Вы не авторизовались

Промежутье бесплатное чтение

Ребекка К. С. Ансари
Промежутье

Original title: The In-Between

Cover and Illustrations © Julia Iredale, 202X, licensed by The Bright Agency: www.thebrightagency.com

* * *

Глава 1

Девчонка снова таращилась на него.

Вот уже три месяца, с тех пор как в дом через дорогу заселились новые соседи, худенькая бледная девочка каждый день сидела на качелях и заглядывала в жизнь Купера. Обычно это раздражало его и даже слегка пугало, а уж сегодня, после мерзкой новости, которую сообщила мама, он просто рассвирепел. Выскочив из дома, Купер увидел девочку на качелях и заорал:

– Да оставь ты меня в покое!

Он уже знал, что девчонка не ответит. Она ещё ни разу с ним не заговорила. Вот и теперь у неё даже не изменилось выражение лица. Она лишь глянула на пустую улицу, словно хотела убедиться, что вокруг никого нет, и снова уставилась на мальчика.

Купер яростно пнул теннисный мячик со следами собачьих зубов, который почему-то валялся на дорожке. Мячик отскочил от дверей гаража и едва не задел самого Купера, которому пришлось шарахнуться в сторону. Мальчик побагровел от смущения и от мысли о том, что ещё предстояло увидеть соседке.

Холодный октябрьский ветер содрал с веток жёлтые листья и швырнул в лицо Куперу, когда тот вытащил из кармана джинсов отцовские часы. На мгновение мальчику изменила решимость. Ох как же ему нравились эти часы! Когда-то давно он потихоньку забирал их с папиной прикроватной тумбочки и уносил к себе в комнату. Там он снова и снова нажимал золотой штырёк сверху, открывал крышку и захлопывал её с тихим, ласковым, уютным щелчком. Наверное, точно так же ею щёлкал первый владелец часов – прапрадедушка Купера – по дороге в банк, на вокзал или куда там ещё торопились люди в те времена. «Ты – следующий мужчина из рода Стюартов, который будет их носить», – с гордостью сказал отец, когда насовсем отдал часы сыну. Тогда Купер ещё не знал, что гордиться тут особенно нечем.

Какой же он дурак! Это ведь просто часы. Бездушная вещь. Ещё одна вещь, которую испортил отец.

Купер в последний раз нажал на штырёк и открыл крышку. Цепочка зазмеилась по бетону, когда он – по привычке бережно – положил часы на дорожку. Чего уж теперь беречь! В дальнем углу гаража Купер нашёл покрытую паутиной бейсбольную биту – ещё один отцовский подарок. Несколько месяцев назад мальчик сказал матери её выбросить, но та не послушалась. Вот и хорошо.

Раньше, когда родители ещё не развелись, Купер не знал, что хуже: все те дни, когда отец был слишком занят на работе и не успевал на игру, или те редкие случаи, когда он всё же приходил поболеть за сына и выкрикивал с трибун дурацкие бесполезные советы: «Перехвати биту повыше! Подойди на шаг! Смотри на цель!»

Наконец-то его советы пригодятся.

Купер вернулся на дорожку и с мрачной улыбкой встал в позу подающего, как учил отец. Расставив ноги, он коснулся кончиком биты блестящего стёклышка на циферблате и вскинул свободную руку в воздух, словно подал знак невидимому арбитру. Затем бросил быстрый взгляд через улицу – убедился, что соседской девчонке хорошо его видно. Ухватив биту обеими руками, Купер занёс её над головой и с протяжным стоном обрушил на часы.

Одного удара хватило бы с лихвой. Но Купер снова и снова молотил по изуродованным обломкам, сопровождая криком каждый замах. Во все стороны летели пружины, шестерёнки, осколки. Мальчик почувствовал, как острый кусочек металла чиркнул по лодыжке, но не успокоился, даже когда от часов осталось одно воспоминание. Удары алюминиевой биты о бетон гулко отдавались по всей округе, будто звон церковных колоколов.

Лишь когда боль в руках и плечах стала невыносимой, Купер выронил биту и неожиданно сам рухнул на землю рядом с ней. Вся его гордая ярость в один миг обернулась жгучим стыдом. Из глаз неудержимо хлынули позорные слёзы, а с ними вернулся вопрос, который мучил Купера уже три года:

«Папа, ну как же так?»

Вот этот самый человек, который когда-то гонялся за ним и сестрёнкой по всему дому, чтобы поцеловать в живот, – как он мог бросить свою семью, будто краб-отшельник старую раковину? Как он мог взять и уйти в новую жизнь с новой женой и новым ребёнком, словно Купер, Джесс и мама ему просто приснились? Может, прямо сейчас отец гоняется за этим ребёнком и радуется, что скоро будет ещё один малыш? Купер не сомневался: настроение в новом отцовском доме повеселей, чем было у них на кухне несколько минут назад, когда мать рассказала семейные новости. Ну что ж, по крайней мере, в этот раз им сообщили заранее.

«Вот увидишь, – мрачно подумал Купер, обращаясь к пока не рождённому брату или сестре, – когда-нибудь он бросит и тебя». Он на всякий случай прикрыл лицо руками: вдруг соседская девчонка до сих пор наблюдает. Купер попытался сглотнуть слёзы и закашлялся от напрасных усилий.

Следом в голову ему пришёл другой вопрос, почти такой же давний: «Почему я до сих пор мучаюсь?» Сколько раз он клялся, что больше не станет сходить с ума! Отец не заслуживал никаких его чувств. Никаких.

И вот опять.

Понемногу слёзы всё-таки высохли. Купер поднял голову и поглядел на лежащие повсюду осколки часов. Внезапный порыв ветра снова поднял и поволок охапку листьев; их сухие краешки скребли потрескавшийся асфальт. С громким карканьем в небо взлетела ворона. Купер поглядел ей вслед и вытер руками лицо, затем медленно поднялся и отряхнул штанины.

Легче ему не стало.

Он кинул взгляд через улицу – быть может, недавняя истерика наконец удовлетворила любопытство нахальной соседки? Если и так, по лицу девчонки ничего было не понять. Она по-прежнему мерно раскачивалась туда-сюда, не сводя с Купера глаз, а верёвка качелей со скрипом тёрлась о грубую кору дерева. Чистенькая школьная форма – она всегда была в этой школьной форме, в бирюзовой юбке и в пиджаке с золотой нашивкой-эмблемой, – нисколечко не помялась.

– Ну как? – громко спросил Купер, перекрикивая ветер. – Понравилось наше шоу? Не забудьте оставить чаевые.

Девочка ничего не сказала.

Купер невольно хмыкнул. Оказывается, на свете есть человек, который ещё меньше хочет заводить друзей, чем он сам.

Он поглядел поверх её головы на дом – свежепокрашенный, чистенький, дорогой, самый ухоженный дом на улице. У девчонки была сестра; Купер знал, что она живёт в комнате с окнами на дорогу, но саму её ни разу не видел. С улицы было заметно, что в комнате вечный кавардак. Родители девочек тоже не попадались ему на глаза: наверное, с утра до ночи торчали на работе.

Новые соседи, похоже, денег не считали: прежде заброшенный дом отремонтировали с размахом. Это случилось, кажется, в один миг, словно в реалити-шоу. Летом Купер с мамой и Джесс уехали навестить бабушку с дедушкой, а когда вернулись, дом совершенно преобразился. Облупленные коричневые стены были выкрашены солнечно-жёлтой краской. На месте рассохшихся старых рам блестели новенькие стеклопакеты. Прежде грязный, замусоренный двор успел зарасти пышной зелёной травой, а возле добротного широкого крыльца с крепкими перилами стояли растения в горшках. Участок был огорожен нарядным белым забором.

Когда семья Купера вернулась из поездки, мальчик восторженно похвалил соседские новшества, но увидел растерянное мамино лицо и пожалел, что не сдержался. Их собственный дом давно пора было красить, да и окна не мешало бы заменить. Несколько лет назад родители купили дешёвое жильё в квартале, который вроде бы понемногу обустраивался, и принялись за бесконечный ремонт. Им удалось починить крышу и заменить отопительную систему, но потом отец ушёл к другой женщине и поселился с ней в престижном дорогом районе. Там о благоустройстве можно было не беспокоиться.

Мама тогда сумела только со вздохом сказать: «Ну что ж, Купер…»

Их квартал так и не дождался лучшей жизни. А после того летнего дня Купер никогда больше не упоминал соседский дом при маме, хоть ему там всё ужасно нравилось.

Всё, кроме молчаливой девчонки с неподвижным взглядом.

Медленно, щурясь от хлёсткого ветра, Купер сделал несколько шагов назад. И вот тогда соседская девочка почти незаметно наклонила голову – кивнула ему один разок, будто разрешила уйти. У мальчика отчего-то мороз пошёл по коже. Он повернулся и быстро взбежал по бетонным ступенькам заднего крыльца. Ухватившись за ручку двери, бросил прощальный взгляд через плечо.

Купер задохнулся и растерянно заморгал, не веря собственным глазам. Ведь он и отвернулся-то всего на секунду – но теперь в соседском дворе поскрипывали пустые качели! Девочки нигде не было.

Глава 2

– Обед готов, – сказала мама, когда Купер зашёл на кухню.

– Можешь достать молоко? – тихо попросила Джесс.

Купер молча поглядел на них обеих. Обед? Молоко? И это всё, что их волнует после сегодняшних новостей? Да и не могли же они не слышать, какой разгром учинил Купер на дорожке. И всё-таки Джесс не оторвалась от математики, которую делала за кухонным столом, а мама по-прежнему хлопотала у плиты.

Купер открыл дверцу холодильника и чуть ли не минуту таращился на его содержимое. Голова гудела так сильно, что он уже успел забыть, зачем сюда полез.

– Молоко, – напомнила Джесс.

– Угу. – Жёлтая крышка, криво привинченная ещё после завтрака, отлетела в сторону, когда Купер с размаху шарахнул почти полную пластмассовую канистру на стол.

– Купер! – Джесс подскочила на стуле и сердито глянула на брата.

– Ах какие мы нежные!

– Пожалуйста, в следующий раз будь аккуратней, – сказала мама, усаживаясь. – Незачем так швыряться.

– Вот-вот, – поддакнула Джесс.

– Я не швырялся! Я просто… – Купер сел на своё место и закрыл рот, когда мама поставила перед ним тарелку.

Опять яйца.

Купер ничего не имел против яиц. Когда-то он их даже любил. Но в доме Стюартов их ели так часто, что немудрено было возненавидеть. Яичница-глазунья, яичница-болтунья, яйца всмятку, омлет. На завтрак, на обед и на ужин. Что ж поделаешь, если у сестры диабет, а мама – вегетарианка, да и времени ей катастрофически не хватает!

– Ей необходим белок, – в один голос заявили врачи четыре года назад, когда Джесс поставили диагноз. Девочке, которая прежде жила на гамбургерах, сыре и кукурузных хлопьях, пришлось привыкать к новой сложной диете.

С тех пор они все многому научились.

Джесс узнала, что её организм больше не может усваивать пищу без постоянных уколов инсулина – это такой гормон. Чтобы определить необходимую дозу, перед каждым уколом надо было тыкать иголкой в палец и добывать капельку крови для анализа. В самые тяжёлые дни это повторялось раз по двадцать.

Купер узнал, что шестилетняя девочка нипочём не может выдержать укол без слёз и криков. Диабет отказывался брать выходные, как бы ни умоляла Джесс. Щелчки скарификатора – выкидной иголки в пластмассовом корпусе – стали для Купера столь же привычными, как мамин голос.

Мама научилась готовить десяток новых блюд из яиц и успокаивать рыдающую дочку. А папа научился исчезать. Он всё реже играл с детьми, почти не помогал им делать уроки, начал работать допоздна, часто ходил куда-то с приятелями или же просто часами сидел, уставившись в телевизор.

– Когда ты сегодня вернёшься? – спросила Джесс у мамы, жуя омлет.

– Как всегда по понедельникам, детка.

– Это во сколько?

– В десять вечера, – сказал Купер. – У неё курсы гончарного дела начинаются в семь тридцать и кончаются в девять тридцать. Как на прошлой неделе. И позапрошлой. И позапозапрошлой. И поза…

– А тебе обязательно вести эти курсы? – спросила Джесс, не обращая внимания на брата. – Тебя же никогда нет дома.

– Почему никогда? Только три вечера в неделю.

– Не понимаю, зачем тебе вообще кого-то учить? Ты же и так работаешь целыми днями.

Мама положила вилку и обеими руками потёрла лицо. Купер полоснул сестру недобрым взглядом. Ему ужасно хотелось наорать на Джесс, обругать за глупость. Сдерживался он только потому, что боялся ещё сильней расстроить маму. Ему вроде как не полагалось знать, что отец присылает смехотворно маленькие алименты – лишь бы кое-как выполнить условия развода; что маме едва хватает на выплаты за дом и на еду; что из-за этого ей пришлось найти вторую работу и вести курсы в Центре художественного творчества – вечерами, отработав дневную смену в кабинете массажа.

Мальчику много чего не полагалось знать, однако стенка между его комнатой и маминой спальней была куда тоньше, чем хотелось бы. Наслушавшись родительских телефонных разговоров, Купер уже не понимал, что хуже: молчание или скандалы. Отцовское молчание доставалось ему самому, крики и ругань – матери.

Мама оперлась подбородком на руку и почти искренне улыбнулась.

– Ну что, Купер? Как дела в школе?

– Нормально.

– Долги сдал?

– Ага, – соврал он.

– А ещё чем занимался?

– Да так. Учёбой, ну и вообще.

Мама шумно вздохнула.

– У Зака всё в порядке?

– Да, нормально.

– А Натолл как поживает?

– Ничего.

– Что-то они давно не заходили.

Купер дёрнул плечом.

– Дел много.

Мама ждала продолжения, но сказать больше было нечего. У Зака и Натолла дела шли хорошо. По крайней мере, так виделось Куперу из-за самого дальнего столика в школьной столовой. Если бы он ходил с друзьями в кино и в гости, когда приглашали, то, наверное, знал бы больше. Впрочем, он уже так давно ни с кем не общался, что и звать-то почти перестали. Один Зак, бывший лучший друг, ещё пытался разговаривать с Купером каждый день, но это, наверное, просто потому, что жил по соседству.

Если водиться только с самим собой, никто тебя не разочарует.

Мама снова вздохнула и решила сменить тему.

– А у тебя что нового, Джесс?

– Ой, мы сегодня такую штуку сделали на уроке!

Купер с облегчением прикрыл глаза, а Джесс принялась взахлёб рассказывать про одноклассников, про учителей, про костюмы, которые они с подружками приглядели на Хеллоуин. По крайней мере, мальчику больше не надо было вставлять ни слова: сестра трещала без умолку. Она знала всё и про всех: кто что сказал, кто кому нравится, кто с кем не разговаривает и кто на что обиделся. Купера всегда изумляло, что Джесс тратит столько сил и времени на всякую ерунду. И как ей не надоест вникать в такие мелочи? Странно, что у неё сахар не понижается от усилий.

Он доел обед, ополоснул тарелку и подхватил с пола рюкзак.

– Мне надо делать уроки, мам. Скажешь, когда будешь уходить?

Мама оглянулась на духовку с часами и охнула:

– Ох, уже опаздываю! Помоешь посуду?

Купер бросил рюкзак.

– Без проблем.

Кинувшись к вешалке за курткой, мама едва не споткнулась о большой прозрачный цилиндр, стоявший в углу.

– Джесс, это уже можно выкинуть?

– Нет! Она скоро вылупится. Надо ещё чуть-чуть подождать.

– Твоя гусеница сдохла, – сказал Купер.

– Сам ты сдох! – огрызнулась Джесс. – И это не гусеница, это кокон!

В буклете, который прилагался к ферме бабочек, было написано, что за две недели на свет должны появиться от трёх до пяти настоящих живых махаонов. Но у Джесс окуклилась всего одна гусеница, да и та висела в коконе уже два месяца.

– Ну хорошо. Твой кокон сдох. Напиши производителям, пусть вернут деньги.

– Она живая!

– Дохлая!

– Мама!

Мать выразительно поглядела на Купера, натянула куртку и повернулась к Джесс.

– Детка, твой брат, возможно, прав. Наверное, бабочка замёрзла, или ещё что.

– Надо просто подождать, – сказала Джесс и задрала нос.

Купер закатил глаза, а мама взяла с тумбочки сумку на длинном ремне и велосипедный шлем. Она поцеловала Джесс в щёку и едва не хлестнула Купера ремешком сумки, перекидывая его через плечо.

– Зайдёшь меня поцеловать, когда вернёшься? – спросила Джесс.

– Обязательно, – пообещала мама. – Купер, когда будете ложиться спать, напиши мне, какой у неё сахар. Ладно?

– Угу.

Как всегда. Интересно знать, Джесс когда-нибудь научится сама измерять себе сахар? В конце концов, сестре исполнилось десять – он-то, Купер, в этом возрасте уже вовсю помогал с её лечением. Вот только если бы Джесс научилась обходиться своими силами, с ней сразу перестали бы так носиться. Купер не сомневался: ей нравится быть в центре внимания.

Мальчик взглянул на мать и остро почувствовал: если придвинуться к ней – хоть чуть-чуть, хоть на миллиметр, – она обязательно обнимет его, прижмёт к себе. Его отчаянно потянуло вперёд, будто за невидимую верёвку, но он нарочно откачнулся назад.

У мамы дрогнули, сжались губы. Она кивнула.

– Пока, мой хороший.

Он кивнул в ответ.

Купер ополоснул под струёй воды ещё одну тарелку, подошёл к окну и стал глядеть, как мама выкатывает из гаража велосипед и перекидывает ногу через раму. Задний фонарь мигнул красным светом. Мама ловко объехала многочисленные ямы на подъездной дорожке, докатила до улицы и скрылась за поворотом. Лишь тогда Купер позволил себе кинуть взгляд через дорогу.

– Ох ты ж! – он вздрогнул от неожиданности и весь покрылся мурашками. Да, уже успело стемнеть; но Купер мог бы поклясться, что соседские качели были пусты, когда мама выехала за ворота. А теперь на них сидела девчонка. Покачивалась туда-сюда. И таращилась на него.

Купер торопливо поднял руку и дёрнул за верёвочку. Штора опустилась, закрыв окно. Мальчик был не только ошарашен, но и смущён. Своей злости он не стыдился и не скрывал – наоборот, почти с гордостью выставлял её напоказ. Но вот боль и слёзы – дело совсем другое. Про них не должен был знать никто. Девчонка видела слишком много.

«Не думай о ней, – велел он себе. – Ни о ком не думай».

Глава 3

Купер торопливо отвернулся и шагнул прочь от окна, но тут его ногу пронзила острая боль. Испуганно вскрикнула Джесс.

Он ударился о распахнутую дверцу морозилки. Джесс тихонько открыла её, а он и не заметил. Теперь у Купера болела нога, а Джесс, которую холодильник почти поглотил, как венерина мухоловка^[1], вывалилась из его пасти и шлёпнулась на попу.

– Что ты делаешь? – спросил Купер, потирая ногу.

Девочка сердито глянула на брата снизу вверх.

– Ты нарочно меня стукнул!

– Что ты несёшь? – рявкнул Купер. – И зачем ты вообще полезла в холодильник?

– Ни за чем.

– Джесс, что у тебя в руке?

– Ничего, – сестра показала ему пустую правую руку, а затем медленно вытащила из-за спины левую. В ней тоже ничего не было, но мгновение спустя откуда-то сбоку выкатился пластиковый стаканчик с мороженым.

– Даже и не думай! Мама сегодня уже колола тебе инсулин.

Джесс как будто нарочно добивалась, чтобы сахар в её крови подскочил и Куперу пришлось на ночь глядя послать маме ужасные цифры.

– Я бы куснула только разочек!

Купер дохромал до мороженого, убрал его на место и жестом велел Джесс подвинуться, чтобы закрыть дверцу.

– Послушай-ка. Я должен следить за твоим здоровьем, пока мамы нет дома. Ты можешь хотя бы не усложнять мне жизнь?

– Ой, извини, пожалуйста. Я забыла, что у нас тут всё вертится вокруг тебя.

– Вокруг меня? – усмехнулся Купер. – Ты что, издеваешься?

Его дела никого не волновали с тех пор, как Джесс получила звёздную роль «больной девочки». За каждым маминым решением теперь стояли интересы дочери: что нужно Джесс, как о ней позаботиться? А Купер… Только он мог учуять нездоровый приторный запах, который шёл от сестры, если сахар подскакивал. Мама часто рассказывала про собак медицинской службы, которых учат вынюхивать и распознавать серьёзные болезни на ранней стадии. И шутила: Купер ничуть не хуже.

Вот так-то. Не хуже учёного пса.

Он прошёл мимо Джесс и не помог ей подняться.

По вечерам Купер обычно уходил к себе в комнату и записывал впечатления дня в дневник – это помогало успокоиться. Но сейчас он был слишком зол. Слишком взвинчен. Нужно было как-то развеяться, забыться. Уйти в другой мир. Поэтому мальчик направился в дальний угол кухни, к маминому столу, но не нашёл там то, что искал. Он неохотно повернулся к сестре.

– Где мамин ноутбук?

Джесс, которая уже успела подняться с пола, одёрнула футболку и скрестила руки на груди.

– А тебе что, уроки делать не надо?

– Я спрашиваю, где мамин комп? – повторил мальчик.

– Ну, не знаю… Может, у меня. – Купер зашагал к лестнице, а Джесс крикнула вслед: – Мама тебя убьёт, если из школы опять пожалуются!

Купер открыл дверь в комнату сестры. Там, как всегда, царил безупречный порядок. Кровать была аккуратно заправлена (какой смысл?), а на покрывале рядком разместились мягкие игрушки (как она вообще тут спит?). На полу не валялось ни единого носка (чистюля!). Мистер Миггинс, огромный плюшевый медведь со здоровенным бантом на шее, чинно сидел в углу. Этот мишка появился в доме вскоре после того, как у Джесс обнаружили диабет. Сестра тогда впервые попала в больницу, а когда вернулась, мистер Миггинс ждал её на кровати. «Чем он может помочь?» – мрачно гадал Купер. Ему казалось, что медведю надо было повесить на шею записку, как Паддингтону в книжке. Только написать: «Извини, пожалуйста! У тебя неизлечимая болезнь, а я ничего не могу поделать». Но Джесс почему-то пришла в восторг от подарка.

Купер взял ноутбук с прикроватной тумбочки, пошёл к себе в комнату и по-турецки уселся на кровати. Открыл компьютер и принялся сворачивать окна, которые наоткрывала Джесс. И вдруг застыл, не в силах отвести взгляд от экрана.

Перед ним был открытый чат (если, конечно, можно назвать чатом односторонний поток сообщений). Их отправляла только Джесс. Самое свежее было таким:

Привет, пап! Это Джесс. Мы уже снова ходим в школу. В пятом классе вроде бы должно быть трудней, чем в четвёртом, но пока нормально. Как твои дела?

Чуть пораньше:

Привет, пап! Это Джесс. Лето почти кончилось, но у нас пока жарко. Как там Сан-Диего?

Купер прокрутил ещё немного выше. И ещё. Сообщений было очень много – все без ответа. Казалось, Джесс перепутала номер и пишет кому-то другому, но Купер видел, что номер правильный. Видимо, отцу просто было неохота общаться.

– Ох, Джесси, – пробормотал мальчик. Сколько же посланий отправила его сестра в пустоту? Когда же наконец перестанет надеяться на чудо?

Он покосился на дверь. Если бы Джесс вдруг вошла в комнату, он, пожалуй, наорал бы на неё и обозвал дурой. Но сейчас, наедине с собой, он её ужасно жалел. Почти до слёз.

В первое время, когда отец только ушёл из семьи, Купер тоже ему писал – настоящие бумажные письма на листках из маминого блокнота. Выходили такие же короткие, натужные обрывки, как у Джесс. А что ещё можно придумать, когда на самом деле хочется сто раз подряд крикнуть: «Ну почему?!» Ему отец тоже не отвечал. Хорошо хоть, мама не спрашивала, куда пропал блокнот: он давным-давно превратился в кучку пепла на заднем дворе.

Теперь Купер с трудом подавил желание написать отцу пару хлёстких фраз в открытый чат. Вместо этого он щёлкнул на красный кружочек и прошептал:

– Забей ты на него, Джесс.

Он собирался посмотреть видеоролики, но браузер оказался открыт на странице с какой-то старой чёрно-белой газетной статьёй. В середине была фотография покорёженных, перекрученных обломков металла – даже и не поймёшь, как такое могло получиться. Куперу стало интересно. Он крутанул вверх, чтобы почитать с самого начала, но целую минуту был вынужден разглядывать вертящийся радужный мячик: старый ноут, почти ровесник Джесс, долго обновлял страницу. Статья была из британской газеты «Дейли ньюс» от 14 октября 1928 года. Заголовок гласил:

КРУШЕНИЕ ПОЕЗДА В ЧАРФИЛДЕ! ШЕСТНАДЦАТЬ ПОГИБШИХ

– Хочешь, в карты сыграем?

Джесс стояла на пороге с колодой в руках, видимо, уже позабыв о ссоре. Она так же остро ненавидела одиночество, как Купер – компанию.

– Не-а.

– А что ты собираешься делать?

– Зачем ты читаешь про всякие аварии?

Он понимал, что вопрос звучит как приглашение к разговору, но любопытство оказалось сильнее.

Разумеется, Джесс тут же подбежала к его кровати и запрыгнула на неё с ногами.

– Представляешь, это всё, что осталось от поезда! – она прокрутила страницу обратно вниз, к фотографии. – Эти гнутые железяки – рельсы. А вот это – обломки колёс. Хорошо хоть, трупов не видно из-за дыма.

– Тру… постой-ка! С чего это мисс Челси вам такое задала?

Новая учительница Джесс любила нестандартные методы: например, просила школьников называть её просто по имени, что казалось Куперу очень странным. Но изучать с пятиклассниками кровавую железнодорожную катастрофу – это, пожалуй, чересчур.

– Она просто Челси, а не мисс. И она нам это не задавала.

– Тогда зачем ты сюда полезла?

– Затем, что это одна из величайших загадок в истории человечества, – сказала Джесс почему-то с британским акцентом.

– Да ладно!

– Я серьёзно. Сам почитай!

– Если почитаю, отстанешь?

– Ага! – радостно улыбнулась сестра.

Купер снова прокрутил к началу статьи. Если совсем уж по-честному, Джесс заразила его своим энтузиазмом.

Вчера на рассвете ночной экспресс из Бристоля без остановки проскочил красный сигнал семафора. Вероятно, молодой и неопытный кондуктор не заметил его в густом тумане: по словам очевидцев, поезд ни на секунду не сбавил ход. Впереди, на путях у станции Чарфилд, разгружался товарный состав. Избежать столкновения с ним машинисту не удалось. В одно мгновение оба поезда превратились в груду металла и щепок. Вспыхнул пожар.

Грохот аварии был слышен на расстоянии шести миль, а огненный столб достигал сорока футов в высоту. По предварительным данным, шестнадцать пассажиров экспресса погибли, а ещё двадцать три получили тяжёлые травмы. Пятнадцать жертв катастрофы уже опознаны родными и близкими. Имя шестнадцатого погибшего пока неизвестно.

В одном из обгоревших вагонов третьего класса пожарные обнаружили тело хорошо одетого мальчика двенадцати или тринадцати лет. Единственное, что могло бы помочь установить его личность, – эмблема на школьной форме, однако до сих пор не удалось определить, какому учебному заведению она принадлежит. Просим всех, кому что-либо известно, оказать содействие полиции.

– Ну вот, – сказал Купер. – Прочитал. Давай, пока!

– Нет, ты ещё не всё прочитал, – Джесс снова дотянулась до компьютера и принялась открывать другие свёрнутые вкладки.

НЕИЗВЕСТНЫЙ РЕБЁНОК
ТАЙНА КАТАСТРОФЫ 1928 ГОДА
НЕРАЗРЕШИМАЯ ЗАГАДКА ЧАРФИЛДА

– Хм. – Купер напустил на себя скучающий вид.

– Ещё одну? – с ухмылкой спросила Джесс.

Мальчик не сказал «да», но и не отказался, поэтому она открыла статью, опубликованную всего год назад, и стала читать вслух откуда-то с середины: «Ни один родственник или опекун так и не сообщил о пропаже ребёнка и не опознал юного путешественника. Несмотря на все усилия властей и общественности, шестнадцатая жертва катастрофы остаётся безымянной и сейчас, девяносто два года спустя. Сумеет ли кто-нибудь разгадать эту тайну?»

Под столбцами текста была цветная фотография – высокое каменное надгробие в форме креста, а за ним – низенькая, увитая плющом стена. Джесс ткнула пальцем в широкий квадратный постамент с полустёртой надписью:

ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ ЖЕРТВАМ КАТАСТРОФЫ

Под этими словами были выбиты имена, от которых уцелели отдельные буквы.

– Погляди в самом низу, – сказала Джесс.

НЕИЗВЕСТНЫЙ МАЛЬЧИК

«Ну как это могло получиться?» – подумал Купер. Ведь кто-то же должен был купить парню билет, посадить на поезд… В первой статье говорилось, что мальчик хорошо одет. Значит, кто-то о нём заботился. Даже если он сбежал из дома и ехал зайцем, его должны были в конце концов опознать. Почему же личность погибшего не установили до сих пор?

– Ну что? – улыбнулась Джесс. – Поможешь мне разгадать эту тайну?

– Разгадать?

– Ага.

Купер захлопнул ноутбук.

– Ты что, не внимательно читала? Над этой загадкой бьются уже почти сто лет. Почему ты думаешь, что у тебя получится?

– Нашивка.

– Какая ещё нашивка?

Джесс громко, театрально вздохнула.

– Ты что, не внимательно читал? Нашивка на пиджаке у мальчика! Которую не смогли опознать в двадцать восьмом году!

– И что?

– Я видела такую эмблему.

На мгновение Купер застыл, но потом рассмеялся.

– Ага, конечно!

– Видела! И ты видел. Не помнишь?

Купер помотал головой.

– Да я даже не знаю, какая она.

Джесс опять вздохнула.

– Посмотри самую первую статью.

Купер медленно открыл ноутбук и вернулся к первой газетной заметке. Рядом с фотографией места крушения был грубый карандашный набросок, очевидно, сделанный редакционным художником. Эмблема казалась неполной: похоже, при пожаре уцелела только верхняя часть. Под рисунком был призыв: «Всех, кто узнает этот герб, просим немедленно обратиться в полицию».

– Нижняя часть обгорела, – сказала Джесс. – Но верх-то ты должен вспомнить?

В нём и правда было что-то знакомое: голова взлетающей птицы на фоне двух перекрещённых мечей. Но на память ничего не приходило. Купер глянул на Джесс и пожал плечами, в чём тут же раскаялся: сестра торжествующе хихикнула.

– Эта девочка! – сказала она. – Новая соседка. У неё на пиджаке такая же нашивка.

Купер немного помолчал. Он попытался припомнить эмблему на форме соседской девочки и мысленно сравнить её с рисунком – неужели Джесс права? Пожалуй, некоторое сходство было… ну ладно, довольно большое сходство. Вот только что бы это могло значить?

– Ну и что?

– А то, что нам надо просто спросить у соседки, где она взяла пиджак, найти связь с тем погибшим мальчиком, и мы разгадаем тайну почти вековой давности!

– Джесс, боюсь, что всё не так просто.

Глаза сестры сверкали от возбуждения.

– Мы прославимся на весь мир. У нас будут брать интервью и спрашивать, как это мы нашли разгадку. Наверно, даже отправят в Англию за какой-нибудь наградой. Помнишь, как папа мечтал свозить нас в Англию?

Ах вот оно что. Ну конечно. Купер снова захлопнул компьютер и сцепил руки в замок.

– Во-первых, – сказал он, – вряд ли это та же самая эмблема. А во-вторых… Даже если и так… Допустим, ты каким-то чудом вычислишь, кем был этот покойник, папа всё равно не прибежит к нам обратно.

Джесс резко выпрямилась и сверкнула глазами на брата.

– А я про это ничего и не говорила.

– Но ведь думала же.

– Ты не знаешь, о чём я думаю, – буркнула Джесс. Но, судя по тому, как она заморгала и отвернулась, Купер попал в точку.

– Это ничего не изменит. Ему на нас плевать.

С покрасневшими глазами девочка повернулась к брату и тихонько спросила:

– Да что с тобой такое?

– Просто говорю правду.

– Ты стал злой! И мерзкий, и холодный, и… злой!

– Это я уже слышал.

Джесс спрыгнула с кровати и зашагала к двери.

– Чем скорей ты перестанешь его любить, – сказал Купер ей вслед, – тем скорей перестанешь мучиться.

Она развернулась, бешено сузив глаза.

– А ты никого не любишь! Ты как робот!

– По крайней мере, я не ною и не достаю никого своими чувствами.

– Потому что у тебя нет никаких чувств!

– Может, когда папочка явится и отвезёт тебя в Англию, он заодно и объяснит, что к чему.

– Папа, папа, папа! Он у тебя виноват во всём.

– Ну, он испоганил нам жизнь, так что…

– По крайней мере, папа это сделал только один раз. А ты портишь мне жизнь каждый день.

– Только раз? – хохотнул Купер. – А кто ему пишет без конца?

Джесс застыла на месте. В её глазах блеснули слёзы. Трудно сказать, чем брат обидел её сильней: тем, что прочёл сообщения в чате, или тем, что безжалостно ткнул в них носом. Не сдержавшись, девочка закричала:

– Ты точно такой же, как он! Не можешь с чем-то справиться и мстишь нам с мамой!

Купер резко подскочил и швырнул ноутбук на кровать.

– Никогда! Слышишь, никогда не смей сравнивать меня с ним! – он сжал кулаки и почувствовал, как ногти больно впиваются в ладони. – Убирайся!

Джесс злорадно усмехнулась и скрестила руки на груди.

– Чем быстрей перестанешь любить, тем быстрей перестанешь мучиться, – передразнила она и выплыла из комнаты.

Купер с грохотом захлопнул за ней дверь, немного пометался из угла в угол и в конце концов запустил какой-то книгой в стену. Это он-то злой? Да если б он и правда издевался над сестрой с утра до ночи, всё равно это и рядом бы не лежало с тем, что натворил их отец!

Нет, он не похож на отца. Нисколечко. Он глубоко вздохнул и постарался прогнать из головы все мысли сразу.

Забудь, что сказала Джесс.

Забудь, что у папы скоро родится ещё один ребёнок.

Не надо про это думать.

Забудь вообще про всё.

Займись чем-то другим.

Он сел, снова открыл компьютер и перестал замечать окружающий мир.

Глава 4

– Йоу! – бодро сказал Зак, когда Купер плюхнулся на сиденье школьного автобуса рядом с ним.

– Привет, – кивнул Купер. Подушка сиденья шумно выпустила воздух через швы. Запахло пылью и старым поролоном.

– Прикинь, чувак, я сегодня всю ночь не спал, – объявил Зак. – Мы с Тайлером наконец нашли нормальную команду и закончили тот рейд в игре.

Купер понятия не имел, про какой рейд толкует друг. Он уже несколько месяцев не заходил в игру, которая, видимо, до сих пор нравилась Заку и его старшему брату. Но когда Зак победно вскинул в воздух пятерню, Купер всё-таки легонько по ней шлёпнул.

Мальчики дружили с незапамятных времен. Может, они и не слишком часто говорили по душам, но знали друг о друге такое, чего не расскажешь посторонним. Купер, например, никому не говорил, что Зак до сих пор на ночь кладёт возле подушки игрушечного котёнка. А Заку как-то утром после ночёвки в скаутском лагере хватило одного взгляда на отчаянное лицо Купера, чтобы «по приколу» вылить целую бутылку воды на друга и его постель. Купер до сих пор не понимал, как Зак догадался про его ночной конфуз, но благодаря огромной луже на кровати остальные ребята не заметили, что простыня и до того была мокрой. Они никогда об этом не говорили, да и зачем? Друг – на то и друг, чтобы прикрывать тебе спину.

По крайней мере, так было раньше.

Про невидимую стену, которая разделяла их теперь, мальчики тоже не говорили. Она выросла постепенно. Конечно же, Зак знал, что отец Купера куда-то делся. Купер сказал другу, что не хочет обсуждать семейные дела; но сам думал только о них, а значит, не мог говорить ни о чём другом. Со временем общение почти сошло на нет. Купер был уверен: даже если выложить всё начистоту, Зак уже не сумеет его понять. У Зака была… слишком лёгкая жизнь. Ему и не снилось всё то, что обрушилось на Купера. Его родители до сих пор целовались у всех на виду и хихикали, рассказывая друг другу дурацкие шутки.

Хихикали.

Нет. Заку его, конечно же, не понять.

Поёрзав на сиденье, Зак легонько ткнул Купера локтем в рёбра.

– Ну ладно, я всю ночь не спал. А ты-то чего такой дохлый?

– Да так… поцапался с Джесс.

Купер с показным равнодушием махнул рукой. На самом деле он полночи крутился и вертелся в постели, чувствуя себя последним мерзавцем (хотя если бы сестра вдруг оказалась рядом, наверное, сказал бы ей всё то же самое). Перед сном, когда пришло время измерить сахар, Джесс не хотела даже смотреть на брата. Нехорошая тишина царила и за завтраком, а когда показался школьный автобус, девочка сразу же побежала вперёд, чтобы занять место рядом с подругами.

– Ничего особенного, – добавил Купер.

– А чего поцапались?

– Да так.

Молчание было таким неловким, что Купер съёжился на сиденье и принялся грызть ногти. Два года назад он сразу бы рассказал Заку про крушение поезда, про загадочного безымянного мальчика, про эмблему и про след, который, возможно, вёл к соседской девчонке. Да что там – он закидал бы Зака сообщениями ещё вечером, как только увидел статьи. Но теперь Купер словно бы разучился выражать мысли. Слова застряли у него в горле и нипочём не желали выходить наружу.

Так что Купер просто сидел и вполуха слушал, как Зак в лицах изображает вчерашнюю игру. Он умудрялся вовремя кивать и даже иногда вполне к месту восклицал «круто!» и «вау!», но сам думал о другом. Неужели новая соседка как-то связана с тем погибшим мальчиком? Нет, ерунда, конечно… но всё-таки эмблемы и правда очень похожи.

Поскрипывая от старости, автобус подкатил к следующей остановке. Вошли две семиклассницы, обсуждая что-то ужасно серьёзное, и сели через пару рядов от Зака с Купером. Потом в салон поднялись их младшие братья и ещё новенький мальчик из параллели Купера, который всегда носил одни и те же штаны цвета хаки и свитшот с надписью «РАССЛАБЬСЯ, ЭТО ФИЗРА, А НЕ ОЛИМПИАДА». Мама Купера сказала бы, что у этого мальчика «широкая кость» – очень странное выражение. Сам-то он был уверен, что кости у всех одинаковые.

Едва эта мысль мелькнула у Купера в голове, как новенький повернулся и поглядел прямо на него. Купер смущённо опустил глаза: ну что за идиотизм – думать про чужие кости? Когда он снова поднял взгляд, новенький уже сидел в ничейном ряду.

По школьным правилам в первых рядах должны были сидеть малыши из начальных классов, а остальные ученики могли занимать любые свободные места в автобусе. Но было и другое правило, негласное: чем ты старше и круче, тем дальше можешь пройти в салон. Получалось, что ученики рассаживаются по возрасту; однако мест в автобусе было больше, чем пассажиров, так что малышей и подростков всегда разделяли два или три свободных ряда.

Новенький сел в третьем ряду.

– Гляньте на них! Сиамские близнецы срослись головами! – громко сказал кто-то, показывая на двух семиклассниц, увлечённых беседой. – Эй, дамочки! Может, вас хирург разделит? Или у вас один мозг на двоих?

Задние ряды засмеялись. Одна из девочек уставилась перед собой, подчёркнуто игнорируя шутку. Вторая, прищурившись, оглядела всех в автобусе и резко повернулась к подруге, яростно взмахнув хвостом на макушке.

Купер посмотрел на новичка. Хорошо, что он занял место впереди – там, куда не долетали шуточки и колкости других восьмиклассников. Сядь он чуть поближе – наверняка стал бы мишенью.

Автобус трясся по разбитой дороге, а Купер поглядывал на новенького. Тот молча смотрел в окно, на ряды невысоких домов. Они ещё не обменялись ни словом, но Купер и без разговоров чувствовал: у него с этим парнем найдётся кое-что общее. Он тоже стал провожать взглядом проплывающие в окне дома, и привычное бремя одиночества навалилось ему на плечи.

Глава 5

Необычно длинная очередь вываливалась из дверей школьной столовой и змеилась по коридору. После урока математики Купер достал из сумки пакет с обедом и попытался было прошмыгнуть в библиотеку к компьютерам с интернетом, но у библиотекарши был прямо-таки собачий нюх на еду: она даже яблоко могла учуять за целую милю. Пришлось на время забыть про таинственную жертву давней катастрофы и спуститься на первый этаж.

– Купер! – Зак помахал ему рукой из середины очереди. – Иди к нам.

– Что тут творится? – Купер привстал на цыпочки и поглядел в сторону кухни, пытаясь понять, отчего собралась такая толпа.

– Алисия сказала, что утром была какая-то проблема с водой. Обед не успели приготовить вовремя. Хочешь, вставай с нами. – Зак ухмыльнулся. – Будет железная отмазка, если опоздаешь на физику.

– Не-а, – помотал головой Купер. – У меня своё. – Он показал другу пакет с едой и отвернулся. В пакете был не только заранее приготовленный бутерброд, но и сладости, купленные в автомате. Дома-то их не держали из-за Джесс.

Лавируя между столиками, Купер вдыхал застарелый запах стряпни и антисептика. Свободных мест пока было много: большинство стояло в очереди. Мальчик сел за тот стол, что обычно занимала их компания, и достал из рюкзака еду, блокнот и любимый карандаш, сточенный до жалкого огрызка.

Едва Купер успел написать одно предложение, как над ухом раздался голос:

– Здесь не занято?

Возле столика стоял тот парень из автобуса, новенький. Купер торопливо прикрыл рукой блокнот и глянул на пустые стулья вокруг.

– Ладно, если занято, я пойду.

– Нет… в смысле, свободно.

Парень слегка улыбнулся.

– Можно?

– Садись.

Парень выдвинул стул и представился:

– Гас.

Купер закрыл блокнот.

– А я Купер.

До сих пор у него не было возможности рассмотреть лицо новенького – в школьном автобусе он видел только его затылок. На лбу у Гаса пламенела щедрая россыпь угрей, а во рту поблёскивали брекеты. Их, очевидно, поставили недавно, и мальчик ещё не привык: с трудом шевелил губами.

– Ну… как оно? – неловко спросил Гас.

– Да ничего… нормально, – задумчиво ответил Купер. Когда пауза чересчур затянулась, он добавил: – А ты у нас новенький, да?

– Ага.

– И как тебе?

– Ну так… как-то. – Гас пожал плечами и слегка поморщился.

Купер кивнул, потому что отлично его понял. Всё ужасно, и я не хочу об этом говорить. Лучше было сменить тему:

– А где ты раньше учился?

– В Вестминстере. – Увидев недоумённый взгляд, Гас объяснил: – Это в Оклахоме. Я, вообще-то, там живу. А в Чикаго просто приехал к бабушке. Побуду у неё, пока родители… разбираются в отношениях.

Купер прекрасно знал, что значит «разбираться в отношениях». Хоть бы у предков Гаса получилось лучше, чем у его собственных.

И тут он вспомнил, на какой остановке Гас обычно садился в автобус.

– Постой-ка, – с опаской сказал он. – А кто твоя бабушка?

– Вирджиния Гриммс, – ответил Гас.

Купер не сдержался и застонал. Соседские дети называли её «миссис Грымз». Как-то раз он имел неосторожность потрогать траву у неё на лужайке. Миссис Грымз подскочила к нему, размахивая тростью, и завопила: «По газону не ходить!» Купер сперва даже решил, что она шутит. Неужели обычные люди вот так разговаривают?

Однако миссис Грымз не шутила. На перилах крыльца у неё висела табличка «Посторонним вход воспрещён». В канун Хеллоуина она натягивала у себя поперёк дорожки жёлтую ленту с крупной чёрной надписью «ОСТОРОЖНО». Некоторые соседи специально покупали такую ленту, чтобы сделать из дома «замок с привидениями», но миссис Грымз преграждала дорогу детям, просящим конфеты. Кажется, вредной старухе не приходило в голову, что можно просто выключить в доме свет и не открывать в дверь.

Куперу сразу же стало стыдно за невольный стон, но Гас только рассмеялся: видимо, реакция собеседника его ничуть не удивила.

– Я даже не знал, что у миссис Гриммс есть дети, – сказал Купер. – А уж тем более внуки.

– Ну да, бабушка растила маму одна, дед уже давно умер. Мама твердит, что бабушка добрая, но сама-то от неё сбежала, едва стукнуло восемнадцать, так что… – он скривился ещё сильней, чем Купер. – Они до сих пор почти не разговаривают.

– Но тебя всё-таки отправили к бабке? – удивился Купер.

– Других вариантов не было… Если хочешь, заходи в гости как-нибудь.

При этой мысли Купер застыл от ужаса. Не зная, что ответить, он несколько раз беззвучно открыл и закрыл рот. Гас снова засмеялся, на этот раз весело и громко.

– Да шучу я, шучу… Ой, не могу! Видел бы ты своё лицо! – И Гас скорчил рожу, которой позавидовало бы любое страшилище из павильона ужасов.

Тут уж Купер не выдержал и тоже расхохотался. Гас в приступе веселья состроил ещё несколько потешных гримас – Купер покатился от смеха. На сердце стало непривычно легко. Купер и забыл, когда в последний раз так смеялся.

Наконец мальчики успокоились, и Гас снова принялся за еду. Лёгким кивком он указал на блокнот Купера.

– Что это ты пишешь? Сочинение задали?

Купер покосился на блокнот и торопливо убрал его со стола.

– Да нет… Так, для себя, – он вдруг очень заинтересовался собственным обедом.

Гас, видимо, понял намёк.

– Ух ты! Вот бы мне бабушка такое давала! – воскликнул он, глядя на сэндвич с арахисовым маслом, гранолу^[2] и шоколадный батончик. Когда поблизости не было Джесс, Купер давал себе волю и нарушал все законы здорового питания.

– Ага. Лучше взять своё, чем есть столовское.

– Я бы не отказался пожить у твоих родителей!

Купер пренебрежительно фыркнул.

– Ну… Просто надо знать, где купить. И у меня не «родители», а только мама.

– Ой, извини.

– Ничего, – мотнул головой Купер. – Тяжело, конечно, когда отец не живёт дома. Но кто-то же должен защищать нашу страну, так ведь? – ложь сорвалась с языка, прежде чем мальчик успел себя остановить.

– У тебя что, отец в армии?

– В десанте.

– Ух ты! А где он сейчас?

– В Афганистане.

– Ничего себе! А ты с ним часто видишься?

– Вообще не вижусь, – уж это, по крайней мере, была правда. – Они с мамой развелись, и мы теперь редко общаемся.

Купер понимал: надо бы поскорее сознаться. Сказать, например, «извини, дурацкая шутка» и объяснить, что на самом деле отец – кардиолог и в армии не служил ни единой минуты. Но он ведь и соврал потому, что у военных всегда есть уважительная причина не жить с семьёй. Любой дурак знает: десантнику некогда слать родным поздравительные открытки и подарки, он спасает мир. Десантник может запросто уехать насовсем, и никто плохого слова не скажет.

– А я тоже с папой почти не общаюсь, – сказал Гас. – У меня предки много ездят по работе. Дома почти не пересекаются. Всё время талдычат: «Мы тебя только сильней любим, потому что редко видим». Но что-то незаметно, чтоб они от этого сильнее любили друг друга…

Купер молчал. Его ложь как будто разрослась и окаменела – уже не отменить, не взять обратно. А ведь Гас поделился с ним самым личным и сокровенным! В желудке словно закопошился мерзкий клубок червей, аппетит пропал.

– Хочешь меняться? – ухмыльнулся Гас, положив пакетик вялых морковных палочек рядом с шоколадкой Купера.

– Нет, спасибо. Но батончик бери, если хочешь.

Гас просиял, будто получил драгоценный подарок.

– Правда можно?

– Да не вопрос, – Купер подтолкнул батончик на другой конец стола.

– А я ведь такой же, как ты, – сказал Гас, разрывая обёртку.

– Сын военного? – у Купера встал комок в горле. Что же делать, если Гас начнёт со знанием дела расспрашивать про армейскую жизнь?

– Нет, я просто тоже люблю писать. Всё время черкаю в блокноте.

Купер тихонько выдохнул.

– Ух ты! Правда? И что, прямо истории сочиняешь?

– Иногда. Но обычно просто записываю всё, что в голову взбредёт. Знаешь, всякие мысли, картинки… А ты?

– Да, я тоже. Вообще…

– Купер! – донёсся из начала очереди голос Зака. – Мы идём к тебе!

Купер оглянулся и увидел, что друг машет ему уже от самой кассы.

– Ура, еду дали! Даже раньше выпускного!

За спиной у Зака засмеялись Натолл и его приятели-футболисты.

Купер повернулся обратно и принялся считать свободные стулья: хватит ли на всю их компанию? Одного не хватало – на нём сидел Гас.

Видимо, Гас догадался, в чём дело. Улыбка сбежала с его лица. Весёлое оживление, которым искрился их разговор, куда-то исчезло.

– Всё нормально, – сказал он прежде, чем Купер успел открыть рот. – Я уже доел.

Он сложил остатки еды в мятый коричневый пакет, который служил уже так долго, что стал похож на тряпочку, и со скрипом отодвинул стул от стола.

– Ты не… То есть… – запнулся Купер.

– Увидимся. – Гас зашагал к выходу.

– Ага. Увидимся.

Купер сник. Вот дурак! Ведь мог бы забрать стул от другого стола, или подвинуться, или хотя бы не вести себя так, будто согласился сидеть с Гасом только потому, что больше никого не было.

Зак и остальные ребята из их компании подошли к столику, болтая и смеясь. С собой они принесли запах котлет, соуса и тушёной моркови.

– Наконец-то! – сказал Зак. – Прости, что бросили тебя одного.

Купер поглядел вслед Гасу: может, обернётся, выходя из столовой? Но он не обернулся.

По правде говоря, в эти полчаса Купер впервые за долгое время не чувствовал себя одиноким.

Глава 6

На следующий день столовая работала как обычно, и слабая надежда снова поболтать с Гасом за пустым столиком быстро растаяла. Купер пару раз видел Гаса в коридоре, ловил его взгляд и махал рукой, но Гас лишь молча кивал и шагал дальше.

По дороге домой Гас опять сидел один в «ничейных» рядах между малышнёй и старшими. Из-за тряски голова у него моталась туда-сюда. Когда автобус остановился перед тёмным домом миссис Гриммс, Гас последним сошёл по ступенькам. Он немного постоял на тротуаре, глядя на бабушкин дом: видимо, собирался с духом, прежде чем обойти разросшиеся кусты и подняться по ступенькам крыльца.

Через несколько минут Джесс, Купер и Зак сошли на своей остановке. Джесс почти не разговаривала с братом в последние дни и сейчас тоже побежала домой, не сказав ни слова.

– Хочешь, пошли к нам, – предложил Зак. – Порубимся в приставку или кино посмотрим.

– Не-а, – сказал Купер, провожая взглядом отъехавший автобус. – У меня какой-то завал с уроками.

– Точно? Папа нам пожарит свой знаменитый попкорн.

Этого только не хватало.

– Может, завтра зайду, – сказал Купер.

– Ну ладно, – кивнул Зак.

Вечер среды прошёл как обычно: уроки, яичница, обещание измерить сестре сахар перед сном. Наконец мама вскочила на велосипед и укатила в город – вести свои гончарные курсы. Привычный распорядок одновременно утомлял и успокаивал Купера.

Он опять ушёл к себе в комнату с маминым ноутбуком, твёрдо намереваясь посмотреть какой-нибудь фильм. Однако пальцы будто сами собой легли на клавиатуру. Эмблема с птицей и клинками поневоле всплыла в памяти. Неужели правда такая же, как у новой соседки? Вообще-то все школьные эмблемы похожи. Ну, допустим, она и впрямь та же самая. Это ещё не значит, что Джесс сумеет разузнать имя мальчика, погибшего почти сто лет назад.

Так ведь?

В голову Куперу пришла одна мысль. Ощутив нехороший холодок в желудке, он попытался её прогнать, но мысль оказалась назойливой, как муха.

А может, поглядеть всего один разок? Он же не какой-то там маньяк-извращенец, он собирает информацию! Надо просто рассмотреть эмблему и сравнить с рисунком в старой газете, вот и всё. Убедиться, что она не такая, и успокоиться. Да и вообще девчонка сама таращится на него каждый день. А ему, значит, нельзя?

Купер встал с кровати и отодвинул в сторонку пятнистый от воды стол, где раньше стоял его аквариум. Затем открыл дверцу встроенного шкафа и достал с верхней полки здоровенный телескоп, едва не рухнув под его тяжестью. Несколько лет назад бабуля Стюарт раскошелилась почти на тысячу долларов: решила, что Купер станет знаменитым астрофизиком вроде Карла Сагана, раз уж посмотрел целый документальный фильм про Вселенную. Но до сих пор телескоп наблюдал лишь клочья пыли – домашней, не космической, – в изобилии водившиеся в шкафу.

Бабуля Стюарт этого, конечно, не знала, потому что виделась с внуками не чаще, чем их отец. Она и в гости-то сюда заявилась всего один раз. Нищий, который просил милостыню на углу у магазина, ужаснул её так, что ни о чём другом в тот приезд и разговоров не было. С тех пор Купер и Джесс сами ездили к бабушке в чистый, охраняемый коттеджный посёлок. Там она частенько изумлялась вслух: как интересно, что её сын женился на женщине совсем другого круга, то есть на их матери.

«Совсем другого круга» в переводе означало «без роду без племени».

Кряхтя от натуги, Купер пристроил телескоп на столик у кровати и направил объектив на соседский дом. Прищурившись в окуляр и покрутив многочисленные колёсики, мальчик добился, чтобы размытое жёлтое пятно обрело резкость. Теперь можно было рассмотреть даже текстуру сайдинга на доме. Купер поглядел в окно невооружённым глазом и нацелил телескоп на второй этаж.

Ещё несколько манипуляций с колёсиками, и Купер наконец во всех подробностях увидел спальню – освещённую, но, к счастью, пустую. Он принялся неторопливо изучать комнату, поражаясь, что видит мельчайшие детали. Издалека ему казалось, что кровать соседки застелена покрывалом в горошек. На самом деле покрывало было расшито крошечными розовыми бутонами. На полке теснились книги. Купер без труда прочёл названия на корешках: «Излом времени»^[3], «Когда мы встретимся»^[4], «Гарри Поттер и узник Азкабана»^[5] – и насчитал шесть карандашей в керамической вазочке на столе.

Возле стола стоял стул. На его спинке висел тёмно-синий школьный жакет.

Купер ещё чуточку подкрутил телескоп и всмотрелся в золотую эмблему. Краешек герба тонул в складках ткани, и всё же мальчику было отчётливо видно большую птицу, раскинувшую крылья на фоне двух перекрещённых мечей.

Джесс оказалась права: точь-в-точь как на рисунке в газете.

Только рисунок был чёрно-белый, а теперь стали заметны красные полоски-стежки на эфесах мечей – под цвет огненных птичьих глаз. По нижнему краю эмблемы змеилась какая-то надпись. «Vigilantes U…» – прочёл Купер. Остальное закрывала складка.

– Что это за язык? – удивлённо шепнул мальчик. – Ви-ги-лан-тес, – по складам прочёл он непонятное слово. Было в нём что-то смутно знакомое. Вроде бы вигилантами называют людей, которые берут правосудие в свои руки?

Купер ещё раз оглядел комнату. Он понимал, что выходит за рамки «расследования». Сходство эмблемы с газетным рисунком уже подтвердилось. Надо было убрать телескоп назад, в шкаф. Но любопытство не давало покоя. Ужасно хотелось посмотреть, не найдётся ли в комнате ещё чего-нибудь интересного. Поддавшись соблазну, Купер снова нацелил объектив на стол.

– Стоп! Что за…

На столе стояла керамическая вазочка.

Без карандашей.

Неужели кто-то зашёл в комнату и забрал все карандаши, пока Купер разглядывал эмблему на жакете? Он торопливо подкрутил колёсико. Нет, в спальне по-прежнему пусто.

Мог ли он не заметить, что кто-то вошёл и вышел? Конечно нет – что за ерунда! Так куда же делись карандаши? Всего минуту назад их было шесть штук, он посчитал! И даже прочёл марку: «Тайкондерога». Купер нацелил телескоп на книжную полку – проверить надписи на корешках.

– Что это ты делаешь?

Мальчик так стремительно рванулся прочь от телескопа, что чуть не свалил его со стола. Обернувшись, он увидел в дверях Джесс. Рот у сестры приоткрылся от изумления; с руки свисал недоплетённый бисерный браслет.

– Ничего! – крикнул Купер слишком громко. Он вряд ли смог бы вести себя подозрительней, даже если бы очень постарался.

– Врёшь! Ты что, разглядывал форму той девочки?

– Вот ещё, – он сунул руки в карманы и украдкой огляделся по сторонам. Телескоп торчал на столике у окна, нацеленный прямо на соседский дом. Улики говорили сами за себя.

– Ну точно! Значит, поиздевался надо мной и решил разгадать тайну сам?

– Да ничего я не решил. И нет тут никакой тайны. Я просто хотел посмотреть, что за эмблема. Вот и всё.

– Хотел забрать себе всю славу! – Джесс швырнула в него браслетом, но промахнулась. Браслет шлёпнулся на пол между ними.

– Джесс! Ну какую ещё славу?

– Ладно, – сказала Джесс. – Верю. Ты ничего не расследовал за моей спиной. Ты просто подглядывал в окно за девочкой. Так? – Она скрестила руки на груди и торжествующе ухмыльнулась.

– Что ты несёшь?! – прошипел Купер, понизив голос, хоть в доме и не было никого, кроме них.

Джесс издевательски чмокнула губами, изображая поцелуй, и руками будто бы обняла невидимую фигуру перед собой.

– Прекрати.

– Вот подожди, я ещё маме скажу! – она повернулась и сделала несколько шагов к двери, едва не подпрыгивая от злорадства.

– Ну да! – выкрикнул Купер ей вслед. – Я искал информацию.

Джесс остановилась и нарочито медленно повернулась к брату.

– И что?

Купер с трудом подавил стон. Победа младшей сестры больно ударила по его самолюбию. Легче было бы выдрать зуб, чем признаться, что её загадка оказалась интересной. Но ведь иначе мама подумает, что он грязный извращенец, и будет ещё хуже!

– Если я расскажу, что видел, обещаешь не говорить маме?

Джесс выгнула бровь и склонила голову набок.

– Допустим.

– Вот, смотри. – Купер взял со стола листок бумаги и быстро набросал эмблему по памяти, добавив детали из нижней части, которой не было на картинке в газете. – Верх совпадает, но внизу есть ещё какой-то девиз. Там написано не по-нашему: «Vigilantes», потом буква «U», а дальше я не разглядел.

– Как-как? Вигилантес? Что это за слово?

– Похоже на вигилантов. Это такие… сейчас, подожди. – Купер взял компьютер и открыл словарь. – Вот. «Вигилант – тот, кто в обход правовых процедур занимается преследованием лиц, обвиняемых в настоящих или вымышленных проступках и не получивших заслуженного наказания. Цель вигиланта – привести в исполнение собственный приговор, восстановить справедливость. Синонимы: мститель, каратель».

– Ничего себе! – воскликнула Джесс. – Что там у них за школа?

– Может, вместе с другими словами смысл меняется?

Если эмблема действительно та же самая, что на одежде погибшего мальчика, значит, у них с Джесс теперь больше информации, чем было у полицейских в 1928 году: ведь они-то видели герб почти полностью! Купер передал ноутбук сестре.

– Ну-ка, посмотри: может, найдёшь их школу по новой картинке? Я уберу телескоп, а потом спущусь за планшетом и тоже поищу.

Когда он вернулся в свою комнату, Джесс сидела на кровати, уткнувшись носом в компьютер.

– Слушай, а как ты вообще нашла эту статью про крушение? – спросил Купер. – Что, вот так вдруг полезла в интернет, случайно прочитала про те поезда, а потом рассмотрела эмблему у соседки?

Джесс не ответила.

– Джесс! – сказал Купер, когда молчание затянулось. – Если мы с тобой в доле, давай-ка выкладывай.

– Ну… – смущённо пробормотала сестра, – понимаешь, я хотела побольше про неё узнать.

– Про соседскую девчонку? Зачем?

– Да просто… – Джесс замялась.

– Что?

– Ну, мне было интересно. Она с нами не разговаривает, но всё время сидит там, на фоне роскошного дома. Прямо кинозвезда. И каждый день ездит в какую-то хорошую, дорогую школу.

Купер медленно выдохнул. Сестра мечтала о частной школе, хотя уже давно ничего не говорила вслух. Это началось, когда у неё обнаружили диабет. Несколько раз ей становилось плохо прямо на уроке. После каждого приступа Джесс упрашивала родителей перевести её в другую школу. Девочке казалось, что жизнь станет намного лучше среди новых людей, которые не будут глядеть на неё с жалостью или опаской, как на хрупкую вазу. Почему-то ей не приходило в голову, что диабет никуда не денется даже в новой школе.

– Она такая необычная и красивая, – продолжала Джесс. – Я решила погуглить про эмблему и узнать, где учится соседка. А вместо этого нашла статью про крушение.

Купер знал: мама сейчас сказала бы Джесс, что она сама необычная и красивая и необязательно носить модную форму и ходить в дорогую школу, чтобы быть неповторимой личностью. Он попытался выговорить что-то в этом духе, но слова не шли с языка. Братьям такие нежности не положены. Поэтому Купер просто сел рядом с Джесс и мягко сказал:

– Давай посмотрим, что ещё найдётся. Как ты гуглила в прошлый раз?

– Я написала «герб с птицей и мечами», но ничего похожего не нашла. Просмотрела страниц тридцать и наткнулась на фотку с крушением.

– Хм. А что, если зайти с другого конца и посмотреть школы? Загугли «частные школы Чикаго». Можно будет сравнить эмблемы и найти такую же.

Джесс чуточку придвинулась к Куперу и объяснила:

– Я сначала так и сделала. Но сдалась, когда увидела, что их четыреста десять.

– Ого!

– И это ещё без пригородов.

– Ну, вдвоём мы справимся быстрее. – Купер открыл список школ. – Смотри: есть такие, где только началка и подготовительный класс. Они нам не нужны. – Он прокрутил чуть дальше. – А где-то, наоборот, только старшие классы.

– Как ты думаешь, сколько ей лет?

– Не знаю… Двенадцать, тринадцать? Вряд ли она уже в старших классах. Давай забьём «средние частные школы Чикаго».

Брат с сестрой энергично взялись за дело.

– О, вот так-то лучше! – довольно сказала Джесс. – Всего сто семьдесят шесть!

Они договорились, что Джесс пойдёт по списку сверху, а Купер – снизу. Надо было открыть домашнюю страничку каждой школы и посмотреть эмблему. Процесс оказался долгим и муторным.

– Ух ты, тут в одной школе всего тридцать один ученик. Вот странные, – сказала Джесс. – Фу-у-у. А эта похожа на тюрьму!

Купер поглядел на её монитор и улыбнулся. Они с Джесс уже сто лет ничего не делали вместе, и это оказалось совсем не так ужасно, как он думал. Вдвоём они просмотрели множество школьных эмблем, но символика везде была однообразная и довольно безликая: силуэты церковных шпилей, стопки книг, стилизованные морды животных, спортивный инвентарь. Кое-где попадались птицы. Но после того как все сто семьдесят шесть эмблем оказались не совсем такими, как надо, Джесс со злостью захлопнула ноутбук.

Искать картинку было труднее, чем думал Купер.

– Может, надо писать не просто «птица», а «сокол», «ястреб» или «ворон»? – предположила Джесс.

Купер так и сделал, но нашёл средневековые рыцарские щиты, пару видеоигр и множество картинок с гербом Хогвартса. По запросу «два клинка» выскочили толкования раскладов Таро. Тогда он напечатал в строке поиска «ястреб и два меча». На сей раз гугл предъявил картинки с фестивалей, посвящённых эпохе Возрождения, и пару старых романов фэнтези с полуголыми воительницами на обложке. Купер добавил к запросу слово «вигилант», но не увидел ничего подходящего. Казалось, все пути ведут в тупик.

– Странно, как ты вообще нашла ту статью, – вздохнул мальчик.

– Купер!

Брат с сестрой подскочили от неожиданности, услышав мамин голос.

– Я пишу тебе уже целый час! – возмущённо сказала мама, входя в комнату. – Почему ты не отвечаешь, какой у неё сахар? Джесс, а ты почему до сих пор не в постели?

Купер поглядел на экран планшета. 21:56. Сестра должна была лечь спать двадцать шесть минут назад.

– Ой, прости, мам. Мы тут…

Мама даже не стала слушать: подскочила к кровати и выхватила у них разом ноутбук и планшет. Затем открыла ноут, и свет экрана озарил ей лицо. На смену злости пришло удивление, а за ним – что-то совсем другое.

– Вы смотрите частные школы? – спросила она тихим, бесцветным голосом.

– Э-э-э… – Купер смущённо глядел, как мать прокручивает одно фото за другим: улыбчивые дети в нарядной форме позируют с колбами и пробирками или играют в лякросс^[6]. После мучительно долгой паузы она закрыла ноутбук.

– Вы оба прекрасно знаете, что нам такое не по карману.

Ну что тут можно было сказать? Что они вовсе не ищут себе крутую школу, а пытаются разгадать тайну давно погибшего английского мальчика?

– Извини, – пробормотал он ещё раз. Больше на ум ничего не приходило.

– Вы хотя бы померили сахар?

– Э-э-э… нет.

Мать сунула ноутбук и планшет себе под мышку и нетерпеливо махнула свободной рукой.

– Джесс, быстро надевай пижаму. Я сейчас к тебе приду.

Понуро сгорбившись, мама отправилась за глюкометром.

– И что теперь делать? – прошептала Джесс.

– Видимо, ложиться спать.

– Попробуй с ней поговорить.

– Вряд ли мама теперь захочет меня слушать.

– Да не с мамой! С той девочкой.

– Джесс, сейчас десять вечера!

Джесс запрокинула голову и театрально застонала.

– Да не сейчас, тормоз! Завтра спросишь, где она достала свой жакет.

– Почему я?

– А почему не ты?

Сидеть дома и копаться в интернете – одно дело. Но взять и подойти к странной соседской девчонке – это совсем другое.

– Ну ты же сама решила устроить расследование!

– Джесс! – позвала мама из коридора.

Девочка поспешно слезла с кровати и побежала к себе в комнату.

Купер переоделся в пижаму, но лёг не сразу. Убедившись, что Джесс не болтается в коридоре, он снова подошёл к окну. Во дворе напротив уютно мерцали фонарики, освещая дорожку к дому. Окна первого этажа тоже светились, но наверху все шторы были задёрнуты. Да, сегодня там больше ничего не рассмотришь.

Купер шумно выдохнул. Как ни печально, приходилось признать, что Джесс права: самый лёгкий способ выяснить, откуда взялся загадочный герб, – спросить у самой девчонки. Поиск в интернете может занять целую вечность, а гарантий успеха – ноль.

Но она же такая странная.

Купер отскочил от окна, услышав прямо за дверью мамин голос:

– А ну-ка, пойдём на кухню.

Раздались шаги по коридору в сторону лестницы.

Лишь по одной причине Джесс могли снова отправить на первый этаж после десяти часов вечера: значит, сахар оказался слишком низким и требуются срочные меры.

Купер знал, что низкий сахар перед сном – это очень плохо. И самой Джесс, и маме предстоит тяжёлая, беспокойная ночь. Теперь сестре придётся что-нибудь есть каждые пятнадцать минут, пока глюкометр не покажет приличную цифру. Потом можно будет поспать, но недолго: всего час, до следующего замера. Если сахар опять упадёт, процесс надо будет повторить с самого начала – и, возможно, не один раз. Только так можно отвести большую беду и не попасть в больницу. Такими ночами мама с Джесс ходили по коридору на цыпочках, чтобы не потревожить Купера, но мальчик всё равно не спал. Помочь он, конечно, ничем не мог, но уснуть отчего-то не позволяла совесть.

Недоплетённый бисерный браслет по-прежнему валялся на полу у кровати. Купер встал, поднял его, прокрался в комнату Джесс и тихонько положил браслет сестре на подушку.

Купер уже давно и твёрдо решил ничего не принимать близко к сердцу; однако сейчас это самое сердце предательски ныло в груди. Мальчик рухнул в постель, даже не почистив зубы, и с головой накрылся одеялом.

Глава 7

Будильник надсаживался уже добрых две минуты, когда Купер наконец очнулся и шлёпнул ладонью по кнопке. В голове стоял туман, глаза щипало. Ночь оправдала его худшие опасения. Мать и Джесс без конца ходили на кухню и обратно. Каждый раз Купер просыпался и начинал неотвязно, мучительно думать про болезнь сестры, про отца и его нового ребёнка, про крушение поезда и загадочную эмблему. Сон, который не шёл к мальчику целых восемь часов, теперь не желал его отпускать.

И, кажется, не только его. Купер уже успел принять душ, а в доме по-прежнему царила тишина. Мальчик оделся и приоткрыл дверь материнской спальни.

– Мам? – позвал он шёпотом. В ответ донеслось лишь тихое сопение. Купер подошёл к кровати и легонько потряс мать за плечо. – Мам!

Она медленно перекатилась на спину, не открывая глаз, и пробормотала что-то вроде «ну ещё минуточку».

– Разбудить Джесс? Уже восьмой час, – ему пришлось снова растолкать мать, чтобы добиться ответа.

– Мы сегодня побудем дома, – сказала она, наконец-то разлепив веки. – Ночь была ужасная. Сейчас позвоню в школу. Скажешь водителю, когда автобус приедет?

– Скажу, – мальчик с трудом подавил позыв ещё раз извиниться. – Ты встаёшь или как?

– Встаю, встаю. Ещё минутку, – глаза у неё снова закрылись, и Купер тихонько вышел из комнаты.

Спустившись на кухню, он поискал ноутбук или планшет (хотел ещё раз попытать удачи в интернете), но их нигде не было. Ничего удивительного: мама часто прятала их в нижний ящик своей прикроватной тумбочки. А вернуться в мамину спальню Купер, конечно, не мог.

Вместо этого он собрал себе пакет с обедом, сел за стол и насыпал в миску цельнозерновые хлопья – очень полезные, можно есть даже диабетикам. Чего бы он только не отдал за сосиску! Ну хоть одну. Или бекон… У мальчика потекли слюнки. Отец всегда обожал мясо: хороший стейк, вырезку, свиные отбивные и всё прочее, – и, к большому огорчению матери, Купер унаследовал его пристрастия. Интересно, подумал мальчик, теперь-то отец доволен? В новой семье, наверное, можно есть что угодно и не надо чистить зубы, прежде чем поцеловать жену.

С каждым разом ложка всё громче, всё яростней колотилась о миску.

Папа. Новая жена. Новые дети. Надо выкинуть всё это из головы.

Купер отбросил ложку и достал из рюкзака потрёпанный блокнот. Открыв чистую страницу, он принялся изливать сумбурные, жгучие, надоедливые мысли. Заметки в блокноте он делал уже целый год, с тех пор как учительница литературы миссис Вишинград велела всему классу вести дневники. Поначалу Купер ненавидел эти задания. Какую бы тему ни предложила учительница, ему удавалось выжать из себя лишь две-три коротких фразы. Как-то раз миссис Вишинград попросила его задержаться после урока. «Будет ругать», – подумал мальчик. Но учительница села за парту рядом с ним. В одной руке у неё был телефон, а в другой – тетрадь с куцыми заметками Купера.

– Я вижу, ты у нас юноша немногословный, – начала миссис Вишинград.

Купер подтвердил её правоту – промолчал в ответ.

– Слышал такую поговорку: тихие воды глубоки?

Он помотал головой.

– Я работаю в школе уже тридцать лет. И знаешь, что я заметила? У таких вот молчунов, как ты, часто бывают интересные, глубокие мысли. Мне кажется, ты нашёл бы, что рассказать миру.

Сердце Купера заколотилось. «Много вы про меня понимаете! – хотел крикнуть мальчик. – Да уж, я бы такого порассказал!» Но он по-прежнему сидел молча и неподвижно, словно окаменев.

– Иногда, – продолжала учительница, – выразить мысли и чувства бывает нелегко, потому что их ужасно много. – Она открыла тетрадь на чистой странице и запустила на телефоне какое-то приложение со словарём. – Давай так: забудь про задание, которое я дала классу. У тебя будет своё. К следующему уроку напиши мне пять слов.

– Пять слов? – Хорошо, конечно, что задание лёгкое. Но Купер чуточку обиделся: его что же, считают совсем дурачком?

– Да, но только это должны быть особенные слова. Слова, которыми ты наслаждаешься, – ярким оранжевым фломастером миссис Вишинград вывела в его тетради заголовок: «Слова, которыми я наслаждаюсь».

– Наслаждаюсь словами – это как?

– Это если ты узнал новое слово, которое тебе понравилось, которое хочется повторять. Может быть, интересно звучит или очень хорошо описывает что-то.

– Например?

– Например… А, вот. Фестон! – с удовольствием произнесла учительница и написала это слово в начале страницы.

Купер не сдержался и фыркнул. Словцо и правда было звучное и смешное, хоть мальчик понятия не имел, что оно означает.

– Фестон – декоративный элемент, кайма, полоса с узором из листьев, цветов, геометрических фигур и так далее. – Миссис Вишинград указала рукой на доску объявлений, где пестрели узорчато вырезанные яркие листочки с цитатами и мудрыми мыслями. – Как видишь, я украсила нашу доску фестонами. Есть и другие особенные слова с похожим смыслом, например гирлянда или орнамент. Это синонимы, то есть близкие по значению слова. Но я всё-таки хочу, чтобы ты нашёл пять слов с разным значением. Тем более что одно я тебе уже подкинула. Осталось всего четыре! Найди интересные новые слова, напиши, что они значат, и подбери к ним синонимы.

– Ладно… но зачем?

– Затем, что трудно выразить интересные, сложные мысли, если не знаешь интересных, сложных слов. Согласен?

Купер мысленно покрутил пальцем у виска, но задание всё-таки сделал. Первая подборка слов у него вышла такой: золотить (покрывать тонким слоем золота), лодырь (бездельник, лентяй), долговязый (высокий, тощий и неуклюжий) и злокозненный (коварный, желающий причинить зло).

Миссис Вишинград ещё не раз давала Куперу подобные задания. Однажды мальчик забыл стереть с тетрадных полей закорючки и сердитые рожицы. Он боялся, что получит плохую оценку, но учительница, наоборот, посоветовала рисовать чаще. И он стал рисовать. Вскоре картинки занимали в его тетради не меньше места, чем слова. В конце учебного года почти все его одноклассники радостно выкинули дневники с заметками. А Купер завёл новый.

С тех пор он исчеркал множество блокнотов, которые уже никому не надо было показывать. Он писал и рисовал, время от времени натыкаясь в словарях на новые слова, которые придумали как будто специально для него. Но раз уж названия всех этих чувств появились в языке – значит, их испытывал не только Купер. Значит, не он один задыхался от бессильного, безысходного гнева. Видимо, не только у него отец оказался отпетым, лицемерным, беззастенчивым предателем.

Теперь мальчик в одиночестве сидел за кухонным столом, выплёскивая на страницы блокнота привычную мешанину из образов и слов. Он нарисовал спираль из капель-слезинок; ребёнка, стоящего на коленях и тянущего руки вслед мужской фигуре; безутешную девочку, глядящую на пустую рамку от фотографии. Вокруг них разлетались пружины, шестерёнки и осколки стекла. Забывшись, он так сильно нажал на карандаш, что бумага порвалась, а из-под грифеля едва не полетели искры. Наконец поток образов иссяк, и Купер сумел оторваться от блокнота.

Тяга к разрушению неотступно преследовала его с недавних пор. И всё же никакой разгром не давал такого облегчения, как эти сумбурные, беглые наброски в блокноте. Теперь можно было выдохнуть и успокоиться, хоть и ненадолго.

Купер бросил взгляд на часы и понял, что вот-вот опоздает на автобус. Он торопливо запихнул в рот последнюю ложку хлопьев и со звоном кинул миску и ложку в раковину.

Конечно же, соседская девчонка была на месте. Даже сквозь оконное стекло Купер почувствовал на себе её взгляд. Уже одетая в форму, она сидела на качелях и таращилась в сторону их дома. Красные глаза птицы на эмблеме хищно сверкали в солнечных лучах. Купер твёрдо решил, что в этот раз непременно выиграет у неё в гляделки и даже не моргнёт. Правда, его глаза быстро зачесались, но победа, кажется, была близка. Однако в решающий миг перед домом со скрежетом и визгом остановился школьный автобус. Подхватив рюкзак, блокнот и куртку, мальчик выскочил на улицу.

Купер забрался в автобус с единственной мыслью: он непременно поговорит с соседкой после школы. Ну и пусть она странная! Всё равно он наконец узнает, что означает загадочная эмблема и откуда она взялась.

Глава 8

Впервые за долгое-долгое время Купер собрался сделать что-то интересное после занятий. Поэтому каждый урок, разумеется, тянулся до бесконечности. Ближе к вечеру, когда Купер наконец пришёл домой, его уже слегка подташнивало от волнения и усталости. Дурнота наслаивалась на муторное, с прошлого вечера гложущее мальчика чувство вины за то, что подвёл маму и Джесс.

Он окликнул их, войдя в дом, но ответа не услышал. Разговаривать с соседской девчонкой, конечно, было удобней без свидетелей, но Купера немного встревожило, что ни сестра, ни мать не вышли его встретить. И тут у него в рюкзаке затренькал телефон. Это мама прислала сообщение:

Мы пошли по магазинам. Вернёмся через пару часов. Целуем.

Вот и замечательно.

Купер взял яблоко из корзинки на кухонном столе и пошёл его мыть. Открыв кран, он бросил взгляд в окно, на соседский двор.

Девчонка опять сидела на качелях. Как ни странно, сейчас она не смотрела на него, а таращилась в пространство прямо перед собой.

Купер должен был бы обрадоваться. Ему представлялась отличная возможность пойти и поговорить с соседкой. Вместо этого мальчик весь заледенел – и не только потому, что держал руку с яблоком под струёй холодной воды.

Девчонка его чем-то пугала.

Аппетит внезапно пропал. Купер положил яблоко на стол, вытер руки о штаны и медленно шагнул к выходу. Сделав несколько глубоких вдохов, он толкнул заднюю дверь от себя. Во дворе, кажется, стало холодней, чем пять минут назад. Купер вышел на крыльцо и едва успел придержать дверь – её чуть не захлопнул сквозняк. Мальчик зашагал через улицу к белому соседскому забору. Глаза заслезились от ветра. Отчаянно щурясь, он крикнул:

– Привет!

Собственный голос показался ему слабым и надтреснутым. Окрик почти утонул в шорохе веток над головой.

Девчонка, которая до сих пор сидела неподвижно как статуя, внезапно ожила: упёрлась ногами в землю и стала покачиваться туда-сюда. Тонкие пальцы легонько обхватили витой канат, который натягивался и скрипел при каждом движении. Перчаток на ней не было.

– Тебе не холодно качаться? – спросил Купер.

Девочка медленно повернулась к нему и пожала плечами.

– Меня зовут Купер.

Он немного подождал. Теперь ты как воспитанный человек тоже должна представиться.

Молчание.

На левом нагрудном кармане школьного жакета блестела золотая эмблема – птица с широко раскинутыми крыльями на фоне двух перекрещённых мечей. В когтях птица сжимала ленту с девизом, но Купер пока не мог разобрать слова.

Он подошёл на шаг ближе и решил просто переждать неловкую паузу. Раз девчонка пожала плечами – значит, по крайней мере, услышала его вопрос; рано или поздно ей всё-таки придётся что-нибудь сказать. Купер сунул руки в карманы, покачался туда-сюда с носка на пятку и, глядя прямо в голубые глаза соседки, медленно наклонил голову. «Я жду», – показал он всем своим видом.

Ожидание оказалось долгим.

Вскоре мальчик понял, что неловко чувствует себя лишь он один.

– А тебя как зовут? – не выдержал он наконец.

Девочка склонила голову к плечу и как будто задумалась.

– Елена, – сказала она.

Голос прозвучал неожиданно мягко и тепло. Купер-то думал, что он окажется тонким и холодным.

– Круто! Ты умеешь разговаривать! – театрально восхитился мальчик.

– Конечно умею, – она так пристально поглядела на Купера, что он не выдержал и отвернулся, а затем смущённо почесал в затылке.

– Ну, я с тобой и раньше здоровался, а ты не отвечала.

Она и теперь ответила только взглядом.

Впервые в жизни Куперу встретился настолько необщительный человек.

– Приятно было наконец познакомиться, – пробормотал он дурацкую взрослую фразу и тут же мысленно обругал себя. Ну да, девчонка, конечно, очень странная, но ничего страшного и уж тем более зловещего в ней нет. Купер ещё немного помялся и прочистил горло, собираясь с мыслями. – Слушай, я… хотел кое-что спросить.

Девчонка выгнула бровь.

– Мне… было интересно, в какую школу ты ходишь.

На долю секунды что-то неуловимо изменилось. Девочка слегка склонила голову набок и прищурила глаза, но сразу нацепила на лицо прежнее равнодушное выражение:

– А почему ты спрашиваешь?

– Ну просто я не видел тебя у нас. – Куперу хотелось подойти ещё на шаг и наконец прочитать девиз на эмблеме, но открыто разглядывать нагрудный карман было неловко: вдруг эта Елена решит, что он пялится на…

– Это потому, что я учусь не в вашей школе, – сказала девочка.

Купер снова стал ждать продолжения, но не дождался.

– Так…

– Я хожу в маленькую частную школу. Вряд ли ты её знаешь.

– Да? А в какую? – Купер всё-таки подобрался ближе; прищурив глаза, он сумел прочитать надпись на ленте: Vigilantes Unum. Что же это за язык? Испанский? Французский? Наверное, у них там языковая спецшкола…

– Купер! Привет! – донеслось вдруг со стороны улицы.

Купер обернулся на голос. К ним с Еленой шагал Гас, ёжась от холода, но с радостной улыбкой на лице.

– Гас! – воскликнул Купер. Он был очень рад встрече, вот только время оказалось не совсем удачное.

– Что это вы тут делаете? – спросил Гас.

– Так, болтаем. – Купер мотнул головой в сторону качелей. – Елена, это Гас.

– Да, я слышала, – прохладно отозвалась девочка.

– Привет. – Гас помахал рукой, но ответного жеста не дождался.

Купер почти надеялся, что Гас спешит куда-нибудь по делам и сейчас пойдёт дальше, но он остановился с выжидательным видом. Так они и застыли все втроём, образуя неуклюжий треугольник. Елена сердито смотрела на Гаса, будто он помешал чему-то важному. Купер понял бы её, если б они и впрямь были заняты разговором. Но ведь сама же Елена не проявляла никакого желания пообщаться!

– Ну… как дела? – спросил Купер у Гаса.

– Да ничего. Вот вышел погулять. Бабушка говорит, что мне полезно дышать свежим воздухом. Я вроде как соглашаюсь, но на самом деле просто не хочу торчать в этом доме. – Он поглядел сперва на Купера, потом на Елену. – Может, займёмся чем-нибудь?

– Хм. – Купер поглядел сперва на Елену, затем на Гаса. – Чем, например?

– Не знаю. Можно сыграть в «Подземелья драконов».

– Это как? – спросил Купер.

– Это такая настолка. Допустим, я ведущий, а вы – персонажи. Я придумываю квест, а вы мне говорите, какие действия хотели бы совершить. Тогда я бросаю кубик. – Гас достал из кармана красный кусочек пластмассы, больше похожий не на кубик, а на шарик. – Здесь очки от одного до двадцати. Если выпадает десять и больше, действие игрока считается успешным. Если меньше десяти – значит, провал. И так понемножку складывается целая история. А «Подземелья драконов» – это потому, что в игре должны быть элементы фэнтези.

– Ну что, сыграем? – Купер посмотрел на Елену, надеясь понять, о чём она думает. Он вовсе не так представлял себе этот разговор, но ведь чем больше времени они проведут вместе, тем легче будет что-то выяснить.

– Я не могу, – сказала Елена.

«Что, прилипла к качелям?» – подумал Купер. Вслух он спросил:

– Точно?

– Точно. Мне нельзя общаться с незнакомыми людьми. Это может быть опасно.

Опасно? Ну да, конечно, они пока плохо знали друг друга, но Куперу и в голову не приходило, что кто-то может испугаться его или Гаса. Уж если кто и наводил на Купера жуть, так это сама Елена.

– Ладно, в другой раз. – Гас повёл плечами, явно не заметив в девчонке ничего странного, и повернулся к Куперу. – С одним игроком получается не очень хорошо. Но, может, мы что-то придумаем?

Куперу хотелось ещё поговорить с Еленой – он ведь так и не выведал у неё ничего, кроме имени (а про то, что соседка ходит в частную школу, они с Джесс догадывались и раньше). Но мальчику до сих пор было стыдно перед Гасом за тот случай в столовой.

Купер посмотрел на Елену. Она ответила непроницаемым взглядом.

– Ты не обидишься? – спросил он.

Девочка промолчала. По её лицу трудно было что-то понять, но Купер чувствовал: сегодня она больше ничего не расскажет.

– Ну ладно, – сказал он Гасу, по-прежнему не сводя глаз с Елены. – Сейчас что-нибудь придумаем. – Надо было хорошенько запомнить надпись на эмблеме и хотя бы вечером залезть в интернет. – Пойдём к нам. Мы тут, рядом, – Купер мотнул головой в сторону дома.

– Ура! – Гас радостно улыбнулся. – Что-то сегодня не жарко.

– Увидимся, – сказал Купер Елене.

– Рад был познакомиться, – помахал ей Гас.

Елена молча встала с качелей и пошла к себе в дом.

После резкого уличного холода и сдержанного прощания с Еленой войти в тёплую кухню было особенно приятно. Купер встряхнулся всем телом, стараясь побыстрей согреться, скинул ботинки, открыл ящик со всякой хозяйственной дребеденью, достал блокнот и карандаш, торопливо нацарапал загадочный девиз, Vigilantes Unum, вырвал листок и сунул в карман штанов. Затем открыл буфет: надо было найти что-то посерьёзней яблока.

– Это что сейчас было? – спросил Гас, тоже заглядывая в буфет. – Ты с девушкой поссорился?

– Чего-чего? – засмеялся Купер.

– Ну вы как-то так смотрели друг на друга… Я подумал – может, отношения выясняете. У тебя с ней что-то есть?

– Ничего! У меня с ней вообще ничего нет.

В буфете остались только дорогущие мерзкие диетические батончики Джесс, которые Куперу нельзя было трогать, да ещё пакет кукурузных чипсов. Мальчик сгрёб чипсы и достал из холодильника соус сальсу. Не шоколадка, конечно, но больше в доме всё равно ничего не было. Гас улыбнулся, и они вдвоём дружно захрустели.

– Я на неё так смотрел, – объяснил Купер с набитым ртом, – потому что она очень странная. Ненормальная какая-то. Они сюда переехали ещё летом, но сегодня я с ней пообщался в первый раз.

Он чуть было не рассказал Гасу про загадку, но передумал. Делиться предположением, что у Елены на форме такая же эмблема, как у давно погибшего мальчика, – это уж, пожалуй, перебор.

– А дом у них… – Гас замялся, подбирая нужное слово, – клёвый, да? Уж точно лучше, чем у моей бабули. Но эта Елена какая-то слишком правильная.

Купер поглядел в окно на соседский дом и вспомнил Елену в стильной, отутюженной школьной форме. Потом посмотрел на мешковатые штаны Гаса с пятнами от травы на коленках.

– Во-во, – с ухмылкой сказал он. – Точно. Слишком правильная.

Мальчики немного постояли у окна, жуя чипсы. Купер предложил Гасу что-нибудь попить и подал стакан воды. Потом смутно припомнил, что гостей полагается развлекать. К ним домой уже сто лет никто не заходил.

– Ну что, чем займёмся? – спросил он.

– Не знаю. Мы тут одни?

– Ага. Мама с сестрой ушли по магазинам.

Гас поглядел вокруг, словно в поисках вдохновения.

– А комиксы у тебя есть?

– Найдутся. – Купер вспомнил, что где-то под кроватью у него должны валяться две-три старых, потрёпанных книжки комиксов. – Ещё есть энциклопедия «Марвел». И «Дальняя сторона»^[7], – про коллекцию приключений Гарфилда он говорить не стал. Пожалуй, им это уже не по возрасту.

– Ух ты! Обожаю «Дальнюю сторону».

– Правда? – никому из друзей Купера эти комиксы не нравились. Большинство картинок были странными и непонятными. Похоже, кроме самих книг, Купер унаследовал от отца ещё и специфическое чувство юмора.

– Они наверху, – сказал мальчик и повёл Гаса к себе в комнату.

– Круто! – Гас весело затопал следом. – Но мне нельзя тут долго сидеть, а то бабуля решит, что я попал под машину.

В комнате Купер выдал Гасу свой любимый выпуск «Дальней стороны», себе взял тот, что чуточку похуже, и мальчики растянулись с книжками на полу. Через минуту Гас громко расхохотался.

– Какая? – Купер заглянул ему через плечо.

– Вот эта!

Купер хорошо помнил эту картинку: три грустных пещерных человека стоят кружком, выкинув перед собой руки в жесте «камень». И подпись: «До изобретения ножниц и бумаги».

– Прикольный чувак, правда? – сказал Купер.

Он придвинулся к Гасу, и мальчики стали вдвоём листать один и тот же томик, смеясь и указывая друг другу на любимые картинки. Каждый объяснял другому шутки, которых тот не понимал. Если попадались карикатуры, непонятные обоим, они пожимали плечами и листали дальше.

– Папа говорил, что я их пойму, когда вырасту, – сказал Купер.

– Да, мой тоже всегда так говорит. – Гас передразнил густым басом: – «Сынок, тебе пока рано об этом думать. Вырастешь – поймёшь». Как будто мне три года! Это они с мамой считают, что я ничего не понимаю.

Купер задумчиво покивал.

– Ага. Предки вообще странные. С чего они взяли, что мы не понимаем? Знаешь, что мои мне сказали, когда надумали развестись? «Ты, наверное, удивишься». Удивлюсь! Нет, я тогда про них много всего подумал, но уж точно не удивился.

При этом воспоминании у Купера сжалось горло. Он замолчал и крепко стиснул зубы. До того дня мальчик ещё немножко надеялся на чудо и, конечно, представить не мог, что будет дальше. Он выдохнул и перевернул страницу комиксов, но дёрнул её слишком сильно и нечаянно надорвал внизу.

Гас молча разглядывал картинки. Глаза у него тоже подозрительно блестели, и Купер мысленно обругал себя. Ну зачем он ляпнул про развод? Ведь у него-то было время привыкнуть к расставанию отца с матерью, а Гасу вся эта гадость только предстоит…

– Прости, я не хотел, – с трудом выдавил он.

– Да ладно, – пробормотал Гас. – Я просто… Ну, не знаю. Мать с отцом и раньше расходились, но потом всё как-то налаживалось. А в этот раз… Понимаешь, меня ещё никогда не спроваживали из дома. Я всё надеюсь, но чем дольше я тут сижу, тем меньше шансов.

Куперу хотелось что-нибудь сказать, заполнить гнетущую паузу. Но что тут скажешь? «Всё будет в порядке»? Так ведь это враньё. Никто не может такого обещать. А снова врать Гасу мальчик не собирался.

Наконец заговорил сам Гас:

– А давно твои разошлись?

– Официально – три года, – до официального развода жизнь тоже была несладкой, но Купер не видел смысла вдаваться в подробности.

Гас немного покивал и сказал:

– Ну вот ты же как-то справился. И я тоже не помру, оттого что предки разошлись, правда?

Купер прекрасно знал, что он – последний человек, у которого стоило бы просить совета в таких делах.

– Наверно, не помрёшь, – сказал он.

– И что, потом будет легче?

– Будет… по-другому.

Купер никогда ещё не обсуждал развод родителей со своими ровесниками. Друзья не поднимали при нём эту тему: может, щадили его чувства, а может, просто не знали, как подступиться. Купера всё устраивало: он и сам не хотел с ними говорить. Но с Гасом почему-то было гораздо легче. Во-первых, Гас сейчас переживал то же самое, что и Купер. А во-вторых, он ведь не был свидетелем унизительных сцен, когда всей семье приходилось краснеть за отцовское враньё. От разговора с понимающим человеком на душе стало вроде бы полегче, хотя чувство было своеобразное, как будто расчёсываешь комариный укус: и больно, и удержаться нельзя. Но, по крайней мере, Купер больше не чувствовал себя совершенно одиноким.

Тут ему в голову кое-что пришло.

– Хочешь, покажу просто чумовое место? – спросил он с лёгкой улыбкой.

Гас задумчиво пожевал губы.

– Ну давай.

– Тогда позвони бабушке, – Купер зашвырнул сборник комиксов на кровать, – и скажи, что погуляешь ещё немножко.

Глава 9

Дорога заняла у Гаса с Купером двадцать минут. Автомобильный мост не отличался красотой – облупленный, с трещинами в асфальте и торчащей арматурой, расписанный сомнительными граффити. Но, может быть, именно поэтому Купер считал его лучшим местом на свете. Он казался мальчику старым, усталым, потрёпанным жизнью трудягой, который из последних сил делает свою работу. Выбравшись вместе с Гасом на пешеходную дорожку, Купер легонько поддал ногой кусок раскрошенного асфальта. Потом его пнул Гас, и мальчики, обмениваясь пасами, погнали обломок вперёд, до самой середины моста. Теперь под ними шумела река, а рядом, за низким бетонным ограждением, ревел сплошной поток машин. Купер впервые пришёл сюда в прошлом году. Это было одно из немногих мест в городе, где пешеход на время оказывался под открытым небом, но вдали от людских глаз (если не считать тех, кто проносился мимо в автомобилях). До сих пор Купер никого сюда не приводил, по крайней мере вот так.

– Мы пришли, – гордо объявил он, указывая жестом на середину моста.

Гас остановился рядом, посмотрел на реку внизу и городские здания вдалеке, затем озадаченно глянул на Купера. Он явно не понимал, куда именно они пришли.

– Сейчас я сделаю одну немножко странную штуку, но она здорово помогает. Правда.

– Давай, – сказал Гас с любопытством.

Купер поставил ногу на бортик, ухватился за холодные металлические перила и всем телом отклонился назад. Затем резко рванулся вверх и вперёд, перевесился через перила и заорал. Он надсаживался так, будто выплёскивал в крике всю душу, и набирал в грудь воздуха лишь затем, чтобы разразиться новым воплем.

После третьего или четвёртого захода он повернулся к ошеломлённому Гасу и подмигнул.

– Давай теперь ты!

Гас не шелохнулся, но лицо у него побагровело от смущения.

– Я серьёзно! – засмеялся Купер. Мимо по-прежнему мчались машины. – Никто и внимания не обратит. Давай, попробуй. Сразу станет легче.

– Просто… кричать?

– Ага. Просто кричи.

Гас медленно, опасливо втянул в себя воздух, а затем издал чахлый вскрик, который насмешил Купера ещё больше.

– Да не так, чудик! Вот как надо! – И мальчик снова завопил во всю глотку. Хорошенько прооравшись, он махнул Гасу рукой, будто приглашал на трибуну.

Гас усмехнулся, схватился за перила и набрал полную грудь воздуха. Его крик разнёсся над рекой и городом, сливаясь с рокотом воды, скрежетом тормозов и пронзительными автомобильными гудками. Он как будто вспорол марево речного тумана и едких выхлопов, диким зверем рванулся на волю и постепенно затих. А потом Гас закричал снова.

Испустив четыре или пять воплей, Гас повернулся к Куперу. Лицо у него как будто просветлело, на щеках появился румянец. Купер вопросительно поглядел на него, выгнув бровь.

Гас кивнул.

Мальчики одновременно отклонились назад, на секунду застыли под острым углом к тротуару, а потом так же синхронно швырнули тела вперёд и повисли на перилах.

Теперь они вопили в унисон, но ни один водитель даже не обернулся на двух мальчишек, изливавших горечь и обиду на мир. Купер выплёскивал в крике все те мерзкие, ядовитые мысли, которые не смел даже записать в дневнике: «Папа никогда меня не любил. Меня не за что любить. Это я во всём виноват».

Прокричавшись, Купер всегда испытывал облегчение, но в этот раз, с Гасом, финал получился совсем уж неожиданный. Последний вопль мальчишек закончился дружным взрывом хохота.

– Лучше? – хрипло спросил Купер, когда наконец сумел отдышаться.

– Ага, – кивнул Гас, привалившись к перилам. Вид у него был обессиленный, но довольный. – Круто. Мне нужна пастилка для горла!

– Пастилка? Сразу видно, что ты живёшь с древней бабкой!

Гас шутливо двинул Купера кулаком в плечо.

По мосту навстречу друг другу загрохотали два тяжёлых грузовика. Они одновременно достигли середины и пронеслись мимо мальчиков, отчего мост заходил ходуном. Гас испуганно вскрикнул и схватился за перила обеими руками. Купер же, наоборот, встал в позу сёрфера на доске.

– Жуть! – выдохнул Гас, когда затих рёв двигателей. – У вас что, мосты из фанеры?

Купер задумчиво растопырил пальцы.

– Ну так в этом же весь кайф, – сказал он. – Мост жутко старый. Его давно хотят снести и построить новый, но пока это всё один трёп. Ты приходи сюда в час пик – увидишь, как он трясётся. Кажется, что рухнет прямо под ногами!

– Спасибо, не хочу.

Настала очередь Купера подшутить над испуганным другом. Он состроил точно такую же гримасу, как Гас тогда, в столовой, после разговора о его бабушке. Последовал новый взрыв хохота. Успокоившись, мальчики встали рядом, облокотились на перила и принялись молча разглядывать город.

Наконец Гас сказал:

– А вообще тут красиво.

– Правда? – Куперу очень нравился этот вид на город с бесчисленными небоскрёбами из бетона, стали и стекла. Отсюда можно было рассмотреть и старые здания, построенные больше сотни лет назад. В ясные дни река становилась ярко-голубой и отражала тысячи окон. В самом деле, очень красиво – и так непохоже на их район с обшарпанными, невзрачными домами. Их улица казалась дурным сном, о котором давно уже забыл роскошный город.

Купер показал Гасу свои любимые здания: башни комплекса «Марина-Сити», похожие на кукурузные початки; волнистый небоскрёб «Аква»; строгий чёрно-белый «Аон-центр», издали напоминавший сложенный веер. А за ними, конечно же, виднелась гордость Чикаго: «Сирс-Тауэр», второе по высоте здание в США. Купер помнил, что башню переименовали, но в их семье никто до сих пор не привык называть её «Уиллис-Тауэр».

Отчего-то приятно было ощутить себя песчинкой на фоне огромного города, где переплелись миллионы человеческих жизней и судеб. В такие минуты Куперу казалось, что с его собственной частичкой мира можно как-нибудь смириться. Наверное. Она ведь совсем крохотная.

– А ты знаешь, что на День святого Патрика реку красят в зелёный цвет? – спросил он Гаса.

– Да ты что? – ахнул тот. – Как?

– Ну, есть какой-то секретный порошок, его сыплют в воду. Цвет держится всего несколько часов, но выглядит круто. В марте сам увидишь.

– Ну… может, – протянул Гас, и Купер понял его неуверенность. До марта ещё далеко. Кто знает, как пойдут дела в их семье?

– Как ты думаешь, – начал Купер, – когда они определятся? Ну, твои мать с отцом?

– Без понятия. Знаешь, как говорят: не задавай вопрос, если не готов услышать ответ.

Купер покивал и неожиданно для самого себя выпалил:

– Я тебе наврал.

Гас явно опешил от внезапного признания.

– Чего?

– Я тебе наврал. Про отца. Что он в армии.

Гас снова уставился на воду, видимо, не зная, что сказать.

– Я это придумал, потому что по правде… Ну, мне было стыдно. На самом деле он кардиолог. Живёт в Сан-Диего.

– Кардиолог? Врач, что ли? – Гас поглядел на Купера с недоумённым смешком. – Что же тут стыдного?

Купер и сам толком не понимал, зачем завёл этот разговор. Он вроде бы не собирался обсуждать семейные дела.

– Понимаешь, я думал… если отец военный, никому не надо объяснять, почему он не приезжает.

– А-а, – тихонько протянул Гас. – Но Сан-Диего… Это же в Калифорнии, да? Там, наверно, круто?

– Не знаю.

– Ты серьёзно?

– Серьёзно. Я там никогда не был.

– Подожди, у тебя же предки три года как развелись?

– Ну да. Но отец меня в гости не зовёт. Наверное, просто… не хочет видеть.

Ну вот. Он сказал это вслух.

– Ох, ни фига себе! Это… – Гас замолчал: видимо, трудно было найти подходящие к случаю слова. – Да, как-то тебе не повезло.

– Это уж точно.

– А знаешь, мне тоже часто хочется наврать про родителей. Только я бы не сообразил насчёт военных. Это ты круто придумал, про десант.

Купер облегчённо засмеялся: как хорошо, что Гас не стал обижаться!

– Ну если уж врать, так с фантазией.

Гас поглядел ему прямо в глаза.

– Спасибо, что рассказал.

Купер кивнул. Ему тоже хотелось поблагодарить Гаса: за то, что всё понял и не рассердился, за то, что оказался человеком, которому можно открыть любую правду. Но подходящие слова не шли на ум, и он снова принялся разглядывать город. Некоторое время мальчики постояли молча. Наконец Гас сказал:

– И спасибо, что показал это место. Меня, правда, немножко отпустило.

– Ага, – кивнул Купер. – Меня тоже.

– Куп, иди сюда! – окликнула мать, когда они с Гасом подошли к дому. – Помоги занести сумки, пожалуйста!

Гас посмотрел на часы.

– Мне пора.

– Что, не хочешь сумочки таскать? – добродушно поддел Купер.

– Не-а! Завтра увидимся?

– Ага. Пока!

Гас помахал рукой всему их семейству и зашагал дальше, к дому миссис Грымз.

– Это что, тот парень, который сидит в автобусе рядом с мелкими? – спросила Джесс, когда мама забрала у неё пакеты и понесла в дом.

– Ага. Его зовут Гас.

– Как? Ты завёл нового друга? – театрально изумилась сестра.

– Ну, знаешь! Я же не монстр какой-то!

Джесс наклонила голову и, прищурясь, поглядела на брата.

– Он хороший, – сказал Купер, пожав плечами.

– Да насчёт него я не сомневаюсь…

Они вошли в дом, и что-то опасно звякнуло в одном из пакетов, которые Джесс поставила на стол. Купер заглянул в пакет и увидел банку маринованных огурцов. Она лежала на боку, но, к счастью, не разбилась.

– Как ты себя чувствуешь?

– Нормально. Просто устала.

Купер придвинулся к Джесс и украдкой потянул ноздрями воздух. Вроде бы ничего.

– Хватит меня обнюхивать, – сказала девочка, отодвигаясь. – Говорю же, всё нормально.

– Я так, на всякий случай.

– Джесс, помоги разобрать сумки, – сказала мама и сама взялась за один из пакетов. – Купер, в машине ещё кое-что осталось. Сходи принеси.

– Сейчас, – Купер обогнул маму и снова вышел во двор. Набрав пакетов в обе руки, он локтем нажал кнопку у двери и неуклюже выбрался из гаража. Потом поглядел через улицу, на соседский дом. Может, Елена сегодня ещё выйдет во двор и всё-таки согласится поговорить?

Пока он стоял в раздумьях, дом Елены внезапно погрузился во тьму. Все огни погасли разом, будто кто-то выключил огромный рубильник.

Купер похолодел. Торопливо оглядевшись по сторонам, он убедился, что остальные дома на улице по-прежнему освещены. Может, в жёлтом домике что-то замкнуло и выбило пробки? Все одновременно? Покрывшись мурашками, мальчик быстрей обычного взбежал по ступенькам и пинком захлопнул за собой дверь.

Глава 10

– Эй, осторожней с дверью!

– Прости, мам.

Купер притащил на кухню последние пакеты с едой и начал их разбирать. Клочок бумаги с непонятным девизом как будто жёг ему кожу через карман. Чем скорей продукты окажутся в холодильнике, тем раньше можно будет залезть в интернет и поискать, кто такие вигиланты со вторым непонятным словом в придачу.

– Ты взял в школе задание для сестры?

– Да, оно у меня в рюкзаке.

Как всегда.

– Ну всё, Джесс, можешь идти к себе. Делай уроки.

Купер с трудом подавил желание закатить глаза. Джесс можно не идти в школу. Джесс можно не разбирать сумки с продуктами. Хоть бы тогда уж сделала уроки за него! Он с такой силой захлопнул дверцу буфета, что звякнули стеклянные бокалы на верхних полках.

– Купер? – удивлённо оглянулась мама.

– Извини, – буркнул он. – Можно я тоже пойду поучусь?

Мать вздохнула.

– Я думала, ты уже сделал домашку, раз болтаешься на улице. – Она поглядела на оставшиеся покупки и махнула рукой. – Ладно, иди. Только сначала сложи и убери пакеты.

Купер выполнил просьбу, схватил рюкзак и помчался наверх.

– Скоро ужин, – крикнула мать ему вслед.

Из чувства вины он честно взялся за уроки, но расправился с математикой за семь минут, после чего качнулся назад на стуле, залез в карман штанов и выудил мятую бумажку, едва не опрокинувшись от усилия.

Vigilantes Unum.

– «Вигилантес Унум», – прочёл он вслух, расправив бумажку на столе. Ну ладно, с вигилантом более или менее ясно, но что ещё за унум? Мальчик помнил, что где-то ему попадалось такое слово – вот только где?

В комнату заглянула Джесс с планшетом в руке.

– Ну что, ты с ней поговорил?

– Представь себе, да.

Сестра расплылась в улыбке.

– Правда?

Купер махнул Джесс рукой, чтобы та вошла и закрыла за собой дверь.

– Её зовут Елена, но мы не успели поговорить как следует. Только начали, и тут пришёл Гас. Она сказала, что ходит в частную школу. – Мальчик взял со стола бумажку с девизом и протянул сестре. – Вот что написано на эмблеме. Ты не знаешь, что такое unum?

Джесс задумчиво нахмурилась.

– Это как на монетах? E pluribus unum?

Купер щёлкнул пальцами.

– Точно! А я всё думаю, почему такое знакомое слово? Значит, это латынь, – он потянулся к стаканчику с мелочью, стоявшему на столе, и наугад вытащил десятицентовую монетку. На решке, между факелом и ветвями, блестела латинская надпись.

– Из многих – единое, – сказала Джесс, приосанившись. – Помнишь, я в четвёртом классе делала доклад про монеты США?

– Значит, unum – единый. Или один. И что у нас получается? Единый вигилант? Мститель номер один? – Купер недовольно поморщился и протянул руку за планшетом. Открыв гугл, он напечатал в окошке Vigilantes Unum и выбрал поиск по картинкам. На этот раз ссылок оказалось совсем немного.

– Смотри, вот она! – Джесс радостно ткнула пальцем в планшет.

Действительно, на экране была та самая эмблема, вернее, фотография футболки с V-образным вырезом и эмблемой на груди. Футболка смотрелась так, словно побывала в бою. Возможно, когда-то она была белой, но теперь её сплошь покрывали бурые пятна вроде ржавчины. Ткань была безнадёжно измята и местами порвана. Рядом с футболкой лежал карандаш – видимо, чтобы дать представление о размере. Похоже, Джесс она пришлась бы как раз впору.

Сгорая от нетерпения, Купер кликнул на ссылку и стал ждать, пока загрузится страница с текстом. Но тут у них с Джесс разом вытянулись лица.

– Это что ещё за язык? Китайский? – спросила сестра.

– Без понятия.

На экране появилась статья из какой-то азиатской газеты. Конечно, Купер и Джесс не могли прочесть иероглифы, но суть ухватили мгновенно. Под заголовком была фотография разрушенного здания. Две ярко-розовых стены по-прежнему стояли друг против друга – бесполезные, как боковины книжного шкафа, у которого завалились полки. Между ними лежала гора обломков. Штыри арматуры торчали из стен, будто скрюченные ведьмины пальцы. Над кучей искорёженного металла и разбитых бетонных плит клубилось облако пыли.

– Ой, мамочки! – сказала Джесс. – Это что, землетрясение или взрыв?

Купер прокрутил дальше. Внизу были другие фотографии, помельче: та самая футболка с эмблемой, погнутое обручальное кольцо, треснувшие детские часы с Микки-Маусом, пыльные женские сапоги – явно дорогие, расписанные вручную.

– Наверное, про это есть что-нибудь по-английски. – Купер снова открыл страницу поиска. – Вряд ли на свете много руин такого поросячьего цвета.

Однако по запросу «розовое здание взрыв» ничего не нашлось.

– Попробуй «розовый дом землетрясение», – подсказала Джесс.

Ничего.

С третьей попытки, напечатав «розовое здание обрушилось», Купер получил настоящую лавину изображений: снимки тех самых руин со всех возможных ракурсов. Прежде чем он начал их листать, Джесс дотянулась до планшета и открыла вкладку «Все» в результатах поиска. Теперь на экране отображались не только картинки, но и текст. Первая ссылка привела к статье из газеты «Нью-Йоркский обозреватель» за 30 июня 1995 года. Заголовок был мрачный: «Трагедия в Южной Корее: обрушилось здание торгового центра».

Купер прокрутил ниже.

СЕУЛ. Южная Корея

Спасатели уже более суток работают на месте обрушения пятиэтажного торгового центра «Сампун» в столице Южной Кореи. По словам очевидцев, вчера, в четверг, 29 июня, внезапно провалился пол на верхнем этаже здания, после чего оно сложилось словно карточный домик.

Житель Сеула по имени Парк Чоу рассказал журналистам телеканала «КБС», что находился на первом этаже торгового центра в момент катастрофы. «Я почувствовал толчок, как при землетрясении, и тут с верхних этажей побежали люди».

Владелец ресторана, расположенного на пятом этаже, сказал корреспондентам, что накануне трагедии заметил трещину в полу кухни и сообщил о ней администрации «Сампуна». Однако в ответ его заверили, что трещина не представляет опасности и ресторан закрывать не нужно.

По версии следствия, владельцы и администраторы комплекса знали, что пол верхнего этажа требует ремонтных работ, однако не предприняли никаких действий. Сами они во время катастрофы находились вне торгового центра.

С того момента, как в полу верхнего этажа образовался провал, и до полного обрушения «Сампуна» прошло не более двадцати секунд.

– Подожди. Что за бред? – воскликнула Джесс. – Он просто развалился? Как может развалиться целое здание?

Купер открыл другую статью, опубликованную спустя полгода после первой, и быстро пробежал её глазами. В конце говорилось:

Следствие установило, что при строительстве торгового центра «Сампун» использовались дефектные металлоконструкции, а также цемент низкого качества. В результате крыша оказалась недостаточно прочной, чтобы выдержать вес отопительных и вентиляционных установок.

Владелец торгового центра, намеренно выбравший самые дешёвые строительные материалы и технологии, был признан виновным в преступной халатности. Сегодня суд приговорил его к десяти годам тюремного заключения. Кроме него, полиция Сеула арестовала нескольких столичных чиновников, выдавших разрешение на открытие торгового комплекса без надлежащих проверок. Их обвиняют в получении взяток и превышении служебных полномочий.

В июне этого года при обрушении торгового центра «Сампун» погибло более пятисот человек. Ещё 937 посетителей центра получили травмы различной степени тяжести.

– Больше пятисот человек! – охнула Джесс.

– Только не это, – шепнул Купер. Желудок внезапно подкатил к горлу, как бывает, когда мчишься вниз на американских горках. Но дело было не только в масштабе трагедии. Мальчик несколько раз нажал на кнопку «Назад» и снова открыл первую статью, которая, видимо, была написана по-корейски. – Джесс, погляди-ка вот тут, внизу. На эти фотки.

Брат с сестрой обменялись испуганным взглядом.

– Наверное, это вещи, которые были на людях из торгового центра. Они все очень приметные. – Купер указал на часы с Микки-Маусом и дизайнерские сапоги. На футболку с эмблемой он старался не смотреть. – Я думаю, их сфотографировали и выложили, чтобы читатели… помогли опознать.

Брови Джесс сошлись так близко, что стали похожи на длинную мохнатую гусеницу.

– Что ты хочешь сказать?

– Что оба раза, как мы наткнулись на эту эмблему… В общем, тот, кто её носил, погиб.

– И остался неопознанным, – тихонько добавила Джесс.

Они притихли и немного посидели, выжидающе глядя друг на друга. Наконец Джесс сказала:

– И что это значит? Что Елена в опасности?

– Не… не знаю, – вздохнул Купер. – Ну ведь там, в её школе, ещё куча людей носит такую эмблему, правда? Дети, учителя? А мы знаем, что эмблема старая. По крайней мере, сто лет назад она уже была. Значит, за всё это время её носили сотни людей. Может, даже тысячи.

– В той самой школе, которую невозможно найти?

У Купера пересохло во рту. Он хотел сглотнуть, но не смог. Брат с сестрой дружно повернулись к окну и уставились на тёмный дом Елены.

– Идите ужинать! – крикнула с лестницы мать.

– Ну ладно, – тихонько сказала Джесс. – Может, ты и прав. С Еленой ничего не случится. Но тебе не кажется, что надо хотя бы рассказать ей про эти статьи? Если бы я носила какую-то штуковину, связанную с двумя катастрофами, мне бы хотелось об этом знать!

– Дети! Вы меня слышите? – донеслось снизу.

– Да, мам! Сейчас, идём! – крикнула в ответ Джесс.

Они медленно поднялись, по-прежнему не отводя глаз от окна. Купер подумал, что не знает, голодна ли Джесс, но у него самого внезапно пропал аппетит.

Глава 11

Джесс была права. Надо бы поговорить с Еленой.

Уж, по крайней мере, надо рассказать, на что они наткнулись в интернете. Объяснить, что ей может грозить беда, как бы дико это ни звучало. А потом выяснить, что всё-таки известно самой Елене про эмблему, про школу и про тех двух погибших. Она, конечно, не любительница разговоров, но найденные статьи, возможно, убедят её пообщаться. Как знать – вдруг у неё есть ключ к загадке, которая становится всё более зловещей?

Но сначала ужин.

Купер ковырял вилкой тушёные овощи с рисом, делая вид, что вот-вот доест, и надеясь поскорее сбежать. Обычно Джесс за ужином болтала с мамой и отвлекала внимание на себя, но сейчас и она молча глядела в тарелку.

– Да что с вами сегодня такое? – спросила мама: наверное, решила, что брат с сестрой в очередной раз поссорились.

Джесс и Купер быстро переглянулись.

– Всё в порядке, мам.

Мама медленно жевала, внимательно приглядываясь к ним обоим.

– Уверены?

– Да, – сказал Купер. Но мама во все глаза глядела на его сестру. Джесс никогда и ничего от неё не скрывала.

Девочка поёрзала на стуле, отправила в рот вялый кусочек брокколи и пробормотала:

– Всё нормально.

Мать явно не поверила, но решила сменить тему:

– Когда поедим, разберите постиранное бельё. Купер, перед сном покажешь мне свой дневник и готовые уроки. И не только то, что задали на завтра. Я хочу посмотреть, как продвигается сочинение, которое ты должен сдать к концу недели. Написал что-нибудь?

Купер мысленно простился со всеми планами на вечер. За сочинение он пока даже не садился, и мама, конечно же, это знала. Ни малейшего шанса ускользнуть из дома и поговорить с Еленой не оставалось. Купер убедил себя, что это и к лучшему: будет время продумать все вопросы.

В ту ночь он долго лежал без сна, глядя в потолок.

На следующий день Купер помахал рукой Гасу, когда тот вошёл в школьный автобус. Гас не стал подсаживаться к ним с Заком, но помахал в ответ и улыбнулся.

Когда пришло время обеда, Купер направился было в столовую, но, проходя мимо бывшего кабинета миссис Вишинград, почему-то помедлил. Сама она летом вышла на пенсию, и видеть на её любимой доске фестоны новой учительницы до сих пор было странно и неприятно. Несмотря на перемену, в кабинете кто-то сидел. Один.

– Гас?

– А, привет, Куп, – сказал Гас, вздрогнув от неожиданности. – Извини. Купер.

– Да ладно, зови как хочешь. Ты тут учишься или что?

– Мм-м… – Гас поглядел вокруг, как будто не был уверен, что ему можно тут сидеть. – Ну да. – И тут же помотал головой. – Нет. Вообще-то, нет.

– Можно к тебе?

– Конечно!

Купер подтащил стул, сел рядом с Гасом и открыл пакет с едой. Достал оттуда батончик с орехами, сорвал обёртку, разломил и положил перед Гасом одну половину.

– Ну как жизнь?

– Да так, помаленьку.

– Чем занимался вчера вечером?

– Уроками. Но на самом деле прятался от бабули. А ты?

Нет, Купер пока не мог рассказать про эмблему, про катастрофы и про сложные конспирологические теории, которые не давали покоя им с сестрой. Без конкретных фактов это прозвучало бы как бред сумасшедшего.

– Да тоже учился. Мать стояла над душой.

– А чего это ты не в столовой? – спросил Гас. – Зак тебя не потеряет?

Купер помотал головой.

– Не-а. Он привык, что я не везде с ним хожу. Знает, что мне надо иногда побыть одному.

– Ну, если зайдёт сюда, я спрячусь. – Гас притворился, что смотрит, есть ли место в пакете с едой.

Купер тихо засмеялся.

– Странно всё как-то… Раньше мы с Заком всё делали вместе. Я часто у него зависал, особенно когда предки ругались. Но когда отец от нас ушёл, мне стало с ним тяжело. Как будто он… слишком много знает. Хотя это бред, конечно.

Гас откусил батончик.

Купер подумал, не рассказать ли Гасу про тот вечер перед самым уходом отца. Про тот случай, память о котором теперь, как призрак, вставала между ним и Заком при каждой встрече. С одной стороны, хорошо, что Гас не знает мерзких подробностей об их семье. С другой – он, кажется, единственный человек, который сможет понять. Который не станет отводить глаза или делать вид, что ничего не случилось.

Потому что Гас знает, каково это – чувствовать себя невидимым. Ненужным.

Гас молча жевал. Он, кажется, ничего не собирался выспрашивать – просто сидел и ждал, пока Купер сам решит, что делать дальше.

– Ну, в общем… когда нам с Заком было по девять лет, кое-что случилось. Мама тогда уехала на пару недель, потому что бабушка упала и сломала ногу. Папе пришлось остаться и делать всё по дому. Когда он работал, друзья и соседи помогали, присматривали за нами с Джесс. Один раз в пятницу папе надо было задержаться на работе допоздна. И он отправил меня ночевать к Заку, а Джесс – к какой-то подружке.

Вспоминая тот вечер, Купер как будто заново ощутил весенний ветерок на коже. Это был один из первых тёплых дней в году – тех дней, когда родители заставляют надевать куртки, хотя дети прекрасно знают, что можно обойтись без них. Зак и Купер вместе выкатились из школьного автобуса, немножко постреляли из игрушечных пистолетов во дворе и пошли в дом переодеваться.

– После школы мы играли в бейсбол, и у меня тогда первый раз в жизни получился дабл^[8]. Отец Зака очень старался, орал за двоих, раз уж мой не смог прийти. После игры мы пошли праздновать в кафешку, а потом решили ещё сходить в кино. Мне было так жалко, что папа застрял на работе, – он всегда любил кино… – Купера слегка замутило.

Отец часто обещал, что, когда сын станет постарше, они вместе посмотрят его любимые фильмы. «Классику», как он выражался: «Крёстного отца», «Касабланку», «Гражданина Кейна».

Гас немного поёрзал на стуле, но его поза выражала сочувствие, а не желание поскорей закончить разговор.

– В общем, фильм кончился и мы пошли на выход. Мы с Заком вспоминали самые смешные места. Его папе, по-моему, кино не очень понравилось, но он всё равно смеялся вместе с нами. И вдруг возле гардероба я заметил одного человека… Он был прямо вылитый мой отец. Серьёзно, я сначала даже подумал: «Ух ты, двойник!»

В сущности, Купер мог бы на этом остановиться. Угадать развязку истории было нетрудно. Но мальчику хотелось выговориться. Гас по-прежнему слушал внимательно, не сводя с Купера глаз, и тот решил, что теперь уже надо рассказать до конца.

– И вот я смотрю на этого чувака, а он приглаживает волосы точно так же, как мой отец. А я думаю: «Круто, даже жесты похожи!» А потом он кашляет, прикрывает рот, и на руке у него обручальное кольцо, точь-в-точь папино. Потом он одевается, а я всё думаю: «Откуда у этого парня папина куртка?»

– Ох, чёрт, – вздохнул Гас.

– А Зак с отцом смотрят на меня, потом на этого типа, потом снова на меня. А вокруг нас ходят люди. Ну, теперь я уже думаю: наверное, папа пришёл сюда за мной. Наверное, дома что-то случилось. И тут я вижу, как он выкидывает остатки попкорна и допивает колу. Он просто приходил смотреть кино.

Купер ненадолго замолчал. От воспоминания о первом из многочисленных обманов отца в горле встал тошнотворный ком.

Гас подался к нему через стол.

– Ну, отец-то тебя увидел?

– Увидел. Он повернулся к выходу – а там я стою как дурак с открытым ртом. Мы все долго-долго топтались на этом уродском пёстром ковре – знаешь, в кино всегда такие кладут. А потом отец просто повернулся и вышел, как будто и не заметил меня.

Гас легонько покачал головой.

– Ну и мы тоже ушли. Я ночевал у Зака, как и планировалось. Всё равно что бездомный какой. Стыдно было ужасно: родной отец меня и знать не хочет! Зак всё пытался меня взбодрить. Мы всю ночь играли на приставке, а его папа испёк нам печенье, но…

– А что было, когда вы с отцом снова встретились?

– Потом, утром, я вернулся домой, а он сидел на кухне за столом и пил кофе. Он на меня просто посмотрел и сказал: «Понимаешь ли, заботиться о вас с сестрой труднее, чем ты думаешь». Как будто это мы во всём виноваты!

– Да уж! А что сделала ваша мама, когда всё узнала?

Купер фыркнул.

– А я до тебя никому про это не рассказывал. В общем, с тех пор отец Зака вроде как назначил сам себя заместителем моего папаши. Он всё время меня зовёт: «Заходи, покидай с нами мяч». Даже уговаривал поехать на рыбалку с ним, его братом и Заком на все выходные. Я понимаю, что он хочет как лучше. Но теперь я к ним почти не хожу.

В доме у Тайсонов Купер чувствовал себя так, будто стоял посреди гостиной в одних трусах. Экспонат в музее неестественной семейной истории.

Он боялся, что и теперь, после откровенной беседы с Гасом, испытает то же чувство. Ведь он вывалил перед новым другом позорный, гадкий секрет, словно кучу зловонного мусора. Но Гасу, кажется, вовсе не было противно. Он и бровью не повёл.

Когда прозвенел звонок, Купер даже немного удивился, осознав, что до сих пор сидит тут. Он ждал привычной волны стыда и отвращения к себе, но в этот раз её не было. В дружелюбном молчании они с Гасом собрали остатки еды, а рассказанная Купером история так и осталась висеть в воздухе.

И ничего страшного не случилось.

Выходя из кабинета литературы, Гас положил руку Куперу на плечо, и они вдвоём зашагали на следующий урок.

Глава 12

В пятницу после уроков в школьном автобусе царили привычные шум и гам, но Купер и Джесс тихонько сидели рядом. Когда-то вечер пятницы был лучшим временем в доме Стюартов: кино, пицца, общий плед, слишком маленький для четырёх человек, ведёрко с попкорном возле дивана. Семейная традиция создавала чувство надёжности, безопасности. Казалось, что даже если на дом обрушится ураган, посреди него всё равно останется островок уюта и спокойствия.

А потом ураган сменил направление, и от их мира не осталось и камня на камне.

После того как ушёл отец, мама пыталась сохранить пятничные традиции, но вскоре ей пришлось найти вторую работу. Теперь Джесс готовила сэндвичи с арахисовым маслом и джемом на двоих (себе, конечно, поменьше джема) и упрашивала Купера посмотреть что-нибудь вместе с ней под тем же пледом, который вдруг стал огромным. Иногда Купер отказывался и уходил к себе в комнату, чтобы сделать запись в дневнике или посидеть в интернете. Иногда соглашался, а потом до хрипоты спорил с Джесс, выбирая фильм, в конце концов неохотно уступал и в тысячный раз терпел какой-нибудь эпизод «Выжившего»^[9]. Классику они уж точно не смотрели.

Но на сегодняшний вечер у брата с сестрой был особенный план: поговорить с Еленой. Оба они сгорали от нетерпения.

Однако, к немалому удивлению Купера и Джесс, дома их поджидала мама. Она взяла отгул в Центре художественного творчества, потому что «накопилось слишком много дел».

Едва Купер и Джесс переоделись, как мама нашла им занятие. Казалось, она решила сплотить семью при помощи физического труда. Её заданий и поручений хватило не только на вечер пятницы, но и на все выходные: сгрести листья на участке, подмести в гараже, подстричь кусты, посадить луковицы тюльпанов, засыпать землю опилками на зиму, разобрать шкафы с одеждой и приготовить старые вещи, которые надо отдать в благотворительный фонд.

Пока они хлопотали, Елена сидела на качелях и наблюдала за суматохой.

К вечеру воскресенья, когда солнце висело уже над самым горизонтом, дела наконец закончились. Перемыв и убрав посуду после ужина, Купер и Джесс придумали план: мальчик должен был пойти и поговорить с Еленой, а девочка – остаться дома и отвлечь маму игрой в карты.

Купер уже собирался выскользнуть во двор через заднюю дверь, когда мама пришла на кухню попить воды.

– Куда это ты собрался?

– Э-э-э… – Купер вспомнил, как Джесс издевалась над ним, когда застала с телескопом, наведённым на окно Елениной спальни. А вдруг мама решит, что он влюбился в соседскую девчонку? Этого ещё не хватало! – Пойду заполню дневник. Во дворе.

– А где же дневник? – спросила мама, удивлённо выгнув бровь.

– Ой, забыл! Сейчас. – Купер метнулся к себе в комнату, по дороге бросив раздражённый взгляд на сестру. Та с виноватым видом сидела в гостиной и держала наготове колоду карт. Схватив дневник, он снова примчался вниз.

– Сын, там же темно. Почему ты не хочешь посидеть здесь?

– Да всё хорошо видно, мам. – Купер схватил ручку со стола. – Луна очень яркая.

– Ну смотри. Если глаза устанут, сразу иди домой. А то голова разболится.

– Ладно, мам, – сказал Купер и выскочил во двор.

Разумеется, теперь Елены на месте не было – лишь пустые качели ходили ходуном на ветру. Но Купер все выходные изнывал от нетерпения и не собирался снова откладывать разговор. Он закинул дневник на крышку мусорного бака, перевёл дух и торопливо зашагал в сторону улицы. Потом встал на самой границе своего участка, глядя на жёлтый соседский дом. Вблизи он казался ещё больше и солидней. Почти все окна светились, а из трубы поднимался лёгкий древесный дымок. Запах был очень приятный, как будто дом приглашал Купера зайти и погостить подольше.

И вдруг дом как будто дёрнулся и моргнул.

Что-то похожее бывает, когда смотришь фильм в интернете и видео подвисает на секунду, а потом идёт дальше: картинка мигает так быстро, что едва успеваешь заметить. Фасад дома исказился и поплыл; из-под жёлтого сайдинга проглянул грязный, облупленный коричневый бок; на месте новеньких стеклопакетов с белыми рамами возникли чёрные провалы. У Купера заколотилось сердце.

Что за?..

Он заморгал и потёр глаза. Снова ярко-жёлтые стены. Блестящие стёкла. Зелёная трава.

Может, он сходит с ума? Яростный порыв по-зимнему холодного ветра толкнул его вперёд. Он сунул руки в карманы, прижал локти к бокам, вдохнул поглубже и шагнул на дорогу.

Рявкнул автомобильный гудок. Купер отскочил назад, а там, где он только что стоял, с визгом затормозил фургон соседа, мистера Эванса.

– Купер! – воскликнул мистер Эванс, опуская оконное стекло. – Извини! Я тебя видел, но не думал, что ты рванёшь через дорогу прямо передо мной.

Купер едва расслышал мистера Эванса: так отчаянно звенела кровь в ушах.

– Простите, – кое-как выговорил он. – Я вас не заметил.

Мистер Эванс удивлённо мотнул головой, словно спрашивал, как можно не заметить фары огромной машины на улочке, которая сама ненамного шире, чем фургон. Но вместо этого он сказал:

– Это ты меня извини, дружок. Что-то я разогнался.

Купер отошёл ещё на шаг назад, а мистер Эванс помахал ему и медленно поехал к своему гаражу, до которого осталось метров десять. Мальчик снова вздрогнул: у самых его ног мелькнуло что-то маленькое и чёрное. Но это оказался всего лишь Барс – кот мистера Эванса. Должно быть, он услышал голос хозяина и помчался домой, предвкушая ужин. Купер поглядел, как закрывается гаражная дверь, немного отдышался и снова шагнул вперёд, на этот раз повертев головой из стороны в сторону.

Ручка соседской калитки была обжигающе холодной. Может, зря он сюда пришёл? Хорошо ли он рассмотрел ту футболку в корейской газете? Вдруг эмблема на самом деле не совсем такая? А если и такая, это ведь ещё ничего не значит. Ну, допустим, какой-то подросток, который учился в Елениной школе в девяностых, поехал в Корею и там, на свою беду, зашёл в торговый центр. Вот и всё.

Но когда Купер уже повернулся, готовый идти обратно, оказалось, что в окне их кухни маячит Джесс. Она улыбнулась и показала ему два больших пальца.

В ответ Купер вяло махнул рукой, снова повернулся, толкнул калитку и вошёл в Еленин двор.

Плиточная дорожка была щедро усыпана мокрой листвой. Купер поскользнулся и выбросил руки вперёд, словно ребёнок, впервые вставший на коньки. Влажная земля по обе стороны дорожки пахла грибами и прелой травой. Калитка со щелчком захлопнулась у мальчика за спиной.

Купер медленно выпрямился и немного постоял, размышляя: может, лучше обойти дом и постучать в переднюю дверь? Не слишком ли нахально входить вот так, со двора?

«Да ладно, – подумал он. – Мы же теперь не совсем чужие люди. Мы знаем друг друга по именам и даже разговаривали. Ну почти».

Мальчик прошёл мимо двух альпийских горок по сторонам дорожки и пересёк чистенький внутренний дворик. Деревянные ступеньки крыльца тихо заскрипели под его ногами. Он прикусил губу и поднялся на террасу. Чувство было такое, будто он слишком медленно отдирает пластырь. Поэтому Купер прибавил шагу.

На террасе к осенним запахам двора примешивался сладкий аромат печёной тыквы, корицы и гвоздики. Несколько секунд Купер постоял с поднятой рукой и наконец заставил себя постучать по деревянному косяку внешней двери. Но вместо солидного, звонкого стука почему-то вышла тихая, приглушённая дробь.

Не дождавшись ответа, Купер поискал глазами звонок, но ничего не нашёл и понял: придётся стучать во внутреннюю дверь. Он ухватился за внешнюю ручку – тоже холодную как лёд. Казалось, что пальцы сейчас примёрзнут к ней, как зимой язык прилипает к железу. Петли заскрипели, дверная пружина растянулась с душераздирающим визгом. Купер постучал по плотному, выкрашенному в тёмно-синий цвет дереву.

При первом же ударе дверь сама собой приоткрылась внутрь. В доме внезапно погасли все огни, точь-в-точь как тогда вечером. Купер медленно обернулся и увидел, что у них дома свет по-прежнему горит.

– Здравствуйте, – прошептал мальчик. Теперь ладони у него вспотели. Не услышав в ответ ни звука, он позвал погромче: – Эй! Есть тут кто-нибудь?

Он потянулся рукой вперёд, и дверь снова откачнулась – гораздо дальше, чем можно было ждать при таком лёгком прикосновении. Купер заглянул внутрь.

Понемногу глаза привыкли к темноте. И тогда у Купера перехватило дыхание.

Всё здесь было не то и не так. Когда он заглядывал в гостиную через большое окно-эркер, там стояли два бежевых дивана и круглый стеклянный кофейный столик с красивым светильником, на полу лежал пёстрый ковёр, а над камином висел огромный чёрно-белый вид какого-то города.

Теперь Купер ничего этого не увидел.

Изнутри соседский дом был точно таким же, как много лет подряд – до того, как появилась Елена.

Тёмным, грязным и заброшенным.

Глава 13

Купер моргнул раз, потом второй. На миг ему в голову пришла безумная мысль: может, он ошибся домом и забрёл куда-то не туда? Ошеломлённый мальчик шагнул через порог. Приятные запахи тыквы и свежей краски исчезли; вместо них в лицо пахнуло сырым и затхлым, будто весь дом был набит гниющей листвой. Купер ощутил мерзкий привкус пыли и плесени. С каждым шагом думать становилось всё трудней.

Через окна Купер видел светлую, уютную столовую, отделанную в кофейных тонах. Однако теперь с тех же самых стен клочьями свисали выгоревшие обои в цветочек. Вместо стильного гарнитура в кухне стоял колченогий, пыльный квадратный стол, а на нём – три пятнистых фарфоровых тарелки с чашками из того же сервиза, как будто вечернее чаепитие неожиданно прервалось десятки лет назад. В гостиной виднелся древний, грязный диван с узорчатыми подушками и резными деревянными подлокотниками. Из огромной дыры в обивке, как будто прогрызенной каким-то животным, торчал поролон. Всё это предстало Куперу в слабом лунном свете, который струился в дом сквозь разбитые окна.

В гостиную свет проникал ещё и сверху, из окон второго этажа: потолок был насквозь пробит чем-то тяжёлым, а из пролома торчали балки.

Купер вытащил из заднего кармана телефон и включил фонарик. В его луче заклубилась пыль, густая, как туман. Мальчик прикрыл рот рукой и закашлялся. Потом потряс головой и потёр глаза, надеясь увидеть другую картину.

И тут мимо него что-то пронеслось.

Купер завопил и отчаянно замахал руками у самого лица. Потеряв равновесие, он плюхнулся на пол, а телефон полетел в дальний угол, вращаясь и хаотично озаряя стены, пока наконец не упал фонариком вниз. Сердце заколотилось у Купера в груди, а руки сами собой сжались в кулаки. Взъерошенный клубок перьев с громким хлопаньем промчался по воздуху и опустился на спинку дивана.

Чернильно-чёрная птица повернула голову и принялась разглядывать Купера в лунном свете.

– Дура ты! – выкрикнул Купер, ещё парализованный страхом. Птица склонила голову сначала на один бок, потом на другой, словно дивилась нахальству незваного гостя. Тихонько, презрительно каркнув, она как будто пожала плечами и снова взвилась в воздух, сделала несколько кругов по комнате, нагадила на пол прямо рядом с рукой Купера и вылетела из дома через пустой оконной проём.

Мальчик подтянул колени к подбородку и запустил пальцы в растрёпанные волосы. После испуга накатила слабость. Он потёр руками лицо, размазывая грязь, потом встал – осторожно, чтобы не вляпаться в птичий «подарок», – и кое-как отряхнулся. Было больно: Купер шлёпнулся на какой-то кирпич.

Мальчик подошёл к камину и поднял с пола телефон. Возле камина громоздились сваленные в кучу обломки мебели, видимо, их использовали для растопки вместо щепок и бумаги. Куперу припомнились родительские разговоры про этот дом, споры о том, что делать с бродягами, которые устраивались там на ночлег. Время от времени в окнах мелькал слабый свет: кто-то пытался развести огонь и погреться. Но всё это было раньше. До того как появилась Елена вместе с новой мебелью и уютом.

Теперь камин был холодным и чёрным.

Всего несколько минут назад Купер видел и чуял ароматный древесный дымок, который шёл из трубы. Стоя на крыльце, он смотрел, как струйка дыма растворяется в вечернем небе. Но теперь каминная полка была на ощупь такой же холодной, как и ручка двери. Купер потрогал переднюю стенку, внутренние кирпичи, железную решётку.

Всё ледяное.

Он входил в дом, надеясь получить ответы. Теперь он даже не знал, какие вопросы надо задавать.

Купер поднял с пола телефон и повернулся, чтобы поглядеть на комнату под новым углом. Напротив него была лестница на второй этаж, видимо, к тем самым спальням, где он видел кровати с пышными цветастыми одеялами и горами подушек. Что это было? Иллюзия? Судя по зияющему провалу в потолке, ответ был ясен.

В дальнем углу что-то зашевелилось.

– Елена? – хотел позвать Купер, но из горла вырвалось сипение. Мозг пытался скомандовать телу двигаться и действовать, но ноги едва волочились по полу. В пыли остались две длинные борозды, словно змеиные следы.

Мальчик ухватился обеими руками за косяк и заглянул в бывшую кухню. Там не было никого, кроме семейства мышей. Те дружно юркнули в нору под старым буфетом с распахнутыми перекошенными дверцами. На полу валялся перевёрнутый ящик. В надтреснутой фаянсовой раковине почему-то лежала подушка. Купер посветил туда-сюда фонариком и увидел в углу маленький столик со стулом. На спинке стула висело что-то синее.

Всё в доме было покрыто пылью, но этот уголок сиял чистотой. На синей ткани поблёскивало золотистое.

Жакет с эмблемой.

– Елена? – снова окликнул Купер. В ответ он услышал яростное шуршание и мышиную возню.

Мальчик медленно подошёл к столу и впервые рассмотрел эмблему вблизи. Ему хотелось обвести пальцем толстые, выпуклые золотые нити, но от страха руки повисли вдоль тела. Возле столика стояла небольшая мусорная корзина, полная мятой бумаги. Скомканные листки тоже казались свежими. Поглядев по сторонам и убедившись, что вокруг по-прежнему никого нет, Купер один за другим выудил листки. Дно корзины покрывал толстый слой пыли – значит, бумагу сюда набросали недавно.

Купер расправил странички на столе. Пять штук, все с неровным левым краем – видимо, их вырвали из блокнота. Они были исписаны мелким, аккуратным почерком. Порядок страниц Купер не разобрал, но догадался, что перед ним письмо, и нашёл начало:

Дорогая матушка!

Очень странно писать тебе, зная, что ты вряд ли прочтёшь эти строки, но мне приятно хотя бы притвориться, будто надежда есть. Я не могу больше жить наедине со своими мыслями, не имея возможности облегчить душу.

Ты всегда учила меня любви к слову и объясняла, как важно записывать и сохранять для истории каждое событие, помнишь? Однажды ты при мне задумалась вслух: «Если о чём-то никто не помнит, можно ли считать, что это действительно случилось? Или это был всего лишь сон?» Хороший вопрос…

Купер торопливо сложил листки и сунул в задний карман штанов. Ему хотелось дочитать письмо дома, в тепле и безопасности.

Пора было уносить отсюда ноги.

Он осторожно отошёл от стола и повернулся к выходу. Но возле разбитого окна гостиной поневоле остановился. Сквозь осколки стекла виднелся его дом – точно такой же, как всегда. Но по эту сторону дороги всё изменилось до неузнаваемости. Аккуратный забор исчез. Грязный двор был завален мусором. Новенькое белое крыльцо стало серым и опасно покосилось из-за провалившихся досок.

Купер подошёл к двери – совсем не похожей на ту тёмно-синюю, в которую он стучал снаружи, – и через порог выглянул в задний двор.

Белый забор.

Зелёная трава.

Крепкое крыльцо.

Он вернулся к разбитому окну.

Грязь, лужи, мусор.

Он опять поглядел в дверной проём.

Забор, дорожки, фонари.

Купер вышел на белое крыльцо и осмотрел нарядные ярко-жёлтые стены. Запах гнили и плесени исчез, едва он переступил порог. Вернулся аромат тыквы и пряностей.

Он шагнул обратно.

Сырость.

Мальчик несколько раз выходил из дома и заходил обратно, поражаясь тому, как меняются запахи: будто кто-то их переключает. Наконец он спустился с крыльца, вдоль стены подошёл к окну гостиной – тому самому, разбитому, – и снова заглянул в него, только теперь снаружи. Ещё за несколько шагов стало видно, что стекло в окне новенькое и целое; в углу рамы даже сохранился стикер изготовителя.

Через окно Купер увидел стены цвета кофе с молоком, бежевые диваны с декоративными подушками, столик с горой журналов. Под потолком лениво вращался вентилятор, закреплённый в том самом месте, где только что зияла дыра.

А в камине жарко горел огонь.

Купер вытянул руку и дотронулся до стекла, чтобы проверить, правда ли оно целое. Он провёл пальцами туда-сюда и вскрикнул от боли. Из длинного прямого пореза на среднем пальце часто закапала кровь.

Мальчик ринулся прочь.

Он нёсся со всей скоростью, на какую только был способен, – вниз по скрипучим ступенькам, потом по скользким листьям, потом в распахнутую калитку, через улицу и домой.

Захлопнув за собой дверь, он бессильно привалился к ней спиной и стал хватать воздух разинутым ртом. Мысли так теснились, что, казалось, вот-вот лопнет череп.

– Купер, если ты ещё раз хлоп… – мама вышла в прихожую со злым, напряжённым лицом и тут увидела сына. – О господи! Купер, что такое? Что случилось? – она подскочила к нему и схватила за руку. – Джесс! Быстро неси полотенце!

Кровь лилась прямо на пол.

– Да ты весь белый! Как давно идёт кровь?

– Не знаю…

Мама потащила его к кухонной раковине, едва не столкнувшись с Джесс, которая прибежала с полотенцем. При виде брата глаза у девочки полезли на лоб.

– О боже! Это она с тобой сделала?

Мать открыла кран и сунула руку Купера под струю воды. Мальчик зашипел от боли. Прикрыв рану полотенцем, мать подвела его к стулу.

– Что с тобой случилось?

– Я просто… Я порезался в доме у Елены. Случайно.

– У Елены? Что ещё за Елена? – спросила мама, прижимая полотенце к порезу.

– Ну, соседская девочка, – объяснил Купер, морщась.

– Какая девочка?

– Та, что живёт напротив нас.

– Там есть ребёнок? – мама отвела глаза от раны Купера и поглядела в кухонное окно на соседский дом.

Мальчик кивнул и вскрикнул, когда мать ещё сильнее нажала на порез.

– Сколько раз я писала в мэрию про этот дом! Там же просто опасно, – мама раздражённо втянула в себя воздух.

Теперь вздрогнула Джесс.

– Мама, ты о чём? Почему там опасно?

– Ужас какой. Дети не должны жить в таких условиях, – мама легонько покачала головой.

Время как будто застыло. Купер и Джесс переглянулись.

– В к-каких условиях? – с запинкой выговорила девочка.

Но Купер уже всё понял. Уютных диванов, разноцветных подушек и мягких пледов, которые видела Джесс, на самом деле не было. Они не существовали.

– Плохо, что там ночуют взрослые, – продолжала мать. – А теперь ещё и дети! Им нужно нормальное место, где тепло, где дают еду и могут помочь. А этот дом надо снести, пока ещё кто-нибудь не пострадал, – она подняла руку Купера, словно предъявляя доказательство своей правоты.

В голове у мальчика мелькнуло воспоминание – тот день, когда они вернулись домой после летних каникул. Он восхитился обновлённым соседским домом, а мама странно поглядела в ответ и сказала: «Ну хватит, Купер». Он решил, что обидел её завистью к чужому благополучию. Но теперь всё стало предельно ясно: мать услышала в тех его словах злую иронию.

– О господи, – шепнул он.

– Завтра позвоню в администрацию, – продолжала мама, по-прежнему сжимая его руку. – Нельзя же до бесконечности закрывать глаза на проблему. Пусть хотя бы забьют там окна досками и подыщут девочке место получше.

Джесс посерела, а у Купера возникло тошнотворное чувство, что земля уходит из-под ног.

– Сынок, я думала, ты понимаешь, что незачем там болтаться. Даже если хочешь кому-то помочь, – она размотала полотенце и принялась разглядывать рану. – Кто бы знал, что растить детей – такое кровавое дело? Жалко, что тебе не нужно мерить сахар!

Купер и Джесс потрясённо молчали.

– Ну что вы за люди! – мама покачала головой. – Это была шутка!

Джесс кое-как выдавила из себя смешок. Купер боялся, что закричит, если откроет рот.

– Ну ладно, тут можно обойтись пластырем. Джесс, возьми там, в ящике.

Девочка послушно развернулась и пошла к шкафу. Двигалась она странно, будто деревянная. Вернувшись к брату, она поглядела на него умоляющими глазами. Но Куперу нечего было сказать. Его самого утешало только сознание, что Джесс понимает ничуть не больше.

По крайней мере, он проваливался в эту бездну не один.

Глава 14

Купер неподвижно сидел на краю кровати и смотрел, как кровь сочится из-под пластыря и капает ему на пижаму. Часы на прикроватной тумбочке показывали 9:30, но мальчик понятия не имел, сколько уже сидит вот так у себя в комнате.

Неопознанные жертвы катастроф с одинаковой эмблемой на одежде. Дом, который преображается на глазах. Девочка, которая всё это связывает. Он был сильно напуган, когда мчался назад через улицу, не понимая, как роскошный дом Елены может меняться до неузнаваемости в одну секунду. Но после разговора с мамой (когда обнаружилось, что она ни разу не видела этот дом чистым и красивым) мальчик был уже не просто напуган, а парализован ужасом.

Кто такая Елена, если, конечно, это её настоящее имя? Почему она вечно сидит во дворе на качелях и таращится на них с сестрой? Не будь Купер так подавлен, он бы даже посмеялся над тем, как они с Джесс переживали за Елену и думали, что надо предупредить её насчёт эмблемы. Эта тревога растаяла быстрей, чем голографический вентилятор под потолком нехорошего дома. Теперь мальчик гадал, не нужно ли предупредить весь мир насчёт Елены.

Почему же мама не видит обновлённый дом? Забор? Подстриженную траву? И почему они с сестрой всё это видят?

И тут к нему в комнату ворвалась Джесс. Пижамные штаны были неловко перекручены у неё на талии, а кофта и вовсе надета задом наперёд.

– Купер, – шёпотом спросила девочка, – что всё это значит?

Он помотал головой, отчего в глазах потемнело.

– Не знаю.

Сестра уже была перепугана, а ведь он пока не рассказывал про то, что видел в самом доме.

– Мама сейчас мерила мне сахар, и я спросила про Елену, – Джесс трясло, как в ознобе. – Она никого не видела у них во дворе, Куп! Она даже не поняла, о чём я. Сказала, что там и качелей никаких нет. Всё время спрашивала меня, что за игру мы придумали!

Купер молча прикрыл глаза и почувствовал, как бешено вращается мир. Три месяца Елена сидела на качелях и глядела к ним во двор. Купер с ней даже разговаривал. Её невозможно было не заметить!

Разве что…

Разве что она была так же невидима для их мамы, как жёлтый сайдинг и дымок из трубы.

Купер схватился здоровой рукой за спинку кровати.

– Джесс, какого цвета их дом?

– Жёлтый! – сразу же ответила сестра. – Раньше был коричневый, но Еленины родители его перекрасили.

– И привели всё в порядок, так ведь? Вставили окна, сделали крыльцо и дорожки? Отремонтировали дом, перестелили крышу. Да?

– Да!

– Джесс, – медленно начал Купер, – а ты когда-нибудь видела её родителей или ещё кого-то из семьи?

Девочка покачала головой.

Купер встал и прошёлся туда-сюда по комнате. Потом остановился и поглядел на потолок, будто на нём были написаны ответы. Надо было рассказать сестре про разруху в доме. Он жестом велел ей сесть на кровать.

– Есть ещё кое-что, – Купер описал каждую деталь, какую мог припомнить: пыль и грязь, провалившийся пол, мебель, которая то появлялась, то исчезала, холодный камин, изменчивые запахи. Он объяснил, как порезал палец вроде бы целым стеклом, по крайней мере целым на вид с одной стороны.

Джесс слушала, не перебивая, только бледнела с каждым словом. Закончив рассказ, Купер поднял с пола грязные мятые штаны и вытащил письмо из заднего кармана.

– Смотри, что я там нашёл, – он развернул сложенные листки и сел рядом с сестрой.

– Что это?

– Письмо. Оно было в мусорке, там, где висел Еленин пиджак. По-моему, это Елена написала матери.

– Ты что, его украл?

Тут уж Купер не выдержал и засмеялся.

– Джесс, я как-то не думал про частную собственность, когда попал в сумеречную зону!

Джесс молча покивала.

Немного подумав, Купер разложил страницы по порядку и прочёл письмо вслух:

Дорогая матушка!

Очень странно писать тебе, зная, что ты вряд ли прочтёшь эти строки, но мне приятно хотя бы притвориться, будто надежда есть. Я не могу больше жить наедине со своими мыслями, не имея возможности облегчить душу.

– Что это значит: «ты вряд ли прочтёшь эти строки»? – перебила Джесс.

– Может, мать её бросила? Или умерла?

– Если умерла, тогда точно не прочтёт. Без всяких «вряд ли».

– Слушай, дай мне дочитать!

– Ладно, – кивнула Джесс.

Ты всегда учила меня любви к слову и объясняла, как важно записывать и сохранять для истории каждое событие, помнишь? Однажды ты при мне задумалась вслух: «Если о чём-то все забыли, можно ли считать, что это действительно случилось? Или это был всего лишь сон?» Хороший вопрос…

Действительно ли всё это случилось? Не понимаю, как, почему и с какой целью, но ведь эти события произошли, да? Все? Мне надо, чтобы это было правдой. Важно чувствовать, что во всём этом есть цель и смысл.

Теперь уже понятно, что каждое задание оставляет на мне свою метку, подтачивает силы.

– Задание? – снова вклинилась Джесс, но Купер жестом оборвал её и стал читать дальше.

Скоро всё кончится. Долго мне не продержаться. Поэтому, мама, я надеюсь, что когда-нибудь каким-то образом это письмо попадёт к тебе, или к отцу, или ещё к кому-то в руки. Пусть хоть кто-нибудь его прочтёт и узнает обо мне.

Пожалуйста. Пусть кто-то знает обо мне. Мне это очень нужно.

Наверное, у этих событий есть линейный порядок. Но ведь здесь время течёт совсем по-другому. Поэтому начну с задания, которое глубже всего врезалось мне в память. Весна 1911 года, Нью-Йорк.

– Погоди, – сам себя перебил Купер. – 1911-й? – он взял последнюю страницу и поискал глазами подпись, но ничего не нашёл. – Тогда это писала не Елена, а какая-нибудь её прабабка!

Но Джесс широко раскрыла глаза и помотала головой.

– Может, и Елена. Если она призрак.

– Но… призраков же не бывает, – начал Купер без особой уверенности в голосе.

– Купер, ты только что ходил по дому, который изменился прямо на глазах. Ты видел девочку, которую в упор не видит мама. И ты будешь мне рассказывать, что призраков не существует?

До этого дня мальчик точно знал, что сверхъестественного не бывает. Но теперь… Он мысленно поискал другое объяснение, но ничего не придумал.

– А ещё погляди-ка внимательно, – Джесс перехватила у него письмо. – Бумага даже не старая. Похожа на обычные листки из блокнота. У нас таких полно.

Джесс подметила верно: бумага была мятая, но белая и свежая на вид. Не какое-то жёлтое архивное старьё.

Девочка нашла место, на котором остановился Купер, и стала читать дальше:

С утра меня разбудил угрюмый дождь – как всегда в Промежутье.

– Что ещё за Промежутье? – недоумённо спросила Джесс. Купер махнул ей рукой, чтоб не останавливалась.

Даже сейчас мне бывает странно просыпаться в холоде и сырости. Как всегда, я увидела дом и побежала к нему, а холодные струи дождя меня подгоняли. Едва я успела проскочить в дверь, как знакомая волна преображения прошла по всему телу с головы до ног.

Быстро оглядев себя, я обнаружила, что одета в линялое клетчатое платье с туго затянутым поясом и тонкую кофту, а обута в чёрные разбитые ботинки. Руки у меня были жилистые, худые; пальцы загрубевшие. Жизнь, в которую я попала, была нелёгкой. Но на груди у меня, конечно, сверкал золотой герб вигилантов.

Джесс бросила взгляд на брата, словно требуя объяснений. Купер ничего не сказал, и она продолжила:

Я расправила плечи, вышла за дверь и оказалась на крыльце пятиэтажного кирпичного здания где-то в шумном городском квартале. По тротуарам суетливо шагали толпы бледных, призрачных людей. По мостовым цокали лошади.

Я побродила по городу в поисках нужного места, но к закату выбилась из сил и вернулась в дом, чтобы отдохнуть. Это повторялось много дней подряд. Исходив за месяц почти все городские кварталы, улицы и мосты, я начала подозревать, что попала не туда. Но вот, наконец, в субботнее утро я нашла его: десятиэтажное здание из бетона и стекла с двумя огромными вывесками на стене – ЖЕНСКИЕ БЛУЗЫ И ПЛАТЬЯ и ШВЕЙНАЯ ФАБРИКА «ТРАЙАНГЛ», БРАТЬЯ ХАРРИС.

Петляя между повозками, я перебежала дорогу и вошла в здание. За дверью на табурете сидел мужчина, скрестив руки на груди. Тело его немного просвечивало, но всё же было достаточно плотным, чтобы понять: я пришла по адресу.

Он станет одной из жертв.

Брат с сестрой мрачно переглянулись и принялись читать дальше.

Я заговорила с ним по-английски, но с сильным итальянским акцентом. Сказала, что работаю у мистера Харриса. Он сердито покачал головой, но встал с табурета и проводил меня через вестибюль. «Будешь так опаздывать – уволят», – сказал он.

Но я-то знала, что пришла вовремя.

Мужчина открыл деревянную дверь, за которой обнаружилась клетушка не больше платяного шкафа, и шагнул в неё, заняв почти всё место. Ненавижу лифты, особенно такие, где приходится стоять, прижимаясь к чужим людям. Но когда я спросила, нет ли в здании лестницы, мужчина объяснил: выход на лестницу в рабочие часы запирают, чтобы такие, как я, ничего не украли у хозяина, мистера Харриса.

Лифт дёрнулся, загудел, и мы поехали наверх. Я старалась отодвинуться подальше от потного тела, прижатого к моему боку, но свободного места не было. Я считала этажи и заставляла себя думать о том, зачем сюда пришла.

Наконец лифт остановился. Мужчина открыл дверь и нетерпеливо поглядел на меня. Я заставила себя сказать спасибо и выскочила в узкий коридор. На стене вручную была написана цифра 9.

Ровный механический гул доносился из-за одинокой двери в конце коридора, с каждым моим шагом становясь всё громче. Наконец я вошла в огромный цех. Он занимал весь этаж и был заставлен бесконечными рядами столов. Сотни женщин и девушек, опустив головы, сидели за швейными машинками. На столах громоздились рулоны ткани, а рядом вращались катушки высотой почти в полметра, скармливая нитки голодным машинам. Длинные волосы швей были убраны под косынки, чтобы их не затянуло в механизм.

Вдоль столов прохаживался мужчина, заложив одну руку за спину. Другой рукой он время от времени подносил ко рту сигару с тлеющим оранжевым кончиком. Воздух в помещении начал потрескивать, хотя пока этого не слышал никто, кроме меня. Я расправила плечи и постаралась остаться спокойной. Но у меня ничего не вышло.

Ненавижу умирать в огне. Хуже только тонуть (конечно). Кажется, целую вечность я чувствовала на коже нестерпимые языки пламени. К счастью, боль всё-таки утихает. В конце концов.

Джесс медленно отложила листки в сторону. На лице у неё был написан ужас.

– «Ненавижу умирать в огне»? – хриплым голосом повторил Купер. Все волоски у него на теле встали дыбом, как будто рядом взорвалась невидимая молния и насытила воздух электричеством.

– «Хуже только тонуть»? – перечитала Джесс. Купер осторожно забрал у неё письмо и сам пробежал строчки глазами. Послание было в лучшем случае зловещим, а в худшем – попросту чудовищным.

Когда мальчик наконец положил письмо себе на колени, Джесс прошептала:

– Значит, Елена рассказывает, что погибла при пожаре в 1911 году. Но при этом она здесь, у нас, качается на качелях, говорит с тобой, пишет письма. Может, это она была в том поезде в 1928 году и в «Сампуне» в 1995-м? Видишь, в начале она пишет: «Каждое задание оставляет на мне свою метку». Может, потому, что она умирает каждый раз? – Джесс громко сглотнула. – И… похоже, всё случается из-за неё.

– Ну как одна девочка может обрушить целое здание? И потом, тот школьник, которого нашли под вагоном…

– А что он?

– Так он же мальчик.

– И?

– А Елена – девочка, если ты не заметила.

Джесс покачала головой.

– Купер! Если человек может написать письмо уже после смерти, ты думаешь, ему трудно воскреснуть в другом образе?

Ум Купера отчаянно искал хоть какое-нибудь объяснение, кроме самого невероятного.

– Может, это и не Елена писала.

– А что это меняет? – чуть ли не в полный голос рявкнула Джесс.

– Не знаю, – вяло отмахнулся Купер. Он уже ни в чём не был уверен.

Джесс чинно сложила руки на коленях и сделала медленный, глубокий вдох. Потом выдохнула и сказала почти спокойно:

– Купер, слушай. Может, это письмо написала Елена, а может, и нет. Может, она призрак, а может, и нет. Может, она умирает снова и снова, а может, я всё неправильно поняла. Но одно мы с тобой знаем точно: что Елена носит на себе эту эмблему. И что эта эмблема была на месте каждой катастрофы, про которую мы читали. Все они как-то связаны с ней.

С этим Купер поспорить не мог.

Глава 15

Джесс встала и подошла к столу Купера.

– Надо побольше про это выяснить.

В голове у Купера как будто крутился волчок.

– Про что?

– Про пожар, – Джесс взяла со стола планшет и снова села рядом с братом. – Что там была за вывеска?

Купер пробежал письмо глазами.

– Вот. Швейная фабрика «Трайангл».

Джесс ввела название в строку поиска и получила десятки результатов. На сайте Смитсоновского института и в «Википедии» обнаружились большие статьи о пожаре. Его называли «кр

Скачать книгу

Original h2: The In-Between

* * *

Глава 1

Девчонка снова таращилась на него.

– Да оставь ты меня в покое!

Какой же он дурак! Это ведь просто часы. Бездушная вещь. Ещё одна вещь, которую испортил отец.

Наконец-то его советы пригодятся.

«Папа, ну как же так?»

И вот опять.

Легче ему не стало.

– Ну как? – громко спросил Купер, перекрикивая ветер. – Понравилось наше шоу? Не забудьте оставить чаевые.

Девочка ничего не сказала.

Мама тогда сумела только со вздохом сказать: «Ну что ж, Купер…»

Всё, кроме молчаливой девчонки с неподвижным взглядом.

Глава 2

– Обед готов, – сказала мама, когда Купер зашёл на кухню.

– Можешь достать молоко? – тихо попросила Джесс.

– Молоко, – напомнила Джесс.

– Купер! – Джесс подскочила на стуле и сердито глянула на брата.

– Ах какие мы нежные!

– Пожалуйста, в следующий раз будь аккуратней, – сказала мама, усаживаясь. – Незачем так швыряться.

– Вот-вот, – поддакнула Джесс.

– Я не швырялся! Я просто… – Купер сел на своё место и закрыл рот, когда мама поставила перед ним тарелку.

Опять яйца.

С тех пор они все многому научились.

– Когда ты сегодня вернёшься? – спросила Джесс у мамы, жуя омлет.

– Как всегда по понедельникам, детка.

– Это во сколько?

– Почему никогда? Только три вечера в неделю.

– Не понимаю, зачем тебе вообще кого-то учить? Ты же и так работаешь целыми днями.

Мама оперлась подбородком на руку и почти искренне улыбнулась.

– Ну что, Купер? Как дела в школе?

– Нормально.

– Долги сдал?

– Ага, – соврал он.

– А ещё чем занимался?

– Да так. Учёбой, ну и вообще.

Мама шумно вздохнула.

– У Зака всё в порядке?

– Да, нормально.

– А Натолл как поживает?

– Ничего.

– Что-то они давно не заходили.

Купер дёрнул плечом.

– Дел много.

Если водиться только с самим собой, никто тебя не разочарует.

Мама снова вздохнула и решила сменить тему.

– А у тебя что нового, Джесс?

– Ой, мы сегодня такую штуку сделали на уроке!

Он доел обед, ополоснул тарелку и подхватил с пола рюкзак.

– Мне надо делать уроки, мам. Скажешь, когда будешь уходить?

Мама оглянулась на духовку с часами и охнула:

– Ох, уже опаздываю! Помоешь посуду?

Купер бросил рюкзак.

– Без проблем.

Кинувшись к вешалке за курткой, мама едва не споткнулась о большой прозрачный цилиндр, стоявший в углу.

– Джесс, это уже можно выкинуть?

– Нет! Она скоро вылупится. Надо ещё чуть-чуть подождать.

– Твоя гусеница сдохла, – сказал Купер.

– Сам ты сдох! – огрызнулась Джесс. – И это не гусеница, это кокон!

– Ну хорошо. Твой кокон сдох. Напиши производителям, пусть вернут деньги.

– Она живая!

– Дохлая!

– Мама!

Мать выразительно поглядела на Купера, натянула куртку и повернулась к Джесс.

– Детка, твой брат, возможно, прав. Наверное, бабочка замёрзла, или ещё что.

– Надо просто подождать, – сказала Джесс и задрала нос.

– Зайдёшь меня поцеловать, когда вернёшься? – спросила Джесс.

– Обязательно, – пообещала мама. – Купер, когда будете ложиться спать, напиши мне, какой у неё сахар. Ладно?

– Угу.

У мамы дрогнули, сжались губы. Она кивнула.

– Пока, мой хороший.

Он кивнул в ответ.

«Не думай о ней, – велел он себе. – Ни о ком не думай».

Глава 3

Он ударился о распахнутую дверцу морозилки. Джесс тихонько открыла её, а он и не заметил. Теперь у Купера болела нога, а Джесс, которую холодильник почти поглотил, как венерина мухоловка[1], вывалилась из его пасти и шлёпнулась на попу.

– Что ты делаешь? – спросил Купер, потирая ногу.

Девочка сердито глянула на брата снизу вверх.

– Ты нарочно меня стукнул!

– Что ты несёшь? – рявкнул Купер. – И зачем ты вообще полезла в холодильник?

– Ни за чем.

– Джесс, что у тебя в руке?

– Даже и не думай! Мама сегодня уже колола тебе инсулин.

– Я бы куснула только разочек!

Купер дохромал до мороженого, убрал его на место и жестом велел Джесс подвинуться, чтобы закрыть дверцу.

– Ой, извини, пожалуйста. Я забыла, что у нас тут всё вертится вокруг тебя.

– Вокруг меня? – усмехнулся Купер. – Ты что, издеваешься?

Вот так-то. Не хуже учёного пса.

Он прошёл мимо Джесс и не помог ей подняться.

– Где мамин ноутбук?

Джесс, которая уже успела подняться с пола, одёрнула футболку и скрестила руки на груди.

– А тебе что, уроки делать не надо?

– Я спрашиваю, где мамин комп? – повторил мальчик.

Привет, пап! Это Джесс. Мы уже снова ходим в школу. В пятом классе вроде бы должно быть трудней, чем в четвёртом, но пока нормально. Как твои дела?

Чуть пораньше:

Привет, пап! Это Джесс. Лето почти кончилось, но у нас пока жарко. Как там Сан-Диего?

– Забей ты на него, Джесс.

КРУШЕНИЕ ПОЕЗДА В ЧАРФИЛДЕ! ШЕСТНАДЦАТЬ ПОГИБШИХ

– Хочешь, в карты сыграем?

– Не-а.

– А что ты собираешься делать?

– Зачем ты читаешь про всякие аварии?

Он понимал, что вопрос звучит как приглашение к разговору, но любопытство оказалось сильнее.

Разумеется, Джесс тут же подбежала к его кровати и запрыгнула на неё с ногами.

– Тру… постой-ка! С чего это мисс Челси вам такое задала?

– Она просто Челси, а не мисс. И она нам это не задавала.

– Тогда зачем ты сюда полезла?

– Да ладно!

– Я серьёзно. Сам почитай!

– Если почитаю, отстанешь?

– Ага! – радостно улыбнулась сестра.

Купер снова прокрутил к началу статьи. Если совсем уж по-честному, Джесс заразила его своим энтузиазмом.

Вчера на рассвете ночной экспресс из Бристоля без остановки проскочил красный сигнал семафора. Вероятно, молодой и неопытный кондуктор не заметил его в густом тумане: по словам очевидцев, поезд ни на секунду не сбавил ход. Впереди, на путях у станции Чарфилд, разгружался товарный состав. Избежать столкновения с ним машинисту не удалось. В одно мгновение оба поезда превратились в груду металла и щепок. Вспыхнул пожар.
Грохот аварии был слышен на расстоянии шести миль, а огненный столб достигал сорока футов в высоту. По предварительным данным, шестнадцать пассажиров экспресса погибли, а ещё двадцать три получили тяжёлые травмы. Пятнадцать жертв катастрофы уже опознаны родными и близкими. Имя шестнадцатого погибшего пока неизвестно.
В одном из обгоревших вагонов третьего класса пожарные обнаружили тело хорошо одетого мальчика двенадцати или тринадцати лет. Единственное, что могло бы помочь установить его личность, – эмблема на школьной форме, однако до сих пор не удалось определить, какому учебному заведению она принадлежит. Просим всех, кому что-либо известно, оказать содействие полиции.

– Ну вот, – сказал Купер. – Прочитал. Давай, пока!

НЕИЗВЕСТНЫЙ РЕБЁНОК
ТАЙНА КАТАСТРОФЫ 1928 ГОДА
НЕРАЗРЕШИМАЯ ЗАГАДКА ЧАРФИЛДА

– Хм. – Купер напустил на себя скучающий вид.

– Ещё одну? – с ухмылкой спросила Джесс.

ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ ЖЕРТВАМ КАТАСТРОФЫ

Под этими словами были выбиты имена, от которых уцелели отдельные буквы.

– Погляди в самом низу, – сказала Джесс.

НЕИЗВЕСТНЫЙ МАЛЬЧИК

– Ну что? – улыбнулась Джесс. – Поможешь мне разгадать эту тайну?

– Разгадать?

– Ага.

Купер захлопнул ноутбук.

– Нашивка.

– Какая ещё нашивка?

Джесс громко, театрально вздохнула.

– И что?

– Я видела такую эмблему.

На мгновение Купер застыл, но потом рассмеялся.

– Ага, конечно!

– Видела! И ты видел. Не помнишь?

Купер помотал головой.

– Да я даже не знаю, какая она.

Джесс опять вздохнула.

– Посмотри самую первую статью.

– Нижняя часть обгорела, – сказала Джесс. – Но верх-то ты должен вспомнить?

– Эта девочка! – сказала она. – Новая соседка. У неё на пиджаке такая же нашивка.

– Ну и что?

– Джесс, боюсь, что всё не так просто.

Глаза сестры сверкали от возбуждения.

Ах вот оно что. Ну конечно. Купер снова захлопнул компьютер и сцепил руки в замок.

Джесс резко выпрямилась и сверкнула глазами на брата.

– А я про это ничего и не говорила.

– Но ведь думала же.

– Это ничего не изменит. Ему на нас плевать.

С покрасневшими глазами девочка повернулась к брату и тихонько спросила:

– Да что с тобой такое?

– Просто говорю правду.

– Ты стал злой! И мерзкий, и холодный, и… злой!

– Это я уже слышал.

Джесс спрыгнула с кровати и зашагала к двери.

– Чем скорей ты перестанешь его любить, – сказал Купер ей вслед, – тем скорей перестанешь мучиться.

Она развернулась, бешено сузив глаза.

– А ты никого не любишь! Ты как робот!

– По крайней мере, я не ною и не достаю никого своими чувствами.

– Потому что у тебя нет никаких чувств!

– Может, когда папочка явится и отвезёт тебя в Англию, он заодно и объяснит, что к чему.

– Папа, папа, папа! Он у тебя виноват во всём.

– Ну, он испоганил нам жизнь, так что…

– По крайней мере, папа это сделал только один раз. А ты портишь мне жизнь каждый день.

– Только раз? – хохотнул Купер. – А кто ему пишет без конца?

– Ты точно такой же, как он! Не можешь с чем-то справиться и мстишь нам с мамой!

Купер резко подскочил и швырнул ноутбук на кровать.

Джесс злорадно усмехнулась и скрестила руки на груди.

Нет, он не похож на отца. Нисколечко. Он глубоко вздохнул и постарался прогнать из головы все мысли сразу.

Забудь, что сказала Джесс.

Забудь, что у папы скоро родится ещё один ребёнок.

Не надо про это думать.

Забудь вообще про всё.

Займись чем-то другим.

Он сел, снова открыл компьютер и перестал замечать окружающий мир.

Глава 4

– Йоу! – бодро сказал Зак, когда Купер плюхнулся на сиденье школьного автобуса рядом с ним.

– Привет, – кивнул Купер. Подушка сиденья шумно выпустила воздух через швы. Запахло пылью и старым поролоном.

1 Венерина мухоловка – хищное растение, которое встречается в болотистой местности США. Хватает насекомых ловушкой из листьев. Прим. ред.

Скачать книгу

Промежутье бесплатное чтение

Ребекка К. С. Ансари Промежутье

* * *

Глава 1

Глава 2

Глава 3

КРУШЕНИЕ ПОЕЗДА В ЧАРФИЛДЕ! ШЕСТНАДЦАТЬ ПОГИБШИХ

НЕИЗВЕСТНЫЙ РЕБЁНОК

ТАЙНА КАТАСТРОФЫ 1928 ГОДА

НЕРАЗРЕШИМАЯ ЗАГАДКА ЧАРФИЛДА

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Ребекка К. С. Ансари
Промежутье