Медитация сатипаттхана бесплатное чтение

Аналайо Бхикку
Медитация сатипаттхана: практическое руководство

Satipaṭṭhāna Meditation:

A Practice Guide

Bhikkhu Anālayo

Перевод с английского Дмитрия Устьянцева

Публикуется с согласия достопочтенного Аналайо Бхиккху.

© ИЦ «Сватан», 2019

© Anālayo, 2018

© Дмитрий Устьянцев. перевод, 2019

© ООО ИД «Ганга». Издание на русском языке, оформление, 2019

Выражение признательности за написание книги «Медитация сатипаттхана: практическое руководство»

Это жемчужина среди книг. После прочтения этой книги, если сравнивать ее с двумя предыдущими исследованиями сатипаттханы, кажется, будто после выхода из лекционной аудитории университета ты вошел в зал для медитации, где мудрый и опытный учитель делится с тобой размышлениями о Дхарме, освещая практику сатипаттханы с богатой и красочной яркостью, без многочисленных сносок и перекрестных ссылок. Эта книга представляет сокровищницу практических наставлений, которые передаются ясными и простыми словами. Автор утверждает, что его главной целью было обогащение практики сатипаттханы, а не конкуренция с другими способами изложения, с чем, как мне кажется, он, с достойными похвалы умением и элегантностью, превосходным образом справился.

Аджан Амаро

Это – захватывающее дух практическое руководство, краткое и глубокое! Оно предлагает детальный, увлекательный и гибкий подход к медитации сатипаттхана, который можно легко применять как в медитации, так и в повседневной жизни. Вдохновляющие практические рекомендации и волнующие исследования, которыми пронизана каждая глава этой книги, постепенно, но уверенно ведут за собой слушателей, направляя их к глубокому освобождающему прозрению. «Медитация сатипаттхана: практическое руководство» достойна того, чтобы стать бесценным источником для медитации!

Шайла Кэтрин,

автор книги «Сосредоточенность и бесстрашие: Руководство для медитирующего, ведущее к состояниям глубокой радости, покоя и ясности».

Еще раз Бхиккху Аналайо создал шедевр, представляющий собой доступное и ясное руководство по развитию и применению учений, содержащихся в Сатипаттхана-сутте. В своей книге Аналайо исследовал тонкие аспекты развития внимательности и того, как ее целенаправленное развитие приводит к пробуждению, о котором говорится в сутте. Это незаменимое руководство по медитации для тех, кто действительно хочет больше узнать и понять, чем являются освобождающие прозрения, которые представлены в четырех способах установления внимательности.

Кристиан Фельдман, автор книги «Безграничное сердце».

Бхиккху Аналайо представляет в этой своей книге практическое наставление Будды о пути к ниббане, как единое и всеобъемлющее целое – колесо сатипаттханы. Он пишет для практикующих, и его собственная практика сияет как маяк. Благодаря этому мы имеем это захватывающее руководство по медитации, и эта истина сразу становится очевидной. Каждый читатель может начертить для себя ясную мандалу Аналайо, которая объединяет всю совокупность практики сатипаттхана. Благодаря его простым описаниям принципы Дхармы становятся ясными, однако, не теряется ни одного элемента из всего имеющегося богатства и потенциала. Определенно, когда вы понимаете то, что он говорит, для вас открывается все больше и больше смыслов.

Камалашила, автор книги «Буддийская медитация: Безмятежность, воображение и прозрение».

Об авторе

Родившийся в 1962 году в Германии, Бхиккху Аналайо получил монашеское посвящение в 1995 году, на Шри Ланке. В 2000 году он получил степень доктора философии в Университете Перадения, Шри Ланка, за исследование по Сатипаттхана-сутте. В 2003 году эта работа была опубликована в издательстве Windhorse Publication под названием Satipaṭṭhāna: The Direct Path to Realization.

Аналайо является профессором буддийских исследований в Шри-Ланкийской Международной Академии в Паллекеле. Кроме того, он преподает в Центре Буддийских Исследований гамбургского университета, а также проводит исследования в Буддийском Колледже Барабана Дхармы на Тайване. Главной сферой его исследования является ранний буддизм и, в частности, такие темы, как китайские агамы, медитация, а также роль женщины в буддизме. Кроме академической деятельности он примерно половину своего времени посвящает уединенной медитации, а также регулярно проводит медитативные курсы в Азии и на Западе.

Выражение признательности и посвящение

Я весьма признателен Ирене Бумбахер, Шайле Кэтрин, Бхиккхуни Дхаммадинна, Анн Диллон, Линде Грейс, Роберту Грошу, Хедвигу Крену, Юка Накамуре и Мэту Вейнгасту за комментарии к черновой версии этой книги, а также сотрудникам Центра Буддийских Исследований Бэрри за то, что они обеспечивали меня всем необходимым для практики и работы.

Я хотел бы посвятить эту книгу памяти Бхиккху Катукурунде Нанананда (1940–2018), в знак признательности за его вдохновляющее руководство в исследовании глубоких мест в ранних трактатах с точки зрения практического применения.

Выражение признательности от издателя

Издательство Windhorse Publication выражает признательность за грант от Фонда Собрания Председателей Триратна и Фонда Дхармы Будущего, предоставленный на создание этой книги.

Мы также хотели бы поблагодарить отдельных благотворителей, которые оказали помощь в выпуске этой книги через нашу компанию «Спонсор – книга».

Предисловие Джозефа Голдстейна

Первая книга Бхиккху Аналайо «Сатипаттхана: Прямой путь реализации» оказалась новаторской работой, в которой был преодолен разрыв между строгой ученостью, медитативным пониманием и практикой. Следуя традиции великих ученых и практикующих, Аналайо раскрыл глубокие детали Сатипаттхана-сутты, что пробудило во мне интерес к последующему исследованию этого ключевого трактата. Личная встреча с Аналайо и последующее проведение затворничества вместе с ним в Сообществе Медитации Прозрения лишь подкрепило мое позитивное отношение к тому, что он преподает для западных практикующих Дхарму. Его удивительная широта познания и глубокое проникновение в практику освещают с необычайной ясностью освобождающие учения Будды.

В этом томе «Медитация сатипаттхана: Практическое руководство» Аналайо переходит от более ученого подхода к весьма прагматическому обсуждению того, как следует применять эти учения на практике. Хотя его сравнительное исследование палийских и китайских версий этого текста обогащает данную работу, именно ясное описание поэтапного пути практики делает ее в высшей степени полезной. Аналайо построил простую и наглядную карту практических наставлений, охватывающую все четыре сатипаттханы – тела, ощущений, ума и дхарм (препятствия и факторы пробуждения), – которые опираются друг на друга на последовательном и всеобъемлющем пути, ведущем к окончательной цели.

Кроме всего прочего, огромную радость при прочтении этой книги Аналайо доставляет творческий подход в представлении учений раннего Буддизма с упором на их практическое применение. В качестве примера можно привести ясное объяснение в первой главе того, чем на самом деле является внимательность, ее связь с памятью и представлениями, женская природа ее открытой восприимчивости и мягкой бдительности (палийский термин sati имеет женский род), а также основополагающая важность телесного осознавания. С учетом нынешней широкой популярности внимательности, исследование тонкостей того, что этот термин обозначает, дает нам возможность большего погружения в ее развитие.

Кроме того, здесь есть детальные описания различных созерцаний смерти, которые придают яркость и непосредственность этим практикам. Аналайо комментирует, что «если бы меня попросили посоветовать только одну медитативную практику, я, вероятно, отдал бы предпочтение памятованию о смерти, из-за огромной преобразующей силы этого метода».

В рассуждении о внимательном наблюдении ощущений он не просто предлагает отмечать то, являются ли они приятными, неприятными или нейтральными, но также стараться понимать «то, как ощущения влияют на ум». Точно так же Аналайо рассматривает внимательное наблюдение ума и дхарм, подробно описывая практические методы, освещающие обусловленную и непостоянную природу всех аспектов нашего переживания. Эти прозрения достигают кульминации в простом, но глубоком развитии, начиная с отделения (от препятствий) и достижения бесстрастия через прекращение и отпускание, ведущем непосредственно к ниббане, высшему покою.

Необычайное свойство этой работы Аналайо заключается в сочетании точности и ясности, выявлении особенностей отдельных практик и в то же время указании на то, что есть множество различных медитативных техник и подходов. Аналайо постоянно напоминает нам о важности того, чтобы испробовать все предложенные методы, а также увидеть то, что лучше работает для каждого из нас, чтобы все мы могли, как сказано в Сатипаттхана-сутте, «пребывать независимо, без привязанности к чему-либо в этом мире».

Джозеф Голдстейн

Опираясь на добродетель и утверждаясь в добродетели, вы, таким образом, развиваете эти четыре сатипаттханы, и затем вы можете ожидать взращивания у себя благотворных состояний днем и ночью без убыли. (SN 47.15)

Введение

Это моя третья книга, посвященная медитации сатипаттханы. Первая книга «Сатипаттхана: Прямой путь к реализации (2003)^[1]» была попыткой сделать общий обзор и собрать материал, необходимый для понимания Сатипаттхана-сутты. Это можно сравнить с закладкой фундамента для строительства дома. В то время я старался приблизиться к лучшему пониманию различных деталей. Однако я все же иногда терял общую картину. В конце концов, это было лишь основанием.

Вторая книга «Перспективы сатипаттханы (2013)^[2]», опубликованная десять лет тому назад, была строением на этом основании. Ее можно сравнить со стенами дома. Благодаря изучению китайских текстов, аналогичных Сатипаттхана-сутте, я смог выявить созерцания, которые формируют общее основание этого трактата вместе с его различными версиями. Это позволило мне яснее увидеть общую картину сути сатипаттханы.

В этой книге я возвращаюсь к палийской версии Сатипаттхана-сутты. И это мое исследование, полностью посвященное действительной практике сатипаттханы, опирается на прежде собранные подробности и общую картину, которые были получены в результате изучения соответствующего материала в ранних трактатах. Что касается моего сравнения с домом, то данная работа является крышей здания, его шпилем. Из трех книг, эта работа является обращенной непосредственно к практикующим. Здесь я полностью отказался от сносок и примечаний, а также от ссылок на другие исследования. Вместо этого я использую прямое цитирование, чтобы обратиться к необходимым местам из палийских трактатов, а также к собственным работам, указывая дату публикации и страницу, чтобы помочь читателю исследовать определенные представляющие интерес вопросы. Для облегчения поиска соответствующих мест из палийского канона список цитат в конце книги снабжен перекрестными ссылками на номера страниц образцовых английских переводов. Чтобы выделить дополнения в цитатах из моего собственного перевода Сатипаттхана-сутты я использую курсив, точно так же как я это делал в других недавних публикациях (Anālayo 2016 и 2017). В переведенных местах я заменял обращения «бхиккху» на «некто», чтобы пояснить, что эти наставления не предназначены только лишь для монахов.

Главная цель этой работы заключается в том, чтобы предоставить возможность для понимания пути и вдохновить на действительную медитативную практику. Данная книга выходит вместе с аудио-файлами, в которых представлены инструкции по медитации, и которые можно свободно загрузить на следующей веб-странице издательства:

https://www.windhorsepublications.com/satipatthana-meditation-audio/

Для каждого из семи созерцаний, описанных в этой книге, есть аудио-записи с соответствующими руководствами к медитации, которые последовательно опираются друг на друга.

Я бы рекомендовал использовать эту книгу и аудио-записи для пошагового развития практики. Это может осуществляться, к примеру, в течение семи недель. В ранних трактатах число семь служит символом полного временного цикла. В качестве подготовки к этому циклу саморазвития я рекомендую прочитать первые две главы. Вслед за этой подготовкой можно, вероятно, каждую неделю находить время для изучения одной из глав, которые посвящены семи основным созерцаниям, и во время последующих дней недели можно упражняться в действительной практике. Таким образом, вместе с выполнением прочих обязанностей, вполне возможно завершить весь курс саморазвития в течение семи недель.

Следуя этому курсу тренировки, мы способствуем тому, чтобы практика всех четырех сатипаттхан становилась все более неотъемлемой частью нашей жизни. Базовая модель практики внимательности остается неизменной: оставаться в присутствии, узнавать то, что происходит, и продолжать следовать этому.

Глава 1
Внимательность

Необходимым основанием для любой практики сатипаттханы является ясное понимание того, чем на самом деле является внимательность. Я полагаю, что здесь в первую очередь важно признать, что существуют различные представления о внимательности. Разные понимания этого качества можно найти не только среди некоторых буддийских традиций, но также и среди тех, кто занимается медицинской практикой. Каждое из этих пониманий обладает своей ценностью и значением (Anālayo 2017a: 26). Далее я буду излагать свое собственное понимание одного из этих представлений о внимательности, а именно путь сати, как он описывается и осмысляется в ранних буддийских трактатах. Во всей этой книге я использую «внимательность» и «осознование» как взаимозаменяемые для перевода термина «сати».

Внимательность и память

Стандартное определение внимательности в классических трактатах поднимает тему памяти (Anālayo 2003: 46ff, 2013: 30ff, и 2018b). В нем утверждается, что обладающий внимательностью может помнить то, что было сделано или сказано давно. На первый взгляд может показаться, что внимательность здесь, должно быть, приравнивается к памяти. Однако же более детальное исследование показывает, что такое приравнивание не работает. Проблема заключается в том, что отвлечения во время медитативной практики часто вызывают некоторые воспоминания из прошлого. Весьма распространенный опыт состоит в том, чтобы садиться с твердым намерением быть внимательным лишь для того, чтобы обнаружить рано или поздно, что ум увлекся какими-то прошлыми событиями. Такое возникновение эпизодических воспоминаний является очевидным примером потери внимательности, хотя оно связано с памятованием того, что было сделано или сказано в прошлом.

Внимательность также может быть потеряна, когда мы представляем нечто происходящее в будущем. И хотя это не влечет за собой воспоминание сделанного или сказанного давно, грезы о будущем все же связаны с аспектами воспоминания, такими как кратковременная и семантическая память. Переживание таких отвлечений во время медитации ясно указывает на то, что внимательность не может быть простой формой памяти (Anālayo 2017a: 26ff).

Когда становится ясно, что такое простое отождествление не работает, для понимания связи между внимательностью и памятью необходимо найти другое объяснение. Мое предположение в данном случае состоит в том, что следует понимать эту связь как указание на то, что наличие внимательности укрепляет и усиливает память. Полное осознавание текущего момента позволяет в будущем легче вспоминать произошедшее. Кроме того, если восприимчивое состояние внимательности устанавливается во время воспоминания, тогда в уме будет легче получить доступ к требующейся информации. Таким образом, внимательность может быть понята как способствующая запоминанию воспринятой информации и последующему успешному ее припоминанию.

Необходимость понимать внимательность и память как два близких и взаимосвязанных качества, которые в то же самое время не идентичны друг другу, является следствием действительной практики. Возможно, самым ключевым аспектом практики внимательности является нахождение в текущем моменте. Это то, что на самом деле имеет значение, и именно поэтому так важно проводить ясное различение между внимательностью и памятью. Медитация сатипаттхана направлена не на воспоминание чего-то из прошлого, но на то, чтобы полностью оставаться в настоящем моменте.

Это важнейшее различие может до некоторой степени упускаться из виду, исходя из понимания внимательности в комментаторской традиции тхеравады. В этих комментариях внимательность рассматривается как качество ума, которое непременно является благотворным. Однако в трактатах ясно указывается, что могут быть ошибочные виды внимательности, micchā sati (Anālayo 2003: 52 и 2013: 179), которые вряд ли могут рассматриваться как благотворные. Однако же в трактате Сатипаттхана-самьюта (Satipaṭṭhāna-saṃyutta) четыре сатипаттханы описываются как собрание благотворного (SN 47.5; Anālayo 2013: 179). Иными словами, сама внимательность не обязательно является благотворной, но когда она развивается в виде четырех сатипаттхан, такая практика обязательно становится чем-то определенно благотворным.

Проблема в связи с комментаторской интерпретацией, согласно которой сама внимательность является неизменно благотворной, состоит в том, что созерцание неблаготворного состояния ума становится ретроспективным. Причина этого заключается в том, что согласно комментаторской интерпретации благотворное и неблаготворное качества не могут существовать одновременно в одном и том же состоянии ума. Поэтому невозможно, чтобы та внимательность, которая по определению является благотворной, сосуществовала с неблаготворным ментальным состоянием, таким как вожделение или ненависть.

Это не отражает того, что следует из ранних трактатов. Наставления в связи с медитацией сатипаттханы описывают, к примеру, осознавание вожделения или ненависти, или же любого из пяти препятствий в то время, когда они присутствуют в уме. С этой точки зрения внимательность определенно может оставаться установленной, когда присутствует неблаготворное ментальное состояние. На самом деле, присутствие внимательности необходимо именно при проявлениях неблаготворного. Таким образом, благотворные последствия сатипаттханы не предполагают исключения определенных ментальных состояний из потенциальных объектов непосредственного наблюдения посредством внимательности в настоящий момент. Вместо этого суть состоит лишь в том, что такое созерцание обладает благотворными последствиями. Такое понимание помогает сохранить ключевой аспект ранней буддийской концепции внимательности, состоящий в полном осознавании того, что происходит здесь и сейчас.

Этот вид внимательного присутствия, который развивается таким образом, похож на попытку быть бдительными и внимательными, когда происходит то, что нам необходимо запомнить. Когда, например, мы первый раз идем по пути вслед за проводником, зная, что в следующий раз нам будет нужно находить этот путь самим, то мы прикладываем усилия для того, чтобы подмечать и ясно запоминать то, с чем приходится сталкиваться. Это то самое усилие, или «усердие» (я предпочитаю этот перевод для ātāpī), которое мы можем прикладывать ко всему, что происходит. Независимо от того, понадобится ли нам, предположительно, вспоминать позже то, что мы сделали, нашей целью является неизменное полное присутствие и полное осознавание.

Я еще вернусь к рассмотрению значения аспектов памяти для того, чтобы оценить внимательность, в девятой главе, посвященной факторам пробуждения.

Развитие внимательности

Другой аспект раннего буддийского представления сати состоит в том, что внимательность является ментальным качеством, которое мы должны сформировать. Внимательность должна быть установлена, поскольку это не просто качество, имеющееся в любом случае и в любом виде восприятия (Anālayo 2017a: 27f). Это указывает на разницу между внимательностью и сознанием. Сознание, как одна из пяти совокупностей, является постоянно присутствующим процессом знания. Это не означает, что сознание является постоянным, но лишь то, что изменчивое течение моментов сознания непрерывно присутствует. Без этого потока сознания у нас не было бы переживаний.

Внимательны ли мы по отношению к медитативному объекту или же погружены в грезы и фантазии, поток сознания всегда есть. Но то же самое неприложимо к внимательности. На самом деле представление, что есть постоянно присутствующая форма осознавания, которая должна быть узнана и которая тождественна освобожденному уму, не согласуется с ранним буддийским пониманием внимательности (или сознания). По-видимому, здесь мы имеем результат комплексного развития воззрения, исходящего из противопоставления сияющего ума его случайным загрязнениям (AN 1.6.1; Anālayo 2017b), и это результирующее представление находится в противоречии с постоянным упором на непостоянство в Сатипаттхана-сутте, о котором говорится в той части данного трактата, который я упоминаю как «рефрен».

Хотя внимательность требует развития, будучи качеством, которое должно быть установлено, такое развитие не является предметом активного приложения усилий. Здесь можно принять во внимание то, что слово сати в палийском языке женского рода. Я предлагаю рассматривать внимательность сати как женское качество. Таким образом, сати можно понимать как восприимчиво ассимилирующую с потенциалом порождения новых перспектив.

Прямо с момента пробуждения утром наша добрая подруга сати уже может быть тут, как бы ожидая нас. Она готова сопровождать нас всю оставшуюся часть дня, побуждая оставаться восприимчивыми и открытыми, мягкими и понимающими. Она никогда не расстраивается, если мы забываем о ней. И как только мы о ней вспоминаем, она тут же оказывается снова вместе с нами.

Видение этой практики как возвращение и присутствие хорошей подруги помогает избавиться от ошибочного принятия сати как разновидности чрезмерно сильной внимательности, которая требует напряженного усилия для своего поддержания. Вместо этого нахождение в ее присутствии сопровождается ароматами открытой восприимчивости и мягкой бдительности к тому, что происходит.

Внимательность и концепции

Установленная таким образом внимательность может сосуществовать вместе с использованием концепций. В действительности наставления в Сатипаттхана-сутте, чья функция состоит именно в том, чтобы способствовать установлению внимательности, явным образом побуждают к мудрому использованию концепций. Иногда в этом трактате данные концепции представляются в кавычках, ясно указывая на то, что означает определенная форма ментальной вербализации. Я понимаю это как относящееся к вкладу, который обеспечивается качеством ясного знания, сампаджана (sampajañña), в связи с тем, что стало очевидным благодаря основательно установленной внимательности.

Продвижение сатипаттханы к освобождению не требует поддержания ума свободным от концепций. Главная цель состоит в развитии свободного ума даже при наличии в нем концепций. Путь к такому освобождению основывается на искусном применении определенных концепций, способствующих прозрению. Иными словами, наше отношение к концепциям и мыслям лучше всего определяется различием между их неблаготворными и благотворными видами. Хотя нам следует остерегаться ошибочного принятия действительной практики как простого размышления об этой практике, благотворные мысли и концепции могут служить инструментом в развитии, а также в форме ясного знания они являются неотъемлемой составной частью медитации сатипаттханы.

Вклад, обеспечиваемый посредством сампаджаны, ясного знания, может быть проиллюстрирован на примере дрожжей, благодаря которым тесто практики внимательности может превратиться в хлеб прозрения освобождения. Без дрожжей тесто может стать лишь лепешкой. Однако сами по себе дрожжи вовсе не являются питательной средой. Только когда развитие внимательности сочетается с правильным количеством дрожжей ясного знания, тогда из этого получится вкусный и питательный хлеб прозрения.

Что касается роли концепций, то также следует помнить, что в ранних буддийских трактатах не обнаруживается никакого разделения между концепциями и абсолютными реалиями. Для тех, кто практикует согласно методологии комментаторской традиции тхеравады, это различие имеет достаточно большую важность, а также свою практическую ценность. Однако же для той разновидности практики, которую я здесь представляю, будет полезно оставить в стороне такой способ мышления.

В ранних трактатах безмятежность и прозрение не различаются в отношении того, является нашим объектом медитации концепция или же [то, что рассматривается как] абсолютная реальность. На самом деле, безмятежность и прозрение даже не разделяются как отдельные медитативные практики. Напротив, они являются дополняющими друг друга качествами, необходимыми для развития медитация (Anālayo 2017a: 88ff и 173f). В некоторых практиках может делаться упор на одном из этих двух, в некоторых же безмятежность и прозрение могут развиваться во взаимосвязи. Единственная абсолютная реальность, признаваемая в раннем буддизме, это ниббана. Это такое переживание, в котором концепции, по сути, не могут иметь места. Однако же для пути, ведущего вплоть до этой высшей точки в переживании ниббаны, концепции являются полезными инструментами.

Необходимость в концепциях также подразумевается в Маханидана-сутте, где переживание описывается как включающее в себя отношение взаимной обусловленности между сознанием, именем и формой (DN 15; Anālayo 2015: 107f). Здесь «имя» означает ментальные активности, ответственные за концептуальное обозначение, тогда как «форма» соответствует восприятию материального посредством его сопротивляемости. То и другое вместе узнаются сознанием. С точки зрения ранней буддийской эпистемологии прозрение материального не может быть осуществлено без имени, то есть без хотя бы минимального вклада концептуализации. Лишь мертвая материя, воздействующая на мертвую материю, свободна от концепций. Но для нас, чтобы развить прозрение в истинную природу материальных явлений, требуется некоторая форма контакта посредством обозначения.

Например, в случае созерцания тела, как первой сатипаттханы, задача состоит не в том, чтобы пробиться к абсолютно истинному переживанию тела, свободному от всех концепций. Напротив, цель в том, чтобы прозревать истину сквозь завесу обманчивых концепций при помощи мудрых концепций. Это происходит благодаря развитию ясного знания в совокупности с внимательностью. Если коротко, то внимательность может сосуществовать с использованием концепций не только в общем контексте раннего буддизма, но также и в самой медитации сатипаттханы есть необходимость использовать концепции на пути к освобождению.

Внимательность и восприимчивость

Другим существенным аспектом внимательности является то, что я обычно называю широтой ума. Под широтой ума я подразумеваю непредвзятое и открытое восприимчивое отношение. Такой вид открытой восприимчивости может быть проиллюстрирован на примере пастуха, сравнение с которым можно найти в Дведхавитакка-сутте (MN 19). В этом сравнении описывается древнеиндийский пастух, находящийся в двух ситуациях. В первой ситуации созревания урожая пастух должен внимательно следить за коровами, чтобы они не забрели на участок с созревшим урожаем.

Но после сбора урожая пастух может расслабиться и просто наблюдать за коровами с отдаленного расстояния. Ему нужно лишь осознавать, что «коровы есть». Для такого наблюдения со стороны в этом сравнении используется термин сати (Anālayo 2003: 53 и 2014a: 87). Я нарисовал здесь пастуха, сидящего расслабленным у корней дерева и смотрящего на коров, пасущихся в разных местах. Все, что ему нужно делать, – просто осознавать их с почтительного расстояния.

Нет нужды говорить, что пастух не достигнет пробужденности в результате простого осознавания коров. Кроме простой внимательности требуется нечто большее. Именно здесь ясное знание, сампаджана, должно появиться, чтобы посеять семена мудрости в плодородную почву внимательного наблюдения. Без дрожжей ясного знания из теста практики внимательности можно сделать всего лишь лепешку. Вклад мудрости, который обеспечивается ясным знанием, это то, что отличает медитацию сатипаттханы от простой внимательности пастуха. Хотя пастух и лишен ключевой составляющей мудрости, наблюдение за коровами издалека, тем не менее, является хорошей иллюстрацией восприимчивости и широты ума, которые, как я считаю, являются важным аспектом внимательности.

Сравнение с пастухом – не единственное, что передает данный смысл. В Махатанхасанкхая-сутте есть другое рассуждение, где идет речь о суженном состоянии ума без внимательного наблюдения за телом. С другой стороны, широкое и даже безграничное состояние ума появляется вместе с установлением внимательного наблюдения за телом (Mn 38; Anālayo 2014a: 87 и 2017a: 40). Здесь наличие внимательного наблюдения за телом, очевидно, соотносится с широким состоянием ума.

Важность этой широты ума состоит в полноте видения, которое является результатом такого открытого (непредвзятого) отношения. Это подобно снимку через широкоугольный объектив. Такая широкая открытость позволяет находящимся рядом различиям помещаться в пространстве ума. Такой результирующий простор ума контрастирует с узостью мышления твердого убеждения, что некий наш взгляд – или понимание – единственно верный. Это не означает, что мы больше не имеем своего мнения, но это означает лишь то, что наше личное мнение воспринимается как есть – простое мнение, могущее или не могущее быть правильным. Мы учимся позволять пространству со всем его разнообразием раскрываться без подавления или отрицания.

Благодаря некоторому внимательному наблюдению мы можем действительно легко отмечать, насколько обширным и терпимым может быть ум, когда мы открываемся для различий и разнообразия, а также насколько он может становиться узким и ограниченным, когда мы самодовольны и склонны обо всем судить, исходя из своих предпочтений. Осознавание этого различия может служить несомненным свидетельством для отмечания, когда ум переходит от широты ума к закрытости.

Сочетание открытости ума с полным нахождением в текущем моменте требует определенного вида закрепления. Обычно внимательность теряется и ум поддается некоторым отвлечениям или фантазиям. Трудность здесь заключается в нахождении якоря (привязки), который будет поддерживать непрерывность внимательности без потери таких качеств как открытость ума и восприимчивость. Иными словами, опора должна быть установлена без привнесения слишком жесткого сосредоточения, а также без чрезмерного вмешательства и контроля.

На своем личном опыте я убедился, что наиболее полезным инструментом решения этой проблемы является вид внимательности, о котором говорится в Махатанхасанкхая-сутте: внимательное наблюдение за телом. Попросту говоря, внимательное наблюдение за телом является формой внимательности, которая так или иначе связана с аспектами (частями) тела или же с телом в целом. Нет нужды говорить, что эти способы взаимосвязаны. Осознавание частей тела приводит к усилению осознавания всего тела, так же как осознавание всего тела естественным образом приводит к осознаванию его различных частей. Несмотря на необходимость избегать слишком жесткой фиксации, метод внимательного наблюдения за телом, который рекомендуется в качестве якоря или привязки, является осознаванием всего физического тела.

Внимательное наблюдение за положениями тела

Внимательное наблюдение за всем телом может соотноситься с двумя созерцаниями в Сатипаттхана-сутте, где описывается осознавание положений тела и ясное узнавание телесной активности (MN 10). Для первого созерцания есть следующие наставления:

Когда идут, то знают: «я иду»; когда стоят, то знают: «я стою»; когда сидят, то знают: «я сижу»; когда лежат, то знают: «я лежу»; и как бы тело ни располагалось, следует соответствующее узнавание.

В этом отрывке речь идет не о занятии этих положений каким-то особым образом, таким, например, как медитация с замедленными движениями, но лишь об узнавании положений тела, когда они осуществляются естественным образом. По моему мнению, это передает чувство непрерывности осознавания тела в сочетании с ясным узнаванием его положения. Это является чем-то естественным и безыскусным, и, по сути, такая естественность помогает избежать скатывания к автоматическому режиму, что может легко происходить, когда мы упражняемся делать нечто постоянно и стандартным образом. Естественное хождение – это также то, что я бы порекомендовал для динамической медитации посредством простого спокойного пребывания в осознавании всего тела во время ходьбы. Идя, мы просто идем вместе со всем тем, что мы есть.

Способность знать, находится ли тело в одном из этих четырех положений, соответствует тому, что в клинической психологии называется «осознаванием проприорецепции». Термин «проприорецепция» относится к способности ощущать положение тела и его движения. Благодаря этой способности мы можем узнавать положение своего тела даже с закрытыми глазами. Это ощущение физического присутствия, которое позволяет нам легко чувствовать «здесь», в то время как внимательность поддерживает нас в «сейчас». Таким образом, внимательное наблюдение за телом может сочетать пространственное и временное измерения, что помогает нам полностью находиться здесь и сейчас.

Во время обычного бодрствования это ощущение физического присутствия обычно не замечается. Однако оно быстро выходит на передний план внимания, когда теряется равновесие тела. Медитативное развитие этого ощущения физического присутствия может происходить благодаря осознаванию тела в любом его положении. Но для этого требуется, чтобы естественная способность проприоцептивного осознавания стала узнаваемым аспектом нашего восприятия. В данном случае она не игнорируется, как это обычно происходит, и не занимает все наше внимание, как в случае потери равновесия. Такое медитативное развитие является не насильственным удерживанием тела, но расслабленным пребыванием в присутствии всего тела. Фраза, которую я обычно использую для того, чтобы передать аромат этой практики, следующая: «Мы осознаем тело в сидячем положении, и мы позволяем уму покоиться в теле, подобно тому, как тело покоится на кровати».

Развиваемое надлежащим образом, такое внимательное наблюдение за телом приводит к чувству устойчивой опоры на тело, что является воплощенным осознаванием. Такое воплощенное осознавание не обязательно должно сталкиваться, пересекаться с другими функциями и активностями. Вместо этого оно может сопровождать их. Для осуществления этого сопровождения необходима тренировка. Естественная склонность ума состоит в сосредоточенной фиксации на чем-либо или в не замечании чего-либо. Проприоцептивное осознавание может использоваться для развития срединного пути между двумя крайностями.

Развитие этого срединного пути происходит благодаря поэтапному подходу, а не простому усилию воли. Когда центрирующий и уравновешивающий потенциал внимательного наблюдения за телом становится фактом личного переживания, нам легче возвращаться к телу, даже оказываясь в самых проблемных ситуациях. Тело всегда с нами, и поэтому направляемое на него внимательное наблюдение может служить почти так же, как портативное медитативное устройство, готовое к работе всегда и в любой ситуации. Все, что нам нужно, это осознавание определенной части тела, начальный этап, позволяющий внимательности распространяться на все тело, а также дающий возможность уму покоиться в этом охватывающем осознавании, используя его как свой ориентир (точку отсчета). Само по себе это простое действие обращения осознавания на присутствие тела может превратить самую обыденную ситуацию в хорошую возможность для практики. Пребывание в автомобильной пробке, ожидание приема у доктора, стояние в длинной очереди на паспортном контроле, – любая подобная ситуация может преобразиться благодаря внимательному наблюдению за телом. Такова сила этого срединного пути между исключительными сосредоточением и рассеянностью.

Преимуществами развития этого срединного пути являются устойчивость и непрерывность внимательности. Это позволяет заполнять промежуток между формальной медитацией во время затворничества или регулярных занятий и повседневной деятельностью. Это имеет огромную важность. Чтобы медитативная практика действительно развивалась, формальные занятия и повседневная жизнь должны становиться нераздельным целым, поддерживая друг друга. Это может быть достигнуто благодаря нахождению способа поддерживать присутствие внимательности независимо от того, что приходится делать в обычной жизни.

Когда внешние обстоятельства затрудняют непрерывное течение внимательности, может быть полезным использование фразы из Сатипаттхана-сутты, которую я называю «рефреном». В соответствующем разделе сказано: «внимательность устанавливается тем, что здесь «есть тело»». Простое вспоминание фразы «есть тело» (или же ее палийского эквивалента – atthi kāyo) может помочь восстановить внимательное наблюдение за телом и поддержать ее непрерывность. Такой же вид фразы может быть использован в случае других сатипаттхан. Если, к примеру, складывающаяся ситуация приводит к возникновению заметных ощущений, то используемой фразой может быть: «есть ощущение – atthi vedanā».

Хорошим способом получить практический опыт того, что это означает для развития такого телесного осознавания, может быть прогулка в лесу. Можем ли мы, гуляя в лесу, просто гулять в лесу? Возможно ли находиться полностью в текущем моменте прогулки? Можем ли мы оставить все свои заботы и дела, роли и самоидентификацию, а также постоянное комментирование происходящего в уме в этот момент? Можем ли мы, прогуливаясь в лесу, просто узнавать, что мы идем? Опираясь на происходящую в результате укорененность в действии ходьбы, можем ли мы позволить уму быть широко открытым и восприимчивым к красотам природы вокруг нас?

Установление непрерывности осознавания в четырех положениях закладывает основание для следующего описываемого в Сатипаттхана-сутте упражнения, которое является ясным узнаванием в связи с различными телесными активностями. В данном контексте ясное узнавание относится к общему чувству целесообразности и уместности. То же самое качество также появляется в той части трактата, которую я обычно называю «определением». В этом контексте ясное узнавание представляется имеющим более специфическое предназначение, которое я понимаю как, например, напоминание об изменчивости природы всех аспектов восприятия. Если обратиться к моему предшествующему сравнению, то ясное узнавание является дрожжами, необходимыми для получения хлеба прозрения.

Внимательное наблюдение за телесной активностью

Наставление в Сатипаттхана-сутте для такого ясного узнавания, которое связано с различными телесными активностями, выглядит следующим образом:

Когда ходят туда и обратно,

то делают это ясно узнавая;

когда смотрят вперед и по сторонам,

то делают это ясно узнавая;

когда сгибают и выпрямляют [конечности],

то делают это ясно узнавая;

когда надевают верхнюю одежду

и [прочую] одежду, а также [несут] чашу,

то делают это ясно узнавая;

когда едят, пьют, поглощают пищу и пробуют,

то делают это ясно узнавая;

когда справляют большую и малую нужду,

то делают это ясно узнавая;

когда идут, стоят, сидят, ложатся спать, просыпаются,

разговаривают и сохраняют безмолвие,

то делают это ясно узнавая.

В данном случае аспекты этого описания связаны с образом жизни монаха. Однако понимая аспект одежды как представляющий вообще любую одежду, а чашу – как подразумевающую любую используемую принадлежность, это описание также может быть соотнесено и с практикующим мирянином. Ясное узнавание (sampajañña) опирается на присутствие внимательности. Лишь когда мы осознаем то, что делаем, мы можем это ясно узнавать. Описанные активности – это следование куда-то и смотрение на что-то, разные движения конечностями, надевание одежды, принятие пищи и питья, отправление естественных надобностей, отход ко сну и пробуждение, а также разговор и молчание. Очевидно, что это упражнение предполагает охват всех возможных ситуаций. Иными словами, любая ситуация или активность может в принципе становиться пищей для внимательного наблюдения и ясного узнавания.

Когда Будда поворачивается, чтобы посмотреть на что-то, он описывается как поворачивающийся всем своим телом, подобно слону. Это является примером всецелой обращенности к действию. Можем ли мы принимать пищу всем своим телом? Можем ли мы следовать за зовом природы всем своим телом? Привнесение этой полноты бытия в любую активность обладает существенным потенциалом. Это может сделать нас более живым. С помощью такого внимательного наблюдения за телом мы учимся развивать тонкую радость от полноты пребывания в текущем моменте.

Пробуждаясь утром, мы можем немедленно начать день с осознавания всего тела. Перед тем, как заняться любой другой активностью, мы уделяем некоторое непродолжительное время простому осознаванию тела, лежащего в постели. Следующий за этим подъем предполагает еще три положения, когда от положения лежа мы переходим к тому, что садимся, встаем и затем идем. Таким образом, мы можем начать день с просматривающего осознавания всего тела во всех четырех его положениях, которое позволит нам продолжить этот день с хорошего основания внимательного наблюдения за телом. После установления такого основания легче возвращаться к внимательности на протяжении всего дня, вплоть до самого отхода ко сну. В этот момент мы проходим через те же четыре положения, но в обратном порядке: идем к своей постели, останавливаемся перед ней, садимся на нее и в итоге ложимся. Все это может делаться с полным осознаванием до тех пор, пока мы не засыпаем.

Возможно, самым трудным из всех отмеченных активностей в приведенном выше отрывке является разговор. Я предлагаю рассматривать разговор в данном случае как любой вид общения, включая использование электронной почты или интернета. Ум при этом становится настолько активным и вовлеченным в эту деятельность, что мы легко забываем о внимательном наблюдении за телом. Однако чтобы вернуться к нему, требуется лишь единственный момент обращения внутрь и переход к осознаванию тела.

Осознавание всего тела может в принципе оставаться на заднем плане любой активности, включая даже самую горячую дискуссию. Тем не менее, жаркая дискуссия, вероятно, является довольно сложной ситуацией и не лучшим местом для начала такой практики. Желательно привносить внимательное наблюдение в повседневную активность постепенно, чтобы избежать разочарования от возникновения и последующего прекращения нашей приверженности по отношению к этому важнейшему аспекту данной практики. Внешний мир предоставляется нам в виде испытательного полигона, на котором мы можем проверять и развивать обретенные в формальной медитации прозрения. Нам необходимо избавиться от создания жесткого разделения между формальной медитацией и обычной повседневной деятельностью. Однако этот испытательный полигон во внешнем мире лучше не рассматривать как вид экзамена, который мы проходим или проваливаем. Вместо этого лучше всего представлять его как игровую площадку, где мы можем пробовать использовать различные тактики, чтобы увидеть то, что работает для нас. С этой точки зрения все будет работать лучше, если мы подходим к повседневным ситуациям с расслабленной внутренней улыбкой, рассматривая все происходящее как шанс испытать различные режимы нахождения в сати.

Для того чтобы начать, мы можем просто стараться быть время от времени внимательными (не стремясь сразу же достичь непрерывной длительности), когда слушаем или читаем сообщения от других. Слушание или чтение – сами по себе более пассивные активности, поэтому их проще сочетать с восприимчивым и не отвлекающимся настроем сати. Опираясь на полноценное осознавание, мы пытаемся оставаться в равновесии и вместе с тем осознавать то, что говорят другие. Каждый момент нашей внимательности является достижением, поскольку благодаря ему мы делаем следующий шаг в правильном направлении. Не нужно бранить себя за моменты потери внимательности. Отвлечение и рассеянность – это естественная склонность ума, но каждый шаг в нужном направлении постепенно ослабляет эту склонность.

Длящийся некоторое время эксперимент постепенного украшения нашей жизни прекрасными моментами внимательного наблюдения за телом, очевидно, принесет пользу в виде нашей способности лучше понимать и взаимодействовать с другими. Нам также лучше удается проводить различие между тем, что говорят другие, и тем, как это окрашивается нашими комментариями, как наши предубеждения стремятся вмешиваться, даже когда мы просто слушаем или читаем. И это, в свою очередь, позволяет нам замечать то, как наш ум стремится реагировать. Вместе с ростом этого понимания мы чувствуем достаточную уверенность, чтобы дальше продолжать практику, стараясь сохранять внимательность, даже когда мы действительно реагируем на что-то, будь то написание сообщения или разговор о чем-то. Выходя на это более проблемное поле того, что является еще одним измерением нашей медитативной практики, может быть полезным осознавать дыхание, чтобы возобновлять связь со своим телесным переживанием перед тем, как мы начнем писать или разговаривать. Незаметное для других, такое быстрое подсоединение к телесной внимательности может служить внутренним переключателем для приведения в действие нашего медитативного настроя. Эта установка на медитацию может превратить любое переживание, находимся ли мы на своем рабочем месте или дома, в неотъемлемую часть нашего развития на пути.

Польза от внимательного наблюдения за телом

Постепенное развитие этой способности в итоге обеспечивает крепкой привязкой (опорой), которая может дать мощное основание, позволяющее справляться с любыми проблемами благодаря сати. Таким образом, мы никогда не остаемся одинокими, пока сати остается вместе с нами. Ее присутствие гарантирует то, что мы будем оставаться в равновесии и сосредоточении, что помогает нам воспринимать всю полноту соответствующей информации перед тем как среагировать, а также оно позволяет нам сохранять контроль над своей реакцией, замечая любую потерю равновесия на ходу.

Всякий раз, как мы забываем о сати и оказываемся захваченными каким-то отвлечением, все, что необходимо, это лишь момент улыбающегося узнавания. Не нужно расстраиваться или воспринимать это как провал, не нужно падать духом. Улыбающегося понимания того, что ум отклонился, вполне достаточно. Это естественно, поскольку такова склонность ума. И здесь наш добрый друг, сати, терпеливо ждет нас, чтобы снова к нам присоединиться. Нахождение вместе с ним очень приятно, очень спокойно и очень просторно; оно намного более притягательно, чем любой вид мышления, реагирования или мечтания, происходящий в нашем уме.

С таким отношением мы учимся практиковать внимательное наблюдение за телом с мудростью, очень хорошо зная, что не является разумным чувствовать себя напряженно, думая: «Я должен быть внимательным к телу, не отвлекаясь даже на мгновение». На самом деле, это может быть отражением ошибочной веры в то, что мы обладаем полным контролем. С точки зрения раннего буддизма, ключевым фактором всего, что мы делаем, является воля, или намерение. Однако же наша воля действует в более широкой сети причин и условий. Она может влиять на вещи, но не может полностью их контролировать.

Применимо к переживанию отвлечения, мы должны установить намерение быть внимательными и возвращаться к нему всякий раз, когда отмечаем, что внимательность потеряна. Этого достаточно для достижения нашей цели. Если же, несмотря на это, ум полностью отвлекается, тогда это происходит вследствие других причин и условий, влияющих на данную ситуацию, ведь мы просто не все полностью контролируем своим умом. Увидев это, мы приходим к пониманию, что наилучшей целью для нас является гармоничное равновесие между усилием находиться в текущем моменте и естественным сопротивлением этому, исходящим от склонностей в нашем уме и от внешних обстоятельств. Вместо пустого ожидания того, что все это сопротивление должно быть уничтожено раз и навсегда, и тогда мы станем «хорошим практикующим», нам следует освоить это гармоничное равновесие, в котором узнавание проявления любого сопротивления встречается с улыбающимся усилием, которого достаточно для мягкого возвращения домой, в здесь и сейчас. Таким образом, вместо превращения развития внимательности в напряженную и обязательную рутину, мы видим сати как хорошего друга, к которому всегда возвращаемся, с которым нам хочется проводить все свое время.

Такое возвращение к внимательному наблюдению снова и снова может стать практическим выражением того, что отмечается в трактатах, когда говорится о том, что четыре сатипаттханы обеспечивают прибежищем внутри (SN 47.9 или 47.14; Anālayo 2003: 276 и 2013: xiii и 1n3). Развиваемое таким образом внимательное наблюдение за телом определенно обеспечивает опорой и прибежищем на протяжении всего дня, вплоть до момента отхода ко сну. Оно может оставаться с нами и на следующее утро, когда мы пробуждаемся ото сна, всегда рядом, со своими прекрасными качествами восприимчивости и принятия, что позволяет нашему уму быть широким и открытым. Прочно опираясь на текущий момент, мы можем осознавать все, что происходит, находясь в удобном для наблюдения положении, покоясь в осознавании всего тела.

Особенность такой привязки или опоры, благодаря внимательному наблюдению за телом, ясно показывается в сравнении, где описываются шесть связанных вместе разных животных (SN 35.206; Anālayo 2003: 123 и 2013: 55f). Каждое из шести животных старается убежать в своем направлении. Самое сильное тянет остальных за собой, пока не устает, и тогда его заменяет другое животное. Это иллюстрирует разделение нашего восприятия на шесть врат органов чувств до тех пор, пока не устанавливается внимательное наблюдение за телом. Нас продолжает тянуть туда и сюда в зависимости от того, какой чувственный орган накопил большую силу в данный момент.

Установление внимательного наблюдения за телом подобно вбиванию в землю крепкого столба. Как бы сильно эти шесть животных не тянули в том или ином направлении, но, будучи привязанными к этому крепкому столбу, они больше не могут тянуть за собой остальных. Рано или поздно они перестанут это делать и просто будут сидеть или лежать рядом с ним.

Этот пример демонстрирует силу внимательного наблюдения за телом, которое позволяет воспринимать приятное и неприятное через любой из органов чувств, не увлекаясь за ним. Такая способность особенно важна для того, чтобы иметь возможность справляться с повседневными ситуациями. Может быть очень утомительным держать на привязи этих шестерых животных. Гораздо удобнее установить крепкий столб внимательного наблюдения за телом, чтобы контролировать их. Таким образом, мы можем избавиться от утомительного сдерживания своих органов чувств.

Во время самой практики мы просто возвращаемся к ощущению телесного присутствия, к проприоцептивному осознаванию, как только замечаем, что отвлекаемся. Готовясь к трудным ситуациям, мы прежде всего убеждаемся в том, что осознаем присутствие своего тела. Заняв удобное положение для внимательного наблюдения за телом, мы получаем возможность успешно преодолевать трудности. Это отображает защитный аспект, присущий установлению внимательного наблюдения (Anālayo 2013: 24ff).

Сосредоточенность, которая появляется в результате такой практики, ясно показывается в другом примере, когда описывается индивидуум, который должен пронести наполненную до краев чашку с маслом через шумную толпу. Эта толпа наблюдает за представлением с танцами и песнопениями прекрасной девушки (SN 47.20; Anālayo 2003: 122 и 2013: 56f). Изображая это сравнение в древнеиндийском контексте, я представляю, что человек несет чашку с маслом на своей голове, когда люди в толпе стремятся подойти поближе к сцене, чтобы лучше разглядеть представление, и, возможно, они даже двигаются из стороны в сторону в такт музыке.

В этом сравнении далее указывается на то, что за человеком, который проносит чашку, следует мечник, готовый отрубить носильщику голову, как только будет пролита хотя бы капля масла. Для того чтобы справиться с этой трудной задачей, носильщик должен быть очень внимательным и не позволять себе отвлекаться.

Внимательное наблюдение за телом приводит к сосредоточению, которое позволяет справиться даже с самой опасной и трудной ситуацией. Подобно этому несению чашки с маслом на голове, ощущение телесного сосредоточения может быть экспериментально воспроизведено при помощи, например, несения толстой книги на голове. К счастью, никто не отрубит нам голову, даже если книга упадет на землю. Проведение подобного эксперимента может помочь получить опыт телесного сосредоточения, который, по моему мнению, будет отчасти соответствовать этому сравнению.

Ключевым аспектом потенциала внимательного наблюдения за телом является обеспечение определенной опоры, которая позволяет сохранять непрерывное внимательное наблюдение без установления слишком жесткой фиксации. Таково преимущество осознавания всего тела над типом внимательного наблюдения за более узким объектом, которое может легко привести к сильной фиксации и потере осознавания общей ситуации.

Сравнение в Каягатасати-сутте объясняет связь между благотворными состояниями, ведущими к знанию, и внимательным наблюдением за телом (MN 119; Anālayo 2013: 60). Эта связь похожа на ту, что есть между различными реками и океаном. Океан вмещает их все. И подобный охват осуществляется внимательным наблюдением за телом.

Представьте, что вы стоите на пляже и смотрите на океан. Он такой огромный и широкий. Точно так же может функционировать и внимательное наблюдение за телом, как широко открытое вместилище для различных рек наших активностей. Оно может делать это, предоставляя основную точку отсчета и опору, без вмешательства посторонней активности, в которую мы вовлекаемся. И оно также помогает объединить все, что мы делаем, в непрерывную практику, когда вся наша активность происходит в компании нашего хорошего друга, внимательного наблюдения за телом. Его присутствие обладает единым вкусом, могущим пропитать всю нашу практику и все активности. Океан обладает единым вкусом, вкусом соли (AN 8.19; Anālayo 2013: 251). Точно так же и непрерывное установление внимательного наблюдения за телом может привести к тому, что все наше восприятие будет иметь единый вкус, вкус следования к освобождению.

Другой пример сравнивает внимательность с умелым возничим (SN 45.4; Anālayo 2013: 37). Подобно хорошему вознице, мы учимся вести колесницу наших активностей в любой дорожной ситуации, не попадая в аварию. В Каягатасати-сутте иллюстрируется способность избегать столкновений, которые сравниваются с попаданием в лапы к демону Маре. (MN 119; Anālayo 2003: 123 и 2013: 60). В этих сравнениях описывается огонь, который легко занимается в сухом хворосте, вода, которая легко заполняет пустой кувшин, а также камень, который легко погружается во влажную глину. Точно так же и Мара легко использует возможность одолеть тех, кто еще не развил внимательное наблюдение за телом, кладя их на огонь, как если бы они были сухим хворостом, заполняя их как пустой сосуд или же бросая что-то, что может в них проникнуть.

Однако, когда развивается внимательное наблюдение за телом, Мара больше не получает такой возможности. И в таком случае внимательное наблюдение за телом сравнивается с не разгорающимся сырым хворостом, с заполненным сосудом, с прочной дверью, от которой легкий камушек просто отскакивает.

Эти сравнения показывают, как внимательное наблюдение за телом может служить определенной защитой. Когда мы укореняемся в осознавании всего тела, чувственно привлекательным объектам очень трудно воспламенить ум. Осознавание тела как источника радости может вызывать чувство внутренней удовлетворенности, а также наполнять такой радостью, что мы перестаем быть подобными пустому сосуду, который принимает в себя все, что угодно, лишь бы заполниться. И все, что в нас попадает, не проникает, а просто отскакивает.

Практика внимательного наблюдения за телом является центральной среди тех, что я буду излагать в дальнейшем. Это начало, продолжение и завершение, которое поддерживает соматическую привязку к здесь и сейчас посредством телесного осознавания, служащего опорой для широко открытого и восприимчивого отношения. Наше осознавание полностью находится в текущем моменте, как если бы для нас было крайне важным иметь возможность его вспомнить. Благодаря этой внимательности мы пребываем полностью открытыми и восприимчивыми для всего, что проявляется через любые из врат органов чувств. Мы укореняемся и обосновываемся в ощущаемой физической реальности всего тела, которая служит вместилищем для всех наших практик, подобно океану. Такова прелесть и потенциал внимательного наблюдения за телом.

Краткое содержание

Внимательность не является данностью какого-либо восприятия, но, напротив, требует осознанного развития. Во время такого развития внимательность может сосуществовать с использованием концепций (мышления), и на самом деле вклад со стороны мудрого использования концепций имеет огромную важность для медитации сатипаттханы. В действительной практике сатипаттханы внимательность обращается на то, что есть, а не на воспоминания из прошлого. Аспект памятования сати может быть принят для передачи того смысла, что открытое и восприимчивое состояние внимательности должно быть таким, чтобы мы позже могли легко вспомнить произошедшее. Чтобы сформировать опору для открытого и восприимчивого состояния (отношения) ума, рекомендуется внимательное наблюдение за всем телом.

Глава 2
Сатипаттхана

В вводной части я кратко отметил, что несмотря на многочисленные подробности, которые я смог собрать в ходе своего исследования, опубликованного под названием «Сатипаттхана, Прямой путь к реализации», мне все же кажется, что я упустил общую картину. Различные упражнения, находящиеся в разделах о созерцании тела и созерцании дхарм, в частности, представляются несколько усложненными, так как целое для меня – это получение четкого понимания направленности этих двух сатипаттхан.

Четыре сатипаттханы

Еще одним камнем преткновения для меня было то, что все четыре сатипаттханы сочетаются в единую объединенную практику в Анапанасати-сутте (MN 118; Anālayo 2003: 133ff, 2013: 227ff, и последующее b). Опираясь на дыхание, которое само по себе является телесным явлением, непрерывное и плавное развитие медитации ведет от одной сатипаттханы к следующей.

Тогда я не мог увидеть, как схожее развитие может быть достигнуто в действительной практике, опирающейся на Сатипаттхана-сутту. При исследовании созерцаний, перечисленных в этом трактате, для меня не было ясным и очевидным то, как они могут развиваться в виде неразрывной формы практики, отражающей непрерывность, которая очевидна в Анапанасати-сутте. В некотором смысле мне казалось вполне естественным, что в наше время сатипаттхана обычно преподается, опираясь на отбор одной или двух сатипаттхан, но не охватывает все четыре.

Однако же четыре верных усилия, к примеру, соответствующие шестому фактору благородного восьмеричного пути, очевидно, опираются друг на друга. То же самое справедливо для четырех погружений, которые часто перечисляются в описаниях верного сосредоточения как восьмой фактор того же пути. И я не мог предположить, как четыре сатипаттханы, седьмой фактор этого пути, практикуются схожим образом, дополняя друг друга.

Может ли существовать способ сведения всех четырех сатипаттхан вместе в единый и непрерывный формат практики? Возможно ли развить неразрывный поток, когда каждая сатипаттхана служит опорой для следующей, и все они дополняют друг друга? Есть ли вместе с этим простой формат практики, который может подходить к любой ситуации? Такие вопросы очень часто появлялись в моей голове.

И решение пришло ко мне в процессе детального изучения китайских параллелей. Это была тема моей второй книги «Перспективы сатипаттханы». По существу, что касается записей, которые можно найти в китайских агамах, то имеются основания полагать, что они являются подлинной записью учений Будды, подобно палийским трактатам (если оставить в стороне ошибки при переводе). Сопоставление Сатипаттхана-сутты с двумя китайскими аналогичными текстами позволило мне обнаружить их общую основу, а также различия.

Хотя следующие главы будут опираться на палийскую версию, результаты сравнительного анализа, которые я получил в процессе изучения китайских параллелей, безусловно, оказали влияние на мой подход. Поскольку данная книга главным образом будет служить руководством к медитативной практике, я не привожу в ней все вариации этих параллелей. Соответствующая этому информация может быть найдена в других моих публикациях, на которые я ссылаюсь в ходе своих рассуждений.

Возможно, в этом месте также будет правильно отметить, что проведение такого сравнения с параллельными версиями не означает, что не найденное во всех версиях должно быть просто отброшено. Скорее, это подобно расположению различных частей перед нашими глазами, размещаемых ближе или дальше от нас. Иными словами, общие для параллельных версий упражнения могут находиться на переднем плане и поэтому становятся более существенными как выражения определенной сатипаттханы. Другие же упражнения, которые не обнаруживаются ни в одной из версий, просто остаются где-то на втором плане.

Созерцание тела

На основании такого расположения три упражнения становятся общим основанием для телесного созерцания. Это созерцание частей тела, элементов и разлагающегося трупа. Я рассматриваю эти три упражнения как предназначенные для распространения прозрения на три аспекта природы тела. Первое деконструирует (разрушает) проецирование красоты и сексуальной привлекательности на тело (наше собственное или чужое). Второе раскрывает пустую природу материального существования как проявляющегося в теле (а также и вне его). Третье внедряет в сознание уверенность в смертности тела (нашего и чужого).

Альтернативный подход к третьему созерцанию может состоять в том, что стадии разложения трупа обращают внимание на то, что в теле естественным образом нет ничего привлекательного. Поскольку эта тема уже была охвачена созерцанием анатомии, а также в свете важности встречи со своей смертью, мой собственный подход к этому упражнению, тем не менее, состоит в его развитии как обращающего внимание на смертность.

Благодаря этим трем созерцаниям частей тела, элементов и разлагающегося трупа, первая сатипаттхана, очевидно, становится способом развития прозрения природы тела. Иными словами, задача здесь состоит не столько в использовании тела для развития внимательности, сколько в использовании созерцания сатипаттханы для развития ослабления привязанности к телу.

Главное направление созерцания тела также следует из рассуждения в Сатипаттхана-самьютте, где настоятельно рекомендуется преподавать сатипаттхану для начинающих (SN 47.4; Anālayo 2003: 271 и 2013: 159). В случае первой сатипаттханы начинающие должны практиковать ее таким образом, чтобы приходить к пониманию тела как есть на самом деле (yathābhūta). Преуспевающие в этом упражнении продолжают ту же практику для достижения проницательного понимания (pariññā) тела. Полностью пробужденные по-прежнему продолжают развивать созерцание тела, делая это, будучи освободившимися от любой привязанности к нему. И, само собой разумеется, что неизменная важность созерцания, начиная с его постоянного развития новичками и вплоть до освобождения арахантов от привязанности, также распространяется и на другие три сатипаттханы. Что касается тела, то с практической точки зрения задача определенно состоит в том, чтобы прийти к его пониманию как есть на самом деле. Такое понимание становится все более проницательным, что приводит к постепенному уничтожению всех привязанностей по отношению к телу.

Это отнюдь не означает, что использование тела для развития внимательности не важно. Напротив, это является главным аспектом практики. На самом деле такие упражнения, как внимательное наблюдение четырех позиций и ясное узнавание телесных активностей, обладают значительным потенциалом. Большая часть из того, о чем я говорил в предыдущей главе, относится именно к этому потенциалу. Но особенно весомый вклад для совершенствования сатипаттханы таким образом, чтобы она становилась прямым путем к освобождению, вносит тот тип прозрения, который может развиваться благодаря этим трем созерцаниям тела.

Созерцание дхарм

Ситуация с созерцанием дхарм также демонстрирует значительные различия (что касается созерцания ощущений и ума, – эти параллели достаточно близки друг к другу). Строго говоря, то, что остается общим основанием данного созерцания в Сатипаттхана-сутте и в двух аналогичных китайских трактатах, – это развитие факторов пробуждения. Я, кроме того, добавляю к этому созерцание препятствий, которое можно найти в двух версиях, и, по крайней мере, оно упоминается также и в третьей. В действительности, развитие факторов пробуждения прежде всего требует узнавания, а затем преодоления препятствий в любом случае их грубых проявлений.

Впечатление, которое появляется из выдвижения на первый план факторов пробуждения вместе с препятствиями, состоит в том, что созерцание дхарм отслеживает как препятствующие качества ума, так и те, что продвигают на пути к освобождению. Иными словами, созерцание дхарм направлено на те виды ума, в которых может (или не может) происходить пробуждение.

Такая точка зрения помогла мне проложить мост к созерцанию дхарм в Анапанасати-сутте, основная задача которой состоит в развитии перспектив прозрения наряду с осознаванием изменяющейся природы дыхания. Эти перспективы прозрения заключаются в созерцании непостоянства, бесстрастия, прекращения и оставления. Совершенствование факторов пробуждения происходит таким образом, что они реализуют свой пробужденный потенциал, для чего также требуется развитие тем бесстрастия и прекращения, что ведет к оставлению. Таким образом, ознакомление с находящимися рядом разделами, посвященными созерцанию дхарм в Сатипаттхана-сутте и в Анапанасати-сутте, обращает внимание на те качества ума и темы прозрения, которые особенно полезны для постижения ниббаны.

Семь созерцаний

Это понимание основного направления каждой сатипаттханы помогло ответить на имеющиеся у меня вопросы. Остальная часть этой книги посвящена описанию того, как в действительной медитации может быть достигнута неразрывная последовательность в практике всех четырех сатипаттхан. Это осуществляется посредством прохождения через следующие семь пунктов:

• части тела

• элементы

• смерть

• ощущения

• ум

• препятствия

• факторы пробуждения

Первые три охватывают созерцание тела, четвертый и пятый связаны с созерцанием ощущений и ума соответственно, и последние два являются способами созерцания дхарм.

Предоставленная таким образом в результате сравнительного изучения перспектива имела прецедент в тхеравадинской Абхидхарме. Вибханга, на самом деле, представляет еще более краткую версию сатипаттханы. Она предусматривает для созерцания тела лишь его части, а также лишь препятствия и факторы пробуждения для созерцания дхарм (Vibh 193; Anālayo 2003: 121 и 240 и 2013: 53 и 175).

Я бы хотел снова подчеркнуть, что оставление без внимания некоторых упражнений, упомянутых в Сатипаттхана-сутте, и заострение внимания на тех, которые являются общими для всех версий, не говорит ни о каком обесценивании. Цель этого состоит лишь в том, чтобы сосредоточиться на том, что представляется наиболее важным. В действительности способ практики, который я буду представлять в этой книге, также охватывает центральные аспекты и темы тех упражнений, которые не включены непосредственно.

Одна практика не включает все аспекты четырех ступеней внимательного наблюдения за дыханием, которое в общей схеме из шестнадцати ступеней в Анапанасати-сутте связана с созерцанием тела. Наставления, которые я представляю в связи с созерцанием трупа, включают осознавание процесса дыхания как напоминание о нравственности. Таким образом, направление внимательного наблюдения на дыхание все еще является частью созерцания тела в той форме, которую я здесь представляю, хотя это и не является самим по себе упражнением и не влечет за собой шестнадцать ступеней.

То же самое имплицитное включение действует и для созерцания положений тела, а также для ясного узнавания телесных активностей. Как было отмечено в предшествующей главе, суть этих двух упражнений естественным образом следует из важности, которая придается внимательному наблюдению за всем телом тем способом практики, который я здесь описываю.

Подобно трем созерцаниям тела, которые не включены явно, три созерцания дхарм из Сатипаттхана-сутты также не присутствуют в приведенном выше списке из семи пунктов. Одно из них связано с направлением внимательности на непостоянную природу пяти совокупностей. Такое осознавание, тем не менее, естественным образом усиливается в соответствие с моими наставлениями относительно первых трех сатипаттхан. Благодаря созерцанию ума эти наставления завершаются всеобъемлющим медитативным переживанием непостоянной природы всех аспектов переживания, охватывая тело, ощущения, восприятия, мысли и состояния ума. Конечный результат такой практики во многом схож с описываемым в Сатипаттхана-сутте созерцанием возникновения и исчезновения пяти совокупностей.

Главный практический метод, который я рекомендую применять после тренировки посредством особых упражнений, – это открытое осознавание всего, что воспринимается через любые органы чувств, опирающееся на внимательное наблюдение всего тела. Тем самым осуществляются главные элементы созерцания шести сфер органов чувств, как это было описано в Сатипаттхана-сутте, связанные, в частности, с обращением внимания на сковывающие силы чувственного восприятия.

И хотя четыре возвышенные (благородные) истины не упоминаются напрямую, они лежат в основе представляемого мною подхода к сатипаттхане. Я вернусь к этой теме в заключении, поскольку понимание этой связи требует знакомства с деталями осуществления четырех сатипаттхан, описанных мною в последующих главах.

Внимательное наблюдение в повседневной жизни

Последовательное развитие при помощи семи практик, которые я рассматриваю непосредственно, сводится к элементу простоты: внимательному наблюдению за всем телом. Я образно сравниваю представляемую далее мной практику с колесом, которое я буду называть «колесом практики». Это колесо состоит из семи спиц семи созерцаний сатипаттханы: три телесные спицы созерцания частей тела, элементов и разлагающегося трупа, за которыми следуют по одной спице для созерцаний ощущений, состояний ума, препятствий и факторов пробуждения. Ступицей этого колеса является внимательное наблюдение за телом.

Это внимательное наблюдение за телом, как центральная часть колеса, является входными воротами в простой способ практики, который можно применять в любой ситуации. Что бы мы ни делали, тело всегда здесь. Рекомендуемое мною здесь осознавание тела заключается в его чувствовании, или ощущении. Осознавание этого чувственного ощущения телесного присутствия происходит в ментальном состоянии осознавания текущего момента. Каждый момент развития этой практики и определенное соотнесение этого с прозрением является еще одной ступенью на пути к освобождению, что отражает основное направление четвертой сатипаттханы.

Если коротко, то в любой ситуации мы можем просто присесть на какой-то аспект тела, тем самым возвращаясь к присутствию тела. Ощущения, связанные с телом, и осознавание ума, узнающего ощущаемое присутствие тела, могут рассматриваться как устанавливающие «трехмерность» первых трех сатипаттхан в повседневной жизни. Четвертое измерение, которое состоит в связывании всей ситуации со следованием к освобождению, проходящего через осознавание того, что все происходящее является изменяющимся процессом, – это непостоянство.

Время некоторым образом является нашим осмыслением изменения. Прошлое, настоящее и будущее – это то, что было изменено, изменяется и будет изменено. Измерение времени в единицах (секундах, минутах и т. п.), как бы оно ни было полезно, может иногда происходить вместе с лежащим в глубине аспектом стремления контролировать изменение. Однако в конце мы неизменно обнаруживаем, что изменение находится вне нашего контроля. Таким образом, мы в итоге приходим к тому, что сами контролируемся своими представлениями о времени. Время становится тем, чего, как кажется, нам всегда не хватает. Всегда находясь под прессом времени, постоянно испытывая стресс, мы продолжаем «не успевать». Простое осознавание изменения, динамического характера любого нашего переживания, помогает нам противодействовать этой тенденции. Это ослабляет наше стремление контролировать изменение и освобождает нас от слишком серьезного отношения ко времени. А также это делает нас менее уязвимыми по отношению к связанному со временем стрессу.

Объединение главных аспектов всех четырех сатипаттхан в едином и простом способе практики способствует поддержанию непрерывности между отдельными созерцаниями сатипаттханы, которые обычно происходят во время формальной медитации и в каждодневных ситуациях. Основополагающее осознавание этих четырех областей медитации сатипаттханы в обычной жизни может приводить к более тщательному рассмотрению любой из этих четырех, соответственно нашей ситуации и личным потребностям. Ощущение тела может приводить к исследованию других ощущений, если это кажется целесообразным. Ментальное состояние осознавания настоящего момента предоставляет простой способ вхождения в узнавание состояния нашего ума. Ориентация на пробуждение, как на главную движущую силу созерцания дхарм, воплощающееся в осознавании изменения, может вести к тому или иному соотнесению того, что происходит, с учениями.

Развитие осознавания всего тела может сочетаться с периодической фиксацией внимания. Примером этого может служить слушание исполняющего музыкальное произведение оркестра. Внутри этого исполнения соло занимает определенное место. Тем не менее музыка солиста выделяется на фоне молчания других инструментов. То же самое исполнение этим музыкантом будет отличаться в том случае, если будут отсутствовать другие участники оркестра. В таком случае больше не будет чувства беспокойства от ожидания присоединения других его участников.

Подобным же образом, в рамках обширной и открытой восприимчивости опирающегося на тело внимательного наблюдения, сосредоточение на единственном аспекте занимает свое место. Единственное требование заключается в том, что это сосредоточение должно оставаться встроенным в общее осознавание всей ситуации, вместо того чтобы противопоставляться ей. Когда выступает солист, остальным членам оркестра не обязательно покидать сцену. На самом деле именно их тихое присутствие усиливает эффект исполнения солиста. Точно так же нет необходимости отбрасывать осознавание всего тела, как только мы решаем сосредоточиться на определенном аспекте восприятия. На практике нам становится все легче сосредоточиваться, не теряя всей картины.

Определение и рефрен

В соответствии с той частью наставлений Сатипаттхана-сутты, которую я обычно называю «определение», для практики каждой из четырех сатипаттхан необходимо развитие следующих четырех качеств:

• усердие

• ясное узнавание

• внимательность

• свобода от желаний и неприятия (буквально – жадность и уныние) по отношению к этому миру.

Качество внимательности в представленном здесь мною практическом методе является, в частности, внимательным наблюдением, которое опирается на проприоцептивное осознавание тела. Главным аспектом усердия является, как я понимаю, усилие отмечать с неослабевающим интересом настоящий момент в его внутренней и внешней сферах восприятия. Качество ясного узнавания выходит на передний план благодаря признанию изменяющейся природы текущего момента. Это питает семена прозрения непостоянства, закладывая основание для прозрения страдания и отсутствия самости. Такое прозрение – это именно то, что позволяет нам становиться все более свободными от желаний и неприятия по отношению к этому миру.

Значимость непостоянства для каждой сатипаттханы следует из другой части наставлений, которую я обычно называю «рефрен». В случае созерцания тела, это происходит следующим образом (MN 10):

Что касается тела, то продолжают созерцать тело внутренне, или же, в связи с телом, продолжают созерцать тело внешне, или же, в связи с телом, продолжают созерцать тело внутренне и внешне.

Или же продолжают созерцать природу возникновения в теле, или же продолжают созерцать природу исчезновения в теле, или же продолжают созерцать природу возникновения и исчезновения в теле.

Или же внимательное наблюдение того, что «есть тело», устанавливается лишь для простого узнавания и непрерывной внимательности.

А также независимо пребывают, не цепляясь ни за что в этом мире.

Таким образом, появляются следующие четыре области практики сатипаттханы:

• созерцание внутренне, внешне и вместе;

• созерцание природы возникновения, исчезновения, а также того и другого;

• установление внимательного наблюдения лишь для узнавания и внимательности;

• независимое пребывание без цепляния к чему-либо.

Внутреннее и внешнее

Последствия обращения к внутренней и внешней практике не являются сразу очевидными. Были предложены различные интерпретации (Anālayo 2003: 94–102). Однако остается определенным то, что эта часть рефрена указывает на необходимость быть основательным в развитии сатипаттханы.

По моему мнению, интерпретация, имеющая наибольший смысл с практической точки зрения, состоит в том, что «внешнее» относится к другим. Наше собственное тело состоит из мельчайших частиц и элементов, и после смерти оно проходит через стадии разложения трупа. То же самое касается и тел других людей. Мы реагируем на определенные восприятия приятными, неприятными или нейтральными ощущениями (последнее буквально «ни болезненное, ни приятное», adukkhamasukha), и то же самое делают другие. Мы испытываем определенные состояния ума, включая препятствия и факторы пробуждения, и то же самое происходит у других.

Хотя, чтобы прямо чувствовать ощущения и состояния ума других, необходимы телепатические способности, базовый уровень узнавания может быть достигнут благодаря внешним наблюдениям (DN 18; Anālayo 2003: 96f и 2013: 17f). Мы можем понимать на основании выражения лица, положения тела и тона голоса, чувствует ли другой индивидуум удовольствие, неудовольствие или нейтральные ощущения. Подобным же образом, благодаря опоре на такое внешнее наблюдение, возможно получить представление о том, что, скорее всего, происходит в уме другого.

В данном случае развитие осознавания всего тела имеет дополнительную пользу. Естественный результат все большего обращения внимания на свое положение тела и его активности состоит в том, что в таком случае телам других также уделяют больше внимания. Это, в свою очередь, позволяет нам легче становиться осознающими то, что другие сообщают нам на телесном уровне. Иногда именно это может оказываться лучшим способом оценить то, что с ними происходит на чувственном и ментальном уровнях, чем на основании сказанного ими. Таким образом, практика внимательного наблюдения за телом может стать полезным инструментом для лучшего понимания и общения с другими.

Применяя предложенную интерпретацию определения «внешнее» как относящуюся к другим, предполагает понимание любого созерцаемого явления с точки зрения его внутренних и внешних выражений. Благодаря перемещению от внутреннего к внешнему мы расширяем свою перспективу от видения лишь своей собственной точки зрения до принятия во внимание точек зрения других. Когда возникают межличностные конфликты, мы учимся осознавать не только свои нужды, ожидания и обиды, но и то, как ситуация выглядит для других. Что им действительно нужно? В каких случаях они чувствуют, что были обижены? К чему они стремятся? Мы все лучше понимаем многие обстоятельства, при которых другие оказываются затронутыми тем, что мы делаем или говорим. Таким образом, формальная медитация и внимательное наблюдение в повседневной жизни органично сливаются на основании присутствия внимательного наблюдения за телом. Эта внимательность формирует определенный фон для всего происходящего, выстраивая мост между сидячей практикой и различными активностями.

Подобное созерцание внешнего будет более подходящим для повседневной жизни, нежели для формальной сидячей медитации. Даже буддийская монашеская жизнь требует ежедневно отправляться на сбор подаяний, а также посещать собрания монашеской общины каждые две недели для коллективного прочтения собрания монашеских правил (Anālayo 2017a: 37f). Таким образом, обстоятельства для созерцания внешнего появляются естественным путем, в особенности для обычного практикующего мирянина в современном мире.

Внешняя сфера развития внимательности вносит важный вклад в совершенствование прозрения. В итоге главным является мера, в которой любое прозрение ведет к действительному преображению. Чтобы это стало возможным, обретенные во время формальной медитации прозрения должны применяться в обычной жизни. Они должны быть подвергнуты испытанию, когда сталкиваются со злоключениями и трудностями, которые могут происходить вне уединения и затворничества формальной медитации. Такая проверка на прочность позволяет узнать истинную ценность любого прозрения, а также обеспечить его укоренение внутри посредством систематического применения, чтобы оно действительно привело к значительному и долговременному изменению.

Другой аспект различия между внутренней и внешней медитациями сатипаттханы состоит в описанном в предыдущей главе укреплении связи между внимательным наблюдением и широтой ума. Таким образом, развивается широкое видение, которое ведет к созерцанию любого частного явления с обеих точек зрения: внутренне и внешне. Если принять в качестве примера злобу, то как эта злоба ощущается? Как другие ощущают себя, когда они злы? Как я себя чувствую, когда другие злятся на меня? Как другие будут себя чувствовать, когда я разозлюсь на них?

Лишь когда мы принимаем во внимание эти дополняющие друг друга перспективы, нам действительно удается понять, насколько болезненной является злоба. Поскольку внешний аспект проявления злости чаще всего появляется вне формальной сидячей медитации, здесь снова появляется еще один пункт из последней главы. Это насущная необходимость развивать тот вид практики, который позволяет привносить качества внимательного наблюдения в повседневную жизнь. Для медитации сатипаттханы повседневная деятельность и взаимоотношения являются ключевыми основаниями тренировки.

Тем не менее в наставлениях прежде всего отмечается «внутреннее», а затем «внешнее». Это создает впечатление, что знакомство с созерцаемыми явлениями прежде всего устанавливается в связи с нами самими, до того, как то же самое будет созерцаться во внешней сфере. Иными словами, насущная необходимость привносить внимательное наблюдение в повседневную жизнь не должна становиться предлогом для того, чтобы пренебрегать формальной сидячей медитацией. Прежде всего, мы устанавливаем некоторую степень внутреннего опыта, после которого мы готовы выходить в мир. Выйдя же в мир, мы снова возвращаемся к своему месту для медитации, чтобы углубить свою практику и так далее.

Для иллюстрации развития от внутренней к внешней сфере практики внимательного наблюдения приводится пример слаженного взаимодействия двух акробатов (SN 47.19; Anālayo 2003: 276, 2013: 244ff, и 2017a: 13ff). Два акробата должны быть внимательны, чтобы прежде всего поддерживать свое равновесие. Опираясь на это внутреннее равновесие, они могут поддерживать друг друга и успешно выступать. Точно так же внутренняя практика сатипаттханы закладывает необходимое основание для того, чтобы оставаться в ней при общении с другими. Таким образом, обращение к внешнему миру естественным образом ведет к укреплению терпения и доброты именно благодаря тому, что был заложен фундамент практики внимательного наблюдения.

Хотя следование от внутреннего к внешнему обеспечивает значительное развитие, это не означает, что в принципе невозможно следование от внешнего к внутреннему. Известный мне лично случай иллюстрирует это. У одной женщины был ребенок с высокой степенью инвалидности, который, кроме прочих проблем, был слеп и глух. Заботясь о нем много лет, она научилась очень внимательно относиться к тому, что ее ребенок испытывал на телесном, чувственном и ментальном уровнях. И когда в итоге ей довелось проходить сидячий курс сатипаттханы, она тут же почувствовала себя на знакомой почве. Ее ребенок некоторым образом уже дал ей знания первых трех сатипаттхан. Уже ознакомившись с внешней сферой практики внимательного наблюдения, ей было гораздо легче исследовать внутреннюю сферу, а также расширить свое видение благодаря привнесению четвертой сатипаттханы.

Формулирование этой первой части рефрена сопровождается двойным обращением к телу: в отношении тела, мы продолжаем созерцать тело. То же самое относится и к другим сатипаттханам. Схожее удвоение также можно найти в связи с индивидуальными созерцаниями, к которым я буду возвращаться в следующих главах. Я понимаю это удвоение как подразумевающее, что из всего ряда телесных явлений определенные примеры были отобраны для более детального рассмотрения. Таким образом, рефрен, а также отдельные упражнения имеют общие отношения с особыми аспектами. Возвращаясь к моему предыдущему примеру, ненависть является одним частным состоянием ума. Для понимания этого состояния требуется ясное узнавание присутствия или отсутствия ненависти, а также его внутренние и внешние проявления.

Связь между индивидуальными созерцаниями сатипаттханы и внимательным наблюдением за телом в повседневной жизни может быть проиллюстрирована на примере цветка лотоса. Когда солнце сияет, его лепестки раскрываются, и тогда проявляется вся красота этого цветка, а также его аромат. Это демонстрирует переживание и глубину практики во время формальной медитации, когда ведется работа с индивидуальными созерцаниями в связи с исследованием внутренней сферы сатипаттханы. В другое время лепестки лотоса закрыты, и мы еще можем видеть внешние части лепестков, но больше не чувствуем его аромата. Это означает внимательное наблюдение в повседневной жизни, которое дает нам возможность исследовать внешнюю сферу сатипаттханы. Открытый или закрытый, лотос остается тем же цветком. И точно так же внутреннее и внешнее дополняют друг друга. В то же самое время есть разница между прямым переживанием чего-то внутри и наблюдением этого вовне. Подобным образом, когда лепестки закрываются, вся красота лотоса теперь находится внутри. Лишь когда лепестки открываются, мы чувствуем его аромат во всей его полноте, и это представляет собой отдельный аромат непосредственного переживания внутри.

Когда практика развивается, различие между внутренним и внешним исчезает, и мы созерцаем «внутри и снаружи». Это способствует прояснению того, что различие между «внутренним» и «внешним» способами практики не призвано стимулировать формирование резкой дихотомии двух не сообщающихся друг с другом водонепроницаемых отсеков. Напротив, внутренние границы проявляются внешне и наоборот. Эти два термина просто относятся к частям того, что по сути является непрерывным потоком переживания (восприятия). В практическом плане, оставаясь в контексте моего прежнего примера о «злобе», применяя созерцание «внутренне и внешне», мы просто осознаем проявление «злости», независимо от того, внутри это проявление или снаружи.

Так как внешний вид сатипаттханы, как правило, более активен в практике повседневной жизни, а внутренний – в формальной медитации, объединение этих двух с созерцанием, происходящее «внутренне и внешне», указывает на тот факт, что в принципе нет необходимости в конфликте между этими двумя позициями. Напротив, когда внимательное наблюдение вполне установлено, формальная медитация наполняет повседневную деятельность и преображает ее. Каждодневная активность, в свою очередь, становится краеугольным камнем и предлагает тренировочную площадку для любого появляющегося прозрения в формальной сидячей медитации, позволяя ей углубляться на очень практическом и индивидуальном уровне. Эти две сферы являются частью одной нераздельной практики. Видение их в этом ключе помогает различать единую нить внимательного наблюдения за телом, которое может объединить их в гармоничное целое.

Благодаря устойчивой практике то, что приходит к нам из области внешних потребностей, больше не воспринимается как беспокойство, но может быть гармонично интегрировано как пища для нашего осознавания. Даже вне формальной медитации внимательность может оставаться настолько хорошо установленной, что мы ясно отмечаем то, что происходит внутренне, как мы реагируем на ментальном уровне. Благодаря внутреннему и внешнему совершенствованию сатипаттханы все становится частью непрерывной практики, и мы все более непринужденно чувствуем себя среди превратностей этой жизни, словно рыба в воде.

Природа возникновения и исчезновения

Вторая часть рефрена не имеет двойного обращения к телу (или же к ощущениям, уму и дхармам). Я понимаю это, как означающее, что теперь практика следует от определенных аспектов к тому, чем все они обладают. Все они обладают природой возникновения и исчезновения. В данном случае задача состоит в узнавании процессуального характера всех аспектов восприятия. Отмечание возникновения злости, если обратиться к тому же примеру, ведет к отмечанию ее исчезновения. Благодаря узнаванию наличия и отсутствия такого индивидуального состояния ума как злость, мы приходим к пониманию того, что природа возникновения ментальных состояний дополняется природой их исчезновения (и то же самое касается тела, ощущений или дхарм). Все это обладает общей природой возникновения и исчезновения.

Эта часть рефрена имеет большое значение, поскольку она указывает на прямое восприятие непостоянной природы всех аспектов восприятия. Возможно, именно по этой причине рассуждение в Сатипаттхана-самьютте проводит различие между сатипаттханой и развитием (bhāvanā) сатипаттханы (SN 47.40; Anālayo 2003: 104). Четыре созерцания тела, ощущений, ума и дхарм являются сатипаттханой, способами «установления внимательности». «Развитие» этих четырех способов установления внимательности происходит посредством созерцания природы возникновения, исчезновения, а также того и другого в связи с каждым из этих четырех. Иными словами, это основание, которое кладется благодаря установлению внимательного наблюдения за телом, ощущениями, умом и дхармами, должно вести к развитию прозрения до прозрения непостоянства, чтобы актуализировать освобождающий потенциал практики внимательности.

Здесь это имеет дальнейшее практическое значение в том, что эти наставления говорят о созерцании природы возникновения, природы исчезновения, а также природы возникновения и исчезновения. Я понимаю последнее как означающее, что эти наставления могут выполняться, даже если мы упускаем сам момент возникновения или сам момент исчезновения. В силу быстроты этих моментов, осознавать то, когда они действительно происходят, очень нелегко. Вместо этого, с практической точки зрения, эти наставления могут быть поняты как включающие также ретроспективное постижение того, что определенное явление уже возникло и теперь присутствует, или же, что оно исчезло и теперь его больше нет. Этого достаточно для того, чтобы понять, что данное явление определенно обладает природой возникать и исчезать, даже если оно не было ухвачено в тот самый момент своего возникновения или исчезновения.

Как и в случае с внутренними и внешними областями практики, здесь термины «возникновение» и «исчезновение» не выражают фундаментальную дихотомию, но скорее относятся к определенным аспектам в потоке изменения переживания. Эта практика следует от более легко отмечаемого возникновения вещей к отмечанию их исчезновения, тем самым не позволяя нам впадать в приятное самоуспокоение в связи с доминированием аспекта возникновения вещей. Данная практика также ведет к полному постижению сравнительно менее приятного аспекта непостоянства, а именно того, что вещи исчезают, что рано или поздно они придут к своему концу.

Эти два аспекта сходятся в осознавании постоянного изменения как «возникновения и исчезновения» всех аспектов переживания. Усредненная перспектива неподготовленного ума состоит в направлении внимания на появляющееся, на новое и свежее, тогда как старое, уходящее и прекращающееся избегается. Переход от «возникновения» к «исчезновению» помогает противодействовать этой неуравновешенной перспективе. Когда же устанавливается равновесие, окончательная цель состоит в видении обоих аспектов как частей непрерывного потока. Если коротко, то без какого-либо исключения тело, ощущения, состояния ума и дхармы являются изменяющимися, возникающими и исчезающими явлениями. Таким образом прочно устанавливается подлинное прозрение относительно характеризующего восприятие все-пронизывающего процесса возникновения и исчезновения.

Такое осознавание изменения происходит с уже встроенным указателем на пустотность. Видя возникновение и исчезновение явлений, мы все больше осваиваем отпускание как прекращение удерживания той или иной вещи как того, что «есть» (или «нет»). Невозможно указать на что-то, как на самодостаточную и независимую вещь, существующую саму по себе. Все является просто возникновением и исчезновением. Бессмысленны попытки удержать изменяющееся явление. Бессмысленно бороться и враждовать. Бессмысленно стараться усилить контроль и стремиться получить все в точности так, как мы хотим. В конце концов, даже если мы успешны, все очень скоро снова изменится.

В некотором смысле первая и вторая части «рефрена» могут рассматриваться как изложение основы мира переживаний нашей сатипаттханы. Внутреннее и внешнее созерцания охватывают пространственный аспект созерцаемых явлений, возникновение и исчезновение – временной аспект их постоянного изменения.

Просто быть внимательным

Третья сфера практики, отмеченная в рефрене, направлена на то, чтобы быть внимательным просто для того, чтобы узнавать и поддерживать внимательность. В самой практике я предлагаю осуществлять это посредством перехода от занятия конкретными упражнениями к менее структурированной форме медитации. Мы просто остаемся (покоимся) в открытом осознавании того, что происходит, не выбирая и не отбрасывая. Как было отмечено в предыдущей главе, мы просто восприимчиво осознаем то, что «есть тело», «есть ощущение», «есть ум» и «есть дхармы». Это некоторым образом подобно тому, как пастух просто осознает, что «коровы есть». Такая практика отличается от осознавания пастуха тем, что она опирается на прежде установленное всеохватывающее видение внутреннего и внешнего, а также на ключевое прозрение в непостоянство. Это отмечалось как раз перед данным местом в рефрене. И это также опирается на другие аспекты прозрения, развиваемые при помощи конкретных упражнений.

Таким образом, в Сатипаттхана-сутте (Anālayo 2017a: 25f и 2018a), по-видимому, есть место для «чистого осознавания». Но это место следует после всеохватывающего медитативного видения и опытного прозрения в непостоянство, которые были развиты и установлены. Чтобы подытожить, скажем, что созерцание сатипаттханы начинается с развития ясного понимания во внутренней сфере тела, ощущений и т. д., а затем дополняется охватом внешней сферы. То и другое вместе предшествуют уровню понимания, которое выходит из двойственного противопоставления меня и других, предполагая переход к видению просто общей для всех природы, независимо от внутренних или внешних проявлений. Такое видение вещей с точки зрения их общей природы ведет к отмечанию, в частности, их естественного возникновения, а затем также к отмечанию их естественного исчезновения. В связи с переходом от внутреннего или внешнего к внутреннему и внешнему, здесь также происходит переход к возникновению и исчезновению, к постоянному видению непостоянства.

Именно благодаря тому, что прозрение прочно устанавливается относительно пространственных и временных измерений медитативного переживания таким образом, практика простой внимательности оказывается на своем месте. Она может развернуть свой преобразующий потенциал, поскольку опирается на фундамент понимания и прозрения. Этот фундамент обеспечивает то, что это простое осознавание не попадает в ловушку внимательности пастуха, простого наблюдения без какого-либо глубокого понимания.

Я считаю, что для понимания этой третьей части практики будет полезно помнить, что семь отдельных созерцаний не упоминают внимательность в своих описаниях осуществляемой медитативной активности. Наставления являются тем, что «узнают (pajānāti)». При помощи частей тела и элементов «исследуют (paccavekkhati)», и при помощи созерцания трупа «сравнивают (upasaṃharati)». Внимательность упоминается как первый фактор пробуждения, но в данном случае также действительной целью является то, что «узнают».

Я понимаю это как подразумевающее, что в данном контексте сати является не столько тем, что мы делаем, сколько тем, чем мы являемся. Как уже кратко отмечалось в предшествующей главе, различные созерцания в Сатипаттхана-сутте служат установлению внимательности. То, что мы делаем, – это узнаем, исследуем и сравниваем. Все эти активности способствуют, сходятся и опираются на то, что являются внимательными. Сама внимательность в данном случае не выступает как активность, но скорее как качество. Это качество стоит за каждым упражнением, также формируя их осуществление.

Наряду с ее появлением в определении, как обладающей важнейшими качествами для медитации сатипаттханы, именно в данной части рефрена внимательность упоминается явно. С этой третьей частью рефрена мы практикуем для того, чтобы быть постоянно внимательными. В сравнении с предшествующими двумя частями рефрена, эта указывает на простое продолжение осознавания естественного разворачивания медитативного переживания.

В палийском тексте первые три части рефрена связаны друг с другом разделительной частицей «или (vā)». Я считаю, что это указывает на три альтернативных способа практики. В то же самое время такая последовательность представления, вероятно, предполагает, что эти три альтернативы опираются друг на друга в естественной последовательности. Эта естественная прогрессия следует от установления всеохватности, через признание изменения, к простой внимательности.

Независимое пребывание

Последняя часть рефрена больше не следует с разделительной частицей «или», но, напротив, сопровождается соединительной частицей «и (ca)». Это одна из четырех частей, которая относится к любому типу медитации сатипаттханы: не цепляться ни к чему в этом мире. Такова суть всей практики. В данном случае «мир» – это мир восприятия. Важнейшим вопросом для этого мира является не «быть или не быть», но «цепляться или не цепляться».

Переживание даже момента описываемой здесь независимости является предвкушением освобождения. Это цель, ради которой мы практикуем. Это мерило нашего развития. То, что действительно имеет значение, это не особые переживания, какими бы глубокими они ни казались, но то, в какой степени мы можем пребывать, ни к чему не цепляясь.

С внимательным наблюдением за телом, как ступицей, и семью созерцаниями, как спицами колеса практики, независимое пребывание без цепляния – это внешний обод. Именно там, где этот обод касается земли, что означает происходящее в данный момент, именно в этом месте мы должны оставаться без цепляния. Такое отсутствие цепляния имеет ступицу колеса, как источник силы, и семь спиц, как опору. Когда это колесо продолжает двигаться на пути к освобождению, когда бы обод ни прикасался к внешней реальности, задача остается одной и той же: никогда ни к чему не цепляться!

Эти четыре части рефрена и упомянутые в определении четыре качества должны сочетаться. Созерцание внутреннего и внешнего требует настойчивого усилия. Узнавание возникновения и исчезновения требует ясного знания. Пребывание внимательным находит свое наиболее яркое выражение, когда мы внимательны просто ради узнавания и внимательности. Пребывание свободным от желания и недовольства по отношению к этому миру соответствует независимому пребыванию, без цепляния к чему бы то ни было.

Ключевой момент медитации сатипаттханы, возникающий из сочетания определения и рефрена, может быть кратко изложен следующим образом:

• усердное созерцание внутри и снаружи;

• ясное знание возникновения и исчезновения;

• быть внимательным просто ради узнавания и внимательности;

• оставаться свободным от желания и недовольства с тем, чтобы оставаться независимым, не цепляясь ни к чему.

Дальнейшее уплотнение для непосредственной практики может выражаться просто как «сохранение спокойного узнавания изменения». В данном случае «сохранение» отражает усердие в исследовании внутренних и внешних аспектов практики. Необходимость оставаться свободным от желания и недовольства, а также способность пребывать независимым, без цепляния, объединяются в определении «спокойно». Внимательное наблюдение ради непрерывного пребывания с внимательностью формирует основание для ясного «узнавания», которое, как общее качество, распространяется на все практики сатипаттханы, имеющие своей главной задачей узнавание того, что все воспринимаемое является проявлением «изменения». Таким образом, «сохранение спокойного узнавания изменения» может служить как простой руководящий принцип для практики сатипаттханы, и целью такой практики будет: «никогда ни к чему не цепляться».

Краткое содержание

Опираясь на сравнительное исследование ранних трактатов, семь созерцаний возникают как суть медитации сатипаттханы. Они могут объединяться в непрерывный способ практики, сравнимый с медитативным развитием в Анапанасати-сутте. Четыре сатипаттханы также могут быть привнесены в каждодневные ситуации. Осознавание тела через его ощущение, опираясь на состояние ума, в котором внимательность прочно установлена, может способствовать задействованию первых трех сатипаттхан. Четвертая же относится к тому моменту, когда все воспринимаемое становится возможностью для развития освобождающего прозрения, могущая принять форму отмечания непостоянной природы всего происходящего.

Ключевой аспект практики сатипаттханы, описываемый в «определении» и в «рефрене» Сатипаттхана-сутты, может быть обобщен как указывающий на необходимость сочетать усердное исследование внутренних и внешних аспектов имеющейся ситуации с ясным узнаванием их непостоянной природы. Внимательность может практиковаться ради самой себя таким образом, что мы остаемся свободными от желаний и недовольства, пребывая независимо, ни к чему не цепляясь.

Глава 3
Анатомия

Первой из семи спиц в колесе практики сатипаттханы, описываемой в этой книге, является анатомическая конституция тела. В наставлениях Сатипаттхана-сутты говорится следующее (MN 10):

Так исследуют то же самое тело вверх от стоп и вниз от макушки головы, покрытое кожей и наполненное многими видами нечистот: «В этом теле есть волосы на голове, волосы на теле, ногти, зубы, кожа, плоть, сухожилия, кости, костный мозг, почки, сердце, печень, диафрагма, селезенка, легкие, кишечник, брыжейка, содержимое желудка, экскременты, желчь, слизь, гной, кровь, пот, жир, слезы, смазка, слюна, сопли, масло в суставах и моча».

Это и другие два телесных созерцания, рассматриваемые в следующих двух главах, предназначены для развития способов отношения к телу без цепляния. В другом месте я более детально обсуждал то, как ранняя буддийская теория медитации приводит целый ряд точек зрения на тело (Anālayo 2017a: 43ff). Деконструкция восприятия тела как чувственно привлекательного, лежащая в основе данного упражнения, не является единственной перспективой. Это находит свое дополнение в практике внимательного наблюдения за телом, как нейтрального вида отношения к телу, а также в переживании тела, пронизанного блаженством и счастьем во время медитативного погружения.

Природа тела

Именно на фоне этих дополнительных перспектив оценочный элемент в данном упражнении понимается лучше всего. В приведенном выше отрывке эта оценка принимает форму направляющего внимания на тело, как на «нечистое (asuci)», что также может быть переведено как «грязное».

Чтобы понять этот вид определения, будет полезно обратиться к обычному памятованию, практикуемому монахами в связи с их имуществом (Anālayo 2017a: 47). Такое памятование обращает внимание на тот факт, что имущество становится грязным через контакт со своим телом. В результате размышления выясняется, что это действительно так. Одежда и постельное белье загрязняются по мере их использования, и главным источником этой грязи является наше собственное тело. И хотя это тот аспект физического тела, на который мы не привыкли обращать внимание в современном обществе, его вряд ли можно отрицать. На самом деле главным акцентом в этом упражнении является вопрос о том, каким образом мы привыкаем относиться к человеческому телу.

В другом представлении того же вида упражнения тело описывается как «не красивое (asubha)». Значение этого определения в данном контексте состоит в представлении о красоте, как о чем-то сексуально привлекательном и соблазнительном. Это такой вид красоты, который пробуждает желание прикоснуться, поцеловать и совокупиться. Цель данного упражнения состоит не в том, чтобы поставить под вопрос эстетическую красоту в целом. И действительно, в трактате Самьюта-никаи Будда превозносит красоту монаха, которого он однажды увидел (SN 21.5; Anālayo 2017a: 52). Этот случай ясно демонстрирует, что с красотой как таковой нет никаких проблем. Проблема скорее заключается в чувственном желании.

Лишь малая часть людей соответствует ограниченным критериям современного представления о телесной красоте. Это просто несправедливо, что большинство людей дискриминируются из-за того, что они полные или худые, слишком низкого или высокого роста, имеют тот или иной цвет кожи. Все люди должны иметь равные права на признание и уважение, независимо от формы их тела. В частности, очень вредна расовая дискриминация. Любая кожа, независимо от ее цвета, является просто кожей. Данный признак никак не влияет на самого индивидуума. Он не связан с тем, является этот индивидуум умным, честным или же нет.

Чувственность

Расовая дискриминация не является единственной проблемой. Сексуальное влечение вполне может выйти из под контроля и привести к ужасным последствиям, таким как насилие, детская порнография и т. д. Эти примеры должны прояснить, что половое влечение не может просто приравниваться к любви. Например, сексуальное насилие определенно не является формой любви. Это опасная форма психического отклонения, которое проявляется как жестокость и причиняет огромный вред. Иногда насильник даже убивает свою жертву. Это полностью противоположно любви.

Помимо крайних проявлений чувственного желания, существует половое влечение, возникающее в неподходящих ситуациях. Способность к ограничению или устранению этого влечения представляется вполне разумной. Некоторые могут ощущать возникновение чувственного желания по отношению к партнеру своего лучшего друга. В таком случае будет полезно иметь способность потушить пламя похоти в самом начале, когда это еще не так трудно сделать. Если же это не обуздать, то маленький огонек может стать огромным пламенем, которое сожжет нас и других. И здесь простое напоминание себе о том, что наше тело является лишь совокупностью анатомических частей, может позволить реально оценить ситуацию, чтобы увидеть, что на самом деле существует из того, что представляет нам ум.

Некоторые иллюстрации недостатков чувственного желания можно найти в ряде примеров, приведенных в Поталия-сутте (MN 54; Anālayo 2013: 74ff). Один из них сравнивает потворство чувственным желаниям с тем, как держат горящий факел, стоя против ветра, в результате чего держащий его может сам загореться. Потворство чувственным желаниям подобно тому, как неумело держат горящий факел, в результате чего загораются сами. Проблема не в поиске удовольствия как такового. По сути дела, это сравнение не подразумевает наличие принципиальной ошибки в том, что факел используют. Проблема в том, что его держат неправильным образом. Применительно к поиску удовольствия проблемой также является ошибочное направление, возникающее вследствие потворства чувственному желанию.

В Магандия-сутте (MN 75; Anālayo 2013: 73) также появляется образ огня. В этом трактате описывается больной проказой, который прижигает свои раны огнем. И хотя такое прижигание приносит ему временное облегчение, оно в целом ухудшает его состояние. То же самое относится и к чувственному удовольствию. Чем больше мы потворствуем ему, тем сильнее становится чувственное желание. И, напротив, в случае полного исцеления прокаженного, ему больше не понадобится приближаться к огню. Вероятно, он даже будет сопротивляться изо всех сил, если его будут вести к огню. Это иллюстрация для того, кто навсегда избавился от огня чувственного желания. Такой индивидуум больше не захочет даже пытаться потворствовать своим чувственным желаниям просто потому, что чувственные удовольствия полностью потеряли всю былую привлекательность.

Другое сравнение в Поталия-сутте описывает грызущую кость собаку, которая никак не может утолить свой голод. Потворство чувственным желаниям точно также не может привести к продолжительному удовлетворению. Так же как вкус кости кажется собаке утоляющим голод, погоня за чувственным удовольствием тоже представляется многообещающей. Однако же и то и другое не исполняет имевшихся надежд и ожиданий.

Еще одно сравнение в том же трактате описывает птицу, которая схватила кусок мяса и за которой гоняются другие птицы, старающиеся отнять его. И до тех пор, пока птица не бросит этот кусок мяса, она рискует получить ранения или даже быть убитой другими птицами. Это сравнение иллюстрирует соперничество среди тех, кто находится в поисках чувственного удовлетворения. Мы можем представить себе двух мужчин, влюбленных в одну женщину, которые заходят так далеко, что стремятся убить друг друга.

Чувственное влечение очень близко связано с нашим ощущением самоидентификации. Это выдвигается на передний план в одном из трактатов из Ангуттара-никаи (AN 7.48; Anālayo 2013: 71). В нем описывается то, как мужчина пытается самоопределиться в своем ощущении мужественности и найти в этом радость, точно так же как женщина пытается самоопределиться в своем ощущении женственности и найти в этом радость. Самоопределившись со своей мужественностью внутри, мужчина ищет женственность снаружи, и точно так же женщина, самоопределившись со своей женственностью внутри, ищет мужественности снаружи. Таким образом, стремление к половому соитию не позволяет им выйти за пределы узких рамок их чувства самоидентичности. Хотя это и не было прямо отмечено, представленное в этом трактате также может быть применимо к случаю однополых чувственных желаний. Основным принципом здесь является открывающее путь к освобождению оставление питающего чувственное желание ограниченного и ограничивающего чувственного самоотождествления.

Представленное здесь упражнение предлагает способ достижения такого освобождения. Оно предполагает отход восприятия от обычного видения человеческого тела как сексуально привлекательного, к которому нас приучает общество. Мы часто думаем и выделяем значительные ресурсы на заботу и украшение тела. Это трата времени и средств, которые могут быть использованы для лучших целей. Требуется отвлечение от одержимости телом как сексуально привлекательным. Просто поддерживать тело в чистоте и работоспособном состоянии гораздо проще и полезнее.

Строго говоря, чувственное желание относится к пяти препятствиям. Уже здесь стоит отметить, что желание как таковое не обязательно является препятствием. Желание совершенствоваться и продвигаться на пути определенно достойно всяческих похвал. В связи с этим не возникает никаких вопросов. Проблема с чувственными видами желания состоит в ошибочном веровании в то, что истинное счастье может быть найдено в результате удовлетворения чувственных удовольствий. В ходе продвижения в практике становится все более ясно, что стоит развивать ум таким образом, чтобы это приводило к благотворной радости и счастью. Эти радость и счастье, переживающиеся во время углубления сосредоточения или прозрения, укоренены в состоянии ума, который находится в стороне от чувственного желания. Главной функцией данного упражнения является содействие такому уединению. Это лекарство, средство, которое позволяет переживать значительно более сильное и более очищенное счастье в сравнении с тем, которое мы могли бы когда-либо достичь в результате потворства чувственным удовольствиям. В некотором смысле это предполагает обращение к развитию близости внутри вместо поиска близости посредством внешнего полового соития.

Сравнение

Как уже было отмечено в предыдущем разделе, действительное созерцание анатомических частей как нечистых, грязных, или же как лишенных красоты, не является формой внимательности самой по себе. Напротив, это «исследование». Необходимо помнить об этой разнице. Оценочный элемент, представленный таким исследованием, не является формой самой внимательности, но практикой, которая предназначена для того, чтобы вести к установлению уравновешенного положения внимательности.

Тема равновесия, а также свободы от желания и неприятия выдвигается на передний план в сравнении, которое сопровождает данное упражнение в Сатипаттхана-сутте:

Это подобно человеку с хорошим зрением, который раскрывает сумку с двумя отделами, наполненную различными сортами зерен, такими как горный рис, красный рис, бобы, горох, просо и белый рис, исследуя: «Это горный рис, красный рис, бобы, горох, просо и белый рис».

Смотрение на различные зерна в этой сумке, определенно используемые для сеяния, вряд ли вызывает чувственную реакцию. Мы не думаем о рисе или бобах как о сексуальных, и не желаем украсить их. Они для нас просто рис и бобы.

Цель этого упражнения состоит в развитии схожего отношения к различным частям тела. Фактически этот список анатомических частей включает аспекты человеческого тела, такие как волосы, ногти, зубы и кожа, которые могут рассматриваться как привлекательные. Вместе с этим следуют части тела, такие как экскременты, желчь, слизь, гной, кровь и т. д., которые могут рассматриваться как отвратительные. В Мадхъяма-агаме, которая аналогична Сатипаттхана-сутте, наставления состоят в том, чтобы созерцать тело «в связи с тем, что является привлекательным и отвратительным», таким образом явно указывая на то, что список анатомических частей включает оба аспекта (Anālayo 2013: 63). Задача этого состоит в том, чтобы отойти от влечения и отвращения, учась воспринимать части тела с одинаковым отношением, подобным тому, когда смотрят на различные зерна.

Это созерцание может сочетаться с пониманием функциональности каждой части. Такой аспект практики явно отмечается в Экоттарика-агаме, которая также аналогична Сатипаттхана-сутте, где приводится список анатомических частей вместе с призывом созерцать «это тело в соответствии с его природой и функциями, от головы до пят и от пят до головы» (Anālayo 2013: 64). Несомненно, очень важно обладать функционирующим человеческим телом, чтобы быть способным практиковать путь. Полезно помнить о том, что отвращение к телу или недостаточная о нем забота может стать препятствием в продвижении к освобождению, также как и в случае с потворством чувственному удовольствию.

Практическое упрощение

Здесь я бы хотел познакомить вас с упрощением, способствующим действительной практике этого упражнения. Это упрощение предполагает сведение различных анатомических частей в три группы, которыми являются кожа, плоть и кости. Идея такого упрощения появилась у меня на основании изучения Сампасадания-сутты (DN 28; Anālayo 2013: 72). В соответствующем месте описывается продвижение от созерцания анатомических частей к осознаванию лишь костей, не обращая внимания на кожу и плоть. Это предполагает, что весь список анатомических частей может быть сведен к этим трем аспектам. Упрощение, которое я предлагаю здесь, является отправной точкой, позволяющей каждому практикующему в дальнейшем переходить к более детальному созерцанию.

Данная рекомендуемая мной практика представляет собой что-то вроде телесного сканирования. Одно такое сканирование является осознаванием кожи, другое – осознаванием плоти, и третье представляет собой осознавание костей.

В качестве введения в это сканирование я бы хотел сказать несколько слов о связи между картой и реальностью в медитации. Наше медитативное продвижение обусловливается тем и другим. Учения, которые передаются посредством устной трансляции, являются картами, используемыми для практики. Приложение этих карт к переживаемой в медитации реальности становится совершенствованием ума (bhāvanā). Карты, очевидно, важны, но они являются лишь инструментами. Они подобны используемому для переправы через реку плоту, который затем может быть оставлен. Использование карты как таковой не является проблемой, если мы заранее уверены, что она соответствует реальности. Иными словами, использование карты не предполагает предоставление полной свободы действия для любого вида воображения. Напротив, мы должны быть уверены, что наша карта согласуется с реальностью. Такая карта обладает потенциалом вести к знанию и видению вещей как есть на самом деле (yathābhūta).

Использование концепций как подспорья для развития прозрения работает надлежащим образом до тех пор, пока наша карта соответствует реальности. В этом случае концепции не только работают как должно, но и являются необходимыми. Без использования концепций мы вряд ли могли бы знать, что есть «кожа», «плоть» и «кости». Мы бы даже не могли бы знать, что «есть тело».

Что касается правильности карты, факт того, что человеческое тело состоит из перечисленных в наставлениях анатомических частей, находится вне всяких сомнений. И то же самое касается того положения, что тело обладает кожей, плотью и костями. Вряд ли может возникнуть какой-либо вопрос относительно точности этой конкретной карты ввиду того, что рассматриваются лишь анатомические части и оценивание их как нечистых на некоторое время оставляется в стороне.

Когда выполняется телесное сканирование с обращением внимания на кожу, плоть или кости, не так важно чувствовать каждую часть отдельно. На самом деле перечисление в Сатипаттхана-сутте не является полным. В других подобных трактатах, например, упоминается осознавание мозга, не отмечаемое в этом наставлении по созерцанию анатомических частей тела. Мозг добавляется к общему перечню лишь в более поздней традиции (Anālayo 2003: 147n119, 2013: 67, и 2018c: 152).

Какими бы ни были избранные для созерцания анатомические части, мы уже знаем, что они находятся в теле. Поэтому нет необходимости осуществлять проект персонального исследования, направленный на доказательство их существования и подтверждение нашей карты. Напротив, следует просто стараться развивать общее ощущение устройства нашего тела. Простого знания того, что это тело состоит из кожи (включая волосы и ногти), плоти (включая мускулы, сухожилия и органы) и костей (включая зубы), достаточно.

В качестве подготовки мы можем просто прикоснуться к своему лицу руками, чтобы почувствовать кожу. Затем мы можем прикоснуться языком к деснам и почувствовать плоть. Затем мы можем подвигать нижней челюстью из стороны в сторону, взад и вперед, чтобы почувствовать кости. Все это должно быть доступным в пределах личного переживания для каждого из нас.

Этого вполне достаточно для начала. Иногда во время действительного сканирования тела у нас может быть реальное ощущение физического местонахождения некоторых его частей; мы можем их чувствовать. Но и без отчетливого ощущения вполне достаточно просто знать, что они есть. Целью этого упражнения является простое знание, поэтому не следует стремиться к получению какого-то особого ощущения.

Что касается самого сканирования, то я предлагаю начинать с головы и далее двигаться вниз к стопам, созерцая кожу. Для созерцания плоти я советую двигаться вверх, от стоп к голове, и затем, для созерцания костей, снова от головы к стопам. Это лишь один из способов выполнения. Практикующие могут свободно вносить изменения и исправления в соответствии с личными предпочтениями (альтернативным вариантом для тех, кому не подходит данный метод сканирования, может быть, например, подход, при котором вначале осознавание полностью направляется на всю кожу в целом, затем на плоть и затем на кости).

Во время каждого такого сканирования, хотя и имеется ясное сосредоточение на коже, на плоти или на костях, будет идеально, если это сосредоточение осуществлять вместе с общим ощущением присутствия всего тела. Три сканирования для кожи, плоти и костей предполагают продвижение от более внешнего к более внутреннему. Так формируется трехмерное восприятие собственного тела как целого. И эта трехмерность, в свою очередь, обеспечивает твердой пространственной основой для осознавания всего тела, как инструментом для поддержания осознавания текущего момента.

Детальный подход

Опираясь на достаточное освоение этого упрощенного подхода, используя созерцание кожи, плоти и костей как подготовительное упражнение, детальное сканирование может быть далее развито с учетом всех отмеченных в этом трактате пунктов. И далее я представляю один из способов, которым это может осуществляться. Вследствие сочетания со сканированием порядок органов здесь отличается от списка в Сатипаттхана-сутте.

Когда делается первое сканирование, мы вначале осознаем волосы на голове, а затем обращаемся к коже в области головы. Внимание, уделяемое коже на лице, может сопровождаться отмечанием жира, который покрывает всю кожу, вместе с редким появлением гноя, который можно наблюдать в процессе формирования угрей на лбу или на щеках. В частности, обращение внимания на глаза может предоставить возможность для отмечания слез. Обращаясь к ноздрям, можно отмечать сопли, а обращаясь ко рту, можно отмечать слюни. Перемещаясь далее вниз, осознавание может обращаться к волоскам на теле, которые особенно длинные в подмышках, и точно так же дальше, когда оно доходит до области гениталий. Те же самые места могут использоваться для обращения внимания на пот, который иногда особенно проявляется в подмышках и в области гениталий, когда осознают, что потение происходит через поры на всем теле. Когда переходят к коже рук и позже к коже ног, могут быть отмечены ногти. Когда достигают ягодиц, то обращенное на кожу внимание может сочетаться с отмечанием подкожного жира.

Во время второго сканирования, от стоп и далее, осознавание плоти может сочетаться с отмечанием сухожилий. Они становятся вполне заметными, когда начинают со стоп. При достижении области гениталий, мочевой пузырь с мочой и кишечник с экскрементами могут обращать на себя особое внимание. Далее созерцание может продолжаться обращением внимания на брыжейку, почки, селезенку, содержимое желудка и печень вместе с желчью в ней. Затем переходят к диафрагме и легким, которые могут быть связаны с появлением слизи. Обращение к сердцу может происходить в сочетании с отмечанием крови, которую оно прокачивает через все тело. Далее продолжают созерцать плоть и сухожилия в руках и голове.

Третье сканирование может начинаться с костей черепа и зубов, затем перемещаясь к костям и костному мозгу остальной части скелета. Когда же доходят до суставных соединений между двумя костями, также можно отмечать суставное масло.

Это всего лишь один возможный способ детального сканирования, опирающийся на анатомические части, которые перечислены в наставлениях, хотя и в различной последовательности. Возможно, что предложенный вариант может служить отправным пунктом для каждого практикующего, развивающего тот способ созерцания, который лучше всего подходит его личным потребностям и предпочтениям. Однако же я рекомендую начать с простого созерцания кожи, плоти и костей. Это лучше всего подходит для продвижения к цели этой практики.

Поддержание равновесия глаз

До тех пор пока речь идет об оценке, вопрос о том, является ли тело действительно нечистым, грязным или некрасивым, не настолько самоочевиден и допустим для многих практикующих, как тот факт, что оно состоит из различных частей. В то время как карта, опирающаяся на эти части, вряд ли может быть подвергнута сомнению, ответ на вопрос, должна ли оценка тела стать частью этой карты, используемой для практики, зависит от нашего индивидуального суждения. Поэтому я предоставляю каждому практикующему решить, до какой степени элемент оценки представляется приемлемым. Хотя для монахов, вся жизнь которых проходит в строгости и воздержании, радикальная версия оценочного элемента будет вполне приемлемой, то же самое не обязательно будет подходить для мирянина, живущего семейной жизнью. Однако, согласно писаниям, некоторые миряне были реализованными практикующими сатипаттханы (Anālayo 2003: 275). Принимая во внимание различие ситуаций отдельных практикующих, представляется наилучшим допускать различные варианты данного упражнения.

Важным отправным пунктом для этой практики является внимательное узнавание вида взаимосвязи с собственным телом. Если этой связью является одно из отвращений по отношению к телу, то важно перестать делать все, что далее усиливает эту неприязнь. Если же мы уже склонны к расстройству или даже к депрессии, поскольку наше тело не отвечает нынешним стандартам физической красоты и привлекательности, тогда будет неразумно использовать оценивание. Вместо этого мы можем обратить свое внимание на тот факт, что тело состоит из кожи, плоти и костей, которые выполняют свои функции независимо от того, что в обществе считается хорошо выглядящим. Поэтому противоположным подходом будет простое сканирование для возникновения чувства равновесия, схожего со смотрением на различные зерна. Размышление в русле непривязанности будет допустимым особенно для тех практикующих, которые негативно относятся к собственному телу. Ведь это всего-навсего кожа, плоть и кости.

Нет проблемы в решении обратиться к этому варианту. Напротив, это является важнейшей частью надлежащей практики внимательности, связанной с ясным узнаванием того, где мы находимся и куда мы хотим идти. Такой контроль внимательности может привести к постижению того, что оценочный элемент не соответствует нашей нынешней ситуации. Вид медитации сатипаттхана, который я здесь представляю, охватывает три различные созерцания тела. Он оставляет выбор за каждым практикующим, на каком из этих трех следует сделать больший упор. Вполне возможно подойти к этому определенному созерцанию мягко. Нет необходимости заставлять себя делать то, что не оказывается полезным.

И то же самое еще более верно, если мы являемся жертвой жестокого обращения или телесных травм. В таком случае мы должны найти способ находиться в теле, который не приводит к чему-то негативному. Использование оценивания, которое лишь увеличивает негативное, может привести к обратному результату или даже причинить вред. В такой ситуации лучше всего выбрать простую практику осознавания кожи, плоти и костей, контролируя то, как это влияет на нашу нынешнюю связь с телом. Опираясь на такое непрерывное оценивание посредством внимательности, мы постепенно сможем прийти к решению, что делать дальше.

Иногда даже кожи, плоти и костей может быть слишком много и, возможно, тогда лучше начать с костей, осознавая лишь скелет, поскольку это область, которая обычно не окрашена эмоционально, что в то же самое время позволяет нам сосредоточиться и находиться в теле. Также может быть вариант работы с частью тела, в отношении с которой чувствуют себя психологически безопасно. Это могут быть, например, ступни ног. Таким образом, мы направляем свое внимание только на эту часть тела и лишь затем постепенно и мягко распространяем внимание на другие его части, только после того, как начинаем чувствовать себя безопасно и с ними.

Общая цель этой практики состоит в том, чтобы обрести уравновешенное и здоровое отношение к телу, отношение, которое настолько свободно от чувственного желания, насколько оно свободно от неприятия или отвращения. Поэтому степень, до которой элемент оценивания привносится, зависит от внимательного контроля, когда мы находимся в присутствии, что также необходимо для поддержания равновесия.

Опираясь на такое оценивание, некоторые из нас могут чувствовать стремление противостоять связанной с телом чувственной одержимости. В таком случае будет целесообразно привнести элемент оценивания. Мы можем использовать терминологию из трактатов – «чистое» или «грязное», «сексуально непривлекательное». Для тех же, кто готов продвинуться еще дальше, я предлагаю дополнительные рекомендации. Однако должно быть ясно, что они предназначены только для тех, кто действительно хочет непосредственно противостоять сексуальному желанию. То же самое затрагивается в следующих двух абзацах, которые некоторые читатели, возможно, предпочтут пропустить.

Способ усиления воздействия этой практики состоит в том, чтобы памятовать во время первого сканирования кожи, что внешний слой кожи является мертвой материей. Внешний слой кожи состоит из омертвевших клеток, которые постоянно отслаиваются. Тело выделяет жир, который удерживает мертвые клетки на своем месте. Смесь мертвых клеток и жира привлекает бактерии. Каждый квадратный сантиметр кожи является питательной средой для миллионов бактерий. Чуть ниже этой питательной среды для бактерий, как только начинаются живые ткани, они сразу пронизываются кровью.

Другим способом усиления воздействия этой медитации может быть освоение с упражнением, которое можно найти в Экоттарика-агаме (Ekottarika-āgama), равно как и в Сатипаттхана-сутте (Satipaṭṭhāna-sutta), а также в палийских трактатах (AN 9.15; Anālayo 2013: 40f). Это упражнение обращает внимание на грязные жидкости, которые выходят из девяти отверстий тела. Девять отверстий тела – это глаза, уши, ноздри, рот, уретра и анус. Глаза выделяют слезы, уши – серу, ноздри – сопли, рот – желчь и мокроту, уретра – мочу, и анус выделяет кал. Во время сканирования, когда проходят через каждое отверстие, можно на момент осознавать их соответствующие функции. Такой способ практики несколько совпадает с описанным выше детальным подходом. Он отличается в той лишь мере, в которой предполагает обращение внимания, в частности, на источаемые телом жидкости.

Какой бы из этих видов практики мы ни воспринимали как более удобный, имеет чрезвычайную важность то, что она ведет к равновесию. В рассуждениях Самьюта-никаи (Saṃyutta-nikāya) описывается случай, когда группа монахов перестаралась с этими упражнениями. Вовлекшись в этот вид практики без мудрости и надлежащего понимания ее назначения, они развивали отвращение по отношению к своим собственным телам до такой степени, что некоторые из них совершили самоубийство (SN 54.9). В другом месте я детально исследую этот эпизод, приходя к выводу, что палийское описание обнаруживает признаки последующего (позднейшего) обобщения и преувеличения (Anālayo 2014b). Тем не менее, оставив в стороне очевидное преувеличение, эта история все же служит серьезным предостережением. Такой вид практики никогда не должен приводить к неуравновешенности ума. И, таким образом, уже первые созерцания тела обращают некоторое внимание на состояние нашего ума, которое становится особенно важным в третьей сатипаттхане.

Поддерживание равновесия является главным для всей медитации сатипаттханы. Задача внимательности заключается именно в слежении и контроле над тем, как практика влияет на нас. Если мы закрываем глаза на негативные последствия нашей медитативной практики, тогда это действительно становится потерей внимательности. Таким образом мы упускаем главный момент практики сатипаттханы. Если созерцание частей тела приводит к негативным эмоциям или чувствам неприятия по отношению к телу, тогда присутствие внимательности может немедленно предупредить нас о потере равновесия. В таком случае мы уравновешиваем это посредством смещения к внимательному наблюдению тела как своего хорошего друга, оставляя любую форму оценивания, которую мы использовали до сих пор. Так мы постепенно учимся независимо пребывать, не цепляясь к чему-либо.

Другое измерение (аспект) равновесия в результате практики связано с ее внутренним и внешним применениями. Созерцание частей тела начинается с нашего собственного тела. Когда оно стало хорошо развито, то сформировавшееся основополагающее понимание природы тела может быть затем применено к телам других. И это, в конце концов, приводит к еще более глубокому пониманию природы человеческого тела, будь оно наше собственное или других людей.

От сканирования к открытой практике

Кроме того, что оно служит основой для любого избранного нами вида оценивания, постепенное сканирование всего тела выполняет функцию собирания ума. И это, в частности, полезно, когда ум отвлечен. Процедура постепенного передвижения от одной части тела к другой помогает поддерживать ум вовлеченным в медитативную практику. Кроме того, это позволяет легче замечать отвлечения ума. Если мы начинаем с головы, перемещаемся к шее, и вот мы уже внезапно оказываемся в ногах, значит, что-то пошло не так. Благодаря последовательной процедуре сканирования легче замечать, когда ум отвлекается.

Вначале было бы полезно выполнять эти сканирования медленно, чтобы постепенно привыкнуть к данному виду практики. Но по мере все большего ознакомления с этой методологией они иногда осуществляются в более быстром темпе. Вначале мы можем рассматривать руки и ноги каждую по отдельности, но со временем две руки или две ноги могут проходиться одновременно. Нет нужды говорить, что такое быстрое сканирование не является знаком мастерства. Даже после продолжительной практики этого упражнения весьма вероятно, что мы все еще будем находить медленное сканирование более полезным просто потому, что оно позволяет уму более полно наслаждаться созерцанием. В конце концов, все это зависит от нашего нынешнего состояния ума и предпочтения. Узнавание самого подходящего способа практиковать в любой данный момент является целью внимательности и ясного знания.

Подлинная медитация сатипаттхана не имеет ничего общего со стоическим повторением одного и того же снова и снова, до такой степени, что ум просто притупляется. Напротив, требуется постоянная бдительность по отношению к состояниям нашего ума. Каков ум прямо теперь? Что ему нужно?

Когда ум склоняется к отвлечению, возможно, самым лучшим будет замедление следования и более детальное сканирование. Когда же ум собирается, концентрируется, то самым лучшим будет двигаться быстрее. Это не означает, что есть единственно верный, применяемый во всех случаях способ практики. Правильный способ созерцания происходит в результате ясного понимания того, что требуется в любой данный момент.

Проделав быстрое или медленное сканирование, мы переходим к простому осознаванию тела в сидячей позиции, как состоящего из кожи, плоти и костей. Продолжая относиться к этому без цепляния, мы готовы открыться для осознавания текущего момента, каким бы образом он не разворачивался. Стабилизировав ум посредством сканирования и хорошо освоив отсутствие цепляния, мы переходим к ненаправленному способу практики. Внимательное наблюдение основательно укореняется в теле. Мы остаемся восприимчиво открытыми к тому, что проявляется для любых органов чувств. Мы полностью присутствуем и осознаем все, что проявляется, осознавая это как изменяющиеся явления. Именно это отличает от внимательности пастуха – узнавание непостоянства. Это актуально для тела, чьи анатомические составляющие продолжают изменяться все время. И это также актуально для всего, что мы воспринимаем, для всего происходящего, являющегося процессом, непрерывным течением и потоком. Осознавая изменения во всех сферах нашего переживания, мы засеваем семена мудрости и прозрения, которые созреют как освобождение от всех чувственных и неблаготворных состояний.

Когда бы ни появлялось отвлечение, как только замечаем, что это случилось, мы с улыбкой возвращаемся к нынешнему моменту. С минимальными отвлечениями мы просто возвращаемся к пребыванию в открытом осознавании здесь и сейчас, снова оказываясь вместе со своей хорошей подругой сати. Она всегда здесь, готовая оставаться с нами. В случае более длительных отвлечений может быть целесообразным возвращение к сканированию тела. Повторное созерцание кожи, плоти и костей поможет вновь обрести непрерывную внимательность.

Когда наступает время обратиться к активной медитации во время ходьбы, может быть продолжено то же самое узнавание тела как состоящего из кожи, плоти и костей. Это похоже на осознавание всего тела в сидячей позиции после завершения трех сканирований. От кожи, плоти и костей во время сидения мы переходим к коже, плоти и костям или же просто к костям во время хождения. Опираясь на обращение к аспектам шествующего тела, медитация во время ходьбы может приводить к ощущению всего тела, сочетающегося с раскрытием нашего осознавания по отношению ко всему, что дается ему через врата любых органов чувств. Суть созерцания частей тела состоит в привитии отношения отсутствия привязанности по отношению к телу и развитии укоренения внимательности в теле. То же самое отношение и укоренение может передаваться от сидения к хождению и, в итоге, к любой выполняемой активности.

Подобно колесу, на примере которого я хотел бы проиллюстрировать этот подход к медитации сатипаттханы, первая спица созерцания частей тела вносит существенный вклад наравне с осью (ступицей) и ободом колеса. Содействие для узлового центра (оси) внимательного наблюдения за телом состоит в том, что благодаря постепенному и последовательному сканированию различных частей тела мы развиваем отчетливое ощущение тела как целого. Это служит более основательному укоренению внимательного наблюдения в теле. Содействие внешнему ободу независимого пребывания без цепляния (привязанности) к чему-либо состоит в развитии отсутствия привязанности к внешним проявлениям тела.

Краткий обзор

Созерцание анатомических составляющих тела следует осуществлять вместе с элементом оценивания, который должен быть тщательно подобран к нашей индивидуальной ситуации и нуждам. Главный упор в этом упражнении делается на порождение отсутствия привязанности таким образом, что различные части тела могут рассматриваться с тем же отношением, которое у нас есть в процессе наблюдения за различными зернами. Для практических целей список частей тела может быть сокращен до трех телесных составляющих – кожи, плоти и костей. Это может быть исследовано при помощи сканирования тела, которое в то же самое время служит основательному укоренению внимательного наблюдения в теле.

Глава 4
Элементы

Созерцание четырех элементов является второй спицей в колесе представляемой мной здесь практики. Соответствующие наставления из Сатипаттхна-сутты (MN 10) таковы:

Так исследуют то же самое тело, как бы оно ни располагалось и как бы оно ни размещалось, посредством элементов: «В этом теле есть элемент земли, элемент воды, элемент огня и элемент ветра».

Элементы как качества

В ранних буддийских учениях элементы представляют собой качества. В Ангуттара-никае описывается, как искусный практикующий может рассматривать дерево как проявление каждого из четырех элементов (AN 6.41; Anālayo 2003: 150n138). Каким бы плотным оно ни было, дерево является не только лишь манифестацией элемента земли. Оно также может рассматриваться как проявление элемента воды, элемента огня или элемента ветра. Причина этого состоит в том, что в дереве присутствуют все эти качества. Кроме древесины в дереве есть сок и тепло, а также движение. Это иллюстрирует ориентацию раннего буддийского анализа материи, состоящей из элементов, которые соответствуют лишь качествам; и это не является формой эссенциализма или атомизма.

Будучи качествами, элемент земли являет принципы твердости, сопротивления и прочности; элемент воды – жидкости, влажности и сцепления; элемент огня – это сфера температуры, проявляющаяся как различные уровни тепла; и элемент ветра – это принцип движения, вибрации и колебания.

Для ощущения каждого из этих элементов мы можем сомкнуть зубы, чтобы почувствовать твердость в проявлении элемента земли. Элемент земли можно найти во всем теле, но особенно очевидно он проявляется в костях. Затем мы можем собрать слюну во рту и проглотить ее. Тогда мы отмечаем, как сухость во рту постепенно замещается влажностью, когда слюна снова накапливается во рту. Элемент воды можно найти во всем теле, но особенно он очевиден в виде различных телесных жидкостей. Потирая ладони друг о друга, мы можем чувствовать тепло. Так элемент огня можно обнаружить в любой части тела, но особенно ясно он проявляется на уровне кожи. Глубоко вдыхая, мы осознаем движение воздуха. Элемент воздуха пронизывает все тело, но особенно он явствует в виде постоянного движения дыхания при вдохе и выдохе.

Согласно более поздней традиции, элемент воды не может восприниматься непосредственно. И хотя взрослое человеческое тело на шестьдесят процентов состоит из воды, это определенно один из четырех элементов, который трудно почувствовать отчетливо. Но я бы сказал, что предложенное выше упражнение со слюной демонстрирует возможность получить ясное ощущение влажности как проявление элемента воды. И то же самое касается чувствования других телесных жидкостей, таких как пот, слезы, моча и т. д. Другое переживание, кроме телесных жидкостей, которое указывает в том же направлении, происходит, когда мы садимся на стул, не замечая, что он мокрый. Вода постепенно пропитывает нашу одежду, прикасаясь к коже ягодиц. Тогда мы мгновенно понимаем: «О, нет, это вода!» Я воспринимаю это как прямое переживание элемента воды.

В более широком смысле элемент воды означает принцип сцепления. Это может быть связано с формированием водородных связей между молекулами. Водородные связи также имеются в белках и ДНК. Поэтому, определенно, представляется существенным рассматривать элемент воды как пример связывания, взаимного сцепления вещей в отличие от их распада. Мокрая одежда прилипает к телу, влажная бумага может наклеиваться на стену и т. д.

Подобно созерцанию частей тела, в данном случае также необходимо напрячься, чтобы отчетливо почувствовать каждый аспект манифестации четырех элементов в теле. Эта карта, которую мы используем для своей практики, соответствует реальности. Материя определенным образом состоит из некоторой степени твердости, некоторой степени сцепления, некоторой температуры (тепла), а также из постоянного движения внутри. Вряд ли стоит сомневаться в точности этой карты. И поскольку данная карта соответствует реальности, нам не обязательно проводить специальное исследование, чтобы убедиться в ее соответствии для каждой части тела. Для наших целей достаточно сочетать осознавание тела со знанием, полученным из этой карты.

Созерцание элементов можно сравнить с получением посылки, отправленной кому-то другому. Нет необходимости открывать эту посылку и заглядывать в содержимое. Достаточно просто посмотреть на написанный на ней адрес, чтобы понять, что посылка не для меня и вернуть ее почтальону. Главная цель созерцания элементов заключается в постижении того, что ничто на самом деле не может считаться «мной (моим)». Так же как нет необходимости заглядывать в содержимое посылки, которая нам не принадлежит, то же самое и с элементами. Нет никакой необходимости исследовать все тело для каждого из них. Точно также нет необходимости анализировать определенное ощущение, пытаясь определить, с каким элементом оно связано. Это созерцание четырех элементов, поскольку вместе они формируют физическую реальность тела, независимо от того, как их действительная взаимосвязь проявляется. Для нас достаточно знать, что как бы элементы ни проявлялись, они не являются мной, они пусты от самости. Суть этой практики состоит в том, чтобы больше не принимать тело слишком личностно и учиться относиться к нему без проецирования в него себя.

Практический подход

Для непосредственной практики я предлагаю использовать тот же метод сканирования, который уже применялся для созерцания частей тела. Начиная с головы, мы двигаемся вниз к стопам, созерцая элемент земли. Во время этого сканирования мы осознаем, что все тело пронизано элементом земли, особое внимание обращая на скелет, поскольку он является наиболее ярким проявлением этого элемента. Что касается элемента воды, то для его созерцания я предлагаю двигаться от стоп к голове, затем снова от головы вниз к стопам для созерцания элемента огня. И в конце еще раз мы проходим от стоп к голове, созерцая элемент ветра. Каждый раз мы осознаем, что все тело пронизано соответствующим элементом.

В то же самое время мы можем заметить, что элемент воды, в частности, особенно явственно проявляется в телесных жидкостях, находящихся в мясистых частях тела. Элемент огня совершенно ясно проявляется на уровне кожи, поскольку эта часть тела особенно чувствительна к воздействию тепла. Элемент ветра особенно заметен в процессе дыхания.

Когда мы практикуем таким образом, сканирование элементов в теле опирается на сканирование частей тела. В некоторой степени элементы земли, воды и огня связаны с предшествующим разделением тела на кости, плоть и кожу. Разница состоит в том, что во время предыдущей практики была более сильная фиксация на костях, как особенно выделяющихся на фоне всего остального тела. Когда созерцают элемент земли, кости становятся сравнительно более комплексным аспектом всего тела. И то же самое касается плоти и кожи.

Дополнительно к этим трем, новый аспект практики выходит на передний план вместе с элементом ветра, представляя собой любое внутреннее или внешнее движение тела. В дыхании движение проявляется с особым значением. Как кожа, плоть и кости некоторым образом прокладывают мосты от частей тела к элементам, также и дыхание строит мост от элементов к третьему созерцанию тела, о чем будет говориться в следующей главе.

Что касается переживания дыхания, то я рекомендую каждому практикующему решать то, где и каким образом дыхание легче всего может быть прочувствовано. Некоторые предпочитают отмечать процесс дыхания через обращение внимания на ощущения ниже ноздрей и выше верхней губы. Некоторые предпочитают внутреннюю поверхность ноздрей или заднюю сторону горла. И некоторые обращаются к движению, различаемому в области груди, или же к поднятию и опусканию живота. Тогда как другие предпочитают осознавать дыхание, не фокусируясь на каком-то определенном месте.

Для того вида практики, который я представляю здесь, это не имеет никакого значения. Все то, что является наилучшим для обретения ясного ощущения различия между вдохом и выдохом, будет верным путем следования. Единственное, о чем следует помнить, это то, что дыхание лучше всего воспринимается как часть осознавания всего тела. Оно не должно становиться единственным объектом созерцания, когда сосредотачиваются только на дыхании.

Кроме процесса дыхания, воздействие элемента ветра также становится очевидным, когда мы отмечаем происходящие в теле различные виды легких движений. На тонком уровне тело является непрерывным движением. Большая его часть происходит без нашего сознательного намерения. Часто мы его даже не замечаем. Это открытие уже служит указанием на главный аспект прозрения при созерцании элементов, которым является пустая природа тела.

Когда переходят от сидячей медитации к медитации во время ходьбы, то развиваемое до этого осознавание кожи, плоти и костей во время хождения может быть продолжено, когда их видят как яркий пример для первых трех элементов земли, воды и огня. Четвертый элемент ветра естественным образом становится очевидным в том самом факте, что тело теперь двигается, а не сидит на месте.

Тогда как созерцание анатомических составляющих тела во время медитации хождения особенно обращено на отсутствие привязанности, то созерцание элементов обращено на постижение пустой от «Я» природы тела. Мы упражняемся в том, чтобы избавляться от любой идентификации в случае ходящего тела. Суть такой практики можно суммировать следующим предписанием: «ходите без [всякого представления] о ходящем!».

Сравнение

Цель созерцания элементов можно проиллюстрировать сравнением из Сатипаттхана-сутты, которое представлено так:

Это подобно искусному мяснику или ученику мясника, которые, зарезав корову, сидят на перекрестке дорог с порезанной на куски тушей.

Стоит отметить, что ранее вместо трудного упражнения с разрушением представления о телесной красоте посредством созерцания частей тела используется сравнительно мягкое иллюстрирующее сравнение с наполненной зернами сумкой. И напротив, данное упражнение описывается на примере ужасного образа зарезанной коровы. Учитывая глубокое уважение, с которым в древней Индии относились к коровам, и то, какую важность такие практикующие как джайны придавали не причинению вреда ни одному живому существу, этот пример кажется сознательно шокирующим.

Последствия этого примера выражаются особенно явно в Экоттарика-агаме, которая аналогична Сатипаттхана-сутте. В соответствующих строфах описывается, как мясник зарезал корову и затем увидел различные ее части: «это нога», «это сердце», «это сухожилия, «это голова» (Anālayo 2013: 82). Иными словами, то, что ранее для него было «коровой», теперь стало кусками мяса на продажу. Это представление в Экоттарика-агаме соответствует тому, что разъясняется в палийском комментарии (Anālayo 2003: 151).

Так же как мясник разрезает корову на куски, точно так же мы можем разделать свою привязанность к чувству самости, разрезав ее на части. Я полагаю, что выраженные через это сравнение особенные моменты предназначены для того, чтобы довести эту практику до успешного завершения. Привязанность к прочному чувству самости – это, на самом деле, главный обвиняемый, ответственный за широкий спектр проблем и беспокойств. Задача здесь состоит в том, чтобы избавиться от представления о «моем теле» как целостной единицы, которую можно приобрести, и которая значительно отличается от других тел. Вместо этого его видят как простую комбинацию четырех элементов, схожую в данном отношении со всеми прочими проявлениями материи.

Пустая природа материи

Все формы разделения, опирающиеся на пол или расу, могут быть расчленены благодаря обращению внимания на элементы. Все мы состоим из тех же самых элементов, и когда это постигается, то все материальные различия между людьми раскрываются как лишенные истинной субстанции. В соответствии с квантовой физикой тело, в основном, является просто пустым пространством. Физическое различие между прекрасной юной моделью на подиуме и старым нищим на обочине дороги настолько минимально, что им можно пренебречь. Каким же образом это различие может быть поистине значительным? Какое основание у нас действительно есть для отождествления себя как члена определенной группы, с определенными физическими признаками, которые рассматриваются как фундаментально отличающиеся от другой группы с другими физическими характеристиками?

Это не только предполагаемые различия между людьми, которые могут быть расчленены в этом упражнении. Весь материальный мир состоит из этих четырех элементов. Внутри тела или же снаружи него есть просто земля, вода, огонь и ветер. Постепенное уменьшение предположения субстанциального различия между проявлениями этих элементов внутри, как «я», и вовне, как «другие», подрывает само основание, на которое опираются пристрастия и привязанности.

В Махахаттхипадопама-сутте четыре внутренних элемента соотносятся со своими внешними эквивалентами, находящимися снаружи, в природе (MN 28; Anālayo 2003: 152). Как внутренние, так и внешние проявления элементов одинаково непостоянные. Они в равной мере являются объектами того же самого закона изменения. И это дополнительно проясняет непостоянство.

Созерцание элементов может естественным образом вести от внутренних элементов внутри тела к внешним проявлениям элементов снаружи тела, приводя в итоге к признанию их непостоянной природы. Проходя от головы к стопам, переживая твердость элемента земли внутри тела, мы можем на момент почувствовать твердость поверхности, на которой мы сидим, что служит примером твердости всего материального вокруг нас. В подготовке к следующему сканированию мы можем заметить отсутствие разделения между сидением и нашими ягодицами. Хотя в данном случае отсутствие разделения имеется вследствие давления веса тела, чувство связанности с подушкой для медитации требует сцепления элемента воды в тех частях тела, которые прикасаются к сидению. Поэтому представляется возможным принимать эту физически ощущаемую связь с поверхностью как пример сцепления, которое отвечает за то, чтобы материальные частицы этого тела не распадались на разрозненные частицы.

Начиная сканировать элемент огня, мы можем ненадолго уделить внимание ощущению температуры вокруг головы (или просто у лица, если на голове шапка), прежде чем обратиться к переживанию проявлений элемента огня внутри тела. Вместе с элементом ветра мы можем расширить свою перспективу от переживания дыхания внутри тела к отмечанию того, как воздух проходит снаружи и возвращается вовне вместе с выдохом. Это означает не стимуляцию следования за дыханием, когда оно покидает тело, но лишь расширение нашей перспективы, чтобы также было охвачено внешнее измерение.

Благодаря этому краткому обращению на внешние измерения, не позволяя им отвлекать от самой практики пребывания в теле, взаимозависимость между телом и внешней природой становится аспектом индивидуального переживания. Узкому ощущению самости можно позволить раствориться в обширной природе вокруг нас. Таким образом, смотрение на природу снаружи можно уподобить смотрению в зеркало. Все, что есть внутренне и внешне, это просто элементы. Мы учимся преодолевать ограничения наших замкнутых чувств собственной телесной идентичности благодаря тому, что становимся частью чего-то большего. Тело – это всего лишь часть природы, оно состоит из этих четырех элементов, так же как остальная природа вовне. Это тело на самом деле не принадлежит нам: оно принадлежит природе, оно было заимствовано у природы и вернется к природе, когда четыре элемента распадутся во время смерти.

Наше существование полностью зависит от внешнего мира, причем то и другое – это просто изменчивый процесс. Различие, которое мы обычно проводим между элементами в этом теле, называя это «я», и проявлениями элементов вне тела, как чего-то, совершенно отличающегося от «меня», стоит под большим вопросом. В какой именно момент будет правильно назвать пищу ставшей «моим телом»? – когда она у меня на ложке, когда она во рту, когда я ее разжевываю или же когда я ее глотаю? В какой момент переваренная пища теряет свое право так называться? – когда она выходит из желудка, когда она проходит из тонкого кишечника в толстый или когда она выходит наружу?

Кроме того, уверенность в том, что мы что-то контролируем, что проявляется в нашем стремлении овладевать материальными вещами, точно так же стоит под вопросом. На самом же деле, элементы не являются чем-то, что мы можем полностью контролировать или тем, чем мы можем владеть постоянно.

Ощущение того, что мы отличаемся от внешней природы, в сочетании с тщеславием владения и контроля, является главной причиной всех проблем. Уничтожение природной среды, загрязнения, климатические изменения приобрели такие масштабы, что это становится угрозой для выживания всего человечества. Настало время понять, что мы не можем продолжать жить так. Созерцание элементов может внести весомый вклад в углубление этого понимания. Элементы внутри и элементы снаружи не отличаются принципиально. Они являются частью одного единственного потока. Это должно быть нашей ответственностью – заботиться о внешней среде как о собственном теле.

Созерцание элементов позволяет легко приблизиться к тому, что может рассматриваться как самый главный фактор прозрения в ранней буддийской мысли – отсутствие самости (anattā). То же самое может быть понято при помощи термина «пустое», в том смысле, что все является пустым от самости. Термин «самость» в данном контексте может быть неправильно понят. Утверждение, что нет самости, не означает, что нет вообще ничего. «Самость» в данном случае соответствует постоянной и субстанциальной вещи, которая может осуществлять полный контроль. Такую вещь невозможно найти ни в одном из аспектов восприятия. Это то, что пустотность означает в раннем буддизме. В действительности пустотность в раннем буддизме означает «пустое от чего-то». Тело пусто от постоянной самости, осуществляющей контроль. Именно поэтому тело не всегда такое, каким мы хотели бы его видеть, ведь оно болеет, и, в конце концов, умирает.

Отрицание постоянной и самодостаточной вещи отличается от использования такого термина, как «самость». Это может быть прояснено при помощи созерцания четырех элементов. Мы знаем из квантовой физики, что в абсолютном смысле материя является лишь взаимодействующими друг с другом в пространстве энергетическими процессами. Нет ничего основательного или постоянного. Все есть лишь непрерывное течение и постоянное движение вследствие причин и условий. Но это не означает, что мы можем легко проходить сквозь стены. Стены, конечно же, есть вокруг нас, и как бы прилежно мы ни изучали квантовую физику, если мы попытаемся пройти сквозь них, то обязательно стукнемся головой.

Учение о пустотности, или отсутствии самости, такое же. В нем, конечно же, не отрицается субъективное чувство непрерывности или влияние кармы. Суть его состоит лишь в том, что непрерывность существует не вследствие некоей тве�

Satipaṭṭhāna Meditation:

A Practice Guide

Bhikkhu Anālayo

Перевод с английского Дмитрия Устьянцева

Публикуется с согласия достопочтенного Аналайо Бхиккху.

© ИЦ «Сватан», 2019

© Anālayo, 2018

© Дмитрий Устьянцев. перевод, 2019

© ООО ИД «Ганга». Издание на русском языке, оформление, 2019

Выражение признательности за написание книги «Медитация сатипаттхана: практическое руководство»

Это жемчужина среди книг. После прочтения этой книги, если сравнивать ее с двумя предыдущими исследованиями сатипаттханы, кажется, будто после выхода из лекционной аудитории университета ты вошел в зал для медитации, где мудрый и опытный учитель делится с тобой размышлениями о Дхарме, освещая практику сатипаттханы с богатой и красочной яркостью, без многочисленных сносок и перекрестных ссылок. Эта книга представляет сокровищницу практических наставлений, которые передаются ясными и простыми словами. Автор утверждает, что его главной целью было обогащение практики сатипаттханы, а не конкуренция с другими способами изложения, с чем, как мне кажется, он, с достойными похвалы умением и элегантностью, превосходным образом справился.

Аджан Амаро

Это – захватывающее дух практическое руководство, краткое и глубокое! Оно предлагает детальный, увлекательный и гибкий подход к медитации сатипаттхана, который можно легко применять как в медитации, так и в повседневной жизни. Вдохновляющие практические рекомендации и волнующие исследования, которыми пронизана каждая глава этой книги, постепенно, но уверенно ведут за собой слушателей, направляя их к глубокому освобождающему прозрению. «Медитация сатипаттхана: практическое руководство» достойна того, чтобы стать бесценным источником для медитации!

Шайла Кэтрин,

автор книги «Сосредоточенность и бесстрашие: Руководство для медитирующего, ведущее к состояниям глубокой радости, покоя и ясности».

Еще раз Бхиккху Аналайо создал шедевр, представляющий собой доступное и ясное руководство по развитию и применению учений, содержащихся в Сатипаттхана-сутте. В своей книге Аналайо исследовал тонкие аспекты развития внимательности и того, как ее целенаправленное развитие приводит к пробуждению, о котором говорится в сутте. Это незаменимое руководство по медитации для тех, кто действительно хочет больше узнать и понять, чем являются освобождающие прозрения, которые представлены в четырех способах установления внимательности.

Кристиан Фельдман, автор книги «Безграничное сердце».

Бхиккху Аналайо представляет в этой своей книге практическое наставление Будды о пути к ниббане, как единое и всеобъемлющее целое – колесо сатипаттханы. Он пишет для практикующих, и его собственная практика сияет как маяк. Благодаря этому мы имеем это захватывающее руководство по медитации, и эта истина сразу становится очевидной. Каждый читатель может начертить для себя ясную мандалу Аналайо, которая объединяет всю совокупность практики сатипаттхана. Благодаря его простым описаниям принципы Дхармы становятся ясными, однако, не теряется ни одного элемента из всего имеющегося богатства и потенциала. Определенно, когда вы понимаете то, что он говорит, для вас открывается все больше и больше смыслов.

Камалашила, автор книги «Буддийская медитация: Безмятежность, воображение и прозрение».

Об авторе

Родившийся в 1962 году в Германии, Бхиккху Аналайо получил монашеское посвящение в 1995 году, на Шри Ланке. В 2000 году он получил степень доктора философии в Университете Перадения, Шри Ланка, за исследование по Сатипаттхана-сутте. В 2003 году эта работа была опубликована в издательстве Windhorse Publication под названием Satipaṭṭhāna: The Direct Path to Realization.

Аналайо является профессором буддийских исследований в Шри-Ланкийской Международной Академии в Паллекеле. Кроме того, он преподает в Центре Буддийских Исследований гамбургского университета, а также проводит исследования в Буддийском Колледже Барабана Дхармы на Тайване. Главной сферой его исследования является ранний буддизм и, в частности, такие темы, как китайские агамы, медитация, а также роль женщины в буддизме. Кроме академической деятельности он примерно половину своего времени посвящает уединенной медитации, а также регулярно проводит медитативные курсы в Азии и на Западе.

Выражение признательности и посвящение

Я весьма признателен Ирене Бумбахер, Шайле Кэтрин, Бхиккхуни Дхаммадинна, Анн Диллон, Линде Грейс, Роберту Грошу, Хедвигу Крену, Юка Накамуре и Мэту Вейнгасту за комментарии к черновой версии этой книги, а также сотрудникам Центра Буддийских Исследований Бэрри за то, что они обеспечивали меня всем необходимым для практики и работы.

Я хотел бы посвятить эту книгу памяти Бхиккху Катукурунде Нанананда (1940–2018), в знак признательности за его вдохновляющее руководство в исследовании глубоких мест в ранних трактатах с точки зрения практического применения.

Выражение признательности от издателя

Издательство Windhorse Publication выражает признательность за грант от Фонда Собрания Председателей Триратна и Фонда Дхармы Будущего, предоставленный на создание этой книги.

Мы также хотели бы поблагодарить отдельных благотворителей, которые оказали помощь в выпуске этой книги через нашу компанию «Спонсор – книга».

Предисловие Джозефа Голдстейна

Первая книга Бхиккху Аналайо «Сатипаттхана: Прямой путь реализации» оказалась новаторской работой, в которой был преодолен разрыв между строгой ученостью, медитативным пониманием и практикой. Следуя традиции великих ученых и практикующих, Аналайо раскрыл глубокие детали Сатипаттхана-сутты, что пробудило во мне интерес к последующему исследованию этого ключевого трактата. Личная встреча с Аналайо и последующее проведение затворничества вместе с ним в Сообществе Медитации Прозрения лишь подкрепило мое позитивное отношение к тому, что он преподает для западных практикующих Дхарму. Его удивительная широта познания и глубокое проникновение в практику освещают с необычайной ясностью освобождающие учения Будды.

В этом томе «Медитация сатипаттхана: Практическое руководство» Аналайо переходит от более ученого подхода к весьма прагматическому обсуждению того, как следует применять эти учения на практике. Хотя его сравнительное исследование палийских и китайских версий этого текста обогащает данную работу, именно ясное описание поэтапного пути практики делает ее в высшей степени полезной. Аналайо построил простую и наглядную карту практических наставлений, охватывающую все четыре сатипаттханы – тела, ощущений, ума и дхарм (препятствия и факторы пробуждения), – которые опираются друг на друга на последовательном и всеобъемлющем пути, ведущем к окончательной цели.

Кроме всего прочего, огромную радость при прочтении этой книги Аналайо доставляет творческий подход в представлении учений раннего Буддизма с упором на их практическое применение. В качестве примера можно привести ясное объяснение в первой главе того, чем на самом деле является внимательность, ее связь с памятью и представлениями, женская природа ее открытой восприимчивости и мягкой бдительности (палийский термин sati имеет женский род), а также основополагающая важность телесного осознавания. С учетом нынешней широкой популярности внимательности, исследование тонкостей того, что этот термин обозначает, дает нам возможность большего погружения в ее развитие.

Кроме того, здесь есть детальные описания различных созерцаний смерти, которые придают яркость и непосредственность этим практикам. Аналайо комментирует, что «если бы меня попросили посоветовать только одну медитативную практику, я, вероятно, отдал бы предпочтение памятованию о смерти, из-за огромной преобразующей силы этого метода».

В рассуждении о внимательном наблюдении ощущений он не просто предлагает отмечать то, являются ли они приятными, неприятными или нейтральными, но также стараться понимать «то, как ощущения влияют на ум». Точно так же Аналайо рассматривает внимательное наблюдение ума и дхарм, подробно описывая практические методы, освещающие обусловленную и непостоянную природу всех аспектов нашего переживания. Эти прозрения достигают кульминации в простом, но глубоком развитии, начиная с отделения (от препятствий) и достижения бесстрастия через прекращение и отпускание, ведущем непосредственно к ниббане, высшему покою.

Необычайное свойство этой работы Аналайо заключается в сочетании точности и ясности, выявлении особенностей отдельных практик и в то же время указании на то, что есть множество различных медитативных техник и подходов. Аналайо постоянно напоминает нам о важности того, чтобы испробовать все предложенные методы, а также увидеть то, что лучше работает для каждого из нас, чтобы все мы могли, как сказано в Сатипаттхана-сутте, «пребывать независимо, без привязанности к чему-либо в этом мире».

Джозеф Голдстейн

Опираясь на добродетель и утверждаясь в добродетели, вы, таким образом, развиваете эти четыре сатипаттханы, и затем вы можете ожидать взращивания у себя благотворных состояний днем и ночью без убыли. (SN 47.15)

Введение

Это моя третья книга, посвященная медитации сатипаттханы. Первая книга «Сатипаттхана: Прямой путь к реализации (2003)[1]» была попыткой сделать общий обзор и собрать материал, необходимый для понимания Сатипаттхана-сутты. Это можно сравнить с закладкой фундамента для строительства дома. В то время я старался приблизиться к лучшему пониманию различных деталей. Однако я все же иногда терял общую картину. В конце концов, это было лишь основанием.

Вторая книга «Перспективы сатипаттханы (2013)[2]», опубликованная десять лет тому назад, была строением на этом основании. Ее можно сравнить со стенами дома. Благодаря изучению китайских текстов, аналогичных Сатипаттхана-сутте, я смог выявить созерцания, которые формируют общее основание этого трактата вместе с его различными версиями. Это позволило мне яснее увидеть общую картину сути сатипаттханы.

В этой книге я возвращаюсь к палийской версии Сатипаттхана-сутты. И это мое исследование, полностью посвященное действительной практике сатипаттханы, опирается на прежде собранные подробности и общую картину, которые были получены в результате изучения соответствующего материала в ранних трактатах. Что касается моего сравнения с домом, то данная работа является крышей здания, его шпилем. Из трех книг, эта работа является обращенной непосредственно к практикующим. Здесь я полностью отказался от сносок и примечаний, а также от ссылок на другие исследования. Вместо этого я использую прямое цитирование, чтобы обратиться к необходимым местам из палийских трактатов, а также к собственным работам, указывая дату публикации и страницу, чтобы помочь читателю исследовать определенные представляющие интерес вопросы. Для облегчения поиска соответствующих мест из палийского канона список цитат в конце книги снабжен перекрестными ссылками на номера страниц образцовых английских переводов. Чтобы выделить дополнения в цитатах из моего собственного перевода Сатипаттхана-сутты я использую курсив, точно так же как я это делал в других недавних публикациях (Anālayo 2016 и 2017). В переведенных местах я заменял обращения «бхиккху» на «некто», чтобы пояснить, что эти наставления не предназначены только лишь для монахов.

Главная цель этой работы заключается в том, чтобы предоставить возможность для понимания пути и вдохновить на действительную медитативную практику. Данная книга выходит вместе с аудио-файлами, в которых представлены инструкции по медитации, и которые можно свободно загрузить на следующей веб-странице издательства:

https://www.windhorsepublications.com/satipatthana-meditation-audio/

Для каждого из семи созерцаний, описанных в этой книге, есть аудио-записи с соответствующими руководствами к медитации, которые последовательно опираются друг на друга.

Я бы рекомендовал использовать эту книгу и аудио-записи для пошагового развития практики. Это может осуществляться, к примеру, в течение семи недель. В ранних трактатах число семь служит символом полного временного цикла. В качестве подготовки к этому циклу саморазвития я рекомендую прочитать первые две главы. Вслед за этой подготовкой можно, вероятно, каждую неделю находить время для изучения одной из глав, которые посвящены семи основным созерцаниям, и во время последующих дней недели можно упражняться в действительной практике. Таким образом, вместе с выполнением прочих обязанностей, вполне возможно завершить весь курс саморазвития в течение семи недель.

Следуя этому курсу тренировки, мы способствуем тому, чтобы практика всех четырех сатипаттхан становилась все более неотъемлемой частью нашей жизни. Базовая модель практики внимательности остается неизменной: оставаться в присутствии, узнавать то, что происходит, и продолжать следовать этому.

Глава 1

Внимательность

Необходимым основанием для любой практики сатипаттханы является ясное понимание того, чем на самом деле является внимательность. Я полагаю, что здесь в первую очередь важно признать, что существуют различные представления о внимательности. Разные понимания этого качества можно найти не только среди некоторых буддийских традиций, но также и среди тех, кто занимается медицинской практикой. Каждое из этих пониманий обладает своей ценностью и значением (Anālayo 2017a: 26). Далее я буду излагать свое собственное понимание одного из этих представлений о внимательности, а именно путь сати, как он описывается и осмысляется в ранних буддийских трактатах. Во всей этой книге я использую «внимательность» и «осознование» как взаимозаменяемые для перевода термина «сати».

Внимательность и память

Стандартное определение внимательности в классических трактатах поднимает тему памяти (Anālayo 2003: 46ff, 2013: 30ff, и 2018b). В нем утверждается, что обладающий внимательностью может помнить то, что было сделано или сказано давно. На первый взгляд может показаться, что внимательность здесь, должно быть, приравнивается к памяти. Однако же более детальное исследование показывает, что такое приравнивание не работает. Проблема заключается в том, что отвлечения во время медитативной практики часто вызывают некоторые воспоминания из прошлого. Весьма распространенный опыт состоит в том, чтобы садиться с твердым намерением быть внимательным лишь для того, чтобы обнаружить рано или поздно, что ум увлекся какими-то прошлыми событиями. Такое возникновение эпизодических воспоминаний является очевидным примером потери внимательности, хотя оно связано с памятованием того, что было сделано или сказано в прошлом.

Внимательность также может быть потеряна, когда мы представляем нечто происходящее в будущем. И хотя это не влечет за собой воспоминание сделанного или сказанного давно, грезы о будущем все же связаны с аспектами воспоминания, такими как кратковременная и семантическая память. Переживание таких отвлечений во время медитации ясно указывает на то, что внимательность не может быть простой формой памяти (Anālayo 2017a: 26ff).

Когда становится ясно, что такое простое отождествление не работает, для понимания связи между внимательностью и памятью необходимо найти другое объяснение. Мое предположение в данном случае состоит в том, что следует понимать эту связь как указание на то, что наличие внимательности укрепляет и усиливает память. Полное осознавание текущего момента позволяет в будущем легче вспоминать произошедшее. Кроме того, если восприимчивое состояние внимательности устанавливается во время воспоминания, тогда в уме будет легче получить доступ к требующейся информации. Таким образом, внимательность может быть понята как способствующая запоминанию воспринятой информации и последующему успешному ее припоминанию.

Необходимость понимать внимательность и память как два близких и взаимосвязанных качества, которые в то же самое время не идентичны друг другу, является следствием действительной практики. Возможно, самым ключевым аспектом практики внимательности является нахождение в текущем моменте. Это то, что на самом деле имеет значение, и именно поэтому так важно проводить ясное различение между внимательностью и памятью. Медитация сатипаттхана направлена не на воспоминание чего-то из прошлого, но на то, чтобы полностью оставаться в настоящем моменте.

Это важнейшее различие может до некоторой степени упускаться из виду, исходя из понимания внимательности в комментаторской традиции тхеравады. В этих комментариях внимательность рассматривается как качество ума, которое непременно является благотворным. Однако в трактатах ясно указывается, что могут быть ошибочные виды внимательности, micchā sati (Anālayo 2003: 52 и 2013: 179), которые вряд ли могут рассматриваться как благотворные. Однако же в трактате Сатипаттхана-самьюта (Satipaṭṭhāna-saṃyutta) четыре сатипаттханы описываются как собрание благотворного (SN 47.5; Anālayo 2013: 179). Иными словами, сама внимательность не обязательно является благотворной, но когда она развивается в виде четырех сатипаттхан, такая практика обязательно становится чем-то определенно благотворным.

Проблема в связи с комментаторской интерпретацией, согласно которой сама внимательность является неизменно благотворной, состоит в том, что созерцание неблаготворного состояния ума становится ретроспективным. Причина этого заключается в том, что согласно комментаторской интерпретации благотворное и неблаготворное качества не могут существовать одновременно в одном и том же состоянии ума. Поэтому невозможно, чтобы та внимательность, которая по определению является благотворной, сосуществовала с неблаготворным ментальным состоянием, таким как вожделение или ненависть.

Это не отражает того, что следует из ранних трактатов. Наставления в связи с медитацией сатипаттханы описывают, к примеру, осознавание вожделения или ненависти, или же любого из пяти препятствий в то время, когда они присутствуют в уме. С этой точки зрения внимательность определенно может оставаться установленной, когда присутствует неблаготворное ментальное состояние. На самом деле, присутствие внимательности необходимо именно при проявлениях неблаготворного. Таким образом, благотворные последствия сатипаттханы не предполагают исключения определенных ментальных состояний из потенциальных объектов непосредственного наблюдения посредством внимательности в настоящий момент. Вместо этого суть состоит лишь в том, что такое созерцание обладает благотворными последствиями. Такое понимание помогает сохранить ключевой аспект ранней буддийской концепции внимательности, состоящий в полном осознавании того, что происходит здесь и сейчас.

Этот вид внимательного присутствия, который развивается таким образом, похож на попытку быть бдительными и внимательными, когда происходит то, что нам необходимо запомнить. Когда, например, мы первый раз идем по пути вслед за проводником, зная, что в следующий раз нам будет нужно находить этот путь самим, то мы прикладываем усилия для того, чтобы подмечать и ясно запоминать то, с чем приходится сталкиваться. Это то самое усилие, или «усердие» (я предпочитаю этот перевод для ātāpī), которое мы можем прикладывать ко всему, что происходит. Независимо от того, понадобится ли нам, предположительно, вспоминать позже то, что мы сделали, нашей целью является неизменное полное присутствие и полное осознавание.

Я еще вернусь к рассмотрению значения аспектов памяти для того, чтобы оценить внимательность, в девятой главе, посвященной факторам пробуждения.

Развитие внимательности

Другой аспект раннего буддийского представления сати состоит в том, что внимательность является ментальным качеством, которое мы должны сформировать. Внимательность должна быть установлена, поскольку это не просто качество, имеющееся в любом случае и в любом виде восприятия (Anālayo 2017a: 27f). Это указывает на разницу между внимательностью и сознанием. Сознание, как одна из пяти совокупностей, является постоянно присутствующим процессом знания. Это не означает, что сознание является постоянным, но лишь то, что изменчивое течение моментов сознания непрерывно присутствует. Без этого потока сознания у нас не было бы переживаний.

Внимательны ли мы по отношению к медитативному объекту или же погружены в грезы и фантазии, поток сознания всегда есть. Но то же самое неприложимо к внимательности. На самом деле представление, что есть постоянно присутствующая форма осознавания, которая должна быть узнана и которая тождественна освобожденному уму, не согласуется с ранним буддийским пониманием внимательности (или сознания). По-видимому, здесь мы имеем результат комплексного развития воззрения, исходящего из противопоставления сияющего ума его случайным загрязнениям (AN 1.6.1; Anālayo 2017b), и это результирующее представление находится в противоречии с постоянным упором на непостоянство в Сатипаттхана-сутте, о котором говорится в той части данного трактата, который я упоминаю как «рефрен».

Хотя внимательность требует развития, будучи качеством, которое должно быть установлено, такое развитие не является предметом активного приложения усилий. Здесь можно принять во внимание то, что слово сати в палийском языке женского рода. Я предлагаю рассматривать внимательность сати как женское качество. Таким образом, сати можно понимать как восприимчиво ассимилирующую с потенциалом порождения новых перспектив.

Прямо с момента пробуждения утром наша добрая подруга сати уже может быть тут, как бы ожидая нас. Она готова сопровождать нас всю оставшуюся часть дня, побуждая оставаться восприимчивыми и открытыми, мягкими и понимающими. Она никогда не расстраивается, если мы забываем о ней. И как только мы о ней вспоминаем, она тут же оказывается снова вместе с нами.

Видение этой практики как возвращение и присутствие хорошей подруги помогает избавиться от ошибочного принятия сати как разновидности чрезмерно сильной внимательности, которая требует напряженного усилия для своего поддержания. Вместо этого нахождение в ее присутствии сопровождается ароматами открытой восприимчивости и мягкой бдительности к тому, что происходит.

Внимательность и концепции

Установленная таким образом внимательность может сосуществовать вместе с использованием концепций. В действительности наставления в Сатипаттхана-сутте, чья функция состоит именно в том, чтобы способствовать установлению внимательности, явным образом побуждают к мудрому использованию концепций. Иногда в этом трактате данные концепции представляются в кавычках, ясно указывая на то, что означает определенная форма ментальной вербализации. Я понимаю это как относящееся к вкладу, который обеспечивается качеством ясного знания, сампаджана (sampajañña), в связи с тем, что стало очевидным благодаря основательно установленной внимательности.

Продвижение сатипаттханы к освобождению не требует поддержания ума свободным от концепций. Главная цель состоит в развитии свободного ума даже при наличии в нем концепций. Путь к такому освобождению основывается на искусном применении определенных концепций, способствующих прозрению. Иными словами, наше отношение к концепциям и мыслям лучше всего определяется различием между их неблаготворными и благотворными видами. Хотя нам следует остерегаться ошибочного принятия действительной практики как простого размышления об этой практике, благотворные мысли и концепции могут служить инструментом в развитии, а также в форме ясного знания они являются неотъемлемой составной частью медитации сатипаттханы.

Вклад, обеспечиваемый посредством сампаджаны, ясного знания, может быть проиллюстрирован на примере дрожжей, благодаря которым тесто практики внимательности может превратиться в хлеб прозрения освобождения. Без дрожжей тесто может стать лишь лепешкой. Однако сами по себе дрожжи вовсе не являются питательной средой. Только когда развитие внимательности сочетается с правильным количеством дрожжей ясного знания, тогда из этого получится вкусный и питательный хлеб прозрения.

Что касается роли концепций, то также следует помнить, что в ранних буддийских трактатах не обнаруживается никакого разделения между концепциями и абсолютными реалиями. Для тех, кто практикует согласно методологии комментаторской традиции тхеравады, это различие имеет достаточно большую важность, а также свою практическую ценность. Однако же для той разновидности практики, которую я здесь представляю, будет полезно оставить в стороне такой способ мышления.

В ранних трактатах безмятежность и прозрение не различаются в отношении того, является нашим объектом медитации концепция или же [то, что рассматривается как] абсолютная реальность. На самом деле, безмятежность и прозрение даже не разделяются как отдельные медитативные практики. Напротив, они являются дополняющими друг друга качествами, необходимыми для развития медитация (Anālayo 2017a: 88ff и 173f). В некоторых практиках может делаться упор на одном из этих двух, в некоторых же безмятежность и прозрение могут развиваться во взаимосвязи. Единственная абсолютная реальность, признаваемая в раннем буддизме, это ниббана. Это такое переживание, в котором концепции, по сути, не могут иметь места. Однако же для пути, ведущего вплоть до этой высшей точки в переживании ниббаны, концепции являются полезными инструментами.

Необходимость в концепциях также подразумевается в Маханидана-сутте, где переживание описывается как включающее в себя отношение взаимной обусловленности между сознанием, именем и формой (DN 15; Anālayo 2015: 107f). Здесь «имя» означает ментальные активности, ответственные за концептуальное обозначение, тогда как «форма» соответствует восприятию материального посредством его сопротивляемости. То и другое вместе узнаются сознанием. С точки зрения ранней буддийской эпистемологии прозрение материального не может быть осуществлено без имени, то есть без хотя бы минимального вклада концептуализации. Лишь мертвая материя, воздействующая на мертвую материю, свободна от концепций. Но для нас, чтобы развить прозрение в истинную природу материальных явлений, требуется некоторая форма контакта посредством обозначения.

Например, в случае созерцания тела, как первой сатипаттханы, задача состоит не в том, чтобы пробиться к абсолютно истинному переживанию тела, свободному от всех концепций. Напротив, цель в том, чтобы прозревать истину сквозь завесу обманчивых концепций при помощи мудрых концепций. Это происходит благодаря развитию ясного знания в совокупности с внимательностью. Если коротко, то внимательность может сосуществовать с использованием концепций не только в общем контексте раннего буддизма, но также и в самой медитации сатипаттханы есть необходимость использовать концепции на пути к освобождению.

Внимательность и восприимчивость

Другим существенным аспектом внимательности является то, что я обычно называю широтой ума. Под широтой ума я подразумеваю непредвзятое и открытое восприимчивое отношение. Такой вид открытой восприимчивости может быть проиллюстрирован на примере пастуха, сравнение с которым можно найти в Дведхавитакка-сутте (MN 19). В этом сравнении описывается древнеиндийский пастух, находящийся в двух ситуациях. В первой ситуации созревания урожая пастух должен внимательно следить за коровами, чтобы они не забрели на участок с созревшим урожаем.

Но после сбора урожая пастух может расслабиться и просто наблюдать за коровами с отдаленного расстояния. Ему нужно лишь осознавать, что «коровы есть». Для такого наблюдения со стороны в этом сравнении используется термин сати (Anālayo 2003: 53 и 2014a: 87). Я нарисовал здесь пастуха, сидящего расслабленным у корней дерева и смотрящего на коров, пасущихся в разных местах. Все, что ему нужно делать, – просто осознавать их с почтительного расстояния.

Нет нужды говорить, что пастух не достигнет пробужденности в результате простого осознавания коров. Кроме простой внимательности требуется нечто большее. Именно здесь ясное знание, сампаджана, должно появиться, чтобы посеять семена мудрости в плодородную почву внимательного наблюдения. Без дрожжей ясного знания из теста практики внимательности можно сделать всего лишь лепешку. Вклад мудрости, который обеспечивается ясным знанием, это то, что отличает медитацию сатипаттханы от простой внимательности пастуха. Хотя пастух и лишен ключевой составляющей мудрости, наблюдение за коровами издалека, тем не менее, является хорошей иллюстрацией восприимчивости и широты ума, которые, как я считаю, являются важным аспектом внимательности.

Сравнение с пастухом – не единственное, что передает данный смысл. В Махатанхасанкхая-сутте есть другое рассуждение, где идет речь о суженном состоянии ума без внимательного наблюдения за телом. С другой стороны, широкое и даже безграничное состояние ума появляется вместе с установлением внимательного наблюдения за телом (Mn 38; Anālayo 2014a: 87 и 2017a: 40). Здесь наличие внимательного наблюдения за телом, очевидно, соотносится с широким состоянием ума.

Важность этой широты ума состоит в полноте видения, которое является результатом такого открытого (непредвзятого) отношения. Это подобно снимку через широкоугольный объектив. Такая широкая открытость позволяет находящимся рядом различиям помещаться в пространстве ума. Такой результирующий простор ума контрастирует с узостью мышления твердого убеждения, что некий наш взгляд – или понимание – единственно верный. Это не означает, что мы больше не имеем своего мнения, но это означает лишь то, что наше личное мнение воспринимается как есть – простое мнение, могущее или не могущее быть правильным. Мы учимся позволять пространству со всем его разнообразием раскрываться без подавления или отрицания.

Благодаря некоторому внимательному наблюдению мы можем действительно легко отмечать, насколько обширным и терпимым может быть ум, когда мы открываемся для различий и разнообразия, а также насколько он может становиться узким и ограниченным, когда мы самодовольны и склонны обо всем судить, исходя из своих предпочтений. Осознавание этого различия может служить несомненным свидетельством для отмечания, когда ум переходит от широты ума к закрытости.

Сочетание открытости ума с полным нахождением в текущем моменте требует определенного вида закрепления. Обычно внимательность теряется и ум поддается некоторым отвлечениям или фантазиям. Трудность здесь заключается в нахождении якоря (привязки), который будет поддерживать непрерывность внимательности без потери таких качеств как открытость ума и восприимчивость. Иными словами, опора должна быть установлена без привнесения слишком жесткого сосредоточения, а также без чрезмерного вмешательства и контроля.

На своем личном опыте я убедился, что наиболее полезным инструментом решения этой проблемы является вид внимательности, о котором говорится в Махатанхасанкхая-сутте: внимательное наблюдение за телом. Попросту говоря, внимательное наблюдение за телом является формой внимательности, которая так или иначе связана с аспектами (частями) тела или же с телом в целом. Нет нужды говорить, что эти способы взаимосвязаны. Осознавание частей тела приводит к усилению осознавания всего тела, так же как осознавание всего тела естественным образом приводит к осознаванию его различных частей. Несмотря на необходимость избегать слишком жесткой фиксации, метод внимательного наблюдения за телом, который рекомендуется в качестве якоря или привязки, является осознаванием всего физического тела.

Внимательное наблюдение за положениями тела

Внимательное наблюдение за всем телом может соотноситься с двумя созерцаниями в Сатипаттхана-сутте, где описывается осознавание положений тела и ясное узнавание телесной активности (MN 10). Для первого созерцания есть следующие наставления:

Когда идут, то знают: «я иду»; когда стоят, то знают: «я стою»; когда сидят, то знают: «я сижу»; когда лежат, то знают: «я лежу»; и как бы тело ни располагалось, следует соответствующее узнавание.

В этом отрывке речь идет не о занятии этих положений каким-то особым образом, таким, например, как медитация с замедленными движениями, но лишь об узнавании положений тела, когда они осуществляются естественным образом. По моему мнению, это передает чувство непрерывности осознавания тела в сочетании с ясным узнаванием его положения. Это является чем-то естественным и безыскусным, и, по сути, такая естественность помогает избежать скатывания к автоматическому режиму, что может легко происходить, когда мы упражняемся делать нечто постоянно и стандартным образом. Естественное хождение – это также то, что я бы порекомендовал для динамической медитации посредством простого спокойного пребывания в осознавании всего тела во время ходьбы. Идя, мы просто идем вместе со всем тем, что мы есть.

Способность знать, находится ли тело в одном из этих четырех положений, соответствует тому, что в клинической психологии называется «осознаванием проприорецепции». Термин «проприорецепция» относится к способности ощущать положение тела и его движения. Благодаря этой способности мы можем узнавать положение своего тела даже с закрытыми глазами. Это ощущение физического присутствия, которое позволяет нам легко чувствовать «здесь», в то время как внимательность поддерживает нас в «сейчас». Таким образом, внимательное наблюдение за телом может сочетать пространственное и временное измерения, что помогает нам полностью находиться здесь и сейчас.

Во время обычного бодрствования это ощущение физического присутствия обычно не замечается. Однако оно быстро выходит на передний план внимания, когда теряется равновесие тела. Медитативное развитие этого ощущения физического присутствия может происходить благодаря осознаванию тела в любом его положении. Но для этого требуется, чтобы естественная способность проприоцептивного осознавания стала узнаваемым аспектом нашего восприятия. В данном случае она не игнорируется, как это обычно происходит, и не занимает все наше внимание, как в случае потери равновесия. Такое медитативное развитие является не насильственным удерживанием тела, но расслабленным пребыванием в присутствии всего тела. Фраза, которую я обычно использую для того, чтобы передать аромат этой практики, следующая: «Мы осознаем тело в сидячем положении, и мы позволяем уму покоиться в теле, подобно тому, как тело покоится на кровати».

Развиваемое надлежащим образом, такое внимательное наблюдение за телом приводит к чувству устойчивой опоры на тело, что является воплощенным осознаванием. Такое воплощенное осознавание не обязательно должно сталкиваться, пересекаться с другими функциями и активностями. Вместо этого оно может сопровождать их. Для осуществления этого сопровождения необходима тренировка. Естественная склонность ума состоит в сосредоточенной фиксации на чем-либо или в не замечании чего-либо. Проприоцептивное осознавание может использоваться для развития срединного пути между двумя крайностями.

Развитие этого срединного пути происходит благодаря поэтапному подходу, а не простому усилию воли. Когда центрирующий и уравновешивающий потенциал внимательного наблюдения за телом становится фактом личного переживания, нам легче возвращаться к телу, даже оказываясь в самых проблемных ситуациях. Тело всегда с нами, и поэтому направляемое на него внимательное наблюдение может служить почти так же, как портативное медитативное устройство, готовое к работе всегда и в любой ситуации. Все, что нам нужно, это осознавание определенной части тела, начальный этап, позволяющий внимательности распространяться на все тело, а также дающий возможность уму покоиться в этом охватывающем осознавании, используя его как свой ориентир (точку отсчета). Само по себе это простое действие обращения осознавания на присутствие тела может превратить самую обыденную ситуацию в хорошую возможность для практики. Пребывание в автомобильной пробке, ожидание приема у доктора, стояние в длинной очереди на паспортном контроле, – любая подобная ситуация может преобразиться благодаря внимательному наблюдению за телом. Такова сила этого срединного пути между исключительными сосредоточением и рассеянностью.

Преимуществами развития этого срединного пути являются устойчивость и непрерывность внимательности. Это позволяет заполнять промежуток между формальной медитацией во время затворничества или регулярных занятий и повседневной деятельностью. Это имеет огромную важность. Чтобы медитативная практика действительно развивалась, формальные занятия и повседневная жизнь должны становиться нераздельным целым, поддерживая друг друга. Это может быть достигнуто благодаря нахождению способа поддерживать присутствие внимательности независимо от того, что приходится делать в обычной жизни.

Когда внешние обстоятельства затрудняют непрерывное течение внимательности, может быть полезным использование фразы из Сатипаттхана-сутты, которую я называю «рефреном». В соответствующем разделе сказано: «внимательность устанавливается тем, что здесь «есть тело»». Простое вспоминание фразы «есть тело» (или же ее палийского эквивалента – atthi kāyo) может помочь восстановить внимательное наблюдение за телом и поддержать ее непрерывность. Такой же вид фразы может быть использован в случае других сатипаттхан. Если, к примеру, складывающаяся ситуация приводит к возникновению заметных ощущений, то используемой фразой может быть: «есть ощущение – atthi vedanā».

Хорошим способом получить практический опыт того, что это означает для развития такого телесного осознавания, может быть прогулка в лесу. Можем ли мы, гуляя в лесу, просто гулять в лесу? Возможно ли находиться полностью в текущем моменте прогулки? Можем ли мы оставить все свои заботы и дела, роли и самоидентификацию, а также постоянное комментирование происходящего в уме в этот момент? Можем ли мы, прогуливаясь в лесу, просто узнавать, что мы идем? Опираясь на происходящую в результате укорененность в действии ходьбы, можем ли мы позволить уму быть широко открытым и восприимчивым к красотам природы вокруг нас?

Установление непрерывности осознавания в четырех положениях закладывает основание для следующего описываемого в Сатипаттхана-сутте упражнения, которое является ясным узнаванием в связи с различными телесными активностями. В данном контексте ясное узнавание относится к общему чувству целесообразности и уместности. То же самое качество также появляется в той части трактата, которую я обычно называю «определением». В этом контексте ясное узнавание представляется имеющим более специфическое предназначение, которое я понимаю как, например, напоминание об изменчивости природы всех аспектов восприятия. Если обратиться к моему предшествующему сравнению, то ясное узнавание является дрожжами, необходимыми для получения хлеба прозрения.

Внимательное наблюдение за телесной активностью

Наставление в Сатипаттхана-сутте для такого ясного узнавания, которое связано с различными телесными активностями, выглядит следующим образом:

Когда ходят туда и обратно,

то делают это ясно узнавая;

когда смотрят вперед и по сторонам,

то делают это ясно узнавая;

когда сгибают и выпрямляют [конечности],

то делают это ясно узнавая;

когда надевают верхнюю одежду

и [прочую] одежду, а также [несут] чашу,

то делают это ясно узнавая;

когда едят, пьют, поглощают пищу и пробуют,

то делают это ясно узнавая;

когда справляют большую и малую нужду,

то делают это ясно узнавая;

когда идут, стоят, сидят, ложатся спать, просыпаются,

разговаривают и сохраняют безмолвие,

то делают это ясно узнавая.

В данном случае аспекты этого описания связаны с образом жизни монаха. Однако понимая аспект одежды как представляющий вообще любую одежду, а чашу – как подразумевающую любую используемую принадлежность, это описание также может быть соотнесено и с практикующим мирянином. Ясное узнавание (sampajañña) опирается на присутствие внимательности. Лишь когда мы осознаем то, что делаем, мы можем это ясно узнавать. Описанные активности – это следование куда-то и смотрение на что-то, разные движения конечностями, надевание одежды, принятие пищи и питья, отправление естественных надобностей, отход ко сну и пробуждение, а также разговор и молчание. Очевидно, что это упражнение предполагает охват всех возможных ситуаций. Иными словами, любая ситуация или активность может в принципе становиться пищей для внимательного наблюдения и ясного узнавания.

Когда Будда поворачивается, чтобы посмотреть на что-то, он описывается как поворачивающийся всем своим телом, подобно слону. Это является примером всецелой обращенности к действию. Можем ли мы принимать пищу всем своим телом? Можем ли мы следовать за зовом природы всем своим телом? Привнесение этой полноты бытия в любую активность обладает существенным потенциалом. Это может сделать нас более живым. С помощью такого внимательного наблюдения за телом мы учимся развивать тонкую радость от полноты пребывания в текущем моменте.

Пробуждаясь утром, мы можем немедленно начать день с осознавания всего тела. Перед тем, как заняться любой другой активностью, мы уделяем некоторое непродолжительное время простому осознаванию тела, лежащего в постели. Следующий за этим подъем предполагает еще три положения, когда от положения лежа мы переходим к тому, что садимся, встаем и затем идем. Таким образом, мы можем начать день с просматривающего осознавания всего тела во всех четырех его положениях, которое позволит нам продолжить этот день с хорошего основания внимательного наблюдения за телом. После установления такого основания легче возвращаться к внимательности на протяжении всего дня, вплоть до самого отхода ко сну. В этот момент мы проходим через те же четыре положения, но в обратном порядке: идем к своей постели, останавливаемся перед ней, садимся на нее и в итоге ложимся. Все это может делаться с полным осознаванием до тех пор, пока мы не засыпаем.

Возможно, самым трудным из всех отмеченных активностей в приведенном выше отрывке является разговор. Я предлагаю рассматривать разговор в данном случае как любой вид общения, включая использование электронной почты или интернета. Ум при этом становится настолько активным и вовлеченным в эту деятельность, что мы легко забываем о внимательном наблюдении за телом. Однако чтобы вернуться к нему, требуется лишь единственный момент обращения внутрь и переход к осознаванию тела.

Осознавание всего тела может в принципе оставаться на заднем плане любой активности, включая даже самую горячую дискуссию. Тем не менее, жаркая дискуссия, вероятно, является довольно сложной ситуацией и не лучшим местом для начала такой практики. Желательно привносить внимательное наблюдение в повседневную активность постепенно, чтобы избежать разочарования от возникновения и последующего прекращения нашей приверженности по отношению к этому важнейшему аспекту данной практики. Внешний мир предоставляется нам в виде испытательного полигона, на котором мы можем проверять и развивать обретенные в формальной медитации прозрения. Нам необходимо избавиться от создания жесткого разделения между формальной медитацией и обычной повседневной деятельностью. Однако этот испытательный полигон во внешнем мире лучше не рассматривать как вид экзамена, который мы проходим или проваливаем. Вместо этого лучше всего представлять его как игровую площадку, где мы можем пробовать использовать различные тактики, чтобы увидеть то, что работает для нас. С этой точки зрения все будет работать лучше, если мы подходим к повседневным ситуациям с расслабленной внутренней улыбкой, рассматривая все происходящее как шанс испытать различные режимы нахождения в сати.

Для того чтобы начать, мы можем просто стараться быть время от времени внимательными (не стремясь сразу же достичь непрерывной длительности), когда слушаем или читаем сообщения от других. Слушание или чтение – сами по себе более пассивные активности, поэтому их проще сочетать с восприимчивым и не отвлекающимся настроем сати. Опираясь на полноценное осознавание, мы пытаемся оставаться в равновесии и вместе с тем осознавать то, что говорят другие. Каждый момент нашей внимательности является достижением, поскольку благодаря ему мы делаем следующий шаг в правильном направлении. Не нужно бранить себя за моменты потери внимательности. Отвлечение и рассеянность – это естественная склонность ума, но каждый шаг в нужном направлении постепенно ослабляет эту склонность.

Длящийся некоторое время эксперимент постепенного украшения нашей жизни прекрасными моментами внимательного наблюдения за телом, очевидно, принесет пользу в виде нашей способности лучше понимать и взаимодействовать с другими. Нам также лучше удается проводить различие между тем, что говорят другие, и тем, как это окрашивается нашими комментариями, как наши предубеждения стремятся вмешиваться, даже когда мы просто слушаем или читаем. И это, в свою очередь, позволяет нам замечать то, как наш ум стремится реагировать. Вместе с ростом этого понимания мы чувствуем достаточную уверенность, чтобы дальше продолжать практику, стараясь сохранять внимательность, даже когда мы действительно реагируем на что-то, будь то написание сообщения или разговор о чем-то. Выходя на это более проблемное поле того, что является еще одним измерением нашей медитативной практики, может быть полезным осознавать дыхание, чтобы возобновлять связь со своим телесным переживанием перед тем, как мы начнем писать или разговаривать. Незаметное для других, такое быстрое подсоединение к телесной внимательности может служить внутренним переключателем для приведения в действие нашего медитативного настроя. Эта установка на медитацию может превратить любое переживание, находимся ли мы на своем рабочем месте или дома, в неотъемлемую часть нашего развития на пути.