Фея Одамин и два проклятых принца бесплатное чтение

Моей волшебной дочке Исле

Железная коробка, наполненная холодным светом, дребезжа, повернула на безлюдную улицу. Мягкими хлопьями летел беззаботный апрельский снег и люди, подчиняясь природе, раньше возвращались домой и укладывались в тёплые постели смотреть свои рождественские сны.

Автобус со вздохом остановился на перекрёстке. Затуманенный взгляд пассажира задержался на единственном светлом окне в доме. Что-то необычное было в этом окне. Что-то, что вызвало у пассажира улыбку, которую он не собирался сегодня дарить этому миру.

Автобус тронулся с места и увёз улыбку с собой. А окно продолжило греть уютным светом. Сквозь плотные занавески просачивалось волшебство. Прохожий с пакетом кефира замедлил шаг и сделал глубокий вдох у окна, словно хотел забрать с собой немного спокойствия и магии.

Когда на улице снова стало тихо, из окна начали просачиваться звуки. Кто-то выводил пером слова. Шуршащие, мягкие, размеренные, – они протискивались через щели под рамой и падали на заснеженную клумбу. Одно за другим они складывались в словосочетания, окружались запятыми и точками, – только так они не выпадут с бумаги (заблуждался автор). Потом шелест затихал, перо окуналось в чернила, и новые – жирненькие, пухлые и юные слова появлялись на листе. Рука писала без помарок и остановок, будто ей кто-то нашёптывал строчку за строчкой, страницу за страницей.

С каждым новым листом свет абажура становился чуть ярче, а ожившие цветы на обоях поворачивались к нему всё сильней. Постепенно снег, улица, автобус, прохожие и даже абажур растворились. Откуда-то донёсся запах моря, послышались тихие шаги и шум прибоя. Скрип пера поглотился в набегающей волне. На песок вынесло слова "в небе зажглась первая звезда". Человек на берегу поднял глаза к небу.

ГЛАВА 1. Знакомство с героями

Когда последний жёлтый лист, описав дугу, приземлился на разворошенную повозками чёрную дорогу, в небе зажглась первая звезда. Она давно наблюдала за этим листом, а он всё кружился и кружился, пока наконец не прилип к луже, тогда звезда нетерпеливо выскочила на небо – так шуcтро, что раздался хлопок. Задремавший под ясенем путник услышал хлопок и открыл глаза. Он посмотрел на небо и увидел зардевшуюся от восторга звезду. Вторым, кто приметил звёздочку, был крестьянин, коловший дрова. Он выдохнул, выпрямился, вытер пот с бровей и зачарованно промычал что-то в бороду. Третьей звезду увидела молодая принцесса, волею судеб оказавшаяся в такой ситуации, что кроме неба и звёзд видеть она ничего и не могла (заперта была своим строгим отцом в высооооокой башне, такой высокой, что земли оттуда не видно). Вот и сидела принцесса в башне, расчёсывала волосы да глядела на звёзды, постепенно старея и стремительно сходя с ума.

Тем временем во дворце король закатил пирушку с вепрятиной и заварными пирожными. Среди приглашённых значились богатые дамы королевства и феи (без кавалеров). Феи были чудо как хороши, но пришли на пир далеко не все: кто сидел на диете (никаких пирожных), кто на другой (никаких вепрей), а кто посчитал оскорблением приглашение на пир без кавалера. К последним относилась фея Одамин. Кстати, у неё у одной было такое странное имя, всех остальных фей звали попроще: Шошо, Умикян, Дорозее, Жешица, Мууавда. В детстве фею Одамин всегда пытались обидеть из-за её имени, но почему-то никак не получалось. Она совершенно не понимала, какое отношение все остальные имеют к ней и к её имени. И, пока мелкие прыщавые феи, науськанные играющими гормонами, кидались в Одамин цветами помидоров, она совершенствовала себя духовно, ведя глубокомысленные беседы с жуками и стрекозами.

В то время, как король играл в шарады и щекотал румяных фей, крестьянин колол дрова и мычал в бороду, путник лежал под ясенем, а принцесса ковырялась в носу (ой, неужели вы не знали, что принцессы тоже это делают?), Одамин гладила непослушное море по загривку и пела ему песню о грядущих холодах. На всё это безобразие задорно глядела звезда. Одно ей было непонятно: почему же фея не смотрит на неё?! Уже даже король, уединившись с феей Шошо на балконе, обратил её внимание на яркую звезду, горящую на небосклоне и «создающую прекрасный романтический фон для влюблённых сердец»…

Звёздочка и так повернулась, и эдак, и протёрла волшебной пылью свои золотые грани, так, что они стали слепить глаза башенной принцессе и она ещё больше приблизилась к сумасшествию. Но Одамин, казалось, не замечала звезды. Это стало жутко раздражать звезду и она, чтобы избежать очередного нервного срыва, быстро скатилась по небосводу в океан. А принцесса, увидев падающую звезду, начала второпях загадывать все желания подряд. Даже страшно представить, что было бы, если бы эти желания взаправду сбывались. Но фея Одамин, хотя и смотрела точно в то место, куда упала звезда, её не видела. Просто это была единственная в своём роде фея, которая не могла видеть звёзд! Если б она только это знала, наверное, сильно бы расстроилась, ведь звёзды такие красивые! Но она понятия не имела об этом, ведь мало кто в анкете на работу спрашивает, можете ли вы видеть звёзды (на мой взгляд, абсолютно зря – это бы решило многие кадровые проблемы).

…

Красные тени танцевали на стенах королевского дворца Залесья, медленно и зловеще они раскрывали объятия запозднившемуся пешеходу. Луна вышла вовремя – тени чуть было не забрали пешехода к себе в театральный призрачный мир. Фея Одамин возвращалась домой с берега моря. Она была неестественно счастлива (неестественно для всех, кто никогда не был по настоящему счастлив). А поводов для счастья было предостаточно: глухое бормотание волн, шёпот ветра в листьях, волшебный свет луны и упругая влажная земля. Одамин шла вдоль стен королевского дворца, иногда она оглядывалась, нет ли пешеходов, а потом припрыгивала и смеялась, кружась в ворохе опадающих листьев. Фея всегда ярко чувствовала, могла перескочить от безудержного счастья до безнадёжной тоски за пару минут. Другие люди вроде были и счастливы, и вроде горевали, но обычно всё с ними шло нормально. У Одамин вечно какие-то крайности. Иногда она даже расстраивалась из-за этого, причём, как понимаете, очень сильно расстраивалась.

…

Её дряхлый дом кряхтел и поскрипывал, бормоча себе под крышу сварливые замечания: «Ишь куда пошла. Весь день бродит-колобродит. Не то, совсем не то было при старой хозяйке. Что за беспутные времена. Чтобы за день и ни разу домой не придти. А бывало и на несколько дней пропадёт. А я её тут дожидаюсь». Ветер тихонько скользил по полу, пробирался под кровати и вытаскивал оттуда затхлые листы с заклинаниями, расшитые кривыми розами носовые платки и вывалившиеся во сне мысли. В печке суетился домовой, укладываясь поудобнее и причмокивая. На столе дикая кошка отдыхала от своей дикости, распластавшись вдоль колбочек с маслами и шишками, все жёлуди со стола она уже скинула и дремала, слегка подрагивая лапками. Право, будто вовсе и не дикая.

Всё в доме дышало покоем, сны роились под потолком, рождая еле заметные разноцветные пузыри, которые опускались на пол и, немного подумав, бесшумно лопались. Дом не дождался хозяйки и задремал. Льняные занавески время от времени тихо поднимались и так же тихо опускались. Дом дышал легко и спокойно, и тут отворилась дверь. Кто-то проскользнул мимо печки и шмыгнул под кровать, немного пошуршал мыслями и присоединился к всеобщему сну.

Когда Луна заглянула в окошко, Одамин ещё не вернулась. Дом иногда просыпался, тревожно посматривал вокруг, но сонливость его одолевала, он забывал о своей хозяйке и впадал в омут волшебных мелодий своей юности, когда хозяйки ночевали дома, в саду копошились кучи детишек, а по вечерам собирались шумные весёлые компании друзей…

Существо под кроватью перевернулось на другой бок, из-под его плеча освободился лист с заклинанием, который тут же подхватил ветер и понёс как срочную депешу к синему лесу, что зловеще таился за королевским дворцом.

Одамин как раз подходила к дому, когда заклинание пролетело мимо неё. Лист прошмыгнул через ветки вяза и звонко выскочил над верхушками деревьев. Колючий холод сковал фею от макушки до пяточек. Это было заклинание вечного поиска, одно из самых страшных заклинаний на свете. Одамин замерла на месте. Если это заклинание попадёт в чьи-то руки, то этот несчастный всю жизнь будет искать что-то, сам не зная, что. И на эту участь его приговорила она, Одамин, добрая фея. Какую страшную ошибку она совершила по собственной глупости! И почему она только отложила уборку на завтра! Почему не сложила все листы в ларец с замком, а оставила пылиться под кроватью!

Обо всём этом фея думала уже на бегу. Лесная тропинка была мокрой от вечерней росы, ноги хлестали шипы и колючки, в волосах запутывались ветки, корни деревьев преграждали ей дорогу. Не глядя под ноги она всё высматривала в клочках неба между деревьев жёлтый лист чьего-то несчастья.

Но, как она ни старалась, и как ей ни помогала Луна, они вдвоём ничего не увидели. Заклинание будто исчезло. Правильней всего, наверное, было бы заплакать, но Одамин решила подойти к делу с научной точки зрения и, разложив, магический перец, обратилась к богам за помощью. Она уже забыла о том, какое красивое море на закате и как приятно кружиться на ветру. Фея хотела только одного – найти лист с заклинанием раньше, чем оно попадёт к кому-нибудь в руки. Поэтому боги приняли решение помощь бестолковой фее.

Открыв глаза, Одамин увидела светящуюся точку у леса. Она ринулась сквозь молочную дымку тумана, опоясывающую синий лес, к горящему огоньку. Огонек становился всё ближе и ближе. Огонёк был уже так близко. Ещё пару шагов и можно достать рукой. Одамин знала, что это и есть заклинание (на свободе листы заклинаний превращаются в светлячков, а бывает, что и в луковицы). Туман сгущался, стало трудно дышать, Одамин сделала ещё шаг и протянула руку к огоньку. Туман тут же рассеялся, но в руке Одамин был вовсе не огонёк. Кто-то другой схватил заклинание раньше и этого кого-то фея сейчас держала за руку, всё ещё не понимая, что она не успела…

ГЛАВА 2. Что последовало дальше

На случай, если вы читаете ровно по одной главе в день, напомню, что было в предыдущей части. Фея Одамин (сумасбродная растеряха с неорганизованным бытом), совершенно безответственно отнеслась к хранению особо опасных заклинаний и одно из них отправилось в полёт. Попытки Одамин словить заклинание чуть было не увенчались успехом, но справедливость восторжествовала и преступная халатность была наказана. Свиток  оказался в руке … хотя об этом вам ещё рано знать. Для начала давайте обратим внимание на путника (того самого, который дремал под ясенем в начале этой зловещей ночи).

Путник проснулся от хлопка звезды, мутными сонными глазами посмотрел на небо, словил какую-то светлую, но неопределённую мысль и устроился поудобнее в мягкой ароматной траве. Мысль, как приставучая муха, ещё пожужжала над его головой, но он даже не стал отмахиваться, падая в глубокий сон, после которого и не вспомнишь, где ты и как сюда попал. Его разум витал по лабиринтам памяти, где встречались знакомые лица, чьих имён невозможно было вспомнить, и новые лица, о которых он знал всё. Там были и кальмары с тремя головами, которые рассуждали о мытье полов в королевском дворце, и феи, устало возвращающиеся с пира, и голодные рыбы, таящиеся в глубинах, а Луна освещала всё своим безнадежным светом. Потом ему приснился дом, наполненный тихими шорохами и стало тревожно. Шорохи нарастали, страх усиливался. И вдруг – наступила звенящая оглушающая тишина.  Путник проснулся вне себя от злости на эту тишину. Из сна она прокралась в реальность и копошилась в листве деревьев, отсвечивая чем-то жёлтым.

Путник, как это часто бывает с путешественниками, не смог вспомнить, где он. Запросы в память оставались без ответа, возникавшие туманные образы сразу же прятались за китайской ширмой плотной тишины. На ширме вырастали пурпурные цветы, их сладкий запах вырывался из сна в реальность и одурманивал путника, заставляя спускаться всё ниже и ниже с холма по скользкой от росы траве. Он шёл, слегка качаясь, всё ещё пытаясь вспомнить. Ширма стояла перед его глазами, стебли цветов с неё тянулись к его рукам, крутясь и извиваясь, пытаясь вцепиться колючими шипами. Путник остановился и сделал движение рукой в воздухе, отодвигая ширму. Тут он и вспомнил, где он, и заодно почувствовал, что кто-то крепко держит его за руку.  Заходя вперёд, открою тайну – да, это была Одамин.

Далее состоялся следующий диалог:

– Ты кто?

– А ты кто?

– Почему ты меня держишь за руку?

– Почему ты не отпускаешь?

– Что это?

– Ах…

(звук падающего тела)

– Ты упала?

Одамин действительно упала. Все эти волнения… Да и колдовство дало о себе знать, – совсем обессиленная, она свалилась в мягкий мох и проспала сутки. Надо отдать должное путнику, он остался с ней. Решил дождаться, пока она не проснётся и не ответит наконец на все заданные им вопросы.

На следующий день он рано встал, умылся у ручья, возвратился к поляне, проверил, дышит ли девица, – девица дышала, – ушёл охотиться, приготовил еду на костре, присвистывая мелодии, напетые им ветром в далёких странах, а вечером уселся рассматривать жёлтый свиток с непонятными знаками. Сколько письменностей он ни видел, в скольких странах ни побывал, такие странные закорючки ему ещё никогда не встречались. Один раз ему даже показалось, что они двигаются по свитку, шепчутся и хихикают, но он решил, что это всё из-за грибов, которыми он приправил кролика на ужин. «Возможно, не все грибы съедобны», – заподозрил путник и прилёг в мох рядышком с девицей, которая (он снова проверил) дышала. А дальше – ночь.

…Звезда вышла на небосвод в новом одеянии, она сияла ярче, чем когда бы то ни было: все грани переливались зелёным и оранжевым, люди запрокидывали голову и не могли удержаться от улыбки, и все приговаривали: «Ах, какая симпатичная звезда!». Звёздочка рдела от счастья, – она так любила, когда ей восхищаются! За ночь она собрала столько положительных отзывов, что загордилась, но вот увидела у леса спящих – путника и фею – ту самую фею, которая не заметила её красоты в прошлый раз. Звезда мгновенно забыла все радости ночи, разозлилась по-новому, фыркнула и свалилась с небосвода, растеряв свой волшебный яркий свет. В этот момент Одамин открыла глаза.

Словно и не было этих суток – она ясно видела перед собой заклинание и лицо обречённого человека. Обречённый человек сладко спал, не ведая о своей грустной судьбе. Одамин взялась за голову – она чувствовала себя разбитой и несчастной, она зажмурила глаза, пытаясь заплакать – но не получилось. Надо ж было именно этому заклинанию ускользнуть! Почему не заклинание волосатого носа или двухминутной влюблённости?! Фея встала и, стараясь не наступать на сухие ветки, направилась к реке. Ей обычно хорошо думалось у воды.

Вода бурно перекатывалась через камни и бормотала свои страшные сказки. В потоке то тут, то там попадались упавшие жёлтые листья. Скоро они будут у моря. При воспоминании о море Одамин совсем размякла – когда она в прошлый раз гладила море, она ещё была так безмятежна. А теперь…

Стоял дурманящий запах свежей травы и совсем не хотелось тревожиться. Так что она прислонила свою тревогу к дереву и нырнула в реку.

Холодная вода мгновенно вытеснила упаднические мысли из головы и теперь они дрейфовали к морю, отчаянно цепляясь за листья. Когда верхушки клёнов окрасились розовым, Одамин уже насобирала обыкновенных антиколдовских водорослей и как раз ныряла за песком от сглаза. Вода была ледяная, но Одамин как-то провела лето в лагере для арктических русалок и теперь могла плавать в воде любой температуры (если на ней нет льда – дышать под водой её так и не научили).

Одамин знала, что плавать в рассвет – не самая хорошая идея (всё-таки Водяной ужас как не любит утро). Так что она поблагодарила реку, вылезла на берег и обсудила с собой дальнейшие действия. Надо во что бы то ни стало отменить заклинание, а пока она не придумает, как это сделать, нельзя ни на минутку оставлять обречённого человека одного! Фея растрепала волосы на ветру и помчалась на выручку человеку, который ещё не знал, что в ней нуждается.

ГЛАВА 3. Логично вытекающая из главы второй, которая в свою очередь продолжает главу первую

Не подумайте, дорогой читатель, что, рассказывая о двух главных героях, я совсем забыл о второстепенных! Эти три дня в королевстве выдались на редкость спокойными. Король водил фею Шошо по тавернам и потчевал олениной с брусничным соусом; принцесса наконец завершила список необходимых черт будущего мужа – многолетний труд в четырёх томах с приложениями и иллюстрациями; охотник охотился, а существа, населяющие дом феи, очень по ней соскучились, – все, кроме дикой кошки. Кошка не заметила перемен. Другие, более пикантные, подробности жизни королевства, разглашать я не буду. Для этого существуют газеты – почитайте их, если хотите сплетен.

Одамин прибежала на опушку как раз в тот момент, когда путник поднял панику из-за её пропажи. Они начали процедуру знакомства.

– Здоров, я Путник, – сказал путник, протягивая руку.

– Очень приятно познакомиться. Я Одамин. – В свою очередь сказала фея и неуверенно протянула свою руку.

Обычно феи должны делать книксен при знакомстве, но Одамин была в какой-то степени передовой феей. Они один раз уже держались за руки, и Одамин сочла, что краснеть при рукопожатии ни к чему. Но всё равно покраснела. Впрочем, как и Путник. А он такого за собой давно не замечал.

Затем они приступили к обеду. Да, знаю, что обычно люди утром завтракают, но, если уж ты в лесу, то к чему эти формальности. За обедом (кролик в травах и отвар из барбариса) Одамин рассказала всё про заклятие. И про то, что её неизвестен способ его снять. Но она виновата и сделает всё, чтобы этот способ отыскать. Путник отнёсся к рассказу простодушно и сказал, что на нём наверняка не одно заклятие и переживать тут не о чём. Он всё настаивал, чтобы она сотворила волшебство, потому что никогда раньше не видел фей. Точнее, он сказал «никогда раньше не видел живых фей». Одамин терпеливо объяснила, что она не волшебница, а фея, и феи не творят волшебство, а видят путь. И вообще, это всё очень серьёзно и нечего смеяться. Последнее она добавила, когда Путник заржал так громко, что распугал лесных горлиц.

После еды он собрал свой мешок и сказал:

– Ну, я вижу, тебе лучше. Я уже четвёртый день на одном месте. Это не дело. Прощай, сумасшедшая.

Одамин не поверила своим ушам. Человек под страшным заклятием – и сам того не осознаёт, хотя она только что объяснила. Она даже подумала, вдруг он немного … туповат.

– Тогда я иду с тобой, – решительно выпрямила плечи Одамин.

– Ой нет. Ну отстань, красотка, серьёзно. Раньше я бы с удовольствием! – и тут он вдруг прищёлкнул языком и подмигнул ей.

Одамин лишилась дара речи. Мало того, что он не осознаёт опасности, так он ещё и подумал, что она в него влюбилась!

– Ты… Ты… Ты! Ведёшь себя как наш король! Я тебе не какая-то там Шушу!

– Шушу?

Одамин бросила на путника негодующий взгляд.

– А, Шушу – больная тема, понял.

Лесная горлица осторожно рылась во мху, стараясь не шуметь. Где-то здесь она на днях оставила бобы, она посмотрела уже и у камня, и у дерева, но ничего не нашла. Вдруг наступила тишина и эти двое перестали кричать. Горлица подняла голову, удивилась. Эти двое впились в неё взглядом. «Ллладненько, я, собственно, тут просто…» – курлыкнула птица и бочком прошагала к тропинке.

Одамин вздохнула и продолжила:

– Тебе угрожает страшная опасность. Может, ты и не веришь, но есть в мире вещи, которые находятся за гранью твоего понимания.

– Ну какая опасность! Заклятие чего там, расширения?

– … вечного поиска.

– Ага. А я путник. (Он выговаривал слова очень чётко и медленно) Я и так вечно чего-то ищу. В это втягиваешься, знаешь.

Горлица добралась до тропинки. Если птицы умеют облегчённо вздыхать, то она именно это и сделала. Путник тронул Одамин за плечо: «Не волнуйся, сумасшедшая» и направился в сторону горлицы.

– Ты хоть знаешь, что ты ищешь? – тихо спросила Одамин.

Холодок пробежался по спине Путника. Он остановился. Сам не понял, отчего, но ему стало как-то не по себе. Предпринял последнюю, уже неуверенную попытку уйти: «Я путешествую один».

– Пффф. Можно подумать, я люблю компанию. – Одамин победоносно улыбнулась. – Давай так. Быстренько найдём противозаклятие и каждый пойдёт по своим делам. У меня, например, чечевица дома прорастает и за ней надо следить, чтобы не съела диких коз.

– Ладно.

– Съешь вот эти водоросли сначала.

– Что???

…Одамин никогда раньше не выполняла настоящие обязанности феи. Она, конечно, практиковалась в простых заклинаниях. Там – ускорить рост кабачков или затуманить взгляд прохожего. Один раз она смогла даже превратить принца в жабу. Но он и человеком-то был так себе. А чтобы снимать чужое заклятие – это, конечно, впервые. Очень волновалась Одамин, что не справится. Но виду не подавала.

ГЛАВА 4. По мнению автора довольно неплохая

Спустилась ночь. Запахло свечами и чернилами. Красные ленты облаков умчались за горизонт, оставив вместо себя чёрное небо, звучащее скрипками и ветром. Одамин смотрела на небо сквозь листву. Отсюда, с корней вяза, было похоже, что небо зацепилось в листве и с каждым порывом ветра всё сильней запутывается. Где-то вдалеке протрубил печальный рожок – пастух собирает своих овец. Из глубины леса донеслась колыбельная сойки. Одамин завернулась в свой шерстяной плащ и улыбнулась застывшей от страха полевой мыши. Мышь выдохнула и побежала дальше по делам. Ведь не сделает же тебе больно тот, кто тебе улыбается… Так думала мышь. Плохо же она знала людей.

Одамин улеглась поудобнее и смотрела в лоскутки неба. Что-то мягкое и терпкое на вкус улеглось у неё на груди. Она посмотрела – но на плаще ничего не было. Она провела рукой – вдруг оно невидимое. Безрезультатно. «Наверное, у меня хорошо на душе», – подумала Одамин, но не стала доискиваться причин, а просто упала в снежный сон. Ей снились необычные песни, огоньки, украшенные деревья и разноцветные свёртки под ними.

Ночь прошла без приключений. Своим храпом Путник распугал всех хищных зверей, а присутствие феи не позволяло ночным призракам творить безобразия в радиусе 3 миль. Они, конечно, позлились для виду, но эти призраки такие дряхлые, что только и рады поводу ничего не делать. С первыми лучами солнца Одамин проснулась, собрала росу в лист лапчатки, достала из кармана бусинки розового перца и приготовилась колдовать. Ведь, хоть на душе и хорошо, а дела делать надо. Заклятие с них с Путником ещё никто не снимал. Но сколько ни бросала перец в росу фея, ответы не становились понятнее. Сначала ей ответили: «Мокрой козой поносима будешь», потом «Сцепи руки и в пропасть» (здесь Одамин даже испугалась) и наконец «В ночной певице ноты устанут колоть океан» (вообще полнейшая чушь). Но такое бывает – просто небеса не всегда готовы дать ответы, надо подождать. А то, что это не ответы, Одамин точно знала: согласно Книге Истин, если небеса уверены, то они не выдумывают каждый раз новое, а настаивают на своём, сколько перца ни кидай. Вот как было, когда она потеряла передник. Несколько недель искала, уже думала, что не обошлось без тёмных сил, но небеса ей сказали: «Дурёха, в печи!» (три раза). Там передник и оказался. Она редко готовила, эта смешная фея.

Одамин решила попробовать, вдруг сработает с серым перцем? Тут, правда, одно из двух: или сработает, или нет. Во втором случае может произойти всякое. В прошлый раз, когда Одамин экспериментировала с колдовством, у неё на носу выскочил огромный прыщ. Но, говорят, что от неудачного заклинания фею может разорвать, например, на куски. «Ну, это всё слухи. Меня ж ни разу не разрывало!» – подумала Одамин и кинула серый перец в росу.

Но он туда не упал.

– То, что надо, для моей утки! – и Путник побежал в чащу, зажав в ладони 4 горошка серого перца. Он его использовал как дробь – и искать не надо потом по всей утке, и вкусно сразу.

– Негодный Путник! – огрызнулась Одамин, не зная, что он спас её, сам того не осознавая, от страшной кары. От какой, я и сам не знаю, ведь никто, кто это пробовал, ещё не объявился живьём. Вот так опасно порой бывает колдовать без рецепта, дорогие друзья. Хотя, думаю, к кулинарии это предупреждение тоже годится. Как-то раз я готовил молодого вепря и замочил его только на день вместо трёх. Ох!..

У путника зато утка удалась на славу. В меру копчёная, в меру перчёная, фаршированная естественным путём (в желудке утки Одамин нашла рыбу). Это было самое вкусное кушанье из всего, что фея ела до того. Оно и понятно. Коренья, травы да ягоды когда-нибудь да надоедают. А утку Одамин в прошлый раз ела на празднике осеннего листопада – в таверне «У лохматого Джо». Одамин тогда ещё подумала, что если мужчина растрёпанный, то ему можно доверять. Настоящие злодеи держат свои волосы поближе к голове, чтобы те никому случайно не проболтались.

– Ну как утка? – спросил Путник, догрызая кость.

– О, – ответила Одамин. Она не привыкла разговаривать с людьми за едой и забыла, что это принято в приличном обществе. В приличном (она усмехнулась). Путник – это разве приличное общество? А кто приличное? Король? Колдун? Что вообще такое приличное общество?

Последнюю фразу она неосознанно произнесла вслух. Путник отложил утиную ножку и внимательно посмотрел на фею, снова улетевшую мыслями в культурно-филологические размышления.

– Приличное общество, – сказал он, – это то, где люди разговаривают во время совместной трапезы.

Одамин раньше не слыхала про сарказм, поэтому приняла его слова на веру и сказала: «Очень вкусно. Очень-очень», – и улыбнулась. У неё в зубах застряла петрушка, но путник промолчал и передал ей земляной помидор. Одамин не очень-то любила земляные помидоры. В детстве она как-то заколдовала один – и он её укусил. Этот, вроде, оказался смирным.

– Скажи, а ты откуда? – как можно вежливей поинтересовалась она. Фея уже и забыла про случай с серым перцем и с наслаждением жевала какую-то неизвестную ей пахучую траву, которую ей протянул Путник. О том, что нельзя есть непонятные травы, она, очевидно, тоже забыла.

– Я из дальних краёв. Оттуда. – И путник неопределённо махнул рукой в сторону Белых Гор.

– Ты из Загорья? – Одамин даже привстала от неожиданности. Известно ведь, что за горами живут ужасные разбойники и воры маленьких детей. Как-то раз они так рассердили богов своим поведением, что те возвели громадные горы – лишь бы не видеть этих загорцев.

Путник усмехнулся и только молча качнул головой.

– О, – только и смогла ответить фея из Залесья. И аппетит у неё мгновенно пропал. Она исподлобья посмотрела на путника и тут он… как захохотал! Одамин вскочила и спряталась за деревом. «Ой-ой! Ещё и припадочный!».

Птицы испуганно вспорхнули с веток и кричали в небесах: «Что за безобразие! Никакого уважения! Невоспитанность». А путник всё хохотал и хохотал. Держался за живот и качался туда-сюда… Слёзы брызнули у него из глаз. Одамин стояла за деревом, боясь вздохнуть. Путник бросил на неё взгляд и чуть не задохнулся от очередного приступа хохота. Одамин подумала: «А вдруг ему плохо? Как же ему помочь?» – и начала рыться в карманах, искать что-нибудь успокаивающее… Наткнулась на серый перец и тут, сама не зная, почему, засмеялась сама. Очень некультурно прыснула и дальше не смогла остановиться. Так горячо стало в груди, так щекотно, что она смеялась и смеялась. Ей стало не хватать дыхания, она хватала воздух как рыба – и продолжала смеяться.

И неизвестно, сколько бы это продолжалось, если б кто-то не выплеснул на неё ледяную воду. Одамин открыла глаза, щеки горели от смешных солёных слёз. Перед ней стоял путник, мокрый с головы до ног, в руках походный котелок. С его волос лилась вода и на кончике носа висела капля.

Охотник растрепал волосы и подал руку Одамин. Она улыбнулась. Даже, если человек из Загорья, ему можно доверять, если он растрёпан.

– Кажется, мы с тобой по ошибке съели веселящую траву, – сказал Путник.

ГЛАВА 5. В которой автор потерял героев

Во всякой сказке должен быть сюжет, не говоря уже о морали. Каков сюжет нашей? Всё очень просто: двое людей из разных культурных слоёв отправляются в путь для решения общей проблемы. Вполне обыкновенная завязка. Отличие нашей сказки – в том, что её никто не выдумывает. Верите или нет, я и сам не знаю, что будет дальше, пока не спустится лунная ночь, а с ней и дневные покровы суеты, скрывающие от меня и вас – Волшебный лес… потухший костёр … примятую траву… Но где же наши герои? Запах мокрого мха становится отчётливее и вот я уже могу дотронуться до угольков – они рассыпаются в пепел. Неужели за то время, что меня сковывали земные дела, наши герои справились с задачей и живут каждый прежней жизнью? Или случилось самое ужасное – и заклятие настигло их в пути… И теперь никто никогда о них не вспомнит? Или на них случайно сел дракон?

Мне стало грустно. А сколько героев так бесследно пропали, пока их жизнеописатели зарабатывали на жизнь, трудясь в государственных конторах, а, возвратившись к старым рукописям, не находили и следа. Ведь часто истории, бесплотные и хрупкие, угасают без внимания писателя. И только, когда он напишет «конец», история вспархивает как причудливая птица, вылетает в промозглую стужу города – через мост, по бульвару, шепчется с деревьями, скользит по ступенькам Манежа… И поздний пешеход вдруг останавливается: ему почудился старинный замок и принцесса в башне. Он безотчётно улыбается и, тая непонятную радость, продолжает свой путь.

Нельзя начинать истории и забывать о них. Они томятся и исчезают – а вместе с ними пропадают и маленькие чудеса. Из-за таких горе-писателей, как я, оставляющих истории надолго в одиночестве, именно из-за нас, люди кричат и толкаются в транспорте.

Пока я так размышлял и даже пустил слезу, что-то поменялось. Как будто я был теперь не один на опушке… И, словно услышав мои мысли, из кустов жимолости вышла девушка. О! Я её мгновенно узнал. Эти длинные золотистые волосы и безумное выражение огромных зелёных глаз! Одновременно ужасно притягательная и притягательно ужасная. Узнали? Друзья мои, – это же Принцесса из башни. Та, что загадывала желание на падающую звезду! Уж никак не ожидал её здесь увидеть. Я-то думал, она второстепенный персонаж, – так, для создания атмосферы.

И всё же я был очень рад её появлению. Оно вселяло надежду, что мою историю ещё можно отыскать.

– Вы знаете, вы очень странный, – заговорила Принцесса. – Я думала, что это я странная, но вы уж совсем… Хотя, если я странная, не будет ли мне казаться обычным всё странное, и не будет ли странным обычное?..

Я только открыл рот, никак не ожидав такого начала разговора.

Принцесса подошла ко мне поближе и я почувствовал её ледяную руку в моей.

– Пойдёмте, буду вас лечить, – по-детски деловито сказал Принцесса.

–Спасибо. Я здоров. – Наконец-то сказал и я хоть что-то.

– Ну, это уж мне решать, – и Принцесса повела меня к тропе. От её слов и холодной хватки меня аж озноб пронял. Я попытался элегантно высвободиться, – так, чтобы не оскорбить девушку, но ничего не вышло (хотя я довольно сильный мужчина, на прошлой неделе стал чемпионом города по английскому боксу).

«В конце концов, желания женщины – закон», – рассудил я и покорился судьбе. Кроме того, вдруг она знает, что-нибудь о моих героях.

Шли мы не очень долго. Рассмотреть что-то в темноте было невозможно. Я поначалу пытался считать повороты (знаете, я обожаю детективы. В детективах всегда считают повороты). Но, к стыду своему, я, видимо, где-то просчитался. Потому что, по моим расчетам, мы ходили по кругу три с половиной раза. Я удивлялся, как Принцесса ориентируется, но вспомнил про её большие глаза и похолодел. Наверное, с такими большими глазами можно заглянуть глубоко в душу. Она – девушка юная и не стоит ей смотреть в душу зрелого мужчины… Я зажмурился и врезался в дерево.

– Вот мы и на месте, – радостно сообщила Принцесса.

Посреди поляны стоял покосившийся домик, слабо освещаемый полной луной и несколькими звёздочками. Принцесса топнула – и дом отряхнулся, встрепенулся – и в миг превратился во дворец! Конечно, небольшой, но очень нарядный. Весь в резных наличниках, разноцветных узорах, из окон льётся уютный свет. Казалось, что там внутри, – камин, библиотека, трубка, возможно, немного виски. Кто знает?

Я сделал шаг ко дворцу и принцесса пронзительно рассмеялась: «Вот дурачок! Это же мираж!» – и правда, дверь, к которой я почти вплотную подошёл, растворилась в воздухе, – и передо мной снова стоял покосившийся домишко: ни резных наличников, ни света. Надежда на виски угасла.

Я вопросительно оглянулся на Принцессу – она топнула ногой – и вдруг земля начала качаться, с деревьев посыпались листья и ветки, звёзды над головой неистово зашатались. Я больше не мог стоять и упал.

Очнулся я уже на кровати в тёмной комнате, рядом дотлевала лучина. Не было окон – и никак нельзя было понять, сколько я здесь провёл. Дверь оказалась заперта. Я подумал, может, – закричать? Но как-то неудобно. Вдруг хозяева спят. И вообще, вдруг это не похищение, а я правда заболел и меня лечат. Никогда нельзя быть ни в чём уверенным. Особенно, в волшебном мире.

Я взял лучину и начал осматривать комнату. Похоже, я в том покосившемся срубе: стена явно стремилась больше к земле, чем к небу. Под кроватью нашёл двух засохших пауков. Больше в комнате ничего не было. Заняться было совершенно нечем – пришлось думать. И, видимо, как всегда во время дум, я заснул.

Проснувшись во второй раз, я заметил, что кто-то заменил лучину. Всё это стало меня немного раздражать. Я по природе человек деятельный, не привык лежать в кровати без повода. Я бросился к двери – снова заперта. Но остановила меня даже не дверь, – странное ощущение в левом ухе сказало мне, что за мной кто-то наблюдает. Сердце заколотилось. Я схватил лучину – из темноты угла проступили глубокие глаза. Они будто светились изнутри – как море в южных странах. Я подошёл ближе – вокруг глаз прорисовался маленький череп, покрытый лоскутками серой кожи. Глаза моргнули. В углу, съёжившись, сидела древняя старуха с юными глазами.

– Здравствуй, – прошелестел её голос. И стало вмиг так тихо. Только сейчас я заметил, что раньше был слышен ветер.

– Здравствуйте, не хотите ли присесть? – я указал на кровать.

Старушка вспыхнула. Я понял, что сказал что-то непозволительное.

– Где же ты был так долго?

– Простите? – я подумал: «Бедная, совсем из ума выжила».

– Сам ты из ума выжил!

(Ой-ой, она читает мысли. Не думай. Не думай. Интересно, какая она была в молодости. Стоп. Не думай. Думай о науке. Уравнение Лагранжа)

– Ты знаешь, какой я была в молодости, – в голосе старухи слышались печаль и укор, – неужели ты совсем не узнаёшь меня?

Я онемел. Как я мог её знать. Я вообще из другого мира. Да и там, не то, чтобы часто общаюсь с доброжелательными старушками. Она подняла на меня свои синие глаза и я выдохнул: «Одамин?»..

ГЛАВА 6. Что произошло с героями, пока автор прохлаждался

Мы расстались, мои дорогие читатели, на том моменте, когда я узнал в древней старухе Одамин. Мою Одамин! Уверяю вас, ваше удивление не идёт ни в какое сравнение с моим! Как она могла постареть за такой короткий срок? Ведь в моём мире прошло всего три недели. Но, допустим, если в волшебном мире время идёт иначе, если у них день за год… Даже в этом случае! Ведь Принцесса же сохранилась будь здоров. Что же случилось? Последний вопрос я задал вслух.

Одамин щёлкнула меня по носу пальцем. Должен признать, несмотря на возраст, проворства ей не занимать. Она резко встала, зыркнула и начала свой рассказ.

«Мы отправились в путь и не сразу поняли, что ты нас покинул. Были плохие предзнаменования: путника укусила сова, потом хомяки растащили из моих карманов весь перец. А потом… настало утро, когда я не смогла вспомнить, кто я такая. Я не помнила ни дома, ни моря, ни того, зачем я путешествую. Путник же вёл себя обыкновенно: охотился, готовил, спал, снова охотился. Только перестал говорить. Совсем. Каждый день мы искали новое место, а на следующее утро – уходили. Я не знала, зачем, но, видимо, так было надо. И самое странное – Луна. Она не менялась. Как была убывающей, так и осталась все эти дни.

Её шершавый голос окутал всю комнату.

Я не знаю, сколько мы так прошли. Пока наконец не оказались у башни. Наверху сидела прекрасная принцесса и пела печальные песни. Мы как раз выбирались из кустов, когда к башне прискакал юноша и, ловко забравшись по стене, влез в окно принцессы. Путник решил прилечь и мы остались у башни. Оттуда доносились весёлые песни и смех. Но скоро они сменились упрёками.

– Да я же тебя вызволил! – кричал принц.

– Ах, что с того? Ты думаешь, меня для того растили, чтобы я кинулась на первого встречного? Да я знаю астрономию и греческие колядки наизусть читаю! А ты? Ты хоть одну книгу в руках держал?

– Что за глупость?! Знатному рыцарю негоже книги трогать! У меня есть меч! И конь. И я порублю любого, кто осмелиться усомниться в твоей красоте. А книги – для купцов. Твои слова оскорбительны. Но я прощаю тебя, ибо ты провела здесь всю жизнь и манерам не обучена.

– Ах так!!!

– А также ибо ты прекрасна как летний закат на морском побережье, а уста твои, словно яблочки манящие…

– Вот что, сударь. Убирайтесь вон. Вам совершенно неинтересен мой внутренний мир. А я жду того, единственного, который меня поймёт и будет разговаривать со мной о бытии и сознании.

Дальше было сказано ещё много слов. Но потом юноша ускакал на своём коне, приговаривая: «Теперь никто не пойдёт тебя спасать. Я всем расскажу, что ты сумасшедшая!».

Знаете, к тому моменту мы были совсем плохи. Будто кто-то отнял у нас последние силы. А у принцессы они как раз появились. До нас доносился какой-то стук из башни и в один из дней камни снизу башни выпали – и в ранее замурованном проёме показалась раскрасневшаяся принцесса.

Это она нас привела в хижину. Мы не говорили, не могли сами себя накормить, мы были лишь затухающими тенями от свечи. Вот-вот свеча погаснет – и мы навсегда пропадём.

Одамин замолкла. Я был раздавлен. Не знал, куда деть глаза. Как же я виновен. Как виноват! Одамин тронула меня за плечо. Я поднял глаза и встретился с её молодым взглядом.

– А где же путник?

– Он ушёл. Как только смог снова ходить. Никто не стал его удерживать, – вздохнула бывшая фея.

– Я… я могу как-то всё вернуть?

– Мою молодость? Мою жизнь и приключения? Очень на это надеюсь! – язвительно зашипела старуха. – Исправь всё. Исправь!.. пожалуйста, миленький, исправь, ты же всё начал.

Последние слова она произнесла сквозь слёзы. Её большие синие глаза словно пульсировали в свете свечи. Я услышал биение своего сердца и почувствовал, будто стены хижины расширяются и впускают внутрь ночное небо и умытые дождём звёзды. Кое-что интересное пришло мне в голову.

– Одамин.

Она вздрогнула.

– Одамин. Ты можешь принести мне бумагу, чернила и перо?

Прекрасная юная улыбка озарила лицо древней старухи. Она вышла за дверь. А я предвкушал часы упоительной работы, когда никто не помешает мне приглашениями на крикет или прогулками в парке. Только я и перо.

Приступим.

…

Я и не знал, что так трудно начать. Для меня всегда самым страшным было закончить. Ведь, пока не поставлена точка, ничего не решено. И вот я не могу начать. Самое первое предложение. Самое главное. Надо выбрать дверь, за которой прячется твоя история. Первое предложение – это ключ только в одной двери. Что, если ты откроешь, а там – чужая история или история, которую рассказывать ещё рано. А что, если, не рассказав вовремя историю, ты теряешь её навсегда? И дверь приводит к замурованному проходу…

Одамин сидела у реки и курила трубку. Да, дорогие друзья, вы и не догадывались, что она курит. Я и сам, честно говоря, не знал. Итак, приступим.

ГЛАВА 7. Кто её воспитал такой

Покрывало сумерек упало на кроны деревьев. Птицы затихли. Звуки леса стали другими. Убаюкивающе застрекотали кузнечики, неподалёку нехотя заухала сова, кто-то осторожно ступал по тропинке, задевая сухие ветки.