Пламенные крылья бесплатное чтение

Глава 1

Курица вертела башкой, дергалась и норовила клюнуть дрожащие руки своей мучительницы. И это было только начало – поймать птицу и донести ее до колоды с топором. Миссия казалась невозможной еще утром, когда отец приказал ей помочь матери с обедом. Абель и раньше работала на кухне, но сегодня Элоиза не стала ее щадить.

– Тебе уже двадцать, – с упреком сказала она, глядя как приемная дочь привычно схватила стопку грязных тарелок, собираясь их мыть. – Оставь младшим их работу, пора взрослеть.

В семействе Клаусов были странные представления о том, что делает человека взрослым, но Абель знала, что спорить бесполезно. Долгожданное совершеннолетие не принесло ни свобод, ни прав, зато обязанностей и требований стало больше. За последний месяц все хотели сделать из нее «настоящую взрослую», особенно старался Рат, старший сын Клаусов, который уже несколько лет вместе с отцом работал на Дробильне – последнем заводе Козодоя.

После истощения ресурсов Синего Кристалла колонию ждала незавидная участь. Империя будто забыла о существовании некогда значительного сырьевого придатка и лишь изредка присылала на Козодой делегации из налоговиков, военных, врачей и миссионеров. Надолго высокие чины в дыре мира не задерживались, и очень скоро взбудораженная проверками колония возвращалась к прежней размеренной жизни поедающего самого себя гиганта. Большая часть планеты была покрыта выработанными рудниками и брошенными карьерами, которые из космоса напоминали гнилые пятна на теле умирающего. Эпидемия неизвестного вируса, разыгравшаяся на Козодое полстолетия назад, выкосила едва ли не половину населения и поставила последнюю точку в вопросе изоляции колонии. Вирус исчез так же внезапно, как и появился, делегации врачей-миссионеров еще грели себя надеждами отыскать его следы, но интерес к колонии во всем мире постепенно затухал. А вместе с ним догорало пламя цивилизации и на самом Козодое. Последний работающий космодром превратился в бункеровочную станцию по заправке грузовых крейсеров, став закрытой площадкой для всех туземцев.

Ты родилась на Козодое, чтобы здесь сдохнуть, любил говорить Рат, и за эти слова Абель ненавидела его еще сильнее.

Но сейчас все мысли Абелии занимала несчастная курица. Пеструшка надрывала глотку, посылая отчаянные молитвы о спасении птичьим богам, не догадываясь, что ее палач молилась о том же.

У Абель были трудные отношения со многими людьми, особенно с родственниками, но с животными все обстояло еще сложнее. Обожествление пернатых, четверолапых и других тварей началось у нее в детстве. Искра могла бы погаснуть, если бы не безумная Леста, ее приемная бабка, которая разглядела в хрупкой девчонке что-то особенное, возведя ее любовь к животным на пьедестал религии.

Лесту в семье не любили и не замечали, поэтому, когда спохватились, было поздно. Девочка наотрез отказывался есть животных, вязала старым курицам свитера и мастерила будки для бездомных котов. Единственным положительным влиянием старухи, по мнению отца, было то, что она передала Абель навыки врачевания, которые семья оценила, когда Клару, младшую дочь Клаусов, покусали пчелы. У девочки случился аллергический отек, и она наверняка умерла бы от удушья до приезда врачей, если бы Абелия не проколола ей трахею.

Леста хотела отправить девушку учиться в медицинский колледж Козодоя, но образование у Клаусов считалось ругательным словом. Поэтому старуха сама обучила Абель грамоте и сложила в ее голову столько знаний и навыков о врачевании человеческого тела, сколько смогла. К двадцати годам Абель с трудом разбиралась в космографии, не знала, сколько колоний входит в Верховный Альянс Империи, зато могла вправить вывихнутый сустав, зашить рану и приготовить суспензию из трав для больного горла. Когда Леста умерла, ей достался чемодан с инструментами и банкой мази, которая, по словам бабки, была изготовлена на Алатэйе, планете императоров, и обладала чудодейственной силой. Этой мазью сама Леста при жизни никогда не пользовалась, обходясь самодельными препаратами из местных трав и минералов. Увы, сокровище оказалось ненастоящим.

После смерти бабки Абель попробовала препарат на подстреленном братьями диком гусе, которого они притащили с охоты еще полуживого. Украв птицу с кухни, Абель спрятала ее в зарослях гигантских лопухов на заднем дворе и сутки пыталась выходить, пустив на пернатого почти всю мазь. Гусь издох в страшных мучениях, Абелии же еще долго снились кошмары об истекающей кровью птице.

Так был развенчан еще один миф о чудесах цивилизации извне, в которую верилось все меньше. Козодойцы были одни – с загибающейся экономикой, прогнившей политикой, разложившимся обществом и умирающей медициной, где химию все больше заменяли народные травки, способные лечить разве что прыщи у подростков.

Итак, Абель должна была убить свою богиню, которая в данный момент глядела на нее глазами курицы.

– Долго ты там будешь копаться? – мать высунулась из окна кухни, выпустив на улицу облако пара. – У меня уже вода закипела. Рат, помоги ей, она нас так без обеда оставит.

Рат, старший сын Клаусов, приехал домой на выходные и завтра должен был снова отправиться с отцом и тремя братьями на очередную смену в Дробильню. Будущее, ждавшее Абель, дышало ей в затылок зловонием каменного рудника, где добывался последний полезный ресурс Козодоя – топливо для грузовых крейсеров. Вся «повзрослевшая» молодежь поселка на нем работала – и девушки, и парни. Дробильне предсказывали еще лет десять активной жизни, после чего должен был наступить апокалипсис. С закрытием карьера теряла рабочие места большая часть козодойцев, но о будущем Абель не думала – ее пугало настоящее.

От мысли, что Рат обратит на нее внимание, стало холодно. И хотя на Козодое официально наступила осень, и холода имели право на существование, лето все не унималось, продолжая дарить людям жаркие деньки.

Абель решительно прижала голову курицы к колоде, другой рукой взяла топор, замахнулась… и замерла. Зачем она это делала? Неужели страх перед тем, что отец отправит ее в Дробильню, пересилил разум? Ведь она знал ответ. Вопрос о ее работе обсуждался давно, и ничто не могло отсрочить неизбежный конец. Абель всегда казалось, что как только она опустится в подземелье рудника, то умрет. От озноба кожа покрылась пупырышками, воздух застрял в глотке, уши заложило, и где-то вдалеке раздался визгливый голос Элоизы:

– Рат, золотце, поторопись, она сейчас себе пальцы отрубит. Плохая была затея, и чего только Густав задумал. Тьфу, позорище.

За «позорище» стало обидно. Она, может, была не красавицей, зато не жирной, как Руфус, который отрастил сальный фартук на животе и с трудом передвигался.

И прыщей, как у Сорэла, у нее не было. Что Абель в себе больше всего не нравилось, так это худоба. Но она была объяснима, и с ней ничего нельзя было поделать – Абель не доедала. Клаусы любили мясо, а собственный птичий двор и свое стадо коз автоматические превращали все блюда в мясные. Абелия перебивалась гарнирами, выбирала, что могла, из общего котла, а когда было время, готовила сам – тайком, на заднем дворе за курятником, но подобное удавалось не часто. Леста всегда ругала ее за растительную диету и как-то подробно объяснила, к чему приведет отсутствие питательных веществ, получаемых вместе с животной пищей.

– Витаминов и добавок для таких, как ты, на Козодое больше не делают, – ворчала Леста. – Все закончится тем, что у тебя выпадут волосы, зубы, ногти, и вообще ты умрешь лет в тридцать.

О том, что она умрет рано, Абель догадывалась, но растительное питание тут было не при чем. Что до волос с ногтями, то да, они оставляли желать лучшего, но внешность ее давно не волновала. В отличие от ее родственников и немногих знакомых, с которыми она общалась в поселке.

Белая кожа, бесцветные волосы и красные глаза Абель вызывали настороженность у всех, кто ее знал. За исключением сестры Клары, которая еще была маленькой и верила в эльфов. Она так ее и звала – прекрасная Абелька из рода Лесных Эльфов. И это было самое милое прозвище из всех ее имен. Имя Белка придумал Рат, за которым стали повторять другие братья, а потом и родители.

Хлопнула дверь, и двор сразу стал тесен. Мир заполнила огромная фигура старшего сына Клаусов – Рата. Парню шел двадцать восьмой год, и он считался самым завидным женихом поселка. Отец, устав ждать придирчивого сына, который слишком избирательно подходил к выбору невест, пообещал после свадьбы отдать ему свой грузовик – машину-монстра, идеально подходившую для габаритов Рата. Рат, действительно, был огромным, возвышаясь над всеми Клаусами и даже над отцом не меньше, чем на голову. Он рос не только вверх, но и вширь, так как качался в местной библиотеке, переоборудованной после кризиса в спортзал. А работа в Дробильне закрепила результат. Роботы на Козодое исчезли еще в эпоху вируса, который поразил, в том числе, искусственный интеллект, поэтому тяжелый ручной труд завершил превращение Рата в чудовище.

Встретившись с тусклыми глазами громилы, Абель легко прочитала в них все, что ожидало курицу и ее лично. На раздумья времени не было. Прижав одной рукой к себе курицу, она ухватилась второй за топорище и бросила топор в опешившего брата. Разумеется, из нее был никудышный метатель, и топор с чваканьем вонзился в землю далеко от ног старшего сына Клаусов. В очередной раз пожалев, что убить Рата не удалось, Абель перехватила курицу и бросилась наутек.

Бегство всегда было плохой стратегией, которая ничем хорошим не заканчивалась. Поселок был маленький, чужие дворы огорожены высокими заборами, за последним домом – пустошь, поросшая бурьяном, и река. Хоть топись. Но попытаться убежать стоило. Она всегда пыталась.

За спиной послышались радостные вопли. Рат набирал скорость, для тяжеловеса он бегал неплохо. Для него выходной должен был закончиться интересно, для Абель – больно, для курицы – смертельно.

На этот раз Абель добежала до реки и остановилась на мосту, чувствуя, что сердце сейчас выскочит из глотки. В боку кололо, горло горело от сбившегося дыхания, глаза с трудом различали Фарка, возвращавшегося из соседнего поселка, куда парень ходил продавать козьи шкуры. Младший Клаус перегородил дорогу, дожидаясь, когда к мосту подбежит Рат. Тот не спешил. Если бы не брат, он просто загнал бы Абель в пустошь и гонял бы ее там, пока она не сдалась.

– И что ты сегодня натворила? – спросил курносый Фарк и крутанул колесико громкости на приемнике. Значит, обмен был успешным. Радиоприемник Клаусов поломался еще месяц назад, и семья давно мечтала о новом. Над рекой покатились волны бархатного голоса Джеки Морган, ведущей из «Новостей Козодоя»:

– Эскадрилья пиратских «странников» замечена сегодня утром в третьем орбитальном секторе Козодоя. Четыре звездолета класса Бета и один крейсер Альфа появились в зоне радаров на восемь минут, не выйдя на связь. Пограничные патрули приведены в боевую готовность, но губернатор Тайсон считает, что преступников интересовали грузовики химического концерна «Рега», заправлявшиеся на Козодое. Вероятно, пираты планировали атаковать грузовые крейсеры на орбите после бункеровки, однако их что-то вспугнуло. Следите за нашими новостями.

– Выруби, – приказал Рат, и Фарк поспешно выключил приемник. Старшего брата в гневе боялись все.

– Без обеда нас оставила, дура, – прорычал Рат, хватая Абель за куртку. – Держи ее.

Плохо. Значит, сегодня будет больнее, чем на прошлой неделе, подумала Абель и попыталась кинуть курицу в реку – вдруг выплывет, – но Рат оказался быстрее.

Выхватив птицу, он прижал ее к доскам моста, снимая с пояса топор. Вот почему он так медленно бежал. Что ж, Абель с таким грузом не преодолела бы и десяти метров.

Хрясь, чвяк. Голова курицы отлетела под ноги трясущейся Абелии, а тело птицы, никем не удерживаемое, бросилось наутек, отплясывая последний танец. В следующую секунду Абель поставили на колени, а ее шея оказалась зажата в мощной руке брата. На долю секунды ей показалось, что сейчас и ее голова полетит вслед за куриной, но Рат отбросил топор, и схватив освободившейся рукой Абель за волосы, ткнул ее лицом в лужу крови, натекшую из курицы.

– Сама ничего не жрешь, и нас хочешь голодными оставить? Ничего, я из тебя эту дурь выбью, – приговаривал Рат, елозя ее лицом по доскам. Она, конечно, попыталась оттолкнуть Рата, но Фарк «помог», навалившись сзади.

– Видел, какой я приемник добыл? – с пыхтением спросил Фарк, удерживая руки Абель.

– Сколько волн ловит? – деловито поинтересовался Рат. Подняв сопротивляющуюся жертву за волосы, он с удовольствием рассматривал перепачканное кровью лицо сводной сестры. – Ну, и как на вкус кровушка? – теперь вопрос был к Абель.

– Тридцать, – с гордостью ответил Фарк.

– Чтобы ты сдох! – от души пожелала девушка. Одной щеке повезло, а вот вторая встретилась с занозой, и теперь ее лицо пересекала рваная царапина, тянувшаяся от глаза к подбородку. Кровь смешалась с куриной, попала на шею и грудь, безнадежно испачкав куртку – не отстирать. Черт с ним, со шрамом, а вот новую одежду достать будет трудно.

– Ладно, топай домой, – распорядился Рат. – Мы с Белочкой поучимся ощипывать курицу, и сразу за вами.

В глазах Фарка было видно, что он хотел поглядеть, но с Ратом не спорили. Переключившись на музыкальный канал, Фарк водрузил приемник на плечо и вразвалочку направился к поселку.

Абель похолодела.

– Рат, пожалуйста, там картошки целое ведро сварили, голодным никак не будешь!

Но громила ее не слушал. Схватив за волосы, потащил под мост, туда, где бы их никто не увидел. Каким бы смелым Рат ни был, а огласки не хотел.

– До чего же ты меня бесишь, белобрысая, – пробормотал Рат себе под нос, перехватывая Абель за ворот куртки. И хотя она молотила кулаками по воздуху, стараясь достать обидчика, с таким же успехом можно было пытаться вручную остановить грузовик старшего Клауса. Рат был настолько же силен, насколько безумен. Это его безумие тщательно пряталось под маской добродушного деревенского здоровяка, но по неясной причине, когда они оставались наедине, маска переставала держаться, и Абель сминало ратовым сумасшествием.

Книг по здоровью души у нее не было, но тут и не нужны были никакие справочники: Рат был садистом. Выбрав в жертву Абель, он ничем не рисковал, потому что красноглазая белобрысая девушка, какой выросла Бель, пугала всех – от детей до стариков, и селяне с нетерпением ждали, когда Клаусы отправят свою «ненормальную» приемную дочь работать на завод в город. Вечная пара-тройка новых синяков и царапин на ее лице никого не волновали.

Тем временем, Рата уже повело. Голос стал тихий, елейный, дыхание участилось, но хватка не ослабла. Повалив сопротивляющуюся Абель на мшистые камни, он схватил ее за горло и спросил:

– Хочешь?

Рат всегда спрашивал, и этот его вопрос пугал сильнее, чем предстоящие побои. А они будут, в этом Бель не сомневалась. При всей своей силе и дурости, у Рата имелся один пунктик. Вернее, два. Первым была, собственно, Абель. Когда он увидел ее в первый раз, то сразу же сообщил: «Будешь моей женой». Имелся в виду, разумеется, не брак. Родители Рата ни за что не позволили бы ему связаться с такой, как Абель, и дело было даже не в сводном родстве. Женитьба Рата должна была принести семье выгодные связи, которых у нищей Абелии не было.

Второй пунктик был на том, что у него скрывалось в штанах. А хвастаться там особо было нечем. Историю, как однажды купающегося Рата застали в реке девки и разнесли по всей деревне о его «крохотном стручке», знали все. Парни обычно переживают подобное плохо, Рат же, кажется, просто сошел с ума. Абелии среди тех девчонок не было, но почему-то именно на ней громила вымещал свою злость. Он мог давно ее изнасиловать, но ему было важно, чтобы она согласилась добровольно. Будто это было залогом, что смеяться не будут. А так как в ответ всегда звучало «нет», Рат ее бил.

Вот и на этот раз, услышав «нет», намотал куртку на кулак и, перевернув ее на живот, нанес пару размашистых ударов по спине. Куртка была нужна, чтобы не оставалось синяков, а в живот он не бил, по той же причине, что и не насиловал. В сумасшедшей голове Рата жила еще одна навязчивая идея – чтобы она родила ему ребенка. Поэтому ее живот он берег.

Она старался не дышать и не поднимать головы, чтобы не спровоцировать громилу на новые побои. Сработало. Отвесив ей пару тумаков, Рат успокоился. К тому же, он торопился. Дома ждали к обеду, да и любопытный Фарк всегда мог вернуться посмотреть, как проходит «обучение».

Дождавшись, когда тяжелые шаги старшего Клауса растворятся в звенящей пустоши, Абель выползла из-под моста и повалилась в траву у берега, ощущая пустоту на сердце и холод в душе. Когда-нибудь Рат ее не спросит, и тогда жизнь здесь точно станет невыносимой. Домой идти не хотелось. Но если не вернуться к ночи, на поиски отправят Рата, и тогда все повторится. Всегда повторялось.

До заката еще оставалось много часов, но синее небо вдруг прорезали яркие всполохи. В лазурном пространстве внезапно возникла белая точка и устремилась вниз, оставляя за собой огненную дорожку. Ни звука. Только травы на пустыре шелестели под полуденным ветром.

– Никогда не видела, чтобы звезды падали днем, – прошептала Абель, подняв руку к крохотному шару огня, который рос по мере того, как приближался к горизонту. Проследив, как звезда достигла леса за пустошью, коснулась еловых макушек и вспыхнула напоследок, Абель закрыла глаза.

– Как было бы здорово, если бы ты оказалась кораблем, – с грустью подумала она. – Я бы тебя нашла даже в самой глубокой чаще и продала бы душу, чтобы ты забрала меня к себе, обратно на небо. А ты, Козодой, будь проклят.

Глава 2

– Будь проклят этот Козодой! – кричал Мортан Вельзевул Бранвен Третий, удерживая тяжелый звездолет буквально одной силой воли. Воля тут была не при чем, скорее дикое желание отомстить тому пирату, который посмел подстрелить его любимый «Саартан». Боевой глайдер умудрился выйти целехоньким даже из мясорубки Тришты, когда повстанцы палили по правительственным войскам из экспериментальных орудий, уничтоживших половину крейсеров, зато сейчас его черный красавец потерял разом четыре двигателя, клевал носом и плевался огнем внутри и снаружи.

– Пожар в медблоке ликвидирован, но возгорание в сердечнике обширное, – доложил первый помощник Эшмонд Карро по кличке Асмодей. Если бы даже из строя вышли все двигатели, ситуация была бы не такой критичной. Огонь в сердечнике означал одно – смерть всем: и кораблю, и экипажу.

– Сколько доноров выжило? – спросил Мортан, по-прежнему не открывая глаза, но уже и так зная ответ.

– Пятнадцать. Ты не сможешь посадить нас всего с пятнадцатью телами. К тому же, люди не отдыхали после прыжка, дойка будет всухую, да ты и сам это чувствуешь.

Асмодей говорил хладнокровно, будто его ситуация не касалась. Может, так оно и было. Вероятно, ему было интересно проверить свою «неубиваемость» еще и в крушении. Эшмонд был вампиром, сыном генетических мутантов, выведенных еще три столетия назад, и был помешан на проверках своих способностей. А так как Мортану «повезло» быть его другом, он волей-неволей был в курсе вампирских экспериментов. За двадцать лет знакомства они выяснили, что Эш не горит в огне, не тонет, не взрываем и, в общем-то, неубиваем. Они еще не выкидали его в открытый космос, но у Мортана были кое-какие мысли на этот счет. И про осиновый кол тоже. Классику никто не отменял. Если Эш пил кровь его выработанных доноров, почему бы ему не сдохнуть от осины в сердце. Когда мы станем врагами, так и сделаю, пообещал ему как-то Морт. Друг отнесся к его словам серьезно, так как их отношения были редкостью: вампиры с эмпатами не дружили в принципе.

– Хватит называть моих доноров телами, – вспыхнул Мортан. Ему надо было выпустить пар, а рядом был только Эш. Остальных из рубки он прогнал. Остальные – это десять эмпатов его личной команды, которая за время службы в Императорском Флоте прошла с ним огонь и воду. Но вампир был единственный, который сейчас его не раздражал.

Пятнадцать из ста. Ничтожно мало. Полет разрешался с минимальным количеством доноров в шестьдесят человек.

– Эвакуация через катапультирование, – меланхолично заключил Эш Асмодей. – Нас подберут твои друзья-эмпаты, которые оказались удачливее, потому что их корабли не подбили. Представляю, какой ад творится сейчас там на бортах. Наверняка, они думают, что это покушение на твою драгоценную задницу. Связи с нами нет, корабль в огне уже вошел в орбиту Козодоя, о судьбе сына Адмирала Флота ничего не известно, а вот их судьбы вполне предсказуемы. Всем по старинке отрубят голову, вероятно, это сделает лично твой папочка. Ведь это он отправил с тобой армию телохранителей, которая теперь летает вокруг нашего огненного кокона и ничего не может поделать. Мы все умрем. Я – с вероятностью в пятьдесят процентов, ты – в девяносто девять. Эмпаты взрываются, тонут и вообще обладают весьма непрочной конструкцией. Когда будешь гореть, вспомни мое предложение.

Асмодей любил шутить, и когда он однажды предложил другу сделать его вампиром – через укус, как в старых добрых сказках, Мортан лишь посмеялся. Эксперимент был бы необычным, но не новым. Находились эмпаты смельчаки, которые вопреки запрету Старейшин, пытались стать вампирами разными способами. За укусом следовал долгий курс медицинских практик, заканчивающихся одинаково – смертью. Они либо умирали сами в лабораториях, либо их убивала полиция, наемники или войска, в зависимости от того, как тщательно удавалось скрыться выжившему.

– Ах да, как я мог забыть, ты же у нас полукровка, наполовину эмпат, наполовину человек, – неизвестно на что нарывался Эш.

– Именно поэтому я приземлюсь на эту чертову колонию мягко, как на подушку, – прорычал Мортан, нащупывая жизненные нити последних доноров. Он чувствовал, как вокруг них бушует пожар, люди горели, кресла-дримеры не справлялись, и, если бы не его внушения о спокойствии и счастье, паника убила бы их раньше ожогов и его чудовищного голода, который он сейчас вызвал в себе искусственно. Ему нужен был эфталит, огромное количество эфталита.

Да, я черт возьми, не чистокровный эмпат, спасибо, что напомнил, подумал Мортан, у которого тоже имелось прозвище. Если Эша называли Асмодеем за дьявольски-искусительную внешность, то Мортана звали просто – Мором или Кошмаром. Пройдя все круги ада в эмпатовских школах и академиях, где чистота крови путалась с могуществом, способностями и возможностями, Мортан поклялся, что всегда будет первым, что бы это ему не стоило. Обычно стоило другим.

«Нужно уметь проигрывать» – к этой мысли он приучал всех своих врагов. Отец пообещал не вмешиваться в его жизнь и держал слово – до недавнего времени. К тридцати годам Мортан стал одним из самых сильных эмпатов Империи, а его присягу принимал лично император Балор, чего не удостаивались даже чистокровки. Герой многочисленных военных кампаний, мастер боевых искусств, чемпион Империи по свободной борьбе, внештатный эксперт императорской службы безопасности, член правительственной комиссии по делам инопланетных организмов – так называли всех разумных гуманоидов, которые не вошли в состав Империи, старший специалист императорского патруля экстренного реагирования и командир первой императорской эскадрильи, Мортан был занозой в заднице многих чистокровных эмпатов, не поднявшихся и близко до его высот. И это грело честолюбивую, эгоистичную и амбициозную душу Морта. А еще он был пилотом. Лучшим – что бы там ни говорил завистливый Эш.

Корабли эмпатов были достоянием эмпатовской нации и ее особым вкладом в технократичное развитие Империи. Эмпатовским звездолетам не требовались сложные ресурсы в качестве источника энергии. Они летали на эфталите, который эмпаты в силу своей природы добывали из людей с помощью кресел-дримеров или, как в случае с Мортаном – обходились без всяких приспособлений. Таких эмпатов называли истинными, и происхождение здесь роли не играло. Любой мог стать истинным – все зависело от того, сколько сил он был готов вложить в тренировки способностей. Однако большинство эмпатов предпочитало верить, что все зависит от таланта и врожденных умений, передавшихся от родителей. Конечно, куда легче было внушить донору эмоции с помощью дримеров и наслаждаться результатом – эфталитом, чем попытаться добыть его самостоятельно. Мортан все предпочитал делать сам и презирал свою расу за лень, которая позволила другим выскочкам – например, вампирам, занимать с эмпатами одну ступень на иерархической власти Империи. Впрочем, кораблей у вампиров не было. Человечество строило звездолеты, которые работали на разных источниках энергии, например, на Синем Кристалле, некогда массово вывозившимся с Козодоя, но истощение ресурсов было предсказуемо, потому что Империя была подобна младенцу Великана, грозившему перерасти родителя.

У эмпатов, некогда присягнувших династии Императора Балора, была только одна проблема – где добыть доноров. А так как люди размножались быстро, то проблема была неострой. Люди грешили, нарушали закон, попадали в рабство, становились должниками, в общем, доноров эмпатам поставляло само человеческое общество. За это звездолеты Альянса служили во Флоте, а когда Адмиралом императорской флотилии стал эмпат, отец Мортана, до этого занимавший пост Главного Старейшины Альянса эмпатов, слияние рас посчитали почти официальным. Правда, были и недовольные. Многие эмпаты восприняли назначение своего на такую высокую должность признаком слабости и преклонения перед человеческой расой, родом из которой был Император. Бунты вспыхнули незамедлительно, быстро же и были подавлены. Недовольных эмпатов разослали по колониям, и лишь немногим разрешили остаться в армии.

Среди этих немногих оказался Мортан, который с детства грезил идеями независимости своей расы – как от доноров, так и от императорского протектората. Его «Саартан» не громил императорские крейсеры во время восстаний, он лишь сделал круг в составе колонны недовольных по орбите Алатэйе, планеты-столицы, но этого хватило. И, вот, тогда пришлось вмешаться отцу.

Гордость Мортана не позволила ему лично явиться к Императору, чтобы принести извинения, поэтому его корабль с подчиненными единицами перевели в статус пограничных и отправили в качестве патруля в дальний сектор. Благодаря отцу за Мортаном сохранились все титулы и должности, его вообще не хотели трогать, но тот же отец настоял на наказании. И оно было изощренным.

Ладно, если бы Морта отправили воевать с крейгами, сражаться с пиратами, которые беспокоили границы Империи все чаще, даже ссылку в казармы он бы и то легче перенес. Но нет, ему поручили особую миссию – отловить жар-птицу для императорского космического зоопарка. А так как приказ был дан лично императором, то оставалось либо повиноваться, либо начинать войну со всем человечеством, да и с доброй половиной эмпатов тоже. Мортан знал, что если кому и поднимать бунт против системы, то ему – человеку с именем, властью и возможностями. Эмпаты за ним пойдут, но их будет меньшинство, и скорее всего, оно будет уничтожено генетическими мутантами, стоящими на страже человечества. И вампиры были не единственными среди них.

Поэтому, подумав, Морт попросил отца передать императору свои извинения и отправился ловить птичку в сектор Козодоя, где ее видели в последний раз.

Космический зоопарк Императора включал огромное количество неразумных видов, которые были собраны со всех населенных планет Империи. Впрочем, вопрос разумности всегда оставался открытым, и лично Морт считал, что у Императора Балора в клетках томится не одна инопланетная раса. Что касалось птицы, то о ней ходили легенды, когда он еще учился в Летной Академии. Птицей эту массу называли условно, а прозвище «жар» она получила за оперение из протуберанцев и за внешнюю схожесть с пернатой тварью из человеческих сказок. Очертания, действительно, были похожи на птичьи – крылья, хвост, лапы, голова на изящной шее. Миф о том, что это птица счастья придумали, конечно, люди, им всегда счастья не хватало, для эмпатов же, прирожденных охотников, поимка птицы представляла спортивный интерес.

Решив относиться к заданию как к отпуску, Мортан выбрал шесть глайдеров из личной армады и даже не поморщился, когда экипаж на большей части звездолетов заменили на людей отца. Спорить со стариком не хотелось, к тому же Мортану нужно было остановиться и подумать, в какую сторону лететь дальше – к счастливой жизни в дружной человеческой семье во главе с Императором или все же к иной цели.

И все шло хорошо, да гладко, пока они не добрались до Козодоя. В Империю официально входило восемьсот планет со статусом полисов и две тысячи со статусом колоний, которые не имели независимого правления. В Академии он честно старался выучить все названия миров, но потом решил, что бортовой компьютер «Саартана» справится с этим лучше. Поэтому о Козодое он впервые услышал, когда Асмодей закричал на всю рубку управления:

– Мы засекли птичку, и она в секторе Козодоя!

Птица была прекрасна и прожгла датчики на трех кораблях его маленькой армады. А дальше все пошло не по плану.

Морт приказа стрелять не давал, но у кого-то из экипажа не выдержали нервы, когда существо изменило курс в сторону «Саартана». Найти птицу было удачей и чистой случайностью, однако редким шансом было ее ранить. Как бы там ни было, но заряд пробил крыло, движение огненной массы остановилось, и она стала заваливаться на Козодой.

Нервного Морт наказал быстро. Тот не стал сопротивляться, когда Мортан стеганул его эмпатическим щупом, отобрав большую часть эфталита. Несчастного увели в медблок, где ему предстояло восстанавливаться в течение суток. Если бы такой удар пришелся на человека, то он стал бы для него смертельным.

Когда «Саартан», сопровождаемый пятью глайдерами, уже входил в орбиту Козодоя, появились пираты. Портал открылся в районе искусственного спутника колонии, засияв вторым солнцем. Мортан едва не облился кофе, так как увидеть два чуда в один день – жар-птицу и пиратский портал – было слишком даже для такого везунчика, как он. Если жар-птица интересовала исключительно людей, так как была частью их мифологии, то пиратский портал интересовал всех в Империи – от эмпатов до мутантов. Потому что это была та самая технология, которая оставалась недоступной их цивилизации. Пираты на рожон не лезли и открывали порталы лишь на границах, вылетая роем по десять боевых катеров и нападая, в основном, на грузовые звездолеты. До сих пор не удалось захватить ни один пиратский корабль, что уж говорить о портале. Он оставался недосягаем, как мечта о вечном доноре.

Наверное, никто так сильно не желал заполучить технологию порталов, как эмпаты. И в этом вопросе Мортан был первым из первых. Поэтому, когда перед его глайдером замаячило крыло пиратского «шмеля» – так называли чужие звездолеты, то Морт решил, что удача просто обязана улыбнуться ему снова. Ловушка была уже активирована, и, по его мнению, пиратский корабль с порталом был куда более достойной добычей, чем птица, покрытая протуберанцами.

И тут случилось то самое – непредвиденное. Рой расступился, перестроился, образовал круг и… вспыхнул. Вероятно, на кораблях имелись особые датчики, потому что, когда пираты выстроились в определенную фигуру, между ними загорелось пространство. То открылся второй портал.

Глайдер Морта был, разумеется, первым, так как остальные корабли эмпатов держались на расстоянии, уступая ему право захватить падающую вниз жар-птицу. И когда из портала высунулся нос тяжеловеса, аналогичного императорским крейсерам, звездолет Мортана, казавшийся крохой на фоне гиганта, встретил его первым.

Пиратский крейсер сильно не напрягался. Пальнул в него и принялся втягивать в себя птицу. Пиратам даже прицеливаться особо не пришлось. Заряд оторвал глайдеру крыло и помял хвост, превратив в падающую звезду. Птице тоже не повезло, Морт только и успел увидеть, как захлопывается брюхо монстра, пряча в себе его добычу.

Ослепительно белые пальцы Асмодея аккуратно легли на дисплей управления. Вампир глянул на Морта своими невозможными бирюзовыми глазами, будто спрашивая – катапультируемся?

– В другой раз полетаем, – Эмпат усмехнулся и накрыл его руку сверху. – Еще не время.

Мортан был не просто хорошим пилотом, он был лучшим из всей эмпатовской эскадрильи, служившей Императору. Пятнадцать оставшихся доноров, конечно, не доживут до Козодоя, но ему их хватит. Морт мог посадить корабль и с вдвое меньшим количеством людей, однако предпочитал о своих талантах не распространяться. В данном случае первенство было удобнее скрывать во избежание пристального внимания родного Альянса, императорских служб и врагов, разумеется. У эмпата с его положением просто обязан был быть туз в рукаве.

Звездолет приземлился, как и предсказывал Мортан. Так мягко, как только мог упасть на землю истерзанный корабль без хвоста и крыльев. Второе крыло отвалилось незадолго до столкновения с землей.

Как ни странно, но сознания Морт не потерял, хотя кровь из носа хлестала так, что залила панель управления. Удара головой не было, то было дикое перенапряжение, потому что доноры сгорели вместе с сердечником при входе в воздушное пространство. О том, что он посадил корабль в одиночку, без доноров, никому знать не следовало.

Рядом валялся без сознания «неубиваемый» Эш, которого придавило куском обшивки. Морт чувствовал, что тот был жив, как и остальные эмпаты, которых разбросало по кораблю от «мягкого приземления». На треснувшем, но чудом работающем экране внешнего обзора уже отображались остальные корабли его армады. Они торопливо садились, готовые справлять панихиду по капитану и своей карьере. Возникла мысль помучить негодяев и притвориться мертвым, но внимание Морта уже захватил Козодой.

И судя по информации, которую выводил на экран компьютер «Саартана», эта планетка была самой никчемной из всех, где ему довелось побывать.

Глава 3

Абель вернулась домой поздно. Несмотря на страх, что на ее поиски отправят Рата, она не смогла пересилить себя и отсиживалась в бурьяне у реки почти до заката. День безделья грозил обернуться тяжкими трудовыми буднями, так как приемные родители лени не прощали, но Абель все смотрела в небо, воображая звездолеты разных видов, заполонивших пространство над Козодоем. Все подростки тайно подглядывали за грузовиками, заправлявшимися на космодроме, и мечтали улететь с родины в заветных трюмах, но проникнуть за силовое поле не мог никто. Мечтали до тех пор, пока не уезжали работать в Дробильню. Абель ничем от них не отличалась и в детстве, когда было больше свободного времени, частенько пряталась в зарослях полыни на окрестных холмах, наблюдая за кораблями.

Может, из дома убежать? Она слышала, что на Козодое были и другие города. Ей удалось скопить немного денег на подработках у местных фермеров. Клаусы разрешали взрослым детям проводить выходные самостоятельно, но, когда ее сводные братья развлекались в поселковом клубе или ездили в город, Абель полола морковь или собирала гусениц с капусты у соседей, держащих большие огороды. Собирать червяков полагалось в баночку с химией, но Абель оставалась собой и потом тайно выпускала их в лесу. Однажды она видела, как похожие гусеницы обглодали за неделю целое дерево, оставив его без единого листа, но найти компромисс не смогла и предпочел в войну растений и насекомых не вмешиваться. Итак, деньги у нее были, но мысль о том, что документы, подтверждающие совершеннолетие, она получит только к новому году, оптимизма не придавала. В двадцать лет человек считался взрослым и самостоятельным, но формально он был еще зависим от семьи до тех пор, пока не получал паспорт. А чиновничья машина Козодоя работала еще медленнее, чем поселковая почта.

Все с нетерпением ждали паспорта Абель. Семья – чтобы отправить ее на завод, сама Абель – чтобы сбежать. Поселок, где жили Клаусы, находился в сутках пути от столицы Козодоя, которая так и называлась Козодой. У администрации колонии, видимо, было туго с воображением, потому что большинство поселений именовалось по номерам, а другие города имели порядковое число: Козодой-1, Козодой-2 и Козодой-3.

Козодой-3 лежал за огромными пустошами выработанных рудников, раз в месяц туда отправлялся поезд, и Абель однажды собиралась отправиться вместе с ним.

К ужину она вернулась почти сытой и почти здоровой – по крайней мере, физически. По дороге Абель заглянула в один из своих тайников, устроенном в дупле старого дерева рядом с колодцем. За лето она набила его достаточным количеством сушеных ягод, орехов и клубней, хотя и понимала, что запас смешон и продержаться на нем всю зиму не удастся. Там же, под деревом, она сварила пару клубней одного растения, которое показала Леста. Старуха не помнила его названия, но вкус у корней оказался изумительным, а состав питательным. Эта трава росла повсюду, и Абель удивлялась, почему козодойцы до сих пор не догадались массово употреблять его в пищу. В том же котелке она сварила несколько целебных листьев из запасов Лесты, обработала царапины и к вечеру чувствовала себя почти идеально.

Это «почти» преследовало ее всегда. Почти сытая, почти проснувшаяся, почти довольная – редко, но и такое случалось.

Уже стемнело, когда она подошла к дому и какое-то время наблюдала за семьей через окно. Дом Клаусов был небольшим, но мать вкладывала в него столько сил и любви, что каждая его деталь – от подоконников до ковриков – выглядела изящной и уютной. Отец и мать сидели вместе, улыбались. По правую руку от родителей расположились братья – по старшинству. Рат выглядел объевшимся рыбой котом. Он сыто жмурился и добродушно поглядывал на пустующее место Абель. По левую руку сидела Клара и две девушки, помогающие по хозяйству. Какие-то дальние обнищавшие родственницы, приехавшие в их семью этой весной. Мать прониклась к ним непонятной любовью и даже собиралась отправить их на учебу в женский колледж Козодоя, за что Абель, не раз просившая родителей послать ее учиться, девиц сразу невзлюбила. Впрочем, те тоже не питали к ней симпатии – за красные глаза, как объяснила Клара.

В целом, картина в окошке была мирной, теплой и доброй. Она всегда была такой, когда Абель смотрел на эту семью со стороны. Много раз задавая себе вопрос, зачем Клаусы взяли ее из приюта, она довольно быстро находила не утешающий ответ: ради денег. За каждого приемного ребенка полагалась ежемесячная государственная выплата, которая прекращалась, когда дитю исполнялось двадцать лет. Ее случай. С нового года деньги от администрации Козодоя заканчивались, и понятное дело, Клаусы спешили отправить обузу работать. А так как Завод был единственным местом, где можно было пристроить молодую, неграмотную и без образования, то будущее Абель было предсказуемо.

Как бы ей не хотелось, но входить в дом пришлось.

Сорок минут отцовской ругани, материнских причитаний и косых взглядов братьев пролетели быстро. Клара смешила ее, показывая из-под стола пальцы, сложенные в виде рта – она очень ловко изображала ими орущих родителей, из-за чего Абель, и правда, едва не рассмеялась. Помог взгляд Рата, который был подобен ушату с ледяной водой.

После того как все выпустили пар, ей позволили сесть за стол, а Рат от души положил ей в тарелку горку мясного рагу, успев угрожающе прошептать: только попробуй не съесть.

Чтобы избавиться от внимания родственников, Абель принялась вяло ковыряться в еде, даже отправила несколько кусочков выбранных овощей в рот, после чего интерес к ней ослабел. Все вернулись к теме, которую давно обсуждали.

Едва услышав, о чем говорит отец, Абель моментально забыла и об истекающей кровью курице, которая представлялась ей на тарелке, и о взгляде Рата, который прожигал в ней дыру, и о Кларе, которая не унималась и строила рожицы.

На Козодой приземлился корабль эмпатов. И не один, а целая эскадрилья из шести эмпатовских глайдеров. Со времен эпидемии Козодой редко посещали иные звездолеты кроме грузовиков. Редкие императорские комиссии прибывали на больших крейсерах, которые оставались на орбите, на космодром же приземлялись на катерах. На них же прилетали и врачи с учеными, которые изредка вспоминали о козодойском вирусе и пытались отыскать следы призрака. Военные корабли, а уж тем более эмпатовские глайдеры, не заглядывали на Козодой никогда – для этого нужно было, как минимум, поднять восстание, чего администрация колония старательно не допускала.

– По новостям передали, что это учения, и эмпатовская эскадрилья останется на Козодое еще, как минимум, месяц! – сказал Астр, с любовью поглаживая черный корпус приемника, добытого Фарком.

– Чушь! – фыркнул отец. – По новостям могу говорить, что угодно, но тут и гадать нечего. Император давно обещал разобраться с нашим ворюгой-губернатором, вот и прислал карательную миссию. Эмпаты прибыли с проверкой, иначе зачем столько кораблей? Упыри они те еще, но на стороне народа, честные ублюдки.

– Милый, с чего ты решил, что они на нашей стороне? – вмешалась Элоиза. – А вдруг налоги снова повысят? Мы же девочек тогда в колледж отправить не сможем. Ох, не к добру эти корабли. И почему в лесу, а не на космодроме? К чему все эти загадки?

– Тебе же сказали – учения! – важно повторил отец. – А в лесу, потому что наш космодром до того довели, что на него такие крутые корабли сажать нельзя. Уж лучше в лесу, в этом я с эмпатами полностью согласен. Ох, и надерут же они задницы нашим чиновникам!

– А правда, что они кровь пьют? – спросил Оре, самый маленький из Клаусов.

– Ты с вампирами их не путай, – наставительно произнес Рат. – Эмпатам твоя кровь ни к чему. Что по мне, так лучше с вампирами дело иметь, чем с эмпатами. От первых можно убежать, спрятаться, говорят, чеснока они не любят, а еще грязные и немытые тела. А вот от эмпата никуда не скрыться. Некоторые могут жертву и через поле размером с нашу пустошь почуять. А почуяв, выкачают из тебя всю душу.

– Вообще-то они эфталит из людей качают, – вмешался начитанный Астр. – У них есть такие кресла, в которых ты будешь чувствовать все, что они захотят. Захотят, чтобы тебе было больно – и ты будешь мучиться от жутких страданий, задумают, чтобы тебе весело стало, и кресло прикажет тебе смеяться, пока не сдохнешь. И пока ты смеешься или корчишься от боли, эмпат пьет из тебя эфталит. Он может прожить без еды и воды, но без эфталита – никак. И тут Рат прав. Уж лучше бы они кровь сосали – шансов выжить больше. Говорят, доноры у эмпатов живут пару месяцев, редко кто до года дотягивает.

– А про корабли, корабли расскажи! – потребовала Клара, которая, видимо, обсуждала с братом новость с обеда.

– Корабли эмпатов летают на эфталите, – с умным видом сказал Астр, сложив ладонь лодочкой и изобразив летающий корабль. – И пилоты, которые ими управляют, могут выкачать из тебя этот эфталит, просто так – без всякого кресла. Никто не знает, сколько доноров требуется, чтобы поднять эмпатовский звездолет, но ходят слухи, что не меньше ста. Представляете? А если подумать о том, что доноры долго не живут, и что все доноры, которые прилетели вместе с эмпатами на Козодой, умерли, то напрашивается вопрос: где эмпаты будут брать новые жертвы? Шесть кораблей – это примерно шесть сотен доноров. У нас в тюрьмах столько нет. Мама, наверное, права. Точно новый налог введут. С каждой семьи по донору. Предлагаю отдать Абель, просто так – за красные глаза.

Абель втянула голову в шею, недовольная, что внимание семьи снова перешло на нее, но тут рассердилась мать:

– Все, хватит страшилок на ночь. Мы свободные граждане, и никто нас эмпатам не отдаст. И вообще, отец, думаю, прав. Чиновники – вот, кто должен эмпатов бояться. В начале года по новостям передавали, как эмпаты навели порядок на какой-то там колонии. У нас также будет. Станем жить лучше.

На этой оптимистичной ноте семейный ужин решили закончить.

Мыть посуду отправили, разумеется, Абель – за опоздание.

Вода текла из крана тонкой струйкой, временами переходящей в капель. Водопровод засорился еще на прошлой неделе, нужны было перебирать трубы, искать засор, а у отца, который был единственным, кто соображал в это деле, все не было времени.

Абель заткнула слив и умудрилась наполнить раковину водой, скрыв под грязноватыми разводьями груду посуды. Ухватив мыло двумя руками, чтобы не потерять, она утопила и его, взбивая пену до тех пор, пока поверхность ее личного пруда не покрылась разноцветными пузырями. Среди них живописно плавали куски пищи, оставшиеся на тарелках. Так посуду не мыли, и мать бы ей всыпала за расточительство, но Абель хотела расслабиться. Вода с пеной вызывала у нее приятное томление на сердце, воспоминание было связано с чем-то давно забытым, теплым, родным, но никогда не принимало четкие формы, всегда оставаясь лишь водой с пеной. В их доме не было душа, мылись в общественной бане, но Абель знала, что в городе были богатые дома с ваннами и даже бассейнами. За короткое лето она успевала пару раз искупаться в вечно холодной реке, но мечта оставалось мечтой – ей хотелось ванну с пеной.

Пена на руках увлекла ее мысли еще к одной странности, с которой Абель столкнулась совсем недавно – сегодня днем. Пытаясь прийти в себя после встречи с Ратом, она добрела до кромки леса, где нашла кое-что странное. В небольшом котловане в окружении похожего на пену вещества лежало огромное серое яйцо, величиной с хорошую дыню. Обычно такие ямы оставались после падения метеоритов. Антиметеоритные зонды справлялись плохо, и только за прошлый год на Козодой упало не меньше сотни метеоров. Но в котловане лежал не камень из космоса, а яйцо, причем наполовину треснувшее. Абель тщательно изучила яйцо, но кроме трещины, проходившей по всей длине, других примет в находке не было.

Яйцо было холодным, легким и с невероятно прочной скорлупой золотого цвета – она не разбилась даже когда она стукнула по нему камнем. Абель вынула яйцо из ямы и, подумав, спрятала в своем тайнике в дереве. Дупло было у самой земли, но вся хитрость заключалось в том, что в норе имелось второе дно, которое Абель смастерила из старого корня, присыпав сверху землей. Скорее всего, яйцо принадлежало пестрым орлам, которые иногда пролетали через их землю. По крайней мере, по размеру больше всего оно подходило именно этой птице. Вопрос заключался в том, переносили ли птицы свои яйца из одного гнезда в другое? Абель с легкостью представила хищника, который разорил гнездо, и птицу-мать, которая сумела спасти последнее яйцо. Как же она тогда его выронила? И почему не нашла после падения? И что за пена было вокруг? Содержимое яйца? Если так, то мать, вероятно, поняла, что птенец мертв и оставила его в котловане. Как бы там ни было, но Абель собиралась тщательно изучить находку завтра.

– Белка, ты еще с посудой возишься? – сердито окликнула Элоиза. – Бросай ее, иди в погреб, там, кажется, капкан сработал, мышь попалась. Можешь ее торжественно похоронить, но убери эту дрянь от моих банок как можно скорее. А когда закончишь, свари какао ребятам, они в карты в зале играют. Ты у нас сегодня провинилась, поэтому уж постарайся.

Голос Элоизы звонко прокатился по кухне и исчез, утонув в раковине с грязной посудой. Впрочем, ненадолго он выплыл снова:

– Ах да, забыла. Там, в кладовке, повсюду лежит отрава, я у соседки брала, смотри, не наступи. А то еще принесешь на обуви в дом.

Намыленная тарелка выскользнула из рук и с бульканьем исчезла в маслянистой от грязи воде. Конечно, вечер не мог закончиться вот так легко – на пене. Обязательно нужно было добавить немного крови.

Мышь лежала под металлическим зажимом с переломанной спиной. Абель осторожно вытащила ее и завернула в лучшее полотенце, которое смогла найти на кухне. Элоиза сама разрешила ее похоронить, пусть потом не возмущается. Закопав бедолагу на клумбе с астрами, она поставила воду для какао и задумалась. Повиноваться было привычно. Родители говорили, она делала. Так было безопасно – до недавнего времени. Но скоро у нее на руках будут документы, открывающие путь во взрослую жизнь. Что тогда? Что ей нужно сделать, чтобы изменить свою жизнь?

Побег был последним и самым нежелательным способом. Абель не была трусихой и не хотела бегать постоянно. Но еще сильнее она не желала быть жертвой. Возможно, вариант с работой на заводе был не таким уж и плохим. По крайней мере, там она сможет заработать денег на образование. А вот ситуацию с Ратом не решали ни документы, ни уход на работу. И чем больше Абель думала о сводном брате, тем яснее ей представлялось единственно верное решение. Рат ставил под угрозу всю ее жизнь. Что только Абель не предпринимала – разговоры, угрозы, подкуп, драки – все заканчивалось по одному сценарию.

«Если гниение не остановить, надо резать, – говорила Леста. – Отсеки, отруби и выброси из головы, нечего о таком помнить».

А она и не будет.

Спустившись в подвал снова, Абель подобрала пару белых горошин отравы, щедро разбросанных по земляному полу. Голоса братьев и Клары звонко раздавались из зала. Шла любимая семейная игра, в которую ее никогда не брали – карты.

– Как отрезать, – прошептала Бель и высыпала горошины в кружку Рата с уже дымящимся напитком. К ее удаче, брат был сладкоежкой, и Абель не пожалела меда и сахара, чтобы замаскировать вкус. Она не знал, что за отраву взяла Элоиза у соседки-аптекарши, но надеялась, что небольшая доза яда надолго упрячет Рата в больницу. Убить такой здоровый организм столь крошечная доза вряд ли была способна. А там будь, что будет.

Сгрузив на поднос кружки с какао и насыпав бубликов, Абель направилась к играющим, чувствуя, как с каждым шагом у нее улучшается настроение.

У дверей она остановилась. Пока она копалась с напитками, все наигрались и разошлись, но ей везло. На диване еще оставались Рат с Кларой. Щебетала сестра, и ее голос, как всегда, завораживал.

– Братец, я так тебя люблю, – говорила она, обнимая могучую шею Рата. – Это, правда, мне?

В руках девочка держала книгу с красочной обложкой и такими крупными буквами, что даже из коридора Абель прочитала название: «Сказки старого мира». Клара была помешана на сказках, а эту книга еще недавно красовалась на витрине поселкового книжного магазина. Высокая цена отпугнула многих, но не Рата.

– Половину зарплаты потратил, – без лишней скромности сообщил он, гладя девочку по волосам. – Но для тебя не жалко, розочка. Почитаешь мне?

Клара звонко чмокнула брата в щеку и, устроившись у него на коленях, принялась с важным видом листать книгу. Какое-то время Абель подозревала сводного брата во всех грехах, в том числе и в сексуальном интересе к Кларе, но нет, с сестрой у Рата все было платонически прекрасно, похоже, он искренне любил девчонку, впрочем, как и все остальные члены семьи. Было что-то такое в Кларе, отчего никакая грязь к ней не липла. Она всегда оставалась светлой и чистой, а от ее улыбки прибавлялись силы и улучшалось настроение даже после самого плохого дня. Клара была любимицей семьи, и она искренне и горячо любила своего старшего брата – садиста и психа.

На негнущихся ногах Абель прошла к раковине и по очереди вылила содержимое кружек в мыльную воду. Потом опустила руку в мутную жижу и, нащупав пробку, открыла слив.

Грязь уходила неохотно, словно ей нравилась ее компания. Она оставляла на стенках раковине и посуде тонкую ядовитую пленку, которую ей придется скрести до полуночи.

В отличие от Клары, к Абель грязь приставала прочно и надолго, иной раз проникая даже под кожу.

Ужаснувшись тому, что едва не совершила, Абель схватила тряпку и принялась ожесточенно драить тарелки, представляя, что в ее руках не фарфор – а собственное сердце.

Глава 4

Абель снился хороший сон. В последнее время это было такой редкостью, что она едва не бросилась с кулаками на Астра, когда тот растолкал ее, выдернув из мягких, пушистых объятий сна, где Абель окружал совсем другой мир – добрый и ласковый. Какое-то время Бель молча пялилась в темноту, пытаясь вспомнить, что ей снилось, но Астр постоянно тряс ее и что-то глухо бубнил. Часы показывали половину второго ночи. Слишком поздно для работы прошедшего дня и слишком рано для работы будущего. Завтра в доме Клаусов еще не наступило, и Абель, проснувшись, сердито уставилась на Астра.

– Если тебе не спится, это не значит, что сейчас я встану и пойду готовить тебе снотворное, – прошипела он. Другой причины ее будить Абель не видела. Младшие братья вспоминали о ней лишь тогда, когда болячка начинала доставать настолько, что не замечать ее дольше было нельзя. А так как добренькой в последнее время Абель бывала редко, то чаще всего отсылала их к родителям или к сельскому врачу. Братская неприязнь усиливалась, но она и не собиралась оставаться в доме Клаусов надолго.

– Он там уже час лежит, говорит, ног не чувствует, пытаемся его поднять, а он так вопит, будто сейчас помрет. Пока ты тут дрыхнешь, может он и помер уже.

Пусть это будет Рат, который пошел поссать во двор, свалился в отцовскую яму для навоза и сломал себе спину, мрачно подумала Абель. Яму копали с начала лета, но старшему Клаусу все казалось мало, и огромная рытвина зияла пустотой, приманивая мальчишек со всех соседних дворов. Ее так и прозвали – Бездна. Выбраться из нее самостоятельно было невозможно, и Рат частенько грозил Бель оставить ее ночевать в ямине. Но мечтам сбыться было не суждено.

– Да кто там куда упал? – ворчливо спросила Абелия, все еще раздумывая, портить ли себе ночь или может отправить Астра к родителям. Пусть бегут за толстым Мурдом, у него, кажется, как раз месяц скидок на переломы.

– Фарк свалился, – выпалил Астр. – В шахту какую-то. Там на корабле этих шахт столько… Мы хотели найти капитанскую рубку, но не дошли.

– Корабль? Вы на космодром полезли? – на миг Абель стало досадно, что в очередной раз ее не взяли, но мысль о том, что затею мог придумать Рат, охладила.

– Да какой там космодром, – махнул рукой Астр. – Корабль тут в лесу, за оврагом прямо. Там подальше еще шесть глайдеров стоят, мы туда не совались, а этот вроде как брошен. У него нос раскурочен, хвост сожжен дотла и крылья оторвались. А вот корпус целехонек. Эти корабли Гавр с ребятами нашли, ну и нас позвали. Самим-то страшно, а компанией повеселее. У Гавра фотоаппарат есть, старая марка, конечно, но главное ведь, что снимать, а не как. А за фотку с военного корабля эмпатов денег точно не пожалеют. Любой журнал раскошелится. Даже если на всех разделить, сумма немаленькая будет.

– Вы проникли на корабль эмпатов? – от удивления Абель даже забыла, что надо шептать.

– Тише! Если родители узнают, все – хана, – Астр убедительно провел пальцем по шее. – Да ты не бойся, самих эмпатов там нет. Мы видели, как они улетали. Экипаж небольшой, человек десять, все погрузились на дрон и свалили в сторону Козодоя. Быстро вряд ли управятся, по новостям передали, что гостей встречают как богов, у губернатора все местные знаменитости собрались. Другие корабли под охраной оставили, там силовые поля, мы проверили, а этот они бросили. Да и кому он нужен – там такая развалина, что ее уже не починить. Мы подумали, что завтра весь Козодой на паломничество сюда сползется, поэтому решили сегодня. Пойдем скорее, а то, представляешь, что будет, если эмпаты вернутся? Мальчишки, наверное, уже рубку вовсю фотают, а я тут с тобой торчу. Фарка, конечно, мы и так можем вытащить, но Рат велел за тобой бежать, мол, если у того поврежден позвоночник, можем его убить. Надо, чтобы ты посмотрела.

– Я никуда не пойду, – при упоминании Рата любопытство и то небольшое чувство сострадания, что оставалось у Абель к Фарку, вмиг испарились.

– Рат так и сказал, что ты не согласишься, – скривился Астр. – Но дело в том, что там Клара. Она вместе с Фарком упала, ничего не сломала, но сильно порезалась о железку. Мы наложили жгут, но кровь не останавливается.

– Клара? Какой идиот потащил туда девчонку? Там же опасно!

Рат хорошо ее знал. Упоминание Клары заставило Абель слететь с кровати и начать лихорадочно собираться. Какой жгут наложили эти недоумки? А вдруг она не успеет? И что там за инопланетная железка? Сколько на ней заразы? И что она может сделать со своими местными травками?

– Клара сама с нами пошла, – обиженно сказал Астр. – Рат и не хотел ее брать. Мы даже тебя собирались позвать, но ты спала, как мертвая, и мы не стали.

Абель кинула на него такой ледяной взгляд, что Астр заткнулся и больше попыток лести не предпринимал.

Дорогу через поле, овраг и предлесье Абель запомнила плохо. Где могли, они бежали, но большую часть пути шли осторожно, чтобы не наткнуться на ловушки, которые местные жители щедро расставляли на оставшуюся редкую лесную дичь. Иногда Абель выходила по ночам в лес и портила капканы, но после того, как за этим занятием ее застал сосед, спасение зверушек пришлось бросить. Отцовский ремень стал хорошим уроком.

– А почему здесь нашей полиции нет? – шепотом спросила Бель у Астра, с ужасом разглядывая профиль корабля, чернеющего на фоне индигового неба Козодоя. Ей приходилось видеть космические грузовики, но всегда издалека, и ни один из них не казался таким монстром, как этот звездолет. Военный глайдер эмпатов, поправила она себя, испытывая благоговение только от того, что стояла рядом с таким чудом.

– У Гавра же батя безопасник, – пояснил Астр. – Он от него и выведал, что эмпаты запретили в лес соваться.

– А остальные корабли где?

– На лужок сели, где поровнее – Астр махнул рукой в сторону. – А этот, видно, где упал, там и остался. Вряд ли он снова взлетит.

В темноте не было видно, насколько сильно поврежден корабль, но каким-то шестым чувством Абель улавливала неясную схожесть с тем ощущением, которое испытывала, находясь рядом с больным. Ей отчаянно захотелось, чтобы корабль поправился. Глупости, одернула она себя и принялась карабкаться вслед за Астром, поражаясь, что эмпаты оставили без охраны такое сокровище. Метал под руками был особенным, не обжигающе ледяным, каким, наверное, должен был быть корпус звездолета из космоса, но теплым, словно они касались человеческой кожи.

– Здесь дыра, мы через нее пролезли, – показал Астр в темноту, которая ничем не отличалась от другой темноты – левее или правее. Но включать фонарь было опасно, вдруг с других кораблей заметят?

Нутро глайдера было здорово искорежено. Постоянно приходилось перебираться через завалы, обвалы, пробоины. Пришлось включить фонарики, чтобы не повторить судьбу Фарка.

Абель уже начинала опасаться, что они заблудились, когда Астр остановился и посветил в дыру на боковой панели.

– Это здесь, – уверенно сказал он, – я оставлял пометки, чтобы не заблудиться, вот.

Он указал на крестик, который начертил мелом на обгоревшей стене, и Абель невольно восхитилась его храбростью. У нее не хватило бы духа, чтобы намалевать что-то мелом на военном корабле.

– Вы там живы? – спросил Астр, заглядывая в дыру. – Я ее привел.

– Спускайтесь быстрее, – прозвучал глухой голос Рата, и у Абель резко испортилось настроение. – Фарк, кажется, помер.

Шахта была неглубокой, но сломать спину можно было бы и свалившись куда с меньшей высоты. Абель глянула на пятерых парней, замерших у стенки, кинула взгляд на неподвижное тело Фарка и быстро направилась к Кларе, сидевшей рядом с Ратом, который успокаивающе гладил ее по голове.

– Фарк умер, да? – повторяла Клара, сдерживая рыдания. При виде Абель она попыталась встать, но Бель подскочила быстрее и, обняв сестру, принялась осматривать рану на ее ноге, пытаясь не замечать жгучий взгляд Рата, который сверлил ей макушку.

– Долго же ты копалась, – процедил старший Клаус сверху. – Смерть Фарка будет на твоей совести.

Абель, не глядя, показала Рату средний палец. У нее тоже имелось, что сказать. Порез Клары оказался достаточно глубоким и в будущем мог принести немало проблем.

– Надо убираться отсюда, – прошептала Абель и попыталась взять Клару на руки, но Рат оттолкнул ее, забрав девочку себе.

– Мы еще рубку не нашли, – возразил рыжий Гавр. – Я без нее никуда.

– Мы и так сделали достаточно снимков, Белка права, надо сваливать, – неожиданно поддержал Бель Рат. – Поднимайте Фарка, его нельзя здесь оставлять.

– Не буду я его тащить, – возмутился Гавр. – И мои ребята тоже не станут. Это твой брат, сам и неси.

Неизвестно сколько длилась бы перепалка, но все замерли, когда из темноты раздался вкрадчивый голос, от которого лично у Абель пересохло в горле.

– Уже уходите, ребятки? А я все надеялся, что вы еще кого-нибудь позовете. Любопытных больше не будет? Жаль. Я такой голодный, что мне вас одних не хватит.

Человек стоял на прежнем месте и даже не двигался, но они его вдруг увидели. Высокий, в той самой красной форме императорских военных, которых иногда показывали по телевизору, и с такой белой кожей, что Абель перестала чувствовать себя изгоем. Оказывается, не она одна была белоснежкой. Правда, глаза у незнакомца были не красные, а черные, непроницаемые, в них гас свет и меркла надежда. Живыми мы отсюда не уйдем, подумала Абель и вдруг вспомнила свой хороший сон.

Ей снилась птица с огненным опереньем, которая уносила ее на своей спине к звездам. Абель моргнула, прогоняя воспоминание и пытаясь сосредоточиться на ситуации, но, по правде говоря, сейчас они мало что могли сделать. Единственный выход из колодца был отрезан. Там стояли люди в красной форме с оружием наперевес.

– Вы эмпат? – наивно спросила Клара, нарушив почти могильную тишину. Странно, что при такой глуши они не услышали появления военных, подумала Абель. А ведь они должны были, как минимум, брякать своей экипировкой, вон, сколько на них оружия навешано.

– Нет, сладкая моя, я простой вампир, – улыбнулся человек, обнажив самые настоящие клыки, острые и отливающие желтизной на фоне мертвенно белой кожи. – Тарус, все в порядке, я здесь сам разберусь, – обратился он к человеку, бесстрастно наблюдавшего за ними сверху. – Местные ребятки решили пополнить нашу потрепанную коллекцию доноров. Как только Морт вернется, доложи, что восемь аборигенов дожидаются его в карцере. Думаю, он обрадуется.

«Восемь», – слова вампира гулким эхом отразились в голове Абель. Вместе с мертвым Фарком их было десять, однако незнакомец вряд ли плохо считал. Он намеренно не включил одного из них. Абель слышала про вампиров, как и про других генетических мутантов, обитавших где-то там на других планетах Империи, но до этого момента все это было только слухами, чем-то нереальным, что никогда лично в ее жизни не встретится.

– Чему я обрадуюсь? – послышался недовольный голос, от которого лица людей с оружием вытянулись еще больше, а в глазах вампира мелькнула плохо скрытая досада.

Солдаты расступились, и в проеме показалась фигура самого необычного человека, какого приходилось видеть Абель. Такие лица рисуют на картинах, подумала он, разглядывая главного. На человеке не было военной формы, лишь черная блестящая куртка, штаны, похожие на те, что носили на Козодое полицейские, да сапоги на толстой подошве, отчего человек и так немаленького роста казался еще выше. У него не было короны на голове, но все смотрели на него так, будто мечтали угадать его желание по одному взгляду. Свет в коридоре, где он стоял, был тусклым, но Абель была готова поспорить, что секунду назад, глаза человека были красного цвета – как у нее, но теперь незнакомец глядел суровым синим взглядом, обжигающим и холодным.

– Это аборигены, Морт, – интонация вампира стала едва ли не услужливой. – Проникли на наш бедный потрепанный «Саартан», вероятно, очень хотят быть твоими донорами. Мелкую девчонку, пожалуйста, мне оставь.

– Мы не хотели ничего дурного, – наконец, прорезался голос у Рата. – И в любом случае, это наша вина, девочка не причем. Пожалуйста, отпустите ее, она никому ничего не скажет.

Слышать просьбу из уст брата было непривычно, но Абель добавила маленький плюс к огромному списку минусов, который она составляла на Рата ежедневно.

– Что вам здесь нужно? – голос у главного был каркающий, даже почти неприятный. Наивный вопрос, подумала Абель. Неужели трудно догадаться, что могло привести группу подростков на военный корабль? Охранять лучше надо, если не хотели любопытных гостей.

– Мы в школе после уроков задержались, возвращались поздно, лесом, увидели корабли, – врал, как дышал, Гавр. – Сначала хотели пройти мимо, но тут на нас напала волчья стая, и мы решили спрятаться на борту. Ничего не ломали, пролезли в дырку, думали переждать и сразу же возвращаться. Бедняга Фарк упал в темноте в эту яму и сломал спину. Отпустите нас, мы не годимся для доноров, честное слово.

От страха у Гавра, видимо, совсем мозги отказали, потому что в такую ложь даже Элоиза, известная своей наивностью, не поверила бы. И Рат тоже сплоховал, так как принялся поддакивать и блеять что-то о хорошем поведении. Мужества ему хватило ненадолго.

– Морт, можно я их съем? – улыбнулся вампир, и Клара заплакала.

– Придётся делить всех поровну, – без намека на улыбку ответил главный с ужасным именем Морт. Наверное, его звали Мортисом или Мортимером, но «морт» на лекарском языке Лесты означало смерть, и Абель подумала, что такое прозвище главный носит не просто так. Набрав побольше воздуха в грудь, она выпалила:

– На самом деле мы сюда забрались, чтобы сфотографировать вашу рубку управления и продать снимки в местный журнал. Деньги нужны были, ну и любопытство, конечно, тоже имелось. К нам только грузовики прилетают, да и то на космодром, который для таких, как мы, закрыт. Это первый военный корабль, который мы видим в жизни, и он прекрасен. Даже в таком раздолбанном виде.

Абель вовсе не хотела льстить, она собиралась лишь сказать правду, потому что слышала, что эмпаты ложь на дух не переносят, а то, что Морт из эмпатов было также верно, как и то, что их всех, вероятно, заберут в доноры. Но попытаться стоило. Может, хотя бы Клару отпустят.

– Девочка ранена, ей нужна помощь, – быстро добавила она, пока смелость еще не покинула ее. – Если заберете всех, будет слишком заметно, нас тут из двух поселков набралось, а его отец, – она кивнула на Гавра, – начальник полиции. Наверняка, уже ищет сына. Если вам нужны доноры, вам стоит лишь сказать об этом – добровольцев будет столько, что удивитесь. Каждый второй мечтает улететь с Козодоя, хотя бы даже в качестве донора. Отпустите, пожалуйста. Мы отдадим вам камеру со снимками, другой у нас нет.

Расчет был на то, что эмпаты, вероятно, будут ремонтировать свой корабль или ждать подмогу, чтобы убрать его с планеты. А раз так, им придется провести здесь какое-то время, и возможно, они не захотят проблем с местными. Все эти «вероятно» и «возможно» были слабой надеждой, но по крайней мере, Морт обратил на нее внимание. Его взгляд чувствовался так, будто Абель лазером жгли кожу – без наркоза. Сама того не ожидая, она покраснела до кончиков ушей, чувствуя, как ее белая кожа мгновенно превращается в розовую, «свинячью», как называл ее Рат в таких состояниях.

И хотя главный, кажется, слушал внимательно, вывод из ее слов, он сделал странный:

– Значит, хочешь быть добровольцем? Что ж, я тоже насилие не люблю.

Где в речи Абель он услышал «я хочу быть вашим донором», Бель не поняла, но судя по реакции окружающих слова Морта стали неожиданностью для многих.

– Да, конечно, возьмите ее, она согласна, – послышалось со стороны Рата и компании.

– Морт, ты что, хочешь отпустить наш ужин? Одной нам точно не хватит, – раздалось со стороны вампира.

– Так и быть, камеру заберем, а вас всех отпустим, – наконец, решил Морт, игнорируя и недовольный взгляд вампира, и странные улыбки охраны. – Кроме этой.

– Ты ее только донором берешь или еще трахать будешь? – не унимался вампир. – Можно втроем, если что.

– Если мне станет с ней скучно, так и быть, я тебя позову, – хмыкнул Морт.

От их диалога у поселковых глаза на лоб полезли в буквальном смысле, Рат побагровел, прижав к себе Клару, Абель же стала белее обычного. Вот тебе и прекрасный сон, и приключения в ночи, и встреча с инопланетянами.

– Это нечестно, Морт, – возмутился вампир. – Я тоже хочу. Я их раньше тебя нашел, давай хотя бы двух добровольцев возьмем, эту тощую красноглазую и мелкую девчонку. Из нее все равно кровь уже течет. Ты даже не представляешь, как мне сейчас трудно.

– Заткнись, Асмодей, – велел Морт, – в сердечнике куча мертвых доноров, можешь взять любого, они еще не остыли. К тому же губернатор обещал тебе визит в местную тюрьму, голодным не останешься. А ребяток и, правда, отпустим. Нам ссоры с населением не нужны, мы же все-таки армия, а не бандиты какие. Камеру забрать и разбить. Обыскать каждого, забрать все «сувениры», что они здесь насобирали. Девчонку пусть осмотрит наш доктор. Вопросы?

Я же так и не сказала «да», подумала Абель, но все смотрели на нее, как на овцу перед алтарем. У Гавра с братьями в глазах плескался ужас вперемешку с отвращением, у Клары – испуг, у вампира – злость. Если ее не убьет Морт, то, похоже, прикончит вампир.

– Это наша сестра, – неожиданно вмешался Рат. – Вы ее навсегда забираете?

– Утром отпущу, – фыркнул Морт. – А может, еще и раньше, смотря, как держаться будет. Или может, вы все хотите стать добровольцами?

«Я не согласна», – хотела было произнести Абель, но тут увидела, как Рат собирается что-то сказать, и в груди затеплилась надежда – за нее заступятся.

– Тело забрать можно? – выдавил из себя парень, глядя в пол. К этому времени все смотрели в пол, старательно отводя глаза от Абель. Будто на девушку уже вылили бочку грязи и можно было запачкаться от одного взгляда на нее.

– Уносите! – великодушно махнул рукой Морт и повернулся к Абель. – Пойдем, надо тебя сначала отмыть. Говорят, у вас раньше какой-то вирус половину населения планеты выкосил, мне зараза на корабле не нужна.

Абель встретила его взгляд ровно, и смотрели они друг на друга одинаковыми по цвету глазами: красными. Там, в небе, летают такие же подонки, как и те, что ползают по Козодою, подумала Абель, направляясь вслед за солдатом, которого назначили ей в сопровождение. Так, может, зря она мечтал о звездах?

Глава 5

К тому, что губернаторы колоний встречают его, как Императора, Мортан уже привык. Правительство Козодоя ничем от других не отличалось. Официальные речи привычно вогнали Морта в тоску, которая одолевала его до тех пор, пока он не понял, что Асмодея в его свите нет. Вампир с самого начала бесил своими замашками, уговаривая устроить охоту на местных, мол, никто не узнает, а если и прознают, то Козодой та еще дыра, все будут молчать.

Во время полета Асмодей жил на синтетической крови, которая, очевидно, приелась ему настолько, что он поглупел. Потому что иначе, как глупостью, убийство местного населения назвать было нельзя. Во-первых, Козодой был лоялен императорской власти. Устроить охоту на аборигенов означало без разрешения поохотиться в императорских угодьях, а у Морта репутация и так была подмочена. Во-вторых, он решил ремонтироваться на Козодое, соответственно, пугать и злить население было, по меньшей степени, неумно. В любом другом случае Морт погрузил бы «Саартан» на грузовой глайдер, который всегда летал в составе их эскадрильи, и умчался бы домой к знакомым механикам. Но вернуться с пустыми руками к Императору он тоже не мог.

И хотя никто всерьез не ждал от него, что он поймает Жар-Птицу, Морт был принципиален. Если не птицу, то хотя бы пиратский корабль он захватит. Он уже знал от губернатора, что пираты наведывались в орбитальное пространство Козодоя с заметным постоянством. К следующему их визиту он будет готов. К тому же, «Саартан» был не настолько сильно поврежден, как казалось с первого взгляда. Главное, что уцелел сердечник, который местные механики вряд ли смогли бы починить. Три недели, и корабль будет, как новенький. Оставалось не умереть за это время от скуки, потому что Козодой оказался не просто дырой, но огромным прыщом на прекрасном теле Империи. От настойчивых предложений пожить в местных дворцах, принадлежавших разных чиновникам Козодоя, Морт решительно отказался, так как его покои, как и весь жилой отсек «Саартана», не пострадали. От внимания местных это его, конечно, не спасало.

За время полета он уже отвык от того, что обычно каждый колониальный поселенец хотел стать его личным донором. Многие эмпаты заключали с личными донорами пожизненный договор, который людям иногда казался едва ли не брачным. Преимущества личного донора, который всегда имелся «под рукой», были не оспоримы, но Морт предпочитал не связывать себя обязательствами. Ему и императорской службы хватало.

Когда губернатор Козодоя начал намекать на высокую эмоциональность своей дочери, которая якобы только и мечтала о том, чтобы стать донором, Морт сбежал. Люди часто путали донорство с сексуальными отношениями. К своим тридцати Мортан, полу-человек, полу-эмпат, настолько пресытился сексом, что вынужден был признать и еще одну сторону своей смешанной природы: ему нужен был кто-то один. Та самая, избранная, которая смогла бы стать не донором, но вечным огнем, поддерживающим жизнь его человеческого сердца.

Заметив отсутствие Эша, Мортан воспользовался предлогом и поскорее покинул губернатора, от чьего гостеприимства тошнило.

Он успел вовремя. Конечно, вампир не отказал себе в удовольствии попугать ребятню. К тому же, один и так сломал себе то ли шею, то ли спину, и вероятно, этот труп еще им аукнется. А вот, что Морт совершенно не ожидал встретить в раздолбанном грузовом отсеке «Саартана», так это мощный эфталитовый фон, который, будто океан, запертый в бутылке, бил волнами из тощей красноглазой девицы.

Сначала Морт принял ее за мутантку, потому что незнакомка была не похожа на всех остальных аборигенов, как человек не похож на гориллу. У коренных козодойцев был мощный костяк, круглые лица и смуглая кожа, девушка же не могла похвастаться и загаром. Таких тощих Морт не видел даже в тюрьмах строгого режима на Палео, где кормили раз в трое суток. Бледная кожа была исключительно белой, а в красных глазах плескалось слишком много вопросов, что не совпадало с крайней самоуверенностью местных. В столице была мода на обесцвечивание волос, но отчего-то Морт знал, что этот белоснежно-платиновый цвет – натуральный. Девушка притянула ее взгляд, словно магнит железку, а когда открыла рот и честно призналась в глупости, Мортан был сражен.

Перед тем как отправиться к губернатору, он «поужинал» последним донором, который выжил после посадки. Человек бы скончался в любом случае, поэтому Морт не стал его щадить и «выпил» досуха, чтобы на приеме у губернатора не отвлекаться на провокации со стороны местных. А те, конечно, старались. Неизвестно как «Маяк» проник в эту дыру Империи, но собравшиеся на пиру гости благоухали наркотиком так, что эмпатам, пришедшим с Мортом на прием, пришлось нелегко. Он строго настрого запретил шашни с местными, но не предполагал, что эти местные будут лезть на рожон сами. «Маяк» временно повышал эфталитовый фон человека и официально был запрещен в Империи, но им порой незаконно пользовались доноры, чтобы продлить службу.

Как бы там ни было, Морт сумел благополучно преодолеть искушение у губернатора, однако влип, как муха в паутину, на борту своего корабля. Эмпаты, стоявшие рядом, тоже чувствовали неладное, но, в чем дело, понять не могли. «Маяк» оглушал настолько, что после контакта с принявшим препарат человеком, эмпату было трудно определить естественный эмоциональный фон донора, за что наркотик и запретили. Однако Морт был пилотом первого уровня и оглушить его «Маяку» было не под силу. Поэтому его удивление было искренним, когда он понял, что эфталит, которым разило от девицы, сводит с ума и не дает сосредоточиться.

А потом в Морте проснулась жадность. Такие сильные доноры в природе встречались редко, упускать подарок судьбы было нельзя. Опасаясь, что кто-то еще из эмпатов очнется от «маячного» дурмана и положит глаз на девицу, Морт постарался скорее всех выпроводить. Красноглазая сама дала подсказку, как ее удержать. Добровольцем она не была, но и сопротивляться не станет, Морт это по ее красным глазам читал. Девушка слишком боялась за свою сестру, что было ему на руку.

А вот с Эшом у них состоится отдельный разговор, но не этой ночью. За то, что не поставил корабль под охрану, устроив ловушку для местных, вампира следовало бы отправить в сердечник, поработать донором недельку-другую.

Глядя в спину девицы, которую уводил Тарус, Морт чувствовал себя так, будто долго голодал, затем наелся травы с овощами, а потом ему показали кусок мяса. Или торта. Конечно, он не собирался держать ее на корабле насильно, а тем более трахать. Для этого он был слишком брезгливым. Но отказаться от искушения попробовать ее эфталит Морт был не в силах.

К сожалению, заняться «поздним ужином» удалось не сразу. Отвлек Эш, которому приспичило просить прощения и извиняться. Делал он это долго и нудно, пока до Морта не дошло, что ревнивый вампир просто тянул время. Не выдержав, Морт направил на Асмодея волну такого искреннего раскаяния, что вампир разрыдался и едва не разбил себе голову о бортовую панель. Немного снизив уровень внушаемой эмоции, Морт сердито вышел из рубки управления, оставив гордого Асмодея всхлипывать на глазах капитана Таруса, прибежавшего на шум. Конечно, вампир наверняка затаит обиду, но все это будет «потом».

В свою каюту Морт ворвался с таким нетерпением, что едва дождался, пока входная панель отъедет в сторону. Так и пролез, задев рукавом какую-то деталь. Прочная ткань не порвалась, зато дернула его, остановив. Это было вовремя. Морт замер, удивленный собственным поведением. Сходить с ума по эфталиту было дурным тоном – как пускать слюну на публике при виде еды. Такое было недопустимо.

Морт подошел к столику с аквариумом и, зачерпнув холодной воды, приложил ладонь ко лбу. Услужливый Тарус побеспокоился, чтобы этим вечером у Морта была его любимая закуска – эруанские водяные пауки. Как правило, эмпаты не использовали эфталит животного мира, но этот вид пауков был удивительно чувствителен к внушениям. Насытиться их эфталитом было нельзя, но пикантность ощущениям они придавали. Однако сегодня свои гурманские запросы Морт собирался побаловать иначе.

«Саартан» был его личным кораблем, поэтому свою каюту он обставил так, чтобы ничто не напоминало об императорских глайдерах и крейсерах, где ему приходилось служить. Здесь имелась и обширная спальная зона с большой удобной кроватью и прозрачным куполом наверху, и миниатюрный сад с деревьями и цветами, и уголок отдыха с мягкой мебелью, которая сама по себе была нонсенсом на военном корабле. Но Морт любил роскошь и комфорт и не стал отказывать себе ни в одной мелочи. А еще у него была ванная, вырезанная из цельного куска розового кварца, и по поводу ее веса у него постоянно велись споры с Тарусом и другими пилотами. Но так как главным пилотом был он сам, команда терпела. Все это великолепие было заключено в дорогостоящий кокон безопасности, где плавало, как в пузыре. Сбить вазу со своего места или разлить воду из аквариума не могла даже аварийная посадка.

Девицы с эфталитовым сокровищем не оказалось ни на кровати, ни на мягкой мебели, ни в кустах рододендрона, хотя Морт отдал точный приказ отвести ее в зону для доноров. Гнев на охрану испарился, едва он услышал шум воды из отсека с ванной. Панель послушно исчезла в стене, повинуясь прикосновению руки, и Морт в изумлении уставился на открывшуюся картину.

Вместо того чтобы стенать и рыдать о собственной горькой судьбе, искать пути побега или проклинать всех эмпатов на свете, девушка вполне со счастливым видом развалилась в его ванной из розового кварца, куда Морт не пускал даже Асмодея, а ведь тот звался его другом. Этот же проходимка, пусть и с отборным эфталитовым фоном, оказалась вовсе не невинной овечкой, а вполне-таки борзой псиной, так как простым купанием она не ограничилась.

Пена с розовым отливом буквально вываливалась из бортиков ванной, а по всей комнате стоял густой аромат редчайшего эбиссинского масла, которое Морт купил за три дорога и оставлял на редкие случаи. Судя по тому, что прекрасный запах превратился едва ли не в зловоние, девушка опрокинула в воду всю бутылочку. Она откинула голову на подушку, которую удобно пристроила на резном бортике, закрыла глаза и похоже, наслаждалась жизнью. Бледная кожа от горячей воды порозовела, придав ей забавный вид, но умиляться Морт настроен не был.

– Когда я сказал, что тебя надо помыться, я разве имел в виду делать это в моей личной ванной? – прогремел он.

Ему хотелось окунуть наглую местную девицу в бездну ужаса, но внушения не потребовалось. От звука его голоса «доброволец» ушла с головой под воду, а так как ванна была немаленьких размеров, а поверхность воды накрывала гигантская шапка пены, быстро она не вынырнула. Какое-то время Мортан наблюдал, как девушка барахтается в его ванной, потом до него дошло, что та просто не может выбраться из-за гладкого дна. Кварц был красивым, но не самым безопасным материалом для купаний, и дно было скользким. Сообразив, что он может остаться без долгожданного ужина, Морт перегнулся через бортик и, погрузив руки в пену, нащупал волосы, за которые с удовольствием и потащил. Садистом он не был, но наказать дерзкую хотелось.

Вытащив вяло сопротивляющуюся гостью из воды, Мортан хотел швырнуть ее на пол и заставить прибирать в отсеке, но остановился, прислушиваясь к собственным чувствам и с интересом разглядывая незнакомку. Та тоже замерла, словно эмпат уже парализовал ее волной ужаса.

Красивым тело девушки назвать было нельзя. Слишком оно было худым и костлявым. К тому же на ней было столько синяков, будто его хозяйка подрабатывала на нелегальных боях, причем в роли груши. От кожи приятно пахло драгоценным маслом, но за один прием даже оно было не в состоянии сгладить огрубевшие участки. А еще этот взгляд непонятных красных глаз, который невозможно было прочитать.

Несмотря на все несовершенства «добровольца» Морт неожиданно почувствовал возбуждение. Девушка выглядела слишком невинно – именно от таких у Морта всегда сносило крышу. Быть первым ему нравилось везде, и в сексе особенно. А так как девственницы не попадались уж очень давно, то желание физического контакта превысило в разы привычный эмпатовский голод. Такого с Мортом давно не случалось.

Для доноров у эмпата в каюте имелось специальное место – квадрат на полу, окруженный зарослями декоративной сирени. Кресла-дримеры и другую мебель для сеансов он не выносил. Во время внушения донор все равно оказывался на полу, где бы не находился вначале, а все эти привязывания и крепления Морт не любил. К тому же мебель было трудно чистить после рвоты и испражнений, другое дело – гладкий пол с сенсорной панелью автоматической чистки.

Итак, девушку он туда нести передумал. Потом, всему свое время. Подойдя к кровати, Морт плюхнул несопротивляющееся тело на одеяло и навис сверху, разглядывая и раздумывая. Между тем, «местная» откашлялась и пришла в себя настолько, чтобы заговорить:

– Вы сказали помыться, а душа я не нашла, – выдавила она из себя. – Можно я оденусь?

– Нет, – рявкнул Морт, не понимая, что ему мешает наброситься на девицу немедленно.

– Спасибо, что отпустили Клару, – красные глаза «местной» прожигали в эмпате две аккуратные дырочки. – И ванная, если честно, мне тоже очень понравилась. Но если я не ошибаюсь, в Конституции сказано, что донорство – это добровольная инициатива. А я вашим донором быть не хочу, извините. Может, мы уладим недоразумение как-нибудь еще? У меня есть немного денег, но мне кажется, они вас не заинтересуют.

У Мортана даже глаз задергался. Ни один эфталитовый носитель еще не припоминал ему Конституцию, которую когда-то больше на потеху, чем всерьез, придумал Балор. Она бы еще Кодекс чести эмпатов процитировала.

– Значит, ванная тебе понравилась? – эмпат шумно выдохнул, стараясь держать себя в руках.

– Да, очень, – девушка закивала, либо строя из себя наивную дуру, либо таковой являясь на самом деле. Так сильно Мортана давно не бесили. Сексуальный аппетит пропал также быстро, как и появился, зато другой – вечный, эмпатовский, требовал приступить к немедленным действиям.

Решив, что тратит на этот эфталитовый кусок слишком много времени, Мортан направил на «местную» первую пришедшую на ум эмоцию – страх. Девушка вопросительно на него посмотрела. Эмпат пару раз удивленно моргнул, не понимая, почему она не бьется от ужаса, не рвет на себе волосы и не воет от безысходности.

Что произошло дальше, Морт не понял. Секунду назад у него в голове еще были какие-то мысли, а сейчас они испарились, вытесненные мощной волной ужаса, которая смыла все – и самого Морта тоже. Тогда он и узнал, что от страха, оказывается, можно потерять сознание. Падая, он еще цеплялся за остатки своего «я», размазанного страхом и ужасом, но коснувшись пола, окончательно заблудился. И бродил в темноте бесконечно долго.

Глава 6

Ночь не могла закончиться хорошо, однако Абель удивилась, когда эмпат в военной форме, которому поручили ее сопроводить, привел не в тюремный отсек, а в комнату с таким шикарным интерьером, что от блеска и роскоши зарябило в глазах. И это военный корабль, потерпевший крушение? К слову, следы аварии закончились тогда, когда ее провели в главный корпус, который совсем не пострадал. Он был похож на желток внутри разбитого яйца. Белок вытек, а желток остался, плавно опустившись на дно скорлупки.

Когда Бель вели по коридорам, по которым сновали военные, персонал и роботы, причина, по которой она оказалась в святая святых – рубке управления эмпатовского корабля, из ее головы вылетела. И вернулась лишь тогда, когда Тарус, как представился сопровождающий эмпат, открыл перед ней двери каюты. И первое, что она увидела, была огромная, непомерная по размерам кровать, напомнившая одним своим видом, что предназначена не только для сна.

– Проходи, но ничего не трогай, – велел Тарус, заводя ее во дворец. – Морт велел тебя помыть, но не лапать. Как это сделать, я не знаю, поэтому помоешься сама, душевая за той голубой панелью.

Абель замерла с разинутым ртом, разглядывая каждую деталь сказочного помещения. Как можно жить в таком музее? И как они сумели так быстро навести порядок после крушения? Многочисленные статуэтки, безделушки, вазы и украшения стоял на своих местах, ничто не было разбито или повреждено.

Внимание привлек огромный аквариум, доверху наполненный кристально прозрачной водой. Он был пуст, только песок на дне и пара камней. К аквариуму подошел Тарус и, достав из кармана колбы, выпустил в него пару пауков.

– Руки в воду не совать, это для Морта, – бросил он Бель.

– А зачем они ему? – задала глупый вопрос Абель и тут же пожалела, потому что ответ был очевиден – любоваться. Пауки безумно красиво закружились в воде, словно исполняли диковинный танец.

Но Тарус ответил иначе:

– Чтобы «съесть», конечно. После ужина с донором Морт любит «закусить» чем-нибудь изысканным. Ну, скажем, это, как мятная пастилка после сытного обеда. Да ты так не напрягайся, а то замерла, как истукан. Я так понимаю, донором ты раньше никогда не была?

Абель отрицательно помотала головой.

– Ничего сложного, – зачем-то решил ее успокоить Тарус. – У Морта нет кресла-дримера, но это даже к лучшему, новичков оно пугает. Там в мягкой зоне у него есть специальная панель в полу, тебе нужно будет на нее сесть и ни о чем не думать. Во время сеанса тебя может стошнить, или ты можешь обмочиться – ничего страшного, даже с опытными донорами такое бывает. У Морта очень сильное внушение, он все-таки первый пилот, поэтому придется несладко, тут ничего не поделаешь. Начинать донорство рекомендуют с гражданскими эмпатами, но ты сама виновата, нечего было к нам соваться. Как только Морт с тобой закончит, и, если ты будешь на ногах, выйдешь сама через эту дверь. Когда хозяин в каюте, она изнутри не запирается. Пройдешь прямо по коридору, встретишь дежурного. Я распоряжусь, чтобы он выпустил тебя с корабля. Ну, а если встать не сможешь, жди утра, когда Морт нас позовет, мы тебя вытащим. Медицинский сканер у нас исправен, так что подлатаем и отправим домой, мы же не звери.

И он ушел, оставив Бель с тяжелыми думами, напомнившими, зачем ее сюда привели. Впрочем, черные мысли посветлели, едва она зашла в ванный отсек. И хотя Бель хотелось потрогать каждую деталь сказочной обстановки, она решила, что безопаснее будет строго соблюдать инструкции хозяев – а вдруг это повысит шансы на ее скорейшее возвращение? Поэтому она прямиком направилась к голубой панели, которая послушно отодвинулась в сторону, когда она ее коснулась. Эта деталь привела Абелию в такой восторг, что она зависла минут на пять, просто открывая и закрывая панель. Мелочь, которая для нее была космосом, чем-то недостижимым. Именно такие двери показывали в тех самых документальных фильмах про боевые корабли Империи, которые раньше крутили в тогда еще работавшем кинотеатре поселка.

Войдя в помещение, стены которого искрились золотым и розовым, Абель тщетно попыталась найти душ или что-либо похожее. В отдельной нише нашелся унитаз, похожий на трон, и Абель почему-то вздохнула с облегчением – хоть в чем-то эмпаты с людьми похожи. А потом ее внимание полностью привлекла огромная ванная из цельного куска камня с розовыми прожилками. Очень, очень странный выбор того, кто служил в армии Императора. Впрочем, Тарус говорил, что хозяин каюты какой-то там первый пилот, да и судя по тому, как его все слушались, эмпат был той еще величиной. Наверное, власть обязывала иметь розово-золотые стены и ванную из цельного минерала.

Перемалывая косточки любителю роскоши, Абель несколько раз обошла ванное помещение, вопреки запретам Таруса трогая все, что только могла потрогать. Искушение было слишком велико. Вспомнив, что, вероятно, другого шанса у нее в жизни никогда не будет, а сегодняшняя ночь, возможно, закончится в медотсеке, она решилась на дерзость. Пусть это будет платой эмпатов за причиненные ей неудобства.

В конце концов, добровольно на этот корабль Абель не проникала, другое дело, что эмпатам ее объяснения безразличны. Фарка, конечно, жаль, парень ходил под началом Рата, но временами проявлял человечность. В том, что других отпустили, Бель не сомневалась – Тарус подвел ее монитору, где было видно, как подростков спускают с корабля. У Клары на ноге было подобие гипса, ее нес Рат. Что ж, свою часть договора эмпаты выполнили, придется выполнять свою.

Абель наугад потыкала сенсорную панель на бортике ванной и – о, чудо! – та стала наполняться кристально чистой водой, да так быстро, что она не успела раздеться, как ванная была уже готова. Вода сама остановилась на нужном уровне. Сбросив остатки одежды, Бель забралась в воду, едва ли не застонав от удовольствия. Если это была цена за будущие увечья, что ж, она согласна. В конце концов, чем эмпат лучше или хуже Рата? Ничем. Такой же. Абель потерпит. До чего же хороша эта ванная! Пусть эмпат разбирается с делами подольше. Возможно, у нее, Бель, сейчас лучший момент в жизни.

Едва она коснулась головой бортика ванны, как откуда-то услужливо выдвинулась подушечка. Великолепно! Она с удовольствием устроилась на ней и принялась разглядывать батарею бутылочек, которая, как и подушка, выехала навстречу из боковой панели. Ей предлагали пену и масло, она не стала отказываться. Эмпат велел помыться, она помоется.

Охваченная азартом, Абель без разбора опрокинула в воду содержимое почти всех бутылок и, глубоко вздохнув, принялась парить в чудесных ароматах. Так приятно не пахло даже в косметическом магазине, недавно открывшемся в поселке. Расслабившись телом, она принялась думать о разным, но расслабить мозг не удавалось. Мысли постоянно возвращались к тому, что случится очень скоро. Про донорство она читала в книгах Лесты, но и представить не могла, что подобное предстоит испытать самой. Некоторые шарлатаны, которые называли себя «медиками», таковыми не являясь, считали, что процесс донорства очищает душу и тело человека и рекомендовали каждому хотя бы раз в жизни его попробовать. Но большинство врачей единодушно твердили: ничем хорошим для организма «сеанс» с эмпатом не заканчивается.

Настораживали и слова «главного» про секс. Абель искренне надеялась, что тот пошутил. Насколько она знала из тех же книг, эмпаты с донорами сексом не занимались, но то – книги, а народная молва охотно приписывала пришельцам всяческие извращения. Невольно бросив взгляд на свое отражение в зеркале, Абель успокоилась. Вряд ли кто-то сможет испытать к ней плотский интерес – красные глаза оставались ее личным проклятием, и в данном случае, защитой.

Громогласный голос, раздавшийся над ухом, поверг Бель в такую панику, которую она от себя не ожидала. Ноги заскользили по гладкому дну, и девушка, потеряв равновесие, с головой ушла под воду.

Все, что случилось с ней потом, происходило, как во сне. От утопления ее спас эмпат – вытащил за волосы, что было грубо, а потом взял на руки, что было неожиданно. Неожиданно приятно. Волна расслабления, которая накрыла ее в ванной, вернулась быстро, и Абель не сразу сообразила, что эмпат недоволен тем, что она попользовалась его имуществом. Там, в шахте, она не шибко его рассматривала, сейчас же лицо «главного» пришельца нависало прямо над ней.

Глаза были теплого, орехового цвета, и пусть эмпат хмурился, взгляд был добрым, ласковым и внимательным. Фантазируешь, усмехнулась про себя Абель. Ну и пусть. Сердце гулко стучало, а там, где ее касались руки эмпата, было обжигающе горячо. Щеки тоже горели, тут и в зеркало не надо было смотреть, чтобы понять, что она покраснела до корней волос.

Морт ее о чем-то спросил, Бель что-то ответила, даже не осознавая, что именно говорит.

Потом она оказалась на кровати – с безумно мягким, чистым и вкусно пахнущим бельем. Именно в такую кровать хотелось погрузиться после сказочной ванны. И все-таки чувство опасности заставило протрезветь. Эмпат действовал на нее совершенно непонятным образом. Возможно, внушение уже началось, а она, как дура, раскисла, очарованная роскошью и благами чужой цивилизации и чужого мира.

Это все Рат виноват. Сколько лет он вбивал в нее эту покорность, заставляя забывать про собственную гордость и про то, что у нее есть голос. Такие, как Рат, понимали исключительно язык силы, но Абель хотелось верить, что пришельцы из высокоразвитого мира знают чуть больше языков.

И она сказала вслух все, о чем подумала – о том, что насильно заставлять человека быть донором запрещено законом и о том, что согласие на донорство давать не намерена. Не забыла поблагодарить про Клару и ванну, хотя уже чувствовала, что ее понесло в опасную сторону. Лишние слова были той еще бедой. Они преследовали ее всю жизнь, ведь Леста не зря всегда ей повторяла: лучше молчи.

Надо было промолчать. На какой-то момент ей показалось, что Мортан ее ударит, но столь привычных побоев не последовало. Эмпат как-то странно подобрался, цвет глаз мигнул, поменявшись с синего на зеленый, а потом Морт издал странный звук горлом и повалился набок.

Еще минуту Бель неподвижно сидела на кровати, закутавшись во все простыни, до которых смогла дотянуться, но голова эмпата, лежавшая на кровати, не шевелилась. Остальное тело Морта свесилось на пол, а одна нога въехала в горшок с пышной розой, который от столкновения перевернулся. А еще ей была видна лужа, растекающаяся под Мортом на светло-зеленом ковре. И судя по запаху, эмпат обмочился.

Глава 7

Большего ужаса Абель в жизни не испытывала. Похоже, у эмпата случился приступ – может, сердце, может, еще какой орган поломался. Про физиологию и анатомию пришельцев она не знала ничего.

Привычка взяла свое, и через пару секунд Абель уже сидела рядом с телом Морта, щупая пульс и вслушиваясь в сердце. И пульс, и сердце бились как положено, по всем признакам эмпат упал в обморок. Возможно, он чем-то болел, и болезнь настигла его в неподходящий момент. Абель не считала себя слабачкой, однако перетащить Морта на кровать оказалось не легкой задачей. Голова соображала с трудом, но было ясно одно – нужно убираться отсюда до того, как в каюту нагрянут другие эмпаты, а особенно тот вампир, который, судя по всему, так и остался без перекуса.

Бель знала много способов, как привести человека в чувства, и догадывалась, что, по меньшей мере, один из них должен был сработать на эмпате, но поборов слабый укол совести, решила оставить «главного» без чувств. С нее, Бель, приключений достаточно. Либо эмпат придет в себя сам, либо его разбудят утром, либо он умрет. Последний вариант грозил неприятностями, но Абель была оптимисткой столько лет, что решила не изменять привычкам.

Подумав, она убрала с пола испачканный коврик и засунула его в мусорный измельчитель, найденный в ванной. Почему-то не захотелось компрометировать Мортана перед командой. Задержавшись рядом с аквариумом с пауками, Абель позволила себе еще одну выходку. Рядом с емкостью осталась банка, в которой Тарус принес насекомых. Бель не была бы собой, если бы оставила тварей на ужин эмпату. Выудив пауков щипцами, она сложила их обратно в банку, спрятав ее в обширный карман куртки. Одежда, к счастью, лежала там, где она ее и оставила – рядом с роскошной ванной.

Оставалось самое сложное – выйти из каюты. Что там говорил Тарус? Прямо по коридору и свобода? Спохватившись в последний момент, Абель взъерошила волосы, растрепала одежду и дала себе пару пощечин, решив, что примерно так должен выглядеть человек после донорства.

Главное не переиграть, велела она себе, открывая дверь и осторожно выбираясь в коридор. Двигаясь медленно, словно у нее болело все тело, Бель проковыляла по безликому полутемному тоннелю, пока не уткнулась в неподвижно стоящего охранника. Шлем, закрывающий лицо, не позволял угадать, что у того на уме, а неподвижная поза и вовсе заставила сомневаться, что она встретил кого-то живого.

– Я… оттуда, – промямлила Бель, махнув в сторону каюты. – Меня отпустили.

Больше всего она боялась, что ее обвинят в покушении на жизнь «главного». У нее не было уверенности, что оставленный без присмотра эмпат выживет. Если статуя-страж начнет ее расспрашивать, она не выдержит и признается, к каким последствиям бы это не привело. Но все прошло по лучшему сценарию.

Охранник также молча приложил ладонь к панели, которая отодвинулась в сторону, явив взору Бель ночной сумрак Козодоя. Недоверчиво покосившись в темноту, Абель вопросительно взглянула на военного, еще не веря, что все может кончиться так быстро.

Ей помогли. Не прилагая особых усилий, охранник схватил ее за ворот куртки и толкнул во мрак. Так вот каков был приказ Таруса: как только эмпат наиграется и выставит «местную» за дверь, ее следовало вышвырнуть с корабля в прямом смысле слова.

Абель пролетела метра два и, к своей удачи, упала в заросли папоротника, смягчившие удар. Наверху уже задраили люк, бок корабля возвышался неприступной сверкающей металлом крепостью.

Правая лодыжка отдавала болью, но Абель лишь махнула рукой и заковыляла к сосновой роще, за которой скрывалась дорога домой. Навалилась зверская усталость, хотелось рухнуть в жухлую траву и забыться сном, но корпус глайдера хищно поблескивал позади, убеждая не останавливаться. Вместе с усталостью, нахлынуло осознание. По всем правилам, оно должно было прийти завтра после хоть короткого, но сна, однако мысли навалились комом, грозящим раздавить то, что не могли сломать годы издевательств, творимых Ратом.

Щеки полыхали от стыда, и Абель приложила к ним замерзшие руки, чтобы немного остудить голову. Себя она ненавидела – за ванну, за безвольное поведение, за то, что оставила пришельца без помощи. Испытывала ли она ненависть к эмпату? Нет, ее не было. Лишь легкая горечь во рту, да досада на сердце напоминали об уроке, который она запомнит.

Запах гари остановил ее на полпути к дому. Было около четырех утра, все спали. В темном кухонном окне отражалось зарождающееся пламя. Абель резко обернулась и в недоумении уставилась на ствол дерева, основание которого лизали языки огня. Это было не просто дерево – там находился ее тайник!

Сорвавшись с места, она ринулась в курятник, который находился рядом, и где всегда стояла бочка с водой. Зачерпнув ведро, она обрушила водопад на пламя, которое, к счастью, было небольшим и быстро сдалось. Однако оно успело проделать еще одну дыру в дупле, и теперь оттуда на Бель глядели возмущенные глаза. Абель моргнула, глаза тоже. Дым понемногу развеялся, открыв ее взору удивительную картину.

На обгорелых коробках и истлевших тряпочках – все, что осталось от ценных вещей, которые Бель собирала годами – сидел жирный птенец в золотом оперении. Он был таким ярким, что ей пришлось зажмуриться. Поморгав, Бель побежала за вторым ведром, потому что пламя вспыхнуло снова, и на этот раз охватило бедную птицу. Но очередной водопад не понравился ни птенцу, ни пламени, которое вместо того, чтобы потухнуть, вспыхнуло с большей силой, будто Абель вылила из ведра не воду, а горючее.

Схватившись за опаленные щеки, она отпрянула, в изумлении разглядывая удивительную птицу, которая и не думала умирать. Наоборот, птенец нежился в пламени, будто в мамкином гнезде. Более того, источником огня был он сам. Абель разглядела горящие перышки, крылья и грудку, покрытые языками пламени.

Видимо, впечатлений на эту ночь было достаточно. Она даже удивляться не могла – до того устала. А вот дерево и остатки сокровищ надо было спасать. Откуда взялся птенец стало ясно, когда Абель с помощью кочерги, принесенной из сарая, выкатила его на землю. Будущая птичка и не думала сопротивляться – безмолвно разевала рот и хорошо, что не кричала. И дыма было достаточно, чтобы привлечь внимание случайно проснувшегося обитателя дома. Вокруг птенца в дупле осталась горка золотой скорлупы – от того яйца, которое Бель нашла в лесу в яме от метеорита. Только похоже не метеорит упал на Козодой, а этот самый птенец в яйце.

От Лесты Абель знала, что кое-где в космосе есть невиданные твари, которые вопреки открытым человечеством законам, живут и здравствуют в безвоздушном пространстве. Про таких тварей не писали в учебниках и не рассказывали в новостях, но они жили рядом с людьми, как те самые эмпаты, с которыми ей довелось так неудачно познакомиться. Вероятно, этот птенец был из таких вот «космических». Обронили ли его случайно, или он попал на Козодой в результате другой трагедии – желания выяснять это у Абель не было. Нужно было унести птенца дальше от человеческих жилищ, пока он тут все не поджог.

Посадив горящего твареныша на лопату, Бель пометалась с ним по двору, пока в ее воспаленный мозг не пришла идея. Старый поселковый колодец не использовался уже много лет, воды в нем не было, и к нему не ходили, даже тропа поросла полынью.

– Посидишь здесь, пока не придумаю, куда тебя деть, – сказала она, опуская не сопротивляющегося птенца в ведре на дно.

Колодец был достаточно глубок, но, когда емкость коснулась камней внизу, птенец все еще горел. Яркий огонек, казалось, подмигивал ему.

– Чтоб тебя! – выругалась Абель, гадая, что ей делать с дымом, но потом остановилась, перестав бегать вокруг колодца, и принюхалась. Дымом не пахло. Ночь была лунной, и было хорошо видно, что из темного проема колодца дым не вьется.

Абель снова махнула рукой. Космическое яйцо, птенец с горящими перьями… если продолжать эту мистику, то почему бы ему и не гореть без дыма?

Закрыв колодец сверху доской, Бель поплелась к дому, с трудом передвигая ноги. Наверняка, птенец хотел есть, но она подумает об этом завтра. Уже на крыльце она вспомнила о банке с водяными пауками Таруса. Пришлось снова возвращаться, на этот раз к реке. Бурливые воды приняли пришельцев с радостью. Возможно, она убила их, лишь продлив мучения, но и об этом Бель решила думать завтра.

Не чувствуя ног, она, наконец, вошла в дом, стараясь двигаться как можно тише. Его комната была наверху, и скрипучая лестница была тем еще вызовом, но красться по дряхлым ступенькам не пришлось.

– Бель, ты вернулась? – Элоиза в халате стояла в проеме кухне, сжимая кружку с кофе в ладонях. На миг Абель показалось, что кофе приготовили для нее, но она слишком хорошо знала приемную мать.

– Почему не спишь? – ответил она вопросом, не зная, что еще сказать женщине, которая за все двадцать лет ее жизни в этом доме так и осталась чужой.

– Рат рассказал, я все знаю, – глухо сказала та. – И отец тоже.

– Мне… – тяжелая голова соображала плохо, но главное она все-таки вспомнила. – Мне жаль, что так вышло с Фарком. Когда я пришла, он уже умер, я бы все равно не успела.

– Не оправдывайся, – резко прервала ее Элоиза, – и не притворяйся. Ты никогда его не любила.

– Как Клара? – Абель сглотнула, проглотив и ее слова.

– Спит. Ей обработали ногу какой-то дрянью, ничем не смывается.

– И не надо. Это я попросила, чтобы эмпатовский доктор ее осмотрел. Думаю, с ней все будет хорошо.

Элоиза не двигалась с места, смотря на нее в упор. Полумрак не позволял рассмотреть выражение ее глаз, но Абель показалось, что на нее глядят с отвращением.

– Я пойду спать, устала, – бросила она, решив, что у нее нет сил на выяснение отношений с приемной матерью.

– Да, конечно. Только, пожалуйста, не в моем доме. Сегодня поспишь в сарае, я уже отнесла туда матрац и одеяло. А завтра утром отец отвезет тебя на завод. Мы все решили. Он поговорит с начальством, тебя возьмут заочно, а когда будут готовы документы, устроят официально.

Абель молчала, и Элоиза, не дождавшись ее реакции, не выдержала сама.

– Как ты могла согласиться на такое? Это же позор! Ладно наши, они будут молчать, но мальчишки из соседней деревни разнесут на весь мир о том, что приемная дочь Клаусов легла под эмпата!

– Ладно, я поняла, – Абель кивнула и вышла из дома в темноту ночи, которая стала уже привычной. На самом деле, она ничего не поняла. И, наверное, никогда не поймет, зачем оставалась с этой семьей так долго. Возможно, в приюте было бы лучше. В одном Элоиза была права. Ей пора уезжать отсюда. Что ж, завод был самым скверным вариантом из всех способов начать самостоятельную жизнь, но у нее редко когда выходило гладко. Все начинания – с ям и колдобин.

Глава 8

Когда Морт был в ярости, он разговаривал очень вежливо. Кто это знал, старался исчезнуть, кто попадался на вежливый тон эмпата, расплачивался в лучшем случае эфталитом.

Появившись утром в рубке управления, Мортан Вельзевул Бранвен Третий ни разу не выругался, не прицепился к докладам подчиненных и вообще являл собой образец дипломатии и вежливости. Попросил чашку кофе, к которому пристрастился на госслужбе, а также записи из своего каюты за всю ночь.

Большая часть дежуривших в рубке эмпатов срочно придумала себе дела, которые требовали немедленно покинуть помещение, и лишь вампир Эшмонд Карро, который был в таком же плохом настроении, как и Мортан, остался на рабочем месте и теперь молча пялился на дисплей, пока Мор также молча просматривал содержимое записи.

– Я злой и голодный, – бурчал вампир, явно нарываясь на неприятности. Больше всего ему хотелось подраться, а так как Мортан подавал все признаки того, что достаточно искры для взрыва, то Эш верил, что его желание скоро сбудется.

– Ты мог бы отдать мне ту девку, после того как использовал. Я не брезгливый, и мне до чертиков надоела синтетика. Я хочу настоящей крови! Живую и горячую, а не из подогретых пакетиков.

Но несмотря на все попытки вампира задеть эмпата, тот обращал на него столько же внимания, сколько и на местную муху, случайно залетевшую в рубку и теперь ползающую по главному экрану. Она уже успела оставить на кристально чистой поверхности несколько черных точек, которые были отчетливо видны Эшу, вампиру с отменным зрением.

– Умри! – сказал он мухе, но к своему удивлению промахнулся и вместо того, чтобы раздавить тварь на лету в кулаке, размазал ее тельце по экрану, добавив к черным точкам еще и белые кишки.

Вздохнув, Эш-Асмодей решил принять всю мерзость этого утра философски и какое-то время глядел на раздавленное насекомое, пытаясь убедить себя, что ему совсем не хочется слизывать мушиные останки с экрана, которые на фоне синтетической крови казались питательным нектаром.

В конце концов он не выдержал и, решив, что Морт занят своими делами, прикоснулся языком к прилипшему тельцу мухи. Она оказалась недурна на вкус, и какое-то время он смаковал ее содержимое, представляя, как вонзает клыки в шею той белобрысой девицы, которая вчера гостила на «Саартане». Подняв глаза, он встретился со взглядом Морта, который ничего не выражал. Капитан молча разглядывал своего помощника, к нижней губе которого прилипло мушиное крылышко.

– У меня от «завтрака» осталось еще пять пауков. Можешь съесть их тоже, – наконец, съязвил Морт, но Эш уже владел собой и подплыл к эмпату, решив поглядеть, что тот так увлеченно разглядывает.

На дисплее отображалась до мелочей знакомая каюта капитана, в ракурсе был аквариум, куда иногда приносили эруанских водяных пауков, так любимых эмпатами. А рядом стояла та самая альбиноска, которой не захотел делиться Морт. Девушка смело запустила пальцы в воду и по одному выудила насекомых, ничуть их не опасаясь.

– Ты решил напичкать ее пауками, чтобы усилить эфталитовый фон? – уточнил вампир.

– Лучше послушай, – отмахнулся Морт и включил звук.

Раздался голос ночной гостьи.

– Бедные, потерпите, сейчас я вас вытащу, – приговаривала она, засовывая пауков в банку. – Вы такие красивые, прямо как то яйцо из леса. Брюшки у вас такие же золотые, если бы оно было не с мою голову, то я бы решила, что это ваше. В любом случае, оно явно из космоса, как и вы, поэтому буду считать, что вы родственники.

Девица несла явную чушь, и вампир не мог понять, что так заинтересовало Морта в этой записи. Может, дальше пауки ее укусят? Обычно эруанцы кусались. Странно, что они вообще позволили себя взять и запихать в карман.

– Ты чем думаешь? – вдруг взъелся на него Мортан. – Курорт себе решил устроить? Мы на государственном задании, и вольную никто не объявлял. Напомнить тебе, почему мы здесь, в этой дыре под названием «Козодой»?

Потому что твой корабль подбили пираты, хотел было ответить вампир, но поглядев на Морта, на его напрягшуюся шею, свирепый взгляд и ходящие желваки на скулах решил, что драться с первым пилотом он все-таки не хочет. Сегодня вечером губернатор устраивал очередной прием в их честь, нужно было выглядеть красивым – так больше шансов на добровольную жертву, пожелавшую бы поделиться с ним кровью.

– Золотое яйцо размером с человеческую голову, которую девица нашла, очевидно, в котловане от падения, – прорычал Морт. – Ничего не напоминает?

– Эээ, – Эш старательно думал, но в голове была одна кровь.

– Балбес, это же яйцо жар-птицы, из-за которой мы здесь торчим! – взорвался Морт. – Когда пираты схватили ее на орбите, она была с яйцом. И уронила его на Козодой. Все сходится! Боги на нашей стороне. И добрые духи, и дьяволы, и разные там предки, и злые силы, и прочие. Одним словом, нам пока везет. Упустили птицу, но привезем императору кое-что получше. У Балора будет своей птенчик, разве не прелесть?

– Понятно, – уныло протянул вампир, который уже понял, что за всем этим последует. Одним словом, работа, а он уже настроился отдохнуть недельку-другую.

– Сейчас распоряжусь, чтобы прочесали леса, – вздохнул Эш. – Если это и правда яйцо той птицы, с ним ничего не сделается. Звери такую скорлупу не прокусят.

– Я не о зверях беспокоюсь, а о местных, – фыркнул Морт. – Неужели ты думаешь, что наша гостья оставила его валяться в листве? Надеюсь только, что ей не пришло в голову постучать по нему молотком. Лес, конечно, обыщите, но, думаю, яйцо у нее. Приготовьте наземный катер. Вылетаем немедленно.

Когда воздушное судно класса «Альфа» пролетало над темным лесом Козодоя, набирая высоту и устремляясь к далеким огням поселения, Мортан думал вовсе не о золотом яйце Жар Птицы, которое по счастливой случайности оказалось у Абелии Клаус. О да, сейчас он выучил ее досье наизусть и даже запомнил имя. К девице у него имелись еще и другие вопросы. Например, откуда она научилась выстраивать зеркальный щит против эмпатовского внушения? Такими способностями во вселенной обладали единицы, и насколько знал Мортан, эти единицы жили очень недолго.

Глава 9

Когда катер приземлился на покрытый трещинами бетон центральной площади поселка, вдоль дороги выстроились едва ли не все жители, возглавляемые стражами порядка и местным начальством.

Морт ненавидел официоз, поэтому, спихнув формальности на Асмодея, решительно направился к дому Абель, на крыльце которого застыли фигуры испуганных жильцов. Но самой девицы, которую Морт узнал бы из тысячи, среди них не было.

Краем уха он услышал, как Эш вещает что-то о донорах, и поморщился. Это был дешевый трюк, который потом наверняка обернется неприятностями. Некачественные доноры эмпату были не нужны, а кого еще мог предложить этот сброд? Разглядывая семейство Клаусов, Морт невольно удивился тому, как непохожа на них была Абель. Хоть в документах и было сказано, что девушка был приемной дочерью, все козодойцы, как один, походили друг на друга. Все, кроме Абель. Она выделялась среди них, как прекрасная эльфийка среди портовых грузчиков. Морт любил старые сказки, и сравнение с эльфами пришло в голову не случайно. И почему он не обратил внимание на ее лицо раньше? С очень тонкими чертами, умным взглядом и бледной, будто прозрачной кожей. Оно стояло у него перед глазами и не собиралось исчезать из головы, что бы Морт не делал.

– Где Абель Клаус? – спросил сопровождавший Тарус. Тот настолько давно знал капитана, что почти читал его мысли.

Люди на крыльце заголосили разом, и пока Тарус и подоспевший Асмодей их успокаивали, Морт медленно пошел вдоль дома, разглядывая жилище. Он уже знал, что Абель тут нет, но побег девушке не поможет. Постепенно назрел и третий вопрос – что она сделала с его эруанскими водяными пауками, стоимость которых превышала стоимость этого ветхого дома.

Не спрашивая разрешения, Морт зашел в жилище через дверь на заднем дворе, которая привела его на кухню. На плите в большой зеленой кастрюле вовсю кипела вода, пахло подгоревшим маслом. Где-то внутри дома надрывался ребенок. За окном квохтали курицы, ковырявшиеся в грязи. Он скривил губы и, пригнувшись, прошел в коридор. Мортан привык носить сапоги на каблуке по последней эмпатовской моде, а так как он отличался высоким ростом, то теперь его голова собирала пыль с потолка, что лишь подогревало бурлившую в нем ярость. Абель Клаус хотелось порвать на куски немедленно.

– Где она? – прорычал эмпат, когда на его пути возникла крепкая коренастая женщина в цветном халате, на лице которой застыло выражение страха. За ее спиной возвышался Асмодей – на его лице застыло выражение величайшей скуки.

– Я так и знала, что она чего-нибудь натворит! – лепетала хозяйка. – Бедовая она у нас, знала бы, задержала или поколотила! – она сделала пару взмахов, видимо, изображая, как надавала бы Абель по шее. – Стащила что-то, да? Так мы сейчас вмиг дом обыщем. Может, в углу своем спрятала, где спала? Показать?

Морт кивнул, и женщина засеменила в глубь дома. Больше всего на свете эмпату хотелось выйти на свежий воздух, но он заставил себя последовать за хозяйкой. Странно, что он мог часами находиться в пыточных императорской тюрьмы, где смердело хуже, чем на бойне, но вонь этого дома выносил с трудом.

Женщина привела его в комнату с одним окошком, низкими потолками и стенами, обклеенными цветастыми обоями. На дощатом полу рядами стояли пять кроватей. Кровать в углу ничем не отличалась от остальных за исключением полки с книгами, которая была прибита у изголовья. «Лечебные травы Козодоя», «Малая хирургия», «Болезни горла», «Большой медицинский словарь» – подборка была архаичной, как и все на Козодое, но встретить в этом доме учебники по медицине были столь же неожиданно, как и книги вообще.

– От бабки достались, – перехватила его взгляд хозяйка. – Абель немного соображает в этом деле, ну, мы и позволили их оставить. Ох, бедовая она у нас, ох, бедовая.

Морт почувствовал, что его интерес к Абелии стал еще сильнее. В памяти всплыли сухие факты из досье, наспех собранные на девушку Асмодеем. Взята из приюта в возрасте одного года, биологические родители погибли на заводе, закончила девять классов местной школы, из которой исключена за непослушание. Живет с родителями, документов о совершеннолетии еще нет. Интересно, за какой такой проступок ее поперли из школы? Неувязка получалась. Из школы выгнали, но «Краткий медицинский словарь» у нее вместо чтива на ночь.

– Значит, она убежала, – заключил Морт, разглядывая ровно застеленную кровать и, почему-то вспомнил белоснежную кожу своей несостоявшейся любовницы. И нигде ни одной зацепки о том, откуда у девушки могли появится способности отзеркаливания. С эмпатами раньше Абель точно не общалась и натренироваться (такое иногда практиковали киллеры) не могла. Осталось предположить, что навык врожденный. Это было плохо, о подобных аномалиях следовало немедленно сообщать Совету Старейшин, но вмешивать в это дело отца Морт совсем не желал. Поэтому никому и не говорил о своем вчерашнем эмпатовском позоре, а запись из каюты уничтожил.

– Да какой там! – всплеснула руками женщина. – На работу она поехала. С отцом и братом. Дробильня далеко находится, это завод наш, они еще до рассвета выехали. Туда почти двое суток добираться.

И тут до Морта дошло, что именно он упустил. Время!

– Быстро в катер! – велел он растерявшемуся вампиру, который пялился на мясистую шею женщины.

– Бежишь, будто тебя блохи из того дома покусали, – попробовал пошутить Эш, с трудом поспевая за командиром. – Кстати, яйца нигде нет – ни в доме, ни в поселке, ни в лесу рядом.

– Тупая ты задница! – обругал его эмпат. – И я вместе с тобой тоже. Молись, чтобы яйцо оставалось яйцом, потому что, если из него вылупится птенец, можно забыть о легкой и приятной добыче. Ловушки для взрослой особи повреждены вместе с «Саартаном», а если верить тому, что рассказали нам императорские астрозоологи, эта птичка растет очень быстро.

Глава 10

Раннее утро на Козодое обычно было самым любимым временем Абель. Домашние еще спали, и до рассвета можно было почитать книги, которые она знала от корки до корки, но которые за неимением других перечитывала снова и снова. Или отправиться в дровницу, где у нее имелся стол с инструментами. Всегда находилась какая-нибудь несчастная тварь, которой она пыталась помочь, одновременно практикуясь.

Абель вспомнила о крысе с перебитой лапой, которую вытащила из капкана и которую лечила уже неделю. Она искренне надеялась, что Клара не забудет ее отпустить, как и не забудет покормить птенца, сидящего в колодце. Она велел кинуть ему мяса и насыпать сверху пшена – что-нибудь на корм точно сгодится. Плохо будет, если птенец питается исключительно живыми насекомыми, или если он выкинет еще какой-нибудь фокус, как тогда с огнем. Но Клара была не робкой девочкой и не раз помогала ей с операциями. Все будет хорошо.

Только не сейчас и не с тобой, поправила она себя, стараясь не глядеть на Рата, который сидел напротив и не сводил с нее глаз.

Это утро началось неправильно. Никаких книг и даже никакого завтрака. Мать за стол ее не пустила, столь велика была ее неприязнь к приемной дочери. Сунула ей в руки пакет с бутербродом и кивнула в сторону грузовика – мол, в дороге поешь. Бель не возражала, правда, пришлось остаться голодной. Злая Элоиза завернула в бумагу очень тонкий ломтик хлеба с толстенным шматом колбасы с салом. В другой ситуации она бы пожалела колбасы, но, видимо, ей очень хотелось отомстить за испорченную репутацию семьи.

Вздохнув, Бель выбросила розово-белый кружок и стала медленно жевать хлеб, стараясь не думать, как отвратительно тот пахнет мясом. На заводе ожидало много проблем, но вопрос еды, похоже, будет самым насущным. Впрочем, она искренне надеялась, что тамошние повара окажутся скупыми, и мяса, которое стоило недешево, в рационе будет отсутствовать. Ни о чем другом думать просто не хотелось.

– Ты знаешь, что мы будешь жить в одной комнате? – спросил Рат, перекатывая травинку из одного уголка рта в другой. Он сорвал ее во дворе у дома и за час езды всю изжевал, однако не выплевывал. Отец сидел в кабине за рулем, а Рат с Абель тряслись в кузове на скамьях напротив друг друга. Мотор ревел так, что голос Рата был едва различим. Можно было говорить, что угодно, старший Клаус все равно бы ничего не различил. Чем Рат и пользовался.

За то время, что они ехали, Абель услышала столько обещаний расправы в свой адрес, что теперь идея спрятаться от эмпатов на заводе совсем не казалось ей хорошей. Может, тот эмпат и не вспомнил бы о ней, когда очнулся. А может, он умер, и тогда Абель точно найдут – даже на заводе. Почему-то не хотелось, чтобы пилот из космоса умирал, хотя воспоминания о нем были не самыми приятными в ее жизни. Сейчас было просто стыдно за свои мысли и действия, и неважно был у нее тогда выбор или нет. Подобное поведение было непристойным и грязным – хоть с какой стороны рассматривай. За это вселенная ее и наказала обществом Рата, который, похоже, станет ее личным палачом. До тех пор, пока Абель не потеряет последнее человеческое в себе и не убьет его где-нибудь среди механизмов Дробильни. А потом ее посадят в тюрьму, и жизнь закончится.

Они выехали на проселочную дорогу без покрытия, и теперь глотали пыль, которая поднималась столбом из-под колес грузовика к бледному, затянутому тучами небу. Листва в этой местности давно опала, и дорожная пыль оседала на ветки, перекрашивая их в красный, отчего дорога казалось совсем зловещей. Было холодно. Куртка Абель, годная для того, чтобы заниматься хозяйством во дворе, к дороге была не приспособлена. Она замерзла сразу, а при мысли о том, что до перевала, где они остановятся на ночлег, еще десять часов, становилось и вовсе невыносимо. Одежда Рата не была теплее, но тот словно не замечал холода – наоборот, раскраснелся и даже подставлял ветру лицо, будто желая остудиться.

– А когда папаша уедет, я выбью тебе зубы, – тем временем, говорил Рат. – Всегда хотел это сделать. Да и зачем они тебе, если ты мяса не ешь? Но если расскажешь, как трахалась с эмпатом, оставлю передние. Я ведь обещал маме о тебе заботиться.

Абель сглотнула и тоскливо поглядела в сторону. Красные ветки печально кивали вслед пылящему грузовику. Может, спрыгнуть и махнуть в лес? В такое время года там было не выжить, но, если ее не поймают, последние дни она проведет хотя бы без Рата.

Машину тряхнуло, и в голове Абель что-то поменялось. Она злобно посмотрела на Рата, отчего тот даже замолчал, оборвав на полуслове историю, что будет делать с беззубой Бэль.

– Катись к дьяволу! – крикнула Абелия, дурея от собственной смелости, приступ которой закончился также быстро, как и начался.

– Что ты сказала? – угрожающе спросил Рат и высунул руку из кармана брюк. В его пальцах был зажат складной ножик. Лезвие щелкнуло и выскочило Абель навстречу.

– Хочешь уже калекой на завод приехать? – переспросил он. – Отцу скажу, что ты сама на нож упала и, представляешь, он мне поверит.

Абель сжала зубы и потупила взгляд, презирая себя за трусость. Позже, я разделаюсь с тобой позже, мысленно пообещала она себе.

Она не сразу заметила, что пыли на дороге стало больше. Из-под колес грузовика по-прежнему вырывались столбы дымы, но теперь пыль летела и с неба, и с боков, отовсюду. Рев машины усилился, но доносился он почему-то сверху. Абель задрала голову, прикрываясь рукой от пыли, и в туманном облаке разглядела темный силуэт, который принадлежал явно не птице. А так как воздушного транспорта на Козодое давно не было, гадать не приходилось – над ними завис эмпатовский корабль. Его очертания были меньше боевых глайдеров, и Абель догадалась, что эмпаты привезли на Козодой знаменитые катера класса «Альфа», которые использовались по всей Империи как наземный, воздушный и подводный транспорт на планетах. На секунду проснувшееся любопытство было немедленно уничтожено отчаянием. Похоже, тот эмпат все-таки умер, и сейчас Абель ждет расплата похуже той, что обещал Рат.

Катер величаво выплыл из клубов пыли и опустился на дорогу перед грузовиком старшего Клауса, который едва успел затормозить, судорожно вцепившись пальцами в панель управления. Абель хотела крикнуть отцу, чтобы тот сворачивал в лес и гнал изо всех сил, но поняла, что дергаться поздно. На узкой дороге, окруженной частоколом деревьев, они были зажаты в тиски – разворачиваться некуда. Да и можно ли было спастись от эмпатов? По слухам, радиус эмоционального воздействия некоторых из них мог охватывать десятки километров.

Сейчас нас накроет волна ужаса, паники или страха, подумала Абель и, взглянув на Рата, поняла, что тот думал о том же. Брат во все глаза таращился на свое отражение в зеркальном корпусе катера. Во время резкого торможения ножик выпал из его рук и отлетел к ногам Абель. Та не стала игнорировать подарки судьбы, поскорее спрятав вещицу в карман. Против эмпатов лезвие было бесполезно, но Абель оно еще пригодится – например, поможет вскрыть вены.

Когда из катера появились эмпаты, их вдруг резко оказалось очень много. Затянутые в черные блестящие куртки, с оружием самых разных видов, в котором Абель ничего не понимала и называла одним словом – бластеры, в шлемах-масках и навороченных перчатках по локоть со встроенными дисплеями, эмпаты выглядели столь фантастично, что казалось, будто на Козодое, наконец, наступило то самое будущее, и колония сумела-таки догнать остальные планеты Империи. Военные заполнили обе стороны дороги, осматривали грузовик спереди и сзади, двое забрались в кузов, взяв на прицел пассажиров. Старшего Клауса вытащили из кабины, которую молча просветили приборами.

Было страшно, но Абель почему-то была уверена, что этот страх – свой, естественный, и что, когда они испытают то самое, настоящее эмпатовское внушение, будет гораздо хуже. Отец что-то заговорил, у Рата тоже прорезался голос, и они вместе стали доказывать, что являются свободными гражданами свободной колонии и ничего не нарушали.

Наконец, из катера показался еще один эмпат, отличавшийся от остальных не только высоким ростом, но и формой. Белая перламутровая куртка с эполетами, распахнутая на груди, полупрозрачная короткая туника, из-под которой просвечивали хорошо накачанные грудные мышцы, широкий пояс с непонятными устройствами, высокие сапоги до колен и множество причудливых украшений на шее, в ушах и пальцах – подобные костюмы Абель видела в детстве в кино, когда в поселке еще работал кинотеатр. А еще у эмпата не было шлема, и Абель сразу его узнала – того самого, из каюты. Невозможно было не узнать эти вечно меняющиеся глаза, который сейчас были одного цвета с дорожной пылью – и с ее, Абель, взглядом.

– В машине яйцо не обнаружено, – доложил один из эмпатов командиру, и у Абель на душе стало совсем плохо. Связать одно с другим было несложно. И как же она сразу не догадалась. Сначала с неба упало яйцо, а потом на Козодой прилетели эмпаты. Похоже, вот настоящая причина, по которой колонию удостоили визитом столь неожиданные гости.

– Эту в кабину, – затянутый в белую перчатку палец старшего эмпата указывал прямо на Абель. Она и сказать ничего не успела, как ее выбросили из кузова грузовика и под руки поволокли к зеркальному катеру.

Вслед донесся растерянный голос старшего Клауса и обрывистые фразы, брошенные кем-то из эмпатов:

– Обвиняется в краже. Будет судима. Домой не вернется.

Глава 11

Катер набирал высоту плохо, мешала красная козодойская пыль, и Морт недовольно поморщился, когда машина несколько раз провалилась в воздушные ямы. Планета продолжала подкидывать непредсказуемые неприятности, а Морт любил порядок, план и дисциплину.

Причина проблем сидела напротив и круглыми от страха глазами разглядывала кабину и пустое кресло пилота, перед которым мигали огни панели управления. Морт всегда водил катера сам, так как не доверял никому, но приближенные – в частности, вампир Эш, уже привыкли к тому, что эмпату не требовалось сидеть в кресле пилота, чтобы вести корабль. Сейчас их в рубке было трое – вампир с девушкой на креслах для пассажиров и Морт, который развернул к ним сиденье второго пилота и пристально сканировал взглядом белобрысую девицу, не обращая внимание на панель управления и широкий дисплей вместо окна, в котором отражалось тусклое осеннее небо Козодоя.

Лицо Абель было таким же белым, как и ее волосы, во взгляде жил страх, к которому Морт настолько привык, что даже удивлялся, когда на него смотрели иначе. Настораживало иное – поза. Определенно девица не была киллером или военной. Даже ее пальцы, напряженно сведенные, говорили о том, что она подыскивает удачный момент для нападения. Интересно, чем она собиралась их атаковать? Ножиком?

От внимания Эша напряжение гостьи тоже не скрылось. Выкрутив ей руки, он выбил на пол складной нож, который девица в последний момент попыталась воткнуть себе в горло. Накинув ей на шею петлю из ремня безопасности, Асмодей чуть придушил пленницу и елейным голосом прошептал:

– Выкинешь еще что-нибудь подобное, и я сам воткну в тебя эту игрушку. Начну вот отсюда, – и вампир осторожно погладил ее по бедру.

– Хватит! – неожиданно для себя рявкнул Морт и, отодвинув вампира от Абель, убрал ремень с ее горла. – Я сам с ней разберусь.

Эш развел руки в стороны, мол, кто бы сомневался, и стал обиженно глядеть в окно, все же одним глазом посматривая на девушку. Он еще не терял надежды заполучить «живую кровь» после того, как ею наиграется Морт.

– Если ты думаешь, что мы похожи на тех ребят, с которыми можно шутить, советую пересмотреть свое мнение, – сухо сказал эмпат, обращаясь к Абель. – Ты обвиняешься в краже эруанских водяных пауков и яйца Жар Птицы. От того, как быстро ты сообщишь нам об их местонахождении, зависит твое будущее. Поверь, у тебя еще есть шанс избежать если не тюрьмы, то хотя бы множество неприятных болезненных ощущений, называемых пытками. Я бы предпочел обойтись без последних.

Какое-то время они летели в полном молчании. Эмпат и вампир не спускали с девушки глаз, а та уставилась в пол, упрямо не поднимая головы. Вампир думал о своем, Морт же не мог отделаться от воспоминаний о случившимся прошлой ночью. Как получилось, что эта «местная» выстроила зеркальный блок против него, одного из сильнейших эмпатов Империи? Понимая, что рискует многим, Морт все же попробовал. Осторожно протянул к сидящей напротив козодойке эмоциональный щуп и попытался внушить ей любовь к себе. Подобные внушения безошибочно работали, когда требовалось вытянуть информацию без крови и боли. Морт не знал почему, но причинять девушке боль не хотелось.

Ожидаемо, эмоция отлетела от «местной», как мяч от стенки, только вот увернуться от мяча эмпат бы смог, а от собственного внушения – отзеркаленного и усиленного в несколько раз – нет. Подпрыгнув с кресла и игнорируя удивленный взгляд Эша, Морт подскочил к блоку питания, встроенному рядом с входной панелью и затребовал воды. Вода не помогла. О необъятные силы Вселенный, о прекрасная пустота, как же он, Мортан Бранвен Вельзевул Третий, могуч и великолепен! Он всегда первый – был, есть и будет. Это яйцо проложит ему путь к императорскому трону! Да какой там трон, главное кресло Совета Старейшин – вот, что его ждет. Такого умного, сильного, храброго и красивого эмпата мир еще не видел. Обняв себя за плечи, Морт затрясся, не зная, что с собой еще сделать. Будь проклята эта аборигенка! Не выдержав, он чмокнул собственное отражение в глянцевой поверхности блока питания и огромным усилием воли заставил себя вернуться на место.

– Заткнись, – велел он вампиру, который не проронил ни слова – лишь во все глаза таращился. Сила внушения, которую Морт успокаивал всеми способами, постепенно ослабевала, но бороться с самим собой было трудно. Вампир и девушка все еще казались мелкими червями, недостойными находится в одной кабине с богом по имени Мортан. Хотелось вышвырнуть их за борт немедленно. Хотя, девицу он бы, пожалуй, оставил.

– Что ты с ней возишься? – обиделся Эш. – Сам же говорил, что время поджимает. Пусть она скажет, где это чертово яйцо.

Морт сжал зубы, метнув в вампира яростный взгляд. Если Эш пронюхает о способностях девушки, то все сильно усложнится. Честолюбивый вампир не сможет не доложить о такой находке, а Мортану по-прежнему не хотелось, чтобы о его открытии еще кто-либо знал. И логичное объяснение этому нежеланию он найти не мог.

– Где яйцо? – прорычал он, подскочив со своего стула и нависнув над «местной». Абель вместо того, чтобы снова спрятать голову в плечах, как она делала до этого, вдруг выпрямилась и смело взглянула на него своими невыносимыми глазами, которые в полусумраке кабины выглядели… фиолетовыми? Лиловыми? Нет, красными. Их цвет завораживал, и Морт, не мигая, уставился в них. Со стороны выглядело будто они играли в «кто кого переглядит», но вот, девушка облизнула пересохшие губы и хрипло произнесла:

– Пауков я отпустила на волю. Пусть они погибнут в нашей воде, зато не от твоего гурманства, эмпат. И птенца тоже не выдам.

Значит, время было все-таки против них. Уже птенец! Морт стукнул кулаком по креслу рядом с головой девушки, но та, похоже, уже полностью владела собой и даже не моргнула.

– Вы его не съедите! – в запале крикнула она, и Морт наконец, понял, с кем они имели дело. На какой-то момент ему подумалось, что Абель – это все-таки опытная шпионка, которую подослали враги испортить лично его, Мортана, миссию, и таким образом подготовить почву для падения императорского любимчика. Но теперь он был уверен, что ошибся. Девица – чокнутая на всю голову защитница животных. Таких было полно в Империи, почему бы им не водиться и на Козодое? Плохо было одно: время они с ней все-таки потеряют.

– Насколько птенец большой? – спросил он и, видя, что «местная» приготовилась мотать головой, мол, ничего не скажу, уточнил:

– Я же не спрашиваю, где он, скажи только, как быстро растет. В последний раз, когда ты его видела, какого он был размера?

– На лопату помещался, – ответила Абель, растерявшись от нападок эмпата. – Но вам его не получить! Это свободная птица, и она будет жить на воле!

– Вот же заладила, – закатил глаза Эш. – Можно я пущу ей кровь? Ну, пожалуйста!

– Насчет крови это ты хорошо придумал, – задумчиво протянул эмпат и, забрав у вампира ножик, сделал маленький надрез на руке Абель.

– Кто же так режет? – возмутился Эш. – Ей ведь даже не больно!

– Тебя послушать, так мы прямо садисты, – осадил его Морт и, потянувшись к сканеру, взял из пореза образцы крови для анализа. От его взгляда не ускользнуло, с каким вниманием и даже жадностью девушка уставилась на медицинский сканер. Эмпат, наконец, понял, с какой стороны подобраться к козодойке, не скомпрометировав себя в глазах вампира.

– Как себя чувствует твоя сестра, Абель? – вкрадчиво спросил он. – Ей помогло лечение? Нога заживает?

Абель сглотнула, и в ее взгляде появилась неприкрытая ненависть, смешанная с отчаянием. Еще бы. Ведь ей недвусмысленно предлагали выбрать между сестрой и каким-то яйцом из космоса.

– Он в колодце, – глухо пробормотала она. – Я посадила его в высохший колодец на заднем дворе. Там глубоко, птенец не мог выбраться.

Морт торжествующе поглядел на вампира. Мол, как я ее?

– Врет, засранка, – фыркнул Эш, – мы в колодце смотрели. Нет там никого. Вот, что я предлагаю. Через полминуты мы подлетаем к «Саартану». У нас есть прекрасные пыточные роботы. Не хочешь возиться сам и боишься отдать ее мне, давай загрузим в камеру с одним из роботов и буквально за пятнадцать минут узнаем о ней все – от яйца до самых проникновенных воспоминаний из детства.