Эдипов комплекс сегодня. Клинические аспекты бесплатное чтение

Ronald Britton

Michael Feldman

Edna O’Shaughnessy

THE OEDIPUS COMPLEX TODAY

Clinical Implications

Edited by John Steiner

В оформлении использован рисунок первого российского психоаналитика И. Д. Ермакова, любезно предоставленный его дочерью М. И. Давыдовой

© Melanie Klein Trust, 1989

© Edna O’Shaughnessy, 1989

Reprinted 7 times

Original edition published by Karnac Books Ltd, represented by The Cathy Miller Foreign Rights Agency, London

© Когито-Центр, перевод на русский язык, 2012

Предисловие

Посвященная Мелани Кляйн конференция по проблемам эдипова комплекса, которая прошла в сентябре 1987 года, была организована совместными усилиями профессора Дж. Сандлера из психоаналитического отдела Лондонского университетского колледжа и миссис Руфь

Ризенберг-Малькольм, представлявшей Фонд Мелани Кляйн. Результаты этой конференции были признаны настолько успешными, что Фонд принял решение опубликовать три представленных там доклада, которые, по общему мнению, всеобъемлюще отразили современный этап развития кляйнианских взглядов на эдипов комплекс.

Чтобы представить современные точки зрения в соответствующем историческом контексте, мы приняли решение напечатать рядом с ними статью самой Мелани Кляйн «Эдипов комплекс в свете ранних тревог» (1945). Кроме того, д-р Ханна Сигал написала достаточно объемное введение, где она прослеживает связи между статьей Кляйн и опубликованными здесь современными работами. Она также определяет значение других посткляйнианских работ, прежде всего, тех, которые были написаны Бионом.

Джон СтайнерТавистокская клиника

Введение

Ханна Сигал

С момента открытия Фрейдом эдипова комплекса он считается основным конфликтом человеческой психики – местом средоточия противоречивых импульсов, фантазий, тревог и защит. Поэтому в процессе психоаналитической работы ему уделяется первостепенное внимание. Однако порой ошибочно полагают, что теория Кляйн касается исключительно отношения младенца к груди, а роль отца и эдипов комплекс не имеют для нее столь существенного значения. На самом деле, тем, кто знаком с ее трудами, хорошо известно, что Кляйн была первооткрывателем ранних форм Супер-Эго и эдипова комплекса, предшествующих этапу примата гениталий. Она обнаружила, что существуют примитивные формы эдипова комлекса и что «догенитальный» не обязательно значит «доэдипов». Она считала, что отец – как реальный, так и фантазийный – важен для ребенка с самого начала жизни. Начав работать с детьми, она с удивлением обнаружила эдиповы фантазии и связанные с ними сильные тревоги у детей чуть старше двух лет. Эдиповы фантазии вызывают страх перед примитивными преследующими фигурами – материнской, отцовской, комбинированной фигурой, – находящимися зачастую в самом центре фобий, кошмаров и ночных страхов. Эти фантазийные фигуры через проекции инфантильной сексуальности и садизма в соответствии со стадией психосексуального развития ребенка являли свои садистические оральные, уретральные и анальные черты и угрожали кастрацией. Она рассматривала фигуру объединенных сексуальных родителей как важный фактор психотических тревог. Эта фантазийная фигура частично является отрицанием полового акта родителей, соединяющим двоих в одну чудовищную фигуру, а также проекцией враждебности ребенка на этот половой акт, превращающей его в чрезвычайно пугающий образ.

Кляйн считала, что эдипов комплекс начинается на первом году жизни и что основное влияние на него оказывает отношение ребенка к груди. Фрустрации у груди, особенно отнятие от груди заставляют младенца повернуться к половому члену отца и осознать ситуацию треугольника. В свой ранний период творчества она рассматривала этот период как фазу максимального садизма. Считая, что именно фрустрация у груди инициирует эдипову ситуацию, она полагала также, что начало эдипова комплекса проходит, скорее, под эгидой ненависти, а не влечения и любви. На всем протяжении работы с детьми, описанной в книге «Психоанализ детей» (1932), а также в других работах она развивала и расширяла свое видение эдипова комплекса. В 1928 году она написала работу, специально посвященную этой теме: «Ранние стадии эдипова конфликта» (Klein, 1928).

К тому времени, когда она сформулировала концепциию депрессивной позиции, ее взгляды на эдипов комплекс претерпели серьезные изменения. Она установила взаимосвязь между эдиповым комплексом и депрессивной позицией. Постепенно возникающее отношение к матери как к целостному человеку подразумевает, что мать отделена от младенца и не находится под его контролем, что у нее есть своя жизнь, которая включает, прежде всего, отношения с отцом и все, что под этим подразумевается: чувства исключенности, зависти и ревности.

Но поскольку депрессивной позиции свойственна большая интеграция и ослабление параноидных тревог, любовь и забота постепенно начинают преобладать над ненавистью. Кляйн пришла к выводу, что начало эдипова комплекса связано не с фазой максимального садизма – от этой идеи ей пришлось отказаться, – но, напротив, с уменьшением садизма. Осознание амбивалентного отношения к обоим родителям и их взаимоотношениям несет в себе защитные реакции, в частности некоторый регресс к расщеплению и параноидным тревогам как защите от чувства вины. Но это осознание несет с собой и возвратные импульсы, цель которых – не только восстановление связи с грудью и матерью, но и восстановление хорошей родительской пары и хорошей семьи как единого целого.

В своей статье 1945 года «Эдипов комплекс в свете ранних тревог», которую мы приводим здесь (первая глава), она ясно излагает, что изменилось в ее взглядах, и проясняет также, в чем именно ее взгляды отличаются от взглядов Фрейда. Это последняя ее статья по данной теме, хотя почти во всех своих последующих работах она продолжает обращаться к эдипову комплексу. Например, она писала:

«Способность младенца получать удовольствие от отношений к обоим родителям, каковая является важной особенностью его психической жизни и противоречит продиктованным ревностью и тревогой желаниям разделить их, зиждется на его ощущении, что они отдельные люди. Это более целостное отношение к родителям (отличающееся от компульсивной потребности держать родителей порознь и не допускать их сексуальных отношений) подразумевает большее понимание их отношения друг к другу и является предпосылкой для появления у ребенка надежды на то, что он может свести их вместе и счастливым образом соединить» (Klein, 1952).

Значение и многообразие постепенных изменений, имеющих место в психической организации с наступлением депрессивной позиции, огромны. Они включают обнаружение амбивалентности, чувство потери, вины, различение внешней и внутренней реальности, способность к символизации и многое другое. Депрессивная позиция несет с собой не только изменение природы объектных отношений, но и значительное изменение всей психической деятельности.

Статья 1945 года была написана до создания основной работы Кляйн «Заметки о некоторых шизоидных механизмах» (1946), в которой она описывает параноидно-шизоидную позицию. Она так и не использовала в полном объеме идеи новых открытий для создания целостной теории эдипова комплекса. Но каждый раз отмечала важность этой первичной констелляции для эдиповой ситуации. Например, в работе «Зависть и благодарность» (Klein, 1957) она описывает пагубные последствия того, что не ревность, а зависть играет ведущую роль в эдиповом комплексе.

Три статьи, представленные во второй, третьей и четвертой главах, базируются на идеях, которые Кляйн изложила в общих чертах, а именно: связи между депрессивной позицией и эдиповым комплексом и в контексте этого существенного значения, которое имеет принятие, в конечном итоге, генитальной созидательной родительской пары, а также различение между поколениями и между полами.

Кляйн всегда подчеркивала важность установления хорошего отношения к груди и к матери, абсолютно необходимого в тот период, когда ребенку приходится выдерживать и перерабатывать эдиповы тревоги. С тех времен проделана большая работа, базирующаяся на основных идеях Кляйн. Открытие ею роли проективной идентифиации при параноидно-шизоидной позиции получило развитие и привело к более детальному пониманию ранней патологии, особенно роли патологических форм проективной идентификации. Все три автора используют бионовское понятие контейнера и контейнируемого в качестве прототипа восприятия и переживания отношений между родителями (Bion, 1962, 1963).

Бион расширил введенное Кляйн понятие проективной идентификации, с тем чтобы включить в него примитивное психическое общение и обмен. Младенец проецирует в грудь свою тревогу и зачаточные примитивные конкретные элементы (бета-элементы). Мать, способная к контейрированию проективной идентификации, бессознательно перерабатывает эти проекции и отвечает в соответствии с потребностью младенца. Когда это происходит, младенец способен вновь интроецировать свои проекции, видоизмененные пониманием; при этом он интроецирует грудь в качестве контейнера, способного содержать в себе тревогу и справляться с ней. Это формирует основу его собственной способности справляться с тревогой. Подобное видоизменение посредством понимания превращает бета-элементы в альфа-элементы более высокого уровня психического функционирования. Согласно Биону, хорошее отношение между контейнером и контейнируемым является основой таких будущих способностей, как символизация и мышление. Когда отношения серьезно нарушены либо материнским враждебным ответом, либо завистью младенца – обычно это сочетание того и другого, – то закладывается основа для будущего психотического расстройства.

Предметом интереса авторов данных трех глав являются примитивные формы эдипова комплекса, соединенная родительская фигура, роль проективной идентификации и примитивных психотических форм эдипова комплекса либо как регрессивной защиты, либо в силу того, что доэдиповы психотические процессы делают невозможным возникновение собственно эдиповой ситуации. Плохие отношения между контейнером и контейнируемым решающим образом влияют на начало эдипова комплекса. Бион (1970) полагал, что при хороших («сотрапезных») отношениях между контейнером и контейнируемым два объекта «делят третий с выгодой для всех троих». А плохие («паразитические») отношения «производят третьего, разрушительного для всех троих».

Как я понимаю, младенец, для того чтобы сохранить удовлетворительное отношение к груди, отщепляет плохие свойства как груди, так и себя и создает плохую третью фигуру. Отцовский член является идеальным контейнером для таких проекций. Во всех трех главах описываются пациенты, чья фантазийная жизнь находится во власти таких плохих фигур, и их вторжение ощущается как катастрофа для отношений между ребенком и матерью. Механизмы расщепления также очевидны. В первой главе Мелани Кляйн описывает, как у Ричарда раннее расщепление груди влияет на его эдипов комплекс. Он расщеплен между матерью с идеальной грудью, плохим отцом и плохой генитальной матерью, содержащей в себе отца. Тем не менее данные расщепления и проекции скорее напоминают регресс к более нормальной параноидно-шизоидной позиции, чем в случае с более нарушенными пациентами, представленными Бриттоном, Фельдманом и О’Шонесси. О’Шонесси описывает особый род расщепления, названный ею «разрывание» родительской пары, являющийся нападением на ее гетеросексуальные прокреативные свойства. Пара разбивается или разрывается на две сексуальные половины: садистический фаллос и ослабленную мазохистическую женскую часть, и в фантазии создается ощущение, что каждая половина готова к гомосексуальному союзу против другой. Это расщепление, исполненное гораздо большего насилия, чем описанное Кляйн в материале Ричарда.

Все три автора, в особенности доктор Фельдман, демонстрируют, каким образом фантазии пациента, касающиеся природы родительских отношений, не только влияют на качество его объектных отношений и природу его тревог и защит, но оказывают серьезное влияние на его мышление. Доктор Фельдман показывает, как то, каким образом родительская пара объединяется в фантазиях пациента, особенно то, соединяются они для жизни и удовольствия или деструктивно, определяет его отношение к тому, что его собственные мысли оказываются вместе в его голове. В процессе мышления необходимо установление связей, включая и связи между родителями, и это как раз то, чего не могут выдерживать пациенты с нарушениями в ранней эдиповой ситуации. Это видно на примере пациентки доктора Бриттона, которая ощущает мысли аналитика как родительское совокупление и кричит: «Остановите эти траханые мысли!»

С начала работы с детьми Мелани Кляйн интересовали эпистимофилические влечения. Она связывала их с побуждением исследовать материнское тело и проводила связь между отставанием в учебе и параноидными тревогами по поводу материнского тела. Авторы трех глав, представленных здесь, подчеркивают связь между эпистимофилическими влечениями и открытием родительских сексуальных отношений.

Доктор Бриттон интересно формулирует эдипов треугольник в депрессивной позиции, а именно как особое психическое пространство внутри границ этого треугольника. В этом психическом пространстве ребенок может поддерживать разные отношения с каждым родителем в противоположность примитивному отношению к соединенной родительской фигуре; одновременно он признает, что родители существуют как пара, и он из нее исключен, наличие такого психического пространства базисно обусловливает свободу психических процессов. Согласно доктору Бриттону, это психическое пространство является расширением первичных отношений между контейнером и контейнируемым, как это описывал Би-он. Несомненно, первичные отношения между контейнером и контейнируемым являются основой более позднего концепта отношений между мужским половым членом и влагалищем. Существует, однако, существенное различие. В первом случае ребенок является участником и бенефициарием этих отношений. Признание родительской пары ставит его лицом к лицу с хорошими отношениями контейнируемый—контейнирующий, из которых он исключен. Он оказывается один на один с отдельностью и разделенностью, являющимися частью процесса переработки депрессивной позиции. Это ставит его также перед осознанием того, что природа связи между родителями отлична от отношений ребенка к родителям и недоступна для него сейчас. Это интересное продолжение идеи Биона и новая точка зрения на важные изменения в психической деятельности, имеющие место в депрессивной позиции.

Хотелось бы сделать одно дополнение к идее, высказанной доктором Бриттоном. Важной частью различия между отношением младенца к родителям и их отношениями является не только то, что родители дают друг другу генитальное удовлетворение, а также – и, полагаю, это существенно – тот факт, что родительское совокупление ведет к созданию нового ребенка. Это всегда присутствует в фантазии, пусть даже в действительности нет нового сиблинга. Когда я думаю о треугольнике доктора Бриттона, которым очерчено пространство, где между ребенком и двумя родителями могут создаваться различные связи, я думаю, что в этом пространстве есть место для нового ребенка. Если новый ребенок внутри матери, как в случае маленького пациента миссис О’Шонесси, появляется до того, как такое пространство могло сформироваться, и во время, когда малыш еще находится в сильной власти фантазии о возвращении назад внутрь матери, легко может возникнуть психотическое расстройство.

Все три главы опираются на те центральные идеи, которые впервые выдвинула Кляйн. Но при этом показывают значительное развитие и совершенствование ее базисных идей. Например, хотя наличие примитивных и психотических форм эдипова комплекса было установлено Кляйн, в представленных главах видно, какая большая работа была проделана по клиническому изучению этих ранних явлений. Они показывают также значительный прогресс в понимании влияния, которое оказывают эти ранние процессы и фантазии на такую психическую деятельность, как восприятие и мышление. Во всех главах речь идет о нарушениях процесса мышления.

Во всех трех главах также уделяется внимание технике, и это именно та область, где развитие, происшедшее со времен Кляйн, впечатляет, пожалуй, больше всего. Во всех главах придается значение влиянию, которое оказывают примитивные отыгрывания во время психоаналитических сессий. В них описывается постоянное принуждение к тому, чтобы аналитик исполнял роль в первичной эдиповой драме, а также потенциально разрушительное действие на мышление самого аналитика. В психоанализе теория и техника тесно взаимосвязаны. Именно клинический и технический вызов, брошенный психоаналитику, приводит его к изменению и усовершенствованию своих теоретических представлений, и это тот путь, который дает развитие психоаналитической теории. Я думаю, представленные здесь главы являются свидетельством непрекращающейся жизнеспособности и развития идей Фрейда и Кляйн.

Глава 1

Эдипов комплекс в свете ранних тревог (1945)

Мелани Кляйн