Первое прикосновение бесплатное чтение

Ванда Лаванда
Первое прикосновение

Введение

В этом мире почти у каждого есть родственная душа — соулмейт — человек, предназначенный ему самой судьбой. И почти у каждого человека есть метка, которая помогает ему найти свою половинку. Эта метка представляет собой рисунок на теле, наподобие татуировки. Её даже стали называть татуировкой Судьбы. Метка может быть связана с работой соулмейта или с его призванием, а может — с важным событием в жизни. Это может быть слово или рисунок. Татуировки могут быть любого размера и находится в любой части тела: на голове, под волосами, или в паху…

В общем, метки были разными, и порой было сложно понять, что зашифровано в послании от Судьбы. Единственное, что всегда оставалось у всех меток общим: до встречи с соулмейтом татуировка была просто черной, а после первого прикосновения, контакта кожа к коже между предназначенными друг другу людьми, становилась цветной.

Татуировка Судьбы появлялась на теле человека во время его полового созревания, вне зависимости от возраста его второй половинки. Были зарегистрированы случаи изменения рисунка или его «выцветания». Так же были люди, у которых метка не появлялась вовремя или не появлялась вообще. Чаще всего это означало, что у человека нет соулмейта — он умер или еще не родился.

Некоторые люди перекрывали татуировку Судьбы другими рисунками, чтобы скрывать свой статус. Другие выставляли напоказ, искали соулмейта через интернет.

В обществе не было жестких правил относительно родственных душ. Можно было иметь отношения не только со своим соулмейтом, да и взаимная метка не гарантировала любовь до гробовой доски. Но большинство людей все же старались дождаться встречи с человеком, выбранным ему самой судьбой…

История первая. Клетка

Глава 1

До того момента, как Кристофера закрыли в тюрьме временного содержания, он не знал, что такое страх. Точнее, он думал, что знал: он всю жизнь боялся отца, боялся его разозлить, боялся за свою маму, которую отец избивал, стоило ему напиться. Но когда Кристофер убивал его, весь страх перед отцом растворился.

Отец, как и обычно после недельной вахты, вернулся домой, отметил это дело выпивкой и принялся издеваться над своей женой. Крис, проводивший летние каникулы дома, не смог молча смотреть на то, что продолжалось всю его жизнь. За последний год он вырос, возмужал и многое пережил вдали от дома. Поэтому гнев и желание добиться справедливости застлали ему глаза. Он взял из кухни тяжелую деревянную скалку и обрушил её на голову отца. Нет, даже не отца, а мерзкого отвратительного жестокого пьянчуги. И бил его, и бил, бил до тех пор, пока отец не прекратил подавать признаки жизни, а его тело не превратилось в пустую куклу из мяса и костей. Лишь после этого, почувствовав, что страх, который был его спутником с самого рождения, отступил, Кристофер посмотрел на мать. Он чувствовал себя героем, победителем. Но она смотрела на него, как на чудовище. И именно она вызвала полицию…

И вот теперь, пока Крис сидел на тюремной койке, страх снова забрался ему под кожу. Что с ним теперь будет? Он рассеянно провел кончиками пальцев по «татуировке» в верхней части живота. Он всегда прикасался к метке, когда нервничал или рассуждал о чем-то, теряя связь с реальностью. Метка о его родственной душе была словом «Месть» и была написана рваным, словно ножом вырезанным, шрифтом. И она была черной — Кристофер еще не встретил своего соулмейта.

Суд, обвинение и перевод в тюрьму строгого режима Крис почти не помнил. Эти дни для него остались, словно в тумане. Всё, о чем он постоянно мечтал в эти дни — это умереть. Но у него не было ни веревки, чтобы повеситься, ни заточки, чтобы вскрыть вены. Те «соседи», что были с Кристофером, пока шел его судебный процесс, предупредили его, что он будет лакомым кусочком в тюрьме. Юный, чистый, да еще и без желания жить…

— Парень, если ты быстро не отрастишь себе яйца, то они тебе больше не понадобятся, — грубо посоветовал Крису пожилой вор. Он попался уже в третий раз и, скорее всего, теперь его посадят пожизненно.

Но еще до приговора суда присяжных, Кристофер знал, что не сможет защитить себя, да и вряд ли захочет. Он не боец. Он уже и сам не понимал, как у него поднялась рука убить человека, пусть его отец и был мразью. И когда конвой перевозил его на постоянное место заключения, Крис понимал, что его ждут ужасные времена. Возможно, еще ужаснее, чем в детстве с жестоким отцом.

На месте, после переодевания в оранжевую жуткую робу, охранники выдали Крису постельные принадлежности и повели в его камеру. Здесь «селили» по четыре человека, и Кристофер позволил себе на секунду понадеяться, что хотя бы с одним из соседей он сможет подружиться и не быть белой вороной без компании. Утром, когда привозили осужденных, все решетки камер были еще заперты, так что заключенные пялились на процессию, изучали новые лица, мерзко смеялись, но молчали.

— Камера триста восемь, открыть дверь! — скомандовал главный. Лязгнул электронный замок, и решетка отъехала в сторону. Охранник обернулся: — Заключенный Гринмор, войти в камеру!

Кристофер выполнил приказ. В камере было трое, его подселили последним, но только две пары глаз уставились на него с интересом. Еще один человек лежал на нижней койке на спине и читал, подняв книгу над головой.

— Камера триста восемь, запереть дверь! — донеслось снаружи, но теперь это уже не касалось Криса.

Ему нужно было произвести хорошее первое впечатление. Все вечера и ночи, когда он мог сосредоточиться, он придумывал речь, чтобы выглядеть уверенным, но не зазнавшимся, вежливым, но не лебезящим. Но сейчас, стоя спиной к решетке, с подушкой, простынёй и полотенцем в руках, он почувствовал, как у него дрожат колени, а глаза щиплет, словно он вот-вот расплачется. Читающий перевернул страницу, чем на секунду привлек внимание сокамерников, и Кристофер успел сделать глубокий вдох, но…

— Здравствуйте, — это всё, что он смог выдавить из себя сиплым голосом.

— Ты хоть совершеннолетний? — спросил лысый мужчина, прищурившись. Он сидел на койке, опираясь руками на тумбочку для личных вещей.

— Да. Мне двадцать один год, — зачем-то уточнил Крис.

— Совсем еще мелкий, — фыркнул второй и, засунув палец в рот, стал ковыряться в зубах. — И что ты натворил? Стащил у мамы косметичку?

— Нет, я… — Кристофер сжал сильнее ткань в руках. Он знал, что статьи, по которым сидит каждый преступник, рано или поздно станут известны всей тюрьме. И Крис не собирался ничего скрывать, но и сказать: «Я убил своего отца, а мама сдала меня полиции», — почему-то не мог.

— Дайте ему хоть вещи кинуть, прежде чем допрос устраивать, — сказал мужчина с кровати, не отрываясь от своей книги, и даже краем глаза не взглянул на новичка. Но Крис все равно почувствовал волну благодарности к нему. — Твоя койка сверху моей. И не тормози, скоро откроют решетки и отправят на завтрак.

Кристофер закинул вещи на второй ярус и постарался как можно быстрее привести свою постель в тот же вид, что у его соседа снизу. Сердце стучало где-то в горле, и хотелось забраться на кровать, укрыться одеялом и не вылезать из своего кокона до конца срока. Правда, тогда, скорее всего, он умрет от обезвоживания, но это было предпочтительнее, чем идти в столовую, полную злых и агрессивных мужчин.

— И как тебя зовут, Зелёный? — составив каламбур из его фамилии, поинтересовался тот, что ковырял в зубах. Точнее, теперь он ковырялся в ухе, а затем с интересом рассматривал то, что вытащил. Крис даже не поморщился от этого вида.

— Кристофер, — представился новичок. Он не знал, куда себя деть, поэтому просто встал у койки, опустив руки по швам.

— Не, тебе не идет. Я так и буду звать тебя Зелёный, — вынес вердикт мужчина и вытер палец о рукав оранжевого комбинезона. — Меня зовут Рой, по кличке Ящерица. А это Майкл, у него нет клички, и не пытайся называть его Лысым. Он однажды одному заключенному руку за это сломал. А это Томас, по кличке Север. Это, наоборот, по имени не зови…

— Приятно познакомиться, — кивнул Крис, а мужики заржали.

Север же не торопливо вложил в книгу закладку, отложил на тумбочку, после чего сел и пристально посмотрел на новичка. Он не смеялся, даже не улыбался. Он словно сканировал Кристофера своими серыми глазами. Парень с трудом сдержал дрожь, а чтобы не выдать своего страха, крепко сжал кулаки. Сложно было определить, сколько лет Северу: может тридцать, а может и пятьдесят. На первый взгляд, у него был уставший и какой-то безразличный вид, но глаза… Глаза колючие, цепкие, злые. На лице были морщины, а щетина добавляла ему годы. К тому же в черных волосах хватало седины. Но Кристофер понимал, что не только возраст может состарить человека, но и пережитые ужасы. Вот почему он не брался определять, сколько лет Северу.

— У нас есть правила, — весомо сказал Томас, то есть Север, и до Криса дошло, что он в этой камере главный, а Ящерица и Майкл гораздо ниже по социальному рангу. — Первое и самое главное: никогда не трогай мои книги и мои вещи. Дальше, как уже сказал Ящерица, не называй Майкла лысым. Не приноси ссоры из общего зала в камеру. Не перечь охранникам и слушайся их: наша камера на хорошем счету, и за это у нас есть привилегии. Из-за новичка я не собираюсь их лишаться. Работай честно, но если хочешь отсидеть безболезненно и выйти отсюда живым и относительно здоровым, то не высовывайся, не проявляй инициативу. И еще. Четверть от всех передачек идет на нужды нашей камеры. Запомнил? От тебя не будет проблем?

Крис слушал монолог Севера, не в состоянии прервать зрительный контакт. А после окончания речи гулко сглотнул и отвел взгляд.

— От меня не будет проблем. Но мне не будут ничего передавать. Некому.

— Да это тебе кажется, мамки всегда приходят, даже если злятся по первости, — усмехнулся Ящерица, а на фоне его слов зазвучал звонок. — О, сейчас клетки отопрут! Удачи тебе, Зелёный!

Снова лязгнул замок, снова открылась дверь. Но теперь уже не только камеры триста восемь, а всех камер во всей тюрьме. Ящерица и Майкл сразу же встали на ноги и вышли в коридор. А Север вставать не спешил. Он все так же пристально разглядывал Криса.

— Куда тебя определили работать?

— Еще не назначили. Сказали, что вызовут сегодня в течение дня. Скорее всего, направят уборщиком…

Кристофер скрипнул зубами. Перед глазами расцвела противными тошнотворными тонами картина, где он драит полы в загаженном туалете, а к нему приходят безликие недоброжелатели и либо макают головой в еще не почищенный унитаз, либо опускают более… примитивным образом.

— Так, ладно. Пока можешь держаться меня. Пошли, — Север хлопнул ладонями по коленям, встал с кровати, махнул парню рукой и направился в столовую, а Крис поспешил за ним.

Они спустились по лестнице на первый этаж, и Кристофер ни на шаг не отставал от Севера. Он кожей чувствовал, как по нему скользят липкие взгляды других заключенных, но ничего не мог с этим сделать. Он подавил дикое желание принять душ, желательно облиться кипятком. Ему казалось, что иначе эти взгляды было не отмыть. Люди смотрели, но не подходили, даже ничего не кричали вслед, как это показывали в фильмах. Кристофер отчего-то был уверен, что это из-за того, что рядом с ним идет Север, хотя он никак не выказывал своего расположения к новичку. Он привычным движением взял не особо чистый поднос из стопки и пошел вдоль раздачи. Крис, как болванчик, все повторял за ним. Они сели за один из крайних столов у стены, и к ним, спустя пару минут, присоединились еще трое незнакомых Крису мужчин.

— Новые лица, — не спросил, а констатировал факт бородатый старик с мощными мышцами на руках. «Он мог бы сломать человеку спину, если бы захотел», — подумал Крис, но в ответ только едва заметно кивнул.

— Камера триста восемь, наконец, укомплектована? — сказал парень с наколкой в виде змеи на шее. — Как зовут?

— Это Крис, — сухо бросил Север и стал есть.

А парню и кусок в горло не лез. В столовой было шумно и оживленно. Все вокруг пялились на сегодняшних пятерых новичков, а новички в свою очередь озирались вокруг, пытаясь разобраться в иерархии этого места, чтобы примкнуть к самым сильным. Кристофер понимал, что ему тоже нужно было как-то позаботиться о себе и о своей дальнейшей жизни, но он не мог найти в себе сил, чтобы рассматривать окружающих. И просто ковырял ложкой серую жижу, под названием овсяная каша. Наверное, для него будет лучше какое-то время притвориться тенью, стать как можно менее заметным. А вот когда он станет старше, опытнее, сильнее… Он не успел додумать свою мысль, потому что сосед напротив заговорил.

— За что ты сидишь, Крис? — спросил тот, что с наколкой, принимаясь за еду.

— Эм… за убийство, — тихо сказал парень.

«Да ладно!», «Ты брешешь!», «Девушку от ревности зарезал?» — примерно такой гвалт вопросов и восклицаний посыпался на Кристофера. А он лишь крепче сжал ложку. Да, он не выглядел, как убийца, скорее, как пай-мальчик: светлые волосы, голубые глаза, средний рост и прямая осанка. Хотя в этом месте он часто инстинктивно втягивал голову в плечи и сутулился.

— Ты убийца? — снова подал голос Север. Он звучал холодно и властно, так что остальные за столом тут же заткнулись.

— Да, но… Мне пришлось… Вроде как.

— Превышение самозащиты?

— Нет. В состоянии аффекта…

— Точно, девушку зарезал из-за измены, — шепнул соседу парнишка со змеей на шее.

— Рассказывай. Коротко, — велел Север, не обращая внимания на чужие реплики.

— Я убил отца…

Кристофер поднял голову от тарелки и посмотрел на Томаса. Он хмурился, чуть сощурив глаза, хотя он явно был из тех, у кого обычно непроницаемое лицо. И Крису, не окончившему образование по психологии, было очевидно, что его ответ Северу не понравился. За столом воцарилось молчание. Кристофер, наконец, отвел взгляд от своего несостоявшегося покровителя и решился засунуть ложку каши в рот. На вкус она была никакая, и он смог её немного пожевать и проглотить. Теперь нужно было повторить. Но не успел он осилить и половины порции, как к столу подошел охранник, держа ладонь на рукоятке резиновой биты.

— Гринмор! К начальнику! Живо пошли со мной.

Кристофер, помня правила Севера, перечить не стал и покорно пошел за конвоиром. Как он и предполагал, его направили в уборщики, но не общих помещений, а санитарной части. Начальник обосновал свой выбор тем, что ему не охота тратить силы своих людей, спасая желторотых птенцов от всяких неприятностей. И если Кристофер будет стараться и хорошо себя вести, то со временем у него могут появиться привилегии, и его назначат санитаром или кем-то в этом роде.

В камеру Крис вернулся сразу после ужина, который провел за столом с другими молчаливыми одиночками. Садиться к Северу и его компании он не рискнул, не после утреннего разговора. Он забрался на свою койку и впервые за день смог расслабленно выдохнуть. Но не прошло и пятнадцати минут, как в камеру заглянул чернокожий мужчина. Вроде это он был за столом во время завтрака, но Крис не был уверен. Мужчина тем временем зыркнул на кровать Томаса, а затем спросил у Кристофера:

— Где Север?

— Не знаю. Наверное, еще в столовой.

Чернокожий фыркнул, словно удивился, что Крис был не в курсе, где его сосед по камере, и ушел. Кристофер отвернулся к стене и зажмурился. Плакать было нельзя. Он устал и хотел в душ, но сил не было, чтобы пойти в другой конец коридора. Да и не хотелось в первый же день найти себе приключения особого характера. Он собирался продержаться как можно дольше без драк и насилия.

Его уединение нарушили Ящерица, Майкл и Север, вернувшиеся вместе. Север сразу взял книгу, но не лег, как утром, а сел на край койки возле тумбочки, а Ящерица стал раздавать карты.

— Зелёный, будешь с нами?

— Я не умею, — откликнулся Крис, не поворачиваясь.

— Давай, спускайся, мы тебя научим. А то обчистят тебя старожилы в первом же коне, — настоял Майкл, и Кристофер медленно слез с кровати. Все же ему стоило найти здесь если не друзей, то хотя бы приятелей, союзников… Майкл, закончив проверять, правильно ли Рой раздал карты, спросил: — До нас дошли слухи, что ты не вор и не мошенник, а отцеубийца. Это правда?

— Да, — согласился Крис и взял свои карты, абсолютно не понимая, что ему нужно с ними делать.

— Что, хотелось поскорее получить наследство? — попытался разговорить парня Ящерица, неприятно усмехнувшись.

Он положил на стол десятку крести. Майкл положил шестерку той же масти, а Север — десятку червей. Крис рискнул и выбрал из своего веера карт девятку крести. Все четыре карты забрал Ящерица и выложил даму бубей. Игра пошла.

— Тут все не без греха, Зелёный. Я, например, люблю деньги. И ничего зазорного в этой любви не вижу, — доверительно сообщил Рой.

— Мне нечего за ним наследовать, да и я ничего не взял бы от него, — сказал Крис жестче, чем планировал. Игра в карты остановилась. Парень же постарался не встретиться ни с кем взглядом, когда решился прояснить ситуацию: — Этот урод всю жизнь издевался надо мной и мамой. И нам никто не помогал. Опека смотрела на ситуацию сквозь пальцы, потому что семья не была за чертой бедности. Ну, поколачивает глава семейства сына и жену, что с того? Так бывает в каждой второй семье. Даже три моих перелома были сочтены несчастными случаями. А в это лето я… впервые смог заступился за мать. И, недолго думая, проломил отцу голову. Я этого не планировал, просто хотел её защитить!.. Но когда все уже было сделано, мама вызвала полицию. Вот я и здесь, — голос Криса опять стал сиплым, а дальше он заговорил механически, по памяти цитируя приговор суда: — Двадцать пять лет заключения, без возможности условно-досрочного освобождения.

— Херово, — вынес вердикт Ящерица.

— Двадцать пять лет? — уточнил Майкл. — Это ж больше, чем ты уже прожил.

Кристофер безразлично пожал плечами. Ничего уже было не изменить. Он вспомнил, что с утра не объяснил кое-что, поэтому перестал смотреть пустым взглядом в карты и поднял голову.

— Собственно, после убийства отца мать отказалась от меня. Она не навещала во время следствия и давала показания против меня. Поэтому мне и не будут ничего передавать. Некому, — последние слова Кристофер сказал, уже глядя в глаза Томасу. Север теперь не выглядел злым, скорее, слегка заинтересованным. — Извините, что от меня не будет… эм… прибыли. Но, насколько я понял, тут заключенным что-то платят за их работу? Я готов отдавать часть заработка…

— Уймись. Мы не собираемся грабить ребенка, — отрезал Север, и никто не стал оспаривать его решение.

Они продолжили играть в какую-то странную карточную игру, логику которой Кристофер понимал с трудом, а Майкл, который обещал научить играть, только подтрунивал над Крисом, а не объяснял правила. Так они просидели до самого отбоя.

Первую неделю Кристоферу пришлось не легко, но и не так ужасно, как он ожидал. Север все же, пусть и негласно, взял его под опеку. Он сказал садиться с ним в столовой и никогда больше не подсаживаться к одиночкам. «Не становись легкой мишенью», — добавил он. В остальное время Кристофер трудился в мед. блоке, стараясь не пересекаться с другими заключенными в местах, где не было охранников. Он не ходил на площадку, не сидел в общей комнате. Работа-столовая-койка, вот и весь маршрут. Только душ до сих пор оставался проблемой: там всегда кто-то был, и очень часто вдвоем. А Крис не хотел становиться нежелательным свидетелем. Хотя все знали — и охранники, и заключенные, — что именно происходит в душевых, в камерах, в подсобных помещениях… Но встретить кого-то одного, настроенного на получение плотских утех, Крису тоже не улыбалось. А звать с собой в телохранители Севера или Майкла было ниже его достоинства. Может, он и не боец, но и не слабак. К тому же один из недавних новичков, напарник Кристофера по уборке Карл, сжалился над парнем и посоветовал ему ходить в душ в медицинском блоке. Лично он именно так всегда и делает. Да, неудобно и придется переодеваться в ту же одежду, а не в чистое, но это лучше, чем ходить в общие душевые на этаже.

В камере Кристоферу делать было нечего. Книги Севера было трогать нельзя, в скудную библиотеку тюрьмы соваться не хотелось, а раскладывать пасьянсы Крис не умел. Поэтому он стал писать. Сначала он написал своему соседу по общежитию из университета и попросил прислать его личные вещи, книги и конспекты в тюрьму. Конечно, он не особо надеялся на то, что Эш это сделает, ведь они были скорее приятелями, чем друзьями. Затем Кристофер стал писать матери. В одном письме он извинялся, в другом — объяснялся, в третьем — обвинял её во всем… Но ни одно письмо так и не отправил. Она бы все равно не ответила. И тогда он просто начал писать то, что ему приходило в голову, лишь бы убить время до отбоя.

Так, относительно спокойно, прошло время до первого дня посещений. Как и ожидал Кристофер, к нему никто не пришел. Зато остальные из камеры ушли одними из первых. И у Криса появилось время побыть наедине с собой, подумать, отдохнуть от вечного шума и разговоров. Его удивляло, что в тюрьме, где болтают буквально обо всем, почему-то не поднималась тема соулмейтов. Казалось, что Крис попал в другую страну, даже в другой мир, где никто не ищет пару. Заключенные в большинстве своем были разукрашены, как дешевые сувениры: не разберешь, где татуировка от Судьбы, а где — от мастера человека. Свой статус «нашел-не нашел» преступники скрывали. Наверное, потому что почти все здесь сидящие уже знали свою родственную душу, а некоторые, возможно, даже её убили. Бывало и такое… А те, кто не нашел, не хотели думать о том, что ждать встречи им еще многие годы до освобождения. Или стеснялись того, кем они стали, и не хотели обременять собой своего соулмейта. Как знать? Кристофер относил себя к последним, но все равно время от времени прикасался к татуировке по привычке. «Месть» — в тюрьме такая характеристика подходит многим…

Кристофер лежал на своей койке на спине и рассеянно поглаживал верх живота, когда вернулся Север. У него в руках был небольшой пакет, а сам мужчина, надо же, улыбался.

— Лови! — скомандовал он, когда Крис приподнялся на локтях, и они встретились взглядами.

Север запустил руку в пакет, достал оттуда что-то маленькое и кинул Кристоферу. Тот поймал шоколадный батончик, обертка которого слишком громко захрустела.

— Это лично тебе от Эмили. Она сказала, что молодому организму будет полезно получить дозу радости в таком отстойном месте.

— Эмили? — немного растерянно переспросил Крис, аккуратно положив батончик у подушки. По шоколаду с момента ареста он скучал больше всего. А тут пришел Север и сотворил для него гастрономическое чудо.

— Это моя бывшая жена, — коротко и уже менее эмоционально объяснил Томас. — Если вдруг сильно понадобится еще, у меня есть заначка. Попроси.

— Спасибо большое. Я обожаю шоколад, — признался Крис и даже немного покраснел, словно признался в чем-то невероятно постыдном.

— Я так и понял по твоей реакции. Обещай, что это будет твоим единственным наркотиком здесь.

— Только если ты будешь моим дилером, — попытался пошутить Крис, но Север юмор не оценил и нахмурился.

— Я серьезно.

— Хорошо. Обещаю.

Они несколько секунд смотрели друг другу в глаза, даже не моргая, после чего Томас вытащил еще одну шоколадку и положил рядом с первой у подушки Криса. И только после этого принялся отделять двадцать пять процентов от передачи «на нужды камеры».

Глава 2

Прошло уже больше месяца с перевода в эту тюрьму, и Кристофер позволил себе немного расслабиться. Он стал острить с Ящерицей, обсуждать карточные игры с Майклом, вступал в философские рассуждения с Севером. Последнее нравилось ему больше всего. Еще иногда Крис слушал рассказы Томаса о том, что тот прочел. А читал он всё: начиная от художественной литературы, типа Достоевского или Шекспира, заканчивая научно-популярными изданиями, вроде «Чёрные дыры и молодые вселенные» от Стивена Хокинга. За время «сожительства» они, можно сказать, в какой-то степени подружились. Кристофер каждый вечер молился, чтобы ничего не менялось, ведь ему было спокойно рядом с Севером, Ящерицей и Майклом. Они его не обижали, не оскорбляли, не использовали. Наоборот, помогали и присматривали за ним вне стен триста восьмой камеры. Странным оставалось лишь то, что о преступлении Кристофера знали все трое, а он об их приговорах не знал ничего. А спросить Крис как-то стеснялся.

В столовой Кристофер тоже стал вступать в разговоры, когда понимал, о чем разговаривает банда Севера. То, что у его взрослого сокамерника есть авторитет не только в камере, но и в тюрьме в целом, Крис понял довольно быстро, еще в первую неделю заключения. И он был рад, что легко вошел в его круг, в то время как многие новички всё ещё были на побегушках (и в плохом смысле слова) в других группировках. Ещё, кроме соседей по камере, у Криса появился приятель: его напарник по уборке — Карл. Они иногда болтали, пока драили полы, и постепенно сблизились. Но, похоже, степень сближения каждый определил по-своему.

В один не особенно загруженный заданиями день Кристофер предупредил Карла, что смотается в душ, пока не выдали новую работу. Но Карл вместо того, чтобы остаться на их рабочем месте, пошел за ним, сказав, что ему тоже нужно освежиться. Кристофер не придал этому значения. Нужно, так нужно…

Дальнейшие же события остались в памяти Криса на ускоренном воспроизведении: нечеткие, смазанные. Вот он разделся. Зашел в отдельный душевой отсек. Настроил воду. Шагнул под ещё прохладные струи. Следом за ним появился Карл, тоже обнаженный. И присоединился к Кристоферу в его кабинке.

— Хэй, свали, все остальные лейки свободны, — отшутился Крис, хотя кожей чувствовал, что происходящее не шутка. И что ему, скорее всего, не понравится то, что будет дальше.

— Не строй из себя недотрогу, Крис, тебе не идет, — приторно-игривым тоном сказал Карл и показал баночку вазелина в своей руке. — Я подготовился. Взял из аптечки нашего доктора еще пару дней назад. Будет не больно. Обещаю.

— Я не хочу, Карл, отвали, — Кристофер оттолкнул руку Карла. Баночка с громким стуком упала на кафельный пол. — Ты мне неинтересен в этом плане.

— Да что ты говоришь? А кто интересен? Громила из банды Скинхедов? Он, кстати, о тебе расспрашивал. Но он не будет таким осторожным, как я. Просто возьмет, что ему надо, прикинь, вот так, — Карл протянул руку, попытавшись схватить Криса, но тот с силой хлопнул его чуть выше запястья.

— Да никто мне не интересен. Я сказал, чтобы ты отстал!

— Если станешь сопротивляться, будет больнее. Тебе.

Карл рывком придвинулся ближе, прижимая Криса спиной к холодной перегородке между душевыми отсеками. Его руки не блуждали по телу в попытке соблазнить, они сразу направились к паху и ягодицам. Кристофер изо всех сил толкнул Карла, но тот был тяжелее, хоть и одного с Крисом роста, так что он даже не сделал и шага назад.

— Ладно тебе, не выбражай. Мы же так хорошо ладим! Секс на рабочем месте очень заводит.

— Отвали, Карл! Убери руки! — повторил Крис, слегка паникуя.

Если парень не успокоится, то останется только один вариант: пнуть возбужденного Карла в пах и свалить, пока он не очухался. Конечно, потом ему все же придется как-то решать этот вопрос, ведь они продолжать работать вместе, и вряд ли обиженный Карл простит и забудет такой болезненный отказ. Но это будет потом, когда Крис, как минимум, не будет голым!

— В этом нет ничего такого. Сам знаешь, тут тот, кто посильнее, имеет того, кто послабее. А я только…

Что «только» Карл договорить не успел, как и не успел толком облапать Кристофера. Сзади его обхватила рука и пережала предплечьем горло. Парень вцепился ногтями, царапая чужую кожу, и стал брыкаться ногами, но захват не ослаб.

— Пусти, сука, пусти, — захрипел он.

— Не рой себе яму, Карл. Ты знаешь, я могу и убить, — гневно прошипел Север, тряхнув паренька. Он схватил его за волосы другой рукой и оттянул так, что Карлу пришлось запрокинуть голову. — Крис сказал, что он не хочет, значит, не хочет!

— Север?! Я не знал, что он твой. Извини, — тихо и испуганно сказал Карл и тут же попытался перевести гнев мужчины от себя, переключив внимание на Кристофера: — Он никогда об этом не говорил. Не говорил, что вы вместе.

— Потому что это не так, — спокойно отреагировал Север и еще раз тряхнул Карла. — Чтобы больше ты не пытался никого насиловать. Если узнаю, я с тебя шкуру спущу. Понял?! А теперь — исчезни!

И Карл действительно исчез. Кристофер даже не услышал, как хлопнула дверь в раздевалки. Он был слишком смущен произошедшим и внезапно обнаружил, что возбужден. То ли из-за чужих теплых прикосновений, пусть грубых и нежеланных, то ли из-за того, что Север его спас и стоял такой… красивый и героический на расстоянии меньше двух метров. Крис инстинктивно прикрыл одной рукой пах, а другой — татуировку на животе, и отвернулся лицом к стене. Он тяжело дышал и пытался заставить себя не представлять, что Север сейчас подойдет сзади, обнимет, успокоит и приласкает. Скажет, что ему жаль, что он раньше не заявил на него права, тогда бы никто, даже главарь Скинхедов, не рискнул бы к нему приблизиться и сделать что-то…

Да уж, такие мысли точно не помогали решить проблему с возбуждением.

И тут он действительно услышал шаги и вздрогнул всем телом. Вообще-то, образ Севера никак не вязался с образом тех, кто за покровительство берет плату натурой. Но, как ни странно, с ним Кристофер был бы не против. Томас его привлекал, как физически, так и интеллектуально. Да и эмоционально с ним было комфортно: Крис чувствовал себя в безопасности, когда знал, что находится в поле зрения Севера. И если ценой за спокойствие и поддержку будут небольшие услуги тела, то пускай так.

Кровь стучала в висках, не давая сосредоточиться. Но время шло, а Север не прикасался. Не в силах ждать, Крис обернулся и никого не увидел. Север не подходил к нему, а просто ушел из душевой. Разочарование и опустошение волной прокатились по позвоночнику, разрушив момент. Но Кристофер все равно успел додумать мысль и понять, что он, похоже, своего рода, влюбился в Томаса.

А еще он даже не сказал «спасибо» за спасение. И внезапно почувствовал себя уродом.

Никакими словами или действиями Север не давал понять, что Кристофер что-то ему должен за помощь. Он вообще сделал вид, что ничего такого не произошло. Только из бесед других заключенных Крис узнал, что Томас оказался в душевой по счастливой случайности. Его ремонтная бригада получила жалобы от санитарной части на подтекающие краны, а так как все другие работники были заняты, то он лично отправился устранять неисправность. Ну и еще кое-что починил по ходу пьесы. Крису очень хотелось отблагодарить Томаса за это. Ведь если бы ему пришлось с Карлом драться, то были бы постоянные проблемы на работе с напарником. А если бы Крис позволил себя изнасиловать, то Карл бы стал зажимать его в любом подходящем и не подходящем месте. А так Карл лишь подозрительно косился на Кристофера и теперь старался с ним лишний раз не заговаривать.

Вопрос, как отблагодарить Томаса, висел у Криса над головой не один день. Вариантов у него было не много, а точнее не было вообще. Можно было, конечно, попробовать договориться с поварами, чтобы приготовили любимое блюдо Томаса, но Крис не знал, что он любит из еды, да и Эмили передавала разное. Так что едой Севера было не удивить. Можно было посоветоваться с Ящерицей или Майклом, но это значило, что им придется рассказать и о Карле, и о попытке изнасилования, а это было слишком личным… Так и получалось, что все идеи были либо практически не выполнимы, либо несерьезны, либо просто глупы. Вот Крис и не мог ничего предложить Северу в качестве благодарности. Ровно до того момента, как ему внезапно пришла посылка. Эш все-таки собрал его книги и конспекты! Конечно, почти всё, лежащее в коробке, было связано с психологией, но ведь Север читал разное? Значит, «Семь грехов памяти» Дэниела Шактера или «За пределами мозга» Станислава Грофа ему подойдут.

Кристофер решил пропустить ужин, чтобы подготовить сюрприз. Он распаковал коробку, временно выложил свои конспекты, нашел нужную книгу и отложил ее. Потом вернул конспекты в коробку, а коробку спрятал в тумбочку, на свою полку. Кристофер подошел к койке Севера, чтобы положить подарок ему под подушку. Пусть это по-детски, но Крису не хотелось дарить книгу лично и при других. Пусть лучше найдет перед отбоем и будь что будет. Поймет он от кого подарок или нет, парня не волновало. Лишь бы понравилась сама книга.

И только Кристофер пригладил наволочку, чтобы было незаметно, что подушку кто-то трогал, как тут же его плечо пронзила острая жгучая боль. Ему вывернули руку и заломили за спину. Затем развернули на девяносто градусов, ударили по ногам под коленями, и Кристофер упал на пол. Напуганный, со слезами на глазах, не понимая, что произошло. Кто посмел напасть на него в открытую, да еще и в самом безопасном для него месте в тюрьме — в его камере?

— Я предупреждал, чтобы ты никогда не трогал мои вещи? — зло прошипел Север, вдавливая колено в спину Криса и сильнее выворачивая руку.

Парень не хотел верить своим ушам. Это сделал Томас!

— Я не трогал, — то ли прошептал, то ли всхлипнул Кристофер. — Там моя книга…

— Твоя книга на моей койке?! Что за бред ты несешь?! Ты думаешь, что ты какой-то особенный? Нет! Никому не позволено копаться в моих вещах, мерзкий маленький воришка!

— Я ничего не трогал, клянусь. Север, я клянусь, я ничего не брал, — говорить стало легче, когда Томас перестал делать ему больно: он ослабил хватку на руке и не давил коленом на спину. — Сам посмотри, я просто положил тебе свою книгу, как подарок… Я клянусь!

Север недоверчиво фыркнул, но все же поднялся на ноги и заглянул под подушку. Там лежала потрепанная книга в черно-синей обложке. Книга была не его, очевидно. Кристофер тоже поднялся на ноги, чувствуя себя очень нехорошо. Его шатало и слегка подташнивало, болел живот и немного спина, содранная кожа на щеке зудела и пощипывала, а правой рукой он пошевелить совершенно не мог. Онемела кисть, а в плечевой сустав словно насыпали битого стекла. Похоже, у него был вывих. Не такое уж непривычное ощущение для человека, не единожды избитого отцом и по нескольку месяцев в году носившего фиксирующие повязки.

Пока Север рассматривал незнакомую обложку, Крис подошел к тумбочке у кровати, открыл дверцу и левой рукой вытащил коробку с книгами и тетрадями. Оставил на полу, так как куда-то тащить ее не было сил. Он только откинул в разные стороны картонные «ушки».

— Мне сегодня пришло. Я ничего не прячу, просто еще не успел рассказать. Если тут есть что-то полезное для нашей камеры, то берите. Хоть всё. А книга Грофа это подарок. Моя благодарность за то, что помог с Карлом тогда, в душевой…

Договорив, Крис сжал зубы и постарался дышать ровнее, чтобы его не вырвало. Все симптомы ему были знакомы, поэтому он знал, чего ждать дальше. До медика он не успеет дойти до отбоя, а сам плечо вправить не сможет. А это значит, что завтра первым делом он пойдет не на завтрак, а в мед. блок, надеясь, что от боли не потеряет сознание по пути. Потом сделают обезболивание, если в тюрьме оно есть, вправят сустав, наложат фиксирующую повязку… Но это все завтра, а сейчас Крису нужно было забраться на свою койку, пока рука не опухла, и он еще мог держать невозмутимое лицо. Обида на Томаса и ощущение, что его предали, были очень слабыми по сравнению с физической болью, так что Кристофер просто проигнорировал их. Рано или поздно он должен был осознать, что в тюрьме не бывает безопасных мест.

К счастью, Север увлекся изучением содержимого коробки и не заметил, как неуклюже Кристофер залез наверх. Он лег на спину и прикрыл глаза. Тошнота немного отступила, хотя живот все еще болел. Но с закрытыми глазами начинала кружиться голова, так что Крису пришлось открыть их и пялиться в потолок. Он переживет эту ночь, не впервые с ним такое. В детстве для него эти слова были сродни молитве, чтобы протянуть несколько часов до открытия бесплатной клиники.

— Тебе тут письмо, слезай. Этот Эш… Кто он? Твой родственник? Или просто друг? — спросил Север, и в голосе уже не было гнева или привычного приказа. Наверное, поэтому Крис позволил себе никак не отреагировать, не отвечать. А может, потому что ему было адски больно, и он боялся открыть рот и выдать своё состояние стоном или хрипом. Север отложил письмо на тумбочку и, подойдя к койке, заглянул наверх. — Ты уснул, что ли?

— Нет. Оставь, завтра прочитаю, — пробубнил Крис, не поворачивая головы.

Было больно. Больно. Больно. Кристофер постарался не моргать, пока Север смотрит. Не хотел, чтобы тот заметил слезы в глазах. А если бы Крис моргнул, то они бы обязательно скатились бы по щекам.

— Спускайся! Быстро! — а вот теперь это был приказ.

Кристофер не хотел шевелиться, но тело отреагировало само, как и когда-то с отцом. Тот кричал: «Беги!» — и Крис бежал. «Плыви!» — он плыл. «Дай руку, покажу, как можно без боли сломать кость!» — и Кристофер, дрожа, протягивал не ведущую руку, потому что знал — отец не шутит. Пыхтя и жмурясь от боли, Крис спустился с кровати и встал на ноги. Север, как ни удивительно, уже не выглядел злым, но и вины за собой, похоже, тоже не чувствовал. Он с холодным интересом, как врач, рассмотрел безвольную правую руку Кристофера. Ведущую руку. Обидно.

— Похоже, что я тебе вывихнул плечо.

— Со мной это не впервые…

— У тебя привычный вывих? Понятно. То-то я думаю, что это странно. Обычно от такого усилия, что я приложил к твоей руке, ничего не бывает, даже синяков не остается, — объяснил Север и показал на пространство между койками. — Вставай здесь, я вправлю.

— Не надо, я завтра к медику пойду, — покачал головой Крис. Он не хотел новой боли. Не сейчас. Не снова от человека, которого он уважал, почти что полюбил, и который оказался похож на его бессердечного отца.

— Вывих нужно вправлять как можно быстрее, чтобы не было долгосрочных последствий. Я умею, не трусь…

— А чего у нас тут за движ? — поинтересовался Ящерица, войдя в камеру.

— Ты вовремя. Держи его, чтобы не дергался! — скомандовал Север.

И, к огромному ужасу Кристофера, Рой выполнил приказ без вопросов и колебаний. Просто обхватил парня, не давая пошевелиться. Значит, реши Север его избить или изнасиловать, ему будет достаточно сказать два слова: «Держи его»? Кристофер поднял испуганный и при этом злой взгляд на Севера, но мужчине было словно наплевать. Он расположил руки на нужных местах.

— На счет «три», будь готов. Раз, два… — не досчитав, Север дернул руку, вправляя плечевой сустав, а Крис не сдержал крика.

Его мелко трясло. В голове не укладывалась вся эта сцена. Он хотел сделать подарок, порадовать Томаса, а тот ему повредил руку, вывихнув плечо, а затем сам же все исправил… Ощущение, что его только что как-то извращенно опустили, прочно засело под кожей. Прочнее, чем татуировка Судьбы. Больше он не чувствовал себя в безопасности в этой камере, с этими людьми, рядом с Севером…

— Это ты где так умудрился покалечиться? — спросил Ящерица у Криса, показывая на содранную кожу на щеке и правое плечо.

— Неудачно упал. У некоторых неуклюжесть в крови, — сказал Крис заученную с детства фразу, которую он всегда говорил всем врачам и медсестрам.

— Повезло тебе, что Север тут! Сразу вправил. Но завтра все равно сходи к врачу…

— Да, конечно, мне повезло, — Кристофер нервно улыбнулся, присел возле коробки с книгами, нашел там книгу Шактера и, встав, сунул ее в руки Северу. — Спасибо за помощь. Снова.

Томас взял книгу и ничего не сказал, только прижал ее к груди странным жестом, словно у него что-то болит.

Утром Кристофер вместо завтрака, как и планировал, пошел к врачу: просить наложить повязку Дезо. И, так как он теперь некоторое время был не способен выполнять своих обязанностей по уборке, он попросил дежурного охранника дать ему другую работу. Его отправили помогать санитарам: как раз приближался период вакцинации, а это уйма работы и уйма людей, которые пройдут через мед. блок в ближайшие дни. Задача Криса была простой, больше административной, чем медицинской. Проверять по списку, кто пришел на вакцинацию; объяснять, что после прививки делать можно, а что — нельзя; проверять чистоту кожных покровов в месте инъекции и запускать в кабинет по одному.

И хотя от такой работы Крис уставал больше, чем от уборки, ему это нравилось, потому что он приходил в камеру и тут же засыпал. Времени на размышления и горькие чувства не было. Да что там, у него не было времени, сил и возможности даже сходить в душ, к тому же мешала повязка на руке. Только в конце недели врач, заметивший плачевное состояние Кристофера, отправил его привести себя в порядок, пообещав, что наложит фиксирующую повязку снова, когда тот вернется.

Замков на дверях душевых в тюрьме не было, так что Крис сразу начал снимать одежду, как только вошел в помещение раздевалки. Правая рука слушалась и болела уже не так сильно, хотя было ощущение, что сустав скрипит. Он стянул оранжевый комбинезон, а затем, через боль, аккуратно, как мог, стянул белую футболку. Да так и застыл. Его черная «Месть» стала кроваво-красного цвета. И вокруг слова по животу было семь рубцов, похожих на следы от ножа.

Его осенило: за эту неделю, пока он перелапал половину населения тюрьмы, он успел среди них встретиться со своим соулмейтом. Вот же везунчик!

Кристофер сел на скамейку и заплакал. Он не плакал даже подростком, когда у него появилась такая странная и пугающая метка. Он находил этому объяснения, придумывал причины, почему его родственная душа мстительная. Но теперь, зная точно, что его соулмейт не просто отомстил, он убил, да еще и семь раз пырнув человека ножом в живот… Стало тошно. От себя, от этого места, от того, что он даже не знает, кто это.

Постепенно слезы кончились, и Крис пошел в душ. Он попытался оттереть кровавую надпись мочалкой, но, конечно, у него ничего не получилось. Только поврежденная кожа стала гореть. Усилием воли он заставил себя выйти, одеться и вернуться к работе. Какая разница, кто твой соулмейт, если ты не планируешь с ним отношений, верно? Вот и не из-за чего расстраиваться!

Кристофер был уверен, что отлично убедил себя. Но пальцы правой руки, которая была все еще зафиксирована повязкой, то и дело прикасались к верхней части живота, будто он почесывался. За ужином это заметил Назгул и спросил:

— Эй, Зелёный, ты в больничке вшей подхватил или блох?

— Что? — растерянно спросил Крис с дальнего конца стола. Он больше не садился рядом с Севером, оправдывая это тем, что приходил последним и занимал крайнее место.

— Ты чешешься. Весь вечер.

— А, нет, просто поцарапался, вот и неприятно, — Крис нервно усмехнулся и вернулся к ужину. Все делать не ведущей рукой было трудно и к тому же очень медленно.

До всего произошедшего, после ужина к камере Кристофер обычно шел с Севером, если того не задерживал для разговора кто-то из банды. Но с момента драки Крис старался уйти пораньше, лишь бы не оставаться с Томасом наедине. А в этот раз, зависнув в собственных мыслях из-за метки, парень провозился дольше обычного. И понял, что он упустил момент, когда можно было улизнуть, услышав, как Боб обратился к Томасу:

— Север, зайдешь со мной в общую, перетереть надо?

Кристофер облегченно выдохнул. Он сможет пойти один.

— Не сегодня, Бобби, у меня есть дело, — заявил Север.

— Ладно, тогда завтра, — кивнул Боб и вышел из-за стола.

А Крис почувствовал тошноту и головокружение. Похоже, ему снова кто-то вывихнул руку? Нет, это просто Север смотрел на него в упор с другой стороны стола. Он не вставал и не уходил, хотя заявил, что у него есть дело, и Крис интуитивно понял, что он и есть это «дело». Решив, что откладывать казнь глупо и малодушно, Кристофер поднялся и, осторожно взяв свой поднос со стола левой рукой, понес его в зону сдачи.

— Я помогу, — сказал Север и забрал поднос, поставив сверху своего. — Не убегай, надо поговорить.

Дождавшись Севера у выхода из столовой, Кристофер пошел за ним, отставая на шаг. Кроме вывихнутого плеча, мужчина не обижал Криса ни до, ни после этого, но тот все же теперь его опасался. Где-то на полпути Север свернул в коридор, ведущий к комнатам ремонтной бригады, и парень пошел за ним. Не хотелось проверять терпение Томаса, не хотелось расхлебывать последствия его злобы. В коридоре было пусто: ни охранников, ни заключенных. Север остановился и оперся спиной на стену.

— Итак. Покажи мне свою метку.

Просьба была слишком личной. Если человек не демонстрировал свою татуировку Судьбы, то и просить ее показывать, не будучи в близких отношениях, было табу. Но они были в тюрьме, а тут не было почти никаких правил. Кроме тех, что установили те, у кого была власть.

— Я не хочу, — признался Крис, но левая рука уже принялась медленно расстегивать пуговицы на комбинезоне. Он подчинился приказу снова, действуя на инстинкте самосохранения, усвоенному с детства: не зли, и тебе не сделают больно.

— Почему не хочешь? — поинтересовался Север, но не остановил парня. Крис продолжал раздеваться и не отвечал. Тогда мужчина сам предложил вариант: — Потому что она стала цветной?

— Откуда ты?.. — Кристофер замер.

— После ситуации в душе, я знал, где твоя метка. И знал, что она черная, — объяснил Север. — А сегодня ты весь ужин к ней прикасаешься, значит, думаешь о ней. Что, самое очевидное, могло заставить тебя так беспокоиться? То, что метка стала цветной.

— Логично, — грустно усмехнулся Крис.

Он подцепил футболку и потянул ее наверх. Полностью метку не было видно, так как комбинезон с правой руки было не снять из-за повязки. Но то, что слово «Месть» больше не черное, было сразу видно. Север сделал шаг вперед и наклонился, рассматривая татуировку. После чего он, не спрашивая разрешения, распахнул комбинезон шире, чтобы видеть весь живот Кристофера.

— И я даже не знаю, кто мой соулмейт, — сказал Крис, нервно посмеиваясь, чтобы тишина больше не давила на уши. — Знаешь, сколько я людей перетрогал с момента последнего похода в душ? Сотни? Тысячи?

— Ты не знаешь? — удивился Север.

— Нет. Не было никаких столпов света, бабочек в животе, электрического разряда или как еще поэтически описывают встречу двух родственных душ…

— Так ты не знаешь, — повторил Север.

— Не знаю, извини. А зачем тебе? — Крису было некомфортно от пристального внимания мужчины, и он решил пошутить: — Фетиш такой? Рассматривать чужие метки?

— Ты в курсе, за что я тут? — внезапно спросил Север, и Крис покачал головой. — У меня была жена и ребенок. Дочка. Ее звали Шарлотта. Ей было всего семь лет, когда на нее напал, изнасиловал, а потом убил… Кхм… Один урод. Его поймали по горячим следам. Моя девочка была не единственной его жертвой, но последней. К сожалению, за недостаточностью улик его признали невиновным, и он вышел на свободу.

— Мне очень жаль… тебя и твою семью. Твою дочку, — честно сказал Крис, когда молчание Севера затянулось.

— Чуть позже я нашел его. И убил, — как ни в чем не бывало продолжил Томас. — Я воткнул в него нож ровно семь раз. Семь, сколько было лет моей дочке. Я отомстил за нее, хотя и знал, что меня за это посадят пожизненно. Я даже не скрывался от полиции, хотя и с повинной не пришел. Я не был виновен, потому что это было не убийство, а месть.

— А как же твоя жена?.. Как она это восприняла?

— Мы с Эмили не были родственными душами. Нам пришлось пожениться, потому что она забеременела. Мы пообещали друг другу, что будем вместе ради дочки. Но если кто-то из нас встретит своего соулмейта, то мы разведемся без лишних вопросов, — Север вздохнул. — Но мы развелись раньше, сразу после моего осуждения. Она одобрила мой поступок, я имею ввиду месть за Шарлотту, и мы остались добрыми друзьями. Но я не хотел вынуждать ее быть женой зека. Тем более, что я не ее судьба. А где-то через пять лет после всего произошедшего она нашла своего соулмейта и теперь счастлива в браке.

— Точно, ты же говорил, что она твоя бывшая жена… — вспомнил Крис, неловко пытаясь привести одежду в порядок. Внезапно Север убрал его руку и сам поправил футболку, застегнул пуговицы на комбинезоне. — Спасибо, что рассказал о себе. Теперь понятно, почему ты мне помог с Карлом…

«И почему сам никогда ни к кому не пристаешь», — осталось не высказанным.

Крис глянул в сторону, откуда они пришли. Они уже поговорили, он уже устроил мини-стриптиз, значит, ему уже можно уйти? Все же, несмотря на то, что Север не представлял для него угрозы в виде изнасилования, Кристофер его боялся. Снова получить зло за добро ему не хотелось.

— А ты не хочешь увидеть свою? — спросил Север.

— Свою что?

— Метку.

— Так мы же только что ее видели.

— Нет, я про ту, которая у меня. Моя метка о тебе. Она тоже стала цветной. Хочешь увидеть?

— Что? Нет-нет, — Кристофер напряженно усмехнулся и попятился назад. — Ты что-то путаешь, Север. Мы с тобой не соулмейты. Это нереально.

— Почему ты так считаешь?

— Ну, во-первых, моя метка тут многим подходит. Наверное, половина осужденных кому-то за что-то мстила, совершая преступление, — Крис говорил и отступал, а Томас следовал за ним, но не предпринимал попыток, чтобы удержать. — Во-вторых, после прикосновения татуировка приобретает цвет сразу. А я уже больше двух месяцев живу с тобой в одной камере, но метка изменилась только сейчас. Значит, это кто-то из тех, кто приходил на вакцинацию…

— Я не прикасался к тебе до того, как ты мне подарил книгу, — сказал Север, а Крис невольно поморщился и дернул правой рукой. — Точнее, до того, как я вывихнул тебе плечо.

— Не может быть.

— Может. Так как я без пары, я всегда внимательно слежу за тем, до кого дотрагиваюсь. И метку проверяю чаще, чем ты. Моя изменилась в тот же вечер.

Не успел Кристофер что-нибудь ответить, как Томас быстро расстегнул верх своего комбинезона и оттянул ворот майки. Татуировка Судьбы у него была небольшой, особенно если сравнивать с гигантскими буквами Криса. Чуть ниже ключицы была золотая клетка, а в ней на жердочке сидела грустная птица с голубыми перьями. Убедившись, что Крис рассмотрел рисунок, Север заговорил, осторожно взяв его за левую руку:

— Раньше это была просто клетка. Птица появилась только вместе с цветом.

— Мы в тюрьме, Север. Тут любой может быть птицей за решеткой, — сказал Крис и поднял решительный взгляд голубых глаз на мужчину, отнимая руку. — Извини. Но это не я. Тебе нужно найти свою истинную пару и не тратить на меня время.

Он развернулся и быстро ушел из пустого коридора. Ставший привычным за два месяца путь позволил Кристоферу идти и думать.

Почему он не поверил Северу? В его словах было зерно истины. И клетка… сначала Крис жил в клетке родительской семьи, а теперь в реальной человеческой клетке. Неужели, он настолько его боялся из-за произошедшего, что не готов был принять его, как свою пару, предназначенную Судьбой? Нет, если честно, то Кристофер его не боялся. Скорее, был расстроен, что Север решил, что Крис его хочет обокрасть или разнюхать что-то о нем. Тогда почему Кристофер был так отчаянно против того, чтобы Север был его соулмейтом? Да потому что Крис и правда считал, что тот ошибся. И когда Север найдет свою родственную душу, ту, что выбрана Судьбой, сердце Кристофера будет разбито, а он не хотел, чтобы ему было больно… Ведь он уже был по уши влюблен в Томаса. А как могло быть иначе, учитывая сколько всего Север сделал для незнакомого мальчишки, которого по случайности поселили с ним?..

Крис зашел в камеру и едва не столкнулся с Ящерицей, который перестилал свою постель.

— Ого, бежишь, как от пожара, — усмехнулся мужчина, встряхивая простынь. — Тебе помочь? С одной рукой ты долго провозишься…

— Ничего, справлюсь, — пробормотал Кристофер, поймав себя на том, что кистью больной руки он бережно прикасается к месту, где была его ужасная метка.

— Я сделаю, — сказал Север из-за спины, осторожно отодвинул Криса с прохода и подошел к их двухъярусной койке.

— Я же сказал, что мне не нужна помощь! — процедил Кристофер сквозь зубы.

— Хэй, не злись. Всем бывает нужна помощь. К тому же, Север переживает за свою работу, — сказал Ящерица, занимаясь наволочкой, и Север с Крисом синхронно на него обернулись. Никто не знал, что Север вывихнул Крису руку. Для всех, кроме них двоих, Кристофер просто неудачно упал с лестницы. — Он вправил тебе плечо, было бы глупо пренебречь его заботой.

— Ладно, — кивнул Крис и поспешно что-то вытащил из-под своей подушки, а потом засунул это в карман комбинезона.

Это был фантик от самой первой конфеты, которую дал ему Север. Кристофер сохранил его, поддавшись сентиментальному порыву. Хорошо, что он уже почти не шуршал и не выдал своего хозяина. Крис рассеянно смотрел, как авторитет банды без названия заправляет для него постель. И это заставляло его задуматься, правильно ли он сделал, отказав Северу?

Глава 3

Фиксирующую повязку с руки сняли только через два месяца, и Кристофера вернули на его прежнюю «должность» уборщика. Ему даже в пару снова поставили Карла, который, казалось, забыл о том, что у него были интимные планы на Криса. Почти всё вернулось к тому, с чего начиналось. В камере было спокойно, с Ящерицей и Майклом Кристофер чувствовал себя, как со старшими братьями, которых у него никогда не было. В столовой он всё так же сидел с края стола, не решаясь подходить к Северу. Но вечерами, когда Томас что-то рассказывал Рою и Майклу, Крису казалось, что он лишний, и вообще подслушивает чужой разговор. Он скучал по философским спорам, но не мог придумать ни одной причины или темы, чтобы заговорить с Севером. И тот тоже не пытался завязать разговор первым. Но, с другой стороны, Север не отстранялся совсем. Он каждые два-три дня молча доставал из заначки шоколадный батончик и клал у подушки Криса. А когда приходила Эмили, то парню перепадали и другие сладости, а один раз даже новая толстая тетрадь и удобная ручка, ведь Крис так и не бросил писать свои сочинения и письма в никуда.

И все это время тему соулмейтов Север не поднимал. Не флиртовал, не заигрывал, не прикасался. Словно и не было того разговора в коридоре. Только каждый раз, моясь в душе, Крис видел свою алую метку и понимал, что он это не выдумал.

За те два с лишним месяца, что Кристофер помогал с организаторскими делами врачу, тот к нему присмотрелся, и теперь периодически сдергивал его с основной работы, с разрешения охранников, разумеется. То инвентаризация, то привоз новых медикаментов, то списки проверить, то карты переписать… Карл сначала бесился, так как все домывать и доделывать ему приходилось в одиночку, а потом как-то перестал нудеть по этому поводу. И Кристоферу стоило побеспокоиться из-за такой разительной перемены, но он не обратил на это внимания, уверенный, что Север достаточно напугал Карла в прошлый раз. Он ошибся.

Четверо заключенных зажали Криса в туалете, и одним из них был Карл, которого они называли Вороной. Этой клички Кристофер не знал. Сначала они вполне «вежливо», то есть в ультимативной форме, уведомили Криса, что он или будет их курьером, или пожалеет, что на свет появился. Когда до Кристофера дошло, что от него ждут, что он будет красть препараты из кабинета врача, то отказался.

— Слушай, мелкий, Ворона на хвосте принесла, что ты вхож в кабинет нашего доктора. Так что не отпирайся. Предложение стоящее, кроме того, ты будешь курьером не за бесплатно, — с мерзкой улыбкой, в которой не хватало двух передних зубов, сказал один из мужчин.

— Меня это не интересует. Я не буду ничего красть, тем более лекарства, — с пренебрежением сказал Кристофер, помня о своем обещании Северу не употреблять наркотики. Он был уверен, что распространение относилось к этой же теме, в том смысле, что было под запретом.

Удар в живот был внезапным и оттого еще более болезненным. Крис хрипло выдохнул и согнулся бы пополам, если бы другой зек не удержал его за волосы в вертикальном положении.

— Ты не понял. У тебя нет выбора. Либо ты ходишь в медблок, как курьер, либо ты лежишь в медблоке, как инвалид.

Крис даже не успел ничего сказать, как его снова ударили, теперь уже в лицо, и из рассеченной брови на лицо хлынула кровь.

— О, я впервые вижу живых мертвецов, — внезапно раздался голос со стороны. Крису он показался смутно знакомым, но из-за боли и страха он не был уверен, что знает этого парня.

— Чего ляпнул? Вали отсюда, черный, — огрызнулся главный, который вел «переговоры».

— Я говорю, что в течение недели вы все будете трупами, — спокойно повторил негр, стоя ко всей группе спиной. Он мыл руки и был полностью расслаблен, словно у него за дверью была армия, готовая за него вступиться. — Рискнуть тронуть соулмейта Севера… У вас извращенное понятие о суициде.

— Чего?! — главарь повернулся к Вороне-Карлу, который стоял чуть в стороне ото всех. — Ты же сказал, что они не вместе! Ты совсем тупой?!

Он дал знак своим ребятам и, напоследок еще раз ударив Криса от отчаяния, что всё сорвалось, все четверо покинули туалет. После того, как они ушли, Крис тяжело привалился спиной к стене, и к нему тут же подошел негр. Это действительно был один из людей Севера, как Кристофер и предположил.

— Ты как? Не сильно они тебя помяли, пока я добрался до сюда?

— Нормально, жить буду, — сказал Крис, тяжело дыша и прикрыв один глаз, залитый кровью. — Я так понимаю, ты не случайно оказался в нужное время в нужном месте?

— Нет, конечно. Север четко дал понять, что мы должны за тобой присматривать. Да оно и понятно, любой из нас беспокоился бы о своем соулмейте. А ты — родственная душа Севера, — это вообще отдельный разговор. Врагов у него не много, но, сам понимаешь, ты его слабое место… Обычно смотреть за тобой не хлопотное дело, ты славный малый, не проблемный, — негр, которого, вроде, звали Майлз, взял Криса за плечи и подвел к раковине. — Смой кровь, нечего разгуливать по коридорам в таком виде. Чёрт, фингал будет знатный, Север точно заметит…

Кристофер наклонился и стал умываться ледяной водой. Пальцы быстро свело, зато кровь отмылась, и рана больше не кровоточила. Он повернулся к Майлзу и коротко пожал ему руку.

— Спасибо. Ты мне очень помог. Спас. Как я могу тебя отблагодарить?

— Ничего не надо. Только, Зелёный, слушай, не говори Северу, кто это с тобой сделал. Он ведь и правда их может убить. Ну, как минимум, покалечить. За это его по головке не погладят. А без него плохо будет нам всем. Договорились?

— Я и не собирался стучать. Тем более, что я не знаю, кто эти уроды.

— Да я не говорю, что ты стукач. Но Север тебя спросит о произошедшем, и просто так не отстанет, пока не узнает имена или лица виновников.

Майлз поднял брови, мол, смекаешь? И Крис кивнул. Он знал, что парень прав, а значит, ему нужно было придумать правдоподобную байку для Севера. До конца дня его мысли метались между тем, что сказать о своем фингале и рассеченной брови, и тем, что Север всем рассказал, что Кристофер его родственная душа и за ним нужен присмотр. И, оценив свое поведение со стороны, банда Севера должна быть от него не в восторге. Их лидер делает всё для какого-то парня, а тот в ответ даже не сидит с ним рядом за столом. Раздумывая над всем этим, Крис так накрутил себя, что не пошел на ужин вовсе, решив дождаться Томаса в камере. Он не хотел расспросов и многозначительных взглядов при всех. К тому же, пока он был один, у него почти выстроилась гладкая лживая история, не включающая в себя стандартное: «Я неудачно упал».

Но весь план Кристофера покатился под откос, когда Север зашел в камеру, увидел его и нахмурился. Он медленно подошел к Крису, сидящему на его койке, чего обычно тот не позволял себе делать в отсутствие хозяина кровати, и присел перед ним на корточки. Крис потупил взгляд, чувствуя, как пульс ускоряется от волнения.

— Что произошло? И не говори мне, что ты просто неуклюжий и упал с лестницы, — тихо, но властно потребовал Север.

— Я… — от волнения и смущения заготовленная речь испарилась, и Крис не знал, что теперь сказать. — Всё в порядке. Со мной всё в порядке.

— Серьезно?! Я вижу, как у тебя всё в порядке в виде синяка на пол лица.

— Было бы хуже, но благодаря тебе я в порядке. Майлз вовремя вмешался и…

— Ясно. Значит, Майлз в курсе, что произошло. Спрошу у него, — Север, так и не прикоснувшись к Кристоферу, встал и направился к выходу.

А Крис почувствовал себя идиотом. Он же сказал, что не расскажет ни о чем Северу, а сам взял и перевел стрелки на Майлза! Он подскочил с кровати и поймал мужчину за запястье.

— Томас, пожалуйста! Не надо, — Крис умолял руку не дрожать и не потеть. Он хотел, чтобы его прикосновение было уверенным и одновременно приятным для Севера, а не мерзким и отчаянным.

— Ты назвал меня по имени?..

— Да? Извини, — Кристофер крепче сжал руку мужчины, чтобы тот не сбросил ее и не ушел. — Север, пожалуйста, не ходи, не узнавай. Я не хочу никаких разборок. Я не хочу, чтобы у тебя были проблемы из-за меня. Прошу…

— Мне понравилось, как ты назвал меня по имени, — сказал Север.

— Ты рассказал о нас? — спросил Крис, желая переменить тему и отвлечь мужчину от его планов мести. Очередных. — Рассказал, учитывая, что никаких «нас» нет. Я даже не уверен, что мы родственные души…

Север обернулся, и Крис отпустил его руку, шагнув назад.

— Мне нужно, чтобы ты был в порядке. И я уверен, что ты мой соулмейт. Да, ты не хочешь быть со мной, я понял. И я ни на чем не настаиваю, ничего от тебя не прошу и не жду. Но у меня есть возможности позаботиться о тебе. И я буду использовать их по максимуму.

— Почему?

— Потому что я так хочу. Потому что мне так спокойнее. Потому что ты важен для меня, — Север закатил глаза, обошел Криса и сел на свою койку. — Если честно, то мне жаль, безумно жаль, что я напугал тебя тогда. Я не хотел сделать тебе больно, повредить плечо. Хотел только показать, что нельзя трогать мои вещи… Я переборщил и каждый день сожалею об этом.

— Я правда ничего не трогал. Только положил книгу. Хотел сделать сюрприз, поблагодарить…

— Я знаю. Я верю.

— И ты же не знал, что у меня плечо — слабое место.

— Должен был догадаться. Ты же рассказывал про отца.

— В любом случае, я давно тебя простил.

— Спасибо, — кивнул Север, подняв взгляд на Криса.

— Пообещай, что ты не будешь искать моих обидчиков? — Кристофер просительно поднял брови.

— Так их было несколько? — уточнил Север, но увидев побледневшее лицо парня, махнул рукой. — Ладно. Я обещаю.

Кристофер помялся с ноги на ногу, а затем сел рядом с Севером и сложил руки на коленях, потому что не знал, куда еще их положить. Они никогда не сидели так близко, к тому же на кровати.

— А можно мне внеочередную шоколадку? Все-таки, я сегодня такой стресс пережил.

Крис позволил себе улыбнуться, чтобы снизить градус напряжения между ними. Север усмехнулся тоже и, взъерошив парню волосы, полез в свою заначку.

Но следующие несколько дней Север ходил темнее тучи. Он словно коршун высматривал добычу среди других заключенных. И Крис внутренне ликовал, когда видел, как напрягаются приятели Карла, когда Север останавливает свой взгляд на них. Но вида не подавал: Томасу хватило бы ума вычислить их только по реакции Кристофера. Но таким Север был только в «общих» местах. В камере снова по вечерам звучали непринужденные разговоры, философские дебаты, споры о жизни. В один из таких вечеров Майкл поднял тему обучения.

— Судя по твоим книжкам и конспектам, ты психолог? — спросил он у Криса, и, слава Богу, в этот раз они за разговором играли не в карты, а в нарды. То есть, играли Майкл и Рой, а Кристофер только смотрел.

— Я учился, но не окончил, — пояснил парень.

— Так подай документы на заочное обучение, как скопишь деньги, — посоветовал Ящерица.

— Зачем?

— Как зачем? Жизнь длинная, а ты, рано или поздно, выйдешь отсюда. Мало ли как изменятся законы за двадцать пять лет.

— Кому нужен будет психолог из тюрьмы? — невесело усмехнулся Крис.

— Программам по реабилитации заключенных, — серьезно сказал Север, до этого почти не участвовавший в разговоре.

Он снова что-то читал, лежа на боку. А Кристофер сидел на его койке, возле живота, а не как всегда на табурете. Иногда Север прикасался к парню: поглаживал его по бедру, по спине, или легко дергал за рукав, привлекая внимание, чтобы показать абзац из книги. Остальные в камере делали вид, что ничего необычного не происходит.

— Я подумаю об этом. Все равно сейчас нет денег, — пожал плечами Крис.

— Я оплачу, — заявил Север тем тоном, который не предполагал дальнейшего обсуждения.

— Не надо. Я не хочу быть обязанным, — сказал Крис, обернувшись к мужчине, но тот лишь поднял брови. — К тому же, ничего страшного, если я буду учиться позже. На сессии меня все равно не отпустят, так что никто не станет осуждать меня за возраст.

— Есть разница, когда учиться, в двадцать лет или в сорок. Кроме того, сейчас у тебя знания еще свежие, ты сможешь продолжить обучение, а не начинать с нуля, — Север сел на кровати и положил ладонь на загривок Кристофера, потянув его к себе. — Если ты захочешь продолжать обучение сейчас, я оплачу. Подумай об этом.

Сказал и отпустил его, вернувшись к чтению. Крис чувствовал, что плавится. Ото всех прикосновений, от заботы, от внимания Томаса. От его умения чередовать в своем поведении приказы и послушание, чтобы Крис не ощущал себя мышкой в мышеловке. Он и без цветной метки был влюблен в Севера, а теперь его мозг не находил ни одной весомой причины, чтобы не отдаться своему соулмейту. Но Крис старался не торопиться. Страх, парализующий, беспричинный, мешал ему действовать, мешал дышать полной грудью, мешал рисковать. А Север терпеливо ждал. И ведь они еще даже не поцеловались ни разу!..

Но и у выдержки Севера был предел. И он наступил тогда, когда в день свиданий с Эмили вместо него охранник позвал Кристофера.

— Ты сказал, что ничего не брал в моих вещах? — зло прищурившись, спросил он у парня.

— Не брал, — Крис сжал губы и с трудом удержался, чтобы не попятиться. Его обижало недоверие Севера, ведь он держал обещание о наркотиках, не нарушал правил камеры, да и вообще не давал повода для таких допросов.

— Как тогда ты связался с Эмили?

— Никак! Я не…

— Тогда почему она хочет поговорить с тобой?

— Я не знаю, — честно признался Крис. — Я удивлен не меньше тебя.

Он бросил грустный взгляд на разозленного Севера и пошел с охранником, который не собирался ждать его весь день. В комнате свиданий Кристофер был впервые за почти полгода его заключения. Помещение было точно таким, как его показывали в фильмах, разве что стекла грязнее и к трубкам было противно прикасаться: сальные, жирные. Ему указали на переговорный стол номер шесть, где со стороны свободных людей сидела светловолосая женщина, на вид немного за сорок.

— У вас пятнадцать минут. Потом у нее еще одна встреча, — пояснил конвоир, и Кристофер прошел мимо других заключенных, болтающих со своими родными, и сел на стул кабинки шесть.

— Привет! Так вот ты какой! — жизнерадостно начала женщина, будто бы увидела старого друга. — Рада с тобой познакомиться, Кристофер. Я Эмили, бывшая жена Томаса.

— Я знаю, кто вы, — кивнул Крис. Он не успел отойти от размолвки с Севером, поэтому напрочь забыл о вежливости. — О чем вы хотели со мной поговорить?

— О, Томас заволновался, когда тебя позвали ко мне? — Эмили, кажется, хихикнула. — Как раз о нем я и хотела с тобой поговорить.

— С ним все хорошо? Он мне ничего о себе толком не рассказывает!

— Все нормально, не волнуйся. Он и мне о себе не рассказывает. Все больше о тебе, и о том, что его родственная душа не хочет быть с ним… Но я с ним прожила почти восемь лет, я его хорошо знаю. Так что ты можешь спросить у меня о нем всё, что угодно.

Узнать о Севере побольше было заманчиво, но Крис не хотел устраивать заговоры за спиной. К тому же, мало ли кто из людей мог греть уши у их разговора.

— У меня нет никаких вопросов. Томас сам мне все расскажет, если захочет. Кстати, он рассказал мне про вашу дочь Шарлотту. Я очень вам сочувствую.

— Спасибо, Кристофер! Если тебе интересно, то у Томаса должна быть ее фотография. Он может показать нашу девочку, — улыбка Эмили стала грустной, и Крис обругал себя, что вообще поднял эту тему. — Ну, раз у тебя нет ко мне вопросов, тогда скажи, почему ты не принимаешь его? Потому что он мужчина?

— Э, нет. Меня это совсем не беспокоит, — вздохнул Крис, немного смущенный напором и прямолинейностью Эмили.

— Тогда почему вы не вместе? Он каждую встречу рассказывает мне о том, какой ты замечательный, талантливый, светлый человек… Не думаю, что ты не знаешь, как он к тебе относится. Он тебе неприятен? Ты его боишься?

— Я боюсь, но не его. А быть от него зависимым. Боюсь, что он исчезнет, как только я привыкну, что он рядом. Боюсь, что как только он рассмотрит меня внимательнее, то поймет, что я не замечательный и не талантливый. И уж точно не светлый. Боюсь, что он всё-таки ошибся, и мы не соулмейты.

Крис удивился своей откровенности перед незнакомым человеком. Наверное, это женские чары или приемы психологии?

— Значит, ты его любишь? — уточнила Эмили с доброй понимающей улыбкой. Кристофер не ответил, но покраснел. — Послушай, даже со мной, не с родственной душой, Томас был внимательным, терпеливым и понимающим. Конечно, десять лет в тюрьме не могли не повлиять на его характер. Но я уверена, что о тебе он будет заботиться не меньше, чем заботился обо мне и Шарлотте. Он хороший человек, да, порой вспыльчивый и властный, но он таким был и до того, как попал сюда. Но все равно он заслуживает любви, как и все.

— Шестая кабинка! Гринмор! Осталось две минуты! — рявкнул охранник за спиной, и Крис вздрогнул, оглядываясь.

— Ты тут не часто бываешь, да? Томас говорил, что тебя никто не навещает. Мне жаль, — сказала Эмили.

— Ну, на свободе у меня никого не осталось. Ни семьи, ни друзей…

— Тем более не отказывайся от Томаса! Никто не должен быть один, — женщина улыбнулась. — Я принесла для тебя новые сладости. А ты передай от меня Томасу поцелуй!

Крис снова покраснел, не понимая, какой именно поцелуй и как он должен был его передать. Они скомкано попрощались, а Эмили пообещала, что снова придет его навестить. Охранник проводил Кристофера из комнаты для свиданий. Парень на ватных ногах добрался до камеры, где планировал дождаться Севера. Он всегда приходил положить передачку в тумбочку, прежде чем возвращаться к работе, если у него был не выходной. И в этот раз все было по привычному сценарию. Только вместо приподнято настроения после общения с бывшей женой, Север был нервным и дерганным, не улыбался. А когда увидел Кристофера, сидящего на табурете, а не на своей койке, прищурился, но ничего не сказал.

— Я не успел объясниться. Север, я никогда и ничего не брал в твоих вещах, кроме того, что ты мне сам давал. Не трогал твои книги, не трогал личные вещи. Я даже на подушку твою не ложился, — Кристофер бросил короткий взгляд в сторону злосчастной подушки. — Надеюсь, ты мне поверишь…

— Я тебе верю. Просто было странно, что Эмили захотела с тобой поговорить. Я подумал, что ты нашел ее номер в моей тетради и позвонил ей.

— Зачем мне это?

— Не знаю. Узнать, тот ли я, за кого себя выдаю, например, — Север сел на кровать и принялся выкладывать все из пакета на покрывало.

— Я тебе тоже верю, мне не за чем за тобой шпионить, — тихо сказал Крис и сглотнул. У него дрожали и потели ладони, но ему нужно было выполнить просьбу Эмили. — Можно мне сесть рядом?

Север кивнул, не отвлекаясь от сортировки вещей, а когда Кристофер сел на край койки, то, не глядя, сунул ему коробочку с какой-то необычной халвой. Крис от неожиданности ее едва не выронил, но сразу же прижал к груди.

— Эмили очень заботливая, да? Без сладостей я бы, наверное, тут озверел, — парень нервно засмеялся, чем привлек внимание Севера, и тот посмотрел на него задумчиво, все еще хмурясь. — Она попросила меня кое-что тебе передать…

Кристофер наклонился, закрыв глаза, и быстро чмокнул Севера в щеку, ближе к носу. Дыхание от волнения сбилось, и когда он отстранился, то снова хихикнул. Мужчина нахмурился еще сильнее. Крис сжал коробочку со сладостями.

— Наверное, она пошутила, а я не понял, — промямлил он, думая, что делать дальше.

— Мне не нужны переданные поцелуи через тебя, — у Севера дернулось крыло носа, он тряхнул головой и отвернулся.

— Извини. Нужно было спросить разрешения, — быстро сказал Кристофер и остался сидеть, хотя единственно правильным ему казалось сбежать. Вот только куда ему сбегать из тюрьмы?

Север закончил разбирать посылку и стал раскладывать вещи в тумбочку или в ящик для обмена с другими заключенными. Кое-какие вещи были для парней из его банды. И Крис подумал, что Эмили удивительная женщина. Уже имея новую семью, она продолжала поддерживать своего первого мужа, навещала его в тюрьме, приносила передачи, хотя дочка, которая их связывала, умерла так давно…

— Томас, а можно мне посмотреть на Шарлотту? Эмили сказала, что у тебя есть ее фото.

— Да, есть, — Север повернулся к Кристоферу и изучающе на него посмотрел. Точно так же, как в первый день. — Зачем тебе?

— Никаких корыстных побуждений! Просто хочу узнать тебя лучше. Ты расскажешь мне о ней?

— Да. Но только наедине. И никто не должен знать о ней. Даже Ящерица и Майкл.

— Хорошо, — легко согласился Крис: секреты он хранить умел. Парень подумал немного, и решил попросить еще кое-что: — А можно мне садиться рядом с тобой в столовой? Знаю, я часто прихожу позже…

— Можно. Если ты хочешь, то я придержу для тебя место, — Север перестал хмуриться, даже, казалось, был доволен просьбой Кристофера. И поэтому тот осмелел, ободренный положительной реакцией.

— А можно мне прикасаться к тебе? Я имею ввиду, не только в камере и наедине. Но и в столовой, например. Может, это слишком вульгарно и не хорошо для твоей репутации и имиджа…

— Тебе можно, — кивнул Север, протянул руку и положил ее ладонью вверх на койке между ними. Крис, рвано дыша, положил свою руку сверху и переплел с мужчиной пальцы. — Ты же знаешь, что все в курсе, что ты мой соулмейт. Поэтому, никому дела не будет, что мы прикасаемся друг к другу.

— А если ты все же ошибся, и я не твоя родственная душа? Я не Эмили, я… — Кристофер скрипнул зубами. — Я не захочу отпускать тебя, когда ты встретишь свою половинку.

— Я не ошибся, — просто сказал Север. — Я почувствовал, как жжется метка, когда она стала менять цвет. Это было здесь, как только я отпустил тебя и взял в руки твой подарок. Ты, возможно, не заметил этого из-за того, что тебе было больно. А потом, когда ты прикасался ко всем подряд перед вакцинацией, ты не ощутил ничего, как сам сказал, именно из-за того, что твоя татуировка уже была цветной.

Кристофер с минуту обдумывал услышанное. Он вспомнил боль в животе, которую списал на спазм и тошноту из-за вывихнутого плеча. Все это время Север осторожно поглаживал его руку, не торопил, не требовал объяснений. Кажется, он принимал происходящее таким, каким оно было. Крис подумал, что ему надоело жить в страхе будущего. Если он будет счастливым сегодня, это не значит, что завтра на него свалится небо.

Они все еще были одни в камере, и Крис, опустив голову, спросил:

— Томас, а можно мне… Поцеловать тебя? От себя, а не от Эмили.

Север не ответил. Он рывком притянул к себе Кристофера, целуя и обнимая, словно ждал этого целую жизнь. И, возможно, для него именно так и было.

Глава 4

В тюрьме не праздновали дни рождения или годовщину, когда человека посадили. Здесь угрюмо отмечали тот день, когда отпустят на волю, и считали года в обратном порядке. Кристофер ничего не считал, хотя провел в клетке уже больше года и сильно изменился за это время. Зная, что физически он не слишком одарен, он решил учиться и зарабатывать себе хорошую репутацию. То, что он был партнером Севера — главного в самой мирной банде тюрьмы, — сыграло ему на руку. Администрация шла ему навстречу во многих вопросах: с выбором места работы, помогали с заказом и покупкой новых книг и учебников в тюремную библиотеку, писали ему хвалебные рекомендации.

Кристофер закончил курсы первой медицинской помощи, восстановился заочно на психологическом факультете, параллельно изучал и другие направления в медицине. Он помогал их тюремному врачу уже не только как администратор, но и как медбрат. Так же, когда хватало времени, Крис писал научную работу, связанную с изменением личности человека в тюрьме, и как влияет род занятий на психику заключенного. В целом Крис стал примером для тех, кто не хотел весь срок своего заключения тупо провести в прачечной или за уборкой. Север стремление к образованию поощрял, и большая часть членов безымянной банды стала постоянными посетителями библиотеки. И, как выяснилось, сам Север тоже получал высшее образование по юриспруденции.

Личная жизнь Кристофера была даже лучше, чем до заключения. После убийства отца, после того, как мать от него отказалась, парень остался один. И в первые месяцы был уверен, что так будет всегда. Но с момента, как они с Севером стали парой, у Криса появился не только возлюбленный, но и какой-то странный аналог семьи. Эмили уже не просто передавала ему вкусности через Томаса, но и часто разговаривала с ним, интересовалась его успехами, приносила специализированную литературу. Конечно, в силу возраста и отношений с Севером, Крис не мог считать ее своей мамой, да и она не относилась к нему как к сыну. Эмили была парню, скорее, как сестра. Понимающая любящая старшая сестра.

— Жаль, что мы не можем пообщаться с Эмили вместе, — сказал Крис, когда вернулся из комнаты для свиданий в триста восьмую камеру. Он подошел к Северу, обнял его одной рукой, коротко поцеловал в уголок губ. — Она принесла журнал, в котором опубликовали мою статью. Отзывы, как Эмили сказала, так себе, в основном люди выражают сомнение моими наблюдениями, но я все равно рад, что редакция журнала не отказалась печатать, хоть я и преступник…

Крис отстранился, залез рукой в пакет и протянул Томасу журнал, в котором была закладка на нужной странице, но мужчина не стал открывать и смотреть. Он же сам редактировал этот текст, так что ничего нового он там не прочтет. Вместо этого он провел ладонью по спине любимого, притянув к себе обратно и уже не выпуская из объятий.

— Я горжусь тобой. Чувствуешь, что становишься серьезным ученым?

— Серьезным ученым? Скажешь тоже. Так, студент, марающий бумагу, — смутился Кристофер, но позволил мужчине поцеловать себя еще несколько раз. Лишь после этого он все же отстранился, уперевшись рукой в грудь Севера. — А еще она принесла ваши старые фотографии. Ты такой смешной!

Из пакета появился маленький фотоальбом, в котором были в основном фотографии Томаса и Шарлотты. На некоторых, особенно удачных снимках, была и Эмили. Кристофер был не против. Он знал и нормально воспринимал то, что у Томаса была семья, и, конечно, Эмили была ее неотъемлемой частью. И Кристофер был рад видеть улыбку своего соулмейта, его счастливые дни с женой и драгоценной дочерью. Рассматривая фотоальбом, он будто бы и сам становился частичкой этого светлого прошлого. К тому же Крис совершенно не ревновал Севера, не было повода. Да и Северу не было смысла изменять своей родственной душе. После всех недомолвок и напряжения в начале их отношений, они договорились быть честными друг с другом. Кристофер доверял Томасу безоговорочно, как никому и никогда в своей жизни не доверял.

— Борода из сладкой ваты — это новый способ депиляции? — засмеялся Крис, пролистав фотоальбом до нужной страницы. Он показал Северу снимок, где трехлетняя Шарлотта, от усердия высунувшая язык, лепила на лицо отцу сахарную вату.

— Ну, не все в восторге от моей щетины, — самодовольно хмыкнул Север и потерся щекой о щеку Криса.

— Ауч, ты как наждачная бумага! Мне нравится, как выглядит, а не на ощупь. Больно, вообще-то! — Кристофер окончательно вывернулся из объятий и покачал головой. У него покраснела кожа на лице. — Кстати, Эмили сказала, что советовала тебе познакомить меня с твоей семьей, с сестрой и братом. А я впервые об этом услышал. Не хочешь объяснить?

— Как она себе представляет знакомство, учитывая, что в комнату свиданий нас вдвоем не пустят? — сказал Север ворчливо, забрал пакет и сел на свою койку, чтобы закончить разбор вещей. Если Эмили передала еще что-то провокационное, лучше это уничтожить сразу.

Крис тихо вздохнул и присел рядом. Он научился определять по тону, по резким рваным движениям, по еще миллиону маленьких признаков, когда с Томасом лучше говорить прямо, но мягко, чтобы не спровоцировать его агрессию. И это был один из таких моментов.

Все же Север был сложным по характеру человеком, и от состояния «я спокоен» до состояния «я сверну тебе шею» переходил в считанные секунды. Кристофер, конечно, больше ни разу не был объектом для физического вымещения его гнева. За вывихнутое плечо Томас все еще порой извинялся, а после особенно бурных ночей, весь день следил за ним коршуном, боясь, что сделал больно, навредил.

Но одно дело проявлять злость физически, а другое — психологически. Кричать, ругаться и ссориться они полностью не перестали. И если Север следил за своей грубостью в плане рукоприкладства, то Крис взял на себя ответственность за качество коммуникации в их паре. Поэтому, как только у Томаса портилось настроение, Кристофер превращался в тактичного и супертерпеливого бойфренда. Он не велся на грубости или провокации Севера, а гибко подстраивался под его стиль общения, сглаживая острые углы.

— Я не в претензии, Томас. Просто мы вместе уже больше полугода, а я до сих пор почти ничего не знаю о твоей семье. Я говорю не об Эмили и Шарлотте, а о твоих родителях, например…

— Я тоже о твоей семье ничего не знаю, — парировал Север, не поднимая головы.

— Ты — моя семья, — пожал плечами Кристофер. Времени, чтобы смириться с предательством матери, у него было достаточно. И он потратил достаточно сил, чтобы выплеснуть обиду в письмах, а потом, порвав их на мелкие кусочки, спустить в унитаз. Разводить огонь тут не разрешалось. — И, если бы я мог стать частью твоей семьи, было бы здорово. Для меня это очень важно. Но если я прошу слишком многого или тороплюсь, то…

— Нет, все нормально. Я подумаю о том, как это сделать, — Север протянул руку и погладил Кристофера по бедру. — И прости, я не хотел наступать на больную мозоль.

Крис прильнул к нему, игнорируя рассыпавшиеся по полу вещи, которые передала Эмили. Он положил ладони на плечи Севера, слегка погладил по ткани оранжевого комбинезона. Потом руки поднялись выше, на голую шею, приласкали чувствительное место за мочкой уха. Кристофер подался к Томасу всем телом, чтобы прижаться к его губам с нежным поцелуем.

— Хэй, снимите себе комнату, — фыркнул Майлз, заглядывая к ним в камеру.

Постоянное отсутствие приватности было привычным. Поэтому Крис неторопливо отстранился от Севера, который продолжал гладить спину своего любимого, и обернулся в сторону входа.

— Так мы уже, — Кристофер развел руками, показывая, что это, вообще-то, их помещение.

Майлз усмехнулся, показал парню большой палец, а потом перевел взгляд на Севера. После всего произошедшего в тюрьме, после нападения на Криса, после помощи Майлза, парни стали довольно близкими друзьями. Чернокожий мужчина приглядывал за Крисом даже теперь, когда в этом не было особой необходимости. И, словно названный старший брат, а настоящего у Кристофера никогда не было, он решил, что обязан научить мелкого сносно играть в баскетбол. У Криса получалось не очень, но время, проведенное на спортивной площадке, всегда было веселым.

— Не хочу прерывать семейную идиллию, но, Север, тебя Назгул искал. Что-то срочное. Он мне не объяснил, что случилось. Сказал, что нужно лично с тобой перетереть.

— Понял. Иду.

Север отпустил Криса, поднял с пола все вещи и засунул их в тумбочку: разберется с ними потом, — и встал с койки. Кристофер, как тень, поднялся вслед за ним. Но, прежде чем уйти с Майлзом, Томас потрепал Криса по волосам и ласково погладил по щеке.

— До вечера, моя птичка.

— До вечера, — Кристофер улыбнулся и бросил короткий взгляд на то место, где у Севера была татуировка голубой птицы в золотой клетке. Собственно, из-за татуировки Томас и дал ему это прозвище.

Они попрощались, вышли из камеры и каждый пошел в свою сторону, чтобы заняться своими обязанностями. Но у них будет еще время перед отбоем, как и каждый вечер, чтобы побыть наедине. Не считая Ящерицу и Майкла, конечно.

Да, они были в клетке, в тюрьме. Но это не было препятствием для того, чтобы любить и быть любимым.

История вторая. Агентство

Глава 1

Тональный крем был испорчен, у него истек срок годности уже полгода назад. И теперь это был не крем даже, а странная неоднородная субстанция, которая ничего не маскировала. Особенно круги под глазами, ради которых и был затеян макияж в это субботнее утро. Плюнув на провальную затею замазать ночные рыдания в подушку, Соня намочила водой ватный диск и принялась очищать кожу. Специального средства для снятия косметики у нее тоже не было.

На раковину запрыгнула Фрея, громко мяукнула и пощекотала своим длинным черным хвостом у Сони под носом. Девушка чихнула и неодобрительно посмотрела на кошку.

— Я же сказала, что покормлю вас, как только закончу. Ну, никакого терпения! Воспитывать вас надо!

Вытерев влажную ладонь о пижамные штаны, Соня погладила Фрею и почесала между ушей. Черная бестия позволила короткую ласку, потом фыркнула, спрыгнула на пол и грациозно ушла в сторону кухни. София закончила умываться и пошла выполнять обещание. Мешки под глазами остались на месте…

Кухня в квартире была маленькой, но место для еды питомцев было обустроено с умом: на разной высоте стояли миски с едой и водой, чтобы кошки не мешали друг другу. Жаль только, что хвостатые этого не знали. Они разводили грязь, пытались есть из одной миски, игнорируя три других, а воду пили только если чашка была наполнена «с горкой». Но Соня все равно их любила и все им прощала. Пожалуй, у девушки был какой-то особый дар в общении с животными. Питомцы всех мастей, пород и видов её обожали. И после спокойного (что, вообще-то, редкость) осмотра и лечения животного, хозяева, довольные работой ветеринара Софии Львовны, приходили на повторные приемы и запланированные прививки именно к ней. А вот с людьми так же легко находить общий язык у Сони не получалось…

Вот, например, сегодня ей нужно было ехать на встречу к двоюродной сестре Ире. Где, конечно же, будут и другие родственники, которых девушка предпочла бы не видеть. И вроде это такая банальность и рутина, но Соня нервничала перед этой встречей больше, чем перед выпускными экзаменами в институте. Закончив с завтраком для кошек, Соня заварила себе кофе «из пепельницы», как говорил ее отец, и глянула на часы. Время поджимало. А опаздывать на встречу, организованную ее тетушкой Лизой, которая, собственно, была родной сестрой покойной мамы Сони и мамой Иры, было чревато нравоучениями. Вытащив из холодильника потемневший банан, Соня открыла чат, чтобы проверить, во сколько ее ждут.

Тетя Елизавета: «И настоятельно прошу, приходи без опозданий! Ателье открывается в 11:00, и все должны быть к этому времени на месте!»

Значит, к одиннадцати. Она выдохнула с облегчением. Не перепутала. Но стоило все равно начать одеваться, чтобы успеть вовремя. Банан отправился на дно сумки. Если Соня не забудет, то съест его по дороге до ателье.

Запланированная встреча была не обычными посиделками без повода. Ирина выходила замуж, да не просто так, а по всем правилам европейско-американской моды. То есть, с организатором свадьбы, тематическим оформлением зала, дресс-кодом для гостей, тортом в миллион ярусов, а также персонально пошитым свадебным платьем и подружками невесты. И на сегодня было запланировано снятие мерок в швейном ателье. София никогда такие места не посещала и понятия не имела, как все будет происходить. Единственное, как она подготовилась к сегодняшнему дню — это посмотрела по карте, как добраться до нужного места.

На встрече должно было быть десять человек: сама невеста, семь подружек (в число которых входила Соня), мама невесты и мама жениха. Но когда София подходила к крыльцу ателье, она увидела, что толпа желающих принять участие в обсуждении фасона белого платья разрослась почти до двадцати человек. К ним присоединились разные тетушки и даже две бабушки… Господи, помоги!

— Ты опаздываешь! — возмутилась тетя Лиза, увидев Соню, неспешно идущую по тротуару от автобусной остановки.

— Разве встреча не в одиннадцать? — растерялась девушка и посмотрела на фитнес-браслет. На циферблате было без десяти минут.

— Приходить нужно заранее! — продолжила отчитывать племянницу Елизавета. — Почему нужно объяснять такие очевидные вещи?..

София молча проглотила очередное недовольство. Она подняла голову, чтобы убедиться, что ателье еще не работало — на двери со внутренней стороны висела красная табличка, у которой Соня не разобрала букв. Все верно, закрыто! Зачем и куда нужно всегда торопиться? Толпа родственников была шумной, все разговаривали друг с другом, периодически меняя собеседников. Ира с двумя лучшими подружками стояла наверху крыльца, возле самой двери. Сестры и тетушки занимали почти всю лестницу в девять ступеней, а мамы жениха и невесты, и с ними две бабушки сидели на скамейке. Соня мысленно пожалела работниц ателье. Ох, не знали они, с какой семейкой связываются, когда соглашались взять заказ.

— А ты чего такая помятая? — спросила баба Катя, родная бабушка и Сони, и Иры.

«Как всегда, ни «здрасьте», ни «пошел в жопу», — с тихим раздражением подумала Соня, но вслух этого, конечно, произносить не стала. Она в принципе была человеком воспитанным, сдержанным и неконфликтным. Соня всегда приходила на помощь, если ее просили; выслушивала бесконечные рассказы о себе любимом от любого родственника; никогда никого не грузила собой и своими проблемами. Казалось, что у такой, как она, должно быть много друзей и приятелей, но Соня могла похвастаться только отсутствием врагов. В остальном люди для нее были просто «знакомыми», которые ее часто использовали в своих целях.

Да… То, что у нее проблемы с самооценкой и личными границами, Соня знала и без психолога…

— Помятая? Так это стиль такой, — попыталась отшутиться девушка, потянув водолазку вниз, закрывая карманы джинсов. Еще чего, будет она гладить шмотки! У нее других дел полно.

— Да я не про одежду, а про твои глаза, — как недалекой объяснила баба Катя.

— Точно! Ты какая-то опухшая! — снова заговорила тетя Лиза, пристально рассматривая племянницу. — Опоздала, так еще и хорошее настроение дома забыла?

Она первая рассмеялась над собственной шуткой, бабушки ее охотно поддержали. А вот мама Евгения, жениха Иры, лишь улыбнулась из вежливости и как-то печально посмотрела на Соню. Это женщина Софии понравилась, хотя она никак не могла вспомнить, как ее зовут. К тому же тете Лизе было невдомек, насколько она близка к истине. Если бы у Сони была возможность сегодня остаться дома, а не участвовать в этом празднике жизни, то она была бы если не счастливее, то, как минимум, спокойнее.

— У меня на неделе было несколько ночных смен, я просто устала, — привычно соврала Соня и не удержалась от того, чтобы потереть лицо ладонью. Вранье про работу в клинике и отсутствие сна было уже отработанным, проверенным методом, чтобы прекратить дальнейшие расспросы. Нужно только, как всегда, выслушать, что у нее плохая работа, и что у девушки в жизни должны быть другие цели и приоритеты.

Соня знала, что идея рыдать полночи в подушку была не самой обдуманной в ее жизни: синяки под глазами, опухшее лицо, наверняка, полопавшиеся капилляры… Ясное дело, что родственнички, помешанные на том, какое они производят впечатление на окружающих, это заметили. Им же всегда нужно быть идеальными, правильными… Но со своими они были другими. Прямолинейными до жестокости. Им ничего не стоило начать задавать неудобные вопросы или мерзко шутить, оправдывая свое поведение тем, что они — одна семья, и какие могут быть секреты и тайны от самых близких людей? Вот, помнится, тетя Галя рассказала Соне, что у нее на ягодице выскочил прыщ, и ей было больно сидеть, так что она отпросилась с работы, соврав, что отравилась. Или двоюродный брат обожал хвастаться своими детками, которые то какашками накормили сонную бабушку, то утопили новый телефон, то вытворили еще какую-нибудь дичь!

— Кому нужны вообще ночные смены для ветеринаров? Кто-то повезет к тебе Барбоса ставить прививки в полночь? — усмехнулась баба Катя, не зная, насколько разными могут быть причины ночных консультаций: от внезапных сложных родов у собаки до потерянного паспорта прививок кошки перед вылетом заграницу.

— Просто женщина не должна работать в такой сфере! Женщина — это уют и семейный очаг. И нужно бывать дома, чтобы дома было хорошо… — менторским тоном сказала Елизавета, повернувшись к будущей сватье. — Вот я Иру как воспитывала…

Соня слышала подобные речи уже столько раз, что просто погрузилась в собственные мысли. Как бы ей хотелось поделиться с кем-то своими переживаниями и тревогами. Но рассказать ей было некому. Даже если Соня рискнет и поделится своими переживаниями с сестрами или тетушками, то опять получит лишь ушат непрошеных советов, тупые шутки и комментарии по поводу одинокой старости с сорока кошками. Но, вообще-то, у Софии было всего четыре кошки! Да и печали ее при свете солнца даже ей самой казались уже не такими глобальными и парализующими. Но по ночам…

По ночам ощущения были другими. Она была искренне расстроена из-за того, что до сих пор не встретила своего соулмейта. Она злилась на более удачливых сестер и подруг, которые одна за одной выходили замуж. А Соня, даже будучи клиентом специального брачного агентства почти четыре года, не встретила свою родственную душу. Ира, кстати, нашла Женю через агентство, и им повезло встретить друг друга на первом же свидании!

— Доброе утро… Ого, а вы все к нам? — прозвучал приятный женский голос, прервав монолог тети Лизы и вернув Соню из мира мыслей.

Соня обернулась. За ее спиной с удивленными выражениями на лицах стояли три женщины разных возрастов. Одна совсем молодая, наверное, около двадцати лет, держалась подальше и смотрела на «гарем» клиентов с недоумением и легким весельем. Вторая, немного полная и низкая дама, которой было ближе к пятидесяти, поджала губы и почти незаметно покачала головой. Третья, которая, собственно, и поздоровалась, была примерно возраста Сони или чуть старше. То есть на вид ей было около тридцати. Она держалась впереди и увереннее других, и София решила для себя называть ее «Хозяйкой ателье», так как имени ее не знала. Хозяйка, казалось, была удивлена даже больше, чем ее коллеги. И поэтому смотрела на Елизавету с немым вопросом. Ясное дело, никто не ожидает, что на первое снятие мерок невеста притащит с собой не просто группу поддержки, а вообще всю семью.

— Доброе утро! Да-да, мы к вам! И невеста, и подружки, и мамы! — тетя Лиза поднялась со скамейки и включила режим вежливости, который существовал только для посторонних. С Соней в таком режиме она не общалась никогда.

— Я же говорила, что лучше, чтобы все приходили с интервалом в полчаса? — мягко уточнила Хозяйка ателье и пошла к лестнице, на которой началось оживление: сестры и тетушки невесты стали расступаться, чтобы пропустить швей.

— Ох, Вы должны понимать, это же девчонки! Никакой пунктуальности. Лучше пусть сразу все будут на месте! И так некоторые чуть не опоздали…

На последней фразе тетя Лиза сверкнула глазами в сторону Сони, но девушка сделала вид, что не заметила. Она не торопилась подниматься по лестнице, оставаясь в хвосте процессии, рядом с бабушками. Но так как все вокруг замолчали (наконец-то), разговор Хозяйки, тети Лизы и самой невесты было слышно и возле скамейки.

— Мы с Вами договорились, что сегодня мы работаем только по Вашему заказу, так что ничего страшного, если бы кто-то опоздал, — сказала Хозяйка и отдала связку ключей молоденькой коллеге. — Ань, сними с сигнализации, пожалуйста.

Девушка вошла в ателье, и тетя Лиза хотела сразу же пойти следом, но Хозяйка ее остановила.

— Поясню, почему много народа — это плохо. У нас всего три индивидуальных примерочных, а также небольшой основной зал. В общем, все пришедшие просто… не поместятся, — как можно деликатнее сказала швея. — Кому-то придется ждать снаружи.

— Ничего, подождут. Дело-то важное, — решительно заявила Елизавета, и родственницы закивали. Но было видно по их лицам, что каждая надеется, что ждать полдня своей очереди заставят не ее.

— Но я хотела со всеми обсудить моё платье! — подала голос Ира.

Она звучала одновременно капризно и как-то по-детски, так что Соня с сочувствием посмотрела на кузину. Тяжело воспитывать саму себя с такой авторитарной подавляющей матерью, как у нее. В отличие от Софии, Хозяйка ателье таких нюансов не знала, поэтому она со всей серьезностью стала растолковывать Ире, почему не стоило вовлекать всю толпу в обсуждение ее свадебного платья.

— Слишком много советников только запутают Вас! Одни предложат рюшки, другие — кружева, третьи — бисер, четвертые — атласные ленты… Я уж молчу про основной фасон, который выбирать должна исключительно невеста по удобству, — объяснила Хозяйка девушке. У Ирины тут же поникли плечи, и она беспомощно перевела взгляд на мать. Хозяйка тоже посмотрела на Елизавету, наконец, до конца понимая, кто командует этим парадом. — Давайте сделаем так. Сейчас Ира и две её подруги пойдут с нами снимать мерки, а остальные будут ждать снаружи. Потом мамы жениха и невесты, две подруги и, конечно, Ира, в основном зале обсудят со мной платье невесты. Параллельно мои коллеги снимут мерки с оставшихся подружек невесты. Но прочих сопровождающих я попрошу не занимать пространство ателье!

— Конечно-конечно, как Вам будет удобнее работать! — залебезила Елизавета, развернулась и стала раздавать указания.

София посмотрела на Хозяйку ателье с уважением и завистью. Как бы ей хотелось уметь в обычной жизни, а не только будучи в белом халате врача, командовать людьми с такой хладнокровностью, уверенностью и без хамства! Пока София пялилась, Хозяйка увела Иру с лучшими подругами, а тетя Лиза спустилась к ней и другим подружкам невесты.

— Все слышали, какой у нас план действий? — жестко спросила Елизавета, и девушки закивали, как болванчики на приборной панели автомобиля. — Тетя Галя увезет бабушек домой, а вы будете здесь ждать своей очереди. Через полчаса идут снимать мерки Роза и Маша. А за ними, еще через полчаса, Ксеня и Алёна. Последней пойдет Соня, потому что она приехала последней.

Спорить никто не стал. Толпа вокруг крыльца снова пришла в движение: тетя Лиза и мама Жени поднялись в ателье и скрылись за дверью, кто-то уходил на остановку, кто-то к своей машине, оставшиеся подружки невесты сели на скамейку вместо бабушек, которых увела тетя Галя. Соня помялась пять минут, чтобы убедиться, что тетя не вернется, после чего обратилась к одной из двоюродных сестер, к Маше:

— Я пойду в булочную, куплю себе что-нибудь перекусить. Позавтракать не успела. Если что, маякни мне, ладно? — когда Маша кивнула, Соня обратилась уже ко всем: — Кому-нибудь что-то купить?

— Пф-ф, перед снятием мерок есть мучное? — не скрывая пренебрежения в голосе, спросила Алёна.

— Свадьба через десять месяцев, я успею набрать и скинуть пять килограмм запросто, — Соня беспечно пожала плечами. Не ей заниматься вправлением мозгов своим младшим кузинам. Она развернулась и пошла вниз по улице, спиной ощущая насмешливые и осуждающие взгляды, хотя разговора уже не слышала — включила музыку в наушниках.

Следующий час прошел идеально по меркам девушки. София нашла не просто булочную, а небольшую уютную кофейню с недорогим кофе и пончиками в шоколадной глазури. Она села за маленький столик у окна и успела прочитать две главы книги, прежде чем решила, что пора возвращаться к ателье. На скамейке у крыльца было пусто, и Соня сразу заподозрила неладное. Проверила телефон: никаких новых сообщений. Маша не писала. Тетя Лиза не писала. Соня поднялась, нет, взбежала по ступенькам и открыла стеклянную дверь. Внутри было тихо, значит, ее семейства здесь уже не было.

— Вы же София, верно? — как из ниоткуда возникла Хозяйка ателье. Но на самом деле она просто вышла из-за стойки, где была касса и всякие мелочи, типа пуговиц.

— Я, да… А куда подевался весь этот… дурдом на выезде? — ляпнула Соня, не успев, как обычно, прикусить язык, и сарказм от волнения выплеснулся наружу.

— Мы постарались закончить как можно быстрее, чтобы никого не задерживать. Так что все уже ушли.

— Ох, блин! Извините! Вы из-за меня тут торчите! Просто, вроде как, говорили про полчаса на каждого, вот я и посчитала, что успеваю. И я просила Машу предупредить, но…

— Да не волнуйтесь Вы так, — женщина улыбнулась и сделала приглашающий жест рукой. Соня отмерла и прошла дальше порога ателье. — Ваша семья ушла буквально минут пять назад. Оказалось, что у невесты нет никакого представления о том, какое она платье хочет. Так что мы примерили несколько моделей и отправили её домой, думать, выбирать и решать. Хотя что-то мне подсказывает, что «выбирать и решать» будет не невеста, а ее мама. В любом случае, именно из-за этого всё и прошло быстрее, чем планировалось.

— Да уж, я совсем не удивлена, — Соня выдохнула, обрадованная, что не столкнулась с тетей Лизой на входе. Интересно, она вообще заметила, что племянницы нет?

— Пойдемте в примерочную, я сниму с Вас мерки, — Хозяйка открыла перед Софией одну из неприметных белых дверей.

Войдя в небольшую, но светлую комнату, Соня обернулась к женщине, чтобы не смотреть на свои отражения в трех зеркалах, стоящих под небольшими углами друг к другу. Можно было запросто увидеть себя сбоку, не крутясь на месте, как волчок. И не то, чтобы Соня плохо относилась к своей внешности, но и не была на ней помешана. Да и ей было комфортнее вести разговор, видя лицо собеседника не через холодное стекло.

— Только у меня для Вас есть плохая новость. Пока Вас не было, невеста и подружки обсудили тематику и сошлись на том, что у каждой будет платье, схожее по фасону, но у каждой своего цвета.

— И что тут плохого? Мне, если честно, все равно, — как можно беспечнее ответила Соня. Она и правда была не особо близка с младшей сестрой. Ее вообще удивляло, с чего бы вдруг Ира предложила ей быть подружкой невесты. Людей не хватало для имиджа популярной и всеми любимой?

— Ирина выбрала цвета радуги для платьев подружек невесты. И вам остался самый неудачный цвет — желтый, — рассказала Хозяйка и сразу же поспешила успокоить клиентку: — Но мы подберем хороший оттенок ткани, чтобы Вы и в живую, и на фотографиях выглядели хорошо. Для меня не в первой работать со сложными заказами…

— Ну, тогда мне не о чем беспокоиться. Желтый, так желтый. Полностью полагаюсь на Вас и Ваше мастерство.

Сказав это, Соня слегка покраснела. Слова прозвучали, как неприкрытая лесть, но были сказаны от чистого сердца. Эмоциональная и эмпатичная Соня научилась неплохо читать людей не только в плане их характера, но и в плане их отношения к работе, ответственности и других разных аспектов. И смотря на Хозяйку, София ни секунды не сомневалась в том, что та профессионал в своем деле. В конце концов, иметь собственное швейное ателье и оставаться на плаву в это экономически сложное для всех время — нужно быть на голову выше других портних, чтобы люди приходили за заказами к тебе, советовали друзьям, ну и сами возвращались.

Но, судя по легкой доброжелательной полуулыбке, Хозяйка ателье не восприняла комплимент Сони в штыки. Она кивнула девушке и достала из небольшого комода измерительную ленту и «анкету», куда нужно вписать мерки, чтобы ничего не забыть и не перепутать. Она заглянула под напольную вешалку, отдернула тюль, нахмурилась, рассеянно почесала коротко стриженный затылок.

— Да куда они делись?! — сама у себя спросила Хозяйка, продолжая что-то искать. Потом она закатила глаза и, обращаясь к Соне, сказала: — Пожалуйста, раздевайтесь до белья, а я сейчас вернусь…

И вышла из комнатки, оставив Соню одну. Стянуть водолазку через голову, снять джинсы, кинуть одежду на вешалку так, чтобы она не упала сразу — не заняло много времени. И пока София ждала швею, она успела с неудовольствием посмотреть на свою татуировку Судьбы. Черная. Все еще черная, хотя Соне было почти тридцать лет…

Метка у девушки появилась шестнадцать лет назад, уже больше половины ее жизни. Лента, спускающаяся по двойной спирали с плеча к локтю, и в конце завязанная на элегантный аккуратный бант. Татуировка Судьбы в целом, смотрелась на руке органично, но, к сожалению, была совершенно неясной для трактовки. Кем мог быть ее соулмейт? Может, производителем атласных лент? Но почему тогда не станок или еще что-то в этом роде. Или каким-нибудь моряком? Хотя тогда была бы не лента, а, скорее, веревка… Может, метка вообще говорила о том, что Соня для родственной души будет подарком? Не понятно.

Уверенная, что Судьба сама сведет ее с нужным мужчиной, Соня не переживала о том, что ее татуировка оставалась черной год за годом. До тех пор, пока ей не стукнуло двадцать пять, и все её подруги повстречали соулмейтов, а родственники стали интересоваться, что с Соней не так, раз она до сих пор одна. Тетя Лидия, старшая сестра тети Лизы, рекомендовала девушке обратиться в специальное агентство, которое в быту называли «брачным». На самом деле браков там не заключали, а подбирали человека, который потенциально мог быть родственной душой клиента. То есть, фирма по поиску соулмейтов.

Соня заполнила анкету, где подробно описала метку, как и когда она появилась. Там же она рассказала про свою профессию, хобби и прочие важные нюансы, которые могли бы помочь в поисках родственной души. Дополнительно она прошла несколько тестов на определение типа личности. Еще сделала качественные фотографии: себя и своей метки. И стала ждать звонка.

В первый раз ей позвонили спустя пару недель. Мужчина с меткой силуэта женщины ей сразу не понравился. В нем не было ничего конкретно отталкивающего, но ей было с ним не комфортно. Они пожали друг другу руки, посидели в кафе около часа, ведя светский разговор. И, конечно, к концу «свидания» ни у одного из них метка не поменяла цвет.

Во второй раз в агентстве подобрали ей в пару парня, на шесть лет младше нее. Он был тощим, высоким, с длинными волосами и странным голосом. Его меткой был шприц, поэтому в агентстве посчитали, что это может быть отсылкой к работе Сони ветеринаром. А вот как метка «ленты» могла сочетаться с этим ребенком-переростком, София не понимала. Но все равно они погуляли по набережной, пару раз соприкоснувшись руками, чтобы проверить совместимость. Когда метка и на следующий день осталась черной, Соня выдохнула с облегчением.

Третье свидание было только через полгода. И на этот раз молодой человек был приятным. У него была обычная скучная офисная работа, но его хобби — вышивка объемных картин из атласных лент — могло быть связано с меткой Софии. Он пригласил девушку на свидание на крыше, они беседовали о литературе, о кино, о философии. В конце встречи они даже обменялись номерами телефонов, хотя его татуировка Судьбы — раскрытая книга с вырванными листами — никак не вязалась с жизнью Сони. Так что девушка не удивилась, что ее лента осталась черной. Некоторое время они поддерживали отношения, как друзья, но когда он встретил свою вторую половинку, то сменил номер телефона, и Соня больше не смогла с ним связаться. Да и не особо стремилась навязываться.

Потом у Сони было и четвертое, и пятое, и другие свидания. Но лица парней-мужчин стали сливался в один неясный образ, да и приглашения на новые встречи поступали с каждым разом все реже и реже. Параллельно с Соней услугами агентства стали пользоваться и те ее подруги, которым еще не повезло встретить своего человека, а чуть позже и повзрослевшие кузены и кузины, которым не терпелось найти соулмейта или не хотелось заморачиваться с самостоятельными поисками. И почти всем им повезло встретить свою любовь если не с первого раза, то со второго или максимум с третьего. Больше двух лет никто не был клиентом агентства. Никто, кроме Софии. Но теперь и она подала запрос об уничтожении своей анкеты, чтобы ей больше не назначали свиданий с незнакомцами, чтобы не подбирали ей пару. Она устала от этого. Устала от постоянных неудач.

Дверь открылась после деликатного стука, и в комнату вернулась Хозяйка ателье, которая несла две пары туфель. У нее на руках были надеты белые тонкие тканевые перчатки, и Соня впервые в жизни задумалась о том, что есть люди, которые не хотят найти соулмейта случайным прикосновением. Вероятно, эта женщина хотела сначала познакомиться, узнать человека, влюбиться, а уж потом проверять совместимость. Это, конечно, если она еще не нашла свою половинку…

— Так, у нас есть каблук повыше и пониже, это чтобы сориентироваться по длине платья и снять правильные мерки. Вы какие туфли обычно носите? — немного задумчиво произнесла Хозяйка, а потом заметила пристальный взгляд клиентки на перчатки. — Не подумайте, ничего личного! Многие клиенты против того, чтобы к ним прикасались. И не только из-за меток. Поэтому, чтобы не задавать каждый раз неудобные вопросы, я их надеваю каждый раз.

Женщина протянула туфли Софии и позволила выбрать высоту каблука.

— Если честно, то обычно я ношу кроссовки или мокасины, так как работа «на ногах» не позволяет издеваться над собой ради красоты, — призналась Соня, скосив взгляд на свою разношенную обувь у стены. — Так что и на свадьбу надену что-то на низком каблуке.

София взяла и надела туфли, а точнее их странный аналог: что-то вроде тапочек на каблуке, без запятника. Безразмерная обувь, сделанная только для того, чтобы в ней стоять, пока швея снимает мерки. Хозяйка взяла карандаш, измерительную ленту и принялась за работу. София наблюдала за происходящим, как загипнотизированная. Она не ошиблась. Женщина была мастерицей.

— Когда уже будут финальные примерки, нам понадобятся те туфли, в которых Вы пойдете на свадьбу, чтобы подогнать длину платья, — объяснила Хозяйка, записав в анкету последнее измерение. — Это всё. Можете спускаться с подиума и одеваться.

Следовало сначала снять эти тапки на каблуке, а уж потом шагать вниз со ступени подиума, но Соня не подумала об этом. Нога неудачно подвернулась, туфля соскользнула, и девушка, потеряв равновесие, полетела вниз. Она успела мысленно обругать себя за неуклюжесть, но в тот же момент Хозяйка ателье подхватила ее под локоть, удержав в вертикальном положении.

— Да уж, Вы точно привыкли носить обувь только с плоской подошвой, — пошутила она и помогла спуститься и разуться без травм.

София нервно рассмеялась и убрала ладони с предплечий женщины, за которые инстинктивно ухватилась при падении. Ей стало неловко из-за контакта кожа к коже, ведь перчатки были специально для того, чтобы избегать таких ситуаций, и она торопливо извинилась.

— Простите, пожалуйста! Со мной всегда что-то да происходит. То все семейство уйдет, не предупредив, то ноги не держат после пятнадцати минут без движения, — сказала Соня и отвернулась, чтобы быстро одеться.

— Зато, когда что-то все время происходит, жизнь не становится скучной, — философски заметила Хозяйка ателье и открыла дверь примерочной, чтобы проводить клиентку.

— А от меня еще что-то нужно? Ну, примеры платьев или номер телефона для связи? — спросила София без намека на флирт. Привычка брать телефоны у всех хозяев питомцев не один раз выручала Соню в разных экстренных ситуациях.

— Вообще, Ирина обещала сегодня создать общий чат со мной и всеми подружками невесты, чтобы мы могли назначать примерки, согласовывать фасоны платьев. Так что, как только она это сделает, будем с Вами на связи!

София улыбнулась, кивнула на прощание, но перед тем, как открыть входную дверь, она щелкнула пальцами, словно вспомнила что-то важное, и обернулась:

— Это совсем не вовремя и ужасно неловко, но я так и не знаю, как Вас зовут? Никого из Вашего ателье нам не представили, и это как-то… Неудобно.

— Я — Таисия, — Хозяйка ателье едва заметно улыбнулась, потом отошла, чтобы взять визитную карточку со стойки администратора. Она перевернула белый прямоугольник и написала на обратной стороне своё имя и номер телефона. Но на этом она не остановилась и ниже дописала еще две строчки: — А моих помощниц зовут Нина и Анна. Лучше пишите, потому что во время работы с клиентами мы не всегда можем ответить на звонок.

— Хорошо, спасибо! Хорошего Вам дня! — Соня взяла визитку и убрала ее к себе в кошелек.

Зная, насколько Ира «ответственная», иметь номер телефона швеи полезно. Девушка кивнула, улыбнулась и вышла из ателье. Над головой тихо звякнул колокольчик.

Глава 2

Вечером того же дня София, уставшая после встречи с родственниками и от целого мини-рассказа в сообщении от тети Лизы, какая она безответственная, не пунктуальная и в целом подводит семью, портит репутацию, сидела на диване и пыталась открыть новый флакон с перекисью водорода. Крапива — самая младшая из ее четырех кошек — была самой игривой и агрессивной. Увидев, что у хозяйки на домашней футболке болтается ниточка, Крапива тут же решила исправить ситуацию и избавить Соню от проблемы путем расцарапывания всего плеча. Рана вышла отменная: шесть кровавых полос поперек черной метки Судьбы. Хотя Соня и следила за чистотой и здоровьем своих питомцев, она, как медик, не могла не промыть царапину перекисью. И, чтобы не испачкать одежду и постельное, решила замотать руку бинтом.

Всю ночь рука ныла, словно кожу прижигали спичками. Девушка даже выпила обезболивающее, которое не особо помогло, так что она решила с утра пойти к врачу, если ситуация не улучшится. Не хватало еще какой-нибудь заразы подцепить и ждать образования гнойника. Но к рассвету боль прошла, и Соня заснула крепким спокойным сном. Пока через несколько часов Фрея и Руби не пришли требовать у нее еды. Сонная, она босыми ногами прошлепала на кухню, ткнула пальцем в полные миски с кормом и с чувством выполненного долга пошла обратно в кровать, по пути разматывая бинт. Он слишком перетягивал руку, а раны за ночь должны были уже затянуться. Она посмотрела на царапины, чтобы удостовериться в образовании «корочек», и сон как рукой сняло.

Метка была почти не видна…

У Сони в груди похолодело, потом что-то словно треснуло, и вместо сердца осталась пустота. Неужели ее метка стала выцветать? Это же такая редкость! И обычно это происходит с цветными татуировками Судьбы, когда партнер при смерти! А у нее еще вчера была черная четкая метка, а сегодня ее почти нет! Так не бывает. То есть, так не должно быть!

Сорвавшись с места, Соня залетела в ванную, машинально включив свет, и стала рассматривать татуировку в отражении. Нет, метка не выцвела. Она поменяла цвет на светло-серый, точнее на серебряный. Соне даже показалось, что лента по краю блестит, как будто под кожей рассыпали блестки или приклеили мелкие стразы… И от увиденного шок Софии был не меньше. Сердце снова забилось от облегчения, что метка не исчезла, но вместо этого стала кружиться голова.

Соня медленно побрела обратно в сторону спальни, придерживая левую руку правой за запястье. Девушке нужно было прилечь. В мозгу судорожно прокручивался вчерашний день, чуть ли не поминутно. Может, она прикоснулась к кому-то в транспорте? Или к официанту в кафе? Может, сама того не заметив, она дотронулась до кожи мимо проходившего человека? Вспоминая, она очень надеялась, что с ней все нормально, что её соулмейт — мужчина. Так, как и должно быть. Так, как и задумано природой!

Но нет. Реальность была не милосердна. Единственный человек, к которому она вчера прикоснулась, чтобы метка могла «окраситься» — это Таисия. Хозяйка швейного ателье. Девушка!

Когда Соня вошла в спальню, кровать она проигнорировала. Вместо того, чтобы лечь и прийти в себя, девушка схватила ближайшую подушку и с силой швырнула ее о стену. Хлоп! Мирно спящий на подоконнике Шмель распушил полосатый хвост от испуга и, сорвавшись с места, убежал из комнаты. Девушка этого даже не заметила. Она подняла подушку с пола и снова кинула ее. Потом еще. И еще…

— Это не честно! Не честно! Не честно! — кричала она, и каждое предложение сопровождалось звуком удара.

Устав, Соня осела на пол и положила подушку себе на колени. Она царапала ее, мяла, рычала и даже кусала, пока по ее щекам текли горькие отчаянные слезы.

— Четыре долбанных года!.. Я потратила столько времени, чтобы!.. А они… И эти тоже!.. — причитала София, не проговаривая часть слов, а некоторые заглушала подушка, когда девушка в нее кричала. — А все потому, что со мной опять что-то не так!.. Почему?.. Почему всем — да, а мне — нет?! Я так не хочу!.. Я заслужила любви, заслужила иметь родственную душу! Я долго ждала, так почему… Почему она?!..

Постепенно истерика стала затихать, слезы на щеках высохли. И Соня пустым невидящим взглядом уставилась на противоположную стену. Вместо того, чтобы думать о том, что произошло, мысли, словно оберегая ее психическое состояние, переключились на более бытовые и знакомые задачи. «Надо купить яиц, а то на завтрак есть нечего». «В клинике опять сменили цвета в каталогах карточек, придется переделывать». «Надо проверить, нормальные ли демисезонные сапоги? Вроде бы, весной у них сломался замок, но до ремонтной мастерской я так и не дошла».

В комнату заглянул Шмель. Кот, убедившись, что хозяйка больше не будет ничем кидаться в непосредственной близости от него, подошел к ней и забрался на колени, наглым образом скинув подушку. Соня стала рассеянно гладить питомца, продолжая строить планы на грядущую неделю, на которой у нее не было ночных дежурств, а значит, она могла заняться домашними делами…

Царапины на руке зачесались, и когда София прикоснулась к ним рукой, чтобы унять зуд, она снова погрузилась в размышления о произошедшем. Она много изучала и читала информации про соулмейтов, и, конечно, она знала, что родственные души — это не про друзей. Но, возможно, ее ситуация была исключением? Или просто никто не пробовал со своей половинкой только дружить, а не строить отношения? Вдруг, они с Таисией будут первыми?..

Слабую неуверенную мысль прервал звонок телефона, и Соня поднялась с пола на нетвердых ногах. Она не знала, сколько длилась ее истерика и сколько часов она просидела на полу со Шмелем на руках. Ей казалось, что долго. Настолько долго, что затекли мышцы и заныла спина. Но когда часы показали ей, что с момента пробуждения кошками не прошло и часа, Соня удивленно уставилась на цифры. То ли ей врал электронный прибор, то ли самоощущение.

— Алло? — хриплым после слез голосом ответила София.

— Привет. Я не вовремя? Разбудил, что ли?

— Что? Нет-нет, пап, все в порядке, привет, — ответила Соня и заставила себя сделать несколько глубоких вдохов и выдохов, прикрыв микрофон телефона другой рукой.

— Точно? Ты не заболела? Просто времени уже после полудня, а ты хрипишь и, похоже, кашляешь…

— Да, я в полном порядке! — Соня подошла к окну и постаралась выкинуть из головы все негативные мысли, и только наблюдать за едущими по проспекту машинами. Своеобразная медитация. — Как ты? Какие новости?

— Все нормально, у меня ничего нового не происходит, так что… Я звоню не о себе поболтать. Лучше ты расскажи, как вчера сходила на примерку?

— Это была еще не примерка, пап, а только снятие мерок, — спокойно объяснила Соня, представив руки Таисии, порхающие вокруг нее с измерительной лентой. И на лице непроизвольно появилась довольная мечтательная улыбка.

— Ну и как прошло снятие мерок?

— В принципе, хорошо, если мы говорим конкретно про снятие мерок. Благодаря тупым идеям Иры, у меня будет жуткое желтое платье, но швея… — Соня замялась на секунду, но потом уверенно продолжила: — Швея обещает, что я не буду выглядеть кислой, как лимон. Разве что только мое лицо…

— Не наговаривай на себя, — голос отца прозвучал строго. Хотя не настолько сурово, как он умел. Все же военное и преподавательское прошлое сильно повлияло на его характер. — Ты чудесная девушка! И твоему будущему мужу очень повезет заполучить такую красавицу! А то, что рядом с родственниками твоей мамы ты выглядишь не так, как обычно, так в этом ничего удивительного нет. Я бы тоже выглядел, будто съел ящик лимонов, если бы с ними пообщался!.. Что они на этот раз учудили, кроме цвета платья?

— Ты звонишь, чтобы я поделилась сплетнями? — со смешком уточнила София.

— Не то, чтобы сплетничать… Просто можешь пожаловаться, рассказать о вчерашнем. Уверен, что ни Лиза, ни Ира особым тактом не отличились. Я прав?

— Как и всегда! И не только они, еще вчера была баба Катя, которая очень лестно отозвалась о моей внешности. Но на самом деле, ничего впечатляюще нового я о себе, о своей профессии или жизни не услышала, — сказала Соня и коротко пересказала, что ей наговорила тетя и бабушка. Высказавшись, она почувствовала себя гораздо лучше. Отец словно на интуитивном уровне знал, когда дочке нужна была его помощь.

— И какой в этом смысл, Соня? — спросил он, когда дочь закончила рассказ тем, что её обвинили в безответственности, хотя это Ира не подготовилась к примерке платья.

— Ты о чем? О свадьбе в целом или о замужестве Иры в частности?

— Я о твоем общении с этими… Трушковыми! — сказал отец, назвав девичью фамилию матери Сони. Он всегда использовал ее, для обозначения всех родственников со стороны покойной жены, хотя, конечно, большинство из них носили другие фамилии. — Они тебя не уважают, твоей жизнью не интересуются, только используют тебя, как свободные уши и жилетку для слез! Что тебе дает общение с ними? Зачем ты поддерживаешь с ними отношения?

— Но они же семья, пап, — с сомнением сказала Соня. Этот вопрос поднимался уже не в первый раз, и каждый раз разбивался о странный и не очень весомый довод: «Это мамины родственники. Это всё, что мне от нее осталось».

— Семья — это не просто набор общей ДНК или связь по крови. Это совершенно другое! Я думал, что мы с мамой дали тебе понять, какой должна быть семья!.. — в трубке было слышно, как отец шумно выдохнул. «Справляется с гневом», — подумала Соня. Мужчина кашлянул и закончил мысль гораздо спокойнее: — Ладно. Я не навязываю тебе свою точку зрения. Поступай, как считаешь правильным. Но, просто, чтобы ты знала, мне это не нравится. Не нравится, как они относятся к тебе. Да и друг к другу.

— А Ира так и не прислала тебе приглашение? — поинтересовалась Соня, уводя тему разговора в другое русло.

— Нет, конечно. Я же им никто, так сказать. Но, даже если бы они и позвали меня на свадьбу, я бы отказался. Что мне там делать? Ярмарка тщеславия…

— Ясно. Ну, наверное, свадьбы вообще не твое?

— Чужие свадьбы — да. Но на твою я приду, даже если ты меня не пригласишь!

— Как я могу тебя не пригласить?! Что ты выдумываешь? — возмутилась София и положила ладонь на серебряную метку. Какая свадьба, если ее соулмейт — девушка? Стало снова тошно. Хотя Таисия, наверное, сшила бы ей прекрасное белое платье…

— Шучу-шучу! Но ты же помнишь, что у меня остались связи в разведке, и я могу узнать что угодно! — весело сказал мужчина, и Соня живо представила себе, как он грозит пальцем в пустоту. И вдруг он словно почувствовал что-то, потому что настроение его резко переменилось. Он снова заговорил серьезно: — У тебя точно все хорошо, дочка?

— Да, конечно.

— И на работе все в порядке?

— Ну, как в порядке?.. Кошечки и песики болеют, мы их лечим. Все, как обычно, как всегда.

— Ну что же, тогда ладно. Но если тебя будет что-то беспокоить, ты же мне сразу расскажешь?

— Да, пап. Спасибо, что позвонил!

— Не за что. Мохнатым-хвостатым своим передавай привет от меня, — бодро сказал отец, коротко попрощался и повесил трубку.

После разговора с ним, София почувствовала себя одновременно и лучше, и хуже. Многие мысли «встали» на свои места, но осознание ситуации не принесло облегчения. По крайней мере, не такое, на которое она рассчитывала.

Во-первых, Соне стало понятно, почему в агентстве она не смогла встретить свою родственную душу. Да и не встретила бы, сколько бы не пыталась. Потому что агентство сводило только гетеро-пары — мужчин и женщин. А раз у Сони соулмейтом была Таисия, значит, деньги, потраченные на услуги по поиску родственной души, были отданы зря. Жаль потерянных сил и финансов, но время назад не отмотаешь.

Во-вторых, сама Соня не была гомофобкой, но и никогда не задумывалась о своей ориентации. Она не влюблялась, ни с кем не встречалась, потому что ждала свою истинную пару. У неё не возникало сомнений в том, что это должен быть мужчина. Просто потому, что так чаще всего и бывало. И вот теперь, когда она, наконец, встретила соулмейта, Соня не была уверена в том, что она чувствует. Радость от встречи? Тревогу? Предвкушение начала отношений? Разочарование, особенно по отношению к тому факту, что ее пара — девушка? Она не могла ответить даже самой себе.

В-третьих, вся ее семья, точнее та часть семьи, которую отец называл Трушковыми, были сторонниками «традиционных семейных ценностей»: муж, жена, дети… Дом — полная чаша, и все в этом роде. Однополые пары, отмеченные Судьбой, среди родственников Софии считались даже не ошибкой природы, а спланированным обманом. «Это татуировка, а не метка», — категорично заявляли они, не принимая никаких доказательств или объяснений. Но не тетушки и не бабушки были главной проблемой Сони. Несмотря на свою не конфликтность и безотказность в помощи, на самом деле девушка всегда могла спрятаться от родственников. Неделями не выходить на связь, а потом оправдать свое поведение завалом на работе.

Причиной Сониных волнений был ее отец, которого она безмерно уважала и любила, и которого не хотела расстраивать никоим образом!

Лев Викторович был военным по делу и духу. У него был консервативный взгляд, пожалуй, абсолютно на всё. Но даже будучи довольно властным и негибким в мышлении, он, в отличие от родственников-Трушковых, никогда Соню не оскорблял и не насмехался над ее жизненными выборами. Он ее любил и поддерживал, как умел. Когда Полина, Сонина мама, умерла, он стал преподавать на военной кафедре, чтобы больше бывать дома и заботиться о дочери. Лев Викторович сделал все: изменил свою жизнь, ушел с любимой работы, — чтобы Соня была счастлива. И как ей теперь сказать отцу, что у его дочери не будет свадьбы, а у него не будет внуков, потому что ее соулмейт — девушка?!

Никак.

После разговора и уверенного отцовского заявления насчет мужа и свадьбы, Соня не могла себе даже представить его реакцию на такую новость…

Ну и в-четвертых, Соня не знала, как примет сама Таисия тот факт, что они родственные души. Ведь она носит перчатки, чтобы не касаться клиентов, а значит, если ее метка тоже изменила цвет, то она наверняка поняла, кто ее соулмейт. Та самая неловкая девушка, которая без разрешения прикоснулась к ней!.. И, хотя Соне было интересно, какая же метка у Таисии о ней самой, она решила, что лучше всего будет не делать ничего. Не звонить. Не писать. И по возможности отказаться от сшитого на заказ платья. Что она, в самом деле, не найдет простого желтого платья на свадьбу?

Приняв такое решение, София почувствовала, что немного успокоилась. Жизнь снова стала понятной, хотя и печальной. Да, девушка ждала встречи со своей родственной душой, но реальность внесла свои коррективы. И, учитывая все нюансы ситуации, похоже, София так и останется в одиночестве. Точнее, с четырьмя кошками, если не приютит еще нескольких.

Новая неделя встретила Соню привычным круговоротом дел. Забота о своих питомцах, потом дорога на работу и забота о чужих питомцах. Вся ее смена была расписана чуть ли не по минутам: вакцинации, осмотры, перевязки, уколы… Добавляли суматохи еще и экстренные пациенты с безответственными хозяевами, которые оставляли открытые окна, из которых кошки уходили «гулять» с любого этажа. Травмы были разной степени тяжести, и Софии некогда было отвлекаться от работы на свои личные переживания. К тому же темная водолазка, а сверху белый халат с длинным рукавом всегда надежно закрывали метку.

Кстати, насчет безответственности… Ира так и не создала чат. Ни вечером субботы, ни в течение следующего дня, ни в понедельник. И если обычно Соню раздражали невыполненные обещания, то в этот раз она вздохнула с облегчением. У Таисии не было ее номера, а значит, первой она не напишет, и у Сони будет время, чтобы отказаться от платья на заказ. Девушка планировала позвонить тете сразу после работы, все же день был слишком насыщенным. Она даже не успела пообедать, не то, что телефон взять в руки. Но когда она вышла из клиники и собиралась набрать тете Лизе, то чуть не выронила смартфон прямо на асфальт. У нее было два непрочитанных сообщения: одно из чата «Свадьба Ирина (16.06)» и одно личное.

Свадьба Ирина (16.06) [Таисия]: «Всем добрый день! Это Таисия, швея из ателье «Элегант».

Этот чат создан для связи, чтобы согласовывать время примерок или уточнять детали как можно быстрее, чтобы вам не приходилось приезжать для пятиминутного разговора.

Пожалуйста, скиньте по три варианта фасона платьев, которые вам нравятся, чтобы мы могли выбрать единый стиль!»

Соня быстро пробежала глазами первое сообщение и сразу закрыла его, переключаясь на личную переписку.

Нестерова Таисия: «Добрый день, София!

Ваш номер я взяла у матери Ирины, чтобы добавить в общий чат. И это очень кстати, потому что у меня к Вам личный разговор.

Мы с Вами родственные души. После нашего прикосновения моя татуировка Судьбы стала цветной уже к вечеру. Думаю, что Вы уже заметили, что Ваша метка тоже изменила цвет? Наверное, Вы потеряли мою визитку, раз не написали сами.

Когда Вам будет удобно встретиться? Позвоните мне или лучше напишите, когда прочитаете сообщение.»

Читая текст сообщения, София на автопилоте пошла на автобусную остановку, вместо того чтобы вызвать такси, как она сначала планировала. Прямолинейность, официальное обращение и какая-то отстраненность Таисии сбили Соню с толку. То есть, она признает, что они соулмейты, но приглашает не на свидание, а на деловой разговор? Ей не хочется быть парой? Или у нее уже кто-то есть? Она, что, думает, метку можно уговорить поменяться обратно на черную?!

София закрыла приложение, не отвечая ни лично, ни в чате, и убрала телефон в рюкзак. Ей было плевать на платье, а что написать Таисии, она просто не знала. Поэтому Соня игнорировала ее несколько дней, не решаясь хотя бы на то, чтобы соврать, что она занята. А в четверг вечером Таисия написала ей снова.

Нестерова Таисия: «Добрый вечер, София!

Мне очень жаль, что у Вас не нашлось времени (и желания?), чтобы связаться со мной. Я понимаю намеки, но предпочитаю, чтобы люди напрямую говорили о том, чего они хотят. Логично предположить, что Вас не устроило то, что Вашим соулмейтом оказалась я. Мне очень жаль, если это так. Если Вы не хотите отношений с представителем своего пола (или еще по какой-то причине), то я не стану навязываться. И все же, я предпочту переговорить с Вами лично. Вы можете прийти завтра вечером в ателье после пяти. Никого, кроме меня, не будет. Если это Вам не подходит, давайте подберем другое время и место для встречи! Я открыта для предложений и могу подкорректировать своё расписание ради нашей встречи. Это не проблема.

Мне стоило написать еще в предыдущем письме, что я была рада познакомиться с Вами. Я давно ждала встречи со своей Судьбой и теперь хотела бы узнать Вас лучше. Вы показались мне очень интересным человеком, с живым чувством юмора и со здоровой самоиронией.

Надеюсь, что Вы согласитесь хотя бы поговорить со мной!»

Нестерова Таисия: «P.S. Насчет работы над Вашим платьем — не переживайте. Если Вы не хотите со мной общаться, я отдам Ваш заказ моим коллегам, так что мы не будем с Вами пересекаться. Анна прекрасно справиться с задачей. И никаких намеков или разговоров о соулмейтах при Ваших родственниках не будет. Ваш (наш) секрет будет в безопасности. Я это обещаю.»

Новые сообщения от Таисии Соню взволновали. Прежнюю холодность и официальность стерло без следа одно предложение, изобилующее комплиментами, которые девушке доводилось слышать не часто. Поэтому половину вечера Соня сочиняла ответ. Ей не нравились формулировки, несогласованность текста. То было мало эмоций, то слишком много. То письмо выглядело, как от влюбленной девочки-подростка, то — как от робота-автоответчика. В итоге, стерев последний вариант в заметках, Соня открыла мессенджер, написала первое, что пришло ей в голову, и отправила до того, как стала сомневаться в написанном.

Пахомова София: «Добрый вечер, Таисия!

Я искренне прошу прощения за свое молчание. Если бы Вы знали меня лучше, то наверняка бы не удивились моему поведению в стиле страуса: если чего-то боишься, прячь голову в песок.

Да, моя метка изменила цвет. Да, я знаю, что мы с Вами соулмейты. И да, меня немного волнует тот факт, что мы обе девушки. В моем окружении нет однополых пар, и для меня это необычно. Пожалуйста, не принимайте это на свой счет!

Я хотела бы поговорить лично, потому что в переписке или по телефону у меня не очень получается передать свои мысли. Но мне нужно понимать, чего ждать от нашей встречи. Это свидание? Это официальный разговор?

Мне приятна Ваша предупредительность насчет платья и моей семьи, но это излишне. Семья мной не интересуется, а я предпочту, чтобы моим платьем все же занимались Вы, если это не затруднит Вас. У Вас талант, и мне бы не хотелось упустить возможность сшить вещь у мастера!»

Подумав минуту, Соня все же задала интересующий её с самого начала вопрос в следующем сообщении.

Пахомова София: «Какая у Вас метка обо мне?»

Ответа ждать долго не пришлось. Будто бы Таисия всю эту неделю провела с телефоном под рукой. Но, наверное, для владельца собственного бизнеса это не редкость?

Нестерова Таисия: «Мы могли бы перейти на ты?»

Соня: «Если Вы простите мой игнор в течение этих дней, то да.»

Тася: «А ты кокетка? Мне нравится.»

Соня: «Нет, я не кокетка. Просто мне не нравится, когда на меня обижаются. Я не люблю конфликты. Так что, я прощена?»

Тася: «Конечно. Но я все еще хочу увидеться и поговорить с глазу на глаз.»

Соня: «Как свидание?»

Тася: «Да, я бы предпочла, чтобы это было свиданием.»

Тася: «Но мы можем установить какие-то правила заранее, чтобы тебе было спокойнее и понятнее.»

Соня: «Например?»

Тася: «Например, без объятий и поцелуев. Но проводить до дома можно.»

Тася: «Можно, конечно, запретить прикосновения вовсе, но мне кажется, что это излишне, учитывая, что мы — соулмейты, тебе не кажется?»

Соня: «Да, я согласна. Прикосновения — да, объятия, поцелуи — нет. Запретные темы для обсуждения?»

Тася: «У меня таких нет. Мне нечего скрывать. А о чем мне будет нельзя спрашивать?»

Соня: «Чувствую себя неловко из-за того, что ты полностью мне открываешься, а я, как улитка, прячусь в раковину из собственных комплексов, проблем и загонов.»

Соня: «Думаю, уже на этом этапе ты пожалела о том, что Судьба подкинула тебе меня…»

Тася: «Не решай за меня, пожалуйста, это раздражает.»

Тася: «Я не о чем не жалею, разве что о том, что кто-то очень постарался взрастить в тебе огород комплексов. Дать бы этому кому-то леща…»

Тася: «Пожалуйста, скажи, о чем бы ты не хотела говорить на первом свидании? Мне важно, чтобы тебе было со мной комфортно. Когда мы узнаем друг друга достаточно близко, и ты сможешь мне доверить всё, что угодно, я с радостью выслушаю. Но это не обязательно должно быть сразу же!»

Соня несколько раз перечитала последние сообщения, не веря своим глазам. Сердце стучало где-то в горле, а уши закладывало, словно она летела на самолете. Ей пришлось взять перерыв от переписки, чтобы справиться с волнением. А когда она снова открыла приложение, там было еще одно непрочитанное сообщение.

Тася: «Ты молчишь уже десять минут. Неужели всё это время ты печатаешь список?!»

Шутка помогла разрядить обстановку, и София, глупо улыбаясь в телефон, быстро написала ответ.

Соня: «Нет-нет. Просто пыталась осознать, что мне повезло с тобой.»

Соня: «Запретных тем всего две: прошлые отношения и моя мама.»

Тася: «Принято. А о твоей семье, которая целым табуном пришла на снятие мерок, говорить можно? И кто из них была твоя мама, может, я успела ее запомнить, чтобы о ней не говорить?»

Соня: «О родственничках можно… А мамы не было, она умерла. Давно.»

Соня: «Сочувствовать и соболезновать не надо.»

Тася: «Извини.»

Тася: «Ты еще хочешь увидеть мою метку или подождешь до личной встречи? Кстати, когда тебе удобно?»

Соня: «Я могу завтра после работы приехать к тебе в ателье или пойдем в небольшую кофейню неподалеку от вас.»

Тася: «Если метку хочешь увидеть лично, то лучше в ателье. Я не буду раздеваться в общественном месте.»

Соня: «До ателье после смены на работе я доберусь ближе к шести, подойдет?»

Тася: «Да. Я буду тебя ждать. Очень!»

У Сони уже некоторое время в гардеробе не было вещей с коротким рукавом, которые бы не прикрывали ее черную метку. Она слишком стеснялась своего возраста и одиночества, которое стало бы очевидным, если бы кто-то увидел, что у нее до сих пор нет соулмейта. Но и теперь, когда метка стала цветной, Соня была не готова демонстрировать свой изменившийся статус из-за всех этих сложностей с однополыми отношениями… Но собираясь на свидание к Таисии, девушке ужасно захотелось выставить татуировку на показ. В конце концов, метка была именно о ней, так кому, как не Тасе, на нее смотреть? София взяла блузку из плотной ткани, но с широкими расклешенными рукавами, и перетянула их ленточками так, чтобы оголить руку до плеча. Удовлетворенная результатом, она решила, что вполне сможет повторить такую дизайнерскую идею перед выходом с работы, чтобы коллеги во время смены ничего не заметили.

К ателье София подошла, как и предполагала, без пяти шесть, но дверь была заперта, были опущены жалюзи и висела красная табличка с надписью «закрыто». Девушка дернула за ручку еще раз, чтобы убедиться, что внутри ее никто не ждет, и нахмурилась. Она вытащила мобильник, не зная, то ли ей позвонить Тасе, то ли написать, то ли просто отправиться домой. Но не прошло и нескольких минут, как в замке щелкнул ключ, и дверь открылась.

— Привет! Заходи, — Таисия посторонилась, а когда Соня вошла, то заперла за ней дверь. Она сняла очки и засунула их в нагрудный карман рубашки. — Доделывала кое-что из заказов, не уследила за временем. Рада тебя видеть.

— А я подумала, что ты забыла о встрече, раз ателье закрыто, — София качнулась с пятки на носок и обратно.

— Конечно, нет. Просто запираю дверь, чтобы клиенты не отвлекали, — объяснила Тася и, положив руку на поясницу девушке, повела ее к дивану в основном зале. — У тебя очень красивая блузка. Тебе идет романтический легкий стиль в одежде, только ткань не подходит для такого кроя.

— Может, ты что-нибудь сошьешь для меня? Не только жутко-желтое платье, — усмехнулась Соня, села на диван и неловко поправила рукава блузки. Но заметив едва прищуренные глаза Таси, тут же постаралась пояснить свою шутку: — Я, конечно, оплачу! Просто, у тебя есть вкус в одежде и общее видение. Я же надеваю первое, что выпадет из шкафа.

— Хочешь сказать, что эта блузка сегодня первая выпала из шкафа? Сама легла под утюг и завязала себе ленточки? — с хитрой улыбкой уточнила Таисия, сев рядом.

— Ясное дело, нет… Мне хотелось произвести впечатление, разве это плохо? — серьезно спросила Соня, снова одернув рукав. Грубая ткань неприятно терла и щекотала кожу.

— Нет, не плохо. Наоборот, я оценила, и мне приятно, — Тася протянула руку и прикоснулась к бантику на ленточке. — Но их лучше снять, чтобы тебе было комфортнее. И можно мне посмотреть твою метку?

Соня кивнула. Ей и самой не терпелось посмотреть метку о себе, но вслух такое попросить оказалось сложнее, чем в переписке. Таисия развязала ленты и расправила помятую ткань. После чего она подняла рукав на левой руке и внимательно стала рассматривать татуировку Судьбы. София вздрогнула, когда прохладная подушечка указательного пальца Таси прикоснулась к ленте на метке и проследила ее до самого банта.

— Красиво. И элегантно, — сказала Таисия тихо, продолжая поглаживать Сонино плечо.

— Ну, так, потому что про тебя, — Соня опустила голову, рассматривая носки своих кроссовок. Только усилием воли она удерживала ноги в спокойном состоянии. В другое время в схожей ситуации, она бы уже давно отбивала пяткой неровный ритм. — Ты красивая и элегантная. Надеюсь, что твоя метка обо мне хотя бы не доставляла тебе хлопот.

Таисия засмеялась, убрала руку от плеча Сони и стала расстегивать свою рубашку. Пока она раздевалась, Соня успела поправить рукав, чтобы закрыть свою метку.

— О, мне она не доставляла хлопот. А вот желающим стать моим соулмейтом пришлось не сладко, — Тася сняла рубашку, повернулась к Соне спиной и оттянула вниз майку. Чуть ниже седьмого позвонка красовалась зеленая татуировка Судьбы, на которой были силуэты собаки и кошки, заключенные в символ сердца. — Те, кто узнавал о тату, заводили собаку и кошку, надеясь, что моя метка отреагирует и сменит цвет.

— Мне жаль, — почему-то извинилась Соня и протянула руку, но тут же отдернула ее. — Я могу прикоснуться?

— Конечно.

София негромко сглотнула, развернулась на диване так, чтобы было удобнее, и медленно накрыла татуировку Судьбы ладонью. Кожа Таси была горячей в этом месте, и Соня иррационально подумала, что это сама метка теплая, словно пытается согреть замерзшие руки девушки.

— Ты холодная! Вот, блин, я даже не предложила тебе выпить горячего, — Тася резко развернулась и встала с дивана, чтобы включить чайник.

— Извини, пожалуйста, не хотела сделать неприятно, — сказала ей вслед Соня и положила ладони между ног, ближе к коленям. Может, так они быстрее согреются.

— Ничего страшного, — Тася беспечно отмахнулась, все еще стоя спиной к девушке. Она достала кружки, печенье, конфеты. — Ты будешь чай или кофе?

— Чай, — попросила Соня. Его было делать проще и быстрее, а ей не хотелось утруждать Тасю, тем более в конце рабочего дня.

— Уверена? — Тася обернулась и пристально посмотрела на гостью. — Я думала, что ты больше по кофе. У нас, правда, только растворимый и три в одном. Кофемашина сломалась, и я никак не найду время, чтобы отвезти ее в сервисный центр.

— Мне без разницы, если честно. Сделай то, что тебе будет не сложно.

— А ты точно родственница Ире и ее маме Елизавете?

— Да. Лиза — моя тетя по линии матери, а Ира — двоюродная сестра. А что?

— Да ты как-то совсем на них не похожа, я это заметила еще во время снятия мерок. Ни внешне, ни по поведению. Они громкие и, как газ, заполняют все доступное им пространство. Ты же сидишь, сгорбившись, стараясь не занимать много места, говоришь тихо, все время извиняешься.

Соня повела плечами в попытке выпрямить спину. Сколько раз ей прилетали некорректные злые замечания от родственников, что если она так будет сидеть, то испортит себе осанку. И так не красавица, так еще и перекошенная будет!

— Тебе неуютно? — Тася подошла к дивану и присела перед девушкой, положив одной руку ей на колено.

— Наверное, просто волнуюсь, извини.

— Хочешь, пойдем в мой кабинет, в котором происходит таинство раскройки и пошива? Не самая романтичная обстановка, конечно, но там камернее и нет окон.

— Хорошо, — Соня поднялась и постаралась незаметно растереть ладони между собой. Если Тася надумает взять ее за руку, не хотелось бы снова доставлять ей дискомфорт.

— Сильно замерзла?

Не успела Соня ответить, как Тася взяла ее руки в свои и стала греть дыханием. Соня покраснела, но не смогла отвести глаз. Так ее грела только мама в детстве, и это вызывало хорошие, хотя и немного грустные воспоминания. Немного отогрев ладони девушки, Таисия отвела ее в кабинет с большими рабочими столами, тремя швейными машинками, кучей тканей и прочего сопутствующего материала, и усадила в кресло на колесиках. Потом вернулась в общий зал и принесла оттуда на подносе две кружки с кофе, миску с печеньем и конфетами и какой-то рулет.

— Угощайся! Снаружи ты согреешься быстро, у нас тут обогреватель пашет. Так что нужно погреться и изнутри, — Тася протянула Софии кружку, коснувшись свободно рукой оголившегося запястья.

— У тебя интересная метка, но у меня нет собаки. Только четыре кошки, — сказала Соня, стараясь говорить громче, чем обычно. — Фрея, Руби, Крапива и кот Шмель.

— Почему Шмель? Он, что, кусается?

— Нет, у него просто хвост полосатый! — улыбнулась София, медленно потягивая кофе и не решаясь первой взять кусочек рулета. — Но я животных очень люблю. А еще я ветеринар по профессии.

— У меня сейчас нет питомцев. Только в детстве была кошка. Она даже спала со мной в комнате, прямо на подушке. Мама все время на это ругалась!

— Если кошка здорова и привита, то ничего страшного в этом нет, — Соня включила режим «врач» и сразу стала выглядеть увереннее и собраннее.

— Вот и я так же ей говорила. Но какой вес имеют слова ребенка против консервативного мнения взрослого? — Тася вздохнула и пристально посмотрела Соне в глаза. Девушка подняла брови в немом вопросе. — Кстати, насчет консервативных взглядов. Ты, значит, не ожидала, что твоим соулмейтом может быть девушка?

— Не то, что не ожидала… Я даже мысли такой не допускала, если честно. Как я уже писала тебе, не в тебе дело. Но у меня в семье и среди друзей никого такого нет.

— «Такого» — какого?

— Однополых пар. Ни соулмейтов, ни по собственному выбору. Все мои родственники очень негативно относятся к этому. Говорят, что это либо обман, либо заблуждение, — снова тихо заговорила Соня, опустив голову, а Таисия фыркнула. — Они считают, что природа или Судьба не может соединять двух мужчин или двух женщин, потому что это противоестественно.

— А что думаешь ты?

— А я никогда не раздумывала над этим. Наверное, прозвучит это не очень и покажет меня в нехорошем свете, но мне все равно, что творится в чужой спальне. Если людям хорошо вместе, то кто я такая, чтобы указывать, кого им любить? — София коротко посмотрела на Тасю, а затем стала разглядывать интерьер кабинета, словно рулоны ткани были самым необычным, что она видела в жизни.

— Интересная позиция. Но что конкретно насчет тебя? Теперь ты одна из «таких», твоя метка отреагировала на меня. Что ты об этом думаешь?

— А ты? — Соня сжала подлокотник кресла.

— Ну, со мной все проще, — Таисия пожала плечами, и Соня вновь с завистью засмотрелась на то, какой расслабленной и естественной была девушка, учитывая щекотливую тему обсуждения. — У меня нет такой зависимости от мнения семьи, как у тебя. И среди моих клиентов и знакомых нередко встречаются однополые пары, хотя, конечно, у нас в стране это до сих пор не приветствуется и замалчивается. Поэтому для меня все просто, ты моя родственная душа, ты выбор Судьбы, и это не просто так. Это не ошибка и не статистическая погрешность.

— Я не завишу от мнения семьи, просто… — Соня не смогла придумать, что сказать дальше. Как объяснить незнакомому человеку, почему она думает чужими мыслями и использует заученные фразы в разговоре?

— Просто так проще? — попыталась подсказать Тася.

— Нет, не так. Просто, когда не пытаешься им перечить даже в мыслях, сосуществовать с ними проще. А я не люблю конфликты. Я не умею с ними справляться.

— Ну и зачем же тогда общаться с такими людьми? — искренне удивилась Тася.

— Говоришь, как мой папа, — тихо рассмеялась София и поставила пустую кружку обратно на поднос.

— Похоже, что твой отец умный человек.

В кабинете повисло молчание. Соня знала, что она так и не ответила на важный вопрос Таисии, но не могла сформулировать свою мысль. Ее раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, ей казалось, что быть на свидании с девушкой, да и не на классическом «кино-кафе-прогулка», а вот так, просто встретиться, словно старые приятельницы, совершенно неправильно. С другой стороны, ей было комфортно и, пожалуй, впервые не страшно быть в чужом месте тет-а-тет с незнакомым человеком. Она поерзала в кресле, коротко посмотрела на дверь, подумав о том, сколько ей можно тут оставаться, чтобы не надоесть Тасе и не злоупотребить гостеприимством. Вообще-то, уходить ей не хотелось. Хотелось поговорить о чем-то отвлеченном, личном, философском…

— Ты торопишься? — спросила Таисия, шурша фантиком конфеты. — Ничего не съела, на дверь посматриваешь. Если тебе нужно идти, ну, не знаю, кошек кормить, то я не обижусь.

— Нет, я… — София покраснела и закусила нижнюю губу. Она ненавидела шутки про одиночество и кошек, и от Таси слышать эти слова было почему-то больнее, чем от любой родственницы с плохим чувством юмора.

— Я к тому, что я могу проводить тебя, и по дороге поболтаем. У меня машина во дворе припаркована.

— Да, хорошо. Если тебе это будет удобно.

Пока Тася убирала и мыла посуду после их короткого «кофепития», Соня успела рассмотреть разные награды и сертификаты, которые были развешаны в рамочках за стойкой администратора. Как она и думала, Таисия была мастером своего дела. Она участвовала в разных конкурсах, занимала призовые места, часто ездила на какие-то курсы повышения квалификации, сама проводила мастер-классы. От невероятной энергии этой девушки у Сони даже слегка закружилась голова. Такие люди бывают в реальности!

— Я готова, пойдем? — Тася провела рукой по спинке Сони, едва касаясь.

— Ты так много всего добилась! Сколько тебе лет? — Соня посмотрела на Таисию с неприкрытым восхищением. — Откуда у тебя столько времени и энергии? Я вот только с работы прихожу и уже ни на что сил нет.

— Мне тридцать два года. И мне просто не о ком заботиться, кроме себя, — Тася, отперев дверь, пропустила Соню вперед на улицу, после чего включила сигнализацию и закрыла дверь уже снаружи. — И я очень надеюсь, что это скоро изменится.

Девушка отвела Софию к машине, спросила адрес и вбила его в программу-навигатор, подключив смартфон к автомобильной зарядке. Только когда они выехали на проспект, Соня, наконец, нашлась, что сказать, хоть и говорила снова довольно тихо.

— Я не против однополых пар, я только никогда не думала, что сама буду родственной душой для девушки. И да, мне не просто принять это. И дело не только в моих родственниках, а в обществе в целом, — София вздохнула, не решаясь посмотреть на водителя, и продолжила говорить. — Я совру, если скажу, что не думала о том, чтобы не продолжать наше знакомство. Или чтобы предложить тебе дружбу, а не отношения. И для меня вообще не свойственно рисковать и пробовать что-то новое, я слишком боюсь негативных последствий. Точнее, боюсь, что я с ними не справлюсь.

— Так, значит…

— Извини, я не договорила!

— Ок, хорошо. Продолжай.

— Но потом ты написала мне, и все мои планы и решения показались бредом. Дружба? С человеком, которого я ждала всю жизнь? С соулмейтом, которого я даже пыталась найти через агентство?..

— Ты состоишь в «брачном» агентстве?!

— Уже нет. И не перебивай меня, пожалуйста, я собьюсь с мысли! — слова должны были прозвучать требовательно, но интонация Сони была, скорее, жалобной. И Тася, остановившись на светофоре, положила руку на колено девушке, слегка пожала, чтобы ободрить.

— Прости. Больше не повторится. Я тебя слушаю.

Соня не стала скидывать руку Таси, вместо этого она накрыла ее своей ладонью.

— Конечно, я боюсь осуждения общества. Я не хочу сплетен за спиной от моих родственников. Но самое главное, я в ужасе от того, как отреагирует мой папа, когда узнает! И все равно, я хочу быть с тобой. Я не уверена, что у меня получится быть твоей девушкой, у меня совсем нет опыта в отношениях. К тому же, я не знаю, когда и как разочарую тебя. И да, как я уже сказала, больше всего я боюсь не справиться с последствиями своего решения. Но в этот раз я буду не одна, да?

Закончив свой монолог вопросом, Соня повернулась к Тасе и внимательно на нее посмотрела. Ее ответ изменит всё.

— Конечно, не одна. Если мы вместе, то вместе. Все проблемы, страхи и тревоги… Всё — общее.

Только после слов Таисии, Соня почувствовала, как у нее напряжено все тело. Она заставила себя расслабить и опустить плечи, не сжимать зубы и не поджимать пальцы на ногах. Тася улыбнулась, заметив перемену, и включила негромко свой плейлист, угадав с любимым Сониным жанром. До самого дома девушки ехали, обсуждая музыку и концерты, которые посещали. Тася поделилась, что всегда мечтала посетить фестиваль под открытым небом, но ее останавливали условия, которые там были. А Соня рассказала, как в школьные годы сама пыталась собрать группу. Когда машина остановилась у подъезда, наступил неловкий момент прощания. Тася вместо поцелуя, коротко погладила Соню по плечу, сквозь ткань в том месте, где была метка. София облизнула губы и вздохнула.

— Мне понравилось наше свидание, жаль только, что мало времени провели вместе.

— У нас еще все впереди, не волнуйся, — Тася улыбнулась. — Напрашиваться в гости я не буду, тебе лучше уложить в голове все, что произошло сегодня. К тому же, я рассчитываю на второе и последующие свидания…

— Знаешь, часто видеться мы не сможем! У меня дурацкий график, есть ночные смены, дежурства и все такое, — встревоженно предупредила София, кусая нижнюю губу.

— Ну, будем переписываться. Я всегда на связи, работа того требует. В крайнем случае, мы встретимся на первых примерках платья.

Таисия погладила девушку по волосам, и Соня, бросив тихое: «Пока», — вышла из машины и поспешила к дому.

Как оказалось, Тася не обманула в том, что она всегда с телефоном и что переписываться ей проще, чем звонить. Она писала Софии каждое утро, желая отличного дня, и каждый вечер после долгой переписки, отправляла спать и смотреть добрые сны. Она скидывала фотографии своих эскизов к новым заказам и просила селфи Сони с кошками, живо интересуясь ими. Соня даже понадеялась, что Тася, как и она сама, относится к питомцам, как к членам семьи. Таисия развлекала девушку смешными историями о своих клиентах, отпускала саркастичные комментарии, когда Соня рассказывала о своей семье, поддерживала и успокаивала, стоило ей почувствовать, что у той что-то неладное.

Поэтому на юбилей бабы Кати София отправилась с легким сердцем. Пусть она не могла привести с собой Тасю в качестве пары, но она знала, что та была с ней, пусть и только в виде сообщений в телефоне.

Глава 3

Дни рождения в семье Трушковых праздновались всегда по одному сценарию: собрание всех родственников в одной квартире, даже точнее в одной комнате, где накрыт стол-книжка с кучей вредной (и чаще всего не очень вкусной) еды, шеренга бутылок с алкоголем и сплетни-сплетни-сплетни. Никаких отклонений от шаблона. Нельзя нарушать традиции! Соня эти собрания не любила всей душой и последние пару лет старалась пропускать их, даже если не было уважительной причины в виде работы. Но бабе Кате исполнялось восемьдесят лет, и было абсолютно невежливо не прийти и не поздравить. Так по крайней мере сказала сама бабушка, когда позвонила Соне, чтобы пригласить ее к себе на праздник.

Общий сбор был назначен на четыре часа субботы, а так как застолье обычно продолжалось до глубокого вечера, Софии пришлось отменить свидание с Тасей, которого они ждали всю неделю. Из-за экстренного вызова в клинику, у них сорвалась встреча в среду, и вот теперь опять, по вине Сони, они не смогут увидеться на выходных.

Соня: «Мне только что звонила моя бабушка…»

Как всегда, ответа от Таисии ждать долго не пришлось. Она написала в течение пятнадцати минут.

Тася: «Ммм, на том свете установили телефоны? Технологично!»

Соня: «Черный юмор, как ты любишь… Не надо шутить о смерти, пожалуйста, я же просила! Даже если это шутки о моих родственниках.»

Соня: «Но, вообще-то, да, лучше бы она позвонила с того света, а не пригласила меня в гости.»

Тася: «Ты же отказалась?»

Соня: «Прости, но нет. У нее юбилей, так что я должна пойти.»

Тася: «Ты никому ничего не должна, ты же знаешь?»

Тася: «Значит, мы опять не увидимся?»

Соня: «Да, прости! Но я заглажу свою вину!»

Тася: «Не извиняйся, родная. Нет тут твоей вины. Увидимся, как будет возможность.»

Соня: «И все же я хочу тебя как-то порадовать. Есть идеи или пожелания?»

Тася: «Есть одна мысль, но не думаю, что она тебе понравится.»

Соня: «Я вся внимание!»

Тася: «Пойдем вместе в кино?»

Тася: «Знаю, ты не хочешь афишировать наши отношения, но мы уже два месяца встречаемся только за закрытыми дверьми: у тебя или у меня. Я хочу куда-нибудь с тобой сходить. И фильм этот хочу посмотреть, но не одна!»

Соня: «С тебя билеты.»

Тася: «Ты согласна?!»

Соня: «Да.»

Соня: «Думаю, что с таким несложным делом, как посидеть в темной комнате с тобой, тайно держась за ручки, как влюбленные подростки, я справлюсь.»

Соня: «А ты сможешь быть в сети, пока я буду на юбилее бабушки? Мне будет нужна твоя поддержка!»

Тася: «Конечно, родная. Это даже не обсуждается. Если будет нужно, можешь даже звонить!»

Соня: «Надеюсь, что до таких крайних мер они меня не доведут!»

В субботу праздник начался, как и обычно. Большая часть гостей пришла с опозданием: кто-то на полчаса, кто-то на час и больше. Зятья и сыновья бабы Кати разложили большой стол, перетаскали из кухни стулья, а с балкона — табуретки. Женская часть гостей принялась накрывать на стол, мешая друг другу, ворча и торопясь. Дети всех возрастов кричали и требовали еды прямо сейчас, а лучше торт, и только им. Родители своих детей игнорировали и продолжали вести «взрослые» разговоры, перекрикивая детский гомон. Соня же, вручив имениннице небольшой букет цветов и сверток с махровым халатом, села на край дивана, стараясь сильно не отсвечивать. Но надолго ее в покое не оставили. Тетя Лиза всучила ей охапку вилок и поручила раскладывать приборы у тарелок. Когда София закончила, то снова села на свое место и достала телефон.

Соня: «Миссия 1 — пройдена успешно. Подарок вручен, и, представь себе, не было ядовитых комментариев. Наверное, потому что бабушка даже не распаковала халат…»

Соня: «Миссия 2 — пройдена успешно. Я разложила вилки. Сервировка этой поляны оставляет желать лучшего. Надо еще сказать спасибо, что у каждого своя тарелка, и мы не будем есть из общей миски!»

Соня: «А вот ножи мне не доверяют. Наверное, боятся, что я могу кого-нибудь зарезать?»

Тася: «Сочувствую. Кстати, у твоих кошек у каждой личная миска. Значит ли это, что твои кошки могут есть со всеми за столом?»

Тася: «Милая, ты, конечно, врач, знаешь анатомию и умеешь обращаться со скальпелем. Но для хладнокровного убийства человека тебе не хватит озлобленности. Ты — булочка с корицей!»

Соня: «Может, я — ядовитая булочка?»

Тася: «Я так не думаю. Ты самая сладкая булочка из тех, что мне доводилось пробовать!»

Введение

В этом мире почти у каждого есть родственная душа – соулмейт – человек, предназначенный ему самой судьбой. И почти у каждого человека есть метка, которая помогает ему найти свою половинку. Эта метка представляет собой рисунок на теле, наподобие татуировки. Её даже стали называть татуировкой Судьбы. Метка может быть связана с работой соулмейта или с его призванием, а может – с важным событием в жизни. Это может быть слово или рисунок. Татуировки могут быть любого размера и находится в любой части тела: на голове, под волосами, или в паху…

В общем, метки были разными, и порой было сложно понять, что зашифровано в послании от Судьбы. Единственное, что всегда оставалось у всех меток общим: до встречи с соулмейтом татуировка была просто черной, а после первого прикосновения, контакта кожа к коже между предназначенными друг другу людьми, становилась цветной.

Татуировка Судьбы появлялась на теле человека во время его полового созревания, вне зависимости от возраста его второй половинки. Были зарегистрированы случаи изменения рисунка или его «выцветания». Так же были люди, у которых метка не появлялась вовремя или не появлялась вообще. Чаще всего это означало, что у человека нет соулмейта – он умер или еще не родился.

Некоторые люди перекрывали татуировку Судьбы другими рисунками, чтобы скрывать свой статус. Другие выставляли напоказ, искали соулмейта через интернет.

В обществе не было жестких правил относительно родственных душ. Можно было иметь отношения не только со своим соулмейтом, да и взаимная метка не гарантировала любовь до гробовой доски. Но большинство людей все же старались дождаться встречи с человеком, выбранным ему самой судьбой…

История первая. Клетка

Глава 1

До того момента, как Кристофера закрыли в тюрьме временного содержания, он не знал, что такое страх. Точнее, он думал, что знал: он всю жизнь боялся отца, боялся его разозлить, боялся за свою маму, которую отец избивал, стоило ему напиться. Но когда Кристофер убивал его, весь страх перед отцом растворился.

Отец, как и обычно после недельной вахты, вернулся домой, отметил это дело выпивкой и принялся издеваться над своей женой. Крис, проводивший летние каникулы дома, не смог молча смотреть на то, что продолжалось всю его жизнь. За последний год он вырос, возмужал и многое пережил вдали от дома. Поэтому гнев и желание добиться справедливости застлали ему глаза. Он взял из кухни тяжелую деревянную скалку и обрушил её на голову отца. Нет, даже не отца, а мерзкого отвратительного жестокого пьянчуги. И бил его, и бил, бил до тех пор, пока отец не прекратил подавать признаки жизни, а его тело не превратилось в пустую куклу из мяса и костей. Лишь после этого, почувствовав, что страх, который был его спутником с самого рождения, отступил, Кристофер посмотрел на мать. Он чувствовал себя героем, победителем. Но она смотрела на него, как на чудовище. И именно она вызвала полицию…

И вот теперь, пока Крис сидел на тюремной койке, страх снова забрался ему под кожу. Что с ним теперь будет? Он рассеянно провел кончиками пальцев по «татуировке» в верхней части живота. Он всегда прикасался к метке, когда нервничал или рассуждал о чем-то, теряя связь с реальностью. Метка о его родственной душе была словом «Месть» и была написана рваным, словно ножом вырезанным, шрифтом. И она была черной – Кристофер еще не встретил своего соулмейта.

Суд, обвинение и перевод в тюрьму строгого режима Крис почти не помнил. Эти дни для него остались, словно в тумане. Всё, о чем он постоянно мечтал в эти дни – это умереть. Но у него не было ни веревки, чтобы повеситься, ни заточки, чтобы вскрыть вены. Те «соседи», что были с Кристофером, пока шел его судебный процесс, предупредили его, что он будет лакомым кусочком в тюрьме. Юный, чистый, да еще и без желания жить…

– Парень, если ты быстро не отрастишь себе яйца, то они тебе больше не понадобятся, – грубо посоветовал Крису пожилой вор. Он попался уже в третий раз и, скорее всего, теперь его посадят пожизненно.

Но еще до приговора суда присяжных, Кристофер знал, что не сможет защитить себя, да и вряд ли захочет. Он не боец. Он уже и сам не понимал, как у него поднялась рука убить человека, пусть его отец и был мразью. И когда конвой перевозил его на постоянное место заключения, Крис понимал, что его ждут ужасные времена. Возможно, еще ужаснее, чем в детстве с жестоким отцом.

На месте, после переодевания в оранжевую жуткую робу, охранники выдали Крису постельные принадлежности и повели в его камеру. Здесь «селили» по четыре человека, и Кристофер позволил себе на секунду понадеяться, что хотя бы с одним из соседей он сможет подружиться и не быть белой вороной без компании. Утром, когда привозили осужденных, все решетки камер были еще заперты, так что заключенные пялились на процессию, изучали новые лица, мерзко смеялись, но молчали.

– Камера триста восемь, открыть дверь! – скомандовал главный. Лязгнул электронный замок, и решетка отъехала в сторону. Охранник обернулся: – Заключенный Гринмор, войти в камеру!

Кристофер выполнил приказ. В камере было трое, его подселили последним, но только две пары глаз уставились на него с интересом. Еще один человек лежал на нижней койке на спине и читал, подняв книгу над головой.

– Камера триста восемь, запереть дверь! – донеслось снаружи, но теперь это уже не касалось Криса.

Ему нужно было произвести хорошее первое впечатление. Все вечера и ночи, когда он мог сосредоточиться, он придумывал речь, чтобы выглядеть уверенным, но не зазнавшимся, вежливым, но не лебезящим. Но сейчас, стоя спиной к решетке, с подушкой, простынёй и полотенцем в руках, он почувствовал, как у него дрожат колени, а глаза щиплет, словно он вот-вот расплачется. Читающий перевернул страницу, чем на секунду привлек внимание сокамерников, и Кристофер успел сделать глубокий вдох, но…

– Здравствуйте, – это всё, что он смог выдавить из себя сиплым голосом.

– Ты хоть совершеннолетний? – спросил лысый мужчина, прищурившись. Он сидел на койке, опираясь руками на тумбочку для личных вещей.

– Да. Мне двадцать один год, – зачем-то уточнил Крис.

– Совсем еще мелкий, – фыркнул второй и, засунув палец в рот, стал ковыряться в зубах. – И что ты натворил? Стащил у мамы косметичку?

– Нет, я… – Кристофер сжал сильнее ткань в руках. Он знал, что статьи, по которым сидит каждый преступник, рано или поздно станут известны всей тюрьме. И Крис не собирался ничего скрывать, но и сказать: «Я убил своего отца, а мама сдала меня полиции», – почему-то не мог.

– Дайте ему хоть вещи кинуть, прежде чем допрос устраивать, – сказал мужчина с кровати, не отрываясь от своей книги, и даже краем глаза не взглянул на новичка. Но Крис все равно почувствовал волну благодарности к нему. – Твоя койка сверху моей. И не тормози, скоро откроют решетки и отправят на завтрак.

Кристофер закинул вещи на второй ярус и постарался как можно быстрее привести свою постель в тот же вид, что у его соседа снизу. Сердце стучало где-то в горле, и хотелось забраться на кровать, укрыться одеялом и не вылезать из своего кокона до конца срока. Правда, тогда, скорее всего, он умрет от обезвоживания, но это было предпочтительнее, чем идти в столовую, полную злых и агрессивных мужчин.

– И как тебя зовут, Зелёный? – составив каламбур из его фамилии, поинтересовался тот, что ковырял в зубах. Точнее, теперь он ковырялся в ухе, а затем с интересом рассматривал то, что вытащил. Крис даже не поморщился от этого вида.

– Кристофер, – представился новичок. Он не знал, куда себя деть, поэтому просто встал у койки, опустив руки по швам.

– Не, тебе не идет. Я так и буду звать тебя Зелёный, – вынес вердикт мужчина и вытер палец о рукав оранжевого комбинезона. – Меня зовут Рой, по кличке Ящерица. А это Майкл, у него нет клички, и не пытайся называть его Лысым. Он однажды одному заключенному руку за это сломал. А это Томас, по кличке Север. Это, наоборот, по имени не зови…

– Приятно познакомиться, – кивнул Крис, а мужики заржали.

Север же не торопливо вложил в книгу закладку, отложил на тумбочку, после чего сел и пристально посмотрел на новичка. Он не смеялся, даже не улыбался. Он словно сканировал Кристофера своими серыми глазами. Парень с трудом сдержал дрожь, а чтобы не выдать своего страха, крепко сжал кулаки. Сложно было определить, сколько лет Северу: может тридцать, а может и пятьдесят. На первый взгляд, у него был уставший и какой-то безразличный вид, но глаза… Глаза колючие, цепкие, злые. На лице были морщины, а щетина добавляла ему годы. К тому же в черных волосах хватало седины. Но Кристофер понимал, что не только возраст может состарить человека, но и пережитые ужасы. Вот почему он не брался определять, сколько лет Северу.

– У нас есть правила, – весомо сказал Томас, то есть Север, и до Криса дошло, что он в этой камере главный, а Ящерица и Майкл гораздо ниже по социальному рангу. – Первое и самое главное: никогда не трогай мои книги и мои вещи. Дальше, как уже сказал Ящерица, не называй Майкла лысым. Не приноси ссоры из общего зала в камеру. Не перечь охранникам и слушайся их: наша камера на хорошем счету, и за это у нас есть привилегии. Из-за новичка я не собираюсь их лишаться. Работай честно, но если хочешь отсидеть безболезненно и выйти отсюда живым и относительно здоровым, то не высовывайся, не проявляй инициативу. И еще. Четверть от всех передачек идет на нужды нашей камеры. Запомнил? От тебя не будет проблем?

Крис слушал монолог Севера, не в состоянии прервать зрительный контакт. А после окончания речи гулко сглотнул и отвел взгляд.

– От меня не будет проблем. Но мне не будут ничего передавать. Некому.

– Да это тебе кажется, мамки всегда приходят, даже если злятся по первости, – усмехнулся Ящерица, а на фоне его слов зазвучал звонок. – О, сейчас клетки отопрут! Удачи тебе, Зелёный!

Снова лязгнул замок, снова открылась дверь. Но теперь уже не только камеры триста восемь, а всех камер во всей тюрьме. Ящерица и Майкл сразу же встали на ноги и вышли в коридор. А Север вставать не спешил. Он все так же пристально разглядывал Криса.

– Куда тебя определили работать?

– Еще не назначили. Сказали, что вызовут сегодня в течение дня. Скорее всего, направят уборщиком…

Кристофер скрипнул зубами. Перед глазами расцвела противными тошнотворными тонами картина, где он драит полы в загаженном туалете, а к нему приходят безликие недоброжелатели и либо макают головой в еще не почищенный унитаз, либо опускают более… примитивным образом.

– Так, ладно. Пока можешь держаться меня. Пошли, – Север хлопнул ладонями по коленям, встал с кровати, махнул парню рукой и направился в столовую, а Крис поспешил за ним.

Они спустились по лестнице на первый этаж, и Кристофер ни на шаг не отставал от Севера. Он кожей чувствовал, как по нему скользят липкие взгляды других заключенных, но ничего не мог с этим сделать. Он подавил дикое желание принять душ, желательно облиться кипятком. Ему казалось, что иначе эти взгляды было не отмыть. Люди смотрели, но не подходили, даже ничего не кричали вслед, как это показывали в фильмах. Кристофер отчего-то был уверен, что это из-за того, что рядом с ним идет Север, хотя он никак не выказывал своего расположения к новичку. Он привычным движением взял не особо чистый поднос из стопки и пошел вдоль раздачи. Крис, как болванчик, все повторял за ним. Они сели за один из крайних столов у стены, и к ним, спустя пару минут, присоединились еще трое незнакомых Крису мужчин.

– Новые лица, – не спросил, а констатировал факт бородатый старик с мощными мышцами на руках. «Он мог бы сломать человеку спину, если бы захотел», – подумал Крис, но в ответ только едва заметно кивнул.

– Камера триста восемь, наконец, укомплектована? – сказал парень с наколкой в виде змеи на шее. – Как зовут?

– Это Крис, – сухо бросил Север и стал есть.

А парню и кусок в горло не лез. В столовой было шумно и оживленно. Все вокруг пялились на сегодняшних пятерых новичков, а новички в свою очередь озирались вокруг, пытаясь разобраться в иерархии этого места, чтобы примкнуть к самым сильным. Кристофер понимал, что ему тоже нужно было как-то позаботиться о себе и о своей дальнейшей жизни, но он не мог найти в себе сил, чтобы рассматривать окружающих. И просто ковырял ложкой серую жижу, под названием овсяная каша. Наверное, для него будет лучше какое-то время притвориться тенью, стать как можно менее заметным. А вот когда он станет старше, опытнее, сильнее… Он не успел додумать свою мысль, потому что сосед напротив заговорил.

– За что ты сидишь, Крис? – спросил тот, что с наколкой, принимаясь за еду.

– Эм… за убийство, – тихо сказал парень.

«Да ладно!», «Ты брешешь!», «Девушку от ревности зарезал?» – примерно такой гвалт вопросов и восклицаний посыпался на Кристофера. А он лишь крепче сжал ложку. Да, он не выглядел, как убийца, скорее, как пай-мальчик: светлые волосы, голубые глаза, средний рост и прямая осанка. Хотя в этом месте он часто инстинктивно втягивал голову в плечи и сутулился.

– Ты убийца? – снова подал голос Север. Он звучал холодно и властно, так что остальные за столом тут же заткнулись.

– Да, но… Мне пришлось… Вроде как.

– Превышение самозащиты?

– Нет. В состоянии аффекта…

– Точно, девушку зарезал из-за измены, – шепнул соседу парнишка со змеей на шее.

– Рассказывай. Коротко, – велел Север, не обращая внимания на чужие реплики.

– Я убил отца…

Кристофер поднял голову от тарелки и посмотрел на Томаса. Он хмурился, чуть сощурив глаза, хотя он явно был из тех, у кого обычно непроницаемое лицо. И Крису, не окончившему образование по психологии, было очевидно, что его ответ Северу не понравился. За столом воцарилось молчание. Кристофер, наконец, отвел взгляд от своего несостоявшегося покровителя и решился засунуть ложку каши в рот. На вкус она была никакая, и он смог её немного пожевать и проглотить. Теперь нужно было повторить. Но не успел он осилить и половины порции, как к столу подошел охранник, держа ладонь на рукоятке резиновой биты.

– Гринмор! К начальнику! Живо пошли со мной.

Кристофер, помня правила Севера, перечить не стал и покорно пошел за конвоиром. Как он и предполагал, его направили в уборщики, но не общих помещений, а санитарной части. Начальник обосновал свой выбор тем, что ему не охота тратить силы своих людей, спасая желторотых птенцов от всяких неприятностей. И если Кристофер будет стараться и хорошо себя вести, то со временем у него могут появиться привилегии, и его назначат санитаром или кем-то в этом роде.

В камеру Крис вернулся сразу после ужина, который провел за столом с другими молчаливыми одиночками. Садиться к Северу и его компании он не рискнул, не после утреннего разговора. Он забрался на свою койку и впервые за день смог расслабленно выдохнуть. Но не прошло и пятнадцати минут, как в камеру заглянул чернокожий мужчина. Вроде это он был за столом во время завтрака, но Крис не был уверен. Мужчина тем временем зыркнул на кровать Томаса, а затем спросил у Кристофера:

– Где Север?

– Не знаю. Наверное, еще в столовой.

Чернокожий фыркнул, словно удивился, что Крис был не в курсе, где его сосед по камере, и ушел. Кристофер отвернулся к стене и зажмурился. Плакать было нельзя. Он устал и хотел в душ, но сил не было, чтобы пойти в другой конец коридора. Да и не хотелось в первый же день найти себе приключения особого характера. Он собирался продержаться как можно дольше без драк и насилия.

Его уединение нарушили Ящерица, Майкл и Север, вернувшиеся вместе. Север сразу взял книгу, но не лег, как утром, а сел на край койки возле тумбочки, а Ящерица стал раздавать карты.

– Зелёный, будешь с нами?

– Я не умею, – откликнулся Крис, не поворачиваясь.

– Давай, спускайся, мы тебя научим. А то обчистят тебя старожилы в первом же коне, – настоял Майкл, и Кристофер медленно слез с кровати. Все же ему стоило найти здесь если не друзей, то хотя бы приятелей, союзников… Майкл, закончив проверять, правильно ли Рой раздал карты, спросил: – До нас дошли слухи, что ты не вор и не мошенник, а отцеубийца. Это правда?

– Да, – согласился Крис и взял свои карты, абсолютно не понимая, что ему нужно с ними делать.

– Что, хотелось поскорее получить наследство? – попытался разговорить парня Ящерица, неприятно усмехнувшись.

Он положил на стол десятку крести. Майкл положил шестерку той же масти, а Север – десятку червей. Крис рискнул и выбрал из своего веера карт девятку крести. Все четыре карты забрал Ящерица и выложил даму бубей. Игра пошла.

– Тут все не без греха, Зелёный. Я, например, люблю деньги. И ничего зазорного в этой любви не вижу, – доверительно сообщил Рой.

– Мне нечего за ним наследовать, да и я ничего не взял бы от него, – сказал Крис жестче, чем планировал. Игра в карты остановилась. Парень же постарался не встретиться ни с кем взглядом, когда решился прояснить ситуацию: – Этот урод всю жизнь издевался надо мной и мамой. И нам никто не помогал. Опека смотрела на ситуацию сквозь пальцы, потому что семья не была за чертой бедности. Ну, поколачивает глава семейства сына и жену, что с того? Так бывает в каждой второй семье. Даже три моих перелома были сочтены несчастными случаями. А в это лето я… впервые смог заступился за мать. И, недолго думая, проломил отцу голову. Я этого не планировал, просто хотел её защитить!.. Но когда все уже было сделано, мама вызвала полицию. Вот я и здесь, – голос Криса опять стал сиплым, а дальше он заговорил механически, по памяти цитируя приговор суда: – Двадцать пять лет заключения, без возможности условно-досрочного освобождения.

– Херово, – вынес вердикт Ящерица.

– Двадцать пять лет? – уточнил Майкл. – Это ж больше, чем ты уже прожил.

Кристофер безразлично пожал плечами. Ничего уже было не изменить. Он вспомнил, что с утра не объяснил кое-что, поэтому перестал смотреть пустым взглядом в карты и поднял голову.

– Собственно, после убийства отца мать отказалась от меня. Она не навещала во время следствия и давала показания против меня. Поэтому мне и не будут ничего передавать. Некому, – последние слова Кристофер сказал, уже глядя в глаза Томасу. Север теперь не выглядел злым, скорее, слегка заинтересованным. – Извините, что от меня не будет… эм… прибыли. Но, насколько я понял, тут заключенным что-то платят за их работу? Я готов отдавать часть заработка…

– Уймись. Мы не собираемся грабить ребенка, – отрезал Север, и никто не стал оспаривать его решение.

Они продолжили играть в какую-то странную карточную игру, логику которой Кристофер понимал с трудом, а Майкл, который обещал научить играть, только подтрунивал над Крисом, а не объяснял правила. Так они просидели до самого отбоя.

Первую неделю Кристоферу пришлось не легко, но и не так ужасно, как он ожидал. Север все же, пусть и негласно, взял его под опеку. Он сказал садиться с ним в столовой и никогда больше не подсаживаться к одиночкам. «Не становись легкой мишенью», – добавил он. В остальное время Кристофер трудился в мед.блоке, стараясь не пересекаться с другими заключенными в местах, где не было охранников. Он не ходил на площадку, не сидел в общей комнате. Работа-столовая-койка, вот и весь маршрут. Только душ до сих пор оставался проблемой: там всегда кто-то был, и очень часто вдвоем. А Крис не хотел становиться нежелательным свидетелем. Хотя все знали – и охранники, и заключенные, – что именно происходит в душевых, в камерах, в подсобных помещениях… Но встретить кого-то одного, настроенного на получение плотских утех, Крису тоже не улыбалось. А звать с собой в телохранители Севера или Майкла было ниже его достоинства. Может, он и не боец, но и не слабак. К тому же один из недавних новичков, напарник Кристофера по уборке Карл, сжалился над парнем и посоветовал ему ходить в душ в медицинском блоке. Лично он именно так всегда и делает. Да, неудобно и придется переодеваться в ту же одежду, а не в чистое, но это лучше, чем ходить в общие душевые на этаже.

В камере Кристоферу делать было нечего. Книги Севера было трогать нельзя, в скудную библиотеку тюрьмы соваться не хотелось, а раскладывать пасьянсы Крис не умел. Поэтому он стал писать. Сначала он написал своему соседу по общежитию из университета и попросил прислать его личные вещи, книги и конспекты в тюрьму. Конечно, он не особо надеялся на то, что Эш это сделает, ведь они были скорее приятелями, чем друзьями. Затем Кристофер стал писать матери. В одном письме он извинялся, в другом – объяснялся, в третьем – обвинял её во всем… Но ни одно письмо так и не отправил. Она бы все равно не ответила. И тогда он просто начал писать то, что ему приходило в голову, лишь бы убить время до отбоя.

Так, относительно спокойно, прошло время до первого дня посещений. Как и ожидал Кристофер, к нему никто не пришел. Зато остальные из камеры ушли одними из первых. И у Криса появилось время побыть наедине с собой, подумать, отдохнуть от вечного шума и разговоров. Его удивляло, что в тюрьме, где болтают буквально обо всем, почему-то не поднималась тема соулмейтов. Казалось, что Крис попал в другую страну, даже в другой мир, где никто не ищет пару. Заключенные в большинстве своем были разукрашены, как дешевые сувениры: не разберешь, где татуировка от Судьбы, а где – от мастера человека. Свой статус «нашел-не нашел» преступники скрывали. Наверное, потому что почти все здесь сидящие уже знали свою родственную душу, а некоторые, возможно, даже её убили. Бывало и такое… А те, кто не нашел, не хотели думать о том, что ждать встречи им еще многие годы до освобождения. Или стеснялись того, кем они стали, и не хотели обременять собой своего соулмейта. Как знать? Кристофер относил себя к последним, но все равно время от времени прикасался к татуировке по привычке. «Месть» – в тюрьме такая характеристика подходит многим…

Кристофер лежал на своей койке на спине и рассеянно поглаживал верх живота, когда вернулся Север. У него в руках был небольшой пакет, а сам мужчина, надо же, улыбался.

– Лови! – скомандовал он, когда Крис приподнялся на локтях, и они встретились взглядами.

Север запустил руку в пакет, достал оттуда что-то маленькое и кинул Кристоферу. Тот поймал шоколадный батончик, обертка которого слишком громко захрустела.

– Это лично тебе от Эмили. Она сказала, что молодому организму будет полезно получить дозу радости в таком отстойном месте.

– Эмили? – немного растерянно переспросил Крис, аккуратно положив батончик у подушки. По шоколаду с момента ареста он скучал больше всего. А тут пришел Север и сотворил для него гастрономическое чудо.

– Это моя бывшая жена, – коротко и уже менее эмоционально объяснил Томас. – Если вдруг сильно понадобится еще, у меня есть заначка. Попроси.

– Спасибо большое. Я обожаю шоколад, – признался Крис и даже немного покраснел, словно признался в чем-то невероятно постыдном.

– Я так и понял по твоей реакции. Обещай, что это будет твоим единственным наркотиком здесь.

– Только если ты будешь моим дилером, – попытался пошутить Крис, но Север юмор не оценил и нахмурился.

– Я серьезно.

– Хорошо. Обещаю.

Они несколько секунд смотрели друг другу в глаза, даже не моргая, после чего Томас вытащил еще одну шоколадку и положил рядом с первой у подушки Криса. И только после этого принялся отделять двадцать пять процентов от передачи «на нужды камеры».

Глава 2

Прошло уже больше месяца с перевода в эту тюрьму, и Кристофер позволил себе немного расслабиться. Он стал острить с Ящерицей, обсуждать карточные игры с Майклом, вступал в философские рассуждения с Севером. Последнее нравилось ему больше всего. Еще иногда Крис слушал рассказы Томаса о том, что тот прочел. А читал он всё: начиная от художественной литературы, типа Достоевского или Шекспира, заканчивая научно-популярными изданиями, вроде «Чёрные дыры и молодые вселенные» от Стивена Хокинга. За время «сожительства» они, можно сказать, в какой-то степени подружились. Кристофер каждый вечер молился, чтобы ничего не менялось, ведь ему было спокойно рядом с Севером, Ящерицей и Майклом. Они его не обижали, не оскорбляли, не использовали. Наоборот, помогали и присматривали за ним вне стен триста восьмой камеры. Странным оставалось лишь то, что о преступлении Кристофера знали все трое, а он об их приговорах не знал ничего. А спросить Крис как-то стеснялся.

В столовой Кристофер тоже стал вступать в разговоры, когда понимал, о чем разговаривает банда Севера. То, что у его взрослого сокамерника есть авторитет не только в камере, но и в тюрьме в целом, Крис понял довольно быстро, еще в первую неделю заключения. И он был рад, что легко вошел в его круг, в то время как многие новички всё ещё были на побегушках (и в плохом смысле слова) в других группировках. Ещё, кроме соседей по камере, у Криса появился приятель: его напарник по уборке – Карл. Они иногда болтали, пока драили полы, и постепенно сблизились. Но, похоже, степень сближения каждый определил по-своему.

В один не особенно загруженный заданиями день Кристофер предупредил Карла, что смотается в душ, пока не выдали новую работу. Но Карл вместо того, чтобы остаться на их рабочем месте, пошел за ним, сказав, что ему тоже нужно освежиться. Кристофер не придал этому значения. Нужно, так нужно…

Дальнейшие же события остались в памяти Криса на ускоренном воспроизведении: нечеткие, смазанные. Вот он разделся. Зашел в отдельный душевой отсек. Настроил воду. Шагнул под ещё прохладные струи. Следом за ним появился Карл, тоже обнаженный. И присоединился к Кристоферу в его кабинке.

– Хэй, свали, все остальные лейки свободны, – отшутился Крис, хотя кожей чувствовал, что происходящее не шутка. И что ему, скорее всего, не понравится то, что будет дальше.

– Не строй из себя недотрогу, Крис, тебе не идет, – приторно-игривым тоном сказал Карл и показал баночку вазелина в своей руке. – Я подготовился. Взял из аптечки нашего доктора еще пару дней назад. Будет не больно. Обещаю.

– Я не хочу, Карл, отвали, – Кристофер оттолкнул руку Карла. Баночка с громким стуком упала на кафельный пол. – Ты мне неинтересен в этом плане.

– Да что ты говоришь? А кто интересен? Громила из банды Скинхедов? Он, кстати, о тебе расспрашивал. Но он не будет таким осторожным, как я. Просто возьмет, что ему надо, прикинь, вот так, – Карл протянул руку, попытавшись схватить Криса, но тот с силой хлопнул его чуть выше запястья.

– Да никто мне не интересен. Я сказал, чтобы ты отстал!

– Если станешь сопротивляться, будет больнее. Тебе.

Карл рывком придвинулся ближе, прижимая Криса спиной к холодной перегородке между душевыми отсеками. Его руки не блуждали по телу в попытке соблазнить, они сразу направились к паху и ягодицам. Кристофер изо всех сил толкнул Карла, но тот был тяжелее, хоть и одного с Крисом роста, так что он даже не сделал и шага назад.

– Ладно тебе, не выбражай. Мы же так хорошо ладим! Секс на рабочем месте очень заводит.

– Отвали, Карл! Убери руки! – повторил Крис, слегка паникуя.

Если парень не успокоится, то останется только один вариант: пнуть возбужденного Карла в пах и свалить, пока он не очухался. Конечно, потом ему все же придется как-то решать этот вопрос, ведь они продолжать работать вместе, и вряд ли обиженный Карл простит и забудет такой болезненный отказ. Но это будет потом, когда Крис, как минимум, не будет голым!

– В этом нет ничего такого. Сам знаешь, тут тот, кто посильнее, имеет того, кто послабее. А я только…

Что «только» Карл договорить не успел, как и не успел толком облапать Кристофера. Сзади его обхватила рука и пережала предплечьем горло. Парень вцепился ногтями, царапая чужую кожу, и стал брыкаться ногами, но захват не ослаб.

– Пусти, сука, пусти, – захрипел он.

– Не рой себе яму, Карл. Ты знаешь, я могу и убить, – гневно прошипел Север, тряхнув паренька. Он схватил его за волосы другой рукой и оттянул так, что Карлу пришлось запрокинуть голову. – Крис сказал, что он не хочет, значит, не хочет!

– Север?! Я не знал, что он твой. Извини, – тихо и испуганно сказал Карл и тут же попытался перевести гнев мужчины от себя, переключив внимание на Кристофера: – Он никогда об этом не говорил. Не говорил, что вы вместе.

– Потому что это не так, – спокойно отреагировал Север и еще раз тряхнул Карла. – Чтобы больше ты не пытался никого насиловать. Если узнаю, я с тебя шкуру спущу. Понял?! А теперь – исчезни!

И Карл действительно исчез. Кристофер даже не услышал, как хлопнула дверь в раздевалки. Он был слишком смущен произошедшим и внезапно обнаружил, что возбужден. То ли из-за чужих теплых прикосновений, пусть грубых и нежеланных, то ли из-за того, что Север его спас и стоял такой… красивый и героический на расстоянии меньше двух метров. Крис инстинктивно прикрыл одной рукой пах, а другой – татуировку на животе, и отвернулся лицом к стене. Он тяжело дышал и пытался заставить себя не представлять, что Север сейчас подойдет сзади, обнимет, успокоит и приласкает. Скажет, что ему жаль, что он раньше не заявил на него права, тогда бы никто, даже главарь Скинхедов, не рискнул бы к нему приблизиться и сделать что-то…

Да уж, такие мысли точно не помогали решить проблему с возбуждением.

И тут он действительно услышал шаги и вздрогнул всем телом. Вообще-то, образ Севера никак не вязался с образом тех, кто за покровительство берет плату натурой. Но, как ни странно, с ним Кристофер был бы не против. Томас его привлекал, как физически, так и интеллектуально. Да и эмоционально с ним было комфортно: Крис чувствовал себя в безопасности, когда знал, что находится в поле зрения Севера. И если ценой за спокойствие и поддержку будут небольшие услуги тела, то пускай так.

Кровь стучала в висках, не давая сосредоточиться. Но время шло, а Север не прикасался. Не в силах ждать, Крис обернулся и никого не увидел. Север не подходил к нему, а просто ушел из душевой. Разочарование и опустошение волной прокатились по позвоночнику, разрушив момент. Но Кристофер все равно успел додумать мысль и понять, что он, похоже, своего рода, влюбился в Томаса.

А еще он даже не сказал «спасибо» за спасение. И внезапно почувствовал себя уродом.

Никакими словами или действиями Север не давал понять, что Кристофер что-то ему должен за помощь. Он вообще сделал вид, что ничего такого не произошло. Только из бесед других заключенных Крис узнал, что Томас оказался в душевой по счастливой случайности. Его ремонтная бригада получила жалобы от санитарной части на подтекающие краны, а так как все другие работники были заняты, то он лично отправился устранять неисправность. Ну и еще кое-что починил по ходу пьесы. Крису очень хотелось отблагодарить Томаса за это. Ведь если бы ему пришлось с Карлом драться, то были бы постоянные проблемы на работе с напарником. А если бы Крис позволил себя изнасиловать, то Карл бы стал зажимать его в любом подходящем и не подходящем месте. А так Карл лишь подозрительно косился на Кристофера и теперь старался с ним лишний раз не заговаривать.

Вопрос, как отблагодарить Томаса, висел у Криса над головой не один день. Вариантов у него было не много, а точнее не было вообще. Можно было, конечно, попробовать договориться с поварами, чтобы приготовили любимое блюдо Томаса, но Крис не знал, что он любит из еды, да и Эмили передавала разное. Так что едой Севера было не удивить. Можно было посоветоваться с Ящерицей или Майклом, но это значило, что им придется рассказать и о Карле, и о попытке изнасилования, а это было слишком личным… Так и получалось, что все идеи были либо практически не выполнимы, либо несерьезны, либо просто глупы. Вот Крис и не мог ничего предложить Северу в качестве благодарности. Ровно до того момента, как ему внезапно пришла посылка. Эш все-таки собрал его книги и конспекты! Конечно, почти всё, лежащее в коробке, было связано с психологией, но ведь Север читал разное? Значит, «Семь грехов памяти» Дэниела Шактера или «За пределами мозга» Станислава Грофа ему подойдут.

Кристофер решил пропустить ужин, чтобы подготовить сюрприз. Он распаковал коробку, временно выложил свои конспекты, нашел нужную книгу и отложил ее. Потом вернул конспекты в коробку, а коробку спрятал в тумбочку, на свою полку. Кристофер подошел к койке Севера, чтобы положить подарок ему под подушку. Пусть это по-детски, но Крису не хотелось дарить книгу лично и при других. Пусть лучше найдет перед отбоем и будь что будет. Поймет он от кого подарок или нет, парня не волновало. Лишь бы понравилась сама книга.

И только Кристофер пригладил наволочку, чтобы было незаметно, что подушку кто-то трогал, как тут же его плечо пронзила острая жгучая боль. Ему вывернули руку и заломили за спину. Затем развернули на девяносто градусов, ударили по ногам под коленями, и Кристофер упал на пол. Напуганный, со слезами на глазах, не понимая, что произошло. Кто посмел напасть на него в открытую, да еще и в самом безопасном для него месте в тюрьме – в его камере?

– Я предупреждал, чтобы ты никогда не трогал мои вещи? – зло прошипел Север, вдавливая колено в спину Криса и сильнее выворачивая руку.

Парень не хотел верить своим ушам. Это сделал Томас!

– Я не трогал, – то ли прошептал, то ли всхлипнул Кристофер. – Там моя книга…

– Твоя книга на моей койке?! Что за бред ты несешь?! Ты думаешь, что ты какой-то особенный? Нет! Никому не позволено копаться в моих вещах, мерзкий маленький воришка!

– Я ничего не трогал, клянусь. Север, я клянусь, я ничего не брал, – говорить стало легче, когда Томас перестал делать ему больно: он ослабил хватку на руке и не давил коленом на спину. – Сам посмотри, я просто положил тебе свою книгу, как подарок… Я клянусь!

Север недоверчиво фыркнул, но все же поднялся на ноги и заглянул под подушку. Там лежала потрепанная книга в черно-синей обложке. Книга была не его, очевидно. Кристофер тоже поднялся на ноги, чувствуя себя очень нехорошо. Его шатало и слегка подташнивало, болел живот и немного спина, содранная кожа на щеке зудела и пощипывала, а правой рукой он пошевелить совершенно не мог. Онемела кисть, а в плечевой сустав словно насыпали битого стекла. Похоже, у него был вывих. Не такое уж непривычное ощущение для человека, не единожды избитого отцом и по нескольку месяцев в году носившего фиксирующие повязки.

Пока Север рассматривал незнакомую обложку, Крис подошел к тумбочке у кровати, открыл дверцу и левой рукой вытащил коробку с книгами и тетрадями. Оставил на полу, так как куда-то тащить ее не было сил. Он только откинул в разные стороны картонные «ушки».

– Мне сегодня пришло. Я ничего не прячу, просто еще не успел рассказать. Если тут есть что-то полезное для нашей камеры, то берите. Хоть всё. А книга Грофа это подарок. Моя благодарность за то, что помог с Карлом тогда, в душевой…

Договорив, Крис сжал зубы и постарался дышать ровнее, чтобы его не вырвало. Все симптомы ему были знакомы, поэтому он знал, чего ждать дальше. До медика он не успеет дойти до отбоя, а сам плечо вправить не сможет. А это значит, что завтра первым делом он пойдет не на завтрак, а в мед.блок, надеясь, что от боли не потеряет сознание по пути. Потом сделают обезболивание, если в тюрьме оно есть, вправят сустав, наложат фиксирующую повязку… Но это все завтра, а сейчас Крису нужно было забраться на свою койку, пока рука не опухла, и он еще мог держать невозмутимое лицо. Обида на Томаса и ощущение, что его предали, были очень слабыми по сравнению с физической болью, так что Кристофер просто проигнорировал их. Рано или поздно он должен был осознать, что в тюрьме не бывает безопасных мест.

К счастью, Север увлекся изучением содержимого коробки и не заметил, как неуклюже Кристофер залез наверх. Он лег на спину и прикрыл глаза. Тошнота немного отступила, хотя живот все еще болел. Но с закрытыми глазами начинала кружиться голова, так что Крису пришлось открыть их и пялиться в потолок. Он переживет эту ночь, не впервые с ним такое. В детстве для него эти слова были сродни молитве, чтобы протянуть несколько часов до открытия бесплатной клиники.

– Тебе тут письмо, слезай. Этот Эш… Кто он? Твой родственник? Или просто друг? – спросил Север, и в голосе уже не было гнева или привычного приказа. Наверное, поэтому Крис позволил себе никак не отреагировать, не отвечать. А может, потому что ему было адски больно, и он боялся открыть рот и выдать своё состояние стоном или хрипом. Север отложил письмо на тумбочку и, подойдя к койке, заглянул наверх. – Ты уснул, что ли?

– Нет. Оставь, завтра прочитаю, – пробубнил Крис, не поворачивая головы.

Было больно. Больно. Больно. Кристофер постарался не моргать, пока Север смотрит. Не хотел, чтобы тот заметил слезы в глазах. А если бы Крис моргнул, то они бы обязательно скатились бы по щекам.

– Спускайся! Быстро! – а вот теперь это был приказ.

Кристофер не хотел шевелиться, но тело отреагировало само, как и когда-то с отцом. Тот кричал: «Беги!» – и Крис бежал. «Плыви!» – он плыл. «Дай руку, покажу, как можно без боли сломать кость!» – и Кристофер, дрожа, протягивал не ведущую руку, потому что знал – отец не шутит. Пыхтя и жмурясь от боли, Крис спустился с кровати и встал на ноги. Север, как ни удивительно, уже не выглядел злым, но и вины за собой, похоже, тоже не чувствовал. Он с холодным интересом, как врач, рассмотрел безвольную правую руку Кристофера. Ведущую руку. Обидно.

– Похоже, что я тебе вывихнул плечо.

– Со мной это не впервые…

– У тебя привычный вывих? Понятно. То-то я думаю, что это странно. Обычно от такого усилия, что я приложил к твоей руке, ничего не бывает, даже синяков не остается, – объяснил Север и показал на пространство между койками. – Вставай здесь, я вправлю.

– Не надо, я завтра к медику пойду, – покачал головой Крис. Он не хотел новой боли. Не сейчас. Не снова от человека, которого он уважал, почти что полюбил, и который оказался похож на его бессердечного отца.

– Вывих нужно вправлять как можно быстрее, чтобы не было долгосрочных последствий. Я умею, не трусь…

– А чего у нас тут за движ? – поинтересовался Ящерица, войдя в камеру.

– Ты вовремя. Держи его, чтобы не дергался! – скомандовал Север.

И, к огромному ужасу Кристофера, Рой выполнил приказ без вопросов и колебаний. Просто обхватил парня, не давая пошевелиться. Значит, реши Север его избить или изнасиловать, ему будет достаточно сказать два слова: «Держи его»? Кристофер поднял испуганный и при этом злой взгляд на Севера, но мужчине было словно наплевать. Он расположил руки на нужных местах.

– На счет «три», будь готов. Раз, два… – не досчитав, Север дернул руку, вправляя плечевой сустав, а Крис не сдержал крика.

Его мелко трясло. В голове не укладывалась вся эта сцена. Он хотел сделать подарок, порадовать Томаса, а тот ему повредил руку, вывихнув плечо, а затем сам же все исправил… Ощущение, что его только что как-то извращенно опустили, прочно засело под кожей. Прочнее, чем татуировка Судьбы. Больше он не чувствовал себя в безопасности в этой камере, с этими людьми, рядом с Севером…

– Это ты где так умудрился покалечиться? – спросил Ящерица у Криса, показывая на содранную кожу на щеке и правое плечо.

– Неудачно упал. У некоторых неуклюжесть в крови, – сказал Крис заученную с детства фразу, которую он всегда говорил всем врачам и медсестрам.

– Повезло тебе, что Север тут! Сразу вправил. Но завтра все равно сходи к врачу…

– Да, конечно, мне повезло, – Кристофер нервно улыбнулся, присел возле коробки с книгами, нашел там книгу Шактера и, встав, сунул ее в руки Северу. – Спасибо за помощь. Снова.

Томас взял книгу и ничего не сказал, только прижал ее к груди странным жестом, словно у него что-то болит.

Утром Кристофер вместо завтрака, как и планировал, пошел к врачу: просить наложить повязку Дезо. И, так как он теперь некоторое время был не способен выполнять своих обязанностей по уборке, он попросил дежурного охранника дать ему другую работу. Его отправили помогать санитарам: как раз приближался период вакцинации, а это уйма работы и уйма людей, которые пройдут через мед.блок в ближайшие дни. Задача Криса была простой, больше административной, чем медицинской. Проверять по списку, кто пришел на вакцинацию; объяснять, что после прививки делать можно, а что – нельзя; проверять чистоту кожных покровов в месте инъекции и запускать в кабинет по одному.

И хотя от такой работы Крис уставал больше, чем от уборки, ему это нравилось, потому что он приходил в камеру и тут же засыпал. Времени на размышления и горькие чувства не было. Да что там, у него не было времени, сил и возможности даже сходить в душ, к тому же мешала повязка на руке. Только в конце недели врач, заметивший плачевное состояние Кристофера, отправил его привести себя в порядок, пообещав, что наложит фиксирующую повязку снова, когда тот вернется.

Замков на дверях душевых в тюрьме не было, так что Крис сразу начал снимать одежду, как только вошел в помещение раздевалки. Правая рука слушалась и болела уже не так сильно, хотя было ощущение, что сустав скрипит. Он стянул оранжевый комбинезон, а затем, через боль, аккуратно, как мог, стянул белую футболку. Да так и застыл. Его черная «Месть» стала кроваво-красного цвета. И вокруг слова по животу было семь рубцов, похожих на следы от ножа.

Его осенило: за эту неделю, пока он перелапал половину населения тюрьмы, он успел среди них встретиться со своим соулмейтом. Вот же везунчик!

Кристофер сел на скамейку и заплакал. Он не плакал даже подростком, когда у него появилась такая странная и пугающая метка. Он находил этому объяснения, придумывал причины, почему его родственная душа мстительная. Но теперь, зная точно, что его соулмейт не просто отомстил, он убил, да еще и семь раз пырнув человека ножом в живот… Стало тошно. От себя, от этого места, от того, что он даже не знает, кто это.

Постепенно слезы кончились, и Крис пошел в душ. Он попытался оттереть кровавую надпись мочалкой, но, конечно, у него ничего не получилось. Только поврежденная кожа стала гореть. Усилием воли он заставил себя выйти, одеться и вернуться к работе. Какая разница, кто твой соулмейт, если ты не планируешь с ним отношений, верно? Вот и не из-за чего расстраиваться!

Кристофер был уверен, что отлично убедил себя. Но пальцы правой руки, которая была все еще зафиксирована повязкой, то и дело прикасались к верхней части живота, будто он почесывался. За ужином это заметил Назгул и спросил:

– Эй, Зелёный, ты в больничке вшей подхватил или блох?

– Что? – растерянно спросил Крис с дальнего конца стола. Он больше не садился рядом с Севером, оправдывая это тем, что приходил последним и занимал крайнее место.

– Ты чешешься. Весь вечер.

– А, нет, просто поцарапался, вот и неприятно, – Крис нервно усмехнулся и вернулся к ужину. Все делать не ведущей рукой было трудно и к тому же очень медленно.

До всего произошедшего, после ужина к камере Кристофер обычно шел с Севером, если того не задерживал для разговора кто-то из банды. Но с момента драки Крис старался уйти пораньше, лишь бы не оставаться с Томасом наедине. А в этот раз, зависнув в собственных мыслях из-за метки, парень провозился дольше обычного. И понял, что он упустил момент, когда можно было улизнуть, услышав, как Боб обратился к Томасу:

– Север, зайдешь со мной в общую, перетереть надо?

Кристофер облегченно выдохнул. Он сможет пойти один.

– Не сегодня, Бобби, у меня есть дело, – заявил Север.

– Ладно, тогда завтра, – кивнул Боб и вышел из-за стола.

А Крис почувствовал тошноту и головокружение. Похоже, ему снова кто-то вывихнул руку? Нет, это просто Север смотрел на него в упор с другой стороны стола. Он не вставал и не уходил, хотя заявил, что у него есть дело, и Крис интуитивно понял, что он и есть это «дело». Решив, что откладывать казнь глупо и малодушно, Кристофер поднялся и, осторожно взяв свой поднос со стола левой рукой, понес его в зону сдачи.

– Я помогу, – сказал Север и забрал поднос, поставив сверху своего. – Не убегай, надо поговорить.

Дождавшись Севера у выхода из столовой, Кристофер пошел за ним, отставая на шаг. Кроме вывихнутого плеча, мужчина не обижал Криса ни до, ни после этого, но тот все же теперь его опасался. Где-то на полпути Север свернул в коридор, ведущий к комнатам ремонтной бригады, и парень пошел за ним. Не хотелось проверять терпение Томаса, не хотелось расхлебывать последствия его злобы. В коридоре было пусто: ни охранников, ни заключенных. Север остановился и оперся спиной на стену.

– Итак. Покажи мне свою метку.

Просьба была слишком личной. Если человек не демонстрировал свою татуировку Судьбы, то и просить ее показывать, не будучи в близких отношениях, было табу. Но они были в тюрьме, а тут не было почти никаких правил. Кроме тех, что установили те, у кого была власть.

– Я не хочу, – признался Крис, но левая рука уже принялась медленно расстегивать пуговицы на комбинезоне. Он подчинился приказу снова, действуя на инстинкте самосохранения, усвоенному с детства: не зли, и тебе не сделают больно.

– Почему не хочешь? – поинтересовался Север, но не остановил парня. Крис продолжал раздеваться и не отвечал. Тогда мужчина сам предложил вариант: – Потому что она стала цветной?

– Откуда ты?.. – Кристофер замер.

– После ситуации в душе, я знал, где твоя метка. И знал, что она черная, – объяснил Север. – А сегодня ты весь ужин к ней прикасаешься, значит, думаешь о ней. Что, самое очевидное, могло заставить тебя так беспокоиться? То, что метка стала цветной.

– Логично, – грустно усмехнулся Крис.

Он подцепил футболку и потянул ее наверх. Полностью метку не было видно, так как комбинезон с правой руки было не снять из-за повязки. Но то, что слово «Месть» больше не черное, было сразу видно. Север сделал шаг вперед и наклонился, рассматривая татуировку. После чего он, не спрашивая разрешения, распахнул комбинезон шире, чтобы видеть весь живот Кристофера.

– И я даже не знаю, кто мой соулмейт, – сказал Крис, нервно посмеиваясь, чтобы тишина больше не давила на уши. – Знаешь, сколько я людей перетрогал с момента последнего похода в душ? Сотни? Тысячи?

– Ты не знаешь? – удивился Север.

– Нет. Не было никаких столпов света, бабочек в животе, электрического разряда или как еще поэтически описывают встречу двух родственных душ…

– Так ты не знаешь, – повторил Север.

– Не знаю, извини. А зачем тебе? – Крису было некомфортно от пристального внимания мужчины, и он решил пошутить: – Фетиш такой? Рассматривать чужие метки?

– Ты в курсе, за что я тут? – внезапно спросил Север, и Крис покачал головой. – У меня была жена и ребенок. Дочка. Ее звали Шарлотта. Ей было всего семь лет, когда на нее напал, изнасиловал, а потом убил… Кхм… Один урод. Его поймали по горячим следам. Моя девочка была не единственной его жертвой, но последней. К сожалению, за недостаточностью улик его признали невиновным, и он вышел на свободу.

– Мне очень жаль… тебя и твою семью. Твою дочку, – честно сказал Крис, когда молчание Севера затянулось.

– Чуть позже я нашел его. И убил, – как ни в чем не бывало продолжил Томас. – Я воткнул в него нож ровно семь раз. Семь, сколько было лет моей дочке. Я отомстил за нее, хотя и знал, что меня за это посадят пожизненно. Я даже не скрывался от полиции, хотя и с повинной не пришел. Я не был виновен, потому что это было не убийство, а месть.

– А как же твоя жена?.. Как она это восприняла?

– Мы с Эмили не были родственными душами. Нам пришлось пожениться, потому что она забеременела. Мы пообещали друг другу, что будем вместе ради дочки. Но если кто-то из нас встретит своего соулмейта, то мы разведемся без лишних вопросов, – Север вздохнул. – Но мы развелись раньше, сразу после моего осуждения. Она одобрила мой поступок, я имею ввиду месть за Шарлотту, и мы остались добрыми друзьями. Но я не хотел вынуждать ее быть женой зека. Тем более, что я не ее судьба. А где-то через пять лет после всего произошедшего она нашла своего соулмейта и теперь счастлива в браке.

– Точно, ты же говорил, что она твоя бывшая жена… – вспомнил Крис, неловко пытаясь привести одежду в порядок. Внезапно Север убрал его руку и сам поправил футболку, застегнул пуговицы на комбинезоне. – Спасибо, что рассказал о себе. Теперь понятно, почему ты мне помог с Карлом…

«И почему сам никогда ни к кому не пристаешь», – осталось не высказанным.

Крис глянул в сторону, откуда они пришли. Они уже поговорили, он уже устроил мини-стриптиз, значит, ему уже можно уйти? Все же, несмотря на то, что Север не представлял для него угрозы в виде изнасилования, Кристофер его боялся. Снова получить зло за добро ему не хотелось.

– А ты не хочешь увидеть свою? – спросил Север.

– Свою что?

– Метку.

– Так мы же только что ее видели.

– Нет, я про ту, которая у меня. Моя метка о тебе. Она тоже стала цветной. Хочешь увидеть?

– Что? Нет-нет, – Кристофер напряженно усмехнулся и попятился назад. – Ты что-то путаешь, Север. Мы с тобой не соулмейты. Это нереально.

– Почему ты так считаешь?

– Ну, во-первых, моя метка тут многим подходит. Наверное, половина осужденных кому-то за что-то мстила, совершая преступление, – Крис говорил и отступал, а Томас следовал за ним, но не предпринимал попыток, чтобы удержать. – Во-вторых, после прикосновения татуировка приобретает цвет сразу. А я уже больше двух месяцев живу с тобой в одной камере, но метка изменилась только сейчас. Значит, это кто-то из тех, кто приходил на вакцинацию…

– Я не прикасался к тебе до того, как ты мне подарил книгу, – сказал Север, а Крис невольно поморщился и дернул правой рукой. – Точнее, до того, как я вывихнул тебе плечо.

– Не может быть.

– Может. Так как я без пары, я всегда внимательно слежу за тем, до кого дотрагиваюсь. И метку проверяю чаще, чем ты. Моя изменилась в тот же вечер.

Не успел Кристофер что-нибудь ответить, как Томас быстро расстегнул верх своего комбинезона и оттянул ворот майки. Татуировка Судьбы у него была небольшой, особенно если сравнивать с гигантскими буквами Криса. Чуть ниже ключицы была золотая клетка, а в ней на жердочке сидела грустная птица с голубыми перьями. Убедившись, что Крис рассмотрел рисунок, Север заговорил, осторожно взяв его за левую руку:

– Раньше это была просто клетка. Птица появилась только вместе с цветом.

– Мы в тюрьме, Север. Тут любой может быть птицей за решеткой, – сказал Крис и поднял решительный взгляд голубых глаз на мужчину, отнимая руку. – Извини. Но это не я. Тебе нужно найти свою истинную пару и не тратить на меня время.

Он развернулся и быстро ушел из пустого коридора. Ставший привычным за два месяца путь позволил Кристоферу идти и думать.

Почему он не поверил Северу? В его словах было зерно истины. И клетка… сначала Крис жил в клетке родительской семьи, а теперь в реальной человеческой клетке. Неужели, он настолько его боялся из-за произошедшего, что не готов был принять его, как свою пару, предназначенную Судьбой? Нет, если честно, то Кристофер его не боялся. Скорее, был расстроен, что Север решил, что Крис его хочет обокрасть или разнюхать что-то о нем. Тогда почему Кристофер был так отчаянно против того, чтобы Север был его соулмейтом? Да потому что Крис и правда считал, что тот ошибся. И когда Север найдет свою родственную душу, ту, что выбрана Судьбой, сердце Кристофера будет разбито, а он не хотел, чтобы ему было больно… Ведь он уже был по уши влюблен в Томаса. А как могло быть иначе, учитывая сколько всего Север сделал для незнакомого мальчишки, которого по случайности поселили с ним?..

Крис зашел в камеру и едва не столкнулся с Ящерицей, который перестилал свою постель.

– Ого, бежишь, как от пожара, – усмехнулся мужчина, встряхивая простынь. – Тебе помочь? С одной рукой ты долго провозишься…

– Ничего, справлюсь, – пробормотал Кристофер, поймав себя на том, что кистью больной руки он бережно прикасается к месту, где была его ужасная метка.

– Я сделаю, – сказал Север из-за спины, осторожно отодвинул Криса с прохода и подошел к их двухъярусной койке.

– Я же сказал, что мне не нужна помощь! – процедил Кристофер сквозь зубы.

– Хэй, не злись. Всем бывает нужна помощь. К тому же, Север переживает за свою работу, – сказал Ящерица, занимаясь наволочкой, и Север с Крисом синхронно на него обернулись. Никто не знал, что Север вывихнул Крису руку. Для всех, кроме них двоих, Кристофер просто неудачно упал с лестницы. – Он вправил тебе плечо, было бы глупо пренебречь его заботой.

– Ладно, – кивнул Крис и поспешно что-то вытащил из-под своей подушки, а потом засунул это в карман комбинезона.

Это был фантик от самой первой конфеты, которую дал ему Север. Кристофер сохранил его, поддавшись сентиментальному порыву. Хорошо, что он уже почти не шуршал и не выдал своего хозяина. Крис рассеянно смотрел, как авторитет банды без названия заправляет для него постель. И это заставляло его задуматься, правильно ли он сделал, отказав Северу?

Глава 3

Фиксирующую повязку с руки сняли только через два месяца, и Кристофера вернули на его прежнюю «должность» уборщика. Ему даже в пару снова поставили Карла, который, казалось, забыл о том, что у него были интимные планы на Криса. Почти всё вернулось к тому, с чего начиналось. В камере было спокойно, с Ящерицей и Майклом Кристофер чувствовал себя, как со старшими братьями, которых у него никогда не было. В столовой он всё так же сидел с края стола, не решаясь подходить к Северу. Но вечерами, когда Томас что-то рассказывал Рою и Майклу, Крису казалось, что он лишний, и вообще подслушивает чужой разговор. Он скучал по философским спорам, но не мог придумать ни одной причины или темы, чтобы заговорить с Севером. И тот тоже не пытался завязать разговор первым. Но, с другой стороны, Север не отстранялся совсем. Он каждые два-три дня молча доставал из заначки шоколадный батончик и клал у подушки Криса. А когда приходила Эмили, то парню перепадали и другие сладости, а один раз даже новая толстая тетрадь и удобная ручка, ведь Крис так и не бросил писать свои сочинения и письма в никуда.

И все это время тему соулмейтов Север не поднимал. Не флиртовал, не заигрывал, не прикасался. Словно и не было того разговора в коридоре. Только каждый раз, моясь в душе, Крис видел свою алую метку и понимал, что он это не выдумал.

За те два с лишним месяца, что Кристофер помогал с организаторскими делами врачу, тот к нему присмотрелся, и теперь периодически сдергивал его с основной работы, с разрешения охранников, разумеется. То инвентаризация, то привоз новых медикаментов, то списки проверить, то карты переписать… Карл сначала бесился, так как все домывать и доделывать ему приходилось в одиночку, а потом как-то перестал нудеть по этому поводу. И Кристоферу стоило побеспокоиться из-за такой разительной перемены, но он не обратил на это внимания, уверенный, что Север достаточно напугал Карла в прошлый раз. Он ошибся.

Четверо заключенных зажали Криса в туалете, и одним из них был Карл, которого они называли Вороной. Этой клички Кристофер не знал. Сначала они вполне «вежливо», то есть в ультимативной форме, уведомили Криса, что он или будет их курьером, или пожалеет, что на свет появился. Когда до Кристофера дошло, что от него ждут, что он будет красть препараты из кабинета врача, то отказался.

– Слушай, мелкий, Ворона на хвосте принесла, что ты вхож в кабинет нашего доктора. Так что не отпирайся. Предложение стоящее, кроме того, ты будешь курьером не за бесплатно, – с мерзкой улыбкой, в которой не хватало двух передних зубов, сказал один из мужчин.

– Меня это не интересует. Я не буду ничего красть, тем более лекарства, – с пренебрежением сказал Кристофер, помня о своем обещании Северу не употреблять наркотики. Он был уверен, что распространение относилось к этой же теме, в том смысле, что было под запретом.

Удар в живот был внезапным и оттого еще более болезненным. Крис хрипло выдохнул и согнулся бы пополам, если бы другой зек не удержал его за волосы в вертикальном положении.

– Ты не понял. У тебя нет выбора. Либо ты ходишь в медблок, как курьер, либо ты лежишь в медблоке, как инвалид.

Крис даже не успел ничего сказать, как его снова ударили, теперь уже в лицо, и из рассеченной брови на лицо хлынула кровь.

– О, я впервые вижу живых мертвецов, – внезапно раздался голос со стороны. Крису он показался смутно знакомым, но из-за боли и страха он не был уверен, что знает этого парня.

– Чего ляпнул? Вали отсюда, черный, – огрызнулся главный, который вел «переговоры».

– Я говорю, что в течение недели вы все будете трупами, – спокойно повторил негр, стоя ко всей группе спиной. Он мыл руки и был полностью расслаблен, словно у него за дверью была армия, готовая за него вступиться. – Рискнуть тронуть соулмейта Севера… У вас извращенное понятие о суициде.

– Чего?! – главарь повернулся к Вороне-Карлу, который стоял чуть в стороне ото всех. – Ты же сказал, что они не вместе! Ты совсем тупой?!

Он дал знак своим ребятам и, напоследок еще раз ударив Криса от отчаяния, что всё сорвалось, все четверо покинули туалет. После того, как они ушли, Крис тяжело привалился спиной к стене, и к нему тут же подошел негр. Это действительно был один из людей Севера, как Кристофер и предположил.

– Ты как? Не сильно они тебя помяли, пока я добрался до сюда?

– Нормально, жить буду, – сказал Крис, тяжело дыша и прикрыв один глаз, залитый кровью. – Я так понимаю, ты не случайно оказался в нужное время в нужном месте?

– Нет, конечно. Север четко дал понять, что мы должны за тобой присматривать. Да оно и понятно, любой из нас беспокоился бы о своем соулмейте. А ты – родственная душа Севера, – это вообще отдельный разговор. Врагов у него не много, но, сам понимаешь, ты его слабое место… Обычно смотреть за тобой не хлопотное дело, ты славный малый, не проблемный, – негр, которого, вроде, звали Майлз, взял Криса за плечи и подвел к раковине. – Смой кровь, нечего разгуливать по коридорам в таком виде. Чёрт, фингал будет знатный, Север точно заметит…

Кристофер наклонился и стал умываться ледяной водой. Пальцы быстро свело, зато кровь отмылась, и рана больше не кровоточила. Он повернулся к Майлзу и коротко пожал ему руку.

– Спасибо. Ты мне очень помог. Спас. Как я могу тебя отблагодарить?

– Ничего не надо. Только, Зелёный, слушай, не говори Северу, кто это с тобой сделал. Он ведь и правда их может убить. Ну, как минимум, покалечить. За это его по головке не погладят. А без него плохо будет нам всем. Договорились?

– Я и не собирался стучать. Тем более, что я не знаю, кто эти уроды.

– Да я не говорю, что ты стукач. Но Север тебя спросит о произошедшем, и просто так не отстанет, пока не узнает имена или лица виновников.

Майлз поднял брови, мол, смекаешь? И Крис кивнул. Он знал, что парень прав, а значит, ему нужно было придумать правдоподобную байку для Севера. До конца дня его мысли метались между тем, что сказать о своем фингале и рассеченной брови, и тем, что Север всем рассказал, что Кристофер его родственная душа и за ним нужен присмотр. И, оценив свое поведение со стороны, банда Севера должна быть от него не в восторге. Их лидер делает всё для какого-то парня, а тот в ответ даже не сидит с ним рядом за столом. Раздумывая над всем этим, Крис так накрутил себя, что не пошел на ужин вовсе, решив дождаться Томаса в камере. Он не хотел расспросов и многозначительных взглядов при всех. К тому же, пока он был один, у него почти выстроилась гладкая лживая история, не включающая в себя стандартное: «Я неудачно упал».

Но весь план Кристофера покатился под откос, когда Север зашел в камеру, увидел его и нахмурился. Он медленно подошел к Крису, сидящему на его койке, чего обычно тот не позволял себе делать в отсутствие хозяина кровати, и присел перед ним на корточки. Крис потупил взгляд, чувствуя, как пульс ускоряется от волнения.

– Что произошло? И не говори мне, что ты просто неуклюжий и упал с лестницы, – тихо, но властно потребовал Север.

– Я… – от волнения и смущения заготовленная речь испарилась, и Крис не знал, что теперь сказать. – Всё в порядке. Со мной всё в порядке.

– Серьезно?! Я вижу, как у тебя всё в порядке в виде синяка на пол лица.

– Было бы хуже, но благодаря тебе я в порядке. Майлз вовремя вмешался и…

– Ясно. Значит, Майлз в курсе, что произошло. Спрошу у него, – Север, так и не прикоснувшись к Кристоферу, встал и направился к выходу.

А Крис почувствовал себя идиотом. Он же сказал, что не расскажет ни о чем Северу, а сам взял и перевел стрелки на Майлза! Он подскочил с кровати и поймал мужчину за запястье.

– Томас, пожалуйста! Не надо, – Крис умолял руку не дрожать и не потеть. Он хотел, чтобы его прикосновение было уверенным и одновременно приятным для Севера, а не мерзким и отчаянным.

– Ты назвал меня по имени?..

– Да? Извини, – Кристофер крепче сжал руку мужчины, чтобы тот не сбросил ее и не ушел. – Север, пожалуйста, не ходи, не узнавай. Я не хочу никаких разборок. Я не хочу, чтобы у тебя были проблемы из-за меня. Прошу…

– Мне понравилось, как ты назвал меня по имени, – сказал Север.

– Ты рассказал о нас? – спросил Крис, желая переменить тему и отвлечь мужчину от его планов мести. Очередных. – Рассказал, учитывая, что никаких «нас» нет. Я даже не уверен, что мы родственные души…

Север обернулся, и Крис отпустил его руку, шагнув назад.

– Мне нужно, чтобы ты был в порядке. И я уверен, что ты мой соулмейт. Да, ты не хочешь быть со мной, я понял. И я ни на чем не настаиваю, ничего от тебя не прошу и не жду. Но у меня есть возможности позаботиться о тебе. И я буду использовать их по максимуму.

– Почему?

– Потому что я так хочу. Потому что мне так спокойнее. Потому что ты важен для меня, – Север закатил глаза, обошел Криса и сел на свою койку. – Если честно, то мне жаль, безумно жаль, что я напугал тебя тогда. Я не хотел сделать тебе больно, повредить плечо. Хотел только показать, что нельзя трогать мои вещи… Я переборщил и каждый день сожалею об этом.

– Я правда ничего не трогал. Только положил книгу. Хотел сделать сюрприз, поблагодарить…

– Я знаю. Я верю.

– И ты же не знал, что у меня плечо – слабое место.

– Должен был догадаться. Ты же рассказывал про отца.

– В любом случае, я давно тебя простил.

– Спасибо, – кивнул Север, подняв взгляд на Криса.

– Пообещай, что ты не будешь искать моих обидчиков? – Кристофер просительно поднял брови.

– Так их было несколько? – уточнил Север, но увидев побледневшее лицо парня, махнул рукой. – Ладно. Я обещаю.

Кристофер помялся с ноги на ногу, а затем сел рядом с Севером и сложил руки на коленях, потому что не знал, куда еще их положить. Они никогда не сидели так близко, к тому же на кровати.

– А можно мне внеочередную шоколадку? Все-таки, я сегодня такой стресс пережил.

Крис позволил себе улыбнуться, чтобы снизить градус напряжения между ними. Север усмехнулся тоже и, взъерошив парню волосы, полез в свою заначку.

Но следующие несколько дней Север ходил темнее тучи. Он словно коршун высматривал добычу среди других заключенных. И Крис внутренне ликовал, когда видел, как напрягаются приятели Карла, когда Север останавливает свой взгляд на них. Но вида не подавал: Томасу хватило бы ума вычислить их только по реакции Кристофера. Но таким Север был только в «общих» местах. В камере снова по вечерам звучали непринужденные разговоры, философские дебаты, споры о жизни. В один из таких вечеров Майкл поднял тему обучения.

– Судя по твоим книжкам и конспектам, ты психолог? – спросил он у Криса, и, слава Богу, в этот раз они за разговором играли не в карты, а в нарды. То есть, играли Майкл и Рой, а Кристофер только смотрел.

– Я учился, но не окончил, – пояснил парень.

– Так подай документы на заочное обучение, как скопишь деньги, – посоветовал Ящерица.

– Зачем?

– Как зачем? Жизнь длинная, а ты, рано или поздно, выйдешь отсюда. Мало ли как изменятся законы за двадцать пять лет.

– Кому нужен будет психолог из тюрьмы? – невесело усмехнулся Крис.

– Программам по реабилитации заключенных, – серьезно сказал Север, до этого почти не участвовавший в разговоре.

Он снова что-то читал, лежа на боку. А Кристофер сидел на его койке, возле живота, а не как всегда на табурете. Иногда Север прикасался к парню: поглаживал его по бедру, по спине, или легко дергал за рукав, привлекая внимание, чтобы показать абзац из книги. Остальные в камере делали вид, что ничего необычного не происходит.

– Я подумаю об этом. Все равно сейчас нет денег, – пожал плечами Крис.

– Я оплачу, – заявил Север тем тоном, который не предполагал дальнейшего обсуждения.

– Не надо. Я не хочу быть обязанным, – сказал Крис, обернувшись к мужчине, но тот лишь поднял брови. – К тому же, ничего страшного, если я буду учиться позже. На сессии меня все равно не отпустят, так что никто не станет осуждать меня за возраст.

– Есть разница, когда учиться, в двадцать лет или в сорок. Кроме того, сейчас у тебя знания еще свежие, ты сможешь продолжить обучение, а не начинать с нуля, – Север сел на кровати и положил ладонь на загривок Кристофера, потянув его к себе. – Если ты захочешь продолжать обучение сейчас, я оплачу. Подумай об этом.

Сказал и отпустил его, вернувшись к чтению. Крис чувствовал, что плавится. Ото всех прикосновений, от заботы, от внимания Томаса. От его умения чередовать в своем поведении приказы и послушание, чтобы Крис не ощущал себя мышкой в мышеловке. Он и без цветной метки был влюблен в Севера, а теперь его мозг не находил ни одной весомой причины, чтобы не отдаться своему соулмейту. Но Крис старался не торопиться. Страх, парализующий, беспричинный, мешал ему действовать, мешал дышать полной грудью, мешал рисковать. А Север терпеливо ждал. И ведь они еще даже не поцеловались ни разу!..

Но и у выдержки Севера был предел. И он наступил тогда, когда в день свиданий с Эмили вместо него охранник позвал Кристофера.

– Ты сказал, что ничего не брал в моих вещах? – зло прищурившись, спросил он у парня.

– Не брал, – Крис сжал губы и с трудом удержался, чтобы не попятиться. Его обижало недоверие Севера, ведь он держал обещание о наркотиках, не нарушал правил камеры, да и вообще не давал повода для таких допросов.

– Как тогда ты связался с Эмили?

– Никак! Я не…

– Тогда почему она хочет поговорить с тобой?

– Я не знаю, – честно признался Крис. – Я удивлен не меньше тебя.

Он бросил грустный взгляд на разозленного Севера и пошел с охранником, который не собирался ждать его весь день. В комнате свиданий Кристофер был впервые за почти полгода его заключения. Помещение было точно таким, как его показывали в фильмах, разве что стекла грязнее и к трубкам было противно прикасаться: сальные, жирные. Ему указали на переговорный стол номер шесть, где со стороны свободных людей сидела светловолосая женщина, на вид немного за сорок.

– У вас пятнадцать минут. Потом у нее еще одна встреча, – пояснил конвоир, и Кристофер прошел мимо других заключенных, болтающих со своими родными, и сел на стул кабинки шесть.

– Привет! Так вот ты какой! – жизнерадостно начала женщина, будто бы увидела старого друга. – Рада с тобой познакомиться, Кристофер. Я Эмили, бывшая жена Томаса.

– Я знаю, кто вы, – кивнул Крис. Он не успел отойти от размолвки с Севером, поэтому напрочь забыл о вежливости. – О чем вы хотели со мной поговорить?

– О, Томас заволновался, когда тебя позвали ко мне? – Эмили, кажется, хихикнула. – Как раз о нем я и хотела с тобой поговорить.

– С ним все хорошо? Он мне ничего о себе толком не рассказывает!

– Все нормально, не волнуйся. Он и мне о себе не рассказывает. Все больше о тебе, и о том, что его родственная душа не хочет быть с ним… Но я с ним прожила почти восемь лет, я его хорошо знаю. Так что ты можешь спросить у меня о нем всё, что угодно.

Узнать о Севере побольше было заманчиво, но Крис не хотел устраивать заговоры за спиной. К тому же, мало ли кто из людей мог греть уши у их разговора.

– У меня нет никаких вопросов. Томас сам мне все расскажет, если захочет. Кстати, он рассказал мне про вашу дочь Шарлотту. Я очень вам сочувствую.

– Спасибо, Кристофер! Если тебе интересно, то у Томаса должна быть ее фотография. Он может показать нашу девочку, – улыбка Эмили стала грустной, и Крис обругал себя, что вообще поднял эту тему. – Ну, раз у тебя нет ко мне вопросов, тогда скажи, почему ты не принимаешь его? Потому что он мужчина?

– Э, нет. Меня это совсем не беспокоит, – вздохнул Крис, немного смущенный напором и прямолинейностью Эмили.

– Тогда почему вы не вместе? Он каждую встречу рассказывает мне о том, какой ты замечательный, талантливый, светлый человек… Не думаю, что ты не знаешь, как он к тебе относится. Он тебе неприятен? Ты его боишься?

– Я боюсь, но не его. А быть от него зависимым. Боюсь, что он исчезнет, как только я привыкну, что он рядом. Боюсь, что как только он рассмотрит меня внимательнее, то поймет, что я не замечательный и не талантливый. И уж точно не светлый. Боюсь, что он всё-таки ошибся, и мы не соулмейты.

Крис удивился своей откровенности перед незнакомым человеком. Наверное, это женские чары или приемы психологии?

– Значит, ты его любишь? – уточнила Эмили с доброй понимающей улыбкой. Кристофер не ответил, но покраснел. – Послушай, даже со мной, не с родственной душой, Томас был внимательным, терпеливым и понимающим. Конечно, десять лет в тюрьме не могли не повлиять на его характер. Но я уверена, что о тебе он будет заботиться не меньше, чем заботился обо мне и Шарлотте. Он хороший человек, да, порой вспыльчивый и властный, но он таким был и до того, как попал сюда. Но все равно он заслуживает любви, как и все.

– Шестая кабинка! Гринмор! Осталось две минуты! – рявкнул охранник за спиной, и Крис вздрогнул, оглядываясь.