Невидимая брань бесплатное чтение

Глава первая

В ЧЕМ СОСТОИТ ХРИСТИАНСКОЕ СОВЕРШЕНСТВО. ДЛЯ СТЯЖАНИЯ ЕГО НЕОБХОДИМА БРАНЬ. ЧЕТЫРЕ ВЕЩИ, КРАЙНЕ ПОТРЕБНЫЕ ДЛЯ УСПЕХА В СЕЙ БРАНИ

Все мы естественно желаем и заповедь имеем быть совершенными. Господь заповедует:…будите убо вы совершены, якоже Отец ваш Небесный совершен есть (Мф. 5, 48), святой Павел убеждает:… злобою младенствуйте, умы же совершении бывайте (1 Кор. 14, 20), в другом месте у него же читаем:…да будете совершены и исполнени… (Кол. 4, 12), и опять:…на совершение да ведемся… (Евр. 6, 1). Предначертывалась эта заповедь и в Ветхом Завете. Так, Бог говорит Израилю во Второзаконии: Совершен да будеши пред Господом Богом твоим (Втор. 18, 13). И святой Давид то же заповедует сыну своему Соломону:…и ныне, Соломоне, сыне мой, да знаеши Бога отец твоих, и служи Ему сердцем совершенным и душевною волею… (1 Пар. 28, 9). После сего не можем не видеть, что Бог требует от христиан полноты совершенства, требует то есть, чтобы мы были совершенны во всех добродетелях.

Но если ты, возлюбленный во Христе читатель мой, желаешь достигнуть такой высоты, надобно тебе наперед узнать, в чем состоит христианское совершенство. Ибо, не узнавши этого, можешь уклониться с настоящего пути и, думая, что течешь к совершенству, направляться совсем в другую сторону.

Скажу прямо: самое совершенное и великое дело, которого только может желать и достигнуть человек, есть сближение с Богом и пребывание в единении с Ним.

Но не мало таких, которые говорят, что совершенство жизни христианской состоит в пощениях, бдениях, коленопреклонениях, спании на голой земле и в других подобных строгостях телесных. Иные говорят, что оно состоит в совершении многих молитвословий дома и в выстаивании долгих служб церковных. А есть и такие, которые полагают, что совершенство наше всецело состоит в умной молитве, в уединении, отшельничестве и молчании. Наибольшая же часть ограничивает сие совершенство точным исполнением всех уставом положенных подвижнических деланий, не уклоняясь ни к излишеству, ни к недостатку в чем-либо, а держась золотой средины. Однако ж все эти добродетели одни не составляют искомого христианского совершенства, но суть лишь средства и способы к достижению его.

Что они суть средства и средства действенные к достижению совершенства в христианской жизни, в этом нет никакого сомнения. Ибо видим очень многих добродетельных мужей, которые проходят как должно сии добродетели с той целию, чтобы получить чрез это силу и мощь против своей греховности и худости, чтобы почерпнуть из них мужество противостоять искушениям и обольщениям трех главных врагов наших: плоти, мира и диавола, чтобы запастись в них и чрез них духовными пособиями, столь необходимыми для всех рабов Божиих, особенно же для новоначальных. Они постятся, чтобы смирить плоть свою буйную; совершают бдения, чтобы изощрять око свое умное; спят на голой земле, чтобы не разнеживаться сном; связывают язык молчанием и уединяются, чтобы избежать и малейших поводов к учинению чего-либо оскорбляющего Всесвятого Бога; творят молитвы, выстаивают службы церковные и иные совершают дела благочестия для того, чтоб внимание их не отходило от вещей небесных; читают о жизни и страданиях Господа нашего не для другого чего, как для того, чтобы лучше познать собственную свою худость и благосердую благость Божию, чтоб научиться и расположиться последовать Господу Иисусу Христу с самоотвержением и крестом на раменах своих и чтоб паче и паче возгревать в себе любовь к Богу и нелюбие к себе.

Но, с другой стороны, эти же добродетели тем, которые в них полагают всю основу своей жизни и своего упования, могут причинить больший вред, нежели явные их опущения, не сами по себе, потому что они благочестны и святы, а по вине тех, которые не как должно пользуются ими, – именно когда они, внимая только сим добродетелям, внешне совершаемым, оставляют сердце свое тещи в собственных своих велениях и в волениях диавола, который, видя, что они соступили с правого пути, не мешает им не только с радостию подвизаться в этих телесных подвигах, но и расширять и умножать их по суетному их помыслу. Испытывая при сем некоторые духовные движения и утешения, делатели сии начинают думать о себе, что возвысились уже до состояния чинов ангельских и чувствуют в себе присутствие Самого Бога; иной же раз, углубившись в созерцание каких-либо отвлеченных, неземных вещей, мечтают о себе, будто совсем выступили из области мира сего и восхищены до третьего неба.

Но как погрешительно действуют таковые и как далеко отстоят от истинного совершенства, это всякий может уразуметь, судя по жизни их и по их нраву. Они обыкновенно желают, чтоб их предпочитали другим во всяком случае; они любят жить по своей воле и всегда упорны в своих решениях; они слепы во всем, что касается их самих, но весьма зорки и старательны в разбирательстве дел и слов других; если кто начнет пользоваться почетом у других, какой, как им думается, имеют они, они не могут этого стерпеть и явно делаются немирными к нему; если кто помешает им в их благочестивых занятиях и подвижнических деланиях, особенно в присутствии других, – Боже, сохрани! – они тотчас возмущаются, тотчас кипятятся гневом и становятся совсем другими, на себя непохожими.

Если Бог, желая привести их к познанию себя самих и направить на истинный путь к совершенству, пошлет им скорби и болезни или попустит подвергнуться гонениям, которыми обычно Он испытывает, кто истинные и настоящие рабы Его, – тогда обнаруживается, что сокрывалось в сердце их и как глубоко растлены они гордостию. Ибо, какая бы ни случилась с ними прискорбность, они не хотят подклонить выю свою под иго воли Божией, упокоеваясь на праведных и сокровенных судах Его, и не желают, по примеру смирившего Себя ради нас и пострадавшего Господа нашего Иисуса Христа, Сына Божия, смирить себя паче всех тварей, почитая любезными друзьями гонителей своих как орудия божественной к ним благостыни и поспешников их спасения.

Почему очевидно, что они находятся в великой опасности. Имея внутреннее свое око, то есть ум свой, помраченным, им смотрят они и на самих себя, и смотрят неверно. Помышляя о внешних своих делах благочестия, что они хороши у них, они думают, что достигли уже совершенства, и, возгордеваясь от этого, начинают осуждать других. После сего нет уже возможности, чтоб кто-либо из людей обратил таковых, кроме особого Божия воздействия. Удобнее обратится на добро явный грешник, нежели скрытный, укрывающийся под покровом видимых добродетелей.

Теперь, узнавши так ясно и определенно, что духовная жизнь и совершенство не состоят в одних тех видимых добродетелях, о которых мы сказали, узнай и то, что она не состоит и в другом чем, кроме как в сближении с Богом и в единении с Ним, как сказано в начале, – в связи с чем состоят сердечное исповедание благости и величия Божия и сознание собственной нашей ничтожности и склонности на всякое зло; любовь к Богу и нелюбие к себе самим; подчинение себя не только Богу, но и всем тварям из любви к Богу; отвержение всякой собственной нашей воли и совершенная покорность воле Божией; и притом желание всего этого и совершение от чистого сердца, во славу Божию (см.: 1 Кор. 10, 31), только для одного благоугождения Богу, только потому, что так хочет Он Сам и что так надлежит нам любить Его и работать Ему.

Вот закон любви, начертанный перстом Самого Бога в сердцах верных рабов Его! Вот отвержение самих себя, какого требует от нас Бог! Вот благое иго Иисус-Христово и легкое бремя Его! Вот покорность воле Божией, которой требует от нас Искупитель наш и Учитель и собственным примером Своим, и Своим словом! Ибо не повелел ли наш Начальник и Совершитель нашего спасения Господь Иисус говорить в молитве своей к Небесному Отцу:…Отче наш… да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли (Мф. 6, 10)? И Сам Он, вступая в подвиг страданий, не возглашал ли: не Моя, Отче, но твоя да будет воля (ср.: Лк. 22, 42)? И о всем деле Своем не сказал ли:…снидох с небесе, не да творю волю Мою, но волю пославшаго Мя Отца (Ин. 6, 38)?

Видишь теперь, брате, в чем дело. Предполагаю, что ты изъявляешь готовность и порываешься достигнуть высоты такого совершенства. Буди благословенно рвение твое! Но уготовься и на труды, поты и борения с первых же шагов течения твоего. Все должен ты предать в жертву Богу и творить одну волю Его. Но ты в себе самом встретишь столько волений, сколько у тебя сил и потребностей, которые все требуют удовлетворения, невзирая на то, согласно ли то с волею Божиею. Потому для достижения возжеланной тобою цели тебе необходимо сначала подавлять свои собственные воления, а наконец и совсем их погасить и умертвить; а чтоб успеть в этом, должно тебе непрестанно себе противиться в худом и принуждать себя на доброе, иначе должно непрестанно бороться с собою и со всем, что благоприятствует твоим волениям, возбуждает и поддерживает их. Уготовься же на такое борение и на такую брань и ведай, что венец – достижение возжеланной тобою цели – не дается никому, кроме доблестных воителей и борцов.

Но сколько брань сия наитруднейша есть паче всякой другой, – так как, вступая в брань с собою, в себе же самих встречаем и противовоителей, – столько же победа в ней наиславнейша паче всякой другой и, главное, паче всего благоугоднейша Богу. Ибо если, воодушевясь ревностию, победишь и умертвишь беспорядочные страсти свои, свои похотения и воления, то благоугодишь Богу паче и поработаешь Ему благолепнее, нежели избичевывая себя до крови и истощая себя постом больше всех древних пустынножителей. Даже то, если ты, искупив сотни рабов-христиан из рабства у нечестивых, дашь им свободу, не спасет тебя, если ты при этом сам пребываешь в рабстве у страстей. И какое бы вообще дело, будь оно самое великое, ни предпринял ты и с каким трудом и какими пожертвованиями не совершил бы его, не доведет оно до той цели, какую достигнуть возжелал ты, если притом ты оставляешь без внимания страсти свои, давая им свободу жить и действовать в тебе.

Наконец, после того как узнал ты, в чем состоит христианское совершенство и что для достижения его необходимо тебе вести непрестанную и жестокую брань с самим собою, надлежит тебе, если истинно желаешь сделаться победителем в сей невидимой брани и сподобиться достодолжного за то венца, водрузить в сердце своем следующие четыре расположения и духовные делания, как бы облещись в невидимые оружия, самые благонадежные и всепобедительные, именно:

а) никогда ни в чем не надеяться на себя;

б) носить в сердце всегда полное и вседерзновенное упование на единого Бога; в) непрестанно подвизаться и г) всегда пребывать в молитве.

Глава вторая

НИКОГДА НИ В ЧЕМ НЕ ДОЛЖНО ВЕРИТЬ СЕБЕ САМИМ И НАДЕЯТЬСЯ НА САМИХ СЕБЯ

Не полагаться на самих себя, возлюбленный мне брате, столь необходимо в нашей брани, что без сего, будь в том уверен, не только не возможешь одержать желаемой победы, не устоишь даже в самом незначительном нападении на тебя врага. Напечатлей это поглубже в уме своем и сердце.

Со времени преступления прародителя нашего мы, несмотря на расслабление своих духовно-нравственных сил, обыкновенно думаем о себе очень высоко. Хотя каждодневный опыт очень впечатлительно удостоверяет нас в лживости такого о себе мнения, мы в непонятном самопрельщении не перестаем верить, что мы нечто, и нечто немаловажное. Эта, однако ж, духовная немощь наша, весьма трудно притом замечаемая и сознаваемая, паче всего в нас противна Богу как первое исчадие нашей самости и самолюбия и источник, корень и причина всех страстей и всех наших падений и непотребств. Она затворяет ту дверь в уме или духе, чрез которую одну обыкновенно входит в нас благодать Божия, не давая благодати сей внити внутрь и возобитать в человеке. Она и отступает от него. Ибо как может благодать для просвещения и помощи войти в того человека, который думает о себе, что он есть нечто великое, что сам все знает и не нуждается ни в чьей сторонней помощи? Господь да избавит нас от такой люциферовской болести и страсти! Имеющих эту страсть самомнения и самоцена Бог строго укоряет чрез пророка, говоря:

Горе, иже мудри в себе самих и пред собою разумни (Ис. 5, 21). Почему апостол и внушает нам:…не бывайте мудри о себе (Рим. 12, 16).

Ненавидя же это злое в нас самомнение, Бог ничего, напротив, так не любит и так не желает видеть в нас, как искреннее сознание своей ничтожности и полное убеждение и чувство, что всякое в нас добро, в нашем естестве и нашей жизни, происходит от Него единого как источника всякого блага и что от нас не может произойти ничего истинно доброго: ни помысл добрый, ни доброе дело. Почему Сам же Он и печется промыслительно насадить этот небесный росток в сердцах возлюбленных другов Своих, возбуждая в них неценение себя и утверждая ненадеяние на себя, иногда чрез благодатное воздействие и внутреннее озарение, иногда внешними ударами и скорбями, иногда нечаянными и почти непреодолимыми искушениями, а иногда и другими способами, для нас не всегда понятными.

При всем том, однако ж, то есть, хотя это нечаяние от себя ничего доброго и ненадеяние на себя есть Божие в нас дело, мы и со своей стороны должны делать всякие усилия для стяжания такого расположения, делать все, что можем и что в нашей власти. И я, брате мой, намечаю тебе здесь четыре делания, в силу которых ты, с Божиею помощию, можешь улучить наконец неверие себе или то, чтоб никогда ни в чем на себя не надеяться:

а) Познай свое ничтожество и постоянно содержи в мысли, что ты сам собою не можешь делать никакого добра, за которое оказался бы достойным Царствия Небесного. Слушай, что говорят богомудрые отцы. Петр Дамаскин уверяет, что «ничего нет лучше, как познать свою немощность и неведение, и ничего нет хуже, как не сознавать этого» (Добротолюбие греческое. С. 611). Святой Максим Исповедник учит, что «основание всякой добродетели есть познание человеческой немощности» (Там же. С. 403). Святой Златоуст утверждает, что «тот только и знает себя наилучшим образом, кто думает о себе, что он ничто».

б) Ищи помощи в сем у Бога в теплых и смиренных молитвах, ибо это Его есть дар. И если ты желаешь получить его, то тебе надлежит прежде водворить в себе убеждение, что ты не только не имеешь такого о себе сознания, но что и стяжать его совсем не можешь сам собой; затем, дерзновенно предстоя пред величием Бога и твердо веруя, что по безмерному Своему благоутробию Он всеконечно дарует тебе такое себя познание, когда и как знает, не допускай уже отнюдь ни малейшего сомнения, что ты действительно получишь его.

в) Привыкай всегда опасаться за себя и бояться бесчисленных врагов своих, которым не можешь ты противостоять и малое время; бойся долгого их навыка вести с нами брань, их вселукавства и засад, их преображения в ангелов света, их бесчисленных козней и сетей, которые тайно расставляют они на пути твоей добродетельной жизни.

г) Если впадешь в какое-либо прегрешение, как можно живее обращайся к узрению немощности своей и сознанию ее. На тот конец Бог и попустил тебя пасть, чтобы ты лучше познал слабость свою и таким образом не только сам научился презирать себя самого, но возжелал быть презираемым и от других по причине толикой слабости своей. Ведай, что без такого желания невозможно возродиться в тебе и укорениться благодетельному неверию себе, в котором основание и начало истинного смирения и которое само имеет основу в сказанном опытном познании своего бессилия и своей ненадежности.

Из сего всякий видит, сколь необходимо для желающего стать причастником света небесного познать самого себя и как к таковому познанию благость Божия гордых и самонадеянных обычно приводит посредством их падений, праведно попуская им впасть в то самое прегрешение, от которого предохранить себя они сами себя считают довольно сильными, да познают немощность свою и да не дерзают более полагаться на себя как в этом, так и во всем другом.

Однако ж это средство, хотя и очень действительное, но и не безопасное, Бог не всегда употребляет, но когда уже все другие средства, более легкие и свободные, о которых мы помянули, не приводят человека к самопознанию. Тогда уже наконец попускает Он человеку падать в грехи, большие или малые, судя по великости или малости его гордости, самомнения и самонадеянности, так что где нет такого самомнения и самонадеянности, там не бывает и вразумительных падений. Почему, когда случится тебе пасть, спешно беги помыслами к смиренному самопознанию и уничиженному о себе мнению и чувству и докучательною молитвою взыщи у Бога дарования тебе истинного света для познания ничтожности своей и утверждения сердца своего в ненадеянии на себя, чтобы опять не впасть в то же или еще в более тяжкое и разорительное прегрешение.

Прибавлю к сему, что не только когда кто впадет в какой-либо грех, но и когда подпадает какому несчастию, бедствию и скорби, особенно телесной болезни, нелегкой и долговременной, должно ему разуметь, что сие страждет он, чтоб пришел в самопознание, именно в сознание своей немощности, и смирился. На этот конец и для этой цели попускается Богом, чтоб находили на нас всякого рода искушения от диавола, от людей и от поврежденного естества нашего. И святой Павел, эту цель видя в искушениях, каким подвергался он в Асии, говорил: …сами в себе осуждение смерти имехом, да не надеющеся будем на ся, но на Бога, возставляющаго мертвыя… (2 Кор. 1, 9).

И еще приложу: кто хочет познать немощность свою из самой действительной своей жизни, тот пусть, не говорю много дней, но хоть один день понаблюдет свои помыслы, слова и дела: о чем думал, что говорил и делал. Несомненно, найдет он, что большая часть его помыслов, слов и дел были погрешительны, неправы, неразумны и худы. Такой опыт впечатлительно даст ему понять, сколько он нестроен в себе и немощен, а от такого понятия, если он искренно желает себе добра, доведет до восчувствования, сколь нелепо ожидать какого-либо добра от себя одного и надеяться на себя.

Глава третья

О НАДЕЖДЕ НА ЕДИНОГО БОГА И УВЕРЕННОСТИ В НЕМ

Хотя в невидимой нашей брани столь необходимо, как мы сказали, отнюдь не надеяться на себя самих, при всем том если мы только отложим всякую на себя надежду и отчаемся в себе, не приискавши другой опоры, то или тотчас убежим с поля брани, или всеконечно будем побеждены и взяты в плен врагами нашими. Почему вместе с совершенным от себя самих отречением потребно еще нам водрузить в сердце совершенное упование на Бога и полную в Нем уверенность, потребно, то есть, полным сердцем чувствовать, что нам решительно не на кого надеяться, как на Него одного, и ни от кого другого, как от Него одного, можем мы ожидать всякого добра, всякой помощи и победы. Ибо как от самих себя, которые есмы ничто, не ожидаем мы ничего, кроме преткновений и падений, по причине которых и отлагаем всякую на себя надежду; так, напротив, всеконечно от Бога получим мы всякую победу, как только вооружим сердце свое живым на Него упованием и полною уверенностию в получении от Него помощи, по следующему псаломскому свидетельству: на Него возуповало сердце мое, и Он помог мне (ср.: Пс. 27, 7).

Утвердиться в такой надежде и ради нее помощь всякую получить помогут нам следующие помышления:

а) То, что ищем помощи у Бога, Который, как Всемогущий, может сделать все, что ни восхощет; следовательно, и нам может помочь.

б) То, что ищем ее у Бога, Который, как Всеведущий и Премудрый, знает все наисовершеннейшим образом; следовательно, вполне знает и то, что пригоднее для спасения каждого из нас.

в) То, что ищем такой помощи у Бога, Который, как бесконечно Благий, с неизреченною любовию предстоит нам, всегда желательно готовый с часу на час и с минуты на минуту подать всякую помощь, потребную нам для одержания полной победы в духовной действующейся в нас брани, тотчас, как только притечем в объятия Его с твердым упованием.

И как возможно, чтобы добрый оный Пастырь наш, Который три лета ходил, ища погибшее овча, с таким сильным гласом, что изсше гортань Его, и ходил стезями столь трудными и тернистыми, что пролил кровь Свою всю и отдал жизнь, – как, говорю, возможно, чтобы Он теперь, когда овча сие идет вслед Его, с любовию обращается к Нему и уповательно призывает Его на помощь, не обратил очей Своих на него, не взял его на Божественные рамена Свои и, принесши в сонм ангелов небесных, не устроил с ними празднственного по сему случаю торжества? Если Бог наш не перестает искать с великим тщанием и любовию, чтоб найти, подобно евангельской драхме, слепого и глухого грешника, как возможно допустить, чтобы Он оставил его теперь, когда он, как овча погибшее, вопиет и зовет Пастыря своего? И кто поверит когда, чтобы Бог, Который непрестанно толкает в сердце человека, желая войти внутрь и вечерять с ним, по апокалипсическому слову (см.: Апок. 3, 20), сообщая ему дары Свои, – кто поверит, чтобы сей самый Бог, когда человек открывает Ему свое сердце и призывает Его, оставался глухим и не желал внити в него?

г) Четвертый, наконец, способ к оживлению твердого упования на Бога и привлечению Его скорой помощи есть пересматривание в памяти всех опытов скорой от Бога помощи, изображенных в Божественном Писании. Опыты сии, столь многочисленные, наияснейше показывают нам, что никогда не был оставляем постыжденным и беспомощным никто из возуповавших на Бога. Воззрите на древния роды, – взывает премудрый Сирах, – и видите, кто верова Господеви и постыдеся (Сир. 2, 10).

Такими четырьмя оружиями облекшись, брате мой, мужественно выступай на дело брани и веди ее бодренно, в полной уверенности, что тебе дано будет одержать победу. Ибо ими всеконечно стяжешь ты совершенное упование на Бога, а такое упование непрестанно будет привлекать к тебе помощь Божию и облекать всепобедительною силою. То же и другое наконец глубоко укоренит в тебе полное ненадеяние на себя. Об этом ненадеянии на себя я не пропускаю случая напомнить тебе и в этой главе, потому что не знаю, кому когда не было бы нужды напоминать о сем. Так глубоко внедрилось в нас и так крепко сцепилось с нами это самоценение, будто мы нечто, и нечто немалое, что оно всегда скрытно живет в сердце нашем как некое тонкое и незаметное движение даже и тогда, как мы уверены, что никакого не имеем упования на себя, а, напротив, исполнены полного упования на единого Бога. Чтобы избегать тебе, сколько можешь, такого сердечного самомнения и действовать без всякого на себя надеяния, а с единым упованием на Бога, всякий раз настраивайся так, чтобы сознание и чувство своей немощности у тебя предшествовало созерцанию всемогущества Божия, а то и другое предшествовало каждому деянию твоему.

Глава четвертая

КАК МОЖНО УЗНАТЬ, С НЕНАДЕЯНИЕМ ЛИ НА СЕБЯ И СОВЕРШЕННОЮ НАДЕЖДОЮ НА БОГА ДЕЙСТВУЕТ КТО

Нередко случается, что иные самонадеянные думают, будто не имеют никакой на себя надежды, а все упование свое возлагают на Бога и в Нем одном почивают своею уверенностию. На деле же не бывает так. В этом сами они могут удостовериться судя по тому, что бывает в них и с ними после того, как случится им пасть как-нибудь. Если они, скорбя о падении, укоряя и браня себя за то, в то же время замышляют: сделаю то и то, следствия падения загладятся и у меня опять все пойдет как следует, то это верный знак, что и прежде падения своего они надеялись на самих себя, а не на Бога. И чем скорбь их при этом мрачнее и безотраднее, тем обличительнее, что они слишком много уповали на себя и очень мало на Бога, оттого скорбь падения их и не растворяется никакою отрадою. Кто же не полагается на себя, но уповает на Бога, тот, когда падет, не слишком дивится сему и не подавляется чрезмерною скорбию, ибо знает, что это случилось с ним, конечно, по немощности его, но паче по слабости упования его на Бога. Почему вследствие падения усиливает ненадеяние свое на себя, паче же тщится усугубить и углубить смиренное упование свое на Бога, а далее, ненавидя непотребные страсти, бывшие причиною его падения, спокойно и мирно несет за оскорбление Бога покаянные труды и, вооружась зельным упованием на Бога, с величайшим мужеством и решительностию преследует врагов своих даже до смерти.

О сказанном пред сим желал бы я, чтоб поразмыслили некоторые личности, думающие о себе, что они добродетельны и духовны, которые, когда впадут в какое-либо прегрешение, мучатся, и томятся, и покоя себе не находят, и, уже истомившись от этой печали и томления, происходящих у них не от чего другого, как от самолюбия, бегут по тому же опять побуждению самолюбия к духовному отцу своему, чтоб освободиться от такой тяготы. А им следовало это сделать тотчас по падении, и сделать не по чему другому, как по желанию поскорее омыть скверну греха, оскорбившего Бога, и приять новую силу против себя самого в святейшем Таинстве Покаяния и Исповедания.

Глава пятая

О ПОГРЕШИТЕЛЬНОСТИ МНЕНИЯ ТЕХ, КОТОРЫЕ ПОЧИТАЮТ ЧРЕЗМЕРНУЮ ПЕЧАЛЬ ДОБРОДЕТЕЛЬЮ

При этом погрешают те, которые почитают добродетелью чрезмерную печаль, бывающую у них после учинения греха, не разумея, что это происходит у них от гордости и самомнения, утверждающихся на том, что они слишком много надеются на себя и на силы свои. Ибо, думая о себе, что они суть нечто немалое, они взяли на себя многое, надеясь сами справиться с тем. Видя же теперь из опыта своего падения, что в них нет никакой силы, они изумляются, как встречающие нечто неожиданное, мятутся и малодушествуют, ибо видят падшим и простертым на земле тот самый истукан, то есть себя самих, на который возлагали все свои чаяния и надежды.

Но этого не бывает со смиренным, который на единого Бога уповает, ничего решительно доброго не чая от себя самого. Почему, и когда впадает в какое бы ни было прегрешение, хотя чувствует тяготу этого и печалится, однако ж не мятется и не колеблется недоумениями, ибо знает, что это случилось с ним от его собственного бессилия, опыт которого в падении для него не неожиданная новость.

Глава шестая

НЕКОТОРЫЕ ВЕДЕНИЯ, СЛУЖАЩИЕ К ОЧЕРТАНИЮ ПРЕДЕЛА И ПРОСТРАНСТВА НЕВЕРИЯ СЕБЕ И ПОЛНОГО УПОВАНИЯ НА БОГА

Поелику вся сила, коею побеждаются враги наши, порождается в нас от неверия себе самим и упования на Бога, то надлежит тебе, брате мой, запастись точными ведениями относительно сего, чтоб с Божиею помощию всегда носить в себе и хранить такую силу. Ведай убо твердо-натвердо, что ни все способности и добрые свойства, естественные ли то или приобретенные; ни все дарования, даром дарованные; ни знание всего Писания; ни то, если мы долгое время работали Богу и навык приобрели в сем работании Ему, – ни все это вместе не даст нам верно исполнять волю Божию, если при каждом богоугодном добром деле, которое предлежит нам совершить; при каждой беде, которой ищем избегнуть; при каждом кресте, который должны понести по воле Бога нашего, – если, говорю, во всех таких и подобных им случаях не воодушевит сердца нашего особая некая помощь Божия и не подаст нам силы к совершению достодолжного, как сказал Господь:…без Мене не можете творити ничесоже (Ин. 15, 5), так что всю жизнь свою, все дни и все минуты, мы неотложно должны хранить в себе неизменным такое в сердце чувство, убеждение и настроение, что ни по какому поводу, ни по какому помыслу непозволительно нам положиться и возуповать на самих себя.

Относительно же упования на Бога, к тому, что я сказал уже в третьей главе, приложи еще следующее: ведай притом, что ничего нет легче и удобнее для Бога, как сделать, чтоб ты победил врагов своих, будь их немного или много, будь они старые и сильные или будь новые и малосильные. Однако ж на все у Него свое время и свой порядок. Почему, пусть иная душа чрезмерно обременена грехами, пусть она повинна во всех преступлениях мира, пусть осквернена так, как только может кто вообразить, и пусть она притом, сколько хотела и сколько могла, употребляла всякое средство и всякий подвиг, чтоб отстать от греха и обратиться на путь добра, но никак не могла установиться ни в чем достодолжном, даже самом малом, а, напротив, еще глубже погружалась в зло, – пусть она такая; при всем том, однако ж, отнюдь не должно ей ослабевать в уповании на Бога и отступать от Него, не должно ей оставлять ни орудий, ни подвигов своих духовных, но должно бороться, и бороться с собою и с врагами со всем мужеством и неутомимостию. Ибо, ведая, ведай, что в этой невидимой брани только тот не теряет, кто не перестает бороться и уповать на Бога, Которого помощь никогда не отступает от борющихся в Его полках, хотя иной раз Он попускает получать им и раны. Почему борись каждый не уступая, потому что в этом неотступном борении все дело. У Бога же всегда готовы и врачевство поражаемым от врагов, и помощь на поражение их, которые в должное время и подает Он борцам Своим, ищущим Его и твердую на Него имеющим надежду; в час, когда не чают, увидят они, как исчезают гордые враги их, как написано: Оскудеша крепцыи вавилонстии еже ратовати (Иер. 51, 30).

Глава седьмая

О ТОМ, КАК НАДЛЕЖИТ НАМ УПРАЖНЯТЬ УМ СВОЙ, ЧТОБЫ ОН НЕ НЕДУГОВАЛ НЕВЕДЕНИЕМ

Если неверие себе и упование на Бога, столь необходимые в нашей духовной брани, останутся в нас одни, то мы не только не получим победы, а, напротив, низринемся еще в большее зло. Потому вместе с ними и при них надлежит нам вести и особого рода делания, или обучительные упражнения духовные.

В числе упражнений сих на первом месте должны стоять упражнения ума и воли.

Ум надлежит избавить и хранить от неведения, столь ему враждебного, так как оно, омрачая его, не дает ему ведать истину – собственный его предмет и цель стремлений его. Для этого надо его упражнять, чтобы он был светл и чист и мог хорошо различать, что требуется для нас, чтоб очистить душу от страстей и украсить ее добродетелями.

Такой светлости ума можем мы достигнуть двумя способами: первый и более необходимый есть молитва, которою надлежит умолять Духа Святого, да благоволит Он излить свет божественный в сердца наши, что наверное и сотворит Он, если воистину будем мы искать единого Бога, если искренно будем ревновать о том, чтоб во всем поступать по воле Его, и если в каждом деле будем охотно подчинять себя совету опытных духовных отцов наших и ничего не делать без вопрошения их.

Второй способ упражнения ума есть постоянное рассматривание вещей и углубление в познание их, чтоб ясно видеть, какие из них хороши и какие худы; не так, как судит о них чувство и мир, но как судит правый разум и Дух Святой, или истинное слово богодухновенных Писаний и духоносных отцов и учителей Церкви. Ибо когда такое рассматривание и углубление будет правое и подобающее, то всеконечно оно даст нам ясно уразуметь, что мы должны от сердца ни во что вменять и почитать суетным и ложным все, что любит и что всячески ищет слепой и развращенный мир.

Именно, что чести, удовольствия и богатства мира суть не что иное, как суета и смерть души; что поношения и злохуления, какими преследует нас мир, доставляют истинную нам славу, а его скорби – радость; что прощение врагам нашим и делание им добра есть истинное великодушие – одна из величайших черт богоподобия; что больше являет силы и власти тот, кто презирает мир, чем тот, кто властвует над целым миром; что охотное послушание есть действие, более обнаруживающее мужества и твердости духа, чем подчинение себе великих царей и повелевание ими; что смиренное самопознание должно предпочитать всем другим, самым высоким познаниям; что победить и умертвить свои недобрые склонности и похотения, как бы они ни были незначительны, большей достойно похвалы, чем взятие многих крепостей, чем разбитие сильных полчищ, добре вооруженных, чем даже творение чудес и воскрешение мертвых.

Глава восьмая

О ТОМ, ПОЧЕМУ НЕПРАВО СУДИМ МЫ О ВЕЩАХ И КАК СТЯЖАТЬ ПРАВЫЕ О НИХ СУЖДЕНИЯ

Причина, почему неправо судим мы о вещах, о коих сказано пред сим, та, что не всматриваемся в глубь их, чтоб видеть, что они суть, а воспринимаем любовь к ним или отвращение тотчас с первого на них взгляда и по их видимости. Это полюбление их или отвращение к ним предзаемлют ум наш и омрачают его, почему он и не может право судить о них, как они есть воистину. Итак, брате мой, если желаешь, чтобы такая прелесть не находила места в уме твоем, внимай себе добре и, когда или видишь очами своими, или в уме представляешь какую вещь, держи, сколько можешь, желания свои и не позволяй себе с первого раза ни любовно расположиться к сей вещи, ни отвращения к ней возыметь, но рассматривай ее отрешенно одним умом. В таком случае ум, не будучи омрачен страстию, бывает в своем естестве свободен и чист и имеет возможность познать истину, проникнуть в глубь вещи, где нередко зло укрывается под лживо-привлекательною наружностию и где сокрываемо бывает добро под недоброю видимостию.

Но если у тебя вперед пойдет желание и сразу или возлюбит вещь, или отвратится от нее, то ум твой не возможет уже познать ее добре, как следует. Ибо такое предваряющее всякое суждение расположение или, лучше сказать, эта страсть, вошедши внутрь, становится стеной между умом и вещию и, омрачая его, делает то, что он думает о сей вещи по страсти, то есть иначе, нежели как она есть на деле, и чрез это еще более усиливает первоначальное расположение. А оно, чем более простирается вперед, или чем более возлюбляет и возненавидевает вещь, тем более омрачает ум в отношении к ней и наконец совсем его затемняет. И тогда страсть к той вещи возрастает до крайнего предела, так что она кажется человеку любезною или ненавистною более всякой вещи, когда-либо им любимой или ненавидимой. Таким-то образом бывает, что когда не соблюдается показанное мною правило, то есть чтоб удерживать желание от возлюбления или от возненавидения вещи прежде осуждения ее, тогда обе эти силы души, то есть ум и воля, всегда зле преуспевают, все более и более погружаясь из тьмы во тьму и от прегрешения в прегрешение.

Итак, блюдись, возлюбленный, со всем вниманием от любви или отвращения к какой-либо вещи по страсти, прежде чем успеешь ее добре рассмотреть при свете разума и правого слова Божественных Писаний, при свете благодати и молитвы и при помощи рассуждения духовного отца твоего, чтоб не погрешить и не счесть истинно доброго за худое и истинно худого за доброе, как это большею частию случается с такого рода некоторыми делами, которые сами по себе добры и святы, но по обстоятельствам, именно потому, что совершаемы бывают или не вовремя, или не к месту, или не в должной мере, причиняют немалый вред тем, которые их совершают. И из опыта знаем, каким бедам подвергались некоторые от подобных похвальных и святых дел.

Глава девятая

О ХРАНЕНИИ УМА ОТ БЕСПОЛЕЗНОГО МНОГОВЕДЕНИЯ И ПРАЗДНОЙ ПЫТЛИВОСТИ

Как необходимо, как сказали мы, блюсти ум от неведения, так равно необходимо блюсти его и от противоположного неведению многоведения и любопытства. Ибо коль скоро наполним мы его множеством ведений, представлений и помыслов, не исключая и суетных, непотребных и вредных, то сделаем его бессильным, и он не возможет уже добре уразумевать, что пригодно к истинному самоисправлению нашему и совершенству. Почему надлежит тебе так себя держать в отношении к ведению о земных вещах, хотя иной раз позволительных, но не необходимых, как бы ты был уже умершим, и, собирая всегда ум свой внутрь себя сколько можно сосредоточеннее, оставлять его праздным от мыслей о всех вещах мира.

Сказания о бывшем и новые сведения о бывающем да мимоидут тебя, и все перевороты в мире и царствах да будут для тебя такими, как бы их совсем не было, а когда кто принесет тебе их, отвратись от них и далеко отрей их от своего сердца и воображения. Слушай, что говорит святой Василий: «Да будет тебе горьким вкушением слышание мирских вестей и сотами меда сказание мужей преподобных» (Добротолюбие. Ч. 5. С. 52); внемли и тому, что вещает пророк Давид: Поведаша мне законопреступницы глумления, но не яко закон Твой, Господи (Пс. 118, 85). Возлюби же внимать лишь духовным и небесным вещам и изучать их и ничего в мире не хоти знать, кроме Господа Иисуса Христа, и Сего распята