Вы не авторизовались

Пунш желаний бесплатное чтение

Михаэль Энде
Пунш желаний

Michael Ende

DER SATANARCHӒOLÜGENIALKOHÖLLISCHE WUNSCHPUNSCH

Illustrated by Regina Kehn

Machaon^®

Пять часов вечера

В этот последний день перед Новым годом как никогда рано на землю спустилась мгла. Чёрные тучи застилали небо, а метель мела и мела, засыпая снегом Мёртвый парк.

Во внутренних покоях виллы «Кошмар» словно всё вымерло, лишь дрожащие блики зеленоватого пламени из приоткрытой дверцы камина плясали по стенам, погружая колдовскую лабораторию в призрачный свет.

Ходики над камином со скрипом пришли в движение – заработал зубчатый механизм. Но вместо кукушки из этих часов выскакивал искусно сработанный большой палец, а по нему с размаху ударял молоточек. Вот и сейчас вместо «ку-ку» раздалось: «Ой! Ай! Ой! Ай! Ой!»

Значит, пробило пять.

Обычно, услышав бой часов, тайный советник колдовских наук Вельзевул Заморочит приходил в преотличное настроение, но в этот предновогодний вечер он только угрюмо взглянул на часы. Пригрозив им рукой, он укутался в дым своей трубки и с хмурым видом погрузился в размышления. Он знал, что его ожидают крупные неприятности, и не далее как сегодня в полночь – как раз в момент наступления Нового года.

Колдун Заморочит сидел в глубоком старинном кресле – с подлокотниками и высокой спинкой, по бокам которой торчали заслонки, будто огромные уши, – самолично сколоченном из гробовых досок четыре века назад одним умельцем-упырём, мастером на все руки. Мягкое сиденье его, уже порядком потёртое, было обито мехом волка-оборотня. Кресло это было семейной реликвией, и потому Заморочит относился к нему с большим почтением, хотя вообще-то был колдуном прогрессивным и всегда шагал в ногу со временем. Особенно если это касалось его профессиональной деятельности.

Трубка, которую он курил, представляла собой маленький череп со стеклянными глазами – при каждой затяжке они загорались зелёным светом. Облачка дыма рисовали в воздухе разные причудливые фигуры: числа и формулы, извивающихся змей, летучих мышей, а также маленькие привидения, но главным образом вопросительные знаки.

Вельзевул Заморочит вздохнул, поднялся с кресла и начал ходить по лаборатории взад и вперёд. Да, сегодня его призовут к ответу. В этом нет никаких сомнений. Но с кем ему придётся иметь дело? И что он может сказать в свою защиту? А главное, примут ли во внимание его оправдания?

Его длинная костлявая фигура была облачена в широкий, богатый складками шёлковый халат ядовито-зелёного цвета (ядовито-зелёный был вообще любимым цветом тайного советника колдовских наук). Из халата торчала маленькая, лысая и какая-то скукоженная головка с морщинистым лицом, напоминавшая сушёное яблоко. На его горбатом носу, загнутом книзу крючком, сидели огромные очки в чёрной оправе с блестящими толстыми, словно лупа, стёклами, из-за чего глаза казались неестественно большими. Уши торчали по обе стороны головы, как ручки кастрюли, а рот был так узок, будто его прорезали бритвой. В общем, колдун был не из тех, кто внушал доверие с первого взгляда. Но самому Заморочиту всё это было, как говорится, до лампочки. Он никогда не стремился быть душой общества, а предпочитал по возможности оставаться наедине с самим собой и творить свои делишки в глубокой тайне.

Восемь минут шестого

Вдруг он замедлил шаги, остановился и в задумчивости почесал лысину.

– По крайней мере, эликсир № 92 должен довариться ещё сегодня, – пробормотал он. – Хоть это успеть. Только бы проклятый кот не перебежал мне дорогу.

Он подошёл к камину.

На окружённом зелёным пламенем железном треножнике стоял стеклянный котёл, и в нём бурлило и булькало какое-то варево, супчик, похлёбка, довольно противная с виду – чёрная как дёготь и склизкая, как слизь улитки. Помешивая в котелке эту гадость хрустальной палочкой, чтобы определить степень её готовности, он, весь погружённый в раздумья, прислушивался к шуму и вою метели, сотрясавшей ставни лаборатории.

«Супчик», к сожалению, был ещё не готов. Придётся ему ещё довольно долго булькать, прежде чем он выкипит и превратится в нужное снадобье. Тогда он преобразится в совершенно безвкусный порошочек, который можно будет подмешивать в любую пищу или питьё. Каждый, кто его примет, будет с этой минуты глубоко уверен, что вся продукция Заморочита служит прогрессу человечества. Колдун собирался вскоре после Нового года начать поставлять свои порошки во все универсамы города. Там они будут продаваться под названием «Диета бодряка».

Но пока до этого было ещё далеко. Да, такое дело требует времени, в том-то как раз и загвоздка.

Тайный советник колдовских наук отложил трубку и обвёл взглядом полутёмную лабораторию. Отсветы зелёного пламени плясали на горах старых и новых книг, наваленных повсюду. В этих книгах были собраны формулы и рецепты, которые Заморочит использовал для своих опытов. В тёмных углах таинственно поблёскивали реторты, колбы, бутылки, змеевики и ещё разного рода трубочки, а в них поднимались и опускались жидкости всех цветов, выкипая, капая и испаряясь. Были здесь и компьютеры, и электрические приборы, в которых то и дело загорались крошечные лампочки, раздавалось жужжание, попискивание и посвистывание. В тёмной нише бесшумно витали в воздухе красные и синие блестящие шарики, то взлетая вверх, то падая вниз, а из кристаллических чаш взвивался, крутясь, дым, похожий на светящийся привиденческий цветок.

Заморочит стоял, как уже было сказано, на высоте современного развития науки и техники и даже во многих отношениях предвосхищал их развитие.

Вот только со сроками он безнадёжно отстал.

Одиннадцать минут шестого

Негромкое покашливание заставило его вздрогнуть. Он обернулся.

В старом ушастом кресле кто-то сидел. «Ага, – подумал он, – начинается! Только не сдаваться!»

Как известно, для колдуна, а уж особенно для такого, как Заморочит, дело вполне привычное, что разные странные фигуры появляются у него перед глазами, не дожидаясь приглашения и без всякого предупреждения. Но это ведь, как правило, духи, которые несут свою голову под мышкой, либо трёхглазые чудовища с шестью руками, либо драконы, выплёвывающие огонь, либо ещё какие-нибудь ужасы. Появись перед тайным советником что-нибудь эдакое, его бы это ничуть не смутило. Он привык к подобным явлениям. Собственно говоря, это и было его привычное окружение.

Но посетитель, сидевший в кресле, был совсем другого рода. Он выглядел как любой прохожий на улице, можно сказать, пугающе нормально. Вот это-то и вывело Заморочита из равновесия.

Этот тип был одет в элегантное чёрное пальто, на голове его красовался чёрный цилиндр, руки обтягивали чёрные перчатки, а на коленях он держал чёрный портфель. Лицо его было лишено всякого выражения, только очень уж бледное, почти белое. Бесцветные глаза слегка выпучены, он глядел не моргая и не мигая. Век у него вообще не было.

Заморочит взял себя в руки и подошёл к посетителю:

– Кто вы такой? Что вам здесь надо?

Тот молчал. Он смерил подошедшего к нему Заморочита холодным взглядом, прежде чем ответил почти беззвучно и без всякого выражения:

– Имею честь говорить с тайным советником колдовских наук, профессором, доктором наук Вельзевулом Заморочитом?

– Имеете честь. Ну и что скажете?

– Разрешите представиться.

Не вставая с кресла, посетитель приподнял цилиндр, и на одно мгновение мелькнули по обе стороны его гладкого белого черепа два маленьких красноватых бугорка, вроде бы два нарывчика.

– Моя фамилия – Личина, Проклятой Личина, с вашего позволения.

Колдун Заморочит был всё ещё полон решимости не сдаваться:

– И по какому праву вы меня беспокоите?

– О-о-о, – сказал без улыбки господин Личина, – если позволите сделать вам замечание, господин тайный советник, то считаю, что столь дурацкий вопрос именно вам не следовало бы задавать.

Заморочит так сжал одной рукой другую, что хрустнули пальцы.

– Вы что, посланы оттуда?..

– Совершенно верно, – подтвердил пришелец. – Оттуда.

При этом он указал большим пальцем вниз.

Заморочит сглотнул и промолчал.

А пришелец продолжал:

– Я явился с личным поручением Его Адского Превосходительства и вашего глубокопочитаемого покровителя.

Колдун попробовал было изобразить радостную улыбку, но губы его вдруг словно склеились. Только с большим трудом ему удалось произнести:

– Какая честь!

– Вот именно, уважаемый профессор, – заявил посетитель. – Я прибыл от господина министра Глубочайшей Тьмы Его Превосходительства Вельзевула, имя которого вам разрешено носить, несмотря на то что награда эта вами не заслужена. Моё ничтожество всего лишь исполнитель самой низшей категории. Если я выполню поручение к удовольствию Его Превосходительства, то могу надеяться на повышение. Возможно, мне дадут даже звание Мучителя и поставят во главе созданного мною ведомства.

– Примите… мои поздравления, господин… Личина, – запинаясь, пробормотал Заморочит. – А в чём состоит ваше поручение? – Его лицо слегка позеленело.

– Я тут исключительно по долгу службы, – объяснил господин Личина, – так сказать, в роли судебного исполнителя.

Колдуну пришлось откашляться, голос его звучал совсем хрипло:

– Но что же, ради всех чёрных дыр Вселенной, вам надо от меня? Хотите наложить взыскание? Может быть, наказать? Тогда здесь какая-то ошибка!

– Это ещё будет видно, – заметил господин Личина.

Он вытащил из чёрного портфеля какую-то бумагу и протянул её Заморочиту:

– Этот договор вам, безусловно, знаком, уважаемый господин колдовской советник. Вы сами в своё время заключили его с моим шефом и собственноручно подписали. В нём говорится, что вам со стороны вашего покровителя предоставляется в этом столетии поистине неограниченная власть над всей природой и над вашими современниками. Вы же, со своей стороны, обязуетесь к концу каждого года прямо или косвенно уничтожать десять видов животного мира – всё равно, идёт ли речь о бабочках, рыбах или млекопитающих. Кроме того, вы должны отравить воду в пяти реках или же пять раз в одной и той же реке. Далее, вы обязуетесь засушить любым доступным вам способом не менее десяти тысяч деревьев и так далее и тому подобное. И последнее: в течение года вы должны организовать по крайней мере одну эпидемию, от которой погибнет множество людей или животных, а ещё лучше и тех и других. И наконец самое последнее: вы должны так манипулировать климатом и погодой вашей страны, чтобы все времена года окончательно перепутались и это привело бы к засухам и наводнениям. Однако за текущий год эти обязательства договора вами выполнены только наполовину, уважаемый тайный советник колдовских наук. И мой шеф считает, что это весьма и весьма огорчительно. Он, прямо вам скажу, просто негодует, а вы представляете себе, чем это чревато со стороны Его Превосходительства? У вас есть возражения?

Заморочит уже много раз пытался перебить посетителя и теперь выпалил:

– Но ведь старый год ещё не кончился! Клянусь моей любимой двуокисью, у меня есть ещё время до полуночи! Сейчас только начало шестого!

Господин Личина вытаращил на него глаза без век:

– Несомненно. – Он быстро взглянул на часы. – И вы, как видно, надеетесь за эти несколько оставшихся часов наверстать всё упущенное? В самом деле?

– Разумеется! – рявкнул Заморочит. Но тут же опустил голову и пробормотал растерянно: – Нет, возможно…

Посетитель встал и подошёл к стене рядом с камином, где в аккуратных рамочках висели все грамоты и дипломы тайного советника колдовских наук. Как и многие ему подобные, Заморочит придавал этим титулам величайшее значение. На одной из грамот, например, было написано: «ЧАЧИ», что значило «Член Академии чёрных искусств», на другой – «ДРУН» («Доктор ужасающих наук»). На третьей красовалась аббревиатура «ПДПГИБ» («Приват-доцент прикладных гнусностей и бесчинств»), а на четвёртой – «УЧШВНЛГ», что значило «Участник шабаша ведьм на Лысой горе», и так далее и тому подобное.

– Так вот, послушайте, – сказал Заморочит, – давайте поговорим разумно. Это действительно не моя злая воля, которой у меня, поверьте, хватает…

– В самом деле? – спросил господин Личина.

Колдун Заморочит отёр носовым платком холодный пот на лысине:

– Я всё это наверстаю в самые короткие сроки. Его Превосходительство может на меня положиться. Пожалуйста, передайте ему это.

– Наверстаете? – переспросил господин Личина.

– Ах, будь оно проклято! – выкрикнул Заморочит. – Тут возникли, как назло, обстоятельства, помешавшие мне выполнить договорные обязательства в срок! Я прошу небольшой отсрочки, и всё будет в порядке.

– Обстоятельства? – переспросил господин Личина, продолжая без особого интереса рассматривать дипломы. – Какие такие обстоятельства?

Колдун подошёл к нему сзади и стал говорить прямо в цилиндр:

– Вы, надо думать, в курсе всего того, чего я добился за последние годы. Это гораздо существеннее, чем мои обязательства по договору.

Господин Личина обернулся и снова уставился стеклянным взглядом в лицо Заморочита:

– Скажем лучше, вы кое-что совершили, но достаточно ли…

От страха тайный советник колдовских наук становился всё болтливее. Он перескакивал с одного на другое, перебивая сам себя, и чуть было совсем не запутался:

– Невозможно, просто невозможно вести войну на уничтожение так, чтобы враг рано или поздно этого не заметил. Как раз из-за моих выдающихся достижений природа начинает обороняться. Она готовится к ответному удару – только пока ещё не знает, кому его нанести. Первыми взбунтовались духи природы – гномы, ундины, эльфы. Они самые хитрые и пронырливые. Мне стоило колоссального напряжения и потребовалось немало времени, чтобы изловить и обезвредить всех, кто что-то пронюхал и оказался опасным для наших планов. Уничтожить их, к сожалению, невозможно, потому что они ведь бессмертны, но я сумел их запереть и полностью парализовать с помощью моей новой колдовской силы. Между прочим, довольно забавное сборище – они там, в коридоре, если хотите лично в этом убедиться, господин Маска…

– Личина, – поправил посетитель, не обратив внимания на приглашение.

– Как? Ах да, ну конечно, господин Личина! Извините, пожалуйста. – Колдун выдавил из себя нервный смешок: – Остальные духи природы до того перепугались, что перенеслись в самые отдалённые уголки планеты. Таким образом, мы от них избавились. Но тем временем звери начали кое-что подозревать. Они собрались на Великий Совет, и Совет этот решил послать тайных наблюдателей по всем направлениям, чтобы найти причину зла. К сожалению, в моём собственном доме присутствует один из таких шпионов уже почти целый год. Речь идёт о маленьком котике. К счастью, он не отличается особым умом. Сейчас он спит, если вы хотите на него посмотреть. Впрочем, он спит почти всё время, и не только из-за естественной склонности. – Колдун ухмыльнулся. – Я позаботился, чтобы он ничего не разведал и не догадался о моей настоящей деятельности. Он даже не подозревает, что я знаю, с каким заданием он здесь ошивается. Я его раскормил и избаловал, и поэтому он думает, что я великий друг животных. Он просто боготворит меня, маленький дуралей. Но вы сами понимаете, уважаемый господин Маска…

– Личина! – поправил пришелец на этот раз довольно резко.

Его мертвенно-бледное лицо, освещённое беспокойным пламенем камина, выглядело теперь жутковато.

У колдуна буквально подкосились ноги.

– Извините, извините. – Он хлопнул себя по лбу. – Я немного рассеян, у меня ведь стресс! Была порядочная нервотрёпка с выполнением моих договорных обязательств, а тут ещё приходилось всё время водить за нос шпиона в собственном доме. Он хотя и не хитёр, но ведь уши-то и глаза у него отменные, как у всех кошек. Приходилось работать в чрезвычайно тяжёлых условиях. С этим вы не можете не согласиться. А какая затрата времени! Да-да, очень, очень много времени, многоуважаемый господин… э-э-э…

– Весьма огорчительно, – перебил его господин Личина, – в самом деле огорчительно. Но всё это ваши проблемы, мой любезный. В договоре это ничего изменить не может. Или, по-вашему, я не прав?

Заморочит сгорбился.

– Поверьте, я с удовольствием устроил бы этому проклятому коту вивисекцию, или поджарил его живьём на шампуре, или, может, вообще зашвырнул бы его на Луну, но ведь это показалось бы подозрительным Великому Совету Зверей. Им-то известно, что он шпионит здесь, у меня. А со зверьём гораздо труднее расправиться, чем с гномами и прочей шайкой-лейкой или, скажем, с людьми. С людьми-то вообще почти никаких проблем. Но пробовали ли вы когда-нибудь загипнотизировать саранчу или дикого кабана? Ничего тут поделать невозможно. А если все звери во всём мире, самые большие и самые маленькие, вдруг объединятся и дружно ринутся на нас, тут уж никакое колдовство не поможет! А значит, необходима строжайшая осторожность! Пожалуйста, объясните это Его Адскому Превосходительству, вашему многоуважаемому господину шефу.

Личина взял свой портфель с кресла и повернулся наконец лицом к колдуну:

– Это не входит в моё поручение – передавать всякие объяснения.

– Как это понять? – возмутился Заморочит. – Его Превосходительство должен войти в положение! В своих же интересах. Я, в конце концов, не могу колдовать. То есть я, конечно, колдовать-то могу, но есть всему границы и – прежде всего – сроки. Даже и для меня. И к чему, собственно говоря, такая чудовищная спешка? Мир всё равно идёт к верной гибели, мы на правильном пути. Годом раньше, годом позже – какая разница!

– А понимать это надо так, – с ледяной вежливостью ответил господин Личина, подхватив первый вопрос Заморочита, – что вы предупреждены. Ровно в полночь, в момент наступления Нового года, я возвращаюсь сюда. Таково моё поручение. Если до этого срока вы не исполните взятых на себя обязательств по злодеяниям…

– Что тогда?

– Тогда, – заявил господин Личина, – вы, тайный советник колдовских наук, по высочайшему распоряжению свыше будете строго наказаны по служебной линии. Желаю вам счастливого Нового года!

– Подождите! – вскричал Заморочит. – Ещё только одно слово, ну, пожалуйста, господин Маска… э-э… господин Личина…

Но посетитель уже исчез.

Колдун опустился в кресло, снял очки с толстыми стёклами и уткнул лицо в ладони. Если бы чернокнижники умели плакать, он сейчас наверняка бы заплакал. Но из глаз его выкатилось только несколько сухих крупинок соли.

– Так что же теперь будет? – прохрипел он. – Не представляю, что же теперь будет, клянусь всеми муками ада!

Двадцать три минуты шестого

Колдовство – как доброе, так и злое – вовсе не такое уж простое дело. Многие дилетанты, правда, думают, что достаточно пробормотать несколько заклинаний, ну, в крайнем случае поразмахивать волшебной палочкой, вроде того, как это делает дирижёр, – и всё готово: какое-нибудь там превращение, или привидение, или ещё что-нибудь в этом духе. Но в том-то и дело, что всё обстоит совсем не так. Ведь на самом-то деле любое магическое действие необычайно сложно: для него требуется колоссальная эрудиция и множество приборов и подручного материала, а приобрести это чаще всего очень трудно. Ну и, кроме того, целые дни, а иногда и целые месяцы подготовки. К тому же это дело всегда крайне опасно, и малейшая ошибка может привести к неправильному результату.

Вельзевул Заморочит в развевающемся халате принялся бегать по комнатам и коридорам своей виллы в отчаянных поисках спасения, хотя и сам отлично знал, что уже слишком поздно. Он стонал и вздыхал, как злосчастный и неприкаянный дух, непрерывно бормотал что-то себе под нос. Шаги его отдавались эхом в тишине дома.

Условия договора он уже не успеет выполнить. Теперь он думал лишь о том, как спасти свою шкуру, куда бы спрятаться от адского судебного исполнителя.

Конечно, он может превратиться, например, в крысу, или в простодушного снеговика, или в поле электромагнитных колебаний – впрочем, тогда во всём городе заметят помехи изображения на телевизионных экранах, – но он ведь прекрасно знал, что так посланца Его Адского Превосходительства не проведёшь: тот всегда его узнает, какой бы образ он ни принял.

И так же бесполезно куда-либо бежать, как угодно далеко – в пустыню Сахару, на Северный полюс или на вершину Тибета: ведь пространственная отдалённость не играет для этого посетителя вообще никакой роли. Одно мгновение колдун подумал даже о том, не спрятаться ли ему за алтарём в городском кафедральном соборе или на его башне, но тут же отказался от этой мысли, потому что далеко не был уверен, что в наши дни адским чиновникам трудно попасть туда, куда им вздумается.

Заморочит поспешил в библиотеку, где во много рядов – один над другим – стояли старые фолианты и новейшие справочники. Он пробежал глазами заглавия на корешках книг. «Отмена совести. Учебное пособие для прошедших начальный курс», – прочёл он на одном из них. И ещё: «Руководство по отравлению колодцев и рек», «Энциклопедический словарь ругательств и проклятий»… Но тут не было ничего, что могло бы помочь ему в его трудном положении.

Он продолжал носиться из комнаты в комнату.

Вилла «Кошмар» представляла собой огромный тёмный ящик, снаружи он был украшен покосившимися башенками и крытыми балкончиками, а внутри помещение было разделено на множество комнат с косыми углами и закоулками, а также на кривые коридоры. Скрипучие шаткие лестницы соединяли первый этаж со вторым, а со свода свисала паутина. Всё здесь было точно так, как обычно представляешь себе дом злого колдуна. Заморочит когда-то сам набросал план своего дома, поскольку вкус его в отношении архитектуры был очень старомоден. В хорошие минуты он любил называть свою виллу «Мой уютный семейный очаг». Но сейчас ему было не до подобных шуток.

Он стоял теперь в одном из длинных тёмных коридоров, по стенам которого хранились на полках сотни и тысячи больших стеклянных банок. Это и была та коллекция, которую он хотел показать господину Личине, называл он её «Музей природоведения». В каждой банке – пойманный и законсервированный дух природы: тут были и гномы, и кобольды, и цветочные эльфы всех сортов, а рядом с ними ундины, малютки-водяные, русалочки с пёстрыми рыбьими хвостиками, и домовята, и даже несколько маленьких духов огня, называемых саламандрами, которые раньше ютились в камине Заморочита. Каждая банка была снабжена аккуратной этикеткой с точным обозначением её содержимого и датой поимки духа.

Все арестанты сидели совершенно неподвижно в своих стеклянных камерах, так как колдун подверг их перед посадкой бессрочному гипнозу. Он будил их только тогда, когда собирался поставить на ком-нибудь один из своих страшных опытов.

Впрочем, среди этих экспонатов в одной из банок отбывал свой бессрочный срок особенно уродливый и противный дух – настоящее маленькое чудовище, так называемый Буквоед, прозванный в народе Мудрокаком, Коринфской Вонючкой и Книгобрюзжалкой, или просто Брюзжалой. Такие духи дни напролёт с брюзжанием роются в книгах. До сих пор исследователи ещё окончательно не установили, зачем вообще эти создания существуют на свете. Колдун именно для этого и держал одного из них, чтобы путём длительного наблюдения установить, на что они могут сгодиться. Он был твёрдо уверен, что маленький Брюзжала каким-то образом окажется полезен для осуществления его замыслов. Но сейчас даже этот дух не интересовал колдуна. Только лишь по привычке он, проходя по коридору, постукивал костяшками пальцев то тут, то там по стеклу какой-нибудь банки. Нигде не было движения.

Наконец он дошёл до маленькой комнатки, помещавшейся на крытом балконе. На двери её было написано: «Камерный певец Мяурицио ди Мяуро».

Комната была обставлена с большой роскошью, как того может пожелать только избалованный кот. Тут было много мягкой мебели, о которую приятно точить когти; повсюду лежали клубки шерсти и другие игрушки; на низеньком столике стояла мисочка со сливками и много тарелок с разными аппетитными кушаньями; к стене было прислонено зеркало высотой в кошачий рост, перед которым можно было умывать лапкой нос и при этом любоваться самим собой; и как вершина всего этого великолепия – в уголке уютная корзинка в форме колыбельки с голубыми бархатными подушками и занавесками.

В этой постельке лежал, свернувшись клубочком, маленький толстый котик. Он спал. Впрочем, слова «толстый» здесь явно недостаточно. На самом деле котик был круглый как шар. А поскольку мех у него был трёхцветный – рыжевато-коричневый, чёрный и белый, – он казался хорошо набитой диванной подушкой с заплатами, четырьмя короткими лапами и забавным жалким хвостиком.

Когда Мяурицио чуть больше года тому назад пришёл в этот дом по тайному поручению Великого Совета, это был больной, шелудивый, отощавший кот – все рёбра можно было пересчитать.

Сначала он сделал вид, будто случайно забежал к колдуну, просто приблудился, и был очень горд своей хитростью. Но потом, когда увидел, что его не только не выгоняют, а даже всячески балуют, очень быстро забыл про свою тайную миссию. Вскоре он был уже совершенно очарован своим хозяином, был просто в полном восторге! Правда, он вообще легко приходил в восторг, а особенно от всего, что ему льстило и соответствовало его представлениям о престижном образе жизни.

– Мы, коты из высшего общества, – объяснял он колдуну, – умеем держать уровень. Даже в нищете мы не опускаемся ниже нашего ниво^[1].

А вот что он рассказал колдуну несколько недель спустя:

– Вы, возможно, поначалу приняли меня за обыкновенную бездомную кошку. Но я на вас не в обиде. Как вы могли догадаться, что я происхожу из древнего рыцарского рода? Наш род ди Мяуро славится также знаменитыми певцами. Вы, наверное, мне не поверите, потому что мой голос звучит сейчас немного хрипло, – на самом деле голос его звучал скорее как кваканье лягушки, чем как мяуканье, – но ведь раньше я тоже был бардом, миннезингером, и тронул своими любовными песнями немало гордых сердец. Мой отец из Неаполя, оттуда, как известно, происходят все воистину великие певцы. На нашем гербе начертан девиз «Красота и отвага» – и тому и другому служил каждый из моего рода. Но я заболел. Почти все кошки в той округе, где я жил, вдруг оказались больны. Во всяком случае, те, которые питались рыбой. А благородные кошки, как известно, больше всего любят рыбу. Но рыба, как выяснилось, была ядовитой, потому что река, где её ловили, отравлена. И я потерял из-за этого мой дивный голос. Другие же почти поголовно погибли. Вся моя семья теперь уже на небе у Большого Кота.

Заморочит сделал вид, что совершенно потрясён этой историей, хотя уж кто-кто, а он-то знал, каким образом река оказалась отравленной. Он ужасно сочувствовал Мяурицио и даже назвал его «трагическим героем», а это было особенно приятно маленькому котику.

– Если хочешь мне довериться, – обратился он к коту, – я тебя выхожу, вылечу и верну тебе голос. Я найду подходящее лекарство. Но запасись терпением – на это требуется время. А главное, ты должен делать всё, что я скажу, и слушаться меня во всём. Согласен?

О, конечно, Мяурицио был согласен! С этого дня он называл Заморочита не иначе как «дорогой маэстро». О поручении Великого Совета Зверей он уже почти не вспоминал.

И разумеется, не догадывался, что Вельзевул Заморочит с помощью Чёрного Зеркала и других магических средств информации давно уже был в курсе того, с какой целью послан кот к нему в дом. Тайный советник колдовских наук тут же решил использовать все маленькие слабости Мяурицио, чтобы обезвредить его, не пробудив при этом ни малейшего подозрения. Простодушный котик чувствовал себя и в самом деле словно в сказочной стране с молочными реками и кисельными берегами. Он ел, и спал, и опять ел, и становился всё толще, всё ленивее, уж до того разленился, что и мышей ловить перестал.

Однако никто ведь не может спать без просыпу много недель и месяцев подряд, даже ленивый кот. И вот Мяурицио время от времени поднимался на своих коротеньких лапках и, покачивая животом, который почти уже доставал до пола, принимался бродить по дому. Заморочиту всегда приходилось быть начеку, чтобы кот не застал его за каким-нибудь злым колдовством. Вот это и привело к тому отчаянному положению, в котором он сейчас находился.

Заморочит стоял перед колыбелькой и глядел на трёхцветный меховой клубочек, так спокойно дышавший, свернувшись на бархатной подушке. Сейчас он его убьёт!

– Проклятое кошачье отродье, – шептал он, – один ты во всём виноват!

Маленький котик замурлыкал во сне.

– Раз уж всё равно всё пропало, – бормотал Заморочит, – так хоть доставлю себе удовольствие свернуть тебе шею.

Его длинные костлявые пальцы уже потрагивали затылок Мяурицио, а тот, не просыпаясь, перевернулся на спинку и, подняв кверху все четыре лапки, с наслаждением протянул ему свою шею.

Колдун отступил.

– Нет, – сказал он негромко, – это ничем не поможет, да и кроме того – всегда успеется.

Половина шестого

Чуть позже колдун уже снова сидел в своей лаборатории и при свете настольной лампы что-то писал.

Он решил составить завещание.

Заковыристым торопливым почерком со множеством росчерков и завитушек он изобразил на листке бумаги следующее:

Моя последняя воля.

Находясь в здравом уме и твёрдой памяти, я, Вельзевул Заморочит, тайный советник по колдовским наукам, профессор, доктор наук и так далее… в возрасте ста восьмидесяти семи лет одного месяца и двух недель, завещаю…

Он перестал писать и начал грызть свою самопишущую ручку, которую имел обыкновение наполнять не чернилами, а синильной кислотой или цианистым калием.

– И вправду приличный возраст, – пробормотал он, – но для таких, как я, это ещё молодой возраст, во всяком случае слишком молодой, чтобы отправляться прямой дорогой в ад.

Например, его тётка, ведьма, прожила уже триста лет, но в профессиональном отношении была ещё крайне активна.

Он слегка вздрогнул, потому что вдруг на стол к нему прыгнул маленький котик. Он зевнул, изящно выгнул розовый язычок, потом потянулся изо всех сил, вытянув сперва передние, а потом задние лапы, и несколько раз решительно чихнул.

– Мяу-ой! – мяукнул он. – Чем это тут так противно воняет? – Он сел прямо на завещание и начал умываться.

– Хорошо ли вы спали, господин камерный певец? – раздражённо спросил колдун и весьма нелюбезно оттолкнул его в сторону.

– Не знаю, – ответил Мяурицио. – Я всегда чувствую себя ужасно усталым, сам не знаю почему. А кто это здесь был, пока я спал?

– Никого не было, – мрачно буркнул колдун. – Пожалуйста, не мешай мне сейчас. Я должен работать. Дело очень срочное.

Мяурицио принюхался:

– Но ведь пахнет как-то странно. Здесь был кто-то чужой.

– Да что ты! – сказал Заморочит. – Это всё тебе приснилось. Воображение! А сейчас заткнись.

Кот начал умывать лапкой мордочку, но вдруг остановился и с удивлением поглядел на колдуна:

– Что случилось, дорогой маэстро? У вас такой подавленный и пришибленный вид.

Заморочит нервно мотнул головой:

– Ничего не случилось. А теперь оставь-ка меня наконец в покое. Понятно?

Но Мяурицио не отставал. Наоборот, он снова сел на завещание и стал тереться головой о руку колдуна, тихонько мурлыкая:

– Уж я догадываюсь, почему вы такой печальный, маэстро! Сегодня предновогодний вечер, и все празднуют его в весёлой компании. А вы сидите здесь одинёшенек, всеми покинутый. Мне вас так жалко!

– Все! – проворчал Заморочит. – Я – это не все!

– Да, конечно, – поспешил согласиться котик. – Вы – гений и великий благодетель людей и животных. А великие всегда одиноки. Я-то ведь знаю. А не хотите ли в порядке исключения немножко прогуляться и позабавиться? Это вас наверняка утешило бы и успокоило.

– Типично кошачья идея, – ответил колдун, раздражаясь всё больше и больше. – Я терпеть не могу весёлую компанию.

– Но, маэстро, – горячо продолжал Мяурицио, – разве вы не знаете поговорку: «Разделённая радость – радость вдвойне»?

Заморочит стукнул кулаком по столу.

– Научно доказано, – сказал он резко, – что часть всегда меньше целого. Я никогда ничего не делю ни с кем. Намотай себе это на ус и заруби на носу!

– Хорошо, хорошо, – испуганно ответил котик, а потом добавил льстивым голоском: – Ведь, в конце концов, у вас есть я.

– Да! – злобно рявкнул колдун. – Только тебя мне и не хватало.

– Правда? – обрадовался Мяурицио. – Вам меня не хватало?

Заморочит нетерпеливо засопел, вне себя от ярости:

– Да убирайся ты наконец! Проваливай! Отправляйся в свою комнату! Мне надо кое-что обдумать. У меня неприятности.

– А может, я могу вам чем-нибудь помочь, дорогой маэстро? – услужливо осведомился котишка.

Колдун застонал и закатил глаза.

– Ну ладно, – вздохнул он. – Если тебе так уж хочется, поди помешай в котелке над огнём, вон там, в камине, эликсир № 92. Только смотри – не дремать и не клевать носом. А то знаешь, что случится!

Мяурицио спрыгнул со стола, потрусил на своих коротеньких лапках к камину и схватил передними лапами хрустальную волшебную палочку.

– Наверняка это очень нужное лекарство, – мурлыкал он, осторожно помешивая варево. – Может быть, это даже средство для восстановления моего голоса, которое вы так долго стараетесь подыскать опытным путём?

– Может быть, ты наконец заткнёшься? – заорал колдун.

– Да-да, конечно, маэстро, – послушно промурчал Мяурицио.

Некоторое время всё было тихо, только метель свистела и выла вокруг виллы «Кошмар».

Без четверти шесть

– Маэстро, – снова заговорил шёпотом маленький котик, – маэстро, у меня, знаете, тяжело на сердце.

Заморочит ничего не ответил, только с отчаянным видом опёрся головой на руку. И котик продолжал чуть погромче:

– Я должен вам кое в чём признаться. Это уже давно тяготит мою совесть.

– Совесть?.. – Заморочит скривил рот. – Гляди-ка, даже у котов имеется совесть?

– О-о-о, даже очень, – заверил его Мяурицио с серьёзным видом. – Может быть, не у всех, но у меня уж точно. Я ведь всё-таки из старинного рыцарского рода.

Колдун откинулся на спинку стула и со страдающим выражением лица закрыл глаза.

– Дело вот в чём… – запинаясь, начал Мяурицио, – Я ведь не тот, кем кажусь.

– Да кто тот? – заметил Заморочит весьма двусмысленно.

Кот продолжал помешивать варево, не отрывая глаз от чёрной похлёбки.

– Ведь всё время, что здесь нахожусь, я кое о чём умалчивал, маэстро. И теперь мне ужасно стыдно. Поэтому я решил сегодня, в этот особенно праздничный вечер, во всём признаться.

Колдун открыл глаза и внимательно посмотрел на Мяурицио через очки с толстенными стёклами. Губы его на мгновение сложились в насмешливую улыбку, но котик ничего не заметил.

– Вы это знаете лучше, чем кто-либо, маэстро, что в мире повсюду происходит что-то очень дурное. Всё больше живых существ заболевает, всё больше деревьев умирает, всё больше рек оказываются отравленными. Поэтому звери давно уже собрались на большое собрание, конечно, тайное, и решили найти причину всех этих бед. И вот наш Великий Совет Зверей решил разослать своих тайных агентов во все концы света, чтобы наблюдать за всем, что происходит. И я пришёл к вам, дорогой маэстро, чтобы за вами шпионить.

Он сделал паузу и уставился на колдуна огромными светящимися глазами.

– Поверьте, – продолжал он затем, – всё это было мне очень нелегко, потому что деятельность подобного рода не отвечает моим благородным принципам. Я делал это только потому, что обязан был делать. Это был мой долг по отношению к другим животным.

Он снова сделал паузу, а затем добавил немного смущённо:

– Вы теперь на меня очень сердитесь?

– Не забывай помешивать! – сказал колдун и, несмотря на мрачное настроение, с трудом подавил смешок.

– Вы сможете меня простить, маэстро?

– Ладно уж, Мяурицио, я тебя прощаю. Забудем!

– Ох, – облегчённо выдохнул котик, тронутый до глубины души. – Какое благородство! Как только я выздоровею и не буду таким усталым, тут же отправлюсь в Великий Совет Зверей и расскажу им, какой высокой души вы человек. Даю вам в этом торжественное обещание к Новому году!

Это напоминание заставило колдуна мгновенно вновь прийти в дурное настроение.

– Ладно, кончай эту плаксивую чепуху! – хрипло проговорил он. – Ты действуешь мне на нервы.

Мяурицио, сбитый с толку, озадаченно замолчал. Он никак не мог себе объяснить внезапную нелюбезность маэстро.

В этот момент раздался стук в дверь.

Без десяти шесть

Колдун выпрямился и сидел теперь словно аршин проглотил. Постучали во второй раз – громко и отчётливо.

Мяурицио перестал помешивать варево и простодушно заметил:

– Мне кажется, маэстро, стучат.

– Ш-ш-ш, – зашипел тот. – Тише!

Ветер тряхнул оконные рамы.

– Только не сейчас! Нет, нет! – заскрипел зубами Заморочит. – Клянусь химическим оружием и всеми отравляющими веществами, это просто некорректно! Нечестная, грубая игра!

В третий раз постучали – уже довольно нетерпеливо.

Колдун заткнул уши руками:

– Пусть оставят меня в покое. Меня нет дома.

Стук усилился. Теперь уже колотили в дверь, и сквозь завывание метели можно было неясно расслышать хриплый каркающий голос, звучащий довольно сердито.

– Мяурицио, – прошептал колдун, – дорогой котёнок, будь уж так добр, пойди-ка открой и скажи, что я неожиданно уехал. Просто скажи, поехал, мол, к своей престарелой тётушке Тирании Вампирьевне, чтобы отпраздновать с ней Новый год.

– Но, маэстро, – удивлённо отозвался котик, – это ведь самая настоящая ложь. Вы всерьёз требуете этого от меня?

Колдун возвёл глаза к небу и застонал:

– Не могу же я, в конце концов, сказать это сам!

– Ладно, ладно, маэстро, хорошо! Для вас я всё сделаю.

Мяурицио потрусил к двери, пододвинул, напрягая все свои слабые силы, скамеечку, взобрался на неё, повернул огромный ключ и, когда замок открылся, вцепился в ручку, чтобы дверь не захлопнулась. Снежный вихрь рванул дверь и ворвался в помещение. Бумаги в лаборатории разлетелись и закружили в воздухе, а зелёное пламя камина прибило ветром до горизонтального положения.

Но за дверью никого не было.

Шесть часов вечера

Кот вышел, сделал несколько осторожных шагов, немного побродил перед дверью, осмотрелся в темноте по сторонам, потом снова вернулся в дом и стряхнул снег с шубки.

– Никого, – сказал он. – Наверное, какая-то ошибка. Где же вы, маэстро?

Заморочит вынырнул из-за спинки ужасного кресла.

– Правда никого? – спросил он. – Точно?

– Точно. Никого, – заверил его Мяурицио.

Колдун выбежал в переднюю, с грохотом захлопнул наружную дверь и запер её, много раз повернув ключ. Потом вернулся в лабораторию, бросился в кресло и громко запричитал:

– Дождаться не могут! Хотят именно сегодня свести меня с ума!

– Кто? – удивлённо спросил Мяурицио.

Но тут снова раздался стук. На этот раз яростный.

Лицо Заморочита исказилось гримасой страха и бешенства, зрелище было ужасающее.

– Со мной это не пройдёт! – выкрикнул он. – Нет, нет! Мы ещё посмотрим!

Он снова прокрался в переднюю, а маленький котик тихо поплёлся вслед за ним.

На указательном пальце левой руки колдуна красовалось кольцо, украшенное большим рубином. Разумеется, это был магический камень, он мог поглощать и накапливать огромное количество света, а когда этот аккумулятор был хорошо заряжен, он представлял собой смертельное оружие.

Заморочит медленно поднял руку, прищурил глаз, прицелился, и красный лазерный луч словно стрела просвистел по коридору, оставив в тяжёлой входной двери тонкое, как игла, дымящееся отверстие. Колдун стрельнул во второй раз и в третий, и ещё, и ещё, пока не иссякла энергия рубина и массивные деревянные створки двери не были изрешечены сверху донизу.

– Вот так-то, – сказал он и громко вздохнул с облегчением. – Теперь всё тихо!

Он вернулся в лабораторию и снова сел за стол писать завещание.

– Но, маэстро, – запинаясь, промяукал в ужасе маленький котик, – а вдруг вы в кого-нибудь попали там, за дверью?..

– И поделом ему, – буркнул Заморочит. – Что он шатается тут, вокруг моего дома!

– Но ведь вы даже не знаете, кто это был! А вдруг это какой-нибудь ваш друг?

– У меня нет друзей.

– Или, может, кто-нибудь, кто нуждается в вашей помощи.

У колдуна вырвался короткий безрадостный смешок:

– Ты не знаешь жизни, малыш. Кто стреляет первым, тот бьёт без промаха. Запомни это.

Но тут снова постучали.

Пять минут седьмого

Заморочит молчал и только скрипел зубами.

– Это в окно, – мяукнул Мяурицио. – По-моему, маэстро, это в окно стучат.

Он прыгнул на подоконник, приоткрыл створку окна и через щёлку ставней поглядел на улицу.

– Там кто-то сидит, – прошептал он. – Вроде как птица, вроде как ворон.

Заморочит продолжал молчать, только поднял вверх руки, словно бы что-то отвергая.

– А вдруг какой-нибудь несчастный случай? – продолжал котик и, не дожидаясь приказа колдуна, толкнул ставню.

Вместе с облаком снега в лабораторию влетела птица, настолько ощипанная, что скорей напоминала не ворона, а большую бесформенную картофелину, в которую как попало воткнули несколько чёрных перьев. И всё же это был ворон. Он приземлился, проехался на худых лапах ещё немного по полу, прежде чем смог остановиться, и, взъерошив жалкие остатки перьев, открыл весьма внушительный клюв.

– Как же так! Как же! Как же! – закаркал он громогласно. – Вы, я вижу, не торопитесь открывать! Тут и помереть можно, пока дождёшься. Да ещё стреляете в пришедших – вот смотрите, последнее хвостовое оперение продырявили! Ну и манеры! Где мы с вами находимся?

И вдруг он заметил кота. Котик глядел на него большими горящими глазами. Ворон втянул голову в крылья, отчего стал казаться каким-то горбатым, потом растерянно прокаркал:

– Ой-ой! Пожиратель птиц! Этого ещё не хватало! Ну спасибо вам. Дело, видно, кончится катастрофой!

Мяурицио, который за всю свою недолгую жизнь ещё не поймал ни одной птички, а уж тем более такой огромной и зловещей, сперва даже вообще не понял, что речь идёт о нём.

– Алло! – мяукнул он с достоинством. – Привет, незнакомец!

Колдун всё ещё молча, с большим недоверием разглядывал странного пернатого.

Ворон чувствовал себя всё более неуютно. Он смотрел то на кота, то на колдуна, вертя головой из стороны в сторону, и наконец прокартавил:

– Если вы не против, господа, я попросил бы закрыть окно, потому что всё равно уже больше никто не влетит, а тут такой чертовский сквозняк. Я его опасаюсь, у меня и так в левом крыле ревматизм или как это там называется?

Котик закрыл окно, спрыгнул с подоконника и начал ходить большими кругами вокруг пришельца. Он хотел всего лишь посмотреть, не случилось ли что с вороном, но тот, похоже, расценил интерес к себе Мяурицио совсем по-другому.

Заморочит тем временем вновь обрёл дар речи.

– Мяурицио, – приказал он, – спроси-ка этого стервеца-стервятника, кто он такой и что он здесь позабыл.

– Мой дорогой маэстро, – сказал котик как можно более благовоспитанно, – хотел бы узнать, как тебя зовут и зачем ты пожаловал?

Круги кота становились всё уже и уже.

Птица вращала головой, не спуская глаз с Мяурицио.

– Передай твоему маэстро от меня сердечный привет. – При этом он в отчаянии подмигнул коту одним глазом. – Моё достойное имя, с вашего разрешения, Яков Карк, и я являюсь, так сказать, летучим «мальчиком на побегушках» у мадам Тирании Вампирьевны, его многоуважаемой тётушки. – При этом он подмигнул другим глазом. – А кроме того, никакой я не стервятник, с вашего разрешения. Я птица совсем другой породы. Я не коршун, не ястреб, а старый, испытанный жизнью ворон, можно даже сказать, ворон-бедолага.

– Гляди-ка, ворон! – с усмешкой заметил Заморочит. – Хорошо, что ты это разъяснил, а то и не догадаешься.

– Ха-ха, страсть как остроумно, – чуть слышно прокаркал Яков Карк.

– Бедолага? – с состраданием осведомился Мяурицио. – Какая с тобой беда? Говори, не бойся. Мой добрый маэстро тебе поможет.

– Какая беда? Невезение. Вечное невезение, – мрачно заявил Яков. – Например, надо же было мне попасть сюда, чтобы встретить этого ужасного пожирателя птиц! И перья у меня все выпали после того, как я недавно попал в ядовитое облако. Такие облака за последнее время встречаешь всё чаще, а почему, никто не знает. – Он снова подмигнул коту. – А твоему доброму маэстро можешь передать, что нечего так меня рассматривать, даже если ему не нравится мой потрёпанный наряд. У меня теперь уже нет более приличной одежды.

Мяурицио взглянул на Заморочита:

– Вот видите, маэстро, он и в самом деле попал в беду.

– Спроси-ка этого ворона, – сказал колдун, – почему он всякий раз тебе тайно подмигивает?

Яков Карк, опередив кота, поспешно ответил:

– Слушай, господин тайный советник колдовских наук, это ничего не означает. Просто у меня нервный тик.

– Так-так, – протянул Заморочит. – А почему мы так нервничаем?

– А потому, что я не выношу таких вот надутых типов: разговаривает важно, свысока, да ещё с острыми когтями, и два прожектора на морде. Всё таращится!

До Мяурицио начало доходить, что его сейчас обидели. Этого он, конечно, не мог так оставить. Он навёл марафет, вылизал свою шкурку, прижал уши, распушил хвост, ощетинился, фыркнул и зашипел:

– Маэстро, разрешите мне ощипать эту бессовестную, гнусную птицу? Больно уж он клюв разевает.

Колдун посадил котика на колени и начал его тихонько поглаживать.

– Пока ещё не время, мой маленький герой. Успокойся. Он ведь говорит, что прибыл от моей многоуважаемой тёти. Послушаем, что ему поручено передать. Я только сомневаюсь, можно ли ему вообще хоть сколько-нибудь верить. А ты как считаешь?

– Во всяком случае, у него дурные манеры, – промурчал Мяурицио.

Ворон опустил крылья и гневно прокаркал:

– Ну давайте клюйте меня оба – прямо в гузку!

– Можно только удивляться, – заметил Заморочит, продолжая тихонько почёсывать кота, – да, можно только удивляться, каким вульгарным персоналом окружает себя с некоторых пор моя утончённая тётушка.

– Что?! – пронзительно каркнул ворон. – Нет, уж теперь моё терпение лопнуло! Кто из нас тут вульгарный? Это не шутка, когда в таком состоянии летишь в пургу ночью, чтобы оповестить о приезде моей хозяйки, и прилетаешь как раз к ужину, но нет, не только ничего не дают поклевать, а ещё тебя самого ставят в меню! Так вот, повторяю мой вопрос: кто из нас тут вульгарный?

– Что ты там говоришь, ворон? – всполошился Заморочит. – Тётя Тирания готова сюда пожаловать? Когда же?

Яков Карк всё ещё в бешенстве скакал по полу:

– Сейчас! Сию минуту! В любой момент! Она уже почти здесь!

Заморочит снова опустился в кресло и простонал:

– Ах ты, старая карга! Этого ещё не хватало!

Ворон наблюдал за ним, склонив набок голову, и прокартавил как бы самому себе:

– Ну вот, опять я вестник беды! Очень для меня типично!

– Я полстолетия не видел в лицо тётю Тиру, – причитал колдун. – Что ей вдруг тут понадобилось? Как раз сегодня она примчится. Нет, это мне совсем некстати!

Ворон помахал крыльями:

– Она сказала, что, мол, должна провести сегодняшний праздничный вечер со своим горячо любимым племянником. У него, говорит, есть какой-то особый рецепт пунша или чего-то такого, а у неё его нет, а он ей очень нужен – вот что она сказала.

Заморочит спихнул котика с колен и вскочил.

– Всё-то она знает! – выкрикнул он. – Клянусь всеми опухолями на свете, просто хочет использовать моё безвыходное положение. Под маской родственных чувств впереться ко мне и попытаться втереться в доверие, чтобы совершить интеллектуальное воровство. Уж я-то её знаю, о-о-о как знаю!

Он выкрикнул не то вавилонское, не то египетское проклятие с километр длиной, от которого стеклянные приборы в лаборатории зазвенели на все лады и тысячи шаровых молний с шипением покатились зигзагами по полу.

Мяурицио, никогда ещё не видавший своего маэстро в таком испуге, вскочил огромными прыжками на голову чучела акулы, висевшего среди других препарированных трофеев на стене лаборатории. К его ужасу, оказалось, что и ворон проделал то же самое, и теперь они, сами не зная, как это получилось, держались, уцепившись друг за друга. Неприятно поражённые, они тут же отпустили друг друга.

Тайный советник колдовских наук рылся дрожащими руками в огромной кипе бумаг на своём столе, перебирал их, швырял и всё брюзжал:

– Клянусь сернокислым дождём, она не знает ни одной запятой из моих драгоценных расчётов! Эта коварная гиена небось думает, что теперь она получит задаром мои драгоценные выкладки и результаты исследований. Не тут-то было! Шиш она получит! Ничего не выведает, ничегошеньки! Я запру мои акты с важнейшими формулами в тайном погребе с крышкой, неподвластной колдовству. Никогда ей туда не проникнуть, ни ей, ни кому другому!

Он уже бросился было бежать, но вдруг остановился и стал шарить взглядом по всей лаборатории, дико вращая глазами.

– Мяурицио, пестицид тебя возьми, где ты там торчишь? Куда подевался?

– Я здесь, маэстро, – отозвался Мяурицио с головы акулы.

– Слушай! – крикнул колдун, глядя вверх. – Пока меня нет, ты ни на секунду не спускаешь глаз с этого вороньего подонка, понятно? Только смотри не засни! Гляди, чтобы он не совал клюв не в свои дела! А лучше отведи-ка его в свою комнату, запри и садись сторожить перед дверью. Не доверяй ему ни в коем случае, не поддавайся ни на какие разговоры и попытки втереться в доверие и навязать свою дружбу. Ты отвечаешь мне за это!

Он поспешно выбежал за дверь, а его ядовито-зелёный халат развевался, как знамя, следом за ним.

Четверть седьмого

И вот они остались в лаборатории один на один. Друг против друга на голове чучела акулы. Ворон глядел в упор на кота, кот – на ворона.

– Ну? – немного помолчав, произнёс Яков.

– Что «ну»? – фыркнул Мяурицио.

Ворон опять ему подмигнул:

– До тебя всё ещё не дошло, коллега?

Мяурицио растерялся, но ни за что не хотел это показать и прошипел:

– Попридержи свой огромный клюв! Не болтать! Так приказал мой маэстро.

– Но сейчас-то его нет, – прокаркал Яков. – Теперь мы можем говорить открыто, коллега.

– Не втирайся в доверие! – строго ответил Мяурицио. – Зря стараешься. Ты слишком нагл, и у тебя нет никакого ниво. Ты мне не нравишься.

– Я вообще никому не нравлюсь и привык к этому, – ответил Яков. – Но всё равно мы должны объединить наши усилия. Это нам поручено.

– Замолчи! – профыркал котик, стараясь придать себе как можно более грозный вид. – Сейчас мы пойдём в мою комнату. Прыгай вниз и не пытайся спастись бегством! Ну давай!

Яков Карк поглядел на Мяурицио и, покачав головой, спросил:

– Ты что, в самом деле такой болван или только прикидываешься?

Мяурицио не знал, как себя вести. С той минуты, как он остался наедине с вороном, тот вдруг показался ему гораздо больше, а клюв его – ещё острее и опаснее. Невольно он выгнул спинку и ощетинился. У бедного Якова, который принял это за нешуточную угрозу, сердце ушло в пятки. Он послушно слетел на пол с головы акулы, а котик, сам поражённый столь неожиданным эффектом, спрыгнул вниз вслед за ним.

– Ты меня не тронь, и я тебя не трону, – прокряхтел Яков и склонил голову.

Мяурицио показался сам себе просто великолепным.

– Вперёд, чужак! – приказал он.

– Ну вот, поздравляю, – покорно прохрипел Яков. – Уж лучше бы я остался в гнезде с моей Кларой.

– А кто эта Клара?

– Да просто моя бедная жена.

И он быстро зашагал на своих тонких лапах, а кот поспешил за ним.

Когда они очутились в длинном тёмном коридоре со множеством стеклянных банок на полках, Мяурицио задал вопрос, который давно его мучил:

– А почему ты всё время говоришь мне «коллега»?

– А потому, святая простота, что мы и есть коллеги или, по крайней мере, были ими.

– Кот и птица, – с гордым видом заявил Мяурицио, – никогда не могут быть коллегами. Не воображай, ворон! Кот и птица – естественные враги.

– Естественно, – подтвердил Яков. – Я хочу сказать: естественно, что они естественные враги. Но естественно только тогда, когда и положение вещей естественное. А в неестественном положении естественные враги иногда становятся коллегами.

– Стой! Не так быстро! – мяукнул Мяурицио. – Я что-то ничего не понял. Выражайся яснее!

Яков остановился и повернулся к котику:

– Ты ведь здесь тайный агент при твоём маэстро, чтобы наблюдать за ним. Или, может, нет?

– Чего? – переспросил Мяурицио, совсем сбитый с толку. – А ты, может, тоже? Так зачем же Великий Совет Зверей посылает сюда ещё одного агента?

– И вовсе не сюда, – ответил Яков. – Я хотел сказать: и вовсе не меня. Ах, ты совсем сбил меня с толку своей глупостью. Так вот, я шпион при моей мадам ведьме, так же как ты при своём месье колдуне. Ну, дошло наконец?

Мяурицио обалдел от удивления:

– Ты это честно говоришь? Всё правда?

– Такая же правда, как то, что я – ворон-бедолага, – вздохнул ворон. – Ты ничего не имеешь против, если я почешусь? У меня всё время зуд какой-то!

– Да, пожалуйста! – разрешил Мяурицио, сделав великодушный жест лапой. – Раз уж мы коллеги.

Двадцать минут седьмого

Он красиво обвил себя хвостом и стал смотреть, как Яков изо всех сил скребёт лапой голову.

И вдруг этот старый ворон показался ему очень симпатичным.

– Почему же ты не дал мне понять это с самого начала?

– Да я давал тебе понять, – прокартавил Яков. – Я ведь всё время тебе подмигивал.

– Ах вот оно что! – воскликнул Мяурицио. – Но ты же мог это просто сказать вслух.

Теперь пришла очередь Якова открыть клюв от изумления – он ничего не понимал.

– Сказать вслух? – прокаркал он. – Чтобы твой шеф всё услышал? Ну ты даёшь!

– Мой маэстро и без того всё знает.

– Что?! – каркнул ворон. – Он всё пронюхал?

– Нет, – сказал Мяурицио. – Я сам посвятил его в это дело.

Ворон так и застыл с разинутым клювом:

– Нет, неправда, этого быть не может! Ой, сейчас грохнусь с ветки! Ну-ка, повтори ещё раз!

– Я просто должен был это сделать, – пояснил Мяурицио с важным видом. – Ведь было бы не по-рыцарски злоупотреблять его доверием. Я долго за ним наблюдал, испытывал его и установил, что он – человек благородный, настоящий гений и вполне достоин нашей откровенности. Хотя сегодня он ведёт себя немного странно, с этим я не могу не согласиться. Но со мной, во всяком случае, всё это время он обращался как с принцем. А это говорит о том, какой он добрый человек – настоящий благодетель и друг животных.

Яков, потрясённый, глядел на Мяурицио:

– Нет, такого не бывает! Чересчур много глупости на одного кота! На двух и на трёх хватило бы! Ты всё завалил, мой мальчик! Пиши пропало! Весь план зверей рухнул, теперь всё кончится плохо! Да что там плохо, просто ужасно. Я так и предчувствовал с самого начала! Я думал, что так и будет!

– Ты вообще не знаешь моего маэстро, – обиженно мяукнул котёнок. – Он всегда совсем не такой, как сегодня.

– Может, к тебе и не такой! – каркнул Яков. – Он тебя просто опутал – жиром опутал, как нетрудно увидеть.

– Что ты воображаешь? – фыркнул Мяурицио, приходя в бешенство. – Всё-то ты знаешь лучше!

– Да глаза у тебя есть? – крикнул Яков. – Тогда оглянись по сторонам! Как, по-твоему, что это всё такое? – И он указал крылом на полки с бесчисленными стеклянными банками.

– Это? Это лечебный пункт. Мне это сам маэстро сказал. Он пробует вылечить бедных гномов и эльфов. Что ты об этом знаешь?

– Что я знаю? – Яков Карк всё больше выходил из себя. – Сказать тебе, что это такое? Это тюрьма – вот что это! Камера пыток! Твой добрейший маэстро на самом деле один из самых худших существ, что вообще существуют на свете. Вот он кто! Так-то, простофиля! Благодетель! Ха-ха, хорош, хорош «гений»! «Он – друг животных»! Да чума он, зараза, холера! Знаешь, что он может? Воздух загрязнять – вот что он может! Воду отравлять, людей и зверей заражать болезнями! Леса и поля губить, разорять! В этом он велик, твой маэстро, больше ни в чём!

Мяурицио задыхался от возмущения:

– Это… Это… Возьми сейчас же назад… ты клеветник, очернитель, а то… а то… – Он ощетинился, шерсть встала дыбом – он казался сейчас вдвое толще. – Я не потерплю, чтобы ты обижал этого великого человека. Извинись, а не то я научу тебя его уважать, ты, стервятник-стервец!

Но Яков так разошёлся, что теперь его было не затормозить.

– А ну, подойди попробуй! – прокаркал он. – Ах ты, жирный баловень, маменькин сынок, слабак зажиточный! На что ты годен? Только за клубочком бегать да на диване валяться. Пошёл вон, лизоблюд, а то сейчас устрою из тебя посылочку и отправлю к твоим кошачьим предкам, известным подлизам!

Глаза Мяурицио загорелись диким огнём.

– Я происхожу из древнего неаполитанского рыцарского рода! Мои предки восходят к Мяудериху Великому! Я не позволю оскорблять мой род! А тем более такому проходимцу и висельнику, как ты!

– Ха-ха! – прокаркал Яков. – Видно, твои предки все мозги на себя растратили, а тебе шиш оставили!

Мяурицио выпустил когти.

– Да знаешь ли ты, с кем говоришь, несчастная метёлка из перьев? Перед тобой великий деятель искусства. Я – знаменитый миннезингер, мои песни, пока я не потерял голос, трогали самые благородные сердца!

Старый ворон разразился смехом:

– О, в это я поверю, в то, что ты мини-певец! Это сразу видать по твоему мини-росту и мини-уму! Ишь как пыжится! Надутый ёршик для мытья бутылок.

– Необразованный невежда! – фыркнул Мяурицио с глубоким презрением. – Даже не знаешь, что такое миннезингер! И все твои выражения из уличного жаргона, бродяга несчастный!

– На это мне трижды плевать, – каркнул в ответ Яков. – Говорю как умею. А у тебя нос не дорос меня судить, вшивый кошачий барон! Ну-ка, сравни мой клюв с твоим. Да у тебя и клюва-то нет!..

И, не успев понять, как это случилось и кто первый начал, они уже катались по полу, сцепившись в клубок из меха и перьев, и так трепали друг друга, что только клочья летели. Кот кусался и царапался, а ворон клевал и щипал. Но, поскольку силы их были примерно равны, ни один так и не победил. Иногда тот или этот бросался удирать, а другой его догонял. Потом всё было наоборот: этот удирал, а тот догонял. И так, сами того не заметив, они снова оказались в лаборатории. Яков вцепился в хвост Мяурицио и клевался изо всех сил, а кот, чувствуя нестерпимую боль, так охватил ворона лапами, что у того дыхание спёрло.

– Сдавайся, – мяукнул Мяурицио, – или прощайся с жизнью!

– Ты… ты сдавайся, – еле выдохнул Яков, – а то без хвоста останешься! Отклюю!

И тут они, не сговариваясь, одновременно отпустили друг друга и сидели теперь, еле переводя дыхание.

Маленький котик старался со слезами на глазах выпрямить свой хвост, выглядевший совсем неэлегантно, – хвост у него теперь был зигзагом. А ворон меланхолически разглядывал перья, валявшиеся вокруг него на полу, – без них он уж никак не мог обойтись.

Но как это нередко случается после таких потасовок, у обоих настроение изменилось, стало почти дружелюбным, и они готовы были помириться друг с другом.

Яков думал о том, что ему не надо было так грубо обходиться с маленьким толстым котиком, а Мяурицио размышлял о том, что был, пожалуй, несправедлив по отношению к бедному ворону.

– Прости, пожалуйста, – мяукнул он.

– А ты меня, – прокаркал Яков.

– Знаешь, – чуть-чуть помолчав, продолжал Мяурицио дрожащим голосом, – я просто не в силах поверить тому, что ты сказал. Как может тот, кто с таким добром относится к коту-музыканту, стать подлым негодяем? Ведь такого не бывает.

– К сожалению, бывает, – ответил Яков, кивнув с горечью. – Да, бывает. Он вообще-то и к тебе вовсе не с добром относился. Он просто тебя приручил, чтобы обвести вокруг пальца. Моя шефиня мадам Тирания тоже со мной такое пробовала. Но я не дал себя приручить. Я только сделал вид, что приручился. А она и не заметила. Это я её обвёл вокруг пальца. – Он хитро рассмеялся. – Во всяком случае, мне удалось таким образом много чего о ней поразведать, да и про твоего добренького маэстро тоже. Хорош гусь! А где он, к слову, так долго пропадает?

Оба прислушались, но вокруг всё было тихо. Только ветер ревел и свистел за окнами.

Половина седьмого

Чтобы добраться до своего тайного погреба, абсолютно недоступного действию колдовских чар, Заморочиту пришлось пробираться по запутанному лабиринту подземных коридоров, в каждом из которых было множество магически запертых дверей, отпиравшихся только после того, как произнесёшь большое число длинных заклинаний. На всё это потребовалось немало времени.

Яков придвинулся поближе к Мяурицио и шепнул с видом заговорщика:

– Ну так слушай, котик! Моя мадам не только тётка твоего маэстро, она его ещё и финансирует. Он поставляет ей всё, что она требует, и она делает крупные дела – бизнес, как это называют, – со всеми теми зельями, ядами, которые он изготовляет. Она денежная ведьма, ясно?

– Нет, – сказал Мяурицио. – А что это такое – денежная ведьма?

– Точно и я этого не знаю, – сознался Яков. – Она может колдовать с деньгами. Делает как-то так, что деньги сами собой умножаются. Каждый из этих двоих и сам по себе здорово плох, но когда денежная ведьма стакнётся с колдуном… Тут уж привет! Тут уж и в самом деле мир погружается во мрак. Спокойной вам ночи!

Мяурицио вдруг почувствовал себя смертельно усталым. Для него это было слишком. И он затосковал по своей бархатной подушке.

– Если ты всё так уж точно знаешь, – мяукнул он плаксиво, – почему ты давно не сообщил об этом нашему Великому Совету?

– Я на тебя рассчитывал, – мрачно ответил Яков Карк, – до сих пор у меня не было фактических доказательств, что эти двое – одна шарашка. У людей – это я тебе точно говорю – деньги вообще самое главное. А уж особенно у таких, как твой маэстро и моя мадам. За деньги они готовы на всё и с деньгами всё могут. Это их самое сильное колдовское зелье. Потому-то мы, звери, до сих пор никогда и не попадали к ним в петлю, ведь у нас такого нет. Я только знал, что у Заморочита тоже сидит один из наших агентов, да вот не знал, кто именно к нему подослан. Ну, думал я, нам вместе с коллегой наконец-то удастся добыть доказательства, а уж особенно сегодня вечером.

– Почему именно сегодня вечером? – осведомился Мяурицио.

И тут ворон закаркал, да так протяжно и зловеще, что во всех комнатах и коридорах откликнулось эхо, а у котика мурашки по спине побежали.

– Извини, – снова тихо заговорил Яков. – Это у нас такой клич, когда надвигается беда. Ведь мы её заранее чувствуем. Я ещё не знаю, что они замышляют, но я спорю на мои последние перья, что это чудовищное «человечинство».

– Что? Как ты сказал?

– Ну ведь нельзя сказать «свинство», потому что они не свиньи. Свиньи-то ничего плохого не делают, зла не творят. Потому я и прилетел сюда сквозь ночь и вьюгу. Моя мадам ничего об этом не знает. Я именно на тебя рассчитывал. Но раз ты проболтался своему маэстро, значит, всё равно дело – блин. Уж лучше бы я и вправду оставался в тёплом гнезде у Амалии.

– А я думал, что твою жену зовут Клара.

– Это другая, – нехотя прокартавил Яков. – Да и вообще, речь сейчас не о том, как зовут мою жену, а о том, что ты всё запорол.

Мяурицио глядел на ворона в полной растерянности.

– По-моему, ты всё видишь в чёрном свете, ты – пессимист.

– Да, это так! – сухо подтвердил Яков Карк. – И потому я почти всегда бываю прав. Спорим?

Маленький котик упрямо ответил:

– Спорим! А на что?

– Если ты выиграешь, я проглочу ржавый гвоздь, а если я – ты проглотишь. Согласен?

– Идёт! – мяукнул Мяурицио с небрежным видом, но голос его немного дрожал. – Спорим!

Тридцать пять минут седьмого

Яков Карк кивнул и тут же начал бегать по лаборатории, обследуя все углы. Мяурицио поспешил за ним.

– Ты что, уже прямо сейчас ищешь этот гвоздь?

– Да нет! Ищу, куда бы нам спрятаться!

– А зачем?

– Ну раз мы хотим что-то узнать, надо этих господ тайно подслушивать.

Маленький котик остановился и возмущённо заявил:

– Нет, на это я не согласен. Это ниже моего ниво.

– Ниже чего? – переспросил Яков.

– Я хочу сказать, это просто не по-рыцарски. Так не поступают. Я ведь не подонок какой-нибудь!

– А я подонок, – заявил ворон.

– Но ведь нельзя тайно подслушивать, – объяснил Мяурицио. – Не полагается!

– А ты что предлагаешь?

– Я? – Мяурицио призадумался. – Я бы, например, в лоб спросил маэстро, глядя ему в глаза.

Ворон взглянул сбоку на котика и прокартавил:

– Браво, господин граф! Прямо в глаза! Пока тебе глаза не выколют!

Тем временем они оказались в тёмном углу перед большой жестяной бочкой с приоткрытой крышкой. На бочке было написано «СПЕЦОТХОДЫ». Оба уставились на эту надпись.

– Читать умеешь? – спросил Яков.

– А ты что, не умеешь? – ответил Мяурицио малость свысока.

– Я никогда не учился, – признался ворон. – Что там написано?

Мяурицио не смог удержаться от искушения поважничать перед вороном.

– Там написано «КУХОННЫЕ ОТБРОСЫ» или… ах нет, там написано «ТОПЛИВО», хотя почему-то начинается с буквы «ш»…

В это мгновение сквозь рёв и свист ветра донёсся какой-то звук, похожий на вой сирены. Звук приближался.

– Это моя мадам, – шепнул Яков. – Она всегда устраивает такой адский шум, потому что считает это очень престижным.

Он вспорхнул на край бочки, но котик всё ещё не решался за ним последовать.

И тут из камина раздался резкий голос:

– Трали-трала!

Вот я пришла!

Не веришь, да?

Взгляни сюда!

Порыв ветра с завыванием скользнул вниз по трубе, примяв зелёное пламя – оно стало горизонтальным. Густые клубы дыма поползли в лабораторию.

– Тьфу ты! – закашлялся Яков Карк. – Она уже здесь! Котик, поторопись! Давай быстрей.

Голос из камина всё приближался и приближался. Он звучал так, словно кто-то визгливо кричал в длинную трубу:

– Трали-трала!

Делишки, дела!

Ура! Ура!

Тёмных сил игра!

Давай, давай!

Прибыль наживай!

Потом вдруг из трубы послышались оханье и стоны, и голос невнятно пробормотал:

– Минутку… кажется… я застряла… А?.. Так!.. Ну вот, теперь пошло!..

Ворон скакал по краю бочки и картавил:

– Да скорей же! Давай сюда! Ну! Прыгай! Гоп!

Котик прыгнул к нему наверх, ворон подтолкнул его клювом в бочку и спрыгнул вслед за ним. В последний момент им удалось, объединив усилия, закрыть над собою крышку.

Резкий голос из камина звучал уже совсем близко:

– Что стоит весь свет?

Лишь гору монет!

У нас в распродаже

Все мелочи даже.

Но мы не жалеем!

Ведь мы богатеем!

Умножив невзгоды,

Считаем доходы!

У нас дивиденды…

И тут из трубы посыпался в камин град золотых монет, а потом что-то увесистое шлёпнулось прямо в очаг, перевернув котелок с эликсиром № 92. Содержимое его пролилось с шипением на зелёное пламя, – значит, «Диета бодряка» пока не поступит в продажу. И посреди вздрагивающего пламени сидела Тирания Вампирьевна, визжа:

– А где ж аплодисменты?

Без двадцати семь

Многие представляют себе ведьму сморщенной, костлявой старушенцией с большим горбом и множеством волосатых бородавок на лице, а во рту у неё торчит один-единственный зуб. Но в наши дни ведьмы, как правило, выглядят совсем по-другому. Во всяком случае, Тирания Вампирьевна была полной противоположностью столь устаревшему представлению. Правда, она была довольно маленького роста, во всяком случае по сравнению с долговязым Заморочитом, но зато поперёк себя шире.

Наряд её состоял из серно-жёлтого вечернего платья со множеством чёрных полос, так что в нём она походила на осу самых невероятных размеров. Надо сказать, что серно-жёлтый цвет был любимым нарядом мадам Тирании.

Она была увешана всевозможными драгоценными украшениями и ювелирными изделиями, даже зубы у неё были сплошь золотые с пломбами из сверкающих бриллиантов. Каждый её палец, похожий на сардельку, был унизан золотыми кольцами, а длинные ногти позолочены. На голове у неё красовалась шляпа величиной с автомобильную шину, а с полей этой шляпы свисали, побрякивая, сотни золотых монет.

Когда она выбралась из камина и выпрямилась во весь рост, она напоминала торшер, только очень уж дорогой.

В противоположность ведьмам прошлых лет она обладала иммунитетом против огня: огонь был ей не страшен и не мог причинить никакого вреда. Она лишь сердито прихлопывала маленькие вспышки пламени, кое-где ещё плясавшие по её вечернему платью.

Её лицо, похожее на морду мопса, с большими мешками под глазами и обвисшими дряблыми щеками, было так сильно обработано косметикой, что представляло собой как бы витрину магазина парфюмерии. Вместо сумочки она держала под мышкой небольшой сейф с секретным кодовым замком.

– Алло-о-о! – крикнула она, стараясь придать своему резкому голосу сладкое звучание и оглядываясь по сторонам. – Тут что, никого не-е-ет? Ку-ку! Ау! Вельзевульчик! Вульчик!

Ответа не последовало. Кругом царила тишина.

А надо сказать, что Тирания Вампирьевна терпеть не могла, когда на неё не обращали внимания. И уж особенно ей было важно, чтобы зрители восхищались её торжественным выходом на сцену. То, что Заморочит вообще не присутствовал на спектакле её появления, привело её в бешенство. И, почувствовав неистовую злобу к своему племяннику, она тут же начала рыться в его бумагах на столе. Но много чего разнюхать не успела, потому что услышала приближающиеся шаги. Это был Заморочит, он наконец вернулся. И, раскрыв объятия, она поспешила навстречу племяннику.

– Вельзевул, – зачирикала она, – Вельзевульчик! Дай-ка я на тебя посмотрю! Ты ли это?

– Я, тётя Тира, я самый, – ответил он и сложил губы в кисловатую улыбочку.

Тирания попробовала было его обнять, но из-за полноты это удалось ей с большим трудом.

– Да, это ты, мой очень-очень дорогой племянник, – прокрякала она. – Я, по правде сказать, сразу подумала, что это ты. А кем же ещё ты мог быть, как не самим собой?

И она затряслась, хихикая, а золотые монеты на её шляпе затренькали, забренчали и зазвенели.

Заморочит попробовал было освободиться из её объятий, крепких как тиски, и пробормотал:

– Я тоже сразу подумал, что это ты, тётушка.

Она встала на цыпочки, чтобы ущипнуть его за щёчку.

– Надеюсь, ты приятно удивлён. Или, может, ты ждал совсем другую прелестную ведьмочку?

– Да нет, тётя Тира, – отмахнулся он с хмурым видом. – Ты ведь меня знаешь. Для таких развлечений моя работа не оставляет времени.

– Да уж, конечно, я тебя знаю, Вельзевульчик! – подхватила она с хитрой ухмылкой. – И лучше, чем любая другая, не правда ли? Ведь я тебя, в конце концов, воспитала и финансировала твоё образование. И, как я вижу, ты и нынче неплохо живёшь – за мой счёт.

Заморочит, похоже, не слишком был рад такому напоминанию. Он мрачно ответил:

– Да и ты тоже за мой не так уж плохо, как я погляжу.

Тирания отступила на шаг и с угрозой спросила:

– Что ты хочешь этим сказать?

– О, ничего! – ответил он уклончиво. – Ты вообще ничуть не изменилась за эти полстолетия – с тех пор, как мы с тобой в последний раз виделись, дражайшая тётя.

– А ты, наоборот, ужасно постарел, мой бедный мальчик.

– Ах так? Тогда должен тебе сообщить, что ты, честно говоря, чудовищно растолстела, моя старенькая девочка.

Минутку они стояли, с дикой злобой уставившись друг на друга, потом Заморочит примирительно заметил:

– Во всяком случае, прекрасно, что мы остались точь-в-точь такими, какими были всегда.

– Стопроцентно, – кивнула Тирания. – У нас согласие и единодушие во всём, как повелось испокон веку.

Без четверти семь

Котик и ворон сидели в бочке не дыша, так тесно прижавшись друг к дружке, что каждый слышал стук сердца другого.

Разговор колдуна с ведьмой продолжался ещё некоторое время всё в том же развязном тоне. Было совершенно очевидно, что они старались друг у друга что-то выведать и ни один из них не доверял другому. Но наконец их запас общих фраз и пустых оборотов иссяк.

Они успели за это время сесть и теперь, прищурившись, изучали друг дружку, словно игроки в покер перед началом игры. Ледяное молчание, казалось, заполнило всю лабораторию. А там, где скрестились их взгляды, возникла в воздухе толстая ледяная сосулька и, звякнув, разбилась о пол.

– Ну, перейдём к делу, – сказала Тирания.

Лицо Заморочита стало непроницаемым.

– Я так и знал, что ты прибудешь сюда не только для того, чтобы выпить со мной какой-то там новогодний пунш.

Ведьма выпрямилась:

– Как тебе вообще могло прийти такое в голову?

– А меня навёл на эту мысль твой ворон. Яков Карк или как его там.

– Он был здесь?

– Да, ты же сама его ко мне послала!

– Никого я не посылала, – со злостью сказала Тирания. – Я хотела сделать тебе приятный сюрприз моим посещением.

Заморочит невесело усмехнулся:

– Не принимай всё так близко к сердцу, дорогая тётя Тира. Зато я смог хоть немного подготовиться к твоему милому визиту.

– Этот ворон, – проворчала ведьма, – слишком много на себя берёт!

– С этим я вообще-то согласен, – поддержал её Заморочит. – Его наглость бросается в глаза.

Тётушка кивнула:

– Он у меня примерно с год как живёт. Но с первого дня показал свой вредный характер.

И опять колдун и ведьма молча уставились друг на друга.

– Насколько он осведомлён о твоём бизнесе и что вообще он о тебе знает? – спросил наконец колдун.

– Да ничего не знает! Самый обыкновенный пролетарий!

– Ты в этом твёрдо уверена?

– Стопроцентно!

Яков хихикнул про себя и шепнул на ухо котику:

– Вот как можно обмануться!

– А зачем ты, собственно говоря, держишь при себе этого наглого пернатого? – допытывался Заморочит.

– Потому, что я слишком много о нём знаю.

– И что же ты о нём знаешь?

Ведьма сверкнула своими бриллиантовыми пломбами:

– А всё!

– Что «всё»? Как это понять?

– На самом деле он шпион. Его подослал ко мне в дом Великий Совет Зверей, чтобы за мной следить. Этот стервец-стервятник считает себя страсть каким хитрым. Он и по сей день уверен, что я ничего не замечаю.

Яков так хлопнул своим огромным клювом, что это могли услышать. Мяурицио толкнул его в бок и шепнул:

– Вот как мы обманулись, коллега!

Колдун высоко поднял брови и в задумчивости кивнул.

– Гляди-ка, – сказал он, – ведь и у меня в доме тоже с некоторых пор завёлся шпион – кот. Правда, круглый болван. Воображает, что он великий певец. Очень легковерен, прожорлив и тщеславен, в общем, вполне приемлемый характер – во всяком случае, для меня. Было совсем нетрудно сразу же его обезвредить. Я это сделал играючи: обкармливал его и подсыпал постоянно маленько снотворного. Он почти всё время дремлет, но очень доволен и счастлив. Этот маленький идиот просто меня боготворит.

– И ни о чём не догадывается?

– Он до того доверчив! Знаешь, что он сегодня учинил? Сам во всём мне признался: и зачем он здесь, и кто его послал. Даже прощения попросил за то, что всё это время водил меня за нос. Видела когда-нибудь такого балбеса?

Колдун и ведьма разразились громким хохотом, и это словно взорвало возникшую между ними напряжённость. Но, хотя это был смех в два голоса, он звучал вовсе не дружно.

Мяурицио в бочке не мог подавить бесшумное всхлипывание. Яков, который как раз собирался сказать что-то очень насмешливое, почувствовал это и тактично отказался от всяких комментариев.

Без десяти семь

– И всё же, – сказала Тирания, которая, вдруг прекратив смеяться, снова стала очень серьёзной, – необходима строжайшая осторожность, мой мальчик! То, что к нам домой подсылают шпионов, означает, что Совет Зверей относится и ко мне, и к тебе с подозрением. Я вот только всё думаю, чья же это вина, мой мальчик Вельзевульчик?

Заморочит выдержал взгляд своей тётки и ответил:

– Ты меня об этом спрашиваешь? Может, ты сама была слишком легкомысленна, дорогая Тирания? Кто знает, что там у этого ворона в голове творится! Надеюсь, он не испортит моего глупого кота и не внушит ему опасные мысли.

Тирания оглянулась по сторонам:

– Нам надо учинить им допрос. А где они? Куда пропали?

– В кошачьих апартаментах, – ответил колдун. – Я поручил Мяурицио запереть там ворона и стоять на страже под дверью.

– А он выполнил твой приказ?

– Можешь не сомневаться, головой ручаюсь.

– Тогда давай пока это оставим, – решила ведьма. – Успеем ещё эту парочку замести. А сейчас мне надо обсудить с тобой нечто более срочное.

Заморочит снова заподозрил неладное:

– И что ж это такое, тётушка?

– Ты ещё до сих пор меня не спросил, зачем я, собственно, к тебе пожаловала.

– Ну вот, теперь спрашиваю.

Ведьма слегка отклонилась назад и смерила своего племянника строгим пристальным взглядом. Ага, предстоит семейная сцена – сейчас она устроит ему обычную головомойку. А он это ненавидел: он знал, что за этим кроется нечто совсем другое – какой-нибудь её новый замысел. Нервно постукивая пальцами по спинке стула, он поднял глаза к потолку и принялся тихонько насвистывать.

– Так вот, выслушай-ка меня внимательно, Вельзевул Заморочит, – начала она. – В сущности, ты обязан мне всем, что сейчас собой представляешь. Это-то хоть тебе понятно? Когда твои дорогие родители – мой зять Асмадей и моя сестра красавица Лилит – трагически погибли вместе с затонувшим кораблём в великой морской катастрофе, которую они сами же и устроили, я взяла тебя к себе, вырастила и воспитала. Ты ни в чём не нуждался, ни в чём тебе не было отказа. Я собственноручно преподала тебе начала столь прибыльной методики мучений зверей, когда ты был ещё в самом нежном детском возрасте. Позднее я посылала тебя учиться в различные сатанинские учебные заведения: в гимназию Содома и Гоморры, в колледж Аримана, духа тьмы и зла. Но характер у тебя был не из лёгких, Вульчик-Вельзевульчик. С юных лет ты всегда был трудновоспитуемым, с первых курсов Магико-Технического университета в Вонебурге ты славился сумасбродством и бездарностью, а я постоянно сглаживала всё и защищала тебя, потому что ведь мы с тобой остались последними из нашей большой семьи. Всё это стоило мне, как тебе известно, бешеных денег. За твои отличные отметки на экзаменах по высшей дьяволистике ты тоже должен благодарить лишь меня одну, поскольку я использовала для этого всё своё влияние как президентша интернационального акционерного общества «Злопром». Я позаботилась и о том, чтобы тебя приняли в Академию чёрных искусств. Я же ввела тебя в Глубочайшие Круги, где ты смог познакомиться с Его Превосходительством, твоим покровителем, самолично даровавшим тебе своё имя. Короче говоря, я считаю, что ты, как мой неоплатный должник, не можешь отказать мне в маленькой просьбе, исполнить которую тебе абсолютно ничего не стоит.

Губы Заморочита сложились в язвительную улыбку. Раз она пустилась в такие разговоры, значит, собирается как-то его провести.

– А что именно мне абсолютно ничего не стоит? – спросил он, растягивая слова. – Любопытно узнать.

– Ну, это действительно пустяки, и говорить-то не о чем. Среди наследства, оставленного тебе твоим дедушкой Велиалом Заморочитом, если мне не изменяет память, имеется древний пергаментный свиток, метра два с половиной длиной.

Заморочит опасливо кивнул:

– Да, он лежит где-то у меня в чулане. Надо его сперва ещё разыскать, я убрал его, потому что он был мне вообще ни к чему. Когда-то раньше он, видно, был гораздо длиннее, но мой добрый дедушка Велиал во время одного из своих прославленных приступов гнева разодрал его надвое, а мне завещал только вторую половину – злой ведь был чёрт! А где первая половина, никто не знает. Наверное, там речь идёт о каком-то рецепте, но, к сожалению, совершенно бесполезном. И для тебя, тётушка.

– Вот-вот, – сказала Тирания и улыбнулась так сладко, словно во рту у неё были не зубы, а леденцы. – А ты, как я полагаю, ведь и в будущем дорожишь моей денежной помощью. Ну так и подарил бы мне этот кусок пергаментного свитка, не имеющий никакой ценности.

Внезапный интерес тёти к этой никому не нужной вещи заставил колдуна насторожиться.

– Подарить? – Он буквально выплюнул это слово, как что-то очень невкусное. – Я ничего никому не дарю. Мне-то кто что дарит?

Тирания вздохнула:

– Ну, я так и предполагала. Погоди-ка минутку.

Она начала теребить позолоченными ногтями секретный замок своей сумочки-сейфа, бормоча с деловым видом:

– О Мамона, владыка Вселенной!

Над людьми и вещами даруешь ты власть,

Превращаешь в монеты и пыль ты, и пену,

С деньгами ведь можно и душу украсть!

И тут она одним рывком открыла замок маленького сейфа-сумочки, вытащила несколько толстых пачек купюр, пощёлкала по пачке и перелистала её, шелестя под самым носом у Заморочита.

Семь часов вечера

– Вот! – сказала она. – Может, это убедит тебя в том, что я забочусь только о твоей выгоде. Тысяча… две тысячи… три тысячи… четыре… сколько ты хочешь?

Заморочит осклабился и стал похож на череп. Вот сейчас-то его старая тётушка сделала большую ошибку. Он знал, что она наделена даром производить столько денег, сколько ей захочется, – такая уж у неё специальность по линии чёрной магии. А вот ему это было не дано: он по другой части. Зато он хорошо знал, что тётушка его – сама скупость: никогда гроша зря не истратит. Раз она предлагает ему такую сумму, значит, эта половина пергамента зачем-то ей очень нужна.

– Дражайшая тётя Тирания, – сказал он с наигранно небрежным видом, – я не могу отделаться от впечатления, что ты от меня что-то скрываешь. Это некрасиво с твоей стороны.

– Прошу не говорить со мной в таком тоне! – строго заявила ведьма. – Так дела не делают.

Она встала, подошла к камину и стала глядеть в огонь с обиженным видом.

– Эй, котик, – шепнул Яков в самое ухо своему товарищу по несчастью, – смотри не усни! Нашёл время кемарить!

Мяурицио, вздрогнув, очнулся.

– Ой, прости, – тихонько шепнул он. – Это всё от снотворного… Ты не мог бы меня как следует ущипнуть?

Яков клюнул его.

– Ещё сильней!

Яков ущипнул его так крепко, что маленький котик чуть было не замяукал. Но он героически овладел собой.

– Спасибо, – прошептал он со слезами на глазах, – вот теперь я проснулся.

Семь часов пять минут

– Знаешь, Вельзевул, – начала ведьма мечтательным голосом, – в такие вечера, как сегодня, я всегда вспоминаю старое доброе время, когда мы всё ещё были вместе – дядя Цербер со своей очаровательной женой Медузой, малютка Нерон и его сестрица Пустулька, потом мой кузен Вирус, который всегда за мной ухаживал, твои родители и дедушка Велиал. Ты всё скакал у него на коленях – гоп-гоп! Помнишь, как мы однажды во время пикника сожгли весь лес? То-то было весело!

– К чему ты клонишь? – мрачно спросил Заморочит.

– Мне хотелось бы купить у тебя этот пергаментный свиток, Вельзевульчик, просто в память о дедушке Велиале. Продай мне его, пожалуйста, из родственных чувств!

– Ты становишься вульгарной, тётя Тира! К чему эти глупости?

– Ну ладно, – сказала она уже своим обычным голосом и снова взялась за сумочку-сейф. – Так сколько? Я прибавлю ещё пять тысяч.

И, вытащив ещё несколько пачек купюр, она с раздражением швырнула их колдуну. Теперь перед ним образовалась довольно внушительная куча денег, – во всяком случае, их было гораздо больше, чем могло уместиться в маленькой сумочке тёти.

– Ну? – спросила она с нетерпением. – Десять тысяч – моё последнее слово! Бери – или покончим с этим.

Складки на лице Заморочита, казалось, стали ещё глубже. Он глядел в упор через толстенные стёкла очков на гору денег. Руки его, готовые схватить их, вздрагивали, но он удержался. Деньги всё равно ему не помогут в его отчаянном положении. Но чем больше она ему предлагала, тем больше он убеждался, что она предлагает слишком мало. Надо обязательно разузнать, что она замышляет.

Он попробовал напасть врасплох, выстрелить, так сказать, наугад, в темноту.

– Ну-ну, подружка Тираничка, – сказал он как можно спокойнее, – я-то ведь знаю, что у тебя есть первая часть свитка.

У тёти поменялся цвет лица под толстым слоем косметики.

– Откуда?.. Я хочу сказать, каким образом?.. Нет, это просто грязная ложь. Очень похоже на тебя!

Заморочит торжествующе ухмыльнулся:

– Так ведь у каждого из нас свои личные средства информации.

Тирания сглотнула и, сильно сбавив тон, призналась:

– Ну ладно, раз уж ты всё равно всё знаешь… Мне было давно известно, кому досталась в наследство первая часть свитка. Так вот – твоей троюродной сестре мегере Мумие, голливудской кинозвезде. Из-за её роскошного образа жизни ей всегда требовались огромные деньги, и поэтому мне удалось купить у неё пергамент – правда, за чудовищную сумму.

– Ну вот видишь, – сказал Заморочит, – теперь мы уже ближе к делу. Правда, боюсь, тебя здорово надули. Всё, что из тех мест прибывает, редко бывает подлинным.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Почти уверен, что это не оригинал, а подделка какая-нибудь, копия среднего качества.

– Это оригинал! На сто процентов!

– Ты показала его какому-нибудь специалисту? Дай-ка мне на научную проверку!

В глазах его появилось выражение охотника, подстерегающего добычу.

– Ты покажи мне свою часть, тогда я покажу мою, – ответила тётка, сложив рот трубочкой.

– Ах, знаешь, – с равнодушным видом сказал Заморочит, – мне, собственно, всё равно. Держи свою часть, а я буду держать мою.

Это сработало.

Тётя сорвала с головы свою огромную шляпу и начала вытягивать из её загнутых полей длинный пергаментный свиток. Так вот зачем она напялила этот бутафорский головной убор! Теперь, впрочем, можно было увидеть, что волос у неё на голове не так-то уж много. Они выкрашены в ярко-красный цвет и стянуты на макушке в жалкий пучок, похожий на небольшую луковицу.

– Несомненно оригинал, а не подделка, – ещё раз повторила она с мрачным видом и сунула под нос племяннику свиток с ободранным концом.

Заморочит нагнулся над пергаментом, поправил очки и тут же узнал по почерку с завитушками и по другим признакам, что тётя его в самом деле права. Он хотел было схватить свиток, но она вырвала пергамент у него из рук.

– Руки прочь, мой мальчик. Посмотрел, и ладно!

– Хм! – хмыкнул Заморочит, поглаживая подбородок. – Кажется, это и вправду первая часть рецепта. А что это за рецепт?

Тирания беспокойно заёрзала на стуле.

– Я просто не понимаю тебя, Вельзевул. Почему ты задаёшь так много вопросов? Десять тысяч талеров – не такие уж малые деньги. Или ты хочешь ещё набить цену, разоряешь меня, старый вымогатель? Ну так сколько? Говори!

И она начала выколдовывать из своей сумочки-сейфа новые пачки купюр.

На лысине Заморочита выступил пот.

– Ещё неизвестно, дражайшая тётя, – пробормотал он, – кто кого хочет одурачить. Ну давай выкладывай, что это за рецепт?

Тирания сжала толстые кулачки:

– Ах, чтоб тебя Чёрная Пятница забрала с твоим любопытством! Да это просто старый рецепт приготовления пунша. А мне охота выпить этот пунш сегодня вечером, потому что он исключительно тонкого и деликатного вкуса. Уж такой народ мы, гурманы, – платим любую цену за своё удовольствие. А я, как известно, большая лакомка.

– Э нет, тётенька! – возразил Заморочит, покачав головой. – Мы-то с тобой знаем, что ты уже не меньше ста лет как вообще потеряла всякий вкус – не отличишь малинового сока от серной кислоты. Кому ты, собственно, лапшу на уши вешаешь?

Тирания вскочила, дрожа от гнева, и, переваливаясь, забегала по лаборатории. Во время этого торга она становилась всё нетерпеливее, беспокойно ёрзала на стуле и то и дело тайком поглядывала на часы.

Десять минут восьмого

– Ну хорошо, – вдруг выкрикнула она, – я скажу тебе, твердолобый упрямец! Но сперва поклянись Подземным банком Плутона, что ты продашь мне свою часть пергаментного свитка!

Колдун пробурчал что-то и сделал неопределённое движение головой, которое можно было при желании посчитать утвердительным кивком.

Ведьма придвинула свой стул вплотную к его стулу, села, пыхтя и отдуваясь, и заговорила, понизив голос:

– Так вот, слушай! Речь идёт о рецепте легендарного сатананархархеоложногениальалкогольадского Загадай-Спецпунша. Это одно из древнейших и сильнейших средств злого колдовства во всём мироздании. Загадай-Спецпунш действует только в предновогоднюю ночь, пока не пробило двенадцать. Лишь в эти часы все загаданные желания дают особый результат. Сейчас ведь как раз пик тех двенадцати суток, когда, как известно, все силы тьмы выходят на волю, свободно разгуливают и орудуют. Каждый стакан этого волшебного пунша, если выпить его залпом, даёт возможность загадать желание, которое исполнится со стопроцентной гарантией.

Теперь даю разъяснение значения слова «сатана-нархархеоложногениальалкогольадский». Это одно из трех слов, которые множество раз упоминаются в колдовских книгах. Они называются «перспективными словами», может быть, потому, что их можно вытягивать одно из другого, как вытягивали когда-то старомодные подзорные трубы, называвшиеся «Перспективой».

Есть «перспективные слова», которые растягиваются на многие строчки и даже на целые страницы, а в редких случаях даже на целые главы. Когда-то, наверно, существовала толстая книга, состоявшая из одного-единственного такого слова-чудовища.

«Перспективные слова» считаются в кругах колдунов и ведьм особенно действенными. Правила, по которым они образуются, просты, но вот составление их – дело нелёгкое. Вся штука в том, что начальный или конечный слог одного слова должен в прямом или в искривлённом виде вдвигаться в начальный или в конечный слог другого слова. А слова в середине такого длинного «перспективного слова» должны вписываться как в предыдущее, так и в следующее.

В нашем случае речь идёт о семи составных частях «перспективного слова»: 1. Сатана. 2. Анархия. 3. Археология. 4. Ложь. 5. Гениально. 6. Алкоголь. 7. Адский.

Из этого получается шесть «простейших» «перспективных слов» – только с одной спайкой:

1. Сатанархия

2. Анархеология

3. Археоложно

4. Ложногениальна

5. Гениальалкоголь

6. Алкогольадский

Из этих шести слов опять же получаются пять «двойственных» «перспективных слов» – на двух спайках:

1. Сатанархеология 2. Анархеоложно

3. Археоложногениально 4. Ложногениальалкоголь

5. Гениальалкогольадский

Из этого получается четыре «тройственных» «перспективных слова» на трёх спайках:

1. Сатанархеоложно 2. Анархеоложногениально

3. Археоложногениальалкоголь 4. Ложногениальалкогольадский

Из этого получаются три «вдвойне-двойственных» «перспективных слова» – на четырёх спайках:

1. Сатанархеоложногениально

2. Анархеоложногениальалкоголь

3. Археоложногениальалкогольадское

А из этого образуются два пятиспаечных «перспективных слова»:

1. Сатанархеоложногениальалкоголь

2. Анархеоложногениальалкогольадский

И наконец, последнее «вдвойне-тройственное» «перспективное слово» – на шести спайках: сатананархархеоложногениальалкогольадское.

Во время всех этих разъяснений тёти Тиры Заморочит глядел на неё не отрываясь. Он лихорадочно соображал. Теперь он спросил её голосом, хриплым от волнения:

– Откуда тебе всё это известно, клянусь синильной кислотой и гамма-распадом?

– Способ употребления указан перед самим рецептом на моей части свитка. Ошибка тут невозможна.

В голове колдуна вспыхивали обрывки мыслей, словно молнии перед надвигающейся грозой. С помощью этого Загадай-Спецпунша, как стало ему вдруг ясно, он сможет разом наверстать все свои недовыполненные злодеяния. Так, значит, то, до чего рукой подать и что можно захапать прямо сейчас, – его спасение! Он, пожалуй, сумеет обставить этого адского судебного исполнителя, сыграть с ним злую шутку! Только вот как заполучить для одного себя этот роскошный напиточек? Нет, ни за что на свете он не отдаст теперь тёте свою часть пергаментного свитка, что бы она ему за это ни предложила! Наоборот, он непременно должен каким-то образом заполучить её часть, чего бы это ни стоило. Даже если придётся отправить её на тот свет или хотя бы отколдовать в другую галактику. Впрочем, это легче было задумать, чем сделать. Он слишком хорошо знал её тайные возможности и понимал, что есть все основания её остерегаться.

Чтобы не дать заметить, как у него дрожат пальцы, он встал и, заложив руки за спину, заходил взад-вперёд по лаборатории. Перед бочкой с надписью «СПЕЦОТХОДЫ» он остановился и, погружённый в свои мысли, забарабанил по крышке ритм новейшего адского шлягера, напевая под нос:

– «Спокойствие! Спокойствие!» —

Дракула себе сказал,

Когда красотку Розу увидал…

Котик и ворон пригнулись, прижались друг к другу и сидели не дыша. Они слышали каждое слово из разговора тётки с племянником.

Четверть восьмого

Заморочит резко повернулся лицом к ведьме и заявил:

– Боюсь, Тира, ничего из этого не выйдет, хоть мне тебя и очень жалко. Ты забыла одну мелочь или, точнее сказать, две мелочи. А именно кота и ворона. Они, конечно, захотят при сём присутствовать. А поскольку ты свои желания должна загадать вслух, они всё узнают. Вот тут-то Великий Совет Зверей на тебя и набросится. А если мы эту парочку запрём или ещё как-нибудь оставим за дверью, это всё равно вызовет подозрения. Было бы безответственно с моей стороны отдать тебе мою часть рецепта. Я не могу допустить, чтобы ты подвергла себя такой опасности, дорогая тётя.

Тирания вновь блеснула золотыми зубами:

– Как мило с твоей стороны, Вульчик, что ты так заботишься обо мне, но ты говоришь ерунду. Всё ведь совсем не так. Дело в том, что кот и ворон обязательно должны при сём присутствовать! Я придаю даже большое значение тому, чтобы они были моими свидетелями. В том-то и особая прелесть этой затеи.

Колдун подошёл к ней ближе:

– Как так?

– Да ведь это не какой-нибудь там обычный волшебный напиток, – разъяснила ведьма. – У сатананархархеоложногениальалкогольадского Загадай-Спецпунша есть одна небывалая особенность: всё, что загадаешь, он исполняет ровно наоборот. Если пожелаешь здоровья, желание сбывается как эпидемия; если просишь о всеобщем благоденствии, получается всеобщая нищета; пожелаешь мира, а в результате разразится война. Теперь понял, Вульчик-Вельзевульчик, какая тут тонкость? Мило, не правда ли? – Тирания чуть не закудахтала от удовольствия. А потом продолжала: – Ты ведь знаешь, как я люблю благотворительность. Это просто моя страсть. Особенно благотворительные праздники. Ну так вот. Сегодня мы устроим праздник, ах, да что там праздник – настоящую оргию благотворительности!

Глаза Заморочита сверкнули за толстыми стёклами очков.

– Клянусь радиацией! – крикнул он. – И шпионы станут свидетелями того, что мы сделали всё возможное для блага бедного страдающего мира! Мы пожелали ему процветания и счастья! Поступили прекрасно!

– Это будет новогодний праздник, о каком я мечтала с тех пор, как выучила таблицу умножения денежных ведьм! – прокрякала Тирания.

А племянничек восторженно подхватил ликующим басом:

– Мир ещё много веков спустя будет вспоминать эту ночь – ночь великой катастрофы!

– И никто не узнает, – взвизгнула Тирания, – кто сотворил это зло!

– Никто, ни один человек! – продолжал ликовать Заморочит. – Потому что мы с тобой, тётя Тира, будем чисты, как невинные ягнята!

Они бросились друг к другу в объятия и запрыгали по лаборатории. Колбы и тигли нестройно позвякивали, и звуки эти слились в фальшивую мелодию вальса – Танца Смерти. Столы и стулья затопали ножками, зелёный огонь в камине полыхал в ритм, и даже чучело акулы на стене хлопало в такт своей внушительной челюстью.

Двадцать минут восьмого

– Ой, котик, – прошептал Яков, – мне, кажется, дурно! И с головой что-то странное.

– У меня тоже, – так же тихо шепнул Мяурицио. – Это, наверно, от такой музыки. У нас, у певцов, очень уж нежные уши.

– Для кошек-то, может, и так, – возразил Яков, – а нашему брату музыка нипочём.

– А может, это от снотворного? – предположил маленький котик.

– Допустим, у тебя от снотворного, а у меня-то отчего? – прошептал ворон. – Ты уверен, что точно прочёл, что на бочке написано?

– А что? – испуганно спросил Мяурицио.

– А вдруг мы сидим тут в чём-нибудь ядовитом?

– Что? Ты думаешь, мы уже отравились?

Котик хотел было в ужасе тут же выпрыгнуть из бочки, но Яков удержал его:

– Стой! Не сейчас! Надо подождать, пока они уберутся отсюда, а не то всё лопнет.

– А если они вообще не уберутся?

– Тогда, – мрачно прокартавил ворон, – тогда нам конец.

– Прости меня! – еле выдохнул котик, совсем подавленный.

– За что тебя простить?

– Я ведь читать-то не умею.

Недолго была тишина, потом Яков прокартавил:

– Эх, лучше б уж я и вправду остался в гнезде у Тамары.

– Опять другая? – спросил Мяурицио.

Но Яков ничего не ответил.

Двадцать три минуты восьмого

Колдун и ведьма остановились, каждый опустился на стул и попробовал отдышаться. Время от времени то у него, то у неё вырывался злой смешок. Заморочит протирал рукавом своего халата затуманившиеся стёкла огромных очков. Тирания осторожно прикладывала кружевной платочек к верхней губе, стараясь вытереть пот, но не стереть помаду.

– Да, кстати, Вульчик, – сказала она как бы между прочим, – ты вот много раз говорил «мы», «нам». Как бы тут не вышло недоразумения! Давай-ка уточним: мне нужна твоя часть свитка и твоя помощь как эксперта – за это ты получишь кучу денег. Но пить и желать буду, разумеется, одна я. К тебе это отношения не имеет.

– Ошибаешься, тётушка, – заявил Заморочит. – А вдруг ты будешь под мухой от этого пунша, а может, вообще вдрабадан? Тогда тебе и заболеть недолго. Не так уж ты молода. Спокойно предоставь это своему племяннику. Можешь сказать мне, что пожелать для тебя. Только при этом условии я соглашусь участвовать.

Тирания так и подскочила.

– Я не ослышалась? – закричала она. – Ты поклялся Подземным банком Плутона, что продашь мне свою часть!

Заморочит потёр руки:

– Ах вот как? Что-то я этого не припомню.

– Вульчик, ради чёрта, – тяжело дыша, выпалила она. – Ты ведь не нарушишь такой клятвы!

– Я вообще ничем не клялся, – ухмыльнулся он. – Ты, видно, ослышалась.

– И куда только подевались наши семейные традиции, наши родственные чувства? – Она закрыла лицо руками, прижав к щекам пальцы, унизанные перстнями. – Старая простодушная тётя уже не может доверять любимому племяннику!

– Прошу тебя, Тирания, – сказал он, – не начинай снова эту плаксивую чепуху!

Некоторое время они глядели друг на друга в упор с враждебным видом.

– Если мы будем продолжать в том же духе, – произнесла наконец ведьма, – мы и в будущем году с места не стронемся.

Двадцать пять минут восьмого

Тирания снова взглянула на часы. Заметно было, что ей стоит больших усилий держать себя в руках. Её обвислые щёки дрожали, а двойной подбородок подёргивался.

Заморочит втайне наслаждался этой ситуацией, хотя и ему самому приходилось сейчас не лучше. Он так много лет зависел от денежной ведьмы и она так не стеснялась напоминать об этом, что сейчас ему доставляло огромное удовольствие наконец-то прижать её к ногтю.

Он был бы рад без конца продолжать эту игру, но и у него самого оставалось всего несколько часов до полуночи.

– Будущий год, – пробормотал он с отсутствующим видом, – скоро уже начнётся.

– Вот именно! – выпалила Тирания. – А ты знаешь, идиот, что тогда случится? Спецпунш потеряет своё обратное действие с первым ударом новогоднего колокола!

– Ты небось, как всегда, преувеличиваешь, тётя Тира, – возразил Заморочит, правда, без особой уверенности. – Я тоже не переношу звона колоколов, у меня тут же начинается изжога, но всё равно ты меня не убедишь, что один-единственный удар колокола может уничтожить колдовское могущество такого всесильного напитка!

– Не колдовское могущество, – яростно фыркнула она, – а обратное действие! Тогда наши ложные пожелания обретут значение правды, понятно? Тогда всё, что мы загадаем, сбудется буквально слово в слово!

– Минутку, – заволновался колдун. – Что это значит?

– А это значит, что надо обязательно приготовить пунш до полуночи и как можно раньше. Я должна выпить его до дна и загадать все желания, прежде чем раздастся первый удар колокола. Если хотя бы капля не будет допита, всё пойдёт вкривь и вкось, всё рухнет! Представь себе, что тогда получится: все мои такие добрые пожелания, как те, о которых я тебе уже говорила, не превратятся в свою противоположность, а исполнятся совершенно буквально.

– Чудовищно! – простонал Заморочит. – Безобразно! Отвратительно! Подумать жутко!

– Ну вот, ты и сам видишь, – подтвердила тётя. – Но, если мы поспешим, всё будет хорошо.

– Хорошо? – растерянно переспросил Заморочит. – А что это значит – хорошо?

– Ну, я, конечно, имею в виду плохо, – успокоила она его. – Хорошо для нас, но на самом деле для всего мира – плохо. Так плохо, как только мы можем пожелать.

– Великолепно! Замечательно! Чудесно! – воскликнул Заморочит. – Грандиозно! Баснословно! Превосходно! Сказочно! Упоительно!

– Вот видишь, мой мальчик, – заметила Тирания и похлопала его подбадривающе по коленке, – а потому давай-ка не тяни!

Но, видя, что племянник всё ещё пялится на неё в нерешительности, она снова стала вытаскивать пачку за пачкой купюры из своей сумочки-сейфа и складывать их перед ним в кучу – так она нагромоздила целую гору у него перед глазами.

– Может быть, это поможет твоему хромому разуму встать на ноги. Вот тебе двадцать тысяч, пятьдесят, восемьдесят, сто тысяч!.. Это действительно моё последнее слово. Отправляйся-ка наконец и тащи сюда свою часть свитка! Быстро! Бегом! А то я, пожалуй, ещё передумаю.

Но Заморочит не двигался с места.

Он не был абсолютно уверен, что тётка не приведёт в исполнение свою угрозу, и, хотя понимал, что своим последним блефом ставит всё на карту, решил, однако, рискнуть. С каменным лицом он произнёс:

– Держи свои деньги при себе, Тирания, Тираничка. Мне они ни к чему, чёрт с ними.

Теперь ведьму прорвало – нервы у неё сдали. Пыхтя и кряхтя, она стала швырять ему в лицо купюры, пачку за пачкой, и вне себя выкрикивала:

– Вот, и вот, и вот… Что я могу тебе ещё предложить? Сколько ты требуешь, ты, гиена? Миллион? Три? Пять? Десять?

Она разворошила гору бумажных денег и как безумная бросала их вверх, раскидывала по лаборатории – бумажки падали вниз словно снег.

Наконец она в изнеможении упала на стул и запричитала, еле переводя дыхание:

– Что только с тобой, Вельзевульчик, случилось? Раньше ты был так жаден до денег и вообще был таким милым, послушным мальчиком. Почему ты так изменился?

– Ничего не поможет, Тира, – возразил он. – Или ты отдаёшь мне свою часть пергамента, или наконец открыто признаёшься, почему тебе так нужен мой кусок.

– Кому? Мне? – спросила она слабым голосом, сделав последнюю попытку представиться простушкой. – Ну почему же? Что ты! Да на что он мне так уж нужен? Просто предновогодняя шутка, развлечение…

– От такой шутки вовсе и не смешно, – холодно сказал Заморочит. – У нас с тобой слишком разное чувство юмора, дражайшая тётя. Давай-ка лучше позабудем всю эту чушь, вычеркнем и забудем! Не хочешь ли чайку? Налить чашечку с ядом?

Но, вместо того чтобы поблагодарить за это вежливое предложение, Тирания пришла в бешенство. Она пожелтела под поросячье-розовой косметикой и издала нечленораздельный крик, прозвучавший как сигнал буя-ревуна, а потом подпрыгнула и затопала ногами, как капризный, разбушевавшийся ребёнок.

Но ведь всем известно, что такие вспышки ярости у ведьм и колдунов имеют совсем другие последствия, чем у капризных детей. Громовым треском раскололся вдруг пол, из дыры вырвались пламя и дым, и колоссальный рдеющий верблюд высунул из неё голову на длинной змеевидной шее. Он раскрыл сопливый рот на тайного советника колдовских наук.

Но на него это, казалось, не произвело ни малейшего впечатления.

– Очень прошу тебя, тётенька, – сказал он усталым голосом, – не порть мне каменный пол и барабанные перепонки.

Тирания сделала верблюду знак исчезнуть, пол сомкнулся, не осталось даже и следа, и тут ведьма ошарашила вдруг колдуна.

Она заплакала.

То есть, конечно, она просто делала вид, что плачет, потому что ведьмы, разумеется, вообще не могут проливать настоящие слёзы. То и дело она морщила лицо, похожее на высохший лимон, прикладывала к глазам свой кружевной платочек и повизгивала, всхлипывала, хныкала, стонала:

– Ах, Вульчик, ты злой, злой мальчик! Почему ты меня всегда так огорчаешь? Ты ведь знаешь, какая я нервная.

Заморочит глядел на неё с отвращением.

– Огорчительно, – только и сказал он. – Право же, весьма неприятно.

Она попробовала издать ещё несколько рыданий и всхлипов, но потом махнула на это рукой и заявила срывающимся голосом:

– Ну ладно, признаюсь, я всецело в твоих руках, и ты бесстыдно этим пользуешься. Но что поделаешь, я всё равно пропала, так или иначе. Сегодня у меня был адский чиновник, известный Проклятой Личина, по поручению моего благодетеля, адского министра финансов Мамоны. Он предупредил меня, что в последнюю ночь в конце года я персонально буду наказана. И только по твоей вине, Вельзевул Заморочит! Я села в лужу, потому что поручения, которые тебе дала, ты до сих пор не выполнил. По этой же причине я тоже всё просрочила и не смогла натворить столько зла и бед, сколько должна была устроить согласно договору. Поэтому Глубочайшие Круги там, внизу, полны ко мне претензий. Они меня призывают к ответу! И случилось это оттого, что я из родственной любви финансировала моего ни на что не способного, ленивого племянника! И если у тебя есть хоть капля сознания своей вины, тогда ты сию же минуту отдашь мне свою часть рецепта, чтобы я смогла выпить Спецпунш. Это моя последняя надежда на спасение. Или же будь ты проклят самым страшным проклятием, какое только есть на свете: проклятием богатой тётки, от которой ты ждёшь наследства!

Заморочит выпрямился во весь свой высоченный рост. Его костлявую фигуру не мог сейчас скрыть даже широкий ядовито-зелёный халат. Кончик его носа во время речи Тирании постепенно тоже всё зеленел и зеленел.

– Погоди! Стоп! – крикнул он и поднял вверх руку, не то защищаясь, не то стараясь предотвратить проклятие. – Подожди, прежде чем сделать то, в чём глубоко раскаешься! Раз дело обстоит так, как ты говоришь, нам обоим ничего не остаётся, как действовать сообща, объединиться. Мы оба в руках друг у друга, моя дорогая тётя: ты – у меня, а я – у тебя. Мы попали друг к другу в капкан. И у меня был этот адский судебный исполнитель, и я буду в полночь персонально наказан, если не наверстаю упущенное. Мы сидим в одной лодке, моя милая, и только вдвоём можем спастись или пойти ко дну.

При этих словах Тирания тоже встала. Она поглядела в упор на племянника и простёрла к нему руки.

– Вульчик! – пролепетала она. – Дай я тебя поцелую!

– Потом, потом, после, после, – ответил Заморочит, смягчившись. – Сейчас у нас есть кое-что поважнее. Мы вместе и не откладывая ни на минуту должны приступить к изготовлению сатананархархеоложногениальалкогольадского Спецпунша. А затем мы вместе выпьем, сперва я стакан, потом ты стакан, и при этом мы вместе произнесём наши желания, сперва я одно, потом ты, потом снова я…

– Нет, – перебила его тётя. – Лучше сперва я, потом ты.

– Мы бросим жребий, – предложил он.

– Ну что ж, пожалуй, – согласилась она.

И каждый подумал, что потом наверняка можно будет как-нибудь провести другого, и они знали, что оба так подумали. В конце концов, они ведь были родственниками, из одной и той же семьи.

– Тогда я сейчас принесу мою часть рецепта, – сказал он.

– А я тебя провожу, Вульчик, – ответила она. – Доверие – это хорошо, но контроль ещё лучше… Ты согласен?

Заморочит поспешил прочь, а Тирания последовала за ним с потрясающей расторопностью.

Половина восьмого

Не успели затихнуть их шаги, как котик вывалился кувырком из бочки. В глазах у него рябило. Он чувствовал себя преотвратно и был глубоко несчастен. Ворон, которому было не лучше, выпорхнул за ним.

– Ну, – прокаркал он, – всё слышал?

– Да, – сказал Мяурицио.

– Всё понял, всё запомнил?

– Нет, – сказал Мяурицио.

– А я, – заявил ворон, – всё. Ну, кто выиграл спор?

– Ты, – сказал Мяурицио.

– А как насчёт ржавого гвоздя, коллега? Кто должен его сожрать?

– Я, – сказал Мяурицио и несколько высокопарно добавил: – Ну и пусть, всё равно я хочу умереть.

– Чушь, – прохрипел ворон, – ер-р-рунда. Это ведь была шутка. Забудь о ней. Главное – теперь ты убедился, что я был прав.

– Потому-то я и хочу умереть, – сказал котик трагическим тоном. – Такого позора не пережить рыцарю и миннезингеру. Тебе этого не понять.

– Да не говори ты так напыщенно, – сердито сказал Яков. – Умереть ты всегда успеешь, сейчас нам предстоит кое-что поважнее.

Он зашагал на своих тонких ножках по лаборатории.

– Верно, смерть придётся отложить, – согласился Мяурицио, – потому что я обязан высказать моё мнение этому бессовестному негодяю, которого я называл маэстро. Швырну ему презрение прямо в лицо. Он должен узнать, что…

– Ты этого не сделаешь, – каркнул Яков. – Или опять хочешь всё провалить?

Глаза Мяурицио загорелись дикой решительностью.

– Я не боюсь. Я должен высказать своё возмущение, иначе сам себе не прощу. Он должен знать, кем его считает Мяурицио ди Мяуро…

– Да, конечно, – сухо ответил Яков. – Это ему просто необходимо. А теперь послушай-ка, что скажу я, ты, герой-дурачина! Мы ни в коем случае не должны показать им, что знаем их намерения.

– А почему? – спросил котик.

– Потому что, пока они этого не знают, мы можем всему помешать, понимаешь?

– Помешать? Как же?

– Ну, например… Да я ещё сам не знаю как. Мы должны устроить так, чтобы они с этим волшебным напитком опоздали, не успели бы его вовремя приготовить. Допустим, мы будем валять дурака и при этом как бы нечаянно перевернём стакан со Спецпуншем или… ну уж что-нибудь придёт нам в голову. Мы должны всё время быть на проводе.

– На чём, на чём мы должны быть?

– Ах, парень, ничего ты не понимаешь. Так вот, нам нужно всё время пристально наблюдать, понял? Зорко следить за всем, что они делают. И для этого нельзя ни в коем случае дать им понять, что мы подслушивали. Вот в чём теперь наше единственное преимущество, коллега. Ясно тебе наконец направление полёта?

Он вспорхнул на стол.

– Ах вот что! – сказал Мяурицио. – Это значит, будущее мира у нас в лапах.

– Ну, примерно так, – ответил ворон, роясь клювом в ворохе бумаг на столе. – Ну, правда, я не сказал бы, что в лапах.

Мяурицио ударил себя в грудь и замурлыкал под нос:

– О, великое дело… Судьба зовёт… Как благородный рыцарь, я не страшусь опасности…

Он пытался вспомнить продолжение этой знаменитой кошачьей арии, но Яков вдруг каркнул:

– Эй! Давай-ка сюда!

Он обнаружил пергаментный свиток Тирании, который остался на столе, и теперь, разглядывая его, прищуривал то один глаз, то другой.

Котик одним прыжком оказался рядом с ним.

– Гляди, гляди, – прошептал ворон. – Если мы сейчас бросим эту штуку в огонь, то враз будет покончено со всем этим волшебным пуншем. Твой маэстро ведь сам сказал, что с одной второй половиной ничего не сделаешь.

– Я так и знал! – воскликнул Мяурицио. – Я был уверен, что нам придёт в голову какая-нибудь блестящая идея. Скорей убираем его! И если эти мерзавцы начнут его искать, мы выйдем и скажем…

– Что его ветром унесло, – перебил его Яков. – Вот что мы знаем, вот что мы скажем, если уж это будет необходимо. А лучше всего мы вообще знать ничего не будем. Думаешь, мне охота, чтобы они под конец нам ещё и головы свернули?

– Ты – практик, обыватель и мещанин, – разочарованно заметил Мяурицио. – У тебя нет никакого чувства величия.

– Правильно, – ответил Яков, – только поэтому я ещё жив. Давай-ка хватай с другой стороны!

Но едва они успели ухватить, как пергаментная змея сама вдруг раскатилась и, подняв голову словно кобра, встала перед заговорщиками.

У обоих героев в тот же миг душа ушла в пятки (у одного – в меховые, а у другого – в еле покрытые перьями). Они ухватились друг за дружку и глядели на конец пергамента снизу вверх, а тот угрожающе взирал на них сверху вниз.

– А оно кусается? – дрожа прошептал Мяурицио.

– Понятия не имею, – ответил Яков и тихо щёлкнул клювом.

Прежде чем они успели опомниться, пергаментный свиток стал обвиваться вокруг них – до тех пор, пока не получился тщательно упакованный пакет, из которого торчали две головы – кота и ворона. Ни тот ни другой не могли больше пошевелиться и едва дышали. Пергаментная змея стягивала их всё туже и туже. Они изо всех сил старались освободиться, но тщетно – даже надорвать пергамент им не удавалось.

– Ах… уф… ох… – больше они ничего из себя выдавить не могли.

Но тут раздался жаркий бас Заморочита:

– Кто завёл эту заразу,

Пусть хоть удирает сразу,

Пусть напьётся только грязью.

И в ту же секунду пергаментная змея развернулась, освободив своих пленников, вздрогнула ещё разок и неподвижно расстелилась на полу. Теперь это была снова всего лишь длинная, мелко исписанная полоса пергамента.

Без двадцати пяти восемь

– Премного благодарен, ваша милость, – прокаркал Яков, – тяжело было!

Мяурицио вообще не мог говорить, во-первых, потому, что у него болели все кости, а во-вторых, он потерял дар речи от досады, что жизнь им спас Заморочит, которого он собирался с глубоким презрением осадить. Ситуация была его уму не под силу.

Вслед за колдуном появилась и Тирания Вампирьевна.

– Ах, дорогая моя птичка! – воскликнула она. – Бедняги! Вам больно?

Она пощупала голову ворона.

Колдун тоже погладил Мяурицио и сказал добродушно:

– Но имейте в виду, здесь лежат не игрушки. Ты, Мяурицио ди Мяуро, должен был бы это знать. Вам нельзя ничего тут трогать без моего разрешения, это очень опасно. С вами могло случиться нечто ужасное, и это очень огорчило бы твоего доброго маэстро.

– Бла, бла, бла, бла, – чуть слышно прокаркал как бы про себя ворон.

Волшебник и ведьма быстро переглянулись, и она спросила:

– Мой милый Яков, любимый ворон, как ты здесь очутился?

– Простите, мадам, – ответил Яков с самой невинной миной, – я просто решил предупредить о вашем визите.

– Вот как? Я что-то не припомню, что я тебе велела это сделать, птичка моя дорогая.

– Я это сделал добровольно, потому что подумал, вы меня щадите из-за доброго ко мне отношения, ведь такая ужасная погода, а я страдаю ревматизмом, но мне так хотелось вам угодить.

– Вот как… что ж, очень мило с твоей стороны, Яшенька. Но на будущее ты меня всё же лучше спрашивай, нужна ли мне твоя услуга.

– Я опять ошибся? – с подавленным видом спросил Яков. – Я просто невезучий ворон.

– Скажи-ка мне, – спросил Заморочит, обращаясь к котику, – где вы всё это время проторчали, проказники?

Мяурицио хотел было ответить, но ворон опередил его:

– Этот отвратительный пожиратель птиц пытался было затащить меня в свою каморку, ваша милость, я всё же ускользнул от него и помчался в погреб, но он всё равно меня поймал и запер в вонючий ящик. Я часами выражал свой протест, потому что так себя не ведут, так нельзя обращаться с гостем, и тогда он в конце концов меня выпустил и велел не разевать клюва, а не то он превратит меня в жареного цыплёнка, и тогда я его клюнул, и между нами завязалась перебранка, а потом, сам не знаю как, мы снова здесь очутились, и во время нашей возни эта идиотская бумажная змея вдруг обвилась вокруг нас, но, к счастью, тут вы подоспели. А что до этого кота, то я должен вам честно сказать, его необходимо посадить в клетку, потому что он просто опасен и жаждет крови, этакая бестия!

У Мяурицио от рассказа ворона глаза на лоб полезли. Несколько раз он хотел было его прервать, но, к счастью, ему это так и не удалось.

Заморочит сказал со смехом:

– Браво, браво, мой смелый маленький рыцарь! Но с этой минуты вы должны поладить друг с другом. Обещаете?

– Этого ещё не хватало! – прокаркал Яков и повернулся к Мяурицио спиной. – Я не могу поладить с тем, кто меня называет жареным цыплёнком. Пусть он откажется от своих слов.

– Но… – начал было Мяурицио, однако его перебила ведьма.

– Никаких «но», – проговорила она сладким голосом, – будьте ласковы друг с другом, плутишки! Мы, мой замечательный племянник и я, готовим вам сюрприз, он вам очень понравится, я знаю. И если вы проведёте время мирно и не будете ссориться, то мы вам разрешим участвовать в нашем новогоднем празднике. Будет очень весело, Вельзевульчик, не правда ли?

– Во всяком случае, – ответил Заморочит с кривой усмешкой, – питьё будет отличное. Если, конечно, вы будете себя хорошо вести.

– Не хочется, по правде говоря, – прокаркал Яков. – Но, если это непременное условие, мы на время заключим мир, так, господин барон?

Он толкнул Мяурицио крылом, и тот с упрямым видом всё же кивнул в знак согласия.

Без двадцати восемь

Тем временем ведьма свернула пергаментную змею в рулон. А колдун вынул из большого кармана своего халата другой рулон, по виду ничем не отличавшийся от того, что свернула ведьма.

– Прежде всего, Тира, – объяснил он, – мы должны проверить, действительно ли оба эти куска составляют одно целое. Ты ведь знаешь формулу и все последующие действия.

– Всё ясно, – сказала она в ответ.

И они продекламировали хором:

– Перевёртыш-пентаграмму

Шестьдесят шесть раз отмерим.

Части целого тогда мы

Чёрной магией проверим.

И в тот же миг они оба кинули свои пергаментные рулоны к потолку. Комнату озарила ослепляющая вспышка, в воздухе засверкали тысячи звёздочек, словно пустили фейерверк, но звуков никаких не было.

Концы обоих рулонов рванулись навстречу друг другу, – казалось, они притянуты магнитом, – и тут же соединились, да так крепко, будто никогда и не разъединялись.

Изгибаясь волнообразно и плавно, пергаментная змея длиною не меньше пяти метров медленно подлетела под стол лаборатории и, спускаясь всё ниже и ниже, постепенно легла на пол.

Колдун и ведьма умиротворённо кивнули друг другу.

– А теперь, – обратился Заморочит к ворону и коту, – мы должны ненадолго остаться одни. Нам надо всё приготовить для новогоднего праздника, но, так как мы хотим сделать вам сюрприз, вас не должно быть здесь.

Яков, всё ещё надеясь не допустить, чтобы пунш был вовремя приготовлен, стал просить разрешения присутствовать при всех их хлопотах, обещая вести себя очень-очень хорошо. Мяурицио тоже его поддержал.

– Нет, этого не будет, любопытный котик, – сказала Тирания, – вы своими бесконечными вопросами нам только помешали бы, ну а, кроме того, это ведь должно быть для вас сюрпризом.

Но уговоры ни к чему не привели, и тогда ведьма схватила в охапку ворона, а колдун – кота. Они отнесли их в каморку Мяурицио.

– Можете поспать, – посоветовал Заморочит, – чтобы потом, во время праздника, не быть усталыми. Особенно это касается тебя, котик.

– А можете пока поиграть в волейбол, чтобы время прошло незаметно, – добавила ведьма. – Главное, не ссорьтесь больше и ведите себя хорошо. Как только всё будет готово, мы за вами придём.

– И чтобы вы заранее не подсматривали и тем самым не испортили бы всё удовольствие и нам и себе, – добавил Заморочит, – мы вас пока что запрём.

Он закрыл дверь и повернул ключ. Их шаги удалялись.

Без четверти восемь

Яков Карк вспорхнул на спинку старого диванчика, обтянутого плюшем. Несколько пружин из него торчало, потому что котик часто точил здесь свои когти.

– Вот, дождались, – с горечью прокаркал он. – Мы, шпионы с особо важным заданием, оказались запертыми. Сидим тихо, не в состоянии даже с места сдвинуться.

Мяурицио сперва было кинулся к своей роскошной кроватке, но, хотя он и чувствовал себя как никогда усталым и больным, принял героическое решение не ложиться. Ситуация у них сложилась такая тяжёлая, что тут было не до сна.

– Что теперь делать? – спросил он в полной растерянности.

– Что делать? – прокаркал Яков. – Весьма трогательная сцена! Всё кончено, мы не сможем помешать их затее, это я тебе говорю!

– Дела идут всё хуже и хуже.

Мы с тобой в глубокой луже!

И это правда, потому что рифмуется. Хорошего конца здесь ждать нечего.

– Почему ты всё время это повторяешь? – с недоумением спросил Мяурицио.

– В этом заключается моя философия, – объяснил Яков. – Всегда надо ожидать наихудшего и делать всё возможное, чтобы его избежать.

– А что мы можем сделать? – спросил Мяурицио.

– Ничего, – ответил Яков.

Мяурицио задержался у низкого столика, на котором были расставлены мисочки со сметаной и всевозможными лакомствами. Ценой огромных усилий он не поддался и на этот соблазн, потому что знал, какое действие на него окажет это угощение.

На некоторое время воцарилась полная тишина, только ветер свистел вокруг дома.

– Послушай, что я тебе скажу, котик, – снова заговорил в конце концов ворон, – с меня хватит быть тайным агентом, эта профессия явно не по мне, и никто не вправе от меня этого требовать. Это выше моих вороньих сил. Я отказываюсь. Я выхожу из игры.

– В такой момент? – переспросил Мяурицио. – Ты не можешь так поступить!

– Ещё как могу! – возразил Яков. – Больше я не в силах этого терпеть. Хочу вести самую обычную жизнь бродяги, как прежде. Какое счастье было бы оказаться сейчас в тёплом гнезде моей Рамоны!

Мяурицио поглядел на него:

– Рамона? Почему вдруг Рамона?

– Потому что она дальше всего отсюда, – сказал Яков, сильно помрачнев. – А я мечтаю лишь об одном – быть подальше отсюда.

– Знаешь, – немного помолчав, продолжал Мяурицио, – я хотел бы гораздо большего – отправиться в дальние страны, к моим певцам, смягчать сердца своими песнями. Но, если сегодня ночью из-за колдовства этих негодяев погибнет весь мир, какая же тут может быть жизнь миннезингера? Если, конечно, вообще ещё будет какая-то жизнь.

– Ну и что? – сердито прокаркал Яков. – Разве мы в силах тут что-либо изменить? Мы, паршивые, жалкие твари, – зверёк и птичка! Почему об этом никто, кроме нас, не думает? Хотя бы, например, вон там, на небе? Одно я и вправду хотел бы знать: почему у злых на земле всегда столько силы, а у добрых всегда ничего – ну самое большее что рванмакин? Это несправедливо, котик. Нет, это несправедливо! С меня довольно. Я выхожу из игры, бастую.

И он спрятал голову под крыло, чтобы ничего больше не видеть и не слышать.

На этот раз молчание царило так долго, что наконец Яков осторожно выглянул из-под крыла и сказал:

– Ты мог бы хоть что-нибудь мне возразить.

– Мне надо подумать, – ответил Мяурицио, – обо всём, что ты сейчас сказал. У меня всё как-то по-другому. Моя прабабушка Миа (она была очень мудрой старой кошкой) всегда говорила: «Если можешь чем-либо восхищаться, то будь в восторге, а если не можешь, то спи». Я могу увлечься, вдохновиться, а потому всегда пробую представить себе самые лучшие возможности и тогда готов всё-всё сделать, чтобы их осуществить. Но, к сожалению, у меня не так много жизненного опыта, как у тебя, и нет твоей практической складки, а то бы мне сейчас наверняка пришло бы в голову что-нибудь полезное.

Ворон высунул голову из-под крыла, открыл клюв и снова захлопнул его. Это неожиданное признание заслуг от знаменитого певца и деятеля искусств из старинного рыцарского рода лишило его дара речи. Такой похвалы ему ещё не случалось слышать ни разу за всю его ветреную воронью жизнь.

Он откашлялся.

– Хм, ну, значит, – каркнул он, – одно, во всяком случае, ясно: пока мы сидим здесь, ничто не движется с места. Мы должны отсюда выбраться. Вопрос только, каким образом. Дверь заперта. У тебя есть какая-нибудь идея на этот счёт?

– Может быть, я растворю окно? – горячо предложил Мяурицио.

– Попробуй!

– А зачем?

– Мы должны отправиться в путь – и, возможно, в далёкий.

– А куда?

– Искать помощи.

– Помощи? Ты имеешь в виду Великий Совет Зверей?

– Нет, уже слишком поздно. Пока мы туда добредём и они что-либо предпримут, полночь пройдёт. И всё это будет без толку.

– Кто же нам тогда ещё поможет?

Яков в задумчивости поскрёб когтем голову:

– Понятия не имею. Теперь нас спасёт только чудо, маленькое чудо. Может быть, судьба смилуется, войдёт в наше положение – хотя слишком-то я на это не надеюсь с моим жизненным опытом. Но попробовать можно.

– Это меня… – жалобно сказал Мяурицио, – это меня не вдохновляет.

Яков мрачно кивнул:

– Ты прав, здесь теплее. Но просто, пока мы тут торчим, у нас вообще нет никаких шансов.

Мяурицио немного пораздумал, потом сделал над собой усилие, одним махом прыгнул на подоконник и открыл, поднатужившись, окно.

В комнату ворвался вихрь снега.

– Ну пошли, – прокаркал ворон и выпорхнул из окна на улицу.

Его тут же подхватил порыв ветра, и он исчез в темноте.

Толстый котик собрал всё своё мужество и выпрыгнул вслед за ним. Он упал в глубокий сугроб, и снег закрыл его с головой. С трудом он выкарабкался на поверхность.

– Яков Карк, где ты? – мяукнул кот боязливо.

– Здесь, – раздался голос ворона совсем близко.

Без десяти восемь

Каким бы ни было колдовство, добрым или злым, самое важное при этом не только произнести правильно и полностью заговоры, держать под рукой необходимые приборы, действовать точно и в нужный момент, но ещё надо быть в соответствующем расположении духа. Это относится не только к злому колдовству, но и к доброму, которое, конечно, тоже существует, хотя нынче, пожалуй, пореже. Для доброго колдовства надо прийти в гармоничное, полное любви настроение, а чтобы наколдовать зло, нужно быть раздираемым яростью. Поэтому в каждом случае требуется определённая подготовка.

И как раз этим-то колдун и ведьма были пока заняты.

В лаборатории светились холодным блеском бесчисленные электропрожектора, лампочки и люстры. Они сверкали, мерцали, поблёскивали во всех углах. Комната была полна туману, потому что из курильницы поднимались густые разноцветные облака, они ползли по полу и струились по стенам, образуя разные рожи и лица, большие и маленькие, которые тут же снова растекались, чтобы возникнуть опять.

Заморочит сидел за своим домашним органом и размашисто ударял по клавишам. Трубы этого инструмента были из костей замученных до смерти животных. Самые маленькие – куриные ножки, трубы побольше – кости собак, обезьян, тюленей, а самые большие – от слонов и китов.

Тётя Тирания стояла рядом с ним и листала ноты. Они пели вместе хорал № СО₂ из сборника псалмов сатаны так зловеще, что можно было содрогнуться от ужаса:

– Восемь бьёт. Вскипела злоба

Из трясины чёрных дум,

Проклинаем дружно оба

Честь и правду, чувства, ум!

Ложь поддержит наше слово.

Пусть в реторте закипит.

Всё в обмане, как в тумане,

Рухнул истины гранит!

Вельзевул и тётя Тира

Под личиною свободы

Рушат все законы мира:

Лад души и строй природы!

Раз нам совесть не помеха

В жажде власти и успеха,

Можем делать что хотим,

Что хотим, то воротим!

Отодвинем все заслоны,

Опрокинем все препоны.

А пароль наш с давних пор:

Бред, бессмыслица и вздор!

После каждой строфы звучал припев:

– Чары чёрные твори:

Злобный пунш вари!

Это и была так называемая настройка. Неудивительно, что они не хотели, чтобы котик и ворон стали свидетелями этой сцены. Во всяком случае, колдун и ведьма пришли в нужное настроение и могли приступить к делу.

– Во-первых, – заявил Заморочит, – мы должны теперь добыть подходящий сосуд для сатананархархеоложногениальалкогольадского Спецпунша.

– Добыть? – спросила Тирания. – У тебя что, нет даже чаши для пунша в твоём холостяцком хозяйстве?

– Добрая тётенька, – сказал Заморочит, глядя на неё свысока, – ты, видно, ничего не понимаешь в алкогольных напитках. Ни одна чаша для пунша во всём мире – даже если она выточена из цельного бриллианта – не выдержит той процедуры, которая требуется для варки этого пунша. Она просто лопнет, или расплавится, или вообще испарится.

– Что же нам теперь делать?

Колдун покровительственно улыбнулся:

– Слыхала когда-нибудь про холодный огонь?

Тирания отрицательно покачала головой.

– Ну вот тогда слушай, – сказал Заморочит. – Тут есть чему поучиться, Тирания, Тираничка!

Он снял с полки громадную жестяную банку, подошёл к камину, и огонь в этот миг вспыхнул ярче.

Плеснув нечто невидимое в пламя так, что оно зашипело, колдун произнёс:

– Жаркого огня творенья!

Ваши танцы и движенья —

Просто жара порожденье,

Просто пламени игра.

Вы – лишь быстрые виденья,

Вам застыть придёт пора.

И одежды саламандры,

Эти светлые скафандры,

Затвердеют, охладеют и замрут —

Вас навек запрут.

В то же мгновение огонь перестал трепетать, застыл и теперь казался каким-то необычным большим растением со множеством светящихся зелёных зубчатых листьев. Заморочит залез в камин и стал срывать один за другим листья, пока не набрал целый букет. Едва он вылез, как вспыхнул новый огонь в камине и стал танцевать, как прежний.

Колдун подошёл к столу посреди лаборатории и стал складывать застывшие стеклянно-зелёные листья, как отдельные части игры-головоломки. Там, где зубчатые концы подходили один к другому, они тут же сливались, образуя цельный кусок. В каждом огне возникают самые разнообразные формы пламени – если их сложить вместе, всегда получится нечто целое, только формы эти постоянно меняются, и так молниеносно, что взгляд не может за этим уследить.

Очень быстро под умелыми руками Заморочита возникло плоское овальное дно. Потом он приставил к нему стенки, пока наконец не получился круглый большой аквариум для золотых рыбок примерно в метр высотой и такого же диаметра. Он переливался зеленоватым светом и выглядел как-то нереально.

– Так, – сказал колдун и вытер пальцы о свой халат, – это мы сделали. Красиво выглядит, не правда ли?

– И ты думаешь, что это будет держаться? – спросила ведьма. – Ты уверен?

– Уж можешь на меня положиться, – ответил он.

– Вельзевул Заморочит, – сказала Тирания со смешанным чувством зависти и уважения, – как ты это сделал?

– Научные процессы ты вряд ли сумеешь понять, тётушка, – отвечал он. – Тепло и движение сохраняются только в позитивно текущем времени. Если же над ними распылять негативные мгновения, так называемые частицы антивремени, тогда те и другие поднимаются друг против друга и огонь становится твёрдым и холодным, как ты сама сейчас видела.

– А можно до него дотронуться?

– Само собой.

Ведьма осторожно провела рукой по поверхности огромного стеклянного сосуда. А потом спросила:

– Ты не мог бы меня этому научить, Вульчик?

Заморочит отрицательно покачал головой:

– Это секрет фирмы.

Восемь часов вечера

Мёртвый парк, окружающий виллу «Кошмар», был не очень велик. Хотя он и был расположен в центре города, вряд ли кто-нибудь из жителей даже ближайших районов когда-либо его видел, потому что он был окружён каменной стеной высотой три метра.

Но колдуны могут создавать и невидимые препятствия, ну, например, такие как забвение, печаль, замешательство. Вот и Заморочит окружил свою каменную стену невидимым барьером из страха и ужаса, так что каждому любопытному хотелось скорее пройти мимо этой высокой стены и не думать о том, что за ней.

В стене были, правда, высокие ворота из железной решётки, сильно поржавевшей, но и сквозь них нельзя было заглянуть в парк, потому что всё закрывала густая живая изгородь чёрного гигантского чертополоха.

Через эти ворота Заморочит обычно выезжал на своём многомобиле, что, впрочем, случалось довольно редко.

В Мёртвом парке когда-то давно, когда он ещё назывался совсем по-другому, было много удивительно красивых деревьев и живописных кустарников, куртин, но теперь все они были оголены – и не только из-за того, что стояла зима. Колдун десятилетиями ставил на них научные опыты, манипулировал их развитием и ростом, калечил их силы плодородия. Они с годами хирели и болели, а он оценивал их жизненные сроки, пока постепенно одно за другим не замучил до смерти. Теперь здесь торчали только сухие скрюченные сучья, они простирались к небу, словно этими скорбными жестами умоляли о помощи перед концом, но никто не слышал их немого крика. Птиц давно уже не было в этом парке даже летом.

Толстый котик брёл, тяжело ступая по глубокому снегу, с трудом вытаскивая лапы, а ворон скакал и порхал рядом с ним, и иногда его сносило ветром в сторону. Они шли молча, потому что пробирались с трудом.

Высокая каменная стена была Якову нипочём, а для Мяурицио она явилась настоящей непреодолимой преградой, но тут он вспомнил про ворота с железной решёткой, через которые когда-то сюда пролез. Они пробрались между вычурными железными прутьями.

И невидимый барьер страха не стал для них препятствием, потому что был создан специально против людей, боящихся привидений. Надо сказать, что даже те, кто смеялся над верой в привидения, попав в эту зону страха, вдруг начинали верить в духов и удирали со всех ног. Да и большинство зверей боялись привидений, но меньше всех кот и ворон.

– Скажи-ка, Яков, – тихо спросил Мяурицио, – а ты веришь в привидений?

– Конечно, – ответил Яков.

– А ты хоть разок видал их?

– Нет, лично я нет, – сказал Яков, – но все мои родственники в прошлые времена крутились вокруг виселиц, где болтались повешенные. А то и на крышах замков с привидениями сидели. Там этих духов да привидений было навалом. Но у нашего брата хлопот с ними не было. Про такое я не слыхивал. Наоборот, наши с ними даже дружили.

– Да, – храбро сказал Мяурицио, – с моими предками было точно так же.

И невидимый барьер был уже позади. Теперь они оказались на улице.

Окна высоких домов были празднично освещены, потому что повсюду прощались со старым годом или готовились к встрече нового. Только немного машин были ещё в пути, да изредка попадались прохожие, которые, нахлобучив шапки на глаза, куда-то спешили.

Никто во всём городе и не подозревал о том грандиозном бедствии, которое готовилось на вилле «Кошмар». И никто не заметил толстого котика и обшарпанного ворона, пустившихся в неизвестном направлении, чтобы спасти мир.

Поначалу они думали, не обратиться ли им просто к первому встречному, но быстро отказались от этой затеи, потому что, во-первых, очень маловероятно, что кто-то вообще поймёт их мяуканье и карканье, разве что возьмёт их с собой и посадит в клетку, а во-вторых, они знали, что очень мало надежды на успех, когда животные просят человека о помощи. Это уже подтверждалось много раз, – даже когда было в интересах людей, они обычно оставались глухи к зову о помощи природы. Они видели кровавые слёзы многих животных и всё равно продолжали действовать так же, как всегда. Нет, от людей нечего было ждать горячего сочувствия, быстрой и решительной помощи. Но тогда от кого её ждать? Яков и Мяурицио не знали. Они просто шли всё дальше и дальше. По гладкому асфальту идти было легче, и всё-таки они едва пробивались сквозь слепящую снежную бурю. Но когда не знаешь, куда идёшь, то можно, по крайней мере, не очень торопиться.

Так шли они молча рядом, и вдруг Мяурицио тихонько сказал:

– Яков, может быть, это последние минуты нашей жизни, и потому я должен тебе непременно что-то сказать. Я никогда не думал, что подружусь когда-нибудь с птицей, а тем более с вороном. Но теперь я горд, что у меня такой мудрый и опытный в жизни друг, что я нашёл такого друга, как ты. Честно говоря, я тобой восхищаюсь.

Ворон откашлялся немного смущённо, а потом отвечал хрипло:

– Я тоже никогда не думал, что моим закадычным другом-товарищем станет знаменитый деятель искусств, да ещё к тому же такой стиляга. Я не знаю, как бы это поточнее выразиться. Хорошим манерам и приличным выражениям меня никто не учил, дружище. Знаешь, я ведь, считай, просто самый обыкновенный бродяга, то здесь я, то там, кое-как перебиваюсь в жизни. Я не так образован, как ты. Косматое кривое гнездо на шаткой ветке, в котором я вылупился из яйца, было просто вороньим гнездом, а родители мои были самые обыкновенные вороны. Даже очень, очень обыкновенные. Меня никто особенно не любил, да и я сам тоже. И музыкального слуха у меня нет. Я никогда не знал красивых песен. Но я представляю, как это здорово, когда такое умеешь.

– Ах, Яков, Яков! – воскликнул котик, очень стараясь не показать, что он вот-вот расплачется. – Я вообще происхожу вовсе не из старинного рыцарского рода, и мои предки вовсе не были из Неаполя. Честно говоря, я сам не знаю, где этот Неаполь находится. И зовут-то меня не Мяурицио ди Мяуро, это я выдумал. На самом деле меня зовут Мориц, просто Мориц, и всё. Ты хоть знаешь, по крайней мере, кто были твои родители, а я и этого не знаю, потому что я вырос в сырой дыре подвала среди бродячих кошек. Там то одна, то другая кошка со мной играла и говорила, что она моя мама, когда ей было охота. Все другие котята были сильней меня: если какой корм перепадал, то мне он не доставался. Поэтому я и остался таким маленьким, а аппетит у меня такой большой. И вовсе я никогда не был знаменитым миннезингером. У меня и голоса-то красивого никогда не было.

Они долго молчали.

– А зачем ты всё это выдумал? – спросил наконец Яков задумчиво.

Котёнок ответил не сразу.

– Сам толком не знаю, – признался он. – Это было мечтой моей жизни, понимаешь? Мне так хотелось быть знаменитым артистом – большим, красивым, элегантным, с шёлковым белым мехом и красивым голосом. Чтобы все меня любили и мною восхищались.

– Гм, – произнёс Яков.

– Это была только мечта, – продолжал котёнок, – по правде говоря, я всегда знал, что она никогда не сбудется. Вот я и делал вид, что всё это правда. Как ты считаешь, это большой грех?

– Понятия не имею, – проворчал Яков, – в грехах и подобной набожной чепухе я не разбираюсь.

– Но вот лично ты… ты теперь на меня из-за этого сердишься?

– Сержусь? Что за глупости! Конечно, ты слегка того… Но это не важно. Всё равно ты парень что надо.

И ворон на миг обнял друга своим разлохмаченным крылом.

– И если честно, – продолжил он, – то имя Мориц мне вовсе не кажется плохим, напротив…

– Но дело в том, что я вовсе не знаменитый певец.

– Кто знает, – многозначительно произнёс ворон, – мне уже случалось быть свидетелем того, как враньё потом оборачивалось правдой, и выходило, что вранья-то и не было.

Мориц как-то неуверенно покосился на своего спутника, – он не совсем понял, что тот имел в виду.

– Ты думаешь, я могу ещё стать знаменитым певцом? – спросил он, и от удивления у него глаза на лоб полезли.

– Если проживём достаточно долго… – ответил Яков скорее самому себе, чем Морицу.

Котёнок продолжал взволнованно говорить:

– Я тебе уже рассказывал о бабушке Миа, старой, мудрой кошке, которая знала так много тайн. Она тоже жила в нашем дворе, в подвале. Теперь она уже давно у Большого Кота на небе, как и все, кроме меня, кто там жил. Перед самой смертью она мне сказала: «Мориц, если ты в самом деле хочешь быть большим артистом, ты должен познать жизнь во всех её проявлениях, побывать на её дне и на её вершине, потому что только тот, кто всё это постиг, может тронуть все сердца». Да, вот так она сказала. А ты понимаешь, что она имела в виду?

– Ну, знаешь, – сухо ответил ворон, – что касается дна жизни, то этот опыт ты, пожалуй, уже приобрёл.

– Ты так думаешь? – радостно переспросил Мориц.

– Ясное дело, – прокаркал ворон. – Ты побывал на самом дне, вряд ли бывает хуже. Тебе остаётся только ещё попасть на вершину жизни.

Они молча шли вперёд сквозь снежную вьюгу.

Вдалеке, в самом конце дороги, на фоне ночного неба возвышалась башня большого кафедрального собора.

Восемь часов пять минут

Тем временем в лаборатории работа уже кипела.

Прежде всего надо было собрать все ингредиенты, необходимые для приготовления сатанинского анархархеоложногениальалкогольадского Спецпунша. Длинный свиток пергамента был разложен на полу, и, чтобы он снова не смотался, его придерживали по бокам стопки книг. Заморочит и Тирания Вампирьевна, ещё раз основательно изучив указания по применению пунша, приступили наконец к его изготовлению. Оба склонились над свитком и не без труда разбирали то, что там написано. Не будь они колдунами, они никогда бы не смогли этого прочесть, потому что рецепт был написан очень сложной тайнописью, так называемым инфернальным кодом. Но оба они владели ключом к его расшифровке. К тому же данные, которые приводились в начале текста относительно главных составных элементов напитка, понять было не так уж трудно.

Если перевести эти первые строки рецепта на наш язык, то они звучат вот так:

– Реки, что текут сквозь ад,

Я вам перечислить рад:

Кокитус и Ашерон,

Стикс – похож на дурной сон,

Да ещё Пирифлегетон,

Эта странная река

Здесь течёт издалека.

Пробы ты везде возьми

И сто граммов отцеди,

Всё получше размешай

И в сосуд наш наливай.

Как у каждого профессионального колдуна, работающего в хорошо оснащённой лаборатории, у Заморочита все четыре элемента были припасены в большом количестве. Пока он их доставал, а потом смешивал в специальной колбе, Тирания читала вслух следующее указание:

– Тыщу талеров отмерь,

Хорошенько их проверь,

Жидкость денег потечёт —

Бедняки теперь не в счёт.

Эти талеры считай

И проценты вычитай.

Четверть литра лей в сосуд,

Пусть их черти унесут.

Как превращать деньги в жидкость, ведьма, конечно, знала. Некоторое время полученные ею три четверти литра раствора сверкали в сосуде для пунша из застывшего огня, и их золотистый свет озарял помещение.

Потом Заморочит вылил туда свою смесь, и всё варево стало чёрным как ночь, то тут, то там в нём вспыхивали искорки, похожие на пульсирующие жилки, но они сразу же исчезали.

Третье указание звучало так:

– Крокодильи слёзы лей, не жалей,

Пусть льются ручьями!

При этом ругай на чём свет стоит

Всех вокруг и бей их камнями.

Грязных слов подсыпай

И в сосуд всё сливай,

Получше размешай

И горя не знай!

Это исполнить было, конечно, куда труднее, потому что злые колдуны и ведьмы не умеют, как уже было сказано, проливать слёзы, даже фальшивые, но и тут Заморочит нашёл выход из положения.

Он вспомнил, что в какой-то год, необычайно обильный на крокодильи слёзы, он запасливо отправил их в погреб – а вдруг когда понадобятся. Ему их подарил в своё время городской голова, один из его любимых клиентов, большой шутник. Он вынул эти бутылки из погреба – их было семь штук – и вылил их содержимое в свою чёрную жидкость, которая после энергичного помешивания снова поменяла цвет – она постепенно становилась красной как кровь.

Так они понемногу продвигались вперёд – то Заморочит догадывался, как надо выйти из положения, то Тирания. Окрылённые злой волей, они работали не покладая рук и не чувствовали никакой усталости, словно всю жизнь только этим и занимались.

Однако ещё раз дело всё же снова дошло до спора – это случилось, когда они дошли до места, которое звучало вот так:

– Половину любимого цвета

Отмерь точно, не ошибись!

Столько же сала возьми,

Пунш вари, пунш вари!

Всё туда же отправь,

Много будет забав!

Ни о чём другом не пекись!

Как измерить длину цвета, было им обоим совершенно ясно, трудность заключалась не в этом. Разногласие возникло по поводу того, чей любимый цвет должен быть выбран. Тирания утверждала, что надо остановиться на её любимом цвете, потому что та часть пергамента, где это было написано, принадлежала ей. Заморочит возражал, что речь не могла идти о её любимом цвете, поскольку волшебный пунш готовился в его лаборатории. Им вряд ли удалось бы в ближайшее время договориться по этому пункту, если бы, к их обоюдному облегчению, не выяснилось, что половина жёлтого цвета серы имеет точь-в-точь ту же длину, что и половина ядовито-зелёного. Таким образом, и этот спорный вопрос оказался преодолённым.

Я полагаю, что никто всерьёз и не ожидает, что найдёт здесь полный список всего необходимого для приготовления сатанинского анархархеоложногениальалкогольадского Спецпунша. Причина, по которой лучше отказаться от такого полного списка, состоит не только и даже не столько в том, что его публикация чрезмерно затянула бы эту историю (хочу напомнить, что рецепт этот имел больше пяти метров длины), а скорее в том, что возникает вполне обыкновенная тревога: ведь невозможно предугадать, в чьи руки попадёт эта книга, и, таким образом, никто не будет введён в искушение попытаться сделать такое питьё – стать его изготовителем и распространителем. И без того уже слишком много на свете людей типа Заморочита и Тирании. Поэтому мы просим разумного читателя понять, по каким причинам здесь большую часть названий пришлось пропустить.

Восемь часов пятнадцать минут

Яков Карк и Мориц сидели у подножия колокольни кафедрального собора, которая возвышалась на фоне ночного неба как огромная зубчатая горная скала. Оба, откинув голову, молча глядели ввысь.

Спустя некоторое время ворон откашлялся и первым заговорил:

– Вон там, наверху, когда-то жила сипуха, я был с ней знаком. Звали её Нонне Бубу, милая старая дама. Правда, у неё были несколько странноватые взгляды на Бога и Вселенную, и поэтому охотнее всего она проводила время одна у себя в доме и выходила только ночью. Но она много чего знала. Была бы она ещё здесь, с ней стоило бы посоветоваться.

– А где же она теперь? – спросил котик.

– Понятия не имею. Она не могла здесь больше жить, потому что не переносила смога. Она всегда была несколько капризной. А быть может, она уже давно умерла.

– Жаль, – сказал котик. И, помолчав, добавил: – Может, она тоже слышала колокольный звон. Там, наверху, совсем вблизи, звон колоколов должен быть невероятно громким.

– Не думаю, – возразил Яков. – Никогда ещё колокольный звон не мешал ни одной сипухе. – И он повторил задумчиво: – Колокольный звон… постой… Колокольный звон… – Вдруг он подпрыгнул на месте и закричал во всё горло: – Вот что! Я знаю!

– Что ты знаешь? – испуганно спросил Мориц.

– Ничего, – уже тихо проговорил Яков и втянул голову в крылья. – Ничего не получается. Не имеет смысла. Глупости. Забудь!

– А всё-таки что пришло тебе в голову? Скажи!

– Да вот промелькнула одна мыслишка, но…

– Что за мыслишка?

– Я подумал, что если бы новогодний колокольный звон прозвучал раньше, чем положено, ну прямо сейчас, то обратного действия волшебного напитка не произошло бы. Они ведь сами сказали, что для этого достаточно, чтобы прозвучали первые колокольные удары наступления Нового года. Ты разве не помнишь? И вот я подумал, что тогда из всех их лживых пожеланий получилось бы только одно хорошее – всё исполнилось бы буквально.

Котик долго глядел на ворона, пытаясь осмыслить его слова, а потом его глаза загорелись.

– Яков, – произнёс он торжественно, – Яков Карк, старый друг, я думаю, ты и в самом деле гений. Это спасение! Не могу не восторгаться тобой!

– Да, это было бы хорошо, – угрюмо прокаркал Яков. – Но из этого ничего не выйдет.

– Почему?

– А кто, по-твоему, забьёт в колокола?

– Как кто? Ты конечно! Ты сейчас полетишь на самый верх колокольни и начнёшь звонить в колокола. Проще простого!

– Да как бы не так! – прокаркал ворон. – Ты говоришь «проще простого»! Для великанов – возможно. Ты когда-нибудь видел церковные колокола, мой дорогой шутник?

– Нет.

– Вот именно! По величине и тяжести они как грузовики. Ты думаешь, что ворон в силах сдвинуть с места грузовик?

– А разве нет маленьких колоколов? Ведь не важно, какой забьёт.

– Послушай, Мориц, самый маленький не легче винной бочки.

– Значит, мы должны это сделать вдвоём, Яков. Вдвоём мы наверняка справимся. Пошли! Чего ты ждёшь?

– Куда ты хочешь идти, безумный кот?

– Мы должны забраться внутрь колокольни и выйти к звоннице, где висят канаты. Если мы оба потянем изо всех сил, у нас наверняка получится.

Мориц, весь трепеща от воодушевления, которое он всегда испытывал по поводу великих свершений, вскочил и стал искать входную дверь на колокольню. Яков, проклиная всё на свете и ругаясь, летел вслед за ним, пытаясь втолковать ему, что теперь уже нигде не приводят в действие колокола с помощью канатов и рук, а только электромотором, путём нажатия кнопки.

– Тем лучше, – ответил Мориц, – значит, нам надо только найти эту кнопку.

Но и эта надежда оказалась напрасной: единственная дверь на колокольню была заперта. Котик повис на железной ручке, но зря!

– Ну вот видишь, я же тебе говорил, – успокаивал его ворон. – Прекрати свои попытки, котик! Не получается, и всё тут!

– Нет, не всё! – решительно возразил Мориц. Он смерил взглядом колокольню. – Раз нельзя изнутри подняться, то придётся попробовать снаружи.

– Что ты придумал? – в ужасе прокаркал Яков. – Ты собираешься карабкаться наверх по наружной стене? Это при таком-то ветре? У тебя не все дома!

– А у тебя есть лучшее предложение? – спросил Мориц.

– Я знаю, во всяком случае, что твоя затея просто безумна, – ответил ворон. – И не думай, что я в этом собираюсь участвовать.

– Что ж, тогда я должен справиться один, – сказал Мориц.

Половина девятого

Скачать книгу

Michael Ende

DER SATANARCHӒOLÜGENIALKOHÖLLISCHE WUNSCHPUNSCH

Illustrated by Regina Kehn

Machaon^®

Пять часов вечера

Значит, пробило пять.

Восемь минут шестого

Вдруг он замедлил шаги, остановился и в задумчивости почесал лысину.

Он подошёл к камину.

Но пока до этого было ещё далеко. Да, такое дело требует времени, в том-то как раз и загвоздка.

Вот только со сроками он безнадёжно отстал.

Одиннадцать минут шестого

Негромкое покашливание заставило его вздрогнуть. Он обернулся.

В старом ушастом кресле кто-то сидел. «Ага, – подумал он, – начинается! Только не сдаваться!»

Заморочит взял себя в руки и подошёл к посетителю:

– Кто вы такой? Что вам здесь надо?

– Имеете честь. Ну и что скажете?

– Разрешите представиться.

– Моя фамилия – Личина, Проклятой Личина, с вашего позволения.

Колдун Заморочит был всё ещё полон решимости не сдаваться:

– И по какому праву вы меня беспокоите?

Заморочит так сжал одной рукой другую, что хрустнули пальцы.

– Вы что, посланы оттуда?..

– Совершенно верно, – подтвердил пришелец. – Оттуда.

При этом он указал большим пальцем вниз.

Заморочит сглотнул и промолчал.

А пришелец продолжал:

– Я явился с личным поручением Его Адского Превосходительства и вашего глубокопочитаемого покровителя.

– Какая честь!

Колдуну пришлось откашляться, голос его звучал совсем хрипло:

– Это ещё будет видно, – заметил господин Личина.

Он вытащил из чёрного портфеля какую-то бумагу и протянул её Заморочиту:

Заморочит уже много раз пытался перебить посетителя и теперь выпалил:

Господин Личина вытаращил на него глаза без век:

– Разумеется! – рявкнул Заморочит. Но тут же опустил голову и пробормотал растерянно: – Нет, возможно…

– В самом деле? – спросил господин Личина.

Колдун Заморочит отёр носовым платком холодный пот на лысине:

– Наверстаете? – переспросил господин Личина.

Колдун подошёл к нему сзади и стал говорить прямо в цилиндр:

Господин Личина обернулся и снова уставился стеклянным взглядом в лицо Заморочита:

– Скажем лучше, вы кое-что совершили, но достаточно ли…

– Личина, – поправил посетитель, не обратив внимания на приглашение.

– Личина! – поправил пришелец на этот раз довольно резко.

Его мертвенно-бледное лицо, освещённое беспокойным пламенем камина, выглядело теперь жутковато.

У колдуна буквально подкосились ноги.

Заморочит сгорбился.

Личина взял свой портфель с кресла и повернулся наконец лицом к колдуну:

– Это не входит в моё поручение – передавать всякие объяснения.

– Что тогда?

Но посетитель уже исчез.

– Так что же теперь будет? – прохрипел он. – Не представляю, что же теперь будет, клянусь всеми муками ада!

Двадцать три минуты шестого

Он продолжал носиться из комнаты в комнату.

– Мы, коты из высшего общества, – объяснял он колдуну, – умеем держать уровень. Даже в нищете мы не опускаемся ниже нашего ниво[1].

А вот что он рассказал колдуну несколько недель спустя:

– Проклятое кошачье отродье, – шептал он, – один ты во всём виноват!

Маленький котик замурлыкал во сне.

Колдун отступил.

– Нет, – сказал он негромко, – это ничем не поможет, да и кроме того – всегда успеется.

Половина шестого

Чуть позже колдун уже снова сидел в своей лаборатории и при свете настольной лампы что-то писал.

Он решил составить завещание.

Моя последняя воля.
Находясь в здравом уме и твёрдой памяти, я, Вельзевул Заморочит, тайный советник по колдовским наукам, профессор, доктор наук и так далее… в возрасте ста восьмидесяти семи лет одного месяца и двух недель, завещаю…

Например, его тётка, ведьма, прожила уже триста лет, но в профессиональном отношении была ещё крайне активна.

– Мяу-ой! – мяукнул он. – Чем это тут так противно воняет? – Он сел прямо на завещание и начал умываться.

Мяурицио принюхался:

– Но ведь пахнет как-то странно. Здесь был кто-то чужой.

– Да что ты! – сказал Заморочит. – Это всё тебе приснилось. Воображение! А сейчас заткнись.

Кот начал умывать лапкой мордочку, но вдруг остановился и с удивлением поглядел на колдуна:

– Что случилось, дорогой маэстро? У вас такой подавленный и пришибленный вид.

Заморочит нервно мотнул головой:

– Ничего не случилось. А теперь оставь-ка меня наконец в покое. Понятно?

– Все! – проворчал Заморочит. – Я – это не все!

Заморочит стукнул кулаком по столу.

– Да! – злобно рявкнул колдун. – Только тебя мне и не хватало.

– Правда? – обрадовался Мяурицио. – Вам меня не хватало?

Заморочит нетерпеливо засопел, вне себя от ярости:

– А может, я могу вам чем-нибудь помочь, дорогой маэстро? – услужливо осведомился котишка.

Колдун застонал и закатил глаза.

– Может быть, ты наконец заткнёшься? – заорал колдун.

– Да-да, конечно, маэстро, – послушно промурчал Мяурицио.

Некоторое время всё было тихо, только метель свистела и выла вокруг виллы «Кошмар».

Без четверти шесть

– Маэстро, – снова заговорил шёпотом маленький котик, – маэстро, у меня, знаете, тяжело на сердце.

– Я должен вам кое в чём признаться. Это уже давно тяготит мою совесть.

– Совесть?.. – Заморочит скривил рот. – Гляди-ка, даже у котов имеется совесть?

Колдун откинулся на спинку стула и со страдающим выражением лица закрыл глаза.

– Дело вот в чём… – запинаясь, начал Мяурицио, – Я ведь не тот, кем кажусь.

– Да кто тот? – заметил Заморочит весьма двусмысленно.

Кот продолжал помешивать варево, не отрывая глаз от чёрной похлёбки.

Он сделал паузу и уставился на колдуна огромными светящимися глазами.

Он снова сделал паузу, а затем добавил немного смущённо:

– Вы теперь на меня очень сердитесь?

– Не забывай помешивать! – сказал колдун и, несмотря на мрачное настроение, с трудом подавил смешок.

– Вы сможете меня простить, маэстро?

– Ладно уж, Мяурицио, я тебя прощаю. Забудем!

Это напоминание заставило колдуна мгновенно вновь прийти в дурное настроение.

– Ладно, кончай эту плаксивую чепуху! – хрипло проговорил он. – Ты действуешь мне на нервы.

Мяурицио, сбитый с толку, озадаченно замолчал. Он никак не мог себе объяснить внезапную нелюбезность маэстро.

В этот момент раздался стук в дверь.

Без десяти шесть

Колдун выпрямился и сидел теперь словно аршин проглотил. Постучали во второй раз – громко и отчётливо.

Мяурицио перестал помешивать варево и простодушно заметил:

– Мне кажется, маэстро, стучат.

– Ш-ш-ш, – зашипел тот. – Тише!

Ветер тряхнул оконные рамы.

В третий раз постучали – уже довольно нетерпеливо.

Колдун заткнул уши руками:

– Пусть оставят меня в покое. Меня нет дома.

Колдун возвёл глаза к небу и застонал:

– Не могу же я, в конце концов, сказать это сам!

– Ладно, ладно, маэстро, хорошо! Для вас я всё сделаю.

Но за дверью никого не было.

Шесть часов вечера

– Никого, – сказал он. – Наверное, какая-то ошибка. Где же вы, маэстро?

Заморочит вынырнул из-за спинки ужасного кресла.

– Правда никого? – спросил он. – Точно?

– Точно. Никого, – заверил его Мяурицио.

– Дождаться не могут! Хотят именно сегодня свести меня с ума!

– Кто? – удивлённо спросил Мяурицио.

Но тут снова раздался стук. На этот раз яростный.

Лицо Заморочита исказилось гримасой страха и бешенства, зрелище было ужасающее.

– Со мной это не пройдёт! – выкрикнул он. – Нет, нет! Мы ещё посмотрим!

Он снова прокрался в переднюю, а маленький котик тихо поплёлся вслед за ним.

– Вот так-то, – сказал он и громко вздохнул с облегчением. – Теперь всё тихо!

Он вернулся в лабораторию и снова сел за стол писать завещание.

– И поделом ему, – буркнул Заморочит. – Что он шатается тут, вокруг моего дома!

– Но ведь вы даже не знаете, кто это был! А вдруг это какой-нибудь ваш друг?

– У меня нет друзей.

– Или, может, кто-нибудь, кто нуждается в вашей помощи.

У колдуна вырвался короткий безрадостный смешок:

– Ты не знаешь жизни, малыш. Кто стреляет первым, тот бьёт без промаха. Запомни это.

Но тут снова постучали.

Пять минут седьмого

Заморочит молчал и только скрипел зубами.

– Это в окно, – мяукнул Мяурицио. – По-моему, маэстро, это в окно стучат.

Он прыгнул на подоконник, приоткрыл створку окна и через щёлку ставней поглядел на улицу.

– Там кто-то сидит, – прошептал он. – Вроде как птица, вроде как ворон.

Заморочит продолжал молчать, только поднял вверх руки, словно бы что-то отвергая.

– А вдруг какой-нибудь несчастный случай? – продолжал котик и, не дожидаясь приказа колдуна, толкнул ставню.

– Ой-ой! Пожиратель птиц! Этого ещё не хватало! Ну спасибо вам. Дело, видно, кончится катастрофой!

– Алло! – мяукнул он с достоинством. – Привет, незнакомец!

Колдун всё ещё молча, с большим недоверием разглядывал странного пернатого.

Заморочит тем временем вновь обрёл дар речи.

– Мяурицио, – приказал он, – спроси-ка этого стервеца-стервятника, кто он такой и что он здесь позабыл.

Круги кота становились всё уже и уже.

Птица вращала головой, не спуская глаз с Мяурицио.

– Гляди-ка, ворон! – с усмешкой заметил Заморочит. – Хорошо, что ты это разъяснил, а то и не догадаешься.

– Ха-ха, страсть как остроумно, – чуть слышно прокаркал Яков Карк.

Мяурицио взглянул на Заморочита:

– Вот видите, маэстро, он и в самом деле попал в беду.

– Спроси-ка этого ворона, – сказал колдун, – почему он всякий раз тебе тайно подмигивает?

Яков Карк, опередив кота, поспешно ответил:

– Слушай, господин тайный советник колдовских наук, это ничего не означает. Просто у меня нервный тик.

– Так-так, – протянул Заморочит. – А почему мы так нервничаем?

– Маэстро, разрешите мне ощипать эту бессовестную, гнусную птицу? Больно уж он клюв разевает.

Колдун посадил котика на колени и начал его тихонько поглаживать.

– Во всяком случае, у него дурные манеры, – промурчал Мяурицио.

Ворон опустил крылья и гневно прокаркал:

– Ну давайте клюйте меня оба – прямо в гузку!

– Что ты там говоришь, ворон? – всполошился Заморочит. – Тётя Тирания готова сюда пожаловать? Когда же?

Яков Карк всё ещё в бешенстве скакал по полу:

– Сейчас! Сию минуту! В любой момент! Она уже почти здесь!

Заморочит снова опустился в кресло и простонал:

– Ах ты, старая карга! Этого ещё не хватало!

Ворон наблюдал за ним, склонив набок голову, и прокартавил как бы самому себе:

– Ну вот, опять я вестник беды! Очень для меня типично!

Ворон помахал крыльями:

Заморочит спихнул котика с колен и вскочил.

– Мяурицио, пестицид тебя возьми, где ты там торчишь? Куда подевался?

– Я здесь, маэстро, – отозвался Мяурицио с головы акулы.

Он поспешно выбежал за дверь, а его ядовито-зелёный халат развевался, как знамя, следом за ним.

Четверть седьмого

– Ну? – немного помолчав, произнёс Яков.

– Что «ну»? – фыркнул Мяурицио.

Ворон опять ему подмигнул:

– До тебя всё ещё не дошло, коллега?

Мяурицио растерялся, но ни за что не хотел это показать и прошипел:

– Попридержи свой огромный клюв! Не болтать! Так приказал мой маэстро.

– Но сейчас-то его нет, – прокаркал Яков. – Теперь мы можем говорить открыто, коллега.

Яков Карк поглядел на Мяурицио и, покачав головой, спросил:

– Ты что, в самом деле такой болван или только прикидываешься?

– Ты меня не тронь, и я тебя не трону, – прокряхтел Яков и склонил голову.

Мяурицио показался сам себе просто великолепным.

– Вперёд, чужак! – приказал он.

– Ну вот, поздравляю, – покорно прохрипел Яков. – Уж лучше бы я остался в гнезде с моей Кларой.

– А кто эта Клара?

– Да просто моя бедная жена.

И он быстро зашагал на своих тонких лапах, а кот поспешил за ним.

– А почему ты всё время говоришь мне «коллега»?

– А потому, святая простота, что мы и есть коллеги или, по крайней мере, были ими.

– Стой! Не так быстро! – мяукнул Мяурицио. – Я что-то ничего не понял. Выражайся яснее!

Яков остановился и повернулся к котику:

– Ты ведь здесь тайный агент при твоём маэстро, чтобы наблюдать за ним. Или, может, нет?

Мяурицио обалдел от удивления:

– Ты это честно говоришь? Всё правда?

– Да, пожалуйста! – разрешил Мяурицио, сделав великодушный жест лапой. – Раз уж мы коллеги.

Двадцать минут седьмого

Он красиво обвил себя хвостом и стал смотреть, как Яков изо всех сил скребёт лапой голову.

И вдруг этот старый ворон показался ему очень симпатичным.

– Почему же ты не дал мне понять это с самого начала?

– Да я давал тебе понять, – прокартавил Яков. – Я ведь всё время тебе подмигивал.

– Ах вот оно что! – воскликнул Мяурицио. – Но ты же мог это просто сказать вслух.

Теперь пришла очередь Якова открыть клюв от изумления – он ничего не понимал.

– Сказать вслух? – прокаркал он. – Чтобы твой шеф всё услышал? Ну ты даёшь!

– Мой маэстро и без того всё знает.

– Что?! – каркнул ворон. – Он всё пронюхал?

– Нет, – сказал Мяурицио. – Я сам посвятил его в это дело.

Ворон так и застыл с разинутым клювом:

– Нет, неправда, этого быть не может! Ой, сейчас грохнусь с ветки! Ну-ка, повтори ещё раз!

Яков, потрясённый, глядел на Мяурицио:

– Ты вообще не знаешь моего маэстро, – обиженно мяукнул котёнок. – Он всегда совсем не такой, как сегодня.

– Может, к тебе и не такой! – каркнул Яков. – Он тебя просто опутал – жиром опутал, как нетрудно увидеть.

– Что ты воображаешь? – фыркнул Мяурицио, приходя в бешенство. – Всё-то ты знаешь лучше!

1 Ниво́ – уровень (фр.).

Скачать книгу

Пунш желаний бесплатное чтение

Михаэль Энде Пунш желаний

Пять часов вечера

Восемь минут шестого

Одиннадцать минут шестого

Двадцать три минуты шестого

Половина шестого

Без четверти шесть

Без десяти шесть

Шесть часов вечера

Пять минут седьмого

Четверть седьмого

Двадцать минут седьмого

Половина седьмого

Тридцать пять минут седьмого

Без двадцати семь

Без четверти семь

Без десяти семь

Семь часов вечера

Семь часов пять минут

Десять минут восьмого

Четверть восьмого

Двадцать минут восьмого

Двадцать три минуты восьмого

Двадцать пять минут восьмого

Половина восьмого

Без двадцати пяти восемь

Без двадцати восемь

Без четверти восемь

Без десяти восемь

Восемь часов вечера

Восемь часов пять минут

Восемь часов пятнадцать минут

Половина девятого

Пять часов вечера

Восемь минут шестого

Одиннадцать минут шестого

Двадцать три минуты шестого

Половина шестого

Без четверти шесть

Без десяти шесть

Шесть часов вечера

Пять минут седьмого

Четверть седьмого

Двадцать минут седьмого

Михаэль Энде
Пунш желаний