Метеориты бесплатное чтение

Original h2:

Conta sul tuo cuore

Книга не пропагандирует употребление алкоголя, наркотиков или любых других запрещенных веществ. По закону РФ приобретение, хранение, перевозка, изготовление, переработка наркотических средств, а также культивирование психотропных растений является уголовным преступлением, кроме того, наркотики опасны для вашего здоровья.

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

© 2021 by Andrea Maggi, in accordo con AC2 Literary Agency

Издано с разрешения автора и его литературных агентов, AC2 Literary Agency (Италия) при посредничестве Alexander Korzhenevski Agency (Россия)

© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Манн, Иванов и Фербер», 2023

Посвящается Деборе и Изабелле

Надо иметь в себе хаос, чтобы родить танцующую звезду.

Фридрих Ницше. Так говорил Заратустра[1]

Глава 1

Я сравниваю бедный этот звук с той необъятной смертной скукотищей[2].

В небольшом городке на севере Италии, где все друг друга знают и вечно суют нос в чужие дела, в выпускном классе лицея[3] царит обычная утренняя суматоха.

Преподаватель гуманитарных предметов Роберто Эльпиди садится за стол и, быстро выполняя стандартный ритуал, вводит логин и пароль. Кстати, пароль – Alka-seltzer. С заглавной буквы, дефис между словами.

Привычным жестом Эльпиди потирает ладони и обращает их к классу, тем самым призывая учеников ко вниманию. На левой руке у него виднеется продолговатый шрам – выпуклая светлая полоска кожи между мизинцем и безымянным пальцем.

– Сегодня мы с вами поговорим об истории Венеции.

Эльпиди – необычный учитель. Он не повышает голоса, сдержан в выражениях, обходителен и до того хладнокровен, что напоминает айсберг. Он из тех, кто умеет внушить к себе уважение. Однако сегодня ученики не горят желанием его слушать. Один только Филиппо Лоруссо уже сидит наготове с тетрадью и ручкой, с нетерпением ожидая, пока остальные угомонятся. В общем, Лоруссо – типичный ботаник.

– Да замолчите вы! Ведь потом будут спрашивать по этой теме… И мне нужно все как следует записать! – говорит он, поправляя огромные очки на коротком носу.

– Лохуссо, как обычно, рад подлизаться!

Андреа Беррино со всеми ведет себя по-хамски, но с Филиппо – особенно. С первого дня старшей школы он «ласково» прозвал его Лохуссо.

Эти ребята – полные противоположности. Родители Андреа – доктор Беррино, самый модный дантист в городе, и бывшая манекенщица, которая благодаря состоянию мужа стала важной дамой. Андреа – высокий, подтянутый и крайне неприятный кудрявый блондин. Филиппо – астматик с аллергией на собак, кошек, пыль, злаки и морепродукты. Его отец работает на почте, а мать преподает историю искусств. Друзей у него мало, можно сказать совсем нет. Особой популярностью он не пользуется, да и красавцем его не назовешь из-за невысокого роста и несчастных шестидесяти с половиной килограммов худосочия.

Постоянные издевки со стороны Андреа похожи на травлю.

Филиппо раздосадованно смотрит на Андреа:

– Вообще-то я все слышал!

Ренцо, гей в шерстяной шапочке, он же сосед Андреа по парте и восходящая звезда стрит-дэнса, усмехается:

– Воу, полегче!

– Лохуссо, а может, тебе телку найти? – не унимается Андреа.

Филиппо встряхивает ингалятор «Вентолин» и глубоко вдыхает лекарство, пытаясь побороть астматический приступ. Любое волнение провоцирует у него приступ.

– Знаешь, Беррино, за тобой куча девчонок бегала бы, не будь ты самым безмозглым придурком в истории человечества!

Не обращая внимания на происходящее, Эльпиди начинает урок:

– Согласно легенде Венецию основали римляне, бежавшие в четыреста пятьдесят втором году от Аттилы. На самом же деле она не могла быть построена раньше пятьсот тридцать пятого года, то есть начала византийско-готских войн…

Валентине Батистелле, красотке с ником @valestella в соцсетях, совершенно наплевать на византийско-готские войны, Венецию и все прочее. Это типичная девушка с обложки: платиновая блондинка с длинными прямыми волосами, пухлыми губами, шикарной грудью и фигурой, доведенной до совершенства постоянными танцами и занятиями в спортзале. Ради подписчиков в тиктоке готова в лепешку расшибиться. А еще она инфлюэнсер, модель, бьюти-блогер и самая красивая девочка в школе.

– Два дня назад я уронила телефон, – жалуется она Роберте, своей соседке по парте, – пришлось купить новый. Но пока грузилась резервная копия, я несколько часов ничего не выкладывала и у меня упали охваты. Если статистика не улучшится, у меня случится нервный срыв!

С задней парты к ней наклоняется Педро:

– Выложи в тикток, как крутишь задницей в слоу-мо. Вот увидишь, все резко поднимется!

Педро, в миру Пьетро Де Марко, – единственный сын адвоката (и депутата) Аттилио Де Марко из конторы «Де Марко и партнеры».

Отец пытался воспитать сына по своему образу и подобию, но получил обратный результат: Педро вырос самым настоящим бунтарем. Бритый под Рыжего из фильма «На игле», болезненно худой, он даже в январе ходит в рваных джинсах и футболках с короткими рукавами, чтобы демонстрировать свои татуировки. Из-за того что он вечно курит травку, все называют его Педро и считают главным наркодилером города. Говорят, что, если к нему подпустить полицейских собак-ищеек, даже у них начнутся галлюцинации.

– Ну ты и скотина, Педро! – возмущается Роберта, длинноногая и фигуристая, хоть и чересчур худая шатенка; она прекрасно играет на гитаре и увлекается фотографией. Из окон падает идеальный свет, поэтому она наводит камеру на Валентину, снимает и отправляет фото ей по ватсапу:

– Выложи потом. Такая красотка получилась!

Валентина тайком от учителя заглядывает в телефон:

– Действительно красиво получилось, спасибо! Против солнца, но я еще обработаю. Так что, купила его в итоге?

– Кого? Фотик? А как же! Когда сможешь, опробуем.

– Как насчет завтра? Устроим фотосессию в парке?

– А может, сегодня после школы?

Эльпиди все так же невозмутим:

– Историк Кассиодор описывает первые жилища венецианцев как «гнезда водоплавающих»…

– Посмотри только на эту курицу, как выпендривается…

Неформалка Кьяра – полная противоположность Валентины: в комбинезоне, тяжелых ботинках, с копной дредов на голове и гроздью пирсинга в носу. Ее интересуют мероприятия в общественных организациях, митинги в защиту окружающей среды, конференции по проблеме женского обрезания. Она выступает за курсы итальянского для иммигрантов, за права ЛГБТ-сообщества и за сборы средств для беженцев. А еще терпеть не может Валентину.

– Роберта не лучше! – поддакивает Марта, миловидная шатенка с большими темными живыми глазами. Они с Кьярой – полная антитеза Валентине с Робертой.

Эльпиди как ни в чем не бывало продолжает:

– Изначально острова укрепляли с помощью насыпей и свай, которые вбивали в илистый грунт, чтобы не дать водам залива разрушать жилища.

У Сильвии, блондинки с ослепительной улыбкой, что сидит за второй партой в левом ряду, в кармане начинает вибрировать телефон. Она осторожно, чтобы не заметил учитель, достает его.

– Это Энрико!

– О, Энрико! – передразнивает ее Анита, соседка по парте и по совместительству лучшая подруга с начальной школы. У нее копна непослушных кудрей, безупречный макияж и стройная спортивная фигура. Внешне ее легко принять за студентку или даже за молодую женщину. В школу она ходит с сумкой «Луи Виттон» вместо рюкзака.

– Он такой милашка, – расплывается в блаженной улыбке Сильвия.

– Энрико?

– Смотри, он поставил сердечко!

– Ну и ну! Надо же, как Карась расщедрился!

– Перестань! Его так с началки никто не называет!

– Для меня он как был Карасем, так и остался. Но тебя-то как угораздило с ним сойтись?

– Меня все устраивает. Чего прицепилась?

– Его же столько раз на второй год оставляли!

– Ну и? Что в этом плохого?

– Да ничего. Просто… парней вокруг – море, а ты на своем Карасе зациклилась…

Ренцо развлекается, наблюдая за неразберихой в классе, и с любопытством вертится по сторонам:

– Во дела! Кроме Филиппо, ни фига же никто не слушает!

Он встречается глазами с Кьярой, своей лучшей подругой (точнее, бывшей лучшей подругой), но та сразу же с возмущением отворачивается.

Эльпиди невозмутимо гнет свою линию:

– …Что касается собора Святого Марка, то вы, конечно, знаете, что там хранятся останки святого евангелиста, которые в восемьсот двадцать восьмом году двое купцов выкрали из Александрии Египетской. Правда, в те времена кража мощей, так же как и торговля ими, была не редкостью. На самом деле подобное случается и сейчас: например, пару лет назад шантажисты умудрились выкрасть гроб телеведущего Майка Бонджорно.

– Это что еще за хрен? – шепчет Ренцо на ухо Андреа.

Эльпиди продолжает:

– Конечно, преступников поймали и осудили за попытку вымогательства. Но, по сути, они, как в Средневековье, выкрали труп ради наживы. Возвращаясь к нашей теме: помимо мощей святого Марка в венецианском соборе хранятся останки еще одной выдающейся исторической личности. Кто-нибудь знает, о ком идет речь?

У Педро уже нет сил это слушать. Он вырывает из тетради листок, пишет на нем что-то, комкает и кидает на парту девочкам, сидящим впереди.

– О Майке Бонджорно? – с серьезным видом тянет руку Филиппо.

Раздаются смешки. Учитель поднимает глаза к небу.

– Нет, Филиппо. Была еще одна почти столь же важная историческая личность, – с ироничной усмешкой отвечает Эльпиди. – Положим, Александр Великий…

Сбитый с толку смехом девочек, он оборачивается к Валентине:

– Дай мне эту записку.

Валентина замирает, не в силах пошевелиться.

– Записку, пожалуйста, – повторяет Эльпиди, не спуская с девушки невозмутимого взгляда.

Валентина встает и отдает ему скомканный листок.

«Господи, прошу, пусть он ее выкинет…»

Но Бог в это самое мгновение слишком занят, чтобы выслушивать мольбы Педро. Развернув бумажку, учитель читает ее содержание.

– Ну, во всяком случае, Де Марко, ты знаешь поэта Леопарди.

– Лично не знаком, – отшучивается Педро, пропуская мимо ушей издевку Эльпиди.

Он совсем как негодяи из фильмов, которые язвят, прежде чем зверски расправиться со своей жертвой. Но Педро любит играть с огнем, вот и хорохорится. На самом деле ему даже приятно, что учитель оценил его остроумие.

К облегчению Педро, Эльпиди усмехается и засовывает бумажку в карман.

– Вижу, Де Марко, ты сегодня в ударе. Да и дружки твои не лучше. Наверняка во всем виновато какое-нибудь особенное положение звезд или противостояние Марса и Сатурна. А может, это последствия магнитной бури в прошлом месяце. Знаете, из-за избытка радиации…

Ренцо толкает локтем Беррино:

– Вот блин! Если до астрономии дошло, значит, мы его чертовски довели. Сейчас всем достанется. В каком обличье сегодня предстанут всадники Апокалипсиса? Вызовет к доске? Устроит контрольную? Или пообещает опрос и придется зубрить на завтра двести страниц?

Ничего подобного. Эльпиди торжественно достает из портфеля стопку двойных листочков и выходит из-за учительского стола.

– Раз выяснилось, что история Венеции вам до лампочки, тогда поговорим вот об этом, – заявляет он, помахав бумажками. – Узнаете?

Как не узнать! Это тесты по профориентации, которые давали на прошлой неделе.

– Учитывая, что анкеты были анонимными и некоторые решили этим воспользоваться, дабы потренироваться в остроумии, вынужден заявить, что результаты меня обеспокоили. Выяснилось, что одиннадцать человек, то есть добрая половина класса, понятия не имеют, чем будут заниматься после школы. Если, конечно, им удастся сдать экзамены…

От этого «если» весь класс замер.

Эльпиди перебирает листы и выборочно зачитывает ответы:

– На вопрос «Чем ты планируешь заниматься после школы?» вы ответили:

• «Стану миллионером»;

• «Буду инфлюэнсером»;

• «Крутым геймером»;

• «ХЗ»;

• «Пойду на реалити-шоу и стану телезвездой»;

• «Поступлю, куда получится, все равно работы нет нигде»;

• «Сделаю деньги на трэпе»;

• «Не знаю. Может, это мои проблемы, но школа не помогла мне понять, на что я гожусь»;

• «Еще точно не знаю, чем хочу заниматься»;

• «Обкурюсь травой»…

– Это точно твоя! – усмехается Кьяра, поднимая ладонь и давая Педро пять.

– На вопрос «Что такое ключевые профессиональные навыки?» одиннадцать обозначенных умников ответили «ХЗ», кто поприличнее – «Не знаю». Могу продолжить, но думаю, этого достаточно.

Эльпиди кладет листки на стол и смотрит прямо на учеников.

– Могу предположить, кому принадлежат эти шедевры.

Не дожидаясь разрешения, он по очереди указывает пальцем на каждого из подозреваемых. Педро, Андреа, Ренцо, Филиппо, Валентина, Сильвия, Кьяра, Марта, Роберта, Паола, Анита. Тыщ! Тыщ! Тыщ! Как снайпер. Стопроцентное попадание.

На недоумевающие взгляды учеников Эльпиди с самодовольной ухмылкой пожимает плечами.

– Знаете, кто такой Христофор Колумб?

Класс растерянно переглядывается.

«Что за дурацкий вопрос? Кто не знает Колумба!»

– Наверняка вам известно, какой след он оставил в истории.

– Ну, этот, который Америку открыл, – говорит Филиппо таким тоном, словно сообщает самую очевидную вещь на свете.

– Именно, открыл Америку, – улыбается Эльпиди. – Хотя это и оказалось его главным провалом.

Все озадаченно таращатся на учителя.

– Колумб отправился в плавание с вполне определенной целью: добраться по морю до Индии. Он был уверен, что для этого достаточно пройти каких-то три тысячи миль на запад от Гибралтарского пролива, но его вычисления оказались в корне неверными. С самого начала все пошло не по плану, и провизии, которой битком были набиты трюмы, не хватило даже до Японии. Он так и погиб бы вместе со своим экипажем от голода или жажды, если бы они совершенно случайно не наткнулись на землю, о существовании которой даже не подозревали.

– Короче говоря, Колумбу и его команде просто здорово фартануло! – подытоживает Педро под дружные смешки.

– Де Марко, как всегда, красноречив. Может, для школьных стен и грубовато, но в целом верно. Вместо Японии Колумб высадился на одном из Багамских островов. Такой поворот событий, конечно, спас их всех от неминуемой гибели, но миссия была с треском провалена. Вместо того чтобы очутиться в сказочных землях, о которых рассказывал Марко Поло, Колумб оказался у соломенных хижин аборигенов. Позже он снова попытался добраться до Японии, но не смог и в итоге разорился. Так и умер: в одиночестве, без гроша в кармане и всеми забытый.

– Но прославился-то он тем, что открыл Америку, – замечает Сильвия.

– Да, но только сам он об этом даже не догадывался.

– Профессоре, к чему вы клоните? – недоумевает Ренцо.

Эльпиди делает драматическую паузу.

– Я хочу сказать вот что: если у вас есть мечта, но нет четкого представления, как воплотить ее в жизнь, то вы кончите в нищете, как Христофор Колумб. А учитывая, что половина из вас даже не знает, чем собирается заниматься в будущем, перспективы становятся совсем печальными. У Колумба хотя бы цель была. У вас, судя по всему, ее нет.

– Ну, знаете, мы же молоды… – пытается разрядить обстановку Ренцо.

– Молоды… В газетах пишут, что ваше поколение навеки застряло в двухмерном экране…

– К счастью, мы газет не читаем…

Ответ Аниты вызывает среди одноклассников гул одобрения.

Но Эльпиди не дает сбить себя с толку:

– Про вас говорят, что вы поверхностные. Вас называют индивидуалистами, нигилистами, оппортунистами, легкомысленными, невеждами…

– Если говорить про меня, то все так и есть! – ехидничает Педро.

– Не сомневаюсь, – еще язвительней поддакивает Эльпиди.

Андреа с таким обобщением не согласен:

– Минуточку, а я вот прекрасно знаю, кем стану. Стоматологом, как отец.

– Конечно, – отвечает учитель. – Ты наверняка знаешь, кем хочешь стать. Но можешь ли ты с такой же уверенностью сказать, кто ты такой сегодня?

– Естественно: я – Андреа Беррино.

Учитель со вздохом берет со стола карандаш.

– Возьмем простой карандаш. Если все время твердить ему одно и то же, даже он начнет это повторять, как попугай. А если бы он перестал ограничиваться банальностями и покопался в себе, возможно, узнал бы однажды, что когда-то был тополем, шелестевшим на равнине Чиленто. Однако же ему хватает и того, что он просто карандаш.

Андреа ненавидит, когда его ставят в неловкое положение у всех на виду.

– Ответьте честно, – продолжает учитель, – можно ли утверждать, что мы знаем про Луну все, если всегда видим только одну ее сторону?

Старшеклассники качают головами.

– Тогда как вы можете говорить, что знаете самих себя, если видите свое отражение в зеркале только анфас?

Все молчат. Эльпиди понимает: ему удалось их заинтересовать.

– Тогда предлагаю вам эксперимент, – продолжает он, остановившись в центре кабинета. – Хочу помочь вам увидеть в себе самих то, чего вы раньше не замечали.

– Эксперимент? – недоверчиво переспрашивает Роберта.

– Да. Своего рода… курс по ориентированию.

– С сывороткой правды и электродами на башке? – шепчет Сильвия Аните.

– Никаких электродов, никаких сывороток, – отметает ее предположения Эльпиди. – Ретрит в горном шале.

И тут Марта задает вопрос, который волнует всех:

– И сколько продлится этот… ретрит?

Глава 2

– Целый месяц?!

Только что за обедом Паола рассказала маме о предложении Эльпиди.

– Ну… А что директриса?

– Только за. К тому же Эльпиди она не откажет.

– А вы не отстанете от программы?

– Эльпиди говорит, что уроки будут проходить регулярно. Уверял даже, что те, кто ездит за границу по обмену, занимаются там намного меньше, чем будем мы. Но проблема-то в другом…

– И в чем же?

– Эльпиди выставил условие: едут либо все без исключения, либо никто.

– А что, кто-то не хочет?

– Педро. Сказал, ему это не нужно.

– Это который сын адвоката?

– Он самый.

– Торчок который?

– Ну ты загнула. Он так, только марихуаной балуется.

– А марихуана, по-твоему, – ботва безобидная?

– В общем, Эльпиди дал ему день на размышления. Если честно, Педро не единственный, кто, мягко говоря, не в восторге от этой идеи.

– Да ладно?

– Нам придется целых тридцать дней жить вместе круглые сутки. А некоторые и без того друг друга на дух не переносят.

– Например?

– Например, Филиппо.

– Лоруссо?

– Ага, Лоруссо. Он терпеть не может Андреа Беррино. Андреа вечно над ним издевается, не упускает случая поглумиться. А Филиппо даже постоять за себя не в состоянии, вот и отмалчивается.

– Этот Беррино всегда слишком много о себе воображал.

– Вот именно. А Роберта и Марта, они же друг друга ненавидят! Не говоря уже о Ренцо и Кьяре. После того происшествия они так и не помирились. Вдобавок Кьяру еще и Валентина бесит.

– Да вы там поубиваете друг друга, – ухмыляется мама.

Тут Паоле на мобильный приходит сообщение.

– Это папа. Скоро будет.

Девушка поднимается к себе в комнату, чтобы переодеться.

Стоя перед зеркалом в трусах и лифчике, она разглядывает себя со всех сторон. Паоле нравятся ее длинные вьющиеся каштановые волосы, большие глаза, ярко очерченные губы. А вот слишком накачанные, на ее взгляд, ноги она просто ненавидит. Девушка слегка выворачивает ступню. «Черт, ну что это такое, икры как у мужика…» Она надевает спортивный костюм, собирает футбольную сумку. Спустившись, на выходе сталкивается с мамой. Та протягивает ей шоколадку:

– Подкрепись между таймами.

Паола сует шоколадку в сумку, целует мать в щеку и выходит. У ворот останавливается автомобиль. Паола еще раз машет маме и, распахнув дверцу, садится в машину.

– Вот она, моя чемпионка!

За рулем ее отец. У него редкие волосы, аккуратная черная бородка с проседью, элегантный костюм. В общем, привлекательный мужчина, хоть и полноват. Машина резко трогается.

– Даже с мамой не поздоровался, – тут же хмурится Паола.

– Ну и что? Все равно вечером увидимся.

– Вы в последнее время странно себя ведете.

– В каком смысле странно?

– Не разговариваете, даже не смотрите друг на друга. Между вами словно черная кошка пробежала.

– У меня много работы, Паолина, приходится держать в голове кучу вещей, вот и все…

– Ночуешь часто не дома.

– Всегда так было. И в командировки надолго уезжал. С каких пор это стало проблемой?

– В последнее время это происходит все чаще. Ты вообще не появляешься дома.

– Да брось ты! Все совсем не так!

– Именно так. Вы с мамой расходитесь?

– Да что ты… Что ты себе придумала?

– А, значит, я во всем виновата? Вы только и делаете, что спорите, куда мне идти после выпуска! Мама хочет, чтобы я пошла в медицину, а ты о моей футбольной карьере мечтаешь…

– Ладно, мы иногда ссоримся, но кто не ссорится? У нас с мамой все хорошо, не волнуйся.

Отец ведет машину уверенно и непринужденно. Паола демонстративно замолкает и утыкается в телефон.

– Так что, Паолина, в этом году выйдем в плей-офф? Сегодня играй как играется и не слишком напрягайся, поняла? Не держи долго мяч, не стой на одном месте, хорошо? Эй, ты меня слушаешь?

– Да.

– Отложи этот чертов телефон и отвлекись на секунду. Давай! Сегодня чтобы выиграла!

Энрико водит дергано. Сильвия на переднем сиденье нервничает:

– Ты убить нас хочешь?

– Поверить не могу! Ты уезжаешь на целый месяц и говоришь мне об этом в последний момент?

– Я же сказала, что еще не решила.

– Может, я буду к тебе приезжать?

– На ретрит к моим одноклассникам? Никому навещать нельзя, даже родителям. Что обо мне подумают, если ты туда припрешься, а? И потом, мы можем созваниваться. Что не так?

– Но… Целый месяц не видеться?

– Чего ты боишься? Ревнуешь?

– Ревную, я?

– Осторожно!

Еще секунда, и Энрико сбил бы старушку на переходе. Оправившись от испуга, Сильвия снова вспоминает, как легко Эльпиди всех уговорил. Или почти всех. Прямо как сказочный крысолов из Гамельна. В этот день ему не удалось переубедить только Педро. После уроков на школьной парковке Сильвию, к ее огромному удивлению, поджидал Энрико. Ей нравится, что парень забирает ее на машине. Ему двадцать пять, и он, как настоящий мужчина, уже ездит за рулем автомобиля, а не на мопеде, как большинство мальчишек из школы.

– Он рассказал нам про миф о пещере.

– Кто?

– Эльпиди, пока уговаривал…

– О какой такой пещере?

– Платон в своем сочинении «Государство» рассказывает об узниках, которые с самого рождения сидят, закованные, в пещере и видят только стену перед собой. Ничего другого они в жизни не видели и думают, что люди, животные и вещи, которые на ней появляются, – настоящие, хотя на самом деле это лишь тени предметов за их спинами, подсвеченных огромным костром.

– Куча придурков, в общем…

– Да, вроде того. Но потом Платон рассказывает, что один из узников освобождается от оков и оборачивается. Вдруг он видит предметы, которые находятся у него за спиной, но не узнает их очертаний, а когда смотрит в сторону выхода, его ослепляет солнечный свет. Выйдя из пещеры, он привыкает к свету луны, а потом и к солнцу, и только тогда наконец видит вещи в их настоящем обличии. И понимает: все, что сидящие в пещере считают реальностью, на самом деле иллюзия.

– И что он станет делать дальше?

– Если верить Платону, вернется обратно.

– К остальным придуркам?

– Именно, чтобы рассказать им о том, что узнал. И освободить их.

– Лучше бы оставил этих дебилов там разлагаться!

– Не лучше, если предположить, что это и есть Платон, а та кучка придурков, как ты их назвал, – это ты, я и все, кто так ничего и не понял ни о нашей жизни, ни о мире вообще.

Энрико с подозрением косится на Сильвию:

– Какую чушь вам в школе впаривают!

В кухне на холодильнике висит записка от мамы Сильвии:

«Я испекла пирог. Кушай на здоровье!

Целую, мама».

Сильвия недовольно морщится.

– Что такое? Не хочешь пирог? – спрашивает Энрико.

Сильвия качает головой:

– Ешь сам, если хочешь.

Энрико второй раз говорить не нужно. Он открывает холодильник, достает алюминиевый лоток, вываливает содержимое в тарелку и ставит в микроволновку:

– Обожаю пироги твоей мамы!

У Энрико, которого за пристальный, почти придурковатый взгляд прозвали Карасем, уже слюнки текут. Он садится за стол с дымящейся тарелкой и принимается за еду.

– Я-то думала, ты забрал меня, чтобы вместе где-нибудь пообедать…

Энрико перестает жевать и немигающими рыбьими глазами таращится на Сильвию. «Боже, что я еще забыл?»

– Не помнишь! – не спрашивает, а скорее с огорчением утверждает Сильвия.

– Сегодня точно не наша годовщина… – Энрико тянет время, но по потерянному выражению его лица совершенно ясно: он не имеет ни малейшего понятия, о чем говорит Сильвия.

– Сегодня три года с нашего первого поцелуя!

– А, точно!

– Помнишь, где это случилось?

– На вечеринке… Блин, не помню, у кого именно…

– Может, ты хоть помнишь, во что я была одета?

Полный провал в памяти. А тут еще и пирог остывает.

– Слушай, Сильвия, честно говоря, я не знал, что мы и это должны отмечать…

– Раз уж на то пошло, никто никому ничего не должен, – все сильнее раздражается Сильвия.

– Обычно пары отмечают годовщину отношений.

– Но ведь чем больше поводов, тем лучше…

Ничего не поделаешь. Сегодня у Сильвии один из этих дней. Энрико встает из-за стола и обнимает ее.

– Послушай, ладно, я козел, признаю. Но знала бы ты, что у меня с утра на работе творилось! Отец по делам совсем загонял. Пришлось решать кучу проблем, и про наш поцелуй я совершенно забыл. Скоро еще клиенты из Китая приедут… Отец сказал, мне тоже нужно быть. Голова сейчас другим забита, правда.

Энрико подходит и легко целует Сильвию в губы, надеясь таким образом разрешить конфликт. Девушка горько улыбается.

Энрико смотрит на нее остекленевшим взглядом:

– Ну, что такое?

– Ничего.

Энрико давно понял, что эти ее «ничего» – тайна за семью печатями, и даже не стал гадать, что Сильвия имела в виду.

– Слушай, раз твоя мама на работе… Если хочешь, можем отпраздновать в твоей комнате…

– Разве тебе не нужно возвращаться к китайцам?

– Десять минут у меня есть.

– Десять минут? Тогда погоди, надо поговорить.

– О чем?

– О нас.

– О чем «о нас»?

Сильвия молчит и задумчиво смотрит на него.

– Ты меня любишь?

– Разумеется.

Сильвию так и подмывает сказать, что в мире ничего само собой не разумеется и что любой девушке хочется иногда услышать «я тебя люблю» вместо «разумеется» и «раз уж твоей мамы нет, можем пойти к тебе и десять минут потрахаться».

– Что ты хочешь этим сказать?