Жорж Милославский. Угнетатель 2 бесплатное чтение

Юрий Ра
Жорж Милославский
Угнетатель 2

Глава 1
Переговоры

Одним хмурым ноябрьским утром я проснулся и узнал, что замок в осаде. То есть, в нас не летели камни и зажигательные стрелы, по нам не била магия… но перед закрытыми воротами стоял отряд в полном вооружении, навскидку в несколько десятков бойцов, чуть дальше виднелся обоз с пока еще несобранными осадными машинами, а там опять воины и обслуга машин, и обозники. Обоз и командиры осадного войска расположились в отдалении, но не настолько, чтоб не достать их отцовой пушкой, то есть фарш и щепочки будут гарантированы. Но самое поганое — над войском сиротливо висел как снулая селедка и слегка помахивал раздвоенным языком королевский штандарт. Три молодых дубка на синем фоне не оставляли вопросов о принадлежности войска — герб монарха нашего Якоба Третьего.

Замок просыпается не так чтобы совсем рано, но по осеннему времени можно сказать, что затемно. Обычно ворота открываются только с рассветом и при условии, что перед ними нет вооруженных отрядов. Сегодня ворота уже закрылись, приняв на территорию замка селян из пары окрестных деревень вместе со скотом и кое-каким скарбом. Народ здесь скор на подъем, когда дело касается грабежей и войн. Я понял, послонявшись по замку, что отец уже давно уже на ногах и вместе с начальником замковой стражи вовсю рулит ситуацией. А ситуация в таких случаях всегда трактуется как потенциально смертельная. Войско с осадными машинами перед замком — не шутка. А если шутка, то не смешная и довольно дорогостоящая, королевский юмор, он такой… Стою, обозреваю с башни окрестности, прикидываю наши шансы. Опустевшую деревню, что стоит неподалёку, грабить не начали пока, уже хорошо. Значит противник еще не определился с тактикой или целями и задачами.

Противник не предпринимает никаких враждебных действий, но со стены видно, что в лагере жизнь кипит, ставят шатры, разжигают костры, кто-то даже палисад готовит на случай наскока конницы из замка. Отряд на полпути между нами и лагерем готов вроде как отразить атаку на лагерь и обоз, но фанатизма в действиях не ощущается. По всем приметам выходит, что эту баталию противника, если он противник, мы развалим. Дело даже не в том, что они не умеют замки брать, их беда иная. Не приучены они лагерь защищать от меня. От сверхдальнобойной пушки Пристов, от дерзких диверсантов в пятнистом камуфляже, от подлых ударов даже не в спину, а по самому дорогому, что есть у мужчины. Кстати, лес стоит голый, надо на накидках цветовую гамму обновлять, но это уже детали. Вдруг воевать не придется или наоборот, в зиму войдем в состоянии войны.

— Привет, Дорд! Как настроение? — отец подошел и имеет желание пообщаться с наследником, от которого весь последний год сплошные проблемы. Ну и доходы тоже есть, если быть до конца честным.

— Да вот думаю, что всё это значит.

— Чего тут думать, видать кто-то решил, что мы сверх меры усилились, и решил укоротить одного шибко смелого графа. Тут еще ты с купцами поступил так жёстко…

— А что было делать, отец?

— Да нет, всё верно, мы в своём праве были. Просто сошлось всё одно к одному — и там прогремели, и тут усилились, еще и тебя король обласкал.

— Минуйте нас понеже всех печалей монарший гнев, монаршая любовь…

— Именно так. Кто-то при дворе Якоба решил, что Пристов стало слишком громко слышно.

— А сам король?

— А какая разница, Дорд? Штандарт его здесь, значит такова его воля. Короля играет свита.

— И что теперь?

— Теперь… теперь мы будем драться. Но сначала послушаем, что скажут парламентёры.

— Да чего они могут сказать-то? Раз пришли с целым войском, даже осадные машины притащили, небось миром расходиться не планируют. И ведь что странно, отец, поздняя осень уже, скоро снег повалит. Нахрена тогда всё это?

— Осадные машины? Для демонстрации намерений. Всегда выгоднее запугать и принудить к сдаче, чем свою кровь лить и деньги терять.

— Плакал теперь мой домик, ведь отберут гады.

— Как пить дать. Сын, как думаешь, побьём короля?

— Сейчас точно побьём. Полсотни дружинников у тебя наберется в замке?

— С твоими и больше. А еще обозники на стены выйдут, хрен кто возьмет мой замок!

Да уж, погорячился король и тот, кто подбил Якоба на эту фигню нездоровую. А может, им того и надо, чтоб монарх крепко получил по мордасам и всерьёз озверел? Может, тогда нам и не нужно, чтоб королевское войско кровью умывалось. Так, наказать идиотов, повесить мародеров, сжечь метательные машины…

— Отец, я предлагаю ночью пробежаться по нашим баронам, уведомить, чтоб не сидели запершись, а собрались в одном месте. Мол, когда порядок под стенами начерно наведем, призовем их для решающего удара. В спину осаждающей баталии. Мы же можем еще раз призвать баронов?

— Вполне, два раза в год обязаны явиться. А уж с кем я воюю, не важно. Только я не очень понимаю, как ты «пробежишься» по баронствам. Если осаду не снимут, то просто так выйти за ворота нам не дадут. Или хочешь с боем прорываться?

— А подземный ход?

— Сказки, лет сто как завален и замурован. Не планировали сидеть в осаде, если честно, Дорд.

— Ну тогда на веревках спустимся с моим десятком со стены и переплывем через ров. Пустые бочки будут нужны и доски, неохота нырять…

— А потом пешком?

— Зачем? Попросим коней у гостей, небось не откажут. А еще как вариант — вырежем заслон перед воротами в темноте, а твои гонцы уйдут конными через ворота как белые люди.

— Ну да, тебе еще никто не отказывал в сообразительности. Но это мы решим уже потом, после переговоров, когда руки будут развязаны, а то я знаю твои методы. Думал всегда, я кровожадный, а сын вырос совсем безжалостный. Вот не зря тебя угнетателем прозвали.

— Да я что, я ж только по делу. Мне самому неприятно, но не мы такие, жизнь заставляет.

Мой оруженосец немой тенью весь разговор стоял за спиной и наматывал на ус военную науку. Я на себя обязанность выучить парня и делал это без дураков, ежедневно без перерывов на обед. Только сон и отправление естественных надобностей, включая блуд, производил без его участия. Не по-рыцарски, но вот такой я атипичный наставник, и подтирку для зада от оруженосца не требую, и постоять со свечой во время любовных утех не заставляю. А вы что, думали, что фраза «не стоял со свечкой» на пустом месте родилась?

Пошел давать задание плотнику и своим, чтоб совместно готовили разборный понтон. Как я уже говорил, в отличие от некоторых других, в нашем замке ров так и остался глубоким, и даже вода из него не ушла. Скорее всего, повезло с каким-то ключом, который исправно его подпитывает. Графы регулярно, не менее двух-трех раз за своё правление заставляют крестьян заниматься очисткой рва от ила и прочего собирающегося мусора. Получается примерно раз в десять лет. Вот и дожил ров до нашествия. Мои бойцы, хорошо замотивированные дележом очередной порции трофеев, бьют копытом как боевые кони. Да они есть боевые жеребцы, чуть не половину своих денег спускают на фемин облегченного поведения в столице. Да уж, жизнь там дорогая, так что придется кое-кому поделиться с нами своим имуществом.

Было бы враньём говорить, что жизнь в замке шла своим чередом, но и паники не было. Суета, связанная с расселением прибывших крестьян, подготовка строительных материалов и метательных снарядов, которые походили друг на друга как братья-близнецы… Народ верит в своего сюзерена, толщину стен, а еще и фатализм эпохи довлеет, мол все там будем, чего из-за сроков переживать. Начнешь волноваться, помрешь расстроенным.

Ближе к обеду перед воротами замка началась активность, выразившаяся в выступлении артистов эстрады. Музыканты, выступившие первыми, оказались так себе, даже не на троечку. На двух трубах исполнили что-то невнятное и весьма коротенькое. Хоть одеты были прилично, в королевские цвета, чтоб с обычными скоморохами не спутали. Я только приготовился прослушать увертюру, а уже всё, выступление духового дуэта окончено! Вторым номером концерта был артист разговорного жанра, как модно говорить на Земле образца двадцать первого века — стендап-комик. А вот он уже был интереснее:

— Его величество король Мерсалии Якоб Третий приказывает своему вассалу графу Витору дер Присту Крушителю! Немедленно по оглашению сего письма открыть ворота замка перед войском своим! Сложить оружие и выдать для королевского суда виконта Дорд дер Приста Крушителя! Повинного во многих преступлениях против граждан королевства! И перед своим королем! Подпись и печать! — проорав свой текст под надвратной башней и всё-таки пустив петуха в конце, комик снова приосанился в седле и глазами показал, мол ваша очередь орать.

— Я не понял, кто это приехал под мои стены и начал тут орать?! Сударь, если вы дворянин, извольте представиться! — крикнул отец вниз и хмыкнул.

— Сударь! Перед тобой маркиз Седерик дер Буль, я направлен его величеством для исполнения приказа! — а это уже не комик начал орать, а худрук заезжего балагана, дядька солидного возраста и не в петушастых одеждах, а в доспехе.

— Какого приказа?

— Препроводить виконта Дорда на королевский суд!

— А замок мой вам зачем?!

— Чтоб пресечь ваше сопротивление!

— А я буду сопротивляться?

— Непременно! Король так сказал. Предлагаю считать формальную часть законченной и приступить к боевым действиям, а то надоело уже шута из себя строить!

— Слушай, маркиз, чего мы орем как дураки, спешивайся, да поднимайся ко мне, обсудим всё спокойно!

— Ворота откроешь?

— Калитки хватит, не так уж ты растолстел, Седерик дер Буль за эти годы!

Всё-таки Витор мастер переговоров, как оказалось. Потому что маркиз послушно слез с коня, передал поводья своему спутнику и жестом велел ему отъехать вместе с трубачами с моста. А сам безо всяких раздумий пошел к калитке, которую открыли на короткое время по команде графа. После его прибытия внутрь замка калитка тут же закрылась, но без фанатизма, всего на один брус.

Кстати, в свою бытность на планете Земля, постоянно возмущался кадрами штурмов крепостей в кинофильмах, где всегда ворота открывались внутрь для удобства штурмующих. И главной фишкой защитников было упереться в створки спинами. То есть заранее никто из персонажей кино не озаботился подготовкой к осаде, не заложил ворота каменными блоками и бревнами. Попав в этот мир, я убедился, что идиоты давно вымерли, а живут здесь продуманные люди, стремящиеся пожить еще какое-то время. В проёмах ворот в теле надвратных башен камнем выложены специальные пазы, а бревна, специально приготовленные для закладки и блокирования ворот, штабелированы рядышком. И никаких закидонов с открыванием внутрь — всегда исключительно наружу, чтоб даже трактор долго думал, стоит ли втыкаться в закрытые воротины. Случись серьёзная осада, во время которой замку будет угрожать захват, и ворота буквально за час будут заложены бревнами и камнями так, что противнику проще будет башню подрывать.

Пока война не началась, ворота не заглушены, а вместе с ними действует и калитка. Впущенный маркиз не превратился в берсерка, рубящего стражу, снаружи тихо. Седерик дер Буль дождался, когда мы с отцом спустимся со стены, а потом начал обниматься с Витором. Вот вам и умение вести переговоры! Да они не просто знакомы, они старые друзья, если судить по мощности, с которой ладони аристократов лупят по плечам и спинам. Пусть и в перчатках, но всё равно небось больно так фигачить по доспехам.

— Ха! Старый черт, мне из-за тебя пришлось трясти свои старые кости на королевских клячах!

— По-моему, ты всегда любил на них попрыгать, что за жалобы? Или уже всё, поник и не скачешь?

— Тьфу, охальник! Я не про дворцовых дамочек, я про лошадей — по этой поре в экипаже не проедешь, верхом всю дорогу как юноша трясся.

— Не знаю, не знаю, телеги с осадными машинами вы как-то дотащили.

— Именно, что как-то. Четверками пришлось запрягать, чтоб не вставали. Зато теперь никто не скажет, что дер Буль не сделал всё необходимое, чтобы взять твой замок. Ты ж миром не сдашься.

— И ты бы не сдался. Вы хоть понимаете, какую глупость требуете? Я своего вассала на королевский суд отдам? С какого такого перепугу? Вассал его вассала не его вассал. Ты сначала представь доказательства вины мне, а потом я вынесу приговор.

— Так он твой сын.

— Так и что? Дорд от того перестаёт быть дворянином и рыцарем? Или вчера Якоб на него шпоры надевал, а сегодня забрать захотел? Или требование впустить в свой замок кого бы то ни было не умаление моей чести? Или законы рыцарства и суд дворянской чести уже отменили? Когда, кто отменил?

— Что ты разоряешься, словно я прихвостень дворцовый. Сам всё вижу, короля подставил кто-то как пацана сопливого.

— Я даже знаю, с чьей подачи, Седерик. А когда и ты узнаешь, заплачешь горькими слезами.

— Не томи, Витор.

— На нас пытались надавить виноторговцы, требовали, чтоб мы перестали сами торговать своим вином. Представь, эти простолюдины решили, что могут что-то требовать от дворян, сидя на мешках с золотом.

— Да не может быть!

— Дорд свидетель моим словам. А когда мы их усмирили и стрясли виру за оскорбление, мерзкие купчишки решили отомстить. Уж не знаю, сколько они денег потратили, чтоб кого-то на нас натравить… боюсь, что этот кто-то и сам о том же мечтал. А уж с деньгами и вообще распоясался. Кому-то я поперек горла встал.

— Да это вообще, черт-знает-что! Витор, зная тебя, я вынужден поверить сказанному. Но даже не представляю, что делать. Как вассал короля, я обязан выполнить его приказ.

— Хрен там, не сможешь.

— Витор, на твоём месте я сказал и сделал бы то же самое. Желаю вам славной победы. Убей меня, если я не смогу убить тебя.

— Прошу прощения, господа, что влезаю в вашу беседу.

— Ох, забыл представить вас друг другу, благородные рыцари. Сэр Дорд дер Прист Крушитель, мой сын и наследник с оруженосцем. Сэр Седерик дер Буль, мой друг и боевой товарищ.

— Уважаемый Седерик дер Буль…

— Мы оба рыцари, давай по именам, мой мальчик!

— Седерик, мы вас разгромим, в этом я даже не сомневаюсь. Но неужели нельзя без лишних смертей? За стенами благородные и простолюдины, достойные сыны Мерсалии, как и мы. Лично я с куда бОльшим воодушевлением кромсал бы врагов нашего королевства, а не его подданых.

— Лихие слова, но слишком самонадеянные для твоего возраста. Витор, он реально хорош в бою?

— Дорд по грудь в крови. Лично отправил в могилу десятки врагов, кажется уже и считать перестал.

— Хм, а так не скажешь. Молодой рыцарь, я вынужден признать вашу правоту, но больший ущерб королевству будет нанесен, если все узнают, что приказы короля не обязательны к исполнению.

— Угу, а еще больше вреда будет причинено, когда все узнают, что приказы короля ущемляют дворянскую честь. Что исполняющие их благородные поступаются своей честью по вине сюзерена.

— Что ты хочешь этом сказать?

— Вы сами всё понимаете. Ваш долг вассала вступил в противоречие с вашим долгом благородного человека. Предлагаю следующее: мы вас по-быстренькому разгромим, а потом выкатим королю обвинение, в котором вы будете свидетелями наших претензий к нему.

— Витор, как ты его воспитывал? Это же абсолютный невежа, без тени уважения к старшим.

— Есть такое дело. Но, по сути, парень высказался верно. Вам с таким отрядом ничего не светит. Мало того, предположу, что вас и отправили такими силами именно для этого. Не пригласили Дорда на суд рыцарской чести, не собрали за зиму достойную баталию, чтоб покарать с гарантией. Нет, вас тупо бросили под мои стены умирать. И поверь, весной против меня пойдет уже нормальное войско как против настоящего мятежника.

— А ты не мятежник, хочешь сказать?

— Пока нет, пока я в своём праве. И потом буду тоже, но думать о том уже никто не захочет. Все будут помнить одно — Прист Крушитель сражается со своим королем и разбил его отряд.

Седерик грязно выругался, никого не стесняясь. Мне даже жалко его стало. Если верить отцу, его конкретно подставили, да еще и сделали жертвой в предстоящем конфликте. Нормальный дядька, поддерживающий идеалы рыцарства и дворянской чести. Мало того, готов их защищать до конца, а не пока выгодно. Нравится мне эта черта в населении — готовность называть белое белым независимо от линии партии и правительства. Нет, если они искренне поверят, то фиолетовое в крапинку будут белым называть, но опять искренне. На моей Земле небось такие же люди жили, да не выдержали конкуренции с хитросделанными умниками.

Глава 2
Вылазка

Переговоры окончились именно так, как и предполагали обе стороны. С одной разницей — предводитель противника уже отравлен нашим информационным посылом. И дело не в том, что мы что-то эдакое сочинили, правда порой ранит также страшно, как предательство. Седерик будет командовать атаку, зная неправоту своего дела, мы атаку будем отбивать с уроном для противника. А потом громко заявим о том, как плохо поступил Якоб Третий. Если нас всех в расход не пустят до того времени.

Посовещавшись и определив порядок наших действий как во время вылазки, так и потом, мы пришли к выводу, что пойдем в набег на ни в чем неповинных врагов не этой ночью и даже не следующей. Совместный план требовал от противника определенных действий, точнее обозначения их враждебных намерений. Будет глупо потом рассказывать про наглых агрессоров, если первый удар нанесем мы сами. Нет, белые и пушистые зайчики так не поступают. Они становятся безжалостными убийцами и рвут в клочья волков только в ответ на их наглую ничем не прикрытую агрессию. Поправочка, в данном случае агрессия прикрыта королем. Но волков это не спасёт.

На самом деле главной проблемой было не ожидание первого удара, а готовность требушитов. Пару этих громадин сейчас собирали в лагере, но пока они со стен больше походили на груду брусьев. По ним ни попасть толком, ни ущерб нанести серьезный. В собранном виде эти машины станут более уязвимы. Почему я называю их машинами? Так реально чудо инженерной мысли по этим временам. Пятиметровой высоты агрегат, здорово похожий на строительный кран, только предназначенный не для подъема грузов, а для их забрасывания его на дальние дистанции.

Солнышко уже садилось, когда мы с отцом и свитой стояли на стене и планировали операцию, вернее в очередной раз прорабатывали детали. Основа уже была обговорена и определена. В который раз убеждаюсь — прав был Суворов, а не Наполеон. Кстати, история Земли вполне четко выставила свои оценки полководческому гению обоих персонажей. И снова те самые требушиты невольно привлекали взор:

— Отец, а почему их так далеко построили от стены? Неужто собираются двигать в собранном виде?

— Нет, в собранном виде их не утолкаешь. Еще и уронить можно, потом чинить устанут. Видать, воздушники сильные в баталии, планируют помогать снарядам в полете. Достанем мы со стены до этих аспидов?

— Достанем, три сотни шагов для пушки не запредельная дистанция. Сейчас мы её наведем, а как потеху затеем, будешь лупить вслепую. А может, они сами кострами тебе цель подсветят, тогда полегче будет.

— Дорд, только без самодеятельности.

— Кто бы говорил, отец! Пока не зачищу заслон перед воротами, сидите тихо. Как в калитку постучимся, выпускай гонцов, а мы пойдем к лагерю. Через полчаса после этого начинай обстрел.

— Достал уже отца учить! Сколько можно одно и то же повторять?

— Это я от волнения. Мне же там крутиться в ночи, не так пойдет, и не убегу от толпы.

— Думаешь, ждут тебя?

— Однозначно. Все уже знают, как мы воюем. Они меня две ночи ждут и ругаются, что не иду. Сто гульденов готов поставить, что так и есть.

— Дорд, может, всё-таки возьмешь Жана с собой? А то, как я его отцу в глаза смотреть буду? Мол, берег его сына, не дал проявить себя в деле, рыцарем стать настоящим…

— Нет уже, мне сейчас не подвиг нужен и не герой среди бойцов, а трусливая расчетливая скотина, которая так за свою шкуру переживает, что всех убить готова.

— Ну да, ты и сам точь-в-точь такой. Сидишь за стеной и вообще не рискуешь.

— А что, я рискую чем-то? Какой в этом риск, когда тебя ждут в одном месте, а ты бьёшь в другое? Это расчет называется, когда прыгаешь в яму с гадюками от стаи львов. Главное, чтоб гадюки за своего приняли.

— Ну ладно, дождемся ночи, а там видно будет.

— Точно! Нам вообще спешить некуда, запасов в достатке, мы у себя дома. Сейчас еще похулиганим, совсем хорошо станет.

Закатное солнце собиралось красиво подсветить сосны на горизонте и облака над лагерем противника, но у него ничего не вышло — всё небо было забито тучами. Это здорово, темнее будет, а темнота друг молодежи, как говорили в моём классе. В том самом, в котором я ухитрился два срока оттрубить, благо со второй ходки досрочно соскочил в обком ВЛКСМ.

Воспоминания эти показались такими странными. Какой обком, какая школа? За шестьдесят с лихреном лет жизни произошло столько всего, что даже странно, как не сбрендил окончательно. Кстати, имевшие место в первое переселение души мысли о невозможности происходящего и версия о дурке, где лежит моё бренное тело, ушли напрочь. Происходящая вокруг дичь оказалась настолько нелепой, что даже мысли такой нет — не может мой мозг сгенерировать весь этот бред. Однозначно, он не мой. Словечко из лексикона одиозного политика по фамилии Жириновский. Тот еще дядька, бессмертный и бессменный предводитель придворного паноптикума. Так и егозит, небось, в своей реальности, штампует перлы, достойные вечности.

— Дорд, а что вы с оруженосцем мутили сегодня?

— А вон он стоит, его и спрашивай.

— Ваша светлость, Жорж велел мне упражняться с магией воды, я согласно его указаниям извлек её из спиритус вини.

— Какой Жорж, какая вода?

— Жоржем он велел его называть на полонский манер в своём доме, я и перепутал. А вода, как оказалось, есть практически везде. Их милость сказали, что моей магии нет преград в мире. Во как.

— Тьфу на вас с вашими завиральными идеями! И ты поверил?

— Отец, у Жана хорошо получается изымать воду и направлять по своему усмотрению откуда хочешь куда угодно, парень делает успехи. А в твоём спирте оказалось примерно двадцать — двадцать пять процентов воды, четвертая-пятая часть. Мы её удалили из образца, теперь там чистейший спирт высшей взгонки.

— Что, еще крепче? Это же пить невозможно!

— Его и раньше пить нельзя было без тренировки. Зато теперь все свойства этой жидкости усилились. И лечебные настои сильнее будут, и средство от заразы в ранах тоже. А знаешь что! Если в спирте растворить жир, то получится… страшное дело! Если этим облить что-то или кого-то, то гореть будет так, что и не потушишь!

— Горючая жидкость? Как земляное масло?

— Лучше. Или хуже, тут для кого как.

— И в каких пропорциях их смешивать?

— Не знаю, отец, надо экспериментировать.

— Вот мы и поэкспериментируем. Сегодня же поставлю людей.

— Угу, только аккуратнее, народ не пожгите.

— На лету схватываешь, Дорд, о том же думаю. Если на головы штурмующих вылить да подпалить дистанционно, то сколько за раз врагов сжечь можно будет…

Так или иначе, но ночь нашего шоу наступила. Участники акции уже извертелись в ожидании, кроме меня, я давно такие воспринимаю как-то без ажиотации. Ну набег, ну опасно, не повод для восторгов и упоения битвой. Честное слово, когда в первом реальном бою поучаствовал, сразу прошло удовольствие от исторического фехтования. Какое удовольствие, какое фехтование?! Меня убить хотят гады, и обязательно убьют, если я их первый не урою. Ни тебе спортивного азарта, ни радости от победы над сильным противником. Другая радость — что жив опять остался.

За прошедшее время мы успели не только подготовить веревки для спуска со стены, но и потренироваться в самом спуске. Удивительное дело — в этом мире не знали стальных карабинов для альпинизма, пришлось объяснять кузнецу, чего я хочу, а потом еще и зачаровывать сталь для придания ей требуемых свойств. Местные умеют производить пружинную сталь, но делают это муторно, дорого и выходит нормально через раз. Три раза рассказывать не пришлось, что гораздо удобнее пристегнуть свою сбрую к кольцу на веревке, чем обвязываться, а потом развязывать веревку. Хоть и дороже. Удобство всегда стоит денег, но на войне оно иногда экономит жизни. Над стеной невидимая в ночи свесилась стрела крана, используемого для ремонта, строительства и защиты стен при осаде. Все механизмы этого ручного безобразия были заранее смазаны и проверены, веревки осмотрены и испытаны — не люблю, когда планы рушатся под собственным весом на гнилых веревках.

Спустились сами, спустили понтон, переправились через канаву группами по три человека. Можно было попробовать и по четыре, но зачем рисковать по ерунде? В рейд отправился весь «десяток» в количестве восемь бойцов плюс я без оруженосца. Добровольцев не искал, да и не думаю, что кто-то был против — добычу мои бойцы любят все, под моим началом готовы в любую переделку. Ну да, этих я в самоубийственную атаку не посылал, они уверены, что их командир с головой дружит. Из оружия у нас маленькие щиты, мечи, кинжалы и луки. Арбалеты брать я запретил, они недостаточно тихо стреляют, для нашей акции не подойдут. Опять же звуковой фон в средневековом лагере отличается от шума военного лагеря техногенного мира. Не рокочут генераторы, не взревывает подъезжающая броня, не звучит музыка из палаток или из передвижного клуба, как вариант, борделя. Так что тихаримся как тараканы на кухне строгой хозяйки.

Наша первая цель — заслон перед воротами замка. И не то, что он помешал бы выслать посыльных на лошадях, но бяку сотворить могли. Стрелой в лошадь попасть или доложить, что гонцы поскакали. А за гонцами могут и погоню отрядить прямо по горячим следам. Причем ночью тут никто в галоп скотину не погонит, эдак можно без коня остаться. Короче, расклад такой, что эту ночь заслон не переживет. Показываю бойцам, пока еще можно шепотом разговаривать, почему я не разрешаю часовым коротать время у костра. Бедолаг и впрямь видно издалека, а сами они хрен кого разглядят, даже слона в десятке метров не увидят, кстати слоны очень тихо передвигаются, у них на ногах подушки мягкие.

Что-то я про слонов вспомнил? Нет, мы не на слонах атакуем, скотина жрет много, а серит и того больше, такую в замке держать одно разорение. Это я от волнения, давно заметил за собой, как неохота что-то начинать, сразу в голове такие мысли умные рождаются на любую тему акромя дела. Идиоты стоят, сидят и даже лежат, укутавшись в тряпьё за палисадом, временными укреплениями. Кто-то молча бдит, кто-то тихо переговаривается с товарищем, кто-то храпит, но все ориентированы в сторону нападения вероятного врага. Или в данном случае — в сторону вероятного нападения реальных нас. А мы-то как раз подвели королевских бойцов — зашли им в спину. Нехорошо вышло, но переигрывать не будем. Кто сегодня первый в моём отряде кричит «Ура»? Как никто не кричит? Ну я так не играю, не до игр мне.

Медленно вышли на позицию, медленно расставились для стрельбы. Было бы лето, воткнули бы по нескольку стрел в землю перед собой, а сейчас нет — влажная земля налипнет на наконечник и повлияет на выстрел. Руки опущены, стрелы на тетивах, дыхание ровное, что там в глазах, не вижу — темно. Вполголоса командую: «Давай!» Тут же парни заработали как механизмы, их задача пустить в видимых противников, в темноту рядом с ними, в неясные контуры по пять стрел. А потом по моей команде кинуть луки на землю и бежать на добивание. Всё как в футболе — резкая атака, прессинг перед воротами противника и добивание.

Каждый солдат должен знать свой маневр. Пусть они сдавленно матерятся на тренировках и громко поносят меня в таверне, когда я далеко. Зато сейчас десяток просто выполнил свою задачу, не потеряв никого. Зачистка происходила под тихие вскрики раненых, переводимых в разряд убитых, под хеканье и матерки напавших. На десяток бойцов противника пришлось сорок стрел с бронебойными наконечниками. Спасибо горящим кострам, все, кто был на ногах получили минимум по паре стрел. Те, кто вскакивал, тоже. Один сильно тормознутый или оцепеневший от ужаса не поднялся до самого конца, от страха он даже закричать не смог, так и умер лёжа.

По моей команде трое побежали вокруг палисада, отыскивая потенциальных звездочетов и сирунов, двое метнулись за брошенными луками. Остальные избавили трупы от уже ненужной им экипировке. Я приказал забрать всё оружие и щиты, даже полное гов… некачественные образцы. Всё ценное они и сами догадаются взять, выучка позволяет. Десять минут, и мы выходим из временного укрепления в сторону ворот. На всякий случай у троих помимо меня руки заняты только щитами и мечами, мы боевое охранение мародерки. В таком порядке доходим до ворот.

Отстукиваю условленный сигнал, отвечаю не неминуемый вопрос: «Кто там?» Чуть не ляпнул сакраментальное: «Это я почтальон Печкин, принес газету про вашего мальчика», это меня отпускать начало. А рановато, мы еще не всё сделали. Пока мой отряд относит в кордегардию хабар, наблюдаю, как гонцы выводят через калитку своих лошадок. Им теперь пешочком топать, ведя транспорт в поводу, пока не рассветет. Вспомнил, как в детстве также в поводу вел по грязи велосипед. Да, лошадь удобнее, грязь на колеса не налипает. Помню, тогда они вообще перестали крутиться, волоком пёр. Однозначно, лошадь удобнее.

Из темноты вынырнул отец:

— Как прошло, Дорд?

— Как по писаному, без потерь и лишнего шума. Так что всё по плану. Один нюанс — грязновато там, дай нам побольше времени, минут сорок, а потом начинай.

— Хорошо. Сильно там не рискуй.

— Где я, и где риск? Ты ж знаешь, я ежели испугаюсь чего, так вообще не полезу.

— И правильно. Лучше умный и живой, чем мёртвый и дурак. Вот еще, я сейчас на стене стоял, требушиты чуток видно, так что не совсем вслепую бабахать буду.

— Пушку осматривал, не проржавела?

— Обижаешь, я свою лапочку чуть не самолично после каждой стрельбы маслом смазываю. Уже Анна ревновать начала. Тебе еще не рассказывал, мы с девочками порой такие маневры устраиваем! Они отличными бабахерами стали.

— Кем?

— Ну этими, которые бабахают! Порой даже орудийную прислугу заменяют, вроде вертихвостки, а с оружием бой-бабы! А всё ты, Дорд! Превратил сестер в воительниц.

— Я рад за них, лучше уметь защищаться и никогда не попасть в переделку, чем не уметь и нарваться. Всё, мы пошли!

И мы пошли. По договоренности с отцом нашей задачей было нападение на лошадей, если их бросят охранять. Я был в дичайшей уверенности, что умные люди вспомнят подробности нашей прошлой военной компании и будут ждать меня и моих диверсантов. Будут ждать ночь, вторую… на третью в лагере начнется смертоубийство и разгром. Что сделает боевое охренение? Охренеет и бросится ловить меня среди разрушаемых осадных машин? Я бы так и сделал. А эти? Или поступят также, или никуда не сорвутся без команды, которая не поступит ввиду сильной занятости командира… так что ясно, что ничего не ясно.

А ведь у нас был план «Б», по которому мы без героизма доползаем до табуна и просто закидываем его стрелами. Когда я его озвучивал, не только благородные, даже мой десяток отворачивал глаза и морщился. Что примечательно, никто ничего не сказал. Ни одной фразы, позволяющей понять, что об этом думают бывалые вояки. А думали они примерно одно и тоже: «Из какой бездны тебя сюда принесло?», это было видно по кончикам подрагивающих хвостов, по выпущенным из подушечек пальцев когтей, по красным огонькам в прищуренных глазах. Во всяком случае мне все эти детали привиделись чуть не наяву. Да чего вы на меня так смотрите, твари!? Пожечь всю технику противника в лагере, взорвать самолёты на аэродромах, корабли в порту потопить — это классика боевых действий! Так то техника, а то лошадки. «То бензин, а то дети!» в этом мире жизнь коня зачастую ценится выше, чем человеческая. А еще кони красивые…

Вот такой я урод, мне мои соратники, бойцы мои и отцовы ближе и дороже самой породистой кобылы. Так что план «Б» у нас есть. Забрали сильно влево и подошли к стану врага сбоку с той самой стороны, где замечена коновязь, там же и загон должен находиться. Расходимся вокруг лагеря парами, вернее три пары бойцов разбегаются перед лагерем. Их задача найти секреты противника, не выдав себя. Старательно вдалбливал — если не найдете ничего подозрительного, всё равно к загону не подходить! Задача — вернуться ко мне и доложить, что ничего не нашли. А если найдут — тем более вернуться и доложить. В случае обнаружения дать звуковой сигнал и бежать к замку без героизма, мы тогда все к замку побежим.

Глава 3
Результаты и выводы

Все три группы вернулись тихо. Две доложили, что противника не обнаружили, зато впереди услышали лошадей в большом количестве. А вот третья группа порадовала — почувствовали запах дыма, не поленились сползать, на самом деле ходили скрючившись, ползать в этом мире никто не умеет кроме меня. По словам бойцов в небольшой ложбинке сидит человек пятнадцать и чего-то ждут. Как раз понятно, чего они ждут. Я даже могу себе представить, что где-то неподалеку от табуна сидит в кустах и вояка, который должен поднять тревогу, только мои бойцы его не заметили. А он их, так что всё не так уж плохо. Пробираемся через сжатое поле к этому овражку и замираем. Ага, ветерок в нашу сторону, огня не видно, а вот запах выдаёт. Это они еще не курят, нет такой моды. Картофель уже выращивают, а курить еще не начали, во всяком случае в Мерсалии и Иманте.

Стоило нам занять самые козырные места, как… ничего не началось. Сидели и скучали еще минут десять, а потом до нас донесся звучный громкий раскат. Баааахххх! Звук, приглушенный расстоянием в несколько сотен метров, не бил по ушам как кнутом, а был слегка похож на одиночный выстрел из АКМ, того который в калибре 7,62. Но если сравнивать с чем-то местным и тутошним, то более всего он походил на резкий удар молотком по нашим воротам. Очень большим молотком, очень резкий удар. Да, доносился звук как раз от замка. Мои аж на месте подпрыгнули. Они, конечно, слышали звук парового ружья, но с папиной пушкой тот бах не сравнить. Калибр в два пальца это вам не один, тут совсем другая моща из ствола рвется, преодолевая звуковой барьер.

Я рассказываю долго, а на самом деле движуха прямо летит, меньше, чем через секунду в другой стороне, в стороне вражеского лагеря послышался звук попадания снаряда во что-то. Тупой звук удара, словно в землю воткнулся… снаряд от ЗУшки и не взорвался. И алармистские крики в лагере. Минута тишины примерно, и новый грохот от замка, а потом звонкий удар, и треск и опять крики… И снова бабах, а потом еще один. Лагерь весь наполнился ором, командами, бардаком, причем среди встревоженных и панических попадались и крики боли или отчаяния.

Только нам было не до криков, нашей задачей была та группа противников, которая ждала нас. А посмотреть было на что, света костра хватало. Их старший, судя по его жестикуляции и метаниям туда-сюда, никак не мог определиться с целями: не то остаться тут и дождаться диверсантов, не то бежать в лагерь помогать ловить врагов и спасать своих. Два бабаха потребовалось ему, чтобы принять решение — он располовинил отряд и с одной группой побежал в лагерь на выручку гибнущим товарищам, а вторую половину своей группы оставил дожидаться нас. Грамотное решение, одобряю. И вообще, как командир, и в данном случае. То бы мы просто коней свели, а то сначала с этими бой устроим.

— Бойцы, приказа резать лошадок не будет. — В темноте словно лампочки включились, сразу восемь лампочек. Это мои бойцы заулыбались. — Сведем сколько сможем, остальных просто по полю разгоним. Но сначала надо оставшееся охранение положить, причем тихо.

— Ваша милость, это мы со всем своим удовольствием!

— Да, не извольте даже переживать, мы их прямо отсюда всех в ёжиков превратим. — Вот балаболы, наслушались от своего начальника словечек и щеголяют теперь.

— Приготовились? Первые двое — в самого левого, вы двое по следующему, вы в того, который с алебардой, вы двое в длинного… первый залп вместе, потом по готовности сами выбираете цели… Давай!

Одновременно с этим я рванул вперед и вправо чуть не быстрее стрел, но при этом не перекрывая сектор стрельбы. Моя задача была не дать сбежать тем, кто останется невредим, поэтому я бежал в сторону лагеря. Бегу и вижу, что один успел среагировать на попадающие в товарищей стрелы, ломанулся именно туда, к своим. Вот только я уже на пути, и у меня меч в руке, а ему некогда было вытаскивать своё оружие. Мой удар мечом с плеча на развороте совпал с попаданием стрелы в спину. В мою спину. Видать, кто-то быстрый и глазастый успел среагировать на беглеца, а вот попасть в него уже не успел. Подбираю отлетевшую от сюрко стрелу, пригодится еще. Смотрю на голову, откатившуюся от беглеца, прикидываю, как не вляпаться в невидимую в темноте кровь, явно натекающую сейчас из шеи. А то еще поскользнусь, и буду как любит отец выражаться, по грудь в крови.

— Парни, кто сейчас в меня попал? Ну?!

— Я, ваша милость. Я не в вас стрелял.

— Да уж понятно, что не в меня. Держи стрелу, молодец. Если бы я не ломанулся, ты бы его наверняка остановил. Хвалю за выучку и правильные действия, нам сейчас сбежавшие совсем не нужны.

— Рад услужить, ваша милость!

— Не кричи. Там закончили?

— Да. Мелочевку собрали, крупное не трогали.

— Хорошо, ты и ты впереди всех скрытно движетесь к загону, ты налево, ты туда. Смотрим в оба глаза, кого найдете валите наглухо. К лошадям без команды не подходить.

И снова мы перед загоном, пару минут постояли согнувшись, вроде никого. По моей команде половина отряда снимает жерди, освобождая противоположную от лагеря сторону от ограды. Еще четверо стоят с луками наготове, удерживая щепотью стрелы на тетивах — мало ли кто припрется. Даже не удивлен, что лошадки не спят, в лагере суета, крики, треск и бабаханье попадающих куда-то снарядов. Части коняшек это настолько не нравится, что они плюнули на боевые действия и смазали лыжи. А мы и не против, посторонились и дали им уйти в поля. Некоторым еще и ладошками по крупу похлопали, давая понять, что всё они решили верно — не их эта война.

Всё, выжидать нет смысла, кручу рукой над головой, подавая сигнал собраться, а потом командую брать кто сколько ухватит и вести в замок. Короткие куски веревок с карабинчиками на концах вынимаются из подсумков, оставшиеся самые смирные лошадки цепляются на сворки, уходим! Точнее уезжаем верхом без сёдел. Оставшийся десяток лошадей подумал-подумал и потрусил за нами — страйк! Гнать нельзя, тормозить тоже, так что рысим чуть быстрее пешеходов в сторону ворот. Перед вражеским палисадом, зачищенным в начале ночи, нас окликают — свои! Отец не подвел, выставил заслон из дружинников во главе с Крутоном на случай погони.

Перед воротами спешиваюсь, бегу к калитке, стучу.

— Всё в порядке, открывайте быстрее ворота!

— Слушаемся, ваша милость! Много у вас там?

— Утром посчитаем, дохрена!

Двое из заслона уже собрали бесхозных коней, увязавшихся за нами своей волей, поглаживают морды, одобрительно наговаривают, чтобы те окончательно успокоились за приятое ими решение. Всё верно, ушастики, тут вам и стойло тёплое найдут, и телеги с требушитами по грязи тянуть не заставят. Да и кормежка не как в полевом лагере.

— Отеееец! Хорош пулять! Мы дома, прекращай бабахать, лошадки боятся!

Этот момент мы не продумали, могло сорваться, если бы кони отказались идти в замок, над которым стоит непривычная им канонада. Ну как канонада, расчет устал или отец, но выстрелы раздаются уже где-то раз в три минуты. А то бы точно табун не довели до замка, кони при каждом выстреле вздрагивали.

Утром подводили итоги нашей вылазки. В пассиве двое раненых, получивших колотые раны в процессе добивания противников, не согласных с нашим сценарием. А еще я спать хочу как из пистолета. Адреналиновый прилив сошел, и я начал зевать так, что аж челюсть заболела. Раненых на перевязку, лошадей распихали по стойлам, пристройкам и еще куда-то за хозяйственном дворе. Вон уже кто-то побежал навес им делать — негоже под зиму под открытым небом скотину держать. А лошадок мы привели шестьдесят штук без двух! Личный рекорд, так его растак. Пожалуй, я теперь заслуженный конокрад Мерсалии, а не просто почетный цыган. Человек семнадцать мы уработали с диверсионной группой, сколько-то еще отец из пушки покрошил, ну пусть еще пяток, заметная убыль, особенно с учетом того, что у нас пока без потерь.

Спать хочется, спасу нет, но я вместо этого карабкаюсь на самую высокую башенку нашего донжона. Уж очень охота посмотреть, как там требушиты поживают. Не увидел, только зря лез. Толи они откочевали в теплые края, толи просто прилегли отдохнуть. А может всё проще — дымка над землей скрадывает их очертания? Не уверен, что стрельба практически вслепую по ранее произведенном прицеливании могла быть столь эффективна. А вот не пойду спать, подожду, когда туман развеется.

Разбудил меня звук работающей пушки. Осмотревшись, я был вынужден констатировать, что во сне я не только уполз со стены, но еще и как-то забрался в свою кровать, даже разделся! Эк меня размалинило! Не, сам я до такой глупости бы не додумался, в смысле тратить силы на разоблачение. Выходит, слуги и отнесли, и раздели. А чего там за бабахи, осада что ли? Одеваюсь, иду на стену.

— Дорд, сынок! Ты чего, уже проснулся? Выспался?

— Отец, я бы еще часов пять проспал, да только ты шумишь сильно. Кстати, а чего шумишь?

— Вчера не доделал дело, один требушит устоял, пришлось вот доделывать.

— Убил?

— Убил! Уж не знаю, насколько сильно там всё поломано, но теперь не торчит.

— Батя, вспомни сосну, которую мы по весне уронили одним выстрелом. Что там уцелеть может? Пусть новые везут теперь.

Героями дня были граф со своим артиллерийским расчетом и я с «десятком» диверсантов. Пусть радуются жизни пока, они еще не знают, что завтра станут первыми пластунами-арбалетчиками. Сначала буду учить их ползать, а потом перезаряжаться лёжа. Раз у меня такая команда специфическая, которая поголовно научена и луком владеть, и арбалетом. Про щит-меч молчу, с этим всё стабильно. Жан, бедняжка оруженосец, тоже подвергнется той же экзекуции, раз хочет на диверсии ходить. Но это завтра, а сегодня у меня банные процедуры, перемежающиеся лёгким развратом с личной служанкой.

О! И не забыть предупредить Бэллу и Стеллу, что я и над ними готов поизмываться, вдруг захотят ощутить прелесть начальной военной подготовки. Сестры нашлись, не сами, а посредством слуг, на смотровой площадке донжона, моего любимого места в замке. Они осматривали диспозицию и обсуждали перспективы военного конфликта. Я не удержался, а вместе с ними помечтал о том, как мы весело разгромим агрессора, а потом спляшем на их костях.

Положа руку на сердце, в этот момент я слегка усомнился в правоте концепции о том, что боевые действия лучше вести на вражеской территории. Конкретно в данный момент всё слегка наоборот обстоит, во всяком случае внешне: мы в домике, в тепле и с банно-прачечными процедурами, подкрепляемыми сексуальным обслуживанием, а противник в палатках на ветру, еда на костре, отхожее место за кустами, половая жизнь исключительно с командирами и в очень извращенной форме. Даже удивительно, почему они не заняли опустевшую деревню? Неужели опасаются сгореть заживо ночью или быть уничтоженными по частям? Или боятся, что свои осадные механизмы не уберегут силами часовых? Так и так же без камнемётов остались… А сгореть заживо в крестьянских избах и впрямь легко. Достаточно магу-боевику ночью выйти на пробежку, и всё. А кто у нас сильный огневик, неужто Витор дер Прист? А кто прославился диверсиями во тьме ночной? Точно, его сын и наследник! Так что правильно они делают, что в деревню не зашли, лучше мерзнуть живым в шатре, чем гореть в избе.

— Девочки, вы будете учиться новым приёмам войны, идеально подходящим к вашему основному оружию?

— Когда?

— Да вот прямо завтра, вместе с моими бойцами.

— Мы готовы, да Стелла?

— Готовы-готовы! Что нужно от нас?

— Мужская одежда, которую не жалко пачкать и порвать, которая не стесняет движения.

— А это обязательно?

— Обязательно. Воевать вообще удобнее в мужской одежде. Женская для этого не приспособлена.

— Мы поговорим с мамой.

— Куда уж без неё. И имейте в виду, заниматься придется вместе с моими вояками, они потом обязательно начнут хвастаться, как видели графских дочек, ползающих в грязи.

— Ползать?! В грязи?! Ты с ума сошел?

— Ну нет, значит нет.

— Нет, значит да! Да, Бэлла?

— Да, Стелла!

На следующий день занятия передвижению по-пластунски начались со скандала. Сначала я показал технику, а потом ни мои диверсанты, ни Жан не смогли повторить. Они сначала извивались и корчились на земле как черви-паралитики, а потом начались выкрики типа «Нафига это нужно? Сто лет стоя воевали, еще сто лет также воевать будем! Не по покону!» Тренировку я проводил на стрелковом рубеже напротив мишеней. То есть от места возлежания несостоявшихся пластунов до мишеней было сто шагов. Вся наша гоп-компания ушла к мишеням, а на наше место внезапно пришли сёстры, одетые в неброские мужские костюмчики и камуфляжные накидки.

По моей команде в виде взмаха рукой девушки легли на землю.

— Бойцы, вон там, в сотне шагов лежит противник. Кто его видит?

— Да вроде кто-то есть.

— Сёстры вашей милости, кто ж еще! Видно просто плохо.

— Попасть в них сможете?

— Да кто его знает, может и попадем, может не с первого раза.

— А они в вас?

— Лёжа? Да как лёжа-то стрелять? Из арбалета можно, хоть и не привычно. — мнения бойцов разделились.

И тут я еще раз махнул рукой, разрешая лупить по мишеням. Громкий сдвоенный звук ударил по ушам, тут же рядом с нами щелкнуло по доскам мишеней и в них появились характерные отверстия. Народ в испуге отпрянул от щитов.

— Ваша милость, они ж нас перестреляют! Насмерть убьют, видел я трупы после ваших бабахов!

Ещё одна отмашка, еще один залп по мишениям.

— Если бы среди нас стояли вражеские маги, первым делом удар бы пришелся по ним. И что было бы с магами?

— Да понятно, что, в покойники бы записали.

— Правильно. А если бы так на магов охотились арбалетчики? — помогаю им понять, чего я хочу.

— Ранили бы мы их, чай не хуже ваших сестер бьём. Попали бы, точно бы попали!

— Мало того, вы бы еще и живы остались при этом. В лежачего стрелка что из лука, что магией попасть гораздо труднее. Так что сначала учитесь подползать к цели по-пластунски, а потом и заряжать арбалет. Пока не научитесь, так и будете червей изображать. А мне черви не нужны, мне нужны змеюки ядовитые.

Конечно, Бэлла со Стеллой не родились пластунами-снайперами, вчера вечером мы с ними готовились к показу сегодняшнего номера. И ведь получилось! Если уж дочери графа умеют такое, то бывалым воякам или оруженосцу сэра Дорда стыдно не научиться. И бывалые вояки ползали и заряжали, стреляли и ползали вместе с Жаном. Он попытался заикнуться о несовместности благородного звания и такого способа ведения боевых действий, но моё предположение, что таким макаром он решил обвинить меня в неподобающем поведении, мигом всё расставило на свои места. Под дружный гогот моих дружинников. Кстати, те очень чётко всем давали понять, чьи они люди. Пусть их виконт и с закидонами, и графские не ползают целыми днями по двору, зато и в карманах у большой дружины не звенит, и по столичным борделям они не хаживали. А это в солдатской среде статус такой, что не поспоришь.

Следующий день не принес ничего нового кроме парламентеров. Да и те были старые, особенно маркиз Седерик дер Буль. Граф как обычно никого в замок не впустил, кроме старого друга, подчеркивая тем самым своё отношение к осаждающим. Зато главу посольства в этот раз пригласил в донжон и переговоры вёл в обеденном зале, ставшем на сегодня залом приёмов.

— Извини, Седерик, у меня сегодня подадут не благородную оленину, зажаренную на бивачном костре, а банальных каплунов в соусе Прист. Ты такого безобразия, небось, и есть не станешь.

— Стану! И хватит издеваться. Могу напомнить, как ты жрал вместе со мной не благородную оленину, а такую же благородную лошадь, твою, между прочим, которую пришлось добить, когда её со скалы сбросило ударом воздушника.

— Так куда деваться было, ежели кроме той лошади у нас ничего не было в котел положить, даже блохи разбежались. Я ж за тебя радуюсь, что ты, Седерик, не утратил тот дух авантюризма и готовность питаться отбросами из одного котла с другими отбросами. Притом, что маркиз.

— Это ты меня сейчас оскорбил?

— Ты что! Польстил, что ты как всегда крепок телом, молод душой и рот полон зубов! Да ты пей, вино отличное, хорошего урожая.

— Кстати о вине, ты в этом месяце собираешься свою настойку королю посылать? Вроде обещал каждый месяц…

— Я обещал по своей воле, а не нанимался. Ныне на то нет моего желания. Да и боюсь, не подавится Якоб моим вином. А тогда какой смысл его поить?

— Я тоже не подавлюсь, не надейся!

— Не надеюсь, Седерик. Тебе я приготовил другую участь, уморю тебя пирогами с рыбой и клюквой.

— Нет! Только не это, знаю я твои пироги, Витор!

— А вот и их несут. Не ешь их тогда, Седерик, а то как прошлый раз обожрешься.

— Как же, жди! В этот раз я вина выпью побольше, и останусь жив.

— Погоди, ты на переговоры пришел или пожрать за чужой счет?!

— Ну и на переговоры тоже. Граф, ты сражаешься нечестно!

— Не понял, обоснуй свои слова.

— Напал ночью — раз! Увел коней — два! Побил нам осадные машины магией — два!

— Три. Постойте, маркиз! Ты мои требушиты видел? Раз я без машин, тогда и вы без машин воюйте! И баталия у вас больше! Пока не сравняемся в числе, буду считать бесчестной вашу сторону.

— А про коней что скажешь? Покрал твой сынок опять коников?! А какие кони были! — чуть не всплакнул Седерик.

— Каких коников? Тех, что на моих полях паслись? Так они мои и были. Иначе и быть не может, чей табун в моих полях может пастись как не мой!

— Сдурел, кто под зиму лошадей на выпас гонит? Там и травы нет.

— Мои кони, мои поля, когда хочу, тогда пасу!

— Погоди, то наши кони были. Витор, ты меня не путай! — О как, кажись Седерик так глубоко погрузился в переговорный процесс, что сейчас петь начнет. Как незаметно он набрался. Или это отцовы проделки? Точно! Он ему крепленое вино в кубок льёт и льёт.

Глава 4
Еще одна победа

Вечером намерзшееся посольство, так и стоящее перед воротами, получило обратно своего главу, положительно решившего на переговорах основной вопрос, но так и не добравшегося до порядка ведения боевых действия. Угнанных лошадей ему тоже не вернули. Маркиза погрузили на ту лошадь, на которой он приехал, подперли с двух сторон герольдами-трубачами, и вся команда потрусила в лагерь. Что бы кто не говорил, но польза от этих переговоров была обоюдная. Королевское войско сэкономило на питании и смогло убедиться, что их лошади теперь не их. И что вылазку организовал действительно граф дер Прист Крушитель, чтоб ему плохо какалось.

Мы тоже разжились информацией, прежде всего о боевых потерях. Вражеская баталия лишилась двух магов и тридцати простых бойцов, почти всех лошадей, двух требушитов и тарана. А таран-то как в список попал?! Оказалось, стоял неподалеку от требушитов уже собранный и готовый к применению, пока не попал под обстрел чисто за компанию, ввиду рассеивания снарядов вокруг точки прицеливания.

Начиная со следующего дня, обстановка очень изменилась. Прежде всего в том, что противник после первой же попытки перестал пытаться блокировать ворота. Когда еще до переговоров они попробовали произвести ротацию заслона, то быстро поняли, что менять некого. Мало того, отряд прямо днем обстреляли из засады, уполовинив его. Это стало отправной точкой новой тактики дер Приста Крушителя. Отсутствие лошадей у агрессора и похолодание, наконец-то сковавшее осеннюю грязь, сделали наши конные группы практически неуязвимыми. Если бы не маги во вражеском стане, было бы совсем весело. Вассалы по команде графа прислали подкрепление, и силы сравнялись по численности. Еще через день враг оказался полностью блокирован, а на его магов началась охота.

Охота в полном смысле слова велась нашим «десятком», от которого осталось шесть человек. Что могут сделать шесть бойцов с арбалетами? А если к ним добавятся две девочки-подростка и один рыцарь с паровыми ружьями? Отец почти два часа сопротивлялся, а потом вывесил белый флаг. И на следующий день после присоединения к нам баронского отряда, мы начали охоту. На рассвете мой десяток в камуфляже подполз к лагерю, бойцы на сотню шагов, а сестры на двести и устроили себе комфортные лёжки на войлочных попонах.

Через четверть часа в то же место прискакал отряд конных лучников, начавших метать стрелы по лагерю с шестидесяти шагов. О прицельной стрельбе речи не шло, но наверняка в кого-то попали. А еще изрядно попортили врагу нервы. Как только противник смог обеспечить внятный ответный поток стрел, конные стрелки отскочили на безопасную дистанцию и вновь налетели через пять минут. И вот тут на отражение их атаки выдвинулись маги. Вдогонку улепетывающим лучникам полетели ледяные и водяные стрелы, усиленные ветром, нескольких наших бойцов даже смогли ссадить из седел, причем двоих фатально. А как только поток магических ударов иссяк, по выступившим вперед магам начал прицельно долбить наш отряд кто стрелами, кто пулями. По договоренности, конные лучники сделали дугу и снова демонстративно пошли на лагерь своим сократившимся составом.

Не доскакав до дистанции эффективного поражения лагеря из своих луков, кавалеристы остановились, взяли на стремя нас и рысью погнали в поля. Бежать, держась за стремя, гораздо легче, еще и конский круп худо-бедно прикрывает, а оставаться на позиции было уже нельзя — нас вскрыли. Но своё черное дело мы сделали, сминусовали четырех магов из вражеской баталии. Больше всего не люблю магов, хотя они и из одного со мной сословия. За что не люблю? А за дистанционные атаки, очень мне не понравилось под них попадать этим летом.

В это же самое время еще пара конных отрядов рыскала по округе и отлавливала мародеров и фуражиров. Смысл действий что у тех, что у других один — найти пожрать. В чем разница? Фуражиров посылали командиры, а мародеры шли сами. Нашим бойцам было без разницы, они собирали всех подряд из числа готовых сдаться, и убивали всех сопротивляющихся. В обезлюдевших окрестностях любое шевеление означало только одно — там или вооруженный противник или вооруженный союзник.

Прошли еще сутки, и ситуация снова изменилась: по нашим подсчетам численный состав войск теперь сравнялся. А вот качественная оценка боеспособности, произведенная нашими бывалыми вояками, дала однозначный вывод, противник на грани потери боевых качеств, как моральных, так и чисто физических. Холод, отсутствие транспорта и сильно уменьшившиеся запасы пищи, фактическое окружение и постоянные наскоки кавалерии уронили готовность королевской баталии к бою до нуля.

На следующий день к лагерю подъехал шевалье Крутон. Сзади него в поле между замком и лагерем стояла пушка и ядро из магов всех мастей, включая мелочь Пристов Крушителей с ружьями. По обеим сторонам ударного ядра выстроились конные крылья дружин, графская справа, баронская слева. Крутон подъехал с белым флагом на копье в полном молчании, навстречу ему вышло несколько человек в богатых доспехах. Мы нарочно послали незнатного дворянина, чтобы подчеркнуть, насколько рядовое событие сейчас происходит. Мол, никого уговаривать и давить авторитетом граф дер Прист Крушитель не собирается. У королевской баталии есть всего один шанс сдаться без каких-то условий. Действительно, не с Крутоном же их обговаривать. И есть вариант умереть здесь и сейчас, если нет желания капитулировать.

Уже после Крутон рассказал, что маркиз дер Буль заявил о желании говорить с графом. Крутон ответил, как учили, мол время переговоров прошло, граф будет разговаривать со своими пленниками или убивать своих врагов. А сейчас на промороженном черном поле, покрытом белыми пятнами инея, в полной тишине развевался белый флаг на копье Крутона, а дальше лицами к нам стояли ряды таких же безмолвных бойцов противника. Замерзшие, утратившие надежду на победу, оставшиеся без коней и половины боевых магов, они стояли напротив нас, сытых и уверенных в себе. Даже пар поднимался над баталиями по-разному: сытый воин вместе с конем парит гораздо гуще, чем голодный пехотинец.

Еще через минуту молчаливого стояния Крутон развернул коня, давая понять, что время выбирать кончилось, а молчание противника мы расцениваем как готовность умереть. «Стойте! Мы сдаёмся!» — маркиз Седерик, командующий баталией, вышел вперед и бросил на землю свой щит, а следом перевязь с мечом в ножнах. Как опытный вояка он не стал предпринимать никаких патетических действий, а просто прошел вперед и в сторону, где встал, обозначая место для разоружившихся пленников. Его командиры и соратники из числа благородных начали вслед за ним бросать в одну кучу своё оружие и даже части доспеха. Уже ничего не жалко, их имущество всё одно достанется победителю. А раз так, какой смысл таскать на башке тяжелый шлем или наплечники, бряцать стальными набедренниками об латную юбку? Мы со своей позиции слышали глухие стуки и дребезжание оружия и амуниции, бросаемой в одну кучу.

Даже странно, никакого ликования в нашей баталии не наблюдалось. Не то бойцов еще не отпустило, не то они были не очень довольны тем, что нашим организмам не дали выплеснуть всю ту ярость и адреналин, которые наши тела вырабатывали перед боем. А может, дело в другом: мы смотрели, как такие же как мы вояки испытывали сильнейшее унижение в жизни, и где-то в душе сочувствовали им. Таким же подданым короля Мерсалии, если вспомнить этот нюанс. Кое-кто наверняка уже прикидывает последствия этой победы. Очень неоднозначные последствия.

Да и хрен с ним! Сегодня мы выжили, а завтра будет видно. К вечеру всех отпустит, пойдет пьянка, праздник по шикарному поводу — очередная блестящая победа графа над сильным противником. И обошлась победа всего в десяток погибших в мелких стычках с нашей стороны. А про раненых вспоминать вообще не принято.

Маги и бесталанные благородные идут налево, их принимают наши дворяне, простолюдины собираются в большую группу направо. Они под присмотром наших дружинников. Сейчас обыскивать всех на ветру в толпе бесполезно, простых вояк обыщут перед тем, как засунут в камеры, которых в нашем подвале изрядное количество, как в любом замке уважающего себя вельможи. У солидных людей и врагов бывает изрядно. Благородные в присутствии других аристократов дают клятву не умышлять против пленившего их графа, не пытаться бежать и принять все меры по сбору выкупа, который будет установлен для каждого индивидуально. Дворян не обыскивают, даже кошели не ищут, но те, что на виду, срезают. Цену имеют не только лошади, порой оказывается, что даже у дворянина есть цена. И тогда каждый аристократ старается её сбить, никто из них не закричит в запале «Я стою дороже!», как Гай Юлий Цезарь в моей истории.

К ночи в замке стало гораздо менее людно — из него ушли крестьяне, не пожелавшие провести в стенах замка ни одной лишней ночи, а пленников рассовали по камерам. Каждой семье выдали продуктов и фуража для скотины на первое время. Ведь дома многих окажутся разграбленными, а это прямой косяк их сюзерена, допустившего чужаков в своих землях. Такой вот симбиоз благородных и черни, идущий на пользу всем. А если честно, налицо грамотное и разумное узаконенное крышевание слабых сильными. Пастырь должен заботиться о своем стаде, беречь его и приумножать. Только тогда он сможет его доить, стричь и резать на мясо.

В зале приемов, который обеденный, а нынче пиршественный, едва хватило места всем собравшимся. А вроде такой большой мне казался, когда мы в нем завтракали в кругу семьи. Сейчас тут помимо нашей семьи и Крутон, и бароны с нашими и их оруженосцами, и Седерик со своими командирами, и опять-таки живыми оруженосцами. Да, они пленные и бывшие враги, но при этом они благородные господа, Седерик старый друг Витора, а оставшиеся в живых маги — друзья Седерика, а значит каким-то боком и нам не чужие. Пьём и произносим тосты за славную победу, за здоровье графа, его прекрасной супруги, его героического наследника, за прекрасных дев-воительниц, за наших баронов… Потом и до здоровья пленных дошла очередь. Но сил на тосты за их здоровьяе хватило уже не у всех.

Если раньше тут пили только сухие вина, то теперь и крепленые присутствуют. Народ пьёт, хоть и не простой, но пока не очень грамотный в части сортов алкоголя. Так что мешают, понижают градус, увлекаются и не распознают крепость напитков… «Признаю свою вину, меру, степень, глубину. Но позвольте, я вернулся из войны да на войну!» Опять же Витор дер Прист Крушитель уже знает все эти нюансы приема внутрь спиртных напитков, Присты знают про вино всё! А раз поставил на стол кувшины вперемешку, значит считает это правильным. Или преследует какие-то неочевидные вещи. Прошлый раз весьма успешно выманил у Седерика сведения о численности его баталии и их потерях. Кто я такой, чтоб осуждать его? Да я и сам готов фокусничать, если есть цель и есть способ её достижения, то почему не использовать?

Утро было поздним, утро было добрым. На горизонте не маячил никакой отряд врага, организм не мучился похмельем. Кстати, такая интересная история — я за все свои жизни ни разу не словил этого чудного, по словам специалистов, состояния. Говорят, оно таит в себе непередаваемые ощущения, которых они не могут мне описать словами, поскольку реально непередаваемые. Вероятнее всего это не происходит из-за доз, поглощаемых моим организмом. Видимо слабый алкоголь, понемногу потребляемый им, не способен отравить это тело в достаточной мере. Ну и ладно. Причем тут похмелье?

Притом, что не все смогли похвастаться его отсутствием. Военный совет проходил именно в составе непохмеляемых. Отец, Анна, я, внезапно Седерик и два из баронов, вассальных графу. На повестке дня один вопрос, что делать? И множество вариантов ответа: поехать сдаваться, пойти войной на короля, поднять мятеж в Мерсалии, попробовать договориться. Оказалось, что в отсутствие интеллигенции в её классическом виде, которая никогда не отвечает за свой трёп, у всех остальных людей принято отвечать и на этот сакраментальный вопрос, и за базар.

Первый вариант отмели сразу, второй обсудили… и тоже отложили как нереальный. То есть войной пойти реально, а вернуться победителями — уже нет. Поднять мятеж, объявив короля попирателем дворянских природных прав, умалителем их чести, бякой и гадиной — вариант вполне рабочий. Но уж больно гадко пахнет от него. Отстояв свои свободы и интересы, мы своими действиями не просто могли ослабить, а однозначно ослабляли королевство и давали повод или причину соседним королевствам напасть и порвать в лоскуты свою страну. С понятием страны тут пока не очень, практически каждое королевство или герцогство пока есть пазл из графств, княжеств, прочих территорий с особым статусом. И собраны они вассальными присягами, какими-то договорами, географическими особенностями. Многие де-юре отдельные королевства настолько интегрированы друг в друга или просто похожи, что невозможно понять, в каком ты государстве находишься, если не выяснять это специально.

Так что рабочий вариант может привести к крупной разборке на много лет, в центре которой окажется территория уже бывшей Мерсалии. А вот вариант с посольством к королю и попытка разрулить ситуацию менее реальная, зато сулит в случае успеха мир и процветание как графству, так и всей Мерсалии. К такому выводу пришёл военный совет, а не я один. Но именно мою кандидатуру леди Анна предложил в качестве посла. Во-первых, с моей активности всё началось, во-вторых, король как бы где-то не чужой мне лично человек, он может вспомнить о своём добром ко мне расположении. В-третьих, она еще не отошла от ярости, в которую впала после моего применения дочерей в качестве поражающего фактора. Ну аргумент, что под дурака закосить будет легче семнадцатилетнему виконту, чем умудренному опытом графу, прозвучал из её уст. А что миссия рискованная и может окончиться моей смертью или даже казнью — никто не бессмертен, куды ж деваться! Я даже отнекиваться не стал — надо, значит надо. Кстати, и тема с бочонком вина, который посылать королю пришло время, всплыла. Весьма сильный ход: король, как обещали, шлём тебе винишко. Тёрки между нами? Тёрки сами собой, а бухло отдельно. Выпьем, закусим, и дальше ругаться продолжим. Или не продолжим, если еще выпьем. Якоб тот еще хмырь, оценит подкат.

Обговорили линию партии с пленными. Мол, если терки между нами считаем недоразумением, то пленные переходят в разряд загулявших гостей и расходятся по домам. А если у нас война, то выкупай, Якоб, всех по военным расценкам. Да! Во время войн цена обученных вояк подскакивает в разы, рынок рулит! Мы твоих бойцов тебе вернем, на эти деньги экипируем дополнительный отряд и вдарим по королевству. Не нравится? Сам же говоришь — война. Мятеж? А тогда мы мятежники и у нас вообще руки развязаны, собираем баронов по всей Мерсалии против короля, вставшего на сторону купцов против аристократов! Шантаж? Ну да, он. Казнить виконта? Ну, значит судьба у него такая, это в смысле, у меня. Не хочется, но что делать, если судьба…

Вот на этой веселой ноте план был признан годным вчерне, мы начали собирать посольство. То есть определять состав, экипировку, маршрут… было бы очень глупо ехать к королю на переговоры и по пути попасть в лапы к его слугам. Совершенно разные переговорные позиции, когда сам приезжаешь с фразой «Привет, есть тема!», или когда тебя привозят избитого и в цепях. Во втором случае позиция переговорщика считается более слабой. Так что отряд сопровождения должен одновременно не быть отрядом вторжения, и при этом суметь уконтрапупить любую встречную шайку, даже если она не шайка, а королевский отряд.

Глава 5
К королю!

Чего тянуть, если всё решено, всё собрано, всё готово к отбытию! Я со своим верным оруженосцем (как будто бывают неверные) отправился в Луарт с утра пораньше. В этот раз ехали налегке и без слуг, планируя ночевать на постоялых дворах и в трактирах. Этот вариант слегка подороже, чем с ночевкой в шатрах, но раза в два быстрее. Шестеро моих диверсантов за спиной, у каждого по заводному коню, таким образом за короткий световой день по замерзшей дороге мы покрывали обычную дистанцию дневного перехода, что позволяло в сумерках оказываться в трактире. По зимнему времени номеров для нашей команды хватало, проблема была в другом — не хватало отапливаемых номеров с печами. То есть мне с Жаном теплые апартаменты находились, а бойцы мужественно кутались во всё, что у них было в номерах без камина. И всё равно, так было теплее, чем в шатре, народ не жаловался. Я бы даже сказал, у народа повода такого не было. Тут нечасто так бывает, что благородный господин размещает свою свиту из простолюдинов в настоящих номерах, обычно слуг, охранников, прочий люд размещают на конюшне или сеновале с лошадками и мышками.

Почему мы гнали? Была надежда, что в столице окажемся раньше новости о гибели королевской баталии. Всегда считал, что нападать лучше на неподготовленного противника, даже если предстоит не бой, а переговоры. Переговоры, они тоже успешнее, когда застал визави со спущенными штанами. Глядишь, и скидка какая в итоге нарисуется. Хотя бывают и исключения, не все партнеры готовы к компромиссу. Так что лучше, если меня не перехватят совсем или тормознут как можно ближе к Луарту, а то вообще во дворец прорвусь. Как королевский рыцарь я имею право входа во дворец, а там… нет, к королю я не попаду, зато смогу сделать вид что пришел тупо записаться на королевский приём. Как все прочие, кому сильно нужна аудиенция монарха.

И знаете, всё получилось. Ну не совсем всё, но хоть что-то. Вечерней порой бесснежной зимой в столицу отряд прискакал. Блин, что-то опять на стишки потянуло, это к чему? Верхом под моим штандартом отряд прошел практически без остановки через Пригород, заплатил пошлину в Новограде, а потом вломились как к себе домой в Старград. Отставить «как» — я к себе домой приехал, у меня здесь особнячок. В который мы и нагрянули как тот самый долгожданный снег. Хотя, честно говоря, снега жду я один, больше в королевстве по нему никто не скучает.

Принял доклад от Прова и Далии, раздал указания, включил сигналку, в смысле стражу на усиленный режим обеспечения безопасности, и спать. Бедная моя попа! Усталость накапливается не только в организме, в отдельных его частях, а конкретно в заднице, она тоже копится. За три дневных перехода летом можно доехать от замка до столицы, но зимой это чуть ли не подвиг.

Мой дом окончательно стал моим: все мелочи теперь стоят, лежат, висят там, где мне удобно даже в моё отсутствие, на ужин я кушаю то, что люблю, к чему привык. Кстати, это очень здорово, когда ты привык к тому, что любишь в бытовом плане, когда твой быт окружен твоими предпочтениями. Я даже отсутствие творога в меню смог устранить, найдя мягкий нежирный сыр, который практически творог. Единственное, чего не нашел — игристого вина. Рассказ отцу про повторное брожение и образующиеся в вине пузырьки не оставил самого главного из Пристов равнодушным. Тот знал, что неправильный подбор винограда и нарушение технологии выдержки вина изредка дают такой странный эффект. Но, во-первых, с ним боролись, а во-вторых, виноделы не знали, как закрепить его с гарантией. Витор попросил меня пару-тройку лет подождать, пока его экспериментаторы подберут рецептуру. А лучше пять лет, спешить-то некуда. Он и так в душе был не чужд новаторства, а после такого моего подарка, как душа вина, убедился в моей адекватности.

Первое же столичное утро не задалось. Не так, чтобы совсем рано, но меня разбудили. И не ласками или запахами свежей выпечки, а криками. Кричали мои стражники, они же диверсанты, они же телохранители. На них тоже кричали, причем кричащие люди были в большем числе и по статусу выше. За что люблю средневековье, так за это вот! Слуги и бойцы категорически не собирались прогибаться под каких-то благородных, потому что это были мои слуги и бойцы, они стояли на страже моих интересов и моего владения! Милиция? Депутат? Генерал ФСБ? Их милость проснется и ежели распорядится вас впустить в дом, то мы вас впустим. Да, их милости о вас доложим, как только она, то есть он, проснется. Пожалуй, придется всем выдать по паре гульденов на пропой во славу их хозяина, заслужили!

Если кто-то думает, что я по тревоге ломанулся в портках на босу задницу вооружаться или как-то там еще реагировать, то он не сильно сведущ в реалиях барской жизни. Я позвонил в колокольчик и повелел умываться, одеваться и доложить, что за шум, кто к нам в дом рвется. На самом деле, сначала доклад, а уж потом умыванье и одеванье. Такая моя расслабленность объяснялась осознанием положительного момента в том, что мой дом не штурмовала рота спецназа, от моей дворни требовали доступа к моему телу, и при этом её не шинковали. Рвался к нам какой-то барон с непроизносимым и не запоминаемым именем по поручению министра двора. Ага, операцией руководит не коннетабль, не начальник гвардии или стражи, вторая хорошая новость. Я говорил, что утро не задалось? Я ошибался.

Барона я принимал в лучших аристократических традициях, то есть за завтраком. Как любезный хозяин ему я тоже предложил поучаствовать, но барон отказался. Хрен с ним, это не повод прерывать трапезу. Мой гость, мужчина за тридцать героической наружности, особенно спереди чуть ниже груди, был красен и гневен ликом, хорошо одет, изукрашен золотым шитьём и какими-то цацками как новогодняя ёлка. Впрочем, моя супруга такой вариант украшательства считала цыганщиной, наша новогодняя ёлочка наряжалась скромнее и вела себя тоже приличнее, если я что-то помню из двадцать первого века.

— Виконт Дорд дер Прист! Вам надлежит…

— Крушитель. Вы пропустили часть моего титула.

— Да, Крушитель. Так вот, вам надлежит немедленно яви…

— Простите, снова перебиваю. Что означает слово «надлежит»? Над лежит — лежит сверху?

— Экий вы невежественный молодой человек. Мало того, что мы чуть не час простояли на улицы, ожидая, когда вы соизволите проснуться, так еще и сейчас человеческую речь разобрать не можете. Слово сие означает, что вы должны оставить все свои дела и немедленно явиться к их светлости лорду-министру двора Мати дер Волену. Он вас примет, когда сочтет это удобным.

— И много я должен Мати дер Волену?

— Простите, я вас не понял.

— Вы сейчас изрекли, что я что-то должен. Дер Волену, как я понял. Никак не могу вспомнить, чтоб я брал у него взаймы, вы что-то путаете, барон. Может вас зря сюда послал этот ваш лорд-министр. Я ему даже где-то сочувствую, понаберут на службу по объявлению, а потом поручить никому ничего нельзя. Вы же ему служите, так?

— Да, я служу вторым помощником лорда-министра двора. Так что имейте в виду…

— А я никому не служу. Кроме своего отца. И то, что я изволил вас принять, означает исключительно мою воспитанность и уважение к вашему возрасту, а более ничего. Так что, милейший барон, на будущее потрудитесь фильтровать свой базар.

— Что вы хотели этим сказать?!

— Если Мити дер Волен имеет желание пообщаться со мной, пусть пришлет приглашение на определенное время. Этот достойнейший человек, я уверен, настолько занятой, что негоже мне заставлять его погонять свой график встреч под мой. Так что я готов бросить все свои дела, как вы выразились, и приехать к нему в назначенный час. А сидеть под дверью кабинета у него дурачков хватает. Небось одних вторых помощников не меньше трех.

— Сударь, если вы и впредь будете себе позволять подобный тон…

— Барон, я за последний год убил народу больше, чем вы за всю вашу насыщенную служением жизнь, как мне кажется. И готов продолжать делать это. Вы как, часто доводите до дуэли?

— Э-э-э, разумным людям нет нужды решать вопросы таким примитивным методом.

— А вот тут соглашусь, дорогой барон! Куда как эффективнее, не отвлекая человека по такому пустяку, просто всадить ему болт в спину. Так я тоже умею. Я еще про наёмников в курсе, но не пользуюсь их услугами, брезгую. Сделают на белку, а разговоров потом по Мерсалии на гросс. Короче говоря, жду вас с приглашением. Дата и время обязательны. Хотя оборот «в любое удобное для вас время» тоже может иметь место.

— Постойте, виконт! Так такие вещи не делаются.

— Слуги! Их милость барон уже покидает нас, проводите моего дорогого гостя.

Крутейшая фишка, подсмотренная лично мной в кино и театре покинутой Земли. Пытаться спорить с хозяином дома после такого, да еще при слугах — это уронить своё достоинство до уровня того самого плинтуса. Ниже этого только драться со слугами. Дорд даже и не предполагал, что так можно, я понял это по отклику в душе, такому редкому теперь. Кажись, мы в достаточной степени скооперировались или диффундировали сущность в сущность, так что раздрай или удивление одной души фортелю другой случается всё реже.

А вот теперь можно и подождать на своих условиях, решил я. Как оказалось, ошибся. А может и не очень, скорее всего от моих действий и слов уже ничего не зависело. Это я к тому веду, что ближе к вечеру таки пришла рота спецназа, против которой у нас не было ни шанса. Несколько десятков самых что ни на есть гвардейцев короля в синих сюрко с его гербом с ходу вломились в наш двор, направили на моих бойцов алебарды, а их командир сообщил, что его королевское величество Якоб Третий требует меня к себе во дворец. Ну и пара магов усиливала отряд, как мне доложили. Четко, по-военному, и без политесов. У нас была возможность и право погибнуть прямо там, неотъемлемое право, которым мы не воспользовались. Не возникло у меня желания погибнуть в неравной схватке за право пособачиться с гвардейцами короля. Униженный и оскорбленный в лучших чувствах я поплелся с парой слуг и оруженосцем, естественно все при оружии и конные. Было бы лишним говорить, что в качестве слуг я взял диверсантов. Мне сейчас полезнее иметь под рукой тех, кто владеет оружием, а не инструментом.

Не под конвоем в этот раз, но в сопровождении гвардейцев мы ехали через город. При этом никаких намеков на то, что я еду не своей волей, благородного так оскорбить это уж совсем берегов не видеть. Разнесутся слухи, потом не отмажешься. Зимой в городе, как мне кажется, народа даже больше шляется. Видимо, часть горожан на лето выезжает в деревню или загородные поместья. Те горожане, которые живут в Старграде поголовно имеют резиденции в каких-то живописных местах, а когда они туда выезжают, за ними тянутся и многочисленные слуги, охранники, бедные родственники… Зимой все возвращаются обратно, суеты прибавляется. Зато пахнет в эту пору на улицах получше, чем летом. Эта самая зачаточная канализационная система а-ля канавы вдоль улиц не самый лучший вариант, но какой есть.

Во дворец мы въезжали каким-то другим путем, видимо через служебный въезд, один из тех которыми пользуется персонал. Моих слуг на территорию дворца не пустили, рекомендовали вместе с конями ждать хозяина, то есть меня здесь. А дальше мы с Жаном пошли по каким-то коридорам, переходам, анфиладам комнат, естественно с сопровождающими. Судя по их отделке, помещения были вспомогательного типа, без излишних украшений, народ по пути тоже попадался всё больше простой, хотя и благородные попадались. А потом как-то резко всё изменилось, само убранство комнат и коридоров намекало, что здесь и королевские особы ходят. Наконец перед какими-то дверьми мне велели оставить меч оруженосцу, а ему предложили посидеть тут в ожидании виконта.

Самого меня поставили «на низком старте», мол ждите, скоро вас позовет его величество. Ну скоро, так скоро. Жан, судя по выражению его лица проникся моментом, типа его рыцаря не просто под конвоем выдернули из дома и доставили к королю, а на личный приём позвали. Это ж почет какой, а он к славе прикоснулся. Собирался хвастать, как в боях участвовал, а теперь повод покруче: они с Дордом к королю ходили. Угу, как тот червяк, что с мужиками на рыбалку собирался.

Не прошло и получаса, я даже задремать не успел, а уже двери бесшумно окрылись и меня таким же бесшумным кивком попросили пройти. Солидных размеров «предбанник» сменился чем-то, что можно назвать кабинетом с поправкой, что это королевский кабинет. По минимуму золота, росписей по стенам, опять же ни письменного стола, ни монитора с клавиатурой. Последнее не изобрели пока, а писать, сидя за столом, тут такой моды нет. Пишут, стоя за конторкой, на её наклонной поверхности. Причем, короли сами не пишут, у них для того писари есть, ловят умные мысли на лету и на пергамент кладут. Вот один стоит явный писарь спиной к нам. А второй типичный маг-телохранитель, судя по серьезной морде. А остальные кто? Ну кроме Якоба, я его уже знаю. На забыть поклониться как старшему, но не сюзерену. У меня босс один — мой отец, он же граф Витор.

— Ну вот и сказке конец, птичка в клетке!

— И вам не хворать, ваше величество!

— Дерзишь опять? Жить осталось всего ничего, а туда же… Или ты от отчаяния такой?

— Ваше величество, а когда я не такой был?

— Хм, что верно, то верно. Ладно, Дорд, чтоб ты не усугублял свою вину, скажу сразу. Вон тот маг наставник, да не простой, а из тех, что глубоко залезают в голову. Особенность у него хитрая, он ложь моментом видит. Видит и мне докладывает сразу. Это понятно?

— Понятно. Вы мне не верите, поэтому вызвали того, кто контролирует мои слова. Определитель лжи. А ему вы верите, поэтому к нему определителя лжи не приставили.

— Ты это к чему?

— К тому, ваше величество, что ежели сей тип соврет, вам надо иметь еще одного такого же мага, контролирующего этого, чтоб он не соврал. А к тому еще одного приставить. Вот тогда вы точно будете знать, что вам не врут собеседники. Как-то так.

— Вот что ты начинаешь! Ты хочешь сказать, что доверять никому нельзя? Да я это лучше тебя знаю! — Король вспылил и перешел на повышенный тон. — А что мне с вами делать, когда вы как волки в голодную зиму готовы в глотку друг другу вцепиться за кусок мяса. Что, прямо голодаете?!

— Ваше величество само же прекрасно знает, природа такая у хищников. Только самые сильные могут себе позволить не демонстрировать клыки. Прочие обязаны скалиться, иначе добрый нрав за слабость примут.

— Не учи старших, не затем призван. Сейчас маг на тебя настроится, начну допрос пока без пристрастия.

— Виконт Дорд дер Прист, скажите что-то заведомо ложное — маг решил отградуировать свой детектор? Ну сейчас мы тебе настройки-то поправим.

— Я не Дорд дер Прист!

— Он сказал правду! — после этих слов маг, определенный мной как телохранитель, напрягся, а за одной из портьер кто-то шевельнулся.

— Я виконт Дорд дер Прист Крушитель!

— Он сказал правду!

— Тупица, я же сам его семье подарил новый титул, конечно он вправе так сказать.

— Я прожил более шестидесяти лет!

— Он сказал правду!

— Я семнадцатилетний юноша! Вы все умрете!

— Он сказал прав…

— Да заткнись уже! Оба заткнитесь!

Одновременно с этой фразой у телохранителя не выдержали нервы, глаза его сузились, и я счел за благо откатиться в сторону. В тот же момент за спиной тренькнуло точно так, как звучит арбалетный выстрел. Там, где я стоял ощутимо тряхнуло пол и появилось облачко выбитой из ковра и пола пыли, а мелькнувший арбалетный болт угодил в плечо детектору лжи.

— Всем стоять!!! Вы охренели все, кто без моей команды начал драку!? — да уж, у Якоба беседа пошла не по плану, кажись, я чуток перестарался с градуировкой детектора. Встаю нарочито медленно, стряхиваю несуществующую пыль с одежды.

— Прошу прощения, ваше величество, за акробатические трюки, просто не хотелось умирать сегодня.

— Ты что устроил, Дорд?

— Хотел показать вам, насколько легко обмануть мага-мозговеда. Достаточно просто верить в то, что говоришь. Они не ложь выявляют, а только отношение собеседника к произносимому им.

— Ваше величество, позвольте… — начал сморщившийся от боли маг-наставник.

— Не позволю! Пошел прочь. Зачем мне твоё присутствие здесь, если ты как попугай повторяешь одно и то же. Он ведь правду сказал, тебя легко обмануть?

— Только тому, кто имеет навык. Или очень хитрому человеку — болт в плече не повод не попытаться оправдаться перед королем.

— Всё понятно. В очередной раз убедился, верить никому нельзя. Врут даже те, кто должен распознавать ложь. Свободен, лечись!

Ну вот, разрушил еще один стереотип мышления, теперь наш уважаемый король должен будет всю получаемую информацию по два раза просеивать. А как ты хотел, вашество? Кто тебе обещал, что легко будет? Я не обещал. А со мной, так тем более легкой жизни не дождешься. Меня не для того к вам заслали, чтоб я монархам жизнь упрощал.

Глава 6
Истина в вине

— Кто-нибудь, вина, фруктов, сладостей! Я еще с тобой беседовать не начал, а уже устал от всего этого — прогресс, однако, уважаемый Якоб! То ты меня допрашивать собирался, а теперь беседовать устал. Но это я не в слух. — Оставьте нас все!

Практически весь народ убрался, ну кроме писца и телохранителя. Ну и тех, кто за шторами прячется.

— Поухаживай, виконт, за своим королем и садись, в ногах правды нет.

Якоб Третий кивнул на стол, сервированный вазами с фруктами, сладостями и кувшином с вином. Угу, я должен теперь вина разлить по бокалам, раз слуг разогнали. Стол круглый демократичный — одна штука, стулья мягкие деревянные с подлокотниками — две штуки. Никого больше не предвидится, вот и хорошо, мешать разговору никто не будет.

— Так как ты в Луарте оказался? Ведь знал, что я по твою душу людей послал.

— Потому и приехал, чтоб непонятки в наших отношениях разрешить.

— Непонятки? Наглец! Забываешься ты постоянно, Дорд. С королем своим разговариваешь.

— Угу. Король, он тоже дворянин, так что беззакония и ему не по чину. Вся ваша власть в авторитете и уважении. Кто есть монарх для королевства? Застёжка на одеждах, не дающая им разлететься на самом сильном ветру. Так ведь?

— Поговорим, а потом сразу к палачу, с такими разговорами тебе туда одна дорога.

— Как скажете ваше величество. Надеюсь, моё право отстаивать свою жизнь вы сомнению не подвергаете?

— Сопротивляться будешь?

— Угу.

— Вот откуда в тебе такая смелость?

— Я просто говорю правду. Как знак моего уважения к вашему титулу.

— А меня, значит, уже не уважаешь?

— А в знак моего уважение вам лично привез очередной бочонок настойки.

— И где он? Не вижу.

— С лошадьми остался около входа. Их в ваш дворец не пустили, в смысле слуг с лошадьми. А подарок к седлу приторочен.

— Не врешь? Ах да, ты же собирался не врать весь разговор. Так?

— Так.

— Вот прямо даешь слово рыцаря, что не соврешь в разговоре со мной ни в чем?

— Даю — мне даже смешно стало, как дети разговариваем. Честное пионерское!

А в кувшине этом как раз наша настоечка, надо поаккуратнее пить. А то по привычке отхлебнул так отхлебнул. Рупь за сто, Якоб уже расчухал особенности её воздействия на организм и решил меня раскрутить на пьяную откровенность. Надо поаккуратнее тогда, и закусывать больше. О! Пьяные фрукты! Их еще в этом мире не знают, раз со спиртом народ не очень знаком. Надо отцу нашептать идейку.

— Дорд, вот по глазам вижу, удумал чего-то. Ведь так?

— Угу. Кондитерское изделие новое придумал. Если получится, вам как вдохновителю гостинец будет.

— Вод же хмырь, мы вообще-то в состоянии вражды.

— Точно! Спасибо, что напомнили, ваше величество. Тогда давайте продолжим нашу вражду. Вам слово.

— Что с моей баталией? Мне доложили, что не всё здорово, но толи подробностей пока не знают, толи боятся правду говорить.

— Ваше величество, а что с ней может быть? Благородные сидят в нашем замке, пьянствуют, простые дружинники в подвале насухую сидят, им вина не полагается. Ну а вторую половину вашей баталии уже закопали небось всю. Земля промерзла, копать тяжело. К чести ваших военных, должен сказать, что никто бежать не пытался.

— Вот же вы гады! Но почему опять? Ведь ничего сложного не было, всё распланировали, всё учли. Пришли, встали, заблокировали, развалили стену, приняли сдачу или всех поубивали. Что могло пойти не так?!

— Во-первых, они пошли на Пристов. Во-вторых, их было всего пара сотен. Ваше величество, у нас вообще сложилось мнение, что так и планировалось заранее.

— Что планировалось?

— Что мы уничтожим вашу баталию целиком. Вы расстраиваетесь и посылаете против нас всю армию. Граф уничтожен, вы опозорены, можно начинать сеять смуту.

— Это ты к чему сказал? Что кто-то из моих приближенных нарочно усугублял ситуацию?

— Ну да, сначала на ровном месте создали повод обвинить нас в чем-то. Кстати, мы так и не знаем, в чем моя вина. А потом постарались подлить масла в костер вражды, намеренно приведя к огромным жертвам среди благородных и простых вояк. Чувствуется рука кого-то умного за вашей спиной.

— А моей руки не чувствуется?

— Простите, но нет. Кто-то сыграл на ваших чувствах, подтолкнул вас к нужному ему решению.

— То есть ты, Дорд, лично ты не грабил купцов моим именем?!

— Нет конечно! Слава богам, мы Присты пока можем и своим именем грабить это подлое сословие.

— А есть сам факт ограбления признаешь?

— Не просто признаю, а признаю с гордостью! Подлые купчишки сначала начали засылать ко мне всяких с советами не торговать вином, а потом напрямую попытались запретить мне влезать в их торговлю. Еще и наёмных убийц подослали. Мне, дер Присту Крушителю кто-то что-то начал запрещать! Я и выкатил их главе гильдии виру, не разбирая имен. В противном случае пригрозил, что все аристократы узнают, как простолюдины с деньгами захватывают власть в королевстве угрозами и шантажом. Что примечательно, он принял без лишних вопросов, видать в теме был.

— И много с них взял?

— Не очень, тысячу гроссов.

— Да уж, губа у тебя не дура! И больше ты никаких требований не выкатывал, моей властью не угрожал?

— Нет, конечно! Просто сказал, что ежели до дворян такое дойдет, висеть купцам на дубах. И что ваше величество и само может захотеть поучаствовать в забаве. Потому как сильно много власти взяли торгаши, жиру дохрена набрали, пора под нож пускать.

— Ну если в таком ключе вопрос рассматривать, то ты где-то прав. Мне они не опора, чести у купцов нет, обязательств перед королевством тоже. Одно нехорошо — много ты на себя взял, за короля думать начал.

— Я что, я своё мнение высказал. А кто-то вас на меня натравил, прошу прощения за такое словечке. Но, по сути, так.

— Обнаглевший виконт, думай сначала, потом говори.

— Да, ваше величество. Увлекся, пообещал честно говорить, а честно порой не сильно приятно получается.

— Оставим пока это. Что с моей баталией, как вышло дело?

— Маркиз ваш дер Буль в точности выполнял ваши установки на игру. Заблокировал ворота, подтянул полузащитников, разложил требушиты на центре поля… А как мы его заслон вырезали и всех коней увели…

— Опять? Их же предупреждали, что ты всегда с коней начинаешь! Вот идиоты.

— Опять. Конечно, нас ждали, но что могли двести человек против шести десятков бойцов дер Приста Крушителя? Осадные машины мы порушили, коней свели, заслон вырезали, магов расстреляли, баронскую дружину привели. Сначала обложили конными разъездами, потом плотно окружили их в лагере. А там уже всё сожжено и подъедено, и вода замерзла в мехах. Сотня голодных замерзших, почти без магов против нашей сытой сотни, да почти все на конях… сдались. Выкупать будете?

— Я их всех на тебя одного обменяю.

— И зачем графу мой труп нужен? Какая от него польза? А живым меня вам не взять. А даже если и возьмете, вряд ли удержите. Вы ж знаете, ваше величество.

— Что, настолько уверен в своей магии?

— Мага в оковах не удержать, сами понимаете. Только клятвой. А какой мне смысл клятву врагу давать?

— Ты впрямь разговариваешь весьма откровенно. Даже не знаю, что с тобой делать.

— Замириться с нами. В качестве отступного готовы вернуть всех пленных «бездвоздмездно, то есть даром». Ну и от вас какого-то ответного жеста ждём.

— Вот же нахал! Ты еще скажи, что не умышлял против меня ничего со своим отцом.

— Почему не умышлял. Была мысль свергнуть. Но решили, что так будет хуже.

— Кому хуже?

— Всей Мерсалии. Даже версия появилась — не враги ли королевства через кого-то в вашей свите действуют. Уж больно красиво всё выходит. Как говорили древние — ищи кому выгодно.

— Древние много чего наговорили. Хотя да, если такое предположение сделать, многое становится понятным. Но ты вообще безбрежно нагл!

— Я могу закончить сеанс честности, если вас это так напрягает.

— Нет уж. Как договорились. Кстати, был у меня при дворе такой честный.

— Дайте угадаю сам. Шут?

— Угадал. Или знал? Помер только рано.

— Так помогли небось, ваше величество.

— Ну может и так, я не вдавался в подробности. Ты не переводи на другую тему. И наливать не забывай, а то совсем обленился. Что с тобой будет, когда вырастешь? А настойку твою мы сейчас распорядимся доставить. Эй, кто-нибудь там! Найти слуг дер Приста, бочонок сюда тащить, слуг не надо.

В таком вот откровенном ключе наша встреча и продолжалась. Сначала просто выпивали, потом начали говорить тосты, когда вместо кувшина на столе оказался наш фирменный бочонок, меня окончательно отпустило. До здравиц в честь вождя мировой революции не дошло, но что-то петь я пытался. Кажется, это была политически нейтральная «Стюардесса по имени Жанна». Даже не скажу, на каком языке я её пел. И вообще концовка переговоров по ощущениям была какой-то смазанной, во всяком случае, на следующий день я не смог вспомнить, чем закончились переговоры.

Проснулся я в своей кровати и почему-то под присмотром Жана и Делии. Оказывается, среди ночи я неоднократно срывался в какую-то школу к каким-то курсантам, которые меня очень ждут, мол мне их надо учить летать. Явный бред, с настойкой надо на будущее аккуратнее. А то не уследят за мной, так реально куда-нибудь убегу. А то еще и летать кого-нибудь научу на свою голову. Это хорошо здесь, тут дом двухэтажный, а если в нашем замке начну обучение? Хм, со стены, на дельтаплане… это мысль! А если еще и воздушник в учениках будет приличный, то может даже выживет. Вот только почему так думать тяжело?

— Жан, мне вчера голову отрубили?

— Нет, Жорж, как можно! Оставили на плечах.

— Только не кричи. Иди до короля и потребуй, чтоб отрубили немедленно. Мол я настаиваю, ждать нет никаких сил.

— Что, ваша милость, так голова болит? Может лучше лекаря позвать? Ведь быстрее выйдет. А то пока приговор напишут, пока король одобрит, пока народ соберется… Всяко целитель быстрее придет. А что деньги ему заплатить придется, так куда ж деваться. Соглашайся, барин.

— Что, Далька, точно быстрее получится целителя позвать?

— Не извольте сомневаться. Уже, считайте, послала за ним.

Что значит, служанка у меня опытная, хоть и молодая. У Пристов о вине знают все и всё. А главное, догадалась, что разговаривать надо тихо. Так вот ты какое, похмелье. Сухость во рту, головная боль… местные господа не знают про волшебную силу огуречного рассола, и подобное подобным тут не лечат, если есть лекарь под рукой, точнее маг-целитель. Вот он придет и подлечит, а пока не буду совершать резких движений глазами. Пить! А пить можно и не открывая глазьев, тут главное — рот. Воды!

Целитель не сразу окутался в ореол божественного сияния, сначала он довольно занудным голосом пытался выяснить, что пили и сколько. Узнав про настойку Пристов поморщился и запросил двойной тариф. Экий герой, лечить похмелье после сухарика каждый может, ты после настойки спаси человека. А как руку набьёшь, я бренди на рынок выкину. Посмотрим тогда, как ты морщиться будешь. Когда сговорились о цене, так он сразу и принялся меня от болей избавлять. Вот тут-то нимб и зажегся! И в воздухе такая музыка расплылась, словно ангелы спустились с небес с гуриями под руки, а гурии как положено неглиже и топлес. Если бы лекарь заранее не выторговал себе наценку, я бы ему своей волей накинул, может и поболе того, а так хренушки ему, крохобору. И вообще, голова не болит, свободен, любезный!

— Жаааан! Где тебя черти носят, рассказывай, чем вчера переговоры с королем закончились? Я победил?

— Жорж, как бы тебе сказать точно.

— Как есть, так и говори.

— Победили Присты.

— О!

— Точнее сказать, настойка Пристов победила вас обоих. Я не видел его величество, конечно, но слышал.

— Что, Жан?! Это может быть очень важно, что ты слышал?

— Звуки кидаемых тяжелых предметов, дребезжание, звон разбиваемой посуды и крики «Страйк!»

— А кто кричал?

— Вы оба, но поочередно. А еще его величество выкрикивал «Я тебя сделал как пацана!»

— Оба, это хорошо. А эти, которые в подручных у короля, ничего не сказали, когда я вышел?

— Когда вас выносили.

— Ну когда меня выносили, что они сказали?

— Что его величество давно так не уставал. И что вы на него дурно повлияли.

— Так это отлично! Теперь можно будет говорить, что я имею влияние на короля! Больше я не чудил?

— Нет, после этого ты уже не мог чудить. А вот до того…

— Что до этого?

— Позвали музыкантов, и вы с королем орали баллады твоего собственного сочинения.

— Пели?

— Орали. Я когда понял, что слова не запомнил, скопировал у писца, очень свежий слог, знаешь ли. У нас так еще не поют. И мотивчик такой бодрый:

— Ужас какой, а не баллада. И когда я это сочинил?

— Сразу, как принесли бочонок. А вы что, лучше умеете? По мне, дак лучше и не надо. Всё понятно каждому — напали, порубили и смылись, получили залп в спину, а невеста ждет из похода.

Да, если графский сынок считает это нормальным, представляю, какая тут поэзия. Эдак можно прославиться с балладой о рождении ёлочки. Но конвертировать успех на ниве поэзии в деньги тут еще не принято. Особенно у благородных. Так что не буду тратить силы еще и на это. У меня и так дел по горло. Надо и тренироваться, и вином торговать, и… вот! Еще и войну надо у Якоба Третьего окончательно выиграть так, чтоб он не догадался, что проиграл. С водопроводом засада. Отхожее место по моим эскизам привели в нечто более-менее удобное, даже со сливом, а с водопроводом беда. С другой стороны, чего я так переживаю? Ну поливают мне на руки слуги, и на голову поливают, вот и пусть поливают. Я их кормлю за это. А изобрету нормально функционирующий водопровод, придется выгонять людей из дома на улицу.

Два дня ничего не происходило. Не так, два дня жизнь не дергала меня за живое, позволяя отдыхать и расслабляться так, словно мне никуда не надо бежать. Была продана очередная партия вина «из подвалов дер Пристов», я весь в мыле отдыхал со всем оружием по очереди, которое находил в доме и вокруг. Особенно понравился вуж, не как затесавшийся в наш арсенал. В мой арсенал. Вуж — это почти бердыш, только длиннее и крепится к древку двумя проушинами, а не одной. Данный экземпляр был легче классического и посему быстрее, оборотистее. Практической пользы мне тренировка с этим оружием не дала, но удовольствие я получил. Опять же народ, разбегающийся от моей вертолетной техники, впечатлился. Дешёвая популярность — это именно то, что нам нужно. Потому она и называется дешёвая, что обходится не так дорого.

А еще я натаскивал своего ручного боевого мага, то бишь Жана, магичить против движущихся целей. Два варианта применения магии принуждал его чередовать — то заставлял пускать водяные стрелы, то наоборот сушить цель. В качестве подвижной цели использовался полный стеганый поддоспешник, подвешенный на длинной жерди. Вымочили его как следует бойцы, подвесили и ну мотать по площадке! А потом проверяли — попал Жан сушняком или промазал. Если сухое пятно находили у «ватника», значит всё в порядке. Попадание водяной стрелкой и так видно было. Парни слегка не понимали, что за боевое применение у ходячей сушилки может быть, а я не пояснял. Кто владеет информацией… Лучше пусть думают, что виконт дурью мается, чем истинная магия вырвется из-под контроля раньше времени. А то ишь, некоторые прогресс тут будут заказывать технический. Чем вам спирт или паровая пушка не прогресс? Кстати, последнее нападение мы выиграли во многом благодаря пушке. Если в прошлую военную кампанию отец слегка обижался, что ему не дали ворота замка Долинол раздолбать из пушки, то в этот раз было абсолютно понятно, кто внес главный вклад в победу.

Сам я тоже учился оперировать с водой, чтоб быстро и без раздумий, прицеливаний, моральных переживаний на предмет «тварь я дрожащая или с первого раза получится». Пока тренировался разгонять молекулы воды в наблюдаемом пространстве, подумалось, а не попробовать ли их, наоборот, остановить. То есть не совсем уж застопорить, а замедлить — вот будет смех! Только вот не надо меня спрашивать про закон сохранения энергии, я так чую, в этом мире с ним обходятся достаточно вольно. А может дело в том, что не всё на моей родной Земле про физику знают. И про энергию тоже. Понапридумывают, блин, какую-то потенциальную энергию, а потом с её помощью задачи решают за седьмой класс. Или с той же работой косяк: я перемещаю груз, выполняю работу. Но если я этот груз отнесу на старое место, никакой работы не будет, схлопнется весь труд в ноль. И платить, выходит, за работу не надо.

Манекен пригодился и мне, сначала неохотно, а потом всё чаще и четче он то вскипал, то покрывался коркой льда. А в какой-то момент сломался. Точнее, от рывка отломилась по промороженному месту нога в районе воображаемого бедра. Отличный результат, мне кажется. С такими травмами если и выживают, то не воюют, это верняк!

Глава 7
Предложение, от которого сложно отказаться

На третий день пришла весточка от венценосного собутыльника. Просил зайти еще через пару дней, обсудить дела, про которые мы не договорили. Вы бы видели, как моя дворня начала смотреть на окружающих! Куды бечь! Их хозяина король то и дело к себе дергает, не может без виконта нашего ни спать, ни есть, а более всего бухать без него король не могет — разучился напрочь! Спесь слуг порой затмевает спесь их хозяев, я теперь это точно знаю.

На самом деле, эти дни я весь искрутился в размышлениях: что могло понадобиться Якобу от меня? Если зовут, значит нужен. Сильные мира сего задают вопрос «чего ты хочешь?» только тогда, когда нуждаются в тебе. В остальных случаях их максимум — подачки, не позволяющие умереть с голода или задуматься о смене «сюзерена». Есть исключения — мудрые, заботливые, а по факту расчетливые люди, относящиеся к игрокам своей карманной команды как к рассаде на подоконнике. Мол, я тебя полью, чтоб помидоры уродились. Так что искренняя дружба возможна только с равным или на площадке, где вес друга не играет роли. В остальных случаях все эти «вась-вась» — просто форма общения ведущего и ведомого.

Несколько часов размышлений под мерное хеканье и вдох-выдох на тренировочной площадке привели меня к неожиданной мысли: «Ёлы-палы, так у нас в подвалах пленные сидят! Я же четко дал понять, что граф их отпустит только за выкуп или после заключения мирового соглашения». Да уж, политика — это не моё, вместо тонкой переговорной линии с сильными козырями на руках устроили пьяный турнир по боулингу. И тут вопросы возникают. Вазы по углам помню, с кеглями вопросов не возникало, но чем мы их в королевском кабинете сбивали? Только бы не головой какого-нибудь советника! Тут медицина и целительство еще не дошли до уровня, когда слуге после боулинга можно пришить голову обратно и отправить домой на пару дней снимать стресс во время оплачиваемого больничного.

Если у вас возникают вопросы по поводу оборудования тренировочной площадки, сразу скажу, что единственными снарядами на ней являются такие же несчастные, то есть бойцы, служанка и оруженосец. Вся моя многолетняя практика показывает, фехтование, особенно со щитом или на двуручном оружии великолепно развивают тело. Красивого рельефа мышц не достичь, так и цель другая — сделать из своего тела эффективный механизм, спасающий себя и убивающий врага максимально эффективно, а не эффектно.

Далия вполне втянулась в тренировочный процесс, чувствует свою эксклюзивность и незаменимость как личная служанка, которая спинку и потрет, и прикроет, и грудью по ней поёрзает. Так еще и домоправительница из неё получилась неплохая. Сам удивился, когда краем глаза увидел, что Пров, оставленный мной главным в доме на время моего отсутствия, явно под неё прогибается. Ну да и понятно, при прочих равных ночная индюшка дневную заклюёт. Пров пока ничем героическим кроме исполнительности и умения поддерживать порядок в подразделении не выделился. А Далька разок уже от смерти спасла, когда отговорила за палачом посылать, нашла целителя.

На приём к его королевскому якобы величию Якобу Третьему я ехал как нормальный аристократ, то есть в новом камзоле, новых панталонах, всё глубже вписывающихся в жизнь высшего общества и новых сафьяновых сапогах. А вот сапоги были не просто новые, а невиданного фасона «ботфорты», то есть выше колен. А что, и не так холодно, и когда верхом едешь, не натирает колено. А самое главное, еще в позапрошлой жизни мечтал так походить на реконструкторских тусовках, но тогда не случилось — не ту эпоху выбирал всё время. Заказано всё это было еще в прошлый мой приезд в столицу, да раньше не было ни повода, ни времени выгулять обновки. Под панталоны поначалу хотел надеть обычные двухцветные шоссы с красной и белой штанинами в цветах нашего герба, но посмотрел на себя со стороны и передумал.

«Раз уж взялся быть законодателем моды, то будь им» — решил я сам себе и велел подавать чулки. А Дальке хоть бы хны, что барину восхочется, то она и исполняет. Ботфорты, значит ботфорты, чулки, значит чулки. Вона, вместо широких как парашют брэ велел каких-то трусов бесовских нашить, так понятно — господское дело с жиру беситься. С трусами не всё так просто оказалось — фасон сменил, а без резинки они не держатся, пришлось, как и прочее исподнее на веревочке носить. И да, труселя у меня шёлковые, могу себе позволить.

Жан на меня смотрит и обезьянничает, благо у него финансовая подпитка от отца есть. А то бы мне еще и этого пришлось одевать-обувать, чтоб сюзерена не позорил. Еще одна новая фишка — внутренние карманы у камзола и панталон. Вот только оказалось, что большую сумму денег в кармане носить неудобно — монеты весят солидно, сильно штаны оттягивают. Так что в камзол золото, а серебро и медь в классический кошель на поясе с еще одной новинкой — кошель у меня висит не на шнурке, а на кольчужном полотне, в котором стальные кольца перемежаются с серебряными. Хрен кто срежет с пояса. Сам кошель, понятное дело, усилен магией, так что не прорежут. Ну и камзол, как обычно зачарован что у меня, что у Жана. Он раскошелился на почти такое же многослойное шёлковое одеяние, которое я ему улучшил, переживая за целостность тушки своего оруженосца.

Таким вот макаром вышло, что на приём в королевский дворец заявились два юных франта в ботфортах, панталонах и многослойных камзолах, позволяющих не надевать сверху всякие там шубы и мантии. А вот вошедшие в моду шапероны я отверг. Шаперон для тех, кто не знает — шапка с двумя рукавами. Что значит, зачем шапке рукава? Тот, который подлиннее, обматывается вокруг головы, а короткий просто набок свисает. Очень удобно, в смысле нелепо, настолько, что они и в том мире были на пике популярности, и тут считаются писком моды. На надо нам такого, на нас простые полукруглые шапочки-восьмиклинки, отороченные мехом. Ну и тонкие стальные купола под тканью, чисто на всякий случай, чтоб потрафить моей паранойе. От магической атаки не спасут, а вот удар по голове тяжелым предметом распределят и дадут секунду на принятие решения. Я вам точно говорю — когда бьют человека по голове, практически всегда соизмеряют силу удара с головным убором. Никто не вкладывается в полную силу, если ты без шлема. Мне было разрешено быть на приёме с оруженосцем, потому мечей с собой не брали, обошлись одними кинжалами. Скажете — умаление чести? А за базар ответить готовы? Тогда молчите, простолюдины.

Помнится, я намекал королю, что в случае замирения вернём ему пленных безвозмездно в качестве подгона от пацанов и намекнул, что надеюсь на ответный жест. Наш славный король в присущей ему манере подогнал нам, то есть Пристам Крушителям нечто совершенно бесплатное, то есть для него ничего не стоящее в материальном плане, но пипец какое ценное! Вот же хлюст, вот же политик! Этот хмырь устроил примирение между короной и графом в лице его посланца, то есть меня. В смысле не кулуарное, а прилюдное замирение, прямо на приёме.

Когда мы вошли в зал для больших аудиенция и мажордом объявил: «Виконт Дорд дер Прист Крушитель с оруженосцем бароном Жаном дер Брубеком!», Якоб Третий не просто отреагировал, а целый спектакль организовал. Он привстал на своём троне (это ж понимать надо, какой почет, монарший зад от сиденья приподнял) и громогласно сказал, даже изрек:

— Виконт! Как я рад, что все недоразумения в прошлом! Оклеветавшие тебя будут наказаны, у короны больше нет претензий к графу дер Присту Крушителю, чувствуй себя здесь как дома.

И сразу шепотки по залу, и хмурые лица, направленные на меня, моментом переключились в режим улыбок, как по команде. Стоп, именно по команде. А нет, пара лиц загорелись злобой, да такой явной, что хоть прикуривай от них. Там небось и локальная вспышка радиации была, но фиксировать пока нечем.

— Жан, заметил вон те скривившиеся рожи? — это я полушёпотом — Возьми на заметку, узнай кто такие.

— На дуэль вызывать будем?

— Я что, больной? Запомни, никогда не лезь в бой без разведки.

— А если меня оскорбят?

— Никто никого не оскорбляет без разведки, это тоже запомни. Никто не наступает на ногу благородному случайно, никто не шутит за гранью приличия без выгоды.

— То есть, если меня попытались оскорбить…

— Да. Значит ты кому-то мешаешь, и против тебя выставили бойца, уверенного в победе над тобой.

— А как же честь?

— На войне какая честь? Только целесообразность.

— Так то на войне.

— Некоторые всегда на войне. Вот посмотришь, вроде кушает человек, а на самом деле…

— А на самом деле?

— Уничтожает запасы продовольствия, снижая стратегические запасы противника. То есть ведет боевые действия ножом, вилкой и зубами.

— Точно! Есть у меня пара таких знакомых. Как придут в гости или на приём, так сразу нападают на стратегические запасы. А давай и мы нападем, чтоб врагу меньше досталось.

— Думаешь, потом кормить будут? Тут же тебе не графский замок, тут не покормят.

— А тебя прошлый раз кормили.

— Враньё. Это закуска была. Закуска не еда.

На нас начали смотреть со странными выражениями лиц. Это потому, что мы красавчики или из-за нашего идиотского гогота? А вообще достойно получилось, вот меня и отпустило, так что смех мой и шуточки от нервов. Наверняка и Жан слегка волновался. Его скорее всего не казнили бы, но репутация могла рухнуть на веки вечные. Представляю себе примерный диалог:

— Вон едет бывший оруженосец того дворянина, казненного за мятеж против короля.

— А что же он живой остался? Стыдно-то как!

Вот в этих понятиях, по которым живет тутошняя братва, то есть благородное сословие, и выражается непреодолимая пропасть, отделяющая их от низких сословий. Грабить и убивать не стыдно, проиграть не стыдно, стыдно предать или продаться. Даже в живых остаться стыдно иногда, даже если сам ничего не сделал, чтоб выжить. В прошлой жизни встречал такую моральную деформацию только у ветеранов войн, на них порой накатывал стыд перед погибшими товарищами. Просто за то, что они живы. Видать тоже благородная кровь просыпается, не иначе.

Свалить с приёма можно, но только не в том случае, когда ты персонально приглашен на неё. Есть разница, тебе дозволено присутствовать или тебя пригласили конкретно. Так что народ потихоньку рассасывался с этого мероприятия. Причем, я не очень понял его сути — люди толклись в зале, перешептывались между собой, переходили от группы к группе, просто глазели. И всё? Ни фуршета, ни объявления или речи первого лица. Тусня в голом виде без внятного повода. Приём, так сказать. Может я чего-то не понял или не увидел, может так и должно быть? Или главное в сём мероприятии то, что к королю периодически подзывают то того, то этого, с которыми он вполголоса общается? Типа, пообщался — и сразу благодать на тебя снисходит. А может всё проще, народ обделывает делишки на самом высоком уровне. И если бы я не был таким бараном, то тоже уже какой гешефт поимел или сделку провернул. Как в общаге в начале девяностых, пока через зал дискача прошел, успел купить бытовой компьютер или куртец кожаный, а на выходе с наваром продал.

А вот и ко мне внезапно подруливает ливрейный типчик, тянет за рукав, машет подбородком в сторону величества, мол иди. Таким подбородком махать можно, им даже прибить можно, длиной с локоть! Ну ладно, пойду, может что умное услышу. Короли тоже не чужды умных слов.

— Доволен?

— Да, ваше величество! Вы великолепно высказались в отношении моей семьи. Премного благодарен. Могу даже сказать, что радость моя безмерна, а уважение…

— Хватит уже, я сам знаю этикет и умею всю эту чушь сочинять. По поводу взятых тобой в плен.

— Весь внимание.

— Молодец, что весь. Из плена не отпускать. Временную присягу обновишь. Оставишь у себя, подкормишь, экипируешь, натаскаешь. Весной пойдешь на Долинол. Молчи, сам знаю, что там брать нечего. Задача — спровоцировать соседей на ответную реакцию. Вижу вопрос в глазах, ладно уж, спрашивай.

— Ваше величество, весной, это как подсохнет или какая-то конкретная дата?

— Молодец! Грамотный военный по команде «прыгай!» интересуется, как высоко и в каком направлении. А все эти «зачем?», это уже лишнее.

— Финансирование?

— Вы ж и так всю их баталию ограбили!

— Лады. Но тогда, ваше величество, весь хабар с компании мой.

— Вот же… а еще купцов обвинял. Сам грабитель хуже купца.

— Это я принимаю как «да»?

— Да.

— А еще, ваше величество, для понимания направления и высоты прыжка: нам в двести рыл всё королевство захватывать или просто спровоцировать ответную агрессию короля Иманта на графство? Жалко графство просто, такой уютное было…

— Боишься, не приду на помощь? Не доверяешь?

— Боюсь, что придете, а потом наша армия там всё потопчет так, что десять лет ничего расти не будет.

— Хм, боишься. Правильно боишься. Что-то и я за твои виноградники бояться начал. Кстати, а у вас там никаких новинок в плане выпивки больше не нарисовалось?

— Будет кое-что. Только пару лет еще подождать надо.

— Ну пару лет можно. Такое же забористое?

— Что вы, гораздо крепче, ваше величество!

— И что, такое можно будет пить?

— Попробуем. Нам ли бояться трудностей! О! А еще вопрос, ваше величество: если у меня лишние территории нарисуются в бывшем Долиноле, может их того, забрать у нерадивых пользователей? Примите под свою руку новое графство?

— А тебе два графства не жирно будет?

— Дак отец еще лет сто проживет, я его не тороплю. А я пока тем порулю, в смысле учиться править буду, потренирусь на них. Народец там пока не шибко свой, не жалко. А кстати, мы часть крестьян оттуда уже свели прошлый раз.

— То есть ты предлагаешь полноценный повод для большой войны? Дорд, вот как ты с таким несерьёзным видом влезаешь в большую политику!

— Ваше величество, да чего там большого-то? Графство тьфу, да может я и не всё его хапну.

— Ладно. Лето одни продержитесь?

— А дополнительный набор в дружину разрешите?

— Валяй! Издам тайный меморандум для ограниченного круга лиц. Пропишу, что разрешаю тебе сформировать собственную дружину из числа собственных пленников и добровольно пошедших под твою руку.

— Под мою?

— Дорд, мне нужна ограниченная на первом этапе война твоими методами и под твоим руководством. Отцу разъяснят. Или сам с ним всё обговоришь?

— Меморандума хватит, он умный человек.

— Хорошо. У тебя какие-то проблемы остались?

— Ваше величество, после этой приватной беседы на глазах высшего света у меня исчезнут одни и появятся другие проблемы. Но этого не избежать, борьба за место при дворе суть вечная игра.

— Что-то я не наблюдал усилий с твоей стороны. Или ты так был в себе уверен?

— Верите ли, собирался эту жизнь провести в увеселениях и познании мира. Власть не нужна, богатство как инструмент для достижения цели.

— А цель какая?

— Бесцельное существование ради наслаждения.

— И ради этой цели, ты готов горы свернуть. Ведь так, Дорд?

— Да, ваше величество. Максимальная независимость, максимальный комфорт, максимальная безнаказанность.

— Иной услышавший тебя решил бы, что ты метишь в короли. И только настоящий король понимает, что ты описываешь идеал жизни, недостижимой для монархов.

— Истинно так, ваше величество. Склоняю голову перед вашим мужеством и трудолюбием.

— Черт! И ведь искренне сочувствуешь, Дорд! Я же слышу. Откуда ты такой понимающий взялся? Тебе же всего семнадцать.

— Во многом знании много печали.

— Иди, а то ты действительно меня в печаль сейчас вгонишь! А пить в печали целители не рекомендуют.

И я пошел. Сказать, что я был сильно доволен результатом беседы было нельзя. Вообще, эта ситуация была абсолютной копией прошлогодней дуэли с послом Иманта. С поправкой на масштаб. Небольшая такая поправка выходит: «Жора, ты хреново убил посла, война не началась. Так что пойди и убей еще кого-нибудь, но с гарантией, чтоб война в полный рост, чтоб всадники Апокалипсиса и штурмовики в небе!»

Глава 8
Оруженосец

Жан был впечатлен, нет так, он был ошарашен! Его сюзерен и наставник, Дорд или Жорж, как он просил себя именовать, сначала удостоился приглашения на приём к королю, а потом еще и высочайшей личной беседы в течение достаточно долгого времени. Причем со стороны было видно, что беседовали не о покрое камзола, а о чем-то серьезном. И следил за этой беседой не один Жан, куча народа бросала украдкой взгляды, хотя кто-то и откровенно пялился на сие чудо. О чем король может беседовать с безусым юнцом так долго? Его спонтанный поступок, когда он буквально навязался к Жоржу в оруженосцы немного шокировал самого Жана. А потом удивило снисходительное и даже можно сказать благожелательное отношение к этому отца. Он явно был не против такой судьбы своему сыну, то есть считал род Пристов достаточно респектабельным, или достойным того, чтоб его младший отпрыск связал свою судьбу со служением этой фамилии.

Чего греха таить, Жан ни разу не разочаровался в своём сюзерене, даже когда потел на тренировках или был безжалостно избиваем на них же — это нормально, без мученья нет ученья. Но всегда Жан точно знал, что вот такой вольницы во всем остальном, включая панибратские отношения с рыцарем, ни у кого из оруженосцев в служении нет. Ни у кого, кроме Жана. Да что там, порой судьба оруженосца жалка до уныния, иногда требования рыцаря граничат с унижением… Жоржу, не взирая на молодой возраст рыцаря или благодаря ему, было плевать на многие внешние проявления послушания. Зато за невыполнение указаний и команд он дрючил — смешное и верное словечко из лексикона рыцаря — дрючил жестко.

Отношения к аспектам рыцарской чести у сюзерена тоже было лёгкое, мол рыцарь и только он сам вправе определять, что может считаться умалением его чести. И до тех пор, пока суд рыцарской чести не заклеймил какое-то действие как неподобающее, никто не вправе обвинить в этом рыцаря. Очень удобно, с одной стороны, но в то же время очень верно, если разобраться. Ведь только ты понимаешь, какими резонами руководствуешься, только ты принимаешь на свою совесть груз ответственности за решения и поступки. Как говорил Жорж во время одной из бесед, грош цена рыцарю, который исполняет букву кодекса чести, но не вникает в суть. Если, спасая даму, благородный человек бросил на смерть кучу невинных детишек, то может он и не так благороден? А если детишки из простолюдинов? А если дама громко портит воздух?

Непросто в учении. Толи дело война! И тут к Жоржу только одна претензия — не взял на одну из ночных вылазок под предлогом того, что Жан не умеет бесшумно двигаться. Оруженосец уже знал, куда следует засовывать фразы типа «настоящий воин никого не таится», поэтому аргументированно отстоять своё участие в той вылазке не смог. Но все остальные авантюры проходили с его участием. Да что там, Жорж даже своих малолетних сестер порой брал на войну. Его не смущало, что они могут погибнуть, что не дело дамы воевать… все знают легенды про дев-воительниц, никто ни словом персонажей не осудил? Вот и сестры мои из такой породы, только вякните что-то плохое, разом зубы проглотите. И все понимали — проглотят.

И вот сейчас Жан ехал по улицам Старграда в дом своего наставника весь такой модно одетый с блестящим сюзереном с приема у короля. Кстати, да! На приеме впервые мажордом объявил собственный титул Жана, пусть ему всего пятнадцать, но это вам не «граф Антуан дер Брубек с семьёй», это «барон Жан дер Брубек»! Совсем другой статус, взрослый. Вот только бы не накосячить, как выражается Жорж, то есть не сделать косо там, где надлежит действовать прямо. А порой так и подмывает вызвать на дуэль какого-нибудь нагло смотрящего субчика или напомнить зарвавшейся черни из купцов, что деньги на самом деле ничего не решают, если нет чести. Ага, и получишь таких люлей от рыцаря, что спать будет больно, не то что сидеть. В этом он строг. Говорит, если разменивать честь по мелочи как гросс на ярмарке, то она быстро в белку превратится.

Несколько характерных глуховатых и одновременно лязгающих щелчков вымели все мысли из головы. Выстрелы из арбалетов ни с чем не спутать! К падающему под копыта Жоржу с разных сторон полутемной улицы метнулись тени. Вбитые в Жана новые рефлексы буквально заставили его «бросить» магию иссушения в одного и тут же во второго, бегущих по правой стороне улицы, благо рыцарь упал вправо. В это же время из-за спины рванулись вперед «слуги» виконта, отрезающие своими лошадьми тело хозяина от атак. Все переволновались, будь их сюзерен жив, он бы не одобрил такого отношения к «материалу». Нападавшие, которых оказалось четверо были изрублены в куски в считанные секунды. «Кого теперь допрашивать?» — сам себя спросил Жан, сам себе удивляясь. Наставник вбил в него не только боевые рефлексы, но и порядок действий в боевых ситуациях:

— Ты по левой стороне, ты по правой, хватайте всех подозрительных тащите сюда. Я прикрою виконта!

— Сделаем, ваша милость!

Была надежда прихватить кого-то живого, но она не оправдалась, сообщники убийц, если они были, сбежали, оставив своих дружков. Да и то, на улицах Старграда нет трущоб и каких-то нор, кроме действующих сливов в канализационные тоннели. И совсем уж откровенных разбойников в эту часть города не пускают. Если кто и мог на такое решиться в аристократическом районе, то только цивильные высокооплачиваемые наёмники, умеющие притворяться обычными гражданами или даже благородными господами. Говорят даже, что среди наёмников изредка попадаются опустившиеся аристократы. Врут небось.

Пока бойцы не оставили своих попыток найти причастных к покушению, Жан взялся осмотреть своего наставника на предмет необходимости оказывать какую-то помощь. Хотя в голове сидело иное — четыре арбалета в упор по бездоспешному не оставляют шанса. Оттащенное от копыт приученного к заварухам и крови коня тело внезапно застонало. Ого, Жорж еще жив! Понимая свой уровень лекарского мастерства, то есть его полное отсутствие, оруженосец сделал единственное, что пришло в его голову — позвал бойцов. Парни бывалые, может подскажут что.

— Чего кричал, вашество? Нашел кого?

— У меня тоже глухо!

— Погодите вы, Жорж живой, стонет!

— Вот как! Крови много? Он учил, прежде всего надо кровь остановить, у нас при седлах аптечки, там корпия, бинты. Мы мигом!

Абсолютно не растерявшись, бойцы тут же посреди улицы бросились разоблачать виконта, искать дыры в его теле, затыкать раны тампонами, как их называет Жорж. Кровившая рана оказалась одна — на щеке, её и замотали. Больше в темноте никаких ран не нашли, зато нашли три застрявших в одежде арбалетных болта. Их забрали с собой, положив в седельную сумку, а самого Жоржа пристроили между связанных ремнями стремян и повезли странным семенящим шагом домой.

Один из охранников галопом помчался к особняку организовывать встречу и вызов лекаря, так что к моменту прибытия процессии с раненым, его встречали светом и толпой челяди. Будь Жорж в сознании, ему бы наверняка понравилось, как переживала за него вся дворня. Немного погодя примчался и маг-целитель, тот же, какой лечил его от похмелья. Он сильно удивился, что пациент лежал не в своей постели, а на кухонном столе:

— Что за новость? Вы почему его сюда положили?

— Нас так хозяин учил. Кухня — самое чистое место, здесь много света, воды, а на столе удобно производить операции, перевязки, шить раны. И от крови легче потом стол отскоблить. В опочивальне же и невидимая грязь, и всё кровью и дерьмом загадить можно так, что только выкидывать дорогое имущество, что ковры, что постельное бельё.

— Ну ничего себе у вашего виконта челядь образованная! А ведь всё верно сказано. Правда мне такое раньше в голову не приходило почему-то.

— А еще хозяин велит раны всегда обмывать спиритус вини, жжется сильно, но потом заживает быстрее. Он сказал, спирт очищает раны от этой самой невидимой грязи. Хотя, если грязь невидимая, то какая же это грязь? Грязь, когда кусками от кожи отваливается.

— Молчи, идиот! Ваш хозяин, я смотрю, в лекарском деле разбирается. А вы как были неучи, так и есть, только слова умные повторяете. Что с ним, кто сможет рассказать? Барон, вы видели, что произошло?

— Да. По Дер Присту Крушителю выстрелили с близкого расстояния из четырех арбалетов.

После этих слов кто-то на кухне громко ойкнул. Целитель опомнился, оглядел кругом творящийся бедлам.

— Лишние все вон из помещения! — но лишним себя никто не счел. Пришлось показывать пальцем на рожи, сочтенные лишними. Оставили кухарку, Далию, Жана и на всякий случай одного из бойцов как грубую физическую силу.

— Срезайте с виконта одежду, мне надо тщательно осмотреть тело.

— Сорочка не срезается, проще снять.

— Вам что, рубахи жалко?

— Не в том дело, ткань такая, что нож не берет.

Пока Жан объяснял, слуги разоблачали господина, не теряя времени даром.

Оставшееся в трусах тело было тщательно осмотрено, потом повязка была аккуратно снята и изучена рана под ней. Потекшую было кровь целитель весьма быстро остановил, сложив края раны на скуле и обработав их магией. На месте раны теперь красовался розовый шрам. Как бы ни хотелось всем и прежде всего Далии, чтоб Жорж тут же пришел в себя, этого не произошло. Но он дышал, и это радовало. Помимо шрама на скуле на теле явственно наблюдались три здоровенных кровоподтека в местах, куда ударили арбалетные болты, два на спине ниже лопаток и один на животе.

— Четыре выстрела, говорите? Вот вам и четыре попадания, ни у кого рука не дрогнула, только один болт вскользь прошел и порвал скулу. Думаю, именно из-за этого ранения пациент без сознания, мозги стрясло. Ребра, похоже, в двух местах сломаны, но от такого обычно сознание не теряют. Ребрами я займусь прямо сейчас.

— А головой?

— Что мог сделал, в мозги без крайней нужды лучше не соваться. Тем более, в свете того, что я слышал про вашего хозяина.

— Это вы про что?

— Что он чуть более года назад уже чуть не покинул этот мир по причине удара по голове. И что от него целитель в конце концов отказался. Так что я даже пробовать не буду лечить его голову. А рёбра уже как новенькие. Переворачивайте вверх животом, будем тут ушиб лечить.

Закончив лечение и получив плату в обмен на инструкции по уходу за раненым, целитель удалился, а оруженосец развел бурную деятельность. Во-первых, потребовал доклад от бойцов, посланных привезти трупы и всё, что будет валяться около того места. Потом восстановил «особый режим несения службы на объекте», всё в соответствии с наукой наставника. А потом они с диверсантами взялись за привезенных мертвецов. Самое удивительное, что осмотр выявил два четких попадания Жана по злоумышленникам. У обоих были помертвевшие ноги, так что в момент боестолкновения с телохранителем, они были уже не вояки. Зря их только зарубили.

А вот парочка, напрыгнувшая добить Жоржа слева по ходу была весьма резвой, тут чистое везение помогло или эффект неожиданности. Видать, не ждали враги такого слаженного отпора от мальчика оруженосца и двух простолюдинов охранников. Кто мог подумать, что козырный расклад четверо бывалых наёмников на двух горемык и одного пацана не сыграет? Только тут участники отражения нападения разглядели, что у них всех присутствуют небольшие раны и порезы, незамеченные в горячке. И очень похоже, что Жана спас зачарованный камзол, такой же, какой не пропустил болты в тело Жоржа. Оруженосец всё на удачу кивал, а оно вон как выходит, удачу надо ковать своими руками, даже если ты не кузнец, а благородный господин. Жорж потому и в делах всегда, что не надеется ни на кого просто так.

Хозяйственный Пров прибрал как пополнение в арсенал еще четыре компактных арбалета знакомой конструкции, как оказалось, уважаемой наёмниками в столице. Судя по солидным кошелям с серебром, наёмники не очень доверяли нанимателю и взяли плату за заказ сразу. С другой стороны, это мог быть просто аванс. Кто его знает, сколько стоит жизнь виконта фаворита короля, да еще и в черте Старграда?

Хозяин спал как убитый, и по словам лекаря проспит еще часов десять-пятнадцать, а то и больше. Вот ведь ситуация какая, сообщать отцу Жоржа про происшествие надо сразу. И не только про это, еще и про прием у короля обязательно надо сообщить, он там волнуется в своей провинции, переживает.

Так и вышло, что сообщение об успешном разрешении конфликта в графство Прист сочинял и отправлял Жан. Чтобы не напутать чего, он описал королевский приём максимально коротко, особо приписал, что условий замирения ему не сообщили. Пусть граф сам решает, что с пленниками делать. Про Дорда сообщил просто — мол ранили по пути из королевского замка, раны неопасные, но пока сюзерен спит, и будить его целитель не велел дабы больной поскорее поправился. Один из болтов попал в голову, следствием чего стало сотрясение мозга.

Окончив письмо, Жан подумал, что сэр рыцарь проявляет все признаки провидца. И бойцов научил первую помощь оказывать, и его подтянул во владении боевой магией и даже шапочки со стальными вкладками приобрел. Одного не учел, что не сверху ударят, а снизу. Погоди, так он еще и песню с королем пел! Как там было в песне: «Как цепами на гумне бьют болтами по спине», а так и вышло. Чудные дела в мире творятся, и все вокруг его сюзерена.

Рано по утру пара гонцов о четырех конях отправилась с письмом в замок Прист с задачей добраться как можно быстрее, но коней не запалить. Люди бывалые, исполнят в точности. Жан дер Брубек проверил посты, конюшню, кухню, и только после этого пошел умываться, прикрикнув на служанку, чтоб не жалела воды. При этом он поймал себя на том, что копирует своего сюзерена почти во всём. «Да и ладно, такого рыцаря не грешно копировать, плохого за ним не водится. Какой же я стал взрослый! Видели бы меня сейчас Ханна и Куси! Считай, всё поместье на мне, и охрана, и хозяйство, а то и принимать гостей придется как старшему в доме» — думал Жан и улыбался. Он даже забыл в этот момент, что стоит, согнувшись над лоханью в ожидании порции воды из кувшина. Вспомнил, когда поток холодной воды гадко затек ему в штаны.

— Черт! Смотри, куда льёшь!

— Простите, ваша милость! — румяная служанка, чьё имя он так и не запомнил, заполошно всплеснула руками — снимайте скорее, я их высушу!

Она сама бросилась помогать юному дворянину, но перестаралась от волнения и стянула с него не только шоссы и гульфик, но и брэ. Жан стоял мокрый, злой, голый и готовый к битве в определенном смысле. Мягкие и теплые женские руки неожиданно для него самого запустили в действие тот самый механизм, который дается каждому мужчине как подтверждение его принадлежности к потомкам Адама.

— Сударь, так сразу я не готова! Давайте хоть дверь запрем! — при этом чертовка по пути к двери уже скидывала своё платье.

— Что, прямо здесь?

— Да что я дура, отказывать вашей милости! Раз вам прямо здесь и сейчас восхотелось, так пользуйтесь! Чай благородный господин и мужчина видный. Вы же потом не станете хвастаться своей очередной победой на амурном фронте?

— Конечно не буду, это не красит благородного человека.

Жан может и не решился бы на первый сексуальный подвиг, но его подкузьмила фраза про «очередную победу». Давать девке повод думать, что у него не было еще ни одной битвы, не то что победы, он не хотел. А мысль, что победу по-хорошему надо присуждать не ему, а служанке, в юную голову, охваченную гормональным пожаром, не приходила. Так что в битве юности против женского коварства юность проиграла с разгромным счетом. С другой стороны, счет три-ноль разгромным не считается. Умытый и обессиленный временный старший по дому, практически управдом, на аморально-волевых качествах добрался до своей комнаты и упал досыпать.

А власть в доме снова захватила Далия, точно знающая, что где лежит и как должно лежать или стоять на самом деле. Отчитавшаяся в успехе операции служанка была премирована выходным, вернее его половинкой и угрозу пройтись поварешкой по всем частям тела без разбора, если будет болтать. Жорж такой смешной, Прова оставил за старшего, когда Далия дома. Вся власть этого мужлана в кордегардии начинается и там же заканчивается. Ах да, еще во дворе он главный и в воротах. А как порог дома переступил… ноги вытирай, скотина!

Глава 9
Растревоженный улей

Очередное сотрясение для моей личности. А для тела вторая серьезная травма головы. Вот прямо как чувствовал беду на свою голову, но думал — по куполу приложат дубиной. Купол укрепил, а прилетело в морду лица. Теперь морда чешется и побаливает, чую — буду жить с красивым и мужественным шрамом. Это сотрясение отличалось от прошлых, запомненных мной тем, что никуда не надо идти, ни о чем нет нужды беспокоиться. У меня целый дом специально обученных людей, так что… спать охота, посплю-ка я еще.

Очередное сотрясение для моей… ах да, это я уже думал в прошлое пробуждение. Кажется, тогда меня пописали в горшок, напоили чем-то и дальше спать положили. Это очень правильно, пить, писать и спать, главное, чтобы они не перепутали последовательность, а то спать в луже придется. Кто «они»? А им виднее, а я еще посплю.

Блин, жрать охота!!! Алё, жрать давайте! Что смотришь, Далька? Дай поесть уже! Стой, сначала в туалет! Что ты мне суёшь, я что сам до туалета дойти не могу? Не могу? Тогда вместе пошли. Я пописаю, а ты проконтролируешь, чтоб не упал. А потом на кухню отведешь. Опачки, кажись такое мы уже проходили. Только с правого бока меня еще Снежка подпирала прошлый раз.

— Где Снежана?

— Так на втором этаже. Вчера под самую ночь из замка вашего приехала вместе с караваном.

— Тормози. Караван из замка пришел?

— Да. Ваш батюшка приехали самолично со свитой, заходил к вам, справлялся о здоровье, с утра проверял службы, запасы, казну. Счел ведение хозяйства премемлимым, то есть как его…

— Приемлемым? То есть нормально у нас всё?

— Ну да. А его поначалу стража пущать отказывалась, но Жан своею властью велел пускать. Думала, Прову достанется.

— И что?

— Граф похвалил. Сказал, так и должна служба отправляться. Мы страху за Прова натерпелись, а ему хоть бы хны.

— Хорош тараторить. Кухня отменяется, веди в мои покои одеваться.

Дом не мал, но и невелик, уже слышу, что в нем больше народу стало, голоса отовсюду, топот доносится. С улицы команды раздаются. Не дом столичный, а улей какой-то. Но до своей опочивальни я добрался без неожиданных встреч, что порадовало меня. Очень не хотелось встречать отца или кого еще в слегка обоссаной ночной рубахе. Прическа тоже не очень, но хоть не того… не этого.

Оделся по-домашнему, то есть старенькие шоссы, широкая рубаха до колен, кожаные башмаки и теплая накидка. Головной убор в доме не ношу. Меня вообще тут слегка странным считают, хоть и не решаются критиковать. Прежде всего народ удивляет легкость в отношении одежды. А дворню требование топить дом как следует. Как следует, это не как они привыкли, а чтоб в доме тепло было. Расточительство и блажь, по их мнению, но я еще по прошлой жизни уяснил — этот точно как европейский народец — люди предпочитают трястись в холоде и кутаться в сто одежек, лишь бы на дровах сэкономить. Нерусские они все. Ладно, средневековье, но ведь даже в двадцать первом веке не то что тройные, двойные стекла в домах не ставят! А потом на холод жалуются. А еще в покинутом мире европейцы как идиоты ходят без шапок зимой и снова мерзнут. Кстати, у меня по дому можно ходить без шапки, зато в деревянных башмаках ходить запрещено категорически. А босиком ходить можно только летом. Всяк где-то хранит тапки или старенькую иную обувь, но в уличной по дому ни-ни! А что вы хотели, самодур у них хозяин, он и умываться заставляет тоже! Ежедневно! И гадить на двор у него нельзя, и свиней с курями в хозяйстве нет. Воняет ему, видите ли. Это они про меня так соседской прислуге жалуются, мне Далька доносит.

Витор ждал меня в столовой. Столовая у меня не очень большая, не сравнить с замком. Десяток, ну дюжина человек за столом свободно поместится, а два десятка, уже если потесниться. Тем более, тут народ привычен к тесноте. Не зря отроков заставляют кушать с книжками, прижатыми локтями к бокам. Чтоб привычка плотно въелась крылья не распускать за столом, мол нечего петушиться в обществе. Камин столовой весело потрескивал, напоминая о хозяйской причуде. Вино, закуски, творог, яишня, выпечка — всё, что я люблю. А за кашу на завтрак Далька поварихе прямо половником в лоб засветит, может даже с этой кашей, чтоб весомей было. Потому как строгая она, никому не даст хозяина обидеть. Кашу можно только пшенную, и только когда я сам заранее скажу, что хочется каши. Самодур, угнетатель, кто там я еще? Кстати, прислуга из разных домов между собой еще и хвастается, чей хозяин больший самодур. А если у аристократа причуда какая-то уж совсем особенная, так это двойной повод для гордости у них.

— Всё чудишь, Дорд. Я хотел попенять слугам, что среди дня камин растопили, а они мне, мол хозяин так велит.

— Да, отец, на дровах не экономлю, полюбил в тепле быть у себя дома. Осуждаешь?

— Да ладно, чего там. Чай не разоримся на дровах, и уж если кого и попрекать за расточительство, то точно не тебя.

— Это да, на ветер гульдены если и пускаю, то только вместе с дымом от печей. Иных расточительств не допускаю вроде. И спасибо, что приехал навестить в болезни, отец.

— Сам себе удивляюсь, как письмо получили от твоего оруженосца, так сразу собрался. Словно ты малец совсем.

— Письмо, значит, Жан написал. И что писал?

— Да ничего толком, просто уведомил, то вражда с Якобом Третьим окончена, ты опять в милости да только опять без памяти лежишь.

— Не, это я просто отсыпался. Прошлый год трудный выдался, а новый того труднее жду, вот и отсыпался перед летом как тот медведь.

— Говоришь, год будет трудный? И какие труды нас ждут?

— Самые что ни есть благородные. То есть ратные труды. Ты полон наш не отпустил?

— Нет пока, про то сказано не было ничего.

— Вот и хорошо, я его себе забираю.

Отец аж подпрыгнул на стуле от неожиданности:

— Как себе?! На что?

— Посла Иманта помнишь, что я зарубил на дуэли?

— Как не помнить, тебе еще семнадцати не было, я тогда за тебя выйти хотел.

— Король наш решил, что если такое они стерпели, то надо что попротивнее выдумать.

— Боюсь предположить, что вы с ним придумали.

— Его величество разрешил мне забрать графство под свою руку.

— Какое графство? — эдак тебя, Витор, кондратий хватит, пора успокоить.

— Долинол конечно! А под это дело я выговорил разрешение увеличить личную дружину. Это помимо той сотни, что у тебя в подвале сидит.

— На сколько?

— Такие мелочи мы не обсуждали. На сколько хватит денег дер Пристов.

— Он в курсе про те гроссы?

— В курсе. Но я пытался выцыганить у него еще денежек, безрезультатно. Намекнул, что мы и купцов, и его баталию уже ограбили, у нас нужды в средствах нет.

— Ну тут он прав, наверное. Ты, Дорд, порой хуже грабителя с большой дороги.

— Твой школа, отец. Я внимательно смотрел, как ты Долинол грабил.

— Было дело, так само в руки свалилось, грех было не ограбить.

— И я о том же, отец! А тут целое королевство Имант в руки плывёт. Про целое я погорячился конечно, но в принципе. В принципе, после войны кто вспомнит, где границы какого графства проходили?

— Вот ты жук!

— Как сестры поживают? — я резко сменил тему разговора, потому что побоялся, что в Виторе может проснуться ревность или даже обида на такого успешного сыночка. Люди — существа странные.

— Да сам и спроси, я их с собой привез. Пора показывать перспективных невест столице.

— Э-э-э… не боишься? На меня покушались, вдруг по ним ударят?

— Дорд, у тебя служба поставлена лучше, чем у королевских гвардейцев. В твоём доме им точно ничего не угрожает. Я даже своих стражников под команду твоего Прова отдал.

Интересный момент — Витор сказал не «в нашем доме», сказал «в твоём доме», «твоего Прова». Он уже разделяет для себя моё имущество и имущество семьи. Эдак он меня начнет воспринимать не как единственного сыночка, а как… как родственника типа графа Брубека. Мол родственник, помогать надо, но карман отдельный. Так не пойдет, у него моё/наше золото лежит в товарном количестве.

— Отец, ты так сказал сейчас «в твоём доме», словно это не наш дом, не Пристов, а только мой. Не выдумывай всякую ерунду, я поднимаю авторитет Пристов, я дер Прист Крушитель как и ты. Уже не говоря про то, что твой наследник. А то, что именно я буду командовать военной компанией грядующего лета… ну нравится Якобу мой взгляд на войну. И не переживай, поссорить нас никто не сможет. Даже если у него такие планы есть. Видали мы все их планы под своими ногами.

— Дорд, я даже и в мыслях ничего такого не держал.

— Значит показалось. Ты моих диверсантов привез?

— Конечно, нечего им в замке прохлаждаться, когда у тебя людей в караулы не хватает. Выздоровели уже.

— Есть такое дело, нехватка в бойцах. Местных точно нанимать ни за какие коврижки не буду. Они тут все деньгами испорченные. А вина привез еще? А то, как прознает народ, что я опять в случай попал к монарху, побегут закупаться.

— Не переживай, привез. Сразу в твои… в наши подвалы сгрузили, торгуй только успевай.

Мы оба старательно обходили тему второго покушения. В эту эпоху к заказным убийствам знать еще непривычная, вызывает отвращение сама мысль, что их могут прибить не в славном бою, не на дуэли, а вот так подленько даже не за золото, за серебро. И самое печальное, провести расследование не получится. Структуры такой в государстве нет, контактов среди этого народца никаких. А ходить и выспрашивать, ползать на коленях в поисках отпечатков… это всё ненаучная фантастика. Если только нанять настоящих бандюков? Так те первого попавшегося пришьют и голову принесут на блюде, мол ваш недоброжелатель найден и детерминирован до фатального исхода. И плевать, что никаких доказательств. Поклянутся честным словом вора и здоровьем мамы, безвременно почившей за пару лет до их рождения.

Вот и обходили пока эту тему молчанием, благо, и так было что обсудить. Да выше крыши вопросов разных и важных! Это сказать легко «наберу себе бойцов», а где их набирать? Не к наёмникам же идти. А вообще, есть ресурс кое-какой, до лета худо-бедно некое число рекрутов можно собрать из крестьян, в том числе из тех, что бывшие долинольцы. Азы военного ремесла им дадут вояки дер Приста, а там я приеду и отшлифую. Угу, я ж самый главный военный инструктор Мерсалии, прошедший десятки битв, в седле ем, в седле… сплю, сам себя боюсь.

Наша насыщенная беседа прервалась сама собой, когда в столовую прибежали, крутя хвостами, юные космонавты Белка со Стрелкой. В смысле Бэлла и Стелла. А хвостами они крутили перед моим оруженосцем, тоже героем и даже спасителем такого замечательного и редкого меня. Меня, чуть не ставшего исчезнувшим видом. Эту информацию мне скомкано выдала Далия, когда одевала моё бренное тело к завтраку. Вообще, я еще многого не знаю, придется разбираться и вникать в некоторые вещи.

Молодежь, как оказалось, давным-давно позавтракала, и поскольку время уже к обеду, то они сочли правильным прийти нам помочь с трапезой. А отец утром не кушал, дом инспектировал, потому и смог составить мне компанию. Сидим теперь, вяленько ковыряемся в закусках, треплемся ни о чем. Вести серьёзные разговоры при девушках как-то не хочется. Не потому, что могут растрепать, а просто на всякий случай. Тем более, что у них скоро будет куча новых знакомств, если всё пойдет, как Витор задумал. Порой одно не там сказанное слово может сильно осложнить дела. А вот Жан в серьезный разговорах не помеха, он и так в моих делах по самую шею вольно или невольно. Но тоже не совсем уж всё ему можно знать.

Хорошо посидели, я узнал главные новости, в том числе про то, что ожеребилась любимая кобыла леди Анны и жена одного из баронов, что в замковом дворе поставили качели для сестер, а у ружья Беллы треснул казенник — тренироваться они не бросили. Мало того, оказалось, что по наущению Снежаны девчонки занялись физической подготовкой и фехтованием. Раз уж идут в бой, то пусть будут готовы к неожиданностям. Отец занял нейтральную позицию, а мамино мнение против папиного не пляшет. И виноват в этом оказался я, так что в замке меня ждет головомойка от мачехи.

Уже на следующий день пришло первое письмо с приглашением на приём для семьи графа дер Приста Крушителя, а потом приглашения от аристократов начали сыпаться буквально ежедневно и массово. Витор четко просёк ситуацию и решил воспользоваться ею на двести процентов. Сейчас он с дочерями был как актив с растущей стоимостью, каждый инвестор стремился вложиться в него, пока цена не стала заоблачной. Вот тут я вообще не помощник, да меня и не звали в консультанты. Единственное, что я мог подсказать — адреса портных, которым можно доверять. В этом плане меня выжали насухо, потом схватили Жана и тоже отжали. Куда там ему с его магией, если бы он так мог тянуть из людей воду, как девушки информацию о столичной моде и модных портных, он стал бы первым архимагом в этом мире.

Когда девицы спросили, как ходят в столице шарящие в стиле люди, мы с ним попросили четверть часа и вышли из залы. А потом вернулись одетыми по последней моде. Визг случился изрядный, видать магия ультразвука проявилась у сестер. Нас не разрезало, но слегка оглушило. А потом сестры заявили, что хотят одеваться у тех же модельеров. Ну ладно, подкину я вам одну фишку, которой пока в этом мире не знают — высокие воротники-стойки у женских платьев, закрывающие затылки и убирающиеся в ноль на плечах. Красиво выглядит, стройнит фигуру и в шею не дует сзади. А если еще внутрь вшить стальные пластины… молчу-молчу, дурак.

Среди этого всего буйства жизни неожиданно сработал сторожок на утечку данных. Пришел слуга из дворовых, основной по фортификации и озеленению, доложил, что слуга из соседнего дома интересуется обстоятельствами нападения на хозяина. Учитывая, что нападение было достаточно далеко, целитель по городу ездит без мигалки, а мы шоу с молебном на тему «Выздоравливай, виконт!» не устраивали, информированность и любопытство соседского слуги выглядело подозрительно. Наш информатор был премирован гульденами и выпотрошен на предмет личности шпиона. А потом, через пару дней, этого любопытствующего малого мои диверсанты тихонько изъяли с улицы, накинули мешок на голову и затащили в наш подвал. А там допрос проходил уже под моим руководством. Витор и Жан присутствовали при беседе молча. Кстати, и я как достаточно известная фигура подстраховался от узнавания незнакомым здесь методом. Нет, мешок с головы допрашиваемого не снимался, я маскировал свой голос зажатой коренными зубами монеткой. Как потом сказал Жан, голос от этого стал очень зловещим, словно вопрошал не аристократ, а разбойник с большой дороги:

— Жить хочешь, мешок с дерьмом?

— Хочу.

— Тогда отвечай без утайки и подробно, откуда узнал про нападение на виконта и зачем его слугу расспрашивал о подробностях.

— Бесы попутали, подзаработать решил.

— Не тяни кота за яйки, дольше проживешь.

— Намедни проходил мимо нашего подворья господин какой-то, ну и подозвал меня к ограде, мол гульден хочешь подзаработать? А кто ж не хочет! Начал расспрашивать за их милость виконта дер Приста, да я мало знаю. Вот он и предложил узнать побольше про нападение да чем кончилось, да в каком состоянии виконт. Я и пообещал вызнать всё, у меня знакомый слуга есть в их доме.

— Сколько тебе дали?

— Три… пять гульденов.

— Не трясись, нам твои крохи без надобности. Сумел заработать — молодец.

— Так он еще пять обещал, когда придет за новостями.

— Железом он тебе заплатит, я думаю.

— Да как же так! Подрядил, денег пообещал, а потом вон как.

— Так ты знал, куда полез. Небось не камни взялся таскать, а шпионить за благородным. В дерьмо нырнул, а оттуда немногие выплывают.

— И что мне делать, господин?

— Расскажи, что за человек, как выглядит, когда он прийти обещал за твоим рассказом.

— А вы меня как он потом не убьёте?

— А зачем? Кто нам за тебя заплатит? Твоя смерть кроме того типчика никому не выгодна.

— А ему зачем? Неужто за те пять гульденов?

— Чтобы мы его не нашли. Повезло тебе ноне — серьёзные люди случайно оказались на твоей стороне сегодня. Так что рассказывай подробно.

По словам слуги выходило, что тот типус был из наёмников, но зажиточный, одевается дорого, держится уверенно, аванс заплатил недрогнувшей рукой. Из приметных вещей на плаще заколка в виде четырехлистного клевера. Глаз слуги зацепился за неё потому, что остальная одежда была добротная и недешёвая, а бронзовая заколка, старая и потертая, сильно не вписывалась в костюм. Остальные металлические элементы экипировки, всякие пряжки, пуговки были серебряные. А за информацией заказчик собирался наведаться завтра к вечеру, для чего слуга должен озаботиться каким-то занятием во дворе близ забора.

К его неописуемой радости, невидимый главарь похитителей, наверняка с кривым шрамом, худой и небритый, велел вернуть слугу на то же место, откуда был утащен. А у нас закипело дело:

— Жан, дуй к отцу, разузнай всё про гильдию или организацию тутошних наёмников. Или их несколько? И про заколку поспрошай, сдаётся мне тот клевер у них вроде опознавательного знака.

— Как герб у дворян?

— Ну вроде того, чтоб друг друга не уделать, если пересекутся на кривой дорожке. Иначе при деньгах кто бронзовую фибулу на плащ повесит, какая только землепашцу сойдет за украшение?

— А если амулет?

— Жан, не сочиняй, магических амулетов не бывает, а талисманы на удачу, если они не драгоценные на виду никто не носит — это отец подключился.

— Понял, уже бегу. Если отец не поможет, его начальника стражи расспросим. Он должен знать больше.

— Отлично! А то мы не местные, ваших реалий не знаем пока. Беги, можешь возвращаться уже утром.

— Дорд, а мы чем займемся? — собрался в кучку отец, морально уже готовый рубить, жечь, крушить.

— А мы будем готовить захват. Субъект кручёный, бывалый там, так что захватить и не вспугнуть раньше времени будет непросто. Ладно, придумаем что-нибудь, время есть.

Глава 10
Бойцы удачи

Опрос бойцов и дворни показал, что среди них есть парочка, чуток соображающая в ремесле каменщиков. Совместными усилиями они были превращены в типичных дорожных рабочих, снабжены инструментом, тележкой и отправлены на пробную прогулку по ремонту мостовой. Завтра они будут работать неподалеку от места операции, должны к тому времени уже сработаться. Думаю, что вопросов к ним по поводу правомерности производимых работ не будет. Ни один человек в здравом уме не предположит, что это злоумышленники мостовую ремонтируют. В противном случае магистрат сделает всё, чтоб увеличить число злоумышленников в городе.

Я начал понемногу привыкать, что многие вещи самому делать не обязательно. Если ты руководитель, а не куриная булдыжка, то достаточно проинструктировать подчиненных, повторно проинструктировать, довести до слез, проверить, как они поняли указания, избить до полусмерти самого тупого, а потом трястись и думать, что могло пойти не так. Дождаться доклада и стараться не удивляться, как можно было так дико накосячить. Чтоб в следующий раз узнать, что еще и не так можно… Но при всём этом мне давно ясно, что успеть всё самому нельзя, а постоянная опека развращает исполнителей, посему сжал свои булки суровыми мозолистыми руками, закусил губу, потом удила, просто закусил выпитое и на следующий день отправил диверсантов на самостоятельную операцию.

Парням я внушил мысль, что они как маги-оборотни превратились в каменщиков, и эта их шикарная магия поможет захватить мерзкого злодея, умышляющего против нанимателя и кормильца. Причем тот, на кого они охотятся не сам злодей, а его прихвостень, коварный как лис и опасный как волк. А мои бойцы опытные охотники, маскирующиеся в каменном лесу. Короче, развесил лапшу на уши, замотивировал лохов, послал тесать камень и высматривать фигуранта. Тяжело, но я тешу себя надеждой, что потихоньку прокачаю своих до приличного уровня, будут парни как невидимки красться и убивать неугодных мне с неумолимостью гриппа, какого-нибудь особо смертоносного штамма типа испанки или свиного.

Не взирая на тщательную подготовку, многоразовый инструктаж и удачно сложившиеся обстоятельства, отряд-таки сумел захватить этого гадёныша. Пусть в слегка усеченном виде, но говорящего и вполне живого. Отсутствие кусочка правой руки до локтя ничуть не помешает ему делиться знаниями о том, кто с какой целью, когда переигровка. Мы с Витором настолько близко приняли к сердцу травму, нанесенную наёмнику моими неловкими бойцами, что даже вызвали старого знакомого целителя.

Я намекнул лекарю, мол как постоянным клиентам нам уже надо бы скидку делать, маг ответил в том плане, что мне бы заткнуться, то есть под руку не бухтеть. Блин, борзый какой лепила! Если бы он не был так полезен, а я не так отходчив… да ладно, сам не люблю, когда под руку лезут или скидки выпрашивают. Ты дворянин или нищеброд?! Дорого тебе королевское вино из подвалов дер Пристов, пей что-то полегче. Ага, значит и мне то же самое сказать могут с полным правом. Короче, вылечил целитель нашего невольного гостя, получил небольшую премию за безотказность и срочность, ушел довольный. Вылечил не в том смысле, что отрастил новую, а убрал болевое ощущение и остановил кровь.

Даже не знаю, зачем мы так с этим гадом возились, может, из человеколюбия, может доверительные отношения выстраивали так. Комнату опять же гостевую выделили, правда без окон, так в подвале и не бывает окон — это ж подземелье, куда тут смотреть? В землю? А гостевая комната у нас прямо не пустует, вот жизнь пошла какая! То слуга соседский зашел на огонек, то теперь этот незнакомец. С гражданином этим комедию ломать не стали, и так понятно ему, с кем связался. Так что мы могли лицезреть его, а он наши светлые лица: графское, виконтье, и баронистое. Жан не захотел ночевать в родительском доме, когда у наставника такая движуха намечается.

— Ну привет! Ты же меня хотел видеть, наперед поаккуратнее с желаниями. Видишь, как они порой сбываются причудливо.

— Это вы к чему, ваша светлость? Вообще, где я?

— Неправильные вопросы задаешь. И титул неверный используешь. К виконту следует обращаться «ваша милость». — тут он вздрогнул. Продолжаю наводить мосты — Ты у слуги-то что хотел выведать про меня? Не теряй времени, спрашивай у первоисточника.

— Ваша милость, какое-то недоразумение вышло.

— Угу, через него ты и руку потерял. Чем теперь на пропитание зарабатывать будешь?

Бедолага только сейчас осознал, что всё у него нехорошо в плане физической формы, и стычка с захватом завершилась не ранением, а увечьем. Наклонился, рассматривает обрубок, привязанный вдоль тела. Мы сами недавно в недоумении были — как связать руки того, у кого их полторы штуки? Бойцы просто примотали верхние конечности к туловищу, а он и не просёк. Какой хороший целитель у меня в соседях, видимо болевые ощущения отключил напрочь.

— За жизнь поборешься, или подыхать собрался?

— Вот же… от этого заказа на пятьсот шагов гнилью несло. Но нет, я ж все деньги мира заработать должен! — это его на искренность пробило или мягкая истерика?

— Так что у вас были за вопросы, сударь?

— Какой я тебе, щенок, сударь! Лови последний привет от… — вскочившего наёмника с засверкавшими глазами остановила вспышка огня, обдавшая нас жаром, а его голову буквально впечатавшая в стену подвала.

Визг, вонь, дым — мало эстетики в сгорающем заживо теле. Особенно в замкнутом пространстве, особенно, когда ты в нём же. Мы вышли из подвала и поднялись наверх, вдыхая свежий ночной воздух. После подвала городской настой топящихся дровами печей показался чуть не горной прохладой.

— Успел почувствовать, как он удар готовил, огневиком был, как и я — прервал молчание Витор.

— Хм, значит правду говорят, что среди наёмников дворяне встречаются. Даже маг боевой попался. Удачно попался, надо сказать. Кто это у нас такой фартовый, что захомутать смогли? — озвучил общую мысль Жан.

— Выучка и слаженность всего отряда сыграли. Выходит, надо их больше гонять.

— Дорд, с чего такой вывод? Раз они справились с таким противником, то молодцы, я так понимаю.

— Отец, раз они смогли его взять живьём, значит мои усилия не напрасны. А раз так, можно добиться большего, только гонять надо еще сильнее. А то обленятся, будут думать, что они уже молодцы. Расслабятся и перемрут.

— Но ведь молодцы?

— Молодцы. Только мы им этого не скажем. Наградим, само собой, но не расскажем, за что. Пусть думают, что я добрый сегодня.

— Какой у меня сын вырос жестокосердный. Одно слово — угнетатель. Жан, ты еще не пожалел, что в оруженосцы к нему пошел?

— Нет, ваша светлость. Лучше на тренировке пот проливать, чем потом кровь.

Какой он к чертям аристократ, наёмник этот, когда вместо учтивого разговора предпочел зажариться в подвале? А по словам Жана никем иным он быть не мог. Бронзовая фибула на плаще в виде четырехлистного клевера по словам моего оруженосца означала, что мертвец при жизни состоял в конторе наёмников «Бойцы удачи» в ранге координатора. Их рядовые бойцы носят медные листики клевера, а старшие командиры серебряные. Всё это под большим секретом рассказал начальник охраны Брубеков. А еще у членов этой не то банды, не то просто организации на предплечьях была такая же татуировка. И она нашлась на отрубленной руке, которую мои бойцы догадались захватить с собой. Дополнительный им плюс в карму.

На следующее утро собрал десяток диверсантов, распределил хабар и выдал награды отличившимся. И в бою за мою тушку, и при захвате шпиона, не забыл похвалить слугу, давшего своевременную наводку на противника. При этом я выдал новую идеологическую накачку, заявив, что главным фактором успеха стала выучка и дисциплина, а не личная храбрость. Вывод — надо и дальше, и глубже, и ширше… народ слегка приуныл, как-то быстро они просекли, что послаблений не будет, а будут суровые будни и «тяжело в ученьи — легко в походе». Пришлось подсластить пилюлю новостью, что отряд ждет новая драка. Бойцы уже прочухали, что драка — это не так тяжело, как на тренировке, а потом еще и день отдыха положен, и дополнительные плюшки отличившимся умом и сообразительностью. А вот помирать нельзя, это народ уяснил четко — за это хозяин пообещал серьезные неприятности.

Днем нарисовался неожиданный и приятный сюрприз, я считаю, все сюрпризы должны быть непременно приятными и неожиданными по определению. Приехал Антуан дер Брубек, который папа моего Жана. Приехал и заявил, мол я знаю вас! Типа, раз мы собрались ехать громить логово «Бойцов удачи», то он тоже в деле. Неожиданно — это даже не то слово. Получить в свою ударную группу еще одного опытного мага-боевика, водника как сын, это было подарком судьбы. А именно это мероприятие мы и планировали. Точнее, собирались приехать расспросить верхушку наёмников о нанявших их супостатах, но силовой вариант не отвергали.

Мои бойцы вспомнили свои тренировки по отработке действий в городской застройке, обслужили арбалеты, подготовили прочую амуницию. На суд двух графов я представил новую разработку — бригантный доспех скрытого ношения. Ничего �

Глава 1. Переговоры

Одним хмурым ноябрьским утром я проснулся и узнал, что замок в осаде. То есть, в нас не летели камни и зажигательные стрелы, по нам не била магия… но перед закрытыми воротами стоял отряд в полном вооружении, навскидку в несколько десятков бойцов, чуть дальше виднелся обоз с пока еще несобранными осадными машинами, а там опять воины и обслуга машин, и обозники. Обоз и командиры осадного войска расположились в отдалении, но не настолько, чтоб не достать их отцовой пушкой, то есть фарш и щепочки будут гарантированы. Но самое поганое – над войском сиротливо висел как снулая селедка и слегка помахивал раздвоенным языком королевский штандарт. Три молодых дубка на синем фоне не оставляли вопросов о принадлежности войска – герб монарха нашего Якоба Третьего.

Замок просыпается не так чтобы совсем рано, но по осеннему времени можно сказать, что затемно. Обычно ворота открываются только с рассветом и при условии, что перед ними нет вооруженных отрядов. Сегодня ворота уже закрылись, приняв на территорию замка селян из пары окрестных деревень вместе со скотом и кое-каким скарбом. Народ здесь скор на подъем, когда дело касается грабежей и войн. Я понял, послонявшись по замку, что отец уже давно уже на ногах и вместе с начальником замковой стражи вовсю рулит ситуацией. А ситуация в таких случаях всегда трактуется как потенциально смертельная. Войско с осадными машинами перед замком – не шутка. А если шутка, то не смешная и довольно дорогостоящая, королевский юмор, он такой… Стою, обозреваю с башни окрестности, прикидываю наши шансы. Опустевшую деревню, что стоит неподалёку, грабить пока не начали, уже хорошо. Значит противник еще не определился с тактикой или целями и задачами.

Противник не предпринимает никаких враждебных действий, но со стены видно, что в лагере жизнь кипит, ставят шатры, разжигают костры, кто-то даже палисад готовит на случай наскока конницы из замка. Отряд на полпути между нами и лагерем готов вроде как отразить атаку на лагерь и обоз, но фанатизма в действиях не ощущается. По всем приметам выходит, что эту баталию противника, если он противник, мы развалим. Дело даже не в том, что они не умеют замки брать, их беда иная. Не приучены они лагерь защищать от меня. От сверхдальнобойной пушки Пристов, от дерзких диверсантов в пятнистом камуфляже, от подлых ударов даже не в спину, а по самому дорогому, что есть у мужчины. Кстати, лес стоит голый, надо на накидках цветовую гамму обновлять, но это уже детали. Вдруг воевать не придется или наоборот, в зиму войдем в состоянии войны.

– Привет, Дорд! Как настроение? – отец подошел и имеет желание пообщаться с наследником, от которого весь последний год сплошные проблемы. Ну и доходы тоже есть, если быть до конца честным.

– Да вот думаю, что всё это значит.

– Чего тут думать, видать кто-то решил, что мы сверх меры усилились, и решил укоротить одного шибко смелого графа. Тут еще ты с купцами поступил так жёстко…

– А что было делать, отец?

– Да нет, всё верно, мы в своём праве были. Просто сошлось всё одно к одному – и там прогремели, и тут усилились, еще и тебя король обласкал.

– Минуйте нас понеже всех печалей монарший гнев, монаршая любовь…

– Именно так. Кто-то при дворе Якоба решил, что Пристов стало слишком громко слышно.

– А сам король?

– А какая разница, Дорд? Штандарт его здесь, значит такова его воля. Короля играет свита.

– И что теперь?

– Теперь… теперь мы будем драться. Но сначала послушаем, что скажут парламентёры.

– Да чего они могут сказать-то? Раз пришли с целым войском, даже осадные машины притащили, небось миром расходиться не планируют. И ведь что странно, отец, поздняя осень уже, скоро снег повалит. Нахрена тогда всё это?

– Осадные машины? Для демонстрации намерений. Всегда выгоднее запугать и принудить к сдаче, чем свою кровь лить и деньги терять.

– Плакал теперь мой домик, ведь отберут гады.

– Как пить дать. Сын, как думаешь, побьём короля?

– Сейчас точно побьём. Полсотни дружинников у тебя наберется в замке?

– С твоими и больше. А еще обозники на стены выйдут, хрен кто возьмет мой замок!

Да уж, погорячился король и тот, кто подбил Якоба на эту фигню нездоровую. А может, им того и надо, чтоб монарх крепко получил по мордасам и всерьёз озверел? Может, тогда нам и не нужно, чтоб королевское войско кровью умывалось. Так, наказать идиотов, повесить мародеров, сжечь метательные машины…

– Отец, я предлагаю ночью пробежаться по нашим баронам, уведомить, чтоб не сидели запершись, а собрались в одном месте. Мол, когда порядок под стенами начерно наведем, призовем их для решающего удара. В спину осаждающей баталии. Мы же можем еще раз призвать баронов?

– Вполне, два раза в год обязаны явиться. А уж с кем я воюю, не важно. Только я не очень понимаю, как ты «пробежишься» по баронствам. Если осаду не снимут, то просто так выйти за ворота нам не дадут. Или хочешь с боем прорываться?

– А подземный ход?

– Сказки, лет сто как завален и замурован. Не планировали сидеть в осаде, если честно, Дорд.

– Ну тогда на веревках спустимся с моим десятком со стены и переплывем через ров. Пустые бочки будут нужны и доски, неохота нырять…

– А потом пешком?

– Зачем? Попросим коней у гостей, небось не откажут. А еще как вариант – вырежем заслон перед воротами в темноте, а твои гонцы уйдут конными через ворота как белые люди.

– Ну да, тебе еще никто не отказывал в сообразительности. Но это мы решим уже потом, после переговоров, когда руки будут развязаны, а то я знаю твои методы. Думал всегда, я кровожадный, а сын вырос совсем безжалостный. Вот не зря тебя угнетателем прозвали.

– Да я что, я ж только по делу. Мне самому неприятно, но не мы такие, жизнь заставляет.

Мой оруженосец немой тенью весь разговор стоял за спиной и наматывал на ус военную науку. Я на себя обязанность выучить парня и делал это без дураков, ежедневно без перерывов на обед. Только сон и отправление естественных надобностей, включая блуд, производил без его участия. Не по-рыцарски, но вот такой я атипичный наставник, и подтирку для зада от оруженосца не требую, и постоять со свечой во время любовных утех не заставляю. А вы что, думали, что фраза «не стоял со свечкой» на пустом месте родилась?

Пошел давать задание плотнику и своим, чтоб совместно готовили разборный понтон. Как я уже говорил, в отличие от некоторых других, в нашем замке ров так и остался глубоким, и даже вода из него не ушла. Скорее всего, повезло с каким-то ключом, который исправно его подпитывает. Графы регулярно, не менее двух-трех раз за своё правление заставляют крестьян заниматься очисткой рва от ила и прочего собирающегося мусора. Получается примерно раз в десять лет. Вот и дожил ров до нашествия. Мои бойцы, хорошо замотивированные дележом очередной порции трофеев, бьют копытом как боевые кони. Да они есть боевые жеребцы, чуть не половину своих денег спускают на фемин облегченного поведения в столице. Да уж, жизнь там дорогая, так что придется кое-кому поделиться с нами своим имуществом.

Было бы враньём говорить, что жизнь в замке шла своим чередом, но и паники не было. Суета, связанная с расселением прибывших крестьян, подготовка строительных материалов и метательных снарядов, которые походили друг на друга как братья-близнецы… Народ верит в своего сюзерена, толщину стен, а еще и фатализм эпохи довлеет, мол все там будем, чего из-за сроков переживать. Начнешь волноваться, помрешь расстроенным.

Ближе к обеду перед воротами замка началась активность, выразившаяся в выступлении артистов эстрады. Музыканты, выступившие первыми, оказались так себе, даже не на троечку. На двух трубах исполнили что-то невнятное и весьма коротенькое. Хоть одеты были прилично, в королевские цвета, чтоб с обычными скоморохами не спутали. Я только приготовился прослушать увертюру, а уже всё, выступление духового дуэта окончено! Вторым номером концерта был артист разговорного жанра, как модно говорить на Земле образца двадцать первого века – стендап-комик. А вот он уже был интереснее:

– Его величество король Мерсалии Якоб Третий приказывает своему вассалу графу Витору дер Присту Крушителю! Немедленно по оглашению сего письма открыть ворота замка перед войском своим! Сложить оружие и выдать для королевского суда виконта Дорд дер Приста Крушителя! Повинного во многих преступлениях против граждан королевства! И перед своим королем! Подпись и печать! – проорав свой текст под надвратной башней и всё-таки пустив петуха в конце, комик снова приосанился в седле и глазами показал, мол ваша очередь орать.

– Я не понял, кто это приехал под мои стены и начал тут орать?! Сударь, если вы дворянин, извольте представиться! – крикнул отец вниз и хмыкнул.

– Сударь! Перед тобой маркиз Седерик дер Буль, я направлен его величеством для исполнения приказа! – а это уже не комик начал орать, а худрук заезжего балагана, дядька солидного возраста и не в петушастых одеждах, а в доспехе.

– Какого приказа?

– Препроводить виконта Дорда на королевский суд!

– А замок мой вам зачем?!

– Чтоб пресечь ваше сопротивление!

– А я буду сопротивляться?

– Непременно! Король так сказал. Предлагаю считать формальную часть законченной и приступить к боевым действиям, а то надоело уже шута из себя строить!

– Слушай, маркиз, чего мы орем как дураки, спешивайся, да поднимайся ко мне, обсудим всё спокойно!

– Ворота откроешь?

– Калитки хватит, не так уж ты растолстел, Седерик дер Буль за эти годы!

Всё-таки Витор мастер переговоров, как оказалось. Потому что маркиз послушно слез с коня, передал поводья своему спутнику и жестом велел ему отъехать вместе с трубачами с моста. А сам безо всяких раздумий пошел к калитке, которую открыли на короткое время по команде графа. После его прибытия внутрь замка калитка тут же закрылась, но без фанатизма, всего на один брус.

Кстати, в свою бытность на планете Земля, постоянно возмущался кадрами штурмов крепостей в кинофильмах, где всегда ворота открывались внутрь для удобства штурмующих. И главной фишкой защитников было упереться в створки спинами. То есть заранее никто из персонажей кино не озаботился подготовкой к осаде, не заложил ворота каменными блоками и бревнами. Попав в этот мир, я убедился, что идиоты давно вымерли, а живут здесь продуманные люди, стремящиеся пожить еще какое-то время. В проёмах ворот в теле надвратных башен камнем выложены специальные пазы, а бревна, специально приготовленные для закладки и блокирования ворот, штабелированы рядышком. И никаких закидонов с открыванием внутрь – всегда исключительно наружу, чтоб даже трактор долго думал, стоит ли втыкаться в закрытые воротины. Случись серьёзная осада, во время которой замку будет угрожать захват, и ворота буквально за час будут заложены бревнами и камнями так, что противнику проще будет башню подрывать.

Пока война не началась, ворота не заглушены, а вместе с ними действует и калитка. Впущенный маркиз не превратился в берсерка, рубящего стражу, снаружи тихо. Седерик дер Буль дождался, когда мы с отцом спустимся со стены, а потом начал обниматься с Витором. Вот вам и умение вести переговоры! Да они не просто знакомы, они старые друзья, если судить по мощности, с которой ладони аристократов лупят по плечам и спинам. Пусть и в перчатках, но всё равно небось больно так фигачить по доспехам.

– Ха! Старый черт, мне из-за тебя пришлось трясти свои старые кости на королевских клячах!

– По-моему, ты всегда любил на них попрыгать, что за жалобы? Или уже всё, поник и не скачешь?

– Тьфу, охальник! Я не про дворцовых дамочек, я про лошадей – по этой поре в экипаже не проедешь, верхом всю дорогу как юноша трясся.

– Не знаю, не знаю, телеги с осадными машинами вы как-то дотащили.

– Именно, что как-то. Четверками пришлось запрягать, чтоб не вставали. Зато теперь никто не скажет, что дер Буль не сделал всё необходимое, чтобы взять твой замок. Ты ж миром не сдашься.

– И ты бы не сдался. Вы хоть понимаете, какую глупость требуете? Я своего вассала на королевский суд отдам? С какого такого перепугу? Вассал его вассала не его вассал. Ты сначала представь доказательства вины мне, а потом я вынесу приговор.

– Так он твой сын.

– Так и что? Дорд от того перестаёт быть дворянином и рыцарем? Или вчера Якоб на него шпоры надевал, а сегодня забрать захотел? Или требование впустить в свой замок кого бы то ни было не умаление моей чести? Или законы рыцарства и суд дворянской чести уже отменили? Когда, кто отменил?

– Что ты разоряешься, словно я прихвостень дворцовый. Сам всё вижу, короля подставил кто-то как пацана сопливого.

– Я даже знаю, с чьей подачи, Седерик. А когда и ты узнаешь, заплачешь горькими слезами.

– Не томи, Витор.

– На нас пытались надавить виноторговцы, требовали, чтоб мы перестали сами торговать своим вином. Представь, эти простолюдины решили, что могут что-то требовать от дворян, сидя на мешках с золотом.

– Да не может быть!

– Дорд свидетель моим словам. А когда мы их усмирили и стрясли виру за оскорбление, мерзкие купчишки решили отомстить. Уж не знаю, сколько они денег потратили, чтоб кого-то на нас натравить… боюсь, что этот кто-то и сам о том же мечтал. А уж с деньгами и вообще распоясался. Кому-то я поперек горла встал.

– Да это вообще, черт-знает-что! Витор, зная тебя, я вынужден поверить сказанному. Но даже не представляю, что делать. Как вассал короля, я обязан выполнить его приказ.

– Хрен там, не сможешь.

– Витор, на твоём месте я сказал и сделал бы то же самое. Желаю вам славной победы. Убей меня, если я не смогу убить тебя.

– Прошу прощения, господа, что влезаю в вашу беседу.

– Ох, забыл представить вас друг другу, благородные рыцари. Сэр Дорд дер Прист Крушитель, мой сын и наследник с оруженосцем. Сэр Седерик дер Буль, мой друг и боевой товарищ.

– Уважаемый Седерик дер Буль…

– Мы оба рыцари, давай по именам, мой мальчик!

– Седерик, мы вас разгромим, в этом я даже не сомневаюсь. Но неужели нельзя без лишних смертей? За стенами благородные и простолюдины, достойные сыны Мерсалии, как и мы. Лично я с куда бОльшим воодушевлением кромсал бы врагов нашего королевства, а не его подданых.

– Лихие слова, но слишком самонадеянные для твоего возраста. Витор, он реально хорош в бою?

– Дорд по грудь в крови. Лично отправил в могилу десятки врагов, кажется уже и считать перестал.

– Хм, а так не скажешь. Молодой рыцарь, я вынужден признать вашу правоту, но больший ущерб королевству будет нанесен, если все узнают, что приказы короля не обязательны к исполнению.

– Угу, а еще больше вреда будет причинено, когда все узнают, что приказы короля ущемляют дворянскую честь. Что исполняющие их благородные поступаются своей честью по вине сюзерена.

– Что ты хочешь этом сказать?

– Вы сами всё понимаете. Ваш долг вассала вступил в противоречие с вашим долгом благородного человека. Предлагаю следующее: мы вас по-быстренькому разгромим, а потом выкатим королю обвинение, в котором вы будете свидетелями наших претензий к нему.

– Витор, как ты его воспитывал? Это же абсолютный невежа, без тени уважения к старшим.

– Есть такое дело. Но, по сути, парень высказался верно. Вам с таким отрядом ничего не светит. Мало того, предположу, что вас и отправили такими силами именно для этого. Не пригласили Дорда на суд рыцарской чести, не собрали за зиму достойную баталию, чтоб покарать с гарантией. Нет, вас тупо бросили под мои стены умирать. И поверь, весной против меня пойдет уже нормальное войско как против настоящего мятежника.

– А ты не мятежник, хочешь сказать?

– Пока нет, пока я в своём праве. И потом буду тоже, но думать о том уже никто не захочет. Все будут помнить одно – Прист Крушитель сражается со своим королем и разбил его отряд.

Седерик грязно выругался, никого не стесняясь. Мне даже жалко его стало. Если верить отцу, его конкретно подставили, да еще и сделали жертвой в предстоящем конфликте. Нормальный дядька, поддерживающий идеалы рыцарства и дворянской чести. Мало того, готов их защищать до конца, а не пока выгодно. Нравится мне эта черта в населении – готовность называть белое белым независимо от линии партии и правительства. Нет, если они искренне поверят, то фиолетовое в крапинку будут белым называть, но опять искренне. На моей Земле небось такие же люди жили, да не выдержали конкуренции с хитросделанными умниками.

Глава 2. Вылазка

Переговоры окончились именно так, как и предполагали обе стороны. С одной разницей – предводитель противника уже отравлен нашим информационным посылом. И дело не в том, что мы что-то эдакое сочинили, правда порой ранит также страшно, как предательство. Седерик будет командовать атаку, зная неправоту своего дела, мы атаку будем отбивать с уроном для противника. А потом громко заявим о том, как плохо поступил Якоб Третий. Если нас всех в расход не пустят до того времени.

Посовещавшись и определив порядок наших действий как во время вылазки, так и потом, мы пришли к выводу, что пойдем в набег на ни в чем неповинных врагов не этой ночью и даже не следующей. Совместный план требовал от противника определенных действий, точнее обозначения их враждебных намерений. Будет глупо потом рассказывать про наглых агрессоров, если первый удар нанесем мы сами. Нет, белые и пушистые зайчики так не поступают. Они становятся безжалостными убийцами и рвут в клочья волков только в ответ на их наглую ничем не прикрытую агрессию. Поправочка, в данном случае агрессия прикрыта королем. Но волков это не спасёт.

На самом деле главной проблемой было не ожидание первого удара, а готовность требушитов. Пару этих громадин сейчас собирали в лагере, но пока они со стен больше походили на груду брусьев. По ним ни попасть толком, ни ущерб нанести серьезный. В собранном виде эти машины станут более уязвимы. Почему я называю их машинами? Так реально чудо инженерной мысли по этим временам. Пятиметровой высоты агрегат, здорово похожий на строительный кран, только предназначенный не для подъема грузов, а для их забрасывания его на дальние дистанции.

Солнышко уже садилось, когда мы с отцом и свитой стояли на стене и планировали операцию, вернее в очередной раз прорабатывали детали. Основа уже была обговорена и определена. В который раз убеждаюсь – прав был Суворов, а не Наполеон. Кстати, история Земли вполне четко выставила свои оценки полководческому гению обоих персонажей. И снова те самые требушиты невольно привлекали взор:

– Отец, а почему их так далеко построили от стены? Неужто собираются двигать в собранном виде?

– Нет, в собранном виде их не утолкаешь. Еще и уронить можно, потом чинить устанут. Видать, воздушники сильные в баталии, планируют помогать снарядам в полете. Достанем мы со стены до этих аспидов?

– Достанем, три сотни шагов для пушки не запредельная дистанция. Сейчас мы её наведем, а как потеху затеем, будешь лупить вслепую. А может, они сами кострами тебе цель подсветят, тогда полегче будет.

– Дорд, только без самодеятельности.

– Кто бы говорил, отец! Пока не зачищу заслон перед воротами, сидите тихо. Как в калитку постучимся, выпускай гонцов, а мы пойдем к лагерю. Через полчаса после этого начинай обстрел.

– Достал уже отца учить! Сколько можно одно и то же повторять?

– Это я от волнения. Мне же там крутиться в ночи, не так пойдет, и не убегу от толпы.

– Думаешь, ждут тебя?

– Однозначно. Все уже знают, как мы воюем. Они меня две ночи ждут и ругаются, что не иду. Сто гульденов готов поставить, что так и есть.

– Дорд, может, всё-таки возьмешь Жана с собой? А то, как я его отцу в глаза смотреть буду? Мол, берег его сына, не дал проявить себя в деле, рыцарем стать настоящим…

– Нет уже, мне сейчас не подвиг нужен и не герой среди бойцов, а трусливая расчетливая скотина, которая так за свою шкуру переживает, что всех убить готова.

– Ну да, ты и сам точь-в-точь такой. Сидишь за стеной и вообще не рискуешь.

– А что, я рискую чем-то? Какой в этом риск, когда тебя ждут в одном месте, а ты бьёшь в другое? Это расчет называется, когда прыгаешь в яму с гадюками от стаи львов. Главное, чтоб гадюки за своего приняли.

– Ну ладно, дождемся ночи, а там видно будет.

– Точно! Нам вообще спешить некуда, запасов в достатке, мы у себя дома. Сейчас еще похулиганим, совсем хорошо станет.

Закатное солнце собиралось красиво подсветить сосны на горизонте и облака над лагерем противника, но у него ничего не вышло – всё небо было забито тучами. Это здорово, темнее будет, а темнота друг молодежи, как говорили в моём классе. В том самом, в котором я ухитрился два срока оттрубить, благо со второй ходки досрочно соскочил в обком ВЛКСМ.

Воспоминания эти показались такими странными. Какой обком, какая школа? За шестьдесят с лихреном лет жизни произошло столько всего, что даже странно, как не сбрендил окончательно. Кстати, имевшие место в первое переселение души мысли о невозможности происходящего и версия о дурке, где лежит моё бренное тело, ушли напрочь. Происходящая вокруг дичь оказалась настолько нелепой, что даже мысли такой нет – не может мой мозг сгенерировать весь этот бред. Однозначно, он не мой. Словечко из лексикона одиозного политика по фамилии Жириновский. Тот еще дядька, бессмертный и бессменный предводитель придворного паноптикума. Так и егозит, небось, в своей реальности, штампует перлы, достойные вечности.

– Дорд, а что вы с оруженосцем мутили сегодня?

– А вон он стоит, его и спрашивай.

– Ваша светлость, Жорж велел мне упражняться с магией воды, я согласно его указаниям извлек её из спиритус вини.

– Какой Жорж, какая вода?

– Жоржем он велел его называть на полонский манер в своём доме, я и перепутал. А вода, как оказалось, есть практически везде. Их милость сказали, что моей магии нет преград в мире. Во как.

– Тьфу на вас с вашими завиральными идеями! И ты поверил?

– Отец, у Жана хорошо получается изымать воду и направлять по своему усмотрению откуда хочешь куда угодно, парень делает успехи. А в твоём спирте оказалось примерно двадцать – двадцать пять процентов воды, четвертая-пятая часть. Мы её удалили из образца, теперь там чистейший спирт высшей взгонки.

– Что, еще крепче? Это же пить невозможно!

– Его и раньше пить нельзя было без тренировки. Зато теперь все свойства этой жидкости усилились. И лечебные настои сильнее будут, и средство от заразы в ранах тоже. А знаешь что! Если в спирте растворить жир, то получится… страшное дело! Если этим облить что-то или кого-то, то гореть будет так, что и не потушишь!

– Горючая жидкость? Как земляное масло?

– Лучше. Или хуже, тут для кого как.

– И в каких пропорциях их смешивать?

– Не знаю, отец, надо экспериментировать.

– Вот мы и поэкспериментируем. Сегодня же поставлю людей.

– Угу, только аккуратнее, народ не пожгите.

– На лету схватываешь, Дорд, о том же думаю. Если на головы штурмующих вылить да подпалить дистанционно, то сколько за раз врагов сжечь можно будет…

Так или иначе, но ночь нашего шоу наступила. Участники акции уже извертелись в ожидании, кроме меня, я давно такие воспринимаю как-то без ажиотации. Ну набег, ну опасно, не повод для восторгов и упоения битвой. Честное слово, когда в первом реальном бою поучаствовал, сразу прошло удовольствие от исторического фехтования. Какое удовольствие, какое фехтование?! Меня убить хотят гады, и обязательно убьют, если я их первый не урою. Ни тебе спортивного азарта, ни радости от победы над сильным противником. Другая радость – что жив опять остался.

За прошедшее время мы успели не только подготовить веревки для спуска со стены, но и потренироваться в самом спуске. Удивительное дело – в этом мире не знали стальных карабинов для альпинизма, пришлось объяснять кузнецу, чего я хочу, а потом еще и зачаровывать сталь для придания ей требуемых свойств. Местные умеют производить пружинную сталь, но делают это муторно, дорого и выходит нормально через раз. Три раза рассказывать не пришлось, что гораздо удобнее пристегнуть свою сбрую к кольцу на веревке, чем обвязываться, а потом развязывать веревку. Хоть и дороже. Удобство всегда стоит денег, но на войне оно иногда экономит жизни. Над стеной невидимая в ночи свесилась стрела крана, используемого для ремонта, строительства и защиты стен при осаде. Все механизмы этого ручного безобразия были заранее смазаны и проверены, веревки осмотрены и испытаны – не люблю, когда планы рушатся под собственным весом на гнилых веревках.

Спустились сами, спустили понтон, переправились через канаву группами по три человека. Можно было попробовать и по четыре, но зачем рисковать по ерунде? В рейд отправился весь «десяток» в количестве восемь бойцов плюс я без оруженосца. Добровольцев не искал, да и не думаю, что кто-то был против – добычу мои бойцы любят все, под моим началом готовы в любую переделку. Ну да, этих я в самоубийственную атаку не посылал, они уверены, что их командир с головой дружит. Из оружия у нас маленькие щиты, мечи, кинжалы и луки. Арбалеты брать я запретил, они недостаточно тихо стреляют, для нашей акции не подойдут. Опять же звуковой фон в средневековом лагере отличается от шума военного лагеря техногенного мира. Не рокочут генераторы, не взревывает подъезжающая броня, не звучит музыка из палаток или из передвижного клуба, как вариант, борделя. Так что тихаримся как тараканы на кухне строгой хозяйки.

Наша первая цель – заслон перед воротами замка. И не то, что он помешал бы выслать посыльных на лошадях, но бяку сотворить могли. Стрелой в лошадь попасть или доложить, что гонцы поскакали. А за гонцами могут и погоню отрядить прямо по горячим следам. Причем ночью тут никто в галоп скотину не погонит, эдак можно без коня остаться. Короче, расклад такой, что эту ночь заслон не переживет. Показываю бойцам, пока еще можно шепотом разговаривать, почему я не разрешаю часовым коротать время у костра. Бедолаг и впрямь видно издалека, а сами они хрен кого разглядят, даже слона в десятке метров не увидят, кстати слоны очень тихо передвигаются, у них на ногах подушки мягкие.

Что-то я про слонов вспомнил? Нет, мы не на слонах атакуем, скотина жрет много, а серит и того больше, такую в замке держать одно разорение. Это я от волнения, давно заметил за собой, как неохота что-то начинать, сразу в голове такие мысли умные рождаются на любую тему акромя дела. Идиоты стоят, сидят и даже лежат, укутавшись в тряпьё за палисадом, временными укреплениями. Кто-то молча бдит, кто-то тихо переговаривается с товарищем, кто-то храпит, но все ориентированы в сторону нападения вероятного врага. Или в данном случае – в сторону вероятного нападения реальных нас. А мы-то как раз подвели королевских бойцов – зашли им в спину. Нехорошо вышло, но переигрывать не будем. Кто сегодня первый в моём отряде кричит «Ура»? Как никто не кричит? Ну я так не играю, не до игр мне.

Медленно вышли на позицию, медленно расставились для стрельбы. Было бы лето, воткнули бы по нескольку стрел в землю перед собой, а сейчас нет – влажная земля налипнет на наконечник и повлияет на выстрел. Руки опущены, стрелы на тетивах, дыхание ровное, что там в глазах, не вижу – темно. Вполголоса командую: «Давай!» Тут же парни заработали как механизмы, их задача пустить в видимых противников, в темноту рядом с ними, в неясные контуры по пять стрел. А потом по моей команде кинуть луки на землю и бежать на добивание. Всё как в футболе – резкая атака, прессинг перед воротами противника и добивание.

Каждый солдат должен знать свой маневр. Пусть они сдавленно матерятся на тренировках и громко поносят меня в таверне, когда я далеко. Зато сейчас десяток просто выполнил свою задачу, не потеряв никого. Зачистка происходила под тихие вскрики раненых, переводимых в разряд убитых, под хеканье и матерки напавших. На десяток бойцов противника пришлось сорок стрел с бронебойными наконечниками. Спасибо горящим кострам, все, кто был на ногах получили минимум по паре стрел. Те, кто вскакивал, тоже. Один сильно тормознутый или оцепеневший от ужаса не поднялся до самого конца, от страха он даже закричать не смог, так и умер лёжа.

По моей команде трое побежали вокруг палисада, отыскивая потенциальных звездочетов и сирунов, двое метнулись за брошенными луками. Остальные избавили трупы от уже ненужной им экипировке. Я приказал забрать всё оружие и щиты, даже полное гов… некачественные образцы. Всё ценное они и сами догадаются взять, выучка позволяет. Десять минут, и мы выходим из временного укрепления в сторону ворот. На всякий случай у троих помимо меня руки заняты только щитами и мечами, мы боевое охранение мародерки. В таком порядке доходим до ворот.

Отстукиваю условленный сигнал, отвечаю не неминуемый вопрос: «Кто там?» Чуть не ляпнул сакраментальное: «Это я почтальон Печкин, принес газету про вашего мальчика», это меня отпускать начало. А рановато, мы еще не всё сделали. Пока мой отряд относит в кордегардию хабар, наблюдаю, как гонцы выводят через калитку своих лошадок. Им теперь пешочком топать, ведя транспорт в поводу, пока не рассветет. Вспомнил, как в детстве также в поводу вел по грязи велосипед. Да, лошадь удобнее, грязь на колеса не налипает. Помню, тогда они вообще перестали крутиться, волоком пёр. Однозначно, лошадь удобнее.

Из темноты вынырнул отец:

– Как прошло, Дорд?

– Как по писаному, без потерь и лишнего шума. Так что всё по плану. Один нюанс – грязновато там, дай нам побольше времени, минут сорок, а потом начинай.

– Хорошо. Сильно там не рискуй.

– Где я, и где риск? Ты ж знаешь, я ежели испугаюсь чего, так вообще не полезу.

– И правильно. Лучше умный и живой, чем мёртвый и дурак. Вот еще, я сейчас на стене стоял, требушиты чуток видно, так что не совсем вслепую бабахать буду.

– Пушку осматривал, не проржавела?

– Обижаешь, я свою лапочку чуть не самолично после каждой стрельбы маслом смазываю. Уже Анна ревновать начала. Тебе еще не рассказывал, мы с девочками порой такие маневры устраиваем! Они отличными бабахерами стали.

– Кем?

– Ну этими, которые бабахают! Порой даже орудийную прислугу заменяют, вроде вертихвостки, а с оружием бой-бабы! А всё ты, Дорд! Превратил сестер в воительниц.

– Я рад за них, лучше уметь защищаться и никогда не попасть в переделку, чем не уметь и нарваться. Всё, мы пошли!

И мы пошли. По договоренности с отцом нашей задачей было нападение на лошадей, если их бросят охранять. Я был в дичайшей уверенности, что умные люди вспомнят подробности нашей прошлой военной компании и будут ждать меня и моих диверсантов. Будут ждать ночь, вторую… на третью в лагере начнется смертоубийство и разгром. Что сделает боевое охренение? Охренеет и бросится ловить меня среди разрушаемых осадных машин? Я бы так и сделал. А эти? Или поступят также, или никуда не сорвутся без команды, которая не поступит ввиду сильной занятости командира… так что ясно, что ничего не ясно.

А ведь у нас был план «Б», по которому мы без героизма доползаем до табуна и просто закидываем его стрелами. Когда я его озвучивал, не только благородные, даже мой десяток отворачивал глаза и морщился. Что примечательно, никто ничего не сказал. Ни одной фразы, позволяющей понять, что об этом думают бывалые вояки. А думали они примерно одно и тоже: «Из какой бездны тебя сюда принесло?», это было видно по кончикам подрагивающих хвостов, по выпущенным из подушечек пальцев когтей, по красным огонькам в прищуренных глазах. Во всяком случае мне все эти детали привиделись чуть не наяву. Да чего вы на меня так смотрите, твари!? Пожечь всю технику противника в лагере, взорвать самолёты на аэродромах, корабли в порту потопить – это классика боевых действий! Так то техника, а то лошадки. «То бензин, а то дети!» в этом мире жизнь коня зачастую ценится выше, чем человеческая. А еще кони красивые…

Вот такой я урод, мне мои соратники, бойцы мои и отцовы ближе и дороже самой породистой кобылы. Так что план «Б» у нас есть. Забрали сильно влево и подошли к стану врага сбоку с той самой стороны, где замечена коновязь, там же и загон должен находиться. Расходимся вокруг лагеря парами, вернее три пары бойцов разбегаются перед лагерем. Их задача найти секреты противника, не выдав себя. Старательно вдалбливал – если не найдете ничего подозрительного, всё равно к загону не подходить! Задача – вернуться ко мне и доложить, что ничего не нашли. А если найдут – тем более вернуться и доложить. В случае обнаружения дать звуковой сигнал и бежать к замку без героизма, мы тогда все к замку побежим.

Глава 3. Результаты и выводы

Все три группы вернулись тихо. Две доложили, что противника не обнаружили, зато впереди услышали лошадей в большом количестве. А вот третья группа порадовала – почувствовали запах дыма, не поленились сползать, на самом деле ходили скрючившись, ползать в этом мире никто не умеет кроме меня. По словам бойцов в небольшой ложбинке сидит человек пятнадцать и чего-то ждут. Как раз понятно, чего они ждут. Я даже могу себе представить, что где-то неподалеку от табуна сидит в кустах и вояка, который должен поднять тревогу, только мои бойцы его не заметили. А он их, так что всё не так уж плохо. Пробираемся через сжатое поле к этому овражку и замираем. Ага, ветерок в нашу сторону, огня не видно, а вот запах выдаёт. Это они еще не курят, нет такой моды. Картофель уже выращивают, а курить еще не начали, во всяком случае в Мерсалии и Иманте.

Стоило нам занять самые козырные места, как… ничего не началось. Сидели и скучали еще минут десять, а потом до нас донесся звучный громкий раскат. Баааахххх! Звук, приглушенный расстоянием в несколько сотен метров, не бил по ушам как кнутом, а был слегка похож на одиночный выстрел из АКМ, того который в калибре 7,62. Но если сравнивать с чем-то местным и тутошним, то более всего он походил на резкий удар молотком по нашим воротам. Очень большим молотком, очень резкий удар. Да, доносился звук как раз от замка. Мои аж на месте подпрыгнули. Они, конечно, слышали звук парового ружья, но с папиной пушкой тот бах не сравнить. Калибр в два пальца это вам не один, тут совсем другая моща из ствола рвется, преодолевая звуковой барьер.

Я рассказываю долго, а на самом деле движуха прямо летит, меньше, чем через секунду в другой стороне, в стороне вражеского лагеря послышался звук попадания снаряда во что-то. Тупой звук удара, словно в землю воткнулся… снаряд от ЗУшки и не взорвался. И алармистские крики в лагере. Минута тишины примерно, и новый грохот от замка, а потом звонкий удар, и треск и опять крики… И снова бабах, а потом еще один. Лагерь весь наполнился ором, командами, бардаком, причем среди встревоженных и панических попадались и крики боли или отчаяния.

Только нам было не до криков, нашей задачей была та группа противников, которая ждала нас. А посмотреть было на что, света костра хватало. Их старший, судя по его жестикуляции и метаниям туда-сюда, никак не мог определиться с целями: не то остаться тут и дождаться диверсантов, не то бежать в лагерь помогать ловить врагов и спасать своих. Два бабаха потребовалось ему, чтобы принять решение – он располовинил отряд и с одной группой побежал в лагерь на выручку гибнущим товарищам, а вторую половину своей группы оставил дожидаться нас. Грамотное решение, одобряю. И вообще, как командир, и в данном случае. То бы мы просто коней свели, а то сначала с этими бой устроим.

– Бойцы, приказа резать лошадок не будет. – В темноте словно лампочки включились, сразу восемь лампочек. Это мои бойцы заулыбались. – Сведем сколько сможем, остальных просто по полю разгоним. Но сначала надо оставшееся охранение положить, причем тихо.

– Ваша милость, это мы со всем своим удовольствием!

– Да, не извольте даже переживать, мы их прямо отсюда всех в ёжиков превратим. – Вот балаболы, наслушались от своего начальника словечек и щеголяют теперь.

– Приготовились? Первые двое – в самого левого, вы двое по следующему, вы в того, который с алебардой, вы двое в длинного… первый залп вместе, потом по готовности сами выбираете цели… Давай!

Одновременно с этим я рванул вперед и вправо чуть не быстрее стрел, но при этом не перекрывая сектор стрельбы. Моя задача была не дать сбежать тем, кто останется невредим, поэтому я бежал в сторону лагеря. Бегу и вижу, что один успел среагировать на попадающие в товарищей стрелы, ломанулся именно туда, к своим. Вот только я уже на пути, и у меня меч в руке, а ему некогда было вытаскивать своё оружие. Мой удар мечом с плеча на развороте совпал с попаданием стрелы в спину. В мою спину. Видать, кто-то быстрый и глазастый успел среагировать на беглеца, а вот попасть в него уже не успел. Подбираю отлетевшую от сюрко стрелу, пригодится еще. Смотрю на голову, откатившуюся от беглеца, прикидываю, как не вляпаться в невидимую в темноте кровь, явно натекающую сейчас из шеи. А то еще поскользнусь, и буду как любит отец выражаться, по грудь в крови.

– Парни, кто сейчас в меня попал? Ну?!

– Я, ваша милость. Я не в вас стрелял.

– Да уж понятно, что не в меня. Держи стрелу, молодец. Если бы я не ломанулся, ты бы его наверняка остановил. Хвалю за выучку и правильные действия, нам сейчас сбежавшие совсем не нужны.

– Рад услужить, ваша милость!

– Не кричи. Там закончили?

– Да. Мелочевку собрали, крупное не трогали.

– Хорошо, ты и ты впереди всех скрытно движетесь к загону, ты налево, ты туда. Смотрим в оба глаза, кого найдете валите наглухо. К лошадям без команды не подходить.

И снова мы перед загоном, пару минут постояли согнувшись, вроде никого. По моей команде половина отряда снимает жерди, освобождая противоположную от лагеря сторону от ограды. Еще четверо стоят с луками наготове, удерживая щепотью стрелы на тетивах – мало ли кто припрется. Даже не удивлен, что лошадки не спят, в лагере суета, крики, треск и бабаханье попадающих куда-то снарядов. Части коняшек это настолько не нравится, что они плюнули на боевые действия и смазали лыжи. А мы и не против, посторонились и дали им уйти в поля. Некоторым еще и ладошками по крупу похлопали, давая понять, что всё они решили верно – не их эта война.

Всё, выжидать нет смысла, кручу рукой над головой, подавая сигнал собраться, а потом командую брать кто сколько ухватит и вести в замок. Короткие куски веревок с карабинчиками на концах вынимаются из подсумков, оставшиеся самые смирные лошадки цепляются на сворки, уходим! Точнее уезжаем верхом без сёдел. Оставшийся десяток лошадей подумал-подумал и потрусил за нами – страйк! Гнать нельзя, тормозить тоже, так что рысим чуть быстрее пешеходов в сторону ворот. Перед вражеским палисадом, зачищенным в начале ночи, нас окликают – свои! Отец не подвел, выставил заслон из дружинников во главе с Крутоном на случай погони.

Перед воротами спешиваюсь, бегу к калитке, стучу.

– Всё в порядке, открывайте быстрее ворота!

– Слушаемся, ваша милость! Много у вас там?

– Утром посчитаем, дохрена!

Двое из заслона уже собрали бесхозных коней, увязавшихся за нами своей волей, поглаживают морды, одобрительно наговаривают, чтобы те окончательно успокоились за приятое ими решение. Всё верно, ушастики, тут вам и стойло тёплое найдут, и телеги с требушитами по грязи тянуть не заставят. Да и кормежка не как в полевом лагере.

– Отеееец! Хорош пулять! Мы дома, прекращай бабахать, лошадки боятся!

Этот момент мы не продумали, могло сорваться, если бы кони отказались идти в замок, над которым стоит непривычная им канонада. Ну как канонада, расчет устал или отец, но выстрелы раздаются уже где-то раз в три минуты. А то бы точно табун не довели до замка, кони при каждом выстреле вздрагивали.

Утром подводили итоги нашей вылазки. В пассиве двое раненых, получивших колотые раны в процессе добивания противников, не согласных с нашим сценарием. А еще я спать хочу как из пистолета. Адреналиновый прилив сошел, и я начал зевать так, что аж челюсть заболела. Раненых на перевязку, лошадей распихали по стойлам, пристройкам и еще куда-то за хозяйственном дворе. Вон уже кто-то побежал навес им делать – негоже под зиму под открытым небом скотину держать. А лошадок мы привели шестьдесят штук без двух! Личный рекорд, так его растак. Пожалуй, я теперь заслуженный конокрад Мерсалии, а не просто почетный цыган. Человек семнадцать мы уработали с диверсионной группой, сколько-то еще отец из пушки покрошил, ну пусть еще пяток, заметная убыль, особенно с учетом того, что у нас пока без потерь.

Спать хочется, спасу нет, но я вместо этого карабкаюсь на самую высокую башенку нашего донжона. Уж очень охота посмотреть, как там требушиты поживают. Не увидел, только зря лез. Толи они откочевали в теплые края, толи просто прилегли отдохнуть. А может всё проще – дымка над землей скрадывает их очертания? Не уверен, что стрельба практически вслепую по ранее произведенном прицеливании могла быть столь эффективна. А вот не пойду спать, подожду, когда туман развеется.

Разбудил меня звук работающей пушки. Осмотревшись, я был вынужден констатировать, что во сне я не только уполз со стены, но еще и как-то забрался в свою кровать, даже разделся! Эк меня размалинило! Не, сам я до такой глупости бы не додумался, в смысле тратить силы на разоблачение. Выходит, слуги и отнесли, и раздели. А чего там за бабахи, осада что ли? Одеваюсь, иду на стену.

– Дорд, сынок! Ты чего, уже проснулся? Выспался?

– Отец, я бы еще часов пять проспал, да только ты шумишь сильно. Кстати, а чего шумишь?

– Вчера не доделал дело, один требушит устоял, пришлось вот доделывать.

– Убил?

– Убил! Уж не знаю, насколько сильно там всё поломано, но теперь не торчит.

– Батя, вспомни сосну, которую мы по весне уронили одним выстрелом. Что там уцелеть может? Пусть новые везут теперь.

Героями дня были граф со своим артиллерийским расчетом и я с «десятком» диверсантов. Пусть радуются жизни пока, они еще не знают, что завтра станут первыми пластунами-арбалетчиками. Сначала буду учить их ползать, а потом перезаряжаться лёжа. Раз у меня такая команда специфическая, которая поголовно научена и луком владеть, и арбалетом. Про щит-меч молчу, с этим всё стабильно. Жан, бедняжка оруженосец, тоже подвергнется той же экзекуции, раз хочет на диверсии ходить. Но это завтра, а сегодня у меня банные процедуры, перемежающиеся лёгким развратом с личной служанкой.

О! И не забыть предупредить Бэллу и Стеллу, что я и над ними готов поизмываться, вдруг захотят ощутить прелесть начальной военной подготовки. Сестры нашлись, не сами, а посредством слуг, на смотровой площадке донжона, моего любимого места в замке. Они осматривали диспозицию и обсуждали перспективы военного конфликта. Я не удержался, а вместе с ними помечтал о том, как мы весело разгромим агрессора, а потом спляшем на их костях.

Положа руку на сердце, в этот момент я слегка усомнился в правоте концепции о том, что боевые действия лучше вести на вражеской территории. Конкретно в данный момент всё слегка наоборот обстоит, во всяком случае внешне: мы в домике, в тепле и с банно-прачечными процедурами, подкрепляемыми сексуальным обслуживанием, а противник в палатках на ветру, еда на костре, отхожее место за кустами, половая жизнь исключительно с командирами и в очень извращенной форме. Даже удивительно, почему они не заняли опустевшую деревню? Неужели опасаются сгореть заживо ночью или быть уничтоженными по частям? Или боятся, что свои осадные механизмы не уберегут силами часовых? Так и так же без камнемётов остались… А сгореть заживо в крестьянских избах и впрямь легко. Достаточно магу-боевику ночью выйти на пробежку, и всё. А кто у нас сильный огневик, неужто Витор дер Прист? А кто прославился диверсиями во тьме ночной? Точно, его сын и наследник! Так что правильно они делают, что в деревню не зашли, лучше мерзнуть живым в шатре, чем гореть в избе.

– Девочки, вы будете учиться новым приёмам войны, идеально подходящим к вашему основному оружию?

– Когда?

– Да вот прямо завтра, вместе с моими бойцами.

– Мы готовы, да Стелла?

– Готовы-готовы! Что нужно от нас?

– Мужская одежда, которую не жалко пачкать и порвать, которая не стесняет движения.

– А это обязательно?

– Обязательно. Воевать вообще удобнее в мужской одежде. Женская для этого не приспособлена.

– Мы поговорим с мамой.

– Куда уж без неё. И имейте в виду, заниматься придется вместе с моими вояками, они потом обязательно начнут хвастаться, как видели графских дочек, ползающих в грязи.

– Ползать?! В грязи?! Ты с ума сошел?

– Ну нет, значит нет.

– Нет, значит да! Да, Бэлла?

– Да, Стелла!

На следующий день занятия передвижению по-пластунски начались со скандала. Сначала я показал технику, а потом ни мои диверсанты, ни Жан не смогли повторить. Они сначала извивались и корчились на земле как черви-паралитики, а потом начались выкрики типа «Нафига это нужно? Сто лет стоя воевали, еще сто лет также воевать будем! Не по покону!» Тренировку я проводил на стрелковом рубеже напротив мишеней. То есть от места возлежания несостоявшихся пластунов до мишеней было сто шагов. Вся наша гоп-компания ушла к мишеням, а на наше место внезапно пришли сёстры, одетые в неброские мужские костюмчики и камуфляжные накидки.

По моей команде в виде взмаха рукой девушки легли на землю.

– Бойцы, вон там, в сотне шагов лежит противник. Кто его видит?

– Да вроде кто-то есть.

– Сёстры вашей милости, кто ж еще! Видно просто плохо.

– Попасть в них сможете?

– Да кто его знает, может и попадем, может не с первого раза.

– А они в вас?

– Лёжа? Да как лёжа-то стрелять? Из арбалета можно, хоть и не привычно. – мнения бойцов разделились.

И тут я еще раз махнул рукой, разрешая лупить по мишеням. Громкий сдвоенный звук ударил по ушам, тут же рядом с нами щелкнуло по доскам мишеней и в них появились характерные отверстия. Народ в испуге отпрянул от щитов.

– Ваша милость, они ж нас перестреляют! Насмерть убьют, видел я трупы после ваших бабахов!

Ещё одна отмашка, еще один залп по мишениям.

– Если бы среди нас стояли вражеские маги, первым делом удар бы пришелся по ним. И что было бы с магами?

– Да понятно, что, в покойники бы записали.

– Правильно. А если бы так на магов охотились арбалетчики? – помогаю им понять, чего я хочу.

– Ранили бы мы их, чай не хуже ваших сестер бьём. Попали бы, точно бы попали!

– Мало того, вы бы еще и живы остались при этом. В лежачего стрелка что из лука, что магией попасть гораздо труднее. Так что сначала учитесь подползать к цели по-пластунски, а потом и заряжать арбалет. Пока не научитесь, так и будете червей изображать. А мне черви не нужны, мне нужны змеюки ядовитые.

Конечно, Бэлла со Стеллой не родились пластунами-снайперами, вчера вечером мы с ними готовились к показу сегодняшнего номера. И ведь получилось! Если уж дочери графа умеют такое, то бывалым воякам или оруженосцу сэра Дорда стыдно не научиться. И бывалые вояки ползали и заряжали, стреляли и ползали вместе с Жаном. Он попытался заикнуться о несовместности благородного звания и такого способа ведения боевых действий, но моё предположение, что таким макаром он решил обвинить меня в неподобающем поведении, мигом всё расставило на свои места. Под дружный гогот моих дружинников. Кстати, те очень чётко всем давали понять, чьи они люди. Пусть их виконт и с закидонами, и графские не ползают целыми днями по двору, зато и в карманах у большой дружины не звенит, и по столичным борделям они не хаживали. А это в солдатской среде статус такой, что не поспоришь.

Следующий день не принес ничего нового кроме парламентеров. Да и те были старые, особенно маркиз Седерик дер Буль. Граф как обычно никого в замок не впустил, кроме старого друга, подчеркивая тем самым своё отношение к осаждающим. Зато главу посольства в этот раз пригласил в донжон и переговоры вёл в обеденном зале, ставшем на сегодня залом приёмов.

– Извини, Седерик, у меня сегодня подадут не благородную оленину, зажаренную на бивачном костре, а банальных каплунов в соусе Прист. Ты такого безобразия, небось, и есть не станешь.

– Стану! И хватит издеваться. Могу напомнить, как ты жрал вместе со мной не благородную оленину, а такую же благородную лошадь, твою, между прочим, которую пришлось добить, когда её со скалы сбросило ударом воздушника.

– Так куда деваться было, ежели кроме той лошади у нас ничего не было в котел положить, даже блохи разбежались. Я ж за тебя радуюсь, что ты, Седерик, не утратил тот дух авантюризма и готовность питаться отбросами из одного котла с другими отбросами. Притом, что маркиз.

– Это ты меня сейчас оскорбил?

– Ты что! Польстил, что ты как всегда крепок телом, молод душой и рот полон зубов! Да ты пей, вино отличное, хорошего урожая.

– Кстати о вине, ты в этом месяце собираешься свою настойку королю посылать? Вроде обещал каждый месяц…

– Я обещал по своей воле, а не нанимался. Ныне на то нет моего желания. Да и боюсь, не подавится Якоб моим вином. А тогда какой смысл его поить?

– Я тоже не подавлюсь, не надейся!

– Не надеюсь, Седерик. Тебе я приготовил другую участь, уморю тебя пирогами с рыбой и клюквой.

– Нет! Только не это, знаю я твои пироги, Витор!

– А вот и их несут. Не ешь их тогда, Седерик, а то как прошлый раз обожрешься.

– Как же, жди! В этот раз я вина выпью побольше, и останусь жив.

– Погоди, ты на переговоры пришел или пожрать за чужой счет?!

– Ну и на переговоры тоже. Граф, ты сражаешься нечестно!

– Не понял, обоснуй свои слова.

– Напал ночью – раз! Увел коней – два! Побил нам осадные машины магией – два!

– Три. Постойте, маркиз! Ты мои требушиты видел? Раз я без машин, тогда и вы без машин воюйте! И баталия у вас больше! Пока не сравняемся в числе, буду считать бесчестной вашу сторону.

– А про коней что скажешь? Покрал твой сынок опять коников?! А какие кони были! – чуть не всплакнул Седерик.

– Каких коников? Тех, что на моих полях паслись? Так они мои и были. Иначе и быть не может, чей табун в моих полях может пастись как не мой!

– Сдурел, кто под зиму лошадей на выпас гонит? Там и травы нет.

– Мои кони, мои поля, когда хочу, тогда пасу!

– Погоди, то наши кони были. Витор, ты меня не путай! – О как, кажись Седерик так глубоко погрузился в переговорный процесс, что сейчас петь начнет. Как незаметно он набрался. Или это отцовы проделки? Точно! Он ему крепленое вино в кубок льёт и льёт.

Глава 4. Еще одна победа

Вечером намерзшееся посольство, так и стоящее перед воротами, получило обратно своего главу, положительно решившего на переговорах основной вопрос, но так и не добравшегося до порядка ведения боевых действия. Угнанных лошадей ему тоже не вернули. Маркиза погрузили на ту лошадь, на которой он приехал, подперли с двух сторон герольдами-трубачами, и вся команда потрусила в лагерь. Что бы кто не говорил, но польза от этих переговоров была обоюдная. Королевское войско сэкономило на питании и смогло убедиться, что их лошади теперь не их. И что вылазку организовал действительно граф дер Прист Крушитель, чтоб ему плохо какалось.

Мы тоже разжились информацией, прежде всего о боевых потерях. Вражеская баталия лишилась двух магов и тридцати простых бойцов, почти всех лошадей, двух требушитов и тарана. А таран-то как в список попал?! Оказалось, стоял неподалеку от требушитов уже собранный и готовый к применению, пока не попал под обстрел чисто за компанию, ввиду рассеивания снарядов вокруг точки прицеливания.

Начиная со следующего дня, обстановка очень изменилась. Прежде всего в том, что противник после первой же попытки перестал пытаться блокировать ворота. Когда еще до переговоров они попробовали произвести ротацию заслона, то быстро поняли, что менять некого. Мало того, отряд прямо днем обстреляли из засады, уполовинив его. Это стало отправной точкой новой тактики дер Приста Крушителя. Отсутствие лошадей у агрессора и похолодание, наконец-то сковавшее осеннюю грязь, сделали наши конные группы практически неуязвимыми. Если бы не маги во вражеском стане, было бы совсем весело. Вассалы по команде графа прислали подкрепление, и силы сравнялись по численности. Еще через день враг оказался полностью блокирован, а на его магов началась охота.

Охота в полном смысле слова велась нашим «десятком», от которого осталось шесть человек. Что могут сделать шесть бойцов с арбалетами? А если к ним добавятся две девочки-подростка и один рыцарь с паровыми ружьями? Отец почти два часа сопротивлялся, а потом вывесил белый флаг. И на следующий день после присоединения к нам баронского отряда, мы начали охоту. На рассвете мой десяток в камуфляже подполз к лагерю, бойцы на сотню шагов, а сестры на двести и устроили себе комфортные лёжки на войлочных попонах.

Через четверть часа в то же место прискакал отряд конных лучников, начавших метать стрелы по лагерю с шестидесяти шагов. О прицельной стрельбе речи не шло, но наверняка в кого-то попали. А еще изрядно попортили врагу нервы. Как только противник смог обеспечить внятный ответный поток стрел, конные стрелки отскочили на безопасную дистанцию и вновь налетели через пять минут. И вот тут на отражение их атаки выдвинулись маги. Вдогонку улепетывающим лучникам полетели ледяные и водяные стрелы, усиленные ветром, нескольких наших бойцов даже смогли ссадить из седел, причем двоих фатально. А как только поток магических ударов иссяк, по выступившим вперед магам начал прицельно долбить наш отряд кто стрелами, кто пулями. По договоренности, конные лучники сделали дугу и снова демонстративно пошли на лагерь своим сократившимся составом.

Не доскакав до дистанции эффективного поражения лагеря из своих луков, кавалеристы остановились, взяли на стремя нас и рысью погнали в поля. Бежать, держась за стремя, гораздо легче, еще и конский круп худо-бедно прикрывает, а оставаться на позиции было уже нельзя – нас вскрыли. Но своё черное дело мы сделали, сминусовали четырех магов из вражеской баталии. Больше всего не люблю магов, хотя они и из одного со мной сословия. За что не люблю? А за дистанционные атаки, очень мне не понравилось под них попадать этим летом.

В это же самое время еще пара конных отрядов рыскала по округе и отлавливала мародеров и фуражиров. Смысл действий что у тех, что у других один – найти пожрать. В чем разница? Фуражиров посылали командиры, а мародеры шли сами. Нашим бойцам было без разницы, они собирали всех подряд из числа готовых сдаться, и убивали всех сопротивляющихся. В обезлюдевших окрестностях любое шевеление означало только одно – там или вооруженный противник или вооруженный союзник.

Прошли еще сутки, и ситуация снова изменилась: по нашим подсчетам численный состав войск теперь сравнялся. А вот качественная оценка боеспособности, произведенная нашими бывалыми вояками, дала однозначный вывод, противник на грани потери боевых качеств, как моральных, так и чисто физических. Холод, отсутствие транспорта и сильно уменьшившиеся запасы пищи, фактическое окружение и постоянные наскоки кавалерии уронили готовность королевской баталии к бою до нуля.

На следующий день к лагерю подъехал шевалье Крутон. Сзади него в поле между замком и лагерем стояла пушка и ядро из магов всех мастей, включая мелочь Пристов Крушителей с ружьями. По обеим сторонам ударного ядра выстроились конные крылья дружин, графская справа, баронская слева. Крутон подъехал с белым флагом на копье в полном молчании, навстречу ему вышло несколько человек в богатых доспехах. Мы нарочно послали незнатного дворянина, чтобы подчеркнуть, насколько рядовое событие сейчас происходит. Мол, никого уговаривать и давить авторитетом граф дер Прист Крушитель не собирается. У королевской баталии есть всего один шанс сдаться без каких-то условий. Действительно, не с Крутоном же их обговаривать. И есть вариант умереть здесь и сейчас, если нет желания капитулировать.

Уже после Крутон рассказал, что маркиз дер Буль заявил о желании говорить с графом. Крутон ответил, как учили, мол время переговоров прошло, граф будет разговаривать со своими пленниками или убивать своих врагов. А сейчас на промороженном черном поле, покрытом белыми пятнами инея, в полной тишине развевался белый флаг на копье Крутона, а дальше лицами к нам стояли ряды таких же безмолвных бойцов противника. Замерзшие, утратившие надежду на победу, оставшиеся без коней и половины боевых магов, они стояли напротив нас, сытых и уверенных в себе. Даже пар поднимался над баталиями по-разному: сытый воин вместе с конем парит гораздо гуще, чем голодный пехотинец

Еще через минуту молчаливого стояния Крутон развернул коня, давая понять, что время выбирать кончилось, а молчание противника мы расцениваем как готовность умереть. «Стойте! Мы сдаёмся!» – маркиз Седерик, командующий баталией, вышел вперед и бросил на землю свой щит, а следом перевязь с мечом в ножнах. Как опытный вояка он не стал предпринимать никаких патетических действий, а просто прошел вперед и в сторону, где встал, обозначая место для разоружившихся пленников. Его командиры и соратники из числа благородных начали вслед за ним бросать в одну кучу своё оружие и даже части доспеха. Уже ничего не жалко, их имущество всё одно достанется победителю. А раз так, какой смысл таскать на башке тяжелый шлем или наплечники, бряцать стальными набедренниками об латную юбку? Мы со своей позиции слышали глухие стуки и дребезжание оружия и амуниции, бросаемой в одну кучу.

Даже странно, никакого ликования в нашей баталии не наблюдалось. Не то бойцов еще не отпустило, не то они были не очень довольны тем, что нашим организмам не дали выплеснуть всю ту ярость и адреналин, которые наши тела вырабатывали перед боем. А может, дело в другом: мы смотрели, как такие же как мы вояки испытывали сильнейшее унижение в жизни, и где-то в душе сочувствовали им. Таким же подданым короля Мерсалии, если вспомнить этот нюанс. Кое-кто наверняка уже прикидывает последствия этой победы. Очень неоднозначные последствия.

Да и хрен с ним! Сегодня мы выжили, а завтра будет видно. К вечеру всех отпустит, пойдет пьянка, праздник по шикарному поводу – очередная блестящая победа графа над сильным противником. И обошлась победа всего в десяток погибших в мелких стычках с нашей стороны. А про раненых вспоминать вообще не принято.

Маги и бесталанные благородные идут налево, их принимают наши дворяне, простолюдины собираются в большую группу направо. Они под присмотром наших дружинников. Сейчас обыскивать всех на ветру в толпе бесполезно, простых вояк обыщут перед тем, как засунут в камеры, которых в нашем подвале изрядное количество, как в любом замке уважающего себя вельможи. У солидных людей и врагов бывает изрядно. Благородные в присутствии других аристократов дают клятву не умышлять против пленившего их графа, не пытаться бежать и принять все меры по сбору выкупа, который будет установлен для каждого индивидуально. Дворян не обыскивают, даже кошели не ищут, но те, что на виду, срезают. Цену имеют не только лошади, порой оказывается, что даже у дворянина есть цена. И тогда каждый аристократ старается её сбить, никто из них не закричит в запале «Я стою дороже!», как Гай Юлий Цезарь в моей истории.

К ночи в замке стало гораздо менее людно – из него ушли крестьяне, не пожелавшие провести в стенах замка ни одной лишней ночи, а пленников рассовали по камерам. Каждой семье выдали продуктов и фуража для скотины на первое время. Ведь дома многих окажутся разграбленными, а это прямой косяк их сюзерена, допустившего чужаков в своих землях. Такой вот симбиоз благородных и черни, идущий на пользу всем. А если честно, налицо грамотное и разумное узаконенное крышевание слабых сильными. Пастырь должен заботиться о своем стаде, беречь его и приумножать. Только тогда он сможет его доить, стричь и резать на мясо.

В зале приемов, который обеденный, а нынче пиршественный, едва хватило места всем собравшимся. А вроде такой большой мне казался, когда мы в нем завтракали в кругу семьи. Сейчас тут помимо нашей семьи и Крутон, и бароны с нашими и их оруженосцами, и Седерик со своими командирами, и опять-таки живыми оруженосцами. Да, они пленные и бывшие враги, но при этом они благородные господа, Седерик старый друг Витора, а оставшиеся в живых маги – друзья Седерика, а значит каким-то боком и нам не чужие. Пьём и произносим тосты за славную победу, за здоровье графа, его прекрасной супруги, его героического наследника, за прекрасных дев-воительниц, за наших баронов… Потом и до здоровья пленных дошла очередь. Но сил на тосты за их здоровьяе хватило уже не у всех.

Если раньше тут пили только сухие вина, то теперь и крепленые присутствуют. Народ пьёт , хоть и не простой, но пока не очень грамотный в части сортов алкоголя. Так что мешают, понижают градус, увлекаются и не распознают крепость напитков… «Признаю свою вину, меру, степень, глубину. Но позвольте, я вернулся из войны да на войну!» Опять же Витор дер Прист Крушитель уже знает все эти нюансы приема внутрь спиртных напитков, Присты знают про вино всё! А раз поставил на стол кувшины вперемешку, значит считает это правильным. Или преследует какие-то неочевидные вещи. Прошлый раз весьма успешно выманил у Седерика сведения о численности его баталии и их потерях. Кто я такой, чтоб осуждать его? Да я и сам готов фокусничать, если есть цель и есть способ её достижения, то почему не использовать?

Утро было поздним, утро было добрым. На горизонте не маячил никакой отряд врага, организм не мучился похмельем. Кстати, такая интересная история – я за все свои жизни ни разу не словил этого чудного, по словам специалистов, состояния. Говорят, оно таит в себе непередаваемые ощущения, которых они не могут мне описать словами, поскольку реально непередаваемые. Вероятнее всего это не происходит из-за доз, поглощаемых моим организмом. Видимо слабый алкоголь, понемногу потребляемый им, не способен отравить это тело в достаточной мере. Ну и ладно. Причем тут похмелье?

Притом, что не все смогли похвастаться его отсутствием. Военный совет проходил именно в составе непохмеляемых. Отец, Анна, я, внезапно Седерик и два из баронов, вассальных графу. На повестке дня один вопрос, что делать? И множество вариантов ответа: поехать сдаваться, пойти войной на короля, поднять мятеж в Мерсалии, попробовать договориться. Оказалось, что в отсутствие интеллигенции в её классическом виде, которая никогда не отвечает за свой трёп, у всех остальных людей принято отвечать и на этот сакраментальный вопрос, и за базар.

Первый вариант отмели сразу, второй обсудили… и тоже отложили как нереальный. То есть войной пойти реально, а вернуться победителями – уже нет. Поднять мятеж, объявив короля попирателем дворянских природных прав, умалителем их чести, бякой и гадиной – вариант вполне рабочий. Но уж больно гадко пахнет от него. Отстояв свои свободы и интересы, мы своими действиями не просто могли ослабить, а однозначно ослабляли королевство и давали повод или причину соседним королевствам напасть и порвать в лоскуты свою страну. С понятием страны тут пока не очень, практически каждое королевство или герцогство пока есть пазл из графств, княжеств, прочих территорий с особым статусом. И собраны они вассальными присягами, какими-то договорами, географическими особенностями. Многие де-юре отдельные королевства настолько интегрированы друг в друга или просто похожи, что невозможно понять, в каком ты государстве находишься, если не выяснять это специально.

Так что рабочий вариант может привести к крупной разборке на много лет, в центре которой окажется территория уже бывшей Мерсалии. А вот вариант с посольством к королю и попытка разрулить ситуацию менее реальная, зато сулит в случае успеха мир и процветание как графству, так и всей Мерсалии. К такому выводу пришёл военный совет, а не я один. Но именно мою кандидатуру леди Анна предложил в качестве посла. Во-первых, с моей активности всё началось, во-вторых, король как бы где-то не чужой мне лично человек, он может вспомнить о своём добром ко мне расположении. В-третьих, она еще не отошла от ярости, в которую впала после моего применения дочерей в качестве поражающего фактора. Ну аргумент, что под дурака закосить будет легче семнадцатилетнему виконту, чем умудренному опытом графу, прозвучал из её уст. А что миссия рискованная и может окончиться моей смертью или даже казнью – никто не бессмертен, куды ж деваться! Я даже отнекиваться не стал – надо, значит надо. Кстати, и тема с бочонком вина, который посылать королю пришло время, всплыла. Весьма сильный ход: король, как обещали, шлём тебе винишко. Тёрки между нами? Тёрки сами собой, а бухло отдельно. Выпьем, закусим, и дальше ругаться продолжим. Или не продолжим, если еще выпьем. Якоб тот еще хмырь, оценит подкат.

Обговорили линию партии с пленными. Мол, если терки между нами считаем недоразумением, то пленные переходят в разряд загулявших гостей и расходятся по домам. А если у нас война, то выкупай, Якоб, всех по военным расценкам. Да! Во время войн цена обученных вояк подскакивает в разы, рынок рулит! Мы твоих бойцов тебе вернем, на эти деньги экипируем дополнительный отряд и вдарим по королевству. Не нравится? Сам же говоришь – война. Мятеж? А тогда мы мятежники и у нас вообще руки развязаны, собираем баронов по всей Мерсалии против короля, вставшего на сторону купцов против аристократов! Шантаж? Ну да, он. Казнить виконта? Ну, значит судьба у него такая, это в смысле, у меня. Не хочется, но что делать, если судьба…

Вот на этой веселой ноте план был признан годным вчерне, мы начали собирать посольство. То есть определять состав, экипировку, маршрут… было бы очень глупо ехать к королю на переговоры и по пути попасть в лапы к его слугам. Совершенно разные переговорные позиции, когда сам приезжаешь с фразой «Привет, есть тема!», или когда тебя привозят избитого и в цепях. Во втором случае позиция переговорщика считается более слабой. Так что отряд сопровождения должен одновременно не быть отрядом вторжения, и при этом суметь уконтрапупить любую встречную шайку, даже если она не шайка, а королевский отряд.

Глава 5. К королю!

Чего тянуть, если всё решено, всё собрано, всё готово к отбытию! Я со своим верным оруженосцем (как будто бывают неверные) отправился в Луарт с утра пораньше. В этот раз ехали налегке и без слуг, планируя ночевать на постоялых дворах и в трактирах. Этот вариант слегка подороже, чем с ночевкой в шатрах, но раза в два быстрее. Шестеро моих диверсантов за спиной, у каждого по заводному коню, таким образом за короткий световой день по замерзшей дороге мы покрывали обычную дистанцию дневного перехода, что позволяло в сумерках оказываться в трактире. По зимнему времени номеров для нашей команды хватало, проблема была в другом – не хватало отапливаемых номеров с печами. То есть мне с Жаном теплые апартаменты находились, а бойцы мужественно кутались во всё, что у них было в номерах без камина. И всё равно, так было теплее, чем в шатре, народ не жаловался. Я бы даже сказал, у народа повода такого не было. Тут нечасто так бывает, что благородный господин размещает свою свиту из простолюдинов в настоящих номерах, обычно слуг, охранников, прочий люд размещают на конюшне или сеновале с лошадками и мышками.

Почему мы гнали? Была надежда, что в столице окажемся раньше новости о гибели королевской баталии. Всегда считал, что нападать лучше на неподготовленного противника, даже если предстоит не бой, а переговоры. Переговоры, они тоже успешнее, когда застал визави со спущенными штанами. Глядишь, и скидка какая в итоге нарисуется. Хотя бывают и исключения, не все партнеры готовы к компромиссу. Так что лучше, если меня не перехватят совсем или тормознут как можно ближе к Луарту, а то вообще во дворец прорвусь. Как королевский рыцарь я имею право входа во дворец, а там… нет, к королю я не попаду, зато смогу сделать вид что пришел тупо записаться на королевский приём. Как все прочие, кому сильно нужна аудиенция монарха.

И знаете, всё получилось. Ну не совсем всё, но хоть что-то. Вечерней порой бесснежной зимой в столицу отряд прискакал. Блин, что-то опять на стишки потянуло, это к чему? Верхом под моим штандартом отряд прошел практически без остановки через Пригород, заплатил пошлину в Новограде, а потом вломились как к себе домой в Старград. Отставить «как» – я к себе домой приехал, у меня здесь особнячок. В который мы и нагрянули как тот самый долгожданный снег. Хотя, честно говоря, снега жду я один, больше в королевстве по нему никто не скучает.

Принял доклад от Прова и Далии, раздал указания, включил сигналку, в смысле стражу на усиленный режим обеспечения безопасности, и спать. Бедная моя попа! Усталость накапливается не только в организме, в отдельных его частях, а конкретно в заднице, она тоже копится. За три дневных перехода летом можно доехать от замка до столицы, но зимой это чуть ли не подвиг.

Мой дом окончательно стал моим: все мелочи теперь стоят, лежат, висят там, где мне удобно даже в моё отсутствие, на ужин я кушаю то, что люблю, к чему привык. Кстати, это очень здорово, когда ты привык к тому, что любишь в бытовом плане, когда твой быт окружен твоими предпочтениями. Я даже отсутствие творога в меню смог устранить, найдя мягкий нежирный сыр, который практически творог. Единственное, чего не нашел – игристого вина. Рассказ отцу про повторное брожение и образующиеся в вине пузырьки не оставил самого главного из Пристов равнодушным. Тот знал, что неправильный подбор винограда и нарушение технологии выдержки вина изредка дают такой странный эффект. Но, во-первых, с ним боролись, а во-вторых, виноделы не знали, как закрепить его с гарантией. Витор попросил меня пару-тройку лет подождать, пока его экспериментаторы подберут рецептуру. А лучше пять лет, спешить-то некуда. Он и так в душе был не чужд новаторства, а после такого моего подарка, как душа вина, убедился в моей адекватности.

Первое же столичное утро не задалось. Не так, чтобы совсем рано, но меня разбудили. И не ласками или запахами свежей выпечки, а криками. Кричали мои стражники, они же диверсанты, они же телохранители. На них тоже кричали, причем кричащие люди были в большем числе и по статусу выше. За что люблю средневековье, так за это вот! Слуги и бойцы категорически не собирались прогибаться под каких-то благородных, потому что это были мои слуги и бойцы, они стояли на страже моих интересов и моего владения! Милиция? Депутат? Генерал ФСБ? Их милость проснется и ежели распорядится вас впустить в дом, то мы вас впустим. Да, их милости о вас доложим, как только она, то есть он, проснется. Пожалуй, придется всем выдать по паре гульденов на пропой во славу их хозяина, заслужили!

Если кто-то думает, что я по тревоге ломанулся в портках на босу задницу вооружаться или как-то там еще реагировать, то он не сильно сведущ в реалиях барской жизни. Я позвонил в колокольчик и повелел умываться, одеваться и доложить, что за шум, кто к нам в дом рвется. На самом деле, сначала доклад, а уж потом умыванье и одеванье. Такая моя расслабленность объяснялась осознанием положительного момента в том, что мой дом не штурмовала рота спецназа, от моей дворни требовали доступа к моему телу, и при этом её не шинковали. Рвался к нам какой-то барон с непроизносимым и не запоминаемым именем по поручению министра двора. Ага, операцией руководит не коннетабль, не начальник гвардии или стражи, вторая хорошая новость. Я говорил, что утро не задалось? Я ошибался.

Барона я принимал в лучших аристократических традициях, то есть за завтраком. Как любезный хозяин ему я тоже предложил поучаствовать, но барон отказался. Хрен с ним, это не повод прерывать трапезу. Мой гость, мужчина за тридцать героической наружности, особенно спереди чуть ниже груди, был красен и гневен ликом, хорошо одет, изукрашен золотым шитьём и какими-то цацками как новогодняя ёлка. Впрочем, моя супруга такой вариант украшательства считала цыганщиной, наша новогодняя ёлочка наряжалась скромнее и вела себя тоже приличнее, если я что-то помню из двадцать первого века.

– Виконт Дорд дер Прист! Вам надлежит…

– Крушитель. Вы пропустили часть моего титула.

– Да, Крушитель. Так вот, вам надлежит немедленно яви…

– Простите, снова перебиваю. Что означает слово «надлежит»? Над лежит – лежит сверху?

– Экий вы невежественный молодой человек. Мало того, что мы чуть не час простояли на улицы, ожидая, когда вы соизволите проснуться, так еще и сейчас человеческую речь разобрать не можете. Слово сие означает, что вы должны оставить все свои дела и немедленно явиться к их светлости лорду-министру двора Мати дер Волену. Он вас примет, когда сочтет это удобным.

– И много я должен Мати дер Волену?

– Простите, я вас не понял.

– Вы сейчас изрекли, что я что-то должен. Дер Волену, как я понял. Никак не могу вспомнить, чтоб я брал у него взаймы, вы что-то путаете, барон. Может вас зря сюда послал этот ваш лорд-министр. Я ему даже где-то сочувствую, понаберут на службу по объявлению, а потом поручить никому ничего нельзя. Вы же ему служите, так?

– Да, я служу вторым помощником лорда-министра двора. Так что имейте в виду…

– А я никому не служу. Кроме своего отца. И то, что я изволил вас принять, означает исключительно мою воспитанность и уважение к вашему возрасту, а более ничего. Так что, милейший барон, на будущее потрудитесь фильтровать свой базар.

– Что вы хотели этим сказать?!

– Если Мити дер Волен имеет желание пообщаться со мной, пусть пришлет приглашение на определенное время. Этот достойнейший человек, я уверен, настолько занятой, что негоже мне заставлять его погонять свой график встреч под мой. Так что я готов бросить все свои дела, как вы выразились, и приехать к нему в назначенный час. А сидеть под дверью кабинета у него дурачков хватает. Небось одних вторых помощников не меньше трех.

– Сударь, если вы и впредь будете себе позволять подобный тон…

– Барон, я за последний год убил народу больше, чем вы за всю вашу насыщенную служением жизнь, как мне кажется. И готов продолжать делать это. Вы как, часто доводите до дуэли?

– Э-э-э, разумным людям нет нужды решать вопросы таким примитивным методом.

– А вот тут соглашусь, дорогой барон! Куда как эффективнее, не отвлекая человека по такому пустяку, просто всадить ему болт в спину. Так я тоже умею. Я еще про наёмников в курсе, но не пользуюсь их услугами, брезгую. Сделают на белку, а разговоров потом по Мерсалии на гросс. Короче говоря, жду вас с приглашением. Дата и время обязательны. Хотя оборот «в любое удобное для вас время» тоже может иметь место.

– Постойте, виконт! Так такие вещи не делаются.

– Слуги! Их милость барон уже покидает нас, проводите моего дорогого гостя.

Крутейшая фишка, подсмотренная лично мной в кино и театре покинутой Земли. Пытаться спорить с хозяином дома после такого, да еще при слугах – это уронить своё достоинство до уровня того самого плинтуса. Ниже этого только драться со слугами. Дорд даже и не предполагал, что так можно, я понял это по отклику в душе, такому редкому теперь. Кажись, мы в достаточной степени скооперировались или диффундировали сущность в сущность, так что раздрай или удивление одной души фортелю другой случается всё реже.

А вот теперь можно и подождать на своих условиях, решил я. Как оказалось, ошибся. А может и не очень, скорее всего от моих действий и слов уже ничего не зависело. Это я к тому веду, что ближе к вечеру таки пришла рота спецназа, против которой у нас не было ни шанса. Несколько десятков самых что ни на есть гвардейцев короля в синих сюрко с его гербом с ходу вломились в наш двор, направили на моих бойцов алебарды, а их командир сообщил, что его королевское величество Якоб Третий требует меня к себе во дворец. Ну и пара магов усиливала отряд, как мне доложили. Четко, по-военному, и без политесов. У нас была возможность и право погибнуть прямо там, неотъемлемое право, которым мы не воспользовались. Не возникло у меня желания погибнуть в неравной схватке за право пособачиться с гвардейцами короля. Униженный и оскорбленный в лучших чувствах я поплелся с парой слуг и оруженосцем, естественно все при оружии и конные. Было бы лишним говорить, что в качестве слуг я взял диверсантов. Мне сейчас полезнее иметь под рукой тех, кто владеет оружием, а не инструментом.

Не под конвоем в этот раз, но в сопровождении гвардейцев мы ехали через город. При этом никаких намеков на то, что я еду не своей волей, благородного так оскорбить это уж совсем берегов не видеть. Разнесутся слухи, потом не отмажешься. Зимой в городе, как мне кажется, народа даже больше шляется. Видимо, часть горожан на лето выезжает в деревню или загородные поместья. Те горожане, которые живут в Старграде поголовно имеют резиденции в каких-то живописных местах, а когда они туда выезжают, за ними тянутся и многочисленные слуги, охранники, бедные родственники… Зимой все возвращаются обратно, суеты прибавляется. Зато пахнет в эту пору на улицах получше, чем летом. Эта самая зачаточная канализационная система а-ля канавы вдоль улиц не самый лучший вариант, но какой есть.

Во дворец мы въезжали каким-то другим путем, видимо через служебный въезд, один из тех которыми пользуется персонал. Моих слуг на территорию дворца не пустили, рекомендовали вместе с конями ждать хозяина, то есть меня здесь. А дальше мы с Жаном пошли по каким-то коридорам, переходам, анфиладам комнат, естественно с сопровождающими. Судя по их отделке, помещения были вспомогательного типа, без излишних украшений, народ по пути тоже попадался всё больше простой, хотя и благородные попадались. А потом как-то резко всё изменилось, само убранство комнат и коридоров намекало, что здесь и королевские особы ходят. Наконец перед какими-то дверьми мне велели оставить меч оруженосцу, а ему предложили посидеть тут в ожидании виконта.

Самого меня поставили «на низком старте», мол ждите, скоро вас позовет его величество. Ну скоро, так скоро. Жан, судя по выражению его лица проникся моментом, типа его рыцаря не просто под конвоем выдернули из дома и доставили к королю, а на личный приём позвали. Это ж почет какой, а он к славе прикоснулся. Собирался хвастать, как в боях участвовал, а теперь повод покруче: они с Дордом к королю ходили. Угу, как тот червяк, что с мужиками на рыбалку собирался.

Не прошло и получаса, я даже задремать не успел, а уже двери бесшумно окрылись и меня таким же бесшумным кивком попросили пройти. Солидных размеров «предбанник» сменился чем-то, что можно назвать кабинетом с поправкой, что это королевский кабинет. По минимуму золота, росписей по стенам, опять же ни письменного стола, ни монитора с клавиатурой. Последнее не изобрели пока, а писать, сидя за столом, тут такой моды нет. Пишут, стоя за конторкой, на её наклонной поверхности. Причем, короли сами не пишут, у них для того писари есть, ловят умные мысли на лету и на пергамент кладут. Вот один стоит явный писарь спиной к нам. А второй типичный маг-телохранитель, судя по серьезной морде. А остальные кто? Ну кроме Якоба, я его уже знаю. На забыть поклониться как старшему, но не сюзерену. У меня босс один – мой отец, он же граф Витор.

– Ну вот и сказке конец, птичка в клетке!

– И вам не хворать, ваше величество!

– Дерзишь опять? Жить осталось всего ничего, а туда же… Или ты от отчаяния такой?

– Ваше величество, а когда я не такой был?

– Хм, что верно, то верно. Ладно, Дорд, чтоб ты не усугублял свою вину, скажу сразу. Вон тот маг наставник, да не простой, а из тех, что глубоко залезают в голову. Особенность у него хитрая, он ложь моментом видит. Видит и мне докладывает сразу. Это понятно?

– Понятно. Вы мне не верите, поэтому вызвали того, кто контролирует мои слова. Определитель лжи. А ему вы верите, поэтому к нему определителя лжи не приставили.

– Ты это к чему?

– К тому, ваше величество, что ежели сей тип соврет, вам надо иметь еще одного такого же мага, контролирующего этого, чтоб он не соврал. А к тому еще одного приставить. Вот тогда вы точно будете знать, что вам не врут собеседники. Как-то так.

– Вот что ты начинаешь! Ты хочешь сказать, что доверять никому нельзя? Да я это лучше тебя знаю! – Король вспылил и перешел на повышенный тон. – А что мне с вами делать, когда вы как волки в голодную зиму готовы в глотку друг другу вцепиться за кусок мяса. Что, прямо голодаете?!

– Ваше величество само же прекрасно знает, природа такая у хищников. Только самые сильные могут себе позволить не демонстрировать клыки. Прочие обязаны скалиться, иначе добрый нрав за слабость примут.

– Не учи старших, не затем призван. Сейчас маг на тебя настроится, начну допрос пока без пристрастия.

– Виконт Дорд дер Прист, скажите что-то заведомо ложное – маг решил отградуировать свой детектор? Ну сейчас мы тебе настройки-то поправим.

– Я не Дорд дер Прист!

– Он сказал правду! – после этих слов маг, определенный мной как телохранитель, напрягся, а за одной из портьер кто-то шевельнулся.

– Я виконт Дорд дер Прист Крушитель!

– Он сказал правду!

– Тупица, я же сам его семье подарил новый титул, конечно он вправе так сказать.

– Я прожил более шестидесяти лет!

– Он сказал правду!

– Я семнадцатилетний юноша! Вы все умрете!

– Он сказал прав…

– Да заткнись уже! Оба заткнитесь!

Одновременно с этой фразой у телохранителя не выдержали нервы, глаза его сузились, и я счел за благо откатиться в сторону. В тот же момент за спиной тренькнуло точно так, как звучит арбалетный выстрел. Там, где я стоял ощутимо тряхнуло пол и появилось облачко выбитой из ковра и пола пыли, а мелькнувший арбалетный болт угодил в плечо детектору лжи.

– Всем стоять!!! Вы охренели все, кто без моей команды начал драку!? – да уж, у Якоба беседа пошла не по плану, кажись, я чуток перестарался с градуировкой детектора. Встаю нарочито медленно, стряхиваю несуществующую пыль с одежды.

– Прошу прощения, ваше величество, за акробатические трюки, просто не хотелось умирать сегодня.

– Ты что устроил, Дорд?

– Хотел показать вам, насколько легко обмануть мага-мозговеда. Достаточно просто верить в то, что говоришь. Они не ложь выявляют, а только отношение собеседника к произносимому им.

– Ваше величество, позвольте… – начал сморщившийся от боли маг-наставник.

– Не позволю! Пошел прочь. Зачем мне твоё присутствие здесь, если ты как попугай повторяешь одно и то же. Он ведь правду сказал, тебя легко обмануть?

– Только тому, кто имеет навык. Или очень хитрому человеку – болт в плече не повод не попытаться оправдаться перед королем.

– Всё понятно. В очередной раз убедился, верить никому нельзя. Врут даже те, кто должен распознавать ложь. Свободен, лечись!

Ну вот, разрушил еще один стереотип мышления, теперь наш уважаемый король должен будет всю получаемую информацию по два раза просеивать. А как ты хотел, вашество? Кто тебе обещал, что легко будет? Я не обещал. А со мной, так тем более легкой жизни не дождешься. Меня не для того к вам заслали, чтоб я монархам жизнь упрощал.

Глава 6. Истина в вине

– Кто-нибудь, вина, фруктов, сладостей! Я еще с тобой беседовать не начал, а уже устал от всего этого – прогресс, однако, уважаемый Якоб! То ты меня допрашивать собирался, а теперь беседовать устал. Но это я не в слух. – Оставьте нас все!

Практически весь народ убрался, ну кроме писца и телохранителя. Ну и тех, кто за шторами прячется.

– Поухаживай, виконт, за своим королем и садись, в ногах правды нет.

Якоб Третий кивнул на стол, сервированный вазами с фруктами, сладостями и кувшином с вином. Угу, я должен теперь вина разлить по бокалам, раз слуг разогнали. Стол круглый демократичный – одна штука, стулья мягкие деревянные с подлокотниками – две штуки. Никого больше не предвидится, вот и хорошо, мешать разговору никто не будет.

– Так как ты в Луарте оказался? Ведь знал, что я по твою душу людей послал.

– Потому и приехал, чтоб непонятки в наших отношениях разрешить.

– Непонятки? Наглец! Забываешься ты постоянно, Дорд. С королем своим разговариваешь.

– Угу. Король, он тоже дворянин, так что беззакония и ему не по чину. Вся ваша власть в авторитете и уважении. Кто есть монарх для королевства? Застёжка на одеждах, не дающая им разлететься на самом сильном ветру. Так ведь?

– Поговорим, а потом сразу к палачу, с такими разговорами тебе туда одна дорога.

– Как скажете ваше величество. Надеюсь, моё право отстаивать свою жизнь вы сомнению не подвергаете?

– Сопротивляться будешь?

– Угу.

– Вот откуда в тебе такая смелость?

– Я просто говорю правду. Как знак моего уважения к вашему титулу.

– А меня, значит, уже не уважаешь?

– А в знак моего уважение вам лично привез очередной бочонок настойки.

– И где он? Не вижу.

– С лошадьми остался около входа. Их в ваш дворец не пустили, в смысле слуг с лошадьми. А подарок к седлу приторочен.

– Не врешь? Ах да, ты же собирался не врать весь разговор. Так?

– Так.

– Вот прямо даешь слово рыцаря, что не соврешь в разговоре со мной ни в чем?

– Даю – мне даже смешно стало, как дети разговариваем. Честное пионерское!

А в кувшине этом как раз наша настоечка, надо поаккуратнее пить. А то по привычке отхлебнул так отхлебнул. Рупь за сто, Якоб уже расчухал особенности её воздействия на организм и решил меня раскрутить на пьяную откровенность. Надо поаккуратнее тогда, и закусывать больше. О! Пьяные фрукты! Их еще в этом мире не знают, раз со спиртом народ не очень знаком. Надо отцу нашептать идейку.

– Дорд, вот по глазам вижу, удумал чего-то. Ведь так?

– Угу. Кондитерское изделие новое придумал. Если получится, вам как вдохновителю гостинец будет.

– Вод же хмырь, мы вообще-то в состоянии вражды.

– Точно! Спасибо, что напомнили, ваше величество. Тогда давайте продолжим нашу вражду. Вам слово.

– Что с моей баталией? Мне доложили, что не всё здорово, но толи подробностей пока не знают, толи боятся правду говорить.

– Ваше величество, а что с ней может быть? Благородные сидят в нашем замке, пьянствуют, простые дружинники в подвале насухую сидят, им вина не полагается. Ну а вторую половину вашей баталии уже закопали небось всю. Земля промерзла, копать тяжело. К чести ваших военных, должен сказать, что никто бежать не пытался.

– Вот же вы гады! Но почему опять? Ведь ничего сложного не было, всё распланировали, всё учли. Пришли, встали, заблокировали, развалили стену, приняли сдачу или всех поубивали. Что могло пойти не так?!

– Во-первых, они пошли на Пристов. Во-вторых, их было всего пара сотен. Ваше величество, у нас вообще сложилось мнение, что так и планировалось заранее.

– Что планировалось?

– Что мы уничтожим вашу баталию целиком. Вы расстраиваетесь и посылаете против нас всю армию. Граф уничтожен, вы опозорены, можно начинать сеять смуту.

– Это ты к чему сказал? Что кто-то из моих приближенных нарочно усугублял ситуацию?

– Ну да, сначала на ровном месте создали повод обвинить нас в чем-то. Кстати, мы так и не знаем, в чем моя вина. А потом постарались подлить масла в костер вражды, намеренно приведя к огромным жертвам среди благородных и простых вояк. Чувствуется рука кого-то умного за вашей спиной.

– А моей руки не чувствуется?

– Простите, но нет. Кто-то сыграл на ваших чувствах, подтолкнул вас к нужному ему решению.

– То есть ты, Дорд, лично ты не грабил купцов моим именем?!

– Нет конечно! Слава богам, мы Присты пока можем и своим именем грабить это подлое сословие.

– А есть сам факт ограбления признаешь?

– Не просто признаю, а признаю с гордостью! Подлые купчишки сначала начали засылать ко мне всяких с советами не торговать вином, а потом напрямую попытались запретить мне влезать в их торговлю. Еще и наёмных убийц подослали. Мне, дер Присту Крушителю кто-то что-то начал запрещать! Я и выкатил их главе гильдии виру, не разбирая имен. В противном случае пригрозил, что все аристократы узнают, как простолюдины с деньгами захватывают власть в королевстве угрозами и шантажом. Что примечательно, он принял без лишних вопросов, видать в теме был.

– И много с них взял?

– Не очень, тысячу гроссов.

– Да уж, губа у тебя не дура! И больше ты никаких требований не выкатывал, моей властью не угрожал?

– Нет, конечно! Просто сказал, что ежели до дворян такое дойдет, висеть купцам на дубах. И что ваше величество и само может захотеть поучаствовать в забаве. Потому как сильно много власти взяли торгаши, жиру дохрена набрали, пора под нож пускать.

– Ну если в таком ключе вопрос рассматривать, то ты где-то прав. Мне они не опора, чести у купцов нет, обязательств перед королевством тоже. Одно нехорошо – много ты на себя взял, за короля думать начал.

– Я что, я своё мнение высказал. А кто-то вас на меня натравил, прошу прощения за такое словечке. Но, по сути, так.

– Обнаглевший виконт, думай сначала, потом говори.

– Да, ваше величество. Увлекся, пообещал честно говорить, а честно порой не сильно приятно получается.

– Оставим пока это. Что с моей баталией, как вышло дело?

– Маркиз ваш дер Буль в точности выполнял ваши установки на игру. Заблокировал ворота, подтянул полузащитников, разложил требушиты на центре поля… А как мы его заслон вырезали и всех коней увели…

– Опять? Их же предупреждали, что ты всегда с коней начинаешь! Вот идиоты.

– Опять. Конечно, нас ждали, но что могли двести человек против шести десятков бойцов дер Приста Крушителя? Осадные машины мы порушили, коней свели, заслон вырезали, магов расстреляли, баронскую дружину привели. Сначала обложили конными разъездами, потом плотно окружили их в лагере. А там уже всё сожжено и подъедено, и вода замерзла в мехах. Сотня голодных замерзших, почти без магов против нашей сытой сотни, да почти все на конях… сдались. Выкупать будете?

– Я их всех на тебя одного обменяю.

– И зачем графу мой труп нужен? Какая от него польза? А живым меня вам не взять. А даже если и возьмете, вряд ли удержите. Вы ж знаете, ваше величество.

– Что, настолько уверен в своей магии?

– Мага в оковах не удержать, сами знапонимаете. Только клятвой. А какой мне смысл клятву врагу давать?

– Ты впрямь разговариваешь весьма откровенно. Даже не знаю, что с тобой делать.

– Замириться с нами. В качестве отступного готовы вернуть всех пленных «бездвоздмездно, то есть даром». Ну и от вас какого-то ответного жеста ждём.

– Вот же нахал! Ты еще скажи, что не умышлял против меня ничего со своим отцом.

– Почему не умышлял. Была мысль свергнуть. Но решили, что так будет хуже.

– Кому хуже?

– Всей Мерсалии. Даже версия появилась – не враги ли королевства через кого-то в вашей свите действуют. Уж больно красиво всё выходит. Как говорили древние – ищи кому выгодно.

– Древние много чего наговорили. Хотя да, если такое предположение сделать, многое становится понятным. Но ты вообще безбрежно нагл!

– Я могу закончить сеанс честности, если вас это так напрягает.

– Нет уж. Как договорились. Кстати, был у меня при дворе такой честный.

– Дайте угадаю сам. Шут?

– Угадал. Или знал? Помер только рано.

– Так помогли небось, ваше величество.

– Ну может и так, я не вдавался в подробности. Ты не переводи на другую тему. И наливать не забывай, а то совсем обленился. Что с тобой будет, когда вырастешь? А настойку твою мы сейчас распорядимся доставить. Эй, кто-нибудь там! Найти слуг дер Приста, бочонок сюда тащить, слуг не надо.

В таком вот откровенном ключе наша встреча и продолжалась. Сначала просто выпивали, потом начали говорить тосты, когда вместо кувшина на столе оказался наш фирменный бочонок, меня окончательно отпустило. До здравиц в честь вождя мировой революции не дошло, но что-то петь я пытался. Кажется, это была политически нейтральная «Стюардесса по имени Жанна». Даже не скажу, на каком языке я её пел. И вообще концовка переговоров по ощущениям была какой-то смазанной, во всяком случае, на следующий день я не смог вспомнить, чем закончились переговоры.

Проснулся я в своей кровати и почему-то под присмотром Жана и Делии. Оказывается, среди ночи я неоднократно срывался в какую-то школу к каким-то курсантам, которые меня очень ждут, мол мне их надо учить летать. Явный бред, с настойкой надо на будущее аккуратнее. А то не уследят за мной, так реально куда-нибудь убегу. А то еще и летать кого-нибудь научу на свою голову. Это хорошо здесь, тут дом двухэтажный, а если в нашем замке начну обучение? Хм, со стены, на дельтаплане… это мысль! А если еще и воздушник в учениках будет приличный, то может даже выживет. Вот только почему так думать тяжело?

– Жан, мне вчера голову отрубили?

– Нет, Жорж, как можно! Оставили на плечах.

– Только не кричи. Иди до короля и потребуй, чтоб отрубили немедленно. Мол я настаиваю, ждать нет никаких сил.

– Что, ваша милость, так голова болит? Может лучше лекаря позвать? Ведь быстрее выйдет. А то пока приговор напишут, пока король одобрит, пока народ соберется… Всяко целитель быстрее придет. А что деньги ему заплатить придется, так куда ж деваться. Соглашайся, барин.

– Что, Далька, точно быстрее получится целителя позвать?

– Не извольте сомневаться. Уже, считайте, послала за ним.

Что значит, служанка у меня опытная, хоть и молодая. У Пристов о вине знают все и всё. А главное, догадалась, что разговаривать надо тихо. Так вот ты какое, похмелье. Сухость во рту, головная боль… местные господа не знают про волшебную силу огуречного рассола, и подобное подобным тут не лечат, если есть лекарь под рукой, точнее маг-целитель. Вот он придет и подлечит, а пока не буду совершать резких движений глазами. Пить! А пить можно и не открывая глазьев, тут главное – рот. Воды!

Целитель не сразу окутался в ореол божественного сияния, сначала он довольно занудным голосом пытался выяснить, что пили и сколько. Узнав про настойку Пристов поморщился и запросил двойной тариф. Экий герой, лечить похмелье после сухарика каждый может, ты после настойки спаси человека. А как руку набьёшь, я бренди на рынок выкину. Посмотрим тогда, как ты морщиться будешь. Когда сговорились о цене, так он сразу и принялся меня от болей избавлять. Вот тут-то нимб и зажегся! И в воздухе такая музыка расплылась, словно ангелы спустились с небес с гуриями под руки, а гурии как положено неглиже и топлес. Если бы лекарь заранее не выторговал себе наценку, я бы ему своей волей накинул, может и поболе того, а так хренушки ему, крохобору. И вообще, голова не болит, свободен, любезный!

– Жаааан! Где тебя черти носят, рассказывай, чем вчера переговоры с королем закончились? Я победил?

– Жорж, как бы тебе сказать точно.

– Как есть, так и говори.

– Победили Присты.

– О!

– Точнее сказать, настойка Пристов победила вас обоих. Я не видел его величество, конечно, но слышал.

– Что, Жан?! Это может быть очень важно, что ты слышал?

– Звуки кидаемых тяжелых предметов, дребезжание, звон разбиваемой посуды и крики «Страйк!»

– А кто кричал?

– Вы оба, но поочередно. А еще его величество выкрикивал «Я тебя сделал как пацана!»

– Оба, это хорошо. А эти, которые в подручных у короля, ничего не сказали, когда я вышел?

– Когда вас выносили.

– Ну когда меня выносили, что они сказали?

– Что его величество давно так не уставал. И что вы на него дурно повлияли.

– Так это отлично! Теперь можно будет говорить, что я имею влияние на короля! Больше я не чудил?

– Нет, после этого ты уже не мог чудить. А вот до того…

– Что до этого?

– Позвали музыкантов, и вы с королем орали баллады твоего собственного сочинения.

– Пели?

– Орали. Я когда понял, что слова не запомнил, скопировал у писца, очень свежий слог, знаешь ли. У нас так еще не поют. И мотивчик такой бодрый:

Тиха и непроглядна ночь,

Сон от меня умчался прочь!

Мои бойцы устали ждать,

Пора злодеев покарать!

Я налетел как вихрь в ночи,

Лежи, приятель, не кричи!

Раскинь мозгами по земле,

Сосед твой тоже околел!

Красотка, вспомни обо мне,

Твой милый скачет на коне!

Как цеп грохочет на гумне,

Так бьёт болтами по спине!

– Ужас какой, а не баллада. И когда я это сочинил?

– Сразу, как принесли бочонок. А вы что, лучше умеете? По мне, дак лучше и не надо. Всё понятно каждому – напали, порубили и смылись, получили залп в спину, а невеста ждет из похода.

Да, если графский сынок считает это нормальным, представляю, какая тут поэзия. Эдак можно прославиться с балладой о рождении ёлочки. Но конвертировать успех на ниве поэзии в деньги тут еще не принято. Особенно у благородных. Так что не буду тратить силы еще и на это. У меня и так дел по горло. Надо и тренироваться, и вином торговать, и… вот! Еще и войну надо у Якоба Третьего окончательно выиграть так, чтоб он не догадался, что проиграл. С водопроводом засада. Отхожее место по моим эскизам привели в нечто более-менее удобное, даже со сливом, а с водопроводом беда. С другой стороны, чего я так переживаю? Ну поливают мне на руки слуги, и на голову поливают, вот и пусть поливают. Я их кормлю за это. А изобрету нормально функционирующий водопровод, придется выгонять людей из дома на улицу.

Два дня ничего не происходило. Не так, два дня жизнь не дергала меня за живое, позволяя отдыхать и расслабляться так, словно мне никуда не надо бежать. Была продана очередная партия вина «из подвалов дер Пристов», я весь в мыле отдыхал со всем оружием по очереди, которое находил в доме и вокруг. Особенно понравился вуж, не как затесавшийся в наш арсенал. В мой арсенал. Вуж – это почти бердыш, только длиннее и крепится к древку двумя проушинами, а не одной. Данный экземпляр был легче классического и посему быстрее, оборотистее. Практической пользы мне тренировка с этим оружием не дала, но удовольствие я получил. Опять же народ, разбегающийся от моей вертолетной техники, впечатлился. Дешёвая популярность – это именно то, что нам нужно. Потому она и называется дешёвая, что обходится не так дорого.

А еще я натаскивал своего ручного боевого мага, то бишь Жана, магичить против движущихся целей. Два варианта применения магии принуждал его чередовать – то заставлял пускать водяные стрелы, то наоборот сушить цель. В качестве подвижной цели использовался полный стеганый поддоспешник, подвешенный на длинной жерди. Вымочили его как следует бойцы, подвесили и ну мотать по площадке! А потом проверяли – попал Жан сушняком или промазал. Если сухое пятно находили у «ватника», значит всё в порядке. Попадание водяной стрелкой и так видно было. Парни слегка не понимали, что за боевое применение у ходячей сушилки может быть, а я не пояснял. Кто владеет информацией… Лучше пусть думают, что виконт дурью мается, чем истинная магия вырвется из-под контроля раньше времени. А то ишь, некоторые прогресс тут будут заказывать технический. Чем вам спирт или паровая пушка не прогресс? Кстати, последнее нападение мы выиграли во многом благодаря пушке. Если в прошлую военную кампанию отец слегка обижался, что ему не дали ворота замка Долинол раздолбать из пушки, то в этот раз было абсолютно понятно, кто внес главный вклад в победу.

Сам я тоже учился оперировать с водой, чтоб быстро и без раздумий, прицеливаний, моральных переживаний на предмет «тварь я дрожащая или с первого раза получится». Пока тренировался разгонять молекулы воды в наблюдаемом пространстве, подумалось, а не попробовать ли их, наоборот, остановить. То есть не совсем уж застопорить, а замедлить – вот будет смех! Только вот не надо меня спрашивать про закон сохранения энергии, я так чую, в этом мире с ним обходятся достаточно вольно. А может дело в том, что не всё на моей родной Земле про физику знают. И про энергию тоже. Понапридумывают, блин, какую-то потенциальную энергию, а потом с её помощью задачи решают за седьмой класс. Или с той же работой косяк: я перемещаю груз, выполняю работу. Но если я этот груз отнесу на старое место, никакой работы не будет, схлопнется весь труд в ноль. И платить, выходит, за работу не надо.

Манекен пригодился и мне, сначала неохотно, а потом всё чаще и четче он то вскипал, то покрывался коркой льда. А в какой-то момент сломался. Точнее, от рывка отломилась по промороженному месту нога в районе воображаемого бедра. Отличный результат, мне кажется. С такими травмами если и выживают, то не воюют, это верняк!

Глава 7. Предложение, от которого сложно отказаться

На третий день пришла весточка от венценосного собутыльника. Просил зайти еще через пару дней, обсудить дела, про которые мы не договорили. Вы бы видели, как моя дворня начала смотреть на окружающих! Куды бечь! Их хозяина король то и дело к себе дергает, не может без виконта нашего ни спать, ни есть, а более всего бухать без него король не могет – разучился напрочь! Спесь слуг порой затмевает спесь их хозяев, я теперь это точно знаю.

На самом деле, эти дни я весь искрутился в размышлениях: что могло понадобиться Якобу от меня? Если зовут, значит нужен. Сильные мира сего задают вопрос «чего ты хочешь?» только тогда, когда нуждаются в тебе. В остальных случаях их максимум – подачки, не позволяющие умереть с голода или задуматься о смене «сюзерена». Есть исключения – мудрые, заботливые, а по факту расчетливые люди, относящиеся к игрокам своей карманной команды как к рассаде на подоконнике. Мол, я тебя полью, чтоб помидоры уродились. Так что искренняя дружба возможна только с равным или на площадке, где вес друга не играет роли. В остальных случаях все эти «вась-вась» – просто форма общения ведущего и ведомого.

Несколько часов размышлений под мерное хеканье и вдох-выдох на тренировочной площадке привели меня к неожиданной мысли: «Ёлы-палы, так у нас в подвалах пленные сидят! Я же четко дал понять, что граф их отпустит только за выкуп или после заключения мирового соглашения». Да уж, политика – это не моё, вместо тонкой переговорной линии с сильными козырями на руках устроили пьяный турнир по боулингу. И тут вопросы возникают. Вазы по углам помню, с кеглями вопросов не возникало, но чем мы их в королевском кабинете сбивали? Только бы не головой какого-нибудь советника! Тут медицина и целительство еще не дошли до уровня, когда слуге после боулинга можно пришить голову обратно и отправить домой на пару дней снимать стресс во время оплачиваемого больничного.

Если у вас возникают вопросы по поводу оборудования тренировочной площадки, сразу скажу, что единственными снарядами на ней являются такие же несчастные, то есть бойцы, служанка и оруженосец. Вся моя многолетняя практика показывает, фехтование, особенно со щитом или на двуручном оружии великолепно развивают тело. Красивого рельефа мышц не достичь, так и цель другая – сделать из своего тела эффективный механизм, спасающий себя и убивающий врага максимально эффективно, а не эффектно.

Далия вполне втянулась в тренировочный процесс, чувствует свою эксклюзивность и незаменимость как личная служанка, которая спинку и потрет, и прикроет, и грудью по ней поёрзает. Так еще и домоправительница из неё получилась неплохая. Сам удивился, когда краем глаза увидел, что Пров, оставленный мной главным в доме на время моего отсутствия, явно под неё прогибается. Ну да и понятно, при прочих равных ночная индюшка дневную заклюёт. Пров пока ничем героическим кроме исполнительности и умения поддерживать порядок в подразделении не выделился. А Далька разок уже от смерти спасла, когда отговорила за палачом посылать, нашла целителя.

На приём к его королевскому якобы величию Якобу Третьему я ехал как нормальный аристократ, то есть в новом камзоле, новых панталонах, всё глубже вписывающихся в жизнь высшего общества и новых сафьяновых сапогах. А вот сапоги были не просто новые, а невиданного фасона «ботфорты», то есть выше колен. А что, и не так холодно, и когда верхом едешь, не натирает колено. А самое главное, еще в позапрошлой жизни мечтал так походить на реконструкторских тусовках, но тогда не случилось – не ту эпоху выбирал всё время. Заказано всё это было еще в прошлый мой приезд в столицу, да раньше не было ни повода, ни времени выгулять обновки. Под панталоны поначалу хотел надеть обычные двухцветные шоссы с красной и белой штанинами в цветах нашего герба, но посмотрел на себя со стороны и передумал. «Раз уж взялся быть законодателем моды, то будь им» – решил я сам себе и велел подавать чулки. А Дальке хоть бы хны, что барину восхочется, то она и исполняет. Ботфорты, значит ботфорты, чулки, значит чулки. Вона, вместо широких как парашют брэ велел каких-то трусов бесовских нашить, так понятно – господское дело с жиру беситься. С трусами не всё так просто оказалось – фасон сменил, а без резинки они не держатся, пришлось, как и прочее исподнее на веревочке носить. И да, труселя у меня шёлковые, могу себе позволить.