Лабиринт смерти бесплатное чтение

Филип ДИК
ГИБЕЛЬНЫЙ ТУПИК

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА

Богословская система, описанная в этом романе, не имеет аналогов ни в одной из известных религий. Она возникла благодаря попыткам Уильяма Зарилла и моим разработкам создать абстрактную, логически непротиворечивую систему религиозного мышления, основывающуюся на принимаемом без каких-либо доказательств постулате о том, что Бог существует. Я бы в дополнение к этому хотел еще сказать, что ныне усопший епископ Джеймс Пайк, дискутируя со мной, предоставил мне для изучения поистине сокровищницу материалов, дотоле мне совершенно неизвестных.

Описание в романе ощущений Мэгги Уолш, испытанных ею после смерти, основывается на моем собственном опыте опробывания действия ЛСД вплоть до мельчайших подробностей.

Подход ко всему, описываемому в этом романе в высшей степени субъективен, реальная действительность в нем отражается опосредствовано, преломляясь через рассудок того или иного персонажа. Поэтому точка зрения меняется от раздела к разделу, хотя большинство событий показаны сквозь призму психики Сета Морли.

Все, связанное с Вотаном и гибелью богов, основывается скорее на версии, которой придерживался Вагнер в своем оперном цикле "Кольцо Нибелунгов", чем на совокупности соответствующих мифов.

Ответы на вопросы, заданные тэнчу, имеют своим источником китайскую "Книгу Перемен".

"Тэкел Упарсин" - выражение, на арамейском языке означающее: "Ты был взвешен на весах, найден очень легким, и царство твое будет поделено". Как раз на арамейском языке говорил Иисус Христос.

Глава 1

Работа его, как всегда, вызывала у него одну только скуку. Поэтому он еще на прошлой неделе вошел в помещение, где был установлен корабельный передатчик, и подсоединил его выводы к электродам, навечно вделанным в шишковидные наросты на задней части его черепной коробки. Выводные проводники передали его молитву-прошение в передатчик, а оттуда она была перенаправлена в ближайшую радиорелейную сеть. Его прошение в течение нескольких дней распространялось по всей Галактике и дошло - он очень на это надеялся - до одной из планет, называвшихся в обиходе "Обителями Богов".

Его молитва-прошение была очень простой.

"Эта дурная работа по проведению инвентаризации до чертиков мне наскучила, - так взмолился он. - Это очень рутинная работа - корабль слишком огромен, и к тому же на нем чересчур раздутые штаты. Я стал здесь совершенно бесполезен. Не могли бы Вы помочь мне подыскать какую-нибудь более творческую работу, которая вызывала бы у меня больший интерес?"

Свое прошение он адресовал, как и положено, Заступнику. Если бы эта просьба была оставлена без внимания, он незамедлительно переадресовал бы ее Наставнику.

Но его прошение было удовлетворено.

– Мистер Толлчифф, - произнес инспектор, входя в его крохотную рабочую клетушку. - Вас переводят, что вы на это скажете?

– Я передам свою благодарность, - ответил Бен Толлчифф.

Настроение у него было превосходным. Как это всегда прекрасно, когда прислушиваются к твоей просьбе и удовлетворяют ее!

– Когда осуществится перевод? Скоро? - Он никогда не скрывал своей неприязни к инспектору. Даже сейчас он не испытывал ни малейших побуждений вести себя иначе.

– Бен Толлчифф, - хмыкнул инспектор, - прямо-таки молящийся богомол.

– А вы сами никогда ни о чем не просите? - Удивленно спросил Бен.

– Только тогда, когда не остается иного выхода. Мне больше по нраву те, кто полагаются на самих себя при разрешении вставших перед ними затруднений, не прибегая к посторонней помощи. Тем не менее, решение о вашем переводе остается в силе. - Инспектор бросил документ на письменный стоя перед Толлчиффом. - Небольшой поселок на планете под названием Дельмак-О. Мне о ней ничего не известно, но я не сомневаюсь, что все прояснится, когда вы туда прибудете. - Он задумчиво посмотрел на Бена. - Вам предоставляется право воспользоваться одним из корабельных яликов, заплатив три серебряных доллара.

– Годится, - произнес Бен и встал из-за стола, подхватив документ. На экспресс-лифте он спустился в помещение корабельного передатчика, где обнаружил операторов, под завязку загруженных самыми различными корабельными делами.

– У вас сегодня попозже будут хоть какие-нибудь перерывы в работе? - спросил он старшего радиооператора. - У меня есть еще одна просьба, но мне не хотелось бы загружать ею ваше оборудование, покуда оно занято более неотложными делами.

– Оно занято весь день, - ответил старший радиооператор. - Мы ведь уже пропустили одно твое прошение на прошлой неделе. Тебе не кажется, что этого вполне достаточно?

Главное - это то, что я попытался, - так рассуждал Бен Толлчифф, покидая помещение радиорубки, где столь усердно трудились операторы, на обратном пути в свою каюту. - Если и всплывет когда-нибудь необходимость объясниться, я могу сказать, что сделал все, что было в моих силах, однако, как обычно, все каналы связи были заняты служебной информацией.

Он чувствовал, как все больше в нем нарастает предвкушение будущей творческой работы, которой он в конце концов добился, и притом, именно тогда, когда он особенно в ней нуждался. Побудь я здесь еще несколько недель, отметил он про себя, и мне стало бы совсем невмоготу, как это уже не раз бывало. Вот почему, понял он, мне и был дарован этот перевод. Они понимают, что я вот-вот надломлюсь. Меня скорее всего повязали бы и швырнули в корабельный карцер вместе с - сколько там сейчас, таких же несчастных как он, томится… - сколько бы их там не было. Человек десять, пожалуй, что ж, не так уж много для корабля таких размеров. И с такими строгими требованиями дисциплины.

Из верхнего ящика своего пенала он извлек непочатую бутылку виски "Питер Доусон", взломал сургуч, отвинтил крышку.

Скромное возлияние, сказал он самому себе, наполняя коричневой жидкостью походную кружку. И празднование. Боги высоко ценят соблюдение ритуалов. Он выпил виски, затем снова наполнил кружку.

А чтобы ритуал был еще более торжественным, он достал - хотя и без особой охоты - свой экземпляр "Библии" - дешевое издание в мягкой обложке, но это была единственная книга, которая принадлежала ему лично, почему он и относился к ней несколько сентиментально. Полное ее название ее было: "Как я восстал из мертвых в свое свободное время, поэтому это можете сделать и Вы". Автор - Э. Ж. Спектовский. Открыв ее наугад (способ, в высшей степени достойный одобрения), он перечел несколько абзацев этого великого коммунистического богослова двадцать первого столетия.

"Бог не является существом сверхъестественным. Его существование явилось первым и наиболее естественным способом выражения бытия".

Что верно, то верно, - отметил про себя Бен Толлчифф, что и было доказано последующими богословскими изысканиями. Спектовский был в равной степени как пророком, так и мыслителем. Все, что он предсказывал, рано или поздно сбывалось. Оставалось, разумеется, еще довольно много такого, что требовало дальнейшего выяснения. Например, причина пришествия в бытие Наставника (если только не удовлетвориться вместе со Спектовским верой в то, что существа такого ранга являются самозарождающимися и существующими вне времени, а, следовательно, не подчиняющимся причинно-следственным законам). Однако все самое главное было на этих многократно перепечатывающихся страницах.

"С каждым днем все большим кругом могущество, доброта и всеведение Бога ослабляются, так что на периферии самого большого круга творимое им добро совсем невелико, и столь же невелика и его осведомленность - слишком невелика, чтобы сдерживать деятельность Форморазрушителя, который как раз и проник в бытие в результате божественного акта творения Формы. Само происхождение Форморазрушителя неясно; например, нельзя сказать с полной определенностью, является ли он сам с самого начала существом, ничего общего не имеющим с Богом, или Форморазрушитель есть еще одна ипостась Бога, будучи не чем иным…"

Ему надоело читать и, приложившись еще разок к виски, он принялся устало потирать лоб. Ему было уже сорок два года, и он много раз перечитывал "Библию" Спектовского. Жизнь его, хотя он не так уже и мало прожил, не изобиловала какими-либо примечательными событиями, во всяком случае, до сих пор. Он переменил немалое количество различных профессий, всякий раз работая достаточно добросовестно, но по сути особым рвением не выделялся.

Может быть, отметил он про себя, на этой новой работе я смогу проявить себя куда лучше. Может быть, это мой крупный шанс отличиться.

Сорок два года. Его возраст вот уже немало лет поражал его, и, каждый раз задумываясь над этим, он так и застывал, пораженный, недоумевая, что же все-таки получилось из того совсем молодого и щуплого мужчины, каким он был в двадцать лет, как же так вышло, что незаметно, как песок сквозь пальцы, уходили годы его жизни, а он так до сих пор еще и сумел определиться как личность. Перед своим мысленным взором он все еще казался себе совсем юношей, и, когда он видел свое изображение на фотографиях, ему становилось просто дурно. Поэтому, например, они брился теперь только электробритвой, чтобы не глядеть на себя в зеркале ванной комнаты. Кто-то другой забрал у него его подлинный внешний облик и подменил вот этим, так ему время от времени начинало казаться. Так-то вот. Он тяжело вздохнул.

Из всех его жалких занятий удовольствие доставило только одно, и он вспоминал о той своей работе. В 2105 году он работал оператором подпольной радиостанции, передававшей в эфир только музыку. Она была установлена на борту огромного звездолета с колонистами, направлявшимися на одну из планет системы Денеба.

В хранилище записей он отыскал все симфонии Бетховена, валявшиеся вперемежку со струнными версиями "Кармен" и опер Делиба, и он проигрывал Пятую, свою самую любимую, тысячу раз по корабельной трансляционной сети, опутавшей весь корабль, где громкоговорители стояли в каждой кабине и в каждом служебном помещении. Но что оказалось самым странным, так это то, что никто не жаловался, и он продолжал крутить Бетховена, изменив, в конце концов, Пятой ради Седьмой, а уже в самом конце путешествия - Девятой симфонии, верность которой он уже сохранял затем всю свою жизнь.

Может быть, что мне на самом деле нужно - так это хорошенько отоспаться, - подумал он. Погрузиться в некое подобие сумерек жизни, чтобы воспринимался только легкий фон из звуков Бетховена. Все остальное должно уйти в небытие.

Нет, - решил он. Я хочу БЫТЬ! Я хочу действовать и хоть чего-то достичь в жизни. И с каждым годом это становится для меня все более необходимым. Но с каждым прожитым годом эта возможность все дальше и дальше ускользает от меня. Только вмешательство Наставника может посодействовать моему возрождению.

Только ему одному дано приостановить процесс распада, заменив то, что отслужило свой срок, новым и, притом, более совершенным. А затем процесс распада коснется и этого нового. Форморазрушитель не дремлет - но и Наставник знает свое дело туго. Это как при смене старых пчел в рою; те, у которых износились крылья, погибают, а их место занимают более молодые особи. Но сам я не могу так сделать. Я распадаюсь и становлюсь добычей Форморазрушителя. И мне от этого становится все хуже и хуже.

– Боже, - взмолился он. - Помоги мне! Но не тем, что заменишь меня кем-то другим. С космической точки зрения, в этом, наверное, нет ничего плохого, но прекращение собственного существования - это совсем не то, к чему я стремлюсь. И, наверное, ты понял это, когда ответил на мою просьбу.

От выпитого виски его потянуло ко сну. С огорчением он вдруг обнаружил, что стал клевать носом. Нужно немедленно взбодриться, вот что решил он. Поэтому рывком вскочил на ноги, включил портативный плэйер, выхватил наугад видеодиск и поставил его на вертушку. Тотчас же засветилась вся дальняя стена каюты, по ней одно за другим стали перемещаться яркие, но смутно различимые изображения, фигуры на экране были неестественно плоскими. Он машинально отрегулировав резкость. Фигуры стали объемными. Тут же он включил и звук.

"… Леголас прав. Зачем нам пристреливать старика вот так неожиданно, даже не дав ему сообразить, что к чему, какие бы сомнения и страх не двигали нами? Давайте понаблюдаем и подождем!"

Бодрящие слова старинного эпоса вернули его к действительности. Он подошел к столику, поудобнее уселся и вынул документ, который передал ему инспектор. Нахмурившись, стал изучать закодированную информацию, пытаясь ее расшифровать. Его новая судьба была начертана цифрами, перфорационными отверстиями и буквами, - вся та жизнь, что ждала его впереди.

"… Вы говорите так, будто хорошо знаете Фангорна. Но разве это так?"

Видеодиск продолжал вращаться, но он больше уже не слышал воспроизводимых звуков. Он начал улавливать суть зашифрованного послания.

"Что вы еще должны сказать такое, чего не говорили при нашей прошлой встрече?", - раздался вдруг громкий властный голос прямо рядом с ним.

Он поднял голову и увидел перед собою облаченную во все белое фигуру Гандальфа. Ему даже почудилось, что это именно к нему, Бену Толлчиффу, обращается Гандальф, требуя от него объяснения.

"Или, наверное, у вас на уме такое, что и словами не выразишь?" - продолжал Гандальф.

Бен поднялся, подошел к плэйеру и выключил его. - Я еще не созрел для того, чтобы отвечать вам, Гандальф, - сказал он про себя. - У меня впереди немало дел, по-настоящему серьезных дел. Я не могу позволить себе таинственных, нереальных разговоров с мифологическим персонажем, который, по всей вероятности, на самом-то деле и не существовал никогда. Вечные ценности для меня лично вдруг перестали что-либо значить. Мне нужно сейчас здесь разгадать смысл вот этих чертовых перфораций, букв и чисел.

И тут он начал постепенно постигать их сокровенный смысл. Осторожно вернул на место завинчивающуюся крышку бутылки, пошатал ее слегка, чтобы проверить, насколько плотно она завинчена.

Отправляется он в одиночку на борту ялика. Уже в поселке он присоединится примерно к дюжине других переселенцев, подобранных из самых различных мест проживания. Квалификация - пятый разряд, оплата по тарифной сетке К-4. Максимальное время пребывания - два года. Полный пансион и льготное медицинское обслуживание с того момента, как он туда прибудет. Все остальные полученные им ранее указания с данного момента теряют силу, из чего следовало, что отправляться он может немедленно. Ему не надо даже заканчивать эту свою инвентаризацию до того, как можно будет покинуть этот корабль.

И у меня есть три серебряных доллара за фрахт ялика, отметил он про себя. Вот так-то. Об остальном даже не стоит беспокоиться. Кроме…

Ему не удалось выяснить, в чем именно будет состоять его работа. Буквы, цифры и перфорации ничего не раскрыли ему, или, правильнее сказать, он был не в состоянии заставить их передать ему вот эту последнюю информацию, - пожалуй, самую для него существенную.

И все же, даже то, что ему удалось выяснить, выглядело весьма привлекательно. Мне там понравится, заранее решил он.

Гандальф, подумал он, мне не нужно больше ничего утаивать от кого бы то ни было. Мне повезло, далеко не всегда приходит столь быстрый ответ на молитву-прошение, я это хорошо знаю по собственному опыту. Я не стану мешкать. Вслух же он произнес:

– Гандальф, ты существуешь только в людском воображении, а вот то, что сейчас здесь, у меня, исходит от Единственного. Истинного и Живого Божества, которое абсолютно реально. Чего ж мне желать большего?

Но вокруг была тишина - да и видеть Гандольфа он уже больше не мог, так как выключил запись.

– Может быть, когда-нибудь, - продолжил он, - я скажу то, что хотел сказать. Но не здесь. И не сейчас. Ты меня понял?

Он еще какое-то время чего-то ждал, впитывая в себя тишину, понимая, что он мог бы начать это последнее объяснение с Гандольфом хоть сейчас и так же его закончить простым прикосновением к выключателю звука.

Глава 2

Сет Морли аккуратно разрезал ножом с пластмассовой рукояткой головку лежащего перед ним швейцарского сыра со словами:

– Я уезжаю. - Он отрезал крупный ломоть сыра и поднес его к губам на лезвии ножа. - Завтра вечером. Прощай, киббуц "Тэкел Упарсин".

Он ухмыльнулся. Главный инженер киббуца совершенно не разделял его приподнятого настроения. Он сидел насупленный, и его недовольство прямо-таки наполняло помещение конторы.

– Мой муж, - тихо сказала Мэри Морли, - обратился с прошением о переводе восемь лет тому назад. Мы никогда не собирались оставаться здесь. Вам это было известно.

– И мы собираемся умотать отсюда вслед за ними, - заикаясь от волнения произнес Майкл Ниманд. - Вот что получилось из вашей затеи пригласить сюда высококвалифицированного гидробиолога, которого вы заставили таскать каменные глыбы из этого чертова карьера. Нам обрыдла такая работа. - Он подтолкнул свою миниатюрную жену Клэйр. - Разве не так?

– Поскольку на этой планете не оказалось водных пространств, - скрипуче произнес Госсим, - у нас не было возможности использовать гидробиолога по его основной специальности.

– Но ведь вы восемь лет тому назад дали объявление о том, что вам требуется гидробиолог, - не унималась Мэри Морли, от чего Госсим еще больше нахмурился. - Это вы совершили ошибку, не мы.

– Однако, - попытался было возразить Госсим, - здесь ваш дом. Всех вас, - он обвел рукой служащих киббуца, толпившихся у входа в контору. - Мы все это возводили собственными руками.

– Да и здешний сыр, - продолжил Сет Морли, - просто пакость. Как и эти кваккипы, от которых смердит, как от прошлогоднего нижнего белья Форморазрушителя. - Век бы не видел ни этот сыр, ни этих кваккипов. - Он отрезал себе еще один ломоть швейцарского сыра и, обращаясь к Ниманду, произнес, - Вам нельзя с нами. Нам предписано отправляться в полет на борту ялика. Это раз. Ялик вмещает только двоих - в данном случае это я и моя жена. Вас же тоже двое, откуда следует, что вы в нем не поместитесь. Это два. Следовательно, оставайтесь здесь.

– Мы воспользуемся своим собственным яликом, - возразил ему Ниманд.

– У вас нет распоряжения на сей счет, так же, как и разрешения на перевод на Дельмак-О, - со ртом набитым сыром прошамкал Сет Морли.

– Вы просто не хотите быть с нами, - произнес Ниманд.

– Никто не хочет быть с вами, - буркнул Госсим. - Как по мне, так без вас нам будет куда лучше. Вот Морли - это совсем другое дело. Мне было бы очень жаль, если бы они пропали почем зря.

– Значит, - гневно сверкнув в его сторону глазами, произнес Сет Морли, - вы априори расцениваете это наше новое назначение как никому ненужное.

– Это своего рода эксперимент, - сказал Госсим. - Насколько я это себе представляю. В весьма ограниченном масштабе. Тринадцать, четырнадцать человек. Теперь пришла ваша очередь перевести стрелки своих часов назад, к тому времени, когда мы здесь начинали, в "Тэкел Упарсине". Вам хочется пройти через все это еще раз? Вспомните, как много времени у нас ушло на то, чтобы укомплектовать общину всего лишь сотней Умелых, Добросовестных членов. Вы тут упомянули Форморазрушителя. А разве вы этими своими действиями не способствовали упадку Тэкел Упарсина"?

– И нарушению своего собственного душевного равновесия, - будто бы про себя, вслух произнес Морли. Теперь и ему самому стало несколько страшновато. Доводы Госсима дошли до его сознания. Этот Госсим всегда отлично владел даром слова, что вообще-то удивительно для инженера. Ведь только убежденность и красноречие Госсима удерживали всех их вместе в осуществлении общих целей все эти годы. Правда, его практикой Морли давно был сыт по горло. Слова Госсима уже не действовали на них так, как раньше. И все же в них еще оставался отблеск былой убедительности, поэтому Сет Морли не мог просто так отмахнуться от доводов этого грузного темноглазого инженера.

И все- таки, мы уходим отсюда, подумал Моряи. Как у Гете в "Фаусте" -"Вначале было дело". Именно дело, а не слово, что особенно подчеркивал Гете, предвосхищая теорию экзистенциалистов двадцатого столетия.

– Вам еще захочется вернуться, - задумчиво изрек Госсим. Сет Морли неуверенно хмыкнул.

– И знаете, что я вам еще скажу? - громко вопросил Госсим. - Если я получу от вас запрос - от вас, Морли, обоих, - на то, чтобы возвратиться сюда, в киббуц "Тэкел Упарсин", вот что я вам отвечу: "Нам здесь совершенно ни к чему ни гидробиолог, ни его жена. У нас здесь нет океана. И мы не намерены сооружать таких размеров лужу, чтобы у вас появились законные основания для работы здесь".

– Я ни о чем подобном у вас никогда не просил, - возмутился Морли.

– Но вы бы не возражали против этого.

– Да, мне очень нравятся водные пространства, - признался Морли. - Вот в чем вся суть: вот почему мы покидаем вас и вот почему больше уже никогда сюда не вернемся.

– Вы уверены в том, что на Дельмаке-О есть хоть какие-нибудь водоемы? - с ехидцей в голосе справился Госсим.

– Мне кажется… - начал Морли, но Госсим не дал ему договорить.

– Вам так казалось, - сказал Госсим, - и тогда, когда вы выбрали "Тэкел Упарсин". Вот с чего и начались все ваши неприятности.

– Я полагал, - продолжал Морли, - что раз выдаете объявление о том, что вам требуется гидробиолог…

Он тяжело вздохнул, внезапно ощутив нахлынувшую на него усталость. Повлиять на Госсима было совершенно невозможно; инженер и, одновременно, главный администратор киббуца - был глух к доводам.

– Не мешайте мне доедать сыр, - бросил Морли и принялся за следующий ломоть. Но у него уже притупился вкус - он съел его слишком много.

– Ну и черт с ним, - ругнулся он, отшвыривая нож. Все теперь его страшно раздражало, и особенно не по душе был Госсим. Он не испытывал ни малейшего желания продолжать разговор. В конце концов, главным было то, что вне зависимости от отношения к нему Госсима, ему не дано аннулировать разрешений на перевод. Это выше его полномочий.

– Вы мне до чертиков опротивели, Морли, - заявил Госсим.

– И вы мне тоже, - не остался в долгу Морли.

– Ничья, - объявил Ниманд. - Вы понимаете, мистер Госсим, что вы не в состоянии заставить нас остаться? Единственное, что вам не возбраняется, - это вопить хоть до утра.

Сделав непристойный жест а сторону Морли и Ниманда, Госсим решительно вышел вон. В конторе теперь стало совсем тихо.

Сет Морли сразу же почувствовал себя намного лучше.

– Этот спор совсем тебя измотал, - заметила его жена.

– Да, - согласился он. - Этот Госсим совсем меня замучил. Я устал от одной этой перебранки, а что уж говорить о тех восьми годах, что предшествовали сегодняшнему дню? Я пошел выбирать ялик.

Он поднялся, пересек помещение конторы и вышел под яркое полуденное солнце.

***

Ялик - весьма своеобразное транспортное средство, - отметил про себя Сет Морли, стоя на краю стоянки и обозревая строй неподвижно застывших крохотных космических кораблей.

Прежде всего, ялики невероятно дешевы - он мог приобрести любой из них меньше, чем за четыре серебряных доллара. Во-вторых, на них если и можно куда-нибудь добраться, но вернуться нет уже никакой возможности. Ялики были кораблями одностороннего действия в самом строгом смысле этого слова. Причина, разумеется, была простой: ялик был слишком мал, чтобы топлива в нем хватило для обратного путешествия без полной перезаправки. Все, на что способен ялик, - это стартовать с борта более крупного корабля или с поверхности планеты, взять курс на пункт своего назначения и тихо испустить дух, достигнув его. И все же, свое дело они делали. Разумные расы, будь это люди или кто-нибудь еще, стадами сновали по всей Галактике на борту этих маленьких, похожих на гондолу, космических кораблей.

Прощай, "Тэкел Упарсин, - мысленно произнес Морли и так же мысленно отсалютовал рядам оранжевых кустов, которые росли сразу же за стоянкой яликов.

Какой из них лучше всего выбрать - вот что сейчас занимало ум Сета Морли. Все они с виду одинаковые - ржавые, плохо ухоженные. Как брошенные машины на автомобильных кладбищах Терры.

Выберу себе первый попавшийся, название которого начинается с буквы "М", - решил он, и начал читать надписи на корпусах яликов.

"Мятежный Петушок". Ну что ж, пусть так и будет. Название не очень-то абстрактное, но подходящее; практически, все, включая и Мэри, всегда твердили, что ему свойственна определенная непокорность. На самом же деле, уверял он себя, у меня это обостренное восприятие всякой несправедливости. Люди путают эти качества, потому что внешние их проявления зачастую похожи.

Глянув на часы, он убедился, что у него еще есть время зайти в отдел упаковки фабрики по переработке цитрусовых, что он незамедлительно и сделал.

– Десять поллитровых банок апельсинового джема высшего сорта, сказал он клерку, заведовавшему отгрузкой. Либо он достанет их сейчас, либо никогда.

– Вы уверены в том, что вам положены добавочные десять банок? - клерк подозрительно поглядел на него, так как ему уже приходилось иметь дело с Морли.

– Можете проверить мою квоту у Джо Перзера, - ответил Морли. - Пожалуйста, стоит только поднять трубку и спросить у него.

– Я слишком занят, - произнес клерк.

Он отсчитал десять поллитровых банок основной продукции киббуца и передал их Морли в бумажном мешке, а не в картонной коробке.

– А почему не в коробке?

– Катитесь, - грубо оборвал его клерк.

Морли вынул одну из банок, чтобы удостовериться, что это на самом деле "ВК". "Джем из киббуца "Тзкел Упарсин!", гласила надпись на этикетке. "Изготовлено из настоящих севильских апельсинов, мутационная группа 3-Б. С удовольствием поставьте банку солнечной Испании у себя на кухне или на полке с продуктами!"

– Отлично! - сказал Морли. - Большое спасибо.

Он вывалил бумажный ящик из здания склада готовой продукции и снова оказался на ярком солнце.

Вернувшись на стоянку яликов, он начал загружать банки с джемом в "Мятежного Петушка". Единственный приличный продукт, производимый в этом киббуце, отметил он про себя, размещая банки одну за другой на магнитные захваты в грузовом отсеке. Боюсь, это единственное, чего мне будет недоставать.

Он связался с Мэри по рации, висевшей у него на шее.

– Я выбрал ялик, - сообщил он ей. - Приходи на стоянку, я тебе его покажу.

– Ты уверен, что он хороший?

– Неужели ты сомневаешься в моих технических способностях? - раздраженно осведомился он. - Я проверил ракетный двигатель, электрооборудование, органы управления, каждую из систем жизнеобеспечения, абсолютно все-все.

Он затолкал последнюю банку джема в грузовой отсек и плотно прикрыл дверь.

Мэри появилась на стоянке через несколько минут, стройная, загорелая, в рубахе цвета хаки, такого же цвета шортах и в сандалиях.

– Ну, - сказала она, обозревая "Мятежного Петушка", - что до меня, то он мне кажется развалюхой. Но если ты утверждаешь, что он "о'кей", то так оно и есть, как я полагаю.

– Я уже начал загрузку, - похвастался Морли.

– Чем же?

Открыв дверь грузового отсека, он показал ей десять банок джема.

– Боже праведный, - только и могла вымолвить Мэри после продолжительной паузы.

– В чем дело?

– Ты не проверил ни двигатель, ни электропроводку. Ты занимался тем, что раздобывал этот мерзкий джем, о котором ты только и в состоянии говорить. - Она со злобной яростью захлопнула дверь грузового отсека. - Временами мне кажется, что ты не в своем уме. От надежного функционирования систем этого ялика зависят наши жизни. А вдруг откажет система снабжения кислородом или обогрева? Или в корпусе возникнет микротрещина, что повлечет за собой утечку воздуха? Или…

– Попроси своего братца проверить все это, - перебил он ее. - Поскольку ты ему доверяешь куда больше, чем мне.

– Он занят. Ты об этом знаешь.

– Лучше б он пришел сюда, - заметил Морли, - и выбрал для нас ялик. Вместо меня.

Его жена пристально на него поглядела, все ее худощавое тело подобралось в решительную позу открытого неповиновения. Затем она вся сникла, как бы покорившись судьбе и сознавая всю нелепость ситуации, - Самое странное заключается в том, - сказала она, - что тебе всегда и во всем сопутствует удача - я имею в виду, что она с тобою всегда независимо от твоих способностей. Наверное, это действительно наилучший из имеющихся здесь яликов. Но не потому, что ты хоть немного в них разбираешься - просто потому, что ты везучий, что везение - нечто для тебя врожденное, какая-то полезная мутация.

– Это вовсе не везение. Это мое умение сделать правильный выбор.

– Нет, - Мэри отрицательно мотнула головой. - Это у тебя как раз начисто отсутствует, но тебе не надо разумно мыслить - во всяком случае, в обычном смысле. В этом-то и весь ужас положения. Мы возьмем этот ялик и нам останется только и надеяться, что, как и прежде, твоя удача нас не покинет. Но как все-таки тебе удается так жить, Сет? - Она с нескрываемой горечью во взгляде подняла глаза, чтобы взглянуть на его лицо. - Ведь это несправедливо по отношению ко мне.

– Пока что мне удавалось поддерживать наши отношения.

– Ты держал нас здесь, в этом…, киббуце, - сказала Мэри, - целых восемь лет.

– Но теперь я же вызволил нас отсюда.

– Ради чего-то, скорее всего, худшего, что нам известно об этом новом назначении? Ничего, кроме того, что знает Госсим, - а он знает потому, что сделал своим обыкновением ознакомление с почтой всех обитателей киббуца. Он читал твою самую первую мольбу-прошение… Я не хотела тебе говорить об этом, потому что боялась сделать тебе…

– Вот гнусный тип, - в нем вскипела лютая звериная ярость, тем более болезненная из-за невозможности что-либо изменить. - Это же абсолютно бессовестно - читать чужие прошения.

– Он здесь заправила. Он чувствует себя так, будто все вокруг - его вотчина. Но ничего, мы уже отсюда сматываемся.

– Слава Богу. Не сердись. Успокойся. Все равно, ты ничего не можешь с этим поделать - он читает их вот уже многие годы.

– А что он при этом говорил, хорошо ли составлена была, по его мнению, эта просьба?

– Фред Госсим - ответила Мэри Морли, - ни за что бы этого не сказал. Мне же кажется, что она была очень прилично составлена. А как же иначе - ведь ты получил перевод!

– Я тоже так считаю. Потому что Богу, ей-ей, не очень-то положено быть чутким к молитвам своих почитателей в соответствии с теми заветами, что действовали в эпоху, предшествовавшую появлению Заступника, когда могущество Форморазрушителя было столь велико, а ниши взаимоотношения с ним - я имею в виду, с Богом - столь гадкими.

– Представляю, каково было бы тебе тогда, - злорадно заметила Мэри. - Со всеми этими твоими горькими сетованиями в отношении того, чему нас учат и что делает Наставник.

– Я был бы великим поэтом. Как Давид.

– У тебя была бы такая же никчемная работа, как и сейчас.

Сказав так, она решительно пошла прочь, оставив его у двери грузового отсека ялика, где он все еще продолжал держаться одной рукой за выстроенный им ряд припасенных банок с джемом.

От полностью завладевшего его умом и телом ощущения собственного бессилия у него перехватило дыхание.

– Ну и оставайся здесь! - крикнул он ей вдогонку, - Я отправлюсь без тебя!

Она продолжала быстро шагать под горячим солнцем, не оборачиваясь и не удосуживаясь ему ответить.

***

Остаток дня Сет Морли провел, загружая в "Мятежного Петушка" их нехитрый скарб. Мэри все это время не показывалась. К концу дня до него дошло, что он один делает всю положенную перед отправлением работу. Где же она? Его вдруг взволновал этот вопрос. Ведь это нечестно с ее стороны.

Тут он, как обычно, когда подходило время ужина, впал в уныние. Даже задался вопросом, стоит ли его цель тех усилий, что он затрачивает. Бросать одну никуда не годную работу ради другой такой же! Я неудачник. Мэри права, думая обо мне так. Взглянуть хотя бы на то, как неумело я загружаю сюда все это барахло. Он изумленно глядел на то, в каком беспорядке он загромоздил ялик грудами одежды, кипами книг, видеокассет, кухонными принадлежностями, медикаментами, картинами, не изнашиваемыми никогда покрывалами, шахматами, справочными дискетами, аппаратурой для связи и всяким прочим хламом. Неужели фактически вот только это мы скопили за восемь лет работы здесь? - изумленно спросил он у самого себя. Ведь здесь нет ничего мало-мальски ценного. Но даже эту дрянь он не может запихнуть как следует в ялик. Многое придется выбросить или оставить, чтобы пользовались другие. Ну нет. Лучше уж все лишнее уничтожить, - угрюмо подумал он. Нужно самым решительным образом отвергнуть саму мысль о том, что кто-то другой станет задарма пользоваться нажитым его трудами. Я сожгу все, до последнего лоскута материи, - твердо решил он. В том числе, и всю эту несусветную одежду, что Мэри понатаскала в дом как сорока, подбирая все, что поярче и побезвкуснее.

Я сложу все это барахло снаружи, решил он, а затем загружу на борт то, что принадлежит мне. А ее барахло - это ее забота. Ей совсем не помешало бы находиться здесь и помогать мне. Меня никто не уполномочил грузить ее хламье.

И пока Сет Морли стоял с огромной охапкой одежды в руках, он увидел в хмурых сумерках приближающийся к нему силуэт. Кто это, удивился он и прищурился, чтобы получше рассмотреть.

Он увидел, что это не Мэри. Какой-то мужчина, или, скорее, некое подобие мужчины. Некто в свободно спадающем к земле одеянии, с длинными волосами, свисавшими на загорелые широкие плечи. И тут Сет Морли почувствовал страх. Он понял, что это Странник-по-Земле. Который пришел, чтобы его остановить. Трясясь от страха, он начал раскладывать одежду, которой, были заняты его руки. В душе его неистово взыграло вдруг ни с того, ни с сего пробудившаяся совесть; на него словно навалилось тяжкое бремя всех дурных поступков, что он совершил. Месяцы, годы он не видел Странника-по-Земле вот уже очень продолжительное время, и поэтому груз, отягощающий его душу, стал почти невыносимым. От него никак нельзя было отделаться, пока его не снимет с души Заступник.

Мужская фигура остановилась прямо перед ним.

– Мистер Морли? - произнес мужчина.

– Да, - ответил он и почувствовал, как покрылся испариной его череп, как стали падать с его лица капли пота, и он сделал попытку смахнуть их тыльной стороной кисти. - Я устал, - сказал он. - Вот уже несколько часов кряду я тружусь над тем, чтобы загрузить ялик. Это очень нелегкая задача.

– Ваш ялик, - произнес Странник-по-Земле, - "Мятежный Петушок", не доставит вас и вашу маленькую семью на планету Дельмак-О. Вот почему я счел себя обязанным вмешаться, мой дорогой друг. Вам понятно это?

– Разумеется, - испытывая глубокое чувство вины, выдавил из себя Морли.

– Выберите другой.

– Хорошо, - сказал он, горестно кивая головой. - Да, сейчас же выберу. Спасибо Вам за это. По сути, вы спасли нам жизнь. Он попытался вглядеться в лицо Странника-по-Земле, чтобы выяснить, нет ли на нем выражения укора. Но этого ему так и не удалось сделать, ибо света оставалось уже немного и выражения лица в сгустившихся сумерках невозможно было разобрать.

– Я очень сожалею о том, что вам пришлось проделать столько ненужной работы.

– Ну, я бы так не сказал…

– Я помогу вам перегрузить ваши вещи в другой ялик, - сказал Странник-по-Земле. Он наклонился, подхватил груду коробок и пошел вдоль стоящих безмолвно яликов. - Я рекомендую вот этот, - вскоре произнес он, остановившись возле одного из них и протянув руку, чтобы открыть дверь. - Выглядит он неважно, но техническое его состояние просто отменное.

– Ага! - воскликнул Морли, следуя за ним с наспех схваченной ношей, - Я хотел сказать Вам спасибо. Как он выглядит, мне безразлично, это не имеет для меня особого значения. Главное - что у него внутри делается. К яликам это относится в такой же мере, как и к людям. Он рассмеялся, но смех получился каким-то сдавленным, с хрипотцой. Он сразу же осекся, и от огромного страха, неожиданно его охватившего, пот на его затылке мгновенно стал холодным как лед.

– У вас нет никаких причин меня бояться, - заметил Странник.

– Умом я это понимаю, - ответил ему Морли.

Некоторое время он трудился молча, перетаскивая ящик за ящиком из "Мятежного Петушка" в ялик получше. И все это время Морли мучительно пытался придумать, что бы сказать Страннику, но ему это никак не удавалось. Ум его из-за страха слегка помутился. Пламя его острого интеллекта, на который он всегда так полагался, превратилось в едва тлеющее мерцание.

– Вам приходила в голову мысль обратиться за помощью к психиатру? - вдруг спросил у него Странник.

– Нет.

– Давайте-ка остановимся на пару минут и передохнем. А заодно и побеседуем немного.

– Не надо, - сказал Морли.

– Почему не надо?

– Я не хочу ничего знать. Не хочу ничего слышать… - Ему самому собственный голос показался похожим скорее на блеяние - настолько он был неуверенным и слабым, словно придавленным невежеством хозяина, обладающего вместо должного благоразумия изобилием всяческих бредовых мыслей. Он понимал это, слыша свое блеяние, понимал его природу, но упрямо продолжал цепляться за свое, и поэтому продолжил. - Я знаю, что очень далек от совершенства. Но я не в состоянии измениться. Я удовлетворен тем, какой я есть.

– И даже тем, с какой небрежностью вы выбирали для себя ялик?

– Мэри все верно поняла. Обычно удача мне не изменяет.

– Она бы тоже погибла.

Вот и скажите ей об этом. И не говорите мне, подумал он. - Пожалуйста, ничего больше мне не говорите. Я ничего не хочу знать! Странник какое-то время внимательно к нему приглядывался.

– У вас есть хоть что-нибудь, - сказал он в конце концов, - что бы вы хотели сказать мне?

– Я очень благодарен, очень-очень благодарен. За Ваше появление.

– А ведь вы много раз за прошедшие годы тщательно обдумывали, что сказать при встрече со мною. Множество всяческих мыслей приходило вам в голову.

– Я все…, позабыл, - сипло вымолвил он.

– Вы позволите мне благословить вас?

– Конечно же, - ответил он все таким же осипшим голосом.

– Но почему? Что я такого сделал? Чем заслужил подобную милость?

– Я испытываю хорошие чувства к вам, вот и все.

– Но почему? - Он никак не мог этого уразуметь. Порицания, которого он так ждал, все не исходило из уст Странника.

– Когда-то, много лет тому назад, - начал свое объяснение Странник, - у вас был кот, которого вы очень любили. Он был жадным и неверным, но вы тем не менее его любили. Однажды он подох, подавившись косточкой, что было следствием кражи останков дохлого марсианского сокола из мусорной ямы. Вы были очень опечалены, однако продолжали любить его, даже то, что составляло его сущность, и что привело его к столь жалкой гибели - его ненасытную жадность. Вы бы многое отдали за то, чтобы он оставался живым, но при этом хотели, чтобы он оставался таким, каким он был до своей гибели, жадным и нахальным, именно таким, каким вы его любили, без всяких изменений. Теперь вы понимаете?

– Я молился тогда за него, - сказал Морли. - Но помощи не последовало. А ведь Наставник мог бы передвинуть время назад и воскресить его.

– Вы хотите, чтобы он сейчас был с вами?

– Да, - резко ответил Морли.

– Вы хотели бы получить помощь психиатра?

– Нет.

– Я благословляю вас, - произнес Странник-по-Земле и медленно и торжественно простер над ним правую руку в жесте благословения.

Сет Морли прикрыл глаза правой рукой…, и обнаружил, что по его лицу потекли горючие слезы. Даже теперь - это меня прямо-таки изумило - у меня до сих пор не выходит из памяти этот мерзкий старый нахальный кот, а я должен был давным-давно позабыть о нем, подумал он. Похоже на то, что такое никогда не забывается. Оно все еще здесь, в уме, глубоко погребенное, однако дожидающееся, пока не случится нечто подобное вот этой неожиданной встрече.

– Спасибо, - произнес он, когда благословение завершилось.

– Вы еще увидитесь с ним, - сказал Странник, - когда воссядете вместе с нами в Раю.

– Вы в этом уверены?

– Да.

– И он будет точно таким же, как и был?

– Да.

– Он узнает меня?

– Он даже сейчас вас помнит. Он ждет. Он никогда не перестанет ждать.

– Спасибо, - сказал Морли. - Теперь я чувствую себя намного лучше.

Странник- по-Земле растаял в ночной тьме.

***

Едва войдя в кафетерий киббуца, Сет Морли тотчас же стал искать взглядом свою жену. Она ела приправленную чесноком баранью лопатку за столом в слабо освещенном дальнем конце помещения. Когда он уселся прямо напротив нее, она ответила легким кивком головы.

– Ты пропустил обед, - спустя некоторое время заметила она. - Это на тебя совсем не похоже.

– Я видел Его, - произнес Морли.

– Кого-кого? - спросила она с интересом.

– Странника-по-Земле. Он пришел предупредить меня о том, что ялик, который я выбрал, станет причиной нашей гибели. Мы бы так на нем никуда и не попали.

– Я это знала и без него, - сказала Мэри. - Знала, что на этой развалюхе нам никуда не попасть.

– И мой кот все еще жив, - продолжал Морли.

– Но ведь у тебя нет никакого кота.

Он взял ее за руку.

– Он говорит, что ничего теперь плохого с нами не случится. Мы Благополучно доберемся до Дельмака-О, и там у меня будет новая работа.

– А ты спросил у него, в чем будет заключаться эта новая работа?

– Я как-то не додумался спросить у него об этом. Как-то даже в голову не пришло - Вот олух - Она высвободила руку и снова принялась за еду. - Расскажи, какой он из себя, этот Странник.

– Ты разве никогда с ним не встречалась?

– Ты ведь прекрасно знаешь, что я никогда его даже краем глаза не видела!

– Он красивый и добрый. Он даже не поленился благословить меня.

Значит, тебе он явился в облике мужчины. Интересно, а что если бы он явился перед тобой женщиной, ты, наверное, вряд ли стал бы к нему прислушиваться…

– Мне очень жаль тебя, - произнес Морли. - Он ни разу не явился, чтобы спасти тебя. Видимо, он не считает тебя заслуживающей спасения.

Мэри со злостью отшвырнула в сторону вилку. Лицо ее вспыхнуло от гнева. Какое-то время они оба сочли за лучшее помолчать.

– На Дельмак-О я отправляюсь один, - наконец вымолвил Морли.

– Ты так решил? Ты на самом деле думаешь, что так лучше? Так вот, я отправляюсь с тобою вместе. Я хочу, чтобы ты постоянно оставался под моим присмотром. Без меня…

– Ладно, - со злостью бросил он. - Валяем вместе. Не все ли мне равно? Останься ты здесь, ты обязательно спутаешься с Госсимом и станешь портить ему жизнь… - Он замолчал, чтобы перевести дух.

Мэри молча продолжала доедать баранину, не обращая внимания на его выпад.

Глава 3

– Вы находитесь на высоте тысячи миль над поверхностью планеты Дельмак-О, - раздалось в наушниках Бена Толлчиффа. - Включите, пожалуйста, автопилот.

– Я в состоянии совершить посадку сам, - отрезал в микрофон Бен Толлчифф, внимательно разглядывая проплывавшую под ним поверхность планеты и размышляя над тем, что означает ее раскраска. Облака, так рассудил он. Естественная атмосфера, что ж, это один из ответов на вопросы, что меня мучают. Он расслабился, почувствовав себя увереннее. И тотчас же в уме сформировался следующий вопрос: неужели это одна из тех планет, что называют "Обителями Богов"? И этот вопрос полностью отрезвил его.

Посадку он совершил без особых трудностей…, потянулся, зевнул, прокашлялся, отстегнул привязной ремень, поднялся, неуклюже проковылял к выходной двери, открыл ее, затем снова вернулся к пульту управления, чтобы выключить все еще действовавший ракетный двигатель. Заодно отключил и подачу воздуха. Вот, пожалуй, и все. Затем спустился по стальным ступеням и как-то неловко спрыгнул на поверхность планеты.

Рядом с посадочным домиком виднелась вереница домиков с плоскими крышами - крохотные, связанные переходами друг с другом сооружения поселка. К его ялику сразу же направилось несколько человек, очевидно, чтобы познакомиться с ним. Он помахал им рукой, с удовольствием ощущая, как натягивается и сокращается искусственная кожа его перчаток - вот и все телесные ощущения, которые он испытывал в своем громоздком скафандре.

– Привет! - раздался женский голос.

– Привет, - ответил Бен Толлчифф, разглядывая девушку.

На ней был темный рабочий халат и брюки под цвет халата - стандартное одеяние, вполне соответствовавшее простоте ее круглого, чистого, веснушчатого лица.

– Значит, это одна из планет "Обителей Богов"? - спросил он, неторопливо направляясь к девушке.

– Нет, это не "Обитель Бога", - ответила девушка, - хотя здесь есть и немало странного. - Она сделала неопределенное движение рукой в сторону горизонта, затем, очень дружелюбно улыбнувшись, протянула ему руку. - Меня зовут Бетти Джо Берм. Лингвист по профессии. Вы либо мистер Толлчифф, либо мистер Морли. Все остальные уже здесь.

– Толлчифф, - сказал он.

– Сейчас я вас со всеми перезнакомлю. Этот пожилой господин - Берт Кослер, наш завхоз.

– Рад познакомиться с вами, мистер Кослер. - Они пожали друг другу руки.

– Рад познакомиться с вами тоже, - произнес пожилой господин.

– Это Мэгги Уолш, наш технолог.

– Рад познакомиться с вами, мисс Уолш. - Обмен рукопожатиями. А девушка недурна собой.

– Рада познакомиться с вами тоже, мистер Толлчифф.

– Игнас Тагг, специалист по горячей штамповке пластмасс.

– Приветствую вас. - Рукопожатие чрезмерно крепкое. Мистер Тагг ему не понравился.

– Доктор Милтон Бэббл, наш поселковый врач.

– Приятно познакомиться, мистер Бэббл. - Рукопожатие. Бэббл, невысокий коренастый мужчина в цветастой рубахе с короткими рукавами. У него было весьма кислое, практически непроницаемое выражение лица.

– А это - Тони Дункельвельт, наш фотограф и почвовед.

– Рад с вами познакомиться. - Обмен рукопожатиями.

– Вот этот господин - Уэйд Фрэйзер, наш психолог. - Долгое лицемерное рукопожатие, пальцы у Фрэйзера были грязные и влажные.

– Глен Белснор, наш специалист по электронным устройствам и компьютерам.

– Рад с вами познакомиться. - Рукопожатие. Сухая, мозолистая, уверенная рука.

Показалась высокая пожилая женщина, она шла, опираясь на массивную трость. У нее было благородное лицо, бледное, но очень открытое и приветливое.

– Мистер Толлчифф, - произнесла она, протягивая Бену Толлчиффу хрупкую, почти безжизненную руку, - меня зовут Роберта Рокингхэм, по профессии я социолог. Очень приятно познакомиться с вами. Нам всем здесь было очень-очень интересно, каким вы окажетесь.

– Так вы та самая Роберта Рокингхэм? - удивленно спросил Бен. Он испытал неподдельное удовольствие от того, что повстречался с нею. Почему-то он считал, что эта знаменитая старая дама давным-давно умерла, и теперь даже несколько смутился, когда его познакомили с нею.

– А это, - сказала Бетти Джо Берм, - наша секретарь-машинистка. Сюзи Дамб(1).

– Рад познакомиться с вами, мисс… - он запнулся.

– Смарт(2), - закончила за него девушка. У нее была крутая полная грудь и великолепно сложенная фигура. - Сюзанна Смарт. Им всем кажется, будто это очень смешно, когда они называют меня Сюзи Дамб. - Она протянула руку и они обменялись рукопожатием.

– Мне хочется выяснить цель создания этого поселения, - сказал Бен. - Вы мне об этом ничего не сказали.

– Мистер Толлчифф, - произнесла пожилая знаменитость в области социологии, - нам тоже об этом ничего не говорили. - Она легонько рассмеялась. - Мы спрашиваем об этом у каждого прибывающего, но никто толком ничего не знает. Если мистер Морли, последний, кто сюда должен прибыть, если он тоже не будет ничего знать, каково будет тогда нам всем?

– Проблема не в этом, - сказал, обращаясь к Бену, специалист по эксплуатации электронных систем. - На орбиту здесь выведен спутник, он делает пять полных оборотов за сутки, ночью можно наблюдать его происхождение. Когда прибудет последний поселенец - а это будет мистер Морли - нам будут даны инструкции, как дистанционным образом активизировать лентопротяжку на борту спутника, и с записи на ленте мы получим как необходимые нам инструкции, так и объяснение, что мы должны делать, почему мы здесь и все остальное, что с этим связано; в общем, все, что нам вздумается узнать, кроме того, как заставить холодильник вырабатывать больше холода, чтобы пиво не становилось теплым. Но, может быть, в отношении этого нас тоже проинформируют.

Постепенно наладился общий разговор между всеми членами собравшейся здесь группы. Вскоре Бен обнаружил, что и он оказался в него втянутым, хотя фактически ничего не понимал из того, о чем шла речь.

– На Бетельгейзе-4 у нас были огурцы и, как вы сами можете догадаться, выращивали мы их не из лунных лучей…

– Я никогда с ним не встречался…

– Ну, он существует. Когда-нибудь вы и сами с ним повстречаетесь…

– Поскольку среди нас имеется лингвист, то, очевидно, здесь есть разумные существа, но пока наша экспедиция носит скорее ознакомительный, чем научный характер. Все это поменяется, когда…

– Ничего не поменяется. Несмотря на гипотезу Спектовского о том, что Бог вмешивается в историю и снова приводит время в движение…

– Если вам уж так не терпится порассуждать на эту тему, обратитесь к мисс Уолш. Меня лично теологические проблемы совершенно не-вол-нуют…

– Не могли бы вы повторить это еще раз? Мистер Толлчифф(1), вы - индейского происхождения?

– Ну, я индеец на одну восьмую. Вы имеете в виду мою фамилию?…

– Эти здания построены просто отвратительно. Они уже готовы развалиться. Нам не удастся обогреть их, когда настанут холода. И мы не сможем охладить их, когда будет жарко. Вы понимаете, что меня волнует? Мне кажется, что весь этот поселок рассчитан на очень непродолжительный срок. По какой бы причине нас здесь ни собрали, мы не будем здесь оставаться надолго. Или, скорее, если мы останемся здесь надолго, нам понадобится возвести новые сооружения, вплоть до последнего электрического провода.

– По ночам здесь пищат какие-то насекомые. Из-за этого вам не удастся заснуть в первый день вашего пребывания здесь. Под "днем" я подразумеваю, конечно, двадцатичетырехчасовой промежуток времени. Я не имею в виду "световой день", потому что они пищат не днем, они пищат ночью. Каждую, черт бы их всех побрал, ночь. Скоро вы сами в этом убедитесь…

– Послушайте, Толлчифф, не называйте Сюзи "мисс Дамб". Уж кем-кем, но тупицей она никак не является.

– И к тому же, еще такая симпатичная.

– А вы обратили внимание на то, как у нее…

– Обратил, но мне кажется, нам не стоило бы пускаться в более подробное обсуждение…

– К какой сфере деятельности, вы сказали, относится ваша профессия, мистер Толлчифф?

– Вам придется говорить погромче, она немного глуховата…

– Я сказал, что я…

– Вы ее пугаете, не стойте к ней так близко…

– А нельзя ли поживиться чашечкой кофе?

– Попросите Мэгги Уолш. Она все устроит.

– Если мне только удастся своевременно отключить эту чертову кофеварку, когда кофе подогреется. Кофе в ней все время перекипает и перекипает.

– Мне непонятно, почему это неисправна ваша кофеварка. Конструкция кофеварок достигла верха совершенства еще в двадцатом столетии, что еще осталось узнать такого, чего мы не знаем?

– Это как теория Ньютона о природе света. Казалось бы, все, что можно узнать об оптических явлениях, было уже известно к 1800 году. А затем объявился Лэнд со своей гипотезой энергетической полихроматичности, и целая область новых исследований вдруг вскрылась, как нарыв.

– Вы хотите сказать, что в конструкции или принципе действия саморегулирующихся кофеварок есть еще нечто такое, чего мы еще не знаем? Что нам только кажется, что нам все известно и понятно?

– Что-то примерно в таком роде…

И так далее. Он слушал все это, как бы оставаясь в стороне, отвечал, когда обращались непосредственно к нему, а затем, когда все сразу вдруг устали говорить, отделился от них и направился к группе деревьев с темно-зелеными, жесткими листьями - орнамент из таких листьев, как показалось Бену, всегда украшал покрывала в кабинетах психиатров.

В воздухе стоял весьма неприятный запах, хотя и не такой уж резкий - как будто где-то поблизости попыхивал заводик по переработке бытового мусора. Через пару дней я привыкну к этому, успокоил он себя.

Во всех этих людях было что-то странное, отметил он про себя, что же именно… Они казались такими… Он стал подыскивать нужно слово. Они считали себя самыми умными. Необыкновенно одаренными, что-то в этом роде, и все были горазды поговорить. И потом, подумал он, мне кажется, что они очень нервничают. А ведь иначе и не могло быть подобно мне, они здесь понятия не имеют, для чего все это и почему. Но - это еще не объясняет полностью подмеченную им особенность. Ему расхотелось углубляться дальше в сей предмет, и он переключил свое внимание на пышные кроны деревьев с жесткими, как твердая кожа, листьями, на подернутое дымкой небо над головой, на небольшие, напоминающие крапиву, растения, растущие у его ног.

Какое- то скучное это место, унылое, отметил он про себя. Его быстро охватило ощущение разочарования. Здесь совсем ненамного лучше, чем на борту корабля. Магию новизны как ветром сдуло. Но Бетти Джо Берм что-то там говорила о необычных формах жизни за пределами поселка. Поэтому, возможно, ему еще рановато выносить окончательное суждение, основываясь на исследовании столь небольшого пространства. Ему необходимо проникнуть глубже на территорию этой планеты, как можно дальше от поселка, что, как он понял из обрывков разговоров, они уже и делают. Потому что, в общем-то, что еще здесь можно делать? По крайней мере, пока не поступят дальнейшие указания с борта спутника.

Надеюсь, Морли долго не задержится и вскорости будет здесь тоже. Вот тогда-то мы сможем и начать.

На его правый ботинок заполз какой-то жучок, поудобнее на нем устроился, а затем выдвинул из-под хитина миниатюрную телевизионную камеру. Объектив камеры повернулся так, что оказался направленным прямо на его лицо.

– Привет, - сказал он жучку.

Втянув камеру назад, в туловище, жучок пополз прочь, очевидно, удовлетворенный увиденным. Интересно, кто же это занимается обследованием? Он поднял ногу, подумав было на мгновение, а не раздавить ли этого жучка, но затем решил воздержаться.

Вместо этого он подошел к Бетти Джо Берм и спросил:

– Когда вы сюда прибыли, здесь уже были жучки, которые вели за вами наблюдение?

– Они начали показываться после того, как были построены сооружения поселка. Мне кажется, они безвредны.

– Но вы в этом не уверены на все сто процентов.

– Пока мы еще ни в чем не можем быть абсолютно уверенными. Поначалу мы их убивали, но тот, кто их сделал, просто подослал сюда других.

– Вы бы лучше проследили их до самого источника, откуда они появляются, и выяснили, что за этим кроется.

– Не "вы", мистер Толлчифф. "Мы". Вы в такой же степени теперь участник происходящего, как и любой другой. И вам известно ровно столько - и ровно столько же немного - как и нам. После того, как мы получим дальнейшие указания, мы, возможно, выясним, хотят ли организаторы этого поселка или не хотят, чтобы мы начали обследование здешних туземных форм жизни. Надо подождать. А пока - не угодно ли чашечку кофе?

***

– Вы уже сколько времени здесь? - спросил у нее Бен, когда они, усевшись в пластиковом микробаре, пили кофе из светло-серых пластмассовых чашек.

– Первым сюда прибыл Уэйд Фрэйзер, наш психолог. Это случилось примерно два месяца тому назад. Остальные - кто когда, притом нерегулярно. Надеюсь, Морли тоже скоро прибудет. Мы прямо умираем - так хотим услышать, ради чего же вся эта затея.

– Вы уверены в том, что Уэйд Фрэйзер ничего не знает?

– Простите? - Бетти Джо Берм, прищурившись, подняла на него взгляд.

– Он здесь самый первый. Поджидал прибытия остальных всех вас. Виноват, я имел в виду нас. Может быть, здесь проводится какой-нибудь психологический эксперимент, и руководит им Фрэйзер. Не говоря об этом никому.

– Чего мы больше всего опасаемся, - сказала Бетти Джо Берм, - так это совсем другого. Мы все обуяны одним безмерным страхом - мы боимся, что нет никакой цели в нашем здесь пребывании и что нам никогда не удастся покинуть эту планету. Все мы прибыли сюда на яликах, все без исключения. Так вот, сюда ялик прилететь может и может совершить здесь посадку, но он не в состоянии преодолеть силу тяжести планеты и взлететь в космос. Без внешней помощи мы не в состоянии улететь отсюда. Может быть, это место заключения - мы уже размышляли над этим. Может быть, мы все что-то натворили, или почему-то кто-то считает, что мы что-то натворили. - Она настороженно поглядела на него, хотя ее серые глаза при этом оставались спокойными. - Вы не совершили, мистер Толлчифф, что-нибудь особенное, из ряда вон выходящее? - спросила она.

– Ну, смотря что считать особенным…

– Я имею в виду, не являетесь ли вы преступником или кем-то вроде того?

– Мне во всяком случае об этом ничего не известно.

– Вид у вас самый заурядный.

– Благодарю вас.

– Я хочу сказать, что вы совсем не похожи на преступника. - Она поднялась и пересекла тесную комнату, направляясь к буфету. - Как насчет "Сиграма ВО"? - спросила она.

– Отлично, - согласился он, воодушевившись ее предложением. Они подкрепили кофе канадским виски "Сиграм ВО" (разумеется, импортным). В это самое время в комнату вошел доктор Милтон Бэббл, и, увидев их, сам примостился возле бара.

– Второсортная планета, - сразу же, без обиняков, заявил он Бену. Его бесцветное, плоское как лопата, лицо исказилось в отвращении. - Совершенно ясно, что второсортная. Благодарю вас, - он принял из рук Бетти Джо чашку кофе, сделал несколько глотков, и выражение его лица стало еще более неприязненным. - Что это? - резко спросил он. Затем увидел бутылку виски. - Черт, ну как так можно портить кофе, - сердито произнес он, поставил на стойку свою чашку, и на лице его появилось еще большее отвращение, чем раньше.

– Я думаю, это помогает, - сказала Бетти Джо Берм.

– Видите ли, - произнес доктор Бэббл, - все это так нелепо, то, что мы здесь все собраны. Судите сами, Толлчифф, я торчу здесь вот уже месяц, и мне все еще приходится подыскивать кого-нибудь, с кем бы я мог серьезно поговорить. Каждый здесь занят исключительно самим собой и совершенно равнодушен к остальным. Разумеется, я не говорю о присутствующих.

– А я нисколько не обижаюсь, - сказала Бетти Джо. - Это правда. Мне совершенно безразличны вы, Бэббл, так же, как и любой другой. Я хочу быть одна. - Она повернулась к Бену. - Поначалу у нас у всех возникает любопытство, когда кто-нибудь совершает посадку…, вот как это было в вашем случае. Но затем, после того, как мы все познакомимся с новичком и кое-что от него услышим… - она подняла сигарету с края пепельницы и молча затянулась. - Тут нет никакой обиды, мистер Толлчифф, в том, о чем только что упомянул Бэббл. Мы включим очень скоро вас в состав нашей группы и вы станете точно таким же. Я в этом не сомневаюсь. Вы какое-то время еще будете разговаривать с нами, а затем замкнетесь в… - она замолчала в нерешительности, хватаясь за воздух правой рукой, как бы на ощупь подыскивая там нужное слово. Как будто это слово было имеющим три измерения предметом, который она могла бы схватить и прощупать. - Возьмем, например, Белснора. Он ни о чем другом не думает, кроме холодильника. У него просто навязчивая идея, что он вдруг перестанет работать и что это, если судить по той панике, которою он уже охвачен, будет означать всем нам конец. Он считает, что холодильник предохраняет нас… - она взмахнула сигаретой, - от закипания.

– Но он совершенно безвреден, - заметил доктор Бэббл.

– О, все мы безвредны, - согласилась Бетти Джо Берм. - Вы знаете, мистер Толлчифф, что меня спасает? Я принимаю таблетки. Сейчас я вам покажу. - Она открыла свою сумочку и извлекла оттуда флакон с таблетками. - Вот поглядите, - произнесла она, протягивая флакон Бену. - Голубые - это стелазин, к которому я прибегаю в качестве противорвотного. Поймите: я прибегаю к нему именно поэтому, но не это его прямое назначение. В основе своей стелазин является транквилизатором, в дозах, меньших, чем двадцать миллиграмм в день. В больших дозах он является антигаллюциногенным средством. Но и не по этой причине я его принимаю. Так вот, вся трудность применения стелазина заключается в том, что он еще и сосудорасширяющее средство. Временами у меня возникают противопоказания к нему. А именно - отечность, так, во всяком случае, как мне кажется, называется такое явление.

Бэббл ворчливо заметил:

– Потому ей приходится принимать еще и что-нибудь сосудосужающее.

– Вот эту маленькую белую таблетку, сказала Бетти Джо, показывая ему ту часть флакона, где помещались белые таблетки. - Это метамфетамин. А вот эта зеленая капсула…

– Когда-нибудь, - язвительным тоном заметил Бэббл, - все ваши таблетки отправятся в инкубатор, и из них повылупляются всякие очень странные птицы.

– Что это вы такое там говорите? - спросила Бетти Джо.

– Эти таблетки похожи на раскрашенные куриные яйца.

– Да, я это понимаю. И все же это звучит как-то странно. - Отвинтив крышечку с флакона, она высыпала множество самых разных таблеток себе на ладонь. - Вот эта красная - это пентабарбитал, снотворное. А вот эта желтая - норпрамин, который компенсирует угнетающее воздействие на нервную систему, характерное при приеме мелларила. Теперь вот эта квадратная оранжевая таблетка - это нечто новое. У нее пятислойная оболочка, которая обеспечивает изменение скорости восприятия времени по так называемому "струйному принципу". Очень эффективное возбуждающее средство…

– Она принимает депрессант центральной нервной системы, - перебил ее Бэббл, - а также, одновременно с ним, и стимулятор.

– Но разве они не сводят на нет действия друг друга? - удивленно спросил Бен.

– Можно было бы сказать, что да, - ответил Бэббл.

– Но этого не происходит, - возразила Бетти Джо. - Я хочу сказать, что субъективно я в состоянии ощущать их действие. Я знаю, что они мне очень помогают.

– Она перечитала горы литературы об этих средствах, - пояснил Бэббл. - Даже сюда она привезла с собой один экземпляр НСВ - "Настольный справочник врача", - где перечисляются все побочные эффекты лекарств, противопоказания, дозировка, маркировка и все прочее. Она знает о своих таблетках ничуть не меньше, чем я. Фактически, ровно столько же, сколько знают об этом фирмы, производящие лекарственные средства. Если вы покажете ей таблетку, любую таблетку, она может рассказать вам, что это такое, каков механизм ее действия, что… - тут он икнул, чуть приподнявшись на стуле, рассмеялся, а затем произнес:

– Я помню одну таблетку, побочным эффектом которой - если принять очень крупную дозу - являются конвульсии, коматозное состояние, а затем смерть. И в литературе, сразу же после того, как говорится о конвульсиях, коме и смерти, имеется предупреждение - "Возможно привыкание". Меня всегда поражает подобный идиотизм. - Он снова рассмеялся, а затем засунул себе в нос волосатый, смуглый палец. - Это странная планета, - пробормотал он. - Очень странная.

Бен еще разок приложился к "Сиграму ВО", в результате чего внутри стало распространяться столь привычное для него приятное ощущение тепла. Теперь он уже не обращал никакого внимания ни на доктора Бэббла, ни на Бетти Джо. Он погрузился в собственный интимный мир, мир своих личных переживаний, и чувствовал себя в нем очень и очень неплохо. В дверь просунул голову Тони Дункельвельт, фотограф и почвовед и провозгласил:

– Садится еще один ялик. Это наверняка Морли. - Как только голова Дункельвельта исчезла, дверь автоматически за ним захлопнулась. Приподнявшись со своего места, Бетти Джо сказала:

– Пожалуй, лучше выйти. Наконец-то мы здесь в полном сборе.

Доктор Бэббл поднялся тоже.

– Идемте, Бэббл, - почти скомандовала она и направилась к двери. - И вы, на одну восьмую высокий индейский вождь.

Бен допил кофе и "Сиграм ВО" и пошатываясь поднялся на ноги. Мгновеньем позже он последовал вслед за врачом и Бетти Джо к двери, которая вела наружу.

Глава 4

От выключения тормозных двигателей Сет Морли дернулся, затем отстегнул пристяжной ремень. Жестом руки велел Мэри сделать то же самое.

– Я сама знаю, - сказала Мэри, - что мне делать. Зачем ты обращаешься со мной как с ребенком?

– Ты все равно на меня дуешься, - заметил Морли, - даже несмотря на то, что я так шикарно проложил сюда курс. С самого начала полета.

– У тебя был включен автопилот, и ты следовал по лучу, - лукаво произнесла Мэри. - Но ты прав. Мне не следует быть неблагодарной.

Тем не менее, в тоне, которым она произнесла эти слова, особой благодарности не наблюдалось. Но он как-то равнодушна отнесся к этому. На уме у него было совсем иное.

Он вручную разгерметизировал выходную дверь. Внутрь ялика струями полились зеленые лучи, и он увидел, прикрыв глаза ладонью, пустынный пейзаж с жалкими деревьями и еще более жалкими кустами. Слева виднелись несколько ничем не примечательных строений, беспорядочно выступавших над однообразным ландшафтом. Поселок.

К ялику стали приближаться люди, довольно много людей. Некоторые из них приветственно размахивали руками, он ответил им тем же.

– Здравствуйте, - произнес он, после чего спустился по стальным решетчатым ступеням и спрыгнул на землю.

Развернувшись, он хотел было подсобить Мэри, но та оттолкнула его руку и спустилась вниз без его помощи.

– Привет, - произнесла, приближаясь к нему с виду весьма заурядная, несколько смуглая девушка. Рады вас видеть - вы последний из прибывших!

– Меня зовут Сет Морли, - представился он. - А это Мэри, моя жена.

– Нам это известно, - кивнув, заметила смугловатая простоватая девушка, - и мы все рады встретиться с вами. Я познакомлю вас со всеми остальными обитателями нашего поселка. - Она указала на мускулистого молодого человека, стоявшего рядом с нею.

– Это Игнас Тагг.

– Рад с вами познакомиться, - Морли пожал ему руку. - Меня зовут Сет Морли, а это моя жена Мэри.

– Меня зовут Бетти Джо Берм, - сказала невзрачная смугловатая девушка. - А вот этот господин… - Она повернулась в сторону немолодого мужчины, ссутулившаяся фигура которого выражала усталость, Берт Кослер, наш завхоз.

– Рад познакомиться с вами, мистер Кослер. - Энергичное рукопожатие.

– И я рад встретиться с вами, мистер Морли. И с миссис Морли. Надеюсь, что вам здесь понравится.

– Наш фотограф и почвовед Тони Дункельвельт. - Мисс Берн показала на почти еще подростка с длинным носом, который так и остался стоять с угрюмым видом и не подал руки.

– Здравствуйте, - сказал ему Сет Морли.

– Привет, - парень продолжал все так же сердито глядеть себе под ноги.

– Мэгги Уолш, наш специалист в области теологии.

– Рад познакомиться с вами, мисс Уолш. - Энергичное рукопожатие. Вот по-настоящему интересная женщина, отметил про себя Морли. И тут же появилась еще одна очень привлекательная женщина, крутую грудь которой туго обтягивал шерстяной свитер.

– А какая у вас профессия? - спросил он у нее, пожимая руку.

– Конторская работа и машинопись. Меня зовут Сюзанна.

– А фамилия?

– Смарт.

– Какая красивая фамилия!

– Я так не думаю. Они зовут меня Сюзи Дамб, что на самом деле совсем не смешно.

– Мне кажется, что в этом вообще нет ничего смешного, - произнес Сет Морли.

Его жена свирепо ткнула его под ребра, и он, будучи вышколенным весьма неплохо, тотчас же прервал свой разговор с мисс Смарт и повернулся, чтобы поздороваться с очень тощим индивидуумом с крысиными глазками, протянувшим ему костлявую руку.

Он ощутил, как в нем непроизвольно возникло чувство острой неприязни к этому субъекту. Его рука оказалась совсем не такою, какую бы хотелось пожимать, да и вообще лучше было бы подальше держаться от подобного рода личности.

– Уэйд Фрэйзер, - произнес неприятный субъект с крысиными глазками. - Практикующий в этом поселке психолог. - Между прочим, я подверг предварительному тестированию всех, кто сюда прибыл. Мне бы хотелось проделать аналогичную операцию и с вами обоими тоже, возможно, даже сегодня, только попозже.

– Ради Бога, - произнес Сет Морли, не испытывая, однако, ни малейшей убежденности в необходимости проведения какого-либо тестирования.

– А вот тот господин, - произнесла мисс Берм, - наш врач, Милтон Бэббл, родом он с планеты Альфа-5. Познакомьтесь с доктором Бэбблом, мистер Морли.

– Рад с вами познакомиться, док, - Морли и Бэббл обменялись рукопожатием.

– У вас несколько избыточный вес, мистер Морли, - отметил доктор Бэббл.

Морли в ответ промычал что-то невразумительное.

От группы встречающих отделилась очень высокая пожилая женщина с необыкновенно прямой осанкой, двигалась она, опираясь на трость.

– Мистер Морли, - сказала она, протягивая хрупкую, почти невесомую руку, - я здешний социолог, Роберта Рокингхэм. Очень приятно с вами познакомиться, мне очень хочется надеяться на то, что путешествие сюда доставило вам только удовольствие, не причинив особых хлопот.

– Вы не ошиблись, - Морли подхватил ее маленькую руку и осторожно, чуть-чуть сжал ее в своей.

Ей, наверное, лет сто десять, не меньше, отметил он про себя, если судить по ее внешности. Неужели она еще в состоянии нормально работать? Каким образом она сюда попала? Он никак не мог представить ее в качестве пилота ялика, решившего пересечь безмерное пространство, разделяющее обитаемые планеты.

– Какова цель организации этого поселения? - спросила Мэри.

– Мы это выясним через несколько часов, - ответила мисс Берм. - Как только Глен - Глен Белснор, наш электронщик и эксперт по компьютерной технике - сумеет оживить радиостанцию на спутнике, выведенном на орбиту вокруг этой планеты.

– Вы хотите сказать, что вы этого не знаете? - спросил Сет Морли. - Вам так ничего об этом и не сказали?

– Ничего, мистер Морли, - произнесла тихим старческим голосом миссис Рокингхэм. - Но мы сейчас это узнаем, ведь недаром мы так долго ждали. Разве это не замечательно - узнать, почему это все мы оказались именно здесь? Вы не разделяете моих восторгов, мистер Морли? Я хочу сказать, разве нам всем не интересно наконец-то выяснить, какова наша цель?

– Интересно, - признался он.

– Значит, вы согласны со мной, мистер Морли. О, это ведь так прекрасно, что мы в состоянии договориться. - И добавила, обращаясь как бы только к Сету Морли, тихо и многозначительно.

– Я очень опасаюсь, что именно в этом наша главная трудность, мистер Морли. У нас нет общей цели. Межличностная активность опустилась здесь до очень низкого уровня, но, разумеется, нам еще удастся поднять ее, теперь, когда мы сможем… - Она наклонила голову, чтобы кашлянуть в крохотный носовой платочек. - Да, это в самом деле так прекрасно, - в конце концов завершила она свою мысль.

– Я не согласен, - возразил Фрэйзер. - Проведенное мною предварительное тестирование показывает, что, вообще говоря, как не верти, всем членам этой группы внутренне присуща эгоцентрическая ориентация. Если говорить в целом, Морли, то результаты тестирования показывают врожденную тенденцию избегать ответственности. Мне очень трудно разобраться, почему же все-таки выбраны некоторые из них.

Ему возразил колючий на вид тип в рабочей спецовке.

– Я заметил, что вы не говорите "мы". Вы все время говорите "они".

– Мы, они… - психолог стал судорожно жестикулировать. - Вы выказываете признаки одержимости. Это еще одна необычная общая черта для этой группы - вы все сверходержимы.

– Я так не считаю, - произнес неряшливый тип тихо, но твердо. - Я лично считаю, что если кто из нас чокнутый - так это вы. Проведение этих дурацких тестов все то время, пока мы здесь, совсем извратило ваши умственные способности.

Это замечание дало импульс к тому, что вдруг заговорили все разом. Наступила полная анархия. Подойдя к мисс Берм, Сет Морли спросил:

– А кто все-таки старший в этом поселке? Вы? Ему пришлось дважды повторить свой вопрос, прежде чем ей удалось его расслышать.

– Никто еще не назначен руководить этим поселением, - громко ответила она, перекрикивая гам, возникший в результате всеобщей перебранки. - Это еще одна из наших трудностей. Как раз та, которую мы хотели бы… - голос ее потонул в общем гвалте.

– На Бетельгейзе-4 у нас были огурцы, и мы, сами понимаете, выращивали их не с помощью лунных лучей. Хотя бы потому, что у Бетельгейзе-4 нет луны, можно даже так объяснить… - Я никогда с ним не встречался. И, надеюсь, никогда и не встречусь.

– Когда-нибудь вы все-таки его увидите…

– Тот факт, что среди нас оказался лингвист, указывает на то, что здесь есть разумные существа, но пока нам об этом ничего не известно, потому что наши вылазки были чисто ознакомительными, вроде прогулок на природе, не преследующих каких-либо научных целей. Разумеется, все это коренным образом поменяется, когда…

– Ничего не поменяется. Несмотря на гипотезу Спектовского о вмешательстве Бога в ход мировой истории, снова приведшего время в движение…

– Нет, вы это неправильно поняли. Вся борьба перед тем, как в мир явился Заступник, уже проходила во времени и длилась очень долго. Просто после этого все стало происходить очень быстро и поэтому теперь, в эпоху Спектовского, стало сравнительно несложно вступать в непосредственный контакт с одной из Манифестаций Божества. Вот почему в определенном смысле наше время отличается даже от тех первых двух тысячелетий, которые прошли со времени первого явления Заступника.

– Если вам так уж не терпится об этом поговорить, поговорите-ка об этом с Мэгги Уолш. Вопросы теологии меня не интересуют…

– Не могли бы вы, мистер Морли, рассказать о том, доводилось ли вам когда-нибудь встречаться с любой из Манифестаций?

– Да, доводилось. Даже совсем недавно - насколько мне помнится, это случилось в среду по времени "Тэкел Упарсина" - ко мне подошел Странник-по-Земле, чтобы сообщить о том, что я выбрал неисправный ялик и, что, если я им воспользуюсь, это будет стоить жизни мне и моей жене.

– Значит, по сути, он спас вас от гибели. Ну что ж, вы наверное, очень счастливы, зная о подобном его за вас заступничестве. Это должно быть ни с чем не сравнимым чувством…

– Эти здания построены кое-как, на скорую руку. Они уже готовы развалиться. Нам не удастся их обогреть, когда нам потребуется тепло, и не удастся создать в них нужную прохладу, когда наступит жара. Знаете, какое у меня сложилось впечатление? Мне кажется, что весь этот поселок был сооружен так, чтобы можно было продержаться в нем очень непродолжительное время. С какой бы целью мы здесь ни находились, мы не будем оставаться в этом поселке долго. А если уж останемся, то нам придется возводить новые сооружения, чтоб все было надежным вплоть до последнего осветительного шнура…

– Тут некоторые то ли насекомые, то ли растения по ночам издают жуткий писк. Поэтому вам, мистер и миссис Морли, вряд ли удастся заснуть в первый день. Да, да, я пытаюсь сказать об этом именно вам, но так трудно перекричать весь этот гам. Под "днем" я, естественно, подразумеваю двадцатичетырехчасовый период. Я не имею в виду светлое время суток, потому что в это время они не пищат. Вы в этом и сами убедитесь…

– Послушайте. Морли, не вздумайте-ка, подобно остальным, называть Сюзи "мисс Дамб". Уж кем-кем, а тупицей она не является.

– Так же, как и дурнушкой.

– А вы обратили внимание на то, какие у нее…

– Обратил, вот только, понимаете ли, моя жена… Она к этому относится весьма скептически, поэтому давайте лучше поговорим о чем-нибудь другом.

– О'кей, раз вы так желаете. Какая у вас профессия, мистер Морли?

– Я дипломированный гидробиолог.

– Простите? О, это вы мне говорите, мистер Морли? Мне трудно разобрать. Если б вы были настолько любезны, чтобы повторить еще раз…

– Вам придется говорить погромче. Она немного глуховата…

– Я сказал, что я…

– Вы ее пугаете. Не стойте к ней так близко… - Здесь можно где-нибудь выпить чашечку кофе или стакан молока?

– Попросите Мэгги Уолш, она все вам устроит. Или Бетти Джо Берм.

– О, Боже ты мой, если б я только могла угадать, когда надо отключать эту чертову кофеварку! Кофе в ней продолжает все кипятиться и кипятиться.

– Не понимаю, почему это наша общая кофеварка должна так плохо работать. Конструкция кофеварок была доведена до совершенства еще в начале двадцатого столетия, что еще осталось выяснить о принципах ее действия такого, чего мы не знаем?

– Попробуйте для сравнения взять гипотезу Ньютона о природе света. Все, что можно было узнать о природе света, было уже известно к 1800 году…

– Да, вы всегда приводите этот один и тот же пример. У вас это навязчивая идея.

– А затем появился Лэнд со своей теорией о двойственной природе света и его интенсивности, и вопрос, казавшийся разрешенным раз и навсегда, снова распался на множество отдельных вопросов, требовавших ответа.

– Вы хотите сказать, что нам известно еще далеко не все о том, что касается работы гомеостатических кофеварок? Что нам только кажется, что мы знаем все?

– Что-то примерно в этом роде…

И так далее.

Сет Морли издал горестный стон. Он отделился от группы и направился в сторону беспорядочного нагромождения крупных, хорошо отполированных водой валунов. Когда-то, здесь явно была вода в большом количестве. Хотя сейчас, по всей вероятности, она полностью исчезла.

За ним последовал чумазый и худой парень в спецовке.

– Глен Белснор, - произнес он, протягивая руку.

– Сет Морли.

– Мы весьма дрянная толпа. Морли. Так было с самого начала, когда я здесь появился, а прибыл сюда сразу же вслед за Фрэзером. - Белснор сплюнул в росшую под ногами сорную траву. - Вы знаете, что пытается сделать Фрэйзер? Поскольку он первым сюда прибыл, он пытается поставить себя в качестве руководителя группы: он даже говорил нам - мне, например, сказал, что растолковывает смысл полученных им инструкций как указание на то, что именно ему быть здесь во главе. Мы почти ему поверили. В этом, в общем-то, определенный смысл есть. Он самым первым сюда прибыл и сразу же стал подвергать всех остальных этим своим идиотским тестам, а затем делал громкие заявления о наших "статистических аномалиях", так этот гад представляет нам результаты своих тестов.

– Ни один опытный психолог, суждениям которого можно было бы доверять, не станет публично разглагольствовать о результатах своих обследований. - К Сету Морли, протягивая руку, подошел еще один ранее не представившийся мужчина. На вид ему было чуть больше сорока лет, у него были несколько массивная нижняя челюсть, далеко выступающие надбровные дуги и блестящие черные волосы. - Меня зовут Бен Толлчифф. - представился он Сету Морли. - Я прибыл чуть-чуть раньше вас.

Сету Морли показалось, что он не очень-то твердо стоит на ногах, как будто выпил рюмки две-три. Он в свою очередь протянул Бену Толлчиффу руку, и они обменялись рукопожатием.

"Чем- то мне этот человек нравится, -подумал Морли. - Даже если он и пропустил парочку рюмок. Всем своим видом, манерой держаться он резко отличался от всех остальных. Но они все поначалу, когда сюда прибывали, казались вполне нормальными, а затем что-то здесь заставляло их измениться. Если это так, - подумал он, то и мы сами изменимся тоже. Толлчифф, Мэри и я. Со временем. Такая перспектива не вызвала у него особого энтузиазма.

– Я - Сет Морли, - произнес он, - гидробиолог, ранее состоял в персонале киббуца "Тэкел Упарсин". А какая у вас профессия?

– Я - дипломированный природовед класса Б. На борту космического корабля мне практически нечего было делать, а полет его должен был продлиться десять лет. Поэтому я подал молитву-прошение с помощью бортового передатчика, релейная система его приняла и перепроводила Заступнику. А, может быть, и Наставнику. Но мне кажется, все-таки, что первому, так как не произошло сдвига времени назад.

– Очень интересно услышать о том, что вы здесь благодаря поданному прошению, - произнес Сет Морли. - В моем случае, мне явился Странник-по-Земле в то время, когда я был занят выбором подходящего ялика, на борту которого можно было бы сюда добраться. Я сделал свой выбор, но он оказался неадекватным. Странник предупредил меня о том, что на нем мне с Мэри сюда не попасть. - Внезапно он почувствовал голод. - Интересно, в этой компании можно поживиться чем-нибудь съестным? - спросил он у Толлчиффа. - Мы сегодня еще ничего не ели. Последние двадцать шесть часов я был всецело помещен пилотированием ялика. Корректирующий луч мне удалось подцепить только в самом конце перелета.

Ему ответил Глен Белснор.

– Мэгги Уолш будет рада быстренько состряпать то, что здесь сходит за пищу. Нечто, составленное из мороженого гороха, мороженой эрзац-телятины и кофе из этого, будь он трижды проклят, гомеостатического кофейного автомата, который барахлит с самого начала. Вас это устроит?

– За неимением лучшего… - уныло протянул Сет Морли.

– Очарование быстро улетучивается, - произнес Бен Толлчифф.

– Не понял.

– Очарование этого места, - Толлчифф взмахнул рукой, очертив этим жестом и скалы, и искривленные темно-зеленые деревья, и беспорядочное нагромождение похожих скорее на бараки домишек, которые составляли единственные сооружения этого поселка. - Как вы сами сможете убедиться.

– Не вводите мистера Морли в заблуждение в отношении того, что кроме этих строений, на этой планете нет никаких других, - возразил ему Белснор.

– Вы хотите сказать, что здесь имеется туземная цивилизация? - с нескрываемым интересом спросил Морли.

– Я имею в виду только то, что здесь есть еще нечто такое, чего мы не понимаем. Есть, например, одно здание. Я видел его мельком, бродя как-то в окрестностях поселка, но когда я вернулся к тому же самому месту снова, уже не смог его обнаружить. Большое серое здание, в самом деле, очень большое. С угловыми башнями, окнами, высотой, как мне показалось, в этажей восемь, не меньше. И не я один, кто его видел, - добавил он, как бы оправдываясь. - Берм его видела. Уолш его видела. Фрэйзер тоже утверждает, что видел, но он по всей вероятности, темнит. Он просто не хочет казаться обделенным в глазах других.

– В этом здании живет кто-нибудь? - спросил Морли.

– Не могу сказать. Нам трудно было различить что-либо с того места, где мы находились. По сути, никто из нас не был поблизости от него. Уж очень у него… - он махнул рукой, - зловещий вид.

– Мне бы хотелось взглянуть на него, - сказал Толлчифф.

– Сегодня никто не уходит из поселка, - сказал Белснор. - Потому что, наконец, мы можем выйти на связь со спутником и получить столь необходимые нам инструкции. Это наша первоочередная задача, все остальное уходит на второй план. - Он еще раз сплюнул в сорняки, сплюнул умышленно и многозначительно. Точно целясь, чтобы не промахнуться.

***

Доктор Милтон Бэббл взглянул на часы и подумал: всего полпятого, а я уже устал. Тому виной низкое содержание сахара в крови, решил он. Оно всегда отмечается, когда устаешь во второй половине дня. Мне не мешало бы внести в организм некоторое количество глюкозы, пока положение еще не столь серьезно. Мозг, подумал он, просто не в состоянии нормально функционировать без достаточного количества сахара в крови. Может быть, отметил он про себя, у меня развивается диабет. Это вполне возможно - у меня к нему генетическая предрасположенность.

– В чем дело, Бэббл? - спросила Мэгги Уолш, присаживаясь с ним рядом в незатейливом зале для собрания обитателей их жалкого поселка. - Вы снова приболели? - тут она ему подмигнула, что тотчас же привело его в ярость. - Что же у вас теперь? Вы чахнете, как "Дама с камелиями", от туберкулеза?

– Углеводная недостаточность, - ответил он, внимательно изучая свою руку, покоившуюся на подлокотнике кресла. - Плюс некоторый избыток нейромышечной деятельности повышенного риска. Двигательная активность при общем ослаблении организма. Очень неприятное состояние.

Он уже едва мог терпеть ощущения, которые испытывал: его большой палец задергался в уже ставшей для него привычной манере, будто он скатывал шарики из мякиша, непроизвольно загнулся вверх во рту язык, запершило в горле. Боже праведный, подумал он, неужели не будет конца всему этому?

Хорошо еще, что прошел приступ опоясывающего лишая, мучивший его на прошлой неделе. Он был очень рад этому, слава тебе, Господи.

– Для вас ваше тело - то же самое, что дом для женщины, - заметила Мэгги Уолш. - Вы не перестаете экспериментировать с ним, как будто оно представляет из себя скорее окружающую среду, чем…

– Телесная оболочка - одна из наиболее важнейших окружающих сред, в которых мы обитаем, - раздраженно отпарировал Бэббл. - Это наше первейшее окружение с самого детского возраста, и когда Форморазрушитель разъедает нашу жизненную силу и ее бренную оболочку, то мы вновь еще раз обнаруживаем, сколь ничтожно на нас влияние того, что происходит в так называемом внешнем мире, когда опасности подвергается наше телесное естество.

– Именно поэтому вы стали врачом?

– Это весьма сложный вопрос, здесь не обойтись рассмотрением простых причинно-следственных связей. Мой выбор профессии…

– Ну-ка там, сбавьте на полтона, - рявкнул Глен Белснор, сделав перерыв в своей возне с радиоаппаратурой. Перед ним возвышалась стойка с поселковым радиопередающим оборудованием, и он вот уже в течение нескольких часов пытался заставить его нормально функционировать.

– Если вам так не терпится поговорить, то выметайтесь на улицу. Несколько других поселенцев, находившихся в комнате, встретили его предложение одобрительным шумом.

– Бэббл, - заметил небрежно развалившийся в своем кресле Игнас Тагг, - вы оправдываете свою фамилию(1). - Он разразился отрывистым хохотом, более подходившим на собачий лай.

– Вы тоже, - произнес, обращаясь к Таггу(2), Дункельвельт.

– Да заткнитесь же! - возопил Глен Белснор, лицо его раскраснелось и покрылось потом от энтузиазма, с которым он ковырялся паяльником во внутренностях передатчика. - Или, ей богу, мы так и никогда и не получим отеческих наставлений с этого паскудного спутника. Если вы тотчас же не замолчите, то мне придется встать и разорвать на куски вас, вместо того, чтобы сделать это с грудой металлического хлама, который я пытаюсь оживить. И, ей-ей, я получу большее удовольствие.

Бэббл поднялся, развернулся и вышел из комнаты.

Снаружи было прохладно, в это предвечернее время строения поселка отбрасывали длинные тени. Врач раскурил трубку (тщательно избегая при этом вызвать какие-либо неприятные реакции со стороны своего пищеварительного тракта) и стал размышлять над сложившимся положением. Наши жизни, - рассуждал он, - находятся в руках таких людишек, как Белснор. Здесь такие верховодят. В королевстве одноглазых, язвительно подумал он, в котором король - слепец, что за жизнь!

Почему все-таки, я здесь оказался - вот какой вопрос его более всего мучил. И он не находил прямого ответа - только вопль, вызванный полным замешательством, издала его душа, да еще промелькнули в его голове какие-то смутные образы, которые жаловались и стенали подобно негодующим пациентам в палате бесплатной благотворительной клиники. Назойливые эти образы бередили его совесть, тащили его назад, в мир прошлого, в беспорядочную суету последних лет его жизни на Орионе-17, назад к тем дням, когда с ним была Марго, последняя из работавших в его кабинете медсестер, с которой у него была длительная и скучная любовная связь, несчастливая любовь, погребенная под обрушившимся на нее нагромождением взаимных обид и недомолвок, и превратившая в трагикомедию жизнь как для него, так и для нее. В конце концов, она его бросила…, или он ее? По сути, рассуждал он, каждый бросает кого-то другого, когда все становится слишком уж запутанным и готовым вот-вот развалиться даже без внешнего толчка только потому, что всему наступает свой предел. Мне еще повезло, отметил он про себя, что я выпутался из этого положения своевременно и именно так, как я это сделал. Она ведь могла бы доставить мне кучу неприятностей. Дело-то ведь уже дошло до того, что она стала представлять из себя серьезную угрозу для его физического здоровья хотя бы уже одним тем, что у него стало катастрофически развиваться истощение.

Что верно, то верно, подумал он. Самое время поправить свой протеиновый баланс приемом витамина Е. Надо вернуться к себе. И еще принять пару таблеток глюкозы, чтобы приостановить обезуглевоживание организма. При условии, что я не потеряю сознания по дороге. А если такое со мною случится, то кто сможет оказать мне помощь? Что, в самом-то деле, они сделают в этом случае? Ведь мое благополучие очень существенно для их выживания независимо от того, понимают ли они это сами или нет. Я им жизненно необходим, но настолько ли жизненно необходимы для меня они? В каком-то смысле это можно сказать лишь о Глене Белсноре. Они жизненно необходимы для меня постольку, поскольку они умеют или утверждают, что умеют квалифицированно решать задачи по поддержанию жизнеспособности этого дурацкого крохотного кровосмесительного поселка, в котором всем нам предстоит жить. Этой псевдосемьи, которая не функционирует как настоящая семья ни в одном из подобающих семье аспектов. Превеликое спасибо этим занудам из внешнего мира.

Мне нужно обязательно рассказать это Толлчифу и этому, как его там зовут, Морли. Рассказать Толлчифу, Морли и его жене - а она в общем-то совсем недурна собою - об этих занудах из внешнего мира, об этом здании, которое я видел…, видел настолько близко, что смог прочитать надпись над входом в него. Чего еще не удалось сделать никому другому, насколько мне известно. По посыпанной гравием дорожке он направился к своему жилищу. Взойдя на пластиковое крыльцо жилого комплекса, он увидел четверых собравшихся вместе людей - Сюзи Смарт, Мэгги Уолш, Толлчифа и мистера Морли. Говорил Морли, его похожая на бадью средняя часть туловища выпячивалась над поясом, как огромная паховая грыжа. Интересно, отметил про себя Бэббл, чем это он питается? Картошкой и жареными бифштексами, обильно поливая все кетчупом и запивая пивом? Любителей пива всегда очень легко отличить. У них все лицо как бы в мелких крапинках, как раз там, где растут волоски, и мешки под глазами. Вид у них, такой, будто отечность так и прет у них отовсюду. И к тому же больные почки. И, разумеется, медно-красного цвета кожа.

Потакающий своим слабостям человек, подумалось ему, ну хотя бы вот этот Морли, никак не в состоянии уразуметь - просто ему это даже в голову прийти не может, - что он прямо-таки насыщает свой организм всевозможными ядами, что имеет своим результатом микроскопические закупорки сосудов,., повреждения ответственных участков головного мозга. И все же он продолжает упорствовать в этом поглощении ядохимикатов. В неуправляемом сознанием процессе вызывания приятных вкусовых ощущений. Может быть, это даже своеобразное проявление действия биологического механизма выживания, ради пользы вида в целом производится выборочная прополка, в результате которой женщинам достаются более полноценные и более физически здоровые мужские особи. Он подошел к этим четверым и, засунув руки в карманы, стал слушать, о чем они говорят. Морли рассказывал в мельчайших подробностях о тех религиозных переживаниях, которые он, очевидно, испытал. Или делал вид, что испытал.

– … "Мой дорогой друг", так он ко мне обратился. Очевидно, я представлял для него определенную ценность. Он помог мне с перегрузкой… Это заняло немало времени, и мы успели о многом переговорить. Голос у него был негромкий, но я прекрасно разбирал все, что он говорил. Он не позволял себе ни одного лишнего слова и очень четко выражал свои мысли: в этом не было ничего мистического, как иногда думают. Так вот, мы загружали ялик и беседовали друг с другом. И ему захотелось благословить меня. Почему? Потому что - так он сказал - я как раз отношусь к тем, благополучие которых для него небезразлично. Он совершенно определенно высказался на сей счет, для него это было непреложным фактом. "Вы относитесь к тем людям, которые для меня много значат" - так он сказал или таким был смысл его слов. "Я хорошо отношусь к вам", - сказал он, - я ценю вашу огромную любовь к животным, сострадание к меньшим нашим братьям, которым пронизан весь строй вашего мышления. Сострадание - это основа личности, которой становится тесно в рамках индивидуальной обособленности, личности, которая возвышается над обыденностью. Именно такого типа личности мы стараемся отыскать". Тут Морли сделал паузу.

– Продолжайте, - зачарованно произнесла Мэгги Уолш.

– И тогда он промолвил нечто странное, - сказал Морли. - "Как я спас вас, вашу жизнь из сострадания к вам, так и ваша собственная великая способность к состраданию позволит вам спасти жизни, как физически, так и духовно, других людей". По всей вероятности, он подразумевал эту планету. Дельмак-О.

– Но он не сказал об этом прямо, - заметила Сюзи Смарт.

– У него не было необходимости в этом, - продолжал Морли. - Я знал, что он имел в виду; я прекрасно понимал все, что он говорил. Фактически, общаться с ним мне оказалось намного легче, чем с большинством моих знакомых. Я не говорю ни о ком из вас - ведь я в общем-то пока что с вами очень мало знаком, но вы, разумеется, меня понимаете. В нашем разговоре не было никаких абстрактных, символических рассуждений, никакого метафизического вздора, подобного тому, о чем частенько разглагольствовали перед тем, как Спектовский написал свою "Библию". Спектовский прав. Я могу подтвердить это, основываясь на своем личном опыте неоднократного общения с ним. Со Странником.

– Значит, вы с ним и раньше встречались? - спросила Мэгги Уолш.

– Несколько раз.

Тут не выдержал доктор Милтон Бэббл и произнес:

– Я видел его семь раз. И один раз встречался с Наставником. Так что, если сложить все это вместе, то у меня было восемь случаев сопричастности к Единственному Истинному Божеству.

Реакция четверых его собеседников оказалась различной. Сюзи Смарт окинула его скептическим взглядом; Мэгги Уолш выказывала полнейшее неверие: Толлчиф и Морли, казалось, слегка заинтересовались его словами.

– И дважды, - продолжал Бэббл, - с самим Заступником. Так что в сумме десять раз. На протяжении, разумеется, всей моей жизни.

– То, что вы услышали от мистера Морли об его опыте общения с Божеством, - спросил Толлчиф, - в основных своих чертах согласуется с вашим собственным?

Бэббл зафутболил носком камешек с крыльца; он поскакал по дорожке, ударился о ближайшую стенку и только там остановился.

– В общем и целом. Да, весьма во многом. Я полагаю, что мы можем в какой-то мере согласиться с тем, о чем говорит Морли. И все же…, тут он сделал многозначительную паузу, -., я позволяю себе отнестись к этому с известной долей недоверия. Это был на самом деле Странник, мистер Морли? А не мог ли это быть проходивший мимо случайный рабочий, которому взбрело в голову выдать себя за Странника? Вам приходила в голову подобная мысль? О, я вовсе не отрицаю того факта, что Странник то и дело продолжает появляться среди нас - свидетельством тому мой собственный опыт.

– Я не сомневаюсь в том, что это был именно он, - сердито произнес Морли, - потому что он упомянул моего кота.

– О, вашего кота, - Бэббл ухмыльнулся как внешне, так и в душе. Ток крови разнес по всему его телу сладкое, до глубины души приятное ощущение забавности всего происходившего. - Так вот откуда исходит это ваше "великое сострадание к братьям нашим меньшим".

Чувствуя себя глубоко уязвленным. Морли распалился еще больше.

– А откуда случайному бродяге знать о моем коте! Да к тому же в "Тэкел Упарсине" даже духу нет случайных бродяг. Там все вкалывают - так уж устроен киббуц. - Теперь вид у него был какой-то обиженный, даже несчастный.

В незаметно опустившейся на всех них темноте прогремел голос Глена Белснора.

– Скорей сюда! Я связался с этим чертовым спутником! Я сейчас вот-вот заставлю заработать его лентопротяжный механизм звукозаписи!

Бэббл, тронувшись с места, произнес:

– Не думаю, что ему удастся это сделать. - Как прекрасно он вдруг себя почувствовал, хотя толком даже и не понимал, почему. Это было как-то связано с Морли и его внушающим благоговейный страх рассказом о встрече со Странником. Который теперь казался уже далеко не внушающим благоговейный страх. Раз подобное явление было когда-то тщательно исследовано и притом лицом, которое могло вынести более зрелое, критическое суждение.

Все пятеро вошли в комнату для собраний и расселись среди остальных. Из громкоговорителей радиопередающего устройства Белснора неслись громкие статические атмосферные разряды, перемежавшиеся случайными звуками, похожими вроде бы на голоса. Грохот этот болезненно воздействовал на барабанные перепонки Бэббла, но он предпочитал помалкивать, изображая всем своим видом соответствующее серьезности обстановки внимание, которого к тому же требовал и их специалист по электронике.

– То, что мы сейчас ловим, это случайные помехи, - просветил их Белснор, перекрывая своим зычным голосом низкочастотный рев, раздававшийся в громкоговорителях. - Лента с записью еще не начала проигрываться; передача записи не начнется до тех пор, пока я не передам на спутник соответствующий сигнал команды.

– Так включите поскорее ленту, - произнес Уэйд Фрэйзер.

– Давайте, Глен, давайте, включайте эту ленту, - стали раздаваться голоса со всех концов комнаты.

– О'кей, - произнес Белснор и, подняв руку, пробежался пальцами по клавишам и кнопкам, выступавшим перед ним над лицевой поверхностью панели управления. На панели стали зажигаться разноцветные сигнальные лампочки по мере того, как на борту спутника приходили в действие различные вспомогательные сервоустройства.

Из громкоговорителя раздался голос.

– Всех обитателей поселка на планете Дельмак-О приветствует генерал Тритон из "Интерпланет-Вест".

– Вот оно, - сказал Белснор. - Включилась лента.

– Да помолчите же, Белснор. Мы слушаем.

– Ее можно прокрутить сколько угодно раз, - огрызнулся Белснор.

– Вы теперь собрались в полном составе, - продолжалось обращение к ним генерала Тритона из "Интерпланет-Веста". - Комплектование вашей группы по нашим расчетам, произведенным в Отделе Исследований, должно было завершиться не позднее четырнадцатого сентября по земному стандартному времени. Прежде всего, мне хочется объяснить, почему было организовано поселение на планете Дельмак-О, кем и с какой целью. В своей основе… - тут голос генерала неожиданно оборвался. - Вввииии… - завизжало в громкоговорителях. - Угххх. Аккккк. - Белснор в безмолвном унынии уставился на приемник. - Убббб, - еще прозвучало в громкоговорителях, затем остались только статические разряды. Белснор сбавил громкость, и в комнате воцарилась тишина.

Спустя какое-то время ее нарушил громкий хохот Игнаса Тагга.

– Что стряслось, Глен? - спросил Тони Дункельвельт.

– В передатчиках того типа, что используются на борту спутников, - заплетающимся языком стал лепетать Белснор, - имеется всего лишь две магнитные головки. Стирающая головка, которая первою стоит по ходу ленты, затем комбинированная - воспроизводящая и записывающая. А произошло вот что: эта вторая головка переключилась из режима воспроизведения в режим записи. Поэтому она стирает автоматически все, что было записано на пленке. У меня нет никакой возможности переключить режим ее работы: она продолжает работать в режиме записи и, по всей вероятности, так будет до тех пор, пока не сотрется предыдущая запись со всей бобины.

– Но если она все сотрет, - произнес Уэйд Фрэйзер, - значит, запись будет навсегда для нас потеряна. Независимо от того, что вы сделаете.

– Верно, - подтвердил его предположение. Глен Белснор. - Она стирает и ничего не записывает. А я не в состоянии изменить режим ее работы. Вот, глядите, - он перещелкнул несколько тумблеров на панели. - Ровным счетом ничего. Головку зациклило. И с этим ничего не поделаешь. - С этими словами он вырубил главный выключатель питания, чертыхнулся в сердцах, сел, снял очки и стал вытирать пот со лба. - Боже ты мой, а ведь поначалу все так ладилось.

В громкоговорителях раздался громкий отрывистый щелчок, после чего они смолкли навсегда. Все находившиеся в комнате оцепенело молчали. Говорить было нечего.

Глава 5

– Единственное, что мы можем сделать, - предложил Глен Белснор, - это выйти с передачей на релейную радиосеть и попробовать связаться с Террой, чтобы уведомить генерала Тритона из "Интерпланет-Веста" о том, что произошло, о полном провале нашей попытки получить его наставления. В сложившихся обстоятельствах руководство несомненно пожелает - и оно в состоянии это сделать - выслать связную ракету в нашем направлении. На ее борту будет другая магнитная лента, которую мы сможем прослушать прямо здесь. - Он ткнул пальцем в сторону лентопротяжного механизма, смонтированного на одной из дек их приемо-передающей стойки.

– И сколько это займет времени? - спросила Сюзи Смарт.

– Я еще ни разу не пробовал выйти на радиорелейную сеть отсюда, - признался Глен Белснор. - Ничего не могу сказать определенного. Надо пробовать. Может быть, нам это удастся сделать с первого же захода. Но даже в самом худшем случае на это уйдет не более двух-трех дней. Единственная трудность здесь вот в чем, - он потер небритый подбородок. - Возможно, нужно знать секретный код. Не исключено, что Тритону совсем не хочется, чтобы имелась возможность передачи запросов по радиорелейной сети, откуда любой, располагающий современным приемником, мог бы перехватить его. И его реакция в этом случае может быть такова, что он просто проигнорирует наш запрос.

– Если это так, - отозвался вдруг Бэббл, - то нам не остается ничего другого, как упаковаться и драпать отсюда. Немедленно.

– А каким образом? - ухмыльнувшись, произнес Игнас Тагг. Все дело в яликах, подумал Сет Морли. У нас нет никаких других транспортных средств, кроме мертвых, израсходовавших все свое топливо яликов, но даже если нам и удалось бы заправиться топливом - ну скажем, перекачав остатки топлива из каждого, чтобы наполнить топливный бак хотя бы одного из них, - на борту ялика отсутствует навигационное оборудование, с помощью которого можно было бы проложить требуемый нам курс. В памяти навигационного устройства каждого ялика имеются только две координаты - планеты Дельмак-О и исходной точки отправления - и совершенно отсутствуют координаты "Интерпланет-Веста", вследствие чего эти устройства не имеют никакой для нас ценности. Может быть, мелькнуло у него в голове, именно поэтому нам предписывалось прибывать сюда только на яликах?

Мы все являемся объектом какого-то эксперимента, в отчаянье подумал он. Вот, вот - над нами кто-то экспериментирует. Не исключено, что на пленке в лентопротяжке спутника никогда и не было никаких инструкций. Может быть, все было подстроено с самого начала именно таким образом.

– Попробуйте связаться с кем-нибудь из дежурных релейной сети, - предложил Толлчиф. - Может быть, вам это удастся сделать прямо сейчас.

– А почему бы и нет? - согласился Белснор. Он снова включил аппаратуру, нахлобучил на голову наушники, стал лихорадочно вращать рукоятки управления, включать одни цепи, выключать другие. Все остальные ждали в абсолютной тишине и внимательно следили за его манипуляциями. Как если бы, подумал Морли, от этого зависели наши жизни. И вполне возможно, что так оно и есть на самом деле.

– Ну что? - не выдержала в конце концов Бетти Джо Берм.

– Ничего, - ответил Белснор. - Попробую-ка видеоканал. - Засветился небольшой телеэкран. По нему побежали ровные строки, то и дело перекрывавшиеся рябью статических помех. - Это как раз та частота, на которой работает релейная сеть. Мы должны были поймать изображение.

– Но не ловим, - мрачно заметил Бэббл.

– Да, не ловим, - Белснор продолжал вращать рукоятки - Сейчас совсем не так, как в прежние добрые времена, - тяжело вздохнув произнес он, - когда можно было крутить конденсаторы переменной емкости приемных контуров, пока не поймаешь нужный сигнал. Сейчас все гораздо сложнее. - Он неожиданным движением выключил силовое питание. Экран погас, а в громкоговорителях смолкли атмосферные разряды.

– В чем дело? - спросила Мэри Морли.

– Нам так и не удалось выйти в эфир, - пояснил Белснор.

– Что? - почти одновременно воскликнули в изумлении все находившиеся в комнате.

– Мы ничего не передаем. Я не могу выйти на их сеть, а если мы не находимся в эфире, то как они могут подцепить наш сигнал? - Он откинулся назад и весь аж задрожал от возмущения. - Это заговор, гнусный заговор.

– Вы отдаете себе отчет в том, что говорите? - резко спросил у него Уэйд Фрэйзер. - Вы считаете, что это сделано умышленно?

– Не я собирал этот передатчик, - сказал Глеи Белснор. - Не я монтировал эту приемную аппаратуру. В течение последнего месяца, с того самого первого дня, что я здесь, я непрерывно производил пробные выходы в эфир. Я поймал несколько передач со станций этого звездного скопления и мы сами производили передачу. Казалось, что все функционирует вполне нормально. И вот тебе на. - Он глянул вниз, лицо его внезапно оживилось. - О, - вдруг произнес он и кивнул. - Да, я понял, что произошло.

– Нечто плохое? - спросил Бен Толлчиф.

– Когда спутник принял мою команду активировать лентопротяжный механизм и перейти в режим передачи, - сказал Белснор, - он переправил этот сигнал назад. Передал команду этой аппаратуре, - он показал на стоявшую перед ним приемо-передающую стойку. - Эта команда заблокировала абсолютно все. Она свела на нет все мои настройки. Мы теперь ничего не принимаем и ничего не передаем, независимо от того, какие команды я задаю той груде металлолома. Мы отрезаны от эфира, и, по всей вероятности, требуется еще один сигнал со спутника, чтобы это все снова начало нормально функционировать. - Он покачал головой. - Что нам остается делать, как не восхищаться этим? Мы передали свой первичный запрос на спутник, он в ответ переслал свой сигнал блокировки. Это как в шахматах - на каждый ход есть свой ответ. Причем я сам привел в действие весь этот адский механизм. Как крыса в клетке, пытающаяся отыскать тот рычаг, после нажатия на который ей в клетку падает сыр и наткнувшаяся на другой рычаг, прикосновение к которому сопровождается ударом электрического тока. - В его голосе звучала горечь поражения.

– Разберите передатчик и приемник, - предложил Сет Морли. - Отыщите блокировку и соберите все заново, убрав ее.

– В этой аппаратуре, наверное, - даже, черт возьми, несомненно, - имеется компонент, который может ее полностью вывести из строя. Он либо уже уничтожил жизненно важные элементы, либо сделает это, как только я попытаюсь устранить блокировку. У меня нет запасных деталей. Если будут уничтожены там и здесь определенные цепи, у меня нет никакой возможности их восстановить.

– А луч автопилота, - спросил Морли, следуя которому я сюда добирался? Вы можете переслать нужное сообщение с его помощью?

– Лучи автопилота работают только первые восемьдесят или девяноста тысяч миль, после чего их действие прекращается. Разве не на этом удалении вы поймали свой сигнал, с помощью которого совершили здесь посадку?

– Да, примерно, - признался Морли.

– Мы полностью изолированы, - сказал Белснор. - И сделано это фактически в течение всего лишь нескольких минут.

– Что мы должны сделать, - сказала Мэгги Уолш, - так это подготовить общее прошение-молитву. Мы можем, вероятно, передать его с помощью эманации своих собственных желез, если нам удастся ее сделать достаточно короткой.

– Я могу помочь приготовить такое прошение, если это выход из положения, - сказала Беттти Джо Берм. - Поскольку я опытный лингвист.

– Это самое крайнее средство, - заметил Белснор.

– Нет, не самое крайнее средство, возразила Мэгги Уолш, а весьма эффективный, неоднократно апробированный метод получения помощи. Мистер Толлчиф, например, попал сюда благодаря именно такому прошению.

– Но оно прошло по радиорелейной сети, - заметил Белснор. - У нас же нет возможности выйти на эту сеть.

– У вас нет веры в прошение? - ехидно произнес Уэйд Фрэйзер.

– Да, у меня нет веры в молитву-прошение, - ответил Белснор, - если оно не подкреплено соответствующими электронными средствами. Спектовский прямо указывал на это: если нужно, чтобы прошение возымело должный эффект, оно должно быть передано с помощью электронных устройств через сеть планет "Обителей Богов", чтобы достичь всех Манифестаций Божества.

– Я предлагаю, - сказал Морли, - передать наше общее прошение насколько можно дальше от поверхности этой планеты с помощью луча автопилота. Если мы сможем спроецировать его на восемьдесят или девяноста тысяч миль отсюда, то Божеству будет легче его уловить, поскольку сила притяжения его к поверхности планеты обратно пропорциональна эмоциональной силе прошения, а это означает, что если нам удастся передать прошение на как можно большее расстояние от планетарной массы, то значительно повысится математическая вероятность того, что прошение достигнет какой-либо из Манифестаций. Сам Спектовский упоминает это, я просто не помню, где. В конце, как мне кажется, одного из приложений к "Библии".

– Законы Терры запрещают сомневаться в эффективности прошений. Это нарушение гражданского кодекса как метрополии, так и всех колоний "Интерпланет-Веста", - злорадно заметил Уэйд Фрэйзер.

– И вы не погнушаетесь составить соответствующий донос, - в тон ему произнес Игнас Тагг.

– Никто не собирается ставить под сомнение действенность молитв, - глядя на Фрэйзера с нескрываемой враждебностью, произнес Бен Толлчиф. - Мы просто не можем прийти к согласию в отношении выбора наиболее эффективного способа передачи их. - Он поднялся со своего места. - Что-то пить захотелось, - сказал он. - Прощайте. - Он вышел из комнаты, причем походка его была не очень-то твердой.

– Неплохая мысль, - сказала Сюзи Смарт, обращаясь к Сету Морли. - Я тоже не прочь выйти. - Она поднялась, с машинальной улыбкой на лице, лишенной какого-либо чувства. - Ведь это в самом деле ужасно, разве не так? Не могу поверить, что генерал Тритон мог сделать такое умышленно. Это, скорее всего, какая-то ошибка. Неисправность электроники, о которой ничего не известно администрации. Вы с этим не согласны?

– Генерал Тритон, судя по тому, что я о нем слышал, - сказал Морли - человек безупречной репутации.

На самом деле он никогда не слышал вообще о генерале Тритоне, но ему казалось, что неплохо именно в таком духе высказаться, чтобы приободрить Сюзи. Они все сейчас нуждаются в словах ободрения, и если это поможет укрепить их веру в то, что генерал Тритон - человек, безусловно, достойный уважения, то пусть так оно и будет, - ему, во всяком случае, так этого хотелось. Вера в гражданскую власть, так же как и в непогрешимость религии - естественная потребность цивилизованного человека, без этого вряд ли можно было бы жить.

– Так к какому же аспекту Божества нам следовало бы обратиться с прошением? - спросил д-р Бэббл у Мэгги Уолш.

– Если вы хотите, чтобы время откатилось назад, ну скажем, к тому моменту, который предшествовал времени получения назначения на эту планету каждым из нас, - объяснила Мэгги, тогда это должен быть Наставник. Если же вы хотите, чтобы Божество стало на нашу сторону и ситуация изменилась для всех нас к лучшему, тогда следует обращаться к Заступнику. Если же мы, каждый по-одиночке, желает получить помощь в отыскании выхода из…

– Надо обратиться ко всем троим, - с дрожью в голосе произнес Берт Кослер. - Пусть Божество само решает, к какой из его ипостасей оно прибегнет, чтобы оказать нам помощь.

– Может статься, что оно не пожелает прибегнуть ни к одной, - язвительно заметила Сюзи Смарт. - Нам лучше самим решить этот вопрос. Разве это не является одной из составных частей искусства молиться?

– Верно, - согласилась Мэгги Уолш.

– Пусть кто-нибудь сядет писать молитву, - предложил Уэйд Фрэйзер. - Начать следовало бы вот так: "Благодарим Вас за всю ту помощь, которую Вы оказывали нам в прошлом. Мы не решаемся побеспокоить Вас снова, понимая насколько велика Ваша занятость, но положение, в котором мы оказались, таково… - тут он сделал паузу и задумался. - А каково, в общем-то, наше положение? - спросил он Белснора. - Мы, что, всего лишь хотим, чтобы стал исправным наш передатчик?

– Гораздо большего, чем это, - произнес Бэббл. - Мы хотим покинуть эту планету и больше уже никогда не видеть этот Дельмак-О.

– Если передатчик заработает, - сказал Белснор, - мы сможем это сделать сами. - Он стал обкусывать ногти на пальцах правой руки. - Мне кажется, что нам следовало бы просить о доставке сюда запасных деталей для передатчика, а об остальном мы и сами позаботимся. Не следует обременять Божество своими домогательствами - чем меньше в молитве просишь, тем лучше. Разве не об этом говорится в "Библии"? - он повернулся к Мэгги Уолш.

– На странице 158, - сказала Мэгги, - Спектовский пишет так:

"Душа краткости - а мы живем короткий век - острый ум. И когда дело касается искусства молиться, то количество необходимого ума обратно пропорционально длительности молитвы" - Тогда давайте скажем просто, - предложил Белснор, - Странник-по-Земле, помоги нам найти запчасти к передатчику.

– А мне кажется, что надо, - возразила ему Мэгги Уолш, - попросить мистера Толлчифа составить молитву, раз он добился такого быстрого успеха в исполнении своей предыдущей просьбы. Очевидно, он знает, к каким выражениям лучше всего прибегнуть.

– Ступайте к Толлчифу, - сказала Бэббл. - Он сейчас, наверное, перетаскивает свой скарб с ялика в отведенное ему жилое помещение. Кто-нибудь должен его найти.

– Я пойду, - отозвался Сет Морли, встал и вышел из комнаты для собраний в темноту быстро опустившейся на планету ночи.

– Это была очень неплохая мысль, - услышал он слова Бэббла и голоса других, к нему присоединившихся.

Оставшиеся в комнате для собраний хором одобряли предложение Мэгги Уолш.

Он продолжал идти, осмотрительно выбирая свой путь - в этом все еще незнакомом ему поселке так легко заблудиться. Может быть, мне следовало упросить, чтобы со мной пошел кто-нибудь еще, засомневался было он. В одном из домиков впереди виднелся свет в окне. Может быть, он как раз здесь, решил Сет Морли, и направился к входу.

* Бен Толлчиф выпил все до дна, зевнул провел пальцами по горлу, зевнул еще раз и нескладно поднялся. Пора идти, так сказал он самому себе. Я все-таки надеюсь, подумал он, отыскать в темноте свой ялик.

Он вышел наружу, ступил на посыпанную гравием дорожку и медленно побрел в том направлении, где, как он считал, должны были находиться ялики. Почему это нигде здесь не горят фонари наружного освещения, не без удивления подумал он, но затем догадался, что другие поселенцы были слишком заняты, чтобы включить фонари. Поломка передатчика настолько отвлекла всех их, что они забыли обо всем остальном, и это было вполне понятно. Почему же это меня там нет, вдруг задался он важным вопросом. Я, что, не принадлежу к этому коллективу людей? Но эти люди еще не составляют коллектив - это пока совокупность ориентированных только на самих себя индивидуумов, непрерывно донимающих друг друга своим визгом и воплями. Находясь в их компании, он испытывал ощущение, будто нет у него здесь, ничего такого, что связывало бы его с другими. Он чувствовал себя затесавшимся среди них бесполезным бродягой, а между тем все его естество жаждало работы, физической нагрузки; вот как раз сейчас подобное побуждение вытолкнуло его из комнаты для собраний и привело туда, где он жил, а теперь оно же побудило его брести сквозь ночную тьму в поисках своего ялика.

Впереди тьму ночного неба заслонило нечто еще более черное, что по мере приближения стало принимать смутные человеческие очертания.

– Толлчиф?

– Да, - ответил он. - Кто это?

– Морли. Меня послали за вами. Хотят, чтобы именно вы составили молитву-прошение, поскольку вам сопутствовала такая крупная удача всего лишь пару дней тому назад.

– Не ждите от меня составления просьб, - жестко отрубил Толлчиф и еще плотнее сцепил зубы от испытываемой им горечи. - Смотрите, куда завела меня эта последняя моя просьба - теперь я застрял здесь вместе со всеми вами. Не обижайтесь, я только хочу сказать… - тут он как-то неопределенно мазнул рукой. - Это очень жестоко и совсем негуманно таким-то вот образом откликнуться на мое прошение, учитывая сложившееся здесь положение. Ведь это все было заранее известно.

– Я разделяю ваши чувства, - сказал Морли.

– Почему вам это не сделать самому? Вы совсем недавно встречались со Странником, прибегнуть к вашим услугам было бы гораздо умнее с их стороны.

– Я не силен в прошениях. И я ведь не вызывал к себе Странника. Это он сам явился мне.

– Вы не против вместе со мною пропустить пару рюмочек? - спросил Толлчиф. - А после этого, может быть, подсобите мне перетащить мое барахло в комнату, а там посмотрим, что будем делать дальше.

– Мне самому надо перетащить свои пожитки.

– Оригинальное отношение к самой мысли об оказании взаимопомощи.

– Если бы вы помогли мне…

– Мы еще встретимся позже, - сказал Толлчиф и продолжил нетвердой походкой начатый им маршрут, держась в темноте за стены и то и дело спотыкаясь, пока вдруг, неожиданно для самого себя, не уткнулся в зазвеневший от удара металлический корпус. Ялик. Он все-таки нашел то место, что искал. Теперь оставалось только выяснить, какой из яликов его собственный.

Он оглянулся - Морли и след простыл, он был совершенно один.

Почему этот парень не захотел мне помочь, спросил он у самого себя. Ведь мне никак не обойтись без помощника, если я захочу перетащить все эти коробки. Ну-ка, поглядим, подумал он. Если б я сумел включить посадочные огни ялика, я мог бы все отчетливо разглядеть. Он отыскал штурвал запорного механизма, повернул его, рывком распахнул дверь. Автоматически включилось дежурное освещение, теперь он уже мог хоть что-то видеть. Наверное, я возьму только одежду, туалетные принадлежности и свой экземпляр "Библии", так решил он. И буду читать "Библию", пока совсем не усну. Я очень устал. Пилотирование ялика вконец меня вымотало. А тут еще и поломка передатчика. Полный крах.

С чего это я попросил у него помощи? Ведь я его совсем не знаю, да и он меня едва ли знает. Перетаскивать собственное барахло - это моя личная проблема. У него достаточно своих забот.

Он подхватил коробку с книгами и стал тащить ее со стоянки яликов в направлении - он надеялся, что выбрал его, в общем-то, верно, - своего жилья, надо где-нибудь раздобыть карманный фонарик, решил он, бредя вперевалку, сам не зная куда. И, черт побери, я забыл выключить посадочные огни… Все идет как-то наперекосяк, понял он. Не лучше ли уж вернуться и присоединиться к остальным? Или вот дотащу одну только эту коробку, потом дерну еще рюмку-другую, а к тому времени, возможно, большинство из них уже покинет комнату для собраний и сможет мне помочь. Ворча себе под нос и потея, он все-таки добрался по посыпанной гравием дорожке до темного, не подающего каких-либо признаков жизни строения, которое давало кров обитателям поселка. Все окна были темными. Значит, все еще продолжают совместные попытки состряпать приличествующее сложившейся ситуации прошение. Одна мысль об этом вызвала у него непроизвольный смех. Они, наверное, будут корпеть над этим текстом, придираясь друг к другу, всю ночь, решил он, и снова рассмеялся, но на этот раз уже с нескрываемым злорадством.

Свое собственное жилье он отыскал только благодаря тому факту, что дверь в него была распахнута настежь. Войдя внутрь, он выронил коробку с книгами на пол, тяжело вздохнул, выпрямился во весь рост, включил все лампы…, и вот так, стоя, внимательно обследовал крохотную комнатенку, в которой были только туалетный столик и кровать. Кровать ему не понравилась: она показалась ему маленькой и жесткой. "Боже ты мой", только и вымолвил он и присел на кровать. Вынув несколько книг из коробки, он стал дальше рыться в ее содержимом, покуда не наткнулся на бутылку виски "Питер Доусон". Отвинтил крышку и с торжественным видом сделал несколько глотков прямо из горлышка.

Через открытую настежь дверь хорошо просматривалось ночное небо. Он заметил, как тускло мерцают звезды в неспокойной атмосфере планеты, затем небо на какое-то мгновенье прояснилось. В плотной атмосфере этой планеты, подумал он, нелегко различать созвездия.

Неожиданно, в дверях, закрыв от его взгляда звезды, возникло нечто серое, огромное и бесформенное.

Оно держало что-то вроде трубы и направило эту трубу прямо на него. Он увидел телескопический прицел на трубе и спусковой механизм. Кто это? Что это? Он весь напрягся, стараясь получше присмотреться, и тут услышал слабый отрывистый хлопок. Серая тень отодвинулась в сторону, и снова в дверном проеме появились звезды. Но теперь они стали совсем другими. Он увидел, как две звезды столкнулись одна с другой, вызвав яркую вспышку новой звезды. Она загорелась на фоне ночного неба, как ракета, а затем, он и это заметил, начала быстро гаснуть. Он наблюдал, как она из яркой огненной сферы стала превращаться в тусклый шар мертвого железа, а затем увидел, как и он, охлаждаясь, совершенно померк. Вместе с этой звездой стали гаснуть и другие звезды по соседству. Он видел, как силы энтропии, любимый метод, к которому столь часто прибегает Форморазрушитель, сжимают звезды в тусклые красноватые угольки, а затем превращают и вовсе в бесплотную пыль. Пелена тепловой энергии однородной массой накрыла весь мир, а с ним - и ту странную небольшую планету, к которой он отнюдь не испытывал любви, не испытывал впрочем потребности в этом чувстве вообще.

Эта планета гибнет, понял он. Вся вселенная. Горячий туман все сильнее укутывал окружающее, однако одновременно становился все более прозрачным, пока не превратился всего лишь в легкую дымку, не более: сквозь нее слабо просвечивалось небо, а затем все затрепетало и стало размытым, даже однородное тепловое поле теперь иссякло. Как странно и чертовски ужасно, подумал он. С этой мыслью он поднялся и сделал шаг в направлении двери.

А там, все еще стоя на ногах, скончался.

***

Тело его обнаружили часом позже. Сет Морли стоял вместе со своей женой, затертый сзади, в толпе, тесно набившейся в крохотной комнатенке. Только одна мысль не выходила у него из головы: ЧТОБЫ НЕ ДАТЬ ЕМУ ВОЗМОЖНОСТИ ПОМОЧЬ В СОСТАВЛЕНИИ ПРОШЕНИЯ.

– Это та же самая сила, что вывела из строя передатчик, - сказал Игнас Тагг. - Они знали. Они знали, что, если бы он составил прошение, оно бы дошло до адресата. Даже без посредничества релейной сети. Вид у него был хмурый и напуганный. У всех был такой вид, что не ускользнуло от внимания Морли. Лица при том освещении, что было в комнате, казались свинцово-серыми, как бы высеченными из камня. Как, подумалось ему, у тысячелетней давности идолов.

Время, продолжал размышлять он, как бы смыкается вокруг нас. Как будто будущее пропало, пропало для всех нас. Не только для одного Толлчифа.

– Бэббл, вы можете определить причину смерти? - спросила Бетти Джо Берм.

– В какой-то мере. - Д-р Бэббл присел на корточки рядом с телом Толлчифа и стал тут и там прощупывать его. - Видимых следов крови нет. Смерть, как сами понимаете, вполне могла быть естественной. Она могла наступить вследствие сердечной недостаточности. Но мог он и быть убит из теплового оружия с близкого расстояния…, впрочем, в этом случае, я бы нашел следы ожогов. - Он расстегнул воротник Толлчифа, стал прощупывать грудную клетку. - Это вполне мог сделать кто-либо из нас, - произнес он. - Не следует исключать такой возможности.

– Это их рук дело, - заключила Мэгги Уолш.

– Возможно, - произнес Бэббл. - Я сделаю все, что в моих силах. - Он кивнул Таггу, Уэйду Фрэйзеру и Глену Белснору. - Помогите мне отнести тело в лазарет. Я приступлю к вскрытию, не мешкая.

– Никто из нас даже не успел толком с ним познакомиться, - сказала Мэри.

– Как мне кажется, я, пожалуй, последним его видел, - высказался Сет Морли. - Он хотел перенести вещи из ялика в свою комнату. Я сказал ему, что помогу чуть попозже, когда освобожусь сам. У него, как мне показалось, настроение было препаршивейшее. Я пытался убедить его в том, что он крайне необходим нам для составления прошения, но он, казалось, не выказывал к этому ни малейшего интереса. Он только хотел перенести свои вещи. Морли испытывал горькие угрызения совести. Если бы я тогда помог ему, подумал он, Толлчиф сейчас был бы жив. А может быть, прав все-таки Бэббл - возможно, - это сердечный приступ, вызванный переноской тяжелых коробок. Он ткнул ногой в коробку с книгами, пытаясь определить, могли ли быть тому виной эти книги и его отказ оказав помощь. Ко мне взывали о помощи, а ее не сказал, эта мысль никак его не покидала.

– Вы не заметили у него проявления каких-либо признаков, сопутствующих совершению самоубийства? - спросил у Сета Морли доктор Бэббл.

– Нет.

– Очень странно, - произнес Бэббл и устало покачал головой, - ладно, давайте перенесем тело в лазарет.

Глава 6

Четверо мужчин пронесли тело Бена Толлчифа через весь погруженный к ночную тьму поселок. В лицо им бил холодный ветер, и они, дрожа, тесно прижимались друг к другу, противостоя все возрастающей враждебности к ним планеты Дельмак-О - той враждебности, которая уже погубила Толлчифа.

Бэббл включил все имевшиеся в лазарете осветительные приборы. В конце концов они возложили тело Толлчифа на высокий обитый металлом операционный стол.

– Как мне кажется, нам лучше разойтись по своим комнатам и оставаться там, пока доктор Бэббл не завершит вскрытие, - не переставая дрожать, предложила Сюзи Смарт.

Ей возразил Уэйд Фрэйзер.

– Будет лучше, если мы станем держаться вместе, во всяком случае, пока доктор Бэббл не огласит результат вскрытия. И я также думаю, что при данных непредвиденных обстоятельствах, учитывая это ужасное событие в нашей жизни, нам нужно немедленно избрать руководителя, человека сильного, который сумеет удержать нас вместе как единый коллектив, ведь пока мы фактически таковым не являемся, а сейчас это особенно необходимо. Все согласны со мною?

– Да, - после некоторой паузы произнес Глен Белснор.

– Мы можем проголосовать, - предложила Бетти Джо Берм. - Выбрать руководителя демократическим способом. Но я считаю, что нам нужно отнестись к этому со всей ответственностью. - Она стала тщательно подбирать слова, чтобы не быть неправильно понятой. Не следует наделять руководителя слишком большой властью. Мы должны сохранить за собой право отозвать его случае, если он перестанет нас удовлетворять. Тогда мы сможем проголосовать за его смещение и выбрать в качестве руководителя кого-нибудь другого. Но пока наш избранник является руководителем, мы обязаны ему повиноваться - ведь не в наших же интересах, чтобы он был слишком слабым. Если он будет бессильным, то положение наше будет точно таким же, как сейчас. Мы будем просто сборищем отдельных личностей, которые не в состоянии действовать сообща даже перед лицом смерти.

– Тогда давайте не будем расходиться по своим углам, а вернемся в комнату для собраний, - предложил Тони Дункельвельт, - чтобы начать выборы. Иначе нас могут всех поубивать до того, как мы выберем руководителя. Нам нельзя ждать, сложа руки.

Вместе они угрюмо прошествовали из лазарета доктора Бэббла в комнату для собраний. Приемник и передатчик все еще были включены. Входя в комнату, каждый из них слышал низкий, монотонный гул.

– Такой большой, - сказала Мэгги Уолш, глядя на передатчик, - и такой бесполезный.

– А вам не кажется, что нам бы стоило вооружиться? - спросил Берт Кослер, потянув за рукав Морли. - Если кто-то намеревается убить всех нас…

– Давайте подождем, что скажет Бэббл о результатах вскрытия.

– Мы будем голосовать поднятием рук, - поудобнее усаживаясь, деловым тоном объявил Уэйд Фрейзер. - Пусть все сидят тихо, а я буду зачитывать фамилии и вести подсчет. Такая процедура всех устраивает?

– В его голосе зазвучали язвительно-насмешливые нотки, и это не очень-то понравилось Сету Морли.

– Вам не добиться своего избрания, - бросил с места Игнас Тагг, - как сильно вы бы не стремились к этому. Никто из собравшихся в этой комнате, не намерен позволить кому-нибудь вроде вас командовать нами. - Он еще удобнее развалился в кресле, закинул ногу на ногу и вынул из кармана пиджака сигарету с настоящим табаком.

Одновременно с тем, как Уэйд Фрэйзер зачитывал фамилии и вел подсчет голосов, несколько других участников голосования делали свои собственные пометки. Они не доверяют точности подсчета Фрэйзера, сообразил Сет Морли. И в душе своей не упрекал их за это.

– Наибольшее число голосов подано, - объявил Фрэйзер после того, как был зачитан весь список, - за Глена Белснора. При этом он с нарочитой небрежностью отшвырнул список. Как, если бы, подумал Морли, психолог этим жестом хотел сказать: "Ну что, ребятки, валяйте, пропадайте тут сами без меня. Ведь это ваши жизни, вот и разбрасывайтесь ими, как хотите". Но самому Морли показалось, что Белснор - совсем неплохой выбор. Сам он проголосовал за электронщика, и теперь, несмотря на разочарование Фрэйзера, был доволен результатом выборов. А судя по тому, как облегченно вздохнули и расслабились остальные, он догадался, что и их всех тоже устроил такой исход голосования.

– Пока будем дожидаться доктора Бэббла, - предложила Мэгги Уолш, - нам, пожалуй, следовало бы сообща вознести групповое прошение о немедленном даровании бессмертия душе усопшего мистера Толлчифа.

– Читайте "Библию" Спектовского, - сказала Бетти Джо Берм. Она запустила руку к себе в карман, извлекла свой собственный экземпляр и передала его Мэгги Уолш. - Читайте тот абзац на странице 70, в котором говорится о Заступнике. По-моему, сейчас именно к Заступнику нам следует обратиться.

Мэгги Уолш нараспев стала произносить слова, которые и без того все знали наизусть.

– "Своим появлением в истории и мироздании Заступник предложил себя в качестве жертвы, благодаря которой воздействие на людей Проклятия могло быть частично сведено на нет. Удовлетворенное искуплением Его собственных деяний этою своею Манифестацией, символизировавшей хотя и частичную, победу над силами хаоса. Божество "умерло", а затем вновь явило Себя миру, дабы указать на то, что Ему удалось одержать верх над Проклятием, а, следовательно, и смертью, и, совершив это, восполнялось концентрическими кругами к Самому Богу Единому". И я добавлю еще один абзац, имеющий прямое отношение к нашему случаю. "Следующим же - и последним - кругом является День Сличения, когда небеса свернутся снова в свиток, и каждое суть живущее - а следовательно и все существа: как обладающие разумом люди, так и человекоподобные организмы внеземного происхождения, - будут примирены с Изначальным Божеством, от единства бытия которого и произошло все сущее (с возможным исключением Форморазрушителя)". - Здесь она позволила себе короткую передышку, а затем произнесла. - Повторяйте, что я говорю, вслед за мною, все без исключения, повторяйте вслух или в мыслях своих.

Они подняли головы и устремили взоры прямо перед собою, как это надлежало делать в подобные случаях, чтобы Божеству было как можно легче их услышать.

– Мы не были достаточно близко знакомы с мистером Толлчифом.

Все вслед за нею повторили:

– Мы не были достаточно близко знакомы с мистером Тодлчифом.

– Но он показался нам прекрасным человеком.

Все повторили вслед за нею и эти ее слова.

Мэгги несколько замялась, призадумалась, затем произнесла.

– Изымите его из реального времени и тем самым сделайте его бессмертным.

Все повторили.

– Восстановите его таким, каким он был до того, как стал жертвой коварства Форморазрушителя.

Все начали повторять:

– Восстановите его таким… - тут все замолчали, так как в комнату вошел весь взъерошенный доктор Милтон Бэббл.

– Мы должны завершить молитву, - сказала Мэгги.

– Вы успеете это сделать в другой раз, - возразил доктор Бэббл. - Мне удалось установить причину смерти. - Он заглянул в принесенные с собою несколько листов бумаги. - Это обширное воспаление бронхиальных отростков вследствие неестественного содержания гистамина в крови, что привело к сужению дыхательных путей: точной причиной смерти явилось удушье как реакция на аллерген неоднородного состава. Его, должно быть, укусило какое-то насекомое или он прикоснулся нечаянно к какому-то растению, когда разгружал свой ялик. Насекомое или растение содержало вещество, которое вызвало у него страшнейшую аллергию. Помните, какою больною была Сюзи Смарт в течение первой недели своего пребывания здесь, когда задела ветку какого-то напоминающего крапиву куста? И Кослер… - тут он сделал жест в сторону престарелого завхоза. - Если бы он тогда не обратился ко мне немедленно, то он тоже бы умер. В случае Толлчифа ситуация оказалась крайне неблагоприятной. Он ушел вечером один, и никого не оказалось поблизости, кто бы мог обнаружить, в каком он очутился состоянии. Он умер один, но если бы мы там были, его можно было бы спасти.

Наступившее молчание первой нарушила, не поднимаясь со своего места, Роберта Рокингхэм. Она сидела, укрыв ноги огромным пледом.

– Ну, мне кажется это заявление гораздо более ободряющим, чем наши собственные рассуждения. Весьма возможно, что никто не задается целью погубить нас… что в самом деле, просто замечательно, разве не так? - Она обвела взором присутствующих, вся обратившись в слух, чтобы не упустить чье-либо высказывание.

– Наверное, - как-то отрешенно произнес Уэйд Фреэйзер, сделав кислую мину.

– Бэббл, - сказал Игнас Тагг, - мы тут голосовали без вас.

– Черт возьми, ну и что из того? - вскипела Бетти Джо Берм. - Ну так проголосуем еще раз.

– Вы выбирали одного из нас в качестве руководителя? - удивился Бэббл. - Не принимая во внимание мою роль во всем, что здесь происходит? Так что же вы решили?

– Выбрать меня, - отозвался Глен Белснор.

Бэббл, казалось, стал совещаться с самим собой.

– Ну что ж, нет ничего плохого, как я полагаю, - произнес он в конце концов, - в том, что нашим руководителем будет Глен.

– Он победил с перевесом в три голоса, - заметила Сюзи Смарт.

Бэббл одобрительно кивнул.

– Меня это удовлетворяет в любом случае.

К Бэбблу подошел Сет Морли, глянул на него в упор и спросил:

– Вы абсолютно уверены в причине смерти?

– Нисколько в том не сомневаюсь. Я располагаю оборудованием, которое позволяет определить…

– Вы нашли где-нибудь на его теле след от укуса насекомого?

– Вообще-то…, нет, - ответил Бэббл.

– А возможное место, которым он поцарапался или хотя бы прикоснулся к листу растения?

– Нет, - сказал Бэббл, - но это не является существенным аспектом подобного обследования. Некоторые здешние насекомые столь малы, что только проверка под микроскопом может выявить те места, куда насекомое могло укусить или ужалить, а для этого потребуется несколько дней.

– Но вы удовлетворены результатами вскрытия, - произнес Белснор, тоже подойдя к врачу вплотную. Он стоял, сложив руки на груди, и раскачивался взад-вперед на пятках.

– Вы отдаете себе отчет в том, что будет означать ваша ошибка?

– Что-что? Объясните.

– О, Боже праведный! Бэббл, - вмешалась Сюзи Смарт, - да ведь это очевидно. Если кто-то или что-то умышленно убило его, тогда мы все подвергаемся такой же опасности, как и он - весьма возможно. Но если его укусило насекомое…

– Именно это и произошло, - сказал Бэббл. - Его укусило насекомое. - Уши у Бэббла стали ярко-пунцовыми от проявляемого им упрямства и охватившего его гнева. - Вы думаете, что это первое мое вскрытие? Что я не в состоянии должным образом управиться с теми инструментами для анатомических исследований, которые фактически я не выпускаю из рук всю свою жизнь? - Он в упор поглядел на Сюзи Смарт. - Вот так-то, мисс Дамб, - изрек он.

– Так держать, Бэббл, - воскликнул Тони Дункельвельт.

– Для тебя, сынок, я - доктор Бэббл.

Ничего не изменилось, отметил про себя Сет Морли. Мы никуда не продвинулись, остаемся все той же толпой из двенадцати человек. И это может нас погубить. Здесь каждый за себя, поэтому с нами нетрудно покончить.

– Я испытываю огромное облегчение, - произнесла Сюзи Смарт, став рядом с ним и Мэри. - Мне казалось, что всеми нами постепенно овладевало безумие, когда мы считали, что все вокруг против нас, пытается погубить нас.

Размышляя о Бене Толлчифе - и о его последней с ним встрече - Морли не ощущал ответного отклика в своей душе на такое ее новое отношение к тому, что произошло.

– Человек умер, - только и сказал он.

– Мы едва были с ним знакомы. Фактически, мы совершенно его не знали.

– Верно, - сказал Морли. - Наверное, это произошло из-за того, за что я так сильно ощущаю свою вину перед ним. - Может быть, это сделал я, - сказал он ей вслух.

– Это сделал жучок, - твердым тоном произнесла Мэри.

– Может быть, теперь мы все-таки закончим молитву? - предложила Мэгги Уолш.

– Как все же это так получается - нам нужно отослать молитву-прошение на расстояние восемьдесят тысяч миль над поверхностью планеты, а мы надеемся это сделать, не прибегая к электронному оборудованию?

Я знаю ответ, сказал он самому себе. Вот эта молитва сейчас - на самом деле, для нас совсем не важно, будет ли она услышана. Это всего лишь ритуал, эта молитва. Та, первая, была совсем иною, а вот эта - она необходима нам самим, а вовсе не Толлчифу. Рассудив так, он ощутил еще большее уныние, чем когда-либо.

– Встретимся с тобою позже, - вслух сказал он Мэри. - Пойду распаковывать ящики, которые я перенес с нашего ялика.

– Но не подходи близко к стоянке яликов, - предупредила его Мэри. - Потерпи хотя бы до завтра. Пока не выяснится, что за насекомое или растение…

– Я не буду выходить наружу, - согласился Морли. - Пройду прямо в нашу комнату.

Он быстро зашагал к выходу и уже через несколько мгновений поднимался по ступенькам на крыльцо барака, в котором находились жилые комнаты поселенцев.

***

Загляну- ка я в "Библию", так решил Морли и перерыл содержимое нескольких коробок, пока не нашел свой экземпляр "Как я в свое свободное время воскрес из мертвых, и поэтому то же самое можете сделать и вы". Он сел, положив книгу на колени, прикрыл ее обеими ладонями, закрыл глаза, воздел лицо вверх и произнес:

– Кто или что умертвило Бена Толлчифа?

Затем, не открывая глаз, наугад раскрыл книгу, приложил палец к первому попавшемуся под руку месту и открыл глаза.

Палец его покоился на слове "Форморазрушитель".

Не слишком-то о многом это говорит, тут же рассудил он. Любая смерть является результатом нарушения упорядоченности структуры мироздания, вызванного деятельностью Форморазрушителя.

И все же это немало напугало его.

Это совсем не насекомое или растение, со всей очевидностью осознал он. Это явно нечто совсем иное.

В его дверь кто-то легонько постучался.

Устало поднявшись, он медленно побрел к двери. Еще не открыв ее, отодвинул гардину, висевшую над маленьким окошком, и выглянул наружу, в ночную тьму. На крыльце кто-то стоял, кто-то невысокий, с длинными волосами, в тесном свитере, из которого прямо-таки выпирал роскошный бюст, вызывая непреодолимое желание схватить его и сдавить в ладонях. Женщина в узкой короткой юбке, босая. Меня пришла навестить Сюзи Смарт, наконец сообразил он и открыл дверь.

– Привет, - широко улыбаясь, дружелюбно произнесла она. - Можно к вам заглянуть и поболтать немного?

Он провел ее к раскрытой "Библии".

– Я тут спросил, кто или что умертвило Толлчифа.

– И что же вам ответил Спектовский? - Сюзи села, закинув одну на другую голые ноги и подалась вся вперед, чтобы посмотреть, на какое место на открытой странице показывает его палец. - Форморазрушитель, - спокойно произнесла она.

– Но ведь это всегда Форморазрушитель, кто же еще?

– И все же мне кажется, что есть здесь еще и какой-то другой, скрытый смысл.

– Что это не насекомое?

Он кивнул.

– У вас есть что-нибудь перекусить или выпить? - спросила Сюзи. - Что-нибудь сладенькое?

– Форморазрушитель, - сказал он, - рыщет вокруг нас.

– Вы меня пугаете.

– Да, - признался он. - Я это делаю намеренно. Нам нужно любым способом переправить прошение с этой планеты в релейную сеть. Нам не выжить, если мы не получим помощи.

– Странник приходит без всяких просьб, - заметила Сюзи.

– У меня есть конфеты "Бэби Рут", - отреагировал наконец он на ее просьбу. - Угощайтесь.

Он порылся в саквояже Мэри, извлек оттуда коробку шоколадных конфет и потянул ее Сюзи.

– Спасибо, - сказала она, срывая бумажную обертку с одной из конфет.

– Как мне кажется, мы обречены.

– Мы всегда обречены. В этом суть жизни.

– Обречены прямо сейчас, не в отвлеченном смысле - а в том смысле, что мы с Мэри были уже обречены, когда я пытался загрузить "Мятежного Петушка". Есть большая разница между тем, когда знаешь, что рано или поздно, но все равно умрешь, или когда знаешь, что умрешь еще до истечения этого месяца.

– У вас очень интересная жена.

Он тяжело вздохнул.

– Вы давно состоите в браке? - Взгляд Сюзи требовал немедленного ответа.

– Восемь лет, - произнес он.

Сюзи Смарт вскочила со своего места.

– Пошли ко мне. Я покажу, каким милым местом можно сделать даже такую крохотную комнатенку. Пошли - ваша комната удручающе на меня действует.

Она потянула его за руку, как маленькая капризуля, и он обнаружим, что послушно следует за нею.

Они вприпрыжку пробежали вдоль крыльца мимо нескольких дверей и подошли к двери, ведущей в комнату Сюзи. Она была не заперта. Сюзи открыла ее и радушно пригласила его в открывшееся перед ним теплое и светлое гнездышко. Она не солгала - комната действительно выглядела очаровательно. Интересно, задумался он, удастся ли нам создать такой же уют у себя, и не без зависти стал разглядывать картины на стенах, узоры на гардинах и множество, великое множество ящичков и глиняных горшков для растений, в которых произрастали цветы, поражающие взор обилием самых разных красок.

– Действительно мило, - произнес он.

Сюзи резко хлопнула дверью.

– И это все, что вы в состоянии сказать? - Я потратила целый месяц, чтобы придать этой конуре такой вид.

– Вы сами употребили это слово "мило", не я.

Она рассмеялась.

– Это мне позволительно называть свою комнату "милой", но поскольку вы мой гость, то вам не мешало бы быть более щедрым на похвалу.

– О'кей, - сказал он. - Здесь поистине великолепно.

– Это уже лучше.

Она уселась на обитое черным полотном кресло прямо напротив него, откинулась назад, быстро потерла ладошки друг об дружку, после чего все свое внимание сосредоточила на Морли.

– Я жду, - сказала она.

– Чего?

– Чтоб вы предложили мне кое-что.

– Почему я должен это делать?

Сюзи снова рассмеялась.

– Потому что я поселковая блудница. Вы обязаны умирать от сладострастья, желая меня. Разве вы ничего об этом не слышали?

– Я прибыл сюда сегодня очень поздно, - попытался оправдаться он.

– Но ведь кто-то обязательно должен был просветить вас на сей счет.

– Когда мне говорят такое, - сказал он, - рискуют получить добрый щелчок по носу.

– Но это правда.

– Почему? - удивленно спросил он.

– Доктор Бэббл объяснил мне, что это функциональное нарушение деятельности одного из полушарий моего мозга.

– Ох уж этот Бэббл. Вы знаете, что он сказал о моей встрече со Странником? Он сказал, что большая часть из рассказанного мною - неправда.

– Доктор Бэббл - человек крайне зловредный. Он обожает опошлять все и вся.

– Если вам известна эта черта его характера, - заметил Морли, - значит, вы должны понимать, что не нужно обращать никакого внимания на его слова.

– Он просто объяснил, почему я такая. Такая, какая есть. Я переспала со всеми мужчинами в этом поселке, кроме Уэйда Фрэйзера. - Она покачала головой, лицо ее исказилось. - Он ужасен.

– А что Фрэйзер говорит о вас? - не без любопытства спросил Морли. - Как-никак, но он психолог, или, во всяком случае, делает вид, что психолог.

– Он говорит, что… - она задумалась, печально воззрившись в потолок и кусая нижнюю губу, -., это с моей стороны поиски всеобъемлющего отцовского архетипа. Так объяснял подобное поведение Юнг. Вы знакомы с философией Юнга?

– Да, - машинально ответил он, хотя на самом деле только слышал о существовании такого ученого, ему рассказывали, что Юнг во многих отношениях заложил фундамент для сближения интеллекта с религией, но на этом и заканчивалось все, что знал Сет Морли о Юнге. - Понятно, - произнес он.

– Юнг утверждает, что наши отношения к своим настоящим, собственным родителям определяются тем, в какой степени они являются воплощением определенных мужских и женских архетипов. Есть, например, очень плохой земной отец, хороший земной отец, земной отец-разрушитель и так далее. То же самое относится и к женщинам. Моя мать была плохой земной матерью, вот почему вся моя духовная энергия направлена на все, что связано с хорошим мужским началом.

Морли только хмыкнул в ответ и вдруг, совершенно неожиданно для себя, начал думать о Мэри. Не то, чтоб он так уж ее боялся, вот только, что она подумает, когда вернется в их комнату и обнаружит его отсутствие? И тогда - упаси Боже! - вдруг отыщет его здесь с Сюзи Дамб, этой самозванной поселковой шлюхой?

– Вы на самом деле считаете, - спросила Сюзи, что половой акт есть нечто грязное, для тех, кто его совершает?

– Иногда, - машинально ответил он, все еще не переставая думать о своей жене. Сердце его учащенно забилось. - Спектовский не очень-то четко высказывается на сей счет в своей "Библии", промямлил он.

– Хотите со мной прогуляться? - предложила Сюзи.

– Сейчас? Куда? Зачем?

– Не сейчас. Завтра днем. Я выведу вас из поселка, в мир реальной планеты Дельмак-О. Где происходит множество самых странных вещей, различных движений, которые можно уловить только краем глаза, где есть Здание.

– Мне бы хотелось взглянуть на это Здание, - с энтузиазмом откликнулся Морли.

Сюзи неожиданно поднялась.

– Вам бы лучше вернуться к себе, мистер Сет Морли, - сказала она.

– Почему? - Он тоже, смутившись, встал.

«343» - Потому что, если вы останетесь здесь, то ваша красавица-жена застукает нас и поднимет такой хай, что распахнет дверь перед Форморазрушителем, который, как вы сами сказали, так и рыщет вокруг, чтобы погубить всех нас. - Она рассмеялась, обнажив ровные белые зубы.

– Мэри тоже может прогуляться вместе с нами? - спросил он.

– Нет, - отрицательно мотнула головой Сюзи. - Только вы. О'кей?

Он замер в нерешительности, мысли вереницей, одна за другой, проносились в его голове. Он смело окунулся в их поток, но они вдруг все оставили его, предоставив ему полную свободу самому выбрать ответ.

– Если мне удастся, - произнес он.

– Постарайтесь. Пожалуйста. Я покажу вам все места, где я бывала, те формы жизни, что мне попадались, и еще многое другое.

– Они красивые?

– Н-некоторые. Почему это вы так пристально на меня глядите? Это действует мне на нервы.

– Мне кажется, что вы немножечко не в своем уме, - сказал он.

– Я просто честно говорю все, что у меня на уме. Например: мужчина - это всего лишь орудие, с помощью которого одна сперма воспроизводит другую. Ведь это на самом деле именно так.

– Я не очень-то силен, - сказал Сет Морли, - в юнговских методах анализа данной проблемы, но я определенно не припоминаю, чтобы… - Он запнулся, что-то зашевелилось на самой периферии его поля зрения.

– В чем дело? - спросила Сюзи.

Он быстро повернулся, и на этот раз увидел все четко. На комоде небольшой серый квадратный предмет очень медленно передвигался с одного места на другое, а затем, по-видимому, обнаружив его реакцию, прекратил перемещение.

Двумя шагами он пересек комнату и схватил этот предмет, плотно зажав его между пальцами.

– Не повредите его, - сказала Сюзи. - Это совершенно безобидная штуковина. Отдайте-ка лучше его мне. - Она протянула ладонь, и он, весьма неохотно, разжал пальцы.

Предмет, покоившийся на ее ладони, был очень похож на крошечный дом.

– Да, - подтвердила его предположение Сюзи, расшифровав выражение его лица. Такие штуковины выползают из Здания, что-то вроде его побегов, как мне кажется. Так или иначе, но этот домик - точная копия самого Здания, только куда меньше. - Она какое-то время еще тщательно рассматривала его, затем водворила на прежнее место на комоде. - Оно живое, - сказала она.

– Я знаю. - Держа его, он ощутил одушевленную природу этого предмета; он трепыхался в его пальцах, пытаясь высвободиться.

– Их там полным-полно, - сказала Сюзи. - За пределами поселка. - Она сделала неопределенный жест рукой куда-то в сторону. - Может быть, завтра нам удастся найти один такой для вас.

– Мне он не нужен.

– Вам захочется его иметь, когда вы здесь поживете достаточно долго.

– Почему?

– Как мне кажется, чтобы хоть чем-то скрашивать одиночество. Как нечто такое, что развеивает скуку. Я помню, как еще ребенком я нашла жабу с Ганимеда в нашем саду. Она была такая красивая, ее глаза, так ярко пламенели, у нее была такая длинная, гладкая шерсть, что…

– Вполне возможно, - глубокомысленно заметил Морли, - что именно одна из таких штуковин и убила Толлчифа.

– Глен Белснор как-то разобрал одно такое зданьице, - сказала Сюзи. - Он говорит… - тут она задумалась. - В любом случае, эта штука совершенно безвредная. Все остальное, что он говорил, это были какие-то мало понятные электронные термины. Нам так и не удалось уловить сути его объяснения.

– А он все понял?

– Да, - она уверенно кивнула головой.

– Значит, у вас, то есть у нас, неплохой руководитель.

Однако про себя он тут же отметил, что, кажется, Белснор не такой уж хороший руководитель, как нужно было бы.

– Ну так что, мы когда-нибудь ляжем в постель? - осведомилась Сюзи.

– Что?!

– Мне интересно поваляться с вами в постели. Я не в состоянии судить о мужчине, пока не побываю с ним в одной кровати.

– А как вы судите о женщинах?

– Я вообще в них ни черта не разбираюсь. Вы что, подумали, что я заваливаюсь в постель с женщинами тоже? Да ведь это же разврат. На такое скорее способна Мэгги Уолш. Она лесбиянка, да будет вам известно. Или вы об этом тоже ничего не знали?

– Для меня это как-то совершенно безразлично. Да и вообще это совсем не наше дело, - он почувствовал себя как-то неуютно и неуверенно. - Сюзи, - сказал он, - вы очень нуждаетесь в помощи опытного психиатра.

Он вспомнил как-то сразу все, о чем говорил ему Странник-по-Земле там, в "Тэкел Упарсине". Наверное, подумал он, нам всем не помешала бы помощь психиатра. Но только не со стороны Уэйда Фрэйзера. Это совершенно, категорически исключено.

– Так вы не желаете ложиться со мной в постель? Вам это очень понравится, несмотря на всю эту вашу первоначальную стыдливость и сдержанность. Я очень хороша. Я знаю множество всяких способов. О некоторых из них вы, наверное, даже никогда и не слышали. Я сама изобрела их.

– У вас большой опыт, - усмехнулся он.

– Да, - кивнула Сюзи. - Я начала в двенадцать лет.

– Нет! - воскликнул он.

– Да, - решительно отрезала Сюзи и схватила его за руку. На ее лице он увидел такое отчаянье, будто она боролась за свою жизнь. Она подтянула его к себе, призвав на помощь все свои силы. Он продолжал упираться, и пока все ее старания не увенчались успехом.

От Сюзи Смарт все же не ускользнуло то, что этому мужику вот-вот удастся вырваться из ее объятий. Он очень сильный, подумала она.

– Откуда у вас столько силы? - спросила она, ловя ртом воздух; она чувствовала, что почти уже не в состоянии дышать и вот-вот задохнется.

– Таскал камни, - ухмыльнувшись, произнес он.

Я хочу его, окончательно решила она. Такого большого, злого, сильного…, он мог бы разорвать меня на куски. И от этой мысли ее страстное желание выросло еще сильнее.

– Ты станешь моим, - задыхаясь, произнесла она, - потому что я хочу тебя.

Ты нужен мне, так она уже решила в своей душе, чтобы ты накрыл меня всю, как плотная, тяжелая тень, защитив от губительного солнца, чтобы я уже ничего не могла видеть. Я больше не хочу ничего видеть, уговаривала она себя. Пригвозди меня к кровати, взмолилась она в своих мыслях. Покажи мне, каким ты можешь быть: покажи мне, какой ты на самом деле, какой ты без одежды, просунув руку себе за спину, она отстегнула свой экстравагантный, столь возбуждающий мужскую чувственность бюстгальтер, и ловко сдернула его со своей груди, не снимая свитера, затем потащила его за бретельку, всем телом напряглась и умудрилась бросить его точно на спинку стула. Увидев это, Морли непроизвольно рассмеялся.

– Что это тебя так развеселило? - сердито спросила она.

– Ваша аккуратность и ловкость. Вот здорово - забросить его на стул вместо того, чтобы просто швырнуть на пол.

– Черти бы тебя побрали, - выругалась она, прекрасно понимая, что и он, как все остальные, смеется над нею. - Уж теперь ты точно будешь моим, - уже почти прорычала она и потащила его изо всех сил. На этот раз ей удалось заставить его сдвинуться на несколько небольших шагов в направлении кровати.

– Эй, что это вы, - возмутился он, но ей снова удалось подтолкнуть его на несколько шагов.

– Сейчас же прекратите! - успел еще крикнуть он, но тут она повалила его на кровать, прижала его туловище коленом, быстро заученными движениями расстегнула свою юбку и сбросила ее с кровати прямо на пол.

– Вот видишь? Мне сейчас уже совсем не нужно быть такой аккуратной! - Она всем телом навалилась на него, пытаясь пригвоздить к кровати коленями. - Разве я такая уж навязчивая? - спросила она, сбрасывая с себя остатки одежды, после чего рванула за пуговицы его рубаху.

Одна пуговица, оторванная с корнем, слетела с кровати и покатилась по полу, как маленькое колесико. При виде этого она рассмеялась, теперь она уже полностью ощущала себя в своей стихии и чувствовала себя просто отлично. Это стадия всегда особенно ее возбуждала - она очень напоминала последнюю фазу охоты, в данном случае на дичь очень крупную, от которой неотразимо несло потом и сигаретным дымом и которая источала нескрываемый страх. Как это он может так бояться меня, этот вопрос не выходил у нее из головы, но так было почти всегда - она уже привыкла принимать это, как должное. Фактически, ей это даже стало нравиться.

– От-пусти меня, - взмолился он, извиваясь под тяжестью ее тела.

– Ты такая ужасно…, верткая, - еще успел он сказать до того, как она зажала его голову между своими коленями.

– Я могу сделать тебя таким счастливым - сексуально, естественно, - сказала она ему: она всегда так говорила, и иногда это срабатывало; зачастую мужчина сдавался перед той перспективой, которую она теперь перед ним открывала. - Давай, - хрипло взмолилась она, быстро набирая побольше воздуха в легкие.

Дверь в комнату распахнулась настежь. Сюзи тотчас же, инстинктивно спрыгнула с кровати, выпрямилась и, шумно дыша, стала всматриваться в возникшую на пороге фигуру. Его жена. Мэри Морли. Сюзи сразу же подхватила свою одежду - это было то, от чего она никогда не испытывала ни малейшего удовольствия, - и еще она испытывала непреодолимую, жгучую ненависть к Мэри Морли.

– Убирайтесь отсюда, - задыхаясь, крикнула Сюзи. - Это моя комната!

– Сет! - пронзительно закричала Мэри. - Господи Боже, что это здесь происходит? Как ты мог допустить такое? - Мэри с бледным лицом непреклонно двинулась к кровати.

– Боже мой, - произнес растерянно Морли, садясь на кровати и приводя в порядок волосы на голове. - Эта девушка просто рехнулась.

– сказал он жене жалобным, ноющим тоном. - Я тут совершенно ни при чем. Я пытался удрать отсюда. Ты же сама это видела, разве не так? Разве ты не убедилась в том, что я пытался высвободиться? Неужели ты этого не увидела?

Голос Мэри оставался все таким же визгливым и пронзительным.

– Если бы ты на самом деле хотел, то давно уже вырвался бы.

– Нет, - заклинающим голосом произнес он. - В самом деле, Бог мне свидетель. Я уже почти высвободился. Если бы ты не вошла, я бы сам вырвался отсюда.

– Я убью тебя, - сказала Мэри Морли.

Она стала описывать большие круги по комнате, высматривая, чем бы ударить его, пусть хотя бы первым, что только под руку попадется. Сюзи сразу же разгадала смысл этого маневра - по рыскающим по комнате глазам, по окаменевшему ее лицу ненасытной фурии. Мэри Морли нашла наконец какую-то вазу, схватила ее и стала возле комода, грудь ее угрожающе вздымалась прямо перед самым лицом Сета Морли. Она подняла вазу резким, судорожным движением правой руки и, отведя ее далеко назад, сделала замах и…

Со стены стоявшего на комоде миниатюрного здания соскользнула в сторону крохотная панель, и из образовавшегося отверстия, как из амбразуры, высунулось тоненькое орудийное дуло. Мэри его не видела, зато Сюзи и Сет Морли заметили его.

– Поберегись! - крикнул Сет, кинулся к жене и, схватив ее за руку, рванул на себя. Ваза с грохотом упала на пол. Ствол орудия повернулся, беря новый прицел, после чего из него сразу же метнулся очень узкий луч в направлении Мэри Морли. Сюзи расхохоталась и отступила назад, стараясь увеличить расстояние между собою и этим лучом.

Луч не попал в Мэри Морли. Зато в дальней стене комнаты появилось отверстие, и через него из ночной темноты в комнату хлынул колючий холодный воздух. Мэри, шатаясь, отпрянула назад.

Сет Морли опрометью бросился в ванную и тут же выскочил из нее со стаканом воды в руке. Быстро подбежал к комоду и вылил воду на копию здания. Орудийное дуло перестало поворачиваться.

– Мне кажется, я вывел его из строя, - произнес Сет Морли, судорожно хватая ртом воздух.

Из миниатюрного строения вверх поползла струйка серого дыма. Внутри что-то еще недолго пожужжало, а затем из него стала капля за каплей стекать липкая, похожая на топленый жир, грязная слизь, смешиваясь с лужицей воды, которая теперь образовалась вокруг крохотного зданьица. Все оно затряслось, стало вертеться на одном месте, а затем как-то сразу замерло, уже совершенно неподвижное. Он оказался прав - оно было умертвлено.

– Вы убили его, - обвиняющим тоном воскликнула Сюзи.

– Вот что погубило Толлчифа, - сказал Сет Морли.

– И оно пыталось убить меня? - слабым голосом спросила Мэри Морли.

Она все еще нетвердо стояла на ногах, слепая ярость теперь уже сошла с ее лица. Она очень осторожно присела и, вся поникшая и бледная, еще долго смотрела на здание, затем сказала мужу.

– Давай, уйдем отсюда.

Сет Морли, обращаясь к Сюзи, сказал:

– Я обязательно расскажу об этом Глену Белснору.

Очень осторожно он поднял неподвижный кубик и, держа его на ладони, долго, очень долго смотрел на него.

– У меня ушло три недели на то, чтобы приручить этот экземпляр, - сказала Сюзи. - Теперь мне нужно подыскать другой и принести его снова сюда, да еще сделать это так, чтобы он меня саму не пристрелил, и опять выдрессировать его то

Philip K. Dick

A MAZE OF DEATH

Copyright © 1970, Philip K. Dick

All rights reserved

Фотография автора © Isa Dick Hackett

© Г. Корчагин, перевод на русский язык, 2018

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2018

От автора

В основе произведения лежит теологическая конструкция, не имеющая аналога в мировых религиях, плод нашей с Уильямом Сайриллом затеи разработать абстрактно-логическую систему религиозного мышления, основанную на произвольном постулате существования Бога. Следует добавить, что позднее в этом принял участие епископ Джеймс А. Пайк, предоставив в ходе дискуссии обширный теологический материал, с которым ранее я знаком не был.

Картины загробной жизни героини повести Мэгги Уолш во всех деталях совпадают с моим опытом употребления ЛСД.

В «Лабиринте смерти» весьма субъективное отношение к происходящему. Мне хотелось, чтобы в каждый конкретный момент реальность воспринималась читателем не напрямик, а опосредованно, через сознание персонажа. Поэтому точка зрения меняется от главы к главе, хотя большинство событий видится глазами Сета Морли.

Сведения о Вотане и гибели богов почерпнуты в основном из «Der Ring des Nibelungen» [1], то есть из вагнеровской версии эпоса; к исходным мифам я обращался реже.

Ответы на вопросы тенча взяты из древнекитайской «Книги Перемен», иначе «И-цзин»; «Текел Упарсин» – из знаменитого арамейского изречения: «Мене, мене, текел, упарсин» – «Исчислено, исчислено, взвешено, разделено». Арамейский – язык Иисуса Христа. Жаль, что таких, как Он, больше нет.

Глава 1,

в которой Бен Толчиф выигрывает домашнего кролика в лотерею

Кроме скуки, работа ему не давала ничего, и вот неделю назад терпение лопнуло. Поэтому он прошел в радиорубку и соединил шлейф с вживленными в шишковидную железу электродами. Молитва перебралась из мозга в передатчик, из передатчика скакнула на ближайший ретранслятор, за считаные дни пронеслась по всей галактике и, как он надеялся, достигла одного из Господних миров.

Молитва была незамысловата.

«Складской учет – это совершенно не по мне, – жаловался он. – С одной стороны, корабль слишком велик и рутина заедает, а с другой, перекомплект штата, я тут вроде запасной детали. В общем, тоска смертная. Мне бы чем-нибудь творческим заняться, стимулирующим работу мозга. Окажи милость, посодействуй».

Разумеется, молился он Заступнику. Не дождавшись отклика, обратился бы к Мыслетворцу. Но молитва дошла с первого раза.

В рабочую кабинку заглянул начальник:

– Мистер Толчиф, получена радиограмма о вашем переводе. Как вы поступите?

– Сейчас же отправлю благодарственную молитву! – вскинулся Бен. Да и как тут не обрадоваться, божественный отклик дорогого стоит. – И когда улетать, скоро? – Недовольства работой он и раньше от вышестоящих не скрывал, а теперь и вовсе ни к чему.

– Сущий богомол, – хмыкнул шеф.

– А вы что, разве не молитесь? – опешил Бен.

– Молюсь, когда другого выхода не вижу. Уважения достоин тот, кто свои дела улаживает сам, без посторонней помощи. Впрочем, что тут спорить, мы же с вами расстаемся. – Перед Беном на стол упал лист бумаги. – Планета Дельмак-Ноль, крошечная колония. Сам о ней слышу в первый раз, ну а вы все узнаете по прибытии. – Шеф задумчиво посмотрел на Бена. – Можете взять один из наших штатных носачей, с вас три серебряных доллара.

– Годится! – вскочил со стула Бен и схватил документ.

Скоростной лифт доставил его в радиорубку. Передатчик деловито гудел, в эфир шла рутинная бортовая информация.

– В ближайшее время будет «окошко»? – поинтересовался Бен. – У меня еще одна молитва, но злоупотреблять, конечно, не хотелось бы…

– Вот и не злоупотребляй, – проворчал радист. – Старик, имей совесть: неделю назад была уже молитва от тебя, сколько же можно? Нынче все по минутам расписано, до конца дня.

«Но я все-таки пытался, – размышлял Бен по пути из радиорубки в свою каюту. – Если однажды спросят, честно отвечу: рация была занята, по всем каналам служебный обмен…»

Его охватило возбуждение. Ну вот, сбылась наконец мечта о творческой работе. И случилось это как нельзя кстати.

– Еще неделя-другая пытки, и снова бы ушел в запой, как в недобрые старые времена, – размышлял он вслух. И тут его осенило: – Так вот почему они дали «добро»! Поняли, что я уже на грани срыва. Еще чуть-чуть, и сидеть бы мне в судовой каталажке, в компании с…

Кстати, сколько там бедолаг мыкается? С десяток вроде? Скромная цифра для такого громадного корабля. И с таким жестким уставом.

В верхнем ящике тумбочки дождались своего дня три четверти литра виски «Питер Доусон». Бен сорвал с бутылки печать, свинтил пробку. «Отметим слегка, – сказал он себе, наполняя бумажный стаканчик. – Как-никак, праздник. Боги ценят всякие ритуалы». Он выпил и снова налил.

Захотелось придать торжественности «празднику», и он, поколебавшись, полез за книгой А. Дж. Спектовски «Я воскрес из мертвых на досуге и согласен поделиться опытом с тобой». Дешевая, с мягкой обложкой, – но этого трактата в других изданиях у него отродясь не бывало. По каковой причине Бен имел к нему сентиментальную привязанность. Сейчас он использовал томик для гадания самым надежным методом, то есть раскрыв наобум и перечитав несколько знакомых параграфов apologia pro vita sua [2] коммунистического теолога XXI века.

«Бог не сверхъестествен, Его бытие стало первым и самым естественным способом самотворения существа».

А ведь верно, подумал Бен. Недавно это подтвердилось теологическими исследованиями. Спектовски в той же мере пророк, что и логик, рано или поздно все его предсказания исполняются. Правда, еще очень многое предстоит выяснить… Например, как удалось возникнуть Мыслетворцу. Либо надо удовлетвориться версией Спектовски, будто сущности такого высокого порядка являются самозарождающимися и обитают вне времени, а следовательно, и причинности. Но почти все остальные знания – здесь, на страницах многажды переиздававшейся книги.

Чем дальше от центра, тем слабее Божьи сила, благодать и ведение, поэтому на периферии внешнего, крупнейшего из колец Его благодать минимальна, Его ведение слабо, и Он уже не в силах надзирать за Разрушителем Формы, причиной возникновения коего стал божественный акт творения формы. Происхождение Разрушителя Формы пока еще загадка. К примеру, непонятно: 1) существовал ли он отдельно от Бога с самого начала, возникнув путем самосозидания, без Божественного промысла, или 2) Разрушитель Формы – один из аспектов Бога…

Бен прервал чтение, хлебнул шотландского и помассировал лоб – давала о себе знать усталость. Ему уже сорок два, и книга Спектовски перечитана многократно, и профессий, самых разных, он сменил немало. Но что хорошего дали прожитые годы? Как ни старался угодить работодателям, выдвинуться так и не удалось. Может, на новой работе это получится? Может, это и есть тот самый главный в жизни шанс?

Сорок два… Вот уже который год его пугают мысли о возрасте, и каждый раз он пытается понять, куда девался тот стройный двадцатилетний парень. Еще год в плюс – и страшнее роковая цифра, и острее конфликт между нею и представлением Бена о себе. Мысленно он по-прежнему видит себя молодым и падает духом, когда на глаза попадается его свежий фотоснимок. Даже обзавелся электробритвой, чтобы только не видеть себя в зеркале по утрам. «Как будто у меня забрали прежнюю внешность, а взамен дали этот хлам», – вздыхал он иногда. Ну да что уж тут поделаешь.

Из многих перепробованных им занятий только одно вспоминалось не без ностальгии. В 2015 году он отвечал за музыкальный фон на борту корабля-исполина, летевшего колонизировать одну из планет Денеба. В фонотеке обнаружились все бетховенские симфонии вперемежку со струнными версиями «Кармен» и произведениями Делиба, и он тысячи раз ставил свою любимую «Пятую»; она разносилась проводами и динамиками во все каюты и производственные отсеки. Удивительное дело – никто не жаловался, и поэтому Бен очень не скоро добрался до «Седьмой», а затем, под конец путешествия, до «Девятой», которой и остался верен с тех пор.

«А может, мне на самом деле нужен сон? – подумал Бен. – Сумеречное бытие под негромкие звуки Бетховена? Все же прочее – морок…»

Нет, решил он, я желаю быть! Действовать, свершать. И с каждым годом желание все сильней. И с каждым годом все меньше надежд на его исполнение. Самое главное в Мыслетворце – это обновление всего сущего. Он способен прервать процесс разрушения, заменив ветшающий объект новым, с совершенной формой. Потом опять распад, этим занимается Разрушитель Формы. И снова Мыслетворец дает замену. Так старые пчелы, износившие крылья, умирают и уступают место новым. Но я на такое не способен. Я распадаюсь, пребывая во власти Разрушителя Формы. И чем дальше, тем хуже.

Господи, помоги, подумал он.

Но только не заменяй меня! С космологической точки зрения это было бы правильно, но я не стремлюсь прекратить свое существование. Наверное, Ты это понял, иначе бы не ответил на молитву.

От виски потянуло в сон, и Бен с досадой поймал себя на клевке носом. Необходимо взбодриться, до полной ясности в голове! Он резко встал, подошел к портативному фонографу, взял наугад видеозапись и положил на вращающийся диск. Тут же осветилась стена напротив, появились четкие силуэты – смесь движения и жизни, но все неестественно плоское. Бен машинально настроил глубину изображения, фигуры обрели рельефность. Заодно он включил и звук.

– Леголас прав! Не можем мы застрелить старика вот так, без вызова, исподтишка, какие бы ни питали страхи и сомнения на его счет. Следить и ждать!

Слова древней саги возымели желаемое бодрящее действие, сонливость ушла. Возвратясь за стол, Бен взялся изучать полученный от шефа документ. Хмурился, ломая голову над шифрованной информацией. В этих цифрах, буквах и кружках перфорации спрятались его будущая жизнь, его новый мир.

– Судя по речам твоим, ты близко знаком с Фангорном, но так ли это на самом деле?

Крутился диск, но Бен не слушал – ему уже открывалась суть послания.

– Что еще ты можешь добавить к сказанному при нашей прошлой встрече? – пытал резкий, властный голос.

Бен поднял глаза и обнаружил перед собой облаченного во все серое Гэндальфа. Тот как будто обращался к нему, Бену Толчифу. Как будто отчета требовал.

– Или желал бы умолчать кое о чем?

Бен встал, снова прошел к фонографу, выключил.

«В этот раз, Гэндальф, я едва ли смогу тебе ответить, – подумал он. – Воображаемая беседа с мифологическим персонажем, едва ли существовавшим в действительности, – непозволительная роскошь. Нынче вдруг рухнули мои прежние ценности, и надо срочно разобраться с этими дырками, буквами и цифрами».

Бен аккуратно, но до упора привинтил к бутылке колпачок. Общий смысл документа уже становился ясен. Он полетит на носаче, один. В колонии примерно дюжина человек, набранных в разных местах. Пятый квалификационный разряд, производственные процессы группы В, тарифная ставка К‑4. Максимальный срок найма – два года. Полная пенсия и медицинский пакет, причем трудовой договор действует со дня прибытия. В связи с немедленным отъездом Бена отменяются все ранее полученные в прежней должности инструкции. То есть не надо здесь доводить дела до конца.

Еще у меня есть три серебряных доллара на носача, бодро сказал он себе. А значит, все в порядке, беспокоиться не о чем. Разве что…

Бен понятия не имел о том, какая работа ему предстоит. Буквы, цифры и дырки ничего на этот счет не говорили. Или, возможно, он просто не сумел вытянуть из них этой самой важной информации.

Но все равно перспективы выглядели радужными. Мне это нравится, сказал он себе. Соглашаюсь! Берусь!

«Так что, Гэндальф, – подумал он, – мне сейчас умалчивать не о чем. Бог очень редко отвечает на мольбы, а со мною это случилось».

Вслух же он произнес:

– Гэндальф, тебя давно нет, ты живешь только в людском воображении. А я сегодня получил подарок от совершенно реального Бога, Единого, Истинного и Сущего. О чем еще можно мечтать?

Ответом была тишина в каюте. Гэндальфа не видать – Бен вспомнил, что минуту назад выключил фонограф.

– Может, наступит день, – продолжал он, – когда мне захочется об этом умолчать. Но сейчас – нет. Понятно?

Он постоял, вслушиваясь в тишину, которую мог остановить и возобновить прикосновением к кнопке фонографа.

Глава 2,

в которой хозяин исправляет ошибки в мировоззрении Сета Морли

Ножом с пластмассовой рукояткой Сет Морли разделил круг сыра грюяр и сказал:

– Я улетаю.

Отрезал внушительный ломоть, поднес на ноже ко рту и добавил:

– Сегодня в ночь. Прощай навсегда, Текел Упарсин.

Сет ухмыльнулся, но главный инженер кибуца Фред Госсим торжества не разделял. Он лишь сильнее нахмурился; его неодобрение казалось осязаемым, прямо-таки заполняло кабинет.

– Муж еще восемь лет назад попросил о переводе, – напомнила Мэри Морли. – Мы с самого начала не планировали здесь остаться. И тебе это известно.

– И мы полетим с вами, – вмешался в разговор возбужденный Майкл Ниманд. – Фред, а на что ты, собственно, рассчитывал, заставляя первоклассного морского биолога таскать каменные блоки из каменоломни? Нам всем тут давно осточертело! Правильно говорю? – пихнул он локтем свою миниатюрную жену Клер.

– На всю планету ни одного приличного водоема, – проворчал Госсим. – Как тут найти для морского биолога работу по профессии.

– Но восемь лет назад ты давал объявление именно насчет морского биолога, – возразила Мэри, отчего Госсим еще сильнее скривился. – Не спорь, признай свою ошибку.

– Но это же ваш дом и наш… – махнул инженер рукой на столпившуюся в дверях администрацию кибуца. – Мы его все вместе построили.

– А этот сыр такая чудовищная гадость, – добавил Сет. – И квакипы, козоподобные суборганизмы. Воняют хуже, чем прошлогодние кальсоны Разрушителя Формы. Вот бы увидеть, как им придет конец, в смысле, квакипам и сыру. – Он отрезал еще кус дорогого импортного грюяра и обратился к Ниманду: – Вам с нами нельзя. У нас инструкция лететь на носаче. А: в носач помещаются двое. Бэ: ты и твоя жена – это еще двое. Эрго, не поместитесь. Эрго, не полетите.

– Мы сами можем носача взять, – заявил Ниманд.

– У вас ни инструкции, ни разрешения переселиться на Дельмак-Ноль, – проговорил с набитым ртом Сет.

– Ты просто не хочешь жить вместе с нами.

– А кто хочет? – буркнул Госсим. – Без вас и мы прекрасно обошлись бы. Вот Морли сливать в канализацию жалко.

Сет мрачно посмотрел на него в упор:

– По-твоему, это назначение – априори слив в канализацию?

– Насколько я понял, там что-то вроде эксперимента, – ответил Фред. – Крошечный поселок, не то тринадцать, не то четырнадцать человек. Все равно что пустить часы вспять и перенестись в день основания Текела Упарсина. Хочешь все заново строить, на ровном месте? Да ты вспомни, чего нам стоило набрать сотню дееспособных и благонамеренных членов. Вот ты Разрушителя Формы поминаешь, так скажи: разве твой поступок не разлагает форму Текела Упарсина?

– И мою заодно, – ответил Морли не столько Фреду, сколько себе.

У него здорово испортилось настроение. Госсим никогда не жаловался на отсутствие красноречия – редкое свойство для инженера. Именно стараниями этого златоуста чета Морли застряла в кибуце на несколько лет, причем трудилась не покладая рук. С годами убедительность его слов основательно выдохлась, и сейчас они не произвели впечатления, но все же напомнили о своем былом могуществе. Сет не мог просто отмахнуться от дородного темноглазого технаря.

«Но мы все равно улетаем, – подумал Морли. – Как там в “Фаусте” Гёте? “В начале было дело”. Дело, а не слово, подчеркнул Гёте, предвидя экзистенциалистов двадцатого века».

– Еще обратно попроситесь, – пообещал Госсим.

– Гмм… – протянул Сет.

– Догадываетесь, что я на это отвечу? – повысил голос инженер. – Что я скажу, если от вас, обоих Морли, поступит просьба о поселении в кибуце Текел Упарсин? Я скажу: нам не нужен морской биолог, ведь здесь даже океана нет. И мы не собираемся копать пруд, чтобы легализовать эту должность.

– Насчет пруда я никогда не просил, – заметил Морли.

– Но ведь не отказался бы.

– Я бы от любого водоема не отказался. В том-то и дело: водоема здесь нет, поэтому мы улетаем и не вернемся.

– Думаешь, на Дельмаке-Ноль водоем найдется? – спросил Госсим.

– Полагаю… – начал Морли, но Госсим перебил:

– Ты и насчет Текела Упарсина так полагал. С этого-то и начались твои проблемы.

– Полагаю, – твердо произнес Морли, – что если ты подавал заявку на морского биолога… – Он вздохнул, почувствовав усталость. Бессмысленно что-то доказывать председателю и инженеру кибуца, это донельзя упертый субъект. – Дай мне сыр доесть. – Сет отрезал еще ломтик. Но и сыр набил ему оскомину. – Черт с ним. – Он бросил на стол нож. Настроение испорчено, от Госсима тошнит. Но все это ерунда. Сейчас лишь одно имеет значение: Госсим не может отменить перевод. Распоряжение пришло с самого верха, оно подлежит безоговорочному исполнению, «и это от и до про то», говоря словами Уильяма Гилберта [3].

– Как же я тебя ненавижу, – процедил Госсим.

– А я тебя, – не остался в долгу Сет.

– Мексиканский стенд-офф [4], – произнес Ниманд. – Видишь, Госсим, не в твоих силах нас удержать. Только орать и можешь.

Госсим сделал Морли и Ниманду неприличный жест и зашагал к выходу. Растолкал собравшихся в дверях зевак и исчез снаружи. В помещении стало тихо. Сету Морли мигом полегчало.

– Так утомляют эти споры, – пожаловалась ему жена.

– Да, – согласился он. – И Госсим меня утомляет. От одного сегодняшнего разговора устал, что уж тут говорить о восьми годах. Пойду выберу носач. – Он встал и вышел из правления под горячее солнце.

«Удивительная штуковина этот носач, – говорил он себе, стоя на краю маленького космодрома и глядя на ряд неподвижных корабликов. – Во-первых, невероятно дешев, его можно заполучить в собственность меньше чем за четыре серебряных доллара. Во-вторых, это вещь одноразового использования. Причина проста: носач слишком мал, чтобы топлива хватило на путь в оба конца. Он может только оттолкнуться от корабля-матки или от планеты, взять курс на цель и вскоре по прибытии рассыпаться в пыль. Но задачу свою он выполняет. Разумные расы, люди и нелюди, косяками путешествуют по галактике на этих стручкообразных суденышках».

«Прощай, Текел Упарсин», – мысленно проговорил Морли и коротко отдал честь рядам оранжевых кустов вокруг космодрома.

Который же выбрать? Все одинаковы на вид: ржавые, ветхие. Как ассортимент рынка подержанных автомобилей на Терре.

Возьму первый же с названием на «М», решил он и стал читать надписи.

«Мрачный цыпленок». То, что нужно. Не слишком возвышенно, но подходит. Многие, и Мэри в их числе, часто упрекали Сета за угрюмость.

«Не угрюмость, а скепсис и сарказм, – подумал он. – Люди часто путают эти вещи».

Сет глянул на наручные часы: времени осталось мало, успеть бы на фабрику по переработке цитрусовых. Туда он и направился.

– Десять пол-литровых банок мармелада «АА», – потребовал он.

Или Сет возьмет банки сейчас, или не получит их никогда.

– А ты уверен, что они тебе причитаются? – недоверчиво спросил кладовщик, уже имевший с Сетом дело.

– Можешь выяснить у Джо Персера, сколько банок на моем счету, – зло проговорил Морли. – Давай, звони.

– Некогда мне, – буркнул кладовщик, после чего бросил не в картонную коробку, а в полиэтиленовый пакет десять банок главной продукции кибуца.

– А коробку? – спросил Морли.

– Проваливай.

Морли вынул банку, убедился, что она класса «АА». «Мармелад кибуца Текел Упарсин, – сообщала этикетка. – Изготовлен из настоящих севильских апельсинов (мутационная группа три-Б). Баночка солнечной Испании для вашей кухни или камбуза!»

– Отлично, – кивнул Морли. – И спасибо.

Он вынес из склада тяжелую, неудобную сумку и снова очутился под палящим солнцем.

Вернувшись на стоянку носачей, Сет открыл грузовой отсек «Мрачного цыпленка». «Только одним хорош кибуц – своими консервами, – думал он, размещая банку за банкой в сильном магнитном поле. – Боюсь, мне их будет не хватать».

Он обратился к Мэри через нашейную рацию:

– Я выбрал носач. Приходи на парковку, покажу.

– А он исправный?

– Уж положись на мой опыт механика, – раздраженно ответил Сет. – Я проверил двигатель, проводку, управление, систему безопасности, все от и до. – Он сунул в грузовой отсек последнюю банку мармелада и запер дверцу.

Через несколько минут появилась жена – стройная, загорелая, в рубашке цвета хаки, шортах и сандалиях.

– Так-так, – произнесла она, осмотрев «Мрачного цыпленка». – На вид сущая развалина. Но раз ты говоришь, что все в порядке, мне остается только поверить.

– Я уже все загрузил, – сообщил Сет.

– Что ты загрузил?

Он отворил дверцу грузового отсека и показал десять банок мармелада.

– Боже мой, – сказала Мэри после долгой паузы.

– А что не так?

– Ты не проверял электрику и движок. Ты выпрашивал свой любимый мармелад, все до последней причитающейся банки. – Она в ярости хлопнула крышкой багажника. – Подчас мне кажется, мой муженек свихнулся. От исправности этого проклятого носача зависит наша жизнь. А ну как откажет система воздухообмена или отопления? Что, если в корпусе микроскопические течи?

– Позови братца, пусть он все сделает как надо, – перебил Сет. – Уж коли ты ему гораздо больше веришь, чем мне.

– Знаешь же: он занят.

– Конечно, иначе уже был бы здесь, на моем месте, – усмехнулся Сет. – Выбирал бы для нас надежное транспортное средство.

Жена впилась в него взглядом, вся ее поза выражала гневный протест. И вдруг это сменилось покорностью пополам с весельем. Мэри расслабилась.

– Удивляюсь твоей везучести, особенно если ее сравнить с талантами. Наверное, ты выбрал лучший носач на этой площадке. Но не потому, что видишь разницу, а потому, что везет, как мутанту.

– Это не везение, а трезвый расчет.

– Вот уж черта с два, – затрясла головой Мэри. – Расчет и близко не лежал. Что-то другое. Ну да ладно, берем носач и проверяем удачу – авось и в этот раз он тебя не подведет. Но все же ответь, Сет, как ты можешь так жить? – произнесла она с упреком, глядя мужу в лицо. – Ведь это несправедливо по отношению ко мне.

– Благодаря мне мы пока в порядке.

– Благодаря тебе мы попали в эту… в этот кибуц, – напомнила Мэри. – На восемь лет.

– Но теперь выберемся, причем моими стараниями.

– И окажемся там, где еще хуже, это как пить дать. Что нам известно о новом месте? Ничего, кроме того, о чем знает Госсим. А он знает, потому что присвоил себе право читать чужую переписку. Прочел и твою молитву… Я тебе не говорила, потому что представляла, как взбесишься…

– Вот же подонок! – В душе Сета всколыхнулась ярость – огромная, красная, бессильная. – Чужую молитву читать – это преступление против нравственности.

– Он тут главный. Втемяшил себе в голову, что отвечает за все. Ну да, слава богу, скоро мы будем далеко отсюда. Остынь. Все равно от тебя ничего не зависит. Он прочел еще несколько лет назад.

– И не сказал, понравилась ли ему моя молитва?

– Если бы и понравилась, Фред Госсим никогда бы в этом не признался. Думаю, понравилась. Должно быть, она хорошая, раз удовлетворили твою просьбу.

– Должно быть. Ведь столько молитв от евреев осталось без ответа из-за того договора, заключенного еще до появления Заступника, когда была так велика власть Разрушителя Формы, а наша связь с ним… в смысле, с Богом, осложнялась помехами…

– Могу представить, что бы ты делал, если бы жил в те времена. Брюзжал бы по поводу всего, что сказал или сделал Мыслетворец.

– Я бы стал великим поэтом, – возразил Сет. – Вроде Давида.

– Ты бы и там стал неудачником. – Мэри решительно зашагала прочь, оставив мужа в обществе молчаливого носача и уложенных в его багажник банок с мармеладом.

Снова поднялось в нем бессилие, комом забило дыхательное горло.

– Стой! – крикнул он жене вслед. – А то без тебя улечу.

Она шла под жгучим солнцем, не оглядываясь и не отвечая.

До конца дня Сет Морли размещал пожитки на борту «Мрачного цыпленка». Мэри не появлялась. Вот уже пора ужинать; все дела сделаны. «Где же она? – задал себе вопрос Сет. – Так нечестно!»

Настроение испортилось, как всегда бывало к сроку приема пищи. «Интересно, стоит ли оно того? Менять одну паршивую работу на другую… Я неудачник, Мэри права. Даже с таким делом, как выбор носача, не могу толком справиться. Да еще столько провозился, набивая его барахлом…»

Он засунул голову в салон кораблика, рассматривая неаккуратно уложенные предметы одежды, книги, видеозаписи, кухонную утварь, пишмашинку, медикаменты, рисунки, «вечные» покрывала для дивана, шахматы, пленки со справочниками, аппаратуру связи – хлам, хлам, хлам… Абсолютно ничего стоящего. Да вдобавок далеко не все удалось запихать в носача. Сколько вещей придется выбросить или отдать кому-нибудь…

«Лучше испортить, – мрачно подумал он. – Идея делиться имуществом с кем бы то ни было мне не нравится категорически. Сожгу дотла, но не отдам. Даже все это яркое, пестрое тряпье, которое Мэри натащила в дом, как сойка тащит в гнездо блестящий мусор».

«Сложу в сторонке ее барахло, – решил он, – а свои вещи возьму на борт. Это ее вина. Не осталась ведь, не помогла. Тем хуже для нее».

И вдруг, прижимая к груди ворох одежды, он увидел в вечернем сумраке приближающийся силуэт.

Кто бы это мог быть? Сет напряг зрение.

Не Мэри. Мужчина. Или кто-то очень похожий на мужчину. В просторном одеянии, с длинными кудрями, спадающими на смуглые рельефные плечи. Сету Морли стало страшно. «Ходящий-по-Земле, – сообразил он. – Явился, чтобы меня остановить».

Дрожа, он положил одежду на бетон. Проснулась совесть и вонзила в него зубы; на сердце навалилась совокупная тяжесть всех дурных поступков. Сколько месяцев или даже лет назад он видел в последний раз Ходящего-по-Земле? За это время накопилось невыносимое бремя грехов. Их отпечаток останется на душе до тех пор, пока его не сотрет Заступник.

Силуэт остановился перед Сетом.

– О, мистер Морли, – услышал он.

– Да. – Сет почувствовал, как на темени выступил пот. Струйки побежали по лицу, он попытался смахнуть их тыльной стороной кисти. – Я устал, – признался он. – Несколько часов кряду грузил вещи. Трудная это работа.

– Носач, тобою выбранный, «Мрачный цыпленок», не довезет до Дельмака-Ноль тебя и семью твою. А посему, дорогой друг, я вынужден вмешаться. Понятно ли это тебе?

– Конечно, – ответил Сет, задыхаясь от стыда.

– Возьми другой.

– Да, – торопливо закивал Сет. – Да, так и сделаю. Спасибо! Огромное спасибо. Ты нам с Мэри жизнь спас.

Он всматривался в туманное лицо Ходящего-по-Земле, искал упрек в его выражении. Но трудно было что-то различить; солнце утонуло за горизонтом, его последние лучи растворялись в ночной мгле.

– Мне жаль, что напрасным оказался труд твой.

– Но зато…

– Я помогу тебе перенести добро твое. – Ходящий-по Земле протянул руки и нагнулся, а затем понес целый штабель коробок между безмолвными носачами. – Советую этот взять, – буднично произнес он, останавливаясь возле одного из суденышек и отворяя дверцу. – Пусть неказист он, зато механика в исправности полной.

– Отлично, – сказал Сет, торопясь следом с охапкой вещей. – В смысле спасибо. Наружность и впрямь не имеет значения, главное, что внутри. Это и к людям относится, не только к носачам.

Он рассмеялся, но звук получился неприятным, резким, похожим на визг. Сет тотчас умолк; пот, собравшийся на шее, сделался холодным от страха.

– Нет причин бояться меня, – сказал Ходящий.

– Умом я это понимаю, – вздохнул Сет.

Некоторое время они работали молча, переносили коробку за коробкой из «Мрачного цыпленка» в надежный носач. Надо было что-то сказать; Сет понимал это, но слова упорно не шли с языка. От страха плохо соображала голова; блестящий интеллект, в который он так верил, померк.

– О надобности в психиатрической помощи не думал ли ты? – спросил наконец Ходящий.

– Нет, – ответил Сет.

– Давай же прервемся и отдохнем. И поговорим немного.

– Нет.

– Отчего же – нет?

– Я не желаю ничего знать, – сказал Сет. – Я не хочу ничего слышать.

Он поймал себя на том, что не говорит, а почти блеет – от слабости, от невежества, от безумного страха. Слышал истерические нотки, понимал, что с ним происходит, и цеплялся за это состояние.

– Да, я несовершенен, – произнес он. – Но тут уже ничего не поделаешь. И меня это устраивает.

– Определить, что неисправен «Мрачный цыпленок», не удалось тебе.

– Мэри права насчет моей удачливости. Обычно везет…

– Она погибла бы с тобою вместе.

– Вот и скажи ей об этом.

«Только мне не говори, – подумал он. – Пожалуйста, ничего мне больше не говори. Не хочу знать!»

Несколько секунд Ходящий молча смотрел на него. Наконец спросил:

– Ты ничего не желаешь сказать мне?

– Огромное спасибо, не передать, как я благодарен. За твое явление…

– В последние годы ты часто думал о том, что сказал бы мне, если бы встретиться довелось. Многие просьбы рождались в уме твоем.

– Я… забыл, – хрипло проговорил Сет.

– Могу ли я благословить тебя?

– Конечно, – просипел Морли едва слышно. – Но почему? Что я такого сделал?

– Горжусь я тобою, вот ответ.

– Почему?

Сет был совершенно растерян. Он-то ждал порицания.

– Когда-то давно, много лет назад, был у тебя кот, и любил его ты. Прожорлив он был и лукав, но ты, несмотря ни на что, оставался верен приязни своей. И вот однажды нашел он на помойке труп марсианского корня-канюка, проглотил кости острый кусок и дух испустил. Опечалился ты, но не разлюбил кота своего. Неразборчивость в пище, сама животная сущность его довели до смерти злосчастного кота. Ты бы все отдал за то, чтобы снова он жив оказался – но таким, каким был, пройдохою дерзким. Ведь именно таким и любил его ты. Понятны ли тебе слова мои?

– Да, я тогда молился, – кивнул Сет, – но помощи не получил. А ведь Мыслетворец мог бы промотать время назад и воскресить его.

– Хочешь ли ты сейчас, чтобы вернулся кот твой?

– Да, – хрипло подтвердил Сет.

– А к психиатру обратишься ли?

– Нет.

– Благословляю тебя. – Правая рука Ходящего-по-Земле сделала медленный, исполненный достоинства жест.

Сет Морли опустил голову, прижал ладонь к глазам… и обнаружил, что впадины заполнены горькими слезами. Услышанное изумило его. «Старый мой котофей… Я уже и забыть успел эту шельму. Но нет, – мысленно обратился он к себе, – видать, ничего не забывается. Все лежит где-то в глубине разума, дожидаясь своего часа».

– Спасибо, – вымолвил он.

– Ты снова увидишь его, – пообещал Xодящий, – когда окажешься с нами в раю.

– Ты в этом уверен?

– О да.

– И он будет в точности таким, как прежде?

– Воистину.

– И вспомнит меня?

– Он и ныне помнит тебя. Он ждет. Он ждал все эти годы.

– Спасибо, – повторил Морли. – Мне теперь гораздо лучше.

И Xодящий-по-Земле удалился.

Свою жену Сет обнаружил в кибуце, за столиком в темном углу кафе. Она ела лопатку ягненка под соусом карри. Когда перед ней уселся супруг, едва кивнула.

– Обед пропустил, – заметила Мэри. – На тебя не похоже.

– Я видел Его, – коротко сообщил Сет.

– Кого? – хмуро посмотрела Мэри ему в лицо.

– Xодящего-по-Земле. Он явился предупредить, что выбранный носач нас погубит. Сами бы нипочем не заподозрили.

– Говори за себя, – возразила Мэри. – Я-то сразу поняла, что эта… штуковина нас не довезет.

– Мой кот жив, оказывается, – поведал ей Сет.

– Нет у тебя никакого кота.

Сет схватил жену за руку, остановив движение вилки.

– Xодящий обещал, что все будет в порядке. Мы доберемся до Дельмака-Ноль, и я получу новую работу.

– Ты хоть спросил, что это за работа?

– Нет. A разве надо было спрашивать?

– Вот же олух. – Она рывком высвободила руку и воткнула в мясо вилку. – Ладно, расскажи хоть, как Он выглядел.

– А ты что, разве сама не видела Ходящего?

– Не видела, и тебе это известно.

– Он красив и вежлив. Простер длань, благословил меня.

– Значит, явился в человеческом облике. Любопытно. Приди Он в виде женщины, ты бы не стал слушать…

– Жаль мне тебя, – перебил Сет. – Ради твоего спасения Он бы не пришел. Ты ведь этого не стоишь.

Мэри бросила на стол вилку и уперла в мужа взгляд, полный звериной ярости. Какое-то время оба молчали.

– Полечу-ка я один на Дельмак-Ноль, – сказал в конце концов Сет.

– Да что ты говоришь? Неужели всерьез? Полетишь без меня? Черта с два! Чтобы я тебя одного отпустила? Без моего присмотра ты…

– Ладно, ладно, – ехидно произнес он. – Так и быть, можешь составить компанию. Иначе тебе придется связать жизнь с Госсимом, а я этого даже такому врагу не… – Он не договорил – кончился воздух в легких.

Мэри молча вернулась к еде.

Глава 3,

в которой собирается компания друзей и к Сью Смат возвращаются ее способности

– Вы над поверхностью Дельмака-Ноль, высота одна тысяча миль, – прогремел в ухо Бену Толчифу головной телефон. – Пожалуйста, переключитесь на автопилот.

– Я и сам умею садиться, – ответил гарнитуре Бен и засмотрелся на раскинувшийся внизу мир, залюбовался его красками.

«Облака, – решил он. – Естественная атмосфера. И это – ответ на один из моих бесчисленных вопросов».

У него полегчало на душе, пришла уверенность. А затем возник следующий вопрос, от которого убавилось эйфории: принадлежит ли этот мир к числу Господних?

Приземлился он без труда. Потянулся, зевнул, рыгнул, расстегнул ремень безопасности, встал, враскачку прошел к люку, откинул его крышку, вернулся в кабину управления и заглушил реактивный двигатель. Заодно прекратил подачу воздуха. Вот вроде и все. Он взобрался по железным ступенькам и неловко выпрыгнул из люка на грунт.

К космодрому примыкал ряд домов с плоскими крышами – крошечная колония. В направлении носача шагало несколько человек, видимо, с намерением поприветствовать вновь прибывшего. Бен помахал руками, радуясь тяжести перчаток из кожзаменителя-полимера; они, как и другие детали громоздкого скафандра, добавляли веса его соматическому «я».

– Привет, – обратился к нему женский голос.

– Привет, – взглянул на подошедшую Бен.

Она носила темный рабочий халат и темные же брюки; наряд очень шел к простецкому круглому веснушчатому лицу.

– Это Господний мир? – спросил он, неторопливо двинувшись навстречу.

– Это не Господний мир, – ответила молодка, – но странностей тут хватает. – Она махнула рукой в сторону горизонта, а затем протянула ее Бену, сопроводив жест дружелюбной улыбкой. – Бетти Джо Бем, лингвист. Вы – либо мистер Толчиф, либо мистер Морли. Все остальные уже здесь.

– Толчиф, – ответил Бен.

– Давайте я представлю других. Вот этот пожилой джентльмен – Берт Кослер, наш сторож.

– Рад с вами познакомиться, мистер Кослер. – Рукопожатие.

– Я тоже рад знакомству, – закивал старик.

– Мэгги Уолш, теолог.

– Рад с вами познакомиться, мисс Уолш. – Рукопожатие. Симпатичная девица.

– А я рада познакомиться с вами, мистер Толчиф.

– Игнац Таг, термопластика.

– Привет.

– Привет. – Чересчур сильное, даже грубое давление на кисть. Мистер Таг Бену сразу не понравился.

– Доктор Милтон Бабл, медперсонал нашей колонии.

– Приятно познакомиться, доктор Бабл. – Рукопожатие.

Пухлый коротышка Бабл носил пеструю безрукавку. Выражение его лица показалось Бену весьма странным.

– Тони Дункельвельт, фотограф и почвовед.

– Рад встрече. – Рукопожатие.

– А этот господин – Уэйд Фрэйзер, психолог. – Долгое, чопорное пожатие руки Бена грязноватыми и влажными пальцами Фрэйзера.

– Глен Белснор, электроника и компьютеры.

– Очень приятно. – Сухая, жесткая кисть уверенного в себе технаря.

Подошла, опираясь на клюку, долговязая старуха с бледным, но одухотворенным породистым лицом.

– Мистер Толчиф, – подала она Бену худую и слабую руку, – я Роберта Рокингэм, социолог. Хорошо, что вы наконец здесь, а то мы уже заждались.

– Вы – Роберта Рокингэм?

Бен аж просиял, до того обрадовала его эта встреча. Он-то считал, знаменитая старая дама умерла несколько лет назад. И вот теперь его представили ей! Чего только не случается в жизни.

– А это Сьюзи Дам, делопроизводство и машинопись, – добавила Бетти Джо Бем.

– Рад знакомству, мисс… – Бен смущенно умолк.

– Смат, – сказала крепенькая, полногрудая девица. – Сьюзан Смат. Это они думают, что удачно пошутили, прилепив мне кличку Дам [5]. – Она протянула руку для пожатия.

– Может, осмотреться желаете, или как? – спросила Бетти.

– Хочу узнать предназначение колонии. Перед отправкой мне об этом не сказали.

– Увы, мистер Толчиф, мы тоже не в курсе, – сообщила пожилая социологиня и хихикнула. – По прибытии я всем задала этот вопрос, никто не смог ответить. Пока еще нет мистера Морли, но и он вряд ли прольет свет, и что мы тогда будем делать?

– Не проблема, – сказал Бену специалист по электронике. – На орбиту запущен искусственный спутник, пять раз в сутки можно увидеть, как он пролетает в небе. По инструкции, как только явится последний колонист, то есть Морли, мы дистанционно включим магнитофон на борту спутника и получим все ответы. Ну, может, кроме ответа на вопрос: «Как добиться от холодильника, чтобы лучше холодил, а то пиво слишком теплое». Хотя, может быть, и про это расскажут.

Его слова вызвали оживленную дискуссию, и в какой-то момент Бен поймал себя на том, что участвует в ней, почти ничего не понимая.

– У нас на Бетельгейзе-Четыре были огурцы. Думаете, обычным способом выращивали, в лунном свете? Как бы не так!

– Что с того, что ни разу не видели? Все равно Он существует и когда-нибудь явится вам.

– Поскольку у нас в штате лингвист, можно предположить наличие разумных организмов на планете. Но до сих пор наши экспедиции носили неформальный характер, их едва ли можно назвать научными. Все изменится, когда…

– Ничего не изменится. Несмотря на теорию Спектовски о Боге, проникающем в историю и вновь приводящем в движение время.

– Если желаете об этом поговорить, обратитесь к мисс Уолш. Меня вопросы теологии не интересуют.

– Вы можете это повторить? Мистер Толчиф, у вас что, индейская кровь?

– Ну да, я на одну восьмую индеец. А из-за чего возник вопрос, из-за фамилии?

– Архитектуру удачной не назовешь. Постройки вот-вот развалятся. В холод не можем согреться, в жару тоже спасения нет… Хотите знать, что я думаю? Поселку отведен очень короткий срок. Для чего бы ни собрали нас здесь, долго это не продлится. А если продлится, мы будем вынуждены делать все с нуля, вплоть до электропроводки.

– По ночам верещит какая-то крупная тварь. В первые дни заснуть из-за нее не сможете. Под днем я, конечно, подразумеваю двадцатичетырехчасовой период, а не светлое время суток, потому что верещит она не днем, а ночью. Каждую ночь орет, дрянь такая! Да сами услышите…

– Толчиф, вы это, Сьюзи дурой не называйте. Она ведь совсем не глупа.

– Да и хорошенькая к тому же.

– А вы заметили, как она…

– Я-то заметил, но не думаю, что стоит это обсуждать.

– Мистер Толчиф, кто вы, говорите, по профессии? А?

– Надо отвечать погромче, она глуховата.

– Я сказал, что…

– Вы ее пугаете! Не стойте так близко от нее.

– Можно мне чашку кофе?

– Попросите Мэгги Уолш, она сделает.

– Почему нельзя поставить кофейник на нормальный подогрев? Почему эта рухлядь все кипятит и кипятит?

– Ну, это вопрос. Кофеварки доведены до совершенства аж в двадцатом веке. Какие еще нас ожидают сюрпризы?

– А помните, как было с ньютоновской теорией света и цветов? Уже в конце восемнадцатого века ученые полагали, что о цветах им известно все. Но затем появился Эдвин Ленд со своей теорией светового восприятия, и как будто плотину прорвало…

– Это вы к чему? В саморегулирующихся кофейниках есть еще что-то такое, о чем мы не знаем? Только думаем, будто знаем?

– Что-то в этом роде.

И так далее. Бен рассеянно слушал, отвечал, когда к нему обращались, а потом, внезапно ощутив усталость, побрел прочь, к купе кожистых зеленых деревьев, словно нарочно выращенных ради обивки психиатрических кушеток.

Запах Дельмака-Ноль показался ему малоприятным – как будто поблизости трудилась мусороперерабатывающая фабрика. «Ничего, – успокоил он себя, – через пару дней привыкну».

«Странный народ подобрался в поселке, – подумал Бен. – Люди кажутся слишком… – он поискал подходящее слово, – слишком яркими. Да, точно. Каждый из них – уникум, и каждый словоохотлив».

«И все они здорово нервничают, – запоздало понял он. – Ничего удивительного: они, как и я, не знают, почему здесь оказались. Но это, похоже, не единственная причина для беспокойства».

Узнать эту причину он пока не мог, а потому обратил свое внимание вовне, стремясь объять им зеленокорые деревья, дымчатое небо над головой и низкую траву, похожую на крапиву, под ногами.

Невзрачный мир, решил Бен, испытывая разочарование. Немногим лучше, чем на корабле. Впрочем, Бетти Джо Бем говорила о необычных формах жизни за периметром колонии. Так что вряд ли можно экстраполировать на всю планету впечатление от этого крошечного участка. Надо поглубже вникнуть в суть, надо побывать вдали от колонии. Это и всех остальных касается. A что еще тут делать? Только изучать обстановку, по крайней мере, до получения инструкций со спутника. «Надеюсь, скоро прибудет Морли, – подумал Бен. – И тогда мы сможем начать».

К его правому ботинку подобрался жук, замер на несколько секунд, а затем достал миниатюрную телевизионную камеру. Объектив покачался и нацелился точно в лицо Бену.

– Привет, – сказал он жуку.

Тот, явно удовлетворенный, убрал камеру и пополз прочь.

«Для кого он это сделал? – удивился Бен. – Или для чего?»

Он поднял ногу, подчиняясь глупой мысли раздавить жука, но в последний миг передумал. Подошел к Бетти Джо Бем и спросил:

– Когда вы прибыли, здесь уже были жуки-наблюдатели?

– Они появились после того, как были построены дома. Мне кажется, жуки безобидны.

– Но вы в этом не уверены.

– А что от нас зависит? Мы их сначала уничтожали, но тот, кто их делает, присылал новых.

– Вам бы не мешало проследить до гнезда, или что там у них, и разузнать…

– Не «вам», мистер Толчиф, а «нам». Вы – такой же объект операции, как и все остальные. И вам известно ровно столько же, сколько и нам, не больше и не меньше. Вот получим инструкции, тогда, возможно, и поймем, чего от нас хотят – или чего не хотят – люди, по чьей воле мы здесь собрались. Не исключено, что мы здесь как раз для изучения местной живности. Посмотрим. А пока не желаете ли кофе?

– Давно вы уже тут? – спросил Бен, когда они сидели у пластиковой стойки мини-бара и потягивали кофе из сероватых пластмассовых чашек.

– Первым прилетел Уэйд Фрэйзер, психолог, примерно два месяца назад. Остальные прибывали совершенно беспорядочно. Надеюсь, скоро мы увидим и Морли. Не терпится выяснить, для чего нас тут собрали.

– Уверены в том, что Уэйд Фрэйзер этого не знает?

– То есть? – растерянно заморгала Бетти Джо Бем.

– Он – первый. Ждал остальных. В смысле нас. Что, если это тайный психологический эксперимент под управлением Фрэйзера?

– Мы боимся не этого, – проговорила Бетти Джо Бем. – Нам не дает покоя одна страшная мысль: нет явного смысла в нашем присутствии на планете, как нет и возможности покинуть ее. Каждый прибыл на носаче, это было обязательным условием перевода. Ну а носач на обратный рейс не рассчитан. Без посторонней помощи нам не выбраться нипочем. Может быть, это тюрьма, мы такой вариант обсуждали. Может быть, каждый из нас что-то совершил, или кто-то так полагает… – Она встревоженно смотрела на него добрыми серыми глазами. – Мистер Толчиф, а вы ничего плохого не сделали?

– То есть?

– Вы не преступник?

– Насколько мне известно, нет.

– С виду обыкновенный человек.

– Спасибо.

– В том смысле, что на злодея не похожи.

Она встала, прошла по тесной комнате к буфету.

– Как насчет «Сигрэмс В. О.»?

– Отлично, – обрадовался Бен.

Они сели пить кофе с канадским виски. Вскоре пришел доктор Милтон Бабл, заметил их и тоже расположился у стойки.

– Второсортная планета, – заявил он Бену без околичностей, кривя небритое плоское лицо. – Самая что ни на есть второсортная. Спасибо, – буркнул он, принимая чашку кофе из рук Бетти Джо Бем. Глотнул, по-прежнему с гримасой отвращения. – Что это? – вскинулся он и обнаружил бутылку «Сигрэмс В. О.». – О черт! – разозлился еще пуще доктор. – Зачем портить кофе? – Он отставил чашку и нахохлился.

– Я думала, вам поможет, – объяснила Бетти Джо Бем.

– А ведь забавно, – сказал доктор Бабл. – Я о том, какая здесь подобралась компания. Вот послушайте, Толчиф. Я тут уже месяц и до сих пор не нашел собеседника. По душам поговорить не с кем. Каждый целиком занят собственной персоной, до других ему никакого дела нет. Конечно, вы, Бетти Джо, исключение.

– Я не обижаюсь, – сказала Бетти Джо Бем. – Это правда. Мне нет дела ни до вас, Бабл, ни до кого другого. Хочу только, чтобы меня оставили в покое. – Она повернулась к Бену. – В нас просыпается любопытство, когда кто-нибудь совершает посадку… как было, когда прилетели вы. Но после того как мы немного послушаем новичка… – Она взяла из пепельницы сигарету и молча затянулась. – Без обид, мистер Толчиф, но с вами будет так же, как со всеми остальными. Предсказываю. Пообщаетесь с нами какое-то время, и… – Она помолчала, хватая правой рукой воздух, как будто физически вылавливала подходящее слово. – Возьмем Белснора. Он способен думать только о холодильнике. У него фобия: а ну как сломается агрегат? Тогда всем нам конец. Белснор верит, что только работа холодильника не дает нам свариться. – Говоря, Бетти Джо Бем жестикулировала кистью с сигаретой.

– Он вполне безобиден, – заметил доктор Бабл.

– Так мы тут все безобидны. – Бетти Джо Бем снова обратилась к Бену: – Мистер Толчиф, а знаете, чем я занимаюсь? Таблетки глотаю. Сейчас покажу. – Она раскрыла сумочку и достала пузырек. – Вот, гляньте, – повертела она пузырек перед Беном. – Синие – стелазин, я его употребляю как противорвотное. Вообще-то у него другое предназначение, это прежде всего транквилизатор, при суточных дозах менее двадцати миллиграммов. В большем количестве – антигаллюциноген. Но мне оба этих свойства ни к чему. Так вот, проблема в том, что стелазин расширяет сосуды. Бывает, после дозы мне трудно стоять. Гипостаз… вроде так называется.

– Поэтому она принимает еще и сосудосуживающее, – проворчал Бабл.

– Вот эти белые малютки, – показала Бетти Джо Бем, – метамфетамин. А зеленые капсулы…

– В один прекрасный день из них вылупятся очень необычные птенцы, – пообещал доктор Бабл.

– Вы это к чему? – спросила Бетти Джо Бем.

– Просто они похожи на разноцветные птичьи яйца.

– Понятно. Но все равно, странно от вас такое слышать. – Сняв крышку с пузырька, Бетти Джо Бем высыпала на ладонь несколько пилюль. – Красные – это, конечно, пентабарбитал, снотворное. Желтенькие – норпрамин, блокирует седативное воздействие тиоридазина на центральную нервную систему. А вот эта квадратная оранжевая таблетка – новинка. Пять слоев, каждый срабатывает в свое время, по принципу периодического действия. Очень эффективный стимулятор ЦНС. А вот это…

– Тиоридазин успокаивает центральную нервную систему, а она его принимает заодно со стимулятором ЦНС, – вмешался Бабл.

– А они не гасят друг друга? – спросил Бен.

– Ну… можно сказать и так, – кивнул Бабл.

– Не гасят, – ответила Бетти Джо Бем. – Я способна почувствовать разницу, субъективно. И точно знаю: таблетки мне помогают.

– Она даже литературу специальную читает, – сообщил Бабл. – Носит с собой справочник по психиатрии, с описанием побочных эффектов, противопоказаниями, дозировкой и прочим. О своих любимых таблетках знает не меньше, чем я. Да пожалуй, не меньше, чем производители. Покажите ей таблетку, любую таблетку, и она расскажет, что это за лекарство, и для чего предназначено, и… – Он рыгнул, уселся на стуле повыше и рассмеялся, а затем сказал: – Помню один препарат, так у него побочные эффекты – вы не поверите – конвульсии, кома и затем смерть, это при передозе. А в справочнике, сразу после конвульсий, комы и смерти, сказано: возможно появление зависимости. Как вам нравится такой антиклимакс? – Он снова засмеялся, а потом засунул в ноздрю смуглый волосатый палец. – Странный мир, – прошептал доктор. – Очень странный.

Бен еще выпил «Сигрэмс В. О.». От виски тело заполнилось знакомым теплым сиянием. В какой-то момент он заметил, что не обращает внимания на доктора Бабла и Бетти Джо Бем. Ушел в замкнутый мирок своих раздумий, собственного бытия; ощущение было приятное.

В дверной проем просунул голову Тони Дункельвельт, фотограф и почвовед, и сообщил:

– Носач садится. Должно быть, это Морли.

Хлопнула дверь-ширма, Дункельвельт убежал.

Привстав над стулом, Бетти Джо Бем сказала:

– Надо идти. Наконец-то мы все в сборе.

Доктор Бабл тоже поднялся.

– Пошли, Бабл. – Она направилась к двери. – И вы, Осьмушка-Индейского-Вождя.

Бен допил кофе с виски, пьяно встал и вышел следом за мужчиной и женщиной под лучи солнца.

Глава 4,

в которой Мэри Морли узнает, что оказалась в интересном положении и последствия этого события непредсказуемы

Сет Морли заглушил тормозные дюзы, расстегнул ремень безопасности и жестами велел Мэри сделать так же.

– А то я не знаю? – буркнула она. – Не надо со мной, как с ребенком.

– Все злишься на меня, – проговорил Сет, – а ведь я идеально вел носач. Всю дорогу.

– Вел? – усмехнулась она. – Ну да, на автопилоте, по лучу. Впрочем, ты прав, я должна тебе спасибо сказать. – Благодарности в ее голосе не звучало.

Но Сету Морли было все равно, он думал о другом.

Сет вручную раздраил люк. В отверстие хлынул зеленый солнечный свет, и он, притенив глаза ладонью, увидел чуть ли не пустыню, с чахлыми деревьями и еще более чахлой травой. Слева маячило хаотичное скопление малопривлекательных построек – колония.

К носачу приближалась группа людей, некоторые приветственно махали руками, Сет тоже помахал.

– Здравствуйте. – Он слез по железным скобам на землю, повернулся, чтобы помочь Мэри, но она оттолкнула его руку и спустилась самостоятельно.

– Привет, – обратилась к Сету подошедшая шатенка с незапоминающимся лицом. – Рады вас видеть. Вы – последний.

– Я Сет Морли, – представился он. – А это Мэри, моя жена.

– Мы знаем, – кивнула шатенка. – Сейчас я всех представлю. – Она указала на мускулистого юношу. – Игнац Таг.

– Рад встрече. – Морли пожал ему руку. – Я Сет Морли, а это моя жена Мэри.

– А я Бетти Джо Бем, – сказала шатенка. – Вот этот джентльмен, – повернулась она к пожилому человеку, который сутулился, как от усталости, – наш сторож Берт Кослер.

– Рад знакомству, мистер Кослер. – Энергичное рукопожатие.

– Я тоже рад видеть вас, мистер Морли. И миссис Морли. Надеюсь, вам здесь понравится.

– Наш фотограф и почвовед Тони Дункельвельт. – Мисс Бем показала на подростка с лошадиным лицом.

Тот недобро зыркнул на Сета и не подал руку.

– Добрый день, – сказал ему Морли.

– Добрый. – Парень уткнулся взглядом себе под ноги.

– Мэгги Уолш, специалист по теологии.

– Очень приятно, мисс Уолш. – Опять крепкое рукопожатие.

Какая симпатичная женщина, подумал Сет.

Тут же приблизилась еще одна красотка, в свитере, туго облегающем пышный бюст.

– Кто вы по профессии? – спросил он, пожав девушке руку.

– Делопроизводство и машинопись. Меня зовут Сьюзан.

– А фамилия?

– Смат.

– Хорошая фамилия.

– Я так не считаю. Меня тут прозвали Сьюзи Дам. Вообще-то не смешно.

– Совсем не смешно, – кивнул Сет.

Жена больно пихнула его локтем в бок. Будучи хорошо выдрессирован ею, Сет вмиг прекратил разговор с мисс Смат и повернулся к тощему индивидууму с крысиным взглядом. Тот подавал похожую на клин руку – Сету даже показалось, у ладони заострены края. Возникло невольное отторжение: не хотелось пожимать эту кисть, не хотелось узнавать этого человека.

– Уэйд Фрэйзер, – назвался индивидуум с крысиным взглядом. – В поселке выполняю обязанности психолога. Между прочим, я каждому по его прибытии даю апперцепционный тематический тест. Не мешало бы и вам обоим его пройти, и лучше сегодня.

– Конечно, – с сомнением пообещал Сет.

– А этот джентльмен, – продолжала мисс Бем, – наш врач, Милтон Джи Бабл с Альфы-Пять. Мистер Морли, скажите доктору «здравствуйте».

– Доктор, рад познакомиться. – Рукопожатие.

– Мистер Морли, похоже, у вас лишний вес, – заявил доктор Бабл.

– Гм… – произнес Сет.

От группы отделилась старая женщина, очень высокая и прямая. Она шла, опираясь на трость.

– Мистер Морли. – Дама протянула легкую вялую руку. – Я Роберта Рокингэм, социолог. Рада познакомиться с вами. Надеюсь, путешествие было приятным и не слишком хлопотным.

– Все прошло отлично. – Морли осторожно пожал хрупкую маленькую кисть.

«Судя по внешности, ей сто десять лет, – подумал он. – И в таком возрасте человек ухитряется работать! Как же она сюда добралась?» Невозможно было представить ее за пультом управления носача в межпланетном пространстве.

– Каково предназначение колонии? – спросила Мэри.

– Часа через два мы это узнаем, – ответила мисс Бем. – Как только Глен… Глен Белснор, наш электронщик и компьютерщик, выведет на орбиту спутник.

– То есть вы не знаете? – опешил Сет. – Вам не сказали?

– Да, мистер Морли, – грудным старческим голосом произнесла миссис Рокингэм. – Но скоро придет конец долгому ожиданию. Как приятно будет узнать, зачем всех нас здесь собрали. Согласитесь, мистер Морли: выяснить, какова наша общая цель, – это же просто чудесно!

– И верно, – кивнул Сет.

– Значит, мистер Морли, вы согласны со мной. Думаю, это прекрасно, что все мы способны прийти к согласию. – И пожилая дама добавила тихо и со значением, глядя Сету в глаза: – Боюсь, мистер Морли, есть одна сложность. Мы не имеем общей цели. Межличностная активность находится на крайне низком уровне, но она, конечно, будет повышаться, ведь теперь мы можем… – Она наклонила голову, чтобы кашлянуть в крошечный носовой платок. – Да, все это очень хорошо, – закончила она.

– Не согласен! – заявил Фрэйзер. – Предварительное тестирование показывает, что в общем и целом собранная здесь группа имеет ориентацию на эго. Каждый проявляет стойкую тенденцию уклонения от ответственности. Мне трудно понять, почему некоторые из этих людей оказались здесь.

– Я заметил, вы не говорите «мы», – обратился к нему хмурый крепыш в рабочей одежде. – Вы говорите «они».

– Мы, они, – сопроводил нервным жестом свои слова психолог. – Вы показываете симптомы навязчивых расстройств. Что касается группы, то накопилась весьма интересная статистика, и она говорит о психической неуравновешенности каждого участника.

– Мне так не кажется, – тихим, но твердым голосом заявил мрачный индивидуум. – Мне кажется, среди нас только один псих, и это вы. Тронулись умом, носясь со своими идиотскими тестами.

Эти слова вызвали бурный спор. В нем участвовали почти все; царила сущая анархия. Сет подошел к мисс Бем и спросил:

– В этой колонии начальник есть? Вы?

Пришлось повторить дважды, чтобы она услышала.

– На эту должность никого не назначали и не выбирали, – ответила она громко, перекрывая гвалт. – Есть у нас такая проблема, помимо других. И нам придется как-то ее… – Конец фразы потонул в чужом гомоне.

– Мы на Бетельгейзе-Четыре огурцы выращивали, и вовсе не в лунном свете, это все слухи. Если на то пошло, Бетельгейзе вообще без луны…

– Я Его ни разу не встречал. Надеюсь, и не встречу.

– Однажды увидите.

– Присутствие лингвиста в нашем штате означает, что здесь есть разумные организмы, но пока мы этого не выяснили, ведь наши экспедиции носили неформальный характер, что-то вроде пикников, научными их не назовешь. Конечно, все изменится, когда…

– Ничего не изменится. Что бы ни утверждала теория Спектовски о вхождении Бога в историю и новом начале движения времени.

– Нет, вы поняли неверно. До пришествия Заступника борьба продолжалась долго, очень долго. Теперь же, в Эпоху Спектовски, все происходит быстро и относительно легко, я имею в виду прямые контакты с Проявлениями. Этим-то и отличается наше время от двух тысяч лет после первого пришествия Заступника.

– Если вам интересны подобные темы, обращайтесь к Мэгги Уолш. Меня теология не привлекает.

– Мистер Морли, а вы вступали в контакт с каким-нибудь Проявлением?

– Вообще-то да. Не далее как вчера… в среду по времени Текела Упарсина меня посетил Ходящий-по-Земле, чтобы сообщить о неисправности выбранного мною носача и таким образом спасти нас с женой от верной смерти.

– Спасение, стало быть. Что ж, его вмешательство с такой целью должно вам льстить.

– Дома – полное барахло. Вот-вот развалятся. В холодную пору не обогреешь, в жаркую не добьешься прохлады. Знаете, что я думаю? Я думаю, этот поселок рассчитан на очень короткий срок. Какая бы чертовщина ни происходила, долго мы тут не задержимся. Если я ошибаюсь, то нам придется многое делать с нуля, вплоть до прокладки экранированного кабеля.

– По ночам пищит какое-то насекомое, а может, растение. Вы, мистер и миссис Морли, первые день-два промаетесь без сна. Да, я к вам обращаюсь, только из-за шума это нелегко. Под днем я, конечно, подразумеваю двадцатичетырехчасовой период. В светлое время оно не пищит. Да вы сами услышите.

– Эй, Морли, не берите дурной пример с других, не называйте Сьюзи дурой. Она, между прочим, вовсе не глупая.

– И симпатичная к тому же.

– А вы заметили ее…

– Я-то заметил, но… у меня жена, сами понимаете. Она на такие вещи реагирует нервно, так что давайте лучше сменим тему.

– Хорошо, как скажете. Мистер Морли, а вы на каком поприще подвизаетесь?

– Специалист по морской биологии.

– Извините, непонятно. Мистер Морли, вы сейчас ко мне обращались? Повторите, будьте любезны.

– Да, надо громче говорить. Она глуховата.

– Я сказал, что…

– Вы ее пугаете. Не стойте так близко.

– Можно тут раздобыть чашку кофе или стакан молока?

– Попросите Мэгги Уолш, она даст. Или к Бетти Джо Бем обратитесь.

– О господи, как же добиться, чтобы кофеварка, зараза такая, выключалась при достаточном нагреве! Снова и снова кипятит кофе!

– Не понимаю, почему не работает общественная кофеварка, эту технику еще в начале двадцатого века довели до совершенства. Что еще в ней осталось, чего мы не знаем?

– А вспомните, как было с ньютоновской теорией цветов. К концу восемнадцатого столетия ученым казалось, будто о цветах им известно все…

– Да вы всегда приводите этот пример. У вас навязчивая идея.

– А после появился Ленд с двухцветным проецированием и теорией светового восприятия, и тупиковая стена разлетелась вдребезги.

– Вы хотите сказать, у саморегулирующихся кофеварок есть какие-то тайны? И мы заблуждаемся, считая, будто знаем все?

– Что-то в этом роде.

И так далее.

Застонав, Сет Морли пошел прочь от группы, к скоплению громадных обточенных водой камней. Значит, когда-то здесь был крупный водоем. Наверное, вода ушла без остатка.

Долговязый мрачный индивидуум в спецовке тоже отделился от группы, зашагал вслед за Сетом.

– Глен Белснор. – Он протянул руку.

– Сет Морли.

– Морли, мы – толпа. С тех пор как я сюда прибыл, сразу за Фрэйзером, – никакого порядка. – Белснор презрительно сплюнул на траву. – А знаете, что Фрэйзер пытался сделать? Поскольку здесь он оказался первым, решил стать лидером группы. Даже сказал нам… мне говорил, например, что имеет инструкции, которые можно понять как подразумевающие его руководство. Именно так и выразился. Возможно, в этом что-то есть. Прилетел первым, ко всем пристает с дурацкими тестами и во всеуслышание комментирует «статистические аномалии».

– Компетентный психолог, настоящий специалист никогда не оглашает свои выводы. – Подошел человек, не представленный Сету, подал руку. На вид ему было немного за сорок; великоватая нижняя челюсть, кустистые брови, черные лоснящиеся волосы. – Я Бен Толчиф, – сообщил он Сету. – Прибыл как раз перед вами.

Сету показалось, что он нетвердо держится на ногах, как после двух-трех стаканчиков виски.

Они пожали друг другу руки.

«Вроде нормальный парень, – подумал Сет. – Пусть и выпил лишку. Аура у него не такая, как у других. Но может, другие тоже были нормальными, пока не очутились здесь. Что-то заставило их измениться… Оно и нас изменит. Толчифа, Мэри, меня. Рано или поздно…»

Предположение это его не обрадовало.

– Сет Морли, – представился он. – Морской биолог, раньше был в штате кибуца Текел Упарсин. А у вас какая специальность?

– Квалифицированный натуралист, класс Б. На корабле делать было почти нечего, а полет длился десять лет. Поэтому я молился, через бортовой передатчик. Какая-то станция приняла мою просьбу и переслала Заступнику. А может, Мыслетворцу. Но думаю, все-таки первому, так как не было переброски назад во времени.

– Так вы здесь благодаря молитве? – удивился Сет. – Очень интересно. А вот мне явился Ходящий-по-Земле, когда я искал носач для полета сюда. К тому моменту я уже сделал выбор, но он оказался неверным. Ходящий сказал, что на этом носаче мы с Мэри не доберемся до цели. – Он вдруг почувствовал, что проголодался. – Тут можно еду найти? Мы с Мэри сегодня еще ничего не ели, двадцать шесть часов в полете.

Ответил Глен Белснор:

– Мэгги Уолш будет рада намешать для вас какой-нибудь гадости, которая здесь считается пищей. Мороженые бобы, мороженая эрзац-телятина, кофе из гребаной саморегулирующейся кофеварки, барахлящей с самого начала. Пойдет?

– За неимением лучшего. – Сет помрачнел.

– Волшебство уходит быстро, – сказал Бен Толчиф.

– В смысле?

– Волшебство этого места. – Толчиф повел вокруг рукой, показывая скалы, кривые зеленые деревья, скопление низких, похожих на нищенские лачуги, домов – а другими постройками колония не располагала. – Да вы же сами видите.

– Не судите скоропалительно, – возразил Белснор. – На планете есть и другие сооружения.

– Имеете в виду туземную цивилизацию? – заинтересовался Сет.

– Имею в виду вещи, остающиеся загадкой для нас. Тут есть здание. Я его заметил однажды, бродя по округе. А придя туда во второй раз, уже не нашел. Здоровенный серый домина. Правда огромный. С башенками, окнами… По-моему, восемь этажей. И не только я видел это здание, – добавил он, будто оправдываясь. – Бем, Уолш. Фрэйзер говорит, что видел, но ведь он и соврать может. Не похоже, что его тянет на поиски приключений.

– А в здании кто-нибудь живет? – спросил Сет.

– Не могу сказать. Издалека мы мало что разглядели, а близко никто не подходил. Очень уж вид у него… – Белснор замялся в поисках слова, – предостерегающий.

– Хотелось бы посмотреть, – сказал Толчиф.

– Сегодня уже никто не выйдет из поселка, – ответил Белснор и пояснил: – Вот-вот может появиться связь со спутником, мы получим инструкции. Это ведь сейчас самое важное. – Он снова плюнул на траву, на этот раз задумчиво.

Доктор Милтон Бабл глянул на наручные часы и подумал:

«Полпятого, и я скис. Должно быть, слишком мало сахара в крови. Верный симптом – усталость в конце дня. Надо бы принять глюкозу, прежде чем это станет серьезным. Мозг просто не может функционировать без нормального содержания сахара. А что, если развивается диабет? Такое запросто может случиться, с моей-то наследственностью».

– Бабл, в чем дело? – спросила Мэгги Уолш, усаживаясь рядом с врачом в столь же спартанской, как и весь поселок, совещательной комнате. Она подмигнула, отчего он вмиг разозлился. – Опять нездоровится? Чахотка гложет, как даму с камелиями? Что на этот раз?

– Гипогликемия, – ответил он, рассматривая свою руку, лежащую на подлокотнике кресла. – Плюс некоторая экстрапирамидальная нейромышечная активность. Моторный тик дистонического характера. Не очень комфортно.

Он ненавидел эти ощущения: большой палец дергается, будто скатывает хлебный шарик; язык скручивается в трубочку. Вдобавок сухость в горле. «Господи, – подумал он, – придет ли этому конец когда-нибудь?»

Но хоть герпический кератит, досаждавший ему всю прошлую неделю, унялся. Он был рад и этому. Благодарение Богу!

– Для вас тело – все равно что дом для женщины, – сказала Мэгги Уолш. – Вы его ощущаете скорее как среду обитания, чем как…

– Соматическая среда обитания – одна из самых реальных, – раздраженно перебил Бабл. – Ее мы получаем самой первой, в момент рождения, а после, когда стареем, когда Разрушитель Формы искажает наш облик и отнимает жизненную силу, мы вновь открываем простую истину: так называемый внешний мир мало что значит, если подвергается опасности наше соматическое существование.

– Вы поэтому стали врачом?

– Все гораздо сложнее, чем обычная причинно-следственная взаимосвязь. Тут предполагается дуализм. Мой выбор рода занятий…

– Эй вы, потише, – рявкнул Глен Белснор, уже несколько часов бившийся над поселковым передатчиком. – Хотите чесать языками, идите на улицу.

Его шумно поддержало несколько человек.

– Бабл, – подал голос развалившийся в кресле Игнац Таг, – вам досталась удачная фамилия. – И разразился смехом, похожим на лай.

– Вам тоже, – бросил Тагу Тони Дункельвельт.

– Тихо! – вскричал красный, потный Глен Белснор, показывая на внутренности передатчика. – Или хрен от гребаного спутника получите, а не инструкции. Если не заткнетесь, сами будете копаться в этой металлической требухе. А я постою в сторонке и посмеюсь.

Бабл резко поднялся, повернулся и вышел.

Он стоял под холодными косыми лучами закатного солнца и неторопливо, чтобы не слишком стимулировать желудочную секрецию, курил трубку.

«Наша жизнь, – размышлял он, – в руках маленьких людей вроде Белснора. Здесь их власть. Страна одноглазых, в которой слепой – король».

«Зачем я сюда прилетел?» – спросил он себя и не получил немедленного ответа. Только вопль смятения поднялся из глубины подсознания, где бродили, жалуясь и стеная, неясные силуэты, точно забытые пациенты благотворительной психиатрической лечебницы. Они теребили Бабла, тянули его в прежний мир, в мерзейшие годы, когда на Орионе‑17 он жил с медсестрой Марго, последней из его ассистенток. То был долгий и неэлегантный роман, закончившийся путаной трагикомедией – как для него, так и для нее. Она его бросила… или он ее? На самом деле, думал он, все бросают всех в таких ситуациях, когда царит неразбериха и попахивает судом. Мне повезло, я вышел из игры вовремя, довольно легко отделался. Она могла бы доставить уйму хлопот. И доставляла, взять хотя бы серьезную угрозу моему физическому здоровью, одно белковое истощение чего стоит.

Да, кстати, подумал он. Пора принять масло из проростков пшеницы, витамин Е. Надо идти домой. А заодно проглочу несколько таблеток глюкозы, от гипогликемии. Что, если я умру по дороге? Кого это расстроит? Как себя поведут остальные? Понимают они это или нет, но я играю важную роль, я необходим для их выживания. Я им нужен, но они мне нужны ли? Да, в том качестве, в каком нужен Глен Белснор. Значение имеет то, что они способны делать. Важны навыки, требующиеся для поддержания жизни в этом дурацком местечке. Для существования псевдосемьи, которая все равно никогда не станет настоящей семьей. Спасибо за это тем, кто вмешивается извне.

Придется сказать Толчифу и этому, как его… Морли. Скажу Толчифу, Морли и его жене – а она недурна собой – насчет вмешательства извне, насчет увиденного мною здания… Я подобрался к нему достаточно близко, чтобы прочесть надпись над входом. Кроме меня, вроде никто не прочел.

По гравийной дорожке он зашагал к своей квартире. Подойдя, увидел на крыльце домика четверых: Сьюзи Смат, Мэгги Уолш, Толчифа и мистера Морли. Последний говорил, его пузо напоминало огромную паховую грыжу.

«Интересно, чем он питается? – подумал Бабл. – Картофель, жареное мясо, к любому блюду – кетчуп, пиво. Пивного алкоголика узнать проще простого: ноздреватая кожа лица, особенно в местах волосяного покрова; мешки под глазами; одышка. Этот Морли так пыхтит, будто у него водянка. На самом деле почки не в порядке. Ну и конечно, с физиономии не сходит багровый цвет…

Люди, всегда потакающие своим желаниям, вроде этого Морли, совершенно не понимают – не способны понять, – что заливают в свои тела яд. Микроэмболии… Очень опасно для важных участков мозга. Но они, глупцы, не прекращают медленное самоубийство. Это регресс, возвращение в испытательную стадию, предшествовавшую возникновению реальности. Возможно, запоздало срабатывает механизм выживания биологического вида: плохие особи самоуничтожаются, чтобы уступить место хорошим. Их самки достанутся более приспособленным к жизни, более развитым самцам».

Взойдя на крыльцо, он постоял, держа руки в карманах, послушал. Морли во всех подробностях излагал свой теологический опыт. Наверное, просто врал.

– …«Дорогой друг», так обратился Он ко мне. Видимо, моя персона для Него что-то значила. Помог с погрузкой… На это ушло немало времени, и мы успели побеседовать. Голос у Него тихий, но я все разбирал без труда. Он не сказал ни одного лишнего слова, и вообще Он выражает свои мысли с предельной точностью. В Нем нет ничего таинственного, что бы там ни городили… Так вот, мы грузили и разговаривали о том о сем. И Он пожелал благословить меня. Почему? По Его словам, я именно тот человек, который для Него что-то значит. Он был совершенно конкретен; Он просто констатировал факт. «Я считаю, ты из тех людей, которые имеют значение, – сказал Он или выразил эту мысль похожими словами. – Я горжусь тобой, – добавил Он. – Страстной любовью к животным, сочувствием к низшим формам жизни исполнена душа твоя. Сочувствие – вот та основа, которая позволяет личности развиться и выйти за пределы Проклятия. Такая личность, как ты, – именно то, что Мы ищем». – Морли многозначительно умолк.

– Продолжайте, – взволнованно попросила Мэгги Уолш.

– А потом Он сказал странную вещь, – сообщил Морли. – Он сказал: «Так и Я спас тебя, сохранил тебе жизнь, сочувствием побуждаемый. Я знаю: твоя огромная способность к состраданию дает тебе возможность спасать жизни как физически, так и духовно». Вероятно, Он подразумевал мою будущую деятельность на Дельмаке-Ноль.

– Но Он этого не говорил, – заметила Сьюзи Смат.

– В этом не было необходимости, – улыбнулся Морли. – Я понял все, что Он имел в виду. Если на то пошло, общаться с Ним было проще, чем с большинством знакомых мне людей. Я не о вас, конечно… черт, я же вас совсем не знаю, но вы, надеюсь, меня поняли. В Его речи не было ни трансцендентальных символических пассажей, ни метафизики вроде той галиматьи, что несли шарлатаны до появления Книги Спектовски. Я неоднократно имел возможность убедиться в правоте этого автора, когда общался с Ходящим.

– Так вы Его и раньше встречали?

– Несколько раз.

Доктор Милтон Бабл не выдержал и открыл рот:

– Я тоже несколько раз видел Его. И однажды имел дело с Мыслетворцем. В сумме получается восемь контактов с Единым Истинным Божеством.

Все четверо смотрели на врача, выражения лиц были разные. У Сьюзи Смат – скептическое. Мэгги Уолш демонстрировала полнейшее недоверие. Толчиф и Морли казались заинтересованными.

– И дважды, – продолжал Бабл, – с Заступником. Так что десять встреч. Это, конечно, за всю мою жизнь.

– Вы слышали рассказ мистера Морли о его опыте, – сказал Толчиф. – Похоже на ваш?

Бабл пинком сбросил с крыльца камешек. Тот ударился в ближайшую стену, замер на земле.

– В общем и целом, да. Полагаю, мы можем в некотором роде принять на веру услышанное от мистера Морли. Но все же… – Он сделал многозначительную паузу. – Боюсь, я склонен относиться к этому скептически. Мистер Морли, вы правду рассказали о Ходящем? Может, какой-нибудь бродячий работник прикинулся Им? Вы рассматривали такую версию? Нет, я не отрицаю того, что Ходящий время от времени появляется среди нас. Это подтверждается моим личным опытом.

– Я знаю, это был Он, – рассердился Морли. – Точно знаю. Потому что Он говорил про моего кота.

– Ах да, кот. – Бабл улыбнулся не только собеседнику, но и своему внутреннему состоянию: он чувствовал глубокое и искреннее веселье, бурлящее в кровеносной системе. – Так вот откуда взялось «сочувствие к низшим формам жизни».

Угодивший в логическую западню Морли взъярился еще пуще:

– Как бродяга мог узнать про моего кота? Да и нет в Текеле Упарсине никаких бродяг. Там все работают, это же кибуц.

В сумрачной дали загремел голос Глена Белснора: