Приключения барона Мюнхгаузена бесплатное чтение

Первый вечер

– Господа, друзья и товарищи! – так начинал всегда свои рассказы барон Мюнхгаузен, потирая по привычке руки. Затем он брал старинную рюмку, наполненную его любимым напитком – настоящим рауэнтальским вином, задумчиво приглядывался к зеленовато-желтой жидкости, со вздохом ставил бокал на стол, осматриваясь по сторонам испытующим взором, и продолжал, улыбаясь:

– Вот опять мне приходится рассказывать о прошлом!.. Да, в то время я был еще бодр и молод, отважен и полон кипучих сил! Вот вам пример.

В один прекрасный вечер я возвращался домой с охоты, затянувшейся на несколько часов. Солнце уже клонилось к закату, я утомился и начал дремать в седле. Конечно, я не обращал внимания на дорогу и проснулся или, точнее, очнулся от дремоты только тогда, когда мой Аякс вдруг замер перед довольно широкой заболоченной канавой. Осмотревшись, я увидел, что дорога тут кончается, но по ту сторону болота появляется снова. Я припомнил, что несколько недель назад, как мне говорили, страшным ливнем здесь снесло мост. Я крайне сожалел, что не отдал еще приказания построить новый, желая предварительно сам осмотреть место. Вот теперь и представился случай…

Но как же я попаду домой?.. Вернуться? Поскакать назад и поискать другой дороги? Ни за что!.. Недолго думая, я подбодрил лошадь и дал ей шпоры… Бравый Аякс взвился на дыбы, и в ту же секунду мы взмыли в воздух. Но тут мой мозг пронзила мысль, что Аякс, также чрезвычайно утомленный на охоте (мы затравили и взяли тогда двадцать пять или тридцать зайцев, – под конец я уже и считать-то их бросил), едва ли будет в состоянии допрыгнуть до другого берега. Быстро оценив ситуацию, я повернул в воздухе лошадь, и мы опустились на то самое место, откуда она сделала прыжок.

Ладно, господа!.. Я потрепал коня по шее, потом отъехал немного назад, чтобы ему было где разбежаться, и снова помчался к канаве… На первый взгляд болото показалось мне не больше шагов двадцати, а когда я убедился, что в действительности оно шире еще на полудюжину шагов, то снова пришпорил коня. Аякс сделал новое усилие и ринулся дальше, – но напрасно!.. Мы не дотянулись до другого берега и оба, лошадь и всадник, шлепнулись в мягкую тину болота. Полужидкая масса, в которой мы безнадежно увязли, покрыла круп лошади, и над водой оставались только половина моего туловища да голова Аякса…

Да, друзья мои, помощь нужна была немедленно!..

Я крепко сжал ногами благородное животное, схватился свободной правой рукой за собственную косу и – благополучно вытащил себя вместе с лошадью из трясины на берег. Затем мы легкой рысцой продолжали путь домой. Теперь вы не будете уже сомневаться в моей тогдашней силе и крепости!

– А собаки и ваша добыча, барон? – напомнили ему слушатели.

– Прежде чем мы свернули на самый короткий путь, я отправил их домой по обыкновенной проезжей дороге. А когда они вернулись через час после меня, конюх принес двадцать девять зайцев, – следовательно, я не ошибся в подсчете, даже если он и припрятал одного длинноухого для себя.

Вообще, господа, как способности и гений коменданта осажденной крепости обнаруживаются во всем своем блеске, когда враг уже овладел передовыми укреплениями и подошел к главному валу, так и настоящий охотник может выказать сообразительность, когда он очутится на охоте без обычных снарядов, – например, когда у него остался только порох, но он уже израсходовал весь запас пуль и дроби, как это зачастую случалось со мной после удачной охоты…

То, что я сейчас расскажу вам, будет не совсем кстати, но покажет вам, как важно не растеряться при любых обстоятельствах.

Однажды утром я увидел через окно моей спальни, что на большой пруд, находящийся совсем близко от моего замка, опустилась стая диких уток.

Вы поймете, что я от радости едва успел кое-как одеться, второпях схватил ружье и патронташ и стремглав сбежал с лестницы; при этом я нечаянно так сильно ударился лбом о поддерживавшую лестницу колонну, что у меня из глаз посыпались искры. Однако это не остановило меня ни на секунду. Я неудержимо мчался вперед и под прикрытием кустов и тростника прокрался к самому берегу пруда. И только здесь я вдруг обнаружил, что потерял кремень. Что делать? Вот я стою в двух шагах от цели и мог бы стрелять наверняка… Только в замке не было кремня.

Я тотчас же решился использовать недавний опыт с собственным глазом.

Я прижал ружье к щеке и что было сил стукнул себя кулаком в глаз. Как я ждал и надеялся, так и случилось: от такого удара опять посыпались искры и подожгли порох. Раздался выстрел, положивший сразу пять пар уток, четыре казарки и пару водяных курочек.

Да, да! Присутствие духа – вот что нужно для доблестных подвигов; на войне, как в море и на охоте, оно является залогом неожиданного успеха…

В другой раз я вышел попробовать новое ружье и уже издержал взятый с собой небольшой запас дроби, когда собака, обыскивая поле, подняла выводок куропаток… Я видел, как они опустились невдалеке на землю, и у меня тотчас же загорелось желание принести домой на ужин несколько этих птичек. Но мой патронташ был пуст… Как быть?.. Тут, господа, мне пришла в голову гениальная мысль. Я торопливо зарядил ружье порохом и сверх пыжа вставил шомпол, заострив один конец его, как карандаш.

– Ну, ищи, Финесс, ищи!

Несколько минут прошли в ожидании. Собака сделала ошибку… Куропатки бежали впереди нее в картофельной ботве до самого конца поля. Здесь собака остановилась.

Я быстро подошел ближе, держа ружье наготове… Вдруг раздалось: «Фр-р-р!..» – и вся стая взвилась на воздух… Я тотчас же приложился, прицелился. «Паф!» – мой шомпол пронзил семь штук и рухнул невдалеке вместе с ними. Я поднял его – и принес домой все семь куропаток, словно насаженных на вертел…

Как видите, нужно лишь вовремя пораскинуть мозгами…

Впрочем, господа, друзья и товарищи, шомпол не всегда можно пустить в дело. Надо пользоваться тем, что находится под рукой. Так, однажды в Лифляндии шел я по лесу с ружьем через плечо, держа в руке большой гвоздь, который я хотел вбить в охотничьем шалаше, как вдруг мне попалась навстречу великолепная черно-бурая лисица. Было бы страшно жаль испортить ее драгоценный мех пулей. Лиса Патрикеевна стояла недвижно у громадного дуба, повернув голову вбок и обнюхивая воздух. И тут меня осенило. Я спрятался за дерево, вынул из дула пулю и вместо нее зарядил ружье гвоздем. Затем я приложился, тщательно прицелился, – грянул выстрел, и лисица, как я и рассчитывал, осталась невредимой, хотя и не могла тронуться с места, потому что я крепко прибил гвоздем к дереву ее хвост.

Тут я спокойно подошел к ней, схватил плеть и принялся так ловко нахлестывать ее, что она выскочила из своей роскошной шкуры и убежала без верхней одежды. Умирая со смеху, я даже не догадался послать вдогонку ей пулю. Отросла ли у нее новая шкура? Замерзла ли она в зимнюю стужу или была растерзана своими же сородичами?..

Вы смеетесь! Но подумайте, какая удача, что у меня как раз в тот момент оказался в руке гвоздь!..

Несколько дней спустя я возвращался домой с охоты без всяких снарядов, расстреляв весь порох, – как вдруг на меня бросился рассвирепевший кабан… Всем известно, чем может обернуться такая встреча! Поэтому никто не осудит меня за то, что я нашел убежище на первом попавшемся дереве. Это была довольно тонкая березка, едва выдерживавшая мой вес. Кабан ринулся на дерево, но опоздал на мгновенье, потому что, едва я успел подобрать ноги, он изо всей силы ударил клыками в ствол, да с такой яростью, что острия клыков пробили березу насквозь и торчали из нее с другой стороны на целый дюйм. Недолго думая, я спрыгнул на землю, отыскал булыжник величиной с кулак и заклепал концы клыков. Спокойно отправился я домой и на следующее утро вернулся к дереву с людьми, захватив с собой телегу и заряженное ружье. Я, разумеется, не расспрашивал, как провел ночь бедный пленник, и вогнал ему пулю в его кровожадный глаз.

Что это был за экземпляр, вы можете судить по тому, что – как мне сообщил управляющий – весил зверь больше пятнадцати пудов. Чересчур много для кабана!..

Вы, господа, может быть, удивляетесь, что мне удалось загнуть и заклепать клыки, словно это были железные гвозди; сейчас же объясню, как я мог это сделать: я до тех пор бил булыжником концы клыков, пробивших дерево, пока хрупкое костное вещество зубов не сделалось совсем каленым и мягким, так что их можно было с легкостью загнуть и заклепать в настоящем смысле этого слова.

Ну, господа, на сегодня довольно. На следующий вечер я обещаю вам несколько особенно замечательных охотничьих рассказов.

Второй вечер

– Вы, господа, конечно, слышали о святом Губерте, покровителе охотников, а также о великолепном олене со святым крестом между рогами, который некогда встретился ему в лесу. Третьего ноября, в день святого Губерта, я ежегодно приносил в веселом обществе жертву этому святому и наверное с тысячу раз видел этого оленя как на картинах в церквях, так и на звездах кавалеров ордена святого Губерта, так что теперь, по чести и совести доброго охотника, я сам не знаю, были ли такие олени с крестами только в давние времена или попадаются и в наши дни.

Но послушайте, какая история с другим чудесным оленем приключилась у меня самого.

Я израсходовал однажды все мои пули, как мне вдруг попался навстречу великолепный олень, смотревший на меня так спокойно, словно знал, что мой патронташ пуст…

«Ну, подожди, ты свое получишь!» – подумал я, поспешно зарядил ружье порохом, а сверху насыпал несколько вишневых косточек: я только что съел пригоршню вишен… Олень глядел на меня с самой язвительной усмешкой, и – «Бум!» – я влепил ему полный заряд в лоб, между рогами… Он пару раз тряхнул головой, поклонился, не спеша развернулся и, не теряя достоинства, удалился в глубь леса. Жаль, что у меня не было под рукой картечи!

Дома надо мной сильно смеялись, и когда мы ели вишни, кто-нибудь из насмешников нет-нет да и предлагал собирать мне косточки для следующей охоты на оленей.

Со временем эта шутка стала наскучивать. Но год или два спустя, когда мы охотились в той же местности, прямо на меня вышел необыкновенно крупный олень с вишневым деревцем между рогами, имевшим в высоту около десяти футов. Разумеется, я тотчас же припомнил свой выстрел вишневыми косточками. Этому чудному животному, очевидно, и впрямь было предназначено стать моей добычей. Поэтому я тотчас же послал ему пулю в середину лопатки и, когда олень упал, я сразу получил жаркое и компот, потому что дерево было полно прекрасных спелых вишен.

Да, чего только не бывает!.. Что вы скажете, например, о следующем замечательном случае?

Известно, что на сало ловят мышей. Я же однажды поймал на сало тринадцать уток, и вот как это произошло.

Однажды утром, собираясь выйти побродить с ружьем, я заметил, что шнур, на котором висела моя пороховница, кое-где стал слишком тонок и почти истерся; вешая ее через плечо, я еще подумал: «Любопытно, долго ли послужит эта веревка?» К вечеру я шел мимо небольшого озерка, на котором плавало довольно далеко друг от друга около дюжины уток, так что я никоим образом не мог бы убить одним выстрелом более одной птицы, а между тем мне хотелось бы взять их всех, потому что я пригласил к себе на следующий день гостей… Да ведь и вы же были в тот вечер, лесничий!.. Я схватился за пороховницу… и правда, она исчезла!.. Когда я пробирался через живую изгородь из молодых сосен, шнур, по всей видимости, зацепился за ветку и оборвался, а я ничего не заметил.

Вообще, это был неудачный день. Рано утром мне перешла дорогу старая ведьма, рыжая Катерина, и за целый день мне не пришлось сделать ни одного выстрела…

А теперь у меня оставался в ружье всего один заряд, и больше – ни пылинки пороху!.. Но что ж я буду делать с одной уткой?..

После этих горестных размышлений я вспомнил, что у меня в кармане лежит кусочек свиного сала – остаток взятой из дому закуски. Я рассучил довольно длинную веревку, служившую привязью для собаки, и привязал к ней кусок сала. Забросив приманку, я спрятался в прибрежных камышах. Вскоре я с удовольствием заметил, как ближайшая утка подплыла к ней и проглотила сало, привязанное к веревке, но не прошло и минуты, как скользкий кусок сала вышел из нее совершенно не переваренным, и его недолго думая проглотила вторая утка. А так как с каждой из них повторялась та же история, то в скором времени все тринадцать уток оказались нанизанными на веревку.

Очень обрадованный такой удачей, я обвил веревку с птицами вокруг пояса и отправился домой. Я шел и радовался столь редкой удаче, как вдруг почувствовал, что отрываюсь от земли. Представьте себе: утки, оправившись от первого испуга, замахали крыльями и подняли меня на воздух. Сначала это меня несколько ошеломило, но вскоре я опять овладел собой и стал грести полами кафтана прямо по направлению к моему дому. А когда мы пролетали над дымовой трубой, я, быстро оценив положение и свертывая уткам, одной за другой, головы, стал медленно снижаться, пока, наконец, не спустился, цел и невредим, не совсем обычной дорогой через трубу в кухонный очаг, – к величайшему изумлению повара, который собирался развести огонь, чтобы приготовить ужин.

Мой верный спутник на той охоте, легаш Пикас, смотрел, потряхивая головой, как его господин проник в дом столь странным образом, и предпочел обнаружить свое присутствие у дверей дома лаем и царапаньем… Да, да, милейшие господа, на сало ловятся мыши и – утки! Конечно, для всех таких вещей нужна большая удача! Но удача и везение иногда даже ошибку делают счастливой!

Так, например, однажды я увидел в густом лесу диких поросенка и свинью, трусивших друг за другом. Я тотчас стал целиться то в мать, то в детеныша. Наконец я выстрелил, но поросенок продолжал бежать. Свинья же остановилась как вкопанная. Что такое?.. Оказалось, что старая свинья была слепа. Она держалась зубами за кончик хвоста своего поросенка, и моя пуля как раз и перебила этот тонкий хвостик, – вот почему поросенок умчался, а его слепая мать, лишась поводыря, остановилась… Само собой разумеется, я ухватился за кусочек хвоста, торчавшего в зубах у свиньи, и привел ее к себе домой. Вам едва ли представится случай проделать такую штуку!..

Вряд ли вам также удавалось применить такой фокус, благодаря которому я отделался от медведя, попавшегося мне как-то в одном польском лесу, когда день клонился к сумеркам и у меня вышел весь порох… Зверь шел на меня, вытянув лапы и разинув пасть, и пока я впопыхах соображал, что он хочет со мной сделать – задушить в своих объятиях или свернуть мне голову, – я обшарил все карманы в поисках пороха и пуль. Однако я нашел там лишь пару кремней, которые я на всякий случай всегда ношу при себе с тех пор, как у меня однажды выпал из замка кремень.

Медведь все приближался, и, почувствовав уже его горячее дыхание, я со всей силы бросил ему один из кремней в открытую пасть. Это, конечно, не понравилось Мишке Топтыгину, и он развернулся с весьма недовольным ворчаньем. Случилось это так быстро, что второго кремня я уже не успел бросить ему в пасть… Зато он соблазнительно показал мне свою заднюю часть… Я тут же прицелился, размахнулся и бросил в него второй кремень. Спустя две-три секунды оба камня встретились во внутренностях медведя, ударились друг о друга с такой силой, что произошел взрыв, и мой медведь был разорван буквально на куски… Я перевел дух, избавившись от некоторой тревоги, и твердо решил – если когда-нибудь мне придется снова попасть в Польшу, где медведей так же много, как у нас майских жуков зимой, – никогда больше не выходить из дому без оружия.

Во время той же поездки я познакомился в Варшаве с одним старым генералом, имя которого вы, наверное, часто слыхали… Его звали Скрбуданский, и во время войны с турками осколком картечи ему снесло часть черепа; с тех пор у него часть головы прикрывает серебряная пластинка, которая была сделана на шарнирах, чтобы ее можно было открывать. Мы ежедневно встречались с этим генералом в винной лавке, где шел страшный кутеж.

И вот как-то раз я заметил, что тогда как у всех нас лица становились багровыми, потому что венгерское вино ударяло нам в голову, старый генерал лишь время от времени проводил рукой по волосам и затем тотчас же становился снова бледным и трезвым… Остальные не видели в этом ничего особенного и объяснили мне, что генерал иногда открывает серебряную пластинку и выпускает винные пары… Чтобы убедиться, верно ли это, я как будто невзначай встал около генерала с зажженной бумажкой, но вместо того, чтобы раскурить от нее трубку, поднес ее к спиртным парам, выделявшимся из его головы, – и вдруг они вспыхнули характерным синеватым пламенем, а генерал, заметивший мою уловку, продолжал, улыбаясь, сидеть, как святой угодник с осветившим его, словно нимб, сиянием над головой!.. Мне до такой степени понравилось это приспособление, что я вступил в переговоры с одним искусным золотых дел мастером, нельзя ли и мне устроить такой прибор для сохранения трезвости. Он согласился, но объяснил, что мне предварительно необходимо произвести трепанацию черепа или подождать до следующей войны, чтобы у меня также снесло часть черепной коробки… Первого я не сделал, а второго тщетно жду до сей поры, и поэтому у меня, к сожалению, все еще нет клапана, который здесь, впрочем, не так и нужен, как там, на севере, где люди обыкновенно «согреваются» сильнее…

Недавно вы спрашивали, кого я ценил больше – Финесса или Пикаса.

И та, и другая собака были великолепны, каждая в своем роде, – у Финесса, быть может, было лучше чутье, зато Пикас был выносливее. Вот послушайте!

Вскоре после моей женитьбы, жена моя однажды утром пожелала поехать на охоту вместе со мной. Поэтому я поскакал вперед, чтобы разыскать какую-нибудь дичь, и вскоре Пикас уже делал стойку перед стаей в несколько сот куропаток. Я долго поджидал жену, которая должна была уже догнать меня вместе с моим управляющим и стремянным. Наконец я начал беспокоиться и повернул назад, но приблизительно на полдороге услыхал жалобный плач и стоны, которые, как мне казалось, раздавались совсем близко, хотя вокруг никого не было видно. Я, разумеется, слез с коня, приложил ухо к земле и тут услышал, что стоны доносятся из-под земли, и мог даже ясно различить голоса моей жены, управляющего и стремянного. Но как они могли попасть туда? Очевидно, они провалились в отверстие заброшенной каменноугольной шахты, а эта последняя, как мне было известно, имела в глубину около девяноста саженей.

Я во весь опор поскакал в соседнюю деревню, чтобы привести рудокопов, и после тяжелой работы мы вытащили несчастных на свет Божий. Сперва мы извлекли стремянного, затем – его лошадь, потом – управляющего и его кобылу и, наконец, мою жену и ее турецкого иноходца. Самым удивительным во всей этой истории оказалось то, что все шестеро остались совершенно невредимыми после падения с высоты пятьсот-шестьсот футов, не считая нескольких легких ушибов. Да, друзья мои, прекрасно, когда ваш ангел-хранитель всегда рядом!