Борьба Иви бесплатное чтение

Холли Вебб
Борьба Иви

Моим родителям, чьи рассказы о нашей семье я позаимствовала для этой книги. Переделанные, изменённые до неузнаваемости, эти истории – здесь

Holly Webb

EVIE’S WAR

Text © Holly Webb, 2018

The original edition is published and licensed by Scholastic Children’s Books, a division of Scholastic Limited

© Покидаева Т., перевод на русский язык, 2021

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

Глава первая

Входная дверь глухо захлопнулась за спиной. Иви подавила тяжёлый вздох. Как хорошо было на улице, на свежем воздухе! Из церкви они шли пешком, и морской ветер на время развеял весь ужас произошедшего. Но в доме воздух был душным и пыльным, плотным и спёртым. Казалось, что даже сад вокруг дома погрузился в печаль. Они пришли сами, родители поехали в экипаже вдвоём, мама совсем обессилела от горя, и папа отправил девчонок домой под присмотром Дэвида.

– Что нам делать? – спросила Китти слабым, тоненьким голоском. Под траурной чёрной вуалью её крошечное бледное личико казалось измученным. Даже её голубые глаза сделались тускло-серыми, а светлые волосы будто поблёкли и стали почти бесцветными. Иви подумала, что она сама выглядит точно так же – но у неё ещё и красный нос, потому что на кладбище она плакала, а Китти нет. Китти просто стояла, глядя на гроб, который казался гораздо меньше Александра. Может быть, потому, что при жизни Алекс был шумным, безудержным, любопытным, и всё время казалось, что его слишком много – а теперь его вдруг не стало.

– Что нам делать? – снова спросила Китти. – Мама уже дома?

Иви посмотрела на старшего брата. Дэвид же почти взрослый, ему пятнадцать, и о должен за ними присматривать. Он должен знать, что делать. Но он казался таким же растерянным, как и они, и постоянно озирался по сторонам, словно ждал и надеялся, что сейчас кто-то придёт и объяснит, что происходит. В конце концов он уселся на низенькую скамеечку рядом с вешалкой и невесело рассмеялся:

– Я вдруг подумал, что если бы Алекс увидел вас в этих нарядах, – он кивнул на сестёр, одетых в чёрное с головы до ног, с плотными чёрными вуалями на шляпках, – он бы сказал, что вы похожи на парочку чёрных жуков. – Дэвид шмыгнул носом.

– Или на глупых летучих мышей. – Китти подняла руки и взмахнула, как крыльями, большой пелериной на чёрном пальто, которое сшила для неё папина знакомая портниха.

Иви хихикнула и тут же испуганно зажала рот ладошкой. Их младший брат умер. Сейчас не время для смеха. Но они с Китти уже больше недели ходили печальные и молчаливые и вели себя как примерные девочки, и всё это время смех копился внутри, раздувался, как готовый лопнуть воздушный шар. В церкви она случайно услышала разговор двух старушек, обсуждавших их с Китти – дескать, они словно два маленьких ангела, такие хорошенькие и воспитанные, – и ей было приятно, что её похвалили. Она ещё ниже склонила голову – и тут же, поймав себя на самолюбовании, покраснела от стыда. Хорошо, что на шляпке была вуаль, скрывающая её лицо. Ей действительно стало стыдно за себя. Хотя по всем ощущениям происходящее и вправду казалось спектаклем. Или игрой вроде шарад. Трудно было держать в голове, что всё это по-настоящему. На самом деле. Всё случилось как-то уж слишком быстро, и с тех пор как Алекс заболел, Иви жила словно во сне. Ей приходилось бежать, чтобы не отставать от настоящего, а теперь время как будто умчалось вперёд, и его уже не догнать.

Подавив неуместный смех, Иви сняла свои чёрные перчатки и убрала их в карман. Наверное, надо подняться наверх. Не стоять же в прихожей весь день! Она вдруг поняла, что ждёт, когда мисс Дженнингс выйдет к ним, велит немедленно переобуться в домашние туфли, снять шляпки и эти странные пальто с крыльями летучих мышей и идти заниматься чем-нибудь полезным: продолжить вышивать или выучить ещё десяток французских слов. Иви всё время забывала, что мисс Дженнингс больше у них не работает. Мама её уволила.

Иви считала, что мама не права, обвиняя во всём мисс Дженнингс. Алекс сам полез на мокрые камни на пляже у залива Солтвик и промочил ноги. Мисс Дженнингс запретила ему подходить к воде, но он никогда никого не слушался. И гувернантка отвернулась всего на полминутки, когда Китти крикнула, что на берег вынесло медузу. Они сразу помчались домой, и мисс Дженнингс заставила Алекса переодеться в сухое. К тому же была первая неделя июля – совсем-совсем лето, – и уже почти месяц стояла жара. Буквально за неделю до случая с Алексом папа водил их на море купаться, и мама говорила, что это очень хорошо для здоровья. Иви не понимала, почему морские купания полезны, а промокшие ноги вредны?

Значит, Алекс простудился вовсе не по вине гувернантки. Он несколько дней сильно кашлял, а потом так ослабел, что не смог встать с постели. Он умер через три дня, от «скоротечной пневмонии». Горничные говорили, что он докашлялся до смерти – Иви случайно подслушала разговор Сары и Лиззи, когда они повязывали траурные ленты на дверной молоток.

В тот же день мама уволила мисс Дженнингс, и девочки видели, как та молча спускалась по лестнице, прижимая к глазам шёлковый носовой платок. Этот платок Китти ей подарила на Рождество и сама вышила в уголке инициалы «МД», потому что они с Иви не знали имени мисс Дженнингс, а вышить одну букву «Д» было бы странно. Она даже не попрощалась со своими воспитанницами – только прошептала что-то неразборчивое и ушла к себе в комнату. А ещё через час девочки наблюдали в окно, как их уже бывшая гувернантка идёт по улице со своим потёртым маленьким чемоданчиком – вниз по Сент-Хильдас-Террас в направлении железнодорожной станции.

Иви очень переживала за мисс Дженнингс. Она была лучшей из всех гувернанток, служивших в их доме, – и что с ней теперь? Вряд ли ей удалось сразу найти себе новое место. Может быть, прямо в эти минуты она сидит за столом в каком-нибудь жутком гостиничном номере и пишет ответы на объявления в газете своим аккуратным красивым почерком.

Иногда Иви представляла себе, что мисс Дженнингс и Алекс сейчас где-то вместе, и гувернантка вечно бегает следом за ним и велит оставить в покое бродячего пса и прекратить водить палкой по стойкам перил, потому что так делают только невоспитанные уличные мальчишки.

– Пойдём наверх, – сказала она Китти. – Мама с папой скоро вернутся.

Хотя их родители поехали из церкви в конном экипаже, дорога для транспорта шла в объезд, и пешком напрямик получалось быстрее. На обратном пути девочки с Дэвидом ненадолго задержались на мосту через портовую акваторию: просто стояли и молча смотрели на море. Иви с тоской поглядывала на маяк на краю гавани. Отсюда до пляжа рукой подать. Мисс Дженнингс водила их на прогулки по пляжу почти каждый день, даже при сильном ветре. Но оставшись без гувернантки, Иви с Китти практически не выходили из дома. Они не привыкли гулять без присмотра кого-то из взрослых, хотя родители не говорили, что это запрещено. Сёстры целыми днями сидели в игровой комнате, которую раньше делили с Алексом.

Здесь хранились почти все их игрушки: кукольный домик, старые куклы и одежда для кукол. И, конечно, игрушки Алекса. В тот день, когда Алекс промочил ноги на пляже у залива Солтвик, он играл в свою железную дорогу, и она так и осталась разложенной на полу. Раньше сёстры всегда возмущались, что Алекс не убирает за собой игрушки, но теперь никто не собирался убирать его железную дорогу. Даже горничные старались не задевать рельсы, когда подметали пол в игровой, и игрушечные вагончики уже успели покрыться тонким слоем пыли.

Осторожно переступив через рельсы, Китти уселась прямо на полу посреди железнодорожного круга. Она вынула из кармана носовой платок, обшитый по краю траурной чёрной лентой в дюйм шириной, и бережно протёрла от пыли ближайший к себе вагончик, зелёный с золотыми деталями.

– Как ты думаешь, сколько ещё пройдёт времени, – хрипло спросила она у Иви, – пока мы не решимся убрать всё в коробку? – Она сглотнула слюну и чуть не закашлялась. – В смысле пока нам не станет уже всё равно или нас не начнёт раздражать, что мы вечно спотыкаемся об эти рельсы и поезда?

Иви покачала головой:

– Не знаю. Когда-нибудь наверняка так и будет. Но я совершенно не представляю когда. Может быть… через несколько лет. – Она умолкла, глядя на запылённые игрушечные вагончики. – А ты знала, что между мной и тобой у мамы был ещё ребёнок? – вдруг спросила она. – Но он сразу умер.

Китти прекратила полировать поезд и удивлённо уставилась на сестру:

– Нет, я не знала.

– Это был мальчик. Мисс Дженнингс мне рассказала.

Китти вздохнула:

– Значит, я стала огромным разочарованием для мамы с папой.

– У них уже был Дэвид, – заметила Иви. – В смысле у них не все девочки. – Иви тоже взяла в руки игрушечный вагончик и принялась вытирать его краем подола. – Между мной и Дэвидом тоже большой промежуток. Наверняка это значит, что были и другие дети, которые умерли. Я просто пытаюсь сказать… я пытаюсь сказать, что мама уже теряла детей. Она умеет справляться с горем. – Она яростно тёрла синюю крышу игрушечного вагончика, где темнело какое-то пятнышко. Может, кусочек засохшего печенья. Или капля варенья. Пятно было липким. – Хотя теперь ей тяжелее. Алекс всё-таки был уже не младенцем.

– А я тоже могу умереть? – Китти уронила платок и уставилась на сестру широко распахнутыми испуганными глазами. – Я же совсем не намного старше Алекса.

– Нет, ты не умрёшь, – быстро проговорила Иви. Но она не могла этого знать наверняка, и ей показалось, что Китти почувствовала её неуверенность.

– Я постараюсь никогда не промочить ноги.

– Мне кажется, дело не в том, что он промочил ноги, – прошептала Иви. – Просто так получилось. И тут уж ничего не поделаешь. – Она виновато оглянулась на дверь. Ей показалось, она услышала какой-то звук. Словно кто-то стоял за дверью, переминаясь с ноги на ногу. Мама редко заходила в игровую комнату – но вдруг она случайно подслушала, как они с Китти говорят об умерших младенцах?

– Ты чего испугалась? Это просто собаки, – сказала Китти.

Дверь приоткрылась, и в комнату вошёл крупный эрдельтерьер. Он ласково прислонился к плечу Иви. Его жёсткая кудрявая шерсть щекотала ей ухо. Иви погладила его по носу и прошептала:

– Здравствуй, Брэнди, мой ангел.

– Только не говори так при маме, – предупредила её Китти. – Теперь, когда Алекс стал настоящим ангелом, так нельзя. А то мама рассердится, а потом снова заплачет.

Иви кивнула. Вчера мама вежливо отказала соседке, когда та пригласила Китти к ним в гости поиграть с её дочкой. Китти ни капельки не расстроилась и объявила за завтраком, что лучше вообще умереть, чем идти в гости к Эдит, самой противной из всех противных девчонок. За столом воцарилась пугающая тишина, а потом мама уронила нож на тарелку – он упал с оглушительным звоном – и выбежала из столовой, прижимая к глазам носовой платок. Все домочадцы старались следить за своими словами, но за всем уследить трудно. Дэвид и вовсе почти перестал разговаривать.

Брэнди обернулся к двери с выражением терпеливого ожидания на морде – а может, Иви так показалось.

– Иди сюда! – позвала Иви. – Ты уже почти у цели!

Из коридора донёсся яростный топот крошечных лапок. В комнату пулей влетел щенок таксы и, с разбегу вскарабкавшись на колени к Иви, улёгся, тяжело дыша.

Иви погладила его по спине:

– Утомился, мой бедный. Макс такой маленький, а ступеньки такие большие. Брэнди тебя не дождался, да? Бросил прямо на лестнице?

Макс только недавно научился подниматься по лестнице. Ещё неделю назад его приходилось относить наверх на руках: короткие лапки не позволяли ему взбираться по ступенькам. Иногда Брэнди вставал на ступеньку выше и ободряюще лаял, наблюдая, как Макс карабкается наверх, но чаще убегал вперёд, бросив малыша одного. Иви казалось, что Брэнди до сих пор ревнует и пользуется отсутствием Макса – тот догонял его лишь через пять-десять минут, – когда всё внимание достаётся ему одному. Однажды он попытался втащить Макса наверх, схватив зубами за шкирку, но щенок так отчаянно дёргался и извивался, что Брэнди пришлось его выпустить. Макс потом укусил Брэнди, причём достаточно сильно, и тот больше не пытался ему помогать.

Папа как-то раз пошутил, что в отношении Макса Брэнди придерживается политики вооружённого нейтралитета, но тут же посерьёзнел и что-то пробормотал Дэвиду о ситуации на Балканах. Иви так и не поняла, что это значит. Она погладила Макса по шёлковой спинке, и он, взвизгнув от удовольствия, перевернулся коричнево-розовым брюшком вверх и радостно замахал рыжими лапками. Он был самым красивым щенком на свете – с чёрной шёрсткой, блестящей, как папины сапоги, с аккуратными рыжими бровками и длинными мягкими чёрными ушками. Сейчас его ушки разметались по Ивиной юбке, как крылья.

– У него уши как половина его самого, – заметила Китти. – Может, он ещё и поэтому поднимается по лестнице так долго. Он, наверное, на них наступает и спотыкается. Такой глупыш. – Она ласково почесала Брэнди под подбородком.

Макс открыл один глаз и покосился на Китти. Он знал, что она любит Брэнди больше, чем его, и ему это явно не нравилось.

– Он ещё дорастёт до своих ушей, – сказала Иви, пропустив между пальцами одно ушко Макса, на ощупь напоминающее тёплый шёлк. – Может, по длине он будет такой же, как Брэнди. Только с короткими лапками.

Макс вдруг завозился, спрыгнул с колен Иви и, виляя хвостом, принялся деловито обнюхивать игрушечные вагончики на игрушечных рельсах.

– Он их погрызёт! – воскликнула Китти. – Иви, нельзя, чтобы он грыз Алексовы игрушки!

– Ничего он их не погрызёт. Нет, Макс. Нельзя!

Макс обернулся и укоризненно посмотрел на неё, как бы говоря: неужели я бы стал их грызть?! Он потыкался носом в рельсы, а затем аккуратно взял в зубы крошечную деревянную ёлку. Иви рванулась её отнять, но не успела. Раздался хруст дерева, и Китти испуганно вскрикнула:

– Я же тебе говорила! Плохой пёс, глупый пёс! Он вечно всё портит!

Иви усадила Макса к себе на колени и вытащила у него из пасти горсть мокрых щепок. Макс возмущённо рычал. Китти и Брэнди смотрели на них с одинаковым выражением ужаса пополам с негодованием.

– Это просто деревце, – пробормотала Иви. – Не самая важная часть железной дороги.

– Что сказал бы Алекс? – Китти горестно покачала головой. – Он любил эту железную дорогу со всеми домиками и деревьями. Он бы наверняка рассердился. – Она опустила ресницы и хитровато взглянула на Иви. – Надо сказать маме.

– Не скажешь! – Иви сердито уставилась на неё.

– Может, и не скажу, – легко согласилась Китти. – Но если он снова что-то испортит, тогда ты признаешься маме сама. Всё-таки это твой пёс.

Иви вздохнула:

– Ладно, договорились.

– И ты сейчас будешь делать всё, что я говорю. Ровно тридцать семь минут.

На день рождения Китти подарили маленькие дорожные часы. Это было за несколько дней до того, как заболел Алекс. Китти их обожала, повсюду носила с собой и при каждой удобной – и неудобной – возможности напоминала Иви, что у неё есть свои собственные часы, а у Иви нет. Впрочем, Иви не обижалась. Ей на день рождения подарили щенка, и этот подарок был в миллион раз лучше любых часов, хотя Макс и норовил погрызть всё, до чего мог дотянуться.

– Почему именно тридцать семь? – спросила Иви.

– Потому что мне так захотелось. Пойдём. – Китти подхватила свои драгоценные часы за крошечную серебряную ручку, вышла из игровой и направилась в их с Иви спальню. Иви, Брэнди и Макс послушно потопали за ней.

Увидев, как Китти открывает шкаф, Иви тяжело вздохнула. Она уже поняла, что они будут делать в ближайшие тридцать семь минут. То же самое, что вчера. И как только Китти не надоест!

– Нам нельзя снимать траур, – сказала она. – Когда будет можно, нам скажут.

– Мы только быстренько их примерим, а потом снова наденем всё чёрное, – ответила Китти. – Никто даже и не узнает. И можно надеть сарафаны прямо на платья. Ну пожалуйста, Иви… – Она умоляюще посмотрела на сестру, а затем выразительно взглянула на Макса, на мордочке у которого ещё виднелись деревянные щепки с остатками зелёной краски.

Иви снова вздохнула и, достав из шкафа две вешалки с тёмно-синими шерстяными сарафанами и переброшенными через крючки поясами, сплетёнными из золотого шнура, вручила сестре вешалку с сарафаном поменьше. Китти радостно ахнула, приложила его к себе и встала перед большим зеркалом на дверце шкафа.

– Не смей! – крикнула она Максу, попытавшемуся схватить зубами кисточку на конце пояса, и подняла пояс повыше, чтобы Макс до него точно не дотянулся. Щенок, повизгивая, ушёл под кровать обижаться.

Эти форменные сарафаны доставили из галантерейного магазина буквально вчера, и Китти влюбилась в них с первого взгляда. Не только потому, что в них они с Иви выглядели как настоящие школьницы, но ещё и потому, что это означало, что уже совсем скоро в их жизни наступят невероятные перемены. Никакой больше мисс Дженнингс (Китти скучала по ней не так сильно, как Иви, отчасти по той причине, что мисс Дженнингс всегда придиралась к её правописанию). Папа сказал им, что в этом году они пойдут в школу. Дэвид с первого класса учился в школе-пансионе для мальчиков, и через год в ту же школу должен был поступить Алекс, но Иви с Китти всегда обучались дома. Мама считала, что девочкам больше подходит домашнее образование. Но папа недавно завёл знакомство с кем-то из попечителей новой школы на Проспект-Хилл, и рассказы о ней пришлись ему по душе. Он написал директрисе письмо с просьбой о зачислении в школу обеих его дочерей, поскольку на Проспект-Хилл было подготовительное отделение – как раз для Китти. Он сам заказал девочкам школьную форму в «Спантоне»: синие сарафаны, светло-бежевые блузки и золочёные плетёные пояса – как знак принадлежности к «золотому стандарту» образования. Сёстры с нетерпением ждали первого сентября, когда должны были начаться занятия.

Они уже миллион раз перечитали рекламную брошюрку, пытаясь представить, каково будет учиться в школе. Брошюрка была совсем тоненькой и без картинок, но Иви с Китти не раз видели в городе учениц окружной школы, когда гуляли с мисс Дженнингс, и завидовали этим девочкам в скромной, но элегантной форме, завидовали их весёлому смеху, их большой шумной компании. Им хотелось скорее пойти в школу ещё и потому, что на занятия положено приходить в форме, и это значит, что им не придётся всё время носить только чёрное в течение всего полугода, пока длится траур по брату.

– Мне кажется, в школе придётся учиться ещё усерднее, чем дома, – сказала Иви, рассудив, что лучше предупредить Китти сразу. – У них, наверное, строго с правописанием. Может быть, даже строже, чем у мисс Дженнингс.

– Куда уж строже? – пожала плечами Китти, накручивая на руку золотой поясок. – Во-первых, там будет много других девочек. И мальчиков тоже – в нашем подготовительном классе. А значит, учительнице придётся проверять кучу тетрадок, а не только одну мою. – Она посмотрела на Иви, и её улыбка погасла. – Как думаешь, мама проводит нас в школу?

Иви нахмурилась. Сейчас мама в таком состоянии – то совершенно нормальная, то вдруг вся в слезах, – что даже если она и захочет их проводить, может выйти неловко.

– Наверное, нет… – задумчиво проговорила она. – Мама не хочет, чтобы мы пошли в школу. Как я понимаю, она собиралась найти нам другую гувернантку, чтобы мы продолжали учиться дома. Так что ей вряд ли захочется нас провожать.

Иви слышала, как мама с папой ругались. Вчера, когда привезли форму из магазина, мама обвинила папу, что он хочет отнять у неё всех детей. Она плакала и кричала, и Иви поспешила увести Китти наверх.

– Мы и сами дойдём, без провожатых, – решительно заявила Китти, хотя вид у неё был немного встревоженный. – Все дети так ходят. А кто-то даже ездит в школу на автобусе, я сама видела. – Она широко распахнула глаза. – На автобусе, представляешь?! Совсем одни!

Иви кивнула и пробормотала:

– Мы тоже привыкнем ходить одни. – Она разделяла восторги сестрёнки, и всё же ей было немного боязно, ведь раньше они никогда не ходили по городу без гувернантки. – Давай я тебе помогу. Подними руки.

Она надела на Китти форменный сарафан, натянув его через голову прямо поверх чёрного платья, и подвязала пояском. Сарафан оказался длинноват. Даже с поясом, который его приподнял, он доходил Китти почти до лодыжек. Иви подумала, что его обязательно надо укоротить. Раньше мама всегда следила за их одеждой, и если какие-то вещи оказывались не в пору, она отдавала их на переделку знакомой портнихе. Той самой, которая сшила им с Китти эти странные чёрные пальто с пелеринами-крыльями. Иви понимала, что сейчас явно не самое подходящее время, чтобы спрашивать у мамы насчёт сарафанов. Впрочем, до первого сентября ещё больше месяца. Может быть, Китти успеет чуть-чуть подрасти. Или мама… придёт в себя. Иви посмотрела на Китти – такую маленькую и нелепую в этом подпоясанном сарафане поверх чёрного платья, похожую на перетянутый бечёвкой пшеничный пудинг, – и её сердце сжалось от пронзительной нежности к младшей сестрёнке. Теперь они с Китти остались вдвоём. Алекса больше нет, а Дэвид почти взрослый, он уже не считается. Иви твёрдо решила, что не даст Китти в обиду. Если кто-нибудь в школе станет дразниться, что у Китти слишком длинный сарафан, Иви такое ему устроит… такое… правда, что именно она устроит, пока непонятно. Иви знала о школе только из книжек Анжелы Брэзил, которые ей присылала тётя. Каждую книжку Иви перечитывала по сто раз, заворожённая рассказами о неведомом школьном мире. Хотя, может быть, в жизни всё будет совсем не так, как описано в книгах.

Приступ сестринской любви миновал, и в сердце Иви вновь поселилась гнетущая, страшная пустота. Было так странно, что Алекса больше нет. Растерянность и боль утраты не проходили со временем, как это было, когда умер Питер, Ивин кролик. Иви несколько дней безутешно рыдала, а потом начала забывать – и вспоминала только тогда, когда её взгляд случайно натыкался на пустую клетку, и она снова плакала, но уже не так горько, как прежде. А потом наступил её день рождения, и папа подарил ей Макса.

Конечно, она понимала, что смерть кролика нельзя сравнивать со смертью брата, потерю которого ничем не восполнишь, – но ей почему-то казалось, что именно так всё и будет. Со временем боль притупится и горе отступит. Но горе не отступало. Зияющая пустота в её сердце становилась всё больше и больше, и от каждого пустяка – когда она видела разбросанные по полу игрушки брата или когда Брэнди скрёбся в дверь его спальни – ей хотелось выть в голос.

– Ну всё, Китти, снимай сарафан, – сказала Иви так резко, что у Брэнди встревоженно дёрнулись уши. – А то вдруг мама войдёт и увидит? Тебе точно достанется. – Она потянула за кисточку на конце пояса Китти.

Китти нехотя отвернулась от зеркала.

– Да, наверное, ты права, – вздохнула она. – Скорее бы сентябрь! – И она послушно позволила снять с себя школьный сарафан.

Пока Иви вешала сарафаны обратно в шкаф, Китти открыла ящик комода, где лежали тоже купленные для школы очень красивые новые блузки из плотного светло-бежевого шёлка. Вдоволь налюбовавшись обновками, Китти уселась на пол, обняла Брэнди одной рукой и открыла зелёный кожаный чехольчик своих дорожных часов.

– Тридцать семь минут ещё не прошло, – сердито пробормотала она.

– Тогда говори, что будем делать в эти оставшиеся сколько-то там минут. – Иви села напротив неё и усадила Макса к себе на колени, старательно напоминая себе, что ещё пару минут назад её сердце сжималось от нежности к младшей сестрёнке.

Китти шмыгнула носом, и вдруг у неё из глаз хлынули слёзы. Потекли по щекам в три ручья.

– Я не знаю, – сбивчиво прошептала она. Брэнди встревоженно заскулил и принялся облизывать ей лицо. – Всё так плохо, так грустно. Я не знаю, что делать.

Иви придвинулась ближе к сестре и крепко-крепко её обняла:

– Я тоже не знаю, Китти. И, наверное, никто не знает. – Она вскинула голову и прислушалась. – Кто-то идёт! – Она быстро взглянула на шкаф, чтобы убедиться, что дверца закрыта, потом поднялась с пола, увлекая за собой Китти, и поспешно отряхнула ей платье.

– Иви! Китти! Вы где? – Дверь с грохотом распахнулась, и в комнату влетел запыхавшийся Дэвид. Похоже, он поднимался по лестнице бегом. Интересно, подумала Иви, слышала ли его мама.

– Тише! – Она замахала на брата руками. – Не шуми! Нельзя беспокоить маму!

– Нет, ты послушай! – Дэвид схватил Иви за руку и сжал так сильно, что ей стало больно. – Ты просто не знаешь! Папа вернулся домой…

– Значит, мама тоже вернулась. Поэтому не кричи, Дэви. И отпусти мою руку…

Но Дэвид сжал её руку ещё сильнее:

– Папа уже давно привёз маму домой, а сам поехал в контору. Послушай! Немцы вторглись в Бельгию! Мистер Асквит выступил с речью. Мы предъявили Германии ультиматум!

– Что предъявили? – спросила Китти, и Дэвид обернулся к ней. Иви воспользовалась возможностью вырвать руку и принялась растирать больное место, сердито глядя на брата.

– Э… Ультиматум. Это такой документ, где написано что-то вроде: «Делайте, что вам говорят, а не то будет хуже». Германия воюет с Францией и Россией, а мы пока в войну не вступали. Но теперь нам придётся объявить войну Германии, потому что давным-давно мы заключили с Бельгией договор и обещали её защищать от любого вторжения. Папа сказал, что король объявил всеобщий военный призыв. Все мужчины Йоркшира спешат вступить в армию!

– Мистер Асквит – этот тот дяденька, который носит пенсне и живёт на вершине холма? – спросила Китти. – Я думала, что его зовут Астон.

– Нет, Китти! Мистер Асквит – это наш премьер-министр! – воскликнул Дэвид, закатив глаза. – Неужели вы не понимаете?! Будет война!

Иви с сомнением покачала головой:

– Нет, вряд ли… Зачем нам война? Это же из-за убийства эрцгерцога, верно? Но ведь его застрелили в Сербии, Дэви. Это так далеко и вообще нас не касается. Я даже не знала, что есть какая-то Сербия, пока папа не заговорил о ней за завтраком.

– Будет война, вот увидишь. – Дэвид уселся на кровать Китти и покачал головой. – Я вот думаю… Что это значит конкретно для нас? Может, мне не придётся возвращаться в школу? Я даже не удивлюсь, если школы и вовсе закроют.

– Школы закроют?! – испуганно переспросила Китти. – Почему их закроют?

– Да, почему? – спросила Иви, кусая губы. Они с Китти так мечтали о школе, так ждали первого сентября, а теперь получается, что все их мечты были напрасны? – Не вижу причин, почему надо их закрывать. Это какая-то чушь!

Дэвид пожал плечами:

– Может, и не закроют. Но у нас в школе есть отделение Учебного офицерского корпуса. Я подумал, что всех старшеклассников, наверное, призовут. Я забыл, что есть ещё младшая школа.

– Но тебе только пятнадцать, – нахмурилась Иви. – Тебя не возьмут на войну.

– Почему это не возьмут?! – воскликнул Дэвид и сел прямее, расправив плечи. – У нас у всех есть военная подготовка.

– А ты хочешь пойти на войну? – спросила Иви.

– Конечно, хочу. Мы должны защитить Бельгию, Иви. Немцы совсем обнаглели. Пора их поставить на место. – Дэвид говорил очень серьёзно и стучал кулаком по кровати, причём с такой силой, что кровать дрожала при каждом ударе. Иви показалось, что брат даже не замечает, что делает. – Да, совсем обнаглели. Все так говорят, все мои одноклассники. Один из наших учителей ещё в прошлой четверти говорил, что война неизбежна, потому что Германия собирается захватить всю Центральную Европу и превратить её в тевтонское государство… то есть в немецкое, – объяснил он прежде, чем Китти успела спросить.

– Наподобие Британской империи? – нахмурилась Иви.

– Вот именно. – Глаза Дэвида потемнели от ужаса при одной только мысли о чём-то подобном. – Если мы вступим в войну… а я уверен, что вступим, это уже дело чести… мы разобьём этих пакостных немцев уже к Рождеству.

– Потому что мы их сильнее, – уверенно проговорила Китти, и Дэвид улыбнулся сестрёнке снисходительной улыбкой старшего брата:

– Конечно.

Наверное, к Рождеству они позабудут об Алексе, размышляла Иви, слушая Дэвида, который взахлёб, с горящими глазами пересказывал всё, что говорили учителя у него в школе, что говорил папа, что говорил их сосед (мальчик чуть старше Дэвида). Весь взбудораженный, разгорячённый, он был совсем не похож на того растерянного, поникшего Дэвида, стоявшего сегодня у могилы их младшего брата. Даже Китти, которая по возрасту была ближе всех к Алексу и проводила с ним больше времени, как будто забыла о своём горе. Сейчас она рылась в сундуке с игрушками – искала бумажные флаги, которые папа купил ей для украшения замков из песка.

– Вот! Нашла! – радостно закричала она, вытаскивая набор из-под стопки потёртых коробок с настольными играми. – Я же помнила, что у меня оставался британский флаг. – Она принялась бегать кругами по комнате, размахивая помятым бумажным флажком. – Боже, храни короля! Да здравствует Англия! Мы идём на войну!

Глава вторая

Разговор с Дэвидом взбудоражил сестёр, и вечером в тот же день состоялось официальное объявление войны, но больше ничего особенного не произошло. Иви сама толком не знала, чего она ждёт. И всё же война – это очень большое событие, очень важное. Она уж точно должна как-то затронуть их жизнь, но пока что она выражалась лишь в том, что папа стал больше ворчать, читая утренние газеты.

Британские экспедиционные войска были незамедлительно переброшены во Францию, чтобы сдержать наступление немцев на Париж. Иви думала, что британцы без труда оттеснят неприятеля и разобьют его в пух и прах, но быстрой победы не получилось. Хотя у британских солдат была отличная военная подготовка, они оказались бессильны против численного превосходства Германии – под натиском немецких войск британцы были вынуждены отступать. По крайней мере, так поняла Иви, прислушиваясь к папиному ворчанию за чтением газет.

Дэвид уехал обратно в школу, по-прежнему не теряя надежды, что начальная офицерская подготовка, полученная в интернате, позволит ему записаться в действующую армию. По всей стране был объявлен призыв добровольцев, и в желающих не было недостатка, но, похоже, пятнадцатилетних мальчишек в армию всё же не брали.

Китти повсюду ходила с бумажным британским флагом, но позабыла о нём в тот же миг, когда папа принёс ей новенький школьный ранец. Ранец так и остался пустым, хотя уже наступило первое сентября и сегодня им с Иви предстояло впервые отправиться в школу. Они обе не знали, что именно нужно приносить с собой на уроки, но Китти не терпелось скорее стать школьницей. Позавчера Иви проснулась посреди ночи и увидела, что дверца шкафа распахнута настежь, а её младшая сестрёнка дремлет в обнимку со своим школьным сарафаном. Сарафан был по-прежнему ей длинноват, но уже не так сильно, как раньше: Иви упросила Сару, мамину горничную, его укоротить.

Сара сначала насупилась, но в итоге всё-таки согласилась. Иви, краснея и заикаясь, предложила ей плату из своих собственных карманных денег, и, кажется, именно это решило дело.

– Вы в своём уме, мисс?! – Сара даже немного обиделась. – Ишь что удумали! Денег я, знамо дело, у вас не возьму. Хотя подшивать ваши одёжки – это уж точно не моя работа. О чём только думала ваша мама, когда увольняла мисс Дженнингс!

– Мама просто… расстроилась… – пробормотала Иви. – Из-за… всего.

– Ну да, так. Мы все горюем. Бедный малыш. Вот ведь как в жизни бывает… – Сара тяжело вздохнула. – Ладно, несите этот ваш сарафан, мисс. И приведите сестрёнку. Мне ж надо знать, сколько там подшивать.

Иви кивнула:

– Спасибо, Сара. Большое спасибо!

Когда Сара увидела Китти в почти подметающем пол сарафане, она пришла в ужас. Кухарка тоже схватилась за голову, воскликнув «Батюшки святы!». Иви слышала их приглушённый разговор, когда они вдвоём ползали на коленях вокруг Китти, подкалывая и примётывая подол.

Фраза «О чём только думает их мать!» звучала неоднократно.

Если бы Иви не делала вид, что не слышит, она бы ответила сразу, не задумавшись ни на секунду. Мама думает о чём угодно, но только не о своих дочерях.

Сегодня за завтраком папа снова с досадой тряхнул газетой и пробормотал:

– Всё ещё отступают.

– Что? – рассеянно спросила мама. Она ничего не ела, но перед ней на столе стояла чашка с горячим чаем, который ей налила Иви.

Папа выглянул из-за газеты и улыбнулся маме. Когда он улыбался, в уголках его глаз появлялись морщинки.

– Читаю военные сводки. Новости неутешительные. После битвы при Монсе наши по-прежнему отступают, но храбро сражаются в арьергардных боях.

– А…

– Папа… – тихо проговорила Иви, – нам, наверное, уже пора идти в школу?

Услышав эти слова, Китти в нетерпении привстала со стула. Она тоже ничего не ела. Она так волновалась перед первым днём в школе, что у неё совершенно пропал аппетит, и все свои тосты она потихоньку скормила сидящему под столом Брэнди. Да, Китти привстала, но тут же села обратно, не желая привлекать к себе внимание. Они с Иви до сих пор с трудом верили, что им разрешат ходить в школу, хотя папа сказал, что он уже оплатил их первый год обучения.

Иви особо не нервничала. Именно потому, что не была уверена, будет ли школа вообще. Даже утром, надевая школьную форму, она почти не волновалась. Но теперь её сердце внезапно забилось так сильно, что, казалось, оно сейчас выскочит из груди. У неё почему-то ужасно замёрзли руки, и она зажала ладони между коленями, чтобы их согреть. Но папа спокойно, без всякой спешки достал из жилетного кармана часы и, откинув крышку, взглянул на циферблат.

– Да, пожалуй, пора, – сказал он и вдруг нахмурился, очевидно только сейчас вспомнив, что у них уже нет гувернантки, которая проводит его дочерей до школы. – Ты знаешь дорогу, Иви?

– Да, – горячо закивала Иви. – Можно пройти через городской ботанический сад. Я спросила у Сары, она мне всё рассказала.

– Ясно. – Папа надолго замолчал, и Иви испугалась, что сделала что-то не то. Может, ей не стоило обсуждать школу с прислугой? Но что было делать? К папе с расспросами не подступиться, он всегда слишком занят. А мама… Мама вечно такая усталая и безучастная, словно она вообще где-то не здесь.

Наконец папа кивнул и сказал:

– Хорошо. Ты молодец, обо всём позаботилась. Ну что ж, вам и вправду пора. Поцелуйте маму на прощание и ступайте. Ты же присмотришь за Китти, да, Иви? Убедишься, что она нашла нужный класс, ну и вообще… – Он разгладил пальцами усы, и Иви подумала, что папа тоже нервничает, хотя почему – непонятно. Она подошла к нему и обняла, на секунду прижавшись щекой к его колючим усам.

– Спасибо, что отпустил нас одних, – прошептала она. – Всё будет хорошо, честное слово.

– Пойдём, ну пойдём же. – Китти нетерпеливо топталась в дверях, переминаясь с ноги на ногу и пытаясь сдержать радостное возбуждение. Она уже надела пальто и держала в руках свой школьный ранец и две соломенные шляпки. Как только Иви вышла из столовой, Китти опрометью бросилась в прихожую и распахнула входную дверь. Выйдя из дома, они направились к выходящей на улицу калитке. Сент-Хильдас-Террас располагалась на самой вершине холма, возвышающегося над городом, и Сара с кухаркой решили, что до школы лучше всего добираться напрямик через ботанический сад: то есть спуститься по склону холма, выйти из сада на нижнюю террасу и оттуда подняться обратно на Проспект-Хилл. Пока Иви открывала калитку, Китти заглянула в свой ранец и объявила:

– У нас только двадцать минут!

– Ты взяла с собой в школу часы?!

– Ну конечно. Как иначе я буду знать время? – Китти покачала головой, словно сокрушаясь, что у неё такая безмозглая старшая сестра.

– А если ты их потеряешь? Если случайно уронишь и они разобьются?

– Не уроню, – уверенно проговорила Китти. – В ранце они не разобьются. Я завернула их в шарф. Не волнуйся, Иви.

Иви вновь пожалела, что с ними нет мисс Дженнингс. Она сумела бы вразумить Китти. Впрочем, Китти права: надо поторопиться. Нельзя опаздывать на урок в самый первый день в школе. Иви тяжело вздохнула, взяла Китти за руку и вывела за калитку.

Когда они вышли из сада на проспект у подножия холма, Иви увидела ещё нескольких девочек в соломенных шляпках учениц окружной школы и нескольких мальчиков в школьных галстуках. Обучение в школе на Проспект-Хилл было раздельным – только в подготовительном классе, куда пойдёт Китти, девочки учились вместе с мальчиками, – но Иви, кажется, узнала в лицо одного мальчика из кружка бальных танцев, куда их с Китти водила мисс Дженнингс. Но заговорить с ним Иви не решилась. А вдруг она обозналась? Да и кто-то из девочек мог услышать, как она окликает мальчишку на улице. Мисс Дженнингс всегда была очень строга в отношении правил хорошего тона. Она точно сделала бы замечание Иви, потому что воспитанным барышням не пристало заводить разговоры с незнакомыми мальчиками. Поэтому Иви, уставившись себе под ноги, почти не слушала радостную болтовню Китти, которая всё никак не могла успокоиться, что в окружной школе учится столько детей.

– Смотри, какие большие девочки! – прошептала Китти, указав взглядом на небольшую компанию из трёх старших девочек на другой стороне улицы. – Та, которая с тёмными волосами, почти такого же роста, как наш папа!

– Наверное, она староста? – прошептала в ответ Иви.

– Думаешь, в этой школе есть старосты?

– Думаю, да, – неуверенно ответила Иви. – Во всех книгах о школах есть старосты.

Китти кивнула. Она тоже читала Ивины книжки со школьными историями.

– Наверное, в школе всё будет так же, как в этих книжках. Мы будем ходить на балы, играть в хоккей на траве и теннис. Жаль, что у нас самая обыкновенная школа. Не интернат, как у Дэвида. Мне бы хотелось устроить полуночный пир. Ой, Иви, смотри, они переходят на нашу сторону!

Старшие девочки действительно перешли через дорогу, с любопытством поглядывая на Иви и Китти. Высокая черноволосая девочка улыбнулась им:

– Привет! Вы у нас новенькие?

Китти с Иви настолько оробели, что даже не сразу сумели ответить. Наконец Иви справилась со смущением и, кивнув, еле слышно проговорила:

– Да.

– Как вас зовут?

– Иви и Китти Мэйтленд.

Светловолосая девочка с веснушками на носу ободряюще улыбнулась Иви:

– Очень приятно. Я Лейла, а это Эйлса. Эйлса – капитан школы. Большой человек!

Иви кивнула. Значит, она не ошиблась насчёт этой высокой девочки. Капитан школы – это, наверное, и есть главный староста.

– А я Элейн, – представилась третья девочка. – Вы уже раньше ходили в школу?

Иви покачала головой:

– Нет. У нас была гувернантка, она учила нас дома. А потом папа узнал о школе на Проспект-Хилл. – Ей не хотелось рассказывать об Алексе – она боялась расплакаться. – Он знаком с кем-то из попечителей.

Темноволосая Эйлса кивнула:

– Вы живёте на Сент-Хильдас-Террас, да? Мы видели, как вы спускались с холма через ботанический сад. С дорогой до школы вам повезло.

– Только вам будут нужны галоши, когда начнутся дожди. Поздней осенью склон превращается в море грязи, – заметила Элейн. – Кстати, надо поторопиться. Нам ещё предстоит длинный крутой подъём, а если Эйлса опоздает на первый урок, это станет не лучшим примером для нас, простых смертных.

Эйлса закатила глаза:

– Теперь они вечно будут дразниться! Меня только что выбрали капитаном, – объяснила она Иви и Китти. – И у них теперь новое развлечение – постоянно меня поддевать. Хотя они сами старосты. А вы идёте совсем одни, без родителей? В первый день в новой школе? Вы очень смелые.

– Папе надо в контору, – затараторила Китти так непринуждённо, что Иви даже стало завидно: Китти, хотя была младше, совсем не стеснялась. – А мама… – Она вдруг замолчала и с тревогой взглянула на Иви: что им сказать?

– Ей нездоровится, – быстро пробормотала Иви.

– Ничего страшного, мы вас проводим и отведём куда нужно. Ты уже знаешь, в каком ты классе? – спросила Эйлса у Иви. – Твоя сестра точно в подготовительном, я уже вижу.

Иви встревоженно прикусила губу.

– Мне одиннадцать, – сказала она. – Но в каком я классе, не знаю.

– Раз одиннадцать, значит, в третьем начальном, если только ты не вундеркинд, – улыбнулась Эйлса. – Они будут рады, что к ним пришла новая ученица. Их сейчас всего восемь. Самый маленький класс во всей школе, и им это не нравится.

Иви кивнула, мысленно вздохнув с облегчением. Восемь человек в классе! Значит, всё не так страшно. В те минуты, когда она позволяла себе поверить, что они с Китти действительно пойдут в школу, что мама в самый последний момент не передумает и не решит подыскать для них новую гувернантку, Иви переживала, что не сможет запомнить имена всех одноклассниц. Да, у неё были знакомые девочки – та же противная плакса Эдит из соседнего дома и подружки, с которыми она виделась в церкви и иногда играла на пляже, – но ей ещё никогда не случалось оказаться в большом девчоночьем коллективе.

– Если у вас была гувернантка и вы никогда не ходили в школу, значит, вы не играете ни в нетбол, ни в хоккей на траве? – спросила Элейн. – Нам очень нужны сильные игроки для юниорской нетбольной команды.

Иви покачала головой, почувствовав себя глупенькой неумёхой. А вдруг она вообще ни на что не годится? Оставалось надеяться лишь на успехи в учёбе. С правописанием у неё всё неплохо. Гораздо лучше, чем у Китти. Впрочем, это уж точно не показатель. И играть на пианино она так и не научилась.

– Зато Иви очень быстро бегает, – сказала Китти. – Она сама никогда не скажет, потому что стесняется. Но это правда. Мне кажется, у неё должно хорошо получиться играть в хоккей.

– Перестань, Китти! – шикнула на неё Иви, залившись краской.

– Не надо её одёргивать, – рассмеялась Элейн. – Это так здорово, когда сёстры друг друга поддерживают. Почти все ученицы, у которых есть сестры, вечно с ними ругаются. А с братьями всё ещё хуже.

– Наш старший брат учится в интернате для мальчиков. А наш… ой… – Китти зажала рот ладошкой. Она хотела сказать, что Алекс ещё слишком мал, чтобы ходить в школу, но вовремя остановилась.

Старшие девочки с любопытством смотрели на Китти и явно ждали продолжения. Иви стиснула руку сестры и проглотила вставший в горле комок:

– Наш младший брат умер в июле. От воспаления лёгких. – Она указала глазами на чёрную траурную повязку у себя на рукаве.

– Теперь понятно, почему вашей маме так плохо, – мягко проговорила Эйлса. – Это большое горе. Я вам очень сочувствую.

– Это очень хорошо, что вы сейчас пошли в школу, – сказала Элейн. – Вам надо сменить обстановку, чем-то занять свои мысли… Кстати, мы уже пришли. Даже не опоздали. Это наш вход, а мальчишки заходят с другой стороны.

Старшие девочки провели Иви и Китти внутрь, и те с любопытством огляделись по сторонам. Иви показалось, что вся школа состоит из одного-единственного бесконечного коридора с бесконечным же множеством дверей по обеим его сторонам. И что самое странное и удивительное – весь коридор был заполнен девчонками разного возраста, и все они шептались, смеялись и сновали во всех направлениях, кто куда. Похоже, все знали, куда идти, и только Иви и Китти растерянно застыли у входа. Иви очень хотелось влиться в эту весёлую девчоночью толпу – в своём форменном сарафане с золотым пояском она ничем не отличалась от остальных учениц, она была здесь своей, – но окружающий шум и гам её совершенно ошеломил.

– Доброе утро, мисс Дюсетт! – обратилась Эйлса к высокой женщине в модном шерстяном костюме, с длинными деревянными бусами на шее, украшенными причудливой резьбой. – Это Иви и Китти Мэйтленд, они новенькие. Куда их проводить? В кабинет мисс Дэвидсон?

– Доброе утро, девочки, – улыбнулась учительница. – Спасибо, Эйлса, не беспокойся. У меня есть список всех новеньких учениц. Китти пойдёт в подготовительный класс, а Иви – в третий начальный. Это значит, что я буду твоей классной наставницей, Иви. Я веду классное руководство у всех третьих классов и преподаю рисование.

Иви кивнула и улыбнулась почти настоящей улыбкой. Ей сразу понравилась мисс Дюсетт с её красивыми бусами. Рисовать Иви любила, и у неё неплохо получалось. Мисс Дженнингс всегда хвалила её рисунки. Иви даже не подозревала, что в школе бывают учителя только для рисования.

Мисс Дюсетт сказала, что сначала она отведёт в класс Китти. Когда они вошли в кабинет, там уже было полно ребят: и девочек, и мальчиков, ровесников Китти и чуть помладше. Само помещение было просторным и светлым, яркий солнечный свет свободно струился сквозь большие высокие окна. Молодая учительница тепло поприветствовала Китти, и та, радостно ей улыбнувшись, сразу уселась за парту и подмигнула Иви.

Мисс Дюсетт рассмеялась и поманила Иви за собой:

– Мне кажется, твоя сестрёнка быстро освоится. Вы ведь раньше не ходили в школу? Ваш папа всё рассказал мисс Дэвидсон.

Иви покачала головой, радуясь про себя, что ей не придётся ничего объяснять.

– Нет, не ходили, – пробормотала она.

– Я уверена, что тебе здесь понравится. Если что-то будет непонятно, не стесняйся и спрашивай у меня. Меня всегда можно найти в кабинете рисования.

– Тут есть кабинет только для рисования? – У Иви загорелись глаза, и мисс Дюсетт улыбнулась:

– Исключительно для рисования. У нас отличный набор материалов и наглядных пособий, есть даже гипсовые статуэтки и красивые муляжи для натюрмортов. Ты сама всё увидишь уже сегодня. У вас будет урок рисования после обеденной перемены.

– Я люблю рисовать, – сказала ей Иви. – Иногда я рисую вместе со старшим братом. После школы он собирается поступать в художественное училище, и он разрешает мне брать его краски и карандаши, а на день рождения подарил мне альбом и цветные мелки.

– В школе есть всё, что нужно для рисования, – сказала мисс Дюсетт. – Как я уже говорила, у нас прекрасный набор материалов, и ученикам можно пользоваться чем угодно. Вот мы и пришли. Это классная комната третьих классов.

Хотя в третьем начальном было всего восемь учениц, в третьем среднем их было двенадцать, так что класс показался Иви заполненным до отказа. Она вновь оробела и сумела лишь выдавить слабую улыбку, когда с ней поздоровались девочки с соседних парт.

– В этом году нам повезло. И в третьем начальном, и в третьем среднем есть новенькие. – Мисс Дюсетт улыбнулась Иви и ещё одной девочке с тёмными кудрявыми волосами и беспокойным взглядом. – Я надеюсь, вы позаботитесь о Хильде и Иви и поможете им освоиться в школе. У вас есть пять минут, чтобы поболтать о каникулах и обменяться самыми важными новостями, а потом мы пойдём в актовый зал на общешкольное собрание.

Эти пять минут перед собранием стали для Иви последней передышкой за весь безумный и долгий день в школе. Хотя её сразу же окружили одноклассницы и принялись наперебой называть ей свои имена и буквально засыпать вопросами, она, по крайней мере, сидела на одном месте и никуда не бежала. Но как только прозвенел звонок на собрание, её словно подхватил бешеный вихрь и понёс по всей школе, не давая перевести дух: сперва в актовый зал, потом в библиотеку, где выдавали учебники, затем на урок ритмики (это был тихий ужас, потому что Иви не знала, что делать, постоянно сбивалась, путалась в движениях и отставала от всех остальных), а затем на обед. Но есть тоже пришлось в спешке, потому что Сибилла и Грейс – две подружки, взявшие над ней шефство, – решили, что им всем троим обязательно надо попасть на собрание, где будет запись в кружок народных танцев. После кошмарного урока ритмики Иви не хотелось никаких танцев, но ещё больше не хотелось расставаться с Сибиллой и Грейс, её провожатыми по незнакомому школьному миру.

На урок рисования она пришла с ощущением, что её целый день носил по школе маленький ураган, и с облегчением вздохнула, когда ей выдали чистый лист плотной белой бумаги. Мисс Дюсетт дала им задание нарисовать натюрморт с натуры: сухие цветы и китайский веер.

– Ненавижу натюрморты, – вздохнула Грейс, отщипывая кусочки от ластика. – Они никогда не получаются так, как надо, и мисс Дюсетт надо мной смеётся. Да, смеётся! – возмущённо повторила она, когда Сибилла тихонечко фыркнула. – Только не вслух, а про себя. Я же вижу. В рисовании я полный ноль.

– А ты хорошо рисуешь? – спросила Сибилла у Иви. – Грейс и правда рисует ужасно.

– Большое спасибо! – Грейс попыталась произнести это сердито, но не выдержала и хихикнула. – Я тебе это припомню в следующий раз, когда ты попросишь списать упражнение по латыни.

– Наверное, я рисую не так уж и хорошо, но мне нравится рисовать, – сказала Иви. – Иногда, когда я гуляю с собаками, я пытаюсь их нарисовать. Но они плохо позируют. Их не заставишь подолгу сидеть на месте.

– У тебя есть собаки?! Твои собственные?! – встрепенулась Сибилла. – Везёт же людям!

– Брэнди, эрдельтерьер, папин. А Макс – да, мой собственный. Мне его подарили на день рождения. Это щенок таксы. Он очень славный.

– Я сейчас буду кусаться от зависти. – Сибилла секунду подумала и вздохнула. – Наверное, всё-таки надо немножко порисовать, а то мисс Дюсетт на нас смотрит. – Она подняла карандаш в вытянутой руке, вымеряя пропорции веера.

Грейс провела на листе первую линию, скривилась от досады и схватилась за ластик.

Спустя пару минут прямо над ухом у Иви раздался восхищённый возглас:

– Ого! А ты классно рисуешь!

Иви вздрогнула от неожиданности, и карандашная линия у неё на листе пошла вкось.

– Ой! – испуганно прошептала Грейс. – Из-за меня ты испортила свой рисунок!

Иви улыбнулась:

– Это не страшно. Смотри. – Она быстро стёрла кривую линию и подняла лист. – Ничего и не видно.

– Я не хотела тебя напугать. Сибилла, смотри. Правда же, она классно рисует?

– Молодец, Иви. У тебя хорошо получается. Интересно будет посмотреть на законченную работу. Я уверена, что ты справишься на отлично. Сибилла, Грейс, я очень рада, что вы подбадриваете Иви, но, наверное, вам самим тоже стоит немножечко поработать? – Мисс Дюсетт прошла дальше по ряду, и Грейс тяжело вздохнула:

– Не знаю, как у неё получается так незаметно подкрадываться. Она ходит вообще бесшумно… Я, наверное, уже не буду ничего дорисовывать, потому что получится ещё хуже. Не хочу расстраивать мисс Дюсетт. Она говорит, у меня напрочь отсутствует чувство перспективы. Она пытается мне объяснить, но я всё равно ничегошеньки не понимаю. Видимо, мне не дано. – Грейс сморщила нос и всё-таки нарисовала несколько загогулин, очень смутно похожих на цветы. Просто чтобы продемонстрировать старание. – Ладно, пока она далеко… Расскажи что-нибудь о себе, Иви. Что-нибудь интересное.

Иви беззвучно открыла рот, словно рыба, выброшенная на берег, а потом спросила:

– Что рассказать?

– Всё что хочешь!

– Я живу на Сент-Хильдас-Террас, – медленно начала Иви, попутно пытаясь придумать хоть что-нибудь интересное.

– Ясно, – сказала Грейс, уныло глядя на свой рисунок. – Я так и думала, что ты живёшь где-то поблизости. Я видела тебя в церкви.

– У меня есть младшая сестра. Она учится в подготовительном классе.

– Это неинтересно. К тому же мы знаем, что у тебя есть сестра. Мы её видели за обедом в столовой. Она твоя точная копия, только маленькая. – Грейс снова схватилась за ластик.

– Я совершенно неинтересная, – сказала Иви, пряча улыбку, и принялась наносить теневую штриховку на ручку китайского веера. – Лучше вы расскажите о себе. У вас есть братья и сёстры?

Грейс на секунду замялась.

– Мой старший брат пошёл на войну добровольцем, – наконец ответила она, отложив карандаш.

Иви изумлённо обернулась к ней:

– Он уже воевал?

– Он вступил в армию в тот же день, когда в газетах сообщили о битве при Монсе, – сказала Грейс. – Он купил газету по пути на работу и в обеденный перерыв сбегал на призывной пункт. Сказал, что не может остаться в стороне, когда наши солдаты так храбро воюют за освобождение Европы. Брат будет служить во Втором батальоне Йоркширского пехотного полка, но он пока не на фронте. Он сейчас в учебном лагере.

– А мои братья все младше меня, – с сожалением произнесла Сибилла. – Но моя старшая сестра уехала в Лондон и вступила в Женский чрезвычайный корпус. Она живёт у нашей тёти и работает в общежитии для бельгийских беженцев. Говорит, что такая работа ей нравится, потому что теперь у неё есть возможность применить свои знания французского, который она учила в школе. Правда, в основном она только моет посуду на кухне. А вот папа не очень доволен. Он считает, что в Женском корпусе служат одни суфражистки и они плохо влияют на Марджори.

– Мой брат тоже хочет вступить в армию, – сказала Иви. – Ему только пятнадцать, но он в каждом письме пишет папе, что собирается бросить школу и пойти на фронт.

– Мы тоже кое-что можем сделать для фронта, – сказала Сибилла.

– А что мы можем? – удивилась Иви. – Я знаю, что в Уитби тоже есть бельгийские беженцы, но совершенно не представляю, как мы им поможем.

Сибилла задумчиво посмотрела на Иви и быстро взглянула на Грейс, которая молча кивнула. Иви смутилась и покраснела. Она явно сказала какую-то глупость.

– Я… я имела в виду, что хочу помогать… Просто не знаю как.

– Тебя никто ни в чём не упрекает, Иви, – успокоила её Грейс. – Мы с Сиби просто сверкаем нимбами. Хвалимся перед тобой, как нам повезло, что нас сразу отправили в школу – так сказать, с малых лет.

Иви растерялась уже окончательно. Она вообще не понимала, о чём идёт речь.

Сибилла улыбнулась:

– Она имела в виду, что девчонки, которые сызмальства ходят в школу… – Она умолкла и беспомощно посмотрела на Грейс. – Я не знаю, как это сказать, чтобы никого не обидеть.

– Я тоже не знаю… Просто мы привыкаем к самостоятельности. В школе нет гувернанток и мам, чтобы нас опекать. И если мы захотим что-то сделать для фронта – то возьмём и сделаем!

Иви покраснела ещё гуще.

– Вас послушать – так я вообще какая-то размазня, – пробормотала она.

Ей было очень обидно услышать такое. Особенно после того, как она сама разузнала дорогу до школы и позаботилась о школьной форме Китти. Иви уставилась на свой рисунок, стараясь не шмыгать носом. Она прямо чувствовала, как у неё горят уши. Чем больше она размышляла, тем сильнее убеждалась, что Сибилла и Грейс правы. Она ведь и в самом деле не сделала ничего выдающегося. Расспросила кухарку и обратилась за помощью к Саре. Так себе достижения, если честно.

– Эй, ты же не плачешь? – забеспокоилась Сибилла.

Иви так и не поняла, из-за чего та переживает: что им попадёт от учительницы, потому что они довели до слёз новенькую, или что у них в классе теперь будет учиться такая рёва-корова? А может, из-за того и другого вместе.

– Нет! – Иви села прямее и сделала решительное лицо. – Конечно, нет. Я с вами согласна: мы должны что-то сделать для фронта. Давайте думать, что именно.

Сибилла предложила создать Комитет помощи военным от учениц третьего начального класса. Она сказала, что такие комитеты создаются повсюду и её старшая сестра даже в нескольких состоит. Поначалу в их комитет вошли только Сибилла, Грейс и Иви, но Грейс очень активно взялась за привлечение участниц – она кидалась ластиком в голову одноклассницам, когда мисс Дюсетт не смотрела в её сторону, – и уже к середине урока истории, последнего на сегодня урока, весь класс в полном составе вступил в КПВ. Доротея Морган предложила привлечь и девчонок из третьего среднего, но эту идею отвергли сразу. Уже после звонка с урока Грейс объяснила Иви, что в третьем среднем учатся сплошные воображалы и задаваки, этакие цацы-мамзели, с которыми никто не хочет водиться.

– Они всё испортят, – сказала Сибилла. – А Доротея сказала глупость.

Доротея нахмурилась:

– Просто я подумала…

– Не надо думать! Тебе это вредно.

– Эй! – возмущённо воскликнула Доротея и сердито уставилась на Иви, которая не смогла сдержать смех.

– Извини, – пробормотала Иви.

– Не сердись на неё, Дор, – примирительно проговорила Грейс. – Она у нас новенькая, да ещё впервые в жизни попала в школу. Лучше давайте подумаем, что лично мы можем сделать для фронта.

– Сегодня уже не успеем. Мне надо бежать на автобус, – сказала Сибилла, с тревогой взглянув на часы. Иви уже знала, что Сибилла живёт в деревне за вересковой пустошью, в дальнем пригороде Уитби. Если она опоздает на свой рейсовый автобус, то следующего придётся ждать целую вечность. В окружной школе училось довольно много ребят из окрестных деревень. – Давайте каждый подумает дома, а завтра мы всё обсудим. Пока, Грейс! Пока, Иви, до завтра! – Она схватила свой ранец и пулей вылетела из класса.

Иви смотрела ей вслед с чуть растерянной, но довольной улыбкой. Она уже ощущала свою принадлежность к этому новому, ещё не очень понятному миру под названием «школа».

Глава третья

Деятельность Комитета помощи военным началась с вязания. Это было не самое увлекательное занятие, но Сибилла сказала, что на первое время сойдёт, а потом они непременно придумают что-нибудь поинтереснее. Иви и Грейс поручили закупить пряжу: они жили прямо в Уитби, и после уроков им не надо было бежать на автобус или на поезд. Все одноклассницы сдали по пенсу, и по дороге из школы домой Грейс, Иви и Китти зашли в галантерею на Флауэргейт. Иви уже бывала там с мамой и помнила, что в магазине был большой выбор вязальной пряжи самых разных цветов. Но сейчас с полок убрали всю яркую пряжу и оставили только серую, коричневую, тускло-зелёную и тёмно-синюю.

– Мне бы вряд ли понравился шарф таких скучных цветов, – прошептала Китти, с сомнением оглядев полки.

– Они должны сочетаться с военной формой, – заметила Иви. – К тому же, если мы свяжем ярко-красный шарф, солдата на фронте будет видно издалека. Помни о снайперах! Если его застрелят из-за приметного шарфа, это будет твоя вина!

Эти слова явно произвели впечатление на Китти. Она долго молчала, а потом спросила:

– Можно мне тоже вступить в ваш Комитет помощи военным? Я умею вязать… ну, немножко умею. Если мне наберут петли.

Иви неуверенно взглянула на Грейс. Она не знала, какие тут правила. В конце концов, они же не приняли в свой комитет учениц третьего среднего. С другой стороны, чем больше вещей они свяжут для фронта, тем лучше, а значит, лишние руки им не помешают.

Грейс стояла у прилавка и перебирала буклеты со схемами вязания. Иллюстрации на обложках изображали высоких, статных, закутанных в толстые шарфы солдат в странных вязаных шлемах на головах.

– Ты можешь быть нашим почётным членом, – сказала она Китти и быстро добавила, увидев, что та явно собирается возразить: – В почётные члены берут только самых достойных. Он стоит всего два пенса. – Грейс показала Иви большой буклет под названием «Вязание спицами и крючком для фронтовых и госпитальных нужд». – Может, купить? Тут много схем. Есть даже рукавицы для стрелков, смотри. – Она передала буклет Иви, и Китти подошла ближе, чтобы тоже посмотреть.

– Почему именно для стрелков? – удивилась Иви, но, присмотревшись к картинке, всё поняла. Два пальца отдельно: большой, как на самых обычных варежках, которые мама связала к зиме для них с Китти, и указательный тоже, – причём кончики пальцев как бы обрезаны, чтобы солдату было удобнее нажимать на спусковой крючок винтовки. Иви невольно поёжилась при мысли, что связанная ею вещь может оказаться так близко к оружию, из которого убивают – пусть даже врага.

– Это же для лошадок?! – воскликнула Китти, перелистнув несколько страничек. – Можно я буду вязать вальтрап? Ой, тут написано, что его вяжут крючком. Иви, ты меня научишь?

– Я сама не умею. А что такое вальтрап?

– Иви! – Глаза Китти вспыхнули от восторга при мысли, что она знает что-то такое, чего не знает старшая сестра. – Это такое маленькое одеяльце. Его кладут под седло, чтобы лошадке не натирало спину. Я попрошу маму, чтобы она меня научила вязать крючком. И свяжу много-много вальтрапов. Только представь, сколько лошадок будут мне благодарны!

Иви взглянула на Грейс и закатила глаза.

– Да, давай купим. Можно взять одну книжку на всех, а схемы скопировать, – тихо проговорила она, виновато взглянув на продавщицу, которая обслуживала пожилую даму, набравшую целую гору синей пряжи.

– Да, конечно, – кивнула Грейс. – Это для помощи фронту. К тому же для шарфа схемы и не нужны. Это нам на потом, когда мы наловчимся с вязанием.

– Да, мисс? – обернулась к ней продавщица, когда предыдущая покупательница отошла от прилавка.

– Нам, пожалуйста, этот буклет и на семь пенсов вязальной пряжи, – сказала Грейс и добавила с важным видом: – Разумеется, военной расцветки.

Продавщица сложила покупки в бумажный пакет, и Грейс убрала его в ранец, хотя Иви предпочла бы нести пряжу в руках и вообще без пакета, чтобы все видели, что они собираются помогать фронту.

Через полтора месяца, к началу осенних каникул, у них было связано два шарфа, один носок (Доротея никак не могла справиться с пяткой на втором носке и уже дважды его распускала), три пары варежек и несколько вязаных квадратиков из остатков пряжи, которую девочки выпросили у своих мам и бабушек. Из этих квадратиков, когда их наберётся достаточно, можно будет сшить плед наподобие лоскутного одеяла. Китти начала вязать свой вальтрап, но упорно настаивала, чтобы ей разрешили сделать его полосатым и разноцветным, поскольку его всё равно не будет видно под седлом.

«Мамзели» из третьего среднего класса создали свой собственный комитет помощи фронту, который назвали Военно-патриотическим обществом, и тоже занялись вязанием, что, по мнению девочек из третьего начального, было бесстыжим слизыванием их идеи. Впрочем, старшие девчонки смогли «сравнять счёт», раздобыв схему вязания поясов, которые согревают живот, якобы предохраняют от холеры и к тому же очень просто вяжутся. Иви плохо представляла, что такое холера, – знала только, что это какая-то очень серьёзная болезнь, – но слова «противохолерные пояса» звучали очень впечатляюще.

– Я закончу этот кошмарный носок к концу каникул, – пообещала Доротея на перемене перед последним уроком. – К нам в гости приедет бабушка, она очень хорошо вяжет и поможет мне. Я сама до сих пор поражаюсь, как мне удалось связать один носок. Видимо, новичкам везёт.

– А я навяжу ещё квадратиков, – предложила Иви. – Но когда мы сошьём из них плед, то посылка получится очень большой, вам не кажется? Наверное, лучше не отсылать всё по почте, а отнести на приёмный пункт Красного Креста. Можем сходить все вместе.

– И надо написать небольшие записочки и приложить к каждой вещи, – сказала Сибилла. – «Удачи», или «Мы думаем о тебе», или «Пусть тебе будет тепло». Нет, правда. Все так делают, я точно знаю. Я иногда хожу с мамой на её вязальный кружок, и там все пишут записки.

Грейс рассмеялась:

– А наши цацы из третьего среднего пусть приколют на свои глупые пояса бумажки с надписью «Чтобы вы не маялись животом».

Она даже не потрудилась понизить голос, и девчонки из третьего среднего, сидящие на другом конце класса, наверняка её слышали, но лишь выразительно промолчали в ответ.

* * *

– Мисс Иви! – Сара вихрем влетела в игровую комнату. Макс звонко залаял, бросился ей навстречу и попытался ухватить зубами подол её юбки. – Не трогай меня, глупый пёс. Мисс Иви, только что приходил мальчик. Посыльный от мясника. Он сказал, что какой-то корабль наткнулся на Солтвикский риф.

– Прямо на риф?! – Иви вскочила на ноги, а Китти уронила своё вязание и в ужасе уставилась на Сару.

– Да, мисс. Сегодня утром, так мне сказал Джо Баркер. Почти весь город собрался на берегу. Все несут одеяла и чай для спасателей. – Сара накрутила на палец уголок своего передника. – Мой старший брат служит в команде спасателей, мисс Иви.

Иви кивнула. У Сары было четыре брата, все рыбаки.

– Джо говорит, из-за сильного волнения на море они не смогли спустить на воду большую шлюпку. Пришлось взять лодку поменьше, перебросить поверху через волнолом… а это стена высотой восемь футов!.. и тащить посуху к пляжу у Восточных утёсов. Иначе к нему было не подойти.

– А этот корабль… он очень большой? – с беспокойством спросила Иви, гадая, сколько людей может быть на борту.

– Да, мисс. Большой пароход. С каким-то диковинным иностранным названием. Джо говорил, только я не запомнила. Это не просто корабль, а плавучий госпиталь. Он шёл во Францию, вёз медсестёр и врачей. И вот беда: там до берега всего ничего, несколько сотен ярдов, не больше, но море штормит, и к ним никак не подобраться. На маленькой лодке удалось увезти только нескольких человек, четырёх медсестёр и ещё сколько-то там докторов, а все остальные так и сидят на пробитом судне, бедняги.

– А мама дома? – спросила Иви, глядя на дверь. – Надо у неё спросить… Может, нам тоже пойти на берег, отнести одеяла и чай?

– На кухне есть суп, его тоже можно туда передать. Миссис Диксон сразу поставила его греться. Но миссис Мэйтленд сейчас отдыхает, а вы сами знаете, мисс, она не любит, чтобы её беспокоили. Я бы не стала брать одеяла без разрешения.

Иви виновато вздохнула. Теперь, когда они с Китти ходят в школу, где столько всего нового и интересного, они почти позабыли об Алексе. Его железную дорогу до сих пор не убрали из игровой – Иви пришлось переступать через разложенные по полу рельсы, чтобы подойти к Саре, – но и рельсы, и поезда, и деревянные домики у дороги уже успели покрыться толстым слоем пыли. Да, Иви периодически вспоминала об умершем брате, и в эти минуты её сердце сжималось от боли словно в железных тисках, но в вихре новых занятий и впечатлений грустные воспоминания потихоньку отошли на второй план.

А вот мама никак не может справиться с горем. Даже война, с каждым днём становящаяся всё реальней и ближе, не притупила её острой тоски. Она почти не выходит из своей спальни, целыми днями сидит перед маленьким столиком и смотрит на фотографию Алекса, стоящую в рамочке рядом с букетом цветов. Иногда она отвлекается и оживает – как в те два-три дня, когда учила Китти вязать крючком, – но потом вновь погружается в глубокую, безутешную печаль.

– Да… – пробормотала Иви. – Маму лучше не беспокоить. Но я уверена, Сара, она бы сказала, что мы должны помочь людям. Тебе не кажется? – Кусая губы, Иви с тревогой смотрела на Сару. Ей было странно, что мамина горничная пришла спрашивать у неё, что им делать. Уж Сара-то наверняка должна знать! В конце концов, кто из них взрослый?

– А можно мы тоже пойдём помогать? – спросила Китти с надеждой в голосе. – Я могу нести одеяла или бидончик с супом. – Её глаза заблестели в предвкушении захватывающего приключения. – Иви, нам надо поторопиться. А то пока мы туда доберёмся, уже всех спасут.

– Не спасут, мисс Китти. Они… – начала было Сара, но умолкла на полуслове и посмотрела на Иви. – Их пытаются снять с корабля уже не один час. Но на море волнение, мисс. К ним никак не подобраться, а там всё очень серьёзно. Джо говорил, что корабль почти разломился напополам.

– Китти, может, нам не стоит туда ходить? – Иви взяла сестру за руку. – Там, на скалах, опасно, ты сама знаешь. Вот почему там всегда были бакены с колокольчиками и огнями. Но сейчас их убрали, потому что война.

Китти побледнела и судорожно сглотнула.

– Если там кто-то тонет, то тем более надо помочь спасателям. – Она подняла голову, и по её взгляду Иви поняла, что сестра думает об Алексе и вспоминает, как он лежал на кровати в белой ночной рубашке – а не в его любимой полосатой пижаме, – с руками, сложенными на груди поверх одеяла. – Я не буду бояться, – еле слышно прошептала Китти.

– Сара, ты пойдёшь с нами? – спросила Иви. – Суп уже разогрелся? Кажется, одеяла лежат в бельевом шкафу, на верхней полке. Там должны быть совсем старые. Мама уж точно не будет сердиться, если мы их отдадим на такое хорошее дело.

Сёстры быстро спустились по лестнице в сопровождении обеих собак. Они мчались бегом, но через площадку второго этажа прошли на цыпочках, чтобы не побеспокоить маму.

Миссис Диксон, кухарка, уже налила суп в жестяной бидон с крышкой и теперь вместе с помощницей укладывала в большую корзину белые жестяные кружки и нарезанный хлеб, завёрнутый в тканевую салфетку.

– Это тоже помощь фронту, да, Иви? – спросила Китти, глядя на корзинку.

– Да, конечно.

Из дома они вышли втроём: Китти с корзинкой, Иви с бидоном супа и Сара с охапкой одеял. Брэнди и Макса Иви пришлось закрыть в саду за домом. Собаки решили, что их маленькие хозяйки собираются на пикник, и уже предвкушали весёлую прогулку, и Иви боялась, что если оставить их в доме, они будут лаять и побеспокоят маму.

Сегодня город казался каким-то странным: на улицах было одновременно и людно, и пусто. Все магазины, кажется, пустовали, но повсюду на тротуарах стояли небольшие группы людей, обсуждающих тревожные новости. Иви заметила, что у некоторых прохожих тоже есть корзинки с едой и горячим питьём и что многие люди с одобрением кивают им с Китти, когда видят их ношу.

– Ничего себе волны! Почти штормовые! – воскликнула Иви, когда они вышли на высокий каменистый берег под Восточным утёсом. Море с грохотом билось о скалы, высекая пенные фонтаны брызг. Китти испуганно прижалась к сестре. Мисс Дженнингс и мама всегда водили их на прогулки на пологий песчаный пляж под Западным утёсом, а здесь они почти никогда не бывали, и этот неистовый, грозный скалистый пейзаж и правда внушал страх. Осторожно ступая между камнями, Иви размышляла, не стоит ли вернуться и подняться по лестнице на вершину утёса, откуда всё видно ещё даже лучше, чем снизу. Но как тогда передать одеяла и суп спасателям? Другого спуска там нет. Впрочем, на примыкающем к скалам узеньком галечном пляже оказалось довольно много народу, так что, наверное, там вполне безопасно.

Сара переложила свёрток с одеялами под мышку и взяла Китти за руку.

– Осторожнее, мисс, – предупредила она Иви. – Тут легко оступиться и подвернуть ногу. О боже!

– Сара! – взвизгнула Китти. В её возгласе ужас смешался с восторгом, как это бывает, когда тебе страшно, но всё равно интересно. Но она тут же притихла и только едва слышно ахнула.

Иви, которая всё это время сосредоточенно смотрела себе под ноги, остановилась, подняла голову и поражённо застыла, глядя на налетевший на риф корабль, окутанный густой пеленой брызг. Словно поднявшийся из бушующих морских волн, он опасно кренился набок, и Иви даже смогла разглядеть крошечные фигурки людей, столпившихся на его палубе.

– Он так близко к берегу! – Она вцепилась Саре в руку. – Почему до сих пор не забрали людей? Неужели до них не добраться в спасательной шлюпке?!

– Они пытаются, мисс, – сказал какой-то мужчина, поднимающийся по каменистой тропе им навстречу. – Только что сняли с борта ещё восемнадцать человек. Но в шлюпке пробоина, даже две. Тащили её по камням, вот дно и пробило. Любая течь – штука опасная, а при таких волнах и вовсе беда.

– Вы не видали моего брата? – с беспокойством спросила Сара. – Его звать Ричард Эглон. Он рулевой на спасательной шлюпке. С ним всё хорошо?

Иви заметила, что в разговоре с рыбаком йоркширский акцент Сары проявлялся гораздо сильнее. Видимо, дома она следила за своей речью, а теперь от волнения забыла.

– Все спасатели целы и невредимы, не переживайте. Но лучше вам не спускаться на берег, мисс. Тем более с этими юными барышнями. Начинается прилив, там сейчас небезопасно. Все уже возвращаются. Пришлось бросить шлюпку на пляже. Прилив слишком высокий, на воду её не спустишь, даже если бы не было пробоин. При таких сильных волнах её сразу бросит на скалы.

Иви присмотрелась к нему повнимательнее и поняла, что он весь насквозь мокрый и его толстый вязаный свитер потемнел от воды.

– Ой! Вы тоже спасатель?

Он покачал головой:

– Нет, мисс. Но я помогал спускать шлюпку на воду.

– Хотите горячего супа? Вы, наверное, замёрзли. – Иви приподняла бидон, и мужчина с жаром закивал. Китти выдала ему кружку, и он протянул её Иви, чтобы она налила ему супа:

– Спасибо, мисс. Вы отнесёте его наверх? Там на утёсе волонтёрский пункт. А мы пока ждём отлива. Говорят, скоро должны привезти ещё одну шлюпку со спасательной станции в Апгене. Никто не бросит людей в беде, даже не сомневайтесь.

Иви кивнула:

– Конечно, мы всё отнесём.

Она порадовалась про себя, что им не придётся спускаться на скалистый пляж под ударами разбушевавшихся волн. Ей было стыдно за своё малодушие – но, с другой стороны, если даже рыбак, помогавший спускать на воду спасательную шлюпку, считает, что на берегу небезопасно, значит, если они повернут назад, это уж точно не будет считаться трусостью.

– А нам обязательно подниматься по лестнице? – прошептала Китти.

– А ты прямо такая неженка, что не сможешь подняться? – нахмурилась Иви. – Подумай о тех бедных людях на корабле!

– Ничего я не неженка! Просто я подумала… может, есть другая дорога наверх? – Китти тяжело вздохнула.

– Ты сама знаешь, что нет. И подъём не такой уж и долгий.

– Ещё какой долгий, – пробормотала Китти. – Сто девяносто девять ступенек!

Карабкаясь по крутой каменной лестнице с тяжёлым бидоном, Иви не раз пожалела, что была так строга с младшей сестрёнкой. После того как она уверяла Китти, что подняться по лестнице – это раз плюнуть, она не могла даже остановиться, чтобы перевести дух. Это было бы непедагогично. И только когда они поднялись к церкви Святой Марии, она поняла, что не бывала здесь со дня похорон Алекса и сейчас им придётся пройти через кладбище, как раз мимо его могилы. Надгробный камень ещё не поставили, но они с Китти знали, где находится могила брата.

– Вот бы Алекс обрадовался, – прошептала Иви, глядя на участок разрытой земли, ещё не заросший свежей травой. – Не тому, что люди в беде, а тому, что увидел бы настоящее кораблекрушение.

– Ничего бы он не увидел, – заметила Китти. – Мисс Дженнингс нас бы сюда не пустила.

Сара, стоящая у них за спиной, пробормотала:

– Вот, кстати, да. Пожалуй, нам лучше вернуться домой. Здесь уж точно не место для юных барышень.

– Это почему же? – Иви сердито обернулась к ней. – Очень даже место! Все что-то делают, Сара. Все помогают как могут. Сестра моей школьной подруги уехала в Лондон и заботится о беженцах. Дэвид хочет пойти на войну. Фрэнк Армстронг из папиной фирмы уже вступил в армию, а он только недавно окончил школу. А мы всего лишь принесли суп. И нам даже не надо спускаться к морю. Мы здесь, наверху, где вообще не опасно.

Сара как будто смутилась. Хотя, может, и не смутилась, а раскраснелась после крутого подъёма.

– Но мисс Китти права, – пробормотала она. – Мисс Дженнингс вас бы сюда не пустила.

– Я думаю, что мисс Дженнингс и сама делает что-то для фронта, – сказала Китти. – Она не останется в стороне. Она всегда нас учила, что долг превыше всего. Постоянно об этом твердила. Особенно если мы с Иви шептались в церкви во время проповеди. Я думаю, Сара, она бы нами гордилась.

– Ну, раз так, то пойдёмте. – Сара вздохнула и склонила голову перед могилой, словно не знала, что ещё делать и что говорить.

Отсюда, с вершины утёса, вид на разбитый корабль был даже страшнее, чем со спуска на пляж. Именно издали стало видно, в каком он жутком состоянии. Такой огромный, так близко к берегу… и так отчаянно недоступный. По сравнению с ним спасательная шлюпка, уже почти в щепки разбитая о скалы, казалась крошечной, словно игрушечной. Толпы людей наблюдали за происходящим с утёсов. Все напряжённо молчали, а если и говорили, то только тревожным шёпотом. Каждый из жителей Уитби был так или иначе связан с морем, у каждого были знакомые, работающие в порту или на рыболовном судне. Для них это было не просто зрелище – это было событие, которое может затронуть любого.

– Что они будут делать? – шёпотом спросила Иви, с тревогой глядя на Сару. На неё было страшно смотреть: на щеках алые пятна, а сама ужасно бледная. Там, внизу, билась о скалы, раскалываясь на куски, лодка её родного брата.

– Не знаю, мисс. Просто не знаю. Что они могут сделать? Вы посмотрите, как штормит! Вторая шлюпка не выйдет из гавани, пока не улягутся волны. А когда это будет, бог весть. И даже если придёт ещё шлюпка из Апгена… Толку-то от неё мало. Ей тоже не подойти к кораблю. Господи боже, бедные, бедные люди… за что им такая напасть…

Море и вправду штормило. Налетевший на прибрежные рифы корабль раскололся на части, и теперь эти части потихоньку отламывались и тонули. Крошечные фигурки терпящих бедствие в основном скучились на центральной палубе, но и на корме были люди. И, кажется, их стало меньше, чем когда Иви, Китти и Сара пытались спуститься на берег. Куда они подевались? Неужели спрыгнули в воду?!

– Волна! – ахнула Китти. – Иви, волна идёт прямо на них!

По толпе зрителей пронёсся глухой стон, когда огромная яростная волна, поднявшись над кораблём до небес, обрушилась на отколовшуюся корму…

Когда волна прошла, кормы уже не было – она опрокинулась и ушла под воду вместе с людьми, не успевшими перебраться на главную палубу. Кто-то из зрителей зарыдал в голос, и Иви почувствовала, как рука Сары, лежащая у неё на плече, судорожно сжалась.

– Зря я вас привела, – прошептала Сара. – Не надо было сюда приходить.

– А как же люди?! – растерянно пробормотала Китти, уткнувшись лицом в её пальто. – Что с ними будет?

– Их смыло волной, – потрясённо проговорила Иви. – Но может быть… Может, у них были спасательные жилеты. Значит, они не утонут. И прилив вынесет их на берег.

Все трое горестно уставились на чёрные камни внизу и на бурную, пенящуюся, словно кипящую, воду, бьющуюся о скалы. Людей, смытых волной, вынесет прямо сюда. И вряд ли кто-то из них уцелеет.

Чуть ниже по склону утёса поднялась какая-то странная суета, и кто-то крикнул:

– Расступитесь! Ей нечем дышать!

– Кто-то упал в обморок, – доложила Китти, высунувшись вперёд. Сара испуганно вскрикнула и оттащила её от края узкой площадки. – Какая-то тётенька. Может, дадим ей одеяло?

– Вы принесли одеяла, мисс? – спросил молодой человек, проходивший мимо по каменистой тропинке у них за спиной. – Давайте я их возьму. Я волонтёр из бригады скорой помощи Святого Иоанна.

Сара отдала ему одеяла, а Китти взмахнула корзинкой с кружками:

– Мы принесли и горячего супа. Вы их спасёте? Тех, кого смыло волной?

– Мы будем стараться. Один из матросов добрался вплавь до волнолома, но это было совсем рано утром, ещё до начала прилива. – Он угрюмо взглянул на море. – Мы с благодарностью примем суп для спасателей, мисс. Джек, подойди на минутку, – окликнул он мальчика примерно одних лет с Дэвидом, поднимающегося по тропинке. Когда тот подошёл, Иви увидела на его нарукавной повязке красный крест. – Возьми бидон и корзинку и отнеси вниз. Это суп для спасателей. Посуду мы вам вернём, мисс. – Он достал из кармана блокнот и карандаш и вручил Саре, но та сразу же передала их Иви. – Напишите ваш адрес, и мы вложим листочек в корзинку.

Иви кивнула и написала свой адрес. Волонтёр скорой помощи вырвал листок из блокнота и положил его под салфетку в корзине. После чего, приподняв шляпу, сразу откланялся и поспешил прочь.

– Наверное, можно идти домой, – пробормотала Иви. – Больше мы тут ничем не поможем.

Но уйти было сложно. Иви казалось, что просто взять и уйти означало бы бросить на произвол судьбы эти крошечные фигурки на палубе тонущего корабля, оставить их без поддержки. Как и все жители Уитби, собравшиеся на утёсе, Иви искренне переживала за терпящих бедствие, болела за них всей душой и всем сердцем надеялась, что им удастся спастись.

– Да, мисс, пойдёмте домой, – горячо закивала Сара. – Уже почти полдень, ваша мама наверняка вас хватилась. И мне ещё нужно накрыть стол к обеду.

– Я бы лучше осталась, – сказала Иви. – Не хочу уходить и… бросать их в беде. – Она обернулась к разбитому кораблю.

– Ты можешь сказать маме, что мы с Иви гуляем с друзьями из школы, – предложила Китти. – Кажется, я вижу мальчика из нашего класса. – Она указала куда-то вбок. – Так что это почти правда.

– А как же обедать? – с сомнением спросила Сара.

Иви поёжилась:

– Я не хочу есть.

– Я тоже. – Китти покачала головой. – Может быть, скоро и захочу, но я потерплю. Я тоже хочу остаться.

Сара кивнула:

– Я скажу миссис Мэйтленд, что вы пошли погулять. Только вы тут недолго, мисс Иви. Возвращайтесь домой ещё засветло.

Иви кивнула и натянуто улыбнулась Саре. Они обе знали, что мама, скорее всего, даже не спросит, где они были, а папа, если придёт домой на обед, вряд ли заметит, что их нет за столом. Иви обернулась обратно к морю и хлёсткому ветру, колющему ей щёки, и заморгала, чтобы прогнать слёзы, навернувшиеся на глаза вовсе не из-за холода.

Сара ушла вниз по тропинке. Иви обняла Китти за талию и притянула поближе к себе. Они стояли, тесно прижавшись друг к другу, смотрели на тонущий корабль и мысленно обращались к крошечным фигуркам на палубе: держитесь крепче, мужайтесь, дождитесь помощи…

Глава четвёртая

На следующий день Иви проснулась с утра пораньше, быстро оделась и спустилась в кухню. Она пришла как раз посреди завтрака у прислуги, и все сидящие за столом удивлённо обернулись к ней. Кухарка, миссис Диксон, поставила чашку с чаем на стол и хмуро взглянула на Иви.

– Извините, – прошептала Иви. – Я просто хотела спросить… Есть ли новости о корабле?

Вчера они с Китти пробыли на утёсе довольно долго и ушли домой вскоре после того, как привезли шлюпку из Апгена. Именно привезли – на телеге, запряжённой шестёркой лошадей, – и не на пристань за волноломом, а на вершину утёса. Сёстры, с удивлением наблюдая, как спасатели суетятся вокруг телеги, совершенно не понимали, что те будут делать. На дальнем краю утёса был спуск к заливу, но там не пройти даже одной лошади, не говоря уж об упряжке, тянущей тяжеленную шлюпку. Но, как оказалось, у спасателей был другой план: лодку сняли с повозки, обвязали верёвками и спустили с утёса на пляж, с высоты двести пятьдесят футов^[1]. Когда шлюпка опустилась на гальку, Иви захлопала в ладоши и радостно закричала вместе с остальными зрителями – но на этом всё и закончилось. Прилив был в самом разгаре, волнение на море не унималось, высокие волны всё так же яростно бились о прибрежные скалы. После стольких трудов шлюпка так и осталась лежать на пляже без всякой пользы. Зрители что-то сердито кричали спасателям, те угрюмо отругивались. Иви пришлось зажимать Китти уши.

Разбитый корабль продолжал разваливаться на части, и казалось, уже ничего нельзя сделать, чтобы его спасти. Иви и Китти вернулись домой ещё засветло, но уже ближе к вечеру, и Иви, продрогшая до костей, сразу легла в постель и горько заплакала…

Миссис Диксон улыбнулась Иви и кивнула своей помощнице:

– Налей-ка мисс Иви чайку, Мэри-Энн. Заварки у нас ещё много, а девочка даже с виду холодная как ледышка.

– Спасибо. – Иви с благодарностью приняла чашку с крепким горячим чаем. – Сейчас уже должен быть самый отлив, да? – спросила она у Сары. – И спасатели смогут добраться до корабля?

– Ночью к берегу прибило одиннадцать тел, – угрюмо сказала Сара. – Их нашли на камнях.

– А как же… как же все остальные? Сколько их там осталось?

Сара тяжело вздохнула:

– Я сегодня ходила к маме, чтобы узнать, что и как. Их ещё много. Они живы и шлют сигналы на берег. Сегодня утром как раз передали: «Долог путь до Типперари»!^[2] Но волнение не улеглось, шлюпку на воду не спустишь. – Она шмыгнула носом и отпила чаю. – Из Редкара прислали моторный спасательный катер, но он сломался.

– Я была уверена, что к сегодняшнему утру…

– Можете отнести ещё супа спасателям, мисс Иви. Вчера вечером приходил мальчик, принёс обратно бидон и кружки. – Миссис Диксон поспешно поднялась из-за стола. – Я поставлю вариться овощной бульон. После завтрака будет готов. Сейчас, при отливе, кто-то наверняка попытается добраться до берега вплавь. Горячий суп будет им очень кстати, и вы сможете без опаски спуститься на пляж, пока не начнётся прилив. – Она на секунду замялась. – Но всё-таки лучше поставить в известность вашего батюшку.

Иви кивнула. Вчера у них было отличное оправдание: папы нет дома, мама отдыхает, и её лучше не беспокоить. Если сегодня они снова пойдут на утёс, но не скажут ни слова родителям, хоть и увидят обоих за завтраком, это будет уже настоящий обман.

Допив чай, Иви снова поднялась наверх, чтобы предупредить Китти. За завтраком они обе сидели молча. Иви то и дело пыталась заглянуть в папину газету – может, там что-то написано про корабль на рифе? Хотя, наверное, для репортажей о кораблекрушении было ещё слишком рано, ведь оно произошло только вчера.

– Папа, – пробормотала она, когда он сложил газету и убрал с коленей салфетку. – Можно мы с Китти сходим на пляж под Восточным утёсом? Миссис Диксон сварила суп для спасателей. Мы… вчера мы тоже носили им суп, и волонтёры из скорой помощи Святого Иоанна были очень нам благодарны.

– Они вернули бидон и кружки, – добавила Китти. – А сегодня мы сами прикрепим к корзинке записку с адресом.

Иви быстро взглянула на папу, потом на маму. Мама выглядела озадаченной – и почти похожей на себя прежнюю. По крайней мере, она уже не сидела, глядя в одну точку, безучастная ко всему, что творится вокруг.

– Бидон?

– В нём был суп для спасателей, которые пытаются снять людей с тонущего корабля. И для тех пассажиров и моряков, кому удастся добраться до берега.

– Я тебе говорил вчера вечером, Хелен, – мягко произнёс папа. – Корабль напоролся на риф в заливе Солтвик. Ты не помнишь?

– О! Да, конечно, я помню. – Мама тряхнула головой и словно проснулась. – Вы ходили на берег одни?

– Нет, мам. Не одни. С нами была Сара. Мы хотели спросить у тебя разрешения, но ты отдыхала, и мы побоялись тебя беспокоить. Брат Сары служит в команде спасателей. Она за него волновалась.

– Ясно… – Мама посмотрела в окно, потом как-то растерянно перевела взгляд на Иви, моргнула и села прямее, пытаясь включиться в происходящее и проявить материнскую заботу. – Только, пожалуйста, будьте поосторожнее на берегу. Всё-таки волны, приливы… Ты сама понимаешь.

Иви кивнула:

– Мы будем очень-очень осторожны, честное слово. – Она подошла к маме и обняла её так бережно, словно боялась, что от крепких объятий та может сломаться. Мамина кожа под тонкой блузкой с кружевным воротником была холодной как лёд. Иви очень хотелось её согреть, прижаться к ней покрепче, но она не решилась.

* * *

– Сегодня мы спустимся прямо на пляж? – спросила Китти, когда они вышли из дома.

– Да, конечно. Прилив начнётся ещё не скоро, а в отлив на берегу безопасно. Мы наверняка будем там не одни. О боже… – Иви обернулась на бодрый топот собачьих лап. Брэнди с Максом мчались следом за ними, радостно поскуливая на бегу, а вдогонку за псами бежала раскрасневшаяся и смущённая Сара.

– Прошу прощения, мисс. Они выскочили через заднюю дверь. Мэри-Энн открыла её не подумав. А ну быстро домой! Домой, я сказала! – Она замахала передником на Брэнди с Максом, которые совершенно не обращали на неё внимания.

– Нет, Брэнди. Нет, Макс. С нами нельзя. – Иви поставила на землю бидончик с супом и схватила Брэнди за ошейник. – Китти, держи Макса! Мы скоро вернёмся и тогда погуляем все вместе. Да, честное слово. – Макс жалобно заскулил, а Брэнди умильно уставился на неё глазами, похожими на тающие ириски. – Нет, не надо так делать… – пробормотала Иви. – С нами нельзя, для собак там опасно. Особенно для некоторых, – добавила она, строго глядя на Макса. Он был ещё маленьким и плохо выполнял команды, особенно команду «Рядом!». Когда они с Китти гуляли с собаками в городе, Брэнди послушно вышагивал рядом с гордым, царственным видом, словно хотел показать, что он сам по себе и Макс вовсе не с ним. Маленький таксик постоянно рвался с поводка, путался в ногах у Иви, звонко облаивал проезжающие мимо конные экипажи и присаживался, чтобы сделать свои дела, в самых что ни на есть неподходящих местах, и Иви приходилось делать вид, будто она не понимает, чем он занимается.

Они отвели собак в дом и поспешили на пляж под Восточным утёсом. Во время отлива вода отступала достаточно далеко, и между скалами и прибоем обнажалась широкая полоска песка, вполне безопасная для прохода. Иви не ошиблась: людей на пляже было довольно много, и почти каждый что-то принёс: одеяла или фляжки с горячим питьём.

– Может быть, есть какие-то новости? – пробормотала Иви, когда на спуске к пляжу их обогнали две девушки-рыбачки в накинутых на голову шалях.

Они с Китти ускорили шаг.

Вдруг Китти ахнула и схватила Иви за руку:

– Смотри! Там люди прямо в воде! Кажется, они кого-то вытаскивают!

Люди, только мужчины, стояли длинной цепочкой, уходящей с берега далеко в море. Они все держались за руки, и было понятно, что те, кто на суше, служат как бы живым якорем тем, кто в воде. Самый дальний от берега человек стоял по плечи в воде и тянулся свободной рукой к какому-то тёмному предмету, качающемуся на волнах.

– Это, наверное, обломок судна, – прошептала Иви. Ей было не видно, что это такое, но когда очередная волна приподняла странный предмет, она разглядела, что это человек, с бледным лицом и потемневшими от воды волосами. Иви ещё крепче сжала пальцы на ручке бидона, мысленно подбадривая спасателей, и радостно вскрикнула, когда человек на дальнем конце живой цепи ухватился за спасательный жилет матроса с тонущего корабля, притянул его к себе и передал по цепочке на берег.

– Иви! – раздался чей-то голос у неё за спиной. Иви обернулась и смущённо помахала рукой.

Это была Элейн, одна из старост старших классов, с которыми они с Китти познакомились в первый день в школе. Она держала на поводке большого чёрного лабрадора, довольно упитанного и, кажется, совсем старенького. Когда они подошли, лабрадор тут же принялся с интересом обнюхивать корзинку в руках у Китти.

– Привет! О, вы принесли еды, – одобрительно заметила Элейн.

– Мы приходили и вчера тоже, принесли одеяла и суп, – сказала Иви. – Мы отдали их волонтёру из скорой помощи, и он с благодарностью всё забрал.

– Да, пострадавших на море надо как можно быстрее согреть, – подтвердила Элейн. – Переохлаждение очень опасно. В прошлом году я прошла курс первой медицинской помощи и сегодня пришла посмотреть, вдруг я смогу чем-то помочь. Но вы придумали лучше. Зачем тут я, если есть настоящие врачи? Единственное, что я сделала полезного, – помогла успокоить женщину на утёсе. Она впала в истерику: её муж был на борту.

Китти присела на корточки и погладила лабрадора по голове:

– Видишь, Иви, можно было взять Брэнди и Макса с собой.

Элейн вздохнула:

– На самом деле я не хотела её приводить, но мама не отпустила меня одну. Уж не знаю почему, но мама решила, что от Джет будет какая-то помощь. За ней самой надо присматривать. Хорошо хоть сегодня ей хватило ума не лезть в воду. Джет любит плавать, но даже она понимает, что погода явно не располагает к купанию.

– С ним всё будет в порядке? – спросила Иви, с тревогой глядя на матроса, которого спасатели уже выводили из моря, окружив плотным кольцом и поддерживая с двух сторон.

– Он идёт сам, – сказала Элейн. – Он в сознании. Хотя, наверное, жутко замёрз. Шлюпки спасателей не могут подойти к рифу, и некоторые матросы решили добираться до берега вплавь. – Она зябко поёжилась. – Даже страшно представить, до какого отчаяния нужно дойти, чтобы самому прыгнуть… туда. – Она указала рукой на море, свинцово-серое, холодное и неприветливое.

– Да уж…

Иви часто гуляла с мисс Дженнингс по песчаному пляжу под Западным утёсом, строила замки из песка, искала красивые ракушки и наблюдала за морскими звёздами в мелких приливных лужах. Они ходили на берег даже в пасмурные ветреные дни под моросящим дождём, но море на памяти Иви всегда было синим – или хотя бы синеватым. Оно никогда не было таким хмурым, сердитым и как будто голодным.

– Может, поднимемся на утёс и отдадим ваш суп волонтёрам? – предложила Элейн, и Иви с готовностью закивала в ответ. За одну четверть в школе они с Китти успели понять, что по сравнению с ними, простыми смертными из младших классов, Элейн была королевой.

– Бригада скорой помощи Святого Иоанна развернула на берегу полевой госпиталь, – объяснила им Элейн уже по дороге. – В летней чайной «У мисс Агар». Условия, конечно, не лучшие. Там даже нет водопровода, и они собирают в бочки дождевую воду. Они будут рады супу и хлебу. Ой, смотрите. Кажется, я его знаю. – Она подбежала к мужчине в тёмном пальто с нарукавной повязкой с красным крестом и начала что-то ему говорить, указывая рукой на Иви и Китти. Мужчина устало им улыбнулся и забрал у них бидон и корзинку.

– Спасибо, девчонки, – сказал он, обращаясь ко всем троим, – но я бы вам очень советовал идти домой. Похоже, опять поднимается ветер, штормить будет сильнее. Даже не знаю, сколько ещё он продержится, этот корабль. Боюсь, что недолго.

Иви хотела сказать, что ей вовсе не страшно, но не смогла. Потому что на самом деле ей было страшно. Вчера у неё на глазах затонула перевёрнутая волной отколовшаяся корма. Это был настоящий кошмар. Иви совсем не хотелось увидеть, как корабль погибнет уже окончательно, вместе с людьми, которые так и не дождались помощи.

– А что спасатели? – с надеждой спросила она.

– На гребных шлюпках к рифу не подойти, – объяснил волонтёр. – Спасательной станции Уитби нужен свой собственный моторный катер. Теперь-то портовое начальство наверняка этим займётся. Но лучше было бы не дожидаться беды.

– Я слышала, что сюда направляют ещё один моторный катер, – сказала Элейн. – Но при таком шторме даже ему не подойти к скалам.

– Мы уже идём домой? – шепнула Китти на ухо Иви.

Матроса, добравшегося до берега, уже уложили на носилки и понесли наверх. Волонтёр скорой помощи сказал правду: ветер действительно поднимался, и Китти приходилось двумя руками придерживать шляпку, чтобы её не сорвало с головы. Она с завистью поглядывала на рыбачек, которые кутались в шали и не переживали из-за надёжности шляпных булавок.

Иви кивнула:

– Разве что можно снова подняться на утёс. Но мне кажется, это будет… – Она умолкла, не зная, как объяснить. С одной стороны, ей хотелось остаться и держать кулаки за людей на тонущем корабле, желая им всем уцелеть и спастись. Но всё было не так, как должно быть. Зрители на берегу должны были радостно хлопать в ладоши и подбадривать отважных спасателей, а не беспомощно наблюдать, как последние из уцелевших в кораблекрушении, уже не надеясь дождаться помощи, бросаются в море, уповая только на собственные силы, которых может и не хватить доплыть до берега. Всё происходящее напоминало истории из старых приключенческих книжек Дэвида, теперь пылящихся в шкафу в игровой – истории, где сплошные Погибельные Катастрофы и Беззаветный Героизм, Отвага и Доблесть Бесстрашных Британских Парней. Именно так, с большой буквы. Иви совсем не хотелось смотреть, как матросы гибнущего корабля героически жертвуют собой ради спасения товарищей. Ей хотелось, чтобы спаслись все до единого – но уже было понятно, что такого не будет.

– Ты остаёшься? – смущённо спросила Иви у Элейн, и та вздохнула:

– Нет, я тоже пойду домой. Может, пойдём все вместе? Мне почему-то не хочется идти одной.

Иви кивнула и даже слегка позавидовала Китти, которая была ещё маленькой и в своей непосредственности запросто, ни капельки не стесняясь, взяла Элейн за руку и принялась ей рассказывать о Брэнди, и расхваливать Джет, и пересказывать всякие забавные случаи на уроках. Про себя Иви поражалась младшей сестрёнке: как можно сейчас так спокойно болтать о школе?! Но, с другой стороны, пока Китти, не умолкая, говорила, ей самой можно было молчать, не боясь показаться невежливой.

Когда они подошли к Сент-Хильдас-Террас, Китти убежала вперёд, словно ей не терпелось скорее добраться до дома, и Иви с Элейн остались вдвоём. Элейн, как оказалась, жила от них неподалёку, почти у самого Западного утёса.

– Извини. Китти такая болтушка… – пробормотала Иви.

– Это даже и хорошо, – улыбнулась ей Элейн. – Она отвлекла меня от мыслей о корабле. Честное слово, Иви, я ей благодарна. Ты какая-то очень уставшая. Ты плохо спала? Тебе снились кошмары? Это после вчерашнего, да? Ты ведь и вчера тоже ходила на берег.

– Меня жутко злит, что никто ничего не может сделать, – призналась Иви. – Да, я знаю, они пытаются. Запускают ракеты с верёвками… и шлюпки стараются к ним подойти. Но корабль так близко, и от этого только хуже. Даже страшно представить, что чувствуют эти люди: они видят берег, но не могут до него добраться.

– Да. – Элейн вздохнула, и дальше они пошли молча.

Иви дрожала под моросящим дождём. Они уже подходили к дому, и тут им навстречу выбежала Китти с Брэнди и Максом на поводках. Джет сразу насторожилась и принялась бить хвостом по бокам.

– Я подумала, ты захочешь на них посмотреть, – выдохнула на бегу Китти. – Правда они замечательные?

– Макс же простудится, – пробормотала Иви. – Он такой маленький, что лужи будут ему по брюшко.

Брэнди и Джет неторопливо, со степенным достоинством обнюхивали друг друга, а Макс как заведённый носился у них под ногами и восторженно лаял.

– Брэнди эрдельтерьер, – гордо проговорила Китти. – Вообще-то он папин, но нас с Иви он любит больше. А Макса Иви подарили на день рождения. Он совсем невоспитанный.

– Он ещё щенок. – Иви подхватила Макса на руки, и он, радостно взвизгнув, принялся вертеться ужом, норовя облизать ей уши.

– Он очень милый. – Элейн погладила Макса по голове. – Но мне кажется, таксы… – она на секунду замялась и быстро договорила: – Таксы не очень легко поддаются дрессировке.

Иви кивнула, но про себя призадумалась. Элейн явно хотела сказать что-то другое, но почему-то решила не говорить.

– Сара сказала, мама уже спрашивала, вернулись мы или нет, – вдруг вспомнила Китти. – Она просила, чтобы мы скорее шли домой. Зайдёшь к нам в гости? – спросила она у Элейн, не обращая внимания на испуганное лицо Иви, которая делала ей отчаянные знаки за спиной старшей девочки. Куда они пригласят Элейн? В игровую? Туда нельзя, просто нельзя. А если не в игровую, то куда ещё?

Элейн улыбнулась Китти:

– В следующий раз непременно зайду, а сейчас я вся мокрая и замёрзшая. Увидимся в школе. – Она оглянулась и посмотрела на развалины старого аббатства на вершине видневшегося вдалеке Восточного утёса. Если считать расстояние по прямой, то получалось, что кораблекрушение произошло совсем близко отсюда. – Будем надеяться на хорошие новости, – со вздохом добавила Элейн.

Иви кивнула и уткнулась носом в мягкий плюшевый бок Макса. Ей показалось, что в голосе Элейн не было особой надежды.

* * *

– Просыпайтесь, мисс! Мисс Иви! У них получилось!

Иви открыла глаза и сонно взглянула на Сару. За окном едва брезжил рассвет.

– Что случилось? – пробормотала она. – Мы проспали в школу?

– Нет, мисс, нет. Корабль! Пришла моторная лодка из Тайнмута. Всех, кто остался на корабле, уже перевозят на берег.

– Правда?! Ура! – Иви крепко обняла Сару за шею, потом вскочила с кровати и стала одеваться. – Уже сейчас? Прямо сейчас? Надо разбудить Китти!

– Их везут сразу в гавань, мисс. В порту соберётся полгорода, наверняка. Миссис Диксон сказала, что надо бы передать туда чаю…

– Я уже оделась! – На ходу подтягивая чулки, Иви выскочила в коридор и помчалась в спальню Китти. – Мы спустимся через минутку. Не уходи без нас, Сара!

На море по-прежнему дул штормовой ветер.

– Куда именно их привезут? – спросила Иви, когда они подходили к гавани.

Сара неуверенно покачала головой:

– Я не знаю. Может, к пристани у моста? Смотрите, там уже собрались люди.

И действительно, на мосту собралось много людей – и все напряжённо смотрели в сторону моря.

Сара с девочками тоже спустились на мост.

– Есть какие-то новости? – спросила она у женщины, стоящей рядом.

Та с готовностью отозвалась:

– Пришла моторная лодка из Тайнмута. Прибыла ещё ночью, и её загрузили бочками с маслом, чтобы вылить на воду.

– Зачем? – удивилась Китти.

Женщина ей улыбнулась:

– Чтобы успокоить волны, солнышко. Волнение по-прежнему сильное, видишь? – Она на секунду умолкла, потом схватила Сару за руку и воскликнула: – Смотрите! Это они!

Иви и Китти перегнулись через чугунные перила моста, вглядываясь в серую пелену дождя. Сквозь пронзительный свист ветра уже пробивался низкий рокот мотора, и когда тяжело нагруженный катер подошёл к причалу на набережной у моста, по всему Уитби зазвонили церковные колокола.

Люди на катере, бледные и измождённые, кажется, даже не слышали приветственных криков толпы. На причале их встречали спасатели и волонтёры скорой помощи: им помогали сойти на берег и вели под руки вверх по ступеням.

Китти подтолкнула Иви локтем.

– Смотри, – прошептала она. – Там кто-то в пижаме. И почти все босиком.

– Они все спали, когда корабль наткнулся на риф, – отозвалась Иви. – И не успели одеться. Выбежали на палубу прямо в чём были. – Она зябко поёжилась и поплотнее запахнула пальто.

– Бедные люди, – пробормотала Сара. – На них больно смотреть.

Иви кивнула:

– Надо было принести ещё одеял. А как мы передадим чай? К ним сейчас не подойти.

Они наблюдали, как спасённых укутывают в одеяла и поят горячим чаем. Иви так сильно перегнулась через перила, что Сара, испуганно вскрикнув, схватила её за талию и оттащила назад:

– Осторожнее, мисс!

– Ой, Сара, смотри! – Иви со смехом обернулась к ней. – У того бородатого дяденьки в чёрном кителе… У него кошка!

Сара с сомнением прищурилась, но, приглядевшись получше, кивнула:

– Вы правы, мисс Иви. Маленькая чёрная кошечка, да?

– Это наверняка капитан, – сказала женщина, стоящая рядом с ними. – Такой представительный и степенный.

– Он согревает её за пазухой. Он спас корабельную кошку! – Иви вдруг умолкла. Смех застрял комом в горле. Больше двух суток на тонущем корабле, под яростью волн и студёного ветра, в ожидании помощи, которая всё никак не приходит, капитан позаботился о спасении кошки!

– Иви, почему ты плачешь?! – Китти удивлённо уставилась на неё. – Их спасли, а ты плачешь!

Глава пятая

Капитан потерпевшего крушение госпитального судна «Рохилла» был награждён медалью Королевского общества защиты животных, сообщил папа за завтраком две недели спустя.

– Хотя вряд ли эта награда его утешила, – заметил он. – Команда убеждена, что они налетели на мину, но разбирательство эту версию не подтвердило. Они находились в семи милях от положенного курса, береговая охрана сигналила, что они идут прямо на рифы, но они не видели сигналов. – Папа вздохнул и встряхнул газету. – И всё же… гибель восьмидесяти трёх человек не идёт ни в какое сравнение с битвой при Ипре^[3]. Там счёт погибших пошёл на тысячи.

– На тысячи?! – потрясённо прошептала Китти.

Папа посмотрел на неё и, кажется, только тогда сообразил, что разговаривает с восьмилетней девочкой.

– У немцев тоже большие потери, – пробормотал он, быстро взглянув на жену, безучастно сидящую за столом. Потом перевернул газету, сложил её пополам и протянул Иви и Китти. – Девчонки, вы уже видели объявление? По-моему, это как раз для вас и для ваших подружек из школы. Хоть отвлечётесь от своего бесконечного вязания.

Иви удивлённо уставилась на него. Она и не думала, что папа знает об их комитете помощи фронту и вообще замечает, что они вяжут.

– У вас на платьях вечно обрывки пряжи, – улыбнулся ей папа. – Мне кажется, это прекрасное начинание. Прочтите сами, вверху страницы.

– «Рождественский подарочный фонд для солдат и матросов», – прочла Иви вслух. – Ой, его учредила принцесса Мария! – добавила она с восхищением. Они с Китти видели в газетах фотографии принцессы Марии. Ей было семнадцать лет, и она была очень красивая, как настоящая принцесса из сказки.

– Что это? – Китти поднялась из-за стола и заглянула в газету поверх плеча Иви.

– Фонд для покупки подарков на Рождество «для каждого моряка в море и каждого солдата в окопе». Она обращается ко всем британцам: «Пожалуйста, помогите мне». Конечно, мы ей поможем! Папа, ты уже прочитал эту страницу? Можно я вырежу объявление и возьму в школу? Покажу его Грейс, Сибилле и Доротее.

– Уж пожертвую вам часть странички, – сказал папа, отрывая уголок с объявлением. – И что же вы будете делать, чтобы собрать деньги?

Иви задумалась. У неё не осталось ни пенса. Все свои карманные деньги она потратила на пряжу.

– Может, миссис Диксон пустит нас в кухню сделать ириски? – спросила она. – Их можно завернуть в красивую бумагу и продать в школе.

– Хорошая мысль. Поговори с миссис Диксон. Позавчера она приходила ко мне, беспокоилась из-за заказа от бакалейщика. Цены с началом войны изрядно подскочили. – Он достал из кармана горсть мелочи и дал Иви шиллинг. – Думаю, она вам не откажет, когда вы объясните, для чего это нужно. Вот вам на сахар и всё остальное.

* * *

Они решили, что конфеты будут делать у Грейс. Её брат был намного старше, и игровая комната у них дома уже давно поступила в её полное распоряжение. Там обустроили детскую кухню – не крошечный игрушечный наборчик, а почти настоящую кухню, только в миниатюре, – идеальное место для домашней «конфетной фабрики». Миссис Диксон дала им рецепт ирисок и предложила (когда узнала, что изготовление конфет будет происходить не в её девственно-чистой кухне) наделать ещё и мышек из мятной помадки, окрашенной кошенилью в розовый цвет. Они получались очень симпатичными, с аккуратными верёвочными хвостиками, и, в отличие от ирисок, готовились без сливочного масла, которое, по словам миссис Диксон, из-за повсеместного дефицита продуктов стало теперь дороже куриных зубов. Мятные мышки пользовались большим спросом в школе, особенно в подготовительном классе Китти, хотя и стоили по пенсу за штуку. Довольно дорого по сравнению с ценами в кондитерской лавке, но зато за ними не надо было никуда ходить.

Мисс Дюсетт поначалу отнеслась с сомнением к их затее устроить в школе филиал кондитерского магазина, но Иви показала ей вырезку из газеты и жестяную коробку из-под чая, которую миссис Диксон дала ей для сбора денег. Сибилла, хорошо успевающая по арифметике, разъяснила всё очень подробно: сколько потрачено на продукты (весь первый шиллинг), сколько они выручили от первой партии конфет, столько отложили для фонда, столько взяли на покупку мятного масла, сахара и бумажных пакетов для следующей порции мышей и ирисок. Мисс Дюсетт серьёзно кивнула и сказала, что это отличное начинание, очень патриотичное, и она поставит в известность мисс Дэвидсон. Она даже пустила девчонок в свой класс рисования на большой перемене, чтобы они раскрасили ценники. Иви нарисовала портрет принцессы Марии в окружении британских флагов, чтобы поставить его в корзинку с конфетами. Нос у принцессы вышел слегка длинноватым, но Иви уравновесила его роскошной короной, и никто ничего не заметил.

Весь декабрь прошёл в хлопотах и заботах, и поэтому Иви казалось, что в этом году Рождество наступило быстрее обычного. Зимние каникулы начинались за два дня до него, и в последний день школьных занятий должен был состояться большой Рождественский концерт. Ни Иви, ни Китти в нём не участвовали – выступления готовились силами старшеклассниц, – но за неделю до концерта в классную комнату третьего класса прямо посреди урока пришла мисс Дэвидсон. Влетела вихрем, остановилась у учительского стола и оглядела класс поверх пенсне. Ученицы поспешно поднялись из-за парт. Директриса почти никогда не заходила в учебные классы, и третьеклассницы видели её только на утренней молитве перед началом уроков.

– Иви Мэйтленд. Где Иви?

– Я здесь, – сдавленно пробормотала Иви, потихоньку начиная паниковать.

Кто-то хихикнул, и мисс Дэвидсон строго обвела класс взглядом:

– Душенька, мисс Дюсетт говорит, что твоими стараниями в школе пошло поветрие на розовых сахарных мышек.

– Я… э… да, мисс Дэвидсон, – пролепетала Иви, гадая, нет ли в школьном уставе запрета на сахарных мышек. Но, наверное, мисс Дэвидсон не назвала бы её «душенькой», если бы собиралась её исключить?

– Ты их продаёшь, чтобы собрать деньги для фонда рождественских подарков принцессы Марии?

– Да, мисс Дэвидсон.

– Сколько ты уже собрала?

Иви не сумела сдержать гордой улыбки:

– Шестнадцать шиллингов! – Это казалось огромной суммой. – Но в сборе денег участвует весь наш класс, мисс Дэвидсон. В третьем начальном есть свой Комитет помощи военным, и мы все что-то делаем для помощи фронту.

Мисс Дэвидсон с одобрением кивнула:

– Молодцы, девочки. Ваша инициативность и патриотизм достойны самой высокой оценки. Я хотела бы предложить вам устроить конфетный киоск на Рождественском концерте.

По классу пробежал восхищённый вздох. Рождественский концерт – особенное событие, все это знали. В нём участвуют только самые лучшие исполнители, и ребята из кружка народных танцев уже месяц сражались за актовый зал с ребятами из школьного театра. Получить разрешение продавать на концерте конфеты – это очень почётно, это уже официальный знак одобрения.

– Спасибо, мисс Дэвидсон, – прошептала Иви, глядя счастливыми сияющими глазами на своих одноклассниц – и демонстративно не замечая девчонок из третьего среднего, которые в прямом смысле слова позеленели от зависти.

* * *

– Мы опоздаем! – страшным шёпотом проговорила Китти.

– Не опоздаем, – машинально отозвалась Иви, хотя понимала, что сестра, вероятно, права.

Китти достала из ранца часы:

– Ой, без четверти девять! Иви, мы опоздаем! – Теперь её голос звенел от паники. – Ну где же Грейс?!

– Я здесь! – Грейс пулей вылетела на крыльцо. – Я поскользнулась на лестнице вместе с корзиной ирисок. Мы очень сильно опаздываем?

– И что, все ириски рассыпались? – Иви с подозрением взглянула на корзинку в руках у Грейс, доверху полную маленьких кулёчков из полосатой бумаги. – Мне кажется, там к одному кульку прилип ворс от ковра. Мы ведь продаём наши конфеты на школьном Рождественском концерте, Грейс. Они должны быть идеальными!

– Они все в обёртках, – напомнила Грейс. – К тому же ириски почти не ломаются, а даже если чуть-чуть и поломаются, это не страшно. Было бы хуже, если бы я уронила мышек из помадки. Но нам, наверное, придётся бежать. Не паникуй, Китти. Иви сейчас любимая ученица у мисс Дэвидсон, и потом, даже если мы чуточку опоздаем, то всё равно никто не заметит. Вот увидишь. У всех на уме только концерт. Вчера мисс Дюсетт так переживала из-за украшения программок, что только в обед заметила, что Дор не пришла в школу из-за больного зуба.

Ещё вчера Иви с Грейс решили, что лучше заранее, до начала уроков, принести в школу конфеты для их рождественского киоска и спокойно, без спешки разложить их на прилавке на большой перемене, а не перед самым началом концерта. Но сегодня они не рассчитали время – и действительно жутко опаздывали. Оставалось надеяться, что Грейс права и в суете подготовки к концерту их опоздания никто не заметит.

Они подошли к школьным воротам в начале десятого. Ежедневное утреннее собрание уже началось. Иви подумала, что, может быть, им удастся потихонечку проскользнуть в актовый зал и сесть в заднем ряду. Или затаиться у двери и, когда все начнут выходить, присоединиться к толпе в коридоре.

– Ой, вы опоздали, – раздался чей-то голос у них за спиной, и у Иви поникли плечи. Проскользнуть незамеченными не вышло. Она обернулась и… сразу приободрилась. Она ожидала увидеть кого-то из учителей, но это была всего лишь Элейн, закутанная в тёплый шарф и раскрасневшаяся на морозе. Если ей всё объяснить, она наверняка им поможет!

– Мы принесли конфеты для нашего рождественского киоска, – сказала Иви, приподняв свою тяжеленную корзинку. – Мы решили принести их заранее, но не подумали, что от дома Грейс идти дольше…

– А что ты сама делаешь во дворе? – перебила её Китти, строго глядя на Элейн, и та рассмеялась:

– Проверяю готовность поля для хоккея на траве. Мисс Спирс боится, что трава заиндевела и матч со школой Пикеринга не состоится. На самом деле я очень надеюсь, что матча не будет. И хоккей, и концерт в один день – всё-таки чересчур. Мне как-то не хочется танцевать в синяках. Команда Пикеринга – настоящие убийцы! – Она вдруг умолкла и прислушалась, глядя в сторону моря. – Что там гремит?

– Гром? – с сомнением заметила Грейс. – Но я не видела молний.

– На гром не похоже, – сказала Иви, а потом Китти пронзительно завизжала, и раздался оглушительный грохот, отдавшийся дрожью во всём её теле. Она на секунду застыла, изо всех сил вцепившись в ручку корзинки – совершенно оцепеневшая, с осовелыми глазами, посреди облака пыли и кусочков земли, – а затем Элейн схватила её за руку и резко дёрнула на себя. Они обе упали на заиндевевшую траву. Иви выронила корзинку, и конфеты рассыпались по газону. – Мышки! Они же испачкаются! – в отчаянии крикнула Иви, но её собственный голос прозвучал как-то глухо и странно, словно издалека и сквозь толщу ваты.

– Это что, бомба? – спросила Грейс.

Для Иви её голос прозвучал едва различимым гулким шёпотом. Она обернулась к Элейн, и та медленно кивнула. Бомба! Значит, немцы уже бомбят город?! Это вторжение?!

– Китти, иди сюда. – Иви протянула руки к сестрёнке, но Китти словно приросла к месту, не в силах оторвать глаз от зазубренного куска металла, воткнувшегося в траву на хоккейном поле – почти в том же месте, где ещё секунду назад стояла Иви, – осколка взорвавшегося снаряда.

Повсюду вокруг этого страшного куска металла валялись розовые сахарные мышки.

Глава шестая

Взрывы гремели со всех сторон. Четыре девочки, тесно прижавшись друг к другу, сидели на холодной траве. Китти уткнулась лицом в плечо Иви, как делала всегда, когда боялась грозы. Иви чувствовала, как всё тело сестрёнки сотрясается от рыданий, но не слышала её плача.

В конце концов Элейн поднялась на ноги и подняла всех остальных:

– Нам надо в укрытие!

Иви с Грейс закивали и принялись озираться по сторонам. Где им спрятаться? Куда бежать? Безопасно ли будет укрыться в здании школы? Но до него надо ещё добежать…

– Кажется, всё прекратилось, – прошептала Грейс.

Сквозь глухой звон в заложенных ушах Иви не услышала ни звука, но прочла по губам. Глаза Грейс были распахнуты так широко, что вокруг радужной оболочки виднелись белки. Иви огляделась по сторонам. Земля больше не содрогалась, нигде не было видно ни огня, ни дыма. Наверное, Грейс права. В ушах по-прежнему звенело, но уже не так сильно, как прежде. Слух ещё не вернулся, хотя какие-то звуки Иви уже различала.

– Что будем делать? – спросила она. – Вернёмся в школу?

Элейн покачала головой:

– Нет, в школу не надо. Смотрите.

Все, кто был школе, уже спешили наружу: испуганные девчонки, держащиеся друг за друга, в наскоро надетых пальто и шляпках, с ранцами и школьными сумками в руках. Старшеклассницы вели за руку малышей из подготовительного класса. Очевидно, что всех отправили по домам.

Мисс Спирс, учительница физкультуры, подбежала к Элейн и схватила её за плечи:

– Ты не ранена?! Слава богу! Я сама же отправила тебя на улицу… – У мисс Спирс был такой вид, словно она сейчас разрыдается. Но такого уж точно не может быть. Отпустив Элейн, мисс Спирс схватила Китти и принялась вертеть её словно большую куклу.

– Она не ранена, просто напугана, – попыталась сказать Иви, но её голос по-прежнему отдавался в ушах странным эхом, и ей самой было не очень понятно, громко она говорит или тихо. Она беспомощно покачала головой.

– Это контузия, – сказала мисс Спирс, обращаясь к мисс Дэвидсон, которая уже подбежала к ним. – Их оглушил грохот снарядов. Они были на улице, все четверо.

– Идите домой, девочки, – вздохнула мисс Дэвидсон. – Концерт отменён. Школа откроется после каникул. – Она с тревогой смотрела на них. – Наверное, я попрошу кого-нибудь из учительниц вас проводить.

– Я сама их провожу, мисс Дэвидсон, – предложила Элейн. – Мы живём рядом.

Она слегка подтолкнула Китти вперёд и повела младших девочек со школьного двора. Медленно, спотыкаясь на каждом шагу, они спустились с холма. Один из домов ближе к подножию был наполовину разрушен, у него напрочь отсутствовала фасадная стена, превратившаяся в груду раскрошенных кирпичей. Снаружи была видна красиво обставленная гостиная. Мебель, хоть и присыпанная серой пылью, казалась почти нетронутой.

– Это та же самая бомба, которая чуть не попала в нас? – прошептала Иви, вцепившись в руку Грейс. Она вдруг поняла, что в ушах уже почти не звенит. Слух постепенно возвращался. – Та самая, да?

– Может быть, – медленно произнесла Элейн. – А может, до школы долетел осколок какой-то совсем другой бомбы. Мы… мы уже никогда этого не узнаем.

– А где все люди? – спросила Китти. – Здесь живёт женщина, мы не раз её видели. И её собаку. У неё пудель, маленький чёрный пудель. Он почти каждое утро сидит на спинке дивана и смотрит в окно. И всегда лает на нас, когда мы идём в школу. Иви, сегодня он тоже сидел и лаял!

– Он, наверное, услышал, как падает бомба, – твёрдо проговорила Иви. Она сама в это не верила, но ей было важно, чтобы поверила Китти. – Брэнди с Максом наверняка бы услышали, правда? Они слышат, как почтальон открывает калитку. Они бы уж точно услышали бомбу. И тот пудель тоже услышал и успел предупредить хозяйку. Они где-нибудь спрятались… – Она вдруг замолчала и широко распахнула глаза. – Ох… Брэнди и Макс! Мама! Сара, и миссис Диксон, и Мэри-Энн, и Лиззи…

Взрывов было так много… Кто знает, куда упали другие бомбы! Иви схватила Китти за руку и побежала, не обращая внимания на крики Элейн, которая звала её и просила остановиться. Она тащила Китти за собой: через дорогу, вверх по склону соседнего холма, через пустой ботанический сад, по скользкой зимней грязи. Элейн и Грейс бросились за ними вдогонку, но Иви заметила это только на середине крутого подъёма, когда им с Китти волей-неволей пришлось замедлить шаг. Перед глазами у Иви стоял разрушенный дом, такой хрупкий и беззащитный, открытый взорам прохожих, как кукольный домик. Она представила себе мамину спальню с обрушившейся стеной… и решила, что лучше об этом не думать.

Дома всё хорошо, твёрдо сказала она себе. Дома всё хорошо.

– Мама… – выдохнула на бегу Китти. – Я хочу к маме…

– Да, мы уже почти дома. – Иви ещё крепче стиснула руку сестрёнки и, мысленно собравшись с духом, вышла из ворот сада на Сент-Хильдас-Террас. Она лихорадочно огляделась по сторонам, нет ли где-то разрушенных стен или взвеси кирпичной пыли. Дыма, а может быть, даже огня. Но на улице было спокойно и тихо, до жути тихо. Никаких разрушений, никаких раскрошившихся стен, никаких зияющих комнат. Иви буквально физически ощутила, что ей стало легче дышать.

Она обернулась, помахала рукой Элейн и Грейс – и вот они с Китти уже мчатся к дому, даже не закрыв за собой калитку. Взлетев на крыльцо, Иви позвонила в дверной колокольчик и тут же, не дожидаясь ответа, принялась колотить кулаками в дверь. Из дома донёсся истошный лай, а потом дверь распахнулась, и Сара сжала сестёр в крепких объятиях, шепча благодарственные молитвы и чуть не плача.

– Они дома, миссис Мэйтленд! – крикнула Сара, пытаясь перекричать звонкий лай Брэнди и Макса.

Иви удивлённо взглянула на маму, которая мчалась по лестнице вниз. Она уже и забыла, когда мама в последний раз хоть куда-то бежала.

– Я слышала звонок в дверь. Идите сюда. – Мама схватила их с Китти за плечи, принялась осматривать со всех сторон и даже сняла с Китти фетровую школьную шляпку, чтобы проверить её волосы. – Вы обе целы и невредимы? Слава богу!

– А где папа? – спросила Иви и присела на корточки, чтобы обнять Брэнди. Он весь дрожал. Видимо, грохот снарядов очень сильно его напугал. Жалобно поскуливая и припадая животом к ковру, Макс подполз к Иви на полусогнутых лапках и прижался к её ноге. Иви погладила его по голове – и гладила до тех пор, пока он не успокоился и пока не выровнялась её собственное дыхание, сбившееся не столько от бега, сколько от волнения.

– Он звонил по телефону. – Мама передёрнула плечами. – Этот жуткий трескучий звонок… Я его ненавидела с тех самых пор, как ваш папа распорядился поставить телефон в доме, но теперь… С ним всё хорошо, хотя один из этих ужасных снарядов упал почти перед зданием его конторы.

– Один осколок упал на Иви, – сказала Китти, и мама испуганно прижала ладонь ко рту. Её лицо побелело – в прямом смысле слова: Иви никогда в жизни не видела, чтобы человек так сильно побледнел буквально за долю секунды. Зрелище по-своему завораживающее.

– Замолчи, Китти! – шикнула на неё Иви. – Ничего на меня не упало. Осколок упал рядом с нами на школьном дворе, но не так уж и близко, мам. Честное слово.

– Эта школа… Я всегда была против… – Мама покачнулась и села на нижнюю ступеньку лестницы, словно у неё подкосились ноги. Она усадила Китти к себе на колени. Макс вскарабкался на две ступеньки повыше и лизнул маму в щёку, но она этого даже не заметила. – Девочки, бегите наверх собирать чемодан, – пробормотала она.

– Собирать чемодан? – нахмурилась Иви. – Мы куда-то уезжаем?

Мама уставилась на неё:

– Подальше от побережья. Куда-нибудь в глубь страны. Это вторжение, Иви. Скоро сюда придут немцы, они могут явиться в любую минуту. Чем скорее мы уедем, тем лучше. Может быть, мы пока поживём у Стэнфортов. Их дом стоит на болотах, в лесной глуши, далеко от железной дороги…

– Немцы придут сюда?! – испуганно переспросила Китти, обхватив руками мамину шею.

– Да, солнышко. Так что беги собирай чемодан. А я пока поищу документы на дом и завещание вашего папы. И надо подумать, что взять с собой. Наверное, стоит упаковать всё столовое серебро, как ты думаешь, Сара? И что ещё? Я не знаю… Бедный наш дом… Теперь он достанется этим проклятым фрицам.

– Миссис Диксон говорит, что она никуда не поедет, мэм, – сказала Сара. – Говорит, что с её больными ногами особенно не разбежишься.

– Но ей нельзя оставаться! – Миссис Мэйтленд в отчаянии тряхнула головой. – Она что, не читает газет и не знает, что было в Бельгии? Не знает, как зверствуют немцы, убивая ни в чём не повинных людей?! Здесь нельзя оставаться!

Сара покачала головой:

– Да, мэм. Но она говорит, что ни один фриц не войдёт в её кухню. Там она чувствует себя в безопасности.

– Ох… – Миссис Мэйтленд тяжело вздохнула и мягко столкнула Китти с колен. – Девчонки, бегите к себе. Собирайтесь. Быстрее. А я пойду поговорю с миссис Диксон.

Иви с Китти поспешили наверх, а мама с Сарой ушли в кухню.

– Сюда идут немцы! – испуганно причитала Китти, пока Иви пыталась достать с верхней полки в шкафу её маленький чемоданчик. – Что нам делать, Иви? Я не знаю, что брать с собой. То же самое, что мы обычно берём, когда ездим к бабушке в Лондон? Мои вещи всегда собирала мисс Дженнингс! – Её голос сорвался на всхлип, и Брэнди тревожно заскулил.

– Тише, всё хорошо. Всё будет хорошо, – прошептала Иви и поставила чемоданчик на кровать Китти. Она тоже не знала, что брать с собой. Коробку с любимыми красками? Альбом для рисования? Бусы из мелкого жемчуга? Что ей было бы жалко оставить и потерять навсегда? – Никто не говорил, что будет вторжение. Папа за завтраком читает газеты. Если бы что-то такое готовилось, то об этом наверняка бы написали в газете, верно? Может, это какая-то ошибка, – добавила она с сомнением в голосе.

– Франция очень близко, – пробормотала Китти. – Сразу за морем. Они быстро сюда доберутся, а у нас тут почти не осталось солдат. Они все во Франции, и теперь немцы потихоньку обойдут их с тыла и захватят всю Англию!

– Не захватят! – решительно отозвалась Иви, но невольно поёжилась, вспомнив оглушительный грохот снарядов. Война совсем рядом. Война уже здесь. Иви почти видела, как солдаты в серой форме и угольно-чёрных касках маршируют по улицам Уитби и окружают их дом. – Я не знаю, что брать с собой, Китти. Наверное, ночные рубашки, зубные щётки…

– Я возьму свои часы, – заявила Китти неожиданно твёрдым, упрямым голосом.

– Да, конечно, бери. Если хочешь, чтобы их украл какой-нибудь немец, – едко заметила Иви – и тут же пожалела о сказанном, когда Китти присела на краешек кровати и расплакалась. – Извини, я не хотела тебя расстроить. Просто мне… Мне страшно, Китти. Я говорю глупости, потому что мне страшно.

– Их украдут, если я их оставлю, – пробормотала Китти сквозь слёзы, вцепившись в рукав Ивиного пальто. – Хотя если я их возьму, а немцы нас догонят, они всё равно их отберут.

Брэнди запрыгнул на кровать и попытался забраться на руки к Иви. Макс, оставшийся на полу, жалобно заскулил.

– Мы же возьмём с собой Брэнди и Макса? – спросила Китти и почесала Брэнди под подбородком.

Иви изумлённо уставилась на сестрёнку:

– Конечно, возьмём!

Китти кивнула:

– Я не была уверена. – Она вскинула голову и прислушалась. – Иви, ты слышала? Кажется, хлопнула входная дверь.

– Да, наверное. Посмотри на собак.

Брэнди спрыгнул с кровати и, перемахнув через Макса, бросился к лестнице. Макс побежал следом за ним, явно рассерженный, что ему снова приходится плестись в хвосте.

– Это немцы? – спросила Китти упавшим голосом.

Иви прислушалась, стиснув пальцы на кроватном покрывале, а потом с облегчением выдохнула:

– Нет. Это папа. Я слышу его голос. Он точно знает, что брать с собой, Китти.

Она взяла сестру за руку и потащила к двери, но Китти вырвалась, схватила свои часы и запихала поглубже в карман пальто. Иви поджала губы и ничего не сказала. По лестнице они спускались бегом. Папа стоял в прихожей в обнимку с мамой.

– Вот вы где! Иви, ты не ранена?

– Нет. Я на какое-то время оглохла, и у меня до сих пор чуть заложены уши, но в остальном всё нормально. Мы уезжаем? – Иви с тревогой взглянула на Китти. – Мы начали собирать чемодан, но мы не знаем, что брать с собой. Наши вещи всегда паковала мисс Дженнингс. И… если это вторжение… что будет с Дэвидом? Он же едет домой на каникулы. А вдруг немцы возьмут его в плен и мы его никогда не найдём?

Папа устало улыбнулся:

– Нет никакого вторжения. Я разговаривал с главным констеблем, начальником всей городской полиции. Это был просто морской набег. Два немецких крейсера проскользнули мимо нашей оборонительной эскадры. Вот и всё.

– Вот и всё… – тихо проговорила мама. – Как будто этого мало, Чарльз! Город был под обстрелом! Сколько людей погибло?

Папа покачал головой:

– Я не знаю. Один человек из береговой охраны, это точно, но сообщений о других жертвах не было. Хотя мы не единственный город, подвергшийся обстрелу. – Иви заметила, что он ещё крепче сжал маму в объятиях, словно боялся, что она упадёт, если её не поддержать. – Были и другие немецкие корабли. Рано утром они обстреляли Хартлпул, а те два крейсера, которые атаковали Уитби, сначала стреляли по Скарборо. И там были жертвы, – тихо добавил он.

– Скарборо, – прошептала мама. Её взгляд опять затуманился, сделался рассеянным и далёким, и Иви захотелось схватить её за плечи и хорошенько встряхнуть.

Когда они с Китти прибежали домой, мама включилась в происходящее. Хоть и встревоженная, и напуганная, и вообще вся в панике, она казалась живее, чем за все последние месяцы. Иви понимала, почему мама так потрясена известием об атаке на Скарборо. В Скарборо она возит их с Китти покупать им нарядные платья. В Скарборо очень красиво, там много замечательных магазинов и прекрасных кондитерских. Невозможно поверить, что немцы убили людей в Скарборо. Такого просто не может быть. Иви пристально смотрела на маму, пытаясь внушить ей, что надо проснуться и обнять их с Китти, как она их обнимала, когда они вернулись из школы, или пусть даже снова разволноваться из-за осколков снарядов, которые чуть не задели её дочерей. Нельзя, чтобы мама опять погрузилась в глубины печали, как в страшный сон наяву.

– Пойду скажу прислуге. – Мама на секунду прижала пальцы к глазам. – А то они переживают. У посудомойки случился… припадок. Кухарке пришлось жечь перья у неё под носом, чтобы привести её в чувство, и теперь в кухне пахнет не очень приятно.

Иви медленно выдохнула и с облегчением закрыла глаза. На протяжении нескольких месяцев мама не замечала никаких запахов, ни приятных, ни неприятных.

* * *

Китти переживала, что из-за войны у них не будет подарков на Рождество, но праздник прошёл как обычно. Словно всё было как прежде. Словно и нет никакой войны. Война не закончилась к Рождеству, как прочили многие; на самом деле казалось, что она только теперь начинается по-настоящему. Через неделю после немецкого набега на британские приморские города по всему Уитби появились плакаты, призывающие мужчин вступить в армию. На большинстве из них было написано «Помни о Скарборо». Дэвид, который повёл сестёр по магазинам, чтобы потратить часть денег, полученных от родителей на Рождество, останавливался перед каждым плакатом и подолгу его изучал.

– Этот мы уже видели, – простонала Китти, когда Дэвид остановился перед очередной стеной, сплошь заклеенной призывными плакатами. – Так мы вообще никуда не дойдём.

Дэвид стоял, сжав кулаки, и буквально сверлил взглядом нарисованный разрушенный дом, до жути похожий на тот, который Иви с Китти видели на холме рядом со школой, когда бежали домой после обстрела. Перед разрушенным домом стояла девочка, держащая на руках младенца, а внизу было написано:

Мужчины Британии!

Вы такое потерпите?!

При немецком набеге

были убиты 78 и ранены 228

женщин и детей.

ЗАПИСЫВАЙТЕСЬ ДОБРОВОЛЬЦАМИ

ПРЯМО СЕЙЧАС!

– Это не просто картинка для иллюстрации, – пробормотал Дэвид. – Это реальный дом. Дом номер два на Уикхем-стрит в Скарборо. Все, кто там жил… они все погибли. В том числе двое детей. Вы даже не представляете…

– Мы-то как раз представляем, – перебила его Иви. – Мы сами попали под тот обстрел. Корабли, которые атаковали Скарборо, потом пришли сюда.

– Да, – с горечью проговорил Дэвид. – А я в это время был в школе, может быть, маршировал на плацу в нашей глупой как бы военной форме на занятии по офицерской подготовке. Пока моих младших сестёр чуть не убило шрапнелью. Проклятые фрицы! – Он сунул руки в карманы и уставился на соседний плакат, на котором была изображена Британия в виде высокой женщины с мечом и флагом в руках. Она вела за собой колонну солдат, готовых броситься в бой.

Иви вдруг поняла, что глаза у Дэвида горят точно так же, как у этих солдат на плакате. Она потянула его за локоть:

– Пойдём. А то Китти рассердится.

Дэвид пошёл следом за ней, со злостью пиная кучки мокрого снега на краю тротуара. Иви подумала, что у брата плохое настроение с тех самых пор, как он приехал домой на каникулы. Обычно, когда Дэвид был дома, он целыми днями пропадал на чердаке, где расчистил себе «берлогу» среди сундуков и завалов старой поломанной мебели. Там у него были книги, тюбики с красками и целые горы рисунков. Он не возражал – не особенно возражал, – когда Иви поднималась к нему и наблюдала, как он рисует. Он даже давал ей старые листы, чтобы она рисовала на обороте. Но в эти рождественские каникулы он почти не рисовал. В основном просто лежал на свёрнутом старом ковре и смотрел в пустоту. И не хотел, чтобы Иви сидела рядом. Он жутко злился, что пропустил «единственное захватывающее событие за всю историю Уитби», а когда Китти по недомыслию упомянула о «Рохилле», Дэвид обозлился ещё сильнее, потому что в осенние каникулы гостил у друга и его не было в городе, когда спасали корабль.

– Слушайте, вы же можете сами сходить за конфетами, да? – внезапно спросил он. – Кондитерская совсем рядом, и дорогу вы знаете.

– Но мама велела тебе пойти с нами, – возразила Китти, топнув ногой. – Она сказала, что ты пойдёшь с нами. – Китти нравилось гулять по городу с Дэвидом. Он был высокий и симпатичный. На самом деле он был настоящим красавцем. Между собой Иви с Китти решили, что Дэвид в сто раз симпатичнее любого из всех знакомых мальчишек из школы. Иви втайне надеялась, что во время прогулки она встретит кого-то из школьных подружек и сможет похвастаться старшим братом.

– Что вы как маленькие! – нахмурился Дэвид. – Вы каждый день сами ходите в школу.

– А что мы скажем маме, когда вернёмся домой без тебя? – сердито спросила Иви.

– Не знаю! Скажете, что я встретил друзей или что-то вроде того. Я всё равно скоро вернусь. Вот вам ещё шиллинг. Купите мне карамелек, а сдачу оставьте себе. Давай, Иви. Будь человеком.

– А куда ты собрался? – спросила Иви, внезапно встревожившись. Дэвид обычно не жадничал – но чтобы так просто отдать целый шиллинг! Это совсем на него не похоже. Он явно что-то задумал.

– Не делай такое лицо. – Дэвид снисходительно похлопал её по руке. – Идите в кондитерскую и накупите себе сластей. Разве плохо?

– Ну и пожалуйста! Ну и ладно! – Китти снова топнула ногой и схватила монету. – Иди куда хочешь, а мы обойдёмся и без тебя.

– Я не знаю, куда он пошёл, – сказала Иви, когда Дэвид умчался.

– Я тоже не знаю, и мне это неинтересно. – Китти взяла её за руку и решительно зашагала в сторону кондитерской.

Когда они вернулись домой, накупив всевозможных конфет в полосатых бумажных пакетах и красивых коробках с рождественскими рисунками, Дэвида ещё не было. Он не вернулся и к полднику, и Иви пришлось выдумывать для него оправдание: он якобы вспомнил, что у него есть какое-то важное дело. Наконец он пришёл – минут через десять после того, как папа вернулся домой из конторы, – с видом одновременно испуганным, победным и гордым.

– Я не вернусь в школу, – заявил он с порога гостиной.

– Что? – спросил папа, а мама встревожилась:

– Что это значит, Дэвид? Ты сделал что-то не то? У тебя неприятности? Из школы нам ничего не сообщали.

– Школа тут ни при чём. Я записался добровольцем. – Он вошёл в комнату, уселся на подлокотнике кресла и принялся беспечно качать ногой, старательно изображая, что ему все трын-трава и сам чёрт не брат. И при этом пытался казаться минимум года на три старше своих пятнадцати лет.

– Не может быть. – Китти всё ещё сердилась на Дэвида за то, что он бросил их с Иви. – Не говори глупостей, Дэви. Ты ещё не дорос, чтобы тебя взяли в армию.

Дэвид пожал плечами:

– На призывном пункте считают иначе.

– Но ты действительно слишком молод для армии. – Мама резко поднялась с кресла. – Тебе всего пятнадцать!

– Призывной возраст начинается с восемнадцати лет, – сказал папа. – Значит… ты им солгал.

– Только потому, что хочу служить своему Отечеству! – Голос Дэвида сорвался, дав петуха, и он густо покраснел. Голос у него уже поменялся, стал по-взрослому низким и басовитым, но иногда всё же срывался на детские писклявые нотки. Впрочем, кроме ломающегося голоса, больше ничто не выдавало его истинного возраста. Он всегда был высоким и широкоплечим, и у него уже начали расти усы. С виду ему можно было дать восемнадцать, а то и все девятнадцать. Иви почувствовала, как у неё похолодели ладони, а сердце сжалось от страха.

– То есть… ты пойдёшь на фронт? – спросила она слабым голосом. – И в школу уже не вернёшься?

– Конечно, он вернётся в школу! – Мамин голос сорвался на визг. – Это какой-то абсурд. Завтра же утром я пойду на призывной пункт и так им и скажу.

– Нет! – испуганно закричал Дэвид. – Мама, не надо никуда ходить. Это будет… ужасно.

– Как ты мог, Дэвид?! И что у них там творится?! Они что, не спрашивают никаких документов для подтверждения возраста призывников?!

– Я выгляжу на восемнадцать, мам. В школе я самый высокий. Им и в голову не пришло спрашивать у меня документы.

– Мальчишки! – воскликнула мама, глотая слёзы. – Вечно вы так! Я уже потеряла одного сына…

– Не надо, мам. – Иви подошла к маме и крепко её обняла. – С Дэвидом ничего не случится. Он никуда не пойдёт.

– Нет, пойду, – решительно заявил Дэвид, хотя сильно побледнел. – Прости, мам, я знаю, как тебе тяжело. Теперь, когда Алекс… Но неужели ты не понимаешь? Он бы тоже захотел, чтобы я пошёл на фронт. Он бы мною гордился.

– Ему было семь лет! – простонала мама. – Что он понимал?! И ты тоже не понимаешь, что война – это не маршировка под музыку и восторженные крики девчонок. Тебя отправят во Францию, и ты уже никогда не вернёшься домой!

– Хелен, не надо. – Папа ласково отстранил Иви и сам обнял маму. – Рано или поздно это должно было произойти.

– Что? – спросили мама с Дэвидом в один голос, и Дэвид, спрыгнув с подлокотника кресла, с надеждой взглянул на папу.

– Война закончится раньше, чем ему исполнится восемнадцать, – горячо зашептала мама. – Да, так и будет. Она должна была закончиться к Рождеству, значит, осталось уже недолго. Он ещё ребёнок. Ему надо учиться, а не воевать.

– Может быть… – Папа тяжело вздохнул. – Но только вряд ли война закончится так уж скоро. Никто не знал, как всё обернётся. С нашим нынешним современным оружием… Кажется, мы увязли всерьёз. Возможно, ещё на несколько лет.

– На несколько лет?! – упавшим голосом переспросила мама.

– Вполне может быть. И если Дэвид хочет служить Отечеству… Подумай о детях, погибших в Скарборо, Хелен. На их месте могли бы быть Иви с Китти.

– Вот именно! – с жаром проговорил Дэвид. – Я не могу оставаться дома! Я должен защищать сестёр!

– Но с нами же ничего не случилось, – возразила Иви, схватив Дэвида за рукав. – С нами всё хорошо. А тебя могут ранить! – Ей не хотелось говорить при маме «или убить», но именно так она и подумала.

– И раньше ты как-то не очень стремился нас защищать, – добавила Китти. – Вряд ли можно назвать защитой, что ты дёргаешь меня за волосы.

– Не надо, девчонки. Вы должны им гордиться. – Папа кивнул Дэвиду, и Иви увидела, что брат приосанился и расправил плечи. Сейчас он выглядел старше своих пятнадцати лет – но в то же время как будто и младше. Его губы сжались в упрямую, строгую линию, но глаза горели восторгом, как у ребёнка в ожидании праздника. Иви взглянула на папу. Кажется, он доволен. И смотрит на сына чуть ли не с завистью. Иви с трудом проглотила комок, вставший в горле.

– Папа, ты тоже запишешься добровольцем?

– Я уже староват, Иви. Но я подумал… Городская полиция объявила набор добровольных помощников, чтобы заменить полицейских, которые ушли на фронт. Вот туда меня точно возьмут. Нужно будет выходить на ночные дежурства, буквально раз в две-три недели, так что мне не придётся бросать работу.

Мама рухнула в кресло и пробормотала с потерянным видом:

– Я не понимаю… просто не понимаю. Ты отпускаешь его на войну?! Как ты можешь его отпустить?!

– Когда тебе надо явиться на сбор? – спросил папа у Дэвида.

– Уже скоро, – ответил Дэвид. – Мне пришлют телеграмму. И сначала меня отправят в учебный лагерь.

* * *

– Вы видели? У Эйлсы траурная повязка! – шепнула Грейс по дороге в класс.

Постаравшись обернуться как можно незаметнее, Иви посмотрела в ту сторону, где стояли старшие девочки.

Грейс закатила глаза:

– Не надо так оборачиваться и таращиться!

– Её папа?.. – спросила Иви. Она хотела сказать «брат», но у неё не повернулся язык.

– Скорее всего, брат, – сказала Сибилла, выглядывая из-за плеча Иви.

– Да, у неё есть старший брат, – кивнула Доротея. – Я его видела на концертах и на школьных вечерах.

– Ох… – прошептала Иви, и они с Грейс испуганно переглянулись. Между собой они решили, что, конечно, гордятся своими братьями – Гарольд, брат Грейс, уже воевал во Франции, – но всё равно им было страшно. Списки погибших в газетах были пугающе длинными, и Грейс однажды призналась, что теперь каждый раз, когда почтальон приносит письма, она обмирает от ужаса: а вдруг в каком-то из них будут дурные вести?

Дэвид уже уехал в учебный лагерь, и, кажется, ему там нравится. В последнем письме он писал, что в лагере кормят гораздо вкуснее, чем в школе. Его определили в лагерь для офицеров, поскольку он посещал частную школу, где прошёл курс начальной офицерской подготовки, и армейское руководство сочло его пригодным для командирской должности. Иви гадала, не значит ли это, что начальство Дэвида напишет директору его школы, чтобы получить подтверждение, что он действительно там учился. В таком случае обман с возрастом сразу раскроется и брата наверняка вернут домой, но пока что ему всё сходило с рук, хотя в том же лагере проходил подготовку недавний выпускник Седбергской школы для мальчиков, который знает, сколько Дэвиду лет на самом деле. Очевидно, он думал, что Дэвид достоин всяческого уважения, раз сумел так схитрить и записаться в армию в обход всех правил, и не собирался выдавать его тайну.

– Она такая грустная, – шепнула Иви подругам, ещё раз украдкой взглянув на Эйлсу.

Слухи распространяются быстро, и к концу дня уже вся школа знала, что у Эйлсы большое горе: её старший брат погиб во Франции. Вернувшись домой, Иви написала Дэвиду письмо, в котором ни словом не упомянула о брате Эйлсы.

Дорогой Дэвид,

теперь я понимаю, что ты имел в виду, когда говорил, что войны Алой и Белой розы нагоняют зелёную тоску. Мисс Брюс, наша учительница истории, рассказывает о них так, словно это какое-то увлекательное приключение, но мисс Брюс вообще странная.

Как у тебя дела? Надеюсь, ты получил шоколад, которые мы с Китти тебе посылали. Вам разрешают ходить в магазины? Ты покупаешь себе конфеты?

Я знаю, что ты с нетерпением ждёшь, когда вас отправят во Францию. Надеюсь, что к тому времени погода наладится. Не знаю, что там, во Франции, но тут у нас жуткая сырость.

Макс впал в немилость, потому что сгрыз мамину любимую шляпку, которую мама оставила на стуле в гостиной. Вообще-то я удивилась, что он сумел до неё добраться. Хотя, наверное, он стащил шляпку со стула за свисавшую ленту.

С любовью,

Иви.

Письмо получилось совершенно обычным и скучным, но для самой Иви каждая строчка кричала: пожалуйста, не уезжай! Не уходи на войну!

Глава седьмая

– Что это, мам? – спросила Иви, глядя на стопку писем рядом с маминой тарелкой. Сегодня утром Иви с трудом разлепила глаза и сидела за завтраком вялая и совсем сонная. Вчера она поздно легла, потому что при тусклом свете свечи писала письмо Дэвиду. Она сама толком не понимала, зачем так старается – он всё равно почти не отвечает, по крайней мере ей лично. Себе в оправдание он говорил, что занятия в учебном лагере отнимают всё его время и к концу дня он просто валится с ног от усталости. Он писал только маме, а всем остальным передавал привет – да и писал-то очень коротко, буквально по паре строк. Сообщал, что у него всё хорошо, и благодарил за конфеты и шоколад, который ему присылали из дома. Но когда Иви сама писала Дэвиду, ей казалось, что этими письмами она укрепляет тонкую невидимую нить, связывающую брата с домом. Берегла его и защищала.

Открытка лежала под стопкой писем, и Иви видела только один её уголок.

– Это пасхальная открытка?

Кажется, там на картинке была какая-то фигура в длинном белом одеянии, явно религиозного вида, но Пасха давно прошла.

– О! Красивая, правда? – Мама улыбнулась Иви. – Нет, милая. Это просто открытка. Её прислала мне тётя Вивьен. Она знала, что мне такая понравится. Это ангелы-хранители.

– Ну сколько можно! – пробормотал папа. – Опять эта чушь. Человек, который первым опубликовал всю историю, сам говорил, что это вымысел. Ты же сама читала, Хелен. Это литературный рассказ, а не репортаж о реальных событиях. Но многие почему-то поверили.

Мама ничего не сказала, а только сдвинула стопку писем, прикрывая открытку. Папа вздохнул и поднялся из-за стола:

– Я ненадолго схожу в контору. – Он поцеловал маму в макушку. Теперь он почти каждую неделю работал по выходным – с тех пор, как записался в полицию в качестве добровольного дружинника. Мама говорила, что для него это большая нагрузка и он постоянно переутомляется.

Мама пробормотала слова прощания, но осталась сидеть за столом. Не пошла провожать папу в прихожую, не подала ему шляпу, как делала почти всегда. Иви дождалась, когда папа выйдет из комнаты, и спросила шёпотом:

– Можно мне посмотреть?

Китти положила свой тост на тарелку и придвинулась ближе, чтобы тоже посмотреть.

Мама бережно передала Иви открытку, легонько погладив картинку пальцами:

– Ваш папа считает, что это выдумка, но я верю, что так всё и было на самом деле. Мне так легче, Иви. Легче думать о Дэвиде. Когда он уедет во Францию, я буду знать, что его оберегают. – Она кивнула и улыбнулась каким-то своим мыслям.

Иви взяла открытку, стараясь держать её так же бережно, как держала мама, и рассмотрела картинку. Вблизи она оказалась совсем не такой красивой, какой представлялась издалека. Молодой парень в военной форме пехотинца как бы прикрывал собой другого солдата, с окровавленной повязкой на голове. Он смотрел на свою винтовку и словно не видел, что у него за спиной стоят две высокие женщины в ослепительно-белых одеждах, с крыльями как у ангелов. Обе держали в руках по мечу, и одна из них подняла руку над головой, будто призывая остановиться.

– Не понимаю, – пробормотала Иви. – Почему папа сказал, что это всё чушь?

Мама вздохнула:

– Он не верит в такие вещи. – Она забрала у Иви открытку и благоговейно взглянула на ангелов. – Но были свидетели, много свидетелей… Не понимаю, почему он так упорно не хочет верить. – Она серьёзно взглянула на Иви. – Это было настоящее чудо. Так говорят все солдаты, которые видели произошедшее своими глазами.

У Иви всё перевернулось внутри, в животе что-то дрогнуло. Чудеса происходят только в библейских историях – в наши дни никаких чудес нет. О чём сейчас говорит мама?

– И преподобный Аллен тоже верит. Он перепечатал заметку в церковном журнале. – Мама снова вздохнула. – Каждое воскресенье мне приходится уводить вашего папу из церкви сразу по окончании службы, чтобы он не сцепился с преподобным Алленом. Из-за этих ночных дежурств он вечно такой раздражённый… Это хорошая история, Иви, мне давно надо было рассказать её вам с Китти. Чтобы вы тоже знали, что Дэвид под защитой. – Она улыбнулась и похлопала ладонью по сиденью соседнего стула, приглашая Иви сесть с ней рядом, и когда Иви села, мама обняла её за плечи. Иви как будто вернулась в раннее детство, когда она была совсем маленькой, и благодарно прижалась к маме. Китти ревниво забралась к маме на колени и ухмыльнулась, победно глядя на Иви.

– Это случилось в августе, – начала мама тихим, напевным, немного загадочным голосом, каким обычно рассказывала им сказки. – Во время первого крупного сражения, в котором участвовали наши солдаты.

Иви кивнула. Прошло всего восемь месяцев, а казалось, что целая вечность – с тех пор было так много сражений!

– В той битве у немцев было огромное численное превосходство, на каждого нашего солдата приходилось по трое немецких, но нам надо было прикрыть французов от удара с тыла. И британские войска остановили немецкое наступление. И сдерживали неприятеля двое суток… Это было невероятно. – Мама покачала головой. – Но потом к немцам пришло подкрепление, и нашим пришлось отступить. Оставалось только молиться о чуде. Один из наших солдат в отчаянии обратился к святому Георгию, и тот явился на помощь.

– Святой Георгий? – Иви подняла голову и пристально посмотрела на маму. Святой Георгий жил в стародавние времена, когда на Земле водились драконы. Да и драконы, если по правде, бывают только в легендах и сказках, так что и существование святого Георгия тоже вызывает некоторые сомнения. Иви подумала, что вся мамина история как-то уж очень похожа на сказку.

– Да, святой Георгий. Во главе войска сияющих небесных лучников! Они закрыли бреши в нашей линии обороны и отбросили немцев назад.

– Но мама… – перебила её Китти, покачав головой.

– Это правда, – вздохнула мама. – Ты такая же, как твой папа, Китти. Имей хоть чуточку веры. Многие солдаты, которые участвовали в той битве, видели небесное войско своими глазами. И на поле боя потом находили тела немецких солдат с ранами от стрел, – добавила она, внушительно понизив голос. – Это были те самые лучники, которые принесли победу англичанам в битве при Азенкуре. Они спустились с небес и спасли наших солдат.

Иви подумала о Дэвиде, о его бодрых коротеньких письмах, проиллюстрированных портретами его товарищей по учебному лагерю. Ей действительно было бы приятно знать, что высшие силы хранят её брата. И преподобный Аллен очень правильно говорит в своих проповедях, что Бог, безусловно, выступает на стороне Британии, особенно после тех ужасов, которые немцы творили с военнопленными и с бельгийскими беженцами. Чудеса однажды уже случались – так почему бы им не случиться опять, тем более если они так отчаянно необходимы.

– Но… здесь мечи, а не луки, – сказала она, указав на открытку с ангелами.

– Так вот об этом и говорил ваш папа. Человек, который первым рассказал о лучниках, потом стал утверждать, что он всё это выдумал. Уж не знаю почему. Многие из солдат подтвердили, что это правда и они действительно что-то видели. Кто-то говорил, что это было огромное сияющее облако, а кто-то видел ангелов, которые их защитили и помогли уцелеть в бою. Уже нет сомнений, что на стороне британцев в тот день выступали небесные силы, пусть даже их трудно описать словами.

– У этих ангелов нет ступней, – сказала Китти, окинув открытку критическим взглядом.

– Ангелы не ходят как люди. Они парят над землёй, Китти, – нахмурилась Иви. Ей так хотелось, чтобы ангелы защищали Дэвида, оберегая его от немецких пуль! И мама казалась такой уверенной, такой счастливой, когда смотрела на эту открытку. Может, надо и вправду поверить в чудо – и тогда чудо случится?

* * *

– Я не могу, – сердито бурчала Китти. – Мисс Белл вернула мою работу по арифметике, всю исчёрканную красным. Мне надо её переделать и сдать уже завтра. Сегодня тебе придётся гулять с собаками без меня. – Она наклонилась и почесала Брэнди под подбородком. – У кого борода вся в слюнях? – ласково пробормотала она и потрепала его по ушам. – Я ненавижу арифметику, Иви.

Иви, у которой с математикой было всё в порядке – и даже лучше, чем она думала, пока не пошла в школу, – кивнула с сочувствием. Ей не хотелось сердить Китти ещё больше.

– А может, ты управишься быстро, и когда я вернусь, мы с тобой поиграем в бадминтон, – предложила она.

– Играть в бадминтон слишком жарко, – пробурчала Китти.

Иви заглянула в её тетрадь, раскрытую на столе.

– Во втором примере ошибка, – виновато сказала она и поспешила выйти из комнаты, пока Китти не успела решить, чем в неё можно швырнуть.

На самом деле Иви была даже рада, что Китти не пошла с ней на прогулку с собаками. Сестра вечно ноет, что она устаёт, если долго гулять, а без неё можно дойти хоть до дальнего пляжа за Западным утёсом, а то и до Сандерсенда. Хотя нет, до Сандерсенда всё-таки далековато. Особенно по такой жаре. Брэнди деловито бежал впереди, а Макса Иви вела на поводке. Макс был явно обижен и отчаянно рвался с поводка. Ему тоже хотелось вволю побегать. А вот Иви совсем не хотелось носиться за ним по всему пляжу, и уж тем более по тропе, ведущей к вершине утёса. Макс до сих пор не освоил команду «Ко мне!», и когда Иви спускала его с поводка, он тут же срывался с места и мчался как угорелый, не разбирая дороги: глаза горят, уши хлопают на ветру. Несмотря на короткие лапки, бегал он очень быстро, и Иви постоянно боялась его потерять.

– К ноге, Макс! – строго сказала она уже в сотый раз. Маленький таксик умильно взглянул на неё и снова рванулся куда-то в сторону, натянув поводок.

– Ты так задушишься, – вздохнула Иви, и Макс действительно принялся издавать странные хриплые звуки, словно ошейник пережал ему горло. Пожилая женщина, идущая по другой стороне улицы, с явным неодобрением посмотрела в их сторону. Иви склонила голову и ускорила шаг, волоча за собой упирающегося Макса. – Нет, правда, Макс, – прошептала она. – Ты бы видел, как она на меня посмотрела! Вечно ты меня позоришь.

Брэнди, умчавшийся далеко вперёд, вернулся к Иви и Максу проверить, всё ли у них хорошо, и чуть-чуть их поторопить, чтобы они не отставали. Дорога, ведущая на пологую вершину утёса, была абсолютно пустой, и Иви немного ослабила поводок, чтобы Макс мог обследовать заросли высокой травы вдоль широкой тропы. Иви совсем разморило на солнце, и ей не хотелось никуда торопиться. Она медленно шла по дороге, вполглаза приглядывая за Максом и любуясь полевыми цветами, пестреющими среди зелёной травы. Повсюду порхали бабочки, сами похожие на цветы. Воздух гудел от жужжания пчёл. Иви пожалела, что не взяла с собой блокнот и краски – было бы здорово зарисовать это красочное разноцветье, – впрочем, Брэнди и Макс (особенно Макс) всё равно бы не дали ей спокойно порисовать. Она мечтательно наблюдала за бабочкой павлиний глаз, порхающей над золотистыми цветами дрока, и вдруг на тропе у неё за спиной раздались голоса. Иви поспешно дёрнула за поводок, чтобы подтащить Макса поближе, а то вдруг там кто-то идёт с собакой. Она не хотела, чтобы Макс с лаем набросился на чужую собаку. Несмотря на свой малый размер, он совсем не боялся других собак, даже самых крупных.

Иви оглянулась и увидела небольшую компанию мальчишек, чуть постарше её самой, в вязаных свитерах и кепках. Она решила, что это, наверное, ребята из ближайшей рыбацкой деревни, и посторонилась к обочине, чтобы дать им пройти – они шагали гораздо быстрее, и ей не хотелось путаться у них под ногами.

Поравнявшись с Иви, мальчишки вежливо приподняли кепки и уважительно поглядели на Брэнди, который встал рядом с ней, настороженно навострив уши.

– Хороший пёс, мисс, – сказал один из мальчишек.

Иви улыбнулась ему и кивнула. И тут из высокой травы выскочил Макс, которому надоело гоняться за шмелём, и он решил посмотреть, что происходит на дороге. Усевшись у ног Иви, он радостно завилял хвостом, с любопытством поглядывая на незнакомых ребят.

Мальчишки рассмеялись, и один из них присел на корточки, чтобы получше рассмотреть Макса. Вдруг он резко поднялся на ноги и сказал, хмуро глядя на Иви:

– Это же такса? Дачхунд, немецкая порода. Ты чего это ходишь с немецкой собакой?!

Ощетинившись и грозно рыча, Брэнди встал между Иви и сердитым мальчишкой, но тот не обратил на него внимания.

– Он не немецкий. Мы взяли его в питомнике в Редкаре, – испуганно пробормотала Иви и огляделась по сторонам в надежде, что по дороге пройдёт кто-то из взрослых и велит этим гадким мальчишкам оставить её в покое.

– Паршивые немцы, – сказал кто-то из ребят. – На прошлой неделе потопили корабль, убили тысячу наших. Ты что, девочка, тоже из немчуры?

– Нет! – взвизгнула Иви. – Конечно, нет! Я живу здесь, в Уитби.

– Мелкая немецкая шпионка!

– Я не шпионка. Уходите! Чего вы ко мне привязались?!

Всё это время Брэнди непрестанно рычал и скалился на мальчишек, а Макс просто стоял и растерянно хлопал глазами. Он не привык, что незнакомые люди на него кричат: обычно, когда он выходит гулять, все им восхищаются, называют ласковыми именами и просят разрешения погладить. Он не понимал, что происходит, и нервно подёргивал хвостом, прижимаясь к ногам Иви.

Один из мальчишек рванулся его схватить. Макс испуганно взвизгнул и отшатнулся, так резко натянув поводок, что Иви чуть не упала. Брэнди зарычал ещё громче, бросился на мальчишку и вцепился зубами в полу его пиджака. Тот чертыхнулся и ударил Брэнди, пытаясь вырваться, а остальные мальчишки обступили их со всех сторон.

– Брэнди, нельзя! – крикнула Иви. Что они сделают, если Брэнди кого-то из них покусает? Похоже, они разозлились всерьёз, все до единого. Если они будут бить его по-настоящему, ему не справиться с ними со всеми, к тому же у одного из мальчишек в руках была палка.

Получив удар по голове, Брэнди взвизгнул и отлетел прочь. Раззадоренный победными воплями приятелей, мальчишка расхохотался каким-то диким, совершенно безумным смехом. Его лицо побагровело, кепка свалилась на землю. Пиджак был порван в том месте, где Брэнди схватил его зубами.

– Я сброшу с утёса твою паршивую немецкую таксу! – Мальчишка резко нагнулся, схватил Макса за ошейник и поднял над землёй. Макс испуганно взвыл и принялся извиваться, пытаясь вырваться.

– Нет! – закричала Иви и, схватив гадкого мальчишку за полу пиджака, оттащила от края обрыва, стараясь свободной дотянуться рукой до Макса, которого тот держал высоко над головой. Склоны утёсов на западной стороне города были не такими крутыми, как на восточной, но если он швырнёт Макса вниз, пёсик всё равно может пораниться и даже убиться. Она и сама может убиться, если сейчас поскользнётся, сорвётся с обрыва и ударится головой о камень, подумала Иви.

– Артур! Не надо! – крикнул кто-то из мальчишек. – Если ты сбросишь девчонку, нам всем кранты.

– Какие мы нежные! – ухмыльнулся мальчишка, держ

Holly Webb

EVIE’S WAR

Text © Holly Webb, 2018

The original edition is published and licensed by Scholastic Children’s Books, a division of Scholastic Limited

© Покидаева Т., перевод на русский язык, 2021

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

Глава первая

Входная дверь глухо захлопнулась за спиной. Иви подавила тяжёлый вздох. Как хорошо было на улице, на свежем воздухе! Из церкви они шли пешком, и морской ветер на время развеял весь ужас произошедшего. Но в доме воздух был душным и пыльным, плотным и спёртым. Казалось, что даже сад вокруг дома погрузился в печаль. Они пришли сами, родители поехали в экипаже вдвоём, мама совсем обессилела от горя, и папа отправил девчонок домой под присмотром Дэвида.

– Что нам делать? – спросила Китти слабым, тоненьким голоском. Под траурной чёрной вуалью её крошечное бледное личико казалось измученным. Даже её голубые глаза сделались тускло-серыми, а светлые волосы будто поблёкли и стали почти бесцветными. Иви подумала, что она сама выглядит точно так же – но у неё ещё и красный нос, потому что на кладбище она плакала, а Китти нет. Китти просто стояла, глядя на гроб, который казался гораздо меньше Александра. Может быть, потому, что при жизни Алекс был шумным, безудержным, любопытным, и всё время казалось, что его слишком много – а теперь его вдруг не стало.

– Что нам делать? – снова спросила Китти. – Мама уже дома?

Иви посмотрела на старшего брата. Дэвид же почти взрослый, ему пятнадцать, и о должен за ними присматривать. Он должен знать, что делать. Но он казался таким же растерянным, как и они, и постоянно озирался по сторонам, словно ждал и надеялся, что сейчас кто-то придёт и объяснит, что происходит. В конце концов он уселся на низенькую скамеечку рядом с вешалкой и невесело рассмеялся:

– Я вдруг подумал, что если бы Алекс увидел вас в этих нарядах, – он кивнул на сестёр, одетых в чёрное с головы до ног, с плотными чёрными вуалями на шляпках, – он бы сказал, что вы похожи на парочку чёрных жуков. – Дэвид шмыгнул носом.

– Или на глупых летучих мышей. – Китти подняла руки и взмахнула, как крыльями, большой пелериной на чёрном пальто, которое сшила для неё папина знакомая портниха.

Иви хихикнула и тут же испуганно зажала рот ладошкой. Их младший брат умер. Сейчас не время для смеха. Но они с Китти уже больше недели ходили печальные и молчаливые и вели себя как примерные девочки, и всё это время смех копился внутри, раздувался, как готовый лопнуть воздушный шар. В церкви она случайно услышала разговор двух старушек, обсуждавших их с Китти – дескать, они словно два маленьких ангела, такие хорошенькие и воспитанные, – и ей было приятно, что её похвалили. Она ещё ниже склонила голову – и тут же, поймав себя на самолюбовании, покраснела от стыда. Хорошо, что на шляпке была вуаль, скрывающая её лицо. Ей действительно стало стыдно за себя. Хотя по всем ощущениям происходящее и вправду казалось спектаклем. Или игрой вроде шарад. Трудно было держать в голове, что всё это по-настоящему. На самом деле. Всё случилось как-то уж слишком быстро, и с тех пор как Алекс заболел, Иви жила словно во сне. Ей приходилось бежать, чтобы не отставать от настоящего, а теперь время как будто умчалось вперёд, и его уже не догнать.

Подавив неуместный смех, Иви сняла свои чёрные перчатки и убрала их в карман. Наверное, надо подняться наверх. Не стоять же в прихожей весь день! Она вдруг поняла, что ждёт, когда мисс Дженнингс выйдет к ним, велит немедленно переобуться в домашние туфли, снять шляпки и эти странные пальто с крыльями летучих мышей и идти заниматься чем-нибудь полезным: продолжить вышивать или выучить ещё десяток французских слов. Иви всё время забывала, что мисс Дженнингс больше у них не работает. Мама её уволила.

Иви считала, что мама не права, обвиняя во всём мисс Дженнингс. Алекс сам полез на мокрые камни на пляже у залива Солтвик и промочил ноги. Мисс Дженнингс запретила ему подходить к воде, но он никогда никого не слушался. И гувернантка отвернулась всего на полминутки, когда Китти крикнула, что на берег вынесло медузу. Они сразу помчались домой, и мисс Дженнингс заставила Алекса переодеться в сухое. К тому же была первая неделя июля – совсем-совсем лето, – и уже почти месяц стояла жара. Буквально за неделю до случая с Алексом папа водил их на море купаться, и мама говорила, что это очень хорошо для здоровья. Иви не понимала, почему морские купания полезны, а промокшие ноги вредны?

Значит, Алекс простудился вовсе не по вине гувернантки. Он несколько дней сильно кашлял, а потом так ослабел, что не смог встать с постели. Он умер через три дня, от «скоротечной пневмонии». Горничные говорили, что он докашлялся до смерти – Иви случайно подслушала разговор Сары и Лиззи, когда они повязывали траурные ленты на дверной молоток.

В тот же день мама уволила мисс Дженнингс, и девочки видели, как та молча спускалась по лестнице, прижимая к глазам шёлковый носовой платок. Этот платок Китти ей подарила на Рождество и сама вышила в уголке инициалы «МД», потому что они с Иви не знали имени мисс Дженнингс, а вышить одну букву «Д» было бы странно. Она даже не попрощалась со своими воспитанницами – только прошептала что-то неразборчивое и ушла к себе в комнату. А ещё через час девочки наблюдали в окно, как их уже бывшая гувернантка идёт по улице со своим потёртым маленьким чемоданчиком – вниз по Сент-Хильдас-Террас в направлении железнодорожной станции.

Иви очень переживала за мисс Дженнингс. Она была лучшей из всех гувернанток, служивших в их доме, – и что с ней теперь? Вряд ли ей удалось сразу найти себе новое место. Может быть, прямо в эти минуты она сидит за столом в каком-нибудь жутком гостиничном номере и пишет ответы на объявления в газете своим аккуратным красивым почерком.

Иногда Иви представляла себе, что мисс Дженнингс и Алекс сейчас где-то вместе, и гувернантка вечно бегает следом за ним и велит оставить в покое бродячего пса и прекратить водить палкой по стойкам перил, потому что так делают только невоспитанные уличные мальчишки.

– Пойдём наверх, – сказала она Китти. – Мама с папой скоро вернутся.

Хотя их родители поехали из церкви в конном экипаже, дорога для транспорта шла в объезд, и пешком напрямик получалось быстрее. На обратном пути девочки с Дэвидом ненадолго задержались на мосту через портовую акваторию: просто стояли и молча смотрели на море. Иви с тоской поглядывала на маяк на краю гавани. Отсюда до пляжа рукой подать. Мисс Дженнингс водила их на прогулки по пляжу почти каждый день, даже при сильном ветре. Но оставшись без гувернантки, Иви с Китти практически не выходили из дома. Они не привыкли гулять без присмотра кого-то из взрослых, хотя родители не говорили, что это запрещено. Сёстры целыми днями сидели в игровой комнате, которую раньше делили с Алексом.

Здесь хранились почти все их игрушки: кукольный домик, старые куклы и одежда для кукол. И, конечно, игрушки Алекса. В тот день, когда Алекс промочил ноги на пляже у залива Солтвик, он играл в свою железную дорогу, и она так и осталась разложенной на полу. Раньше сёстры всегда возмущались, что Алекс не убирает за собой игрушки, но теперь никто не собирался убирать его железную дорогу. Даже горничные старались не задевать рельсы, когда подметали пол в игровой, и игрушечные вагончики уже успели покрыться тонким слоем пыли.

Осторожно переступив через рельсы, Китти уселась прямо на полу посреди железнодорожного круга. Она вынула из кармана носовой платок, обшитый по краю траурной чёрной лентой в дюйм шириной, и бережно протёрла от пыли ближайший к себе вагончик, зелёный с золотыми деталями.

– Как ты думаешь, сколько ещё пройдёт времени, – хрипло спросила она у Иви, – пока мы не решимся убрать всё в коробку? – Она сглотнула слюну и чуть не закашлялась. – В смысле пока нам не станет уже всё равно или нас не начнёт раздражать, что мы вечно спотыкаемся об эти рельсы и поезда?

Иви покачала головой:

– Не знаю. Когда-нибудь наверняка так и будет. Но я совершенно не представляю когда. Может быть… через несколько лет. – Она умолкла, глядя на запылённые игрушечные вагончики. – А ты знала, что между мной и тобой у мамы был ещё ребёнок? – вдруг спросила она. – Но он сразу умер.

Китти прекратила полировать поезд и удивлённо уставилась на сестру:

– Нет, я не знала.

– Это был мальчик. Мисс Дженнингс мне рассказала.

Китти вздохнула:

– Значит, я стала огромным разочарованием для мамы с папой.

– У них уже был Дэвид, – заметила Иви. – В смысле у них не все девочки. – Иви тоже взяла в руки игрушечный вагончик и принялась вытирать его краем подола. – Между мной и Дэвидом тоже большой промежуток. Наверняка это значит, что были и другие дети, которые умерли. Я просто пытаюсь сказать… я пытаюсь сказать, что мама уже теряла детей. Она умеет справляться с горем. – Она яростно тёрла синюю крышу игрушечного вагончика, где темнело какое-то пятнышко. Может, кусочек засохшего печенья. Или капля варенья. Пятно было липким. – Хотя теперь ей тяжелее. Алекс всё-таки был уже не младенцем.

– А я тоже могу умереть? – Китти уронила платок и уставилась на сестру широко распахнутыми испуганными глазами. – Я же совсем не намного старше Алекса.

– Нет, ты не умрёшь, – быстро проговорила Иви. Но она не могла этого знать наверняка, и ей показалось, что Китти почувствовала её неуверенность.

– Я постараюсь никогда не промочить ноги.

– Мне кажется, дело не в том, что он промочил ноги, – прошептала Иви. – Просто так получилось. И тут уж ничего не поделаешь. – Она виновато оглянулась на дверь. Ей показалось, она услышала какой-то звук. Словно кто-то стоял за дверью, переминаясь с ноги на ногу. Мама редко заходила в игровую комнату – но вдруг она случайно подслушала, как они с Китти говорят об умерших младенцах?

– Ты чего испугалась? Это просто собаки, – сказала Китти.

Дверь приоткрылась, и в комнату вошёл крупный эрдельтерьер. Он ласково прислонился к плечу Иви. Его жёсткая кудрявая шерсть щекотала ей ухо. Иви погладила его по носу и прошептала:

– Здравствуй, Брэнди, мой ангел.

– Только не говори так при маме, – предупредила её Китти. – Теперь, когда Алекс стал настоящим ангелом, так нельзя. А то мама рассердится, а потом снова заплачет.

Иви кивнула. Вчера мама вежливо отказала соседке, когда та пригласила Китти к ним в гости поиграть с её дочкой. Китти ни капельки не расстроилась и объявила за завтраком, что лучше вообще умереть, чем идти в гости к Эдит, самой противной из всех противных девчонок. За столом воцарилась пугающая тишина, а потом мама уронила нож на тарелку – он упал с оглушительным звоном – и выбежала из столовой, прижимая к глазам носовой платок. Все домочадцы старались следить за своими словами, но за всем уследить трудно. Дэвид и вовсе почти перестал разговаривать.

Брэнди обернулся к двери с выражением терпеливого ожидания на морде – а может, Иви так показалось.

– Иди сюда! – позвала Иви. – Ты уже почти у цели!

Из коридора донёсся яростный топот крошечных лапок. В комнату пулей влетел щенок таксы и, с разбегу вскарабкавшись на колени к Иви, улёгся, тяжело дыша.

Иви погладила его по спине:

– Утомился, мой бедный. Макс такой маленький, а ступеньки такие большие. Брэнди тебя не дождался, да? Бросил прямо на лестнице?

Макс только недавно научился подниматься по лестнице. Ещё неделю назад его приходилось относить наверх на руках: короткие лапки не позволяли ему взбираться по ступенькам. Иногда Брэнди вставал на ступеньку выше и ободряюще лаял, наблюдая, как Макс карабкается наверх, но чаще убегал вперёд, бросив малыша одного. Иви казалось, что Брэнди до сих пор ревнует и пользуется отсутствием Макса – тот догонял его лишь через пять-десять минут, – когда всё внимание достаётся ему одному. Однажды он попытался втащить Макса наверх, схватив зубами за шкирку, но щенок так отчаянно дёргался и извивался, что Брэнди пришлось его выпустить. Макс потом укусил Брэнди, причём достаточно сильно, и тот больше не пытался ему помогать.

Папа как-то раз пошутил, что в отношении Макса Брэнди придерживается политики вооружённого нейтралитета, но тут же посерьёзнел и что-то пробормотал Дэвиду о ситуации на Балканах. Иви так и не поняла, что это значит. Она погладила Макса по шёлковой спинке, и он, взвизгнув от удовольствия, перевернулся коричнево-розовым брюшком вверх и радостно замахал рыжими лапками. Он был самым красивым щенком на свете – с чёрной шёрсткой, блестящей, как папины сапоги, с аккуратными рыжими бровками и длинными мягкими чёрными ушками. Сейчас его ушки разметались по Ивиной юбке, как крылья.

– У него уши как половина его самого, – заметила Китти. – Может, он ещё и поэтому поднимается по лестнице так долго. Он, наверное, на них наступает и спотыкается. Такой глупыш. – Она ласково почесала Брэнди под подбородком.

Макс открыл один глаз и покосился на Китти. Он знал, что она любит Брэнди больше, чем его, и ему это явно не нравилось.

– Он ещё дорастёт до своих ушей, – сказала Иви, пропустив между пальцами одно ушко Макса, на ощупь напоминающее тёплый шёлк. – Может, по длине он будет такой же, как Брэнди. Только с короткими лапками.

Макс вдруг завозился, спрыгнул с колен Иви и, виляя хвостом, принялся деловито обнюхивать игрушечные вагончики на игрушечных рельсах.

– Он их погрызёт! – воскликнула Китти. – Иви, нельзя, чтобы он грыз Алексовы игрушки!

– Ничего он их не погрызёт. Нет, Макс. Нельзя!

Макс обернулся и укоризненно посмотрел на неё, как бы говоря: неужели я бы стал их грызть?! Он потыкался носом в рельсы, а затем аккуратно взял в зубы крошечную деревянную ёлку. Иви рванулась её отнять, но не успела. Раздался хруст дерева, и Китти испуганно вскрикнула:

– Я же тебе говорила! Плохой пёс, глупый пёс! Он вечно всё портит!

Иви усадила Макса к себе на колени и вытащила у него из пасти горсть мокрых щепок. Макс возмущённо рычал. Китти и Брэнди смотрели на них с одинаковым выражением ужаса пополам с негодованием.

– Это просто деревце, – пробормотала Иви. – Не самая важная часть железной дороги.

– Что сказал бы Алекс? – Китти горестно покачала головой. – Он любил эту железную дорогу со всеми домиками и деревьями. Он бы наверняка рассердился. – Она опустила ресницы и хитровато взглянула на Иви. – Надо сказать маме.

– Не скажешь! – Иви сердито уставилась на неё.

– Может, и не скажу, – легко согласилась Китти. – Но если он снова что-то испортит, тогда ты признаешься маме сама. Всё-таки это твой пёс.

Иви вздохнула:

– Ладно, договорились.

– И ты сейчас будешь делать всё, что я говорю. Ровно тридцать семь минут.

На день рождения Китти подарили маленькие дорожные часы. Это было за несколько дней до того, как заболел Алекс. Китти их обожала, повсюду носила с собой и при каждой удобной – и неудобной – возможности напоминала Иви, что у неё есть свои собственные часы, а у Иви нет. Впрочем, Иви не обижалась. Ей на день рождения подарили щенка, и этот подарок был в миллион раз лучше любых часов, хотя Макс и норовил погрызть всё, до чего мог дотянуться.

– Почему именно тридцать семь? – спросила Иви.

– Потому что мне так захотелось. Пойдём. – Китти подхватила свои драгоценные часы за крошечную серебряную ручку, вышла из игровой и направилась в их с Иви спальню. Иви, Брэнди и Макс послушно потопали за ней.

Увидев, как Китти открывает шкаф, Иви тяжело вздохнула. Она уже поняла, что они будут делать в ближайшие тридцать семь минут. То же самое, что вчера. И как только Китти не надоест!

– Нам нельзя снимать траур, – сказала она. – Когда будет можно, нам скажут.

– Мы только быстренько их примерим, а потом снова наденем всё чёрное, – ответила Китти. – Никто даже и не узнает. И можно надеть сарафаны прямо на платья. Ну пожалуйста, Иви… – Она умоляюще посмотрела на сестру, а затем выразительно взглянула на Макса, на мордочке у которого ещё виднелись деревянные щепки с остатками зелёной краски.

Иви снова вздохнула и, достав из шкафа две вешалки с тёмно-синими шерстяными сарафанами и переброшенными через крючки поясами, сплетёнными из золотого шнура, вручила сестре вешалку с сарафаном поменьше. Китти радостно ахнула, приложила его к себе и встала перед большим зеркалом на дверце шкафа.

– Не смей! – крикнула она Максу, попытавшемуся схватить зубами кисточку на конце пояса, и подняла пояс повыше, чтобы Макс до него точно не дотянулся. Щенок, повизгивая, ушёл под кровать обижаться.

Эти форменные сарафаны доставили из галантерейного магазина буквально вчера, и Китти влюбилась в них с первого взгляда. Не только потому, что в них они с Иви выглядели как настоящие школьницы, но ещё и потому, что это означало, что уже совсем скоро в их жизни наступят невероятные перемены. Никакой больше мисс Дженнингс (Китти скучала по ней не так сильно, как Иви, отчасти по той причине, что мисс Дженнингс всегда придиралась к её правописанию). Папа сказал им, что в этом году они пойдут в школу. Дэвид с первого класса учился в школе-пансионе для мальчиков, и через год в ту же школу должен был поступить Алекс, но Иви с Китти всегда обучались дома. Мама считала, что девочкам больше подходит домашнее образование. Но папа недавно завёл знакомство с кем-то из попечителей новой школы на Проспект-Хилл, и рассказы о ней пришлись ему по душе. Он написал директрисе письмо с просьбой о зачислении в школу обеих его дочерей, поскольку на Проспект-Хилл было подготовительное отделение – как раз для Китти. Он сам заказал девочкам школьную форму в «Спантоне»: синие сарафаны, светло-бежевые блузки и золочёные плетёные пояса – как знак принадлежности к «золотому стандарту» образования. Сёстры с нетерпением ждали первого сентября, когда должны были начаться занятия.

Они уже миллион раз перечитали рекламную брошюрку, пытаясь представить, каково будет учиться в школе. Брошюрка была совсем тоненькой и без картинок, но Иви с Китти не раз видели в городе учениц окружной школы, когда гуляли с мисс Дженнингс, и завидовали этим девочкам в скромной, но элегантной форме, завидовали их весёлому смеху, их большой шумной компании. Им хотелось скорее пойти в школу ещё и потому, что на занятия положено приходить в форме, и это значит, что им не придётся всё время носить только чёрное в течение всего полугода, пока длится траур по брату.

– Мне кажется, в школе придётся учиться ещё усерднее, чем дома, – сказала Иви, рассудив, что лучше предупредить Китти сразу. – У них, наверное, строго с правописанием. Может быть, даже строже, чем у мисс Дженнингс.

– Куда уж строже? – пожала плечами Китти, накручивая на руку золотой поясок. – Во-первых, там будет много других девочек. И мальчиков тоже – в нашем подготовительном классе. А значит, учительнице придётся проверять кучу тетрадок, а не только одну мою. – Она посмотрела на Иви, и её улыбка погасла. – Как думаешь, мама проводит нас в школу?

Иви нахмурилась. Сейчас мама в таком состоянии – то совершенно нормальная, то вдруг вся в слезах, – что даже если она и захочет их проводить, может выйти неловко.

– Наверное, нет… – задумчиво проговорила она. – Мама не хочет, чтобы мы пошли в школу. Как я понимаю, она собиралась найти нам другую гувернантку, чтобы мы продолжали учиться дома. Так что ей вряд ли захочется нас провожать.

Иви слышала, как мама с папой ругались. Вчера, когда привезли форму из магазина, мама обвинила папу, что он хочет отнять у неё всех детей. Она плакала и кричала, и Иви поспешила увести Китти наверх.

– Мы и сами дойдём, без провожатых, – решительно заявила Китти, хотя вид у неё был немного встревоженный. – Все дети так ходят. А кто-то даже ездит в школу на автобусе, я сама видела. – Она широко распахнула глаза. – На автобусе, представляешь?! Совсем одни!

Иви кивнула и пробормотала:

– Мы тоже привыкнем ходить одни. – Она разделяла восторги сестрёнки, и всё же ей было немного боязно, ведь раньше они никогда не ходили по городу без гувернантки. – Давай я тебе помогу. Подними руки.

Она надела на Китти форменный сарафан, натянув его через голову прямо поверх чёрного платья, и подвязала пояском. Сарафан оказался длинноват. Даже с поясом, который его приподнял, он доходил Китти почти до лодыжек. Иви подумала, что его обязательно надо укоротить. Раньше мама всегда следила за их одеждой, и если какие-то вещи оказывались не в пору, она отдавала их на переделку знакомой портнихе. Той самой, которая сшила им с Китти эти странные чёрные пальто с пелеринами-крыльями. Иви понимала, что сейчас явно не самое подходящее время, чтобы спрашивать у мамы насчёт сарафанов. Впрочем, до первого сентября ещё больше месяца. Может быть, Китти успеет чуть-чуть подрасти. Или мама… придёт в себя. Иви посмотрела на Китти – такую маленькую и нелепую в этом подпоясанном сарафане поверх чёрного платья, похожую на перетянутый бечёвкой пшеничный пудинг, – и её сердце сжалось от пронзительной нежности к младшей сестрёнке. Теперь они с Китти остались вдвоём. Алекса больше нет, а Дэвид почти взрослый, он уже не считается. Иви твёрдо решила, что не даст Китти в обиду. Если кто-нибудь в школе станет дразниться, что у Китти слишком длинный сарафан, Иви такое ему устроит… такое… правда, что именно она устроит, пока непонятно. Иви знала о школе только из книжек Анжелы Брэзил, которые ей присылала тётя. Каждую книжку Иви перечитывала по сто раз, заворожённая рассказами о неведомом школьном мире. Хотя, может быть, в жизни всё будет совсем не так, как описано в книгах.

Приступ сестринской любви миновал, и в сердце Иви вновь поселилась гнетущая, страшная пустота. Было так странно, что Алекса больше нет. Растерянность и боль утраты не проходили со временем, как это было, когда умер Питер, Ивин кролик. Иви несколько дней безутешно рыдала, а потом начала забывать – и вспоминала только тогда, когда её взгляд случайно натыкался на пустую клетку, и она снова плакала, но уже не так горько, как прежде. А потом наступил её день рождения, и папа подарил ей Макса.

Конечно, она понимала, что смерть кролика нельзя сравнивать со смертью брата, потерю которого ничем не восполнишь, – но ей почему-то казалось, что именно так всё и будет. Со временем боль притупится и горе отступит. Но горе не отступало. Зияющая пустота в её сердце становилась всё больше и больше, и от каждого пустяка – когда она видела разбросанные по полу игрушки брата или когда Брэнди скрёбся в дверь его спальни – ей хотелось выть в голос.

– Ну всё, Китти, снимай сарафан, – сказала Иви так резко, что у Брэнди встревоженно дёрнулись уши. – А то вдруг мама войдёт и увидит? Тебе точно достанется. – Она потянула за кисточку на конце пояса Китти.

Китти нехотя отвернулась от зеркала.

– Да, наверное, ты права, – вздохнула она. – Скорее бы сентябрь! – И она послушно позволила снять с себя школьный сарафан.

Пока Иви вешала сарафаны обратно в шкаф, Китти открыла ящик комода, где лежали тоже купленные для школы очень красивые новые блузки из плотного светло-бежевого шёлка. Вдоволь налюбовавшись обновками, Китти уселась на пол, обняла Брэнди одной рукой и открыла зелёный кожаный чехольчик своих дорожных часов.

– Тридцать семь минут ещё не прошло, – сердито пробормотала она.

– Тогда говори, что будем делать в эти оставшиеся сколько-то там минут. – Иви села напротив неё и усадила Макса к себе на колени, старательно напоминая себе, что ещё пару минут назад её сердце сжималось от нежности к младшей сестрёнке.

Китти шмыгнула носом, и вдруг у неё из глаз хлынули слёзы. Потекли по щекам в три ручья.

– Я не знаю, – сбивчиво прошептала она. Брэнди встревоженно заскулил и принялся облизывать ей лицо. – Всё так плохо, так грустно. Я не знаю, что делать.

Иви придвинулась ближе к сестре и крепко-крепко её обняла:

– Я тоже не знаю, Китти. И, наверное, никто не знает. – Она вскинула голову и прислушалась. – Кто-то идёт! – Она быстро взглянула на шкаф, чтобы убедиться, что дверца закрыта, потом поднялась с пола, увлекая за собой Китти, и поспешно отряхнула ей платье.

– Иви! Китти! Вы где? – Дверь с грохотом распахнулась, и в комнату влетел запыхавшийся Дэвид. Похоже, он поднимался по лестнице бегом. Интересно, подумала Иви, слышала ли его мама.

– Тише! – Она замахала на брата руками. – Не шуми! Нельзя беспокоить маму!

– Нет, ты послушай! – Дэвид схватил Иви за руку и сжал так сильно, что ей стало больно. – Ты просто не знаешь! Папа вернулся домой…

– Значит, мама тоже вернулась. Поэтому не кричи, Дэви. И отпусти мою руку…

Но Дэвид сжал её руку ещё сильнее:

– Папа уже давно привёз маму домой, а сам поехал в контору. Послушай! Немцы вторглись в Бельгию! Мистер Асквит выступил с речью. Мы предъявили Германии ультиматум!

– Что предъявили? – спросила Китти, и Дэвид обернулся к ней. Иви воспользовалась возможностью вырвать руку и принялась растирать больное место, сердито глядя на брата.

– Э… Ультиматум. Это такой документ, где написано что-то вроде: «Делайте, что вам говорят, а не то будет хуже». Германия воюет с Францией и Россией, а мы пока в войну не вступали. Но теперь нам придётся объявить войну Германии, потому что давным-давно мы заключили с Бельгией договор и обещали её защищать от любого вторжения. Папа сказал, что король объявил всеобщий военный призыв. Все мужчины Йоркшира спешат вступить в армию!

– Мистер Асквит – этот тот дяденька, который носит пенсне и живёт на вершине холма? – спросила Китти. – Я думала, что его зовут Астон.

– Нет, Китти! Мистер Асквит – это наш премьер-министр! – воскликнул Дэвид, закатив глаза. – Неужели вы не понимаете?! Будет война!

Иви с сомнением покачала головой:

– Нет, вряд ли… Зачем нам война? Это же из-за убийства эрцгерцога, верно? Но ведь его застрелили в Сербии, Дэви. Это так далеко и вообще нас не касается. Я даже не знала, что есть какая-то Сербия, пока папа не заговорил о ней за завтраком.

– Будет война, вот увидишь. – Дэвид уселся на кровать Китти и покачал головой. – Я вот думаю… Что это значит конкретно для нас? Может, мне не придётся возвращаться в школу? Я даже не удивлюсь, если школы и вовсе закроют.

– Школы закроют?! – испуганно переспросила Китти. – Почему их закроют?

– Да, почему? – спросила Иви, кусая губы. Они с Китти так мечтали о школе, так ждали первого сентября, а теперь получается, что все их мечты были напрасны? – Не вижу причин, почему надо их закрывать. Это какая-то чушь!

Дэвид пожал плечами:

– Может, и не закроют. Но у нас в школе есть отделение Учебного офицерского корпуса. Я подумал, что всех старшеклассников, наверное, призовут. Я забыл, что есть ещё младшая школа.

– Но тебе только пятнадцать, – нахмурилась Иви. – Тебя не возьмут на войну.

– Почему это не возьмут?! – воскликнул Дэвид и сел прямее, расправив плечи. – У нас у всех есть военная подготовка.

– А ты хочешь пойти на войну? – спросила Иви.

– Конечно, хочу. Мы должны защитить Бельгию, Иви. Немцы совсем обнаглели. Пора их поставить на место. – Дэвид говорил очень серьёзно и стучал кулаком по кровати, причём с такой силой, что кровать дрожала при каждом ударе. Иви показалось, что брат даже не замечает, что делает. – Да, совсем обнаглели. Все так говорят, все мои одноклассники. Один из наших учителей ещё в прошлой четверти говорил, что война неизбежна, потому что Германия собирается захватить всю Центральную Европу и превратить её в тевтонское государство… то есть в немецкое, – объяснил он прежде, чем Китти успела спросить.

– Наподобие Британской империи? – нахмурилась Иви.

– Вот именно. – Глаза Дэвида потемнели от ужаса при одной только мысли о чём-то подобном. – Если мы вступим в войну… а я уверен, что вступим, это уже дело чести… мы разобьём этих пакостных немцев уже к Рождеству.

– Потому что мы их сильнее, – уверенно проговорила Китти, и Дэвид улыбнулся сестрёнке снисходительной улыбкой старшего брата:

– Конечно.

Наверное, к Рождеству они позабудут об Алексе, размышляла Иви, слушая Дэвида, который взахлёб, с горящими глазами пересказывал всё, что говорили учителя у него в школе, что говорил папа, что говорил их сосед (мальчик чуть старше Дэвида). Весь взбудораженный, разгорячённый, он был совсем не похож на того растерянного, поникшего Дэвида, стоявшего сегодня у могилы их младшего брата. Даже Китти, которая по возрасту была ближе всех к Алексу и проводила с ним больше времени, как будто забыла о своём горе. Сейчас она рылась в сундуке с игрушками – искала бумажные флаги, которые папа купил ей для украшения замков из песка.

– Вот! Нашла! – радостно закричала она, вытаскивая набор из-под стопки потёртых коробок с настольными играми. – Я же помнила, что у меня оставался британский флаг. – Она принялась бегать кругами по комнате, размахивая помятым бумажным флажком. – Боже, храни короля! Да здравствует Англия! Мы идём на войну!

Глава вторая

Разговор с Дэвидом взбудоражил сестёр, и вечером в тот же день состоялось официальное объявление войны, но больше ничего особенного не произошло. Иви сама толком не знала, чего она ждёт. И всё же война – это очень большое событие, очень важное. Она уж точно должна как-то затронуть их жизнь, но пока что она выражалась лишь в том, что папа стал больше ворчать, читая утренние газеты.

Британские экспедиционные войска были незамедлительно переброшены во Францию, чтобы сдержать наступление немцев на Париж. Иви думала, что британцы без труда оттеснят неприятеля и разобьют его в пух и прах, но быстрой победы не получилось. Хотя у британских солдат была отличная военная подготовка, они оказались бессильны против численного превосходства Германии – под натиском немецких войск британцы были вынуждены отступать. По крайней мере, так поняла Иви, прислушиваясь к папиному ворчанию за чтением газет.

Дэвид уехал обратно в школу, по-прежнему не теряя надежды, что начальная офицерская подготовка, полученная в интернате, позволит ему записаться в действующую армию. По всей стране был объявлен призыв добровольцев, и в желающих не было недостатка, но, похоже, пятнадцатилетних мальчишек в армию всё же не брали.

Китти повсюду ходила с бумажным британским флагом, но позабыла о нём в тот же миг, когда папа принёс ей новенький школьный ранец. Ранец так и остался пустым, хотя уже наступило первое сентября и сегодня им с Иви предстояло впервые отправиться в школу. Они обе не знали, что именно нужно приносить с собой на уроки, но Китти не терпелось скорее стать школьницей. Позавчера Иви проснулась посреди ночи и увидела, что дверца шкафа распахнута настежь, а её младшая сестрёнка дремлет в обнимку со своим школьным сарафаном. Сарафан был по-прежнему ей длинноват, но уже не так сильно, как раньше: Иви упросила Сару, мамину горничную, его укоротить.

Сара сначала насупилась, но в итоге всё-таки согласилась. Иви, краснея и заикаясь, предложила ей плату из своих собственных карманных денег, и, кажется, именно это решило дело.

– Вы в своём уме, мисс?! – Сара даже немного обиделась. – Ишь что удумали! Денег я, знамо дело, у вас не возьму. Хотя подшивать ваши одёжки – это уж точно не моя работа. О чём только думала ваша мама, когда увольняла мисс Дженнингс!

– Мама просто… расстроилась… – пробормотала Иви. – Из-за… всего.

– Ну да, так. Мы все горюем. Бедный малыш. Вот ведь как в жизни бывает… – Сара тяжело вздохнула. – Ладно, несите этот ваш сарафан, мисс. И приведите сестрёнку. Мне ж надо знать, сколько там подшивать.

Иви кивнула:

– Спасибо, Сара. Большое спасибо!

Когда Сара увидела Китти в почти подметающем пол сарафане, она пришла в ужас. Кухарка тоже схватилась за голову, воскликнув «Батюшки святы!». Иви слышала их приглушённый разговор, когда они вдвоём ползали на коленях вокруг Китти, подкалывая и примётывая подол.

Фраза «О чём только думает их мать!» звучала неоднократно.

Если бы Иви не делала вид, что не слышит, она бы ответила сразу, не задумавшись ни на секунду. Мама думает о чём угодно, но только не о своих дочерях.

Сегодня за завтраком папа снова с досадой тряхнул газетой и пробормотал:

– Всё ещё отступают.

– Что? – рассеянно спросила мама. Она ничего не ела, но перед ней на столе стояла чашка с горячим чаем, который ей налила Иви.

Папа выглянул из-за газеты и улыбнулся маме. Когда он улыбался, в уголках его глаз появлялись морщинки.

– Читаю военные сводки. Новости неутешительные. После битвы при Монсе наши по-прежнему отступают, но храбро сражаются в арьергардных боях.

– А…

– Папа… – тихо проговорила Иви, – нам, наверное, уже пора идти в школу?

Услышав эти слова, Китти в нетерпении привстала со стула. Она тоже ничего не ела. Она так волновалась перед первым днём в школе, что у неё совершенно пропал аппетит, и все свои тосты она потихоньку скормила сидящему под столом Брэнди. Да, Китти привстала, но тут же села обратно, не желая привлекать к себе внимание. Они с Иви до сих пор с трудом верили, что им разрешат ходить в школу, хотя папа сказал, что он уже оплатил их первый год обучения.

Иви особо не нервничала. Именно потому, что не была уверена, будет ли школа вообще. Даже утром, надевая школьную форму, она почти не волновалась. Но теперь её сердце внезапно забилось так сильно, что, казалось, оно сейчас выскочит из груди. У неё почему-то ужасно замёрзли руки, и она зажала ладони между коленями, чтобы их согреть. Но папа спокойно, без всякой спешки достал из жилетного кармана часы и, откинув крышку, взглянул на циферблат.

– Да, пожалуй, пора, – сказал он и вдруг нахмурился, очевидно только сейчас вспомнив, что у них уже нет гувернантки, которая проводит его дочерей до школы. – Ты знаешь дорогу, Иви?

– Да, – горячо закивала Иви. – Можно пройти через городской ботанический сад. Я спросила у Сары, она мне всё рассказала.

– Ясно. – Папа надолго замолчал, и Иви испугалась, что сделала что-то не то. Может, ей не стоило обсуждать школу с прислугой? Но что было делать? К папе с расспросами не подступиться, он всегда слишком занят. А мама… Мама вечно такая усталая и безучастная, словно она вообще где-то не здесь.

Наконец папа кивнул и сказал:

– Хорошо. Ты молодец, обо всём позаботилась. Ну что ж, вам и вправду пора. Поцелуйте маму на прощание и ступайте. Ты же присмотришь за Китти, да, Иви? Убедишься, что она нашла нужный класс, ну и вообще… – Он разгладил пальцами усы, и Иви подумала, что папа тоже нервничает, хотя почему – непонятно. Она подошла к нему и обняла, на секунду прижавшись щекой к его колючим усам.

– Спасибо, что отпустил нас одних, – прошептала она. – Всё будет хорошо, честное слово.

– Пойдём, ну пойдём же. – Китти нетерпеливо топталась в дверях, переминаясь с ноги на ногу и пытаясь сдержать радостное возбуждение. Она уже надела пальто и держала в руках свой школьный ранец и две соломенные шляпки. Как только Иви вышла из столовой, Китти опрометью бросилась в прихожую и распахнула входную дверь. Выйдя из дома, они направились к выходящей на улицу калитке. Сент-Хильдас-Террас располагалась на самой вершине холма, возвышающегося над городом, и Сара с кухаркой решили, что до школы лучше всего добираться напрямик через ботанический сад: то есть спуститься по склону холма, выйти из сада на нижнюю террасу и оттуда подняться обратно на Проспект-Хилл. Пока Иви открывала калитку, Китти заглянула в свой ранец и объявила:

– У нас только двадцать минут!

– Ты взяла с собой в школу часы?!

– Ну конечно. Как иначе я буду знать время? – Китти покачала головой, словно сокрушаясь, что у неё такая безмозглая старшая сестра.

– А если ты их потеряешь? Если случайно уронишь и они разобьются?

– Не уроню, – уверенно проговорила Китти. – В ранце они не разобьются. Я завернула их в шарф. Не волнуйся, Иви.

Иви вновь пожалела, что с ними нет мисс Дженнингс. Она сумела бы вразумить Китти. Впрочем, Китти права: надо поторопиться. Нельзя опаздывать на урок в самый первый день в школе. Иви тяжело вздохнула, взяла Китти за руку и вывела за калитку.

Когда они вышли из сада на проспект у подножия холма, Иви увидела ещё нескольких девочек в соломенных шляпках учениц окружной школы и нескольких мальчиков в школьных галстуках. Обучение в школе на Проспект-Хилл было раздельным – только в подготовительном классе, куда пойдёт Китти, девочки учились вместе с мальчиками, – но Иви, кажется, узнала в лицо одного мальчика из кружка бальных танцев, куда их с Китти водила мисс Дженнингс. Но заговорить с ним Иви не решилась. А вдруг она обозналась? Да и кто-то из девочек мог услышать, как она окликает мальчишку на улице. Мисс Дженнингс всегда была очень строга в отношении правил хорошего тона. Она точно сделала бы замечание Иви, потому что воспитанным барышням не пристало заводить разговоры с незнакомыми мальчиками. Поэтому Иви, уставившись себе под ноги, почти не слушала радостную болтовню Китти, которая всё никак не могла успокоиться, что в окружной школе учится столько детей.

– Смотри, какие большие девочки! – прошептала Китти, указав взглядом на небольшую компанию из трёх старших девочек на другой стороне улицы. – Та, которая с тёмными волосами, почти такого же роста, как наш папа!

– Наверное, она староста? – прошептала в ответ Иви.

– Думаешь, в этой школе есть старосты?

– Думаю, да, – неуверенно ответила Иви. – Во всех книгах о школах есть старосты.

Китти кивнула. Она тоже читала Ивины книжки со школьными историями.

– Наверное, в школе всё будет так же, как в этих книжках. Мы будем ходить на балы, играть в хоккей на траве и теннис. Жаль, что у нас самая обыкновенная школа. Не интернат, как у Дэвида. Мне бы хотелось устроить полуночный пир. Ой, Иви, смотри, они переходят на нашу сторону!

Старшие девочки действительно перешли через дорогу, с любопытством поглядывая на Иви и Китти. Высокая черноволосая девочка улыбнулась им:

– Привет! Вы у нас новенькие?

Китти с Иви настолько оробели, что даже не сразу сумели ответить. Наконец Иви справилась со смущением и, кивнув, еле слышно проговорила:

– Да.

– Как вас зовут?

– Иви и Китти Мэйтленд.

Светловолосая девочка с веснушками на носу ободряюще улыбнулась Иви:

– Очень приятно. Я Лейла, а это Эйлса. Эйлса – капитан школы. Большой человек!

Иви кивнула. Значит, она не ошиблась насчёт этой высокой девочки. Капитан школы – это, наверное, и есть главный староста.

– А я Элейн, – представилась третья девочка. – Вы уже раньше ходили в школу?

Иви покачала головой:

– Нет. У нас была гувернантка, она учила нас дома. А потом папа узнал о школе на Проспект-Хилл. – Ей не хотелось рассказывать об Алексе – она боялась расплакаться. – Он знаком с кем-то из попечителей.

Темноволосая Эйлса кивнула:

– Вы живёте на Сент-Хильдас-Террас, да? Мы видели, как вы спускались с холма через ботанический сад. С дорогой до школы вам повезло.

– Только вам будут нужны галоши, когда начнутся дожди. Поздней осенью склон превращается в море грязи, – заметила Элейн. – Кстати, надо поторопиться. Нам ещё предстоит длинный крутой подъём, а если Эйлса опоздает на первый урок, это станет не лучшим примером для нас, простых смертных.

Эйлса закатила глаза:

– Теперь они вечно будут дразниться! Меня только что выбрали капитаном, – объяснила она Иви и Китти. – И у них теперь новое развлечение – постоянно меня поддевать. Хотя они сами старосты. А вы идёте совсем одни, без родителей? В первый день в новой школе? Вы очень смелые.

– Папе надо в контору, – затараторила Китти так непринуждённо, что Иви даже стало завидно: Китти, хотя была младше, совсем не стеснялась. – А мама… – Она вдруг замолчала и с тревогой взглянула на Иви: что им сказать?

– Ей нездоровится, – быстро пробормотала Иви.

– Ничего страшного, мы вас проводим и отведём куда нужно. Ты уже знаешь, в каком ты классе? – спросила Эйлса у Иви. – Твоя сестра точно в подготовительном, я уже вижу.

Иви встревоженно прикусила губу.

– Мне одиннадцать, – сказала она. – Но в каком я классе, не знаю.

– Раз одиннадцать, значит, в третьем начальном, если только ты не вундеркинд, – улыбнулась Эйлса. – Они будут рады, что к ним пришла новая ученица. Их сейчас всего восемь. Самый маленький класс во всей школе, и им это не нравится.

Иви кивнула, мысленно вздохнув с облегчением. Восемь человек в классе! Значит, всё не так страшно. В те минуты, когда она позволяла себе поверить, что они с Китти действительно пойдут в школу, что мама в самый последний момент не передумает и не решит подыскать для них новую гувернантку, Иви переживала, что не сможет запомнить имена всех одноклассниц. Да, у неё были знакомые девочки – та же противная плакса Эдит из соседнего дома и подружки, с которыми она виделась в церкви и иногда играла на пляже, – но ей ещё никогда не случалось оказаться в большом девчоночьем коллективе.

– Если у вас была гувернантка и вы никогда не ходили в школу, значит, вы не играете ни в нетбол, ни в хоккей на траве? – спросила Элейн. – Нам очень нужны сильные игроки для юниорской нетбольной команды.

Иви покачала головой, почувствовав себя глупенькой неумёхой. А вдруг она вообще ни на что не годится? Оставалось надеяться лишь на успехи в учёбе. С правописанием у неё всё неплохо. Гораздо лучше, чем у Китти. Впрочем, это уж точно не показатель. И играть на пианино она так и не научилась.

– Зато Иви очень быстро бегает, – сказала Китти. – Она сама никогда не скажет, потому что стесняется. Но это правда. Мне кажется, у неё должно хорошо получиться играть в хоккей.

– Перестань, Китти! – шикнула на неё Иви, залившись краской.

– Не надо её одёргивать, – рассмеялась Элейн. – Это так здорово, когда сёстры друг друга поддерживают. Почти все ученицы, у которых есть сестры, вечно с ними ругаются. А с братьями всё ещё хуже.

– Наш старший брат учится в интернате для мальчиков. А наш… ой… – Китти зажала рот ладошкой. Она хотела сказать, что Алекс ещё слишком мал, чтобы ходить в школу, но вовремя остановилась.

Старшие девочки с любопытством смотрели на Китти и явно ждали продолжения. Иви стиснула руку сестры и проглотила вставший в горле комок:

– Наш младший брат умер в июле. От воспаления лёгких. – Она указала глазами на чёрную траурную повязку у себя на рукаве.

– Теперь понятно, почему вашей маме так плохо, – мягко проговорила Эйлса. – Это большое горе. Я вам очень сочувствую.

– Это очень хорошо, что вы сейчас пошли в школу, – сказала Элейн. – Вам надо сменить обстановку, чем-то занять свои мысли… Кстати, мы уже пришли. Даже не опоздали. Это наш вход, а мальчишки заходят с другой стороны.

Старшие девочки провели Иви и Китти внутрь, и те с любопытством огляделись по сторонам. Иви показалось, что вся школа состоит из одного-единственного бесконечного коридора с бесконечным же множеством дверей по обеим его сторонам. И что самое странное и удивительное – весь коридор был заполнен девчонками разного возраста, и все они шептались, смеялись и сновали во всех направлениях, кто куда. Похоже, все знали, куда идти, и только Иви и Китти растерянно застыли у входа. Иви очень хотелось влиться в эту весёлую девчоночью толпу – в своём форменном сарафане с золотым пояском она ничем не отличалась от остальных учениц, она была здесь своей, – но окружающий шум и гам её совершенно ошеломил.

– Доброе утро, мисс Дюсетт! – обратилась Эйлса к высокой женщине в модном шерстяном костюме, с длинными деревянными бусами на шее, украшенными причудливой резьбой. – Это Иви и Китти Мэйтленд, они новенькие. Куда их проводить? В кабинет мисс Дэвидсон?

– Доброе утро, девочки, – улыбнулась учительница. – Спасибо, Эйлса, не беспокойся. У меня есть список всех новеньких учениц. Китти пойдёт в подготовительный класс, а Иви – в третий начальный. Это значит, что я буду твоей классной наставницей, Иви. Я веду классное руководство у всех третьих классов и преподаю рисование.

Иви кивнула и улыбнулась почти настоящей улыбкой. Ей сразу понравилась мисс Дюсетт с её красивыми бусами. Рисовать Иви любила, и у неё неплохо получалось. Мисс Дженнингс всегда хвалила её рисунки. Иви даже не подозревала, что в школе бывают учителя только для рисования.

Мисс Дюсетт сказала, что сначала она отведёт в класс Китти. Когда они вошли в кабинет, там уже было полно ребят: и девочек, и мальчиков, ровесников Китти и чуть помладше. Само помещение было просторным и светлым, яркий солнечный свет свободно струился сквозь большие высокие окна. Молодая учительница тепло поприветствовала Китти, и та, радостно ей улыбнувшись, сразу уселась за парту и подмигнула Иви.

Мисс Дюсетт рассмеялась и поманила Иви за собой:

– Мне кажется, твоя сестрёнка быстро освоится. Вы ведь раньше не ходили в школу? Ваш папа всё рассказал мисс Дэвидсон.

Иви покачала головой, радуясь про себя, что ей не придётся ничего объяснять.

– Нет, не ходили, – пробормотала она.

– Я уверена, что тебе здесь понравится. Если что-то будет непонятно, не стесняйся и спрашивай у меня. Меня всегда можно найти в кабинете рисования.

– Тут есть кабинет только для рисования? – У Иви загорелись глаза, и мисс Дюсетт улыбнулась:

– Исключительно для рисования. У нас отличный набор материалов и наглядных пособий, есть даже гипсовые статуэтки и красивые муляжи для натюрмортов. Ты сама всё увидишь уже сегодня. У вас будет урок рисования после обеденной перемены.

– Я люблю рисовать, – сказала ей Иви. – Иногда я рисую вместе со старшим братом. После школы он собирается поступать в художественное училище, и он разрешает мне брать его краски и карандаши, а на день рождения подарил мне альбом и цветные мелки.

– В школе есть всё, что нужно для рисования, – сказала мисс Дюсетт. – Как я уже говорила, у нас прекрасный набор материалов, и ученикам можно пользоваться чем угодно. Вот мы и пришли. Это классная комната третьих классов.

Хотя в третьем начальном было всего восемь учениц, в третьем среднем их было двенадцать, так что класс показался Иви заполненным до отказа. Она вновь оробела и сумела лишь выдавить слабую улыбку, когда с ней поздоровались девочки с соседних парт.

– В этом году нам повезло. И в третьем начальном, и в третьем среднем есть новенькие. – Мисс Дюсетт улыбнулась Иви и ещё одной девочке с тёмными кудрявыми волосами и беспокойным взглядом. – Я надеюсь, вы позаботитесь о Хильде и Иви и поможете им освоиться в школе. У вас есть пять минут, чтобы поболтать о каникулах и обменяться самыми важными новостями, а потом мы пойдём в актовый зал на общешкольное собрание.

Эти пять минут перед собранием стали для Иви последней передышкой за весь безумный и долгий день в школе. Хотя её сразу же окружили одноклассницы и принялись наперебой называть ей свои имена и буквально засыпать вопросами, она, по крайней мере, сидела на одном месте и никуда не бежала. Но как только прозвенел звонок на собрание, её словно подхватил бешеный вихрь и понёс по всей школе, не давая перевести дух: сперва в актовый зал, потом в библиотеку, где выдавали учебники, затем на урок ритмики (это был тихий ужас, потому что Иви не знала, что делать, постоянно сбивалась, путалась в движениях и отставала от всех остальных), а затем на обед. Но есть тоже пришлось в спешке, потому что Сибилла и Грейс – две подружки, взявшие над ней шефство, – решили, что им всем троим обязательно надо попасть на собрание, где будет запись в кружок народных танцев. После кошмарного урока ритмики Иви не хотелось никаких танцев, но ещё больше не хотелось расставаться с Сибиллой и Грейс, её провожатыми по незнакомому школьному миру.

На урок рисования она пришла с ощущением, что её целый день носил по школе маленький ураган, и с облегчением вздохнула, когда ей выдали чистый лист плотной белой бумаги. Мисс Дюсетт дала им задание нарисовать натюрморт с натуры: сухие цветы и китайский веер.

– Ненавижу натюрморты, – вздохнула Грейс, отщипывая кусочки от ластика. – Они никогда не получаются так, как надо, и мисс Дюсетт надо мной смеётся. Да, смеётся! – возмущённо повторила она, когда Сибилла тихонечко фыркнула. – Только не вслух, а про себя. Я же вижу. В рисовании я полный ноль.

– А ты хорошо рисуешь? – спросила Сибилла у Иви. – Грейс и правда рисует ужасно.

– Большое спасибо! – Грейс попыталась произнести это сердито, но не выдержала и хихикнула. – Я тебе это припомню в следующий раз, когда ты попросишь списать упражнение по латыни.

– Наверное, я рисую не так уж и хорошо, но мне нравится рисовать, – сказала Иви. – Иногда, когда я гуляю с собаками, я пытаюсь их нарисовать. Но они плохо позируют. Их не заставишь подолгу сидеть на месте.

– У тебя есть собаки?! Твои собственные?! – встрепенулась Сибилла. – Везёт же людям!

– Брэнди, эрдельтерьер, папин. А Макс – да, мой собственный. Мне его подарили на день рождения. Это щенок таксы. Он очень славный.

– Я сейчас буду кусаться от зависти. – Сибилла секунду подумала и вздохнула. – Наверное, всё-таки надо немножко порисовать, а то мисс Дюсетт на нас смотрит. – Она подняла карандаш в вытянутой руке, вымеряя пропорции веера.

Грейс провела на листе первую линию, скривилась от досады и схватилась за ластик.

Спустя пару минут прямо над ухом у Иви раздался восхищённый возглас:

– Ого! А ты классно рисуешь!

Иви вздрогнула от неожиданности, и карандашная линия у неё на листе пошла вкось.

– Ой! – испуганно прошептала Грейс. – Из-за меня ты испортила свой рисунок!

Иви улыбнулась:

– Это не страшно. Смотри. – Она быстро стёрла кривую линию и подняла лист. – Ничего и не видно.

– Я не хотела тебя напугать. Сибилла, смотри. Правда же, она классно рисует?

– Молодец, Иви. У тебя хорошо получается. Интересно будет посмотреть на законченную работу. Я уверена, что ты справишься на отлично. Сибилла, Грейс, я очень рада, что вы подбадриваете Иви, но, наверное, вам самим тоже стоит немножечко поработать? – Мисс Дюсетт прошла дальше по ряду, и Грейс тяжело вздохнула:

– Не знаю, как у неё получается так незаметно подкрадываться. Она ходит вообще бесшумно… Я, наверное, уже не буду ничего дорисовывать, потому что получится ещё хуже. Не хочу расстраивать мисс Дюсетт. Она говорит, у меня напрочь отсутствует чувство перспективы. Она пытается мне объяснить, но я всё равно ничегошеньки не понимаю. Видимо, мне не дано. – Грейс сморщила нос и всё-таки нарисовала несколько загогулин, очень смутно похожих на цветы. Просто чтобы продемонстрировать старание. – Ладно, пока она далеко… Расскажи что-нибудь о себе, Иви. Что-нибудь интересное.

Иви беззвучно открыла рот, словно рыба, выброшенная на берег, а потом спросила:

– Что рассказать?

– Всё что хочешь!

– Я живу на Сент-Хильдас-Террас, – медленно начала Иви, попутно пытаясь придумать хоть что-нибудь интересное.

– Ясно, – сказала Грейс, уныло глядя на свой рисунок. – Я так и думала, что ты живёшь где-то поблизости. Я видела тебя в церкви.

– У меня есть младшая сестра. Она учится в подготовительном классе.

– Это неинтересно. К тому же мы знаем, что у тебя есть сестра. Мы её видели за обедом в столовой. Она твоя точная копия, только маленькая. – Грейс снова схватилась за ластик.

– Я совершенно неинтересная, – сказала Иви, пряча улыбку, и принялась наносить теневую штриховку на ручку китайского веера. – Лучше вы расскажите о себе. У вас есть братья и сёстры?

Грейс на секунду замялась.

– Мой старший брат пошёл на войну добровольцем, – наконец ответила она, отложив карандаш.

Иви изумлённо обернулась к ней:

– Он уже воевал?

– Он вступил в армию в тот же день, когда в газетах сообщили о битве при Монсе, – сказала Грейс. – Он купил газету по пути на работу и в обеденный перерыв сбегал на призывной пункт. Сказал, что не может остаться в стороне, когда наши солдаты так храбро воюют за освобождение Европы. Брат будет служить во Втором батальоне Йоркширского пехотного полка, но он пока не на фронте. Он сейчас в учебном лагере.

– А мои братья все младше меня, – с сожалением произнесла Сибилла. – Но моя старшая сестра уехала в Лондон и вступила в Женский чрезвычайный корпус. Она живёт у нашей тёти и работает в общежитии для бельгийских беженцев. Говорит, что такая работа ей нравится, потому что теперь у неё есть возможность применить свои знания французского, который она учила в школе. Правда, в основном она только моет посуду на кухне. А вот папа не очень доволен. Он считает, что в Женском корпусе служат одни суфражистки и они плохо влияют на Марджори.

– Мой брат тоже хочет вступить в армию, – сказала Иви. – Ему только пятнадцать, но он в каждом письме пишет папе, что собирается бросить школу и пойти на фронт.

– Мы тоже кое-что можем сделать для фронта, – сказала Сибилла.

– А что мы можем? – удивилась Иви. – Я знаю, что в Уитби тоже есть бельгийские беженцы, но совершенно не представляю, как мы им поможем.

Сибилла задумчиво посмотрела на Иви и быстро взглянула на Грейс, которая молча кивнула. Иви смутилась и покраснела. Она явно сказала какую-то глупость.

– Я… я имела в виду, что хочу помогать… Просто не знаю как.

– Тебя никто ни в чём не упрекает, Иви, – успокоила её Грейс. – Мы с Сиби просто сверкаем нимбами. Хвалимся перед тобой, как нам повезло, что нас сразу отправили в школу – так сказать, с малых лет.

Иви растерялась уже окончательно. Она вообще не понимала, о чём идёт речь.

Сибилла улыбнулась:

– Она имела в виду, что девчонки, которые сызмальства ходят в школу… – Она умолкла и беспомощно посмотрела на Грейс. – Я не знаю, как это сказать, чтобы никого не обидеть.

– Я тоже не знаю… Просто мы привыкаем к самостоятельности. В школе нет гувернанток и мам, чтобы нас опекать. И если мы захотим что-то сделать для фронта – то возьмём и сделаем!

Иви покраснела ещё гуще.

– Вас послушать – так я вообще какая-то размазня, – пробормотала она.

Ей было очень обидно услышать такое. Особенно после того, как она сама разузнала дорогу до школы и позаботилась о школьной форме Китти. Иви уставилась на свой рисунок, стараясь не шмыгать носом. Она прямо чувствовала, как у неё горят уши. Чем больше она размышляла, тем сильнее убеждалась, что Сибилла и Грейс правы. Она ведь и в самом деле не сделала ничего выдающегося. Расспросила кухарку и обратилась за помощью к Саре. Так себе достижения, если честно.

– Эй, ты же не плачешь? – забеспокоилась Сибилла.

Иви так и не поняла, из-за чего та переживает: что им попадёт от учительницы, потому что они довели до слёз новенькую, или что у них в классе теперь будет учиться такая рёва-корова? А может, из-за того и другого вместе.

– Нет! – Иви села прямее и сделала решительное лицо. – Конечно, нет. Я с вами согласна: мы должны что-то сделать для фронта. Давайте думать, что именно.

Сибилла предложила создать Комитет помощи военным от учениц третьего начального класса. Она сказала, что такие комитеты создаются повсюду и её старшая сестра даже в нескольких состоит. Поначалу в их комитет вошли только Сибилла, Грейс и Иви, но Грейс очень активно взялась за привлечение участниц – она кидалась ластиком в голову одноклассницам, когда мисс Дюсетт не смотрела в её сторону, – и уже к середине урока истории, последнего на сегодня урока, весь класс в полном составе вступил в КПВ. Доротея Морган предложила привлечь и девчонок из третьего среднего, но эту идею отвергли сразу. Уже после звонка с урока Грейс объяснила Иви, что в третьем среднем учатся сплошные воображалы и задаваки, этакие цацы-мамзели, с которыми никто не хочет водиться.

– Они всё испортят, – сказала Сибилла. – А Доротея сказала глупость.

Доротея нахмурилась:

– Просто я подумала…

– Не надо думать! Тебе это вредно.

– Эй! – возмущённо воскликнула Доротея и сердито уставилась на Иви, которая не смогла сдержать смех.

– Извини, – пробормотала Иви.

– Не сердись на неё, Дор, – примирительно проговорила Грейс. – Она у нас новенькая, да ещё впервые в жизни попала в школу. Лучше давайте подумаем, что лично мы можем сделать для фронта.

– Сегодня уже не успеем. Мне надо бежать на автобус, – сказала Сибилла, с тревогой взглянув на часы. Иви уже знала, что Сибилла живёт в деревне за вересковой пустошью, в дальнем пригороде Уитби. Если она опоздает на свой рейсовый автобус, то следующего придётся ждать целую вечность. В окружной школе училось довольно много ребят из окрестных деревень. – Давайте каждый подумает дома, а завтра мы всё обсудим. Пока, Грейс! Пока, Иви, до завтра! – Она схватила свой ранец и пулей вылетела из класса.

Иви смотрела ей вслед с чуть растерянной, но довольной улыбкой. Она уже ощущала свою принадлежность к этому новому, ещё не очень понятному миру под названием «школа».

Глава третья

Деятельность Комитета помощи военным началась с вязания. Это было не самое увлекательное занятие, но Сибилла сказала, что на первое время сойдёт, а потом они непременно придумают что-нибудь поинтереснее. Иви и Грейс поручили закупить пряжу: они жили прямо в Уитби, и после уроков им не надо было бежать на автобус или на поезд. Все одноклассницы сдали по пенсу, и по дороге из школы домой Грейс, Иви и Китти зашли в галантерею на Флауэргейт. Иви уже бывала там с мамой и помнила, что в магазине был большой выбор вязальной пряжи самых разных цветов. Но сейчас с полок убрали всю яркую пряжу и оставили только серую, коричневую, тускло-зелёную и тёмно-синюю.

– Мне бы вряд ли понравился шарф таких скучных цветов, – прошептала Китти, с сомнением оглядев полки.

– Они должны сочетаться с военной формой, – заметила Иви. – К тому же, если мы свяжем ярко-красный шарф, солдата на фронте будет видно издалека. Помни о снайперах! Если его застрелят из-за приметного шарфа, это будет твоя вина!

Эти слова явно произвели впечатление на Китти. Она долго молчала, а потом спросила:

– Можно мне тоже вступить в ваш Комитет помощи военным? Я умею вязать… ну, немножко умею. Если мне наберут петли.

Иви неуверенно взглянула на Грейс. Она не знала, какие тут правила. В конце концов, они же не приняли в свой комитет учениц третьего среднего. С другой стороны, чем больше вещей они свяжут для фронта, тем лучше, а значит, лишние руки им не помешают.

Грейс стояла у прилавка и перебирала буклеты со схемами вязания. Иллюстрации на обложках изображали высоких, статных, закутанных в толстые шарфы солдат в странных вязаных шлемах на головах.

– Ты можешь быть нашим почётным членом, – сказала она Китти и быстро добавила, увидев, что та явно собирается возразить: – В почётные члены берут только самых достойных. Он стоит всего два пенса. – Грейс показала Иви большой буклет под названием «Вязание спицами и крючком для фронтовых и госпитальных нужд». – Может, купить? Тут много схем. Есть даже рукавицы для стрелков, смотри. – Она передала буклет Иви, и Китти подошла ближе, чтобы тоже посмотреть.

– Почему именно для стрелков? – удивилась Иви, но, присмотревшись к картинке, всё поняла. Два пальца отдельно: большой, как на самых обычных варежках, которые мама связала к зиме для них с Китти, и указательный тоже, – причём кончики пальцев как бы обрезаны, чтобы солдату было удобнее нажимать на спусковой крючок винтовки. Иви невольно поёжилась при мысли, что связанная ею вещь может оказаться так близко к оружию, из которого убивают – пусть даже врага.

– Это же для лошадок?! – воскликнула Китти, перелистнув несколько страничек. – Можно я буду вязать вальтрап? Ой, тут написано, что его вяжут крючком. Иви, ты меня научишь?

– Я сама не умею. А что такое вальтрап?

– Иви! – Глаза Китти вспыхнули от восторга при мысли, что она знает что-то такое, чего не знает старшая сестра. – Это такое маленькое одеяльце. Его кладут под седло, чтобы лошадке не натирало спину. Я попрошу маму, чтобы она меня научила вязать крючком. И свяжу много-много вальтрапов. Только представь, сколько лошадок будут мне благодарны!

Иви взглянула на Грейс и закатила глаза.

– Да, давай купим. Можно взять одну книжку на всех, а схемы скопировать, – тихо проговорила она, виновато взглянув на продавщицу, которая обслуживала пожилую даму, набравшую целую гору синей пряжи.

– Да, конечно, – кивнула Грейс. – Это для помощи фронту. К тому же для шарфа схемы и не нужны. Это нам на потом, когда мы наловчимся с вязанием.

– Да, мисс? – обернулась к ней продавщица, когда предыдущая покупательница отошла от прилавка.

– Нам, пожалуйста, этот буклет и на семь пенсов вязальной пряжи, – сказала Грейс и добавила с важным видом: – Разумеется, военной расцветки.

Продавщица сложила покупки в бумажный пакет, и Грейс убрала его в ранец, хотя Иви предпочла бы нести пряжу в руках и вообще без пакета, чтобы все видели, что они собираются помогать фронту.

Через полтора месяца, к началу осенних каникул, у них было связано два шарфа, один носок (Доротея никак не могла справиться с пяткой на втором носке и уже дважды его распускала), три пары варежек и несколько вязаных квадратиков из остатков пряжи, которую девочки выпросили у своих мам и бабушек. Из этих квадратиков, когда их наберётся достаточно, можно будет сшить плед наподобие лоскутного одеяла. Китти начала вязать свой вальтрап, но упорно настаивала, чтобы ей разрешили сделать его полосатым и разноцветным, поскольку его всё равно не будет видно под седлом.

«Мамзели» из третьего среднего класса создали свой собственный комитет помощи фронту, который назвали Военно-патриотическим обществом, и тоже занялись вязанием, что, по мнению девочек из третьего начального, было бесстыжим слизыванием их идеи. Впрочем, старшие девчонки смогли «сравнять счёт», раздобыв схему вязания поясов, которые согревают живот, якобы предохраняют от холеры и к тому же очень просто вяжутся. Иви плохо представляла, что такое холера, – знала только, что это какая-то очень серьёзная болезнь, – но слова «противохолерные пояса» звучали очень впечатляюще.

– Я закончу этот кошмарный носок к концу каникул, – пообещала Доротея на перемене перед последним уроком. – К нам в гости приедет бабушка, она очень хорошо вяжет и поможет мне. Я сама до сих пор поражаюсь, как мне удалось связать один носок. Видимо, новичкам везёт.

– А я навяжу ещё квадратиков, – предложила Иви. – Но когда мы сошьём из них плед, то посылка получится очень большой, вам не кажется? Наверное, лучше не отсылать всё по почте, а отнести на приёмный пункт Красного Креста. Можем сходить все вместе.

– И надо написать небольшие записочки и приложить к каждой вещи, – сказала Сибилла. – «Удачи», или «Мы думаем о тебе», или «Пусть тебе будет тепло». Нет, правда. Все так делают, я точно знаю. Я иногда хожу с мамой на её вязальный кружок, и там все пишут записки.

Грейс рассмеялась:

– А наши цацы из третьего среднего пусть приколют на свои глупые пояса бумажки с надписью «Чтобы вы не маялись животом».

Она даже не потрудилась понизить голос, и девчонки из третьего среднего, сидящие на другом конце класса, наверняка её слышали, но лишь выразительно промолчали в ответ.

* * *

– Мисс Иви! – Сара вихрем влетела в игровую комнату. Макс звонко залаял, бросился ей навстречу и попытался ухватить зубами подол её юбки. – Не трогай меня, глупый пёс. Мисс Иви, только что приходил мальчик. Посыльный от мясника. Он сказал, что какой-то корабль наткнулся на Солтвикский риф.

– Прямо на риф?! – Иви вскочила на ноги, а Китти уронила своё вязание и в ужасе уставилась на Сару.

– Да, мисс. Сегодня утром, так мне сказал Джо Баркер. Почти весь город собрался на берегу. Все несут одеяла и чай для спасателей. – Сара накрутила на палец уголок своего передника. – Мой старший брат служит в команде спасателей, мисс Иви.

Иви кивнула. У Сары было четыре брата, все рыбаки.

– Джо говорит, из-за сильного волнения на море они не смогли спустить на воду большую шлюпку. Пришлось взять лодку поменьше, перебросить поверху через волнолом… а это стена высотой восемь футов!.. и тащить посуху к пляжу у Восточных утёсов. Иначе к нему было не подойти.

– А этот корабль… он очень большой? – с беспокойством спросила Иви, гадая, сколько людей может быть на борту.

– Да, мисс. Большой пароход. С каким-то диковинным иностранным названием. Джо говорил, только я не запомнила. Это не просто корабль, а плавучий госпиталь. Он шёл во Францию, вёз медсестёр и врачей. И вот беда: там до берега всего ничего, несколько сотен ярдов, не больше, но море штормит, и к ним никак не подобраться. На маленькой лодке удалось увезти только нескольких человек, четырёх медсестёр и ещё сколько-то там докторов, а все остальные так и сидят на пробитом судне, бедняги.

– А мама дома? – спросила Иви, глядя на дверь. – Надо у неё спросить… Может, нам тоже пойти на берег, отнести одеяла и чай?

– На кухне есть суп, его тоже можно туда передать. Миссис Диксон сразу поставила его греться. Но миссис Мэйтленд сейчас отдыхает, а вы сами знаете, мисс, она не любит, чтобы её беспокоили. Я бы не стала брать одеяла без разрешения.

Иви виновато вздохнула. Теперь, когда они с Китти ходят в школу, где столько всего нового и интересного, они почти позабыли об Алексе. Его железную дорогу до сих пор не убрали из игровой – Иви пришлось переступать через разложенные по полу рельсы, чтобы подойти к Саре, – но и рельсы, и поезда, и деревянные домики у дороги уже успели покрыться толстым слоем пыли. Да, Иви периодически вспоминала об умершем брате, и в эти минуты её сердце сжималось от боли словно в железных тисках, но в вихре новых занятий и впечатлений грустные воспоминания потихоньку отошли на второй план.

А вот мама никак не может справиться с горем. Даже война, с каждым днём становящаяся всё реальней и ближе, не притупила её острой тоски. Она почти не выходит из своей спальни, целыми днями сидит перед маленьким столиком и смотрит на фотографию Алекса, стоящую в рамочке рядом с букетом цветов. Иногда она отвлекается и оживает – как в те два-три дня, когда учила Китти вязать крючком, – но потом вновь погружается в глубокую, безутешную печаль.

– Да… – пробормотала Иви. – Маму лучше не беспокоить. Но я уверена, Сара, она бы сказала, что мы должны помочь людям. Тебе не кажется? – Кусая губы, Иви с тревогой смотрела на Сару. Ей было странно, что мамина горничная пришла спрашивать у неё, что им делать. Уж Сара-то наверняка должна знать! В конце концов, кто из них взрослый?

– А можно мы тоже пойдём помогать? – спросила Китти с надеждой в голосе. – Я могу нести одеяла или бидончик с супом. – Её глаза заблестели в предвкушении захватывающего приключения. – Иви, нам надо поторопиться. А то пока мы туда доберёмся, уже всех спасут.

– Не спасут, мисс Китти. Они… – начала было Сара, но умолкла на полуслове и посмотрела на Иви. – Их пытаются снять с корабля уже не один час. Но на море волнение, мисс. К ним никак не подобраться, а там всё очень серьёзно. Джо говорил, что корабль почти разломился напополам.

– Китти, может, нам не стоит туда ходить? – Иви взяла сестру за руку. – Там, на скалах, опасно, ты сама знаешь. Вот почему там всегда были бакены с колокольчиками и огнями. Но сейчас их убрали, потому что война.

Китти побледнела и судорожно сглотнула.

– Если там кто-то тонет, то тем более надо помочь спасателям. – Она подняла голову, и по её взгляду Иви поняла, что сестра думает об Алексе и вспоминает, как он лежал на кровати в белой ночной рубашке – а не в его любимой полосатой пижаме, – с руками, сложенными на груди поверх одеяла. – Я не буду бояться, – еле слышно прошептала Китти.

– Сара, ты пойдёшь с нами? – спросила Иви. – Суп уже разогрелся? Кажется, одеяла лежат в бельевом шкафу, на верхней полке. Там должны быть совсем старые. Мама уж точно не будет сердиться, если мы их отдадим на такое хорошее дело.

Сёстры быстро спустились по лестнице в сопровождении обеих собак. Они мчались бегом, но через площадку второго этажа прошли на цыпочках, чтобы не побеспокоить маму.

Миссис Диксон, кухарка, уже налила суп в жестяной бидон с крышкой и теперь вместе с помощницей укладывала в большую корзину белые жестяные кружки и нарезанный хлеб, завёрнутый в тканевую салфетку.

– Это тоже помощь фронту, да, Иви? – спросила Китти, глядя на корзинку.

– Да, конечно.

Из дома они вышли втроём: Китти с корзинкой, Иви с бидоном супа и Сара с охапкой одеял. Брэнди и Макса Иви пришлось закрыть в саду за домом. Собаки решили, что их маленькие хозяйки собираются на пикник, и уже предвкушали весёлую прогулку, и Иви боялась, что если оставить их в доме, они будут лаять и побеспокоят маму.

Сегодня город казался каким-то странным: на улицах было одновременно и людно, и пусто. Все магазины, кажется, пустовали, но повсюду на тротуарах стояли небольшие группы людей, обсуждающих тревожные новости. Иви заметила, что у некоторых прохожих тоже есть корзинки с едой и горячим питьём и что многие люди с одобрением кивают им с Китти, когда видят их ношу.

– Ничего себе волны! Почти штормовые! – воскликнула Иви, когда они вышли на высокий каменистый берег под Восточным утёсом. Море с грохотом билось о скалы, высекая пенные фонтаны брызг. Китти испуганно прижалась к сестре. Мисс Дженнингс и мама всегда водили их на прогулки на пологий песчаный пляж под Западным утёсом, а здесь они почти никогда не бывали, и этот неистовый, грозный скалистый пейзаж и правда внушал страх. Осторожно ступая между камнями, Иви размышляла, не стоит ли вернуться и подняться по лестнице на вершину утёса, откуда всё видно ещё даже лучше, чем снизу. Но как тогда передать одеяла и суп спасателям? Другого спуска там нет. Впрочем, на примыкающем к скалам узеньком галечном пляже оказалось довольно много народу, так что, наверное, там вполне безопасно.

Сара переложила свёрток с одеялами под мышку и взяла Китти за руку.

– Осторожнее, мисс, – предупредила она Иви. – Тут легко оступиться и подвернуть ногу. О боже!

– Сара! – взвизгнула Китти. В её возгласе ужас смешался с восторгом, как это бывает, когда тебе страшно, но всё равно интересно. Но она тут же притихла и только едва слышно ахнула.

Иви, которая всё это время сосредоточенно смотрела себе под ноги, остановилась, подняла голову и поражённо застыла, глядя на налетевший на риф корабль, окутанный густой пеленой брызг. Словно поднявшийся из бушующих морских волн, он опасно кренился набок, и Иви даже смогла разглядеть крошечные фигурки людей, столпившихся на его палубе.

– Он так близко к берегу! – Она вцепилась Саре в руку. – Почему до сих пор не забрали людей? Неужели до них не добраться в спасательной шлюпке?!

– Они пытаются, мисс, – сказал какой-то мужчина, поднимающийся по каменистой тропе им навстречу. – Только что сняли с борта ещё восемнадцать человек. Но в шлюпке пробоина, даже две. Тащили её по камням, вот дно и пробило. Любая течь – штука опасная, а при таких волнах и вовсе беда.

– Вы не видали моего брата? – с беспокойством спросила Сара. – Его звать Ричард Эглон. Он рулевой на спасательной шлюпке. С ним всё хорошо?

Иви заметила, что в разговоре с рыбаком йоркширский акцент Сары проявлялся гораздо сильнее. Видимо, дома она следила за своей речью, а теперь от волнения забыла.

– Все спасатели целы и невредимы, не переживайте. Но лучше вам не спускаться на берег, мисс. Тем более с этими юными барышнями. Начинается прилив, там сейчас небезопасно. Все уже возвращаются. Пришлось бросить шлюпку на пляже. Прилив слишком высокий, на воду её не спустишь, даже если бы не было пробоин. При таких сильных волнах её сразу бросит на скалы.

Иви присмотрелась к нему повнимательнее и поняла, что он весь насквозь мокрый и его толстый вязаный свитер потемнел от воды.

– Ой! Вы тоже спасатель?

Он покачал головой:

– Нет, мисс. Но я помогал спускать шлюпку на воду.

– Хотите горячего супа? Вы, наверное, замёрзли. – Иви приподняла бидон, и мужчина с жаром закивал. Китти выдала ему кружку, и он протянул её Иви, чтобы она налила ему супа:

– Спасибо, мисс. Вы отнесёте его наверх? Там на утёсе волонтёрский пункт. А мы пока ждём отлива. Говорят, скоро должны привезти ещё одну шлюпку со спасательной станции в Апгене. Никто не бросит людей в беде, даже не сомневайтесь.

Иви кивнула:

– Конечно, мы всё отнесём.

Она порадовалась про себя, что им не придётся спускаться на скалистый пляж под ударами разбушевавшихся волн. Ей было стыдно за своё малодушие – но, с другой стороны, если даже рыбак, помогавший спускать на воду спасательную шлюпку, считает, что на берегу небезопасно, значит, если они повернут назад, это уж точно не будет считаться трусостью.

– А нам обязательно подниматься по лестнице? – прошептала Китти.

– А ты прямо такая неженка, что не сможешь подняться? – нахмурилась Иви. – Подумай о тех бедных людях на корабле!

– Ничего я не неженка! Просто я подумала… может, есть другая дорога наверх? – Китти тяжело вздохнула.

– Ты сама знаешь, что нет. И подъём не такой уж и долгий.

– Ещё какой долгий, – пробормотала Китти. – Сто девяносто девять ступенек!

Карабкаясь по крутой каменной лестнице с тяжёлым бидоном, Иви не раз пожалела, что была так строга с младшей сестрёнкой. После того как она уверяла Китти, что подняться по лестнице – это раз плюнуть, она не могла даже остановиться, чтобы перевести дух. Это было бы непедагогично. И только когда они поднялись к церкви Святой Марии, она поняла, что не бывала здесь со дня похорон Алекса и сейчас им придётся пройти через кладбище, как раз мимо его могилы. Надгробный камень ещё не поставили, но они с Китти знали, где находится могила брата.

– Вот бы Алекс обрадовался, – прошептала Иви, глядя на участок разрытой земли, ещё не заросший свежей травой. – Не тому, что люди в беде, а тому, что увидел бы настоящее кораблекрушение.

– Ничего бы он не увидел, – заметила Китти. – Мисс Дженнингс нас бы сюда не пустила.

Сара, стоящая у них за спиной, пробормотала:

– Вот, кстати, да. Пожалуй, нам лучше вернуться домой. Здесь уж точно не место для юных барышень.

– Это почему же? – Иви сердито обернулась к ней. – Очень даже место! Все что-то делают, Сара. Все помогают как могут. Сестра моей школьной подруги уехала в Лондон и заботится о беженцах. Дэвид хочет пойти на войну. Фрэнк Армстронг из папиной фирмы уже вступил в армию, а он только недавно окончил школу. А мы всего лишь принесли суп. И нам даже не надо спускаться к морю. Мы здесь, наверху, где вообще не опасно.

Сара как будто смутилась. Хотя, может, и не смутилась, а раскраснелась после крутого подъёма.

– Но мисс Китти права, – пробормотала она. – Мисс Дженнингс вас бы сюда не пустила.

– Я думаю, что мисс Дженнингс и сама делает что-то для фронта, – сказала Китти. – Она не останется в стороне. Она всегда нас учила, что долг превыше всего. Постоянно об этом твердила. Особенно если мы с Иви шептались в церкви во время проповеди. Я думаю, Сара, она бы нами гордилась.

– Ну, раз так, то пойдёмте. – Сара вздохнула и склонила голову перед могилой, словно не знала, что ещё делать и что говорить.

Отсюда, с вершины утёса, вид на разбитый корабль был даже страшнее, чем со спуска на пляж. Именно издали стало видно, в каком он жутком состоянии. Такой огромный, так близко к берегу… и так отчаянно недоступный. По сравнению с ним спасательная шлюпка, уже почти в щепки разбитая о скалы, казалась крошечной, словно игрушечной. Толпы людей наблюдали за происходящим с утёсов. Все напряжённо молчали, а если и говорили, то только тревожным шёпотом. Каждый из жителей Уитби был так или иначе связан с морем, у каждого были знакомые, работающие в порту или на рыболовном судне. Для них это было не просто зрелище – это было событие, которое может затронуть любого.

– Что они будут делать? – шёпотом спросила Иви, с тревогой глядя на Сару. На неё было страшно смотреть: на щеках алые пятна, а сама ужасно бледная. Там, внизу, билась о скалы, раскалываясь на куски, лодка её родного брата.

– Не знаю, мисс. Просто не знаю. Что они могут сделать? Вы посмотрите, как штормит! Вторая шлюпка не выйдет из гавани, пока не улягутся волны. А когда это будет, бог весть. И даже если придёт ещё шлюпка из Апгена… Толку-то от неё мало. Ей тоже не подойти к кораблю. Господи боже, бедные, бедные люди… за что им такая напасть…

Море и вправду штормило. Налетевший на прибрежные рифы корабль раскололся на части, и теперь эти части потихоньку отламывались и тонули. Крошечные фигурки терпящих бедствие в основном скучились на центральной палубе, но и на корме были люди. И, кажется, их стало меньше, чем когда Иви, Китти и Сара пытались спуститься на берег. Куда они подевались? Неужели спрыгнули в воду?!

– Волна! – ахнула Китти. – Иви, волна идёт прямо на них!

По толпе зрителей пронёсся глухой стон, когда огромная яростная волна, поднявшись над кораблём до небес, обрушилась на отколовшуюся корму…

Когда волна прошла, кормы уже не было – она опрокинулась и ушла под воду вместе с людьми, не успевшими перебраться на главную палубу. Кто-то из зрителей зарыдал в голос, и Иви почувствовала, как рука Сары, лежащая у неё на плече, судорожно сжалась.

– Зря я вас привела, – прошептала Сара. – Не надо было сюда приходить.

– А как же люди?! – растерянно пробормотала Китти, уткнувшись лицом в её пальто. – Что с ними будет?

– Их смыло волной, – потрясённо проговорила Иви. – Но может быть… Может, у них были спасательные жилеты. Значит, они не утонут. И прилив вынесет их на берег.

Все трое горестно уставились на чёрные камни внизу и на бурную, пенящуюся, словно кипящую, воду, бьющуюся о скалы. Людей, смытых волной, вынесет прямо сюда. И вряд ли кто-то из них уцелеет.

Чуть ниже по склону утёса поднялась какая-то странная суета, и кто-то крикнул:

– Расступитесь! Ей нечем дышать!

– Кто-то упал в обморок, – доложила Китти, высунувшись вперёд. Сара испуганно вскрикнула и оттащила её от края узкой площадки. – Какая-то тётенька. Может, дадим ей одеяло?

– Вы принесли одеяла, мисс? – спросил молодой человек, проходивший мимо по каменистой тропинке у них за спиной. – Давайте я их возьму. Я волонтёр из бригады скорой помощи Святого Иоанна.

Сара отдала ему одеяла, а Китти взмахнула корзинкой с кружками:

– Мы принесли и горячего супа. Вы их спасёте? Тех, кого смыло волной?

– Мы будем стараться. Один из матросов добрался вплавь до волнолома, но это было совсем рано утром, ещё до начала прилива. – Он угрюмо взглянул на море. – Мы с благодарностью примем суп для спасателей, мисс. Джек, подойди на минутку, – окликнул он мальчика примерно одних лет с Дэвидом, поднимающегося по тропинке. Когда тот подошёл, Иви увидела на его нарукавной повязке красный крест. – Возьми бидон и корзинку и отнеси вниз. Это суп для спасателей. Посуду мы вам вернём, мисс. – Он достал из кармана блокнот и карандаш и вручил Саре, но та сразу же передала их Иви. – Напишите ваш адрес, и мы вложим листочек в корзинку.

Иви кивнула и написала свой адрес. Волонтёр скорой помощи вырвал листок из блокнота и положил его под салфетку в корзине. После чего, приподняв шляпу, сразу откланялся и поспешил прочь.

– Наверное, можно идти домой, – пробормотала Иви. – Больше мы тут ничем не поможем.

Но уйти было сложно. Иви казалось, что просто взять и уйти означало бы бросить на произвол судьбы эти крошечные фигурки на палубе тонущего корабля, оставить их без поддержки. Как и все жители Уитби, собравшиеся на утёсе, Иви искренне переживала за терпящих бедствие, болела за них всей душой и всем сердцем надеялась, что им удастся спастись.

– Да, мисс, пойдёмте домой, – горячо закивала Сара. – Уже почти полдень, ваша мама наверняка вас хватилась. И мне ещё нужно накрыть стол к обеду.

– Я бы лучше осталась, – сказала Иви. – Не хочу уходить и… бросать их в беде. – Она обернулась к разбитому кораблю.

– Ты можешь сказать маме, что мы с Иви гуляем с друзьями из школы, – предложила Китти. – Кажется, я вижу мальчика из нашего класса. – Она указала куда-то вбок. – Так что это почти правда.