Несущая пламя. Огненный ирис бесплатное чтение

Глава 1. Пророческие сны

Ирисия

Из раза в раз один и тот же кошмар преследовал меня и не давал покоя. В нем ночное звездное небо над великим королевством Алиндор озарялось огненными всполохами. Кроваво-красные с желтыми хвостами вспышки появлялись одна за другой, становясь все ярче и ярче, пока в один момент небеса не разверзлись и не явилось нечто… Испуганные люди, наблюдавшие за невероятным и пугающим знамением, вскидывали головы и наблюдали за двумя черными лунами с огненными кратерами: одну большую, а другую немного меньшую. Они мерцали, завораживая своей жутковатой, мрачной красотой.

Королевская гвардия направила к месту разлома боевые летучие корабли – огромные парусники на магической тяге, но не успели они приблизиться к огненным облакам, как робкие удивленные возгласы заполнивших улицы людей сменились криками ужаса, молитвенными причитаниями и стонами отчаяния. Корабли загорелись и упали, погребая под собой несчастных горожан. Из разверзнутых врат ада повалили полчища демонов. Я видела их так близко, будто сама парила высоко над землей. Свирепые порождения бездны имели настолько страшный облик, что некоторые из людей умирали только от одного их вида. Серые, как туман с гнилого болота, сверкая в ночи звериным клыкастым оскалом и бесшумно взмахивая перепончатыми крыльями, они нападали на пытающихся укрыться мирных жителей и вышедших на защиту родной страны храбрых воинов.

Твари, призванные из самой бездны, сеяли ужас в сердца людей и обрекали их на мучения. Я видела, как сгорали дотла те, кто пытался дать им отпор, как медленно оседал пепел разрушений на залитую кровью землю, и как в ночном небе догорали алые всполохи ярких шаров. Монстры не щадили никого, даже младенцев и стариков. У них не было чувства сострадания, они были теми, кто забирал жизни. И никто из ныне живущих не мог им противостоять.

Просыпаясь посреди ночи от жутких видений, я потом долго не могла уснуть. Лежала на кровати, глядя в узкое, защищенное узорчатой кованой решеткой окно, и смотрела на любимое всеми народами нашего мира славное ночное светило в небе. Когда погода не была облачной, я могла увидеть нашу родную, светлую и чистую луну: то белую, то желтую, то голубоватую, на которой не было ни тьмы, ни пламени. Мне очень хотелось верить в то, что кошмары могут быть простыми, ничего не значащими снами. Но я не могла себя обманывать. С раннего детства запомнила, если сон повторяется, это не что иное как пророческое видение.

Такие как я, святые, отмеченные многими благими знамениями с самого своего рождения, появляются на свет не каждое столетие. Они с раннего детства творят чудеса, излечивают болезни и даруют людям божественное благословение. Это великий дар и огромная ответственность. Предвидеть будущее, прозревать души людей, исцелять больных и утешать страждущих.

К девятнадцати годам я давно смирилась со своей судьбой. Понимала, что моя жизнь никогда не будет как у простых смертных. Мне даже думать не приходилось о выборе лежащего к душе ремесла, замужестве, воспитании детей и о многих приятных моментах, которые бывают у обычных людей, живущих в шумных городах или тихих селениях.

С младенчества я воспитывалась в монастыре, посвященной Аурелии, богине света и плодородия. Его старенькая настоятельница по древнему обычаю приняла после вступления на столь важный пост новое имя в честь богини, которой отныне принадлежала душой и телом. Эта милосердная женщина заменила мне родную мать, приняв младенца-подкидыша в святую обитель. Она не рассказывала мне, кем были мои настоящие родители. Оставалось лишь гадать и додумывать, почему они отказались от новорожденного ребенка. Из-за крайней нищеты, или же из-за своего распутного нрава и разгульной жизни, в которой не нашлось места воспитанию детей. Но я была благодарна богам за то, что эти люди отнесли младенца в монастырь, а не выбросили погибать где-нибудь в лесу, на растерзание волкам. А еще за то, что наделили меня удивительным даром исцеления.

Мне нравилось помогать людям, избавлять страждущих от тяжких недугов. Но пока мне не исполнилось четырнадцать лет, настоятельница не разрешала лечить прихожан храма, боясь за мое собственное здоровье и следуя древним предписаниям. Согласно священным летописям, святая дева должна точно в отведенный срок явить свой дар народу. С тех пор мне разрешалось оказывать помощь прихожанам лишь в дни церковных праздников. И всего четыре раза в год, во время великих торжеств, знаменующих начало каждого сезона, мне разрешалось посетить столицу.

Ранним утром к главным монастырским воротам прибывала посланная архиепископом прекрасная белая с позолотой карета, запряженная шестеркой крылатых коней. Трое рыцарей в сияющих доспехах были обязаны защищать нас с матушкой Аурелией, которая единственная из всех насельниц монастыря имела право сопровождать святую деву. Вместе с настоятельницей мы садились в карету и отправлялись в Латирмель, столицу государства.

На площади Семи Принцесс, где исстари по традиции проходили народные гуляния и военные парады, я с полудня до вечера принимала страждущих, стоя на каменном возвышении в окружении целого взвода воинов. Для меня устанавливали большое позолоченное кресло из ценной древесины, похожее на королевский трон. Но я стеснялась сидеть в нем, подобно немощной старушке или надменной королеве. Чувствовала себя неловко, думая о том, что это роскошное кресло словно бы отделяло меня от простого народа, превознося над ним. А ведь, не считая редчайшего дара, я была такой же обычной девчонкой, как многие из приходящих на площадь в надежде на исцеление. Люди приезжали на праздник из разных уголков страны. Как бы ни хотелось мне помочь всей их огромной толпе, но я была не в силах исцелить каждого. Называла по именам тех, на кого мне указывала богиня Аурелия. Именно она выбрала меня, приняла в число прославившихся на весь мир славными чудесами Святых Дев, до конца своих земных дней, сохранивших чистоту и непорочность.

Одним только легким, мимолетным прикосновением я избавляла взрослых и детей от тяжких недугов, которые врачи и маги-лекари считали неизлечимыми. За день я теряла так много сил, что к вечеру не могла стоять на ногах. Тогда все же приходилось воспользоваться креслом-троном. Я садилась в него, а церковные служители продолжали подводить или подносить ко мне избранных счастливчиков, которым в этот праздничный день было предначертано на небесах получить исцеление. Я почти не чувствовала изматывающей усталости, так приятно, легко и радостно было на душе от понимания того, что смогла помочь стольким людям. И только вновь оказавшись в карете, на обратном пути в далекий от столицы горный женский монастырь, я падала без чувств на заботливо подставленное плечо своей любимой приемной матери.

Не с первого страшного сна о нападении демонов я решилась рассказать о мучивших меня кошмарах матушке Аурелии. Не хотела огорчать приемную мать. Но однажды, промучившись в жутких воспоминаниях о новом сне до утренней колокольной побудки, я все же осмелилась побеспокоить настоятельницу монастыря, чтобы поведать ей о тревожных видениях. Матушка Аурелия посчитала мои страшные сны пророческими. Она рассказала о них архиепископу и попросила передать королю предупреждение о надвигающейся угрозе. Но спустя несколько дней получила ответ, что великий государь Ливеральд не поверил в предсказание. Назвал его сказочным, да и просто глупым.

“Не может быть такого, чтобы людскому взору открылись темные небеса, – возразил король. – Ни в одном пророчестве древних мудрецов нет ни намека на приснившееся девице событие. Зато в них говорится о том, что даже святые провидцы порой видят самые обыкновенные пустые сновидения”.

Настоятельницу так огорчило неверие монарха, что целый день после получения письма от архиепископа она ходила будто сама не своя. Я не знала, как ее утешить, и, словно назло, не находила ни одной подсказки в своих воспоминаниях о пережитых будто наяву кошмарах. Не знала, как предотвратить грядущее бедствие, не допустить открытия врат ада.

Вместе с матушкой Аурелией и сестрами-монахинями мы догадывались, что могло бы стать тому причиной. Отход властей от древней веры, которую многие тысячелетия бережно хранили наши предки на этих землях.

Три года назад грянула война с заморской империей Мниглор. Она была столь ужасна, что многим народам пришлось объединить усилия, дабы положить ей конец. А уж когда все беды остались позади, наши земли сотрясла новая проблема. Объединенные народы никак не могли ужиться миром и начали вести междоусобные войны. Тогда-то наш король принял странный указ. Отныне мы отвергали наших богов и должны были принять чужих. Десяток ничего не значащих для страны в угоду иноверцам.

Матушка Аурелия, так же, как и некоторые другие настоятели монастырей, лишь подписала бумаги в королевском архиве. Но были и те, кто променял истинную веру на приказ земного монарха. Немногие среди служителей остались, как и мы, верны богам своих предков: Лунару – повелителю луны, ночи и зимы, Аурелии – хранительнице солнца, дня и лета, и сыну их Крисану, властвующему над утром и вечером, весной и осенью.

Отказ людей от истинной веры привел к тому, что разверзлись врата ада. Так сказала матушка Аурелия на собрании сестер, после того как мое пророчество начало сбываться. Крылатые демоны, серые как зола, стали творить кровавый ужас на землях королевства. Некоторые из жутких тварей имели рога на голове. Ни король, ни церковники, ни маги не давали им особого названия. Вирналы. Оно пришло ко мне во сне и через архиепископа Паумелла проникло в народ.

Души людей были объяты паническим страхом. Атаки магов, мечи рыцарей, молитвы священников – ничто не могло остановить чудовищ и навредить им. Целая армия оказалась бессильна против них. Кошмарные твари нападали по ночам, утаскивая в ад людей живыми и мертвыми. Не только грешники попадались в их когти, но и всем известные праведники, невинные дети.

Не осталось на землях Алиндора укрытий надежнее древних монастырей, последних оплотов истинной веры, но их насельники не могли принять всех ищущих спасения. Ни одни монастырские стены не вместили бы тысячи людей. Я не знала, был ли на то приказ архиепископа Паумелла, или сама наша матушка Аурелия приняла трудное решение надежно затворить все ворота и никого не пускать. Я слышала, как люди в отчаянии кричали далеко за крепостной стеной, ограждающей стоящий высоко в горах каменный монастырь. Одни молили о пощаде и снисхождении, другие проклинали настоятельницу и сестер, говоря, что те предали богов, нарушили их волю об оказании помощи всем попавшим в беду.

Заливаясь слезами, я умоляла настоятельницу выпустить меня из монастыря, чтобы я могла помочь несчастным людям, облегчить их страдания, утешить добрым словом…

– Обезумевшая толпа растерзает тебя, милая моя дочка Ирисия, – с печальной улыбкой предостерегала она, придерживая меня за руки. – Страх без надежды убивает душу. Вместо того, чтобы укрепиться в истинной вере, люди в панике теряют ее остатки.

Я смотрела щиплющими от слез глазами в ее светлые очи, от которых расходились лучики морщинок, и не могла произнести ни слова. Понимала, что матушка права. Паника, ожесточение людских сердец, кровь и смерть – настоящий ад воцарился на земле.

Но ведь не должно быть такого, чтобы праведники не могли остановить извечное зло. Великая богиня отметила меня даром своей милости. А значит, нельзя мне сидеть в безопасном убежище и ждать, пока весь мир провалится в адскую пропасть. Нет! Я должна бороться со злом. Не просто так мне являлись ночные кошмарные видения, не только чтобы предупредить народ.

Да, я хотела принять бой, отринув страх. Испытать, способна ли живущая во мне сила Света победить тварей Мрака. Но матушка Аурелия лишь приказала сестрам строже и внимательнее за мной следить, чтобы я не попыталась сбежать без ее благословения.

Глава 2. Напутствие

Ирисия

Дни для меня проходили в пугающем неведении о том, что происходит в охваченном ужасом королевстве. Голубиной почтой приходили редкие письма из церковных ведомств – очень скупые по содержанию. Но матушка Аурелия, похоже, умела в них читать между строк. Я видела, как менялось выражение лица настоятельницы, когда она зачитывала вслух приказ архиепископа об отмене всех престольных праздников с народными гуляниями. Казалось бы, все тут понятно. Настали тяжелые опасные времена. Люди даже в своих домах уязвимы для врагов. Разве можно им толпами гулять по улицам? Архиепископ нам писал о страшных случаях. Вирналы выбивали окна и выламывали двери, проникали в дома и убивали целые семьи, а маленьких детей уносили с собой. Вести становились все тревожнее, не предвещая нам ничего хорошего.

После того, как белый голубь посреди ночи принес новое письмо, матушка Аурелия созвала сестер на совет. Я тогда еще удивилась, что возвестил о всеобщем собрании не малый колокол главного монастырского храма. Сестра Мерцелла обошла все кельи, разбудила спящих насельниц громким стуком в дверь. Услышав из-за двери мой отклик, она передала слова настоятельницы и повелела спешить в пещеру святого Тарсиля.

В давние времена монастырь был мужским, а не женским. Положил ему основание пророк-отшельник Тарсиль. Он поселился в горной пещере, своими руками расширил ее и превратил в маленький храм. В наши дни это место считалось неприкосновенным. Лишь сама настоятельница могла пару раз в год заходить в пещеру, чтобы прибраться там и поменять темно-синюю, расшитую звездами плащаницу, которой был накрыт серебряный саркофаг с мощами святого подвижника. Прежде никто и подумать не мог о том, чтобы собрать сестер на совет в месте упокоения пророка.

Торопливо спускаясь по каменным ступеням следом за удивительно шустрой для ее преклонного возраста сестрой Мерцеллой, я едва не вздрагивала от сильного волнения.

– Ишь ты, нарядилась, как на престольный праздник, – оглянувшись на меня, проворчала эта маленькая сухонькая старушка.

Она сама была в обычной белой рясе и простом легком платке, на которых при свете больших настенных лампад я могла разглядеть неотстирываемые пятна. Менять свое облачение сестра Мерцелла отказывалась наотрез. Берегла новые одежды для молодых послушниц, хоть с каждым днем сама все больше сомневалась, что в ближайший год таковые могут появиться в обители.

Я же и в самом деле выбрала праздничный наряд, в дань уважения святому основателю монастыря. Двухслойное платье в пол с верхом из дорогого кружева, тонкую воздушную шаль и полупрозрачную мантию с капюшоном. Все белоснежного цвета, будто сияющего во мраке длинных коридоров и узких каменных лестниц.

Ряды настенных лампад скоро закончились. Мы спускались все ниже, и теперь источниками света служили только свечные фонарики у нас в руках. Тяжелая деревянная дверь усыпальницы была распахнута. Матушка Аурелия стояла возле саркофага с мощами святого Тарсиля. Она держала в руках серебряный крест, украшенный четырьмя розовыми аметистами, который всегда лежал поверх плащаницы. Двадцать две сестры разместились в три ряда вдоль стен пещеры, отделанных, как и пол в усыпальнице, светло-серым мрамором. Сестра Мерцелла присоединилась к ним. А я, переступив мраморный порог, замерла в нерешительности. Крепко сжимала в ладонях небольшой фонарик с догорающей свечой, силы ее огонька уже не хватало на то, чтобы накалить стеклышки и обжечь мне руки. В тот миг я подумала, что наша святая обитель стала похожа на эту свечу. Она больше не может озарять грешный мир, а только тлеет, медленно и неотвратимо затухая.

– Дорогие сестры по вере и наш светоч, моя приемная дочь Ирисия, – ощутимо взволнованным, но при этом достаточно твердым голосом начала свою речь матушка Аурелия, – в эту тревожную ночь я получила прискорбные вести. Первая о том, что поздним вечером скоропостижно скончался наш добрый друг и покровитель архиепископ Паумелл. До последнего своего вздоха этот настоящий праведник, рискуя навлечь на себя гнев короля, старался защитить последние оплоты истинной веры. С его кончиной они все падут. Второе письмо успел отправить настоятель монастыря Святого Альбрема. Он сообщил о нападении на обитель отряда рыцарей. На их доспехах не было никаких опознавательных знаков, которые указывали бы на принадлежность к ордену, гвардии или войску. Но пришли они с единственной целью – убить всех монахов до последнего. Та же участь ждет и нас. Никто из сестер не доживет до рассвета. На то воля богов, и нам остается лишь смиренно принять ее. Но еще у нас есть важная миссия – помочь спастись нашей драгоценной Святой Деве. Архиепископ мне подал тайный намек на то, что Ирисию хотят уничтожить. Погасить последний лучик света, который может спасти наш мир.

– А не думаете ли вы, матушка, что его высокопреосвященство был убит? – смело предположила сестра Клотида, высокая полноватая женщина средних лет.

– Более того, я уверена, он был отравлен, – настоятельница обвела нас всех внимательным взглядом. – Но пока еще оставался в сознании, успел надиктовать своему верному секретарю письмо. В этом послании содержались известные только нам двоим зашифрованные намеки. Попади голубь не в те руки, никто бы не смог понять, что архиепископ нас предупредил о надвигающейся смертельной опасности.

– Как страшно! – воскликнула молоденькая сестра Ллонила, прижимая руки к груди.

– Крепитесь, сестры, – возвысила голос матушка Аурелия. – Все мы запомнили с начала нашего служения молитву о том, как нужно праведно жить и прилежно трудиться, чтобы нас приняли в небесное царство. Каждая из нас постаралась заслужить милость богов. Так не надо же бояться скорой встречи с ними. Времени у нас мало. Пора собирать святую деву в путь.

– Но я не могу вас покинуть, – у меня будто впервые прорезался голос. Он звучал так странно и пронзительно, что трудно было поверить: это все говорю я, а не кто-то другой. – Оставить в беде. Обречь на ужасную смерть. Вдруг дарованная мне богиней сила способна не только исцелять людей? Я читала жития святых, которые могли одним лишь словом останавливать целые армии.

– Сила тебе пригодится еще, и, верю, не раз спасет жизнь, – матушка Аурелия подняла лежавший на полу тряпичный сверток, перевязанный алой лентой.

Это был запретный цвет в стенах обители, цвет крови и блуда. Монахини могли носить лишь белые одежды, как символ непорочности, в дни праздников надевать поверх них золотые мантии, а в дни траура черные. Поднеся ко мне странный свиток, матушка развязала ленточку и, еще не открывая уголок тряпицы, в которую было завернуто что-то мягкое, пристально посмотрела мне в глаза.

– Пришло время открыть тебе тайну, которую я хранила с того момента, как впервые взяла тебя на руки, моя дорогая приемная дочь.

Веки матушки Аурелии дрогнули, она поморщилась, будто в глаз попала соринка. Всеми силами старалась не заплакать, ведь ей предстояло до самого конца оставаться рядом с обреченными на гибель сестрами и поддерживать их.

– Я внимательно слушаю вас, матушка, – я тоже разрыдалась бы, если бы дала себе волю.

Понимала, что нельзя отпускать чувства на свободу. Нужно держаться, почти как тогда, когда меня впервые представили народу на столичной площади. Тогда мне казалось, что я умру от волнения, сердце просто вырвется из груди. Но позднее тот день я вспоминала как самый счастливый в жизни. Эта ночь запомнится другой, трагической. Но у меня нет выбора. Книга моей судьбы написана на небесах.

– Это был пасмурный дождливый вечер, – глубоко вздохнув, настоятельница собралась с мыслями и стала рассказывать о нашей первой встрече. – Да еще и разразилась сильная гроза. Потому я не нашла ничего удивительного в том, что в главные ворота постучалась женщина в темном плаще. Подумала, что путница заблудилась и сбилась с дороги. Вместе с сестрой Авдистой мы пришли к воротам, впустили женщину, предложили ей нашу скромную постную пищу и ночлег. Она отказалась от нашего гостеприимства, но со слезами на глазах попросила нас принять в обитель ребенка, ее новорожденную дочь. Нежданная гостья скинула с себя промокший плащ, явила нашим взорам непристойный алый наряд и спеленутого младенца, которого прижимала к груди. Сестра Авдиста стала возмущаться, хотела прогнать непутевую мать вон из святой обители. Я остановила ее. Придержала за руку и тайно шепнула, что мы должны спасти невинное дитя. Вряд ли мать-блудница отдаст младенца в приют. Ведь она пришла из города к нам, проделала долгий путь. Получив отказ, она запросто может оставить малютку в лесу, на растерзание диким зверям и хищным птицам. Я сказала женщине, что мы возьмем девочку на воспитание, по документам оформим как подкидыша. Мать передала ребенка сестре Авдисте и упала перед нами на колени, благодарила, что вняли ее мольбе. Она сказала, что хотела бы оставить дочь при себе, но не имеет возможности, у нее даже нет своего жилища. Если ослушается хозяйку публичного дома, та может задушить младенца, ей ничего не стоит это сделать. Еще она поведала, что отец ребенка богат и влиятелен. Он попросил сохранить дочери жизнь и отдать ее на воспитание в монастырь. Сказала на прощание, что этот мужчина еще может отблагодарить монахинь, прислать ценный подарок.

– Но если мой отец был богатым и знатным, почему он не мог вызволить мою мать из публичного дома и оставить с ней ребенка? – во мне вспыхнул жар искреннего возмущения. – Будь даже он женат, все равно у таких людей есть возможность заботиться о любовницах и детях. Они как-то выкручиваются и находят способ содержать вторую семью.

– Все не так просто в мирской жизни, как пишут в красивых книжках, – покачала головой матушка Аурелия. – Порой богатые и знатные связаны по рукам и ногам куда более тяжкими оковами, чем бедняки. Чем они ближе к власти, тем труднее им живется. Нет у них и тени свободы, а каждый шаг в сторону, вопреки установленным правилам, карается смертью. По глазам твоей матери, полным непролитых слез, по тому, как дрожал ее голос при воспоминаниях о любимом мужчине, я поняла, как нелегко приходилось твоим родителям и что истинным чудом им удалось сохранить тебе жизнь.

– Как же я благодарна тебе, милая матушка, что не побрезговала моим порочным происхождением, приняла в обитель, – мой голос едва не сорвался на причитания, но я изо всех душевных сил старалась держаться. Слезами горю не поможешь, гласит древняя мудрость. – Я не помню себя такой маленькой. Каково было мое самое первое чудо? Неспроста ведь меня с раннего детства стали называть избранной великой богиней.

– Знамение посетило нас сразу же, как только мы приняли тебя в святую обитель, – мечтательно улыбнувшись, сказала настоятельница. – Твоя мать вышла за ворота, и я собралась пойти закрывать их, а сестра Авдиста поспешила отнести малютку в теплое сухое место из-под непрекращающегося ливня. Не дойдя до ворот, я обернулась на ее голос. “О, боги! Мои ноги!” – вскричала она. Я подбежала, приняла девочку из ее рук. Боялась, что сестра Авдиста может уронить ребенка. Думала, бедняжке стало еще хуже с ногами. Сестра Авдиста болела с детства. Она хромала на левую ногу, а с возрастом и правая нога стала сильно болеть, временами почти совсем отказывать. Но из уст сестры я узнала, что произошло настоящее божественное чудо. Стоило Авдисте подержать младенца на руках, как тяжкий недуг ее покинул. Она смогла ходить свободно, не испытывая боли. А вместе подойдя к главному храму, мы убедились в том, что в нашу обитель впервые за три столетия вновь явилась Святая Дева. Темно-синие ирисы, которые были высажены на клумбах у входа в храм, все как один распустились из еще маленьких бутонов. Но еще удивительнее было то, что поменяли они цвет на огненный и сияли в ночи подобно яркому пламени, которое не мог угасить проливной дождь. Все сестры выбежали из келий, дивясь знамению. Мы решили дать тебе имя Ирисия, в честь этих прекрасных цветов.

– Мой отец… Он бывал здесь? Приезжал меня навестить? – я потеребила бахромчатый краешек шали, силясь справиться с волнением, которое будто бы перекатывалось в груди горячим тяжелым комком, давя на трепещущее сердце.

Очень хотелось услышать, кем был этот человек, хотя бы узнать, как он выглядел. Был молод или стар, носил ли коричневую мантию придворного советника или седой парик чиновника по части юриспруденции.

– Я уже говорила тебе, никто из нас не верил, что твой отец однажды придет к воротам монастыря, – нахмурилась матушка Аурелия. – Дальше них мужчину все равно не пустили бы. Он и не приехал, не показался нам лично, но прислал обещанную посылку. Как только я взяла в руки обернутый гербовой бумагой сверток, мне явственно почувствовались исходящие от него волшебные чары. Это была не злая, разрушительная магия, а защитная, и потому я решила принять дар. Божий глас в моем разуме подсказал, что придет день, когда он тебе пригодится. Судя по необыкновенному подарку, твой отец был весьма могущественным магом, он владел мастерством создания иллюзий. И в тот момент мне с первого до последнего слова стало понятно тайное предсказание Преподобного Тарсиля. Пророк считал, что даже в пристанище разврата может зародиться истинный чистый свет. Он писал, настанет день, когда стены обители покинет Святая Дева в платье блудницы – единственная, кому будет дозволено вершить судьбу этого мира и принять решение: спасти или погубить его. Не мог твой отец слышать о пророчестве Преподобного Тарсиля. Много веков не покидали эти слова стен усыпальницы, и лишь сегодня были произнесены вслух. Но вот пришло время тебе принять подарок родителя.

Матушка Аурелия раскрыла тряпичный сверток, и я увидела невероятно красивое шелковое платье, ярко-алое с золотой вышивкой. В монастырской библиотеке я читала, не только церковные, но и светские книги об истории мира и укладе жизни в королевстве. Потому знала, что столь дорогой наряд могла себе позволить лишь падшая женщина, имеющая богатого покровителя. Когда содержимое свертка было полностью разобрано, в нем обнаружились еще туфли на почти плоской подошве, темно-красный плащ из плотной теплой ткани и широкий шарф, который завязывался таким образом, чтобы скрывать нижнюю часть лица. Женщинам из публичных домов закон велел выходить на улицу в алом платье, не простоволосыми и с прикрытым до глаз лицом, чтобы не вводить в искушение примерных семьянинов. За нарушение королевского указа им грозил большой штраф и тюремное заключение на двадцать суток.

У меня перехватило дыхание, когда я прикоснулась к струящейся ткани платья. Чувства переполняли, составляя кипучую смесь, частички которой было трудно даже осознать и перечислить. Радость, как будто я обрела семью, перемешивалась с горечью предстоящей невосполнимой потери, тревогой и страхом на грани отчаяния, но вместе с тем и надеждой на то, что я действительно могу спасти мир. Притом я понимала, насколько будет для меня труден первый шаг за пределы обители, которая много лет была моим домом.

И вдруг из платья выпал золотой медальон на цепочке, очень простой на вид, без роскошной вычурности. Я подняла и открыла его. Внутри увидела картинку – огненный ирис и надпись “Моей дорогой дочери”.

Но ведь тот, кто по-настоящему любит своего ребенка, никогда не бросит его. Наверное, я слишком многого не понимала в мирской жизни, кипящей в больших городах. Страшно было представить свое будущее. Отныне мне придется выживать там, куда прежде я выбиралась лишь по великим праздникам, чтобы исцелять страждущих людей.

– В посылке также был флакончик с зельем иллюзии, – голос матушки Аурели стал таким же строгим, как во время распределения работ по хозяйству между монахинями. – Я попросила сестру Ллонилу принять его. Из нас она самая младшая, почти ровесница тебе. Проверим, как оно действует.

Все взоры обратились на сестру Ллонилу, едва дышащую от переживаний. Девушка крепко зажмурилась, пытаясь сосредоточить мысли. Черты ее лица стали меняться, становиться похожими на мои. Вылезшая из-под платка прядь волос из тусклой, пшеничного цвета стала мерцающей золотистой.

– Будем верить в помощь богов и надеяться, что наша маленькая хитрость сработает, поможет обмануть присланных убийц, – печально улыбнулась матушка Аурелия. – Времени мало. Придется нам обойтись без прощальной службы. Тебе нужно спешить, драгоценная наша Ирисия, последняя надежда мира. Отдай свою одежду сестре Ллониле, а сама примерь наряд, который тебе подарили настоящие родители.

Утерев потекшую по щеке слезинку, я отошла за пыльный занавес, он отделял ту часть усыпальницы, где хранились свитки с пророчествами Преподобного Тарсиля. Поспешно переоделась и вышла к монахиням. Чувствовала себя неуютно, непривычно. Каждый шаг давался с трудом. Я смотрела на видневшуюся в разрезе платья собственную ногу с переплетенной золотистым ремешком туфли лодыжкой как на что-то непристойное, до отвращения порочное. Хотелось сбросить накидку и шарф, стянуть через голову слишком откровенное платье, порвать чуть не до боли стягивающее грудь и попу кружевное алое белье и снова закутаться в привычное белое платье в пол, закрывающее все тело, руки и плечи.

– Если в отряде карателей будет сильный маг и он сможет раскрыть наш секрет с подменой, все равно врагам трудно будет догадаться искать невинную деву под личиной падшей женщины, – матушка Аурелия указала на покрасневшую от смущения меня легким взмахом руки. – А если враги все же смогут близко подобраться к тебе, Ирисия, просто прислонись к дому или дереву и подумай о том, чтобы стать с ним единым целым. Проверь действие иллюзии. Подойди к стене.

Я послушалась настоятельницу. Прижалась к облицованной мраморными плитами стене усыпальницы, прикрыла глаза и подумала, что хочу слиться с ней. Не открывала глаза, пока не услышала удивленные возгласы сестер, а когда это сделала и посмотрела на свою руку, то поняла, что ткань плаща и платья приобрела цвет стены, даже мои пальцы зрительно стали серыми с темными мраморными прожилками. Маскировочная иллюзия исчезла, стоило мне всего на шаг отойти от стены.

Да, мой отец был искусным магом. Люди, наделенные магической силой, пользуются уважением в обществе, особенно если они благородных кровей. Что же могло помешать ему выкупить мою маму из публичного дома и создать нормальную семью? Был ли он женатым человеком, зависящим от супруги? Или все дело в государственной службе, близости к королевскому двору?

– Последние приготовления к твоему первому самостоятельному путешествию, – матушка Аурелия дала мне в руки крест Преподобного Тарсиля и кинжал с серебряной рукоятью. – Крест, оружие духовное, тебя сбережет от козней злых сил. Кинжал, оружие земное, поможет защититься от врагов. За нас не волнуйся. Мы будем сражаться достойно. Постараемся как можно дольше задержать налетчиков.

При этих словах настоятельницы все сестры обнажили принесенные ими в усыпальницу кинжалы. Выглядели они проще, чем подаренный мне приемной матерью, но в умелых руках могли стать грозным оружием. Несмотря на мирный уклад монастырской жизни, традиция древнего искусства кинжального боя сохранялась из века в век с тех давно минувших времен, когда горные края переживали набеги разбойников и сестрам приходилось защищать обитель.

– Благодарю вас, матушка и сестры, – приняв дары, я низко поклонилась всем собравшимся в усыпальнице.

Матушка Аурелия обучила меня приемам самозащиты еще в моей юности. Но во время тех уроков я не могла представить, что наступит день, когда нам придется сражаться с настоящими врагами, а не понарошку друг с другом. Мучительнее всего было думать о том, что эти женщины, ставшие для меня семьей, скоро погибнут. Стою ли я той жертвы, которую они готовы принести? Безусловно, нет. Но целый мир со всеми живущими в нем людьми и бессловесными божьими созданиями… Он достоин шанса на спасение. Ради него я должна отправиться в путь навстречу неизвестности.

Глава 3. Побег из монастыря

Ирисия

В монастырском подземелье был тайный ход в туннель, что пронизывал огромную гору насквозь и вел в густой лес, начинающийся у ее подножия. Навсегда простившись с матушкой Аурелией, я перекинула через плечо удобную дорожную сумку из овечьей кожи. В ней лежали крест, салфетки, маленькая фляжка с водой, три пирожка из ржаной муки с начинкой из козьего сыра и несколько сухарей.

Нельзя было зажигать свечу, от нее тянется пахучий дымок, да и огненный маг на большом расстоянии может почувствовать пламя. Двигаясь на ощупь в кромешной темноте, я утирала непрекращающиеся слезы носовым платочком. Боялась их попадания на зачарованную ткань плаща или платья. Вдруг навредят защитной магии, смоют ее. Перестать плакать никак не удавалось. Щемящая сердце тоска становилась все сильнее. Страх тоже рос, приближаясь к панике.

Мои ноги скользили по влажным камням, пальцы касались шероховатой стены туннеля, ничем не отделанной горной породы, то более каменистой, то более землистой. Лишь местами тайный ход был укреплен от осыпания деревянными балками, на которых размножались мхи с лишайниками. Попадалась мне и паутина. Один раз пробежал по руке паук. Не знаю, каким божьим чудом я не закричала. Горло в тот момент будто запечатало сургучом.

Не успела я хоть немного привыкнуть к непроглядно темному, казалось, бесконечному пути, как меня настигли ужасающие видения. В отличие от всех предыдущих, они не предвещали будущее. Показывали, что происходит в настоящем времени. Опершись рукой о холодную стену, я замерла. Не могла сделать ни шага вперед.

Я видела, как отважно сражаются монахини во главе с настоятельницей, и как они погибают, сраженные беспощадными налетчиками. Рыцарей приехало слишком много, наверное, под сотню. Лица у них были сокрыты под шлемами. Некоторых из них сестрам удалось сразить, но прошло совсем немного времени, и бой закончился. Невыносимо было видеть распростертые на мраморном полу храмового зала окровавленные тела людей, которые заменили мне семью. Но я не могла управлять видениями. Оставалось терпеть душевную боль и пытаться понять, зачем боги показали мне, как умирают те, кто был мне дорог. Чтобы проверить, насколько я тверда в своем решении, не устрашусь ли, не сверну ли с пути?

Командир налетчиков, отмеченный красным пером на шлеме, приподнял за волосы убитую им сестру Ллонилу под чарами иллюзии, и я услышала его гулкий крик: “Обманка! Ищите Святую Деву! Ей помогли сбежать! Переройте тут все до последнего камня! Проверьте подземелья и прочешите окрестности! К утру девчонка должна быть мертва!”

Видение прервалось, голова удивительно прояснилась. Я будто бы узрела свет где-то там, в конце только что казавшегося поистине бескрайним темного туннеля. Поправив ремешок сумки на плече, я припустила со всех ног вперед. Больше не хватаясь за невидимые скользкие стены, старалась двигаться по прямой, не боясь врезаться в горную породу при разветвлении, повороте или выступе. Подумала, что сама богиня света протянула мне спасительную ниточку, помогая как можно скорее выбраться из подземелья. Она же подсказала затормозить перед крутым поворотом и аккуратно его преодолеть.

Я больше не боялась, что красивые туфельки, предназначенные, пожалуй, разве что для танца в бальном зале, подведут: слетят с ног или так неудачно проскользят их подошвы, что я не смогу сохранить равновесие, упаду и чего-нибудь себе сломаю. Но привычные разношенные ботинки, в которых я ходила пасти коз или собирать ягоды, теперь остались только в моих воспоминаниях. Как и прекрасные белоснежные одеяния святой девы, которые по слову пророка мне пришлось сменить на зачарованный наряд блудницы.

Далеко вдали послышались мужские голоса и топот. Я помчалась еще быстрее, едва успевая дышать и почти не чувствуя собственных ног. Едва успела заметить массивную дверь перед собой. Тонкие полоски лунного света, просачивающиеся в щели между рассохшимися от времени крепко сбитыми пластами прочной древесины, дали мне понять, что я почти достигла цели. Но все же от резкого торможения ударилась плечом и локтем в эту самую дверь. Оставалось надеяться, что преследователи ничего не расслышали в топоте десятков ног. Эхо подземелий очень коварно, оно способно усиливать во много крат самый слабенький звук.

Нащупав засов, я с огромным трудом, навалившись всем своим весом, смогла отворить тяжелую дверь на заскорузлых петлях, которую никто не тревожил не один десяток лет. Вырвалась на свежий воздух, жадно хватая его ртом, сделала еще пару быстрых шагов к свободе, окидывая взглядом представшую передо мной каменистую лужайку, за которой стеной стоял темный лес, и, запнувшись об острый камешек, упала, покатилась в небольшой овражек. Вот дуреха! Надо было не по сторонам глазеть, а смотреть себе под ноги!

Встать и побежать к лесу я не решилась. Да и не успела бы. Преследователи быстро приближались. Укрывшись капюшоном, я неподвижно замерла, желая слиться с замшелым овражком. Чары иллюзии сработали. Я слышала, как рыцари выбежали из подземелья, как они ходили туда-сюда, один прошел совсем близко от моего убежища. Насекомые начали ползать по моим рукам и ногам, но я все терпела, стараясь не шевелиться. Настроила себя не вскрикнуть при болезненном укусе. Почти не дышала.

То ли все подземелье было зачарованным так, чтобы в нем не оставалось ничьих следов, то ли влага на полу размыла их, а благодаря быстрому падению я не успела примять траву на лужайке ногами. Как бы то ни было, следопыт, который даже в лес заходил, ничего не обнаружил. Рыцари ушли ни с чем, решив, что я покинула монастырь другим тайным путем.

Но и после того, как тяжелая дверь захлопнулась, а шаги обитых стальными пластинами сапог удалились и стихли, я еще некоторое время продолжала неподвижно лежать в овраге, шевеля лишь спрятанным под капюшоном кончиком носа от щекотки, которую создавали ползающие по телу насекомые. Думала, а вдруг беспощадные убийцы оставили разведчика на случай, если я тут поблизости появлюсь. Наконец почувствовав себя в безопасности, я встала на ноги. С удивлением смотрела, как тают, подобно кристалликам инея, иллюзорные побеги зеленого пушистого мха, будто прорастающие сквозь кожу. Стряхнула с себя букашек и, пару раз оглянувшись на невидимую снаружи дверь, так же щедро облепленную лишайниками, как и скала, из которой она открывалась, медленно пошла к лесу.

Погоня отняла у меня столько сил, что я просто не могла двигаться хоть немного быстрее. Только попыталась ускорить шаг, и тут же чуть не упала прямиком на острую корягу.

Луна скрылась за облаками, и стало совсем темно. Приходилось медленно двигаться вперед с большой осторожностью, придерживаясь за деревья. Молилась всем богам и святому Тарсилю о том, чтобы сильно не пораниться. Кровь почуют хищные звери и сразу же явятся за легкой добычей.

Не сразу, наверное, спустя час от выхода из подземелья, если не того больше, я начала понемногу догадываться, что густой лес, по которому мне приходилось идти, терпя комариные укусы, стал каким-то другим. Не тем, что я запомнила во время ночевок в долгих походах за редкими, самыми вкусными грибами. Облака рассеялись, и луна во всей своей прекрасной полноте вновь засияла над лесом. Изредка рыжими вспышками на краю горизонта сияли разверзнутые адские врата. Но не только их жуткие отблески меня пугали. Сам лес в эту страшную ночь словно возродился из ночного кошмара.

Собираясь провести несколько дней в зеленой чаще, мы с младшими сестрами-монахинями брали с собой плащ-палатки, которые пожертвовал монастырю древний рыцарский орден, и самодельную пахнущую терпкой пряностью мазь от кусачих насекомых. Я вспомнила, во время наших походов лес почти все время был наполнен звуками природы. Мы даже шутили, что певчие птицы, как дозорные приграничной крепости, соблюдают распорядок дня, строго по часам сменяя друг друга. Одни сладкоголосые пташки уходят на покой, но тут же другие заступают на дежурство, и снова все вокруг звенит от их мелодичных трелей.

Сейчас же гудели только назойливые комары над ухом, стараясь добраться до обнаженных участков моей кожи, прокусить зачарованную ткань они были не в состоянии. Я отгоняла их от лица взмахом руки. Не слышно было ни цикад, ни полуночных кузнечиков. А певчие птицы словно улетели в теплые края, хотя до осени далеко, лето в самом разгаре. Удивительно тихий лес казался еще более пугающим. В нем будто вымерло почти все живое. Волчьего воя я ни разу не услышала, а точно знала, что в предгорье живет большая стая.

Кусты малины гнулись к земле под тяжестью созревших ягод. Для меня это был приятный дар природы, возможность подкрепиться. Но куда подевались медведи и кабаны? Эти звери, как и люди, очень любили вкусные ягоды. Ни шороха в кустах. Мне бы впору радоваться тому, что, похоже, одной опасностью меньше: не надо бояться свирепых зверей, но внутреннее чутье подсказывало: тот, кого могли испугаться такие отважные хищники, как волки, может быть намного опаснее самых могучих жителей темной чащи.

Я ждала ниспосланных богиней видений, которые помогли бы мне понять, что делать дальше, направить на верный путь. Но, стоило притихнуть моим собственным беспокойным мыслям, и в голове сразу же воцарялась пустота: темная и пугающая, как подозрительно тихий ночной лес. И все же боги незримо присматривали за мной с разодранных адскими вратами небес. Не давая прямых мистических подсказок, помогли выйти на знакомую тропинку, по которой мы с сестрами ходили за грибами и ягодами. Я сама удивилась, что неожиданно на нее наткнулась, выбравшись из густых зарослей кустарника. Если смогу добраться по ней до лесного озера, там недалеко будет широкая дорога в город. Ею пользовались странствующие торговцы, прихожане нашего главного храма, двери которого в строго расписанные в годичном календаре праздничные часы открывались для всех людей, и странницы-паломницы. Я знала, что мне на нее выходить нельзя. Именно там поедут рыцари, прибывшие в нашу тихую обитель для кровавой расправы над невинными.

Волшебные красивые туфли после долгого хождения по лесной чащобе выглядели так, словно их просто взяли и испачкали в придорожной грязи. На них не появилось ни царапины, и они так же надежно, как сами себя, берегли мои усталые ножки от болезненных мозолей и натоптышей. Я словно все время лесных блужданий ступала не по хворосту и гнилой прошлогодней листве, а по мягким облакам.

Кто же мой отец, искусный маг? Вряд ли он обитает в маленьком небогатом городе, куда я направляюсь. А вот мама… Она вполне может быть родом оттуда. Но жива ли она еще? Падшие женщины долго не живут, их губят постыдные болезни. А вдруг я смогу ее встретить? Она меня точно узнает в наряде, подаренном ее могущественным покровителем и, я так думаю, единственным настоящим возлюбленным.

Глава 4. Чудовища

Ирисия

Увлекшись мечтами отыскать настоящих родителей, воображая, как они могли бы выглядеть, я перестала прислушиваться к странной лесной тишине. Не уловила первых еле слышных звуков: треска веток, шороха кустов. Невольно вздрогнула, когда они стали громче и словно накатили на меня оглушительной звуковой волной. Раздался треск падающего сухого дерева. Кто-то быстро приближался, проламывая себе путь в темных зарослях.

Я прижалась к огромному дубу, призывая заключенную в алом наряде магию иллюзии. И сделала это как раз вовремя. Что-то большое пролетело надо мной, между деревьями, со свистом рассекая воздух и отбрасывая черную тень в свете луны. А потом я увидела прекрасного зверя. Огромный олень с белоснежной шкурой был символом нашего королевства Алиндор. Его изображали на гербах и флагах. Он олицетворял благородство, отвагу и честь. Несмотря на приметность масти, белые гиганты с красиво разветвленными рогами не боялись природных врагов, могли дать отпор стае волков или медведю. Малыши находились под защитой родителей. Только старые или больные, отставшие от стада олени становились добычей хищников. Охота людей на этих величественных красавцев была строго запрещена королевским указом и каралась тюремным сроком.

Но этот указ был написан для людей, а вирналы не считались с законами нашего мира, который они вознамерились захватить и опустошить. Именно так я о них подумала, как о завоевателях, едва увидела выскочившего на лесную прогалину оленя. Измученный погоней зверь был весь истерзан, белоснежная шкура обагрилась кровью. Нет, не демоны, подобно коршунам, налетали на несчастное животное, нанося все новые раны, а кровожадные твари, явившиеся из чужой вселенной. Я словно прозрела в тот будто вырванный из ужасного ночного кошмара момент, когда сильнее прижалась к дубу, изо всех сил пытаясь не дрожать. Мгновенно перевернулся мой прежний взгляд на мир, а точнее, на то, что в нем происходило со дня открытия огненных небесных врат. Многое сразу же стало понятно.

Нет… Те кого я видела, были вовсе не порождениями адской бездны, не бесплотными духами, жаждущими власти над бессмертной человеческой душой. Моему взору предстали вовсе не те злобные черные тени, которых матушка Аурелия могла изгонять из страждущих одержимых людей. Вот почему крылатые чудовища не боялись крестов и молитв, нападали даже на истинных праведников.

Вирналы оказались тварями из плоти и крови, и плотью и кровью же они питались. Прервав последний вздох павшего на землю благородного оленя, крылатые хищники принялись его пожирать с неистовой жадностью. Я до боли стиснула зубы, подавляя рвущуюся из горла тошноту.

Слезинка скатилась по моей щеке, и я подумала, что она выглядит каплей росы, медленно стекающей по стволу векового дуба. Маскировочная иллюзия работала, скрывая меня от врагов. Вирналы были совсем близко, но не видели и не чуяли моего присутствия. Маскирующие чары действовали и на них, как на людей. Да, они живые, а значит, и смертные, как люди. Просто нужно понять, что их защищает: магия или же какая неизвестная нам сила, порождение иной реальности.

Во мне вспыхнул огонь жажды праведной мести, придавая сил. Я почувствовала, что могу принести неоценимую пользу людям, просто рассказав о том, что видела. Народ Алиндора должен знать истину. Его храбрые воины, жертвуя собой, сражаются не с неуязвимыми бессмертными демонами, а с иноземными захватчиками. Теми, кто посягнул на нашу свободу и безопасность, придя на наши земли, как три года назад это сделали войска империи Мниглор. Только те враги пришли с моря и были такими же людьми, как и мы, отличающимися лишь смуглым цветом кожи. А эти явились из магического портала. Две огненно-черные луны – часть небес чужого мира, видимая нами сквозь пространственную брешь. Защитники королевства должны найти способ навсегда закрыть портал и перебить всех оставшихся на нашей земле тварей.

Налеты не случайны. Вирналы посылают к нам своих воинов, чтобы сеять ужас и внушать мистический трепет. Они забирают людей не в ад, а утаскивают в свои логова, чтобы там сожрать. Коварные враги скрывают от нас истинную их природу. Они понимают, что бессмертным и бестелесным существам не нужна материальная пища. Да, вирналы боятся нас. Ведь как только люди начнут видеть в них не демонов, а смертных завоевателей, то смогут найти их уязвимые места и научатся их убивать ради освобождения родной земли.

Получается, я первая и единственная из людей, кто смог увидеть, как вирналы охотятся. И чтобы не стать последней, мне нужно стараться почти не дышать. Ни звука, ни движения. Ничто не должно выдать захватчикам, что у старого дуба есть один маленький секрет.

А еще я была первой, кто увидел вирнальских женщин. Их было всего две, при том, что мужчин я насчитала пятнадцать. Мне показалось, одна из них беременна. Если глаза меня не обманули, то злобные чужаки уже начали плодиться на нашей земле. Вот бы найти и уничтожить их гнездо.

На кровавое пиршество серые крылатые твари слетелись со всех сторон горизонта. Кроме пятерых охотников, которые загнали и убили оленя, к ним присоединились сородичи. Вирналы прилетали по двое или по трое, а не большими стаями. Женщину, которая, по всей видимости еще пока не понесла, сопровождали двое мужчин. В полете они кружились вокруг нее, как самцы болотных птиц в брачном танце, показывая красоту и силу. Улетела она с одним из них, а беременной помогли подняться на крыло двое охотников. Я слышала, как вирналы изредка переговаривались между собой то непонятными мне словами, то мерзкими свистящими вскриками, от которых в моих венах стыла кровь и между лопатками пробегал холодок страха.

Когда с поляны улетели последние, самые прожорливые крылатые хищники, оставив на залитой кровью земле обглоданные кости с клочками шкуры, небо уже начало проясняться первыми лучами – вестниками зари.

Я не сразу смогла отступить от дерева. Ноги подкашивались, руки дрожали. Хотелось сесть на корточки и долго плакать, изливая переполняющие меня боль и страх. Не могла я смириться с гибелью добрых монахинь, которые подарили мне приют и вырастили, воспитали. Переживала за родной мир со всеми его жителями, на который напали кровожадные беспощадные чужаки.

Прекрасный олень, павший в неравном бою, считался символом королевства. Но я прогоняла прочь мысли о том, что подобно ему, наша страна и вся планета обречена. Нет, я просто не могу этого позволить. Чудовища должны быть уничтожены. Они еще пожалеют о том, что явились сюда в надежде на легкую добычу!

Взглянув через плечо, я заметила повисший на тонкой ветке черный волос. Он прилип к зеленому листу и мерцал в затухающем свете уходящей на покой луны. Не иначе как божьим чудом обратила на него внимание, словно само провидение мне подсказало туда посмотреть.

Волос вирнала – сразу мелькнуло в моей голове. Человеческому там было просто неоткуда взяться. Он упал в полете с головы чудовища. Взяв этот длинный, прочный и жесткий волос двумя пальцами, я прислушалась к собственным ощущениям, но не почувствовала ничего необычного. Разве что подушечки пальцев на миг слегка кольнуло от чужеродной энергии. Да, мы имеем дело с обычными живыми существами. Смертными, а значит, уязвимыми. Волос докажет естественное, а не мистическое происхождение своего хозяина. Он должен попасть в руки опытного мага-натуралиста, и тот во всем разберется. Но чтобы такое исследование стало возможным, я должна сберечь ценный образец чужой живой материи.

Накрутив черный вирнальский волос на палец, я задумалась, куда его убрать, чтобы надежно сохранить и он нигде не затерялся. На ум не пришло ничего кроме подаренного отцом золотого медальона, висевшего на цепочке у меня на шее. Матушка Аурелия не рассказала о его волшебных свойствах, но я не верила, что их совсем нет. Ценный подарок могущественного мага просто не может быть обыкновенной безделушкой. Наверное, настоятельница просто не смогла почувствовать и понять искусно замаскированные тайные чары.

Доверяя интуиции, я положила скрученный волос чужака-завоевателя внутрь медальона, захлопнула тонкие золотые створки, и в тот же миг потеряла равновесие. Голова сильно закружилась, ноги перестали меня держать. Хорошо, я успела привалиться спиной к тому самому дубу, который помог мне спрятаться от зорких глаз иномирных хищников.

Передо мной предстал мир крылатых завоевателей. Город под темными небесами, как будто вырубленный из черных скал, у подножия которых плескались ручейки огненной лавы. Видение было коротким и быстрым. Я толком не смогла ничего разглядеть, но теперь знала, как они называют родную планету – Великий Вирн. Еще бы понять, как жутких тварей сюда занесло. Кто сумел открыть портал? Есть ли у людей способ захлопнуть магические врата обратно, причем раз и навсегда?

Хуже всего было то, что я не знала, с кем нужно поделиться сокровенной тайной, которая может решить исход войны двух миров. Подкупленные рыцари сразу же отрубят мне голову, и не подумав меня выслушать. До короля мне не добраться, да и он… Что говорить, правитель, которому люди столько лет были верны, предал всех своих подданных и даже богов. Я уже начала подозревать, не он ли сам тайно от народа приказал искоренить древнюю истинную веру и уничтожить последних ее хранителей.

Кто мне сможет помочь? Есть ли тот, кому для меня будет безопасно довериться?

Увы, я не нашла ответа ни на один из мучительных вопросов, терзающих меня подобно жестокой пытке. Но на фоне преграждающей победный путь мрачной стены, построенной из трудностей и опасностей, для меня теперь светило ярким огоньком нечто важное… То, что вселяло светлую надежду в душу, истерзанную кошмарами наяву. Я получила знания, которые способны изменить ход событий, помочь людям найти способ одержать победу над вирналами. Вместе мы должны отомстить крылатым чудовищам за все смерти и разрушения, которые они сеяли на нашей священной земле, прославленной подвигами великих предков.

Глава 5. Город

Ирисия

Я нашла в себе силы идти дальше, в ту сторону, где должно было находиться озеро. Жуткие обрывки увиденного кровавого зрелища не оставляли меня в покое, вновь и вновь представали перед мысленным взором. Яркий дневной свет, просачивающийся золотистыми лучами сквозь лесной полог, не мог прогнать от меня эту хищную тьму, будто вцепившуюся в беспомощно трепещущую душу длинными черными когтями – такими, какие я видела у вирналов.

В какой-то момент показалось, что я сбилась с пути. Заветная тропинка заросла травой и потерялась в зарослях. Мне пришлось двигаться наугад. Понимала, если заблужусь в лесу, долго мне тут не прожить. Или я простужусь, пытаясь уснуть на холодной влажной земле, или совсем ослабну от голода и жажды. Как надолго хватит маскирующей защиты алого наряда, я не знала, но таинственное мерцание заколдованной ткани под солнечными лучами навело меня на мысль, что чары заряжаются от них.

Да, природный тип магии для меня подходил намного лучше, чем тот, который понемногу тянет энергию из владельца защитного артефакта, усиливая голод и жажду, а еще увеличивая время, необходимое для отдыха. И так я берегла, как только могла, взятые в дорогу скудные припасы, но все же вода быстро кончилась, хотя ее растягивала по маленькому глотку.

Плохо для меня было еще и то, что под сень густого леса проникало слишком мало солнечного света для полноценной магической подзарядки. Поэтому я даже представить не могла, как долго продержится маскировочная иллюзия в следующий раз. Выдержит ли зачарованный алый наряд еще одну мою встречу с врагами? А вдруг магия не сработает или ее накопленного ею заряда хватит на считанные секунды?

Я твердо знала, что не должна останавливаться, несмотря на то, что с каждым шагом все сильнее хотелось присесть на пенек или поваленное дерево. “Хоть на пару минуточек” – зудела искушающая мысль в голове. Снова и снова я гнала ее прочь. Понимала: эти самые минутки могут превратиться в часы. Нужно держаться, пока еще велик риск того, что я бессознательно сдамся в плен долгожданному покою. Как только перестану мучить ноющие ноги, которые уже едва могу переставлять, так сразу и провалюсь в забытье. Усну, не чувствуя вокруг себя ничего, кроме долгожданной, расслабляющей неподвижности. А спать ни в коем случае нельзя, если хочу сохранить жизнь.

Насколько я помнила, вирналы нападали по ночам или в густых сумерках. Означает ли это, что иномирные чудовища боятся солнечного света? Все может быть. В кратком видении Вирна я не заметила солнца в темных небесах, но все равно без единого доказательства не могла быть уверена, что наше дневное светило представляет для вирналов смертельную опасность.

Теперь даже днем в лесу не было так же шумно, как до раскрытия огненного портала. Изредка попискивали маленькие птички или зверьки. На берегу озера, до которого мне удалось добраться в середине дня, в густом камыше стояла, замерев подобно статуе, большая серая цапля с забавно встопорщенным темным хохолком. Остановившись для короткого отдыха, я увидела двух гоняющихся друг за другом белок, скачущих по стволам деревьев. Большие звери будто спрятались от опасности. Мне очень не хотелось думать, что крылатые налетчики съели всех лосей, оленей, кабанов, но худшие предположения так и преследовали, не давая испытать знакомое чувство удовольствия от лесной прогулки. Вместо любования красотой природы, я настороженно всматривалась в зеленые заросли, едва не вздрагивая при малейшем шорохе. Птичьи голоса казались встревоженными.

Решившись осторожно, кочка за кочкой, камень за камнем, спуститься по скользкому берегу, я, долго не рассматривая свое растрепанное бледное отражение, присела на корточки, чтобы зачерпнуть воды в ладони. Немного побаивалась использовать силу. Думала, что ее вспышку смогут обнаружить преследующие меня маги в отряде рыцарей-убийц.

Вода в озере была мутной и заиленной, такую нельзя пить без очищения. Глядя, как под исходящим от моих ладоней белым свечением грязная вода становится кристально чистой, я улыбнулась впервые с того момента, как покинула стены монастыря. Тонкая и мимолетная улыбка сама собой возникла на моих губах.

Промочив пересохшее горло, я продолжила нелегкий путь. Обойдя вдоль берега левый край озера, вышла на протоптанную грибниками тропинку. До города уже оставалось не так далеко, у меня появилась надежда прийти туда до темноты. Тропинка вела то вверх, то вниз, петляла и местами была сильно заросшей колючим репейником. Как только начинало казаться, что мои силы вот-вот иссякнут, я напоминала себе, что нельзя поддаваться усталости, терять драгоценное и спасительное время.

Боги смиловались надо мной. Густые сумерки еще не перешли в ночную темноту, когда мои измученные несчастные ножки ступили на проездную дорогу. Рыцари за мной не гнались, встречных патрулей не было, и вскоре я добралась до городского проспекта. Меня туда словно потянуло. Может быть, мне следовало держаться подальше от центра города, скрываться на окраинах и стараться не показываться людям на глаза. Но что если именно там в первую очередь будут рыскать убийцы. Да и падшие женщины не ищут клиентов на задворках, они кучкуются возле таверн и дорогих ресторанов.

Низко надвинув капюшон и укрыв по глаза лицо, я тихо шла по почти безлюдной улице. На меня никто не обращал пристального внимания. Изредка проезжали экипажи. Почтенные дамы, прогуливающиеся под ручку с мужьями, отворачивались, корча брезгливые гримаски, и внимательно следили за их благоверными, чтобы те не заглядывались на жрицу любви. Фонарщик в высокой остроконечной шляпе, к которой был приколот крошечный артефакт, оценивающий силу света, обходил, мерно вышагивая, свои владения, проверял, хорошо ли освещен проспект.

Мне все вокруг было в диковинку. Я любовалась коваными фонарями и ажурными скамейками. Мягкий желтый свет, льющийся из окон невысоких уютных домов, сиял отражением в камнях отполированной до блеска подковами, колесами и подошвами мостовой. Украшенные цветами балконы, полосатые маркизы над окнами и резные наличники, красочные рекламные вывески – все это завораживало мой взгляд, прямо-таки подначивая остановиться на минутку, чтобы рассмотреть получше. Я старательно боролась с искушением. Мне очень хотелось задержаться у красиво оформленных витрин магазинов одежды, посуды и игрушек, но пока хватало силы воли на то, чтобы проходить мимо. В детстве у меня не было таких прелестных кукол, похожих на живых девочек. Они могли моргать и говорить, открывая рот. Каждый бант или помпон на платье фарфоровой красавицы был настоящим произведением искусства. Моей же игрушечной подружкой, с которой я делилась первыми мечтами и секретами, была тряпичная страшненькая Матильда. Сшитая из серой мешковины и одетая в клетчатое ситцевое платьице кукла осталась в монастырской келье. Я чуть не прослезилась, поймав себя на мысли, что скучаю даже по ней.

– Эй, красотка! Как насчет приятного вечерка? – я не сразу сообразила, что захмелевший мужчина в развязанном галстуке, болтающемся на плечах, обращается ко мне.

В испуге отпрянула, не позволив к себе прикоснуться.

– Я занята на всю ночь, – раздраженно выпалила, чувствуя легкое жжение в пальцах.

Посмотрев на свою руку, я заметила сгусток белого света в ладони. Сила проявила себя для моей защиты – сама, без мысленной просьбы.

Мужчина разом протрезвел, испугавшись магической атаки. Он попятился к гостеприимно распахнутой двери таверны, из которой только что вышел. Из любопытства я глянула, что там творится. Народу в таверне собралось полным-полно, на праздничные богослужения в наш главный храм приходило меньше людей, чем набилось сюда. Мужчины и женщины разных возрастов и сословий дышали друг другу в затылок или лопатку. Еще я удивилась необычной тишине. Обычно в питейных заведениях играют музыканты. Тут же смогла расслышать лишь пыхтение, охи и вздохи. Кто-то вскрикнул от того, что ему наступили на ногу.

– Помоги-ите несчастной болящей старухе, – позади меня, замершей возле распахнутой двери таверны, раздался протяжный хриплый голос. – Пода-айте нищей страдалице на микстуру.

– Оглянувшись, я увидела совсем еще не престарелую, просто очень худую и полностью седую женщину в рваных обносках.

Ссутулившись, она протягивала покрытую язвами руку в надежде на подаяние. Богиня не давала привычных мне подсказок. Я сама подумала, что могу вылечить эту женщину. Хотела прикоснуться к ней, но нищенка взвизгнула как ошпаренная, отдернув руку.

– А ну, не смей ко мне прикасаться, бесстыдница! – завопила она, выпучив мутные глаза. – Мало мне своей болезни. Не хватает дрянь какую подцепить. Ты же всякую грязь собираешь! Все постыдные хвори носишь с собой.

Мне стало стыдно и неловко. Захотелось уйти с проспекта. Спрятаться там, где меня никто не увидит и не осудит за то, чего я не делала. Страшно было представить, как тяжело приходилось моей матери. Я нахожусь под этой личиной всего ничего, а она прожила много лет.

Глава 6. Объявление

Ирисия

Крики о болезнях заставили крайних к двери посетителей таверны озираться и толкаться. Все разом испугались заразиться страшной хворью, даже утрамбовались маленько, расчистив мне проход внутрь. Все происходящее напоминало чудесный знак свыше. Я не смогла отступить и уйти. Воспользовалась шансом свободно пройти в битком набитый зал. Была готова к тому, что облюбовавшие заведение настоящие жрицы любви выставят меня вон, хорошо еще если не побьют. Но других дам в алых капюшонах я не заметила. Если даже они находились в зале, им точно было недосуг высматривать конкуренток в толпе.

Народ чего-то терпеливо ждал. Чего именно, я поняла, когда на скрипучую деревянную сцену вышел хозяин таверны, невысокий лысеющий мужичок с выпирающим круглым пузом, опоясанным красным кушаком. Сутулясь и кряхтя, он дотащил до середины подмосток большой и тяжелый магвизор. Голубой полупрозрачный шар, заключенный в сплетение золотистых проволочек, по инерции покачивался на тонком стержне, прикрепленном к овальной подставке из синего мрамора.

Магвизор считался одним из самых дорогих артефактов бытового назначения. Далеко не каждая семья аристократов им владела. Простой народ и вовсе мог смотреть трансляции только в общественных заведениях.

Рассматривая серьезные лица собравшихся людей, я подумала, что вышел новый королевский указ или совет министров принял важный закон, касающийся каждого жителя страны.

Шар магвизора перестал качаться, остановился и замер. Свет в зале погас. Высоко под потолком, чтобы все могли узреть, развернулась яркая цветная картина. Вначале она была неподвижной, но по щелчку пальцев хозяина таверны ожила. Магвизор показал собравшуюся в столице на площади Трех Принцесс толпу народа. На широкое каменное возвышение один за другим взошли король, архиепископ и великий инквизитор. Вокруг них неподвижно замерли безмолвные стражи в начищенных до блеска стальных доспехах.

Магвизор показал вблизи мрачное лицо короля. Тот не проронил ни слова, но выглядел так, будто ему лично пришлось объявить о начале новой войны. Я понимала, почему народ так любил правителя и охотно шел за ним на поля сражений. Ливеральд показал себя подобным великим королям-воинам глубокой древности, не страшившимся смерти, не прятавшимся от опасности за высокими крепостными стенами. И сейчас его величество со своим заросшим черной щетиной загорелым осунувшимся лицом, с подтянутой крепкой фигурой, чуть ссутуленной в глубокой напряженной задумчивости, больше напоминал сурового стража пограничья, но ни капельки не походил на упитанного лощеного аристократа с напудренными щеками, одетого в расшитый золотыми нитями наряд. В который раз уже и не припомню, наш король перед своими подданными предстал в потускневших от времени доспехах, которые носил еще его прадед. Под шеей был застегнут и сколот гербовой брошью отороченный мехом темный военный плащ, свободно лежащий на широких могучих плечах.

Новый архиепископ, совсем еще молодой и явно не готовый к свалившейся на его плечи ответственности, неуверенно переминался с ноги на ногу и озирался с испугом в глазах. Я не хотела думать о том, кто и почему назначил его на высший церковный пост. Понимала, что традиционных выборов после кончины нашего доброго друга Паумелла не было, они бы не успели пройти всего за один день.

Долговязый и тонкий словно жердь глашатай в нарядной красной ливрее прокричал в медную трубу с магическим голосовым усилителем о том, что сейчас прозвучит чрезвычайно важное для народов Алиндора объявление, требующее особого внимания со стороны людей всех сословий и рода занятий. Все, без преувеличения, от мала до велика, должны будут проявить особую бдительность в связи с тем, что на свободе разгуливает настоящее чудовище, проклятая богами тварь, способная лишь сеять вокруг себя смерть и разрушение.

Я подумала, что в такой странной манере он предупреждает о заморском хищнике, сбежавшем из столичного зверинца. Каково же было мое удивление, когда, оттеснив неумолкающего глашатая, едва ли не двинув ему локтем в бок, на край каменного возвышения широкими размашистыми шагами вышел великий инквизитор мессир Григир. Огромный рост, крепко сбитое туловище, широкие ручищи в кожаных перчатках, крупное угловатое лицо с хищно заостренным горбатым носом… Весь облик этого человека, одетого во все черное, вызывал душевный трепет. А при виде его будто бы угрожающе прищуренных очей, цепко смотрящих из-под черных с проседью густых насупленных бровей, и вовсе пробегал холодок по спине. Левый глаз бывалого воина, прошедшего за свою жизнь немало сражений, пересекал белесый шрам через бровь и щеку, и радужка выглядела обесцвеченной. Потому со стороны он казался слепым, но все знали, что каким-то невероятным чудом при том ранении зрение удалось сохранить. Поговаривали, что этот самый травмированный глаз мессира Григира после магического лечения даже стал видеть больше обычного, приобрел редкую способность отличать истинное от иллюзорного. Великого инквизитора не могли обмануть ни одни чары. Его не способна была остановить ни одна магическая преграда. Сказать, что этот человек был очень опасен, значит ничего не сказать. От него попросту не было спасения. Уж коли мессир Григир почует добычу, то с яростью остервенелой гончей примется за ее поиск, и если надо будет, выкопает из-под земли или же достанет с горной вершины. Ходили слухи, что скрыться от него невозможно.

– Достопочтенные жители великого королевства Алиндор, в сей поздний и тревожный час мне выпал жребий огласить скорбную для всех нас весть, – не пользуясь магическим рупором, так и оставшимся в руках у отступившего на шаг замолчавшего глашатая, громогласно провозгласил великий инквизитор, и его хрипловатый бас разнесся над притихшей площадью. – Случилась ужасная трагедия в монастыре Пресветлой Аурелии в Лиренийских горах. В том самом за долгие века намоленном тысячами праведников особо почитаемом в народе месте, откуда, как мы все считали до недавнего времени, придет высшее спасение. Но пришла погибель. Наши лучшие надежды оказались жестоко обмануты. Так получилось по дьявольскому коварству, что мы все пригрели за пазухой ядовитую змею. Да, мои дорогие сограждане, сколь бы ни прискорбно было признавать сию горькую истину, но та, кого мы наивно считали Святой Девой, спасительницей всего мира, оказалась дочерью самого дьявола. Ей даже не пришлось продавать душу, она родилась в пекле ада. Долгое время никто не знал, откуда взялась девочка-подкидыш, которую по доброте своей приютили милосердные монахини. Мы верили подлой твари, принявшей обманчиво невинный облик, пока она нам не явила свою истинную суть. Посмотрите, какой извращенной чудовищной благодарностью порождение адской бездны отплатило сестрам-насельницам монастыря во главе с настоятельницей Матушкой Аурелией, да упокоят боги на пушистых райских облаках их настрадавшиеся души.

В тот же миг за его спиной развернулась картинка магвизора и стала медленно подниматься вверх, чтобы все собравшиеся в поздний час на площади люди смогли увидеть распластанные на каменном полу окровавленные тела невинно убиенных монахинь.

Не знаю, каким божьим чудом я смогла не выдать себя: ни шумным вздохом, ни вскриком, и не свалилась в обморок от такого известия. Я словно вся обратилась в каменную статую, не способную двигаться, дышать, а тем более говорить.

– Как нам сообщили, дьявольская тварь в обличье юной девы скрылась в лесах близ города Каньтермидта. Пока доподлинно неизвестно, на что еще, кроме единовременного убийства полусотни человек, она способна со своей разрушительной силой, и где может объявиться. Мы теперь точно знаем, что именно псевдосвятая Ирисия открыла врата ада и напустила на наши земли полчища демонов. Указом его величества Ливеральда назначена королевская награда в размере одного миллиона золотых тиграриев за голову лживого чудовища. Порождение мрака должно быть уничтожено. Любые сведения о местонахождении той, кого мы все недавно по обманчивой вере называли Святой Ирисией, также будут щедро вознаграждены из королевской казны. Прошу вас не забывать об осторожности. Помните, что мы имеем дело с очень коварным и опасным врагом, не знающим пощады и сострадания. Но также знайте, что лишь ее смерть закроет врата ада. Это единственный способ избавления нашего многострадального народа от нашествия кровожадных демонов. Да будет так! Да свершится справедливое возмездие! Пусть вновь воссияют над нашими землями чистые ясные небеса!

Магвизор показал мое лицо, и пока собравшиеся в таверне люди внимательно рассматривали ставшую неподвижной картинку, я начала пробираться к выходу. Зазвучали первые возгласы сомнения. Золотой блеск обещанной награды далеко не всем людям затмил совесть и здравый смысл.

– А я не верю господину инквизитору! – воскликнула женщина с пышными рыжими кудрями. – Святая Ирисия в прошлом году исцелила моего племянника. Спасла мальчика от смертельной болезни. Вы сами вспомните, скольким людям она помогла. Разве адская тварь способна на такое милосердие? Конечно, нет!

– Нам же понятными словами объяснили, что все эти исцеления служили для обмана, – раздался скрипучий старушечий голос откуда-то из дальнего угла. – Или ты не читала в священном писании… Сам дьявол может принимать облик сияющего ангела небесного, чтобы совратить праведников с пути истинного!

Тут у меня нашелся еще один защитник, высокий юноша с тонкими светлыми усиками, и на него чуть не полез в драку здоровенный мясник в окровавленном фартуке. Толпа пришла в движение, все начали толкаться и стараться перекричать друг друга. Воспользовавшись суматохой, я улизнула из таверны.

Глава 7. Печать смерти

Ирисия

Ночная улица совсем опустела. Пока увлеченные перепалкой посетители таверны не повалили прочь из увеселительного заведения и не озадачились моими поисками, нужно было уходить из города. Но только я совсем не знала, куда податься. Разве что мне оставалось попытаться выйти на окраину города, а оттуда направиться через поля к хуторам, многие из которых опустели после войны и вирнальских налетов. Может быть, там я смогу хотя бы ненадолго найти убежище.

Лес, о котором сказал великий инквизитор, теперь пойдут прочесывать вдоль и поперек, и не только таинственные рыцари-убийцы, но и все, кому не лень и кого манит сияние золотых монет. Да и сам мессир Григир наверняка уже в пути с отрядом воинов инквизиции, и они скоро прибудут в здешние края.

Государственная валюта королевства Алиндор делилась на три вида. Тиграрий, псарий и суркорий. На монетах были отчеканены головы животных: рычащего тигра, вислоухой мордатой собаки и степного сурка. В народе ходила поговорка: “Сурок монетки копит, пес их стережет, а тигр власть дарует над людьми”. Тиграрии делали из благородных металлов, как правило, владели ими самые богатые и знатные жители королевства, а бедняки таких монет могли за всю жизнь в глаза не увидеть. Один золотой тиграрий равнялся миллиону суркориев и пятистам тысячам псариев. Нетрудно представить, что миллион золотых тиграриев – это целое состояние, на которое его счастливый обладатель сможет купить не одно роскошное поместье на южном побережье и всю оставшуюся жизнь себе не отказывать в дорогих удовольствиях.

Я понимала, что на мои поиски бросятся не только наемники и разбойники, хотя те пойдут в первых рядах вместе со стражами порядка. Весь честной и не очень люд станет отныне присматриваться ко всем встречным женщинам, и даже мужчинам, а вдруг беглянка решит переодеться в мужской костюм. А если мой след сможет поймать великий инквизитор, вот от него меня точно не укроет зачарованный алый наряд. Мессир Григир видит сквозь любую иллюзию и разрушает сильнейшие чары одним легким мановением руки.

Мне вспомнилось, как в начале года великий инквизитор со своими верными рыцарями жестоко расправился с опасной сектой, искоренив эту ересь под ноль. Предводитель еретиков с приспешниками призывали людей к самосожжению. На собраниях прихожан самопровозглашенной церкви опаивали дурманящими разум зельями, подавляющими свободную волю. Повинуясь повелению своего “великого учителя и божественного просветителя”, почтенные главы семейств отдавали ему все имущество, а потом сжигали жен, детей и самих себя.

Магвизор показал, как мессир Григир во время казни лично зажег огромные кострища, на которых были привязаны раздетые до нижнего белья основатель секты и его сообщники.

– Что-то я не вижу радостной улыбки на твоем светлом лике, учитель Комотронд, – злорадно усмехнулся великий инквизитор.

Прищурив пересеченный шрамом светлый глаз, он поднес пылающий факел к разукрашенному ссадинами и синяками толстощекому лицу основателя секты.

– Разве не к этому ты призывал своих преданных почитателей? Не к искупительному преданию себя огню ради великого вознесения на небеса? Ты должен радоваться скорой встрече с придуманными тобой богами. А не хныкать и скулить, как побитая дворовая псина. Ну ничего, нравится тебе или нет, а участь, на которую ты обрекал даже невинных детей и беременных женщин, тебя скоро постигнет. И всю твою шайку мошенников.

Мессир Григир обошел ряд привязанных к деревянным столбам приговоренных, подпалив хворост и солому каждого кострища.

– Помните и трепещите, нечестивцы! – обратившись к народу, во весь свой зычный голос прокричал он, заглушая жуткие вопли горящих заживо сектантов. – Всех злодеев ждет бесславный конец! Ни одно преступление против веры и отечества не пройдет мимо моих зорких глаз!

Подмигнув пришедшим на публичную казнь зевакам невредимым, черным как ночь глазом, великий инквизитор удалился с площади в сопровождении верных рыцарей.

Прокрутив все это в памяти, я поежилась от леденящего душу страха и плотнее закуталась в алый плащ. Мне в кошмарном сне привидеться не могло, что меня однажды поставят в один ряд с убийцами и мошенниками. Даже говорить обо мне будут не как о человеке, а как о бешеном звере, называя тварью и чудовищем. Разве я все это заслужила? Чем я могла прогневать короля? Почему его величество ни с того ни с сего решил натравить на меня инквизицию и все народы огромной страны? Сколько бы ни напрягала мозг до пронизывающей виски боли, все равно ничего не могла понять.

Малость утешало то, что у меня нашлись защитники среди простых горожан. Те, кто верил в мою невиновность и даже за треть казны не согласился бы принести мою отрубленную голову к королевскому трону. Может быть, способность тонко чувствовать людей позволит мне найти тех, кто укроет и защитит от рыцарей-убийц, отрядов инквизиторов, наемников, разбойников и новоявленных охотников за наживой. Это была моя последняя надежда. Долго скрываться, когда меня будут искать все подряд и везде, где только можно и нельзя, вряд ли получится без посторонней помощи.

– Будь осторожна, Малка, – за скрипом двери я услышала взволнованный старческий голос.

Скосив глаза, увидела, как седой длиннобородый пекарь провожает за порог лавки молодую помощницу.

– Эх, и принесла же нелегкая проверяющих на ночь глядя, – закряхтел старый пекарь. – Кабы не они, я бы не посмел тебя задержать. Помню про твоего маленького сынишку. Но один бы до зари не разобрался со всеми этими бумагами да новыми нормативами.

– Не волнуйтесь обо мне, почтенный Беренгильт, – улыбнулась ему высокая полноватая женщина, забирая из его рук бумажный пакет с торчащим оттуда батоном белого хлеба. – Я быстренько добегу до дома. А за сыном у меня соседка присматривает. Приплачиваю ей как няньке.

Женщина пустилась почти бегом. Помахав старику, пронеслась мимо меня, не обратила на женщину в алом наряде блудницы никакого внимания. Она пребывала вся в своих мыслях, тревожащих и подгоняющих спешить домой. Уголок цветастой косынки на ее голове взлетел от ветра, и я чуть не упала от нового видения. Печать смерти, начертанная невидимым для обычных людей узором на ее затылке, врезалась мне в глаза, словно блик яркого солнца, который еще долго мелькает под закрытыми веками после того, как уже не смотришь на светило. Мистическая печать, предупреждающая о скорой кончине женщины, мерцала, то пропадая на мгновение, то снова являясь моему духовному взору. Как будто бы давала мне намек на то, что женщину еще не поздно спасти. Ее скорая смерть не была отмечена как неотвратимая, судьбу еще не поздно изменить в лучшую сторону.

Подумав об этой молодой, здоровой, полной сил женщине, у которой еще вся жизнь впереди, и о ее маленьком сыне, который не должен остаться сиротой, я приняла опасное решение. Ускорила шаг, чтобы поспевать за ней, не упускать из вида. Раз мне подан знак, я могу предотвратить то, что должно случиться с Малкой. Пока по всему городу и окрестностям не разнеслась весть о моем розыске, еще не потеряна возможность рискнуть ради спасения этой семьи. Может, разбойник, притаившийся в кустах, не станет нападать, увидев, что по дороге женщина идет не одна.

Глава 8. Боевое крещение

Ирисия

С широкой мостовой Малка свернула на узкую песчаную тропинку, ведущую к полям. На городской окраине сохранились домики как в деревне: с садами и скотными дворами. В одном из них жила эта женщина, муж которой, скорее всего, погиб при налете вирналов на город.

Малка зашла на огороженный плетнем участок соседки, чтобы забрать ребенка. Невысокая полная женщина вышла ей навстречу, забрала бумажный пакет с хлебом, передала на руки пухлощекого малыша и вернулась в обмазанную серой глиной низенькую хатку, покосившуюся без деловитого хозяина. Я подумала, что ребенку на вид года два, ну может, три не так давно исполнилось.

Призвав маскирующие чары алого наряда, я притаилась за высоким кустом и наблюдала за Малкой, стараясь уберечь от неизвестной пока угрозы для ее жизни. Мальчик уже спал, мать понесла его на руках к своему дому и, услышав странный шорох, решила заглянуть на скотный двор.

Лучше бы она этого не делала, а шла прямиком в маленький домик, сложенный из серых камней и покрытый глиняной черепицей. Я поняла, какая опасность грозит женщине, как только прежде нее увидела двух обглоданных овец, лежащих посреди загона. Уцелевшие овцы испуганно сбились в кучку. Про нападение волков я подумала только второй, неуверенной мыслью. Похоже, их стаи покинули здешние леса или были убиты кровожадными захватчиками.

Подойдя к загону, Малка закричала от ужаса. Ее сынишка проснулся и разразился громким испуганным плачем. Крик матери стал еще одной ее ошибкой, приближающей предначертанную гибель. Я увидела, что печать смерти проявилась и на голове малыша. В тот момент мое сердце как будто пронзила длинная острая игла, и я чуть не согнулась пополам от острой боли, но смогла пересилить ее и остаться неподвижной.

Притаившись в кустах, я продолжала смотреть на застеленную соломой крышу скотного двора, где после сытного ужина дремали двое вирналов. Потревоженные криками женщины и ее ребенка, они привстали, лениво расправляя крылья. Из одежды на них были только подвернутые почти до колен черные штаны с плотными нашивками-наколенниками, как у наших солдат. Обуви не было вовсе. Похлопывая по голым ляжкам и пяткам, извивались длинные серые хвосты с маленькими темными кисточками.

Заметив крылатых чудовищ, Малка взвизгнула еще громче и, крепче прижав к себе сына, попятилась назад. Боясь оступиться и упасть, она едва переставляла цепенеющие от паники ноги. Приблизившись к ступенькам крыльца, женщина резко развернулась, вбежала в дом. Я снова посмотрела на вирналов, чтобы не упустить их из вида, и услышала, как Малка заперла дверь на замок с громким щелчком, а потом, все так же не отводя глаз от захватчиков, я поняла, что хлопают навешенные изнутри деревянные ставни.

– Сиди на месте, брат, – вирнал, который выглядел постарше, придержал второго за плечо, не позволяя соскользнуть с крыши. – Не забывай приказ короля. Мы не трогаем людей… пока. И стараемся быть для них незаметными.

Я не могла поверить в то, что понимаю их язык… Каждое слово. Волшебный медальон, куда я положила вирнальский волос, работал как артефакт-переводчик?

– Она уже нас видела, – обиженно фыркнул младший. – Отпусти, или за нос цапну.

– Но мы не голодны, – напомнил старший.

– Знаешь ли, я уже достаточно взрослый мужчина, – младший передернул ушами, как встревоженная лошадь. – И у меня есть некоторые другие потребности, кроме утоления голода.

– Глупый детеныш, – брат играючи отвесил ему легкий подзатыльник. – У тебя еще рога не доросли девиц в койку тащить. Да и обстановка тут не из лучших. Завязывай ты с этой чушью. У нас другая цель.

– Тебе хорошо надо мной смеяться, – младший потрогал маленькие рожки. – За тобой летают придворные красотки. Ты у нас герой войны, достойный королевских наград. В мою сторону наши женщины даже не смотрят… А эти… человечки… по фигуре почти такие же, задом развернуть, нагнуть, и не отличишь, хвоста только нет, но и у наших не у всех он длинный вырастает. Так что, знаешь, и эта на разок-другой сгодится. Или ты думаешь, большое счастье без женщин тут время коротать?

– Не для того король подписывал указ собственной кровью, чтобы мы его нарушали. Он приказал не трогать людей и не убивать их без веского основания! Забыл, что ли? Вот когда полностью завладеем этим миром, будем делать здесь что захотим.

– Разве можно завоевать мир, прячась в пещерах от жалких людишек?

– У короля есть план, и мы должны ему следовать.

– Поверь мне, братец, королю плевать на то, чем мы тут занимаемся. Я отдам верховной жрице человеческого детеныша для жертвоприношения. Она будет довольна и замолвит за нас словечко перед повелителем Великого Вирна.

– Иди, развлекайся, – старший брат спихнул младшего с крыши, но тот не шлепнулся на землю, а успел встать на крыло и спокойно спуститься. – Но к рассвету возвращайся в нашу пещеру.

Сделав круг над скотным двором, старший вирнал улетел, а его брат пошел к дому Малки.

Стараясь не двигаться так, чтобы это мог заметить вирнал, я медленным и плавным движением руки извлекла кинжал из ножен. Собрав все самообладание, приготовившись как рыцарь перед битвой или асассин перед нападением на жертву, я вновь замерла подобно статуе, но теперь мне придавало уверенности в своих силах ощущение тисненой кожи на рукояти под пальцами.

Мне никогда прежде не доводилось сражаться по-настоящему, но я помнила две важные вещи. Первая: вирналы боятся солнечного света, а дарованная мне великой богиней сила способна его источать. Вторая: мой отец – могущественный маг. Все его подарки далеко не простые, алый наряд обладает удивительными защитными свойствами. Комары, и те не могли прокусить тонкую ткань.

Насколько хорошо усвоила преподанные в монастыре приемы самозащиты, я не узнаю, пока не испытаю переданный матушкой настоятельницей кинжал в бою. Главное – не бояться, чтобы рука не дрогнула в решающий момент. Боги дали мне знак, что я могу спасти Малку и ее малыша. Поэтому нельзя сомневаться, и тем более некуда отступать.

Вирнал без труда мог снести дверь одним ударом. У этих тварей нечеловеческая сила. Но все же они живые, смертные, а значит и уязвимые. Я убеждала себя в том, что не должна бояться. Пришло время мне встать на защиту родного мира от кровожадных беспощадных захватчиков.

Младший вирнал остановился, хлопнув по земле хвостом, когда я предстала перед ним. Он явно не ожидал, что человеческая девушка вместо того, чтобы спасаться бегством, осмелится бросить ему вызов.

Я замерла в боевой готовности. Призвала божественный свет, и он явился, окутав левую руку золотистым мерцанием. Другую руку, в которой сжимала рукоять кинжала, я прятала под плащом.

– Пошел пр-ррочь! – я рявкнула по-вирнальски каким-то не своим, изменившимся до неузнаваемости, грубым и резким голосом, напоминающим звериный рык. – Убирр-райся!

Сердце колотилось с пугающе громким стуком, жилки в висках пульсировали, как будто давя на голову тисками. Пальцы на обтянутой кожей рукояти сжались до боли. Я чувствовала защитную магию крылатого пришельца из иного мира. Она обволакивала его обманчиво уязвимое тело, покрывая невидимой глазу “второй кожей”, которая была прочнее стальных доспехов. Я точно не знала, смогу ли разрушить ее, использовав силу света.

– Кто… ты… такая? – ошарашенный вирнал хлопнул ушами.

Обнаглевший от безнаказанности юнец не мог взять в толк, откуда человек знает язык его народа. А еще я поняла, что крылатый хищник порядком струхнул, почуяв исходящие от меня потоки силы. Не на такую встречу он рассчитывал, считая человеческих женщин легкой беззащитной добычей.

– Я та, кто тебя уничтожит, – уверенно прорычала в ответ.

Признаюсь честно, мне самой было страшно вступать в поединок с вирналом. Я надеялась напугать врага и вынудить его улететь и оставить в покое Малку с ребенком. Он должен бояться солнечного сияния. Но если уловка не сработает, поединка не избежать. Я не позволю ему надругаться над женщиной и убить ее, а малыша отдать на жертвенное заклание. В четырнадцать лет я принесла богам клятву верой и правдой служить народам Алиндора. И если ныне от меня требуется не исцелять людей, а защищать их в бою с врагом, так тому и быть. Я не отступлю и не предам священной клятвы.

– Ты боишься, – отойдя от первого шока, вирнал криво оскалился, показывая ровный ряд белых зубов и заостренные клыки. – Я чую твой страх. Слышу, как трепещет маленькое трусливое сердечко. И я вырву его из твоей груди.

Он тряхнул головой, смахивая лезущую в глаз прядь иссиня-черных волос. Гладкая темно-серая кожа лоснилась в лунном свете. Я видела, как он дышит, глубоко и нервно. Вдох-выдох… Резкий выпад правой руки с хищно растопыренными пальцами, оканчивающимися острыми черными когтями…

Я тоже рывком выбросила вперед руку, и мое движение оказалось быстрее. Вирнал не ожидал от хрупкой девушки настолько стремительной атаки. Вырвавшийся из моей ладони луч солнечного света ударил ему прямо в глаза. Я почувствовала, как этот свет пробил брешь в магической защите вирнала, и та прорвалась, схлопнулась, подобно пузырю на воде. Прикрывая глаза рукой, крылатый захватчик оглушительно взревел, как смертельно раненый медведь. Кожа на его щеках загорелась. На костяшках пальцев появились язвы ожогов.

Нельзя было медлить, как и расходовать всю силу света на единственную атаку. Не дожидаясь, пока вирнал опомнится и нападет, я сделала еще шаг вперед к нему и вогнала окутанный ослепительно белым сиянием кинжал ему в грудь по самую рукоять. Точно знала, куда нужно бить, пусть и не могла услышать звук биения вражеского сердца. Для меня как будто нарисовали чуть ниже и левее черного треугольника растущих у него на груди волос хорошо заметную мишень. Подобную той печати смерти, что я заметила на затылке Малки. Хотя на самом деле, еле дыша от шока и ужаса, я не видела ничего, кроме темно-серой кожи вирнала и очертаний натренированных мышц груди и живота, просто верила той силе, что направляла мою руку. Силе, хранящейся в магическом медальоне, присланном моим родным отцом. Внутри маленького волшебного артефакта лежал вирнальский волос. Медальон впитал через него знания чужого мира и передавал их мне по мере надобности. Помогал познавать сущность врагов, понимать их речь, замечать уязвимые места.

Вирнал загорелся изнутри. Я успела выдернуть кинжал прежде, чем вырвавшееся из его пронзенной груди пламя могло бы обжечь мне руку, и отскочила, едва не потеряв при этом равновесие и не упав на землистую дорожку, ведущую к дому Малки. Сраженный враг повалился на спину. Он попытался сбить пламя крылом, но и оно вспыхнуло. Его истошные вопли разносило эхо прохладной ночи. Мелькнула мысль, что эти душераздирающие крики могут услышать все собраты горящего заживо юнца, прячущиеся в горных пещерах и лесных звериных логовах. Не говоря уже о его брате, который точно сюда вернется ради мести. Мне нужно бежать, прятаться, но куда и где?

Враг затих и больше не двигался, но его тело продолжало истлевать в огне, подобно подпаленному бумажному листку, все быстрее и быстрее. Только от сгорающей бумаги остается черный пепел, а вирнал… Он просто таял у меня на глазах, рассыпаясь яркими искрами, которые гасли, не оставляя следа. Даже кровь его пропала с обагренного ею лезвия кинжала, по нему прошелся очищающий огонь.

Глава 9. Кромешник

Ирисия

Не убирая кинжал в ножны, я запахнула плащ, развернулась и пошла к дому Малки. Надеялась на то, что женщина согласится приютить меня за спасение ее жизни, а там мы вместе постараемся отбиться и защититься, если враги не побоятся к нам сунуться. Пока что Малка вряд ли могла знать, кто я такая. Подсматривая в щель между ставнями, ей было трудно настолько хорошо разглядеть мое лицо в ночной темноте и под капюшоном, чтобы вспомнить трансляции магвизора об исцелениях в дни священных праздников.

Заметив, что я иду к ней, женщина приоткрыла ставни и махнула правой рукой. Я подумала, что меня приглашают в дом, не обратила внимание на то, каким испуганным было лицо Малки, не заметила ее округленных глаз. А ведь взмахом руки она предупреждала меня об опасности с неба…

Неожиданный порыв ветра сорвал с головы капюшон. Не успев оглянуться, я упала на дорожку от сильного удара в спину. Вирнал на лету сбил меня, и, уже встав на землю, схватил за волосы до дикой боли и потянул к себе. Попытавшись вновь призвать на помощь силу божественного света, я поняла, что истратила весь ее запас. Луч не воссиял, лишь крошечные искорки блеснули на кончиках пальцев и исчезли.

– Ты убила моего брата и заплатишь за это! – прорычал вирнал мне в лицо, обдавая жаром дыхания.

– Он сам напросился, – отвлекая его словами, я попыталась воспользоваться кинжалом, но крылатый враг успел перехватить мою руку.

Вирнал хотел забрать у меня кинжал, но как только его длинные когтистые пальцы коснулись освященного оружия, он дико взвыл от боли и отдернул руку. Все, чего удалось добиться разъяренному хищнику – обезоружить меня. Кинжал упал в траву. Он был достаточно близко, но я не имела возможности его поднять.

– Кем бы ты ни была, тварь, я все узнаю, – до дикой боли намотав мои волосы себе на руку, вирнал притянул меня еще ближе.

Я пыталась ударить его, но сил не хватало. Ободрать его грудь ногтями тоже не вышло, темно-серая кожа была слишком прочной. Я чувствовала себя беззащитной мышкой, трепыхающейся в зубах кота.

– Я тебе ничего не скажу! – плюнула ему в лицо, больше напоминавшее звериную оскаленную морду.

– Нет… Ты все мне расскажешь, – не переставая скалиться, вирнал криво усмехнулся. – Откуда знаешь про нас? Где выучила наш язык? Кто натаскал тебя сражаться с нами?

Я закусила губу, давая понять, что не намерена произнести ни слова.

– Очень скоро я услышу ответы на все свои вопросы, – прорычал вирнал. – Сперва я вырву тебе глаза, – он показал мне когти, – и сдеру с тебя эту тонкую нежную кожу. А потом начну от тебя отгрызать кусочек за кусочком, чтобы ты выла от боли на всю жалкую деревню.

– Тут город, – я смерила взглядом расстояние до кинжала и прикинула, как извернуться, чтобы его поднять.

Оставить во вражеской лапе вырванные пряди волос не так страшно, как расстаться с жизнью.

– Плевать мне, как называются ваши поселения. Мы скоро их сотрем подчистую, оставим выжженную землю, – уловив мои намерения, вирнал свободной рукой взял за подбородок, впиваясь когтем большого пальца в щеку. – А ты, жалкая дрянь, будешь истекать кровью и молить меня о том, чтобы наконец прекратил твои мучения.

Он отпустил меня, толкнул и замахнулся правой рукой, подобрав когтистые пальцы. Прицелился разодрать мне лицо, и вдруг пошатнулся как от удара в спину. Я упала и, приподнявшись, увидела, что вирнал схлестнулся в отчаянном поединке с молодым рыцарем в черных кожаных доспехах. Парень с длинными черными волосами, заплетенными в тугую косу, мастерски орудовал мечом, окутанным неестественно темным туманом. Вирналу пришлось защищаться, используя прочные костяные шипы на изгибах крыльев. Он пытался зацепить лезвие меча рыцаря между ними, чтобы выкрутить или выбить из руки соперника. Но пока у него получалось исполнить этот замысел, крылатый захватчик был вынужден отступать.

Подобрав с земли свой кинжал, я хотела кинуться на подмогу парню. Странные черные клубы не подпустили меня, встали между мной и сражающимися мужчинами преградой, которую я не рискнула попытаться преодолеть. Видела, как действует колдовской туман на крылатое чудовище. Окружая вирнала, он рассыпался на мельчайшие частицы, и те прилипали к злобной твари, пробивая брешь в магической защите. И вот все схлынуло, клубы и мелкие частички разом исчезли, забрав с собой мерцающие осколки чужеродной магии.

Темный рыцарь удачно атаковал врага, едва не снеся тому голову. Вирнал сумел отбиться, даже перейти в наступление. Но, похоже, парень только и ждал, когда враг решит, что преимущество теперь на его стороне. Ловко извернувшись, рыцарь всадил меч вирналу в живот. Будто не слыша оглушительного рева раненого чудовища, парень спокойным, уверенным движением извлек свое оружие из тела врага, пнув того для ускорения процесса, чтобы сразу же ударить прямо в сердце. Вирнал сгорел, как и его младший брат, погибший от моей руки.

Парень в кожаных доспехах не стал стоять, смотреть и дожидаться, пока дотлеют и пропадут останки поверженного врага. Быстрыми и по-хищному плавными, бесшумно скользящими шагами темный рыцарь направился ко мне. Я так и стояла посреди узкой дороги, медленно приходя в себя от шока. Мысли путались, страх не спешил отпускать свою жертву и убираться прочь. С душевным содроганием я заглянула в карие глаза парня, и едва не отшатнулась от него, когда заметила, как в них туманными клубами резвится сама тьма. Присмотревшись к его доспехам, слишком непохожим на простые солдатские, и вовсе не имеющим никакого сходства с обмундированием известных рыцарских орденов или королевских гвардейцев, я точно поняла, кто стоит передо мной.

Кромешник… Беспощадный каратель из отряда боевых темных магов… Мой палач. Тот, от кого не спрятаться, не скрыться, никуда не убежать. Тот, кто принесет мою отрубленную голову великому инквизитору. Должно быть, рыцарь Ордена Кромешной Тьмы не захотел, чтобы вирнал сожрал его добычу – слишком ценную, чтобы ею делиться, за которую он сможет получить целый мешок золотых монет.

Черный туман вновь излился мерцающими завитками от его тела, и на этот раз направился ко мне, окутывая, заключая в магический кокон-ловушку. Что самое невероятное, дарованная мне сила света и защитная магия отца вовсе не сопротивлялись этой живой и будто бы дышащей тьме. Они приняли ее как родную. Я призвала свет, пребывая в робкой надежде на то, что у меня хватит сил для разрушения чар карателя, но даже искорок на пальцах не увидела.

– Хочешь выжить – слушайся меня, – парень до боли схватил меня за руку, притягивая к себе, и зловеще прошептал в ухо. – Ни слова, ни единого звука без моего разрешения. Ты все поняла?

– Чего тебе от меня надо? – непокорно прошипела я. – К чему все эти приказы? Ты же все равно меня убьешь.

То ли на страх уже попросту не осталось сил, то ли победа над крылатыми захватчиками меня опьянила, напрочь лишая инстинкта самосохранения.