Доллар всемогущий. Как работает экономика глобализованного мира бесплатное чтение

Даршини Дэвид
Доллар всемогущий. Как работает экономика глобализованного мира

Dharshini David

THE ALMIGHTY DOLLAR Copyright © Dharshini David 2018

© Издание на русском языке, перевод на русский язык, оформление. Издательство «Синдбад», 2019.

* * *

Софии и Ливии

Предисловие

Вы никогда не задумывались, почему мы можем позволить себе гораздо больше одежды, чем наши деды, но не дом, в котором ее хранить? Почему цена бензина может удвоиться за несколько месяцев, а падает гораздо медленнее? Почему правительства тех или иных стран игнорируют одни ужасные конфликты, происходящие на планете, но не стесняются вмешиваться в другие?

Сегодняшние новости наводят нас на тревожные мысли. Можем ли мы позволить себе стареть? И – с учетом массовой миграции – хватит ли на всех работы?

За всем этим стоит экономика. В наши дни это не самое приличное слово, особенно после финансового кризиса 2008 года. Им принято называть малопонятную систему, в которую многие из нас ни капли не верят. На экономистов – метеорологов финансового климата – были вылиты ушаты грязи: они проморгали наступающую бурю, а когда она на нас обрушилась, не смогли сказать, что надо делать, чтобы исправить причиненный вред. Те, кто дергает за ниточки, – политики, безликие корпорации – выглядят в наших глазах в лучшем случае невежественными, а в худшем – преисполненными зловещих намерений.

Экономику порой называют мрачной наукой, хотя ее можно назвать и сумрачной. Встречи Всемирного экономического форума проходят раз в год, и попасть туда можно только по приглашению. Не зря они проводятся в Давосе – отдаленном городке в Швейцарских Альпах. Их участники – политические лидеры и бизнес-элита всего мира, чей высокий статус подчеркивают своим присутствием голливудские звезды вроде Анджелины Джоли или Леонардо Ди Каприо. Термин «давосский человек» (в массе своей они по-прежнему мужчины) стал жаргонизмом, обозначающим представителя мировой элиты. Разговоры, которые они ведут в конференц-залах, в кулуарах или за напитками, ложатся затем в основу решений, определяющих наши с вами судьбы.

Хотя большинство из нас вряд ли когда-нибудь получит приглашение в Давос, понять суть этих разговоров мы можем. Мало того, это нам необходимо. Пусть «давосские люди» дергают за ниточки – если мы выясним, как работает эта система, у нас, где бы мы ни жили, появится чуть больше власти. Не только в ситуации, когда мы выбираем, за кого нам голосовать, но и в ежедневном режиме, когда мы принимаем те или иные решения.

Причиной, по которой я сменила зал биржи в Сити на новостную редакцию, стало мое желание рассказать о странном мире экономики и о том, какое воздействие оказывают на нас решения, принимаемые в области экономики. (Лично для меня это было, наверное, самое разумное экономическое решение.) Сегодня, наблюдая последствия финансового кризиса, мне захотелось нарисовать более ясную картину того, как экономические силы формируют мир, в котором мы живем. Так появилась на свет эта книга.

* * *

Знакомьтесь, Деннис Грейнджер. Не дайте первому впечатлению обмануть вас: седеющий, прекрасно одетый, с хорошо подвешенным языком, Деннис выглядит классическим образцом отставного банковского служащего с северо-востока Англии. Глядя на него, никому и в голову не придет, что он потратил больше десяти лет на борьбу с мутным финансовым миром.

В 1998 году Деннис получил новую должность в сандерлендском отделении британского банка Northern Rock. Тщательно планируя свое будущее, он экономил каждый пенс, надеясь лет через десять уйти на покой. На пенсию от фирмы он не рассчитывал, поэтому приобретал акции своего работодателя. Что может быть надежнее для «своего», чем «свой» надежный банк? Основанный в XIX веке, Northern Rock со временем расширился и стал открывать сберегательные счета и предоставлять ипотечные услуги миллионам британцев. Банку доверяли. Он был частью истеблишмента.

В 2007 году, когда стоимость акций банка немного упала, жена Денниса забеспокоилась – это ставило под угрозу их планы на пенсию, – но Деннис хранил спокойствие. 14 сентября его доверию был нанесен жестокий удар: Northern Rock признал, что у него недостаточно средств, и обратился за экстренной помощью к Банку Англии. Вспыхнула паника. Вкладчики бросились в каждый из семидесяти двух филиалов банка, надеясь спасти свои сбережения. Перед дверями филиалов выстроились очереди; на телефонные звонки клиентов никто не отвечал. Политики твердили, что с банком все будет в порядке, но очереди становились все длиннее; одна из них змеилась в считаных метрах от Банка Англии. Впервые за 150 лет в Великобритании началась настоящая осада банка – явление, в мировой финансовой столице просто невероятное. За кадром стремительно развивающихся событий растерянные политики и банкиры лихорадочно искали варианты спасения. Так на свет появился проект под сюрреалистическим названием «Элвис».

Через несколько месяцев контроль над банком перешел к правительству, и принадлежавшие Деннису акции, стоившие когда-то больше 110 тысяч фунтов стерлингов, теперь обесценились. Он годами делал то, на что способны немногие из нас, – усердно копил деньги, чтобы обеспечить себе достойное будущее. Но все его усилия пошли прахом.

Сегодня Northern Rock – почти синоним финансового краха 2008 года, который научил нас ожидать сюрпризов. Самые первые, ранние симптомы приближающейся катастрофы большинство людей проморгали, и уж тем более никто не предполагал, что ее размеры приобретут беспрецедентный, глобальный масштаб. Когда кризис разразился, предусмотрительный Деннис попал в число тех, кому пришлось платить за чужие ошибки; он до сих пор борется за получение компенсации от британского правительства. Не только для себя – он возглавляет движение, объединившее многих бывших акционеров. После случившегося пресса ополчилась на «жирных котов», но значительная часть лиц, требующих компенсации, – это вдовы и дети бывших вкладчиков, веривших, что Northern Rock так же надежен, как дома, строительство которых он финансировал.

Кого следует винить в этой катастрофе? Самый очевидный ответ – британское правительство, однако причина кризиса, поглотившего сбережения обычных граждан, лежит глубже. Почему бы не обратить взгляд на банкиров, которые обходили правила и полагались на сомнительные источники финансирования, чтобы увеличить свои доходы? Или не присмотреться к кредиторам, выдававшим ссуды американским клиентам, неспособным расплатиться по займам? Почему бы не задуматься о том, каким образом действия отдельных лиц привели к настолько огромным последствиям, что они кажутся нам стихийными?

Чтобы понять, что же случилось с Деннисом и миллионами других вкладчиков, благосостоянию которых в 2008 году был нанесен страшный урон, нам необходимо разобраться, как работает глобальная экономика.

Мир, каким мы его знаем, постепенно уменьшается и усложняется. Нас на планете семь миллиардов человек, и все мы живем, работаем и боремся за ресурсы, количество которых ограничено, – еду, нефть, смартфоны. В этой системе с постоянно растущим числом внутренних связей высказывание банкира в Вашингтоне или Берлине может привести к тому, что в Греции будут голодать пенсионеры, а молодой парень из Южной Африки покинет дом и семью в поисках лучшей жизни. Скукоживание мира (оно же глобализация) часто представляется безликой и неодолимой силой, которая благосклонна к одним и безжалостна к другим. И, судя по всему, нам никуда от нее не деться.

В восьми часовых поясах от Лондона, в Пекине, живет Ван Цзяньлинь, чья судьба не имеет ничего общего с судьбой Денниса Грейнджера. Ван родился в Сычуане в 1954 году и по примеру отца поступил на службу в Народно-освободительную армию Китая. Однако слепое следование семейной традиции не принесло ему удовлетворения. Он сменил род деятельности и за несколько десятилетий стал строительным магнатом с многомиллиардным состоянием. Сегодня он – владелец крупнейшей в мире сети кинотеатров и бесценной коллекции работ Пабло Пикассо. Мало кто из отставных китайских пограничников удостоился сравнения со злодеями – оппонентами Джеймса Бонда, но империи этого бывшего коммунистического пехотинца позавидовал бы и сам Блофельд. Ван вложил огромные суммы в кинотеатры Odeon и AMC, позволив европейцам и американцам наслаждаться блокбастерами, запрещенными к прокату в Китае. Он потратил 45 млн долларов на 20 %-ю долю в ведущем испанском футбольном клубе Atlético Madrid, хотя абонемент на матчи обошелся бы ему всего в 1000 евро. После того как он приобрел фирму – производителя яхт для фильмов о Бонде, пресса начала сравнивать его с супербогатыми негодяями-воротилами из произведений Флеминга. Журнал Economist восхвалял его «наполеоновские амбиции»; его по-прежнему подтянутая фигура свидетельствует о «железной самодисциплине». Несмотря на все эти милитаристские замашки, его главная задача – еженедельно развлекать миллионы зрителей по всему миру. Он не спортсмен и не кинозвезда; он – богатейший в Китае человек.

Но при всех своих предпринимательских талантах Ван вряд ли добился бы столь оглушительного успеха, если бы не одно обстоятельство. Дело в том, что он поймал волну перемен в глобальной экономике – ту самую волну, движение которой мы наблюдаем последние 30 лет. Крупный промышленник, инвестор, а с недавних пор и мегапотребитель, Ван извлек из сложившейся ситуации максимум пользы, начиная со строительства коммерческой недвижимости, ставшей фундаментом преобразований в китайской промышленности, и заканчивая инвестициями в центры караоке, привлекающие бурно растущий городской средний класс. Взлет Китая – одна из главных политических примет нашего времени. Это захватывающая история, и, как мы увидим, она во многом связана с тем, что произошло с Деннисом Грейнджером.

Названные выше персонажи – всего двое из миллиардов жителей нашей планеты, но на их примере мы ясно видим, что глобальная экономика способна или вознести нас к вершинам богатства, или низвергнуть в пропасть бедности. При этом ответственные за это экономические факторы часто кажутся чем-то, на что мы повлиять не в состоянии.

Мы можем воспринимать глобальную экономику как комплекс торговых операций, включая все транзакции, сделки, покупки и соглашения. Поток доходов, создаваемый в результате этих торговых операций, постепенно копится и становится богатством. Экономика и функционирующие внутри ее силы формируются как результат действий отдельных людей – и в Давосе, и на уличном рынке где-нибудь в Калькутте, – причем не всегда в соответствии с их планами.

Несомненно одно: эти силы затрагивают всех нас, и независимо от того, поддаются они нашему контролю или нет, нам необходимо знать, как они действуют и как влияют на нашу жизнь.

* * *

Неделя моды, где бы она ни проходила – в Лондоне или Нью-Йорке, Париже или Милане, даже в Пекине, – это всегда чрезвычайно важное мероприятие. Вместе с тем, чтобы купить новейшие творения кутюрье, нам теперь не обязательно иметь гигантский бюджет. Через несколько недель после премьеры новинки появятся в магазинах Primark или Zara. Примеряя их, мы обнаружим, что многие из них произведены в Азии. Это означает, что, покупая товары в этих магазинах, мы не просто удовлетворяем свою потребность хорошо выглядеть – мы становимся частью глобальной истории. В погоне за низкими ценами и последними новинками моды мы передаем часть своих доходов на другой конец земли и делаем кого-то богаче. Не секрет, что производители одежды используют дешевые трудовые ресурсы в Азии. Но все может оказаться гораздо сложнее, поскольку, покупая товар, мы способствуем укреплению тех самых сил, которые повинны в финансовом кризисе и падении нашего благосостояния и благосостояния наших близких.

У каждой финансовой операции своя история. Каждый фунт, евро или иена, которые мы тратим, способны многое нам рассказать. Сегодня, когда происходит постоянное перемещение людей, денег и идей по всей планете, не так просто увидеть, как все эти элементы взаимодействуют между собой. Но это вполне осуществимо – достаточно вникнуть в логику принимаемых решений и выяснить, какой эффект они оказывают на мир и как связаны друг с другом.

Представьте миллиарды финансовых операций, каждый день совершаемых в мире: домохозяйка в Америке или Нигерии покупает продукты, французская бизнес-леди вносит на свой банковский счет выручку компании, отец семейства в Индии оплачивает свадьбу дочери, а устраивающий барбекю австралиец покупает к нему пиво. Когда мы делаем покупки, то тратим, скорее всего, не доллары – если только мы находимся не в США. Может показаться, что доллар – это просто одна валюта из многих: кусок бумаги или электронная операция, позволяющая покупать или продавать товары в США. Но это не так. Доллар – это не просто одна из денежных единиц. В первую очередь это лицо американской экономической мощи. Как и любая другая валюта, доллар является отражением благосостояния страны. Порой мы слышим от политиков или комментаторов рассуждения о могуществе государства в чисто монетарных терминах: «фунт упал», «иена взлетела». Разумеется, доллар силен, поскольку принадлежит самому могущественному государству на планете. А для тех, кто живет в США, он также является символом Американской Мечты.

Во всем мире доллар также служит олицетворением американской мощи и американских интересов. Доллар – это не только высокая покупательная способность, это еще и влияние. В каком бы уголке мира вы ни жили, наличие или отсутствие у вас долларов позволяет судить об уровне вашей жизни. Известно, что в странах Латинской Америки широко применялась долларовая дипломатия – вложение американских инвестиций и предоставление кредитов с целью оказать влияние на политику этих стран и получить доступ к их рынкам. Практически с тех пор, как США добились независимости, долларовая дипломатия распространилась по всему миру.

Но и это еще не все. Доллар – это средство сбережения, пользующееся повсеместным доверием. Сотрудники благотворительных организаций, работающие в неспокойных регионах, знают: чтобы получить необходимые материалы и оборудование, нужны доллары. Когда в 2001–2002 годах в Аргентине взлетели цены, а песо начал стремительно дешеветь, наиболее обеспеченные граждане, озабоченные сохранностью своих сбережений, перевели песо в доллары, а доллары спрятали «под матрасом». Как следствие, доллары стали популярной альтернативной валютой. По той же самой причине их так любят коррумпированные бизнесмены и чиновники любой национальности – доллары не нуждаются в оправданиях, и их легко тратить.

Наконец, доллар является «резервной валютой» – о том, что это такое, мы поговорим ниже. По сути, все дело в доверии. Доллару доверяют везде – и в Японии, где богатство копят в банках, и в Панаме, где рыночные продавцы торгуются с покупателями. Даже в СССР многие предпочитали рублю доллар.

Поскольку доллару доверяют больше, чем любой другой валюте на планете, он стал мощным инструментом в создании глобальной экономики, частью которой мы являемся – нравится нам это или нет. Глобализация работает, потому что нашелся способ связать людей друг с другом, и доллар – ключевой элемент этой системы. Доллар – это лицо глобальной финансовой стабильности (или нестабильности), основа нашего выживания (или гибели). Это финансовый язык, на котором мы разговариваем в жизни, и не важно, какими банкнотами мы при этом пользуемся каждый день. Он показывает взаимосвязь наших богатств. Иначе говоря, доллар можно рассматривать как агента глобализации, дарующего благосостояние всему миру – но не всем его жителям.

* * *

Мои родители не сидели на месте, постоянно переезжая из страны в страну, поэтому я с раннего детства привыкла к повсеместному присутствию доллара. В конце концов, отели – от Брунея до Барбадоса – выставляют постояльцам счета именно в долларах. Сегодня доллар – американская валюта и источник финансовой энергии США, хотя само его название – не американское. Впервые талер, он же далер, появился в XVI веке в Богемии и представлял собой серебряную монету. В английском языке слово трансформировалось в «доллар» – оно встречается даже в шекспировском «Макбете» (1606). Доллары имели широкое хождение в том числе в Испании и Португалии и проложили себе путь в Новый Cвет: испанские завоеватели, захватившие мексиканские рудники, чеканили серебряные доллары. Некоторые из них просочились за северную границу, в британские владения, способствуя развитию бизнеса – в тех случаях, когда фунтов (или альтернативных валют, включая табак) не хватало. После обретения независимости американцы избавились от фунта и в 1792 году сделали доллар официальной валютой США.

Взлет доллара в ХХ веке отражает состояние современного мирового порядка и ведущие позиции США. Однако то, что именно эта валюта обрела статус первостепенной, стало итогом как сознательных усилий, так и простого везения. В 1930-х годах в Соединенных Штатах разразилась Великая депрессия, ослабившая национальную валюту, но затем произошла Вторая мировая война. Пока Европа и Япония зализывали послевоенные раны, Америка взяла на себя роль гаранта длительного мира. Так доллар стал валютой международной торговли и стабильности.

С распространением глобализации выросло и влияние доллара. Его позиции могли поколебать холодная война и ее последствия, но в результате краха коммунизма и распада СССР возник вакуум, и всем нам хорошо известно, какая валюта этим воспользовалась. Сегодня экономика США составляет меньше четверти мировой, но 87 % сделок, заключаемых в иностранной валюте, совершаются именно в долларах.

Вполне возможно, что сегодня портрет Джорджа Вашингтона – самое копируемое изображение в мире. Оно размещено на 17 миллионах однодолларовых купюр, которые печатают каждый день. «Мертвый президент» – только одно из множества прозвищ доллара. Баксы, зеленые, капуста – называйте их как угодно, но факт остается фактом: в современном мире обращается больше 11,7 млрд долларов. Они лежат у нас в кошельках, наполняют банкоматы и магазинные кассы или хранятся «под матрасами», и это не говоря об электронных долларах, которыми оперируют банки. Зная о глобальном превосходстве доллара, уже не приходится удивляться тому, что половина всех находящихся в обращении долларовых банкнот находится за пределами США.

Экономисты и политики, в особенности настроенные антиамерикански, предсказывают падение доллара – тем более после краха 2008 года. Но доллар по-прежнему силен. Впервые я осознала это, когда в 2006 году меня послали в Нью-Йорк с заданием сделать для BBC финансовый обзор Уолл-стрит. Тогда же один из экономистов поделился в моей передаче своим прогнозом относительно американского рынка жилья. После двух десятилетий комфортного роста линия на графике резко пошла вниз. На этом он и строил свой прогноз, опираясь на точные данные и проверенные практикой формулы. Прогноз выглядел настолько зловещим – достойным чуть ли не теории заговора, – что возникало искушение его проигнорировать, посчитав страшилкой.

Но экономист был прав. Миллионы американцев получали ипотечные кредиты, расплатиться по которым были не в состоянии. Поначалу казалось, что пострадать могут капиталы банкиров с Уолл-стрит и американская торговля, но глобальный характер «эффекта домино» становился все очевиднее, о чем я и говорила в своей передаче. У дверей банков – не только Northern Rock, но и многих других, от Франкфурта до Пекина, – выстраивались километровые очереди обеспокоенных клиентов. В основе «болезни» лежала погоня за прибылью – движущая сила ненасытной финансовой системы. Правительствам – вернее сказать, налогоплательщикам – пришлось оплачивать причиненный ущерб из своего кармана. Обрушилась международная торговля, и шрамы от этой травмы не исчезли до сих пор.

Прошло десять лет. Америка по-прежнему занимает в мире доминирующее положение, а ее валюта по-прежнему популярна на всей планете. Доллар – это надежное пристанище, и создается впечатление, что каждая геополитическая буря только усиливает его прочную репутацию. Даже Китаю, несмотря на невероятный подъем, еще далеко до статуса сверхдержавы. Доллар не пошатнулся; так, в 2017 году он по сравнению с 2008-м укрепился против фунта стерлингов примерно на 35 %. Сильный доллар улучшает имидж Америки, но одновременно он способен ослабить американскую экономику, как и экономику других стран. Тем не менее эта валюта – самое явное свидетельство политической и экономической мощи США, и, как мы увидим далее, она делает «длинные руки» американских законов еще длиннее.

Глобальный кризис показал, что деньгам плевать на границы; сделки, совершаемые в одной стране, могут вызвать последствия во всем мире. Деньги – это смазка для финансовой системы и клей, соединяющий всех нас. Сила доллара – в вере в него (впрочем, это справедливо по отношению к любой другой валюте). Кое-кто скажет: в «слепой» вере. Но, не будь этого доверия, вся современная система, а вместе с ней и человеческое общество просто осыпались бы.

Итак, попробуем проследить за путешествием по планете одного доллара и постараемся оценить его мощь. В этом путешествии мы столкнемся и с другими валютами – евро, рупиями, фунтами. Я надеюсь, что взгляд на денежный обмен – физический или цифровой – поможет нам распутать тот клубок финансовых операций, которые определяют нашу жизнь во всех ее проявлениях. Каждая из предложенных ниже глав – важная часть пазла, наглядно демонстрирующая, как именно функционирует наш мир, кто на самом деле обладает властью и как она влияет на нас.

Начинается наша история в техасском пригороде с визита в Walmart – одну из крупнейших торговых сетей в мире, которая кормит, одевает и удовлетворяет многие другие потребности американцев. Спонтанная покупка недорогого радиоприемника запускает цепную реакцию, в результате которой доллар оказывается в Китае, где был изготовлен радиоприемник. Почему Китай производит такую дешевую бытовую технику и кому это выгодно? Мы увидим, как доллар входит составной частью в амбиции Китая, показывающего нам один из самых ярких образцов современной глобализации.

Кстати, где Китай хранит свои деньги? Порой в совершенно неожиданных местах, включая Нигерию, куда мы потом и отправимся, чтобы разобраться, почему некоторые страны предпочитают тратить деньги за рубежом. В чем тут дело – в альтруизме или в жадности?

На примере Нигерии мы увидим, как денежный поток может струиться через страну, не принося большинству населения никакой выгоды. Следуя за долларом дальше, по следам риса, необходимого, чтобы накормить увеличивающееся население Нигерии, мы обнаружим сходную картину в Индии. Это страна с самой быстро растущей экономикой в мире. Но почему тогда фермер, вырастивший рис, не получает с этого никаких богатств? Развитие Индии шло по особому пути, не имеющему аналогов в мире, что привело к чрезвычайно интересным результатам.

Индийская экономическая машина нуждается в топливе. Поэтому наш доллар отправляется дальше, в Ирак, где нам откроется мутный мир черного золота. Сырая нефть необходима нам для выживания, а доллару – для сохранения своей мощи. Пока сохраняется нынешний мировой порядок, все взгляды прикованы к Саудовской Аравии и Ближнему Востоку, но в грядущем веке ситуация может измениться. Мир во всем мире – плохая новость для России, куда затем переместится наш доллар. Российский производитель оружия может поведать нам пару историй о порочных, но крайне важных танцах с долларом, в которых участвует его страна – а танцплощадкой ей служит глобальный мир.

Из России мы двинемся в Берлин, сердце Евросоюза. Доллар объединил пятьдесят штатов Америки, но Германии – гранд-даме Европы – не удалось полностью повторить этот опыт с евро. Как и на каких принципах работает союз, объединенный одной валютой? Почему евро не «сборол» доллар? И права ли Великобритания, отвернувшаяся от Евросоюза? Несмотря на всю мощь доллара, финансовой столицей мира является Лондон – хотя многим он напоминает казино, предоставляя каждому миллиард возможностей приобрести или потерять богатство. Как эти азартные игры повлияли на крупнейший финансовый кризис в истории? В любом случае, приняв решение о выходе из ЕС, Великобритания ставит на кон свое будущее. Ну, а мы тем временем возвращаемся на запад, чтобы посмотреть, как наш доллар снова окажется в кармане американца. А заодно – как богатство самой влиятельной страны мира, которая часто заявляет, что ей никто не нужен, неразрывно связано с процветанием остального мира.

Описанные ниже персонажи и сделки являются плодом авторского воображения, но они типичны для миллиардов людей по всему миру, потому что их взаимодействия и решения закладывают фундамент нашей жизни. Путешествуя вслед за долларом, мы покажем, как мировая экономика работает на самом деле и как судьбы Денниса и Вана связаны с судьбами каждого из нас. Это история денег и история власти, но в первую очередь это история про нас.

1
В храме низких цен и бесконечных предложений

Из США в Китай

Подгузники, хлеб, молоко, сок, яблоки, курица… На ленте перед кассой супермаркета выложены еженедельные покупки Лорен Миллер. Примерно тот же набор мы обнаружим в продуктовой корзине любой домохозяйки из любого американского штата. Но вот покупательница выкладывает на ленту нечто не совсем обычное – новенький радиоприемник. Пока один сотрудник магазина сканирует товары, а другой укладывает их в пакеты, Лорен достает из кошелька купюры. Это самая узнаваемая в мире валюта – всесильный доллар. Посещение супермаркета для Лорен – еженедельный ритуал, и каждый раз оно сопровождается раздумьями о том, как с максимальной пользой потратить свой бюджет. Зарплата у нее повышается не так быстро, как раньше, тем не менее Лорен ухитряется иногда позволить себе купить что-нибудь сверх строго необходимого. Сегодня это радиоприемник для кухни. Стоит он так дешево, что она едва верит своим глазам. Впрочем, в каждом проходе гигантского супермаркета ее взгляд упирается в ценники с предложениями, одно выгоднее другого. Кассир желает ей хорошего дня, и она направляет свою тележку через толпу покупателей к парковке, подальше от магазинного шума и суеты, подальше от искушения тратить деньги.

Каждую неделю около 100 миллионов американцев предпринимают аналогичное паломничество в храмы потребления. Какие товары они скорее всего положат в свои тележки? Обыкновенную гроздь бананов, и дело здесь совсем не в отсутствии выбора. Загляните в ближайший гипермаркет Walmart (если учесть, что всего в США их насчитывается 3504, то он окажется примерно в 15 минутах езды от вас), и вы увидите: на его полках вас ждет 142 тысячи наименований разных товаров, как съедобных, так и несъедобных. Чтобы просто осмотреть их все, понадобится немалое время. Крупнейший Walmart находится в городе Олбани, штат Нью-Йорк. Его площадь составляет 24 тысячи квадратных футов – это четыре футбольных поля. Миновав специального сотрудника, встречающего в дверях покупателей («Добрый день, как поживаете?»), вы попадаете в ярко освещенный зал с множеством проходов, заставленных полками с продуктами питания, игрушками, электроникой, инструментами, одеждой, средствами ухода за автомобилем и так далее.

Это магазин, в котором принцип низких цен доведен до абсолюта. Вы на каждом шагу наталкиваетесь на объявление «НИЗКИЕ ЦЕНЫ КАЖДЫЙ ДЕНЬ», и правда, искусы ждут вас куда ни глянь. Перед этими ценниками невозможно устоять, они сулят невероятное удовлетворение всех ваших потребностей, обещают облегчить вам жизнь – в обмен всего на несколько долларов.

Для сотрудников Walmart и его покупателей цена – это все. Средний доход типичного покупателя Walmart чуть ниже среднего по стране. Каждый пятый расплачивается за покупки продуктовыми талонами, предоставляемыми правительством гражданам с низкими доходами. Ценовая политика Walmart позволяет таким покупателям, как Лорен Миллер (женщин сюда ходит втрое больше, чем мужчин), успешно растягивать свой бюджет.

Это и есть Американская Мечта – по дешевке. Низкие цены оборачиваются для Walmart высокой прибылью. В США через кассы этой торговой сети ежедневно проходит около 1 млрд долларов. Отделения сети в других странах приносят еще 250 млн долларов – или около того. В 2016 году объем продаж сети составил сумму в 481 млрд долларов. Иначе говоря, каждую минуту магазины сети продавали товаров на сумму 900 тысяч долларов – и не будем забывать, что работают они круглосуточно. Цены здесь действительно низкие, но главное не это, а то, что они расположены практически повсюду и предлагают товары на любой вкус. А кушать, как известно, надо всем.

В храме низких цен и бесконечных предложений ничего не стоит растеряться и бросить в тележку парочку товаров, не входящих в перечень необходимых. Как насчет симпатичного резинового утенка для ванной за два доллара? Пары наушников за шесть долларов? Радиоприемника, который стоит меньше двадцатки? Основную выручку сети Walmart обеспечивает продажа непродовольственных товаров, хотя большую часть полученных за них долларов получают не сотрудники Walmart и даже не его акционеры. Новый радиоприемник Лорен Миллер отделяют от его нового дома всего несколько миль, зато ее деньгам предстоит проделать путь длиной во много тысяч миль – на завод, расположенный на другом краю света и выпускающий подобные радиоприемники огромными партиями.

Сэм Уолтон основал Walmart – «империю бесконечного ассортимента и низких цен» – в Арканзасе в 1962 году под слоганом «ВСЕГДА НИЗКИЕ ЦЕНЫ. ВСЕГДА». С каждого заработанного доллара Walmart забирает себе в качестве прибыли примерно три цента. Поэтому компания старается тратить на закупку товаров как можно меньше. Той же идеологии Сэм придерживался и в собственной жизни. Даже разбогатев, он продолжал ездить на дешевом грузовичке, а в деловых поездках снимал один номер на двоих с партнером по бизнесу. Именно это помогло ему понять, что движет американским потребителем – желание найти самое выгодное предложение. Для многих из них оно было продиктовано вовсе не необходимостью. Полвека спустя у этой стратегии остаются свои приверженцы, которые подобно Лорен Миллер регулярно совершают паломничество в его магазины.

Как говорил Сэм Уолтон, «многие из произведенных в Америке товаров неконкурентоспособны – или по цене, или по качеству, или по тому и другому одновременно». По иронии судьбы, компания, построенная завзятым капиталистом, богобоязненным мистером Уолтоном, в значительной степени возлагает свои надежды на союз с Китайской Народной Республикой. Скорее всего, именно там находится завод, на котором произвели радиоприемник, купленный Лорен Миллер. Так, в 2004 году сеть Walmart заказала в Китае товаров на сумму 18 млрд долларов. Всего за два года объем заказов «прыгнул» вверх на 40 %. Возможно, это стало результатом переноса в 2002 году подразделения компании по поиску производителей в китайский город Шэньчжэнь.

В 2004 году компания предпочитала публично об этом не распространяться. Однако, судя по анализу объема грузовых перевозок и ряду других показателей, за прошедшее с тех пор десятилетие ежегодные закупки китайских товаров сетью Walmart утроились и достигли суммы в 50 млрд долларов. Дешевый радиоприемник – это одна крошечная капля в бескрайнем океане товаров, заполняющих полки американских магазинов. Вдоль восточного побережья Китая и дальше, вглубь материка, выросли корпуса заводов. Были построены суда, способные всего за пять дней пересечь Тихий океан, и каждый из них перевозил 15 тысяч контейнеров. Все это – для того, чтобы удовлетворить ненасытных покупателей сети Walmart. Одному этому ретейлеру Китай посредством 20 с лишним поставщиков продает товаров больше, чем всей Германии или Великобритании. Большая часть каждого доллара, потраченного покупателем американского магазина Walmart на игрушку, бытовой прибор или футболку, скорее всего, очутится в кармане китайского производителя.

Walmart – далеко не единственная американская компания, совершающая закупки в Китае, но на его долю приходится больше 10 % долларов, которые американские потребители тратят на приобретение китайских товаров. Расставшись со своим честно заработанным долларом, Лорен Миллер стала частью глобального соглашения: дешевая электроника в обмен на самую надежную в мире валюту. В 2015 году в США из Китая было доставлено товаров на сумму больше 483 млрд долларов; путешествие в обратном направлении совершили товары на сумму 116 млрд долларов. Разность между этими двумя цифрами – она же дефицит торгового баланса – составила 367 млрд долларов и стала крупнейшей в истории. Особенно заметным ее рост стал в нынешнем веке, не в последнюю очередь из-за покупательских привычек посетителей сети Walmart.

Лорен Миллер делает то же самое, что и миллионы других американцев, – она несет свой доллар в Walmart. Но этот скромный одинокий доллар – часть огромной глобальной истории. Он – не просто шестеренка в грохочущем механизме крупнейшего в мире потребителя; он – ключевой элемент взрывного развития глобальной торговли, которая стала одним из важнейших признаков экономической и политической картины нашего века. Он – часть процесса, который привел не только к перераспределению богатства, созданию и ликвидации рабочих мест, росту и падению благосостояния, но и к смещению центров силы.

* * *

По данным одного исследования, решение Walmart импортировать товары из Китая обошлось США за последние 12 лет примерно в 400 тысяч рабочих мест в сфере производства. Walmart это отрицает. Торговля ведь тоже создает рабочие места – в сфере распространения и логистики. С другой стороны, поддержание цен на низком уровне позволяет потребителям тратить больше денег на закусочные и походы в кино, что также способствует росту количества рабочих мест, хотя и с другими зарплатами.

Бесспорно, изменения в структуре занятости стали серьезной проблемой для законодателей западных стран и головной болью для работников и бизнеса. Ирония заключается в том, что торговый бум может устраивать Лорен Миллер как потребителя, но совершенно не нравится ей как работнику или предпринимателю. В принципе она вообще может лишиться работы. В 1985 году компания Сэма Уолтона разместила во всех крупных газетах огромную полосную рекламу, призывавшую: «Покупайте американское!» В рамках этой акции Walmart по инициативе Билла Клинтона (тогдашнего сенатора штата) перенес часть производственных мощностей с Дальнего Востока в Арканзас, на убыточную фабрику по пошиву одежды. Компания стремилась сыграть на чувствах своей постоянной клиентуры. Тем не менее объем импорта из Китая продолжал расти.

С начала 1990-х в промышленном секторе США исчезло больше 4,5 млн рабочих мест. Так называемый «Ржавый пояс» – сердце индустриальной Америки – протянулся от штата Нью-Йорк, через Пенсильванию, Огайо и Мичиган, к северу, вплоть до Индианы, Иллинойса и Висконсина. Расположенные здесь заводы остановились, не выдержав конкуренции с заокеанскими производителями. Город Флинт в Мичигане – это родина компании General Motors, а также кинодокументалиста Майкла Мура. Как раз он и снял фильм «Роджер и я», рассказывающий о том, как General Motors перенесла производство из Флинта в другие места, например в Мексику. На пике роста в General Motors работало 80 тысяч человек; сегодня это число упало до 5 тысяч. Население города сократилось вдвое и составляет 100 тысяч человек. Две пятых обитателей Флинта живут в нищете. Еще до недавнего скандала, связанного с загрязнением питьевой воды, средняя стоимость дома во Флинте упала до 20 тысяч долларов.

Для семей, живущих в городах наподобие Флинта, а также для их политических представителей все это – жуткая головная боль. Они пытаются спасти одряхлевшее производство, вынужденное конкурировать с молодыми и шустрыми предприятиями с Востока. Самое забавное, что аналогичные действия способствовали процветанию американской промышленности в ее младенческом возрасте. С 1816 по 1945 год в США действовали самые высокие в мире пошлины на импортные товары. За этой виртуальной стеной собственное американское производство чувствовало себя превосходно – никакой конкуренции извне. Это и позволило Америке подняться до роли глобального лидера.

Почему бы сегодня Америке не производить «американское», а покупателям – не покупать «только американское»? Патриотизм – штука, полезная для политики, но не слишком выгодная экономически. Сэм Уолтон предпочитает заполнять полки своих магазинов товарами, привезенными издалека, – в полном соответствии с политической идеологией, также заимствованной из-за рубежа, точнее, из Великобритании, где ее в XVIII веке разработали Адам Смит и Давид Рикардо.

Адам Смит прославился, попытавшись проанализировать, как производится обыкновенная булавка. Оказалось, этот процесс включает в себя 18 этапов. Если каждую булавку, утверждал он, будет изготавливать один рабочий, он не сможет сделать много булавок. Но если каждую операцию поручить отдельному рабочему, эффективность производства намного вырастет. Вы сделаете больше булавок и сможете больше заработать. Если вы произвели булавок больше, чем требуется для снабжения местного рынка, то излишек можно обменять на что-то еще. Так родилась теория специализации.

Но как объяснить, почему та или иная страна выбирает ту или иную специализацию и как она ею торгует? Эти вопросы подробно рассмотрены в работах Смита и одного из его последователей, Давида Рикардо. Оба приходят к выводу: стране выгоднее покупать товары там, где они дешевле, чем производить самостоятельно. Ей следует производить только те товары, в которых она обладает «абсолютным преимуществом». И даже если она способна производить все товары эффективнее, чем другие, ей имеет смысл сосредоточить свои усилия на том, что у нее получается лучше всего, то есть на тех областях, в которых у нее есть «относительное преимущество».

Все зависит от того, сколько стоит произвести что-либо в том или ином месте. Что влияет на эту стоимость? Несколько факторов: доступность природных ресурсов, климат, почва, наличие рабочей силы, уровень заработной платы, стоимость аренды, законы, квалификация работников, техническое обеспечение, транспортная сеть. В Китае много молодой рабочей силы и сравнительно мало законодательных ограничений. Китайский рабочий за каждый доллар готов работать примерно в пять раз больше, чем его американский коллега. Компании Walmart дешевле закупать товары в Китае, потому что Китай специализируется на низкотехнологичном производстве. Заводы в Шэньчжэне выпускают игрушки и электронику за малую часть того, во что они обошлись бы на заводе в Мичигане. Китайским производителям – да и любым другим – выгодно продавать свои товары в США. Из каждых пяти долларов, которые тратят потребители, один поступает из кармана американца – это до сих пор самый большой в мире рынок.

Но потоки товаров не движутся в одном-единственном направлении. Благодаря усилиям по мелиорации земель, умеренному климату и хорошим почвам США сумели занять нишу в производстве соевых бобов – то, чего не смог сделать Китай, страдающий от недостатка водных ресурсов и склонных к эрозии почв. На долю Америки приходится треть мирового производства сои, которая используется в пищевой промышленности и сельском хозяйстве (как кормовая культура). Разумеется, самым крупным потребителем сои является страна с самым многочисленным населением. Чем богаче становится Китай, тем быстрее растет его потребность в мясе, а следовательно, и в кормах. Из каждых трех соевых бобов, выращенных в США, два достигают берегов Китая. За последние десять лет объемы импорта сои в Китае утроились.

На другом конце спектра расположились США, занимающие лидирующие позиции по продажам высокотехнологичной продукции. Например, в прошлом году Китай приобрел у Америки самолетов на 8 млрд долларов. По оптимистичным прогнозам американского авиакосмического гиганта Boeing, в ближайшие 20 лет Китай закупит самолетов больше чем на 1 трлн долларов, и Boeing рассчитывает, что львиная доля заказов достанется ему.

Почему Китай не планирует увеличивать инвестиции в собственную аэрокосмическую промышленность, а Америка не торопится сосредоточить усилия на удовлетворении повседневных нужд собственного населения?

Представим себе, что все рабочие американских и китайских заводов будут изготавливать или самолеты, или радиоприемники. Предположим, что это высококвалифицированные работники, что затраты на логистику минимальны, а никаких препон в виде тарифов не существует. Допустим, Китай может произвести один самолет или 100 тысяч радиоприемников. Америка теми же усилиями может произвести два самолета или 100 тысяч радиоприемников. Если бы обе страны решили выпускать и радиоприемники, и самолеты, то в один и тот же отрезок времени они смогли бы произвести три самолета и 200 тысяч радиоприемников.

Но что, если бы обе страны приняли решение специализироваться на производстве самолетов? США пришлось бы пойти на меньшие жертвы, отказавшись ради одного самолета от производства 50 тысяч радиоприемников – а не 100 тысяч, как Китаю. Логично, что США предпочли бы оставить производство радиоприемников Китаю, а самим заняться производством самолетов, и наоборот. В этом случае мы получили бы четыре самолета производства США и 200 тысяч радиоприемников китайского производства. Те же ресурсы, те же две страны, но конечный результат больше.

Что произойдет, если Китай сможет производить что угодно, включая самолеты (которых сейчас он не производит), дешевле и эффективнее? Для США все равно будет выгодно специализироваться в производстве самолетов, если они смогут делать это более эффективно (по сравнению с радиоприемниками), чем Китай. Представим себе, что США, используя равные ресурсы, могут сделать два самолета или 50 тысяч радиоприемников, а Китай – три самолета или 150 тысяч радиоприемников. Для изготовления каждого самолета Америке пришлось бы принести в жертву 25 тысяч радиоприемников, а Китаю – 50 тысяч. Подобное «жертвоприношение» – это метод, с помощью которого экономисты измеряют стоимость изготовления такого самолета. США жертвует меньшим, что означает: они обладают сравнительным преимуществом в изготовлении самолетов. Если каждая страна специализируется на чем-то своем, конечный результат еще больше.

Таким образом, специализация и свободная торговля оборачиваются ростом количества товаров и снижением их себестоимости. Ниже себестоимость – ниже цены. Китай получает самолеты, в которых нуждается для удовлетворения страсти к путешествиям своего богатеющего населения, а Лорен Миллер экономит часть своего бюджета, купив китайский радиоприемник в магазине Walmart. Как следствие, у нее остается больше денег, чтобы потратить их на что-нибудь другое, например, сходить в выходные с детьми в боулинг.

Более низкие цены означают более низкую стоимость жизни. Поскольку инфляция равнозначна росту стоимости жизни, ее уровень тоже снижается. Центральные банки, ответственные за управление денежной массой, процентными ставками и макроэкономикой своих стран, видят свою задачу в том, чтобы держать инфляцию на цепи, гарантируя экономическую и финансовую стабильность. Они устанавливают темпы роста инфляции. Если цены растут быстрее этого показателя, банк поднимает процентную ставку, чтобы ограничить доступ к кредитам и снизить траты; тогда ретейлерам труднее поднимать цены. Дешевые китайские товары тоже помогают сохранять процентные ставки в США на низком уровне. Это, в свою очередь, помогает держать на низком уровне стоимость потребительских и предпринимательских кредитов. Дешевые китайские товары дают Лорен Миллер возможность платить ипотеку за свой дом и покупать в него разные вещи.

Короче говоря, свободная торговля гарантирует повышение жизненных стандартов для всех. Но так ли это на самом деле?

В реальности мир устроен не так, как описано выше, – и никогда не был так устроен. Во-первых, транспорт – даже в эпоху контейнерных перевозок – имеет свою стоимость, как финансовую, так и экологическую. Это одна из причин, по которым автомобильная промышленность Китая переживает бурный рост и в настоящее время превосходит размерами американскую и японскую, вместе взятые.

Да и рабочие не настолько универсальны. Тот, кто умеет собирать радиоприемники, не обязательно разбирается в конструкции самолетов. От работников разных производств требуются разные трудовые навыки, приобрести которые не так просто. Это может вести к массовой потере рабочих мест, сопровождаемой катастрофическими последствиями для таких городов, как Флинт. Покупка нового китайского радиоприемника может казаться финансово разумной с точки зрения отдельного человека, но на государственном уровне она оборачивается серьезными политическими и экономическими потрясениями.

Жители разных стран мира так же, как Лорен Миллер, совершают еженедельные покупки в супермаркетах вроде Walmart. Доллары, евро, иены и другие валюты, которые тратят покупатели, способствуют процветанию развивающихся стран, превращенных в мастерские мира. Гиганты ретейла наподобие сети Walmart продают дешевые радиоприемники жителям «ржавого пояса», которые когда-то производили их сами. Сегодня, когда эта промышленность исчезла, не выдержав конкуренции, люди, которые в ней работали, попадают в еще большую зависимость от таких ретейлеров, как Walmart, потому что иначе им не свести концы с концами. Ирония заключается в том, что причиной тому стала стратегия Walmart, который предпочитает гоняться за выгодой в других странах. Все громче звучат голоса тех, кто убежден: за более дешевые товары заплатили заводские рабочие стран Запада.

Теоретически глобализация и свободная торговля служат интересам потребителей и стран в целом. Теоретически. Но жители Гуанчжоу или Тихуаны не голосуют на американских выборах. В отличие от жителей Флинта, потерявших источник средств к существованию. Что хорошо для мира в целом или даже для Америки в целом, которая выигрывает от снижения стоимости жизни, то не обязательно хорошо для локальных экономик, а также для государственных чиновников, несущих ответственность перед своими гражданами. Кое-кто – и не только в Америке – чувствует, что блага глобализации прошли мимо него. Проигравшие в этой игре протестуют, и потому растут националистические и изоляционистские настроения, а также стремление устанавливать деловые контакты с теми, кто находится ближе – и географически, и эмоционально. Зреет конфликт между внутренней политикой и глобальной экономикой.

* * *

Что могут сделать правительства для защиты убыточных производств и депрессивных регионов от угроз свободной торговли и снижения дефицита торгового баланса? Для начала – ограничить нас в нашем выборе. Например, сделать китайский радиоприемник менее привлекательным для покупателя, а то и вовсе убрать его с рынка. Хотите, чтобы люди покупали американское? Тогда добейтесь того, чтобы импортные товары были относительно дорогими или труднодоступными. Попробуйте обложить поступающие в страну товары пошлинами или ревностно следите за тем, чтобы их объем не превышал установленной квоты.

На самом деле по-настоящему свободной торговли почти не существует. Барьеры для коммерческой деятельности есть везде – от таможенников, проверяющих чемоданы на наличие контрабанды, до наценок, удваивающих цену товаров, поступающих в Бутан. Эти барьеры принимают самые разнообразные формы.

Иногда та или иная страна устанавливает наценку на экспортируемые товары, делая их более дорогостоящими для зарубежных покупателей. Это может показаться странным, поскольку обычно цель производителя – продавать дешевле своего соседа. Еще более странно это выглядит, когда чем-то подобным занимается Китай. Но такое случается. Высокие мировые цены на зерно побуждали китайских фермеров продавать свой урожай за границу, что привело к нехватке зерна внутри страны. Для восстановления баланса правительство, опасавшееся, что в стране не хватит продовольствия, по сути ввело налог на экспорт. На долю Китая приходится одна пятая мирового населения, но только 7 % пригодных для сельского хозяйства земель.

И наоборот, правительство может выделить убыточным отраслям прямые субсидии, как, например, мы наблюдали в случае с некоторыми европейскими авиакомпаниями, или уменьшить им налоговую нагрузку. Еще более лобовой метод заключается в попытке контролировать валютный курс.

Чем ниже стоимость национальной валюты, тем выгоднее экспортировать за рубеж товары. Именно в этом неоднократно обвиняли Китай.

Одним из наиболее ярких примеров этого служит сталелитейная промышленность. Сегодня к ней приковано внимание всего мира. Невероятная скорость, с какой Китай стал мировой фабрикой, а также стремление преодолеть последствия финансового кризиса 2008 года привели к строительному буму, что, в свою очередь, означало рост спроса на сталь. К 2015 году Китай выплавлял половину всей стали, производимой в мире, и большая ее часть предназначалась для внутреннего потребления. Правительство субсидирует не только производителей стали, но и энергетиков, работающих на эту отрасль. В результате Китай смог продавать сталь ниже мировых цен. Это явление известно под малосимпатичным названием демпинга. Оно привело к падению цен на сталь во всем мире.

Остальным производителям стали было нелегко выжить, чего они не скрывали. Но вскоре строительный бум в Китае выдохся, и образовался избыток стали. Китай выбросил на мировой рынок еще больше стали, и, как следствие, цены упали еще ниже. В других странах сталелитейные предприятия закрывались и сокращали рабочие места. В 2016 году сталелитейная промышленность США вернулась к уровню 1973 года.

Последствия кризиса сталелитейной отрасли затронули не только «ржавый пояс». Для гарантии национальной безопасности каждая страна должна быть уверена, что сможет самостоятельно обеспечить себя продовольствием, водой, вооружениями, а возможно, и сталью. Не зря эти отрасли часто называют «стратегическими». Они действительно нуждаются в защите.

Существует несколько способов, какими США (или любая другая страна) защищают свою промышленность, одновременно получая определенную выгоду. Если импорт теряет свою привлекательность, ретейлеры начинают искать поставщиков ближе к дому. Производители, переживающие не лучшие времена, снова открывают предприятия, создавая новые рабочие места. Введение пошлин означает дополнительные поступления в бюджет. Это хорошая новость как для бюджета штата Мичиган, так и для федерального бюджета. Чего не скажешь о заводах в Шэньчжэне.

Со стороны Китая было бы нормальной реакцией «дать сдачи», то есть в свою очередь ввести экспортные пошлины и создать барьеры на пути американских товаров. Ответные действия подобного рода быстро перерастают в торговую войну. Ее результат? Пострадают не только заводы в Шэньчжэне, но также Boeing и Ford, поскольку Китай станет закупать аэробусы, произведенные в Европе, и автомобили марки «фольксваген». Под угрозой могут оказаться рабочие места и целые направления бизнеса.

Некоторые работники обнаружат, что их рабочие места сохранены благодаря политике ограничения импорта. Но расплачиваться за это они будут, когда захотят потратить заработанные деньги. Пошлины обернутся ростом цен на импортные товары. Повышение стоимости жизни побуждает центробанки повышать процентную ставку. Покупателям будет хватать денег на меньшее количество товаров, но не только. Их выбор станет беднее, потому что некоторые импортные товары просто исчезнут с рынка. Вот вам и повышение уровня жизни.

Производственные процессы – штука сложная. В «американском» самолете Boeing могут быть использованы двигатели из Великобритании, навигационные приборы из Канады и титан из Китая. Повысьте пошлины на импорт из Китая, и Boeing почувствует это очень быстро. Типичный айфон собирают из деталей, произведенных в дюжине стран, включая Тайвань, Китай и Германию. Если Вашингтон решит нанести удар по свободной торговле, больно станет покупателям смартфонов Apple и инвесторам Кремниевой долины.

В какой степени ограничение импорта из Китая позволит Америке перезагрузить производство? Число рабочих мест в американской промышленности начало снижаться еще до того, как США подписали соглашение о свободной торговле, например с Мексикой. Возможно, развитие технологий повлияло на это не меньше, чем перенос производства за тысячи миль от американских границ. Пошлины решают не все. Роботы уже здесь.

Торговая война может обернуться серьезными последствиями. В 2016 году вновь избранный президент США Трамп предложил поднять ввозные пошлины на китайские товары на 45 %. Экономисты из таких банков, как HSBC и Daiwa Capital Markets, предупредили, что это может привести к падению экспорта США на 50–85 %, то есть на сумму около 420 млрд долларов. Китай потерял бы на этом около 5 % доходов, поставив под угрозу миллионы рабочих мест.

Чтобы более наглядно представить себе, как действуют торговые барьеры, вспомним историю Великой депрессии в Америке. В 1920-х годах экономика переживала невероятный бум: промышленность и рынок ценных бумаг стремительно росли. Долго такое продолжаться не могло. В 1929 году в результате биржевого краха («черного вторника») на Уолл-стрит акции всего за неделю подешевели на треть. Потребителям был нанесен жестокий удар: они потеряли не только деньги, но и уверенность в завтрашнем дне. Предприятия увольняли рабочих тысячами. То, что должно было стать сравнительно кратковременной рецессией – неудачным периодом в развитии экономики, – усугубилось действиями властей, которые не решились влить дополнительные деньги в поддержание экономической системы (осуществить то, что называется количественным смягчением). В 1930 году был принят закон Смута-Хоули, согласно которому были подняты импортные пошлины на 890 видов сельскохозяйственной продукции. Он ставил своей целью помочь американским фермерам, пострадавшим от беспрецедентно мощных пыльных бурь и засухи, обрушившихся на прерии Канады и США (известных как Пыльный котел). Но это привело к резкому росту цен на продовольствие, что больно ударило по малоимущим американцам. Другие страны ответили на эту инициативу введением своих пошлин, и объем мировой торговли сократился на 65 %. Протекционизм, веком раньше позволивший США создать мощную промышленность, теперь усилил негативные последствия Великой депрессии.

Эта торговая война, как затем и Вторая мировая, оставила на теле Америки глубокие шрамы. Поэтому США предложили своим союзникам обсудить возможность снижения торговых пошлин. Незадолго до того, с целью координации финансовой политики, были основаны Всемирный банк и Международный валютный фонд (МВФ). Мысль состояла в том, чтобы создать аналог этих институтов, которые могли бы способствовать развитию торговли.

В 1947 году под эгидой организации с труднопроизносимым названием Генеральное соглашение о таможенных тарифах и торговле (ГАТТ) в Женеве прошли консультации, положившие начало постепенному снятию торговых барьеров. 23 страны договорились о торговых льготах на 45 тысяч наименований товаров общей стоимостью 10 млрд долларов. Неплохой результат для всего семи месяцев работы.

Это было только начало. Большая часть торговых барьеров осталась нетронутой, а взаимные соглашения касались не полной отмены, а лишь снижения торговых пошлин. На протяжении последующих 50 лет переговоры продолжались, имея целью снять ограничения в мировой торговле. В 1995 году ГАТТ была преобразована во Всемирную торговую организацию (ВТО). Дело было не просто в смене вывески. Если ГАТТ работала над созданием свода правил для торговли, то ВТО занимается управлением и развитием торговли с опорой на уже существующие правила и следя за их соблюдением. Членство в ВТО – добровольное, и организация постоянно расширяется. В 2001 году ее 143-м участником стал Китай.

Сегодня в ВТО вступили больше 160 стран. В центре мирового внимания чаще оказываются крупные игроки, хотя около трех четвертей членов ВТО представлены странами с невысокими доходами, многие из которых предпринимают усилия по развитию своей промышленности чуть ли не с нуля. Правила дозволяют смягчать для них торговые ограничения. В принципе помощь развивающимся странам является одним из приоритетных направлений деятельности ВТО.

ВТО занимается разрешением конфликтов. Решения в этой крупнейшей международной законодательной и судебной организации принимаются на основе консенсуса. Следует ли разрешить Китаю субсидировать производство риса? Правильно ли привлекать государственные инвестиции для спасения американской автомобильной промышленности после финансового кризиса 2008 года? ВТО приходится исследовать «улики» категории «он сказал, она сказала» и вести себя подобно взрослому воспитателю, разбирающему споры на детской площадке. За первые 20 лет своего существования ВТО приняла к рассмотрению около 500 жалоб.

Большая их часть касается демпинга, то есть продажи товаров по цене ниже себестоимости, как в случае с китайской сталью. Обычно это становится возможным за счет государственного субсидирования. С таким производителем трудно конкурировать. С другой стороны, дешевая сталь оказалась выгодной для реализации многих производственных и строительных проектов в разных странах мира. Но если ВТО решит, что та или иная страна нарушила правила, она может разрешить другим участникам дать нарушительнице сдачи. Например, Евросоюз и США смогли обложить пошлинами слишком дешевую китайскую сталь.

В целом создание ВТО привело к увеличению степени свободы торговли, хотя и не освободило ее полностью. Поскольку развитие торговли означает рост экономики, оно способствовало увеличению числа рабочих мест и повышению зарплат. Для потребителей это обернулось более широким ассортиментом товаров и более низкими ценами.

* * *

Решение Лорен Миллер купить в супермаркете Walmart радиоприемник знаменует начало долгого путешествия ее доллара. Это путешествие позволит нам увидеть, насколько тесно процветание США связано с международной торговлей. Постоянное стремление людей повысить свой уровень жизни означает, что потребитель всегда будет искать наиболее дешевые товары. Чтобы Лорен Миллер не отправилась в такие магазины, как Kmart или Target, Walmart должен поддерживать низкий уровень цен – ниже, чем у конкурентов. Для этого он будет закупать товары у самого дешевого из доступных поставщиков, вне зависимости от того, в какой точке планеты находится этот поставщик, направляя в его карманы поток долларов.

Как Китай, да и другие страны, может составить конкуренцию США в этой сфере? Почему в Шэньчжэне за ту же работу платят в разы меньше, чем в Америке? Почему Walmart в Техасе платит кассиру 13 долларов в час, а в таком же магазине своей сети, расположенном в Китае, меньше 2 долларов?

В значительной степени эти различия объясняются демографией. В Китае число работоспособного населения превышает 900 млн человек; в США их в пять раз меньше. В среднем китайские рабочие моложе своих американских коллег. Если вы хотите нанять персонал на завод или в супермаркет в Китае, перед вами будет огромный выбор; вам не придется никого заманивать и соблазнять высокой зарплатой.

У китайских рабочих не так много альтернативных возможностей. Традиционно все страны начинают с развития сельского хозяйства, затем переходят к промышленному производству и, наконец, к сфере услуг. Китай находится на сравнительно ранней стадии этого процесса. Для многих из тех, кто изготавливает игрушки для сети Walmart, выбор в последние десятилетия выглядел следующим образом: или вкалывать на ферме, или отправиться в дельту реки Чжуцзян в погоне за более высоким заработком. На конвейерной сборке можно заработать больше, потому что здесь требуется более широкий набор навыков.

Даже сегодня производство в Китае и Америке сильно отличается одно от другого. США до сих пор блистают в области высокотехнологичных производств с использованием передовых достижений науки и техники: они будут выпускать скорее самолеты, чем электрические лампочки. Это требует наличия специального оборудования и высококвалифицированной рабочей силы. Обычно это приводит к более высокой производительности труда. Частично мы можем объяснить это явление тем, что у США была фора – промышленная революция произошла здесь 140 лет назад.

Китайскому стремлению стать «мировой мастерской» всего несколько десятилетий. США уже полтора века поддерживают деловую атмосферу, способствующую появлению новых идей и развитию конкуренции. В Китае, с его конфуцианской культурой и неизжитым наследием коммунизма, условия для роста предпринимательской активности были намного хуже. Например, частная собственность на землю стала законной только в 1978 году. В самых разных сферах – от свободного обмена информацией до налоговой системы и защиты интеллектуальной собственности – Китай не слишком торопился с одобрением инноваций и свежих идей. До самого последнего времени здесь преобладала тенденция следования государственному планированию, а не поддержки стартапов. В 2015 году в рейтинге стран с наилучшим предпринимательским климатом США заняли первое место, а Китай – 61-е. Новаторские идеи помогают повысить производительность труда и, как следствие, платить работникам более высокую зарплату.

Хотя Америка предоставляет таким людям, как Стив Джобс, больше свободы для реализации их идей, она также накладывает на них гораздо больше ограничений. Это касается защиты прав работников – от оплачиваемых бюллетеней по болезни и техники безопасности до продолжительности рабочего дня. В Америке эти правила намного жестче, чем в Китае, где порой прибегают к использованию детского труда, нарушают закон о минимальном размере заработной платы, не говоря уже о нарушении экологических норм. Травмы на рабочем месте здесь гораздо более частое явление, чем на Западе.

Отвечая на гневный протест части своих потребителей, глобальные компании, такие как Walmart, стали внимательнее приглядываться к практикам своих китайских поставщиков. Но если учесть, что число предприятий-поставщиков составляет 80 тысяч, а расположены они в тысячах миль от вас, следить за ними не так-то просто. Правозащитные организации утверждают, что не слишком щепетильные владельцы предприятий в совершенстве владеют искусством обходить любые проверки.

Последствия этого могут быть ужасными, и не только для работников: в Тяньцзине, на складе опасных химикатов, расположенном в непозволительной близости от жилых домов, прогремели два взрыва, унесшие жизни 173 человек. Еще 120 человек погибли в пожаре, вспыхнувшем на птицефабрике, где отсутствовали средства противопожарной безопасности, а пожарные выходы оказались заперты.

Это только два примера крупных промышленных аварий, имевших место в Китае в последние годы, но таких случаев – многие десятки. Происшествий меньшего масштаба, в которых страдает не такое большое число людей, и вовсе не счесть. В Китае не существует закона о компенсации за ущерб здоровью, и рабочим не приходится надеяться, что работодатель оплатит им медицинские услуги по лечению. Заменить рабочих легче легкого. Как труд, так и сама человеческая жизнь ценится в Китае невысоко. В каком-то смысле китайские рабочие оплачивают своими жизнями глобализацию, но при этом не могут себе позволить пользоваться ее благами.

Горячечное нетерпение, с каким потребители встречают каждую новую версию айфона, показывает, что гаджеты фирмы Apple стали неотъемлемым элементом стиля жизни на всей планете. Новейшие модели смартфонов разрабатываются в Кремниевой долине, но собираются за тысячи миль от нее, в основном в китайском Чжэнчжоу, на заводах компании Foxconn. В 2017 году цена последней модели смартфона доходила до 999 долларов. Для рабочего на линии сборки это месячная зарплата. Среднему американцу – одному из соседей Лорен Миллер, – желающему купить такой смартфон, понадобится работать меньше недели.

Хипстеры, живущие в странах первого мира, не возражают против высоких цен на новейшие модели гаджетов. По некоторым оценкам, реальная стоимость сборки одного айфона составляет примерно 30 долларов. Даже с учетом затрат на разработку и дизайн, не обязательно иметь мозги как у Стива Джобса, чтобы понять: маржа прибыли Apple – колоссальна. Рабочим завода Foxconn, которые собирают айфоны, они недоступны. Но эти гаджеты на них и не рассчитаны. Акционерам Apple отлично известно: состоятельные потребители из разных стран мира готовы отваливать огромные деньги только за престиж обладания телефоном последней модели, отсюда и такие немыслимые цены.

Apple производит чуть более дешевые телефоны для стран с более низкими доходами. В Китае эта модель не смогла обогнать по продажам модели еще более дешевых брендов, хотя тот факт, что эта страна является одним из основных рынков для Apple, показывает, что состоятельная китайская элита желает иметь самые лучшие и самые навороченные телефоны и способна за них платить. Глобализация привела к тому, что в посткоммунистический Китай была импортирована одна чисто западная особенность – неравенство доходов. Пропасть между самыми богатыми и самыми бедными в Китае практически такая же, как в Америке.

В целом стоимость жизни в Китае не так высока, как в США. Цены на товары и услуги, от одежды до жилья, довольно низкие, за исключением тех случаев, когда речь заходит, например, об импортных смартфонах. (Но это в среднем: разумеется, если сравнить шикарные небоскребы в богатых кварталах Шанхая и пригороды Индианаполиса, вы получите совершенно другое соотношение. Но это исключение.) Китайские зарплаты в Китае ниже, чем американские в США, поэтому уровень жизни китайских рабочих ниже, чем у американских. Добавьте к этому загрязнение окружающей среды и отсутствие личных свобод, и вы неизбежно придете к выводу, что уровень жизни в Китае намного ниже, чем в Америке. Но это, скорее всего, не навечно.

За последние полвека или около того Китай изменился до неузнаваемости. В середине прошлого века в стране проводилась масштабная индустриализация под жестким правительственным контролем. Затем, в 1970-х годах, было отменено строгое планирование: сколько каких товаров производить и сколько из них кому потреблять. Предприятиям разрешили оставлять себе прибыль и устанавливать своим рабочим заработную плату. Но самое главное – они смогли продавать свою продукцию за рубеж. Китай начал превращаться в мировую мастерскую. По данным официальной статистики, с 1978 по 2012 год экономика Китая росла почти на 10 % ежегодно. Достоверность этих цифр вызывает сомнения, но в любом случае они неопровержимо свидетельствуют о темпах роста, в несколько раз превышающих американские.

Люди в массовом порядке переселялись из сельской местности в города, где располагались заводы, и их доходы увеличивались. Начиная с 1978 года свыше 700 млн человек вышли из-за черты бедности. По оценкам консалтинговой фирмы McKinsey & Company, численность среднего класса в Китае увеличилась с 5 млн человек в 2000 году до 225 млн к настоящему времени и продолжает расти. В среднем представители этого среднего класса зарабатывают от 11 до 43 тысяч долларов в год, владеют собственностью и проживают в городах. Очень похоже на Американскую Мечту и тем не менее очень заметно от нее отличается.

Что ждет Китай впереди? Либерализация и процветание несут с собой новые требования и устремления – вопреки ограничениям, накладываемым коммунистическим правительством. Возможно, низкие зарплаты были ключевым фактором, позволившим Китаю поднять свой экспорт, но рабочие начинают проявлять недовольство. Все яснее сознавая свою значимость, они требуют повышения зарплат, сокращения рабочего дня и улучшения условий труда. Что мешает работодателям заменить их на других, менее капризных? Теперь сделать это не так просто. Компании наподобие Foxconn и других поставщиков сети Walmart вынуждены все глубже проникать в сельские местности в поисках кандидатов на рабочие места.

Отчасти это явилось результатом действий правительства. В 1979 году стартовала кампания «Одна семья – один ребенок», рассчитанная на 35 лет. Она помогла снизить рождаемость, но обернулась малоприятными последствиями. Желание семей иметь мальчика привело к массовым убийствам девочек и росту числа абортов. Сегодня мужчин в Китае больше, чем женщин, на 60 с лишним миллионов. Также резко увеличился средний возраст населения: к 2050 году четверть населения Китая будет старше 65 лет. На самом деле рабочая сила в Китае сокращается.

Раньше на заводы приходили работать подростки и молодежь до 20 лет. Сегодня здесь работают сорокалетние. Китай может сколько угодно обходить международное трудовое законодательство, но рабочие начали сами выстраивать систему трудовых отношений. Одновременно увеличивается давление на работодателей со стороны потребителей из разных стран мира, которые понимают, что на китайских предприятиях созданы каторжные условия труда, и не желают с этим мириться.

Как следствие, уровень зарплат в Китае резко вырос. В 2014 году он подскочил на 9,5 %, и это самый медленный с 2000 года темп роста. О подобной динамике западные рабочие могут только мечтать, что не отменяет того факта, что они получают чеки на суммы в несколько раз больше. До недавнего времени этот тренд полностью соответствовал пятилетним планам китайского правительства. Руководство страны заинтересовано в повышении внутреннего потребления, а оно возможно только в том случае, если у населения есть в карманах деньги.

Однако рост зарплат ведет к росту себестоимости продукции, что невыгодно китайским предприятиям. Потребовать от Walmart платить за товары больше означает рискнуть потерять контракты. Поэтому предприниматели пытались делать все, чтобы сохранить низкую себестоимость производимой продукции. Один вариант – инвестиции в разработку технологий, которые позволят увеличить темпы производства и повысить производительность труда. Или, с учетом того, что Китай – огромная и неоднородная страна, почему бы не перенести производства туда, где рабочая сила стоит дешевле? Может, не надо сидеть в Шэньчжэне и ждать, когда рабочие сами придут наниматься на завод? К примеру, сегодня Foxconn производит телефоны в провинциях Хэнань, Сычуань и Гуйян, где зарплаты значительно ниже, земля дешевле, а налоговых льгот намного больше. Впрочем, это только временное решение. В конечном итоге затраты в этих провинциях, в свою очередь, возрастут, и рано или поздно предприятиям придется поднять цены на свою продукцию.

Какой будет реакция Walmart, когда счета на оплату товаров вырастут? Компания могла бы продолжить закупки за счет сокращения собственной прибыли, но это не понравится ее акционерам. Можно поднять цены на товары в супермаркетах, но это не понравится покупателям, которые, возможно, переметнутся в Target или Kmart, хотя и перед этими ретейлерами, скорее всего, встанут те же самые проблемы.

Наконец, Walmart может сменить поставщиков. Например, предложить клиентам покупать американское. Но, как мы уже видели, это будет означать многократный рост цен. А что, если поискать новых поставщиков где-нибудь еще дальше? Тогда покупательная способность Лорен Миллер достанется самому лучшему – или самому дешевому – поставщику. И тут на сцену выходят Вьетнам, Филиппины и некоторые другие страны.

По сравнению с Вьетнамом китайские зарплаты выглядят почти фантастически большими. Так, минимальная зарплата вьетнамского рабочего в легкой промышленности составляет около 100 долларов в месяц. Это меньше одной пятой зарплаты китайского рабочего, который шьет такие же точно футболки.

Сегодня одежда с меткой «Made in Vietnam» продается во всех крупнейших сетях, от H&M до Uniqlo. В гардеробе Лорен Миллер ее тоже достаточно. В 2013 году Walmart открыл офис по поиску поставщиков в Хошимине. В общем объеме вьетнамской экономики 3 доллара из 20 приходятся на долю легкой и текстильной промышленности. В этих отраслях трудится около 3,5 млн человек.

Развитие Вьетнама тормозили необходимость импортировать значительную часть материалов, от тканей до молний, малый размер предприятий и плохо отлаженная система доставки готовой продукции. Однако руководство страны вынашивает амбициозные планы изменить эту ситуацию, в том числе благодаря строительству нового аэропорта и заключению торговых соглашений с Евросоюзом. В течение ближайших десяти лет планируется удвоить экспортную выручку от продажи продукции легкой промышленности.

Этим планам был нанесен жестокий удар, когда США отказались от поддержки торгового соглашения с Вьетнамом. Участие в Тихоокеанском партнерстве позволило бы снизить американские пошлины (которые в настоящее время составляют 17 %) на текстильную продукцию вьетнамского производства. Тем не менее эта страна продолжает идти путем Китая, а ее предприятия становятся все более привлекательной альтернативой по сравнению с китайскими.

Со временем зарплаты вырастут и во Вьетнаме. Что дальше? Мировые ретейлеры снова начнут искать очередного дешевого поставщика. Бангладеш и Камбоджа дешевле. Однако отсутствие нормативов в области трудового законодательства, которые привели к страшной трагедии, когда загорелся завод «Рана Плаза» в Дхаке и унес жизни 1129 человек, заметно снижает их привлекательность. Но и это может измениться. Еще есть Мьянма, в которой H&M уже закупает джемперы. Картина становится все более динамичной. Конкуренция растет. Все новые страны вступают в борьбу за доллар Лорен Миллер.

Как это сказывается на Китае? Судя по всему, еще на какое-то время страна останется ключевым производителем простых товаров – в пользу этого говорит уже созданная прочная репутация. Но развитие домашних брендов, например таких, как телефоны Xiaomi, доказывает, что Китай отвоевывает свою нишу не только в изготовлении, но и разработке высокотехнологичных товаров. Он больше не оставляет это Соединенным Штатам. Взрывной рост доли среднего класса с соответствующими потребительскими привычками создал новые возможности, в том числе способствовал подъему онлайн-торговли, например гигантской компании Alibaba, чей выход на мировой рынок побил все рекорды на американской бирже. В 2016 году она опередила Walmart, став крупнейшим ретейлером планеты, хотя вместо настоящих полок у нее – виртуальные.

Но давайте вернемся к более традиционным формам продаж магазинов сети Walmart. В этой сфере Китай остается основным поставщиком товаров, в изобилии заполняющих полки супермаркетов. Доллар, с которым Лорен Миллер рассталась возле кассы Walmart в Техасе, достался производителю радиоприемника, расположенного за восемь тысяч миль от нее, в Шэньчжэне. Но надолго этот доллар там не задержится.

2
Глобальная красная дорожка

Китай

Доводилось ли вам когда-нибудь слышать о доме номер 32 по улице Чэнфань в Пекине? Этот адрес известен меньше, чем Букингемский дворец, Белый дом или Кремль. Что неправильно. Здесь находится центр экономической власти, влияющий на богатство не только жителей Китая и всей Азии, но и тех, кто живет на другом краю мира. Включая Лорен Миллер.

Чтобы попасть на улицу Чэнфань, вам нужно пересечь Второе Пекинское дорожное кольцо (всего их в городе четыре), направляясь к сверкающей стеклом и сталью пекинской Уолл-стрит – сердцу финансовой активности Китая, – достроенной как раз к Олимпиаде 2008 года. Здесь на каждом шагу расположены банки и другие финансовые учреждения. Несмотря на «западный» внешний вид, здешние небоскребы имеют внутренние дворики, напоминающие древние хутуны, окружающие Запретный город. Впрочем, ничего древнего вы здесь не найдете. Китайская биржа может находиться в Шанхае, но 35 кварталов, формирующих пекинскую финансовую улицу, являют собой крупнейший денежный и финансовый рынок страны. Каждый день через него проходят триллионы женьминьби, они же юани, – так называют китайскую валюту.

В самом центре района расположен дом № 32 по улице Чэнфань, более известный как Народный банк Китая. Центробанк Китая, созданный в 1949 году, занимает относительно небольшое здание в виде подковы. В нем всего девять скромных этажей, и оно гораздо ниже и скромнее своих высоченных соседей. Но это впечатление обманчиво. На самом деле банк влияет на экономические судьбы миллиардов людей по всему миру.

Именно в эту непрозрачную систему, все еще не свободную от элементов государственного контроля, попадет наш доллар. После своего основания в 1949 году Народный банк Китая был единственным в стране центральным и коммерческим банком на протяжении почти трех десятилетий. С тех пор он раскололся на несколько банков. Мощная экономика, начавшая открываться миру, оказалась слишком масштабной, чтобы с ней мог справиться один банк, даже имеющий региональные представительства. Улица Чэнфань пала жертвой собственного успеха, и ей грозила «перегрузка». В 1980-х годах отделение Народного банка, отвечавшее за коммерческую банковскую деятельность, было разделено на четыре независимых специализированных банка, принадлежащие государству. Эту «большую четверку» составляют Промышленный и коммерческий банк Китая, Китайский строительный банк, Банк Китая и Сельскохозяйственный банк Китая.

Доллар Лорен Миллер попал в расположенную в Шэньчжэне компанию по производству электроники Mingtian. Ее завод зажат посреди таких же, каждый из которых стремится к выживанию и процветанию. Шэньчжэнь – не просто сердце китайской промышленности, он постепенно становится китайской Кремниевой долиной, в которой инновации и мозги встречаются с производством. Чтобы быть частью этой системы, Mingtian не нуждается в долларах. Она нуждается в женьминьби – то есть в юанях, – чтобы платить своим рабочим и покупать комплектующие в десятиэтажном здании Хуацянбе, где сосредоточен крупнейший в Китае рынок электроники. Затем компания может вложить деньги в разработку новых продуктов, таких как беспилотники и камеры. Это позволит ей на один шаг опережать шаньчжай – подделки, которые производятся так же быстро и стоят дешевле оригиналов.

После того как сотрудник финансового отдела Mingtian обменяет доллар Лорен Миллер на местную валюту, получив либо бумажную купюру, либо цифру на банковском счете, где окажется этот доллар? Центробанк пристально следит за валютой, поступающей в страну: наш доллар проходит по восходящей банковской пищевой цепочке и попадает в Народный банк Китая. И он не будет там одинок.

* * *

Китай может быть относительно новым игроком на арене глобализации, но он взял доллар на вооружение с целью показать свою невероятную силу как дома, так и на всей планете. Экономический взлет Китая за прошедшие 70 лет шокировал весь мир; скорее всего, он будет продолжать шокировать его и дальше. В последние годы Китай достиг успеха в том числе и потому, что сумел обогнать своих конкурентов. Пока восходила экономическая звезда этой страны, в регионе шла борьба за доминирование.

Во второй половине ХХ века внимание Азии было приковано к Японии, которая выпускала такие всемирно известные бренды, как Sony и Toyota, и стала лидером в области производства высокотехнологичных гаджетов. Но звезды могут гаснуть так же быстро, как загораются. В случае Японии экономический бум принял слишком стремительный темп. В начале 1990-х дала себя знать суровая реальность: биржевой рынок сдулся, а вслед за ним упала и экономика. Болезненные последствия этого затронули даже Южную Корею и Тайвань. Для Японии настало «потерянное десятилетие» – слабый экономический рост и уменьшение числа рабочих мест.

В это же время Китай становился «самой популярной игрой в городе». Но Япония по-прежнему занимает достойное место в «турнирной таблице». Ее экономика – одна из трех крупнейших в мире и демонстрирует новый рост. В мире о Японии говорят меньше, но в Азиатском регионе эта страна успешно конкурирует с Китаем за самые выгодные контракты. Вместе они образуют своего рода неустойчивый дуэт, полагаясь друг на друга и завися друг от друга. Традиционно Китай производил базовые компоненты, которые Япония использовала в производстве сложных гаджетов. В то же самое время Япония производит сложные компоненты, необходимые Китаю для сборки конечного продукта, включая телефонные аппараты с микротелефонной трубкой. И Япония, и Китай полагаются на потребительский спрос в каждой из стран, формируемый привычками и традицией. Если учесть собственные амбиции Китая в области высоких технологий, звезда Японии может закатиться окончательно.

Как мы показали в предыдущей главе, доллар Лорен Миллер нужен Китаю в целом и компании Mingtian в частности – для роста доходов и для создания рабочих мест. Но это еще не вся история. Торговые отношения между Китаем и США заточены на деньги. Но не только на деньги. Они являются частью стратегии Китая, стремящегося занять в мире центральное положение.

Кого можно назвать продюсером китайского экономического блокбастера? Знакомьтесь: Чжоу Сяочуань, глава Народного банка Китая с 2002 года. Инженер-химик по образованию, Чжоу Сяочуань мало похож на типичного председателя центробанка. Он начал свою карьеру в сельском хозяйстве, затем занялся научной деятельностью и разработал план реформирования китайской экономики. В качестве главного банкира страны он к 2017 году пережил трех китайских президентов и бесчисленных конкурентов. В чем секрет его живучести? Он известен как модернизатор, как человек, который поднял Китай и китайскую валюту на невероятную высоту. Китай постоянно осваивает новые территории, и Чжоу, несмотря на отдельные ошибки, завоевал репутацию специалиста, способного управлять сложной китайской экономикой.

Он обладает огромной властью, но жена Чжоу Ли Лин убеждена, что ее муж твердо стоит ногами на земле. До недавнего времени она работала в Министерстве торговли, занимая серьезную должность руководителя отдела торговых сделок и разрешения споров. Она решала, что нужно делать, чтобы китайские товары продолжали поступать на Запад, даже когда произошли негативные изменения в американской экономике и политике.

Усилия Ли Лин на торговом фронте проложили путь китайским предприятиям, производящим товары для сети Walmart, к которым быстро привыкли американцы с их долларами – такие, как Лорен Миллер. Тем временем ее муж открыл этим предприятиям возможности для роста, необходимые для того, чтобы обеспечить потребности рынка; это позволило компаниям Шэньчжэня открывать банковские счета и обменивать полученные доллары на женьминьби и оплачивать ими свои расходы. Торговля и развитие финансовой системы Китая тесно связаны друг с другом.

* * *

Начиная с 1949 года Китай вышел из тени и вступил в борьбу за место под солнцем вместе со звездой шоу – США и его всемогущим долларом. Китай тоже хочет получать звездные гонорары – и на своих условиях. Но для этого ему необходимо, чтобы США оставались крупным игроком. Китай получает доллары и использует их против их создателя – США. Это война валют, в которой доллар – ключевое оружие, применяемое в самых сложных махинациях.

Как в любой процветающий бизнес, в Китай поступает много денег. В годы, когда Китай продавал свои радиоприемники в США и другие страны мира, поток этих денег постоянно рос. В Народный банк Китая хлынули огромные объемы наличности. Поскольку основным источником доходов являются экспортные продажи, их называют «иностранными резервами». Китай (и другие страны) часто хранят эти деньги в зарубежной валюте, обычно в долларах или иенах. Или в золоте. Да и вообще в чем угодно, что можно быстро превратить в нал. Эти средства используются для торговли или в крайнем случае для спасения экономики. В Китае состав и местонахождение таких резервов – государственная тайна. Можно почти гарантировать, что доллар Лорен Миллер будет храниться в электронном виде, но золотые резервы, скорее всего, отправятся в хранилище в Пекине или в другое надежное место под контролем армии.

Где бы ни хранились «зеленые», несомненно одно: улица Чэнфань успела их приласкать и использовать для укрепления основ своей власти. Китай разбогател за счет экспорта дешевых товаров, но это ценовое преимущество достигается не только за счет низкой стоимости сборки радиоприемников. Не менее важна стоимость китайской валюты.

Как только этот доллар поступает в обменный пункт банка, он становится одним из миллиардов своих собратьев, пришедших в Китай из США. В обратном направлении денег движется гораздо меньше. Требуя, чтобы предприятия обменивали свои заработанные доллары, центробанк фактически становится владельцем всех долларов в Китае. На практике получается, что компаниям типа Mingtian приходится покупать у банка собственную валюту, обменивая на нее заработанные доллары.

Обменный курс – это цена одной валюты, выраженная в другой валюте. С учетом огромных объемов долларов, которые необходимо обменивать на юани, юань должен подняться в цене. Это закон спроса и предложения: если юаней ограниченное количество и все их хотят, желающим придется выкладывать за них больше долларов.

Одетые в полосатые рубашки брокеры, сидящие на полу биржевых залов, – это не просто затасканное клише из фильмов про Уолл-стрит. Они и в самом деле заполняют помещения валютных бирж по всему миру. Эти мужчины и женщины (которых становится все больше) устанавливают обменные курсы на основе спроса и предложения разных валют, чтобы прийти к равновесной цене. Если людей, желающих купить доллары, больше тех, кто желает их продать, цена доллара растет. Если китайский экспорт в Америку увеличивается, растет спрос на юани. Поэтому китайский обменный курс должен вырасти.

Так это работает в теории. Но поскольку вся торговля долларами проходит через центробанк, он может устанавливать свою цену. Долгие годы цена доллара была искусственно завышена, а цена юаня – искусственно занижена. (Чтобы купить юань, требовалось меньше долларов; и наоборот, чтобы купить доллар – для торговых операций, – китайскому бизнесу приходилось выкладывать больше юаней, чем это было рационально объяснимо.) Банк добивался этого, выдавая больше юаней за доллар, чем это было разумно.

Одна из обязанностей центрального банка – следить за тем, чтобы в экономике обращалось достаточно денег, чтобы она могла развиваться. Он эмитирует купюры и монеты – топливо для машины процветания. Он же заботится о том, чтобы было напечатано достаточно юаней в обмен на доллары – и по тому курсу, который считает предпочтительным. (Это рискованный бизнес. Вбросьте в экономику слишком много – и слишком быстро – денег, и у вас получится, что наличных в обращении больше, чем товаров, которые на них можно купить. Спрос растет, а с ним и темпы роста цен, что означает высокую инфляцию. Чтобы избежать этого, банк пытается влиять на денежную массу техническими методами, известными как «стерилизация». Он предлагает публике приобрести облигации, тем самым убирая из экономики лишнюю наличность.)

Свободный обменный курс, именуемый также «плавающим», распространен по всему миру. Плавающие валюты могут быть легально обменяны на валютных рынках мира, где определяется их стоимость. Однако в Китае дело обстоит иначе. Народный банк Китая контролировал обменный курс путем регулирования торговли и других аспектов экономики. Несмотря на усилия, направленные на оправдание своей экспортной политики, он долгие годы удерживал юань на низком уровне, далеком от его реальной стоимости. Зачем он это делал? Безусловно, сильный обменный курс смотрится выигрышно. Это символ силы и мощи, предъявляемый всем мировым игрокам. Это символ хорошего состояния экономики. Почему же Китай не пожелал отобрать корону у всемогущего доллара и нанести завершающий штрих на свой образ мировой сверхдержавы?

Как только в Китае начался экспортный бум, более высокий обменный курс сделал бы китайские экспортные товары более дорогими. За тот же самый радиоприемник пришлось бы заплатить больше долларов. Его цена в юанях могла бы остаться прежней – в отличие от цены в долларах. Это сделало бы китайские товары гораздо менее привлекательными для американских покупателей. Даже лишняя пара долларов на ценнике могла бы заставить Лорен Миллер вернуть радиоприемник на полку магазина. Она бы обнаружила, что, покупая американское, не так уж много переплачивает. А что насчет радиоприемника, изготовленного в Южной Корее или Японии? Это нанесло бы удар по китайскому производителю и принесло бы убытки Китаю.

Снабжение всего мира самыми разнообразными товарами сделало Китай одной из самых процветающих экономик мира. По сути дела, это позволило ему переместить доходы Лорен Миллер к своим берегам. Центробанк усердно трудился, чтобы сдерживать рост юаня, делая экспортную продукцию дешевой для покупателей Walmart. Более низкий обменный курс означает дешевизну экспортной продукции. (Это также делает импортные товары дороже, убеждая китайцев, что лучше покупать китайское.) И наоборот, более сильный доллар может привести к падению экономического роста в США, поскольку он ставит американских экспортеров в невыгодное положение, делая их товары более дорогими.

Преимущество валютного контроля заключается в том, что он делает экономику более привлекательной по сравнению с конкурентами, но и сулит – в определенной степени – стабильность. И предприниматели, и потребители знают, какими будут цены в магазинах. Они с большей вероятностью станут вкладывать и тратить деньги, потому что у них будет какая-никакая уверенность в завтрашнем дне.

Но у Китая есть и еще один мотив для поддержания высокого курса доллара, а в идеале – и его роста. Это увеличивает стоимость резервов, накопленных благодаря экспорту. Это делает Китай, вернее, его руководство, богаче (хотя немногие из его представителей это богатство ощутят).

Если управление своей валютой сделало Китай звездой, почему конкуренты не последовали его примеру? Дело не в том, что никто не пробовал (примерно в половине стран мира до сих пор пытаются в том или ином масштабе повторить этот опыт). За контроль надо платить – и плательщиками будут и центробанк, и домохозяйства. Если валюта ценится низко, экспортные товары будут дешевле, а импортные значительно дороже. В стране, которая импортирует существенную часть продовольствия, это может обернуться большими неприятностями. Более слабая валюта хороша для бизнеса, но плоха для домохозяйств.

Возможно, фиксированный курс валюты воспринимается как признак ее силы. Чтобы вспомнить один из болезненных и дорого обошедшихся примеров этого, Китаю не обязательно заглядывать далеко за свои границы. В 1990-х годах многие другие азиатские экономики переживали подъем. Таиланд, Корея и Индонезия вошли в историю экономики под общим названием «азиатские тигры». Экспортный бум в этих странах привел к резкому росту экономики. Инвесторы вкладывали в нее деньги, чтобы поучаствовать в «золотой лихорадке». Вырос спрос на тайский бат. Но затем мощь тайской экономики начала вызывать сомнения, и инвесторы постепенно покинули этот рынок. Это означало падение спроса на бат, стоимость которого была привязана к доллару. Когда происходит нечто подобное, центробанк обычно вкладывает собственные средства, чтобы подстегнуть спрос и не дать валюте обвалиться. Правительство Таиланда и его союзники не смогли осуществить достаточно быстрые вливания, чтобы удержать бат от падения. Это дало импульс ударной волне, прокатившейся по валютным и фондовым рынкам региона, и привело к полномасштабному азиатскому финансовому кризису. Эффект домино затронул и остальных «тигров», заставив вздрогнуть даже Японию. Попытки сохранить фиксированный обменный курс не просто могут быть затратными, но и способны вызвать серьезные проблемы во всей экономике.

Многие страны решили, что проще позволить своей валюте пребывать в свободном парении, что в принципе полезно для экономики в целом. Если спрос на американские экспортные товары резко упадет, упадет и спрос на доллар. Тогда обменный курс снизится. Цена на экспортные товары становится более привлекательной, что снова подстегивает спрос. Гибкий обменный курс – это своего рода амортизатор для торговли. (Так дело обстоит в теории. Для того чтобы то же самое происходило на практике, спрос на экспорт/импорт должен реагировать на изменение цен, а так бывает не всегда.)

Страны, которые играют по этим правилам, позволяя своему обменному курсу плавать, считают поведение Китая игрой не по правилам. Политики на протяжении долгих лет утверждали, что, удерживая свой обменный курс на низком уровне, Китай искусственно занижает стоимость своих экспортных товаров. Американский производитель не может конкурировать с компанией Mingtian за симпатии Лорен Миллер.

По мнению многих, центробанк Китая прибегал к экстремальным мерам, чтобы раскрутить популярность своих услуг, и его действия привели к появлению кричащих заголовков в газетах всего мира. Фиксированный валютный курс имеет политическую цену. На Китай навешивали ярлык «манипулятора», который отказывается вести честную игру в торговой сфере. И это не была погоня за сенсацией в духе таблоидов. Серьезные политики, включая президента США, обвиняли китайского гиганта в «жульничестве» и в том, что он раздувает «полномасштабную валютную войну» с целью «ослабить» Америку. Это могло бы напоминать ссору в детской песочнице, если бы на кону не стоял невероятно крупный бизнес.

Не только США, но и азиатские страны-производители почувствовали, что действия Китая поставили их экспортеров в невыгодное положение. Многие страны, включая Японию, попытались поиграть со своим валютным курсом, но никто не смог достичь столь же впечатляющих результатов, как Китай. Американцы обвинили Китай в том, что он тайно крадет у них бизнес, подрывает позиции их производителей и способствует возникновению мощного торгового дефицита. Эти жалобы звучали все громче, и китайская хватка немного ослабла. Но только самую малость. Стоимость юаня до сих пор парит в промежутке от 6,5 до 7 за 1 доллар – примерно так же, как 10 лет назад. Компания Mingtian по-прежнему с удовольствием пользуется своим преимуществом перед конкурентами.

Контроль китайского правительства над своей валютой обернулся тем, что оно аккумулировало триллионы долларов, заработанных за долгие годы. Но эти доллары вовсе не спрятаны под гигантским матрасом в подвалах здания на улице Чэнфань.

* * *

Что бы мы купили, если бы у нас было сколько угодно денег? Если речь идет о паре миллионов, то Лорен Миллер или владелец Mingtian замахнулись бы на загородную виллу, а то и на остров в тропиках, и, конечно, озаботились бы приобретением частного самолета или яхты, чтобы было на чем туда добираться. Но что, если бы денег было в несколько раз больше, чем стоят все эти роскошества? Покончить с голодом во всем мире? Побороть все болезни? Билл Гейтс, основатель Microsoft, решил, что он победит малярию, и вложил в это благородное дело значительную часть своего личного состояния, насчитывающего почти 100 млрд долларов. Но куча денег, на которой сидит Китай, еще больше. Как насчет мирового господства? Звучит соблазнительно, даже для тех, кто не слеплен из того же теста, что и Блофельд. Деньги дают власть – много власти, над союзниками и противниками, даже если, как обнаружил Китай, это требует творческого подхода.

Mingtian относит свой доллар в Китайский промышленный и коммерческий банк – вместе с документами, подтверждающими, что он честно заработан на торговле. Одетый в аккуратный костюм, с седеющими волосами, в очках в тонкой оправе, И Хуэймань – председатель этого банка – выглядит как классический банковский менеджер. Гигантские доходы Китая от экспорта означают, что этот банк – крупнейший в мире, а у И Хуэйманя имеется ключ к его хранилищам. Он стал председателем только в 2016 году, но за свою 30-летнюю карьеру видел, как богатства банка умножились многократно.

Что он станет делать со всеми этими долларами, которые текут в банк? Вообще-то, поскольку это Китай, особого выбора у него нет. Он должен отправить их в центральный банк для обмена на юани по установленному последним курсу. Mingtian получает свои юани; Народный банк Китая – свои доллары. Затем они поступают в Государственное управление валютного контроля (ГУВК). Что будет с этими деньгами дальше?

Идет ли речь о Лорен Миллер с ее скромными сбережениями на черный день или о ГУВК, сидящем на куче денег, одно остается неизменным: если деньги просто лежат, то пользы от них никакой. На фоне роста цен деньги обесцениваются; на одну и ту же сумму можно будет купить меньше товаров, то есть их истинная стоимость упадет. Гораздо выгоднее заставить их работать.

Счастье за деньги не купишь, это правда, но за деньги можно купить выбор. Чем больше у вас денег, тем больше у вас доступных вариантов. Каждый, у кого есть излишек денег, – то есть инвестор – сталкивается с огромным разнообразием выбора. Как в случае с ресторанным меню, конкретный выбор зависит от его вкусов, бюджета и аппетита.

Вам хочется фастфуда – чего-то вкусного, но не слишком полезного? Акции или доля в компании – это жареная курица в мире инвестиций. Покупатель владеет кусочком компании и в довесок получает влияние в виде возможности голосовать. У вас разыгрался аппетит к приобретению влияния? Закажите себе большое блюдо акций. Не чувствуете особого голода к власти? Тогда будет достаточно маленькой порции. Если стоимость акций возрастет, вы сможете их продать и получить аппетитный бонус. Но если акции упадут в цене, вам достанется неприятное послевкусие.

Наиболее безопасная, но потенциально наименее интересная ставка – это классическое блюдо: облигация государственного займа. Правительство выпускает облигации для финансирования своих трат – вдобавок к деньгам, получаемым сбором налогов. Принцип действия здесь такой же, как у ссуды. Вы покупаете лист бумаги, то есть облигацию, выпущенную правительством, и оно платит вам процент. В конце срока займа вы получаете свои деньги назад. Обычно держателям облигаций предлагают низкий процент, поскольку они считаются безрисковым вложением – правительство способно расплатиться по своим долгам. Это относительно скучный, но безопасный выбор.

Но бывают и фирменные блюда, которые ресторан готовит с особым тщанием. Иногда их необходимо заказать и даже оплатить заранее. Пример такого блюда – долгосрочный вклад, скажем финансирование строительного проекта. Инвесторы вынуждены ждать, что получится, глотая слюнки в надежде на успех. Разумеется, результат может оказаться не таким впечатляющим, как хотелось бы. Здесь всегда присутствует элемент риска.

Китайский центробанк с риском не дружит. Он предпочитает играть вдолгую. Чжоу Сяочуань – человек, определяющий политику центробанка, – не станет легко расставаться с долларом. Китайское правительство вложило свои богатства в превращение страны в мировой сборочный конвейер. Оно не сводит пристального взгляда с всемогущего доллара, а к своим доходам относится очень консервативно.

В отдельных случаях Китай приходит к выводу, что лучше всего отправить побольше долларов назад в США. Китай известен как крупнейший покупатель выпущенных в США облигаций, они же американские казначейские ценные бумаги. Долгие годы Китай с завистью смотрел, как другие страны, например Япония, заказывают себе это классическое блюдо. Теперь и он смог приобщиться к пирушке.

В области инвестиций низкий риск обычно означает низкую прибыль, но даже 1 % дохода может составить основательную сумму, если у инвестора облигаций на 3 трлн долларов, как у Китая. Если понадобятся деньги, их можно в любую минуту продать.

Ставка на крупнейшую в мире демократию считается достаточно безопасной. Низкий риск, приличный доход и возможность легко обналичить инвестицию. Неудивительно, что Китай скопил такой огромный запас облигаций. Но выбор Китая не сводится к разумному финансовому планированию. Есть еще и стратегические соображения, диктующие выбор в пользу Америки и ее доллара.

Стартовая позиция доллара была закреплена в 1944 году в горах Нью-Гэмпшира. Там прошла конференция, поставившая своей целью установление международной финансовой стабильности. Соглашение, получившее свое название от имени отеля, в котором проходило совещание, – «Бреттон-Вудс» – было заключено при значительном участии американцев. Именно тогда доллар получил статус международной резервной валюты. Это означало, что доллар стал официальной валютой международной торговли, то есть валютой, в которой должно заключаться большинство международных торговых сделок. Так доллар превратился в предмет вожделения по всему миру. Стоимость большинства валют была «привязана» к доллару. В свою очередь, стоимость доллара была привязана к стоимости золота. Чтобы избежать дисбалансов в этой жесткой системе, был введен строгий контроль над трансфертом средств. Был создан Международный валютный фонд – частично для того, чтобы следить за объемом выпускаемых США долларов. Идея заключалась в том, чтобы гарантировать стабильность, но система не сработала.

В начале 1970-х годов валютный контроль и фиксированные курсы обмена в значительной степени ослабли. С ростом и диверсификацией экономики разных стран попытки удерживать стоимость валют на стабильном уровне вызвали невероятные сложности и оказались слишком дорогостоящими. Выяснилось, что система попросту нежизнеспособна. Ситуация не сильно отличалась от той, в которую попадет Таиланд 25 годами позже.

Неизменным остается одно: доллар по-прежнему – главная резервная валюта. На его долю приходится 70 % денежных средств, хранящихся в центробанках по всему миру. Доллар является стандартным платежным средством в международных торговых сделках. Поскольку доллар остается на вершине, американские гособлигации выглядят самыми престижными и безопасными для потенциальных инвесторов. Однако существует предположение, что растущая мощь Китая приведет к тому, что юань спихнет доллар с вершины валютной горы. Огромный объем облигаций, принадлежащих Китаю, дает ему надежный стабильный доход, который он использует для усиления своих позиций. К тому же это предоставляет ему некоторую долю контроля над Америкой.

Давайте взглянем на это с другой стороны. Американские потребители, такие как Лорен Миллер, обожают дешевые китайские товары. Китайское правительство может использовать их доллары для покупки американских ценных бумаг. Тем самым они финансируют американское правительство, позволяя ему строить школы, выплачивать пенсии пожилым людям и зарплату военным. Благодаря этому деньги продолжают циркулировать в американской экономике, позволяя Лорен каждую неделю ходить по магазинам. Таким образом, Китай владеет частью американского государственного долга и финансирует американцев. Последние продолжают тратить деньги, а Китай платит по счетам.

Почему Америка выпускает так много ценных бумаг, «кормящих» эту машину? По правде сказать, особого выбора у нее нет. Участие в войнах, стареющее население, нуждающееся в пенсиях и здравоохранении, финансовые кризисы – все это обходится недешево. Долгие годы американское правительство, как и правительства многих других стран, находилось в трудном положении, стараясь получить как можно больше денег через налоги, чтобы расплатиться по всем своим счетам. Как и большинству стран, США хотелось иметь сбалансированный бюджет, в котором расходы равны доходам. Но им пришлось брать деньги взаймы, и долги постоянно росли. Облигации – это дешевый способ занять средства под процент более низкий, чем средний по стране. С другой стороны, такие страны, как Китай, приобретают их с большим удовольствием.

Этот доллар мог быть напечатан в Америке и потрачен в пригородном магазине сети Walmart, но не так просто сказать, кому он принадлежит – Лорен Миллер, компании Mingtian или китайскому правительству.

Лорен Миллер платит ипотеку долларами и должна благодарить в том числе Китай – за то, что стоимость ипотеки не увеличивается. Почему? Когда спрос на государственные облигации (их еще называют бондами) высок, как, например, в Китае, если речь идет об американских облигациях, это способствует росту их стоимости. Это означает, что за тот же объем бумаг правительство получает больше денег. Поэтому американскому правительству заем обходится дешевле, а Китай – как кредитор – получает меньше прибыли. Это находит отражение и в финансовой системе: рядовым американцам приходится платить более низкий процент по займам, в том числе по ипотеке. Дешевые китайские товары удерживают на низком уровне цены в американских магазинах, что также способствует поддержанию низкой процентной ставки.

Лорен Миллер может считать свои действия проамериканскими. Она зарабатывает доллары у себя в стране и тратит их в местном супермаркете, чтобы его владелец мог платить зарплату своим сотрудникам, ее соседям. Но ее покупательский выбор означает, что на ключевые финансовые факторы – от размеров дохода до цен и процентной ставки – влияет страна, находящаяся от нее на расстоянии в несколько тысяч миль.

Не опасно ли это для США? Что, если Китай решит: «Хватит!» – и выбросит на рынок все свои облигации? Разве он по сути не держит под контролем кошелек американской экономики? Может быть, американская экономика окажется заложницей в геополитической борьбе за власть?

В 2016 году Китай «перетасовал» свою финансовую колоду и «скинул» бондов на 188 млрд долларов. Произошло это как раз в то время, когда в Америке избрали президентом Трампа, который никогда не скрывал своей нелюбви к Китаю. Финансовая пресса разразилась заголовками типа: «Крупнейшие кредиторы Америки продают облигации – это предупредительный знак Трампу». Но эти облигации с легкостью нашли себе новых покупателей. Государственный долг США, исчисляемый суммой с восемью или девятью нулями, переходит в другие руки, но жизнь в отделах супермаркетов Walmart и в офисах по всей Америке продолжает идти своим чередом. Китай, может, и превратил себя в фундамент американской экономики, но он такой не один. Он вовсе не является незаменимым. Как выразились журналисты американского издания Bloomberg: «Расслабьтесь. Мы переживем китайскую продажу американского долга».

Рост американского госдолга вызывает опасения. Вдохновленное высоким спросом на свои бонды, американское правительство продолжало занимать. К счастью, они остаются популярными на всей планете, не только в Китае. К поклонникам финансовой безопасности, которую сулят американские облигации, давно относится Япония – Китай просто последовал ее примеру. В 2016 году Япония обогнала Китай, став крупнейшим держателем таких бумаг. Это означает, что она имеет еще большую, чем Китай, власть над Америкой.

Вплотную за ними следуют страны – приобретатели американских ценных бумаг, которых никак не причислишь к сверхдержавам. В 2016 году Ирландия купила американских бондов на сумму около 230 млрд долларов. Еще более впечатляющей выглядит история с Каймановыми островами. Эта крошечная заморская территория Великобритании с населением в 60 тысяч человек дает приют облигациям на сумму в 265 млрд долларов. Однако в обоих случаях владельцами этих бумаг являются не центробанки, а частные компании. Чрезвычайно мягкое налоговое законодательство делает Кайманы и Ирландию весьма привлекательными прибежищами для хедж-фондов и других финансовых учреждений, и даже самые богатые и крупные финансовые игроки испытывают потребность вложить хотя бы часть денег в надежные американские облигации. Подробнее об этих крупных игроках мы поговорим в главе 8.

Почему инвестиции движутся только в одном направлении – из Китая в США? Китай выпускает свои собственные государственные облигации, так же как Япония и большинство других стран. Но фокус в том, что Китай запрещал иностранцам приобретать свои облигации, объем которых достигал 9 трлн долларов. «Контролер» не проявлял ни малейшего желания самому оказаться под чужим контролем. Ситуация изменилась в июле 2017 года, когда Пекин сообщил, что снимет этот запрет в рамках программы, направленной на открытие своего денежного рынка с целью привлечения зарубежного капитала. Это могло бы стать началом сдвига в распределении региональной и глобальной власти.

Обе страны могут находиться в состоянии шаткой взаимозависимости, но это не значит, что Китай способен захватить США в заложники. В мире есть много других стран, желающих занять его место и стремящихся к безопасности и усилению своего влияния через приобретение американских облигаций. Это показывает, насколько сегодня все в мире взаимосвязано. Сотрудники центробанков в Пекине или Токио оказывают влияние на материальное благополучие покупателей магазинов Walmart, а эти покупатели, в свою очередь, определяют, кто разбогатеет в Шэньчжэне.

* * *

Скопив все эти доллары, Китай приобрел огромное богатство и влияние, выходящее далеко за его пределы. Чем больше он зарабатывает, тем больше у него власти. Однако ситуация постоянно меняется, и такие страны, как Вьетнам и Южная Корея, потихоньку «отколупывают» кусочки от китайского господства в сфере экспорта.

Китаю грозят многие риски. Если США тесно – а кое-кто скажет, слишком тесно – связаны с Китаем, который владеет значительной частью их госдолга, то и Китай слишком тесно связан с рынками для своих товаров, а это делает его уязвимым. Он слишком полагается на доллар. Все дело в том, откуда берется рост, – а это вызов, с которым сталкивается любая страна. Но что такое рост? И как его добиться?

Чтобы экономика росла, вы должны добиться роста ее доходности. Это то, что принято называть валовым внутренним продуктом (ВВП). Как следует из названия, ВВП – это сумма всего произведенного в стране за год: на фермах, стройках, заводах (таких, как Mingtian) и в офисах компаний, как государственных, так и частных. Есть три способа измерения ВВП: суммировать все, что потрачено; все, что произведено; все, что заработано. Существует много возможностей повысить рост ВВП, а по сути – сделать страну богаче. Эти способы измерения подобны тройняшкам: каждый хорош по-своему и может немного отличаться от остальных. Когда вы вычисляете результат работы людей и предприятий, без мелких отличий не обойтись.

Китай сосредоточил свои усилия на промышленном производстве. Производить товары – это очень хорошо, но кто будет их покупать? Растущие доходы Китая могут означать, что китайские рабочие получат больше возможностей удовлетворить свой потребительский спрос. Но этот фактор по-прежнему выглядит достаточно скромным по сравнению с Америкой, размахивающей своим всемогущим долларом. Вполне логично концентрировать усилия на привлечении американских потребителей. Они не только способны покупать больше, но и могут, как в случае с айфоном, позволить себе без особых раздумий больше платить.

Однако ставка на состоятельных зарубежных потребителей с целью улучшить положение Китая является рискованной стратегией. Это палка о двух концах. Или, как говорят в Пекине, вода не только несет лодку – иногда она может захлестнуть ее волной и перевернуть.

Что происходит, если спрос на экспорт падает? В период с октября 2008 года по март 2009-го объемы глобальной торговли в результате финансового кризиса 2008 года заметно сократились. Если раньше продавалось шесть единиц того или иного товара, то к концу марта 2009-го их стало всего пять. Особенно пострадал спрос в США, где, собственно, и начался кризис. Это стало уроком для всех: хотя китайское правительство всегда полагается на рынок американских государственных облигаций, оно не может всегда полагаться на Лорен Миллер и ее способность потратить лишние деньги на что-нибудь, не являющееся предметом первой необходимости. Что, если ее беспокоит перспектива следующей получки?

Во времена своей «золотой лихорадки» китайские фабрики и заводы росли как грибы после дождя. Сталелитейные предприятия работали в три смены. Это привело к тому, что Китай производил больше, чем мог продать. Но, поскольку это Китай, пострадали в основном предприятия, принадлежащие государству. Правительство осталось с головной болью и кучей непроданной продукции. Чтобы пламя роста не угасло окончательно, следовало поискать что-нибудь поближе к дому. Правительство решило, что пора привлечь к делу потребителей.

Чего хочет китайское правительство? Того, чтобы его народ больше походил на Лорен Миллер. Оно не хочет, чтобы им хватало средств только на оплату базовых потребностей, таких как еда и питье, но, напротив, чтобы они порой выкладывали юани за баловство. Траты подобного рода оказывают самое серьезное воздействие на экономику в целом. Китайские домохозяйства достигли такой точки, когда легкомысленные траты становятся для них допустимыми. А это гигантский ресурс. Сегодня китайские домохозяйства зарабатывают около 5 трлн долларов ежегодно.

Это гигантский сдвиг в мышлении и китайского правительства, и китайского народа. В результате в Китае за первую половину 2016 года три четвертых роста экономики пришлось на долю потребительских трат. Доллар Лорен Миллер, полученный благодаря экспорту радиоприемников, перестал быть самым главным. С ростом доходов зарубежные люксовые бренды превратились в Китае в солидный бизнес. Всего за 1 год на 50 % подскочили сборы кинотеатров. Приобрел популярность зарубежный туризм: в прошлом году за границу выезжали около 70 млн китайцев. Сегодня Китай – крупнейший в мире производитель автомобилей. Стремительного успеха достиг сегмент рынка, отвечающий за внедорожники – сверкающие пожиратели бензина и символ американского консьюмеризма. В 2015 году впервые в истории ровно половину объема экономики занял сервис услуг, включая розничную торговлю, рестораны и т. п.

Растущие аппетиты Китая могут помочь и США, хотя, наверное, не жителям Флинта, штат Мичиган. Экспорт Китая в США превышает его же импорт на 367 млрд долларов. Это явление называют видимым торговым балансом, поскольку оно отражает физический объем товаров, которые легко пощупать и подсчитать. Но трансграничная торговля не ограничивается этими товарами; страны торгуют между собой также и услугами. У Китая огромный аппетит как раз к этим невидимым товарам, которые производит Америка. Для начала есть Голливуд: каждый год в Китае выдаются разрешения на прокат всего 34 зарубежных фильмов. Но лучшие (и худшие) американские фильмы регулярно возглавляют рейтинги кассовых сборов. В ближайшие несколько лет сборы китайских кинотеатров вполне могут переплюнуть американские – просто потому, что несопоставимы размеры зрительской аудитории. Кроме того, США зарабатывает на китайских туристах – тех, кто воспользовался ростом своих доходов и в 2015 году потратил на путешествия 250 млрд долларов. Добавьте сюда расходы на образование, лицензирование программного обеспечения, инвестиции в финансовую и другие сферы, и вы обнаружите, что Китай – четвертый в списке покупателей американских услуг. В 2016 году США продали Китаю всевозможных услуг на 37 млрд долларов больше, чем годом раньше. Однако в целом у Китая в торговле с США по-прежнему сохраняется положительный текущий баланс (разность между экспортом и импортом). (Однако следует помнить, что в экономике большинство цифр вряд ли точны на все 100 %. Если суммировать все торговые дефициты и профициты по всем странам мира, то будет достигнут баланс. Но на самом деле никакого баланса нет и в помине. Если верить МВФ, в 2015 году положительное сальдо текущих операций во всем мире составляло почти 250 млрд долларов. Как такое возможно? Мы же вроде не занимались скупкой всего и вся в галактических масштабах? Истина заключается в том, что подсчитывать стоимость автомобилей и радиоприемников, отправляемых за моря, сравнительно легко, а вот точно оценить стоимость каждой услуги намного сложнее. В цифрах торговых балансов всегда есть элемент ошибки – аналог монетки, закатившейся под диван.)

Покупая местные продукты и услуги или дорогостоящие импортные товары, китайская элита начинает тратить, как американцы, – потому что начинает зарабатывать, как они. Оценить точный размер богатства богатых всегда трудно, особенно в такой непрозрачной стране, как Китай. Но есть предположение, что в 2016 году в стране было больше 1,5 млн долларовых миллионеров. А что насчет сверхбогатых? В Китае имеется примерно 300 миллиардеров, и, если верить специалистам банка UBS, новый член в этом клубе появляется каждые пять дней. Еще один признак изменения глобальной экономики: из каждых трех женщин-миллиардеров две – родом из Китая. Сверхбогатые составляют малую часть населения, чего не скажешь об их влиянии. От Prada до Burberry, включая Chanel, треть продаж люксовых брендов совершается в Китае.

Хотя новые богатые получают удовольствие от своих дизайнерских часов и сумочек, изменения в динамике китайского роста имеют свою цену. С 2010 года резко выросло количество «плохих» кредитов. Аналогичная ситуация в США и Европе привела к тому, что их звездный блеск заметно потускнел после финансового кризиса 2008 года. Мировые СМИ выражали беспокойство по поводу Китая, который многому научился на успехах Запада, но не сумел извлечь уроки из его ошибок.

Даже если отвлечься от этих рисков, влияние растущей экономической мощи Китая становится более заметным – его потребители продолжают напрягать свои финансовые мышцы, и Китай растет как рынок для других стран мира. Однако домашняя «перезагрузка» Китая не способна удовлетворить его амбиции. Со всеми долларами, заработанными за рубежом, приходит возможность получения власти. Есть виды инвестиций, которые приносят больше прибыли, чем акции и облигации. В конце концов, есть предел желанию страны скупить как можно больше облигаций. Гораздо лучше, если этот вариант поможет созданию рабочих мест и бизнес-возможностей для собственного населения, в том числе благодаря использованию промышленных мощностей, простаивающих в результате спада экспортного спроса.

Пора увеличить зарубежные инвестиции. Для руководителя банка И Хуэйманя это просто: он видел достаточно зарубежных компаний, получавших прибыль от постройки предприятий в Китае. Китай все активнее стремится стать одним из таких игроков, охватывая все новые регионы.

Глобальные торговые связи – вещь не новая. Древний Шелковый путь представлял собой сеть торговых путей, созданных больше двух тысяч лет назад китайской империей Хань. Он связывал торговые области Древнего мира с востока на запад. В XXI веке председатель Си Цзиньпин провозгласил задачу создания нового Шелкового пути, призванного укрепить силу Китая. Он утверждает, что его цель – проложить путь мира, включенности и свободной торговли, оставить в прошлом торговые войны и познакомить мир с новой формой экономической дипломатии. В центре этой программы – сооружение сети дорог, железнодорожных путей, портов, электростанций и трубопроводов, соединяющих Китай с Юго-Восточной и Центральной Азией, Ближним Востоком, Африкой и Европой – и все это на китайские деньги. Так чем же занят Китай – строительством мостов или, как утверждают критики, распространением своего влияния на остальной мир?

Как и любое путешествие в далекие края, это предприятие выглядит захватывающе интересным и таким же рискованным. Этот риск – для Китая нечто новое, но он готов на него пойти. Это означает, что наш доллар не останется лежать в хранилище на Пекинской финансовой улице. Он уже упакован и готов к следующему этапу своего путешествия. Перепрыгнув через семь часовых поясов, он окажется в Нигерии, где его повезут по железной дороге к новым приключениям.

3
Найти любовь в дельте Нигера

Из Китая в Нигерию

Древний портовый город Калабар расположен на юго-восточной оконечности Нигерии. Идиллический и спокойный, он может похвастаться ботаническими садами, музеями и заповедниками. Но за этим красивым фасадом скрывается темное историческое наследие. В период с XVII по XIX век город был крупным центром работорговли и ключевым элементом схемы перевозки живого товара. Эта печальная и мрачная глава истории города подтверждается документами, хранящимися в Калабарском музее рабства. Сегодня Калабар прикладывает немалые усилия, чтобы стать центром туризма и развлечений. Здешний ежегодный карнавал называют крупнейшей «уличной вечеринкой» Африки.

Сюда, за 6936 миль от Пекина, Китай отправляет часть своих долларов. Это может показаться странным и даже легкомысленным, но Народный банк Китая стремится сюда не для того, чтобы веселиться или жариться на солнце: каждый доллар – это часть тщательно спланированного инвестиционного решения, которое сулит и власть, и деньги. Внимание подобного рода для города не в новинку. Западное присутствие в Западной Африке XVIII века тоже может быть рассмотрено как инвестиционная стратегия, направленная на извлечение максимума выгоды из торговли нигерийскими товарами. Только тогда товаром были люди, то есть рабы. Сегодня Калабар снова стал участником мировой торговли.

Город расположен в 500 милях от финансовой столицы Нигерии – Лагоса, и он является одним из получателей значительных объемов долларов, притекающих в Африку из Китая. В 2014 году нигерийское правительство заключило контракт на 12 млрд долларов с Китайской железнодорожной строительной корпорацией на постройку дороги, соединяющей эти два города. Деньги на ее строительство в значительной степени поступили в виде кредита из Китая, выданного Китайским промышленным и коммерческим банком – тем самым, в который производитель радиоприемников из Шэньчжэня отнес доллар, полученный от Лорен Миллер.

Железная дорога должна будет не просто обеспечить элите Лагоса возможность с удобством передвигаться вдоль побережья. Эта линия со своими 22 станциями пересечет 10 из 36 штатов Нигерии. Но самое главное, что в их число входит нефтеносная область – дельта Нигера. В 2016 году Нигерия добывала до 2 млн баррелей нефти в сутки. Это огромный объем, но недостаточный, чтобы Нигерия вошла в десятку крупнейших нефтедобывающих стран, таких как Саудовская Аравия или даже Канада. Однако важно не количество нигерийской нефти, а ее качество. Дело в том, что эта нефть – одна из лучших в мире, пригодных для производства топлива для автомобилей и самолетов. Калабарская железная дорога соединит экономическую столицу Нигерии с сердцем нефтедобывающей области. Это часть 25-летней правительственной программы под названием «Нигерийское видение-2020», цель которой – превратить нигерийскую экономику в одну из крупнейших в мире. Китай этому помогает.

* * *

Почему Китай решил вложить свой доллар в строительство железной дороги на другом краю света? Зачем рисковать огромной суммой денег, участвуя в осуществлении проекта так далеко от дома и не гарантируя, что это принесет ощутимую выгоду китайскому населению?

Китай стремится стать глобальным игроком. За последние 10 лет объем его иностранных инвестиций пережил взрывной рост. В 2014 году он впервые в истории превысил объем иностранных инвестиций в китайскую экономику. Наш доллар – один из миллиардов других, которые китайские предприятия, в основном принадлежащие государству, предпочитают тратить за рубежом.

Сегодня Китай входит в тройку главных мировых инвесторов. Его интересы отличаются крайним разнообразием. Давайте на секунду отвлечемся от Нигерийской железной дороги. В настоящее время такие британские футбольные клубы, как Aston Villa, Wolverhampton Wanderers и West Bromwich Albion, принадлежат китайским олигархам. Китайские корпорации владеют производителями фильмов, например таких, как «Годзилла». Система веб-поиска информации о воздушных перевозках Skyscanner тоже принадлежит китайской компании. Один из самых престижных отелей Нью-Йорка – Waldorf Astoria – продан китайцам и в будущем будет частично преобразован в люксовый кондоминиум. С гордостью поднять победный футбольный кубок – значит продемонстрировать, что Китай действительно стал ведущим игроком на мировой сцене, хотя эти достижения свидетельствуют скорее о желании Китая потешить свое самолюбие.

Для долгосрочной стратегии Китая гораздо важнее другие инвестиции. Он вкладывает деньги в ключевые европейские энергетические проекты и проекты по водоснабжению. У него есть доля даже в американских домах престарелых. Китай обладает возможностью контролировать важнейшие сферы жизнеобеспечения по всему миру. Существование общества зависит от таких базовых вещей, как энергия и вода, а население, особенно на обеспеченном Западе, быстро стареет.

Это только несколько примеров зарубежной активности Китая. Он распространяет свои доллары в самых разных областях – от недвижимости до сферы развлечений, от потребительских товаров до инфраструктуры, демонстрируя амбиции, выходящие далеко за пределы конвейерного производства дешевой продукции, ставшей основой его богатства.

Многие наблюдатели выражают в связи с этим беспокойство. Подобные проекты известны под названием прямых иностранных инвестиций (ПИИ). Обычно под ними подразумевается приобретение зданий или чего-то материального, но ПИИ могут также означать приобретение доли в зарубежной компании. Общей чертой для всех видов ПИИ является приобретение инвестором определенной степени контроля, вне зависимости от того, во что именно вложены средства – в завод, железную дорогу или компанию.

Объем средств, вложенных Китаем в различные приобретения в Европе, в 2016 году в 4 раза превысил обратные инвестиции. Китай продолжает тратить деньги, и одновременно растет противостояние этому, потому что Китай ставит преграды на пути иностранных инвесторов, стремящихся взять под контроль его собственную промышленность. В результате и появилось то, что называется Новым Шелковым путем. Финансовый кризис 2008 года ударил по Европе, и именно китайские деньги позволили ей залатать многие дыры.

По чуть менее серьезному поводу многие в недоумении подняли брови, когда в 2012 году культовый британский бренд Weetabix (пшеничные сухие завтраки) попал в китайские руки. Не изменится ли его вкус? Будет ли доволен народ, привыкший есть на завтрак булочки со свининой, если ему предложат кусок прессованных злаков, похожий на сухарь? В этом конкретном случае китайские покупатели не стали рисковать, и в 2017 году Weetabix был перепродан американской компании. На более серьезном уровне Китай поддерживает строительство новых электростанций в Великобритании и покупает доли в британских компаниях по водоснабжению. Существует опасение, что позволять Китаю контролировать такие жизненно важные сферы – это значит делать страну уязвимой финансово и стратегически. Существует опасение, что зарубежные владельцы будут управлять компаниями, даже принадлежащими к менее жизненно важным сферам, чтобы зарабатывать прибыль для родных инвесторов, снижая свои затраты за счет местных работников и покупателей. Хотя Нигерию и Британию разделяют многие тысячи миль, но, как мы увидим, многие из опасений относительно китайских инвестиций разделяют в обеих странах.

За последние 75 лет глобальная карта владения активами значительно изменилась. Сегодня ПИИ распространены по всему миру. До середины ХХ века страны, имевшие средства для иностранных инвестиций, – в первую очередь бывшие строители империй, такие как США, Великобритания и Франция, – в основном располагались на Западе. Они получали прибыль – как финансовую, так и выражавшуюся в усилении экономической власти, – от торговли со своими колониями, производившими разнообразные товары. Распад этих империй повлек за собой рост спроса на нефть для транспорта и промышленности и, как следствие, рост цен на этот жизненно важный товар. Это привело к появлению нефтяных баронов Ближнего Востока, которые владели гигантскими богатствами. Богатые нефтью страны, такие как Саудовская Аравия и Норвегия, обычно имеют избыток наличности («суверенные инвестиционные фонды») и оглядывают весь мир в поисках места, где можно получить прибыль и влияние.

Кроме того, есть деньги, которые все мы, стремительно стареющие работники, откладываем на старость: пенсионные фонды. Фонду нужно расти, а мы, скорее всего, не собираемся забирать из него свои деньги на протяжении долгих лет. Поэтому их управляющие могут вкладывать средства в долгосрочные и безопасные проекты, а не просто искать способ побыстрее заработать доллар-другой. Самые крупные наниматели в самых богатых регионах обычно образуют самые крупные фонды. На вершине списка – японские и американские фонды государственных служащих. Растущие амбиции пенсионных фондов привели к тому, что канадские учителя – точнее, их пенсионные сбережения – снабжают тросами нигерийские нефтяные платформы через компанию, которой они владеют. Богатство Нигерии в буквальном смысле привязано к их богатству. Однако членам этого пенсионного фонда не нужен контроль – для них гораздо важнее прибыль.

Где же в конечном итоге оказываются деньги ПИИ? В 2016 году самыми популярными для глобальных инвесторов стали те страны, которые больше всего покупали, удовлетворяя их аппетиты. США получили первое место, Китай – третье. Между ними разместилась Великобритания. (Почему крошечная Великобритания? Дело в том, что имела место целая серия перекупки крупных компаний, включая создание крупнейшего в мире производителя пива.) Наглядным примером того, что инвесторы любят делать безопасные ставки, является присутствие в этой десятке других стран, имеющих богатые товарные рынки, – Нидерландов, Бразилии и Австралии. Несмотря на всю свою нефть, Нигерия в этот список не попала.

* * *

Перевод каждого доллара требует в ответ сдачи в виде определенного количества прибыли и власти. Все более интенсивное движение средств по планете приносит с собой сдвиги в картине собственности и контроля над экономикой. Китайская активность в Нигерии – это нечто большее, чем просто часть плана по завоеванию глобального рынка железнодорожного строительства. Это ключевой элемент китайского плана Нового Шелкового пути; строительство инфраструктуры, призванной укрепить взаимосвязи с Нигерией. Китай надеется пожать плоды – финансовые, и не только – далеко за пределами железной дороги.

Председатель китайской Железнодорожной строительной корпорации описывает эту железную дорогу как взаимовыгодный проект. Он утверждает, что он позволит Китаю экспортировать в Нигерию оборудования на 4 млрд долларов – от стали до поездов. Строительство железной дороги предоставляет контракты и рабочие места китайским фирмам. Это еще один шаг в реализации китайского плана по продвижению своей промышленности на более высокотехнологичный, высококвалифицированный и дорогостоящий уровень. Все это – часть попытки возглавить подобные проекты по всему миру.

Но когда речь идет о китайских интересах в Нигерии, все дороги – в данном случае железные – ведут к нефти и другим видам сырья. Китай в этом не одинок; почти половина средств, инвестируемых в Африку, тратится на сырьевую продукцию, включая алмазы и кобальт – важнейший компонент при производстве смартфонов.

Для китайского банка инвестиции в Нигерию – это вопрос власти и влияния. Тем не менее Китаю не пришлось бороться с конкурентами в виде международных компаний, банков и правительств богатых стран, чтобы получить право на реализацию проектов по созданию нигерийской инфраструктуры.

Большая часть ПИИ, вкладываемых в Нигерию, поступает от нефтяных компаний, включая британско-нидерландский гигант Shell и американский Exxon. Несмотря на богатство нигерийских природных ресурсов и огромный потенциал этой страны, многие другие инвесторы не желают вкладываться в здешние проекты. Для них это слишком рискованно. По их мнению, достаточно велики шансы на то, что они не смогут вернуть даже свои вложения, не говоря уже о прибыли.

Если вы – богатая страна или частная компания, для вас выбирать, куда вкладывать свои деньги, – почти то же самое, что искать любовь через интернет. Выбор велик. Когда речь идет о взаимоотношениях, вы оцениваете кандидатов по нескольким критериям: внешний вид, чувство юмора, мировоззрение и привычка (или ее отсутствие) закручивать колпачок на тюбике зубной пасты. Затем вы оцениваете, насколько каждый из этих критериев важен именно для вас. Это может быть чисто техническая процедура, но, проанализировав все собранные данные, вы, возможно, получите идеальную пару.

Для потенциальных инвесторов ситуация обстоит точно так же. Они тоже хотят прочных, гармоничных и долговременных отношений с партнером, совместимым с их долларом. Но они должны взвешивать другой набор факторов, прежде чем вычеркнут из списка всех жаб и найдут своего принца или принцессу. Риск против вознаграждения.

Что предпочтительнее – искать основу для долговременных отношений где-то вдали, как это делает Китай, или поближе к дому? Насколько привлекателен каждый проект? Насколько масштабен? Обещает ли он хорошую прибыль и сможет ли обеспечить работой свое население, как в случае со строительством прибрежной железной дороги? Насколько проект рискован? Каков политический климат в стране? Можно ли доверить ее правительству свои средства или оно поменяет правила по ходу игры, нанося вам ущерб? Насколько радужны перспективы и насколько они основательны? Склонна ли страна к нестабильности? Это только некоторые из вопросов, которые должны задавать себе инвесторы.

Богатство ресурсов и потенциал потребительского рынка стали причиной того, что в XIX веке Великобритания пришла в Нигерию. Точно то же побудило другие европейские страны к колонизации прочих африканских стран. Сегодня Нигерия привлекает Китай тем же самым, только в XIX веке главной приманкой был другой ресурс – пальмовое масло. Пальмовое масло использовали при изготовлении мыла и смазочных материалов для механизмов, используемых колонизаторами. Но в своих попытках выкачать как можно больше сырьевых ресурсов – какао, пальмового масла и кофе – из Африки Запад не стал развивать другие направления экономики и не захотел делиться своим промышленным опытом. Дороги – железные и обычные – прокладывались, но только там, где это служило интересам экономической власти. Богатство и власть были сконцентрированы в руках ограниченного числа лиц. С крушением империй в середине ХХ века вспыхнула борьба за власть, обернувшаяся множеством региональных и этнических конфликтов.

Как следствие, Нигерия из страны, богатой нефтяными ресурсами, превратилась в арену политической нестабильности, злоупотреблений властью, коррупции и гражданских беспорядков. Ирония заключается в том, что из-за этого многие страны Запада вычеркнули Нигерию из списка потенциальных партнеров – в отличие от Китая. Размеры Нигерии и ее нефтяных ресурсов делают ее самым экстремальным примером, но такое же колониальное наследие характерно для многих других стран этого региона; бытует мнение, что риски ведения бизнеса здесь настолько велики, что не оправдывают потенциальной выгоды. Замените пальмовое масло на какао-бобы, кофе или чай, и вы услышите похожие суждения о Гане или Кении. Привлекательность природных ресурсов ограничивается реальностью, которая проявляется в политической нестабильности и отсутствии безопасности.

Вторая половина ХХ века в Нигерии была временем военных диктатур. Демократическое правление вернулось в 1999 году, но оно не означало конца нестабильности и беспокойства. Оно не сумело покончить с коррупцией и незаконным присвоением средств, в том числе на самом высоком государственном уровне. Точно так же, как во времена колониализма, власть и богатство от нефтяных ресурсов находятся в руках горстки нигерийцев и зарубежных компаний. В их число входят топливные гиганты Запада: Shell, Exxon Mobil, Eni, Chevron и Total. Президент Бухари, избранный в 2015 году, пообещал прижать коррупцию и продвинуть экономические реформы, но многие относятся к этим посулам со скепсисом.

Всемирный банк утверждает, что из каждых 5 долларов, заработанных в энергетическом секторе, 4 приносят прибыль только одному проценту нигерийцев. Озлобленность, нищета и недовольство населения привели не только к активизации протестных выступлений на юге страны, но и повысили градус напряжения между этническими группами. Беспорядки привели к росту насилия и нападению на нефтяные трубопроводы и заводы по переработке нефти. Угрозы похищений вынудили зарубежные компании потратить кучу денег на обеспечение безопасности. Персонал размещают в укрепленных лагерях, многоквартирных домах и даже огороженных комплексах, возведенных на средства работодателей. Эти сообщества «за воротами» могут включать что угодно, от отелей до школ и ресторанов. Порой они представляют собой целые пригороды, герметично изолированные от местной жизни и воспроизводящие западный образ жизни, со своими внедорожниками, кондиционерами и т. п. Они существуют в условиях, отличающихся от типично нигерийских, но и на жизнь дома это тоже мало похоже. Все это сильно отдает колониализмом, хотя акцент делается на безопасность, а не на роскошь. Рабочим надо платить больше – за риск. Даже поездка в аэропорт требует вооруженного конвоя. Сотрудники этих компаний являются постоянными мишенями для разного рода нападений.

Нигерия – по-прежнему страна социальной пестроты. Примерно половина населения – мусульмане, проживающие на севере. Немусульман – в основном христиан – скорее можно встретить в богатом нефтью южном регионе. Однако это не означает, что живущие там нигерийцы получают от этого какие-то преимущества. Этническое и религиозное напряжение перешло и в политику, поскольку нарушилось соотношение сил между этими группами.

На севере правительство сталкивается с растущей угрозой в лице экстремистской группировки Боко-Харам, о которой мир услышал в 2014 году после похищения ими 200 с лишним школьниц из города Чибока. Попытки этой группы джихадистов создать халифат привели к гуманитарному кризису: почти 2 млн человек были вынуждены покинуть свои дома. В то же самое время на юге регулярно происходят атаки повстанцев на нефтепроводы, что серьезно затрудняет работу нефтяных предприятий. Даже несмотря на то, что Китай поставляет вооружения и тренирует здешнюю армию, нигерийское правительство сталкивается с чрезвычайно серьезными вызовами.

Добавьте к этому громоздкую систему налогообложения и нестабильность нефтяных цен, и даже самые стойкие из энергетических компаний могут счесть бизнес в Нигерии слишком затратным и стрессоемким. Однако Китай готов смириться с наличием в стране проблем, если это сулит ему приобретение влияния над надежным источником черного золота. После того как в Китае заработали заводы, а китайцы сели за руль автомобилей, страна стала крупнейшим в мире потребителем нефти. Китаю необходимы гарантии того, что он получит нефть для своей растущей промышленности. Без доступа к нефти невозможно быть промышленным гигантом. У крупных конкурентов Китая – США и некоторых стран Европы – обычно есть собственная нефть или хотя бы контракты на поставки нефти от давних и верных союзников. Китаю в основном приходится находить свои ходы в этой игре, и поэтому он закрывает глаза на проблемы, существующие в Нигерии. Это примерно то же, что продолжать ходить на свидания с плохишом только потому, что у него крутая тачка.

Нефтяная инфраструктура Нигерии трещит по швам. Ее четыре нефтеперерабатывающих завода находятся не в лучшем состоянии. Нигерия может выкачивать нефть из недр, но не способна обеспечить ее переработку. Ирония в том, что ей приходится импортировать больше 80 % переработанной нефти, необходимой населению и бизнесу, по гораздо более высокой цене. И тут появляется Китай с обещанием вложить 80 млрд долларов в ремонт и строительство новых перерабатывающих заводов, нефтепроводов и прочих предприятий. Нет ничего удивительного, что после определенного периода мягких ухаживаний китайские компании оказались во главе списка на получение прав на добычу нефти на самых прибыльных нефтяных месторождениях Нигерии. Это означает, что Китай может не только легко получить доступ к нефти, которая ему нужна, но и извлечь выгоду из ее продажи другим потребителям. Инвестиции подобного рода, в свою очередь, побуждают Нигерию продолжать развивать свой нефтяной сектор. Она стремится выкачивать все больше нефти, которую Китай готов забрать себе. В 2015 году Китай закупил у Нигерии 1 млн баррелей нефти – судя по всему, это малая доля его импорта, и Китай заявляет, что ему нужно значительно больше.

В будущем Нигерии, возможно, достанется еще больше средств из того же источника. По поводу перевода последнего транша инвестиций китайский министр иностранных дел Ван И заявил: «Если сравнить размеры, численность населения и рынок двух наших стран, то у нашего сотрудничества есть большой потенциал к углублению». Скорее всего, из резервов Китая в Нигерию поступит еще немало долларов.

Однако Нигерия может заметить, что ее обожатель поглядывает на сторону. С замедлением роста экономики спрос на нефть в Китае несколько снизился. Это подтолкнуло его к поиску других вариантов, и ходят слухи, что дальше Китай может посветить своим фонариком на Латинскую Америку. Сообщение о строительстве скоростной железной дороги в Нигерии пришло сразу после того, как аналогичное предложение отвергла Мексика. ПИИ – штука неустойчивая. Следующий доллар вполне может погнаться за совсем другой девушкой, живущей на совсем другом континенте.

* * *

Нигерия может не быть одним из ведущих глобальных игроков, но в Африке южнее Сахары она является вторым по величине – после Анголы – «магнитом» для привлечения зарубежных инвестиций. Нигерия привлекает значительные средства извне благодаря своим большим нефтяным запасам. Она старается понравиться инвесторам – так же, впрочем, как и многие из ее соседей. Еще одной страной с растущим рейтингом привлекательности для зарубежных инвестиций является Эфиопия. Здесь нет нефти, но есть другие богатства, и это густонаселенная страна, что повышает ее ставки. Все более мощный поток инвестиций поступает сюда из таких отраслей, как финансовые услуги, телекоммуникации и технологии. Однако и Нигерию, и Эфиопию объединяет одна черта: зарубежные вливания обещают благополучие отдельным представителям этих народов, но не гарантируют массового создания рабочих мест. Всем развивающимся странам приходится сталкиваться с теми же препятствиями, какие мешают развитию Нигерии: они вынуждены убеждать иностранцев в возможности успешного ведения бизнеса на своей территории и в политической стабильности. В частности, Эфиопия пытается привлечь средства для реализации амбициозного проекта – строительства дамбы на Ниле. Крупный инфраструктурный проект подобного рода – это не просто хлеб с маслом для зарубежных инвесторов, это дорога к процветанию для менее обеспеченных стран.

Министр транспорта превозносил Калабарскую железную дорогу, называя ее «главным коридором нигерийской стратегии». И это не преувеличение. Потенциальная привлекательность местной продукции для мировых потребителей заметно снизится, если ее цена окажется непомерно высокой, а доставка – слишком затратной. Это подразумевает необходимость сооружения пригодной инфраструктуры, включая школы, электростанции, системы связи и транспортные сети.

Транспорт в Нигерии давно нуждался в улучшениях. В начале тысячелетия в стране было всего две крупные железнодорожные линии, обе не слишком быстрые и местами нуждавшиеся в ремонте. Основное бремя перевозок ложилось на автомобильные дороги, и за это пришлось расплачиваться. Их плохое состояние и постоянные пробки заметно замедляют скорость передвижения. Поезда на новой железной дороге будут способны двигаться со скоростью 80 миль в час, вдвое сокращая 12-часовой путь из Калабара в Лагос. Помимо соединения двух торговых центров, железная дорога, по утверждению нигерийского правительства, сможет перевозить 50 млн пассажиров в год. По словам их китайских партнеров, сооружение этой дороги создаст 200 тысяч рабочих мест. Это отличная новость для страны, в которой рост занятости сильно отстает от роста численности населения, особенно в городах. Для Нигерии важен каждый получаемый доллар. Это может показаться мелочью, но, когда 6 из 10 человек живут меньше чем на 1 доллар в день, значение имеет абсолютно все.

Стране предстоит долгий путь, прежде чем она реализует свой экономический потенциал. Нефть слишком долго находилась в центре всей этой истории, обеспечивая Нигерии ее основной доход. Если когда-то страна была ведущим экспортером какао и пальмового масла, то переключение внимания на нефть означало, что эти отрасли тихо умерли. Из каждых трех нигерийцев двое до сих пор трудятся в сельском хозяйстве. Нигерия может быть крупным экспортером продуктов питания, но без поддержки сельского хозяйства производительность в этом секторе экономики (количество продукции, которую производит один работник за час или за день) не росла. Несмотря на богатство собственных ресурсов, Нигерии приходится импортировать продовольствие, чтобы кормить растущее население. Улучшение железнодорожного сообщения помогло бы решению этой проблемы. Но даже если бы у страны были на это деньги (а у нее их нет), в Нигерии отсутствуют кадры, способные организовать строительство высокоскоростных железных дорог.

Отдача, которую получает Нигерия от каждого вложенного доллара, очевидна. Она может способствовать более широкому распределению богатств, извлекаемых из нефтяного сектора. На данный момент из 180-миллионного населения Нигерии 60 % живет за чертой бедности – меньше чем на 1 доллар в день. Участие Китая может добавить немного денег в карманы нигерийцев, и это принесет пользу обеим сторонам. У Китая есть планы, используя свое растущее влияние в Нигерии, заставить деньги работать на них, тем самым перенаправив поток этих денег в карманы уже собственных производителей.

Традиционные набивные восковые ткани на главном рынке Лагоса продаются буквально на каждом шагу. Один метр такой ткани стоит около 1 доллара. Для материала, который часто используется для изготовления свадебных нарядов или похоронной одежды, низкая цена – это важное преимущество. Но внешний вид – это, скорее всего, единственный традиционный элемент этого товара. Ткань – менее качественная, но более доступная по цене альтернатива местной – вполне могла быть изготовлена в Китае. Она выдавила из бизнеса местных производителей. То же самое можно сказать и о других товарах: к примеру, о заводском оборудовании, где Китай все активнее вытесняет европейских поставщиков. Так же как в Америке, Китай не жалеет усилий, чтобы обставить и местных поставщиков, и международных конкурентов. Это дает определенные преимущества покупателям.

Доллар китайского банкира сулит ему доступ к нигерийскому рынку нефти и потребительскому рынку, а также обещает обеспечить работой своих производителей. Но может ли он купить и сердца нигерийцев? Стремясь добиться своих целей, Китай понимает, что пряник работает лучше, чем кнут. Любезность и доброжелательность действуют эффективнее враждебности. Китай надеется, что железная дорога создаст хороший пиар для страны и ее товаров в глазах рядовых нигерийцев. Китай старается в отношениях с Нигерией применять политику «мягкой силы». В XXI веке подобный метод – главное оружие в политике государства, желающего занять лидирующие позиции на мировой сцене.

Китай начал выстраивать дипломатические и политические связи с этой страной Западной Африки с 1971 года. Когда в Нигерии у власти находятся военные диктатуры, Запад отступает, а Китай – нет. В самом Китае с правами человека все очень неоднозначно, что дает ему сравнительное преимущество – его меньше беспокоит поведение других стран в этой области. Во время восстаний в дельте Нигера Китай предоставил нигерийскому правительству военную помощь, а так поступают только хорошие друзья. Нигерия, в свою очередь, поддержала Китай в его стремлении получить Тайвань.

На более низком, но тем не менее жизненно важном уровне эти две страны завязали культурные и образовательные связи – от кинофестивалей до программ обмена студентами, действующих с переменным успехом. Более эффективной оказалась связь между Нигерийской государственной телекомпанией и китайской компанией StarTimes, благодаря чему появился платный телевизионный сервис. За сумму чуть выше 1 доллара в месяц нигерийцы получили доступ к десяткам каналов. Спасибо за это следует сказать Китаю.

В 2014 году компания BBC провела в Нигерии опрос, по результатам которого выяснилось, что эта страна заняла первое место по положительному отношению к Китаю; другим странам не нравилось, что в Китае существуют серьезные проблемы с правами человека; кроме того, многие опрошенные с неодобрением отмечали, что Китай рвется к мировому господству любой ценой. Нигерия – крупнейший зарубежный клиент китайских строительных компаний, которым выгодно поддерживать это сотрудничество, потому что дома спрос на их услуги падает. Взаимоотношения Китая и Нигерии кажутся очень прочными; этот союз строится на взаимной финансовой выгоде и растущем влиянии. Если бы мы рассказывали традиционную сказку, то как раз дошли бы до места, после которого герои будут «жить-поживать да добра наживать».

Но у каждой сказки есть своя темная сторона. С этим союзом не все было гладко в прошлом, и нет никаких оснований ожидать, что ситуация изменится в будущем. Какие минусы в этом союзе для Нигерии? Вливание денег в ее разрушающуюся (или несуществующую) инфраструктуру повышает уровень жизни хотя бы отдельных нигерийцев. Имеет ли значение тот факт, что деньги поступают из Китая, а не от нигерийского правительства? Имеет. За эти деньги Нигерия расплачивается частичной утратой контроля над собственным будущим.

Фокусируясь исключительно на нефти, Нигерия оказывается под давлением, вынуждающим ее добывать и перерабатывать нефть, чего бы это ей ни стоило. Это отвлекает ресурсы от других секторов экономики – промышленного и сельскохозяйственного, – которые и без того недоразвиты. В идеальном мире подобные инвестиции снабдили бы Нигерию технологиями, позволяющими повысить квалификацию и производительность рабочей силы. Так могло бы быть, если бы богатство распределялось между всем населением, а не попадало в руки правящей верхушки. Когда Китай строит железные дороги, он тем самым поддерживает собственные высокотехнологичные предприятия и собственных рабочих, а не создает новые возможности для развития нигерийцев.

С ростом напряженности на севере Нигерии миллионам жителей страны грозит голод. Страна не в состоянии себя прокормить, а китайские деньги не способствуют созданию верного пути к процветанию. Со времен колонизации изменилось немногое. Тем временем в дельте Нигера каждый год происходят сотни разливов нефти, чреватые экологическими катастрофами.

Правительства обеих стран могут сказать, что их связывают превосходные отношения, основанные на взаимной выгоде. Процветающая сверхдержава помогает другой стране реализовать свой потенциал, перебрасывая мост через идеологическую пропасть. Но раздаются и другие голоса, громко заявляющие об эксплуатации и китайском империализме. Бывший руководитель нигерийского центробанка Ламидо Сануси утверждает, что все это напоминает ему времена колониализма. Китай получает от Нигерии сырье и продает ей готовые товары, не обогащая страну знаниями и рабочими местами. Ван И с этим категорически не согласен: «Мы совершенно не намерены следовать путем прежних колонизаторов».

* * *

Хотя в 2015 году объем ПИИ из-за падения цен на нефть снизился до 3,1 млрд долларов, он тем не менее превысил количество средств, которые Нигерия получает в качестве зарубежной помощи. Однако лишь крохотная часть нашего доллара доберется до нигерийских низов, чтобы улучшить их жизненные стандарты. Эффективность действия доллара в Нигерии остается проблематичной.

Но стоит ли Нигерии полагаться на китайские инвестиции с целью улучшения жизни нигерийцев? И не этим ли должно заниматься нигерийское правительство? Возможно, но начиная с правительственных провалов и управленческих ошибок и заканчивая нехваткой средств, вызванной падением цен на нефть, становится очевидным, что правительство на это просто-напросто не способно. Может быть, эту брешь заполнит посторонняя помощь?

Благосостояние – это нечто большее, чем средний уровень зарплат в стране. Это утверждение особенно справедливо для Нигерии, где немногие измеряют свой доход сотнями миллионов, а большинство зарабатывает всего несколько сот долларов в год. Сложите все эти доходы, поделите на численность населения, и вы получите совершенно неверное представление об уровне жизни среднего нигерийца. Чтобы оценить уровень развития или благосостояния, Всемирный банк использует и другие инструменты – от ожидаемой продолжительности жизни до грамотности и доступа к питьевой воде. Рожденные сегодня нигерийцы могут рассчитывать, что доживут до 53 лет. Меньше четырех из пяти нигерийцев заканчивают хотя бы начальную школу. Больше четверти населения (свыше 40 млн человек) не имеют доступа к чистой воде. Страна, богатая природными ископаемыми и имеющая огромное молодое население, могла бы добиться значительно большего.

Всемирный банк был создан не только для того, чтобы собирать статистику, но и для того, чтобы продвигать идею о лучшем будущем для таких стран, как Нигерия. Его цель – положить конец крайней нищете в пределах жизни одного поколения и стимулировать всеобщее процветание. Это амбициозная цель. В холодных и жестких денежных терминах это означает кредиты и гранты на поддержку долгосрочных проектов, а также предоставление экстренной помощи. Другие международные негосударственные организации (НГО), которые занимаются решением сходных задач, включают в себя ООН, Международный валютный фонд (МВФ) и Африканский банк развития.

Кроме того, есть средства, поступающие от международных благотворительных организаций, начиная с крупнейших мультинациональных игроков, таких как Oxfam и Красный Крест, и заканчивая более мелкими организациями, поддерживающими местные инициативы. Более состоятельные страны, например Великобритания и США, также выделяют на эти цели определенные суммы. В целом из этих источников Нигерия в 2015 году получила почти 2,5 млрд долларов.

Когда речь заходит о помощи африканским странам южнее Сахары, те из нас, кто постарше, не могут не вспомнить 1980-е годы и леденящие кровь фотографии, на которых мы видели умирающих от голода жителей Эфиопии. Тогда по миру прокатилась волна благотворительных концертов под лозунгом «Живая помощь» (Live Aid). Тот факт, что юбилейный благотворительный концерт в честь 20-летия инициативы Live Aid проходил под лозунгом «Оставим нищету в прошлом», доказывает, что к 2005 году проблема во многом осталась нерешенной. В Нигерии потребность в гуманитарной помощи не уменьшилась и в XXI веке. В начале 2017 года ООН пришлось доставлять продовольствие на северо-восток страны, где проживает почти 3 млн человек. Отсутствие социальной защиты, засуха, хроническая нищета и деятельность «Боко-Харам» создали угрозу голода. Это показало необходимость перед началом сезона посадки снабдить сельскохозяйственных рабочих семенами, инструментами и восстановить разрушенные хозяйства, чтобы не допустить возобновления долгосрочного цикла неурожая и голода.

Большая часть помощи, попадающей в Нигерию, направлена на реализацию долгосрочных инфраструктурных проектов и улучшение состояния менее модных и прибыльных отраслей, до которых не доходят иностранные инвестиции. Идея состоит в том, что, заполняя эти бреши, Нигерия сможет получить инструментарий, который позволит ей реализовать свой потенциал в глобальной экономике.

Насколько действенна эта помощь? Несмотря на нефтяное богатство, в Нигерии по-прежнему серьезные проблемы с ростом благосостояния и процветанием населения. Были и победы, включая остановку распространения ВИЧ. Мировой банк частично профинансировал крайне необходимую систему общественного транспорта в Лагосе, который с учетом постоянно растущего населения, уже насчитывающего 20 млн человек, является крупнейшим городом Африки южнее Сахары. Хотя этот проект принес несомненную пользу даже беднейшим слоям населения, Всемирный банк оценил его как «умеренно удовлетворительный» – не в последнюю очередь потому, что его стоимость к моменту завершения более чем удвоилась.

Критики поспешили заявить, что средства, выделенные на реализацию проекта, с легкостью могли быть использованы в иных целях. Иногда подобные проекты с самого начала для того и затеваются. Великобритания выделила свыше 100 млн долларов на приватизацию энергетической системы Нигерии. В конечном итоге это привело к росту цен, потере рабочих мест и перебоям с подачей электричества. К тому же займы подобного рода сопровождаются рядом условий: например, требованием реформировать экономику, но далеко не всегда в интересах народа. Именно таким методом часто действуют организации типа МВФ. Его критики утверждают, что Фонд, действуя из благих побуждений, в реальности предпринимает попытки найти универсальное решение, которое для многих оборачивается ущербом.

В адрес «доноров» выдвигались также обвинения в том, что они «кормят с ложечки» отдельные страны, создавая в них культуру зависимости. Предложение легких денег означает, что у правительства отсутствует стимул наводить порядок в собственном доме, то есть эффективно использовать доходы от экспорта и создавать гарантии экономического развития.

На каждую историю успеха приходится другая история, показывающая, что финансовая помощь не компенсирует недостаток инвестиций. Это означает, что не существует рецепта, согласно которому бедные страны могут победить бедность и повысить уровень жизни населения до величин, характерных для их более богатых соседей. Страны, в большей степени располагающие «благословением» в виде природных ресурсов, испытывают и больше всего проблем, как мы увидим далее на примере Ирана и России.

* * *

Почему Китай или какая-либо другая страна вкладывает в Нигерию доллары? Почему в сделке между Китаем и Нигерией используется валюта, принадлежащая стране, расположенной на другом конце земли? Почему это не китайский юань и не нигерийский найра? Все просто. Доллар – это глобальный финансовый жаргон, стандартная валюта для оценки торговых сделок и инвестиций. Его стоимость легко измерить, он надежен и прост в использовании. Доллар – это хорошо знакомый, приличный «парень, живущий по соседству», посредник между двумя менее изученными, но более перспективными партнерами, ухаживающими друг за другом.

Нигерия платит за большую часть импортных товаров – от продуктов питания до текстиля – долларами. И в этом она не одинока: почти каждая страна оценивает стоимость своей торговли в долларах даже за пределами торговых сделок с Америкой. Частично это объясняется тем, что цена товаров выражена в долларах. Но из каждых пяти долларов, которые Нигерия тратит на импорт, один отправляется в Китай, что делает его самым крупным торговым партнером этой западноафриканской страны – даже без учета китайских инвестиций в строительство железной дороги и трубопроводы. За нефть можно расплачиваться долларами, но платить долларами за все совсем не обязательно. Не логичнее ли не допускать доллар к сделке и заключать контракты в национальных валютах?

Некоторые шаги в этом направлении были предприняты в 2015 году. Центробанки обеих стран заключили соглашение об обмене импортом, оцениваемом в валюте каждой из них. Этот подход известен под названием валютного свопа, и в последние годы Китай прибегает к нему все чаще, стараясь укрепить мощь своей валюты. Как заявляет Китай, он тем самым стремится к стимулированию торговли и стабилизации рынков.

Прощайте, доллары? Да не совсем. Это лишь начало процесса – заметное, но пока малосущественное. Большая часть товаров, поступающих в Нигерию от зарубежных поставщиков, по-прежнему оплачивается в долларах. Тем временем с учетом инвестиций и финансовой помощи в Нигерию каждый год поступает несколько миллиардов долларов. Нигерийский центробанк – так же, как китайский – предпочитает держать в руках доллары, поскольку в Нигерии вне зависимости от симпатий или антипатий правительства доллар – по-прежнему король.

На протяжении многих лет из Нигерии текла дорогая нефть, а в Нигерию тек поток долларов. Если кто-то хотел получить нигерийскую нефть, ему нужна была нигерийская валюта для ее покупки. За счет этого стоимость найры – обменный курс относительно доллара – оставалась высокой. Но затем цены на нефть упали, и к началу 2016 года курс найры опустился на самый низкий за 11 лет уровень. Более дешевая нефть означает, что стало меньше долларов и меньше спроса на найру, следовательно, курс найры падает. При более низком курсе найры нигерийцы, желающие купить доллары, должны платить за них больше.

Очевидный – и самый легкий – путь для правительства заключался бы в том, чтобы позволить национальной валюте обесцениться. Именно это предприняли другие нефтедобывающие страны. Правительству Нигерии пришлось несколько девальвировать найру: к февралю 2015 года она подешевела больше чем на 25 % за шесть месяцев; за 1 доллар вы получили бы 198 найр, а не 160, как раньше. Но дальше нигерийское правительство приняло спорное решение притормозить этот процесс. Оно аргументировало его тем, что слабая найра служит признаком ослабления страны. Более низкий обменный курс, утверждало оно, ведет к повышению цен на импортные товары (что так и есть) и повышает стоимость жизни, что особенно характерно для Нигерии, которая в значительной степени зависит от импорта.

Вместо этого правительство решило призвать нигерийцев покупать нигерийское и развивать собственное производство в тех отраслях, где прежде его не было. Эта философия находит своих приверженцев по всему миру как реакция на глобализацию: страны стремятся отстаивать свои собственные интересы. Однако Нигерия выбрала для себя довольно необычный путь. Центробанк составил список из 41 товара – от риса до частных самолетов, – на импорт которых он больше не будет тратить доллары.

В Китае центробанк пристально следил за долларом, желая контролировать обменный курс и не давая доллару расти слишком быстро. В отличие от него Нигерийский центробанк делал это просто для того, чтобы обезопасить свои быстро тающие резервы: он ясно видел, что в страну стало поступать меньше долларов. Доллар – это валюта, которая нужна Нигерии для гарантии ключевых аспектов своего глобального бизнеса. Нехватка долларов, по сути дела, превращает Нигерию в заложника.

Но Китай мог бы предупредить Нигерию: просто держать курс доллара может оказаться контрпродуктивным: это негативно влияет на национальную валюту. Действия правительства усугубили проблему найры.

В Нигерии те, чье благосостояние зависит от закупок за рубежом, имеют счета в долларах. Они понимают, что без долларов им не обойтись. Неудивительно, что тут же образовался черный рынок. Заинтересованные лица обратились к подпольным продавцам валюты и их электро

Dharshini David

THE ALMIGHTY DOLLAR Copyright © Dharshini David 2018

© Издание на русском языке, перевод на русский язык, оформление. Издательство «Синдбад», 2019.

* * *

Софии и Ливии

Предисловие

Вы никогда не задумывались, почему мы можем позволить себе гораздо больше одежды, чем наши деды, но не дом, в котором ее хранить? Почему цена бензина может удвоиться за несколько месяцев, а падает гораздо медленнее? Почему правительства тех или иных стран игнорируют одни ужасные конфликты, происходящие на планете, но не стесняются вмешиваться в другие?

Сегодняшние новости наводят нас на тревожные мысли. Можем ли мы позволить себе стареть? И – с учетом массовой миграции – хватит ли на всех работы?

За всем этим стоит экономика. В наши дни это не самое приличное слово, особенно после финансового кризиса 2008 года. Им принято называть малопонятную систему, в которую многие из нас ни капли не верят. На экономистов – метеорологов финансового климата – были вылиты ушаты грязи: они проморгали наступающую бурю, а когда она на нас обрушилась, не смогли сказать, что надо делать, чтобы исправить причиненный вред. Те, кто дергает за ниточки, – политики, безликие корпорации – выглядят в наших глазах в лучшем случае невежественными, а в худшем – преисполненными зловещих намерений.

Экономику порой называют мрачной наукой, хотя ее можно назвать и сумрачной. Встречи Всемирного экономического форума проходят раз в год, и попасть туда можно только по приглашению. Не зря они проводятся в Давосе – отдаленном городке в Швейцарских Альпах. Их участники – политические лидеры и бизнес-элита всего мира, чей высокий статус подчеркивают своим присутствием голливудские звезды вроде Анджелины Джоли или Леонардо Ди Каприо. Термин «давосский человек» (в массе своей они по-прежнему мужчины) стал жаргонизмом, обозначающим представителя мировой элиты. Разговоры, которые они ведут в конференц-залах, в кулуарах или за напитками, ложатся затем в основу решений, определяющих наши с вами судьбы.

Хотя большинство из нас вряд ли когда-нибудь получит приглашение в Давос, понять суть этих разговоров мы можем. Мало того, это нам необходимо. Пусть «давосские люди» дергают за ниточки – если мы выясним, как работает эта система, у нас, где бы мы ни жили, появится чуть больше власти. Не только в ситуации, когда мы выбираем, за кого нам голосовать, но и в ежедневном режиме, когда мы принимаем те или иные решения.

Причиной, по которой я сменила зал биржи в Сити на новостную редакцию, стало мое желание рассказать о странном мире экономики и о том, какое воздействие оказывают на нас решения, принимаемые в области экономики. (Лично для меня это было, наверное, самое разумное экономическое решение.) Сегодня, наблюдая последствия финансового кризиса, мне захотелось нарисовать более ясную картину того, как экономические силы формируют мир, в котором мы живем. Так появилась на свет эта книга.

* * *

Знакомьтесь, Деннис Грейнджер. Не дайте первому впечатлению обмануть вас: седеющий, прекрасно одетый, с хорошо подвешенным языком, Деннис выглядит классическим образцом отставного банковского служащего с северо-востока Англии. Глядя на него, никому и в голову не придет, что он потратил больше десяти лет на борьбу с мутным финансовым миром.

В 1998 году Деннис получил новую должность в сандерлендском отделении британского банка Northern Rock. Тщательно планируя свое будущее, он экономил каждый пенс, надеясь лет через десять уйти на покой. На пенсию от фирмы он не рассчитывал, поэтому приобретал акции своего работодателя. Что может быть надежнее для «своего», чем «свой» надежный банк? Основанный в XIX веке, Northern Rock со временем расширился и стал открывать сберегательные счета и предоставлять ипотечные услуги миллионам британцев. Банку доверяли. Он был частью истеблишмента.

В 2007 году, когда стоимость акций банка немного упала, жена Денниса забеспокоилась – это ставило под угрозу их планы на пенсию, – но Деннис хранил спокойствие. 14 сентября его доверию был нанесен жестокий удар: Northern Rock признал, что у него недостаточно средств, и обратился за экстренной помощью к Банку Англии. Вспыхнула паника. Вкладчики бросились в каждый из семидесяти двух филиалов банка, надеясь спасти свои сбережения. Перед дверями филиалов выстроились очереди; на телефонные звонки клиентов никто не отвечал. Политики твердили, что с банком все будет в порядке, но очереди становились все длиннее; одна из них змеилась в считаных метрах от Банка Англии. Впервые за 150 лет в Великобритании началась настоящая осада банка – явление, в мировой финансовой столице просто невероятное. За кадром стремительно развивающихся событий растерянные политики и банкиры лихорадочно искали варианты спасения. Так на свет появился проект под сюрреалистическим названием «Элвис».

Через несколько месяцев контроль над банком перешел к правительству, и принадлежавшие Деннису акции, стоившие когда-то больше 110 тысяч фунтов стерлингов, теперь обесценились. Он годами делал то, на что способны немногие из нас, – усердно копил деньги, чтобы обеспечить себе достойное будущее. Но все его усилия пошли прахом.

Сегодня Northern Rock – почти синоним финансового краха 2008 года, который научил нас ожидать сюрпризов. Самые первые, ранние симптомы приближающейся катастрофы большинство людей проморгали, и уж тем более никто не предполагал, что ее размеры приобретут беспрецедентный, глобальный масштаб. Когда кризис разразился, предусмотрительный Деннис попал в число тех, кому пришлось платить за чужие ошибки; он до сих пор борется за получение компенсации от британского правительства. Не только для себя – он возглавляет движение, объединившее многих бывших акционеров. После случившегося пресса ополчилась на «жирных котов», но значительная часть лиц, требующих компенсации, – это вдовы и дети бывших вкладчиков, веривших, что Northern Rock так же надежен, как дома, строительство которых он финансировал.

Кого следует винить в этой катастрофе? Самый очевидный ответ – британское правительство, однако причина кризиса, поглотившего сбережения обычных граждан, лежит глубже. Почему бы не обратить взгляд на банкиров, которые обходили правила и полагались на сомнительные источники финансирования, чтобы увеличить свои доходы? Или не присмотреться к кредиторам, выдававшим ссуды американским клиентам, неспособным расплатиться по займам? Почему бы не задуматься о том, каким образом действия отдельных лиц привели к настолько огромным последствиям, что они кажутся нам стихийными?

Чтобы понять, что же случилось с Деннисом и миллионами других вкладчиков, благосостоянию которых в 2008 году был нанесен страшный урон, нам необходимо разобраться, как работает глобальная экономика.

Мир, каким мы его знаем, постепенно уменьшается и усложняется. Нас на планете семь миллиардов человек, и все мы живем, работаем и боремся за ресурсы, количество которых ограничено, – еду, нефть, смартфоны. В этой системе с постоянно растущим числом внутренних связей высказывание банкира в Вашингтоне или Берлине может привести к тому, что в Греции будут голодать пенсионеры, а молодой парень из Южной Африки покинет дом и семью в поисках лучшей жизни. Скукоживание мира (оно же глобализация) часто представляется безликой и неодолимой силой, которая благосклонна к одним и безжалостна к другим. И, судя по всему, нам никуда от нее не деться.

В восьми часовых поясах от Лондона, в Пекине, живет Ван Цзяньлинь, чья судьба не имеет ничего общего с судьбой Денниса Грейнджера. Ван родился в Сычуане в 1954 году и по примеру отца поступил на службу в Народно-освободительную армию Китая. Однако слепое следование семейной традиции не принесло ему удовлетворения. Он сменил род деятельности и за несколько десятилетий стал строительным магнатом с многомиллиардным состоянием. Сегодня он – владелец крупнейшей в мире сети кинотеатров и бесценной коллекции работ Пабло Пикассо. Мало кто из отставных китайских пограничников удостоился сравнения со злодеями – оппонентами Джеймса Бонда, но империи этого бывшего коммунистического пехотинца позавидовал бы и сам Блофельд. Ван вложил огромные суммы в кинотеатры Odeon и AMC, позволив европейцам и американцам наслаждаться блокбастерами, запрещенными к прокату в Китае. Он потратил 45 млн долларов на 20 %-ю долю в ведущем испанском футбольном клубе Atlético Madrid, хотя абонемент на матчи обошелся бы ему всего в 1000 евро. После того как он приобрел фирму – производителя яхт для фильмов о Бонде, пресса начала сравнивать его с супербогатыми негодяями-воротилами из произведений Флеминга. Журнал Economist восхвалял его «наполеоновские амбиции»; его по-прежнему подтянутая фигура свидетельствует о «железной самодисциплине». Несмотря на все эти милитаристские замашки, его главная задача – еженедельно развлекать миллионы зрителей по всему миру. Он не спортсмен и не кинозвезда; он – богатейший в Китае человек.

Но при всех своих предпринимательских талантах Ван вряд ли добился бы столь оглушительного успеха, если бы не одно обстоятельство. Дело в том, что он поймал волну перемен в глобальной экономике – ту самую волну, движение которой мы наблюдаем последние 30 лет. Крупный промышленник, инвестор, а с недавних пор и мегапотребитель, Ван извлек из сложившейся ситуации максимум пользы, начиная со строительства коммерческой недвижимости, ставшей фундаментом преобразований в китайской промышленности, и заканчивая инвестициями в центры караоке, привлекающие бурно растущий городской средний класс. Взлет Китая – одна из главных политических примет нашего времени. Это захватывающая история, и, как мы увидим, она во многом связана с тем, что произошло с Деннисом Грейнджером.

Названные выше персонажи – всего двое из миллиардов жителей нашей планеты, но на их примере мы ясно видим, что глобальная экономика способна или вознести нас к вершинам богатства, или низвергнуть в пропасть бедности. При этом ответственные за это экономические факторы часто кажутся чем-то, на что мы повлиять не в состоянии.

Мы можем воспринимать глобальную экономику как комплекс торговых операций, включая все транзакции, сделки, покупки и соглашения. Поток доходов, создаваемый в результате этих торговых операций, постепенно копится и становится богатством. Экономика и функционирующие внутри ее силы формируются как результат действий отдельных людей – и в Давосе, и на уличном рынке где-нибудь в Калькутте, – причем не всегда в соответствии с их планами.

Несомненно одно: эти силы затрагивают всех нас, и независимо от того, поддаются они нашему контролю или нет, нам необходимо знать, как они действуют и как влияют на нашу жизнь.

* * *

Неделя моды, где бы она ни проходила – в Лондоне или Нью-Йорке, Париже или Милане, даже в Пекине, – это всегда чрезвычайно важное мероприятие. Вместе с тем, чтобы купить новейшие творения кутюрье, нам теперь не обязательно иметь гигантский бюджет. Через несколько недель после премьеры новинки появятся в магазинах Primark или Zara. Примеряя их, мы обнаружим, что многие из них произведены в Азии. Это означает, что, покупая товары в этих магазинах, мы не просто удовлетворяем свою потребность хорошо выглядеть – мы становимся частью глобальной истории. В погоне за низкими ценами и последними новинками моды мы передаем часть своих доходов на другой конец земли и делаем кого-то богаче. Не секрет, что производители одежды используют дешевые трудовые ресурсы в Азии. Но все может оказаться гораздо сложнее, поскольку, покупая товар, мы способствуем укреплению тех самых сил, которые повинны в финансовом кризисе и падении нашего благосостояния и благосостояния наших близких.

У каждой финансовой операции своя история. Каждый фунт, евро или иена, которые мы тратим, способны многое нам рассказать. Сегодня, когда происходит постоянное перемещение людей, денег и идей по всей планете, не так просто увидеть, как все эти элементы взаимодействуют между собой. Но это вполне осуществимо – достаточно вникнуть в логику принимаемых решений и выяснить, какой эффект они оказывают на мир и как связаны друг с другом.

Представьте миллиарды финансовых операций, каждый день совершаемых в мире: домохозяйка в Америке или Нигерии покупает продукты, французская бизнес-леди вносит на свой банковский счет выручку компании, отец семейства в Индии оплачивает свадьбу дочери, а устраивающий барбекю австралиец покупает к нему пиво. Когда мы делаем покупки, то тратим, скорее всего, не доллары – если только мы находимся не в США. Может показаться, что доллар – это просто одна валюта из многих: кусок бумаги или электронная операция, позволяющая покупать или продавать товары в США. Но это не так. Доллар – это не просто одна из денежных единиц. В первую очередь это лицо американской экономической мощи. Как и любая другая валюта, доллар является отражением благосостояния страны. Порой мы слышим от политиков или комментаторов рассуждения о могуществе государства в чисто монетарных терминах: «фунт упал», «иена взлетела». Разумеется, доллар силен, поскольку принадлежит самому могущественному государству на планете. А для тех, кто живет в США, он также является символом Американской Мечты.

Во всем мире доллар также служит олицетворением американской мощи и американских интересов. Доллар – это не только высокая покупательная способность, это еще и влияние. В каком бы уголке мира вы ни жили, наличие или отсутствие у вас долларов позволяет судить об уровне вашей жизни. Известно, что в странах Латинской Америки широко применялась долларовая дипломатия – вложение американских инвестиций и предоставление кредитов с целью оказать влияние на политику этих стран и получить доступ к их рынкам. Практически с тех пор, как США добились независимости, долларовая дипломатия распространилась по всему миру.

Но и это еще не все. Доллар – это средство сбережения, пользующееся повсеместным доверием. Сотрудники благотворительных организаций, работающие в неспокойных регионах, знают: чтобы получить необходимые материалы и оборудование, нужны доллары. Когда в 2001–2002 годах в Аргентине взлетели цены, а песо начал стремительно дешеветь, наиболее обеспеченные граждане, озабоченные сохранностью своих сбережений, перевели песо в доллары, а доллары спрятали «под матрасом». Как следствие, доллары стали популярной альтернативной валютой. По той же самой причине их так любят коррумпированные бизнесмены и чиновники любой национальности – доллары не нуждаются в оправданиях, и их легко тратить.

Наконец, доллар является «резервной валютой» – о том, что это такое, мы поговорим ниже. По сути, все дело в доверии. Доллару доверяют везде – и в Японии, где богатство копят в банках, и в Панаме, где рыночные продавцы торгуются с покупателями. Даже в СССР многие предпочитали рублю доллар.

Поскольку доллару доверяют больше, чем любой другой валюте на планете, он стал мощным инструментом в создании глобальной экономики, частью которой мы являемся – нравится нам это или нет. Глобализация работает, потому что нашелся способ связать людей друг с другом, и доллар – ключевой элемент этой системы. Доллар – это лицо глобальной финансовой стабильности (или нестабильности), основа нашего выживания (или гибели). Это финансовый язык, на котором мы разговариваем в жизни, и не важно, какими банкнотами мы при этом пользуемся каждый день. Он показывает взаимосвязь наших богатств. Иначе говоря, доллар можно рассматривать как агента глобализации, дарующего благосостояние всему миру – но не всем его жителям.

* * *

Мои родители не сидели на месте, постоянно переезжая из страны в страну, поэтому я с раннего детства привыкла к повсеместному присутствию доллара. В конце концов, отели – от Брунея до Барбадоса – выставляют постояльцам счета именно в долларах. Сегодня доллар – американская валюта и источник финансовой энергии США, хотя само его название – не американское. Впервые талер, он же далер, появился в XVI веке в Богемии и представлял собой серебряную монету. В английском языке слово трансформировалось в «доллар» – оно встречается даже в шекспировском «Макбете» (1606). Доллары имели широкое хождение в том числе в Испании и Португалии и проложили себе путь в Новый Cвет: испанские завоеватели, захватившие мексиканские рудники, чеканили серебряные доллары. Некоторые из них просочились за северную границу, в британские владения, способствуя развитию бизнеса – в тех случаях, когда фунтов (или альтернативных валют, включая табак) не хватало. После обретения независимости американцы избавились от фунта и в 1792 году сделали доллар официальной валютой США.

Взлет доллара в ХХ веке отражает состояние современного мирового порядка и ведущие позиции США. Однако то, что именно эта валюта обрела статус первостепенной, стало итогом как сознательных усилий, так и простого везения. В 1930-х годах в Соединенных Штатах разразилась Великая депрессия, ослабившая национальную валюту, но затем произошла Вторая мировая война. Пока Европа и Япония зализывали послевоенные раны, Америка взяла на себя роль гаранта длительного мира. Так доллар стал валютой международной торговли и стабильности.

С распространением глобализации выросло и влияние доллара. Его позиции могли поколебать холодная война и ее последствия, но в результате краха коммунизма и распада СССР возник вакуум, и всем нам хорошо известно, какая валюта этим воспользовалась. Сегодня экономика США составляет меньше четверти мировой, но 87 % сделок, заключаемых в иностранной валюте, совершаются именно в долларах.

Вполне возможно, что сегодня портрет Джорджа Вашингтона – самое копируемое изображение в мире. Оно размещено на 17 миллионах однодолларовых купюр, которые печатают каждый день. «Мертвый президент» – только одно из множества прозвищ доллара. Баксы, зеленые, капуста – называйте их как угодно, но факт остается фактом: в современном мире обращается больше 11,7 млрд долларов. Они лежат у нас в кошельках, наполняют банкоматы и магазинные кассы или хранятся «под матрасами», и это не говоря об электронных долларах, которыми оперируют банки. Зная о глобальном превосходстве доллара, уже не приходится удивляться тому, что половина всех находящихся в обращении долларовых банкнот находится за пределами США.

Экономисты и политики, в особенности настроенные антиамерикански, предсказывают падение доллара – тем более после краха 2008 года. Но доллар по-прежнему силен. Впервые я осознала это, когда в 2006 году меня послали в Нью-Йорк с заданием сделать для BBC финансовый обзор Уолл-стрит. Тогда же один из экономистов поделился в моей передаче своим прогнозом относительно американского рынка жилья. После двух десятилетий комфортного роста линия на графике резко пошла вниз. На этом он и строил свой прогноз, опираясь на точные данные и проверенные практикой формулы. Прогноз выглядел настолько зловещим – достойным чуть ли не теории заговора, – что возникало искушение его проигнорировать, посчитав страшилкой.

Но экономист был прав. Миллионы американцев получали ипотечные кредиты, расплатиться по которым были не в состоянии. Поначалу казалось, что пострадать могут капиталы банкиров с Уолл-стрит и американская торговля, но глобальный характер «эффекта домино» становился все очевиднее, о чем я и говорила в своей передаче. У дверей банков – не только Northern Rock, но и многих других, от Франкфурта до Пекина, – выстраивались километровые очереди обеспокоенных клиентов. В основе «болезни» лежала погоня за прибылью – движущая сила ненасытной финансовой системы. Правительствам – вернее сказать, налогоплательщикам – пришлось оплачивать причиненный ущерб из своего кармана. Обрушилась международная торговля, и шрамы от этой травмы не исчезли до сих пор.

Прошло десять лет. Америка по-прежнему занимает в мире доминирующее положение, а ее валюта по-прежнему популярна на всей планете. Доллар – это надежное пристанище, и создается впечатление, что каждая геополитическая буря только усиливает его прочную репутацию. Даже Китаю, несмотря на невероятный подъем, еще далеко до статуса сверхдержавы. Доллар не пошатнулся; так, в 2017 году он по сравнению с 2008-м укрепился против фунта стерлингов примерно на 35 %. Сильный доллар улучшает имидж Америки, но одновременно он способен ослабить американскую экономику, как и экономику других стран. Тем не менее эта валюта – самое явное свидетельство политической и экономической мощи США, и, как мы увидим далее, она делает «длинные руки» американских законов еще длиннее.

Глобальный кризис показал, что деньгам плевать на границы; сделки, совершаемые в одной стране, могут вызвать последствия во всем мире. Деньги – это смазка для финансовой системы и клей, соединяющий всех нас. Сила доллара – в вере в него (впрочем, это справедливо по отношению к любой другой валюте). Кое-кто скажет: в «слепой» вере. Но, не будь этого доверия, вся современная система, а вместе с ней и человеческое общество просто осыпались бы.

Итак, попробуем проследить за путешествием по планете одного доллара и постараемся оценить его мощь. В этом путешествии мы столкнемся и с другими валютами – евро, рупиями, фунтами. Я надеюсь, что взгляд на денежный обмен – физический или цифровой – поможет нам распутать тот клубок финансовых операций, которые определяют нашу жизнь во всех ее проявлениях. Каждая из предложенных ниже глав – важная часть пазла, наглядно демонстрирующая, как именно функционирует наш мир, кто на самом деле обладает властью и как она влияет на нас.

Начинается наша история в техасском пригороде с визита в Walmart – одну из крупнейших торговых сетей в мире, которая кормит, одевает и удовлетворяет многие другие потребности американцев. Спонтанная покупка недорогого радиоприемника запускает цепную реакцию, в результате которой доллар оказывается в Китае, где был изготовлен радиоприемник. Почему Китай производит такую дешевую бытовую технику и кому это выгодно? Мы увидим, как доллар входит составной частью в амбиции Китая, показывающего нам один из самых ярких образцов современной глобализации.

Кстати, где Китай хранит свои деньги? Порой в совершенно неожиданных местах, включая Нигерию, куда мы потом и отправимся, чтобы разобраться, почему некоторые страны предпочитают тратить деньги за рубежом. В чем тут дело – в альтруизме или в жадности?

На примере Нигерии мы увидим, как денежный поток может струиться через страну, не принося большинству населения никакой выгоды. Следуя за долларом дальше, по следам риса, необходимого, чтобы накормить увеличивающееся население Нигерии, мы обнаружим сходную картину в Индии. Это страна с самой быстро растущей экономикой в мире. Но почему тогда фермер, вырастивший рис, не получает с этого никаких богатств? Развитие Индии шло по особому пути, не имеющему аналогов в мире, что привело к чрезвычайно интересным результатам.

Индийская экономическая машина нуждается в топливе. Поэтому наш доллар отправляется дальше, в Ирак, где нам откроется мутный мир черного золота. Сырая нефть необходима нам для выживания, а доллару – для сохранения своей мощи. Пока сохраняется нынешний мировой порядок, все взгляды прикованы к Саудовской Аравии и Ближнему Востоку, но в грядущем веке ситуация может измениться. Мир во всем мире – плохая новость для России, куда затем переместится наш доллар. Российский производитель оружия может поведать нам пару историй о порочных, но крайне важных танцах с долларом, в которых участвует его страна – а танцплощадкой ей служит глобальный мир.

Из России мы двинемся в Берлин, сердце Евросоюза. Доллар объединил пятьдесят штатов Америки, но Германии – гранд-даме Европы – не удалось полностью повторить этот опыт с евро. Как и на каких принципах работает союз, объединенный одной валютой? Почему евро не «сборол» доллар? И права ли Великобритания, отвернувшаяся от Евросоюза? Несмотря на всю мощь доллара, финансовой столицей мира является Лондон – хотя многим он напоминает казино, предоставляя каждому миллиард возможностей приобрести или потерять богатство. Как эти азартные игры повлияли на крупнейший финансовый кризис в истории? В любом случае, приняв решение о выходе из ЕС, Великобритания ставит на кон свое будущее. Ну, а мы тем временем возвращаемся на запад, чтобы посмотреть, как наш доллар снова окажется в кармане американца. А заодно – как богатство самой влиятельной страны мира, которая часто заявляет, что ей никто не нужен, неразрывно связано с процветанием остального мира.

Описанные ниже персонажи и сделки являются плодом авторского воображения, но они типичны для миллиардов людей по всему миру, потому что их взаимодействия и решения закладывают фундамент нашей жизни. Путешествуя вслед за долларом, мы покажем, как мировая экономика работает на самом деле и как судьбы Денниса и Вана связаны с судьбами каждого из нас. Это история денег и история власти, но в первую очередь это история про нас.

1

В храме низких цен и бесконечных предложений

Из США в Китай

Подгузники, хлеб, молоко, сок, яблоки, курица… На ленте перед кассой супермаркета выложены еженедельные покупки Лорен Миллер. Примерно тот же набор мы обнаружим в продуктовой корзине любой домохозяйки из любого американского штата. Но вот покупательница выкладывает на ленту нечто не совсем обычное – новенький радиоприемник. Пока один сотрудник магазина сканирует товары, а другой укладывает их в пакеты, Лорен достает из кошелька купюры. Это самая узнаваемая в мире валюта – всесильный доллар. Посещение супермаркета для Лорен – еженедельный ритуал, и каждый раз оно сопровождается раздумьями о том, как с максимальной пользой потратить свой бюджет. Зарплата у нее повышается не так быстро, как раньше, тем не менее Лорен ухитряется иногда позволить себе купить что-нибудь сверх строго необходимого. Сегодня это радиоприемник для кухни. Стоит он так дешево, что она едва верит своим глазам. Впрочем, в каждом проходе гигантского супермаркета ее взгляд упирается в ценники с предложениями, одно выгоднее другого. Кассир желает ей хорошего дня, и она направляет свою тележку через толпу покупателей к парковке, подальше от магазинного шума и суеты, подальше от искушения тратить деньги.

Каждую неделю около 100 миллионов американцев предпринимают аналогичное паломничество в храмы потребления. Какие товары они скорее всего положат в свои тележки? Обыкновенную гроздь бананов, и дело здесь совсем не в отсутствии выбора. Загляните в ближайший гипермаркет Walmart (если учесть, что всего в США их насчитывается 3504, то он окажется примерно в 15 минутах езды от вас), и вы увидите: на его полках вас ждет 142 тысячи наименований разных товаров, как съедобных, так и несъедобных. Чтобы просто осмотреть их все, понадобится немалое время. Крупнейший Walmart находится в городе Олбани, штат Нью-Йорк. Его площадь составляет 24 тысячи квадратных футов – это четыре футбольных поля. Миновав специального сотрудника, встречающего в дверях покупателей («Добрый день, как поживаете?»), вы попадаете в ярко освещенный зал с множеством проходов, заставленных полками с продуктами питания, игрушками, электроникой, инструментами, одеждой, средствами ухода за автомобилем и так далее.

Это магазин, в котором принцип низких цен доведен до абсолюта. Вы на каждом шагу наталкиваетесь на объявление «НИЗКИЕ ЦЕНЫ КАЖДЫЙ ДЕНЬ», и правда, искусы ждут вас куда ни глянь. Перед этими ценниками невозможно устоять, они сулят невероятное удовлетворение всех ваших потребностей, обещают облегчить вам жизнь – в обмен всего на несколько долларов.

Для сотрудников Walmart и его покупателей цена – это все. Средний доход типичного покупателя Walmart чуть ниже среднего по стране. Каждый пятый расплачивается за покупки продуктовыми талонами, предоставляемыми правительством гражданам с низкими доходами. Ценовая политика Walmart позволяет таким покупателям, как Лорен Миллер (женщин сюда ходит втрое больше, чем мужчин), успешно растягивать свой бюджет.

Это и есть Американская Мечта – по дешевке. Низкие цены оборачиваются для Walmart высокой прибылью. В США через кассы этой торговой сети ежедневно проходит около 1 млрд долларов. Отделения сети в других странах приносят еще 250 млн долларов – или около того. В 2016 году объем продаж сети составил сумму в 481 млрд долларов. Иначе говоря, каждую минуту магазины сети продавали товаров на сумму 900 тысяч долларов – и не будем забывать, что работают они круглосуточно. Цены здесь действительно низкие, но главное не это, а то, что они расположены практически повсюду и предлагают товары на любой вкус. А кушать, как известно, надо всем.

В храме низких цен и бесконечных предложений ничего не стоит растеряться и бросить в тележку парочку товаров, не входящих в перечень необходимых. Как насчет симпатичного резинового утенка для ванной за два доллара? Пары наушников за шесть долларов? Радиоприемника, который стоит меньше двадцатки? Основную выручку сети Walmart обеспечивает продажа непродовольственных товаров, хотя большую часть полученных за них долларов получают не сотрудники Walmart и даже не его акционеры. Новый радиоприемник Лорен Миллер отделяют от его нового дома всего несколько миль, зато ее деньгам предстоит проделать путь длиной во много тысяч миль – на завод, расположенный на другом краю света и выпускающий подобные радиоприемники огромными партиями.

Сэм Уолтон основал Walmart – «империю бесконечного ассортимента и низких цен» – в Арканзасе в 1962 году под слоганом «ВСЕГДА НИЗКИЕ ЦЕНЫ. ВСЕГДА». С каждого заработанного доллара Walmart забирает себе в качестве прибыли примерно три цента. Поэтому компания старается тратить на закупку товаров как можно меньше. Той же идеологии Сэм придерживался и в собственной жизни. Даже разбогатев, он продолжал ездить на дешевом грузовичке, а в деловых поездках снимал один номер на двоих с партнером по бизнесу. Именно это помогло ему понять, что движет американским потребителем – желание найти самое выгодное предложение. Для многих из них оно было продиктовано вовсе не необходимостью. Полвека спустя у этой стратегии остаются свои приверженцы, которые подобно Лорен Миллер регулярно совершают паломничество в его магазины.

Как говорил Сэм Уолтон, «многие из произведенных в Америке товаров неконкурентоспособны – или по цене, или по качеству, или по тому и другому одновременно». По иронии судьбы, компания, построенная завзятым капиталистом, богобоязненным мистером Уолтоном, в значительной степени возлагает свои надежды на союз с Китайской Народной Республикой. Скорее всего, именно там находится завод, на котором произвели радиоприемник, купленный Лорен Миллер. Так, в 2004 году сеть Walmart заказала в Китае товаров на сумму 18 млрд долларов. Всего за два года объем заказов «прыгнул» вверх на 40 %. Возможно, это стало результатом переноса в 2002 году подразделения компании по поиску производителей в китайский город Шэньчжэнь.

В 2004 году компания предпочитала публично об этом не распространяться. Однако, судя по анализу объема грузовых перевозок и ряду других показателей, за прошедшее с тех пор десятилетие ежегодные закупки китайских товаров сетью Walmart утроились и достигли суммы в 50 млрд долларов. Дешевый радиоприемник – это одна крошечная капля в бескрайнем океане товаров, заполняющих полки американских магазинов. Вдоль восточного побережья Китая и дальше, вглубь материка, выросли корпуса заводов. Были построены суда, способные всего за пять дней пересечь Тихий океан, и каждый из них перевозил 15 тысяч контейнеров. Все это – для того, чтобы удовлетворить ненасытных покупателей сети Walmart. Одному этому ретейлеру Китай посредством 20 с лишним поставщиков продает товаров больше, чем всей Германии или Великобритании. Большая часть каждого доллара, потраченного покупателем американского магазина Walmart на игрушку, бытовой прибор или футболку, скорее всего, очутится в кармане китайского производителя.

Walmart – далеко не единственная американская компания, совершающая закупки в Китае, но на его долю приходится больше 10 % долларов, которые американские потребители тратят на приобретение китайских товаров. Расставшись со своим честно заработанным долларом, Лорен Миллер стала частью глобального соглашения: дешевая электроника в обмен на самую надежную в мире валюту. В 2015 году в США из Китая было доставлено товаров на сумму больше 483 млрд долларов; путешествие в обратном направлении совершили товары на сумму 116 млрд долларов. Разность между этими двумя цифрами – она же дефицит торгового баланса – составила 367 млрд долларов и стала крупнейшей в истории. Особенно заметным ее рост стал в нынешнем веке, не в последнюю очередь из-за покупательских привычек посетителей сети Walmart.

Лорен Миллер делает то же самое, что и миллионы других американцев, – она несет свой доллар в Walmart. Но этот скромный одинокий доллар – часть огромной глобальной истории. Он – не просто шестеренка в грохочущем механизме крупнейшего в мире потребителя; он – ключевой элемент взрывного развития глобальной торговли, которая стала одним из важнейших признаков экономической и политической картины нашего века. Он – часть процесса, который привел не только к перераспределению богатства, созданию и ликвидации рабочих мест, росту и падению благосостояния, но и к смещению центров силы.

* * *

По данным одного исследования, решение Walmart импортировать товары из Китая обошлось США за последние 12 лет примерно в 400 тысяч рабочих мест в сфере производства. Walmart это отрицает. Торговля ведь тоже создает рабочие места – в сфере распространения и логистики. С другой стороны, поддержание цен на низком уровне позволяет потребителям тратить больше денег на закусочные и походы в кино, что также способствует росту количества рабочих мест, хотя и с другими зарплатами.

Бесспорно, изменения в структуре занятости стали серьезной проблемой для законодателей западных стран и головной болью для работников и бизнеса. Ирония заключается в том, что торговый бум может устраивать Лорен Миллер как потребителя, но совершенно не нравится ей как работнику или предпринимателю. В принципе она вообще может лишиться работы. В 1985 году компания Сэма Уолтона разместила во всех крупных газетах огромную полосную рекламу, призывавшую: «Покупайте американское!» В рамках этой акции Walmart по инициативе Билла Клинтона (тогдашнего сенатора штата) перенес часть производственных мощностей с Дальнего Востока в Арканзас, на убыточную фабрику по пошиву одежды. Компания стремилась сыграть на чувствах своей постоянной клиентуры. Тем не менее объем импорта из Китая продолжал расти.

С начала 1990-х в промышленном секторе США исчезло больше 4,5 млн рабочих мест. Так называемый «Ржавый пояс» – сердце индустриальной Америки – протянулся от штата Нью-Йорк, через Пенсильванию, Огайо и Мичиган, к северу, вплоть до Индианы, Иллинойса и Висконсина. Расположенные здесь заводы остановились, не выдержав конкуренции с заокеанскими производителями. Город Флинт в Мичигане – это родина компании General Motors, а также кинодокументалиста Майкла Мура. Как раз он и снял фильм «Роджер и я», рассказывающий о том, как General Motors перенесла производство из Флинта в другие места, например в Мексику. На пике роста в General Motors работало 80 тысяч человек; сегодня это число упало до 5 тысяч. Население города сократилось вдвое и составляет 100 тысяч человек. Две пятых обитателей Флинта живут в нищете. Еще до недавнего скандала, связанного с загрязнением питьевой воды, средняя стоимость дома во Флинте упала до 20 тысяч долларов.

Для семей, живущих в городах наподобие Флинта, а также для их политических представителей все это – жуткая головная боль. Они пытаются спасти одряхлевшее производство, вынужденное конкурировать с молодыми и шустрыми предприятиями с Востока. Самое забавное, что аналогичные действия способствовали процветанию американской промышленности в ее младенческом возрасте. С 1816 по 1945 год в США действовали самые высокие в мире пошлины на импортные товары. За этой виртуальной стеной собственное американское производство чувствовало себя превосходно – никакой конкуренции извне. Это и позволило Америке подняться до роли глобального лидера.

Почему бы сегодня Америке не производить «американское», а покупателям – не покупать «только американское»? Патриотизм – штука, полезная для политики, но не слишком выгодная экономически. Сэм Уолтон предпочитает заполнять полки своих магазинов товарами, привезенными издалека, – в полном соответствии с политической идеологией, также заимствованной из-за рубежа, точнее, из Великобритании, где ее в XVIII веке разработали Адам Смит и Давид Рикардо.

Адам Смит прославился, попытавшись проанализировать, как производится обыкновенная булавка. Оказалось, этот процесс включает в себя 18 этапов. Если каждую булавку, утверждал он, будет изготавливать один рабочий, он не сможет сделать много булавок. Но если каждую операцию поручить отдельному рабочему, эффективность производства намного вырастет. Вы сделаете больше булавок и сможете больше заработать. Если вы произвели булавок больше, чем требуется для снабжения местного рынка, то излишек можно обменять на что-то еще. Так родилась теория специализации.

Но как объяснить, почему та или иная страна выбирает ту или иную специализацию и как она ею торгует? Эти вопросы подробно рассмотрены в работах Смита и одного из его последователей, Давида Рикардо. Оба приходят к выводу: стране выгоднее покупать товары там, где они дешевле, чем производить самостоятельно. Ей следует производить только те товары, в которых она обладает «абсолютным преимуществом». И даже если она способна производить все товары эффективнее, чем другие, ей имеет смысл сосредоточить свои усилия на том, что у нее получается лучше всего, то есть на тех областях, в которых у нее есть «относительное преимущество».

Все зависит от того, сколько стоит произвести что-либо в том или ином месте. Что влияет на эту стоимость? Несколько факторов: доступность природных ресурсов, климат, почва, наличие рабочей силы, уровень заработной платы, стоимость аренды, законы, квалификация работников, техническое обеспечение, транспортная сеть. В Китае много молодой рабочей силы и сравнительно мало законодательных ограничений. Китайский рабочий за каждый доллар готов работать примерно в пять раз больше, чем его американский коллега. Компании Walmart дешевле закупать товары в Китае, потому что Китай специализируется на низкотехнологичном производстве. Заводы в Шэньчжэне выпускают игрушки и электронику за малую часть того, во что они обошлись бы на заводе в Мичигане. Китайским производителям – да и любым другим – выгодно продавать свои товары в США. Из каждых пяти долларов, которые тратят потребители, один поступает из кармана американца – это до сих пор самый большой в мире рынок.

Но потоки товаров не движутся в одном-единственном направлении. Благодаря усилиям по мелиорации земель, умеренному климату и хорошим почвам США сумели занять нишу в производстве соевых бобов – то, чего не смог сделать Китай, страдающий от недостатка водных ресурсов и склонных к эрозии почв. На долю Америки приходится треть мирового производства сои, которая используется в пищевой промышленности и сельском хозяйстве (как кормовая культура). Разумеется, самым крупным потребителем сои является страна с самым многочисленным населением. Чем богаче становится Китай, тем быстрее растет его потребность в мясе, а следовательно, и в кормах. Из каждых трех соевых бобов, выращенных в США, два достигают берегов Китая. За последние десять лет объемы импорта сои в Китае утроились.

На другом конце спектра расположились США, занимающие лидирующие позиции по продажам высокотехнологичной продукции. Например, в прошлом году Китай приобрел у Америки самолетов на 8 млрд долларов. По оптимистичным прогнозам американского авиакосмического гиганта Boeing, в ближайшие 20 лет Китай закупит самолетов больше чем на 1 трлн долларов, и Boeing рассчитывает, что львиная доля заказов достанется ему.

Почему Китай не планирует увеличивать инвестиции в собственную аэрокосмическую промышленность, а Америка не торопится сосредоточить усилия на удовлетворении повседневных нужд собственного населения?

Представим себе, что все рабочие американских и китайских заводов будут изготавливать или самолеты, или радиоприемники. Предположим, что это высококвалифицированные работники, что затраты на логистику минимальны, а никаких препон в виде тарифов не существует. Допустим, Китай может произвести один самолет или 100 тысяч радиоприемников. Америка теми же усилиями может произвести два самолета или 100 тысяч радиоприемников. Если бы обе страны решили выпускать и радиоприемники, и самолеты, то в один и тот же отрезок времени они смогли бы произвести три самолета и 200 тысяч радиоприемников.

Но что, если бы обе страны приняли решение специализироваться на производстве самолетов? США пришлось бы пойти на меньшие жертвы, отказавшись ради одного самолета от производства 50 тысяч радиоприемников – а не 100 тысяч, как Китаю. Логично, что США предпочли бы оставить производство радиоприемников Китаю, а самим заняться производством самолетов, и наоборот. В этом случае мы получили бы четыре самолета производства США и 200 тысяч радиоприемников китайского производства. Те же ресурсы, те же две страны, но конечный результат больше.

Что произойдет, если Китай сможет производить что угодно, включая самолеты (которых сейчас он не производит), дешевле и эффективнее? Для США все равно будет выгодно специализироваться в производстве самолетов, если они смогут делать это более эффективно (по сравнению с радиоприемниками), чем Китай. Представим себе, что США, используя равные ресурсы, могут сделать два самолета или 50 тысяч радиоприемников, а Китай – три самолета или 150 тысяч радиоприемников. Для изготовления каждого самолета Америке пришлось бы принести в жертву 25 тысяч радиоприемников, а Китаю – 50 тысяч. Подобное «жертвоприношение» – это метод, с помощью которого экономисты измеряют стоимость изготовления такого самолета. США жертвует меньшим, что означает: они обладают сравнительным преимуществом в изготовлении самолетов. Если каждая страна специализируется на чем-то своем, конечный результат еще больше.

Таким образом, специализация и свободная торговля оборачиваются ростом количества товаров и снижением их себестоимости. Ниже себестоимость – ниже цены. Китай получает самолеты, в которых нуждается для удовлетворения страсти к путешествиям своего богатеющего населения, а Лорен Миллер экономит часть своего бюджета, купив китайский радиоприемник в магазине Walmart. Как следствие, у нее остается больше денег, чтобы потратить их на что-нибудь другое, например, сходить в выходные с детьми в боулинг.

Более низкие цены означают более низкую стоимость жизни. Поскольку инфляция равнозначна росту стоимости жизни, ее уровень тоже снижается. Центральные банки, ответственные за управление денежной массой, процентными ставками и макроэкономикой своих стран, видят свою задачу в том, чтобы держать инфляцию на цепи, гарантируя экономическую и финансовую стабильность. Они устанавливают темпы роста инфляции. Если цены растут быстрее этого показателя, банк поднимает процентную ставку, чтобы ограничить доступ к кредитам и снизить траты; тогда ретейлерам труднее поднимать цены. Дешевые китайские товары тоже помогают сохранять процентные ставки в США на низком уровне. Это, в свою очередь, помогает держать на низком уровне стоимость потребительских и предпринимательских кредитов. Дешевые китайские товары дают Лорен Миллер возможность платить ипотеку за свой дом и покупать в него разные вещи.

Короче говоря, свободная торговля гарантирует повышение жизненных стандартов для всех. Но так ли это на самом деле?

В реальности мир устроен не так, как описано выше, – и никогда не был так устроен. Во-первых, транспорт – даже в эпоху контейнерных перевозок – имеет свою стоимость, как финансовую, так и экологическую. Это одна из причин, по которым автомобильная промышленность Китая переживает бурный рост и в настоящее время превосходит размерами американскую и японскую, вместе взятые.

Да и рабочие не настолько универсальны. Тот, кто умеет собирать радиоприемники, не обязательно разбирается в конструкции самолетов. От работников разных производств требуются разные трудовые навыки, приобрести которые не так просто. Это может вести к массовой потере рабочих мест, сопровождаемой катастрофическими последствиями для таких городов, как Флинт. Покупка нового китайского радиоприемника может казаться финансово разумной с точки зрения отдельного человека, но на государственном уровне она оборачивается серьезными политическими и экономическими потрясениями.

Жители разных стран мира так же, как Лорен Миллер, совершают еженедельные покупки в супермаркетах вроде Walmart. Доллары, евро, иены и другие валюты, которые тратят покупатели, способствуют процветанию развивающихся стран, превращенных в мастерские мира. Гиганты ретейла наподобие сети Walmart продают дешевые радиоприемники жителям «ржавого пояса», которые когда-то производили их сами. Сегодня, когда эта промышленность исчезла, не выдержав конкуренции, люди, которые в ней работали, попадают в еще большую зависимость от таких ретейлеров, как Walmart, потому что иначе им не свести концы с концами. Ирония заключается в том, что причиной тому стала стратегия Walmart, который предпочитает гоняться за выгодой в других странах. Все громче звучат голоса тех, кто убежден: за более дешевые товары заплатили заводские рабочие стран Запада.

Теоретически глобализация и свободная торговля служат интересам потребителей и стран в целом. Теоретически. Но жители Гуанчжоу или Тихуаны не голосуют на американских выборах. В отличие от жителей Флинта, потерявших источник средств к существованию. Что хорошо для мира в целом или даже для Америки в целом, которая выигрывает от снижения стоимости жизни, то не обязательно хорошо для локальных экономик, а также для государственных чиновников, несущих ответственность перед своими гражданами. Кое-кто – и не только в Америке – чувствует, что блага глобализации прошли мимо него. Проигравшие в этой игре протестуют, и потому растут националистические и изоляционистские настроения, а также стремление устанавливать деловые контакты с теми, кто находится ближе – и географически, и эмоционально. Зреет конфликт между внутренней политикой и глобальной экономикой.

* * *

Что могут сделать правительства для защиты убыточных производств и депрессивных регионов от угроз свободной торговли и снижения дефицита торгового баланса? Для начала – ограничить нас в нашем выборе. Например, сделать китайский радиоприемник менее привлекательным для покупателя, а то и вовсе убрать его с рынка. Хотите, чтобы люди покупали американское? Тогда добейтесь того, чтобы импортные товары были относительно дорогими или труднодоступными. Попробуйте обложить поступающие в страну товары пошлинами или ревностно следите за тем, чтобы их объем не превышал установленной квоты.

На самом деле по-настоящему свободной торговли почти не существует. Барьеры для коммерческой деятельности есть везде – от таможенников, проверяющих чемоданы на наличие контрабанды, до наценок, удваивающих цену товаров, поступающих в Бутан. Эти барьеры принимают самые разнообразные формы.

Иногда та или иная страна устанавливает наценку на экспортируемые товары, делая их более дорогостоящими для зарубежных покупателей. Это может показаться странным, поскольку обычно цель производителя – продавать дешевле своего соседа. Еще более странно это выглядит, когда чем-то подобным занимается Китай. Но такое случается. Высокие мировые цены на зерно побуждали китайских фермеров продавать свой урожай за границу, что привело к нехватке зерна внутри страны. Для восстановления баланса правительство, опасавшееся, что в стране не хватит продовольствия, по сути ввело налог на экспорт. На долю Китая приходится одна пятая мирового населения, но только 7 % пригодных для сельского хозяйства земель.