Майор Сицкий – друг индейцев бесплатное чтение

Евгений Мисюрин
Майор Сицкий — друг индейцев

* * *

1

Розовый шарик солнца медленно сплющился о горизонт, блеснул последний раз дорожкой по искристой воде широкого плёса, и провалился за край земли. Небо на востоке начало темнеть, широкая гладь травы замерла, не желая шевелением нарушить вечернюю идиллию. И только одинокая рыба шумно ударила хвостом, нарушая сказочную тишину застывшей прерии. Кулик широко взметнул перед собой одеяло, расправляя, и аккуратно опустил его на непримятую траву. Тут же на серо-коричневый верблюжий войлок упал ошеломлённый кузнечик. Он секунду посидел неподвижно, затем подобрал под себя все ноги и осторожно повертел головой. Майор сделал ловкое движение носком сапога, стараясь не запачкать ткань, и несчастное насекомое взметнулось вверх. Выполнило почти грамотную петлю Нестерова, завалилось в левую бочку, но высоты не хватило, и кузнец рухнул на серое полотнище. Правда тут же спохватился и, не размениваясь на высший пилотаж, нырнул в траву. Кулик равнодушно проводил летуна взглядом и безэмоционально произнёс:

— В траве сидел кузнечик.

— А мы его не заметили и скурили, — тут же подхватил Африка.

— Хохмач, — резюмировал Кулик. — Тебе только в цирке выступать, комик.

— Злобный ты, — с усмешкой ответил Африка. — Уйду я от вас.

Олег Кулик с позывным Злобный улыбнулся, что со стороны больше напоминало оскал, бросил на одеяло седло, и расслабленно плюхнулся сам. Тут же не глядя протянул руку, на ощупь выдернул травинку, и с удовольствием сунул её в зубы. С минуту разглядывал появляющиеся на темнеющем небе звёзды, затем сказал, ни к кому не обращаясь:

— Завтра будем в Абилине. Оттуда до ранчо «Аллигатор» четырнадцать миль на северо-запад. Ну а Хьюго Квиксильвера можно сдать и в тамошнем округе.

— Джентльмены! — Амалия рывком подскочила. Миг, и она уже сидит на одеяле на коленях, укоризненно тыча в мужчин указательным пальцем. — Сколько раз нужно вас просить говорить по-человечески?! Я из всего монолога ничего не поняла кроме Абилина. Мистер Злобный, — позывной она произнесла по-русски, явно не понимая его смысла, — в конце концов это неприлично — говорить на русском языке в случае, если среди вас дама, которая этого языка не знает.

Высказавшись, девушка бросила стремительный взгляд на лежащего чуть в стороне Джека, вздёрнула носик, и с видом победительницы закуталась в покрывало. У неё единственной постель состояла не только из брошенного на траву одеяла с седлом вместо подушки.

— Кстати о птичках, Жорик, — Юра Воронин с позывным Африка начисто игнорировал возмущения единственной женщины в группе и не собирался переходить на английский. — А чего это ты караулами не озаботился?

— Они не нужны. — Жора Сицкий, он же Джек Рэд, внял просьбе девушки и перешёл-таки на язык страны пребывания. — У нас лошади. Они среагируют на чужаков. Во всяком случае, моя Плотва в этом даст фору любой сторожевой собаке.

— А если нет? — переспросил Африка. Тоже по-английски.

— Ну, если тебя так заботят вопросы караульной службы, то раскидаем просто. Вы спите, я охраняю. А на собаку бужу тебя. Устроит?

— А Злобный? — недовольно отозвался Африка.

— А Злобный в Москву. Ему ещё надо всех наших обзвонить, договориться о встрече. Не забывай, он единственный, у кого нет проблем с выходом в реальный мир.

Последняя реплика прозвучала по-русски. Незачем Амалии знать, что её спутники попали в Техас посредством капсул виртуальной реальности. Так что Джек бросил взгляд на спутницу. Та демонстративно поморщилась, но ничего не сказала.

— Кстати, Рэд, а как ты думаешь, это наше прошлое или нет?

— То есть? — не понял Жора.

— Ну, я тут размышлял, пока делать было нечего, и понял, что есть два варика. Либо нас закинуло в наше же прошлое, либо в параллельный мир.

— …мальчишки, — недовольно пробормотала девушка, ни слова не поняв, и демонстративно повернулась на бок, показав мужчинам укрытую пледом спину.

— Кстати, Жорка, интересный вопрос, — вступил в диалог Кулик. — Вот только как проверить?

— Это я быстро, — Африка мгновенно вскочил и унёсся в степь.

Не меньше десяти минут в прериях слышался топот, перестук камней, прерываемый редкими матерками. Наконец, Воронин вернулся.

— Я там смайлик из валунов сложил, — доложил он. — Здоровый, метра три в диаметре. На гуглокартах точно видно будет. Так что, Злобный, ты как в реал выйдешь, не поленись, залезь в тырнет, посмотри, есть мой смайлик? Если есть, значит — прошлое. Ну, а нет, значит это параллельный мир. Сможешь?

— Да мне монопенисуально, — сквозь зевоту ответил Кулик.

— Вот утром всё и узнаем, — подхватил Воронин.

— Тогда отбой.

Жора расслабленно лежал на спине, положив руки под голову, и смотрел на звёзды. Небо с каждой минутой становилось темнее, высыпая на игровое поле очередные порции светящихся фишек. Отследить их было нереально. Вроде, смотришь в чёрное глубокое пространство, а на секунду перевёл глаза, и на том месте, где только что было пусто, уже разгорается далёкий огонёк. Через полчаса звёзды высыпали в невероятном для двадцать первого века количестве, делая небесный свод похожим на чёрный концертный костюм, нескромно украшенный стразами.

И тут же появились первые комары. Сицкий хлопнул себя по щеке раз, другой. Затем воздушные атаки пошли лавинообразно. Джек нашарил шляпу и накрыл ей лицо. На какое-то время это помогло. Но не прошло и десяти минут, как под ухом вновь противно зазвенели крылатые кровососы. Он выругался про себя. Ещё минуту мужественно терпел, затем беззвучно перекатился на живот. Дополз по-пластунски до фургона.

Их фургон мало походил на знаменитые «вагоны» переселенцев. Небольшой, чуть больше трёх метров, он слабо подходил для отдыха. Тем более, большую его часть заполняли мешки с провизией и овсом, куча трофейного оружия, которое ещё следовало отсортировать и привести в порядок то, что стоило привести в порядок. Однако, время от времени Жора привязывал Плотву к деревянному борту, а сам забирался внутрь покемарить на мешках. Вот и сейчас он решил, что духота лучше комаров, поэтому осторожно отстегнул три деревянные пуговицы, держащие тент, и нырнул через бортик.

Амалия лежала, глядя на колышущуюся перед носом травинку. Настроение неотвратимо падало. С тех пор, как Джек встретил своих старых друзей, он стал уделять ей меньше внимания. Нет, понятно, что этот грубиян с ничего не значащим именем «Злобный», можно сказать, спас их всех. Но это не значит, что следует выкинуть из головы девушку, прошедшую вместе с ним через ужас.

А может, дело не в друзьях, а в ней? Кем она стала для Джека за время путешествия? Что она сделала, чтобы привлечь его внимание? То-то он собирался оставить девушку в Педрас Неграс. И каких трудов стоило убедить Рэда взять её обратно. Может, надо было тогда… В голове вдруг возник образ её спутника. Памятная ночь, когда она пришла к нему в одной рубашке. Они лежали на его кровати, он гладил её волосы… Если бы ещё раз так.

Девушка минуту повертелась, наконец не выдержала. Сейчас она пойдёт в фургон и ляжет на то самое место, где днём отдыхает Джек. Там наверняка сохранился его запах.

Амалия поднялась, воровато огляделась и мышкой перепрыгнула через задний борт фургона. Внутри было темно и душно. И почему-то страшно посмотреть туда, в переднюю часть, скрытую настолько густой темнотой, что пространство казалось отгороженным тяжелой занавесью. Амалия пару секунд постояла неподвижно, наконец выбрала половинчатое решение: развернулась и полезла вглубь вперёд спиной. Точнее, не совсем спиной. Невысокая крыша фургона не позволяла встать в полный рост, да и пригнувшись, вроде, не так страшно. Так что сейчас она медленно ползла, используя собственную попу для прокладки пути среди сумок и мешков.

И вдруг упёрлась во что-то явно живое. Кто-то коснулся её ягодицы, затем вторая рука ухватила с другой стороны и резко толкнула вперёд. Почему-то первой мыслью было, если Джек узнает, что кто-то трогал её за попу, примет Амалию за легкомысленную лоретку и не захочет иметь с ней ничего общего. Девушка рванулась вперёд и завизжала во весь голос.

Джек только-только пристроился на мешке с овсом. Ноги пришлось раздвинуть в стороны — впереди мешался угол ящика. Он вновь заложил руки за голову и в этот момент задняя сторона тента отошла в сторону, пропуская внутрь чью-то тень. Тень неуверенно покрутилась на месте, словно прицеливаясь, затем навела на него крупнокалиберные ягодицы, как корабль главное орудие, и двинулась в атаку.

Шуметь не хотелось. Ещё не хватало, чтобы Африка завтра весь день потешался над тем, как они с Амалией гоняли друг друга по фургону. Поэтому он дождался, пока девушка приблизится и попытался её остановить. Одна рука не оказала никакого действия, тело неотвратимо надвигалось, грозя наступить ему на голову. Тогда Джек пустил в ход вторую ладонь и слегка оттолкнул ягодицы от себя. Эми отскочила и тут раздался истошный, до зубной боли, визг. Джек не нашёл ничего лучше, как вынырнуть в ту самую дыру, в которую вошёл, и свалить подальше в степь.

Амалия дернулась, и почувствовала звонкий удар по многострадальной попе. Снова с правой стороны. И тут снаружи раздались два подряд выстрела. Девушка дёрнулась, снизу что-то загремело и ей в ягодицу упёрся ствол ружья. Бедняжка на секунду замерла, но грабители не стали развивать свой успех. Она со страхом сделала крошечный шажок вперёд. Ствол пропал. Пистолет, вдруг вспомнила она. После случая в Монтемальдидо она всегда носила за чулком крохотный, но смертоносный, дерринджер. И сейчас, кажется, настало его время. Девушка резко нагнулась, пытаясь достать оружие, но кто-то схватил её сзади за ворот ночной рубашки и не пускал. Вновь вскрикнув, Эми рванулась вперёд, к спасительному выходу. Дерринджер уже был в руке, пальцы непроизвольно нажали на спуск. В ночи прогремел выстрел, пространство внутри фургона на мгновение осветилось, явив страшные, ни на что не похожие тени. Здесь скорее всего не один человек. Вон там, справа, кажется, кто-то притаился с чем-то тяжёлым, напоминающим лопату. Снаружи испуганно заржали лошади.

Юра Африка проснулся от чувства тревоги. Кажется, где-то рядом стреляли. Он огляделся, стараясь не обнаруживать движения. Так. Злобный дрыхнет, но это нормально. Он вышел из игры, сейчас пушкой не разбудишь. А вот Рэда нет. Одеяло пусто, только шляпа валяется. И девушка отсутствует. Это уже серьёзно. Если бы он куда-то уходил, обязательно предупредил бы.

Фургон внезапно заходил ходуном, раздался грохот металла, стук деревяшек. Вот оно что. Кто-то решил их ограбить. И, похоже, Жорик со своей пассией ему больше не помощники. Чёрт, это отвратительно. Был бы ещё хотя бы Злобный в кондиции. А один он что может? Но не сдаваться же.

Африка вынул из-под седла револьвер и выпустил наугад пару пуль в сторону фургона. Не стараясь попасть, так, пугнуть. В ответ раздался крик, и кто-то тоже разрядил один патрон. Юрка метнулся к задней стенке и осторожно приподнял ткань. В лицо ему тут же что-то прилетело, следом с кошачьим мявом на него бросилась юркая фигура. Револьвер мгновенно вылетел из руки, он схватил нападавшего и резко ударил головой в переносицу.

— Эй! Вы что там вытворяете? — строго прокричал за спиной Сицкий.

Африка мгновенно ослабил хватку. Противник тут же скользнул в сторону и превратился в Амалию.

— Африка, блин, — Жора появился ниоткуда с горящей веткой в руке и теперь выговаривал как на плацу перед строем. — Тебя на пять минут оставить нельзя? Только я ушёл, ты уже до девушки домогаешься?

Юра стоит, покаянно опустив руки, стараясь не смотреть в сторону неизвестно, как очутившейся в его объятиях девушки, и только чувствует, как под глазом набухает невесть откуда взявшийся синяк. Спасла положение сама пострадавшая. Она протянула в сторону фургона руку с разряженным дерринджером и тревожным голосом проговорила:

— Там кто-то есть, Джек. Меня кто-то трогал, и даже одежду порвал.

Рэд метнулся внутрь, и через секунду позвал Амалию. Девушка забралась следом и, краснея, уставилась на клочок ткани, висящий на остро отточенной лопате.

— Этот человек порвал на тебе одежду? — с издёвкой спросил Джек.

— Дурак! — она, пряча мгновенно промокшие глаза, устремилась наружу. Не прошло и двух минут, как все заняли свои спальные места. Молча и не глядя друг на друга.

Утром раньше всех встал Злобный. Когда Жора проснулся, товарищ был уже умыт, побрит и варил кофе на разожжённом в ямке костре. Он протянул Сицкому кружку и потребовал:

— Гони рубль, родственник.

Джек порылся в карманах, вытащил серебряный доллар и протянул другу.

— На доллар, сирота, — нарочито растягивая гласные проговорил он.

— Не, не пойдёт. Я на твои поминки тыщу рублей сдал, а ты мне паршивый доллар суёшь. Жмот.

— На поминки?

— Ага. И ещё. Ну-ка…

Злобный беспардонно подхватил седло Джека и внимательно вгляделся в номер на боку.

— Ну да. Тридцать восемь восемнадцать. Можешь поздравить, Рэд. Я твой наследник. Это же ты капсулу пометил номером своего ордена?

Жора только вполголоса выругался. Африка, который, оказывается, весь разговор стоял в стороне, наконец, подошёл к Кулику.

— А смайлик, Олег? Ты смайлик нашёл?

— О, Африка! Ну ты учудил. Короче, на том месте, где ты на ночь глядя в камешки игрался, в будущем будет аэропорт. Бетонная взлётка. Так что ищи новое место, исследователь. А ты, Жорка, учти, что из нашего батальона, тех, кто уже безвозвратный, здесь четверо. Правда, где они, этого никто не знает.

— А Батя?

— Петров пока от капсулы отбрыкивается руками и ногами. Как дальше сложится — будем посмотреть.

Мало-помалу разговор переходил на менее значимые темы, потом и вовсе затих сам собой. Не прошло и получаса, как компания из трёх мужчин и одной девушки неспешно рысила по дороге. А ещё через час все трое остановились возле неказистого домика, собранного, казалось, из самых неудачных брёвен на всю округу. Прямо перед домом на вбитом в землю колу болталась доска с надписью «Аллигатор». Джек и мистер Злобный переглянулись и мгновенно растворились в вымахавшей по пояс траве. Правда, через пять минут они вновь стояли возле дома, что-то вполголоса объясняя третьему другу, который Африка.

Амалия вновь вслушивалась в непонятную русскую речь, пытаясь сообразить, как вообще этим ненавистным мужчинам удаётся разбирать, что каждый из них говорит. Ведь ни одного знакомого слова! Тот, который Злобный, буркнул невразумительно по-своему и пристроился у узкого окна-бойницы с винтовкой наготове. А Джек что-то старательно объясняет парню по имени Африка. Тот кивает, но по глазам видно, что не понимает ни слова.

— Твоя задача — отвлечь его от окна, понял? — распинался тем временем Джек. — Стучи, кричи что-нибудь, но чтобы он к двери подошёл. И главное, сразу падай. Ты нам здоровый нужен. Плохо будет, если этот Хьюго умудрится тебе ещё одну пулю в голову загнать.

— Почему ещё одну?

— Так одна пуля в голове у тебя уже есть.

Рэд рассмеялся немудрёной шутке. Юра подумал и присоединился.

— Эми, — Джек повернулся к девушке. — Прошу тебя, осторожнее. Отойди вон туда и что бы ни случилось, не высовывайся. Хорошо?

Амалии ничего не оставалось, кроме как кивнуть. А Африка уже стоял возле грубой самодельной двери.

— Эй!!! — в голос кричал он и молотил кулаком.

— Какой идиот решил отправиться на свидание со святым Петром с утра пораньше? — просипел изнутри явно похмельный голос.

— Сам ты идиот! Открой немедленно, это сосед снизу. Вы нас заливаете!

— Чего?!

Джек подскочил и мгновенно сдёрнул замершего Африку с линии огня. Изнутри прогрохотали пять выстрелов и дверь украсилась аккуратными дырками. В этот момент с той стороны дома донеслась ружейная пальба. А Рэд уже стоит у своего окна и тоже пускает внутрь пулю за пулей. Амалия смотрела, как лёгкий ветер сносит облака порохового дыма в сторону, делая дом чем-то похожим на старый, побитый жизнью и невзгодами, речной кораблик, из последних сил тянущий против течения. А вокруг него, подобно незадачливому пловцу, прыгал влево-вправо Африка, сжимая в каждой руке по револьверу.

— Ну… — приговаривал он еле слышно. — Ну… ну…

Как оба ганфайтера проникли в дом, девушка не заметила. Просто вдруг стрельба сменилась приглушёнными криками и вознёй, затем в доме что-то несколько раз стукнуло, будто кто-то шумно ставил стул сразу на все четыре ножки. А потом дверь открылась и наружу вышел улыбающийся Джек. Он выглядел так, будто сорвал главный приз в лотерею. Лицо его светилось, и оттого казалось прекрасным. Девушка, глядя на мужчину, и сама не могла сдержать улыбки.

Африка в этот момент вдохновенно крутил свои револьверы на указательных пальцах. С трудом увернувшись от открывшейся двери, он уронил оба ствола на землю, суетливо дернулся влево-вправо, затем уставился на друга.

— Ну что? Мы счастливы?

— Аж до соплей, — зловеще ухмыльнулся Рэд. — Касса банды составляет одиннадцать тысяч пятьсот двадцать американских рублей. А главное, все девять членов этой самой банды живы и не потеряли товарный вид.

— Это ж ещё четыре тыщи бакинских!

— А то, — подтвердил вышедший следом Злобный. — Давайте их паковать в фургон.

— А? — радовался Африка. — Скажите, что я правильно тогда эти объявления сорвал. Ведь верно?

— Правильно, правильно, — гулко согласился Кулик. — Давай, пакуй клиентов.

Амалия с удивлением смотрела, как мистер Злобный по одному выносит бандитов, держа каждого на плече, словно мешок кукурузы. Руки разбойников были связаны за спиной, ноги окровавлены. У каждого. С последним вынесенным она догадалась, что сделано это было специально. Ранение в ногу гарантирует обездвиженность преступника, и вместе с тем, позволяет доставить его до шерифа живым.

Шериф Мариенфилда Герхард Конц, встретил их неласково. Он долго ходил кругами вокруг фургона, наполненного пыльными ворчащими разбойниками, разглаживал ладонями объявления о вознаграждении, что-то считал на пальцах. Наконец, повернулся к Джеку и недовольно сказал:

— Мне они не нужны. Ни один из банды Квиксильвера не объявлен в розыск в округе Абилин.

Речь представителя закона было сложно понять. Американец немецкого происхождения, причём, родившийся в Германии, он чудовищно коверкал слова.

— Вот ведь прохвост, — буркнул по-русски Злобный и переспросил. — Не возьмёшь?

— Хрен фюр ты! — На смеси русского и немецкого вскрикнул шериф и показал тугую, покрытую веснушками и рыжими волосами, дулю. — Я нихт нужен.

— Ты откуда русский знаешь, герр Конц? — Спросил Джек. По-английски, естественно.

— Я арбайт мит ваш людишкен. Им Свинемюнде.

Рэд с удовольствием завязал разговор с полиглотом-немцем, от которого узнал, что раньше всё было отлично. Кайзер Вилли Прусский захотел канал из Одера в Балтику — и яволь — прорыли за какие-то семь лет. А потом канал кончился, и оказалось, что квалифицированному землекопу не так легко найти достойную работу во вновь образованной Германии. Зато город Свинемюнде внезапно стал популярным портом, из которого кто угодно может уехать в благословенную Америку, где столько земли, что копать-не перекопать. Опять же, удачливые земляки-американцы открыли прямо в порту своё представительство, где решали проблемы тех, кто не имел средств на билет. И приглашали не в чисто поле, а в город, населённый такими же германцами, так что и язык учить не обязательно.

— Основательно вы здесь устроились.

— Йа. Мы умеем работать. Опять же, стараемся для себя. Нам в этом городе жить.

Он посмотрел на Джека уже другими глазами и помотал головой.

— А этих, — жест в сторону фургона. — Извини, всё равно взять не могу. Мэр не поймёт. Эх, ладно. Только для земляков! Единственное, могу на основании ваших бумажек отконвоировать преступников в Даллас, в федеральный суд. Но тогда и вам за вознаграждением придётся ехать туда же.

— Ну, данке и за это.

— Нах здрови!

— Джентльмены, — подала голос Амалия. — Если вы уже закончили свои мужские дела, то предлагаю прогуляться по городу. Надеюсь, вы обратили внимание, что Мариенфилд, в отличие от большинства мест, где мы уже были, застроен красивыми кирпичными домиками, совсем как Европа на фотографиях. Уверена, что здесь мы найдём и приличный ночлег, и множество других интересных вещей.

— А ещё у них наверняка отличное пиво, — подхватил Африка.

2

Воронин входил в салун, или скорее, в бар, последним, и классическая для Запада двустворчатая распашная дверь добавила ему такого ускорения, что молодой человек мгновенно оказался впереди друзей.

— Такая дверь называется «пендельтюр», — заметил он, потирая ладонью окрестности спины. — И теперь я понимаю, что очень даже не зря.

— Ха! — Хохотнул в ответ Злобный. — Это точно. Пендель она тебе отвесила смачный.

Джек вошёл в зал и на мгновение подумал, что оказался в офицерском кафе в Котбусе. Там служил отец, давно, ещё до вывода ГСВГ в Союз, и Жора мальчишкой частенько заскакивал за жвачкой и баснословно вкусными яблочными штруделями. Там так же висел неистребимый запах пива, стены красного кирпича были отмыты до блеска. Даже стойка была точно такой же — массивного чёрного дуба с блестящими бронзовыми заклёпками. Так же, как и в ГДР, здесь всюду слышалась немецкая речь, и посетители пили в основном не привычное виски, а пиво.

— Гутен таг, — поздоровался огромный, на голову выше Злобного, бармен с широкой окладистой светло-русой бородой.

— Здрасьте, — недовольно буркнул Олег Кулик по-русски, ревниво оглядев фигуру работника стойки и стакана.

Африка лишь молча приподнял шляпу. Он был занят — с интересом осматривал помещение и посетителей. Сицкий старательно вспоминал детство, напряг память, и выдал на почти приличном немецком:

— Добрый день. Какое пиво вы можете предложить трём мужчинам? И ещё с нами дама. Есть ли что-нибудь для неё?

Бармен положил огромные, как окорока, локти на стойку, секунду поискал взглядом Амалию, внимательно её оглядел, будто прицениваясь, поднял левую бровь, и, скорее, спросил у Джека, чем предложил:

— Рислинг?

— Что из рислингов вы имеете предложить? — коряво уточнил Сицкий.

Бармен поднял вторую бровь.

— Какая разница? Я его пробовать что ли буду? Рислинг, он и есть рислинг, герр…

— Рэд. Джек Рэд.

— Американец? Странно. Я был уверен, что вы все трое русские.

— Так и есть, герр…

— Йохан Белофф к вашим услугам, герр Рэд.

— Тоже русский?

— Бог миловал. Чистокровный немец, родом из Грибова.

Тут же на стойке, как по волшебству появились три огромные керамические кружки, укрытые шапками плотной бежевой пены. Впрочем, они так же мгновенно оказались в руках друзей. Следом с еле означенным поклоном бармен протянул Амалии бокал с бледно-зелёным рислингом.

— Мэм, — вежливо предложил он.

Девушка успела сделать не больше двух глотков, а Злобный уже стукнул своей кружкой о стойку.

— Ещё, — шумно выдохнул он.

Бармен молча повторил. Кулик обхватил кружку лапищей, сделал небольшой глоток, пристально глядя на бармена, затем поставил тару на базу.

— Значит, здоровый, говоришь? — с недобрым прищуром спросил он.

Бармен молчал.

— Что? Испугался? А слабо тебе выйти из-за своей стойки и проверить, кто кого, а?

Бюргеры у окна недовольно зашевелились, послышалась несмелая просьба:

— Эй, герр мистер, не надо лезть к нашему Йохану.

— У нас мирный городок, — добавил кто-то.

— Злобный, отстань от человека, — попросил Рэд.

— А чё он такой здоровый? Что, решил, что самый сильный, да?

Кулик сделал пару наклонов, попутно разминая кулаки, махнул руками влево-вправо. В этот момент правая часть стойки распахнулась, и в зал с неестественным стуком вышел бармен. Друзья окаменели от неожиданности. Левой ноги у Йохана Белова не было, вместо неё он стучал об пол деревянным протезом. Секунду царила тишина. Первым нашёлся Злобный. Он подскочил к бармену и протянул правую ладонь.

— Прости, друг, я же не знал, — извиняющимся тоном проговорил Олег. — Нет, теперь-то всё понятно, я и не злился. Так, хотел выяснить, кто здоровее. Но теперь…

Бармен секунду разглядывал неслучившегося партнёра по драке, затем обхватил руку Кулика своей лапищей.

— Всё нормально. Я тебя понимаю. Никаких претензий.

Олег расплылся в улыбке. Жора только сейчас заметил, что всё это время простоял неподвижно. Африка, кажется, тоже. И только Амалия смело шагнула к Йохану и протянула пустой стакан.

— А можно мне тоже повторить? — чуть заплетаясь спросила она.

— Минуту, мэм, — прогудел бармен и перевёл взгляд на Злобного. — А может всё же выясним, кто сильнее? Ты как, на руках бороться умеешь?

— Ставлю десять долларов, — тут же согласился Олег.

— Мэм, если он победит, вино для вас бесплатно, — огласил свои условия Йохан.

— Мистер Злобный, — девушка подбоченилась и смотрела на спутника со строгостью тёти Тома Сойера. — Не подведите меня.

Словно по мановению руки посреди зала образовался свободный стол и две табуретки. Соперники грузно опустились на места, схватили друг друга ладонями, левыми уцепились за противоположные края столешницы, и дружно запыхтели. В зале стояла тишина, нарушаемая лишь громким, почти синхронным, сопением рукоборцев. Ещё время от времени Амалия шуршала платьем. Так продолжалось около трёх минут. Борцы покраснели, вены на шеях обоих вздулись, но оба стояли неподвижно, как статуи. Наконец, Йохан с утробным рёвом навалился плечом на собственное запястье и, напрягаясь изо всех сил, начал сдвигать руку Олега. Тот лишь сказал еле слышное «Ук!» и покраснел ещё сильнее. В воздухе отчётливо запахло потом, дыхание соперников ускорилось.

— Давай, Йохан! — крикнул кто-то.

— Злобный, дави немца, — парировал Африка.

Этот возглас будто сорвал клапан. Мгновенно в зале поднялся шум. Местные поддерживали своего бармена, путники — друга. В глубине невесть откуда взявшейся толпы кто-то уже делал ставки. Даже Амалия присела у соседнего стола и колотила кулачками по собственным коленкам, приговаривая: «Злобный! Злобный!».

И вдруг раздался оглушительный треск. Дубовая столешница сломалась пополам, и соперники, повалившись вперед, звонко стукнулись лбами. Зал потонул в недовольном крике.

Йохан Белов, опираясь ладонями о бёдра, с трудом поднялся. Лицо его было краснее макового цветка. Он оглядел бар ошалевшим взглядом, пару секунд рассматривал расколотую дубовую доску, после чего подал руку не менее удивлённому Олегу.

— Никогда в жизни такого не видел, — проговорил бармен.

— Аналогично.

— Значит, ничья?

— Не возражаю.

Белов обвёл взглядом замерших в удивлении друзей и предложил:

— По кружке за счёт заведения?

— И даме, — подсуетился Африка.

На улицу вышли, провожаемые одобрительными возгласами посетителей. Весь час, что друзья провели в баре, единственной темой для разговоров было соревнование по армреслингу. Кто-то уже написал на двух половинах столешницы, на одной «Йохан», на другой «Олег», и теперь решали, куда их лучше пристроить — над стойкой или над входом.

— На вокзал? — спросил Джек.

— Зачем? — с лёгкой улыбкой ответила вопросом на вопрос Амалия.

— Нам же в Даллас. Зря я что ли у местного шерифа бумагу выправлял?

— Жора, не торопись, — придержал друга Злобный. — Ты прямо, будто не знаешь, с какой скоростью работает судебная система. Пока они договорятся, кто из местных отконвоирует наших бандюков. Пока муниципалитет деньги на проезд выделит. Да пока доедут со всеми пересадками. Опять же, в федеральном суде жуликов надо принять, оформить.

— Мы смело можем тут неделю прожить, как раз успеем.

— А ещё я видела объявление, — добавила Амалия. — Вчера приехал театр. Называется «Великая международная труппа несравненного маэстро Бонтона». Может, сходим?

Как ни странно, в городе был свой театр. Он оказался прямо напротив общественных городских конюшен, так что друзьям и искать не пришлось. Сдали на передержку лошадей и фургон, и сразу же заметили большое здание красного кирпича с двумя блестящими шпилями и несколько грубоватой статуей крылатого пегаса в портике над входом. Голова пегаса больше напоминала ослиную, чем конскую, а с обеих сторон от двустворчатой двери висели аляповато выполненные вывески: «Только эту неделю! Всемирно известная труппа несравненного маэстро Бонтона представит вам…»

Дальше корявыми буквами было выведено от руки: «опера гениального композитора Тиковского Евгений Онега. Начало на закате.». Злобный потёр пальцем рукописные буквы.

— Палкой что ли рисовали? — проворчал он.

— Главное, не задумываться, что эти маэстры использовали вместо чернил, — Африка намекнул на коричневый цвет надписи.

Злобный понюхал палец и сморщился.

— Это что? Я угадал что ли?

— Джентльмены, я считаю, что на оперу стоит сходить. Как вы думаете?

— Эми, — Джек повернулся к девушке. — Эти всемирно известные жулики фамилию «Чайковский» пишут через «т». Да и в названии тоже ошибка. Может, для шахтёрских городков среднего запада это и нормально, но боюсь, тот, кто действительно слышал оперу «Евгений Онегин», будет разочарован.

— А я пойду, — раскрасневшаяся от вина девушка махнула кулачком. — Всё равно ничего лучше здесь не будет. А я в опере последний раз была в двенадцать лет. Мне, кстати, понравилось. Ну? Кто со мной?

Джек посмотрел на небо.

— В любом случае, до заката ещё четыре часа. Думаю, есть смысл прогуляться до вокзала и посмотреть расписание поездов на Даллас.

Далеко идти не пришлось. Когда впереди показалось похожее на угольный склад здание с часовой башенкой на крыше и надписью: «Станция Мариенфильд», Африка довольно улыбнулся.

— За что я люблю маленькие города, это за их компактность. Нужен вокзал — пожалуйста. Театр тоже здесь. Пивные вообще на каждом углу. Удобно.

— Да. Пивных много не бывает, — согласился Злобный.

Видимо, градостроители тоже так думали, потому что первое, что друзья увидели внутри здания — бар на десяток столиков. Сейчас все они были заняты посетителями, кроме одного, на котором стоял полный мужчина средних лет в когда-то белых, а сейчас серых в яблоках, штанах без гульфика, но с застёжками по бокам, фиолетовом сюртуке по колено поверх коричневого жилета, и блестящем чёрном цилиндре.

В руке у мужчины была кружка пива, сюртук и жилет расстёгнуты, из-за чего можно было видеть полное отсутствие какой-либо рубашки. Ни сорочки, ни даже привычного на западе «Лонг-Джонса». Отдельной тряпочкой несвежий воротник, кружевная манишка, скрученная в трубочку под подбородком, и торчащие из рукавов манжеты. Однако, несмотря на фрагментарность одежд и профессионально сизый нос, вид у мужчины был торжественный. Он держал кружку на вытянутой руке, обозревая зал, словно со сцены.

— Карл Клару склонил к аморалу! — торжественно продекламировал незнакомец.

— Не-е-ет!!! — с хохотом ответил многоголосый хор посетителей. — Не та-ак!!! Карл у Клары украл кораллы!

— Ну, может быть, может быть, — милостиво уступил оратор. — Но согласитесь, что моя история гораздо более пикантная.

Он обвёл смеющийся зал немного расфокусированными глазами и запел неожиданно приятным баритоном на мотив «Августина»:

— Aia poppeia, ist das eine Not!

— Wer schenkt mir einen Dreier zu Zucker und Brot? — проревел в ответ зал.

Господин на столе элегантно раскланялся и тут же присосался к кружке.

— Однако… — Заметили в один голос Жора и Олег.

— Джентльмены, идёмте разузнаем о поездах на Даллас, — поторопила Амалия.

Выбраться из вокзала удалось не скоро. Кассира на месте не оказалось. Нашёлся он, что не удивительно, там же, в баре. Правда, к его чести, абсолютно трезвый. За всеми этими перипетиями, на улицу вышли, когда солнце уже почти добралось до финишной черты.

— Джек, мы опоздаем, Джек, — торопила Амалия.

— Что ты волнуешься? — прогудел в ответ Злобный. — Вон он, твой театр. Видишь толпу у входа?

— Ну всё. — Девушка замерла на месте. — Мы уже опоздали. Нам ни за что не пробиться сквозь эту толпу.

Действительно, возле входа сгрудились не меньше сотни человек. Они что-то невнятно скандировали, а некоторые грозили кулаками запертой двери. Друзья подошли без надежды прорваться внутрь, однако, первый же, кого они тронули за плечо, расплылся в улыбке.

— Герр Олег, — почтительно кивнул мужчина и приподнял шляпу. — Прошу вас, проходите. Может, хоть вас они послушают.

Злобный неуверенно улыбнулся и шагнул вперёд в образовывающийся прямо перед ним проход. А за спинами друзей звучало вполголоса:

— Это Олег. Слышал, поди, он сегодня с бородачом Йоханом на руках боролся.

— Это где стол сломали?

— Да ну, не верю!

— Да иди сам посмотри, половинки над входом висят.

— Да я своими глазами, вот как твою недоверчивую рожу!

Злобный постучал в дверь. Ожидаемо никто не ответил. Мужчины оглянулись на толпу.

— Почему не пускают?

— Да!!! — взревели сразу несколько голосов. — Почему не пускаете? А ну откройте!

В створки заколотили кулаки. Наконец одна половина двери со скрипом приоткрылась и оттуда высунулась недовольная физиономия с всклокоченными волосами.

— Дзентльмены, — шепеляво проговорил человек изнутри. — Я боюсь, вы зря собрались.

— Что?!!! — проорала толпа. — А ну давай нам оперу!

— Не уверен, что смогу выполнить вашу без сомнения справедливую просьбу. Видите ли, у нас пропал ведущий актёр. Мы не можем найти его уже три часа.

— Эй! — Злобный одной левой выдернул служителя Мельпомены на улицу и поставил перед собой. — А ты вообще кто?

— Я? — мужчина молниеносными движениями привёл в порядок причёску, приосанился. И вот уже перед толпой стоит уверенный в себе человек. — Я, юноша, всемирный известный маэстро Бонтон.

— Скажите, месье Бонтон, — Амалия с трудом протиснулась к двери. — Это случайно не ваш актёр развлекает публику в вокзальном баре?

— Как он выглядит? — скороговоркой спросил Бонтон.

— Пока ещё почти прилично.

— В фиолетовом сюртуке?

— Совершенно верно.

Толпа, замершая на время диалога, с рёвом двинулась в сторону вокзала. Бонтон мгновенно сориентировался, распахнул дверь и с улыбкой встал на входе.

— Прошу вас, уважаемая публика, — торжественно пропел он. — Вход доллар. С женщин и детей — полдоллара. Негры не допускаются.

Через час друзья возвращались в гостиницу и со смехом обсуждали только что прослушанную оперу.

— Вы зря смеётесь, джентльмены, — Амалия надменно задрала носик, умудряясь смотреть на здоровяка Злобного одновременно снизу-вверх и как бы сверху вниз. — Мне опера очень понравилась. Замечательная музыка, да и постановка не оставляет желать лучшего.

— Ага, — смеясь согласился Кулик. — Особенно, когда Онегин с Ленским пригнали стадо на ранчо к Лариным. Да и сцена дуэли не подкачала. Режиссёр явно изучил не одну схватку настоящих ганфайтеров.

— Я только не пойму, — подхватил Африка, — почему Татьяна в конце бросилась под паровоз.

— Потому что вы, все трое — бесчувственные снобы, джентльмены, — безжалостно резюмировала девушка. — Как можно было не растрогаться во время сцены президентского бала четвёртого июля, не понимаю. Мистер Рэд, а почему вы молчите? Можно подумать, вы в отличие от нас, смотрели не всемирно известную театральную труппу, а лекцию общества трезвости.

— Что вы, мисс Дуглас. Я впечатлён до глубины души. Автор явно имел какие-то сведения об оригинале. И мне жаль, что сведения эти оказались отрывочными.

— Да?! — Амалия подбоченясь посмотрела на самозваного критика. — Так, может, вы поведаете нам, как всё было на самом деле?

— Куда-а, куда-а. Куда вы удалились. Весны моей златые дни-и. — Африка пропел неожиданно мелодичным и отлично поставленным тенором, и девушка заслушалась, несмотря на то, что ни слова не поняла. А Юра продолжал. — Что день грядущий мне готовит? Его мой взор напрасно ловит. В глубокой мгле таится о-он…

— Чи гэпнусь я дрючком пропэртый, — низким баритоном подхватил Злобный. — Чи мымо пролунаэ вин…

Все трое разразились смехом.

— Но позвольте, джентльмены, — очнулась очарованная слушательница. — Ничего этого в опере не было!

— Это у Бонтона не было, Амалия, — пояснил Джек. — А у Пушкина было. И у Чайковского тоже. Но спорить не буду, эти актёры тоже пели хорошо.

Проснулся Джек рано, солнце только-только поднялось из-за горизонта. Натянул штаны, берцы, шляпу и спустился на первый этаж. Остальные путешественники ещё спали. Впрочем, не только они. Портье за стойкой также не оказалось, так что Жора решил сгонять в бар, заказать кофе на всех.

Йохан Белов уже стоял на посту, более того, встретил знакомца с улыбкой и за пару минут организовал небольшой медный чайник, полный напитка, сваренного по-немецки. Как раз нужной концентрации и сладости. Жора не выдержал, стрельнул на стойке чашку чуть больше напёрстка, плеснул себе и с удовольствием сделал первый за день глоток.

— Спасибо, дружище, — кивнул он бармену. — Именно то, что нужно.

— Не забудь вернуть чайник, — прогудел в ответ Йохан.

На обратном пути его остановил незнакомый голос.

— Джек Рэд?

Сицкий оглянулся. Посреди улицы стоял высокий мужчина в насквозь пропылённом плаще и такой же шляпе. Под расстёгнутым плащом виднелись две кобуры.

— Допустим, — неспешно ответил Жора. — Но кто вы и что вам от меня надо?

— Поверь, не пройдёт и минуты, как тебя перестанет беспокоить этот вопрос. Как, впрочем, и любой другой. Но я не стреляю в спину, поэтому держи.

Ганфайтер ловко выдернул револьвер с левого бедра и бросил Джеку. Тот даже не пошевелился, чтобы поймать. Лишь укоризненно глянул на смотрящее на него дуло второго Кольта.

— Ну уж нет, — помотал головой Рэд. — Я не пользуюсь непроверенным оружием. Если хочешь стреляться, то подожди, пока я схожу за своим.

Не дожидаясь ответа, он развернулся и вошёл в дверь гостиницы. В номере оказалось пусто. Ни Злобного, ни Африки в кроватях не было. Рэд сдёрнул с крючка на стене пояс, застегнул его, не заморачиваясь остальными деталями одежды. Вынул Смит-Вессон, резко переломил его, проверяя наличие патронов, и вышел в коридор. Тяжесть сорок четвёртого русского придавала уверенности. Жаль только, что друзей найти так и не удалось.

Стрелок всё ещё стоял посреди улицы, но теперь он был не один. Шагах в двадцати за его спиной уже собиралась толпа. Жора остановился напротив и опустил правую руку. Противник медленно обвёл глазами периметр, затем без какой-либо команды мгновенно рванул кольт и нажал спуск. В этот момент Джек уже летел вперёд и вправо, наставив свой ствол на грудь противника. Выстрелы прогремели одновременно и неестественно громко. Ухо Джека обожгло. Опять левое, только ведь зажило, недовольно подумал Жора.

Его пистолет не подвёл, и тяжёлая пуля сорок четвёртого калибра шарахнула противника в грудь, заставив того сделать пару шагов назад. Раздался глухой металлический звук. Впрочем, никакого другого эффекта выстрел Рэда не произвёл, и незнакомец вновь наводил ствол. В этот раз Джек оказался быстрее. Не желая рисковать, он внимательно смотрел на лоб неизвестного стрелка, стараясь отрешиться от остального мира. Только он, продолжение его руки — револьвер, и цель — тёмная складка прямо под срезом шляпы.

В этот раз всё получилось, как должно быть. Незнакомец картинно раскинул руки и повалился на спину, а Джек в это время уже перекатывался, беря на прицел вход в гостиницу. Если он не ошибся, первый выстрел был не двойным, а даже тройным. И третий стрелял именно с той стороны.

Но через секунду он поднимался, зажимая пальцами кровоточащее ухо. А из открытой двери ему приветливо махал Злобный. Рука друга сжимала цевьё Винчестера.

— Во-он, видишь? — спросил Кулик. — напротив, за углом валяется. Не люблю нечестных поединков, а этот целился как раз тебе в спину.

— Тогда спасибо.

— Да чего там. Свои люди. Пойдём, на твоего посмотрим, что-то мне не понравилось, как он на первый выстрел отреагировал.

— Вот-вот. Точно в бронике.

— Что происходит? Кто стрелял? — к гостинице, поднимая пыль копытами пегой кобылы, подъехал шериф.

— Всё в порядке, герр Конц, — Джек доложился, вытянувшись в струнку. — Закона это не касается. Я стрелял лицом к лицу, и противник был вооружён.

— А вон тот, — Злобный махнул винтовкой, — целился Джеку в спину. И если это не попытка убийства, то можете звать меня папой римским.

— Разберёмся, ваше святейшество, — улыбнулся шериф.

Он прошёл к лежащему посреди улицы покойнику, долго там возился. Зачем-то расстегнул на нём пиджак. Потом положил на лицо отлетевшую в сторону шляпу и ушёл за угол, ко второму.

— Эй! — прокричал с крыши гостиницы Африка. — У вас всё нормально?

— Ты что, только сейчас забрался? — спросил Злобный.

— Нет, конечно. Просто надоело сидеть, когда всё уже кончилось.

— Ещё раз спасибо, — Жора пожал руку другу. — Не ожидал, что вы организуете такую поддержку.

— А чего ты ожидал? Что я тебя брошу? И не надейся!

Шериф подошёл, когда компания уже завтракала. Он тяжело уселся на свободную табуретку и опустил тяжёлый подбородок на ладони. Некоторое время молча смотрел, как друзья едят, затем кивнул.

— Приятного аппетита. — И без перехода продолжил. — Братья Робсоны. Так что в Далласе можете смело требовать ещё три сотни. Две за Эйзу и одну за Мозеса.

— В вашем округе они, как я понимаю, никому не интересны? — уточнил Джек.

— У нас тихий городок, — покачал головой Герхард. — Был. Пока вы не приехали. И изменения многим не нравятся.

— Но, мистер Кунц, — вступила в разговор Амалия. — До поезда на Даллас ещё пять дней.

— Я полон сочувствия, мисс. И тем не менее, спокойствие города для меня важнее. Но я не был бы шерифом, если бы не нашёл выход из этой ситуации.

— Какой? — поднял голову от тарелки Африка.

— Курт Шустер решил представить на ежегодной техасской ярмарке своего лучшего производителя, англичанина по кличке Герцог.

— Англичанина? — удивился Африка.

— Совершенно верно, сэр. Быка английской породы. Так вот. Ранчо Шустера находится в сорока милях на север отсюда. И вчера он приезжал именно для того, чтобы найти пару ковбоев для перегонки стада.

— Опять стадо, — Джек схватился за голову.

— А в чём дело, мистер Рэд? Кажется, в прошлый раз вы неплохо справились с подобным заданием. К тому же по пути разгромили бандитское логово. Я бы, конечно, не хотел, чтобы вы разнесли по кирпичику Даллас. Но отогнать туда стадо вы вполне можете.

Друзья молча и печально собрались в путь. На выезде из города их догнал шериф. Он поманил рукой Джека и указал чуть влево.

— Вон, видите гору, мистер Рэд? Вон ту, с двумя вершинами. Она так и называется — Доппелькопф, или Твинтоп. Держите на ладонь правее и как раз попадёте на ранчо. — он понизил голос и добавил. — Вместе с братьями Робсонами в город приехал ещё один человек. Некто Энтони Хайбиндер. А сразу после вашего поединка он пришёл ко мне. И заявил, что Джек Рэд виновен в смерти отца и матери юного Александера Джонсона, а также в краже скота семьи Джонсонов и сорока пяти тысяч долларов. Требовал, чтобы я вас немедленно задержал.

— Но вы этого не сделали.

— Всё верно. Даже не собирался.

— Почему, мистер Конц?

— Я вижу ваши глаза, Джек. И это вовсе не глаза убийцы женщин. Вы скорее за свою спутницу перегрызёте горло хоть самому чёрту. Но убивать посторонних женщин не станете. Я представляю власть в этом городке уже восемь лет и, поверьте, научился различать людей по глазам. Так что счастливого пути вам и вашим спутникам.

3

Вход в ранчо заметили издалека. Он был обозначен огромной самодельной аркой, собранной прямо посреди степи из сухих стволов, без какого-либо намёка на ворота. С первого взгляда могло показаться, что некий крайне равнодушный ковбой просто сколотил вместе три первых попавшихся под руку высохших дерева. Но присмотревшись, каждый мог понять, что вход оборудован с любовью, кроме того, человек, его изготовивший, не чужд прекрасного. Об этом говорили, во-первых, серая от времени и пыли доска со смутно различимой надписью: «Ранчо Шустера», а во-вторых, прибитый к перекладине огромный, выеденный ветром и солнцем, коровий череп, раскинувший прямые, как стрелы, рога не меньше, чем на два метра в стороны. Спутники несколько минут осматривали вход, но так и не нашли ничего, хоть как-то напоминающего ворота, что, несомненно, сигнализировало о гостеприимстве здешних обитателей. Единственным хоть как-то сдерживающим элементом являлся едва заметный забор из двух ниток колючей проволоки, бегущих в стороны от входной арки.

Солнце клонилось к закату, добавляя в палитру красного цвета, и на фоне огромного оранжевого диска перманентно открытые ворота приобретали в своём облике что-то инфернальное и загадочное. Арка казалась порталом, связывающим два мира — привычный, тот, в котором друзья проехали уже не одну сотню миль, и другой — неведомый, может даже волшебный.

Амалия замерла на облучке фургона, приложив ладонь ко лбу. С минуту девушка постояла неподвижно, затем повернулась к Джеку.

— Может, я вас тут подожду? — с жалостливой ноткой в голосе спросила она.

Джек круто развернулся, подведя свою кобылу прямо к спутнице.

— Эми, не нужно. В прерии ночью могут быть койоты. А то и бандиты. Ты будешь всю ночь бояться и не выспишься. Я тоже буду волноваться за тебя и тоже не высплюсь.

— А ты будешь волноваться? — девушка тут же забыла про страхи и лукаво улыбнулась.

Но появился Африка и всё испортил. Он подъехал с другой стороны фургона и глубокомысленно изрёк:

— Мы в ответе за тех, кого приручили. Антуан де Сент-Экзюпери.

— Что? — Переспросила Амалия. — Кто?

— Лётчик такой французский, — Юра пожал плечами.

— Лётчик?

Жора не выдержал и вмешался. Он покрутил приятелю пальцем у виска, затем глянул на спутницу и спросил:

— Ты видела воздушные шары?

— О, да! — Амалия мгновенно расплылась в улыбке, щёки её порозовели. — К нам в Хиллтаун приезжал цирк-шапито, и у них был воздушный шар. Катали всех желающих за пять долларов. Я тоже хотела, только меня дедушка не пустил.

— Вот те, кто летает, называются лётчиками.

— Хорошо бы сейчас, — мечтательно продолжила девушка. — Сесть всем вместе в корзину и — чух-чух!

— Чух-чух, это поезд, — вмешался Африка.

— Хватит фантазировать, — окликнул их Злобный. — Поехали, а то стемнеет скоро.

Само ранчо полностью соответствовало воротам. Три здания, сложенные из природного камня, с густой травой на крышах, одну из которых старательно объедала белая коза, составляли двор. Посереди двора располагался колодец, тоже сложенный из камней. А прямо перед ним, положив грубые ладони на ложа одинаковых Винчестеров, стояли два бородача.

Они казались абсолютно одинаковыми. У обоих бороды до груди, кустистые брови, и длинные волосы неопределённого цвета из-под серых от пыли шляп. Оба в грубых кожаных передниках поверх нижних рубах. Разница была лишь в росте. Один выглядел на голову выше второго. Наверное, чтобы скрыть эту разницу, второй стоял на наполовину ушедшем в землю бревне. Они неподвижно смотрели на подъезжающую кавалькаду и, без сомнения, готовы были при малейших признаках агрессии выпустить в неприятеля по полному магазину.

Путешественники дружно спешились и, старательно прикрывая девушку, подошли к аборигенам. Несколько секунд две группы молча разглядывали друг друга, затем Злобный приложил пальцы к шляпе.

— Милейший человек, шериф Конц, сообщил нам, что Курт Шустер ищет ковбоев, чтобы перегнать стадо в Даллас.

— Западный Техас полнится слухами о смельчаке, который уничтожил бандитский город Монтемальдидо, ликвидировал семью Леоне, и положил конец вражде двух кланов. — Тот, что повыше, приветливо приподнял шляпу, потревожив таким образом не меньше полусотни мух, нашедших пристанище на её полях. — И сейчас я рад воочию видеть знаменитого Джека Рэда.

— Джек Рэд это он, — прогудел в ответ Злобный и указал на Жору.

— А как вас зовут? — поинтересовался второй. Голос у него оказался неожиданно высоким.

— А мы его друзья. Я — Кулик или Злобный, как вам удобнее. Это Африка. А милую барышню зовут Амалией.

— Добро пожаловать на ранчо, — высокий вновь приложился к шляпе. — Я Курт Шустер.

— Петер Шустер, — эхом откликнулся низкий. — Рад приветствовать.

— Вы братья? — Поинтересовался Африка.

— А разве сразу не видно?

Вопрос был задан таким тоном, что все присутствующие невольно улыбнулись.

— Идёмте, — махнул рукой Курт. — Перекусим, чем бог послал, а после я покажу вам стадо.

— Джентльмены, — подала голос Амалия. — Мистер Конц ничего не говорил о плате за работу. Вам не кажется, что сейчас самое время, чтобы прояснить этот вопрос?

— Мистер Кулик, — Курт обернулся. — Я не знал, что в вашей команде денежными вопросами распоряжается женщина. Насколько мне известно, к западу от озера Хаббард принято наоборот. Мужчина приносит в дом деньги, а женщина довольствуется той суммой, что он ей дал.

— Джентльмены, пусть вас не волнуют отношения, сложившиеся в нашей команде, — включился в разговор Джек. — Но, если вам так удобнее, я задам тот же вопрос. Какую сумму вы намереваетесь заплатить за эту работу?

Братья не сговариваясь уткнулись шляпами друг в друга так поспешно, что казалось, их бороды спутаются вместе. Наконец, они разошлись, и Курт Шустер сказал:

— С учётом того, что мы искали всего двух ковбоев, а вас трое.

— Да ещё и с дамой, — добавил Петер.

— Да. И с дамой. Мы планировали заплатить двоим. Я повторю, двоим ковбоям по две сотни. И то, что вас трое, не значит, что вы получите лишние двести долларов. Это лишь значит, что мне повезло, и я получил троих погонщиков по цене двух. Вас устроят такие условия?

Минуту царило молчание, обе группы переглядывались, то и дело косясь на оппонентов. Никто не хотел ни соглашаться, ни отказываться. Молчание нарушил Африка.

— Мы всё равно собирались в Даллас, — проговорил он.

Это послужило неким триггером. Четверо соискателей дружно подняли головы на потенциальных работодателей.

— Мы согласны, — выразил общее мнение Джек.

— Только кормите в дороге вы, — добавил Злобный.

В целом вечер прошёл продуктивно. К удивлению Амалии, несмотря на неказистый вид ранчо, здесь нашлась и ванна с горячей водой для неё и спутников. И весьма приличный стол, сервированный фарфором и весьма изысканными серебряными приборами. Ну, а то, что основными блюдами на столе была жареная несколькими способами дичь, ничуть не умаляло его достоинства. Как и то, что хозяева изо всех сил старались споить своих новых работников. Впрочем, эта затея кончилась почти поголовным сном головой в собственных тарелках для всех, кроме Джека и Злобного. Первый не любил алкоголь, да девушка уже привыкла к подобной особенности своего спутника. А второй без сомнения мог без посторонней помощи уничтожить всё, чем рачительные хозяева надеялись споить гостей.

Впрочем, всех не вынесших алкогольного марафона разнесли по специально подготовленным комнатам слуги. Оказалось, здесь есть и такие. Девушка прошла в выделенную ей спальню сама. Без посторонней помощи разделась, улеглась на широкую, мягкую кровать и долго ворочалась. Сон не шёл. Вместо него в голову лезли неприятные мысли. Почему-то вспомнился утренний поединок. Какой-то проходимец просто так, безо всякой причины, вызвал Джека, без малейшего сомнения остановив на улице. А что было бы, если бы он его убил? Что тогда было бы с ней, с Амалией?

Ведь и Африка и этот противный Злобный относятся к ней с симпатией лишь потому, что воспринимают её как девушку своего друга. Это не подлежит сомнению. А как воспринимает её сам Джек? За эти дни она увидела в нём много неизвестных ранее черт. Он явно исподволь руководит своей тройкой, хоть и не отдаёт приказы напрямую. И вместе с тем, не старается казаться выше остальных.

А она? Джек включил её в свою команду или воспринимает как временную попутчицу? Сколько хитрости и усилий пришлось приложить Амалии, чтобы не остаться одной в захудалом мексиканском городке Педрас Неграс. И вот, она путешествует с тремя очень неплохими стрелками. С одной стороны, теперь она может не бояться никаких бандитов. Проверено. А с другой…

А с другой стороны, неясно, куда вообще собираются эти трое? Неужели ни одному из них, а главное, этому глупцу мистеру Рэду, не приходит в голову, что не годится для мужчины всю жизнь прожить как перекати-поле, не имея собственного дома, любящей жены и выводка жизнерадостных, беззаботных ребятишек. Девушка твёрдо решила окончательно поговорить с Джеком завтра. С этой мыслью и уснула.

Следующий день оказался до предела насыщен событиями. Сначала в Даллас уехал Шустер младший с англичанином, затем друзья под руководством Курта повели своим ходом стадо. К следующему полудню Курт Шустер с Джеком стояли перед началом достаточно узкого ущелья. Вокруг них на все голоса перемукивалось стадо. Дальше в стороны поднимались достаточно крутые скалы, потихоньку перерастающие в полноценные горы. Нетерпеливые быки то и дело пытались сунуться в ущелье, но останавливались и недовольно орали. Дело в том, что поперёк ущелья были натянуты три ряда колючей проволоки, и каждая скотина, которая пыталась их проигнорировать, тут же ретировалась, уколов кто бок, а кто и нос. Шустер печально оглядел окружающие вершины, деревянные колья, к которым была прибита проволока, одинокого грифа, что сидел на скале и любопытно вертел лысой головой, ничуть не стесняясь ни стада, ни вооружённых людей.

— Ненавижу таких гадов, — прокричал Курт. Говорить среди коровьего многоголосья следовало, повысив голос. — Перегородят единственный проход, и где теперь, спрашивается, быков вести?

— Кар! — громко согласился гриф.

— Вот и я о том же, — скотовод повернул голову и дружелюбно кивнул птице.

— Но ведь у тебя самого вокруг ранчо натянута колючка.

— У меня — это другое дело. Там её обойти можно. А Троттеры, детёныши скунса и ослицы, перекрыли единственное ущелье.

— Кар! — добавил гриф.

— Верно. И плевать, что это их земля. Ну-ка…

Он вынул из седла мачете, подошёл к ближайшему столбу и в три удара лишил его проволоки. Шустро оттащил обрубленный хвост в сторону и добродушно хлопнул ближайшего быка по крупу плоскостью клинка. Тот молча пошёл вперёд, а за ним, грозным рёвом расчищая путь, ведущий бык стада. Примерно через милю или чуть больше ущелье расходилось до пар сотен ярдов. Тогда Шустер старший, залихватски прикрикивая: «Йе-ха!» за минуту остановил стадо, после чего подъехал к Джеку, дожидаться Злобного, Африку, и фургон с Амалией.

Петера Шустера уже с ними не было. Он ещё утром погрузил огромного, раза в два больше, чем любой другой бык, англичанина по кличке «герцог Мальборо» в специально нанятый вагон. Они с потенциальным медалистом ехали железной дорогой. Провожать их вышли все. И слуги с ранчо, и вновь нанятые ковбои.

Утром спутать братьев было бы сложно. Младший в дорогу переоделся и теперь совершенно не походил на себя вчерашнего. Ноги его были скорее украшены, чем одеты в роскошные сапоги из змеиной кожи. Штаны, также кожаные, удерживал широкий ремень, инкрустированный серебряными пластинами. Плечи укрывал невозможный белый в бесформенные чёрные пятна «коровий» пиджак, покрытый коротко стриженой шерстью. Шляпа создавала с ним абсолютный ансамбль, полностью соответствуя по цветам. Даже борода младшего из братьев была аккуратно расчёсана. Сейчас Петер Шустер выглядел так, как по мнению техасцев и должен выглядеть владелец уникального элитного быка.

— Всё, как и говорил шуцман Конц, — Джек указал на вагон. — Этот клоун сваливает. С нами остаётся Курт Шустер, и ведём мы стадо.

— Да и пускай, — пожал плечами Африка. — Главное, чтобы эти зизитопы с нами потом расплатиться не забыли.

— За этим мы проследим, — кивнул Злобный.

И следил. Весь путь до ущелья он то и дело срывался то в авангард, то в боковой дозор, оставляя контроль стада на спутников. Вот и сейчас, коротко кивнув Джеку, Кулик порысил вперёд. Африка же наоборот, остановился рядом и даже спешился чтобы поправить седло.

Шустер дождался фургона, после чего оглядел спутников.

— Дальше идём очень осторожно. Это земля Троттеров, чтоб им через каждые два шага икалось.

— Если я правильно понимаю, вы их не очень любите, — сказал Джек.

— А чего их любить? Вот скажи мне, разве хороший человек перегородит свою землю колючей проволокой?

— Но ведь и у вас тоже проволока вокруг ранчо, — вставил Африка.

— На твоём месте я бы не стал сравнивать, — упрекнул Шустер. — У меня огорожено только ранчо. По полмили в каждую сторону, возьми да обойди. А эти ребята перегородили единственный проход через горы Пони.

— Пони? — переспросил Джек. — Троттеры живут на индейской земле?

— Была она индейская. Потом сами пони ушли, а название осталось.

Раздался приближающийся стук копыт, и через минуту к группе приблизился Злобный.

— Сюда едут трое, — коротко доложил он. — Все вооружены. Засады пока не встретил.

Шустер поморщился.

— Это Троттеры младшие, — пояснил он. — Вы молчите, парни. Я с ними сам поговорю.

Ждать пришлось минут десять. Наконец, к группе подъехали три всадника. Когда они приблизились, стало видно, что каждый выглядит под стать Курту Шустеру, только без бород. Вернее, один из прибывших имел на лице это украшение, но куцее, юношеское. С десяти шагов незаметно. В остальном — вылитые братья Шустеры на ранчо. Пыльные, нечёсаные, в одежде неопределённого цвета. Зато гонору у каждого было, хоть отбавляй, это чувствовалось и в посадке, и в движениях, и во взглядах.

Друзья непроизвольно собрались вокруг своего нанимателя. Джек привычно провёл рукой по боку, проверяя кобуру, и скользнул вниз, где из седла торчала верная «Мышеловка».

— А, это ты, Шустер, — надменно начал бородатый юнец. — А папаша всё думает, что за самоубийца решился сломать забор на чужой территории. Что? Гонишь бычков на продажу? Небось, тяжело такой маленькой компанией управляться с большим стадом? Ну так мы тебе поможем. Мы же добрые, верно?

Последние слова он произнёс, обращаясь к своим спутникам. Те, довольно улыбаясь, закивали головами и почти одновременно положили руки на рукоятки револьверов.

— На твоём месте, Сэм, я вёл бы себя осмотрительнее с незнакомцами, — в тон ему ответил Шустер. — Никогда не знаешь, чем кончится тот или иной конфликт.

Тройка дружно засмеялась.

— Ну, в случае с тобой, Курт, мы точно знаем, чем всё кончится. Не даром же Петер в этот раз предпочёл везти вашего Герцога поездом. Так что ничего нового. Сейчас ты, как всегда, передашь нам половину своего стада и спокойно поедешь дальше.

— А если нет?

После этих слов юноши рывком выдернули револьверы. Раздались четыре выстрела, и перед Куртом Шустером сидят в сёдлах трое безоружных молодых людей. Причём, не просто сидят, а трясут отбитыми руками. Джек и Кулик демонстративно покрутили на пальцах свои стволы и сунули их на место. После чего Рэд вышел вперёд.

— Сэмуэль Троттер? — он ткнул пальцем в бородатого. Тот неуверенно кивнул. — Что так нерешительно? Или ты не Самуэль?

— Й-я…

— Значит, ты остаёшься. А вы, двое. Езжайте к своему папаше и скажите, что, если он хочет увидеть своего сыночка живым и здоровым, пусть приезжает завтра утром. Один. Будет договариваться с Шустером о стоимости прохода через его земли. Мы не грабители. Но и себя ограбить не дадим. Так что пусть поговорят серьёзно и решат, как сделать так, чтобы и одному, и второму было выгодно проводить здесь стада. Поняли меня?

Один из всадников за всё время не двинул даже бровью. Зато второй еле заметно кивал почти каждому слову, будто соглашаясь. Он же, дослушав до конца, сказал:

— Мы всё передадим, мистер.

— Рэд. Джек Рэд.

— Тот самый?

— Смотря, о чём ты.

— Ну, который один перебил всю банду Томаса Рида.

— Не совсем, — хотел ответить Джек, но не успел.

— Да, — Амалия сделала шаг вперёд. Она ехала в фургоне и сейчас стояла за лошадьми мужчин. — И он не только их перестрелял.

— Тихо, — остановил девушку Джек и вновь посмотрел на Троттеров. — Вы ничего не забыли?

— Забудешь тут, — буркнул собеседник.

— Тогда вперёд. А ты, Сэм, останешься здесь.

Переговорщиков отправили, выдав каждой лошади размашистый шлепок по крупу. С Самуэлем тоже не стали особо церемониться. Джек подвёл к нему Кулика, провел ладонью сверху вниз, будто демонстрировал товар, после чего спросил настороженно сжавшегося парнишку:

— Знаешь, кто это?

Тот помотал головой.

— Это Злобный. Знаешь, как переводится его имя? Очень агрессивный. Так что ты с ним лучше попокладистей. А то можешь и не дожить до утра. Не поверишь, иногда даже я его боюсь.

Олег выдал свою фирменную улыбочку, которую слямзил в своё время из фильма «Терминатор-2», и сидящий на земле Троттер судорожно заёрзал ягодицами по камням, отползая подальше.

— Руки! — требовательно рыкнул Злобный, мгновенно спутал пленнику все четыре конечности и снова улыбнулся.

— Эй! — голос юноши подрагивал. — А если мне захочется… ну, это… по всяким делам, — он стеснительно мазнул взглядом по Амалии. Девушка в ответ понимающе улыбнулась.

— В брюку сходишь, — наставительно сказал Злобный. — Всё равно, если будешь плохо себя вести, они тебе больше не понадобятся.

Дальше команда занялась оборудованием лагеря, почти не обращая внимания на пленника. Не до него. Кто-то сгонял скотину к прозрачному ручью, выбивающемуся из-под скалы, кто-то готовил походный ужин. Но всё же время от времени каждый поглядывал на угрюмо следящего за ними пленника.

Позже, когда на ущелье упала ранняя темнота и все, включая Троттера, получили свою порцию мяса с бобами, Курт предположил:

— Наверное, стоит кому-то встать на охрану. Не верится мне, что Троттеры дотянут до утра.

— Это уж как вода мокрая, — согласился Африка.

— Я бы на его месте точно не стал ждать, — высказался Злобный.

Караулить первому выпало Джеку. Когда лагерь затих, он перетащил одеяло на скалу, которая возвышалась метрах в двадцати от костра, сунул под бок Маузер и кружку с кофе. Ночь была тёмная, безлунная. Силуэты скал скорее угадывались, чем виднелись, и следовало полагаться в основном на слух. Однако, дежурство прошло спокойно, если не считать попытки Сэма отползти в сторону. Но стоило Троттеру завозиться, Джек подобрал камень, размером с кулак, и засветил ему прямо по шляпе. Раздался бильярдный стук, отлично слышимый в ночной тиши, и больше пленник его не беспокоил.

После часа ночи, когда холодный кофе уже почти не бодрил, на скалу неслышно забрался Злобный. Он хлопнул караульного по плечу и предложил:

— Иди, отдохни. Моя очередь.

Разбудили Джека выстрелы. Он машинально откатился в сторону, хватая винтовку, затем выбрал подходящий камень и укрылся за ним. Не прошло и минуты, как остальные также разобрали позиции для стрельбы. Только стрелять было не в кого. В тишине рассветного каньона прогремели ещё два выстрела из Винчестера, затем гулкий голос Кулика проорал:

— Эй! Мы как, на утреннюю дойку не опоздали? А то, понимаешь, наберут малолеток, а молока не завезут.

По правому склону, неуклюже перебирая связанными ногами, спускались двое парней. Они испуганно оглядывались назад, рискуя сломать ноги на неровном спуске. Через десяток секунд к ним присоединились ещё трое. Так же связанные. Затем с левого склона скатился ещё один юноша. Группки сливались внизу, как горные ручейки в один поток. Не прошло и двух минут, как по ущелью брели восемь безоружных молодых мужчин.

И тут из-за дальней скалы показался Олег Кулик. Он единственный из всей компании был верхом, мало того, вёл в поводу ещё семерых лошадей. Свободной рукой Злобный размахивал над головой большим плетёным кнутом. Сейчас Олег выглядел совсем как деревенский пастух, собирающий утром коров в общее стадо. Только вместо коров грозный табунщик гнал перед собой крошечное стадо разоружённых парней. Руки парней были связаны за спинами. Петли на ногах также ограничивали движение. Когда группа пленных приблизилась, погонщик крикнул:

— А Троттера старшего среди них не было. Хитрый, видать, старый гусь.

— Это… вы их всех… один, мистер Злобный? — слегка заикаясь спросил Курт.

— Да чего там сложного-то? Это бойцы что ли? Так, мелочь пузатая.

До ранчо Троттеров добрались, когда солнце уже повернуло на закат. Сначала шли по то сужающемуся, то расширяющемуся каньону вдоль неширокого, перепрыгнуть можно, ручья. Затем горы вокруг стали более пологими, превратились в покатые, поросшие сочной травой, холмы. А на одном из них…

Сперва Жоре показалось, что он видит классический английский форт. Такие, вроде бы, ставили раньше на индейских территориях. Лет сто назад. Вот только справа от этого строения паслось немаленькое стадо, голов пятьсот, а прямо впереди лениво вертелся ветряк колодца. Вне границы форта, чего военные никогда бы не допустили. Да и пленные Троттеры воодушевились, стали на что-то указывать конвоирующему их Африке. Тот всю дорогу вёл среди вверенного контингента просветительскую работу. Другом им, понятное дело, не стал, но смог выжать максимум из того факта, что все мальчишки остались живы. И сейчас один из них выбежал вперёд и заорал:

— Отец! Не стреляй! Мы все здесь. Нам не причинили вреда, эти люди идут всего лишь договориться с тобой.

Над воротами показалась всклокоченная голова без шляпы, и сиплый голос ответил:

— А чего бы им не договариваться, верно, малыш, вы у них в плену. Я в доме один. На таких условиях много можно выторговать.

Мужчина поднял руки, показывая, что не вооружён, и обратился к Курту.

— Что, Шустер, ты всё-таки решился отобрать мою землю? Гляжу, нанял серьёзных ганфайтеров. Но не жди, что я встану хоть с одним из них лицом к лицу. Я не сошёл с ума. Это моя земля, мой дом. И если я перестреляю вас из-за забора, буду в своём праве. Смотри, Шустер. У меня здесь десяток дальнобойных штуцеров. И стреляю я из них метко. Так что успею положить вас всех ещё до того, как вы подберётесь на расстояние револьверного выстрела.

— Не дури, Троттер, — крикнул в ответ Курт. — Мы не хотим тебе зла. И твои мальчишки это подтвердят. Ведь они все живы и здоровы.

Некоторое время форт молчал. Наконец, одна воротина приоткрылась, и из неё высунулась голова. На этот раз в серой шляпе. Под головой блестел ствол винтовки.

— Ну давай поговорим, Шустер, — согласился Троттер. — Только, раз уж ты такой честный, отгони своих вояк в сторону. Подальше, ярдов так за сто. А сам иди сюда один. И прихвати с собой эту девчонку. Давно я не видел женщин, хоть вспомню, как они пахнут.

Минут пять решали, что делать. Джек был против того, чтобы Амалия подходила близко к этому затворнику. Но Злобный о чём-то поговорил с другом, и Рэд в конце концов согласился. В итоге Африка так и остался с Троттерами младшими, Джек отвёл коней к стаду и сидел в седле, то и дело непроизвольно проверяя наличие маузера и Смит-Вессона. Злобный же привычно выдернул травинку и расположился где-то сбоку, мгновенно скрывшись из вида. Курт и Амалия медленно, каждую секунду ожидая неприятностей, двинулись к воротам. Но Троттер, раздвинув в улыбке редкие коричневые зубы, сам сделал первые шаги навстречу. Теперь у него не было винтовки, только обязательный револьвер на бедре. Хозяин форта вразвалочку подошёл к переговорщикам и вдруг неуловимым жестом притянул Амалию к себе. Зарылся лицом в волосы девушки.

— А-ах! — довольно выдохнул он. — Как мне этого не хватало.

Теперь у Троттера в руке был нож, который он прижимал к боку пленницы. Он хитро глянул на замершего Шустера и оскалился.

— Вот так можно и договариваться, верно, Шустер? Вы захватили моих мальчишек, я в ответ захватил вашу девчонку. Всё по-честному. Сейчас проверю, не прячет ли она пару стволов под юбками.

Джек нервно поглаживал приклад Маузера, размышляя, не пора ли выдернуть винтовку. Но противник плотно прижимал Амалию к своему боку, закрываясь ей почти полностью. Опять же, нож. Кто знает, насколько Троттер ловок в обращении с холодняком. Но вот он на несколько сантиметров сдвинулся, рука полезла под пышную юбку девушки… Верная «Мышеловка» будто сама прыгнула в руку и в этот момент раздались два приглушённых выстрела.

Троттер замер, затем медленно, цепляясь заскорузлыми пальцами за одежду девушки, сполз на землю. Сейчас Амалия стояла свободно, и было видно, что в руке её зажат двуствольный дерринджер. Оба ствола дымились.

От группы пленников послышался шум, затем прогрохотал ещё выстрел, на этот раз револьверный, кто-то закричал. Джек резко повернулся и вскинул приклад к плечу.

— Не стреляйте, мистер Рэд, — крикнул Сэм Троттер. — Всё нормально, вам никто не угрожает.

— Не стреляй! — одновременно подал голос Африка.

— У вас ещё что случилось?

— Это Бак, — ответил Сэм. — Бак Троттер. Мы и не заметили, как он вытащил оружие у мистера Африки. Увидели, когда уже прицелился. Ну и настучали, понятно.

— Я жив, всё в порядке, — Успокоил Воронин.

Ворота резко, как от тарана, открылись, и из форта вышел Злобный.

— Там больше никого нет, — доложил он. — А кто у вас стрелял?

— Мистер Злобный? — изумлённо спросил Курт. — Но как вы попали внутрь?

— Запросто, — Олег улыбнулся фирменной улыбочкой.

А Джек уже стоял возле Амалии. Пеший. Девушка уткнулась носом в его грудь, а он гладил её по волосам и только повторял:

— Но как же я не продумал, как же не продумал.

Мисс Дуглас была счастлива. Прежде, чем она решилась на выстрел, в голове её промелькнула тысяча мыслей. Здесь были и неприятный запах хозяина форта. Он вонял кислятиной, немытым телом и некачественной выпивкой. Кроме того, был банальный страх. Эми испугалась, что случайно дёрнется, и этот придурок загонит ей в бок лезвие. Кроме того, она вдруг вспомнила, какими глазами смотрели все без исключения мужчины в баре города Монтемальдидо на Лору Леоне, когда та размахивала револьвером перед десятком вооружённых парней.

Следом подоспела мысль, что её мужчине нужна именно такая женщина, которая не испугается в нужный момент нажать на спуск. И тогда девушка решилась. Троттер как раз вцепился одной рукой ей в плечо, а вторую положил на ногу. Это было так противно, что даже затошнило. Тело требовало прекратить издевательство, и рука сама взвела курки дерринджера. Грохнули два выстрела, и с сердца будто упала целая скала. Паническая мысль о том, что Амалия только что своими руками убила человека лишь пролетела, едва коснувшись сознания чёрным крылом. Зато всю душу затопило тёплое чувство выполненного долга. Теперь она не хуже Лоры. И главное, теперь она может считать себя достойной такого мужчины, как Джек Рэд. А уж когда он подбежал, обнял её и принялся успокаивающе гладить по волосам, даже самые незаметные отголоски неприятных чувств и мыслей растаяли, как снег под ласковым солнышком. Девушка плотнее спрятала лицо на груди любимого, чтобы никто не увидел её счастливой улыбки.

4

Джек Рэд не спеша обходил форт, с удовольствием отмечая, что от былой напряжённости между Троттерами и Шустером не осталось и следа. Похоже, сыновья были лишь рады избавиться от тирании отца-затворника. Теперь пятеро из них дружно скребли двор самодельными деревянными граблями, а сзади с видом старшины прохаживался Злобный, время от времени приговаривая:

— Не отлынивайте, парни. Вам же здесь жить. Вы теперь добропорядочные скотопромышленники, глядишь, ещё и девушек себе заведёте. И куда вы думаете их привести? В этот свинарник?

Парни хмурились, но прилежно вычищали многолетние залежи грязи. Посереди двора уже набралась немаленькая куча мусора, но строгий Злобный то и дело выискивал новые, полные отходов, места.

В главном зале за столом склонили головы друг к другу Курт Шустер и Сэм Троттер. Они оживлённо что-то обсуждали. То и дело слышались суммы от четверти доллара до нескольких тысяч. Один раз Сэм мечтательно поднял глаза к потолку и пробормотал:

— Это же… — продолжать молодой человек не решился, видимо, чтобы не спугнуть удачу.

Амалия, вооружившись ведром воды и тряпкой, орудовала на кухне. Девушка недовольно поджала губки, старательно стирая с рабочего стола полудюймовый слой горелого жира. Время от времени ей под руку попадались самодельные деревянные коробочки с надписями «Перец», «Гвоздика», «Имбирь». Она тщательно протирала трофеи от пыли, открывала туго притёртые крышки и недовольно заглядывала внутрь. Джек любовался уверенными движениями прирождённой хозяйки не меньше минуты, пока на него обратили внимание.

— Вот скажи мне, Джек, как можно так запустить собственную кухню? Они же потом сами едят то, что здесь приготовят.

— А что ты хочешь, Эми? — пожал плечами Рэд. — Их мать давно умерла. У мальчишек нет никаких навыков. А их отца ты сама видела. В таких условиях приходится удивляться, что они снимают штаны, прежде чем облегчиться.

— Фу! Ну у тебя и метафоры. Лучше бы помог стол оттереть.

— Не буду. И ты не увлекайся. Я думаю, что мы не останемся здесь даже на ночь. Сон на открытом воздухе гораздо полезнее для здоровья, чем внутри.

— Но нам же нужно что-то есть?

— Вот и ориентируйся на этот минимум.

Амалия попыталась недовольно нахмурить брови, но Джек улыбнулся как можно более располагающе и мухой вылетел из кухни.

Африку он нашёл не сразу. В форте его не оказалось, и Жора совершенно случайно встретил спутника сидящим на склоне холма. Воронин задумчиво крутил в пальцах сухую ветку и смотрел на пробегающие облака. Сицкий хлопнул приятеля по плечу и уселся рядом.

— О чём задумался? — спросил он чтобы как-то начать разговор.

— Об ощущениях, — протянул Африка. — Знаешь, когда револьверная пуля проходит всего в паре сантиметров от твоей головы, в этой самой голове многое меняется.

— Знаю, — кивнул Джек. — А теперь вот и ты узнал. Это тебе не лекции о международном положении в красном уголке читать.

— Жорка, это тебя нужно было назвать Злобным, а не Кулика. Зачем каждый раз напоминать, что я из замвоспитов? Ведь ты меня на передовой видел. Видел ведь, признай?

— Да видел, видел. Как не видеть, если при штабе стаж один к полутора, а в окопах — один к трём.

— Фу! Говорю же, злобный ты, куда там Олежке.

— Юрка, ну и характер у тебя. Ты пересмотри своё отношение к кирзовому армейскому юмору. Мы всё-таки не ученики воскресной школы, иногда можем и грубость сказать. Если бы я на всю ерунду обижался, вряд ли бы дожил до своих лет.

— Да что на вас обижаться? Дубовые неотёсанные люди. И как Амалия тебя терпит?

— Сам удивляюсь, — пожал плечами Сицкий.

— Я тут вот, о чём подумал, — сменил тему Воронин.

Он друг замолчал и вопросительно посмотрел на небо, словно ожидая оттуда подсказки. Некоторое время оба так и сидели, не говоря ни слова, затем Африка продолжил:

— Представим себе, что этот пацан не промахнулся и влепил мне пулю в лоб. Что бы тогда со мной было?

— Известно, что, — пожал плечами Жора. — Зажмурился и никаких вопросов.

— Во-от! — Юра наставительно поднял указательный палец. — Я тоже сначала так считал. А потом подумал. Мы же с тобой и так оба умерли. Вон, Кулик сказал, что ему твоя капсула в наследство досталась. Даже деньги на похороны собрали. Значит, что-то там, в том мире есть, что они хоронить будут.

— Уже похоронили, наверное.

— Тем более. — Воронин протянул руку, вырвал из земли травинку и внимательно посмотрел на неё. — А ты всё равно живой. И я живой. Олежка пока этого не знает, но и он через пару недель в том мире тоже умрёт. И всё равно останется живой, только здесь.

— Это козе понятно, что останется. Что с ним, бугаём колхозным, сделается? Такого завалить, не меньше, чем паровоз надо.

— Жора, а ты не задавал себе вопрос «что будет потом»?

— Ну и что?

— Это ты сейчас о чём конкретно спрашиваешь?

— Юрка, не надо делать из меня дурака. Думаешь, я не понял? Ты ведь имел в виду, что будет, если мы умрём в этом мире.

— Не если, а когда. Жизнь, если ты ещё не забыл, очень опасное заболевание. Стопроцентный летальный исход. Никто не выжил.

— Ну, кое-кто утверждает, что одному это удалось.

— Ты не Христос. Да и я тоже, так что надеяться нам не на что. Поэтому я и пытаюсь понять.

— Ну и как? Получается?

Африка прищурился.

— Кое-что.

— Поделишься?

— Да пока особо не чем делиться. Если только мыслями о душе. Кажется, она не настолько привязана к телу, как принято считать. Умерла там, перешла в это тело. Умрёт здесь — где-то в другом месте появится Юрка-Африка. И так далее и тому подобное.

— Поздравляю, — раздался сзади весёлый голос Злобного. — Ты только что придумал колесо сансары. Правда, индусы его придумали за несколько тысяч лет до тебя, но ведь не важно, кто первый, верно?

— Ну вот, пришёл поручик Ржевский и всё опошлил, — недовольно пробубнил Воронин.

— Не о том думаешь, Юра, — Олег положил ему на плечо свою тяжёлую ладонь. — Тебе судьба даёт возможность продлить активную жизнь. Ты оглянись. Что видишь?

— Ну… степь, — Африка пожал плечами. — Тебя вот вижу, твою довольную рожу.

— А чего бы ей недовольной быть? Я, можно сказать, получил второй шанс. И ты, кстати, тоже. Или тебе нравилось валять дурака на пенсии?

Некоторое время приятели обдумывали слова Злобного, затем Воронин недоуменно покачал головой.

— Я, признаться, не размышлял в таком ключе. Наоборот, пытался понять, что за мир, в котором мы оказались. Или кто-то ещё верит в компьютерную игру?

Друзья синхронно помотали головами в ответ. Некоторое время трое спутников сидели молча, наконец, Злобный глубоко вздохнул, вытащил из-за пазухи пинтовую бутылку, и, раскрутив её в ладони, ловким ударом по донышку вышиб пробку.

— О! — Жора принюхался и довольно потёр руки. — Откуда такая роскошь?

— Белов подогнал. Ну? Давайте за успех нашего безнадёжного дела?

— Нет-нет! — Воронин поднял руку, призывая к вниманию. — Давайте за нас…

— Точно, — осклабился Злобный. — Таких классных и вообще, самых лучших.

— Вот вечно ты с мысли собьёшь, — буркнул Африка.

— Ребята, — торжественно проговорил Сицкий. — Делай, что должен…

— И будь, что будет, — закончил Олег и тут же, сделав глоток, передал тару дальше.

Утро уже привычно началось с многоголосого мычания. Джек, не вставая с расстеленного одеяла, поднял голову с седла, и осмотрелся. Повсюду, куда хватало глаз, виднелись пятнистые коровьи крупы. На вскидку их оказалось раза в четыре больше, чем вышли из ранчо Шустеров. То тут, то там над колышущимся коровьим морем возвышались смутно различимые против восходящего солнца силуэты верховых ковбоев. Они методично и деловито сгоняли стадо во что-то, напоминающее походную колонну. Едва Рэд поднялся, как к нему подъехал Курт.

— Мистер Рэд, рад вам сообщить, — с довольной улыбкой сказал он. — Все Троттеры изъявили желание двигаться с нами в Даллас.

Из-за Шустера выдвинулся не видимый до этого Сэм и подтвердил:

— В общем, это… Мы тут ночью покумекали… Что мы вообще видели с нашим стариком, мистер Рэд? Забор с обеих сторон? Ну, Бак, тот, помните, что стрелял в вашего этого, который Африка. Вот он и сказал. Я, говорит, смотреть на этих ковбоев спокойно не могу. Везде они ездят, разные города видят. Девушек. Вон, какую красотку с собой возят. Это я не в обиду вам, мистер Рэд, только ведь так оно и есть.

Похоже, речь для Сэмюеля Троттера была непривычно длинной. Он то и дело шмыгал носом, смешно вытирая его внутренней стороной ладони снизу-вверх, то зачем-то гладил свою кобылу между ушей. А чаще ловко сплёвывал сквозь зубы со свистящим звуком. Всё это позволяло делать между предложениями паузы, похоже, нужные парню, чтобы обдумать следующие слова.

— Ну и поразмыслили мы над его словами, мистер Рэд. Верно ведь сказал мальчуган, раздери его бизон. Что мы тут видим? Одно коровье дерьмо, извините за грубость. И старик наш так и хотел, чтобы мы всю жизнь в этом дерьме ковырялись. Снова извините. А теперь, когда старика нет, нам самим решать, будем мы и дальше навоз грести или попробуем посмотреть мир.

Джек с интересом разглядывал говорившего. По лицу Сэма было заметно, что он только сегодня утром, край — вчера вечером осознал себя как личность, более того, старшего в семье. С одной стороны, это чувство наполняло его гордостью, а с другой… Юноша больше не ощущал поддержки всесильного отца за спиной, наоборот, теперь ему предстояло стать опорой остальным братьям. А как это — возглавлять семейство — он не знал. Единственный пример, который Сэм видел — их отец. Но, как они сами додумались, старик Троттер далеко не всё делал правильно.

— Ты молодец, Сэм, что решил идти с Куртом Шустером. — Джек ободряюще улыбнулся. — Это опытный ранчеро, и он плохому не научит. Но что вы будете делать со своей землёй?

— Ну… Мы с парнями хотели продать её в Далласе. У нас же почти три квадратных мили земли, за них много бы дали.

— Не думаю, что это хорошая идея, Сэмюель.

— Вот и мистер Шустер так же сказал…

— Мы же договорились, Сэм, просто Курт.

— Да, мистер… то есть, Курт. Я забыл.

— Так что сказал Курт? — поинтересовался Джек.

Молодой человек неуверенно оглянулся на Шустера, но тот лишь похлопал ковбоя по плечу.

— Говори, Сэм. Привыкай держать слово за семью. Ты теперь старший.

— Ну да, мистер… ой, Курт. — Сэм вновь с шумом провёл ладонью снизу-вверх по собственному носу. — В общем, он правильно посоветовал. Землю надо оставить. Если вдруг у нас не сложится в городе, или, когда мы посмотрим всё интересное, что есть на белом свете, куда-то надо будет возвращаться.

— Сэм, чтобы посмотреть всё, что есть на свете, вам придётся прожить лет по триста. — улыбнулся Джек. — Да и то, к тому времени кучу всего нового понапридумывают, и всё придётся начинать заново.

Шустер поддержал его раскатистым смехом, а Сэм недоуменно вертел головой, переводя взгляд с одного на другого.

— Вы шутите, мистер Рэд? — наконец неуверенно спросил он.

Джек кивнул.

— Земля очень велика, Сэм. Но ты прав. Возвращаться вам обязательно придётся.

— Джек, — прервал диалог Шустер. — Договорите в дороге. А сейчас давайте выдвигаться, если мы вообще хотим куда-то приехать.

Пятнистое и рогатое море колыхнулось, повинуясь дружному «Йа-ху!» братьев Троттеров, и, медленно набирая ход, двинулось на восток. Джек некоторое время неподвижно сидел в седле, глядя как ловко управляются с огромным стадом их вчерашние противники, пока его не окликнул негромкий на фоне общего шума голос.

— Мистер Рэд.

— Леди Дуглас, — он обернулся, с удовольствием глядя на свежую, одетую в выстиранное дорожное платье, простоволосую Амалию. Девушка широко улыбнулась, поймав его взгляд.

«От улыбки станет день светлей», пронеслось в голове Жоры. И действительно, открытая, искренняя улыбка настолько изменила его спутницу, что казалось, это были два разных человека. Глаза загорелись, засветились внутренней красотой, озаряя всё лицо и придавая ему ещё более привлекательные черты, понуждая собеседника улыбнуться в ответ. Джек не выдержал, и улыбнулся.

— Привет, Амалия, — снова поздоровался он.

— Привет, Джек. Только не называй меня больше леди Дуглас, пожалуйста. Не для того я сбежала из дома.

— Да? А как же хочешь, чтобы я тебя называл?

Девушка некоторое время молчала, унимая внезапно заколотившее сердце и ожидая, пока мгновенно покрасневшие щёки примут естественный цвет. Через несколько секунд она, старательно сдерживая норовящий сорваться голос, ответила:

— Ну, например, «дорогая Эми». Или можно просто «дорогая». Или… — она непроизвольно сделала резкий вдох, — или сам придумай ласковое прозвище для меня. Вот как бы тебе, Джек, хотелось меня называть?

— А тебе? — Джек вдруг заволновался непонятно из-за чего, потому ушёл от прямого ответа.

Внезапно Жоре вспомнилось, как он приехал в первый отпуск, давно, ещё на первом курсе. Тогда его ждала девушка, и потому он пёр сессию с упорством локомотива. Сдал всё, правда, было-то всего пять экзаменов, в числе первых, на отлично, и счастливый через четыре часа уже ехал в плацкарте, сверкая значками классности, ВСК, и ещё тремя, честно полученными, на новенькой, толком не обмятой, парадке. Он прибежал к ней раньше, чем добрался до дома. Бросил чемодан в камере хранения, с огромным трудом раздобыл невероятный для зимы девяностых букет роз… И ошарашенно замер на пороге. На его звонок дверь открыл здоровенный малый, немногим меньше Злобного, которого тогда звали просто Куликом. Этот малый представился мужем. Мужем его девушки! Той, что писала ему полные нежных слов письма. Последнее он получил перед самым отъездом. В нём так же не было ни слова о замужестве, лишь признания и нежности.

Отпуск мгновенно был испорчен. Не видя ничего вокруг, Жора развернулся на негнущихся ногах, и, уронив букет на ступени подъезда, побрёл домой. Он просидел дома все десять дней отдыха, не желая ни с кем общаться. Кажется, старые друзья тогда так и не узнали, что Жорка Сицкий приехал домой. Георгий, как привидение, бездумно бродил по квартире, то и дело натыкаясь на свидетельства его первой любви, окончившейся гнусным предательством. Жить не хотелось. Через десять дней мать с огромным трудом усадила сына на поезд и заставила вернуться в училище.

Спасибо Кулику с Устиновым, они всё поняли и через месяц смогли вышибить Сицкого из полумёртвого состояния. Действовали по правилу «Клин клином», привлекая для терапевтических процедур самых прожжённых «мочалок», что в изобилии вертелись на курсантских дискотеках. И, надо сказать, лечение пошло больному на пользу. Через месяц перед ними вновь улыбался до последней чёрточки знакомый друг. И даже в следующий отпуск Жорка поехал не домой, а на Волгу, к Кулику. С тех пор в жизни Сицкого было много женщин, но ни одна не оставила ничего подобного в его сердце.

И вот сейчас… Непонятно, то ли это было, или просто показалось, но, чёрт возьми, Джек очень не хотел терять эту девушку. Он посмотрел на смешно нахмурившую красивые брови Амалию и непроизвольно улыбался.

— Так не честно, Джек, — тем временем протянула собеседница, сморщив ровный маленький носик. — Не уходи от ответа. Я же первая спросила.

— Амазонка, — проговорил Джек.

— Что? — машинально перепросила Эми.

— Ты кажешься мне похожей на древнюю амазонку.

Некоторое время они стояли молча. С лица девушки сошла улыбка, она тронула поводья, и её лошадь сделала шаг в сторону от собеседника. Наконец, Амалия вновь приблизилась к молча смотревшему ей в глаза Джеку.

— Неожиданно, — деревянным голосом сказала она. — Насколько я помню, амазонки, это такие женщины, которые не выносили мужчин рядом с ними. Они убили всех своих мужчин! А ещё они отрезали себе одну грудь. Извините, мистер Рэд, я, видимо, что-то перепутала. Честно говоря, я ожидала немного другого отношения.

— Эми, — Джек был несколько ошарашен подобной трактовкой. — Эми, дорогая.

Девушка замерла. Глаза её смотрели недоверчиво, губы сжались в тонкую ниточку.

— Эми, — продолжил Джек более уверенно. — Кто тебе рассказал подобный бред? Так считали древние греки, но они ошибались.

— Да? Ошибались? Но я сама читала об амазонках в… э… не помню название книги. Но описано было именно так, как я сказала.

Джек глубоко вздохнул. Нужно было спасать положение и что-то говорить. И совершенно неважно, будет это правда или нет, главное — слова должны быть убедительными.

— Амазонки жили на моей родине, только очень давно. — Голос Жоры внезапно немного осип, он несколько раз сглотнул, чтобы продолжить. — Это были женщины воительницы, они сражались наравне со своими мужьями. И именно к ним в степь так и не смог пробиться Александр Македонский со своим войском. Потому и свернул в Индию. Когда все мужчины были убиты греками, в строй встали женщины и отстояли родную землю.

— Ах… — еле слышно вздохнула девушка.

— Они были отличными лучницами, меткими и быстрыми. И они вовсе не отрезали себе груди. Такое мог придумать лишь последний дурак. Ведь у большинства были дети, у многих — грудные. Их следовало кормить.

На этих словах Амалия покраснела. Она непроизвольно подъехала к Джеку вплотную. Сейчас их лошади стояли бок о бок. Стадо уже прошло мимо, и вокруг стало гораздо тише, так, что слышалось взволнованное дыхание мисс Дуглас.

— Амазонки носили односторонние латы, которые закрывали правую грудь, чтобы не поранить её тетивой лука. — Джек уже сам почти верил в свои слова и старался донести свою веру до собеседницы. — Поэтому глядя на строй лучниц издалека, можно было подумать, что у каждой только одна грудь. А близко амазонки греков не подпустили.

— Ух! — Амалия тряхнула головой и распущенные волосы заходили волнами. — Ты так интересно рассказываешь, сразу видно, что ты родился в тех местах и потому знаешь правду. Прости, Джек, я не знала. — Она вновь покраснела. — Значит, когда ты назвал меня амазонкой…

— Я имел в виду очаровательную, но в то же время смелую и решительную женщину, которая, если потребуется, может встать в один строй со своим мужчиной. Которая не только заботится о собственной красоте, но при нужде сможет выстрелить в ответ. Она не будет ругать своего мужа, если он вернётся домой в крови. Наоборот, отмоет, накормит, и приласкает.

Он тронул бока лошади пятками, и Плотва последовала за удаляющимися коровами. Следом с секундной задержкой тронулась Амалия.

5

С появлением восьми братьев Троттеров процесс перегонки скота обходился почти без участия Джека с командой. Молодежь отлично справлялась с общим стадом, не разделяя коров по владельцам. Курт Шустер с удовольствием осуществлял общее руководство, то и дело давая молодым ковбоям указания. Чаще всего ненужные и старательно игнорируемые. Привычные к переходам по прерии коровы не требовали особого внимания, Троттеры, выросшие среди быков, виртуозно справлялись с работой перегонщиков. А Рэд, Злобный, Африка и Эми вырвались вперёд где-то на полмили и выполняли функции авангарда. Злобный то и дело уходил в боковые дозоры, Воронин зачем-то возвращался назад и что-то рассказывал Сэму Троттеру.

А Амалия наслаждалась подарком Джека — крошечным револьвером совершенно непривычного вида. Крошечным, если сравнивать с монстрами, что весели на поясах мужчин. Её же обновка почти умещалась на ладони, ствол торчал всего на два-три дюйма. Кроме того, сам револьвер был очень аккуратный, блестящий, а вырезы на барабане, которые, к слову, Эми раньше не видела ни на одной модели, придавали оружию вид не столько грозный, сколько… уютный, что ли. Домашний. Во всяком случае, девушка уже раз двадцать вынимала подарок из ридикюля, куда, кстати, никакой другой револьвер бы и не поместился, протирала специально отрезанным куском бумажной ткани, рассматривала. Иногда вытаскивала картонную коробочку с надписью по-французски «CARTOUCHES» и вставляла по одному маленькие аккуратные патрончики в отверстия барабана, после чего вынимала назад и вновь укладывала в коробочку. Что ни говори, подарок ей нравился.

Джек обнаружил эту красоту утром, когда перебирал трофейное оружие в фургоне. Тут же позвал Амалию и, растянув губы в хитрой улыбке, спросил:

— Леди, я уже говорил вам, что вы великолепны?

Сначала девушка несколько опешила, но быстро взяла себя в руки и ответила, изображая задумчивость:

— Ты говорил мне много всяких слов, Джек Рэд. Но именно этого я не слышала от тебя никогда.

Только сейчас она заметила, что молодой человек держит обе руки за спиной. Он проводил глазами её взгляд, еле заметно кивнул, и продолжил.

— Значит, эту минуту стоит заметить, потому что именно сейчас я это и говорю. Вы великолепны, мисс Амалия Дуглас. И поэтому я хочу сделать вам небольшой подарок.

Он протянул руки вперёд. Эми с удивлением увидела на правой ладони Джека крошечный по сравнению с виденными ранее револьвер. Его ствол не больше, чем на дюйм выступал за средний палец. На левой ладони лежали четыре картонные коробки с французскими надписями.

Потом они много говорили, Джек рассказал, что не нужно выкидывать гильзы, потому что французские калибры в Техасе не найти и патроны придётся заказывать в Луизиане, а скорее всего, переснаряжать самим. Что-то было ещё о необходимости постоянных тренировок, но Эми уже не слушала. Она представила пояс с револьвером поверх дорожного платья и поняла, что гардероб придётся обновлять. Но увы, сделать это можно будет только в Форт-Ворте или в Далласе. А пока подарок придётся хранить в ридикюле.

Девушка не была уверена, что револьверы — это именно то, что молодые люди дарят своим избранницам перед помолвкой. Но ведь и Джек Рэд — это не обычный парень с ранчо, что сватается к соседской девушке, с которой вместе вырос. Да и она мало похожа на смирную пастушку. Всё чаше в голове Амалии возникает вопрос — та ли она Эми Дуглас, что два месяца назад сбежала от деспота-деда? Два месяца, удивлённо подняла брови девушка. Всего лишь два месяца, а кажется, будто они с Джеком путешествуют уже несколько лет.

Мисс Дуглас выдохнула, сосредоточилась, и резким движением дёрнула револьвер из сумочки, стараясь попасть указательным пальцем в скобу. Как всегда, зацепила ногтем острый край и зашипела от боли. Тренироваться ей ещё и тренироваться.

На ночлег остановились на берегу небольшой реки. За ужином, пока братья Троттеры лениво перекидывались картами, Курт Шустер с деловым видом свернул длинную тонкую сигарету, обвёл глазами спутников и сообщил:

— Если не случится неприятностей, завтра мы должны выйти на Тропу Чизхолма.

— И чем она так знаменита? — тут же спросил Африка.

— О, мистер Африка, — подал голос Бак Троттер. — Сразу видно, что вы не местный. Правда, братья?

— Тропа Чизхолма помогла многим скотопромышленникам не умереть с голода после войны, — торжественно провозгласил Шустер.

— А!!! — раздался истошный крик со стороны, где играли в карты братья.

Все резко обернулись на звук. Африка даже выдернул револьвер из кобуры, но увидел, что опасности нет, и отработанным движением уронил ствол обратно. Ничего страшного не происходило. Наоборот, неугомонный Бак Троттер прыгал в возбуждении на коленях, а перед ним на расстеленном одеяле веером лежали три разномастных короля.

— Три мужика!!! — радостно провозгласил он. — У меня три мужика. Ещё десяток бычков мои! Я вас скоро совсем без наследства оставлю!

Сэм было начал успокаивать брата, но, глядя на флегматично сидящих остальных Троттеров, махнул рукой.

— Хоть всех забирай, — сказал он и нарочито зевнул. — Всё равно с таким характером ты долго не протянешь, и вся говядина вернётся к нам.

Бак пару секунд беззвучно открывал рот, но видимо не нашёлся, что сказать. Тогда он вынул из кармана губную гармошку, откинулся с блаженной улыбкой на ствол растущего рядом карагача и затянул что-то особо тоскливое, состоящее из трёх нот. Под такой аккомпанемент продолжать разговор было невозможно. Некоторое время группа молчала, ожидая, что самородному музыканту надоест портить тишину вечера и он, наконец, заткнётся. Но Бак, видимо, решив, что слушатели внимают его игре, совсем распоясался. Гармошка надрывалась, выдавая совершенно невообразимые звуки. Наконец, Африка не выдержал.

— Бак, — попросил он. — Можно я тоже попробую?

Тот молча вынул инструмент изо рта, тщательно его продул, и не глядя кинул в сторону говорившего. Воронин повертел гармонику в руке, положил её на перевёрнутую медную миску, и вдруг ловко пробарабанил сверху подушечками трёх вытянутых пальцев, выдав тихий «тыгдык-тыгдык». Получилось ничуть не хуже, чем у Бака губами.

— Парни, я видел кто-то в фургон гитару убрал, — заметил Африка.

— Это сделал я, — признался Сэм. — Мисс Амалия разрешила.

— А можешь принести? — Африка просяще улыбнулся. — Семиструнка? — тут же уточнил он.

— Не, — Троттер помотал головой. — Испанка, шести. семиструнную-поди не укупишь.

Через минуту Воронин уже подкручивал колки. Он указал Джеку на конструкцию из миски и губной гармошки и спросил:

— Сможешь как я?

— Дурное дело не хитрое.

Братья Троттеры дружно хмыкнули немудрёной шутке. Амалия поднялась, прислонилась спиной к фургону, и внимательно смотрела на манипуляции друзей. Шустер скрутил очередную сигарету и покрыл творящееся в круге таинство плотным дымным облаком. Наконец, Африка добился нужного звучания и кивнул Джеку.

— Давай.

Тот застучал. Гармошка послушно тыгдыкала.

— Чуть быстрее… — поправил гитарист. — Во! Именно так. И вдруг вступил.

— Тарам-тарам, тарам-тарам, тарам-тарам-тарам, — запела гитара.

— Я на этой песне учился соляк выводить, — пояснил Африка. — Ну? Узнаёте?

— Небесные всадники! — Злобный внезапно обнаружил неплохие знания американской музыки.

— Ну да, «Ковбойская легенда».

— Ну-ка! — Злобный в приступе внезапного азарта чуть не выдернул шестиструнку у Африки. — Эх, давно не брал я в руки шашек, — пробормотал он по-русски и вдруг вновь перешёл на язык страны пребывания. — Есть один дом в Нью-Орлеане…

— Олежа! Олег! — Африка замахал руками. — Может, что другое? А то ведь песня южная, да ещё и негритянская.

— Какая на фиг негритянская? Это же Энималз поёт. И вообще, я на инглише больше ничего не знаю.

— А я её знаю! — Амалия включилась в русский разговор так, будто понимала о чём речь. — Пойте дальше, Злобный, прошу вас, — девушка впервые не назвала Олега мистером и очаровательно ему улыбнулась.

Через несколько минут «Дом восходящего солнца» тянули уже на несколько голосов, а партию гитары под руководством Олега Кулика вымучивал Сэм Троттер. Пели не меньше получаса, пока, наконец, Джек не сказал, старательно борясь с зевком:

— Уважаемые артисты. Если вам так нужна ночная репетиция, идите-ка подальше в прерию и репетируйте там. Дайте остальным поспать.

— Злобный ты, — по привычке ответил Африка, но не удержался и тоже зевнул.

Утром перегоняли скот на другой берег. Как объявил Курт Шустер, всего в пяти милях их ждёт знаменитая Тропа Чизхолма. К сожалению, твёрдое дно у реки нашлось лишь в месте с самым быстрым течением. Ковбоям пришлось раз двадцать переправиться туда-обратно и перетаскивать самых низкорослых бычков, держа за рога, чтобы их не смыло. Такая переправа заняла почти полдня, все устали, вымокли, и потому накинулись на приготовленный Амалией обед с яростью кавалерийского отряда.

Когда после еды трое друзей вновь решили выдвинуться в авангард, их остановил неугомонный Бак Троттер.

— Чего это каждый раз вы идёте в разведку? — ядовито осведомился он. — Я, может, не менее глазастый. Уж точно ничего не упущу.

— Бак, — лениво махнул рукой Сэм. — Не лезь.

— Ну почему же, — пожал плечами Джек. — Хочет проявить инициативу — пожалуйста.

Юноша в восторге заорал: «Йа-ху-у!!!» и ринулся вперёд. Рэд посмотрел ему вслед и добавил:

— А мы пойдём следом и проследим, чтобы ничего не случилось.

Они вновь построили стадо в походную колонну, задали направление, и хотели уже двигаться вслед за юным Троттером, как вдруг увидели самого доморощенного разведчика. Бак нёсся обратно, неистово хлопая свою кобылу ладонью по крупу. Лошадь мотала головой, но послушно бежала.

— Там!!! — Бак, задыхаясь, махнул рукой. — Там! — вновь произнёс он и сполз с лошади, будто скакал без остановки весь день.

— Что?! Что там?

— Проверить ружья! — скомандовал Шустер.

— Там… — Бак, наконец, разогнулся и обвёл всех бешеными глазами. — Там это, — наконец смог он выдавить из себя что-то большее.

— Ну? — Сэм тряхнул перед братом револьвером.

— Там огромный бык, — глаза Бака были выпучены, лицо раскраснелось, но говорил он уже внятно. — Огромный, больше фургона. И без головы. Он стоял возле дерева, хвостом рвал ветки. И засовывал их себе в жо… — юноша мазнул взглядом по Амалии, покраснел ещё больше, и поправился. — В общем, под хвост их засовывал. А головы у него вообще нет. И рогов тоже. А на спине у быка пляшет бородатый мальчишка. Маленький, лет десяти. Мне по пояс, не выше. И с бородой. Крутит колесо прямо на спине. Будто на земле стоит. А бык серый такой, без пятен.

— Да как он может быть без головы? — возмутился Шустер. — Может, ты не заметил?

— Ага! Не заметишь тут, как же. У любого лонгхорна рога как ни на есть, а торчат. И морда длинная. А тут только хвост. Толстый, как… как я не знаю, что! И пятна. У всех быков пятна есть. А этот серый, будто в грязи купался. А может и купался…

— Я так понимаю, бородатый мальчуган никого не смущает, — постарался сменить тему Джек.

— Да как же! — вскинулся Бак. — Ещё как смущает. Он же разодет наподобие петуха. Весь переливается, что твоя рождественская ёлка в салоне сеньориты Кадрильо. И с бородой. Это же чудо? — неуверенно предположил Бак.

— Бак, — медленно проговорил Сэм. — А когда это ты был в салоне сеньориты Кадрильо? Или ты забыл, что отец нам рассказывал о тех людях, что не избегают мирских соблазнов?

— Джентльмены, — Курт выпустил густое облако дыма и обвел мгновенно замолчавших Троттеров глазами. — Мне кажется, сейчас не лучшее время, чтобы выяснять отношения. Нам всё равно гнать быков в ту сторону, так что лучше давайте-ка приступим.

— А мы съездим и посмотрим, всё ли там безопасно, — кивнул Джек.

— Я с вами, Джек, — Амалия, уже верхом, подъехала вперёд и многозначительно подняла в руке ридикюль.

— А как же фургон? — Африка удивлённо поднял брови.

— А что фургон? — Эми почти натурально огляделась. — Вы же не бросите его, парни?

Троттеры дружно остановились и посмотрели на Амалию. Наконец, Бак широко улыбнулся.

— Не беспокойтесь, мисс Амалия. Ваш фургон будет в полном порядке. Мы его не оставим.

Примерно через милю ландшафт резко поменялся. Степь будто провалилась в широкий, ярдов пятьсот, овраг, по дну которого тянулась узкая роща лиственных деревьев. Дальше из земли тут и там торчали то ли крупные валуны, то ли крошечные скалы. Горизонт из прямой линии сменился ломаным силуэтом гор.

— Там натоптано, — прогудел Злобный. — Но мегабыков не видно.

— По следам? — махнул головой Джек.

Прошёл здесь явно не бык. Жоре вообще казалось, что они преследуют стадо слонов голов в десять. Характерные следы на земле, поломанный, а кое-где вмятый в грунт кустарник, стволы деревьев безжалостно обломаны. Он поднялся на небольшую возвышенность и приложил к глазам бинокль. И тут же в глаза бросился совершенно лишний в зелёнке флаг. Даже скорее флажок. Весёленький в жёлто-красную диагональную полоску и с пока неразличимыми буквами. А правее…

— Справа стоит паровоз. Дыма нет, не движется. А рядом… да забодай меня комар, если это не цирк!

— О! — Африка приподнялся на стременах. — С Никулиным?

— Ага! — скривился Джек. — И Вицын с Моргуновым там же. Юра, ты дурак? Обычное шапито. Макушка над кронами торчит.

— Значит, Бак Троттер действительно видел слона, — гулко резюмировал Злобный. То-то я гляжу, следы характерные.

— Пацаны, давайте сходим в цирк? — с детской улыбкой попросил Африка. — Я сто лет в цирке не был.

— Джек, — Амалия захлопала в ладоши. — Цирк, это прекрасно. Надо обязательно сводить туда братьев Троттеров. Они же его никогда не видели.

— Африка, — скомандовал Сицкий. — Давай к стаду, доложи диспозицию. Злобный и Эми, ждите здесь, Олег, поглядывай за мной. А я съезжу, посмотрю, всё ли там спокойно.

Под почти вертикальной горной стеной лежала узкоколейка. На ней стоял неподвижный паровоз с одним пассажирским вагоном и тремя платформами. Машина была хороша. Чёрный котел контрастировал с выкрашенными красным подвижными элементами, натёртые до блеска медные детали пускали вокруг солнечные зайчики. Переднюю часть украшал круглый щит с надписью «№ 1 Форт-Ворт Юнион Пасифик ко», а к блестящим перилам, идущим вдоль котла, была прилеплена табличка, сообщающая, что паровоз зовут Кейти Гловер. На фоне этого великолепия очень органично смотрелась торчащая из кабины широкая усатая физиономия в форменной фуражке.

Картина была бы идиллической, если бы рельсы не кончались буквально в метре от паровоза. Жора посмотрел на любопытствующего машиниста и приложил пальцы к шляпе.

— Похоже, вы уже изъездили все дороги Техаса и добрались до самого конца, мистер, — Джек улыбнулся.

— Я бы тоже посмеялся вместе с вами, мистер, — хрипло ответил машинист, — если бы какой-то придурок не спёр целую железную дорогу.

— Рэд, — Джек приподнял шляпу. — Джек Рэд. Можно просто Джек.

— Фредерик Гловер. — машинист отсалютовал открытой ладонью. — Капитан этого севшего на мель фрегата. Можно просто Фред, если вам так удобнее. Уже неделю кукую тут в предгорье. Вы можете себе представить, Джек, чтобы человеку до смерти осточертел цирк? Причём настоящий, со зверями и клоунами. Даже слон есть.

— Такое может быть только, если вас вместе с цирком занесёт на необитаемый остров. Ну, или вы застрянете на железной дороге.

— В самую точку, Джек. В самую точку. Только в этом случае понимаешь, что цирковые звери воняют как доброе стадо, что тигров нужно кормить мясом, а цирковым девочкам каждый день нужна вода и желательно тёплая. И когда всё это кончится, никто не знает.

— Гонец… — начал Джек.

— Мы отправили гонца в первый же день. Вчера он вернулся с ободряющим сообщением, что парни из чёртовой Форт-Ворт Пасифик займутся восстановлением, как только смогут.

— Не очень-то это ободряюще.

— Вот и я о том же.

— Мы ехали на Техасскую ярмарку, — словно из ниоткуда перед Джеком материализовалась женщина средних лет. — И у нас немало конкурентов, не желающих видеть наш шатёр на таком популярном мероприятии. Но Фрэнк только смеётся, когда я озвучиваю…

— Вот! — перед женщиной на землю упали два мёртвых зайца и тетерев.

Джек оглянулся. Сзади стоял немолодой мужчина с ружьём.

— Всё, мисс Фьюри. Большего добыть не удалось. Мы за неделю порядком распугали местное зверьё.

— Но как же, Гисборн? — лицо циркачки вытянулось. — У нас же звери, их нужно кормить.

— А я что могу сделать? И так лазал по горам с самого утра. Не знаю. Варите им кашу.

— Я! Я! Я тебя им сварю, Мэтью Гисборн! Два тигра! Ты понимаешь? Два! Они тебя сожрут в один присест и ещё добавки попросят.

Из-за деревьев показались Злобный и Амалия. Они подъехали и встали возле Джека. Тот поглядел на спутников и широко улыбнулся.

— Мисс Фьюри, если не ошибаюсь, — он тронул циркачку за локоть.

— Ох, простите, джентльмены, — она мгновенно отключилась от прошлого собеседника. — Я забыла представиться. Мирабелла Фьюри. Хозяйка и директор этого недоразумения, которое в лучшие дни называлось «Воздушный цирк Фью-Фьюри».

— Джек Рэд.

— Ой! — Амалия даже подпрыгнула в седле. — Так вы и есть тот самый цирк Фью-Фьюри? А где же ваш воздушный шар?

— Надо же! — Мирабелла мгновенно приняла важный вид. — Ты о нас слышала, девочка?

— Да, мисс Фьюри. Пять лет назад вы приезжали к нам в Хиллтаун и катали всех на воздушном шаре. Тогда мне не удалось, так может…

— И сейчас ничего не получится, девочка. Этот придурок повёз свою машинку куда-то в Северную Каролину, переделывать горелку под бензин. Ну не дурак ли? Где он на западе собрался брать бензин?

— Мисс Фьюри, — прервал словоизвержение Джек. — Я правильно понял, что у вас проблемы с кормлением хищных животных?

— Ха! Правильно ли он понял! Вот, полюбуйтесь. Этого не хватит даже на несчастного пса, не то, что на двух бенгальских тигров. И этот придурок Гибсон утверждает, что дичи в округе больше нет. Но мы же не могли взять с собой питание на всю оставшуюся жизнь! Мы уже четыре дня, как должны быть на Техасской ярмарке!

— Послушайте меня, мисс Фьюри, — Джек вытянул ладонь в останавливающем жесте. Циркачка послушно замолчала. — Сюда идёт стадо. Мы, кстати, гоним его именно на ярмарку. Думаю, владелец стада, Курт Шустер, не откажется продать вам необходимое количество говядины, конечно, если вы предложите нормальную цену.

— Милый мой!!! — Мирабелла чуть не выдернула Джека из седла, но в итоге схватила за ногу и возбуждённо потрясла. — Вы же меня спасли! Да что там меня! Вы спасли двух редких бенгальских тигров. А ещё, как минимум, одного никчёмного Гибсона. Иначе я бы его точно скормила хищникам. Ну? Где ваше стадо?

— Хорошо, что со слонами проблем нет, — прогудел Злобный.

— Со слонами? Слава всевышнему, он у нас один. Слониха Люси. Но вы правы. Её прокормить гораздо легче. Мы просто выгоняем её в местный лес.

— Эй, мистер, — прохрипел машинист. — А у вас случайно нет свободного ковбоя, чтобы отправить его в Ллано?

— Подожди, Фред, — махнула рукой Фьюри. — Это не срочно. А вот мясо — срочно. Ну, мистер Рэд, где ваше стадо?

— Будет через пару часов. Увидите во главе самого бородатого, это и будет мистер Курт Шустер.

— Э, нет, милый мой, — Мирабелла помахала пальцем. — Без вас я к нему не пойду. Знаю я этих немцев. Обдерёт как липку. Между нами говоря, все так сказать немцы, что перебираются через океан, на самом деле самые что ни на есть евреи. И им палец в рот не клади, откусят по самый локоть!

— Мисс Фьюри, — Злобный ловко стёк из седла на землю. — Если вы не против, я составлю вам компанию на переговорах.

Циркачка внимательно оглядела Олега, словно собиралась принимать его на работу. Медленно кивнула.

— Думаю, мистер незнакомец, ваше общество мне тоже подойдёт.

— Простите, забыл представиться. Олег Кулик.

— А! Так вы тоже немец! То-то…

— Нем, мисс. Русский.

— Час от часу не легче. Но думаю, что в споре русского и немца победа будет за американкой.

— Вы даже не представляете, насколько вы правы, — негромко пробубнил Олег.

— Ой! — Амалия соскочила с лошади и теперь стояла перед паровозом. — А что здесь произошло? Где же рельсы? Джек, Курт же говорил, что тут должна быть железная дорога. А её нет.

— Я уже рассказал вашему мужу, мисс, — хрипло пояснил Фред из кабины. — Железную дорогу украл какой-то нечестивец. Именно поэтому мы и стоим здесь уже целую неделю.

Сочетание эпитета «мисс» вместе с определением Джека Рэда, как её мужа, мгновенно вогнало Амалию в краску. Она замерла, глядя на спутника. Джек не подавал признаков недовольства, остальные тоже не спешили поправить машиниста. Девушка осторожно подошла к Рэду и ухватила его за рукав, слушая, как Фред Гловер изливает душу. А тот уже который раз повторял, что воду в котёл нужно подливать, что все сухие местные деревья уже перевели на дрова, и когда появятся рельсы, нормальной скорости ему ни за что не развить, а кроме того, сосна сама по себе больше губит котлы, чем топит их…

Злобный с Мирабеллой Фьюри уже куда-то ушли, перед паровозом никого не осталось, а Амалия всё стояла, не желая выпустить рукав Джека.

6

Солнце на полном ходу свалилось за горы, и сразу же наступил тёмный, трескучий вечер. Потрескивали дрова в костре, им время от времени вторил остывающий котёл паровоза. Где-то в стороне ветер с игривым треском раскашивал деревья в распадке гор.

Сбоку от разукрашенной машины был разложен немаленький костёр, возле которого, как цыплята вокруг наседки, Тротттеры сгрудились возле Шустера. Рядом дружной четвёркой сидели наши путешественники, с боку к ним примкнула Мирабелла Фьюри. А над всеми, чем-то напоминая кукушку в часах, выглядывал из окна кабины верный своему стальному коню Фред Гловер.

На костре дожаривался остаток купленной у Шустера коровы, рядом грелся чайник с кофе. Мирабелла что-то объясняла вполголоса Амалии. А Троттеры хором пытались исполнить «Дом восходящего солнца». Причём, Сэм старательно ловил пальцами нужные лады на гитаре, а ещё один из братьев, Род, тянул неудобоваримые звуки из губной гармошки. К несчастью, Сэм только учил эту песню, из-за этого переставлял пальцы медленно, подолгу застывая на одном незавершённом аккорде. Благодаря такому аккомпанементу и вокалистам приходилось дотягивать до последнего грамма воздуха в лёгких, и гармоника не столько поддерживала гитару, сколько разгоняла диких зверей.

— Нет, это слушать решительно невозможно, — Мирабелла резко поднялась на ноги. — Молодые люди, прекратите мучить мои бедные уши. И не только мои. Уверена, что остальные слушатели ничего не говорят лишь из одной порядочности. В другой компании вашу гитару давно бы отобрали.

Братья замолкли, минуту переглядывались, то и дело указывая глазами в разные стороны, наконец, Сэм протянул гитару Воронину.

— Возьмите, мистер Африка. У вас в любом случае получится лучше.

Юра привычным жестом уместил инструмент на коленях, минуту крутил колки, добиваясь нужного звука…

Вдруг из темноты послышался треск ломаемых сучьев, голоса. Затем сразу несколько инструментов грянули что-то невыносимо бравурное. Жора вслушался. Было в этой многоголосой мелодии что-то почти генетически знакомое. Злобный наклонился и прогудел в самое ухо:

— Фашистский марш что ли?

Сицкий машинально стукнул пальцем по запястью, словно указывая на время.

— А, ну да, — тут же согласился Олег. — Ещё даже Гитлер не родился.

— Как замечательно, — захлопала в ладоши Мирабелла. — Я так люблю «Жёлтую розу Техаса».

Лицо её растянулась в довольной улыбке, глаза загорелись. Женщина стала всматриваться в темноту позднего вечера. Гловер с недовольным ворчанием потянулся куда-то под потолок кабины, раздался тугой гулкий щелчок, и прожектор на носу паровоза вспыхнул холодным белёсым светом. Все замерли.

К костру, проламывая оказавшиеся на пути кустарники, медленно двигалась слониха Люси. За ней, словно пехота за танком, строем, высоко поднимая обтянутые чулками колени, вышагивали четыре не виданные ранее девушки. Все они были ярко накрашены, одеты в неприлично короткие, едва бёдра прикрыть, юбки и обтягивающие футболки без какого-либо намёка на лифчик, корсет, или что-то ещё, скрывающее грудь. Вся одежда переливалась тысячами блестящих бисерин, которые в прямых лучах прожектора, казалось, стреляли очередями лазерных лучей.

Девушки маршировали не просто так. На спине слонихи вольготно расположились двое. Впереди, светя счастливой до идиотизма улыбкой, свешивал ноги по разным сторонам Бак Троттер, а прямо за ним стояла невероятная конструкция, состоящая из размалёванного в разные цвета ящика, примерно фут на три, к которому прилагались два крошечных барабана, тарелки, четыре разнокалиберные трубы, и клавиатура. Сбоку от конструкции, ловко балансируя на ногах, стоял бородатый карлик и истово крутил рукоятку, очень похожую на кривой стартер. Ящик хрипел, пищал на несколько языков, но исправно выводил мелодию, подбумкивая в нужных местах в барабаны и дуя в трубы.

Путешественники замерли, остолбенело взирая на невиданное зрелище.

— Сэм! — что было силы заорал Бак, стараясь перекричать музыку. — Эй, Сэм!

Старший Троттер дёрнулся, шустро подскочил на ноги и, прищуриваясь, посмотрел вверх. Слониха с сопровождающими подошла уже на десяток ярдов, и голова Бака выпадала из конуса света.

— Бак? — недоверчиво спросил Сэм.

— Ха! А ты думал? Видишь? Пока вы там на быках катаетесь, я вон, слона оседлал. Это слон, Сэм. Небось, и не видел никогда в жизни такой животины? А я, гляди, оседлал и еду. А? Каков я?

Девушки всё тем же торжественным аллюром прошли вперёд и выстроились в шеренгу перед слоном. Жора ненароком глянул на братьев Троттеров. Мальчишки только что слюни не пускали, разглядывая практически раздетых, если принимать во внимание местные нравы, девушек. То и дело то один, то другой лупили соседа локтем в бок, указывая на особо выдающиеся подробности женской анатомии.

С другой стороны от него стояла малиновая от гнева Амалия. Глаза девушки метали молнии. Она смотрела на торжественное построение с таким негодованием, что, казалось, дай ей кнут, в момент разгонит всех до самых границ Техаса. Сицкий секунду полюбовался спутницей и аккуратно положил ей руку на плечо. Некоторое время Эми ничего не замечала, потом, увидев торчащую из причёски ладонь, рефлекторно дёрнулась и уже хотела её сбросить. Но, видимо, в её голове проскочили какие-то правильные мысли. Мисс Дуглас выпрямила спину, отчего её грудь заметно выдвинулась вперёд, широко, хоть и немного натянуто, улыбнулась Джеку, и даже на полдюйма придвинулась в его сторону.

Злобный с кошачьей улыбкой склонился к другу и заметил:

— Хорошо идут… Красиво.

— Да ничего хорошего, — в тон ему ответил Жора. — Голеностоп болтается, половина не в ногу.

В этот момент музыка стихла. Олег басовито хохотнул и ожесточённо зааплодировал. Его подхватили все присутствующие, даже Амалия.

— Сэм!

Бак махнул рукой и, перекинув обе ноги на одну сторону постарался спрыгнуть со слона, как с коня. Но не учёл разницу в росте, поэтому, стукнувшись пятками о землю, просеменил пару футов задом и уселся на пятую точку. Пару секунд он не мог отдышаться, затем поднялся, старательно отряхнул брюки сзади и вновь улыбнулся.

— Сэм. Ты видел?

Старший брат молча кивнул.

— А вы, мистер Шустер? Видели, да?

— Да все видели, Бак. Не кричи, — недовольно проворчал Сэм.

— Я не кричу. Я хочу остаться с ними, Сэм. Ну пожалуйста, Сэм? Вы же всё равно всегда ворчите, что от меня не будет толку. Так что чего вам стоит? Только избавитесь.

— Кем ты собираешься работать? Клоуном? — спросил Курт Шустер, выпуская с каждым словом густой клуб дыма.

— А? Каким клоуном? — похоже, Бак впервые задумался о перспективах.

— И вообще, — Шустер охотно взял инициативу. — Сначала тебе следует подойти к мисс Мирабелле и поинтересоваться, нужен ли ей ещё один никчёмный мальчишка.

— Если мы так и будем тут торчать, то очень вряд ли, — проворчала женщина. — С такими перспективами мне как бы не начать разгонять уже существующую труппу.

— Кстати, а чего вы здесь ждёте? — Африка с улыбкой повернулся к циркачке.

— Ох, молодой человек. Если бы я знала. Фред отправил гонца с письмом в Форт-Ворт, но, как вы слышали, внятного ответа не получил. Понятно, что железнодорожная компания не бросит участок как есть, и рано или поздно рельсы сюда всё же вернут. Но, мне кажется, пока это случится, я разорюсь только на покупке говядины у мистера Шустера.

В этот момент её настойчиво подёргала за рукав одна из подбежавших девушек.

— Мисс Фьюри, мисс Фьюри! — закричала она шёпотом.

— Чего тебе, милая? — циркачка неохотно повернулась.

И тут же попала в водоворот эмоционального обсуждения. Девушки настолько горячо убеждали в чём-то свою начальницу, то одна, то другая из них страстно сгибала в колене одну ножку или даже начинала мелко-мелко подпрыгивать. Наконец, директор сдалась и махнула рукой.

— Ладно, — недовольно проворчала она. — Вас, видно, уже не переделаешь.

Тут же раздался громовой визг, переходящий в ультразвук, стайка вскинулась, взметнув в воздух лёгкие крылья коротеньких юбочек, и через пару секунд уже представляла собой достаточно ровную шеренгу, которую завершал карлик со своим переносным оркестром. А на три шага впереди стояла раскрашенная в цвета флага Техаса картонная шляпа-цилиндр размером с ведро, на широких полях которой виднелась кокетливая надпись: «Девочкам на шпильки». И концерт начался.

Четвёрка предков чирлидерш, смеялась, смешно задирала одна другую, пела забавные песенки, попутно маршируя, катаясь колесом в белёсом свете паровозного прожектора. Они то и дело забирались друг дружке на плечи, чтобы с почти музыкальным визгом сделать сальто и упасть спиной в гостеприимные объятия млеющего от близости женских тел Бака. Тот смотрел на братьев с обалделой улыбкой. Ясно, что как ковбой, этот из братьев Троттеров был окончательно потерян.

Жорик посмотрел на остатки семьи скотовода. Братья вновь обступили Шустера. В других обстоятельствах Курт с удовольствием бы свистел, улюлюкал, и прочими способами выражал своё одобрение. Но сейчас ему в рот заглядывали юные, не видавшие в жизни ничего, кроме коровьих хвостов, Троттеры. Он был старше них, он был единственным, у кого в кармане звенели никели и шелестели доллары. И это дисциплинировало Курта, заставляло его чувствовать ответственность за выводок юнцов, доверивших ему свои жизни и своё стадо. И потому Курт Шустер лишь старательно надувал щёки, и только время от времени позволял себе непроизвольные возгласы.

Сэм уже несколько минут что-то увлечённо доказывал Курту на ухо. Наконец, тот сдался, достал из кармана горсть мелочи и не глядя отсыпал какое-то количество Сэму. Юноша несмело, пригибаясь, как под обстрелом, подобрался к шляпе. Он с просящей улыбкой посмотрел на одну из девушек и опустил зажатую в кулаке мелочь в цилиндр.

Девушки издали дружное «Йа-ху-у!» и зазвенели невесть откуда появившимися в руках бубнами. Карлик выдал невообразимую руладу на своей многофункциональной фисгармонии. Сэм сел на место с улыбкой от уха до уха.

А оба уха Курта Шустера оккупировали два других брата. И вот в цилиндр уже падают следующие порции мелочи. Артистки исправно кричат «Йа-ху!» и стреляют глазками, довольные Троттеры возвращаются на места с такими сияющими лицами, словно их, как минимум, поцеловали. И тут с видом полковника Дугласа в церкви величественно поднимается сам Курт Шустер. Он, сопя настолько шумно, что временами заглушает оркестр, вынул из кармана пачку засаленных долларов. Долго что-то отсчитывал, слюнявя пальцы и время от времени задумчиво поднимая глаза в небо. Музыка как-то незаметно стихла, девочки вновь выстроились в один нестройный ряд. Кое-кто из них даже положил подбородок на плечо товарке, чтобы лучше видеть.

Курт Шустер величественно, как архиерей на рождественской службе, подошёл к цилиндру и торжественно опустил туда веер из нескольких долларов.

— Восемь! — громогласно известил он. — Целых восемь сраных долларов.

Он горделиво потряс пустой рукой над головой. Секунду царила полная тишина. И вдруг все четыре девочки в один голос захохотали. Они приседали на корточки, не в силах сдержать смех, подпрыгивали на носочках, обнимались, чтобы тут же оторваться друг от дружки.

— Да… — Задумчиво протянул Курт. — Что-то эти курочки раскудахтались. Видимо, я чего-то не понимаю.

— Не берите в голову, мистер Шустер. — Мирабелла Фьюри бесшумно подошла к недоумевающему скотоводу и доброжелательно похлопала его по плечу сложенным веером. — Молодые девчонки, что с них взять. Они же иногда за подобное выступление зарабатывают по пятьдесят, а то и по семьдесят долларов. Вот и ожидали, что вы махом перекроете эту цифру.

— Пятьдесят шкурок вонючего скунса за то, чтобы десять минут помахать ногами и поорать? — возмутился Курт.

Впрочем, он сказал это негромко, так что услышала его только Мирабелла и сидящие рядом зрители.

— Вот и я говорю. — Мирабелла положила руку Курту на плечо. — Идёмте, мистер Шустер. У меня в купе есть отличное ирландское виски, и мы сможем там обсудить этот и другие вопросы.

— Всё, — прохрипел из своего кукушкиного гнезда машинист и вновь раздался тугой щелчок. — Концерт окончен, — продолжил он уже в темноте.

Свет угасающего костра после прожектора казался совсем тусклым. Как-то мирно и безмятежно все стали собираться ко сну. Ковбои раскатывали одеяла под деревьями, девочки, карлик, и даже слон незаметно исчезли. Джек, Злобный и Африка определили себе местечко под раскидистым деревом. Олег мгновенно раскатал свою лежанку и плюхнулся, закинув руки под голову, Юра долго прилаживал седло, напевая под нос: «И я хотел бы опираться на платан…». Жора вынул Смит-Вессон из кобуры и сунул его под седло, опустился на одеяло и лёг на спину. И тут же увидел стоящую прямо над ним Амалию. Девушка прижимала к груди сложенное покрывало и неуверенно переминалась с ноги на ногу.

— Ну чего ты, как не родная? — прогудел Кулик.

— О, Амалия. А ты где ходила? — улыбнулся Африка.

Джек же молча похлопал ладонью по траве рядом с собой. Девушка сделала глубокий вдох, задержала на пару секунд дыхание, зажмурила глаза и выдохнула. Потом по-кошачьи перетекла прямо под бок Рэду. И вот уже они оба накрыты покрывалом, а Эми шепчет ему в ухо: «Ну подвинься ты чуть, медведь. Я же на одеяле не помещаюсь».

Жора некоторое время ещё пытался поймать за хвост крутившуюся в голове очень важную мысль, но уютно сопящая в ухо Эми, спокойная ночь и накопившаяся за день усталость не давали этого сделать, сталкивая сознание в глубокий, как омут, сон.

Пробуждение произошло мгновенно. Бах, и глаза открыты в штатном положении, веки взлетели почти со щелчком. И всё равно ничего не видно, одно чередование тёмных и светлых диагональных полос. Жора машинально сунул ладонь к глазам, и только тогда понял, что почти всё лицо закрыто длинными волосами Амалии. Сама девушка обнаружилась тут же. Обняла его рукой, а нос сунула куда-то в район шеи. И умиротворяюще сопит в ухо.

Сицкий осторожно попытался высвободиться, но только собрался вставать, как в поле зрения появилось улыбающееся лицо Злобного.

— У меня есть мысль, и я её думаю, — негромко проговорил друг.

Жора вопросительно дёрнул подбородком, потом отвёл рукой друга в сторону и плавно поднялся.

— Вот смотри, — Олег веточкой начертил на земле линию. — Это, допустим, рельсы. И на них стоят эти придурки со слоном.

На конце линии появилась цепочка из четырёх прямоугольников. Жора согласно кивнул.

— Вперёд они ехать не могут, назад, я так понимаю, не хотят. Верно?

Они сидели там же, под платаном, спрятавшись от спящих спутников за широким, в пару обхватов, стволом. Где-то в стороне Троттеры шумно организовывали живую очередь из коров к скромному ручейку, что бежал метрах в ста ниже по склону. Сверху распевались перед ежедневным концертом птицы. Со стороны паровоза не доносилось ни звука, не иначе как артисты во все времена не любили ранних подъёмов. Жора отобрал у друга ветку и перечеркнул крестом линию где-то за паровозом.

— Тебе же этот хриплый в фуражке сказал, что в пяти милях позади них камни с горы скатились.

— И что? Тоже мне проблема, — хмыкнул Олег.

— Не скажи… Мне один танкист как-то жаловался, мол, ниточку порвал. Я удивился, что за сложности такие.

— Знаю, — кивнул Кулик. — Я уже в этот прикол вляпывался. Наверное, все танкисты гусеницы ниточками называют. Так ты думаешь, и тут тоже камни такие, что слоном не сдвинешь?

— Злобный, а ты бы согласился вот так торчать не пойми где, не пойми сколько времени?

— Точно! Я же к этому и клоню!

Он вырвал веточку, назначенную на должность стила, отчертил поперечными чёрточками часть линии, после чего стёр её ладонью.

— Всё же просто, — заявил Олег. — Сколько там под поездом? Секций десять? Так разобрать их сзади.

— Ну да! А впереди постелить. И так и добираться.

— Шаришь! — Кулик дружественно хлопнул Жору по плечу. — Пошли к паровознику.

Секций под составом оказалось целых четырнадцать. Плюс следовало для контроля снимать ещё хотя бы пару. Дольше всего спорили, стоит ли раскочегаривать локомотив и двигать поезд своим ходом, или впрячь в него пару десятков быков и под руководством слонихи тянуть состав гужевым транспортом. Минут десять пространство возле кабины машиниста напоминало восточный базар. Хотели звать Шустера, как самого причастного, но он примчался сам, услышав шум. Причём, вышел не со стороны стада, а из пассажирского вагона. Друзья переглянулись с понимающими улыбками, но комментировать не стали.

После появления Курта спор разгорелся с новой силой. В ход шли аргументы о том, что если хоть одна шлея порвётся и попадёт быку под хвост, то может случиться что угодно. Машинист парировал, утверждая, что котёл греть придётся не меньше часа. А пыхтеть и переводить воду на пар зазря он не намерен. Наконец, скотопромышленник заявил, что если скотина потянет локомотив не туда и снимет его с рельсов, то он ни за что не отвечает. Это решило дело. Фред Гловер тут же согласился, что сам по себе паровоз идёт гораздо ровнее и соскочить с рельсы не стремится.

В кабине нашлись и лом, и кувалда, так что вскоре друзья приступили к разбору путей. Работа, правда, то и дело прерывалась. Подходили всё новые и новые участники путешествия и просили объяснений. Приходилось останавливаться. В итоге с первой группой рельсовых секций справились почти за три часа. И это ещё их предстояло перетащить, уложить, и аккуратно пустить по ним состав.

— Ну и что толку, если мы будем по полумиле в день проходить? — сварливо буркнула Мирабелла.

— А за ту неделю, что мы тут торчим, уже бы три мили было, — захрипел из своей будки Гловер. — А там как раз недалеко и река. Не пришлось бы воду в котёл вёдрами таскать.

— Хватит болтать, — замахал руками Африка. — Давай, Фред. Медленно-медленно. Я скажу, когда стоп.

За день успели ещё трижды переложить рельсы. Причём, последний раз справились раза в три быстрее, чем первый. Таскали на ремнях, не отрывая от шпал. Ремни цепляли к пяти быкам с каждой стороны.

Вечером Жора стоял на пустой насыпи и смотрел на лишённый рельсов путь. Худо-бедно, а одолели они всё же больше полумили. А завтра, наработав навык, пойдут ещё быстрее.

— Одна надежда, — послышался сзади хриплый голос. — Что после моста пути в порядке будут.

Джек повернулся к Гловеру и кивнул. Устал настолько, что даже говорить не хотелось.

7

— Хаааа… а… а… ах!

Джек с трудом стянул прикипевший к ноге сапог, со стуком уронил его на пол, и шлёпнулся плашмя на кровать. Новомодная пружинная сетка протестующе завизжала. Какое-то время Жора лежал, закрыв глаза, но вскоре не выдержал. Четвёртый день, стоило зажмуриться, перед глазами стояли линии рельсов, перечёркнутые шпалами, раскачивались бычьи хвосты, взмахивали кувалды.

В общей сложности они провели паровоз чуть больше пятнадцати миль, до моста через реку Бразос. Но однообразная и непрерывная работа этих трёх недель настолько вымотала и его, и всех остальных, что предложи кто-нибудь сейчас Сицкому миллион долларов за то, чтобы протянуть железку, скажем, на пару миль, он не задумываясь всадил бы в наглеца весь барабан.

Жора открыл глаза, убегая от навязчивых видений, и поднял с пола сапоги. Похоже, часть из полученных от Шустера четырёх сотен придётся в срочном порядке потратить на обувь для всей троицы. А то и четвёрки. Он не проверял состояние обуви Амалии. Уверен, и её ботинки требуют замены, а сама гордая шотландская девушка ни за что не пожалуется. Она и так честно, на общих основаниях, работала на укладке, спала с друзьями рядом под открытым небом, лишь только три или четыре ночи провела в вагоне с циркачками, хотя те и звали Эми изначально. Жора догадывался о причине, по которой девушке пришлось перейти в женский коллектив, но, естественно, не собирался ни с кем делиться своими соображениями. В этих временах мужчинам не полагалось настолько глубоко знать женскую физиологию. Если, конечно, мужчина не врач.

Он вспомнил ослепительно счастливое лицо Фреда, когда оказалось, что мост через Бразос цел, как и дорога дальше. Цирк погрузился, казалось, за минуту, и машинист долго ещё сигналил прощальным гудком, пока состав не скрылся за горизонтом. Быки, он уверен, тоже были довольны, и шагали дальше, радостно помахивая хвостами, как собаки. Даже Курт Шустер ворчал только первый день, да и то, о том, что сразу не договорился с машинистом и циркачами об оплате. Но каждое утро, выходя из купе Мирабеллы Фьюри, скотопромышленник улыбался и больше о деньгах не упоминал.

А вот в Форт-Ворте хорошие новости кончились. Шустер честно с ними расплатился и дальше погнал стадо в сопровождении оставшихся Троттеров, тут всё по правилам. Вот только найти гостиницу оказалось почти непосильной задачей. Они обошли все отели города, включая тот десяток, что был выстроен специально к ярмарке и ещё сверкал невыгоревшими на солнце досками. Мест не было. Спас команду, как ни странно, Африка. Уже на втором отеле он отловил одного из крутившихся рядом мальчишек.

— Хочешь заработать доллар? — без обиняков спросил он.

— Два! — тут же задрал цену юный выжига.

— Иди к свиньям, малолетка, я и посговорчивей найду, — не сдался Юра.

— Эй, мистер! Я же ничего не сделал. Положено торговаться, я и торгуюсь. А так я и на доллар согласен.

— А на никель?

— Фу! Да за никель я и палец о палец не ударю, вот не сойти мне с этого места.

— Эй, мистер, чего это вы к нашему Егозе пристаёте? — послышался высокий звонкий голос.

К ним подошёл точно такой же мальчишка, только на полголовы выше.

— Вы чего от него хотели? — настойчиво спросил он.

— Ага, — кивнул Африка. — Значит, на этой улице ты главный? — и не дожидаясь ответа, продолжил. — Мы с друзьями приехали в Форт-Ворт и никак не можем найти, где бы остановиться. Поэтому я предлагаю тебе доллар, если ты сразу же сообщишь нам, как только освободится номер в этой гостинице.

— Именно в этой, мистер? — переспросил вновь прибывший.

— Ну… нам не принципиально. Но не будешь же ты бегать по всему городу.

— Хорошо, мистер. А где вас искать? И кого?

— Меня зовут Африка. Это мои друзья. Джек Рэд, Злобный, и Амалия Дуглас. А остановимся мы…

— Если так пойдёт, малыш, то искать нас лучше в общественных конюшнях, — включился Джек. — Да и то я не уверен, что и там осталось местечко.

— Осталось, — не по-детски солидно кивнул мальчишка. — Если поторопитесь. Я Бак Роджерс, и вы можете на меня положиться, сэр Африка.

Подобный диалог повторился возле каждой гостиницы. В итоге, пока друзья обошли город, настал вечер. В конюшнях, по счастью, приняли не только лошадей, но и измучанных всадников, так что спутники наскоро пообедали тем, что оставалось в запасе, и усталые, повалились спать на сено.

А утром их разбудил Бак Роджерс.

— Эй, мистер Африка, мистер Африка! — закричал он с порога. — Идите скорее!

Друзья появились в ту же секунду.

— Мистер Африка. В гасиенде Долорес дель Гато ночью выехали трое шулеров. Говорят, проигрались на ярмарке. Но это они всё врут. На самом деле их поймали на нечестной игре, побили, и совсем уже собирались обмазать дёгтем и вывалять в перьях. Поэтому они сочли за лучшее прямо ночью покинуть гасиенду. Так что два номера с утра свободны. Если поторопитесь, можете их занять.

— Что-то я не помню такой гасиенды в Форт-Ворте, — с сомнением сказал Джек.

— Так это и не в Форт-Ворте, — тут же согласился Бак. — Это в Далласе. Всего миля отсюда. Вы, когда предложили, я пробежал по знакомым мальчишкам и уже сам предложил по четвертаку каждому. Вот слюнявый Эйза Дженкинс утром прикатил со своим отцом, тот ехал подковать кобылу. У его отца в Форт-Ворте живёт кузен, он кузнец. И подковывает лошадей Дженкинсу бесплатно. Берёт только за подковы и гвозди. Но, я вам скажу, всё равно получается не дешевле, чем если бы старик Дженкинс подковывал их у себя в Далласе. Уж я-то знаю кузнеца Харпера, тот своего не упустит.

— И Эйза рассказал тебе о гасиенде.

— На самом деле это гостиница, сэр. Гасиендой она была целых десять лет назад, когда ещё никакого Далласа не было. А сейчас Филиппо Гваделупа дель Гато сделал из неё гостиницу, но название так и оставил, какое было. Говорят, все земли, где сейчас стоит городок Даллас, когда-то принадлежали семье дель Гато. Но его отец, Аурелио Хильберто дель Гато отказался перерегистрировать их после войны. Решил, что бумаг от короля Испании вполне хватит и для Соединённых Штатов. Только тут же не Испания, верно, сэр? Тут Техас. Вот и превратились все его земли в общественные.

— Бак, — прервал словоохотливого мальчишку Джек. — Если ты так и будешь продолжать молоть языком, мы опоздаем.

— Ох, верно, сэр. Это всё мой злосчастный язык, сэр. Уж и отец, царство ему небесное, каждый день мне говорил. Бак, говорил, поверь своему старику, тебя твой язык когда-нибудь заведёт в такую яму, что ты и не выберешься. А сам? Вот зачем он в прошлом году сел играть в кости, если тут же проиграл двадцать долларов. Он начал возмущаться, мол обманули, да и получил канделябром по голове. И всё. И чей теперь язык кого завёл в яму, сэр?

Договаривал словоохотливый мальчишка уже сидя на облучке фургона.

Сейчас, лёжа на кровати в номере гасиенды Долорес, Жора недоумевал. Неужели вся эта свистопляска кончилась лишь полчаса назад? Даже не верилось, что он наконец-то отдохнёт, сходит с друзьями и с девушкой на ярмарку.

С девушкой? А стоит ли ему считать Эми своей девушкой? Опыт Жоры рьяно возражал, понимая, что сейчас ему нечего дать дочери гордого шотландского рода. Но бесшабашный Джек Рэд внутри него имел своё, отличное, мнение. И уж он не сомневался, что коли подвернулся такой цветок, как Амалия Дуглас, следует хватать его немедля. Подумать только, безропотно пройти плечом к плечу с ковбоями и при этом ни разу не взроптать на трудности. Эми не проявила малодушие до самого Далласа, а это дорогого стоит.

— Решено! — заключил Жора вслух. — Нужно купить моей девушке какой-нибудь стоящий подарок. И это явно должен быть не револьвер, и даже не пулемёт.

Он довольно потянулся. Как же хорошо просто лечь и отдохнуть на нормальной кровати. В дверь постучали.

— Открыто!

Только глянув на двоих вошедших, Джек понял, что отдыха не получится. Незваные гости не имели характерной для ганфайтеров внешности. Как раз наоборот. Оба были в клетчатых пиджаках поверх жилетов и в узких полосатых брюках. На головах одинаковые котелки. Их можно было бы принять за фотографов или корреспондентов, если бы не одно «но». Каждый излучал неуловимую, но несомненную ауру опасности. Вошедшие мужчины явно не привыкли слышать отказы.

— Уезжай из города, Джек, — безапелляционно заявил один. Второй молча кивнул.

— Там, откуда я родом, принято представляться, прежде, чем разговаривать с незнакомцем. А я вас определённо раньше не видел. И говорить с вами всё меньше и меньше желания. Так что будьте добры, закройте дверь с той стороны.

— Не будь дураком, Джек. Пока, — говорил снова первый, второй лишь молча кивал. — Пока мы тебе по-хорошему говорим. Проваливай из города.

— А то что? — Джек натянул сапоги и сделал два шага к непрошенным визитёрам.

У мужчин, словно сами собой появились в руках револьверы.

— Ну? — хищно улыбнулся первый. — Я последний раз прошу тебя быть хорошим мальчиком и не путаться под ногами у больших дядей. И очень надеюсь, что ты наконец-то откопаешь под своей шляпой хоть крошку мозгов и поймёшь, что с нами не стоит спорить.

— Да кто вы вообще такие? — Джек не понимал, что происходит, но на всякий случай приготовился к драке.

— А это тебя не должно волновать. Тебя должно волновать другое. Что с тобой сделают, если ты через час ещё будешь в городе. Думай.

Пришельцы дружно развернулись и через секунду уже были за дверью. Жора снова и снова прокручивал в голове неприятный разговор, пытаясь найти зацепки. Маршалы или депутаты? Не похоже. Те бы сразу постарались отправить в кутузку. Хотя, за что — непонятно. Кому он мог так больно отдавить мозоли, чтобы его захотели выгнать? Ведь ни каких-либо дел, кроме осмотра ярмарки, у него нет, ни повздорить ни с кем в городе он ещё не успел. Чёрт! Он даже не знает, от чьего имени пришли эти два клетчатых придурка.

Пару минут Джек ходил кругами по комнате, пока не понял, что для продуктивных размышлений недостаточно данных. Он подхватил шляпу и вышел наружу. За стойкой стояла всё та же полная розовощёкая мексиканка, что встретила их ранним утром. Он ещё тогда обратил внимание на колоритную внешность женщины.

На вид около тридцати, в белой богато декольтированной блузе, прикрытой вязаным платком, и в пышной многослойной цветастой юбке, и без того нехуденькая дама приобретала пропорции бегемотихи. Это, если не обращать внимание на лицо. А там было, на что посмотреть. Во-первых, огромные чёрные глаза, отделённый один от другого не только тонким породистым носом, но и свисающим из-под платка завитым локоном. Ярко-красные полные губы, отлично гармонирующие с пышущими здоровьем розовыми щеками. Стоит добавить, что рот у девушки практически всегда был растянут в жизнерадостной улыбке, а над головой почти на фут задирал платок огромный костяной гребень, торчащий из причёски.

— О! Сеньор Рэд’ — девушка произносила его фамилию так, словно намекала на «о» в конце слова. — Вас тут спрашивали два джентльмена из агентства Пинкертона. Они вас нашли?

— К сожалению, да, сеньорита Долорес, — ответил Жора на портуньол. — Только я так и не понял, чего они хотели.

— Увы. Ничем не могу вам помочь, сеньор Рэд’. Мне они тоже не сообщили о цели визита. Может, вас ищет кто-то из родственников или знакомых?

— Вряд ли. Все мои родственники и знакомые въехали в гасиенду вместе со мной.

Девушка недоуменно пожала плечами.

— Сеньорита Долорес, будьте добры, сделайте мне чашечку настоящего кофе.

Он развернулся, намереваясь вернуться в номер, когда услышал весёлый голос:

— Вы зря не хотите выпить кофе на террасе, сеньор Рэд’. В полдень начнётся Большой Ярмарочный Парад. Это очень интересно.

Долорес не обманула. Не прошло и получаса, как начался парад, и это было и вправду интересно. Сначала справа по улице зазвучала музыка. Надрывались не меньше двух десятков инструментов, причём Жоре показалось, что почти все они, ну, кроме барабанов, духовые. Песню он тоже узнал. Неудивительно, что это оказалась всё та же «Жёлтая роза Техаса».

Постепенно из-за угла выплывали и сами исполнители. Они шли неплохим строевым шагом, в одинаковых пиджаках, разрисованных в цвета флага с одинокой звездой. Впереди махал пафосно украшенным посохом дирижёр. Следом пошла колонна техники.

Первым выехал огромный паровой трактор. Он подпыхивал почти в ритм с музыкантами и тоже был украшен флагами штата. Когда машина поравнялась, Жора с удивлением отметил, что колёса у трактора высотой в человеческий рост и полностью железные, как на старых фотографиях о коллективизации в СССР. Капот трактора был увенчан огромной трубой высотой до окон второго этажа. Дымила она как полк дембелей в курилке. Следом двигался почти такой же, может чуть поменьше и с трубой классической паровозной формы. Он прокатил мимо, разбрасывая блестящими шатунами солнечные зайчики. Когда следом покатили две машинки поменьше, Жора почувствовал себя на трибуне мавзолея. Захотелось помахать ладонью в характерном жесте.

После техники двинулись фургоны, расписанные рекламой. Многие не имели тента, вместо него были настелены доски, на которых выплясывали иногда женщины, а иногда и пары. К последнему фургону оказалась прицеплена швейная машинка. Сначала Джек решил, что она бутафорская. Но потом удивился ещё больше. Машинка оказалась настоящая, правда на платформе. За ней, согнувшись в три погибели и обняв ногами стойку, сидел классический еврей в кипе и с пейсами. Он что-то строчил, неистово вращая ручку.

А затем появился слон. Точнее слониха. Жора мгновенно узнал Люси. Она осторожно ступала, опасаясь наступить на подошедших почти вплотную зевак. На спине слонихи привычно крутил ручку своего переносного оркестра карлик, а следом за ней… Джек даже протёр глаза. На длинных жердях, высотой метра четыре, не меньше, стоя на прибитых посередине перекладинах, вышагивал никто иной, как Бак Троттер. В полосатых жёлто-красных штанах и неимоверном цилиндре. В его руке болтался кнут с рукояткой, украшенной опять же в цвета флага. Видимо, он изображал погонщика.

— О, Жорик, ты видишь? — Африка появился непонятно откуда и тут же ткнул пальцем в слониху.

— Джек! — Амалия, улыбаясь, подбежала и смачно чмокнула молодого человека в щёку. — Красиво, правда? Я никогда ещё не видела парада. А ты?

— А я очень рад видеть тебя. Как прогулялись?

— Да ну его, этот Даллас, — прогудел Злобный. — Хотел сапоги на всех купить, так все магазины закрыты. Говорят, что откроют завтра, на ярмарке. Сволочи буржуйские.

— Жора, мне тут Долорес доложила, что тебя искали люди от Пинкертона. И вроде как злые были, — сообщил Африка по-русски. Амалия лишь глянула, недовольно поджав губы.

— Да, — ответил Джек на понятном всем языке. — Приходили двое. Хотели, чтобы я из города убрался.

— Да какого буйвола?! — взревел Злобный.

— Понятия не имею.

— Джек, ты тут без меня ничего не натворил? — негромко спросила Амалия.

— Успел только разуться и лечь на кровать.

— Это «ж-ж-ж» неспроста, — проговорил Африка. Снова по-русски.

— Джентльмены, кто из вас мистер Джек Рэд? — раздался хорошо поставленный голос, кажется, даже с британским акцентом. Все дружно обернулись.

Перед ними стоял типичный ливрейный слуга. В высоких красных сапогах, обтягивающих штанах и расписном красно-зелёном фраке, на голове завитый парик молочно-белого цвета, в руке блокнот, в другой — карандаш в готовности писать.

— Это я, — нехотя ответил Жора. — А что случилось?

— Сэр Джек, — торжественно начал слуга. — сэр Уильям Киссэм Вандербильт приглашает вас к себе в резиденцию для конфиденциальной беседы.

— Когда? — упавшим голосом спросил Джек.

— Немедленно, как только у вас появится свободное время. Дело, к сожалению, не терпит ни минуты отлагательств.

Слуга произнёс свою тираду и замер на манер статуи. Без сомнения, он собирался возвращаться только вместе с Джеком.

— Ну что, пойдёшь? — Олег хлопнул по плечу.

Жора кивнул. Юрка положил обоим руки на плечи и спросил:

— А вам не кажется, что эта фигня связана с теми придурками из Пинкертона?

— Да что это вообще за Пинкертон такой? — рявкнул Злобный.

Напротив Африки в плотный кружок протиснулась Амалия.

— Я не ошибусь, джентльмены, если предположу, что вы пытаетесь связать приглашения Вандербильта с визитом тех двух любителей помахать стволами?

Мужчины молча посмотрели на неё.

— Вам всё-таки следует говорить по-английски. Тогда, возможно, я тоже смогу что-то подсказать.

— Например? — гукнул Злобный.

— Думаю, вы вряд ли знаете, кто такой Уильям Киссэм Вандербильт. Да и про агентство Пинкертона тоже скорее всего не слышали. Чем дальше на запад, тем меньше о них известно.

— Они как-то связаны? — спросил Джек.

— Об этом не знаю. А вот что собой представляет У. Кей. Вандербильт рассказать могу.

Три подбородка одновременно дёрнулись в вопросительном жесте.

— Один из самых богатых людей в Североамериканских Соединённых Штатах. Владелец двух третей железных дорог. Говорят, он стоит почти три сотни миллионов, а может и больше. Женат. Имеет дочь. Кстати, женился на южанке. До войны их семья входила в золотую дюжину самых аристократических родов Юга. Но, увы, после войны денег у тамошних аристократов почти не осталось, что и позволило богатому промышленнику с Севера взять в жёны саму Алву Эрскин Смит.

— Да. Нам это сразу всё объяснило, — скривился Африка.

— А при чём тут Пинкертон?

— Не знай, — по-русски ответила Амалия и пожала плечами.

— О! — улыбнулся Злобный. — А ещё?

— Здрас-сти. Спас’бо. Оч’оршо. Ты дурак, — почти без акцента поделилась знаниями девушка.

— Давайте по делу? — попросил Джек.

— Ну… Я знаю, что агентство Пинкертона занимается частным сыском. Самые известные детективы в Штатах. Ещё мне говорили, что они совершенно беспардонные. Не чураются грязных дел и даже убийств.

— Очень интересно. — проворчал Африка. Снова по-русски.

— Не знаю, как это связано, но похоже, агенты усиленно не хотят, чтобы я встретился с этим рельсовым магнатом.

Остальные дружно кивнули.

— А на фоне сегодняшнего визита, думаю, стоило бы поехать к хозяину этой вот статуи, — он кивнул в сторону замершего слуги, — на броневичке.

— Мне кажется, Джек, ты сгущаешь краски. Кто отважится нападать на тебя посреди города?

— Отмороженные агенты Пинкертона, — снова по-русски ответил Африка.

— Эми, — пояснил Жора. — Если они настолько грязные, как ты сказала, то может случиться всё, что угодно.

— И отказаться нельзя, — пробасил Олег.

Через минуту Джек подошёл к стойке. В шаге от него следовал ливрейный слуга.

— Сеньорита Долорес, — улыбнулся он. — Если меня кто-то будет спрашивать, то я отбыл по приглашению мистера Вандербильта.

— О! Сеньор Рэд. Я так и скажу. — И добавила по-испански. — Будет интересно поглядеть на их вытянутые лица. Только вот что, сеньор Рэд’. Вы так и пойдёте с револьвером?

— Разумеется.

— Лучше сдайте его мне. Вчера шериф Дон Торнтон объявил, что на ярмарочные дни в городе запрещается ношение оружия.

Последовала длинная трёхголосая тирада на матерном русском, дополненная скромными гэльскими выражениями. С минуту все молчали, затем Жора пожал плечами.

— Не застрелит же он меня в самом деле. Скорее всего вообще не встретится по дороге. А если потребует снять, ну что? Ну сниму. Лучше пусть оштрафует за ношение, чем застрелят безоружного.

— Мистер Рэд, — подал голос слуга. — Вам лучше сдать оружие. В резиденцию мистера Вандербильта вас всё рано с ним не пропустят.

— Вот там и сдам. И вообще, хватит рассусоливать. Выдвигаемся.

8

Шериф Торнтон встретился сразу же. Не успел Джек пройти и двадцати шагов. Почему-то не вызывало сомнений, что так случится. И вот он — вышел из-за угла со счастливой улыбкой удачливого кладоискателя.

— А ты, значит, и есть Джек Рэд, — с сарказмом констатировал шериф. — Ну давай, снимай пояс и доставай десятку штрафа. Иначе будешь ночевать в каталажке.

Жора безропотно влез под жёсткие полы длинного кожаного плаща, расстегнул пояс и передал его шерифу. Тот вытащил из кобуры револьвер, покрутил оружие перед собой на пальце.

— Смит-Вессон сорок четыре, — удивлённо отметил Торнтон. — Редкая в наших краях машинка. Мы тут, в Далласе, всё больше предпочитаем изделия полковника Кольта.

Джек поморщился.

— Не о том думаешь, шериф, — поправил он. — Лучше задай себе вопрос, а за каким чёртом кто-то решил сдать тебе вооружённого Джека, при условии, что тот же Джек вчера весь день проходил, светя этим самым Смит-Вессоном, и никого это не смутило. А если прибавить сюда ещё и двоих наглых типов, что не далее, как час назад требовали от меня убраться из города, получается совсем не смешно.

— Не плети ерунды, Джек. Что ни нарушитель, то готов придумать два мешка отговорок, которые всё равно ничего не значат. Штраф гони!

Жора вытащил из кармана горсть мелочи, со звоном ссыпал в другую ладонь десять долларов, и с печальным вздохом вывалил их в протянутую лапу шерифа.

— Я законопослушный человек, шериф, — он покачал головой.

Торнтон коротко ржанул и ответил:

— Хрена лысого ты законопослушный. Не далее, как сегодня парни из агентства Пинкертона намекнули, что на тебе висит убийство семьи Джонсонов и угон их скота.

— Я так понимаю, это официальное обвинение? — скривился Джек.

— Эх, жаль, нет у них доказательств. Одни только их слова против твоих. А то бы болтался ты в петле ещё до парада.

— Вам бы, шериф, меньше слушать всяких лжецов, а больше думать.

— Что мне надо, я уже всё придумал.

— То есть вы проводите меня до резиденции Вандербильта?

— Это что ты там забыл? Только таких проходимцев у мистера Вандербильта не доставало.

— Мистер Торнтон, — включился лакей. — Кого ему приглашать, будьте добры, предоставьте решать самому мистеру Уильму Киссэму. И если у вас больше нет вопросов к гостю мистера Вандербильта, то мы пойдём.

— Куда, кстати, идти? — уточнил Джек.

— На вокзал, мистер Рэд. Мистер и миссис Вандербильт прибыли в Даллас на личном поезде. Его же и используют в качестве резиденции.

— Вы как, Дон, — Джек повернулся к шерифу. — С нами?

Тот мгновенно пробежал пальцами от широкополого Стетсона до щегольских крокодильих сапог, смахнул несуществующую пыль с полей шляпы и плеч, поправил пояс, привычным жестом загнал складки рубашки за спину, и кивнул.

— С удовольствием прогуляюсь до резиденции мистера Вандербильта. Заодно и прослежу, чтобы тебя никто не застрелил по дороге. Ну, или ты кого-нибудь не прикончил.

Процессия успела прошагать не больше ста футов; Джек впереди, на шаг сзади шёл слуга, а ещё в паре ярдов шериф; как раздались крики, фырканье и всхрап лошадей, и из-за угла, мгновенно подняв пыль до второго этажа, вылетела четвёрка всадников и замерла посреди улицы. Бандиты синхронно достали револьверы и дружно выстрелили. За залпом началась настоящая канонада. Не меньше двух десятков за пять секунд, перемежаясь криками, руганью, и истошным ржанием. Видимость закрыло облако пыли, смешанной с пороховым дымом, постоянно гремели то залпы, то поодиночке, то сдвоенные. Раз из пыли высунулась лошадиная морда, и тут же в неё угодили одновременно несколько пуль.

Когда пыль и дым отнесло в проулок, на земле, раскинув руки в стороны, неподвижно лежал Джек Рэд. Один из нападавших также не подавал признаков жизни. Из троих оставшихся бандитов нормально чувствовал себя только один. В отличие от его лошади. Остальные были явно ранены, а то и мертвы, и безвольно повисли на сёдлах. В добавок животное под оставшимся в живых, похоже, получило пулю в ногу. Лошадь не просто хромала. Можно сказать, она ковыляла на трёх ногах, оставляя за собой кровавый след.

Невредимый нападавший ловко на ходу перепрыгнул на коня одного из раненых, обнял подельника, чтобы тот не выпал из седла, подхватил вторую здоровую кобылу под уздцы, и возбуждённо прикрикивая, понёсся прочь. На привязи за ним торопливо скакала лошадь с упавшим ей на шею седоком. Один бандит, покрытый пылью до серого цвета, остался лежать на дороге, а последняя живая лошадь, лишившись наездника, какое-то время хромала за убежавшими, сопровождая каждый шаг истошным ржанием. Наконец, бедное животное поняло всю тщетность своих попыток. Лошадь остановилась, нервно размахивая хвостом, и грустно опустила голову. Шериф остолбенело смотрел кавалькаде вслед. Слуга господина Вандербильта вовремя успел отскочить в сторону, и, как только стрельба стихла, начал невозмутимо сбивать пыль с форменной одежды. Закончив туалет, он подошёл к Торнтону и молча укоризненно посмотрел тому в глаза.

— Знаете, мистер, — севшим голосом сказал шериф. — Если вы решите дать мне в морду, я не буду сопротивляться.

— Беда городу, у которого шериф — дурак, — послышался голос сзади.

Шериф и слуга одновременно обернулись, и Торнтон только сейчас сподобился достать свой револьвер. И тут же обречённо его опустил. Над ними на крыше стоял большой, как длиннорогий бык, человек. В руках его была хорошо известная Дону скорострельная и дальнобойная винтовка Маузера на восемь патронов. По сравнению с огромной тушей незнакомца оружие казалось крохотным, как Винчестер двадцать второго калибра.

— Злобный! — послышался голос с противоположной крыши. — Проверь, как там Джек.

Голос был женский. Шериф прищурился. Так и есть. Над окнами второго этажа магазина Соломона Каца торчали двое. И один из них — женщина. С крошечным револьвером в руке. У второго тоже оказалась винтовка, отсюда было не видно, какая.

— Жорка, — на всю улицу грохнул басом тот, кого назвали непонятным словом «Злобный». — Хорош прикидываться, спектакль окончен, зрители уже уехали.

И тут лежавший до этого неподвижно Джек Рэд поднял голову и широко улыбнулся. Он с трудом поднялся и с заметным усилием сбросил с плеч плащ. Тот упал на землю с неожиданным глухим стуком. Джек перевёл улыбающийся взгляд на дальнюю крышу.

— Всё в порядке, Эми. Идите сюда.

И тут же мужчине на ближней крыше:

— Слышь, Злобный, всё-таки зацепили. Дважды так долбануло, мама не горюй.

Собеседник в ответ лишь пожал плечами. Торнтон с минуту подумал, затем снял с себя конфискованный пояс и протянул владельцу.

— Возьмите, мистер Рэд. Думаю, он вам может пригодиться.

— Уж лучше бы не пригодился, — Джек мгновенно водрузил пояс на место и наклонился за плащом. С усилием поднял его, покачал в руке, будто проверяя вес, затем вновь натянул на плечи.

— Что там? — поинтересовался шериф.

— Четыре обрезка котлового железа, — Рэд похлопал по полам и плащ отозвался глухим металлическим стуком. — Больше двадцати фунтов веса.

— Не позавидуешь, — присвистнул Торнтон.

— Подскажите, шериф, — как бы про себя негромко попросил Джек. — Я тут подумал про эту ярмарку. Со всей Америки сюда едут люди с деньгами. Продают, покупают. И я так мыслю, что кроме продавцов и покупателей на такой приличный кусок мёда слетится множество тех, кто предпочитает отбирать деньги силой. И им всем глубоко плевать, разрешил шериф Торнтон носить оружие или запретил. Уж они-то свои стволы не сдадут.

— А законопослушные люди сдали, — прогудел непонятно, как появившийся рядом Злобный. — И ответить на наведённый ствол им будет нечем. А почему?

Вновь включился Джек.

— Потому что их стволы у тебя, шериф. А быть постоянно возле каждого ты не сможешь. И никто не сможет.

— Вот и подумай, — продолжил мысль друга Злобный, — стоило ли лишать людей возможности защититься.

— У нас тихий законопослушный городок, — неуверенно ответил Торнтон.

— Ага! Был. Пока бандиты на ярмарку не приехали.

— Джентльмены, — прервал диалог слуга. — Не стоит заставлять мистера Вандербильта ждать.

Чета Вандербильтов обосновалась около станции на тупиковой ветке. Для персонального поезда соорудили даже отдельный деревянный трап с куском перрона примерно два на два метра, чтобы проще было войти в состав. Но пробраться к Уильяму Киссэму всё равно оказалось непрост�

1

Розовый шарик солнца медленно сплющился о горизонт, блеснул последний раз дорожкой по искристой воде широкого плёса, и провалился за край земли. Небо на востоке начало темнеть, широкая гладь травы замерла, не желая шевелением нарушить вечернюю идиллию. И только одинокая рыба шумно ударила хвостом, нарушая сказочную тишину застывшей прерии. Кулик широко взметнул перед собой одеяло, расправляя, и аккуратно опустил его на непримятую траву. Тут же на серо-коричневый верблюжий войлок упал ошеломлённый кузнечик. Он секунду посидел неподвижно, затем подобрал под себя все ноги и осторожно повертел головой. Майор сделал ловкое движение носком сапога, стараясь не запачкать ткань, и несчастное насекомое взметнулось вверх. Выполнило почти грамотную петлю Нестерова, завалилось в левую бочку, но высоты не хватило, и кузнец рухнул на серое полотнище. Правда тут же спохватился и, не размениваясь на высший пилотаж, нырнул в траву. Кулик равнодушно проводил летуна взглядом и безэмоционально произнёс:

– В траве сидел кузнечик.

– А мы его не заметили и скурили, – тут же подхватил Африка.

– Хохмач, – резюмировал Кулик. – Тебе только в цирке выступать, комик.

– Злобный ты, – с усмешкой ответил Африка. – Уйду я от вас.

Олег Кулик с позывным Злобный улыбнулся, что со стороны больше напоминало оскал, бросил на одеяло седло, и расслабленно плюхнулся сам. Тут же не глядя протянул руку, на ощупь выдернул травинку, и с удовольствием сунул её в зубы. С минуту разглядывал появляющиеся на темнеющем небе звёзды, затем сказал, ни к кому не обращаясь:

– Завтра будем в Абилине. Оттуда до ранчо «Аллигатор» четырнадцать миль на северо-запад. Ну а Хьюго Квиксильвера можно сдать и в тамошнем округе.

– Джентльмены! – Амалия рывком подскочила. Миг, и она уже сидит на одеяле на коленях, укоризненно тыча в мужчин указательным пальцем. – Сколько раз нужно вас просить говорить по-человечески?! Я из всего монолога ничего не поняла кроме Абилина. Мистер Злобный, – позывной она произнесла по-русски, явно не понимая его смысла, – в конце концов это неприлично – говорить на русском языке в случае, если среди вас дама, которая этого языка не знает.

Высказавшись, девушка бросила стремительный взгляд на лежащего чуть в стороне Джека, вздёрнула носик, и с видом победительницы закуталась в покрывало. У неё единственной постель состояла не только из брошенного на траву одеяла с седлом вместо подушки.

– Кстати о птичках, Жорик, – Юра Воронин с позывным Африка начисто игнорировал возмущения единственной женщины в группе и не собирался переходить на английский. – А чего это ты караулами не озаботился?

– Они не нужны. – Жора Сицкий, он же Джек Рэд, внял просьбе девушки и перешёл-таки на язык страны пребывания. – У нас лошади. Они среагируют на чужаков. Во всяком случае, моя Плотва в этом даст фору любой сторожевой собаке.

– А если нет? – переспросил Африка. Тоже по-английски.

– Ну, если тебя так заботят вопросы караульной службы, то раскидаем просто. Вы спите, я охраняю. А на собаку бужу тебя. Устроит?

– А Злобный? – недовольно отозвался Африка.

– А Злобный в Москву. Ему ещё надо всех наших обзвонить, договориться о встрече. Не забывай, он единственный, у кого нет проблем с выходом в реальный мир.

Последняя реплика прозвучала по-русски. Незачем Амалии знать, что её спутники попали в Техас посредством капсул виртуальной реальности. Так что Джек бросил взгляд на спутницу. Та демонстративно поморщилась, но ничего не сказала.

– Кстати, Рэд, а как ты думаешь, это наше прошлое или нет?

– То есть? – не понял Жора.

– Ну, я тут размышлял, пока делать было нечего, и понял, что есть два варика. Либо нас закинуло в наше же прошлое, либо в параллельный мир.

– …мальчишки, – недовольно пробормотала девушка, ни слова не поняв, и демонстративно повернулась на бок, показав мужчинам укрытую пледом спину.

– Кстати, Жорка, интересный вопрос, – вступил в диалог Кулик. – Вот только как проверить?

– Это я быстро, – Африка мгновенно вскочил и унёсся в степь.

Не меньше десяти минут в прериях слышался топот, перестук камней, прерываемый редкими матерками. Наконец, Воронин вернулся.

– Я там смайлик из валунов сложил, – доложил он. – Здоровый, метра три в диаметре. На гуглокартах точно видно будет. Так что, Злобный, ты как в реал выйдешь, не поленись, залезь в тырнет, посмотри, есть мой смайлик? Если есть, значит – прошлое. Ну, а нет, значит это параллельный мир. Сможешь?

– Да мне монопенисуально, – сквозь зевоту ответил Кулик.

– Вот утром всё и узнаем, – подхватил Воронин.

– Тогда отбой.

Жора расслабленно лежал на спине, положив руки под голову, и смотрел на звёзды. Небо с каждой минутой становилось темнее, высыпая на игровое поле очередные порции светящихся фишек. Отследить их было нереально. Вроде, смотришь в чёрное глубокое пространство, а на секунду перевёл глаза, и на том месте, где только что было пусто, уже разгорается далёкий огонёк. Через полчаса звёзды высыпали в невероятном для двадцать первого века количестве, делая небесный свод похожим на чёрный концертный костюм, нескромно украшенный стразами.

И тут же появились первые комары. Сицкий хлопнул себя по щеке раз, другой. Затем воздушные атаки пошли лавинообразно. Джек нашарил шляпу и накрыл ей лицо. На какое-то время это помогло. Но не прошло и десяти минут, как под ухом вновь противно зазвенели крылатые кровососы. Он выругался про себя. Ещё минуту мужественно терпел, затем беззвучно перекатился на живот. Дополз по-пластунски до фургона.

Их фургон мало походил на знаменитые «вагоны» переселенцев. Небольшой, чуть больше трёх метров, он слабо подходил для отдыха. Тем более, большую его часть заполняли мешки с провизией и овсом, куча трофейного оружия, которое ещё следовало отсортировать и привести в порядок то, что стоило привести в порядок. Однако, время от времени Жора привязывал Плотву к деревянному борту, а сам забирался внутрь покемарить на мешках. Вот и сейчас он решил, что духота лучше комаров, поэтому осторожно отстегнул три деревянные пуговицы, держащие тент, и нырнул через бортик.

Амалия лежала, глядя на колышущуюся перед носом травинку. Настроение неотвратимо падало. С тех пор, как Джек встретил своих старых друзей, он стал уделять ей меньше внимания. Нет, понятно, что этот грубиян с ничего не значащим именем «Злобный», можно сказать, спас их всех. Но это не значит, что следует выкинуть из головы девушку, прошедшую вместе с ним через ужас.

А может, дело не в друзьях, а в ней? Кем она стала для Джека за время путешествия? Что она сделала, чтобы привлечь его внимание? То-то он собирался оставить девушку в Педрас Неграс. И каких трудов стоило убедить Рэда взять её обратно. Может, надо было тогда… В голове вдруг возник образ её спутника. Памятная ночь, когда она пришла к нему в одной рубашке. Они лежали на его кровати, он гладил её волосы… Если бы ещё раз так.

Девушка минуту повертелась, наконец не выдержала. Сейчас она пойдёт в фургон и ляжет на то самое место, где днём отдыхает Джек. Там наверняка сохранился его запах.

Амалия поднялась, воровато огляделась и мышкой перепрыгнула через задний борт фургона. Внутри было темно и душно. И почему-то страшно посмотреть туда, в переднюю часть, скрытую настолько густой темнотой, что пространство казалось отгороженным тяжелой занавесью. Амалия пару секунд постояла неподвижно, наконец выбрала половинчатое решение: развернулась и полезла вглубь вперёд спиной. Точнее, не совсем спиной. Невысокая крыша фургона не позволяла встать в полный рост, да и пригнувшись, вроде, не так страшно. Так что сейчас она медленно ползла, используя собственную попу для прокладки пути среди сумок и мешков.

И вдруг упёрлась во что-то явно живое. Кто-то коснулся её ягодицы, затем вторая рука ухватила с другой стороны и резко толкнула вперёд. Почему-то первой мыслью было, если Джек узнает, что кто-то трогал её за попу, примет Амалию за легкомысленную лоретку и не захочет иметь с ней ничего общего. Девушка рванулась вперёд и завизжала во весь голос.

Джек только-только пристроился на мешке с овсом. Ноги пришлось раздвинуть в стороны – впереди мешался угол ящика. Он вновь заложил руки за голову и в этот момент задняя сторона тента отошла в сторону, пропуская внутрь чью-то тень. Тень неуверенно покрутилась на месте, словно прицеливаясь, затем навела на него крупнокалиберные ягодицы, как корабль главное орудие, и двинулась в атаку.

Шуметь не хотелось. Ещё не хватало, чтобы Африка завтра весь день потешался над тем, как они с Амалией гоняли друг друга по фургону. Поэтому он дождался, пока девушка приблизится и попытался её остановить. Одна рука не оказала никакого действия, тело неотвратимо надвигалось, грозя наступить ему на голову. Тогда Джек пустил в ход вторую ладонь и слегка оттолкнул ягодицы от себя. Эми отскочила и тут раздался истошный, до зубной боли, визг. Джек не нашёл ничего лучше, как вынырнуть в ту самую дыру, в которую вошёл, и свалить подальше в степь.

Амалия дернулась, и почувствовала звонкий удар по многострадальной попе. Снова с правой стороны. И тут снаружи раздались два подряд выстрела. Девушка дёрнулась, снизу что-то загремело и ей в ягодицу упёрся ствол ружья. Бедняжка на секунду замерла, но грабители не стали развивать свой успех. Она со страхом сделала крошечный шажок вперёд. Ствол пропал. Пистолет, вдруг вспомнила она. После случая в Монтемальдидо она всегда носила за чулком крохотный, но смертоносный, дерринджер. И сейчас, кажется, настало его время. Девушка резко нагнулась, пытаясь достать оружие, но кто-то схватил её сзади за ворот ночной рубашки и не пускал. Вновь вскрикнув, Эми рванулась вперёд, к спасительному выходу. Дерринджер уже был в руке, пальцы непроизвольно нажали на спуск. В ночи прогремел выстрел, пространство внутри фургона на мгновение осветилось, явив страшные, ни на что не похожие тени. Здесь скорее всего не один человек. Вон там, справа, кажется, кто-то притаился с чем-то тяжёлым, напоминающим лопату. Снаружи испуганно заржали лошади.

Юра Африка проснулся от чувства тревоги. Кажется, где-то рядом стреляли. Он огляделся, стараясь не обнаруживать движения. Так. Злобный дрыхнет, но это нормально. Он вышел из игры, сейчас пушкой не разбудишь. А вот Рэда нет. Одеяло пусто, только шляпа валяется. И девушка отсутствует. Это уже серьёзно. Если бы он куда-то уходил, обязательно предупредил бы.

Фургон внезапно заходил ходуном, раздался грохот металла, стук деревяшек. Вот оно что. Кто-то решил их ограбить. И, похоже, Жорик со своей пассией ему больше не помощники. Чёрт, это отвратительно. Был бы ещё хотя бы Злобный в кондиции. А один он что может? Но не сдаваться же.

Африка вынул из-под седла револьвер и выпустил наугад пару пуль в сторону фургона. Не стараясь попасть, так, пугнуть. В ответ раздался крик, и кто-то тоже разрядил один патрон. Юрка метнулся к задней стенке и осторожно приподнял ткань. В лицо ему тут же что-то прилетело, следом с кошачьим мявом на него бросилась юркая фигура. Револьвер мгновенно вылетел из руки, он схватил нападавшего и резко ударил головой в переносицу.

– Эй! Вы что там вытворяете? – строго прокричал за спиной Сицкий.

Африка мгновенно ослабил хватку. Противник тут же скользнул в сторону и превратился в Амалию.

– Африка, блин, – Жора появился ниоткуда с горящей веткой в руке и теперь выговаривал как на плацу перед строем. – Тебя на пять минут оставить нельзя? Только я ушёл, ты уже до девушки домогаешься?

Юра стоит, покаянно опустив руки, стараясь не смотреть в сторону неизвестно, как очутившейся в его объятиях девушки, и только чувствует, как под глазом набухает невесть откуда взявшийся синяк. Спасла положение сама пострадавшая. Она протянула в сторону фургона руку с разряженным дерринджером и тревожным голосом проговорила:

– Там кто-то есть, Джек. Меня кто-то трогал, и даже одежду порвал.

Рэд метнулся внутрь, и через секунду позвал Амалию. Девушка забралась следом и, краснея, уставилась на клочок ткани, висящий на остро отточенной лопате.

– Этот человек порвал на тебе одежду? – с издёвкой спросил Джек.

– Дурак! – она, пряча мгновенно промокшие глаза, устремилась наружу. Не прошло и двух минут, как все заняли свои спальные места. Молча и не глядя друг на друга.

Утром раньше всех встал Злобный. Когда Жора проснулся, товарищ был уже умыт, побрит и варил кофе на разожжённом в ямке костре. Он протянул Сицкому кружку и потребовал:

– Гони рубль, родственник.

Джек порылся в карманах, вытащил серебряный доллар и протянул другу.

– На доллар, сирота, – нарочито растягивая гласные проговорил он.

– Не, не пойдёт. Я на твои поминки тыщу рублей сдал, а ты мне паршивый доллар суёшь. Жмот.

– На поминки?

– Ага. И ещё. Ну-ка…

Злобный беспардонно подхватил седло Джека и внимательно вгляделся в номер на боку.

– Ну да. Тридцать восемь восемнадцать. Можешь поздравить, Рэд. Я твой наследник. Это же ты капсулу пометил номером своего ордена?

Жора только вполголоса выругался. Африка, который, оказывается, весь разговор стоял в стороне, наконец, подошёл к Кулику.

– А смайлик, Олег? Ты смайлик нашёл?

– О, Африка! Ну ты учудил. Короче, на том месте, где ты на ночь глядя в камешки игрался, в будущем будет аэропорт. Бетонная взлётка. Так что ищи новое место, исследователь. А ты, Жорка, учти, что из нашего батальона, тех, кто уже безвозвратный, здесь четверо. Правда, где они, этого никто не знает.

– А Батя?

– Петров пока от капсулы отбрыкивается руками и ногами. Как дальше сложится – будем посмотреть.

Мало-помалу разговор переходил на менее значимые темы, потом и вовсе затих сам собой. Не прошло и получаса, как компания из трёх мужчин и одной девушки неспешно рысила по дороге. А ещё через час все трое остановились возле неказистого домика, собранного, казалось, из самых неудачных брёвен на всю округу. Прямо перед домом на вбитом в землю колу болталась доска с надписью «Аллигатор». Джек и мистер Злобный переглянулись и мгновенно растворились в вымахавшей по пояс траве. Правда, через пять минут они вновь стояли возле дома, что-то вполголоса объясняя третьему другу, который Африка.

Амалия вновь вслушивалась в непонятную русскую речь, пытаясь сообразить, как вообще этим ненавистным мужчинам удаётся разбирать, что каждый из них говорит. Ведь ни одного знакомого слова! Тот, который Злобный, буркнул невразумительно по-своему и пристроился у узкого окна-бойницы с винтовкой наготове. А Джек что-то старательно объясняет парню по имени Африка. Тот кивает, но по глазам видно, что не понимает ни слова.

– Твоя задача – отвлечь его от окна, понял? – распинался тем временем Джек. – Стучи, кричи что-нибудь, но чтобы он к двери подошёл. И главное, сразу падай. Ты нам здоровый нужен. Плохо будет, если этот Хьюго умудрится тебе ещё одну пулю в голову загнать.

– Почему ещё одну?

– Так одна пуля в голове у тебя уже есть.

Рэд рассмеялся немудрёной шутке. Юра подумал и присоединился.

– Эми, – Джек повернулся к девушке. – Прошу тебя, осторожнее. Отойди вон туда и что бы ни случилось, не высовывайся. Хорошо?

Амалии ничего не оставалось, кроме как кивнуть. А Африка уже стоял возле грубой самодельной двери.

– Эй!!! – в голос кричал он и молотил кулаком.

– Какой идиот решил отправиться на свидание со святым Петром с утра пораньше? – просипел изнутри явно похмельный голос.

– Сам ты идиот! Открой немедленно, это сосед снизу. Вы нас заливаете!

– Чего?!

Джек подскочил и мгновенно сдёрнул замершего Африку с линии огня. Изнутри прогрохотали пять выстрелов и дверь украсилась аккуратными дырками. В этот момент с той стороны дома донеслась ружейная пальба. А Рэд уже стоит у своего окна и тоже пускает внутрь пулю за пулей. Амалия смотрела, как лёгкий ветер сносит облака порохового дыма в сторону, делая дом чем-то похожим на старый, побитый жизнью и невзгодами, речной кораблик, из последних сил тянущий против течения. А вокруг него, подобно незадачливому пловцу, прыгал влево-вправо Африка, сжимая в каждой руке по револьверу.

– Ну… – приговаривал он еле слышно. – Ну… ну…

Как оба ганфайтера проникли в дом, девушка не заметила. Просто вдруг стрельба сменилась приглушёнными криками и вознёй, затем в доме что-то несколько раз стукнуло, будто кто-то шумно ставил стул сразу на все четыре ножки. А потом дверь открылась и наружу вышел улыбающийся Джек. Он выглядел так, будто сорвал главный приз в лотерею. Лицо его светилось, и оттого казалось прекрасным. Девушка, глядя на мужчину, и сама не могла сдержать улыбки.

Африка в этот момент вдохновенно крутил свои револьверы на указательных пальцах. С трудом увернувшись от открывшейся двери, он уронил оба ствола на землю, суетливо дернулся влево-вправо, затем уставился на друга.

– Ну что? Мы счастливы?

– Аж до соплей, – зловеще ухмыльнулся Рэд. – Касса банды составляет одиннадцать тысяч пятьсот двадцать американских рублей. А главное, все девять членов этой самой банды живы и не потеряли товарный вид.

– Это ж ещё четыре тыщи бакинских!

– А то, – подтвердил вышедший следом Злобный. – Давайте их паковать в фургон.

– А? – радовался Африка. – Скажите, что я правильно тогда эти объявления сорвал. Ведь верно?

– Правильно, правильно, – гулко согласился Кулик. – Давай, пакуй клиентов.

Амалия с удивлением смотрела, как мистер Злобный по одному выносит бандитов, держа каждого на плече, словно мешок кукурузы. Руки разбойников были связаны за спиной, ноги окровавлены. У каждого. С последним вынесенным она догадалась, что сделано это было специально. Ранение в ногу гарантирует обездвиженность преступника, и вместе с тем, позволяет доставить его до шерифа живым.

Шериф Мариенфилда Герхард Конц, встретил их неласково. Он долго ходил кругами вокруг фургона, наполненного пыльными ворчащими разбойниками, разглаживал ладонями объявления о вознаграждении, что-то считал на пальцах. Наконец, повернулся к Джеку и недовольно сказал:

– Мне они не нужны. Ни один из банды Квиксильвера не объявлен в розыск в округе Абилин.

Речь представителя закона было сложно понять. Американец немецкого происхождения, причём, родившийся в Германии, он чудовищно коверкал слова.

– Вот ведь прохвост, – буркнул по-русски Злобный и переспросил. – Не возьмёшь?

– Хрен фюр ты! – На смеси русского и немецкого вскрикнул шериф и показал тугую, покрытую веснушками и рыжими волосами, дулю. – Я нихт нужен.

– Ты откуда русский знаешь, герр Конц? – Спросил Джек. По-английски, естественно.

– Я арбайт мит ваш людишкен. Им Свинемюнде.

Рэд с удовольствием завязал разговор с полиглотом-немцем, от которого узнал, что раньше всё было отлично. Кайзер Вилли Прусский захотел канал из Одера в Балтику – и яволь – прорыли за какие-то семь лет. А потом канал кончился, и оказалось, что квалифицированному землекопу не так легко найти достойную работу во вновь образованной Германии. Зато город Свинемюнде внезапно стал популярным портом, из которого кто угодно может уехать в благословенную Америку, где столько земли, что копать-не перекопать. Опять же, удачливые земляки-американцы открыли прямо в порту своё представительство, где решали проблемы тех, кто не имел средств на билет. И приглашали не в чисто поле, а в город, населённый такими же германцами, так что и язык учить не обязательно.

– Основательно вы здесь устроились.

– Йа. Мы умеем работать. Опять же, стараемся для себя. Нам в этом городе жить.

Он посмотрел на Джека уже другими глазами и помотал головой.

– А этих, – жест в сторону фургона. – Извини, всё равно взять не могу. Мэр не поймёт. Эх, ладно. Только для земляков! Единственное, могу на основании ваших бумажек отконвоировать преступников в Даллас, в федеральный суд. Но тогда и вам за вознаграждением придётся ехать туда же.

– Ну, данке и за это.

– Нах здрови!

– Джентльмены, – подала голос Амалия. – Если вы уже закончили свои мужские дела, то предлагаю прогуляться по городу. Надеюсь, вы обратили внимание, что Мариенфилд, в отличие от большинства мест, где мы уже были, застроен красивыми кирпичными домиками, совсем как Европа на фотографиях. Уверена, что здесь мы найдём и приличный ночлег, и множество других интересных вещей.

– А ещё у них наверняка отличное пиво, – подхватил Африка.

2

Воронин входил в салун, или скорее, в бар, последним, и классическая для Запада двустворчатая распашная дверь добавила ему такого ускорения, что молодой человек мгновенно оказался впереди друзей.

– Такая дверь называется «пендельтюр», – заметил он, потирая ладонью окрестности спины. – И теперь я понимаю, что очень даже не зря.

– Ха! – Хохотнул в ответ Злобный. – Это точно. Пендель она тебе отвесила смачный.

Джек вошёл в зал и на мгновение подумал, что оказался в офицерском кафе в Котбусе. Там служил отец, давно, ещё до вывода ГСВГ в Союз, и Жора мальчишкой частенько заскакивал за жвачкой и баснословно вкусными яблочными штруделями. Там так же висел неистребимый запах пива, стены красного кирпича были отмыты до блеска. Даже стойка была точно такой же – массивного чёрного дуба с блестящими бронзовыми заклёпками. Так же, как и в ГДР, здесь всюду слышалась немецкая речь, и посетители пили в основном не привычное виски, а пиво.

– Гутен таг, – поздоровался огромный, на голову выше Злобного, бармен с широкой окладистой светло-русой бородой.

– Здрасьте, – недовольно буркнул Олег Кулик по-русски, ревниво оглядев фигуру работника стойки и стакана.

Африка лишь молча приподнял шляпу. Он был занят – с интересом осматривал помещение и посетителей. Сицкий старательно вспоминал детство, напряг память, и выдал на почти приличном немецком:

– Добрый день. Какое пиво вы можете предложить трём мужчинам? И ещё с нами дама. Есть ли что-нибудь для неё?

Бармен положил огромные, как окорока, локти на стойку, секунду поискал взглядом Амалию, внимательно её оглядел, будто прицениваясь, поднял левую бровь, и, скорее, спросил у Джека, чем предложил:

– Рислинг?

– Что из рислингов вы имеете предложить? – коряво уточнил Сицкий.

Бармен поднял вторую бровь.

– Какая разница? Я его пробовать что ли буду? Рислинг, он и есть рислинг, герр…

– Рэд. Джек Рэд.

– Американец? Странно. Я был уверен, что вы все трое русские.

– Так и есть, герр…

– Йохан Белофф к вашим услугам, герр Рэд.

– Тоже русский?

– Бог миловал. Чистокровный немец, родом из Грибова.

Тут же на стойке, как по волшебству появились три огромные керамические кружки, укрытые шапками плотной бежевой пены. Впрочем, они так же мгновенно оказались в руках друзей. Следом с еле означенным поклоном бармен протянул Амалии бокал с бледно-зелёным рислингом.

– Мэм, – вежливо предложил он.

Девушка успела сделать не больше двух глотков, а Злобный уже стукнул своей кружкой о стойку.

– Ещё, – шумно выдохнул он.

Бармен молча повторил. Кулик обхватил кружку лапищей, сделал небольшой глоток, пристально глядя на бармена, затем поставил тару на базу.

– Значит, здоровый, говоришь? – с недобрым прищуром спросил он.

Бармен молчал.

– Что? Испугался? А слабо тебе выйти из-за своей стойки и проверить, кто кого, а?

Бюргеры у окна недовольно зашевелились, послышалась несмелая просьба:

– Эй, герр мистер, не надо лезть к нашему Йохану.

– У нас мирный городок, – добавил кто-то.

– Злобный, отстань от человека, – попросил Рэд.

– А чё он такой здоровый? Что, решил, что самый сильный, да?

Кулик сделал пару наклонов, попутно разминая кулаки, махнул руками влево-вправо. В этот момент правая часть стойки распахнулась, и в зал с неестественным стуком вышел бармен. Друзья окаменели от неожиданности. Левой ноги у Йохана Белова не было, вместо неё он стучал об пол деревянным протезом. Секунду царила тишина. Первым нашёлся Злобный. Он подскочил к бармену и протянул правую ладонь.

– Прости, друг, я же не знал, – извиняющимся тоном проговорил Олег. – Нет, теперь-то всё понятно, я и не злился. Так, хотел выяснить, кто здоровее. Но теперь…

Бармен секунду разглядывал неслучившегося партнёра по драке, затем обхватил руку Кулика своей лапищей.

– Всё нормально. Я тебя понимаю. Никаких претензий.

Олег расплылся в улыбке. Жора только сейчас заметил, что всё это время простоял неподвижно. Африка, кажется, тоже. И только Амалия смело шагнула к Йохану и протянула пустой стакан.

– А можно мне тоже повторить? – чуть заплетаясь спросила она.

– Минуту, мэм, – прогудел бармен и перевёл взгляд на Злобного. – А может всё же выясним, кто сильнее? Ты как, на руках бороться умеешь?

– Ставлю десять долларов, – тут же согласился Олег.

– Мэм, если он победит, вино для вас бесплатно, – огласил свои условия Йохан.

– Мистер Злобный, – девушка подбоченилась и смотрела на спутника со строгостью тёти Тома Сойера. – Не подведите меня.

Словно по мановению руки посреди зала образовался свободный стол и две табуретки. Соперники грузно опустились на места, схватили друг друга ладонями, левыми уцепились за противоположные края столешницы, и дружно запыхтели. В зале стояла тишина, нарушаемая лишь громким, почти синхронным, сопением рукоборцев. Ещё время от времени Амалия шуршала платьем. Так продолжалось около трёх минут. Борцы покраснели, вены на шеях обоих вздулись, но оба стояли неподвижно, как статуи. Наконец, Йохан с утробным рёвом навалился плечом на собственное запястье и, напрягаясь изо всех сил, начал сдвигать руку Олега. Тот лишь сказал еле слышное «Ук!» и покраснел ещё сильнее. В воздухе отчётливо запахло потом, дыхание соперников ускорилось.

– Давай, Йохан! – крикнул кто-то.

– Злобный, дави немца, – парировал Африка.

Этот возглас будто сорвал клапан. Мгновенно в зале поднялся шум. Местные поддерживали своего бармена, путники – друга. В глубине невесть откуда взявшейся толпы кто-то уже делал ставки. Даже Амалия присела у соседнего стола и колотила кулачками по собственным коленкам, приговаривая: «Злобный! Злобный!».

И вдруг раздался оглушительный треск. Дубовая столешница сломалась пополам, и соперники, повалившись вперед, звонко стукнулись лбами. Зал потонул в недовольном крике.

Йохан Белов, опираясь ладонями о бёдра, с трудом поднялся. Лицо его было краснее макового цветка. Он оглядел бар ошалевшим взглядом, пару секунд рассматривал расколотую дубовую доску, после чего подал руку не менее удивлённому Олегу.

– Никогда в жизни такого не видел, – проговорил бармен.

– Аналогично.

– Значит, ничья?

– Не возражаю.

Белов обвёл взглядом замерших в удивлении друзей и предложил:

– По кружке за счёт заведения?

– И даме, – подсуетился Африка.

На улицу вышли, провожаемые одобрительными возгласами посетителей. Весь час, что друзья провели в баре, единственной темой для разговоров было соревнование по армреслингу. Кто-то уже написал на двух половинах столешницы, на одной «Йохан», на другой «Олег», и теперь решали, куда их лучше пристроить – над стойкой или над входом.

– На вокзал? – спросил Джек.

– Зачем? – с лёгкой улыбкой ответила вопросом на вопрос Амалия.

– Нам же в Даллас. Зря я что ли у местного шерифа бумагу выправлял?

– Жора, не торопись, – придержал друга Злобный. – Ты прямо, будто не знаешь, с какой скоростью работает судебная система. Пока они договорятся, кто из местных отконвоирует наших бандюков. Пока муниципалитет деньги на проезд выделит. Да пока доедут со всеми пересадками. Опять же, в федеральном суде жуликов надо принять, оформить.

– Мы смело можем тут неделю прожить, как раз успеем.

– А ещё я видела объявление, – добавила Амалия. – Вчера приехал театр. Называется «Великая международная труппа несравненного маэстро Бонтона». Может, сходим?

Как ни странно, в городе был свой театр. Он оказался прямо напротив общественных городских конюшен, так что друзьям и искать не пришлось. Сдали на передержку лошадей и фургон, и сразу же заметили большое здание красного кирпича с двумя блестящими шпилями и несколько грубоватой статуей крылатого пегаса в портике над входом. Голова пегаса больше напоминала ослиную, чем конскую, а с обеих сторон от двустворчатой двери висели аляповато выполненные вывески: «Только эту неделю! Всемирно известная труппа несравненного маэстро Бонтона представит вам…»

Дальше корявыми буквами было выведено от руки: «опера гениального композитора Тиковского Евгений Онега. Начало на закате.». Злобный потёр пальцем рукописные буквы.

– Палкой что ли рисовали? – проворчал он.

– Главное, не задумываться, что эти маэстры использовали вместо чернил, – Африка намекнул на коричневый цвет надписи.

Злобный понюхал палец и сморщился.

– Это что? Я угадал что ли?

– Джентльмены, я считаю, что на оперу стоит сходить. Как вы думаете?

– Эми, – Джек повернулся к девушке. – Эти всемирно известные жулики фамилию «Чайковский» пишут через «т». Да и в названии тоже ошибка. Может, для шахтёрских городков среднего запада это и нормально, но боюсь, тот, кто действительно слышал оперу «Евгений Онегин», будет разочарован.

– А я пойду, – раскрасневшаяся от вина девушка махнула кулачком. – Всё равно ничего лучше здесь не будет. А я в опере последний раз была в двенадцать лет. Мне, кстати, понравилось. Ну? Кто со мной?

Джек посмотрел на небо.

– В любом случае, до заката ещё четыре часа. Думаю, есть смысл прогуляться до вокзала и посмотреть расписание поездов на Даллас.

Далеко идти не пришлось. Когда впереди показалось похожее на угольный склад здание с часовой башенкой на крыше и надписью: «Станция Мариенфильд», Африка довольно улыбнулся.

– За что я люблю маленькие города, это за их компактность. Нужен вокзал – пожалуйста. Театр тоже здесь. Пивные вообще на каждом углу. Удобно.

– Да. Пивных много не бывает, – согласился Злобный.

Видимо, градостроители тоже так думали, потому что первое, что друзья увидели внутри здания – бар на десяток столиков. Сейчас все они были заняты посетителями, кроме одного, на котором стоял полный мужчина средних лет в когда-то белых, а сейчас серых в яблоках, штанах без гульфика, но с застёжками по бокам, фиолетовом сюртуке по колено поверх коричневого жилета, и блестящем чёрном цилиндре.

В руке у мужчины была кружка пива, сюртук и жилет расстёгнуты, из-за чего можно было видеть полное отсутствие какой-либо рубашки. Ни сорочки, ни даже привычного на западе «Лонг-Джонса». Отдельной тряпочкой несвежий воротник, кружевная манишка, скрученная в трубочку под подбородком, и торчащие из рукавов манжеты. Однако, несмотря на фрагментарность одежд и профессионально сизый нос, вид у мужчины был торжественный. Он держал кружку на вытянутой руке, обозревая зал, словно со сцены.

– Карл Клару склонил к аморалу! – торжественно продекламировал незнакомец.

– Не-е-ет!!! – с хохотом ответил многоголосый хор посетителей. – Не та-ак!!! Карл у Клары украл кораллы!

– Ну, может быть, может быть, – милостиво уступил оратор. – Но согласитесь, что моя история гораздо более пикантная.

Он обвёл смеющийся зал немного расфокусированными глазами и запел неожиданно приятным баритоном на мотив «Августина»:

– Aia poppeia, ist das eine Not!

– Wer schenkt mir einen Dreier zu Zucker und Brot? – проревел в ответ зал.

Господин на столе элегантно раскланялся и тут же присосался к кружке.

– Однако… – Заметили в один голос Жора и Олег.

– Джентльмены, идёмте разузнаем о поездах на Даллас, – поторопила Амалия.

Выбраться из вокзала удалось не скоро. Кассира на месте не оказалось. Нашёлся он, что не удивительно, там же, в баре. Правда, к его чести, абсолютно трезвый. За всеми этими перипетиями, на улицу вышли, когда солнце уже почти добралось до финишной черты.

– Джек, мы опоздаем, Джек, – торопила Амалия.

– Что ты волнуешься? – прогудел в ответ Злобный. – Вон он, твой театр. Видишь толпу у входа?

– Ну всё. – Девушка замерла на месте. – Мы уже опоздали. Нам ни за что не пробиться сквозь эту толпу.

Действительно, возле входа сгрудились не меньше сотни человек. Они что-то невнятно скандировали, а некоторые грозили кулаками запертой двери. Друзья подошли без надежды прорваться внутрь, однако, первый же, кого они тронули за плечо, расплылся в улыбке.

– Герр Олег, – почтительно кивнул мужчина и приподнял шляпу. – Прошу вас, проходите. Может, хоть вас они послушают.

Злобный неуверенно улыбнулся и шагнул вперёд в образовывающийся прямо перед ним проход. А за спинами друзей звучало вполголоса:

– Это Олег. Слышал, поди, он сегодня с бородачом Йоханом на руках боролся.

– Это где стол сломали?

– Да ну, не верю!

– Да иди сам посмотри, половинки над входом висят.

– Да я своими глазами, вот как твою недоверчивую рожу!

Злобный постучал в дверь. Ожидаемо никто не ответил. Мужчины оглянулись на толпу.

– Почему не пускают?

– Да!!! – взревели сразу несколько голосов. – Почему не пускаете? А ну откройте!

В створки заколотили кулаки. Наконец одна половина двери со скрипом приоткрылась и оттуда высунулась недовольная физиономия с всклокоченными волосами.

– Дзентльмены, – шепеляво проговорил человек изнутри. – Я боюсь, вы зря собрались.

– Что?!!! – проорала толпа. – А ну давай нам оперу!

– Не уверен, что смогу выполнить вашу без сомнения справедливую просьбу. Видите ли, у нас пропал ведущий актёр. Мы не можем найти его уже три часа.

– Эй! – Злобный одной левой выдернул служителя Мельпомены на улицу и поставил перед собой. – А ты вообще кто?

– Я? – мужчина молниеносными движениями привёл в порядок причёску, приосанился. И вот уже перед толпой стоит уверенный в себе человек. – Я, юноша, всемирный известный маэстро Бонтон.

– Скажите, месье Бонтон, – Амалия с трудом протиснулась к двери. – Это случайно не ваш актёр развлекает публику в вокзальном баре?

– Как он выглядит? – скороговоркой спросил Бонтон.

– Пока ещё почти прилично.

– В фиолетовом сюртуке?

– Совершенно верно.

Толпа, замершая на время диалога, с рёвом двинулась в сторону вокзала. Бонтон мгновенно сориентировался, распахнул дверь и с улыбкой встал на входе.

– Прошу вас, уважаемая публика, – торжественно пропел он. – Вход доллар. С женщин и детей – полдоллара. Негры не допускаются.

Через час друзья возвращались в гостиницу и со смехом обсуждали только что прослушанную оперу.

– Вы зря смеётесь, джентльмены, – Амалия надменно задрала носик, умудряясь смотреть на здоровяка Злобного одновременно снизу-вверх и как бы сверху вниз. – Мне опера очень понравилась. Замечательная музыка, да и постановка не оставляет желать лучшего.

– Ага, – смеясь согласился Кулик. – Особенно, когда Онегин с Ленским пригнали стадо на ранчо к Лариным. Да и сцена дуэли не подкачала. Режиссёр явно изучил не одну схватку настоящих ганфайтеров.

– Я только не пойму, – подхватил Африка, – почему Татьяна в конце бросилась под паровоз.

– Потому что вы, все трое – бесчувственные снобы, джентльмены, – безжалостно резюмировала девушка. – Как можно было не растрогаться во время сцены президентского бала четвёртого июля, не понимаю. Мистер Рэд, а почему вы молчите? Можно подумать, вы в отличие от нас, смотрели не всемирно известную театральную труппу, а лекцию общества трезвости.

– Что вы, мисс Дуглас. Я впечатлён до глубины души. Автор явно имел какие-то сведения об оригинале. И мне жаль, что сведения эти оказались отрывочными.

– Да?! – Амалия подбоченясь посмотрела на самозваного критика. – Так, может, вы поведаете нам, как всё было на самом деле?

– Куда-а, куда-а. Куда вы удалились. Весны моей златые дни-и. – Африка пропел неожиданно мелодичным и отлично поставленным тенором, и девушка заслушалась, несмотря на то, что ни слова не поняла. А Юра продолжал. – Что день грядущий мне готовит? Его мой взор напрасно ловит. В глубокой мгле таится о-он…

– Чи гэпнусь я дрючком пропэртый, – низким баритоном подхватил Злобный. – Чи мымо пролунаэ вин…

Все трое разразились смехом.

– Но позвольте, джентльмены, – очнулась очарованная слушательница. – Ничего этого в опере не было!

– Это у Бонтона не было, Амалия, – пояснил Джек. – А у Пушкина было. И у Чайковского тоже. Но спорить не буду, эти актёры тоже пели хорошо.

Проснулся Джек рано, солнце только-только поднялось из-за горизонта. Натянул штаны, берцы, шляпу и спустился на первый этаж. Остальные путешественники ещё спали. Впрочем, не только они. Портье за стойкой также не оказалось, так что Жора решил сгонять в бар, заказать кофе на всех.

Йохан Белов уже стоял на посту, более того, встретил знакомца с улыбкой и за пару минут организовал небольшой медный чайник, полный напитка, сваренного по-немецки. Как раз нужной концентрации и сладости. Жора не выдержал, стрельнул на стойке чашку чуть больше напёрстка, плеснул себе и с удовольствием сделал первый за день глоток.

– Спасибо, дружище, – кивнул он бармену. – Именно то, что нужно.

– Не забудь вернуть чайник, – прогудел в ответ Йохан.

На обратном пути его остановил незнакомый голос.

– Джек Рэд?

Сицкий оглянулся. Посреди улицы стоял высокий мужчина в насквозь пропылённом плаще и такой же шляпе. Под расстёгнутым плащом виднелись две кобуры.

– Допустим, – неспешно ответил Жора. – Но кто вы и что вам от меня надо?

– Поверь, не пройдёт и минуты, как тебя перестанет беспокоить этот вопрос. Как, впрочем, и любой другой. Но я не стреляю в спину, поэтому держи.

Ганфайтер ловко выдернул револьвер с левого бедра и бросил Джеку. Тот даже не пошевелился, чтобы поймать. Лишь укоризненно глянул на смотрящее на него дуло второго Кольта.

– Ну уж нет, – помотал головой Рэд. – Я не пользуюсь непроверенным оружием. Если хочешь стреляться, то подожди, пока я схожу за своим.

Не дожидаясь ответа, он развернулся и вошёл в дверь гостиницы. В номере оказалось пусто. Ни Злобного, ни Африки в кроватях не было. Рэд сдёрнул с крючка на стене пояс, застегнул его, не заморачиваясь остальными деталями одежды. Вынул Смит-Вессон, резко переломил его, проверяя наличие патронов, и вышел в коридор. Тяжесть сорок четвёртого русского придавала уверенности. Жаль только, что друзей найти так и не удалось.

Стрелок всё ещё стоял посреди улицы, но теперь он был не один. Шагах в двадцати за его спиной уже собиралась толпа. Жора остановился напротив и опустил правую руку. Противник медленно обвёл глазами периметр, затем без какой-либо команды мгновенно рванул кольт и нажал спуск. В этот момент Джек уже летел вперёд и вправо, наставив свой ствол на грудь противника. Выстрелы прогремели одновременно и неестественно громко. Ухо Джека обожгло. Опять левое, только ведь зажило, недовольно подумал Жора.

Его пистолет не подвёл, и тяжёлая пуля сорок четвёртого калибра шарахнула противника в грудь, заставив того сделать пару шагов назад. Раздался глухой металлический звук. Впрочем, никакого другого эффекта выстрел Рэда не произвёл, и незнакомец вновь наводил ствол. В этот раз Джек оказался быстрее. Не желая рисковать, он внимательно смотрел на лоб неизвестного стрелка, стараясь отрешиться от остального мира. Только он, продолжение его руки – револьвер, и цель – тёмная складка прямо под срезом шляпы.

В этот раз всё получилось, как должно быть. Незнакомец картинно раскинул руки и повалился на спину, а Джек в это время уже перекатывался, беря на прицел вход в гостиницу. Если он не ошибся, первый выстрел был не двойным, а даже тройным. И третий стрелял именно с той стороны.

Но через секунду он поднимался, зажимая пальцами кровоточащее ухо. А из открытой двери ему приветливо махал Злобный. Рука друга сжимала цевьё Винчестера.

– Во-он, видишь? – спросил Кулик. – напротив, за углом валяется. Не люблю нечестных поединков, а этот целился как раз тебе в спину.

– Тогда спасибо.

– Да чего там. Свои люди. Пойдём, на твоего посмотрим, что-то мне не понравилось, как он на первый выстрел отреагировал.

– Вот-вот. Точно в бронике.

– Что происходит? Кто стрелял? – к гостинице, поднимая пыль копытами пегой кобылы, подъехал шериф.

– Всё в порядке, герр Конц, – Джек доложился, вытянувшись в струнку. – Закона это не касается. Я стрелял лицом к лицу, и противник был вооружён.

– А вон тот, – Злобный махнул винтовкой, – целился Джеку в спину. И если это не попытка убийства, то можете звать меня папой римским.

– Разберёмся, ваше святейшество, – улыбнулся шериф.

Он прошёл к лежащему посреди улицы покойнику, долго там возился. Зачем-то расстегнул на нём пиджак. Потом положил на лицо отлетевшую в сторону шляпу и ушёл за угол, ко второму.

– Эй! – прокричал с крыши гостиницы Африка. – У вас всё нормально?

– Ты что, только сейчас забрался? – спросил Злобный.

– Нет, конечно. Просто надоело сидеть, когда всё уже кончилось.

– Ещё раз спасибо, – Жора пожал руку другу. – Не ожидал, что вы организуете такую поддержку.

– А чего ты ожидал? Что я тебя брошу? И не надейся!

Шериф подошёл, когда компания уже завтракала. Он тяжело уселся на свободную табуретку и опустил тяжёлый подбородок на ладони. Некоторое время молча смотрел, как друзья едят, затем кивнул.

– Приятного аппетита. – И без перехода продолжил. – Братья Робсоны. Так что в Далласе можете смело требовать ещё три сотни. Две за Эйзу и одну за Мозеса.

– В вашем округе они, как я понимаю, никому не интересны? – уточнил Джек.

– У нас тихий городок, – покачал головой Герхард. – Был. Пока вы не приехали. И изменения многим не нравятся.

– Но, мистер Кунц, – вступила в разговор Амалия. – До поезда на Даллас ещё пять дней.

– Я полон сочувствия, мисс. И тем не менее, спокойствие города для меня важнее. Но я не был бы шерифом, если бы не нашёл выход из этой ситуации.

– Какой? – поднял голову от тарелки Африка.

– Курт Шустер решил представить на ежегодной техасской ярмарке своего лучшего производителя, англичанина по кличке Герцог.

– Англичанина? – удивился Африка.

– Совершенно верно, сэр. Быка английской породы. Так вот. Ранчо Шустера находится в сорока милях на север отсюда. И вчера он приезжал именно для того, чтобы найти пару ковбоев для перегонки стада.

– Опять стадо, – Джек схватился за голову.

– А в чём дело, мистер Рэд? Кажется, в прошлый раз вы неплохо справились с подобным заданием. К тому же по пути разгромили бандитское логово. Я бы, конечно, не хотел, чтобы вы разнесли по кирпичику Даллас. Но отогнать туда стадо вы вполне можете.

Друзья молча и печально собрались в путь. На выезде из города их догнал шериф. Он поманил рукой Джека и указал чуть влево.

– Вон, видите гору, мистер Рэд? Вон ту, с двумя вершинами. Она так и называется – Доппелькопф, или Твинтоп. Держите на ладонь правее и как раз попадёте на ранчо. – он понизил голос и добавил. – Вместе с братьями Робсонами в город приехал ещё один человек. Некто Энтони Хайбиндер. А сразу после вашего поединка он пришёл ко мне. И заявил, что Джек Рэд виновен в смерти отца и матери юного Александера Джонсона, а также в краже скота семьи Джонсонов и сорока пяти тысяч долларов. Требовал, чтобы я вас немедленно задержал.

– Но вы этого не сделали.

– Всё верно. Даже не собирался.

– Почему, мистер Конц?

– Я вижу ваши глаза, Джек. И это вовсе не глаза убийцы женщин. Вы скорее за свою спутницу перегрызёте горло хоть самому чёрту. Но убивать посторонних женщин не станете. Я представляю власть в этом городке уже восемь лет и, поверьте, научился различать людей по глазам. Так что счастливого пути вам и вашим спутникам.

3

Вход в ранчо заметили издалека. Он был обозначен огромной самодельной аркой, собранной прямо посреди степи из сухих стволов, без какого-либо намёка на ворота. С первого взгляда могло показаться, что некий крайне равнодушный ковбой просто сколотил вместе три первых попавшихся под руку высохших дерева. Но присмотревшись, каждый мог понять, что вход оборудован с любовью, кроме того, человек, его изготовивший, не чужд прекрасного. Об этом говорили, во-первых, серая от времени и пыли доска со смутно различимой надписью: «Ранчо Шустера», а во-вторых, прибитый к перекладине огромный, выеденный ветром и солнцем, коровий череп, раскинувший прямые, как стрелы, рога не меньше, чем на два метра в стороны. Спутники несколько минут осматривали вход, но так и не нашли ничего, хоть как-то напоминающего ворота, что, несомненно, сигнализировало о гостеприимстве здешних обитателей. Единственным хоть как-то сдерживающим элементом являлся едва заметный забор из двух ниток колючей проволоки, бегущих в стороны от входной арки.

Солнце клонилось к закату, добавляя в палитру красного цвета, и на фоне огромного оранжевого диска перманентно открытые ворота приобретали в своём облике что-то инфернальное и загадочное. Арка казалась порталом, связывающим два мира – привычный, тот, в котором друзья проехали уже не одну сотню миль, и другой – неведомый, может даже волшебный.

Амалия замерла на облучке фургона, приложив ладонь ко лбу. С минуту девушка постояла неподвижно, затем повернулась к Джеку.

– Может, я вас тут подожду? – с жалостливой ноткой в голосе спросила она.

Джек круто развернулся, подведя свою кобылу прямо к спутнице.

– Эми, не нужно. В прерии ночью могут быть койоты. А то и бандиты. Ты будешь всю ночь бояться и не выспишься. Я тоже буду волноваться за тебя и тоже не высплюсь.

– А ты будешь волноваться? – девушка тут же забыла про страхи и лукаво улыбнулась.

Но появился Африка и всё испортил. Он подъехал с другой стороны фургона и глубокомысленно изрёк:

– Мы в ответе за тех, кого приручили. Антуан де Сент-Экзюпери.

– Что? – Переспросила Амалия. – Кто?

– Лётчик такой французский, – Юра пожал плечами.

– Лётчик?

Жора не выдержал и вмешался. Он покрутил приятелю пальцем у виска, затем глянул на спутницу и спросил:

– Ты видела воздушные шары?

– О, да! – Амалия мгновенно расплылась в улыбке, щёки её порозовели. – К нам в Хиллтаун приезжал цирк-шапито, и у них был воздушный шар. Катали всех желающих за пять долларов. Я тоже хотела, только меня дедушка не пустил.

– Вот те, кто летает, называются лётчиками.

– Хорошо бы сейчас, – мечтательно продолжила девушка. – Сесть всем вместе в корзину и – чух-чух!

– Чух-чух, это поезд, – вмешался Африка.

– Хватит фантазировать, – окликнул их Злобный. – Поехали, а то стемнеет скоро.

Само ранчо полностью соответствовало воротам. Три здания, сложенные из природного камня, с густой травой на крышах, одну из которых старательно объедала белая коза, составляли двор. Посереди двора располагался колодец, тоже сложенный из камней. А прямо перед ним, положив грубые ладони на ложа одинаковых Винчестеров, стояли два бородача.

Они казались абсолютно одинаковыми. У обоих бороды до груди, кустистые брови, и длинные волосы неопределённого цвета из-под серых от пыли шляп. Оба в грубых кожаных передниках поверх нижних рубах. Разница была лишь в росте. Один выглядел на голову выше второго. Наверное, чтобы скрыть эту разницу, второй стоял на наполовину ушедшем в землю бревне. Они неподвижно смотрели на подъезжающую кавалькаду и, без сомнения, готовы были при малейших признаках агрессии выпустить в неприятеля по полному магазину.

Путешественники дружно спешились и, старательно прикрывая девушку, подошли к аборигенам. Несколько секунд две группы молча разглядывали друг друга, затем Злобный приложил пальцы к шляпе.

– Милейший человек, шериф Конц, сообщил нам, что Курт Шустер ищет ковбоев, чтобы перегнать стадо в Даллас.

– Западный Техас полнится слухами о смельчаке, который уничтожил бандитский город Монтемальдидо, ликвидировал семью Леоне, и положил конец вражде двух кланов. – Тот, что повыше, приветливо приподнял шляпу, потревожив таким образом не меньше полусотни мух, нашедших пристанище на её полях. – И сейчас я рад воочию видеть знаменитого Джека Рэда.

– Джек Рэд это он, – прогудел в ответ Злобный и указал на Жору.

– А как вас зовут? – поинтересовался второй. Голос у него оказался неожиданно высоким.

– А мы его друзья. Я – Кулик или Злобный, как вам удобнее. Это Африка. А милую барышню зовут Амалией.

– Добро пожаловать на ранчо, – высокий вновь приложился к шляпе. – Я Курт Шустер.

– Петер Шустер, – эхом откликнулся низкий. – Рад приветствовать.

– Вы братья? – Поинтересовался Африка.

– А разве сразу не видно?

Вопрос был задан таким тоном, что все присутствующие невольно улыбнулись.

– Идёмте, – махнул рукой Курт. – Перекусим, чем бог послал, а после я покажу вам стадо.

– Джентльмены, – подала голос Амалия. – Мистер Конц ничего не говорил о плате за работу. Вам не кажется, что сейчас самое время, чтобы прояснить этот вопрос?

– Мистер Кулик, – Курт обернулся. – Я не знал, что в вашей команде денежными вопросами распоряжается женщина. Насколько мне известно, к западу от озера Хаббард принято наоборот. Мужчина приносит в дом деньги, а женщина довольствуется той суммой, что он ей дал.

– Джентльмены, пусть вас не волнуют отношения, сложившиеся в нашей команде, – включился в разговор Джек. – Но, если вам так удобнее, я задам тот же вопрос. Какую сумму вы намереваетесь заплатить за эту работу?

Братья не сговариваясь уткнулись шляпами друг в друга так поспешно, что казалось, их бороды спутаются вместе. Наконец, они разошлись, и Курт Шустер сказал:

– С учётом того, что мы искали всего двух ковбоев, а вас трое.

– Да ещё и с дамой, – добавил Петер.

– Да. И с дамой. Мы планировали заплатить двоим. Я повторю, двоим ковбоям по две сотни. И то, что вас трое, не значит, что вы получите лишние двести долларов. Это лишь значит, что мне повезло, и я получил троих погонщиков по цене двух. Вас устроят такие условия?

Минуту царило молчание, обе группы переглядывались, то и дело косясь на оппонентов. Никто не хотел ни соглашаться, ни отказываться. Молчание нарушил Африка.

– Мы всё равно собирались в Даллас, – проговорил он.

Это послужило неким триггером. Четверо соискателей дружно подняли головы на потенциальных работодателей.

– Мы согласны, – выразил общее мнение Джек.

– Только кормите в дороге вы, – добавил Злобный.

В целом вечер прошёл продуктивно. К удивлению Амалии, несмотря на неказистый вид ранчо, здесь нашлась и ванна с горячей водой для неё и спутников. И весьма приличный стол, сервированный фарфором и весьма изысканными серебряными приборами. Ну, а то, что основными блюдами на столе была жареная несколькими способами дичь, ничуть не умаляло его достоинства. Как и то, что хозяева изо всех сил старались споить своих новых работников. Впрочем, эта затея кончилась почти поголовным сном головой в собственных тарелках для всех, кроме Джека и Злобного. Первый не любил алкоголь, да девушка уже привыкла к подобной особенности своего спутника. А второй без сомнения мог без посторонней помощи уничтожить всё, чем рачительные хозяева надеялись споить гостей.

Впрочем, всех не вынесших алкогольного марафона разнесли по специально подготовленным комнатам слуги. Оказалось, здесь есть и такие. Девушка прошла в выделенную ей спальню сама. Без посторонней помощи разделась, улеглась на широкую, мягкую кровать и долго ворочалась. Сон не шёл. Вместо него в голову лезли неприятные мысли. Почему-то вспомнился утренний поединок. Какой-то проходимец просто так, безо всякой причины, вызвал Джека, без малейшего сомнения остановив на улице. А что было бы, если бы он его убил? Что тогда было бы с ней, с Амалией?

Ведь и Африка и этот противный Злобный относятся к ней с симпатией лишь потому, что воспринимают её как девушку своего друга. Это не подлежит сомнению. А как воспринимает её сам Джек? За эти дни она увидела в нём много неизвестных ранее черт. Он явно исподволь руководит своей тройкой, хоть и не отдаёт приказы напрямую. И вместе с тем, не старается казаться выше остальных.

А она? Джек включил её в свою команду или воспринимает как временную попутчицу? Сколько хитрости и усилий пришлось приложить Амалии, чтобы не остаться одной в захудалом мексиканском городке Педрас Неграс. И вот, она путешествует с тремя очень неплохими стрелками. С одной стороны, теперь она может не бояться никаких бандитов. Проверено. А с другой…

А с другой стороны, неясно, куда вообще собираются эти трое? Неужели ни одному из них, а главное, этому глупцу мистеру Рэду, не приходит в голову, что не годится для мужчины всю жизнь прожить как перекати-поле, не имея собственного дома, любящей жены и выводка жизнерадостных, беззаботных ребятишек. Девушка твёрдо решила окончательно поговорить с Джеком завтра. С этой мыслью и уснула.

Следующий день оказался до предела насыщен событиями. Сначала в Даллас уехал Шустер младший с англичанином, затем друзья под руководством Курта повели своим ходом стадо. К следующему полудню Курт Шустер с Джеком стояли перед началом достаточно узкого ущелья. Вокруг них на все голоса перемукивалось стадо. Дальше в стороны поднимались достаточно крутые скалы, потихоньку перерастающие в полноценные горы. Нетерпеливые быки то и дело пытались сунуться в ущелье, но останавливались и недовольно орали. Дело в том, что поперёк ущелья были натянуты три ряда колючей проволоки, и каждая скотина, которая пыталась их проигнорировать, тут же ретировалась, уколов кто бок, а кто и нос. Шустер печально оглядел окружающие вершины, деревянные колья, к которым была прибита проволока, одинокого грифа, что сидел на скале и любопытно вертел лысой головой, ничуть не стесняясь ни стада, ни вооружённых людей.

– Ненавижу таких гадов, – прокричал Курт. Говорить среди коровьего многоголосья следовало, повысив голос. – Перегородят единственный проход, и где теперь, спрашивается, быков вести?

– Кар! – громко согласился гриф.

– Вот и я о том же, – скотовод повернул голову и дружелюбно кивнул птице.

– Но ведь у тебя самого вокруг ранчо натянута колючка.

– У меня – это другое дело. Там её обойти можно. А Троттеры, детёныши скунса и ослицы, перекрыли единственное ущелье.

– Кар! – добавил гриф.

– Верно. И плевать, что это их земля. Ну-ка…

Он вынул из седла мачете, подошёл к ближайшему столбу и в три удара лишил его проволоки. Шустро оттащил обрубленный хвост в сторону и добродушно хлопнул ближайшего быка по крупу плоскостью клинка. Тот молча пошёл вперёд, а за ним, грозным рёвом расчищая путь, ведущий бык стада. Примерно через милю или чуть больше ущелье расходилось до пар сотен ярдов. Тогда Шустер старший, залихватски прикрикивая: «Йе-ха!» за минуту остановил стадо, после чего подъехал к Джеку, дожидаться Злобного, Африку, и фургон с Амалией.

Петера Шустера уже с ними не было. Он ещё утром погрузил огромного, раза в два больше, чем любой другой бык, англичанина по кличке «герцог Мальборо» в специально нанятый вагон. Они с потенциальным медалистом ехали железной дорогой. Провожать их вышли все. И слуги с ранчо, и вновь нанятые ковбои.

Утром спутать братьев было бы сложно. Младший в дорогу переоделся и теперь совершенно не походил на себя вчерашнего. Ноги его были скорее украшены, чем одеты в роскошные сапоги из змеиной кожи. Штаны, также кожаные, удерживал широкий ремень, инкрустированный серебряными пластинами. Плечи укрывал невозможный белый в бесформенные чёрные пятна «коровий» пиджак, покрытый коротко стриженой шерстью. Шляпа создавала с ним абсолютный ансамбль, полностью соответствуя по цветам. Даже борода младшего из братьев была аккуратно расчёсана. Сейчас Петер Шустер выглядел так, как по мнению техасцев и должен выглядеть владелец уникального элитного быка.

– Всё, как и говорил шуцман Конц, – Джек указал на вагон. – Этот клоун сваливает. С нами остаётся Курт Шустер, и ведём мы стадо.

– Да и пускай, – пожал плечами Африка. – Главное, чтобы эти зизитопы с нами потом расплатиться не забыли.

– За этим мы проследим, – кивнул Злобный.

И следил. Весь путь до ущелья он то и дело срывался то в авангард, то в боковой дозор, оставляя контроль стада на спутников. Вот и сейчас, коротко кивнув Джеку, Кулик порысил вперёд. Африка же наоборот, остановился рядом и даже спешился чтобы поправить седло.

Шустер дождался фургона, после чего оглядел спутников.

– Дальше идём очень осторожно. Это земля Троттеров, чтоб им через каждые два шага икалось.

– Если я правильно понимаю, вы их не очень любите, – сказал Джек.

– А чего их любить? Вот скажи мне, разве хороший человек перегородит свою землю колючей проволокой?

– Но ведь и у вас тоже проволока вокруг ранчо, – вставил Африка.

– На твоём месте я бы не стал сравнивать, – упрекнул Шустер. – У меня огорожено только ранчо. По полмили в каждую сторону, возьми да обойди. А эти ребята перегородили единственный проход через горы Пони.

– Пони? – переспросил Джек. – Троттеры живут на индейской земле?

– Была она индейская. Потом сами пони ушли, а название осталось.

Раздался приближающийся стук копыт, и через минуту к группе приблизился Злобный.

– Сюда едут трое, – коротко доложил он. – Все вооружены. Засады пока не встретил.

Шустер поморщился.

– Это Троттеры младшие, – пояснил он. – Вы молчите, парни. Я с ними сам поговорю.

Ждать пришлось минут десять. Наконец, к группе подъехали три всадника. Когда они приблизились, стало видно, что каждый выглядит под стать Курту Шустеру, только без бород. Вернее, один из прибывших имел на лице это украшение, но куцее, юношеское. С десяти шагов незаметно. В остальном – вылитые братья Шустеры на ранчо. Пыльные, нечёсаные, в одежде неопределённого цвета. Зато гонору у каждого было, хоть отбавляй, это чувствовалось и в посадке, и в движениях, и во взглядах.

Друзья непроизвольно собрались вокруг своего нанимателя. Джек привычно провёл рукой по боку, проверяя кобуру, и скользнул вниз, где из седла торчала верная «Мышеловка».

– А, это ты, Шустер, – надменно начал бородатый юнец. – А папаша всё думает, что за самоубийца решился сломать забор на чужой территории. Что? Гонишь бычков на продажу? Небось, тяжело такой маленькой компанией управляться с большим стадом? Ну так мы тебе поможем. Мы же добрые, верно?

Последние слова он произнёс, обращаясь к своим спутникам. Те, довольно улыбаясь, закивали головами и почти одновременно положили руки на рукоятки револьверов.

– На твоём месте, Сэм, я вёл бы себя осмотрительнее с незнакомцами, – в тон ему ответил Шустер. – Никогда не знаешь, чем кончится тот или иной конфликт.

Тройка дружно засмеялась.

– Ну, в случае с тобой, Курт, мы точно знаем, чем всё кончится. Не даром же Петер в этот раз предпочёл везти вашего Герцога поездом. Так что ничего нового. Сейчас ты, как всегда, передашь нам половину своего стада и спокойно поедешь дальше.

– А если нет?

После этих слов юноши рывком выдернули револьверы. Раздались четыре выстрела, и перед Куртом Шустером сидят в сёдлах трое безоружных молодых людей. Причём, не просто сидят, а трясут отбитыми руками. Джек и Кулик демонстративно покрутили на пальцах свои стволы и сунули их на место. После чего Рэд вышел вперёд.

– Сэмуэль Троттер? – он ткнул пальцем в бородатого. Тот неуверенно кивнул. – Что так нерешительно? Или ты не Самуэль?

– Й-я…

– Значит, ты остаёшься. А вы, двое. Езжайте к своему папаше и скажите, что, если он хочет увидеть своего сыночка живым и здоровым, пусть приезжает завтра утром. Один. Будет договариваться с Шустером о стоимости прохода через его земли. Мы не грабители. Но и себя ограбить не дадим. Так что пусть поговорят серьёзно и решат, как сделать так, чтобы и одному, и второму было выгодно проводить здесь стада. Поняли меня?

Один из всадников за всё время не двинул даже бровью. Зато второй еле заметно кивал почти каждому слову, будто соглашаясь. Он же, дослушав до конца, сказал:

– Мы всё передадим, мистер.

– Рэд. Джек Рэд.

– Тот самый?

– Смотря, о чём ты.

– Ну, который один перебил всю банду Томаса Рида.

– Не совсем, – хотел ответить Джек, но не успел.

– Да, – Амалия сделала шаг вперёд. Она ехала в фургоне и сейчас стояла за лошадьми мужчин. – И он не только их перестрелял.

– Тихо, – остановил девушку Джек и вновь посмотрел на Троттеров. – Вы ничего не забыли?

– Забудешь тут, – буркнул собеседник.

– Тогда вперёд. А ты, Сэм, останешься здесь.

Переговорщиков отправили, выдав каждой лошади размашистый шлепок по крупу. С Самуэлем тоже не стали особо церемониться. Джек подвёл к нему Кулика, провел ладонью сверху вниз, будто демонстрировал товар, после чего спросил настороженно сжавшегося парнишку:

– Знаешь, кто это?

Тот помотал головой.

– Это Злобный. Знаешь, как переводится его имя? Очень агрессивный. Так что ты с ним лучше попокладистей. А то можешь и не дожить до утра. Не поверишь, иногда даже я его боюсь.

Олег выдал свою фирменную улыбочку, которую слямзил в своё время из фильма «Терминатор-2», и сидящий на земле Троттер судорожно заёрзал ягодицами по камням, отползая подальше.

– Руки! – требовательно рыкнул Злобный, мгновенно спутал пленнику все четыре конечности и снова улыбнулся.

– Эй! – голос юноши подрагивал. – А если мне захочется… ну, это… по всяким делам, – он стеснительно мазнул взглядом по Амалии. Девушка в ответ понимающе улыбнулась.

– В брюку сходишь, – наставительно сказал Злобный. – Всё равно, если будешь плохо себя вести, они тебе больше не понадобятся.

Дальше команда занялась оборудованием лагеря, почти не обращая внимания на пленника. Не до него. Кто-то сгонял скотину к прозрачному ручью, выбивающемуся из-под скалы, кто-то готовил походный ужин. Но всё же время от времени каждый поглядывал на угрюмо следящего за ними пленника.

Позже, когда на ущелье упала ранняя темнота и все, включая Троттера, получили свою порцию мяса с бобами, Курт предположил:

– Наверное, стоит кому-то встать на охрану. Не верится мне, что Троттеры дотянут до утра.

– Это уж как вода мокрая, – согласился Африка.

– Я бы на его месте точно не стал ждать, – высказался Злобный.

Караулить первому выпало Джеку. Когда лагерь затих, он перетащил одеяло на скалу, которая возвышалась метрах в двадцати от костра, сунул под бок Маузер и кружку с кофе. Ночь была тёмная, безлунная. Силуэты скал скорее угадывались, чем виднелись, и следовало полагаться в основном на слух. Однако, дежурство прошло спокойно, если не считать попытки Сэма отползти в сторону. Но стоило Троттеру завозиться, Джек подобрал камень, размером с кулак, и засветил ему прямо по шляпе. Раздался бильярдный стук, отлично слышимый в ночной тиши, и больше пленник его не беспокоил.

После часа ночи, когда холодный кофе уже почти не бодрил, на скалу неслышно забрался Злобный. Он хлопнул караульного по плечу и предложил:

– Иди, отдохни. Моя очередь.

Разбудили Джека выстрелы. Он машинально откатился в сторону, хватая винтовку, затем выбрал подходящий камень и укрылся за ним. Не прошло и минуты, как остальные также разобрали позиции для стрельбы. Только стрелять было не в кого. В тишине рассветного каньона прогремели ещё два выстрела из Винчестера, затем гулкий голос Кулика проорал:

– Эй! Мы как, на утреннюю дойку не опоздали? А то, понимаешь, наберут малолеток, а молока не завезут.

По правому склону, неуклюже перебирая связанными ногами, спускались двое парней. Они испуганно оглядывались назад, рискуя сломать ноги на неровном спуске. Через десяток секунд к ним присоединились ещё трое. Так же связанные. Затем с левого склона скатился ещё один юноша. Группки сливались внизу, как горные ручейки в один поток. Не прошло и двух минут, как по ущелью брели восемь безоружных молодых мужчин.

И тут из-за дальней скалы показался Олег Кулик. Он единственный из всей компании был верхом, мало того, вёл в поводу ещё семерых лошадей. Свободной рукой Злобный размахивал над головой большим плетёным кнутом. Сейчас Олег выглядел совсем как деревенский пастух, собирающий утром коров в общее стадо. Только вместо коров грозный табунщик гнал перед собой крошечное стадо разоружённых парней. Руки парней были связаны за спинами. Петли на ногах также ограничивали движение. Когда группа пленных приблизилась, погонщик крикнул:

– А Троттера старшего среди них не было. Хитрый, видать, старый гусь.

– Это… вы их всех… один, мистер Злобный? – слегка заикаясь спросил Курт.

– Да чего там сложного-то? Это бойцы что ли? Так, мелочь пузатая.

До ранчо Троттеров добрались, когда солнце уже повернуло на закат. Сначала шли по то сужающемуся, то расширяющемуся каньону вдоль неширокого, перепрыгнуть можно, ручья. Затем горы вокруг стали более пологими, превратились в покатые, поросшие сочной травой, холмы. А на одном из них…

Сперва Жоре показалось, что он видит классический английский форт. Такие, вроде бы, ставили раньше на индейских территориях. Лет сто назад. Вот только справа от этого строения паслось немаленькое стадо, голов пятьсот, а прямо впереди лениво вертелся ветряк колодца. Вне границы форта, чего военные никогда бы не допустили. Да и пленные Троттеры воодушевились, стали на что-то указывать конвоирующему их Африке. Тот всю дорогу вёл среди вверенного контингента просветительскую работу. Другом им, понятное дело, не стал, но смог выжать максимум из того факта, что все мальчишки остались живы. И сейчас один из них выбежал вперёд и заорал:

– Отец! Не стреляй! Мы все здесь. Нам не причинили вреда, эти люди идут всего лишь договориться с тобой.

Над воротами показалась всклокоченная голова без шляпы, и сиплый голос ответил:

– А чего бы им не договариваться, верно, малыш, вы у них в плену. Я в доме один. На таких условиях много можно выторговать.

Мужчина поднял руки, показывая, что не вооружён, и обратился к Курту.

– Что, Шустер, ты всё-таки решился отобрать мою землю? Гляжу, нанял серьёзных ганфайтеров. Но не жди, что я встану хоть с одним из них лицом к лицу. Я не сошёл с ума. Это моя земля, мой дом. И если я перестреляю вас из-за забора, буду в своём праве. Смотри, Шустер. У меня здесь десяток дальнобойных штуцеров. И стреляю я из них метко. Так что успею положить вас всех ещё до того, как вы подберётесь на расстояние револьверного выстрела.

– Не дури, Троттер, – крикнул в ответ Курт. – Мы не хотим тебе зла. И твои мальчишки это подтвердят. Ведь они все живы и здоровы.

Некоторое время форт молчал. Наконец, одна воротина приоткрылась, и из неё высунулась голова. На этот раз в серой шляпе. Под головой блестел ствол винтовки.

– Ну давай поговорим, Шустер, – согласился Троттер. – Только, раз уж ты такой честный, отгони своих вояк в сторону. Подальше, ярдов так за сто. А сам иди сюда один. И прихвати с собой эту девчонку. Давно я не видел женщин, хоть вспомню, как они пахнут.

Минут пять решали, что делать. Джек был против того, чтобы Амалия подходила близко к этому затворнику. Но Злобный о чём-то поговорил с другом, и Рэд в конце концов согласился. В итоге Африка так и остался с Троттерами младшими, Джек отвёл коней к стаду и сидел в седле, то и дело непроизвольно проверяя наличие маузера и Смит-Вессона. Злобный же привычно выдернул травинку и расположился где-то сбоку, мгновенно скрывшись из вида. Курт и Амалия медленно, каждую секунду ожидая неприятностей, двинулись к воротам. Но Троттер, раздвинув в улыбке редкие коричневые зубы, сам сделал первые шаги навстречу. Теперь у него не было винтовки, только обязательный револьвер на бедре. Хозяин форта вразвалочку подошёл к переговорщикам и вдруг неуловимым жестом притянул Амалию к себе. Зарылся лицом в волосы девушки.

– А-ах! – довольно выдохнул он. – Как мне этого не хватало.

Теперь у Троттера в руке был нож, который он прижимал к боку пленницы. Он хитро глянул на замершего Шустера и оскалился.