пали два йомсвикинга – несмотря на их яростные удары, сразившие то ли трех, то ли четырех противников, нашлись смельчаки, сумевшие поднырнуть под датские секиры и зарубить врага. Оставшиеся воины отступили в самые створки ворот, и в бой вступил Вальгард, десятник. Искусно владеющий мечом, он охладил пыл ижорцев, пытающихся поднырнуть под размашистые удары йомсвикингов, а последние, бешено орудуя двуручными секирами, удержали ворота до подхода ярла.
– ВАЛЬХАЛЛА!!!
Рев семи десятков хирдманов сокрушил защитников погоста еще до того, как Йоран, обнаженный по пояс берсерк[18], обрушил оба меча на щиты ижорцев. О, ярл знал, кого ставить на самое острие клина[19]! Через мгновение Йоран уже оборвал жизнь одного ижорца, а потом еще одного и еще… И строй защитников погоста посыпался, даже на минуту не задержав викингов в узком проходе!
Шипя от боли в раненой ноге, Андерс все же сумел сразить одного ижорца и принять на щит скользящий удар другого. Затем клин хирда втянулся в центральный проход, ведущий к площади погоста – и маленькой деревянной церквушке. Защитники крепостцы устремились к ней, даже не пытаясь оказать врагу хоть какое-то сопротивление. Надеются, что викинги не прольют их крови в «доме Христа»? Воистину, боги Асгарда наконец-то благословили ярла Айварса на ратный подвиг, даровали ему легкую победу!
Именно с этой мыслью Андерс занял свое место в середине клина.
Ижорцы неожиданно резко остановились – словно по команде. За спинами отступивших показались еще воины, и защитники погоста выстроили полноценную стену щитов в три ряда. И в тот же миг в воздух взвились сулицы – десятки дротиков обрушились на хирд, вонзаясь в плечи и животы воинов, поражая их сверху. Андерс, заслышав свист воздуха над головой, скорее инстинктивно, чем осознанно, вскинул щит, в который тут же вонзился копейный наконечник. Молодой воин ошеломленно уставился на сталь, пробившую дерево, после чего поднял взгляд вверх, и по спине его пробежала волна холода: на деревянных крышах изб, выстроенных вдоль прохода, показались десятки ижорцев, вооруженных сулицами и луками. Предчувствуя недоброе, викинг обернулся назад, и взгляд его уткнулся в две телеги, перегородившие проход со стороны ворот, и выстроившихся за ними воинов. И трупы, трупы пораженных сверху хирдманов…
– Засада!!!
Уцелевшие викинги уже успели поднять щиты. Разбившись на три отряда, они споро выстроили «стену» наподобие римской «черепахи», став неуязвимыми для обстрела врага.
– Бей!!!
Со свирепым криком на устах защитники погоста бросились вперед. Одновременно из изб выскочило не менее трех десятков ратников-русов в блестящих кольчугах и остроконечных шлемах, их боевой клич слился с ревом ижорцев. Клиньями по трое-четверо воинов русы врубились в построения викингов, тесня их и вонзая в открывшиеся щели сулицы и мечи.
Рассыпалась «черепаха» головной группы: два десятка хирдманов встретили атаку врага щит в щит, и топоры с обеих сторон яростно застучали по дереву, с грохотом круша и его, и человеческую плоть. Мало кто мог бы сравниться с воинами Айварса в рубке на секирах, но… В спины их тут же полетели сулицы и стрелы, метаемые ижорцами с крыш. Пало не менее восьми викингов, пораженных дротиками, – и тут же в тыл отряда врезались два клина русов по четыре воина.
Йоран жутко взревел от боли: в самом начале обстрела его руку вскользь задела сулица, а теперь в спину вонзилось две стрелы. Но полуобнаженный гигант-берсерк, чье тело покрывала причудливая вязь устрашающих шрамов, лишь с удвоенной яростью обрушил мечи на щиты ижорцев. С жуткими рублеными ранами свалились наземь три воина… Когда же к Йорану приблизилась четверка русов, он с чудовищной силой вонзил клинок в щит первого ратника, прошив и дерево, и грудь попытавшегося закрыться им воина.
Берсерк еще не успел вырвать меч из тела противника, как на него налетел следующий рус в дорогой кольчуге, укрепленной на животе стальными пластинами, видимо старший дружинник. Страшный удар викинга он принял на конический щит, тут же треснувший пополам, но и сам всадил клинок в живот врага. Смертельная рана, свалившая бы любого другого – но только не воина Одина, чье боевое безумие священно! Йоран освободил меч, испачканный кровью погибшего ратника, и разом обрушил оба клинка на руса! Последний едва успел закрыться щитом, разлетевшимся от удара на куски, и тут же взвыл от страшной боли в руке – кость не выдержала, хотя железный умбон и наруч остановили вражескую сталь. Но, несмотря на помутившееся сознание, ратник все же уклонился от рубящего двойного удара, стремительно шагнув вперед. Он оказался сбоку от врага – и тут же всадил кинжал под основание его черепа. Удара в шею, нанесенного здоровой рукой русича, не выдержал даже славный берсерк…
Без Йорана два десятка атакованных с двух сторон хирдманов вскоре пали в яростной сече. Но ярл не повел уцелевших воинов средней «черепахи» им на помощь, нет – выстроенный викингами круг стал медленно отползать назад, к телегам, перекрывшим проход к воротам. Ратники русов обложили их, словно охотничьи псы медведя, силясь поразить врага в узкие щели между щитов. Но и хирдманы здорово огрызались стремительными уколами мечей! Потеряв трех бойцов, защитники погоста немного остыли. А вот третья, самая малочисленная «черепаха» уже достигла телег, и полтора десятка воинов разом бросились на ижорцев.
Вот только противник тут же ответил сулицами и стрелами с крыш, а перемахнувших препятствие смельчаков приняли на топоры. Растащить телеги хирдманы еще сумели, но в спину уцелевшим ударил с десяток дружинников. Исход короткой, яростной схватки был предрешен.
– Вперед! ВАЛЬХАЛЛА!!!
Айварс правильно оценил сложившийся расклад, он увидел единственный шанс спастись самому и вывести из ловушки последних хирдманов. Повинуясь зову ярла, викинги средней «черепахи» разомкнули щиты и, держа их над головами, сколь возможно быстро бросились назад, прорываясь из крепостцы. Град сулиц и стрел ударил сверху, собирая щедрую кровавую дань, но уже никто не обращал на них внимания – выжившие спешили схватиться за свою жизнь, а мертвые… Им было уже все равно.
Андерс, на чьих глазах погибли побратим, единственный в отряде берсерк и многие хирдманы, заметно пал духом. К тому же из-за обильно кровоточащей раны на левом бедре он быстро терял силы. Уже с трудом ковыляя за соратниками, молодой викинг крепко отстал, превратившись в удобную цель. Поэтому, когда перед его глазами вдруг вспыхнул яркий свет и в голове раздалась совершенно незнакомая речь, он подумал, что уже шагнул за грань. Впрочем, видение сразу отступило – но оно же подсказало ему, как должен уйти настоящий воин Одина!
Яростно взревев, Андерс неожиданно резко для преследующих его русов развернулся и тяжелым ударом щит в щит сбил практически настигшего его ратника. В следующий миг викинг воздел клинок над защитником погоста…
Яркий свет, бьющий в глаза с потолка, ощущение чего-то холодного под спиной, и вновь незнакомый голос совершенно отчетливо произнес на неизвестном Андерсу языке:
– Синхронизация!!!
Через мгновение видение опять отступило, но молодой хирдман не успел добить дружинника – меч набежавшего руса прорубил шлем и вскользь задел голову, опрокинув викинга наземь.
Часть первая
Путь к князю
Глава 1
Год 2188 от Рождества Христова
Планета Земля, Новый Петербург. Управление развития личности. Экспериментальный корпус научно-исследовательского центра «Погружение»
Молодой человек примерно двадцати двух – двадцати трех лет сидел в приемной. Он очень сильно волновался и не сводил взгляда с дверей аудитории, где с минуты на минуту должен был начаться экзамен.
Его экзамен.
Нет, он старался быть спокоен, периодически делал дыхательную гимнастику – на полминуты, а то и на минуту полностью прекращая дышать. После чего, сделав несколько равномерных, глубоких вдохов, ненадолго успокаивался – сердце находило рабочий ритм, а волна адреналина в крови рассасывалась. Но неопределенное время ожидания – а длиться оно могло как несколько минут, так и несколько часов, что, кстати, также являлось тестом, – вновь возвращало испытуемого в состояние чрезвычайного волнения.
И ведь было о чем волноваться! Шутка ли, экспериментальная программа развития личности, переводящая успешно сдавшего, точнее, защитившего свой проект конкурсанта в личный кадровый резерв императора! Такой шанс выпадает раз в жизни!
Все внимание молодого человека было сосредоточено на дверях аудитории, хотя здесь же, в приемной, за стойкой администратора находилась женщина, представляющая для большинства мужчин определенный интерес. Нет, ее внешний вид не вызвал бы нареканий и у самого придирчивого ревизора, просто… Есть женщины, умеющие быть привлекательными даже в холодном деловом стиле. Пусть строгий брючный костюм, пусть волосы скромно убраны в пучок, пусть минимум макияжа – чего стоит одна осанка с абсолютно ровной спиной и точеной белой шеей, выгодно оттеняемой иссиня-черными волосами! Одного взгляда, брошенного на женщину, было достаточно, чтобы понять – она стройна, объем чуть выпяченной вперед груди никак не меньше третьего, длинные ноги, а бедра обладают той женственной округлостью, что так нравится мужчинам. И надо сказать, что бросающаяся в глаза привлекательность администратора была тоже своего рода тестом – многие мужчины «велись» на нее и начинали активно флиртовать. Кто-то таким образом сбрасывал напряжение перед защитой проекта, именуемой также экзаменом, кто-то интересовался всерьез, желая в будущем построить отношения с умной и обаятельной красавицей, у кого-то тупо срывало крышу от похоти. Бывало, «распушали хвост» даже женатые, возрастные конкурсанты. Исключительно редкие в приемной молодые люди и вовсе поголовно пялились на нее восхищенными и возбужденными взглядами. Причем красотка-администратор имела строгие инструкции быть максимально раскованной и радушной на стадии флирта, если его инициатором выступал конкурсант, – реакция соискателей и их поведение здесь также регистрировались. Они играли свою, пусть и не столь существенную роль в заключении комиссии, позволяя сделать определенные выводы.
Так вот, сегодня женщина видела перед собой исключение из правил, и исключение обидное – ибо приятной внешности молодой человек с правильными чертами открытого, светлого лица ей действительно понравился. Черный пиджак не скрывал ни его роста, ни размаха плеч, да и анкета парня с его достижениями в спорте и личными фотографиями была раскрыта в терминале. Конечно, Андрей Карцов – именно так зовут претендента – не мог видеть того, что его личное дело читают, а вот администратор позволила себе немного любопытства.
Так-так… Конечно, ничего выдающегося, но… Хорошая успеваемость в гимназиуме, причем если в средних классах наметился резкий спад, то в последние два года обучения четко прослеживается тенденция роста всех показателей. Открытый императорский университет окончил без красного диплома, но защитился на высший балл, да и на курсе был на хорошем счету. Несмотря на техническое образование и аналитический склад ума, основные интеллектуальные интересы выявлены в области литературы и военной истории. Так-так… Все в тех же средних классах был спад физического развития, родители перестали силком водить сына в секцию ОФП. Но позже наблюдается уже собственная активность и повышенный интерес к спорту. В числе освоенных дисциплин – плавание и армейский рукопашный бой. Плавание – взрослый аттестат, уложился в норму, проплыв за сорок пять минут километр триста пятьдесят метров, по рукопашному бою – шестой ранг из десяти возможных. Тут же и фотографии, где голый по пояс Карцов отрабатывает ударные серии по боксерскому мешку, тут же и короткие галоролики со спаррингов. Заметно, что чередует ударные комбинации с борьбой, не раз выигрывал схватки у более сильных ударников переводом в партер и выходом как на болевой, так и на удушающий приемы. В то же время сам отлично защищается…
Администратор вновь бросила короткий, полный женского интереса взгляд на соискателя. Надо же, гармонично развитая личность, уровень интеллекта выше среднего и таков же показатель спортивных достижений… По завершении финального тестирования психофизических данных в университете он один из всего выпуска получил рекомендации для проекта «Погружение», обойдя и краснодипломников, и выдающихся спортсменов.
В проект нередко приходили уже сложившиеся управленцы и даже флотские – кстати, у парня есть пометка о начальных испытаниях в гвардейской академии. Правда, его отсеяли еще на стадии повторного медицинского тестирования… Так вот, конкурсанты становились слушателями лекций у лучших преподавателей, с ними проводили мастер-классы самые опытные психологи и тренеры. После их командировали в элитные подразделения флота и административного аппарата империи, где соискатели получали бесценную практику, и нередко – будущую должность. Но все это было стандартными этапами «развития личности», хотя с позапрошлого года все слушатели проходили также психофизическое тестирование для экспериментальной программы «Погружение». Вот только после теста свои проекты представляла едва ли четверть испытуемых, и лишь единицы попадали в программу…
Да, Карцов определенно понравился женщине, причем, возможно, главной причиной ее интереса были не внешние данные, а какая-то внутренняя уверенность в том, что именно этот молодой человек успешно защитится. Вот только почему же он не проявляет интереса к ней? Странно, судя по анкете, никаких психологических и генетических сбоев нет, нормальный парень, довольно активно интересуется женским полом. Хотя, быть может, все дело в том, что, судя по той же анкете, парень сейчас состоит в отношениях? Надо же… Еще и верный?! Ах да, ведь в разделе личностных характеристик есть пометка от духовника – подумать только, такой молодой, а посещает богослужения… Так и есть: в отличие от большинства молодых людей, бывших прихожанами лишь детьми, Карцов, после короткой паузы в переходном возрасте, вновь пришел в Церковь. В личном деле все отмечено… В том числе и аттестат, выданный иереем Пешковым, где четко сказано об отзывчивости и верности подопечного.
Администратор вновь украдкой посмотрела на парня, одновременно и с удовольствием, и с досадой. Определенно, такой типаж мужчин встречался ей крайне редко, это возбуждало женский интерес, а вот то, что принадлежал он другой… Додумать женщина не успела: пропищал коммутатор, и сухой голос отчетливо произнес:
– Пусть заходит.
Трое экзаменаторов – профессора Императорской Гвардейской академии, коротко стриженные мужчины за сорок, затянутые в серые мундиры, казалось бы, с пустыми, одинаково тусклыми глазами, – взирали на Андрея совершенно отсутствующими взглядами. Впрочем, Карцов был знаком с подобным поведением экзаменаторов еще по университету и потому старался не поддаваться волнению.
– Как вы понимаете проект развития личности «Погружение»? – Первым взял слово сидящий в центре тройки экзаменаторов.
Андрей немедленно собрался и четко отрапортовал:
– Экспериментальный проект развития личности «Погружение» создан в две тысячи сто восемьдесят третьем году и функционирует уже пять лет. Сдавшие психофизический тест курсанты Гвардейской академии и студенты Открытого университета получают возможность попробовать свои силы в выстраиваемом, программируемом искусственным интеллектом мире. Потенциальные участники предлагают свой проект развития государства в обозримом прошлом – нередко вновь образованного или исчезнувшего. Переломные точки истории при этом не затрагиваются.
– Как вы понимаете определение переломной точки истории? – довольно бесцеремонно перебил Карцова сидящий слева от него экзаменатор.
На мгновение конкурсант опешил – но только на мгновение.
– Это событие, произошедшее в конкретный день и вызвавшее при этом необратимые геополитические изменения. Самый простой пример – двадцать второе июня тысяча девятьсот сорок первого года, нападение нацистской Германии на СССР.
Вопрошающий согласно склонил голову, при этом поджав губы так, словно он чем-то недоволен:
– Продолжайте отвечать по теме.
Коротко кивнув в ответ, Андрей немного сбивчиво, чуть быстрее, чем нужно, продолжил:
– При положительной оценке защиты искусственным интеллектом «Погружения» определяется прямой предок соискателя по его ДНК-коду. Из всех возможных вариантов выбирается проживающий максимально близко к требуемой геолокации. Затем искусственный интеллект загружает в систему капсулы «кокон» всю известную информацию по указанному периоду, задавая параметры виртуальной реальности максимально приближенными к естественному ходу истории. Наконец, по завершении всех приготовлений испытуемый «погружается» в «кокон», проходит этап синхронизации собственного сознания с личностью предка, после чего проживает жизнь в выстраиваемой виртуальной реальности.
– И какова задача проекта «Погружение»? – На этот раз слово взял третий, сидящий справа экзаменатор.
– Дать испытуемому раскрыть свой потенциал, развить в себе лидерские качества, научить эффективно взаимодействовать с людьми, в том числе и в экстремальных ситуациях, получить бесценный управленческий опыт. Другими словами, сформировать его личность до уровня максимально успешного управленца, способного принимать сложнейшие решения и мыслить преимущественно стратегически. Несмотря на первоначальную критику, сегодня рассчитанное на год погружение в «кокон» считается самой эффективной школой подготовки руководящего состава. Естественно, речь идет о тех, кто сумел реализовать свой проект.
– Вы знаете, почему именно год?
– Двенадцать месяцев погружения в нашем мире равняются тридцати шести годам жизни в виртуальной реальности. Учитывая, что возраст выпускников не превышает двадцати трех лет и что синхронизируются они с ровесниками, максимальный активный возраст, достигаемый испытуемым в «Погружении», равняется пятидесяти девяти годам. В моем случае пятидесяти восьми – в выбранной эпохе уже глубокая старость. Но стоит отметить, что годовую дистанцию проходит едва ли десятая часть конкурсантов. Тем не менее по статистике из флотских выпускников, откомандированных в распоряжение наместников открытых планет[20], отличные результаты показали флаг-офицеры[21], продержавшиеся в проекте и по полгода, и даже четыре месяца. Фактически погружение считается успешным, если испытуемый добился как минимум половины поставленных задач. Искусственный интеллект автоматически фиксирует его достижения согласно заданным им же параметрам.
– Хорошо, – профессор, как показалось Андрею, улыбнулся краем губ, – представляйте свой проект.
Карцов подключил инфопанель, перед которой до того вел доклад:
– Тмутараканское княжество. Образовалось в нижнем Приазовье как дальний форпост Киевской Руси после разгрома Хазарии[22] Святославом Игоревичем. Столицей стал город Тмутаракань – древнегреческий полис Гермонасса, существовавший еще в составе Боспорского царства[23]. Был разрушен гуннами, но возродился византийской Таматархой, а позже перешел в подданство Хазарского каганата под именем Тумен-Тархан. Был одной из сильнейших крепостей на черноморском побережье и наверняка самой сильной в составе Киевской Руси, контролировал торговые пути по Дону и в Азовском море. Также через Тмутаракань шло сообщение с Кавказом, в первую очередь с Грузией и Аланией[24], и с Византией. Княжество сумело дважды вписать себя в историю: при Мстиславе Удалом, сыне Владимира Красное Солнышко, Тмутаракань на короткий период стала политическим центром Северного Кавказа. Победив в бою могучего Редедю, касожского[25] князя, Мстислав подчинил себе воинственное племя, славящееся своими всадниками и пиратами, а позже, после недолгой борьбы с аланами заключил с ними союз – по-видимому, на условиях протектората. По крайней мере, панцирная аланская кавалерия принимала участие и в борьбе князя за киевский престол, и в его походах против государства Ширваншахов[26]. Мощь объединенной русско-алано-касожской армии была внушительной: в битве при Листвене Мстислав разбил варягов и новгородцев брата Ярослава.
Второй раз княжество вписало себя в историю при Ростиславе Владимировиче, внуке Ярослава Мудрого, чью вотчину – Новгород – незаконно отобрали дядья-триумвиры[27]. Бросив открытый вызов триумвирату, Ростислав стал первым русским князем-изгоем и силой забрал Тмутаракань у двоюродного брата Глеба Святославича. После чего князь утвердился на Кавказе, обложив данью соседние племена и опираясь на поддержку все тех же воинственных касогов. Ростислав был сильным правителем, пользовался любовью подданных и имел большое влияние в византийском[28] Крыму – по крайней мере, греки Херсона[29] всерьез хотели перейти под руку русского князя. В свою очередь, это побудило византийского катепана – военачальника и правителя фемы (провинции) – отравить Ростислава.
– И в чем заключаются основные цели вашего проекта?
Андрей замешкался с ответом всего на пару секунд, слегка разволновавшись перед финальной частью доклада, но быстро взял себя в руки. Указав на инфопанель, отразившую подробную карту Северного Кавказа, Крыма, кубанских и донских степей, а также юга Киевской Руси середины одиннадцатого века, курсант принялся четко рапортовать:
– Ни до, ни после Ростислава Владимировича никто из тмутараканских князей не пытался строить государство в своем владении. В лучшем случае они лишь использовали ресурс княжества для борьбы за киевский или черниговский престол, к которому и тяготела в свое время причерноморская фема. Но Ростислав Владимирович был князем иного толка – первый Рюрикович-изгой, он не мог рассчитывать на независимый удел на Руси, и в то же время ему вряд ли хватило бы сил побиться за Киев. Он был вынужден вложить себя, свою энергию, силу и разум в процветание завоеванного удела, отрезанного от Руси половецким нашествием. И судя по тому, что херсонские греки желали перейти в его подданство, князь преуспел на этой ниве. Потому первоочередной задачей является спасение Ростислава Владимировича при попытке катепана отравить его. Но покушения возможны и в будущем, в Средние века ромеи вовсю травили своих политических противников, кроме того, они могли подослать и наемных убийц, что, впрочем, возможно ожидать и от русских врагов князя.
Вторая задача заключается в утверждении династии Ростислава на Кавказе. В первую очередь для этого необходимо заключить ряд династических браков с аланскими и, возможно, касожскими вождями. У князя было трое сыновей, Рюрик, Володарь и Василько, семью изгнали из Тмутаракани после смерти отца, когда дети были еще малышами. Но если князь доживет до их совершеннолетия и сумеет заключить брачные союзы, то попытка сместить династию Ростиславичей натолкнется на стойкое сопротивление союзников семьи и ее местных вассалов.
Третья задача – это развитие Тмутараканского княжества. Развратная византийская верхушка середины одиннадцатого столетия погрязла в интригах, с востока началось вторжение сельджуков, а окраины империи задавили поборами. В подобных условиях переход Херсона под руку Ростислава Владимировича был вполне реален. Кроме того, в этот же исторический период важнейшие русские анклавы оказались отрезаны от метрополии половецким нашествием. Куманы заполонили донские, волжские и днепровские степи, вытеснив торков и печенегов, после чего вторглись на Русь и в тысяча шестьдесят восьмом году разбили войско триумвирата в битве при Альте. Правда, уже в схватке при Снове Святослав Ярославич разгромил половцев, но Белая Вежа, сильнейшая донская крепость, и Олешье, порт, контролирующий судоходство по Днепру и выход в Черное море, оказались в изоляции. Соответственно, имея соседом сильное прорусское государство-княжество, логично предположить, что анклавы перешли бы под его власть. Думаю, что держава Ростислава Владимировича еще при жизни князя вполне могла включить в себя и весь Крым, и южное Приднепровье, и кубанские степи вдоль восточного берега Азовского моря, а также русские земли в низовьях Дона с крепостью Белая Вежа.
– Хорошо, воплощение подобного проекта вполне реально. Но пока не совсем понятно, с какой целью создавать южную прорусскую державу в Причерноморье, сделав ее при этом враждебной Киевской Руси.
– Не враждебной, вовсе нет. – Андрей позволил себе поправить среднего из тройки экзаменаторов профессора, после чего вполне спокойно продолжил: – На протяжении всей истории Тмутараканское княжество неизменно превращалось в место ссылки для князей-изгоев, стремящихся заполучить собственные вотчины на севере, в метрополии. Феодальную раздробленность на Руси в одиннадцатом веке вряд ли возможно преодолеть, князья будут бороться между собой вплоть до монгольского нашествия, но Тмутаракань получит свой правящий независимый род. И я уверен, что при разумном правлении княжество сумеет выстоять под ударами Батыя, по крайней мере, наверняка можно утверждать, что войско Джебе и Субедея[30] будет точно разбито на Кавказе в тысяча двести двадцать втором году. С этой целью четвертой основной задачей становится «программирование» развития княжества на будущее противостояние монголам. Скажем, слияние с Аланским царством посредством династических браков, перекрытие Дербентского прохода и Дарьяльского ущелья сильными крепостями, реконструкция хазарских замков по Дону[31] и более широкое расселение русских в плодородных донских степях, чем это было в истории. Это, в свою очередь, позволит создать регулярную латную конницу наподобие панцирной кавалерии аланов и легкую наподобие половецкой – другими словами, создать армию, способную на равных противостоять будущей монгольской. Наконец, посредством «прозорливых» предсказаний, фольклора утвердить в княжестве пророческую историю о будущем нашествии с востока сильнейшего врага.
Окончив речь, Андрей едва слышно выдохнул, ощущая себя выжатым как лимон. Профессора же коротко переговорили, после чего сидевший справа экзаменатор, проявивший к курсанту несколько большее радушие, уже открыто, располагающе ему улыбнулся:
– Поздравляю! Вы сумели нас заинтересовать своим проектом, приняты!
Три недели приготовлений, сводившихся в основном к контрольным медицинским обследованиям и переходу на строгую диету (весь следующий год тело будет питаться одной лишь глюкозой), а также прощанию с родными, пролетели как один миг. И вот настал решающий день.
С утра Андрей позвонил родителям. Общение получилось скомканным, Карцов остро переживал будущее расставание, но не подавал виду. Мама же не могла сдержать чувств, что-то причитала, отец оставался холодно сдержан, но ощущалось, что и он сильно волнуется. Одним словом, сказав, что очень их любит, Андрей отключил телефон – кроме родителей, курсанту больше не с кем было прощаться. Катя – эффектная длинноногая блондинка из хорошей семьи – предложила расстаться, как только узнала, что ее молодой человек прошел конкурс в «Погружение». Девушка решила, что год с лишним разлуки (после окончания программы полагается как минимум три месяца реабилитации) слишком сильное испытание для их только-только начавшегося романа. Андрей в принципе был не против: в глубине души он уже понял, что это не его вторая половинка, что он не готов провести с Катей всю свою жизнь. Ну а раз так, то нечего и переживать!
Но на самом деле он все же немного переживал.
Прощание не принесло желанного спокойствия, и чем ближе был старт погружения в капсуле, тем сильнее становилось волнение. Легкий такой мандраж, когда виду вроде не подаешь, но наигранная веселость и бесконечный поток не сильно смешных шуток выдают твое истинное состояние.
– Андрей Карцов! Проходите!
«Ну вот и все», – пронеслось в голове молодого человека, и он покинул комнату ожидания, следуя за сотрудником научно-исследовательского центра. Он уже был здесь, когда представлял свой проект экзаменаторам, и позже, проходя бесконечные медицинские и психологические тесты. Но в святая святых – непосредственно в блок с капсулой – еще ни разу не входил. Карцов успел испытать в корпусе «Погружения» надежду, радость, усталость и уже даже немного привык к нейтрально серым коридорам с мерцающими голубыми указателями на стенах – а теперь будто бы оказался здесь впервые.
Перед дверью с табличкой «Вход воспрещен!» Андрей глубоко и тяжело вздохнул: ему предстояло пролежать в состоянии комы год только по земному исчислению, а ведь сознание проведет в виртуальном мире в полтора раза больше лет, чем он прожил, – и, кажется, в полной мере он осознал это только сейчас.
«Ну это если повезет». – Странно, что эта мысль придала курсанту уверенности в себе. Дверь открылась, и в испытательный бокс капсулы Карцов зашел с улыбкой на губах.
– Проходите, раздевайтесь.
Миловидная брюнетка вежливо, но в то же время без какого-то особенного участия пригласила Андрея пройти за специально отведенную ширму. Тем не менее присутствие привлекательной девушки приподняло настроение молодому человеку, и последние мгновения перед погружением он провел, рисуясь перед незнакомкой, как бы невзначай играя мускулами спортивного, без единого капли жира тела. Сотрудница не реагировала на нелепые попытки курсанта привлечь к себе внимание, но, как показалось Карцову, в ее глазах все же мелькнула тень интереса.
– Пожалуйста, ложитесь.
Сердце Андрея ударило с перебоем, но он, конечно, не подал виду. Капсула – белое ложе с высокими бортами и мягкими стенками – всегда изготавливалась индивидуально, под физические параметры каждого участника проекта. И все же, когда Карцов опустился в нее, он не мог не удивиться, как удобно в ней лежать. Правда, поначалу ему было несколько некомфортно из-за прохлады, но холодным ложе оставалось только до момента погружения – после капсула стабильно поддерживала нормальную температуру человеческого тела.
– Пожалуйста, расслабьтесь. Сейчас заработает аппаратура погружения.
Брюнетка легонько коснулась руки Андрея, и ему показалось, что прикосновение было несколько более нежным и теплым, чем того требовал протокол. Но тут же в позвоночник вошла первая игла с анестезией, расслабляющей тело и быстро погружающей сознание в сон. Карцов вздрогнул от резкой боли, однако в следующую секунду почувствовал облегчение, а после сильное желание спать. Брюнетка и еще один научный сотрудник принялись быстро присоединять к голове курсанта какие-то присоски, подключать оборудование капсулы, завязанное уже непосредственно на искусственный интеллект. Вскоре девушка негромко обратилась к сидящему за модульным компьютером сотруднику:
– Готово.
Мужчина средних лет коротко кивнул:
– Пробный разряд!
Андрея слегка тряхнуло электрическим разрядом, умная аппаратура тут же впрыснула в его вены медицинский раствор. Карцов неожиданно остро почувствовал острый холод под спиной, а свет с потолка необычно резко ударил по глазам. Научные сотрудники что-то говорили, но до курсанта уже не доходил смысл сказанного…
А в следующий миг все изменилось, на Андрея обрушился каскад новых ощущений: тяжесть кольчуги на плечах и боль в перенапряженных мышцах левой руки, держащей щит над головой. В ноздри шибанул густой запах свежей человеческой крови. Сделав по инерции еще один шаг, курсант едва не закричал – столь сильно отозвалась порезанная мякоть левого бедра.
Через мгновение он пришел в себя в боксе, судорожно дыша. От прежней слабости и сонливости не осталось и следа.
– Соединение очень сильное, более девяноста пяти процентов! Рвать больше нельзя! – Карцов отчетливо разобрал тревожный вскрик понравившейся ему девушки.
Между тем сидящий за компьютером сотрудник удовлетворенно кивнул и, запуская полный режим работы комплекса, азартно вскрикнул:
– Синхронизация!!!
Андрей пришел в себя замершим над молодым парнем с мечом в руке. Он оторопело уставился на повергнутого наземь русобородого дружинника с расширенными от страха глазами – а в следующий миг голова Карцова будто взорвалась от боли. Перед глазами все вспыхнуло, и сознание молодого человека провалилось в спасительное небытие…
Глава 2
Осень 1064 г. от Рождества Христова
Копорский погост. Утро после боя
– Мм…
Я проснулся от собственного глухого стона. Стона боли.
Болит все. Грубо связанные, побелевшие кисти рук, раненое бедро – оно просто огнем горит, а уж как разрывается голова от тупой, тягучей боли, чередующейся острыми, пульсирующими спазмами… Сознание сильнейшим образом мутится, но самое плохое – тело уже начало лихорадить. Да, такими темпами я уже сегодня завершу свое погружение!
На физическую боль наложились последствия синхронизации сознаний. Я не просто оказался в теле предка, я получил доступ ко всем его навыкам, знаниям, опыту, я владею его воспоминаниями и даже помню эмоции! И это при том, что моя личность не соседствует с личностью древнего викинга, в голове я «присутствую» в единственном числе. Неплохо, совсем неплохо! Литературные попаданцы из двадцать первого столетия о таком даже и не мечтали! Вот только в первые часы в мозгу царит настоящий сумбур, хаотично проносятся потоки мыслеобразов, внутри постоянно слышится незнакомая речь на древненорвежском, смысл которой доходит спустя пару минут… Хорошо хоть в самом начале меня вырубили, иначе слияние сознаний протекало бы совсем болезненно, но все равно сейчас мне очень худо. Прямо очень.
– Воды…
С трудом открыв глаза, я тут же зажмурился от бьющего в них яркого солнечного света. Впрочем, секунду спустя спасительная тень упала на мое лицо, и, вновь разомкнув веки, я увидел стоящего над собой дружинника – того самого молодого парня с русой бородой и светлыми, голубыми глазами, которого чуть ли не добил. Почему-то сразу подумал, что передо мной стоит добрый человек.
– Воды…
К моему удивлению, то, что ответил мне русич, я не понял вообще. И судя по его реакции – недоуменному взгляду и окрику, направленному куда-то в сторону, смысл которого до меня вновь не дошел, хотя речь и показалось смутно знакомой, – он также не разобрал моей просьбы. Я попытался объясниться жестами, но затекшие руки не слушались, мне едва удалось поднять их на уровень груди.
Дружинник отошел, солнце вновь ударило в глаза, но теперь я сумел отвести взгляд в сторону, чуть повернув голову. Дела… Вдоль плетеной изгороди какого-то деревянного строения в ряд уложены с десяток израненных, связанных викингов. Где-то в глубине души неожиданно шевельнулось сожаление о судьбе неудачного нападения и боевых товарищах, ожидающих скорбной неизвестности. Да уж, вряд ли к жестоким разбойникам, редко милосердным к побежденным, русичи проявят сострадание.
Память эмоций Андерса… Сейчас я воспринимаю язычников-норвежцев своими, в то время как к русам испытываю стойкую неприязнь. Но это пройдет… Если выживу.
Интересно, а дружинники имеют обычай добивать врага? Вроде не слышал о таком, но отчего-то в памяти Андерса всплывают какие-то жуткие, кровавые сцены, от которых бегут мурашки по коже. Усилием воли заглушив их, я вновь бросаю взгляд на плененных викингов – но на их лицах читаю лишь скорбную решимость и отчужденность. Н-да, они ведь также ничего хорошего не ожидают… А с другой стороны, ведь не добили же раненых, значит, должны пощадить?!
Суд!!! Правда Ярослава!!! На Руси уже существует законодательный сборник, в коем указаны карательные меры к преступникам! Елки, там же есть статья за убийство, а в качестве наказания допускается кровная месть!
Оглушенный жутковатой догадкой, сразу почувствовав жар в только что мерзнущем теле, я случайно бросил взгляд вправо и замер, узнав храм погоста в стоящем чуть в стороне деревянном срубе-избе. Его выдала маленькая закругленная маковка с возвышающимся над ней крестом. И вновь чужие эмоции отозвались глухой яростью, но уже мои собственные рефлекторные привычки взяли верх: я потянулся совершить связанными руками крестное знамение.
Конечно, ничего не получилось: руки едва дотянулись до склоненного с трудом лба, а когда я попробовал довести их до правого плеча, непослушное, онемевшее тело буквально завалилось набок. Но тем не менее моя попытка перекреститься не укрылась от «сослуживцев».
1 Викинги – общее название балтийских пиратов, совершавших опустошительные набеги на Северную Европу и побережье Средиземного моря. Термин, определяющий род деятельности, но не национальную принадлежность. К примеру, существовали скандинавские викинги – урмане (норвежцы), свеи (шведы), даны (датчане), славянские – пираты острова Рюген и ободриты, новгородские ушкуйники (в более позднее время). А кроме того, морские разбойники прибалтийских племен, также причисляемые к викингам. Варягов часто отождествляют с викингами, причем имея в виду национальную принадлежность к скандинавским пиратам. Но на деле варяг – это также род деятельности, что подразумевает не только морского разбойника, северянина-наемника, но еще и заморского купца.
2 Ярл – скандинавский боевой вождь.
3 Хирдман – скандинавский дружинник, хирд – аналог русской дружины.
4 Конунг – скандинавский титул эпохи викингов, обозначавший как европейского короля, так и русского князя.
5 Хольмгард – скандинавское название Великого Новгорода.
6 Битва при Стикластадире (1063 г.) – сражение между Олафом Харальдсоном по прозвищу Толстый (в будущем причисленным к лику святых и прозванным Олафом Святым) и вольными норвежскими бондами, выступившими против политики Олафа (в бытность его конунгом) по христианизации страны и урезанию прав как знати, так и землевладельцев-бондов. Олафа поддерживал шведский король, мятежных бондов – король Дании и Англии Кнуд Великий; войско противников Харальдсона было едва ли не втрое больше. Битва началась с атаки сторонников Олафа, а кульминацией стала его гибель. Вольные бонды одержали победу, но их надежды на возвращение собственных свобод не оправдались – политика Свена Кнутсона, сына короля Кнуда, была еще более жесткой по отношению как к местной знати, так и бондам. Через пять лет после битвы вольные бонды восстали против Свена и конунгом Норвегии стал Магнус Добрый, сын Олафа Святого.
7 Йомсборг – крепость полулегендарного братства йомсвикингов, существовавшая в устье Одера в землях полабских славян (Виндланде). Йомсвикинги – братство балтийских пиратов, прообраз рыцарских орденов; со второй половины 10 в. до первой половины 11 в. представляло собой организованную силу, неизменно выступающую против крещения Скандинавии и конунгов-христиан.
8 Драккар – легендарный боевой корабль викингов, названный так по голове дракона, закрепленной на его носу. Был удобен для плаваний по рекам и фьордам, мог нести команду до ста пятидесяти хирдманов, но, как правило, в команде было от шестидесяти до ста воинов.
9 Битва при Венерне – сражение между конунгом Харальдом Суровым и шведским королем, поддержавшим мятежных ярлов. Завершилось победой Харальда, что предопределило закат эпохи викингов: конунг продолжил политику своего брата Олафа Харальдсона и племянника Магнуса Доброго по христианизации страны и укреплению королевской власти. Ярлам-разбойникам в крещеной Норвегии места уже не нашлось. Харальд был одним из самых знаменитых конунгов эпохи викингов. Будучи молодым воином, он принял участие в битве при Стикластадире, где был ранен. После боя был вынужден прятаться до полного исцеления, затем собрал дружину из таких же изгоев, поддержавших до того Олафа, и отправился на службу к князю Ярославу Владимировичу по прозвищу Мудрый (скандинавы звали его конунгом Ярицлейфом, а его отца – конунгом Вальдимаром). На службе у Ярослава принял участие в его войне с поляками, после чего последовал в Царьград (Константинополь), где вместе с дружиной вступил в византийскую гвардию – варангу (варяжскую стражу). Принял участие в борьбе византийцев с сирийскими и малазийскими пиратами, отличился в войнах на Сицилии и с болгарами, после чего получил звание аколуфа – предводителя варанги. В итоге стал участником государственного переворота, затем попал в опалу и вновь поступил на службу к Ярославу. Богатства, полученные на службе в Византии, привлекли в лагерь Харальда многих викингов. После смерти племянника Магнуса стал конунгом Норвегии и семнадцать лет воевал за датскую корону. Неизменно одерживал военные победы, но так и не покорил страну, чьи бонды и знать до последнего поддерживали собственного короля, Свена Второго. Разбив шведов и мятежных ярлов при Венерне, в 1066 г. отправился завоевывать английский престол, где и нашел свою смерть в возрасте 51 года.
10 Асгард – в скандинавской мифологии небесный город, обиталище богов-асов, в том числе Одина, верховного из богов, и Тора, бога грома и бури. Одним из чертогов Асгарда является Вальхалла, последнее пристанище павших в бою воинов, ожидающих Рагнарека – финального сражения, знаменующего конец света.
11 Остров Руян, он же Буян из русской мифологии, он же современный остров Рюген. До 12 в. – центр славянского пиратства на Балтике; боевые вожди русов-руян (хевдинги по-скандинавски) грабили северное побережье Священной Римской империи и опустошали набегами Данию. Дошло до того, что датчане, в недавнем прошлом сами бывшие свирепыми викингами, платили руянам дань. Лишь в 1168 г. одна из многих военных операций, организованных королем Дании Вальдемаром I (правнуком Владимира Мономаха) и его союзниками из числа крупных европейских феодалов, увенчалась успехом, и руяне признали собственную зависимость от Дании. Также на Рюгене находилась Аркона – религиозный центр язычников с храмом, построенным в честь верховного бога западных славян, Святовита. Святилище было уничтожено в 1168 г.
12 Олаф Трюгвассон – один из самых знаменитых конунгов Норвегии, сподвижник князя Владимира Красное Солнышко, первый креститель страны. В раннем детстве (после убийства конунга-отца) был пленен вместе с матерью эстонскими пиратами и несколько лет провел практически в рабстве. Был случайно выкуплен дядей, после чего воевал в дружине князя Владимира; отмечаются также польский и ирландский периоды жизни будущего конунга. По некоторым данным, принял христианство в Византии и в какой-то степени повлиял на решение князя Владимира крестить Русь. Олаф Трюгвассон прославился своим боевым искусством и ратными подвигами. Воспользовавшись восстанием норвежских бондов против ярла Хакона Могучего, пришел к власти как законный наследник. Тем не менее политика Олафа по укреплению королевской власти и первые попытки крестить страну настроили против него крупных землевладельцев и ярлов-викингов. В итоге конунг попал в ловушку из-за предательства йомсвикингов и погиб в неравной битве у Свольдера.
13 Гардарика – скандинавское название Древней Руси, переводится как «страна городов».
14 Андерс (норв.) – мужество, храбрость.
15 Стена щитов – легендарное боевое построение викингов. Есть предположение, что это была настоящая фаланга или строй наподобие римских манипул – то есть построение, эффективное в ближнем бою и против атаки конницы, вплоть до рыцарской тяжелой, и против пехоты, особенно не знающей строя. Также бытует мнение, что это лишь защитное построение на период обстрела стрелами и дротиками – викинги закрывались щитами и сбивали что-то вроде римской «черепахи». В таком случае построение было исключительно защитным и уже не находило применения в ближнем бою.
16 Ругаланд – провинция в южной Норвегии, переводится как «земля ругов».
17 Хельхейм – в скандинавской мифологии мир мертвых.
18 Берсерк, берсеркер – особая категория воинов-викингов, сражающихся полуобнаженными, нередко обеими руками. Перед схваткой начинали реветь по-звериному и кусать щиты, а в бою не знали усталости, разили с утроенной силой и продолжали биться, даже получив смертельные ранения – по крайней мере, так гласят легенды. Ярость берсерков считалась священной, посланной Одином, современные исследователи считают, что ее причиной были употребляемые ими отвары из мухоморов. Но есть и другая, «религиозная» версия – еще в годы крещения Норвегии берсерков однозначно относили к категории бесноватых и запрещали любую их деятельность. И именно с принятием христианства в Скандинавии любые упоминания о берсерках пропадают из летописных хроник. Совпадение?
19 Точно известно, что атакующим порядком викингов был не развернутый строй, а клин, на острие которого определяли самых опытных и умелых воинов. Зачастую также и самых защищенных (берсерки в данном случае являются исключением).
20 Наместник открытой планеты – одна из высших руководящих должностей империи. Связана с огромной ответственностью для назначаемого, выполняющего функции всевластного губернатора с момента терраформирования* колонии. * Терраформирование – изменение климата вновь открытой планеты на пригодный для жизни людей.
21 Флаг-офицер – звание военнослужащих колониального корпуса, соответствующее армейскому майору. Фактически флаг-офицер все время находится при наместнике и выполняет любые его поручения, в одиночку выполняя функции «пожарной команды». Учитывая, что выпускники Императорской Гвардейской академии получают звание максимум старшего лейтенанта, подобное назначение является стремительным рывком для любого участника проекта «Погружение», сумевшего достичь хотя бы необходимого для зачета минимума.
22 Хазарский каганат – тюркское государство, образовавшееся в низовьях Волги и распространившее свое влияние на Северный Кавказ, волжские и донские степи. Приняв иудаизм в качестве государственной религии, каганат повел враждебную славянским племенам политику, обложив их данью. Хазария специализировалась на торговле рабами. Разгромлена в 10 в. Святославом Игоревичем.
23 Боспорское царство – греческое государственное образование, состоящее из союза городов-полисов эллинов в северном Причерноморье и на берегах Азовского моря. В различные исторические периоды было зависимо и от Понтуса, и от Рима; уничтожено нашествием гуннов.
24 Аланское царство – православное государство, созданное последним самостоятельным сарматским народом, аланами, предками современных осетин. Аланы славились своей панцирной конницей и таранными ударами, ею наносимыми, имели высокоразвитую культуру и строили сильные крепости. Так, Магас, столица Аланского царства, в течение полутора месяцев держался при штурме монголами, имевшими на вооружении китайскую осадную технику.
25 Касоги, зихи – предки современных адыгов и черкесов. Контролировали значительные территории по южному берегу Кубани.
26 Государство Ширваншахов – мусульманская держава, располагавшаяся на территории современного Азербайджана.
27 Триумвират Ярославичей – союз сыновей Ярослава Мудрого, Изяслава, Святослава и Всеволода, на пике могущества контролировавших всю Киевскую Русь. При этом отец Ростислава, первого князя-изгоя, Владимир Ярославич владел Новгородом, будучи старшим сыном правителя Руси и первым наследником, но умер раньше отца. Однако придуманная Ярославом лествица – сложная система наследования – предполагала, что наследовать Киевский престол будут не старшие сыновья, а после их потомки, а поочередно каждый брат одного правителя, после него дети старшего брата и так далее. Войдя во вкус правления Киевом и желая своим детям княжеского престола, Изяслав вычеркнул старшего над своими сыновьями претендента – Ростислава Владимировича, придравшись к тому факту, что брат Владимир никогда не был киевским князем. Фактически это было прямое нарушение воли отца, но оно было принято другими братьями-триумвирами и позже привело к полному краху лествичной системы.
28 Восточная Римская (Византийская) империя – просуществовавшее до 1480 г. государство, в лучшие свои годы включавшее в себя огромные территории, в том числе Северную Африку вместе с Египтом, южную Испанию, Италию, территорию Балканского полуострова и Малой Азии, Южный Кавказ, Сирию и Израиль. Но в рассматриваемый период их территории значительно сократились – до южной и центральной областей Балканского полуострова и западной части Малой Азии. Византия (Визант – древний город на месте столицы, Константинополя (Царьграда), в честь него империя и получила второе название) имела тесные культурные, экономические и политические связи с Киевской Русью. Достаточно сказать, что крещение князь Владимир принял по греческому образцу и был женат на сестре императора, а русская рать стала первым составом варанги. Учитывая, что территория империи в период взаимоотношений с Русью сократилась до размеров Древней Греции и национальный ее состав был преимущественно греческим, византийцев нередко называли греками. Однако граждане страны называли себя исключительно римлянами (на Руси – ромеи).
29 Херсонес (греческий), Херсон (византийский) – самый северный из крупных городов Византии в рассматриваемый период располагался на юго-западе Крымского полуострова, являлся «столицей» Крымской фемы ромеев. Представлял собой мощную крепость и важный торговый порт. Именно Херсон взял князь Владимир, добиваясь руки принцессы Анны, и именно в Херсоне принял личное крещение. Получив сестру императора в жены, вернул город ромеям.
30 Джебе и Субедей, одни из лучших полководцев Чингисхана, прошли весь Кавказ с двумя туменами*, разгромив грузин и через Ширванское ущелье выйдя в земли аланов. Последние встретили врага в союзе с половцами, альянс остановил продвижение монголов. По мнению историка Лукинского, имело место сражение, в котором ни одна сторона не добилась победы – легких монгольских лучников отогнали конные половецкие стрелки, а таранный удар тяжелой монгольской конницы остановила встречная атака панцирной кавалерии аланов. Не видя возможности победить врага в бою, монголы пошли на хитрость, тайно отправив подвластных тюркских нойонов** на встречу с половцами и убедив их оставить аланов – «мы с вами братья, и вы нам не враги». Куманы предали союзников, и в одиночку монголы разбили противника. Естественно и вполне допустимо, что при альтернативном развитии событий союзники (рассмотрим вместо половцев тех же бродников*** или легкую касожскую кавалерию) смогли бы уничтожить врага. К слову, слово тюрка не есть слово монгола – Джебе и Субедей половцам ничего не обещали и, разбив аланов, обрушились и на куманов. * Тумена (тьма) – десять тысяч воинов. ** Нойон (тюрк.) – князь. *** Бродники – по версии историка Шамбарова, русское население по Дону, проживающее в окрестностях Белой Вежи и промышлявшее перевозами по реке, отсюда и название: бродники – знающие брод. Враждовали с половцами и переняли их искусство конного боя, сформировав собственную кавалерию легких лучников. Слившись с разгромленными в 13 в. касогами, осевшими на их земле, стали предками казаков. По версии историка Лукинского – разбойная донская вольница, независимая от русских князей и выступавшая в качестве наемников. Собственно, практически один в один казаки 16 в.
31 Хазарские замки по Дону – цепь защитных сооружений (по другой версии – центров сбора дани), растянувшихся по всей протяженности великой реки от ее впадения в Азовское море и до Воронежской области (на момент написания этой книги самая северная крепость открыта при слиянии Дона и Тихой Сосны). Большинство замков имело небольшие размеры, около 95×80 м, обходились без башен при высоте стен до 10 м и толщине до 6 м. Но скорее всего, это были не самостоятельные укрепления, а внутренние твердыни более крупных поселений, разбитых вокруг, – как это и было обнаружено при раскопках Маяцкого городища. В то же время южные твердыни вроде были значительно больше – та же Белая Вежа (Саркел) имела размер 193×133 м, толщину стен 4 м и шестнадцать башен по периметру; строительство велось по плану греческих архитекторов. Установлено, что Саркел прикрывал каганат от ударов русов и варягов, до того спускавшихся по Днепру в Черное море и затем поднимавшихся по Дону, разоряя внутренние области. И если Саркел прикрывал каганат по левому берегу Дона, то на правом высилась крепость с одиннадцатью башнями и тройным разделением двумя внутренними стенами. Максимальных же размеров достигала Семикаракорская крепость, выстроенная в классических традициях позднего Средневековья, «квадрат в квадрате» – параметры внешнего обвода стен – 215×200 м, параметры внутренней твердыни – 85×80 м. Помимо крепостей по Дону (не менее десяти) известны также замки по Северскому Донцу и реке Аскол.
Скачать книгу