Игра начинается бесплатное чтение

Лайзе

Они здесь! Пришли за нами!

Быть того не может. Откуда им знать?

Какая разница? Пронюхали как-то… А кто это, по-твоему?

Броган, вытаращив глаза, смотрел, как за окнами мельтешат синие всполохи. Сирены не работали, только мигалки: его надеялись застать врасплох.

Надо уходить. ЖИВО!

Броган кинулся обратно в гостиную. Схватил рюкзак, мельком глянул на хозяев, сидевших за столом.

– Был рад знакомству. Спасибо, что приютили.

Ответа дожидаться не стал. Быстрым шагом пересек кухню, открыл дверь во внутренний дворик и ступил в объятия ночи.

Слева, в соседском саду, слышались шепот и торопливые шаги. Броган свернул направо, заскочил на садовую тачку и перемахнул через забор.

Луч фонарика, прорезав темноту, наткнулся прямо на него.

– Он здесь! – раздался крик. И тут же: – Полиция! Стоять! На землю!

Было два выхода: послушаться или бежать. Однако он поступил по-своему: ринулся прямиком на полицейского и с размаху ударил его ногой в грудь так, что тот отлетел к стене дома.

Не замешкался ни на секунду: «Эй, это же представитель полиции; если трону его, мне конец». Не подумал, что у того могут быть жена, дети. В голове стучало лишь одно: этот тип в униформе не дает ему сбежать.

Он замахнулся и, не колеблясь, обрушил кулак на горло противнику с такой силой, что, наверное, забил трахею прямиком в позвоночник.

Полицейский упал на землю, сипя и задыхаясь. Голоса вокруг зазвучали громче. Петля смыкалась.

Броган бросился бежать. С легкостью перепрыгнул через очередной забор. Потом еще один, и еще. Повсюду вспыхивал свет. Лаяли собаки. На крыльцо одного дома выглянул мужчина в пижаме, удивленно посмотрел на беглеца и поспешил уйти.

Броган бежал дальше. Он был здоров, полон сил и не думал о последствиях. Когда-нибудь его поймают, вечно бегать не получится…

Однако пока удача ему улыбалась.

Центральные дороги Броган обходил стороной – знал, что там опасно. А еще он знал, что в городских переулках долго не протянет. Полиция прочешет каждый сантиметр: они давно его ищут; а теперь, после нападения на собрата, будут старательнее вдвойне.

Беда в том, что спрятаться негде. Он надеялся переждать еще несколько дней в доме Картеров. Гости к ним не ходили, по телефону никто не звонил. У них было вполне уютно. Правда, хозяева не очень обрадовались его компании. Квартиранты вроде Брогана нормальным людям отчего-то не по душе.

Интересно, как о нем узнала полиция? Где он оплошал?

Наверное, слишком шумел. Зря ты громко включал музыку, сам знаешь.

Да, было дело, но я включал ее не просто так.

Рев лопастей вернул его в реальность. Броган вскинул голову и увидел над собой вертолет.

Они ищут нас.

Да, я знаю.

Нужно где-то спрятаться. Если нас заметят – конец!

Да знаю я, чтоб тебя!.. Дай подумать.

Он сменил направление, надеясь сбить полицию со следа, и уже понятия не имел, где находится. Все здания здесь были одинаковыми: стоящие впритирку дома выстроились в бесконечные ряды. Изредка попадались закрытые пабы или магазинчики. На стенах порой мелькали граффити.

И тут Броган увидел его.

Заброшенный дом с заколоченными окнами и дверьми словно обещал закрыть на все глаза и не выдать.

Броган пересек улицу и шагнул в проулок возле дома. Осмотрелся – не выглядывает ли кто из соседей в окна? – подскочил, ухватился за край забора, подтянулся и спрыгнул во двор, забетонированный лет сто назад. Теперь бетон раскрошился, став похожим на мрамор, и в трещины пробивались сорняки высотой по пояс.

В слабом лунном свете Броган осмотрел заднюю дверь. Проем закрывали доски из фанеры, привинченные к дверной раме.

В рюкзаке у Брогана хранились вещи, которые нормальные люди обычно с собой не носят. Вместо ломика – слишком шумно – он достал отвертку. Принялся осторожно отвинчивать доску, прикрывавшую нижнюю часть двери, и каждый шуруп складывал в карман, на случай если сад будут обыскивать. Броган старался предусмотреть каждую мелочь.

Отодвинув доску, он увидел, что дверь прочная, а вот замок – из дешевых, самый примитивный. Достав набор отмычек, Броган вскрыл его в два счета.

Верхние доски трогать не стал: поднырнул под них и пролез в дом, после чего вернул нижнюю доску, как было, и закрыл за собой дверь.

Внутри оказалось темно, хоть глаз выколи. Броган снова полез в рюкзак и вытащил фонарик. Включил его, направил на дверь и, увидев две крепкие щеколды, задвинул обе.

Оглядевшись, он понял, что попал на кухню. Правда, из мебели здесь остались лишь раковина, дряхлая плита и единственный деревянный стул. Броган щелкнул на пробу выключателем, без толку. Впрочем, это было ожидаемо. Газ, наверное, тоже отключили. А что с водой?

Он подошел к раковине, открыл оба крана. Ничего, даже шипения.

Обыскав шкафы, Броган нашел пару банок с чистящими средствами, полбутылки отбеливателя, треснувший пластиковый кувшин, ржавый консервный нож и жестянку с гвоздями и шурупами.

Отлично. Что еще мужчине для счастья надо?

Под раковиной обнаружился запорный кран. Броган попытался открыть его, но пользы это не принесло. Видимо, воду отрубили от главной магистрали где-то на улице.

Он по-быстрому осмотрел оставшиеся комнаты. Гостиную, столовую, ванную, две спальни. Единственное, что порадовало, – это старый матрас, валявшийся на полу в одной из комнат. Наконец-то можно будет выспаться. Он вдруг понял, что чертовски устал.

Спать нельзя.

Это еще почему?

Про руки забыл? Глянь на них.

Броган закатал рукава и вздохнул.

Снова спустился по лестнице. На кухне выключил фонарик, открыл заднюю дверь и отодвинул доску, чтобы выползти наружу.

В воздухе пахло чем-то сладким. Вдалеке гудел вертолет. Какое-то время здесь можно будет отсидеться. Но недолго – все равно придется вылезти за едой и питьем.

Броган прошел вдоль стены к дальнему углу сада. Там стояла бочка с дождевой водой – ее он заметил, когда перелезал через забор. Наклонился, заглянул внутрь. С гладкой поверхности на него уставился бледный диск луны. От воды воняло, но пить он и не собирался.

Опустил в воду руки. По лунному лику поплыли, расправляясь, темные завитки. Броган принялся смывать с ладоней кровь убитой им пары.

Он так и не понял, отчего проснулся и который нынче час. Было слишком темно.

Броган зашарил руками по ковру, неприятно твердому и липкому. Нащупал фонарик, схватил его, включил. Яркая вспышка резанула по глазам; пришлось проморгаться, прежде чем смотреть на часы. Почти восемь. Он подумал, не вздремнуть ли еще, но тут заметил, какой затхлостью несет от матраса, и в голове забегали тревожные мысли о крошечных тварях, которые могут жить в его сыром, проросшем грибком нутре.

Он сел и посветил фонариком на стену. Обои в цветочек местами отклеились. В углу темнело пятно плесени, ужасно похожее на счастливую рожицу.

– И тебе доброго утра, – буркнул Броган. – Что у нас на завтрак?

Ты с кем разговариваешь?

Очевидно, что с тобой.

Я на смайлик совсем не похож. Или ты меня таким представляешь?

Ну…

Лучше молчи. И возвращаясь к твоему вопросу – ничего. На завтрак у нас ничего. Надо было готовиться заранее. Я говорил тебе положить еды в сумку на всякий случай. Но ты разве меня слушал?

У Брогана сердито заурчал желудок.

Вот видишь? Даже твои кишки со мной согласны.

К тому же у Брогана пересохло во рту. Пить хотелось сильнее, чем есть. Сейчас бы чашечку свежемолотого кофе… И английский завтрак вдобавок…

Желудок взвыл еще громче.

Он встал. Что там на улице – солнце? Или пасмурно? Дождя вроде не слышно…

Тут он долго не протянет. В темноте, без еды… Или с голоду умрет, или свихнется.

Угу, свихнется. Многие сказали бы, что с этим пунктом ты справился уже давно.

Может, они и правы.

Все в жизни относительно. Что одному человеку норма, для другого – полный бред. Но так устроен мир, разве нет? Разнообразие придает вкус жизни.

И смерти.

Да, парочка смертей определенно избавляет от скуки.

Полиция за последние несколько часов наверняка в этом убедилась. Им, думаю, скучать не приходится. Глядят сейчас на изуродованные трупы Картеров и думают: что, черт возьми, творилось в башке у убийцы?

Ну и пусть думают. Мы им ничего объяснять не обязаны. Делаем что хотим, вот и всё.

Броган еще раз прошелся по дому: вдруг ночью проглядел что-нибудь полезное. В коридоре вдоль стены лежала деревянная лестница. Интересно, почему прежние обитатели ее не забрали? Впрочем, понятно: старая и гнилая. Скорее всего, развалится, едва залезешь на первую ступеньку.

В соседней спальне стоял плетеный стул с огромной дырой в сиденье. В шкафчике над раковиной нашлись грязная зубная щетка и полупустая бутылка ополаскивателя.

Гостиная и столовая на первом этаже оказались совершенно пусты. Даже ковры и те забрали.

Броган угрюмо прошел в кухню. Выключил фонарик и уставился в темноту, в красках представляя, как гудит холодильник, шипят сосиски на сковороде и булькает закипающий чайник.

Не мучай себя. Справимся. Не впервой.

Да, конечно…

Он снова включил фонарик и уселся на единственный стул. На улицу выходить нельзя – только не среди бела дня. Его поймают в два счета. Надо ждать, когда стемнеет. Из одной темноты нырять в другую. А ждать еще долго.

Давай сыграем?

Во что?

В убийство звезды. Каждый выбирает знаменитость, которую хотел бы прикончить, и описывает, как будет ее убивать. Победит тот, у кого получится достовернее.

Нет, в это я играть не буду.

Как хочешь. Просто предлагаю скоротать время.

Броган выключил фонарик, чтобы не разряжать зря батарейку, и просидел, как ему казалось, все утро. Однако, когда он снова посмотрел на часы, прошло меньше часа.

Вот черт…

Он поднялся в ванную, шумно опорожнил мочевой пузырь, но воду спускать не стал. Вдруг в бачке что осталось – вряд ли, конечно, но лучше поберечь запасы.

Броган снова вышел в коридор. В свете фонарика опять мелькнула лестница.

Какого черта она вообще здесь валяется?

Эй, гений, а зачем, по-твоему, нужны лестницы? Чтобы лазить по ним, тупица.

Броган посветил наверх.

А, точно, вот он. Люк в потолке.

Ну что, проверим? Все равно заняться нечем.

Лестница, стоило ее взять, натужно заскрипела, будто вот-вот развалится. Броган оттащил ее в нишу за перилами на лестничной площадке, верхним концом поддел крышку люка и лишь потом водрузил на место.

Посветил в люк фонариком: ничего не видать, только стропила и нижнюю сторону черепицы.

Вряд ли стоит на что рассчитывать…

Он принялся взбираться по лестнице. Одна ступенька, вторая. Замер, покачал лестницу из стороны в сторону, проверяя, выдержит ли она его вес. Та шаталась, но разваливаться не спешила.

Броган стал взбираться дальше. Выше и выше, пока не просунул голову с плечами в люк. Огляделся, светя фонариком, и понял, что только потратил зря время. На чердаке валялась одна лишь картонная коробка.

Ладно, раз уж взялся…

Передвигаться по чердаку было непросто: половиц не хватало, приходилось нащупывать ногами балки, чтобы не рухнуть сквозь тонкий настил прямиком в коридор.

Броган осторожно дополз до картонной коробки. Толкнул ее на пробу, надеясь, что содержимое не даст ей опрокинуться. Однако та от малейшего толчка легко проехала по полу. Совсем пустая.

А ты чего ждал? Королевских сокровищ?

Не знаю. Чего-нибудь… Чего угодно.

Так не бывает. Люди обычно оставляют после себя только всякий хлам. Если не умирают раньше времени, разумеется.

Броган уныло опустил плечи.

Все-таки хотелось бы иногда получать от жизни приятные сюрпризы. Может, и убивать пришлось бы реже…

Он вздохнул, осмотрелся напоследок и направился обратно к люку.

И тут кое-что заметил.

Нет, ты только глянь!

В дальнем углу стена, отделявшая этот дом от следующего, оказалась с прорехами. Видимо, строители решили сэкономить на кирпичах, поэтому возвели ее не до самой крыши, а лишь до середины, и в отверстии виднелся соседний чердак.

Брогана охватило возбуждение. Так можно пробраться в дом к соседям!

Чего ждешь? Лезь давай!

Переступая с балки на балку, он добрался до стены. Кирпичи доходили до уровня груди, и хотя в свете фонарика было видно, что соседский чердак такой же пустой, Броган не спешил отчаиваться. Под чердаком ведь целый дом, а в нем много чего интересного. Наверное, даже люди. С которыми можно будет поиграть…

Положив фонарик на стену, он перелез на ту сторону. Снова взялся за фонарик и огляделся уже внимательнее. Планировка оказалась такая же, как и в соседнем доме, но главное, отсюда можно было пробраться в следующий!

Господи, это же золотая жила! Кажется, отсюда можно попасть в любой дом на улице!

Куда нам торопиться? Давай по очереди. Так веселее.

Броган подошел к люку, лег поперек балки, прижался ухом к деревянной крышке и прислушался. Снизу не доносилось ни звука.

Приподнял крышку – нужно проверить, не скрипят ли петли. Тишина. Приоткрыл люк сильнее и выглянул.

Как и в первом доме, лаз на чердак располагался в нише за перилами. Лестницы не было, но под люком стоял комод, из которого выйдет удобная ступенька.

Броган прислушался. Тихо, только тикают часы. Наверное, дома никого нет. Скорее всего, хозяева на работе.

Он хотел уже полностью открыть люк – и чуть было не выронил крышку, когда услышал свое имя.

– В последний раз Томаса Брогана видели в районе Мэйхилла. По сведениям полиции, он чрезвычайно опасен.

Броган улыбнулся: отчасти радуясь, что голос доносится из радиоприемника, отчасти из гордости за обретенную славу. Забавно – стать знаменитостью благодаря стольким смертям.

– Хотя официально Томаса Брогана не называют главным подозреваемым в убийстве четы Картеров, по всей видимости, он причастен к их смерти. Брогана объявили в розыск две недели назад, когда обнаружили тела его родителей. Есть подозрения, что он виновен в серии других подобных преступлений по всему городу, хотя в полиции эти сведения не подтверждают.

Броган улыбнулся еще шире. Очевидно, что полиция паникует, но при этом старается не волновать зря общественность.

Они знают, что ты сделал.

Я в курсе.

Знают, где и кого.

Я в курсе.

Долго же эти идиоты соображали, что к чему… Да и сейчас, наверное, ничего не поняли бы, если б ты не убил родителей.

Ага… Стой-ка, ты меня в чем-то обвиняешь?

Нет. И не думал.

Потому что, насколько я помню, это была твоя идея.

Естественно. Я и не собираюсь перекладывать ответственность. Твои родители всегда были в списке, с самого начала. Вопрос стоял лишь один: когда именно?

Броган вдруг услышал другой голос, на этот раз живой, почти заглушенный радио.

– Элси! Элси!

По лестнице поднималась женщина.

Броган опустил крышку люка и шагнул туда, где радио орало громче всего.

– Элси! Убавь звук! Ты мешаешь соседям.

До Брогана донесся другой голос, слабый и хриплый, так что слов было не разобрать.

Радио смолкло, и гостья заговорила снова.

– Элси, что ты сказала? Я тебя не слышала из-за шума.

– Что?

– Я сказала… А, ладно, забудь. Давай-ка тобой займемся…

Разговор на минуту прервался. Потом:

– Вот. Теперь ты меня слышишь?

– Я и раньше все прекрасно слышала.

– Потому что радио орало на полную громкость. Элси, так нельзя. Ты мешаешь соседям.

– Так им и надо, этим бездельникам!

– Кто бы сомневался… Я бы тоже маялась от безделья, если б моя соседка так шумела. Почему бы тебе самой не включать слуховой аппарат?

– Я же говорила. Он мне свистит.

– Радоваться надо. Мне уже давно никто не свистел.

Женщина разразилась лающим смехом, но Элси, кажется, не оценила шутку.

– Ладно, – продолжила гостья. – Давай я тебя умою и одену. Что будешь на завтрак?

– Кукурузные хлопья.

– Хорошо. А они у тебя есть?

– Нет.

Броган снова улыбнулся. Старушка ему уже нравилась. Он последовал за голосами в ванную, потом обратно в спальню. Здорово получается: можно следить за хозяевами, а самому оставаться незамеченным. Все равно что муха на стене.

Из разговора он узнал многое. Хозяйке дома было восемьдесят девять, и жила она одна. Второй голос принадлежал сиделке по имени Кэрри, которая приходила дважды в день, утром и вечером. Других визитеров в доме не бывало – только некий Редж из доставки еды. Очередной, по словам Элси, бездельник.

Броган услышал, как хлопнула входная дверь – Кэрри вышла из дома. Спустя минуту загудел двигатель, отъехала машина. Элси снова осталась одна. Точнее, она так думала…

Что скажешь? Может, спустимся?

Нет, нет. Рано.

Ей восемьдесят девять. Что значит «рано»? Да она будет счастлива погибнуть от рук молодого серийного убийцы, лишь бы не мучиться больше слабоумием, недержанием и что там еще бывает в старости.

Если я убью Элси, нам придется уйти.

И что ты предлагаешь?

В ответ Броган посветил фонариком в сторону следующего дома.

Встал и, осторожно ступая по деревянным балкам, подошел к перегородке. С легкостью забрался на нее и спрыгнул на ту сторону.

Очередная мрачная пустота. Ни половиц, ни света, ни пустых коробок. Что же там внизу?..

Как и в доме Элси, он улегся на балки и прижался ухом к крышке люка. Снизу доносились два голоса, женский и мужской. Кажется, хозяева ссорились.

Броган приподнял крышку и заглянул внутрь. Внизу не было ни лестницы, ни мебели. Спускаться и лезть обратно будет нелегко.

Теперь голоса зазвучали отчетливей. Хозяева, видимо, были на первом этаже, но даже с такого расстояния все было слышно.

– Она же дура полная! – говорил мужчина. – Не понимаю, зачем ты вообще ее слушаешь. Какой из нее врач: даже пластырь накладывать не умеет.

– Она читала в интернете, – ответила женщина.

– Ах, в интернете!.. Ну, тогда все правильно. В интернете же всему можно верить.

– Она сказала, это похоже на разрыв межпозвоночного диска, и тебе надо сделать рентген.

– Барбара Льюис столько советов надавала – на две жизни хватит. Знаешь, кого она отправляла к врачу в прошлый раз?

– Нет. Кого?

– Ральфа.

– Он разве болен?

– Еще бы! По словам Барбары, Ральф страдает ожирением и скоро помрет от инфаркта.

– Нет у него никакого ожирения. Просто… кость широкая.

– Вот и я так думаю, поэтому твоей Барбаре Льюис ни капельки не верю. И к врачу не собираюсь. Просто спину потянул, вот и все. Через пару дней пройдет.

– Хорошо бы так. Потому что одна, без твоей помощи, я по дому уже не справляюсь. И на всякий случай записала тебя на прием.

– Прием? Какой еще прием?!

– О чем мы вообще разговариваем? Прием у врача, разумеется.

– Пэм! Я же сказал, что не пойду ни к какому…

– Слушать ничего не желаю. Пойдешь как миленький.

– Когда?

– Завтра в три.

– Значит, ты поедешь со мной. С этой своей спиной я не…

– Да, да, Джек, я помню, что у тебя болит спина. Устала уже слушать.

– Как мило! Мой тебе совет, Пэм: не вздумай записываться на курсы медсестер, ладно?

Броган слушал дальше. Он узнал, что Джек работает в городском совете. Пэм недавно уволилась из регистратуры при стоматологии и теперь изредка помогает в благотворительном магазинчике. Есть дети, как минимум двое: давно уже выросли и улетели из родительского гнезда. Скорее всего, Джеку и Пэм около пятидесяти.

Броган закрыл люк и задумался, что делать дальше.

Мне здесь не нравится. Душно, неудобно, и от пыли в горле першит. Знаешь, от дешевых стройматериалов бывает рак.

Еще один дом, и возвращаемся.

Впрочем, когда Броган пролез на четвертый чердак, то увидел, что идти дальше и некуда – следующая стена возведена до самой крыши.

Здешний чердак выглядел куда более многообещающим. Поперек балок лежали деревянные доски, и передвигаться было проще, хотя почти все пространство оказалось заставлено ящиками, чемоданами и большими пакетами. Броган решил, что надо будет обязательно в них порыться, но пока его занимала складная лестница, установленная возле люка. Входить в дом и выходить будет проще простого.

Броган снова прислушался и осторожно приподнял крышку люка.

Коридор и лестничную площадку недавно отремонтировали, выкрасив стены в нейтральные светлые тона. В углу ниши стоял шест, чтобы открывать крышку и вытягивать лестницу.

Прямо-таки готовились к визиту гостя. Негоже будет разочаровывать хозяев.

Внизу царила гробовая тишина. Ни голосов, ни собачьего лая, даже часы и те не тикали. Однако это вовсе не значило, что дом пуст. Перед тем как спускаться, хорошо бы собрать больше информации. Предупрежден – значит вооружен, и все такое.

Броган закрыл люк и сел, прижав колени к груди.

Итак, кто будет первым… Кто же станет нашим клиентом?

Эники-беники…

Самым заманчивым отчего-то выглядел последний дом. Что-то подсказывало: он и есть тот самый.

Вот только желудок требовал еды. Вполне ожидаемо. Прошло уже двенадцать часов с тех пор, как Броган обнаружил лаз на чердак; и целые сутки – как он ел последний раз. Весь день Броган провел в заброшенном доме, дожидаясь темноты, прежде чем отважился снова подняться по лестнице.

Сначала он заглянул к Элси – и сразу понял, что та станет его спасительницей. Через потолок слышался ее могучий храп, в то время как в других домах хозяева, скорее всего, еще не спали. К тому же Элси наверняка сняла на ночь ненавистный слуховой аппарат, поэтому даже не узнает о его визите.

Броган открыл люк. Осторожно спустил ноги на темный комод из красного дерева, стоящий на лестничной площадке. На мгновение испугался, выдержит ли комод. Но тот устоял и даже не скрипнул.

Внизу Броган выключил фонарик. Не столько потому, что боялся разбудить Элси, сколько опасаясь, как бы прохожие не заметили мельтешащие в доме отблески. В окна лился уличный свет – можно ориентироваться и в темноте.

Броган постоял немного возле спальни Элси, но заходить не стал. Интересно, что за кошмары ее преследуют, раз она издает такие жуткие звуки?

Вряд ли страшнее, чем маньяк, разгуливающий по дому.

Броган спустился по лестнице, не особенно заботясь о скрипящих под ногами ступеньках.

В коридоре осмотрелся. В тусклом свете различил столик с телефонным аппаратом. На стенах висели дешевые пейзажи и декоративные тарелки.

Броган прошел на кухню. Пахло капустой, затхлым растительным маслом и спреем от мух. На столе лежали коробки. Он поднес одну ближе к окну.

Кукурузные хлопья!

Ха! А Кэрри она говорила, что…

Ага. Старушка та еще шутница.

Броган открыл коробку, зачерпнул целую пригоршню и высыпал в рот. С голода даже несвежие хлопья показались сущей амброзией.

Съев еще одну горсть, вернул коробку на место, подошел к холодильнику и открыл. Изнутри пахнуло кислятиной и затхлостью, Брогана чуть не вывернуло. Впрочем, такие мелочи уже давно не смущали.

На одной из полок лежала початая пачка ветчины. В плетеной корзинке нашлись два сорта хлеба: темный и белый. Видимо, Элси любила мучное.

Броган торопливо соорудил бутерброд с ветчиной и проглотил в два укуса. Так и не утолив голод, нашел пачку мини-булочек с сосисками и съел пару штук, потом вытащил три ягодки из банки с клубникой. Ужасно хотелось попробовать чизкейк, но Броган рассудил, что Элси может заметить внезапную пропажу. Ужин он запил двумя стаканами воды.

Ну что, идем дальше?

Броган снова пошел наверх. Судя по храпу, Элси по-прежнему крепко спала.

– Благодарю за ужин, – вполголоса произнес Броган, забрался обратно на чердак и закрыл за собой люк.

Все, будто никто и не заходил.

Уже через минуту Броган оказался на четвертом чердаке. Мимо Джека и Пэм он прошмыгнул не задерживаясь. Те опять спорили – на сей раз что подарить племяннице на день рождения, но Брогану до их праздника совершенно не было дела.

А вот четвертый дом…

Йо-ху! Хозяева вернулись. И как раз мой любимый типаж.

В смысле?

Да ты послушай! Молоденькие совсем. Лет двадцать пять, не больше. Свежее мясцо. Даже моложе Дервентов. Помнишь таких? Разве они были не чудо?

Да, классные…

Гибкие такие… Готов поспорить, та девка и не думала, что сумеет так вывернуться. Даже муж и тот опешил.

Броган прислушался. Пара внизу обменивалась шутками: смеялась и флиртовала, как умеют только молодые.

Надеюсь только, ребенка у них нет. С детьми ты не очень-то ладишь.

Заткнись.

Просто сказал. Что тут такого?..

Рот закрой. Я слушаю.

– Ты завел будильник? – донесся голос женщины.

– Почему ты всегда спрашиваешь? – с насмешкой поинтересовался мужчина. – Его не надо заводить. Он автоматически включается каждое утро в одно и то же время, ты ведь знаешь.

– Лучше проверить. Не хочу, чтобы ты опоздал на работу.

– Кто бы говорил… Я встаю раньше тебя.

– Неправда! – В женском голосе прозвучала обида: – Кто сегодня утром готовил тебе кофе?

– Это было исключение. И ты сама виновата: кто вчера заставил меня допить вино?

– Я виновата?

– Ага. Ты всегда так делаешь, когда хочешь мною воспользоваться.

Звонкий смех.

– Эй, мистер, мне не нужно спиртное, чтобы затащить тебя в постель. Надо всего-то сделать так…

Секундная пауза, и потом:

– О господи, Колетт… Не делай так. Ты же сама только что переживала, чтобы утром я встал вовремя.

Она издала гортанный смешок.

– А ты вроде бы уже встал…

Господи, прямо-таки порнофильм для слепых. Какая прелесть!

Ага. Как думаешь, они хоть симпатичные?

Как Венера и Адонис. Если похожи на Джаббу Хатта[1], я так не играю.

– Ты ложиться будешь? – спросил мужчина.

– А зачем? – уточнила Колетт. – Тебе что, ноги не терпится об меня погреть?..

– Уж поверь, сейчас я думаю вовсе не про ноги…

– Тогда, наверное, не будем зря мять постель. Иди сюда…

Разговор притих. Видимо, хозяева от слов перешли к действиям. Раздались смешки, бормотания, стоны.

Броган на четвереньках пополз вдоль балок, пытаясь найти место, где будет слышнее. Приподнял изоляционный лист, чтобы от пары внизу его отделял лишь тонкий слой гипсокартона.

И тут увидел проблеск света.

Броган моргнул, поначалу не понимая, что это. Решил, что луч фонарика отразился от чего-то блестящего. Щелкнул выключателем, но свет не пропал.

Пополз туда. Медленно, словно загипнотизированный мотылек на огонь. Обнаружив источник света, он все равно подумал, будто ему мерещится. Потому что исполнилось его самое заветное желание.

Между балками была прибита деревянная доска. Изначально она служила опорой для потолочного светильника, но теперь белый электрический кабель тянулся из распределительной коробки к противоположной стене. Кто-то – видимо, хозяева – решил перевесить лампу, но дыру от нее залеплять не стал. Броган, приникнув к доскам, мог видеть все, что происходит внизу.

Все!

И вид открывался столь волнующий, что он невольно ахнул.

Лежавшая на огромной кровати Колетт распахнула глаза и посмотрела в сторону Брогана.

– Мартин, – окликнула она мужчину, извивавшегося над ней. Ткнула его в ребро, чтобы обратить внимание. – Мартин!

– Что? Я немного занят.

– Ты слышал?

– Что слышал?

– Я… ничего. Показалось. Забудь. Давай.

Уговаривать Мартина не пришлось. Он уже вернулся к своему занятию, изгибая спину и волнообразно двигая бедрами.

Колетт по-прежнему не закрывала глаза и, кажется, в какой-то миг даже встретилась с Броганом взглядом.

Колетт. Прекрасная дива. Белокурые локоны на подушке. Упругие бледные груди, вздрагивающие при каждом толчке мужчины, который теперь казался в этой сцене лишним, потому что она смотрела в глаза другому.

Колетт словно говорила ему: «Это тебе, Томас Броган. Это все тебе».

Всю ночь перед глазами было только ее лицо.

Она явилась к Брогану во снах. Тихонько, голая, вошла в комнату и каким-то чудом втиснулась между ним и грязным матрасом. Нищеты вокруг словно не замечала. Смотрела только на Брогана, не спуская с него огромных, круглых, завораживающих глаз. Глядела ему прямо в душу, желая, чтобы он двигался с ней в унисон. Он беспрекословно подчинился, и сердца их забились в одном ритме; пульсы сплелись, словно стали единым целым. Плоть взмокла от пота, мышцы отвердели, горячее дыхание участилось…

А потом все изменилось: в нем встрепенулось, подняло голову зло. Броган словно со стороны наблюдал, как его рука тянется к мягкой шее. Сами собой сжимаются пальцы. Колетт выпучила глаза. Пухлые губы приоткрылись, вырвался тихий хрип. Он сдавил сильнее. Во рту мелькнул набухший пурпурный язык. По щекам полились кровавые слезы. Из ноздрей, ушей и рта хлынули алые фонтаны.

И только эти огромные глаза по-прежнему буравили ему мозг.

Он проснулся со звенящим в ушах криком, не зная, чей он – его, Колетт или кого-то из прежних жертв. Лихорадочно зашарил вокруг, ища фонарик, включил его и первым делом посветил на руки.

На них не было крови. Колетт еще жива. Пока жива.

И вообще, который час?

Броган глянул на циферблат и ругнулся: все-таки проспал. Он надеялся заглянуть с утра к той парочке, посмотреть, как они собираются на работу. Хоть мельком увидеть Колетт при свете дня: с растрепанными волосами, полузакрытыми глазами и мечтательной улыбкой на губах в миг пробуждения.

Ты ведь понимаешь, что они уже ушли?

Понимаю.

Не беда. Кот из дома – мыши в пляс…

Броган скатился с матраса. Заглянул в туалет. Снова поднялся по лестнице. У Элси опять орало радио. Джек шумно учил Пэм пользоваться микроволновой печью. В доме молодой пары царила тишина.

Приоткрыв люк, Броган выждал добрых полчаса, прежде чем спускаться. Накануне вечером хозяева говорили про будильник, чтобы не проспать работу, но, может, кто-то из них остался дома?

Однако ничего. Пусто.

Броган спустил лестницу, изрядно загрохотав, но на шум никто не явился – значит, хозяева и впрямь ушли.

Ладно, давай осмотримся.

Нет. Сперва поедим.

Какой же ты зануда…

Удостоверившись, что в коридоре, гардеробе и в прихожей нет пульта управления сигнализацией, Броган приоткрыл дверь в кухню и заглянул. Глубоко вдохнул, сделал шаг и только после этого, не услышав тревожной сирены, позволил себе расслабиться.

Кухня здесь была больше, чем в заброшенном доме, – со стороны задней стены к ней сделали пристройку. Проверил окна – не подглядывают ли соседи – и заметил, что одно из них приоткрыто.

Как неосторожно! Разве хозяева не понимают, что в дом может забраться какой-нибудь псих?

Броган закрыл окно и принялся готовить завтрак.

Налил полную тарелку молока с хлопьями, кружку черного кофе и сделал два тоста: один – с тонким слоем джема, другой – с мармеладом. Мечтательно глянул на бекон, сосиски и яйца, но хозяева могли заметить их пропажу. Поев, вымыл за собой посуду, аккуратно протер столовые приборы и вернул все на прежнее место.

Из тебя вышла бы замечательная жена.

Заткнись.

Нет, правда. Прямо-таки богиня домашнего уюта.

Что за женоненавистничество? Нет ничего дурного в том, чтобы орудовать шваброй.

Или разделочным ножом…

В мусорном баке Броган нашел пустую пластиковую бутылку из-под лимонада. Сполоснул ее и наполнил водой, чтобы отнести в свое временное убежище.

Затем принялся осматривать дом.

Сперва он заглянул в столовую, но решил туда больше не заходить. Она располагалась в передней части дома, окна выходили на улицу, и Брогана могли заметить прохожие. Все равно в комнате не было ничего интересного, только стол со стульями, пара книжных шкафов и двухместный диванчик.

А вот в гостиной оказалось куда веселее. В нише рядом с камином стоял буфет из бука. Броган заглянул в каждый ящик. В основном там лежал всякий хлам, который люди прячут подальше от глаз, не зная, куда еще его деть: батарейки, булавки, поздравительные открытки, зарядки для телефонов. Нашлись и всякие бумаги: инструкции к технике, гарантийные талоны, счета и письма. Благодаря им Броган выяснил, что фамилия супругов – Фейрбрайт, женаты они почти три года и в этот дом переехали вскоре после свадьбы. Еще он узнал, что Колетт работала в отделе маркетинга какой-то медицинской фирмы, а Мартин – торговый консультант в компании, производящей кухонную технику. Зарабатывали оба так себе.

Заскучав, Броган вернулся наверх. В ванной проверил ящики и вентиляционный шкафчик. Колетт принимала противозачаточные таблетки, Мартин носил одноразовые контактные линзы, оба пользовались ультразвуковыми зубными щетками.

Раз уж ты здесь, надо извлечь максимум пользы.

В смысле?

Ты весь грязный и потный, а матрас в лачуге полон всякой гадости. Тебе надо помыться.

Нельзя!

Почему нельзя? Кто узнает? Даже если они заметят, неужели подумают, будто кто-то вломился в дом, помылся и ушел, ничего не прихватив? Грабители редко моются в гостях.

Уговаривать не пришлось. Броган разделся, включил душ и залез в ванну. Как чудесно – стряхнуть с себя толстенный слой грязи, гнили, крови и греха! Он намылился кокосовым гелем для душа. Вымыл голову шампунем, от которого пахло свежими зелеными яблоками. Потом встряхнулся, пригладил волосы, чтобы меньше капало, вышел и досуха вытерся использованным полотенцем. Аккуратно сложил его и повесил обратно.

Прежде чем уйти, огляделся – не выдаст ли его визит какая-нибудь мелочь? Краем глаза он заметил странную трещинку на одной из белых плиток. Наклонился ближе и понял, что это волосок. Причем с его головы.

Может, не будем убирать?

Зачем?

Ой, не будь идиотом. Посмотрим, увидят ли. И если да, то что подумают? Сделают ли что-нибудь или оставят как есть?

Броган улыбнулся. И впрямь интересная забава. Однако так стоит играть позднее, когда он узнает хозяев получше. Пока стоит перестраховаться и спустить волосок в сливное отверстие.

Одеваться он не спешил. Хотел насладиться ощущением чистоты, а то одежда уже стояла колом от грязи. Собрал вещи в охапку и побрел в спальню.

О да! Спальня. То самое место, где Колетт и Мартин предавались любовным утехам, думая, будто одни… То самое место, где они не ждали чужих взглядов…

И все же Брогану не составило труда убедить себя, будто Колетт каким-то чудом узнала о его присутствии. Что, если это и есть ее маленький грязный секрет? Ее тайная фантазия? Вдруг она любит заниматься сексом на глазах у незнакомцев?

Одежду он бросил на ковер. Как был голый, подошел к кровати со стороны Колетт. Одеяло небрежно валялось в ногах, и на матрасе с подушкой остались очертания женского тела. Броган провел по контурам ладонью, воображая, как шершавые пальцы легко скользят по идеально гладкой коже.

Забрался в постель, уткнулся в подушку, сильно втянул воздух и ощутил женский аромат. Какое-то время он лежал, не двигаясь и представляя под собой Колетт, восхитительно голую и возбужденную.

Потом перевернулся и уставился в потолок. Там чернело отверстие от светильника, который перевесили ближе к середине комнаты. Именно туда Колетт глядела прошлой ночью. Смотрела прямо на него. С такого расстояния дырка казалась совсем крохотной, размером с булавочную головку, и сквозь нее нельзя было увидеть чужой глаз, но Броган не забивал себе голову такими мелочами. В мыслях у него выстраивалась реальность, где Колетт жаждала его присутствия. Хотела устроить для него спектакль. Хотела одного – угодить ему, доставить удовольствие…

А потом все стало иначе. Вместо кровати возник ледяной каменный пол. Яркое солнце заволокло тучами, и оконные стекла задрожали под натиском шторма. Лицо у Колетт исказилось, приобретая чужие черты. Красота сменилась уродством, невинность – извращением, верность – предательством.

Закончилась фантазия, как всегда, кровью. Литрами горячей крови, фонтаном хлещущей из артерии. Окончательная и бесповоротная кульминация. Неизбежная и предсказуемая. Вместе с ней пришли тоска и осознание, кто такой Броган – и кем он никогда не станет.

Броган встал, оглядел кровать, убедившись, что не оставил улик. Натянул одежду, жесткую и колючую, и ощущение чистоты тут же пропало. Он снова облачился в мантию смерти и разложения и, будто призрак, исчез сквозь портал в вечную тьму наверху.

Наступивший полдень радости не принес. Бо́льшую часть утра Броган убил на тренировку. Отжался сотню раз, подтянулся на балке. Подремал немного в темноте заброшенного дома, хотя, может, ему это только показалось. Сенсорная депривация сводила его с ума. Лучше, наверное, сидеть в одиночной камере. Ему нужны люди. Нужна еда. Нужна…

Колетт.

Все мысли крутились только вокруг нее. В голове было так тесно, что, казалось, мозги лезут из черепной коробки. За короткое время, что прошло с той минуты, как Броган впервые увидел Колетт, она стала его навязчивой идеей. Он даже не знал, почему. Было в ней что-то необычное, такое, чему не находилось объяснения. Что-то делало ее на голову выше всех остальных его жертв.

Ха-ха, ну ты и шутник!

Это еще почему?

«На голову выше». Конечно – всем остальным-то мы ее отрезали… Оборжаться!

Колетт заслуживает особого отношения.

Ну, разумеется. И мы даже знаем почему.

Понятия не имею. Ты вообще о чем?

Она кое-кого тебе напоминает.

Вот только не начинай, ладно? Та здесь совершенно ни при чем.

Еще как при чем. Из-за нее все началось.

В голове разыгралась такая буря, что пришлось пойти к задней двери, открыть ее и отодвинуть фанеру, впуская в дом немного живительного света и воздуха. Броган знал, что рискует – из соседних окон могли заметить, – но ему было плевать. Он задыхался.

Он сидел так около получаса, разглядывая сорняки и жуков. В какой-то момент мимо бесшумно прошла полосатая кошка. Учуяв Брогана, она замерла и уставилась на него сквозь щель в дверном проеме.

Эй, она похожа на Митси!

Совсем слепой, что ли? Ни капельки не похожа. Даже цвета другого.

С ней тоже все так начиналось. Когда она посмотрела на тебя через дверной порог…

Броган зажмурился. В голове завертелись воспоминания: мучительные и приятные одновременно. Когда он снова открыл глаза, кошка уже исчезла.

Да что с тобой такое? Зачем ты весь день вскрываешь старые раны?

Они всегда открыты, друг мой.

Знаешь, я был бы признателен, если б ты перестал сыпать соль.

Не раскисай. Я единственный, кто тебя поддерживает.

Не льсти себе. Я и без тебя справлюсь.

Без меня ты умрешь. Прояви хоть капельку благодарности.

Броган раздраженно подвинул фанеру и захлопнул дверь. Тьма вернулась. У него был фонарик, но включать его лишний раз не стоило. Он прислонился спиной ко входу, мысленно поторапливая время. Снаружи слышался шум: птицы, самолеты, гул машин, детский визг. Порой доносился вой полицейских сирен. Не его ли ищут? По ложной наводке, наверное, когда людям мерещится маньяк у них в доме…

Я есть хочу.

Ты вечно голодный.

Знаешь, я ведь о нас забочусь. Тебе не мешало бы иногда ко мне прислушиваться.

Подождешь.

Не могу. Все калории с завтрака уже сгорели. Мне надо больше тренироваться, чтобы поддерживать форму.

Так и будет написано на твоей могильной плите: «Здесь лежит самый крепкий покойник на свете». Я не понял, чего ты от меня хочешь? У Фейрбрайтов еду мы брать больше не можем, заметят. А остальные хозяева сидят дома…

И когда мы поедим в следующий раз?

Вечером. Сходим к Элси. Только ненадолго.

Другой голос Брогана затих, но в голове все равно вертелись мысли. Образы, воспоминания, обрывки разговоров…

Он взглянул на часы.

Что такое?

Те люди, которые живут рядом с Элси. Джек и Пэм…

Ну?

Они, кажется, говорили про врача, помнишь? Запись ведь сегодня?

Да. Сегодня. В три часа вроде бы. А сейчас сколько?

Почти два.

Броган вскочил, зажег фонарик и побежал наверх. Взобрался по лестнице на чердак, крадучись, пересек дом Элси и залез к соседям. Снизу слышались голоса, тихие, будто с первого этажа. Броган вытащил нож, подцепил крышку люка и, просунув рукоять, приподнял на пару сантиметров.

Пэм и Джек по обыкновению беседовали на повышенных тонах. Броган не уловил суть их взаимных претензий, но речь, кажется, шла обо всем подряд: от протекающего крана до местной политики.

Затем, примерно без двадцати три, голос Пэм зазвучал громче: она вышла в коридор.

– Ты вообще идешь? Пока встанешь с кресла, больница уже закроется.

– Дай хоть дух перевести, женщина! – отозвался Джек. – Ты что, не видишь, как мне плохо?

– А мне, можно подумать, не плохо… Давай пошевеливайся!

Раздались стоны вперемешку с руганью.

– Ну, наконец-то, – объявила Пэм. – И не вздумай корчить из себя героя. А то я тебя знаю. Заявишь врачам, что у тебя ничего не болит.

– Терпеть не могу врачей…

– Думаю, это взаимно.

Открылась входная дверь, Джек немного покряхтел от боли, дверь хлопнула. Хозяева сели в машину и уехали.

Пора обедать! Давай вниз!

Броган распахнул крышку люка – и недоуменно уставился на лестничную клетку.

Есть проблема.

Какая еще проблема?

Как я заберусь обратно?

Идиот. А лестница тебе на что?

Вдруг Элси услышит?

Не услышит, если не будешь греметь. Только давай быстрее, а? Мы не знаем, сколько у нас времени.

Броган вернулся к первому дому и затащил шаткую лестницу на чердак. Через стену в этот раз он перелезал дольше обычного – боялся стукнуть лестницей и выдать свое присутствие; вдобавок приходилось смотреть, куда ставить ноги.

Живей давай!

Я и так стараюсь!

Дотащив лестницу до соседей, он решил немного перевести дух.

Как там говорила Пэм: «Пошевеливайся»?

Броган тряхнул головой и пробормотал:

– Нет покоя грешникам.

Если это правда, быть нам всегда в пути.

Броган просунул лестницу в люк и спустился.

Без вечно скандалящей пары дом казался до зловещего тихим, словно решил выспаться. И пахло здесь иначе: смешались запахи освежителя воздуха, полироли, чистящих средств для ванной и еще чего-то незнакомого.

Потом надышишься, жрать пошли!

Броган спустился на первый этаж, прошел мимо фотографий, изображавших двух пухлых детишек разных возрастов. Дверь на кухню была закрыта. Рядом с нею качали медным маятником темные деревянные часы, тихонько постукивали, словно предупреждая, что лучше к ним не приближаться.

Как думаешь, больница далеко?

А что?

Почти три. Вдруг их приняли раньше и теперь они едут домой?

Раньше? И давно терапевты соблюдают график приема? У нас впереди целый вечер. Просто зайди, возьми какой-нибудь еды, и пойдем уже.

Броган кивнул. Подошел к двери. Толкнул ее.

И сразу увидел Ральфа.

Именно Ральфа. Тот сам представился.

– Ральф! – рявкнул тот.

Или что-то вроде этого. Голос был лающим, прозвучал неразборчиво. Чего еще ждать от собаки?

Точнее, не собаки, а огромной, черной, слюнявой, красноглазой твари. Цербера с одной башкой, зубастого и чертовски свирепого.

Часы пробили три раза, словно объявляя о начале боя. Броган, поджав хвост, бросился бежать. Не время проверять на практике, что брехливые собаки обычно не кусают: с такими зубищами это чудище махом отхватит ему руку.

Поэтому Броган бросился улепетывать со всех ног, а Ральф – которого Барбара Льюис считала слишком тучным и неповоротливым – ринулся вслед. Невзирая на габариты пивной бочки, пес несся за Броганом с такой скоростью, что грозил нагнать. Точь-в-точь как в кино, когда Индиана Джонс удирал от валуна…

Броган взбежал на второй этаж, перескакивая по две, по три ступеньки зараз. Один промах, одно неловкое движение – и ему конец, зверь его настигнет. Он уже чувствовал собачье дыхание, слюни буквально капали ему на ногу. Последняя ступенька, и…

Ральф его схватил.

Собачьи челюсти сомкнулись с крокодильим щелчком. Острые, точно бритва, резцы проткнули штанину джинсов и ободрали кожу.

Брогана потащило с лестницы. Он повернулся, посмотрел в горящие глаза твари, тянувшей его вниз. Вцепился в перила. Ральф, чуя сопротивление, ответил рычанием и замотал башкой, при каждом рывке содрогаясь всей своей мощной тушей.

Да он тебя с потрохами сожрет, а кости в саду прикопает! Давай, делай что-нибудь!

У Брогана слабели пальцы. В этом соревновании на силу ему не выиграть. Свободной ногой он пнул собаку по морде. Глаза у пса вспыхнули ярче, и он насмешливо осклабился: мол, это все, на что ты способен?

Броган вспомнил про нож, но достать его – значит отпустить спасительные перила. Да и не факт, что клинок поможет – у собаки в пасти их с десяток, таких же острых. Он принялся осыпать пса ударами. Один, самый болезненный, пинок пришелся Ральфу по носу, и тот с визгом разжал зубы. Броган вскочил и бросился на лестничную площадку.

Он подбежал к стремянке, чувствуя, как адская громадина скачет вслед за ним, дыша в спину, и вот-вот снова вцепится в ногу. Броган прыгнул, ухватился за самую верхнюю ступеньку, и та затрещала. Он успел подумать: «Только не ломайся, пожалуйста, прошу, умоляю», но руки с ногами уже сами занесли его наверх с таким проворством, что, наверное, можно было обойтись вовсе без лестницы.

Броган проворно нырнул в люк. Тяжело дыша, лег на пол и посмотрел вниз на своего преследователя, на его слюнявые клыки и горящие глаза.

Лестницу тащи! Гребаную стремянку!

Броган ухватился за лестницу и стал ее поднимать. Ральф, видимо, чуя, что добыча сейчас сбежит, подпрыгнул и вцепился зубами в нижнюю перекладину.

Стряхни его!

Да пытаюсь я! Чтоб его, этого урода!

Броган тянул на себя, но собака была слишком тяжелой и сильной. Лестница выскальзывала из рук. Последним отчаянным рывком Броган приподнял ее, заставляя пса встать на задние лапы, и резко толкнул, вдавливая деревянную перекладину прямиком в пасть. Собака невольно разжала зубы, и Броган кое-как выдернул лестницу из клыков.

Та благополучно легла на чердак, а Броган встал на колени и посмотрел на тварь. Ральф зарычал – глубоко, гортанно и так грозно, что затряслась каждая жила в теле.

Люк закрой. И давай, пошли отсюда скорей.

Конечно, но к чему такая спешка?

Потому что тварюга никуда не уходит. Надо, чтобы он заскучал и забыл про нас. А то хозяева вернутся и увидят, как пес сидит тут и рычит на потолок…

Черт. Понял. Только… Твою ж мать!

Что еще?

Они все равно догадаются, когда увидят, что он выбрался из кухни.

Может, подумают, что сами забыли его запереть?

Разве похоже, что у них проблемы с памятью?

Ну тогда окажи милость: спустись и запри его сам. Помани косточкой, предложи отведать филейной части…

Броган, задумавшись, медленно закрыл за собой люк.

Он ждал сирен, криков, шагов, стука в дверь…

Если честно, Броган и сам не знал, чего ждет. Пэм с Джеком уже должны были вернуться. И какую картину они застали дома? Как Ральф сидит под люком и рычит на потолок? Даже дурак поймет, что на чердаке кто-то прячется. И раз собака не под замком, значит, в доме побывали воры.

Целый час Броган провел в темноте заброшенного дома, ожидая, что по его душу явятся гости. Он сидел на шатком деревянном стуле, сжимал рукоять ножа и не спускал глаз с входной двери.

Ждал.

Очень хотелось залезть обратно на чердак и узнать наверняка. Подслушать разговор хозяев и, если они ничего не заподозрили, насладиться их очередной перепалкой.

Сиди на месте. Дай им время.

Зачем им время?

Пусть эта тупая псина затоскует или проголодается. И забудет своим скудным умишком, как вообще оказалась на втором этаже.

Я не за собаку переживаю. А за хозяев.

Ты слишком много думаешь. Ты правда считаешь, что они придут домой, увидят собаку на лестничной площадке, и такие: «О, к нам забрался маньяк, надо срочно вызвать полицию»? Не-а, ничего подобного! Как только откроется дверь, Ральф тут же кинется их встречать, и эти двое начнут спорить, кто из них забыл запереть дверь на кухне. Им только повод дай поскандалить.

Да, ты прав. Так оно и будет.

Однако окончательно в такой исход Броган поверил лишь два часа спустя и только ближе к вечеру рискнул оставить свой пост у двери.

Хвала Господу! Я-то думал, мы просидим здесь всю ночь.

Надо быть ко всему готовым.

Молодец. Подготовился. Я же говорил, все будет хорошо. Что теперь?

Пойду проверю.

Броган поднялся на второй этаж, стараясь не шуметь даже здесь, в двух домах от собаки. Без лишних движений он залез на лестницу и перебрался через чердак Элси. Перед второй стеной замешкался и протяжно выдохнул.

Он перелез через последнюю преграду и мучительно медленно двинулся к люку, шажок за шажком ступая по балкам. У самого люка лег на пол, распределив свой вес на ненадежной опоре. Прижался ухом к крышке. Снизу слышались голоса. Джек и Пэм были на первом этаже. Как обычно, ссорились. Броган потянулся к петле люка.

Ты что делаешь?!

Ничего не слышу.

И так уже все ясно. Ты видишь здесь полицию? Нет, не видишь!

Я должен убедиться.

Ты ведь знаешь, что у собак крайне острый слух? А эта тварь и без того взбудоражена. Услышит, как ты открываешь люк, и мигом притащит сюда хозяев. Знаешь такую поговорку: «Не буди лихо»?

Однако Броган все равно сделал по-своему. Он подцепил крышку, напрягая уши и ожидая услышать рычание и топот собачьих лап. Снизу доносились голоса: приглушенные и нечеткие. В одно мгновение, от которого замерло сердце, Брогану почудилось, будто хозяева обсуждают, как поймать сегодняшнего взломщика.

Вскоре разговор зазвучал отчетливее – Джек и Пэм вышли в коридор.

– Ты надолго? – спросил Джек.

– Да я иду в соседний квартал! Вернусь самое позднее через десять минут. Уж постарайся за это время не помереть.

– Я хочу есть. После больниц всегда ужасно голодный. Из-за этих больничных запахов, что ли?..

– Это называется «стерильность», Джек, гигиена. И тебе не помешало бы узнать о ней побольше. Если хочешь на ужин гамбургеры, мне тем более надо идти. Разогрей к моему приходу духовку. И да, надеюсь, пока меня нет, Ральф сбежать не успеет.

– Ха, ха! Умереть как смешно.

Броган бережно опустил крышку. На его лице играла восторженная улыбка.

Доволен?

Безумно.

Отлично. А теперь пошли веселиться!

Броган, едва ли не танцуя по балкам, перебрался в дом Фейрбрайтов. Теперь, когда тревоги унялись, все затмило предвкушение от грядущего вечера. Какие прелести Колетт продемонстрирует ему сегодня? Опять посмотрит в глаза? Или решится на какую-нибудь грязную пакость, о которой мечтала весь день?

Слюни текли едва ли не сильнее, чем у Ральфа. Хозяева были дома, снизу доносились их приглушенные голоса, но слов разобрать не удавалось, и это безмерно печалило.

«Не важно, – подумал Броган. – Подожду. Просижу здесь хоть всю ночь. Оно того стоит. Ты ведь постараешься меня порадовать, а, Колетт?»

И он принялся ждать. Часы тянулись бесконечно. Хозяева почему-то не спешили в спальню. Порой в приоткрытую дверь пробивался клинышек света из коридора, но всякий раз пунктом назначения был туалет. Шумела вода в трубах, щелкал выключатель, и внизу возобновлялся разговор. Там явно обсуждали какие-то важные, крайне серьезные дела, отчего Броган чувствовал себя обиженным вдвойне – словно ребенок, которого нарочно отправили спать, чтобы поговорить на свои взрослые темы, не предназначенные для детских ушей.

– Иди сюда, – хрипло шептал он. – Хватит меня дразнить. Не люблю, когда дразнят.

Спать хозяева отправились лишь ближе к полуночи. К этому времени у Брогана, вынужденного неподвижно сидеть в тесноте, занемели все мышцы, включая язык. Ожидание его разозлило.

Однако Колетт все-таки пришла – по-прежнему красивая и сияющая. Нынче она выглядела куда более серьезной, не столь игривой, как вчера, но, возможно, просто выбрала другую роль. Женщины-вамп или госпожи…

Она взяла что-то из шкафа – понять бы что! – и ушла в ванную. Несколько минут шумел душ; потом Колетт вернулась, одетая в простую длинную футболку.

Эй, а где же голое тело?.. Где развратное белье?!

Что хуже всего, Колетт даже не взглянула в сторону Брогана. Не пожала плечами в знак извинения, не приподняла бровь, обещая озорство. Она смотрела только на мужа, улегшегося в постель.

Словно вовсе не замечала Брогана.

– До чего длинный выдался день… – сказала она Мартину.

Длинный? Ха, она и не представляет, насколько. Посидела бы здесь в полной темноте с раннего утра до поздней ночи…

– Ага, – согласился Мартин. – Не знаю, как ты, а я совсем вымотался.

Слабак! Рядом с ним роскошная женщина, а он даже не думает ею воспользоваться… Что за мужики нынче пошли, а?

– Спокойной ночи, Мартин. Люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю. Приятных снов.

Они поцеловались, и Брогана чуть не стошнило прямо в эти глупые умиленные рожи! На кой ему романтика и слащавые разговорчики?! Где страсть, где грех и разврат? Почему Колетт не старается ради него? Она же обещала!

Все неправильно. Все не так!

Тут, словно в насмешку, погасли обе лампы у кровати. У Брогана опять отняли способность видеть.

Ужасно хотелось выругаться вслух, обрушить на эту парочку поток отборной брани – пусть думают, будто на них напал полтергейст. Можно проломить потолок – он совсем тонкий – и спрыгнуть прямиком в спальню. Пусть эти двое ежатся под одеялом, а Броган вытащит из-за пояса нож, подсветит фонариком искаженное лицо и медленно шагнет к своим жертвам, упиваясь их мольбами и криками. Вскинет нож, занесет его над телами, корчащимися под жалкой преградой тонкого пледа, и…

Броган в красках представлял, что будет дальше, но воплощать свои планы в жизнь не спешил. Не двигаясь с места, он лежал ничком на чердаке у Фейрбрайтов и не спускал глаз с парочки, уютно устроившейся в теплой кровати.

Держи себя в руках.

Тебе легко говорить. Эта ночь должна была стать особенной. А они ее испортили. Пустили весь день насмарку. Хотя должны были поднять мне настроение.

Знаю, но срываться все равно не стоит. Нехорошо действовать в порыве гнева. Гораздо интереснее, когда ради игры, ради удовольствия… Как это было с Картерами, например. Помнишь, как тебе понравилось? Как было классно, когда их дымящаяся кровь текла по пальцам? И с родителями тоже. Помнишь их лица, когда они осознали свою участь? Сравни с тем, что было прежде. Чувствуешь разницу? Так ведь гораздо лучше?

Броган в темноте кивнул.

Просто маленькая заминка, вот и все.

Ага.

Завтра будет по-другому. Мы все подготовим. И если Колетт опять начнет ломаться, мы ей устроим.

Да, устроим.

Вот и молодец!

Броган вернул лист изоляции на место, прикрывая дыру. Включил фонарик и пополз по чердаку обратно в свою лачугу.

Только теперь, когда рев в голове затих, он вдруг понял, как сильно проголодался. Из-за фиаско с Ральфом не ел с самого утра.

Пора устроить себе пиршество.

В дом Элси он входил уже увереннее, хотя, судя по прерывистому храпу из спальни, старуха нынче спала беспокойно. Впрочем, даже если она проснется, вряд ли услышит шум на первом этаже.

Когда Броган проходил мимо ее дверей, часы пробили полночь. Вспомнились другие часы – те, которые велели Ральфу на него напасть, – и Брогана невольно пробрала дрожь.

Пока часы били, он стоял неподвижно, удивляясь, как можно спать при таком грохоте. Механизм наконец стих, а Элси хрюкнула и захрапела ровнее. Броган вспомнил, что на ночь она снимает слуховой аппарат.

Чтобы ее добудиться, надо колотить по кастрюлям.

К счастью, это в моих планах не значится.

Можно еще из дробовика пальнуть.

Ты серьезно? Обязательно говорить об этом прямо сейчас?

Это моя работа.

Значит, увольняйся.

При такой-то зарплате? Не искушай меня.

Броган спустился. Снова зашел на кухню. Заглянул в холодильник.

Полнее тот за день не стал. Из разговоров с сиделкой Броган понял, что обед Элси обычно заказывает в доставке, а по вечерам готовит себе суп или обходится бутербродами. Продукты привозят раз в неделю, и нынче ее припасы подходили к концу. Даже взять нечего…

У Брогана заурчало в желудке.

Жрать охота. Даже смешно. Живем на четыре дома, а перекусить нечем…

Броган закрыл дверь холодильника, подошел к кухонному столу и, высыпав себе в рот очередную горсть кукурузных хлопьев, принялся размышлять, как же ему быть.

А, к черту все. Первым делом надо утолить голод.

Он открыл шкафчик. Сдвинул в сторону пакет с мукой и коробки с чаем. В самом дальнем углу нашел несколько банок. Вытащил их, чтобы прочитать надписи в лунном свете. Бобы с карри, чечевичный суп и консервированные фрикадельки. Холодными их есть не хотелось, но разогревать опасно – Элси может заметить запахи: нос у нее наверняка чуткий, раз уж со слухом беда. Впрочем, под банкой с соусом обнаружилась маленькая квадратная жестянка. О, сардины!

Броган одним движением сорвал крышку. Он не очень любил рыбные консервы, но теперь отдал бы за них душу. Взял кусочек ржаного хлеба (которого было больше), вывалил на него содержимое банки и сложил пополам.

Откусив разом полбутерброда, в экстазе закатил глаза.

Впрочем, торопиться было некуда. Лучше растянуть удовольствие. Броган сел за стол и принялся есть медленнее, заставляя себя прожевывать каждый кусочек по двадцать раз.

Кажется, жизнь налаживается.

Вот видишь? Не так и беспросветно впереди. А завтра, возможно, и Колетт возьмется за ум…

Обязательно. Иначе и быть не может.

Броган снова откусил от бутерброда и уставился в окно. Оттуда улыбалась почти полная луна.

Он задумался, чем бы еще перекусить? Что, если взять печенья? Или винограда? А может быть, кусочек сыра…

Однако Броган не успел определиться: на кухне вспыхнул свет. В дверях стояла Элси.

Броган в ужасе вскочил. Какого черта? Почему он не слышал шорохов за спиной?

Теперь придется исправлять свой промах.

И лучше поскорей, пока старуха не разоралась: «Караул, насилуют!»

Взявшись за рукоять ножа на поясе, Броган шагнул к Элси. Та не двинулась с места. На лице у нее не было ни ужаса, ни злости, одно изумление. Брогану стало не по себе. Убивать ее отчего-то не хотелось.

Хватит уже тянуть! Вали старуху. Кончай ее!

– Алекс?.. – прошептала та.

Броган замер как вкопанный.

– Что?

– Алекс? Это правда ты? Ты вернулся?

Элси подняла костлявую узловатую руку. Мутные глаза заполнились слезами. Броган понял, что она не только глухая, как пробка, еще и подслеповата и вдобавок плохо ориентируется в действительности.

– Да, – сказал он. – Это я.

Элси шагнула к нему, склонив седую голову набок, чтобы присмотреться. Броган заметил у нее в ухе слуховой аппарат.

Она провела пальцами по его лицу, и Броган не стал отшатываться. Костлявые пальцы пригладили ему бороду. Он нарочно ее отрастил, чтобы не быть похожим на фотографию, которую распространила полиция. Забавно получилось – из-за бороды его теперь приняли за другого…

Брогану отчего-то вспомнилась его старая нянька. Он был совсем маленьким, когда та умерла, и образ ее сохранился нечетко, но Броган помнил, как она гладила его по лицу, умилялась пухлым щечкам, беззубо улыбалась и по-доброму блестела глазами.

– Я знала… – прошептала Элси. – Знала, что ты вернешься. Они говорили, ты умер, но я не верила. Я знаю своего сыночка. Ты ни за что меня не бросил бы. Алекс, тебя так давно не было…

Ха! Совсем старушка сбрендила. Шарики за ролики заехали.

– Да, – сказал Броган. – Очень давно. Уж и не помню, сколько.

– Почти тридцать лет прошло. А ты… ты ни капельки не изменился. Просто чудо!

Броган глянул в сторону коридора. Надо выбираться отсюда поскорей. На кухне творилось полное безумие, но отчего-то ему хотелось понять, что происходит. Прочувствовать всю сюрреалистичность ситуации.

– Ты должна мне помочь, – сказал он. – Я плохо помню, что со мной было. Что тогда произошло?

– Машина разбилась. Ты ехал домой после вечеринки. Как мне сказали, пьяный. Свернул не туда и выехал на встречную полосу. Но я-то знала, что это неправда. И даже не стала смотреть на тело. Зачем, если это был не мой сынок?

Элси обеими руками обхватила его за голову.

– Сынок. Сыночек… Я каждую ночь о тебе молилась, и вот мои молитвы услышали.

Она обняла его, прижалась невесомой головой к груди. Броган пригладил ей редкие волосы, чувствуя под тонкой, как бумага, кожей, шишки и впадины на черепе. Интересно, что творится у нее в мозгу? Почему она не спрашивает, отчего ее сын, которому сейчас должно быть за пятьдесят, а то и больше, не постарел ни на день?

– Ты, кажется, похудел… – сказала Элси. – Плохо кушаешь, да?

Матери всегда об этом спрашивают. Наверное, это у них в генах.

Моя мать никогда не спрашивала.

Ну, ей до тебя вообще не было дела. Особенно после того, что случилось с ребенком.

– Знаешь, – заговорил Броган вслух, – я, кстати, голоден.

Элси улыбнулась, показав кривые бесцветные зубы.

– Давай что-нибудь приготовлю. Чего ты хочешь? У меня есть суп. И бобы. И, кажется, в морозилке лежала рыба…

– Бобы с тостами, пожалуйста. Спасибо.

Она похлопала его по плечу.

– Не говори спасибо. Зачем еще нужны матери? Разумеется, чтобы заботиться о своих детках до самого последнего вздоха.

Старуха заковыляла к шкафу, открыла и, как и Броган недавно, принялась вытаскивать банки, подслеповато их разглядывая.

Прямо-таки матушка с родным сыном, да?

– Очки забыла, – пробормотала Элси. – Это бобы или что?

Броган подошел к ней.

– Да, бобы. Давай я сам. – Он забрал у нее банку. – У тебя консервный нож есть?

Она подняла скрюченный указательный палец.

– Сейчас найду.

Открыла ящик и безошибочно положила руку прямо на консервный нож. Протянула его Брогану, и тот принялся готовить свой первый горячий ужин за последние несколько дней.

Элси смотрела, как он вываливает бобы в сковородку и запихивает в тостер хлеб. Тут ей пришла в голову одна нехорошая мысль.

– Ой! Надо же срочно сообщить Джанет. Господи, и чем я только думала?..

– Джанет?

– Твоей жене, глупенький. Вот она обрадуется! Пойду ей позвоню. Ну и что, что поздно… Повод-то какой!

Элси заковыляла к выходу. Брогану пришлось отложить ложку и схватить старуху за руку.

– Нет. Не надо!

Элси слепо уставилась ему в лицо.

– Почему не надо? Что-то случилось?

– Просто… Никто не должен знать, что я приходил. Никому не рассказывай. Никому!

– Даже Джанет?

– Особенно Джанет. Держи все в тайне.

– Но почему? Не понимаю…

– Я… не знаю, как объяснить. Но меня здесь быть не должно. И если узнают, что я приходил, то мне опять придется исчезнуть. Только уже навсегда. А ты ведь этого не хочешь, нет?

– Ох, милый мой, ни в коем случае… Это было бы ужасно!

– Вот именно. И мне бы не хотелось. Мы ведь только что встретились.

Элси взяла его за руку. Кулак Брогана у нее в ладонях казался огромным, особенно на фоне бледной старушечьей плоти, очень холодной, словно кровь с трудом пробивалась сквозь сморщенные старые сосуды.

– Не хочу, чтобы ты пропал… Мне без тебя так одиноко.

Нет, ты только послушай. До чего нагло тобой манипулирует. Ведет себя как маленький капризный ребенок. Покажи ей, кто ты, – пусть знает, что ты такого отношения не стерпишь.

Этот совет привел Брогана в замешательство. Он замялся, но тут, к счастью, щелкнул тостер.

– Готово, – сказал он. – Надо поесть.

– Да-да. Кушай, кушай, бедный мой мальчик!

Он намазал тост маслом, вывалил на него содержимое сковороды, уселся и начал есть. Элси плюхнулась на стул рядом, не сводя с него обожающего взгляда, но спорить Броган не стал. В какой-то момент она протянула ему стакан молока, и он с радостью его выпил. Потом вытащила из холодильника кусок чизкейка.

Броган не торопился. Спешить все равно было некуда, а этот дом казался гораздо уютнее соседней лачуги. Ужасно не хотелось вставать со стула.

– Мне пора идти… – сказал он наконец.

Старушка безмерно огорчилась:

– Не уходи! Алекс, не надо! Ты же сказал, что вернулся насовсем!

– Не волнуйся, я ненадолго. Завтра вечером опять приду.

– Обещаешь?

– Обещаю. Тебя разбудить?

– Да, конечно. Я приготовлю ужин.

– Буду рад.

– Тебе надо лучше питаться. Может, возьмешь что-нибудь с собой? Хотя у меня в доме мало еды…

Броган огляделся.

– Давай немного фруктов? Или кусочек пирога…

Элси не пришлось уговаривать. Она вскочила, с поразительной для своих лет ловкостью подбежала к столу и паучьими пальцами выбрала из корзинки несколько плодов поспелее. Отдала их Брогану, и тот спрятал их в мешковатый карман. Затем отрезала огромный ломоть чизкейка и завернула в фольгу.

– Спасибо, – сказал Броган.

– Тебе еще что-нибудь надо?

Тот задумался.

– Свечи. У тебя есть? И спички тоже.

Элси с радостью закивала:

– Уж это у мамочки для тебя всегда найдется.

Она открыла дверцу под раковиной и вытащила связку белых свечей и коробок спичек.

Броган с трудом распихал ее дары по карманам. Элси снова схватила его за руку.

– Просто чтобы ты знал… Мне уже немного осталось на этом свете, но сегодняшний день – лучший в моей жизни. Теперь я умру счастливой!

В душе Брогана что-то перевернулось. Люди редко говорили ему такие слова. Обычно наоборот – умирали в муках и страданиях, умоляя оставить их в живых.

– Я… мне пора, – выдавил Броган, потому что сказать было нечего.

Он, не оглядываясь, вышел из комнаты. Стал подниматься, перешагивая по две ступеньки зараз, чтобы старуха не сумела за ним поспеть.

Та кричала ему вслед:

– Алекс! Алекс!..

На лестничной площадке Броган запрыгнул на комод и пролез через люк.

Однако даже сквозь потолок до него донеслись рыдания женщины, оплакивающей давно умершего сына.

Он снова проспал. Впрочем, плевать. Сегодня ему не до Колетт и Мартина.

Броган зажег одну из свечей, подаренных Элси, и поставил ее в лужицу воска. Сидя на комковатом матрасе, он прижался спиной к стене и уставился на пляшущее пламя, поддаваясь гипнозу. Стены комнаты задергались в беспорядочном ритме. Пятно плесени в углу ехидно ухмыльнулось.

Пока ты ничего не сказал – это не я. И вообще мне сейчас не до улыбок.

Почему?

Потому что надо было убить старуху. Она тебя видела. Знает, где ты.

И что бы это дало? Сиделка ее обнаружила бы. И сейчас по всем домам рыскали бы полицейские.

Не обязательно было обставлять это как убийство. Можно было тихонько придушить ее и уложить в постель. Тогда мы успели бы выбраться.

Я не хочу отсюда уходить.

У тебя все равно нет выбора. Элси знает, что ты здесь.

Она никому не скажет.

О, ты так уверен? И как ты это обеспечишь? Очаруешь ее своей харизмой?

Она не в себе. Витает в облаках. Путает реальность и фантазии. Кроме того, сперва я хотел кое-что сделать.

Например?

Например, пообщаться с Фейрбрайтами.

Они что, до сих пор тебе интересны?

А почему нет?

Потому что ты все утро стараешься про них не думать.

Не хочу лишний раз огорчаться. Вчерашний вечер не задался.

Поэтому мы и не пошли смотреть, как они собираются на работу?

Да.

Что ж, ладно, пока останемся. Может, удастся с ними поиграть… Узнай их получше. Найди их слабости, страхи. Обернем все это против них же самих. Как с Картерами.

Броган кивнул. Картеры на его памяти были лучшими. Ему удалось залезть к ним в голову. Найти их комнату страха и запереть их там. Радости это доставило куда больше, чем само убийство. Потому что было гораздо глубже. Эффектнее.

Полицейские этого не поймут. Они филистимляне.

Знаю.

Придумают какую-нибудь бредовую теорию. Объяснят все своей психиатрической хренью. Им важно одно – поймать убийцу. Они никогда не догадаются, почему мы это делаем. Как думаешь, что наплели им психологи, когда пытались объяснить, зачем мы поменяли местами головы твоим родителям?

Явно какой-нибудь бред. Сомневаюсь, что они додумались до правды.

Ага. Весь секрет в том, что это было весело. Но в нашем психологическом портрете такого не напишут.

Пусть думают, что хотят. Объяснять мы все равно не станем.

Ага. Скорее помрем.

Броган с трудом встал с матраса. Хорошенько потянулся, пока сухожилия не затрещали, угрожая лопнуть. Из кармана снятой куртки вытащил банан и съел его, расхаживая по комнате и обдумывая дальнейшие планы. Когда в руке осталась лишь вялая кожура, он ощутил прилив сил – даже ухмыляющаяся рожица на стене уже не так бесила.

Через минуту Броган был на чердаке, пробираясь над домом Элси. Задерживаться у нее не собирался, но случайно услышал разговор с сиделкой.

– Ты все еще спишь? – удивилась та. – Уже десятый час.

– Я устала, – ответила старуха. – Поздно легла.

Кэрри рассмеялась:

– Поздно? Что, любовника себе завела?

– Для любовников я старовата. И вообще, кому они нужны? Есть занятия получше.

– Лучше, чем любовник? Хотя да, с мужиками такое бывает… Так в чем дело?

– Не скажу. Это секрет.

Умничка!

– О-о-о, – протянула Кэрри. – Секреты я люблю. Ну же, выкладывай. Ты же знаешь, я никому не скажу.

В голосе сиделки слышались снисходительные нотки. Интересно, как бы она заговорила, узнав правду?

– Не могу, – заупрямилась Элси. – Он сказал, если я проболтаюсь, то больше не придет.

– Ты же говорила, это не любовник.

Элси вдруг разозлилась:

– Сказала – не любовник, значит, так оно и есть. На кой они мне сдались? Это был кое-кто особенный.

Кэрри замолчала. Наконец сдалась:

– Ладно, Элси, твоя взяла. Не берусь даже предположить. Слушала кого-то по радио?

– Еще чего! – фыркнула та. – Никогда не догадаешься. Ни за что в жизни!

– Элси, ну правда, не мучай меня. Намекни хоть немножко.

И ту словно прорвало:

– Это был Алекс! Алекс вернулся!

Брогана встряхнуло. Он замер, прикидывая, что теперь делать.

А ты чего ждал? Я же говорил. Знал, что она проболтается.

– Алекс?.. – протяжно переспросила Кэрри. – Это ведь твой… э-э-э…

– Мой сын. Да. Тот самый. Прошлой ночью он приходил ко мне в гости. Я обещала никому не рассказывать, а ты меня заставила. Я нарушила свое слово, и он теперь, наверное, больше не вернется…

В голосе Элси прозвучало такое отчаяние, что Броган даже перестал на нее злиться.

– Эй, – принялась утешать ее Кэрри. – Все хорошо. Я поняла тебя. Правда поняла.

Ни черта она не поняла, подумал Броган. Ни черта. Решила, это просто бредни старухи, которая скоро двинет кони.

Он понял, что его тайна умрет вместе с Элси. Пусть говорит, кому хочет. Кто ей поверит? Кто свяжет басни о визитах давно умершего сына с беглецом-маньяком?

Броган встал, радуясь, что вопрос с Элси можно отложить. Едва ли не насвистывая, он направился к кирпичной кладке, разделявшей чердаки. Вскочил на нее одним махом.

И ошеломленно застыл на месте, вмиг разучившись дышать. Он вцепился в стену, как зверь, увидевший хищника, – и окаменел.

Чердачный люк был открыт, и из него торчала голова.

Брогану сперва показалось, что его заметили, и с этим внезапным гостем – скорее всего, Джеком – они играют в гляделки, будто стрелки на Диком Западе, перед тем как выхватить револьвер и укокошить соперника.

Если побежит, беги вслед за ним. Нельзя, чтобы он вызвал полицию или взял оружие. Надо убить его первым, и если жена дома, то и ее тоже.

Все это пронеслось в голове у Брогана буквально за долю секунды. Потом он разглядел, что Джек смотрит не на него – тот отвернулся в другую сторону и светил на стену дома Фейрбрайтов.

Свой собственный фонарик Броган, к счастью, держал в левой руке, которую еще не успел поднять. Он тихонько выключил его, молясь про себя, чтобы Джек не заметил света.

И тут прозвучал вопрос, от которого у него чуть не остановилось сердце.

– Ты что здесь делаешь?

Это говорила Пэм, и обращалась она не к Брогану, а к мужу.

Тот глянул вниз, в люк.

– Просто проверяю. Что, на чердак уже нельзя залезть?

– Спускайся давай, пока совсем не скрутило. Ты же говорил, у тебя болит спина?

– Еще как болит! Но уж на пару-то ступенек я подняться могу. Я не инвалид в конце концов.

– Джек, спускайся! Я тебя в больницу больше не повезу. Если что случится, поедешь сам.

– Ну и ладно, – буркнул Джек, но все-таки спустился и закрыл люк.

Броган наконец-то втянул в себя воздух.

Чуть не попался.

Секундой позже – и все… Долбаная собака!

Откуда тебе знать, может, собака ни при чем.

А кто еще? Странное совпадение. Зачем мужику с больной спиной карабкаться на лестницу и проверять чердак?

Может, ты сам виноват. Слишком шумно ходишь.

Куда уж тише… Летать я пока не научился.

Как хочешь. Но с этого момента надо быть осторожнее.

Броган включил фонарик и аккуратно переполз на чердак к Джеку и Пэм. Разговор будто стал тише – хозяева, скорее всего, ушли на первый этаж, – но рисковать все равно не хотелось. Чуть слышно ступая по балкам, Броган направился к дому Фейрбрайтов, каждые пять секунд останавливаясь и светя фонариком в сторону люка. Наконец с немалым облегчением перебрался через вторую стену.

Усвоив урок, он хорошенько прислушался, прежде чем открывать люк, потом помедлил еще немного, не торопясь опускать лестницу. И, только тщательно осмотрев все комнаты, позволил себе расслабиться.

Броган наложил хлопьев, сделал пару тостов с джемом и налил кружку кофе. Как и в прошлый раз, вымыл за собой посуду и убрал все по местам. Наполнил водой пластиковую бутылку, снова наведался в ванную, но в этот раз не стал принимать душ, а только умылся на скорую руку.

В голову опять полезли мысли о том, что будет, если он допустит какой-нибудь промах. Не просто обронит в душе темный волосок, а что-нибудь серьезнее? Как в сказке про Златовласку и трех медведей, только наоборот: пусть хозяева удивляются, кто съел их ужин, сидел на стульях и валялся в кровати, но не рычат, как звери, а испуганно жмутся, потому что крови жаждет их незваный гость.

Пора бы принюхаться к здешнему меду…

Броган не знал, что, собственно, искать. Какие-нибудь мелочи, которые дали бы ему ключик к тайнам Фейрбрайтов.

Поиски он начал с буфета в гостиной. Старательно заглянул в каждую бумажку, даже самую пустячную на вид. Ничего.

Нет, кое-что интересное он все-таки нашел: выяснилось, что Мартина однажды чуть не лишили водительских прав, а Колетт сдавала анализы с подозрением на опухоль, оказавшуюся обычной кистой, – но это все мелочи.

Нужно что-то более принципиальное. Вроде той коллекции фаллоимитаторов, которую мы нашли в доме Дервентов, помнишь? И как ловко потом применили ее по назначению…

Броган заметил ноутбук на невысоком книжном шкафу, но включать не рискнул. Он не очень хорошо разбирался в технике – не сумеет ни прочесать жесткий диск как следует, ни замести потом следы.

Поэтому он вернулся в спальню. Открыл дверцы большого платяного шкафа, битком набитого одеждой, но среди тряпок не увидел ничего интересного, только свадебное платье.

Подошел к комоду. Открыл верхний ящик. В основном там лежало женское белье – частью весьма пикантное. Броган вытащил черные кружевные трусики. Эту вещицу запросто можно было представить на Колетт.

Интересно, что она сказала бы, узнав, как ты щупал ластовицу?

Он продолжил поиски. В одном из ящиков лежали носки и трусы Мартина, но остальные, кажется, были заняты вещами Колетт. Там хранились колготки, чулки, свитера, всякие женские мелочи вроде расчесок, бижутерии и косметики.

Броган открыл нижний ящик. И, кажется, нашел, что искал. Именно здесь Колетт держала личные вещи. Свидетельство о рождении, несколько дипломов. Памятные безделушки: рисунки, тетрадки с плохими стихами, открытки, коллекцию ракушек, миниатюрного плюшевого мишку.

А еще шкатулку.

Маленький деревянный сундучок в серебряной оплетке. В таких обычно хранят драгоценности, но украшения Броган видел на туалетном столике у зеркала. Он вытащил шкатулку, хотел открыть – заперта.

Зачем запирать, если там просто кольца с серьгами? Та, что на туалетном столике, была открыта…

Броган пошарил в ящике в поисках ключа, но ничего не нашел. Вскрывать замок не решился, поэтому просто положил шкатулку на место.

Рядом лежала еще одна коробка: белая, из-под обуви. Броган снял с нее крышку. Внутри оказались фотографии.

Большей частью на них была запечатлена семейная жизнь Колетт и Мартина. Снимки с праздников, с дружеских посиделок… На одной из фотографий крупным планом была табличка с именем Мартина Фейрбрайта и подписью «Продавец года». Судя по дате, снимок сделали два месяца назад. На других фотографиях с той же вечеринки эта табличка лежала на столе перед Мартином. На одном из снимков Мартин пялился в декольте пышногрудой брюнетки рядом.

Кому нужны эти «Продавцы года»? Лучше б раздавали награды за «Сиськи века». Эта дамочка всех обставила бы. Продавила бы грудью.

Мартин, кажется, охотно отдал бы за нее свой голос.

Хм, а Колетт ты видишь? Как она сверлит его взглядом – убила бы, если б могла, не дожидаясь нашего появления…

Мне больше интересно, зачем она оставила снимок?

Дальше шли фотографии ее юных лет. С родителями, сестрой, с собакой. Всегда радостная, всегда красивая…

На самом дне лежал конверт, тоже набитый фотографиями, на которых Колетт была изображена вместе с мужчиной.

Вот только это оказался совсем не Мартин.

Высокий, красивый, но не такой качок, как нынешний муж. Колетт от него не отлипала – вечно обнимала за талию и смотрела с обожанием. На одном из снимков Колетт и ее загадочный возлюбленный сидели в ресторане, положив сцепленные руки на белую скатерть. На пальце у Колетт сверкало обручальное кольцо.

Броган ничего не понимал. Фотографии явно были давними, потому что на них у Колетт совсем другая прическа. Значит, не любовник. Но куда делся тот парень? Почему он больше не с ней?

Броган уставился на снимки. Наверное, они не единственные, в компьютере найдутся и другие, но включать технику он по-прежнему боялся. Пока удалось раздобыть лишь мелкие фрагменты из прошлого Фейрбрайтов. Возможно, их удастся использовать: если правильно сложить вместе, то получится лезвие, которым он вспорет внешнюю оболочку Колетт.

Броган собрал фотографии. Убедившись, что снимки Колетт и ее ухажера лежат в конверте, а остальные – в прежнем порядке, вернул их в обувную коробку и поставил ее обратно в ящик комода.

«Интересно», – подумал он.

Очень интересно…

В дом Фейрбрайтов он вернулся около десяти вечера. Знал, что рано. Но торопился, как спешат в кино, чтобы не упустить хоть одну секунду рекламы.

Вот бы попкорна сейчас.

Ага, или сосиску в тесте.

Выключайте свет, включайте музыку. Шоу начинается!

День пролетел быстрее, чем думалось. В своей лачуге Броган зажег свечу и принялся укладывать в голове информацию, которую раздобыл нынешним утром. Его немного мучили сексуальные фантазии – сказалось найденное в комоде бельишко, – но в основном мысли крутились вокруг персоны бывшего жениха с фотографии. Броган даже придумал игру – заставить Колетт рассказать, чем тот парень лучше ее нынешнего мужа. Пусть Мартин слушает и хнычет как ребенок. Будет забавно. А когда Броган наиграется, убьет их обоих.

Может, уже сегодня вечером?

Колетт вошла в спальню первой. Примерно в пол-одиннадцатого. Она босиком прошла по ковру. Сняла часы и украшения, положила их на тумбочку. Ненадолго исчезла из поля зрения, затем появилась снова. Включила телевизор. Забормотал местный новостной канал.

– Полиция продолжает поиски Томаса Брогана, разыскиваемого в связи с серией жестоких убийств в районе Мэйхилл. Последние жертвы Брогана, Энн и Эдвард Картеры, были обнаружены мертвыми у себя дома в понедельник вечером…

Из своего укрытия Броган заметил, как Колетт вдруг замерла и прислушалась к телевизору. Он не видел экрана, но, наверное, сейчас показывали его старую фотографию.

И что же получается? Колетт смотрит ему прямо в лицо? Гадает, что таится за пронзительным взглядом? Очарована его хладнокровием и тем, как он бросает вызов общественным устоям? Или напугана, но при этом взволнована, даже взбудоражена тем, что неподалеку разгуливает серийный убийца?

Я ближе, чем ты думаешь, Колетт. Вижу, как расширяются у тебя зрачки и частит на шее пульс. Слышу твое дыхание и мягкий звук, с которым ты размыкаешь губы. Чувствую запах твоих духов. Практически могу дотянуться рукой. Я здесь, Колетт. Настоящий, всего в метре над плоским экраном, куда ты глядишь с таким интересом. Посмотри выше, дай хотя бы знак. Вот и все, что от тебя требуется.

Колетт начала раздеваться. Не отрывая взгляда от телевизора, одну за другой она расстегивала пуговицы на блузке.

Может, это и есть знак? Она намеренно его дразнит?

Броган старался дышать через раз, хотя сердце лихорадочно гоняло кислород по его возбужденному организму. Вот бы сейчас камеру, запечатлеть на память… Но под рукой не было даже мобильного телефона. Оставалось только одно – откладывать в голове каждую мелочь. Однако память – это ненадежно. Совсем как фотографии Колетт: всегда есть детали, яркие и живые, которые поймать не удастся.

Раздевшись до белья, Колетт вдруг вышла из комнаты. Взяла ночную рубашку и, как ни в чем не бывало, скрылась в коридоре.

Броган едва ли не застонал сквозь зубы. Он жаждал разрядки. Милосердной кульминации.

Через минуту зашипел душ. Это было пыткой – представлять, как Колетт намыливается.

Потом она вернулась, одетая в длинную ночную сорочку. По телевизору шла какая-то муть. Колетт выключила ящик и забралась в постель. Однако, вместо того чтобы засыпать, легла на подушку и потянулась за книгой на тумбочке.

Но так ее и не взяла.

Что-то заставило ее забыть про книгу. Броган проследил за ее взглядом.

Она смотрела на комод!

Вот черт! Ты что натворил?

Я? Ничего…

Облажался, да? Оставил улику?

Ничего я не оставлял. Как она вообще могла что-то разглядеть с кровати?

Колетт откинула одеяло и спустила с матраса ноги.

Замерла на секунду, приглядываясь. Потом встала и подошла к комоду.

Черт, черт, черт!

Наклонилась. Просунула руку в узкую щель между комодом и стеной. И что-то вытащила.

Фотографию! Ты уронил фотографию!

Броган опять был готов застонать, только уже по другой причине. Сейчас Колетт заподозрит неладное.

«Не смотри наверх, – велел он ей. – Не связывай увиденное по телевизору с этой фотографией. Не выстраивай между ними мостик».

Колетт по-прежнему задумчиво смотрела на снимок в руке. Она простояла так целую минуту, рассматривая его и о чем-то размышляя. С каждой секундой Броган все отчетливее понимал, что время, отведенное Фейрбрайтам, истекло.

Из коридора донесся шум. Мартин, напевая песенку из рекламы сыра, поднимался по лестнице.

Броган напрягся. Сейчас Колетт покажет фотографию мужу, и они оба задумаются, откуда она там взялась.

Вместо этого Колетт почему-то торопливо открыла верхний ящик и сунула снимок в груду нижнего белья. Мартин вошел в комнату как раз в ту самую секунду, когда она закрывала комод.

– Эти депутаты опять за свое, – сказал он. – Снова один попался на взятке.

– Правда?.. – спросила Колетт, старательно изображая интерес. – Толку-то. Все равно никого не посадят. Этим шишкам все сходит с рук.

Она улеглась обратно в постель.

– Я смотрела местные новости. Тот убийца по-прежнему разгуливает на свободе.

– Знаю. Хотя вряд ли он шляется по округе. Скорее всего, давно уже удрал.

– Надеюсь…

Отвечать Мартин не стал. Он начал раздеваться, а Колетт взялась за книжку, но открыла ее на первой попавшейся странице. Пока Мартин натягивал пижамные штаны, Броган не сводил с Колетт взгляда. Видел, что она только притворяется, будто читает, а сама слепо смотрит на одну и ту же страницу.

Мартин ушел в ванную, а она отложила книгу, уронила голову на подушку и теперь смотрела прямиком на Брогана.

Что происходит у нее в голове? Почему она не рассказала мужу про фотографию?

Не знаю. Странно все это…

Мартин вернулся, тоже лег и взялся за книгу. Кивком указал на ту, что теребила Колетт.

– Что, скучная?

– В самый раз, – сказала та. – Все равно думаю о другом.

– Да? О чем же?

– Про одежду в основном. У меня скопилось слишком много барахла. Не припомню даже, когда я последний раз брала что-то из комода.

– Угу, – буркнул Мартин, листая свою книгу в поисках нужной страницы.

– Нижний ящик вообще забит всяким хламом, который давно пора выбросить.

Мартин согласно хмыкнул.

– Может, тебе освободить в нем место?

Мартин не сразу понял, о чем его спрашивают:

– Чего?

– Я спрашиваю, тебе в комоде не надо больше места?

– Места? Да не особо. А что?

– Просто подумала… Ты ведь недавно рылся в нижнем ящике?

– В нижнем? Там же только твои вещи. Зачем мне его открывать?

– Ну, там есть наши общие фотографии. Неужели не хочется на них взглянуть?

– Зачем? А тебе?

– Иногда бывает. Но я про тебя спрашиваю. Тебе хочется их посмотреть?

– Что, прямо сейчас?

– Нет, вообще. Время от времени… Ты ведь скажешь, когда захочешь?

– Конечно. Хотя сейчас, по правде, мне не до того. Но если когда-нибудь захочу посмотреть на твои старые снимки, то обязательно дам знать.

– Договорились.

– А сейчас можно мне немного почитать?

– Да. Разумеется.

Они оба уткнулись в книги. Хотя Колетт по-прежнему не могла сосредоточиться. Взгляд ее рассеянно блуждал по комнате, падая то на Мартина, то на комод.

Броган знал, о чем она думает. Что за мысли крутятся у нее в голове. «Не я ли уронила ту фотографию? И если я, то когда? Когда я вообще последний раз открывала коробку? И почему раньше не замечала снимок на полу? Если не я, значит, Мартин. Выходит, это он лазил в ящик? Но зачем? И зачем отнекиваться?»

Пока Броган гадал, что происходит с Колетт, его вдруг осенило. В голове забрезжила интересная идея.

Он понял, в какую именно игру хочет с ними сыграть.

Стучать в дверь к Элси было бесполезно. Пришлось зайти к ней в спальню, включить свет и потрясти старушку за плечо – лишь так удалось ее разбудить.

Совсем не испугавшись незваного гостя, нависшего над кроватью, та подслеповато прищурилась.

– Алекс? Это ты? Вернулся?

– Я, разумеется. Обещал же, что вернусь.

– Что? Что ты сказал?!

Броган открыл было рот, но понял, что только потратит зря время. Он увидел на столе коробку со слуховым аппаратом и протянул ее Элси.

Включив наушник, она иссохшей рукой погладила Брогана по щеке.

– Ох, Алекс… Спасибо тебе. Спасибо, что пришел. Я так боялась, что…

Она замолчала, испугавшись сболтнуть, как рассказала о его появлении сиделке.

– Все хорошо. Слушай, я не отказался бы от ужина, но если ты хочешь спать…

– Нет-нет. Какие сны!.. Дай-ка мне халат.

Она указала за дверь. Броган помог ей одеться. Когда старушка затягивала пояс вокруг тощей талии, то, казалось, переломит себя пополам.

– Пойдем вниз, – поманила она Брогана. – Я приготовлю что-нибудь вкусненькое.

Через десять минут Элси разогревала тушеную курицу из доставки. Броган подумал мельком, что от специй к утру наверняка начнется изжога, но ему было без разницы. Крепко спать он все равно не собирался. Утром предстояло слишком много дел.

Он принялся за еду, исходящую паром, а Элси села рядом и заговорила:

– Как я рада, что ты вернулся…

– Я же обещал, да?

– Да, обещал. Но…

На сей раз Броган договорил сам:

– Ты проболталась, правда? Поэтому боялась, что я больше не приду.

– Что?.. Нет, ничего подобного! Я никому не говорила.

Он погрозил ей вилкой.

– Нет, проболталась. Ты рассказала обо мне Кэрри.

Элси испуганно зажала рот. Глаза у нее наполнились слезами. Броган решил не успокаивать ее сразу. Пусть помучается, усвоит урок.

В конце концов старушка уронила руку.

– Мне так жаль… Но она все утро допытывалась. А я была слишком рада. Ужасно хотела поделиться хоть с кем-то. Пожалуйста, прости меня.

Броган проглотил очередной кусочек курицы. Для дешевого карри из супермаркета очень даже неплохо.

– Вот видишь, как получается, – сказал он. – Я все вижу. И все слышу. Знаю, что происходит в доме, даже когда меня нет. Понимаешь ли, я особенный. Одно то, что я вернулся, – уже чудо. Ты должна относиться ко мне с уважением и делать все, что я говорю, иначе я больше не смогу приходить. Поняла меня? Все ясно?

Элси закивала, испугавшись не грозного тона, а возможности потерять сына из-за своего длинного языка.

– Я больше так не буду! Алекс, ты для меня всё.

Он через силу улыбнулся.

– Тогда все будет хорошо. И хватит об этом.

Они немного поболтали о том, чем занимался настоящий Алекс, пока был жив. Правда, выходки давно умершего незнакомца Брогану были неинтересны. Он поддерживал разговор лишь затем, чтобы изобразить Алекса как можно правдоподобнее. Старуха ведь знает, что тот мертв.

Думаешь, знает? И просто себя обманывает?

Должна знать – где-то в глубине души. Так глубоко, что и сама не может докопаться. Или не хочет.

Потому что для нее это невозможно. Она не готова принять смерть сына и охотнее поверит, что ты способен ходить сквозь стены или слышать каждое ее слово и при этом перестал стареть. Если не замечать этих странностей, значит, ты – ее Алекс. И каково тебе в роли призрака?

Неплохо.

Ага, мне тоже. Ну что, пойдем на охоту?

Броган встал раньше обычного. Спалось ему плохо, и не только из-за карри. Голова болела от лишних мыслей.

Потом выспится, сперва надо разобраться с делами.

Чтобы окончательно проснуться, он сделал сотню отжиманий и приседаний. Затем поднялся на чердак. Осторожно прошел по балкам, стараясь не повторять вчерашней ошибки. В доме Фейрбрайтов лег на пол и аккуратно приоткрыл глазок.

Мартин сидел на кровати и глядел в телефон. Рядом, свернувшись калачиком, спала Колетт.

Через пару минут Мартин наконец оторвался от соцсетей и толкнул Колетт локтем. Та застонала, не желая просыпаться.

– Соня, вставай! – велел он. – Опоздаешь на работу.

Колетт села и сонно уставилась на часы.

– Черт! Будильник не сработал, что ли?

– Сработал. Но ты не услышала.

– А почему ты не разбудил?

– Вообще-то разбудил.

Колетт, хмыкнув, вскочила с кровати и торопливо выбежала из комнаты в ванную. Быстро приняв душ, вернулась через пару минут совершенно голая.

Мартин при ее появлении забыл про телефон. Однако Колетт строго погрозила пальцем:

– Не гляди так. Мне даже позавтракать некогда, не говоря уж о том, чтобы кувыркаться с тобой в постели. И вообще, почему ты сам до сих пор не встал?

– У меня встреча в полдесятого здесь, рядом, в двух минутах ходьбы. Поэтому в офис не пойду, отправлюсь сразу на место.

– Везет же некоторым! – буркнула Колетт.

Схватив первую попавшуюся одежду, она снова убежала из комнаты.

– Мне чаю тоже налей, – крикнул ей вслед Мартин.

– Размечтался!

Мартин, улыбаясь во все зубы, продолжил листать ленту новостей.

Броган и сам улыбнулся, но уже по другой причине.

Следующие пару часов не происходило ничего интересного. Колетт заскочила в спальню, быстро накрасилась и попрощалась. Мартин в конце концов выполз из кровати и стал собираться на работу. Броган затаился, терпеливо ожидая.

Было бы на что смотреть.

Это тебе не шоу. Обычная жизнь. То, что делают все. Потому что надо, а не потому, что хочется.

Ну и пусть. Мне нравится, что мы вырвались из этой рутины. Вылезли из замкнутого круга. И освобождаем теперь других.

Ага. Только не все этому рады.

И зря. Мы дарим им самые насыщенные ощущения в жизни. В конце концов, чаще всего смерть приходит быстро, безболезненно и до ужаса скучно. Вспомни, например, твоих родителей.

Каких именно?

Я про последних.

А что с ними не так?

Ну, они могли погибнуть в аварии, заболеть раком или помереть еще каким-нибудь глупым способом, как все остальные. Но куда интереснее, когда твой собственный сын нарезает тебя на кусочки. Если это неинтересная тема для разговоров, тогда вообще не знаю, о чем говорить.

Мартин вышел из дома. Машина взревела двигателем и укатила, но Броган на всякий случай выждал еще минут двадцать.

И улыбался все шире.

С великим удовольствием он открыл люк и опустил лестницу. Сегодня удача была на его стороне. День за окнами спальни казался ярче обычного.

Броган был почти счастлив.

Причина столь непривычного оптимизма заключалась в том, что он видел с чердака. Вернее, в том, чего не видел.

Он не видел, чтобы Колетт убрала фотографию обратно в коробку. Слишком торопилась, ей было не до того. А может, она и вовсе забыла про снимок.

А вот Броган не забыл.

Он подошел прямиком к комоду. Открыл верхний левый ящик. Выкопал из-под кружевного безобразия фотографию.

Подозрения подтвердились – на снимке и впрямь был прошлый жених Колетт.

Почему она так странно себя вела? Стояла здесь целую вечность, пялясь на фотографию… И почему-то спрятала ее от Мартина…

Не знаю. Но мне кажется, что, будь на фотографии они с Мартином на пляже, она вела бы себя по-другому. Сказала бы о ней мимоходом или просто молча убрала бы обратно в коробку.

Именно. К чему такие секреты?

Броган задумчиво щелкнул пальцами по краешку фотографии. Огляделся в поисках вдохновения. И, увидев нужное место, расхохотался, восторгаясь гениальностью своей проказы.

День пролетел незаметно. Утром Броган немного похозяйничал в доме Фейрбрайтов, затем перерыл тюки у них на чердаке. Нашел только елочные игрушки, книги, походное снаряжение, всякий декор и прочий хлам, который достают на свет дай бог если раз в год. В обед он съел пару бутербродов и пачку печенья, которой снабдила его Элси. К вечеру успел проголодаться, но за волнением этого не заметил. Тем более Элси скоро его накормит.

Зачем идти так рано?

Боюсь пропустить веселье.

Сегодня же конец рабочей недели. Кто в пятницу вечером идет домой?

Может, они не любят тусовки. И спешат покувыркаться в постели.

Ну, если так…

Однако в доме оказалось тихо, и за глазком царила непроглядная тьма. Было уже около десяти вечера, но хозяева не возвращались. Броган начинал нервничать.

Где, черт возьми, их носит?

Откуда мне знать?

Может, вообще уехали на выходные?

Отлично. Еще что обнадеживающего скажешь?

Время шло к одиннадцати, и с каждой минутой Броган все больше убеждался, что хозяев, видимо, можно не ждать. Его гениальный план рухнул, не успев толком реализоваться.

Он неуклюже встал и сделал пару упражнений на растяжку. Броган был в прекрасной физической форме, но долгое лежание на деревянных балках с острыми гранями доконает кого угодно.

Наконец где-то в полдвенадцатого снизу донесся шум. Подъехала машина. Хлопнула дверь, раздался голос. Мартин позвал Колетт, но та не отозвалась.

Броган вернулся на свой наблюдательный пункт. Вскоре дверь хлопнула снова. В коридоре вспыхнул свет. Через несколько секунд в спальню вошла Колетт и зажгла лампу. Она была одета в старый свитер и джинсы – не самый подходящий наряд для вечеринок – и на вид мрачнее тучи. Плюхнулась на край кровати и уставилась в стену, очевидно, сама не зная, зачем поднялась в спальню.

Появление Мартина вышло куда более эффектным. Он какое-то время стоял в дверях, глядя жене в спину так, будто никогда прежде ее не видел. Слегка качнулся на ногах, явно нетрезвый, и спросил:

– Как отдохнула с Эмили?

– Никак. Она только что потеряла работу, и у нее умирает собака. Поэтому, в отличие от тебя, нам было не до веселья.

Мартин завис, осмысляя свой промах, – видимо, хотел поднять жене настроение, но облажался.

– Кол… – начал он. – Давай поговорим.

– Нет, – буркнула та.

– Нет, давай. Правда. Прямо сейчас, пожалуйста.

Колетт перевернулась на кровати к нему лицом.

– Мартин, уже поздно, я устала, а ты пьяный. Не самое удачное время для разговоров.

– Я вовсе не пьяный. Выпил пару бутылок пива, и все.

Колетт покачала головой.

– Ты ведь знаешь, что это не так. И, если честно, хорошо было бы, если б ты врал только в этом.

Мартин в притворном удивлении вскинул голову и чуть было не упал.

– Ты о чем? Разве я врал?!

– Ты сказал, что ненадолго встретишься с парнями в баре.

– Ну да, ненадолго. Всего-то на пару часов.

Колетт громко вздохнула.

– Я не о том, что ты поздно. Ключевое слово здесь – «с парнями».

– Я был с парнями. Сама видела, когда меня забирала. Я был с Терри и Лайамом.

Колетт в изумлении распахнула глаза.

– Мартин, я не знаю, каким магическим заклинанием вы спрятали четвертого участника вашей попойки, но вас явно обманули.

– А! – понял Мартин. – Ты про Габриэль.

– Да, я про Габриэль. Мне кажется, еще не изобрели такую гормональную терапию, чтобы она сошла за «парня». Так что, может, хватит притворяться?

Мартин в знак капитуляции вскинул руки.

– Я не знал, что она будет, правда. Богом клянусь. Лайам не говорил, что притащит ее с собой.

– Допустим, – вздохнула Колетт. – Но это ничего не меняет. И это ведь еще не самое страшное, правда?

– Ты о чем?

– Я о том, что будет завтра. Ты всерьез пригласил их к нам на ужин?

Мартин завис, старательно подбирая слова.

– Это вышло случайно. Мы давно не собирались вместе…

Колетт, потеряв терпение, вскочила.

– Мартин, ужин с гостями «случайно» не бывает! Завтра я планировала отдохнуть. А вместо этого придется драить весь дом снизу доверху, таскать пакеты из магазина и четыре часа стоять у плиты. Так что спасибо тебе большое!

– Не-не-не, ничего такого не надо. Как-нибудь по-простому. В дружеской обстановке. Пиццу, например, закажем.

– Пиццу?.. Да, разумеется. А как иначе? Придут твои коллеги с работы, расфуфыренные и при полном параде, а я выставляю им на стол тарелку с пиццей… Может, еще хот-догов рядом положить? И пончиков на десерт?

Броган у себя в убежище покачал головой.

«Уймись уже, Мартин, – подумал он. – Лучше прислушайся к жене и закрой на сегодня рот».

Однако под парами алкоголя Мартин совсем забыл о здравомыслии.

– Я тебе помогу, – предложил он.

– Естественно, ты поможешь. С утра первым же делом поползешь на коленях оттирать дочиста ковры. Это самый минимум, который тебя ждет.

«Вот, – подумал Броган. – Отличная точка для спора. Хватит уже».

Мартин не желал прислушиваться к телепатическим советам сверху.

– Говоришь так, будто предстоит адский денек.

– Нет, что ты. Давай просто назовем это «серьезным испытанием».

Мартин задумчиво качнулся. Потом задал вопрос, от которого Броган чуть было не взвыл в полный голос:

– Почему тебе так не нравится Габриэль?

Колетт взглянула на часы.

– Ты никуда не торопишься?

– Нет, правда. Что с ней не так?

– Ты всерьез рассчитываешь услышать честный ответ?

– Да. Ну же, говори.

– Мартин, она вертихвостка!

– Вертихвостка? – переспросил тот, словно не понимая, о чем речь.

– Да. Вешается на шею, строит глазки… Как там еще принято говорить? При каждой встрече пытается залезть тебе в штаны. И, что хуже всего, даже не замечает, что я вообще-то рядом и все вижу.

Мартин сдавленно хихикнул:

– Да, она такая. Причем со всеми.

Колетт предупреждающе выставила палец.

– Нет, не со всеми. С Терри она себя так не ведет, а уж с Лайамом – тем более, хотя знает, что он по ней сохнет.

– Ну… они оба вольные пташки.

– Ты ее вдобавок защищаешь? Что, мол, ее развязное поведение – и это еще мягко сказано – вполне естественно, потому что к заядлым холостякам она в трусы не лезет?

Фраза получилась настолько длинной, что ее смысл не сразу дошел до Мартина. Когда же он наконец в ней разобрался, то выдал фееричное:

– Терри с Лайамом – не заядлые!

Колетт покачала головой.

– Ты как хочешь, а я спать. Но позволь предупредить в последний раз. Завтра вечером Габриэль заявится к нам в платье с вырезом до пупка, с торчащими сиськами и такими ядрено-красными губами, будто яйца из куриных поп высасывала. Она начнет…

– Какие яйца, ты что…

– Не перебивай! От нее будет вонять духами так, что носорога свалит. И она сядет к тебе так близко, что не поймешь, где твои ноги, а где – ее. И я тебя предупреждаю, Мартин: если хоть раз глянешь ей ниже шеи, если у тебя в штанах хоть разок шевельнется, я возьмусь за ножницы, отчекрыжу все под самый корень и повешу твои бубенцы вместо дверного звонка. Тебе все ясно?

Хотя тирада вышла еще длиннее прежней, Мартин осознал ее смысл гораздо быстрее.

– Получено и принято. Завтра вечером увидишь, что я веду себя как пастор.

– В свете последних событий не сказала бы, что это хорошо. В любом случае я тебя предупредила. На этом все.

Колетт принялась расстегивать блузку. Броган, пялясь на нее во все глаза, вдруг понял, что Габриэль – это та брюнетка с фотографии, в декольте которой пялился Мартин на вечеринке в честь награды. Этот снимок был для Колетт своеобразной уликой – она могла предъявить его, если б Мартин отнекивался от обвинений в распутстве.

Кстати, о распутстве…

На Колетт оказалось очень красивое белье. Понравилось не только Брогану.

– Ты сегодня секси, – сказал Мартин.

Столь неуклюжая попытка вернуть ее расположение вызвала у Колетт лишь презрительную гримасу. Она погрозила Мартину пальцем:

– Не-а. Не думай даже. Я тебя не подпущу, пока у тебя в мыслях другая девка.

Она взяла ночную рубашку и вышла, решив переодеться в ванной.

Мартин какое-то время стоял один, покачиваясь на пятках. В конце концов принялся раздеваться. Натянул пижамные штаны и залез в кровать. Отключился он прежде, чем уронил голову на подушку.

Вернувшись, Колетт постояла немного, глядя на храпящего в отключке мужа. Буркнула:

– И думать о таком больше не смей, Казанова.

Она обошла кровать, забралась под одеяло. Еще раз посмотрела на Мартина, нахмурилась и взяла книгу.

Да! Книгу! Наконец-то!

Сам вижу, не слепой.

Молодец. Просто я волнуюсь за нас обоих.

Броган смотрел, как Колетт переворачивает страницы в поисках закладки. На лице у нее пронесся целый спектр эмоций: от удивления и замешательства до отчаяния и гнева.

Колетт покосилась на комод. Потом на книгу. И на Мартина.

– Вот сволочь… – прошипела она. И повторила уже громче: – Сволочь!

Пихнула его в грудь.

Тот заворочался, недовольно фыркая.

– Что такое?..

– Тварь! – едва ли не выкрикнула Колетт.

Мартин потер лицо и заморгал.

– Что еще я натворил? Если опять из-за Габриэль, то, клянусь…

– Нет, долбаная Габриэль ни при чем. Вот!

Колетт вытащила закладку из книги и потрясла ею перед затуманенными глазами мужа.

– Фотография, – догадался тот. – О, Джереми…

– Именно! – рявкнула Колетт.

– И?..

Броган зажал рукой рот, чтобы не засмеяться вслух. До чего здорово вышло.

– И что? – переспросил Мартин. – Я-то тут при чем?

– Мартин, не смешно! Не знаю, что за игру ты затеял, но…

– Постой-ка, – начал Мартин. Он сел, моментально протрезвев, словно спирт у него в крови вдруг разом выгорел. – Ты о чем вообще говоришь?

– О фотографии! Зачем ты засунул ее мне в книгу?

– В книгу?.. Прости, Колетт, но ты меня совсем запутала. Фотография Джереми лежала у тебя в книге?

– Да! И ты единственный, кто мог ее туда положить!

Мартин недоуменно нахмурился.

– На хрена мне класть фотографию Джереми тебе в книгу?

– Откуда мне знать! Не знаю даже, зачем ты вообще доставал ее из коробки.

Мартин привстал на колено, с каждым словом повышая голос:

– Я не лазил в твою гребаную коробку!

– Кто-то же лазил. Вчера вечером я нашла ее на полу. Ты уронил, наверное, и не заметил.

– Я уронил? А почему именно я? И что значит «нашла на полу»?

– Ровно то, что значит. Фотография лежала на полу.

– Где именно?

Колетт откинула одеяло, встала и, чеканя каждый шаг, подошла к комоду.

– Вот здесь!

– В этой щели? Там ты нашла фотографию?

– Да!

– И куда ты ее дела?

Из Колетт, казалось, выпустили весь воздух. Из обвинителя она вдруг стала обвиняемой и принялась оправдываться:

– Я… подняла ее. И положила в ящик.

Колетт замялась перед ответом, и Мартин, как умелый адвокат, сразу это заметил.

– Так, давай-ка еще раз с самого начала. Вчера вечером ты нашла фотографию, которая могла валяться там бог знает сколько времени, не первый месяц. И вместо того чтобы…

– Не бог знает сколько. Позавчера ее там не было.

– Уверена?

– Да. Я бы заметила.

Слабенькое доказательство. Колетт заметно проигрывала.

– Не факт, – сказал Мартин, еще сильнее подрывая ее позиции. – Но как бы там ни было, ты ее подняла. Что потом?

– Я же сказала. Положила в этот ящик.

– К белью?

– Да.

– Но почему? Почему просто не убрать ее в коробку?

Брогану тоже хотелось услышать ответ.

– Не знаю, ясно тебе? Вопрос в том, что вчера она лежала в ящике, а сегодня оказалась в книге, и сама перепрыгнуть туда никак не могла.

– Нет, не могла. Но…

– Что «но»?

– Может, ты просто забыла, куда ее засунула? И сразу положила в книжку? Согласись, ящик для белья – это как-то странно…

– Нет, Мартин, я убрала ее в ящик. Ты как раз вернулся из ванной и, кажется, видел. Поэтому решил на мне отыграться.

Колетт так сильно разволновалась, что на глазах выступили слезы.

– Кол, ты говоришь глупости.

– Нет, все так. Ты заметил, как я что-то прячу, посмотрел сегодня, что именно, увидел фотографию Джереми и решил меня проучить. Специально засунул ее туда, где я сразу найду.

– Что за…

– Хватит, Мартин. Не смешно! Будь там любая другая фотография, я бы тоже посмеялась. Но с этой… Ты же знал, как мне будет больно.

Она рыдала уже в открытую. Броган ошеломленно наблюдал за спектаклем. Мартин перелез через кровать и подошел к жене.

– Тихо, успокойся.

Он обнял ее. Колетт, вместо того чтобы вырваться, прильнула щекой к груди мужа, обильно смачивая ее слезами.

А потом сказала нечто такое, что Броган опешил и сперва решил, будто ему послышалось.

– Я ведь убила его, Мартин. Убила…

Что? Что она сказала? Она кого-то убила?

Мне тоже так послышалось.

Она что, не знает, что это наша работа?

– Тихо, – повторил Мартин. – Хватит. Ты не убивала Джереми. Он сам покончил с собой. Ты ведь знаешь.

– Это я его довела. Значит, я виновата.

Мартин слегка отстранился и обхватил лицо Колетт ладонями.

– Давай-ка все проясним. Во-первых, я никогда не стал бы так гадко над тобой шутить. Я знаю, как много значил для тебя Джереми, и не стал бы издеваться и вызывать мучительные воспоминания. Ты любила его, собиралась за него замуж, я все понимаю. И не ревную. Пожалуйста, поверь, что это не я вытащил фотографию из обувной коробки. Скорее всего, ты сама машинально положила ее в книгу.

Колетт всхлипнула пару раз, но все-таки закивала.

– Во-вторых, ты не виновата в смерти Джереми. У него была депрессия. Врачи ведь все тебе объяснили, так? Они сказали, что из этой бездны человека не вытащить никакими яркими впечатлениями. И Джереми тоже ни в чем не виноват. Он просто не сумел увидеть свет в конце темного тоннеля.

– Я знаю, – всхлипнула Колетт. – Сто раз себе говорила. Но почему он просто не пришел ко мне и не сказал, как ему плохо? Не попросил о помощи? Этого я понять никогда не смогу.

Мартин потер ее руки.

– Кто знает?.. Нам повезло, мы никогда не были на его месте… Может, рассудок в таких случаях просто отказывает и человек не способен мыслить рационально.

– Почему я ничего не замечала? Я ведь знала его лучше всех на свете. Ладно, если бы мы жили раздельно. Но мы же были в отпуске, проводили вместе каждую минуту, а я ничего не увидела… Даже подумать не могла, что когда он один-единственный раз решит прогуляться в одиночку, то прыгнет с обрыва. Как такое может быть?

– Наверное, это лишний раз доказывает, что досконально знать другого человека невозможно. У всех есть свои секреты.

Колетт посмотрела мужу в глаза.

– И у тебя, Мартин? И у тебя тоже есть от меня секреты?

Тот заметно помрачнел.

– Если честно, есть один.

– Скажешь, какой? – с опаской спросила Колетт.

– Я так сильно хочу в туалет, что последние пять минут боюсь обмочиться.

Колетт выдавила улыбку и шлепнула его по руке.

– Ладно, иди уже.

Мартин зажато заковылял из комнаты, словно и впрямь опасаясь потерять контроль над мочевым пузырем. Колетт какое-то время глядела ему вслед. Затем посмотрела на фотографию, которую так и держала в руках. Перевела взгляд на свою книгу на тумбочке у кровати, потом на комод. Подошла, открыла ящик с бельем. Порылась в нем свободной рукой. Потом наконец закрыла, выдвинула нижний ящик и убрала фотографию в обувную коробку. Когда она задвигала его, вернулся Мартин.

– Все хорошо? – спросил тот.

Колетт кивнула.

– Да.

– Тогда иди сюда.

Колетт легла рядом с ним, Мартин обнял ее за плечи, и она положила голову ему на грудь. Через пару минут Мартин крепко уснул, но Колетт так и смотрела в потолок широко раскрытыми глазами.

Броган внимательно за ней наблюдал. Оказывается, за последние годы у Колетт в жизни было немало трагедий и драм, и все же они не оставили шрамов на ее лице. Она по-прежнему выглядела невинной и прекрасной, словно ангел.

Верно говорят: не суди книгу по обложке. Глянь, например, на себя в зеркало. Что там увидишь? Самого обычного парня, так?

Ну, надеюсь, не такого уж и обычного…

Видимо, ты давно не смотрелся в зеркало.

Прошло еще минут десять. Колетт выключила свет. Броган затаился, пока не услышал, как она посапывает в такт храпу Мартина. Лишь после этого направился к Элси, чтобы та накормила блудного сына. Впрочем, еда лишь заглушила сосущую пустоту в желудке. Элси бессмысленно болтала, а Броган поддакивал в нужных местах, но в целом их разговор сливался в гул, служивший фоном для напряженной мыслительной деятельности.

Он не думал, что такое возможно, но Колетт вдруг стала еще привлекательнее. Ее прошлое и настоящее открылись Брогану во всей своей полноте.

Ему. Не Мартину.

Вот так. Даже муж не знал ее, как Броган.

Муж не заметил, как она глянула на него, обнаружив фотографию в книге. Не знал, что она еще раз проверила ящик с бельем, хотя сказала, что принимает его версию событий. Не видел, как она пялится в потолок, по-прежнему сомневаясь в Мартине. А вот мы…

Мы всё это знаем.

В точку. С нами она поделилась. Мы единственные на всем белом свете знаем, о чем она думает.

Между нами особая связь.

Так и есть. А знаешь, что еще я придумал?

Что?

Элси навела меня на одну мысль… Раз ты стал призраком для нее, может, и с Колетт получится?

Броган моргнул. Элси по-прежнему что-то рассказывала, но с тем же успехом могла обращаться к каменной стене. Брогану надо было хорошенько обдумать новую идею.

Трюк с фотографией планировался как простая шалость – так, проверить реакцию. Аперитив – дабы распалить аппетит перед основным кровавым блюдом.

Вот только тема раскрутилась крайне неожиданно. Джереми оказался покойником, и Колетт чувствовала за собой вину. А значит, свой невинный розыгрыш Броган мог превратить в куда более изощренную игру.

Что сделает Колетт, когда мертвый жених подаст ей знак из могилы?

Перепугается до полусмерти?

Или примется искать рациональное объяснение?

Броган решил во чтобы то ни стало это выяснить.

Догадываясь, что выходные пройдут без толку, Броган позволил себе проспать чуть ли не до полудня. У Фейрбрайтов сегодня гости – значит, бо́льшую часть дня они проведут дома, а завтра будут мучиться с похмелья, и Брогану не удастся в ближайшее время реализовать свой план.

Впрочем, он не унывал. Вчерашних фантазий хватало, чтобы поддержать доброе расположение духа.

Суббота пролетела незаметно. Он поупражнялся, посидел у задней двери, глядя на заросший дворик, съел бутерброды, которые выпросил у Элси, и пару раз наведался на чердаки.

Каждый визит в жилище Фейрбрайтов подтверждал, что хозяева дома. То слышались голоса, то шумел пылесос, гудела вода или бормотало радио. Однажды Броган заметил в спальне Мартина – тот убирал комнату, но Колетт его выгнала, потому что «не чистоту наводит, а свинячит».

Броган подумывал, не наведаться ли к Элси, но быстро отказался от этой идеи. Он же призрак, а днем потусторонним силам являться не положено. Да и мало ли кто решит заглянуть к ней в гости в тот самый момент, когда Броган будет сидеть за столом. Бежать по лестнице и шумно, с пыхтением, лезть на чердак – это совершенно не по-призрачьи.

После шести вечера стало заметно веселее.

Прежде всего Брогана порадовала Колетт. Сделала прическу, макияж, натянула тонкое белье и крохотное черное платьице. Она заметно нервничала, поэтому злобно фыркнула на Мартина, когда тот заглянул в спальню, чтобы на скорую руку тоже привести себя в порядок. Мартин, не заметив ее настроения, сдуру спросил, готова ли она. Колетт огрызнулась так, что мужа буквально вынесло из комнаты.

В половину восьмого раздался дверной звонок. Колетт напоследок еще раз поправила макияж, одним ухом прислушиваясь, как Мартин внизу встречает гостей.

Глянув на себя в зеркало, она тихо и насмешливо сказала:

– Прекрасно выглядишь, Габриэль. О, какие у тебя нынче сиськи! Иди ближе, дорогуша, садись ко мне на колени…

Выплеснув немного злость, Колетт приподняла уголки губ в улыбке и вышла – чтобы через минуту вернуться. Встала перед зеркалом, расстегнула молнию, сняла лифчик и натянула платье обратно. Завершающим штрихом сквозь ткань ущипнула за соски, чтобы выпятились торчком.

– Знаешь, милочка, в эту игру ведь можно играть и вдвоем, – протянула Колетт и снова вышла.

Броган тихонько хмыкнул.

«Да, вот она – моя девочка, – подумал он. – Никакой шлюшке с тобой не сравниться. Хочешь навсегда про нее забыть? Я это устрою, только намекни».

Понимая, что в ближайшие пару часов ничего интересного не предвидится, он ушел в свою берлогу и какое-то время разглядывал тени в причудливом отблеске свечей.

Вернулся Броган ближе к полуночи, но вечеринка была еще в самом разгаре. В спальне осталась гореть лампа, словно дразня его видом пустой комнаты. Снизу слышались голоса, громкий смех, и это начинало бесить.

Чем ты недоволен?

Представляю, что происходит там, внизу.

И что именно?

Сам подумай. Красотка Габриэль с вырезом до пупка и юбкой выше трусов…

О да, так и вижу ее перед собой.

…Висит на Мартине, тыкается в него грудью, украдкой лапает за задницу и шепчет на ухо всякие непристойности.

Ну, давай дальше…

Мартин распускает слюни. Не может оторвать от нее глаз. Уши так и горят от ее намеков.

И что же?.. Что?!

А напротив сидит Колетт. Отводит глаза. Старается не показать виду. Игнорирует колкости Габриэль в свой адрес – мол, миссис Фейрбрайт в постели явно так себе. Мечтает убежать и выплакать все глаза.

М-да… Умеешь ты обламывать в самый пикантный момент. Так чего ты хочешь? Может, спустимся?

Что?

Давай тоже заглянем на вечеринку? Что тут такого?

Броган задумался. Идея закрутилась в голове снежным комом, обрастая новыми фантазиями. Можно ведь и вправду к ним присоединиться. Вместо вина захватить с собой нож. Он появится в дверях, и у гостей от изумления отвиснут челюсти. Из веселых гуляк они превратятся в дрожащих кукол, вынужденных играть по его правилам. Габриэль, раз ей так хочется, станет главным блюдом, а Мартин увидит куда больше, чем рассчитывал. Сумеет оценить не только ее внешность, но и богатый внутренний мир – в самом буквальном смысле слова.

А что Колетт? О, она будет королевой вечера – в торжествующем молчании станет наблюдать, как пытают ее мучителей. Он порадует ее, прежде чем забрать себе…

Погрузившись в фантазию, Броган потерял счет времени и очнулся, лишь когда шум внизу начал стихать. Захлопали двери. Подъехали машины – видимо, такси – и, постояв немного, умчались вдаль.

Наконец – неужели! – Колетт с Мартином поднялись в спальню.

Броган ощерился в ожидании драмы. Сейчас посыплются крики, слезы, взаимные упреки. Может, дойдет до рукоприкладства. В общем, будет весело!

Увы, его ждало разочарование.

Парочка, пьяно улыбаясь и пытаясь сфокусировать друг на друге взгляд, ввалилась в комнату.

Лицо у Колетт было безмятежным, даже мечтательным.

– Итак… – начал Мартин.

– Итак… – подхватила Колетт.

– Все прошло не так уж плохо?

– Да, вполне.

– Я бы сказал, даже весело. Ну же, признай! Тебе понравилось. Несмотря на Габриэль.

– Сиськами она все равно трясла.

– Правда? Я не заметил.

Колетт шлепнула мужа по руке.

– Совсем ослеп, что ли? Они так и прыгали по всей комнате.

Мартин громко рассмеялся.

– Говоришь так, будто мы весь вечер резвились в бассейне с шариками… Ну да, она могла бы и прикрыться. Это же Габриэль. Но я смотрел только на свою любимую жену.

Та демонстративно запихнула палец в горло, но тут же его вытащила.

– Нет, не буду так делать. А то и впрямь стошнит.

Мартин поморщился.

– Вот за такую очаровательную непосредственность я тебя и люблю…

Колетт улыбнулась и шагнула к нему. Она пыталась двигаться плавно и чувственно, но из-за шумевшего в крови алкоголя больше выглядело так, будто она неумело идет по канату. Мартин, впрочем, распознал намек.

– Да, надо признать, сегодня ты был хорошим мальчиком, – сказала Колетт.

– Хмм… То есть меня ждет награда?

В ответ Колетт выскользнула из платья ловким, сотню раз отработанным движением. Только что была одета – и вот уже стоит, заломив бровь, в одних лишь стрингах и туфлях на каблуке.

Мартин только этого и ждал. Он стремительно накинулся на жену, как голодный паук на муху. Броган наверху затаил дыхание. Ждал, что Колетт запрокинет голову, встретится с ним взглядом. Улыбнется ему, предложит себя.

Однако она о нем словно позабыла. Замоталась целиком в паутину Мартина. Принялась жадно ласкать мужа, сдаваясь под его неистовым натиском. Забыла обо всем на свете: о мире, о своем месте в нем, покорилась Мартину, который буквально пожирал ее заживо.

Она тебя предала!

Слишком много выпила.

И что? Давно ли пьянство оправдывает измену?

Ты прав. Не оправдывает.

Она на тебя даже не взглянула. Ни разу. Не пыталась порадовать.

А я ведь был на ее стороне. Хотел помочь ей с Габриэль.

И чем она тебе отплатила? Взяла и бросила. Эгоистка. Ей только Мартин и нужен. А до тебя нет никакого дела.

Проще было послать меня к черту.

Так она и сделала. Поимела тебя, как сейчас ее имеет Мартин.

Неблагодарная дрянь!

Хуже. Стерва. Выкинула тебя, как сопливую салфетку. Она тебя ненавидит.

Да, знаю. Сам вижу.

Молодец. И что теперь собираешься делать? И как ты вообще после того?

Я… Надо убить кого-нибудь.

Да, конечно. Ну что, спускаемся?

Пока нет. Приберегу ее на потом.

На черный день, что ли? Зачем? Глянь на нее. Глянь, как быстро она тебя забыла.

Знаю, но…

Никаких «но». Тебе хочется крови. Я вижу, как ты голоден.

Знаю. И кого-нибудь убью.

Кого? Если не хочешь к ним спускаться?

Найду кого-нибудь.

Правда. И кого же? Элси?

В голове стучала жажда крови. Элси станет легкой добычей. Ее смерть на какое-то время сдержит демонов и позволит мыслить трезво.

Броган спрыгнул на лестничную площадку, как кот. Даже глаза хищно светились в темноте. Он молча шагнул в сторону спальни. Толкнул локтем дверь, держа наготове нож и фонарик. Он еще не решил, что именно будет делать со старухой, но в любом случае его ждет веселье. Броган любил играть со своими жертвами по-всякому.

Он постоял немного в темноте, прислушиваясь к дыханию, храпу. В спальне царила тишина. Неужто старуха померла во сне? С ее стороны это было бы подло – не позволить ему снова прийти в себя. Броган щелкнул фонариком.

В комнате оказалось пусто.

Одеяло лежало в стороне, будто старуха только что встала. Куда же она делась?

Броган вернулся в коридор. Посветил в сторону ванной: дверь открыта, внутри – пусто. Он спустился по лестнице и увидел слабые отблески света. Выключил фонарик и, словно мотылек, потянулся к пламени.

Свет пробивался из-за приоткрытой кухонной двери. Броган убрал фонарик, по-прежнему сжимая в руке нож. Сделал шаг и открыл дверь.

Элси сидела в халате за столом лицом к входу. Глаза у нее были закрыты, а рот приоткрыт. Когда Броган вошел, она даже не вздрогнула.

– Элси? – окликнул он. Шагнул ближе. – Элси?..

Она проснулась резко, словно сердце запустили разрядом тока. Броган испуганно шарахнулся.

Моргнув слезящимися глазами, старуха прищурилась, фокусируя взгляд на его лице.

– Алекс?.. Я уж думала, ты не вернешься.

– Я здесь.

Броган старался говорить как можно суровее. Пусть сама догадается, что ее ждет.

– Мне не спалось… Я лежала и гадала, когда же ты придешь, а ты не шел и не шел, вот я и встала… Ты же не против?

Броган покачал головой.

– Какая разница: здесь или наверху? Все равно результат будет один.

– Ты голоден?

Да. Ужасно. Изголодался.

– Я пока не буду есть. Сперва надо кое-что сделать.

Элси вдруг хитро улыбнулась.

– Да. Знаю.

Броган, сбитый с толку, заморгал. Он немного растерял уверенность.

– Знаешь?..

– Разумеется. У тебя ведь сегодня особый день.

– Конечно… Но откуда ты знаешь?

Та хихикнула:

– Я, может, и старая, но в маразм еще не впала. И молодец, что захватил нож.

Броган покосился на лезвие и снова посмотрел на Элси – та едва ли не покатывалась со смеху.

Как такое может быть? Неужели она совсем не боится смерти?

Она же старая. Говорят, с годами приходит мудрость. Шестое чувство подсказывает, когда время истекло.

Что еще за шестое чувство?

Ну, есть такое. Это когда, например, дряхлый лев уходит в пустыню умирать.

А такое бывает?

Еще как. «Погугли» сам.

Броган шагнул к старухе, медленно занося над нею нож. Смертоносное лезвие блеснуло в свете лампы. Однако Элси не спешила пугаться. Скорее, веселилась.

Она не должна быть такой. Она должна бояться и умолять, чтобы ты ее не трогал.

Я же говорю. Она все знает. Давно смирилась со своей участью.

– Ну же, давай, – сказала Элси. – Режь быстрее.

Броган ничего не понимал. Ее странное поведение сбивало ему весь настрой.

– Что?.. – тупо переспросил он.

Элси повернулась. Сперва он решил, что старуха подставляет под нож морщинистую жилистую шею, но она всего-то указывала на стол.

– С днем рождения, сынок! – поздравила Элси.

Броган увидел на столе шоколадный торт с единственной свечкой посередине.

– Что? – снова ляпнул он.

– Уже за полночь, так что сегодня твой день рождения. Знаю, не самое лучшее время для торта, но ты ведь приходишь только по ночам, так что сейчас и отпразднуем. Подарок, правда, еще не готов, поэтому тебе придется прийти за ним завтра.

– Ты испекла торт?..

– Да. Конечно. Как всегда. Правда, разучилась немного, но коржи вроде пропеклись. Что скажешь?

Броган, опустив нож, обошел старуху. Уставился на обсыпанный шоколадной стружкой торт с розочками. Выглядело ужасно аппетитно.

– Это мне?..

– Конечно, тебе, глупыш. Отрежь кусочек.

Броган посмотрел на нож и снова на Элси.

Давай, отрежь от старухи кусочек. Ты ведь за этим сюда пришел, разве нет?

Да, за этим.

Ну так не тяни. Чего ждешь? А потом и торт попробуешь, когда с ней покончишь.

Броган вспомнил, когда ему последний раз пекли торт. В раннем детстве. Он жил в настоящей семье. Был счастлив. Все вокруг улыбались, пели песни, дарили подарки…

И его не мучила жажда крови – до смертей было еще далеко.

– Хорошо.

Он занес нож над тортом, но Элси затараторила:

– Стой, стой, стой! Мы ведь должны зажечь свечку! Какой торт без праздничной свечки?

Она заковыляла к шкафчику под раковиной, достала коробок. Вернулась к столу, дрожащими пальцами выудила одну спичку, чиркнула ею и поднесла горящий кончик к свече. Дымок пополз прямиком в нос, и Броган вдохнул его, оживляя в душе воспоминания.

Он снова занес нож, но тут старуха запела. Песня была банальнее некуда: «С днем рождения тебя», – но голос Элси его поразил. Дрожащий, но при этом полный хрупкой красоты. Броган мог бы слушать его часами.

С ним случилось нечто странное: из глаз сами собой брызнули слезы.

Это чувство потрясло Брогана. Он не помнил, когда плакал в последний раз. Ему казалось, он давно избавился от эмоций.

– Загадай желание, – велела Элси.

– Что?

– Прежде чем задуть свечку, загадай желание. Как полагается на день рождения.

Броган послушался. Долго не раздумывал – оно само пришло на ум.

Он загадал, чтобы это незнакомое чувство осталось в его душе навсегда.

Чудес не бывает. Уж кому, как не ему, это знать.

Броган сидел на краю матраса. Тускло горела свеча. Мыслями он пытался вернуться на кухню Элси, но вчерашние ощущения были уже смутными и далекими. Все равно что смотреть сквозь матовое стекло. Скажи сейчас кто-нибудь, что он плакал, Броган не поверил бы и в отместку освежевал бы наглеца.

Хотя некоторые впечатления были свежи. Торт, например. Самый вкусный в его жизни. А главное, домашний. У Картеров в холодильнике была только магазинная выпечка. Броган поел, конечно, но от этой искусственной дряни, полной химикатов, раздуло желудок и долго горчило во рту.

С Элси накануне они болтали около часа. В основном про Алекса – но что тут такого? Она ведь принимает его за родного сына. И уходя, Броган тоже чувствовал себя ее сыном.

Плохо, что сегодня воскресенье. Значит, Фейрбрайты большую часть дня проведут дома. Не получится заглянуть к ним, перекусить и принять душ. Придется довольствоваться тем, что есть, а у него почти ничего нет. К счастью, Элси опять дала ему с собой еды и воды – значит, будет на чем продержаться.

Тебе лучше к ней сегодня не ходить.

Почему?

Она делает тебя слабым. Заставляет сомневаться в себе.

Думаешь, так со всеми бывает? В смысле, из-за эмоций?

Разумеется. Поэтому люди и дохнут как мухи. Ты выжил, но надо оставаться сильным.

Элси мне нравится.

Надо было ее убить.

Слишком опасно. Нагрянет полиция. Придется уходить.

Я же говорил, можно обставить все как несчастный случай.

Можно, но тогда какой смысл? И вообще…

Что вообще?

Она мне нравится.

Вот видишь, и я о том же. Она плохо на тебя влияет. Тебе надо думать о другом.

О чем?

О Фейрбрайтах. О чем же еще?

Броган кивнул, глядя на рожицу плесени на стене. Толковый совет. Надо взять себя в руки.

Однако день выдался долгим и пустым, заняться было совершенно нечем, и мыслями Броган то и дело возвращался к Элси и к тому, как маниакально она жаждала вернуть себе потерянного сына. Он плохо представлял, что это такое – товарищество, дружба, любовь, – поэтому настроение у него всякий раз портилось, и Броган мечтал, чтобы этот длинный день поскорее закончился.

Он знал, что так было не всегда, но дни безмятежного существования остались далеко в прошлом. Ранние годы Брогана прошли на ферме в Шропшире. Братьев и сестер у него не было, только родители. Жизнь текла счастливо и беззаботно. Он катался на тракторе, лазил на самые высокие крыши, ползал в траве, прыгал через бурлящие ручьи, играл с овцами, коровами и лошадьми. Начал ходить в сельскую школу, и ему там даже нравилось. Учительница, мисс Ламли, была красивой, веселой и улыбчивой.

Тучи налетели неожиданно.

Ему было пять лет. Он сидел на лестнице в большом и гулком фермерском доме. Нарочно вышел из комнаты, потому что услышал внизу взволнованные и на удивление громкие голоса. Прежде такого не бывало.

Бо́льшую часть разговора он не понял, но речь шла про деньги и про то, что у них отнимут ферму. Томас не представлял, как можно взять и отнять дом, но, видимо, дела и впрямь обстояли серьезно. Отец с матерью плакали. Он хотел спуститься к родителям, утешить, но что-то его не пускало – наверное, смутное предчувствие, что, если выйти к ним, они тут же нацепят маски и сделают вид, будто все хорошо.

С тех пор жизнь изменилась. Родители стали серьезнее, рассеянней. Постоянно думали о своем, даже когда играли с ним. Вечно обменивались странными взглядами, которых он не понимал. Томас часто слышал по ночам их споры и плакал в подушку от жалости. Порой он пытался узнать, в чем дело, но его заверяли, что скоро все наладится.

Не наладилось…

Однажды ночью его разбудил раскат грома. Точнее, ему так показалось. Однако, подойдя к окну, Броган увидел, что дождя нет, с безоблачного неба улыбается луна, а деревья мирно спят, шелестя ветками.

Он вылез из кровати и пошел в спальню к родителям. В ту ночь они не спорили, а значит, можно было пожаловаться на дурной сон.

Томас толкнул дверь. Замер. Вытаращил глаза, пытаясь осмыслить увиденное.

Мать с отцом лежали в кровати. Как обычно.

Только у матери не было лица. Вместо него расцвел блестящий малиновый цветок. Отец держал во рту дробовик. Ногами обхватил приклад и большим пальцем зажимал спусковой крючок. Глаза у него были закрыты, и дышал он тяжело, будто всасывая воздух через ствол оружия.

– Папа?.. – окликнул его Томас.

Отец открыл глаза, посмотрел на сына с неимоверной печалью. И, дернув пальцем ноги, разбрызгал свои мозги по стене спальни.

Что было дальше, Броган не помнил. Многие дни и даже месяцы – целый кусок жизни – начисто стерлись из его памяти.

Следующее, что он помнил, – это дом его новых родителей, тети Дженис и ее мужа Брайана. Своих детей у них не было, поэтому они взяли к себе Томаса охотно, а не только потому, что того требовал семейный долг.

Жил он теперь не на ферме, а в городе. Грязном, шумном и вонючем. Новая школа оказалась серой и неприветливой, учитель – хмурым и злым. Еще Томасу приходилось постоянно ходить к психологам и рассказывать им о своих чувствах. Это его бесило. Он то замыкался в себе, то принимался крушить все вокруг. Дженис и Брайан старались помочь по мере сил, но их терпение было не безграничным. Они начали оставлять Томаса наедине с самим собой.

Потом снова грянул гром. Дженис забеременела.

Все разговоры с того дня крутились только вокруг ребенка. Кто же родится: мальчик или девочка?.. Как назовут младенца?.. Чем украсят его комнату?.. Какую одежду купят?..

Про Томаса будто позабыли. В свои семь лет он очень остро воспринимал любые изменения в жизни. В отношениях с родителями пробежал заметный холодок. Он мог зайти в комнату незамеченным, потому что Дженис и Брайан ворковали о ребенке. Иногда говорил что-то, но его даже не слышали.

В общем, Томасу дали понять, что отныне он отошел на второй план.

Когда ребенок родился, лучше не стало. Томаса не подпускали к девочке, не позволяли видеть в ней младшую сестру. Порой отталкивали – в самом прямом смысле слова. Вечно предупреждали не трогать ее, не подходить; он боялся дышать в ее сторону. Все время звучали фразы: «Ну разве она не чудо?», «Я всегда хотела девочку» и даже «Какое счастье, что у нас свой ребенок». Кирпичик за кирпичиком в голове у Томаса росла стена.

И наконец грянул третий удар: ребенок умер.

Позднее Броган часто размышлял о том, что за жестокий поворот судьбы привлек его в тот день к колыбельке, и решил, что, наверное, то было веяние смерти. Та же странная ниточка, которая привела его в спальню родителей в момент, когда отец вышиб себе мозги.

В роковой день он проходил мимо детской и нутром почуял неладное. Подошел к колыбельке, склонился и увидел ее.

Увидел смерть.

Сразу понял, что это она. Почуял ее запах. Ощутил на вкус. И, надо признать, она была весьма сладкой.

Томас не слышал, как вслед за ним в комнату вошла Дженис. Не успел убежать. Он отстраненно глядел, как приемная мать впадает в истерику. Комнату буквально заполонило отчаяние. Дженис бросала ему в лицо ядовитые обвинения: «Что ты наделал?! Ради всего святого, что ты с ней сделал?!»

Томас пытался объяснить, что он ни при чем, но за шквалом эмоций его не слышали. Он забился в угол, подальше от безумной женщины, сжимавшей в объятиях мертвого младенца, и душа его схлопнулась.

За дело снова взялись психологи и психотерапевты. Они вроде бы успокоили родителей, но образовавшаяся трещина оказалась слишком глубока, чтобы ее зарастить. Врачи заверяли, что в случившемся нет ничьей вины: младенцы порой умирают. Брайан и Дженис кивали, но их согласие было ложью. Несмотря на все усилия специалистов, пелена сомнений и подозрений осталась. Тонкие узы любви, что были между ними, оказались напрочь разорваны. Отныне Томас просто существовал в их доме. Одет, накормлен – и ладно. Ему никогда не устраивали праздники, не брали с собой в отпуск. Не разрешали приводить домой друзей или самому ходить в гости. Родители разговаривали с ним коротко и исключительно по делу. Бо́льшую часть времени он проводил у себя в комнате – подальше от глаз.

Никто, а в первую очередь сам Томас Броган, не понимал, к чему это ведет.

Проснулся он голодным, но взбудораженным. День обещал много приятного.

К Элси Броган вчера не ходил, и теперь в глубине души спрашивал себя, не слишком ли огорчил этим старушку.

Хватит думать про бабку. На кой она тебе вообще сдалась?

К Фейрбрайтам он тоже не заглядывал. Не хотел видеть, как они милуются. Его больше интересовало, что они будут делать, когда привычная жизнь пойдет наперекосяк.

Броган сел, скрестив ноги, у кухонной двери и захрустел яблоком. Деревянную панель отодвинул, чтобы впустить свежий воздух. Он так привык к темноте, что солнечный свет резал глаза.

Жаркий нынче денек. На чердаке будет душновато.

Да, вижу.

Может, раздеться догола?

Зачем?

Просто так. Заглянуть к ним в таком виде. Без трусов. Представляешь, как они удивятся? Вот будет весело!

Такие шутки уместны только в подростковом возрасте.

Позавтракав, Броган вернул доску на место, запер дверь и направился по ступенькам наверх. У Элси он ненадолго задержался, прислушиваясь к разговору снизу.

– Элси, Тэмми приносила тебе вчера еду?

– Тэмми мне не нравится. Я хочу, чтобы ходила ты.

– Ясно, но мне, как и всем, полагаются выходные. И ты не ответила. Она приносила тебе еду?

– Ничего она не приносила. И ты тоже!

– А я и не должна. Откуда тогда в холодильнике торт?

– Сама испекла.

– Красивый получился… Но зачем? У тебя же диабет. Тебе нельзя сладкое.

– Я съела только один кусочек.

– Нет, Элси, не один. Там нет больше половины. И зачем-то торчит свечка.

– Потому что случай был особенным.

– Какой еще случай?

– Вчера был праздник.

– Что за праздник?

– День рождения.

– Нет. У тебя день рождения в сентябре.

– А я разве говорила про себя? Я тут ни при чем.

– У кого тогда?

– У Алекса.

Тупая корова! Я ведь говорил тебе! Нельзя было ей доверять.

– И… А, поняла!

– Правда?

– Да, я… Элси, слушай, тебе надо быть разумной.

– Что значит «разумной», по-твоему?

– Я о том, что надо больше думать о себе. Чаще выходить из дома. Завести новых друзей.

– Не нужны мне новые друзья! – фыркнула старуха. – Меня все устраивает и здесь. Нам с Алексом хорошо и вдвоем.

– Да, конечно. Ты только успокойся. Я просто хотела сказать, что есть много сладкого вредно для здоровья.

– А я тебе сказала, что не ела сладкое.

– Хорошо, Элси. Раз ты так говоришь…

Наступило неловкое молчание, которое не решалась нарушить ни одна из сторон.

Потом Элси сказала:

– Я сделала ему подарок.

– Подарок? Кому? Алексу?

– Да. Хотела отдать вчера, но он не пришел.

– Ну да, он ведь и не…

Брогану показалось, что сиделка хотела сказать «он ведь и не придет», но вовремя одумалась.

– Надеюсь, у него ничего не стряслось, – добавила Элси.

– Думаю, тебе не стоит о нем переживать. Итак, что будем на завтрак?

Броган улыбнулся: до чего ловко сиделка сменила тему. Ей, видимо, было неудобно говорить про мертвых. Если б она только знала, как близко ее подопечная и сама вчера подошла к порогу смерти…

Броган оставил их наедине, хотя решил вечером все-таки заглянуть к Элси. Надо же забрать свой подарок… Он и не помнил, когда ему последний раз что-то дарили. Обычно Броган радовал себя сам – ценой чужих страданий.

Он двинулся дальше. В доме Джека и Пэм задерживаться не стал – из-за дьявольской псины пришлось вычеркнуть их из числа местных развлечений, поэтому путь Брогана лежал прямиком на чердак Фейрбрайтов.

Тут все по-другому.

Что значит по-другому?

Сам смотри. Передвинуто с места на место. Они сюда лазили.

И что такого? Это их дом, имеют право.

Мне это не нравится. Это наше место. А они пускай сидят внизу.

Броган хотел было отмахнуться – ну лазили, и что такого? – но тут до него дошла вся шаткость его положения. В любой момент на чердак могут залезть чужие люди и обнаружить лаз, который он привык считать своей личной тропой.

Слегка занервничав, Броган прислушался, чтобы убедиться, пустует ли дом, и лишь после этого спустился.

В спальне запах Колетт заставил забыть про все тревоги. Броган закрыл глаза, втягивая ноздрями ее аромат. Представил ее спящей – как она лежит, не подозревая о его присутствии. Возбуждение усилилось.

Броган спустился на первый этаж. В кухонном ящике он нашел свежую буханку хлеба. Аккуратно отодрал наклейку, стараясь ее не повредить, вытащил кусочек и запечатал обратно. Слегка поджарил хлеб, намазал его тонким слоем арахисового масла. Принялся есть сэндвич, прислонившись спиной к раковине, сам тем временем оглядывая кухню и прикидывая все возможности, которые может предложить ему дом, когда настанет пора свидеться с Фейрбрайтами лицом к лицу.

Взгляд упал на небольшую музыкальную систему в углу. Броган подошел и нажал на кнопку. Заиграла песня I’m a Believer группы «Манкиз».

Клевая.

В точку. Бессмертная классика.

Броган невольно втянулся в ритм. Начал кивать в такт, потом подпевать. Слова песни удивительным образом подходили к его ситуации. Заставляли хоть на время забыть про Колетт. Броган буквально растворился в песне, подпевая все громче и громче.

И вдруг заметил, что по стене прямо перед ним прошла тень.

Сперва Броган решил, ему показалось, но тут сквозь музыку донесся шорох.

Он торопливо пригнулся к полу.

Вот черт!

Долбаный мойщик окон.

Видел нас?

Понятия не имею. Вряд ли.

Вали отсюда живей.

Как? Он меня увидит.

Тогда хотя бы выключи гребаную музыку!

Не могу. Отсюда не дотянуться, он меня увидит.

Броган улегся на кафельном полу. Снаружи доносилась тяжелая поступь мойщика и плеск стекающей на землю воды.

Обычно начинают с верхнего этажа, да?

Да. Так логичнее.

Потому что если он начнет с первого, то обязательно тебя увидит.

Знаю.

Тогда придется его убить.

Что?

Если он тебя увидит, надо будет его убить.

Заткнись. Не увидит.

Броган приподнял голову – самую малость, чтобы выглянуть в окно. Прямо перед ним прошла темная фигура, и Броган снова прижался щекой к напольной плитке.

Что-то с силой шарахнуло по стеклу, и за дверью хлынул целый водопад. Мойщик решил начать с первого этажа.

Музыку выключи!

А я что делаю?

Броган подполз к столу. Вставать было нельзя – мойщик работал с земли, орудуя телескопической щеткой, прикрепленной к шлангу с водой.

Броган вытянул руку, нашаривая нужную кнопку, но найти ее удалось не с первого раза. Только бы мойщик не увидел торчащую из-под стола конечность…

Ползком Броган перебрался из кухни в коридор. Там стекло было только одно – во входной двери, вдобавок матовое. С облегчением выдохнув, он сел и привалился спиной к стене.

Теряешь хватку.

В смысле?

Слишком самоуверенно держишься. Ведешь себя неосторожно. Даже глупо. Дальше объяснять надо?

Понял. Можешь не продолжать. Все ясно.

Точно?

Броган подождал немного, слушая, как мойщик ходит вокруг дома. Когда на входной двери вдруг проступил темный силуэт, он невольно подтянул к себе ноги и затаил дыхание. Страха не испытывал – скорее, компенсировал прежнее безрассудство.

Мыльная губка влажно заскользила по стеклу, и резиновый скребок с визгом принялся собирать грязную пену.

Потом уборщик занялся другими окнами. Вскоре он закончил. Хлопнула калитка. Броган расслабился. Встал.

Вот видишь? Ничего страшного не случилось.

И тут, словно бросая ему вызов, тень вернулась. Замаячила на входной двери. По мере приближения к матовому стеклу окрасилась в цвета и обрела очертания человеческой фигуры.

В дверь позвонили.

Броган застыл, глядя на искаженную стеклом фигуру и гадая, когда мойщику надоест ждать оплаты.

Ты что, без подсказок не можешь? Давай, тащи его в дом.

Зачем? Он сейчас уйдет. Он не знает, что я здесь.

Да что ты? Прислушайся.

Броган навострил уши. Мойщик окон тихонько насвистывал. Ту самую мелодию.

Он тебя слышал!

И что?

Чего ты ждешь? Он знает, что хозяева дома. Когда придет в следующий раз за деньгами, то все им выскажет. Они поймут, что в доме кто-то был.

Не станет он ничего говорить. Даже не вспомнит.

Вспомнит, вспомнит. Открывай дверь. Тащи его.

Не выдумывай. У него оборудование. Фургон. С ними что прикажешь делать?

Впрочем, было поздно. Мойщик уже уходил: его тень тускнела, свист отдалялся.

Идиот. Надо думать, что творишь.

Броган, сам не зная отчего, вдруг рассмеялся.

Чего ржешь?

Из-за тебя. Какой ты все-таки паникер… Все нормально. Ничего не случилось.

Да? Ну ладно. Посмотрим, что будет дальше.

Броган встал, вернулся на кухню. Поднял с пола надкусанный сэндвич и доел, не зная, куда еще его деть. Вымыл нож для масла, убрал, смахнул и спустил в раковину все крошки, какие нашел. Под конец выдернул тостер из розетки, как было до его прихода.

Закончив уборку на кухне, поднялся в спальню. Предстояло еще немало дел.

На свой пост он вернулся ближе к шести вечера. Было жарко. Ужасающе душно. Крыша весь день грелась на солнце, и чердак превратился в печку.

Впрочем, Фейрбрайты вот-вот вернутся, и тогда начнется настоящая жара!

Услышав снизу первые звуки, Броган рассмеялся.

Ну же, Колетт. Иди сюда, тебя ждет сюрприз.

Она заставила себя ждать. Наверное, нарочно – решила его помучить.

Однако вскоре с лестницы донеслись шаги. Колетт вошла в спальню. Сбросила туфли, села на кровать и потерла ступни, будто те неимоверно ныли.

А у нее красивые ноги.

Футфетишистом заделался?

Просто сказал. Такие тонкие. Изящные. Я бы с удовольствием сделал ей массаж.

Что-то я начинаю за тебя бояться…

Колетт встала и принялась раздеваться. Броган любил такие моменты. Хотя на сей раз думал о другом.

Она сняла юбку, затем блузку. Броган все сильнее возбуждался. Он знал, что последует дальше.

Колетт подошла к комоду. Наверное, хотела достать джинсы с футболкой или легинсы. Что-нибудь удобное для дома.

Она открыла ящик и ахнула. Брогану пришлось зажать рот руками, чтобы не ахнуть самому.

Со своего места он мог видеть содержимое комода: поверх одежды были разложены фотографии умершего жениха.

Колетт робко взяла один из снимков. Принялась разглядывать, словно не узнавая. Открыла другой ящик, третий. Фотографии были повсюду. Колетт вскрикнула и попятилась к двери, позабыв, что по-прежнему держит снимок.

– Нет! – выдохнула она. – Нет!

Думаю, ей понравился твой маленький сюрприз.

Мне тоже так кажется.

Колетт заплакала, глядя то на фотографию в руке, то на распахнутый комод.

– Что происходит? – шепотом спросила она. – Зачем?.. Зачем ему это надо?

Как думаешь, она про Мартина или про Джереми?

Не знаю. Скоро увидим.

Броган услышал, как к дому подъехала машина. Сейчас начнется самое интересное.

При звуке отпираемой двери Колетт будто ожила: бросилась к комоду, вытащила из-под фотографий первую попавшуюся одежду, и, разложив снимки как было, поспешно оделась.

Видимо, будет ссора.

Да, нелегко говорить серьезно, когда стоишь в одном белье.

– Дорогая, ты дома? – крикнул снизу Мартин.

Колетт открыла дверь спальни.

– Ты не мог бы подняться на минутку?

Прошла в середину комнаты, скрестила на груди руки и принялась ждать.

Вскоре появился Мартин.

– Что такое?

Колетт махнула рукой в сторону комода.

– Вот. Сам посмотри!

Мартин подошел ближе.

– Не понимаю…

– Там фотографии, Мартин!

– Да, я вижу. Но не понимаю, зачем ты их так разложила?

– Я как раз хотела спросить о том же самом тебя.

– Что за бред? Я тут ни при чем.

– Я их не раскладывала, Мартин. Значит, это сделал ты. И я хотела бы знать, что за игру ты, черт возьми, затеял? Чего ты добиваешься?

Мартин молча уставился на нее. Покачал головой.

– Знаешь что? Надоело. Я только вернулся с работы, устал и хочу есть. Мне не до твоих истерик.

Он шагнул было к выходу, но Колетт схватила его за руку и развернула лицом к себе.

– Не уходи! Не смей! Я хочу знать, что ты задумал.

– Что значит «задумал»? Что за бред ты несешь?

Колетт ткнула пальцем в сторону ящиков.

– Я про эти фотографии с Джереми. Вчера я нашла одну в книге. Теперь – в комоде. Но сами по себе они оказаться там не могли. Кто-то их туда положил.

– Это был не я.

– Не ты? А кто тогда, по-твоему? Кто-то вломился к нам в дом, разложил фотографии и тихонько ушел?

– Разумеется, нет. Я думаю, это сделала ты.

Колетт в отчаянии всплеснула руками.

– Я? Но зачем мне это надо?

– Понятия не имею. Может, ты на нем зациклилась…

– Зациклилась? Что значит «зациклилась»? Я о нем даже не вспоминала до последнего времени.

– Это не значит, что ты не думала о нем подсознательно. Такое бывает. Может, ты не сознавала, что достаешь его фотографии…

– Что?! Постой-ка, не надо! Да, я расстроена, но я не больная. И я бы знала, если бы брала в руки эти снимки.

– Ну, раз ты так уверена…

– На что ты вообще намекаешь?

– А вариантов остается не так уж много. Кто сегодня ушел первым? Я. Кто пришел последним? О, тоже я! Надо же, как получается… Тогда, позволь спросить, в какой момент я успел бы заморочиться с сюрпризом и распихать по всему комоду фотографии твоего бывшего?

Это сбило с Колетт лишнюю спесь.

– Ты… ты мог заехать днем.

– Серьезно? Потратить весь обеденный перерыв, приехать на другой конец города, разложить фотографии, а потом рвануть обратно? И какие у меня были мотивы?

У Колетт неуверенно вытянулось лицо.

– Н-не знаю…

– Скажи, к чему мне вообще вытаскивать фотографии? Вся эта история давно в прошлом. Не хочу о ней вспоминать. И уж определенно вмешивать того парня в наши с тобой отношения. Даже не знаю, зачем ты вообще хранишь его снимки. Тебе понравилось бы, если б я держал целую коробку фоток своих бывших подружек?

– Мартин, он был не просто приятелем. Я собиралась за него замуж. Любила. А эти фотографии – все, что от него осталось.

– Что ж, видимо, ты любишь его до сих пор.

Колетт опешила.

– Что?

– Ты не можешь его отпустить. Сознательно или нет, но ты по-прежнему его любишь. Поэтому держишь при себе эти фотографии. Я не психолог, конечно, но, видимо, твой разум стирает часть воспоминаний из-за чувства вины.

Колетт рассвирепела уже всерьез.

– Поверить не могу. После всего, что у нас было, после того как мы всё проговорили и разложили по полочкам… Я же объяснила, что случилось с Джереми и как это на меня повлияло. И ты по-прежнему обвиняешь меня в измене?!

– Не в физической, разумеется. Но здесь… – Мартин постучал себя по виску. – Здесь тоже считается. Или не знаю, чем еще можно объяснить твое поведение.

– Ах, не знаешь?.. А не пойти бы тебе куда подальше? Потому что мне надоело. Я не чокнутая, и я тебе не изменяла, а если ты собираешься и дальше меня оскорблять, то лучше иди к черту!

– Отлично! Так и сделаю.

Мартин повернулся и решительно вышел из комнаты. Колетт захлопнула за ним дверь. Потом открыла ее и шарахнула еще раз – уже громче, чтобы Мартин наверняка услышал грохот.

Затем села на кровать и закрыла лицо ладонями. Расплакалась, шмыгая носом, но через минуту резко опустила руки и встала.

– Я не чокнутая, – объявила она пустой комнате.

Подошла к комоду, собрала фотографии. Села на краешек матраса и, принявшись их листать, тихо спросила:

– Джереми, что вообще происходит?.. Какого черта тут творится?

Вернулась к комоду, запихала фотографии обратно в коробку, подошла к двери, постояла немного, словно раздумывая, не спуститься ли за Мартином.

Потом попятилась, закусив ноготь.

– Не знаю, что ты затеял, Мартин, – прошептала она. – Но ничего не получится.

Броган улыбнулся. Он был с ней не согласен.

Еще как получится.

Дверь открылась, и в спальню робко, словно в ожидании выстрела, заглянул Мартин. Колетт лежала на кровати в позе эмбриона и даже не повернула к мужу голову. Тот подошел и осторожно сел рядом.

– Я приготовил ужин…

Колетт не ответила.

– Кол? Я приготовил ужин. Пойдем поедим.

– Не хочу.

Мартин помолчал.

– Это болоньезе. Ты же любишь болоньезе. А еще чесночный хлеб. С сыром. Да, многовато углеводов, но иногда можно позволить себе вкусненького.

– Не хочу есть.

– Почему?

– Я очень расстроена.

Мартин подождал немного и решил зайти с другой стороны.

– Тебе надо поесть. Грусть съедает много калорий.

– Это не смешно.

Колетт подняла голову и посмотрела на мужа. Сверху Броган видел, как блестят ее мокрые щеки.

– Серьезно… – прошептала она. – Я не понимаю, что здесь происходит.

Мартин беспомощно пожал плечами.

– Могу сказать только одно: я эти фотографии не трогал.

Колетт пристально уставилась ему в глаза, словно выискивая в них признаки обмана.

– И я тоже.

– Ладно. Верю.

– Правда?

– Разумеется. Раз ты не помнишь, как брала их…

– Нет, Мартин! Вопрос не в этом. Помнить тут нечего. Я их не брала, ясно тебе?!

Тот покорно вскинул руки в знак капитуляции.

– Хорошо. Прости. Неудачно выразился. Но тогда я не знаю, в чем причина. Сегодня в доме были только ты и я. Даже если каким-то чудом в дом залезли воры, не сломав замки, на кой им перекладывать древние фотографии? В этом нет смысла.

– То есть ты по-прежнему считаешь, что это была я, да?

Колетт снова отвернулась.

– Нет, я этого не говорил. Слушай, давай просто забудем, а? Пойдем ужинать. Я есть хочу.

– Иди ешь. Я тебя не задерживаю.

Мартин взял ее за плечо. Колетт даже не дернулась.

– Ну же, Кол. Это просто старые фотки. Какой в них смысл?

– До этого ты говорил по-другому. Утверждал, будто я по-прежнему люблю Джереми.

– Я… я не так выразился. Знаю, был не прав. Давай просто спишем это на всякие необъяснимые странности жизни. Как НЛО, например… Или Бермудский треугольник…

– Или призраки?

– Что?

Колетт снова подняла голову.

– Ты к этому клонишь, да? Хочешь списать все на потусторонние силы? Что, мол, Джереми восстал из мертвых и теперь преследует меня, потому что я не спасла его от гибели?

– Ничего подобного…

– Мартин, это не смешно. Не надо меня запугивать.

– Я и не думал…

– Наверняка есть рациональное объяснение. Только я еще не знаю какое. Ясно тебе?!

Мартин сдался:

– Ясно. Просто хотел поднять тебе настроение. Не напугать, а наоборот. Никакой это не призрак. Я в них даже не верю. Это просто… странное происшествие. Давай забудем, а?

Колетт снова повернулась к нему спиной.

– Кол, пойдем ужинать? Спустимся, поговорим о чем-нибудь другом. Выпьем по бокалу вина, я расскажу тебе про своих сегодняшних клиентов-идиотов… Хорошо? Согласна?

Колетт, выждав немного, все-таки ответила:

– Я сейчас спущусь. Умоюсь только.

Мартин просиял.

– Отлично. Пойду пока накрою на стол.

Он наклонился, поцеловал ее в щеку и погладил по плечу. Открыл рот, собираясь что-то сказать, но передумал, встал и направился к выходу. В дверях замешкался и искоса глянул на жену.

Когда он ушел, Колетт тоже поднялась. Встала возле комода и простояла там целую минуту. Потом вдруг подняла голову к потолку. Броган отшатнулся от глазка.

Она тебя услышала. Поняла, что на чердаке кто-то есть!

Нет. Постой-ка…

Он снова заглянул в глазок. Колетт по-прежнему смотрела вверх, но не в его сторону. Ее взгляд был устремлен в другую точку.

– Джереми? – прошептала она, обращаясь к небесам. – Ты меня слышишь?

Броган ощутил ребяческий порыв ответить ей – взвыть в лучших традициях призраков.

Колетт опустила голову.

– Не будь дурой, – буркнула она под нос и вышла из комнаты.

Броган улыбнулся. Семена посеяны. Осталось лишь их взрастить.

Броган опять занял свою излюбленную позицию. Он ненадолго наведался в свою берлогу размять мышцы и передохнуть, но вернулся, опасаясь пропустить хоть одну сцену из разыгрывающейся внизу драмы.

Правда, очередной акт выдался донельзя скучным. Фейрбрайты легли рано, около половины одиннадцатого, но в постель их привела отнюдь не похоть. Мартин старательно делал вид, будто не происходит ничего необычного, но Колетт была заметно не в настроении. Она отвечала вежливо и сдержанно. Приняла душ, в ванной переоделась в ночную рубашку, а когда вернулась, легла и сразу выключила свет. Мартин пожелал ей спокойной ночи и, услышав в ответ лишь какое-то бурчание, мотнул головой и погасил свою лампу.

Помнишь?

Что?

Эту атмосферу в доме. Когда никто не хочет с тобой разговаривать. Чувство, что ты, несмотря на всю «заботу», с тем же успехом мог бы жить совсем один.

Помню… Молчание ранит сильнее любых слов.

Броган дождался, когда парочка крепко уснет, потом ушел.

Ты понял, как тебе повезло?

В смысле?

Колетт сказала Мартину, что тот мог приехать днем с работы.

И что?

Сам подумай. Если мойщик все-таки расскажет, что слышал радио или видел кого-то в доме, Колетт сразу подумает на мужа.

Точно.

И все же твоего безрассудства это не оправдывает.

Броган открыл люк в доме Элси и спрыгнул на пол. Проходя мимо спальни, он услышал храп, но решил не тревожить хозяйку. Вместо этого сам спустился на кухню в поисках еды.

Найденный в холодильнике мясной пирог засунул в микроволновку. Конечно, лучше подогреть в духовке, чтобы тесто не стало клейким, но задерживаться у Элси не хотелось.

Пока ждал пирог, вывалил в тарелку банку фасоли и поставил рядом с микроволновкой, чтобы тоже подогреть. Распечатал свежую буханку хлеба, вытащил два ломтика и принялся намазывать их маслом.

Только сейчас Броган понял, как сильно проголодался. Теперь набьет желудок и не уснет до самого утра. Хотя внутренние часы и без того давно сбиты. И вообще, разумнее спать днем, когда заняться совершенно нечем.

В дверях кухни вдруг материализовалась Элси. От неожиданности Броган чуть было не выронил тарелку, которую нес к столу.

– Чтоб меня… – буркнул он.

– Алекс, не смей выражаться! Раньше ты себе такого не позволял.

– Прости… Ты права. – Он продемонстрировал ей тарелку. – Надеюсь, ты не против, что я тут хозяйничаю? Проголодался.

– Надо было разбудить меня. Я бы сама приготовила. Что-нибудь нормальное.

– Не хотел тебя тревожить. Ты так сладко спала…

– Выспаться я всегда успею. Лучше повидаюсь с тобой.

Кивнув, Броган указал в сторону стола.

– Можно я уже поем?..

– Конечно, ешь, – сказала Элси. – А то вконец отощаешь.

Броган уселся и стал запихивать еду в рот.

– Давай налью тебе чаю, – предложила Элси. – Запьешь хоть.

– Спасибо.

Пока закипал чайник. Броган чувствовал на себе ее взгляд.

– Ты приходил вчера? – спросила Элси.

– Э-э-э… Нет. Не смог.

– Почему?

– Не всегда удается. Я прихожу издалека.

Элси кивнула, будто приняв его слова за неоспоримую истину.

– Мне вчера не спалось. Хотела сделать тебе подарок.

Точно! Он и забыл!

– Прости. Я хотел прийти, но не смог. Надеюсь, ты не очень расстроилась.

– Очень, но все уже в прошлом. Ты ведь пришел… Ешь, потом принесу.

Броган залпом проглотил содержимое тарелки и большими глотками выпил кружку дымящегося чая.

Элси смотрела на него с умилением.

– Господи Боже, как же ты оголодал… А для десерта место оставил? Есть бисквит с кремом.

– Не откажусь, – ответил Броган. – Но, может, сперва…

– Что сперва? – уточнила Элси, и в ее подслеповатых глазах мелькнул огонек.

– Ты что-то говорила про…

– А, подарок? Да, было такое. – Она встала. – Сейчас принесу.

Шаркающей походкой Элси вышла из кухни. Сегодня она выглядела особенно хрупкой. Словно ее унесет малейшим дуновением ветра.

Что ты делаешь?

Она приготовила мне подарок.

И давно мы стали принимать подарки? Хочешь быть в долгу? Особенно перед теми, кого, возможно, придется убить?

При чем тут долги? Это на день рождения. Отдавать взамен ничего не надо.

У тебя не день рождения. Это у нее в башке все перемешалось. Совсем старуха сбрендила…

У каждого из нас своя реальность.

А я разве спорю? Просто хочу сказать: не слишком с ней заигрывай. Ты ведь знаешь, что бывает, когда тебе кто-то нравится. У тебя всегда отнимают любимые игрушки.

Элси вернулась, держа одну руку за спиной, вся в предвкушении. Она подошла вплотную к Брогану, и тот испугался, как бы старушку от возбуждения не хватил удар.

– Это так, пустячок… – заговорила она. – Руки уже не такие проворные, как прежде. Весь день на нее потратила.

Она вытянула руку и разжала паучьи пальцы. На морщинистой ладони лежал крошечный вязаный котенок. Черно-белый. Глаза у него смотрели в разные стороны, усы получились слишком длинными, но это явно был котенок.

Вот видишь? Хрень какая-то. Я бы и то лучше связал, хотя в жизни не брал в руки спиц.

Броган смотрел на жалкую игрушку и удивлялся, почему до сих пор не чувствует обиды, почему не видит в Элси подлую обманщицу, которую надо поскорее избавить от мук.

– У тебя был такой в детстве, – сказала Элси. – Помнишь?

И тут Брогана осенило. Митси!

Игрушка была до ужаса похожа на Митси.

Он протянул руку, но дотронуться до котенка так и не рискнул. Уже давно Броган не испытывал страха, и это чувство казалось чужеродным.

– Нравится? – спросила Элси.

– Это ведь… Откуда ты знаешь?..

Томасу было тогда лет девять или десять. Большую часть времени он проводил в одиночестве, даже когда рядом находились люди. Для них он оставался невидимым.

Для них, но не для Митси.

Митси вошла в его жизнь сквозь открытые двери сарая. Тяжелые тучи в тот день сеяли мелким дождем, словно желая обмануть тех, кто внизу: притвориться легкой моросью и потом обрушить весь свой груз людям на головы.

Мальчиком Брогану нравилось глядеть на дождь. Если смотреть сквозь мерцающую завесу, мир казался другим. Далеким. Не таким страшным.

Кошка, видимо, чуяла, что вот-вот вымокнет до последней шерстинки. Она шла к задней ограде сада, скорее всего, собираясь перепрыгнуть на ту сторону и поискать убежища. Увидев Брогана в дверях сарая, замерла. Уставилась на него пронзительно-зелеными глазами. Принюхалась, ловя в воздухе следы его запаха.

– Привет, – сказал ей Броган. – Как тебя зовут?

Он думал, кошка убежит, но нет. Та осталась на месте, приглядываясь к незнакомцу, внезапно объявившемуся у нее на пути.

Броган знал, что просидит в сарае до самого вечера, поэтому захватил с собой на ужин бутерброд.

– Ты голодная?

Он неторопливо присел на корточки, снял с бутерброда хлеб и вытащил кусочек ветчины. Хлеб отложил в сторону, а мясо протянул кошке. Подношение вызвало интерес. Она посмотрела в глаза Брогану и снова на еду. Шевельнула носом. Явно заинтригованная, шагнула вперед. Вытянула шею, не рискуя подходить ближе.

Броган отломил кусочек и бросил на мокрую траву. Кошка мигом его проглотила.

– Ух ты, проголодалась, да?

Он продолжал отщипывать кусочки ветчины и бросать их на землю, каждый раз все ближе и ближе к себе. В конце концов сумел дотянуться и погладить кошку. В ответ та выгнула спину и распушила хвост. Доев последний кусочек, решила, что пора уходить. Кошка ловко перемахнула через ограду в ту самую секунду, когда небеса разверзлись и хлынул дождь.

На долгих летних каникулах, пока приемные родители были на работе, а он слонялся в одиночестве, Броган почти все время проводил в сарае, наблюдая за кошкой. Иногда та приходила, иногда нет. С каждым разом становилась все смелее и дружелюбнее, даже если ей не предлагали еды. Броган садился на пол, скрестив ноги, а кошка взбиралась ему на колени и мурлыкала. Убедившись, что это и впрямь кошка, а не кот, он дал ей кличку – Митси, в честь питомца из кино, которое как-то раз видел по телевизору.

Долгое время Митси была его единственным другом.

Брайану и Дженис он о ней не рассказывал – знал, что ее обязательно отнимут: под каким-нибудь благопристойным предлогом, разумеется, но на самом деле лишь затем, чтобы помучить его. Для них такое было в порядке вещей.

Однако всякой дружбе приходит конец.

Броган сидел дома, когда с улицы донесся истошный визг. Он подскочил к окну и увидел, как за Митси гонится огромная рыжая кошка. Митси выбежала на дорогу прямо под колеса автомобиля. Водитель ее даже не заметил. С громким стуком Митси кувыркнулась в воздухе и упала в канаву, разом потеряв все свои девять жизней.

Броган в слезах выскочил, но было уже поздно. Его единственный друг валялся безжизненным мохнатым комком.

Совсем на нее не похожа.

Заткнись.

Цветом – да, но больше ничего общего.

Я сказал: заткнись!

– Сынок, с тобой все хорошо? – спросила Элси.

– Я… Это…

Броган забрал у нее вязаную игрушку. Посмотрел в стеклянные глаза. И резко встал.

– Мне надо идти.

– Алекс, подожди. Останься хоть на минуточку. Прошу!

Но Броган уже уходил. Он слышал, как Элси умоляет его вернуться, съесть десерт. Но все равно взбежал по лестнице и закрылся на чердаке.

Уже через секунду он оказался в своем пустом логове. Зажег свечу и поставил перед ней игрушечную Митси, так что на стену упала тень. Уставился на нее, представляя кошку живой.

Прошло не меньше минуты, прежде чем Броган понял, что по его щекам катятся слезы.

Вот видишь? Нечего любезничать со старухой. Она тебя мучает.

Нет. Не мучает. Она хорошая.

Старая ведьма. Залезла к тебе в голову и вытащила самые плохие воспоминания. О том, что у тебя отняли. Нашла Митси – найдет и другое.

Нет. Она не такая.

Тогда почему ты плачешь?

Ответить Брогану было нечего. Он не мог объяснить. Мысли в голове путались. Было больно, да, но одновременно и сладко. Эти чувства совершенно не сочетались друг с другом и все же слились в идеальную комбинацию. Словно одно не могло существовать без другого. Боль и удовольствие. Горе и радость. Инь и Ян.

Митси была светом. Ее гибель – тьмой. В такой мешанине Броган и рос.

После Митси он подружился с другой кошкой. Рыжей, той самой, которая за ней гналась. И хохотал потом, когда ее хозяева вопили, найдя у себя в саду изувеченный кошачий трупик.

Так все и началось.

У Брогана было такое чувство, будто он завис на границе между жизнью и смертью. Внизу из комнат доносилась лишь гробовая тишина, а прямо над головой чирикали птицы. Пролетел самолет. Вдалеке взревела машина.

Броган ждал, когда внешний мир дотянется до внутренностей дома и хорошенько его встряхнет.

В последние дни ему спалось плохо. Прежде он мог спокойно уснуть в любом месте, невзирая на условия и антураж. Теперь стало по-другому.

Теряешь хватку.

О чем ты?

Это все старуха виновата. Заставила тебя реветь, как девчонку. Ты совсем расклеился.

Ничего я не расклеился.

Расклеился-расклеился. Как Самсон из Библии. Элси откромсала тебе волосы, и ты разом лишился всех своих сил. Начал допускать ошибки. Как с тем мойщиком. Бери себя в руки, пока не поздно!

Включилось радио. Забормотали новости. Через секунду в глазок пробился тусклый луч света. Броган приник к дыре.

Колетт смотрела прямо на него.

У Брогана забилось сердце. Может, она знает, что он тут?

На лице у нее не было ни страха, ни тревоги. Она явно лежала так уже не первую минуту – бездумно глядя в потолок. Наверное, ей не спалось, как и ему.

Рядом застонал Мартин. Колетт повернула голову и уставилась на мужа так, словно только сейчас заметила его присутствие. Даже не улыбнулась. Будто не хотела, чтобы он просыпался и лез ей в голову.

Когда Мартин, зевнув, повернулся к ней, она тут же отбросила одеяло и поднялась с кровати, оставив мужа бессильно тянуть руки в поисках ее тепла.

Броган ухмыльнулся. Он боялся, как бы за ночь Колетт не успокоилась и не выбросила лишние тревоги из головы. Видимо, зря.

Колетт, опасливо бросив взгляд на комод, вышла из комнаты. Интересно, сколько раз за ночь она думала об этом? Какие версии при этом приходили ей в голову: от вмешательства потусторонних сил до чужих интриг и розыгрышей? А может, и вовсе начала сомневаться в собственном здравомыслии?

Броган прислушался к шипению воды. Мартин до сих пор дремал под одеялом. Вскоре Колетт вернулась, завернутая в большое банное полотенце. Этим утром она собиралась торопливее обычного.

Повернувшись спиной к кровати, быстро оделась, и Брогану удалось лишь мельком заметить ее наготу. Когда Колетт в спешке хлопнула ящиком, Мартин наконец удосужился оторвать от подушки голову. Он открыл глаза и попросил:

– Поставь чайник.

– Я уже ухожу, – заявила Колетт.

– Что, так рано? А как же завтрак?

– Некогда. Перехвачу что-нибудь в «Старбаксе».

Мартин приподнялся и сел.

– Что, нет времени даже выпить со мной чаю?

– Мартин, мне до завтра надо сделать презентацию. Подготовить все за один день.

– У тебя эти презентации каждый месяц. Чем эта такая особенная?

– Я не укладываюсь в сроки. Еще ничего не готово, и это меня бесит. Всё, давай, до вечера.

– Ну, ладно… пока.

Мартин явно был недоволен. Он тоже догадывался, что Колетт просто придумала отговорку. Она хотела уйти пораньше. Уйти от Мартина и вообще из этого дома.

Он буркнул:

– Ладно, до вечера. Люблю тебя.

Колетт не ответила. Только равнодушно отправила ему воздушный поцелуй и выскочила в коридор, словно бегун после стартового выстрела.

Броган пристально разглядывал Мартина. Тот прислушивался, как жена торопливо сбегает по лестнице и хлопает за собой дверью. На лице у него промелькнула целая гамма эмоций: от замешательства и недоверия до внезапного раздражения.

– Ну и черт с тобой, – буркнул он, откидывая одеяло.

Когда Мартин вернулся из душа, то в каждом его движении сквозила злость. Он метался по комнате, как обиженный ребенок, и рычал под нос. А после завтрака, когда уезжал, машина громко взвизгнула шинами. Ясно – так и не успокоился.

Броган, спускаясь в дом, покатывался со смеху. Вчерашние события с Элси несколько поблекли. На кухне он по привычной схеме набрал еды, пропажу которой заметить сложно: немного хлопьев, кусок хлеба, яблоко… С яблоком, правда, было рискованно, но Броган понадеялся, что если Фейрбрайты его хватятся, то решат, что его съел кто-то из них.

Он бродил по дому, присматриваясь к обстановке и старательно обдумывая новые планы. Броган смутно представлял свои дальнейшие действия, но знал, что в нужный момент озарение обязательно придет.

От тебя воняет.

Ну, спасибо.

Нет, правда. Ты слишком много времени проводишь на душном чердаке. Надо бы помыться.

А это мысль! Он ведь уже принимал здесь душ.

Броган поднялся в ванную. Мартин и Колетт сегодня оставили за собой беспорядок: на полу валялись полотенца с пижамами, шкаф оказался распахнут, а в раковине лежал опустевший пузырек шампуня. Броган постарался ничего не трогать.

Он разделся, включил воду, залез в ванную. Даже отмывшись дочиста, какое-то время продолжал стоять под горячими струями, крутясь на месте, чтобы вода своим напором разминала усталые мышцы.

Хватит уже. Не испытывай удачу. Вылезай.

Броган выключил душ и вытер с глаз воду. В ванной было полным-полно пара.

Отлично. Если сейчас кто вернется, нам крышка.

Ты же сам велел мне принять душ. И вообще, зачем им возвращаться? В доме никого нет. Только призрак Джереми.

Броган хохотнул и затих.

В голову очень кстати пришла интересная идея.

Он вернулся на свой пост задолго до возвращения Фейрбрайтов. Не хотел пропустить начало спектакля. Надеялся лишь, что не выдаст себя урчащим желудком. Вчера вечером, торопясь от Элси, он не захватил, как водится, еды, и теперь изрядно оголодал. Придется заглянуть к ней попозже.

Вы двое спелись, как голубки.

Заткнись. Что за извращение?

Ага. Как будто все остальное, что ты делаешь, абсолютно нормально.

Колетт вернулась первой незадолго до шести. Она выглядела взмокшей и взбудораженной. Первым делом задернула шторы и принялась раздеваться.

Началось.

Видимо, да. Я, правда, надеялся, что Мартин к этому моменту уже вернется домой.

Увы, выбирать не приходится. Радуйся тому, что есть.

Колетт вышла. Через пару минут зашумела вода.

Вот. Сейчас!

А если не заметит?

Еще как заметит. Жди.

Броган затих. Потянулось ожидание. С каждой секундой ему все сильнее казалось, что ничего не выйдет. Он рассчитывал, что первой душ принимает Колетт. Но если она не заметит и сюрприз достанется Мартину, то шоу не получится.

Раздался дикий вопль.

Зря он волновался.

Колетт влетела в спальню. Она куталась в большое белое полотенце, забыв снять с волос шапочку для душа. Одну руку прижимала ко рту и с явным ужасом оглядывалась в сторону ванной. Тряхнула головой, шагнула было к дверям, но тут же встала как вкопанная. Видимо, она совершенно не представляла, что ей делать и куда идти.

Повернулась к комоду, словно могла найти в нем ответ на все вопросы. Рывком принялась открывать ящики. Добравшись до самого нижнего, вытащила коробку и начала торопливо перебирать фотографии, словно проверяя, все ли на месте или таинственным образом разбежались по дому.

Потом захлопнула ящик и выпрямилась, снова повернувшись лицом к ванной. Броган увидел у нее на щеках слезы.

А дел-то было – сущий пустяк. Смочить ватный диск гелем для душа и написать на запотевшем зеркале всего несколько слов:

«ПОЧЕМУ МНЕ ПРИШЛОСЬ УМЕРЕТЬ?»

Вопрос лишь в том, какое объяснение выберет для себя Колетт: мистику или естественные причины?

– Сволочь, – прошипела она. И потом, уже громче: – Тварь!

Вот и ответ.

Она снова заплакала.

– Зачем ты это делаешь?..

Потом опять разозлилась.

– Ну уж нет! Со мной это больше не прокатит. Не позволю!

Колетт принялась расхаживать по комнате, закусив ноготь и задумавшись. Потом, словно приняв решение, торопливо оделась. Вышла из комнаты, бросив напоследок:

– Ты у меня еще получишь!

Судя по звукам, она направилась в ванную и стерла с зеркала послание. Вернулась, села на кровать и снова принялась грызть ноготь. Вид у нее был неуверенный, будто она по-прежнему сомневалась, что это розыгрыш.

Затем резко встала и ушла в дальний угол комнаты, который не было видно в глазок. Что-то скрипнуло, но, возможно, Брогану показалось.

Когда Колетт вернулась в поле зрения, то снова подошла к комоду. Открыла нижний ящик, достала что-то. Броган затаил дыхание. На сей раз в руках у нее была не обувная коробка с фотографиями, а та самая загадочная шкатулка.

Колетт поставила ее на комод. В правой руке у нее был крохотный ключик. Она отперла шкатулку, но когда открыла крышку, то наклонилась, заслонив Брогану весь обзор. Что-то вытащила оттуда и стала разглядывать, но что именно, Броган не понял.

Так прошло несколько минут. Наконец Колетт захлопнула крышку, снова заперла шкатулку и вернула ее на место в нижнем ящике. Опять ушла в дальний угол. Что-то скрипнуло, потом щелкнуло. Броган постарался запомнить звуки, но его отвлек неожиданный шум снизу.

Мартин вернулся.

Колетт, видимо, тоже услышала это – и запаниковала. Одернула футболку и пару раз глубоко вдохнула, словно актер перед выходом на сцену.

А может, и не «словно» – она и впрямь готовилась к выступлению.

– Эй, Кол, ты дома? – крикнул Мартин.

Та кашлянула.

– Да. – И добавила: – Только что из душа.

Она явно ждала реакции, но Мартин не ответил. Колетт покачала головой, поджала губы и вышла из комнаты.

Она считает его мерзавцем.

Ага.

Решила, что это муж пудрит ей мозги, и задумала отыграться. Ох, что теперь будет!..

Ага.

Просто шикарно. Лучшая наша партия. Даже лучше, чем когда мы заставляли Картеров нагишом жрать стекло. Согласен?

Еще бы.

Что-то ты не очень рад…

Рад. Правда.

Но?..

Шкатулка. Я должен выяснить, что в шкатулке.

Отношения между супругами явно разладились. Это стало очевидно даже Брогану, не говоря уже о самом Мартине.

Настала пора ложиться спать. Пока Колетт складывала вещи и готовила наряд на утро, Мартин пристально за ней наблюдал.

– Ты что, совсем не волнуешься? – спросил он, не скрывая удивления.

– Не особо, – ответила та. – Ты же сам говорил, это не первая моя презентация.

– Утром ты из-за нее бесилась.

– Разве?.. Ну, это было утром. А теперь все хорошо.

– Ладно… Значит, у тебя все в порядке?

– На сто процентов.

Броган понял, что, наверное, они продолжают вечерний разговор.

Колетт, повернувшись к мужу, принялась раздеваться. Видимо, намеренно его провоцировала, хотя вид ее говорил об обратном. Лицо у нее было такое, будто она размышляет, пожарить утром на завтрак яичницу или взболтать омлет.

Когда Колетт чувственным движением стянула через голову сорочку и забралась в постель, Мартин тут же потянул к ней руки. Жена встретила его ледяным взглядом.

– Ты что, сегодня не мылся?

– А? Что? Нет…

– Я вот хорошенько попарилась, от души. Может, и тебе стоит?

Во время разговора она не спускала с Мартина глаз. Тот лишь озадаченно нахмурил брови.

– Ну… Ладно, я пошел.

Мартин слез с кровати и зашагал в ванную. Пока его не было, Колетт сидела неподвижно, глядя перед собой и, вероятно, обдумывая следующий ход.

Вода гудела недолго, всего пару минут. Едва шум затих, Колетт решила, что самая пора взбить подушку, улечься и выключить лампу. Ночник на тумбочке Мартина продолжал гореть, и Броган видел, что Колетт не закрыла глаза. Однако стоило Мартину переступить порог, как она тут же смежила веки.

Тот немного постоял, глядя на жену, и лег рядом. Поразглядывал с минуту ее затылок, наклонился.

– Кол? – шепотом позвал он. – Кол?..

На лице у нее не дрогнул и мускул. Впрочем, Мартин так легко не сдавался. Он прильнул к ней сзади и принялся поглаживать грудь.

Колетт недовольно застонала.

– Мартин, я устала. Завтра у меня тяжелый день.

Тот откатился, не скрывая разочарования. Как и Колетт, посидел немного, глядя в пустоту. Потом резко выключил ночник.

Шоу окончено. Пора по домам.

Рано. Мартин слишком взбудоражен, чтобы уснуть. Надо подождать.

Устал я ждать. Мы только и делаем, что ждем, и ждем, и ждем…

Тебе никто не говорил, что терпение – это главная добродетель?

Терпения у меня хоть отбавляй. Помнишь Джейми Рэгга? Сколько я с ним натерпелся?..

Рэгг был местным хулиганом, который обожал самоутверждаться за чужой счет. Как и большинство задир, он безошибочно выбирал себе в жертвы самых кротких и безобидных. Естественно, его выбор пал на Томаса Брогана. Тот в те дни был тощим – питался, чем придется. В надлежащую форму он приведет себя гораздо позднее, когда почувствует непреодолимое желание разорвать любого обидчика на куски.

Первую драку едва ли можно назвать таковой. Началось все с того, что Брогана внезапно окружила толпа одноклассников, видимо, почуявших кровь, а Рэгг принялся осыпать его оскорблениями и пихать в грудь. Потом ударил. Броган упал – и так и остался лежать на полу с разбитым носом и скатившейся ниже плинтуса самооценкой, которая и прежде была невысока. Больше всего его поразила не боль от удара, а тот факт, что никто и не подумал за него заступиться.

Дальше становилось только хуже. Рэгг запирал Брогана в спортзале. Заставлял залезать в школьный мусорный бак. Велел спуститься на первый этаж за футбольным мячом, а сам, стоя с приятелями наверху, заплевал с головы до ног. В тот день Броган вернулся домой весь оплеванный и грязный; родители видели это, но ничего не сказали.

Приходилось терпеть. Ждать подходящего момента.

Однажды Броган застал Рэгга без обычной компании прихвостней и решил за ним проследить. Он тайком проводил своего обидчика до дома, стараясь не попасться ему на глаза, и с удивлением обнаружил, что тот, несмотря на всю свою любовь к пыткам и насилию, способен на глубокую привязанность. В частности, он обожал двух морских свинок, которых держал в саду.

Броган выжидал.

День за днем он часами сидел у забора и сквозь дыру наблюдал, как Рэгг тискает своих драгоценных зверьков.

И вот одним прекрасным весенним вечером мать позвала Рэгга ужинать, и тот ушел, позабыв свинок на улице. Броган решил не упускать такой дивной возможности и перелез через забор. Он впервые вламывался на чужую территорию, и ощущение оказалось крайне волнительным.

На следующее утро Броган, как обычно, сидел в школьной столовой один и посасывал через трубочку апельсиновый сок. Вошел Рэгг с коробкой для завтрака под мышкой.

В тот день он пребывал в особенно дурном настроении. В столовой было полным-полно свободных мест, но он спихнул со стула какого-то несчастного паренька, уплетавшего макароны, и плюхнулся на его место. Отодвинул тарелку подальше, брезгливо вытер капли соуса и стряхнул их на белую рубашку мальчика напротив.

Терпение…

Рэгг открыл защелки на коробке с завтраком. Броган сжал зубами соломинку.

Тот заглянул в коробку. Изумленно вытаращил глаза. Потянулся потрогать.

И так резво вскочил со стула, что выбил подносы из рук мальчишек у себя за спиной. Из груди у него вырвался дикий вопль, и все остальные в столовой затихли. К Рэггу кинулся учитель. Ученики столпились вокруг коробки, пытаясь разглядеть содержимое. Одни брезгливо морщились, другие, казалось, с трудом удерживали в себе завтрак.

Потом все, как один, уставились на Брогана. По столовой понеслись шепотки. Даже учителя и поварихи – и те покосились в его сторону.

После этого Брогана оставили в покое. Не только хулиганы, вообще все. Он остался совершенно один.

Поужинать с Элси удалось лишь ближе к часу ночи. Та припасла рыбный пирог с зеленой фасолью и бисквит с заварным кремом, который Броган так и не попробовал вчерашней ночью.

– Алекс, у тебя все хорошо? – спросила Элси.

Броган проглотил комок обжигающе горячей еды.

– Да. А что?

– Прошлой ночью ты вел себя очень странно. Взял и сбежал…

– Я торопился. Было много дел.

– Каких еще дел?

– Всяких.

– Я даже не знаю, чем ты занимаешься весь день.

Броган пожал плечами.

– Вижусь с разными людьми.

Молодец. Ловко придумал.

Спасибо. Я старался.

– Значит, у тебя есть друзья?

– Вроде того.

– Это хорошо. Правда…

– Что такое?

– Просто подумала, что ты мог бы больше времени проводить здесь, со своей старой мамой…

– Разве мы теперь видимся не достаточно часто?

– Да, да, ты прав. Извини, я такая эгоистка…

Броган отложил вилку с ножом и взял Элси за холодную морщинистую ладонь.

– Ты не эгоистка. Я постараюсь приходить каждый вечер. Если ты не против, конечно…

Та захлопала мокрыми ресницами.

– Было бы здорово. Теперь, когда ты здесь, все стало гораздо лучше. Дом не такой пустой.

Броган улыбнулся. Это было редкостью – обычно он улыбался лишь при виде чужих страданий.

– Я не очень хорошо себя чувствую в последнее время, – призналась Элси.

– Да, знаю…

– Все чаще думаю о будущем… Если ты опять исчезнешь, ради чего мне жить?

Броган похлопал ее по руке.

– Не надо. Хватит так говорить.

Избавь уже старушку от мучений. Глянь на нее. Она и так одной ногой в могиле.

– Кстати… – начал Броган. – Где мой бисквит? Фасоль я почти доел.

– Да, да, конечно, сынок! Все, что хочешь!

Секреты.

Броган обожал секреты.

Особенно чужие. Всякие тайны, которые жены хранят от мужей, а мужья – от жен. Следы измен, былого позора или теперешнего презрения. Брогану нравилось видеть изумление на лице человека, которому вываливают откровения, не предназначенные для его ушей.

В этом доме тоже были секреты. В маленькой деревянной шкатулке, под замком.

Броган открыл нижний ящик и вытащил коробочку. Повертел ее, разглядывая со всех сторон. В раздумьях подцепил крышку ножом – не поддалась.

Он посмотрел в угол, куда Колетт уходила за ключом. Там у дальней стены стоял большой платяной шкаф. Одна дверца была приоткрыта. Броган закрыл ее, и та щелкнула – точь-в-точь как вчера вечером. Но не заскрипела.

А вчера перед щелчком однозначно раздавался скрип.

Броган шагнул к соседней дверце. Результат был таким же. Знакомый щелчок без предшествующего скрипа.

Что ж, оставался последний вариант. Одним быстрым движением Броган распахнул оставшуюся дверцу. Раздался жалобный скрежет, словно чиркнули ногтями по школьной доске. Итак, вот та самая дверца, которую вчера открывала Колетт.

Броган окинул взглядом одежду, висевшую на плечиках. В самом левом углу, словно стыдясь своего парадного вида и сторонясь невзрачных коллег, висело свадебное платье в пластиковом чехле. Интересно, его хоть раз надевали с тех пор? И сильно ли оно отличается от наряда, в котором Колетт представляла себя на свадьбе с Джереми?

Броган обыскал остальные вещи. В основном там висели платья и пиджаки. Карманов было немного, но рыться в женском тряпье ему совершенно не нравилось.

Он присмотрелся к вещам на дне шкафа. По большей части там лежала обувь и несколько сумок разной величины. Из общего ряда немного выдавался вперед маленький клатч из перламутровой ткани, чешуйчатой, как змеиная кожа. Броган вытащил его, открыл и принялся обыскивать многочисленные кармашки.

Бинго!

Ага. Вот и ключик!

Какой-то он убогий на вид… Надеюсь, то, что прячется в шкатулке, будет поинтереснее.

Броган бросил сумку на кровать и вернулся к шкатулке. Вставил ключ, повернул его. Замок послушно щелкнул. Броган поднял крышку.

Внутри было почти пусто: только кольцо и какие-то бумажки. Кольцо такое же, как на фотографиях с Джереми.

Броган развернул первый лист. Это оказалось письмо, написанное безукоризненным почерком синими чернилами. Броган быстро пробежал текст глазами, чтобы поскорее ухватить суть, и содержимое бахнуло его по голове тяжелой кувалдой.

Чтоб меня… Это же предсмертная записка!

Броган прочитал ее снова, уже внимательнее.

Колетт, любовь моя!

Мне нелегко тебе писать, но придется. С моей стороны было бы нечестно уйти, не сказав на прощание ни слова.

Так больше продолжаться не может. Слишком больно. Я вижу твою радость, и она рвет меня изнутри.

Жаль, что мы не можем поговорить с глазу на глаз, поэтому я чувствую себя трусом. Наверняка ты станешь меня отговаривать от задуманного шага. Может быть, у тебя даже получится. Но лишь на время. Потом станет только хуже, и рано или поздно мне придется положить этому конец.

Прости, что так вышло. Ты заслуживаешь лучшего. Ты должна быть счастлива. Но без меня. Надеюсь, ты поймешь.

С любовью, Джереми

Броган принялся изучать другие записки, оказавшиеся газетными вырезками. В одной из них была фотография Джереми – его лицо крупным планом под заголовком «Трагическая гибель туриста на побережье Уэльса».

Полиция Дайфд-Поуис установила личность погибшего, чье тело было обнаружено в минувший вторник на скалах под прибрежной тропой неподалеку от Сент-Дэвидса в Пемброкшире на юге Уэльса.

Им оказался Джереми Доусбрук, двадцатисемилетний школьный учитель из Ноттингема, который снимал неподалеку коттедж со своей невестой Колетт Лэмб. Рано утром он вышел на прогулку, но так и не вернулся. Мисс Лэмб обнаружила на каминной полке предсмертную записку и заявила о пропаже жениха. Полиция и прибрежные спасательные службы начали поиски и через несколько часов после объявления тревоги обнаружили на берегу тело мистера Доусбрука.

Туристическая тропа Пемброкшира практически по всей длине не имеет ограждений со стороны обрыва. В полиции заявили, что нет никаких причин видеть в случившемся злой умысел.

Броган просмотрел и другие вырезки, опубликованные уже позднее. В них коллеги и ученики Джереми спешили выразить свою скорбь, нахваливая того на все лады. В одной заметке прозвучала интересная цитата:

Улики, собранные в ходе следствия, включали в себя предсмертную записку, найденную в коттедже, где мистер Доусбрук отдыхал вместе с мисс Лэмб, и результаты токсикологической экспертизы, согласно которым в крови покойного было обнаружено большое количество антидепрессантов. Коронер из Пемброкшира, Герейнт Оуэнс, вынес вердикт о смерти в результате суицида.

Броган снова взглянул на газетную фотографию. Наверное, это один из последних снимков, может быть, даже сделанный самой Колетт. Теперь, когда Броган знал всю историю, ему казалось, что он видит в глазах Джереми тень. Можно было запросто представить, как этот человек теряет вкус к жизни. Броган не раз замечал подобные взгляды: когда люди, увидев перед собой мир, лишенный боли, смиряются со своей участью и покорно ждут неизбежного.

На кой она хранит весь этот хлам?

А почему бы и нет? Эти фотографии – все, что от него осталось.

Допустим. Но воспоминания так себе, согласись? И одному богу известно, что об этом думает Мартин.

Наверное, поэтому Колетт и держит свои сувениры под замком. Может быть, он даже не знает, что в шкатулке.

Думаешь? Потому что если так…

Да. Именно об этом я и думаю.

Броган ждал вечера с нетерпением.

Ему хотелось снова почувствовать вчерашнее напряжение между Фейрбрайтами. Увидеть гордо расправленные плечи, услышать пустые разговоры ни о чем. Это было восхитительно!

Его ждал очередной сюрприз. Все вышло совсем не так, как он рассчитывал.

Стрелки на часах перевалили за шесть. Потом за семь. За восемь. А хозяев до сих пор не было дома.

Броган начинал злиться. Закипать от ярости.

Где их носит?

Мне-то откуда знать?

Они меня бесят. Я им еще устрою!

Брогану приходилось не раз покидать свой пост, чтобы походить по тесному чердаку и немного размять мышцы. Не хватало еще, чтобы его скрутила судорога, когда внизу начнется самое интересное.

Хотя, видимо, все шло к тому, что нынешний вечер опять закончится фиаско.

Ну что за хрень, а? Может, спустимся?

Зачем? Рано или поздно они вернутся. Куда денутся-то?

Наконец снизу донесся шум.

К дому подъехала машина. Судя по реву мотора, колымага Мартина. Хлопнула дверь. Раздались голоса. Смех.

Постойте-ка, смех? Фейрбрайты что, смеются? С какой такой радости?!

У Брогана все сжалось внутри.

Да ладно… Не могли они так быстро помириться!

Однако в отдалении по-прежнему слышались голоса, и хотя Броган не мог разобрать слов, разговор, видимо, был легким: полным тепла, нежности и всяких розовых соплей, которые он терпеть не мог.

Что хуже всего, Фейрбрайты смеялись. С каждым новым раскатом смеха, доносившимся снизу, Брогана будто с размаху пинали в живот.

Я же говорил, что надо спуститься. Давай уже заканчивать игры, а? Они все испортили. Сидят теперь, смеются над тобой…

Вдруг стало тихо.

Броган приложил ухо к дыре.

Не слышно ни звука.

Он затаил дыхание. Попытался представить, что там происходит…

А потом смех раздался снова. Все громче и громче, потому что…

Фейрбрайты поднимались по лестнице!

При этом хихикали не переставая. Хрипло, страстно, жарко. Броган припал к глазку. Увидел все в мельчайших деталях.

Увидел, как распахнулась дверь. Парочка, пошатываясь, ввалилась в комнату, еле стоя на ногах, явно под парами алкоголя, хотя Мартин только что был за рулем. Они прильнули друг к другу, жадно целуясь, застонали, закружились в танце, неуклюже двигаясь в сторону кровати. Потянулись к пуговицам, молниям, застежкам, срывая друг с друга одежду. Два обнаженных тела упали на матрас, и тот удивленно скрипнул.

Броган все сильнее таращил глаза. Он видел возбуждение, азарт, страсть, похоть. Слышал шлепки и влажное чавканье, стоны, сдавленные крики, грязные ругательства и мольбы. Ритм то замедлялся, то становился быстрее; страсть нарастала, ища разрядки; сменялись позы… В последний миг Броган напрягся; жар внизу достиг точки кипения, и мир взорвался, содрогаясь в безумии.

Мартин перекатился на спину, жадно втягивая в себя воздух, будто никогда уже не отдышится. Броган наконец сумел разглядеть женщину под ним.

Та буквально светилась. Щеки, тело, глаза – под взглядом Брогана они так и сияли.

Он беззвучно прошептал ее имя:

– Ну, здравствуй, Габриэль.

Броган улыбался во весь рот. Изумительно! Вот так поворот сюжета – просто сказка!

Габриэль…

Она, к слову, оказалась шикарной на вид. Разлеглась прямиком под Броганом, демонстрируя ему все свои пышные изгибы, от которых было не оторвать глаз. И плевать на всю ее вульгарность – оно того стоит!

Однако – чтобы Габриэль…

Надо же! Она совсем не похожа на Колетт. Полная противоположность. Буквально воплощает в себе ее страхи в отношениях с мужем.

Ну, не считая того, что тот якобы решил довести жену до психушки.

А Мартин?.. Ну кобель! Что на тебя вдруг нашло? К чему такой риск?

– Нехорошо получилось.

Габриэль повернулась к Мартину и игриво запустила пальцы в волосы у него на груди.

– Разве? А мне понравилось… – Тот хмыкнул.

Габриэль ущипнула его за левый сосок, заставив вздрогнуть.

– Я хотела сказать, безнравственно. Мы не должны были… Ну, ты ведь понимаешь, о чем я?..

– Все нормально. Колетт не узнает. У нее презентация в Эдинбурге.

– Допустим. И все-таки…

Мартин потянулся к ней и костяшками пальцев погладил по груди.

– Разве оно того не стоило?

– По мне – да. Я люблю эксперименты. Но как же ты? Почему было не поехать в гостиницу?

– Потому что сегодня в доме пусто. У меня здесь удобная кровать, вино, ужин…

– То есть ты решил сэкономить?

– Я не это хотел сказать. Жаль, у тебя нет своей квартиры и тебе приходится жить у сестры…

– Она никому не скажет. Что было дома, дома и остается.

– Не хочу рисковать. Не забывай, Луиза меня знает. Проболтается случайно, и всё…

– Не будет она болтать. Тем более что главная причина не в этом.

– А в чем?

– Ты нарочно привел меня сюда. Тебя возбуждает одна мысль оттрахать меня в постели жены.

– Бред!

Габриэль ткнула Мартина в бок длинным острым ногтем.

– Ну же, признай!

– И не подумаю.

– Я ведь права, согласись? Я здесь только потому, что тебе хочется ткнуть Колетт носом в наши отношения. И, кстати, это метафора, не подумай лишнего.

– Кто, я? – Мартин помолчал. – Ладно, признаюсь. Может, где-то в глубине души меня это и возбуждает. Но в целом я просто решил наверстать упущенное в привычном месте.

– О? Значит, Колетт держит тебя на сухом пайке?

– Скорее на строгой диете.

– Неужели? – Габриэль заметно обрадовалась.

– Не скажу, что давно, но она отчего-то ко мне вдруг охладела.

– Но почему? Должен ведь быть какой-то повод?

– Понятия не имею. Она вообще странная последние дни. Постоянно твердит о своем бывшем…

– О том парне, который покончил с собой?

– Ага. Только умоляю, ни в коем случае не говори о нем при Колетт.

– А, то есть больше мне нечем заняться, да? Как только увидимся, сразу брошусь ей на шею и заору: «Привет, подружка! Давай поговорим про твоего бывшего, который сиганул с обрыва…»

– Не передергивай.

– Допустим… Но почему она все время его вспоминает? Как-то это некрасиво…

Мартин убрал со лба волосы.

– Не просто вспоминает. Она достает его фотографии и прячет у себя в белье.

Габриэль расхохоталась. Но тут же взяла себя в руки и прижала к губам ладонь.

– Прости. Ты ведь про ящик с бельем, да?

Мартин смерил ее неодобрительным взглядом.

– Да, про ящик. Но самое странное в том, что потом она все забывает и сваливает это дело на меня.

– Что?! У нее совсем крыша поехала?

– Понятия не имею. Ей, наверное, стоит и впрямь показаться врачу, но если я предложу, это будет все равно что помахать красной тряпкой перед быком.

– Кажется, стоит предусмотреть какие-нибудь меры предосторожности.

– Какие еще меры?

– Ну не знаю… Привязывать ее во сне к кровати, например? А то вдруг она встанет посреди ночи и решит отмочалить тебя скалкой.

– Очень смешно. Она не сумасшедшая. Просто…

– Спятила.

Мартин сердито поджал губы.

– В любом случае о Колетт говорить я не хочу. Я тебя не за этим сюда привел.

– Мы уже обсудили, зачем именно ты меня привел. Но мне, наверное, пора.

Габриэль хотела встать, но Мартин, ухватив ее за талию, не дал подняться.

– Ты куда? Я думал, мы еще разок…

– Нет, на сегодня развлечений хватит. У вас и так очень любопытные соседи. Когда мы подъехали, мне показалось, кто-то выглядывает из-за штор.

– Ну да, мы живем дружно. Помогаем друг другу, если надо.

– И сплетничаете потом напропалую… Не хочу стать местной знаменитостью. Так что вызови мне такси, а я пока оденусь.

Габриэль слезла с кровати и принялась надевать белье. Мартин достал телефон. Дождавшись, когда он свяжется с диспетчером, Габриэль сказала:

– И еще: после того как я уйду, постирай простыни.

– Зачем?

– Мартин, она узнает.

– Не узнает. Откуда?

– Поверь, еще как узнает. У женщин на такие вещи чутье.

Мартин опасливо нахмурился.

Через пять минут подъехало такси. Мартин натянул спортивные штаны с футболкой и проводил Габриэль до дверей. Когда такси уехало, он вернулся, посмотрел на кровать, и, внезапно решившись, начал стаскивать простыню и наволочки.

Броган по-прежнему наблюдал за ним. Спектакль удался на славу, хоть и прошел совершенно не по сценарию.

Как бы Мартин ни старался, Колетт обязательно узнает о его сегодняшней выходке. Причем из уст самого мужа.

Уж Броган об этом позаботится.

Дал слово – держи. Кроме того, Броган проголодался.

Элси приготовила ему ранний завтрак в лучших английских традициях: бекон с сосисками, яйца, фасоль и тосты. Только черного пудинга у нее не нашлось, но Броган все равно его не стал бы. От еды, изготовленной из крови, его выворачивало наизнанку.

– Почему ты приходишь только ночью? – спросила Элси.

Броган проглотил кусочек бекона, с которого капал яичный желток. Именно так, как он любил.

– Трудно объяснить, – ответил он.

– А ты попробуй.

– Есть правила, которые мне надо соблюдать. Ночью – безопаснее всего.

Элси кивнула, хотя что-то по-прежнему не давало ей покоя.

– Я все думаю… – снова начала она. – Про тебя. Про ту аварию.

Ой-ой! Приятель, она тебя сейчас раскусит.

– Ты о чем?

– Я… сама не знаю. Все так странно… Ты ведь здесь, правда, Алекс? Я тебя не придумала, нет?

Броган покачал головой:

– Нет, не придумала. Я настоящий. – Он взял ее за руку. – Вот видишь? Настоящий?

– Да, но…

– Что «но»?

– Не понимаю, как такое может быть. Они сказали, ты умер.

– Кто сказал?

– Полиция. После аварии. И я помню… помню, как ходила на твои похороны. И когда я сказала про тебя Кэрри, она ответила то же самое. Она…

– То есть ты снова ей про меня говорила?

Элси в ужасе встрепенулась:

– Алекс, прости! Я опять забыла. Но все так странно… Кэрри постоянно твердит, что ты не можешь вернуться. Но это ведь неправда, да? И все остальные, получается, тоже ошибаются?

Видишь? В голове у нее не такая уж и каша. Она тебя раскусила. Знает, что ты обманщик.

И что ты предлагаешь?

Убей старуху.

М-да, так я и думал…

Броган глотнул чаю, пытаясь подобрать подходящий ответ.

– Я не знаю, как тебе сказать, – начал он. – Знаю лишь, что наша вселенная очень странная. Бывают события, которые никак нельзя объяснить. Важно, во что веришь ты, а не во что верят другие.

Тоже мне диванный философ.

Да, меня иногда тянет порассуждать о вечном.

– Я знаю, в чем правда, – ответила Элси.

Готовь нож. Сейчас она выведет тебя на чистую воду.

– И в чем же?

– Правда в том, что ты – мой дар свыше.

– Дар свыше?

– Да. Я в последние дни часто об этом думала. Возраст сказывается и здоровье… Мне немного осталось.

– У каждого из нас свой срок.

– Да. И вот что я думаю. На самом деле все мы одинаковые. Рождаемся, живем, потом умираем. Разница лишь в том, сколько нам отмерено.

– Кажется, я тебя не понимаю.

– Не знаю, как объяснить, но… – Элси замолчала, собираясь с мыслями. – Важно то, что мы делаем с отведенным нам сроком. Вот что имеет значение.

Броган задумался о том, какая участь уготована ему.

Забей, приятель. Не порти себе нервы. Бабка морочит тебе голову.

– И если все пройдет хорошо, – продолжила Элси, – если мы проживем достойную жизнь, то, наверное, в конце нас ждет награда.

– Ты про небеса?

– Да. А иногда, может, и раньше… Алекс, ты веришь в рай?

– Я… сложно сказать.

– Я вот верю. Не в ангелов с арфами, разумеется. Это все глупости. Такой рай был бы унылым и бессмысленным. Нет, для меня рай – это место, где сбываются твои самые сокровенные мечты. Иногда, если повезет, это случается еще до смерти. Как трейлер к фильму.

– То есть, по-твоему, сейчас происходит именно это? Ты смотришь трейлер?

Господи, старуха и впрямь сбрендила.

– Именно так. Ты ведь и сам это знаешь. Только тебе нельзя рассказывать. Правила запрещают, ты сам говорил. Ты не можешь быть со мной все время, потому это только затравка, подготовка к тому, что будет. В раю ты всегда будешь рядом; а если я получила бы тебя сейчас, тогда не было бы смысла умирать.

– Но ты ведь еще жива. И у тебя, может, целые годы впереди.

– Нет. Разве ты не понял? Твое возвращение – это знак, что мое время истекло. Настала пора уходить. Идти к тебе и наверстать все то, что мы упустили.

Да, бабка верно догадывается, что дни ее сочтены. Правда, сомневаюсь, что на том свете мы увидимся.

Броган нагнулся над тарелкой и принялся яростно кромсать яичницу вилкой, стараясь не смотреть на Элси.

– Алекс, что такое? – встрепенулась та. – Я тебя чем-то расстроила?

– Нельзя так думать! – сердито выпалил Броган. – Нельзя отказываться от жизни! Это неправильно.

– Но почему? Почему неправильно?

– Потому что нет ничего важнее жизни. И отказаться от нее можно лишь в самом крайнем случае. Надо держаться за нее любой ценой, иначе какой смысл?

– Я держалась, Алекс, сколько могла. И сейчас ты меня испытываешь.

Броган со стуком швырнул вилку на стол.

– Нет! Ты меня совсем не слушаешь. Никакой это не трейлер к фильму. И никого я не испытываю. Если б я хотел, чтобы ты умерла, ты бы уже знала. Я мог бы сделать так, чтобы ты сама умоляла о смерти. Но я не стал. Я тебя пощадил. И, наверное, зря. Может, стоило отправить тебя на тот свет в первый же вечер. Но я сохранил тебе жизнь. Ты должна быть благодарна мне за это! По праву использовать каждый новый день!

Он взял столовый нож и направил его в лицо Элси.

– Вот, видишь? Я могу прямо сейчас воткнуть его тебе в сердце. Перерезать тебе горло. Будь на твоем месте кто другой, я бы даже не раздумывал. А для тебя сделал исключение, только ты, кажется, этого не сознаешь. Мой дар тебе – не смерть. Я подарил тебе жизнь.

Элси открыла было рот, но так же медленно его закрыла.

– Я совсем запуталась… Думала, что мне все понятно, но теперь уже нет…

Броган принялся гонять бобы по тарелке.

– Забудь. Забудь все, что я сказал. Это не имеет никакого значения.

– Нет. Я должна понять, что происходит, это очень важно. Просто я слишком устала…

– Иди спать. Отдохни.

– Да, наверное, я пойду… Ничего, что ты останешься один?

– Все нормально. Я сам приберу.

– Но… завтра ты ведь вернешься?

– Вернусь.

– Обещаешь?

– Обещаю.

Элси вышла из кухни, а Броган крепко задумался над своими словами. Неужели он и впрямь все это наговорил?

«Я подарил тебе жизнь?» И давно это твоя коронная фраза? Я серьезно.

Не хочу, чтобы она сдавалась. Не из-за меня.

И ты думаешь, что вот так, парой слов, возьмешь и переубедишь ее?

Конечно. Она была готова лечь в гроб, лишь бы поскорей оказаться рядом с сыночком. А теперь сто раз подумает.

Какой ты все-таки болван.

С чего бы?

Потому что теперь не важно, о чем она подумает, ей в любом случае конец.

С какой такой стати?

Сам пораскинь мозгами, умник. Потому что если она по-прежнему будет верить в райские кущи с родным сыночком, то сложит лапки и ляжет умирать. А если купится на твое обещание хотя бы изредка ее навещать, то сдохнет от тоски.

Это почему?

Потому что, гений, ты здесь ненадолго. Как только покончишь с Фейрбрайтами, мы уйдем. Я, конечно, так и не понял, чем эта бабка тебя зацепила, но признай уже: нравится тебе это или нет, но ты подписал старухе смертный приговор.

Голоса Броган услышал сразу, как только забрался на чердак. Элси опять спорила с сиделкой.

– Элси, что происходит?

– Что тебе не нравится?

– Зачем столько еды? У тебя все шкафы забиты продуктами.

– Что в этом плохого?

– Тебе столько не нужно. И откуда она там взялась?

– Курьер привез, разумеется. Как обычно. Я звоню в доставку, диктую список, и они привозят. Сама знаешь.

– Я знаю, что прежде они приходили раз в неделю и тебе хватало. А теперь из твоих запасов можно устроить банкет. Причем продукты такие, которые ты не любишь!

– Ну, я решила изменить своим привычкам. Набрать вес. А то скоро совсем зачахну.

– А кто виноват? Ты даже не притрагиваешься к тому, что Редж тебе приносит.

– Потому что оно несъедобно! И вечно остывшее. Есть можно только пудинг.

– А что бутерброды, которые я тебе делаю? Их ты съедаешь?

– Иногда.

– Ну, вчерашний, например, ты не съела. Я нашла его сегодня в мусорном ведре. А знаешь, что еще я там нашла?

– И что же?

– Яичную скорлупу и банку из-под фасоли. А в холодильнике – вскрытые пакеты с сосисками и беконом. Зачем ты вообще пошла готовить после моего ухода?

– Я проголодалась. Захотела нормальной еды.

– Она вредная, Элси. Там слишком много соли и жира. Тебе от нее никакой пользы.

– Хватит! – Голос у старухи внезапно окреп. – Я буду есть все, что захочу. Мне помирать скоро, так что какая разница?

Повисла долгая пауза. Кэрри спросила:

– Элси, ты ничего не хочешь мне рассказать?

– О чем?

– У тебя вчера кто-то был?

Броган окаменел.

Элси замешкалась с ответом.

– Если бы! Меня уже сто лет никто не навещал.

– Элси, не надо строить из себя мученицу. У тебя точно не было гостей?

Элси хохотнула.

– Ты имеешь в виду ухажера? Тайного любовника, чтобы лазил по ночам ко мне в спальню?

– Ладно, раз ты так себя ведешь, я пошла вниз готовить завтрак. Если, конечно, он в тебя влезет…

Броган услышал шаги. Элси что-то неразборчиво буркнула под нос.

Чуть не спалились.

Ничего страшного. Сиделка все равно на нас не подумает.

Скоро она заподозрит неладное. Надо быть осторожнее.

По-твоему, это я виноват?

А кто еще? Не надо было оставлять мусор в ведре. Забрал бы с собой.

О да, это будет отлично выглядеть! «Извини, Элси, я знаю, что ты считаешь меня призраком давно почившего сына, но ты не против, если я вынесу мусор?»

Как-нибудь выкручивайся. Кроме того, в шкафах теперь слишком много еды.

А я здесь при чем? Не я ее туда кладу.

Допустим. Но Элси покупает ее для тебя. Надо сказать, чтобы перестала.

И не подумаю. Иначе нормального ужина мне не видать.

Ты роешь себе могилу. Старуха уже не раз говорила, что к ней вернулся сын, а теперь она явно кого-то подкармливает. Сиделка быстро сложит вместе очевидные факты.

Нет. Она подумает, что Элси теряет рассудок. Наверняка решит, что та готовит для воображаемого гостя, а потом спускает еду в унитаз.

Может, и так… Но все равно будь осторожнее.

Броган покачал головой и продолжил свой путь по чердакам. В доме Джека и Пэм он услышал голоса прямо под собой, но задерживаться не стал. К ним он давно потерял интерес. Главное – не шуметь.

В доме Фейрбрайтов, как всегда, прислушался, осмотрел в глазок спальню и выждал немного, прежде чем раздвигать лестницу и спускаться. Потом убрал лестницу и закрыл за собой люк – на тот случай, если Джеку вздумается опять проверить чердак. После этого, ради предосторожности, прошел в спальню напротив и выглянул на улицу. Машин возле дома не было. Все хорошо, хозяева уехали.

Молодец!

Заткнись.

Удостоверился, успокоил душу. Теперь можно делать все, что пожелаешь. Давай выпьем?

Если ты про воду, то я согласен.

Броган не успел проголодаться, но сиделка права – соли в еде и впрямь было многовато. Теперь его мучила сильная жажда, язык пересох, и голову терзала мигрень.

Спускаясь вниз за свежей водой, Броган размышлял над словами Элси. Не факт, что ему удалось разрулить ситуацию. Их отношения со старухой были слишком хрупкими и в любой момент могли рассыпаться в прах. Такая неопределенность ему не нравилась. Наверное, стоит еще раз с ней поговорить. Не философствовать, а просто напомнить, что не надо трепаться о его визитах.

Кивая в такт своим мыслям, Броган зашел в кухню.

И, увидев там незнакомца, вздрогнул, будто наступил на кабель под напряжением.

Мужчина стоял у раковины перед распахнутым окном.

Броган вытащил из-за пояса нож.

– Ты какого хрена здесь делаешь?!

Мужчина был одет в спортивный костюм, на плече висел бесформенный рюкзак. Голова обрита налысо, на подбородке темнеет трехдневная щетина. Глаза узкие и цепкие, в одном ухе выемка от серьги.

Незнакомец вскинул перед собой руку.

– Эй, парень, спокойно! Ты неправильно понял.

– Неужели?

– Ты решил, что я… типа грабитель, да?

– А что, нет?

– Ничего подобного!

– Тогда в чем дело? Ты просто шагал мимо, и такой: «О, круто, почему бы мне не помыть ботинки в чужой раковине?»

– Слушай, я ошибся, ясно? Я не хотел. Все, ухожу. Я пошел.

Убей его.

Что?

Он тебя видел. Разболтает.

– Мне что, взять тебя и отпустить?

– Почему нет?

– Я должен вызвать полицию. Ты вломился ко мне в дом. Хотел обокрасть.

– К тебе в дом? Ты здесь даже не живешь! Я уже давно за ним слежу и тебя ни разу не видел. Ты кто вообще такой?

Так, так…

– Идиот, я застукал тебя на месте преступления. Чего еще тебе надо?

У мужчины в голове словно что-то щелкнуло. Он вытаращил глаза и ткнул в Брогана пальцем.

– Я же тебя видел!

Черт…

– Это вряд ли.

– Точно видел! По телику.

Броган шагнул к незваному гостю.

– Нет. Ты ошибаешься.

Тот сообразил, кто перед ним, и осознал, в какое дерьмо попал.

– Слушай, я в твои дела лезть не собираюсь, ладно? И вообще я тебя не видел. Все, я пошел. Хорошо?

Не дожидаясь ответа, мужчина принялся нащупывать сзади оконную раму.

Не вздумай его отпустить. Он проболтается. Сдаст тебя за награду.

Взломщик указал пальцем на распахнутые створки у себя за спиной.

– Уже ухожу. Не парься.

Не отпускай его! Не дай ему уйти!

Незваный гость подтянулся на руках и уперся ногой в раковину, собираясь вылезти в окно.

Броган отмер: оскалил зубы, вскинул нож и бросился на грабителя.

Парень оказался не промах. Его трясло от адреналина, но мыслил он весьма четко, поэтому встретил Брогана замахом тяжелой медной сковородки, которую схватил с сушилки. Та описала в воздухе широкую дугу и врезалась в череп с такой силой, что чуть не расколола голову надвое. Брогана шатнуло, он потерял равновесие, едва не врезался лицом в духовку и невольно выставил перед собой руки, выронив нож и мельком успев подумать: «Вот черт! Надо ж так вляпаться». Осознав, что нужно двигаться – второго шанса противник ему не оставит, – Броган перекатился по полу прямиком к грабителю, который снова занес над ним блестящую сковородку. Вывернув ногу, пнул того под колено. Раздался треск, и мужчина с громким криком упал. Броган снова ударил его, на сей раз в грудь, отпихивая от себя. Тот осознал, что проигрывает, пополз было прочь, но Броган уже вскочил на ноги и шагнул к этой твари, осмелившейся поднять на него руку…

Убей его! Убей паршивца!

Броган навалился ему на спину, пригвоздив коленом к полу. Тот вскрикнул. Броган уселся верхом, обеими руками взял за подбородок и потянул…

Убей!

Броган приподнял тому голову над полом, рывком дернул назад. Мужчина извернулся всем телом, сколько мог, за гранью физических возможностей, но Броган, собрав все силы, сосредоточился, и…

УБЕЙ!!!

По кухне эхом разлетелся щелчок. Тошнотворный хруст. Треск, который, по счастью, мало кому доводилось слышать. По рукам Брогана пронеслась звуковая волна, а тело под ним обмякло, будто сломанное. Жизнь утекла из него, как вода в канализацию, и в руках осталась только пустая оболочка из мертвых тканей, в один миг лишившаяся всего, что заставляло ее функционировать.

Готово.

Броган слез с трупа и, тяжело дыша, привалился к раковине.

Молодец! Ха-ха! Вот же сволочь, согласись, а? Сам напросился.

Ага. Один только вопрос.

Какой еще вопрос, герой ты мой?

Что будем делать с телом?

Броган глядел в распахнутое окно, вдыхая теплый летний воздух, манивший его на улицу. Потрогав лоб, он скривился. Крови нет, но шишка уже набухает. Голова болела сильнее обычного.

Думаю, пора уходить.

Зачем? Куда?! Здесь ведь так хорошо!

Если ты не заметил, на полу валяется труп. Фейрбрайты, когда найдут его на кухне, наверняка заподозрят неладное.

Но это вовсе не значит, что надо уходить. Просто разыграем нашу партию чуть раньше. Пускай возвращаются. Находят его. Устроим очередной спектакль. Напугаем их как следует. Они увидят декорации, поорут, а потом на сцену выйдешь ты сам.

Броган снова пощупал голову. Черт, больно-то как… Мысли разбегались.

Почему бы и нет? Зачем уходить, если с Фейрбрайтами так весело? Почему бы не проверить, как отреагирует Колетт, когда вернется и обнаружит покойника за обеденным столом? Или еще лучше – у себя в постели? Наверняка будет забавно…

Жаль, про остальные задумки придется забыть. Вся эта затея с призраком… Увы. А ведь было так интересно…

Постой-ка.

Что?

Может, не все еще потеряно.

Что ты несешь? Алло, наши планы накрылись медным тазом. Взломщик спутал нам все карты.

Необязательно.

Это еще почему?

Мы можем его спрятать.

Спрятать? И где же? В кладовке? Или в мусорном ведре?

Вытащим его из дома.

Не глупи. Как мне выйти незамеченным? Забыл, что Габриэль говорила про соседей? И где мне его прятать?

Выйдешь, как всегда. Через верх.

Броган вытаращил глаза. Точно! Он вынесет покойника через чердак. Спрячет его в пустующем доме.

Будет нелегко.

А кому сейчас легко? Но ты справишься. Разве нет?

Может, и справлюсь…

Броган снова глянул на грабителя. Они были примерно одного роста, но бандит намного костлявее.

Ладно, давай ближе к делу.

Броган поднялся на второй этаж, спустил лестницу и снова вернулся на кухню. Закрыл и запер окно. Затем из чашки, стоявшей на сушилке, наконец-то попил воды.

Подвинул стул ближе к покойнику. Перевернул грабителя, сгреб его за ворот и приподнял. Голова у того болталась, будто сейчас отвалится. Броган просунул руки ему под мышки и рывком усадил на стул.

А он тяжелее, чем кажется.

Хватит ныть.

Ну, спасибо за поддержку.

Иди уже. Тащи его на плечах, как пожарные. И вес распределяй на ноги, а не на спину.

Броган наклонился, взвалил покойника и с кряхтеньем выпрямился.

Вот так. Вперед!

Броган вытащил труп в коридор и принялся взбираться по лестнице. Это было гораздо тяжелее, чем нести мертвеца по ровной плоскости. Начал он довольно бодро, но каждый шаг давался все труднее, и вскоре ноги принялись гореть огнем.

В конце концов он дополз до лестничной площадки и привалился к стене. Посмотрел на чердачную стремянку.

Я по ней в жизни не заберусь.

Не вздумай его отпускать. Не поднимешь потом. Не останавливайся.

В голове у Брогана снова застучало. С каждым ударом пульса мозги лопались, как перезрелые фрукты.

Иди!

И Броган пошел. Поправил груз на плечах, с приглушенным ревом оттолкнулся от стены и шагнул к лестнице.

Взбираться по крутым узким ступенькам было чертовски трудно. Все равно что волочить огромный валун в гору. Лестница скрипела и стонала, вряд ли рассчитанная на вес двоих взрослых мужчин. Броган испугался, как бы она не рухнула под ним, сорвавшись с креплений.

С каждой новой ступенькой становилось все сложнее. Люк был маленьким, в него и так с трудом пролезали мужские плечи. Пришлось просунуть туда сперва голову грабителя, затем верхнюю его часть. Наконец последним мощным рывком Броган оттолкнулся от ступеньки и закинул труп на чердак целиком.

Потом забрался сам и сел, прислонившись спиной к перегородке.

– Господи Иисусе… – пробормотал он. – До чего же было тяжко.

Хватит ныть. Я знал, что ты справишься. А теперь давай…

Заткнись. В ближайшее время я не сдвинусь с места.

Так, значит? Слабак…

Броган закрыл глаза, пытаясь хоть немного успокоить дыхание. Все тело нещадно ломило. Голова, казалось, скоро взорвется. Вот бы принять сейчас ванну… Полежать в горячей воде под приятную музыку, выпить пару таблеток ибупрофена…

Немного придя в себя, он встал. Включил фонарик и посветил на стену. До нее была целая пропасть – все равно что Большой каньон.

Как, черт возьми, тащить его дальше?

С чувством, с толком, с расстановкой. Спешить нам некуда. Впереди целый день.

В соседнем доме нет половиц. Куда его класть – он же потолок проломит.

Значит, не будешь класть. Перетащишь за один раз. Отдохни хорошенько. Перекуси чем-нибудь. Через часок начнем.

Броган немного поразглядывал соседский чердак. Интересно, эти балки хоть прочные? Его вес они выдерживали без проблем, но нагрузка возрастет почти вдвое. Не хотелось бы и впрямь свалиться соседям на голову. Вдобавок тело предстоит перекинуть через две стены.

Броган вздохнул. Все равно выбора нет, если он хочет продолжать игру с Фейрбрайтами.

Он выключил фонарик. Уставился в темноту.

И вдруг услышал шум.

Сперва голоса. Громкие, мужские. Они раздавались со стороны соседей – Пэм и Джека. Загрохотала стремянка. Снова зазвучали голоса – два незнакомых баса. Весь чердак, до самых дальних уголков вдруг залило светом.

Открылся люк.

Броган пригнулся, скорчившись за перегородкой. Над нею из стороны в сторону прошелся луч света.

Полиция! Нас кто-то сдал!

Голоса зазвучали снова, на сей раз отчетливее:

– Кев, притащи другую лестницу. И фонарик захвати.

Броган глянул на валявшееся у ног тело.

Прикрой его! Живо!

Он схватил свернутый рулоном ковер, набросил его на труп, а сверху навалил несколько картонных коробок.

Рядом громко заскрежетала лестница.

– Ну что, начнем? – донеслось до него. – Или по пивку сперва, мистер Харрис?

Вали оттуда!

Броган едва ли не кубарем скатился с чердака по лестнице. Когда он складывал стремянку, на соседний чердак уже поднимались гости.

– Кев, посвети сюда!

Броган как можно тише прикрыл за собой крышку, но та все равно ощутимо хлопнула.

Черт! Услышали, наверное. Сейчас полезут сюда. Надо валить, пока нас не взяли!

Постой-ка.

Чего ждать? Уходить пора!

Я сказал: ждем!

Броган забежал в гостевую спальню и выглянул в окно. Перед соседним домом стоял белый фургон, покрытый толстым слоем пыли.

Чего мы ждем?

Это не полиция. Зачем полиции лезть наверх? Это рабочие.

Ну и что, что рабочие? Они слышали, как ты возишься на чердаке.

И что?

Расскажут хозяевам. А те знают, что в это время соседи на работе.

Зачем им рассказывать?

Откуда мне знать? Просто всплывет в разговоре. Ляпнут что-нибудь вроде: «А чего это ваши соседи дома – не работают, что ли»?

Может, ляпнут, а может, и нет. Зачем зря волноваться? Мы не знаем даже, слышали меня или нет.

Они могут найти труп.

Хватит паниковать. Они приехали сделать ремонт у соседей. Зачем им лезть в чужой дом?

Понятия не имею. Всякое может быть. Мы не знаем, что они за парни. Нам лучше уйти.

Нет, я не согласен. Я не собираюсь убегать только потому, что есть крохотная вероятность, будто рабочие – которые наверняка заботятся о своей репутации – вдруг решат залезть к соседям и начнут копаться у них в вещах, надеясь найти в куче хлама вазу эпохи Мин. Что за бред?

Не дорожишь ты своей шкурой…

Уймись уже. Ничего не будет. Пусть они занимаются своим делом, а мы продолжим с того места, где остановились.

Расслабиться Брогану не удалось. Путь к отступлению был отрезан, и оттого он чувствовал себя в ловушке.

Займись пока чем-нибудь полезным. Перекуси.

Я не хочу есть.

Значит, помойся.

Меня могут услышать.

Тогда придумай другое занятие. Наведи порядок на кухне, что ли…

Броган с трудом заставил себя отойти от люка. Не успел он шагнуть на первую ступеньку, как наверху загудела дрель. Он вздрогнул. Представил себе рабочих, залитый светом чердак… Тело хоть укрыто надежно? Или из-под ковра торчит рука или нога…

Тут его словно шарахнуло по голове тревожной мыслью:

А вдруг он еще живой?

В смысле?

Вдруг он не умер? Возьмет и очнется.

В смысле очнется? Ты что, не проверил?

Нет… Он весь обмяк, поэтому я не стал искать пульс или дыхание…

Что за глупости. Ты ведь сам слышал, как у него хрустнула шея.

Это еще ничего не значит. Я и похуже что делал с людьми, но они умирали далеко не сразу.

Угомонись. Он мертвый. Мы сами чувствовали, как его покидает жизнь, помнишь? Столько раз видели, не перепутаешь. С Картерами ведь это и было самым интересным – испытывать их на пределе возможностей, не давая окончательно сломаться.

Броган кивнул. Все верно. В теле, которое он тащил по лестнице, не осталось ни капли живого. Иначе он почувствовал бы.

И все-таки он никак не мог отделаться от мысли, что покойник еще даст о себе знать.

На кухне Броган первым делом подобрал рюкзак грабителя и заглянул внутрь. Пусто – видимо, его собирались набить краденым.

Он присел на корточки. Спина заныла – сказались непривычные нагрузки. Броган вытащил из-под стола сковородку, вернул ее на сушилку. Поставил на прежнее место стул, вытер с раковины грязные следы ботинок.

Все?

Нет. Твой нож.

Броган потянулся к поясу. Точно. Потерялся во время драки.

Он снова присел на корточки, но ножа было не видно.

Где он?

Откуда мне знать. Но лучше найти нож до прихода хозяев.

Его здесь нет.

Не мог же он просто взять и исчезнуть. Ты держал его в руке, когда этот козел на тебя кинулся.

Точно. Он меня ударил, и я упал на плиту.

Броган распластался по полу и заглянул под духовку. Там виднелись лишь комья пыльной паутины.

Господи, они что, никогда не убираются? Включи фонарик.

Броган вытащил фонарик и посветил под плиту.

Да, вот он. У самой стены.

Отлично. Доставай.

Как?

Откуда мне знать? Придумай что-нибудь.

В шкафу под лестницей Броган нашел метелку из перьев с красной пластиковой ручкой. Вернулся в кухню, снова лег на пол и, положив фонарик рядом, принялся орудовать под плитой.

Черт. Не могу достать. Только загоняю еще дальше.

Ладно, забей. Придется оставить.

Нет, я так легко не сдамся. Сейчас…

Броган поплелся обратно наверх. Постоял немного на лестничной площадке, прислушиваясь к стуку молотков и музыке, несущейся из приемника. Покачав головой, прошел в хозяйскую спальню. В шкафу за коробками с обувью нашел проволочную вешалку. Спускаясь на первый этаж, размотал ее, и пока добрался до кухни, успел соорудить тонкий длинный крючок.

Вот и инструмент для извлечения ножей.

Отлично. Не забудь оформить патент. Такая штука обязательно должна быть у каждого серийного убийцы.

Броган за пару секунд вытащил нож. Усевшись у плиты, сдул с него пыль и вытер лезвие о рубашку. Вернув оружие, он вновь ощутил себя полноценным.

Теперь доволен?

Доволен я буду, когда они закончат.

Ну, пока успокойся. Поешь что-нибудь.

Я же сказал, что не хочу…

Ешь. Тебе нужны силы, чтобы дотащить труп до своего обиталища.

Через пару минут Броган сидел за столом, рассеянно жевал тост и глядел перед собой в пустоту. Сверху по-прежнему стучали молотками.

Как думаешь, что они делают?

Понятия не имею. Сходи, спроси.

А без сарказма никак?

А не надо задавать глупых вопросов. Терпеть не могу, когда все идет не по плану. Что за денек выдался… С ума сойти.

Все будет хорошо. Как обычно.

Отвечу одно: и не надейся.

Знаешь что? Почему бы нам пока не заняться делом? Раз уж мы все равно здесь, давай еще разок перепрячем вещи Колетт.

Сейчас мне не до этого.

Как хочешь. Но ждать, скорее всего, придется долго.

Слышал?

Что?

Тихо стало. Может, закончили?

Броган подошел к лестнице и посмотрел наверх. Оттуда не доносилось ни звука.

Перепрыгивая через ступеньки, он поднялся к самому люку. И впрямь тихо.

Наверное, ушли.

Броган открыл дверь в гостевую спальню и выглянул в окно. Белый фургон по-прежнему стоял на месте. Посмотрев на часы, Броган вздохнул.

Обедают.

Не обязательно. Может, они…

Уж поверь мне.

Он вышел в коридор и снова уставился на люк.

Наверное, сейчас самое время проверить.

Что проверить?

Грабителя. Убедиться, что тот мертв и надежно укрыт.

Я бы не сказал, что это хорошая идея…

Я мигом. Туда и обратно, они не успеют вернуться.

Я серьезно, это плохая мысль. Мы не знаем, надолго ли они ушли…

Все, я полез.

Вот черт!

Броган подпер шестом крышку люка и, набрав полную грудь воздуха, приподнял.

Полегче!

Сквозь щель пробился тусклый свет, но по-прежнему не доносилось ни звука. Броган перехватил шест удобнее, чтобы открыть люк полностью.

И тут свет вспыхнул ярче, пройдясь по самому краю проема. Броган торопливо опустил крышку.

– Кев, ты чего? – раздался знакомый голос.

– Шум какой-то, – ответил второй.

– Где? У соседей?

– Ага.

Первый хохотнул:

– Крысы, наверное. Работай давай, пока они тебя не сожрали.

Снова включилось радио, и рабочие начали не слишком мелодично ему подпевать.

Черт! Чуть не попались. Я же говорил, плохая идея.

Броган выдохнул. Нервы стали совсем ни к черту.

И что теперь?

Может, теперь ты послушаешь меня? Мы будем ждать. К вечеру они все равно уедут.

Броган прислонил шест к стене и спустился на первый этаж. Голод наконец дал о себе знать, поэтому он стащил на кухне еще один кусок хлеба и намазал его арахисовым маслом. Съел бутерброд, потом нашел несколько песочных печений и запил их чашкой чая.

За следующие полтора часа Броган перерыл все шкафы в спальне и на кухне. Не нашел ничего интересного, но хотя бы убил время.

Сидя на кровати Колетт, он посмотрел на часы. Было уже больше четырех.

Плохо.

Что плохо?

Это плохо! Что, если они не успеют до вечера и решат задержаться? Они могут проработать до самой ночи.

Уймись. Когда это рабочие оставались после пяти? Ну, не считая того электрика, которого мы убили, помнишь?

Помню.

А славно мы его тогда погасили, да?

Очень смешно.

Нет, правда, скоро они уйдут. Обрати внимание – стало намного тише. Проверь-ка, фургон на месте? Может, они уже уезжают?

Броган вышел в коридор. Сверху все еще неслась музыка, но она и впрямь стала тише. Подходить лишний раз к окну, конечно, было рискованно, но что поделать? Фургон стоял на месте. Однако рядом с ним появилась еще одна машина.

Дверца открылась, и из салона автомобиля вылезла женщина.

Колетт!

Вали отсюда!

Броган выскочил в коридор. Встал под люком, растерянно глядя в потолок. Оттуда неслась музыка и чужие голоса вперемешку со смехом.

Туда нельзя. Вот черт!

И куда, значит?

Прячься скорей!

Как будто здесь много места… Что ты предлагаешь?

В гостевой спальне. Нет, постой! Вот дерьмо…

Что еще?

Рюкзак! Он внизу остался!

Броган кубарем скатился с лестницы. На самой нижней ступеньке споткнулся и чуть не упал, лишь чудом удержавшись на ногах. На матовом стекле двери проступила темная фигура, стремительно приближавшаяся к дому. Броган ринулся в кухню. Рюкзак грабителя лежал на столе, где его и оставили. Броган схватил его, и в тот же миг в замке щелкнул ключ. Броган выскочил обратно в коридор. Входная дверь открывалась. В голове у Брогана мелькнуло: «Все пропало!» – но Колетт замешкалась на пороге, вынимая ключи, и он успел взбежать по лестнице. Заскочив в гостевую спальню, Броган замер там на долю секунды, гадая, где же спрятаться, и решил, что единственное возможное место – под кроватью. Он бросился на пол, втиснул себя в узкое пространство, прижал к груди рюкзак и замер. Воздух вырывался из легких с таким шумом, что его, казалось, было слышно даже на улице.

– Мартин? – позвала Колетт. – Ты дома?

Она тебя слышала. Знает, что ты здесь.

– Мартин? Это ты?

Знает!

С лестницы донеслись шаги.

Она идет сюда. Будь готов!

Броган вытянул из-за пояса нож. Затаил дыхание. Если придется, он убьет Колетт не раздумывая, но хотелось бы обойтись без этих крайностей. Обидно будет закончить все вот так.

– Мартин?

Снова шаги. В хозяйской спальне, в ванной, и наконец…

Все! Она здесь.

Броган крепче ухватился за нож. Подтянул его ближе к груди.

Дверь распахнулась, но Колетт отчего-то не заходила в комнату, оставшись стоять на пороге.

Она знает, что ты здесь. Знает и боится. Сейчас побежит и примется орать. Режь ее, пока можно!

Тут до Брогана донеслись чертыханья.

– Что за хрень? – вполголоса спросила себя Колетт.

Он понял, что речь не о нем – она говорит про строителей наверху. Видимо, услышала их болтовню и радио.

Колетт зашла в комнату. Красивые стройные ножки на высоких каблуках приблизились к окну. Броган понял, что она складывает в голове факты. Колетт посмотрела на фургон перед домом соседей, прислушалась к шуму наверху, и сделала единственный очевидный вывод.

Вот и славно.

Она вышла из комнаты, и Броган протяжно выдохнул.

Что теперь?

Теперь ждать. Какие еще варианты?

Чего ждать? Спустись, пообщайся с ней. И с Мартином заодно: устроим ему вечером сюрприз.

А смысл? Тогда нашей игре конец.

И что? Все хорошее рано или поздно заканчивается.

Я не готов уходить. Рано. И вообще, мне здесь нравится.

Нравится торчать под кроватью?

Да. Видел, как близко она подошла? Можно было вытянуть руку и погладить ее по ноге.

Каждому свое. Как по мне, валяться в пыли – это уже слишком.

Насчет пыли было верно. Она щекотала горло, и Брогану приходилось постоянно тереть нос, чтобы не чихнуть ненароком.

Он прислушался, где ходит Колетт. Та звенела посудой, столовыми приборами. Снизу донеслась музыка – мелодичные переливы Майкла Бубле ужасно диссонировали с какофонией AC/DC, гремящей на чердаке.

Через полчаса Бубле сдался и затих. Броган снова затаил дыхание – Колетт поднялась на второй этаж. На всякий случай он приготовил нож.

Однако та не стала заходить в спальню. Судя по внезапно загудевшим трубам, Колетт решила принять душ. Досчитав до ста, Броган вылез из-под кровати, оставив там рюкзак.

Ты куда собрался?

Хочу посмотреть.

Что посмотреть?

Ну, не вечерние новости, разумеется. Я хочу посмотреть на Колетт.

Ты что, больной?

По-моему, это очевидно.

Броган подошел к двери. Приоткрыл ее. Колетт определенно принимала душ – было слышно, как на пол шлепается мыльная пена.

Броган шагнул в коридор. Рабочие наверху еще шумели, но даже если б они ушли, все равно подниматься нельзя – лестница слишком грохочет.

Он встал возле двери в ванную. Колетт закрыла ее неплотно, но сквозь узкую щель совершенно ничего не было видно.

Отойди. Оно того не стоит.

Нет, еще как стоит.

Броган уперся пальцами в дверь. Толкнул. Самую малость, чтобы сдвинуть ее на пару сантиметров. Изнутри потек теплый влажный воздух. А еще аромат мыла и шампуня.

Броган снова толкнул дверь, приоткрыв ее еще на сантиметр. Ванная была полна пара, над душевой кабинкой клубились целые облака, но он видел только ее одну – розовую обнаженную фигуру под горячей водой. Слышал, как скользят мыльные ладони по гладкой коже, как вздыхает Колетт, опуская голову под воду и выныривая из струй. Колетт повернулась к нему лицом – словно смотрела прямо на него, гадая, кто он такой и что намерен с нею сделать, а сама тем временем поглаживала свое нежное тело.

Пора уходить.

Что?

Надо идти.

Еще минуточку…

Броган стоял как вкопанный, наблюдая за Колетт и в красках представляя все, что он с ней сделает. Затем словно очнулся, осторожно прикрыл за собой дверь и вернулся в убежище под кроватью.

Ужасно хотелось есть. За день Броган перехватил лишь пару кусков хлеба, и желудок теперь выдавал неистовые рулады. Если Колетт войдет сейчас в комнату, то непременно его услышит.

Она же, словно нарочно его мучая, принялась готовить карри. Вот бы и Брогану сейчас тарелочку… И чтобы побольше: огромную порцию тикка масала с лепешками наан, манговым чатни[2] и холодным пивком…

Может, у Элси завалялось немного карри в холодильнике? Надо будет спросить.

Спросить? А когда ты ее увидишь?

Рабочие наверху перестали стучать. Видимо, закончили ремонт, собрали вещи и отправились по домам. Ужинать. Может быть, даже карри…

Когда же Броган сможет вернуться к себе в берлогу? При Мартине и Колетт лезть на чердак нельзя, а по вечерам те обычно сидят дома.

Чем же он будет питаться? А самое главное, где раздобыть воды?..

Мы здесь скоро помрем. Без еды и питья долго не протянем.

Ничего мы не помрем.

Еще как помрем. Колетт в один прекрасный день решит пропылесосить под кроватью, заглянет сюда и найдет твой съежившийся труп. Ты, конечно, хочешь довести ее до истерики, но это будет уже слишком.

Мы. Не. Умрем.

Давай вернемся к себе, а?

Как? Пройдем мимо Колетт и скажем: «Ладно, детка, я пошел, еще увидимся?»

Нет, ночью. Подождем, когда они уснут, и…

И?.. Как я, по-твоему, заберусь на чердак, не разбудив хозяев?

Можно выйти через дверь.

Нет. Это исключено. Во-первых, на ночь ее запирают, так что надо будет найти ключи, открыть замки, потом убрать ключи на место и захлопнуть за собой дверь – и все это без лишнего шума. А, во-вторых, если выйдем, то обратно уже не попадем. Дверь в лачуге закрыта на щеколду изнутри, помнишь? А все инструменты лежат в доме.

И что теперь? Будем торчать здесь?

А ничего другого не остается.

Нет, так мы точно помрем!

Колетт снова включила музыку. Прижимаясь ухом к ковру, Броган мог даже различить слова песни.

Снизу, со стороны прихожей, донесся новый шум.

Мартин вернулся.

Броган слышал, как Фейрбрайты здороваются. Самих реплик разобрать он не мог, но, судя по голосу, Колетт по-прежнему корчила из себя ледяную королеву.

Почему бы и нет? Она думает, что муж пытается свести ее с ума. За одну ночь вдали от дома такие мысли из головы не выбросить.

В разлуке можно было бы взглянуть на ситуацию более здраво.

Погоди, она еще про Габриэль не знает.

Ага.

Вот веселье начнется!

Не то слово.

Хотя…

Что хотя?

Зачем ждать? Давай прямо сейчас и начнем!

Мы уже говорили. Я еще не наигрался.

Да ладно тебе! Смысл тянуть? Таких поворотов мы все равно не предвидели? И вообще, я не хочу торчать под кроватью до самого утра без еды и воды.

А кто сказал, что мы будем здесь торчать?

В смысле?

Кто сказал, что мы всю ночь будем лежать под кроватью?

А! Ну если ты обещаешь…

Колетт с Мартином весь вечер почти не разговаривали. Они поужинали, вымыли за собой посуду и включили телевизор, чтобы заполнить висящую тишину. Супруги вели себя как незнакомцы, волей судьбы оказавшиеся в одном гостиничном номере. Если не хуже: незнакомцы хотя бы ради приличия пытаются завязать разговор.

Колетт поднялась наверх первой. Мартин вскоре пошел вслед за ней. Судя по странной заминке в коридоре, эти двое столкнулись в дверях спальни.

– Ты куда собралась? – спросил Мартин.

– За чемоданом. Я оставила его внизу.

– Я принесу.

– Не надо. Я сама.

Тон у Колетт был донельзя официальным, словно она отказывалась от услуг носильщика в аэропорту.

– Колетт, я принесу. Ладно?

Мартин заметно лебезил перед ней: провинившийся муж, всеми силами старающийся вернуть расположение недовольной супруги.

– Ладно. Спасибо.

Последнее слово Колетт буквально процедила сквозь зубы.

Мартин спустился на первый этаж и вскоре снова поднялся. Возле спальни он недовольно сказал:

– Черт возьми! Ты же всего на день ездила. А вещей взяла столько, что на две недели хватит.

Колетт буркнула в ответ; Броган не расслышал, что именно. Какое-то время Фейрбрайты ходили взад-вперед, то в ванную, то обратно.

Потом Мартин сказал:

– Я пока уберу чемодан в соседнюю спальню, чтобы не спотыкаться об него ночью.

Броган забился под кровать как можно дальше и приготовил нож. Приоткрылась дверь, на пороге показались босые ноги Мартина. Тот поставил чемодан на пол, но уходить не спешил. Постоял какое-то время, вздыхая.

Он был заметно раздражен. Раздосадован.

Ага. Думал, жена повеселеет после поездки – но нет. Она еще сильнее озверела.

По крайней мере, теперь ясно.

Что ясно?

Зачем они недавно лазили на чердак. Видимо, искали чемодан для командировки.

Наконец Мартин повернулся и вышел, закрыв за собой дверь с громким щелчком, эхом разлетевшимся по всем комнатам. Из хозяйской спальни донеслось еще несколько реплик, и в доме воцарилась тишина.

Теперь оставалось только ждать.

Броган прождал до половины третьего, рассудив, что к тому времени хозяева наверняка уснут. Судя по громкому сопению из спальни, так оно и было.

Он выполз из-под кровати. От души потянулся, шагнул к двери, но вдруг замер. Присел, расшнуровал ботинки, снял их и запихнул под кровать.

Медленно, осторожно повернул ручку, чтобы та ненароком не скрипнула, приоткрыл дверь и вышел в коридор. Пришлось красться едва ли не на цыпочках – он неплохо изучил дом, но ходил по нему только днем, в отсутствие хозяев, и скрипящие половицы не пересчитывал.

Когда он поравнялся со спальней Фейрбрайтов, сопенье вдруг затихло. Броган застыл. Изнутри донеслось бормотание, чмоканье, но уже через минут стены опять затряслись от храпа. Броган отмер, с каждым новым шагом все больше обретая уверенность в себе.

Он направился на кухню.

Что ты здесь забыл?

Я хочу есть и пить.

Серьезно? Ты собрался устроить банкет? Я-то думал, мы повеселимся…

На пустой желудок я плохо соображаю.

Ладно, удачи тебе.

Броган достал фонарик и в его свете огляделся. Выбор блюд был весьма ограничен. Стоит хоть раз звякнуть тарелкой, и ему конец.

Он подошел к раковине и взял с сушилки большой стакан. Аккуратно повернул рукоять крана, чтобы из него потекла тонкая струйка воды, терпеливо дождался, когда наполнится стакан. Осушил его в два глотка и поставил на место.

Стакан задел деревянную лопатку.

Та стукнулась о металлическую ложку.

Ложка соскользнула с сушилки и полетела на пол.

Броган успел поймать ее в воздухе прежде, чем она коснулась плитки.

Ловко ты.

Спасибо. У меня хорошие рефлексы.

Они не пригодились бы, не будь ты таким неуклюжим.

Броган открыл холодильник. Тот был набит всякой снедью, только раззадорившей аппетит. Увы – из этих продуктов не годилось ничего: одни были в запаянной упаковке, другие пришлось бы готовить. В буфете оказалось то же самое. Микроволновку включать нельзя, тостер или духовку – тоже. Консервный нож будет греметь о банку, а еще придется мыть за собой посуду. Даже коробка с хлопьями – и та слишком громко шуршит.

Остаются бананы.

Что?

Посмотри в вазе с фруктами. Там есть бананы.

Могут заметить.

Да ладно тебе. Кто считает, сколько в связке бананов?

А вдруг?

Вряд ли. Не думаю, что в этом мире есть люди, которые пересчитывают перед сном фрукты в корзине.

Броган взял банан. Очистил его стоя – потому что не хотелось лишний раз рисковать, двигая стулья. Медленно проглотил, упиваясь вкусом и представляя, как каждый кусочек разбухает в желудке, заполняя необъятное пространство.

Кожуру не забудь.

Кожуру я есть не стану!

Я имел в виду, на столе не забудь, дебил. Забери с собой.

Броган сунул кожуру в карман.

Ну что, идем дальше? А то мне скучно.

Да. Хотя нет. Постой.

Что еще не так?

Мне надо отлить.

Чего? Господи боже мой! Тебе нельзя в туалет! Если спустишь воду, тебя услышат, а если не спустишь – в унитазе заметят мочу. Мы, позволь напомнить, пытаемся убедить Колетт, что ее преследуют призраки, а они, представь себе, не отливают.

И что ты предлагаешь?

В раковину давай.

Мерзость какая… Там же моют посуду.

Да плевать – пусть хоть облизывают ее. Если приспичило – вперед.

Броган облегчился в раковину. Потом ополоснул ее водой из стакана.

Молодец! Ты все? Идем?

Идем.

А то, может, еще в мусорное ведро навалим?

Я сказал, идем!

Броган вышел из кухни. Он так и не утолил голод, но до утра продержится.

Мыслями он снова вернулся к Фейрбрайтам, расплываясь в довольной улыбке.

Стал подниматься по лестнице. Первая ступенька. Вторая. Третья. И вдруг Броган замер – на втором этаже стоял Мартин.

Было темно, но не слишком. Броган отчетливо видел силуэт Мартина в одних трусах-боксерах – тот почесывал голову и с натугой пускал газы.

К счастью, Мартин смотрел в другую сторону – направлялся в ванную. Броган застыл. Буквально окаменел. Даже перестал дышать, будто разучился. Зрачки расширились, чтобы втянуть в себя как можно больше света. Мартин вошел в ванную, оставив за собой дверь открытой. Хлопнула крышка унитаза, по фаянсу зажурчала мощная струя.

Броган медленно, шаг за шагом, сполз по лестнице до самой нижней ступеньки и шмыгнул в кухню. Оттуда прислушался, как в бачке шумит вода и гудят трубы.

А если он спустится?

Не спустится.

Но если вдруг?!

Наверху опять раздались шаги. На мгновение показалось, будто Мартин идет вниз. Броган спрятался за дверь.

Мартин не стал спускаться. Броган выдохнул. Выждал минут пятнадцать и только потом рискнул выглянуть.

Уже с лестницы было слышно, что храп стал вдвое громче. Однако лишь наверху Броган различил в нем разные тона: значит, Фейрбрайты оба уснули.

Он подошел к двери приоткрытой спальни и нерешительно затоптался.

Так мы идем? Ну же, давай.

Броган толкнул дверь и просочился внутрь.

В комнате было гораздо темнее, чем на лестнице. Пришлось выждать пару минут, пока глаза не привыкнут. Голову вдруг сильно кольнуло болью, Броган даже испугался, как бы не потерять сознание.

Эй, ты как?

Нормально.

Это не там тебя сковородкой шарахнули?

Все нормально, я сказал!

Ну ладно, смотри…

В слабом свете от будильника Броган отчетливо видел в кровати два силуэта. Мартин лежал на боку, отвернувшись от Брогана. Колетт – на спине, вдобавок откинув одеяло. Она тихонько посапывала, веки ее трепетали. Пухлые губы приоткрылись, маня их поцеловать. Выглядывающая из-под одеяла нога была согнута в колене. Ночнушка задралась до самого бедра.

Броган стоял в изумлении, любуясь изгибами и впадинами, выпуклостями и контурами, видимыми и спрятанными. Колетт возбуждала его сверх всякой меры – не только тем, что он видел, но и тем, что скрывалось от глаз.

Шагнул к кровати.

Эй, не увлекайся!

Начал он с ноги. Протянул руку, замерев в сущем миллиметре от безупречной кожи. Так близко, что ощущал исходивший от нее жар.

Двинулся дальше по голени, ненадолго задержался у колена, прежде чем скользнуть над обнаженным бедром. Броган невесомо огладил его округлость и замер, дотронувшись до края ночной рубашки.

Потом потянулся к голове. Коснулся волос. Они были невероятно мягкими, как шелк. Провел пальцами по лбу, по изгибу носа, над губами. Задержался на мгновение, впитывая жар женского дыхания, затем двинулся дальше: к горлу, плечу и холмику груди.

Колетт дернулась: так неожиданно, что он не успел отпрянуть.

Она резко втянула воздух, выгнула спину и потянулась, ткнувшись при этом грудью в ладонь Брогана. Застонала. Он испугался, что она просыпается. Однако Колетт просто перевернулась на бок и снова легла неподвижно.

Нам пора.

Что?..

Идем. Думаю, на сегодня хватит. И без того сильно рискуем.

Ладно… Да…

Из спальни Броган вышел будто в тумане. Он не помнил даже, как добрался до соседней комнаты. Видимо, дошел собственными ногами, но это совершенно не отложилось у него в памяти.

Перед внутренним взором стояла фантастическая картина: Колетт открыла глаза и улыбнулась. Нарочно ткнулась ему в руку грудью, сладко застонав от удовольствия. И нежно промурлыкала: «Иди ко мне».

Броган не желал слушать голос своего искалеченного разума, твердивший, что это выдумка, бред, фантазия.

Ему хотелось, чтобы оно было единственной и непреложной истиной.

Потому что иначе – никак.

Спал он на ковре посреди комнаты, чтобы успеть забраться под кровать, если Фейрбрайты вдруг проснутся раньше времени.

Зазвенел будильник, и в спальне началась обычная утренняя возня. Супруги холодно обменивались обрывками случайных фраз.

Броган слышал, как звенят чашки с блюдцами, как восторженно орет радио, как щелкают замки на входной двери, с ревом заводятся обе машины, затем вдали понемногу затихает шум моторов…

Наконец он остался один. На свободе!

Надолго ли?..

Броган вылез из-под кровати и подошел к окну. Фургон пока не появлялся. Если рабочие опять приедут, времени до этого остается не так уж много.

Он вышел в коридор. Ухватился за шест, раздвинул лестницу и заглянул в черную дыру на потолке.

Вот будет весело, если он пропал.

Кто пропал?

Грабитель. Представь, что его нет.

Не смешно. Что тут веселого?

Будет как в детективе. Клевая вышла бы история, согласись.

Нет, не клевая. И вообще, куда ему деваться?

Ну, мало ли что могло случиться… Вдруг рабочие его нашли. Или…

Зачем рабочим его забирать?

Кто знает… Может, у них слабость к покойникам. Вдруг они каннибалы? Или решили шантажировать Фейрбрайтов? Включи воображение.

И не подумаю. Мне интересно одно: что они там делали?

Тогда вот тебе еще один вариант. Грабитель очнулся и сбежал с их помощью. Или прячется наверху и поджидает тебя, чтобы снова огреть сковородкой.

Может, заткнешься хоть на минуту?

Броган начал подниматься по лестнице. Просунул в люк голову. Ничего не видать. И не слыхать – только птицы колотят по черепице. И все же их клекот звучал теперь как-то иначе.

– Эй, есть тут кто? – на пробу сказал Броган.

Прозвучало тише обычного. Словно воздуха на чердаке стало меньше.

Смотри не обделайся, если вдруг ответят.

Я просто проверяю. Ни с кем не здороваюсь.

А фонарик включить не пробовал?

Броган вытащил из кармана фонарик.

Чемоданы, пакеты и сумки – все стояло на обычных местах. Покойник по-прежнему валялся, прикрытый ковром и коробками.

Вот только стало ясно, чем вчера занимались рабочие. Они достроили стену. Подняли ее до самой крыши.

Отрезали Брогана от других домов.

Броган встал перед стеной. Вытянул руку, потыкал в нее пальцем – вдруг случится чудо, и та растает. Кирпичи были твердыми и холодными. Брогану стало очень неуютно – он утратил контроль над ситуацией и теперь плыл по течению.

Значит, так тому и быть.

Чему?

Решение принято за нас. Мы здесь последний день. Колетт и Мартину сегодня крышка.

А подождать нельзя?

Естественно, нет. Вернуться тем же путем уже не получится. Остается один только выход – через дверь.

Но почему именно сегодня? Почему нельзя переждать на чердаке еще пару дней?

Ты что несешь? У нас нет еды, забыл? К Элси теперь в гости не заглянешь.

Вот черт!

Да. Про нашу кормилицу можно забыть. Давай смотреть правде в лицо: игре конец.

Броган мыслями вернулся к волшебной минуте, которую пережил прошлой ночью. Как он стоял над Колетт. Касался ее. А та ответила лаской…

Нет.

Как это «нет»? Что значит «нет»?!

Мы еще не закончили.

Неужели? И что ты намерен делать?

Поднимусь сюда. Даже если рабочие вернутся, нас они не увидят. Спрячемся хорошенько.

А с едой что будем делать?

Что-нибудь придумаю.

Ага, придумаешь!.. Что ты придумаешь? Грабителя сожрешь?

Не смешно.

А что тогда? На одном куске хлеба в день и горстке хлопьев мы долго не протянем.

Хватит ныть. Я разберусь, ясно тебе?

Отлично. Оставляю это на твоей совести. Но что будем делать с нашим приятелем?

Ты про грабителя?

Да, про него самого. Если мы остаемся здесь, куда денем его?

Никуда. Полежит пока рядом.

Рядом с нами?

Да.

Ты ведь в курсе, что бывает с людьми после смерти? Не забыл про этот маленький нюанс?

Броган не стал продолжать зря спор. Он подошел к стене, разгреб коробки и поднял ковер.

Открывшееся зрелище его не шокировало. Брогана всегда удивляло, как быстро мухи умудряются найти покойника. Они могут пролететь полгорода и пролезть в самую неприметную щель, лишь бы добраться до своей добычи.

И вот мухи уже были здесь. Жужжали вокруг трупа, вспыхивая зелеными искрами в свете фонарика. Садились на кожу, ели, откладывали яйца, ничуть не заботясь о том, что совсем недавно плоть под ними была живой. Из носа, рта, ушей и глаз выползали личинки.

С момента смерти прошло почти двадцать четыре часа. Целый день покойник провалялся в душном закрытом помещении. Броган прекрасно понимал, что в такой среде разложение пойдет удвоенными темпами и скоро находиться здесь станет практически невозможно.

Броган всегда любил убивать. Его завораживало, как люди реагируют на боль, душевную и телесную, как они встречают свой последний миг. Он экспериментировал по мере своих сил. Однако то, что случалось после смерти, его прельщало мало.

Надо каким-то образом сделать свое пребывание здесь более терпимым.

Он спустился в дом, нашел на кухне рулон мусорных пакетов, скотч и ножницы. Вернулся с ними на чердак. Снова включил фонарик и закрепил его на балке над головой. Тот светил не очень ярко, но все равно разгонял мрак.

Броган оторвал от рулона один пакет и натянул его покойнику на голову и плечи. Второй нацепил на ноги. Еще пару обмотал вокруг торса, затем наглухо скрепил их скотчем. Потом, на всякий случай, добавил по мешку сверху и снизу.

Что теперь? Налепим марку и отправим почтой?

Броган оттащил тело в дальний угол у заколоченной стены, запихав его как можно глубже под балки.

И ты собираешься спать здесь – рядом с ним?

Да.

Надеюсь, желудок у тебя крепкий. Кстати, о желудке…

А что с ним?

Чем сегодня его порадуем?

Вскоре вернулись мастера, и работа опять закипела. Снова застучали молотки и зажужжали дрели. Броган с радостью спустился в относительно тихую кухню.

Как думаешь, вдруг сегодня попадется еще один грабитель? Можно будет собрать целую коллекцию.

Броган открыл холодильник и принялся изучать его содержимое. Может, рискнуть и взять немного яиц, грибов и сыра? Сделать хотя бы омлет?

А знаешь, что было бы по-настоящему круто? Прямо-таки потрясно?

Что?

Запихнуть голову того парня в холодильник. Представь только: Колетт открывает дверцу и видит рядом с обезжиренными творожками отпиленную башку… Вот было бы шоу!

Ага. Напомни попозже. Надо бы привлечь нашего приятеля к игре.

Пусть сыграют с ним в бутылочку. На кого укажет горлышко, тот целует дохляка взасос. Или лучше отсосет ему.

Броган хохотнул, разглядывая содержимое холодильника.

– Ура! – громко сказал он вслух.

Что такое?

Он вытащил пластиковую миску.

Остатки вчерашнего карри. Сейчас сварим немного риса и…

А если они заметят?

Вряд ли. Думаю, вчера они наелись от души, так что доедать все равно не станут.

Отлично. Валяй. Карри на завтрак – это, конечно, странно, но запах просто обалденный!

Броган вскипятил на плите кастрюлю с водой и высыпал в нее полстакана риса. Пока рис варился, разогрел карри. За стол он усаживался почти в благоговении, не решаясь дотронуться до еды, восхитительно исходящей паром. Однако аромат специй змеей прополз в нос, и желудок скрутило судорогой. Броган принялся жадно закидывать куски в пищевод.

Наконец, откинувшись на спинку стула, он сыто рыгнул. До чего же вкусно…

Вымыл посуду, хорошенько вытер все следы и снова присел на пару минут за стол. Кухня пропиталась густыми ароматами специй, но к вечеру все должно выветриться, а если что, Фейрбрайты наверняка решат, что запах остался еще с вечера.

Что теперь?

Теперь, как и обещал, займусь делами.

Броган поднялся в спальню. Нашел ключ Колетт, открыл шкатулку в глубине ящика и принялся разглядывать ее содержимое.

Какое милое колечко… Дорогое на вид.

Ага. Хотя, наверное, она хранит его скорее из сентиментальных соображений. Это самая крепкая ниточка к Джереми.

Думаешь в том же направлении, что и я?

По-моему, ответ очевиден.

Мартин уходил сегодня последним, а вернулся первым. Отлично! Значит, были все шансы, что Колетт опять обвинит мужа.

Колетт поднялась наверх, чтобы принять душ и переодеться перед ужином. Броган услышал, как в трубах гудит вода. И взволнованно затаил дыхание.

В ванной Колетт пробыла недолго. Уже через минуту она с грохотом выскочила в спальню. В одном халате, сжимая в руках полотенце. Скомкала его и в сердцах швырнула через всю комнату.

– Сволочь! – рявкнула она.

Затем упала на кровать и принялась яростно молотить кулаками по подушке Мартина – долго, не меньше минуты.

Потом, когда силы иссякли, она сползла к краю матраса и села, закрыв лицо ладонями.

Значит, увидела послание на зеркале.

ПОЧЕМУ ТЫ НЕ НОСИШЬ МОЕ КОЛЬЦО?

И снова решила, что Мартин компостирует ей мозги. Теперь выплескивает свой гнев, чтобы не радовать его истерикой.

Броган рассчитывал, что Колетт пойдет именно по такому пути.

Думаешь, сработает?

Не торопи события… Жди…

Колетт медленно опустила руки. Фыркнула сквозь слезы.

Вот. Началось.

Она подошла к комоду. Достала шкатулку.

Давай, Колетт. Я же вижу, о чем ты думаешь. Гадаешь, откуда Мартин узнал про кольцо.

Раз она прятала его под замком, значит, вряд ли показывала мужу. По крайней мере Броган так решил – и, видимо, не прогадал.

Колетт подергала за крышку, проверяя, надежно ли та заперта. Сходила к платяному шкафу за ключом, снова вернулась в поле зрения Брогана. Вставила ключ в замочную скважину и повернула.

– Где же оно?

Колетт вытащила ворох бумаг, перевернула шкатулку вверх дном и потрясла.

– КУДА ОНО ДЕЛОСЬ?!

В дверях появился Мартин. Как никогда вовремя.

– Что-то потеряла?

Колетт повернулась к нему:

– Где оно?

– Ты о чем?

– Сам прекрасно знаешь, о чем! Куда ты его дел?

– Кол, я правда не понимаю…

– Все ты понимаешь! Не ври мне. Мартин, ты зашел слишком далеко. Куда ты дел мое кольцо?!

– Какое еще кольцо?

– Обручальное, чтоб его! Где оно?

Мартин вздохнул, словно ответ был очевиден.

– У тебя на пальце. Ты его никогда не снимаешь.

Колетт перешла на визг:

– Не смей говорить со мной таким тоном! Я тебе не идиотка, ясно?! Надоело, хватит! Верни мое кольцо!

– Нет, правда, милая, я не понимаю, чего ты от меня хочешь…

– Кольцо! Обручальное кольцо, которое подарил мне Джереми. Ты его забрал!

Мартин застыл. Сочувствие у него на лице сменилось злой гримасой.

– Кольцо Джереми?.. Так оно было у тебя?

– Да, и ты его украл!

Мартин покачал головой.

– Охренеть просто! Ты всерьез говоришь мне, что все это время держала у себя кольцо бывшего жениха? А что еще лежит в твоей долбаной шкатулке?

Колетт подняла клочки бумаг.

– Газетные вырезки и его предсмертная записка. Но я не обязана тебе отчитываться, понял? Кстати, как ты вообще нашел ключ? Шпионил за мной? Копался в моих вещах? Развлекался этим, пока я была в Эдинбурге?

Мартин в отчаянии развел руками.

– Я вообще впервые слышу про какой-то там гребаный ключ. И вещи твои мне на хрен не сдались. Но я все-таки хочу знать, почему ты от меня скрывалась? Почему не сказала, что держишь у себя все эти сувениры?

– Потому что я знала, как ты отреагируешь. Знала, что ты обвинишь меня в том, что я якобы люблю Джереми больше тебя. Ты сам так сказал на днях. И вообще, не уходи от темы. Мартин, отдай кольцо. Немедленно!

– Не брал я его! На кой оно мне сдалось?

– А на кой ты вообще все это делаешь? Перекладываешь фотографии?

– Господи, Колетт, только не начинай снова… Я думал, с этим мы уже разобрались.

Колетт указала пальцем в сторону ванной.

– И эти жуткие послания на зеркале. Зачем они тебе?

– Какие еще послания?

– Записки на зеркале. Якобы от Джереми.

– Что?..

Голос у Мартина зазвенел. Он выбежал из комнаты, но уже через минуту вернулся.

– Я не вижу там никаких посланий.

– Потому что я их стерла!

– Но зачем? Почему не позвала меня, не показала и не спросила, что это такое?

– Потому что я не хотела их видеть – и потому что знала, что ты в любом случае будешь все отрицать. Ведь в жизни не признаешься, что это ты написал!

Судя по лицу Мартина, именно так он и сделал бы.

– Колетт… Я не трогал фотографии, не писал ничего на зеркале и не брал твое кольцо.

Она распахнула шкатулку и продемонстрировала Мартину.

– Вот, видишь, его нет. Значит, кто-то забрал.

Мартин, кажется, нашел другое объяснение пропаже.

Колетт тоже это поняла.

– Нет. Не смей. Не начинай. Я бы запомнила. Если б я его переложила, то запомнила бы.

– Кол… Я даже не знал, что у тебя есть кольцо. Да и откуда бы, если ты никогда не говорила? А если б и знал, то все равно у меня нет ключа. Ты можешь это понять?

– Нет. Не могу!

– Ладно. Давай хотя бы поищем кольцо, прежде чем снова все валить на меня. Или я не имею права на защиту?

Колетт покачала головой.

– Мартин, оно лежало в шкатулке. Я это точно знаю.

– Пожалуйста, просто выслушай. Ладно?.. Когда ты последний раз его видела?

– Во вторник.

– Во вторник?!

– А что тут такого?

– Ничего, просто… Я думал, ты скажешь, в прошлом году или еще когда. И часто ты им любуешься?

– Нет, не часто. С чего ты так решил?

– Ну… Ты сама сказала, что доставала его во вторник. И сегодня – опять…

– Просто… Да какая разница?! Кольцо пропало. Вот что важно!

– А ты точно во вторник убрала его обратно в шкатулку?

– Да. Точно. Сто процентов. Такой ответ тебя устраивает?

– Ладно, успокойся. Я просто пытаюсь помочь. Где лежала шкатулка?

– В комоде! – теряя терпение, рявкнула Колетт, словно намекая Мартину, что он и так все знает, поскольку сам туда лазил.

– Значит, давай посмотрим в ящике.

– Его там нет!

– Откуда тебе знать? Или ты уже смотрела?

Она хмыкнула. Мартин подошел к комоду и принялся перебирать содержимое. Колетт стояла рядом, даже не пытаясь помочь.

– Вот видишь? – сказала она, когда ящик опустел. – Его там нет.

– Посмотрим в других.

Мартин вытащил верхний ящик и протянул ей.

– Это бесполезно. Хоть всю ночь ищи, не найдем.

– Может, оно просто куда-то закатилось…

Колетт подошла к кровати, вывалила на нее содержимое ящика, без особого энтузиазма поковырялась в вещах и принялась закидывать их обратно.

– Здесь нет, – объявила она многозначительным тоном: мол, я же говорила.

– Ничего страшного. Мы только начали.

Мартин протянул ей очередной ящик, в который она заглянула с прежней неохотой. Мартин тем временем рылся в соседнем.

– Ладно, – сдался он. – А что насчет коробки с фотографиями?

Колетт вздохнула.

– Давай ее сюда.

Она высыпала фото и принялась небрежно складывать их, будто тасуя колоду карт.

– Бред какой-то. Даже не знаю, зачем я в этом участвую…

– Потому что ты потеряла свое любимое кольцо, разве не так? И я хочу, чтобы ты поскорей нашла его и перестала все валить на меня. – Мартин огляделся. – Где еще мы не смотрели?

– Мы перерыли и измяли все мои вещи.

– Разве мятые вещи – это не пустяк, когда речь идет о твоем драгоценном бывшем? – В голосе Мартина отчетливо послышался сарказм.

– Мартин, я…

– А где остальные кольца?

– А при чем здесь они?

– Они в той большой шкатулке на полке?

– Да, в ней.

– Там ты смотрела?

– Его там нет. Туда я класть его не стала бы.

– Может, нечаянно? Задумалась, и…

– Мартин, я еще не выжила из ума. Кольцо от Джереми всегда хранилось в комоде. Всегда!

– Ладно. Будь по-твоему. Не хочешь искать – как хочешь.

– Ради бога, Мартин! Хватит вести себя как ребенок.

– Я?.. Это я веду себя как ребенок? Не ты?!

– Хватит все выворачивать наизнанку. Это я здесь пострадавшая сторона. Я – жертва!

– Жертва? – язвительно процедил Мартин сквозь зубы. – Вот как, значит? Ты что-то потеряла – и сразу корчишь из себя жертву?

– Я его не теряла, и дело не только в кольце.

Мартин отмахнулся.

– Какая разница…

Колетт издала гневный рык и потопала к полке.

– Раз ты так настаиваешь – ладно, как скажешь. Вот, смотри!

Она схватила квадратную шкатулку, обитую черной кожей, отнесла ее на кровать. Открыла и перевернула вверх дном.

– Вот! Все мои украшения. Серьги, браслеты, цепочки и…

– Что и?

Броган, затаив дыхание, глядел, как Колетт наклоняется и вытаскивает что-то из блестящей груды.

– Что и? – повторил Мартин.

– Кольцо… То самое… – Она повернулась и показала его мужу.

Мартин ничего не сказал. Только чуть заметно покачал головой.

– Но как?.. – удивилась вслух Колетт. – Как оно туда попало?

– Вот уж не думаю, что здесь есть какая-то мистика. И кстати, да, спасибо, что извинилась.

Колетт глядела на золотой ободок так, словно тот обладает магической силой.

– Ничего не понимаю…

Мартин с гневным фырканьем направился к выходу.

– Это ведь ты его туда положил, да? – бросила Колетт ему в спину.

Он замер как вкопанный.

– Что, прости?

– Ты с самого начала знал, что оно там. Поэтому и предложил поискать. Затеял весь этот обыск, и вроде как между делом предложил заглянуть в шкатулку.

Мартин рассвирепел уже не на шутку.

– А не пойти бы тебе на хрен, а? Ты что вообще затеяла – «День скандала с мужем»? Знаешь, если честно, я готов сейчас уйти из дома, хлопнув дверью. Ты этого добиваешься, да? Этого хочешь?

– Ничего подобного. Мартин, я… – Колетт громко разрыдалась.

Мартин смягчился. Опустил плечи.

– Колетт, хватит плакать. Давай поговорим…

Та выдавила сквозь слезы:

– Я не понимаю… что вообще… творится. Что… со мной происходит?

Мартин подошел к ней, взял за плечи и усадил на кровать. Колетт всю трясло. Он сел рядом и обнял ее.

– Успокойся, – велел он. – Это не конец света.

– Ты ведь не врешь? – прошептала она.

– В чем? Что это не конец света?

– Нет. Что ты не брал кольцо.

– Богом клянусь. Я его не трогал. Да и зачем? Я даже не знал, что оно у тебя есть. А если б и знал, то зачем мне перекладывать его в другую шкатулку? Чушь какая-то…

– И ты не писал ничего в ванной?

– Кол, я впервые об этом слышу. Что там было написано?

– В первый раз…

– Ну же.

– В первый раз: «Почему мне пришлось умереть?»

– Господи Иисусе…

– А сегодня вот снова: «Почему ты не носишь мое кольцо?»

Мартин какое-то время молча глядел на жену.

– Все это… весьма странно.

– Теперь ты понимаешь, почему мне так плохо? Эти послания… И вещи, которые сами собой перелетают с места на место. И все это из-за Джереми. У меня дурное предчувствие. И если это не ты…

– Не я. Богом клянусь.

– Тогда должно быть другое объяснение. Ты не думаешь?..

– Что?

– Тебе не кажется, что может быть такое… Будто Джереми хочет со мной связаться?

– Кол, вот давай не начинать. В реальном мире такого не бывает. Призраков не существует.

– Откуда тебе знать? Это все объяснило бы.

– Не объяснило бы. Это глупости.

– Может, Джереми винит меня. Я должна была заметить симптомы. Предвидеть, что будет, и каким-то образом его остановить. Спасти. И теперь он меня преследует.

– Нет. Хватит, Кол! Никакие призраки тебя не преследуют. Ты делаешь слишком поспешные выводы, потому что не желаешь замечать очевидного.

Колетт посмотрела ему прямо в глаза.

– Ты опять за старое, да? Сейчас скажешь, что я спятила?

– Нет, не спятила. Просто у тебя стресс. Может, ты чувствуешь себя виноватой из-за Джереми, хотя была ни при чем. Поэтому стала немного рассеянной. Ходишь во сне, перекладываешь вещи… Или видишь всякое.

– Что «всякое»?

– Послания на зеркале, например.

– Они были там, Мартин. Я видела их собственными глазами.

– Точно? Или, может, просто представила?

Колетт снова расплакалась.

– Я уже не знаю, чему верить. Что со мной творится? И почему именно сейчас?

– Понятия не имею… Но хорошо бы показать тебя специалисту.

– Думаешь, мне пора к психиатру?

– Не знаю. Давай просто съездим к терапевту; может, он что посоветует. Вдруг ты переутомилась, устала от лишней нагрузки… Или разыгрались гормоны… Хотя бы сдашь анализы. Кто знает, может, после разговора с врачом тебе станет легче? В любом случае обещаю: мы разберемся.

Колетт медленно кивнула.

– Вот и славно. Давай дождемся конца выходных и в понедельник позвоним в больницу? Согласна?

– Согласна.

Мартин привлек жену к себе и поцеловал в макушку.

– Не волнуйся. Мы живо приведем тебя в порядок. А теперь одевайся и пошли ужинать. Хорошо?

Она кивнула, и Мартин вышел.

Когда он ушел, Колетт встала и подошла к зеркалу. Броган следил, как пристально она разглядывает в отражении свои глаза.

Он знал, что она пытается в них увидеть, потому что и сам не раз выискивал то же самое у себя в зрачках.

Колетт искала признаки безумия.

Спать Фейрбрайты легли раньше обычного, не в лучшем расположении духа и усталые. Мартин вился вокруг жены, будто она хрупкий цветок, грозивший уронить лепестки от малейшего дуновения ветра. Он весь вечер спрашивал, все ли у нее хорошо и чем ей угодить. Короче, всячески ее раздражал.

Что тут странного?

Он не может оставить ее в покое.

Он боится потерять ее.

Пока супруги раздевались, Броган заметил, как Мартин украдкой поглядывает на жену, но тут же отводит глаза.

Он ее хочет.

Сегодня не светит.

Думаешь?

Иначе будет выглядеть так, словно он ею воспользовался. И вообще, Колетт сегодня думает о другом мужчине. Кому это понравится? Прежде чем делать первый шаг, Мартин должен убедиться, что она ему доверяет.

Жалко. Я б не отказался посмотреть на их любовные игрища…

Свет погас сразу же, как только супруги легли спать. Никаких книг перед сном или разговоров в постели. Броган полежал немного, дожидаясь, пока эти двое не уснут. Потом прикрыл глазок, включил фонарик, перебрался на ровный участок пола и прижался спиной к кирпичной стене.

Что теперь?

А я почем знаю? Ничего. Будем сидеть. Убивать время.

Скукотища. Не хочу я убивать время. Хочу убивать людей.

Все будет. Потерпи немного.

Терпение – не лучшая моя сторона. По натуре я деятель. Люблю движуху. И Колетт не помешает лишний раз встряхнуть…

Обязательно, но попозже. Пока думай о чем-нибудь другом.

О чем? О том, как хочется жрать? Ладно: я хочу жрать.

Ты вечно голодный.

А ты, можно подумать, нет? Разве нас спасет тот жалкий бутерброд, который ты припас на сегодня?

Днем Броган нашел в мусорке пустую бутылку и наполнил ее водой из крана. Потом достал пакет из-под чипсов и замотал в него два печенья и немного сыра, чтобы не испортились. Тогда ему казалось, что перекус выйдет вполне сытным. Теперь же, в свете фонарика, было очевидно, что этими скудными припасами не накормить даже здешних мышей.

Перетерпим.

Не хочу я терпеть. Мы должны держать ситуацию в руках, а не прятаться по норам, как забитые звери. Это людишки внизу должны перед нами плясать. Помнишь Дервентов? Как мы заставили их кусать друг друга? Вот что надо делать!

Сделаем, обязательно сделаем! Но позже.

Броган думал о своей власти над людьми. Бо́льшую часть юных лет он подчинялся чужой прихоти, а когда набрался сил, ощутил головокружительную свободу.

Броган посмотрел на стену у себя за спиной: над старыми осыпающимися кирпичами возвышалась новехонькая кладка. Теперь он взаперти. В одиночной камере на скудном пайке. Вот бы выбраться сейчас наружу, пролезть опять по чердакам, вернуться к…

Элси!

А что с ней?

Как мне теперь снова ее увидеть?

Очевидно, что никак.

Но ты же слышал, что она сказала! Я ей нужен. Ей незачем жить без меня, без своего Алекса.

М-да, ты попал… Впрочем, согласись, ваши отношения изначально были обречены. Вопрос стоял лишь в том, успеет она отбросить тапки прежде, чем мы отсюда выберемся, или нет.

Она будет по мне скучать. Я разобью ей сердце.

А я буду скучать по ее жратве.

У тебя совсем нет совести.

Угадал! Всю жизнь, представь себе, обходился без нее. Смирись уже. Элси ты больше не увидишь – ни живой, ни мертвой, так что поскорей выбрось ее из головы.

Ничего не получалось. Броган отказывался думать, что его дни со старухой сочтены. Он ни за что ее не убил бы. Она ведь особенная. Кажется, единственная в этом мире, на кого он не отважился бы поднять руку.

Броган пытался понять, отчего так, но слишком болела голова. В ней толкались обрывки мыслей, воспоминаний и образов.

Ясно было одно: по Элси он будет скучать. Прежде чем погасить фонарик, Броган загадал желание – чтобы она как-нибудь смирилась с тем, что он ее бросил.

Брогану было не по себе из-за того, что он застрял на чердаке, и причин тому имелось несколько.

Прежде всего он устал. Хотелось свернуться калачиком и уснуть – но нельзя. Слишком опасно. Можно ненароком захрапеть или перевалиться во сне с боку на бок. Стоит чем-нибудь громыхнуть – и Фейрбрайты сразу поймут, что наверху кто-то есть.

Поэтому он сидел, прислонившись к стене, хотя то и дело клевал носом.

Кроме того, его мучила боль в затекающих мышцах. Он боялся лишний раз пошевелиться. Не помешало бы попрыгать, отжаться с десяток раз, побегать на одном месте… Задница вконец расплющилась и, казалось, скоро совсем отнимется.

Однако хуже всего были звуки.

Сперва Броган их не замечал, думая о своем. Скрипы и щелчки его не смущали. Всегда можно было объяснить лишний шум тем, что его издает крыша, выпуская тепло в ночной воздух.

Порой раздавался куда более странный шорох. Не механический: его нельзя было списать на деформацию стен под воздействием температуры или гудение медных труб. Такие звуки могли испускать только крошечные живые твари.

Словно кто-то бегал туда-обратно. Иногда царапался. Брогану казалось, что сверху на него падают какие-то жучки – лезут по волосам или ползут под рубашку.

Больше всего шума доносилось со стороны мертвого тела.

Броган включил фонарик и посветил им на черный сверток в дальнем углу чердака.

Ты что делаешь?

Проверяю.

Молодец. Он на месте?

Он слишком шуршит.

Шуршит? Это как?

Не знаю. Просто шуршит.

Это не он. Он мертвый. И не может ни шуршать, ни свистеть, ни стучать пальцами.

Броган пополз к замотанному в мешки трупу. Неудачно двинулся, и колено громко хрустнуло, буквально на весь дом.

Тише ты! Соседей разбудишь.

Броган, подобравшись к трупу ближе, снова посветил на него фонариком.

Тот двигался.

Нет, мертвец не пытался выбраться из пакета. Копошение внутри было слабым, даже вялым. Броган наклонился и увидел крошечных личинок, которые каким-то чудом выползли из-под обертки. Интересно, сколько же их внутри, раз пакет ходит ходуном, издавая тот самый шелест? Над трупом вились жужжащие зеленые мухи, приглядывавшие за своим потомством. Прямо на глазах у Брогана по трупу пробежал большой жук, за ним другой. Видимо, искали местечко получше за обеденным столом…

Броган, передернувшись, скривился. Острее прежнего почувствовал запах.

Он, кажется, немного протух.

Есть такое.

А может, и навалил вдобавок… Не сейчас, разумеется. Когда ты его убил.

Броган сморщил нос. Он знал, что случается с людьми после смерти. Как мышцы, включая сфинктер, расслабляются, и умершие часто обделываются.

Смерть красивой не бывает.

Да, это грязное дело.

Знаю.

И ты по-прежнему намерен здесь торчать?

Да.

И есть ту жратву, которую взял с собой?

Да.

Хорошо, что пакет у тебя из-под обычных чипсов. Те, что с сыром и луком, воняют похлеще нашего парня.

Казалось, Фейрбрайты никогда не встанут. Броган подумывал даже, не постучать ли им в потолок, чтобы разбудить?

Когда они наконец уберутся из комнаты, чтобы можно было хоть чуточку перевести дух?!

Первой проснулась Колетт. Она застонала, потерла сонные глаза. Несколько минут смотрела на спящего мужа. Выглядела при этом задумчивой, словно пыталась принять его версию событий. Правда ли он ни в чем не виноват или просто умело притворяется?

В конце концов Колетт выбралась из кровати, взяла с крючка халат и ушла. Броган прислушался – сперва шум доносился из ванной, потом из кухни. Вскоре дом окутали более приятные запахи, нежели те, что мучили его всю ночь, – ароматы поджаренного хлеба и свежего кофе. Он приник носом к дыре, втягивая их поглубже в легкие.

Минут через двадцать проснулся Мартин. Он выполз из кровати и, почесывая на ходу промежность, направился к двери. По пути схватил халат и вышел из комнаты.

Убедившись, что Мартин отошел подальше, Броган испустил долгий протяжный стон.

Господи, ну и ночка…

Сам так захотел. Я предлагал повеселиться.

Броган включил фонарик и встал. Потянулся от души, достав руками до черепицы. Потом наклонился к пальцам ног. Громко захрустели позвонки. Он прошелся по тесному чердаку, как можно выше поднимая колени. Размялся немного, лег на пол и сделал с десяток отжиманий и упражнений на пресс, стараясь при этом не шуметь.

Завершив тренировку, Броган прислонился к стене и утер со лба пот. Отвинтил крышку и сделал большой глоток из бутылки с водой. На чердаке было душно – а ведь еще только утро… Днем будет адское пекло.

Надо съесть сыр, пока не растаял.

Жаль, нельзя спуститься в кухню, выпить большую кружку кофе, похрустеть тостами с джемом. И хлопьев бы еще, и бекона с яичницей, и пару сосисок, и…

Вот только у Брогана был лишь пакет из-под чипсов, пара невкусных печенек и ломтик теплого свернувшегося сыра.

М-м-м, разве не объедение?

Броган рассчитывал продержаться на этом весь день, но проглотил завтрак за считаные секунды – и ни капли не наелся.

Что теперь делать?

Почему бы тебе не придумать что-нибудь гениальное? Отвлечешься от мыслей о еде.

Ладно, будь по-твоему. Погляжу-ка я в свой крохотный глазок…

Не опасаясь больше потревожить хозяев в спальне, Броган отключился.

Разбудили его громкие голоса снизу.

– Мартин, ты совсем охренел? – зло воскликнула Колетт.

– Что? – возмутился тот.

– Обязательно было так делать?

– Что делать?

– Портить воздух.

– Это не я.

– А кто еще? Открой окно!

Кто-то прошел по комнате и хлопнул форточкой.

– Слава богу… – простонала Колетт. – А то вонища такая, будто здесь кто-то сдох.

Мартин рассмеялся.

– Думаю, пора одеваться.

– Ну… да. Не знаю, как ты, а я за этим и пришла.

– Да. Но…

– Что но?

– Сегодня ведь суббота. Что мешает нам поваляться в постели?

– Зачем?

– Хороший вопрос…

Повисла тишина. Неловкое молчание, говорящее само за себя.

– Мартин, давай пока без этого… Хорошо?

– Да, конечно. Я просто предложил. Соскучился по тебе.

Колетт заговорила тише. Брогану пришлось навострить уши, чтобы расслышать:

– Знаю. И я тоже по тебе соскучилась. Но я до сих пор немного не в себе. В голове черт-те что творится. Все перемешалось.

– Я понимаю.

– Правда?

– Правда. И согласен. Но…

– Что «но»?

– Это ведь не из-за того, что ты по-прежнему думаешь, будто я…

– Нет. Это из-за меня. Со мной явно что-то происходит. Раз я постоянно забываю о том, что делаю, то нельзя терять головы. И делать что-то, о чем я потом могу пожалеть.

– Что значит «пожалеть»? Пожалеть о том, что легла со мной в постель?

– Не пожалеть… Неправильно выразилась. Я о том, что мне надо четко сознавать, что я это делаю, потому что мне правда хочется, а не потому что мозги поехали набекрень… Господи, я, кажется, совсем запуталась.

– Я, если честно, тоже.

– Просто хочу сказать, что сперва мне надо прийти в себя. Стать той женщиной, которую ты брал в жены. Понимаешь?

– Вроде да… Тогда надо поскорей отвезти тебя к врачу, потому что монахом я жить не согласен.

Колетт рассмеялась.

– Уверена, ты крепко держишь ситуацию в руках.

– Уймись, бесстыдница!

Разговор сошел на нет. Супруги принялись одеваться, куда-то собираясь. Броган не стал за ними подглядывать. Он слишком вымотался.

Ну и чушь она несла.

Ты о чем?

Да об этой ее хрени: что, мол, сперва надо выздороветь, прежде чем давать ему.

Думаешь, врала?

А то. Она по-прежнему ему не верит. И ее не возбуждает мужчина, который хочет свести ее с ума. Вот о чем она на самом деле думала. Только прямо сказать не могла.

Знаешь, а может, ты и прав.

Разумеется, я прав! Она ему не доверяет. Но отчасти не доверяет и себе. Ей и впрямь надо показаться врачу. И если тот скажет, что Колетт в порядке, она окончательно возненавидит Мартина.

И начнется настоящий фейерверк.

Ага. Особенно если мы заранее подпалим фитиль.

День тянулся до ужаса медленно, жара неумолимо нарастала. Броган стянул пропитанную потом рубашку, но тем самым только подманил к себе тучу мух. Они жужжали у него в ушах и щекотно ползали по торсу, жадно втягивая капельки пота.

Просто смешно. Мы тут скоро спечемся.

Броган нащупал в темноте бутылку и сделал пару глотков воды. Бутылка почти опустела.

Не смешно.

Мне в таких условиях бывать еще не приходилось.

Хватит ныть. Представь, что это испытание на твердость духа.

Нас тут, видимо, решили закалить. Будем тверже стали. Впрочем, в любой момент можно выйти из игры. Открыть люк, спуститься к Фейрбрайтам, скрутить их в бараний рог и устроить шоу. Наесться до отвала, помыться по-человечески, искупаться в их страданиях…

Хотя время еще не пришло. Брогану нравилось испытывать себя и получать заслуженную награду. Баловать себя пивом после тяжелой тренировки. Шоколадкой – за особенно хитроумный план. Или взмахом ножа – за какую-нибудь изощренную пытку. Вот что доставляло удовольствие. Смаковать понемножку и постепенно – вместо того чтобы нажраться до отвала.

Так будет и здесь. Да, сейчас он мучается, но это ничто по сравнению с тем, что предстоит Фейрбрайтам. Надо двигаться медленно, шажок за шажком. Влезть в их отношения, вытянуть наружу вину, взаимное недоверие, неуверенность в себе, за которыми последуют страх и отвращение. Впереди – грандиозный финал, но сделать предстоит еще немало.

Небольшая передышка все-таки не помешала бы: помогла бы сохранить уверенность в своей стратегии.

Желаемое Броган получил лишь ближе к вечеру.

– Ты идешь? – раздался из спальни голос Мартина.

– Да, только переоденусь, – ответила Колетт.

– Зачем переодеваться? Ты и так прекрасно выглядишь.

– Я весь день наводила в доме порядок. Взмыленная, как лошадь. Кстати, а куда мы едем?

– Я подумал, может, в «Фэнси Дэн»? Умираю, хочу их бургеров.

– Ладно.

– Да? Тогда поехали. А то есть охота.

Ага, охота ему. Вот нам – охота. А он обедал два часа назад, обжора!

Без разницы. Пусть уходят поскорее, а зачем – плевать.

Какое-то время из спальни доносилась возня, затем Колетт вышла. Вскоре внизу хлопнула дверь, взревел двигатель машины.

Уехали! Наконец-то! Чего мы ждем? Давай вылезать!

Броган подошел к люку, открыл и выбрался. Он не стал надевать рубашку, и прохладный воздух кольнул кожу мурашками.

Господи, хорошо-то как!

Броган плотно закрыл за собой люк, чтобы не напустить в дом лишних запахов и мух. В коридоре он немного размялся: потянулся, наклонился пару раз, покрутил торсом. Потом прошел в ванную и поплескал в лицо холодной водой.

Как думаешь, сколько у нас времени?

Не знаю. Может, час или два. Вряд ли больше.

Жрать. Я хочу жрать!

Он спустился в кухню и принялся рыться в шкафах в поисках съестного. Шуметь теперь можно вволю, но готовить ничего пахучего все равно нельзя. Свежие припасы тоже брать не стоит. Поэтому Броган вытащил из задних рядов банку фасоли и, не подогревая, закинул в себя ее содержимое, а сверху добавил ломоть хлеба с маслом. Потом тщательно прополоскал жестянку и столовые приборы.

А где бутылка?

На чердаке осталась.

А тебе не кажется, что надо бы ее наполнить?

Потом.

Сейчас. Мы не знаем, сколько у нас времени. Может, этот «Фэнси Дэн» в соседнем квартале. Или там все забронировано, поэтому эти двое сейчас вернутся. Иди и принеси бутылку. И банку захвати.

Так точно, шеф!

Броган направился к выходу.

А когда вернешься, поищи какой-нибудь еды, чтобы взять с собой.

Много нельзя. Заметят.

Да плевать. Заметят – значит, скорее подохнут. Налей воды в бутылку и возьми что-нибудь пожрать.

Ладно. Хорошо. Я не понял, почему ты раскомандовался?

Броган вышел в коридор, прикидывая, что из еды лучше взять. Можно вытащить из пачки пару хлебцев и отсыпать горсть кукурузных хлопьев…

Проходя мимо гостиной, он, сам не зная зачем, заглянул в комнату.

За окном мерцали синие огни.

Твою мать! Неужто снова полиция?

Быть не может! Как они меня нашли?

Живот скрутило спазмом. Броган медленно шагнул к приоткрытой двери. За ней пульсировали синие отблески – тусклые, но вполне различимые сквозь большие эркерные окна.

Осторожнее!

Надо узнать, что происходит.

Замерев на секунду перед дверью в комнату, Броган, собравшись с духом, высунул голову и, широко распахнув глаза, окинул взглядом картину за окном.

Мартин! Откуда он только взялся?

Тот стоял возле машины, глядя куда-то в сторону. Полиции не было видно, но машина с мигалками должна была стоять где-то поблизости – свет отражался от окон, заливая Мартина призрачным голубым сиянием.

Какого черта он здесь забыл? Он ведь должен сидеть в ресторане.

Они вызвали полицию. Узнали про нас!

Быть того не может!

Да, да, узнали. И нарочно притворились, будто уходят. Что тут непонятного? Все эти разговорчики про ужин – они были специально ради нас. Нас застукали.

Да как же так… Откуда они…

Какая разница? Плевать. Валим отсюда!

Броган посмотрел наверх.

Можно снова спрятаться.

Где? Они знают, что мы в доме. И перетрясут его вверх дном, включая чердак.

Тогда… Тогда что нам делать?

Уходим. Давай через заднюю дверь.

А ты не думаешь, что там может быть засада?

А что, у тебя есть идея получше?

Ладно, как скажешь…

Броган с трудом перевел дух, настраиваясь на нужный для побега лад. Ему уже доводилось удирать от полиции, ничего нового.

А нож? Нож где?

На чердаке оставил.

Живо за ним! Давай!

Броган метнулся по лестнице, все еще держа в руке пустую банку. Залетел на чердак, отбросил банку в сторону, схватил футболку с ножом и снова выскочил вниз.

На самой нижней ступеньке он вдруг остановился.

Что еще?

Посмотрел в сторону гостевой спальни.

Надо проверить.

Не рискуй. За окнами наверняка следят.

Какой смысл – раз они про нас знают. Поздно прятаться.

Надо уходить!

Две секунды, ладно?

Нет! Нам пора!

Броган толкнул дверь спальни. Быстро подошел к окну, выглянул на улицу. Думал, его встретит десяток полицейских с пушками наготове. Однако вместо этого увидел только Мартина возле машины и… карету «Скорой помощи».

Господи…

Это не полиция. Всего лишь «Скорая».

Броган подошел к окну и прижался сбоку к стене.

Но зачем? Что-то случилось с Колетт?

Откуда мне знать. Я ее не видел. Я…

И тут его осенило.

Элси! Они как раз возле ее дома!

Думаешь?

Точно. Поэтому Фейрбрайты и не уехали. Увидели «Скорую», и Колетт пошла узнать, в чем дело.

Думаешь, Элси того?..

Не знаю.

Нутром Броган чуял, что это нехороший знак. Все, как и предсказывала старуха.

А виноват именно он.

Что они делают?

Броган рискнул выглянуть еще раз. Машина «Скорой помощи» заслоняла обзор, и он не видел, что происходит. Мартин по-прежнему стоял рядом.

Потом вдруг отошел.

И направился прямиком домой.

Прячься!

Броган выбежал из спальни и бросился вверх по лестнице. Захлопывая за собой люк, он был уверен, что опоздал – что Мартин уже в доме и наверняка услышал шум.

Растянувшись на полу, Броган приоткрыл крышку люка. Внизу лязгнули ключи, брошенные в вазочку на столике в коридоре – и на этом все.

Он подсунул под крышку рукоять ножа, чтобы не закрывалась, и навострил уши.

Через пару минут хлопнула дверь, и раздался голос Колетт:

– Мартин! Мартин, ты где?

– Я здесь. Что случилось?

– Я поеду с ней в больницу.

– Зачем? Не надо.

– Кто-то же должен. У нее больше никого нет.

Мартин немного помолчал.

– Ладно. Как она вообще?

– Так себе. Вид у нее ужасный. Бедняжка…

– Знаешь, тебе вовсе не обязательно…

– Знаю, но она хорошая соседка. Не хочу оставлять ее одну.

– Ладно, только звони. Телефон взяла?

– Да. Слушай, мне пора. Потом поговорим.

– Ладно. Пока.

Колетт ушла. Дверь захлопнулась.

Броган вытащил нож из-под крышки и аккуратно ее закрыл. Снова занял излюбленное место у стены.

Бедная Элси.

Из нее давно сыпался песок. Ей на том свете уже не первый год прогулы ставят.

Да, но…

Что «но»?

Не хотелось бы думать, что это из-за меня.

А что такого? Она не первая, кто отправится на тот свет твоими стараниями.

С другими было намеренно. А Элси я трогать не хотел.

Ага, особенно когда тыкал в нее ножом на кухне.

Даже тогда.

Все равно не понимаю. Что в ней особенного? Чем она тебя зацепила?

Ты ведь слышал, что сказала Колетт. У Элси больше никого нет.

И что? Сколько раз тебя пытались разжалобить такими же байками? Даже Картеры ныли про дочку-инвалида.

В том-то и дело. Они говорили нарочно. Хотели спасти свою шкуру. А Элси про себя не думала.

Было бы ей чем думать. Она же совсем с катушек съехала. Принимала тебя за покойника.

Она немного запуталась, но не спятила.

Позволь не согласиться. В общем, все будет хорошо. В больнице ее мигом подлечат. И вообще, с ней Колетт.

Ага. Вот что удивительно.

Ты о чем?

О том, что Колетт так внезапно решила проявить участие. Да, они соседи, но терять вечер в больнице – это как-то уже за гранью.

Может, она рассчитывает на наследство.

Или просто… просто она хороший человек.

О нет! Постой! Ты ведь не хочешь сказать, что… Не вздумай даже!

Что?

Не смей! Ты передумал, да? Хочешь снять ее с крючка?

Нет. Не хочу.

Хочешь, хочешь! Она позаботилась о твоей любимой старушке, и ты теперь размяк и распустил сопли.

Хватит нести всякую чушь.

От других можешь скрывать свои чувства, а от меня не получится. Мы в одной шкуре, забыл? И ты совсем скуксился.

Заткнись. Я не собираюсь менять планы, ясно тебе? Просто сказал, что это странно. Никогда бы не подумал, что они так близки.

Ты назвал ее хорошей. Разве так говорят о том, кого собираются убить?

Понятия не имею. Я…

Не начинай. Не смей. Хватит пускать слюни из-за какой-то девки. Дело давно решенное. Можешь дрочить на нее, сколько влезет, но про игры в любовь забудь. Она в черном списке.

Знаю.

И точка.

Знаю я, знаю.

Вот и молодец!

С тех пор как ушла Колетт, не происходило ровным счетом ничего интересного. Мартин немного погремел на кухне посудой, посмотрел телевизор, поднялся пару раз в туалет. По телефону ни с кем не разговаривал.

Броган занял свое место у глазка, отодрал изоляцию и приник к дыре. Вскоре Мартин, пыхтя и отдуваясь, зашел в спальню. Выглядел он довольно злым, нервно посматривал на телефон в руке. Сел на кровать, с силой ткнул пальцем в экран, чуть его не продавив, поднес телефон к уху и от души выругался.

– Да чтоб тебя!..

Выждав пару секунд, Мартин заговорил, не пытаясь скрыть раздражения:

– Это я. Ты обещала позвонить. Не нашла времени взять трубку и рассказать, что у тебя происходит?

Он снова встал и начал раздеваться. Сходил в очередной раз в уборную, уселся на кровать и принялся листать автожурнал. Однако почти сразу снова взялся за телефон и набрал номер.

– Привет. Это я, – сказал он с улыбкой.

О, какая неожиданная перемена! Только что был готов испепелить ее на месте.

– Ее нет, – продолжил Мартин. – В больнице… Нет, ничего не случилось. Она там со старухой, которая живет по соседству.

Ах, вот в чем дело! Это не Колетт.

Кто же тогда?..

Ты не догадываешься?

– Я здесь совсем один. Ага, в пустой холодной постели. Не хочешь ее согреть? – Мартин похотливо хохотнул. – О да… Да, я бы с удовольствием. Правда? Ты всерьез так одета?

Он сунул руку под одеяло.

Клянусь, если он сейчас вытащит свою штуковину, я спущусь и отрежу ее к чертям.

К счастью, в замке внизу лязгнули ключи. Мартин обрадовался возвращению жены гораздо меньше Брогана.

– Мне пора, Габс! До встречи.

Он завершил вызов, взял вместо телефона журнал, а на лицо нацепил прежнюю недовольную гримасу.

Колетт, понурая, вошла в комнату.

– Привет. Ты почему так рано лег?

– Устал. По телевизору одна хрень. Ты, кстати, так и не позвонила.

– Прости. Было как-то… не до того.

– Я звонил тебе весь вечер, но ты не отвечала. И на сообщения – тоже.

– Мартин, мне пришлось выключить телефон. Там по всей больнице развешаны объявления. Хотя многие их не замечают.

– Вот и ты могла бы не заметить. Отойти на пять минут и позвонить.

– Прости. Я не думала, что будет так долго. И мне правда не хотелось оставлять Элси одну.

При упоминании соседки Мартин сменил праведный гнев на милость.

– Как она?

Колетт покачала головой.

– Почти без сил. Они решили оставить ее в больнице на пару дней.

– Думаешь, выкарабкается?

– Хотелось бы. Но я такой ее еще не видела. Она выглядит даже хуже, чем когда у нее была пневмония.

– А что случилось вообще? Кто вызвал «Скорую»?

– Сиделка. Нашла ее на полу. Испугалась, что померла. Еще и «Скорая» долго ехала…

– Упала, что ли? Или инсульт?

– Не знаю. Ей поставили капельницу, взяли анализы. Надеюсь, к утру врачи найдут причину.

– А ты как? Поела хоть?

– Медсестра принесла мне чаю с тостами.

– Что там эти тосты… Давай приготовлю нормальной еды.

– Не надо. Спасибо. Я не голодная. Просто устала.

Броган внимательно за ней наблюдал. В Колетт чудилась некая опустошенность – не обычная усталость или тревога. Словно она вмиг сдалась и опустила руки.

Колетт быстро разделась, окинув Мартина отрешенным взглядом. Легла, выключила лампу и закрыла глаза.

Мартин какое-то время смотрел на нее. Потом отложил журнал и взялся за телефон. На губах у него мелькнула улыбка, словно он увидел забавное сообщение. А может, просто вспомнил о недавнем звонке.

«Радуйся, пока можешь, похотливая тварь, – подумал Броган. – Посмотрим, как ты будешь улыбаться, когда я тебе губы отрежу».

Ночь в который раз выдалась ужасно долгой. Бо́льшую ее часть Броган провел, лежа на спине, глядя в темноту и отгоняя подкрадывающийся сон. Пару раз, кажется, он все-таки задремал – а может, только почудилось. Местная фауна по-прежнему сводила его с ума своим жужжанием, царапаньем, шуршанием и прочей возней. К утру отчаянно хотелось чесаться от одной только мысли, сколько тварей сейчас может ползать в волосах и под одеждой.

Снова нарастала жара вместе с вонью. Невольно представилось, как миазмы впитываются в кожу, неся с собой ядовитую заразу. Интересно, нельзя ли с этими парами подхватить какую-нибудь болезнь? Не получится ли так, что Броган сам сляжет рядом с покойником?

А ты нынче весел.

Я устал и хочу пить. Что тут веселого?

На самом деле тебя волнует не это.

А что же?

Тебе нужен не сон, не еда, не вода. А то, о чем я говорил вчера. Элси. И Колетт.

При чем тут Колетт?

При том. Ты и сам знаешь. Я просто проверяю твои логические способности. Это, как его, силлогизм.

Какой еще силлогизм?

Такой. Ты волнуешься за Элси. Колетт волнуется за Элси. Следовательно, ты волнуешься за Колетт.

Самое странное логическое умозаключение на свете.

Я тоже так думаю, но это же твоя логика, не моя.

Заткнись. Мы вчера все обсудили. Участь Колетт предрешена. Как и Мартина.

На которого ты вчера здорово разозлился.

Почему?

Потому что он обижает твою прелестную Колетт.

Знаешь что? Заткнись. Мне не до тебя. И без того проблем навалом.

Снизу донесся шорох, и Броган подполз к глазку. Колетт все еще лежала в постели, а Мартин подносил ей чашечку чая.

Колетт заставила себя сесть.

– Надо же какой сюрприз! Чем обязана такой милости?

Нечистой совести.

– Это вместо извинений. Я был с тобой вчера слишком резок. Перенервничал, так и не дождавшись звонка.

Колетт улыбнулась.

– Все нормально. Надо было и впрямь позвонить. Просто…

– Что?

– Не знаю. Трудно объяснить. Я будто впала в прострацию. Вроде с Элси мы не так уж и близки, но она мне нравится. Помнишь, как на новоселье она принесла нам яблочный пирог?

– Помню.

– И как присматривала за домом, когда мы уезжали?

– Да.

– Хотя мы ни о чем ее не просили. И я вот подумала: а почему мы ничего не делали взамен? А теперь, наверное, уже поздно…

– Кол, мы же не знали, что она заболеет.

– Я не про вчера, нет. Но мы же понимали, что рано или поздно этот день настанет. Она такая старенькая… Надо бы проявить к ней участие.

– Это как?

– Ну… приглядывать за ней. Заходить почаще в гости. Приглашать на чай. – Колетт указала на свою кружку. – Болтать о всяком, расспрашивать ее о жизни. Знаешь, что самое грустное? У нее ведь совсем никого нет. Ни семьи, ни друзей. Если б я не поехала с ней в больницу, она осталась бы там совершенно одна, потому что сиделка собиралась уходить.

– Но ты ее не бросила. И когда старушку выпишут, она будет тебе очень рада. И да, ты права, стоит чаще к ней заглядывать.

Колетт потягивала чай. Мартин ни капельки ее не успокоил. На лице у нее так и было написано: «Вряд ли ее выпишут, а если она и выздоровеет, ты-то в гости к ней ходить не станешь».

Колетт вдруг запрокинула голову, и на мгновение Брогану показалось, что она заметила его взгляд.

– Не обращай внимания, ладно? – протянула она. – На меня просто что-то нашло. Вся эта история с Джереми заставила задуматься, что происходит с людьми после смерти.

Мартин поскреб в затылке.

– М-да, неожиданно… Не самый простой разговор для воскресного утра, но ладно.

– Скорее наоборот: воскресенье – самый подходящий день для подобных размышлений. Но я не об этом. Я о том, что бывает перед смертью. О том, что надо извлечь максимум пользы из этого времени и помочь другим сделать то же самое.

– Понятно.

Колетт нахмурилась.

– Что тебе понятно?

– Это не из-за Элси, это больше из-за Джереми. Ты снова мучаешься чувством вины.

– Нет. Ну, может, чуть-чуть.

– Тогда хватит. Тебе и так в последние дни нехорошо. Нельзя, чтобы из-за Элси стало хуже.

Колетт вздрогнула при упоминании своей якобы «болезни». Значит, в глубине души она все-таки сомневалась.

– Я постараюсь. – Снова глотнула чаю. – Днем я хотела бы еще раз съездить к Элси.

Мартин ответил не сразу, будто сперва хотел возмутиться, что его ставят перед фактом, не спросив мнения.

– Да, конечно, – отозвался он нарочито бодрым тоном. А потом, чтобы накинуть себе немного очков, добавил: – Знаешь, что? Почему бы тебе не поваляться в постели? Давай я сам съезжу за покупками.

– Что на тебя нашло? – удивилась Колетт.

Я же говорю. Взыграла нечистая совесть.

– Да так… – протянул Мартин. – Просто хочу помочь. Может, тебе сэндвичей сделать перед тем, как я уеду?

Колетт рассмеялась.

– Нет, спасибо. И вообще: куда ты дел моего мужа?

Мартин улыбнулся и вышел из комнаты. Едва он скрылся из виду, как с Колетт мигом слетела маска добродушия. Броган пригляделся к ней внимательнее, пытаясь за мимикой разгадать мысли.

Хватит!

Что хватит?

Это – хватит! Можешь пялиться ей на сиськи и на задницу, сколько влезет, но в башку лезть не вздумай. Ты понятия не имеешь, что там творится.

Можно же угадать.

Нельзя. Если только ты не собираешься обратить эти мысли потом против нее.

Она много думает о смерти. Сама так сказала.

И что? Мы тоже много думаем о смерти. Особенно о ее.

День выдался темным, жарким и скучным; он прошел под знаком жажды и голода, недосыпа и крайнего дискомфорта. Брогана безжалостно дразнил запах бекона, пробивавшийся даже сквозь густую удушливую вонь от соседа по чердаку. Мартин вскоре вернулся с покупками, и Брогану защекотали нос ароматы супа. После обеда Колетт уехала в больницу, а Мартин остался развлекать Брогана грохотом и стуком: он что-то мастерил на заднем дворе. Воспользовавшись его отсутствием, Брогану удалось немного размяться и заодно отлить в одно из пустых пластиковых ведер, валявшихся на чердаке. В общем, время прошло незабываемо.

Он ужасно тосковал по пустым бескрайним полям Шотландии. Вот бы сейчас туда вернуться… Наблюдать, как сменяют друг друга времена года, как жизнь тянется от начала к концу. Солнце гладило бы ему плечи, мороз щипал за пальцы ног, а дождь брызгал в лицо каплями.

Лучше тех времен ничего не было.

Пока не появилась она и не положила всему конец.

Немного веселее в доме Фейрбрайтов стало, когда Броган услышал рев подъезжающей машины; потом хлопнула дверь и с лестницы донеслись шаги.

Броган занял привычное место у глазка и затаился. В туалете спустили бачок, по трубам зажурчала вода. Через минуту в спальню вошла Колетт. Она сбросила туфли, упала на кровать лицом вниз и замерла.

Вскоре раздался голос Мартина:

– Кол? Это ты? Ты где, наверху?

Та не ответила. Даже не шелохнулась.

Мартин поднялся на второй этаж и заглянул в комнату.

– Кол? Кол?..

Он подошел к кровати и сел рядом. Встряхнул Колетт за плечо.

– Что такое?

Она повернулась к нему. Мартин убрал у нее с лица волосы. Броган заметил на ее щеках слезы.

– Что такое? – повторил Мартин. – Это из-за Элси? Она что…

– Нет. Наоборот, она немного оклемалась. Ее накачали лекарствами, витаминами, всякой глюкозой…

– Это же здорово! Почему тогда ты плачешь?

Колетт перекатилась на бок и села. Заправила волосы за уши, нашла в кармане салфетку и вытерла глаза.

Мартин придвинулся и взял ее за руку.

– Я плачу, потому что все это очень грустно. Элси живет одна. Муж у нее давно умер, сын разбился на машине. К ней вообще никто не приходит. Но знаешь, что хуже всего?

– Что?

– Она сдалась. Так сказали врачи. Говорят, она уже несколько дней ничего не пила и не ела. И лекарства, видимо, тоже забросила.

– Я думал, у нее есть сиделка…

– Да, но какой от нее толк? Она пришла на пять минут, налила чаю и снова ушла. Элси наплела ей всякого, а потом выкинула ужин в мусорку, а таблетки спустила в унитаз.

– Но зачем? Зачем так делать?

– Потому что ей больше незачем жить. И мы отчасти тоже виноваты.

– Мы? Мы-то здесь при чем? Что мы такого сделали?

– Ничего. В том-то и дело! Если б мы потрудились хоть изредка заглядывать к ней в гости, то, возможно, она не довела бы себя до больницы.

Мартин погладил жену по руке.

– Удалось с ней поговорить?

– Буквально две минуты. Она до сих пор немного не в себе. Открыла глаза, пробормотала: «А, это ты, милая… Алекс с тобой?» – и снова отключилась.

– Кто такой Алекс?

– Ее сын. Тот, который разбился.

– А… Ну тогда она явно не в себе. Хоть узнала тебя. Увидела знакомое лицо. Это пойдет ей на пользу.

Колетт нахмурилась.

– Думаю, сейчас я не лучшее для нее лекарство.

Мартин сурово насупился. Колетт высморкалась.

– Хочешь, чаю налью?

Колетт кивнула. Мартин поцеловал ее в макушку и вышел.

Броган по-прежнему таращился в пустоту.

Что такое?

Элси больна. Из-за меня. Потому что я ее бросил.

И что?

Ее сейчас подлечат и вернут в пустой холодный дом. И она снова перестанет жить.

Люди стареют и умирают, таков уж закон. Иногда перед смертью начинают бредить. Ты для Элси пустое место. Она любит своего мертвого сына. Так что кончай о ней думать.

Брогану никак не удавалось отделаться от грустных размышлений. Прежде чем он спохватился, из глаза сама собой выкатилась слеза. Угодила прямиком в отверстие и упала на покрывало рядом с Колетт.

Впрочем, та ничего не заметила.

Ты как?

Нормально.

Правда?

Правда.

А почему тогда притих?

Нет настроения.

Это я вижу. На тебя не похоже.

Обстоятельства не располагают.

Допустим. Но все можно в любую минуту изменить.

Знаю.

Я просто хочу сказать, что…

Я знаю, что ты хочешь сказать. Ты все время об этом твердишь. И нет, ответ будет прежний. Мы ждем. Следуем нашему плану. Дожидаемся подходящего момента.

Всей этой хрени в планах не было. Предполагалось, что мы будем веселиться. А мне совсем невесело.

Ты же слышал новости. Полиция прочесывает город. Здесь самое безопасное место.

Не факт.

Ты это к чему?

Не думаю, что умирать от голода и жажды – так уж «безопасно».

Ничего мы не умираем. Утром Фейрбрайты уйдут на работу, и мы спустимся. Осталось потерпеть одну-единственную ночь.

То, что с тобой творится, тоже небезопасно.

Что опять не так? О чем ты вообще?

О тебе. Ты изменился.

Все мы со временем меняемся. Испытания закаляют характер.

Так сильно ты еще не менялся. Элси тебя испортила.

Элси мне нравится. А люди, которые нам нравятся, конечно же, нас меняют.

И Колетт тебя испортила.

Неправда!

Правда. Я думаю, ты не готов ее убивать.

Я могу убить ее прямо сейчас, хоть сию секунду.

Но не так, как надо.

Что значит «не так, как надо»?

Ты и сам прекрасно понимаешь. Да, если придется, ты можешь отнять у нее жизнь – но не так, как это делаешь обычно. Удовольствия не получишь. Это она у тебя отняла.

Хватит нести всякую чушь!

Ничего не чушь. Эмоциональные привязанности очень опасны. Уж кому, как не тебе, знать это. Вспомни, как ты кого-то любил и что каждый раз из этого получалось?

Заткнись!

Вспомни про Митси. И родителей. И, конечно же, про…

Я сказал: заткнись!

Броган зажал уши, пытаясь заглушить ехидный голос, совсем позабыв, что тот звучит в голове и от него не скрыться, как ни старайся… Впрочем, ему редко хотелось от него избавиться, потому что этот голос единственный его поддерживал, не раз спасал ему шкуру и вообще давал стимул жить.

Через несколько минут Броган осознал тщетность своих попыток и убрал руки.

Однако голоса, которые он слышал, оказались настоящими.

Он снова припал к глазку.

Мартин стоял в дверях спальни и смотрел, как Колетт снимает с себя одежду.

– Опять ложишься так рано? – спросил он.

– Нам ведь обоим завтра на работу, – ответила Колетт.

– И что?

– Ну, лично я очень устала. Из-за Элси в последнее время мне не по себе.

Колетт неспешно раздевалась, а Мартин стоял и любовался женой.

– Знаешь… – начала та, добравшись до нижнего белья. – Если не хочешь, не ложись. Посмотри телевизор.

– Мы же всегда ложимся вместе.

Колетт пожала плечами.

– Сегодня собеседник из меня никудышный. Надеюсь, хоть к утру приду в себя.

Мартин задумался. Броган обратил внимание, что за все это время Колетт больше не сняла с себя ни одного предмета одежды.

– Хорошо, – сказал тот. – Раз ты не против…

– Нет, конечно. Мне просто надо отдохнуть.

– Ладно. Но скоро я приду, хорошо?

– Хорошо.

Когда Мартин вышел, Колетт взяла ночную рубашку и ушла в душ. Вернувшись, залезла в постель, но лампу не выключила. Вместо этого села в кровати, уставившись перед собой в пустоту.

Она же вроде говорила, что устала.

Видимо, соврала.

Зачем?

Чтобы выставить Мартина из спальни. Она возводит между ними стену.

Да, но почему?

Думаю, потому что он для нее чужой. Наверное, она поняла, что Мартин не тот человек, за которого она выходила замуж. И он теперь в ее доме посторонний.

Совсем как мы?

Да. Как мы.

Началось все с обычных шорохов: скрежета, шелеста, жужжания и мушиной возни. Броган всеми силами старался не обращать на это внимания. Он пытался отвлечь себя другими, более приятными мыслями. Представлял, к примеру, Колетт. Ее пышные формы, ее улыбку, ее…

Черт возьми, как же бесит это шуршание!

Шум с каждым часом становился все сильнее. Еще чуть-чуть – и услышат в спальне. Мух, наверное, расплодилось не меньше тысячи. Да что там тысячи – миллиона! Жирных, сытых, насосавшихся гнойных соков из трупа. Внутри пакета – огромная кипящая груда мерзких, гадких жуков… Прежде Броган думал, что хуже той пакости, которая чудесным образом появилась на трупах Картеров, быть не может, но куда тем личинкам до нынешних тварей!

Думай о приятном. О еде, например. Чем позавтракаем с утра? Я бы не отказался от ломтика сочной ветчины. Или, может, супчика? И чайку покрепче. Чтобы обмакнуть печеньку, и…

Валите отсюда! А ну пошли прочь, мелкие прожорливые твари!

Шум нарастал. Становился все громче и громче, явно предвещая нечто нехорошее. Броган в красках представлял, как мусорные пакеты раздуваются, словно шарик, и лопаются, осыпая его густым варевом из потрохов и личинок… Ох, господи, ну и вонь – так и выворачивает наизнанку! Броган включил фонарик – и будто по сигналу твари тут же упали замертво, словно опоссумы. Труп по-прежнему лежал в углу, обмотанный пленкой, – точь-в-точь как мумия, поджидающая археологов.

Броган встал и подошел ближе. Покойник заметно двигался – пленка колыхалась и дрожала по всей длине. Личинки выбирались из своей темницы и сползали на пол.

Однако сам человек – он все еще был внутри. Как бы ни выглядел, во что бы ни превратился – он по-прежнему лежал на месте.

Броган отошел, вернулся в свой угол, лег на пол и выключил фонарик.

Он не знал, сколько прошло времени, но что-то вновь заставило его встрепенуться. Уже не жуки, нет. Нечто куда более зловещее.

Шаги!

Броган потянулся за фонариком, но нащупал одну только пыль. Где же он, чтоб его?! Броган слепо зашарил вокруг, по-прежнему не находя фонарик. Шаги раздавались все ближе. Брогана охватила паника. Где же нож?! Впрочем, от ножа толку будет мало…

К счастью, он нащупал фонарик и включил его трясущимися руками. Направил луч света на труп и заметил, что тот теперь выглядит иначе. Да, по-прежнему черный и блестящий сверток, но какой-то другой. Как Броган ни присматривался, он никак не мог понять, в чем дело. Медленно двинулся в ту сторону, гадая, отчего так тяжело дышать и почему он ждет, что покойник сейчас примется стонать и корчиться. Лишь вблизи, на расстоянии вытянутой руки, Броган наконец осмыслил картину, открывавшуюся его глазам; он увидел, как все было на самом деле.

Он увидел содержимое пакетов.

В пластике сбоку обнаружилась огромная прореха – и больше всего пугало то, что сквозь нее виднелась другая сторона. Внутри было пусто. Никакого трупа: ни целого, ни разложившегося. Только лужица гнойного бульона, в котором копошились мухи. И все же каким-то чудом сверток сохранял очертания тела, не сдуваясь, как воздушный шарик. Так, словно он…

Словно он превратился в кокон. А задача кокона…

Броган обернулся на звук шагов, взмахнул фонариком, пытаясь разглядеть в темноте гостя. Тот выскочил из тени и бросился на него, вытянув перед собой когтистые руки и оскалив зубы, и Броган увидел, что это уже не убитый им грабитель, что в коконе он перевратился в…

– ЭЛСИ!

Броган проснулся, видя перед собой бледное лицо старухи – не добродушное, как обычно, а перекошенное гримасой ненависти. Сердце в груди зашлось ударами.

Ты кричал. Тебя услышали!

Броган встал на четвереньки и через силу подполз к краю балки. Идти к глазку не было времени: он слышал внизу взволнованные голоса и хотел знать, что происходит. Просунув руку между балками, приподнял край изоляционного листа и прижал ухо к голому гипсокартону.

– Все хорошо? – спрашивал Мартин.

– Да, – отозвалась Колетт. Она говорила сонно, с легким раздражением. – Почему ты спрашиваешь?

– Мне показалось, тебе приснился кошмар.

– Не помню… А что?

– Кто-то кричал.

– Кто? Я?

– Не знаю. Но кто еще мог кричать?

– Я вроде не кричала. Наверное, это тебе приснился кошмар… Можно мне уже поспать?

Мартин немного помолчал, сбитый с толку.

– Да, конечно. Извини.

Повисла тишина.

Броган протяжно выдохнул. Он не шевелился добрых пятнадцать минут, пока не удостоверился, что парочка внизу крепко уснула, и только после этого осторожно прополз по половицам и сел, привалившись мокрой от пота спиной к кирпичной стене.

Тебе приснился плохой сон.

Да, знаю.

Про Элси.

Знаю.

А еще ты знаешь, что тебе не должны сниться сны, потому что спать нельзя.

Спасибо за лекцию. Что бы я без тебя делал?

Пожалуйста. А знаешь, что еще тебе следует знать?

И что же я должен знать?

Я никогда не видел тебя таким испуганным.

О, какое счастье! Чистый, неподдельный восторг!

Фейрбрайты свалили на работу.

Аллилуйя!

Бейте во все колокола!

Хотя нет, не стоит…

Прежде чем покинуть чердак, Броган убедился, что хозяев нет дома. Он слышал, как заводятся и уезжают обе машины, – но надо было удостовериться наверняка. Сперва он несколько минут просидел у глазка, потом приподнял крышку люка и прислушался.

И лишь после этого рискнул вылезти.

В мгновение ока он спустился по лестнице, прихватив с собой ведерко, которое было у него вместо туалета. Хорошенько отмыл его в ванной, и потом сам воспользовался удобствами. В коридоре немного размялся, чтобы расслабить онемевшие мышцы, затем спустился на кухню. Влил в себя несколько стаканов воды из-под крана и счастливо рыгнул.

Хватит. Надо пожрать. Свари что-нибудь на завтрак. И не стесняйся.

Броган принялся открывать шкафы. Да, Мартин вчера закупился на славу – полки ломились от провизии, которой хватило бы на целый месяц.

Начал он с банана, проглотив его целиком. Потом съел миску хлопьев с молоком и сахаром, запив чашкой крепкого кофе. В морозилке нашел пакет с остатками бекона. Рассудив, что Фейрбрайты вряд ли хватятся его в ближайшие дни, Броган разморозил немного бекона в микроволновке, поджарил и съел вместе с тостом, намазанным маслом, и сваренным всмятку яйцом, запив все это еще одной чашкой кофе.

Расправившись с завтраком, он откинулся на спинку стула и снова рыгнул.

Господи, до чего же славно…

Лучше, чем секс?

Не смешно.

Броган выковырял из зубов кусочек бекона. Надо бы их почистить, да и самому хорошенько помыться.

Я в душ. От меня воняет.

В доме вообще воняет. Но сперва уберись на кухне.

Броган вымыл посуду, вытер ее насухо и сложил на место. Насвистывая, поднялся на второй этаж. В коридоре слышалось, что рабочие у соседей вновь застучали молотками.

Плевать – какая нам теперь разница?

В ванной Броган разделся и залез под душ. Простоял там минут десять, старательно намыливая каждый участок тела. Выбравшись, набрызгался дезодорантом, а потом не отказал себе в удовольствии почистить зубы ультразвуковой зубной щеткой.

Затем глянул вниз на горку грязной одежды.

Гадость какая… Воняет – ужас! И вид такой, будто сейчас сама уползет.

Постирай. Внизу есть стиралка с сушилкой.

Думаешь, стоит?

Думаю, тебе пора уже понять, что ты можешь делать все, что только пожелаешь. Хватит бояться!

Я не боюсь.

Прошлой ночью ты чуть не обмочился от страха.

Это другое. Мне приснился кошмар. У всех они бывают.

Ладно, докажи. Возьми ситуацию в свои руки. Постирай вещи.

Броган надел халат Мартина, собрал одежду и отнес вниз. С управлением машинки он разобрался не сразу, но в конце концов ее удалось включить. Он сел рядом, глядя, как крутится барабан. Глаза начали закрываться сами собой.

Я так устал…

Значит, отдохни. Дом теперь наш. Поспи. Наверху есть удобные кровати.

Брогана слишком клонило в сон, чтобы спорить. Засыпая на ходу, он поплелся наверх. Добравшись до кровати, плюхнулся в нее, натянул одеяло и в ту же секунду уснул.

Открыв глаза и посмотрев на часы, он изумленно охнул. Был уже практически вечер.

Броган сел, зевнул, потер лицо ладонями. Ему стало намного легче; он чувствовал, что ожил.

Пора вставать. Дел невпроворот.

Каких, например?

Одеться надо. Поесть, попить…

А, таких дел… Ну, тогда поторопись.

Ты что-то хотел сказать?

Нет, ничего. Давай, делай свои дела.

Спустившись на первый этаж, Броган вытащил из машинки вещи и зарылся в них носом. От одежды пахло чистотой и свежестью. Оделся он прямо на кухне, упиваясь тем, как на кожу ложится отстиранная, не пропитанная потом ткань. Затем решил собрать кое-какие припасы на ночь. Открыв ящик, случайно заметил мусорное ведро.

Эй, ну-ка глянь, что там.

Что?

Жратва! В мусорке полно жратвы!

Броган стал перебирать содержимое ведра, откладывая все съестное в сторону. Видимо, купив свежих продуктов. Мартин выбросил старые, которые подходили к концу срока годности или просто выглядели не лучшим образом. Броган нашел четверть буханки хлеба, потемневшую грушу, два слегка мятых апельсина, открытый пакет крекеров и нераспечатанную пачку ветчины…

Эй, а срок у нее какой?

Осталось три дня.

Она весь день пролежала на жаре.

Что ей будет? Беру.

Тогда не забудь в ванной то ведерко. Пригодится.

Еще Броган нашел почти целый огурец и полбанки джема.

О, можно будет сделать бутерброды!

Фу!..

Да что с тобой такое?

Ничего.

Все продукты Броган сложил в сумку и напомнил себе обязательно наполнить бутылку водой. Он глянул на кухонные часы.

Чуть-чуть осталось. Отнесу все это наверх, потом проверю напоследок дом и полезу обратно.

Ничего не забыл?

Вроде бы нет…

Ну, может «забыл» – не совсем подходящее слово, потому что на самом деле ты все помнишь. Просто почему-то стараешься об этом не думать.

Что не так?

Не прикидывайся дураком, приятель! Я про твои жалкие оправдания, которые ты придумал, чтобы потянуть время и дать Фейрбрайтам пожить еще пару дней.

Не понимаю, что ты несешь.

Все ты понимаешь. Твой великий план. Игры разума. Призраки. Взаимные упреки с подозрениями. И прочая хрень. Где все это?! Или мы теперь прячемся от полиции?

Ничего подобного. Мы здесь не просто так. Мы здесь ради Фейрбрайтов.

Что ж, приятно слышать, потому что мне начинает казаться, будто теперь все по-другому.

Почему ты так решил?

Из-за тебя! Уж я тебя знаю, как никто другой. И вижу, что Колетт и Элси с тобой делают. Из-за них ты совсем расклеился.

Почему ты думаешь, что переживать о ком-то – это плохо?

Потому что это охренеть как плохо! Ты ведь сам знаешь! Помнишь, как бывает, когда ты кого-то любишь, а потом вдруг оказывается, что этот «кто-то» просто делал вид, будто ему до тебя есть дело? Или ты уже все позабыл? Прежде ты хотел только одного – вернуть эту боль обратно тем, кто ее заслуживает!

Ничего я не забыл. И планов не менял.

Разве? Что-то я не вижу никаких шагов в этом направлении. Сегодня ты думал о чем угодно, только не о своей игре. Пожрать не забыл. Попить, поспать… Но где интриги, где ловушки? Дел еще невпроворот!

Выходные выдались тяжелыми. Надо было отдохнуть.

Нет. Нам нужно одно – жить полной жизнью. Времени осталось не так много, сам знаешь. Рано или поздно нас поймают и запрут до конца дней. Обратной дороги нет. Надо идти прежним курсом.

Чего ты от меня хочешь?

Самоотверженности, мужества и немного азарта, который был в тебе, когда мы только начинали. Ну же, парень, не бросай меня! Мы с тобой заключили сделку. Давай жить полной жизнью, как мы и обещали друг другу.

Я… Я хочу, правда. Просто… это нелегко.

Знаю. И все понимаю. Я тебе помогу.

Как?

Идем со мной.

Куда?

В спальню.

Броган в оцепенении поднялся по лестнице. Он не мог понять, как так вышло, что одна часть его разума может иметь от другой свои секреты. Иногда он сознавал, что этот барьер легко можно сломить и что никаких тайн на самом деле нет, но еще знал, что куда безопаснее для него притворяться, будто он все-таки не один.

Открой шкаф.

Ладно.

Видишь свадебное платье? Вытащи его из чехла и повесь на дверь.

Зачем?

Увидишь. Красивое?

Ну, наверное… Платье как платье.

Миленькое, правда?

Да…

У Амелии Левитт тоже было красивое платье.

Броган окаменел. Он стиснул кулаки так, что хрустнули костяшки пальцев.

Ты ведь помнишь Амелию? Вы вместе учились в школе. Помнишь, как она хвасталась тебе своим платьем для выпускного? Надела его и дала себя потрогать. Сказала, что под ним нет трусиков.

Помню.

И как она сказала, что ты ей нравишься. И тогда ты признался, что любишь ее, что влюбился с первого же взгляда…

Помню.

И как она стояла там – в этом платье, очень красивом, и под ним больше ничего не было. И как она говорила о том, что хочет заняться с тобой сексом.

Помню.

И как она поцеловала тебя. Начала ласкать. Но ты облажался, помнишь? Не смог. И сбежал.

Помню.

И вроде бы на этом все должно было закончиться. Но нет.

Не закончилось…

Она про тебя всем растрепала, да? Рассказала подружкам, что ты импотент. И к тебе она подошла только потому, что проспорила, – ты ведь был странным забитым чудиком. Они тыкали в тебя пальцем, хихикали, обзывали по-всякому и писали про тебя гадости на доске. Вешали тебе в шкафчик порнографические картинки и…

Хватит!

Так всегда бывает.

С кем?

С людьми, которым ты доверяешь. С людьми, которые тебе небезразличны. Впустишь их – и они разорвут тебе сердце. Сломают и вывернут наизнанку. Иначе они не умеют.

Ты прав.

И Колетт – она такая же. Она хорошенькая, выглядит милашкой, и пришлось ей несладко, но не позволяй задурить себе голову. Только дай ей волю – и она высмеет тебя похлеще Амелии. Ударит по самому больному месту. Не вздумай этого допускать!

Ни в коем случае.

И что ты станешь делать? Вот она – перед тобой. Колетт в свадебном платье. Амелия в своем наряде. Или твоя мать… Или девушка, которую нельзя называть по имени. Все те женщины, которые тебя предали и проделали в сердце огромную дыру. Что будешь делать?..

Не знаю.

Нож у тебя при себе?

Да.

Тогда ты знаешь, что делать.

И Броган решился. Он вытащил из-за пояса нож, шагнул к прекрасному свадебному платью и под восторженные крики в голове, сквозь слезы боли и унижения, принялся кромсать ткань.

Первой, как обычно, вернулась Колетт. Услышав внизу ее шаги, Броган едва ли не принялся приплясывать от волнения.

Подожди, подожди, сейчас увидит. И взбесится. Точно взбесится!

Колетт начала подниматься по лестнице. Броган разве что не хихикал вслух, будто нервный подросток.

Колетт вошла в спальню, включила лампу. Помахала перед лицом, разгоняя воздух, – в комнате пахло довольно-таки гадко.

«Ну же, давай, обернись, – подсказал ей Броган. – Глянь, что я тебе оставил».

Колетт обернулась. Увидела его подарок.

Да и как можно было его не заметить?

Колетт озадаченно захлопала глазами. Шагнула вперед, наклонилась, присматриваясь. Встала на колени.

Взяла первую фотографию. Зажала рот рукой. Долго смотрела на снимок, озадаченно водя по нему пальцами. И, не вставая с колен, поползла к следующей фотографии.

На сей раз Броган избрал другую тактику. На снимках был уже не Джереми, а Колетт с Мартином. Точнее, изначально на них были изображены двое, но теперь осталась только Колетт, потому что образ ее мужа Броган старательно выскоблил ножом.

Колетт ползла по бумажному следу, поднимая и пристально разглядывая каждую фотографию. Из глаз у нее капали слезы.

Бумажная тропинка вела прямиком к шкафу. Жаль, Брогану с чердака его не видно, но у него есть уши. Только бы Колетт не подвела…

Раздался щелчок. Скрипнула дверь. И вслед за этим – изумленный стон:

– Не-е-ет!

Лязгнул металл – вешалку схватили со штанги.

– Только не платье! Только не мое платье!

Броган неслышно хохотал, радуясь истерике, а еще тому, что, как оказалось, он не растерял былых навыков. Вот уж действительно правду говорят, главное – «быть в согласии с самим собой».

Колетт была растоптана. Как и должно. Он сломает Фейрбрайтов, обоих; то, что он им устроил, – еще цветочки.

Что скажешь?

Думаю, это гениально.

Смиренно соглашусь. Не так изящно, как прежде, но куда более эффективно.

Она буквально разбита вдребезги.

Пока только образно.

Ничего, скоро будет и в прямом смысле.

Как думаешь, кого она обвинит?

Ты о чем?

Кто-то же испортил фотографии и порезал ей платье. По ее мнению, это мог быть либо Мартин, либо призрак Джереми, либо она сама. Так кого она выберет?

Хороший вопрос. Думаю, она еще в своем уме и сознает, что сама этого сделать не могла. Одно дело, переложить кольцо и забыть; и совсем другое – вот это все.

Соглашусь.

Хотелось бы, конечно, чтобы она списала происходящее на происки сверхъестественных сил… Это было бы логично – призраки обычно ищут мести. Допустим, Джереми хочет уничтожить все, что связывает ее с нынешним мужем. Хочет, чтобы Мартин исчез.

Вижу, к чему ты клонишь. Но нет, не думаю, что она выберет этот вариант. Слишком банально. Она ведь не видела ничего мистического – одни только следы.

Значит, ставишь на то, что она свалит вину на Мартина?

Думаю, да. А он, естественно, опять усомнится в ее здравомыслии.

Само собой!

Значит, нас ждет вечер скандалов.

К черту телевизор, даешь живые спектакли!

Колетт тем временем вернулась в поле обзора, держа в руках испорченное платье и снимки. Она швырнула их на кровать и решительно вышла из комнаты, на ходу вытирая слезы.

Куда это она?

Понятия не имею. Может, за пистолетом? Сядет и будет поджидать муженька.

Колетт вернулась почти сразу, и несла она только мусорный пакет. Сунула в него платье с фотографиями и снова вышла.

Что она делает? Это же улика. Если она хочет потребовать от Мартина объяснений, ей нужны доказательства.

Броган не знал, что ответить. Оставалось только одно – ждать.

Когда Колетт вернулась опять, пакета при ней уже не было. Она принялась раздеваться, собираясь в душ. Броган пытался разглядеть ее лицо. Ему хотелось знать, что творится у нее в голове.

Она выглядит не такой уж расстроенной, как мы думали…

Ага. Скорее… решительной.

Колетт взяла из комода какие-то вещи и ушла в ванную.

Почему она выбросила платье с фотографиями?

Наверное, решила вернуться к прежней тактике. Прикинется дурочкой. Будет вести себя так, будто ничего не случилось, чтобы Мартину пришлось себя выдать.

Думаешь?.. Мне кажется, она не сумеет удержаться после такого… Если она закатила истерику из-за кольца, как ей быть спокойной теперь, когда уничтожены самые дорогие ее воспоминания?

Не знаю. Подождем, увидим, хватит ли ей сил.

Долго ждать Брогану не пришлось. Не успела Колетт после душа зайти в спальню, как домой вернулся Мартин.

– Привет! – крикнул он.

– Привет! – отозвалась Колетт.

Голос у нее был бодрый, даже веселый.

Мартин шумно поднялся по лестнице и забежал в спальню. Поцеловал жену. Та ответила вполне пылко, с большим энтузиазмом, нежели прежде, но все-таки отстранилась, когда стало ясно, что поцелуй обещает перейти в горизонтальную плоскость.

– Ну, как дела? – спросил Мартин. – Как работа?

– Все нормально. А у тебя?

– По-прежнему, без изменений. – Он помолчал немного и рискнул поднять щекотливую тему: – Ты выглядишь лучше, чем вчера вечером…

Колетт пожала плечами:

– Так и есть. Если честно, даже не знаю, почему я так расстроилась из-за Элси. Она же просто старая больная соседка…

Мартин хлопнул Колетт по плечу.

– Ага. И вообще, мы с ней не так уж и близки.

Та нашла в себе силы улыбнуться.

– Наверное, это больше из-за того, что происходит в последние дни. Ну, ты помнишь: когда я делаю всякое, а потом забываю.

– Ясно. Но мы разберемся. Ты уже записалась к врачу?

– Да. На четверг, вечером, после работы. Даже не знаю, как буду объяснять все это врачу…

– Просто расскажи как есть.

Колетт посмотрела на мужа со скепсисом.

– «Как есть» – получается довольно-таки странно. Не хватало еще, чтобы меня заперли в психушке.

Мартин хохотнул.

– Тебе просто скажут, из-за стресса это или из-за повышенной тревожности. Может, предложат консультации у специалиста, но что тут такого?

– Может быть… Не хочу считать себя чокнутой.

– Ты не чокнутая. С чудинкой – это да, но не чокнутая.

– А если все-таки чокнутая? Вдруг это начало ранней деменции? Как можно делать что-то, а потом забывать? И я даже не знаю, когда это происходит. Нет никаких симптомов: ни головных болей, ни мерцания в глазах или еще чего-то такого. Все это для меня полная неожиданность. Я вижу на зеркале в ванной буквы и совершенно точно знаю, что не писала их. Или вот фотография на полу – я ведь знаю, что она никак не могла туда попасть…

Колетт замолчала и многозначительно посмотрела на Мартина.

Она это нарочно. Специально заговорила про фотографии и ждет его реакции. Умничка.

– Кол, ничего серьезного у тебя не найдут, уж поверь мне. Люди при стрессе порой и не такое устраивают.

– Но откуда у меня стресс? Что его вызвало?

– Накопился со временем. А теперь достиг критической точки.

Колетт протяжно выдохнула.

– Да, наверное… Все, не хочу больше об этом говорить!

– Вот и славно. Пойдем ужинать. Сегодня готовлю я.

– Спасибо. Я сейчас спущусь. Выберу только, что завтра надеть на работу… Я вот подумала, может, для разнообразия платье?

– Ну… Ладно, почему бы и нет?

Колетт подошла к шкафу. Броган услышал, как скрипнула дверь.

– Что предложишь? – спросила Колетт. – Тут есть платья, которые я не надевала лет сто.

Мартин завис.

– Эээ… Если честно, я по платьям не эксперт.

– Я не прошу тебя быть экспертом. Просто, может, есть наряд, в котором ты хотел бы меня видеть?

– Ну…

– Слушаю?

– Тогда синее. Мне синее нравится.

– Синее?..

– Ага. Ты знаешь, такое, с белыми цветочками.

– С цветочками?.. Мартин, я же выбросила его еще в прошлом году!

– О!.. Ну, тогда не знаю.

Дверца шкафа с шумом захлопнулась.

– Знаешь, наверное, пора готовить ужин, – объявила Колетт.

– Да. Наверное.

Мартин исчез. Колетт медленно прошла на середину комнаты. Встала, скрестив на груди руки, и задумчиво, с недоверием, посмотрела на дверь.

Она справилась.

Не то слово. Я восхищен силой ее духа.

Но только духа, да?

Ага. Его самого. Остальное – лишь шелуха.

Броган смотрел, как Колетт раздевается, как ложится в кровать, открывает книгу, и каждый жест казался ему преисполненным силы, которая в ней вдруг обнаружилась. Даже эти обыденные действия совершались резче, отрывистей, словно Колетт осознала, что вязнет в паутине, и набралась решимости из нее выпутаться.

Мартин слонялся где-то внизу. Когда он поднялся переодеться, а потом ушел в ванную, Колетт даже не оторвала от книги взгляда.

Уже через минуту Мартин вернулся, обернувшись полотенцем, весь мокрый – выскочил прямиком из душа. Вид у него был весьма встревоженный.

Он встал у кровати и молча уставился на жену.

Колетт опустила книгу.

– Что такое? Ты странный…

Тот запустил руку в мокрые волосы.

– Тут это… ну… не знаю даже, как сказать.

Колетт захлопнула книгу.

– Мартин, ты меня пугаешь. Что случилось?

– Там… там новое послание. На зеркале.

– Что?

– Послание. Честно.

– И что написано?

– Там написано… «Я все знаю».

Колетт отложила книгу и скинула с себя одеяло.

– Дай-ка гляну.

Она буквально бегом выскочила из комнаты. Мартин последовал за ней. Из ванной донеслись голоса, но Броган не сумел разобрать, о чем речь.

Через минуту супруги вернулись.

– Теперь ты мне веришь? – спросила Колетт.

– Да, я думаю, кто-то из нас оставляет на зеркале послания.

– Мартин, говорю тебе, в доме завелись призраки!

– Нет здесь никаких призраков.

– Ну, я точно ничего не писала. И вообще не понимаю смысл этого текста. А ты?

Мартин на мгновение замешкался, прежде чем ответить:

– Нет.

– Тогда зачем мне это писать, если для нас обоих в нем нет никакого смысла?

– Я… Не знаю. Но мы ведь уже решили, что ты немного не в себе, разве не так?

– Решили, но теперь я начинаю сомневаться. Все остальные записки были про Джереми. Я понимала их смысл. Зачем мне писать эту?

– Кто знает? Мало ли как устроены мозги…

Колетт покачала головой.

– Нет, я думаю, это послание было для тебя. Ты точно не делал ничего такого… предосудительного?

– Например?

– Не знаю… Сам скажи.

Мартин заметно стиснул зубы.

– Может… может, ты все еще думаешь, что я морочу тебе голову, и хочешь меня в этом обвинить?

Колетт снова забралась в постель.

– Мартин, нельзя все время гнуть свою линию. Когда я в первый раз рассказала тебе о зеркалах, ты заявил, что мне просто померещилось. А теперь, когда увидел их собственными глазами, продолжаешь твердить, что это я написала. Почему всегда и во всем виновата я?

Мартин задумчиво поскреб в затылке.

– Не понимаю, что за хрень вообще творится…

– А я понимаю. В доме призраки. Начали с меня, а теперь и до тебя добрались. Нам нужен не врач, а экзорцист.

– Глупости какие-то! – фыркнул Мартин, но не слишком уверенно.

Колетт снова взялась за книгу. Мартин шагнул было к двери, но на мгновение остановился и посмотрел на жену.

Можно спросить?

Валяй.

Возможно, у меня что-то с памятью, но мы вроде бы ничего не писали?

Не-а.

То есть…

То есть это Колетт. У нее новая тактика. Она переходит в наступление. Решила, что в эти игры можно играть вдвоем.

Пока Броган беседовал сам с собой, Колетт подтвердила его мысли. Не успел Мартин выйти из комнаты, как она торжествующе улыбнулась и показала двери средний палец.

Хватит!

Что?

Надоело! Ждем, когда они вернутся с работы, идем вниз и кончаем их. Хватит играть в эти игры. Мы мучаемся больше их.

Не глупи! Только-только началось самое интересное.

Колетт сильнее, чем ты думаешь. Сам видел, что она вчера устроила. Она не расклеилась, как нюня, а ответила встречным ударом.

Значит… значит, выведем игру на новый уровень.

Нет. Хватит! Надо двигаться дальше.

Не тебе решать.

Может быть. Но ты и сам знаешь, что я прав.

Ничего подобного.

Знаешь. И понимаешь, что зря тянешь время. Пора уже взять себя в руки.

Обойдусь без твоих советов.

Ой, серьезно?

Еще как.

Ладно, посмотрим… Давай, подружись с ними. Увидим, что получится. Посмотрим, отличаются ли они от твоих родителей. Или Амелии… Или этой… как там ее звали?..

Заткнись.

Ты не оставляешь мне выбора.

Не смей!

Совсем имя из головы вылетело…

Я сказал, хватит!

Кажется, с «Л» начиналось…

Хватит!

Впрочем, было уже поздно. Воспоминания змеей скользнули Брогану в голову и принялись терзать.

Девственности Томас Броган лишился в свой двадцать пятый день рождения.

Всего два месяца назад. С днем рождения, Томас!

Ее звали Лола, хотя стриптизершей она не была. И вообще, на самом деле ее звали Лили, но почему-то ей нравилось представляться Лолой. Она думала, это звучит загадочно и экзотично.

Броган, как только повзрослел, покинул дом приемных родителей. Он много путешествовал по стране, брался за любую работу. Денег у него было мало, вещей тоже, друзей – и того меньше. Женщины порой проявляли к нему интерес, но их знаки внимания он всегда отвергал. Слишком свежи были раны, оставленные Амелией. Близость казалась ему чем-то невозможным.

Три года Броган проработал помощником егеря в Шотландии. Тамошние места пришлись ему по душе. Он любил гулять под грохочущими свинцовыми тучами и на свирепом ветру.

Но особенно Брогану нравилось убивать животных.

Долгими часами он мог сидеть в засаде, и его не пугало проведенное в бездействии время. Эти часы стоили того мгновения, когда приклад винтовки бьет в плечо, а кролик бешено взмывает в воздух или олень падает в кусты. Ему нравилось стоять над бьющимися в агонии существами и слушать в голове лихорадочный голос!

Лола однажды появилась на холме, словно дикий зверь. Ее светлые волосы развевались на ветру. Броган сперва хотел прогнать девушку, заявить, что это закрытая территория, на которой посторонним не место. Однако растерял всю свою строгость, едва незнакомка подошла ближе.

Она крикнула:

– Эй, ты же меня не застрелишь?!

И звонко расхохоталась.

Броган попытался придумать остроумный ответ, но сумел выдавить лишь несколько невнятных звуков. Впрочем, ее это не смутило, и она с радостью втянула его в разговор. Рассказала, что ее притащили сюда родители отдохнуть с семьей, но ей до смерти надоели вездесущие соседи. Захотелось прогуляться на пустоши, подальше от любопытных глаз и ушей деревенских жителей.

Брогана, осознавшего, что перед ним родственная душа, пробило дрожью. Такое с ним было впервые. Он пожал девушке руку, удивившись, до чего мягкая у незнакомки кожа. Они немного поболтали, и, несмотря на возражения внутреннего голоса, Брогану ужасно не хотелось с ней расставаться. Вот только на небе уже сгустились тяжелые тучи, решившие положить их разговору конец.

Девушка встретила дождь самым неожиданным образом, поразив Брогана до глубины души. Она раскинула руки и запрокинула голову. Распахнула рот, жадно хватая капли, и взгляду Брогана открылась молочно-белая шея с трепещущей жилкой.

Он сказал, что надо бы укрыться от дождя. Лола спросила, где он живет. Броган ответил, что снимает на двоих маленький коттедж возле дома егеря, и удивился, зачем ей это знать.

Потом, сам не зная, почему, рассказал ей про охотничий домик неподалеку.

Броган залился краской от собственной наглости, но остановиться уже не мог. Он рассказал, что там очень уютно и что он иногда заглядывает туда отдохнуть или переждать непогоду…

Он думал, Лола тут же развернется и уйдет. Примет его за извращенца, или психа, или просто озабоченного…

Та не увидела в его предложении ничего постыдного. Только спросила, что же он раньше молчал.

Броган повел ее вокруг холма, ноги у него тряслись, а сердце выпрыгивало из груди. Голос в голове засыпал его вопросами и скабрезными комментариями, которые приходилось глушить силой мысли.

Каменный домик был совсем крошечным, не больше обычного сарая. В фасаде – только дверь, и по одному окошку в боковых стенах. Броган смутился: домик выглядел откровенно убогим, но Лола радостно заверещала, восторгаясь архитектурой. Броган повернул ручку и пригласил девушку внутрь. Она тут же принялась разглядывать книги и безделушки, твердила, до чего тут чудесно. Броган развел в камине огонь, заварил чай, и они просидели у ревущего пламени больше часа.

Потом Лола ушла, но обещала вернуться. Он спросил, когда именно, но она напустила таинственности и сказала, что сама его найдет.

Несмотря на размеры территории, которую Броган обязан был патрулировать, он возвращался к тому холму по несколько раз за день, высматривая, не развеваются ли на ветру длинные светлые волосы.

Через три дня они с Лолой встретились снова. И еще через четыре – тоже. Шло время, и Броган с удивлением осознал, что теряет бдительность. Он рассказывал ей свои самые сокровенные секреты. Например, когда Лола спросила его про подружек, он не без смущения признался, что у него до сих пор никого не было. Думал, она над ним посмеется, но Лолу это совершенно не смутило.

Броган чувствовал, что с каждым днем привязывается к ней все крепче. Огорчало лишь одно – непредсказуемость их встреч, но Лола отчего-то никогда не соглашалась на свидания в определенное время.

Кроме одного-единственного раза.

Броган обмолвился, что у него скоро будет день рождения, но отмечать его он не намерен, и Лола вдруг погрустнела. Она пообещала что-нибудь придумать.

В его день рождения Лола сбежала с холма и, широко раскинув руки, завопила: «По-здрав-ля-ю!» Потом крепко обняла его, и от этого непривычного ощущения Броган чуть было не пустил слезу.

В коттедже он по обыкновению предложил ей чаю, но Лола отказалась. Вместо этого достала из рюкзака бутылку шампанского.

Они сидели, пили и неспешно вели разговор. У Брогана, не привыкшего к алкоголю, быстро пошла кругом голова, и когда Лола спросила, какой подарок он мечтал бы получить на день рождения, он не нашелся с ответом.

Лола все равно преподнесла ему самый драгоценный дар на свете.

На ковре под завывания ветра и дребезжание окон она занялась с ним любовью. Сперва Броган был робок и не уверен в себе, но она быстро развеяла его страхи. Помогло и шампанское, приглушив голос в голове и сорвав все оковы. Броган ощутил себя птицей, вольно парящей над бескрайними просторами.

Когда все закончилось, он начал было рассыпаться в благодарностях, но Лола прижала палец к его губам.

Сразу после этого она встала и ушла. Брогану было что ей сказать – на языке вертелись сотни фраз, – но так оказалось правильнее. Все еще ощущая красоту момента, он свернулся на ковре калачиком и уснул.

Потом он неоднократно возвращался к каменному дому, но всякий раз его ждало разочарование. Прошла неделя, за ней другая, и Броган заподозрил, что подарок на день рождения был заодно и прощальным даром. Еще через месяц он и вовсе прекратил поиски, хотя особой тоски не испытывал. Лола словно дала ему недостающий кусочек. Броган снова ощутил себя цельным, подумывал даже бросить работу и отправиться в путешествие по Европе. Мир уже не казался таким страшным.

Однако Лола объявилась снова.

Погода в тот день выдалась неспокойной. Сильный ветер сыпал в лицо иголками дождя. Изрядно утомившись, Броган отправился отдохнуть в каменный дом.

Он толкнул дверь, на которой не было замка, и увидел Лолу.

Причем не одну.

Ее спутник был нескладным и очень молодым, на подбородке у него только-только пробивался пушок. Вдобавок он оказался практически голым.

Лола улыбнулась Брогану, будто не видела в ситуации ничего постыдного. Парень вскочил и принялся натягивать штаны, заодно сгребая остальную одежду.

Броган выстрелил ему по ногам.

Тот упал на каменный пол, заорав от боли. Лола тоже завопила. Но на много миль вокруг не было ни единой души, которая могла бы их услышать.

Броган прикрыл за собой дверь и принялся за работу. На сей раз он старательно внимал каждому слову, звучащему в его голове.

Покончив с любовниками, он закопал тела в ближайшей роще, а коттедж отмыл.

Потом отправился обратно в Англию, в дом своих приемных родителей.

Следующие два часа Броган просидел, обхватив руками колени и бездумно раскачиваясь. Мысли были заняты одной лишь Лолой и ее предательством.

Непонятно, как так вышло, но в какой-то момент, ближе к рассвету, место Лолы заняла Колетт. Вместе с ней вновь завертелись воспоминания о том, что случилось с того дня, когда он познакомился с Фейрбрайтами и их секретами. Все обрело четкость, словно он заново пережил те дни. Свежим взглядом Броган увидел спрятанные в тайнике фотографии, обручальное кольцо и письмо. Повторил все действия Колетт, каким-то образом наблюдая за ней со стороны. Нейроны в мозгу активировались, создавая цепочки новых связей. На Брогана снизошло озарение, потрясшее его своей безупречностью.

К тому моменту, когда защебетали и забегали по крыше птицы, он уже точно знал, по каким правилам продолжит свою игру.

Улыбаясь, Броган принялся строить новые планы.

Броган был немного озадачен. Было уже четверть девятого, а Мартин по-прежнему валялся в постели. Колетт бегала по дому, торопливо собираясь на работу, а ее муженек до сих пор не продрал глаза.

Да что с ним такое? Заболел, что ли?

На больного не похож.

Тогда какого черта? Сегодня же будний день. Он должен идти на работу.

Не знаю. Что-то не так…

Что такого могло случиться за ночь? Он даже в телефон с утра не заглядывал. Нехорошо.

М-да.

Раз у него поменялись планы, значит, придется и нам менять, а я не хочу. Я слишком долго ждал!

Броган продолжал наблюдать за спальней. Через несколько минут Колетт заглянула, видимо, что-то позабыв.

– Я вечером немного задержусь, – сообщила она.

Мартин сонно приоткрыл глаза.

– Почему?

– Хочу после работы заглянуть в больницу проведать Элси.

– А, ясно…

Колетт подошла к платяному шкафу, вытащила пару туфель. Потом взглянула на Мартина, словно только сейчас увидела, что он еще в постели.

– Ты что?! На часы не смотрел? Опоздаешь ведь!

– А я не говорил?.. Мне сегодня опять в тот офис, который здесь рядом. Встреча назначена на десять, и босс сказал, что можно сразу ехать на место. Поэтому есть повод лишний часок поваляться в постели.

– Лишний часок?! – возмущенно переспросила Колетт. – За это время столько дел по дому можно переделать!

Мартин застонал:

– Я надеялся еще немного поспать…

– Да неужели? – ехидно рассмеялась Колетт.

Она подошла к кровати и дернула одеяло. Мартин отчаянно попытался поймать его за край, но не успел.

– Кол!.. – жалобно застонал он.

– Вставай. Живо на ноги! В доме бардак!

– Какой еще бардак?

– Ну, во-первых, у нас воняет канализацией. Не знаю, что такое ты спустил в унитаз, но тот забился. – Она помахала перед носом ладонью. – Вот видишь? Уже мухи летают. Они у нас повсюду!

– Кол, лето на дворе… Естественно, что в доме полно мух.

– Раньше так не воняло. Никогда. Ты что, не можешь починить?

– За час все равно не успею. Это надолго, правда.

Мартин ухмыльнулся, но Колетт сказала:

– Не вижу ничего смешного. Так и отравиться можно. Я не буду звать в дом гостей, пока ты не починишь трубы.

Мартин вздохнул.

– Ладно, в выходные гляну. Когда будет время.

– Обещаешь?

– Обещаю.

Колетт сдержанно кивнула и вышла. Мартин уставился на дверь, явно удивляясь, почему жена отстала от него так быстро.

Впрочем, та тут же заглянула обратно в комнату.

– Вот! На сей раз никаких отговорок слышать не желаю. Дел-то на пять минут!

– Ага, ты так уже говорила. Только твои «пять минут» обычно растягиваются на полчаса, а то и больше.

– На этот раз правда.

– Ладно… Что надо?

Колетт зашла в комнату, волоча что-то за собой.

– Вот, можешь убрать?

У Брогана замерло сердце.

Она несла чемодан. Тот самый, который брала в Эдинбург.

И который прежде лежал на чердаке.

– Кол!

– Мартин, я уже сто раз тебя просила.

– Кол, но ведь…

– Я устала спотыкаться об него в соседней спальне.

– Но…

– Никаких «но». Убирай!

– Там же грязно. А мне на работу.

Колетт возмущенно покачала головой:

– Тогда сперва убери, а потом иди умывайся, тупица. Черт возьми, Мартин, ну почему и здесь я должна думать за тебя?

Тот протяжно выдохнул. Понял, что спорить бесполезно.

Колетт взглянула на часы:

– Ладно, я опаздываю. Пора бежать. – Она ткнула пальцем в чемодан. – Надеюсь, к вечеру его здесь уже не будет.

Она послала мужу воздушный поцелуй и выбежала из комнаты.

Броган почувствовал, как тряхнуло весь дом, когда она хлопнула внизу дверью. Но куда больше его волновал сейчас Мартин.

Тот снова вздохнул. Потянулся за телефоном, пару минут задумчиво полистал приложения. Потом спустил с кровати ноги и принялся лениво натягивать футболку и старые спортивные штаны.

Он полезет на чердак!

Броган остался на месте. Идти все равно было некуда. Он видел, как Мартин неспешно потягивается, чешет промежность и зевает.

Очень медленно и неохотно тот поплелся из комнаты.

Сейчас разложит лестницу.

Броган перекатился на бок, глядя на люк. Вот-вот заскрипит стремянка и загремит крышка.

Снизу донеслись совсем другие звуки. Хлопнула дверь ванной. Раздался очередной громкий зевок.

Решил сперва зайти в туалет. Готовься к встрече!

Надо спрятаться.

Где, черт возьми, ты собрался прятаться?!

Броган вскочил и принялся торопливо, но без лишнего шума сваливать коробки с пакетами в одну груду.

Какой смысл? Думаешь, не заметит?

Может, и не заметит. Зачем ему вообще сюда подниматься? Можно просто открыть люк и закинуть чемодан с лестницы.

В туалете спустился бачок. Зашумела вода в кране, потом хлопнула дверь.

Все, времени нет. Давай! Будь готов!

Броган взялся за нож. Присел на корточки, прячась за импровизированной баррикадой, и выключил фонарик. Может, еще повезет и Мартин решит схитрить: оттащит чемодан обратно в пустую спальню, мысленно пообещав себе убрать его как-нибудь потом?

Увы, чуда не случилось.

Мартин полез на чердак.

Хлопнул люк, загремела разложенная лестница. Броган покрепче перехватил нож.

Ступеньки заскрипели под ногами. Под громкое кряхтенье в люке появился чемодан и, закинутый сильным толчком, проехал немного по полу и остановился.

«Молодец, – подумал Броган. – А теперь закрывай люк».

И тут же пришла новая мысль: «Господи, только не это!»

Он совсем забыл про запах. В облаке ядовитых испарений совершенно нечем было дышать.

Раздался грохот – Мартин скатился по лестнице, с трудом давя рвотные позывы.

Иди за ним! Прыгай!

Он увидит. Услышит заранее. Врасплох я его не застану.

Да и плевать! Ты с ним справишься.

Не хочу. Рано. Не так. У нас же план!

Мартин уже возвращался с фонариком. Светлый луч зашарил по черепице.

– Фу-у-у!..

Голос прозвучал гнусаво, будто говорили, зажимая нос. Следом раздались булькающие звуки еле сдерживаемой рвоты.

Свет зигзагами забегал по чердаку, как ищейка в поисках незваного гостя.

Он нас заметит.

Не заметит.

Да что ты?! Тут все переставлено с места на место. Надо быть слепым, чтобы не заметить.

Это рабочие!

Что рабочие?

Соседские. Вдруг это они передвинули вещи. И навоняли тоже они.

Да?.. Ну, допустим. Это логичнее, чем думать, будто здесь прячется серийный убийца.

Лестница опять заскрипела. Раздались шаги – резиновые подошвы громко зашаркали по деревянному полу.

Он идет к нам! Чего ждешь? Убей его, ну же!

Ореол света на коробках, за которыми прятался Броган, стал ярче. Он стиснул зубы, затаил дыхание и покрепче перехватил рукоять ножа.

Давай. Как только тронет первую коробку…

Но свет вдруг исчез.

Шаги стал тише. Мартин шел в другую сторону. Прямиком к замотанному трупу.

Броган выглянул из-за баррикады. Увидел, как Мартин шарит фонариком по странному блестящему свертку, присаживается рядом на корточки и изумленно таращится на черный раздутый кокон, покрытый мухами и личинками.

– Что за?..

Броган гадал, что творится у того в голове? О чем может подумать нормальный человек, если заберется на чердак и обнаружит в углу подобный сюрприз?

Впрочем, соображал Мартин быстро.

– Господи! Твою мать!

Он отшатнулся, затыкая ладонью рот. Когда над головой хватило места, выпрямился во весь рост. И его вырвало желчью из пустого желудка.

Он понял.

Нет, не понял.

Хватит тупить! У него есть глаза. Сверток в форме человеческого тела. И разлагается вдобавок. Кончай его!

Это нарушит все наши планы.

Да срать я хотел на планы! Он нашел в своем доме покойника. Сейчас вызовет полицию. Ты этого ждешь?

Я… я не могу… Это…

ВАЛИ ЕГО!

Броган выскочил из-за коробок и с демоническим воплем рванул к Мартину. Тот застыл от ужаса, роняя челюсть.

Однако Броган споткнулся. Запнулся о ящик, потерял равновесие и полетел на Мартина, лихорадочно молотя в воздухе руками и ногами. Они столкнулись и раскатились в разные стороны. Броган приложился лбом о стропила, из глаз полетели искры, и когда он проморгался, то увидел, что противник уже собрался и готов бороться за свою жизнь.

Мужчины вновь бросились друг на друга. Оба выронили фонарики. Броган вдобавок потерял нож. Они схлестнулись, на сей раз на равных: оба сильные и крепкие, один – готовый убивать, другой – полон решимости защищаться. Но Броган привык к дракам. Он ринулся в атаку. Мартину оставалось лишь одно – отчаянно обороняться. В темноте с приглушенными возгласами они обменивались ударами, порой попадавшими мимо цели. Хватали друг друга за одежду, за волосы: лишь бы любой ценой добиться своего.

Перейдя в наступление, Мартин умудрился повалить Брогана на пол – доски затрещали под их весом, – навалился сверху, оседлал и принялся молотить кулаками по лицу. Броган уворачивался от осыпавших его ударов, закрывал голову, силился уползти. Шарил вокруг, пытаясь нащупать что-то полезное. Впивался ногтями в деревяшки.

Вдруг краешком пальца что-то нащупал. Свой нож.

УБЕЙ ЕГО!

Он с силой вонзил клинок Мартину в живот. Ощутил, как лезвие входит в мягкие ткани. Вытащил его и с надсадным ревом воткнул снова.

Мартин уронил руки. Сполз с Брогана и попятился, недоверчиво глядя на торчавший из живота нож. Ухватился за рукоять, явно не зная, что делать, – и всхлипнул от боли и осознания того, что проиграл.

Силясь отдышаться, Броган не спускал глаз со своего противника. Обычно чужая боль его завораживала, но на сей раз радоваться было нечему. Все случилось неожиданно, не по продуманному до мельчайшей детали плану. Вышло грубо и некрасиво, поэтому Броган испытывал ярость.

Он, тяжело дыша, медленно шагнул вперед, готовый к последней стычке. Но Мартин потерял к нему всякий интерес, и все его внимание было сосредоточено на ноже. Броган понял, что сейчас произойдет, но вмешиваться не стал. Мартин попятился и в какой-то момент промахнулся мимо балки. Он пробил ногой тонкий настил, упал навзничь, верхней частью тела тоже проломил гипсокартон, но по другую сторону балки, провалился в комнату и, зацепившись, повис.

Броган бегом спустился по лестнице в спальню.

Зрелище оказалось невероятным. Словно сцена из средневековой камеры пыток. Мартин висел вниз головой под потолком, раскинув руки, и из живота у него по-прежнему торчал нож. По груди, по лицу текла кровь и капала на кровать. Кап, кап, кап. С каждой каплей приближая смерть.

Так сильно опаздывать было совсем не похоже на Колетт. Броган начинал переживать, что она уже не вернется. До сих пор ему везло. С Мартином, конечно, пришлось повозиться, но если соседи что и слышали, то виду не подали, тем более что перед домом осталась машина – значит, хозяин не уехал на работу. Чтобы не поднимать переполох раньше времени, Броган приложил большой палец Мартина к мобильному телефону, разблокировал устройство и написал начальнику, что отравился. Выждал несколько часов, но Фейрбрайта никто не явился искать, а значит, задумка удалась.

Где же носит Колетт? Неужели она каким-то чудом узнала про мужа? И вместо нее сейчас приедет полиция?

Мартин сидел спиной к двери, тоже дожидаясь жену с работы. Броган схватил его руку и разблокировал телефон. Потом отправил Колетт сообщение.

Мартин: Ты где?

Та ответила не сразу.

Колетт: Я же говорила. У Элси.

Броган с облегчением перевел дух.

Мартин: Прости. Забыл.

Колетт: Ага, и чемодан убрать ты тоже забыл?

Мартин: Ничего подобного! Еще утром, как ты велела.

Колетт: Теперь ты знаешь, кто в доме главный! Буду через полчаса. Готовь ужин.

Мартин: Уже!

Броган долго смотрел на сообщения. Выключил телефон, оставил его на столе. Потом вернулся к наблюдению за улицей. Примерно в половину восьмого на дороге показалась машина Колетт, и он бросился на кухню, чтобы включить музыку. Песню Броган выбрал заранее – I’m a Believer. Прибавив громкость, он спрятался за кухонной дверью. Это помещение подходило для его целей как нельзя лучше. Оно было пристроено к дому и не имело общих стен с соседями. Можно мучить своих жертв сколько угодно, упиваясь их криками (а покричать им придется), – все заглушит музыка.

Она идет…

Знаю.

Я так взволнован! Сейчас обмочусь.

Броган не слышал, как хлопнула дверь, но сквозь музыку донесся женский голос:

– Мартин? Мартин, ты где?

На порог упала тень. Колетт вошла. Он увидел ее мельком в щель между дверью и косяком.

Она позвала снова:

– Мартин? Зачем ты так громко включил музыку? Я даже себя не слышу.

Броган в красках представлял, как она глядит в затылок мужу, сидевшему за кухонным столом. Подходит к стереосистеме, выключает звук. И через секунду…

Вот. Сейчас!

– МАРТИН!

Раздался дикий вопль – Колетт увидела мужа. Разглядела скотч у него на губах и кровь, залившую все лицо и грудь.

– МАРТИН!

Она бросилась к нему. С треском содрала скотч; Мартин с шумом втянул в легкие воздух и заорал:

– Колетт! Уходи! ЖИВЕЙ!

Броган бесшумно толкнул дверь. Колетт стояла к нему спиной, пытаясь развязать веревки на руках мужа.

– Мартин, кто это сделал?.. Что здесь было?!

– Колетт, прошу! Беги, пока можешь!

Броган схватил ее, сдавил, как удав. Зажал ей рот и нос, перекрывая доступ кислорода.

Колетт взбрыкнула, пытаясь в панике заорать.

– Тихо! – шикнул он. – У меня нож. Не заставляй меня его доставать.

Колетт обмякла у него в руках, тяжело дыша. Он немного раздвинул пальцы, давая ей сделать вдох, и усадил на стул напротив мужа.

– Я свяжу тебе руки. Будешь орать – отрежу язык. Вздумаешь бежать – переломаю ноги. Ясно?

Колетт кивнула. Прежде чем убрать руку с ее рта, Броган вытащил из-за пояса нож.

– Вот, видишь? Не провоцируй меня, иначе покромсаю на куски. Молчи. Понятно?

Она снова кивнула. Он разжал пальцы и вытащил из кармана бечевку, которую нашел в кухонном ящике. Просунул руки Колетт между планками на спинке стула и принялся их связывать.

Она не отрывала глаз от мужа.

– Мартин… Что он с тобой сделал?.. Откуда столько… столько крови?

Тот с трудом выдавил:

– Он меня… пырнул.

– Господи… – Колетт обернулась. – Ему надо к врачу. Пожалуйста…

Броган приложил палец к ее губам.

– Не волнуйся. Я его уже заштопал.

Колетт вытаращила глаза, глядя на окровавленного мужа.

– Но зачем? Не понимаю… Зачем ты это делаешь? Кто ты вообще такой?

Броган подошел и встал прямо перед ней. Колетт испуганно шарахнулась.

Он улыбнулся.

– Я ваш новый сосед. Ты что, меня не узнаешь?

Она пристально посмотрела ему в лицо.

– Н-нет… Впервые тебя вижу.

Он подался ближе.

– Точно? Ну-ка присмотрись.

Тут ее осенило.

– О господи… Только не это…

– Кто я такой?

– Ты… ты…

– Кто я, Колетт?

– Ты тот парень из новостей. Тот, который…

– Ну же?

– Ты убил несколько человек. Своих родителей…

Броган похлопал ей, в одной руке по-прежнему зажимая нож.

– Умничка. Наконец-то мы познакомились лично. Рад встрече, Колетт.

– Но почему мы?

– Я решил, что пора нанести дружеский визит. В конце концов, мы ведь соседи. Я недавно поселился здесь неподалеку.

Она растерянно покачала головой.

– О чем ты говоришь?..

Броган рассмеялся. Жизнь понемногу входила в прежний ритм. Старина Томас возвращался, и это было замечательно.

– Я вроде как из службы присмотра за соседями. Знаю Элси. Знаю Джека и Пэм, знаю тебя с Мартином. Улица у нас большая и дружная…

Когда прозвучало имя Мартина, Колетт снова бросила на мужа беспомощный взгляд.

– Мартин… О чем он говорит? Что все это значит?

– Скажи ей, Мартин, – хохотнул Броган.

– Чердак… – прохрипел тот. – Он жил у нас на чердаке.

У Колетт отвисла челюсть: сперва от удивления, затем от ужаса.

– На чердаке… Так это все… ты! Ты перекладывал вещи. Фотографии. И кольцо. И писал на зеркале. И испортил мне платье. Это все ты!

Броган горделиво кивнул.

– Да, все это моя заслуга. Зря ты обвиняла Мартина. Бедный парень…

У Колетт из глаз брызнули слезы.

– Мартин… Прости…

– Все хорошо, Кол… Уже не важно…

Она снова глянула на Брогана.

– Как ты вообще попал к нам в дом? Как ты… Ах да, конечно. Элси…

Броган, услыхав имя старухи, вздрогнул.

– Что «Элси»?

Колетт промолчала, словно предчувствуя, что ответ принесет одни лишь беды.

Броган поднес острие ножа к ее глазу.

– Что «Элси»?

– Она… Она в больнице. Я навещала ее сегодня. В новостях по телевизору говорили про тебя. Показывали, как ты можешь выглядеть в очках, или в шляпе, или…

– Или с бородой?

– Да. Элси показала на экран и заявила, что это ее сын Алекс. Он умер много лет назад, но она твердила, что по телевизору показывают именно его. Я хотела успокоить ее, но она не слушала. Получается, она говорила правду, да? Это и впрямь был ты?

Броган кивнул.

– Элси славная старушка. Мы с ней поладили.

Хватит болтать. Придерживайся плана.

– Так что будет с нами? – спросила Колетт. – Что ты собираешься делать?

Броган посмотрел на нее сверху вниз, потом перевел взгляд на Мартина.

– Хочу сыграть с вами в одну игру.

– Какую еще игру? – переспросила Колетт.

– «Правда или последствия», – пояснил Броган. – Все, что от вас требуется, – говорить правду. Если соврете, ждите последствий. Все просто.

– К-каких последствий?

– Спроси Мартина, он тебе расскажет. Мне неинтересно, сколько боли вы можете вытерпеть. Я хочу знать, сколько боли вы готовы причинить своей второй половинке. – Броган выдержал паузу. – Ну, кто первый?

Отлично. Все, как я люблю. С возвращением, приятель!

– Добровольцев нет? Ладно, выберу сам. Давай, Мартин, начнем с тебя. Может, ты хочешь в чем-нибудь признаться своей прелестной жене?

Мартин заерзал на стуле, еле сдерживая мучительный стон. По лбу у него текли крупные капли пота, размывая кровавые пятна на щеках.

– Я… я…

– Ну же, Мартин. Не стесняйся. Здесь все свои.

– Я… не помню ничего такого.

– Правда? Уверен?

Броган подошел к Колетт сзади, собрал ее волосы в охапку, наклонился и вдохнул их аромат.

– О, какой запах… Я, кстати, пользовался твоим шампунем, когда мылся у вас в душе. Слишком девчачий, правда, зато напоминал о тебе, пока я торчал на чердаке.

Колетт ощутимо пробрало дрожью.

– Ты… ты мылся у нас в душе?

– Да. Правда, воду я люблю погорячее. И, в отличие от тебя, не мурлыкаю под нос песенки.

– Откуда ты…

– Я видел тебя, Колетт. Стоял на пороге ванной и глядел, как ты купаешься. И вообще много чего повидал. Помнишь ту маленькую дырочку в потолке вашей спальни?

Она сникла.

– Господи… Меня сейчас стошнит…

– Ты такая затейница порой… А Мартин – прямо половой гигант. Правда, Мартин?

Тот кашлянул, скривился, но промолчал.

– Я спросил: правда? Даже когда Колетт нет рядом.

– Я… не понимаю, о чем ты.

– Все ты понимаешь. А вот Колетт, видимо, нужны объяснения.

Мартин хмуро посмотрел на него.

– Ты выдумываешь это, чтобы нас помучить.

– Разве? А ты, Колетт, как считаешь?

– Мартин… – заговорила она. – Что он имеет в виду?

– Не знаю. Мне признаваться не в чем.

Броган намотал волосы Колетт на руку и приставил кончик ножа к ее уху.

– Начнем с правого, наверное, – задумчиво произнес он. – Потом левое. А затем и нос.

Колетт завизжала.

– Мартин!

– Ладно, ладно! – выпалил тот. – Твоя взяла. Я виноват, слышишь?

– Рассказывай, – велел Броган. – Пока у нее есть уши.

– Господи… – Мартин сглотнул. Он плакал, не скрывая слез. – Кол, прости меня…

– Рассказывай!

– Я… Это случилось в тот вечер, когда ты ездила в Эдинбург. Я… был не один.

Колетт в ужасе открыла рот. Она затрясла головой, отрицая очевидное.

– С кем ты был?

Мартин сглотнул.

– С Габриэль. Со мной была Габриэль.

– Габриэль?! Ты привел ее сюда, в наш дом? Ты… ты трахался с ней? В нашей постели?!

Мартина перекосило. Он опустил голову и зарыдал уже в голос.

– Как ты мог? – закричала Колетт. – Почему?!

– Не знаю, – прошептал тот. – Не знаю…

Это просто чудо какое-то. Ты должен собой гордиться.

И Броган гордился. Старина Томас вернулся в строй. Он только начал игру, а эти двое уже распустили сопли.

– Так бывает, Колетт, – заговорил Броган. – Люди по натуре эгоисты. И любовь – опасная штука. То, что сделал я, – ничто по сравнению с тем, что делают друг с другом любящие супруги.

Он подошел к Мартину сзади. Приставил острие к его шее.

– Твоя очередь, Колетт.

Та фыркнула.

– Не знаю, что ты хочешь от меня узнать.

– Ну же, Колетт. Признание Мартина ты слышала. Настал его черед услышать твое.

Она покачала головой.

– Я ему не изменяла.

Последнее слово Колетт практически выплюнула.

– Это не единственная заповедь, которую можно нарушить. Твой грех куда более серьезный.

Она покачала головой, но уже не так уверенно.

– Пожалуйста… Я не знаю, о чем ты говоришь.

Броган вдавил нож сильнее, и по шее Мартина потекла струйка крови.

– Хочешь, чтобы я его помучил? Хочешь ведь… После всего, что услышала, наверняка мечтаешь об одном – видеть, как он корчится от боли.

– Не надо! Не трогай его! Я стараюсь, правда стараюсь. Просто не знаю…

– Думай!

– Я думаю, думаю! Но правда не знаю… Пожалуйста, хватит!

– Ладно, Колетт, дам тебе одну подсказку. Джереми.

Она посмотрела ему в глаза, и в зрачках у нее заплясали искры.

– Джереми?..

– Да. Расскажи Мартину про Джереми. Все расскажи.

– Он ведь уже знает.

Ну же, давай.

– Не все.

– Все. Он знает, что Джереми покончил с собой.

Давай!

– И тебе нечего сказать?

– А что тут можно говорить?

Ну же!

– Колетт, последняя попытка…

– Я никогда не врала про…

ДАВАЙ!

Броган вонзил нож в щеку Мартину. Взрезал плоть до самого рта, и на стол хлынул водопад крови.

Мартин заорал. Колетт тоже.

Да! Вот так!

– Хватит! – прорыдала Колетт. – Хватит, я скажу, скажу всю правду. Джереми с собой не кончал. Это я! Я его убила!

Ты был прав.

Да. Я всегда прав.

Она – убийца. Как и мы.

Нет. Не как мы.

Броган поставил все на кон, и ставка окупилась. Озарение, которое снизошло на него этой ночью, оказалось верным.

Колетт подняла голову и уставилась на Брогана исподлобья.

– Откуда ты узнал?

– Я не знал. Только догадывался. Ты слишком боялась, что Джереми вернулся с того света и преследует тебя. И вообще вся эта история получалось странной. Человек с депрессией специально едет в отпуск, чтобы покончить с собой? Без свидетелей? Да и записка… – Броган вытащил ее из кармана, упиваясь гримасой ужаса на лице у Колетт. – «С моей стороны было бы нечестно уйти, не сказав на прощание ни слова. Так больше продолжаться не может». И потом. «Ты должна быть счастлива. Но без меня». Он ведь не собирался с собой кончать. Он хотел тебя бросить.

Колетт не ответила, тем самым подтвердив его подозрения.

– Почему? Из-за другой женщины?

Та кивнула.

– Я таких записок нашла целую гору. У него никак не получалось сочинить нормальный текст. Он не мог даже на бумаге подобрать слова, не говоря уж о том, чтобы высказать их мне в лицо.

– И что ты сделала?

– А какая разница? Что это изменит? Ты все равно убьешь нас. Давай уже, кончай…

– Я хочу знать, что случилось. И Мартин, думаю, тоже. Он должен знать, что за женщину взял себе в жены.

Мартин давно закрыл глаза, опустив голову. Из-за раны на щеке губы сложились в гротескную кривую ухмылку. Сквозь кровь белели коренные зубы. Зрелище было таким кошмарным, что Колетт не вытерпела:

– Я не могла ждать, когда он решится. Мы пошли гулять, рядом никого не было. Поэтому я решила вызвать его на откровенность. И всерьез разозлилась. Дала ему пощечину. Толкнула, и… и он исчез. Упал с обрыва. – Колетт перевела умоляющий взгляд с Брогана на Мартина. – Я ведь не хотела. Так случайно вышло. Правда, поверь…

– Случайно? – переспросил Броган. – Точно?

Она долго смотрела на него, обдумывая ответ.

– Нет, не точно. Не могу сказать наверняка. Может, я планировала так с самого начала. Поэтому и скрыла. А ведь сперва не хотела. Думала вернуться в коттедж и вызвать полицию. Но я шла очень долго, больше километра, и по дороге не встретила ни души. Никто не видел нас с Джереми вместе. И я начала размышлять о записке, которую взяла с собой, чтобы ткнуть его носом, и решила: а что, если сказать, будто из коттеджа он ушел один? Будто я встала утром и нашла записку на каминной полке?.. И теперь мне порой кажется: может, я планировала так сделать с самого начала?

– А женщина, с которой он встречался? Почему она не подняла шум?

– Она была замужем. Не знаю, всерьез ли она хотела уйти от мужа, или просто так обещала, или Джереми вообще все придумал. Как бы там ни было, она промолчала. Иногда я жалею, что никто не затеял разбирательства. Тогда меня посадили бы. А вместо этого все вышло как есть…

Брогана осенило. Последний кусочек пазла внезапно встал на свое место.

О господи. Нет, это было бы уже слишком.

Почему слишком? Насчет остального я оказался прав, разве нет?

Еще как прав…

– Может, Джереми и заслужил свою участь. Он ведь тебе изменял… – медленно проговорил Броган.

Колетт уныло покачала головой.

– Нет, смерть – это слишком суровое наказание за измену…

– А как же Мартин?

– Ему и без того досталось, разве нет?

– И утром ты тоже так думала?

– Что?

– Утром. Когда заставила его лезть на чердак, зная, что там прячется серийный убийца.

Броган, лихорадочно соображая, шагнул к Колетт.

– Ты ведь знала про меня, так? Видела репортажи по телевизору, знала, что я где-то в этой округе. Вот и сложила очевидные факты. У тебя пропадали вещи, на зеркале появлялись послания, потом платье… Ты думала, это или призрак, или Мартин, но верить и в то, и в другое отказывалась. И если ты не сходила с ума, оставалось только одно разумное объяснение: в доме есть кто-то еще.

– Нет. Я не…

– И в конце концов сообразила, что к чему.

– Нет!

– А знаешь почему? Что натолкнуло тебя на правильную мысль? – Броган щелкнул пальцами. – Это все Элси!

– При чем тут Элси?!

– Она говорила, что к ней приходил мужчина, похожий на ее сына. И тогда ты поняла, что речь шла обо мне. Ты знала, что из дома Элси можно пробраться в ваш. Знала про пустующий дом по соседству.

– Нет! Неправда. Да, Элси говорила про тебя, но только сегодня. Я понятия не имела, что ты у нас дома!

Колетт умоляюще глядела на Мартина. Тот безумно таращил глаза, пытаясь осмыслить новую информацию.

– Да, на меня Элси показала только сегодня, когда увидела по телевизору. Но о парне, который приходит к ней в гости, она говорила и раньше. Есть у нее такая привычка. Она так хочет вернуть себе сына, что забывает обо всем на свете. И тогда ты все поняла. Почему с чердака доносится шум, куда пропадает еда…

– Нет, нет, нет! Мартин, не слушай его! Он просто морочит нам голову!

Мартин буравил жену злобным взглядом. Вены на шее у него вздувались, и дышал он все чаще.

– И тогда тебе в голову пришла отличная идея, да?

– Что? Какая еще идея?!

– Ты решила, что это прекрасный шанс. Поскольку все знала, правда?

– Что знала?

– Про Габриэль.

– Нет. Я ничего не знала!

– Ты давно подозревала их, но на днях получила доказательства. Что же дало тебе подсказку? Учуяла ее духи в спальне? Или кто-то из соседей видел, как она заходит в ваш дом? Опять Элси постаралась?

– Я не знала! Мартин, клянусь! Понятия не имела!

– Да, ты прекрасная актриса, молодец, – продолжил Броган. – Но измена мужа для тебя не стала сюрпризом. Ты давно решила ему отомстить. На чердаке у тебя сидел убийца, а в доме – опостылевший муж, от которого хотелось избавиться. Оставалось лишь свести их вместе. Поэтому ты утром отправила Мартина ко мне, а сама сбежала. Знала, что произойдет. Или по крайней мере представляла.

– НЕТ! Мартин, не слушай его! Я ни в чем не виновата!

– Разве? – с нажимом спросил Броган. – Тебе ведь уже не впервой.

– Я же говорила! Это был несчастный случай! Я не хотела…

– Пять минут назад ты говорила совсем другое. И зачем ты объясняешь все это мне? Посмотри лучше на мужа. Кажется, он тебе не верит.

Колетт взглянула на Мартина. Глаза у того, казалось, лезут из орбит.

– Это неправда… – прошептала она. – Пожалуйста. Он просто хочет нас рассорить. Мы должны быть заодно… – Сверкнув глазами, резко повернулась к Брогану. – Тогда зачем мне было возвращаться? Если я знала, что здесь серийный убийца, какой смысл заходить?

– Зачем?.. Потому что ты решила, что твой план провалился. Ты весь день думала, будто муж уже покойник, и вдруг час назад получаешь от него сообщение. Вот ты, наверное, ужаснулась, правда? Поэтому сразу спросила про чемодан. А когда узнала, что тот на чердаке, то, наверное, решила, что маньяк ушел. А значит, можно возвращаться домой. Ты вошла, увидела, как Мартин сидит на кухне и слушает музыку, и окончательно удостоверилась, что здесь безопасно. Так все было?

– Нет! НЕТ!

– КОЛЕТТ!

Это был уже Мартин. Он сдавленно хрипел.

Броган понял, что с ним что-то не так: глаза закатились, тело затряслось.

– Нет… – прошептал Броган.

Он шагнул ближе, не имея ни малейшего представления, что делать. Он умел отнимать жизни, но не спасать их.

Мартина трясло все сильнее, било в судорогах. Он стиснул зубы, отчего жуткая кривая ухмылка стала еще шире.

– МАРТИН! – завопила Колетт.

Тот напрягся всем телом. Его мышцы окаменели. Дыхание стихло.

– Нет! – крикнул Броган. – Рано! Не смей!

Словно в ответ, Мартин обмяк на стуле. Боль была ему уже не страшна.

– Нет! – снова выдавил Броган. – Так неправильно. Нечестно!

Он встряхнул Мартина за плечи. Хлестнул по лицу.

Черт, черт, черт, черт!

Колетт билась на стуле, пытаясь вырваться из пут.

– Нет! Он не мог умереть. МАРТИН!

– Тихо! – Броган подскочил к ней и зажал рот ладонью. – Заткнись. Мне надо подумать.

Он расхаживал по комнате, дергая себя за волосы. Колетт всхлипывала.

Се ля ви!

И ты заткнись тоже.

Уймись уже. Он умер. Все мы смертны в конце концов.

Вот именно! Но это был еще не конец, а только начало.

Ну и ладно. Теперь Колетт в нашем распоряжении. Можно делать с ней что угодно.

Ты ведь знаешь, так оно не работает.

Вдруг получится.

Так будет… неправильно.

Ну да, не совсем по обычному сценарию. Неидеально, конечно. Но деваться некуда.

Броган глянул на Колетт. Та уронила голову, плечи у нее тряслись, будто она плакала. Вид был донельзя жалким.

Я не могу ее убить. Не так.

Почему нет?

Сам знаешь, почему. По той же причине, по которой я не тронул Элси.

Потому что она тебе нравится?

Нет, не поэтому. То есть да, нравится, но не только поэтому.

Что еще?

Потому что их должно быть двое. Сам ведь знаешь! Должна быть пара. И они должны страдать вместе, мучить друг друга. Если б Элси была с мужем, я бы не думал ни секунды. Выпотрошил бы обоих. Но так…

– Ты убьешь меня, да?

Он снова посмотрел на Колетт. Заглянул в ее большие, полные тоски глаза.

– А ты хочешь, чтобы я тебя убил?

– Наверное… Я заслуживаю смерти.

– То есть ты признаёшься? Что планировала убить Мартина?

– Нет. Но он умер из-за меня – значит, я виновата. Такая у меня судьба. Хочу я того или нет, но мужчины, которые мне изменяют, гибнут. Видимо, это моя карма.

Слышишь? Она сдалась. А не должна. Остальные держались до последнего.

Да, до самого конца. Все. Лишь бы избежать боли. Делали что угодно, исхитрялись как могли, умоляя оставить им жизнь. Но Колетт не из таких.

Какая разница! Давай веселиться.

Я… не знаю, с чего начать.

Господи… Слушай меня. Я же всегда тебе помогал?

Да.

Вот и славно. Давай так. Включай музыку. И погромче.

Броган запустил песню с самого начала. Колетт уронила голову, будто в ожидании удара гильотины. Броган прибавил громкость, но Колетт даже не шелохнулась.

Отлично. Теперь иди к ней.

Броган встал прямо перед Колетт. Она не поднимала головы.

Начни с одежды. Раздень ее.

Броган наклонился, схватил ее за ворот блузки. Просунул нож между двумя пуговицами, ловко взмахнул им, срезая верхнюю. Потом еще одну и еще, пока пуговицы не легли на пол. Подцепил ножом лямки бюстгальтера и вспорол их тоже.

Замечательно. Отойди-ка. Полюбуйся.

Броган сделал шаг назад. Посмотрел на Колетт.

Глянь на нее. Разве она не чудо? Такая красотка!

Броган заставлял себя пялиться на грудь Колетт, хотя видел только слезы, бегущие по ключицам.

Ты слишком напряжен. Почувствуй музыку. Посмотри на нежную кожу, на дивные изгибы. Ты так долго этого ждал. Целыми днями торчал на чердаке и наблюдал за ней со стороны. А теперь она твоя. Вся как есть. Можешь делать с ней что угодно.

Да. Что угодно…

Помнишь, как она тебя дразнила? Как мучила? Девки всегда так делают. Амелия, например. Или Лола – та вообще тебя предала. Надо отомстить им всем. Показать, что не всякую обиду можно спустить с рук.

Да.

Теперь иди к ней.

Хорошо.

Броган придвинулся. Занес нож. Музыка заполонила уши.

Колетт подняла голову. Сказала что-то, но он не расслышал.

– Что?

– Давай быстрее.

Ха! Кем она себя возомнила – отдает тебе приказы! Ну-ка покажи, кто здесь главный. Режь ее. Кромсай на части!

Колетт, мельком покосившись на нож, снова посмотрела на Брогана.

– Пожалуйста, – шепнула она.

Ну же. Режь! Покажи, что не шутишь.

Броган поднес нож к ее лицу.

Вот так. Думай про Лолу и Амелию. Про своих приемных родителей. И одноклассников. Никто не смеет так с тобой обращаться. Нужно всем им преподать урок.

Броган отмер. Отошел от Колетт.

Ты куда?..

Он выключил приемник. Наступила тишина.

Шею вдруг пронзило болью. Свело судорогой, не желавшей отпускать. Броган прижал руку, и на пальцы полилось что-то мокрое. Он посмотрел на ладонь и увидел, как по ней стекают алые струйки.

Резко обернулся. Колетт сидела на прежнем месте, привязанная к стулу.

А рядом с ним, держа в трясущейся руке кухонный нож, стояла обманчиво хрупкая, почти невесомая Элси.

Удивительный фейерверк эмоций охватил Брогана. Страх, смятение, гнев, инстинкт самосохранения – все это забилось у него в сознании.

У тебя есть нож! Защищайся!

Он шагнул к Элси, но та яростно полоснула его по пальцам. Нож звякнул о пол. Броган пошатнулся.

Забудь про старуху! У тебя идет кровь! Надо ее остановить!

Он зажал рану, но кровь все равно сочилась сквозь пальцы. Спиной Броган ударился о стену, ноги подкосились, и он упал.

Элси встала над ним. Она еле дышала: тяжело и хрипло; лицо перекосило в болезненной гримасе. Старуха тряслась всем телом. На ней был один лишь халат и тапочки, щедро усеянные брызгами его крови. Лодыжки ужасно распухли; тонкая, будто пергамент, пятнистая кожа, казалось, вот-вот лопнет.

– ТЫ НЕ АЛЕКС! – закричала Элси. – Ты не Алекс!

Броган силился что-то сказать, но из горла вырвался лишь хрип.

Элси дрожащим пальцем показала на Колетт:

– Она сказала, ты убийца, а я ей не поверила. Ты ведь мой сын, ты и мухи не обидишь. И, когда она ушла, я могла думать только об одном: почему она так сказала? Решила, что надо пойти за ней и спросить, зачем она наговорила про тебя столько гадостей. И заодно найти сына. Он ведь единственный, ради кого я живу. Поэтому я ушла из больницы. Спустилась на улицу и поймала такси.

Старуха замолчала, чтобы перевести дух. На мгновение Брогану показалось, что она упадет.

– Элси… – окликнула ее Колетт. – Развяжи меня. Пожалуйста!

Старуха не обратила на ее вопли внимания.

– Я думала, что приду и вытрясу из нее всю правду. Вдруг она знает, что случилось с моим Алексом. Я позвонила в дверь, но никто не открыл. Хотя музыка орала на весь дом. Я взяла с собой и слуховой аппарат, и очки. – Элси сказала это с такой гордостью, что у Брогана невольно дрогнули в улыбке губы. – Тогда я заглянула в щель для писем и увидела, что происходит на кухне. Увидела, что ты с ними делаешь. Мой Алекс никогда так не поступил бы!

Сердце у Брогана забилось чаще, дыхание стало прерывистым. Организм ощутил нехватку кислорода.

Колетт по-прежнему плакала, умоляя ее развязать, но Элси не слушала. Залезла в карман халата и вытащила связку ключей.

– Вот что у меня есть! – триумфально объявила она. – Я приглядываю за домом, когда их нет. Пеку им яблочные пироги. Я им помогаю. Не то что ты. Ты им не помогал. Ты их мучил. А так нельзя. Ты говорил, что жизнь бесценна… Ты мне врал. Лжец!

Голос сорвался на хрип. Элси выронила нож, схватилась за грудь и качнулась. Подтащила к себе стул и упала на него, по-прежнему не обращая внимания на отчаянные мольбы Колетт.

– Элси… – начал Броган, но голос его подвел. Перед глазами все поплыло. Заплясали мушки. Звуки словно стали тише, потом и вовсе угасли.

Она что… убила нас?

Похоже, что так.

Потеряли мы свои девять жизней…

Как Митси?

Да. Как Митси.

Не хочу умирать.

Я тоже.

Ты меня не бросишь?

Ни за что. Я всегда буду рядом.

Хорошо.

Я ведь был прав, да?

В чем?

Те, кого мы любим, причиняют боль. Мучают нас. Я пытался тебя предупредить.

Да. Пытался. Надо было тебя слушать.

Уже поздно. Поздно ведь, да? Холодно становится. И темно.

Да. Закрой глаза. Мы теперь отдохнем. Боль скоро утихнет.

Я тебя люблю.

Я знаю. И тоже тебя люблю.

Не говори ничего. Поспи.

Броган последний раз взглянул на двух женщин, которым удалось забраться ему в душу.

И затих.

Благодарности

Эта книга стала для меня началом удивительного пути. Не только первым самостоятельным романом, но и первым шагом к долгому и плодотворному сотрудничеству с новым издателем. Не передать словами, как я был взволнован тем, что попал в число авторов, которые публикуются под эгидой издательства «Вайпер». За это я в огромном долгу перед Мирандой Джуэсс, моим редактором. Она поверила в меня, в отличие от многих, – а ведь в издательском деле ей нет равных. С ней очень приятно работать, и книга ее стараниями стала намного лучше.

Спасибо всем прочим участникам команды «Серпент Тейл», которые взялись за публикацию романа и отнеслись к нему со всем вниманием и любовью. Уверен, что они будут лелеять мою книгу и после того, как она выйдет в печать.

Как всегда, моя искренняя благодарность Оли Мансону и всей команде «Эй Эм Хит». Ни эта книга, ни любая другая без них просто не появились бы на свет, и я до сих пор безмерно благодарен той цепочке знакомых, которые свели меня с лучшим агентством в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе.

Огромный привет авторам и блогерам, которые читали мои ранние черновики и щедро делились комментариями и отзывами. Уровень вашей поддержки трогает меня до слез.

И, разумеется, самое большое спасибо Лайзе, Бетани и Иден. Все это только ради них.