Три секрета под одной крышей бесплатное чтение

Холли Вебб
Три секрета под одной крышей

© Покидаева Т., перевод на русский язык, 2021

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

Эшу, Робину и Уиллу

Глава первая

Молли вошла в магазин и невольно поморщилась, когда над дверью звякнул колокольчик. Никто не может войти и выйти без ведома мамы. Девочка вдохнула знакомый, чуть едкий запах новых тканей, шариков нафталина и пряжи для вязания и попыталась потихоньку проскользнуть за прилавок и шмыгнуть в дверь, ведущую в кладовую, откуда можно было пройти в их крошечную квартирку в задней части дома.

– И где ты была, мисс гулёна? – спросила мама, перегнувшись через прилавок и указав на Молли вязальной спицей, зажатой в руке.

Молли невинно распахнула глаза:

– В школе. На инструктаже перед эвакуацией. Ты же знаешь, нам надо ходить каждый день.

– Да-да, знаю. Но почти все ребята из вашего класса уже давно дома, – сердито проговорила мама. – Ты опять где-то разгуливала со своими подружками? И испачкала платье. Посмотри на себя!

Молли быстро стряхнула засохшую грязь с подола своего голубого хлопчатобумажного платья. Она одевалась намного лучше большинства своих одноклассниц, потому что мама шила ей платья и юбки из остатков красивых тканей, которых в её магазине всегда было много, но иногда так хочется ходить в самых обычных тёмных немарких платьях, которые не пачкаются каждый раз, стоит только пройтись по улице.

– Извини, мам. Я, наверное, случайно задела подолом о стену…

– Где ты была?

– В парке у школы, с девочками. Мы говорили об эвакуации. – Молли умоляюще посмотрела на маму. Ей так хотелось хоть ненадолго вырваться на свободу – погулять в парке с подружками, а не сразу бежать домой к маме, которой всегда надо знать, где и с кем она была. Девочка собиралась сказать, что их задержали на инструктаже, но она не учла, что мама увидит, как остальные её одноклассники возвращаются домой.

Молли сцепила пальцы за спиной и прикусила губу, очень стараясь не улыбнуться. Салли и Джин в парке горько плакали – не хотели ехать в эвакуацию. Вернее, хотели, но вместе с родителями. При одной только мысли, что предстоит расставание с мамой, им сразу делалось плохо. Молли пыталась их подбодрить. По крайней мере, мы будем все вместе, говорила она. На самом деле, Молли точно не знала. Но в школе сказали, что они едут все вместе, но куда именно – пока неизвестно. Вроде бы есть какой-то приказ, что ученики одной школы должны эвакуироваться в одно место. Как бы там ни было, Молли немного пошмыгала носом и притворилась, что ей тоже грустно, раз уж Салли и Джин так горевали, но если честно, грустно ей вовсе не было, даже наоборот… Её переполняло радостное волнение. Она никогда в жизни не выезжала из Лондона. Да и в самом Лондоне не бывала почти нигде, кроме дома, школы и ближайших от дома и школы кварталов. Сразу после уроков ей полагалось идти домой, а не «разгуливать со своими подружками». Так было всегда: каждый день одно и то же – а теперь всё будет по-другому. По-новому. Молли любит маму – конечно любит, – но это не значит, что она должна постоянно находиться не дальше чем в двух шагах от неё. Впрочем, уже через несколько дней всё изменится. Наверное, изменится.

Никто не знал, что происходит. Даже учителя толком не знали. Будет эвакуация или нет? Учителя носились по школе со списками, письмами и новостями из газет, но никто ни в чём не был уверен. Сегодня ребята, пришедшие на инструктаж, просидели всё утро на полу в вестибюле. Ученики пели хором, а учителя, сбившись в кучу в углу, изучали какие-то бумаги. Вчера было так же. И позавчера, и позапозавчера. Но сегодня ребята уже начали шептаться.

– Нам снова напоминали, что надо взять, – сказала Молли, сочиняя на ходу. – Наша учительница говорит, у всех родителей должен быть список. Домашние туфли. Фланелевая ночная рубашка и… я не помню всего. У тебя должен быть список…

На самом деле она помнила всё, что было в списке. Она его выучила наизусть, как стихотворение. Но, глядя на строгое, замкнутое лицо мамы, Молли решила, что будет лучше, если она притворится, будто не помнит.

– Список есть, – вмешалась Стелла, выглянув из кладовки. – Он в той стопке бумаг под коробкой для чая. Могу принести.

Молли с благодарностью посмотрела на старшую сестру. Учительница говорила, что надо взять с собой по возможности больше вещей из списка. Всё, что есть дома и что родители смогут купить. Сложить всё в чемодан. Можно в мешок или даже в наволочку, быстро добавила учительница, наткнувшись на непонимающие взгляды детей. Молли знала, что на шкафу в коридоре на втором этаже лежит маленький чемоданчик, который как раз подойдёт. Если мама разрешит его взять. У Молли были все вещи из списка, чего не скажешь и о половине её одноклассников. Вот только мама даже и не начинала собирать её вещи. Молли знала, что мама Салли заложила в ломбарде своё лучшее платье, чтобы купить ночную рубашку для Салли и пижаму для её брата Пита, потому что в списке указана одежда для сна, а Салли с Питом всегда спали просто в трусах и майках. Каждый день на неделе инструктажа Салли с Питом носили с собой старый папин вещевой мешок, куда сложили все свои вещи. Никто не знал, когда поступит приказ о начале эвакуации, но всем школьникам уже велено быть наготове.

Когда им выдали списки вещей, Молли сразу прочла его маме, как только вернулась домой из школы. Мама слушала, фыркая и пыхтя, но как-то не очень внимательно: то перебирала катушки с нитками, то пересчитывала монетки в ящичке под кассой, словно ей было неинтересно. В тот вечер Молли лежала в постели, мысленно представляя все вещи по списку и как она будет всё складывать в аккуратный маленький чемоданчик. Но чемоданчик так и лежал на шкафу в коридоре, её туфли так и оставались нечищеными, и мама не торопилась заштопать дыру на локте её кофты. Каждое утро на этой неделе Молли брала с собой в школу бумажный свёрток с чистыми носками и носовыми платками, а также противогаз и пальто, но не чувствовала себя готовой к отъезду. Словно она и вовсе никуда не едет.

Может быть, мама будет так сильно по ней скучать, что ей не хочется собирать её в дорогу?

Молли с тревогой взглянула на маму. А вдруг она не успеет собраться и окажется в поезде только с этим несчастным бумажным свёртком с носками и платками? Сегодня свёрток опять порвался и Молли по дороге из парка чуть не потеряла пару новых носков.

– Я могу снять со шкафа тот маленький чемоданчик, – предложила Стелла. – В него как раз всё поместится.

Кто-то шумно заскрёбся в дверь, и мама резко обернулась в ту сторону:

– Не пускайте сюда собаку!

Стелла привычным движением схватила Берти за ошейник, удерживая его на месте, а Молли встала на колени, чтобы почесать его под подбородком и потрепать по ушам. Берти блаженно зажмурился и прижался к её ноге.

– Ты уже выводила его гулять? – спросила Молли у Стеллы. Сестра покачала головой и украдкой взглянула на маму. Значит, Берти весь день просидел запертый в кухне. Он, наверное, отчаянно хочет гулять. Может быть, Стелла выпускала его во дворик за домом, чтобы он сделал свои дела, но это совсем не то.

– Ты сегодня уже нагулялась, – сказала мама, строго глядя на Молли. Потом с отвращением посмотрела Берти. – Выпусти его во двор и возвращайся сюда.

– Надо с ним погулять, – умоляюще проговорила Молли, но её голос сник. Стелла махнула рукой: мол, выпускай пса и не спорь.

Молли повесила противогаз на крючок у задней двери и осторожно вытолкала Берти во внутренний дворик. Потом с надеждой оглядела кухню, но ничего, чем можно было бы перекусить, не нашла. Она не ела весь день, только позавтракала перед школой – кусочком хлеба с маргарином, – но сейчас явно не лучшее время, чтобы заговаривать о еде.

В магазине звякнул колокольчик, и Молли поспешила туда. Она узнала вошедшую женщину. Это была их соседка, живущая на той же улице.

– У вас есть чёрная ткань, миссис Мейсон? – спросила она, почему-то смущаясь.

Моллина мама громко вздохнула.

– Мне нужно сшить светонепроницаемые занавески, – объяснила женщина. – Для затемнения. – Она беспомощно огляделась по сторонам. – Я всё тянула с покупкой ткани, но теперь… Соседка сказала, по радио говорили, что затемнение будет объявлено уже завтра, так что откладывать дальше уже нельзя.

Молли заметила, что чулки у покупательницы все штопаные-перештопаные, а на боку одной туфли намечается трещинка. Наверное, ей придётся во многом себе отказать, чтобы купить ткань для тёмных штор.

– Остались только дорогие артикулы, – сказала мама. – Но эти ткани, конечно, плотнее и качественнее. В долговременной перспективе это будет хорошее вложение денег. Вот, например, замечательный чёрный атлас, по три шиллинга за ярд.

– Ох…

– В лавке у мистера Барфорда продаётся чёрная краска, – сказала Стелла, не обращая внимания на хмурые взгляды мамы. – Можно закрасить окна, если у вас нет… э… если сейчас неподходящее время для покупки ткани.

– Чёрная краска? – растерянно переспросила женщина, глядя на маму Молли, по-прежнему хмурую. – Но… если закрасить окна, будет темно всё время. Придётся включать свет даже днём.

– Да, – сказала Стелла. – Но так многие делают, чтобы сэкономить на ткани для штор.

– Мнимая экономия, дорогая. – Мама покачала головой. – Расход электричества выйдет гораздо дороже.

– Я возьму два ярда.

Женщина достала из старенькой потёртой сумочки кошелёк и принялась нехотя отсчитывать шесть шиллингов мелкими монетками в один и два пенса.

Когда покупательница ушла, мама сердито посмотрела на Стеллу:

– Зачем ты ей сказала про краску?! У тебя совсем ума нет?

– Мам, если будет война, мы все должны помогать друг другу, – пробормотала Стелла, беспомощно пожав плечами. – К тому же она всё равно не купила бы больше двух ярдов. Ты сама видела – у неё нет денег.

– А если она не закрасит свои остальные окна, то подвергнет опасности всех соседей, и нас в том числе, – заметила Молли. – Она живёт совсем рядом, на нашей улице. Билл Харпер говорит, что у немцев есть бомбы, которые могут взорвать полквартала.

– Я не забыла, что ты полдня где-то слонялась, вместо того чтобы заняться делом, – нахмурилась мама. – Идите со Стеллой в кладовку и смотайте пряжу в клубки.

Молли не стала спорить, хотя и взглянула в сторону кухни и закрытой задней двери, за которой Берти один-одинёшенек томился в крошечном внутреннем дворике. Молли очень переживала за Берти. Почти все соседи, у которых были собаки, выпускали их прямо на улицу совершенно одних, чтобы они гуляли сами по себе, но Молли боялась, что Берти попадёт под машину или его затопчет лошадь. Он мог запросто выбежать на дорогу, не понимая, как там опасно. Стелла могла бы заботиться о нём получше. Могла бы убедить маму, что с ним надо гулять почаще: не только утром и вечером, но и в середине дня. В конце концов, Берти у них появился как раз из-за Стеллы. В последнее время у них в магазине буквально толпились молодые парни: спрашивали, краснея и заикаясь, пряжу бабушке для вязания или по полчаса перебирали товары на полках и в конце концов покупали одну катушку самых дешёвых ниток. На самом деле они приходили не за покупками, а чтобы хоть мельком увидеть Стеллу.

Один из парней и подарил ей Берти. Он работал посыльным в бакалейной лавке и приходил в магазин миссис Мейсон почти каждый день на протяжении многих недель: заглядывал на минутку «по пути», когда разносил продукты заказчикам. А если заказ делали сами Мейсоны, он всегда добавлял к их покупкам банку хороших консервов или варенья. Однажды парень пришёл к ним с оттопыренными карманами. В одном лежала банка тушёнки, в другом – щенок. Он отдал их Стелле – та машинально приняла подарки, не успев толком сообразить, что происходит, – и пригласил её в кино. Молли тоже при этом присутствовала, и ей показалось, что сестра готова была согласиться, но тут из-за прилавка выскочила мама, грозно сверкая глазами, как какая-нибудь королева-воительница из древних мифов, и предупредила, что если он ещё хоть раз посмеет побеспокоить её дочь, она заявит на него в полицию. Парень ушёл, но щенка оставил.

Молли боялась, что мама не разрешит им со Стеллой взять собаку. У них уже есть кот – огромный рыжий котище со скучным именем Том, – и мама его обожает. Вряд ли она захочет ещё и собаку. И действительно, мама сначала решила избавиться от щенка, но потом вспомнила, что на прошлой неделе обокрали лавку Барфорда, и кто-то из покупателей ей сказал, что в районе банда грабит маленькие магазины. От щенка может быть польза. Пока он ещё маленький, но скоро вырастет и станет отпугивать взломщиков, а может быть, и передушит всех крыс во внутреннем дворике.

Но Берти не очень-то вырос. Он был мелким, в основном белым и по большей части терьером, с жёсткой кудрявой шёрсткой и мягкими, словно шёлковыми, ушами. Зато лаял он громко, раскатисто и басовито, как мог бы лаять огромный пёс раз в пять крупнее него. Молли казалось, что Берти сам каждый раз удивляется своему могучему голосу.

Когда Молли уедет в эвакуацию – если эвакуация всё-таки будет, – Стелле придётся заботиться о нём за двоих.

– Включите радио, – велела мама. – Если завтра собираются объявить затемнение, то лучше послушать, что ещё скажут. Они вечно что-нибудь выдумают.

Молли включила приёмник. Он стоял в крошечной гостиной за магазином, но, если сделать звук погромче, его было слышно даже в торговом зале.

Диктор как раз перечислял пункты длинного списка правительственных указаний относительно затемнения, периодически прерываясь, чтобы объявить о наборе добровольцев в отряды гражданской противовоздушной обороны. Его голос, очень спокойный и мягкий, даже слегка убаюкивал Молли, которая помогала старшей сестре сматывать пряжу в клубки: занятие само по себе монотонное и клонящее ко сну. Возможно, рассеянно думала Молли, немецкие бомбы уже летят прямо на здание радиостанции, а диктор сидит в своей студии и продолжает читать информационные бюллетени. Стелла вдруг резко дёрнула за нитку пряжи, тянущуюся к клубку Молли, и та вскрикнула от неожиданности.

– Слушай! – Стелла наклонилась поближе к двери, чуть не вырвав клубок из рук Молли.

– Согласно сегодняшнему постановлению Министерства здравоохранения, эвакуация школьников начинается безотлагательно. Пожалуйста, следуйте указаниям, ранее объявленным в вашем районе. Эвакуация не означает, что война неизбежна…

Молли со Стеллой испуганно переглянулись. Они так долго ждали эвакуации – и вот теперь всё началось.

– Безотлагательно? – переспросила Молли. – Это значит прямо сейчас? Мне надо вернуться в школу? Но я даже не собралась! И у меня порвался пакет!

Стелла покачала головой:

– Нет, не прямо сейчас. Завтра утром. Как-то всё быстро случилось, да? Но ты успеешь собраться, не переживай.

Молли растерянно огляделась по сторонам. Мама стояла в дверях, прижимая к груди вязание. Она закрыла собой свет, идущий из магазина, и в кладовке стало совсем темно. Молли со Стелой тревожно заёрзали на табуретах.

– Ей надо идти собираться, мам, – сказала Стелла. – Я поглажу ей платье на завтра. Наверное, розовое. Оно чистое.

Мама покачала головой и ушла обратно в торговый зал, бросив через плечо:

– Она никуда не поедет.

Молли резко вскочила и чуть не упала, потому что ноги дрожали. Никуда не поедет?! Все дети едут в эвакуацию. Лондон будут бомбить. Так сказала учительница. В городе оставаться опасно. Можно попасть под бомбёжку, и тебя убьёт бомбой. А если не бомбой, то ядовитым газом. У всех ребят в школе есть противогазы, они каждый день тренировались их надевать, носили их с собой на все уроки. Крышки почтовых ящиков по всему Лондону покрашены специальной жёлто-зелёной краской, меняющей цвет при газовой атаке.

Если будет война, немцы сразу же начнут бомбить Лондон. Они попытаются выиграть войну мгновенно. Это все знают. Молли должна ехать в эвакуацию – ведь она ребёнок, а детей надо беречь. Их увезут в безопасное место, даже если взрослые останутся в Лондоне, где вовсе не безопасно.

Все едут в эвакуацию, все дети.

Стелла бросилась следом за мамой:

– Мам, что значит «она никуда не поедет»? Молли уже внесли в списки на эвакуацию. Ты сама подписала разрешение и заполнила все документы. Ты говорила, что всё подписала.

– Я передумала.

– Но… Так нельзя. – Стелла покачала головой. – Просто нельзя. Ей надо уехать, мам. Ради её безопасности.

Молли подошла к сестре и вцепилась в рукав её жёлтой кофты. Эту кофту Стелла связала сама – и точно такую же связала и для Молли. Молли грустила при мысли о расставании с мамой. Но ещё больше она грустила, что расстанется со Стеллой и Берти. Стелла никогда на неё не давила, а вот мама давила. И ещё как! Даже сейчас у Молли было ощущение, что мама вцепилась в неё мёртвой хваткой, хотя та стояла на другом конце комнаты, тяжело опираясь о прилавок.

– С нами ей безопасно! – глухо проговорила мама. – Я не отправлю мою дочь непонятно куда, к чужим людям! Мы даже не знаем, куда они едут. И в школе тоже не знают. Как я её отпущу, Стелла, если даже не известно, когда увижу её снова?! Может быть, их увезут на другой конец страны!

– Наша учительница говорила, что родители могут нас навещать, – возразила Молли хриплым, сдавленным голосом. Она знала, что спорить с мамой бесполезно. Но она должна была попытаться.

– Как я буду тебя навещать, если вас увезут куда-нибудь… в Уэльс?! У меня магазин, я не могу его бросить надолго, – устало проговорила мама. – Я хочу, чтобы ты была дома, Молли. У меня на глазах.

– По радио сказали… – Стелла тряхнула головой, словно стараясь упорядочить мысли. – Они сказали, что эвакуация школьников начинается безотлагательно, но это не значит, что война неизбежна. Мама, если они так сказали, значит, всё очень серьёзно. Обычно так говорят, чтобы всех успокоить. Как дантист уверяет, что рвать зуб совершенно не больно. Они тоже пытаются нас успокоить. Война будет, мам. Она может начаться в любую минуту. Молли надо уехать. Лондон будут бомбить, и она может погибнуть.

– Мы все можем погибнуть. – Мама оторвалась от прилавка и расправила плечи. – Неужели ты не понимаешь, Стелла? Вашего папы уже нет с нами… Молли его даже не застала. Я живу без него столько лет… Я не хочу потерять и Молли тоже. Если нам суждено умереть, мы умрём вместе. Неужели ты не понимаешь?

Глава вторая

– Она уже сухая.

Молли моргнула и уставилась на тарелку у себя в руках, которую до этого яростно вытирала кухонным полотенцем. Берти, жавшийся к её ноге, встрепенулся, поднял голову и с надеждой принюхался. Он ждал угощения, но Молли было нечем его угостить. В последнее время им самим не хватало еды, всё съедалось дочиста.

– Ты сотрёшь с неё весь рисунок, – улыбнулась Стелла. Шутка вышла так себе, но Молли всё равно улыбнулась. Попыталась улыбнуться. Она поставила тарелку в буфет и взяла следующую, которую Стелла только что вымыла. Так у них заведено: мама готовит – Молли со Стеллой моют посуду. Так было вчера и сегодня – и так будет завтра. Каждый день одно и то же.

– Всё изменится, – пробормотала Стелла, и Молли испуганно вздрогнула. Сестра как будто прочла её мысли. – Я знаю, как ты хотела поехать в деревню.

– Все мои подруги едут, – сказала Молли, стараясь не грохнуть тарелкой о стол в бессильной ярости. – Почему всё так несправедливо?! Мама хочет, чтобы меня убило бомбой! Она сама так сказала!

– Она имела в виду совершенно другое. Ты сама это знаешь. Она просто… не может забыть, Молли. Она так горевала, когда умер папа. Она ухаживала за ним, когда у него начали отказывать лёгкие. Он лежал наверху, и она к нему бегала из магазина по сто раз на дню. И теперь ей страшно с тобой расставаться.

– Я не буду здесь жить, когда вырасту, – сказала Молли, сердито сверкая глазами. – Когда я стану старше, как ты, я найду работу и уйду из дома. Я не буду работать в мамином магазине!

Стелла как-то странно покосилась на неё, потом опустила голову и уставилась на мыльную воду в раковине. Вид у неё был почти виноватый, и Молли придвинулась ближе к сестре:

– Стелла, что ты сделала?

– Ничего!

Однако у неё горели щёки. Она явно врала.

– Так уж и ничего? – Опустив руку в раковину, Молли брызнула на сестру грязной водой. Стелла взвизгнула и отскочила. – Скажи правду, Стелла! Ты нашла другую работу?

Почему бы и нет? Молли вдруг поняла, что Стелле даже не обязательно оставаться в родительском доме. Она достаточно взрослая, чтобы жить самостоятельно. Сейчас ей семнадцать, а совсем скоро будет восемнадцать. Она может жить в общежитии или снять комнату.

– Ещё нет. – Стелла покраснела ещё сильнее. – Но собираюсь. – Она решительно подняла голову и посмотрела прямо в глаза Молли. – Я хочу вступить в армию. Может быть, в Женский вспомогательный территориальный корпус. Я хотела записаться в Женскую службу ВМС, но Перл, наша соседка, говорит, что туда берут девушек только из богатых семей.

Молли уставилась на сестру открыв рот:

– Когда ты говорила с Перл?

Мама категорически не одобряла общения с Перл, которая ходила в кино с парнями, причём каждый раз с разными, и ярко красила глаза и губы. Мама всегда говорила, что приличная девушка не должна так краситься. Немного пудры на щёки ещё допустимо, но не более того.

– Во дворе, когда развешивала бельё. Она хочет вступить в Женскую вспомогательную службу ВВС, но я туда не решусь. – Стелла покачала головой. – Перл говорит, девушкам не придётся летать. Это наземная служба, но всё равно. Меня подташнивает при одном только взгляде на самолёты.

– А что делают в этом Женском территориальном корпусе? – спросила Молли. – И откуда ты о нём узнала? – Она задавала вопросы, чтобы заглушить неприятное гулкое чувство, нарастающее внутри. Стелла уходит из дома. Стелла уходит, а она остаётся совсем одна. Вдвоём с мамой, да, но как будто одна. Даже хуже, чем просто одна. Она присела на корточки, обняла Берти, и тот радостно облизал ей лицо.

– Так по радио постоянно о нём говорят. И я почитала брошюру, которую бросили в почтовый ящик. – Стелла вновь принялась мыть посуду. – Информация о воинской службе для невоеннообязанных. Там даже не упоминалась Женская вспомогательная служба ВВС. Это совсем новая служба. Перл любит всё новое.

– Каждую неделю новый кавалер, – пробормотала Молли. Так говорила мама. Молли сама толком не поняла, зачем она это сказала. У неё просто вырвалось. На самом деле ей нравилась Перл. Она всегда здоровалась с Молли и однажды угостила её шоколадной конфетой из настоящей фабричной коробки с красивой картинкой на крышке.

– Не говори глупостей. В общем, так. Женский вспомогательный территориальный корпус – та же армия, но для девушек. Я не знаю, что именно буду делать. Это может быть что угодно. – Стелла мечтательно посмотрела в окно. – Может быть, меня научат водить машину. Представляешь меня за рулём, Молли? – Она секунду подумала и вздохнула. – А может, меня поставят мыть посуду на кухне. Точно как здесь. Но не здесь, понимаешь?

Молли кивнула. Она очень хорошо понимала сестру.

– Завтра иду подавать документы.

Берти вдруг вырвался из объятий Молли и настороженно подошёл к двери. К полуоткрытой двери.

– Стелла… – прошептала Молли, и сестра обернулась, широко распахнув глаза.

– Ты никуда не пойдёшь, – сказала мама, распахнув дверь пошире и чуть не задев Берти. – Я тебе запрещаю.

Молли думала, что сестра послушно кивнёт и продолжит мыть посуду, как было всегда. Но Стелла расправила плечи, взяла полотенце, которое Молли оставила на столе, и стала вытирать руки, очень медленно и очень тщательно.

– Я не спрашивала твоего разрешения, – спокойно проговорила она, не глядя на маму. – Ты меня не удержишь.

Молли, пристально наблюдавшая за Стеллой, вдруг поняла, что сестра вытирает руки, чтобы было не слишком заметно, как они дрожат. Мама, наверное, всё же это заметила, но Молли подумалось, что, делая вид, будто ей вовсе не страшно, Стелла действительно становилась смелее.

– Я твоя мать. Тебе всего семнадцать.

– Через месяц уже восемнадцать. – Скрутив полотенце в руках, Стелла в упор посмотрела на маму. – И как ты меня остановишь, когда я стану совершеннолетней?

– Если ты это сделаешь… – Мамин взгляд метался по кухне, пока она пыталась придумать, чем пригрозить старшей дочери. – Домой можешь не возвращаться. Я тебя не пущу.

Стелла пожала плечами:

– В Женском вспомогательном корпусе есть казармы, как в армии. Скорее всего, мне в любом случае придётся туда переехать.

Молли не сумела сдержаться. Она вцепилась в рукав жёлтой кофты Стеллы, умоляюще глядя на сестру. Та накрыла руку Молли ладонью и крепко сжала, пытаясь унять дрожь.

Мама усмехнулась:

– И её ты больше не увидишь. Если уйдёшь, то уже не вернёшься. Так что попрощайся с сестрой сейчас.

– Ты сама понимаешь, что говоришь?! – внезапно взорвалась Стелла. – Мы же вместе ходили на это собрание по мерам противовоздушной обороны. Ты сама слышала, что они говорили о воздушных налётах и газовых атаках. Ты не слушаешь радио? Тебе всё равно, будет война или нет? Нужды фронта тебя не волнуют?

Мама покачала головой:

– Нет, не волнуют. Последняя война убила твоего отца, хотя он умер от отравления газом только через пятнадцать лет. Я не хочу в этом участвовать. Не хочу. И Молли останется дома, со мной.

Плечи у Стеллы поникли:

– Ты просто не понимаешь! Мама, нас будут бомбить. Никто не останется в стороне. Хочешь ты в этом участвовать или нет – война всё равно коснётся каждого. И тебя тоже. – Высвободив рукав из пальцев Молли, она обошла стол и взяла маму за руки. – У нас у каждой есть противогаз. Зачем, как ты думаешь? Опять будут газовые атаки. Тем же газом, который отравил папу.

– Не смей так говорить!

Стелла взяла маму за плечи и хорошенько встряхнула. На самом деле слегка, но мама была вялой, как тряпичная кукла, – она пошатнулась, прижалась к Стелле, уткнувшись лицом ей в плечо, и Молли услышала, как мама тихо плачет.

Следующим утром Молли проснулась от того, что Берти облизывал ей лицо. Она фыркнула, рассмеялась и мягко оттолкнула его от себя. Вообще-то ему запрещается спать у Молли в постели, но вчера мама со Стеллой весь вечер ругались, плакали, обнимались, снова ругались и плакали, и у них просто не было сил проследить, выгнала ли Молли собаку из комнаты на ночь. Молли взглянула на кровать сестры – Стелла ещё спала. Было ещё очень рано, но уже довольно светло. В других домах по всему кварталу дети наверняка уже встали и теперь, собираясь к выходу, в последний раз проверяют, всё ли им положили с собой, в последний раз завтракают у себя дома.

– Хочешь выйти на улицу? – шёпотом спросила она, и Берти завилял хвостом, снова лизнул её в щёку и тихонечко заскулил.

Молли строго шикнула на него, поднялась с постели и, надев платье и кофту, спустилась по лестнице, держа Берти за ошейник, чтобы он не лаял и не путался под ногами. В хлебнице ещё осталось полбуханки хлеба. Молли отрезала толстый ломоть, схватила свой противогаз, висевший на крючке у входной двери, и бесшумно выскользнула из дома. Берти вышел следом за ней, с надеждой глядя на кусок хлеба у неё в руке. Молли разломила его пополам: половину себе, половину Берти. Хлеб закончился быстро, они не успели дойти даже до конца улицы, и Молли совсем не наелась. И Берти, кажется, тоже.

– Больше ничего нет, – сказала она, показав Берти пустые ладони, и он уставился на неё огромными изумлёнными глазами, в которых явно читалось сомнение. – Я покормлю тебя позже, когда вернёмся домой, – пробормотала она. – Уже скоро, честное слово.

Когда они завернули за угол и вышли на главную улицу их квартала, Молли увидела вереницу детишек, идущих в сторону школы. Сегодня они были тише обычного и почти все шли с родителями, хотя всегда ходили в школу самостоятельно. Одна из одноклассниц Молли обернулась и удивлённо уставилась на неё. Было вполне очевидно, что Молли с ними не едет: она была без пальто и без сумки с вещами и держала на поводке маленькую собачку.

– Разве ты не едешь? – крикнула Элси с другой стороны улицы.

Молли покачала головой.

– Мама сказала, что нет, – крикнула она в ответ, ещё крепче зажав в кулаке поводок Берти. – Она хочет, чтобы я была дома.

Мама Элси покачала головой с явным неодобрением и ускорила шаг, подгоняя вперёд Элси и её младшую сестрёнку.

Молли медленно шла вперёд, отступая к краю тротуара всякий раз, когда её обгоняли спешащие семьи. У школьных ворот уже собралась большая толпа мам и пап. Дети заходили во двор, дежурная учительница отмечала в списке их имена. Молли остановилась у решётчатого забора и стала наблюдать, как учителя расставляют детишек в колонны по классам. Школьный сторож топтался у ворот, перекладывая из руки в руку табличку с надписью «Школа на Хенли-роуд». Элси что-то взволнованно шептала Салли и Джин, её младшая сестрёнка с несчастным видом прижимала к груди потрёпанного плюшевого медвежонка. У некоторых детей были с собой чемоданы или холщовые саквояжи, но у большинства – либо наволочки, набитые вещами, либо просто большие бумажные пакеты.

Салли вырвалась из строя и подбежала к Молли, стоящей за забором. Следом за ней подбежала и Джин. На груди у обеих висели привязанные к верхним пуговицам пальто багажные бирки с их именами, аккуратно написанными на бумажках в прозрачных окошках, словно девочек собирались и вправду сдавать в багаж.

– Что случилось? Элси говорит, ты не едешь. Но ты же поедешь, да? Ты же есть в списке.

– Мама меня не пускает. Она говорит… – Молли умолкла на полуслове. Она не могла повторить перед Салли и Джин слова мамы о том, что умереть лучше вместе. Особенно в эту минуту, когда подруги готовились ехать в эвакуацию, а их родители оставались в Лондоне. – Говорит, она не хочет, чтобы я жила у каких-то чужих людей.

К ним подбежала одна из учительниц:

– Девочки, ну-ка быстро идите к своему классу. Через пару минут мы выходим. Молли Мейсон, что ты делаешь там, за забором?

– Я пришла попрощаться, мисс.

– Разве ты не едешь?

– Мама сказала, что я никуда не поеду.

Учительница нахмурилась:

– Тогда тебе лучше вернуться домой, милая. Мы вот-вот выходим.

– Да, мисс.

Но Молли не пошла домой, а лишь отступила подальше от забора, но так, чтобы видеть, что происходит на школьном дворе. Берти прижался к её ногам и жалобно заскулил. Молли шикнула на него, хотя понимала, что он прав: мама со Стеллой уже наверняка её ищут. Хотя, может, они ещё спят или пока не заметили, что её нет? Может быть, ещё не поздно подойти к учительнице, добавить своё имя в список и всё же уехать в деревню вместе со всеми – и не чувствовать себя брошенной и забытой?

Но у неё с собой нет вещей, зато есть Берти. И куда она с Берти? Молли вздохнула, глядя, как колонна детей потянулась к выходу со двора. Впереди степенно вышагивал школьный сторож, держа над головой табличку с названием школы. Родители, столпившиеся у ворот, расступились, пропуская детей, и тут же бросились следом за ними, загородив Молли обзор. Она уже не видела Салли и Джин, они затерялись в толпе. Волоча за собой Берти, Молли помчалась вперёд, чтобы опередить колонну школьников и встать в таком месте, где ей будет всё видно. Она поднялась на крыльцо какого-то магазина – как раз вовремя, чтобы увидеть, как мимо идёт её класс. У всех ребят были багажные бирки, привязанные к пуговицам пальто. Салли плакала, и Пит, её брат, тоже плакал, и их мама тоже. Джин дала Салли носовой платок, и та даже не посмотрела на Молли, хотя Молли звала её и махала рукой. Она уже чувствовала себя брошенной. О ней уже все забыли.

Молли на цыпочках вошла в кухню, надеясь, что там никого нет, но там оказалась Стелла.

– Где ты была? – с беспокойством спросила сестра. – Куда ты умчалась в такую рань?

– Ходила к школе, – пробормотала Молли. – Все наши уехали в эвакуацию. Я их провожала. А ты куда собралась? – спросила она, только сейчас заметив, что Стелла одета как для выхода и на ней её лучший жакет.

– Подавать документы в Женский территориальный корпус.

– Да ты что?! Она тебе разрешила?!

Стелла сняла с плиты закипевший чайник и стала заваривать чай.

– Я не спрашивала у неё разрешения. Как я уже говорила, она не может мне запретить.

– А как же я?

– Она не выгонит меня из дома. Мало ли что она грозилась. Она просто… просто ругалась. Ты же знаешь маму.

Молли шмыгнула носом:

– Конечно знаю. И теперь ты уйдёшь в свою армию, а мне придётся остаться с мамой вдвоём. Всё время только вдвоём. Я даже в школу пойти не смогу!

Стелла растерянно заморгала:

– Почему?

– Потому что школы не будет. Её уже нет, – сердито проговорила Молли. – Все уехали в эвакуацию. Учителя точно все, и почти все ребята. Теперь школа будет… я даже не знаю где. Там, куда их повезли.

– А разве в городе не осталось никаких школ?

– Я не знаю. Мне никто ничего не сказал. Тебя тут не будет, и мне придётся одной помогать маме в её магазине. С утра до вечера, день за днём. – Молли уныло взглянула на дверь в кладовую и с ужасом представила все эти длинные полки, на которых лежат товары: их надо будет перебирать, и считать, и счищать с них пыль. Целыми днями. Какая тоска.

– Должны быть какие-то школы, – пробормотала Стелла. – Не все дети уехали в эвакуацию. Я вчера встретила в булочной миссис Данс. Она мне сказала, что её дети тоже останутся в городе. И наверняка есть и другие, кто не поехал. – Она посмотрела на часы. – Мне пора выходить. Думаю, что до обеда вернусь. – Она взяла со стола шляпку и принялась поправлять её на голове, вертясь перед маленьким зеркалом у двери и что-то тихонечко напевая себе под нос. Молли, наблюдая за ней, сердито хмурилась. Сестра казалась такой счастливой.

– Ты же точно вернёшься? – вдруг спросила она, когда Стелла уже собралась выходить. – Тебя не отправят в казарму прямо сегодня?

– Конечно нет. – Стелла рассмеялась, подошла к Молли и поцеловала её в щёку. – Сегодня я только подам документы. – И она вышла из кухни через заднюю дверь.

Когда дверь захлопнулась, Молли растерянно посмотрела на Берти, и тот сразу завилял хвостом. Он явно надеялся, что его покормят, и дадут что-нибудь посущественнее, чем полкусочка хлеба.

– Хорошо только то, что мне не придётся расставаться с тобой, – сказала Молли со вздохом. – С тобой и со Стеллой. И с мамой тоже.

Да, она бы скучала по маме. Может, даже больше, чем ей хотелось признать.

Молли уже обошла все магазины, купила всё, что велела мама, и теперь возвращалась домой с тяжеленной корзиной. Ручка корзины так сильно врезалась в ладони, что на них появились красные полосы, хотя Молли постоянно меняла руки. Она ужасно устала, ей хотелось скорее добраться до дома, и она чуть не прошла мимо распахнутых настежь школьных ворот, перед которыми стоял маленький грузовичок с крытым кузовом. Но что-то заставило её остановиться. Откуда здесь грузовик? Школа же закрыта.

Может быть, её снова откроют? Стелла говорила, что не все дети уехали в эвакуацию – и то же самое говорили покупательницы в магазинах, где сегодня была Молли, – но в городе всё равно стало как-то странно, пусто и одиноко. В гости к Джин или Салли уже не пойдёшь. Молли даже не знает, где теперь её подружки. У бакалейщика она встретила маму Салли, и та ей сказала, что всем детям раздали открытки, чтобы послать их домой с нового адреса. Но они уехали только вчера и вряд ли успели отправить открытки. По воскресеньям почту не носят… а значит, где сейчас Салли и Пит, их мама узнает только через три дня, если не позже.

Все эти мысли пронеслись в голове Молли сумбурным вихрем, пока она стояла на тротуаре, глядя на грузовик и небольшую группу людей перед входом в школу. Что они делают? Молли думала, что школу просто запрут на замок и она так и будет стоять пустая. Может, кто-то из учителей всё же вернётся в Лондон, чтобы учить тех детей, которые не поехали в эвакуацию? Вряд ли взрослым понравится, если все эти дети будут целыми днями без дела слоняться по улицам, правда? Забыв о тяжёлой корзинке, оттягивающей руку, Молли подошла ближе, надеясь услышать, что говорят эти люди, и, если удастся, заглянуть в кузов грузовика. Наверное, в школу привезли учебники. Учительница говорила, что все учебники они забирают с собой, но ведь детям, оставшимся в городе, книги тоже нужны…

– Посторонитесь, мисс.

Молли отступила в сторонку, давая дорогу двум дяденькам в рабочих комбинезонах, которые тащили вдвоём огромную стопку… тонких фанерных листов? Нет, это не фанера. Что-то похожее, но не фанера. Молли наблюдала, как рабочие поднимаются на крыльцо и входят в школу. На крыльцо вышли мужчина и женщина. Женщина что-то писала в блокноте. На Молли никто не обращал внимания. Поставив корзинку на землю, она заглянула в кузов грузовичка. Там лежало ещё много стопок этих странных листов, похожих на фанеру, и – что ещё более странно – большие рулоны ткани. В основном хлопок с цветочным рисунком. Окинув ткань знающим взглядом, Молли решила, что продаваться она будет плохо. Рисунок немодный и часть рулонов заметно поблёкла.

– А ну брысь, малявка. Не мешай людям работать.

Молли испуганно ойкнула и отскочила в сторону. Увлёкшись разглядыванием ткани, она не заметила, как вернулись рабочие.

– Не груби девочке, Фред. А вы, мисс, и вправду ступайте с богом. Здесь ничего интересного нет.

Тот, второй, вежливый дяденька, улыбнулся Молли, и она набралась смелости и спросила:

– А зачем эта ткань? – У неё в голове вдруг мелькнула тревожная мысль. – Вы её продаёте? Тут поблизости уже есть один галантерейный магазин. Магазин моей мамы.

Первый дяденька, назвавший её малявкой, фыркнул от смеха и вытащил из кузова очередную стопку бледно-коричневых листов. Теперь Молли разглядела, что это картон. Огромные стопки расплющенных картонных коробок. Наверное, для упаковки ткани. Хотя это странно. Почему её не упаковали сразу? Почему коробки привезли отдельно?

– Это гробы, любопытная мисс. Картонные гробы. Когда начнутся бомбёжки, деревянных на всех не хватит, а сколачивать новые будет уже недосуг. – Первый дяденька усмехнулся, но его напарник закатил глаза:

– Вообще-то нам было велено не сеять панику. Не бойся, малышка. Это только на всякий случай. На крайний случай. В школе будет вспомогательный морг.

Молли уставилась на него, открыв рот. Их было так много, этих коробок. Так много. Слово «морг» было ей незнакомо, но она поняла, что это значит. Место для мёртвых.

– А для чего ткань? – наконец проговорила она, заикаясь. Но рабочие уже отошли далеко и её не услышали.

Но Молли и так уже всё поняла. Наверное, для саванов. Чтобы заворачивать тела. В военное время нужна экономия. Ничто не тратится понапрасну, и всё идёт в дело. Так постоянно говорят по радио. Это касается каждого гражданина: ресурсы страны надо беречь. К тому же мёртвым уже всё равно, во что их завернут, пусть даже в старую ткань с неприглядным цветочным рисунком.

Глава третья

«Говорит Лондон. Сейчас вы услышите заявление премьер-министра.

Я обращаюсь к вам из кабинета на Даунинг-стрит, десять. Сегодня утром британский посол в Берлине вручил германскому правительству нашу ноту протеста, в которой сказано, что если к одиннадцати часам утра от правительства Германии не последует заявления о готовности немедленно вывести из Польши свои войска, Великобритания объявит Германии войну.

Я вынужден сообщить, что, поскольку мы не получили требуемых гарантий, наша страна вступает в войну с Германией».

Молли вцепилась в руку сестры, а мама судорожно сжала пальцы на шерсти Тома. Рыжий кот возмущённо заёрзал у неё на коленях, вонзил когти ей в юбку и заорал дурным голосом. Мама его отпустила, и Том пулей вылетел из комнаты, в ярости распушив хвост.

Мама потрясённо уставилась на свою юбку.

– Ну вот что ты сделал… – Словно не понимая, что происходит, она принялась теребить нитки, вытянутые кошачьими когтями.

Молли слышала сердитый топот Тома в кухне. Слышала, как он запрыгнул на подоконник.

Берти сидел, прижимаясь к её ногам, и это было хорошо: Берти тёплый, а она очень замёрзла. Пусть он немного её согреет. Голос премьер-министра был старым, печальным и каким-то надломленным. Война всё-таки будет. Она уже идёт. До последней минуты Молли в это не верила. Почти все покупатели, приходившие к ним в магазин на этой неделе, в один голос твердили, что ещё есть надежда, что мистер Чемберлен не допустит войны. Но были и такие, кто утверждал, что Гитлер с самого начала собирался напасть на Британию и война неизбежна. Это лишь вопрос времени.

Сама Молли тоже надеялась, что войны не будет. Надеялась даже тогда, когда все её одноклассники уехали в эвакуацию. В конце концов, они всегда могут приехать обратно, верно? Но надежда угасла, когда Молли увидела, как в её школу заносят картонные коробки. Всё было готово – так тревожно и страшно. Когда всё начнётся, останется лишь развернуть эти сплющенные коробки.

Молли не рассказала маме и Стелле о том, что видела у школы. Мама по-прежнему делала вид, что война обойдёт их стороной, а Стелла с волнением предвкушала новую жизнь. Надо только дождаться письма с сообщением, когда у неё будут первые сборы. Пока она оставалась дома, но уже казалась свободнее и счастливее, словно уже начала вырываться из удушающей маминой хватки. Молли старалась радоваться за сестру, но к её радости примешивалась ощутимая нотка грусти: у Стеллы будет новая жизнь, а у неё, Молли, всё останется по-старому.

«Пожалуйста, не выключайте радиоприёмники. Через несколько минут будет передано важное правительственное сообщение. – Из приёмника вырвался громкий колокольный звон, перебив невесёлые мысли Молли. – Говорит Лондон. Прослушайте важное правительственное сообщение.

Все увеселительные заведения закрываются незамедлительно: до особого распоряжения все театры, кинотеатры и другие зрелищные предприятия прекращают работу немедленно… Приказ о закрытии увеселительных заведений связан с тем, что во время бомбёжки места массового скопления граждан подвергаются особой опасности…

Предупреждение от службы противовоздушной обороны: с этой минуты запрещены все гудки и сирены, за исключением полицейских сирен в случае крайней необходимости. В городской зоне гудки и сирены включаются только при угрозе воздушных налётов в качестве меры оповещения граждан. Сигналы воздушной тревоги должны подаваться либо короткими прерывистыми гудками, либо долгим гудком, меняющим тон каждые две-три секунды, либо короткими звуками полицейских свистков. При включении сигнала воздушной тревоги гражданам следует незамедлительно укрыться в ближайшем бомбоубежище. Не покидайте убежище до сигнала об окончании налёта…

Если при воздушном налёте будет применён ядовитый газ, об этом оповестят с помощью трещоток. Если услышите звук трещоток, не покидайте убежище до объявления о ликвидации угрозы отравления газом».

Раздался оглушительный шелест. Они все сидели затаив дыхание, и внезапный звук показался Молли очень громким и страшным, но это всего лишь Стелла поднялась со стула, подошла к маме и взяла её за руку. Мама ничего не сказала – казалось, она вообще не заметила Стеллу. Её лицо стало бледным и влажно заблестело, как у дорогой восковой куклы.

«Сигнал об отмене опасности отравления подаётся при помощи ручных колокольчиков.

Что касается школ: уроки во всех дневных школах в Англии, Шотландии и Уэльсе, в том числе в школах, отправленных в эвакуацию, отменяются минимум на неделю, начиная с сегодняшнего дня…»

Молли взглянула на Стеллу, хотела сказать «Что я тебе говорила?», но Стелла по-прежнему сидела на корточках рядом с мамой и напряжённо смотрела на радиоприёмник. Она была очень бледной. Слова застыли комом в горле, и Молли ничего не сказала.

«Общие положения: мы просим всех граждан не выходить на улицу без крайней необходимости. Не подвергайте себя опасности. Всегда носите с собой противогаз. Убедитесь, что у вас самих и у всех членов вашей семьи, особенно у детей, способных самостоятельно передвигаться, есть ярлычки с именем и домашним адресом… Пришейте ярлычок к одежде ребёнка в том месте, где он не сможет его оторвать…»

«Зачем?» – удивилась Молли. Мысли носились в голове сумбурным вихрем, перескакивая с одного на другое. Уроков в школах не будет неделю? Значит ли это, что в городе всё же откроются школы? Но в её школе сейчас хранятся гробы… И кинотеатры закрыты. Молли редко ходила в кино, и каждый поход был как праздник. А теперь непонятно, когда их откроют. И как звучит долгий гудок сирены, меняющий тон? Как птичьи трели? И зачем ей ярлычок с именем и адресом?

По радио заиграли «Боже, храни короля», и Молли дёрнулась, чтобы встать. В школе все всегда вставали, когда играл государственный гимн. Так было положено, так было правильно. Но мама со Стеллой остались сидеть, крепко сжимая друг друга в объятиях. Молли неуверенно поднялась на ноги. Берти тоже вскочил и завилял хвостом. Потом он вдруг замер, шерсть у него на спине встала дыбом, а сам он оскалился, показав кончики острых белых клыков.

– Берти? – прошептала Молли, но её шёпот утонул в пронзительном вое, донёсшемся с улицы. Звук шёл волнами: то громче, то тише. Точно так же выл Берти, когда его запирали в кухне.

– Это сирена? – Опустившись на корточки, Молли обняла Берти, который тихонько рычал. – Сирена воздушной тревоги? Нас будут бомбить?

– Да, кажется, да. О господи. – Стела резко поднялась на ноги, бешено озираясь по сторонам. – Мама! Надо бежать в убежище. Оно в конце улицы, надо поторопиться.

На их крошечном внутреннем дворике не было места для стального андерсоновского бомбоубежища, но по распоряжению мэрии у них в квартале построили общее бомбоубежище для жителей ближайших домов: врытое в землю полукруглое сооружение из гофрированных стальных панелей, обложенное со всех сторон – и сверху тоже – мешками с песком. Молли однажды заглянула внутрь: там были только скамейки, стоящие вдоль стен, и несколько керосиновых ламп.

– Молли, бери противогазы. – Стелла подняла маму со стула. – Пойдём, мам.

Молли бросилась в кухню, схватила три противогаза в картонных коробках и поспешила к выходу следом за мамой и Стеллой. На улице было полно народу. Из всех домов и магазинов выбегали испуганные соседи. Сирена ревела так громко, что Молли казалось: она почти видит расходящиеся по воздуху звуковые волны. Берти жался к её ногам и по-прежнему глухо рычал.

На улице мама как будто очнулась. Она провела рукой по волосам Молли, словно чтобы убедиться, что её причёска не растрепалась. А потом уронила руку и застыла на крыльце, растерянно глядя по сторонам:

– А как же Том? Надо взять Тома. Где он?

– Выскочил в окно на кухне, – сказала Молли, запирая дверь магазина ключом, который ей дала Стелла.

Мама потянулась к ключу в руках Молли с явным намерением его отобрать, вернуться в дом и позвать Тома, но тут мимо них пробежал молодой человек в чёрном рабочем комбинезоне и военной каске. Он раскручивал над головой деревянную трещотку и кричал во весь голос:

– Все в укрытие! Все в укрытие!

Молли резко толкнула Стеллу:

– У него трещотка! Будет газовая атака! Так сказали по радио: трещотка – сигнал о газе, колокольчик – сигнал, что всё чисто. Стелла, бежим!

Молли схватила Берти за ошейник – в спешке она забыла пристегнуть поводок – и потащила его за собой по улице. Стелла взяла маму под руку и повела её следом за Молли.

Когда они подошли, перед входом в бомбоубежище уже собралась небольшая толпа. Люди заходили внутрь по одному. Ещё один человек в чёрном комбинезоне стоял перед входом и записывал имена всех пришедших. Увидев Берти, он покачал головой:

– С собаками нельзя.

– Но… куда мне его? – беспомощно проговорила Молли.

– Там мало места, малышка, – сказал мужчина в чёрном комбинезоне, и Молли только теперь поняла, что это владелец табачной лавки, где она покупает конфеты. Она не узнала его в военной каске.

– Пропусти её, Джек, – крикнул кто-то изнутри. – Пусть берёт своего пёсика. Пегги пришла с попугайчиком. Пёсик у неё мелкий, много места не займёт.

– Ладно, но только сегодня. В виде исключения, – пробормотал мистер Тимминс. – Но если он будет проказничать, я его сразу выведу. Понятно?

– Он не будет шалить. Он очень воспитанный, – быстро проговорила Молли, нырнув вместе с Берти в полумрак, где пахло металлом и чем-то затхлым. Берти с опаской принюхался.

– А газ уже есть? – спросила Стелла, усаживаясь на свободное место на длинной скамье. – Там был сотрудник ПО с трещоткой, но я не заметила ничего подозрительного. Газ вообще видно? – добавила она с тревогой в голосе. – Он как облако?

– Это Алфи Харкер погорячился, – сказал мистер Тимминс. – Разволновался, схватил трещотку. Газа нет, и не будет, насколько мы знаем.

– Ох… – Стелла вздохнула и привалилась спиной к стене. – Ты слышала, мам? Всё хорошо. Газа нет.

– Я иду домой. – Мама встала и направилась к выходу. – Дома спокойнее и безопаснее. И мне надо найти кота.

– Нет! – Стелла бросилась следом за мамой и потащила её обратно. – Пожалуйста, сядь.

Её поддержали соседи:

– Не волнуйтесь вы так, миссис Мейсон.

– Присядьте, миссис Мейсон. У кошек девять жизней. И ваш кот, я уверена, найдёт где спрятаться.

– Берите печенье, милая. В «Вулвортсе» продаётся ломаное. Я взяла сразу большой пакет. Надо быть готовой ко всему.

Зашуршал бумажный пакет с печеньем, и Берти сразу же навострил ушки. Когда пакет передали по ряду, Молли взяла несколько кусочков печенья и потихоньку скормила их Берти. Нельзя, чтобы он расшумелся, иначе его выгонят прямо под бомбы.

– Когда прилетят самолёты? – шёпотом спросила она у Стеллы. – Я их не слышу.

– Здесь мы в безопасности, милая, – сказала женщина, угостившая всех печеньем, и, протянув руку, потрепала Молли по коленке. – Сиди спокойно.

Они все сидели в напряжённом молчании, а если и разговаривали, то едва слышным шёпотом. Все прислушивались, не раздастся ли звук самолётов или даже падающих бомб. Молли не знала, что это будут за звуки. Не знала, чего ожидать, и от этого было ещё страшнее.

– Надо было отправить Молли в эвакуацию, – прошептала Стелла, и её голос заметно дрожал. – Когда они уже прилетят? Ожидание хуже всего.

Молли прислонилась к плечу Стеллы и взяла её за руку. Внезапно дверь распахнулась, с улицы внутрь хлынул свет – такой яркий, что Молли зажмурилась. В дверях возник человек в чёрном комбинезоне, ещё один сотрудник службы ПО. Он что-то сказал мистеру Тимминсу. Снова включилась сирена. На этот раз долгий ровный гудок.

– Отбой? – спросил один из мужчин, сидящих ближе всех к двери. – Но бомбёжки же не было. Они промахнулись? Куда они вообще целились?

Все поспешили наружу. Молли вышла одной из последних и растерянно огляделась по сторонам. Никаких разрушений от бомб. Жёлто-зелёная краска на крышках почтовых ящиков не изменила цвет. Молли была почти разочарована. У них тут война, а всё осталось точно таким же, как раньше.

Если бы не война, то уже в понедельник начался бы новый учебный год. Обыкновенный учебный год после летних каникул. Но теперь всё было иначе. Прошла неделя странного ожидания непонятно чего – а потом стало ещё непонятнее. Мама была уверена, что школа откроется, как обычно, хотя Молли её уверяла, что здание закрыто. В конце концов мама сама повела Молли в школу, оставив Стеллу присматривать за магазином. На школьных воротах висел замок, а рядом – табличка, сообщавшая, что школа закрыта на неопределённый срок, до дальнейшего распоряжения. Там ничего не говорилось о вспомогательном морге, но Молли рассудила, что людям не надо знать об этом заранее. Зато там было написано, что родителям детей, не поехавших в эвакуацию, следует обратиться в администрацию районного департамента среднего образования. Мама фыркнула и заявила, что ей недосуг бегать по департаментам. У неё магазин и семья, которую надо кормить.

– Пойдём домой, – раздражённо проговорила она. – Будешь мне помогать в магазине, пока не станет понятно, что делать дальше.

Молли и так помогала маме в магазине всё лето и уходила из дома разве что в школу на инструктаж и иногда погулять с Салли и Джин. Она уныло поплелась следом за мамой. Да, ей редко когда удавалось повидаться с подружками – мама целыми днями загружала её работой. Когда Салли и Джин ей рассказывали, где они побывали и чем занимались на летних каникулах, Молли чувствовала себя лишней. Она пропустила всё самое интересное. А теперь пропускает вообще всё-всё-всё. Салли и Джин уже в Уэльсе. Молли это знает, потому что её мама встретила на улице маму Джин и та возмущалась, что детей увезли так далеко. В какую-то крошечную деревеньку, население которой с приездом лондонских школьников увеличилось чуть ли не вдвое. Молли даже представить себе не могла, как там проходят уроки. Даже если в деревне есть школа, она наверняка совсем крошечная и классы, должно быть, набиты битком.

Когда они вернулись домой, мама сразу отправила Молли по магазинам со списком обычных покупок, к которому сегодня добавилось ещё много всякой всячины. Если верить слухам, которые мама со Стеллой собирают по всей округе, уже совсем скоро все эти товары станут большим дефицитом, а то и вовсе исчезнут с прилавков. Судя по списку, самой важной из всех вещей были шпильки для волос. Стелла просила купить минимум шесть упаковок. В мамином магазине уже раскупили почти все пуговицы и бельевую резинку. Как оказалось, на свете есть множество мелочей вроде бы пустяковых, но жизненно важных, и в военное время их очень трудно достать.

По дороге к аптеке, где надо было купить пузырёк сиропа «Викс» – мама считала его волшебным лекарством от кашля и внезапно решила, что надо сделать запас, – Молли увидела длинную очередь перед входом в ветеринарную клинику. Молли однажды туда заходила, покупала витамины для Берти, потому что они со Стеллой переживали, что Берти совсем не растёт. Впрочем, витамины не помогли. Если Берти и подрос, то совсем незаметно.

Молли ни разу не видела, чтобы к ветеринару стояла очередь. Когда она покупала витамины, в приёмной сидели только какая-то девочка в обнимку с огромным кроликом и две тётеньки с собаками. А теперь люди стояли даже на улице. С собаками на поводках и кошками в плетёных корзинках. Если какая-то из собак подходила слишком близко к кошачьей корзинке, оттуда доносилось свирепое шипение, и один раз Молли увидела, как из-под крышки высунулась сердитая лапа с когтями. Любопытный пёс испуганно отпрянул и прижался к ногам хозяина.

Наверное, все эти люди пришли закупить лекарства для питомцев, подумала Молли. А может, витамины, которые она покупала для Берти. Там на коробке написано, что они успокаивают нервных собак и способствуют росту щенков. Наверняка многие животные нервничают из-за сирен. Не только собаки, но и кошки тоже. Берти вроде бы не особенно испугался сирены, но Молли видела, как он напрягся ещё до того, как она прозвучала. Он явно что-то почувствовал. И если собаки умеют предчувствовать воздушный налёт, неудивительно, что им страшно. Но если хозяева пришли сюда за витаминами – зачем они привели с собой животных? И бывают ли витамины для кошек? Молли ни разу не видела, чтобы мама покупала витамины для Тома. А ведь она так его любит. Если бы были какие-то кошачьи витамины, она бы их непременно купила.

Охваченная любопытством, Молли медленно прошла вдоль очереди, вслух восхищаясь собаками и заглядывая в кошачьи корзинки. Маленький белый терьер с точно такими же пятнистыми ушками, как у Берти, попытался напрыгнуть на корзинку с покупками в руках у Молли. Его хозяйка дёрнула за поводок и извинилась:

– Прошу прощения. Вокруг столько людей и животных, вот он и разнервничался. Особенно из-за кошек. – Она издала тихий смешок, но какой-то встревоженный, и Молли ей улыбнулась:

– Ничего страшного. Он очень хороший и похож на моего Берти. Как его зовут?

– Пряник, – сказала женщина, но не улыбнулась в ответ и не подтвердила, что пёсик хороший. Молли подумала, что это странно. Обычно, если она хвалила чьих-то собак на улице, их хозяева с удовольствием рассказывали ей, какие у них замечательные, умные, хоть иногда и озорные питомцы. Женщина подтащила собачку ещё ближе к себе и отвернулась, словно Молли сказала какую-то грубость.

Молли уже пошла дальше, но тут женщина подхватила пёсика на руки и прижала к себе. Молли заметила, что она плачет.

– Извините, пожалуйста, – быстро проговорила она. – Он заболел? Я не думала, что вы заплачете. Извините.

Женщина издала странный звук, то ли стон, то ли всхлип, и мальчик-подросток, стоящий в очереди впереди, сердито уставился на Молли.

– У тебя совсем нет ума? – пробормотал он. – Ты своими расспросами делаешь только хуже.

Молли растерянно заморгала. Он разговаривает с ней так, словно она должна знать, что происходит. Но она же не знает!

– Я просто спросила, – прошептала она. – Я не хотела сделать кому-то хуже. Что случилось с её собакой?

Мальчик всё так же сердито смотрел на неё. Корзинка в его руках тихо поскрипывала. Внутри нервно ёрзал на подстилке маленький чёрный котик. Молли видела, как блестят его золотистые глаза. Кот смотрел на неё так же сердито, как его хозяин. С виду он был абсолютно здоровым, просто слегка недовольным. И Пряник тоже выглядел абсолютно здоровым и даже пытался добраться до фарша в её корзинке с покупками. Все собаки, стоящие в очереди вместе с хозяевами, выглядели очень даже здоровыми, бодрыми и весёлыми. А вот что там с кошками – непонятно.

– Говорят, будет нехватка продуктов, – пробормотал мальчик. – Их будет нечем кормить. И бомбёжки… собаки могут взбеситься. Из-за громкого шума. Так что… – Он пожал плечами и поднял корзинку чуть выше. Чёрный котик заёрзал и возмущённо мяукнул.

У Молли всё похолодело внутри. Все эти собаки и кошки в очереди к ветеринару… они ничем не болеют. Они все абсолютно здоровы.

Молли не пошла в аптеку. Если мама будет ругаться, она просто скажет, что «Викса» не было. Но сейчас ей хотелось скорее вернуться домой. Все люди в очереди стояли молча, осознала Молли, пока шла обратно. Никто ни с кем не разговаривал. Мальчик с чёрным котом сердито смотрел ей вслед, словно это она виновата, что он принёс сюда своего питомца. Хозяйка Пряника тихо плакала, вытирая глаза платком. Было совершенно ясно, что ей не хочется вести его к ветеринару, но она всё равно поведёт. Она разрешит усыпить своего славного, смешного терьера, потому что никто не знает, что будет завтра. Людям хватает забот и без кошек и собак. Людям надо готовиться к затемнению, собирать детей в эвакуацию.

Людям есть о чём беспокоиться.

Молли повернула за угол, не выдержала и побежала бегом. У Пряника были такие мягкие, шелковистые ушки в пятнышках, точно как у Берти. Девочке хотелось скорее добраться до дома.

Берти тоже почуял фарш, когда Молли поставила корзинку с покупками прямо на пол и наклонилась, чтобы его обнять. На самом деле, корзинка интересовала его гораздо больше, чем объятия Молли, но он стойко их вытерпел и даже лизнул девочку в щёку, после чего снова принялся обнюхивать корзинку со всех сторон.

– Молли, гони его прочь. У тебя совсем нет ума?! Не видишь, что он лезет к продуктам? – Мама подняла корзинку с пола и переставила на кухонный стол, подальше от Берти. – Что с тобой? Ты вся красная.

– Ничего… – Молли отпустила Берти, который отчаянно вырывался из её крепких объятий, и поднялась на ноги, настороженно глядя на маму. Она знает, что происходит у ветеринара? Молли не слышала, чтобы кто-то об этом рассказывал у них в магазине, а спрашивать ей не хотелось. Чтобы не подать маме идею.

За окном зашуршало, и на подоконник запрыгнул Том. Осторожно обойдя сушку с тарелками, он запрыгнул на стол, потёрся лбом о мамин рукав и громко заурчал.

Мама радостно заулыбалась – она безумно любила Тома, – погладила его по голове, почесала под подбородком и проворковала ему, что он самый красивый на свете кот. Потом обернулась к Молли:

– Ты купила консервы? Я просила взять банку сардин.

Молли кивнула и принялась рыться в корзинке, чтобы достать банку. Пока она разбирала остальные покупки, мама поставила на стол треснувшее фарфоровое блюдце, на котором они давали Тому еду, и, потянув за колечко на крышке, открыла банку консервов. Том мгновенно почуял рыбу, заурчал ещё громче, как маленький трактор, и так ткнулся лбом в мамину руку, что она чуть не пролила на стол масло из банки с сардинами.

– Осторожнее, глупенький, – пробормотала мама, но не прогнала Тома. И не переставила на пол блюдце, в котором размяла вилкой сардины. Мама разрешила Тому есть прямо на кухонном столе и наблюдала за ним, пока он не слизал с блюдца последние капельки масла. А Том, доев, уселся на столе и принялся умываться лапой, самодовольно поглядывая на Берти, который свернулся на своей подстилке в углу и смотрел на него с завистью и тоской.

Мама поставила блюдце в раковину и, не сказав ни единого слова, ушла обратно в торговый зал.

Молли застыла посреди кухни, глядя на блюдце в раковине. Целая банка сардин одному Тому?! Просто так, да ещё прямо на столе?! Обычно Том получал только маленький кусочек сардинки, когда они открывали банку для себя.

– Знаешь, Том, я бы на твоём месте не сидела такая довольная, – прошептала Молли дрожащим голосом.

Том посмотрел на неё, продолжая вальяжно умываться. Он ни капельки не тревожился, зато Молли тревожилась за двоих.

В магазине было полно покупателей – кажется, все соседи решили сделать запасы заранее, точно как Стелла со шпильками для волос, – и Молли носилась как угорелая то в кладовку, то из кладовки, то на кухню поставить воду для чая. У неё не получалось поговорить со Стеллой с глазу на глаз и рассказать ей о своих подозрениях. Молли целый день украдкой наблюдала за мамой. Почему мама решила побаловать Тома? Она сейчас хмурится потому, что чувствует себя виноватой, или она чем-то встревожена, или её разозлила миссис Баррет, которая требует швейные нитки шести разных цветов, хотя ей уже сказали, что у них таких нет? Трудно понять. Но у Молли никак не шла из головы целая банка сардин. При всей любви к Тому мама никогда его так не баловала, никогда.

За ужином мама сказала:

– Завтра я собираюсь сходить в департамент образования и узнать насчёт школы для Молли. Наверное, тебе придётся ходить в какую-то другую школу, не так близко к дому. – Она надолго задумалась и покачала головой. – Но по радио говорят, что не надо выходить на улицу без крайней необходимости. Я уже ничего не понимаю. Вообще ничего.

Молли не стала говорить маме, что надо было отпустить её в эвакуацию вместе со всеми. Ведь если бы Молли уехала, некому было бы защитить Берти и Тома. Эх, знать бы наверняка, что задумала мама! Может быть, просто кажется, что мама сегодня как-то особенно добра к Тому? Может быть, она всего лишь хотела его угостить чем-то вкусным, чтобы он не злился, что она слишком крепко схватила его вчера, во время речи премьер-министра? Молли украдкой опустила руку под стол и дала Берти кусочек хлеба с тушёнкой. Может быть, все её страхи и вправду напрасны. Соберись мама действительно усыпить Тома и Берти, она бы, наверное, переживала сильнее. И не беспокоилась бы из-за школы.

После ужина сёстры пошли мыть посуду, но тут мама окликнула Стеллу из магазина:

– Стелла! Иди сюда, солнышко. Мне нужна помощь. Надо достать кое-что с верхней полки.

Молли уже стала такой взвинченной, что дёрнулась от крика и чуть не уронила чашку, которую вытирала. Но Стелла ничего не заметила:

– Я сейчас вернусь. А ты пока собери тарелки в раковину.

У Молли дрожали руки. Она поставила чашку на стол и на цыпочках подкралась к двери в кладовку. Но ей было не слышно, о чём говорят мама Стеллой: мешала закрытая дверь между кладовкой и магазином. Берти подошёл к Молли, настороженно виляя хвостом и явно ощущая: происходит что-то не то. Точно так же, как он почувствовал сирену воздушной тревоги ещё до того, как она включилась.

Молли скользнула в кладовку и чуть-чуть приоткрыла дверь. Она почему-то была уверена: мама позвала Стеллу вовсе не для того, чтобы что-то снять с верхней полки. Сейчас они обе стояли у прилавка. Молли не видела их через щёлку, но слышала голоса.

Голос Стеллы звучал встревоженно:

– Я не понимаю, зачем…

– Смотри сама!

Зашелестела газета.

А может быть, не газета. Молли было не видно, что это такое, а открыть дверь пошире она побоялась.

– Это сегодняшний номер, – сказала мама. – И в нём опять объявление от службы ПО. Рекомендации о мерах предосторожности по домашним животным. Им хорошо говорить, что питомцев можно отправить в деревню к родственникам или знакомым. Они думают, что у нас деньги растут на деревьях! Куда я дену Тома и Берти? К кому? У нас никого нет.

Стелла невесело рассмеялась:

– И никто не поймёт, если станет известно, что ты отправила в эвакуацию кота и собаку, а дочь оставила в городе.

– Не смей так говорить! – Мама повысила голос. – Ты сама знаешь, почему я хочу, чтобы Молли осталась со мной. Так что будем делать?

Стелла долго молчала.

– А что надо делать? – наконец проговорила она.

Мама вздохнула:

– Видишь, что там написано, в самом низу? «Если вам не к кому отправить животных, то милосерднее их усыпить».

– Не может быть!

Снова зашелестела газета, а потом стало тихо. Наверное, Стелла читала статью. Молли затаила дыхание. Официально Берти считался псом сестры, хотя Молли заботилась о нём больше. Стелла никогда не позволит усыпить свою собаку.

– Ты же не собираешься их усыплять? – сказала Стелла, нарушив тяжёлую тишину. – Я знаю, ты не очень-то любишь Берти – но Том! Он живёт с нами уже столько лет. Ты же не…

– Их будет нечем кормить, – пробормотала мама. – Я не хочу, чтобы он голодал. И чтобы он испугался, когда начнутся бомбёжки. Так будет лучше и милосерднее. Миссис Бэнкс заходила сегодня за пуговицами и показала мне брошюру от службы ПО. Рекомендации для владельцев домашних животных. И там говорилось, что безболезненное усыпление – это совсем не жестоко. А заставлять их страдать – это жестоко. И ещё там было рекламное объявление. Есть такие специальные пневматические шприцы…

– Я не стану убивать Берти своими руками!

Молли прижалась спиной к стене и посмотрела на Берти. Его хвостик нервно подёргивался. Берти чувствовал, что происходит что-то важное, но не понимал, что именно. Он сунулся в приоткрытую дверь с явным намерением выбраться в магазин, и Молли схватила его за ошейник и оттащила подальше.

– Я и не говорю, что мы должны усыплять их сами. Мы отведём их к ветеринару на Солсбери-стрит.

– Я их не поведу.

Молли покачала головой. Не такого ответа она ожидала от Стеллы. Стелла должна была сказать: «Нет! Никогда в жизни! Они останутся с нами. Как ты могла даже задуматься о такой жуткой вещи, мам?!» Но она промолчала. За дверью долго стояла тягостная тишина, а потом мама проговорила:

– А больше некому. Завтра я собираюсь в департамент образования и возьму с собой Молли. А ты как раз сходишь к ветеринару. Оставим на двери табличку, что магазин закрыт… я не знаю… из-за непредвиденных обстоятельств.

– Я не пойду, мама. Я не могу. И потом, они оба не так уж много едят. Том сам охотится на мышей и лишь иногда получает кусочки с нашего стола. А Берти ест в основном требуху – её мясник отдаёт за бесценок.

– Очень скоро мы сами станем есть требуху, – мрачно проговорила мама. – И в данном случае меня волнует не столько еда, сколько опасность. Мы не знаем, как поведёт себя этот пёс, когда начнутся бомбёжки. Ты сама идёшь в армию, Стелла. Ты вечно твердишь о нуждах фронта и о гражданской ответственности. Держать домашних животных в такое время… Это неправильно. Даже непатриотично.

– А что ты скажешь Молли? – пробормотала Стелла. – Она любит Берти, и теперь, когда все её подружки уехали, ей даже не с кем играть. Без Берти ей будет совсем одиноко. Он её друг, как Том – твой друг, мам.

– Что за глупости! Мы держим Тома лишь для того, чтобы он ловил мышей.

– Ты сама знаешь, что это неправда! Ты будешь по нему скучать. И меня здесь не будет, мам. Тебе станет грустно и одиноко.

– У меня есть Молли. И магазин. Скучать будет некогда. Я и так сбиваюсь с ног, а без твоей помощи и вовсе зашьюсь. У меня не будет ни времени, ни желания возиться с котом, и тем более с собакой. Завтра утром ты их отведёшь. Корзинка для Тома – в шкафу под лестницей. Я достану её перед сном. А Молли мы скажем, что отправили животных в деревню к друзьям, как написано в этой газете.

Послышались шаги. Молли путей вылетела из кладовки, быстро собрала в раковину грязные тарелки, схватила полотенце и принялась лихорадочно вытирать чашку, оставленную на столе.

– Чего хотела мама? – спросила она, когда сестра вернулась в кухню.

– Ничего, – ответила Стелла после неловкой паузы. – Понадобилось достать с верхней полки… коробку штопальных иголок. А потом нам показалось, что за стеллажами пробежала мышь. Но нет, никакой мыши не было.

Глава четвёртая

Сегодня. Сегодня Стелла отведёт Берти к ветеринару: уже всё решено.

Молли лежала в кровати, глядя в потолок. Вернее, в темноту, закрывающую потолок. Она тихонько встала, подошла к окну и, чуть отодвинув новую штору, чёрную и тяжёлую, выглянула наружу. На улице уже светало, но в комнате было темно, как самой глубокой ночью. Молли сама помогала маме клеить полоски чёрной бумаги по периметру оконного стекла, чтобы ни один лучик света не просочился наружу. Плафон лампочки под потолком тоже был обёрнут чёрной бумагой, но сейчас свет не горел.

Стелла ещё спала и тихонько сопела в подушку. Мама наверняка тоже спит в своей комнате напротив. Мама и Стелла всегда спали крепко, наработавшись за день в магазине.

Вчера вечером Молли решила, что не стоит выходить из дома посреди ночи. Девочка с собакой, бродящая по улицам Лондона в темноте, наверняка привлечёт к себе внимание. Кто-нибудь непременно её остановит и вернёт домой. Но рано утром – другое дело. Тем более что ей надо выспаться перед дорогой. Хотя выспаться не получалось. Молли очень долго не могла уснуть: всё размышляла о своём плане, мысленно перечисляя, что может пойти не так. Да всё что угодно! Их со Стеллой кровати стояли вплотную, и Молли слышала аромат фиалковой туалетной воды, которой всё время душилась сестра. Молли всегда ненавидела этот запах. Ей хотелось разбудить Стеллу и сказать: она не должна делать то, что велит ей мама.

Но Молли знала, что это будет без толку. Стелла уже стала другой, хотя война началась только позавчера. Стелла записалась в армию, хотя мама ей строго-настрого запретила. И непослушание сошло сестре с рук. Стелла не будет ругаться с мамой из-за Берти и Тома. Сейчас, когда она победила в своей личной войне, ей не захочется вновь сердить маму. Стелла не вступится за Берти и Тома. Она сама отведёт их к ветеринару.

Вечером Молли взяла с собой в постель щётку для волос и положила её на подушку, рассудив, что если она крепко уснёт, то, перевернувшись во сне, наткнётся щекой на щетину и сразу проснётся. Но Молли так и не уснула – разве что временами дремала, но в основном просто ворочалась с боку на бок и прислушивалась к часам на церковной башне в конце их улицы. Колокольный звон запретили, но часы по-прежнему отбивали каждый час. Совсем недавно пробило четыре.

Если она собирается уходить, то уходить надо прямо сейчас.

Вчера Молли весь вечер просидела в гостиной, помогая маме штопать чулки, и слушала по радио органную музыку. После музыки снова включился блок объявлений о мерах противовоздушной обороны, противогазах и именных ярлычках для детей. Стелла уже пришила к подкладке пальто Молли тканевый ярлычок: кусочек белой материи с надписью, сделанной несмываемыми чернилами. Они с мамой решили, что бумажный ярлык не продержится и дня. Мама заказала большую партию чернил и поставила на прилавок табличку, что к каждому купленному флакону прилагается столько-то кусочков ткани в подарок.

Молли знала, что если она собирается сбежать из дома, ярлычок с именем и адресом надо оторвать сразу. Нельзя, чтобы кто-то узнал, кто она на самом деле. Она посмотрела на Стеллу. Хотя глаза уже привыкли к темноте, она всё равно почти ничего не видела. Стелла была просто холмиком под одеялом. Но, судя по ровному дыханию, она крепко спала. Молли бесшумно присела на корточки и вытащила из-под кровати маленький чемоданчик. Она собралась ещё с вечера, пока сестра была в ванной. Взяла всё, что успела найти: второе платье, жёлтую кофту, которую ей связала Стелла, несколько пар носков, несколько носовых платков. Летние сандалии: они чуть-чуть маловаты, но могут и пригодиться. Чемоданчик скрипнул по полу, Стелла тихонько всхрапнула и пошевелилась. Молли застыла. Но сестра не проснулась. Молли схватила платье, висевшее на спинке стула: она оденется в кухне.

Когда Молли спустилась в кухню, Берти радостно бросился к ней, довольный, что она поднялась так рано. В темноте Молли чуть об него не споткнулась. Присев на корточки, она потрепала пёсика по ушам и прошептала:

– Тише! Хороший мальчик… Только не лай. Не надо лаять.

Можно ли включить свет? Дверь на второй этаж плотно закрыта, мама со Стеллой ничего не заметят. Молли всё же решилась и дёрнула за выключатель. Поставив чемоданчик на стол, она открыла его, быстро переоделась и положила ночную рубашку ко всем вещам, собранным накануне.

Уже надевая пальто, она вспомнила, что Салли, Джин и все остальные ребята носили свои ярлычки на груди. Не рукодельные матерчатые ярлычки вроде того, который Стелла пришила к подкладке её пальто, а настоящие, отпечатанные в типографии – не только с именем, но и с названием школы. Если она собирается затесаться в группу школьников на вокзале и сделать вид, что едет с ними, ей тоже нужен такой ярлычок. «Есть у нас в магазине багажные бирки?» – подумала Молли, кусая губы. Она таких ни разу не видела, но в магазине столько всякой всячины, что она могла просто их не заметить. Но где их искать, вот вопрос! Молли закрыла чемоданчик, уже мысленно придумывая, что скажет, если кто-нибудь спросит, почему у неё нет ярлычка, и вдруг рассмеялась, тут же зажав рот ладошкой, чтобы не разбудить маму и Стеллу.

Бирка была прямо на чемодане! Немного потёртая, с выцветшей надписью на одной стороне бумажки в прозрачном окошке: папино имя – Альфред Мейсон – и адрес магазина. Но другая сторона оставалась чистой. В буфете, в сувенирной кружке, стояла старая папина авторучка. Она чуть-чуть подтекала, и никто ею не пользовался, но сейчас она подойдёт как нельзя лучше. Молли и раньше брала эту ручку – когда точно знала, что её никто не увидит, – и писала по несколько слов на обрывках бумажных пакетов или на старом автобусном билете. Папина ручка писала красиво и чётко, яркими чёрными чернилами. Надпись, сделанная такой ручкой, будет смотреться гораздо солиднее, чем каракули карандашом или маминой царапучей перьевой ручкой, которую надо макать в чернильницу.

Старательно выводя печатные буквы, Молли написала своё имя и адрес. Она точно не помнила, что ещё значилось на ярлычках Салли и Джин, но там текст был отпечатан, и если кто-то присмотрится повнимательнее к её бирке, то сразу поймёт, что она не настоящая. Но для беглого взгляда вполне сойдёт.

Рядом с кружкой с папиной ручкой стоял старый фарфоровый соусник – в нём мама держала деньги на домашние нужды. Молли не хотела брать деньги, но когда их увидела, уже не смогла отвести взгляд. Деньги ей будут нужны. Надо взять хоть немножко. Наверняка эвакуация из Лондона ещё продолжается и она сможет сесть в поезд вместе с другими детьми – но если нет, ей придётся покупать билет. Про себя Молли рассуждала так: эти деньги мама так и так потратила бы на неё и на Берти. Но, пока Молли отсчитывала десять шиллингов, в животе всё равно неприятно бурлило. Она ощущала себя воровкой. Да, она взяла не все деньги. В соуснике их осталось немало, но эта мысль её совершенно не утешала.

Хватит ли ей десяти шиллингов? Молли никогда не покупала билет на поезд – она и не ездила в поездах, ей никогда не было нужно куда-то ехать. Она даже не знала, куда отправится теперь. Мама Джин не сказала, куда именно увезли её школу. В какую-то деревню неподалёку от Херефорда. Хотя если бы Молли и знала куда, она всё равно бы туда не поехала. Салли не умеет хранить секреты: если Молли появится в той деревне, Салли наверняка напишет об этом маме.

Придётся поехать… куда-нибудь подальше от Лондона. А потом идти пешком.

Молли спрятала деньги в карман, подошла к вешалке на стене у задней двери, где висели противогазы и поводок Берти, и вдруг увидела Тома. Он сидел на буфете и настороженно смотрел на неё, явно не понимая, что происходит. Они с Берти знали домашний уклад. В такую рань в доме никто не встаёт.

Молли потянулась было за поводком, но уронила руку. Она была полностью готова к выходу. Уже в пальто, уличных туфлях и даже в зимнем берете. Она ведь не знает, долго ли ей придётся скитаться вдали от дома. Ей осталось лишь прикрепить поводок к ошейнику Берти – и можно выходить. Но как же Том? С тех пор как Молли узнала об усыплении животных, она переживала только из-за Берти. И хотя та несчастная банка сардин вызвала у неё подозрения, Молли не собиралась брать Тома с собой.

Он ей даже не нравился, если честно.

Том вовсе не был ласковым, милым котиком – лишь иногда ластился к маме. Он знает, с какой стороны бутерброд мажут маслом, говорила Стелла. Она называла его рыжим бесом, потому что он вечно бросал в её туфли мышиные хвосты. Том мог позволить себя погладить и даже жмурился, будто ему приятно, а уже в следующую секунду выпускал когти и норовил откусить тебе полруки. И всё же… если оставить его дома, мама со Стеллой отнесут его к ветеринару, чтобы тот его усыпил. Кошачья корзинка уже стояла наготове в углу кладовой рядом с коробкой с детскими чепчиками. Мама думала, что Молли ничего не заметит?

Да, Том не нравился Молли – но это не значит, что его надо убить. Девочка вздохнула и пошла в кладовку за корзинкой, морщась каждый раз, когда пол скрипел под ногами. Том так и сидел на буфете – и явно не собирался спускаться.

– Кс-кс-кс… – прошептала Молли, но он лишь подобрал под себя передние лапы и отвернулся к стене. Позу он принял настолько красноречивую, что Молли чуть не рассмеялась.

Молли открыла холодильный шкаф, взяла промасленный свёрток с обрезками жира от бекона и, встав на цыпочки, помахала им перед носом у Тома. Она была абсолютно уверена, что кот поймёт её хитрость – кончик его хвоста характерно подрагивал, – но у неё у самой потекли слюнки от густого солёного запаха беконного жира. Берти тоже почуял соблазнительный запах – виляя хвостом, он так и вился у ног Молли.

– Иди сюда, – прошептала Молли.

Том поднялся на лапы, выгнул спину и зевнул, словно его совершенно не интересовало, что делает девочка. Потом спрыгнул с буфета на разделочный стол рядом с раковиной и сел ждать, когда ему подадут угощение.

Молли отщипнула крошечный кусочек жира и протянула его на ладони Тому. Тот слизал его вмиг, и Молли невольно поморщилась от прикосновения шершавого кошачьего языка. Она отщипнула ещё один кусочек – побольше, чтобы Тому пришлось жевать. Уронив свёрток на пол, Молли схватила кота поперёк туловища и запихнула в открытую корзинку. Том сражался как лев. Когда Молли всё-таки закрыла крышку, у неё на обеих руках кровоточили и саднили глубокие царапины от когтей. Молли слизала кровь: она не хотела открывать кран – вода в трубах будет зашумит.

Берти смотрел на неё совершенно счастливыми глазами, облизываясь: он съел всё подчистую – даже бумагу, с беспокойством сообразила Молли. Оставалось надеяться, что ему теперь не станет плохо. Но он хотя бы позавтракал. Молли пристегнула поводок к его ошейнику и подхватила сердито шипящую корзинку. Надо скорее уходить, пока Том не взбесился и не начал орать на весь дом. Молли по-прежнему сомневалась, стоит ли брать Тома с собой, но она не могла его бросить.

– Вообще-то ты мог бы сказать мне спасибо, – пробормотала она, чуть не уронив трясущуюся корзинку. – Сиди тихо!

Выскользнув из дома через заднюю дверь, она миновала дворик и открыла калитку, ведущую в переулок за домом. У кошачьей корзинки не было ручки, и Молли пришлось нести её под мышкой, а в другой руке держать чемоданчик и поводок Берти. Она ещё даже не вышла из переулка, а у неё уже разболелась рука. Том в корзинке шипел, как закипающий чайник. Берти, встревоженный этим шипением, напрыгивал на корзинку и тихонько скулил. Молли приходилось то и дело его одёргивать, и при этом ещё надо было не налетать на фонарные столбы. Вокруг царила пугающая темнота. Молли никогда не выходила на улицу в затемнение – и теперь не узнавала привычные места. Когда горят фонари, всё иначе. Теперь же не видно вообще ничего. Уже в двух шагах – непроглядная темнота. Хорошо, что Берти почти весь белый. Будь он чёрным, Молли бы постоянно об него спотыкалась.

Она знала дорогу к вокзалу на Ливерпуль-стрит, откуда уехала в эвакуацию её школа, но в темноте, кажется, перепутала улицы, и примерно через полчаса поняла, что заблудилась. Окончательно и бесповоротно. Молли отошла не так уж далеко от дома, но совершенно не представляла, где находится. Она остановилась и попыталась поправить корзинку под мышкой. Корзинка стала ужасно тяжёлой и постоянно съезжала из-под руки, потому что Том всё время ёрзал внутри.

Берти – ему, видимо, надоело, что они еле ползут непонятно куда, – опять попытался напрыгнуть на Тома. Молли не удержала корзинку, и она грохнулась на мостовую. Хлипкий крючок на крышке слетел. Том как ошпаренный выскочил из корзинки и стремительно умчался прочь: бледно-рыжее пятно в темноте.

Молли укоризненно поглядела на Берти, и тот заскулил, виновато опустив голову. Хотя не так уж и виновато, если по правде. Том уже скрылся из виду, исчез без следа.

– Наверное, он побежал домой… – пробормотала Молли, оглядевшись по сторонам. То ли ей показалось, то ли на улице и вправду стало чуть-чуть светлее. Наверное, скоро рассвет. Если она попытается вернуть Тома, то может наткнуться на маму, которая уже спустится в кухню, чтобы готовить завтрак. Но если его не забрать…

Молли вздохнула и подняла пустую корзинку.

– Ему хорошо. Кошки видят в темноте… – прошептала она и уныло поплелась вперёд, продвигаясь чуть ли не на ощупь, чтобы не наткнуться на чей-то почтовый ящик, или на выставленный на улицу мусор, или на дорожный знак. Раньше Молли никогда не задумывалась, что на улице столько всего, на что запросто можно налететь и удариться. На столбах некоторых дорожных знаков были полоски специальной краски, тускло светящейся в темноте – но далеко не на всех.

Молли шла вперёд, всё ещё надеясь, что Том не умчался домой, что вот сейчас она повернёт за угол – и там будет Том, и ей даже удастся его поймать… а потом тротуар у неё под ногами внезапно закончился. Молли споткнулась и чуть не упала на проезжую часть.

– Убежал – ну и ладно! – сказала она Берти, потирая ушибленную лодыжку. – Зачем нам этот рыжий бес? И крючок на корзинке сломался, она уже не закрывается. И я его всё равно не поймаю, даже если увижу. После того как я его запихала в эту глупую корзинку, он теперь не подпустит меня к себе целый год. – Молли проглотила комок, вставший в горле. У Тома нет целого года. Хотя, может быть, мама со Стеллой не понесут его к ветеринару, раз уж у них теперь нет корзинки? Молли очень на это надеялась.

Она поставила корзинку на крыльцо какого-то магазина и уселась на неё как на стул.

– Ты нарочно её уронил? – спросила она у Берти: тот улёгся у её ног, уткнув нос в передние лапы. Молли погладила его по голове. – Ты что, не хотел, чтобы он пошёл с нами? Если честно, я сама не хотела, но ещё больше я не хотела, чтобы его… чтобы его…

Молли не знала, как ветеринар усыпляет котов. Она слышала, что котят иногда топят, – но же не станет ветеринар топить большого, взрослого кота?!

В кладовой маминого магазина полно картонных коробок, куда как раз поместится кот.

– Хотя он так разозлился, что, наверное, никого к себе не подпустит, – рассуждала вслух Молли, обращаясь к Берти. – Они его не поймают, даже если найдут, в чём его можно нести.

Молли огляделась по сторонам. Она совершенно не представляла, куда забрела. Хотя темнота чуточку рассеялась, всё равно было ничего не видно. Молли примостилась рядом с витриной – и даже не могла разглядеть, что в ней лежит. Надо дождаться рассвета, а потом идти дальше. Лишь бы не оказалось, что она сделала круг и уселась прямо на крыльце маминого магазина.

Глава пятая

Молли проснулась, вырвавшись из кошмара: в нём она гонялась за Томом по бесконечным серым улицам. Она резко вскочила на ноги. Сердце бешено колотилось где-то у горла. Уже почти совсем рассвело. Чуть дальше по улице какой-то дяденька поднимал металлические жалюзи на витрине магазина.

– Берти, пойдём. Нам нельзя спать. Я не думала, что засну… Я просто присела передохнуть. Пойдём, а то опоздаем на поезд.

Молли подхватила свой чемоданчик и с сомнением уставилась на корзинку. Ей не хотелось тащить её с собой, но и бросить на улице было бы как-то неправильно. Хотя, может, она для чего-нибудь пригодится тому, кто её найдёт, подумала Молли, глядя на золотистое небо. Сейчас, когда стало светло, она поняла, что отошла не так уж далеко от дома и свернула как раз на ту улицу, где находилась ветеринарная клиника. Молли невольно поморщилась. Она шла в правильном направлении, что уже хорошо, но надеялась добраться до Ливерпуль-стрит ещё до рассвета. Впрочем, Молли не знала, когда начинают ходить поезда. Может, даже лучше чуть-чуть припоздниться? Наверное, будет подозрительно, если она придёт слишком рано? Если она собирается потихоньку примкнуть к группе школьников, едущих в эвакуацию, надо, чтобы на вокзале было побольше народу.

Впереди уже показались кирпичные башни на здании вокзала, и Молли увидела первую группу детей, идущих по улице нестройной колонной. Все одеты по-зимнему, потому что никто не знал, когда закончится эвакуация, все держали в руках чемоданы или свёртки с вещами. Они были так похожи на ребят из её школы – малыши жались друг к другу или цеплялись за руки старших сестёр и братьев, – что Молли чуть было не бросилась к ним, отыскивая глазами Салли и Джин. Но, наткнувшись на пристальный взгляд незнакомой девочки, застыла на месте, залившись краской. Как можно быть такой глупой! Джин и Салли уехали три дня назад.

Молли уставилась себе под ноги, избегая любопытного взгляда той незнакомой девчонки. Нельзя, чтобы её кто-то заметил. Нельзя, чтобы её кто-то запомнил. Надо примкнуть к остальным потихоньку. Как будто она шпионка. Колонна детей прошла мимо, и Молли зашагала следом за ними, держась чуть поодаль. Она никогда не бывала на вокзале и не знала, в какую дверь надо входить. Здание оказалось очень большим, просто огромным, с высокими башнями, кучей входов, и выходов, и пандусов для такси: те въезжали прямо внутрь.

Колонна школьников повернула на дорожку, ведущую в здание через проход под аркой. Молли пристроилась следом.

После яркого утра крытый узкий проход показался ей сумрачным, даже тёмным, но в главном зале было светло и всё видно. Молли думала, что на вокзале будет полно детей из разных школ и она без труда пристроится к самой большой группе. Свой класс каждый учитель знает, но всех детей в школе – вряд ли. В пятницу к ним в магазин приходила одна покупательница, которая провожала дочь до вокзала. Молли слышала, как она рассказывала Стелле, что там было не протолкнуться: одна сплошная толпа, шум и гам. И даже корреспондент радио Би-би-си, который брал интервью у детей, едущих в эвакуацию, специально просил, чтобы они отвечали весёлыми, бодрыми голосами. Покупательница говорила, что на платформу её не пустили: ей пришлось остановиться у металлического барьера и наблюдать, как её малышка идёт к поезду совсем одна и всё время оглядывается на неё. Женщина тихо расплакалась, и Стелла попросила Молли принести ей воды.

Молли встала в сторонке, рядом с газетным киоском, и огляделась, крепко сжимая в руке поводок Берти.

Народу было не так уж много. Гораздо меньше, чем она ожидала. «Может, я опоздала?» – с беспокойством подумала Молли. Надо было прийти в пятницу – но тогда она ещё не знала… В пятницу она отчаянно жалела себя: все подруги уехали – а она осталась. У всех увлекательное приключение – а у неё ничего. Сейчас, уже задним числом, она понимала, что это глупо. Она жутко сердилась на маму, но это просто ерунда по сравнению с побегом из дома ради спасения Берти – и Тома. Молли поморщилась и попыталась не думать о Томе.

Берти тихонько повизгивал и возбуждённо вилял хвостом. Вокруг столько нового и интересного! Правда, на вокзале было не так много народу, как надеялась Молли, но не так уж и мало. Наверное, прибыл какой-то поезд, потому что зал вдруг наполнился мужчинами в тёмных костюмах и шляпах-котелках. Они все спешили к выходу в город. Видимо, приехали на работу. Никто из них не обращал внимания на то, что в тени за газетным киоском прячется испуганная девочка, а к её ногам жмётся маленькая взволнованная собачка.

Колонна школьников остановилась у входа на одну из платформ. Молли всё раздумывала, присоединиться ей к ним или нет. Она уже поняла, что выбрала не самое удачное место для наблюдения: отсюда почти ничего не видно – и уж точно не разглядеть, что происходит при входе на вторую платформу. Вокзал такой большой, непонятный. Прямо посередине его прорезают рельсы в несколько рядов. Над ними, словно огромная паутина, висят металлические мосты с коваными перилами, по мостам ходят люди. Молли решила, что надо подойти ближе к платформам.

– Пойдём, – сказала она Берти и строго добавила: – Веди себя хорошо.

Обычно он так себя и ведёт, но он ещё никогда не бывал в таком шумном и удивительном месте. Молли вдруг пришло в голову, что пёс не взволнован, а просто напуган. И она совершенно не представляла, как он поведёт себя в поезде. Она даже не представляла, как сама поведёт себя в поезде. Однажды она прокатилась в метро вместе со Стеллой, но ведь это совсем другое. В метро поезда ходят по подземным тоннелям, защищённые со всех сторон, – там безопасно и вовсе не страшно. А железнодорожные поезда – их она видела только в кино – казались ей какими-то дикими и очень сердитыми.

На этот раз Молли встала под одной из больших металлических колонн, поддерживающих стеклянную крышу. Отсюда ей был виден почти весь вокзал – но и её тоже могли увидеть.

Молли становилось спокойнее, когда она прижималась спиной к чему-то твёрдому. Не то чтобы она боялась, что кто-то нападёт на неё сзади, но так всё равно было спокойнее. И всегда хорошо знать, рассуждала она, что от этих огромных страшных поездов тебя отделяет толща металла. К дальней от неё платформе как раз подходил поезд, такой тяжёлый и мощный, что земля под ногами у Молли тряслась, даже воздух ощутимо дрожал. Поезд издал резкий гудок, и Берти залаял, звонко и яростно.

– Смотри, у неё собака! – раздался тоненький голос, и Молли ещё сильнее вжалась спиной в колонну.

– Тише, Викки!

Молли осторожно посмотрела в ту сторону, откуда доносились голоса, и увидела девочку, возмущённо глядящую на неё. Она была чуть младше Молли и шла вместе с группой девчонок в серой школьной форме. Они направлялись к платформе ровной колонной, разбившись на пары. Девчонка постарше – видимо, старшая сестра той, которая заметила Молли, – тянула её за собой, чтобы не отстать от колонны и не потеряться в толпе пассажиров, но младшая упрямо стояла на месте и смотрела на Берти.

– C Бисквитом всё будет хорошо, Викки, – убеждала старшая младшую. – Он должен был остаться с мамой. Иначе ей будет очень одиноко.

– У мамы есть папа, – сердито проговорила младшая. – Я хотела взять Бисквита. Это мой пёс. Мне его подарили на день рождения.

– В школе сказали, что собак брать нельзя. Пойдём, Викки, нам нельзя отставать! – Старшая дёрнула младшую за руку с такой силой, что та чуть не упала.

Когда они наконец ушли, Молли резко втянула носом воздух. Сразу стало понятно, что у неё не получится потихоньку затесаться в компанию этих девчонок с их нарядной, явно дорогой школьной формой и правильной, «аристократической», речью. И ещё понятно, что с Берти будут проблемы, даже если ей удастся найти ребят из школы попроще. Никто не едет в эвакуацию с собакой. Молли поглядела на свой чемоданчик и тяжело вздохнула. Берти туда не поместится, а даже если бы поместился – то как заставить его сидеть тихо? Он начнёт выть и царапаться ещё хуже Тома.

Но та, старшая, девочка… Она подала Молли идею. Она была в школьном блейзере, а пальто перекинула через согнутый локоть, потому что обе руки у неё были заняты. В одной она несла чемодан, другой держала за руку младшую сестру. День выдался тёплым. Молли уже упрела в пальто, кофте и тёплом платье. Она быстро сняла пальто, присела на корточки и накрыла им Берти. Он возмущённо дёрнулся и попятился, пытаясь выбраться, но Молли уже запеленала его – получился плотный свёрток.

– Тише, Берти… – прошептала она. – Будешь сидеть у меня на руках. Ты же любишь сидеть на руках. – Она подхватила его и прижала к груди, сделав вид, что это просто тяжёлое свёрнутое пальто – только оно дёргается и недовольно порыкивает.

Медлить больше нельзя. Берти станет вырываться, и наверняка вырвется, а большие вокзальные часы показывают почти половину девятого. Мама со Стеллой уже наверняка её ищут. Надо быстрее садиться в поезд.

Молли пошла вперёд, прижимая к груди свёрток с Берти и пытаясь удержать чемоданчик. Это было непросто, очень непросто.

– Ты потерялась, малышка?

Молли вздрогнула и чуть не уронила Берти. Она медленно обернулась и увидела человека в фуражке и форме железнодорожного служащего. Наверное, это кондуктор, решила Молли и с трудом проглотила комок, вставший в горле:

– Да… Я остановилась, чтобы снять пальто, а потом… все куда-то ушли! – Ей очень легко удалось притвориться, что она вот-вот заплачет.

– Ты ж моя бедненькая. Но не волнуйся, мы их найдём. Ты из какой школы? Где твой ярлычок? На пальто? – Он потянулся к пальто в руках Молли, и та испуганно отскочила. Если кондуктор увидит её ярлычок, он сразу поймёт, что она не из какой не из школы, а сама по себе. К тому же Берти может его укусить.

– Я не отбираю твоё пальто, милая. Просто хочу посмотреть ярлычок. Так мы быстрее найдём твою школу.

Дяденька-кондуктор обращался к ней ласково, но в его голосе уже слышались нотки раздражённого нетерпения. Он опять потянулся к пальто. Молли покачала головой и выдавила улыбку:

– Ой, я их вижу! Они уже подошли к поезду. Спасибо, мистер!

Поудобнее перехватив чемоданчик, Молли поспешила прочь, стараясь не замечать возмущённого рычания из недр свёрнутого пальто. Она не стала оглядываться, хотя очень хотелось. Но если бы она оглянулась, кондуктор бы сразу понял, что она ему соврала. Почему-то она была в этом уверена. Она шла прямо вперёд и тихонько шептала в пальто:

– Потерпи ещё немножко. Хороший пёс.

Пальто по-прежнему дёргалось, но рычание вроде бы стихло. Впрочем, Молли всё равно чувствовала напряжение, копившееся внутри свёртка. Берти готовился вырваться при первой возможности. Может, попробовать сжимать его не так сильно? Всё-таки он любил сидеть на коленях у неё или у Стеллы и очень любил, когда его брали на руки. Но нет. Если ослабить хватку, Берти точно вырвется и ей придётся ловить его по всему вокзалу. Спрятавшись за огромной доской объявлений, Молли всё-таки решилась глянуть назад. Кондуктор со строгим видом так и стоял у колонны. Если он снова увидит её совершенно одну, точно поймёт, что она соврала.

Молли тихонько вздохнула. Как назло, она назвала своими одноклассницами именно тех красиво одетых школьниц, среди которых была Викки – девочка, возмущавшаяся, что ей не дали взять с собой собаку. Теперь Молли увидела, что этих девочек довольно много. Сейчас их стройная колонна распалась и они все столпились перед входом на платформу. Все как одна были в серых пальто, серых платьях и серых форменных пиджаках. Тёмно-синее платье Молли сразу бы бросилось в глаза, но пальто у неё как раз серое – именно того цвета, который нужен, – правда, сейчас в это правильное пальто завёрнут Берти. Молли положила пальто на землю и наступила на конец поводка, торчащего из свёртка. Если Берти поймёт, что происходит, то наверняка попытается убежать. Быстро расстегнув пуговицы на кофте, она вытащила Берти из складок пальто и тут же завернула в кофту. Он посмотрел на неё с таким искренним негодованием, что Молли только вздохнула.

– Да, я тебя понимаю, – прошептала она, пытаясь надеть пальто и при этом не уронить свёрток с Берти. – Но смотри: кофта вязаная и в ней есть дырочки. Теперь тебе будет всё видно.

Молли вспомнила, что у неё в кармане лежит ириска, которую она не съела, потому что конфета слиплась с фантиком и он никак не отдирался. Но Берти фантик не помешает. Молли протянула пёсику ириску, и он буквально вырвал конфету у неё из пальцев, словно не ел уже несколько дней. Кофта маскировала его не так хорошо, как плотное пальто, но тут уж ничего не поделаешь.

Молли пошла к платформе, пытаясь передвигаться от одной группы людей к другой: якобы она с ними. Она только теперь поняла, что все девочки были в шляпках. В одинаковых серых фетровых шляпках с какой-то эмблемой. Наверное, с эмблемой их школы. Если кто-нибудь спросит, решила Молли, она скажет, что потеряла шляпу. Или забыла дома. Она быстро сняла свой вязаный берет и убрала его в карман пальто. Девочки уже начали заходить на платформу, Молли прибавила шагу и потихоньку пристроилась сразу за Викки и её старшей сестрой, а те до сих пор ссорились.

– Я несла чемодан от автобуса, всю дорогу, – возмущённо шептала Викки. – Ты старше и сильнее. Теперь ты неси, Сара. А то так нечестно!

Старшая быстро пошла вперёд и окликнула младшую через плечо:

– Викки, не отставай! И прекрати ныть!

Проходя мимо стоящего на входе кондуктора, Молли съёжилась и низко опустила голову, но всё сложилось так, как она и надеялась: школьники проходили вообще без билетов. А может, все билеты были у учителей. В любом случае, её никто не остановил. Она просто зашла на платформу вместе со всеми.

– Идите сюда, – крикнула какая-то женщина в скромной, но модной шляпке. – Да, вы двое. И ты тоже, девочка. Тут всем хватит места. Да, купе как раз на восьмерых. О боже, что это за свёрток?! Нет, правда, девчонки, я думала, вы в состоянии собраться нормально. Вы все какие-то неаккуратные, все расхристанные.

Молли быстро шмыгнула в купе. Хорошо хоть, учительница не заметила, что она без шляпки. Молли присела на самый краешек мягкого сиденья с высокой спинкой и крепко прижала к груди свёрток с Берти, чтобы никто не попытался его отнять и положить на багажную полку вместе с чемоданами.

Сара, старшая сестра Викки, начала возмущаться, но учительница не желала ничего слушать:

– Не спорь со мной, Сара. Мало ли что ты там наобещала Гвен. Гвен минимум в двух вагонах отсюда, у меня просто нет времени вас пересаживать. Будь любезна, садись где сказано.

– Вот грымза! – пробормотала Сара, когда учительница загнала их с сестрой в купе, а сама бросилась следом за маленькой девочкой, мчавшейся по коридору:

– Элспет! Немедленно сядь на место! Никакой беготни!

– Я обещала Гвен, что мы сядем вместе, – сказала Сара, плюхнувшись на сиденье с такой яростью, что из-под неё поднялось облачко пыли. – Я ей обещала, а теперь она сидит с Мег, а меня посадили с каким-то мелкими первоклашками! И Мег меня ненавидит! Когда мы сойдём с этого жуткого грязного поезда, Гвен уже наверняка не захочет со мной дружить. Мег ей наговорит про меня всяких гадостей.

– Ты всё-таки будешь сидеть со мной, – самодовольно произнесла Викки. – Я тебе сразу сказала, что мисс Рейнольдс велела сёстрам садиться вместе. Но ты никогда меня не слушаешь.

– Молчи в тряпочку! – рявкнула Сара и, со всей силы пнув нижнюю деревянную раму сиденья, обвела яростным взглядом всех сидящих в купе – Молли и ещё пятерых девочек возраста Викки, – словно бросая им вызов: мол, только попробуйте усмехнуться, уж я вам устрою. Потом откинулась на спинку сиденья и уставилась на Молли, сморщив нос. – А ты кто такая? Ты не в Виккином классе, и уж точно не в третьем. – Она закатила глаза. – Вот так всегда. Нам ещё и подсунули какую-то новенькую.

– Наверное, мисс Рейнольдс хотела, чтобы ты о ней позаботилась, Сара, – робко проговорила одна из младших девочек. – Вы с ней, похоже, ровесницы.

Сара театрально вздохнула и сердито спросила у Молли:

– Сколько тебе лет?

Молли сглотнула. Стоит ей открыть рот – и они сразу поймут, что она не из их школы. Но они такие кошмарные, что можно попробовать притвориться стеснительной, и тогда ей не придётся много говорить.

– Девять, – прошептала она.

– Значит, ты во втором, а не в третьем! Зачем тебя посадили со мной? Я скажу мисс Рейнольдс. – Сара поднялась и выглянула в коридор. – Она куда-то ушла. Ладно, я сама тебя отведу к второклассникам…

– Нет! – в один голос воскликнули все остальные девочки.

– Не надо, Сара!

– У тебя могут быть неприятности!

Молли с трудом удержалась, чтобы не закатить глаза. Неужели так важно, где именно она будет сидеть? С другой стороны, Молли, наверное, и сама начала бы возмущаться, если бы поехала в эвакуацию вместе со своей школой и их с Салли и Джин рассадили бы по разным купе.

– Как ты думаешь, Сара, нам уже можно снять шляпки? – спросила девочка со светлыми, почти белыми волосами. – Она вон без шляпки.

Молли съёжилась под пристальным взглядом семи пар глаз.

– В школьном уставе написано, что ученицы Школы святой Анны не должны появляться без шляпки в общественном месте, – пробормотала Сара. – Но сейчас мы не совсем в общественном месте. Мы в своём купе, так?

– Разве твоя мама не знала, как тебя одеть? – Теперь белобрысая девочка обращалась к Молли. – Потому что, ты уж меня извини, у тебя совсем не та форма. Совершенно не та. У тебя коричневые башмаки и белые носки. Ученицы Школы святой Анны всегда должны быть одеты по правилам. Теперь тебе сделают замечание с записью в дневнике. И ты подведёшь весь свой класс, потому что с вас снимут баллы за поведение.

– Может быть, в эвакуации старые правила уже не действуют, – заметила Викки. – И если она у нас новенькая, никто не станет снимать с неё баллы. Не пугай её, Лотти. Даже мисс Хилтон не будет так делать.

– Ещё как будет! Она сняла у меня два балла, потому что у меня один носок был чуть выше другого. Представь, что она скажет, когда увидит белые носки! – Лотти красноречиво вытаращила глаза. – Но шляпку я всё равно сниму. – Она так и сделала, но оставила шляпку лежать на коленях и теперь сидела с таким видом, будто ждала, что сейчас прямо из-под сиденья выпрыгнет мисс Рейнольдс или эта ужасная мисс Хилтон, подумала Молли.

– Ой, мы поехали! – Викки вскочила и шагнула к двери.

Молли вцепилась рукой в край сиденья, вонзив ногти в колючий полубархат. Она и сама почувствовала, как поезд дёрнулся и сдвинулся с места. Тонкая пелена пара и дыма за окном сделалась гуще.

Викки схватила Молли за руку и потащила за собой:

– Пойдём в коридор! Там большое окно!

Свободной рукой Молли прижала к груди свёрток с Берти и вышла из купе следом за Викки. Окна в коридоре были открыты, и Викки высунула голову наружу, не обращая внимания на крики сестры, которая велела ей сию же секунду возвращаться на место.

– Обожаю смотреть, как поезд отходит, – сказала Викки, высунувшись из окна ещё дальше. – Жалко, что паровоза отсюда не видно.

Молли крепко зажмурилась, чтобы не видеть, как платформа всё быстрее и быстрее проплывает мимо. У неё закружилась голова. Поезд набирал ход, и шум двигателя становился ровнее. Викки радостно пританцовывала рядом, а потом Сара, которой уже надоело уговаривать сестру вернуться, попросту затащила их обеих обратно в купе.

– Ты что, хочешь покрыться сажей?! – возмущённо спросила она у сестрёнки и обернулась к Молли. – И ты туда же… как тебя там зовут, я не знаю. И не хочу знать.

Молли открыла глаза. Берти яростно заворочался у неё на руках, всё-таки выпутался из кофты и сердито залаял на Сару.

Та на секунду опешила:

– Это ещё что такое?!

– Ой, это ты! – воскликнула Викки. – Мы тебя видели!

Сара толкнула Молли на сиденье. Викки уселась рядом.

– Мисс Хилтон строго-настрого запретила брать домашних животных, – сказала Сара, угрожающе наклонившись над Молли. – Ты вообще что о себе думаешь?!

Берти глухо зарычал. Молли обхватила его двумя руками. Он никогда не кусался, но вполне мог цапнуть Сару – уж слишком близко она наклонилась.

Сара отшатнулась, яростно сверкая глазами:

– Он злой!

– Он не злой! Просто ты ему не понравилась!

Викки тихонько рассмеялась, а Сара вся покраснела и, кажется, рассердилась ещё сильнее.

– Мне кажется, ты вообще не из нашей школы, – медленно проговорила она. – У тебя другое пальто и это не наша форма. И у тебя нет значка Школы святой Анны. Значит, ты нам наврала!

– Я не врала, – сказала Молли, пытаясь удержать Берти: тот явно рвался в бой. – Я вообще ничего не сказала. Это ты начала рассуждать о своём драгоценном третьем классе.

– А что ты делаешь в нашем поезде? – спросила Лотти, глядя на Молли во все глаза.

Молли смерила её ледяным взглядом:

– В вашем поезде? Вы его что, купили?

– У нас есть билеты, и почти все купе забронированы для Школы святой Анны! – рявкнула Сара. – Это наш поезд.

– Ты перепутала школы? – Девочка, сидящая напротив Викки, с беспокойством смотрела на Молли. – Заблудилась на вокзале? Я видела, там была какая-то другая школа. Но у них, кажется, синяя форма. Может, всё-таки стоит сказать мисс Рейнольдс…

– Лучше не надо, – хмуро проговорила Сара. – Мы же ещё и окажемся виноваты. И почему-то мне кажется, что она вообще не из школы. На ней же не школьная форма. – Сара оттянула полу пальто Молли, чтобы все увидели её синее хлопчатобумажное платье.

– Не трогай меня! – Молли сердито оттолкнула её руку, и Берти опять зарычал – глухо, раскатисто, явно серьёзным голосом для такого маленького пёсика.

Сара резко отпрянула, но быстро справилась с испугом.

– Я права, да! – С победным видом она обвела взглядом всех остальных. – Вы на неё посмотрите! Она ни с кем и ничья!

Молли открыла рот, чтобы сказать этой гадкой девчонке, что она не ничья. У неё есть мама и Стелла, и она учится в школе на Хенли-роуд. Но ничего не сказала, так как вдруг поняла: а ведь Сара права. Когда Молли узнала, что собирается сделать мама, все её мысли были только о том, как спасти Берти. И Молли совсем не подумала, что, сбегая из дома, отрывается от семьи.

Да, теперь она точно ничья. У неё больше нет дома, потому что домой возвращаться нельзя.

Глава шестая

– Смотри, что ты наделала! Она сейчас заплачет! – воскликнула Викки, осуждающе глядя на сестру, но Саре, похоже, было всё равно. Она откинулась на спинку сиденья и скрестила руки на груди:

– И что нам теперь с тобой делать?

– Ничего не делать. Это не ваша забота. Я сама по себе – вы сами по себе. – Молли сердито уставилась на Сару, очень стараясь не разреветься. Ей и правда хотелось заплакать, но не здесь. Не на глазах у этой противной Сары.

– Почему же не наша? Очень даже наша. – Викки придвинулась ближе к Молли и протянула руку Берти, чтобы он её обнюхал. – Ты едешь в нашем купе. Хотя не должна ехать с нами, ведь ты из другой школы. И нам интересно, что ты тут делаешь.

– Я не обязана ничего вам рассказывать, – пробормотала Молли.

На самом деле она сама толком не знала, что делает в этом поезде, и ещё не придумала, что делать дальше. Колючие взгляды Сары и её злые слова совершенно выбили Молли из колеи. Когда она убегала из дома, главное было – сбежать, а что будет потом, Молли не думала. Дома выбор был очень прост: сбежать и спасти Берти – или остаться и согласиться, чтобы его убили. Но теперь… Она по-прежнему была уверена, что всё сделала правильно, но, наверное, это «всё» можно было бы сделать и лучше…

«Мне просто не хватило времени, чтобы как следует всё обдумать», – твердила себе Молли, старательно избегая сочувствующего взгляда Викки. Ей не хотелось, чтобы кто-то о ней беспокоился, потому что так становилось даже хуже.

– Ты убегаешь от бомб? – спросила светловолосая Лотти, вытаращив на Молли огромные голубые глаза.

– Тише. – Девочка, сидящая рядом с ней, толкнула её локтем в бок. – Это очень невежливо. Если она не ходит в хорошую школу, это ещё не значит, что она трусиха.

Молли нахмурилась. Какие же они все противные, эти девчонки из богатых семей.

– А вы сами не убегаете?

– Не убегаем! – рявкнула Сара. – Школу перевозят в другое место. Чтобы наши родители сосредоточились на нуждах фронта.

– А по-моему, как раз убегаете.

– Понятно, что мы предпочли бы остаться. Трудности нас не пугают, – сказала Сара, глядя поверх головы Молли. – Но у нас не было выбора. Так или иначе, речь сейчас о тебе. Ты едешь одна, и всё выглядит так, словно убегаешь ты. Но почему, вот вопрос. Разве твою школу не эвакуировали?

Молли вздохнула. Наверняка ей придётся провести в этом поезде не один час. Она не знала, куда в эвакуацию везут лондонских школьниц, но, если предполагается, что там безопасно, значит, это достаточно далеко от Лондона. И чтобы эти девчонки её не выдали, нужно хоть как-то с ними подружиться и хоть что-то им рассказать. Лучше всего – правду. Так будет проще. Не придётся ничего выдумывать, не придётся запоминать, что именно она сказала и кому из них. К тому же Викки явно любит собак. Может, и остальные девчонки тоже. Может, они проникнутся к Берти симпатией и не выдадут его с Молли мисс Рейнольдс.

– Школу эвакуировали. Но мама не пустила меня в эвакуацию. Сказала, что лучше мы умрём все вместе.

Девочки все как одна шумно вдохнули, и Молли поняла, что совершила ошибку. Ведь родители всех этих девочек остались в Лондоне.

– В смысле если что-то случится. Но мама твёрдо уверена, что ничего не случится, – быстро добавила Молли.

Сара снова смотрела на неё волком. Она старше остальных, ей, наверное, лет одиннадцать. Или даже двенадцать. Она понимает гораздо больше, чем младшие девочки. И именно ей придётся их успокаивать, если у них начнётся истерика из-за слов Молли.

Молли поспешно заговорила, стараясь загладить свой промах:

– А вчера вечером я случайно подслушала, как мама с сестрой говорили… – Неужели это было только вчера? Кажется, будто прошла целая вечность.

– О чём говорили? – спросила Лотти, изнывая от любопытства.

Молли оглядела напряжённые лица девчонок. Она вовсе не собиралась выдерживать театральную паузу, просто так получилось. Но получилось очень даже неплохо.

– Мама сказала, что когда начнутся бомбёжки, собаки могут взбеситься от страха. Она сказала, что это опасно. И что будет жестоко оставлять Берти в Лондоне.

– Он и так бешеный, – пробормотала Сара, но было видно, что она тоже слушает с интересом.

– Ты опять?! – прикрикнула на неё Викки. – Продолжай, девочка. Не слушай её. Что ещё сказала твоя мама?

– Она велела сестре отвести Берти к ветеринару, чтобы его усыпили. Потому что иначе он станет страдать. Когда начнутся бомбёжки.

Берти протестующе заворочался у неё на руках, и Молли только тогда поняла, что слишком крепко сжимает его в объятиях.

– Усыпить? – озадаченно нахмурилась самая младшая из всех девочек. Она сидела напротив Молли, но не прямо напротив, а наискосок. Совсем крошка, со смешными мелкими кудряшками. Ей было лет семь, не больше. – Что значит «усыпить»?

– Это всё глупости, Дафна, – быстро проговорила Сара. – Не слушай её, она врёт.

– Я не вру! – возмутилась Молли, но тут вдруг заметила, что Сара с тревогой смотрит на свою младшую сестрёнку. Викки вся побледнела. Даже чуточку позеленела.

– Сара…

– С Бисквитом такого не сделают, – твёрдым голосом проговорила Сара.

Молли наклонила голову и потёрлась щекой о мягкие ушки Берти. Она вовсе не собиралась пугать девочек. Ей просто хотелось, чтобы они посочувствовали им с Берти. Но, похоже, сегодня ей вообще лучше молчать. Она говорит всё не то и не так.

– Мама такого не сделает, правда? – прошептала Викки. – Она обещала о нём позаботиться. Она дала честное слово.

– Моя мама сказала, что многие отправляют своих животных в деревню. В эвакуацию. Как детей, – сказала Молли. – Может быть, ваша мама так и поступит? У вас есть родственники в деревне?

– Вот именно. – Сара горячо закивала. – Мама может отправить Бисквита к тёте Лидии. Не заводись, Викки.

Викки подняла голову:

– Когда мы приедем в Саффолк, в тот дом, где теперь будет школа, я сразу же напишу маме! Мне всё равно, что говорит мисс Рейнольдс и даже Гитлер! Я напишу маме и найду почту, чтобы сразу отправить письмо. И пусть мама мне пообещает, что никогда-никогда не усыпит Бисквита!

– Я всё равно не понимаю! – сердито воскликнула Дафна. – Почему Бисквиту нельзя спать? Это как-то связано с войной?

– Когда животных усыпляют, это не значит, что они будут спать, – объяснила ей Молли. – Просто слово такое. На самом деле ветеринар делает с ними что-то такое… и они… умирают.

Все девочки осуждающе уставились на неё, и она, покраснев, пробормотала:

– Извините.

Очевидно, в их кругу считалось невежливым говорить о таких вещах, но Молли не понимала, почему это надо скрывать. Ведь всё так и есть.

– Ой… – Дафна растерянно тряхнула головой. – Но… но Бисквит хороший. И очень умный. Он умеет подавать лапу и выполняет команды. Я приходила к ним на чай и сама видела, как он выполняет команды. И твой пёсик, он тоже хороший и вовсе не злой. Он не кусался. Только чуть-чуть зарычал, когда Сара тебя схватила.

– Мама считает, что он может озлобиться. Из-за бомбёжек.

– Так нельзя! Это несправедливо! – воскликнула Дафна с таким возмущением, что Молли чуть не рассмеялась:

– Ну да. Вот поэтому мы и убежали. Моя мама… Если она что-то решила, то переубедить её невозможно. Она просто не станет слушать. Моя сестра записалась в армию, в Женский вспомогательный территориальный корпус. А мама ей запрещала, грозилась выгнать из дома.

– И что, выгнала? – с любопытством спросила Сара.

Молли покачала головой:

– Это был первый и единственный раз, когда сестра переспорила маму. Стелла сказала, что ей всё равно, и мама сдалась. Но только в тот раз. Насчёт Берти она бы не передумала. Я знаю, что нет. Она его даже и не любит. Вот поэтому мы с ним сбежали.

Викки подошла к Саре и встала прямо перед ней:

– Если мы скажем о ней мисс Рейнольдс, она отправит её домой. – Она повернулась к Молли. – Как тебя зовут? Ты сказала, как зовут твоего пёсика, а сама не представилась.

Молли замялась, но лишь на секунду:

– Молли Мейсон.

– Мисс Рейнольдс отправит Молли домой. И Берти тоже. Может быть, она даже вызовет полицию, Сара!

– Это не наша забота, – пробормотала Сара, но ей явно стало неловко.

– Но это неправильно! – воскликнула Викки. – Дафна всё верно сказала. Он и правда хороший пёс. Посмотри на него!

Берти уже успокоился. Он сидел на коленях у Молли, вполне расслабленный и довольный. Дафна гладила его по спине, и ему это нравилось.

– Он не сделал ничего плохого, – продолжала Викки. – Зачем его усыплять? А его усыпят, если мы не поможем Молли. Сара, пожалуйста, не выдавай её мисс Рейнольдс.

– Ты сама сказала, что это не наша забота, – вдруг заговорила Лотти. – Так давайте сделаем вид, что мы вообще ничего не знали. Мы думали, что она новенькая, так? Давайте и дальше так думать. – Она сложила руки на коленях и приняла ангельский вид, напомнив Молли картинку на крышке коробки шоколадных конфет, которыми её угощала Перл: светловолосая девочка с котятами.

– У неё совершенно не та школьная форма! – возразила Сара.

– Только если приглядеться, – заметила Дафна, не сводя глаз с Молли. – И сейчас война. Моя мама сказала, что в школе могли бы и не суетиться из-за школьной формы, потому что сейчас трудно найти нужную ткань.

– Война началась только вчера, так что отговорка не самая лучшая, – буркнула Викки, но по-доброму.

– Мисс Рейнольдс всё равно заметит, что она одета неправильно, – нахмурилась Сара. – Когда придёт проверять, как мы устроились. А прийти она может в любую минуту. – Она тяжело вздохнула и сердито взглянула на Молли. – Пересядь в уголок. Приготовь что-нибудь, чтобы быстро накрыть твою кошмарную собаку. Нет, только не эту старую жуткую кофту, – едко добавила она, пока Молли поспешно менялась местами с ещё одной девочкой. – Возьми пальто Викки. Своё не снимай. И можешь надеть мои перчатки. Если мы все снимем шляпки, мисс Рейнольдс не заметит, что у тебя её нет.

– О! Отличная мысль! – Викки сняла шляпку и, забравшись с ногами на сиденье, положила её на багажную полку. – Молли, хочешь, я уберу твою кофту к тебе в чемодан? Она совсем не того цвета. Мисс Рейнольдс сразу заметит.

Все приготовления не заняли и пяти минут, и мисс Рейнольдс, заглянув в их купе, действительно ничего не заметила. Но Сара не сомневалась, что она ещё вернётся.

– А куда именно ты едешь? – спросила Сара, когда учительница ушла, а Берти недовольно заёрзал под Виккиным пальто.

Молли замялась.

– Ты что, не знаешь? – спросила Викки чуть ли не с восхищением.

– В прошлую пятницу, когда моя школа уезжала в эвакуацию, никто даже не знал, куда их отправят. – Молли пожала плечами, сама понимая, что получилось как-то неубедительно. – А вы знаете, куда вас везут?

– Конечно знаем. Это такой большой дом… – Викки посмотрела на Сару. – Кажется, дом подруги нашей директрисы. Школа переезжает туда. Мама сказала… – Она умолкла и покраснела.

Остальные девочки тоже выглядели смущёнными. Молли подумала, что мама Викки и Сары, наверное, сказала, что хозяева дома, куда везут Школу святой Анны, собираются принять у себя хороших девочек из приличных семей, а не толпу грязных эвакуированных детишек вроде неё. Но решила не уточнять.

– Куда идёт этот поезд?

– В Саффолк. То есть, как я поняла, до Нориджа, а там у нас пересадка.

– А что, если она поедет с нами? Мы скажем, что она новенькая, – с надеждой проговорила Дафна. – Тогда у нас будет собачка. – Она почесала Берти под подбородком, и тот задрал голову и блаженно зажмурился.

– Не говори глупостей, Дафна. – Викки покачала головой. – Стоит лишь приглядеться – и сразу понятно, что она не из нашей школы. К тому же у них есть списки всех учениц. А её в списках нет.

– А мы её спрячем! В том большом доме наверняка куча всяких потайных комнат. Никто из наших учительниц раньше там не бывал, они сами ничего не знают. Её никогда не найдут.

– А может, там есть тайный подземный ход, – задумчиво проговорила Викки.

– Не говори ерунды. – Сара вздохнула. – Начиталась своих приключенческих книжек! Это самый обычный дом, старый и скучный. – Она пристально посмотрела на Молли. – Твоя мама будет тебя искать? Заявит в полицию, что ты пропала?

У Молли всё перевернулось внутри. Об этом она не подумала. Возможно, полиция уже ищет её и Берти.

– Да, наверное, – медленно проговорила она, даже не зная, на что надеяться: чтобы мама её искала или, наоборот, не искала. С одной стороны, Молли совсем не хотелось, чтобы её искали. Но с другой – если никто не станет её искать, то, значит, она никому не нужна… – Да, она обязательно будет меня искать, – добавила Молли твёрдым голосом.

– Если тебя видели на вокзале, они поймут, на какой поезд ты села.

Сердце Молли сжалось от страха:

– Там стоял кондуктор… ну, или кто-то похожий. В форме железнодорожника. Он хотел посмотреть мой ярлычок. Думал, что я потерялась. Я сказала, что еду с вами.

– Ну, значит, всё. – Сара пожала плечами. – Приплыли.

– В каком смысле «приплыли»? – насторожилась Викки. – Что не так?

– Теперь её точно найдут. Если полиция станет допрашивать всех, кто работает на вокзале, этот кондуктор наверняка вспомнит Молли и скажет, что она села в наш поезд.

– Может, они и не начнут её искать вот так сразу. Теперь, когда всё… ну, как теперь. – Дафна с надеждой смотрела то на Молли, то на Сару, и Молли старалась не думать о том, что Дафна переживает вовсе не о ней, а о Берти.

Сара покачала головой:

– Полиция всё равно будет искать пропавших детей.

Да, подумала Молли, именно так. Конечно, Сара многое преувеличивает, потому что ей хочется избавиться от Молли и Берти, но она права. Молли нельзя ехать дальше вместе с девочками из Школы святой Анны.

– А там, в Норидже, большой вокзал? – спросила она у Сары.

– Думаю, да. Норидж большой город, столица графства. В нём довольно легко затеряться.

– Она уходит? – грустно спросила Дафна. – Мы её не оставим?

– Она не домашний питомец, Дафна!

В купе воцарилось молчание. Тишину нарушало только шуршание пакетика с мятными леденцами: ими всех угостила Лотти. Молли сидела, держа на коленях Берти, и смотрела на мелькающий за окном мир. Она наслаждалась маленькой передышкой. Уже совсем скоро ей снова придётся пуститься в бега. Она вдруг поняла, что ей не хочется покидать это купе. Хотя ей очень не нравилась Сара, а остальных девочек интересовал только Берти, ей всё равно было спокойно и хорошо в этом поезде, пахнущем пылью и плесенью. Здесь она себя чувствовала в безопасности.

Они уже выехали из Лондона и за окном простирались сельские пейзажи. В основном, поля. Было так странно видеть столько открытого пространства, плоского и зелёного, под огромным бескрайним небом. Молли привыкла к домам и стенам. Даже в городском парке не было столько простора – до самого горизонта.

Привыкнув к качке вагона, Молли решила, что в поезде даже уютно. Колеса, ритмично стуча, убаюкивали. Временами за окном проплывали платформы станций, но поезд останавливался далеко не на всех. Только на некоторых. Но даже когда останавливался, то в него никто не садился и никто с него не сходил. Молли украдкой зевнула, прикрыв рот рукой, и склонила голову набок.

– Эй, тебе нельзя спать!

Молли моргнула и поняла, что Сара трясёт её за плечо. Лотти крепко спала, Дафна тоже. И сама Сара казалась какой-то заспанной, как будто только проснулась.

– Надо быть начеку, чтобы успеть спрятать собаку, если кто-то из учителей пройдёт по вагону.

Молли кивнула:

– Да, извини. Я не усну.

Но не уснуть оказалось сложно. Молли пыталась считать телеграфные столбы, проносящиеся за окном под убаюкивающий стук колёс…

– Боже правый!

Молли дёрнулась, резко выпрямилась, открыла глаза – и увидела высокую женщину, в ужасе глядящую на неё. Мисс Рейнольдс. Молли попыталась накрыть Берти Виккиным пальто. Но слишком поздно.

– Уже бессмысленно его прятать, – строго проговорила учительница. – О чём ты вообще думала, девочка? – Она нахмурилась, пристально глядя на Молли. – Ты в каком классе?

Молли тупо уставилась на неё. Она напрочь забыла весь план. Что она должна говорить? Что они с девочками решили? Что она притворится новенькой ученицей? Или это всё равно бесполезно?

– Девочка, я спросила, в каком ты классе. Во втором? Мне казалось, я знаю всех второклашек… – Мисс Рейнольдс оглядела купе и нахмурилась, посмотрев на Сару. Молли виновато съёжилась. Сара была права, когда говорила, что она же ещё и окажется виноватой. – Сара, кто эта девочка?

Сара распрямила плечи. Наверное, она тоже спала. Её волосы растрепались, щёки порозовели.

– Она новенькая в первом классе? – раздражённо спросила учительница, теряя терпение.

Сара покачала головой:

– Нет, мисс Рейнольдс. Она… э… она вообще не из нашей школы. Она едет в эвакуацию.

На миг на лице мисс Рейнольдс отразилось огромное облегчение – ей не придётся самой разбираться с категорически запрещённой собакой, – но потом она снова нахмурилась:

– Но почему она едет в нашем вагоне? Все эти купе зарезервированы для школы. Как ты тут оказалась? – Она широко распахнула глаза, словно вдруг осознав что-то ужасное. – Ты была с другой школой? Тебя направили к нам из-за серой формы? Ох, боже мой…

Молли покачала головой:

– Нет, мисс. Я не знаю, почему меня направили в этот вагон. – Она пожала плечами, стараясь казаться одновременно и старше, и чуть-чуть глупее. Этакая туповатая, но вполне взрослая девочка, которая не совсем понимает, что с ней происходит, и не особо из-за этого переживает. Но маленький спектакль Молли не принёс желаемого результата. Мисс Рейнольдс, кажется, разволновалась ещё сильнее.

– И ты едешь совсем одна? – строго спросила она и обвела взглядом купе, словно ждала, что сейчас с верхней багажной полки спрыгнет кто-то из взрослых сопровождающих.

– Да, мисс. Но моя тётя встретит меня на станции.

– На какой именно станции?

Молли растерянно заморгала. Сара говорила… Она говорила, как называется тот большой город, где у них пересадка и где Молли можно будет потихоньку выйти из поезда и затеряться в толпе. Но название города вылетело из головы. Молли нервно облизнула губы и покосилась на Сару в надежде, что та ей подскажет – беззвучно, одними губами, – но мисс Рейнольдс стояла прямо между ними, загораживая Молли обзор.

– Правда, хороший пёсик, мисс Рейнольдс? – спросила Викки преувеличенно бодрым голосом. Молли понимала, что она пытается ей помочь, как-то отвлечь мисс Рейнольдс. Но этот манёвр не особо помог. Молли по-прежнему не могла вспомнить название города.

– Да, очень хороший, – раздражённо проговорила учительница. – Девочка, куда ты едешь? Ты что, не знаешь? – Теперь её голос звенел от паники, а паника предполагала полицию, возвращение домой и… даже страшно подумать, что будет дальше.

– Я узнаю нужную станцию, когда увижу, – твёрдо сказала Молли.

– Но у тебя должен быть где-то записан адрес. – Мисс Рейнольдс улыбнулась, явно приободрившись. – На твоём ярлычке? Или мама записала его на бумажке?

Молли взглянула на своё пальто, и у неё всё внутри перевернулось. Да, на бирке значился адрес, её собственный адрес. Она написала его сама. И теперь эта назойливая мисс Рейнольдс отправит её домой. Только вот бирки на месте не оказалось – только обгрызенный кусочек бечёвки. От бумажки с адресом не осталось и следа. Пока Молли спала, Берти заскучал и нашёл себе развлечение.

– У меня нет ярлычка, мисс. Но вы не волнуйтесь, всё хорошо. Тётя встретит меня на станции.

– Но на какой именно станции?

Поезд чуть притормозил, и Молли быстро взглянула в окно. Они подъезжали к какой-то станции, и поезд явно сбавлял ход. Значит, он тут остановится. Станция была совсем крошечной, с кирпичными зданиями по обеим сторонам от рельсов и ажурным металлическим мостиком, соединяющим две платформы.

– Вот на этой. – Молли вскочила на ноги. – Подержи его, пожалуйста. – Она сунула в руки Дафне обескураженного Берти, не понимающего, что происходит, и забралась с ногами на сиденье. Мисс Рейнольдс испуганно вскрикнула – но как иначе Молли смогла бы достать чемоданчик с багажной полки? Поезд уже остановился. Молли быстро стянула перчатки и вернула их Саре. – Спасибо, – сказала она, имея в виду не только одолженные перчатки, и добавила, обращаясь уже ко всем девочкам: – Ну ладно, счастливо,

Мисс Рейнольдс посмотрела в окно и с подозрением спросила у Молли:

– Откуда ты знаешь, что это та самая станция? Как она называется?

Молли тоже попыталась глянуть в окно, но таблички с названием станции не увидела.

– Это точно та станция, я её знаю, мисс, – пробормотала она, не глядя на учительницу. – Я уже здесь бывала. И я вижу тётю. Она меня ждёт на перроне.

К счастью, Молли уже стояла в дверях, загораживая собой окно в коридоре. Она поспешила к выходу, пока мисс Рейнольдс не опомнилась и не попыталась её остановить. Молли чувствовала, что учительница и сама толком не знает, что делать: бежать следом за ней или дать ей уйти – в конце концов, Молли не из её школы и она за неё не отвечает…

– Подожди! – Викки выскочила в коридор следом за Молли, на ходу отрывая бумажный ярлычок, прикреплённый к верхней пуговице её пальто.

– Виктория, сейчас же вернись на место! – строго окликнула её мисс Рейнольдс. – И не трогай свой ярлычок.

Но Викки уже догнала Молли и попыталась вложить ярлычок ей в руку. Но обе руки у Молли были заняты: в одной – чемодан, в другой – поводок (Берти, заразившийся общим волнением, пытался его погрызть). В итоге Викки засунула ярлычок Молли в карман пальто, крепко обняла её и прошептала:

– Напиши нам. Напиши обязательно. Расскажи, как вы устроитесь.

Она открыла перед Молли дверь в тамбур. Молли оглянулась. Дафна, Лотти и все остальные девочки, даже Сара, махали ей, высунувшись из купе, и как бы случайно загораживали дорогу мисс Рейнольдс: та, кажется, всё же решила броситься следом за ней. Молли пулей выскочила из поезда и испуганно отшатнулась, потому что, как только она сошла на перрон, поезд издал пронзительный гудок.

– Отойдите от края платформы! – крикнул пожилой дяденька в форменной фуражке. Молли поставила чемоданчик на землю и принялась махать рукой сгрудившимся у окна девочкам. Викки изображала пантомимой, как пишет ручкой. Дафна кричала: «До свидания, Берти!». Платформу окутали плотные клубы дыма и пара, поезд взревел и сдвинулся с места.

Потом дым рассеялся, поезд ушёл, и Молли осталась одна на платформе. Совершенно одна – и вообще не понимая, где очутилась.

Глава седьмая

Хотя станция казалась абсолютно пустынной, где-то поблизости должен был быть тот дяденька в фуражке. Наверное, это кондуктор, подумала Молли. Или станционный смотритель. Спросит ли он у неё билет? Она осторожно огляделась по сторонам. Дяденьки нигде не было, он куда-то ушёл. Ей тоже нужно скорее уходить, пока он не вернулся.

– Хорошо хоть, мне больше не надо тебя нести, – сказала она Берти и повела его мимо крошечной будки билетной кассы к спуску с платформы. Они вышли на узкую дорогу с большими деревьями по обеим сторонам. Берти, похоже, и вовсе забыл о Молли. Он увлечённо обнюхивал росшую у дороги траву, явно захваченный новыми впечатлениями и незнакомыми запахами.

Молли не сразу сообразила, почему эта дорога кажется ей такой странной. И дело не только в деревьях и отсутствии асфальта или любого другого дорожного покрытия. Дело в том, что дорога была совершенно пустой. Ни одного пешехода, бредущего вдоль обочины. Ни одной машины. Кажется, где-то шумел мотор, но так далеко, что почти и не слышно. Вокруг было пустынно и очень тихо. До жути тихо. Что за станция в чистом поле? Где все дома? Где все люди?

Молли шагала вперёд, то и дело дёргая Берти за поводок. Его ничуть не заботило, куда они идут и что с ними будет, размышляла она, с завистью глядя на пёсика: тот именно в это мгновение бросился за пролетающей мимо бабочкой, чуть не вырвав поводок у Молли из рук. Берти не понимает, как трудно идти, когда не знаешь куда. Утешает одно: если не знаешь, куда идёшь, значит, не придёшь не туда. Тем более если стоишь на развилке перед указателем к двум деревням в противоположных направлениях – и как тут выбрать? С другой стороны, если идти по любой дороге, она непременно куда-то приведёт.

Молли долго стояла перед указателем. Она даже не была уверена, что ей стоит идти в деревню. Вон как ужаснулась мисс Рейнольдс, когда узнала, что Молли едет совсем одна. Дети не ездят одни в поездах и не ходят одни по пустынным дорогам в сельской глуши. Убегая из дома, Молли думала, что притворится эвакуированной школьницей и всё будет в порядке. Но теперь уже ясно, что ей никто не поверит, если она появится где-то сама по себе. Пока что война означала лишь многочисленные информационные плакаты с указаниями для гражданского населения и необходимость носить с собой противогаз. Никакой паники, никакой суеты, никакой неразберихи, которая, как надеялась Молли, помогла бы им с Берти скрыться. Это, конечно, очень хорошо. Молли совсем не хотелось, чтобы на Англию падали бомбы. Но что ей-то теперь делать?

Молли всё больше и больше укреплялась в мысли, что Сара оказалась права. Она ни с кем и ничья. С сожалением глядя на указатель, Молли решила, что ей лучше не попадаться никому на глаза. По крайней мере, какое-то время.

Ближе к вечеру – ещё не стемнело, но солнце уже клонилось к закату – Молли пожалела о своём решении. Всё-таки стоило пойти в деревню. Ярлычок, который Стелла пришила к подкладке её пальто, она сорвала, так что никто не узнает, кто она такая. Можно же назваться другим именем. Да, в деревне наверняка начались бы расспросы, но зато Молли бы там покормили.

Почти сразу за указателем обнаружилась узенькая тропинка, идущая от дороги куда-то в поля. По этой тропинке Молли и пошла. Никого из людей она не встретила, но видела много овец. И теперь Молли стояла, опираясь о невысокую изгородь и держа Берти на поводке. При виде овец он терял голову: лаял, рычал и рвался с поводка. Хотя Берти был городским псом и видел овец впервые в жизни, в нём, похоже, проснулись какие-то «пастушьи» собачьи инстинкты. Он просто не мог пройти мимо «ничейных» овец, которых никто не пасёт.

– Хватит лаять, – устало проговорила Молли и снова дёрнула за поводок. Наверное, надо уйти и увести Берти, но Молли пыталась понять, что едят овцы и можно ли это есть ей самой и Берти. Они оба проголодались, но Берти хотя бы позавтракал обрезками бекона. А Молли ничего не ела со вчерашнего вечера, и от голода у неё разболелся живот. Овцы то и дело поглядывали на Берти – как показалось Молли, с опаской. Они сбились в тесную кучу, и время от времени кто-то из них нервно бил копытом по земле. Наверное, от беспокойства у них пропал аппетит, но Молли не видела рядом никаких кормушек.

Наконец Берти надоело рычать и лаять и он улёгся в высокую траву у ног Молли. Потеряв его из виду, овцы вроде бы успокоились, и их тесная кучка начала потихонечку распадаться. Молли наблюдала за ними с надеждой. Если Берти снова их не напугает, они приведут её к своей кормушке. Но тут две овечки наклонили головы и принялись неторопливо щипать траву. У Молли упало сердце, и она почувствовала себя дурочкой. Конечно! Овцы едят траву – и ведь она это знала. Должна была знать.

Можно ли ей тоже есть траву? С той стороны изгороди, где паслись овцы, трава была вытоптанной и пожухлой, но с другой, где стояла Молли, трава казалась посимпатичнее: высокая, густо-зелёная, почти сочная с виду. Молли сорвала несколько длинных травинок. Они были мало похожи на что-то съедобное, но Молли так сильно проголодалась, что могла съесть что угодно.

На вкус трава оказалась ужасной. Сухая, хрусткая и в то же время какая-то скользкая. Моли выплюнула всё, что прожевала, и с отвращением вытерла губы рукой. Берти с удивлением взглянул на неё, и Молли вдруг поняла, что сейчас заплачет. Она сумела сдержаться и не расплакаться в поезде, но теперь у неё не было никаких сил. По щекам потекли горячие слезы. Во рту остался противный травяной привкус. Зря она убежала из дома. Глупый поступок. Она думала, что у неё всё получится, но у неё ничего не получится. Ничего. Молли уселась на землю и разрыдалась уже всерьёз, уткнувшись лицом в колени.

Берти радостно подскочил, довольный, что она села на землю, поближе к нему. Для него это значило, что сейчас они будут играть. Но вскоре он понял, что у Молли нет настроения для игр. Он облизал ей мокрые щёки и уткнулся в ухо холодным носом.

– Что нам теперь делать, Берти? – всхлипнула Молли.

Берти забрался на её колени и прижался к ней всем своим маленьким плотным тельцем, словно пытался её успокоить. И Молли, пусть и не сразу, действительно успокоилась.

– Даже если я заставлю себя есть траву, ты её всё равно не будешь, – наконец пробормотала она. – Тебе только и надо что гонять этих глупых овец. А фермеры, между прочим, отстреливают собак, если те докучают их овцам.

Да, так оно и есть. Учительница читала им на уроке рассказ о собаке, которая гоняла овец. Молли ещё крепче обняла Берти. Всё равно здесь ему безопаснее, чем в Лондоне с мамой.

Молли вытерла слёзы рукавом кофты. Теперь она вспомнила, что в том рассказе детишки, чья собака попала в беду, пошли собирать ежевику. Молли знала, как выглядит ежевика. В переулке за задним двориком маминого магазина растёт несколько кустиков ежевики. Ягод на них созревает немного, но иногда ей удавалось сорвать две-три штучки. Ежевика гораздо вкуснее травы. Молли решительно поднялась на ноги и, подхватив чемодан и пальто, пошла дальше по узкой тропинке. Если уж даже в городе растёт ежевика, то за городом она будет точно.

Молли искала низкие чахлые кустики вроде тех, что растут в лондонском переулке, и поэтому даже не сразу поняла, что нашла ежевику, когда впереди показались густые высокие заросли колючих кустов, возвышающихся над старой покосившейся изгородью. Длинные ветки, нависающие над тропинкой, клонились под тяжестью ягод, почти чёрных, красных и совсем зелёных – и всё это одновременно. Кое-где даже виднелись мелкие розовато-белые цветочки. Здешняя ежевика вовсе не походила на городскую, словно это были два разных растения. Молли даже засомневалась, но лишь на секунду, а затем принялась набивать рот спелыми ягодами. Такими сладкими, такими сочными… Некоторые ягоды перезрели, и от их густой сладости вязало рот, но Молли это не волновало. Как не волновало и то, что руки мгновенно испачкались тёмно-красным «кровавым» ягодным соком и покрылись мелкими царапинками от шипов.

Через пару минут Молли оторвалась от куста и вздохнула. Она не наелась, но ей всё равно стало легче. Вот только как быть с Берти? Он с удовольствием ел овощи с хозяйского стола, если на них оставалась мясная подливка, но Молли совсем не была уверена, что ему понравится ежевика. Она присела на корточки и протянула Берти на ладони несколько ягод. Он их обнюхал и неуверенно посмотрел на хозяйку.

– Они вкусные, – сказала Молли. – Попробуй. Вдруг тебе понравится.

Но Берти лишь облизал её пальцы и отвернулся.

– Больше ничего нет, – принялась уговаривать его Молли. – Правда нет. Ох, Берти, что же мне с тобой делать?

Может, он съест их попозже, когда совсем сильно проголодается, подумала Молли, срывая ягоды для себя. Ягод было, что называется, завались, но Молли не знала, насколько они сытные и когда она захочет есть снова. Может, не съедать всё сразу, а оставить немножко на завтра?

До этой минуты Молли старалась не думать о том, где она будет спать. Но близился вечер, и пора было устраиваться на ночлег. Может быть, где-нибудь здесь есть пещера… или что-то вроде того? Молли вспомнила ещё один рассказ, который им читала учительница на уроке, – о швейцарской семье Робинсонов: детях, после кораблекрушения оказавшихся на необитаемом острове. Честно сказать, она мало что помнила: она тогда задремала прямо на уроке и почти всё прослушала. Но те дети на необитаемом острове, кажется, жили в пещере. Или на дереве. Здесь есть дерево: очень большое, просто гигантское. Оно росло посреди луга по ту сторону зарослей ежевики. Можно ли на нём спать? Ещё даже не начало смеркаться, но Молли сегодня поднялась ни свет ни заря и ужасно устала после стольких волнений, так что, наверное, ей действительно надо бы лечь пораньше.

Луг, где росло дерево, наверное, служил пастбищем, но сейчас на нём не было ни овец, ни коров. И хорошо, что не было. Коров Молли видела только из окна поезда, и они казались огромными. Если бы она встретила корову, то наверняка испугалась бы. Пробравшись через колючие заросли ежевики, она медленно подошла к дереву. Ей понравилась мысль о ночлеге высоко над землёй. Лучше перестраховаться. На всякий случай. Хотя она совершенно не представляла, что это может быть за случай. Она никогда в жизни не лазила по деревьям, но, наверное, это не так уж и сложно.

Даже совсем городской человек, никогда не бывавший в деревне и не разбирающийся в деревьях, сразу бы понял, что дерево особенное. Молли в жизни не видела таких громадных деревьев. Чтобы его обхватить, понадобилось бы человек восемь, не меньше: если бы Молли, Викки и все остальные девочки, с которыми она познакомилась в поезде, встали в круг, взявшись за руки, у них бы, наверное, получилось. Если вытянуть руки подальше в стороны. Молли сразу увидела, что на дерево не раз забирались: в коре виднелись гладкие выемки, отполированные многочисленными ногами. К одной из веток была привязана толстая верёвка наподобие качелей. А ещё кто-то положил в развилке ствола две доски и прибил их гвоздями. Получилась маленькая платформа в окружении толстых веток – безопасная и даже почти уютная. И там вполне хватит места, чтобы прилечь.

Берти категорически отказался забираться на дерево, хотя Молли была абсолютно уверена, что он мог запрыгнуть на дощатую платформу, если бы захотел. Но он не хотел – даже когда Молли уже залезла на дерево и позвала его сверху. Ей пришлось спуститься и затащить Берти наверх на руках. При этом он протестующе лаял и вырывался.

– Так надо, – строго сказала ему Молли. – Эй, хватит царапаться. Хочешь, чтобы тебя сожрал… волк? – Она бы не удивилась, окажись тут волки. – Ну вот. Видишь, ничего страшного не случилось. – Она поставила Берти на маленькую платформу, села с ним рядом и принялась гладить его по спине, чтобы он успокоился. И хотя Берти теперь сидел тихо, он всё равно жалобно поскуливал каждый раз, когда смотрел вниз. Молли чувствовала, как он мелко дрожит, словно готовится спрыгнуть на землю при первой возможности.

– Если останешься здесь, со мной, – прошептала Молли ему на ухо, – завтра я раздобуду тебе еды. Настоящей еды. Чего-нибудь, что ты любишь и будешь есть. Честное слово.

Берти продолжать тихонько скулить, но когда стало смеркаться, он вроде бы успокоился и свернулся калачиком рядом с Молли. Она была рада, что он её греет – днём было тепло, даже жарко, но к вечеру стало заметно прохладнее. Отовсюду доносились странные звуки: тоненький писк, шелест травы, а потом вдруг – пронзительный хриплый крик, напугавший Молли так сильно, что она дёрнулась и чуть не свалилась с платформы.

Берти мгновенно вскочил на лапы, пристально вглядываясь в вечерний полумрак.

– Что это было? – спросила Молли дрожащим голосом. На самом деле она не верила, что здесь есть волки, но после этого крика была готова поверить во что угодно. И в волков, и в медведей, и даже в сказочных чудищ. Крик раздался снова, и Молли в панике схватилась за Берти, когда мимо дерева, буквально в двух шагах, проплыла какая-то бледная тень. Проплыла так тихо, что Молли, наверное, решила бы, будто ей почудилось, если бы Берти не разволновался и не принялся царапать доски когтями.

– Это же не привидение, правда? – Молли прищурилась, вглядываясь в темноту. – Собаки видят привидений? Ложись, Берти. Иди ко мне. – Она снова легла на пальто, которое постелила себе вместо матраса. Берти неохотно улёгся рядом, пристроившись в уголке у её согнутых коленей.

Они лежали, прислушиваясь к ночным звукам. Молли то и дело вздрагивала и дёргалась, и Берти каждый раз вскакивал и рычал. Но к тому времени, когда сова возвратилась в своё дупло на верхушке дерева, оба уже крепко спали.

Утром, когда Молли проснулась, Берти рядом не было. Его вообще нигде не было. В панике она обыскала всю крошечную платформу, смотрела под пальто и даже за чемоданом, хотя и так было понятно, что Берти там нет. Значит, он убежал. Может, он вернётся домой? Собаки находят дорогу домой даже за много миль, Молли читала об этом в газете.

Она уже собиралась заплакать, но тут вдруг услышала где-то внизу радостное сопение. Берти мчался по лугу обратно к дереву, поводок тащился за ним по траве. Он явно рыл землю – его белая мордочка и белые лапки были испачканы грязью, – и выглядел донельзя довольным.

– Ты что-то съел? – строго спросила Молли, и Берти завилял хвостом. – Надеюсь, ты не заболеешь.

На самом деле она была рада, что Берти нашёл себе завтрак. Теперь она сможет есть ежевику, не мучаясь чувством вины, что она будет сыта, а он останется голодным. Вчера она обещала, что раздобудет ему настоящей еды. Наверняка до деревни не так уж и далеко, а там должен быть магазин. Деньги у Молли есть – немного, но есть.

К тому же сегодня утром ежевика уже не казалась такой сытной, как вчера вечером. После ночи на улице Молли ужасно замёрзла, её башмаки и носки промокли от росы. Ей хотелось горячей овсянки или хотя бы хлеба с маргарином. Она уже придумала, что надо сделать: дойти до ближайшей деревни, где есть магазин, спрятать где-нибудь чемодан и притвориться, что она приехала в эвакуацию и её отправили за покупками. Молли намочила в росе носовой платок и попыталась стереть красные пятна от ежевичного сока с пальцев и с губ, но они почти не оттирались. Люди в деревне подумают, что она неопрятная неряха, но тут уж ничего не поделаешь. Пусть думают что хотят.

Обратный путь до развилки показался гораздо длиннее, чем вчера, но в конце концов Молли вышла к дороге и указателю к двум деревням. До деревни слева было чуть больше мили, и Молли решила пойти туда. Она думала, что дойдёт быстро, но ей приходилось останавливаться чуть ли не через каждые двадцать шагов, чтобы переложить чемоданчик из одной руки в другую. Ручка натёрла ладони, и на них вздулись огромные волдыри.

Вчера Молли видела несколько деревень из окна поезда, но ей всё равно было странно: вот ещё поле – а вот сразу дома. Никакой улицы. Всё та же дорога, но теперь вдоль неё тянутся домики. Молли даже не сразу поняла, что уже вошла в деревню, а когда поняла, прятать чемоданчик под чьим-то забором, как она собиралась сначала, было поздно. Но поскольку вокруг не оказалось ни души, Молли просто оставила чемоданчик у крыльца магазина, привязала поводок Берти к металлическому кольцу в наружной стене рядом с дверью, и с опаской вошла внутрь, держа руку в кармане и крепко сжимая в кулаке деньги. В магазине, кажется, продавалось практически всё: почтовые конверты и вязаные перчатки лежали на полках вперемежку с баночками варенья. Мама бы не стала так раскладывать, подумала Молли.

– Что ищешь, милая?

Молли испуганно вздрогнула. Она думала, что в магазине никого нет, что владелица или владелец ушли в кладовку – что, кстати, тоже нехорошо. Мама всегда говорила, что не стоит оставлять товар без присмотра – в наше время никому нельзя доверять. Но теперь Молли заметила крошечную старушку, сидящую за прилавком. Действительно крошечную: её росточка едва хватало на то, чтобы выглянуть из-под высокого прилавка.

– Собачьи галеты, – сдавленно проговорила Молли. – И какое-нибудь печенье. – Она хотела купить свежего хлеба, но не увидела его на полках. Наверное, где-то в деревне есть булочная, но туда Молли точно уже не пойдёт. Лучше тут не задерживаться.

– Собачьи галеты… – Старушка покачала головой. – У нас такого не водится, милая. Это всё городские придумки. Хлеб с молоком – самая что ни есть подходящая еда.

– Э… – Молли надолго задумалась, крутя пуговицу на кофте. – А печенье у вас продаётся?

– Печенье есть, как не быть. Есть и ломаное, оно подешевле. Большой пакет – два пенса, милая. Ты из Лондона, да? Из тех ребят, что приехали на автобусе дня два назад?

– Да, – не моргнув глазом, соврала Молли.

– И у кого же тебя поселили, милая?

– У одной женщины… – Молли старалась, чтобы её голос звучал рассеянно. – В конце деревни. Она сказала, что можно называть её тётей Глэдис.

– Глэдис… – Старушка нахмурилась и принялась барабанить пальцами по прилавку. Из-за раздутых суставов её пальцы походили на шишковатые старые ветки. – Это где же у нас такая? Небось за оврагом?

– Можно мне два пакета печенья? – Молли поставила на прилавок два бумажных пакета с ломаным печеньем, сделав вид, что не слышала вопроса старушки. Она рассудила, что двух пакетов им с Берти хватит на несколько дней, если она будет есть ещё и ежевику и, может быть, яблоки. Если удастся найти подходящую яблоню. Денег у неё мало, надо экономить.

Старушка не торопясь отсчитывала сдачу и продолжала размышлять вслух, у какой такой тёти Глэдис поселилась девочка. Молли кивала, бормоча, что она не знает, и старалась не переминаться с ноги на ногу, чтобы не выдать своего нетерпения. Наконец она сгребла с прилавка монетки и, ссыпав их в карман, схватила пакеты с печеньем и выскочила на улицу. Пока она убирала пакеты в чемодан, Берти почуял печенье и принялся рваться с поводка, норовя дотянуться до вкусного. И лишь когда Молли захлопнула крышку и застегнула защёлки, то увидела, что старушка стоит на крыльце магазина и пристально на неё смотрит.

– Интересная у тебя сумочка для покупок, – сказала она, указав взглядом на чемоданчик.

Молли бегом бросилась прочь.

В следующий раз она была осторожнее. Когда впереди показались первые дома на краю деревни, она спрятала чемоданчик в придорожной канаве и вошла в деревню только с Берти на поводке. Она пыталась оставить и его тоже, привязав к столбику изгороди и рассудив, что без собаки будет не так сильно бросаться в глаза, – но он так жалобно выл и рвался следом за ней, что Молли решила взять его с собой, испугавшись, что пёсик задохнётся, если будет так сильно натягивать поводок.

Во всех деревнях, мимо которых она проходила, никто за ней не погнался, никто её не схватил и не попытался вернуть домой. Но она стала совсем чумазой, а её синее платье после ночёвки на дереве оказалось испачкано зеленью. Молли переоделась в розовое хлопчатобумажное, но умудрилась шлёпнуться на дороге именно в том месте, где лежали коровьи лепёшки. Под ногтями темнели полоски засохшего ежевичного сока, грязные волосы плохо пахли. Молли купила расчёску, но вымыть голову было негде. Она попыталась помыться в ручье, но если руки и ноги в холодной воде ещё хоть как-то оттёрлись, то, после того как она окунула голову, подняв со дна весь ил, волосы, кажется, стали ещё грязнее. Молли постоянно ходила во влажных носках, потому что у неё не было времени дожидаться, когда они высохнут. И постирать платья она не решалась.

Так прошло десять дней. В очередной деревне, куда Молли пришла за покупками, она ещё издали разглядела двух женщин, стоящих у магазина. Обе поглядывали на неё с нескрываемым отвращением и обсуждали её внешний вид. Молли сердито уставилась на них, но потом краем глаза увидела своё отражение в витрине и подумала, что и вправду похожа на чучело. Если бы мама и Стелла встретили её сейчас, их бы, наверное, хватил удар. Даже Берти теперь чище её. И это после того, как она старалась привести себя в порядок!

– Нет, правда, мне интересно, у кого она остановилась. Да, я понимаю, они приехали почти безо всего, но это не оправдание. Она же по уши в грязи.

– Да, Мойра, мне иногда кажется, что они вообще не приучены к гигиене. Один из мальчишек, которых подселили к нашим соседям… ты не поверишь, но он… – Она заметила, что Молли прислушивается к их разговору, и перешла на шёпот.

Молли пробыла в магазине довольно долго. Мыло там продавалось, но стоило дорого, особенно для человека, которому надо как-то прожить до конца войны на восемь шиллингов и шесть пенсов. Молли постаралась задержаться в магазине, чтобы дождаться, когда уйдут те злые тётки – тогда ей не придётся проходить мимо них ещё раз.

На обратном пути до канавы, где лежал спрятанный чемодан, Молли нервно перебирала монетки в кармане. По дороге в деревню она приметила в поле старый полуразрушенный амбар и собиралась сегодня там переночевать. Может быть, в нём осталась солома, чтобы устроить постель. Да, в амбаре наверняка водятся крысы, но Молли не слишком их боялась – она их видела дома, на заднем дворе и одну даже на кухне, – и Берти отлично распугивал крыс. Правда, он их не ел, только пугал. И жалко, что не ел, потому что Молли сомневалась, что сладкое печенье для него полезно. Купить ему мяса она не могла, оно стоит дорого, и сварить овсянку ей было негде.

Она убрала купленное печенье в чемодан, не взяв ни кусочка. Ей очень-очень хотелось есть, но уже надоело питаться только печеньем и хлебом. И всё-таки это были самые дешёвые продукты: их не надо готовить и можно съесть сразу.

– Ну, пойдём, – пробормотала она, обращаясь к Берти. – Устроишь себе охоту на крыс. Тебе понравится, вот увидишь. Хотя нет, подожди.

Кто-то ехал по дороге и, кажется, приближался. Молли слышала цокот копыт и позвякивание лошадиной сбруи. Она с тревогой огляделась по сторонам. Укрыться негде – только в канаве, где она прятала чемоданчик. Но чемоданчик лежал наверху, на сухом месте, а ей придётся спускаться на самое дно, а там мокро. Но делать нечего, прятаться надо. Тяжело вздохнув, Молли присела на корточки, сползла в канаву – и сразу почувствовала, как вода сквозь дырявые подошвы просочилась в ботинки. Была в грязи по уши, а теперь буду выше ушей, уныло подумала она, прижимая к себе Берти.

Скорчившись в грязной канаве, пытаясь удержать Берти, который рвался вдогонку за проехавшей мимо повозкой, Молли невесело размышляла, что делать дальше. Деньги рано или поздно закончатся. Там, в магазине, Молли чуть не украла кусочек мыла – оно ей так нужно! И она взяла бы только один кусочек… Но Молли помнила, с каким возмущением мама и Стелла говорили о людях, ворующих в магазинах. Что у этих воров нет ни стыда ни совести и что они отнимают у честных людей кусок хлеба, заработанный тяжким трудом. Молли и так уже украла деньги у мамы – хорошо, пусть не украла, а взяла без спроса в своём же собственном доме, но ей до сих пор стыдно. А если взять что-то принадлежащее чужим людям – выйдет уже настоящее воровство. Она ела чью-то ежевику, хотя, наверное, те кусты были ничьи. Но Молли не была уверена насчёт яблок – она сорвала их с яблони, росшей у самого забора, ветки которой клонились к дороге. И сегодня, проходя мимо домов на краю деревни, Молли постоянно заглядывала в чужие дворы. Где-то сушилось бельё на верёвке, а в одном доме на подоконнике остывала буханка свежеиспечённого хлеба. Схватить её и убежать было делом одной секунды…

Она с трудом выбралась из канавы и попыталась отжать подол пальто. Оно не просто промокло – кажется, там, в канаве, что-то сгнило, и теперь от пальто пахло даже ещё хуже, чем прежде.

Молли уже понимала, что надолго её не хватит. Она так устала просыпаться по сто раз за ночь. Каждую ночь. Вздрагивать в панике от любого шороха, представляя волков, или крыс-людоедов, или полицейских, которые всё-таки её нашли и теперь отведут домой. Она грязная, от неё плохо пахнет, она стёрла в кровь ноги, и ей отчаянно, невыносимо одиноко – даже с Берти. За последние четыре дня она вообще ни с кем не разговаривала, кроме продавцов в магазинах.

Она постоянно вспоминала ту воскресную радиопередачу. Полторы недели назад, в первый день войны. «Мы просим всех граждан не выходить на улицу без крайней необходимости. Не подвергайте себя опасности». Это говорилось для всех, а не только для жителей Лондона. Людей просили пореже выходить из дома, а она уже почти две недели бродит по полям и дорогам. Просто скитается безо всякой цели и даже не знает, куда идёт. Вряд ли бомбёжки уже начались. Если бы они начались, те две кумушки у магазина в последней деревне уж точно бы что-то об этом сказали. В газете, которую Молли видела в магазине, писали о недавнем визите премьер-министра во Францию и о минах под улицами Варшавы. Молли не знала, где именно находится Варшава, но точно не где-то поблизости. В газете не говорилось ни слова о воздушных налётах на Англию.

Но бомбёжки и газовые атаки могут начаться в любой момент. Картонная коробка, где лежал её противогаз, стала грязной и порвалась на уголках. А вдруг он испортился и не станет работать?

Ей хотелось вернуться домой – но возвращаться было страшно.

И что теперь делать?

Глава восьмая

Амбар издалека выглядел полуразрушенным; вблизи же выяснилось, что он совсем развалился. Дверь заперта на проржавевший висячий замок, но в сгнивших дощатых стенах обнаружилось столько дыр, что пролезть не составило никакого труда. Внутри царил сумрак, и Молли пришлось подождать, пока глаза привыкнут к темноте. Пахло пылью и плесенью, по углам что-то шуршало. Но здесь было сухо, если не стоять прямо под дырками в крыше. В дальнем углу амбара Молли разглядела приставную лестницу, ведущую на сеновал, где лежала солома. Молли сразу решила, что ляжет спать наверху – и удобнее, и безопаснее. Главное, чтобы лестница не развалилась у неё под ногами. Молли легонько её потрясла: вроде бы крепкая. Девочка залезла наверх, а Берти остался внизу. Впрочем, он не скучал и уже увлечённо вынюхивал крыс.

– Я проверю, нет ли тут дырок в полу, – крикнула ему Молли. – Если нет, я тебя подниму.

Дощатый пол оказался на удивление прочным, а солома совсем не сгнила и ещё даже чуть пахла свежей травой. На этой стороне амбара крыша держалась довольно крепко, в ней не было дыр. Молли сгребла солому в большую кучу и сверху расстелила пальто. Получилась почти настоящая постель. Может, здесь и остаться? Обустроить свой крошечный дом? Хотя нет… Ничего не получится. Если всё время ходить в одни и те же магазины, у людей могут возникнуть вопросы. Много вопросов.

Радостное настроение Молли вмиг испарилось. Она легла на свою мягкую соломенную постель и стала рассматривать тени на потолке. Интересно, живут ли здесь летучие мыши? Она уже почти уснула, но тут у подножия лестницы тоненько заскулил Берти. Зевая во весь рот, Молли спустилась, чтобы забрать его к себе наверх и покормить печеньем, купленным сегодня. Берти, похоже, нисколечко не надоела однообразная печеньевая диета. Он жадно съел всё до крошки и облизал девочке пальцы. Молли старалась не думать о том, что мама всегда заставляла её мыть руки после игр с Берти. Прежде чем взять печенье самой, она тщательно вытерла ладони о юбку.

– У нас всё замечательно, правда? – сказала она Берти: тот забрался на кучу соломы и принялся вертеться волчком. – Мы правильно сделали, что убежали, да? Просто мне… – Молли умолкла, не найдя нужных слов. – Я даже не знаю… Мне казалось, что всё будет… проще.

Что-то пролетело у неё прямо над головой. Молли сжалась в комок и обняла Берти, стараясь не думать о летучих мышах, которые могут запутаться у неё в волосах. Она видела такое �

© Покидаева Т., перевод на русский язык, 2021

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

Эшу, Робину и Уиллу

Глава первая

Молли вошла в магазин и невольно поморщилась, когда над дверью звякнул колокольчик. Никто не может войти и выйти без ведома мамы. Девочка вдохнула знакомый, чуть едкий запах новых тканей, шариков нафталина и пряжи для вязания и попыталась потихоньку проскользнуть за прилавок и шмыгнуть в дверь, ведущую в кладовую, откуда можно было пройти в их крошечную квартирку в задней части дома.

– И где ты была, мисс гулёна? – спросила мама, перегнувшись через прилавок и указав на Молли вязальной спицей, зажатой в руке.

Молли невинно распахнула глаза:

– В школе. На инструктаже перед эвакуацией. Ты же знаешь, нам надо ходить каждый день.

– Да-да, знаю. Но почти все ребята из вашего класса уже давно дома, – сердито проговорила мама. – Ты опять где-то разгуливала со своими подружками? И испачкала платье. Посмотри на себя!

Молли быстро стряхнула засохшую грязь с подола своего голубого хлопчатобумажного платья. Она одевалась намного лучше большинства своих одноклассниц, потому что мама шила ей платья и юбки из остатков красивых тканей, которых в её магазине всегда было много, но иногда так хочется ходить в самых обычных тёмных немарких платьях, которые не пачкаются каждый раз, стоит только пройтись по улице.

– Извини, мам. Я, наверное, случайно задела подолом о стену…

– Где ты была?

– В парке у школы, с девочками. Мы говорили об эвакуации. – Молли умоляюще посмотрела на маму. Ей так хотелось хоть ненадолго вырваться на свободу – погулять в парке с подружками, а не сразу бежать домой к маме, которой всегда надо знать, где и с кем она была. Девочка собиралась сказать, что их задержали на инструктаже, но она не учла, что мама увидит, как остальные её одноклассники возвращаются домой.

Молли сцепила пальцы за спиной и прикусила губу, очень стараясь не улыбнуться. Салли и Джин в парке горько плакали – не хотели ехать в эвакуацию. Вернее, хотели, но вместе с родителями. При одной только мысли, что предстоит расставание с мамой, им сразу делалось плохо. Молли пыталась их подбодрить. По крайней мере, мы будем все вместе, говорила она. На самом деле, Молли точно не знала. Но в школе сказали, что они едут все вместе, но куда именно – пока неизвестно. Вроде бы есть какой-то приказ, что ученики одной школы должны эвакуироваться в одно место. Как бы там ни было, Молли немного пошмыгала носом и притворилась, что ей тоже грустно, раз уж Салли и Джин так горевали, но если честно, грустно ей вовсе не было, даже наоборот… Её переполняло радостное волнение. Она никогда в жизни не выезжала из Лондона. Да и в самом Лондоне не бывала почти нигде, кроме дома, школы и ближайших от дома и школы кварталов. Сразу после уроков ей полагалось идти домой, а не «разгуливать со своими подружками». Так было всегда: каждый день одно и то же – а теперь всё будет по-другому. По-новому. Молли любит маму – конечно любит, – но это не значит, что она должна постоянно находиться не дальше чем в двух шагах от неё. Впрочем, уже через несколько дней всё изменится. Наверное, изменится.

Никто не знал, что происходит. Даже учителя толком не знали. Будет эвакуация или нет? Учителя носились по школе со списками, письмами и новостями из газет, но никто ни в чём не был уверен. Сегодня ребята, пришедшие на инструктаж, просидели всё утро на полу в вестибюле. Ученики пели хором, а учителя, сбившись в кучу в углу, изучали какие-то бумаги. Вчера было так же. И позавчера, и позапозавчера. Но сегодня ребята уже начали шептаться.

– Нам снова напоминали, что надо взять, – сказала Молли, сочиняя на ходу. – Наша учительница говорит, у всех родителей должен быть список. Домашние туфли. Фланелевая ночная рубашка и… я не помню всего. У тебя должен быть список…

На самом деле она помнила всё, что было в списке. Она его выучила наизусть, как стихотворение. Но, глядя на строгое, замкнутое лицо мамы, Молли решила, что будет лучше, если она притворится, будто не помнит.

– Список есть, – вмешалась Стелла, выглянув из кладовки. – Он в той стопке бумаг под коробкой для чая. Могу принести.

Молли с благодарностью посмотрела на старшую сестру. Учительница говорила, что надо взять с собой по возможности больше вещей из списка. Всё, что есть дома и что родители смогут купить. Сложить всё в чемодан. Можно в мешок или даже в наволочку, быстро добавила учительница, наткнувшись на непонимающие взгляды детей. Молли знала, что на шкафу в коридоре на втором этаже лежит маленький чемоданчик, который как раз подойдёт. Если мама разрешит его взять. У Молли были все вещи из списка, чего не скажешь и о половине её одноклассников. Вот только мама даже и не начинала собирать её вещи. Молли знала, что мама Салли заложила в ломбарде своё лучшее платье, чтобы купить ночную рубашку для Салли и пижаму для её брата Пита, потому что в списке указана одежда для сна, а Салли с Питом всегда спали просто в трусах и майках. Каждый день на неделе инструктажа Салли с Питом носили с собой старый папин вещевой мешок, куда сложили все свои вещи. Никто не знал, когда поступит приказ о начале эвакуации, но всем школьникам уже велено быть наготове.

Когда им выдали списки вещей, Молли сразу прочла его маме, как только вернулась домой из школы. Мама слушала, фыркая и пыхтя, но как-то не очень внимательно: то перебирала катушки с нитками, то пересчитывала монетки в ящичке под кассой, словно ей было неинтересно. В тот вечер Молли лежала в постели, мысленно представляя все вещи по списку и как она будет всё складывать в аккуратный маленький чемоданчик. Но чемоданчик так и лежал на шкафу в коридоре, её туфли так и оставались нечищеными, и мама не торопилась заштопать дыру на локте её кофты. Каждое утро на этой неделе Молли брала с собой в школу бумажный свёрток с чистыми носками и носовыми платками, а также противогаз и пальто, но не чувствовала себя готовой к отъезду. Словно она и вовсе никуда не едет.

Может быть, мама будет так сильно по ней скучать, что ей не хочется собирать её в дорогу?

Молли с тревогой взглянула на маму. А вдруг она не успеет собраться и окажется в поезде только с этим несчастным бумажным свёртком с носками и платками? Сегодня свёрток опять порвался и Молли по дороге из парка чуть не потеряла пару новых носков.

– Я могу снять со шкафа тот маленький чемоданчик, – предложила Стелла. – В него как раз всё поместится.

Кто-то шумно заскрёбся в дверь, и мама резко обернулась в ту сторону:

– Не пускайте сюда собаку!

Стелла привычным движением схватила Берти за ошейник, удерживая его на месте, а Молли встала на колени, чтобы почесать его под подбородком и потрепать по ушам. Берти блаженно зажмурился и прижался к её ноге.

– Ты уже выводила его гулять? – спросила Молли у Стеллы. Сестра покачала головой и украдкой взглянула на маму. Значит, Берти весь день просидел запертый в кухне. Он, наверное, отчаянно хочет гулять. Может быть, Стелла выпускала его во дворик за домом, чтобы он сделал свои дела, но это совсем не то.

– Ты сегодня уже нагулялась, – сказала мама, строго глядя на Молли. Потом с отвращением посмотрела Берти. – Выпусти его во двор и возвращайся сюда.

– Надо с ним погулять, – умоляюще проговорила Молли, но её голос сник. Стелла махнула рукой: мол, выпускай пса и не спорь.

Молли повесила противогаз на крючок у задней двери и осторожно вытолкала Берти во внутренний дворик. Потом с надеждой оглядела кухню, но ничего, чем можно было бы перекусить, не нашла. Она не ела весь день, только позавтракала перед школой – кусочком хлеба с маргарином, – но сейчас явно не лучшее время, чтобы заговаривать о еде.

В магазине звякнул колокольчик, и Молли поспешила туда. Она узнала вошедшую женщину. Это была их соседка, живущая на той же улице.

– У вас есть чёрная ткань, миссис Мейсон? – спросила она, почему-то смущаясь.

Моллина мама громко вздохнула.

– Мне нужно сшить светонепроницаемые занавески, – объяснила женщина. – Для затемнения. – Она беспомощно огляделась по сторонам. – Я всё тянула с покупкой ткани, но теперь… Соседка сказала, по радио говорили, что затемнение будет объявлено уже завтра, так что откладывать дальше уже нельзя.

Молли заметила, что чулки у покупательницы все штопаные-перештопаные, а на боку одной туфли намечается трещинка. Наверное, ей придётся во многом себе отказать, чтобы купить ткань для тёмных штор.

– Остались только дорогие артикулы, – сказала мама. – Но эти ткани, конечно, плотнее и качественнее. В долговременной перспективе это будет хорошее вложение денег. Вот, например, замечательный чёрный атлас, по три шиллинга за ярд.

– Ох…

– В лавке у мистера Барфорда продаётся чёрная краска, – сказала Стелла, не обращая внимания на хмурые взгляды мамы. – Можно закрасить окна, если у вас нет… э… если сейчас неподходящее время для покупки ткани.

– Чёрная краска? – растерянно переспросила женщина, глядя на маму Молли, по-прежнему хмурую. – Но… если закрасить окна, будет темно всё время. Придётся включать свет даже днём.

– Да, – сказала Стелла. – Но так многие делают, чтобы сэкономить на ткани для штор.

– Мнимая экономия, дорогая. – Мама покачала головой. – Расход электричества выйдет гораздо дороже.

– Я возьму два ярда.

Женщина достала из старенькой потёртой сумочки кошелёк и принялась нехотя отсчитывать шесть шиллингов мелкими монетками в один и два пенса.

Когда покупательница ушла, мама сердито посмотрела на Стеллу:

– Зачем ты ей сказала про краску?! У тебя совсем ума нет?

– Мам, если будет война, мы все должны помогать друг другу, – пробормотала Стелла, беспомощно пожав плечами. – К тому же она всё равно не купила бы больше двух ярдов. Ты сама видела – у неё нет денег.

– А если она не закрасит свои остальные окна, то подвергнет опасности всех соседей, и нас в том числе, – заметила Молли. – Она живёт совсем рядом, на нашей улице. Билл Харпер говорит, что у немцев есть бомбы, которые могут взорвать полквартала.

– Я не забыла, что ты полдня где-то слонялась, вместо того чтобы заняться делом, – нахмурилась мама. – Идите со Стеллой в кладовку и смотайте пряжу в клубки.

Молли не стала спорить, хотя и взглянула в сторону кухни и закрытой задней двери, за которой Берти один-одинёшенек томился в крошечном внутреннем дворике. Молли очень переживала за Берти. Почти все соседи, у которых были собаки, выпускали их прямо на улицу совершенно одних, чтобы они гуляли сами по себе, но Молли боялась, что Берти попадёт под машину или его затопчет лошадь. Он мог запросто выбежать на дорогу, не понимая, как там опасно. Стелла могла бы заботиться о нём получше. Могла бы убедить маму, что с ним надо гулять почаще: не только утром и вечером, но и в середине дня. В конце концов, Берти у них появился как раз из-за Стеллы. В последнее время у них в магазине буквально толпились молодые парни: спрашивали, краснея и заикаясь, пряжу бабушке для вязания или по полчаса перебирали товары на полках и в конце концов покупали одну катушку самых дешёвых ниток. На самом деле они приходили не за покупками, а чтобы хоть мельком увидеть Стеллу.

Один из парней и подарил ей Берти. Он работал посыльным в бакалейной лавке и приходил в магазин миссис Мейсон почти каждый день на протяжении многих недель: заглядывал на минутку «по пути», когда разносил продукты заказчикам. А если заказ делали сами Мейсоны, он всегда добавлял к их покупкам банку хороших консервов или варенья. Однажды парень пришёл к ним с оттопыренными карманами. В одном лежала банка тушёнки, в другом – щенок. Он отдал их Стелле – та машинально приняла подарки, не успев толком сообразить, что происходит, – и пригласил её в кино. Молли тоже при этом присутствовала, и ей показалось, что сестра готова была согласиться, но тут из-за прилавка выскочила мама, грозно сверкая глазами, как какая-нибудь королева-воительница из древних мифов, и предупредила, что если он ещё хоть раз посмеет побеспокоить её дочь, она заявит на него в полицию. Парень ушёл, но щенка оставил.

Молли боялась, что мама не разрешит им со Стеллой взять собаку. У них уже есть кот – огромный рыжий котище со скучным именем Том, – и мама его обожает. Вряд ли она захочет ещё и собаку. И действительно, мама сначала решила избавиться от щенка, но потом вспомнила, что на прошлой неделе обокрали лавку Барфорда, и кто-то из покупателей ей сказал, что в районе банда грабит маленькие магазины. От щенка может быть польза. Пока он ещё маленький, но скоро вырастет и станет отпугивать взломщиков, а может быть, и передушит всех крыс во внутреннем дворике.

Но Берти не очень-то вырос. Он был мелким, в основном белым и по большей части терьером, с жёсткой кудрявой шёрсткой и мягкими, словно шёлковыми, ушами. Зато лаял он громко, раскатисто и басовито, как мог бы лаять огромный пёс раз в пять крупнее него. Молли казалось, что Берти сам каждый раз удивляется своему могучему голосу.

Когда Молли уедет в эвакуацию – если эвакуация всё-таки будет, – Стелле придётся заботиться о нём за двоих.

– Включите радио, – велела мама. – Если завтра собираются объявить затемнение, то лучше послушать, что ещё скажут. Они вечно что-нибудь выдумают.

Молли включила приёмник. Он стоял в крошечной гостиной за магазином, но, если сделать звук погромче, его было слышно даже в торговом зале.

Диктор как раз перечислял пункты длинного списка правительственных указаний относительно затемнения, периодически прерываясь, чтобы объявить о наборе добровольцев в отряды гражданской противовоздушной обороны. Его голос, очень спокойный и мягкий, даже слегка убаюкивал Молли, которая помогала старшей сестре сматывать пряжу в клубки: занятие само по себе монотонное и клонящее ко сну. Возможно, рассеянно думала Молли, немецкие бомбы уже летят прямо на здание радиостанции, а диктор сидит в своей студии и продолжает читать информационные бюллетени. Стелла вдруг резко дёрнула за нитку пряжи, тянущуюся к клубку Молли, и та вскрикнула от неожиданности.

– Слушай! – Стелла наклонилась поближе к двери, чуть не вырвав клубок из рук Молли.

– Согласно сегодняшнему постановлению Министерства здравоохранения, эвакуация школьников начинается безотлагательно. Пожалуйста, следуйте указаниям, ранее объявленным в вашем районе. Эвакуация не означает, что война неизбежна…

Молли со Стеллой испуганно переглянулись. Они так долго ждали эвакуации – и вот теперь всё началось.

– Безотлагательно? – переспросила Молли. – Это значит прямо сейчас? Мне надо вернуться в школу? Но я даже не собралась! И у меня порвался пакет!

Стелла покачала головой:

– Нет, не прямо сейчас. Завтра утром. Как-то всё быстро случилось, да? Но ты успеешь собраться, не переживай.

Молли растерянно огляделась по сторонам. Мама стояла в дверях, прижимая к груди вязание. Она закрыла собой свет, идущий из магазина, и в кладовке стало совсем темно. Молли со Стелой тревожно заёрзали на табуретах.

– Ей надо идти собираться, мам, – сказала Стелла. – Я поглажу ей платье на завтра. Наверное, розовое. Оно чистое.

Мама покачала головой и ушла обратно в торговый зал, бросив через плечо:

– Она никуда не поедет.

Молли резко вскочила и чуть не упала, потому что ноги дрожали. Никуда не поедет?! Все дети едут в эвакуацию. Лондон будут бомбить. Так сказала учительница. В городе оставаться опасно. Можно попасть под бомбёжку, и тебя убьёт бомбой. А если не бомбой, то ядовитым газом. У всех ребят в школе есть противогазы, они каждый день тренировались их надевать, носили их с собой на все уроки. Крышки почтовых ящиков по всему Лондону покрашены специальной жёлто-зелёной краской, меняющей цвет при газовой атаке.

Если будет война, немцы сразу же начнут бомбить Лондон. Они попытаются выиграть войну мгновенно. Это все знают. Молли должна ехать в эвакуацию – ведь она ребёнок, а детей надо беречь. Их увезут в безопасное место, даже если взрослые останутся в Лондоне, где вовсе не безопасно.

Все едут в эвакуацию, все дети.

Стелла бросилась следом за мамой:

– Мам, что значит «она никуда не поедет»? Молли уже внесли в списки на эвакуацию. Ты сама подписала разрешение и заполнила все документы. Ты говорила, что всё подписала.

– Я передумала.

– Но… Так нельзя. – Стелла покачала головой. – Просто нельзя. Ей надо уехать, мам. Ради её безопасности.

Молли подошла к сестре и вцепилась в рукав её жёлтой кофты. Эту кофту Стелла связала сама – и точно такую же связала и для Молли. Молли грустила при мысли о расставании с мамой. Но ещё больше она грустила, что расстанется со Стеллой и Берти. Стелла никогда на неё не давила, а вот мама давила. И ещё как! Даже сейчас у Молли было ощущение, что мама вцепилась в неё мёртвой хваткой, хотя та стояла на другом конце комнаты, тяжело опираясь о прилавок.

– С нами ей безопасно! – глухо проговорила мама. – Я не отправлю мою дочь непонятно куда, к чужим людям! Мы даже не знаем, куда они едут. И в школе тоже не знают. Как я её отпущу, Стелла, если даже не известно, когда увижу её снова?! Может быть, их увезут на другой конец страны!

– Наша учительница говорила, что родители могут нас навещать, – возразила Молли хриплым, сдавленным голосом. Она знала, что спорить с мамой бесполезно. Но она должна была попытаться.

– Как я буду тебя навещать, если вас увезут куда-нибудь… в Уэльс?! У меня магазин, я не могу его бросить надолго, – устало проговорила мама. – Я хочу, чтобы ты была дома, Молли. У меня на глазах.

– По радио сказали… – Стелла тряхнула головой, словно стараясь упорядочить мысли. – Они сказали, что эвакуация школьников начинается безотлагательно, но это не значит, что война неизбежна. Мама, если они так сказали, значит, всё очень серьёзно. Обычно так говорят, чтобы всех успокоить. Как дантист уверяет, что рвать зуб совершенно не больно. Они тоже пытаются нас успокоить. Война будет, мам. Она может начаться в любую минуту. Молли надо уехать. Лондон будут бомбить, и она может погибнуть.

– Мы все можем погибнуть. – Мама оторвалась от прилавка и расправила плечи. – Неужели ты не понимаешь, Стелла? Вашего папы уже нет с нами… Молли его даже не застала. Я живу без него столько лет… Я не хочу потерять и Молли тоже. Если нам суждено умереть, мы умрём вместе. Неужели ты не понимаешь?

Глава вторая

– Она уже сухая.

Молли моргнула и уставилась на тарелку у себя в руках, которую до этого яростно вытирала кухонным полотенцем. Берти, жавшийся к её ноге, встрепенулся, поднял голову и с надеждой принюхался. Он ждал угощения, но Молли было нечем его угостить. В последнее время им самим не хватало еды, всё съедалось дочиста.

– Ты сотрёшь с неё весь рисунок, – улыбнулась Стелла. Шутка вышла так себе, но Молли всё равно улыбнулась. Попыталась улыбнуться. Она поставила тарелку в буфет и взяла следующую, которую Стелла только что вымыла. Так у них заведено: мама готовит – Молли со Стеллой моют посуду. Так было вчера и сегодня – и так будет завтра. Каждый день одно и то же.

– Всё изменится, – пробормотала Стелла, и Молли испуганно вздрогнула. Сестра как будто прочла её мысли. – Я знаю, как ты хотела поехать в деревню.

– Все мои подруги едут, – сказала Молли, стараясь не грохнуть тарелкой о стол в бессильной ярости. – Почему всё так несправедливо?! Мама хочет, чтобы меня убило бомбой! Она сама так сказала!

– Она имела в виду совершенно другое. Ты сама это знаешь. Она просто… не может забыть, Молли. Она так горевала, когда умер папа. Она ухаживала за ним, когда у него начали отказывать лёгкие. Он лежал наверху, и она к нему бегала из магазина по сто раз на дню. И теперь ей страшно с тобой расставаться.

– Я не буду здесь жить, когда вырасту, – сказала Молли, сердито сверкая глазами. – Когда я стану старше, как ты, я найду работу и уйду из дома. Я не буду работать в мамином магазине!

Стелла как-то странно покосилась на неё, потом опустила голову и уставилась на мыльную воду в раковине. Вид у неё был почти виноватый, и Молли придвинулась ближе к сестре:

– Стелла, что ты сделала?

– Ничего!

Однако у неё горели щёки. Она явно врала.

– Так уж и ничего? – Опустив руку в раковину, Молли брызнула на сестру грязной водой. Стелла взвизгнула и отскочила. – Скажи правду, Стелла! Ты нашла другую работу?

Почему бы и нет? Молли вдруг поняла, что Стелле даже не обязательно оставаться в родительском доме. Она достаточно взрослая, чтобы жить самостоятельно. Сейчас ей семнадцать, а совсем скоро будет восемнадцать. Она может жить в общежитии или снять комнату.

– Ещё нет. – Стелла покраснела ещё сильнее. – Но собираюсь. – Она решительно подняла голову и посмотрела прямо в глаза Молли. – Я хочу вступить в армию. Может быть, в Женский вспомогательный территориальный корпус. Я хотела записаться в Женскую службу ВМС, но Перл, наша соседка, говорит, что туда берут девушек только из богатых семей.

Молли уставилась на сестру открыв рот:

– Когда ты говорила с Перл?

Мама категорически не одобряла общения с Перл, которая ходила в кино с парнями, причём каждый раз с разными, и ярко красила глаза и губы. Мама всегда говорила, что приличная девушка не должна так краситься. Немного пудры на щёки ещё допустимо, но не более того.

– Во дворе, когда развешивала бельё. Она хочет вступить в Женскую вспомогательную службу ВВС, но я туда не решусь. – Стелла покачала головой. – Перл говорит, девушкам не придётся летать. Это наземная служба, но всё равно. Меня подташнивает при одном только взгляде на самолёты.

– А что делают в этом Женском территориальном корпусе? – спросила Молли. – И откуда ты о нём узнала? – Она задавала вопросы, чтобы заглушить неприятное гулкое чувство, нарастающее внутри. Стелла уходит из дома. Стелла уходит, а она остаётся совсем одна. Вдвоём с мамой, да, но как будто одна. Даже хуже, чем просто одна. Она присела на корточки, обняла Берти, и тот радостно облизал ей лицо.

– Так по радио постоянно о нём говорят. И я почитала брошюру, которую бросили в почтовый ящик. – Стелла вновь принялась мыть посуду. – Информация о воинской службе для невоеннообязанных. Там даже не упоминалась Женская вспомогательная служба ВВС. Это совсем новая служба. Перл любит всё новое.

– Каждую неделю новый кавалер, – пробормотала Молли. Так говорила мама. Молли сама толком не поняла, зачем она это сказала. У неё просто вырвалось. На самом деле ей нравилась Перл. Она всегда здоровалась с Молли и однажды угостила её шоколадной конфетой из настоящей фабричной коробки с красивой картинкой на крышке.

– Не говори глупостей. В общем, так. Женский вспомогательный территориальный корпус – та же армия, но для девушек. Я не знаю, что именно буду делать. Это может быть что угодно. – Стелла мечтательно посмотрела в окно. – Может быть, меня научат водить машину. Представляешь меня за рулём, Молли? – Она секунду подумала и вздохнула. – А может, меня поставят мыть посуду на кухне. Точно как здесь. Но не здесь, понимаешь?

Молли кивнула. Она очень хорошо понимала сестру.

– Завтра иду подавать документы.

Берти вдруг вырвался из объятий Молли и настороженно подошёл к двери. К полуоткрытой двери.

– Стелла… – прошептала Молли, и сестра обернулась, широко распахнув глаза.

– Ты никуда не пойдёшь, – сказала мама, распахнув дверь пошире и чуть не задев Берти. – Я тебе запрещаю.

Молли думала, что сестра послушно кивнёт и продолжит мыть посуду, как было всегда. Но Стелла расправила плечи, взяла полотенце, которое Молли оставила на столе, и стала вытирать руки, очень медленно и очень тщательно.

– Я не спрашивала твоего разрешения, – спокойно проговорила она, не глядя на маму. – Ты меня не удержишь.

Молли, пристально наблюдавшая за Стеллой, вдруг поняла, что сестра вытирает руки, чтобы было не слишком заметно, как они дрожат. Мама, наверное, всё же это заметила, но Молли подумалось, что, делая вид, будто ей вовсе не страшно, Стелла действительно становилась смелее.

– Я твоя мать. Тебе всего семнадцать.

– Через месяц уже восемнадцать. – Скрутив полотенце в руках, Стелла в упор посмотрела на маму. – И как ты меня остановишь, когда я стану совершеннолетней?

– Если ты это сделаешь… – Мамин взгляд метался по кухне, пока она пыталась придумать, чем пригрозить старшей дочери. – Домой можешь не возвращаться. Я тебя не пущу.

Стелла пожала плечами:

– В Женском вспомогательном корпусе есть казармы, как в армии. Скорее всего, мне в любом случае придётся туда переехать.

Молли не сумела сдержаться. Она вцепилась в рукав жёлтой кофты Стеллы, умоляюще глядя на сестру. Та накрыла руку Молли ладонью и крепко сжала, пытаясь унять дрожь.

Мама усмехнулась:

– И её ты больше не увидишь. Если уйдёшь, то уже не вернёшься. Так что попрощайся с сестрой сейчас.

– Ты сама понимаешь, что говоришь?! – внезапно взорвалась Стелла. – Мы же вместе ходили на это собрание по мерам противовоздушной обороны. Ты сама слышала, что они говорили о воздушных налётах и газовых атаках. Ты не слушаешь радио? Тебе всё равно, будет война или нет? Нужды фронта тебя не волнуют?

Мама покачала головой:

– Нет, не волнуют. Последняя война убила твоего отца, хотя он умер от отравления газом только через пятнадцать лет. Я не хочу в этом участвовать. Не хочу. И Молли останется дома, со мной.

Плечи у Стеллы поникли:

– Ты просто не понимаешь! Мама, нас будут бомбить. Никто не останется в стороне. Хочешь ты в этом участвовать или нет – война всё равно коснётся каждого. И тебя тоже. – Высвободив рукав из пальцев Молли, она обошла стол и взяла маму за руки. – У нас у каждой есть противогаз. Зачем, как ты думаешь? Опять будут газовые атаки. Тем же газом, который отравил папу.

– Не смей так говорить!

Стелла взяла маму за плечи и хорошенько встряхнула. На самом деле слегка, но мама была вялой, как тряпичная кукла, – она пошатнулась, прижалась к Стелле, уткнувшись лицом ей в плечо, и Молли услышала, как мама тихо плачет.

Следующим утром Молли проснулась от того, что Берти облизывал ей лицо. Она фыркнула, рассмеялась и мягко оттолкнула его от себя. Вообще-то ему запрещается спать у Молли в постели, но вчера мама со Стеллой весь вечер ругались, плакали, обнимались, снова ругались и плакали, и у них просто не было сил проследить, выгнала ли Молли собаку из комнаты на ночь. Молли взглянула на кровать сестры – Стелла ещё спала. Было ещё очень рано, но уже довольно светло. В других домах по всему кварталу дети наверняка уже встали и теперь, собираясь к выходу, в последний раз проверяют, всё ли им положили с собой, в последний раз завтракают у себя дома.

– Хочешь выйти на улицу? – шёпотом спросила она, и Берти завилял хвостом, снова лизнул её в щёку и тихонечко заскулил.

Молли строго шикнула на него, поднялась с постели и, надев платье и кофту, спустилась по лестнице, держа Берти за ошейник, чтобы он не лаял и не путался под ногами. В хлебнице ещё осталось полбуханки хлеба. Молли отрезала толстый ломоть, схватила свой противогаз, висевший на крючке у входной двери, и бесшумно выскользнула из дома. Берти вышел следом за ней, с надеждой глядя на кусок хлеба у неё в руке. Молли разломила его пополам: половину себе, половину Берти. Хлеб закончился быстро, они не успели дойти даже до конца улицы, и Молли совсем не наелась. И Берти, кажется, тоже.

– Больше ничего нет, – сказала она, показав Берти пустые ладони, и он уставился на неё огромными изумлёнными глазами, в которых явно читалось сомнение. – Я покормлю тебя позже, когда вернёмся домой, – пробормотала она. – Уже скоро, честное слово.

Когда они завернули за угол и вышли на главную улицу их квартала, Молли увидела вереницу детишек, идущих в сторону школы. Сегодня они были тише обычного и почти все шли с родителями, хотя всегда ходили в школу самостоятельно. Одна из одноклассниц Молли обернулась и удивлённо уставилась на неё. Было вполне очевидно, что Молли с ними не едет: она была без пальто и без сумки с вещами и держала на поводке маленькую собачку.

– Разве ты не едешь? – крикнула Элси с другой стороны улицы.

Молли покачала головой.

– Мама сказала, что нет, – крикнула она в ответ, ещё крепче зажав в кулаке поводок Берти. – Она хочет, чтобы я была дома.

Мама Элси покачала головой с явным неодобрением и ускорила шаг, подгоняя вперёд Элси и её младшую сестрёнку.

Молли медленно шла вперёд, отступая к краю тротуара всякий раз, когда её обгоняли спешащие семьи. У школьных ворот уже собралась большая толпа мам и пап. Дети заходили во двор, дежурная учительница отмечала в списке их имена. Молли остановилась у решётчатого забора и стала наблюдать, как учителя расставляют детишек в колонны по классам. Школьный сторож топтался у ворот, перекладывая из руки в руку табличку с надписью «Школа на Хенли-роуд». Элси что-то взволнованно шептала Салли и Джин, её младшая сестрёнка с несчастным видом прижимала к груди потрёпанного плюшевого медвежонка. У некоторых детей были с собой чемоданы или холщовые саквояжи, но у большинства – либо наволочки, набитые вещами, либо просто большие бумажные пакеты.

Салли вырвалась из строя и подбежала к Молли, стоящей за забором. Следом за ней подбежала и Джин. На груди у обеих висели привязанные к верхним пуговицам пальто багажные бирки с их именами, аккуратно написанными на бумажках в прозрачных окошках, словно девочек собирались и вправду сдавать в багаж.

– Что случилось? Элси говорит, ты не едешь. Но ты же поедешь, да? Ты же есть в списке.

– Мама меня не пускает. Она говорит… – Молли умолкла на полуслове. Она не могла повторить перед Салли и Джин слова мамы о том, что умереть лучше вместе. Особенно в эту минуту, когда подруги готовились ехать в эвакуацию, а их родители оставались в Лондоне. – Говорит, она не хочет, чтобы я жила у каких-то чужих людей.

К ним подбежала одна из учительниц:

– Девочки, ну-ка быстро идите к своему классу. Через пару минут мы выходим. Молли Мейсон, что ты делаешь там, за забором?

– Я пришла попрощаться, мисс.

– Разве ты не едешь?

– Мама сказала, что я никуда не поеду.

Учительница нахмурилась:

– Тогда тебе лучше вернуться домой, милая. Мы вот-вот выходим.

– Да, мисс.

Но Молли не пошла домой, а лишь отступила подальше от забора, но так, чтобы видеть, что происходит на школьном дворе. Берти прижался к её ногам и жалобно заскулил. Молли шикнула на него, хотя понимала, что он прав: мама со Стеллой уже наверняка её ищут. Хотя, может, они ещё спят или пока не заметили, что её нет? Может быть, ещё не поздно подойти к учительнице, добавить своё имя в список и всё же уехать в деревню вместе со всеми – и не чувствовать себя брошенной и забытой?

Но у неё с собой нет вещей, зато есть Берти. И куда она с Берти? Молли вздохнула, глядя, как колонна детей потянулась к выходу со двора. Впереди степенно вышагивал школьный сторож, держа над головой табличку с названием школы. Родители, столпившиеся у ворот, расступились, пропуская детей, и тут же бросились следом за ними, загородив Молли обзор. Она уже не видела Салли и Джин, они затерялись в толпе. Волоча за собой Берти, Молли помчалась вперёд, чтобы опередить колонну школьников и встать в таком месте, где ей будет всё видно. Она поднялась на крыльцо какого-то магазина – как раз вовремя, чтобы увидеть, как мимо идёт её класс. У всех ребят были багажные бирки, привязанные к пуговицам пальто. Салли плакала, и Пит, её брат, тоже плакал, и их мама тоже. Джин дала Салли носовой платок, и та даже не посмотрела на Молли, хотя Молли звала её и махала рукой. Она уже чувствовала себя брошенной. О ней уже все забыли.

Молли на цыпочках вошла в кухню, надеясь, что там никого нет, но там оказалась Стелла.

– Где ты была? – с беспокойством спросила сестра. – Куда ты умчалась в такую рань?

– Ходила к школе, – пробормотала Молли. – Все наши уехали в эвакуацию. Я их провожала. А ты куда собралась? – спросила она, только сейчас заметив, что Стелла одета как для выхода и на ней её лучший жакет.

– Подавать документы в Женский территориальный корпус.

– Да ты что?! Она тебе разрешила?!

Стелла сняла с плиты закипевший чайник и стала заваривать чай.

– Я не спрашивала у неё разрешения. Как я уже говорила, она не может мне запретить.

– А как же я?

– Она не выгонит меня из дома. Мало ли что она грозилась. Она просто… просто ругалась. Ты же знаешь маму.

Молли шмыгнула носом:

– Конечно знаю. И теперь ты уйдёшь в свою армию, а мне придётся остаться с мамой вдвоём. Всё время только вдвоём. Я даже в школу пойти не смогу!

Стелла растерянно заморгала:

– Почему?

– Потому что школы не будет. Её уже нет, – сердито проговорила Молли. – Все уехали в эвакуацию. Учителя точно все, и почти все ребята. Теперь школа будет… я даже не знаю где. Там, куда их повезли.

– А разве в городе не осталось никаких школ?

– Я не знаю. Мне никто ничего не сказал. Тебя тут не будет, и мне придётся одной помогать маме в её магазине. С утра до вечера, день за днём. – Молли уныло взглянула на дверь в кладовую и с ужасом представила все эти длинные полки, на которых лежат товары: их надо будет перебирать, и считать, и счищать с них пыль. Целыми днями. Какая тоска.

– Должны быть какие-то школы, – пробормотала Стелла. – Не все дети уехали в эвакуацию. Я вчера встретила в булочной миссис Данс. Она мне сказала, что её дети тоже останутся в городе. И наверняка есть и другие, кто не поехал. – Она посмотрела на часы. – Мне пора выходить. Думаю, что до обеда вернусь. – Она взяла со стола шляпку и принялась поправлять её на голове, вертясь перед маленьким зеркалом у двери и что-то тихонечко напевая себе под нос. Молли, наблюдая за ней, сердито хмурилась. Сестра казалась такой счастливой.

– Ты же точно вернёшься? – вдруг спросила она, когда Стелла уже собралась выходить. – Тебя не отправят в казарму прямо сегодня?

– Конечно нет. – Стелла рассмеялась, подошла к Молли и поцеловала её в щёку. – Сегодня я только подам документы. – И она вышла из кухни через заднюю дверь.

Когда дверь захлопнулась, Молли растерянно посмотрела на Берти, и тот сразу завилял хвостом. Он явно надеялся, что его покормят, и дадут что-нибудь посущественнее, чем полкусочка хлеба.

– Хорошо только то, что мне не придётся расставаться с тобой, – сказала Молли со вздохом. – С тобой и со Стеллой. И с мамой тоже.

Да, она бы скучала по маме. Может, даже больше, чем ей хотелось признать.

Молли уже обошла все магазины, купила всё, что велела мама, и теперь возвращалась домой с тяжеленной корзиной. Ручка корзины так сильно врезалась в ладони, что на них появились красные полосы, хотя Молли постоянно меняла руки. Она ужасно устала, ей хотелось скорее добраться до дома, и она чуть не прошла мимо распахнутых настежь школьных ворот, перед которыми стоял маленький грузовичок с крытым кузовом. Но что-то заставило её остановиться. Откуда здесь грузовик? Школа же закрыта.

Может быть, её снова откроют? Стелла говорила, что не все дети уехали в эвакуацию – и то же самое говорили покупательницы в магазинах, где сегодня была Молли, – но в городе всё равно стало как-то странно, пусто и одиноко. В гости к Джин или Салли уже не пойдёшь. Молли даже не знает, где теперь её подружки. У бакалейщика она встретила маму Салли, и та ей сказала, что всем детям раздали открытки, чтобы послать их домой с нового адреса. Но они уехали только вчера и вряд ли успели отправить открытки. По воскресеньям почту не носят… а значит, где сейчас Салли и Пит, их мама узнает только через три дня, если не позже.

Все эти мысли пронеслись в голове Молли сумбурным вихрем, пока она стояла на тротуаре, глядя на грузовик и небольшую группу людей перед входом в школу. Что они делают? Молли думала, что школу просто запрут на замок и она так и будет стоять пустая. Может, кто-то из учителей всё же вернётся в Лондон, чтобы учить тех детей, которые не поехали в эвакуацию? Вряд ли взрослым понравится, если все эти дети будут целыми днями без дела слоняться по улицам, правда? Забыв о тяжёлой корзинке, оттягивающей руку, Молли подошла ближе, надеясь услышать, что говорят эти люди, и, если удастся, заглянуть в кузов грузовика. Наверное, в школу привезли учебники. Учительница говорила, что все учебники они забирают с собой, но ведь детям, оставшимся в городе, книги тоже нужны…

– Посторонитесь, мисс.

Молли отступила в сторонку, давая дорогу двум дяденькам в рабочих комбинезонах, которые тащили вдвоём огромную стопку… тонких фанерных листов? Нет, это не фанера. Что-то похожее, но не фанера. Молли наблюдала, как рабочие поднимаются на крыльцо и входят в школу. На крыльцо вышли мужчина и женщина. Женщина что-то писала в блокноте. На Молли никто не обращал внимания. Поставив корзинку на землю, она заглянула в кузов грузовичка. Там лежало ещё много стопок этих странных листов, похожих на фанеру, и – что ещё более странно – большие рулоны ткани. В основном хлопок с цветочным рисунком. Окинув ткань знающим взглядом, Молли решила, что продаваться она будет плохо. Рисунок немодный и часть рулонов заметно поблёкла.

– А ну брысь, малявка. Не мешай людям работать.

Молли испуганно ойкнула и отскочила в сторону. Увлёкшись разглядыванием ткани, она не заметила, как вернулись рабочие.

– Не груби девочке, Фред. А вы, мисс, и вправду ступайте с богом. Здесь ничего интересного нет.

Тот, второй, вежливый дяденька, улыбнулся Молли, и она набралась смелости и спросила:

– А зачем эта ткань? – У неё в голове вдруг мелькнула тревожная мысль. – Вы её продаёте? Тут поблизости уже есть один галантерейный магазин. Магазин моей мамы.

Первый дяденька, назвавший её малявкой, фыркнул от смеха и вытащил из кузова очередную стопку бледно-коричневых листов. Теперь Молли разглядела, что это картон. Огромные стопки расплющенных картонных коробок. Наверное, для упаковки ткани. Хотя это странно. Почему её не упаковали сразу? Почему коробки привезли отдельно?

– Это гробы, любопытная мисс. Картонные гробы. Когда начнутся бомбёжки, деревянных на всех не хватит, а сколачивать новые будет уже недосуг. – Первый дяденька усмехнулся, но его напарник закатил глаза:

– Вообще-то нам было велено не сеять панику. Не бойся, малышка. Это только на всякий случай. На крайний случай. В школе будет вспомогательный морг.

Молли уставилась на него, открыв рот. Их было так много, этих коробок. Так много. Слово «морг» было ей незнакомо, но она поняла, что это значит. Место для мёртвых.

– А для чего ткань? – наконец проговорила она, заикаясь. Но рабочие уже отошли далеко и её не услышали.

Но Молли и так уже всё поняла. Наверное, для саванов. Чтобы заворачивать тела. В военное время нужна экономия. Ничто не тратится понапрасну, и всё идёт в дело. Так постоянно говорят по радио. Это касается каждого гражданина: ресурсы страны надо беречь. К тому же мёртвым уже всё равно, во что их завернут, пусть даже в старую ткань с неприглядным цветочным рисунком.

Глава третья

«Говорит Лондон. Сейчас вы услышите заявление премьер-министра.

Я обращаюсь к вам из кабинета на Даунинг-стрит, десять. Сегодня утром британский посол в Берлине вручил германскому правительству нашу ноту протеста, в которой сказано, что если к одиннадцати часам утра от правительства Германии не последует заявления о готовности немедленно вывести из Польши свои войска, Великобритания объявит Германии войну.

Я вынужден сообщить, что, поскольку мы не получили требуемых гарантий, наша страна вступает в войну с Германией».

Молли вцепилась в руку сестры, а мама судорожно сжала пальцы на шерсти Тома. Рыжий кот возмущённо заёрзал у неё на коленях, вонзил когти ей в юбку и заорал дурным голосом. Мама его отпустила, и Том пулей вылетел из комнаты, в ярости распушив хвост.

Мама потрясённо уставилась на свою юбку.

– Ну вот что ты сделал… – Словно не понимая, что происходит, она принялась теребить нитки, вытянутые кошачьими когтями.

Молли слышала сердитый топот Тома в кухне. Слышала, как он запрыгнул на подоконник.

Берти сидел, прижимаясь к её ногам, и это было хорошо: Берти тёплый, а она очень замёрзла. Пусть он немного её согреет. Голос премьер-министра был старым, печальным и каким-то надломленным. Война всё-таки будет. Она уже идёт. До последней минуты Молли в это не верила. Почти все покупатели, приходившие к ним в магазин на этой неделе, в один голос твердили, что ещё есть надежда, что мистер Чемберлен не допустит войны. Но были и такие, кто утверждал, что Гитлер с самого начала собирался напасть на Британию и война неизбежна. Это лишь вопрос времени.

Сама Молли тоже надеялась, что войны не будет. Надеялась даже тогда, когда все её одноклассники уехали в эвакуацию. В конце концов, они всегда могут приехать обратно, верно? Но надежда угасла, когда Молли увидела, как в её школу заносят картонные коробки. Всё было готово – так тревожно и страшно. Когда всё начнётся, останется лишь развернуть эти сплющенные коробки.

Молли не рассказала маме и Стелле о том, что видела у школы. Мама по-прежнему делала вид, что война обойдёт их стороной, а Стелла с волнением предвкушала новую жизнь. Надо только дождаться письма с сообщением, когда у неё будут первые сборы. Пока она оставалась дома, но уже казалась свободнее и счастливее, словно уже начала вырываться из удушающей маминой хватки. Молли старалась радоваться за сестру, но к её радости примешивалась ощутимая нотка грусти: у Стеллы будет новая жизнь, а у неё, Молли, всё останется по-старому.

«Пожалуйста, не выключайте радиоприёмники. Через несколько минут будет передано важное правительственное сообщение. – Из приёмника вырвался громкий колокольный звон, перебив невесёлые мысли Молли. – Говорит Лондон. Прослушайте важное правительственное сообщение.

Все увеселительные заведения закрываются незамедлительно: до особого распоряжения все театры, кинотеатры и другие зрелищные предприятия прекращают работу немедленно… Приказ о закрытии увеселительных заведений связан с тем, что во время бомбёжки места массового скопления граждан подвергаются особой опасности…

Предупреждение от службы противовоздушной обороны: с этой минуты запрещены все гудки и сирены, за исключением полицейских сирен в случае крайней необходимости. В городской зоне гудки и сирены включаются только при угрозе воздушных налётов в качестве меры оповещения граждан. Сигналы воздушной тревоги должны подаваться либо короткими прерывистыми гудками, либо долгим гудком, меняющим тон каждые две-три секунды, либо короткими звуками полицейских свистков. При включении сигнала воздушной тревоги гражданам следует незамедлительно укрыться в ближайшем бомбоубежище. Не покидайте убежище до сигнала об окончании налёта…

Если при воздушном налёте будет применён ядовитый газ, об этом оповестят с помощью трещоток. Если услышите звук трещоток, не покидайте убежище до объявления о ликвидации угрозы отравления газом».

Раздался оглушительный шелест. Они все сидели затаив дыхание, и внезапный звук показался Молли очень громким и страшным, но это всего лишь Стелла поднялась со стула, подошла к маме и взяла её за руку. Мама ничего не сказала – казалось, она вообще не заметила Стеллу. Её лицо стало бледным и влажно заблестело, как у дорогой восковой куклы.

«Сигнал об отмене опасности отравления подаётся при помощи ручных колокольчиков.

Что касается школ: уроки во всех дневных школах в Англии, Шотландии и Уэльсе, в том числе в школах, отправленных в эвакуацию, отменяются минимум на неделю, начиная с сегодняшнего дня…»

Молли взглянула на Стеллу, хотела сказать «Что я тебе говорила?», но Стелла по-прежнему сидела на корточках рядом с мамой и напряжённо смотрела на радиоприёмник. Она была очень бледной. Слова застыли комом в горле, и Молли ничего не сказала.

«Общие положения: мы просим всех граждан не выходить на улицу без крайней необходимости. Не подвергайте себя опасности. Всегда носите с собой противогаз. Убедитесь, что у вас самих и у всех членов вашей семьи, особенно у детей, способных самостоятельно передвигаться, есть ярлычки с именем и домашним адресом… Пришейте ярлычок к одежде ребёнка в том месте, где он не сможет его оторвать…»

«Зачем?» – удивилась Молли. Мысли носились в голове сумбурным вихрем, перескакивая с одного на другое. Уроков в школах не будет неделю? Значит ли это, что в городе всё же откроются школы? Но в её школе сейчас хранятся гробы… И кинотеатры закрыты. Молли редко ходила в кино, и каждый поход был как праздник. А теперь непонятно, когда их откроют. И как звучит долгий гудок сирены, меняющий тон? Как птичьи трели? И зачем ей ярлычок с именем и адресом?

По радио заиграли «Боже, храни короля», и Молли дёрнулась, чтобы встать. В школе все всегда вставали, когда играл государственный гимн. Так было положено, так было правильно. Но мама со Стеллой остались сидеть, крепко сжимая друг друга в объятиях. Молли неуверенно поднялась на ноги. Берти тоже вскочил и завилял хвостом. Потом он вдруг замер, шерсть у него на спине встала дыбом, а сам он оскалился, показав кончики острых белых клыков.

– Берти? – прошептала Молли, но её шёпот утонул в пронзительном вое, донёсшемся с улицы. Звук шёл волнами: то громче, то тише. Точно так же выл Берти, когда его запирали в кухне.

– Это сирена? – Опустившись на корточки, Молли обняла Берти, который тихонько рычал. – Сирена воздушной тревоги? Нас будут бомбить?

– Да, кажется, да. О господи. – Стела резко поднялась на ноги, бешено озираясь по сторонам. – Мама! Надо бежать в убежище. Оно в конце улицы, надо поторопиться.

На их крошечном внутреннем дворике не было места для стального андерсоновского бомбоубежища, но по распоряжению мэрии у них в квартале построили общее бомбоубежище для жителей ближайших домов: врытое в землю полукруглое сооружение из гофрированных стальных панелей, обложенное со всех сторон – и сверху тоже – мешками с песком. Молли однажды заглянула внутрь: там были только скамейки, стоящие вдоль стен, и несколько керосиновых ламп.

– Молли, бери противогазы. – Стелла подняла маму со стула. – Пойдём, мам.

Молли бросилась в кухню, схватила три противогаза в картонных коробках и поспешила к выходу следом за мамой и Стеллой. На улице было полно народу. Из всех домов и магазинов выбегали испуганные соседи. Сирена ревела так громко, что Молли казалось: она почти видит расходящиеся по воздуху звуковые волны. Берти жался к её ногам и по-прежнему глухо рычал.

На улице мама как будто очнулась. Она провела рукой по волосам Молли, словно чтобы убедиться, что её причёска не растрепалась. А потом уронила руку и застыла на крыльце, растерянно глядя по сторонам:

– А как же Том? Надо взять Тома. Где он?

– Выскочил в окно на кухне, – сказала Молли, запирая дверь магазина ключом, который ей дала Стелла.

Мама потянулась к ключу в руках Молли с явным намерением его отобрать, вернуться в дом и позвать Тома, но тут мимо них пробежал молодой человек в чёрном рабочем комбинезоне и военной каске. Он раскручивал над головой деревянную трещотку и кричал во весь голос:

– Все в укрытие! Все в укрытие!

Молли резко толкнула Стеллу:

– У него трещотка! Будет газовая атака! Так сказали по радио: трещотка – сигнал о газе, колокольчик – сигнал, что всё чисто. Стелла, бежим!

Молли схватила Берти за ошейник – в спешке она забыла пристегнуть поводок – и потащила его за собой по улице. Стелла взяла маму под руку и повела её следом за Молли.

Когда они подошли, перед входом в бомбоубежище уже собралась небольшая толпа. Люди заходили внутрь по одному. Ещё один человек в чёрном комбинезоне стоял перед входом и записывал имена всех пришедших. Увидев Берти, он покачал головой:

– С собаками нельзя.

– Но… куда мне его? – беспомощно проговорила Молли.

– Там мало места, малышка, – сказал мужчина в чёрном комбинезоне, и Молли только теперь поняла, что это владелец табачной лавки, где она покупает конфеты. Она не узнала его в военной каске.

– Пропусти её, Джек, – крикнул кто-то изнутри. – Пусть берёт своего пёсика. Пегги пришла с попугайчиком. Пёсик у неё мелкий, много места не займёт.

– Ладно, но только сегодня. В виде исключения, – пробормотал мистер Тимминс. – Но если он будет проказничать, я его сразу выведу. Понятно?

– Он не будет шалить. Он очень воспитанный, – быстро проговорила Молли, нырнув вместе с Берти в полумрак, где пахло металлом и чем-то затхлым. Берти с опаской принюхался.

– А газ уже есть? – спросила Стелла, усаживаясь на свободное место на длинной скамье. – Там был сотрудник ПО с трещоткой, но я не заметила ничего подозрительного. Газ вообще видно? – добавила она с тревогой в голосе. – Он как облако?

– Это Алфи Харкер погорячился, – сказал мистер Тимминс. – Разволновался, схватил трещотку. Газа нет, и не будет, насколько мы знаем.

– Ох… – Стелла вздохнула и привалилась спиной к стене. – Ты слышала, мам? Всё хорошо. Газа нет.

– Я иду домой. – Мама встала и направилась к выходу. – Дома спокойнее и безопаснее. И мне надо найти кота.

– Нет! – Стелла бросилась следом за мамой и потащила её обратно. – Пожалуйста, сядь.

Её поддержали соседи:

– Не волнуйтесь вы так, миссис Мейсон.

– Присядьте, миссис Мейсон. У кошек девять жизней. И ваш кот, я уверена, найдёт где спрятаться.

– Берите печенье, милая. В «Вулвортсе» продаётся ломаное. Я взяла сразу большой пакет. Надо быть готовой ко всему.

Зашуршал бумажный пакет с печеньем, и Берти сразу же навострил ушки. Когда пакет передали по ряду, Молли взяла несколько кусочков печенья и потихоньку скормила их Берти. Нельзя, чтобы он расшумелся, иначе его выгонят прямо под бомбы.

– Когда прилетят самолёты? – шёпотом спросила она у Стеллы. – Я их не слышу.

– Здесь мы в безопасности, милая, – сказала женщина, угостившая всех печеньем, и, протянув руку, потрепала Молли по коленке. – Сиди спокойно.

Они все сидели в напряжённом молчании, а если и разговаривали, то едва слышным шёпотом. Все прислушивались, не раздастся ли звук самолётов или даже падающих бомб. Молли не знала, что это будут за звуки. Не знала, чего ожидать, и от этого было ещё страшнее.

– Надо было отправить Молли в эвакуацию, – прошептала Стелла, и её голос заметно дрожал. – Когда они уже прилетят? Ожидание хуже всего.

Молли прислонилась к плечу Стеллы и взяла её за руку. Внезапно дверь распахнулась, с улицы внутрь хлынул свет – такой яркий, что Молли зажмурилась. В дверях возник человек в чёрном комбинезоне, ещё один сотрудник службы ПО. Он что-то сказал мистеру Тимминсу. Снова включилась сирена. На этот раз долгий ровный гудок.

– Отбой? – спросил один из мужчин, сидящих ближе всех к двери. – Но бомбёжки же не было. Они промахнулись? Куда они вообще целились?

Все поспешили наружу. Молли вышла одной из последних и растерянно огляделась по сторонам. Никаких разрушений от бомб. Жёлто-зелёная краска на крышках почтовых ящиков не изменила цвет. Молли была почти разочарована. У них тут война, а всё осталось точно таким же, как раньше.

Если бы не война, то уже в понедельник начался бы новый учебный год. Обыкновенный учебный год после летних каникул. Но теперь всё было иначе. Прошла неделя странного ожидания непонятно чего – а потом стало ещё непонятнее. Мама была уверена, что школа откроется, как обычно, хотя Молли её уверяла, что здание закрыто. В конце концов мама сама повела Молли в школу, оставив Стеллу присматривать за магазином. На школьных воротах висел замок, а рядом – табличка, сообщавшая, что школа закрыта на неопределённый срок, до дальнейшего распоряжения. Там ничего не говорилось о вспомогательном морге, но Молли рассудила, что людям не надо знать об этом заранее. Зато там было написано, что родителям детей, не поехавших в эвакуацию, следует обратиться в администрацию районного департамента среднего образования. Мама фыркнула и заявила, что ей недосуг бегать по департаментам. У неё магазин и семья, которую надо кормить.

– Пойдём домой, – раздражённо проговорила она. – Будешь мне помогать в магазине, пока не станет понятно, что делать дальше.

Молли и так помогала маме в магазине всё лето и уходила из дома разве что в школу на инструктаж и иногда погулять с Салли и Джин. Она уныло поплелась следом за мамой. Да, ей редко когда удавалось повидаться с подружками – мама целыми днями загружала её работой. Когда Салли и Джин ей рассказывали, где они побывали и чем занимались на летних каникулах, Молли чувствовала себя лишней. Она пропустила всё самое интересное. А теперь пропускает вообще всё-всё-всё. Салли и Джин уже в Уэльсе. Молли это знает, потому что её мама встретила на улице маму Джин и та возмущалась, что детей увезли так далеко. В какую-то крошечную деревеньку, население которой с приездом лондонских школьников увеличилось чуть ли не вдвое. Молли даже представить себе не могла, как там проходят уроки. Даже если в деревне есть школа, она наверняка совсем крошечная и классы, должно быть, набиты битком.

Когда они вернулись домой, мама сразу отправила Молли по магазинам со списком обычных покупок, к которому сегодня добавилось ещё много всякой всячины. Если верить слухам, которые мама со Стеллой собирают по всей округе, уже совсем скоро все эти товары станут большим дефицитом, а то и вовсе исчезнут с прилавков. Судя по списку, самой важной из всех вещей были шпильки для волос. Стелла просила купить минимум шесть упаковок. В мамином магазине уже раскупили почти все пуговицы и бельевую резинку. Как оказалось, на свете есть множество мелочей вроде бы пустяковых, но жизненно важных, и в военное время их очень трудно достать.

По дороге к аптеке, где надо было купить пузырёк сиропа «Викс» – мама считала его волшебным лекарством от кашля и внезапно решила, что надо сделать запас, – Молли увидела длинную очередь перед входом в ветеринарную клинику. Молли однажды туда заходила, покупала витамины для Берти, потому что они со Стеллой переживали, что Берти совсем не растёт. Впрочем, витамины не помогли. Если Берти и подрос, то совсем незаметно.

Молли ни разу не видела, чтобы к ветеринару стояла очередь. Когда она покупала витамины, в приёмной сидели только какая-то девочка в обнимку с огромным кроликом и две тётеньки с собаками. А теперь люди стояли даже на улице. С собаками на поводках и кошками в плетёных корзинках. Если какая-то из собак подходила слишком близко к кошачьей корзинке, оттуда доносилось свирепое шипение, и один раз Молли увидела, как из-под крышки высунулась сердитая лапа с когтями. Любопытный пёс испуганно отпрянул и прижался к ногам хозяина.

Наверное, все эти люди пришли закупить лекарства для питомцев, подумала Молли. А может, витамины, которые она покупала для Берти. Там на коробке написано, что они успокаивают нервных собак и способствуют росту щенков. Наверняка многие животные нервничают из-за сирен. Не только собаки, но и кошки тоже. Берти вроде бы не особенно испугался сирены, но Молли видела, как он напрягся ещё до того, как она прозвучала. Он явно что-то почувствовал. И если собаки умеют предчувствовать воздушный налёт, неудивительно, что им страшно. Но если хозяева пришли сюда за витаминами – зачем они привели с собой животных? И бывают ли витамины для кошек? Молли ни разу не видела, чтобы мама покупала витамины для Тома. А ведь она так его любит. Если бы были какие-то кошачьи витамины, она бы их непременно купила.

Охваченная любопытством, Молли медленно прошла вдоль очереди, вслух восхищаясь собаками и заглядывая в кошачьи корзинки. Маленький белый терьер с точно такими же пятнистыми ушками, как у Берти, попытался напрыгнуть на корзинку с покупками в руках у Молли. Его хозяйка дёрнула за поводок и извинилась:

– Прошу прощения. Вокруг столько людей и животных, вот он и разнервничался. Особенно из-за кошек. – Она издала тихий смешок, но какой-то встревоженный, и Молли ей улыбнулась:

– Ничего страшного. Он очень хороший и похож на моего Берти. Как его зовут?

– Пряник, – сказала женщина, но не улыбнулась в ответ и не подтвердила, что пёсик хороший. Молли подумала, что это странно. Обычно, если она хвалила чьих-то собак на улице, их хозяева с удовольствием рассказывали ей, какие у них замечательные, умные, хоть иногда и озорные питомцы. Женщина подтащила собачку ещё ближе к себе и отвернулась, словно Молли сказала какую-то грубость.

Молли уже пошла дальше, но тут женщина подхватила пёсика на руки и прижала к себе. Молли заметила, что она плачет.

– Извините, пожалуйста, – быстро проговорила она. – Он заболел? Я не думала, что вы заплачете. Извините.

Женщина издала странный звук, то ли стон, то ли всхлип, и мальчик-подросток, стоящий в очереди впереди, сердито уставился на Молли.

– У тебя совсем нет ума? – пробормотал он. – Ты своими расспросами делаешь только хуже.

Молли растерянно заморгала. Он разговаривает с ней так, словно она должна знать, что происходит. Но она же не знает!

– Я просто спросила, – прошептала она. – Я не хотела сделать кому-то хуже. Что случилось с её собакой?

Мальчик всё так же сердито смотрел на неё. Корзинка в его руках тихо поскрипывала. Внутри нервно ёрзал на подстилке маленький чёрный котик. Молли видела, как блестят его золотистые глаза. Кот смотрел на неё так же сердито, как его хозяин. С виду он был абсолютно здоровым, просто слегка недовольным. И Пряник тоже выглядел абсолютно здоровым и даже пытался добраться до фарша в её корзинке с покупками. Все собаки, стоящие в очереди вместе с хозяевами, выглядели очень даже здоровыми, бодрыми и весёлыми. А вот что там с кошками – непонятно.

– Говорят, будет нехватка продуктов, – пробормотал мальчик. – Их будет нечем кормить. И бомбёжки… собаки могут взбеситься. Из-за громкого шума. Так что… – Он пожал плечами и поднял корзинку чуть выше. Чёрный котик заёрзал и возмущённо мяукнул.

У Молли всё похолодело внутри. Все эти собаки и кошки в очереди к ветеринару… они ничем не болеют. Они все абсолютно здоровы.

Молли не пошла в аптеку. Если мама будет ругаться, она просто скажет, что «Викса» не было. Но сейчас ей хотелось скорее вернуться домой. Все люди в очереди стояли молча, осознала Молли, пока шла обратно. Никто ни с кем не разговаривал. Мальчик с чёрным котом сердито смотрел ей вслед, словно это она виновата, что он принёс сюда своего питомца. Хозяйка Пряника тихо плакала, вытирая глаза платком. Было совершенно ясно, что ей не хочется вести его к ветеринару, но она всё равно поведёт. Она разрешит усыпить своего славного, смешного терьера, потому что никто не знает, что будет завтра. Людям хватает забот и без кошек и собак. Людям надо готовиться к затемнению, собирать детей в эвакуацию.

Людям есть о чём беспокоиться.

Молли повернула за угол, не выдержала и побежала бегом. У Пряника были такие мягкие, шелковистые ушки в пятнышках, точно как у Берти. Девочке хотелось скорее добраться до дома.

Берти тоже почуял фарш, когда Молли поставила корзинку с покупками прямо на пол и наклонилась, чтобы его обнять. На самом деле, корзинка интересовала его гораздо больше, чем объятия Молли, но он стойко их вытерпел и даже лизнул девочку в щёку, после чего снова принялся обнюхивать корзинку со всех сторон.

– Молли, гони его прочь. У тебя совсем нет ума?! Не видишь, что он лезет к продуктам? – Мама подняла корзинку с пола и переставила на кухонный стол, подальше от Берти. – Что с тобой? Ты вся красная.

– Ничего… – Молли отпустила Берти, который отчаянно вырывался из её крепких объятий, и поднялась на ноги, настороженно глядя на маму. Она знает, что происходит у ветеринара? Молли не слышала, чтобы кто-то об этом рассказывал у них в магазине, а спрашивать ей не хотелось. Чтобы не подать маме идею.

За окном зашуршало, и на подоконник запрыгнул Том. Осторожно обойдя сушку с тарелками, он запрыгнул на стол, потёрся лбом о мамин рукав и громко заурчал.

Мама радостно заулыбалась – она безумно любила Тома, – погладила его по голове, почесала под подбородком и проворковала ему, что он самый красивый на свете кот. Потом обернулась к Молли:

– Ты купила консервы? Я просила взять банку сардин.

Молли кивнула и принялась рыться в корзинке, чтобы достать банку. Пока она разбирала остальные покупки, мама поставила на стол треснувшее фарфоровое блюдце, на котором они давали Тому еду, и, потянув за колечко на крышке, открыла банку консервов. Том мгновенно почуял рыбу, заурчал ещё громче, как маленький трактор, и так ткнулся лбом в мамину руку, что она чуть не пролила на стол масло из банки с сардинами.

– Осторожнее, глупенький, – пробормотала мама, но не прогнала Тома. И не переставила на пол блюдце, в котором размяла вилкой сардины. Мама разрешила Тому есть прямо на кухонном столе и наблюдала за ним, пока он не слизал с блюдца последние капельки масла. А Том, доев, уселся на столе и принялся умываться лапой, самодовольно поглядывая на Берти, который свернулся на своей подстилке в углу и смотрел на него с завистью и тоской.

Мама поставила блюдце в раковину и, не сказав ни единого слова, ушла обратно в торговый зал.

Молли застыла посреди кухни, глядя на блюдце в раковине. Целая банка сардин одному Тому?! Просто так, да ещё прямо на столе?! Обычно Том получал только маленький кусочек сардинки, когда они открывали банку для себя.

– Знаешь, Том, я бы на твоём месте не сидела такая довольная, – прошептала Молли дрожащим голосом.

Том посмотрел на неё, продолжая вальяжно умываться. Он ни капельки не тревожился, зато Молли тревожилась за двоих.

В магазине было полно покупателей – кажется, все соседи решили сделать запасы заранее, точно как Стелла со шпильками для волос, – и Молли носилась как угорелая то в кладовку, то из кладовки, то на кухню поставить воду для чая. У неё не получалось поговорить со Стеллой с глазу на глаз и рассказать ей о своих подозрениях. Молли целый день украдкой наблюдала за мамой. Почему мама решила побаловать Тома? Она сейчас хмурится потому, что чувствует себя виноватой, или она чем-то встревожена, или её разозлила миссис Баррет, которая требует швейные нитки шести разных цветов, хотя ей уже сказали, что у них таких нет? Трудно понять. Но у Молли никак не шла из головы целая банка сардин. При всей любви к Тому мама никогда его так не баловала, никогда.

За ужином мама сказала:

– Завтра я собираюсь сходить в департамент образования и узнать насчёт школы для Молли. Наверное, тебе придётся ходить в какую-то другую школу, не так близко к дому. – Она надолго задумалась и покачала головой. – Но по радио говорят, что не надо выходить на улицу без крайней необходимости. Я уже ничего не понимаю. Вообще ничего.

Молли не стала говорить маме, что надо было отпустить её в эвакуацию вместе со всеми. Ведь если бы Молли уехала, некому было бы защитить Берти и Тома. Эх, знать бы наверняка, что задумала мама! Может быть, просто кажется, что мама сегодня как-то особенно добра к Тому? Может быть, она всего лишь хотела его угостить чем-то вкусным, чтобы он не злился, что она слишком крепко схватила его вчера, во время речи премьер-министра? Молли украдкой опустила руку под стол и дала Берти кусочек хлеба с тушёнкой. Может быть, все её страхи и вправду напрасны. Соберись мама действительно усыпить Тома и Берти, она бы, наверное, переживала сильнее. И не беспокоилась бы из-за школы.

После ужина сёстры пошли мыть посуду, но тут мама окликнула Стеллу из магазина:

– Стелла! Иди сюда, солнышко. Мне нужна помощь. Надо достать кое-что с верхней полки.

Молли уже стала такой взвинченной, что дёрнулась от крика и чуть не уронила чашку, которую вытирала. Но Стелла ничего не заметила:

– Я сейчас вернусь. А ты пока собери тарелки в раковину.

У Молли дрожали руки. Она поставила чашку на стол и на цыпочках подкралась к двери в кладовку. Но ей было не слышно, о чём говорят мама Стеллой: мешала закрытая дверь между кладовкой и магазином. Берти подошёл к Молли, настороженно виляя хвостом и явно ощущая: происходит что-то не то. Точно так же, как он почувствовал сирену воздушной тревоги ещё до того, как она включилась.

Молли скользнула в кладовку и чуть-чуть приоткрыла дверь. Она почему-то была уверена: мама позвала Стеллу вовсе не для того, чтобы что-то снять с верхней полки. Сейчас они обе стояли у прилавка. Молли не видела их через щёлку, но слышала голоса.

Голос Стеллы звучал встревоженно:

– Я не понимаю, зачем…

– Смотри сама!

Зашелестела газета.

А может быть, не газета. Молли было не видно, что это такое, а открыть дверь пошире она побоялась.

– Это сегодняшний номер, – сказала мама. – И в нём опять объявление от службы ПО. Рекомендации о мерах предосторожности по домашним животным. Им хорошо говорить, что питомцев можно отправить в деревню к родственникам или знакомым. Они думают, что у нас деньги растут на деревьях! Куда я дену Тома и Берти? К кому? У нас никого нет.

Стелла невесело рассмеялась:

– И никто не поймёт, если станет известно, что ты отправила в эвакуацию кота и собаку, а дочь оставила в городе.

– Не смей так говорить! – Мама повысила голос. – Ты сама знаешь, почему я хочу, чтобы Молли осталась со мной. Так что будем делать?

Стелла долго молчала.

– А что надо делать? – наконец проговорила она.

Мама вздохнула:

– Видишь, что там написано, в самом низу? «Если вам не к кому отправить животных, то милосерднее их усыпить».

– Не может быть!

Снова зашелестела газета, а потом стало тихо. Наверное, Стелла читала статью. Молли затаила дыхание. Официально Берти считался псом сестры, хотя Молли заботилась о нём больше. Стелла никогда не позволит усыпить свою собаку.

– Ты же не собираешься их усыплять? – сказала Стелла, нарушив тяжёлую тишину. – Я знаю, ты не очень-то любишь Берти – но Том! Он живёт с нами уже столько лет. Ты же не…

– Их будет нечем кормить, – пробормотала мама. – Я не хочу, чтобы он голодал. И чтобы он испугался, когда начнутся бомбёжки. Так будет лучше и милосерднее. Миссис Бэнкс заходила сегодня за пуговицами и показала мне брошюру от службы ПО. Рекомендации для владельцев домашних животных. И там говорилось, что безболезненное усыпление – это совсем не жестоко. А заставлять их страдать – это жестоко. И ещё там было рекламное объявление. Есть такие специальные пневматические шприцы…

– Я не стану убивать Берти своими руками!

Молли прижалась спиной к стене и посмотрела на Берти. Его хвостик нервно подёргивался. Берти чувствовал, что происходит что-то важное, но не понимал, что именно. Он сунулся в приоткрытую дверь с явным намерением выбраться в магазин, и Молли схватила его за ошейник и оттащила подальше.

– Я и не говорю, что мы должны усыплять их сами. Мы отведём их к ветеринару на Солсбери-стрит.

– Я их не поведу.

Молли покачала головой. Не такого ответа она ожидала от Стеллы. Стелла должна была сказать: «Нет! Никогда в жизни! Они останутся с нами. Как ты могла даже задуматься о такой жуткой вещи, мам?!» Но она промолчала. За дверью долго стояла тягостная тишина, а потом мама проговорила:

– А больше некому. Завтра я собираюсь в департамент образования и возьму с собой Молли. А ты как раз сходишь к ветеринару. Оставим на двери табличку, что магазин закрыт… я не знаю… из-за непредвиденных обстоятельств.

– Я не пойду, мама. Я не могу. И потом, они оба не так уж много едят. Том сам охотится на мышей и лишь иногда получает кусочки с нашего стола. А Берти ест в основном требуху – её мясник отдаёт за бесценок.

– Очень скоро мы сами станем есть требуху, – мрачно проговорила мама. – И в данном случае меня волнует не столько еда, сколько опасность. Мы не знаем, как поведёт себя этот пёс, когда начнутся бомбёжки. Ты сама идёшь в армию, Стелла. Ты вечно твердишь о нуждах фронта и о гражданской ответственности. Держать домашних животных в такое время… Это неправильно. Даже непатриотично.

– А что ты скажешь Молли? – пробормотала Стелла. – Она любит Берти, и теперь, когда все её подружки уехали, ей даже не с кем играть. Без Берти ей будет совсем одиноко. Он её друг, как Том – твой друг, мам.

– Что за глупости! Мы держим Тома лишь для того, чтобы он ловил мышей.

– Ты сама знаешь, что это неправда! Ты будешь по нему скучать. И меня здесь не будет, мам. Тебе станет грустно и одиноко.

– У меня есть Молли. И магазин. Скучать будет некогда. Я и так сбиваюсь с ног, а без твоей помощи и вовсе зашьюсь. У меня не будет ни времени, ни желания возиться с котом, и тем более с собакой. Завтра утром ты их отведёшь. Корзинка для Тома – в шкафу под лестницей. Я достану её перед сном. А Молли мы скажем, что отправили животных в деревню к друзьям, как написано в этой газете.

Послышались шаги. Молли путей вылетела из кладовки, быстро собрала в раковину грязные тарелки, схватила полотенце и принялась лихорадочно вытирать чашку, оставленную на столе.

– Чего хотела мама? – спросила она, когда сестра вернулась в кухню.

– Ничего, – ответила Стелла после неловкой паузы. – Понадобилось достать с верхней полки… коробку штопальных иголок. А потом нам показалось, что за стеллажами пробежала мышь. Но нет, никакой мыши не было.

Глава четвёртая

Сегодня. Сегодня Стелла отведёт Берти к ветеринару: уже всё решено.

Молли лежала в кровати, глядя в потолок. Вернее, в темноту, закрывающую потолок. Она тихонько встала, подошла к окну и, чуть отодвинув новую штору, чёрную и тяжёлую, выглянула наружу. На улице уже светало, но в комнате было темно, как самой глубокой ночью. Молли сама помогала маме клеить полоски чёрной бумаги по периметру оконного стекла, чтобы ни один лучик света не просочился наружу. Плафон лампочки под потолком тоже был обёрнут чёрной бумагой, но сейчас свет не горел.

Стелла ещё спала и тихонько сопела в подушку. Мама наверняка тоже спит в своей комнате напротив. Мама и Стелла всегда спали крепко, наработавшись за день в магазине.

Вчера вечером Молли решила, что не стоит выходить из дома посреди ночи. Девочка с собакой, бродящая по улицам Лондона в темноте, наверняка привлечёт к себе внимание. Кто-нибудь непременно её остановит и вернёт домой. Но рано утром – другое дело. Тем более что ей надо выспаться перед дорогой. Хотя выспаться не получалось. Молли очень долго не могла уснуть: всё размышляла о своём плане, мысленно перечисляя, что может пойти не так. Да всё что угодно! Их со Стеллой кровати стояли вплотную, и Молли слышала аромат фиалковой туалетной воды, которой всё время душилась сестра. Молли всегда ненавидела этот запах. Ей хотелось разбудить Стеллу и сказать: она не должна делать то, что велит ей мама.

Но Молли знала, что это будет без толку. Стелла уже стала другой, хотя война началась только позавчера. Стелла записалась в армию, хотя мама ей строго-настрого запретила. И непослушание сошло сестре с рук. Стелла не будет ругаться с мамой из-за Берти и Тома. Сейчас, когда она победила в своей личной войне, ей не захочется вновь сердить маму. Стелла не вступится за Берти и Тома. Она сама отведёт их к ветеринару.

Вечером Молли взяла с собой в постель щётку для волос и положила её на подушку, рассудив, что если она крепко уснёт, то, перевернувшись во сне, наткнётся щекой на щетину и сразу проснётся. Но Молли так и не уснула – разве что временами дремала, но в основном просто ворочалась с боку на бок и прислушивалась к часам на церковной башне в конце их улицы. Колокольный звон запретили, но часы по-прежнему отбивали каждый час. Совсем недавно пробило четыре.

Если она собирается уходить, то уходить надо прямо сейчас.

Вчера Молли весь вечер просидела в гостиной, помогая маме штопать чулки, и слушала по радио органную музыку. После музыки снова включился блок объявлений о мерах противовоздушной обороны, противогазах и именных ярлычках для детей. Стелла уже пришила к подкладке пальто Молли тканевый ярлычок: кусочек белой материи с надписью, сделанной несмываемыми чернилами. Они с мамой решили, что бумажный ярлык не продержится и дня. Мама заказала большую партию чернил и поставила на прилавок табличку, что к каждому купленному флакону прилагается столько-то кусочков ткани в подарок.

Молли знала, что если она собирается сбежать из дома, ярлычок с именем и адресом надо оторвать сразу. Нельзя, чтобы кто-то узнал, кто она на самом деле. Она посмотрела на Стеллу. Хотя глаза уже привыкли к темноте, она всё равно почти ничего не видела. Стелла была просто холмиком под одеялом. Но, судя по ровному дыханию, она крепко спала. Молли бесшумно присела на корточки и вытащила из-под кровати маленький чемоданчик. Она собралась ещё с вечера, пока сестра была в ванной. Взяла всё, что успела найти: второе платье, жёлтую кофту, которую ей связала Стелла, несколько пар носков, несколько носовых платков. Летние сандалии: они чуть-чуть маловаты, но могут и пригодиться. Чемоданчик скрипнул по полу, Стелла тихонько всхрапнула и пошевелилась. Молли застыла. Но сестра не проснулась. Молли схватила платье, висевшее на спинке стула: она оденется в кухне.

Когда Молли спустилась в кухню, Берти радостно бросился к ней, довольный, что она поднялась так рано. В темноте Молли чуть об него не споткнулась. Присев на корточки, она потрепала пёсика по ушам и прошептала:

– Тише! Хороший мальчик… Только не лай. Не надо лаять.

Можно ли включить свет? Дверь на второй этаж плотно закрыта, мама со Стеллой ничего не заметят. Молли всё же решилась и дёрнула за выключатель. Поставив чемоданчик на стол, она открыла его, быстро переоделась и положила ночную рубашку ко всем вещам, собранным накануне.

Уже надевая пальто, она вспомнила, что Салли, Джин и все остальные ребята носили свои ярлычки на груди. Не рукодельные матерчатые ярлычки вроде того, который Стелла пришила к подкладке её пальто, а настоящие, отпечатанные в типографии – не только с именем, но и с названием школы. Если она собирается затесаться в группу школьников на вокзале и сделать вид, что едет с ними, ей тоже нужен такой ярлычок. «Есть у нас в магазине багажные бирки?» – подумала Молли, кусая губы. Она таких ни разу не видела, но в магазине столько всякой всячины, что она могла просто их не заметить. Но где их искать, вот вопрос! Молли закрыла чемоданчик, уже мысленно придумывая, что скажет, если кто-нибудь спросит, почему у неё нет ярлычка, и вдруг рассмеялась, тут же зажав рот ладошкой, чтобы не разбудить маму и Стеллу.

Бирка была прямо на чемодане! Немного потёртая, с выцветшей надписью на одной стороне бумажки в прозрачном окошке: папино имя – Альфред Мейсон – и адрес магазина. Но другая сторона оставалась чистой. В буфете, в сувенирной кружке, стояла старая папина авторучка. Она чуть-чуть подтекала, и никто ею не пользовался, но сейчас она подойдёт как нельзя лучше. Молли и раньше брала эту ручку – когда точно знала, что её никто не увидит, – и писала по несколько слов на обрывках бумажных пакетов или на старом автобусном билете. Папина ручка писала красиво и чётко, яркими чёрными чернилами. Надпись, сделанная такой ручкой, будет смотреться гораздо солиднее, чем каракули карандашом или маминой царапучей перьевой ручкой, которую надо макать в чернильницу.

Старательно выводя печатные буквы, Молли написала своё имя и адрес. Она точно не помнила, что ещё значилось на ярлычках Салли и Джин, но там текст был отпечатан, и если кто-то присмотрится повнимательнее к её бирке, то сразу поймёт, что она не настоящая. Но для беглого взгляда вполне сойдёт.

Рядом с кружкой с папиной ручкой стоял старый фарфоровый соусник – в нём мама держала деньги на домашние нужды. Молли не хотела брать деньги, но когда их увидела, уже не смогла отвести взгляд. Деньги ей будут нужны. Надо взять хоть немножко. Наверняка эвакуация из Лондона ещё продолжается и она сможет сесть в поезд вместе с другими детьми – но если нет, ей придётся покупать билет. Про себя Молли рассуждала так: эти деньги мама так и так потратила бы на неё и на Берти. Но, пока Молли отсчитывала десять шиллингов, в животе всё равно неприятно бурлило. Она ощущала себя воровкой. Да, она взяла не все деньги. В соуснике их осталось немало, но эта мысль её совершенно не утешала.

Хватит ли ей десяти шиллингов? Молли никогда не покупала билет на поезд – она и не ездила в поездах, ей никогда не было нужно куда-то ехать. Она даже не знала, куда отправится теперь. Мама Джин не сказала, куда именно увезли её школу. В какую-то деревню неподалёку от Херефорда. Хотя если бы Молли и знала куда, она всё равно бы туда не поехала. Салли не умеет хранить секреты: если Молли появится в той деревне, Салли наверняка напишет об этом маме.

Придётся поехать… куда-нибудь подальше от Лондона. А потом идти пешком.

Молли спрятала деньги в карман, подошла к вешалке на стене у задней двери, где висели противогазы и поводок Берти, и вдруг увидела Тома. Он сидел на буфете и настороженно смотрел на неё, явно не понимая, что происходит. Они с Берти знали домашний уклад. В такую рань в доме никто не встаёт.

Молли потянулась было за поводком, но уронила руку. Она была полностью готова к выходу. Уже в пальто, уличных туфлях и даже в зимнем берете. Она ведь не знает, долго ли ей придётся скитаться вдали от дома. Ей осталось лишь прикрепить поводок к ошейнику Берти – и можно выходить. Но как же Том? С тех пор как Молли узнала об усыплении животных, она переживала только из-за Берти. И хотя та несчастная банка сардин вызвала у неё подозрения, Молли не собиралась брать Тома с собой.

Он ей даже не нравился, если честно.

Том вовсе не был ласковым, милым котиком – лишь иногда ластился к маме. Он знает, с какой стороны бутерброд мажут маслом, говорила Стелла. Она называла его рыжим бесом, потому что он вечно бросал в её туфли мышиные хвосты. Том мог позволить себя погладить и даже жмурился, будто ему приятно, а уже в следующую секунду выпускал когти и норовил откусить тебе полруки. И всё же… если оставить его дома, мама со Стеллой отнесут его к ветеринару, чтобы тот его усыпил. Кошачья корзинка уже стояла наготове в углу кладовой рядом с коробкой с детскими чепчиками. Мама думала, что Молли ничего не заметит?

Да, Том не нравился Молли – но это не значит, что его надо убить. Девочка вздохнула и пошла в кладовку за корзинкой, морщась каждый раз, когда пол скрипел под ногами. Том так и сидел на буфете – и явно не собирался спускаться.

– Кс-кс-кс… – прошептала Молли, но он лишь подобрал под себя передние лапы и отвернулся к стене. Позу он принял настолько красноречивую, что Молли чуть не рассмеялась.

Молли открыла холодильный шкаф, взяла промасленный свёрток с обрезками жира от бекона и, встав на цыпочки, помахала им перед носом у Тома. Она была абсолютно уверена, что кот поймёт её хитрость – кончик его хвоста характерно подрагивал, – но у неё у самой потекли слюнки от густого солёного запаха беконного жира. Берти тоже почуял соблазнительный запах – виляя хвостом, он так и вился у ног Молли.