УДК 159.99

ББК Ю956-99

В46

Вильяр, Саманта

Как жить, когда «всё на тебе»: Делим груз ответственности между мужчиной и женщиной / С. Вильяр, С. Брун [пер. с исп. Н. Беленькой]. — Москва: Олимп-Бизнес, 2020. (Серия «Как жить»).

ISBN 978-5-9693-0438-3

В книге рассматриваются две важные проблемы современной семьи. Первая — «груз ответственности» за планирование и координацию домашнего хозяйства, та «невидимая» работа, которая полностью ложится на плечи женщины. Вторая — «совмещение», поиск баланса между администрированием дома и построением карьеры. Двойная нагрузка влечет за собой серьезные последствия: сложности в отношениях супругов, депрессию, тревожность, истощение, ослабление памяти.

Журналистка Саманта Вильяр, опираясь на собственный опыт и опыт других семей, формулирует причины, описывает различные проявления этих проблем и предлагает их решение. Увидеть «невидимое» бремя и разделить его с партнером — первостепенная задача в семье.

Книга адресована самой широкой читательской аудитории. Ее важно прочитать не только женщинам, которые узнают себя в сюжетах, но и тем, кто только собирается стать матерью, а также их партнерам и близким.

Все права защищены. Воспроизведение всей книги или ее части в любом виде воспрещается без письменного разрешения издателя.

© Samanta Villar Fitó y Sara Brum Moreno, 2019

© Editorial Planeta, S. A., 2019 Av. Diagonal, 662–664, 08034 Barcelona

www.editorial.planeta.es

www.planetadelibros.com

© Перевод на русский язык, издание, оформление. Издательство «Олимп-Бизнес», 2020

© Предисловие к русскому изданию Е. Рождественская, 2019

© Дизайн-макет серии. Н. Сапожков, 2020

ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ

Открыв эту книгу, яркую и по-испански страстную, мы не сможем остаться в российском «далеке», потому что описанные автором социальные проблемы касаются и нас, российских женщин и мужчин, матерей и отцов, невзирая на границы и национальные контексты. В ее фокусе — осознание и готовность поделиться жизненными историями современных женщин, испытывающих серьезнейшие перегрузки из-за ответственности за дом, отношения и детей на фоне профессиональной занятости. По сути, эта проблема обозначена словосочетанием «баланс жизни и труда», — вернее, сложностями его достижения, а их немало: попытки удержать под контролем работу или карьеру, разумно распределить домашние обязанности, особенно после появления детей, найти границы своей свободы и ответственности. И хотя автор заявляет о нулевой готовности сформулировать устраивающее всех решение, путешествие читателя по этому увлекательному, живому тексту убедит в обратном. Обозначены перспективы — нужно прежде всего увидеть и символически признать значимость невидимой домашней работы. Ее невидимость — результат того, что она создает не ценности, но благополучие и условия для психофизиологической социализации членов семьи. Но то, что невидимо, повторяется изо дня в день и неограниченно по затрачиваемому времени, — обесценено в мире отчужденного капиталистического труда. Парадоксальным образом этот труд приобретает вполне рыночную цену, как только мы вынесем его за пределы домашнего круга и перепоручим горничным, няням, шоферам, гувернанткам и т. д. Именно так и поступят те, чей заработок значительно выше среднего. Но представители менее обеспеченных социальных слоев остаются заложниками реалий, объединяющих как традиционные взгляды на гендерные роли, так и вполне модерные представления о женщине, которая образованна, строит профессиональную карьеру, а также ориентирована на семью и детей. В книге это сформулировано весьма доходчиво: «Мы, женщины, начали трудиться за пределами дома, но проблема в том, что мужчины не начали работать дома». И в данном противоречии, пожалуй, нерв всего текста, который весьма эмоционально и в то же время рефлексивно, с отсылкой к авторитетам и мерам социальной политики, описывает видение автора — как же справляться с этими противоречиями. Итак, разделение ответственности в режиме обсуждения. Делегировать ее часть партнеру, отцу общих детей, представляет собой сложность не только ввиду архетипического восприятия дома как места отдыха для мужчин после рабочего дня. Поступать таким образом сложно и самим женщинам, не всегда готовым поделиться своим объемом власти и контроля над близкими. Само центральное понятие книги — «груз ответственности» — говорит о том, что такое положение вещей становится непосильным бременем, приводящим к психологическому выгоранию, стрессам, болезням, выцветанию отношений между партнерами. В этом смысле акцент на моральной ответственности за общее благополучие и призыве его разделить в семье свидетельствует о важном сдвиге в порядках обществ, которые меняются и пересматривают важные для своей устойчивости базовые ценности.

Елена Рождественская, профессор, доктор социологических наук, Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики» (НИУ ВШЭ)

ЧАСТЬ I

ЖЕНЩИНА ПОД ГРУЗОМ ОТВЕТСТВЕННОСТИ

ГЛАВА 1.
ПРИНЯТИЕ РЕШЕНИЯ

В первый год после рождения детей я не работала. Нужно было придумать новый телевизионный формат и договориться с каналом, для чего требовалось несколько месяцев. Вот я и просидела год с детьми. Вернувшись к обычной жизни, я обнаружила, что на работе, как это ни парадоксально, я отдыхаю. Впрочем, если приходилось перерабатывать и подолгу не видеть детей, я начинала грустить и испытывать чувство вины. Всё в моей жизни выглядело теперь иначе. Утром 11 октября 2017 года я была в Малаге. Вечером предстояло снимать новый сюжет, но утро выдалось относительно спокойным. Однако вот уже несколько дней, а может и месяцев, меня тяготила мысль, грозившая разрушить всю мою профессиональную деятельность. Я ломала голову, как довести до сведения руководства канала, что больше не могу свободно разъезжать туда-сюда, как раньше.

Изначально задуматься об этом меня побуждали две причины. Во-первых, дети; во-вторых, возраст: я родилась в 1975 году и чувствовала, что жизнь на чемоданах, в беспрерывных командировках, подходит к логическому концу.

Разумеется, появление детей ускорило решение, которое рано или поздно пришлось бы принять в любом случае. Я хотела растить своих детей так, как мне казалось правильным: по крайней мере, именно так растили меня, — а это в первую очередь означало проводить с ними каждый день как можно больше времени. Такой образ жизни несовместим с командировками, а они в моей работе были постоянно. Десять лет подряд в моей маленькой комнате постоянно стоял наготове открытый чемодан, в котором лежали все необходимые вещи, — чтобы в любой момент выскочить из дома. Чемодан не убирался, поскольку в течение десяти лет я буквально нигде не жила дольше недели. Работа моя состояла в беспрерывных поездках; да и личная жизнь, в чужом городе и вдали от родительского дома, вынуждала постоянно перемещаться.

Когда я стала матерью, даже сама по себе логистика, которую приходилось разрабатывать всякий раз, когда я собиралась исчезнуть из дома на несколько дней кряду, — напомню, что у меня близнецы, а это в разы усложняет дело, — вызывала у меня колоссальное напряжение. Больше всего убивала мысль, что я не могу находиться с семьей в самые важные моменты. Например, когда у детей проходил первый в их жизни Хеллоуин.

Сами они наверняка даже не вспомнят этот день. Им было меньше года, и приближался Хеллоуин. Но я-то точно не забуду, что не находилась рядом. Муж прислал фото наряженных детей, я получила сообщение как раз в разгар съемок. Вспоминая тот день, я вновь чувствую отчаяние, охватившее меня из-за того, что я не увижу своих детей в их первых карнавальных костюмах.

И вот несколько месяцев спустя, в Малаге, я всё-таки поговорила с Мари Анжельс, исполнительным директором и моей хорошей подругой, и поделилась с ней своими переживаниями. Мы подписали контракт на восемь программ и, если они пройдут успешно и наберут достаточно просмотров, собирались договориться еще о четырех, не прекращая съемок. Но в то утро я решила отказаться от последних четырех программ, а заодно и от приличного гонорара; к тому же меня угнетали мысли о моей команде, которая останется не у дел, пока мы не подготовим новую программу.

— Пора придумать новый формат, — сказала я Мари. — Прежде всего такой, чтобы не нужно было много ездить. А еще я хотела бы перевести весь продакшн и постпродакшн в Барселону, где теперь мой дом.

До сих пор часть программы делалась в Мадриде, а я проводила слишком много времени в поездах, курсируя между Мадридом и Барселоной. Я предложила напарнице переговорить с руководством канала: у них было достаточно времени, чтобы обдумать мою идею и всё подготовить не спеша. Тогда я не предполагала, что это произойдет гораздо быстрее, чем мы рассчитывали.

Через два часа муж позвонил и сказал, что сына экстренно увезли в больницу и сейчас он в операционной. Практически с самого рождения сын раз в месяц заболевал. Его мучили приступы рвоты, продолжавшиеся по нескольку часов. Мы тщательно соблюдали режим питания: вдруг всё дело в непереносимости какой-либо пищи? Давали ему то одни, то другие виды продуктов, наблюдая за реакцией. Эти эксперименты ничего серьезного не выявили. Врачи также не видели в состоянии сына особой угрозы здоровью. Когда накануне я собиралась в Малагу, ребенка стошнило. Я была уверена, что всё обойдется без последствий, и не стала отменять поездку. С сыном остается муж, и на следующий день мальчик наверняка почувствует себя лучше. Но случилось иначе. Этот кризис оказался гораздо тяжелее предыдущих: ребенок не удерживал даже воду. Через некоторое время рвота приобрела темно-зеленый оттенок, и муж забил тревогу.

Когда он сообщил, что мальчик в операционной, я пришла в ужас. Не могла даже говорить и только рыдала.

Разумеется, я немедленно собрала чемодан. Телепортацию еще не изобрели, и десять часов, которые я провела в дороге, были самыми кошмарными в моей жизни. Первым делом я позвонила на работу сообщить, что срочно уезжаю. Мари Анжельс пыталась меня немного успокоить, но всё было напрасно; она подняла на ноги всю нашу съемочную группу, чтобы решить, как мне поскорее добраться до Барселоны. Как назло, были выходные, октябрьские праздники1, в Малаге — разгар лета, все билеты раскуплены. Рассчитывая выиграть время, я помчалась в аэропорт. Самолет улетал через полтора часа, свободных мест не нашлось, но я лелеяла отчаянную надежду, что, может быть, как-то удастся попасть на него. Следующий рейс — во второй половине дня, слишком поздно.

Я примчалась в аэропорт с чемоданом, в солнцезащитных очках, слезы лились не переставая. Поскольку ребенок находился в операционной, не имело смысла названивать ежесекундно, новостей всё равно пока не было. Моя задача — достать билет любым способом, чтобы оказаться в Барселоне как можно раньше. Я металась вдоль касс от окошка к окошку, разыскивая кого-нибудь, кто мог бы помочь. Потом оказалось, что есть ещё и другие кассы. В итоге я обежала восемь разных мест. Я была в отчаянии, но внешне при этом выглядела вполне адекватно. Говорила тихо и спокойно. «Видите ли, — объясняла я упавшим голосом, — мой сын в операционной. Я должна улететь как можно скорее. Пожалуйста, помогите». Персонал авиакомпании смотрел на меня с сочувствием. Все меня жалели — а как иначе? — но помочь ничем не могли. Они не имели права продать мне билет на улетавший через час самолет, несмотря на то что десять пассажиров не явились на рейс и их места свободны. Продать билеты не позволяла электронная система, это было противозаконно, и женщина за стойкой, которая мне всё объясняла, чувствовала неловкость за подобную несуразность.

Когда я наконец поняла, что не полечу из-за какой-то операционной системы, то выбежала из аэропорта, взяла такси и помчалась на вокзал. В итоге я потеряла два часа, и экспресс Мадрид — Барселона тронулся ровно в тот миг, когда я подлетела к кассам. Единственный выход, который у меня оставался, — дождаться следующего экспресса; он уходил в три часа дня и прибывал в Барселону в девять вечера. Было полтретьего. Мой сын находился в операционной с часу дня. Но и на следующий экспресс билетов не оказалось. Я плакала, объясняла все подробности моей ситуации, умоляла о помощи администратора. К счастью, он меня пожалел и, рискуя служебным положением, сказал: «Ладно, так и быть. Свободных мест нет, но мы найдем, куда тебя посадить». Наконец-то я в поезде! Кажется, в какой-то момент у меня отказали предохранители. Я была в таком отчаянии, что даже не страдала. Это было состояние глубочайшего стресса. По идее, я должна была находиться при сыне еще накануне, утешать по дороге в больницу, ждать окончания операции, держать за руку, пока он отходит от наркоза. Но всё было упущено: я сидела в поезде, и, хотя он несся на всех парах, я окажусь в Барселоне не раньше девяти вечера этого бесконечного дня. Поддерживала меня мысль о том, что я наконец-то в дороге, а также бесчисленные сообщения мужа: мальчик в порядке, и всё идет по плану.

Как только поезд прибыл в Барселону, я поймала такси и помчалась в больницу. Вбежала в палату прямо с чемоданом в руках. Ребенок спал. Из его тела торчали какие-то трубки. Одна — желудочный зонд, другая — мочевой катетер, третья — капельница, через которую ему вливали антибиотики и обезболивающие. Если учесть, что сыну было всего двадцать месяцев от роду, вся эта атрибутика впечатляла. Я с трудом подавила желание зарыдать: понимала, что в этой ситуации должна быть сильной. К счастью, мальчик спал спокойно, и лицо его было безмятежно. Помню, на меня накинули симпатичный халатик какой-то детской расцветки. Я хорошо запомнила эту мелочь, халатик казался единственным спасением среди страдания и ужаса.

Чуть позже, когда я уже могла всё выслушать спокойно, муж рассказал мне о том, что они пережили. Они с сыном прибыли в отделение неотложной помощи в этот же день утром. Увидев рвоту, доктор немедленно направила их в больницу Сан-Жоан-де-Деу; она сразу поняла, что необходима операция.

К счастью, всё прошло успешно: ситуация развивалась по удачному сценарию. Сын провел в больнице всего неделю. За это время мой прагматизм и вера в испанское здравоохранение сыграли мне на руку. Если врачи говорят, что всё в порядке, значит, так оно и есть.

Много времени спустя, прокручивая в памяти события того ужасного дня, я вспомнила разговор, который в то же утро состоялся у нас с Мари. Мы обсуждали, как изменить формат программы и тем самым избавить меня от постоянных командировок. Мы ломали голову, как разработать такую стратегию, чтобы канал не пострадал и не понес убытков. Но ничего придумать не могли. Я просто позвонила руководству и сказала: «Всё, хватит. Я должна быть с ребенком, и точка». Ситуация, произошедшая с моим сыном, стала достаточно убедительным аргументом в пользу окончательного решения. Смена формата программы произошла не мгновенно, но со временем он всё-таки изменился. Потребовались серьезный мозговой штурм и многочисленные заседания, чтобы все участники — канал, продюсер и я сама — договорились о том, как действовать дальше, чтобы стиль нашей общей работы соответствовал моему образу жизни: то есть я меньше ездила, а продакшн переместился в Барселону. Я придумала формат, который давал мне возможность не оставлять детей надолго. В итоге всё сложилось так, как мы и запланировали, хотя, признаться, я готова была совсем отказаться от работы на телевидении, если бы она по-прежнему требовала командировок.

Большинство людей, вынужденных принимать подобные решения, — женщины.

Не знаю, какая женщина может себе позволить столь радикальные меры, учитывая всё еще существующий «стеклянный потолок»2. Скорее всего, никакая, причем во многих испанских семьях в ходу одна и та же формула: мужчина работает полный рабочий день, а женщина — только половину (иначе говоря, сокращенный день), чтобы параллельно заниматься детьми. Это воспринимается совершенно нормально, потому что до сих пор бытует стереотип (хоть и в более мягком варианте): цель жизни мужчины — работа, а женщины — дом.

Однако следует иметь в виду, что дом и забота о нем — тоже постоянный труд, пусть и не столь очевидный. Речь идет не только о закладке вещей в стиральную машину и беготне по магазинам, но и о продумывании всей необходимой инфраструктуры, чтобы семья нормально функционировала. Эта чрезвычайно утомительная обязанность в большинстве случаев ложится на женские плечи. «Отдых от забот», который нам предоставляет дом, — не бесплатное удовольствие, он требует постоянной работы над тем, чтобы дети ели, ходили в школу в чистой одежде, посещали кружки, в случае необходимости бывали у врача, делали уроки, жили в опрятной квартире и прочая, и прочая. Ежедневные мысли о доме — это и есть ответственность, которая главным образом предполагает, что вы всегда должны иметь в распоряжении всё необходимое, всё контролировать и вовремя организовывать, а не только заниматься собственно хозяйством. Груз этой самой ответственности возникает не оттого, что домашних забот чересчур много, а потому, что отвечает за всё один человек. Его мозг постоянно сосредоточен на том, как бы не забыть о чем-то важном, как всё спланировать, распределить и обеспечить, — от этих мыслей невозможно отвлечься ни на минуту. Подобная ответственность ни в коем случае не должна ложиться на плечи только одного члена семьи.

ГЛАВА 2. ЧТО ТАКОЕ
ГРУЗ ОТВЕТСТВЕННОСТИ?

Истощением страдает гораздо больше женщин, чем может показаться на первый взгляд. Мы часто игнорируем свои чувства, тревоги и придумываем мысленные уловки. Зачем просить кого-то помочь с детьми, если у меня на это уходит меньше времени? Имею ли я право жаловаться на то, как тяжело нести ответственность за весь дом, если моя мама в такой же ситуации никогда не жаловалась? Неужели я не в состоянии самостоятельно справиться с работой, школой и домом? И всё же — что представляет собой «груз ответственности»? Данному понятию художница Эмма Клит посвятила комикс под заголовком «Могла бы и попросить»3. Груз ответственности — это планирование, координация и принятие решений во всем, что касается домашнего хозяйства и семейной жизни. Проще говоря — когда «всё на тебе»; когда осознаёшь, что именно ты, в конце концов, за всё в ответе; когда твой мозг постоянно занят тем, чтобы удержать под контролем массу вещей: предвидеть и организовать обычные дела, связанные с домом и семьей, включая и различного рода форс-мажорные обстоятельства. Иначе говоря, «груз ответственности» — полностью взять на себя все заботы о доме и семье, причем совершенно бесплатно.

Груз ответственности — отнюдь не пустяки, его последствия неисчислимы: проблемы в отношениях супругов, стресс, депрессия, тревожность, истощение, ослабление памяти. Словом, это прямой путь к сумасшествию.

Никто не станет отрицать: мы, женщины, тратим на домашние дела гораздо больше времени, чем мужчины, несмотря на то, что всё чаще говорится о распределении обязанностей. Согласно данным «Исследования качества жизни» за 2017 год, проведенного НИС (Национальным институтом статистики), домашнему очагу женщины посвящают 26,5 часа в неделю, в то время как мужчины — всего 14, независимо от того, есть у них дети или нет, работают оба члена семьи или же кто-то один. Иными словами, около 70% домашних забот и хлопот выпадает на долю женщин.

Если домашние обязанности, связанные с поддержанием бытового комфорта или воспитанием детей, в некоторых семьях распределяются вполне равномерно и справедливо, то груз ответственности достается почти исключительно женщинам. Он угнетает душевное здоровье миллионов из них, причем никто на это не обращает внимания.

Когда мужчина и женщина решают жить вместе, причем детей у них пока нет, организация совместного быта намного проще: всё относительно гармонично, распределено более равномерно, и у женщины остается больше времени на себя. Но даже в этот период в подавляющем большинстве семей именно женщина составляет список необходимых дел, следит за наличием продуктов в холодильнике, помнит, когда дни рождения членов семьи — даже если речь идет о семье партнера — или что пора посетить врача. Даже в бездетных семьях женщина в ответе за то, чтобы всё делалось правильно и вовремя.

Многие мужчины тем временем берут на себя роль хороших помощников, контролирующих лишь то, что входит в круг их обязанностей, но не более. Если их просят выполнить то или иное действие, они только им и ограничиваются. Чаще всего мужчина не берет на себя инициативу, не думает о том, как предвидеть ту или иную ситуацию. Если женщина спрашивает его, почему он не сделал дело, до которого, по ее мнению, мог бы додуматься сам, мужчина отвечает: «Ты меня об этом не просила». То есть он невольно ведет себя как исполнитель чужого приказа, не более того5.

Когда рождаются дети и пара превращается в семью, количество забот возрастает, а слова «отдых» или «расслабиться» совсем исчезают из женского лексикона.

Представим, что всё необходимое для нормального функционирования домашнего хозяйства — это 100%, из которых 50% приходится на планирование различных дел заранее, а другие 50% — на выполнение того, что было запланировано. На самом деле, когда мы говорим, что сейчас домашние обязанности, как правило, распределяются между супругами, мы имеем в виду эти вторые 50%, иначе говоря, выполнение различных дел: то есть 25% берет на себя один супруг, а другие 25% — другой. Первые же 50%, которые состоят в планировании, в большинстве случаев по-прежнему выпадают на долю женщины. А самое худшее заключается в том, что этот труд невидим, его не замечают; он существует, но как бы «не считается». Таким образом, в конечном итоге соотношение составляет 75%, приходящиеся на женщину, и 25% — на мужчину.

Если при этом женщина еще и работает, она находится не в равных с мужчиной условиях: на практике получается, что она трудится вдвое или втрое больше, если прибавить к работе ведение домашнего хозяйства или заботу о детях.

Большинство женщин хорошо знают, что способны заниматься несколькими делами одновременно: да, мы умеем делать так, чтобы всё было правильно и вовремя. Однако истина заключается в том, что в некоторые моменты мы не справляемся с такой многозадачностью. Нам не хватает времени в сутках, приходится выцарапывать недостающие часы из отдыха (иногда ночного) или жертвовать социальной жизнью, досугом, уходом за собой. В целом мы отлично себя чувствуем, будучи компетентными и независимыми профессионалами, хорошими женами, матерями или хозяйками безупречного дома, и наше окружение нас поощряет. Мы — усовершенствованная версия домашней женщины, или, оперируя более современной терминологией, супервумен. Но в один прекрасный день силы иссякают, возникают сомнения, наступает опустошенность, потому что мы больше не можем существовать в подобном режиме. Одна из главных проблем — постоянное давление груза ответственности, которое может нанести серьезный удар нашему физическому и психическому здоровью.

В тот день, когда я осознала свой груз ответственности, я наконец увидела реальность, которая меня окружала. Забавно, что как раз в это время я получила следующий текст по WhatsApp:

Я не большой любитель мессенджеров, но, когда в группу по борьбе с онкологией пришло это сообщение, я сразу подумала, что оно отражает многое из того, о чем мне хотелось бы рассказать в настоящей книге.

Было бы неплохо, если мужчина, как и женщина, также превратится в управляющего своим домом: это пойдет на пользу обоим. С одной стороны, мужчине придется приспосабливаться к новой ситуации, понимать, что имеет в виду жена, говоря «без меня никак», и многое освоить. С другой стороны, женщина научится терпеливо относиться к тому, что мужчина еще не всё умеет. Она перестанет думать, что у нее всё получается лучше, и смирится с частичной потерей единоличной власти, поскольку кое-что он будет выполнять так, как ему нравится. Ей придется сделать шаг к тому, чтобы поделиться главенством в доме — и тем самым отчасти поступиться социальным престижем, который предполагает эта роль.

Во время работы над данной книгой мы обращались за помощью к различным экспертам. Один из них — Ана Ковакс, психолог, специалист по материнству и член Рабочей группы перинатальной психологии, а также Испанской ассоциации перинатальных психологов. Вот что она говорит:

Но в сутках всего двадцать четыре часа, да и ресурсы у людей ограничены. Поэтому, когда одна из сторон отвечает за дом, детей, образование, школу, здоровье, внешкольные кружки, родительские собрания, а также подарки детям на дни рождения… у нее не остается времени на самоё себя. Я часто слышу от женщин одни и те же жалобы, однако в глубине души они хотят оставить всё как есть: быть той самой женой и матерью, которая всё делает хорошо, жертвует собой и тем самым ни единой минутки не может подумать о себе. Но какую цену приходится за это платить? И здесь не только вопрос взаимоотношений в паре — такая ситуация сказывается и на детях. Если мы не просим мужей участвовать в домашних делах и только предоставляем удобства, ничего не требуя взамен, они не видят необходимости совершать какие-либо усилия.

Принять тот факт, что вся ответственность лежит на тебе и это действительно проблема, — первый и важный шаг. Наша книга поможет осознать данный груз, ведь она основана на моем собственном опыте, опыте моих подруг, которые согласились им поделиться, а также на советах профессионалов.

ГЛАВА 3. МОНИКА

Это был здоровенный клок, из него можно было бы сплести косичку, густую и плотную. Он отделился от головы сам по себе, Моника даже не заметила. Она в ужасе принялась осматривать голову в поисках залысины, которая непременно должна была остаться после утраты такого количества волос. Нашла и заплакала.

Она знала, что с ней происходит, но легче не становилось. Это называлось «стресс», он не отпускал ее ни на секунду вот уже на протяжении шести лет, семь дней в неделю, изо дня в день — с тех пор, как родился первый ребенок.

Монике стоило только проснуться, как начинало казаться, будто за ней по джунглям гоняется рыкающий лев. Ускользала она из его когтей лишь в тот миг, когда наступала ночь — и она снова ложилась в постель, выпив предварительно таблетку «Орфидала», чтобы перестать напряженно размышлять о завтрашних делах.

И всё же тот вечер был особенным, его не могли испортить даже обнаруженные на полу здоровенные пряди волос: сегодня Моника ужинала в компании подруг; вот уже два года они встречались регулярно, и это буквально спасало ее. Можно хотя бы на один вечер забыть о детях, доме, муже и работе — и посмеяться «с девочками» над бесконечными проблемами, попутно выясняя, как каждая из них со всем этим справляется. Главной темой разговоров, конечно же, оставались мужья — смешные и беспомощные существа, чье нелепое поведение неизменно становилось поводом для шуток и веселья.

Первое время сложно было оставлять детей, пусть даже и на один вечер. Моника чувствовала себя виноватой из-за того, что развлекается где-то на стороне, забывая про главное. Поначалу было просто невыносимо. Дети гонялись за ней по квартире, устраивая настоящий допрос. А зачем это она накрасилась? А почему ходит по дому в туфлях? Она обманывала их, убеждая, что подбирает одежду на следующее утро, и терпеливо дожидалась, пока они угомонятся, чтобы украдкой выскользнуть за дверь.

Как-то раз Монике уже пора было выходить, а ей всё никак не удавалось уложить детей. Стоило попытаться загнать их в кровать, как они принимались горько плакать, будто она собирается бросить их насовсем. Дети висли на ней и кричали: «Мама, мама!» В тот вечер ей пришлось сделать нечеловеческое усилие, чтобы всё-таки захлопнуть дверь и вызвать лифт; при этом из квартиры доносились детский плач и уговоры отца.

К сожалению, никакие слова не помогали детям обрести душевное равновесие, да и ей тоже. Марио безропотно сидел с детьми — шесть лет с одним и четыре года с другой, но так и не научился толком ухаживать за ними. Всякий раз, когда приходилось оставаться с ними один на один, он принимался названивать Монике как минимум трижды в час, задавая самые разнообразные вопросы: что обычно дети едят на полдник, какие им надеть куртки, скоро ли она вернется. Когда она впервые вырвалась на свободу, телефон звонил каждые пять минут.

После года регулярных отлучек Моники на вечеринки в обществе подруг количество звонков сократилось. Постепенно Марио запомнил, где спрятано необходимое для выживания в течение трех часов, пока жены нет дома. Не так уж много с учетом того, что Моника оставляла готовый ужин, а на детей заранее надевала пижамы. В какой момент супруг превратился в человека, полностью зависящего от нее во всем, что связано с детьми и домом? Иногда Монике казалось, что у нее не двое, а трое детей, причем хлопот больше всего со старшим.

Марио не был эгоистом, но отцовство застало его врасплох. И так считала не только его жена — в этом признавался и он сам. Ему не хватало терпения. Если дети были жизнерадостны, накормлены и у них ничего не болело, он мог с ними повозиться некоторое время. Но если что-то шло не так, он терялся и не знал, что делать. К тому же, если дети капризничали, справиться с ними могла только мама, а он умывал руки и с облегчением возвращался к своим делам.

Моника и Марио познакомились десять лет назад и влюбились друг в друга. Монике импонировали работоспособность Марио, его умение общаться в тесном кругу друзей, а еще он чудесно готовил. Всё это сулило надежную гарантию в будущем. При этом ей не нравились его рассеянность, неумение поддерживать порядок и излишняя замкнутость. Когда их связь стала более серьезной, ее стало раздражать, что он в любой момент может убежать на спортивные занятия, и прежде всего ей казалось пустым увлечение, которое отнимало у него кучу времени, — ремонт старой мебели и прочих вещей. Умелые руки Марио очень пригодились в самом начале их совместной жизни, когда они съехались и принялись вить общее гнездо. Прошло несколько лет, как дом был полностью обставлен, и теперь этот навык, по мнению Моники, утратил актуальность.

В первые годы брака, когда их еще было двое, они отлично справлялись с организацией совместной жизни: это касалось и времяпрепровождения, и распределения домашних обязанностей. Марио готовил вкуснейшие блюда, достойные мишленовских звезд; Моника занималась всем остальным, но ее это не слишком напрягало. Она успевала всё, в ее руках всё спорилось: ежедневное составление бюджета, уборка, глажка, покупка продуктов, не входивших в рецепты супруга, ведение ежедневника с планированием совместной жизни, организация вылазок, выходных и отпусков. Моника любила такие занятия, а Марио всегда был благодарным спутником, который не вмешивался и полагался во всем на нее.

Через четыре года они решили стать родителями. Эта идея также принадлежала в большей степени Монике, потому что шли годы, пора было выбирать — сейчас или никогда, а она хотела быть матерью; кроме того, она видела в Марио партнера, с которым можно создать полноценную семью.

Когда же она вернулась из клиники домой с ребенком, всё изменилось. Моника полностью сосредоточилась на младенце, ни о чем другом думать не могла, к тому же ей нравилось выполнять материнские обязанности. Марио оказался не у дел, он не очень хорошо понимал, что от него требуется. Он чувствовал себя бестолковым, никчемным, не способным ни в чем проявить инициативу. Пытался поменять памперс, но Моника справлялась лучше и быстрее; он никогда не знал, что надеть на ребенка; а когда малыша начали кормить из бутылочки, муж всякий раз спрашивал у Моники, какое количество молока туда наливать.

На пятнадцатый день Марио вернулся на работу, а Моника отныне всецело занялась домом — так или иначе, это всегда было исключительно ее обязанностью; к тому же добавились многочисленные и совершенно новые для нее хлопоты вокруг ребенка. Когда через четыре месяца она вышла из декретного отпуска, у нее оказалось целых три работы: официальная, то есть за пределами дома, собственно работа по дому и малыш. Так начался беспрерывный бег по замкнутому кругу, и всё-таки ей было проще продолжать всё делать самой, чем поговорить с Марио насчет обязанностей, которые он мог бы взять на себя.

Она любила его, она по-прежнему была в него влюблена, но порой у нее возникало чувство, что муж — это еще один ребенок, также требующий внимания и заботы, которых отныне Моника не могла ему дать, по крайней мере в прежнем объеме.

Если Моника просила, он мог развесить сушиться постиранное белье, отправиться за покупками, вооружившись составленным ею списком, вынести мусор. В детский сад ребенка они отвозили вместе, потому что выходили из дома в одно и то же время, но забирала его Моника; она же водила его на детскую площадку, потому что под конец рабочего дня у Марио скапливались неотложные дела, а раз в неделю он шел поиграть в футбол.

К счастью, ночи были относительно спокойными, Матео редко просыпался и звал маму, а если такое и случалось, она тут же оказывалась рядом, готовая им заняться. Вначале Марио тоже слышал, что сын проснулся, но быстро привык к тому, что к ребенку встает Моника, и перестал обращать внимание.

Вскоре после того, как Матео исполнился год, Моника и Марио обнаружили, что у них снова будет малыш, и на сей раз беременность никто не планировал. Они обрадовались, хотя Монику беспокоило, как она справится еще с одной обязанностью. Она чувствовала себя одинокой, занимаясь первым ребенком, который пока был совсем крошечным и всецело от нее зависел.

Привычная уже схема повторилась, при том что ко второму младенцу, Мартине, часто приходилось вставать по ночам, и делала это, конечно же, Моника.

В тот момент, когда у неё выпала та злополучная прядь волос, детям было уже восемь и шесть лет, а сама Моника чувствовала себя лет на восемьдесят. В какой-то степени она смирилась с текущим положением вещей. Ничего другого всё равно не оставалось: ее рабочий график всегда был более гибким, чем у Марио. С рождением первого ребенка она решила не брать на себя новых рабочих обязанностей и поменьше выступать с инициативой; кроме того, Марио всегда зарабатывал больше нее.

Как он может требовать внимания и не замечать, что она ежедневно надрывается? «Он ничего не понимает или не хочет понимать», — повторяла Моника, как мантру.

На самом деле Моника могла бы встречать его с накрашенными губами, но у нее в жизни были уже другие приоритеты, да и страсть к мужу несколько поугасла, хотя она всё еще его любила. Когда она видела, как он занимается с детьми, то желала его сильнее, но внезапно пробудившееся желание быстро исчезало, потому что воспитание детей предполагало в первую очередь постоянные переговоры, а Марио терпеть не мог конфликтов.

Он действительно не понимал, с какой стати жена к нему цепляется. Однако пытаться объяснять что-то, видимое только ей одной, казалось бесполезным занятием. Как растолковать человеку суть проблемы, которой он попросту не замечает? Но вот однажды она решила попытаться, придумав для начала конкретное задание.

Марио посмотрел так, будто она поручила ему запустить космическую ракету. Но даже это было бы для него проще. Тем не менее он послушно направился в детскую.

Когда спустя несколько часов Моника зашла проверить, как дела, она пришла в ужас: в коробке оказалось в три раза больше вещей, чем в шкафу. Хуже всего было то, что Марио всё перепутал, хотя дети носили разные размеры, к тому же некоторые вещи были на девочку, а другие на мальчика. «Мой муж ничего не может сделать как следует», — в который раз подумала Моника. Больше она никогда не поручала ему подобной работы.

«Повезло тебе: муж готовит!» — эту фразу она слышала столько раз (в первую очередь от мамы), что похвала превратилась в занудство — слишком уж настойчиво ее повторяли.

Так или иначе, Марио, как мы уже говорили, был кулинаром от Бога, и Монике нравились приготовленные им блюда. На ужин он не мог ограничиться простой яичницей. Когда он колдовал на кухне, это требовало как минимум часа два. А Моника тем временем купала детей, надевала на них пижамы, прибирала вещи, разбросанные по дому.

В представлении Марио ежедневный вкуснейший ужин, с которым Моника не справилась бы никогда в жизни, более чем покрывал его долг перед семьей и детьми. По его мнению, он делал столько же, сколько супруга. Но Моника была другого мнения. Если уж на то пошло, ни ей, ни детям не требовалось на ужин такой сложной и изысканной вкусовой гаммы. А ежедневные два часа, которые уходили на приготовление этих блюд, казались ей пустой тратой времени.

Кроме того, от столь питательных и обильных ужинов Моника начала полнеть. Раньше она не имела обыкновения ужинать так плотно и разнообразно. Несмотря на отменный вкус, подобные трапезы не входили в число ее приоритетов и не делали ее счастливой.

Когда она однажды сказала Марио, что приготовит что-нибудь на ужин отдельно для себя, он страшно обиделся. И не только из-за ее якобы пренебрежительного отношения к его кулинарным способностям, но также и потому, что у него не оставалось аргументов, чтобы обсуждать с женой новое распределение домашних обязанностей. Его внутренний компьютер завис. С того момента Марио предстояло готовить только себе и детям — на троих, а не на четверых. Тем не менее он всё равно не взял на себя больше никаких обязанностей, объясняя это тем, что не справится, а кроме того, у него и так дел по горло. Однако нужно заметить, что Моника, прежде чем стать ответственной за всю семью, тоже ничего не умела, домашние дела ей не нравились, у нее не всё получалось, но пришлось учиться, ведь иного выхода не оставалось.

Однажды она встала утром, прибралась в доме, сложила детям рюкзаки. У обоих детей после школы были внешкольные занятия, поэтому она приготовила сумки со всем необходимым: спортивными костюмами, музыкальными инструментами. Несколько дней назад она убедилась в том, что спортивная форма постирана. Выйдя из дома, зашла в банк и забрала несколько писем. Прикинула, что, придя в офис, должна будет сделать одно срочное дело, оно отнимет пару минут.

На работе сразу же оказалось, что ее вызывают на важное совещание, которое в итоге продлилось дольше, чем она рассчитывала, — поэтому времени на то, чтобы немного расслабиться и спокойно просмотреть счета, а заодно записаться к стоматологу, у нее не осталось. С совещания Моника вышла с дополнительным заданием по работе, заняться которым нужно было срочно, — она попытается его выполнить сегодня же.

В тот день она осталась без обеда, потому что нужно было закончить несколько неотложных дел, но в четыре часа дня ей позвонили из кружка. Мартина, младшая, плохо себя чувствовала: ее вырвало. Моника сообщила мужу, робко надеясь, что вдруг он хотя бы сегодня сможет забрать девочку пораньше. Как обычно, ответ был «это невозможно». Тогда она прибралась на столе и сунула в папку работу, которую планировала закончить: возьмет с собой и сделает дома, уложив детей спать.

Сердце ее колотилось не переставая, а мозг работал на полную мощность: тигр гнался по пятам, и укрыться ей было негде. Сегодняшний день ничем не отличался от остальных. Всё как всегда: не одно, так другое. Она не помнила, когда последний раз скучала. Не целый день, разумеется, а хотя бы часок.

По дороге за дочкой Мартина отправила мужу сообщение. Она вспомнила, что в холодильнике нет яиц: поскольку девочка чувствует себя плохо, лучше бы приготовить ей на ужин омлет, а не домашние гамбургеры, которые запланировал Марио. Она попросила, чтобы по пути домой он зашел в магазин.

Было шесть вечера, когда Моника забрала Мартину и заехала в поликлинику. С больной девочкой зашла за Матео, у которого уже закончились занятия. Дома у Мартины живот болел по-прежнему, пришлось принять меры. У Матео на другой день была контрольная работа, поэтому она усадила его за уроки, — но мальчик никак не мог сосредоточиться, пришлось ей сесть вместе с ним и объяснить задание. Сил совсем не оставалось. Хотелось одного: чтобы вернулся муж и пришел ей на смену. Она смотрела на часы: ни мужа, ни яиц. Набрала его номер. «Извини, — объяснил муж, — но шефу взбрело в голову устроить совещание перед самым уходом, и всем пришлось остаться».

В девять вечера Марио наконец появился, но яйца он так и не купил, потому что забыл. Моника, которая уже едва держалась на ногах от усталости, выскочила в прихожую и набросилась на него, как невеста Чаки7, но не из-за яиц, а из-за стресса, накапливавшегося в ней уже давно, — и сейчас ей казалось, что виноват в этом только он, Марио. Она начала выкрикивать ему в лицо сотни оскорблений, которые сдерживала много дней, месяцев или даже лет, приводя его в полное замешательство, потому что он даже не догадывался, в чем, собственно, проблема.

Зато ее отлично понимали подруги и мамочки на детской площадке, которые тоже страдали от разногласий в семье и крайнего утомления. В последнее время Монике случалось украдкой подслушивать чужие разговоры: одни группы состояли из матерей, а другие — из отцов. Разговоры матерей вращались исключительно вокруг детей, тогда как темами бесед отцов были футбол, политика или различные виды досуга.

Получается, у матерей досуга не предполагалось? Что касается ее, Моники, у нее он уж точно отсутствовал. Она даже не помнила, кем была до того, как сделалась постоянно суетящейся теткой на грани нервного срыва.

И вот наступало время ужина с подругами. Дети уже не плакали, когда она уходила из дома: они знали, что утром мама будет на боевом посту. И Марио в конце концов выучил, где находится всё то, что.

может понадобиться во время отсутствия жены, а потому вот уже несколько месяцев она спокойно отправлялась на свои вечеринки.

Рассевшись вокруг стола с бокалами в руках, ее подруги и она сама изо всех сил старались забыть о рутине, заполнявшей их жизнь. Это было непросто, рано или поздно они возвращались всё к той же теме. Первой начала Сильвия, и бедняга уже не могла сдерживаться.

Сильвия работала до восьми, Пабло до шести. Он чиновник, и расписание у него четкое как часы: в офисе он не задерживается ни на минуту, ему не обязательно что-то кому-то доказывать. Однако после службы он не бежит сразу домой, чтобы заняться дочкой. А зачем? При ребенке же всегда персональная няня. Он идет в бар опрокинуть рюмочку-другую или в сквер, чтобы спокойно почитать. Когда Сильвия возвращается домой, она кормит ребенка ужином, укладывает его спать, а если ночью девочка просыпается, встает к ней и убаюкивает. По мнению Пабло, если Сильвия трудится с шести до восьми вечера, он не обязан заполнять эти часы возней с ребенком и может посвятить их приятному досугу. С башни из слоновой кости, в которой обитает Пабло, ситуация видится таким образом, что он — примерный отец, а Сильвия — мать, предпочитающая работу домашним обязанностям.

«Как ты это терпишь?» — спрашивают Сильвию все подруги, прикидывая в уме, что по сравнению с жизнью Сильвии их собственная вполне еще ничего. Затем откровения продолжаются.

У Эстибалис и ее мужа Эмилио двухлетний сын. Когда они решились на появление в их жизни ребенка, Эмилио не работал; они условились, что он займется малышом, потому что Эстибалис занимает руководящую должность в международной компании и вкалывает по многу часов подряд. До недавнего времени она обеспечивала семью. Их планы, которыми так гордился Эмилио: молодой отец сидит дома с ребенком, — разлетелись вдребезги, как только маленький Альваро появился на свет. Такое положение дел оказалось Эмилио не под силу. Как только Эстибалис вышла из декрета, им, несмотря на наличие дома Эмилио, пришлось нанять няню, которая сидела с ребенком, пока Эстибалис была на работе. Тогда Эмилио прошел собеседование и с сентября устроился на почту. Его трудовой день заканчивается в три. Эстибалис заканчивает в восемь, но, вернувшись домой, заступает на следующую работу. Дома ее ждут разбросанные по всему дому игрушки и прочие вещи. Эмилио всё это совершенно не беспокоит, а она принимается за уборку. Когда Эстибалис поняла, что не в силах донести до Эмилио простейшую мысль о том, что он в ее отсутствие должен заниматься бытом так же, как она сама, они приняли решение записаться к семейному терапевту.

Когда Аранча рожала своего первого ребенка, у врачей заканчивалась смена, а схватки шли еле-еле. Поэтому ей вкололи окситоцин. Смена завершалась в четыре дня, и она родила в половине четвертого. Спасибо матери-природе. Но не окончание смены было главным сюрпризом, который ей преподнес тот день. Когда они с малышом оказались в палате, там уже поджидал муж. «Выглядишь так себе», — отметил он. «Да, что-то я подустала, — ответила она. — Как-никак, ребеночка родила». — «Ну и что? — возразил спутник жизни. — Ты ведь лежала всё это время».

Сейчас они вместе, у них двое детей.

Тереза пересказывает в качестве анекдота, как ее муж однажды спросил, во сколько и по каким дням у их дочери уроки музыки. Вопрос вполне закономерный, потому что водить ее в музыкальную школу — его обязанность. Курьез заключался в том, что на дворе стоял июнь, учебный год подходил к концу, а девочка весь год занималась музыкой в один тот же день, в одно и то же время.

Тут Моника вспомнила, как рыдала однажды в туалете бассейна, куда обычно ходила с детьми, а Мартина сидела на ней верхом, обхватив руками за шею.

Моника чувствовала, что воспитывает своих детей одна, но не предполагала, до какой степени это верно, пока не встретилась с учительницей Мартины.

Когда Мартина училась в первом классе начальной школы, Монику и Марио пригласили на внеочередную встречу. Оказывается, Мартина была паинькой только дома, в школе она вела себя довольно скверно: била других детей, не слушалась учителей. Оба родителя удивились и встревожились. Учительница попросила, чтобы они понаблюдали дома за девочкой и за тем, меняется ли ее поведение в зависимости от позитивных и негативных стимулов — иначе говоря, поощрений и наказаний. Условились, что ежедневно в течение месяца учитель и родители будут обмениваться результатами наблюдений за поведением Мартины. Кроме того, учительница дала им несколько заданий, которые следовало выполнять с ребенком в кругу семьи.

Когда же они вернулись домой, оказалось, что проблема интересует только Монику. Марио устранился, а она месяц занималась с дочерью. В результате стало очевидно, что на девочку лучше действуют похвалы за хорошее поведение, чем наказание за плохое. Опять же именно Моника сообщала о своих наблюдениях учительнице. Через месяц она одна отправилась на новую встречу, потому что на этот раз Марио не сумел отпроситься с работы.

Когда они уселись, первое, что спросила учительница, — не было ли в семье каких-нибудь конфликтов. Моника ответила отрицательно, она не понимала, куда та клонит. «Такое впечатление, что отец девочки с вами не живет, — сказала учительница. — Все записи в ежедневнике выполнены от первого лица единственного числа: "Я делала с Мартиной то или это", "Мартина мне сказала…"». — «Почему не живет? Живет, — ответила Моника и добавила про себя: — Но его как будто бы и нет».

ГЛАВА 4.
ДОМАШНИЕ ДЕЛА:
ТО, ЧЕГО НИКТО НЕ ЗАМЕЧАЕТ

Порой кажется, что в доме всё происходит само собой, как будто все бытовые дела делаются по мановению волшебной палочки, а человеческая рука тут ни при чем. Неоплачиваемая домашняя работа невидима, а невидимые явления не требуют ни похвалы, ни благодарности, ни поощрений. Наоборот, хорошо организованный быт заставляет того человека, который занимается всем этим незаметным трудом, постоянно сомневаться: он никогда не уверен до конца, достаточно ли хорошо справляется. Мы, женщины, не умеем просто сидеть дома; потребность в действии так глубоко в нас въелась, что стала частью нашей личности. Это происходит, в частности, потому, что нам свойственно воспроизводить модели поведения, привитые нам родителями, а в качестве примера у нас перед глазами семья или дом, в котором преобладает женское доминирование. Мужчины, со своей стороны (опять же бессознательно), подражают своим отцам. Хоть они и осознают, что современный стиль жизнь предполагает большую вовлеченность в быт и семью, этого понимания зачастую недостаточно.

Они чувствуют зависимость от ответственности, навязанную архетипом: их обязанность — кормить семью, что само по себе нелегкое бремя. Справившись с этой задачей, они воспринимают дом как место заслуженного отдыха.

В своей книге «Librérées!» («Освободись!») Титью Лекок приходит к следующему неизбежному выводу:

Некоторые женщины испытывают вину за то, что приносят домой меньше денег, чем их партнеры, и вынуждены компенсировать это работой по дому и уходом за детьми. Титью Лекок предлагает такое решение:

Многие мужчины, придя в офис, забывают о доме, в то время как подавляющее большинство женщин используют обеденный перерыв, чтобы записаться к детскому стоматологу или заказать продукты через интернет, потому что, если они этого вовремя не сделают, дети не сходят к врачу, а семья останется без ужина.

При этом, что еще хуже, на работе начальство и коллеги убеждены в том, что голова у тебя помимо работы занята еще и домашним хозяйством, а значит, ты недостаточно эффективна. А всё потому, что ты женщина.

«Психологическая свобода, с которой мужчины приступают к работе, концентрируясь на ней полностью, возможна лишь потому, что другой человек берет на себя ответственность за базовые потребности», — приходит к выводу Нурия Валера в книге «Feminismo para principiantes» («Феминизм для начинающих»)11.

Чтобы осознать роль домашних дел в нашей жизни, необходимо доказать: это точно такой же труд, отличающийся от любой другой работы лишь тем, что он не оплачивается. Таким образом, одна работа плюс вторая работа — это две работы, а никак не одна.

Cronoshare.com — онлайн-площадка, где можно подобрать специалистов более ста категорий самого различного профиля. Благодаря широкому разнообразию предложений можно создать исчерпывающее представление о расценках в различных секторах. Это идеальное место для того, чтобы ознакомиться с тем, сколько стоят услуги по уходу за детьми и помощь по хозяйству, и при случае воспользоваться ими. Вот список, где перечислены профессии, среднее количество часов в неделю, которое предполагает каждая из этих профессий, а также итоговый оклад за месяц.

1. Специальность: няня, семь часов в неделю, 224 евро.
2. Специальность: стирка и глажка, четыре часа в неделю, 192 евро.
3. Специальность: шофер, четыре часа в неделю, 240 евро.
4. Специальность: личный ассистент покупок, один час в неделю, 50 евро.
5. Специальность: уборка дома, четырнадцать часов в неделю, 448 евро.
6. Специальность: закупка продуктов и готовка, десять часов в неделю, 1200 евро.
7. Специальность: частный репетитор, шесть часов в неделю, 288 евро.
8. Итоговая оплата: 2740 евро в месяц.

Получается, мы говорим о работе без оплаты, а не просто о хлопотах по хозяйству. Само слово «хлопоты» подразумевает нечто второстепенное, что не так уж необходимо и в любом случае не так важно, как оплачиваемая работа. Тем не менее домашний быт — основа любого общества, включая его деловую сферу, потому что так или иначе будущие работники придут из дома, где они получали нежность, заботу и образование. Нурия Валера пишет:

Только когда мы избавимся от предрассудка, что домашние обязанности и всякая другая деятельность, направленная на благосостояние людей, — исключительно женская обязанность, и поймем, что речь идет о важнейшем социальном приоритете, мы сможем сделать шаг навстречу освобождению и положить начало принципу совместной ответственности.

Однако заметить невидимую работу не так-то просто даже для женщин. Помимо прочего, в этом виноват конформизм. Мы сравниваем себя с нашими матерями, подругами и размышляем: «Ладно, мой случай не самый тяжелый. В конце концов, ничего ужасного не происходит». Мужчины, со своей стороны, тоже сопоставляют себя с другими и приходят к выводу: «Не такой уж я лентяй, что-то же я делаю».

Сегодня мы, женщины, вышли на профессиональный рынок, и это обеспечивает нам престиж и позволяет самореализоваться, но встречное движение еще не осуществилось или пока сформировалось не полностью. Мужчина еще не взял на себя заботу о быте в той же мере, в какой им занимается женщина. Работа по дому не престижна: никто не будет бороться за контроль над тряпкой, которой вытирают со стола.

ГЛАВА 5.
ПОЧЕМУ МЫ НЕ УЗНАЁМ
НАШИХ ПАРТНЕРОВ,
КОГДА ПОЯВЛЯЮТСЯ ДЕТИ?

Моника, героиня третьей главы, спрашивает себя, кто этот человек, который с ней рядом. Вроде бы он ее партнер, однако не помогает в воспитании детей. Вот что говорит Ана Ковакс, психолог и специалист по материнству:

Разумеется, партнера мы выбираем сами: как он вел себя раньше, таков он и будет с появлением ребенка. Очевидно, что быт значительно проще, когда семья состоит только из двоих супругов. Исходя из этих предпосылок, рассмотрим проблемы Моники и ее подруг. Первый закономерный вопрос, который возникает: знали ли заранее Моника и Аранча, что в качестве партнеров получают вечно отсутствующих отцов? Могла ли предвидеть Эстибалис, что ей придется держать в голове распорядок своего партнера, включая мероприятия, назначенные им самим? Могла ли Сильвия представить себе, как она одевает бьющуюся в истерике дочку, а муж тем временем преспокойно сидит на диване, потому что сегодня не его очередь заниматься ребенком?

Отцовство, как и материнство, требует определенных навыков. Не только мужчин, но и нас, женщин, появление ребенка всегда застает врасплох. И всё же такое впечатление, что мы обучаемся быстрее. Мы скорее находим выход из различных ситуаций. Может, дело в том, что у нас было в запасе девять месяцев, чтобы свыкнуться с новым положением вещей, а наш партнер, находясь рядом, оставался тем не менее сторонним наблюдателем.

Совместная ответственность в быту тесно связана с обучением каждого члена семьи и с умением адекватно вести себя в различных ситуациях; иначе говоря, с интеллектом, поскольку интеллект — это способность адаптироваться к окружающей среде.

Другими словами, утверждает Ана Ковакс, нас не должно застать врасплох то, что поведение нашего партнера меняется после появления ребенка. Очевидно, новая ситуация требует обучения, необходимого для обоих членов семьи. И если бы мы действительно вовремя задумались о том, как будет вести себя человек, которого мы выбрали в качестве партнера и знали еще до того, как он стал отцом, — сколько женщин тогда решилось бы быть матерями-одиночками?

ГЛАВА 6. «СЕЙЧАС
МУЖЧИНЫ ПОМОГАЮТ!»

«Сейчас мужчины помогают!» — восклицают наши бабушки и даже мамы, видя, как мужья ухаживают за детьми, купают их, кормят, покупают продукты и даже моют окна.

Если оглянуться назад, складывается впечатление, что раньше мужчины, сами того не сознавая, жили дома на положении гостей. Что и говорить, этого недостаточно. Мало и того, что они помогают или выполняют задание, порученное им супругой. Члену семьи, берущему на себя организацию быта, не становится легче оттого, что кто-то помогает сделать некую работу, если этот кто-то не отвечает за нее полностью и приступает к делу лишь тогда, когда его попросят. Безусловно, ответственность требует интеллектуальных усилий. Если ты спрашиваешь, чем помочь, это означает, что ты не разделяешь ответственности за быт. Если тебе нужно, чтобы твой партнер составил тебе подробный список покупок, это означает, что ты не в курсе потребностей семьи, а следовательно, перекладываешь на партнера ответственность, которая на самом деле является также и твоей. Часто в организации домашнего очага проще не брать на себя ответственность и выполнять указания, однако не стоит тешить себя мыслью, что таким образом вы разгружаете своего избранника.

Приведем список вопросов (далеко не полный), которые покажут, до какой степени многие мужчины живут в стороне от бытовых проблем собственной семьи.

1. Слышишь ли ты детей по ночам?
2. Способен ли ты, не прихватив с собой список, предварительно составленный женой, купить всё необходимое и вернуться домой со всеми продуктами, которые закончились и понадобятся в продолжение следующей недели?
3. Если нужно отвезти ребенка к врачу, а у обоих родителей важное совещание, кто займется ребенком?
4. Если тебя попросили достать что-то конкретное из посудомоечной машины, ты вытащишь только требуемый предмет, принимая во внимание, что посуда помыта?
5. В курсе ли ты, чистая у ребенка одежда или ее пора постирать? Если более конкретно, то в каком состоянии спортивная форма, учитывая, что в субботу у ребенка футбольный матч?
6. Знаешь ли ты, какие кружки по каким дням недели посещает твой ребенок?
7. А когда у вас родительское собрание?
8. Нужно ли ребенку делать прививку, и если да, то когда?
9. Когда истекает срок, до которого можно оформить ребенка в летний лагерь?
10. Есть ли у него проблемы с уроками, и если да, то с какими?
11. Что ребенок ест на полдник?
12. Не мала ли ему одежда?

Список можно продолжать до бесконечности. Вероятно, многие из этих дел выполняет отец, но держать в голове, что сделать их необходимо, в большинстве семей — обязанность матери.

Она могла бы сказать: «Мой муж мне помогает», — и это было бы верно, однако груз ответственности продолжает лежать на ней, поскольку при совместной организации быта ей не пришлось бы раздавать указания, партнер сам бы знал, что необходимо сделать: все перечисленные обязанности никак не связаны с половой принадлежностью.

Отец не должен быть только кем-то, кто приходит на помощь. Он — не помощник, а лицо, ответственное за дом; человек, который должен участвовать в жизни семьи так же, как и мать, и брать на себя равную долю ответственности.

В детстве мы как само собой разумеющееся воспринимаем тот факт, что мама, помимо заботы о нас, отвечает за удовлетворение всех наших потребностей: за покупку продуктов, уборку комнаты, стирку одежды и приготовление еды. У нас складывается твердое убеждение, что все эти дела — неотъемлемая часть материнства. Когда девочка вырастает и превращается в женщину, если она не позаботится о справедливом распределении бытовых обязанностей между двумя или большим количеством людей, вероятность того, что она начнет подражать поведению своей матери, очень высока. Так же высока и другая вероятность: остальные члены семьи полностью свыкнутся с мыслью о том, что она берет на себя все обязанности по дому, как делала некогда ее мать.

Что касается нашего времени, мы, женщины, как правило, регулируем его в соответствии с расписанием других членов семьи. Например, сокращая часы в офисе, работая на полставки или уходя в отпуск, мы организуем свой распорядок дня так, чтобы дети не оставались после уроков в школе слишком долго и не приходилось прибегать к услугам няни. Аналогичным образом распределение времени отцов наглядно демонстрирует их систему приоритетов, а также роль, которая им отведена в семье.

ГЛАВА 7.
ЧАЩЕ ВСЕГО ОНИ
ЗАНИМАЮТСЯ ТОЙ РАБОТОЙ,
КОТОРАЯ ИМ НРАВИТСЯ ИЛИ
ПОДНИМАЕТ ТОНУС

Впрочем, даже на детских площадках мы всё-таки встречаем больше женщин, чем мужчин. Поскольку прогулка с ребенком напоминает досуг, создается впечатление, что она как бы и не входит в перечень распределяемых домашних обязанностей. С другой стороны, очевидно, что отдыхом это занятие является в основном для детей, а не для сопровождающих их родителей. Провести вечер в бассейне, не сводя глаз с детей, — не слишком расслабляющее занятие. То же самое касается ежевечерних двух часов, в продолжение которых ты помогаешь ребенку скатываться с горки, общаясь при этом с другими мамашами — в первую очередь, конечно же, на темы, связанные с детьми. У некоторых женщин это действительно может выглядеть как социальный акт и форма их собственного досуга, на самом же деле нам не всегда по душе этот круг общения, однако выбора нет: ничего другого не остается.

Многие мужчины предпочитают те виды домашней деятельности, которые им нравятся или которые вроде бы надо сделать, но не срочно; а главное, эти занятия — не рутинные. Например, вымыть машину, подстричь газон, починить мебель или повесить полки.

Груз ответственности большинства женщин складывается из множества забот, повторяющихся изо дня в день. Мы не обращаем на них внимания, забывая о том, что эта рутина касается не только нас. «Несмотря на то, что зазор продолжает сокращаться, процентное соотношение по-прежнему два часа к пятнадцати минутам в пользу женщин», — утверждает Нурия Валера15. Не будем отрицать, что постепенно женщинам приходится уделять быту всё меньше времени, однако происходит это вовсе не потому, что в дело вмешиваются мужчины, взваливая на себя половину домашних дел и груза ответственности за их выполнение. Меньшая занятость объясняется появлением электробытовых приборов в тех сферах хозяйства, которые отнимают массу времени; возможностью заказать готовую еду и/или нанять помощницу (как правило, эмигрантку), чтобы она взяла на себя часть наших хлопот, или обратиться за помощью к бабушкам и дедушкам. Нурия Валера объясняет:

ГЛАВА 8. ПОГОВОРИМ
О ЦИФРАХ С «КЛУБОМ
ПЛОХИХ МАТЕРЕЙ»17

Все матери так или иначе сталкиваются со сходными проблемами и злоключениями, связанными с рождением и воспитанием детей. Когда компания подруг собирается вместе и открывает ящик Пандоры, выясняется, что практически каждая из них страдает от потери идентичности в суете повседневных хлопот.

Именно из этих многочисленных женщин возникла группа, которая работает над тем, чтобы их проблемы и их груз ответственности стали более заметными и очевидными: это «Клуб плохих матерей». Помимо множества видов деятельности: выслушивание тысяч жизненных историй, организация тренингов и семинаров на предприятиях, диалоги с политиками и прочие мероприятия, цель которых — сделать так, чтобы голос целого поколения женщин наконец услышали, — они решили провести два соцопроса, чтобы наглядно показать, как обстоят дела. Речь идет о психологических исследованиях «Concilia13f» и «Мы — команда»18.

Как рассказывает Лаура Баэна, «проект #concilia13f родился за чашкой кофе в 2015 году, поводом же стали споры, которые вспыхивали в социальных сетях всякий раз, когда в "Клубе плохих матерей" публиковался пост о возможности совмещения семьи и работы. Команда согласовала план действий, чтобы бороться и быть услышанными, чтобы настаивать на необходимости изменить ситуацию, делая ставку на поколение женщин-профессионалов, не желающих жертвовать карьерой даже ради такого святого дела, как материнство. Мы не хотим оставаться невидимками в обществе, в которое можем внести весомый вклад».

Первым делом мы провели опрос, чтобы учесть мнение и опыт всех женщин, которые хотят с нами сотрудничать. К исследованию «#concilia13f» мы еще вернемся чуть позже, в главе «От совмещения работы и дома к общей ответственности». На протяжении двух лет мы проводили это разыскание и в результате обнаружили, что, помимо внешних препятствий со стороны компаний или государства, существуют также и препятствия внутренние, практически исключающие совместную ответственность, которая является первым шагом к полноценному совмещению работы и семьи. Учитывая эти внутренние препятствия, мы пытались разобраться в том, являются ли существующие методы совмещения семьи и работы действующими — или же они служат лишь для того, чтобы женщины-матери оказались в ловушке конформизма, вынуждающей их делать выбор между профессиональной карьерой и уходом за детьми, что в итоге подразумевает отказ от одного или другого аспекта жизни.

Это часть презентации, предваряющей введение ко второму исследованию, «Мы — команда», проведенному «Клубом плохих матерей» в рамках проекта «Я не отказываюсь» и подписанному Лаурой Баэна Фернандес, основательницей «Клуба плохих матерей» и президентом ассоциации «Я не отказываюсь». Убежденная «плохая мать», неутомимый борец, она реально сумела договориться со своим партнером о совместной ответственности, потому что уход за детьми — задача двоих людей, а если шире, то всего общества. Обратимся к данным исследования, чтобы в цифрах представить всё то, о чем мы говорим.

Спустя год после того, как «плохие матери» занялись проблемой совмещения материнства и карьеры, начали анализировать вторичные источники, искать возможности осуществить перемены в компаниях и организациях, они пришли к выводу, что внутренние препятствия (убеждения и ценности, укоренившиеся в нашей культуре) представляют собой важнейший фактор, с которым приходится сталкиваться в этой сфере.

Еще один вопрос, поставленный в исследовании: действительно ли размер вклада в семейный бюджет заставляет женщину брать на себя ответственность за домашние и семейные хлопоты в большей степени, нежели мужчину, а в некоторых случаях даже отказываться от работы? Вот ответ на этот вопрос.

Складывается впечатление, что искать объяснения таким данным следует в структурных факторах, связанных с патриархальными ценностями и традиционными ролями, отведенными обоим полам и непосредственно влияющими на этот дисбаланс.

Приведем данные о распределении семейно-бытовой ответственности в соответствии с характером работы по дому.

Несмотря на то, что мужчины помогают всё больше, распределение обязанностей по-прежнему остается недостаточно сбалансированным. Но одно дело заботы о доме, питании и уходе за детьми (так или иначе, это видимые, «ощутимые» вещи), и другое — заботы о планировании и организации быта, которые незаметны.

ГЛАВА 9.
ОСОЗНАЮТ ЛИ ОНИ ГРУЗ
НАШЕЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ?

Мы, женщины, часто наивно считаем, что партнер должен угадывать наши мысли, и ждем, что он будет действовать так, как мы ожидаем. Однако, чтобы партнер понимал, что с тобой происходит, ты должна высказать всё вслух. Полагать, что он умеет читать мысли, которые ты внятно не озвучила, означает верить в то, что у него есть дар, — а он на самом деле таковым не обладает. Разговоры с подругами тоже не помогают, они дают лишь временное облегчение, но не решают проблему, и в итоге партнер всё равно остается в неведении.

Взгляд Аны Ковакс как нельзя лучше характеризует ситуацию:

Уверенность в том, будто партнер понимает, что с тобой происходит, хотя ты сама ничего ему не сообщаешь, приводит к тому, что мы, женщины, становимся мастерами на все руки, способными справиться со всеми обязанностями одновременно. Но в действительности это не так: разум функционирует у всех одинаково. Справиться с каким-либо делом за минимальное время можно только в том случае, если предварительно сконцентрироваться на нем. Если мы, взявшись за какую-то задачу, отвлекаемся, поскольку внезапно вспоминаем, что в доме есть другое дело, которое следует закончить срочно, эффективность того, чем мы заняты в данный момент, уменьшается. Мозгу требуется дополнительное время, пусть даже несколько минут, чтобы заново сосредоточиться на том, что мы выполняем.

ГЛАВА 10.
НЕВИДИМОСТЬ ЖЕНЩИНЫ
НА ПРОТЯЖЕНИИ ИСТОРИИ.
ДОМРАБОТНИЦА
ТЫСЯЧЕЛЕТИЯМИ

Историю человечества пишут мужчины, и в ней они излагают свою точку зрения. Мы, женщины, всегда воспринимались как нечто вроде домашнего животного, необходимого мужчинам для их самореализации. Мы — слабый пол, от которого главным образом требуется заниматься второстепенными делами, такими как воспитание детей или забота о домашнем очаге. Неважно, что собой представляет этот очаг — пещеру или благоустроенный коттедж. Горе тем, кто осмелится заявить, что мы, женщины, когда-то были более значимыми! Да, мир принадлежит мужчинам, но мы — половина населения Земли.

Чтобы лучше осознать нашу роль, от которой мы постепенно отказываемся, необходимо вспомнить, что именно мужчина раньше брал на себя заботу о финансовом благополучии семьи. Он работал, в то время как женщина заботилась о доме. Разумеется, такое положение вещей вынуждало мужчину нести на своих плечах тяжелейший груз. Вот почему, возвращаясь домой, мужчины нуждались в заслуженном отдыхе. Их грузом ответственности испокон веков была забота о том, чтобы семья ни в чем не нуждалась.

Им полагалось быть сильными людьми, которые не плачут.

Когда мы смотрим сексистскую рекламу пятидесятых, шестидесятых, семидесятых годов, нам кажется немыслимым, что еще совсем недавно подобная картина воспринималась как нечто обыденное — женщины, похожие на идеально одетые и накрашенные манекены на каблуках и с метелками в руках, счастливые оттого, что целый день сидят дома, ожидая своего мужчину, чтобы о нем позаботиться. А как иначе? Он же царь и бог! Ситуация меняется, но еще многое предстоит сделать для того, чтобы обязанности по дому справедливо распределялись между партнерами и мы, женщины, не были бесплатными домработницами. Много лет назад, когда не существовало ни интернета, ни социальных сетей, ни смартфонов с камерами, один мой приятель отправился в Кению. Когда он вернулся, мы встретились, чтобы поболтать за чашечкой кофе. Он пообещал рассказать мне о своем путешествии и показать фотографии (тогда еще их печатали на бумаге!). Особенно мне запомнился один из снимков. На нем была запечатлена женщина, несущая на спине бревна длиной полтора метра. Огромная вязанка заставляла ее горбиться и шагать с трудом. На груди у женщины висел привязанный цветастым платком годовалый ребенок. Фигура женщины и сама по себе производила тяжелое впечатление, но его усугубляла вторая часть композиции, изображавшая мужчину, ее мужа, который шествовал впереди жены, нагруженной ребенком и дровами. Мужчина шел налегке, а в руке у него была палка.

Однако проблема в том, что львы уже давно не разгуливают по всей Кении. Чтобы их увидеть, надо заказать сафари. Но традиция есть традиция, особенно если речь идет о сельской местности, — и женщина продолжает тащить на себе свой груз, пока ее супруг шагает посвистывая, причем ему даже в голову не приходит хоть как-то ей помочь.

СУЩЕСТВОВАЛ ЛИ ГРУЗ ОТВЕТСТВЕННОСТИ В ЭПОХУ ПАЛЕОЛИТА?

Мария Хосе Ноаин — археолог и антрополог, чью лекцию я слушала в подкасте Утраченной Библиотеки, презентованной Микелем Карраминьяна. Лекция озаглавлена «Роль женщины в эпоху палеолита»20. В ней Мария Хосе предложила нам следующее задание:

Мария Хосе предложила слушателям мысленно попытаться воспроизвести сцены палеолита, причем важно было именно первое изображение, которое всплывает в памяти из того, что мы видели в учебниках или музеях.

Первое, что приходит в голову, — перед нами всегда эволюционная линия существ мужского пола. Что же касается остальных изображений, то это, как правило, произвольное распределение экономических функций или домашних обязанностей в соответствии с полом. Мужчина-охотник всегда изображается с убитым зверем на плечах, с копьем наперевес или во время боевой схватки. А женщина в первую очередь ассоциируется с двумя обязанностями: во-первых, уходом за детьми; во-вторых, всем, что связано с пошивом одежды, выделкой кожи, а также изготовлением игл для шитья. Разумеется, мужчины и женщины занимают на таких картинах разное положение. Это легко заметить даже по пространственному распределению: мужчины-охотники, мужчины — резчики по кости; они стоят на переднем плане, вне пещеры, и ассоциируются с общественным пространством, дикой природой, столкновением с враждебными силами. Женщины держатся в глубине, поближе к очагу; они, как правило, сидят или занимаются детьми, шьют одежду. По замечанию археолога, их почти не видно.

Почему же дела обстоят так, а не иначе, если, согласно утверждениям Марии Хосе Ноаин, нет ни археологических, ни антропологических доказательств необходимости подобного распределения обязанностей и, тем более, превосходства одного пола над другим? Ответ очевиден: потому что перед нами реконструкции, сделанные в XIX–XX веках, когда наука о доисторических временах еще только формировалась. Пытаясь восстановить картину палеолита, ученые главным образом проецировали предрассудки, существующие в тот период. С одной стороны, женщины оставались невидимыми, с другой — экономические роли распределялись без каких-либо объективных причин, поясняет исследовательница.

Данный подход не изменился; археолог отмечает, что на сегодняшний день многим привычна такая картина: пока женщины готовят ужин, мужчины травят байки. Или же смотрят футбольный матч, попивая пиво и поджидая, пока жена всё подаст на стол. Возможно, так оно и было когда-то, однако доказательств этого у нас нет.

Мария Хосе подчеркивает, что существуют всего два источника, на которые мы можем ссылаться, рассуждая о том, каким образом распределялись домашние обязанности в доисторических семьях: археологический и этнографический.

Археологический, как утверждает ученая, мало чем способен нам помочь. Максимум — рассказать о том, что зубы в те времена были еще одним рабочим инструментом и, согласно исследованиям ротовой полости, женщины раздирали зубами шкуры, а мужчины — мясо.

Далее она продолжает:

Женщины имели дело не только с зерновыми, но также и с различными другими видами растений, применяли естественные средства для лечения свирепствовавших в ту пору заболеваний, а потому именно они — и мне приятно думать об этом — были первыми врачами.

ЧАСТЬ II

ОБРАТНАЯ СТОРОНА ДЕЛЕГИРОВАНИЯ ОТВЕТСТВЕННОСТИ

ГЛАВА 11. ПОЯВЛЕНИЕ
ДЕТЕЙ В ДОМЕ

Ничто не переворачивало мою жизнь в такой степени, как появление детей. Ни один из нас — ни я, ни мой муж — не переживал раньше ничего подобного. Налаженный быт семьи просто рухнул. Всё надо было начинать с чистого листа.

Во время беременности я чувствовала и слышала моих детей, и в период после родов мы — я и мое тело — полностью с ними синхронизировались. Особенно безупречно реагировала моя грудь, которую каждые три часа распирало от молока: я просыпалась, а ровно через пять минут дети начинали плакать, требуя есть. Грудь синхронизировалась с их аппетитом. Тело словно было запрограммировано просыпаться чуть раньше младенцев.

Отец так же важен для ребенка, как и мать. Тем не менее изначально привязанность новорожденного в течение первых нескольких месяцев сосредоточена на матери.

При грудном вскармливании рутина, связанная с уходом за малышом, складывается сразу же после его появления на свет. Ваш ум тотчас же полностью концентрируется на присмотре за младенцем, а мужу, если он не начинает участвовать в процессе в первые же часы жизни ребенка, в будущем сложнее сосредоточиться на нем.

В моей книге «Мама больше, чем одна» я рассказывала, как вечером накануне родов мы с мужем сидели дома на диване. Точнее, сидел он, а я лежала, положив голову ему на колени. Пройдет много времени, прежде чем мы снова окажемся в такой ситуации. Что и говорить: по большому счету, спокойствие того вечера уже никогда не повторится.

Когда родились дети, мы попросили мою маму пожить у нас первую неделю, чтобы помочь нам хоть как-то приспособиться. Но мы не могли предположить, что неделя растянется на полтора месяца, так как через три недели я поняла: одной мне просто не справиться.

Прежде всего, я постоянно боялась: вдруг что-то случится, а я не буду знать, что делать. Например, у меня начиналась паника, когда дети одновременно срыгивали. Отпуск по уходу длился всего пятнадцать дней. Мой проект тогда приостановился, и мы решили, что я буду сидеть дома с детьми. Мужу надо было идти работать, а я не могла обходиться одна, поэтому присутствие мамы оказалось более чем необходимым. Мне приходилось кормить детей каждый три часа.

Давать грудь одновременно обоим младенцам — воплощение материнства, но мне нужна была чужая помощь, чтобы удерживать их в этом положении. Проводить с близнецами в одиночестве восемь часов подряд было физически невозможно; пришлось смириться с мыслью, что мама поживет у нас еще некоторое время. Впрочем, я не собиралась селить ее у нас навсегда, потому что это наш дом, а у каждого человека есть свои особенности.

Без мамы наш дом пошел бы ко дну. Даже такая простая вещь, как готовка, невозможна, если приходится ухаживать одновременно за двумя детьми. Вот почему мама занималась хозяйством, пока мы с мужем пытались справиться с младенцами. Однако делала она это, разумеется, на свой лад, и выносить ее помощь не всегда было легко. У меня стерлось из памяти, в чем заключалась причина разногласий, которые вспыхивали в те дни среди взрослых, принимавших в них участие. Помнится, например, что одним из ключевых вопросов, по поводу которого мы никак не могли договориться — ни я сама, ни мама, ни муж, — были жалюзи. Мы с мужем привыкли держать их наполовину открытыми. Почти на всех стенах моего дома имеются окна, свет проникает внутрь помещений, иногда его даже больше, чем требуется: как только просыпаешься, он бьет в глаза. Но мама обожает солнечный свет — чем больше, тем лучше.

Мы не знали, за что хвататься: каждые двадцать минут надо было либо менять подгузник, либо кормить. После того как младенцы съедали свою порцию, их требовалось убаюкивать, потому что засыпали они не сразу. Сыну требовался тесный физический контакт. С дочкой чуть проще, но и у нее имелись свои капризы. В конце концов, они оставались двумя грудничками, требовавшими внимания ночью и днем, и периодически мы чувствовали, что не справляемся.

Как это бывает со всеми начинающими родителями, мы полностью отключились от предыдущей жизни. Мы так выматывались, что должны были выбирать, что предпочесть: отдохнуть или ответить на многочисленные сообщения, в которых нас спрашивали, как мы поживаем. Каков был выбор? Именно. И ничего хорошего на самом деле в этом нет.

Никто не может порвать с прошлой жизнью так радикально и внезапно. В то время на помощь пришла моя мама, что, безусловно, было необходимо, поскольку она обучала меня сотням вещей, которых раньше я делать не умела: как правильно укладывать малышей, как пошлепывать их по попе, как их укачивать. Именно маме удалось разгадать, как правильно успокоить и усыпить сына. Этими навыками мы пользовались очень долго. Однако довольно быстро обнаружилось противоречие: с одной стороны, обойтись без мамы мы не могли, с другой — мы с мужем потеряли независимость.

Когда муж возвращался с работы, у него создавалось впечатление, что это уже не его дом. Любой отец почувствует себя неуютно и неприкаянно, если не понимает, какова отныне его роль, даже если он очень старается и встает к ребенку ночью, чтобы поменять подгузник. Это была его обязанность, и он крепко за нее держался.

Те полтора месяца были сплошным кошмаром — тяжелейшим вынужденным сосуществованием нескольких людей, когда с утра до ночи стабильность семьи подвергалась серьезному испытанию.

Когда муж окончательно вернулся к работе, я вновь превратилась в полноправную хозяйку нашего дома и стала отвечать за детей большую часть дня. Мама нам уже не помогала, зато мы наняли няню, которая с нами по сей день. Поскольку наша няня — мать пятерых детей и у нее имеется опыт ухода за близнецами, я училась у нее ежедневно и ежесекундно.

Каждой начинающей маме, сидящей с ребенком, на первых порах приходится многому учиться. Важно, чтобы женщина помнила о том, что в первое время она тоже многого не умела; кроме того, освоенный ею способ что-либо делать, скорее всего, не единственный. К тому времени, как партнер наконец решает также взяться за дело, указания супруги выглядят как приказы, и партнер подчиняется и смиренно перенимает опыт или же пытается сопротивляться, если наставления кажутся ему насилием, — в зависимости от особенностей его характера. Имеется у него и еще один вариант: махнуть рукой и признать, что начиная с этой минуты всё связанное с организацией домашних дел и семейной жизни — не его дело. Изменить ситуацию так, чтобы оба партнера разделяли ответственность, в таком случае крайне сложно. Кроме того, женщина в какой-то момент решает, что проще справиться самой, чем объяснять партнеру, как это сделать.

После рождения детей большая часть яростных споров в нашей семье разгоралась по самым незначительным поводам.

Подобные споры возникали ежедневно по любому пустяку: температура смеси в бутылочке, влажные салфетки, будить или не будить детей раньше времени, потому что мы собрались на пляж. Это выматывало. Почти так же, как уход за двойняшками, если не больше.

В этих спорах я всегда была уверена: мой вариант лучше всего подходит детям. С моей точки зрения, мой выбор идеален для того, чтобы малыши хорошо себя чувствовали, не мерзли, чтобы у них был правильный распорядок дня и они не просыпались раньше времени, ибо сон — главное в жизни грудничка… и т. д. Примерно так обращались с младенцами мои родные. А в семье, где вырос муж, всё обстояло по-другому. Так или иначе, я была уверена: я лучше знаю, что нужно детям. Предположить, что я соглашусь с точкой зрения мужа, означало для меня поступиться их интересами и в итоге почувствовать себя плохой матерью, не отвечающей потребностям своих кровиночек. Однажды я даже подумала, что вынуждена оберегать малышей от их собственного отца, поскольку он — грубый мужлан с чудовищными представлениями о жизни, способный навредить собственным детям.

Через какое-то время я успокоилась. Я заметила, что, как бы ни хороша была моя идея, но и его соображения в целом тоже не так уж и плохи. В конце концов, ничего страшного не произойдет, если мы разбудим детей на десять минут раньше, чтобы спокойно собраться на пляж.

Поначалу в таких спорах мне всегда удавалось настоять на своем. Моей главной задачей было его переспорить. Его аргументы никогда не учитывались. Я не оставляла ему пространства для принятия решений, для собственной инициативы и ответственности. Впоследствии мне пришлось серьезно поработать над собой, чтобы избежать надвигающейся катастрофы. Пришлось учиться расслабляться, когда решение принимает он. Я всё время повторяла про себя: «Он хороший, ответственный отец, он любит своих деток. Да, любит и совсем не хочет, чтобы они страдали. Возможно, малыши и правда простудятся из-за того, что он оставил их на сквозняке. Ну что ж, зато он приобретет опыт».

Никто не учит нас уступать в таких вопросах. Но освоить этот навык необходимо, потому что на самом деле ответственность за детей должны нести оба родителя. Мой супруг не безумец, который будет спокойно смотреть, как они простужаются. Но ему пришлось учиться обращаться с ребятами, в том числе и на своих ошибках, точно так же, как и нам, женщинам, — ведь мы тоже не всё с самого начала делали правильно.

Самое сложное — не настаивать на своем, когда твердо убежден, что твое решение — правильное. Порой мы, женщины, напираем как можем — по крайней мере, я вела себя именно так: «Не вздумай делать такое с моими детьми; только через мой труп!» Надо также учитывать и еще один фактор: как и во многих других семьях, я сидела дома с малышами, а муж вернулся в офис. К тому времени, как он приходил с работы, я уже сформировала для себя порядок рутинных дел и оптимальный способ их выполнения. Но когда он был дома, у него тоже появлялись свои идеи, как сделать лучше, и он старался воплощать их в жизнь. Единственная проблема — то были его решения, а не мои.

В один прекрасный день я поняла важную вещь: эти дети не мои, то есть не только мои, но также и их отца. И в конечном итоге их здоровье и благополучие — цель не только моих усилий: это результат наших совместных усилий. Разумеется, воздействие отца и матери — приоритетно. Однако на комплекс импульсов, которые дети получат в своей жизни и которые помогут им развиваться, я никак не могу повлиять. Когда я по-настоящему это осознала, то воскликнула: «Да у меня попросту нет такой власти!» Одни импульсы лучше, другие хуже; никогда не знаешь, какие из них наиболее полезны и правильны, так что всё относительно. Таким образом, если научиться ориентироваться в этом множестве воздействий, иногда вмешиваясь, иногда оставаясь в стороне, можно снизить груз собственной ответственности.

«Как папа это делает? Папа хочет сделать это именно так? Папа дает тебе сок из баночек?» Когда я не вмешиваюсь в подобные мелочи, я отдыхаю.

Часто на поприще материнства и отцовства свою гордость приходится прятать куда подальше. Один из существенных побочных эффектов, возникающих после рождения ребенка, — десятки мелких ежедневных конфликтов. Надо учиться быть гибким, чтобы не разрушить семейные отношения.

ГЛАВА 12. ПАУЛА

Моя подруга Паула год назад развелась со своим мужем Ману. У них тоже родились близнецы, Даниэль и Альваро, которым сейчас по пять лет. Напряженными отношения с супругом стали почти сразу после возвращения Паулы с детьми из роддома. Они спорили по каждому пустяку, а гордость сыграла злую шутку и не позволила им прийти к взаимопониманию и совместными усилиями справиться с новой ситуацией.

Маленький Альваро плохо спал по ночам, — соответственно, его родители тоже. Это была капля, которая переполнила чашу терпения: вновь и вновь происходила очередная перепалка, грозившая окончательным взрывом. У них не было времени задуматься о том, как исправить ситуацию; они пустили дело на самотек, так что каждый следующий день совместного существования всё решительнее определял будущее. Настоящее представлялось невыносимым. Оба оказались в одинаковой степени сыты по горло новой жизнью. Моя подруга выкрикивала в лицо своему партнеру упреки, что тот не умеет ладить с детьми. По ее мнению, в его обществе близнецы творили всё, что в голову взбредет. Муж чувствовал себя пустым местом, пока в один прекрасный день не перестал думать вообще. Они не сумели прийти к взаимному соглашению о том, как воспитывать малышей, и Паула постоянно размышляла: «Что общего у меня с этим типом, которому ничего не скажешь поперек, — ведь он не только тупой, но еще и уверен, будто всё знает?» А Ману в это время думал: «Почему она считает, что я всё делаю плохо? Почему воображает, что владеет абсолютной истиной, если мы одновременно оказались в одной и той же ситуации? Почему она обращается со мной как с идиотом?»

Большинству женщин мужчина, который умеет обращаться с детьми, кажется сексуальным. Иногда именно это восхищает нас в нем больше всего остального, и, несмотря на все сложности, мы влюбляемся еще сильнее. Пауле казалось, что Ману уделяет детям мало внимания, к тому же всегда всё делает не так.

Предполагала ли моя подруга, что они с мужем разлюбят друг друга после того, как появятся малыши? Конечно, нет. Никто из них раньше не пробовал убаюкивать младенца и не знал, умеет ли это делать партнер. Вдобавок то, что годилось для одного грудничка, не подходило другому, так как все дети разные и ведут себя тоже по-разному. И узнаёшь об этом лишь тогда, когда становишься мамой или папой. Ты просто не можешь ничего предугадать, сколько бы ты об этом ни говорил — если тебе вообще приходило в голову про такое рассуждать. «Ты умеешь рассказывать детям сказки?» — такие вопросы не приходят в голову до того, как у тебя появляются дети. Всё равно что арбуз, который сперва необходимо разрезать. А вдруг у тебя это плохо получится? А что если твой партнер окажется не на высоте или не будет соответствовать твоим ожиданиям? Независимо от того, кто ты, мужчина или женщина, — в процессе воспитания ребенка ты можешь почувствовать себя одиноким и потерянным.

Когда семейная жизнь сделалась невыносимой из-за постоянных взаимных упреков, они расстались, условившись о совместной опеке.

Вначале Паула чувствовала себя просто ужасно. И дело не только в том, что она скучала по детям в их отсутствие: когда малыши были с ней, ее мучила неотступная мысль, что она плохо за ними ухаживает. Но в какой-то момент на помощь подоспели родители Ману — бабушка и дедушка. Они стали принимать активное участие в жизни внуков, когда пара рассталась, и помогали Ману с близнецами во время периодов его «дежурства». Паула была убеждена, что Ману с детьми не справится, но, поскольку подключились его родители, всё стало более осуществимым. Постепенно она привыкла к новой ситуации и успокоилась: так или иначе, ребята через неделю возвращались живые и здоровые, а не больные и несчастные, как ей рисовалось в воображении сразу после расставания с мужем.

Однажды осенью, когда была очередь Ману сидеть с детьми, Паула вернулась из командировки и у нее выдался свободный день. Несмотря на развод, супруги не прерывали общения, однако ссорились при этом, разумеется, меньше. Внезапно Ману предложил ей провести вечер вместе. К детям приехали бабушка с дедушкой, и она отправилась к ним. Вся семья собралась в гостиной. Была половина второго дня; бабушка, дедушка и Ману уселись за стол, чтобы в первую очередь накормить Даниэля и Альваро.

Этого Паула уже не вынесла. Она вскочила с кресла так, словно ее ошпарили, кинулась к столу и вмешалась в разговор.

К детям нужен постоянный творческий подход. Мне каждый день приходится придумывать что-нибудь новое, а если нет — дети становятся неуправляемыми. Тем более когда их двое. С близнецами не заскучаешь, потому что они всё время держат тебя в напряжении, а ты пытаешься с ними справиться. Или же перехватываешь инициативу, чтобы не быть на крючке: ты или оборачиваешь ситуацию в свою пользу, или проигрываешь. Всё это требует недюжинных усилий и креативности.

Но как было вести себя Пауле, если не она в данный момент ответственна за то, чтобы накормить детей? И как бы развивалась ситуация, если бы она не вмешалась: дети всё-таки поели бы или отправились спать? Кто прививает им привычки? Что в данной ситуации правильнее: оставить бабушку и дедушку в покое, и пусть устанавливают собственную модель взаимоотношений с детьми, или же навязать свое мнение?

Паула долго размышляла над ответом. «Как бы там ни было, если они один раз лягут спать без обеда, ничего страшного не произойдет, — думала она чуть позже, вернувшись домой. — Но дети вели себя из рук вон плохо, и моя обязанность как матери — вмешаться: уж я-то знаю, как их урезонить», — говорила она себе минуту спустя.

В конце концов, когда мы рассуждаем о грузе ответственности, речь идет также и о том, как себя вести в каждой конкретной ситуации.

Если рядом с тобой человек, который управляется с детьми так же ловко, как и ты, совместное существование будет замечательным: что не придет в голову одному, придет другому, а груз ответственности не ляжет на плечи только одного из супругов. Но Паула спрашивала: «Как ты справляешься с этим грузом? Если мой муж не способен сладить с детьми, что мне делать? Позволить, чтобы они одичали в компании бестолкового папаши? Скорее всего, так и придется поступить, потому что правильного ответа я не знаю. В те дни, когда они не со мной, пусть творят что хотят, но сейчас-то я сама оказалась у них. Они знают, что у меня нормы другие, я всегда добиваюсь того, чтобы они поели без воплей и слез. Но я не могу контролировать действия остальных взрослых людей, которые о них заботятся. Теперь близнецы пятнадцать дней проведут у бабушки с дедушкой, и я наконец успокоилась. С голоду точно не умрут. И всё равно не могу перестать думать о том, что каждый раз, когда они не под моим присмотром, всё выходит из-под контроля».

ГЛАВА 13. УСТУПАТЬ
ИЛИ НЕ УСТУПАТЬ?

Обстоятельства, в которых очутилась Паула, не редкость. Если вмешаешься, тут же взвалишь на себя груз ответственности. Если нет — попадешь в ситуацию, когда будет казаться, что ты плохо воспитываешь детей.

Одна и та же проблема: уступать или стоять на своем. Но детям нужно дать понять, что командуешь ты, они же подчиняются правилам, — а для этого оба родителя должны грести в одном направлении и с одинаковой скоростью, чтобы ответственность за маршрут не ложилась на одного человека. Необходимы стратегия, воображение, терпение и высокая степень креативности: лишь тогда дети будут делать то, чего хочешь ты. Если супруги гребут с разной скоростью, в большинстве случаев груз ответственности ложится на женщину.

Если ты умна, всё осуществимо. Когда у моих детей появилась няня, я попросила ее научить меня делать то, чего я не умела, но хотела освоить. Я не унывала, видя, что посторонний человек справляется с материнскими обязанностями гораздо лучше меня. Всё дело в опыте. Наша няня — мать пятерых детей, двое из них — близнецы, у нее есть различные лайфхаки на все случаи жизни, и она знает, как что работает. И я стараюсь перенять от нее как можно больше.

А мужу я сказала: «Мы с тобой должны действовать в тандеме, нам надо быть командой и помогать друг другу, потому что таков единственный способ справляться с воспитанием детей и уходом за ними, не теряя при этом свободы. Пусть наш союз представляет собой сотрудничество, в противном случае не оберешься проблем».

Вот что говорит Ана Ковакс, психолог, специалист по материнству:

Делиться ответственностью — правильно, но приходится совершать над собой постоянное усилие, чтобы это получалось, особенно если считаешь, что решение, принятое другим человеком, не лучшее для детей. Помню, как однажды я попросила мужа придумать какое-нибудь развлечение в выходные за пределами дома, и он записался на экскурсию в заповедник, где можно изучать птиц. Это был сюрприз: я узнала, куда мы отправляемся, лишь накануне вечером. Но утром следующего дня лил дождь. Заповедник расположен в получасе езды, а дочку укачивает в машине сразу же, как только ее сажаешь в кресло и пристегиваешь ремнем безопасности. В итоге мы никуда не поехали, и я заметила на лице мужа разочарование. Лично мне хватило бы чего-то гораздо более простого, меня бы устроила ближайшая детская площадка, да и детей, которым было два года, тоже. Мне действительно нелегко было уступить и отправить дочку в сложную для нее поездку, при том что в таком возрасте малыши всё равно не запомнят экскурсию.

Но иногда я смотрю на себя со стороны и думаю, что, возможно, я слишком строга и быть перфекционистом утомительно: «Намажу их хорошенько кремом после душа, пусть как следует поедят перед тихим часом, пусть почистят зубы перед сном, пусть погасят свет в 20:30…» — это навскидку. Да, я так себя веду. А под конец дня чувствую, что превысила свой физический и психический потенциал. Какой выход остается? Перестать контролировать? А если я действительно перестану и не сделаю всё наилучшим образом для своих детей, не окажусь ли я в итоге плохой матерью?

Одни говорят, что после трех лет всё будет проще; что первые три года самые сложные. Другие говорят: «Ничего подобного — худшее впереди!» Пока дети маленькие, ими можно управлять, а в десять или одиннадцать лет им уже кажется, будто они всё знают. Вот что говорит одна моя подруга: «Саманта, не заводи больше детей. Сейчас твои малыши тебя слушаются, ты можешь их отвести куда захочешь, но, когда они начнут посещать кружки и каждому взбредет в голову выбрать что-то свое, а вовсе не то, что тебе нравится, ты сойдешь с ума. Нет: ты окончательно рехнешься».

Думаю, подруга права: будучи хорошей матерью, я поведу своих детей на все кружки, в каких они пожелают заниматься, даже если те расположены в разных концах города и работают в разное время. Я не скажу им: «Нет, дочка. На танцы я тебя не запишу, потому что это ужасно; ты же не хочешь, чтобы я спятила!»

Мой муж менее требователен, чем я. Если папа дома, сын не желает передвигаться самостоятельно. «Папа, наверх», — говорит он. У мужа часто болит спина, но он всё равно сажает его на плечи. Когда же ставит обратно на пол, боль становится еще сильнее. Я прошу его не поддаваться и не играть с сыном в лошадку; к тому же я объяснила ребенку, что он должен ходить сам. Однако муж снова и снова сажает его себе на шею. В конце концов я решила не спорить и прекратила делать замечания. Порой выход единственный: пусть каждый общается с детьми по-своему. Во всем этом есть только одна проблема: если кто-то из нас не умеет справляться с разочарованием детей, мы никогда не сможем привить им одни и те же навыки. Воспитание ребенка напрямую связано с умением говорить «нет»: обозначать границы, отказывать и сталкиваться с раздражением, которое в детях вызывают запреты. Объяснять, почему что-то можно, а что-то нельзя.

В связи с этим Ана Ковакс полагает неизбежным и даже весьма полезным тот факт, что дети понимают: мама — это одно, папа — совсем другое.

Признаться, для меня важно, чтобы дети пили натуральный апельсиновый сок, а мой супруг запросто может дать им сок из пакетика. Но бывает и так, что я разрешаю им кусочек шоколада, не обращая внимания на хмурые взгляды отца. Да, как говорит Ана, у папы тоже есть право голоса: уважая это право, можно избежать многих семейных конфликтов.

Когда мы полностью подавляем партнера, оставляя за собой все решения, ценности, критерии, ответственность, мы чувствуем себя перегруженными. Поэтому так важно взвесить и определиться, за какую часть этого груза мы действительно отвечаем. Вернемся к Ане Ковакс:

ГЛАВА 14. МАРТА

Наталия прыгает от радости, обнимает маму и вприпрыжку выбегает из гостиной. Повисает тишина. Оба родителя сидят на диване. Хавьер смотрит на жену. Ему хочется ее убить. Она пытается сделать вид, будто ничего не произошло, но у нее не получается.

Марта не знает, что ответить. Муж слишком часто выслушивал ее извинения с тех пор, как их дочери — Наталия (шестнадцать лет) и Карла (четырнадцать) — стали подростками.

Раньше всё было проще. Она вела себя с дочками так, как ей заблагорассудится, — впрочем, как и с мужем, да и со всем домом. Но пришло время обозначить границы. Как это сделать, никто толком не знал: девочки всегда жили в тепличных условиях. Кроме того, Марта очень редко позволяла мужу принимать решения, с которыми была не согласна, особенно в том, что касалось воспитания девочек. Она не привыкла к тому, что у него есть собственное мнение, и подсознательно не воспринимала его всерьез. Она редко задумывалась о причинах своего поведения, когда же это случалось, приходила к выводу: она превратилась в человека, на которого ей меньше всего хотелось быть похожей, — на свою мать.

Разумеется, разница между ее жизнью и жизнью матери была колоссальной. Мать в первую очередь являлась женой своего мужа и мамой троих детей. Дом представлял собой ее вотчину, и она готова была разбиться в лепешку, чтобы всё в нем выглядело так, как ей нравится.

В памяти Марты запечатлелся эпизод из детства, когда вся семья отправилась на десять дней на каникулы к морю. Они остановились в отеле с полупансионом и как минимум дважды в день заходили перекусить в ресторан, где был накрыт шведский стол.

Годы спустя, помимо вкуснейшей еды, Марта вспоминала, что мать ежедневно накрывала на стол так, как делала дома. Она сама раскладывала и расставляла стаканы, столовые приборы, салфетки и воду, пока муж и трое детей обходили столы с едой. Когда они возвращались с полными тарелками, то усаживались за столик и, не дожидаясь ее, принимались за еду. Лишь тогда мать наконец тоже шла к столам, чтобы взять что-нибудь и себе. «Как ты медленно ешь, мама», — заметила как-то раз Марта. Ничего удивительного, ведь мать начинала свой обед тогда, когда другие его заканчивали.

На пляже всё обстояло примерно так же. С собой приносили два шезлонга, зонтик, полотенца, коврики и небольшую сумку, набитую до отказа. Едва лишь семья успевала расположиться, как дети принимались просить то одно, то другое: плавки, ведерки для песка и, разумеется, воду. Отец их как будто не слышал. Мать то и дело засовывала руку в сумку и вытаскивала то, что они просят. Со всех сторон только и доносилось: «Мама, дай!..» Иногда Марта или ее братья сами пытались достать что-нибудь из сумки, но безуспешно. В этом случае они канючили: «Мама, а где?..»

Для Марты и остальных членов семьи мать была чем-то вроде служанки и вынуждена была мириться с этой ролью. Все привыкли к тому, что дела обстоят именно так и не иначе. Никто не жаловался, даже сама мать, но Марта решила про себя раз и навсегда, что никогда не сделается такой, как она. Станет независимой женщиной, а ее муж, кем бы он ни был, должен будет помогать ей по дому и с детьми. Она ни за что не согласится обслуживать других.

Двадцать лет спустя Марта убедилась в том, что все ее подростковые планы пошли прахом, а сама она играет ту же роль, что и ее мать, и на работе, и дома.

Марта — директор по продакшн в телесериале, она работает по десять часов в день. Продакшн, будь то телевидение или кино, — работа, не предполагающая видимого результата и далекая от творческого процесса. Основная задача такого отдела заключается в том, чтобы бюджет не превышался и всё было выполнено вовремя. При этом текущие цели и задачи поистине бесчисленны. Одна из них — чтобы другие команды работали как единая и связанная система. Все единодушно считают, что данный отдел наиболее сложный и приносящий минимум отдачи: его сотрудников редко поздравляют с успехом именно потому, что их деятельность не видна, зато жалобы и претензии поступают постоянно.

От Марты зависит правильное функционирование всех прочих команд, она не ответственна ни за что в отдельности и одновременно отвечает за всё. Она обязана знать, на какой стадии находится в настоящий момент тот или иной проект, и делать так, чтобы всё протекало слаженно. Она должна держать в голове карту всего производства.

Если сравнить распределение ролей на работе с домашней ситуацией, то актеры и актрисы, безусловно, ее дети.

Актерам необходим сценарий, по которому они будут играть, а также костюмы, соответствующие их ролям, вовремя поданные, чистые и отутюженные. Им требуется грим, еда, последовательный план работы, доставка их на съемочную площадку и обратно, а еще каждая из актрис — кто-то в большей степени, кто-то в меньшей — непременно желает выговориться и излить душу, а значит, их надо внимательно выслушать и поддержать.

Дочкам также необходима еда — и не какая-нибудь, а здоровая и питательная, — удобная и красивая одежда, соответствующая каждому случаю; матери приходится следить за гигиеной, своевременным посещением школы и различных занятий помимо основной учебы. Чтобы дети могли ходить на эти кружки, необходимо предварительно записаться, включить их в недельное расписание, не говоря уже о поддержании жилища в чистоте и порядке, о выслушивании жалоб, нытья и истерик, о контроле над выполнением домашних заданий, и так далее.

Разница между работой и домом заключается в том, что на работе Марта, как главный администратор, имеет в своем распоряжении команду, насчитывающую около ста пятидесяти человек, каждый из которых занимается своим специфическим делом в том или ином отделе; помимо этого, у нее семь заместителей в своем собственном. А дома Марта сама себе и администратор, и исполнитель всех обязанностей, ибо с самого начала семейной жизни, еще до появления детей, она решила, что дом — это территория, где всё решает она. Представим себе, что в сериале есть сцены, которые приходится снимать где-то в другом месте, а не на обычной площадке. Чтобы это осуществить, необходимо очень многое: найти локацию; согласовать ее выбор с директором картины; составить и утвердить бюджет; собрать все необходимые разрешения; назначить удобное для всех время съемки; оповестить всех членов команды о ее дне и часе; подготовить место для съемок, организовав все, что потребуется (костюмы, грим, шведский стол), а по окончании работы всё убрать и привести место в исходное состояние. Если в каком-то отделе возникает проблема, прямая ответственность ложится на него, однако достается также и продакшну, потому что он в конечном счете отвечает за всё.

Давайте сравним эту нестандартную съемку с эпизодом из жизни дочек, с чем-то нерегулярным — вроде отъезда в летний лагерь. Марта выясняет, какие доступные предложения имеются на сегодняшний день; выбирает то, что ей больше подходит; вовремя записывает туда девочек; платит соответствующую сумму; убеждается в том, что в эти дни у дочерей нет никаких других дел; составляет список необходимых вещей; достает всё нужное и укладывает в чемодан; сопровождает Наталию и Карлу до места отъезда в лагерь и, наконец, отдыхает. Муж подключается только на последнем этапе: отвозит девочек к автобусу и машет им рукой. Если дети забыли непромокаемые плащи, отвечает за это Марта, поскольку и дочки, и муж воспринимают как само собой разумеющееся, что внутри чемодана имеется всё необходимое: можно подумать, будто чемодан чудесным образом собрался сам собой, да еще и ничего не упустил.

За всё перечисленное отвечает Марта. Когда девочки только появились на свет, Хавьер пытался не только помогать, но и полноценно участвовать в воспитании, но в один прекрасный день ему надоело слышать, что всё должно быть только так, как желает Марта.

Быть партнером Марты непросто. Хавьер делал всё возможное, чтобы тоже участвовать в организации и хлопотах, связанных с домом и бытом, но он постоянно сталкивался с тем, что Марта владеет истиной в конечной инстанции. Она одна точно знает, что и когда нужно делать, а чего не делать.

Пока девочки были маленькие, летом после бассейна их приходилось заново купать, чтобы смыть с кожи остатки хлорки, затем намазывать кремом и надевать пижамы. Так было заведено. Если девочки не ходили в бассейн, они всё равно отправлялись в душ, потому что летом жарко. Однажды Хавьер намекнул, что малышки и так чистые, купание можно перенести на другой день, раз они не выходили из дома, — а дело это непредсказуемое: иногда проходит легко и быстро, а иногда — целая история.

Через несколько дней после этого разговора семья отправилась куда-то отдохнуть. Был август. Времени оставалось немного, потому что Карла спала после обеда дольше обычного, и, когда она проснулась, Хавьер поторопил обеих девочек, чтобы они приняли душ.

Начиная с этого момента Хавьер больше не брал инициативу в свои руки и только спрашивал Марту, когда отправлять девочек в душ. У него больше не было собственного мнения относительно потребностей своих детей. Хавьер ненавидит конфликты, поэтому предоставил жене решать каждую мелочь в их совместной жизни.

Их дом — точная копия дома родителей Марты, который, в свою очередь, представляет собой точную копию домов, чьи фото можно увидеть в журнале по дизайну. Кругом образцовый порядок. Пледы на диванах аккуратно сложены, покрывала на кроватях идеально расправлены; тарелки, стаканы и столовые приборы кладутся в посудомойку практически чистыми и пребывают там ровно столько времени, сколько необходимо для мытья, а после немедленно извлекаются. Сейчас у Марты есть помощница по хозяйству — женщина, которая приходит ежедневно на три часа. Но Марта всё равно продолжает вставать на час раньше остальных членов семьи, чтобы вокруг всё было идеально — настолько идеально, что бригада хирургов спокойно могла бы оперировать пациента на любом из кухонных столов. Подобная требовательность к чистоте в течение многих лет даже была причиной семейных конфликтов. Марта постоянно упрекала Хавьера в том, что только она наводит в доме порядок. В ответ он возражал: дескать, такая тщательная уборка перед началом дня — ее собственная прихоть. Марта приходила в ярость, принималась корить мужа и обзывать его неряхой. Это не было правдой: Хавьер всего лишь не видел острой необходимости в ежедневном протирании пыли.

Движимая неистовым желанием поддерживать дом в чистоте, Марта забыла, что не обязана быть единственным человеком, который всё убирает за собой и прочими членами семьи. В результате девочки росли в твердом убеждении, будто грязная одежда, разбросанная по полу, самостоятельно проделывает путь от их спален до стиральной машины, а затем, уже чистая, возвращается в шкаф.

Однажды Марта решила проверить, что будет, если она не войдет в комнату дочек в течение недели; она предупредила помощницу, чтобы та тоже к ним не заходила. К своему удивлению, она обнаружила следующее: Наталия и Карла запросто могли жить в полном бедламе, терпеливо дожидаясь, чтобы кто-нибудь пришел им на помощь и всё привел в порядок. Марта воспитывала девочек так, чтобы те ежесекундно были счастливы и всем довольны; она ошибочно полагала, что этой цели можно достичь, оберегая дочерей от любых сложностей, с которыми они могут столкнуться, предвосхищая все их желания, давая им всё, чего они просят, и уступая при малейшем сопротивлении или возражении с их стороны. Хавьер пытался как-то ограничить детей, но ему недоставало авторитета. Марта разрешала малышкам всё, тем самым стараясь компенсировать долгие часы своего отсутствия, которые проводила на работе, вдали от дома.

Как-то раз после ужина вся семья сидела перед телевизором и смотрела новости. Наталия и Карла слушали не слишком внимательно, обеих гораздо больше интересовали экраны смартфонов, а не телевизор. Тысячи сирийских беженцев брели по дороге и пересекали вброд реку. У многих на руках были дети. В этот момент Карла встала и заявила: «Ну всё, я пошла».

Карла посмотрела на нее с удивлением. Если бы она действительно поняла вопрос, то могла бы ответить: «А почему мне это должно быть небезразлично? Если каждый раз, когда я падала, ты приходила на помощь и поднимала меня, не давая встать самой. Если ты накрываешь на стол и убираешь со стола, а когда я что-то роняю на пол — подбираешь за мной. Я ничего не умею не потому, что ничего не хочу делать, а потому, что не знаю, как себя вести. Я понятия не имею, что такое лишения, что такое трудности. Не представляю, что холодильник может быть пуст и, если я проголодаюсь, придется что-то сделать, чтобы он наполнился продуктами».

Марта ежедневно убеждала себя, что она справляется. Постоянно доказывала, что она — человек эффективный, амбициозный и благодаря этим свойствам способна переделать кучу дел. Однако за всё приходилось платить. Она всё чаще чувствовала тяжесть в желудке и в сердце, которая постепенно сделалась постоянной. Марта давным-давно не видела своих подруг и даже не знала, живы ли они. Хавьер уходил по делам, у него была своя жизнь вне работы и семьи: то, что он считал своей частной жизнью. Марта же могла выделить лишь совсем немного времени для йоги, чтобы снять напряжение. А стрессы случались часто, так как она не переставая думала, что еще нужно сделать. В итоге занятия йогой, как и всё прочее, требовавшее времени, также превратились в дополнительный повод для стресса. Старалась она время от времени посещать и косметолога, чтобы почувствовать себя ухоженной женщиной, несмотря на усталость, следы которой всё чаще обозначались у нее на лице. Она никогда не пропускала назначенное для маникюра время, но даже это был не момент отдыха, а эстетическая необходимость. Пока ногти сохли, она одновременно работала, и порой их приходилось перекрашивать, потому что обе руки постоянно находились в движении. Хороший маникюр требовался ей, чтобы соответствовать нише, которую она занимала как профессионал, более чем эффективный на своем рабочем месте, а также мать, жена и хозяйка идеального дома.

Тяжесть в груди, с каждым днем всё более настойчивая, частенько сопровождалась одной и той же мыслью: «Всем занимаюсь я одна, муж не помогает, дочери ничего не умеют, всё делаю я сама, и больше я так не могу». Этот внутренний голос выводил ее из себя. Словно в голове словно постоянно открыт документ Excel. Страница Марты была усеяна датами и пометками, у прочих же членов семьи оставалась пустой. Но не сама ли Марта взвалила на себя этот груз? И в какой момент груз стал неподъемным, несмотря на то что она — супервумен? Задаваясь подобными вопросами, она начинала злиться на себя, но не могла ни посоветоваться с близкими, ни самостоятельно найти решение.

Тогда Марта решила поставить мысленный эксперимент. Когда девочки в очередной раз отправятся куда-то на каникулы, сможет ли она поручить им и Хавьеру сложить чемоданы? Допустим, они собрали бы вещи самостоятельно, но, поскольку она никому не доверяла, в конце концов пошла бы проверять, не забыли ли они чего, и в итоге именно она застегнула бы молнии. Кроме того, Марта была убеждена, что, если бы за дело взялись муж и дочки, они каждую секунду спрашивали бы у нее то одно, то другое, — и в результате ей пришлось бы проделать двойную работу. Окончательный ответ всё-таки оказался отрицательным: нет, она не доверит мужу и дочкам складывать чемоданы.

В офисе Марта была у всех на виду: ее признавали, ее ценили, она гордилась тем, что делала; кроме того, она сама выбрала эту должность. Дома всё выглядело по-другому. Она была уверена, что так было всегда, просто сейчас она стала ощущать свою невидимость. Она отдала телевидению двадцать лет, а дом превратился в продолжение труда, в нечто такое, что приходилось делать параллельно с работой, — и эту деятельность она не выбирала. Кроме того, хозяйство не увлекало ее так, как продакшн, и не давало поводов гордиться собой.

Но как переломить то, что было всегда? Как измениться самой? Как объяснить семье, что маме необходима помощь?

Марта не уверена, что это возможно, — и вовсе не потому, что муж или дочки не готовы принять участие в ведении домашнего хозяйства, а потому, что она сама сомневается, сможет ли делегировать кому-то ответственность и сохранять спокойствие при виде того, как именно они помогают. «У нас начнется постоянный конфликт, поскольку я то и дело буду их поправлять. Я люблю свой дом в том виде, в котором его содержу, и предпочитаю всё делать сама, а не психовать, видя, как им занимаются другие. Мне не хватит терпения ждать, пока они всему научатся», — рассуждает Марта.

ГЛАВА 15. ОБРАТНАЯ
СТОРОНА ДЕЛЕГИРОВАНИЯ
ОТВЕТСТВЕННОСТИ

Обратная сторона равенства, которого мы так страстно добиваемся, заключается в том, что таким образом мы уступаем контроль над домом и заботу о семье, а для многих женщин это весьма и весьма непросто. Выбор сложный: ведь контроль ставит человека, который его осуществляет, на очень важное место. Разделить с кем-либо ответственность означает, что партнер начнет выполнять действия неожиданным для тебя способом — и наверняка это будет, на твой взгляд, далеко не лучший способ. И всё же тебе придется с этим смириться. Да, уступить контроль трудно. Но такова цена твоего решения.

Мы должны учиться друг у друга; реальность такова, что двойная доза стресса, приходящаяся на долю женщины, — профессиональная работа и забота о семье, которая, как правило, никем не признается и не ценится, — вызывает постоянное напряжение, никому не идущее на пользу.

Делегирование полномочий лишь в теории, без передачи их на практике, может привести к подрыву у партнеров доверия друг к другу. Конечно, никто ничего не делает так же, как ты сам, просто-напросто потому, что ты — это ты. Но если ты на самом деле просишь, чтобы кто-то частично взял на себя твою ответственность, худшее, что ты можешь сделать, — постоянно контролировать его действия. Другой человек почувствует, что ты обращаешься с ним свысока и полагаешь, будто он недостаточно компетентен или не имеет того опыта, который есть у тебя. Задача состоит в том, чтобы дело было сделано, а не в том, чтобы оно было сделано именно так, как ты считаешь правильным. Иначе говоря, если ты поручила мужу одевать детей по утрам перед школой, главное — чтобы дети не выходили из дома голыми, а не то, чтобы их вещи были идеально подобраны. Договориться с собой — твоя задача, а не детей и не мужа. Если кровать не заправлена идеально, ничего страшного не случится: ляжете вечером в такую, какая есть.

Многие из нас, женщин, с трудом переносят факт, что вещи делаются не так, как нам хотелось бы, и первое, что в такой ситуации следует предпринять, — внимательно изучить себя. Прикинуть, какие из бесконечных задач могут быть решены не лучшим образом, но так, чтобы в целом результат вас устраивал. Успокоиться, если они будут выполнены не на высший балл, и в любом случае снизить давление ответственности.

Вот еще один гипотетический случай, который я часто привожу в пример. Допустим, ты знаешь, что сухой молочной смеси осталось на две порции. Но знаешь об этом только ты, твой партнер еще не в курсе. Взявшись за приготовление детского питания, он замечает, что смеси совсем чуть-чуть, и говорит: «Сухой смеси почти не осталось». Наша первая реакция: «Нет, нет, нет, нет, я не допущу, чтобы мой ребенок остался без молочной смеси!» Что ж, вот мы и в ловушке.

Предположим, что на сей раз мы справимся со своей реакцией и спокойно ответим: «Серьезно? Надо же, не обратила внимания». И займемся своими делами. «Интересно, поднимет ли папаша задницу? — думаю я про себя в таких случаях. И тут же сама себе отвечаю: — В такой ситуации мы впервые. Даже не представляю, что будет, если я чего-то не замечу и махну рукой. Что ж, посмотрим».

На сегодняшний день я уверена: скорее всего, нас ожидает сюрприз. Почти все отцы скажут: «Ой, нет сухой смеси! Сгоняю-ка за ней на машине или мотоцикле, а может, сбегаю в дежурную аптеку». Что ж, минут двадцать ребенок поорет, но ничего страшного за такой короткий срок с ним не случится. Возможно, в этот раз отец купит про запас еще одну банку. Честно говоря, если мы хотя бы немного отойдем в сторону, произойдут вещи, которые, по всей видимости, нас приятно удивят. Но часто наше чувство ответственности мешает нам отпустить себя настолько, чтобы провести подобный эксперимент.

В глубине души я считаю, что всё это происходит с нами потому, что мы невольно подражаем своим матерям. Наше поведение запрограммировано. Мамы всю свою жизнь так организовывали быт, и подсознательно мы копируем их поведение. Разница лишь в том, что они не ходили на работу, а если и ходили, это не было таким жестким условием, каким является служба для нас сегодня, да и ответственность, возможно, у них была поменьше.

Или же, наоборот, они были такими же сумасшедшими, как мы, или даже еще в большей степени. В любом случае наши мамы представляли собой поколение, которое хотело воспитывать нас в духе принципов общества равных возможностей. Несмотря на то что, пока мы были младенцами, их мужья не поменяли за свою жизнь ни единого подгузника, мамы добились того, чтобы мы учились, работали и не мирились с общепринятой дискриминацией женщин. Скорее всего, и мы, подобно им, не сможем полностью переломить ситуацию и достичь разделения ответственности в нашей семейной жизни. Тем не менее кое-что совершенно очевидно: у нас есть шанс стать поколением матерей, которое избавит наших дочерей от постоянного бремени ответственности.

ГЛАВА 16. ДОМ УБРАН,
НО КАКОЙ ЦЕНОЙ?

Мы часто переживаем, когда дома не убрано. Вот что пишет Титью Лекок в своей книге «Освободись!»:

Если ты чересчур ревностно относишься к порядку, домашняя экономика потребует от тебя полной самоотдачи, что подразумевает уход за домом, за другими членами семьи и полное забвение самой себя. Одним словом, мы избегаем праздности и считаем, что семейная гармония напрямую зависит от царящего в доме порядка.

Что касается чистоты, мне вспоминается разговор одной гей-пары, Хави и Мариано, в тот вечер, когда они ужинали у меня дома. Да, девочки, в семьях гомосексуалов тоже существует проблема груза ответственности. В некоторых из них женские роли настолько очевидны и с ними настолько смиряются, что один из партнеров начинает вести себя так, как традиционно вели себя женщины. Разговор между моими друзьями полностью подтверждает этот факт.

Вопрос, который они подняли, попросив меня выступить в качестве арбитра, звучал следующим образом: кто решает, каким должно быть правильное обустройство дома и семейной жизни? Какой критерий можно считать верным?

Разговор продолжался еще час. Надо заметить, что он ни разу не превратился в спор или выяснение отношений. Мои друзья всего лишь поделились проблемой, которая у них, как у семьи, возникла в плане ведения домашнего хозяйства. В конце концов я перестала вмешиваться и только внимательно слушала. Я не задала им важный вопрос, вертевшийся всё время у меня на языке: как бы они организовали свой быт, если бы появились дети? Кто бы взвалил на себя груз ответственности за потребности детей? Кто бы занялся организацией совместного хозяйства в случае прибавления в семействе?

ГЛАВА 17. НЕХВАТКА ДОСУГА

Я полностью согласна с Титью Лекок: мы не можем жить, не делая ничего полезного, однако част�

La carga mental femenina: O por qué las mujeres continúan al mando del hogar a coste cero

Samanta Villar, Sara Brun Moreno

© Samanta Villar Fitó y Sara Brun Moreno, 2019

© Editorial Planeta, S. A., 2019 Av. Diagonal, 662–664, 08034 Barcelona

www.editorial.planeta.es

www.planetadelibros.com

© Перевод на русский язык, издание. Издательство «Олимп-Бизнес», 2020

© Предисловие к русскому изданию Е. Рождественская, 2019

* * *

Эта книга отвечает на главный вопрос современной женщины: как удачно совместить ответственность материнства и карьеру? И отвечает на него честно и аргументированно: никак. Совместить невозможно, но можно разделить с партнером – и за этим будущее семей. Автор проводит читателя по всем закоулкам ловушки, называемой «грузом ответственности», и рассказывает, как выбираться. Рекомендую эту книгу любой и каждой, а особенно тем, кто еще не стал матерями.

МАРИНА ТРАВКОВА, СЕМЕЙНЫЙ ПСИХОТЕРАПЕВТ, ПРЕПОДАВАТЕЛЬ МАГИСТЕРСКОЙ ПРОГРАММЫ «СИСТЕМНАЯ СЕМЕЙНАЯ ПСИХОТЕРАПИЯ» В НИУ ВШЭ

Предисловие к русскому изданию

Открыв эту книгу, яркую и по-испански страстную, мы не сможем остаться в российском «далеке», потому что описанные автором социальные проблемы касаются и нас, российских женщин и мужчин, матерей и отцов, невзирая на границы и национальные контексты. В ее фокусе – осознание и готовность поделиться жизненными историями современных женщин, испытывающих серьезнейшие перегрузки из-за ответственности за дом, отношения и детей на фоне профессиональной занятости. По сути, эта проблема обозначена словосочетанием «баланс жизни и труда», – вернее, сложностями его достижения, а их немало: попытки удержать под контролем работу или карьеру, разумно распределить домашние обязанности, особенно после появления детей, найти границы своей свободы и ответственности. И хотя автор заявляет о нулевой готовности сформулировать устраивающее всех решение, путешествие читателя по этому увлекательному, живому тексту убедит в обратном. Обозначены перспективы – нужно прежде всего увидеть и символически признать значимость невидимой домашней работы. Ее невидимость – результат того, что она создает не ценности, но благополучие и условия для психофизиологической социализации членов семьи. Но то, что невидимо, повторяется изо дня в день и неограниченно по затрачиваемому времени, – обесценено в мире отчужденного капиталистического труда. Парадоксальным образом этот труд приобретает вполне рыночную цену, как только мы вынесем его за пределы домашнего круга и перепоручим горничным, няням, шоферам, гувернанткам и т. д. Именно так и поступят те, чей заработок значительно выше среднего. Но представители менее обеспеченных социальных слоев остаются заложниками реалий, объединяющих как традиционные взгляды на гендерные роли, так и вполне модерные представления о женщине, которая образованна, строит профессиональную карьеру, а также ориентирована на семью и детей. В книге это сформулировано весьма доходчиво: «Мы, женщины, начали трудиться за пределами дома, но проблема в том, что мужчины не начали работать дома». И в данном противоречии, пожалуй, нерв всего текста, который весьма эмоционально и в то же время рефлексивно, с отсылкой к авторитетам и мерам социальной политики, описывает видение автора – как же справляться с этими противоречиями. Итак, разделение ответственности в режиме обсуждения. Делегировать ее часть партнеру, отцу общих детей, представляет собой сложность не только ввиду архетипического восприятия дома как места отдыха для мужчин после рабочего дня. Поступать таким образом сложно и самим женщинам, не всегда готовым поделиться своим объемом власти и контроля над близкими. Само центральное понятие книги – «груз ответственности» – говорит о том, что такое положение вещей становится непосильным бременем, приводящим к психологическому выгоранию, стрессам, болезням, выцветанию отношений между партнерами. В этом смысле акцент на моральной ответственности за общее благополучие и призыве его разделить в семье свидетельствует о важном сдвиге в порядках обществ, которые меняются и пересматривают важные для своей устойчивости базовые ценности.

Елена Рождественская, профессор, доктор социологических наук, Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики» (НИУ ВШЭ)

Часть I

Женщина под грузом ответственности

Глава 1. Принятие решения

В первый год после рождения детей я не работала. Нужно было придумать новый телевизионный формат и договориться с каналом, для чего требовалось несколько месяцев. Вот я и просидела год с детьми. Вернувшись к обычной жизни, я обнаружила, что на работе, как это ни парадоксально, я отдыхаю. Впрочем, если приходилось перерабатывать и подолгу не видеть детей, я начинала грустить и испытывать чувство вины. Всё в моей жизни выглядело теперь иначе. Утром 11 октября 2017 года я была в Малаге. Вечером предстояло снимать новый сюжет, но утро выдалось относительно спокойным. Однако вот уже несколько дней, а может и месяцев, меня тяготила мысль, грозившая разрушить всю мою профессиональную деятельность. Я ломала голову, как довести до сведения руководства канала, что больше не могу свободно разъезжать туда-сюда, как раньше.

Изначально задуматься об этом меня побуждали две причины. Во-первых, дети; во-вторых, возраст: я родилась в 1975 году и чувствовала, что жизнь на чемоданах, в беспрерывных командировках, подходит к логическому концу.

Разумеется, появление детей ускорило решение, которое рано или поздно пришлось бы принять в любом случае. Я хотела растить своих детей так, как мне казалось правильным: по крайней мере, именно так растили меня, – а это в первую очередь означало проводить с ними каждый день как можно больше времени. Такой образ жизни несовместим с командировками, а они в моей работе были постоянно. Десять лет подряд в моей маленькой комнате постоянно стоял наготове открытый чемодан, в котором лежали все необходимые вещи, – чтобы в любой момент выскочить из дома. Чемодан не убирался, поскольку в течение десяти лет я буквально нигде не жила дольше недели. Работа моя состояла в беспрерывных поездках; да и личная жизнь, в чужом городе и вдали от родительского дома, вынуждала постоянно перемещаться.

Когда я стала матерью, даже сама по себе логистика, которую приходилось разрабатывать всякий раз, когда я собиралась исчезнуть из дома на несколько дней кряду, – напомню, что у меня близнецы, а это в разы усложняет дело, – вызывала у меня колоссальное напряжение. Больше всего убивала мысль, что я не могу находиться с семьей в самые важные моменты. Например, когда у детей проходил первый в их жизни Хеллоуин.

Сами они наверняка даже не вспомнят этот день. Им было меньше года, и приближался Хеллоуин. Но я-то точно не забуду, что не находилась рядом. Муж прислал фото наряженных детей, я получила сообщение как раз в разгар съемок. Вспоминая тот день, я вновь чувствую отчаяние, охватившее меня из-за того, что я не увижу своих детей в их первых карнавальных костюмах.

И вот несколько месяцев спустя, в Малаге, я всё-таки поговорила с Мари Анжельс, исполнительным директором и моей хорошей подругой, и поделилась с ней своими переживаниями. Мы подписали контракт на восемь программ и, если они пройдут успешно и наберут достаточно просмотров, собирались договориться еще о четырех, не прекращая съемок. Но в то утро я решила отказаться от последних четырех программ, а заодно и от приличного гонорара; к тому же меня угнетали мысли о моей команде, которая останется не у дел, пока мы не подготовим новую программу.

– Пора придумать новый формат, – сказала я Мари. – Прежде всего такой, чтобы не нужно было много ездить. А еще я хотела бы перевести весь продакшн и постпродакшн в Барселону, где теперь мой дом.

До сих пор часть программы делалась в Мадриде, а я проводила слишком много времени в поездах, курсируя между Мадридом и Барселоной. Я предложила напарнице переговорить с руководством канала: у них было достаточно времени, чтобы обдумать мою идею и всё подготовить не спеша. Тогда я не предполагала, что это произойдет гораздо быстрее, чем мы рассчитывали.

Через два часа муж позвонил и сказал, что сына экстренно увезли в больницу и сейчас он в операционной. Практически с самого рождения сын раз в месяц заболевал. Его мучили приступы рвоты, продолжавшиеся по нескольку часов. Мы тщательно соблюдали режим питания: вдруг всё дело в непереносимости какой-либо пищи? Давали ему то одни, то другие виды продуктов, наблюдая за реакцией. Эти эксперименты ничего серьезного не выявили. Врачи также не видели в состоянии сына особой угрозы здоровью. Когда накануне я собиралась в Малагу, ребенка стошнило. Я была уверена, что всё обойдется без последствий, и не стала отменять поездку. С сыном остается муж, и на следующий день мальчик наверняка почувствует себя лучше. Но случилось иначе. Этот кризис оказался гораздо тяжелее предыдущих: ребенок не удерживал даже воду. Через некоторое время рвота приобрела темно-зеленый оттенок, и муж забил тревогу.

Когда он сообщил, что мальчик в операционной, я пришла в ужас. Не могла даже говорить и только рыдала.

– Что с ним, что с ним? – спрашивала я мужа, не находя себе места от беспокойства.

– Не переживай. Всё нормально, просто врач подозревает, что у него что-то не так в пищеварительном тракте, и надо посмотреть, что там такое. Но ты, пожалуйста, не переживай, – успокаивал он меня. – И, кстати, не могла бы ты приехать в Барселону?

Разумеется, я немедленно собрала чемодан. Телепортацию еще не изобрели, и десять часов, которые я провела в дороге, были самыми кошмарными в моей жизни. Первым делом я позвонила на работу сообщить, что срочно уезжаю. Мари Анжельс пыталась меня немного успокоить, но всё было напрасно; она подняла на ноги всю нашу съемочную группу, чтобы решить, как мне поскорее добраться до Барселоны. Как назло, были выходные, октябрьские праздники[1], в Малаге – разгар лета, все билеты раскуплены. Рассчитывая выиграть время, я помчалась в аэропорт. Самолет улетал через полтора часа, свободных мест не нашлось, но я лелеяла отчаянную надежду, что, может быть, как-то удастся попасть на него. Следующий рейс – во второй половине дня, слишком поздно.

Я примчалась в аэропорт с чемоданом, в солнцезащитных очках, слезы лились не переставая. Поскольку ребенок находился в операционной, не имело смысла названивать ежесекундно, новостей всё равно пока не было. Моя задача – достать билет любым способом, чтобы оказаться в Барселоне как можно раньше. Я металась вдоль касс от окошка к окошку, разыскивая кого-нибудь, кто мог бы помочь. Потом оказалось, что есть ещё и другие кассы. В итоге я обежала восемь разных мест. Я была в отчаянии, но внешне при этом выглядела вполне адекватно. Говорила тихо и спокойно. «Видите ли, – объясняла я упавшим голосом, – мой сын в операционной. Я должна улететь как можно скорее. Пожалуйста, помогите». Персонал авиакомпании смотрел на меня с сочувствием. Все меня жалели – а как иначе? – но помочь ничем не могли. Они не имели права продать мне билет на улетавший через час самолет, несмотря на то что десять пассажиров не явились на рейс и их места свободны. Продать билеты не позволяла электронная система, это было противозаконно, и женщина за стойкой, которая мне всё объясняла, чувствовала неловкость за подобную несуразность.

Когда я наконец поняла, что не полечу из-за какой-то операционной системы, то выбежала из аэропорта, взяла такси и помчалась на вокзал. В итоге я потеряла два часа, и экспресс Мадрид – Барселона тронулся ровно в тот миг, когда я подлетела к кассам. Единственный выход, который у меня оставался, – дождаться следующего экспресса; он уходил в три часа дня и прибывал в Барселону в девять вечера. Было полтретьего. Мой сын находился в операционной с часу дня. Но и на следующий экспресс билетов не оказалось. Я плакала, объясняла все подробности моей ситуации, умоляла о помощи администратора. К счастью, он меня пожалел и, рискуя служебным положением, сказал: «Ладно, так и быть. Свободных мест нет, но мы найдем, куда тебя посадить». Наконец-то я в поезде! Кажется, в какой-то момент у меня отказали предохранители. Я была в таком отчаянии, что даже не страдала. Это было состояние глубочайшего стресса. По идее, я должна была находиться при сыне еще накануне, утешать по дороге в больницу, ждать окончания операции, держать за руку, пока он отходит от наркоза. Но всё было упущено: я сидела в поезде, и, хотя он несся на всех парах, я окажусь в Барселоне не раньше девяти вечера этого бесконечного дня. Поддерживала меня мысль о том, что я наконец-то в дороге, а также бесчисленные сообщения мужа: мальчик в порядке, и всё идет по плану.

Как только поезд прибыл в Барселону, я поймала такси и помчалась в больницу. Вбежала в палату прямо с чемоданом в руках. Ребенок спал. Из его тела торчали какие-то трубки. Одна – желудочный зонд, другая – мочевой катетер, третья – капельница, через которую ему вливали антибиотики и обезболивающие. Если учесть, что сыну было всего двадцать месяцев от роду, вся эта атрибутика впечатляла. Я с трудом подавила желание зарыдать: понимала, что в этой ситуации должна быть сильной. К счастью, мальчик спал спокойно, и лицо его было безмятежно. Помню, на меня накинули симпатичный халатик какой-то детской расцветки. Я хорошо запомнила эту мелочь, халатик казался единственным спасением среди страдания и ужаса.

Чуть позже, когда я уже могла всё выслушать спокойно, муж рассказал мне о том, что они пережили. Они с сыном прибыли в отделение неотложной помощи в этот же день утром. Увидев рвоту, доктор немедленно направила их в больницу Сан-Жоан-де-Деу; она сразу поняла, что необходима операция.

К счастью, всё прошло успешно: ситуация развивалась по удачному сценарию. Сын провел в больнице всего неделю. За это время мой прагматизм и вера в испанское здравоохранение сыграли мне на руку. Если врачи говорят, что всё в порядке, значит, так оно и есть.

Много времени спустя, прокручивая в памяти события того ужасного дня, я вспомнила разговор, который в то же утро состоялся у нас с Мари. Мы обсуждали, как изменить формат программы и тем самым избавить меня от постоянных командировок. Мы ломали голову, как разработать такую стратегию, чтобы канал не пострадал и не понес убытков. Но ничего придумать не могли. Я просто позвонила руководству и сказала: «Всё, хватит. Я должна быть с ребенком, и точка». Ситуация, произошедшая с моим сыном, стала достаточно убедительным аргументом в пользу окончательного решения. Смена формата программы произошла не мгновенно, но со временем он всё-таки изменился. Потребовались серьезный мозговой штурм и многочисленные заседания, чтобы все участники – канал, продюсер и я сама – договорились о том, как действовать дальше, чтобы стиль нашей общей работы соответствовал моему образу жизни: то есть я меньше ездила, а продакшн переместился в Барселону. Я придумала формат, который давал мне возможность не оставлять детей надолго. В итоге всё сложилось так, как мы и запланировали, хотя, признаться, я готова была совсем отказаться от работы на телевидении, если бы она по-прежнему требовала командировок.

Большинство людей, вынужденных принимать подобные решения, – женщины.

Не знаю, какая женщина может себе позволить столь радикальные меры, учитывая всё еще существующий «стеклянный потолок»[2]. Скорее всего, никакая, причем во многих испанских семьях в ходу одна и та же формула: мужчина работает полный рабочий день, а женщина – только половину (иначе говоря, сокращенный день), чтобы параллельно заниматься детьми. Это воспринимается совершенно нормально, потому что до сих пор бытует стереотип (хоть и в более мягком варианте): цель жизни мужчины – работа, а женщины – дом.

Однако следует иметь в виду, что дом и забота о нем – тоже постоянный труд, пусть и не столь очевидный. Речь идет не только о закладке вещей в стиральную машину и беготне по магазинам, но и о продумывании всей необходимой инфраструктуры, чтобы семья нормально функционировала. Эта чрезвычайно утомительная обязанность в большинстве случаев ложится на женские плечи. «Отдых от забот», который нам предоставляет дом, – не бесплатное удовольствие, он требует постоянной работы над тем, чтобы дети ели, ходили в школу в чистой одежде, посещали кружки, в случае необходимости бывали у врача, делали уроки, жили в опрятной квартире и прочая, и прочая. Ежедневные мысли о доме – это и есть ответственность, которая главным образом предполагает, что вы всегда должны иметь в распоряжении всё необходимое, всё контролировать и вовремя организовывать, а не только заниматься собственно хозяйством. Груз этой самой ответственности возникает не оттого, что домашних забот чересчур много, а потому, что отвечает за всё один человек. Его мозг постоянно сосредоточен на том, как бы не забыть о чем-то важном, как всё спланировать, распределить и обеспечить, – от этих мыслей невозможно отвлечься ни на минуту. Подобная ответственность ни в коем случае не должна ложиться на плечи только одного члена семьи.

Глава 2. Что такое груз ответственности?

Истощением страдает гораздо больше женщин, чем может показаться на первый взгляд. Мы часто игнорируем свои чувства, тревоги и придумываем мысленные уловки. Зачем просить кого-то помочь с детьми, если у меня на это уходит меньше времени? Имею ли я право жаловаться на то, как тяжело нести ответственность за весь дом, если моя мама в такой же ситуации никогда не жаловалась? Неужели я не в состоянии самостоятельно справиться с работой, школой и домом? И всё же – что представляет собой «груз ответственности»? Данному понятию художница Эмма Клит посвятила комикс под заголовком «Могла бы и попросить»[3]. Груз ответственности – это планирование, координация и принятие решений во всем, что касается домашнего хозяйства и семейной жизни. Проще говоря – когда «всё на тебе»; когда осознаёшь, что именно ты, в конце концов, за всё в ответе; когда твой мозг постоянно занят тем, чтобы удержать под контролем массу вещей: предвидеть и организовать обычные дела, связанные с домом и семьей, включая и различного рода форс-мажорные обстоятельства. Иначе говоря, «груз ответственности» – полностью взять на себя все заботы о доме и семье, причем совершенно бесплатно.

Груз ответственности – отнюдь не пустяки, его последствия неисчислимы: проблемы в отношениях супругов, стресс, депрессия, тревожность, истощение, ослабление памяти. Словом, это прямой путь к сумасшествию.

Никто не станет отрицать: мы, женщины, тратим на домашние дела гораздо больше времени, чем мужчины, несмотря на то, что всё чаще говорится о распределении обязанностей. Согласно данным «Исследования качества жизни» за 2017 год, проведенного НИС (Национальным институтом статистики), домашнему очагу женщины посвящают 26,5 часа в неделю, в то время как мужчины – всего 14, независимо от того, есть у них дети или нет, работают оба члена семьи или же кто-то один. Иными словами, около 70 % домашних забот и хлопот выпадает на долю женщин.

Если домашние обязанности, связанные с поддержанием бытового комфорта или воспитанием детей, в некоторых семьях распределяются вполне равномерно и справедливо, то груз ответственности достается почти исключительно женщинам. Он угнетает душевное здоровье миллионов из них, причем никто на это не обращает внимания.

«Когда твой партнер спрашивает, что сделать по дому, подразумевается, что он избегает брать на себя свою часть груза ответственности – и вся она целиком ложится на тебя»[4].

Когда мужчина и женщина решают жить вместе, причем детей у них пока нет, организация совместного быта намного проще: всё относительно гармонично, распределено более равномерно, и у женщины остается больше времени на себя. Но даже в этот период в подавляющем большинстве семей именно женщина составляет список необходимых дел, следит за наличием продуктов в холодильнике, помнит, когда дни рождения членов семьи – даже если речь идет о семье партнера – или что пора посетить врача. Даже в бездетных семьях женщина в ответе за то, чтобы всё делалось правильно и вовремя.

Многие мужчины тем временем берут на себя роль хороших помощников, контролирующих лишь то, что входит в круг их обязанностей, но не более. Если их просят выполнить то или иное действие, они только им и ограничиваются. Чаще всего мужчина не берет на себя инициативу, не думает о том, как предвидеть ту или иную ситуацию. Если женщина спрашивает его, почему он не сделал дело, до которого, по ее мнению, мог бы додуматься сам, мужчина отвечает: «Ты меня об этом не просила». То есть он невольно ведет себя как исполнитель чужого приказа, не более того[5].

Когда рождаются дети и пара превращается в семью, количество забот возрастает, а слова «отдых» или «расслабиться» совсем исчезают из женского лексикона.

Представим, что всё необходимое для нормального функционирования домашнего хозяйства – это 100 %, из которых 50 % приходится на планирование различных дел заранее, а другие 50 % – на выполнение того, что было запланировано. На самом деле, когда мы говорим, что сейчас домашние обязанности, как правило, распределяются между супругами, мы имеем в виду эти вторые 50 %, иначе говоря, выполнение различных дел: то есть 25 % берет на себя один супруг, а другие 25 % – другой. Первые же 50 %, которые состоят в планировании, в большинстве случаев по-прежнему выпадают на долю женщины. А самое худшее заключается в том, что этот труд невидим, его не замечают; он существует, но как бы «не считается». Таким образом, в конечном итоге соотношение составляет 75 %, приходящиеся на женщину, и 25 % – на мужчину.

Если при этом женщина еще и работает, она находится не в равных с мужчиной условиях: на практике получается, что она трудится вдвое или втрое больше, если прибавить к работе ведение домашнего хозяйства или заботу о детях.

Большинство женщин хорошо знают, что способны заниматься несколькими делами одновременно: да, мы умеем делать так, чтобы всё было правильно и вовремя. Однако истина заключается в том, что в некоторые моменты мы не справляемся с такой многозадачностью. Нам не хватает времени в сутках, приходится выцарапывать недостающие часы из отдыха (иногда ночного) или жертвовать социальной жизнью, досугом, уходом за собой. В целом мы отлично себя чувствуем, будучи компетентными и независимыми профессионалами, хорошими женами, матерями или хозяйками безупречного дома, и наше окружение нас поощряет. Мы – усовершенствованная версия домашней женщины, или, оперируя более современной терминологией, супервумен. Но в один прекрасный день силы иссякают, возникают сомнения, наступает опустошенность, потому что мы больше не можем существовать в подобном режиме. Одна из главных проблем – постоянное давление груза ответственности, которое может нанести серьезный удар нашему физическому и психическому здоровью.

В тот день, когда я осознала свой груз ответственности, я наконец увидела реальность, которая меня окружала. Забавно, что как раз в это время я получила следующий текст по WhatsApp:

«Мама и папа смотрели телевизор, как вдруг мама сказала: "Я устала, уже поздно, пойду спать". Замочила фасоль, вытащила из морозилки мясо для завтрашнего ужина, проверила, хватит ли мюсли на завтрак, насыпала сахар в сахарницу, расставила на столе тарелки на утро, положила возле каждой ложку, заправила кофемашину. Повесила мокрые вещи на сушилку и пришила оторванную пуговицу. Собрала игрушки, разбросанные по всей гостиной, поставила телефон на зарядку. Полила цветы, вставила новый пакет для мусора и поправила смятое полотенце. Вздохнула, потянулась и отправилась в спальню. На минутку остановилась, чтобы написать сообщение учительнице, положила деньги ребенку на завтрашнюю экскурсию и достала из-под стула упавшую книжку. Потом умылась, намазала лицо кремом и почистила зубы.

– Разве ты не пошла спать? – крикнул папа.

– Иду, – ответила мама.

Почистив зубы, она подлила воды собаке в миску. Заперла на ключ входную дверь и погасила свет в коридоре. Заглянула к детям, выключила у них свет и телевизор, подобрала с пола рубашку и носки и отнесла их в корзину для грязного белья. Поговорила со старшим сыном, который всё еще делал уроки. Добравшись до спальни, поставила будильник, приготовила вещи на следующее утро, привела в порядок обувь в прихожей и добавила три пункта в список срочных дел.

В этот момент папа выключил телевизор и сказал: "Я пошел спать". И, действительно, недолго думая отправился в спальню. В общем, ничего особенного. Почему же женщины живут дольше? Потому что не могут уйти раньше времени: у них слишком много дел».

Я не большой любитель мессенджеров, но, когда в группу по борьбе с онкологией пришло это сообщение, я сразу подумала, что оно отражает многое из того, о чем мне хотелось бы рассказать в настоящей книге.

Было бы неплохо, если мужчина, как и женщина, также превратится в управляющего своим домом: это пойдет на пользу обоим. С одной стороны, мужчине придется приспосабливаться к новой ситуации, понимать, что имеет в виду жена, говоря «без меня никак», и многое освоить. С другой стороны, женщина научится терпеливо относиться к тому, что мужчина еще не всё умеет. Она перестанет думать, что у нее всё получается лучше, и смирится с частичной потерей единоличной власти, поскольку кое-что он будет выполнять так, как ему нравится. Ей придется сделать шаг к тому, чтобы поделиться главенством в доме – и тем самым отчасти поступиться социальным престижем, который предполагает эта роль.

Во время работы над данной книгой мы обращались за помощью к различным экспертам. Один из них – Ана Ковакс, психолог, специалист по материнству и член Рабочей группы перинатальной психологии, а также Испанской ассоциации перинатальных психологов. Вот что она говорит:

«Мы, женщины, часто превращаемся в матерей наших собственных супругов. Например, настойчиво напоминаем, что нужно делать