Путь к самоактуализации: как раздвинуть границы своих возможностей. Новое понимание иерархии потребностей бесплатное чтение

Прямо сейчас на горизонте вырисовывается новая концепция человеческого здоровья и нездоровья, невероятно интересная, на мой взгляд, и полная удивительных возможностей психология.

АБРАХАМ МАСЛОУ,«По направлению к психологии бытия» (1962 г.)

Изучая самоактуализирующихся людей, Маслоу обнаружил, что те, кто добивается удовлетворения высших потребностей человека, обладают качествами, которые хотело бы приобрести большинство из нас. Они, как правило, альтруистичны, креативны, открыты, самобытны, восприимчивы, независимы и храбры. Вместе с тем Маслоу не говорит, что человек обязательно должен быть таким. По его убеждению, если общество сможет создать условия для удовлетворения базовых потребностей – включая свободу слова, возможность расти и развивать свои способности и жить в условиях справедливости и законности, – то естественным и органическим следствием будет появление качеств, которые сродни всему лучшему, что есть в человеке.

Маслоу рассматривал учителей, психотерапевтов и родителей как садовников, чья задача заключается в «обеспечении возможностей для людей стать здоровыми и эффективными на свой манер»[20]. Для него это означало, что «мы стараемся сделать из розы хорошую розу, а не превратить розы в лилии… Для этого нужно радоваться самоактуализации человека, который может быть совершенно непохожим на вас. Это даже предполагает абсолютное уважение и признание сакральности и уникальности каждого человека».

Маслоу страстно верил в необходимость «бытийной психологии» – области, которая предполагает систематическое исследование целей, а не средств – конечных переживаний (таких, как восхищение, смех и душевная связь), конечных ценностей (таких, как красота, истина и справедливость), конечных целей (таких, как высшие устремления), а также необходимость видеть в самих людях конечную цель, а не средство достижения цели (Маслоу называл это «бытийной любовью» или «Б-любовью» для краткости). Эта вера в необходимость бытийной психологии, которую Маслоу иногда именовал «позитивной психологией»[21] или «ортопсихологией», была ответом на психологию, сфокусированную больше на «отсутствии, а не на наличии», на «стремлении, а не на реализации», на «поиске радости, а не на самой радости» и на «попытке достичь, а не на реальном достижении»[22].

Маслоу был не одинок. В период с 1930 по 1970 г. появилась целая группа близких по взглядам мыслителей, включая Альфреда Адлера, Джеймса Бьюдженталя, Шарлотту Бюлер, Артура Комбса, Виктора Франкла, Эриха Фромма, Юджина Джендлина, Карен Хорни, Сидни Джурарда, Джима Кли, Р. Лэйнга, Ролло Мэя, Кларка Мустакаса, Карла Роджерса, Дональда Снигга и Энтони Сутича, которые видели недостатки экспериментальной психологии, бихевиоризма и фрейдовского психоанализа того времени. Эти дисциплины, на их взгляд, не воспринимали личность как нечто целостное; они оставляли без внимания огромный потенциал человека в сферах креативности, духовности и человеколюбия. Считая себя представителями «третьей силы», они пытались объединить достижения традиционных учений и одновременно понять, «что это значит, быть на практике человеком, и как это понимание проливает свет на состоявшуюся полноценную жизнь»[23].

В конечном итоге психологи третьей силы стали называться психологами-гуманистами, а соответствующая область науки официально оформилась, когда Маслоу и Энтони Сутич в 1961 г. стали издавать журнал под названием The Journal of Humanistic Psychology. Сегодня целый ряд психотерапевтов и исследователей работает в соответствии с традициями гуманистической психологии (многие из них называют себя «экзистенциально-гуманистическими» психотерапевтами)[24], и упор делается по-прежнему на таких гуманистических аспектах, как аутентичность личности, социальное действие на основе сострадания, социальные и экологические условия, наилучшим образом способствующие росту, духовность, расширение границ самосознания, интеграция, целостность и принятие присущих человеческому существованию проблем и парадоксов[25]. В гуманистической психологии здоровой считается та личность, которая постоянно стремится к свободе, ответственности, самоосознанию, постижению смысла, исполнению долга, личностному росту, зрелости, интеграции и изменению, а не к достижению статуса, успеха и даже счастья[26].

В конце 1990-х гг. психолог Мартин Селигман положил начало позитивной психологии с тем, чтобы лучше понять сущность благополучия и того, «что придает жизни смысл»[27]. Сегодня психологи-гуманисты и позитивисты вместе стремятся постичь суть здоровой мотивации и здорового образа жизни[28],[29]. За последние 40 лет были глубоко исследованы 13 источников благополучия[30].

Источники благополучия

• Больше положительных эмоций (более частое проявление хорошего настроения и положительных эмоций, таких как удовлетворенность, смех и радость, в повседневной жизни).

• Меньше отрицательных эмоций (менее частое проявление плохого настроения и отрицательных эмоций, таких как грусть, тревога, страх и гнев, в повседневной жизни).

• Удовлетворенность жизнью (положительная субъективная оценка своей жизни в целом).

• Жизненная сила (положительное субъективное ощущение физического здоровья и энергии).

• Контроль над внешними обстоятельствами (способность изменять окружение в соответствии со своими потребностями и желаниями; чувство контроля над своей жизнью; отсутствие ощущения неспособности справиться с запросами и обязанностями повседневной жизни).

• Позитивные отношения (любовь, поддержка и высокая оценка со стороны других; теплые и доверительные межличностные отношения; любовь и щедрость по отношению к другим).

• Самопринятие (положительное отношение к себе; чувство собственного достоинства; любовь и уважение к себе).

• Компетентность (чувство состоятельности при выполнении сложных задач; чувство эффективности при достижении целей, поставленных перед собой).

• Автономность (чувство независимости, свобода выбора в жизни, способность сопротивляться социальному давлению).

• Личностный рост (непрерывное стремление к развитию и совершенствованию, а не к достижению фиксированного состояния).

• Включенность в жизнь (поглощенность, заинтересованность и вовлеченность в повседневную деятельность и жизнь).

• Цель и смысл жизни (ощущение того, что жизнь значима, ценна и имеет смысл; ясное видение направления и смысла деятельности; связь с чем-то более значительным).

• Трансцендентные переживания (благоговение, потоковое состояние, вдохновение и благодарность в повседневной жизни).

Обратите внимание на то, что многие из этих источников благополучия выходят за пределы стандартного понятия счастья. Быть человеком в полном смысле – значит жить полной жизнью, не той, где есть только счастье. Благополучие не всегда предполагает получение удовольствия, оно в большей мере связано со смыслом, вовлеченностью и личностным ростом – ключевыми аспектами гуманистической психологии.

В этом введении я представляю новую иерархию потребностей человека для XXI в., которая отвечает духу гуманистической психологии и в то же время опирается на последние достижения в сфере исследования личности, самоактуализации, развития человека и благополучия. На мой взгляд, новая иерархия потребностей вполне может стать организующей структурой для психологии, а также ценным руководством для вас на пути к достижению здоровья, роста и трансценденции.

Однако, прежде чем рассматривать ее, нам необходимо развеять ряд распространенных ошибочных представлений об иерархии потребностей Маслоу.

Жизнь – это не компьютерная игра

Теорию потребностей Маслоу нередко представляют как жесткую последовательность, будто, удовлетворив какую-либо потребность, мы больше не заботимся о ее удовлетворении. Можно подумать, что жизнь – это компьютерная игра, где после прохождения одного уровня, скажем безопасности, голос за кадром говорит: «Поздравляю, теперь ты принадлежишь к избранным!», тебе больше не нужно возвращаться к предыдущей потребности в иерархии. Это грубое искажение теории Маслоу, как, впрочем, и духа всей его работы. В душе Маслоу был фактически психологом по личностному росту, хотя его редко называли так[31].

Маслоу подчеркивал, что мы всегда находимся в состоянии становления и что «внутренняя природа» человека состоит просто из «потенциальных возможностей, а не окончательных состояний», которые «слабы, нежны и хрупки и очень легко гибнут под воздействием образования, требований культуры, страха, неодобрения и т. п.», а кроме того, слишком легко забываются, игнорируются, не используются, упускаются из виду, не высказываются и подавляются[32]. Маслоу ясно давал понять, что созревание человека – это непрерывный процесс, а личностный рост – это вовсе «не неожиданный, скачкообразный феномен», а нередко два шага вперед и шаг назад[33].

Одним из мало обсуждаемых аспектов теории Маслоу является то, что его иерархия потребностей служит организующей структурой для различных образов мышления – способов восприятия мира и других людей. Маслоу утверждал, что каждая неудовлетворенная потребность связана со своим характерным мировоззрением, философией и представлением о будущем:

Еще одной специфической характеристикой организма, подчиненного единственной потребности, является изменение личной философии будущего. Человеку, измученному голодом, раем кажется такое место, где можно досыта наесться. Ему кажется, что если бы он мог не думать о хлебе насущном, то он был бы совершенно счастлив и не желал бы ничего другого. На саму жизнь он смотрит с точки зрения еды, а все остальное считает несущественным. Такие вещи, как свобода, любовь, братство, уважение, философия, могут полностью отметаться как ненужная мишура. Про такого человека можно без преувеличения сказать, что живет он хлебом единым[34].

Хотя Маслоу нередко приводил экстремальные примеры вроде этого, он неизменно подчеркивал, что у большинства людей «все базовые потребности удовлетворены лишь частично и в определенной мере остаются неудовлетворенными»[35]. Он настаивал на том, что «любое поведение определяется несколькими или даже всеми базовыми потребностями одновременно, а не только какой-то одной из них» и что любой из нас в любой момент может вернуться к тому мировоззрению, которое определяется неудовлетворенной потребностью[36].

Еще одна распространенная ошибка состоит в том, что потребности считают изолированными друг от друга или не зависящими друг от друга значимым образом. И вновь, ничто не может быть более далеким от того, что в действительности говорит теория Маслоу, чем это представление. Вот цитата: «[Потребности человека] представляют собой согласованную иерархию, а не дихотомию, иначе говоря, они зависят друг от друга… Это означает, что процесс возврата к низшим потребностям возможен всегда и в таком контексте должен рассматриваться не только как патологический или нездоровый, но и как абсолютно необходимый для целостности всего организма, а также как предпосылка для существования и функционирования “высших потребностей”»[37].

Английский психотерапевт-гуманист Джон Роуэн использовал образ русской матрешки для иллюстрирования идеи Маслоу о согласованной иерархии: каждая более крупная кукла включает в себя все куклы меньшего размера, а также превосходит их[38]. Когда мы работаем, например, над достижением высшей цели, наши потребности в безопасности, принадлежности или самоуважении никуда не исчезают – они интегрируются с более высокой целью. У целостного человека все его базовые потребности не просто объединяются, а работают вместе, способствуя личностному росту и реализации высших целей и ценностей.

Из этого также следует, что при попытке расти слишком быстро без здоровой интеграции угроз и деприваций вероятность достижения максимальных высот снижается. Прослушивание приложения для медитации в течение нескольких минут раз в неделю или стойка в позе «собака мордой вниз» из йоги каждое утро не принесут волшебным образом глубокого чувства самоуважения и душевной связи с другими. И вновь Маслоу рассматривал развитие как процесс, нередко представляющий собой два шага вперед и шаг назад[39], в котором мы постоянно возвращаемся к своим базовым потребностям, чтобы почерпнуть силы, научиться на трудностях и достичь более высокой интеграции нашего бытия.

Маслоу в действительности никогда не представлял свою иерархию потребностей в виде пирамиды.

Современные варианты интерпретации теории Маслоу нередко упускают из виду критически важную идею согласованности иерархии и фокусируют внимание на пирамиде в виде изолированных ступеней – в опубликованных работах Маслоу в действительности никогда не представлял свою иерархию потребностей в виде пирамиды[40],[41]. Тодд Бриджман с коллегами заинтересовался, откуда берет начало пирамида, и выяснил, что на самом деле «пирамиду Маслоу» создали консультанты по менеджменту в 1960-е гг. Ну а потом она быстро стала популярной в такой новой сфере, как организационное поведение. Бриджман с коллегами отмечает, что идея пирамиды резонировала с «господствующей в Америке [послевоенной] идеологией индивидуализма, национализма и капитализма и оправдывала распространение менеджеризма в бюрократических (т. е. многоуровневых треугольных) форматах»[42].

К сожалению, постоянное воспроизведение пирамиды в учебниках по менеджменту превратило богатый и многогранный интеллектуальный вклад Маслоу в пародию и извратило истинный дух идеи самоактуализации как реализации креативного потенциала человека в гуманистических целях[43]. Как отметил Бриджман с коллегами, «намного более правильным было бы видеть наследие Маслоу в стимулировании изучения менеджмента и его связи с креативностью и стремлением к общественному благу, чем в примитивной, пятиступенчатой, односторонней пирамиде»[44].

Наконец, существует ошибочное представление о том, что теория Маслоу не допускает кросс-культурных или индивидуальных особенностей. Однако Маслоу признавал, что меняться могут не только базовые потребности на протяжении жизни человека, но и культурные и индивидуальные особенности по мере того, как люди удовлетворяют свои базовые потребности[45]. Так, в обществе, где отсутствуют возможности обеспечения безопасности и здоровья – например в стране, где идет война и опасность и страх совершенно реальны, – люди наверняка будут в большей мере сосредоточены на базовых потребностях выживания. Но даже там в определенной мере сохранятся чувство общности, уважение и возможности для развития мастерства и талантов. Как говорит консультант Сьюзан Фаулер, «люди “самоактуализируются” повсюду»[46]. Борьба с реальным структурным неравенством в мире абсолютно необходима, если мы хотим, чтобы у всех была возможность самоактуализации и трансценденции, однако это не означает, что люди должны сидеть сложа руки до тех пор, пока не будут более полно удовлетворены потребности, связанные с безопасностью. Мы можем заниматься удовлетворением множества потребностей одновременно.

Мы можем заниматься удовлетворением множества потребностей одновременно.

Даже в одном обществе у людей разные приоритеты в удовлетворении потребностей в силу разнообразия сочетаний темперамента и опыта взаимодействия с окружающим миром. Например, одни в большей мере заинтересованы в углублении связей с окружающими, а другим больше нужна похвала и уважение со стороны окружения. И даже у самих людей важность потребностей обычно изменяется по мере их взросления и развития. Ключевыми словами здесь опять являются «изменение» и «рост».

Хотя точное расположение потребностей в иерархии Маслоу меняется в зависимости от культуры, личности и даже периода ее жизни, один ключевой аспект этой иерархии проявляет поразительную устойчивость под напором современной научной критики. Давайте посмотрим, что это такое.

Дефицитарность и личностный рост

Если большинство людей фокусирует внимание на треугольной организации потребностей, то Маслоу в реальности подчеркивал совсем другую особенность иерархии. Он настаивал на том, что все потребности можно сгруппировать в две основные категории, которые необходимо объединить, если мы хотим получить целое: дефицитарность и личностный рост.

Дефицитарные потребности, которые Маслоу называл «Д-потребностями», мотивируются отсутствием удовлетворения, например отсутствием пищи, безопасности, любви, принадлежности или самоуважения. «Д-мир» влияет на наши ощущения и искажает реальность, претендуя на все существо человека: «Кормите меня! Любите меня! Уважайте меня!»[47] Чем значительнее дефицитарность этих потребностей, тем больше мы искажаем реальность, чтобы вписать в нее свои ожидания и относиться к другим в соответствии с их полезностью с точки зрения удовлетворения самых насущных потребностей. В Д-мире мы также чаще прибегаем к разнообразным механизмам защиты, чтобы оградить себя от страданий, связанных с наличием дефицитарности в нашей жизни. Такая защита вполне «рациональна», поскольку она может помочь нам избежать непереносимых в текущий момент страданий.

Маслоу утверждал, что с потребностями роста, такими как самоактуализация и трансценденция, связана совсем другая философия. Проводя различие между «философией защиты» и «философией роста», он говорил, что мир бытия в нашей жизни (или Б-мир для краткости) как бы заменяет затуманенную линзу на прозрачную. Вместо того чтобы действовать под влиянием страхов, тревог, подозрений и постоянной потребности предъявлять требования к реальности, человек становится более благосклонным и любящим в отношении себя и других. Представляющая реальность более ясно философия роста – это поиск ответа на вопрос «Какие альтернативы позволят мне повысить свою интеграцию и целостность?», а не «Как мне защититься, чтобы обрести чувство безопасности и защищенности?»[48].

С эволюционной точки зрения вполне объяснимо, что забота о собственной безопасности и защищенности, так же как и тяга к эфемерным гедонистическим удовольствиям, больше занимает наше внимание, чем стремление к превращению в целостную личность. Как заметил журналист Роберт Райт в своей книге «Буддизм жжет!»[49], «мозг человека устроен в результате естественного отбора так, чтобы обманывать нас и даже порабощать»[50]. Все, о чем наши гены «беспокоятся», так это о передаче самих себя следующему поколению, независимо от того, как такое стремление скажется на формировании целостной личности. Если для этого потребуется сузить наши взгляды на жизнь и заставить нас видеть в мире то, чего фактически не существует, значит, так и будет.

Однако такое сужение взглядов на жизнь ставит под угрозу достижение более полного понимания мира и нас самих. Несмотря на многочисленные препятствия на пути личностного роста, Маслоу верил в то, что все мы способны к самоактуализации, даже если большинство из нас так и не самоактуализируется, поскольку мотивацией в подавляющей части жизней служит дефицитарность. Акцент Маслоу на диалектической природе безопасности и личностного роста удивительным образом гармонирует с нынешними исследованиями и теориями в сферах психологии личности, кибернетики и искусственного интеллекта. По общему мнению, для оптимального функционирования цельной системы (будь то люди, приматы или машины) необходимо как устойчивое стремление к цели несмотря на отвлекающие моменты и препятствия, так и способность быстро адаптироваться и изучать окружающий мир[51].

Осознание того, что безопасность и личностный рост являются двумя фундаментальными аспектами, необходимыми для становления цельной личности, дает основание для введения в оборот нового образа.

Новый образ

Пирамида родом из 1960-х гг. – это история, рассказывать которую у Маслоу не было и мысли. Это история успеха, овладения одним уровнем за другим до тех пор, пока вы не «победите» в игре под названием жизнь. Человеческое существование – вовсе не состязание, а приобретение опыта. Жизнь – это не восхождение на вершину, а плавание в безбрежном океане, полном новых возможностей для поиска смысла и открытий, но не лишенном опасностей и неопределенностей. В таком сумбурном путешествии от громоздкой пирамиды толку мало. Вместо нее требуется нечто более функциональное. Что нам нужно, так это парусная лодка.

Плавание по жизни, полной приключений, редко бывает простым и легким. Лодка сама по себе защищает нас от водной стихии, которая редко бывает такой спокойной, как нам хотелось бы. Обшивка лодки служит защитой от волн. Без нее все наши силы наверняка уходили бы на то, чтобы удержаться на плаву. Даже одна доска в воде – уже кое-что, но чем крупнее лодка, тем больше ударов волн вы можете выдержать. В жизни все точно так же. Хотя безопасность – принципиально важная основа для чувства защищенности, обретение прочных связей с другими, чувства уважения и достоинства поможет вам более стойко переносить шторма.

Однако одной лишь надежной лодки недостаточно для реального движения вперед. Вам нужен еще парус. Без паруса вы, возможно, и будете защищены от воды, но не сможете никуда добраться. Чем выше парус, тем больше ветра он может поймать, помогая вам исследовать и приспосабливаться к окружающему миру.

Заметьте, что вы не «взбираетесь» на парусную лодку, как на гору или пирамиду. Вместо этого вы поднимаете парус точно так же, как перестаете обороняться, когда чувствуете себя в безопасности. Это непрерывный динамический процесс: вы можете быть открытым и непринужденным в один момент, но довольно остро чувствовать угрозу, чтобы сохранять готовность встретить шторм и закрыться для мира в следующий момент. Однако чем дольше вы остаетесь открытыми миру, тем дальше уходит ваша лодка и тем больше вы получаете от людей и возможностей в своем окружении. А если вам действительно повезет, то вы сможете насладиться моментами пиковых переживаний, когда удается поймать настоящий ветер. В такие моменты человек не только на время забывает о своей незащищенности, но и растет настолько, что начинает гнать волну, поднимающую другие парусные суда. Таким образом, парусная лодка – это не пик и не вершина, а полноценное средство передвижения, помогающее нам исследовать мир и людей вокруг нас, расти и расширять границы самосознания.

Поднимаем свой парус

Так что же представляют собой метафорические компоненты лодки, которые превращают ее в средство достижения состояния трансценденции? Потребности, которые удовлетворяет сама лодка, – это безопасность, принадлежность и самоуважение. Три этих потребности образуют целостную динамическую систему, а как известно, серьезное воздействие на любой аспект целого может оказать сильное влияние на всю систему. При благоприятных условиях потребности безопасности развиваются по восходящей спирали в направлении укрепления безопасности и стабильности, а при неблагоприятных условиях могут порождать глубокое чувство незащищенности и нестабильности, заставляя нас застопорить движение вперед и сосредоточиться на собственной защите. К сожалению, слишком многие не могут выбраться из ловушки незащищенности на протяжении всей своей жизни, не видят красоту мира, открытого для исследования, и упускают возможности самоактуализации и в конечном итоге трансценденции. Иначе говоря, они не видят океана за волнами.

Ну а что можно сказать о парусе? Парус представляет личностный рост. Хотя рост составляет основу самоактуализации, некоторые справедливо критикуют термин «самоактуализация» за то, что за ним кроется туманный набор характеристик и мотивов, сваленных в кучу под одной крышей[52]. Маслоу признавал это и в последних работах предпочитал пользоваться термином «полностью человечный» для обозначения того, чего он реально пытается достичь.

Чтобы пояснить этот момент, я разбил самоактуализацию – и, следовательно, личностный рост – на три конкретные потребности, у которых имеется солидная современная научная основа: исследование, любовь и цель. Я считаю, что эти три потребности отражают суть того, как Маслоу реально представлял себе самоактуализацию. Более того, на мой взгляд, их нельзя свести к потребности в безопасности или полностью заместить одну другой (хотя они и могут опираться одна на другую). Эти три потребности должны работать вместе синергетически, помогая нам расти и развиваться как целостным личностям. При благоприятных условиях удовлетворение этих потребностей помогает нам двигаться к обретению более крепкого здоровья, целостности и состояния трансценденции. При неблагоприятных условиях нас больше занимают безопасность и защищенность, и мы перестаем обращать внимание на возможности роста.

В основе роста лежит дух исследования, фундаментальная биологическая движущая сила, которая должна составлять опору для всех потребностей роста. Исследование – это стремление к постижению смысла новых, сложных и неопределенных событий[53]. Если безопасность связана, прежде всего, с защитой, то исследование мотивируется любопытством, стремлением к обнаружению нового, к открытости, раздвиганию границ и пониманию, а также к созданию новых возможностей для роста и развития. Другие потребности, которые содержат элементы роста – любовь и цель, – могут опираться на фундаментальную потребность исследования для достижения более высоких уровней интеграции личности и создания чего-то значимого для мира.

Я считаю, что стремление к исследованию – это ключевой мотив самоактуализации, и его нельзя полностью свести к любой другой потребности, включая принадлежность, статус, родительство и обретение спутника жизни. Хотя я согласен с эволюционным психологом Дугласом Кенриком и его коллегами в том, что у иерархии потребностей эволюционный фундамент, на мой взгляд, потребность исследования заслуживает особого места на эволюционной платформе[54].

Наконец, наверху новой иерархии должна находиться потребность в трансценденции, которая выходит за пределы личностного роста (и даже здоровья и счастья) и открывает простор для выхода на высшие уровни единства и гармонии с собой и миром. Трансценденция, опирающаяся на прочный фундамент безопасности и роста, – это перспектива, позволяющая нам взирать на все свое бытие сверху с чувством принятия, глубокого знания и принадлежности к человечеству в целом.

Мы все в море[55]

Жизнь – это просто физическое выживание; хорошая жизнь складывается из того, к чему мы неравнодушны.

РОЛЛО МЭЙ,«Любовь и воля» (1969 г.)

Новая иерархия потребностей, которую я представляю в этой книге, фундаментально гуманистична. Мы, конечно, приматы, но такие приматы, которых бесконечно волнуют собственная идентичность, творческое самовыражение, смысл и цель. Люди обладают беспрецедентной в животном мире способностью к личностному росту. Мы воистину уникальны с точки зрения долгосрочности наших целей и гибкости в определении их приоритетности, а следовательно, и путей самоактуализации. Только представьте себе все то многообразие форм искусства, музыки, науки, изобретательства, литературы, танца, бизнеса и спорта, в которых люди могут реализовать себя. Мы обрели способность создавать очень сложные и разнообразные культуры, и делает их такими сложными именно наша гибкость в выборе пути достижения цели.

Тот факт, что люди так необычны в этом отношении, означает, что не каждая цель, удовлетворяющая человеческое существо, напрямую связана с эволюционным приспособлением. Возьмите, например, игру в скибол. Хотя цель стать чемпионом по скиболу и можно связать тем или иным образом со стремлением к приобретению статуса, уважения и квалификации, для полного сведения цели скибола к этим потребностям в иерархии потребностей человека этой игре не хватает фундаментальной гуманистичности. Как замечает специалист по нейробиологии личности Колин де Янг:

Очень трудно не увидеть, что существует нечто большее, чем обычные эволюционные ограничения, когда вы представляете себе чемпионат вселенной по скиболу. Среди чемпионов нет обезьян. Зато есть свобода выбора цели и придумывания новых целей. Можно, конечно, свести все к определенным эволюционным мотивам, но вам не удастся просто перечислить эволюционные видоизменения человека и по ним определить диапазон возможных моделей его поведения. Мы должны предоставить людям свободу выбора из очень большого набора возможных целей, а кроме того, свободу придумывания новых целей[56].

Хотя каждый из нас идет своим путем, все мы находимся в безбрежном неизведанном море.

У нас, без сомнения, много общих потребностей с животными, и понимание многочисленных эволюционных психологических механизмов является очень важной задачей[57]. Однако, как известно, ни одно другое животное не испытывает экзистенциальные кризисы в той же мере, что и мы. Эрих Фромм в своей книге «Здоровое общество»[58] утверждал, что в самой человеческой природе заложено фундаментальное противоречие между нашей общностью с другими животными и такими нашими уникальными способностями, как самоосознание, разумность и воображение. Как замечает Фромм, «проблема существования человека, таким образом, уникальна для природы в целом; он выпал из природы в том виде, в котором она существовала, но по-прежнему находится в ней; он частично божественный, частично плотский; частично беспредельный, частично конечный»[59].

В продолжение образа парусной лодки можно добавить, что, хотя каждый из нас идет своим путем, все мы находимся в безбрежном неизведанном море. Человеческое существование сопряжено с условиями, которые порой трудно принять и непросто постичь. В какой-то мере, однако, успокаивает то, что все мы существуем в сообществе и должны решать одни и те же дилеммы. Как сказал экзистенциальному психотерапевту Ирвину Ялому один из пациентов, «даже когда ты один в своей скорлупке, тебе всегда спокойнее при виде огоньков на других суденышках, которые качаются на волнах неподалеку»[60]. Вот четыре «данности существования», с которыми, по мнению Ялома, все люди должны смириться:

1. Смерть: неустранимое противоречие между желанием жить и самоактуализироваться и неизбежностью смерти.

2. Свобода: неустранимый конфликт между внешне хаотичным миром и тяжестью ответственности, которая приходит вместе со свободой выбора своего предназначения.

3. Одиночество: неустранимое противоречие между, с одной стороны, желанием установить глубокую связь с другими людьми и стать частью более масштабного целого и, с другой стороны, отсутствием возможности сделать это, постоянно оставаясь экзистенциально одиноким.

4. Бессмысленность: противоречие между человеческим существом, брошенным в равнодушный мир, у которого нередко отсутствует смысл, и стремлением отыскать некую цель для собственного существования за то невероятно короткое время, которое мы живем на планете[61].

Таким образом, новая иерархия потребностей – это не только теория человеческой природы, но и в конечном итоге теория человеческого существования. Выявление эволюционных тенденций и инстинктов людей имеет очень большое значение, и я занимаюсь этим на протяжении всей книги. Но прежде всего меня интересует то, что делает жизнь ценной и значимой для реально живущих людей. В этой книге речь идет не только о частях нашего эволюционного наследия, но и о том, как каждый из нас может выйти за пределы этих частей, превратиться в нечто большее, чем сумма отдельных частей, решить проблему данностей существования по-своему.

Хорошая жизнь

Я не приемлю никаких абсолютных формул жизни. Ни один алгоритм не способен предвидеть все, что может произойти в жизни человека. Мы живем, мы растем, и наши взгляды меняются. Они должны меняться. Поэтому, по моему убеждению, нам следует смириться с этим постоянным открытием. Мы не должны противиться этому движению в сторону более глубокого понимания жизни. Все наше существование должно строиться на готовности исследовать и переживать.

МАРТИН БУБЕР,цит. в книге Обри Хоудс «Мартин Бубер: интимный портрет» (1971 г.)

Никто не построит за тебя мост, по которому ты пойдешь через реку жизни. Можно, конечно, найти множество чужих дорожек и мосточков, есть даже полубоги, которые готовы перенести тебя через реку; но только дорогой ценой – тебе придется стать заложником и потерять себя. В мире есть единственный путь, по которому можешь пройти только ты и никто больше. Куда ведет он? Не спрашивай и иди! <…> Такое копание в себе – мучительное и опасное занятие, оно ведет прямо в глубины твоего бытия.

ФРИДРИХ НИЦШЕ,«Шопенгауэр как воспитатель» (1874 г.)

Образ хорошей жизни, который я представляю в этой книге, далек от того, что рекламируют в наши дни. Это совсем не та жизнь, где главной мотивацией являются деньги, власть, социальный статус и даже счастье. В моем представлении хорошей следует считать такую жизнь, в которой центральное место занимают ключевые принципы гуманистической психологии и глубокое понимание человеческих потребностей, суть которой заключается в здоровом проявлении потребностей открытия и выражения своего «я» наилучшим для вас образом.

Хорошая жизнь не является неким конечным достижением. Это образ жизни. Как выразился Карл Роджерс, «хорошая жизнь – это процесс, а не состояние бытия. Это направление, а не место назначения»[62]. Этот процесс не всегда приносит чувство счастья, удовлетворения и блаженства и может даже временами доставлять боль и душевные страдания. Этот путь не для «малодушных», как замечает Роджерс, поскольку он выталкивает вас из зоны комфорта по мере того, как вы все больше и больше осознаете свои потенциальные возможности и погружаетесь «с головой в поток жизни»[63]. Нужно быть смелым, чтобы поднять парус на своей лодке и увидеть, куда ветра унесут вас, точно так же смелость нужна и для того, чтобы превратиться в лучшую версию самого себя[64].

Однако если вы выбираете этот путь, ваша жизнь становится богаче и начинает характеризоваться такими определениями, как «облагораживающая», «увлекательная», «плодотворная», «интересная», «творческая», «содержательная», «насыщенная» и «грандиозная». Я верю в фундаментальную способность людей к личностному росту. Независимо от ваших нынешних личных качеств или состояния эта книга поможет вам расти именно в том направлении, в каком вы хотите сами, именно так, как хотите, и таким образом, чтобы мир увидел реальность вашего существования.

Итак, начнем процесс превращения.

Вступление

В 1927 г. 19-летний студент Колледжа города Нью-Йорка Эйб Маслоу записался на курс под названием «Философия цивилизации». Однако этот курс оказался ему не по силам, и он бросил его. Так или иначе, это событие навсегда изменило жизнь Маслоу, заложив в нее семена будущего развития. Молодой Маслоу прошел через то, что специалист по психологии развития Говард Гарднер называет «кристаллизующим событием» – запоминающимся, ярким моментом, когда внутри у нас что-то щелкает и заставляет думать: «Да, это мое!»[65]

Маслоу, размышляя об этом событии 35 лет спустя в неопубликованной заметке, написал: «Это обернулось одним из самых важных образовательных событий в моей жизни, поскольку подтолкнуло меня к знакомству с книгой Уильяма Грэма Самнера “Народные обычаи” (Folkways), которая изменила мою жизнь. Именно об этом предупреждал нас наш преподаватель на первой лекции семестра. “Тот, кто внимательно прочитает эту книгу, уже никогда не будет прежним. Никто не может вновь стать невинным”»[66].

«Народные обычаи» заставили Маслоу признать влияние культуры на модели поведения. Однако они также заставили его осознать мощь движущей силы человеческих потребностей. Поскольку характер условий внешнего мира варьирует от общества к обществу, в разных обществах складываются разные обычаи удовлетворения одних и тех же базовых потребностей. Вот как говорит об этом Самнер:

Каждое мгновение приносит с собой настоятельные потребности, которые должны удовлетворяться тут же. Потребность – это первопричина, за которой сразу же следует неумелая попытка удовлетворить ее… Далее идет череда проб и ошибок, которые периодически приводят к страданиям, потерям и разочарованиям. В целом это путь накопления опыта и отбора. Первоначальные устремления человека были именно такими. Потребность – действенная сила[67].

Практически сразу после этого Маслоу переключается на антропологию. На следующий год он переводится в Висконсинский университет, где зачитывается работами таких основоположников антропологии, как Маргарет Мид, Бранислав Малиновски, Рут Бенедикт и Ральф Линтон (который был преподавателем у жены Маслоу Берты). После переезда в Нью-Йорк в 1935 г. Маслоу становится слушателем целого ряда курсов по антропологии, которые читали Рут Бенедикт, Ральф Линтон, Александр Лессер и Джордж Херцог. Он даже сближается с Рут Бенедикт, привлеченный ее остроумием, проницательностью и сердечностью. Маслоу также становится членом Американской антропологической ассоциации и выступает с докладами на ее конференциях[68].

В 1938 г. в самом начале профессиональной карьеры Маслоу в качестве психолога Бенедикт помогла ему получить целевую финансовую помощь, позволившую вести (совместно с Люсьен Хэнкс и Джейн Ричардсон) на протяжении целого лета антропологические исследования среди коренных северных индейцев в резервации Сиксика в провинции Альберта, Канада[69]. Маслоу был просто в восторге от образа жизни индейцев. По словам Мартина Хеви Хеда, эта работа потрясла Маслоу «до глубины души»[70]. Особенное впечатление на него произвело практическое отсутствие у индейцев преступности, насилия, ревности и жадности и одновременно высокий уровень эмоциональной уравновешенности, строгое, но заботливое воспитание детей, чувство принадлежности, равенство и высокий моральный дух. Фактически Маслоу был уверен в том, что высокая оценка эмоциональной уравновешенности индейцев в его тестах объясняется социальной структурой их общества и чувством принадлежности.

Как рассказывает Эдвард Хоффман, биограф Маслоу, в обществе индейцев, по его наблюдениям, «богатство в смысле количества накопленного имущества и прочего добра не имело значения: его раздаривание – вот что обеспечивало человеку подлинный престиж и уважение в племени»[71]. При этом Маслоу поражала жестокость американцев европейского происхождения, которые жили по соседству: «Индейцы в резервации были добропорядочными людьми; и чем больше я узнавал о белых в деревне – худшем скопище уродов и ублюдков, которое мне когда-либо приходилось наблюдать, тем парадоксальнее становилась картина»[72]. Работа Маслоу среди индейцев со всей очевидностью позволила ему узнать довольно много о мировоззрении канадских аборигенов, в том числе о значимости принадлежности к обществу, благодарности за то, что у человека есть, и внесения вклада в улучшение жизни будущих поколений[73],[74].

В то же время пребывание среди индейцев оказало глубокое влияние на представления Маслоу о внутренней человеческой природе[75]. Он отправлялся в резервацию как твердый сторонник культурного релятивизма, но был поражен тем, насколько близки ему по духу коренные индейцы[76]. В кратком отчете через несколько недель после завершения полевых работ Маслоу написал:

Похоже, что каждый человек попадает при рождении в общество не как кусок глины, которому общество может придать любую форму, а как некая структура, которую общество может деформировать, подавлять или использовать как основу. Собранные мною фундаментальные данные, подтверждающие это предположение, говорят о том, что мои индейцы – прежде всего люди и лишь потом члены племени черноногих индейцев. Кроме того, в их обществе практически такой же набор личностей, как и в нашем обществе – разве что с совершенно другими модами на кривых распределения… Я сейчас работаю над концепцией «фундаментальной» [или] «естественной» структуры личности[77].

В неопубликованной заметке, сделанной в декабре того же года, Маслоу написал: «Моя новая концепция фундаментальной или естественной личности… Тезис: эти люди с рождения и до сего дня по глубине души, чувству уверенности в будущем и самооценке сопоставимы с индейцами из племени черноногих, или с шимпанзе, или с младенцами, или с уверенными в себе взрослыми. А потом общество воздействует на эту естественную личность, переиначивает ее, формирует, подавляет…»[78].

В своей книге Самнер подчеркивал, что народные обычаи не следует оценивать просто как «хорошие» или «плохие», на них нужно смотреть с точки зрения адаптивной ценности – их эффективности в плане удовлетворения той или иной насущной потребности. Маслоу в том же ключе считал, что люди по своей сути хорошие, но жизнь и разочарования заставляют их выглядеть иначе[79]. В другой неопубликованной заметке, датированной 1938 г., Маслоу писал: «Все люди приличные внутри. Чтобы доказать это, нужно всего лишь выяснить мотивы их внешнего поведения, например злобности, подлости или порочности. Стоит только понять эти мотивы, и вы не сможете возмущаться поведением, которое они обусловливают»[80]. Это было кардинальным отступлением от господствовавшего в то время в психоанализе представления о том, что люди являются вместилищем деструктивных импульсов, связанных либо с самосохранением, либо с сексом!

В той же неопубликованной заметке Маслоу размышляет, почему люди могут быть такими жестокими, и приходит к выводу, что дело в «чувстве незащищенности – из него вытекает все остальное… Человек, который плохо ведет себя, делает это из-за причиненной боли, реальной или предполагаемой, он уходит в самозащиту как загнанное в угол животное. Но на деле люди хорошие, если, конечно, удовлетворяются их фундаментальные потребности, т. е. потребности в любви и защищенности. Дайте людям любовь и защищенность, и они будут проявлять в своих чувствах и поведении любовь и защищенность». Продолжая эту цепочку размышлений, Маслоу утверждает, что все проявления «злобности, подлости или порочности» – это гипертрофированная попытка удовлетворить базовые потребности в безопасности, любви и самоуважении.

Многие современные исследования подтверждают с самых разных точек зрения представление Маслоу о проявлениях «чувства незащищенности» в поведении. Центральный аспект этого чувства – страх. Какую бы форму он ни приобретал, страх неизменно сопровождает неудовлетворенные потребности, связанные с безопасностью.

Если у вас слишком много психологических страхов, это может свидетельствовать о чрезмерной поглощенности проблемой безопасности своей лодки и повлечь потенциально серьезные последствия для вашего плавания в безбрежном океане. Первая часть этой книги призвана помочь вам умерить чувство незащищенности, найти максимально безопасный фундамент и сосредоточиться на том, что имеет для вас максимальный смысл, обеспечивает личностный рост и креативность.

Итак, начнем с самой важной потребности, без которой невозможно чувствовать себя защищенным: с безопасности.

Глава 1

Безопасность

Потребность в надежной привязанности

Жизнь в идеале должна представлять собой ряд дерзких вылазок с безопасной базы.

ДЖОН БОУЛБИ

Человеческое дитя появляется на свет как совершенно беспомощное создание и в удовлетворении базовых физиологических потребностей полностью зависит от того, кто ухаживает за ним. Чувствуя ответственность и надежность ухаживающего, младенец обретает уверенность в том, что его потребности будут удовлетворены. Одновременно у младенца возникает эмоциональная привязанность к ухаживающему, и эта связь создает безопасную базу и надежное убежище, позволяющее растущему ребенку выживать, удовлетворять любопытство и исследовать окружающий мир.

Опираясь на теорию Фрейда в сочетании с молодой наукой этологией (изучение поведения животных через призму эволюции), кибернетической теорией, теорией систем управления и психологией развития, британский психолог Джон Боулби предположил существование «поведенческой системы привязанности», которая появилась на заре истории человечества и была нацелена на формирование близости между ухаживающими и уязвимыми младенцами, детьми и взрослыми[109]. Поведение, нацеленное на формирование близости, по словам Боулби, выполняет функцию уменьшения чувства страха и тревоги и проявляется, когда ребенок чего-то боится или чувствует угрозу.

При описании этой системы Боулби использовал ключевые принципы теории управления, в основе которой лежат логические операции «если/то». В самом деле в нашей системе закодировано множество подсознательных механизмов в стиле «если/то», и, как мы увидим далее в этой книге, понимание этого позволяет нам осознанно отключать систему и брать под контроль бессознательные привычки. В детском возрасте, однако, у нас еще нет когнитивного тормоза самоанализа, который позволяет блокировать поведенческую систему привязанности.

Боулби утверждал, что система привязанности дает нам ответ на целый ряд «если/то»-вопросов, начиная с такого: «Рядом ли ухаживающий человек, внимателен ли он и отзывчив?»[110] Если ребенок понимает, что ответ «да», то он чувствует, что его любят и что он в безопасности, ощущает уверенность и с большей вероятностью изучает мир, играет и общается с другими. В случае ответа «нет» ребенок испытывает тревогу и, скорее всего, ведет себя так, чтобы привлечь к себе ухаживающего человека, не спит и подает голос (плачет). По теоретическому предположению Боулби, такое поведение будет продолжаться до тех пор, пока ребенок не ощутит приемлемый уровень близости с человеком, к которому он испытывает привязанность. Если же этот человек не реагирует, то ребенок должен полностью отдалиться от него, что часто случается при длительной разлуке.

Очень чувствительная к тому, как к нам относятся в моменты стресса, система привязанности постоянно следит за тем, насколько успешно мы получаем близость и поддержку со стороны объекта привязанности – сначала родителей, а потом друзей и возлюбленных. Как говорит Боулби, на основе физического присутствия ухаживающего человека мы постепенно формируем ментальные образы, или «внутренние рабочие модели», других и самих себя, которые позволяют нам предвидеть поведение других на основе прошлого опыта. В результате взаимодействия с различными объектами привязанности на протяжении жизни мы создаем модели полезности и отзывчивости других к нашим потребностям, а также собственные представления о доброте и ценности любви и поддержки. Эти внутренние рабочие модели влияют на ожидания и принципы, которыми мы зачастую неявно руководствуемся в отношениях в более широком смысле.

Идеи Боулби были проверены Мэри Эйнсворт, американо-канадским специалистом по психологии развития, которая убедилась в том, что младенцы предсказуемо демонстрируют один из нескольких характерных «паттернов привязанности»[111]. Она проводила «эксперимент с незнакомой ситуацией», когда детей в возрасте 9–12 месяцев приносили в лабораторию и после того, как они успокаивались, ненадолго разлучали с родителем, оставляя их наедине с незнакомцем.

Предсказание Боулби оказалось правильным: присутствие незнакомца вызывает у детей тревогу, заставляет их смотреть на родителей в поисках поддержки. А когда родители оставляют детей наедине с незнакомцем, они испытывают дополнительный стресс: перестают интересоваться своими игрушками или начинают плакать. После возвращения матери большинство детей (примерно 62 %) ползут ей навстречу, стремясь восстановить утраченную близость со знакомым ухаживающим человеком.

Сказанное относится к большинству детей. По наблюдениям Эйнсворт, у части детей (примерно 15 %) разлука вызывает чрезвычайно сильный стресс, а после возвращения ухаживающего они ползут к нему, но сопротивляются контакту – отстраняются, вырываются или иным образом показывают, что им не нравится происходящее[112]. Эйнсворт расценила это как проявление ненадежной формы привязанности. Ребенок не может в полной мере регулировать и восстанавливать эмоциональное равновесие после того, как его оставляют незащищенным. Она назвала такое состояние «тревожно-амбивалентной привязанностью».

Эйнсворт выявила у 25 % детей еще одну форму ненадежной привязанности, которую она назвала «избегающей». Эти дети испытывают явный стресс при разлучении, однако после возвращения матери они ведут себя так, как будто им не нужна ее защита, контакт или поддержка. Они словно говорят: «Как бы там ни было, а ты мне не нужна».

Новаторская работа Эйнсворт, посвященная привязанности детей, впоследствии была расширена и к ней добавилось исследование отношений взрослых[113]. Ниже представлены четыре основных типа привязанности, выявленных у взрослых.

– Мне легко эмоционально сближаться с другими. Я чувствую себя комфортно, когда полагаюсь на них, и позволяю им полагаться на меня. Я не боюсь оставаться в одиночестве или видеть, что другие не принимают меня. (Надежная привязанность)

– Я испытываю дискомфорт, когда сближаюсь с другими. Я хочу эмоционально сблизиться, однако мне трудно полностью доверять другим или полагаться на них. Я опасаюсь, что могу пострадать, если слишком сближусь с другими. (Тревожная, или избегающая, привязанность)

– Я хочу быть эмоционально близким с другими, однако нередко оказывается, что они не хотят сближаться настолько, насколько мне хотелось бы. Мне плохо без близких отношений, но порой беспокоит то, что другие не ценят меня в такой же мере, в какой ценю их я. (Избегающе-отвергающая привязанность)

– Мне вполне комфортно без близкой эмоциональной связи. Для меня очень важно чувствовать независимость и самодостаточность, и я предпочитаю не полагаться на других и не позволяю им полагаться на меня. (Тревожно-избегающая привязанность)

Подходит ли вам какой-либо из этих профилей? Если да, то превосходно! Вы начинаете процесс самоосознания, который реально может принести пользу вашим отношениям. Большинство людей, однако, не вписывается точно в какую-то одну категорию или определяет для себя несколько категорий. В действительности эта типология слишком примитивна и статична. Крис Фрейли с коллегами выяснил, что различия людей на самом деле довольно размыты и не имеют четких границ[114]. У нас есть в той или иной мере признаки всех стилей привязанности, варьирующие от «это не про меня» до «это действительно мое», а большинство людей попадает в промежуток между экстремумами.

На деле четыре стиля привязанности взрослых – надежный, тревожный, избегающе-отвергающий и тревожно-избегающий – можно представить как комбинацию всего двух измерений: тревожности и избегания. Тревожная привязанность отражает страх быть отвергнутым или покинутым и является продуктом представлений о том, готовы ли другие прийти на помощь в случае необходимости. Избегающая привязанность не так связана с чувством безопасности, она имеет больше отношения к тому, как вы регулируете свои эмоции в ответ на стресс – используете ли вы других в качестве безопасной базы или отстраняетесь от них и прекращаете отношения.