Не сдохнут только одиночки бесплатное чтение

Предисловие от автора

Можно пропустить, если тебе скучно,

но когда-нибудь к нему придется вернуться…

Хотя, это не точно.

А что, если я вам скажу, что этот мир давно рухнул? Просто мы настолько застряли в матрице, что по привычке не замечаем очевидных сигналов.

Все мы – цифровые зомби, посаженные на иглу масс-медиа. Виртуальное одобрение в виде "лайков" заменяет нам поглаживания по голове.

"Ты хороший, удобный и нужный, – говорит нам Большой Брат. – Идеальный винтик Великой машины. Любимый раб великодушного господина. Единственный в своём роде, не такой, как все."

И кто вам сказал, что рабство кануло в Лету? Место глиняной таблички заняли электронные пропуска на службу, цифровые QR-коды, аккаунты в соцсетях. Все мы – составные части большого механизма. И речь даже не о политике и государственности.

Псевдосоциум интернет-сообществ порабощает наш разум, заставляя следовать жестким правилам выживания в сети. Личная антиутопия – вот наше будущее, пока крутятся шестерни, приводимые в движение людскими руками.

Выйти из системы нельзя. Даже если ты думаешь, что существуешь над ней, она всё равно тебя захватывает, ведь жизнь в современном мире неотделима от гаджетов.

Геолокация, хэштеги. Приложения, высылающие отчёты разработчикам. Сим-карты, электронные ящики. Явки, адреса, пароли. Ты в системе. Ты её часть. «Молодец, дорогой. Продолжай. Ты всё делаешь правильно».

Комментарии, лайки, оценки. Жизненно необходимый "набор эмоциональных поглаживаний" дают тебе не близкие люди, а лояльное интернет-комьюнити. Живое общение стало обременительным и нежелательным. От него сплошные проблемы. Такое вот одиночество в сети.

А если "деталь" расшатывается, выбиваясь из общей массы, её пытаются "чинить". Куда без этого?.. На грешную голову «несогласных» выливается бурлящий кипяток "дизлайков", «обоснованных» негативных оценок и просто ругани. А в догонку бегущим с форумов авторам, ещё долго летят смачные плевки троллей, выпущенных «в поля» на самопрокорм.

Переставая мыслить категориями "системы", сперва ты провоцируешь волнение, а затем и "справедливое" порицание обычных «винтиков», в рядах которых тебе вдруг стало тесно. Разум подсказывает, что ты на верном пути, а общество тянет вниз, сливая литры помоев, называемых сейчас сарказмом и "троллингом".

"Пролы" должны быть глупыми и предсказуемыми, иначе – конец всему. Индивидуализм порицается и высмеивается. Будь в системе, живи, как все.

А ежели ты завис в социальной сети, то помни, путник – Великая машина работает круглосуточно, обслуживая виртуальные нужды человечества.

Тщательно подобранные лично для тебя статьи и реклама. Жёсткий фильтр эфирных новостей. Ты под колпаком. Но считаешь интернет "свободным пространством" для "самовыражения".

Потребляя заботливо подготовленный контент, мы не замечаем, что творится за окнами. Не видим, как встаёт и заходит солнце. Как сменяются сезоны. Как птицы клином улетают на юг.

Поглощая в большом количестве нерафинированную информацию, приправленную острым соусом из скандалов, мы не становимся умнее и лучше. Сознание выгорает, перегружаясь километрами бессмысленных споров в сети, после которых живого общения уже не хочется.

Гиподинамия и дофаминовые наркотики ломают наше тело, отбирая молодость, здоровье и способность соображать.

«А у Васяна жизнь интереснее – вон, какие фотки из отпуска выложил». Как итог, апатия, депрессия и ощущение собственной никчёмности, "ведь всё у тебя, не как у людей". Даже фоток нет, чтоб подписчикам запостить.

Пока другие живут реальной жизнью, мы – интроверты-социофобы – сидим в интернете: листаем ленту, смеёмся над мемами, рубимся в онлайн-игры, работая удалённо и совершая покупки через сеть…

Такой же была и я. Одиночкой. Без семьи и близких. Никто меня не любил, и не беспокоился обо мне. Тотальное одиночество в итоге меня и спасло… А окружающие всю жизнь доказывали, что оно губит.

Глава 1: Цифровые зомби

Проснувшись по будильнику, как всегда, до восьми, я еле продрала глаза и, проклиная все на свете, поплелась в ванную, традиционно споткнувшись о лежащего на пороге кота.

Соседи сверху затеяли шумную свару. Они всегда досаждали мне по утрам, но сегодня превзошли себя стократно. Топот ног, шлепки и детский плач – все смешалось в оглушительную какофонию.

Сморщившись от головной боли, я настойчиво постучала по батарее, но звуки не прекратились. Даже напротив – из коридора драка переместилась в спальню. Впавшая в истерику соседка что-то орала – высоко, на одной ноте. Иногда крик перемежался всхлипами и ударами. Хлопнув дверью, женщина заперлась в ванной, а муж ломился внутрь, молча, но настойчиво, изредка кидаясь на филенку с кулаками, из-за чего крики и плач ребенка становились все более исступленными.

"Надо спасать бедолаг, – подумала я, окатывая лицо ледяной водой. – Иначе этот алконавт их убьёт."

Не в моих правилах вмешиваться в дела соседей, но ситуация выглядела вполне пугающе. Как в теленовостях, идущих по НТВ, которые я всей душой ненавижу.

Набрав 112, я приготовилась к долгому ожиданию, но нервная оператор ответила незамедлительно.

Кратко описав ситуацию и назвав адрес, я услышала сухое: "Наряд уже едет". И ушла на кухню за кофе. Вооружившись телефоном, наскоро пролистала соцсети и, найдя в любимой группе новую книгу, с головой погрузилась в неё, игнорируя шум.

Примерно через час, крики затихли, и в квартире установилась относительная тишина.

«Лепота», – блаженно улыбнулась я.

Кот мгновенно забрался наколени.

Почесав за ухом своего мохнатого нахлебника, я включила ноут, наконец ощутив желание поработать.

Забыла представиться. Май нэйм из Варя, и зарабатываю я фрилансом. Основной мой доход – коммерческий копирайтинг. Но есть и отдушина – романы ужасов, над которыми я работаю по вдохновению.

Обычно, фантазия меня не подводит. Моя редактор шутит, что из меня бы вышел весьма изобретательный маньяк. Хорошо, что не смотря на травлю в школе и тотальное одиночество, я не свернула на кривую дорожку наркомании и экстремизма. А, окончив с отличием универ, окунулась с головой в такое вот интересное, кстати весьма востребованное, творчество… В общем, с воображением у меня всё "хоккей", а вот с социальными навыками – не очень.

Как правило, я пишу по несколько романов в год. Такое литературное плодородие компенсирует мне отсутствие пикового интереса в жизни. Простите, парни (и девчонки тоже). На флирт в сети не осталось времени. Одиночкам нужно как-то выживать, когда рассчитывать, в принципе, не на кого. Поэтому, я наваливаю на себя кучу работы…

Любой психолог назвал бы подобный стиль жизни сублимацией основного инстинкта. Я же окрестила это "забегом к заветной мечте". Выкупить квартирку, что я снимаю. Завести ещё пару кошек (и так дойти до сорокА). О чём ещё может мечтать молодая, одинокая женщина? Ну, может быть, о пассивном доходе и железном прессе от шоколадок?..

В общем, как вы поняли, сегодня работа шла крайне туго. И рука сама потянулась к новостным закладкам…

"Мужчина из Твери жестоко убил свою семью…" – Так, понятно, чернуху пропускаем.

"Обезображенные трупы бомжей нашли на Площади Трёх Вокзалов…" – Да что за дела?

"Женщина, искусанная соседом, скончалась на второй день, а потом ожила…" – Что, простите?

"Правительство Москвы временно закрыло въезд в столицу из-за угрозы эпидемии, вспыхнувшей в подмосковном Королёве». – А вот это уже интересно.

Погрузившись в чтение, я на автомате отхлебнула остывший кофе и сморщилась:

«Не далее, как три дня назад в стационар города Королёв попал пожилой мужчина с рваными ранами шеи. В крови обнаружены признаки сепсиса. Пролежав сутки в палате интенсивной терапии, он скончался, не приходя в сознание. После чего тело отправили в морг. Спустя несколько часов, разбуженный странными звуками охранник, увидел новопреставленного пациента бредущим по коридору. Подумав, что тот вышел из летаргии, мужчина незамедлительно вызвал бригаду реаниматологов.

"А, что? Подобные случаи широко известны и далеко не единичны", – дал комментарий главврач больницы.

Попытавшись аккуратно заговорить с пациентом, вахтёр приблизился к нему. После чего считавшийся покойным мужчина резко напал на работника вневедомственной охраны и нанёс ему зубами несколько рваных ран в область лица и предплечий.

Аккуратно связав буйного пациента подручными средствами, дежурный оставил его лежать на "служебном" диване, а сам ушёл в травмпункт – обработать полученные раны.

Когда на место происшествия прибыли медики, обнаружился любопытный факт: сердце мужчины не билось, и по многим физическим параметрам пациент оказался мёртвым. Не смотря на то, он приходил в движение, активно реагируя на врачей. А вот к покусанному охраннику интереса более не проявлял.

Взяв необходимые пробы крови, и пациента, и вахтёра посадили на бессрочный карантин. Контактировавший с ними медперсонал тоже изолирован до выяснения обстоятельств. В крови мужчин обнаружен ранее неизвестный науке вирус. Что это – зомби-апокалипсис?" – Подытожил свой рассказ блогер.

"Любопытно", – подумала я, с энтузиазмом листая новостную ленту.

Из раздумий меня выдернула звонкая птичья трель. Взглянув на кота, вольготно развалившегося на коленях, я нехотя оторвалась от чтива:

– Чудненько, вот и полиция подоспела. Подозрительно оперативно.

***

– Старший лейтенант Чумаков. А это – сержант Петренко. – Представился рослый парень с увесистой, кожаной папкой в руках. – Рассказывайте, что тут у Вас происходит. Разберёмся по-быстрому, да погоним дальше. – Вяло протянул он. Всем своим видом «законник» выражал неизбывную тоску.

Внимательно рассмотрев полицейских, первым делом я потребовала документы. На бледном, невыспавшемся лице старлея появилась гримаса лёгкого раздражения:

– Конечно извиняюсь, но Вы у нас тут не одна, гражданочка, – с силой захлопнув «корочки», он испытующе уставился на меня. – Если любопытство удовлетворено, перейдём к делу.

«Ну и хам… – Подумала я, но препираться не стала. – Впрочем, это даже ожидаемо».

– Чего зависли? – Расплылся в улыбке сержант. – Вы не переживайте. Рассказывайте, как есть. Мы всё уладим, – истрактовал он по-своему моё молчание. – Такой дичи навидались, что нас, пожалуй, ничем не удивишь…

– Соседи шумели с утра сильнее обычного. – Заметно смутилась я, припоминая нюансы. – Жена кричала так, будто за ней маньяк гнался. Муж рычал, как бешенный – слов не разобрать. Все это под аккомпанемент падающих предметов и детской истерики. Сейчас, вроде, затихли. Соседка заперлась в ванной. По началу, муж пытался выломать дверь, да, видать, силёнок не хватило. А теперь, опять же, судя по звукам, он бьётся башкой о стенку в коридоре. Ходит взад-вперёд. Слышите?

– Ясно. Семейная ссора. Они у Вас вообще адекватные? Благополучные? Пьют или нет? – Обрушил на меня град вопросов долговязый, лопоухий сержант.

– Ну, гульбанят иногда, чаще по выходным. – Задумалась я. – Засиживаются за полночь. Обычное, шумное семейство с двумя отпрысками. До драк пока не доходило. Попсу врубают по утрам, да дети носятся, как боевые единороги, иногда до глубокой ночи. Но чтобы так!.. Не припомню подобного.

– Проводите? – Поинтересовался старший лейтенант.

– Да, не вопрос, если это необходимо. – Не стала упираться я.

В тот же момент из ванной раздался надсадный женский крик, переходящий в тихий плач. И дверь в санузел заскрипела, болтаясь на петлях, под градом новых ударов:

– АааааааааАААаа!!! Помогите! Пожалуйста, кто-нибудь! Ну хоть кто-тоооооооооо!.. – Блажила соседка на одной ноте.

В ответ на крик, послышался злобный вой – буйный папашка вновь закусил удила, колотясь изо всех сил в запертую комнату. Изредка он даже поскуливал, как пёс. И в звуках этих мне чудилось нетерпение.

Ребёнок, услышав шум за дверью, снова зарыдал, и работники полиции поспешили наверх – вызволять семейство из лап тирана.

***

– Тамбур заперт. – Констатировал старлей и принялся прозванивать соседей, в надежде, что кто-то из них окажется дома в будний день.

На удивление, дверь открыла импозантная незнакомая средних лет. Кутаясь в черный, шелковый халатик, она окинула нас недовольным взглядом:

– Документики покАжите?

Сержант протянул ей служебное удостоверение, и тётка растерянно заморгала:

– А «эта» с вами по какому вопросу? – Рассмотрев меня вдоль и поперек, соседка, преисполненная скепсисом, наклонила вбок крошечную, выкрашенную в иссини-черный цвет голову. Гладко прилизанные волосы влажно поблёскивали в тусклом тамбурном освещении, отчего женщина напомнила мне пожилую галку.

– От гражданки Лопухиной поступила жалоба… – начал было сержант.

Но соседка его перебила:

– Она вообще, скорее всего, наркоманка… Бледная вон какая, худющая. Вечно укутанная с ног до головы. У подъезда не здоровается, дверь не открывает. Асоциальная личность.

– Впервые Вас вижу, – нахмурилась я. – Не выдумывайте.

– Конечно, впервые, – вскинула брови дама. – Сидишь взаперти. Не дозвонишься, не достучишься. На собрании жильцов ещё ни разу не была! – Смерив меня неприязненным взглядом, соседка уставилась на Чумакова. – Я её опасаюсь, поэтому зайдёт только милиция. А «эта» пусть тут ожидает. Мутных личностей в дом не пущу. – Произнесла с нажимом неприветливая тётка. – Вдруг, сопрёт чего…

Ну, снова понеслась душа в рай. Мысленно я приготовилась дать отпор наглой мадам, но неожиданно мне стало смешно.

– Хммм… С чего бы начать? «Эта» с утра слушает, как убивают Вашу соседку, – улыбчиво, даже елейно, произнесла я, – в то время, как Вы, поборница морали, дрыхните, и даже не дёрнулись – узнать, что происходит за стенкой. Вдруг людям помощь требуется?.. Или Вы избирательно бдительная?

Тётка в халате побагровела от злости:

– А Вы вообще знаете, что тут нужен ордер?

На что старлей ухмыльнулся и спокойно парировал:

– А его-то как раз нет. Если соседи не откроют, мы просто развернёмся и уйдём восвояси. И Вы будете до глубокой ночи слушать их крики.

Услышав отповедь участкового, я схватилась за голову:

– Меня такие перспективы не устраивают. Заказчик истрепал мне все нервы – у него важный проект горит, а я из-за этих дебилов работать не могу. Сама, нафиг, эту грешную дверь выломаю. Зубами выгрызу, ибо сил моих больше нет!..

– Стоп, гражданка, – спокойно ответил представитель власти. – Не порите горячку. – Он развернулся к соседке и приветливо улыбнулся. Спокойные, зелёные глаза украсил лукавый прищур. – Может, Вы цветочки поливаете в соседней квартире? Народ, живущий рядом много лет, частенько такое практикует.

– Ну, есть у меня ключики, – насупилась тётка. – И что? Ордер-то всё равно нужен.

– Ну, убьёт муж жену, и преступление повиснет на Вашей совести. – Оскалилась я. – Если этот атавизм у Вас, конечно, имеется.

– Слова-то какие, – скривилась «бдительная» соседка. – Ну, ладно. Сейчас приду. Здесь обождите! – Гаркнула она и скрылась за дверью.

Сержант Петренко обречённо вздохнул:

– Вот, старая горгулья. У неё соседку муж лупашит до кровавых соплей, а она думает лишь о том, чтоб людям насолить.

Минут через пять томительного ожидания из-за двери высунулось довольное, раскрасневшееся лицо соседки.

– Нашла. Вот. Потом вернёте. – Брезгливо кинув увесистую связку в широкую ладонь Чумакова, тётка явно ожидала продолжения спектакля. С участливым видом устроившись на обувной тумбе, она вперилась аккуратно подведёнными глазками-бусинами прямо в затылок сержанту, примостившемуся к соседской двери.

– Тихо. Только кто-то рыдает, еле слышно. – Отрапортовал Петренко, снова приложив ухо к прохладной, металлической створке.

– Доставай оружие, – скомандовал лейтенант. – Вдруг мужик совсем в невменозе. И заходим.

Он аккуратно повернул ключи в замочной скважине, и дверь со скрипом подалась вперёд.

Неожиданно и беззвучно в тёмном прогале показалась рука. Следом из-за двери вывалился её обладатель. Бледный, со спутанными волосами, он, молча, накинулся на сержанта и попытался вцепиться зубами в его плечо. Ситуацию спасла лишь форменная куртка.

Соседка, как ошпаренная кошка сорвалась с тумбы и, громко взвизгнув, рванула обратно, в квартиру, оставив себе лишь узкую щель для обзора.

Лейтенант среагировал молниеносно. Поставив мужчине подножку, он резко втолкнул его в прихожую, и тот с грохотом повалился на пол, по инерции продолжая барахтаться, как жук-переросток.

Перехватив поудобнее табельное оружие, участковый отдал приказ сержанту:

– Доставай наручники, и вяжем его, иначе не успокоится.

– Тут впору вызывать санитаров. Дядя допился до "белочки"-мутанта. – Прокряхтел Петренко, шумно сглатывая слюну. Дрожащие ладони тем временем ожесточённо шарили по карманам.

Перевернувшись на живот, мужик предпринял неудачную попытку подняться. Но окровавленные ладони расползлись в стороны, и он ударился носом о плитку.

Не сводя глаз с Чумакова, сосед полз к двери. Лицо перекошено гримасой злобы. Из разбитой губы сочится кровь…

– Ээээээмммм… – Промямлил сержант. – Вы видите его глаза? Что-то не так.

– Остановитесь, – дрожащим от волнения голосом приказал старлей мужику, но тот снова не послушался. – Или я стреляю.

– Как Вы там, женщина? – Окликнул Петренко жену сумасшедшего. – Мы сейчас войдём. Только утихомирим Вашего благоверного!..

Рыдания в ванной прекратились. Всхлипнув ещё раз, соседка замолчала.

– Вы замечали у него необычное поведение раньше?.. – Громко и чётко спросил её сержант, шаря ладонью по поясу. Взгляд его, полный брезгливости и ужаса, застыл на невменяемом мужике, распластавшемся на полу.

Пропихнув пальцы в рот, сосед сладострастно причмокивал, размазывая кровь по подбородку – словно дразнил нас. На лице застыла хищная гримаса маньяка.

– Никогда, он не был таким, – всхлипнула женщина. – Эдя хороший. Спокойный. Даже когда выпьет…

Услышав голос жены, сосед дёрнулся, выходя из транса и, вынув ладонь из пасти, пополз на полицейских.

Несколько торопливых, неловких движений, и сержант, наконец, нащупал наручники.

Сосед же, казалось, впал в ажиотаж. Хлопая ладонями по стене, он неуверенно поднялся на ноги, и молчаливо бросился на Чумакова. С места, без предупреждений.

– Да остановитесь же Вы! – Рявкнул лейтенант в лицо мужику, отталкивая его обеими руками. – Эй, да что ты… ах, ты ж урод…

Проявив необыкновенную прыть, сосед смял в объятиях участкового, и тот даже всхлипнул от неожиданности. Сильные руки сдавили грудную клетку, и воздух шумно вырвался наружу, лишая Чумакова возможности вдохнуть.

Петренко бросился на выручку напарнику, но мужчина и не думал отпускать свою жертву. Несколько секунд возни, и тишину квартиры нарушил выстрел.

Чумаков, вывернувшись из лап сумасшедшего, поспешил в общий тамбур, попутно сгребая в охапку обескураженного сержанта. Суетливо захлопнув дверь злополучной квартиры, лейтенант, придерживая зачем-то лицо, побледнел на глазах и мешком осел на тумбочку. Я даже испугалась, что он завалится в обморок.

Но законник лишь громко и с чувством выругался, снова заставив вздрогнуть взбудораженную дракой соседку.

– Ну его, в задницу. Этот больной только что попытался меня укусить! – В подтверждение своих слов он указал на кровоподтёк в районе скулы. Краснота стремительно расползалась в стороны, очерчивая ссадину. – Кажется, не прокусил.

– Вы застрелили его? – Хрипло прошептала соседка.

– От неожиданности прожал спуск. – Покачал головой Чумаков, переворачивая фуражку козырьком назад. И, выудив из кармана отутюженный, белый платок, он приложил его к ранке, скалясь от боли. – Слава богу, никто не пострадал. Похоже, пуля попала в стену.

– Переведём дыхание, – кивнул сержант, прислушиваясь, к поскуливанию за дверью. – И ещё разок рискнём?

– Вяжем его вместе, на счёт три, и вызываем неотложку. – Обречённо вздохнул старлей. Длинные тонкие пальцы аккуратно сложили платок. – Чего тянуть?..

***

Попытка «номер два» по усмирению буйно помешанного, наконец, увенчалась успехом. И теперь он корчился у стены, всё так же безмолвно разглядывая свои худые щиколотки, обмотанные женскими колготами. Запястья соседа украшали блестящие, как самовар, наручники. Изо рта торчал цветастый кляп. Все в лучших традициях боевиков.

Пока мужчина извивался на полу, пытаясь порвать путы, старлей двинулся в ванную, дабы вызволить оттуда напуганную семью.

– Всё кончено, связали мы вашего «папку». Выходите и расскажите подробнее, что произошло?! Готовь бумаги, Петренко. Надо бы протокол составить… – Сочувственно взглянул он на бледного, трясущегося мелкой дрожью сержанта.

Пробравшись в квартиру, соседка по тамбуру с ужасом оглядела разрушенную прихожую. В нос тут же ударил тяжёлый запах одеколона – дорогой флакончик валялся на полу. Из трещины сочилась драгоценная жидкость.

– «Диор». Никогда не любила этот парфюм. Сосед в нём только что не купался… – Процедила дама, старательно огибая ароматную лужицу. – Пахнет «дустом» и прелыми яблоками, скажи?..

– Так, пора и честь знать. Пойду… – Промямлила я, ощущая волну дурноты. – Да, тяжёлый запах. И в квартире воздух какой-то спертый. Словно из мусорного ведра несёт…

– Нет уж, – развернулся к нам участковый, подавая руку заплаканной хозяйке. Та, словно не веря своей удаче, скрючилась на пушистом, банном коврике. За её спиной притаился мальчик, лет девяти. – Останьтесь ненадолго – побудете понятыми.

Глава 2: Первая волна

Составив протокол, бледный, вконец замученный лейтенант, попросил у хозяйки стакан воды:

– Вы у нас третья за утро с похожей проблемой, – простодушно пожаловался он, устраиваясь в глубоком ротанговом кресле.

Хозяйка, стараясь угодить своему "спасителю", потянулась к верхней полке за лучшим бокалом, отчего рукав ее пижамы сполз до локтя, оголяя хрупкое предплечье.

– У вас кровь на руке, – сморщилась соседка. – Надо бы обработать. Вдруг у вашего "папки" бешенство?

– Вы опять за своё? Чего пугаете человека? – Насупился сержант. – Сейчас приедут медики. Я "Скорую" вызвал и "Дурку" заодно. Вот прибудут, и найдём – кого, куда пристроить!..

– Это вы так прозрачно намекаете, что я – невменяемая? – Взвизгнула соседка, всегда готовая ринуться в бой.

– Это я намекаю, что мы и без Вас прекрасно разберёмся, – побагровел лопоухий сержант. Но тут же прикусил язык, поймав недовольный взгляд Чумакова.

– Да я уже обработалась, пока мы в ванной сидели, – прошелестела потерпевшая и, устало улыбнувшись, протянула лейтенанту стакан воды. – Кто-нибудь еще желает минералки или чая-кофе? – Приветливо спросила она.

Сержант воодушевлённо закивал, соседка брезгливо поджала губы. А я просто вежливо отказалась, некстати вспомнив утренние заметки в сети, отчего неприятный ком подкатил сейчас к горлу. Что-то странное творится в городе, нехорошее…

"Надо бы до магазина добраться, обновить запасы. Или доставку заказать? – Подумала я. – В доме – шаром покати, а время намечается неспокойное. Нужно изловчиться и натаскать побольше "ништяков" в норку, пока не начались беспорядки и перебои с продовольствием".

Не дождавшись приезда "Скорой", я отпросилась домой, оставив свой номер для экстренной связи.

– Придется еще разок-другой заглянуть в отделение, – предупредил меня Сержант, шумно отхлёбывая душистый чай из кружки. – Так, рядовая процедура дачи показаний.

По инерции кивнув, я попрощалась и совсем уж было собралась сбежать. Но абсолютно неожиданно меня сгребла в объятия пострадавшая.

– Спасибо Вам! – С чувством сжала она мою руку своей холодной ладошкой. – Если бы не Вы, один Бог знает, как все могло бы закончиться!..

– Да бросьте… – Пролепетала я, пытаясь отстраниться от непрошенных нежностей. – Каждый бы на моём месте, как говорится…

– Не каждый, – осекла меня хозяйка квартиры, переводя украдкой обиженный взгляд на соседку. – Не каждый. Если что, знайте: я всегда Вам помогу. Вот мой номер. – И она протянула мне лаконичную, дорогую визитку. – Я – юрист, хороший, по уголовным делам.

– Надеюсь, до этого не дойдет, – усмехнулась я. – Но вообще, спасибо.

И попрощавшись со всеми еще раз, я поспешила ускользнуть в коридор:

– Провожать не надо!

Выйдя в прихожую, я с облегчением выдохнула. Не люблю все эти объятия, благодарности и каждый раз ощущаю себя максимально неловко. Как говорится, либо у нас отношения, либо вы – кот; в противном случае – сделайте шаг назад, пожалуйста. Большое спасибо.

Валяющийся на ковре в гостиной дебошир метнул на меня злобный взгляд и засучил ногами, нетерпеливо скуля. Не сумев справиться с любопытством, я приблизилась к нему и тут же в ужасе отшатнулась. Бледная до синевы кожа в сетке сосудов, глаза запали. Рот с черной каймой губ растянут кляпом. На кисти правой руки намотан пропитанный кровью бинт.

Даже будучи связанным, мужчина не оставил попыток кинуться на человека. И проявил крайнюю степень возбуждения, как только я появилась в зоне его видимости. Неуклюже перекатываясь со спины на бок, он сполз с ковра на плитку и снова зыркнул на меня.

Боже правый… его глаза… Этот взгляд, пожалуй, я запомню надолго.

Мутный, полный злобы. Даже не так. Жажды. Настоящей, звериной жажды плоти, будто мысленно он давно уже убил меня и глодает. Возможно, фантазия разыгралась… Но даже стоя почти в метре от него, я ощущала, как он буквально расчленяет меня по кусочку и жрёт. "Удовольствие" то еще, скажу я вам.

Содрогнувшись внутренне, я вернулась на кухню, к честной кампании:

– У вас там задержанный пытается уползти, – нервно засмеялась я. – Надо бы дверку прикрыть. А то ударится лбом при попытке удрать по лестнице.

Выйдя в коридор, стражи закона сгребли мужика в охапку и уложили на диван, предусмотрительно развернув лицом к стене. Тот недовольно закряхтел, пытаясь между делом расцарапать руку сержанта своим грязным, обломанным ногтем.

– А ну-ка, цыц! – Прикрикнул Петренко на задержанного и проверил его наручники. – Царапается он. Лежи и не рыпайся.

Уже спускаясь домой, я невольно вздрогнула, снова припомнив глаза соседа. Так хищник наблюдает за добычей во время охоты. Неотрывно, не моргая. Считывая каждое ее движение. Течение крови в венах, биение сердца в такт пульсации сонной артерии – ничто не укроется от его цепкого взора.

Поковырявшись ключом в замочной скважине, я, с трудом уняв дрожь, вошла в квартиру и с облегчением захлопнула за собой тяжелую дверь. Мой дом – моя крепость.

Кот весело метнулся мне под ноги, всеми силами изображая приветливость. И, помыв руки, я первым делом поплелась на кухню – кормить его прожорливое "шерстяное величество".

Сварив себе крепкого кофе, я устроилась с ноутбуком за столом и вновь погрузилась в чтение новостей.

И хоть сроки горели, за работу я так и не взялась. Да и заказчик вел себя на удивление миролюбиво. Не названивал яростно с утра пораньше, не забрасывал сообщениями с правками в мессенджерах.

Нетипичность происходящего вокруг рождала во мне стойкое ощущение беспокойства. Эдакое затишье перед грозой. Великий штиль, заканчивающийся, как правило, "бурей столетия".

"Если вам кажется, что торнадо не движется, – гласит знаменитая американская брошюра по выживанию, – значит оно идет прямо на вас".

Аллегория, с лихвой применимая в моей повседневной жизни, скажу я вам без доли лукавства.

Поэтому, поперхнувшись обжигающим кофе, я полностью погрузилась в чтение, забив на уколы не к месту разбушевавшейся совести. В конце-концов, у меня моральная травма и я нуждаюсь в небольшой реабилитации.

– Последние новости, – вслух прочла я, по инерции поглаживая взгромоздившегося на коленках кота. – ЧП города Королёв… Тааак, это уже интереснее. "Вспышка атипичного бешенства". "Пожилой алкоголик хладнокровно расправился с соседями". "Карантин в психоневрологическом диспансере подмосковного Королева". Ага, "бинго". Почитаем. "Стационар на улице Богомолова срочно реорганизуют под нужды инфекционной больницы из-за вспышки неизвестного ранее науке вируса бешенства"… Ну и дела. – По спине моей поползли неприятные мурашки. – Не хватало еще подцепить бешенство от соседей… Вот за это я и не жалую социум. От него одни проблемы. – Кот понимающе заглянул мне в глаза и подставил упитанный бок под руку.

Внезапно, в дверь позвонили. Я по старой, отработанной годами привычке притворилась фикусом. Но непрошенный гость проявил неслыханную настойчивость:

– Я знаю, что Вы там, – послышался знакомый голос. – И прекрасно слышу, как работает Ваш ноутбук. Пора менять технику, если хотите и дальше притворяться предметом мебели.

– Чёрт… – нехотя отозвалась я. – Кто там? Добро пожаловать отсюда!

– Это сержант Петренко, – хмыкнул "пришелец". – Прибыл по просьбе лейтенанта – передать Вам его личный номер.

– Да не стоит, – проблеяла я из-за двери. – Телефончик дежурной части у меня есть. Свой для связи я тоже оставила. Вызовут в отделение – обязательно приду. Куда я денусь?..

– Да откройте Вы уже, не будьте букой! – Поскрёбся в филенку сержант. – В конце-концов, я – служитель закона. Не съем же я Вас с порога, даже не вымыв руки.

Без особого энтузиазма повернув замок, я открыла дверь и уставилась на Петренко:

– Чего изволите?..

– Издеваетесь? – Прищурился сержант. – Возьмите уже номер, на всякий пожарный. Время-то беспокойное. А Вы живете одна.

– Благодарю, – удивилась я, но клочок бумаги исписанный убористым почерком, все же взяла. – Не стоило так беспокоиться.

– Ну, бывайте здоровы! – Задорно "козырнул" сержант и поспешил вернуться на место происшествия. – Если что, звоните. Лейтенант будет рад.

"Ну, еще бы, – усмехнулась я про себя. – Подкатывает твой командир… Сам постеснялся, так подчиненного отправил, отдуваться за себя-любимого. А что, удобно".

Сложив по инерции бумажку, я кинула ее в лоток с потенциально полезной макулатурой. И отправилась на кухню – второй раз за день допивать застывший, как тундра, кофе.

– Итааак, на чем же мы остановились? – Пролистав новостную ленту вниз, я опешила. – Пост удалён. Вот тебе раз… Дела!.. Что это значит? – Вопросительно уставившись на разомлевшего в кресле кота, я рассеянно потрепала его за холку. – Это знак. Хватит откладывать – пора высиживать. Пойду, сгоняю в магазин, за кормом нам обоим.

***

Май в этом году выдался на редкость холодным, поэтому, натянув кожанку и бейсболку, я решила накинуть поверх еще и капюшон. Вот это я называю – убить двух зайцев: и сквозняк не прохватит, и какой-нибудь залётный дурак не прокусит.

Закинув на всякий случай в карман шокер, я спустилась по лестнице к подъезду и наткнулась на кареты "Скорой помощи", перегородившие дорогу к дому.

Бабки, как сороки, сгрудившиеся на лавке, что-то живо обсуждали, но я не стала вслушиваться в подробности, а поспешила в ближайший супермаркет.

Решено: закуплю "долгоиграющих" продуктов, сколько смогу унести. Воду и прочие тяжести закажу через приложение.

***

Изобильный обычно, сетевой супермаркет, встретил меня на удивление пустыми полками. Выживание – у русского народа в крови. Опыт войн и революций не прошел для нас даром. Вот и я, ощутив первые всплески нестабильности, рванула в магазин – затариваться предметами первой необходимости.

"Итак, о туалетной бумаге можно забыть, – загибала я мысленно пальцы. – Гречку растащили по норам большие, алчные крысы".

Отдел бакалеи вынесли подчистую. Лишь порванная пачка дорогих макарон сиротливо валялась на полу – очевидно кто-то очень жадный, но не слишком ловкий не рассчитал своих сил.

Обойдя супермаркет вдоль и поперёк, из всего списка я смогла добыть лишь пачку прокладок размера "кинг-сайз" да пару банок никому не нужной морской капусты. Придется топать в дальний магазин, ничего не попишешь.

– Что происходит? Народу совсем крышу снесло? – Накинулась я с расспросами на зевающую, одинокую кассиршу с раскрасом индейца.

Но дама лишь флегматично пожала плечами:

– Да черт их знает… Весь склад с утра пораньше вынесли. Крупы, вода, заморозка, консервы… Даже в первую волну "Ковид" такого не видала. Разгружаем вторую поставку. Вон, видишь, – указала она пухлым, наманикюренным пальчиком за окно, – ребята носятся. Подождешь полчасика – первой будешь. Забеги пока в кафешку.

Поразмыслив, я решила никуда не дергаться. Тем более, что до дальнего супермаркета примерно минут двадцать хода и есть. А тащить издалека тяжелые сумки – зело неприятственно.

Открыв приложение такси, я в очередной раз искренне поразилась росту цен и решила на эти деньги побаловать себя пирожным в ближайшей кофейне.

Горячо любимая мной забегаловка напротив так же встретила меня пустым залом, будто народ целенаправленно попрятался по домам.

Удивившись закрытым дверям, я аккуратно постучала ногтем в стекло, привлекая внимание администратора.

Знакомая дама на "раздаче" выучено улыбнулась постоянному клиенту и, отперев дверь, затравленно оглянулась по сторонам:

– Проходите, да я запрусь, от греха, – тихо проблеяла она. – Сейчас Галина принесет меню. У нас сегодня все как-то суматошно… И это, мягко говоря…

– Да, не насилуйте себя, – отмахнулась я. – Мне, как всегда. Меню не нужно. Расскажите лучше, что тут у вас происходит? В Торговом центре тишина и мусор, как после бомбежки…

Дама кивнула и, отправив на кухню заказ, устроилась на соседнем стуле, устало прикрыв лицо рукой:

– Не представляете даже! – Почти что всхлипнула она. – Сегодня увезли от нас какого-то сумасшедшего. – Насилу отбились!.. Охраннику наложили пять швов!.. Мы так перепугались с девчонками. Их я отпустила домой, а сама осталась. Кто же будет работать? – Всплеснула руками дама. – В первую и вторую волну не прогорели, а теперь сам Бог велел. Шутка ли? Людей грызут среди бела дня.

– Хотите сказать, что ваш сумасшедший просто ворвался сюда и покусал посетителей?

– Ну, не совсем. – Смутилась администратор. – Зашел он как раз спокойно. Но выглядел как-то потрёпанно… Как бомж, простите. Охранник вежливо попросил его покинуть заведение… чтобы тот своим видом и запахом не смущал гостей. В ответ мужчина какое-то время покачался в ступоре, глядя в одну точку… А затем стремительно впал в ярость, и набросился на Гошу. Тот его оттолкнул. Мужик упал на посетителя и неожиданно вцепился тому в лицо… Кровищи было – как в фильме ужасов. Поднялась паника, народ стал срываться с мест. Образовалась давка у выхода. Многие удрали, не заплатив. И мне ли их судить? Ведь сцена выглядела ужасно. Посетитель орёт, отпихивает сумасшедшего. Тот, как робот, прёт на него. А у самого глаза бешенные. – Всхлипнула дама, промокая салфеткой веки. – Оправившись от первого шока, на выручку пришел охранник. Захватил дебошира сзади и применил "удушающий". Мужик осел на пол. А когда Гоша попытался связать его скатертью, извернулся, как уж, и вцепился охраннику в руку. Два пальца откусил… Можете представить?.. И пока Георгий корчился, зажимая рану, этот хулиган-каннибал просто убежал. Выскочил, как сайгак, на улицу, распугивая по дороге оставшихся посетителей… И всё, поминай, как звали. Какой-то идиот, Господь прости, снимал эту сцену на видео. Совсем у людей руля нет. Возможно, Вы даже отыщите ее в сети, если станет любопытно.

– Даже не знаю, – отхлебнула я капучино, снимая пенку с губы. – А дальше что?

– Дальше? – Очнулась "админ". – Я вызвала "Скорую", пострадавших увезли в ближайший травмпункт. С тех пор Гоша на связь не выходил. Мы всё тут хорошенько помыли, убрали беспорядок и заперли дверь. Открываем лишь по вменяемой просьбе. Если все и дальше пойдет такими темпами, придется закрыть кафе, распустить девочек. Я в шоке. И новости в сети – все, как на подбор. Криминал на криминале. Мимо постоянно носится "Скорая". Сирена уши в кровь разодрала… Знакомая фельдшер забегала утром на кофе – так вся серая от усталости. Говорит, вторые сутки на ногах. Людей не хватает. У персонала – паника.

– Надо думать… – Вздохнула я. – Что же будет…

– А у меня, кстати, сын дома один – их сегодня из школы отпустили пораньше. Завуч напала на ученика. Просто, средь бела дня. Представляете? Она его отчитывала за отвратное поведение, а тот далеко не промах – хулиган еще тот. Взял и послал тётку прямо по матушке. Ну та и взбесилась. Заломала его, прижала к стене и вцепилась зубами в ухо. Молча, без предупреждений…

– У меня просто волосы дыбом встают от ваших новостей, – только и сумела выдавить я.

Залпом допив кофе, я буквально молниеносно проглотила лёгкий бисквит. Засиживаться в кафе желания совсем не осталось. Похоже, я становлюсь параноиком. Это повод для внеплановой сессии с моим психологом.

– Оплачу по карте, – ринулась я к терминалу, как только заметила ажиотаж в супермаркете напротив. Стайки людей потихоньку стекались в отдел бакалеи, будто караулили, пока продавцы разложат по полкам столь вожделенные крупы. Тучная старушка с необъятной "тележкой-инвалидкой", не глядя, сбрасывала в нее тушёнку с высоких полок.

"Однако, прокладками и водорослями сыт не будешь, – с грустью подумала я, наблюдая, как бодрая бабуся переходит в отдел с кашами. – Надо бы поторопиться".

Распрощавшись с приветливой "админшей", я оставив ей чаевые и с тяжелым сердцем поспешила на "охоту за продуктовым мамонтом". Натянув капюшон поглубже в попытке защитить лицо "от насильственного обгладывания", я бодро схватила тележку и потрусила по залу.

Немного свежих овощей и фруктов, семечки, орехи и шоколад. Любимая яичная лапша в большом количестве, несколько пачек гречки, пара упаковок пропаренного риса. Далее в тележку отправились горох на суп, несколько банок питательной фасоли, кетчуп и сладкая кукуруза. Поразмыслив немного, я добавила к ним непривычные для меня бомж-пакеты и быстрые супы – пусть просто будут, мало ли, как жизнь сложится. Легкие, сушёные грибы, сублимированные куски вяленного бекона – и еще многое из того, что можно хранить без холодильника. Не забыла я так же про спички, соль и свечи.

Невесть откуда появившаяся туалетная бумага тоже прибавила мне решимости – затарить до отказа свое "хомячье логово".

Сторонясь людей, я пробралась в отдел заморозки и набрала там рыбы, ягод и овощей, ровно столько сколько смогла бы съесть за месяц.

"Одну курицу приготовлю сегодня, другую разделаю и заморожу, – подумала я. – Мясные и рыбные консервы тоже не будут лишними".

В отделе с консервацией оказалось неожиданно многолюдно. И, подавив кратковременную вспышку паники, я тоже вступила в неравную борьбу за свою банку сайры.

Народ бесновался так, будто Новый Год настал на полгода раньше, загружая тележки под завязку едой и хозяйственными товарами. Получив болезненный удар в голень, я оглянулась и увидела все ту же бабулю с котомкой на колесиках.

Зависнув напротив полки с соленьями, она лишь мерно покачивалась из стороны в сторону, глядя в одну точку. Вид ее совсем не внушил мне доверия. И, захватив по дороге пару мешков кошачьего корма, я поспешила ретироваться в направлении касс.

Незнакомая, молоденькая кассирша быстро выбила мне чек, с усталостью поглядывая на огромную очередь, пристроившуюся за мной.

Чувствуя, как толпа сзади напирает, я искренне подумала: "Нафиг. Закажу остальное доставкой. С меня на сегодня хватит приключений".

Наскоро собрав продукты в рюкзак, я ринулась к выходу, как вдруг услышала истошный женский крик, переходящий в рыдания и ругань.

Слишком шустро для пенсионерки выбежав из отдела с консервами, бабка бросила тележку и самозабвенно крича, погналась за тучной продавщицей. Та зажимала на бегу кровоточащую руку.

"Все, баста, карапузики, – мелькнуло у меня в мозгу, и развернувшись не глядя, дабы не быть затоптанной, я поспешила к выходу…

Глава 3: Звуки паники

Выскочив из магазина на улицу, я энергично завертела головой, оценивая обстановку. Итак, проход свободен. Лишь пара старушек в полуметре от меня – идут неспешно, болтают, выглядят вменяемо.

А чуть подальше, в сквере, паренёк – развалился на лавочке. Бледный, неопрятный, одет не по погоде. Рюкзак бросил прямо на землю. Рассматривает исподлобья прохожих… То ли бомж, то ли больной – издалека не разобрать. Нет, туда не пойду, хоть стреляйте в меня. Чуйка орёт, что нарвусь. Придется искать другой путь. В сквере сейчас небезопасно.

Замкнутая территория за высоким забором. Так, погонится за кем сумасшедший – ни спрятаться толком, ни удрать.

К слову, та бабуля из супермаркета передвигалась крайне бодро, как молодая. А я, говоря откровенно, совсем не рассчитываю на собственные ноги. Последний раз бегала стометровку на скорость – в третьем классе, а потом вплоть до выпуска просидела на скамье освобожденных… Так что в моем случае – спасёт лишь торжество разума над плотью.

Автоматические двери магазина шумно распахнулись, и сердце моё мгновенно рухнуло в пятки. Народ, почуяв "жаренное", повалил во все стороны, наполняя переулок возбужденным гулом.

"Нечего ловить ворон, – одернула я себя, засмотревшись на суматоху. – Пока не затоптали, надо валить." – И, лавируя в толпе, бодро обогнула сквер по короткой дуге.

Первые люди, ринувшись напрямки, уже поравнялись со странным парнем. Высокий мужчина в болониевой куртке остановился, пытаясь расспросить беднягу о самочувствии, но тот, окончательно впал в летаргию.

Не найдя опоры, он завалился на бок. Глаза закрыты, плечи изредка подрагивают. Жуткая, бесноватая улыбка застыла на лице у парня, словно мышцы спазмировало. Заметив это, мужик отпрянул. Перекрестившись свободной рукой, перехватил поудобнее сумку, и поспешил удрать на безопасное расстояние.

А парень, до сих пор хранивший неподвижность, медленно поднялся на ноги и, оставив рюкзак у лавки, нетвердой походкой заковылял навстречу толпе.

При этом лицо его выражало абсолютное безразличие. Ненормальная улыбка сползла. А сердобольный мужик, изредка оглядываясь на жуткого провожатого, прибавил скорости, чуть слышно подбадривая не поспевающую жену.

– Вам плохо? – Взяла паренька под руку пожилая женщина. Её глаза выражали неподдельное беспокойство.

Не дав ответа, парень развернулся – шатко и разнузданно, как пьяница. Оказавшись с ним лицом к лицу, дама почуяла неладное и шагнула назад, но не успела… С необыкновенно ловкостью шуплый парнишка схватил её за плечи, и резко притянул к себе, будто хотел поцеловать.

Секундная борьба и женщина истошно закричала. Ярко-зелёный кашемир её пальто пошёл неопрятными, бурыми пятнами. От неожиданности и боли дама заплакала и забилась, пытаясь вырваться из медвежьих объятий сумасшедшего. А паренёк вдруг затрясся, как от беззвучного хохота, и лишь сильнее сомкнул руки, не давая своей жертве ускользнуть.

Люди, наблюдавшие эту сцену вблизи, попытались разнять их. Мужчина с тяжелой сумкой, бегущий чуть впереди, оставил ношу жене. И, не взирая на протесты супруги, ринулся вызволять незнакомку.

Ударив парня под колено, он оттащил его назад и завалил на асфальт. Женщина, выпав из лап своего мучителя, тряпичной куклой осела на землю.

С досадой кинув сумки, спутница мужчины бросилась к нему, что-то жарко крича – очевидно, уговаривала не ввязываться. В то время, как остальные просто спешили мимо. Кто-то оглядывался. Но большинство, как и я, приняли решение не подставляться под удар.

Невменяемый парень, лёжа на асфальте с куском плоти во рту, провожал глазами прохожих. Ярость сменило безволие. Изредка он пытался схватить кого-нибудь за ногу. Но делал это вяло. Всё его внимание занимала дама в зелёном.

Незнакомка тихо рыдала, зажимая ладонью рану. Воротник пальто насквозь пропитался кровью.

– Кто-нибудь, – невнятно промямлила она, и в уголке её губ надулся алый пузырь, – вызовите "Скорую". Пожалуйста. Помогите…

"Всё, достаточно", – на грани паники подумала я, отворачиваясь. Внезапно накатившая тошнота встала масляным комом в груди, противно перекатываясь в такт шагам. Преодолев последние метры до дома почти бегом, я мчалась, не оборачиваясь, пока у подъезда не налетела на что-то большое и мягкое.

– Опять Вы? – Болезненно потерев плечо, удивился Чумаков. – Ещё и бодаетесь.

– Там… там… В сквере напротив женщину покусали. Нужно туда, спасать ее. – Руки исступлённо зашарили по карманам в поисках смартфона. – Она там кровью истекает, а этот сумасшедший, наверное, уже встал и бегает по парку!.. И бабка в супермаркете… Она… Она… Кассиршу погрызлаааа-ааааа-ааа!.. – Тут я сдалась, и слезы потекли в три ручья, снимая многочасовое напряжение этого странного, по всем параметрам непривычного для меня утра.

– Варвара Захаровна! – Встряхнул меня Чумаков. – Возьмите себя в руки. Вы же большая девочка, а ревёте, как шестилетка.

– Ик… Там люди эти… Ииииик… – только и смогла выдавить я. – Опасно… Ик…

– Давайте, шуруйте домой, запритесь на все замки. Сержант Вас проводит. – Чумаков стащил с меня неподъемный рюкзак и вручил мою ношу ничего не подозревающему Петренко. – А я пока сам дам отмашку патрульным и "Скорой".

Ощущая полнейшее опустошение, я покорно кивнула и, усилием воли подавив накрывающую меня волну истерики, поплелась по лестнице вслед за шустрым сержантом.

***

Выдав Петренко ключи от тамбура, я обессиленно привалилась к стене подъезда. Обшарпанная штукатурка грязно-розового цвета напоминала шлепки мороженного, размазанного по тарелке. От мыслей о еде меня снова затошнило.

– Испачкаетесь, – участливо вздохнул сержант, гремя увесистой связкой.

Войдя, наконец, в тамбур, который, кстати, никогда прежде не закрывался днем на ключ, я прислушалась. У соседа напротив, как всегда орет телевизор. Дверь, смежная с моей слегка приоткрыта. В квартире тихо.

– Может, собираются куда? Не делились они с Вами планами? – Напрягся сержант.

– Да мы и не общаемся толком. – Прошептала я, вглядываясь в темноту. – Но, давайте поскорее уйдёмиз тамбура.

– Один я туда соваться боюсь. – Честно признался страж порядка. – Сейчас от народа любой подлости ожидать можно… Да и не по протоколу это…

– Может, в магазин побежали, как все, – пожала плечами я, забирая у Петренко связку с ключами.

– Пойду за ребятами сбегаю, – предупредил сержант и бодро потрусил вниз по лестнице. – А Вы запритесь пока и никуда не выходите, особенно если услышите подозрительные звуки. Тамбур не закрывайте. А то мы к вам, если что, не прорвемся.

***

Не с первого раза отворив входную дверь, я нехотя скинула тяжелую кожанку, даже не заставляя себя повесить вещи в шкаф.

– Алиса, включи сетевое радио! – Крикнула я, на ходу избавляясь от увесистых берцев.

Квартиру наполнил приятный баритон любимого диджея:

"С вами "Независимое радио Подмосковья". Срочные новости: "Институт Склифосовского" временно не принимает новых пациентов. Койки переполнены из-за вспышки неизвестного вирусного заболевания, заставляющего людей калечить друг друга. Что это? Новая эпидемия? Власти пока не дают официальных комментариев. Но мэр Москвы не исключает введение карантинных мер. В то время, как наш независимый эксперт, имя которого мы не можем разглашать в целях его же безопасности, призывает к введению в стране "Чрезвычайного положения". Если вы это слушаете, запритесь дома, позаботьтесь о безопасности и пропитании своих престарелых родственников. Избегайте мест с большим скоплением людей. И ждите дальнейших официальных инструкций от представителей власти."

В тамбуре что-то зашуршало, и я припала к глазку, убавив звук колонок.

– Давай, Саня, заходим. – Пробормотал незнакомый полицейский.

Петренко помаячил на пороге с минуту. Прислушался. И, перекрестившись, шагнул в темноту квартиры.

Кот, разбуженный чужаками за дверью, вылез из-за дивана, неся мне в подарок увесистый клок пыли.

– Мяу? – Изогнув свой хвост знаком вопроса, он потёрся о ногу, оставляя на штанине волосатый след.

– Согласна, дорогой. Пора помыть за диваном, – улыбнулась я коту и почесала его за ухом.

Разобрав сумки, перво-наперво я решила, разделать курицу. Не гоже пропадать такому прекрасному мясу.

В тамбуре стояла тишина. Поэтому, расслабившись, я вновь прибавила радио:

"Почему власти так долго скрывали локальную вспышку бешенства в подмосковном Королёве? – К баритону диктора прибавился еще один голос, теперь уже женский. – Какие выгоды преследовало правительство, настаивая на производстве и апробации на простых гражданах нашумевшей вакцины? И не могла ли она привести к стихийному возрастанию агрессии среди местного населения? У нас есть нестабильное лекарство, и оно напрямую воздействуюет на иммунную систему носителя. Опыт клинических испытаний оказался крайне коротким… С этим трудно спорить. И геномодифицированная вакцина, сляпанная на коленке, всем нам в итоге вышла боком. К слову, об агрессии. Все мы, наверное, сталкивались с волной негатива в интернете со стороны граждан, столь яростно выступающих за прививки!"

Голос девушки сорвался, послышался неприятный, свистящий гул, будто у нее выхватили микрофон.

"Да бросьте, не несите Вы в массы этот бред сивой кобылы! – Возмущенно зашипел в петличку пожилой мужчина. – Вас хлебом не корми, дай раздуть любую мелочь и выставить её антинародным заговором. Конспирологи чёртовы!.. Да в советское время такие, как вы и пикнуть бы побоялись в сторону правительства! Сажать вас надо, к едрене-фене! И в тюрьме насильственно вакцинировать!" – Припечатал безымянный оратор.

– О, нет, очередного спора о том, как краше себя угробить, я не выдержу… Алиса, включи "Короля и Шута".

– Включаю "Короля и Шута", – послышался приветливый голос звукового ассистента.

– Так-то лучше, – похвалила я Алису. – Спасибо. Ты спасла мою психику.

И, наскоро распределив припасы, я решила пообедать. Тем более, что время уже давно подкатывало к полудню, а у меня с утра во рту не было ни крошки, не считая целой цистерны кофе. Отчего мой желудок теперь жалобно ныл, призывая хозяйку сжалиться.

– Что ж, если не злоупотреблять, пару месяцев на этом наборе протянуть можно, – удовлетворённо фыркнула я, закрывая кухонный шкаф. – Самоизолируюсь – лично меня долго упрашивать не надо… Гулять будем на балконе. Без надобности на улицу не ногой. Осталось заказать воды доставкой. И можно держать оборону. – Успокоила я кота. Альф, растянувшись на плитке, влюблённо смотрел на остатки куриной грудки.

– Нет, дорогой. Птица – мне, тебе – корм, – Почесала я за ухом шерстяного компаньона.

Отобедав, я пошарила в приложениях, прикупив еще еды и наполнителя коту. Себе – воды, сока, консервированных фруктов, сахара, шпрот и зерновых хлебцев, о которых я напрочь забыла в суматохе.

Немного поработав для очистки совести, я снова вышла в интернет – поглазеть, что в мире происходит.

"Происшествие в гипермаркете "Мегаполис", город Электросталь", – ввела я запрос в поисковую строку. Ничего. Перефразировала. Снова "болт".

– "Культурно-историческая ценность городов Подмосковья" мне не нужна. – Сжала я губы, обижаясь на непонятливый "Тындакс". – Значит, не судьба. Это знак – сделать, наконец что-то полезное, а не новости "скроулить"…

Раздосадованная неудачей, я решила занять руки уборкой. В самом её разгаре, мобильный ожил, напугав меня до чёртиков:

– Вас беспокоит служба доставки. – Прощебетал приветливый девичий голос на той стороне. – К сожалению, Ваш заказ задерживается. На дорогах затор. – Вздохнула диспетчер. – Но мы доставим Вам продукты в максимально возможные сроки. Благодарим за понимание.

Положив трубку, я заметно расстроилась. Не стоило грешить излишним оптимизмом, оплачивая покупки заранее, раз на улицах города творится такая жесть.

Углубившись в размышления, как жить дальше, я не заметила, как подошла к входной двери. Прислушалась. Тишина. Вода шумит в трубах – значит, все же пошел дождь.

У мусоропровода кто-то топчется. Тихо, переминаясь с ноги на ногу – в тапочках или босой. В любом случае, это не предвещает ничего хорошего.

Неожиданно, дверь тамбура скрипнула, и в темной щели показалась тонкая рука, перевязанная бинтом. Окровавленная ткань неприятно поблёскивала. Мокрая рана… Не хорошая. Вокруг расползлось синюшное пятно.

– Вот черт! – Сердце испуганной птахой затрепетало в горле. – Соберись же, ссыкло! – Разозлилась я на себя. – Дверь заперта, ты в безопасности.

Вслед за рукой в тамбур пролезла хрупкая, девичья фигура в махровом халате. Лицо прикрыто спутанными волосами. Шаткой походкой приблизившись к моей квартире, она неожиданно осмысленно постучала.

– Эй, есть кто дома? – Слабым голосом спросила девушка, откинув со лба прядь, и я с трудом узнала в незваной гостье соседку сверху.

– Ира? – Изумленно спросила я, не решаясь открыть дверь. Уж слишком болезненно она выглядела в тусклом тамбурном свете. Белёсые губы, бледное лицо. Шея – напротив, покрыта красными пятнами.

– Ага, – почти прошептала соседка, остервенело скребя бордовый волдырь на запястьи. – Похоже, кирдык мне скоро, Варь. Откроешь? Поговорить надо.

– Прости, но нет, – испугалась я. – Тебя укусили.

– Боишься? – Простодушно спросила соседка.

– Теперь ты тоже – потенциальный источник инфекции. – Покачала головой я. – Не будем рисковать.

Ирина засмеялась, обессиленно осев на пластиковый коврик:

– Сама знаю, – хрипло сказала она. Её острое плечико упёрлось в обувную полку. Сил держать спину у соседки не осталось. – Поэтому и пришла. У меня там сын дома. Я тебя сейчас попрошу. А ты пообещай, что не проигнорируешь?..

– Попытаюсь, – честно ответила я.

– Хоть ты и не открываешь, но в душе я верю, что ты добрая девчонка. – Проскрипела Ира, переходя на шёпот. – Сейчас я уйду, посижу немного во дворе, на воздухе… Жарко мне. Тело прям огнем горит. У Эди так же было. Метался-метался, а под утро совсем с катушек съехал…

– Да брось, – попыталась я успокоить соседку. – Это совсем не обязательно. Может, отпустит…

– Не лги мне! – Повысила голос она. – Не вздумай… Прошу тебя только об одном: поднимись к Мишке. Я ему строго-настрого приказала запереться и никому не открывать, особенно мне. Оставила твой мобильный. Сказала ему, что тётя Варя придет и заберёт, если я не вернусь. Визитка у тебя есть. Не бросишь его? – С надеждой прохрипела соседка, и голос ее совсем сорвался. – Ему всего восемь. Так себе возраст, чтоб стать самостоятельным.

– Я тебе "Скорую" вызову,.. Не падай духом раньше времени. – Подбодрила Иру я.

– Да срала я с горки на твою "Скорую", – разгневалась вдруг женщина. И покачавшись несколько долгих секунд у двери, завизжала так, что уши заложило.

Кот, задремавший на пуфе в прихожей, сорвался с насиженной точки и поспешил укрыться за диваном.

От апатии соседки не осталось и следа. Вскочив на ноги, она забилась и захохотала, как сумасшедшая, крутясь волчком вокруг своей оси и стуча попутно в другие двери. Халат ее распахнулся, обнажая подтянутую фигуру в дорогом белье.

– Выходите все! Скорее! – Веселилась она. – Устроим праздник. Подохли что ли? Скучные сволочи?

Поковырявшись в импровизированной визитнице, я выудила оттуда бумажку с номером участкового:

– Чумаков! – Прозвучало на том конце.

– Это Варя! – Повысила я голос, пытаясь перекричать беснующуюся за дверью соседку. – У меня тут Ира-Юрист за дверью совсем "перегорает". Ну, помните, утренняя, с ребенком и укусом? – Не без надежды прокричала я.

– Машин не хватает. – Пожевал губу старлей. – Вы в безопасности?

– Абсолютно, – заверила я.

– А сын Ирины? – Пролаял Чумаков в трубку, старательно перекрикивая звуки чьей-то истерики.

– Относительно. Она ушла из квартиры, находясь в сознании. Наказала мальчишке – никому, кроме меня не открывать.

– Отлично, – заорал Чумаков. – Что-нибудь придумаем. Отбой! – И бросил трубку.

Что за дела там у них творятся? Где он?

"Всё смешалось в доме Облонских", – некстати всплыла в сознании цитата классика.

Выудив из кипы визиток номер Иры, я набрала его, в надежде услышать голос парнишки.

Гудок, другой, третий, десятый:

– Ну, давай же. Неужели, удрал вслед за мамкой? – С досадой прошептала я.

– Алло? – Наконец послышался звонкий детский голос.

– Слава Тебе, Господи! – С облегчением выпалила я. – Это Варя, соседка снизу. У тебя все в порядке?

– Да, я в "Плэйстэйшн" играю, – отчитался бесхитростный паренёк.

– Отлично. Никуда не ходи, никому не открывай. Мама приболела. Так же, как и отец сегодня. Я ей сейчас вызову "Скорую", её госпитализируют. За тобой приду в течение дня. Сначала позвоню. – Пообещала я. – Если будет страшно, набирай этот номер. Сам никуда не ходи. Чего молчишь? – Удивилась я гробовой тишине.

– Я киваю, – шмыгнул пацан. – Мама же не вернется? Да? Они оба с папкой "зомбанулись"?..

– Не исключено, – не стала я обманывать парня. – Но и не стопроцентно. Ты, главное, сиди тихо, как мышь. И жди меня. В подъезде сейчас не спокойно. Но как только кипиш утихнет, я тебя заберу.

– И Жужу. – Всхлипнул мальчик.

– Какую Жужу? – Напряглась я.

– Собаку нашу, – пояснил Миша.

– У вас еще и собака имеется? Вот это новости. Ну, и её не оставим на произвол судьбы… – Нервно рассмеявшись, пообещала я ребёнку.

Глава 4: Крайние меры

Положив трубку, я крепко призадумалась, что делать с Ирой, самозабвенно громящей подъезд. Даже сквозь толстую металлическую дверь я слышала ее вопли, каждый раз содрогаясь от нового удара.

Оставлять все как есть, категорически нельзя… Слишком много рисков. Не все листают новости в сети, а официальные СМИ молчат о масштабах трагедии.

Чумаков с Петренко на выезде – в городе и так забот хватает. Не надеясь на успех, я набрала номер дежурной части. Короткие гудки, что, в общем-то максимально предсказуемо. Попытав удачу несколько раз к ряду, я смирилась с поражением и решила поменять стратегию.

– Попробовать что ли раздобыть номерок Петренко? – Размышляла я вслух. – Не так давно сержант был в соседней квартире, а я и не заметила, как он оттуда вышел. Возможно, наряд милиции до сих пор дежурит у подъезда? – Кот, оседлав подлокотник дивана смерил меня презрительным взором, мол, "чего тут думать, все и так понятно".

Вновь набрав Чумакова, я долго висела на линии, ожидая ответа, да видно, не судьба. Значит, отвлекать его не стоит.

Раздосадованная неудачей, я бросилась к окну. Всего второй этаж: есть все шансы докричаться, если полиция не уехала. Процедура сбора показаний – дело длительное. Пока обойдут всех соседей, составят протоколы. А водитель, наверняка, скучает в машине.

Открыв окошко, я выглянула во двор. Бдительные старушки попрятались по домам. Чумаков сумел убедить их – не искушать судьбу своими посиделками. Детская площадка – необычно пуста. Только местный оплот стабильности – алкаш Дядя Жека – устроился на качелях с толстенной книгой в руках, обёрнутой в красочную суперобложку.

Отлично, милицейский "бобик" на месте. Потоптавшись немного, превозмогая стеснение, я, что есть мощи заорала в окно:

– Милиция! Ээээээй, ау!!! Помогите!

Вздрогнув, Дядьженя вскочил на ноги и тут же, не удержав вертикального положения, свалился на землю, болезненно застонав.

Понятно. Ситуация – вполне рядовая. В удачные дни, уже к двум часам он способен так наколдыриться, что мать родную не узнает. А еще говорят, что русские стали меньше читать. Ну вот врут же, сволочи, врубая на полную глас антироссийской пропаганды. Ведь даже в состоянии, близкому к летаргическому, книголюб Евгений, в прошлом литературовед и филолог по образованию, не устраивает пьяных дебошей, не ругается матом на соседских детей, а просто устраивается на качелях и мирно погружается в чтение. Да у нас полстраны, не меньше, из таких вот "Жек" состоит.

– Дядьжень! Здравствуй! – Снова крикнула я.

Не вставая, алкоголик неистово завертел головой, как филин.

– Это Варя! Я наверху! – Снова предприняла я попытку установить связь. – Позови милиционера, будь добр.

Подняв голову вверх, Жека долго смотрел на меня бессмысленным, грустным взором. А затем, издав мощный неприличный звук, упал навзничь и захрапел.

– Ми-лиииии-циии-яяяя!!! – Снова заорала я, не жалея горла. – Тут человеку плооооохо! Кто-нибудь?!!

Не сразу, но все же мои попытки увенчались успехом. Из "бобика" вылез толстый парень с бутербродом в руках и, задрав голову вверх смерил меня осуждающим взглядом:

– Ну что вы так визжите, гражданка? – Лениво протянул он и откусил от бутерброда. – Во-первых, "милиции" у нас давненько в России нет. Если хотите помощи, зовите полицейских. А во-вторых, у меня обед. – Припечатал он. – Десять минут Ваше дело не потерпит? Или Вас там насилуют впятером?

– Потерпит. – Пропустив мимо ушей пошлость, проявила миролюбие я. – Но там в подъезде беснуется сейчас абсолютно невменяемая тётка. Пройдет минут пять, и она нападет на школьника… Или покусает пенсионера. Надо бы утихомирить ее. – Призвала я полицейского к исполнению его прямых обязанностей.

– Звоните в дежурную часть, – махнул рукой страж порядка. – Я – шофёр. – Прожевав исполинский шмат колбасы, он залез в машину и выудил оттуда запотевшую бутылку "Колы". – Чего я один с ней сделаю? Она ж меня покусает.

– А, может, позовёте Петренко с Чумаковым себе в помощь? – Вынула я последний козырь.

– Нее, – промямлил "законник" с набитым ртом. – Они на оперативном задании! Для непонятливых, снова повторяю: все вопросы – в дежурную часть.

– Но там никто не отвечает! – Выкрикнула я, приходя в отчаяние. – А Ваш первостепенный долг – защита мирного населения, – надавила я на больное, но «колобок» не поддался.

– Нет, гражданочка. Увольте. У меня жена и дети. Я еще пожить хочу, с полным комплектом конечностей. Так что, "адьёс"! – Спокойно возразил мне жиртрест и, прибавив звук магнитолы, скрылся в машине, захлопнув за собой дверь.

– Чёрт! – Раздражённо крикнула я и с силой закрыла оконную раму. – Бегемот ленивый. "Гражданочка, увольте!" – Передразнила я его манеру разговаривать. – И что теперь делать? – Уставилась я на кота.

Внимание, вопрос к знатокам: нужно ли предупредить курьерскую службу, что в подъезде носится бесноватая женщина? Или я одна страдаю навязчивым "комплексом спасителя"?

Найдя в приложении нужный номер, я перезвонила диспетчеру:

– Доброго дня. Вас беспокоит заказчик, с Советской. Номер заказа "1317". У нас тут вдруг "ЧП" произошло. В подъезде носится сумасшедшая. Нападает на прохожих, представляете? Может, повременим с приездом курьера? И я перезвоню Вам, как только санитары ее заберут?

– Вы прикалываетесь? – Усмехнулась девица на том конце.

– Да нет же, я серьезно, – попытавшись придать голосу твердость, я запнулась. – Она представляет реальную опасность, понимаете? Погрызёт она вашего курьера… – Понизив голос, максимально доверительно, почти на грани отчаяния залепетала я.

– Ну, вы еще скажите, что у вас в подъезде бродит зомби, – неприкрыто рассмеялась диспетчер. – Откуда вы вообще такие берётесь?! Вот не смешно. Пранкеры хреновы!.. На работу устройся, чтоб дурью не маяться! – Перешла на крик девушка и повесила трубку.

Ммммда. Похоже, задача курьера всерьез усложняется… Ситуация, как с "Коронавирусом" годом ранее. Вы можете верить в нашествие зомби или отрицать его, но столкнуться с ним вам все равно придется.

Итак, последний шанс – возможно, курьер позвонит в домофон, прежде чем подняться в квартиру.

Я выглянула на улицу и в сотый раз за день грязно выругалась. Дверь в подъезд, открытая настежь, скребла по гранитным плитам крыльца, но от полного закрытия ее удерживал огромный булыжник, любовно положенный соседкой с первого этажа – Маргаритой Степановной. Бодрой дамочкой неопределенного возраста, с патологической частотой, теряющей ключи от дома.

– Никогда не было, и вот опять! – Закатила я глаза. – Сколько раз соседи пугали Марго, что когда-нибудь речь пойдет о человеческой жизни… Правда тогда они имели ввиду вора-рецидивиста… Ну, в крайнем случае, маньяка-извращенца. Но никак уж не зомби, охочих до человеческой плоти…

Не спуская глаз с крыльца, я оперлась на скрипучий подоконник, ощущая полнейшее опустошение и безысходность. Неожиданно, с мощным ударом дверь распахнулась, буквально съезжая с петель, и накрыльце показалась Ира.

Босая, грязная – она совсем утратила человеческий облик. Волосы всклокочены, халат съехал с плеч и теперь болтается на одном рукаве. На лице запеклась кровь. А в руках зажата меховая шапка или шиньон… Издалека так сразу не скажешь, что именно.

Присмотревшись внимательнее, я подавила желудочный спазм. Это что, кусок скальпа?

Поднеся "добычу" к носу, Ирина внимательно ее обнюхала. При этом лицо соседки оставалось абсолютно бесстрастным, пока она не заметила Дядю Женю, что мирно почивавал пьяным сном у качелей и не планировал стать обедом…

– Дядьжень, – заорала я, что есть сил. – Просыпайся, эээээээй! Вставай. Валька пить зовёт! – Применила я запрещённый приём. – Мужики в детском садике без тебя разливают!

Безрезультатно. Лишь Ира, услышав мой крик, подняла глаза вверх и, заправив кусок скальпа за лифчик, замахала руками, изображая хватательные движения. Ну, хоть так.

Я с силой забарабанила по оконной раме, привлекая внимание соседки. Нужно спасать дядьку, пока она не очухалась. Хорошо, что тот лежит мешком, как ветошь, не выдавая в себе живое создание… Может и пронесет нелёгкая?

Девушка подпрыгивала на месте, ворча, как рысь.

– Эээй, – снова закричала я, поражаясь, насколько злобная гримаса застыла на её прелестном личике. – Ирина? Ираааа? Как настроение?

Перестав скакать, она, зарычала, прожигая меня взглядом, полными необоснованной ненависти.

На свою беду, Дядьженя мощно всхрапнул и, прикрыв лицо ладошкой, попытался задрать ногу на качели. Конструкция, разумеется, загремела, а дядькина конечность сорвалась с сиденья, больно ударившись о землю, отчего он болезненно закряхтел во сне. От Иры его акробатические этюды так же не укрылись. Поэтому, развернув голову почти на 180 градусов, она потянула носом и уверенной, но какой-то ломанной походкой пошла в сторону Жеки.

«Надо срочно отвлечь её, но как?..» – Пульсировало в мозгу на грани с паникой.

Дядька, конечно, алкаш, без детей и семьи. Но мне ли его осуждать? Не отнимать же теперь у Жеки единственный шанс на спасение. В конце концов, он добрый малый, пусть и слегка маргинальный. Вёл богемную жизнь в юности, пристрастился к водке, слетел с работы. Сам не заметил, как стал запойным.

В редкие дни просветления, "навсегда" завязывая с выпивкой, он начинает творить добрые дела направо и налево. Ходит в магазин одиноким бабулькам, подкармливает бродячих животных, даже когда у самого нет денег на хлеб. Спопрошайничает пирожок у бабы Нюры и с местным бездомным котом его разделит.

А однажды, на заре карьеры фрилансера, когда есть вообще было нечего, видя мой синюшный вид, Дядьженя втюхал мне двести рублей, прибереженные с вечера на водку:

– Ну, не нажрусь я сегодня! С кем не бывает? – Подмигнул он мне. И к вечеру, настреляв монет у супермаркета, надрался так, что полночи гульбанил под окнами, вслух цитируя Бродского. Смеялся, плакал, скрипел качелями. Концерт устроил еще тот.

Вспомнив о Дяде Жене только самое хорошее, я заорала с удвоенным рвением, изо всех сил отвлекая внимание зомбососедки от несчастного алкаша.

– Что ты орёшь? – Из окна на 1-м этаже высунулась огненно-рыжая шевелюра Маргариты Степановны. – У меня послеобеденный сон. Теперь из-за тебя морщины пойдут, – капризно вздохнула она.

– Ах, простите-извините, – откровенно издевательски оскалилась я. – Кто опять оставил дверь настежь? И теперь Ира, – указала я на соседку, медитирующую у подъезда с пластом скальпа у самого сердца, – сожрёт Дядьженю и не подавится.

– Ты в своём уме? – Глаза Маргариты так стремительно поползли на лоб от удивления, что кожа на ее щеках натянулась и засияла как пляжный мячик.

"Все же, злоупотребляет тётка уколами красоты", – подумала я. Но, взяв себя в руки, вежливо ответила бестолковой соседке:

– Присмотритесь. Ничего не замечаете? Халат в пятнах крови. Волосы всклокочены. И вообще, по-Вашему нормально, что она босая в "плюс семь"?

– Действительно странно, – согласилась Маргарита так быстро, что я даже опешила.

Что ж, надо ковать железо, пока горячо.

– У Вас решетки на окнах, значит, Вы в безопасности. – Начала я издалека. – Крикните полицейского, из "бобика", а то он не принимает меня всерьёз. Пусть затащит Дядьженю к себе, иначе Ира его прикончит. Может, Вас он послушает, из уважения к возрасту…

– Ой, да какой там возраст!.. – Завела свою привычную песню престарелая кокетка.

– Я хотела сказать "к красоте", но Вы же не любите неприкрытой лести, – замела хвостом я.

– Ладно, – решилась Маргарита, и набрав побольше воздуха в легкие, заорала. – Молоодоой человек! Да, да, Вы! Прекрасный рыцарь в полицейской машине!..

Ирина перевела взгляд с меня на соседку и, молча, без прелюдий ринулась на нее.

Коротко взвизгнув, Маргарита захлопнула окно и скрылась в глубинах квартиры. А Ирина, вконец потерявшая человеческий облик, ловко подтянулась вверх и повисла на решётке, барабаня акриловыми ногтями в сияющее чистотой стекло соседки.

Осознав, что Маргарита Степановна от испуга еще долго не покажется, я тежело вздохнула и снова начала обряд по привлечению горе-полицейского.

– Товаааарищ командир, – гаркнула я. – Ну Вы же меня слышите! – Безответно.

– АААаааааааааааАААааа!!! Помогите спасите, убивают!!! – Поменяла я тактику.

Вырвавшись смерчем из машины, толстяк задрал голову вверх:

– Ты чего бузишь? Я тебя сейчас арестую! За нарушение спокойствия и все такое.

– Товарищ, хм… – Прищурилась я, пытаясь определить звание, – не вижу, как к Вам обращаться.

– Старший сержант Иванюк, – сжалился надо мной "законник".

– Товарищ Иванюк, – молитвенно сложила я ладони. – Видите, там девушка беснуется? Я Вам про нее рассказывала. Не прошу Вас ее обезвредить, ибо опасаюсь за Ваше здоровье. – Проявила я заботу о конечностях сержанта. – И всё же… Вы того дяденьку у качелей видите?

Иванюк утвердительно кивнул, окинув Женю неприязненным взором.

– Так вот, его надо спасать, – взмолилась я. – Иначе соседка только так им закусит!.. Возьмёте его в машину?

– Да это же алкаш обыкновенный. – Прыснул сержант. – Загадит мне весь "бобик".

– Это интеллигентный человек, а не алкаш. – Нахмурилась я, указывая на книгу. – Просто ему плохо. Зачитался, упал с качелей и ударился головой. А вы прям сразу, ярлыки навешиваете! – Встала я на защиту Дядьжениной чести.

– Ну, ладно, – расхохотался страж закона и поднял руки вверх. – Считай, уговорила! Только один момент: а что мне перепадёт, если выручу? – Расплылся он в противной улыбке. – Или я задарма должен спокойствием рисковать?

Вернувшийся с выезда Чумаков недобро прищурился, наблюдая, как Иванюк торгуется за услугу.

– А перепадёт тебе по шее за самоуправство и хамство по отношению к гражданке Лопухиной. – Старлей зыркнул на подчинённого, и тот мгновенно утратил гусарскую бравость. – Бегом, в машину, позорище! – Рявкнул он на водителя так, что даже у меня противно защемило в районе кресца.

Кое-как растолкав невменяемого Жэку, лейтенант поднял его и отволок в "бобик":

– Одним живым трупом меньше, – отряхнул он ладони, захлопнув дверь.

– А что с Ирой делать? – Закричала я, недоверчиво вглядываясь в её лицо… – Она какая-то странная стала. Совсем побелела… Пятнами пошла, как будто бы трупными…

– И много ты трупных пятен видела? – Хмуро пробормотал участковый, уставившись на меня.

– Нуу, а "Гугл" всезнающий нам на что? – Выпятила я губу. – Автор должен знать, о чем он пишет. Так что с соседкой делать – вызывать "Скорую"? Или "Дурка" таких уже не берёт?

– Попрощайся с Ириной, – устало крикнул Чумаков, направляясь к подъезду.

– Вы её увезёте? – Решила я поддержать диалог, во что бы то ни стало. Оставаться наедине со своими мыслями, в пустой квартире, было страшно.

– Почти, – кивнул старлей, доставая табельный пистолет.

Ирина, наконец заметившая какое-то движение, слезла с окна и покачавшись немного для проформы, молча ринулась на Чумакова.

Прошла лишь доля секунды, и мир для меня навсегда разделился на "до" и "после"…

Отработанным движением сняв оружие с предохранителя, лейтенант прицелился Ире в лоб и выстрелил.

– Святая Мария! – Крикнула я, отвернувшись… – Но зачем? У нее же сын! Он ждёт маму… – Почти заплакала я.

– Полиции уже разрешили стрелять по "мирным"? – Ужаснулась Маргарита, снова показавшись в окне.

– Помолчите, дамы! – Повысил голос всегда спокойный Чумаков. – Самому тошно. Закрывайте окна. Сейчас поднимусь и всё объясню. А пока – отбой тревоги.

Глава 5: Труби сбор!

Услышав звонок в дверь, я тут же ринулась открывать. Негодование и ужас просто распирали меня.

На пороге стоял бессменный дуэт – хмурый, как грозовой небосвод, Чумаков и лучезарный, аки солнечный полдень, сержант Петренко. За их спинами тенью маячила Маргарита Степановна. Бледная и потерянная, как будто пришибленная смертью Иры, она даже не пыталась кокетничать с симпатичными полицейскими.

"Плохо дело, – подумала я. – Надо бы накапать тёте пару капель "Корвалола", иначе совсем съедет с катушек".

– Прежде, чем вы накинетесь на меня с вопросами, – вздохнул, старлей, разуваясь, – Дам вам оперативную установку: соберите в подъезде всех жильцов, что отзовутся. Далее – необходимо проверить квартиры, оставшиеся без ответа и забаррикадировать подъезд, желательно, расставив дежурных. Сейчас мои ребята подъедут. Петренко останется у вас во дворе за старшего. А остальные, включая меня, отправятся патрулировать район. В это сложно поверить, но зомби-апокалипсис всё же случился… И мы, как полиция, просто обязаны защитить мирных жителей. В ваших силах – сидеть тихо и не нарываться. Справитесь? – Чумаков посмотрел не строго, а скорее жалобно. И я вдруг осознала, как безмерно он устал.

Пригласив компанию в дом, я, первым делом поставила чайник:

– Видок у Вас, товарищ старший лейтенант, как с брошюр, "их разыскивает милиция".

– Кто бы говорил… – Прищурился участковый, рассматривая мою футболку в «узорах» кошачьей шерсти.

– Умойтесь, отдохните немного, а? – Попыталась я сгладить неловкость. – Чая попейте. На свежую голову легче преступников ловить.

Лопоухий сержант, взгромоздившись на барный стул у окна, энергично закивал:

– И похавать бы чего, раз уж Вы предложили.

– Всё будет, – не стала упираться я. – Но для начала объяснит мне кто-нибудь, что сейчас произошло на улице?

Чумаков, умывшись прямо на кухне, промокнул лицо бумажным полотенцем:

– Ничего необычного, – протянул он, прицельным броском выкидывая скомканный шарик в мусорное ведро. – Привыкайте. Теперь это наши ежедневные реалии. Люди вокруг помирают пачками, а потом возвращаются к жизни.

– Вы с ума сошли? – Запрокинула голову Марго.

Её ноготок забарабанил по столешнице, выводя меня из себя. И я протянула ей чашку в надежде, что истерика прекратится.

– Сначала наступает нулевая фаза – аффект. – Ответил старлей. – Она – самая непредсказуемая. Человек впадает в апатию, иногда даже в летаргию. Или наоборот – начинает биться в истерике. Обычно, эти состояния чередуются. Подходите вы на улице к такому гражданину, лежащему без чувств, а он вдруг резко вскакивает и нападает, пытаясь отведать плоти. На данном этапе люди ещё осознают себя. Но психоз может спровоцировать любой триггер – резкий звук, движение, определённое слово.

– Так с Ирой было! – Не сдержалась я. – Она просто завертелась волчком и заорала, буквально ни с чего…

– Хорошо, что дверь отпереть не додумались, – вздохнул Петренко, макая пакетик в кипяток.

– На данном этапе люди уже заразны, но еще не столь опасны, – продолжил рассказ Чумаков. – Скорее, не стабильны. Вслед за нулевой фазой наступает полная деградация личности, и человек перестаёт себя осознавать, впадая в психоз. Заключительная стадия заболевания – смерть организма, с последующей… Реанимацией? – Участковый защёлкал пальцами, подбирая подходящее слово. И, потерпев неудачу, продолжил. – В общем, физически, человек умирает, и все процессы в теле приостанавливаются. А затем он снова возвращается к жизни. Выглядит это устрашающе. – Поёжился старлей. Взгляд его устремился в окно. Он замолчал, переваривая пережитое. – Наш судмедэксперт предполагает, что вирус передается через слюну и укус. Значит, и через кровь тоже. Поэтому, любыми способами избегайте попадания органических жидкостей на лицо и тело. Особенно в глаза и на слизистые.

– На нулевой фазе, – подхватил рассказ Петренко, – у человека развивается лихорадка. По предварительным прикидкам, длится она от нескольких часов, до суток, в зависимости от ресурса организма. Но все неизбежно заканчивается гибелью. Сегодня видели «дядечку», который «перегорел» за полчаса и сожрал кота, пока мы с его женой заполняли протокол.

– Ужас какой! – Прикрыла глаза Маргарита. Накладные ресницы задрожали, как крылья экзотической бабочки, и по гладкой щеке скатилась слеза, оставляя дорожку на пудре.

– Посмертное бытие тоже вызывает некоторые вопросы. – Вздохнул участковый. – Убить ходячий труп – сложно. Обязательное условие – необратимое повреждение мозговых центров, а без огнестрельного оружия это почти невозможно. Особенно для дам, вроде вас. – Чумаков заметил, как я сморщилась, и поспешил загладить бестактность. – При всём уважении, но это – факт. Пробить череп не так-то просто. А попасть в глазницу – ещё сложнее, когда мертвец вихляется, туда-сюда. В его планы входит обед, а не смерть. Это нужно понимать…

– А хорошие новости есть? – Уставилась я на Петренко, самозабвенно поедающего печенья из вазы.

– Таки да, – смущённо улыбнулся он, закрывая пакет. – «Бешенного» – можно укокошить любым способом. Прям как обычного человека. Но проходит время, и он восстаёт, становясь в разы более опасным по причине слабой уязвимости к травмам.

– В общем, не надейтесь, что зараженный вас поймет, пожалеет и отпустит. – Отхлебнул из кружки старлей. – Бейте точно в голову. А если сомневаетесь в своих силах, лучше вообще избегайте контакта.

– Это можно, – прошептала я, глядя, как мои припасы исчезают в бездонном желудке сержанта. Довольный Петренко уплетал конфету за конфетой, не взирая на молчаливое порицание командира.

– Мы тут скооперировались со смежным отделением полиции, – подвёл итог Чумаков, отставляя вазочку со сладостями подальше от сослуживца. – Их начальство тоже в курсе и не препятствует такому исходу. Будем содействовать друг другу по мере сил. Как-то нужно поддерживать порядок.

– А что – начальство? – Спросила я, ощущая, как лёгкий холодок пробирает поясницу, поднимаясь всё выше, к лопаткам.

– Высшие чины вообще отмалчиваются, полный игнор. – Звякнул чашкой Петренко.

– Никаких приказов и алгоритмов, как действовать, сверху не спускали. Официально, убийств и паники в городе нет. – Выпучил глаза Чумаков. – Просто "вспышка бешенства", которую, цитирую: "Успешно ликвидируют силами врачей и полиции". Но те, кто читает новости в сети, а не ищет их по ТВ и в газетах, уже давно в курсе, что вирус вышел далеко за пределы Королева. Да что там говорить, ситуация в нашем городе – прямое тому доказательство. Пройдут еще день-два, и Подмосковье "полыхнёт". Случаи заражения регистрируются по всей России, но СМИ продолжают убеждать народ, что все "под контролем". Я не понимаю логики. – Всплеснул руками старлей. – Наряду с этим массово удаляются ролики и статьи из сети. "Роскомнадзор" уже заблокировал Ю-Тьюб!.. С пометкой о «недопустимости материалов, публикуемых там». Впрочем, есть много способов обойти блокировку. Но известны они не всем. Поэтому, тотальное неведение, призванное уменьшить панику, наоборот, ведёт к возрастанию волны беспорядков, ведь люди не знают, с чем сталкиваются. К чему мы идём, не известно. – Отхлебнув чай, участковый сморщился. – Рафинада дадите?

Я утвердительно кивнула и, молча, поставила перед ним полную сахарницу.

Отмерив в чашку пять ложек, Чумаков снял пробу с "сиропа" и удовлетворённо крякнул:

– В общем, к чему это я? – Зазвенел ложкой он, немного повеселев. – Спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Впрочем, как и всегда. Чем меньше сейчас народа погибнет по глупости, тем легче будет потом расправиться с оставшимися мертвецами и вернуться, по возможности, к нормальной жизни.

– Слишком уж оптимистичный прогноз. – Нахмурилась я.

– А людей-то отстреливать вам разрешили? – Усомнилась Маргарита Степановна. – Не боитесь, что призовут к ответственности, когда все рассосётся?

– Не думаю, что мир станет прежним, – помрачнел улыбчивый сержант. – Но пока дождемся официальных распоряжений, Россию наводнит толпа зомби. И спасать станет некого. Лично я готов понести любую ответственность, если мы вообще доживём до мирного времени. А в том, что государственная власть устоит, лично я сомневаюсь.

Набив рот бутербродом, Чумаков отхлебнул чая из кружки:

– Звоните Ириному сыну, мы с Петренко поднимемся за ним. И если у Вас имеются номера соседей, оповестите их о сборе в холле, в 17.00.

– Я тут никого и не знаю. Только соседку снизу – бабу Нюру. Её я как-то залила. На этой почве и познакомились. Да Дядьженю. Но ему сейчас без надобности. – Пожала плечами я.

– Печально, – причмокнул Петренко, облизывая ложку с вареньем. – Сколько Вы тут живёте?

– Четвёртый год, – задумалась я, прикидывая цифры.

– Не обросли, значит, полезными связями? – Не унимался сержант.

– Не обросла, – покачала я головой. – Случись иначе, сейчас, быть может, лежала бы спокойно на крыльце, вместо Иры. А не кормила прожорливых сержантов, – вздохнула я, отставив банку варенья подальше от Петренко.

– А вот это Вы зря, – расплылся в улыбке «полисмен» и подвинул лакомство обратно. – Люди в нашем мире – это самый ценный ресурс. Я вот, к примеру, человек семейный. У меня жена, трое детей, хозяйство обширное – козы, куры. Еще и родители с обеих сторон с нами живут. И ничего! Все размещаемся под одной крышей, большой семьёй. Тихо, мирно налаживаем быт. И целых две бабушки под боком, чтобы за внуками присматривать. Прошу заметить, никто пока с катушек не съехал и не пожрал друг друга. – Припечатал сержант, наваливая внушительную горку варенья на бутерброд с колбасой.

– Ну, тут уж выбор каждого, – не сдала позиций я, переливая варенье из банки в миниатюрную розетку. – Я вот, к примеру, ценю уединение. Почитать в тишине, на досуге… Помечтать с утреца за чашкой кофе, а не гоняться по дому за отпрысками в попытке всех их одеть и накормить…

– Это все лирика, – прервал наш спор допивший чай лейтенант. – Главное сейчас – донести до людей всю опасность сложившегося положения. Вот Петренко, я считаю, повезло по всем фронтам. Его семья живет за городом, в частном секторе. В закрытом, охраняемом поселке, за воротами. А что делать городским жителям? Старикам, детям, оставшимся без родителей, одиноким женщинам, как Вы? – Вопросительно взглянул на меня Чумаков. – Вы, Варвара Захаровна, не вполне осознаёте шаткость своего положения. Когда первая волна паники сойдет на "нет", из нор повылезает всякая погань, пострашнее ходячих трупов. Бандиты, убийцы, воры, мародёры, насильники. Начнется беспредел с разделом ресурсов и территории. Очень повезёт, если в средние века не скатимся. Без электричества, связи и прочих благ «цивилизадницы», простите.

– И как же быть? – Закусила пухлую губку Марго.

– Полиция округа решила скооперироваться с МЧС и некоторыми представителями внутривойсковых ведомств. Раз уж генералы наши не шибко чешутся. – Ответил Чумаков. – И функционировать, согласно типовым положениям. Регламент действий в условиях чрезвычайной ситуации есть, так почему бы ему не следовать?.. Во-первых, планируется пункт временного приема, для людей из таких вот, как вы с гражданкой Лопухиной, незащищенных категорий…

– Это каких еще? – Не врубилась соседка.

– Одиноких женщин и пожилых людей. – Бесхитростно пояснил Петренко. – Как вы будете защищаться, подумали?

– Да где вы тут видели пожилых? – Закатила глаза Маргарита.

– Насколько это дальновидно – собрать огромную толпу народа в одном месте? – Усомнилась я. – Не логичнее ли изолировать людей друг от друга?

– А медики нам на что? Будем проверять при въезде на укусы, измерять температуру и помещать на карантин. – Возразил мне Петренко. – Пока – это лучшие меры, позволяющие собрать в одном месте всех желающих и защитить их централизованно.

– В Электростали базируются две большие, действующие военные части. Может, и они подсобят. Разместят у себя страждущих. Одиночке никогда не выжить в условиях хаоса, что нам предстоит. Даже не старайтесь снова прикинуться фикусом, Варвара Захаровна. – Усмехнулся старлей.

"Вот, чёрт, всё же сдал меня начальнику, Петренко-болтун. А говорят ещё, что мужчины не сплетничают", – смущённо подумала я.

***

Выслушав новости и отказавшись от чая, Маргарита Степановна выудила из кармана мобильный и принялась обзванивать соседей.

– Доброго денёчка, Людочка, – защебетала она. – Это старшая по подъезду, да… Как Ваши дела? – Помолчав немного и выслушав поток новостей на том конце, она нахмурилась. – Вот именно по этому вопросу я и звоню. Участковый велел жильцам собраться внизу к пяти вечера. – На линии послышалось стрекотание, и Маргарита Степановна снова замолчала, энергично поддакивая. – Все так, Людочка. Будьте добры, передайте всем, кому сможете. – Положив трубку, соседка снова открыла телефонную книгу.

Я же, ища тишины в зале, тоже схватилась за смартфон. Мысли ощутимо плавали от усталости. Перезвонив Мише, я договорилась с ним о встрече. Слава Богу, понятливый ребёнок не стал возражать. Откинувшись в кресле, я на секунду закрыла глаза. Но блаженство не было долгим, потому что в домофон позвонили.

– Доставка! – Стукнула я себя по лбу и стрелою ринулась в прихожую.

Чумаков помог мне втащить необъятные сумки в квартиру. И, отжалев многострадальному курьеру на чай, я удовлетворенно оглядела заваленную пакетами прихожую:

– Вот теперь можно жить, а не просто выживать.

***

– Итак, половина четвёртого. – Посмотрел на часы участковый. Выглядел он устало, даже болезненно. Под глазами залегли круги, а над губой то и дело выступали капельки пота. Тогда он доставал свой безупречно-белый платок и промакал их отработанным движением.

– Как себя чувствуете? – Проявила к нему внимание Маргарита. – Видок у Вас – так себе, если честно.

– Устал, как бездомный пёс, – признался Чумаков.

– А рана на лице? – Километровый ноготь соседки указал прямиком на пластырь.

– Поцарапался, когда с задержанным боролся. До свадьбы заживёт, – отмахнулся старлей.

Очевидно, наши с Маргаритой лица одновременно выразили скепсис, потому что Чумаков замахал руками, прямо как мельница:

– Спокойно! Я уже заехал в травмпункт. Меня обследовали, взяли кровь на анализ, даже обработали ссадину и выписали рецепт на лекарства. Не бойтесь. Больше пяти часов прошло. Скорее всего, покорябался о перстень. Задержанный так орудовал руками, что я очухаться не успел.

Припомнив, навскидку, соседа, я немного расслабилась. Все может быть. Не нужно поднимать кипиш раньше времени. Точно помню массивный золотой браслет, прямо под бинтом. Он бросился мне в глаза ещё в тамбуре, когда дядька полез в дверь.

– Петренко, проводи Маргариту Степановну домой, – попросил участковый подчинённого, а сам поспешил наверх, за сыном Иры.

– И я с вами. Наверняка, мальчик захочет собрать вещи. – Спохватилась я. – А у Вас и без того дел навалом. Просто оставите меня там. Мы сами дойдём.

– Ну, пойдемте. Не запирать же Вас дома насильно. – Пожал плечами старлей, и мы поднялись на пролет вверх, где дверь нам открыл конопатый, светловолосый мальчишка с джойстиком в руках.

– Почему не спрашиваешь, "кто там"? – С порога налетел на него участковый.

– Я в глазок посмотрел, – надул губы пацан и, заперев дверь, вразвалку потопал в свою спальню – собирать вещи.

Я поплелась было за ним, чтоб ничего не упустить, но дорогу мне преградила огромная, мохнатая псина.

– Здравствуй, Жужа! – От неожиданности пролепетала я, подавшись назад.

– Не бойтесь, проходите, – крикнул Миша, продолжая копаться в шкафу. – Она добрая.

– Ух, ты ж, етить! – Округлил глаза Чумаков, пришедший из коридора, взглянуть на собаку. – Вопрос номер один: как эту лошадь прокормить? И тут же второй – где Жужа пряталась, когда батя за вами по квартире гонялся?

– Мама заперла ее на балконе, – махнул рукой мальчуган. – Она так выла, прям спать не давала, когда папе стало плохо. Одеяло с мамы стягивала, хватала за ноги. Видимо, чувствовала что-то. А вообще, Жужа тихая.

Преодолев сиюминутный страх, я потрепала псину по мохнатому загривку:

– Все ясно. Под утро, сквозь сон, я подумала, что плачет кто-то.

– Тогда мы еще не поняли, что Жужа нас предупреждает, – совсем скис мальчишка, вспоминая ночные события. – Убрали её, подальше, чтоб не нервировать животное. Лоджия у нас большая, утепленная. Ну, собака там остаток ночи и провела. Кто знает, что было бы, останься она в квартире. Может быть, папа бы её загрыз. – Голос мальчишки сорвался, и он замолчал, сосредоточенно складывая вещи.

– Будем знакомы, Жужа?.. – С облегчением вздохнула я, заметив, как миролюбивая собака с нежностью уткнулась мне в ногу. – Благодаря тебе я думала, что у соседей двое детей.

***

Собрав вещи, игровую приставку, лежанку и корм Жужи в максимально короткие сроки, мы вернулись в прихожую к Чумакову.

– Ой, Вы не ушли? – Обрадовалась я.

– Продукты и лекарства тоже забирайте, – настоял предусмотрительный лейтенант. – В любом случае, пригодятся.

Спустя полчаса, ведя Жужу на поводке, мы табором вывалились из квартиры на лестницу.

– Половина пятого. – С грустью взглянул на часы Чумаков. – Пойду пока дам отмашку ребятам, почитаю последние сводки. А ровно в пять жду внизу и Вас, гражданка Лопухина. Будем решать вместе, как дальше жить.

Доведя нас до тамбурной двери, лейтенант удалился, оставив меня наедине с двумя созданиями, выживание и здоровье которых теперь целиком и полностью зависит лишь от меня.

Так себе, ощущение, скажу я Вам… Чувство глубокой ответственности, несовместимое с нормальной жизнью. Особенно, если учесть, что мамой становиться я пока не планировала.

Глава 6: Безысходность

Увидев на пороге незнакомцев, кот, забыв о гостеприимстве, выгнулся кочергой и с воинственным кличем, двинулся вперёд, на Жужу.

– Никогда не замечала в нем суицидальных наклонностей, – пробормотала я и, не смотря на протесты, сгребла "лихого рубаку" на руки, от греха подальше.

Жужа, как и положено истинной леди (тем более, такой комплекции) и ухом не повела.

Аккуратно обнюхав кота, старательно пытающегося доминировать, собака, спущенная с поводка, пошла знакомиться с новым жилищем…

"А ведь её необходимо не только кормить, но ещё и выгуливать, – не без ужаса подумала я. – И пацана на улицу не отправишь, если утром хочется спать. Отмазка "это твоя собака" в условиях апокалипсиса больше не действует".

– Как питомца зовут? – Прервал мои размышления Миша, нежно поглаживая за ухом отчаянно упирающегося котяру.

– Альф, чаще – Альфик. – Протянула я, мысленно сочувствуя привыкшей к спокойствию животине. – Полное имя – Альфонс, но он на него принципиально не отзывается.

– Я бы тоже не отозвался, – усмехнулся не по годам смышлёный пацан.

Подозреваю даже, что с ним может быть интересно, если не закапризничает, скучая по родителям.

– Итак, ты живешь в зале. – Обозначила я сразу свои границы. – Спальню не отдам. Зато в твоей комнате есть большой телек. И если уж в школу ходить не надо, то я не прошу тебя жить по режиму. Муштра и воспитание – это совсем не моё. Но всё же парочка просьб у меня имеется.

– Какие? – Оживился пацан, почуяв близость ночи, проведенной за приставкой.

– Не мусорить и не раскидывать вещи. Даже в конце времен я всеми руками "за" чистоту. Уважать нужды друг друга и не наглеть. Ну и последнее – я гуляю с собакой, ты – моешь ей лапы. Пожалуй, на этом всё. Если тебя что-нибудь не устраивает, или тебе что-то нужно, не стесняйся, говори. Попытаемся решить проблему, как взрослые. По рукам? – Выжидательно уставилась я на парня.

– По рукам, – нагнав на лицо серьёзности, кивнул он и пожал мне руку.

А затем, не выдержав напряжения, оба мы рассмеялись.

– Сейчас я отлучусь ненадолго, на совет жильцов, а ты пока можешь разобрать свои вещи и занять свободные полки. На плите есть курица с рисом, если вдруг ты голодный.

– Разберусь, – деловито подбоченившись, парень схватил рюкзак и потащил его в зал. А следом отволок туда же лежанку Жужи, больше напоминающую мне огромный, застиранный матрас.

На свой страх и риск, отпустив кота в свободное плавание, я спросила:

– Жужа сегодня гуляла?

– Мама вывела её утром, сразу после ухода участкового. – Ответил пацан, потрепав собаку за холку. – Мы с ней гуляем дважды в день.

– Хорошо. Что-нибудь придумаем. – Расстроилась я, предвкушая, вопли Маргариты, когда собака справит нужду на клумбу под её окном. Выводить Жужу дальше подъезда я точно не рискну. Желательно, вообще не отходя от двери… Конечно, такой большой псине нужно движение. Лучше всего – частная территория.

"Может стоить поговорить с Петренко? – подумала я. – В его большом хозяйстве одной животиной больше или меньше – особой разницы нет."

Накинув куртку, я спустилась вниз, где уже потихоньку начали собираться жильцы. Взбудораженная последними новостями толпа протяжно гудела.

Петренко о чем-то оживленно беседовал с двумя пожилыми женщинами. Чумакова на месте не было.

– Вы уже видели этих… Заболевших? – Спросил меня подтянутый, сухонький мужчина, лет шестидесяти. – Или народ, как всегда, преувеличил масштаб трагедии?

– Четырежды за сегодня. – Честно призналась я. – Вы сами-то на улице были?

– Да я на больничном, с радикулитом, – поднял «дядька» майку, гордо демонстрируя шерстяной бандаж. – Еле хожу. Ждём с женой дочь с работы. Уже должна вернуться, но сегодня что-то задержалась…

– Не поднимайте панику раньше времени, – попыталась я успокоить соседа. – Сейчас наверняка с транспортом проблемы. Уж водители маршруток точно столкнулись с этой напастью раньше нас. И кто-то из них принял здравое решение – укрыться дома. На улицах еще вчера было не спокойно. То закричит кто, то "Скорая" пронесётся… – Повело меня было не в ту степь, и я быстро прикусила язык. – В общем, если бы что-то произошло, то Вам бы обязательно позвонили. – Скривила я душой. Да мне и самой категорически не хотелось верить в худшее.

На этой минорной ноте подъездная дверь отворилась, и в нее вошел Чумаков. Рядом маячила пара патрульных. Коротко кивнув Петренко, он поднял руки вверх, призывая жильцов к тишине.

– Пожалуйста, все вопросы потом, – пришёл сержант на помощь командиру. – Послушайте, что скажет товарищ старший лейтенант!

Коротко откашлявшись, Чумаков, устало присел на радиатор. Порывшись в увесистой папке, он поднял над головой распечатки оперативной сводки:

– Оставлю их тут. Кто захочет, сможет потом ознакомиться. Итак, наши коллеги из Королёва перестали выходить на связь. Балашиха еще держится. Электросталь пока что тоже на плаву. Общими силами оперативников, при активной поддержке мотострелковой части, основной наплыв зараженных был подавлен.

– Ну, слава Богу, – выдохнула Баба Нюра, и Маргарита автивно закивала, поддакивая соседке.

– Потери, к сожалению, тоже есть. – Нахмурился Чумаков. – Пострадавших сотрудников уже отправили на карантин. Сейчас я скажу вещи, которые многие из вас сочтут странными и даже кощунственными, – сморщился участковый, инстинктивно поглаживая ссадину на лице. – Все вы, наверное, хоть раз смотрели фильмы про зомби. Ожившие трупы, поедающие человеческую плоть…

По подъезду прошел недоверчивый гомон, и старлей замолчал, давая людям время переварить информацию.

– Нет, я не сошел с ума. Телевидение убеждает вас, что с вирусом активно борются и даже побеждают его. Но всё это – чушь. Беспорядки на улицах, должны доказать вам обратное. Если мы сами не защитим себя от волны нежити, то ничто нас уже не спасёт. Мертвецы не спят, не устают, не знают жалости. Всё – чего они хотят, оторвать от вас шматок побольше и сожрать его. – Опустил глаза участковый.

– Кто видел зараженного вблизи, хоть раз, поднимите руку. – Попросил жильцов Петренко.

Больше половины собравшихся, включая меня, ответили утвердительно.

– А кто наблюдал, как сложно их остановить? – Задал резонный вопрос Чумаков. – Лично я сам дважды стрелял на поражение. Мои парни, – обернулся он на патрульных, – своими руками расстреля в упор одного такого «красавца». Били в грудь, в живот. Буквально изрешетили его из автоматов, а он всё пёр, пока мы не додумались – бить точно в голову. Это единственный способ обезвредить зараженного раз и навсегда. А теперь поднимите руки, у кого был прямой контакт с укушенным? Может быть вы или ваши родственники уже подвергались нападению зомби? Для простоты буду так их называть. – Уточнил старлей.

Четыре руки стрелой взметнулись вверх.

– Предполагаю, что не все в этом признаются. – Недоверчиво протянул Чумаков и тоже поднял руку. – Я, как прямой контактер, предлагаю вам самый простой способ – обезопасить себя и своих близких – а именно, изоляцию. Вирус может не иметь активных проявлений, вплоть до суток, разумеется, если медики не ошиблись. Ни в коем случае не призываю ликвидировать любого, подвергшегося укусу. – Замахал руками участковый. – Просто запритесь на сутки. Вирус передается через телесные жидкости. При первых признаках неадекватного поведения, закройте человека в ванной, пока он не стал кровожадным монстром. И сразу звоните дежурному. Всегда держите телефон при себе, пока он еще работает. Капитан Петренко останется сегодня за старшего. Завтра на дежурство заступит кто-нибудь еще. Таким образом, вы всегда сможете позвать к себе служителей правопорядка. Они проверят статус зараженного и обезвредят его, если это потребуется.

– А где столько людей взять? – Подбоченился тучный мужчина в растянутой тельняшке. – В опорный пункт не дозвониться.

– Конечно, оперативников на всю округу не хватит. – Вздохнул Чумаков. – Поэтому, если среди вас есть крепкие мужчины, умеющие обращаться с оружием и имеющие опыт военной службы, записывайтесь в ряды народной дружины. Более подробную информацию получите от сержанта Петренко. Далее в районе вводится комендантский час. После восьми вечера не рекомендую высовываться даже в подъезд. А сейчас, вопросы. Если они у кого остались.

Толпа нерешительно загудела, переминаясь с ноги на ногу, но вопросов больше не задавала. Не каждый готов принять и переварить подобную информацию сразу.

– Всем есть, где изолировать укушенных? – Спросил сержант.

Дружный гомон жильцов наполнил подъезд – толпа утвердительно закивала.

– А еда на ближайшее время, питьевая вода и необходимые лекарства у всех имеются? – Спросил напоследок Чумаков, вставая с батареи. – Следите друг за другом. Проявляйте осторожность. – Закончил он свою речь. – То, что происходит вокруг – это не розыгрыш и не выдумки. Обо всем подозрительном лучше докладывайте. Сержант раздаст вам телефоны дежурных.

И, поднявшись на ноги, участковый подошёл ко мне, желая напоследок перекинуться парой слов:

– Сразу задам прямой вопрос, – с места в карьер сорвался он. – Приютите моего сержанта? К завтрашнему вечеру обязательно оборудуем местечко для дежурного где-нибудь в холле. Благо, пространство позволяет. А сегодня Петренко неплохо бы выспаться, если возможность представится. – Призадумался Чумаков. – Такими темпами ночь и ближайшие дни обещают быть особенно жаркими.

– Без проблем, – ответила я, испытав даже некоторое подобие облегчения. – С меня – ужин и чистая постель, с Петренко – прогулка с собакой. И мы квиты. – Не упустила своих выгод я.

– Хваткая Вы девушка, Варвара Захаровна. – Прищурился старлей. – Ну да ладно! Не время торговаться. – Улыбнулся он. – Уверен, сержант согласится на все Ваши условия, лишь бы принять душ и прилечь ненадолго. А уж если и ужин окажется вкусным – он Ваш верный товарищ навеки. Вейте из него верёвки – ни в чём не откажет.

– Чудненько, – буквально пропела я, и настроение мое ненадолго улучшилось. – Составите компанию сержанту? – Проявила я дежурную вежливость.

– Не буду Вас объедать. – Отказался от приглашения Чумаков. – Петренко и без меня отлично справится. Не смотрите на его "дрыщеватую" комплекцию. В скромном, компактном теле сержанта скрыт огромный потенциал к перееданию! – Рассмеялся участковый и развернулся к жильцам. – Всем "до свидания". Берегите себя. – Подмигнув мне на прощанье, он скрылся за дверью.

Переговариваясь между собой, народ стал медленно расползаться по квартирам. Лишь несколько молодых мужчин подошли к Петренко и оставили свои телефоны, желая записаться в ряды дружинников.

– Не густо, – развернулся ко мне сержант. – Я говорил Чумакову, что нужно попозже людей собрать. Но он все торопится… Эх, – махнул рукой Петренко и ненадолго прикрыл глаза. – Посмотрим, какой улов будет по другим адресам. А вообще, сдается мне, что товарищ старший лейтенант тоже "того", – понизил он голос, переходя на шёпот.

– Что значит "того"? – Испугалась я.

– Ну, может зомбануться. Видели ссадину у него на щеке? – Прошептал Петренко, оглядываясь по сторонам. – Чумаков опасается, что это все же укус. В запале борьбы, ваш сосед так мощно клацал челюстями, что он не сразу понял, как именно его поранили. Но на всякий случай попросил меня сегодня принять у него дела… И остаться с Вами, потому что видел днем, как Вы "перегораете"… А сам решил добровольно изолироваться на сутки.

– Ойййёёёй, – внезапно я почувствовала, как холодная волна обволакивает мои ноги, поднимается выше, заставляя меня содрогнуться всем телом.

– Замерзли? – Проявил участие сержант. – Пойдемте домой. – И, прикрепив на стену объявление с экстренными номерами связи, вяло поплелся вверх по лестнице.

***

Очутившись дома, я первым делом проверила, как там Миша.

Мальчик оказался вполне смышлёным. Поужинав, он помыл за собой тарелку. И налив чая, уже вовсю грыз печенье, отчаянно соря на пол, тщательно вымытый мной утром.

Кот, осознав, что на его территорию никто не посягает, лениво разлёгся на подоконнике, изредка помахивая кончиком хвоста.

Вручив Петренко поводок, я выпроводила их с Жужей за дверь, пообещав обоим обильный ужин по возвращению.

Неожиданно, мое внимание привлёк навязчивый скрип карусели под окном.

Отогнув тюль, я присмотрелась, и неприятный, липкий комок снова заворочался в моём желудке.

На площадке одиноко застыл мужчина в белой рубашке. Говоря "в рубашке", я хочу уточнить, что кроме неё, на дядьке, в принципе, одежды не было. Ни ботинок, ни брюк. Ни, простите, белья. Местами белый хлопок покрывали бурые подтеки запекшейся крови. При этом рубашка расстегнулась и развевалась на ветру, как знамя грядущих времен.

Его живот и пах покрывали следы укусов. Кусок бедра выгрызли напрочь, почти до кости. И теперь оттуда сочилась зеленовато-бурая жидкость, мало похожая на кровь.

Скрипучая карусель изредка задевала мужчину, заставляя его покачнуться.

Послышался звук домофона, а вслед на ним – деликатная ругань Петренко.

– Снова-здорова! – Выпалил он от неожиданности. – И чего людям дома не сидится?

Заметив его, мужик заметно оживился и колченого заковылял в сторону сержанта. Расстояние стремительно сокращалось.

Собака, взбудораженная приближением ходячего трупа, оглушительно залаяла, переходя на вой.

– Да тише ты, дурёха, – цыкнул на неё сержант. – Сейчас всех покойников соберём.

Поспешно затолкав Жужу в подъезд, Петренко достал табельное оружие и, подпустив мужчину ближе, выстрелил точно ему в глаз.

Развернувшись на пятках, я отпрянула от окна. Наверное, никогда не смогу привыкнуть к такому зрелищу.

Сквозь открытую форточку послышался звонкий голосок Маргариты:

– А я его еще с час назад заприметила. Погнался за стайкой подростков, да зацепился рубахой за куст. Застрял и барахтался прямо под моим окном, а эти хулиганы бросались в него камнями и гоготали, как кони. Я тех ребят, конечно, шуганула, для их же блага. А этот субъект – указала она на бесстыдно светящего гениталиями зомби, – отломил-таки ветку, и побрёл к детской площадке. Убирать-то их кто теперь будет? – Недовольно спросила соседка, повысив голос. – Так же и до чумы недалеко!.. Эпидемия в эпидемии, так сказать.

– Могу оттащить его к помойке, – пожал плечами Петренко. – Чисто, чтоб Вам под окном не воняло. По идее, надо бы их закапывать или сжигать. Чумаков обещал переговорить с ребятами из местного крематория.

Удовлетворённая ответом, Маргарита скрылась в квартире.

А сержант перетащил труп подальше и, наконец выволок сопротивляющуюся Жужу на прогулку.

***

После ужина Петренко первым делом набрал Чумакова, но передать ему контакты добровольцев не вышло. Старлей упорно не отвечал на звонки.

– Может, снова на вызов "улетел"? – Предположила я. – Людей, наверняка не хватает.

– Да нет, – напрягся Петренко. – Он с суток. Обещал поехать домой.

Позвонив в офицерское общежитие, сержант совсем расстроился:

– Не дозвались его соседи. Говорят, закрылся в комнате изнутри, а на дверь повесил записку: "Если завтра не выйду к обеду, значит, я умер, но не совсем, и точно попытаюсь вас съесть. Будьте осторожны".

– Так себе юмор у товарища старшего лейтенанта, – похолодела я.

– Да он по жизни предельно серьёзен. – С негодованием протянул Петренко и раздражённо хлопнул дверцей холодильника.

"Ладно. Оставлю его пока. Пусть переварит. Н-да… Задел старлея зомби… Как же жаль… Просто до чёртиков. Хороший человек. Не правильно все как-то." – С досадой подумала я.

От отчаяния хотелось плакать, но слёз не было. Лишь глаза защипало, как будто нанюхалась лука.

Не люблю привязываться к людям, потому что боль неизбежна. Ничто не страхует нас от расставания либо от смерти. Или от того, что мужчина, который и правда тебе понравился, превратится в зомби, так и не сказав, как его зовут…

"Как скоро ты, Варя, сдалась", – осекла я себя.

Неимоверно. Крайне… Чрезмерно мне хотелось надеяться, что Чумаков выживет, хоть шансы объективно стремились к нулю.

Глава 7: Первая ночь

Поздние майские сумерки накрыли город постепенно. Будто прозрачной траурной вуалью заволокло парк, пруд и вечно гудящее шоссе, расположившееся под окнами.

Бескрайнее людское море, бурлящее от остановки до сквера и днём и ночью, заметно поредело.

Лишь немногочисленные прохожие да заунывный вой милицейских машин изредка нарушали гулкую тишину. Люди засели по домам. Не так, как в эпидемию "Короны", которая, казалось, всерьёз никого не напугала.

На сей раз, лишенный официальной информации и запуганный хаосом, народ действительно затих. Забрался поглубже в норы, надеясь переждать "период нестабильности".

"Блажен тот, кто верует," – учит нас древняя, мудрая книга. А жив и здоров, тот, кто думает, планирует и грамотно умеет распределять ресурсы.

Очень скоро, человек, привыкший к изобилию, оголодает и выползет из норы, чтобы наполнить лабаз столь необходимым для его спокойствия продовольствием.

– Тогда-то и начнётся настоящее пекло, – всплеснул руками сержант, уплетая баранку за баранкой. – Я столько "ужастиков" пересмотрел за годы своего курсанства, ты не поверишь! – Воскликнул он, прожёвывая огромный кусок, и тут же осёкся. – Можно на "ты"? Мы, вроде как, ровесники, все дела. На работе официоза за глаза хватает. – Красноречиво приставив палец к виску, сержант изобразил самоубийство.

– Валяй, – дала добро я.

– Ну, так вот, – продолжил он. – Зомбиапокалипсис там всегда развивается по одному сценарию: толпы тупых, медлительных зомби, каким-то неясным, противоречащим банальной логике образом, пожирают человечество. И лишь маленькая группа выживших противостоит этой огромной толпе, прячась, испытывая лишения… Короче, ты поняла.

Я согласно кивнула и поспешила отхлебнуть душистого чая, пока тот не остыл.

– У меня всегда возникал вопрос – "как"? Ведь трупы безмозглые и медленные. Ускользнуть от них совсем не составляет труда. Главное – не тупить, разгуливая голяком. И не дать себя укусить, загнав в угол. Все!.. Ну и, конечно, далее наступает тотальный экономический коллапс, в который неизбежно проваливается мир. ТЭЦ и АЭС перестают функционировать, электроэнергии нет. Все производства встают… И это не логично, но иначе фильма бы не было!.. Знаешь, что сделала сегодня Загорская ГАЭС? – Глаза Петренко восхищённо загорелись. – Понимаешь же, да, весь масштаб? Многокилометровый, режимный объект. Мммм?

– Даже не представляю, – честно призналась я.

– Вот и отлично! Я тебе расскажу, – еще больше воодушевился Петренко, хоть мне и казалось, что состояние его возбуждения давным-давно приняло свои пиковые формы. Далее случится инсульт и придется вызывать "неотложку", не меньше.

– Ты только дышать не забывай, – усмехнувшись, посоветовала я, чувствуя, как уши мои постепенно сворачиваются трубочкой от громогласности общительного сержанта. – Покраснел, как помидор. И не кричи, пожалуйста, Мишку напугаешь.

– Так вот, – немного сбавил тон Петренко. – Начальство ГАЭС выпустило распоряжение, позволяющее работникам перевезти на территорию предприятия свои семьи. Сегодня папе его друг звонил – с придыханием рассказывал, как они переоборудуют старые корпуса под семейное общежитие. Патрули на территории усилили. КПП закрыли. И вуа-ля! Проблема отсутствия электроэнергии в Подмосковье, считай, решена. Тому же примеру последовали и многие другие предприятия Москвы и области. Многочисленные ТЭЦ, ГЭС и некоторые градообразующие объекты режимного типа.

– Ничего себе, – удивилась я.

– Наш "Машзавод" тоже продолжил функционировать. – Улыбнулся Петренко. – У меня там тесть начальником службы охраны работает, а родной батя – его подчинённый, вроде как. – Они меня чуть до инфаркта не довели – такое рассказали, – сверкнул глазами сержант, шумно втягивая кипяток. – Вчера произошел показательный инцидент. Вышел парень в ночную смену, на котельную. Ну, сама понимаешь, как там у них всё устроено. Несколько сотрудников в смене. Один "солдат спит, а служба идёт", потом меняются. Хорошо, что закрылся в кладовке, а не задрых на диване в общей комнате отдыха. Просто повезло – заболела голова, и он, как кошак "уполз умирать" в темноту и тишину, на мягкие, чистые бушлаты. Проснулся от того, что сработала аварийная сигнализация, да так громко, что этот звон буквально "пробудил его к жизни". Вышел парень из кладовки и охренел. Стены алым измазаны, на полу разлита большущая лужа краски. Пошёл по следам вандалов, попутно ловя «флэшбэки», как из «ужастиков». Кое-как добрался до "Комнаты приема пищи", а там труп обглоданный валяется. И понял парнишка, что на полу совсем не краска была. Сначала его долго тошнило на труп, а потом он сбежал обратно, в свою кладовку, поскользнувшись на куске плоти, обтёртом о порог. Отойдя от первого шока, он позвонил начальнику смены. Тот, конечно же, незамедлительно вызвал службу охраны. Как раз-таки мой папка и прибыл в тот злополучный корпус: "повезло, так повезло". Заражённого, схарчившего напарника, нашли за котельной – тот поедал зайца. Как «дядя» ушастого поймал – ума не приложу. Отложив десяток кирпичей, опытные сотрудники ВОХР подкрались к зомби втроём и сзади – повезло, так повезло, что тот был слишком увлечён ужином…

– Фуф, притормози с подробностями, – сморщилась я, откладывая баранку. – Дай мне дух перевести.

Отхлебнув чая, Петренко ухмыльнулся:

– Ладно. Перейду в щадящий режим. Короче, двое кое-как скрутили "нарушителя", третий – надел наручники. Проявив осторожность, на голову набросили ватный бушлат, ибо задержанный всячески выказывал агрессию и даже пытался кусаться. Для верности, завязали рукава на шее, и повели "нарушителя" к коменданту. Там заперли его «от греха» в кутузке и, дождавшись приезда и полиции (а затем и «Скорой»), сдали его под их ответственность. Пока службы заполнили все протоколы. Пока вкололи мужику седативное (к слову, безрезультатно), началось самое интересное. Аварию на котельной приехала устранять дежурная служба. Ну и наткнулась там на третьего парнишку – насилу удрали. Снова вызвали "ВОХР". А те, уже, в свою очередь, почуяли неладное – ну, не может обглоданный мужик, потерявший столько крови, проявлять такую активность! И, опечатав ворота корпуса, удалились к коменданту – решать, что дальше с этим «бардаком» делать. Приехавшая по заявке полиция сразу же сорвалась с места и тоже всласть поохреневала, глядя на топчущийся у калитки окровавленный труп. Обезвредили его, обернули любезно предоставленной работниками котельной шторкой и понесли в направлении проходной. Вот ужаса-то было у тёток-охранниц. Полиция приволокла к ним залитого с ног до головы кровью мужика, при том он активно барахтается… Толстая, начисто сырая гардина обвисла до пола, обнажая обглоданную ногу. Мерзость еще та!

– Это самая невообразимая жесть, которую я когда-либо слышала! – Закрыла уши я. – А ведь я (на секундочку) романы ужасов пишу.

– Да ты что, серьёзно?! – Еще больше взбудоражился Петренко. – Почитать дашь?

– А тебе что, на службе ужасов не хватает? – Горько усмехнулась я.

– У меня уже иммунитет, – заверил Петренко, обкладывая кусок хлеба варварски откромсанными шматками колбасы. – Столько всего навидался за 5 лет службы.

– Только не рассказывай, – замахала я руками, изображая мельницу в шторм. – Мне на сегодня чернухи достаточно.

***

Разместив Петренко с Мишей в зале, я оставила их наедине с игровой приставкой. Кот ящерицей заполз в комнату, откровенно побаиваясь Жужы, проявившей к нему неподдельный интерес. Расстелив постель, я, наконец, закрыла дверь и блаженно щурясь от удовольствия, погрузилась в поверхностную дрёму.

Вконец разомлевший от удовольствия кот, зарылся поглубже в одеяло. И я отрубилась, мгновенно, без сновидений. Никаких дневных ужасов с нападающими на меня незнакомцами, крови и криков. Только непроницаемо-чёрная, спасительная пустота…

***

Очнулась я от громкого топота. И выбежав из спальни, застала Петренко полностью одетым, шнурующим берцы в прихожей.

– Что случилось? – Прохрипела я, едва отойдя от сна.

– Во дворе свара… Возьму комплект ключей? – На ходу прокричал Петренко, хватая куртку. – Зомби мужика загнали на дерево, как кошака. Сидит теперь там и рыдает на всю улицу. Неужели, не слышишь?

Я лишь отрицательно покачала головой, выглядывая во двор, ярко освещенный уличными фонарями.

На раскидистом ясене действительно сидел человек. Внизу, клацая челюстями, как голодные пираньи, маячила пара зомби.

Мужчине повезло, что прожорливые твари прочно вошли в завершающую фазу трансформации. Тупо перетаптываясь под деревом, они тянули руки вверх, в то время, как их психозный собрат уже давно бы взобрался по веткам. Вспомнив акробатические этюды Ирины, я нервно поёжилась.

Отворив дверь подъезда, Петренко показался в жёлтом свете фонаря. Услышав, как хлопнула дверь, ходячие мертвецы оставили в покое свою жертву и, неловко перебирая ногами, поспешили навстречу сержанту.

Держа оружие наготове, он остановился, прицелившись в ближайшего зомби.

Медленно ковыляя, мертвец подволакивал за собой ногу, изредка наступая на порванную штанину. Сквозь прогалы в ткани виднелись обширные следы укусов. Лицо его, безносое, ввалившееся, вызвало смесь ужаса и отвращения.

Его товарищ по несчастью тоже сильно пострадал при жизни. Модная желтая парка пропиталась кровью и теперь свисала неопрятным мешком. Расстегнутая молния то и дело бряцала о цепочку на джинсах, отбивая нескладный ритм его шагов.

Хорошенько прицелившись, Петренко выстрелил. Ближе подпускать трупы он побоялся. То ли нервы сдали, то ли немного переоценил свои силы. И вихляющаяся походка зомби случайно спасла тому жизнь. А точнее – посмертное бытие…

Гулкий хлопок переполошил местных жителей, и в домах напротив стихийно зажглись "шашечки" окон.

Чертыхнувшись, сержант сделал шаг вперёд и снова прицелился.

– Ну, давай же, давай! Ах, ты зараза! – Выругался Петренко и отступил к подъезду, перезаряжая пистолет. Очевидно, оружие заклинило.

Неожиданно, за мусоркой что-то мелькнуло. Присмотревшись, я увидела женщину в кружевной комбинации. В полутьме не разобрать – зараженная она или просто прячется. Но, на всякий случай я открыла настежь окно, и окликнула сержанта, предупреждая его об опасности. Вряд ли, холодной весенней ночью кто-то в здравом уме выбежит из дома в неглиже.

Обойдя помойку со стороны двора, Петренко выскочил перед незнакомкой, как чёртик из табакерки, и направив на неё табельное оружие, заорал:

– Кто такая?

Подняв руки вверх, женщина с трудом поднялась на ноги:

– Я Алла, из первого подъезда. – Дрожащим голосом пролепетала она и одёрнула рукой задравшуюся до пупка комбинацию.

– Укусы есть? – Уже спокойнее спросил сержант, немного взяв себя в руки.

– Вроде, нет. – Попыталась прошептать она, но голос ее сорвался, и она расплакалась.

Отдав дамочке форменную куртку, сержант на ходу бросил: "Сиди тут, не высовывайся". И вернулся к двум зомби, вновь занявшим позиции под деревом.

Нервно всхлипывая, женщина забилась в прогал за контейнерами и притихла.

А сержант, максимально бесшумно подкравшись к мертвецам, выстрелил в затылок самому шустрому из них. Второй же мгновенно обернулся, реагируя на громкий звук, но броситься на врага так и не успел – Петренко вновь нажал на «спуск», и во лбу у зомби образовалось аккуратное отверстие.

– Слезай уже, – окликнул Петренко мужика.

– Не могу, – с большим усилием прокряхтел он.

– Почему? – удивился сержант.

– Полночи здесь сижу, замерз, как цуцик. Руки-ноги совсем затекли, – пожаловался бедолага.

– Ну, ты разминайся, а я пока схожу, проведаю твою подружку, по несчастью. – Сержант с усилием поднял Аллу, и та зарыдала в голос, бросаясь на шею своему избавителю.

– Да ладно же, будет… Все позади, – неловко похлопав даму по спине, он застегнул на ней куртку, и взяв под руку, усадил на лавку у подъезда.

Тем временем незнакомец, не без труда, но сверзился на землю и тоже заковылял в сторону скамейки.

Скрывшись из вида, как вы думаете, куда направилась троица? Ну, конечно же, ко мне…

***

Отпоив «злоключенцев» горячим чаем, Петренко, разумеется, ударился в расспросы. В ходе них выяснилось, что парочка ночных смутьянов работала не иначе, как в подпольном борделе, вот уже третий год ведущем "приём населения" в соседнем доме.

"Женщина", оказавшаяся в ярком свете люстры симпатичной, пухленькой девчонкой, лет двадцати, зарабатывала на жизнь своим телом. А мужик трудился ночным охранником при "жрицах любви" и думал, что в этой жизни он повидал всё… ровно до нынешней ночи.

"Так вот откуда у нас во дворе взялся тот гражданин без исподнего," – осенило меня.

– И что теперь делать? – Уставился на меня Петренко. – Идти туда с облавой? Нужно звонить ребятам в дежурную часть.

– Что у вас произошло? – Подлила я девушке кипятка в чашку. – Как ты оказалась на улице, ночью, в нижнем белье?

– Да опоздали вы с облавами… Там, наверное, все уже мертвые, – обхватив голову руками, охранник резко откинулся назад, заставляя стул жалобно скрипнуть под своей необъятной фигурой. – Я расстрелял всю обойму в какого-то мужика. Урод напал на девочку прямо во время прелюдии. Шесть пуль в спину. А он все равно встал и пошел на меня…

– Почему вы просто не остались в подъезде? – Задал резонный вопрос Петренко.

– Там тоже были "эти люди", быстрые. – Покачала головой "ночная бабочка". – Они погнались, схватили Алика за куртку. Ну мы и выскочили на улицу, захлопнув дверь. Так и спаслись. А потом увидали еще двоих. Алик забрался на дерево, а я не смогла… Говорила мне мама, занимайся спортом… – Несмотря на теплый плед, любезно предоставленный сержантом, девчонку колотил мелкий озноб. – Шустрый мужчина погнался за Аликом. А я, пользуясь замешательством хромого, улизнула за контейнеры.

– Тебя спасла чистая случайность, – закрыл глаза Петренко. – Если бы вы имели дело не с тупыми трупами, а с "живчиками" из подъезда, они бы точно вас схарчили.

Глаза девушки округлились от страха. Стоя за ее спиной с чашкой, я красноречиво покрутила у виска, намекая сержанту, что пора бы заткнуться, пока у пострадавшей вновь не случилась истерика.

Буквально поперхнувшись чаем, сержант насупился и резко вышел в другую комнату, желая без свидетелей переговорить с коллегами.

Минут пять мы просто молчали, переваривая случившееся. Слова иссякли. Привалившись к стене, осоловевшая от тепла Алла, натянула повыше плед и прикрыла глаза.

Отправив запрос патрульным, Петренко вернулся на кухню:

– Обещали прибыть в течение часа. У них там погром в круглосуточном супермаркете. Задержали компанию гопников "с района". «Пацанчики» подогнали к подсобке газель, тоже "заимствованную", кстати… И решили поживиться товаром, чтобы, цитирую: "Когда начнётся голод, перепродать втридорога". Началось. – Насупился страж порядка. – Всё, как предрекал Вадик. В смысле, товарищ старший лейтенант. – Проявил субординацию он.

Покачав головой, охранник обратился к сержанту:

– Что теперь с нами будет? В КПЗ нас отвезёте?

Сержант лишь уклончиво покачал головой:

– Отвезем, если идти некуда. Перекантуетесь там. А заводить на вас дело – никакого смысла теперь нет… Вокруг творятся вещи и похлеще проституции.

– Аллка, вон, вообще из Мариуполя приехала. – Всхлипнул здоровяк. Казалось, от нахлынувших эмоций он вот-вот расплачется, как пацан. – Ей идти некуда. Она жила с девчонками в квартире… Там теперь все… в крови.

– А тебе есть, куда идти? – Прищурившись, спросил Петренко.

– Снимаю коттетж в Субботино, с нашими девочками. Но туда сейчас никак не добраться. Такси не ездят. С транспортом "йок", – развёл руками мужик.

– Отвезу вас сейчас к дежурному, а там решим, – махнул рукой сержант. – Осталось дождаться ребят. Вздремни пока, – обратился он к бледной, измученной девушке. Время есть.

Глава 8: Пленница

Свернувшись калачиком в кресле-кровати, Алла задремала. Разбуженный ночным инцидентом Мишка тоже уснул без задних ног… Не помешали ему ни разговоры на кухне, ни периодические отлучки сержанта на балкон с целью отравить организм дежурной дозой никотина.

"Крепкие у парня нервы, – подумала я. – настоящий солдат. Ест за двоих и спит при любой возможности… Может, конечно стресс сказался – вымотался за день".

Отловив Петренко у туалета, я зажала его в угол навязчивыми расспросами:

– Как сказать Мише, что мама мертва? И папа, скорее всего, тоже. Что станет с Аллой? Жалко девчонку. Совсем одна здесь. Как она будет выживать?

– Полегче-полегче. – Возмутился шёпотом сержант, аккуратно отстраняясь от меня на полшага. – Что за психологическая атака? Давай, разгребаться с проблемами по мере их поступления. Парень пока не спрашивает о родителях – это раз. Два – Аллу пообещал приютить у себя Алик. Отвезу их чуть позже в частный сектор. Сам в Субботино живу. Мы в каком-то смысле, соседи. Ну, перекантуются пару часов в отделении, ничего криминального.

– А ты ему доверяешь? – Яростно зашептала я, сбавляя тон до минимума. – Бандитская у него рожа. Где гарантии, что он не продаст девчонок в рабство или не продолжит эксплуатировать в этом мерзком занятии?

– Гарантий нет… – Призадумался Петренко.

– Власти уже, как таковой – тоже. Все держится на чистом энтузиазме таких, как вы с Чумаковым! – Вспомнив о лейтенанте, я испытала болезненный укол… – Сам говоришь, криминал попрёт изо всех щелей!.. Ну нельзя оставлять там девчонок одних, безоружных. Возможно, голодных. Душа болит, – почти взмолилась я, по собачьи, жалобно глядя в глаза сержанту.

– Вошла во вкус "спасательства"? – Изумленно взглянул на меня Петренко. – А еще вчера эта девушка притворялась кухонным креслом в ответ на стук в дверь.

– Да иди ты! – Не сдержалась я. И болезненно ткнула пальцем сержанта в плечо. – Вот сам потом будешь жалеть, ночами не спать. Подумай, ну кому они нужны? Целый дом баб! Одни, в деревне.

Вывернувшись из моих "цепких лап", сержант скрылся в туалете. А я осталась, не солоно хлебавши, в растерянности, под дверью.

"Что с нами будет дальше – ума не приложу, – с тоской подумала я и отправилась восвояси, оставив Петренко в уединении. – Пускай, посидит, обдумает все как следует… А когда напряжение спадёт, вернёмся к разговору".

***

Ровно в восемь утра ожил домофон, взбудоражив сонную Аллу и Аликмеда, задремавшего в кухонном кресле.

Хмурые патрульные, едва появившись на пороге, мгновенно потянули носом.

– Кофе как пахнет! – Мечтательно пробубнил высоченный блондин, похожий на витязя из русских сказок. И скосив око на здоровенную чашку капучино в моих руках, изобразил скорбное лицо. – А мы всю ночь на ногах – ни маковой росинки во рту не было.

Мысленно я закатила глаза так глубоко, что, казалось, они уставились прямо на Алика, неловко примостившегося за моей спиной: "Проходной двор какой-то… Пора открывать доходный дом и кафешку при нем. А за постой брать съестными припасами и прочим продовольствием. Ибо если и дальше всё покатится такими темпами, то деньги вообще потеряют свою актуальность".

Нехотя выйдя из сортира, Петренко окинул недовольным взглядом дежурных:

– Ну, где вас носит, ребята? Я уже час, как дома должен дрыхнуть. Аж скулы сводит от недосыпа…

– Дааа, форс-мажор, будь он неладен, – махнул ручищей богатырь в полицейской фуражке. – Пока определили в обезьянник шпану, обнёсшую супермаркет. Пока довезли до больницы одного из них… Поранился стеклом, громя витрину, подлец эдакий. В травмпункте нас развернули, с порога поглумившись, что царапины надо зеленкой мазать, а не "к доктору носить"… У них сейчас есть дела поважнее, цитирую: "Раненных по своей же глупости «гопников». В общем, пришлось своими силами промывать рану, накладывать повязку. И только мы собрались выдвигаться за вами, как парень вдруг скуксился – стал буянить и жаловаться, что кровь не останавливается. Орал что-то про полицейский произвол, отчего под окна кутузки пришла толпа мертвецов… Хорошо, что на месте оказался Сергеич…

– Местный судмедэксперт, патологоанатом и просто забавный дядька, – вполголоса пояснил мне Петренко.

– Он-то и предложил шпанёнку его рану зашить – та оказалась глубокой и действительно кровила безбожно… А обезболивания-то и нет. Гопник, чтоб не ударить лицом в грязь перед "коллегами по цеху" отказываться от возможности не стал… Но еще не знал толком, что ему предстоит. Короче, такого ора Сергеич никогда в своей жизни не слышал – избаловался, привык работать исключительно со смирными клиентами… И сделав неудачный стежок, отхватил ногой, простите, в рожу. Как итог, судмед без сознания – "брык" на пол и затих. Гопник, все еще теряющий кровь, медленно, но верно, тоже начал заваливаться. Из ноги иголка торчит. Видя, как он бледнеет на глазах, снова повезли парня в "травму". Пока оформили, затем наложили швы, прошел еще час. Так и живем. – Развел руками "детина". – Отлеживается сейчас в КПЗ. Сергеич с фингалом сидит в машине – ждет, пока мы возместим ему моральный ущерб. Такие дела…

– А что там в городе? – Неуверенно пожевал губу сержант.

– На улицах сейчас не спокойно. – Махнул рукой второй патрульный. – Двенадцать вызовов за ночь. В основном, по части взбесившихся трупов. Особенно жаль девчонку с Победы. Дворы там не шибко благополучные… Ввалился к ней домой пьяный сосед. Она его знала и зачем-то открыла дверь. Подумала, наверное, что требуется помощь. Да прогадала – добрая душа… Наряд вызвала бдительная бабуля, живущая этажом ниже. Услышала крики и топот. Заподозрила неладное… Приехали мы, а там два трупа. Ходят еле-еле… синюшные, вонючие, аж жуть!.. А самое главное – погибла девица от «ножевых». Ни укусов на ней, ничего… А всё равно превратилась после смерти. И мучителя своего, спящего рядом пьяным сном, загрызла. Так-то…

– Началось, – привалился к стене сержант, уставившись на меня. – Живые люди становятся опаснее мертвых. Чувствуют безнаказанность. Всегда, как наступят черные времена – войны, эпидемии, голод – непременно вылезают всякие упыри, типа этого… Хорошо, если просто обворуют или изнасилуют! Но они же убивают! Кровушки хочется… – С отчаянием в голосе воскликнул Петренко. – Вангую! В городе скоро станет совсем небезопасно… Да и вблизи городов тоже. Нужно что-то делать. – Взглянул он на товарищей. – Если военные не подключатся, всё – "хана". Всякая погань совсем страх потеряет. Что там решило их начальство насчет долгосрочного сотрудничества?

***

Надо ли говорить, что после рассказа коллег, Петренко не отпустил Аллу в деревню?

– Молодая девица. Красивая. Да первый же отморозок трахнет её и убьёт…

Присмотревшись к Аликмеду получше, проницательный сержант все же сделал свои выводы:

– Ладно. Права ты. Мутный тип. Стойкое ощущение, будто что-то он не договаривает… И Алла от него щемится. Ловит буквально каждый взгляд…

Патрульные уже спустились вниз, позвав за собой быстро собравшегося Алика. А вот Алла ненадолго застряла в «кабинете задумчивости»:

– Столько чая выдула! – Простодушно воскликнула она, и рванула по коридору. При этом Аликмед, теряя девчонку из вида, задержал на ней взгляд пронзительно-черных глаз. Как будто раздумывал, что она может выкинуть.

Не укрылось это обстоятельство и от взора сержанта. Подкараулив Аллу у туалета, он напал на неё с расспросами:

– Давай, колись, подруга. Кто тебе Алик?

– Да просто знакомый, работаем вместе – насупилась она.

– Не глупи, дурёха. – Послышался гневный шёпот Петренко. – Мы тебе помочь хотим. Я же знаю, что делают с барышнями в таких заведениях. Признавайся, он тебя бил? А паспорт твой – при тебе или отняли?

В буквальном смысле, загнанная в угол Алла горько расплакалась:

– Да вы не понимаете! Они меня убьют, если я не вернусь… Алик сам найдёт и убьет. И вообще, куда я теперь, когда на улице "эти люди"?! Нечисть не убиваемая, – запричитала она, размазывая по лицу слёзы.

– Да никто тебя не тронет, – успокоил девушку сержант, осторожно, как фарфоровую статуэтку, держа ее за руку. – Ну вот просто поверь! Сколько таких Аликов я перевидал – не счесть! Запугивает он вас, девок, чтобы вы на него не заявили.

И усадив Аллу на пуфик в прихожей, аккуратно откинул прядку курчавых волос с её зарёванного лица:

– В глаза попадут.

Опустившись на корточки перед испуганной девчонкой, он продолжил:

– Как ты, глупышка, не понимаешь, что это последний твой шанс на нормальную жизнь, а?

Разрыдавшись ещё пуще прежнего, Алла вылила целый поток информации, от которой волосы на моем теле буквально пришли в движение…

Оказывается, Алик и его братья (всего девять человек), приехав в Россию, решили организовать небольшой семейный бизнес. Знакомились в соцсетях с такими же наивными дурочками, как Алла, обещали им золотые горы. Те, на последние гроши купив билет, оправились в "столицу" к своему "принцу". А оказывались в подмосковной деревне Субботино, без паспортов, денег. Все в лучших традициях.

Действовала банда крайне избирательно. Предпочтение отдавала девушкам из провинции, одиноким, которых никто не хватится. Реже – уроженкам СНГ, приехавшим в Россию на заработки.

Отобрав паспорта, силой удерживали девчонок в загородном доме, запугивая и принуждая побоями и наркотиками к занятию проституцией.

В поселке, где жили, ушлые ребята не гадили – для рабочих целей снимали квартиру в центре Электростали. Возили своих пленниц туда посменно. В день и в ночь. Обязанности делили поровну. Кто-то "трудился" водителем или охранником, другие решали вопросы с крышей… Но всегда, железно, при любых обстоятельствах двое братьев дежурили в притоне, не оставляя ни на секунду своих рабынь в одиночестве. Чтобы девушки не передали записку с просьбой о помощи, в комнатах установили скрытые камеры. Но барышни были настолько запуганы, что у них и мысли не возникало… А те, кого братья успели посадить на наркотики, работали за дозу и еду, даже не помышляя о бегстве.

Соседи, изредка имея возможность, заглянуть за забор, принимали как должное образ жизни братьев. Для людей давно не новость, что гости с Кавказа, зачастую, гнездятся кланами. Нормальная практика, не вызывающая сильных подозрений. Жены братьев и незамужние сёстры делят дом, проживая совместно, пока те не выйдут замуж и не "упорхнут" на территорию мужа. "Восток – дело тонкое".

Бедных девчонок так деморализовали, что они и пикнуть боялись – не то, что устроить бунт.

Представьте себе противоречивые чувства Аликмеда, когда сегодня его спас от зомби сотрудник полиции. В эту ночь, воистину сбылись самые страшные кошмары Алика… Уверена, он сидел и молился, чтобы Алла его не сдала. Но девушка настолько испугалась напавших на нее зомби, что из двух зол выбрала меньшее. На одной чаше весов какая-никакая, но терпимая стабильность, с которой она свыклась. А на другой – самостоятельная жизнь и добыча пропитания в разгар апокалипсиса… В чужом городе, без паспорта, квартиры, работы и друзей. Так себе выбор. И, поразмыслив, она решила молчать…

***

– Останешься пока с Варей. – Строго наказал Петренко Алле, и та скорчилась в кухонном кресле от ужаса и безысходности. – Алика твоего мы прижмём, будь уверена. И девчонок обязательно вызволим.

Девушка кивнула, промокая красное, заплаканное лицо бумажной салфеткой.

– Адрес, хоть примерный, знаешь? – Спросил у неё Петренко.

– Помню только ручей, который мы проезжали, – закусила губу девушка. – Либо это речка, только совсем обмелевшая? – В нерешительности она потеребила салфетку. – Ищите бежевый, кирпичный дом за коричневым, щитовым забором. Терракотовая кровля с квадратной трубой. Не ошибетесь. Там ещё лес рядом, – закрыла она глаза, представляя территорию. – У калитки растет высокая туя, её видно издалека.

– Отлично, – похвалил девушку сержант. – Больше ни слова… Кажется, я знаю, что это за дом! – И улыбнувшись, Петренко развернулся на пятках, захлопывая дверь – только его и видали.

Глава 9: День второй

Выйдя из подъезда, Петренко первым делом огляделся, разыскивая полицейский "бобик". Пустынная улица – лишь несколько машин на ближайшей парковке да двое зомби, убитые сержантом ближайшей ночью, валяются под деревом.

– Эй, мы тут, – услышал сержант знакомый голос патрульного и завернул за угол. – Пропустили "Скорую", – пояснил тот, усаживаясь обратно в машину.

– А где наш "пассажир"? – Удивлённо спросил Петренко, не заметив в "УАЗике" Аликмеда.

– Так, всё. Скрутили его при попытке к бегству и посадили под замок. – Махнул рукой патрульный. – Он, как только вышел из подъезда, прям будто с цепи сорвался. Сначала рванул от нас по лестнице, но «не свезло» – споткнулся и кубарем полетел с крыльца на землю. В общем, оказал сопротивление при задержании. Получил по лицу, теперь сидит смирно. Все сакральное действо заняло от силы, минуты две. Неужели, не слышал?

Петренко лишь отрицательно помотал головой:

– Теперь его необходимо как-то «следакам» доставить.

– А что он натворил? – Поинтересовался патрульный.

– Да, как бы выразиться помягче? – Нахмурился сержант. – Вместе с подельниками рабынь держал, принуждал к занятию проституцией. Классика жанра – куча девиц без паспортов. Тут, поблизости, в первом подъезде бордель был, буквально до этой ночи… Проверить бы его надо, прежде чем уедем.

– Не вопрос, – ответил патрульный. И позвав с собой напарника, вылез из машины. – Веди.

– А ещё нам понадобится отряд «Омона» – сгонять в Субботино, прочесать один домик. Там братья этого «субчика» держат барышень взаперти. – Сбавил голос на полтона сержант. – Как там полковник? Не передумал ещё – объединять усилия со смежными ведомствами?

– Ведёт переговоры с командованием местных частей. Хочет попросить побольше людей в патруль. В МЧС уже согласились поддержать его инициативу насчет создания пунктов временного размещения для горожан. Но это – крайняя мера… Очень надеется Олег Валентинович, что придёт «Росгвардия» и крупной техникой подавит волну заболевших. А, судя по темпам, через три-четыре дня они просто заполонят улицы.

– Лично я в поддержке «Росгвардейцев» совсем не уверен. – Покачал головой Петренко, и патрульный расстроенно вздохнул. – Скоро каждый сам за себя будет.

– Твоя правда, – нехотя протянул он. – Военные идут на контакт неохотно и, наверное, предпочтут отсидеться за стенами. У них там есть всё для долгой обороны: провизия, боеприпасы, медикаменты какие-никакие. Нахлебников им точно не надо. Но попросить помощи в организации ПВР для людей – вполне можно.

– Поживём – увидим. – Философски ответил сержант, но смутные сомнения уже вовсю терзали его беспокойную душу.

«Система разваливается, прямых указаний из столицы как не было, так и нет. Что нас ждёт…» – Подумал Петренко, ощущая, как подкатывают усталость и бессилие.

Подойдя к "бобику" с тыла, Петренко заглянул за решётку:

– Как сидится? Удобно?

– Сойдёт, – ухмыльнулся Аликмед.

– Скажи мне, сколько народа вчера было в квартире? Проститутки, клиенты. Может, кто ещё, не помнишь?

– Нет, – помотал головой Алик. – Всю память твои друзья мне отбили.

– Ну, нет, так нет, – хищно улыбнулся Петренко. – Сочтёмся еще, когда ты в сортир захочешь.

Отойдя в сторонку, сержант выудил из кармана смартфон:

– Алло! Варя? Спроси у Аллы номер квартиры. И сколько людей, предположительно, было в борделе? – Перетаптываясь с ноги на ногу, Петренко дошел до патрульных и, махнув рукой, увлёк их за собой.

***

Набрав наугад номер квартиры, Петренко приготовился к долгому ожиданию, но неожиданно быстро услышал женский голос:

– Кто там?

– Полиция. Открывайте. – Ответил патрульный.

Послышался гулкий писк домофона, и неизвестная дама повесила трубку.

– Ночью в подъезде шастали двое зараженных, так что аккуратно. – Предупредил коллег сержант, придержав мыском тяжелую дверь. – Быстрые, в фазе бешенства. В борделе, скорее всего, тоже все мертвы. Главное – чтоб не разбрелись, куда глаза глядят.

– Сколько их там?

– Девчонка, что была с задержанным – Алла – рассказала, что вечером в смену вышли семь "жриц любви", включая ее. Плюс еще охранник, помимо Аскарова. Ну и точно один клиент, из-за которого и начался весь кипиш. В общем, рассчитываем на то, что человек десять там есть. Скорее всего, тот ценитель продажной любви не был единственным. Но Алла не знает, что творилось в соседних комнатах.

Распахнув настежь дверь, сотрудники полиции первым делом прислушались. Тишина. Затем в нос ударили запахи сырости и подвала.

– Будто кошка сдохла, – поморщился патрульный.

– Наш бордель – на третьем этаже. – Указал в направлении лифта сержант. И нажав кнопку вызова, тут же отпрянул назад. Двери мгновенно открылись, а из лифта, как чёрт из табакерки, вывалился зомби. Мужчина: свежий, опрятный, в строгом деловом костюме. Плашмя завалившись на пол, он завертел головой и, увидев поблизости Петренко, схватил его за брючину. Пытаясь высвободиться, сержант лягнул зомби, затем ещё раз, но тот ухватился за ногу мёртвой хваткой и с неожиданным усилием рванул ботинок на себя. Отойдя от первого шока, один из патрульных вскинул табельное оружие и короткой очередью пробил кадавру голову:

– Готов.

Зайдя в лифт, Петренко сморщился:

– Интересно, сколько он здесь просидел? Вонь несусветная.

***

Добравшись до нужной квартиры, полицейские лишь подивились стоящей в ней тишине…

Дверь оказалась незапертой. И толкнув ее прикладом, один из патрульных аккуратно зашёл внутрь.

– Чисто, – прошептал он, сворачивая на кухню.

В длинном коридоре, не смотря на ясное утро, стояла кромешная тьма. Всему виной – глухо зашторенные окна с непроницаемыми гардинами. Всё для того, чтобы случайные прохожие не разглядели лишнего.

Включив свет в прихожей, Петренко бесшумно подкрался к двери, ведущей в зал. И, заглянув в щель, молча отшатнулся.

Вплотную к порогу маячил жуткий мертвец. Щека обглодана до дыры, обнажающей зубы. Бежевая, мятая футболка с одной стороны почти полностью пропиталась уже запёкшейся кровью.

За его спиной, прямо на полу, сидит голая проститутка. Челюсти её медлительно двигаются. На лице застыло блаженное выражение. Присмотревшись, Петренко увидел палец, торчащий изо рта, как карамель на палочке.

Подавив рвотный позыв, сержант дернул патрульного за рукав.

– В зале трое, – сказал он шёпотом, на грани слышимости, придерживая дверь. Покойник у порога уже заметил жертву и пришёл в состояние крайнего возбуждения. Окоченевшие пальцы заскоблили по стеклу, но Петренко просунул в щель пистолет, и выстрелил прямо в голову мертвецу.

Перешагнув через труп, он пустил пулю в лоб осоловелой проститутке. А патрульный взял на себя тучного мужчину у окна – тот лишь неловко топтался, запутавшись в шторах.

На кухне полицейские обнаружили девушек, вповалку лежащих на полу. Двое из них не подавали признаков жизни. А третья пришла в ажиотаж, заметив людей.

Глаза её, белёсые и круглые, как у рыбы, плотоядно вперились в сержанта. Да так, что тот споткнулся: застыл на пороге, ощущая себя сочным куском телятины.

Вяло барахтаясь, она привстала на локте и попыталась подняться на ноги. Не дав ей такой возможности, один из патрульных выстрелил мертвячке в голову из табельного «АКСУ».

На шум выстрелов показались ещё двое зомби. Молодая девица в мини-платье со следами укусов на руке и обглоданный ею пожилой мужчина в майке.

– Отвратительно, – только и смог промолвить патрульный, отворачиваясь в сторону… Дряхлая, старческая кожа, и так изрядно обвисшая, раскачивалась, на заднице, как фалды фрака.

На старце буквально не осталось живого места. Плечи, живот, грудь, лицо – всё тело покрывали цепи укусов. Кое-где куски плоти свисали с костей, двигаясь в такт его шаткой походке. Из огромной дыры на ноге сочилась густая жидкость, больше всего подходящая на сукровицу. Выразительно булькая с каждым новым шагом покойника, она сползала по голени, исчезая в ворсинках ковра.

Скалясь, мужик застыл на месте, разглядывая Петренко. Неприятный холодок пробежал по спине сержанта. И, подняв пистолет, он подошёл чуть ближе к кадавру, стараясь при этом не смотреть ему в глаза… Полные не жажды или ненависти, как у других. Нет… На секунду Петренко показалось, что на него смотрит сама смерть: безразлично, бесстрастно, будто всё уже давным-давно решено.

Замешкавшись, сержант почувствовал, как тело его цепенеет. Девица, идущая чуть позади мужчины хищно ощерилась и прибавила шага, отталкивая своего собрата с дороги. Ещё мгновение, и она вцепится зубами в вытянутую, дрожащую руку Петренко… Но пальцы его похолодели настолько, что он не чувствовал спусковой крючок и просто стоял, наблюдая за сварой двух покойников, не сумевших поделить проход, ведущий к добыче.

– Перегораешь? – Спросил его патрульный, вовремя пришедший на выручку. Не раздумывая, он застрелил обоих мертвецов, оттесняя сержанта назад.

– Спасибо, – абсолютно чужим голосом прохрипел Петренко. – Кажется, я спёкся.

Заглянув в одну из спален, полицейские обнаружили там мужчину, так напугавшего ночью Алика.

– А это что за «решето»? – Воскликнул патрульный, разглядывая спину покойника.

Тот нервно барахтался в ворохе одеял. Заметив людей, мертвец развернулся, и гладкий атлас полетел на пол, обнажая мужика во всей красе. Искусанная задница, следы от пуль в спине. Не дождавшись, пока кадавр нападёт, сержант прикончил его точным выстрелом в висок.

Толкнув дверь ванной, Петренко с удивлением отметил, что та не поддалась. И, постучав в неё прикладом пистолета, громко и чётко произнёс:

– Есть кто живой? Выходите, в квартире чисто.

В тот же момент шпингалет щёлкнул, и в дверях показалось небритое лицо. За спиной кавказца маячила бледная до синевы, молодая девушка в одних стрингах.

– На выход, с поднятыми руками! – Пробасил патрульный и направил «укорот» на охранника.

Абсолютно молча выйдя из ванной, он будто даже с достоинством переступил через труп старика. И подставил руки Петренко, уже доставшему из кармана наручники.

Девушка, горько всхлипнув, выбралась вслед за мужчиной и, наткнувшись взглядом на окровавленные тела, упала в обморок.

***

– Одеться есть во что? – Протянув девице стакан воды, Петренко тактично отвёл взгляд от её «прелестей». – Скажи, где твои вещи, я принесу, – предложил он свою помощь. – В квартире везде кровища. Снова завалишься…

– В дальней спальне есть шмотки, бери любые, – пролепетала ночная бабочка, скрючившись на стуле.

К тому времени, как девушка пришла в себя, полицейские убрали мертвецов с кухни, и усадив кавказца на табурет, заперли дверь в квартиру, дабы пресечь любые попытки к бегству.

Аккуратно обогнув трупы, Петренко зашёл в разорённый будуар.

"Пошлятина, да и только", – подумал он, – разглядывая со скепсисом золотые обои.

На огромной кровати с кованной спинкой валялся мертвец, пристёгнутый наручниками к вычурным, резным пруткам в основании ложа. Извиваясь, он попытался привстать, но потерпел неудачу. Пройдя мимо, Петренко решил не тратить на него патроны.

В шкафу напротив нашлась вполне приличная одежда. Прикинув наугад размер девушки, сержант схватил в охапку джинсы, свитер и отправился с ними на кухню к дрожащей от ужаса незнакомке.

***

Забросив в отделение подозреваемых и потерпевшую, патрульные, наконец, вспомнили про Сергеича, терпеливо дожидавшегося своей очереди в кабине машины.

Сев в «УАЗик», Петренко первым делом перезвонил Чумакову: "Абонент не отвечает или находится вне зоны действия сети", – заученно ответил женский голос.

– Надо бы проверить нашего старлея. Потерпишь еще немного? – Сержант изучающее рассмотрел изрядно потрёпанного «судмеда». – А потом забросим тебя домой.

– Да мне и здесь неплохо спится, – недовольно буркнул он, удобнее устраиваясь на жёстком, как пряник, сидении полицейского "бобика".

– Думаешь, зомбанулся Чумаков? – Спросил у сержанта водитель, не отрывая глаз от дороги. На улице только что прошел ливень, и скользкий, местами раздолбанный асфальт, заставлял мужчину проявлять особую осторожность.

– Все к этому пока и сводится, – сосредоточенно пробубнил Петренко, набирая номер общежития.

Пара бесплодных попыток, и к телефону подбежала взбудораженная соседка.

– Офицерское общежитие! Чего надо? – Раздраженно выкрикнула она.

– Петренко беспокоит, – спокойно ответил ей сержант, массируя переносицу. От усталости перед глазами тут же расползались цветные круги.

– Ой, это Вы! – Сменила гнев на милость женщина. – А вас-то мне и надо. – Полночи бесновался ваш лейтенант за дверью. То бегал из угла в угол, то стонал, как мученик. К утру затих.

– Сейчас прибудем, пятнадцать-двадцать минут, – заверил женщину Петренко и нажал на "отбой вызова". – Плохо дело. – Пересказав коллегам претензии соседки, сержант морально настроился на худшее. – Если что, стреляем на поражение, – развёл он руками, окончив рассказ.

– Что ж херово-то так? – Воскликнул водитель, уклоняясь от несущейся на него иномарки. – Водятлы чёртовы, понакупили прав! – Включив сирену, он грязно выругался и поддал газа.

***

Выгрузив по пути Сергеича, "полисмены" прямой наводкой отправились в общежитие, двор которого, даже не смотря на эпидемию, поразил Петренко своей многолюдностью. Пара молодых мамочек из офицерских жён мирно сидели на лавке под раскидистой елью, качая коляски.

На каруселях расположилась стайка детей повзрослее. Младшие школьники катали детсадовцев под радостный визг малышни, отчего создавалось стойкое впечатление, что никакой катастрофы нет.

Огороженное невысоким забором здание, стало идеальным убежищем от ходячих трупов. Те застревали в металлических прутьях, протягивая руки к людям, но дальше дороги не было.

Пара офицеров приблизились к калитке, издалека заметив полицейский автомобиль.

Рассмотрев знакомые лица, улыбчивый, усатый лейтенант расплылся в улыбке:

– Как ночка прошла?

– Твоими молитвами, – горько усмехнулся Петренко и запер шпингалет. – Вы бы не привлекали внимания. Этот филиал детсада всех окрестных зомби соберёт.

– Да их пока мало, – махнул руками усач. – Справимся.

– Это ты на дежурство не выходил, – помотал головой водитель. – Все плохо, на самом деле. Просто вам повезло – живёте на отшибе.

Решительно зайдя в подъезд, группа оперативников направилась в комнату Чумакова.

Усатый «летёха», зашедший внутрь вместе с ними, поёжился от сквозняка:

– Мы не стали без вас вскрывать дверь. Подумали, что это как-то не правильно… К тому же, у многих есть сомнения, что Вадим зомбанулся. С часа до трёх он жутко метался. Стонал, как узник замка Иф. Что-то ронял. Ходил взад и вперед и топал, как барабашка. Ночью все закрылись по комнатам, от греха подальше. Мы с женой очень долго не спали – пытались укачать приболевшего сына. И вот после трёх, когда все затихло, мне показалось, что половицы в холле скрипят. Словно ходит кто-то. Аккуратно выглянув в глазок, я увидел свет из-под его двери. Сам же Чумаков вышел на общий балкон, покурить… Или в туалет. Не знаю уж… Но выглядело это вполне осмысленно. Минут через двадцать дверь снова захлопнулась. И мы не слышали его до сих пор. Если бы Вадик превратился, да еще и сумел при этом открыть замок, то вряд ли бы он вернулся обратно, верно?

– А точно, – уцепился сержант за эту микроскопическую крупицу надежды. И остановившись у нужной комнаты, глубоко вдохнул, вытаскивая из кармана ключ, оставленный начальником накануне.

Максимально тихо открыв дверь, полицейские вошли в помещение, но на постели Чумакова не обнаружили.

Лейтенант лежал на полу, у открытого настежь окна, на матрасе. Бледный, неподвижный, он больше походил на мертвеца, чем на живого. Но не было на нем трупных пятен, столь свойственных ходячему трупу. И, что немаловажно, он дышал: глубоко, протяжно, изредка посапывая заложенной ноздрёй.

Направив на командира оружие, Петренко аккуратно толкнул его мыском ботинка. И моментально отступил на безопасное расстояние.

– Товарищ лейтенант, просыпайтесь! – Произнес один из патрульных, держа оружие наготове.

Развернувшись во сне, Чумаков открыл глаза и резким движением поднялся с матраса.

Напряжение достигло предела, и усатый "летёха" нервно вздрогнул, отскакивая к двери. Как встревоженный кот – изящно и стремительно.

Петренко, вскинув пистолет, прицелился в голову командиру.

– Спокойно, – слабым голосом пролепетал Чумаков. Язык его заплетался. Но он сделал усилие и продолжил. – Опустите оружие и дайте воды. Она на столе, в графине.

– Не пугай нас больше так… – Фыркнул усач.

– Да что со мной станет? Просто плохо немножко. – Слабо улыбнулся старлей, кутаясь в одеяло.

С облегчением выдохнув, Петренко бросился к графину:

– Слава Богу! Хоть одна хорошая новость за сутки, – раскраснелся он от удовольствия и протянул товарищу фарфоровую чашку. – Что произошло? – В нетерпении сержант налетел на Чумакова с расспросами, но тот лишь откинулся на подушку, снова закрыв глаза.

– Все вопросы потом… А сейчас душ и кофе.

***

– Значит, Вас не укусили? – Спросил Чумакова водитель, как только тот зашёл в комнату с полотенцем в руках. Ссадина на лице без пластыря выглядела "не очень" – желто-бурая корка гноя, образовавшаяся за ночь, говорила в пользу того, что в рану проникла инфекция.

– Воронов, давай на "ты". – Улыбнулся Чумаков. – Отложим всякую официальщину до лучших времён. Все услышали? – Спросил он собравшихся. Все трое утвердительно кивнули и уставились на командира во все глаза, как на восьмое чудо света.

– Чего глазеете на меня, как на ожившую статую Будды? – Подначил он товарищей, прихлёбывая кофе. – Ночью мне стало плохо. Температура зашкалила за "сорок". Я испугался и ринулся к аптечке, найдя в ней лишь "Анальгин" и капсулы от поноса. Ну что вы лыбитесь? – Закатил глаза он. – Работа у нас такая. То голова заболит, то наешься всякой гадости, – благодушно расхохотался лейтенант, но тут же поморщился, ощупывая рану. – Итак, приняв двойную дозу "Анальгина", я почувствовал, как ломота в теле уходит и ненадолго уснул. Проснулся ночью от головной боли. Перед глазами плывет, воздуха не хватает. Кое-как добравшись до туалета, нашел там таз, ибо к мигрени в вертикальном положении прибавилась еще и тошнота. А потом уполз обратно в "нору" с острым ощущением, что до утра не доживу. Всё.

– Эй, а как же тот цирк, который ты устроил с часа до трёх? – Спохватился усатый сосед Чумакова. Кричал, носился по комнате. Что-то даже разбил.

– Убей меня, не помню. – Пожал плечами лейтенант. – Ну, может, лунатил. Мама рассказывала, что в детстве я иногда ходил во сне с температурой.

– Но это не объясняет того, как ты выжил после укуса? – Всплеснул руками сержант и поднял с пола лампу. Цветастый плафон раскололся надвое.

– Ну, есть шанс, что я действительно просто оцарапался. Ссадил кожу о перстень… Сам не знаю… – Пришел в тупик Чумаков.

– А сепсис? – Указал Воронов пальцем на щёку. – Рана до сих пор горит.

– Да и чувствую я себя неважно. – Признался старлей.

– Может, еще "покарантинишь", для верности? – Предложил участковому Петренко.

– Да больше суток прошло с момента, как тот урод меня травмировал. Агрессии, паники или других аффективных проявлений – вроде, не наблюдается. Температура спала, – Чумаков вытащил градусник и гордо продемонстрировал его Петренко. – Некогда залеживаться. Нужно ехать в "опорный". Там уже начали подтягиваться первые добровольцы. Без "народной дружины" нам не справиться. – Показал он сержанту сообщение от дежурного и пошел одеваться.

Глава 10: Партизаны

Отправив замученного Петренко домой, Чумаков зашёл в опорный пункт. В просторном помещении для ожидания просто яблоку некуда было упасть. Народ, гомонящий на все лады обступил дежурного. Разрываясь между телефонными звонками и "людским цунами", захлестнувшим целиком и полностью вместительный холл, задёрганный дежурный на секунду остановился, закрыл глаза и, на сколько хватило "дыхалки", гаркнул: "А ну-ка, тиииииихо!!!"

Грохочущая толпа на секунду присмирела, но следом загалдела с новой силой.

– Где все? – Спросил участковый, с трудом пробравшись к "окошку" дежурного.

– Из диспетчеров – я один сегодня. Галкин и Манукян – на выезде. Начсмены, три водителя и прочие патрульные – просто не вышли на работу.

– Хреново, – нахмурился Чумаков. – А эта делегация? – Указал он рукой за спину. – Все в "народную дружину"?

– Ага, – передал дежурный бумаги участковому. – Вот, держите. Переписал народ пофамильно. С адресами и телефонами. Каждый сам там отметился.

– Отлично, – похвалил его лейтенант, разглядывая потрёпанные странички, исписанные сверху до низу разномастными строчками. И, развернувшись к толпе, громко и четко крикнул. – Мне нужно уладить еще несколько вопросов. Придется подождать минут пятнадцать. Объявлю пока критерии первичного отбора. Судимые по любой статье могут сразу покинуть помещение.

Двое мужчин в кожанках возмущенно переглянулись.

– Даже не пытайтесь сей факт оспорить. – Пресек любые недовольства лейтенант. – Далее: приоритет, конечно, отдается тем, у кого есть охотничья лицензия и личное оружие. Есть тут такие? Поднимите руки.

Четыре руки незамедлительно взлетели вверх. Пожилой мужчина в серой куртке с гордостью пробасил:

– Тридцать лет охочусь. Да и внук мой, – хлопнул он по плечу молодого, рослого парня в бейсболке. – Тоже не промах. С двадцати шагов белке в глаз попадёт!

– Весь в деда, – расплылся в улыбке парнишка.

– ЧУдно! – Кивнул Чумаков. – А служащие силовых структур и работники охраны у нас имеются?

Еще пять рук: одна женщина за сорок и несколько мужчин различных возрастов.

– Познакомимся позже, – ответил лейтенант, подводя итог. – Ну, и может, есть спортсмены, занимающиеся стрельбой в тире или еще где? А так же люди, прошедшие подобную подготовку во время армейской службы?

Еще двенадцать человек откликнулись на призыв.

– Великолепно. Все, имеющие оружие и навыки стрельбы – в приоритете. Жду вас у себя первыми. – Улыбнулся Чумаков, удаляясь в кабинет. – Все остальные тоже смогут внести свой посильный вклад. Не переживайте, товарищи. Каждый из вас полезен и важен. Все смогут послужить во благо.

Оставив толпу на попечение вконец одичавшего дежурного, Чумаков захлопнул дверь и принялся обзванивать коллег, не явившихся сегодня на службу.

В итоге ответил только один:

– Лейтенант, ты в своём уме? – Возмутился он. – Видал, что творится в городе? Я на такое не подписывался. Хочешь угробиться за идею, валяй! А я умываю руки!

И, услышав в трубке короткие гудки, Чумаков набрал номер офицерского общежития. К телефону подошёл сержант Ковалёв:

– Здорово, лейтенант, «чего хочу»?

– Людей не хватает, – пожаловался Чумаков. – У Никонова уже мозоль на ухе. На выезды отправлять некого – одна бригада вышла на службу. Кинь клич. Нам хотя бы ещё две машины укомплектовать, и жить можно. К тому же, «опорный» осаждает толпа добровольцев. Их бы прямо сейчас пристроить к действующим патрульным, в усиление. А людей в отделении – нет. Галкин с Манукяном по вызовам рулят. Сами, без водителя. Короче, помощь сейчас не будет лишней. Дёрни всех, кто не с суток, ибо в городе паника, и телефон не замолкает.

Повесив трубку, Чумаков отдышался и вызвал первую «партию» желающих.

– Ивановы мы, – кивнул лейтенанту высокий мужчина в форменном бушлате.

– Внука тоже зовите, – благодушно ответил Чумаков, морально приготовившись нырнуть с головой в работу.

***

Примерно через час из общежития перезвонил сержант Ковалёв:

– Отправил к вам трёх «добровольцев», но большего не обещаю. Сам отосплюсь сейчас хорошенько и выйду в ночь, потому как четверо «наших» к полудню просто свалили. Взяли жён, детей, вещи и укатили в неизвестном направлении, без объяснений. Скорее всего, рванули в деревню. Но надеяться на их помощь уже не стоит. И работать ночью, скорее всего, будет некому.

– Ах, ты ж, самка собаки! – Выругался раздосадованный Чумаков.

– Она самая, – вздохнул Ковалёв. – Ещё двое клятвенно пообещали мне выйти в ночь. Но это уже работа на износ. Они только утром с суток пришли.

– Отзвонюсь попозже Петренко. Пусть отоспится. Сам останусь. Плюс вы с ребятами… Итого пятеро, не густо – на целый район. – Совсем расстроился лейтенант. – Попробую выпросить людей у начальника отделения. Но у них, наверное, хаос почище нашего.

– А что в «Управлении» говорят? – Спросил Ковалёв.

– Ничего. – Вздохнул лейтенант. – Молчит наше УМВД, как рыба… Телефоны не отвечают. Съезжу сегодня туда, как только разберусь с «партизанами». А ближе к вечеру, отправлю самых «прокачанных» из них в патруль, вам в нагрузку. Всё. Больше никаких идей у меня нет. Захлёбываемся мы. – Вздохнул Чумаков, нервно теребя зажим на галстуке.

– Обзвоню сейчас всех, кого смогу, – заверил лейтенанта Ковалёв. – Нужно точно знать, на кого мы сможем рассчитывать в ближайшие дни, раз пошла такая «пьянка». Отбой.

И, повесив трубку Чумаков поднял взор на пышную даму, лет пятидесяти:

– Простите, – сгладил он паузу в разговоре. – Где, говорите, Вы служили?

– Так у нас, в воинской части прапорщиком была. В прошлом году вышла на пенсию, – лучезарно улыбнулась женщина. – Последние годы служила на складе, имею боевой опыт и наградное оружие. Хочу защитить своих внуков от этих… – она задумалась, брезгливо поджав губы, – зомби?..

– Именно, зомби, – кивнул Чумаков. – Почему все так избегают этого слова?

– Просто оно выглядит немного абсурдным, Вам не кажется? – Вскинула бровь прапорщик.

– Такое время сейчас, – откинулся в кресле лейтенант, разгружая затёкшую спину. – Разум отказывается принимать новые реалии, отторгает мысль, что ожившие мертвецы могут стать частью нашей повседневной жизни.

Женщина лишь неопределённо пожала плечами, и Чумаков, дабы сэкономить время не стал развивать эту тему дальше:

– Вернёмся к предмету нашего разговора, – улыбнулся лейтенент. – Скажите, Наталья Александровна, а муж у Вас, случайно не военный? Может зять, сын, дочь тоже сопричастны к силовым структурам?

– Муж – ветеран Афганистана. Он отлучился ненадолго, до того, как Вы нас вызвали. Но с минуты на минуту должен вернуться. Ума не приложу, что его задержало… – Беспокойно бросив взгляд на дверь, приятная дама заёрзала в кресле. – Дочь и зять – никак не относятся ни к военным, ни к полиции. Они – научные сотрудники в московском НИИ. Сын – заканчивает университет и занимается дзюдо. Подрабатывает тренером в местном спортивном центре.

– А автомобили у вас есть? – Пошёл лейтенант дальше по списку заготовленных заранее вопросов.

– У нас с мужем – «Нива», – загнула палец Наталья Александровна, у дочери с зятем – старенький «Grand Cherokee», 1992 года выпуска.

– Отличные, проходимые автомобили, – порадовался Чумаков. – Сами машину водите?

– А как же! Тридцать лет опыта! – Обрадовалась Наталья. – У мужа – ещё больше. Он у меня трудится дальнобойщиком.

– Замечательно. Вы нам подходите. – Подвёл итог лейтенант. Если дети позволят, попросите у них «Джип» и вечером жду Вас вместе с мужем у опорного пункта, на двух машинах.

Проводив приятную женщину, лейтенант вызвал в кабинет других желающих. Казалось, народ не то что не убавлялся, а только прибывал.

«Вот это сюрприз, – с удовольствием отметил Чумаков. – А люди-то у нас оказались на редкость идейным»…

***

Примерно к двум часам дня, усталый, но довольный лейтенант вывел к дежурному хрупкую девушку, лет двадцати и тучную даму в годах, с высокой «Бабеттой» на макушке:

– Принимай новых коллег по цеху, вводи в курс дела. Эти милые барышни помогут тебе отвечать на звонки. Оля – указал Чумаков рукой на молодую девушку, – работает диспетчером в такси. Зоя Семёновна – телефонистка на пенсии. Если будут вопросы, набирай по личному номеру. А я уехал в главное управление – побираться. Может, Андреич сжалится и заставит скупердяя Лавреньтьева – выделить нам людей в помощь, как думаешь? В общем, буду к вечеру. – Махнул он ладошкой на прощание оставшимся в холле.

Напуганная девушка при этом покраснела, а дама – наоборот, с энтузиазмом закивала.

– И ещё момент: как только прибудут Галкин с Манукяном, раздели их на два экипажа, и в помощь отправь вот этих людей. – Разложив списки перед дежурным, Чумаков указал на несколько фамилий в самом начале листа, обведённые красным. – Далее прибудут ещё трое «наших». К ним тоже приставишь пару из списка одобренных. Не у всех из них есть лицензия на ношение оружия, но опыт военной службы и навыки – точно имеются. Остальные – могут побыть водителями при патрульных, будем звонить им по мере необходимости. А оставшиеся, – постучал по листку лейтенант и, развернувшись, пошёл к выходу, – выйдут в ночное дежурство.

***

Взяв машину, Чумаков отправился в городское Управление МВД в надежде выпросить немного людей себе в помощь. Проезжая всегда оживлённый перекрёсток у дома культуры, лейтенант невольно удивился, насколько пустынным выглядел он сегодня. Не считая редких прохожих, спешащих домой с огромными рюкзаками, да нескольких мертвецов, шаткой походкой ковыляющих ещё какое-то время за ними вслед, людей на главных улицах совсем не было.

Машины, курсирующие по городу вялым потоком, в основном, увозили своих пассажиров за город. Большие продуктовые супермаркеты пока работали, обещая стократную выручку своим владельцам. Маленькие лавочки, изобильно покрывающие центр города встретили лейтенанта неприветливо – тёмными окнами, оклеенными разномастным скотчем, снизу до верху.

«Итак, владельцы готовятся к погромам… – отметил лейтенант, разглядывая окружающий его антураж запустения. – Сигнализации пока работают… Тревожные кнопки горят, но спасут ли они магазины от кражи, когда мародёры пойдут по городу в поисках наживы?»

Свернув в неприметный переулок за «Бассейном», Чумаков припарковался у ограды местного отделения МВД. Прямо на крыльце у входа курили двое осунувшихся оперативников:

– Андреич у себя? – Спросил лейтенант с хода, забыв поздороваться.

– Не вышел сегодня, – кашлянул небритый капитан в мятой куртке. – Полковника Лаврентьева тоже с утра нет на месте. Если так хочешь отловить, ищи его на Красной, у «эмчеэсников».

– Лады, – кивнул Лейтенант. – Вопрос «номер два». Как там поживает наш задержанный? Его Петренко утром завёз и оставил заявку на вызов наряда «ОМОНа».

– Рассматривают твою заявку. – Сплюнул капитан сквозь зубы. – Людей не хватает. А спасать десяток проституток в срочном порядке сейчас уж точно никто не будет. «Росгвардия» сегодня утром отозвала своих бойцов. Куда – неизвестно. Пошла жара. – Пожал плечами опер и вставил в зубы вторую сигарету. – Спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Коли так душенька болит, лезь к этим «азерам» сам. Только потом не «плакай», когда жопу прострелят.

– Все с вами ясно. – Кивнул Чумаков. – Людей для патрулирования территории, значит, тоже не выделите?

– Все вопросы к полковнику Лаврентьеву, – лениво потянулся второй опер. – Мы – люди подневольные. У нас за утро пять вызовов, все – мокруха. А ожившими мертвецами там и близко не пахнет. Ножевые, изнасилования, огнестрел. Сейчас передохнём полчасика, и снова «по коням».

– Слыхал, вчера, под шумок, местного криминального авторитета убили? – Прищурился капитан, выдыхая на редкость зловонный дым. – Около двенадцати ночи, двое забрались к нему в дом. На камерах все записано, кстати… Занятная «киношка». Два таких ниндзя, одетых во всё чёрное, скачут туда-сюда. Ухохотаться можно. Я подобное лишь в боевиках и видал. – Заржал оперативник, и лейтенант невольно поморщился. – Жил авторитет уединённо, в охраняемом коттеджном массиве в центре города. Короче, злоумышленники просто зарезали его прислугу и охранника. Профессионально, без лишнего шума. Потом заманили их на второй, «хозяйский» этаж. А ты же в курсе, как тихо могут подбираться к своей жертве эти сволочи? А хозяин не далее, как днём славно отметил свой пятидесятый день рождения и к тому времени уже давно дрых пьяным, спокойным сном грешника, ничего не подозревая… Ну, и далее неизвестные просто стояли и смотрели, как халдеи пожирают своего «господина».

– К гадалке не ходи, это заказ… – Пожал плечами второй оперативник. – Так цинично.

– А я думаю, личные счёты. Всё же, каким бы он не был при жизни и что бы не делал, а это – страшная смерть. Вот так быть заживо съеденным. – Поёжился капитан. – По вызову мы приехали утром. Охранник, прикорнувший ночью на смене (тоже неспроста, я думаю), сам позвонил в дежурную часть. Увидел трансляцию с камер слежения во дворе. Наш клиент топтался там, в одном исподнем, уткнувшись носом в соседский забор. Почуял там шавку, которая, на свою беду, решила сделать подкоп к соседу. Охранник тут же отзвонил ее хозяйке и, слава создателю, тупую псину спасли.

– Ммда, хоть одна хорошая новость, – пробормотал лейтенант. И попрощавшись со словоохотливыми операми, направился к машине.

«Придётся самим выкручиваться», – озабоченно подумал он и набрал номер Петренко.

– Прости, друг, что бужу – прогудел Чумаков в трубку, испытывая жгучий укол разбушевавшейся совести. – Сегодня ночью я тебя снова жду в «опорном». И чем раньше, тем лучше.

– Да не сплю я. – Угрюмо пробормотал сержант. – У нас тут стрельба в посёлке. Батя с тестем тоже схватились за оружие. Дети орут – испугались, видать. В результате, оказалось, что местный мужик приехал из города с укусом и, даже понимая, чем это может кончиться, сей факт от жены скрыл. Как итог, загрыз свою семью, а потом переступил через канаву между участками и потопал к соседке – матери-одиночке с тремя отпрысками, «мал-мала-меньше». Чуть позже подтянулись и его обратившиеся родичи. А мужик-то – свеженький, в фазе психоза. Прыткий, импульсивный. Энергия и злость так и хлещут из него. Стал ломиться в дом, бить окна. Соседка, конечно, не на шутку испугалась, закрылась с детьми на втором этаже и заорала, что есть мощи, призывая помощь. На крики прибежал другой сосед – генерал в отставке. И совместно с зятем быстренько «упокоил» всю зомбосемью, буквально рвущуюся в дом к орущим детям… Теперь весь посёлок на ушах стоит – отгораживается от соседей, кто раньше тем не озадачился. Бензопилы визжат… Люди стучат, кричат со всех сторон. Не до сна уже как-то. – Улыбнулся неунывающий Петренко. – А я вот, в связи с этим, задумал «егозу» под напряжением над забором растянуть. Созванивался сегодня с нашим «судмедом». У него друг трудится при главном следственном управлении города Москвы. Так вот, им позавчера поступил интересный экземпляр, который и по сей день пребывает в «психотической» фазе. Обычный заболевший очень скоро, буквально за пару часов, «перегорает» от высокой температуры, и мозг умирает. А этот товарищ живёт уже пару дней, без еды и воды. Они, конечно, не звери… И рассудили, что раз мозг не умер, то это делает болезнь обратимой (во всяком случае, для таких вот «бодрячков»). Решили его подкармливать и наблюдать. Но этот заключённый напрочь отказался от пищи, а воды избегает, как любое создание, заражённое бешенством. Так вот, не далее, как утром приехала за ним машина без опознавательных знаков, и люди в штатском увезли этого «живчика» в неизвестном направлении. С одной стороны – вроде как, хорошо. Это наталкивает на мысль, что структуры «госбезопасности» ещё функционируют. Проводят опыты, составляют планы по предотвращению всего этого «трындеца», что творится вокруг… Но сам факт существования такого заболевшего делает заразу ещё более опасной. Это уже не медленные, тупые трупы, сбежать от которых не составляет труда. А полноценная машина для убийств.

– Дела, – расстроено протянул Чумаков, на автомате ощупав свою собственную щёку.

– Можно сказать, тебе вчера повезло, – понизил голос Петренко. – Не вляпайся в историю второй раз.

Глава 11: Варя

– Жужа хочет писать, – с места в карьер нырнул взбудораженный Мишка, без стука влетая в спальню с поводком наперевес. За его спиной, не решаясь войти, переминалась с лапы на лапу беспокойная Жужа.

– Который час? – Хриплым голосом пролаяла я, вскакивая на постели.

В следующий раз точно буду закрываться, не надеясь на чувство такта смышлёного восьмилетки.

– Одиннадцать. – Выпалил Мишка, кидая мне на кровать поводок. – А ещё у Вас мобильный звонил. Два раза. Он на кухне.

– Давай, на «ты». Так проще. – Попросила я мальчика, натягивая одеяло до носа. – Ты позавтракал?

– Ага, – кивнул парень и потрепал Жужу за ухом, проталкивая её ко мне в комнату. Собака при этом упиралась, как могла, не решаясь без спроса войти в спальню.

– Так, дорогая, – свесилась я с кровати, ложась всем телом на Жужу, – дай мне минут пятнадцать, и я вся твоя. Справишься? – Заглянула я карие, осмысленные глаза собаки. – А ты, – посмотрела я на Мишу, – будь джентльменом, пожалуйста. Выйди из комнаты, дай мне одеться.

Минут через десять, натянув спортивный костюм и почистив зубы, я выползла в тамбур, держа на поводке подвывающую Жужу.

– Прости, красавица, – провела я рукой по густой, блестящей шерсти, – в следующий раз обязательно погуляем пораньше.

И, натягивая поводок до отказа, Жужа понеслась вниз по лестнице, заставляя меня хвататься за перила от страха. В целом, в подъезде стояла тишина. Впрочем, как и всегда. Никаких подозрительных криков, не считая звуков кинофильма, доносящихся, как обычно, из соседней квартиры.

Соседи – это вообще отдельная тема для разговора. Не могу вам похвастаться, что мне с ними хоть раз повезло. А переезжала я часто, пока не нашла квартирку своей мечты в историческом центре города, где мы с котом обитаем и по сей день.

Лично мне, всегда, куда бы я не поехала, попадаются глухие любители боевиков, либо «противозачаточные» соседи – громогласное семейство, выясняющее все вопросы между собой и с чадами посредством топота и крика. Их дети всегда капризны, а способы воспитания – незатейливы.

Иногда мне казалось, что соседи сверху изучили на досуге азбуку Морзе и теперь шлют мне сообщения с неким кодом, который я обязана расшифровать и ответить им тем же, иначе они не уймутся. И, если это игра, то где же «стоп-слово»? Почему вместе с ключами от жилья не выдают ещё и инструкцию, как выживать в этом хаосе? Или только я испытываю крайнее неудовольствие, когда в десятый раз за ночь за стенкой орёт чужой малыш или пятый выходной подряд сосед, вместо сна и отдыха, штробит без передыха одну и ту же стену?

Подумав о соседях, я вспомнила Ирину и немного расстроилась. Ведь она была приятной девушкой. Возможно, слегка суетливой. Иногда несдержанной по отношению к близким, но всё же положительной. Почему мы раньше не познакомились?

И пусть она иногда ходила на каблуках по квартире, сейчас я не скривлю душой, если скажу, что скучаю по этим звукам – топоту Мишки над головой, даже по их противной попсе, периодически служившей мне своеобразным будильником. Когда за окном конец света, проснуться можно только от криков или от заунывного воя сирены… Быть разбуженным «звуками жизни», если можно так выразиться – непозволительная роскошь в наше время. И я благодарна вселенной, пославшей мне Мишку, Жужу и Аллу… И даже не затыкающегося ни на секунду Петренко. И Чумакова…

«Блин… Лейтенант. Что с ним сейчас? Жив ли он?» – Невольно подумала я и настроение моё вконец испортилось.

Отворив подъездную дверь, я размотала поводок и выпустила изнемогающую Жужу – орошать ближайшие кусты физалиса. Оглядевшись вокруг, я приметила пару зомби, нерешительно переминающихся у ближней мусорки. Смотрят в другую сторону. Один из них что-то жуёт. Даже не буду присматриваться, иначе не позавтракаю…

В небольшом сквере, расположившемся вдоль домов, сегодня немноголюдно. И все же, народ, уже отчетливо почуявший приближение «смутных времён», осаждает ближайшие магазины в попытках раздобыть товары первой необходимости.

Владелец продуктовой палатки – Ашот – наварил на окна решётки. И торговля, идущая раньше крайне бойко, не останавливается даже сейчас, когда рядом замаячили ходячие трупы. Его сыновья с гарротами на длинных палках отлавливают подходящих вплотную к палатке кадавров и отводят их на заваленный телами пустырь за помойкой.

Там их поджидает ещё один брат с монтировкой. И приставляя острым краем железяку к глазнице, одним ударом молотка пробивает мозг заражённому…

Любопытно люди адаптируются к окружающей действительности… Пожалуй, только в кино, всё в их взгляде на мир остаётся прежним. И они беспечно продолжают натягивать на себя короткие шорты, разгуливая по руинам города в поисках пропитания.

Бывшие советские граждане бывают даже чересчур адаптивными. Пережившие все варианты нестабильности, женщины в возрасте с тяжелыми, спортивными сумками, спешили из магазинов, укутавшись, кто во что.

От души развеселила меня стройная, высокая дама в хоккейной маске под шапкой-ушанкой, наглухо завязанной у подбородка.

«А это решение, – невольно задумалась я, заглядываясь на ее стройные ноги, затянутые в элегантные кожаные штаны. Икры прикрывали высокие сапоги на танкетке. А торс – короткий болоньевый плащ. – У зомби просто нет шансов.»

И хотя, далеко не все подошли к вопросу защиты так обстоятельно, но большинство, не смотря на погожий денёк, не спешили оголяться.

Кратковременный дождь, прошедший поздним утром, сменило тёплое солнце. И воздух наполнили абсолютно летние запахи – влаги, первых цветов, прелого дёрна и прошлогодней, сухой травы, ковром устилающей тенистый сквер.

Зелень, уже проросшая на клумбе, так жадно и быстро тянулась к солнцу. Мир воскресал после долгой зимы. Из холода и мрака выбирались на свет Божий яркие, тонкие травинки, напоминая нам о непрерывности бытия. Что-то уходит навсегда, взамен же всегда приходит новое. Поколение за поколением. Из года в год…

Изголодавшаяся по общению Маргарита Степановна, высунулась из окна и указала мне на заваленный трупами пустырь:

– Видала, что Ашотик творит?

– Выживает, как может, – пожала плечами я. – В любом случае, это нам же с Вами во благо. Меньше зомби во дворе.

– Да мы тут скоро задохнёмся, – всплеснула руками Марго. – Ты же первая взвоешь, когда миазмы дойдут до нашего дома. Солнце жарит, как никогда. Такого теплого мая я давно не припомню. Синоптики обещают тридцать градусов в тени на следующей неделе. Напомни Петренко, если вы с ним общаетесь. Он обещал подсобить…

– Всенепременно, – пообещала соседке я.

– Стой-ка… – Высунулась Маргарита в окно так, что на секунду мне померещилось, будто её пышный бюст застрянет в решётке. – А псина твоя что делает на моей клумбе?

– Воздухом дышит, – уклонилась от темы я.

– Ну-ну, – выразила сомнение Маргарита. – За домом есть специально оборудованная площадка.

– Вы сами-то давно выходили из квартиры? – Не выдержала я. – Безопасность – превыше всего. Лично я не спешу пополнять ряды нежити.

Рассерженно поджав губы, соседка замолчала. Но ненадолго. Очевидно, общение по телефону с подругами не доставляло ей такого удовольствия, как возможность побеседовать воочию. Читай: «оседлать чужой мозг».

Маргарита, как опытный маньяк, выслеживает жертву из-за угла, миллиметр за миллиметром рассверливая отверстие в черепе своими рассказами. Подобный «акт энергетического вампиризма» способен оставить без сил любого, кроме меня. Лично я давно привыкла к этой особенности ее характера, и просто научилась пропускать мимо ушей всю лишнюю информацию, иногда кивая в такт. Маргарите, как и многим людям, абсолютно не нужен собеседник. Она нуждается в «бесплатном психологе» или «свободных ушах», способных выразить поддержку и сочувствие.

Покопавшись в клумбе под вялые причитания соседки, Жужа радостно завиляла хвостом, натягивая поводок.

– Увы, дорогая, – остановила я беглянку. – Придется тебе завязать с фитнессом. Сегодня пробежки не предвидится.

И, наскоро попрощавшись с соседкой, я увлекла Жужу за собой, с облегчением затворив тяжёлую дверь. Прислушалась: тишина. Как будто соседи вымерли…

«А, может и есть в этом доля правды?» – Вихрем пронеслось у меня в голове. На всякий случай, надо быть осторожнее и раздобыть себе какое-то оружие, раз уж прогулок с Жужей теперь не избежать…

На пороге квартиры меня встретила заспанная Алла, укутанная в мою пуховую кофту.

– Кто-то в дверь стучал. Но я не открыла. Испугалась. – Повинилась она. – К соседям, кстати, тоже. Никто не ответил, и незнакомец ушёл.

– Хммм… – Пришла в замешательство я. – В подъезд никто не заходил, значит, это кто-то из жильцов…

Протолкнув в квартиру Жужу, я решила запереть тамбурную дверь, памятуя опасения Чумакова о беспорядках в городе.

– Мало ли, что за тип и с какими намерениями шастает по дому. – Пожала плечами я, скидывая тяжелые берцы. – Хорошо, что не открыла. Надо перезвонить Петренко, если трубку возьмёт… Узнать насчёт вывоза трупов во дворе. – Удивившись ощущению обыденности, посетившему меня, я продолжила. – Соседка под нами волнуется.

– Ой, – вздрогнула Алла, вжимаясь в кофту поглубже. – Всё так плохо?

– Ну, – замялась я, – скажем так: то, что ты видела ночью – это начало. Дальше – больше, я думаю. Поэтому, придётся как-то научиться выживать в этом хаосе… А вот как – ума не приложу. Мир и до катастрофы никогда не казался мне безопасным, а теперь я до чёртиков боюсь и людей, и нЕлюдей, подстерегающих в нём…

Сварив нам с Аллой кофе, я наскоро насыпала корма животным. Проголодавшаяся за ночь Жужа, радостно кинулась к миске, но заметив Альфа, нагло рванувшего ей на перерез, остановилась в лёгком замешательстве.

– Не бойся, – погладила я собаку по выпуклому и твёрдому, как дыня, лбу. – Он только притворяется засранцем. Привыкнет, станете лучшими друзьями.

И отстранив от собачьей миски рассерженного кота, я подтолкнула Жужу поближе к её порции провианта.

Пока работящая Алла шаманила над блинчиками, я, обливаясь слюной, ушла от греха подальше в другую комнату, дабы не съесть растущую стопку ароматной выпечки в одно лицо. Признаюсь честно, соблазн велик. Ведь я, живя в одиночестве, вконец обленилась, балуя себя рукотворными сладостями лишь изредка. Алла же, как оказалось, имела образование повара, а также сильное желание мне угодить. Надо как-нибудь выбрать время и поговорить с ней по душам, объяснить, что она не обуза, а гость, пусть и слегка нежданный. Но не раньше, чем она допечёт свои прекрасные блины.

Полистав смартфон, я наткнулась на два пропущенных вызова. От Петренко и (о, боги!) от Чумакова.

«Значит, он жив. Это не может не радовать. – Волна тепла захлестнула меня, и я откинулась в кресле, испытывая непередаваемое облегчение. – А раз уж нам приходится выживать в столь чёрное время, Господи, я обещаю радоваться мелочам, не киснуть, ничего не бояться и не уходить в депрессию. Просто спасибо Тебе за то, что Ты спас хорошего человека. И пусть я не совсем каноничная христианка. Точнее, я вообще не уверена, что отношу себя к какой-то конкретной конфессии. Но я благодарю Тебя за то, что в этой жизни ещё случаются небольшие чудеса, способные изменить пусть и не весь мир, но конкретный, небольшой островок человеческой души».

Можно сказать, что впервые за много лет, я то ли помолилась, то ли исповедовалась про себя, обращаясь к чему-то великому, необъяснимому, иррациональному серьёзно, без желания это высмеять. И тяжеленный камень сомнений, застрявший на долгие годы в моей душе, рассыпался, превратившись в сладкую вату и сахарную пыль. Весь мой рационализм сдуло ветром перемен с налётом надежды на лучшее… А я думала, что давно не способна на такие вот «женские» эмоции.

Вообще, странно, как органично я себя ощущаю в образовавшейся компании. Всю жизнь я оставалась одиночкой. У меня нет друзей, и я крайне сложно схожусь с людьми. По пальцам одной руки могу пересчитать людей, общение с которыми не приносит мне выгорания. Поэтому, добровольное затворничество, фриланс и книги стали моим спасением от этого мира – доспехом от обыденности и одиночества среди людей.

Я абсолютно не умею презентовать себя. Мои суждения – оценочны и субъективны. Шутки – зачастую язвительны и могут задеть. Всю жизнь я не чувствовала себя «своей» даже рядом с близкими и бежала от социума в зону комфорта, чтобы на пороге апокалипсиса наконец осознать, что есть в этом мире существа (кроме кота), с которыми мне может быть комфортно. Вот так, с первого раза, не смотря на всю нашу разность. Ведь они принимают меня такой, какая я есть, даже если по первости я притворяюсь табуреткой, раздуваюсь, как рыба Фугу или выдаю шутку на грани приличия… Вспомнив о Петренко, я рассмеялась.

Поразмыслив ещё минут пять, я набрала Чумакова.

– Доброго дня, Варвара Захаровна. Как жизнь молодая? – Услышала я знакомый, спокойный голос. – Не хочу сгущать краски, но скоро полиция как орган…

– …отвалится? – Не сдержавшись, «прыснула» я. Волнение взяло своё, и в меня вселился дух клоуна. Скверного, скажу я вам…

Лейтенант немного смутился и, засопев в трубку, продолжил:

– Как внутренний орган…

– Откажет? – Снова прервала я Чумакова, уже откровенно заржав.

– Да что же Вы меня перебиваете, Лопухина? – Возмутился лейтенант. – Я Вам пытаюсь тут серьёзные вещи донести. Как внутренний орган централизованной системы исполнительной власти полиция скоро перестанет существовать. И поэтому… – Неожиданно Чумаков замолчал, обдумывая вышесказанное. – Ну вот, Вы меня сбили… Хотя, в целом, Вы правы. «Отвалится» и «откажет» – слова, способные красноречиво отразить ситуацию в стране… Сотрудники разбегаются, а оставшееся меньшинство – работает на износ. И очень скоро мы не сможем своими силами сдерживать волну заболевших. Поэтому, в рамках общего проекта с военными и «МЧС», оставшийся штат сотрудников полиции решил действовать по инструкции, выданной всем нашим ведомствам «На случай чрезвычайной ситуации природного и техногенного происхождения». Не буду Вас путать витиеватыми формулировками… Но скоро в городах станет совсем небезопасно. И дело не только в ходячих трупах. В тюрьмах начнутся перебои с продовольствием, и по стране прокатится волна голодных бунтов. Заключенные разбегутся и, естественно, рванут для начала, в города – пополнить запасы оружия и продовольствия. Поэтому, мы предлагаем жителям Электростали собраться в отдельных, хорошо оборудованных пунктах временного размещения. Так легче обороняться от бандитов и нежити. Обдумайте это предложение. Ситуация день ото дня лишь обостряется. Сегодня начальник нашего МВД переговорил со смежными ведомствами. И, если хотите, наряду с другими идейными жителями города, тоже можете поучаствовать в оборудовании ПВР для себя и близких. Конечно, бесплатно никого там кормить не будут. Но все, кто внесёт посильную лепту сейчас, в будущем получат свои плоды. Учителя, врачи, инженеры, учёные…

– Я не то и не другое, признаться честно. Не спортсменка, не комсомолка, не имею учёных степеней. Не умею врачевать и готовлю весьма посредственно. – Насупилась я. – Образование у меня – «бесполезно-психологическое», потому что боюсь всего на свете. Поэтому, думается мне, что в вашем лагере я – последний человек, способный принести обществу пользу.

– Ну, вы молодая, красивая женщина, – замялся лейтенант.

– Ах так? – Обозлилась я. – Человечество ещё толком не умерло, а Вы уже думаете, как его возродить? А для чего-то другого такие, как я, по-вашему, не годятся? Нет уж. «Молодая и красивая» – это бесполезное качество. Тем более, что я не так молода, как выгляжу. Просто сплю хорошо и не вступаю в споры с дураками.

– Ну, чего Вы бузите, Варвара Захаровна? – Строго спросил лейтенент, и я замолчала. – Я Вам предлагаю безопасность, только и всего. А Вы уже успели надумать всякого и разобидеться. Поразмыслите на досуге. А мы с Петренко ещё заглянем к Вам вечерком, на чай.

– Угу, – буркнула я, и повесила трубку. От радости не осталось и следа.

То, что лейтенант обо мне беспокоится – это, конечно, классно. Но вот эта формулировка расплывчатая – «молодая и красивая» появляется тогда, когда больше похвастаться нечем. Почему не «умная» или «способная»? А может, «подающая надежды»? А потому что в новом мире копирайтеры и писатели становятся бесполезными. Все предельно прозрачно.

Думая о своём, я понуро добрела до кухни и уставилась на стопку румяных блинчиков, размером с небоскрёб. Вот уж кто точно будет на расхват в ПВР Чумакова – так это Алла.

***

– Ты волшебница, – только и смогла выдавить я, буквально задыхаясь от переедания.

Миша, налив себе огромную бадью какао, вяло жевал второй по счёту блин.

– Как ты себя чувствуешь, – напряглась Алла, щупая его лоб прохладной ладошкой. – По-моему, ты горячий.

– Да нет, – отмахнулся мальчик. – Просто я вспомнил про маму с папой… Как думаете, лекарство от вируса найдут, или они на всю жизнь останутся «не в себе»?

Мы с Аллой переглянулись.

– Думаю, найдут. И вакцину сделают. Как от коронавируса, дружок, – попыталась я вселить надежду в мальчика. Но он лишь понуро слез с табуретки и, поблагодарив Аллу, поплёлся в зал.

– Ума не приложу, как ему сказать о том, что…

– Тсссс, – приставила Алла палец к губам. – У тебя слышимость как в Большом театре. Надо попросить Петренко поговорить с Мишкой по-мужски. У него же есть опыт общения с детьми, как я понимаю?

– Да, – вздохнула я. – Петренко – многодетный отец-молодец. Они с участковым обещали вечером к нам зайти.

Вспомнив про лейтенанта, я снова испытала смесь восторга и стыда. Но уже не сердилась на него… «Молодая и красивая», – произнесла я про себя, смакуя эту фразу, и рассмеялась вслух, отчего Алла с Жужей посмотрели на меня, как на сумасшедшую.

Глава 12: Первые звоночки…

День неумолимо клонился к вечеру. Проезжая главной дорогой в направлении Субботино, Чумаков с особенным неудовольствием отметил, насколько много покойников уже шаталось по улицам.

Медленные, отвратительные и грязные, они совсем не походили на обычных горожан. Хаотично бредя вдоль дорог, одни из них реагировали на проезжающие мимо автомобили. Другие – подолгу стояли, застыв как гипсовые статуи. Из ступора их выводили лишь редкие прохожие, ещё бегущие по делам, в надежде укрыться от оживших трупов за стенами домов.

Ближайший супермаркет, на который Чумаков так рассчитывал, встретил его тёмными окнами. Сотрудники магазина давно разошлись, активировав сигнализацию. Красный огонёк, циклично мигающий за стеклом, привлёк несколько зомби. И теперь они стояли, прижавшись вплотную к окну, мерно раскачиваясь в такт его мерцанию.

Выезд к банку перекрыли полицейские машины. Хмурый опер, приметив старлея в окно, коротко кивнул ему в знак приветствия. У дверей в ряд лежало несколько тел. Чёрный брезент растрепал сквозняк. Тревожное шуршанье ткани отдавалось гулом в переулке. Витрина банка, оформленная к майским праздникам, пошла трещиной. У порога скользким киселём размазана кровь.

Толпа людей, сгрудившихся в холле, испуганно озирается на снующих в помещении полицейских. Худой майор, одетый по форме, в порядке очереди опрашивает потерпевших. Бледный, измученный патрульный хмуро составляет протокол, оперевшись на шаткую стойку при входе. Хлипкая пластмасса шатается, повинуясь размашистым движениям его руки. Парень явно торопится. Рация на его ремне трещит, не умолкая.

К трупам, лежащим вдоль бордюра, уже начали подтягиваться первые мертвецы…

Судя по всему, люди умерли не от укуса, и теперь их запах привлекает безмозглых кадавров из ближайшего двора. Звонкий хлопок, и один из оперов снял ушлого мертвеца, уже нацелившегося обглодать голень, торчащую из-под брезента.

Привалившись носом к стеклянной двери, мальчишка, лет десяти, с тревогой выглянул на улицу. Подоспевшая вовремя мать испуганно охнула и прикрыла сорванцу глаза ладошкой. Брови её сошлись на переносице, а на смену испугу пришёл гнев. Губы женщины зашевелились, щёки покрыл яркий румянец. Неловко взяв сына за руку, она увела его в зал – подальше от страшной сцены.

«Мда… Люди массово ринулись снимать свои сбережения… Опасаются, что позже не получат и рубля. Что вполне возможно…» – Подумал Чумаков, тормозя на перекрёстке. Движение серьёзно застопорилось из-за карет «Скорой».

Вырулив к светофору, старлей едва не наехал на подростка. Девица лет шестнадцати неспешно шла по мостовой. Капюшон закрывает лицо. В карман тянутся яркие проводки.

«Всё ясно. Заткнула уши, и всё по барабану… Опасно, однако!», – рассудил Чумаков и от души посигналил, но так и не дождался реакции. Девчонка лишь медленно брела вперёд, глядя под ноги.

Поравнявшись с ней, участковый присмотрелся к тинейджеру. Бледная кожа, шаркающая походка. Глаза голубые – не подёрнуты смертной плёнкой… Вроде, обычный подросток…

«Может, что-то случилось? – Забеспокоился Чумаков, вглядываясь в лицо девице.

И только он решился покинуть машину, как ветер растрепал капюшон – наружу выбилась прядка светлых волос. Липкая от крови, она пристала к щеке, но девочка даже не подумала её убрать.

Застыла. Смотрит вникуда. Спина неестественно выгнулась. Кисти рук подрагивают в такт музыке. Ноги напряжены.

«Похожа на «шуструю», – подумал старлей. – Её оставлять не стоит».

Тогда Чумаков посигналил ещё раз. Девица дёрнулась, выходя из каталепсии, и резко бросилась к машине, заставляя Вадима отпрянуть от окна. Острые кулачки забарабанили по стеклу с нечеловеческим рвением.

«Совсем ребёнок, – с тяжестью на сердце отметил Чумаков, разглядывая в окошко «бобика» скуластое, искаженное ненавистью личико. – А загрызёшь кого-нибудь, как взрослая, к гадалке не ходи».

Заглушив мотор, лейтенант приоткрыл боковое окно, ровно настолько, чтоб «мертвячка» учуяла запах. Неспешно вытащил из кобуры пистолет, просунул его дуло в образовавшийся зазор.

Девица уже бесновалась, прильнув вплотную к стеклу. Исступлённо уцепилась за его край, пытаясь пролезть руками в машину.

Рыча от злости и нетерпения, она колотилась в окошко, пока Чумаков не собрался с мыслями и не выстрелил. Всё произошло, как во сне. Никогда ещё Вадиму не приходилось убивать детей.

Мешком обвалившись на асфальт, девица затихла. Капюшон слетел, освобождая тугие, льняного цвета хвостики. Провод наушников вылетел из смартфона и Чумаков с трудом узнал в ремиксе знаменитый хит Бона Джови.

– Да. Теперь это наша жизнь, – прошептал он, обращаясь к мёртвой девушке. А. может, он уговаривал сам себя?

Повернув ключ в замке зажигания, Вадим, с тяжёлым сердцем двинулся за город.

***

Около четырёх, подхватив из деревни Петренко, Чумаков заехал в опорный пункт, где и оставил своего заместителя – координировать дальнейшую работу прибывших по месту «партизан».

В зале ожидания терпеливо сидели Ивановы, получая первичный инструктаж от патрульных. Евгений Александрович, попросивший называть его просто «дедом», и внук Вова старались не пропустить ни единого слова высокого, седовласого прапорщика, громогласно вещающего на всё отделение об азах патрульной службы.

Рядом на стуле притаилась хрупкая девушка-спортсменка, уже успевшая съездить домой за своим арбалетом. И теперь, «баюкая» его на коленях, как кошку, вовсю внимала полицейским премудростям, лишь изредка задавая уточняющие вопросы «лектору». Позади нее прислонился к стене высокий блондин – плечистый, лет двадцати, парень в спортивном костюме.

Рядом с ними расположился моложавый мужчина средних лет. Изредка поглядывая на белокурую красавицу с неприкрытым интересом, он всё же не забывал иногда конспектировать полезные наставления словоохотливого прапорщика.

Младший сержант Манукян, выгрузив напарника в отделении, уехал в соседний Ногинск – вызволять из лап мертвецов любимую тёщу. Прихватив себе в «усиление» двух рослых парней из местных, он пообещал вернуться к пяти, но где-то застрял.

Рядовой Галкин, устроившись на длинной банкетке вдоль стены, на полную катушку использовал неожиданно выпавшую возможность побездельничать. При том он не забывал изредка вносить ремарки в речь прапорщика. Отчего «лектор» неизменно вздыхал, и лицо его принимало воистину страдальческий вид.

Прибывшая в помощь пара патрульных, взяла под своё крыло «дружинников» с боевым опытом и, отметившись у Петренко, сразу же укатила по срочному вызову.

Напряжение, царящее с утра в отделении немного спало. Ольга с Зоей Семёновной отпустили вконец замученного дежурного поесть и уже самостоятельно регистрировали поступающие заявки.

Закончив первичный инструктаж, седовласый прапорщик позвал с собой в усиление спортсменку и высокого блондина, оказавшегося её братом – курсантом Академии гражданской защиты.

– Пока побудешь водителем, – сразу обозначил границы полицейский. – А там посмотрим. На каком факультете учишься?

– «Инфокоммуникационные технологии и системы связи», – с гордостью отрапортовал парень, просияв. – В этом июле должен был окончить.

– Связист, стало быть, – ободряюще улыбнулся прапорщик, увлекая подопечных на улицу.

– Нууу, почти, – уклончиво протянул парнишка, придерживая дверь для сестры.

– Права есть?

– Вожу с пятнадцати лет, – махнул рукой блондин.

– Участковому нашему этого не рассказывай, – рассмеялся патрульный.

***

Переговорив с «партизанами» о насущном, лейтенант уединился в кабинете и позвонил в «общагу»:

– Как твои успехи, Ковалёв?

– Не густо, – ответил сержант. – Учитывая нас с Петренко, в ночь выйдут лишь семеро. И это на весь район.

– Ты хоть спал сегодня? – Проявил участие Чумаков, героически сдержав свой собственный зевок.

– На том свете отоспимся, – ухмыльнулся Ковалёв. – Позвоните ещё разок в Управление. Может, Лаврентьев выдаст нашему Андреичу военных в помощь? Не зря же они второй день перетирают что-то с отцами-командирами «мотострелков».

– Видать, не идёт дело. – Нахмурился Чумаков. – Начальства с утра нет на месте. У оперативников снега зимой не допросишься. Говорят, «самим не хватает» – ни людей, ни времени в сутках. Погрязли в проблемах.

– А волна заболевших между тем растёт. – Надавил на больное сержант. – У нашего забора к вечеру сгрудилась целая толпа покойников… Был среди них и «живчик». Чуть не задрал ребёнка. Хорошо, парни быстро среагировали.

– Кошмар, – поёжился Чумаков, откидываясь в кресле. – Тоже сегодня наблюдал такую деваху. Совсем молоденькую… Если и дальше всё так пойдёт, то общежитие придётся покинуть… Военное командование насколько может, оттягивает организацию ПВР. Без них мы, как без рук. Андреч «отмораживается» весь день – просто не берёт трубку… А это очень плохой знак. Значит, ни помощи «вояк», ни дополнительного вооружения в патрули у нас пока нет.

– Может, ну его? – Задумчиво протянул Ковалёв. – «Зафига» мы сами эту лямку тянем, раз никому вокруг дела нет? Звезданёт же потом по хребтине – свалить не успеем. Всё равно своими силами давно уже не справляемся… Тонем, как не барахтайся, медленно, но верно.

– Ну, есть ещё МЧС. – Задумался Чумаков. – Они-то «за». Чем больше народа спасётся, тем выше шансы подавить вспышку, и выйти из ситуации с наименьшими потерями.

***

Не с первого раза, но дозвонившись главному участковому, лейтенант обрадовался нежданной удаче. К слову, облегчение длилось не долго. Андреич пребывал в крайне скверном расположении духа. Усталость последних дней взяла своё. И, выслушав от Чумакова очередную просьбу о выделении людей в патруль, полковник обругал его последними словами, чего раньше за ним не водилось.

– Вы все сбрендили что ли? – Рявкнул он. – Ну откуда я вам народ возьму – нарожаю что ли?! Полштата разбежались ещё в первые сутки. Не будь дураками, сховались по норам. Да ещё и оружие увели!.. А оставшихся – едва хватает. Ты, Вадик, подумай уже головой!

– Так я и думаю, – упёрся старлей. – О будущем. Люди гибнут. Раз «МЧС» готово, может, своими силами организуемся? Ну их, нафиг, этих «отцов-командиров»? Ежу понятно, что они лишь тянут время…

– Да помогают они, вроде, – задумался Андреич. – Только как-то вяло. Те скудные силы, что дали «мотострелки», сейчас патрулируют центр города и здание «Мэрии». По приказу нашего полковника. «Личному», етиху мать! – Передразнил он голос Лаврентьева так, что Чумаков невольно вздрогнул. – Нашёл, когда задницу лизать городским «руководятлам». Вместо того, чтобы расчистить улицы и решить вопрос с вывозом трупов, с трудом полученные люди, сопровождают наш «руководящий аппарат» из дома на работу. Чтоб они почаще и получше «обсовещались» там все между собой. Как будто это поможет!..

– Ну, может, всё сдвинется, а? – С надеждой протянул Чумаков. – Мэр надавит на «мотострелков». Не зря же полковник всё это делает? Вдруг, Лаврентьеву виднее, как правильно? А мы – люди маленькие. Нас в свои планы посвящать не нужно.

– Считай, уже просрали город. Будь все эти «чинуши» трижды неладны!.. – Неприязненно сплюнув, Андреич взял себя в руки и продолжил. – Ну, хоть «МЧС» с «пожарниками» не подвели. Пляши, Чумаков, и радуйся, что хотя бы так!.. Ибо к концу недели волна беспорядка нас захлестнёт!

***

Ближе к восьми вечера в опорный пункт подтянулись самые опытные из «партизан». Выйдя из кабинета, Чумаков с удивлением «поймал» у своих дверей Наталью Александровну – ту самую приятную прапорщицу в годах, посетившую его утром.

– Нашлись с мужем? – Спросил он, озабоченно оглядываясь по сторонам в поисках её супруга.

– А как же, – подбоченилась Наталья. – Полжизни вместе. Уже не сбежит! – Её весёлый смех, как колокольчик, прокатился по коридору. Молодой, яркий, дающий веру во что-то лучшее.

Очнувшись от тяжких дум, Чумаков вдруг осознал, что люди вокруг ещё могут радоваться и шутить. Жить своей обычной жизнью, любить. Строить планы. И пока ты дышишь, ничего не потеряно. Будут шансы. Главное – ввязаться в бой, а там по обстоятельствам.

– Познакомите? – Подмигнул он Наталье. И неунывающая прапорщица привела к участковому пару мужчин в годах.

Указав ладонью на крупного, усатого, как морж, дядьку, она улыбнулась:

– Прошу любить и не жаловаться: мой муж Алексей. А это, – перевела она руку на маленького, абсолютно лысого мужчину справа, – друг нашего семейства, старший прапорщик Бобылюк.

– Приятно познакомиться, – и Чумаков по очереди пожал мужчинам руки, премного удивившись всей мощи хрупкого на вид Бобылюка. Субтильный дядька с таким рвением сжал кисть старлея, что тот невольно охнул от неожиданности.

– Чемпион нашей части по армреслингу, – засмеялась Наталья, поймав удивлённый взгляд Чумакова.

– Ну как, все успели познакомиться? – Поинтересовался участковый, когда к компании присоединился рослый, чернявый мужчина с наколкой на запястье.

– Андрей Голичников, – представился он. – Программист по профессии, ветеран Второй Чеченской. Отец двоих близнецов. Не знаю, зачем я вам это рассказываю, – пожал плечами мужчина, поправляя ворот водолазки, – просто переживаю немного. Вижу, все подтянулись?.. Ну что, начнём инструктаж?

Глава 13: Реальность

Под вечер, в прихожей раздался звонок, и Алла подбежала к домофону, мурлыкая нараспев:

– Кто там?

Жужа и кот мгновенно заняли позиции зрителей в первом ряду. Вообще, нужно сказать, что к исходу второго дня, Альф немного привык к незваным гостям и перестал выражать своё презрение.

Ещё утром, забравшись на подлокотник дивана, он старательно обнюхал грустного Мишу и, устроившись на руке, подтянул пушистую задницу поближе к его лицу, заставляя мальчика фыркать и смеяться.

– Так выглядит доверие, если ты кот, – подбодрила парня я, и Миша с широкой улыбкой гордо наглаживал шерстяного оккупанта, пока тот не устал от ласк и не уполз в «задиванье».

Но в целом, не смотря на компьютерные игры и наши с Аллой попытки его расшевелить, Мишка вступил в самую неприятную фазу принятия – горевание. Кажется, он, наконец, осознал, что родителей не вернуть, и прежняя жизнь навсегда осталась в прошлом. Для каждого из нас, без исключения. Все мы что-то потеряли: как минимум, возможность свободно передвигаться и жить без страха. Как максимум, близких, стабильность и веру в светлое завтра.

– Отопри дверь, – окликнула Алла Мишу, уходя на кухню. – А то котлеты сгорят. В ожидании гостей она сильно разволновалась и постоянно крутилась перед зеркалом, то собирая волосы в густую косу, то расплетая их и разбрасывая по плечам золотистым каскадом.

Я же, кинув украдкой взгляд в небольшое зеркало, без особых стараний взбила свои «три пера», ни на что в сущности не рассчитывая… И в порыве чистоплотности, решила поменять полотенца в ванной, попутно загрузив «стиралку», пока та ещё работает: «Кутить, так кутить!»

Войдя в квартиру, Петренко первым делом кинулся приветствовать Жужу:

– Ух, ты! Бернский зенненхунд! Какая ты красотка, – присел он на коленки перед собакой, от неожиданности, попятившейся назад.

– Дай ей время к тебе привыкнуть, – выйдя из ванной на выручку Жуже, я потянула за рукав любвеобильного сержанта. – Она же дама! А ты к ней сразу ручонки тянешь. Это так не работает.

– Давно я не ухаживал за барышнями, – рассмеялся сержант. – Прошу простить.

И не имея возможности пощупать Жужу, он сгрёб рукой ничего не понимающего кота. Затравленно озираясь, Альф с ненавистью посмотрел на меня, не найдя поддержки. И почёсывая недовольного кошака за ухом, Петренко поплёлся с ним на кухню, где Алла уже ждала своего «избавителя» с приготовленными ей разносолами.

– Проголодались? – Лучезарно улыбнулась она, ставя тарелку перед сержантом.

Глаз Петренко загорелся, и грех – его судить за это. Аппетитная котлета, посыпанная зеленью, салат из свежих овощей и воздушные, крепко взбитые пики картофельного пюре. Такой набор кого угодно сведёт с ума.

Но идиллию нарушил Чумаков. Плюхнувшись в кресло за спиной сержанта, он сунул нос в его тарелку и закатил глаза:

– Петренко как на работу поесть сюда ходит. Ты не лопнешь, сержант?

– Мужчина должен хорошо есть, – залилась краской Алла.

«Тааааак, – подумала я. – Ничего хорошего. Кажется, девка втюрилась в глубоко женатого сержанта».

– Запас продуктов не резиновый, – продолжил Чумаков «нравоучать» заместителя. – Какой бессовестный, прожорливый подчинённый мне попался. Ест и не краснеет! С нас причитается, – улыбнулся он мне, – завтра же принесём вам чего-нибудь вкусного. А то мы уже третий день на ваших лугах пасёмся.

– Безнаказанно, кстати. – Набросившись на котлету, буквально истекающую ароматным соком, Петренко закатил глаза от блаженства. – Как в детском садике…

– Это комплимент? – Встрепенулась Алла.

– Самый настоящий, – поднял палец вверх Петренко, набивая в рот побольше пюре. Далее его речь стала совсем нечленораздельной.

– Давайте, и Вам котлетку кину, товарищ лейтенант? – Подмигнула девушка Чумакову. – Маленькую, вон ту, – указала она лопаткой на шкварчащий, румяный комочек фарша.

– Ну, если только маленькую… – неуверенно протянул Чумаков, сглатывая слюну. – Мы вообще-то по делу пришли.

– Все дела после ужина, – Алла мгновенно превратилась в «строгую мамочку». – Иначе желудки себе «посадите». – И, сердобольно подложив благодарному Петренко ещё одну котлету, она уселась за стол, благоговейно глядя, как плоды её трудов исчезают в бездонных желудках служителей закона.

***

Положив в тарелку еды, я позвала Мишу ужинать.

– Аппетита нет, – отмахнулся мальчик и, погрузившись в книгу, отвернулся к стенке.

Придя на кухню, первым делом я набросилась на Петренко с просьбами:

– Надо бы побеседовать с Мишей, по-отечески… Как-то его приободрить… Совсем пацан сине-серый в последнее время. А я, честно говоря, не знаю, с какой стороны подступиться. Способен ли разум восьмилетки адекватно воспринять творящееся вокруг? Тем более, что он остался без родителей, с чужими людьми. – Неуверенно прошептала я, смотря во все глаза на полицейских. – Не умею я общаться с детьми. Не могу и не хочу бередить его раны. Но и так оставлять всё тоже не стоит.

– Куда увезли его батю? – Спросил Петренко у лейтенанта, но тот лишь пожал плечами. – И каковы шансы, что он не умер, застряв в первой фазе?

– Небольшие, – прошептал лейтенант, озираясь на дверь, за которой в наушниках лежал Миша. – Поэтому лучше не врать парню, давая ложные надежды… Мол, придумают лекарство, соберут всех болезных и исцелят весь мир. В лучшем случае, пройдут годы. А скорее, этого вообще не случится.

– Только не рубите с плеча, – заёрзала на стуле Алла. – Парню и так сейчас не сладко.

Удалившись в зал, Петренко с Чумаковым о чём-то долго беседовали с Мишей.

Выждав минут двадцать, я присоединилась к ним с кружкой сладкого чая. Изредка всхлипывая, Миша лежал отвернувшись к стенке. Петренко, устроившись на полу, осторожно поглаживал его по вихрастой макушке.

– Всё перемелется, будет мука, – приговаривал он еле слышно. – Вот увидишь.

Жужа, умостившись вдоль хозяина, положила пятнистую морду ему на руку. Обхватив собаку за шею, Миша уткнулся в густую шерсть.

Поставив чашку на кофейный столик, я присела на край дивана:

– Миш, может, поешь? – Потрепала я его по ноге.

– Не надо, – шепнул мне Чумаков, уводя под локоть обратно на кухню. – Пусть переварит всё, как следует. Мы объяснили, что именно произошло с его родителями. Но Миша не знает, что мама погибла от руки Петренко, впав в психоз. Думаю, эту информацию он может истолковать превратно.

***

– Вы же не просто так зашли? – Подняла я глаза на лейтенанта, устраиваясь в кресле с чашкой.

– Не просто… – потупил взор Чумаков. – МЧС даёт дурные прогнозы. Заражённых с каждым днём всё больше. Сотрудники полиции разбежались. В больницах – некому работать. «Больничный городок» на Пушкина наводнила армия нежити. Началось всё с отделения реанимации и покатилось дальше, как снежный ком. В результате, дыры в заборе, проделанные местными умельцами, закрыли. Ворота на территорию «городка» наглухо заварили. А жители ближних домов частенько жалуются в дежурную часть на шум и крики, периодически доносящиеся с территории стационара. Всему виной местные наркоманы, обитающие в этом районе в большом изобилии. Прознав о том, что медицинский городок «заморозили», они ринулись на разведку, за препаратами, что в запале не вывез разбежавшийся медперсонал. Ну и, не всем повезло добраться до фармацевтического «Клондайка». Многие из них пополнили ряды зомби. Но те, что выбрались, снабжают теперь район дешёвой «ширкой». Из-за чего армия трупов, и так беспорядочно расплодившаяся, регулярно пополняется новыми «юнитами», умершими от передоза. Оперативники уже накрыли один крупный притон. Но, увы, общую картину это не поменяло. Народ в отчаянии и готов скатиться на дно. Чем и пользуются мелкие дельцы, чувствуя свою безнаказанность…

– Есть и хорошие новости, – поднял палец вверх Петренко. «Двадцать первая медсанчасть», сработавшая крайне оперативно, пока держится. В первые сутки, заметив неладное, врачи перекрыли все входы на территорию. Охрана, вооружённая, если кто не знал, – подмигнул нам с Аллой сержант, – перестреляла немногочисленных мертвяков, успевших прорваться внутрь. Очень повезло, что у главврача имелись крепкие завязки с близлежащей воинской частью, подведомственной МВД – уже много лет солдатиков направляли на лечение именно в эту больницу. В итоге, на территории медсанчасти появился патруль из «срочников». А «городок», закрыв ворота, наотрез перестал принимать «Скорые». Сначала народ взбунтовался – столько жалоб было, вы бы знали!.. – Присвистнул сержант. – Угрожали и судом, и расправой. Но теперь, люди присмирели, прекрасно осознавая свои перспективы на получение медицинской помощи. Единственная уцелевшая в городе больница поступила жестоко, но сработала правильно. И благодаря этому люди, находившиеся на ее территории, выжили.

– Перейдя в режим карантина, доктора изолировали этажи стационара друг от друга. – Перебил сержанта Чумаков. – Заперли калитки между корпусами и отправляют в отдельное крыло всех вновь поступивших, под бдительную охрану солдат. И самый любопытный факт, – ни один сотрудник не сбежал. Даже наоборот, многие из них перевезли за ворота «ЦМСЧ» свои семьи. – Закончил рассказ лейтенант. – Последовав этому примеру, завтра силовики приступят к зачистке территории второго городского стационара. Там есть всё, что нужно. Своя кухня, изолированные, просторные корпуса, медикаменты, оборудование, крепкие стены. Далее начнётся плановая организация Пункта временного размещения для электростальцев, где многие смогут получить защиту и помощь, если она им потребуется.

– Но сконцентрировать всех в замкнутом пространстве – значит потворствовать распространению болезни. – Возразила я. – Если это вирус, то важна как раз изоляция.

– Ну, мы своё предложение сделали. – Резюмировал Петренко, прихлёбывая чай. -Предлагаем вам тоже принять посильное участие, ибо «Росгвардии» мы не дождёмся. Сидеть в бетонных коробках и надеяться на лучшее – так себе затея. Скоро и на улицу-то не выйдешь безоружным. Сегодня, поднимаясь к вам, мы застрелили нескольких зомби в подъезде. Все свежие, быстрые. Без явных признаков укуса. Вот лично ты, – смерил он меня взглядом, – что будешь делать, когда закончится продовольствие?

– Не знаю, – честно пожала плечами я.

– А машину водить кто-нибудь из вас умеет? – Продолжил наступать Петренко, опасно наклоняя чашку вбок.

– Спокойно. – Вынула я кружку из его руки и поставила на стол. – Я не вожу. Но… Как-нибудь справимся. Скооперируемся с Маргаритой, в конце концов.

– И куда отправитесь? – Почти насмешливо поднял бровь сержант. – В ближайший супермаркет? Да он будет кишеть мертвецами уже к концу этой недели.

Не желая продолжать спор, я просто промолчала. Но Петренко воспринял моё молчание по-своему.

– Тогда, может быть, у тебя есть оружие? Или план по спасению? Что станешь делать, если отключат электричество, а, значит и воду? А потом неизбежно придут холода и как в этих коробках, – обвел он руками пространство, – выживать зимой?

Выйдя из-за стола, я отправилась мыть посуду, не проронив и слова.

– Обиделась? – Прищурился сержант.

– Нисколько, – честно призналась я. – Просто не задумывалась в долгосрочной перспективе, чем это может для нас обернуться… Честно признаться, я надеялась, что эпидемия вскоре пойдёт на спад… Что всё не так страшно. Что государство нас спасёт, – всплеснула руками я, привалившись спиной к холодильнику, дабы ощутить хоть какую-то опору.

– А часто ли государство тебя спасало? – Стряхнув оцепенение, Алла переглянулась с Петренко. – Теперь каждый сам за себя. И нам повезло, что шанс спастись – выпал.

– Вы поспите с этой мыслью, обдумайте… – начал было лейтенант, но его перебила Алла.

– Да что тут думать? Лично мне пойти некуда. И вообще, – надула губу она, выражая крайнюю степень досады. – На что две женщины и малолетка могут рассчитывать в этом мире? Даже Жужу выгулять не можем нормально… Жаль животину.

– Ну, с собакой вопрос, допустим, вполне решаем, – ответил Петренко, любовно разглаживая прядки на широкой спине пришедшей попрошайничать Жужи. – Заберу её завтра домой, в деревню. Пусть писает, когда ей вздумается… И вас опасности не подвергать, – уставился он на нас с Аллой.

– Значит, решено. – Подытожила я. – Не буду больше спорить… Нужно использовать возможности, а не бежать от них. Зовите, если я чем-то смогу быть полезна.

Глава 14: Маргарита

Допив чай, Чумаков с сержантом засобирались обратно в опорный:

– Дела не ждут, – задумчиво пробормотал лейтенант. – Дневной эксперимент увенчался успехом, и сегодня «народная дружина» впервые выходит в ночь. Предприятие, конечно, рискованное по всем статьям. Кто-то просто побудет водителем при действующих патрульных. А единицы, имеющие лицензию и опыт, вышли в смену уже со своим оружием. Как минимум, плюс четыре ствола в помощь нашим ребятам мы имеем.

– И один арбалет, – напомнил Петренко. – В руках настоящей валькирии… Ммммм. – И он мечтательно прикрыл глаза, заставив Аллу покраснеть.

– Не забывай, что ты женат, тебе «нельзя в Бельдяжки», – напомнила я бесхитростному сержанту.

– Да как тебе вообще в голову пришла такая гнусность? – Осклабился Чумаков. – Держу пари, наш сержант представляет сейчас изгибы спортивного арбалета, упругость его пружин и точёные стрелы. Он повёрнут на таких штуках. Холодное оружие, луки. Да у него половина библиотека завалена специальной литературой, а дом – настоящий оружейный склад.

– «Игрушка», как у неё, тысяч семьдесят стоит. А со всеми приблудами и обвесами, наверное, больше ста. – Блаженно улыбнулся Петренко, и Алла поджала губы.

– Я тоже стрелять умею, – неожиданно ввернула она. – Меня папка учил, с детства. Птиц били мелкашкой, разных промысловых зверьков. У нас дача была в Приазовье. Там леса – закачаешься. Зверь сам бежит на охотника.

– Вот это номер, – восхитился Чумаков. – Тогда, добро пожаловать в ряды «партизан». Не надо закапывать свои таланты на кухне.

Алла аж зарделась от похвалы.

– Поедешь с нами сегодня? – Прищурился Чумаков.

Коротко кивнув, пришедшая в ажиотаж Алла, мгновенно заметалась по квартире:

– Конечно… Только… – Она остановилась и расстроено посмотрела на меня. – У меня совсем надеть нечего, кроме джинсов и свитера…

– Ночь будет теплой. Найдём тебе форменную рубашку и куртку. Всё равно – оголяться сейчас не следует. – Произнёс Чумаков, прикинув «на глаз» габариты Аллы. – Вещи Вари тебе не по размеру. А вот «подменка» сержанта как раз впору будет – только из прачечной.

– Ты – сама галантность, – не упустила я возможности съязвить. В глубине души досадно было осознавать, что даже Алла по всем фронтам оказалась полезней меня. Впрочем, ощущение это – давно для меня привычное. Я никогда не была первой. Наоборот – старалась не высовываться. И надо признаться честно, выходить из зоны комфорта в «большой страшный мир» – совсем не предел моих мечтаний. Тогда почему сейчас мне так неприятно, и хочется врезать по голове и Петренко, и Чумакову, и этой выскочке – Алле?