Гастон. История любви и коварства бесплатное чтение

Литературно-художественное издание

DISNEY. ЗЛОДЕИ ДИСНЕЙ. НЕРАССКАЗАННЫЕ ИСТОРИИ

Лори Лэнгдон

ГАСТОН. ИСТОРИЯ ЛЮБВИ И КОВАРСТВА

Руководитель направления Т. Суворова

Ответственный редактор С. Мазина

Младший редактор М. Дробот

Технический редактор О. Лёвкин

Компьютерная вёрстка О. Шувалова

Корректор В. Кочкина

Дизайн обложки Елены Дукельской

Disney Villains. Happily Never After. Gaston

Моей маме, чародейке, которая научила меня творить магию из слов.

Пролог

ДАВНЫМ-ДАВНО в одной далёкой стране жил в богатом замке юный маркиз. Он имел всё, чего душа пожелает, но считал себя безобразным, а потому был ворчливым, злым, а порой жестоким.

Однажды осенью на него напала стая диких зверей, и, глядя в глаза смерти, юноша поклялся измениться, если ему удастся спастись от беспощадных клыков.

Тогда откуда ни возьмись появилась добрая колдунья и избавила маркиза от верной гибели.

Два одиноких сердца привязались друг к другу и скоро заключили соглашение, которое должно было принести им любовь и счастье.

На время...

Часть первая

ТЁМНАЯ ДУША

Глава 1

Гастон

ТУЧИ ВИСЕЛИ, как намокшие простыни, так низко, что Гастону подумалось: если хорошенько потянуться, можно дотронуться до них. Решительно тоскливый день для охоты. Не то чтобы ему нравилось охотиться при другой погоде. Особенно с братом Жоржем. Откровенно говоря, Гастон терпеть не мог всё, что доставляло удовольствие Жоржу.

Жорж подбросил в костёр поленья, языки пламени взметнулись к небесам, а брат завопил, как пещерный человек, впервые убивший мамонта. Его неотёсанные друзья-неандертальцы тоже заулюлюкали и вскинули кулаки, и их длинные тени упали на Гастона, который съёжился на сырой траве, закутавшись в одеяло, и насыпал порох в дуло ружья. Отец и его друзья зааплодировали молодецкой удали брата, и Гастон раздражённо закатил глаза.

Охота ещё даже не начиналась, а у Гастона уже теснило в груди. Жорж был на два года моложе его, однако в два раза крупнее и как минимум на голову выше. Отцовская широкоплечая фигура почему-то не досталась в наследство старшему сыну. Так же как и атлетическая сила, без которой юноше благородного происхождения не стать хорошим охотником. Гастон никогда не обладал ловкостью и острым глазом. Не говоря уже о том, что слабые руки немилосердно дрожали, когда он пытался натянуть тетиву лука. А потому ему нечем было похвалиться на этом конкурсе мужского тщеславия.

– Задирает нос, – пробормотал Гастон.

В последнее время младший брат только и делал, что важничал. Гастон водил шомполом в дуле мушкета, уплотняя порох. Судьба жестока: когда-то они с братом вдвоём противостояли вздорному миру, хихикая за спиной у единственной сестры Гвенаэль, которая пробивала себе путь вверх по социальной лестнице бойцовским характером и неиссякаемым упорством. Братья наслаждались свободой: усталая гувернантка почти не следила за ними, а у родителей, казалось, тоже были дела поважнее – им хватало забот и с Гвен.

Но болезнь Гастона изменила всё. В то время как Жорж вытянулся, возмужал и превратился в миниатюрную копию отца, с Гастоном ничего подобного не произошло. Розовые детские щёки приобрели землистый цвет, мышцы и скелет остановились в росте, и он так навсегда и застрял в теле двенадцатилетнего мальчишки. Мать перебрала всех докторов – от модных парижских лекарей, которые назначали противные микстуры, вызывавшие у юноши рвоту, до травников, проводивших бесполезные, а иногда и весьма болезненные процедуры. А когда на лице у Гастона появились пустулы, вся семья стала относиться к нему как к прокажённому.

Сестра говорила, что «недуг» – так в семье называли его заболевание – вызван его подлой натурой, словно он сам навлёк на себя эту напасть. Что если бы в детстве он относился к ней добрее, то сейчас был бы здоров и бодр. Но Жорж тоже не отличался ангельским поведением – подбрасывал Гвени в суп головастиков, сшивал вместе нижние края её лучших шёлковых панталон, намазывал ей тосты топлёным свиным жиром вместо масла. (Правда, последнее, скорее всего, ему подсказал Гастон.)

Гастон отбросил воспоминания и схватился за дуло следующего ружья. Собственно, если подумать, то затевал все проказы именно Жорж. Скука – опасная вещь, и, когда на маленького маркиза нападала охота пошалить, слуги страдали от него ещё больше, чем сестра. Однако никакими хворями судьба его за это не покарала. Он вообще никогда не болел. Возможно, если бы его родные не придавали такого значения его физическим изъянам, Гастон даже присоединился бы к их стремлению пролезть в высший свет. А так он не хотел иметь с этими играми ничего общего.

Однако «болезненность» имела и свои преимущества. Вовремя симулируя головную боль и слабость, он мог отвертеться от отцовских охотничьих вылазок в шале, где папаша каждый сезон собирал всех самых богатых и влиятельных мужчин в округе. Но на сей раз ничего не вышло и выдумки Гастона не помогли ему уклониться от поездки.

Сейчас он наблюдал, как двенадцать человек – состоятельные торговцы, поместные дворяне и горстка обедневшей знати – присели па корточки у костра, сверкая высокими, по колено, сапогами. Кожаные ремни низко висели на шёлковых туниках и канареечно-жёлтых, бутылочно-зелёных или алых замшевых колетах, украшенных замысловатыми изображениями тех самых лесных обитателей, на которых они намеревались охотиться. По мнению Гастона, к случаю больше подошёл бы более сдержанный гардероб. Но его мнением никто не интересовался. Никогда.

А потому юноша сгорбился и попытался стать незаметным, волком поглядывая на Жоржа, который перекинул ружьё через плечо и, неспешно проходя мимо, бросил брату на колени крошечный пистолет.

– Такой размерчик тебе больше подходит, мелкий слизняк.

Слизняк. Гастон зарычал в ответ на используемое чернью оскорбление, означающее уродливого человека, ведущего мерзкую жизнь. Гастон схватил детский пистолетик и прикинул, какую рану способна нанести оскорбительно мускулистому бедру Жоржа выпущенная из него пуля. Сможет ли она изувечить его на всю жизнь? Или лучше пусть братец истечёт кровью к тому времени, когда его довезут до ближайшего лекаря. При мысли о том, чтобы унизить брата в глазах родителей, палец Гастона решительно лёг на спусковой крючок. Руки его дрожали, когда он прогуливался вокруг костров, раздавая оружие, которое только что зарядил.

Стук в ушах заглушили щелчки перезарядки и хвастовство охотников. Гастон выпрямил руку и уставился на пистолет; брат подходил ближе. Один выстрел – и он, Гастон, станет любимым сыном. Можно сослаться на непроизвольный выстрел. Честно говоря, в оружии он не разбирался. Солгать нетрудно. Палец на спусковом крючке задрожал, мышцы напряглись. Любой, кто знает Гастона, легко поверит, что пистолет сам сработал в его неуклюжих руках.

Жорж обошёл костры по кругу и уставился на него.

– Отложи эту штуку, пока никого не поранил, Гас.

Это прозвище юноша ненавидел больше всех остальных.

Гастон заскрипел зубами и сердито зыркнул на брата, не видя ничего вокруг. Одно мгновение. Ему нужно только спустить курок.

Ноздри раздулись, в ушах бешено стучала кровь. Насмешки. Подначки... Ну же. Прояви смелость хотя бы раз в своей жалкой жизни.

Гастон опустил пистолет и сник. Будь то несчастный случай или намеренная попытка, вина всё равно ляжет на него.

Чтобы скрыть ярость, колотящуюся в груди, Гастон фыркнул и презрительно выпалил:

– Ты же знаешь, что я бы тебе не навредил, Жоржи.

Жорж долгим взглядом посмотрел на него, затем отвернулся к огню и швырнул в костёр полено. Гастон отскочил от вспыхнувшего пламени в тень, чтобы сноп искр не прожёг его новые лосины и слишком большой, словно с чужого плеча, колет. Lamere, его мать, специально для выезда на охоту велела сшить Гастону смехотворный костюм. Накануне вечером она принесла обновку в его комнату и велела не позорить отца. Гастон отполз глубже в тень деревьев, и его изрытое оспинами лицо вспыхнуло. Даже листья хихикали над головой, шептали оскорбления, которые тут же уносил ветер. «Трус. Кретин. Отщепенец. Неудачник».

Словно чтобы лишний раз подчеркнуть недостатки Гастона, его отец с проворством и изяществом вскочил на валуи и широко развёл руки. Игра света и тени углубляла впадины под его скулами и глазами, и оттого он напоминал зловещее чучело, поставленное во дворе в канун Дня Всех Святых.

– Господа, сегодня мы собрались вокруг костра по освящённой временем традиции, которую столетиями неуклонно соблюдали аристократы! – Он помолчал и стукнул кулаком в выставленную колесом грудь, что вызвало одобрительный ропот и бравые возгласы. – Мужчины, подобные нам, обеспечивают средствами к существованию свои семьи, целые города, сёла, которые без нашей заботы умерли бы с голоду! Теперь мы преследуем и убиваем зверьё не для того, чтобы накормить слабых, – мы наслаждаемся состязанием, спортивным азартом! – Отец наклонился к приятелям, приложил руку к одной стороне рта и понизил голос, заставляя внимательно прислушиваться к его словам всех, включая Гастона, к большому огорчению юноши. – Мы бросаем вызов природе и упиваемся лихорадкой погони. Мы сражаемся, как гладиаторы древности, чтобы выяснить, кто из нас самый достойный мужчина!

Отец спрыгнул с валуна и ринулся к герцогу Оклеру, указывая сильным пальцем в направлении пожилого человека.

– Ты с нами, старинный друг?

– Я уже не тот, герцог Гаэль, – ответил Оклер и вдруг схватил своего сына за руку, дёрнул его к себе и хлопнул ладонью по спине. – Я должен уступить место своему потомку, Апселю, которого научил всему, что знаю, и у которого более острый глаз... да и колени получше!

Охотники захохотали, вероятно, от облегчения, что не на них упал насмешливый взгляд Гаэля, а Апсель демонстративно сделал приседание и согнул в локте руку, показывая, как играют под туникой бицепсы.

Лучший друг Жоржа Ансель Оклер, светловолосый и бледнолицый, представлял собой полную противоположность Жоржу, с его тёмными кудрями и румяными щеками. Гастон был уверен, что более гармоничной пары бестий вовек не существовало на широких просторах французской сельской местности.

Жорж, разумеется, не преминул подскочить к Апселю и ревниво толкнуть его плечом.

– Это мы ещё посмотрим, старик. В прошлом году на ярмарке я выиграл соревнование по стрельбе из лука.

– Я отстал от тебя всего на один балл! И не сомневаюсь, что твой брат, дай ему шанс, превзошёл бы нас всех, – объявил Ансель, чем вызвал бурный смех охотников.

Гастон втянул голову в плечи и обхватил себя руками, желая раствориться в листве.

На прошлогодней осенней ярмарке отец настоял, чтобы он принял участие хотя бы в одном турнире. Подначиваемый братом, Гастон присоединился к состязанию в стрельбе из лука, собираясь улизнуть до того, как настанет его очередь. Он даже подкупил Гвенаэль, чтобы она отвлекла всех, дав ему возможность скрыться. Но отец, хорошо зная повадки старшего сына, вцепился ему в руку и заставил стоять рядом с ним, пока не придёт время выходить к барьеру.

Выступление Гастона никого не впечатлило. Первая стрела попала в толпу, и, если бы месье Левек вовремя не отступил, город недосчитался бы школьного учителя. Во время второй попытки, последовавшей за суровыми и унизительными наставлениями отца, стрела улетела далеко в сторону от цели, в палатку с десертами, и сбила главный приз, вишнёвый пирог, с почётного пьедестала. Слушать истерический смех и язвительные колкости от Жоржа, Апселя и шайки их дружков, таких же болванов, было невыносимо, и Гастон бросился наутёк.

Теперь он отодвинулся дальше в кусты, но ветка зацепилась за рукав, и юноша замер на месте. Конечно же, отец не обрадовался напоминанию о позоре сына. Верный себе, герцог Гаэль повернулся к Гастону спиной и сказал:

– Я обращаюсь к настоящим мужчинам. Итак, как насчёт небольшого пари?

Когда сговорились о ставках, с головы Гастона посыпались багряные листья, а в ладони вонзились какие-то колючки. Он только сейчас заметил, что втиснулся между полинялым кустом и сосной. Юноша поднял руки и выдернул из кожи пахнущие смолой иголки.

Ему здесь не место. Уголок его рта скривился, пульс участился, в лицо бросилась тёплая кровь. Он лучше, чем эта выставка напыщенных спесивых жеребцов. Посмотрите на них – дремучесть во всём цвету. Если бы он не боялся привлечь внимание, то уже улизнул бы в лес, украл коня и к полуночи оказался дома.

– За дело, господа! Балл за каждую принесённую шкуру. Выслеживайте и большую, и малую добычу. Но главный приз ждёт того, кто убьёт самого большого зверя, – напутствовал подельников отец, потрясая ружьём. – На охоту!

Все ринулись к своим коням. Вопли и улюлюканье оглашали поляну, отражаясь от деревьев, топот сотрясал землю.

– Вот кретины, – пробормотал Гастон, выбираясь из-под веток сосны. Дураку ясно, что крики распугают всех животных на несколько километров в округе. Не говоря уже о топоте жеребцов, пущенных галопом.

Гастон встал и отряхнул мусор с лосин. Если отец до сих пор не заметил его отсутствия, то уж точно не заметит теперь, когда охота началась по-настоящему. Пора сматываться. Родное имение огромное, и можно спрятаться в гостевой комнате в заброшенном крыле замка, а если проявить осторожность, то мать даже не узнает, что старший сын вернулся рано.

Гастон поправил болтающийся на щуплом туловище колет и пригладил редкие, но шелковистые коричневые волосы. Нет сомнений, что Жорж с отцом ничуть не станут по нему скучать. Но на всякий случай Гастон углубился в лес, чтобы подойти к каретному двору окольным путём – вдруг кто-то из слуг, руководствуясь чувством непонятного долга, решит наябедничать на него.

Шале-де-Каррьер было уродливым сооружением из красного дуба и камня, с интерьером из тёмного дерева, с тяжёлой мебелью, каминами в человеческий рост и головами мёртвых животных на стенах в каждой комнате. Самый большой охотничий дом графства площадью сто акров славился настоящим озером и множеством служебных построек, среди которых были конюшни, арсенал, дом для постоянного садовника и мастерская чучельника – чтобы увековечивать добытые на охоте трофеи. Боже упаси, чтобы отец отправился куда-нибудь без целой армии челяди, удовлетворяющей малейшие его прихоти.

Сунув руки в карманы, Гастон пнул груду сухих листьев. А если отец или кто-нибудь ещё всё же заметит его отсутствие? Можно не сомневаться, что Жорж не упустит случая порезвиться. «Постарайся не позорить отца». По правде сказать, его нисколько не волнует, будет отцу за него стыдно или нет. Точно так же как ему ничуть не интересно, что думает его жеманная, одержимая мнением общества мать. Вообще-то, это была не совсем правда, но Гастон бросил попытки произвести на родителей впечатление ещё много лет назад. Юноша снова пнул ворох влажных листьев. Надежда, что семья примет его, каким бы он ни был, всякий раз оборачивалась очередной обидой.

Гастон пошёл быстрее, с каждым шагом всё сильнее стремясь домой. Он никому не должен угождать, кроме самого себя.

По позднеосеннему небу ползли тучи, укутывая лес темнотой. Гастон поднял голову к пологу ветвей и посмотрел, как бесцеремонный ветер ерошит листву. В нос ему ударил свежий запах чистого воздуха, юноша глубоко вдохнул и с досадой выдохнул. Несколько часов скакать на лошади в дождь – не большое удовольствие.

Пока болваны не вернутся, он спокойно посидит в шале. Может, прикинуться, что его внезапно свалила простуда? В отсутствие матери, которая посылает за лекарем по малейшему поводу, Гастон может погреться у очага, пока охотники «бросают вызов природе».

Приняв решение, юноша ускорил шаг и направился туда, откуда прохладный ветерок приносил аппетитные ароматы тушёного мяса. Ему не помешает подкрепиться тёплым хлебом и порцией хорошего рагу.

Для начала.

А ещё он мечтал согреть ноги тёплыми кирпичами, выпить котелок горячего чая с разнообразными кексами и положить голову на взбитые пуховые подушки.

На губах у Гастона медленно заиграла улыбка: он вспомнил симпатичную рыжеволосую горничную и испуганный взгляд на её лице, когда он прикрикнул на неё. Увидев поднимающийся из труб шале дым, юноша потёр замёрзшие руки. Возможно, эта вылазка окажется не такой уж и бесполезной.

Когда он вышел из-под густого полога леса, дождь сразу испещрил его колет тёмными пятнами, похожими на монеты. Вдали послышался звериный вой, его подхватило другое животное, и ещё одно, и в прохладном воздухе разлилось свирепое завывание. Гастон замер на месте и схватился за пистолет, который сунул за пояс.

Волки.

Глава 2

Агата

СКЕЛЕТОПОДОБНЫЕ ВЕТВИ деревьев сомкнулись над головой, закрыв солнце, и изрытая колеями земля утонула в темноте. Агата, не помня себя от ужаса, бежала по лесу. Мало того что отец столько лет относился к ней как к выродку, так теперь он решил продать её, словно вещь, тому, кто предложил самую высокую цену! Заскорузлому графу Герберту Дюрану. Развратный старик похотливо пялился на неё на рыночной площади, предлагал украшения и платья, посылал цветы и дорогие книги и не скрывал своих намерений с того дня, как ей исполнилось пятнадцать лет. Но в последнее время он совсем стыд потерял. На прошлой неделе на деревенском празднике он нахально прижимался к ней и наматывал её локон на палец, уверяя, что тусклые коричневые пряди блестят, как звёзды, и обжигая ей ухо влажным дыханием.

Отец об этом знал. Знал, что граф Дюран как никто другой разжигает страх в её сердце, и ничего не сделал. Чему же тут удивляться? И всё же, кроме отца, у неё больше никого не было, и предательство больно ранило.

Агата уже достаточно настрадалась от того, что много лет назад из семьи ушла мать и отец вбил дочери в голову, будто та помешалась на магии и то же самое произойдёт с Агги. Будто она, его единственный ребёнок, испорчена и представляет опасность подобно пороховой бочке, которая может взорваться от одной искры.

Последние счастливые воспоминания Агаты о маме – как мать опускается рядом с ней на колени в маленьком, огороженном стеной саду, свежевыстиранные простыни хрустят на ветру, летний воздух пахнет солнцем, нежной зеленью и плодородной возделанной землёй. Босая, в простом платье из домотканой ткани, мама сияет. «Вот, дорогая, потрогай этот стебелёк. Овощи ещё не созрели, а я так хочу приготовить на ужин зелёный горошек с маслом. – Она проводит кончиками пальцев Агаты по изумрудному стеблю и шепчет: – Ему нужно ещё чуть-чуть подтянуться». Сила перемещается из руки Агги в растение, и девочка издаёт изумлённый возглас, а когда стручки набухают, раскрываются посередине и из них сыплются зрелые горошины, визжит от восторга. Смеясь, мама собирает урожай и бросает крошечные жемчужины – как она их называет – в висящую на руке корзину.

Обращаясь мыслями к маме, Агата старалась вспоминать только хорошее – какие мягкие у неё были руки, с какой щедростью она лечила занедуживших односельчан, – а об остальном предпочитала не думать. Например, однажды вечером мама пришла домой сама не своя; она только что приняла роды и с остекленевшим взглядом бормотала что-то невнятное о детях, которым не следует появляться на свет. А когда отец попытался её успокоить, она убежала из дома. В другой раз Агата застала мать разговаривающей с чайником. Девушка даже пыталась выбросить из памяти ту ночь, когда мама ушла навсегда. Её глаза... лучистые глаза цвета морской волны казались потухшими, как погашенные свечи, пустыми и чёрными, как два колодца.

В конце концов мама пропала в ночи без всяких объяснений. Бросила свою дочь – дитя, которое любила, воспитанницу, которую звала своим «чудесным наследством», – в совсем нежном возрасте, в восемь лет. И, слушая, как звенит в ушах отцовское предостережение, Агата крепко заперла волшебное сияние внутри себя. Прятала его надёжно и выпускала на волю только в крайних случаях.

Слёзы затуманили зрение, девушка споткнулась и повалилась вперёд, проехавшись руками по прохладной влажной земле. Внезапно на неё нахлынуло воспоминание о другом падении – в холодный погреб. Казалось, она снова попала в ловушку без света, без воды, без тепла, и только мыши да тараканы составляли ей компанию. А ещё пауки. Боже сохрани её от пауков и их липких экскрементов, противных членистых ног и ядовитых клешней. По лицу ползали нити паутины, а когда девочка забилась в угол, то в темноте прижалась затылком к кокону с вылуплявшимися паучатами. От гнева мамы-паучихи на коже остались рубцы размером с куриное яйцо.

А всё из-за того, что отец поймал Агату за занятиями магией. Это случилось несколько лет назад, и тогда он не впервые бросил её в погреб на всю ночь. Но в тот раз отец не выпускал девочку два дня. Тем более обидно, что с магией так получилось случайно. Она увидела, как новорождённый телёнок упал и не мог дышать, а ведь только вчера она наблюдала, как он появился на свет, и втайне назвала его Эстер, в честь мамы. Агата всего только протянула руку, чтобы коснуться его, узнать, что случилось с крошкой, и утешить. Но её сияние вспыхнуло, и свет и жар вырвались из рук. Телёнок вскочил на ноги и начал дышать нормально.

Но Агата не успела насладиться радостью, которая расцвела в сердце из-за чудесного воскрешения животного, – отец подошёл и рывком поднял её с земли, крича что-то о дьявольском отродье, живущем под его крышей, и о том, как он жалеет, что Эстер не забрала это исчадие ада с собой. Девочка возражала, что отец только выиграет от того, что телёнок останется жить, но он не слушал её мольбы. Не желал слушать.

Запертая в сыром подвале, теряя рассудок от страха и жажды, она приняла решение навсегда похоронить свою способность к магии, только бы не испытывать больше этот сводящий с ума ужас. В двенадцать лет она была ещё совсем ребёнком – напуганным и одиноким, покинутым матерью и отвергаемым отцом на каждом шагу, – и стремилась угодить взрослым. Но теперь ей исполнилось восемнадцать, и она больше не маленькая девочка.

Агата подняла глаза к небу. Красота и тепло осени растаяли в холодных ветрах ноября. В суровом сельском климате зимы порой начинались как небольшими дождями, так и злыми метелями. Трудно было выбрать более неподходящее время, чтобы сбежать в чём была, с котомкой милых сердцу безделушек. Она взяла Леона – игрушку, которую сшила ей мама, – томик Шекспира и другие вещицы, согревающие душу.

Крепко вцепившись в мешок, Агата сидела на земле без движения – ноги налились свинцом, сердце заныло. Погибнет она в этом безлюдном лесу без еды, без цели, и некого будет позвать на помощь. Но нужно продолжать путь, даже если в конце его от неё ничего не останется.

Когда над головой собрались тучи, Агата заставила себя встать и идти дальше. Перекинула котомку через плечо и направилась на юг. Оставалось надеяться, что дорога подарит неожиданные возможности. Мама всегда говорила, что нужно всего лишь подождать, и счастливый случай обязательно подвернётся. И тогда уж от человека зависит, ухватиться за него или позволить ему увять бесплодно. Агата надеялась, что распознает удачу, если столкнётся с ней лицом к лицу.

С неба обрушилась стена ледяного дождя. Девушка натянула капюшон плаща и стала осматриваться в поисках пещеры или купы деревьев. Нужно найти укрытие, иначе она рискует подхватить сильную простуду. Дождь ещё больше усилился, и Агги стала перебегать от дерева к дереву. Но ветви уже сбросили часть листьев и не защищали от вездесущих струй воды.

Вдруг вдали что-то прогремело, и Агата спряталась под ивой с длинными склонёнными ветвями, покрытыми крошечными листиками и, подобно занавесу, опускающимися до земли. Чувствуя, как в ушах стучит кровь, девушка прижалась спиной к стволу. Снова раздался грохот, и Агата поняла, что это ружейный выстрел. Скорее всего, поблизости идёт охота. Нужно держаться от вооружённых людей подальше, а то ещё в полумраке ненастья её примут за лесного зверя.

Но раз здесь кто-то охотится, рядом должно быть шале. Вот бы добрая хозяйка позволила ей немного погреться у очага.

Агата выглянула из-за ветвей ивы и взглянула на небо в поисках дыма. Но дождь мешал смотреть. Рядом хрустнула хворостинка, и девушка снова нырнула за зелёный занавес. Зашуршали листья, и Агги задержала дыхание – низкое рычание предупредило о присутствии животного. Какой-то большой зверь. Может, она вторглась в его логово под деревом? Или его привлёк запах человека? Агата боялась даже шелохнуться, а шорох приближался. Их деревню часто посещали дикие собаки – воровали кур и иногда стаями нападали на скот. Но они были невысокими и обычно выглядели костлявыми и исхудавшими.

Готовясь отразить нападение, Агата поискала вокруг крепкую палку, которой можно отбиваться, но на земле валялись только хрупкие веточки. Дыхание зверя послышалось совсем близко, от тонкого поскуливания по спине у девушки побежали мурашки. В ответ на призыв сородича к дереву приблизился вой и топот других животных. У Агаты перехватило дух, сердце выпрыгивало из груди, в лицо бросилась кровь. Замок, который она повесила на своё сияние, задребезжал. Она стиснула кулаки и попыталась сопротивляться рвущейся наружу магии. Прошло много лет с тех пор, как девушка давала волю своей волшебной силе. Сначала она была напугана яростью отца; потом, по мере взросления и осознания мира, страх сойти с ума, как мама, укрепил её решимость держать свой волшебный дар в узде. Не говоря уже о том, что из-за одного только слуха о занятиях чёрной магией женщину могли сжечь на костре как ведьму.

За зелёной занавесью заметались тени, которые становились всё беспокойнее. Какие-то существа скулили и жаловались друг другу, как дети. От их визга у Агаты чуть волосы не встали дыбом. Ей доводилось видеть курятник наутро после нападения собак: земля была усыпана клочками перьев, запятнана лужицами крови.

Животные вокруг завыли громче и злее. Агата вжалась в ствол дерева, магия дрожала у неё на кончиках пальцев. Девушка в панике соображала, какую судьбу выбрать: сумасшествие или смерть? Стараясь превозмочь сияние, она крепко зажмурилась, стиснула кулаки и стала медленно считать в уме. Обычно ей удавалось сдержать «низменные инстинкты», как это называл отец, сосредоточившись на цифрах. Но она так устала сражаться. Безмерно, невыносимо устала.

Послышался зловещий рык, и сквозь ветви просунулась широкая серая морда, а за ней лохматая голова с густой шерстью цвета соли с перцем и мускулистое туловище. Жёлтые глаза уставились прямо на девушку. Это была не отощалая дикая собака, а огромный волк, способный загрызть человека. И, судя по доносившимся звукам, позади завесы из ветвей за ним следовала целая стая.

Ну, для самозащиты не грех и воспользоваться сиянием. Агата закрыла глаза. «Я больше не ребёнок. Отца здесь нет, и он не сможет меня наказать. Речь идёт о моей жизни».

Даже не осознавая в полной мере, что делает, Агата медленно выдохнула, выставила вперёд ладони, напрягла мышцы и выпустила магию. Блеснула вспышка света, и по коже распространилось тепло, отчего и волосы, и плащ мгновенно высохли. Девушка глубоко вздохнула и чуть не упала от восторга, охватившего душу. После того как она так долго скрывала свой дар, её потрясло и восхитило, как естественно она им управляет.

Но радовалась она недолго.

Волк сделал шаг вперёд, оскалил свирепые жёлтые зубы и выпустил из груди рёв. Агги сжала кулаки. Неужели она столько лет подавляла в себе волшебные способности, чтобы они в такую важную минуту подвели её? Что толку в сухой одежде, если девушка оказалась перед лицом неминуемой смерти? Она потянула за ниточки света внутри себя, но снова сосредоточиться не смогла.

Волк, подёргивая носом, стал подкрадываться к ней.

Агата схватила котомку со всеми своими жалкими сокровищами и приготовилась размахивать ею, как оружием.

На расстоянии вытянутой руки от неё волк остановился и наклонил голову набок. Агата застыла, не осмеливаясь даже дышать, а хищник обнюхал воздух и тихо заскулил. Он стоял так близко, что она ощущала запах гнилого мяса из его пасти и видела проплешину за левым ухом. И всё же зверь не нападал, но опустил голову и стал нюхать листья вокруг лап. Разве он её не видит?

Может быть такое, что она сделалась невидимкой?

Агата медленно протянула руку, чтобы погладить животное, и тут в лесу снова раздался выстрел, так близко, что она вздрогнула и схватилась рукой за сердце. Волк тоже дёрнулся и, призываемый настойчивым визгом сородичей, развернулся и проскользнул через занавес из листьев.

Девушка услышала, что волчья стая удаляется, и с испуганно колотящимся сердцем на цыпочках подошла к склонённым ветвям и выглянула наружу. Отчётливый запах мускуса и крови задержался в сыром ветре. Только этот дух и смятые листья свидетельствовали о недавнем присутствии здесь диких хищников.

Агата медленно выдохнула. Теперь, когда опасность миновала, она ощущала, как магия словно тонкими волосками щекочет ей кожу. На губах у девушки расцвела редкая улыбка, Агата повернула ключ и снова заперла магию внутри. Но не полностью. В груди у неё дрожало пламя, освещая душу и освобождая разум.

Она чувствовала, что это благотворный дар. Как он может быть плохим? Чудесный зов, который поёт у неё в жилах, не может привести к сумасшествию. Неужели отец все эти годы лгал ей? Неужели память о матери так долго была измарана отцовскими пренебрежительными предостережениями? От удивления Агги застыла под пологом, с которого падали капли дождя. Что, если исчезновение мамы вообще не связано с сиянием?

Однако Агата не успела поразмыслить об этом – вдалеке послышался крик, а следом за тем словно бичом рассёк воздух громкий вой. Снова раздался и разнёсся эхом выстрел, но, судя по усилившемуся после него лаю, пуля не достигла цели. Агата, поначалу с опаской, осмелилась выйти на поляну. Потом она услышала человеческий крик и бросилась на звук.

Глава 3

Гастон

ТРЯСУЩИМИСЯ РУКАМИ ГАСТОН пытался перезарядить пистолет, благо его насильно научили обращаться с охотничьим оружием. Отец вколачивал в него это умение с десяти лет. Очень жаль, что попадать в цель он так и не выучился. Последняя пуля вонзилась в дерево, зато звука выстрела было достаточно, чтобы отпугнуть волков. Вскоре, однако, они снова осмелели; искоса посматривая на подкрадывающегося к нему огромного вожака, Гастон пытался засыпать порох в узкое дуло. Глядя на человека злыми жёлтыми глазами, волк угрожающе зарычал. Гастон вздрогнул от страха и уронил кожаный мешочек с порохом в лужу под ногами.

Драгоценный чёрный порошок высыпался в воду, и Гастон хрипло вскрикнул от досады. Он наклонился за мешочком и, сочтя его бесполезным, бросил в голову вожака. Как всегда, промазал, но животные все как один попятились. Гастон медленно выпрямился в полный рост, сделал глубокий вдох и, вложив весь свой испуг в новый крик, швырнул незаряженный пистолет в стаю.

Не нанеся никакого вреда, он шлёпнулся в грязь, и волки разоблачили обман. Сердито рыча и щёлкая зубами, они окружили человека. Время тянулось медленно, и Гастону казалось, что он смотрит на себя со стороны. Хищники смыкали кольцо, он дрожал. Дыхание замедлилось, и на юношу снизошло странное спокойствие. С холодной отстранённостью он размышлял, насколько будет больно, когда они начнут рвать его тело клыками. Быстро ли он умрёт, когда они станут поедать его плоть.

Станут ли родные оплакивать его? Или испытают тайное облегчение от того, что его уродство больше не будет омрачать их чудесную жизнь? Гастон попытался припомнить что-ни-будь хорошее, чтобы уцепиться за эти воспоминания в последнюю минуту. Семейный ужин... пикник на солнечной лужайке... рождественское утро. Но ничего не вышло. Как много дней могли бы стать счастливыми, но каждый раз он был отвергнут, оплёван и затравлен всеми вокруг.

Теперь, перед лицом смерти, он понял: если уж на то пошло, он сам был источником неприятностей, а с недавнего времени стал совсем невыносим и вымещал на других обиду на свою паршивую жизнь. Он ни с кем не подружился, и потому опереться ему было не на кого. Ни разу он не совершил хорошего поступка. Напротив, он хмурился, топал ногами и оскорблял людей, как своенравный ребёнок. Он не принёс миру ни малейшей пользы. От сожаления у юноши свело живот, а вожак стаи тем временем подобрался вплотную к нему.

Гастон был эгоистичным жестоким ничтожеством. Возможно, он заслужил такой ужасный конец своей жалкой жизни.

Волк с вставшей дыбом шерстью, и оскаленными зубами подпрыгнул, и Гастон загородился руками, приготовившись к нападению. Каждый мускул в его теле дрожал. Юноша зажмурился и торопливо пробормотал молитву, прося за свою бессмертную душу. Он не заслуживал рая, но, может быть, ему будет даровано прощение.

Внезапно вокруг вспыхнул и заискрил яркий свет, и Гастон так напугался, что открыл глаза и отпрыгнул назад. Почти около его лица вожак с чем-то столкнулся в воздухе, как будто ударился о толстое стекло и, оглушённый, упал на землю. Два других волка бросились вперёд и разбились о ту же преграду. Капли крови и выбитые клыки зависли в воздухе.

Только тогда Гастон увидел хрупкую фигуру с низко опущенным на лицо капюшоном, источающую из ладоней волшебные лучи. Волки заскулили и глухо зарычали, и Гастон задержал дыхание. Его спаситель ловко остановил нападающих, но нельзя быть уверенным, что это отпугнёт целую стаю хищников.

Вожак встал, встряхнулся и покачнулся. Гастон не осмеливался пошевелиться, сердце отстукивало громкое стаккато. Потом, фыркнув и тряхнув головой, альфа-самец рванул к деревьям. Спустя долгое мгновение соплеменники развернулись и последовали за ним.

Гастон прерывисто выдохнул в тишину, и момент его спасения как будто остановился во времени. Свежий ветер бросил в него капли с листьев и немного охладил разгорячённое лицо. Юноша втянул носом воздух, наслаждаясь запахом сосновых игл, раскрывшихся грецких орехов и влажной земли – ароматом, сравнимым с самым дорогим парижским одеколоном. Жизнь вокруг него возобновлялась. Птицы выводили трели. Лесные обитатели шмыгали в траве. Когда он тряхнул кистями рук, оказалось, что пальцы в крепко сжатых кулаках онемели.

Он получил второй шанс. Ему, Гастону, судьба позволила начать жизнь заново. Вырвала из самой пасти смерти подобно древнему рыцарю или воскресшему герою волшебных сказок.

Он повернулся и увидел, как волшебница падает на землю, словно марионетка, которую отпустил кукловод. Гастон успел заметить тонкий нос и овальное лицо, и плащ девушки лёг на листву подобием тёмной лужи, как будто спасительница растаяла. Юноша в изумлении уставился на неё. Он никогда не видел собственными глазами, как творится магия – сила, с помощью которой незнакомка остановила волков, несомненно, была сверхъестественной. Разумеется, он смотрел фокусы на праздниках и слышал о могущественных волшебниках. Он даже встречался с лекарями, которые использовали обряды вуду и уверяли, что их эликсиры обладают чудодейственными свойствами и способны изменить его жизнь навсегда.

Из-под вороха коричневой ткани высунулись бледные как туман пальцы. Гастон вздрогнул. Показалась вторая рука, и плащ начал подниматься. Гастон отступил на шаг, потом ещё. Колдунья, конечно, спасла его, но ради чего?

Завернутая в плащ девушка с тихим жалобным стоном села. Гастон приготовился бежать, но остановился. «Я не принёс миру ни малейшей пользы» – разве он. не думал об этом с сожалением несколько минут назад? Но ведьма может пожелать забрать его с собой в свой дом и высосать его душу. Или приготовить из него рагу на завтрак. Выбелить его кости и сделать из них музыкальную подвеску.

«Не будь смешным, – сказал он себе. Ты жил только для себя, как неразумное животное, и посмотри, что из этого вышло».

Подняв глаза к небу, Гастон повернулся назад и медленно подошёл к сидящей на земле юной ведьме.

– Вам плохо, мадемуазель? Могу я вам помочь?

Она подняла голову, капюшон соскользнул, и оказалось, что это совершенно обычная девушка примерно его возраста с тёмными волосами, растерянным взглядом и бесцветными губами на белом, как мука, лице. Ничего устрашающего.

Гастон протянул руку, удивившись, что она не дрожит. Ледяные пальцы легли на его ладонь, и он помог незнакомке встать. К его облегчению, она сразу отпустила его. И тут же покачнулась. Он придержал её за плечи и усадил на поваленное дерево.

– Лучше вам посидеть.

Юная колдунья тяжело опустилась на дерево, похлопала по грязной котомке, висевшей через плечо, и сказала:

– Спасибо, добрый господин.

Мягкая, мелодичная интонация выдавала выговор образованной девушки. Но плащ из домотканой материи и забрызганные грязью юбки говорили о принадлежности к челяди.

Гастон откашлялся.

– Я должен поблагодарить вас. Это было... просто чудо. – Ощущая непомерную сухость во рту, он одёрнул полы своего безразмерного колета. Почему ему так трудно произнести добрые слова? Выразить признательность, которая переполняла его несколько мгновений назад? Гастон сглотнул слюну и попробовал ещё раз: – Я ваш вечный должник.

Широко раскрытые глаза взглянули на него, и юношу поразил их изменчивый цвет. Серовато-зелёный, с мерцающими чёрточками, лилово-голубыми и цвета морской волны.

– Это необязательно. На моём месте каждый... – Она запнулась, осознав, что создать невидимый щит всё-таки не каждому под силу. – Я хочу сказать, что любой человек... прогнал бы тех волков.

Изо рта у Гастона вырвался короткий истерический смешок, и он закрыл рот рукой, чтобы остановить его. Он ощутил внезапное безрассудное желание обнять странную девушку, заплакать счастливыми слезами, уткнувшись в её замызганный коричневый плащ, или пригласить её на танец.

Незнакомка насторожилась и слегка отодвинулась от него.

Титаническим усилием воли он успокоил бушующие эмоции и произнёс:

– Меня зовут Гастон. Весьма рад познакомиться с вами, мадемуазель...

По лицу её пробежало паническое выражение, но потом она, видимо, поняла, что он всего лишь представился. Напряжённые губы расслабились, и она ответила:

– Меня зовут Агата. Можете называть меня Агги.

Её немногословие говорило о том, что девушка в бегах, и у Гастона мелькнула мысль, что она назвала ему не настоящее имя. Но какая разница? Холодный ветер забрался ему под колет со спины, Гастон задрожал и внезапно затосковал по своему подбитому мехом плащу и тёплому очагу. Он вынул из кожаной поясной сумки горсть монет.

– Я хотел бы отблагодарить вас.

Девушка снова отшатнулась и замотала головой:

– О нет, месье. Я не могу взять.

Гастон бросил деньги назад в мошну.

– Простите, я не хотел вас обидеть. Просто желаю выразить благодарность за то, что вы рисковали своей жизнью, чтобы спасти меня. – Он потёр затылок, испытывая неловкость.

В лесу раздались несколько выстрелов – поблизости шла охота. Агата вскочила на ноги, взгляд заметался, как бегущая лань.

– Мне надо идти.

Гастон тоже вскочил, не желая её отпускать.

– Как я смогу отплатить вам за доброту?

– Я...

Послышались один за другим новые выстрелы. Только бы Жорж и его друзья не принесли с охоты волка или медведя, иначе хвастовству не будет конца. Особенно если Жоржу достанется главный приз.

– Что с вами? – спросила девушка, делая шаг к Гастону.

Молодой человек сразу понял, что лицо его снова раскраснелось, и кадык заходил ходуном.

Агата нахмурилась и прошептала:

– За вами погоня?

Он посмотрел в её пытливые глаза, теперь скорее серые, чем зелёные, и прочитал в них то, чего она не сказала: за нею гонятся. Ну конечно! Любой мужчина хотел бы завладеть такой девушкой, чтобы управлять её способностями в своих интересах.

Встретив её озабоченный взгляд, Гастон почувствовал, как в груди расцветает надежда. Насколько сильна её магия? Какие чудеса она может творить? Такой союзник пришёлся бы очень кстати. По сути, девушка могла бы полностью изменить его жизнь. Не то чтобы он хотел использовать её в бесчестных целях, но кто откажется от возможности получить власть над обладательницей такого дара? Точно не он.

– Пойдёмте ко мне домой, – само собой вырвалось у него.

Девушка оцепенела и сжала губы, как будто он обидел её. Он определённо выразился неудачно и сделал грубую ошибку. Гастон быстро прикинул: она не берёт подачек и не принимает сомнительных предложений; от кого-то прячется, но при этом всё-таки спасла его. Может, он неправильно оценил её социальное положение, но на вид она принадлежала к прислуге. Он отказался от своих слов, качая головой:

– Я плохо сказал. Я не имел в виду ничего дурного. Куда вы направляетесь? Позвольте проводить вас.

– Я... – Она замолчала и прижала забрызганную грязью котомку к груди. – У меня... нет определённой цели. Я иду куда глаза глядят...

Именно на такой ответ Гастон и надеялся. Он сложил губы в улыбку – вышла неловкая гримаса, поскольку он уже давно в этом не практиковался.

– Понимаю. Тогда я предлагаю вам место в нашем замке. Вы умеете готовить?

Девушка покачала головой. Дождь снова разошёлся не на шутку.

– А не согласитесь ли вы стать горничной?

Агата немного подумала и сказала:

– Я никогда не работала горничной, но с восьми лет ухаживаю за отцовским домом и садом.

– Превосходно! – На этот раз улыбка далась ему легче. – Я представлю вас нашей экономке, мадам Бургунди. Она надзирает за слугами в нашем охотничьем доме – тут недалеко, за холмом. По моей личной рекомендации она сразу же предложит вам работу.

Глаза Агаты увлажнились, и она сморгнула слёзы.

– Это очень щедро с вашей стороны.

– Значит, решено. Давайте наконец скроемся от дождя.

Гастон предложил девушке руку, она взялась дрожащими пальцами за его локоть, и молодой человек уверенно повёл её с поляны в лес. Многочисленные трубы охотничьего дома выбрасывали в свинцовое небо столбы дыма, показывая ему путь домой.

Пока шли по тропинке, наклонив головы против непогоды, Гастона не раздражал ни ледяной дождь, ни пронизывающий ветер. Всего час назад его единственной целью был побег. Ему не на что было рассчитывать. Теперь он почти преисполнился надеждой. Он заглянул смерти в ужасные жёлтые глаза, вышел победителем и теперь намеревался в полной мере воспользоваться вторым шансом. Но лучше всего то, что он встретил юную волшебницу, которая будет жить с ним под одной крышей, среди прислуги его семьи, в пределах его сферы влияния.

Приходилось признать, что жизнь налаживается.

– Где ты был? – взревел отец.

Массивные оленьи рога, висевшие над камином, о который он оперся, потягивая бурбон, задрожали.

Комната с огромным каменным очагом и высокими потолками с открытыми балками представляла собой типичное жилище сельского землевладельца. Тяжёлая мебель красного дерева, тёмно-бордовые кожаные кресла, диваны, обитые рыжевато-коричневой парчой, сочетались с видом осенней природы за окнами.

Гастон заскрипел зубами, проклиная себя за то, что не воспользовался чёрным ходом. Главный зал охотничьего домика был владением отца – здесь он творил свой верховный суд. Наспех соображая, что соврать, Гастон вошёл в комнату и выдал первое, что пришло ему в голову:

– Пошёл в лес, чтобы справить нужду, и заблудился.

Жорж и Апсель, которые развалились на диване с дымящимися кружками в руках, взгромоздив грязные сапоги на подушки для ног, прыснули от смеха.

К счастью, остальные охотники не присутствовали в комнате, когда Гастон ляпнул:

– Там были волки.

– Волки, говоришь? – Жорж встал и насмешливо выгнул бровь. – Ты, конечно, хотя бы ранил одного из них?

– Да, Гастон. – Апсель наклонился вперёд и упёрся локтем в колено. – Твой брат уложил здоровенного оленя, чтобы выиграть сегодняшнее пари. Однако туша хищника изменила бы расклад в твою пользу!

Его слова сочились таким ядовитым сомнением, что Гастон попятился и столкнулся с маячившей за его спиной Агатой, о которой он мгновенно забыл, увидев отца. Юноша развернулся, схватил девушку за руку и выволок её вперёд.

– Я спас эту девушку от волков. Не уверен, что мои пули попали в цель, но выстрелов оказалось достаточно, чтобы напугать их.

Отец, лихорадочно блестя глазами, оторвался от камина.

– Тебя осаждала стая, девочка?

Агата смотрела прямо в лицо Гастону, словно спрашивала: «Вот как? Значит, это ты спас меня?» Ложь сорвалась с его губ так легко, что он не подумал о последствиях – как это может повлиять на едва зародившуюся дружбу с юной колдуньей. Не вспомнил он и о своей решимости после чудесного спасения вести себя благородно, стать лучше.

Но теперь Гастон уже не мог изменить свой рассказ. Если он признается, что на самом деле эта худосочная девчонка спасла его, позорная история распространится по родной деревне Тольмару со скоростью лесного пожара. Уж Жорж об этом позаботится.

Гастон с молчаливой мольбой заглянул Агате в глаза. Будь он красивым, или высоким, или мускулистым, как его брат, может, ему помог бы лёгкий флирт. Но он слишком хорошо знал, что его узкое лицо уродуют красные прыщи, к потному лбу прилипли пряди редких каштановых волос, а пропитанный водой колет топорщится на его тощей фигуре. У Агаты не было причин подтверждать его россказни, и выражение её лица красноречиво говорило об этом.

Под ложечкой засосало. Когда, если не сейчас, отказываться от прежних привычек. С рваным вздохом он повернулся и начал:

– Ну, вообще-то...

Девушка прервала его на полуслове причудливым реверансом.

– Агата де Вильнёв, к услугам вашего сиятельства. Ваш сын проявил большую храбрость перед лицом неминуемой смерти. Если бы не его отвага, меня бы здесь сейчас не было.

Хотя Агата беззастенчиво подыгрывала ему, Гастон вдруг сообразил, что ни одно её слово не может считаться ложью. Он опустил голову, пряча удивлённую улыбку. Потом он сунул руки в карманы и для убедительности пошаркал на месте, изображая героя поневоле. Он надеялся на лучшее.

– Это правда, Гастон? – переспросил отец.

Его сын вскинул голову и поднял плечи к ушам.

– Да, отец.

– Как мило. – Отец снисходительно повёл рукой и подошёл ближе. – Так говоришь, в нашем лесу бродит целая стая волков? Сколько их? Какого они размера?

Жорж с энтузиазмом встрял в разговор:

– Сколько, по-твоему, они весят? Как человек?

Отец обнял старшего сына за плечи и подвёл к дивану, где развалились Жорж и Апсель. Глубоко в груди у Гастона вспыхнула тёплая искра.

– Расскажи, где ты видел волчью стаю.

– Может, отведёшь нас туда завтра? – спросил Ансель, передавая Гастону кружку с горячим напитком. – Если следы животных ещё не смыло дождём, мы найдём их логово.

– Да! – Жорж широко улыбнулся. – Мы устроим им такой праздник, которого они никогда не забудут.

Гастон взял замёрзшими руками тёплую кружку и сделал большой глоток. Сладкий пар пощекотал ему нос. Только когда приторная жидкость стекла в желудок, до него дошло, о чём его просят. Вернуться в дьявольскую берлогу? Никогда в жизни.

Преувеличенно дрожа, Гастон опустил кружку.

– Кажется, я простудился в этой мокрой одежде. Ах да, и, отец, мадемуазель де Вильнёв ищет место. Я привёл её, чтобы мадам Бургунди взяла её на работу.

– Да, да, конечно. – Отец небрежно повёл рукой в сторону Агаты и так сильно хлопнул Гастона по плечу, что у того чуть не подкосились ноги. – Прими ванну, а за ужином поговорим подробнее.

Жорж и Ансель обменялись недоуменными взглядами. Они считали его слабым, потому что сидели в своих непросохших, заляпанных грязью плащах, как «настоящие мужчины»? Или его рассказ внушал им сомнения? В обоих случаях пора отсюда убираться.

– Прошу прощения, – окликнул его тихий голос. – Проводите меня, пожалуйста, к экономке.

Агата. Идеальный повод удалиться.

Гастон расправил плечи.

– Позвольте сопровождать вас, мадемуазель.

– Я могу вызвать горничную, – возразил отец.

Гастон поднял руку.

– Нет, отец, я сам провожу девушку. Заодно попрошу внизу приготовить мне ванну. Встретимся за ужином.

Отец царственно кивнул.

Спеша сбежать, пока не выдал себя неосторожным словом, Гастон, не глядя на брата, повернулся и последовал за Агатой к двери. Когда вышли из комнаты и двинулись по коридору, он произнёс:

– Спасибо.

– Пожалуйста. Я не могла позволить своему рыцарю в сияющих доспехах потерять своё лицо.

Он резко повернул к ней голову и обнаружил, что она хихикает, прикрыв рот рукой.

Гастон улыбнулся и игриво спросил:

– Гордитесь собой, да?

– Не без этого. – Девушка стала серьёзной. – Мне показалось, вам нужна помощь, да и как бы мы сказали им, что на самом деле произошло. Кстати. – Она дёрнула его за рукав, заставив остановиться перед самой лестницей, ведущей на служебную половину. – Если я останусь с вашей семьёй – а мне очень этого хочется, – то должна просить вас никому не рассказывать о моих способностях.

Он осмотрел её запрокинутое лицо, заглянул в глаза, сиявшие, как отражение летнего неба в глубоком пруду. Её нельзя было назвать симпатичной, но и дурнушкой она не казалась.

– Я и не собираюсь, – хрипло произнёс Гастон. Потом отступил на шаг назад и прочистил горло. – Я хочу сказать, я вас не выдам.

– Хорошо. Потому что, если вы кому-нибудь разболтаете об этом или попытаетесь манипулировать мною, чтобы использовать мою силу в своих интересах, я уйду – вы и глазом моргнуть не успеете.

У Гастона упало сердце. Она читает его мысли. Пока они молча шли под дождём к шале, он увлёкся мечтаниями, как Агата поможет ему сбить спесь с Жоржа, унизить заносчивую сестру и даже воспрепятствовать интригам матери и положить конец бесконечной череде званых ужинов, пикников и вечеринок. И как он наконец заставит их всех страдать. Со вздохом ему пришлось отказаться от этих фантазий. Пока.

Гастон приложил правую руку к груди и одарил девушку улыбкой.

– Как ваш самопровозглашённый рыцарь в сияющих доспехах, обещаю оправдать ваше доверие.

Уголок её рта чуть поднялся, и она сделала быстрый книксен.

– Благодарю вас, месье Гастон Галантный.

Гастон гордо выпятил грудь. Ему понравилось, как это звучит.

Глава 4

Агата

СЛЕДУЮЩИМ УТРОМ АГАТА стояла опёршись о стену на служебной лестнице и через маленькое окошко наблюдала, как солнце лениво встаёт над лесом и зарождается новый день. Девушка работала уже четыре часа. Охотники храпели в своих кроватях, а она бегала в темноте по шале, удивляясь комфортным нужникам и роскошным комнатам, богато убранным пышными мехами, пухлыми подушками и дорогими бархатными покрывалами. К каждой комнате примыкала уборная с фарфоровой ванной длиной в человеческий рост, туалетным столиком и никогда не виданными ею мягкими сиденьями на медных ночных горшках.

Дома на ферме отхожее место было в деревянной будке в дальней части сада, где любили прятаться лягушки и змеи, особенно ночью. В их скромном каменном домике теснилась шаткая сосновая мебель, накрытая обветшалыми хлопковыми покрывалами и побитыми молью накидками на стулья. Так было не всегда. Агата помнила, что первые восемь лет её жизни были чудесными. Мама заботилась о том, чтобы семья ни в чём не нуждалась.

Девушка сдула со лба прядь волос, всё ещё удивляясь, что накануне сумела остановить стаю волков. После совершённого чуда она упала без сил, но почти сразу же по венам побежало сияние и Агата почувствовала прилив радости. Если бы это не привлекло внимания, она бы использовала свои способности, чтобы справиться с работой по дому.

Со вздохом Агги вынула натёртые ноги из тесных башмаков. К чёрной работе ей было не привыкать, но, знай она, что в обязанности горничной в богатом доме входит чистить очаги и разводить в них огонь перед рассветом, таскать вёдра с углём по лестнице на третий этаж и мыть ночные горшки, поискала бы удачи в лесу.

Но вообще-то всё не так уж и плохо. Здесь она нашла надёжное пристанище, где можно спрятаться от богатого и влиятельного графа Герберта Дюрана, который, как. подсказывали ей тошнотворные предчувствия, не остановится ни перед чем, чтобы отыскать её. Из головы не выходил подслушанный разговор между отцом и стариком. В тот вечер, когда она сбежала, к ним явился граф Дюран, и после ужина отец велел ей разлить по стаканам лучшего портвейна. Агата выскользнула в коридор и услышала, как отец дал согласие на её брак с графом. Перед глазами у девушки всё помутилось, она оцепенела и некоторое время слышала только бешено стучащий в ушах пульс.

Но теперь, когда Агата в спокойных условиях прокручивала в уме тот роковой разговор, она вспомнила усмешку отца: «Девчонка строптива, как дикая гусыня, но, если вы сможете приручить её, она будет нести для вас золотые яйца». Поначалу Агги подумала, что он намекает на потомство, но, поразмыслив над этими словами, заподозрила, что отец имел в виду магию. Жар бросился ей в лицо. Неужели он на самом деле выдал её секрет Дюрану? А если так, то как он мог торговать тем товаром, который презирал? Неужели он так отчаянно стремился сбыть её с рук?

– Девочка! – рявкнул резкий голос, отрывая Агату от размышлений. Внушительная фигура экономки, мадам Бургунди, выросла на нижней площадке, водя клювообразным носом в поисках места, где прячется новая служанка. – Повариха всюду тебя ищет. Нужно почистить кастрюли и вынести помои. Работать в господских покоях – это привилегия, к которой тебе лучше не привыкать.

Её наняли судомойкой – прислугой самого низшего звена, как не преминула сообщить ей мадам Бургунди. Но поскольку рабочих рук в шале не хватало, до конца пребывания здесь охотников ей предстояло выполнять и обязанности горничной.

– Слушаюсь, мадам.

Агата сделала торопливый книксен, снова сунула ноги в башмаки и поспешила вниз по лестнице, надеясь проскользнуть мимо дородной женщины, как мышь мимо кота. Но когда она спустилась на площадку, глаза мадам Бургунди сузились до щёлочек, и она схватила Агги за руку.

– Не думай, что благосклонность молодого хозяина возвышает тебя над остальными, дурёха, – усмехнулась экономка.

Агата выпрямила спину и напряглась. Она не дура!

Женщина продолжала, и с каждым словом её пальцы всё больнее впивались в руку Агаты:

– Один бог знает, что такое жалкое создание, как ты, может понимать в жизни знатного дома, но будь уверена: когда мы вернёмся в имение, ты будешь по уши в кастрюлях и картофельных очистках, так что света белого не увидишь. Не говоря уже о маркизе Гастоне.

Рука задрожала, и Агата подавила сияние, которое рвалось наружу для самозащиты. Похоже было, что магия, которую после стольких лет выпустили на волю, рвалась на свободу. Но этого нельзя было допустить.

Напоследок мадам Бургунди ещё сильнее стиснула руку Агаты и наконец отпустила её, слегка подтолкнув к лестнице. Девушка, спотыкаясь, просеменила по трём ступенькам вниз, пока не схватилась за перила и не развернулась к деспотичной женщине, державшей её судьбу в своих руках. Экономке не удастся запугать Агги. Мадам Бургунди ничто в сравнении с её отцом.

Не отрывая глаз от сурового лица высокомерной женщины, она присела в низком реверансе.

– Как пожелаете, мадам.

Мадам Бургунди фыркнула и, подняв фиолетовые саржевые юбки, потопала вверх по лестнице.

Агата спустилась ещё на два пролёта в цокольный этаж и подумала: интересно, как вынос содержимого ночных горшков и отскребание сажи могут возвысить её над остальными? Она выполняет самую чёрную работу.

Когда девушка свернула в коридор, который вёл к кухне, из тени появилась фигура. Сияние поднялось так близко к поверхности, что у девушки онемели кончики пальцев.

– Мадемуазель Агата, – прошептал Гастон и затянул её в комнату.

Агги, которой надоело, что её пихают, вырвала свой рукав из руки Гастона и, развернувшись, сердито крикнула:

– Не пугайте меня так!

Гастон закрыл дверь, и они остались в полной темноте.

– Прошу прощения.

Она услышала звук шагов, и в комнату из высокого окна упал приглушённый свет – юноша раскрыл занавески. Помещение напоминало кладовку, в одном углу стояла узкая кровать, а в другом большой шкаф, запертый на висячий замок.

– Где это мы? – поинтересовалась Агги.

– Это... – Гастон огляделся, словно до её вопроса не осознавал, где находится, – комната для больных. Используется для карантина или для лечения раненых.

– Понятно. – Ей ничего не было понятно. Комната была похожа скорее на камеру, чем на лазарет. Но отчаянное выражение лица Гастона, широко раскрытые голубые глаза, пот, выступивший над верхней губой, вызвали у неё желание как-то успокоить его. – Что я могу для вас сделать, ваша светлость?

У него дёрнулись губы.

– Мне нужна ваша помощь.

Агата выгнула бровь и поставила на пол тяжёлое ведро для угля.

– А вы не хотите спросить: «Агги, как прошёл твой первый день в услужении? Понравилось ли тебе выносить нечистоты из девятнадцати уборных?»

У Гастона поникли плечи, и он убрал со лба жидкие волосы, падавшие на глаза.

– Ну... да, простите. Об этом я не подумал.

– У меня возникло впечатление, что такая у вас привычка – не думать.

Гастон резко перевёл на неё взгляд и, некоторое время посмотрев на неё, издал лающий смешок.

– А вы забавная, – произнёс он.

– Ужасно. – Она опустила глаза на потёртые носы башмаков, выглядывающие из-под края юбки, потом посмотрела ему в лицо и снова отвернулась. При виде его улыбки и большого рта с ровными белыми зубами голова у неё закружилась. Ей не было весело с тех пор, как ушла мама. Но раньше она всегда вела с ней глупые разговоры, подтрунивала над ней. Странно, что этот чудаковатый юноша пробудил в ней те качества, которые она глубоко похоронила после того, как мама бросила её.

Решив, что ей это нравится, Агата подняла глаза.

– Чем я могу вам помочь, Ваша Галантность? Если я немедленно не займусь работой, мадам Бургунди отрежет мне голову и подаст её вам за ужином на блюде.

Гастон фыркнул от смеха, и луч солнца, упавший из окна, заиграл в его глазах, сверкая, как голубое пламя.

– Нельзя этого допустить. Я должен сразить фиолетового дракона?

Услышав сравнение грузной экономки в безвкусном платье с драконом, Агата заулыбалась.

– Не сегодня. Но прошу вас держать меч наготове, – ответила Агги королевским тоном.

Гастон некоторое время улыбался, но вдруг улыбка сошла с его лица – видимо, он вспомнил, зачем искал девушку.

– Отец заставляет меня возглавить сегодня охоту на волков. Я должен привести их на то место, где чуть не расстался с жизнью. Он ждёт, что я отомщу за нападение и сам убью одного хищника. – С каждым словом его голос повышался. Гастон сгорбился и обхватил себя руками.

Агата подошла ближе, сочувствуя его страху. Она бы тоже не хотела больше встречаться с волками. От одной только мысли об этом по спине бежали мурашки.

– Откажитесь. Объясните...

– Не могу! Вы должны помочь мне, – грубо гаркнул Гастон. – Он... Вы видели, какой он. Отец и мой брат Жорж – они оба беспощадные.

Агата отшатнулась. Она и в самом деле заметила, как родные обращаются с Гастоном, видела, что они смотрят на него свысока. Разве можно придавать такое значение физическим качествам? Но это не значит, что она станет помогать Гастону по первому его требованию. Больше ни одному мужчине она не позволит относиться к ней с неуважением.

– Мне нужно идти.

Она взяла ведро для угля и повернулась к двери.

– Подождите.

Агата остановилась, ожидая извинений.

Но вместо этого он обшарил её взглядом так беззастенчиво, что щёки у неё вспыхнули.

– Новое платье вам к лицу.

Агги осмотрела униформу прислуги: добротный материал цвета зимней слякоти; всё лучше, чем промокший под дождём плащ, в котором она была, когда они встретились. Совсем чуть- чуть, но лучше.

– Этот цвет подчёркивает ваши зелёные глаза, – задумчиво проговорил Гастон.

Никто никогда не делал комплиментов её глазам. Девушка заморгала и взглянула на него, пытаясь догадаться о его намерениях. Судя по сосредоточенному выражению лица, он не лукавил. Но любезность прозвучала в лучшем случае не вовремя. В худшем, молодой маркиз пытался манипулировать ею.

– Мне надо идти.

– Ну подождите, – взмолился Гастон. – Вы можете создать для меня какое-то прикрытие, вроде вчерашнего щита? Или заколдовать моё ружьё, чтобы оно всегда било в цель.

– Нет, не могу. – Агата подошла к двери, но, прежде чем открыть её, обернулась, взглянула ему в глаза и добавила: – И не хочу.

– Но... – попытался возражать Гастон. – Я не хотел переходить границы. Извините.

Агата выскочила из комнаты и побежала по коридору.

Девушка перемыла двадцать девять кастрюль, пятьдесят шесть тарелок и бесчисленное количество столовых приборов. Из-за грубого хозяйственного мыла и горячей воды кожа на руках сморщилась до самых локтей. Гастон не выходил у неё из головы. Ей показалось, что она поняла его или, по крайней мере, нашла правдоподобное объяснение его поведению: семья юноши относилась к нему как к своенравному ребёнку, и в итоге он таким и стал. Но если она правильно догадывалась о его возрасте, он уже был достаточно взрослым, чтобы решать, кем хочет быть, какие бы надежды ни возлагал на него отец.

Иными словами, оправдания его бесцеремонной требовательности не было.

– Девочка, это ценный фарфор, – рявкнула вдруг повариха, и Агата только сейчас поняла, что слишком грубо бросила на стол последнюю вымытую тарелку. Но она была занята своими мыслями и не придала этому значения. Она представляла, как Гастон сейчас скачет по лесу, трясясь от страха, и преследует животных, которые чуть не загрызли его. Правильно ли она поступила, отказав ему в помощи? Агата вообще не была уверена, что может наложить заклинание, о котором он просил. Она понятия не имела, как заговорить оружие от промаха или создать защитный колпак, когда её даже не будет рядом, чтобы удерживать невидимую преграду.

Несмотря на её разочарование в Гастоне, Агата не могла отрицать, что её тянет к нему. Но почему? По общепринятым меркам он не был привлекательным. Негодник солгал своей семье, чтобы сберечь свою гордость. А теперь подтвердились её худшие опасения, что он хочет использовать её дар. И всё же что-то ей в нём нравилось. Может, то, что он оказался на краю гибели? После встречи с ним в душе у девушки засела какая-то заноза. Возможно ли, что первое использование магии после долгого перерыва каким-то образом связало её с ним?

– Глухая ты, что ли? – рявкнула повариха.

– Извините. – Агата повернулась и обнаружила, что все на неё смотрят. – Я замечталась.

Морщинистый лоб поварихи нахмурился под белым колпаком с оборками.

– Замечталась, говоришь? Такие трескучие господские словечки не к лицу замарашке вроде тебя.

Кухонная прислуга захихикала.

Агата предположила, что её назвали замарашкой, потому что она выполняет самую грязную работу. Сначала требования Гастона, потом выволочка от мадам Бургунди, теперь оскорбления поварихи. С неё хватит! Мама учила Агги красиво говорить и соблюдать правила приличия и объясняла, что хорошего воспитания стесняться не нужно. Шлёпнув тряпкой о стол, она резко развернулась к толстой женщине.

– Меня зовут Агата де Вильнёв, – произнесла она по слогам, обводя взглядом прислугу, от стайки молодых кухарок до группы лакеев. Все лица оживились в предвкушении скандала.

– Какие мы заносчивые, – фыркнула повариха, чьи щёки разрумянились от жара печи и от возмущения.

– Только посмотрите на неё. Никогда даже не была в приличном доме, а гонору хоть отбавляй, – заявил англичанин среднего возраста в ливрее кучера.

По кухне прокатилась волна смеха.

Сияние закипало под кожей Агаты и умоляло выпустить его наружу. Она сунула кулаки в карманы фартука, стараясь сдерживать этот напор. Раньше такого никогда не было: Но теперь, когда она раскрепостила свою силу, та жаждала цели. У Агаты тоже вспыхнули щёки, глумливые лица вокруг неё исказились, и внезапно у девушки перехватило дыхание.

Ища повода выйти, она нашла глазами ведро с очистками и подхватила его.

– Пойду вынесу помои.

– Давай-давай, замарашка. А когда вернёшься, вон гора картошки ждёт, когда такая важная особа, как ты, её почистит.

Агата пропустила мимо ушей издёвки и смех, которые неслись ей вслед, и выбежала через кухонную дверь на улицу. Свежий ветер раздул ей юбки, охладил щёки, и девушка побрела в сторону леса. Она почти бегом забралась на холм, смрадная смесь кислого молока, гнилых овощей и объедков с господского стола плескалась через край ведра, и от вони слезились глаза. Почему люди так жестоки? Агата никогда в жизни не работала столь усердно, и всё же повариха относилась к ней гнусно, а остальные ей подпевали.

Деревья и густой кустарник поглотили её, лесной полог приглушил солнечный свет, и девушка замедлила шаг. Остановившись, она заметила на земле мутные лужи, куски костей и раздавленную яичную скорлупу и опрокинула содержимое ведра, вскрикнув от досады. Может быть, не стоило принимать предложение Гастона о помощи? Надо было бежать дальше. Но куда и к кому? Ей представилось блаженное материнское лицо, золотые и бронзовые кудри, обрамляющие его, как львиная грива. Агата уронила ведро, и глухая боль стиснула грудь. Где-то в глубине сознания она надеялась найти маму.

Глупая, неразумная девчонка.

Агата повернула назад к дому, волоча ведро по земле. Мама пропала. И кто знает, в каком психическом или физическом состоянии она была после срыва? В ту ночь, когда она сбежала, дикое выражение на лице матери испугало Агату. Это была уже не та нежная мама, которая растила её с одной только любовью, и девочка даже хотела, чтобы эта новая женщина ушла.

Дверь кухни открылась, и появились два одинаково одетых лакея. Они не удостоили девушку взглядом и, закурив дешёвые сигары, направились к каретному сараю. Выглядели они весьма довольными. Агата решила, что нужно посмотреть на вещи по-другому. Она в безопасности, над головой крыша, еды вдоволь. Может быть, когда двор переедет в замок, всё наладится. Насколько она поняла, прислуги там в два раза больше. Она будет работать так тихо и старательно, что никто не обратит на неё ни малейшего внимания.

Из окна большой столовой Агата смотрела, как охотники галопом въезжают на двор, кони цокают по булыжнику, выдыхая из ноздрей пар в прохладный воздух. С сёдел не свешивались ни волчьи туши, ни другая добыча. Отец Гастона с чрезвычайно суровым видом сидел на своём гнедом мерине. Жорж и его друг ехали позади, расправив плечи и изогнув губы в ухмылке. Потом, замыкая процессию, появился Гастон, понурый, с явно пристыжённым видом. Он казался невероятно маленьким, как ребёнок, который упросил покататься на отцовском жеребце, но не сумел справиться с ним.

Сердце у Агаты сжалось от жалости, но она тут же напомнила себе, что он сам виноват. И всё же было до ужаса любопытно, что там произошло. Он привёл их на место своего столкновения со стаей, а волчьи следы смыло дождём? Или они нашли животных, но никому не удалось сделать точный выстрел? При таком количестве оружия трудно было поверить, что все охотники, которых больше десятка, промахнулись.

Звон посуды за спиной заставил Агату обернуться: две горничные расставляли на столе хрустальные бокалы.

– Вернулись охотники, – сообщила им Агги, чтобы объяснить, почему замешкалась у окна.

Горничная постарше, рыжеволосая, коротко кивнула:

– Нужно подать в главный зал портвейн и сидр.

– Я отнесу, – слишком поспешно вызвалась Агата. – Если, конечно, это дозволяется.

– Только здесь, в замке будет нельзя, – ответила рыжая. Надо бы выучить их имена.

Другая девушка, бледная, с пушистыми светлыми волосами, по-доброму засмеялась:

– Нет, месье Обер не допустит ни малейшего нарушения этикета.

– Кто это, месье Обер? – поинтересовалась Агата, поправляя тканевые салфетки глубокого бордового цвета.

– Дворецкий, – в один голос ответили женщины.

Потом блондинка продолжила:

– Но здесь, в охотничьем домике, прислуги мало, а потому нам всем разрешается обслуживать семью напрямую.

Агата не поняла, чем объясняется сочетание страха и уважения в их голосе. По её представлениям, дворецкий в богатом доме открывает двери.

– Тогда я отнесу портвейн и сидр?

– Конечно, – махнула рукой рыжая. – Если лакеи ещё не опередили тебя.

Агата побежала по коридору к служебной лестнице; от спешки сердце у неё затрепетало. Сама не зная, почему хочет непременно отнести напитки охотникам, она влетела в кухню.

– Его сиятельство вернулся, – крикнула она поварихе.

– Проклятье, как рано! – закудахтала та и развернулась на месте, прижав руки к разгорячённым щекам.

– Сидр готов? – Агата подскочила к плите и подняла крышку медного котла; от терпкого запаха яблок, смешанного с пикантным ароматом гвоздики и корицы, рот наполнился слюной. – Я могу отнести в главный зал.

– Да-да. – Повариха сняла с полки глиняный кувшин и сунула в руки Агате черпак. – Налей сюда и в зале поставь на буфет. А я попробую найти этого бездельника Гаса и заставить его отнести портвейн и бокалы. – С этими словами женщина бодро поковыляла из кухни, неуклюже переставляя коротенькие ножки.

Через несколько минут Агата вошла в большой зал через служебную дверь, как раз когда группа охотников ввалилась в помещение с другого конца, жужжа, как рой сердитых пчёл. Опустив глаза – она видела, что так делают другие горничные, – девушка подошла к буфету, поставила рядом с блестящими медными кружками кувшин с сидром.

– Ты уверен, что видел там волков, парень? – спросил человек позади неё.

Кто-то откашлялся, и Агата поняла, что это Гастон, ещё до того, как он ответил:

– Да, месье. Я насчитал в общей сложности восемь животных. Видимо, стая поменяла место. – В голосе его звучал оттенок раздражения, но юноша хорошо его скрыл.

– Налейте мне сидра, дорогуша.

Агата обернулась и увидела Жоржа. Глаза его расширились, когда он узнал её.

– Вы та, кого Гастон привёл вчера?

Она кивнула.

– Да, ваша светлость...

– Можете звать меня месье Жорж. – Он очаровательно улыбнулся. – А вас как зовут?

– Агата, месье, к вашим услугам. – Она опустила глаза и сделала глубокий реверанс.

Жорж погладил небритый подбородок.

– Сколько волков вы видели вчера, Агата?

Он явно стремился уличить брата во лжи и мечтал услышать от неё другую версию событий. Девушка чуть отступила назад. От неё он этого не дождётся.

– Я насчитала восьмерых, месье Жорж. Позвольте мне налить вам сидра.

Она наполнила кружку до краёв, надеясь, что он отойдёт. Но когда она передавала ему кружку, он сузил глаза, того же чистого голубого цвета, как у Гастона, и она впервые заметила сходство братьев.

– А вы видели, как Гастон подстрелил волка?

Агата ненавидела врать. Когда она погрешила против истины, чтобы спасти Гастона, ложь оставила горький привкус на языке. Девушка быстро перевела взгляд за плечо Жоржа и увидела приближающегося Гастона, очень хмурого и унылого. Агги снова посмотрела на Жоржа.

– Точно не могу сказать, но, когда он выстрелил, животное испугалось.

– Надоедаешь прислуге? Я думал, те дни у нас уже позади. – Гастон остановился рядом с Агатой, почти касаясь её плечом.

От этой демонстрации поддержки всё напряжение Агаты как рукой сняло.

– Всего лишь беседую. Ты ведь помнишь, каково это, а, братец?

Укол был тонким, но от Агаты не ускользнул; она вспыхнула и повернулась к кувшину с сидром.

– Предпочитаете портвейн или сидр, ваша светлость?

Он встретился с ней взглядом; в глазах у него плясали огоньки, на губах играла едва заметная усмешка, как предположила Агата, из-за её формального обращения.

Жорж ретировался, и появился тяжело дышащий лакей Гас, весь провонявший дымом.

– Дальше я сам. Поварихе нужна твоя помощь на кухне.

Агата кивнула и направилась к выходу, чувствуя спиной взгляд, и, когда она оглянулась через плечо, оказалось, что Гастон с надеждой смотрит ей вслед. Она невольно улыбнулась во весь рот. Юный маркиз опустил глаза, но она успела заметить, что он тоже скрывает улыбку.

Ночью в полной тишине Агата лежала на своей кровати на чердаке в комнате, которую делила с тремя другими горничными, и прокручивала в голове свои разговоры с Гастоном, тщательно обдумывая его поведение и слова. Раньше её никогда никто не защищал. От этой мысли в животе у девушки затрепетало.

Возможно, это из-за того, что большую часть жизни она чувствовала себя невидимкой.

Казалось, Гастон разглядел её. Но что он видел?

Мама часто говорила, что Агата выглядит точь-в-точь как она сама в детстве, и юное сердце девочки ныло от желания поскорее вырасти и унаследовать мамину небесную красоту. И всё же в восемнадцать лет цвет её кожи был почти землистым, лицо невзрачным, как заварной крем, а волосы напоминали редкую бурую паклю. Ничего общего с мамиными шелковистыми золотыми локонами.

Она всегда недоумевала, почему мама вышла за фермера. Правда, отец отличался крепким телосложением, мужественными чертами лица и владел самой большой по площади фермой в графстве. Но мама могла бы уехать в Париж или Лондон, и мужчины падали бы к её ногам.

И тут Агги вспомнила один эпизод, словно всё это время он ждал своего часа, чтобы всплыть в её памяти. Мама стояла перед зеркалом в спальне, и по щелчку её пальцев прямые коричневые волосы вдруг заструились золотыми кудрями. «Естественная красота заурядна. Чародейка может создать свой облик так же, как художник творит произведение искусства».

Агата резко села в кровати. Материнская красота казалась неземной, потому что... её создала не природа, а магия! Девушка провела пальцами по лицу, сияние задрожало в жилах. Способна ли она на такое сложное колдовство?

С бешено бьющимся сердцем Агата встала с кровати и выскользнула в коридор. Дверь уборной для прислуги была приоткрыта, и девушка юркнула туда. При лунном свете она посмотрелась в крошечное зеркало и представила, что её кожа сияет, как мамино лицо в тот далёкий день в саду. Потом она повернула незримый ключ, отперла магию и про себя выразила сильное желание, чтобы цвет её лица изменился.

Щёки и лоб, нос и подбородок засверкали, как блестит солнечный свет па поверхности воды. Агата даже зажмурилась.

Когда она открыла глаза, то не знала, сколько времени прошло – несколько минут или несколько часов. Она сидела на полу – видимо, упала от слабости. Возможно, утомление из-за использования магии наложилось на усталость после трудового дня. Даже после борьбы с волками в лесу она была выжата как лимон, а сегодня она ещё проработала двенадцать часов подряд.

Тряхнув головой, чтобы избавиться от головокружения, Агата встала и приблизилась к зеркалу, но увидела там то же самое овальное лицо, длинный нос, тонкие губы и широко раскрытые глаза, однако кожа сияла, как летний день. Быстро задышав, Агги сдёрнула ночной колпак, расплела косу, но остановилась.

Нужно подождать, иначе, если продолжить преображение, она рискует привлечь к себе внимание. Но главное – у неё получилось! Причём легко и просто. Девушка улыбнулась своему отражению в зеркале, в глазах заблестела надежда.

Сейчас она ощущала себя ближе к маме, чем за все последние годы.

Глава 5

Гастон

РУКИ У ГАСТОНА ДРОЖАЛИ. Он вытер потные ладони о брюки, поднял дротик с синим пером и повернулся лицом к мишени, которая потухала и вспыхивала, как волшебное зеркало на ярмарке. При первой попытке он не попал в цель, и дротик беспомощно плюхнулся на ковёр. Никто не удивился, включая самого Гастона. Но после провальной утренней охоты на волков ему требовался выигрыш. Юноша не повёл отца с приятелями к месту нападения, хотя оно крепко впечаталось ему в память, а вместо этого отправил их искать ветра в поле вдоль устья реки рядом с озером. Проскакав несколько часов и ничего не обнаружив, брат недвусмысленно намекнул, что Гастон морочит им голову.

– Хватит уже, Гастон, – подначивал его Жорж с дивана, – заканчивай со своим жалким представлением, и начнём настоящий турнир.

За спиной у юноши прокатился взрыв смеха – Лисель и другие молодые месье согласились с Жоржем.

Эти пустоголовые кретины будут зубоскалить, даже если Жорж покажет им палец.

Гастон зажал дротик в кулаке. Ничего, когда-нибудь он продемонстрирует братцу, каково это – быть всеобщим посмешищем. Он, Гастон, найдёт способ заставить тупого олуха понять, что старший брат – законный наследник отца и заслуживает уважения. Руки у юноши перестали дрожать, он прицелился и метнул дротик в доску. Снаряд воткнулся во второй сектор, обозначенный цифрой пять.

Гастон возликовал и с ухмылкой обернулся к Жоржу.

– Неплохо, брат, – произнёс тот. – В следующий раз расставь ноги пошире.

К Гастону подошёл отец и вытянул ему руку, показывая самое лучшее положение для метания дротиков.

Обычно Гастон презрительно отмахивался от советов отца, которые тот чаще всего давал громогласно и при свидетелях. Но на этот раз он подавил раздражение и внимательно выслушал каждое слово. Ради того, чтобы сбить спесь с братца, он готов в кои-то веки проявить покладистость.

– Перестаньте, отец. Не тратьте время понапрасну, – сказал Жорж. – Вы же знаете, что Гас предпочитает потягивать в своей комнате чаёк с пончиками.

Гастон стиснул зубы, ехидство брата больно укололо его, потому что это была правда. Но ему и самому не нравилось такое положение вещей. Он решился зажить полной жизнью, а для этого требовалось в том числе угождать отцовским желаниям и таким образом стать его полноправным наследником.

Повернувшись к брату спиной, Гастон повторил позу отца и спросил:

– Вот так?

– Да, именно так.

Гастон приосанился, сделал глубокий вдох, прицелился и метнул дротик. Кровь, казалось, остановилась в венах, пока он смотрел, как маленькая стрела с голубыми перьями рассекает воздух. Наконец её кончик вонзился в зелёное кольцо, расположенное рядом с центром.

– Ура! – обрадовался Гастон и повернулся к отцу, но тот уже стоял спиной к доске и увлечённо разговаривал с герцогом Оклером.

Сильная рука хлопнула Гастона по спине.

– Неплохо, слизняк. Теперь я тебе покажу, как это делается. – Жорж взял несколько дротиков с малиновым опереньем.

Апсель записал счёт Гастона и вынул синие дротики из мишени.

Жорж, широко расставив ноги и развернув плечи, один за другим метнул три дротика. Два вонзились во внешнее кольцо. Третий попал прямо в яблочко, обнулив счёт Гастона.

От горечи у Гастона стало жечь в груди, и ему показалось, что он дышит огнём. Как удаётся Жоржу каждый раз брать над ним верх? Бормоча проклятия и заламывая руки, Гастон отвернулся и тут заметил у буфета служанку.

Агата.

Он направился к буфету с закусками и напитками. Когда он подошёл к девушке в тускло-коричневом платье и накрахмаленном белом фартуке, та застенчиво улыбнулась. Мучивший Гастона огонь в груди неожиданно погас.

– Что вам предложить, Ваша Галантность? – тихо спросила она, блестя своими удивительными глазами. Сегодня они были орехового цвета.

Гастон не обратил внимания на блюда с едой и уставился в её лицо – она выглядела иначе: глаза стали ярче, по носу рассыпались веснушки, щёки, когда она слегка улыбнулась, засияли.

– Хорошо выглядите. Изменили причёску? – Он сразу понял, что говорит глупость. Её негустые каштановые волосы были заплетены в косу, спускающуюся по спине, а на голове сидел белый чепчик горничной.

Агата опустила взгляд и снова подняла на него глаза:

– Нет, но спасибо.

Гастон внезапно засмущался и бросил в рот виноградину.

– Вы очень меткий, – похвалила его Агата. – Почему вы не продолжили игру?

– Мне не удаётся попасть в цель. – Он выбрал корнишон и откусил от него. – Я не могу выиграть.

– Разве выигрыш – единственная цель игры? – возразила Агата. Она взяла тарелку и положила на неё канапе с пикантным крабовым мясом и пармезаном, бриошь со свежими сливками и похожими на жемчужины икринками, слоёный пирожок с мясом и мидии, начинённые поджаренными хлебными крошками. Отдав тарелку Гастону, девушка сказала: – Возможно, вашему брату надо показать, что вы не сдадитесь.

– Жорж – невыносимый мужлан, – пробормотал Гастон под нос, когда один из отцовских старых друзей подошёл и попросил эля.

Агата наполнила бокал, повернулась к топтавшемуся у стенки буфета Гастону и передала ему ещё одну тарелку с закусками.

– Предложите брату мир и вызовите на очередной раунд турнира.

Гастон взял тарелку и посмотрел ей в лицо.

– С чего бы?

Агата сжала губы. Она действительно изменилась. Вероятно, отсутствие опасности и хороший сон пошли на пользу её здоровью.

– Вы должны научиться играть в его игры по своим правилам, – тихо произнесла девушка.

Гастон почесал затылок, растерявшись как никогда. Он не знал способов жульничать в дартсе. Агата загадочно повела глазами, серовато-коричневый цвет превратился в бирюзово-зелёный, пульс Гастона замедлился, затем понёсся вскачь. Неужели она намекает, что его надежды осуществимы? Что она поможет ему? Наколдует удачу?

Гастон в изумлении развернулся и направился к Жоржу и его горластой компании. Собравшись с духом, он подошёл к брату и сунул ему в руки тарелку. Жорж застыл на месте, глядя на брата непонимающим взглядом.

– Предлагаю мир, брат. – Гастон чуть не поперхнулся словами, но буквально чувствовал спиной взгляд Агаты. Она наблюдала, что он будет делать. – Ещё один раунд?

Жорж удивлённо заморгал и на мгновение стал напоминать того младшего брата, который годами ходил хвостом за Гастоном, во всём подражая ему, добиваясь его одобрения, пока он не вырос большим и сильным юношей и отец не вбил между ними клин, нахваливая Жоржа при любой возможности.

Жорж взглянул на друзей и снова с усмешкой обратился к Гастону:

– Почему нет? Я с радостью снова обыграю тебя.

Зверь в душе Гастона вскинул голову, и молодой человек ухмыльнулся.

– Это мы ещё посмотрим. – Гастон взял три дротика с синим опереньем. – Правила обычные. Кидаем по очереди, лучшее из трёх попаданий выигрывает.

Жорж вальяжно развалился на диване и пожал плечами.

– Как скажешь, Гас. Ты кидай, кидай.

Гастон подошёл к линии, расставил ноги, как учил отец, и стиснул зубы, чтобы подавить желание обернуться через плечо на Агату. Правильно ли он её понял? Она в самом деле ему поможет?

Он сделал глубокий вдох, прицелился и метнул дротик. Тот воткнулся во второй сектор от центра, дающий десять очков. Неплохо, но, чтобы одержать верх над Жоржем, нужен результат получше.

– Моя очередь.

Жорж встал рядом с Гастоном и бросил дротик, даже не прицеливаясь. Он попал во второй круг, прямо над дротиком Гастона.

– Ничья, – огласил счёт Ансель, наблюдавший за игрой.

Гастон взял следующий дротик и переступил с ноги на ногу. Он надеялся выиграть со значительным преимуществом. Но Агата, вероятно, пыталась сделать так, чтобы соревнование выглядело правдоподобным. Юноша снова повторил позу, показанную ему отцом, метнул дротик и затаил дыхание. Маленькая стрела уверенно воткнулась в кольцо вокруг «яблочка». Закусив губу, Гастон сдержал улыбку и повернулся к брату с поднятыми бровями.

– Твой бросок, брат.

На этот раз Жорж, казалось, постарался встать в наиболее выгодную позицию и прицелился. Дротик полетел с такой стремительностью, которой Гастон позавидовал, и воткнулся слева в непосредственной близости от «яблочка».

Дружки Жоржа возликовали, и Ансель объявил:

– Один балл Жоржу!

Тогда Гастон всё же обернулся на Агату и увидел, что она разговаривает с отцом, передавая ему тарелку с едой. К горлу поднялась желчь. Колдунья и не собиралась помогать ему. Разве она не сказала ему об этом в подвале накануне?

Отец отошёл от буфета и присоединился к толпе зрителей, собравшихся вокруг доски для дартса.

– Вижу, братья затеяли финальное сражение, – прогремел он, сгоняя одного из друзей Жоржа с кожаного кресла у камина.

Да, отец, – ответил Жорж, – я выигрываю.

Отец кивнул ему и пронзил старшего сына взглядом синих глаз.

– Ты встаёшь, как я тебя научил, Гастон?

Гастон подавил гнев. Отец не научил его почти ничему, а всё свободное время в последние несколько лет посвящал тому, чтобы сделать из Жоржа подобие самого себя. Хотя должен был заниматься Гастоном – это он старший сын, это он наследник. И всё же отец игнорировал его, как будто малый рост и плохой цвет лица означали, что он не доживёт до вступления в наследство. Руки у Гастона задрожали, и он сунул их в карманы. Снова проиграть брату и так большая неприятность, а на глазах у отца и своих ровесников – просто трагедия.

Он взял последний дротик и украдкой глянул на Агату, которая наливала из кувшина эль в две кружки. Заметив его взгляд, девушка направилась к толпе.

– Прошу тебя, Гас, прекрати мои мучения и метни дротик, – издевательски произнёс Жорж, к восторгу своих клевретов.

Агата вручила кружки с элем отцу и герцогу Оклеру. Гастон следил за ней глазами, отчаянно надеясь, что она всё-таки намеревается помочь ему. Потом девушка остановилась позади толпы зрителей, встретилась с ним взглядом и кивнула. На душе у Гастона просветлело. Обернувшись к Жоржу, он сказал:

– Как насчёт пари?

– Ха! Ты уверен, что хочешь этого, Гас? Жаль, если придётся обобрать тебя до нитки.

Последовали новые насмешки, и Жорж выпятил свой раздражающе крупный подбородок.

В ответ на заносчивость брата Гастон медленно растянул губы в улыбке.

– А я и не собираюсь расставаться с деньгами. Я ставлю на вечеринку, что устраивает теге на следующей неделе. Если я выиграю, ты будешь изображать пай-мальчика и потанцуешь со всеми дебютантками, которых она обычно предназначает для меня.

Жорж распахнул глаза:

– А если выиграю я?

– Тогда насладишься зрелищем, как те девицы будут меня с оскорблениями отвергать.

– Я и так имею это удовольствие, – засмеялся Жорж.

– И ещё... – Гастон поднял указательный палец. – Если ты выиграешь, я приглашу на вальс вдову Харпер.

Зрители разразились хохотом. Вдове Харпер давно перевалило за шестьдесят, а одевалась и вела себя она так, словно до сих пор была девицей. Своё дряблое декольте она с бесстыдной развязностью совала под нос всем молодым мужчинам, которые попадались ей на глаза.

– Вот такое пари я принимаю! – ответил Жорж.

Гастон кивнул и встал в позицию. Чувствуя, как отец прожигает у него в спине две дыры взглядом, юноша картинно расставил ноги и прицелился. Потом он метнул дротик со всей силы, и рука ещё на некоторое время зависла в воздухе. Стрела, дрожа, впилась в самый центр мишени.

Гастон подпрыгнул.

- Ура!

– Превосходно, Гастон! – воскликнул отец.

– Я могу лучше. – Слова Жоржа пунктиром прорезали радость Гастона, и он резко повернулся к брату.

– Каким образом?

Ансель вышел вперёд:

– Собственно, если он тоже всадит дротик в центр, то окажется победителем на основании предыдущих попаданий.

Гастон поискал глазами Агату и увидел, что она вернулась к буфету, где лакей сменил её и жестом велел ей уходить. Сердце упало. Он всё ещё мог проиграть.

Жорж приготовился к последнему броску.

– Ты в отличной форме, Жорж, – похвалил отец, и его слова как иглами вонзились в грудь Гастона. Он хотел в последний миг подтолкнуть брата, пожелать, чтобы у него дрогнула рука, но ничего этого не сделал. Как обычно, он беспомощно стоял рядом, а безразмерные сапоги брата топтали его репутацию.

Когда Жорж бросил дротик, Гастон бессильно упал в кресло и лишь вполглаза увидел, как стрела огибает широкую дугу и втыкается в дерево стены около мишени.

– Нет! – закричал Жорж. – Что это... Как это?

– Выигрыш достаётся Гастону, – объявил Апсель без всякого энтузиазма.

Со всем достоинством, которое сумел собрать, Гастон встал и пожал руку Жоржу. Ему до смерти хотелось выкрикнуть в кислое лицо брата что-нибудь обидное, посыпать соли на рану, нанесённую ему поражением. Он уже открыл было рот, но тут заметил, как Агата разворачивается и бежит к боковой двери, а за ней с гримасой несётся лакей.

У Гастона вспыхнули щёки. Она сделала так, чтобы дротик Жоржа отклонился в сторону. Эта девушка, которую он знал меньше двух суток, нашла способ помочь ему, даже когда лакей приказал ей удалиться. Его восторг приглушило неизвестное ему ранее чувство, и он отступил от брата, придержав оскорбления, висевшие на кончике языка.

– Хорошая игра, – сказал он вместо этого.

– Дротик выскользнул у меня из рук. Нужно переиграть, – зарычал Жорж.

Гастон' преувеличенно зевнул.

– Может быть, в другой раз.

– Молодец, Гастон, – похвалил отец и хлопнул его по спине так, что сыну пришлось сделать несколько шагов вперёд, чтобы сохранить равновесие. В самом деле, этому надо положить конец.

– Спасибо, отец. – Гастон осёкся, глядя отцу вслед. Похвала была брошена мимоходом. Но в эту минуту Гастон принял решение найти другие способы заслужить отцовское одобрение.

А сейчас пора было погреться у камина, протянув ноги к огню и обхватив руками кружку крепкого чаю. Не оглядываясь и ни у кого не спрашивая разрешения уйти, Гастон стремительно вышел из главного зала и взлетел по лестнице.

Нужно спросить у Агаты, почему она отказалась помочь ему в охоте, но решила поспособствовать его выигрышу в дартс. Каковы бы ни были её мотивы, он чувствовал себя окрылённым, словно мог спрыгнуть с крыши и полететь. Перед глазами у него стояло искажённое от стыда и гнева лицо проигравшего братца. Челюсть у того так и отвисла, ноздри стали раздуваться, жилы на шее напряглись. Гастон постарался запомнить этот момент, чтобы в нужное время извлечь его из памяти и насладиться.

Следующий день тянулся медленно. После завтрака Гастон вернулся в свои комнаты и обнаружил, что его вещи уложены. Вскоре им всем предстояло сесть в кареты и пуститься в долгий путь домой.

Всё утро Гастон высматривал Агату, но не придумал способа найти её, не привлекая к себе внимания.

Он сел в карету, где уже дремали несколько пожилых господ, и забился в угол, накрывшись мягким одеялом и поставив ноги на тёплые кирпичи. Через несколько часов процессия свернула на длинную, обрамлённую деревьями дорогу, ведущую к Шато-де-Бомон. Гастон отодвинул занавеску и подумал, что скоро Агата впервые увидит замок. Как он ей понравится?

Гигантские дубы расступались, открывая вид на массивное здание из серого камня, раскинувшееся среди зелёных холмов, поросших густым лесом. Восьмиугольная башня была построена ещё в двенадцатом веке, но главный дом с высокими этажами и арочными окнами, а также круглую башню, где поместилась библиотека и хозяйская спальня, возвёл прадед Гастона, в честь которого назвали юношу. При нём по последнему слову тогдашней архитектуры в окна вставили свинцовые стёкла, а в каждой спальне устроили личную уборную.

Когда карета остановилась на круглой подъездной дороге, Гастон посмотрел на синюю сланцевую кровлю и слуховые окна третьего этажа, где жила прислуга. Впервые в жизни он подумал об этом жилище под крышей. Есть ли у каждого из слуг своя комната? Хорошо ли благоустроены эти помещения или имеют только самое необходимое? Тщательно ли заделаны щели или летом там жарко, а зимой гуляют сквозняки?

Обрадуется ли Агата, что ей предстоит жить в настоящем замке?

Двери распахнулись, появился месье Обер и глубоко поклонился. Старый дворецкий до болезненности был привержен правилам этикета и традициям.

– С возвращением, ваша светлость.

– Обер, – поприветствовал его Гастон. В детстве они с Жоржем только и делали, что издевались над чопорным слугой.

Дворецкий выпрямился и заговорил, глядя поверх головы Гастона со своей неизменной почтительностью:

– Ваша светлость, обед подадут в семейную столовую незамедлительно.

Потом он повернулся к спутникам юноши и пригласил их отобедать с хозяевами. Все они отказались под тем предлогом, что им не терпится вернуться домой.

Гастон выпрыгнул из кареты и сказал:

– Обер, скажи маме, что я устал с дороги и предпочитаю поесть у себя в комнате.

Старый дворецкий напружинился ещё больше и сцепил руки за спиной.

– Герцогиня Сильвена настаивает, чтобы за столом собралась вся семья, ваша светлость.

Гастон закатил глаза.

– Ну хорошо.

По опыту он прекрасно знал, что сопротивляться желаниям матери бесполезно. С поисками Агаты придётся подождать.

Гастон вошёл в столовую и осмотрел фамильные кресла с жёсткими спинками и сиденьями из алого бархата, расставленные вдоль длинного прямоугольного стола, покрытого накрахмаленной белой скатертью. Пламя свечей в серебряных канделябрах, разгоняющее полумрак туманного дня, отражалось в хрустале и позолоченном фарфоре. Внезапно Гастон понял, почему отец так любит охотничий дом. Его скромная обстановка – как глоток воздуха после этой душной роскоши.

Все уже сидели за столом.

– Мама. Сестра. – Гастон по очереди поклонился каждой из них, лакей выдвинул для него стул рядом с Жоржем, и он уселся.

Разворачивая салфетку и расстилая дорогой лён на коленях, он заметил, что отца во главе стола нет.

– Его сиятельство скоро прибудет, – произнёс Обер от двери, словно услышал мысли Гас-тона. У дворецкого был дар предугадывать все желания семьи. Это порой приводило в замешательство.

– Как прошла охота? – поинтересовалась мать у Жоржа.

– В первый день я добыл самого крупного оленя, – похвастался тот.

– Поздравляю, сын. – Мать отхлебнула воды и обратила бледно-голубые глаза на Гастона.

Они с Гвенаэль нарядились в шёлковые платья, уложили каштановые волосы по последней моде, шеи украсили ожерельями. Мать и дочь обе были довольно привлекательными, отличались слишком вытянутыми лицами с сильно выраженными скулами и компенсировали отсутствие общепризнанной красоты тем, что одевались в стильные парижские туалеты, даже когда целый день не выходили из своих комнат. «Никогда не знаешь, кто может заехать с визитом», – любила говорить мать.

– А тебе понравилась поездка, Гастон? – Прежде чем он успел ответить, герцогиня впилась взглядом ему в лицо. – Ты пользовался карболовым мылом, которое прописал доктор Бельмон? Прыщи выглядят ещё хуже, чем раньше.

Жорж захихикал, глядя в кубок с водой, и Гвен опасливо посмотрела на Гастона, как будто пятна с его лица могли прыгнуть через стол и испортить её идеально чистую кожу.

– Нет, не пользовался, – грубо ответил он, вспыхивая. Как бы ей понравилось, если бы он при каждой встрече спрашивал её, использует ли мать новый крем от морщин, который изготовил для неё аптекарь? Или краску для волос, которая скрывает седину, но окрашивает кожу на висках в чёрный цвет. Наверное, ей стало бы стыдно и неприятно. Уж Гастону-то это хорошо известно. Дня не проходило, чтобы мать не навязывала ему новые снадобья от прыщей, или для ускорения роста тела, или для густоты волос. Лакей поставил перед ним тарелку с супом из тыквы со сливками, и Гастон со вздохом отодвинул её. – Мама, от этого мыла у меня жжёт кожу, она становится багровой и раздражённой.

– Невоспитанный ребёнок, – уронила Гвен, бросая на него злой взгляд.

По сравнению с её обычными оскорблениями дразнить его балованным ребёнком было довольно пресно.

– Скажи мне, по крайней мере, что ты дал отцу повод гордиться тобой, – требовательно продолжила мать. – Ты охотился вместе с остальными?

– Ещё бы! – встрял Жорж, хихикая. – Он выследил и притащил домой... девицу.

Мать уронила ложку в. суп и чуть не вскочила со стула.

– Гастон! Этого не может быть!

В её ограниченном мирке не существовало ничего, кроме благопристойности и приличия. Если человек хоть на дюйм выходил за границы допустимого, последствия могли быть катастрофическими. Не только для того, кто осмелился нарушить вечно меняющиеся законы высшего общества, но и для всей его семьи. Сколько раз он слышал, что перспективы Гвен выйти замуж зависят от будущей женитьбы Гастона, поскольку он старший брат! При этом не скажешь, что пылкие кавалеры осаждали ворота замка.

Гастон открыл было рот, чтобы объяснить, что он спас девушку в лесу. Но, вспомнив своё решение измениться, сложил руки на коленях и приготовился по возможности сказать правду.

– Да, тете, нас окружили волки, и мы едва унесли ноги.

– А где сейчас эта девушка? – спросила мать, выгнув брови на строгом лбу.

– А это самое интересное. Он нанял её в прислуги, – вставил Жорж, весело хлопнув ладонью по столу.

Вода из кубков расплескалась, столовое серебро зазвенело, и Гастон стиснул руки так, что чуть не сломал пальцы. Будь его воля, он бы засадил кулаком в нос брату.

– Девушку зовут Агата, и ей некуда было больше идти. Разве мы не должны проявлять христианское милосердие, как учит нас брат Вик?

– Ты хочешь сказать, что привёл бездомную бродяжку в нашу семью? – Мать повысила голос чуть ли не до визга. – Она может оказаться преступницей или блудницей, Гастон!

Он закатил глаза.

– Значит, великодушие подходит только для персонажей Библии, но неприменимо для высших слоёв общества?

– Гастон! – Отец вошёл в столовую в самый неподходящий момент. – Не смей разговаривать с матерью в таком тоне! Извинись немедленно.

Гастон поднял глаза. Мать промакивала салфеткой уголки глаз, грудь вздымалась от неудержимых слёз. Ну вот опять! Вечно она разыгрывала это представление. Но он не хотел терять едва обретённое расположение отца, а потому сел прямо и хладнокровно произнёс нужные слова:

– Извините, теге.

Мать всхлипнула и, задыхаясь, визгливо произнесла:

– Чем я заслужила... такое отношение? Я всё... всё отдала. Мой старший сын... ненавидит... меня!

Вообще-то она была недалека от истины.

– Посмотри, до чего ты довёл мать, – насмешливо произнёс Жорж. – Она совсем раздавлена.

– Видимо, мне в этом нет равных, – пробормотал себе под нос Гастон, испытывая странную смесь раздражения, стыда и разочарования. Когда в лесу он смотрел на голодного волка, вся его короткая жалкая жизнь промелькнула перед его глазами, и он тешил себя надеждой, что сможет искупить свои грехи. Тогда он подумал, что достаточно изменить своё отношение к людям и попробовать измениться самому. Но он не ожидал, что демонстрировать эту перемену будет так сложно, когда все вокруг видят в нём только плохое.

Гастон сделал глубокий вдох, собираясь что-то сказать – что угодно, только бы мать прекратила рыдания, – но тут отец прогремел:

– Гастон, всё, чего твоя мать хочет от жизни, – это красота и гармония. Если ты всерьёз намерен быть таким дикарём, немедленно выйди из-за стола.

Гастона охватил неудержимый гнев, и очищающая обида стёрла все сожаления.

– С радостью. – Он встал и бросил салфетку на стол. Хотят увидеть дикаря – что ж, он может его показать. – Не буду нарушать красоту и гармонию вашей трапезы, – издевательским тоном произнёс юноша и вдруг, развернувшись, увидел Агату, которая стояла около буфета с непроницаемым выражением изменчивых глаз.

Плечи у него поникли. Он и не знал, что она в комнате. Слышала ли она неодобрительные материнские высказывания о ней? Была ли она свидетельницей его невероятного унижения – как эти люди, которые должны принимать его безоговорочно таким, какой он есть, со всеми его недостатками, глумились над ним?

Гастона бросило в жар, и он выбежал из комнаты в прохладный коридор. Он попытался что-то изменить. Он не соврал о спасении Агаты от волков. Как они не понимают, что он действовал из благородных побуждений? Не догадываются, что он хочет стать другим, лучшим человеком? Даже родную мать ничуть не встревожили слова о том, что он чуть не погиб.

– Гастон, подождите, – послышался из-за его спины шёпот, прежде чем он взлетел по лестнице, чтобы спрятаться в своих комнатах.

Юноша обернулся и увидел Агату, которая с пустой супницей в руках спешила к нему. Он снова удивился, как сияет её лицо. Несмотря на сморщенный от волнения лоб и слишком длинный нос, она каким-то образом казалась... более привлекательной, чем раньше.

Гастон остановился в арочном дверном проёме и, когда она догнала его в темноте, горько засмеялся:

– Превосходный пример семейного благочестия, да?

– Жаль, что они... – Большие глаза выражали жалость. – Ваша мама не должна была говорить вам таких слов.

«Как и я ей», – подумал Гастон и сунул руки в карманы.

– Извините за то, что они сказали о вас.

– Я не переживаю. Они совсем меня не знают. А вот ваш отец ужасно вас недооценивает, – твёрдо произнесла Агата.

Он не привык, что кто-то встаёт на его сторону, и всё же не хотел жалости от этой девушки. Он хотел, чтобы она улыбалась ему и называла Вашей Галантностью. Считала его героем. Или королём, который приобрёл преданность великого волшебника, как Артур заручился поддержкой Мерлина.

– И брат с сестрой тоже! – продолжила Агата. Руки у неё задрожали, и крышка супницы угрожающе задребезжала.

– Дайте-ка сюда. – Гастон протянул руки к тяжёлому сосуду, исполняя роль рыцаря. – Я подержу.

Она кивнула и позволила ему взять супницу.

– У нас в семье никто не любит друг друга, – объяснил он. – Сколько себя помню, этот дом был скорее полем битвы, чем семейным очагом.

– Они просто слепы! – воскликнула Агата, сверкая глазами. – Родные должны принимать вас таким, какой вы есть... со всеми достоинствами и недостатками.

Гастону пришло в голову, что её гнев может происходить не из сочувствия, а из подобного же опыта. Он шагнул ближе к девушке, вгляделся в её лицо и сказал:

– Вы ведь тоже испытали это, правда? Когда от вас отворачиваются самые близкие. Это как-то связано с вашей... способностью к магии?

– Мой отец. – Она кивнула и закусила нижнюю губу, словно старалась заставить себя замолчать.

Неожиданно Гастон почувствовал сильное сочувствие и ступил ближе, пока их не стала разделять только супница. Он понизил голос, и ему показалось, что он всегда говорил только шёпотом.

– Я часто думаю: выгляди я так же, как мой брат... если бы каким-то образом я был больше похож на Жоржа... сильнее, выше, не таким уродливым... относились бы они ко мне как к сыну, а не как к ошибке природы, которую нужно исправить?

– Вы этого хотите? – прошептала Агата.

Он кивнул.

– Больше всего на свете.

Девушка распахнула глаза, в них заблестели слёзы. Гастон чуть было не отказался от своего признания. Захотелось вернуть ей супницу и сбежать. Руки у него дрожали от тяжести фарфорового сосуда, ноги просились пуститься наутёк.

Тогда Агата сморгнула слёзы, и на лице её отразилась решимость. Пока Гастон ни о чём её не попросил, она положила ладони ему на щёки. Глаза их встретились, и она прошептала:

– Не шевелитесь. Это не больно.

Не больно? Так всегда говорили врачи, шаманы и шарлатаны-аптекари, прежде чем проткнуть его кожу иголками или вывалить на пего муравьев. Вообще-то это случилось только однажды – знахарь из Африки опрокинул на его голое туловище банку огненных муравьёв, утверждая, что это феи-целительницы, которые выгрызут болячки с его кожи.

Гастон дёрнулся, но Агата держала его крепко, а её глаза приобрели сияние чистого водоёма на солнце. Он собрался с силами и решил проявить храбрость. Большие пальцы её рук погладили его щёки, и кожу закололо крошечными иголочками. Потом вспышка света заставила его зажмуриться, но боли он не почувствовал, только свежую бодрость, как в тот раз, когда зимой на спор окунул голову в ледяное озеро. Неприятно стало, только когда он вынул голову и холодный ветер заморозил капли на его лице.

Прохлада волной прошла с головы до кончиков пальцев, и глаза открылись как раз в тот миг, когда Агата опустила руки, прижалась спиной к стене и стала сползать на пол. Её узкие плечи поникли, голова упала, словно шея не могла её удержать.

Гастон поставил на пол супницу и, испугавшись, что девушка потеряет сознание, взял её за плечи.

– Агата, что с вами? Что вы со мной сделали?

Она не ответила, и тогда он наклонил голову и всмотрелся ей в лицо. Глаза у неё были закрыты, щёки покрывал румянец, на губах играла лёгкая улыбка. Она казалась совершенно здоровой. Гастон слегка потряс её.

– Агги?

Она заморгала, и вдруг рот её, не раскрываясь, растянулся в широкой улыбке, словно её застали за чудесным сном.

В коридоре зазвучали быстрые решительные шаги.

Сердце у Гастона заколотилось в горле. Если его обнаружат в такой компрометирующей позе со служанкой, родители сошлют его в Сибирь. Но не может же он просто бросить здесь Агату на произвол судьбы. Правда?

Шаги приближались, и тогда Гастон обнял Агги рукой за талию и попробовал повернуть ручку двери. Заперто. Дверной проём, в котором они прятались, был шириной как минимум тридцать сантиметров; если молчать и не шевелиться, то им может повезти и человек пройдёт мимо. Гастон закрыл Агату своим телом, чтобы они слились с темнотой проёма.

Шаги стучали в унисон с его сердцем, и живот у юноши подвело.

«Пожалуйста, пусть только это не Обер, и не отец, и не мать, и не дай бог Жорж!»

Слуг можно запугать, Гвени подкупить, но все остальные с удовольствием воспользуются возможностью разрушить его жизнь. Агата пошевелилась и издала слабый стон. Он прижал губы к её уху.

– Ш-ш-ш...

Топот шагов вдруг остановился, и Гастон мог поклясться, что вместе с ним остановилось его сердце. Потом он услышал тихие голоса.

– Повариха в бешенстве. Где новая девушка?

– Я отправил её на кухню с супницей десять минут назад!

– Может, заблудилась?

– Лучше найти её, а то...

Голоса стихли, потонув в скрипе сервировочного столика. А значит, лакей увозил из столовой посуду.

– Агги! – прошептал Гастон и отпустил её.

Оказалось, она смотрела на него и моргала.

– Вы очнулись? Хорошо. Нужно уходить. Сейчас мои родственники пойдут с обеда. – Он отступил назад. – Вы можете идти?

Она кивнула, всё ещё мечтательно.

Какая она милая. Эта мысль пришла к нему неожиданно, когда он изучал её лучезарное лицо.

Агата тоже обежала его глазами и расплылась в широкой улыбке.

– Получилось.

– Что получилось? – Гастон поднял супницу, сунул её в руки девушке и только сейчас вспомнил, что его кожа вдруг будто проснулась от долгого сна. Он прикоснулся к лицу, и ноги у него подкосились. – Что вы со мной сделали?

Агата победоносно улыбнулась.

– Я вас вылечила.

Глава 6

Агата

– ЧТО? – ГАСТОН раскрыл рот и тут же закрыл его, щёлкнув зубами. – Поэтому вы потеряли сознание? Потому что использовали свою магию... на мне?

Сомнения погасили в сердце Агаты искру радости. Наверное, надо было сначала спросить у него разрешения? Она собиралась, но предположила, что он будет без ума счастлив, когда заметит перемену.

Плечи у неё поникли, и она уставилась на ярко-оранжевое пятно на краю супницы. Она только хотела помочь. Чтобы приглушить боль Гастона и сломать одну из преград между ним и его матерью. Девушка вытерла большим пальцем пятно толчёной тыквы с поверхности фарфора, точно так же как стёрла изъяны с лица Гастона.

Разве это плохо? Желать помочь. Вылечить человека.

И всё же это был опрометчивый поступок. Она подняла глаза, собираясь извиниться, но увидела, что Гастон, оторопев от удивления, ощупывает свою новую гладкую кожу. Потом он широко улыбнулся, обнажив зубы.

– Вы просто чудо! – Его голос эхом отозвался в коридоре. Гастон поморщился и заговорил тише: – Мать приглашала лекарей и шарлатанов со всего континента, чтобы излечить мою кожу, и всё напрасно. А вы справились мгновенно!

Агата вспыхнула, вдруг ни с того ни с сего засмущавшись:

– Нужно только желание и чуть-чуть магии.

Из столовой донёсся звук задвигаемых стульев, оповещая, что родные Гастона в любую минуту могут выйти из комнаты и появиться в коридоре.

– Мне надо идти, – сказала Агата и вышла из дверного проёма.

– Подождите! – Гастон коснулся её плеча. – Как же я объясню это... всем?

У колдуньи перехватило дух. Об этом она не подумала. Но голоса из столовой зазвучали громче – хозяева дома приближались к открытой двери. Если их с Гастоном застанут вместе, им обоим не поздоровится.

Девушка почти побежала к служебной лестнице. Гастон последовал за ней. Нельзя, чтобы их видели вместе, к тому же ей и так уже влетит за то, что из столовой она сразу не вернулась в кухню. На бегу Агата сказала:

– Спрячьтесь на несколько дней, а потом скажите матери, что помылись тем ужасным мылом, о котором она говорила.

– И что вы предлагаете мне делать в моих апартаментах целыми днями? Вы будете меня навещать?

– Почитайте книгу. Их у вас тут тысячи. Превосходная библиотека!

Гастон открыл ей дверь, и девушка скользнула внутрь. Спустившись на три ступеньки, она поняла, что он всё ещё идёт за ней.

– Когда я смогу увидеться с вами снова?

Она порывисто обернулась:

– Гастон, это ведь вы помогли мне устроиться на это место, но каждый раз, когда мы разговариваем, я рискую потерять его. Думаю, лучше, если какое-то время вы не будете искать встреч со мной. Скажите родным, что вы злитесь, или заболели, или... я не знаю. Но чем дольше они не увидят вашего лица, тем лучше.

– Но... я так много хочу у вас спросить!

Агата была уверена, что на эти вопросы у неё нет ответов.

– Мне надо идти! – Она сбежала по лестнице, оставив Гастона на площадке.

К счастью, на этот раз он не увязался за ней.

Агата бросилась к кухне. И зачем этот дом такой чертовски большой?

Тем утром, после долгой и утомительной поездки в тесной холодной карете на жёстком сиденье, Агате до ужаса хотелось выйти на улицу размять ноги. Но как только кони выехали рысцой на подъездную дорогу, всю её усталость как рукой сняло при виде Шато-де-Бомон с его башенками, витражами в окнах и романтическими балконами. Гастон жил в замке!

Карета проехала мимо роскошного главного входа к служебному, и девушка восхищённо смотрела на пятиэтажное здание из серого камня и высокую синюю сланцевую крышу. Одна из кухарок, которая не назвала своего имени, остановилась около Агаты и заметила:

– Тебе невероятно повезло, что тебя так просто приняли на работу в самое изысканное поместье на севере Франции. Большинству из нас пришлось заслужить честь получить здесь место.

Подошла горничная с красивыми рыжими волосами и громко заявила:

– О, я думаю, она постаралась заслужить эту честь!

Посмеиваясь и фыркая, служанки направились в дом. С горящим лицом Агата поплелась за ними, намереваясь найти в своей новой комнате укромный уголок, чтобы припрятать там свою котомку с дорогими сердцу вещами. Но повариха выдернула её из процессии и приказала немедленно приниматься за работу. Оказалось, что вздорная женщина управляет кухонной прислугой и является вторым лицом после уважаемого персидского шеф-повара, Огюста Грожана, которого никто не звал иначе как Шеф.

Агата считала, что в охотничьем домике большая кухня, но она не шла ни в какое сравнение с несколькими помещениями, богато обставленными необходимой утварью, которые примыкали к задней части главного здания. Кладовая с полками до потолка и ледником в подвале была почти такого же размера, как дом, в котором девушка выросла. Были здесь отдельный цех для выпечки, столовая для слуг и «сервировочный уголок», где готовые блюда раскладывались по тарелкам и украшались гарнирами, прежде чем их несли к хозяйскому столу. В главной кухне блестели медные котлы, в которых кипели густые соусы и супы, дымились плиты, в которых жарилась баранина, утятина и индюшатина. От утончённых запахов у Агаты заурчало в животе, как только она вошла.

Теперь, спеша на слабых ногах по служебному коридору, девушка размышляла, почему чуть не потеряла сознание, когда использовала магию для лечения Гастона и когда улучшала собственный цвет лица. Ведь в детстве сияние никогда не изнуряло её.

Она знала, что заклинание, с помощью которого она остановила волков, отбирает много сил, и всё же тогда в лесу она лишь на мгновение опустилась на землю. Странно.

Но сейчас у неё была более неотложная забота: повариха велела ей возвращаться на кухню сразу после того, как она подаст к столу. Сколько времени она провела с Гастоном? Лакей явно вернулся больше чем четверть часа назад. И без неё.

Девушка понеслась что было мочи, и от дурных предчувствий сердце выпрыгивало из груди. Её отпустили накрывать на стол только потому, что лакеи были заняты распаковкой вещей после поездки, а она вовремя подвернулась под руку. Повариха ясно дала понять, что прислуживать хозяевам за столом – это привилегия, к которой ей лучше не привыкать.

Агата влетела в кухню и обнаружила, что главное помещение пусто. Она с облегчением выдохнула, поставила супницу в маленький тазик для мытья и придвинула к горе грязной посуды, которая, несомненно, ждала именно её. Закатав рукава и потянувшись за чистой тряпкой, Агги услышала оживлённый разговор. Она уже окунула первую тарелку в мыльную пену, когда до её ушей донёсся смех. Девушка замерла, догадавшись, что смеются и болтают, скорее всего, кухарки.

Она весь день не ела, а потому вымыла тарелку, поставила её на сушилку и, вытирая руки о фартук, прошла через главную кухню в столовую для слуг.

– А кому нужна эта маленькая грустная игрушечная собачка с одним глазом? – звенел женский голос, словно его обладательница проводила аукцион.

У Агаты защемило сердце, и она ускорила шаг. Не говорят же они про её Леона?

– Мне! Мышастику, амбарному коту, она понравится! – ответил мужской голос.

Агги вбежала в комнату. Около шести человек собрались вокруг обеденного стола, на котором, как мусор, были разбросаны дорогие ей вещи.

– Прекратите! Это моё. – Она протолкалась к столу и потянулась за своей котомкой.

Агата схватила книгу в кожаном переплёте с надписями, сделанными мамой и бабушкой, но огненно-рыжая горничная тут же выдернула её у девушки из рук.

– Я уже её присмотрела. Обожаю... – Она уставилась на обложку, моргая большими жёлто-зелёными глазами.

– Шекспира, Эмили, – театральным шёпотом подсказал ей лакей.

Эмили вскинула подбородок:

– Да, я люблю Шекспира.

В груди у Агаты заклокотал гнев. Эмили не умела даже читать и при этом пыталась украсть у неё книгу! Сияние хлынуло из укрытия и задрожало под самой кожей.

– А я возьму эти ленты. Они хорошо будут смотреться в моих волосах в праздник, согласны? – Черноволосая служанка подмигнула младшему дворецкому Джеймсу.

– Несомненно, – с ухмылкой заверил он наглую девицу.

– Пожалуйста! – умоляла Агата. Добрый странствующий торговец подарил ей ленты, когда она ходила в город за продуктами для себя и отца. Это было ровно через год после того, как ушла мама, и подарок немного утешил её. – Отдайте мне мои вещи. Это... это всё, что у меня есть. – Она стиснула кулаки, зная, что, если выпустит на волю магию, то, по меньшей мере, потеряет место и окажется без защиты. Не говоря уже о том, что обвинение в колдовстве означает неминуемую смерть.

– Что упало, то пропало, – пропела ещё одна девушка, хватая со стола игольницу и бросая её в карман фартука. Это была всего лишь жалкая подушечка в виде помидора, набитая бобами, но Агги сшила её сама под руководством маме.

Слёзы выступили на глаза Агаты, когда она поняла: они не отдадут ей её сокровища.

Она бросилась вперёд и собрала то, что осталось на столе: сшитые листки жёлтой бумаги, перо с полосатым опереньем и пустую бутылочку из-под духов, которые всё ещё сохранили запах, напоминавший о маме.

– Что здесь такое? – раздался вдруг сердитый голос.

Агата собирала последние пожитки в свой фартук.

Слуги вдруг вытянулись по струнке и все как один развернулись.

– Месье Обер, – поспешил сказать лакей. – Мы просто шутим с новой девушкой, месье.

Агата уже много раз слышала это имя и знала, что дворецкий пользуется уважением. По статусу в доме он был даже выше грозной мадам Бургунди. Месье Обер был высоким темнокожим человеком с ястребиным носом. Он носил белоснежно-белый парик, заплетённый в косицу. Если кто-то и мог помочь Агги вернуть свои сокровища, то только он. Она уже открыла было рот, чтобы обратиться к нему, как вдруг её сильно ущипнули за плечо, и девушка лишь пискнула.

– Если ты наябедничаешь на них, они никогда не примут тебя, – прошептал в ухо Агате женский голос.

Агата оглянулась и увидела ещё одну девушку с тонким лицом и золотыми кудряшками, уложенными в элегантный пучок. Шерстяное тускло-синее платье служанки было подогнано идеально по фигуре, передника и чепчика с оборками она не носила. Брови вразлёт хмурились над бледно-голубыми глазами. Незнакомка слегка кивнула Агате.

Растерявшись, Агги повернула голову к дворецкому. Тот, сцепив за спиной руки, внимательно осматривал все лица по одному, пока его острый как бритва взгляд не остановился на Агате. Она взяла себя в руки и попыталась сморгнуть слёзы.

– Ты, вероятно, Агата де Вильнёв, – произнёс месье Обер.

Агги энергично закивала, не доверяя своему голосу.

– Мадам Бургунди рассказала мне, что на вас с его светлостью около Шале-де-Каррьер напали волки и молодой хозяин спас тебя и предложил тебе место в замке.

Слова дворецкого вызвали в толпе слуг несколько удивлённых возгласов. Хотя это была лишь отчасти правда, Агата не решилась противоречить, а потому промолчала. Месье Обер покачался на каблуках, и комнату наполнила глубокая тишина, прерываемая только дребезжанием крышки на котле с кипящей водой в соседнем помещении.

Девушка в синем платье подтолкнула Агату, давая понять, что от неё ждут ответа.

– Э-э... да, месье, – удалось Агате выговорить более-менее уверенным голосом.

– Добро пожаловать в Шато-де-Бомон, Агата. – Взгляд у сурового дворецкого потеплел. – По мне, человек, которого рекомендовал молодой хозяин, достоин доверия.

Придерживая одной рукой фартук, Агата сделала неловкий книксен. Все в комнате сверлили её глазами, и лицо у неё пылало.

– А теперь, – месье Обер хлопнул в ладоши, – за работу. Хозяйство само о себе не позаботится.

Слуги стали расходиться, бормоча «Нет, месье», «Да, месье» и «Слушаюсь, месье».

Агата с отчаянием поняла, что они уносят с собой её вещи. Она поплелась за Эмили, девушкой, которая забрала книгу с сонетами Шекспира, как вдруг месье Обер сказал:

– Ленора, покажи, пожалуйста, Агате комнату за южным дымоходом.

– Да, месье, – ответила девушка в синем платье, наклонив голову.

– Боюсь, Агата, это крошечная комнатушка, – сказал дворецкий. – Но другого жилья для слуг сейчас нет.

– Уверена, что мне она подойдёт, – ответила Агата, наклоняя голову так же, как сделала Ленора, выслушав приказ важного месье. Хотя слово «важный» не очень подходило дворецкому, он выглядел благородным господином и не был похож на слугу.

– Тогда пойдём, – сказала Ленора, беря Агги под руку. – Спасибо, месье Обер.

И она торопливо повела Агату к служебной лестнице. Как только они отошли подальше от дворецкого, Агги остановилась и выдернула свою руку.

– Мне нужно забрать свои вещи.

– О нет, – возразила Ленора и крепко взяла Агату за руку. – Если ты будешь приставать к ним сейчас, они найдут способ добиться твоего увольнения. Лучше подождать.

– Но...

– Никаких «но», – тихим, но настойчивым голосом проговорила Ленора и потянула её за руку. – Позволь мне помочь тебе.

Эти слова Агату тронули. К ней уже давно никто не относился по-доброму. Силы к сопротивлению покинули юную колдунью, словно она была проколотым шариком и сдулась. Она позволила новой знакомой отвести её на три этажа выше в полутёмный коридор и проводить к запертой двери. Там Ленора вынула железный ключ и сказала:

– Это женская половина. Дверь должна быть всегда закрыта. Мужчины в это крыло не допускаются.

Коридор за дверью оказался ещё уже, свет в него проникал только через окна, расположенные в обоих концах. Когда Ленора заперла за ними дверь, Агги спросила:

– А у меня будет ключ?

– Увы, нет. – Стройная девушка быстро двинулась по коридору, таща за собой Агги.

– Как же я попаду в свою комнату?

– Каждый вечер после? окончания работы мадам Бургунди или я отпираем дверь. – Она помедлила у очередной закрытой двери. – Это женская уборная. Одной из твоих обязанностей как горничной низшего ранга будет вставать до рассвета и приносить горячую воду из кухонного котла для умывания женского персонала.

– А как я узнаю, когда вставать? – Дома Агату каждое утро будил петушиный крик.

– В каждой комнате есть маленькие часы с будильником. Я покажу тебе, как их заводить. – Говорила Ленора с изяществом, а ходила широкими уверенными шагами. Она явно была из слуг, но не из горничных и не из кухарок.

– А кем ты служишь здесь, Ленора?

– Я камеристка мадемуазель Гвенаэль. Кстати говоря, мне нужно спешить, её пора одевать к вечерним визитам. – Ленора наконец остановилась около маленькой двери в конце коридора, скошенной из-за ската крыши. Чтобы войти в комнату, Леноре пришлось наклоняться.

Агата хотя и была гораздо ниже Леноры, но тоже вынуждена была пригнуть голову, чтобы пройти через странную дверцу. Ленора зажгла спичку, и загорелась лампа. Окон в крошечном помещении не имелось, а потолок так сильно скашивался, что встать в полный рост удавалось только посередине комнаты. Под одним из карнизов располагалась койка с единственным одеялом и подушкой, под другим помещался комод грубой работы. Стул с прямой спинкой и протёртым до дыр соломенным сиденьем выполнял также роль тумбочки, на которой стоял обещанный будильник.

– Не беспокойся. Здесь ты не будешь проводить много времени. – Ленора с нахмуренным лбом повернулась к Агги. – Повариха постарается вымотать тебя так, чтобы каждый вечер ты валилась без сил на постель и тут же засыпала.

Агата разложила на комоде свой самодельный блокнотик, перо, поставила бутылочку из-под духов и бросила на пол пустую котомку. Дома она, по крайней мере, могла читать книгу, когда отец уходил в поле, или ходить, в город за продуктами. Это же место больше напоминало тюрьму.

– У слуг вообще бывает свободное время?

– Боюсь, у тебя его будет очень мало. Горничные получают выходной каждую четвёртую субботу месяца, если только в этот день хозяева не устраивают приём; в таком случае ты отдыхаешь половину дня в воскресенье. – Ленора, видимо, заметила, как опустились у Агаты плечи, потому что чуть повысила голос: – Добейся повышения до кухарки или горничной в хозяйских комнатах и тогда будешь отдыхать каждую вторую пятницу.

– А как ты получила своё место? – поинтересовалась Агата.

Ленора завела часы и бессмысленно уставилась на движущиеся стрелки.

– Я училась в школе вместе с Гвенаэль. Но потом моя мама умерла, а отца бросили в долговую яму за то, что он растратил всё состояние в азартных играх. У нас отобрали дом и всё имущество. – Она подняла глаза и со странно бесцветным выражением произнесла: – Мадемуазель Гвенаэль была очень добра и предложила мне место своей горничной.

– Понятно.

Агата не нашлась, что ещё сказать. Пока Ленора не обнищала, она была аристократкой, ровней Гвенаэль. Видно, каждому суждено нести свой крест.

– Хочешь совет? – произнесла Ленора.

Агата кивнула, и величавая горничная продолжила:

– У тебя грамотная речь и образование налицо – ты явно не из низшего сословия. Слуги презирают тебя отчасти из-за этого, не говоря уже об очевидной благосклонности к тебе молодого хозяина. Когда я начала здесь работать, меня тоже приняли враждебно. Я не могла понять причин, пока не узнала, что многие из них получили место в замке по наследству.

– По наследству?

– Да, их родители и бабушки с дедушками тоже работали на семью. Некоторые из нынешних слуг начали бегать по поручениям и выполнять несложные задания уже в десять лет.

Агата удивлённо заморгала. Когда карета подъезжала к замку, она видела на улице несколько детей, но не задумывалась, кто они и что здесь делают. Каково это – расти в услужении у хозяев? Никогда не знать другой жизни? Никогда не иметь возможности научиться читать и писать?

Ленора вручила Агате будильник и сказала:

– Другие же сначала служили в менее знатных домах и только потом получили достаточную квалификацию, чтобы прислуживать аристократам.

– Они, похоже, очень привязаны к Гастону и его семье.

Ленора помолчала.

– Я бы не назвала это привязанностью, скорее уважением. Между господами и слугами существует невидимая преграда. Они могут обращаться с нами как захотят, а мы в любом случае обязаны выражать им почтение и благодарность. Большинство здешних слуг относятся к своей работе как к великой чести.

– Тоже мне почёт – мыть тарелки от заката до рассвета, – пробормотала Агата и поставила крошечные часы на стул около кровати.

– Может, и нет, но я очень советую тебе считаться с мнением персонала и вести себя так, словно ты одна из них. Возможно, часть твоих вещей к тебе и вернётся. Со временем.

Со временем. Слуги не считают её одной из них, потому что она действительно другая. Собственно, они понятия не имеют, с кем связываются. Сияние забурлило под кожей, и Агате пришлось стиснуть кулаки. Так или иначе она вернёт свои сокровища. Но обижать единственного человека, проявившего к ней доброту, она не хотела, а потому кивнула, как бы соглашаясь.

– Попробую.

– Тогда... – Ленора подхватила юбку и развернулась к двери; каждое её движение выдавало благородное воспитание. – Давай вернёмся к своим обязанностям, пока Алебарда Бургунди не снесла нам обеим головы!

Тем вечером Агата собрала тарелки после ужина и поставила их на поднос для грязной посуды. Ужин для слуг она пропустила, и в животе бурлило от голода. Нетронутая булочка с маслом, оставшаяся на одной тарелке, так и манила к себе. Агата медленно взяла булочку, облизала губы, но, подумав, бросила её на тележку. Мадам Бургунди предупреждала её, что прислуге не дозволено доедать остатки хозяйской трапезы.

Убрав со стола, Агата подошла к буфету, где были расставлены вечерние десерты. Фирменное парфе, приготовленное Шефом, было съедено, чай выпит, печенье тоже закончилось. Но осталась тарелочка со сластями: соблазнительная пирамида из холмиков белого шоколада с грецким орехом на верхушке, конфеты из молочного шоколада, посыпанного розовым сахаром, и её любимые тёмные подушечки, сбрызнутые морской солью. В детстве мама всегда дарила дочери на Рождество коробку шоколадных трюфелей с карамельной начинкой.

Рот Агаты наполнился слюной. Она почти почувствовала, как кусочки шоколада хрустят на зубах и карамель сочится на язык. Как много у неё отняла жизнь. Как такое ничтожное утешение может быть преступлением? Она потянулась за сладкой подушечкой, но лишь только пальцы коснулись конфеты, резкий голос заставил её замереть на месте.

– Это не для прислуги.

Агата повернулась и увидела Жоржа, прислонившегося к дверному проёму. Сердце у неё упало.

– Я и не...

Жорж с угрожающим видом решительно направился к ней.

– Я видел вожделение в твоих глазах. Ты нарушила границы.

Что он имеет в виду – конфеты или её дружбу с Гастоном? Она отошла от буфета, опустила голову и направилась к тележке.

– Я отвезу посуду на кухню.

Но когда она проходила мимо Жоржа, он схватил её за плечо и прошипел:

– Может, Гастон и устроил тебя сюда, но я легко могу уволить тебя и выкинуть на улицу.

Агата задрожала, сияние снова вспыхнуло, но она подавила его. Если Жорж узнает, что она владеет магией, к утру она, без сомнения, будет прикована к столбу.

Со всем возможным почтением, которое она смогла изобразить, девушка склонила голову и произнесла:

– Да, ваша светлость.

– Так-то лучше, – промурлыкал Жорж и отпустил её.

Агата практически слетела вниз в кухню.

Пальцы саднило, костяшки на правой руке кровоточили сквозь тонкий бинтик из-за горячей воды и едкого мыла. Агата опустилась на ящик позади кухни и стала смотреть на мерцающие звёзды. Холодный ветер пронизывал тонкое платье, но она приветствовала прохладу, прогоняющую онемение из тела. Повариха и кухарки наблюдали за ней так пристально, что она не решалась использовать магию.

В последние несколько дней она мыла посуду так много часов подряд, что начала представлять, будто фарфор и столовые приборы поют ей, а кастрюли и сковороды предупреждающе грохочут: «Беги, Агги. Используй магию, чтобы построить новую жизнь. Беги, Агги, от едкого мыла и жгучей воды. Беги от боли в плечах, гадких горничных и жестоких лакеев. Начни новую жизнь...»

Но как? Куда бежать? Можно ли затеряться в Париже? Растаять в толпе на улицах Рима? Она не знала даже, как добраться до этих городов. Агата прислонилась затылком к каменной! стене, взялась левой рукой за пальцы правой, и сияние вспыхнуло. Ранки на костяшках затянулись, и колдунья улыбнулась, тихое жужжание подняло ей настроение. Излечение ссадин не истощило её силы, совсем наоборот. В голове продолжали накапливаться вопросы.

Выходило, что использование магии на благо себе её не ослабляло. Нужно было выяснить это наверняка, потому что она знала, чему хочет посвятить свою жизнь. Ошарашенное выражение лица Гастона после того, как она очистила его кожу, даже спустя несколько дней согревало ей душу. Помогать людям, лечить их, облегчать страдания – вот на что она хотела употребить свою магию. Сможет ли она открыть лавку знахарки или те же самые люди, которым она станет помогать, отправят её па костёр как ведьму? Даже беспочвенное обвинение в колдовстве может привести к казни. Она слышала о таких случаях.

Кроме того, по закону женщины не имеют права покупать дома и владеть недвижимостью. Вот если бы она была мужчиной...

Агата выпрямилась.

Но она ведь может им стать. Что, если принять на время мужской облик? Сумеет ли она проделать такое превращение? Если честно, Агги не знала, с чего начать, не говоря уже о том, как после этого снова набраться сил.

Девушка выдохнула, в холодном воздухе повисло облачко от её дыхания. Ей нужно потренироваться, кто-то должен просветить её, рассказать ей правила обращения с невероятным даром, которым она владеет. Ей нужна мама. В деревне мама лечила жителей. Люди приезжали к ним издалека, умоляя исцелить их. Но матери нужно было соблюдать осторожность: неудавшееся лечение могло породить слухи, а слухи для колдуньи смертельно опасны.

Хотя Агата до боли нуждалась в материнских наставлениях, сейчас она понимала маму как никогда. Впервые в жизни она осознала, что отдалило маму от семьи и, вероятно, свело её с ума – чудесная сила, закупоренная внутри и не находящая ни выхода, ни настоящей цели. Это совершенно выводило из равновесия.

– Вот вы где! – прошептал в темноте голос.

Агата вскочила на ноги.

Гастон с широкой улыбкой появился из тени.

– Я не хотел вас напугать.

Девушка схватилась за сердце и оперлась о холодную стену.

– Я чуть не умерла.

– Вы здесь прячетесь? – спросил он и сунул руки в карманы.

– А вам разве не стоит прятаться? – возразила Агата. – Прошло всего два дня. Как вам удалось выйти незамеченным?

– Проскользнул через оранжерею. – Гастон приподнял глубокий капюшон и выгнул брови. – И замаскировался. – Он снова опустил капюшон, достал что-то из кармана IT протянул девушке.

Она взяла белую коробочку, перевязанную серебристой лентой, и вопросительно подняла голову.

– Шоколад. – Гастон пожал плечами. – Я подслушал, как Жорж рассказывал друзьям, что произошло после ужина. Жаль, что меня там не было, чтобы защитить вас.

Сердце у Агаты остановилось и потом помчалось вскачь.

– Вы принесли это для меня?

– Да. – Губы его изогнулись в смущённой улыбке.

– Спасибо, Ваша Галантность, – выдохнула Агги, осторожно опуская коробочку в карман фартука. После такого тяжёлого дня его забота показалась бальзамом для души.

Она сморгнула слёзы, и Гастон заглянул ей в лицо.

– У вас усталый вид.

– Ничего. Просто вышла глотнуть воздуха после... – «После того как стая жадных ворон украла дорогие мне вещи, после того как ваш брат придирался ко мне, после того как я восемь часов без перерыва мыла посуду», – хотелось продолжить Агги. Но она проглотила жалобы, потому что знала: они прозвучат как неблагодарность. Особенно учитывая его любезный жест.

– После того как содрали кожу на пальцах до костей? – Гастон указал на ящик. – Присядьте.

Агата с благодарностью кивнула и притулилась на краешке пустого ящика. Гастон сел рядом. Ни один из них ничего не говорил, и оба смотрели в небо. Молчание вдвоём оказалось на удивление успокаивающим.

– У меня ещё не было возможности поблагодарить вас, – сказал наконец Гастон. – Когда я увидел себя в зеркале, то не мог поверить своим глазам. Едва узнал свою уродливую рожу. – Он провёл рукой по теперь гладким щекам и засмеялся.

Но Агата расслышала в его весёлости оттенок горечи. Она повернулась к нему и стала разглядывать дело рук своих. Раньше щёки, нос и лоб усеивали воспалённые прыщи и пустулы, теперь же кожа была гладкой и сияла. Лицо у него стало светлым, с золотистым оттенком, и впервые она заметила симпатичную ямочку на подбородке.

Агата всплеснула руками, отвернулась и сказала:

– Как мне нравится помогать людям.

Гастон прочистил горло и с любопытством взглянул на неё.

– Почему вы отказались помочь мне с охотой на волков, когда я попросил, но согласились излечить мою сыпь? Раз вам удалось справиться с моей внешностью, вы наверняка могли заколдовать лук или ружьё. Это мне непонятно.

Он действительно не видит разницы? Агата покачала головой. Похоже, что нет. Никто в его жизни не проявлял сочувствия или хотя бы интереса к чужим нуждам.

– В шале вы не просили моей помощи. Вы требовали её.

Гастон сдвинул брови.

– Кроме того, – продолжала девушка, – вы хотели использовать мою магию для собственной выгоды. А избавляя вас от сыпи, я направила свои силы на хорошее дело и к тому же сама приняла это решение.

Гастон, наклонив голову набок, придвинулся к ней.

– Но, когда вы помогли мне в игре в дартс, это было только в моих интересах и мой выигрыш унизил брата. – Он ухмыльнулся. – Не хочу сказать, что я не испытываю за это благодарности. Посмотреть на ошарашенного неудачей Жоржа – дорогого стоит.

Как ему объяснить, что во время игры в шале она поступила опрометчиво? Всё началось с того, что она направила дротик Гастона прямо в цель, а закончилось тем, что дротик Жоржа промахнулся мимо мишени. Тогда ей тоже приятно было поставить чванного детину в неловкое положение.

Агата наклонилась вправо и влево и плотнее подоткнула юбки под себя. Возможно, она слишком рьяно принялась пользоваться своим вновь открытым даром, чтобы помочь первому другу, который у неё появился за долгие годы. Но ей не хотелось превращать это в обыкновение.

– Гастон, до того как в лесу я остановила волков, я не использовала свои способности много лет.

Глаза у него округлились, и он открыл рот, чтобы что-то сказать.

Но Агата опередила его:

– Мне не понравилось, с какой снисходительностью ваш брат с друзьями относились к вам в охотничьем домике. Но потом я ужасно переживала. У меня было много времени подумать, и я поняла, что хочу использовать магию только на хорошие дела, чтобы лечить людей, помогать им в беде. И только тогда, когда сама сочту нужным это сделать.

Гастон поймал её взгляд, его глаза были похожи на освещённые луной глубокие синие озёра, а его тёплые руки сжали её пальцы.

– Я понимаю и уважаю ваше решение.

Агата, часто моргая, смотрела на этого юношу из аристократической семьи, чья жизнь была так же сложна, как и у неё, хотя и в совершенно другом смысле. Она тоже стиснула его руки, и, как фитиль занимается пламенем, медленно, постепенно, её замёрзшее сердце пробудилось к жизни. Оказалось, она держала под замком не только свою магию, но и свою душу.

Глядя Гастону в глаза, она видела там добро. Она видела под самой поверхностью медленное кипение страстей; его настоящее «я», запертое внутри потрескавшейся и потускневшей раковины. Она видела человека, которым он хотел бы стать, которым ему всегда следовало быть – Гастоном Галантным. Больше всего на свете Агата хотела бы встретить того юношу, который расцвёл бы в полную силу, если бы семья принимала и любила его.

На мгновение Агги показалось, что она парит над землёй. Она обладала способностью сделать этого человека реальным, а у него были средства, чтобы помочь ей обрести свободу.

По лицу Агаты расплылась улыбка.

– У меня к вам предложение, Ваша Галантность.

Глава 7

Гастон

ГАСТОН ТОЛЬКО СЕЙЧАС ПОНЯЛ: если он хочет использовать способности Агаты в своих целях, нужно заставить её поверить, будто это само пришло ей в голову. Воззвать к её состраданию и изобразить робкого, забитого парнишку, которому необходимо, чтобы она вывела его к свету. Он не ожидал, что она так быстро попадётся на эту удочку.

Юноша улыбнулся ей в ответ; разговор доставлял ему подлинное наслаждение. Её нежная рука в его руке. Её испытующий взгляд, дающий желанную надежду. С тихой усмешкой Гастон сказал:

– Мне никогда ещё никто не делал предложений. Слушаю вас.

Агата глубоко вздохнула и отбросила со лба прядь волос.

– Ну, я могу помочь вам... Э-э... – Она опустила глаза на их соединённые руки. – Стать человеком, которым вы хотите быть, в физическом смысле. Я обладаю такой силой.

– Не понимаю. – Он прикинулся невинным юнцом. – Вы ведь сказали, что хотите использовать магию, чтобы лечить людей?

Девушка вскинула голову, и он бесстрашно встретил её взгляд, хотя сердце остановилось от того, что он там увидел.

– Я хочу помогать тем, кто не в состоянии помочь себе сам. Но вам придётся потрудиться, чтобы измениться также и внутренне.

Гастон в полнейшем изумлении смотрел на Агату. Он-то не волшебник и изменить себя не может.

– Что вы имеете в виду?

– С помощью своих способностей я изменю вашу внешность, так же как очистила вашу кожу. – Она вдохнула и торопливо произнесла: – Но вы должны доказать, что достойны этого, – продемонстрировать мне, что работаете над собой изнутри, как я работаю над вашей наружностью. Перед каждым этапом превращения вы должны совершать бескорыстный поступок.

Сердце Гастона словно получило толчок и понеслось быстрее, чем спутанные мысли.

– Я... – Он осёкся. Альтруизм предполагает благородство, а он сомневался, что обладает этим качеством. Может ли он переступить через себя, чтобы угодить ей?

Когда он взглянул в зеркало на своё новое лицо с чистой и здоровой кожей, без красных пятен и болезненных струпьев, это было всё равно что впервые увидеть себя настоящего. Как будто до этого он носил маску и наконец получил возможность снять её.

Игра стоит свеч.

Он уставился на эту девушку-чародейку, как ангел появившуюся в его жизни, и глубоко в груди у него потеплело.

– И вы сделаете это... ради меня?

Выражение её лица смягчилось.

– Да, Гастон. В этом мире есть добрые люди, и вы должны узнать об этом. Найдите ту часть себя, которая готова отдавать, и...

О чём она говорит? В воображении пронеслись картины, как он возвысится над Жоржем, станет наконец старшим братом, превзойдёт его не только по возрасту, но и по телосложению, привлекательности и ловкости. Гастону не терпелось макнуть глумливую физиономию Жоржа в кучу с коровьим навозом, как любящий брат однажды поступил с ним в попытке «избавить его от уродства».

Тут он спохватился – Агата всё ещё говорила:

– ...чтобы стать благородным по духу, а не только по рождению.

Гастон потряс головой, чтобы разогнать заманчиво мстительные замыслы.

– А что вы имеете в виду, когда обещаете изменить мою внешность? Сделаете меня высоким и неотразимым, как Жорж?

Агата схватила обе его руки и крепко сжала их:

– Гастон, пожалуйста, услышьте меня и поймите, что я говорю. У меня есть условия.

– Слушаю.

– Вы будете совершать человеколюбивые поступки по моему выбору, и, если у вас получится, я начну менять вас шаг за шагом, пока вы не станете сильным, привлекательным мужчиной. Если делать это постепенно, ваша семья ничего не заподозрит. Но чтобы изменения стали постоянными, к следующему дню рождения вы должны доказать, что обрели благородство души, иначе колдовство полностью рассеется.

Лицо его вспыхнуло, по венам пробежало возбуждение. Конечно, он хотел преобразиться навсегда. Мысль о том, что его мечта исполнится, а потом жизнь снова вернётся в привычное русло, ужасала его... Лучше уж пусть всё остаётся как есть.

– Мой двадцатый день рождения всего через месяц. Этого времени достаточно?

– Это целиком зависит от вас и от вашего желания по-настоящему измениться. – Глаза у Агаты вспыхнули, лёгкий ветерок пошевелил пряди волос вокруг её сияющего лица.

Гастон был в равной степени очарован и напуган.

Мышцы его напряглись, и он заставил себя освободить руки из её внезапно похолодевших ладоней. Кто эта женщина? Заблудившаяся девушка, которая спасла его в лесу, казалась совсем не похожей на молодую колдунью, сидящую рядом с ним сейчас и совершенно беззастенчиво планирующую его будущее. Наконец хриплым шёпотом он заговорил:

– Вы сказали, что у вас есть условия. Одно или несколько? Что от этой сделки выигрываете вы?

Она без колебаний ответила:

– Как только я выполню свою часть договора, вы купите мне дом по моему выбору, чтобы я могла начать врачебную практику.

И всё? Только лишь приобрести ей дом в обмен на превращение из болезненного юноши в сильного, влиятельного мужчину? Он вскочил и попрыгал с ноги на ногу.

– Согласен! Чем скрепим наш контракт?

Агата медленно поднялась, и первая тень сомнения проскользнула по её лицу.

– Думаю, можем пожать друг другу руки.

Гастон с готовностью протянул руку и, когда она взяла её, объявил:

– Клянусь совершать хорошие дела, чтобы заслужить волшебное... э-э... преображение. А в обмен обязуюсь купить дом по вашему выбору... – Он умолк, не зная, что ещё сказать. Сейчас он посулил бы ей хоть замок из бриллиантов.

Агата кивнула.

– А я обещаю вознаградить вас за добрые дела. За каждое успешно и с искренним порывом выполненное задание я буду менять что-то в вашей внешности. – В глазах её словно заплескалась бирюзовая волна, набегающая на тёмно-синий берег, и через их сцепленные руки прошёл неприятный ток, когда она сказала: – Однако, если к вашему двадцатому дню рождения вы не убедите меня, что ваше сердце преисполнилось благородством, все изменения исчезнут. – Каждое слово звучало как заклинание, крепче связывая юношу с её колдовством.

Гастон, которому не терпелось продолжить, сжал ей руку и произнёс:

– Торжественно клянусь.

– Я тоже. – Как только Агата произнесла эти слова, пальцы Гастона почувствовали жар. Ленты сияющего света вырвались из груди девушки и закружились вокруг них. Каждая яркая полоска коснулась его тела, как дуновение холодного ветра, и распалась, как иней. В голове гудело и звенело, как будто по мозгу хлопали крошечные крылья.

Он вытащил свою руку из её руки и, пошатнувшись, отступил на шаг.

– Это... так и надо?

Агата широко раскрыла глаза и поводила пальцами.

– Не знаю. Никогда ничего подобного раньше не делала.

Это признание должно было насторожить Гастона, но не мог же он опасаться всего подряд. Ему уже не терпелось приступить к осуществлению сделки. После того как два дня назад Агата излечила его от прыщей, он ещё не видел родных – сказался больным, что, учитывая его «недуг», было несложно, и попросил носить еду к нему в покои. Конечно, никто из членов семьи не пришёл проведать его. Он не мог дождаться, когда насладится изумлением родственничков, которые увидят его чистейшее лицо.

А оно действительно стало красивым. Агата не только очистила его от корок и покраснения, но придала коже блеск, которого у него не было даже в детстве. Насколько Гастон помнил, лицо у него всегда было такого землистого цвета, что люди постоянно осведомлялись о его здоровье. Это невыносимо раздражало, и он усвоил привычку отвечать им тем же вопросом: «Я прекрасно себя чувствую. А вы? Выглядите неважно». Или симулировать кашель и подробно рассказывать, как слуги харкают кровью, – тогда от подозрения на чахотку в доме воцарялся хаос. Гости немедленно убирались восвояси, и большинство из них больше никогда не интересовались его самочувствием.

Агата снова села на ящик и ссутулилась. Испугавшись, что она может потерять сознание, Гастон бросился к ней.

– Вам плохо? Я могу помочь?

– Всё хорошо. – Она выпрямилась и слегка улыбнулась. – Не ожидала, что это заберёт у меня так много сил. Я имею в виду нашу клятву.

Гастон сел рядом.

– Итак, когда начнём? Каким будет моё пер? вое задание?

Агата сняла оборчатый чепчик служанки. Пушистые каштановые волосы спутались на висках.

– Руки так и чешутся заставить вас перемыть всю посуду за день, пока я сижу, задрав ноги, и читаю роман.

Гастон раскатисто захохотал, но вдруг оборвал смех.

– Подождите, вы серьёзно? Я с удовольствием сделаю это.

Агата засмеялась:

– Хотела бы я, но другие слуги из мстительности придушат меня во сне.

Глаза у неё затуманились, искорки в них потухли. Она резко встала.

– Пора идти спать. Мне вставать в пять утра.

Гастон тоже поднялся.

– Когда...

– Дайте своей семье несколько дней привыкнуть к этому... – Она обвела рукой его лицо, загадочно улыбаясь. – Потом пошлите за мной. Чтобы меня освободили от обязанностей, мне нужны прямые вызовы от членов семьи.

И с этими словами она развернулась, вошла в дверь кухни и скрылась из виду, как волшебная фея из сказок или ангел-хранитель из библейских историй.

Гастон сунул руки в карманы и, насвистывая, направился к двери оранжереи. Видимо, он сделал что-то хорошее в жизни, раз заслужил благосклонность этой невероятной девушки. Во влажной духоте теплицы он сорвал спелый апельсин с дерева в горшке и вонзил ногти в кожуру. В нос ударил яркий запах летнего солнца и сладкого цитруса. Фрукты выращивались для рождественской, ярмарки и предназначались для сирот и детей бедняков. Срывать их строго запрещалось, но Гастон очень любил апельсины. Он прошёл через оранжерею, наслаждаясь вкусом запретного плода.

Его бабушка и дедушка организовали ежегодную благотворительную ярмарку несколько десятилетий назад, и родители Гастона считали своим долгом продолжать традицию, хотя теге превратила это событие в костюмированный бал, который со временем стал главным светским мероприятием года. Гастон вынул из плаща карманные часы и откинул крышку. На ум пришли слова, которые дедушка сказал ему, когда дарил их: «Ты в семье белая ворона, Гастон. Может, тебя и считают слабым, но в жизненных невзгодах ты приобрёл внутреннюю силу и упорство. Однажды это окупится».

Развалившись на скамье около журчащего фонтана, который питал пруд с жирными декоративными карпами, он вгрызся в яркую терпкую мякоть апельсина. Может, пришло время получить награду? Может, его судьба наконец-то меняется? Вероятно, столкновение с хищниками в лесу круто развернуло его жизнь. В тот миг он желал получить второй шанс. Неужели фортуна подмигнула ему? Или дедушка послал благословение в виде великодушной чародейки?

Гастон улыбнулся и прошептал в темноту:

– Спасибо, дедушка. Я не упущу этот шанс.

Он бросил апельсинное зёрнышко в пруд и посмотрел, как двадцать рыб извиваются с раскрытыми ртами, борясь за один и тот же кусочек. Вот и его судьба сложилась похожим образом: он довольствовался лоскутками родительского внимания, при любой возможности был раздавлен сапогом Жоржа, и капризы Гвенаэль всегда отодвигали его на задний план. Но теперь этому настанет конец.

Гастон встал, бросил апельсинные корки в воду, и карпы уничтожили свидетельство его проступка. Может, и не нужно ему знать, почему его посетил а. такая удача.

Из самых глубин души пробилась на поверхность и расцвела улыбка.

Независимо от причины его везения он использует все преимущества своих новых возможностей, чтобы заставить близких заплатить за то, как они обращаются с ним.

Часть вторая

ЖАЖДА СЕРДЦА

Глава 8

Гастон

ЧЕРЕЗ ЧЕТЫРЕ мучительно долгих дня Гастон стоял рядом с Агатой на рынке в Тольмаре. Пальцы на ногах и нос онемели от холода. Молодые люди искали возможность для Гастона «сделать доброе дело». Перед выходом из замка юноша нарядился в старую одежду, которую его камердинер – предупреждённый, что болтать об этом нельзя, – выбрал в куче вещей, приготовленной слугами, чтобы раздать бедным. Кепка была низко надвинута на лоб. Из личного гардероба на маркизе были только сапоги. Гастон надеялся, что, если переоденется простолюдином, его никто не узнает. Ему совсем ни к чему, чтобы его заметили в компании одной из горничных. Особенно этой.

Несмотря на холод, горожане продавали в палатках мясные пироги, горячий кофе, жареные орехи и разнообразные безделушки ручной работы. Одинокий скрипач играл весёлую мелодию, и люди бросали монеты в его перевёрнутую шляпу. Улыбающиеся покупатели мельтешили на рыночной площади, выбирая подарки, и Гастон вспомнил, что Рождество всего через месяц.

Гастон никогда не придавал большого значения этому празднику, поскольку он означал, что ему просто придётся проводить больше времени с семьёй. Но теперь у него в голове мелькнула идея, и он потянул Агату к палатке с вязаными шалями, пледами и шляпами. Там он указал на бледно-розовые зимние рукавицы и такой же берет с пушистым помпоном.

– Что, если купить это в подарок матери?

Агата с сомнением подняла бровь:

– Любая мать оценит такое проявление заботы со стороны сына, – стала поощрять их к покупке женщина за прилавком, притулившаяся за горой своих вязаных изделий. В деформированных, похожих на когти пальцах клацали спицы.

– У вас чудесные вещи, мадам, – сказала Агата, гладя мягкое белое одеяло.

В длинных волосах женщины цвета соли с перцем выделялась полностью белая прядь. Торговка выглядела полноватой, но не толстой, с припухшим невыразительным лицом.

– Спасибо, милая. Главное – использовать свой талант бескорыстно.

Агата уставилась на женщину так, словно увидела призрака.

– Как вас зовут, дорогая? – спросила женщина, замедляя движения спиц.

– Агата. – Девушка чуть помолчала, потом схватила Гастона за руку и прошептала: – Можете представить, чтобы герцогиня Сильвена надела такие вещи при каких-нибудь обстоятельствах?

Гастон понурился.

– Конечно, нет. – Чтобы он здесь ни купил, мать отдаст это служанкам, так же как всю жизнь поступала с большинством других подарков.

– Тогда пойдёмте дальше, – сказала Агата и потащила его за рукав.

Они остановились у следующей палатки. Гастон оглянулся через плечо на женщину с вязанием, но не увидел ничего странного.

– А что вас там насторожило?

– Ничего. – Агата пожала плечами. – Для состоятельного человека купить такой подарок – не великая жертва.

– А кто говорил про жертвы? – с насмешливым возмущением произнёс Гастон. Он понимал, что она имеет в виду, но очень уж хотелось заставить её улыбнуться. – Предупреждаю: на убийство я не согласен. Если только это не один из тех хищников, что напали на нас. В таком случае я не против.

Тогда Агата всё-таки улыбнулась и даже захихикала, оглянувшись на него через плечо. У Гастона сильнее забилось сердце, и он поспешил за ней к следующей палатке. Разве у Агги всегда были такие прямые зубы? Почему он раньше не замечал их необычный жемчужный оттенок? И золотистые пряди в волосах, в которых играл солнечный свет. Кудряшки, выбившиеся из косы, симпатично, но не игриво обрамляли лицо.

Поражённый, что не подумал об этом раньше, он догнал спутницу и прошептал:

– Вы изменили волосы и зубы... с помощью магии?

Щёки Агаты залил румянец.

– Я... ах... Да, немного.

– Я вас не виню, – поспешил сказать Гастон. – Будь я на вашем месте, я бы не остановился, пока не добился бы совершенства.

Ему показалось, что последние слова прозвучали как-то неправильно, и, пошарив в карманах, он выудил оттуда монетки и бросился к киоску с выпечкой.

– Два круассана, пожалуйста.

– Сию минуту. – Пекарь снял с дымящегося противня две булочки, завёрнутые в бумагу. – Свежие, с пылу с жару, ваша светлость.

Гастон попытался не выдать удивления. Он взял круассаны и ответил:

– Спасибо.

Раньше в нём признавали дворянина, только когда он был с родителями. Как же этот человек узнал его в одежде простолюдина? Возможно, излечив кожу, Агата сняла с него не одну маску. Когда на той неделе он наконец спустился ужинать с семьёй, заявив, что поправился, мать с громким звоном уронила в тарелку столовый нож. Гастон поднятой рукой остановил её вопрос и объяснил, что последние несколько дней умывался карболовым мылом. Мать объявила, что врач, который прописал его, – настоящий волшебник, и пообещала послать эскулапу щедрое вознаграждение. Гвени за едой то и дело пялилась на него через стол, а Жорж съязвил, что чистая кожа ничуть не улучшила его внешность. Отец же не высовывал носа из «Парижской газеты» и полностью проигнорировал эти разговоры.

Стремясь приблизить следующую метаморфозу, Гастон бросился догонять Агату и протянул ей тёплый круассан.

Девушка взглянула ему в лицо, посмотрела на булочку, потом снова на него:

– Это мне?

– Да. – Он вручил ей угощение. – Ешьте, пока горячий.

Агата взяла тёплый конвертик, отвернулась и быстро зашагала вперёд, но Гастон успел заметить, как вспыхнули у неё щёки.

Юноша растерялся и догнал её.

– Это просто булочка.

– Ах. – Агата попробовала круассан и распахнула глаза. – Это самая вкусная булочка... – Она оборвала себя и ещё раз щедро откусила.

Забыв про второй круассан, Гастон смотрел, как Агги жадно расправляется с первым, рассыпая слоистые крошки. Он фыркнул.

– Вы никогда раньше не пробовали ничего подобного?

Она покачала головой, сияя глазами.

– Нет. Такая маслянистая... такая воздушная. Вот бы я могла наколдовать что-то подобное!

– Нет нужды тратить силы. Возьмите.

Гастон отдал ей свой круассан и отвёл на скамью около швейной мастерской. Ему намного больше нравилось смотреть, как она наслаждается угощением, чем есть самому. И это его удивило. Раньше ему никогда не доставляло удовольствия оказывать кому-то любезность. Но что-то в этой девушке тронуло его сердце и вызвало к жизни лучшее в его натуре.

Сидя рядом с ним, Агата с благоговением принялась за вторую булочку.

Гастон просиял:

– Считайте, что я сделал доброе дело.

Она откусила кусочек и закрыла глаза.

– Очень смешно.

На этот раз девушка ела медленно и после каждого укуса слизывала масло с губ.

Гастон, не в силах оторвать от неё взгляд, прочистил горло.

– У вас очень симпатичные веснушки на носу.

Она удивлённо заморгала.

– Правда?

Благодаря маскировке он осмелел и прикоснулся пальцами к маленьким пятнам, которыми были усеяны её нос и щёки.

– Очаровательно, – хриплым голосом произнёс он и отдёрнул руку. Пальцы закололо, как иголками.

– Спасибо, – тихо произнесла Агата и уставилась на последний кусочек круассана.

Внезапно он почувствовал, что ему очень не хочется расставаться с этой девушкой.

– Как у вас дела в замке? Остальные слуги вас не обижают?

Агата поджала губы. Потом она положила в рот остатки булки и пробормотала:

– Нет, всё хорошо.

– Как вы думаете, если вы отлучитесь из замка, у вас не будет неприятностей? – Горничная Гвен просила его отпустить Агги с ними в город, где сестра собиралась навестить подругу.

– Наверняка все заинтересуются, почему это мадемуазель Гвен пригласила именно меня. – Агата повела рукой. – Но я это переживу. Особенно если меня на несколько часов освободят от работы на кухне.

– А комната у вас удобная? Я никогда не был на жилой служебной половине. – Рука Гастона скользнула на спинку скамьи позади Агаты: Ему уже не было холодно.

Она подняла глаза к небу и ответила:

– Я живу в маленькой каморке под карнизом здания. Там едва можно встать в полный рост. – Девушка легкомысленно засмеялась. – Но, по крайней мере, это отдельная комната.

– Вы не можете там стоять в полный рост? – Гастон выпрямил спину. – Вы не такая уж и высокая.

– Какой вы наблюдательный, Ваша Галантность.

Её улыбка заставила и его улыбнуться. Они встретились глазами, и в груди у Гастона разлилось тепло.

Что делать дальше, он не знал, а потому сказал:

– Нет, это недопустимо.

Но потом отвернулся и стал смотреть на скрипача, игравшего на площади, заметил его рваные брюки, заношенное пальто, шляпу, наполненную деньгами, которые он наверняка спускал каждый вечер в местной таверне. Гастон отвернулся.

– Тольмар привлекательнее, чем деревушка, в которой я выросла, – заметила Агата.

Гастон всегда считал тихие маленькие городки в лучшем случае провинциальными. Он повернулся и увидел, что его спутница осматривает трёх-четырёхэтажные дома, окружающие площадь. Средневековое поселение с яркими лавками, над которыми располагаются деревянно-кирпичные жилые этажи, нависающие друг над другом, отчего здания напоминают неровную стопку книг, втиснутую в узкую полку. Конечно, оживлённые улицы, увитые лозой стены и мощёная площадь имеют определённое очарование, но Гастону доводилось гулять по элегантным кварталам Парижа и процветающим улицам Лондона. По сравнению с ними Тольмар, казалось, застрял во времени.

– Прямо как в сказке, – сказала Агата. Она медленно поворачивала голову, осматривая оконные ящики с хризантемами и вечнозелёными растениями, выкрашенные в яркие цвета арочные дверные проёмы, парящую над площадью башню с часами, торговцев и расхаживающих повсюду покупателей. – Здесь есть даже свой магазин одежды.

– Модистка, – поправил Гастон.

Гвенаэль без умолку болтала о последних покупках, которые мадам Плуфф выписывала из Парижа, и она бы не одобрила, если бы её модную лавку прозаично назвали «магазином одежды».

Агата сидела на краешке скамьи и оглядывала площадь.

– Кафе и магазин игрушек... Посмотрите на эти замысловатые марионетки! А это... – Голос у неё надломился. Она указывала на противоположную сторону площади. – Это книжный магазин?

– Ну... да. – Гастон не понимал восхищения старыми пыльными томами. Тратить деньги на книги казалось ему бессмыслицей. Он достаточно настрадался, читая заданные учителями произведения, чтобы продолжать это занятие по собственной воле. Он не мог уразуметь, почему книги так редко иллюстрируют, тогда как рисунок может донести мысль мгновенно.

Агата умолкла и проследила взглядом за скрипачом, который наклонился над шляпой, выгреб из неё горсть монет и отдал их детям в рваной одежде. «Идиот», – подумал Гастон. Как будто ему самому деньги не нужны. Неудивительно, что ему приходится побираться на улице.

– Вот что нам подойдёт. – В голосе девушки появились почтительные нотки.

– Что?

– Я имею в виду ваше задание, – прошептала она. – Скрипач.

Гастон сложил руки на груди.

– И чего вы от меня ждёте? Если я дам ему денег, он просто разбазарит их. Кроме того, мне ежемесячно выделяют только скромную сумму на расходы.

– Выходит, задача не из лёгких, да? Помочь кому-то, обладая скудными средствами.

Музыкант в это время отложил инструмент, подошёл к палатке с закусками и купил две кружки горячего кофе. Потом направился к пожилой женщине, продающей вязаные изделия, и передал ей вторую кружку. Торговка осветила улыбкой всю площадь.

– Уму непостижимо, – фыркнул Гастон. – У бедняги дырявые башмаки, а он угощает старушку кофе. Это просто смешно.

– Он просто не хочет тратить свой заработок на бессмысленную роскошь, – объяснила Агата.

– Да что вы! – Гастон шумно выдохнул. – С каких пор крепкая обувь считается... – Он умолк, догадавшись, о чём она говорит. Этот человек потерял надежду, что ему удастся скопить денег на приличную пару башмаков, поэтому решил делиться с другими тем малым, что зарабатывает. Гастон всё-таки считал это нелепостью, но, чтобы следующая перемена осуществилась, ему нужно было выяснить, чего ждёт от него Агата.

Он откинулся на спинку скамьи. Как там говорит старинная пословица? Что-то вроде «научи человека рыбачить, и он больше никогда не будет голодать».

– Я могу устроить его на работу в замок!

– Он музыкант, Гастон! Наверняка чёрной работы повсюду предлагают много, но он предан своей страсти к музыке и использует её, чтобы облегчать жизнь другим. – Солнце спряталось за облако, и Агата плотнее подоткнула плащ под себя. – Кроме того, вам это ничего не будет стоить.

Музыкант шаркающей походкой направился к прилавку с выпечкой. Когда он приблизился, Гастон разглядел потёртости на его лодыжках – рваные брюки были ему коротки. В будущем Гастон должен был унаследовать большое состояние, но родители не позволяли ему тратить много. Он с раздражением отвернулся, но вдруг его осенила идея, и он снова взглянул на скрипача и выпрямился. Что, если у этого человека появятся тёплые башмаки, чулки, костюм и плащ, подбитый мехом?

Такой гардероб требует много денег, но можно приобрести его в кредит.

– Я куплю ему новую одежду! – Гастон вскочил.

Агата последовала за ним и остановила его, взяв за руку.

– На какие деньги?

Он уставился на неё.

– Какая разница, если бедняк получит самое необходимое?

Потом до него дошли её недавние слова. «Для состоятельного человека купить такой подарок – не великая жертва». Ладно. Она хочет, чтобы он принёс жертву. Гастон покопался в карманах.

– Я заплачу тем, что у меня есть, а остальное возьму в рассрочку – попрошу отца покрыть долг. Поверьте мне, когда я расскажу, зачем мне деньги, он не разделит вашего альтруизма.

Агата покачала головой.

– Если вы потратитесь и до конца месяца останетесь без средств, это сойдёт за жертву. А просить денег у отца – нет.

Гастон немного подумал.

– Хорошо. Я знаю, что делать.

После визита к портному за несколькими парами шерстяных чулок, брюками на подкладке, туниками, панталонами и зимней шляпой скрипач Пьер получил новый гардероб, а Гастон остался без денег. Поскольку одеждой его обеспечивал камердинер, юноша не имел представления, сколько она стоит. Он пожалел, что нельзя отдать музыканту платье со своего плеча – то, что выкинули слуги, – и приобрести себе новое.

Но когда скрипач кланялся Гастону и благодарил его снова и снова, глаза Агаты наполнились слезами, и юноша понял, что поступил правильно, и от гордости выпятил грудь вперёд. Этим добрым делом он, без сомнения, заслужил следующие улучшения внешности.

Когда они вышли из тёплой лавки портного на продуваемую холодным ветром улицу, Агата указала на ноги Пьера. В башмаках зияли дыры, сквозь которые просвечивали чёрные как уголь новые шерстяные носки. Хоть они и тёплые, когда пойдёт снег, они сразу же промокнут. Гастон встретился с Агатой взглядом и пожал плечами:

– У меня больше нет денег.

Лицо её исказилось от разочарования. Значит ли это, что после того, как он потратил все свои карманные деньги, ему не видать очередного преображения? Агата упоминала, что требуются жертвы. А разве не достаточно того, что он остался без гроша?

Зазвенел звоночек, привлекая его внимание к находящейся рядом лавке сапожника. Башмаки на каблуке, цветные домашние туфли и кожаные сапоги дразнили его из-за заиндевелой витрины. Гастон склонился к уху Агаты.

– Вы уверены, что я не могу взять в долг у отца?

Девушка красноречиво поморщилась, и Гастон понял ответ. Они договорились, что следующим шагом к преображению будет изменение волос – редкий младенческий пушок станет темнее и гуще. Не может же он упустить эту возможность из-за своего эгоизма.

Выругавшись про себя, Гастон принял решение и окликнул скрипача.

– Пьер, ещё кое-что.

Музыкант оглянулся, вытаращив глаза, и Гастон жестом предложил ему присесть на. ближайшую скамью. Когда они уселись бок о бок, Гастон начал расшнуровывать свои любимые башмаки из телячьей кожи, подбитые мехом, прикинув, что скрипачу они будут великоваты, но всё-таки подойдут.

– Слушаю, ваша светлость, – пискнул Пьер.

Гастон снял башмаки и отдал их нищему музыканту. На ледяном ветру ноги в носках тут же замёрзли, и юноша стиснул зубы.

– Я бы хотел подарить их вам. – Эти слова дались ему с трудом, но, когда он увидел широкую улыбку Агаты, краешек зачерствелого сердца растаял и, сам от себя не ожидая, юноша скинул одолженное у слуг пальто и тоже отдал его скрипачу. Оно было ещё вполне сносным, но по возвращении домой Гастон всё равно отправил бы его прямиком в кучу для раздачи бедным. Невелика потеря, разве только совсем неуютно будет на холодном ветру добираться до кареты.

Слёзы потекли по лицу Пьера, когда он сунул ноги в башмаки и надел тёплое пальто.

– В вечной жизни вам непременно воздастся за вашу великую щедрость, ваша светлость.

Гастон при этом повернулся к Агате и подмигнул ей. Ему не придётся ждать награды так долго. Но лицо девушки исказилось от непонятного ему недовольства.

– Добрый господин. – Озабоченный тон Пьера насторожил его. – Раз у вас такая милосердная душа, я бы хотел попросить вас обратить вашу чуткость к аббатству, переполнен-ному бездомными детьми, которые лишились родителей во время чумы. Сёстры очень нуждаются в помощи.

Гастон знал, что мать каждую весну жертвует на монастырь. Ему также было известно, что в предыдущем году было собрано достаточно денег на перестройку часовни. Если на сирот не хватает денег, то, вероятно, следует лучше распределять благотворительные средства. Но Гастон стёр с лица издёвку и ответил:

– Я подумаю, что можно сделать.

Скрипач встал и, непрестанно кланяясь, попятился:

– Благослови вас Бог, ваша светлость.

Гастон смотрел вслед удаляющемуся музыканту, удивляясь новому для себя чувству – приятному умилению, незнакомой прежде уверенности в себе. Когда он встал со скамьи, то показался себе чуть выше, чем был раньше. Пока резкий порыв ветра не пронзил насквозь поношенную тунику. Юноша нехотя сунул ноги в оставленные Пьером дырявые башмаки.

Ступни мёрзли, деньги кончились, хотелось есть, и Гастон уже мечтал закончить свою прогулку и вернуться домой. Но Агата вдруг куда-то исчезла.

Маркиз с раздражением осмотрел площадь и увидел, что юная чародейка присела около двери заброшенной лавки. Она разговаривала с компанией чумазых оборванцев не старше семи лет. Они были перепачканы с головы до пят, большинство из них босоногие, кое-кто в длинных туниках и без штанов. Гастон направился к ним и вдруг замер – тусклое мерцание, несомненно, означающее присутствие магии, окружило детей.

Объятый страхом, Гастон стал оглядывать толпу в поисках свидетелей. Но никто, похоже, не смотрел в сторону служанки и нищих сирот. Заметил ли бы он сам их в прежней жизни? Скорее всего, нет.

Когда он снова повернул голову к Агате, дети уже со смехом куда-то бежали, некоторые задержались, чтобы обнять её за шею, и поспешили догонять своих друзей. Гастон не сразу обратил внимание, что детишки теперь были полностью одеты: на ногах крошечные башмаки, на плечи накинуты плащи, на головах вязаные шапки. Ничто не бросалось в глаза, вся одежда была приглушённого цвета – серого, коричневого, тёмно-зелёного. Только самая маленькая девочка красовалась в розовой кепке с помпоном.

Гастон бросился к Агате, ожидая, что она в любой миг может потерять сознание. Но когда юноша подбежал к ней, девушка сияла от радости и даже покружилась на месте, когда увидела его.

Он был отчасти встревожен, потому что она рисковала быть разоблачённой, отчасти злился: для этих оборванцев она за несколько секунд совершила волшебство, а ему, чтобы заслужить то же самое, пришлось отказаться от всех своих денег и снять с ног любимые башмаки. Он требовательно спросил:

– Что это тут?

Сияние её улыбки чуть не сбило его с ног. Она ответила:

– Просто практикуюсь в бескорыстии.

Гастон оглядел её счастливое лицо.

– Раньше вы теряли сознание, когда ворожили. Почему на этот раз вы не утомлены?

– Я... – Улыбка её погасла. – Не знаю.

В тот вечер, мечтая о следующем шаге к преображению, Гастон вошёл в теплицу, не срывая апельсина, поскольку живот и так крутило от нетерпения. Он готовился вкусить гораздо более лакомое угощение.

Они с Агатой договорились встретиться в оранжерее после того, как члены семьи разойдутся по комнатам и слуги закончат трудовой день. Агата сказала, что после работы персонал обычно играет в карты за кухонным столом, сплетничает или читает газеты, так что она сможет ускользнуть.

Гастон никак не мог дождаться, когда у него будут красивые волосы. Жидкие пряди тонких каштановых волос были такими редкими, что Гвенаэль всё время дразнила его: надо носить парик. Белые накладные волосы были невероятно популярны в Париже, но в этой части страны только чванные лакеи вроде Обера и лысые пожилые мужчины напяливали на голову это жуткое уродство.

Под куполом чирикали и садились на верхушки деревьев птицы. Нескольким счастливцам всегда удавалось проникнуть в теплицу, когда приближалось холодное время года.

Гастон заметил Агату, сидевшую у пруда с карпами, как они и договаривались. Журчащий фонтан заглушал его шаги, юноша замедлил ход и стал рассматривать девушку в профиль. В лунном свете её черты смягчились, волосы золотистыми прядями рассыпались по плечам, только надо лбом были убраны назад. Она повернула голову к хватающим водоросли рыбам так, что казалась почти призрачной.

Гастон ускорил шаг и прочистил горло. Она повернулась, непредсказуемые глаза теперь были каре-серыми, под ними лежали впалые тени.

– Вам нужно поспать, – заметил он, сев рядом с ней.

Агата засмеялась, но Гастон заметил отзвук горечи в её смехе.

– Вот вы найдёте мне дом, чтобы открыть врачебную практику, тогда и высплюсь. Давайте приступим.

Гастон едва слышал её.

– Превосходно, – ответил он. – Давайте.

Колдунья подняла и снова опустила руки, нахмурившись:.

– Помните, вам нужно найти причину, чтобы снова спрятаться от семьи на несколько дней и потом по возможности всегда носить шляпу.

– Да, да, конечно. Потому я и принёс это. – Он показал ей треуголку, которую крутил в руках, и подавил желание упрекнуть её за промедление. Заметив, как омрачилось её лицо из-за его нетерпеливого тона, он поспешил оправдаться: – Нас могут обнаружить. Садовник скоро будет гасить фонари.

– Вы правы. Конечно. – Агата сделала глубокий вдох и велела: – Закройте глаза, Ваша Галантность.

Он выполнил указание, и уголок его рта чуть изогнулся.

– Я сегодня был молодцом?

– Да, – прошептала она, и её тёплое дыхание овеяло ему лицо. – Вы сильно облегчили жизнь бедняге.

Гастон улыбнулся и, когда Агата запустила пальцы в его волосы, задрожал.

Кожу на голове стало покалывать, и он затрепетал ещё больше. Больно ему не было, это ощущение скорее напоминало онемение мышц, когда во сие отлежишь себе руку. Но Гастон задержал дыхание и начал считать в уме, чтобы отвлечься.

Раздался глухой звук, и внезапно юноша перестал чувствовать прикосновения чародейки. Он открыл глаза. Агата лежала пластом, с закрытыми глазами, прижавшись головой к задней части скамьи. Она снова потеряла сознание. Он осторожно приподнял её так, чтобы она легла на бок, положив голову ему на руку. Он не понимал, как так получалось: она наколдовала зимнюю одежду для шести детей без всяких последствий, но простое изменение его волос лишило её чувств.

Кстати, волосы!

Гастон схватился руками за голову и обнаружил там густые шелковистые кудри, лежавшие лёгкой волной. Спереди пряди были короткими, но, когда он ощупал затылок, оказалось, что локоны достают до воротника кафтана.

У неё снова получилось! Гастон не мог дождаться, когда вернётся в свои апартаменты и увидит себя в зеркале. Какого цвета у него теперь волосы? Рыжеватая грива матери? Густая тёмная шевелюра Жоржа? Отцовская копна давно подёрнулась сединой, но на старых семейных портретах его волосы казались почти чёрными.

Гастон пропустил пальцы через роскошные пряди. Он просил Агату о тёмных густых волосах, но теперь пожалел, что не выразился более точно. Ноги гудели от желания помчаться в свою комнату и изучить новообретённую причёску до мелочей. Его взгляд метнулся к бесчувственной колдунье, потом к двойной двери, ведущей в главный дом.

Если он бросит её здесь, она никогда его не простит.

Гастон потряс девушку за плечо и прошептал её имя. Она даже не пошевелилась.

Когда женщины падают в обморок на балах – что происходит раздражающе часто, – кто-нибудь обычно приносит нюхательную соль. Гастон вскочил и ринулся к огороду, разведённому в стоящих рядами ящиках. Он прошёл мимо аккуратного строя кустиков со свежими плодами и наконец увидел растение, отягощённое ярко-красными перцами. Пряный запах должен привести её в чувство. Гастон сорвал один стручок, подбежал к Агате и разломил его у неё под носом.

Девушка со вздохом очнулась и с упрёком заморгала.

– Ч... что?

– Как вы? – спросил Гастон.

Она медленно села.

– Теперь ничего...

– Хорошо. Вам пора вернуться в свою комнату, – сказал Гастон. – Уже поздно.

Она заморгала, губы её слегка раскрылись, и, сев, она потянулась к нему.

Гастон застыл, звуки ночи потонули в стуке пульса в ушах.

Она провела пальцами по его вискам.

– Получилось, и цвет такой, как я представляла.

– Мне не терпится увидеть его. – Веки у Гастона отяжелели, и он склонился к ней, отвечая на её прикосновение. Что-то в этой девушке неудержимо влекло его.

Хлопнула дверь, и Гастон вскочил на ноги.

– Нельзя, чтобы нас видели вместе!

Агата сморщилась.

– Когда это вам нужно, вы не боитесь, что нас увидят.

Он взял её за руку и помог встать.

– Да, если я переодеваюсь и еду в деревню, куда мои родители и носу не покажут.

В дальнем конце оранжереи кто-то засвистел.

Агата пошатнулась.

Гастон схватил её за плечи и вгляделся ей в лицо.

– Вы сможете дойти до своей комнаты?

– Я иду в кухню. Нужно закончить работу.

Он отпустил её и оглянулся через плечо: приближался старый садовник.

– Хорошо. Это не так далеко. Я пойду через боковую дверь и отвлеку садовника, а вы проскользните в главный дом.

Девушка прищурилась и стиснула губы.

– Ладно, – произнесла наконец она.

Гастон заметил, что Агата обиделась. Мышцы у него сводило от нетерпения. Он страстно желал найти зеркало, чтобы посмотреть на свои новые волосы, а если их застанут вдвоём, это поставит под угрозу всю их договорённость. Но нельзя настраивать против себя колдунью. Он быстро наклонился к ней и мягко чмокнул в щёку.

– Спасибо, Агги.

Щёки у неё залились ярким румянцем. Довольный тем, что сохранил её расположение, Гастон нахлобучил на голову шляпу и ленивой походкой направился к насвистывающему садовнику.

Глава 9

Агата

АГАТА ПРИСТАЛЬНО рассмотрела своё отражение в зеркале и провела рукой по щеке, там, куда её поцеловал Гастон. Уже было далеко за полночь, а она только что закончила выполнять все дополнительные поручения, которые повариха приберегла для девушки, пока та «прохлаждалась в городе». Сверх обычных обязанностей, к которым Агата уже привыкла за прошедшие дни, ей было велено вычистить плиты, расставить продукты в кладовке по алфавиту и вымыть пол во всей кухне от столовой для слуг до моечной.

Однако она почти не жалела, что лишним трудом придётся заплатить за удовольствие от поездки в очаровательный городок Тольмар, за возможность помочь Пьеру и сиротам, посетить рынок вместе с Гастоном, выслушать его поддразнивания, ощутить масляный вкус круассана, тающего на языке. После этого она с готовностью спешила встретиться с ним ради следующего превращения и, не закончив дел, побежала в оранжерею.

Гастон выполнил свою часть сделки, и Агата очень гордилась им, когда он отдал Пьеру свои башмаки. Но то, как он вёл себя при их последней встрече, посеяло в ней сомнения. Он проявлял пренебрежение к ней и нетерпение.

Магия лишила сил её и без того утомлённое тело, и девушка потеряла сознание, а пришла в себя оттого, что Гастон поднёс ей под нос стручок перца. Он сразу же постарался спровадить её. Но потом поцеловал. Агата не могла понять, был ли это искренний жест или хитрец просто пытался задобрить её.

Конечно, никто не должен был видеть их в столь -поздний час наедине. Она знала своё место в доме, но хотела, чтобы он смотрел дальше, чтобы видел в ней не просто служанку и даже не колдунью, способную оказать ему услугу, а девушку, которая каждый раз тает под его взглядом. Обидно, если он будет относиться к ней только как к средству для достижения цели, как к гусыне, несущей золотые яйца, по бессердечному определению отца.

Чувствовал ли Гастон такую же связь с ней? Ощущал ли такие же незримые нити, которые тянули её к нему, даже когда его не было в комнате? Если глаза – это зеркало души, то его взгляд говорил всё и ничего.

Агата знала народную мудрость: сердцу не прикажешь. Гастон был далеко не идеален, и она замечала его эгоистичность, догадывалась о темноте, пожирающей его душу. Но она видела и его попытки бороться с этой темнотой. Например, когда он собирался рассказать правду о встрече с волками, зная, что столкнётся с осуждением со стороны отца и брата. Потом он потребовал, чтобы она помогла ему с помощью своего дара, но, поняв, что зашёл слишком далеко, извинился. А ещё он снял с себя башмаки и пальто и отдал Пьеру, хотя уже сделал доброе дело. А однажды подарил ей коробку конфет. Агата вздохнула.

Возможно, благодарность, выраженная поцелуем в тот вечер, была частью перемены, за которую он боролся.

Она дорожила воспоминаниями о совместно проведённых минутах, они будоражили воображение, как аромат, напоминающий о местах, где она никогда не была, о мечтах, которым ещё только предстояло осуществиться. Природа непонятного волнения, казалось, постоянно ускользала от неё, как бы она ни старалась её объяснить.

Агата полагала, что для настоящей перемены в душе Гастона потребуется время. Не сможет же он превратиться из эгоистичного вспыльчивого молодого господина в добродушного и милосердного человека за ночь. Но внутренняя борьба, которую он вёл, лишь ещё больше вдохновляла девушку.

Ноги у Агги подкашивались от слабости, когда она смотрела в зеркало на своё отражение и размышляла, как вскружить Гастону голову. Она улучшила цвет лица, добавила золотистые пряди в волосы и выбелила зубы. Как маме удавалось это? Как она стала самой красивой, незабываемой женщиной среди окружающих?

Агата повернула голову, посмотрела на свой профиль и издала вздох отвращения. Длинный выступающий нос на маленьком лице привлекал к себе слишком много внимания. Она хотела бы поменяться носами с Ленорой, приятной камеристкой сестры Гастона. Нос у Леноры был идеального размера и на конце симпатично сужался. Поэтому девушка выглядела царственной, но доступной.

Как раз то, что нужно Агате.

Однако надо обуздывать магию, чтобы не допустить слишком радикальных изменений. Придерживаться своего плана постепенных превращений в течение нескольких недель, и в результате произойдёт окончательная перемена, которую она задумала.

Однако неразумно прибегать к колдовству в таком утомлённом состоянии. Необходимо подождать до завтра, когда повариха, может быть, перестанет наказывать её за отлучку в середине рабочего дня. Но мысль о том, как на следующий день она случайно встретится с изменившимся Гастоном и увидит в его глазах признательность, убедила её. Зачем ждать?

Агата схватилась за раковину, и в глазах заплясали искорки. Цвет морской волны углубился, вытеснив бледный серо-зелёный цвет, и в груди что-то весело запорхало. Девушка остановилась. Нужно подойти к процессу преображения основательно, сделать всё правильно, постепенно, для начала подложив что-то мягкое, чтобы не больно было падать, когда она потеряет сознание.

«Главное – использовать свой талант бескорыстно», – почему-то вспомнился ей таинственный совет пожилой торговки.

В этой женщине было нечто странное. От неё исходило сияние, словно за спиной у неё светило солнце. Что она имела в виду – свои шарфы и рукавицы? Вряд ли можно назвать бескорыстным вязание на продажу. И зачем она сказала это Агате? Может быть, поняла, что та владеет магией?

Агги ничего не стоило помочь сиротам: наколдовать несколько предметов одежды – пара пустяков в сравнении с изменениями тела. Девушка решила найти старушку на следующий день и попытаться что-нибудь выяснить.

Теперь нужно было сосредоточиться на своём преображении и лечь наконец спать.

Агата выпила несколько чашек воды, съела сэндвич с сыром и яблоком, который припрятала заранее, а потом вернулась в свою каморку и легла на кровать. От своих чар она потеряет сознание – это она могла предсказать, – но если она уже будет в кровати, это нестрашно.

Девушка несколько раз глубоко вздохнула, закрыла глаза и коснулась носа, представляя его новую форму и размер. Ничего существенного, только небольшая перемена, заметная только ей. По венам пробежало сияние, всегда отрадный жар, и Агата почувствовала, как начинается преображение. Сначала словно тысячи иголочек стали колоть кожу; сперва это было неприятно, но вскоре по телу разлилась умиротворяющая тёплая волна.

И наконец темнота поглотила её.

Агате снились кошмары. Будто бы мама, спотыкаясь, бежит по лесу, преследуемая разъярённой толпой, которая размахивает горящими факелами и орёт: «Ведьму на костёр!» Отец, насмехаясь, суёт в руки Агги мёртвого телёнка. «Молодец, дитя, – говорит он. – Теперь верни его к жизни». Голос его становится громче, и тут Агата понимает, что стоит на маленькой площади их деревни, окружённая гурьбой людей с обвиняющими лицами, а отец кричит: «Воскреси животное, чтобы все видели твой порок!» Она хочет сбежать, но граф Дюран хватает её и, зловеще ухмыляясь, тащит к алтарю, где вынуждает произнести супружескую клятву.

Его пальцы впиваются ей в руку, она пытается вырваться. «Нет...»

– Агата, проснись! – позвал её мягкий голос.

Страх почти поглощает её, и она проваливается в чёрную дыру. Пока она падает, перед ней кружатся багровое лицо графа Дюрана и злая мина отца.

– Поварихе это не понравится! – воскликнул второй голос. – А я не собираюся терять работу из-за таких, как она.

Агата почувствовала на лице чьи-то холодные ладони.

– Думаю, она заболела.

– Всё равно от неё никакого проку. Пускай опоздает, и её уволят. Тебе-то что за дело?

– Старая ведьма вчера совсем загоняла её, – произнесла женщина около самого уха Агаты.

– А не надо вешаться на шею молодому хозяину! – рявкнули издалека.

– Агата, – снова позвал мягкий голос, – если ты меня слышишь, то проснись, иначе тебя выгонят с места.

Агги со всей силы оттолкнулась от темноты и, моргая, вынырнула на поверхность. Свет резанул ей глаза, и она зажмурилась.

– Погаси лампу, Эмили!

Агата быстро всё поняла. Если её прогонят из замка, она останется одна, беззащитная перед миром. Добыча для графа Дюрана. Кроме того, она ведь нужна Гастону. Девушка рывком села и увидела, что над ней хлопочет Ленора.

Глаза симпатичной горничной распахнулись от облегчения.

– Слава богу. Я уж думала, придётся звать лекаря.

– Не надо, – хрипло ответила Агата, спуская ноги с кровати. Комната закружилась, и девушке пришлось ухватиться за матрас.

– Придумай объяснение для поварихи, Эмили, – бросила Ленора через плечо.

– Я скажу, что у неё женские дни. Но вы лучше спускайтесь побыстрее! – Эмили развернулась и, блеснув рыжими волосами, исчезла.

Агата попыталась встать, но ноги подкосились, и она опять повалилась на кровать.

– Ты больна! – сказала Ленора и потрогала лоб Агги. – Я сообщу мадам Бургунди. Если кто-то и может усмирить повариху, то это она.

Упоминание об Алебарде, которая уже ненавидела её, оживило Агату.

– Не нужно, я здорова. – Она медленно встала и оперлась о стену, чтобы снова не упасть. Девушка помнила, что вчера не вовремя принялась за преображение, и хотела поскорее взглянуть в зеркало в уборной. – Мне нужно пару минут.

Ленора внимательно посмотрела ей в лицо.

– Вообще-то ты выглядишь довольно... здоровой. Даже лучше, чем вчера...

Агата отвернулась, и голова у неё закружилась. Ленора здесь была самой умной, и ей не составит труда заметить внезапную перемену. Возможно, улучшение оказалось не таким уж незначительным, как рассчитывала Агата. Она мало знала о своих способностях. Но Агги не могла допустить, чтобы у горничной возникли подозрения, а потому выпалила первое, что пришло ей в голову:

– Ах, просто у меня ужасная сенная лихорадка, вот нос и распух. Удивительно, как полезен для здоровья ночной сон, – пошутила она.

– Полагаю, да, – с сомнением ответила Ленора. – Ты точно хорошо себя чувствуешь?

– Да, – быстро ответила Агата. – Спасибо, что разбудила меня.

Она опустила голову и выскочила из комнатушки. Заснула девушка прямо в платье горничной, а потому ей нужна была всего минута, чтобы взглянуть в зеркало в уборной и приготовиться к работе.

Мчась по коридору, она поняла нетерпение Гастона – конечно, ему хотелось поскорее увидеть, как изменились его волосы. Она сама сейчас, спеша к зеркалу, испытывала в равной мере и ужас, и возбуждение.

Когда Агата добежала до уборной и заперла за собой дверь, отражение в зеркале заставило сё сердце подпрыгнуть. Вчера она считала, что другие не обратят внимание на перемены в её внешности. Она чувствовала себя в доме невидимкой. Но это...

Нос имел изящный изгиб и на кончике чуть вздёргивался, совсем так, как она представляла. Именно о таком лице она и мечтала. Агата склонилась ближе к зеркалу и провела указательным пальцем по носу до самой верхней губы. Из-за изменения формы носа губы казались полнее, а глаза как будто слегка раздвинулись. Неудивительно, что Ленора заметила разницу!

Постепенного преображения, на которое она рассчитывала, не получилось.

Но теперь уже ничего нельзя было сделать. При мысли о том, что может случиться, если она попробует вернуть себе прежний облик, Агата содрогнулась. Не ровен час, вырастет свиной пятачок или слоновий хобот! Она явно не умела правильно использовать силу своей магии.

Девушка почистила зубы, расчесала пальцами волосы и заплела их в одну длинную косу. Потом беспристрастно посмотрела на себя в зеркало. Лицо обрамляют светлые завитки, кожа блестит, как утренняя роса, ровные зубы сияют, когда она улыбается.

И Агги сразу приняла решение: она не хочет возвращать свои прежние черты. Впервые в жизни Агата де Вильнёв чувствовала себя красавицей.

Глава 10

Гастон

ГАСТОН УПИВАЛСЯ своим отражением в зеркале, проводил рукой по густым чёрным волосам, смахивал их с висков. Почти безумная улыбка блуждала по его лицу, когда он ерошил макушку, укладывая пряди то пиками, то волнами. Новый образ очень шёл ему. Здоровый цвет лица с золотистым оттенком чудесно контрастировал с шевелюрой цвета воронова крыла. Агата просто гениальный художник!

Гастон прятался от семьи двое суток, ссылаясь на головную боль. Но больше он не мог ждать: не терпелось поскорее показаться родственникам в новом облике. Он не сомневался, что сможет сочинить какую-нибудь небылицу, в которую они поверят.

Его комната была заставлена бутылочками и баночками со снадобьями, оставшимися от материнских попыток «вылечить» его. Юноша осмотрел эликсиры, все как один совершенно бесполезные, и, наугад взяв с комода флакон с каким-то лосьоном, сунул его в карман и стремительно направился к двери.

В столовой было пусто, если не считать лакеев, расставлявших блюда на буфете. Гастон почувствовал, как на нём остановились взгляды прислуги, но намеренно оставил их любопытство без внимания и как ни в чём не бывало положил себе яйца, сосиски, тосты с маслом и налил крепкого кофе. В последнее время аппетит у него сильно улучшился.

Он уже решил после завтрака отыскать Агату и отвезти её в город, чтобы она смогла стать свидетельницей его очередного доброго дела, хотя ему никак не удавалось придумать, чем бы её поразить. В последние два дня, сидя в одиночестве в своих покоях, он много размышлял об этом и в конце концов заключил, что, когда они окажутся в городе, подходящая возможность сама приплывёт ему в руки.

– Доброе утро, Жорж. Готов пострелять по тарелочкам с Оклерами? – послышался громовой голос отца, входящего в столовую.

Гастон напрягся. Жоржа поблизости не было. Вероятно, отец увидел тёмный затылок Гастона и принял старшего сына за младшего. По рукам и ногам разлилось тепло, и, когда отец сел во главе стола, Гастон театрально поприветствовал его, подняв чашку с кофе.

– Это всего лишь я, отец.

Отец заморгал и чуть было не уронил свою чашку; чёрная жидкость выплеснулась на газету, которая аккуратно лежала на своём обычном месте.

– Что с... я хочу сказать... что ты сделал с...

– Всем доброе утро, – поздоровалась мать, входя в комнату в кричащем оранжево-белом платье и прерывая отцовский лепет.

К великому удовлетворению Гастона, Гвенаэль и Жорж шли следом за ней. Они все увидят его триумф.

– Сильвена! – почти прокричал отец. – Что ещё ты сделала с нашим сыном?

Мать резко обернулась и невежливо спросила:

– Как ты смеешь?

Это был самый грубый ответ, который она когда-либо позволяла себе в присутствии Гастона по отношению к мужу. Но когда она остановила взгляд на сыне, рот у неё комично раскрылся, потом закрылся и снова распахнулся, так что она стала похожа на карпа кои.

Гастон с улыбкой поднял подбородок и повернул голову так, чтобы она могла видеть локоны, вьющиеся по шее.

– Тебе нравится мой новый образ, мама?

Мать подскочила к нему:

– Ты покрасил волосы?

– Если ты хотел быть похожим на меня, стоило обратиться ко мне за помощью, Гас, – отпустил язвительную реплику Жорж, садясь рядом с братом.

Гвен с хмурым видом упала на стул напротив него.

– Ты украл у мамы краску? Если так, то ты явно переборщил.

– Да, Гас, твои волосы темнее дёгтя, – засмеялся Жорж.

Гастон вспыхнул от гнева и со стуком опустил на стол флакон с лосьоном.

– Я не красился! Я использовал это чертово зелье!

Мать, моргая как сова, уставилась на зелёную стеклянную бутылочку.

– Это от шамана Деека?

Гастон схватил флакон и впервые прочёл этикетку. Африканский целитель был вообще-то очень добрым и на вид опытным лекарем, хотя ни одно из его снадобий ничуть не помогало.

– Да, от шамана.

Мать опустилась на стул рядом с ним, чуть не прожигая глазами дыры в его черепе.

– Что такое? – спросил Гастон.

– Поразительно. – Мать медленно и широко улыбнулась, и черты её лица смягчились от искренней радости. – Выглядит превосходно.

Не знай Гастон её так хорошо, он бы не заметил расчётливости в её взгляде. Несомненно, она мысленно пересчитывала всех свободных невест в городе. Традиция диктовала, чтобы старший сын женился первым, так что замужество Гвен зависело от него, Гастона. Не то чтобы он намеревался в ближайшее время исполнять материнские желания в этом отношении, но, возможно, ему приличествовало позволить ей надеяться.

– Спасибо, теге.

– Вероятно, нам нужно пригласить... – начала она.

– Оставь парня в покое, – произнёс отец из-за газеты.

И все приступили к завтраку. Гастон не получил того восторга, на который рассчитывал, но это было только начало.

Гастон втянул носом свежий воздух, собрался с духом и обернулся к двум перепачканным сиротам. Исходящая от них вонь немытого тела и фекалий натолкнула его на мысль, что они спят в обнимку со свиньями. Мальчик и девочка подняли на него большие золотисто-карие глаза, почти одинаковые чумазые личики говорили о том, что оборванцы – брат и сестра. Но от того, что они смотрели на него как на спасителя, юношу прошиб пот.

Стоящая рядом Агата прочистила горло, недвусмысленно намекая, что пора приниматься за благодеяние.

Отказавшись от переодеваний и замысловатой маскировки, после завтрака Гастон направился в кухню и сообщил поварихе, что едет по делам в аббатство и ему требуется помощь горничной. Толстушка покраснела как свёкла, но не осмелилась противоречить молодому хозяину, когда он увёл Агату из моечной. Агги пыталась спорить с ним и говорила, что повариха накопит для неё посуду до потолка и заставит перемыть её до ужина.

Но женщина проводила их до дверей, сунув Агате в руки полный мешок с едой для бедных детей. Глаза у неё не по-доброму блестели, и девушка утвердилась в своих страхах, что ей придётся дорого заплатить за эту поездку. Или, что более вероятно, повариха не преминет распространить среди прислуги слух, что молодой маркиз интересуется Агатой.

В ту минуту Гастон засомневался в своём опрометчивом плане. Если сплетни дойдут до его семьи, ему нужно подготовить правдоподобное объяснение. А пока надо быстро выполнить задание и вернуть Агги на её каторгу.

В карете Гастон собирался спросить девушку, может ли она, после того как он сегодня в очередной раз докажет свою доброту, придать его лицу мужественности – пусть у него будут острые отцовские скулы и квадратный подбородок и, как у Жоржа, сильная челюсть и высокий лоб. А может быть, сначала стоило бы увеличить рост на несколько сантиметров или нарастить мышцы на тщедушный костяк... или и то и другое. Но Агата задремала, прежде чем он начал обсуждать с ней дальнейшие изменения.

Когда они прибыли в аббатство, Находящееся у самой границы города, карета остановилась в полной тишине. Путники приехали сюда в поисках «нуждающихся сирот» и нашли их немедленно.

Гастон оторопел, глядя на беспризорников, и попытался подавить отвращение к своему малодушию. Неужели встреча с маленькими оборванцами пугает его? В конце концов, они всего лишь дети. Он их не боится. На плечи ему давит груз ожиданий – и Агата, и эта ребятня уповают на его щедрость.

Стремясь поскорее покончить с этим делом, Гастон снова взглянул на юных голодранцев и неохотно присел, чтобы оказаться одного роста с ними.

– Чего вы хотите, детишки?

– Что, месье? – с растерянности спросил мальчик.

Зубы у пацана были гнилые, и кислый запах чуть не сбил Гастона с ног. Наверное, нужно было придумать другое доброе дело. Юноша встал и сунул руки в карманы брюк.

– Чем вам помочь?

– Мы хочем есть, месье, – пропищала девочка и спрятала лицо у брата на плече.

Гастон предвидел это и попросил отца выдать ему ежемесячные карманные деньги заранее. Он достал мешочек с монетами и сунул сиротам.

– Вот, купите себе...

Не успел он договорить, как из-за часовни появилась ватага ребятишек в лохмотьях. Словно унюхав деньги, из-за ближайшей фермерской телеги тут же выполз ещё один рой оборвышей. Гастон насчитал семерых, потом четырнадцать. Нет, десятки мерзких юных проходимцев, один грязнее другого. От их тощих рук, исцарапанной кожи, всклокоченных волос и, ах, нестерпимой вони Гастона затошнило и чуть не вырвало.

Все они стаей, как птенцы, ринулись вперёд, и их тонкие умоляющие голоса слились в визгливый вой. Каждый старался перекричать остальных.

– Месье, пожалуйста...

– У меня нет...

– Месье!

– Помогите нам!

– Голодно...

– Много дней не ели!

Гастон в поисках помощи оглянулся через плечо на Агату. Но она сунула ему в руки мешок с едой и отошла, скрестив руки на груди и кивнув, словно говорила: «Посмотрю, как вы справитесь».

Наверное, не стоило её винить. Юные попрошайки оказались воистину страшными зверёнышами.

Маленькие ручки дёргали Гастона за пальто и брюки, тянулись к мешочку с монетами. В жизни каждого человека наступает момент, когда он должен выбрать, каким путём идти – трудным или лёгким. Но в этот миг Гастон знал: он сделает что угодно, только бы сбежать отсюда. И если из-за этого он покажется менее мужественным, ну и ладно. Он был готов признать себя трусом.

Резким движением юноша бросил мешок с едой и кошелёк с монетами в толпу поросят и крикнул что-то бессмысленное вроде «Вот!». Он даже не понял, вышло ли у него что-то членораздельное. В отчаянном стремлении спастись он развернулся на каблуках, схватил Агату за запястье и побежал от путаницы рук, исступлённо загребающих деньги, рассыпавшиеся по булыжнику.

– Да, вы умеете проигрывать с впечатляющим треском, – задыхаясь, проговорила девушка, когда они добежали до кареты.

Лакей опустил ступени, и оба забрались внутрь. Дверца за ними закрылась, и вопли беснующихся детей приглушились.

– Проигрывать? – Гастон постучал по потолку, и карета тронулась. – Вы шутите? Эти маленькие чудовища чуть не разорвали нас на части. Я спас вас от верной гибели.

Агата натянула на колени меховое одеяло и подняла тонкую бровь. На лицо ей из открытого окна упал луч света, и у Гастона перехватило дыхание. По пути сюда он был так занят мыслями о своей миссии в городе, что не обратил внимания на перемены в её внешности.

Он ответил на её оценивающий взгляд, и сердце у него остановилось. Её сияющее лицо было очаровательно. Юношу вдруг охватило непреодолимое желание порадовать её, заставить улыбнуться или засмеяться.

Он провёл рукой по волосам и криво усмехнулся.

– Моё представление наверняка заслужило награду.

Она засмеялась, но не слишком весело.

– Представление? Вот, значит, что это для вас? Некое действо, чтобы заставить меня поверить, будто вы изменились, и уступить вашим желаниям?

– Я... ну... – стал заикаться Гастон. Ему никогда не составляло труда выдумать какое-ни-будь ложное объяснение, увёртки обычно сами слетали с языка. Но этот «навык» подводил его перед лицом праведного негодования Агаты.

Карета въехала в густой лес, переплетения ветвей, похожих на руки скелетов, бросали на лицо девушки зловещие тени. Она наклонилась вперёд.

– Я могу отменить все заклинания, которые наложила на вас, маркиз Гастон, – прошептала она, дрожащей рукой сжимая его пальцы. – Я могу мгновенно пропасть из вашей жизни. Стереть вам память, чтобы вы не искали меня. Вы снова превратитесь в испуганного волками юношу, которого я нашла в лесу, и никто не вспомнит о вашем преображении.

У Гастона пересохло во рту. В глазах Агаты бурлило злое зелёное море, её ногти впились ему в кожу, как звериные когти. Он не мог понять, как относится к её вспышке – оскорблён ли он или чувствует что-то совсем другое.

Карета с грохотом катилась к замку.

Неужели она действительно может бросить его? Стереть ему память? Что за коварные угрозы!

И всё же... Гастон так же сильно стиснул руки колдуньи, и из-под его пальцев брызнули искры.

Его никогда в жизни ни к кому не тянуло так сильно.

Взгляды их встретились, и он прошептал:

– Я заберу вас из кухни и переведу на более лёгкую работу. Сегодня же.

Агата заморгала и с удивлённым вздохом отпустила его руку. Глаза у неё потускнели. Она выпрямилась и уставилась на него с несомненным потрясением.

Гастон откинулся на спинку сиденья и с ухмылкой положил на него руку. Приятно быть непредсказуемым. Он обнаружил, что хочет снова её чем-то ошеломить.

– Может, меня и постигла сегодня неудача, Агата, но вас я не упущу.

Она кашлянула и посмотрела в окно. Экипаж сворачивал на извилистую дорогу к Шато- де-Бомон. В карете повисла тяжёлая тишина. Стремясь скрыть громкий стук сердца, Гастон с преувеличенной небрежностью закинул ногу на ногу. Не переусердствовал ли он в своём напоре? Не слишком ли откровенно раскрыл свои намерения? Не поздно ли ещё вернуть её расположение? Чем дольше она молчала, тем больше он убеждался, что потерял лучшее, что случилось с ним в жизни.

Но заговорить он не решался, а потому ждал, изучая изящные очертания её профиля, решительные линии скул.

Когда подъезжали к замку, Агата повернулась к нему с твёрдым взглядом.

– Я хочу быть камеристкой у дамы.

Гастон чуть не захлебнулся слюной. Даже он знал, что переход от посудомойки к горничной госпожи нарушает хрупкую иерархию прислуги. Он так и представлял, как Обер срывает с головы пудреный парик, отдавая такое приказание. И что подумает весь чёрный люд, если Гастон покажет подобное расположение к новенькой вдобавок к требованию, чтобы она сопровождала его в город? К тому же необходимо получить согласие у упомянутой дамы – а их в доме только две, и у обеих уже есть горничные.

Но Агата выразила ещё не все свои пожелания. Вскинув подбородок, она сказала:

– И я хочу комнату получше... с окном. Такую, чтобы не нагревалась, как печь, днём и не промерзала ночью.

Карета стучала по мощённой булыжником подъездной дороге, и от тряски Гастон очнулся от своих мыслей.

– Мне придётся обойти мадам Бургунди. Но я справлюсь. Мне просто надо время, чтобы устроить вас личной горничной госпожи.

Агата выпрямилась.

– Кстати, я не имею в виду, что Ленора должна потерять своё место. Её трогать нельзя.

Гастон почесал лицо и испустил вздох.

– Вы задали мне непростую задачу. Фиона, камеристка матери, служит у неё практически с детства. Она больше член семьи, чем прислуга.

Агата улыбнулась:

– Тем больше оснований отправить её на заслуженный отдых.

– Вы не понимаете. – Карета остановилась около замка. Гастону нужно было выйти, помочь Агги спуститься и проводить её к служебному входу. – Слугам не платят за отдых. Им платят за работу.

Похожие на крылья брови Агаты нахмурились над симпатичным носом, и она постучала пальцами по вздёрнутому маленькому подбородку. Глядя па неё, Гастон ощутил, как в груди что-то болезненно заныло. Такого странного, сосущего чувства он ещё никогда не испытывал, но ему отчаянно хотелось избавиться от этой душевной занозы.

В дверь кареты постучали, и нытьё в груди превратилось в острую боль.

– Одну минуту, – крикнул Гастон лакею, осознавая, что страдает от необходимости расстаться с девушкой, ведь в ближайшие несколько дней у него не будет поводов видеться с нею.

Какая жалость, что женщины не могут служить камердинерами; если бы можно было взять Агату себе в личные слуги, это принесло бы столько замечательных преимуществ. Гастон открыл было рот, но передумал говорить. Его мать никогда в жизни не одобрит такое назначение. Выплыви оно на поверхность, разразится скандал века. А оно неизбежно выплывет.

– У меня есть кое-какие соображения. – Мелодичный голос Агаты вновь приковал его внимание к лицу девушки. – Я могу поступить в ученицы к Леноре, чтобы стать камеристкой. Мы, знаете ли, уже очень подружились. А вам только и надо сказать, что я, при моём образовании, не подхожу для чёрной работы. Когда моё обучение закончится, мы скажем, что я поступаю в горничные к даме в другом доме. Что, подозреваю, весьма устроит мадам Бургунди и повариху.

Гастон просиял от уха до уха. Он бы и сам не придумал лучшего плана. Кроме прочего, это даст Агате основания находиться в хозяйском крыле, и он сможет видеться с нею, не бегая втихаря в оранжерею по ночам и не сея смуты среди персонала, который и так косо смотрит на их поездки в город.

– Блестяще! – объявил Гастон.

Агата улыбнулась ему в ответ, и в карете стало намного светлее. Пусть Гастон и провалил задание помочь толпе грязных беспризорников, но поездка увенчалась гораздо большим успехом. Агги будет находиться рядом с ним, и он сможет увидеть её, как только пожелает.

Глава 11

Агата

СИДЯ ЗА МАЛЕНЬКИМ СТОЛОМ в своей новой комнате, Агата тихо напевала. Деревья за окном были укрыты снегом, а в печи в углу весело потрескивал огонь. Девушка протянула ноги к теплу и пошевелила голыми пальцами. С огромным удовольствием она разложила на столе полосатое перо, сшитые листы бумаги и бутылочку из-под духов, открыла книгу избранных сонетов Шекспира и провела пальцами по экслибрису матери: «Эстер Беатрис Барбо».

Накануне Агата спасла из корзины с мусором в покоях мадемуазель Гвенаэль «Ежеквартальный сборник парижских нарядов». С помощью магии удалила огромное пятно чая с обложки красивого иллюстрированного журнала и принесла его на ужин. Служанки слетелись к ней, как стая куриц, глазели на изображения женщин с чрезмерно утянутыми талиями и в экстравагантных шляпках и квохтали, как наседки. Но Агата позволила им только заглянуть в изысканное издание и сразу убрала его.

Эмили уселась рядом с Агатой и с радостью обменяла потрёпанную книжку сонетов Шекспира на модный журнал. Только Ленора, знавшая, где Агата раздобыла это сокровище, бросила на неё косой взгляд. Но не может же она обвинять девушку за то, что та стащила один из многих журналов с парижскими нарядами и сплетнями, которые мадемуазель Гвенаэль выбрасывала?

Агата погладила потёртую кожаную обложку дорогой ей книги. При следующей возможности она добудет плюшевого пёсика Леона. Оставалось надеяться, что его не отдали амбарному коту, как предлагал кто-то из слуг.

Но пока с охотой за сокровищами придётся подождать. У Агаты заканчивался обеденный перерыв, и мадемуазель Гвенаэль нужно было помочь подготовиться к сегодняшней вечеринки. Агги натянула чулки и сунула ноги в новые лайковые туфли.

Гастон устроил её на новое место быстрее, чем она ожидала. На следующий день после их катастрофической поездки в аббатство ещё до рассвета у её двери появилась Ленора с широкой улыбкой на лице, новым платьем в руках и предложением стать ученицей камеристки. В тот же день Агата переехала в расположенную в южном крыле служебного жилого коридора светлую просторную комнату. Фиона, личная горничная мадам. Сильвены, приветствовала её в жилище для привилегированного персонала с распростёртыми объятиями – как предположила Агги, благодаря похвалам Леноры. Однако Алебарда Бургунди при каждом общении с девушкой выражала своё неудовольствие. Ленора советовала подруге не обращать внимания на экономку, поскольку та вечно была не в духе, даже по праздникам. Повариха же, которая тоже жила в южном крыле, ходила вокруг бывшей судомойки на цыпочках, словно побаивалась её. От этого Агату ещё больше мучило любопытство: что Гастон сказал или сделал, чтобы устроить её на новое место?

Спросить у него самого возможности не представлялось. Лишь на прошлой неделе она один раз мельком заметила его: дом ходил ходуном из-за приготовлений к сегодняшнему званому ужину. Но, увидев её в новом тёмно-синем платье, с элегантно убранными в узел волосами, он улыбнулся так, что у Агаты перехватило дыхание.

Девушка в последний раз оглядела комнату, задвинула стул под стол, поправила занавески и притушила огонь в печи. Потом она вышла, наложив на дверной замок заклятие. Нельзя позволить, чтобы её ценности снова пропали.

Агата направилась к лестнице, но тут же повернула назад. Дойдя до жилища горничных, убирающих в доме, она постучала, вошла в пустую комнату и закрыла за собой дверь. Вдоль дальней стены стояли четыре узкие кровати. Агги остановилась около второй, принадлежащей молодой горничной по имени Анна, которая потеряла любимого питомца. Агата слышала её рассказ о том, как в прошлом году она подобрала в саду раненого котика, выкормила и вы-лечила животное. Кот поправился и стал ходить за ней хвостом по всему дому и спать каждую ночь рядом с ней. Неделю назад питомец умер, и девушка так горевала, что у Агги каждый раз при встрече с ней разрывалось сердце.

Агата обернулась, чтобы убедиться, что она здесь одна, и, вынув из кармана косынку, собрала её в ладонях и представила в уме белого кота с голубыми глазами. В груди расцвело сияние, пробежало по рукам. Агги улыбнулась, открыла глаза и увидела отличную плюшевую копию умершего животного.

С радостью на душе Агата посадила котёнка на кровать Анны и поспешила выйти из комнаты. С новообретённой бодростью она побежала к лестнице. Почему это превращение тряпки в игрушку наполняет её такой энергией и счастьем, тогда как колдовство ради физического преображения высасывает из неё все силы?

– Агата! – окликнула её Ленора, не успела девушка, сияя румянцем, появиться на лестнице. – Мадемуазель Гвен настаивает, чтобы именно ты уложила ей волосы.

– Уже бегу, – ответила Агги, спускаясь по ступеням к Леноре.

Единственным недостатком её новой службы была сама Гвенаэль – капризная, требовательная, а порой даже жестокая девица. Чему и удивляться: дочь хозяев демонстрировала такое же бессердечие, как и вся семейка.

Агата и Ленора бок о бок поспешили в покои мадемуазель и застали живописную картину: шёлковые платья, туфельки и чулки, блестящие украшения для волос были разбросаны по комнате, словно мусор.

Сама госпожа с папильотками в волосах стояла в нижнем белье, из-под пудры на щеках пробивалась краска гнева.

– Как Ансель может заметить меня, если мне приходится носить это отвратительное тряпьё! – визжала она, в бешенстве разрывая лиф бледно-голубого бального платья от ворота до талии.

Агата внутренне поёжилась от такого неаккуратного обращения с ценным нарядом.

Ансель Оклер? Что Гвен может нравиться в этом безмозглом дикаре? Насколько Агата успела заметить, он, конечно, был привлекательным, с широкими плечами и золотистыми волосами, но представлял собой всего лишь шавку Жоржа. Корнишон, как выразилась бы мама, глупец без единой мысли в голове.

Гвен досадливо зарычала, стискивая шёлк в кулаках и пытаясь разодрать юбку до подола. Агата подбежала и выдернула бедное платье из когтей хозяйки.

– Ненавижу этот наряд! Убери его с глаз моих! – отчаянно завопила Гвен, бросаясь на кушетку.

Агата уставилась на рваный муаровый шёлк, расшитый хрусталём, и покачала головой. Платье стоило столько, что иной семье хватило бы этих денег на год. Теперь его уже не спасти. Если только не прибегнуть к помощи магии.

Агата тайком сунула испорченный туалет в кучу одежды, приготовленной для починки. Она займётся этим позже.

Ленора поспешила успокоить госпожу:

– Гвени, что ты такое говоришь? Ну как же Апсель может тебя не заметить! Мы сейчас тебя так разоденем, что ты будешь самой потрясающей невестой в графстве! Правда, Агата?

– Да, несомненно! – с наигранным энтузиазмом ответила Агги.

Два дня назад Леноре не удалось уложить волосы Гвен так же, как у манекенщицы на обложке журнала «Дамам о моде». Гвен наорала на камеристку, обругала её ужасными словами, пока утончённая горничная не выбежала из её комнаты вся в слезах. Агата в недоумении попросила Гвен расслабиться и закрыть глаза, чтобы колдунья могла призвать на помощь сияние и сделать истеричной мадемуазель желаемую причёску.

Гвенаэль была так довольна, что с тех пор не позволяла никому, кроме Агаты, притрагиваться к её волосам. Хотя это укрепляло положение Агги в качестве личной горничной, даже от небольших изменений внешности хозяйки у неё кружилась голова, не говоря уже о том, что пользоваться своими способностями в чьём-то присутствии она не могла.

А это значило, что Леноре нужно было удалиться. Агата послала своей наставнице улыбку, которая, как она надеялась, смягчит просьбу выйти.

– Ленора, почему бы тебе не принести мадемуазель чашку горячего шоколада, пока я заканчиваю её туалет?

К счастью, Ленора с облегчением улыбнулась в ответ и охотно вышла.

Агата повернулась к лохматой госпоже:

– Как вы желаете выглядеть сегодня?

– Не знаю. – Капризная девица развалилась в кресле перед туалетным столиком. – Это всё безнадёжно. Ничего не выйдет.

Несмотря на то что избалованная особа устроила представление, Агата немного сочувствовала ей. Она знала эту мучительную неуверенность в себе, когда стремишься привлечь чьё-то внимание и мало рассчитываешь на успех. Гастон выполнил своё обещание и добился для неё лучшего места в доме, однако девушка хотела от него намного большего. Она ждала, что когда-нибудь в будущем он сможет разделить её чувство, и не расставалась с надеждой научить его доброте. Терпеливо и с большой осторожностью она искоренит пагубные последствия уроков, которые преподнесла ему семья, и покажет ему, как приятно заботиться о других и какую радость приносит великодушие.

– Я не считаю, что всё безнадёжно, мадемуазель, – сказала Агата с поддельной уверенностью, выбирая из кучи отринутых вещей на кровати розовое платье с бордовым кантом и кремовым кружевным лифом. – Полагаю, эта дымчатая розовато-лиловая ткань хорошо подойдёт к цвету вашего лица, а если высоко поднять ваши кудри и спустить с затылка золотые ленты, это выделит вашу гибкую шею. Юный герцог Оклер упадёт на месте, едва увидит вас!

– Ах, Агата, – воскликнула Гвенаэль, широко раскрывая влажные голубые глаза, – мне тебя сам Бог послал!

Через некоторое время, проявив художественное чутьё и добавив капельку магии, Агги прислонилась к стойке кровати и глазами про-водила до двери мадемуазель Гвенаэль – с идеальной причёской, сияющей кожей и исполненным уверенности взглядом.

– Не жди меня, Агата. – Она выскользнула из комнаты и сказала Леноре: – А ты поможешь мне вечером принять ванну.

– Каким чудом ты это сделала? – спросила Ленора Агату. Она закрыла дверь и начала собирать разбросанные по комнате вещи.

– Что именно? – устало ответила Агата, уже устремившись мыслями к своей удобной постели и роману, который позаимствовала в библиотеке замка. Теперь, когда ей разрешалось ходить в семейное крыло дома, огромная библиотека была к её услугам. Как горничная дамы, она проводила много времени в ожидании – эта обязанность, по видимости, бесконечно раздражала Ленору, но Агате ничуть не докучала. По сравнению с чёрной работой возможность спокойно посидеть с книгой за чашкой чаю казалась раем.

– Тебе удалось сделать Гвен почти привлекательной, – объяснила Ленора, бросая ещё одно испорченное бальное платье в кучу вещей для починки. – Я потратила несколько лет, чтобы превратить истеричку с лошадиной физиономией в нечто презентабельное, а ты мгновенно её преобразила.

Агата резко обернулась на жестокие слова Леноры.

Лицо милой горничной выражало что-то среднее между сожалением и тревогой.

– Я хочу сказать... она бывает такой бессердечной... и всё же я знаю, что это моя работа...

– Я понимаю твоё недовольство, – заверила её Агата, стремясь увести разговор в сторону от своих волшебных способностей.

Ленора впилась в ученицу взглядом.

– Но, Агата, ты придала Гвен совершенно новый образ... неизвестно откуда взявшуюся уверенность в себе. Я тут чего-то не понимаю.

Агги наклонилась за бледно-палевым платьем из органзы и стала изучать порванный подол. Ткань замерцала в свете свечей и напомнила ей о давнем сумеречном вечере, когда мама сидела перед туалетным столиком, готовясь к танцам. В тот раз мама дала дочери превосходный совет, как объяснить людям чудеса, которые происходят с внешностью под влиянием магии. Бросив пышное платье в кучу для починки, Агги сказала:

– Моя мама была очень красивая, но она научила меня, что большая часть её внешнего вида – иллюзия и звёздная пыль.

– Звёздная пыль? – с тонким смехом переспросила Ленора.

Агата не обернулась, опасаясь, что полуправда отразится на её лице.

– Так мама называла неопределимое качество, которое уверенные женщины носят, как плащ. Они сияют от понимания собственной ценности и своего места в мире.

– Как же ты смогла внушить это чувство Гвен?

Тогда Агата всё-таки повернулась лицом к Леноре, чьи бледные брови были выгнуты от сомнения.

– Убедила её. Всё время, пока делала ей причёску и накладывала косметику, я говорила ей комплименты и помогала увидеть собственные достоинства.

Это была правда. Агата добавила блеска в рисовую пудру и призвала на помощь магию, чтобы создать изящную причёску мадемуазель Гвен, но также она хвалила молодую женщину, подчёркивала преимущества её внешности.

Ленора опустила уголки рта:

– Но это ничего не объясняет, подруга.

Агата резко повернулась к ней:

– Что ты имеешь в виду?

Ленора слегка улыбнулась и сказала:

– Гвен изменилась почти до неузнаваемости, точно так же как и ты в последнее время – сей-час ты. выглядишь чуть ли не другим человеком.

Уверенная, что покраснела как рак, Агата отвернулась поправить покрывало на кровати. Как она могла рассчитывать, что волшебное преображение, которое она проделала над собой, останется незамеченным? Девушка и сама едва узнавала своё отражение в зеркале. Она была неосторожной, жадной... и почти такой же тщеславной, как Гастон. Нельзя позволить себе повторить эту ошибку. Спустя некоторое время Агата произнесла:

– Хороший сон и тёплое питание могут творить чудеса.

– А может быть... любовь? – певучим голосом ответила Ленора.

От облегчения Агата чуть не свалилась на мягкую перину. Так вот на что она намекала! Что Агги засияла от любви к Гастону? Хотя чувство к молодому хозяину и запретно, пусть лучше Ленора приписывает её преображение сердечной склонности, чем действию магии.

Она повернулась лицом к новой подруге и позволила ей увидеть румянец на своих щеках.

– Мне следует всё отрицать!

Ленора засмеялась звонко, как колокольчик.

– Не нужно скрывать это от меня, дорогая. Не забывай, мы все здесь союзники.

Союзники.

Агата не знала, против какого общего врага они объединились, но от того, что Ленора была на её стороне, жить становилось веселее. Девушка аккуратно расставила в гардеробе разноцветные туфельки и, улыбаясь сама себе, принялась разбирать шёлковые перчатки. У неё ещё никогда не было друга. Из-за маминых занятий знахарством другие дети в их маленькой деревушке сторонились Агаты и её семьи. Забавно, что за помощью в болезни или при травмах односельчане сразу бежали к маме, но на чай её никогда не приглашали.

Ленора села на стул и стала смотреть в окно, выходившее на фасад замка. Агата подошла посмотреть, что привлекло её внимание. На подъездной дороге выстроились кареты, фонари качались, как парящие в ночи светлячки. Лакеи в кафтанах с золотой оторочкой и белоснежных перчатках помогали элегантно одетым мужчинам и женщинам выйти из экипажей и провожали их в дом.

– Не то чтобы я не испытываю благодарности, но порой я не знаю, сколько ещё смогу выносить всё это, – с тоской произнесла Ленора.

Агата оглядела богато убранную комнату.

– А я, несмотря на капризы мадемуазель Гвенаэль, чувствую себя здесь свободной, как никогда в жизни, – проговорила она.

– Но не я, – ответила Ленора и плотно сжала тонкие губы. – Всё это... – Она обвела рукой покои, украшенные шёлком и парчой, свежими цветами, кружевными занавесками. – Раньше я сама так жила.

Агата молча смотрела на вереницу роскошных карет. Лошади переступали с ноги на ногу, храпели и выдыхали в воздух облачка пара. Девушка не знала, что сказать. Наконец она спросила:

– Куда ты хочешь уйти отсюда, Ленора? Я имею в виду, следующее место работы.

– Ой, смотри, Френни Реми! – воскликнула Ленора, с интересом глядя из окна на выходящую из кареты молодую женщину в палантине из эбеновой норки и с такой же муфтой. – Она была моей главной соперницей в школе. Слышала, она вышла замуж...

За дамой из кареты появился пожилой, седой как лунь человек, опирающийся на серебряную трость.

– Да, за старика Вигуру!

Агата осторожно спросила:

– Ленора, почему ты не вышла замуж за богатого человека? Ты ведь могла избежать нынешней судьбы.

Ленора опустила глаза:

– У меня не было приданого, и, не прими я предложение Гвени, осталась бы бездомной. Не представилось возможности выбрать лучшую дорогу. А теперь я заперта на служебной половине Шато-де-Бомон и не могу ни с кем встречаться. – Она прислонилась лбом к оконному стеклу и прошептала: – Я должна вырваться отсюда.

Агата увидела темноволосого молодого человека, который взял под руку хрупкую светловолосую даму, не отрывая взгляда от её лица, и вообразила на месте этой пары себя и Гастона. В груди сжалось от сладкой тоски. Если Гастон когда-нибудь посмотрит на неё с таким щемящим обожанием, её сердце, конечно, растает.

Стряхивая с глаз туман, девушка напомнила себе, что Гастон не её мечта. Ей не следует увлекаться. Нужно сосредоточиться на своей цели. Она представила себе аптеку в приятном городке вроде Тольмара. Внизу будут находиться лавка и приёмная для больных, а на втором этаже – удобная квартира. Возможно, она даже найдёт способ разыскать маму. Женщину такой красоты и таланта могли запомнить люди.

Имея такую цель, Агата очень хорошо понимала Ленору. Девушка повернулась к новой подруге.

– У тебя есть полное право добиваться того, чего хочешь. Я сделаю всё возможное, чтобы помочь.

Ленора широко улыбнулась:

– Правда?

– Конечно.

Но Агата почувствовала в чрезмерно бодром ответе Леноры беспокойство.

Ленора взяла Агату за руки:

– Можешь сегодня подменить меня?

– Но мадемуазель Гвен просила именно тебя помочь ей сегодня лечь спать.

– Она разрешила тебе взять выходной вечер, но явно не будет возражать, если вместо меня её обслужишь ты. Просто скажи ей, что я плохо себя чувствую. – Голубые глаза Леноры блеснули в свете луны.

Мечта Агаты о тёплой постели и интересном романе испарилась. Она кивнула:

– Конечно, Ленора. Всё, что хочешь.

Глава 12

Гастон

ЗВАНЫЙ УЖИН был утомительным испытанием. К бесконечному раздражению Гастона, мать усадила его рядом с Фелисити Фигье, которая ненавидела его с тех пор, как десять лет назад на пасхальном пикнике он запустил паука ей в причёску; а герцогиня всё ещё считала, что между ними возможна взаимная симпатия. С другой стороны от юного маркиза сидела гнусная вдова Харпер, которая на протяжении всей трапезы надоедала ему россказнями о своих амурных похождениях. Оказавшийся между нарочитым презрением Фелисити и пылким вниманием вдовы Харпер, Гастон боялся, что его вырвет в малиновое парфе.

Хотя, приходилось признать, то, что последовало, почти полностью возместило неудобства за столом. Выполняя условия их пари, заключённого во время игры в дартс в охотничьем домике, Жорж нехотя кружился по бальному залу со всеми липучими незамужними девицами. Мадемуазели и их мамаши осаждали Жоржа при каждом новом танце и строили ему глазки, пока его лицо не раскраснелось, а лоб не покрылся каплями пота.

Гастон отвернулся от мытарств брата и стал осматривать бальный зал, мерцающий свечами и украшенный свежими букетами из выращенных в оранжерее цветов. Звучала музыка, создавая у гостей романтическое настроение. Однако ни одна из присутствующих девушек не была предметом мечтаний Гастона. Он вспоминал брошенную через плечо мимолётную улыбку Агаты, сверкающую на солнце золотистую прядь, тревожный, вызывающий взгляд – милая чародейка будоражила его душу. Но только дамы в кринолинах и перьях считались подходящей партией для юного маркиза, хотя ни одна из них не стоила ни времени, ни внимания.

К счастью, Гастону были известны все укромные уголки в доме. Он годами старался быть невидимкой и знал точное время, когда можно улизнуть. Юноша достал карманные часы и откинул крышку. Ещё меньше часа, и ему удастся скрыться без выговоров от матери.

– Послушай, Жорж, а твой брат очень изменился, – донеслось вдруг до его ушей.

Гастон уставился на Анселя Оклера сквозь ветви пальмы в горшке, сомневаясь, что правильно расслышал слова молодого человека. Это что, болван похвалил его? Гастон схватил кружку с пуншем и осмелился подойти ближе. Юноша позаботился о своём внешнем виде и явился на бал в жилете с турецкими огурцами, шёлковых бриджах и сливовом камзоле, который оттенял его роскошные тёмные волосы и новый восхитительный цвет лица. Он даже приказал камердинеру отполировать до блеска туфли с пряжками и, сам себе удивляясь, велел ему вшить хлопковые подкладки в рукава камзола. Эта деталь добавила широты плечам и подчеркнула его тонкую талию. Гастон недоумевал, почему раньше не догадался подбивать одежду подушечками.

– Гас? Да ты что, смеёшься? – фыркнул Жорж. – Будь мой брат конём, мы бы давно избавили его от мучений.

Друзья Жоржа взорвались от смеха.

Глаза Гастона налились кровью, и он сердито шагнул к брату.

– Развлекаешь своих подхалимов, Жорж?

Замечание Гастона было встречено неловким молчанием. Небольшая группа, окружившая брата, состояла из его обычных дружков: справа топтался Оклер, слева неуклюже переступали с ноги на ногу близнецы Плантье, чьи громоздкие фигуры больше подходили для работы на ферме, чем для танцев на балу. Единственным новичком был коренастый юноша с чубчиком тёмных волос и удивительными бакенбардами, почти полностью скрывавшими округлые скулы.

Гастон отхлебнул тёплого пунша и язвительно заметил:

– И как это только никто из вас ещё не устал от вечного фиглярства моего брата?

Коренастый издал лающий смешок, но тут же прикрыл рот оборчатым платком и на всякий случай закашлялся.

– Лефу! – укорил его Дани Плантье.

– Извините, – отозвался Лефу, всё ещё смеясь. – Но «фиглярство» – очень точное слово!

Гастон тут же проникся симпатией к молодому человеку и протянул ему руку:

– Гастон. Рад познакомиться.

– Весьма. – Лефу пожал ему руку. – Я навещаю моих кузенов. – Он с очевидным презрением указал глазами на братьев Плантье.

– Сочувствую вам, – ответил Гастон и бросил Жоржу нахальную ухмылку, которую, как он знал, тот ненавидел.

– Чем мы обязаны твоему присутствию, Гас? Разве ты не должен прятаться за маменькины юбки?

Очередную колкость Жоржа снова встретил хамский хохот, но Гастон ровным голосом ответил:

– Хотел проведать тебя, дорогой братец, после того как ты отплясал сотню танцев с уродинами. Или ты ещё не закончил? – Гастон посмотрел за плечо Жоржу. – Кажется, мадемуазель Месни осталась без кавалера.

Молли Месни обожала Жоржа с детства и пугала его как никто другой. Из водянистых глаз и красного, как вишня, носа девицы беспрерывно текло. Гастон улыбнулся приближающейся Молли. Она чихнула, похожие на гусеницы брови взлетели, и перья куропатки в её волосах задрожали.

Гастон выглянул из-за спины Жоржа и помахал Молли, приглашая её подойти поближе.

– Я уже сто раз выполнил условия нашего пари, – проворчал брат, хватая Гастона за плечо. И вдруг взгляд у него переменился.

Гастон постарался вывернуться, но не успел. Подлая улыбка разлилась по лицу Жоржа. Он уцепился за борт камзола Гастона и сдёрнул рукав с плеча брата.

– Ну-ка, ребята, посмотрим, что тут у нас!

– Это что, бутафория? – встрял Ансель с отвратительной усмешкой. – Не может быть!

Гастон пытался вырваться, но не решился устраивать сцену и привлекать внимание остальных. Когда Жорж сунул левую руку ему в рукав, остановить его уже было невозможно.

– Подкладываешь подушки под плечи, как женщина, Гастон? – Жорж поцокал языком. – Я был о тебе лучшего мнения.

Давид Плантье, чьи рыжие кудри блестели в свете свечей, как парик злобного клоуна, протянул руку и вырвал горсть набивки из рукава камзола.

Хлопковая корпия рассыпалась по паркету, как снег, и Жорж захихикал. С пылающим лицом Гастон увернулся от остальных и дёрнул камзол на себя. Но было уже поздно. Лишённый подкладки рукав болтался на его тощей руке, как банановая шкурка.

Вокруг него раздался вой из глумливых воплей, и у Гастона сжалось в груди.

– А я слышал, что в Париже все мужчины подкладывают набивку в рукава, – заявил Лефу певучим голосом, который умудрился перекричать насмешки.

– Не будь дураком, Лефу, – сказал Дани Плантье, подталкивая своего кузена в направлении стола с закусками. – Иди-ка принеси мне кусок чёрного пирога.

– Ты имеешь в виду черничный пирог, кретин несчастный? – огрызнулся Лефу вполголоса и побрёл к столу.

Гастон понимал, что ему надо взять пример с крепыша и удалиться, но затаённая ярость, накопившаяся за годы изощрённых унижений, подтолкнула его в толпу и поставила лицом к лицу с Жоржем.

– Возможно, тебе следует быть подобрее со мной, братец. Что бы ты ни сказал и ни сделал, это не изменит того факта, что я старший. Я наследник, а ты запасной игрок. – Он ткнул пальцем в грудь Жоржа. – И ты не можешь примириться с тем, что однажды окажешься в зависимости от моей милости. – Стиснув зубы, Гастон проговорил последние слова с особым выражением: – Я бы на твоём месте не рассчитывал на содержание.

Рой фигляров наконец-то смолк, Молли Месни подошла к Жоржу, и Гастон развернулся на каблуках. Он удалился с достоинством, насколько это было вообще возможно для человека в комичном кривобоком камзоле.

– Агги! Открой, я знаю, что ты там! – Гастон барабанил в дверь покоев Гвен.

Дверь распахнулась, и Гастон ввалился в комнату мимо сонной Агаты.

– Гастон, тебе нельзя сюда.

– Почему? Это ведь комнаты моей сестры, правда? – Он осмотрел розово-жёлтую гостиную; тускло горела единственная свеча, на полу между креслом и скамейкой для ног валялся афганский плед. Агата, очевидно, спала. Хорошо. Чтобы выполнить следующую просьбу, она должна быть отдохнувшей. Гастон протопал в спальню. Убедившись, что там никого нет, он спросил: – Где Ленора?

Девушка потёрла глаза.

– Я... Она взяла выходной вечер.

– Отлично. Мне нужно очередное преображение.

Агата с усталым вздохом ответила:

– Ты же знаешь, что так ничего не получится.

Гастон, как раненое животное, испустил прерывистый крик. Он резко развернулся и подошёл к окну. Юноше было наплевать, что мерзавец брат думает о нём. Он уже давно перестал принимать во внимание мнение Жоржа. Но когда он унижает его в присутствии остальных... Кто знает, сколько гостей видели, как он выдёргивает подкладку из рукава камзола? В это самое время бальный зал, вероятно, гудит от сплетен. Над ним, скорее всего, будут насмехаться во время светских визитов и чаепитий целую неделю. Или даже месяц!

Гастон сел в кресло и уронил голову на руки. Кого он пытается обмануть? Конечно же, ему не наплевать, и, ах, как это обидно, когда Жорж потешается над ним! Когда отец его игнорирует. Когда мать придирается к нему, отчитывает его. Когда Гвен – младшая сестра, которая должна обожать старшего брата, – презирает его. Как бы он ни старался, но всё равно снова чувствует себя маленьким мальчиком, недоумевая, почему никогда не может угодить родным.

– Гастон, – мягкий голос Агаты вклинился в поток его горьких мыслей, – что случилось?

Он ощутил её приближение, почувствовал, что она хочет коснуться его, утешить. Он не просил ни утешения, ни жалости. Никогда он не просил её жалости.

– Ничего. – Он поднял голову и изобразил на лице полуулыбку, которая не затронула глаз. – Просто небольшая неприятность с камзолом.

Она села в кресло напротив него, и он вытянул вперёд руки, показывая разные рукава.

– Я, видишь ли, подложил немного ткани под плечи. Слышал, что это сейчас модно в Париже. Но Жорж обнаружил это и не мог отказать себе в удовольствии позабавиться. – Последние слова он произнёс с излишней злостью, и пришлось заставить себя разжать кулаки.

Агата вскочила с кресла.

– Ты шутишь? Он вырвал подкладку из твоего камзола? Неужели при гостях?

Её ярость подействовала на Гастона как очищающий огонь. Мощный и пламенный, её порыв приглушил его гнев. Юноша пожал плечами и сказал:

– Да, но я сам дал ему повод.

Агата села на краешек кресла.

– Что такого ужасного ты сделал?

На сей раз он улыбнулся почти искренне.

– Назвал его фигляром в присутствии его друзей.

– Серьёзно? – Девушка широко улыбнулась, и пламя свечи заиграло у неё на щеках, заблестело в волосах, подчёркивая золотистые волны, свободно спадающие на плечи. Он жадно вбирал в себя очертания её фигуры: хрупкие босые ноги, изгибы бёдер, узкая талия. Тёмно-синяя ткань нового платья заметно подчёркивала светлую кожу. Агата никогда ещё не была такой пленительной. Гастона к ней тянула не только внешность, но способность понимать его, когда на него, кажется, ополчился весь мир. Вон как она вспыхнула от праведного негодования из-за несправедливости по отношению к нему.

Гастон оторопел. Ему стало жарко.

И он понял, что хочет коснуться её.

Поглотить её.

Почувствовать вкус красоты и силы, которой обладает только она. Всего на мгновение.

Юноша оглядел лицо Агаты, и они встретились взглядами. Он наклонился вперёд. Его губы раскрылись, она тихо выдохнула, но не отстранилась.

Он придвинулся к ней, их колени соприкоснулись, и сквозь ткань просочился жар. Её похожие на калейдоскоп глаза вспыхнули небесно-голубым пламенем.

Гастон не мог дышать. Казалось, если он не коснётся её, то никогда больше не сможет жить. Он подался вперёд и нашёл её губы, бархатные и такие мягкие, что он хотел утонуть в них. Его рот блуждал по ним, одна рука запуталась в её волосах, другая стиснула ей колено. Это был именно такой поцелуй, о каком он мечтал. И даже лучше.

Кровь закипела. Её рука легла ему на затылок, запустила пальцы ему в волосы, и Гастон позабыл обо всём на свете. Слабый стон дрожал у него на губах, когда он сильнее впился в неё, наслаждаясь её вкусом, как малиной с мёдом и сливками.

Потом она вдруг оторвалась от него.

Лишённый блаженства, Гастон снова потянулся к ней, отчаянно желая продолжения.

Но она встала, отошла за кресло и, схватившись за спинку, сказала:

– Нельзя... Если твоя сестра вернётся...

К своему огромному удовольствию, Гастон заметил, что она часто дышит, а щёки у неё пылают. Её) тоже влекло к нему. От сознания этого он почувствовал себя рыцарем. Герцогом. Королём!

Агата убрала с разгорячённого лица волосы и, прищурившись, посмотрела на него:

– Тебе не заслужить нового изменения таким образом.

И от этих слов он мгновенно снова почувствовал себя жабой. Значит, вот как она о нём думает? Что поцелуй для него – всего лишь хитрый манёвр? Неужели она правда считает его таким подлецом?

– Не важно. – Он вскочил с кресла, но, прежде чем успел в ярости выйти из комнаты, Агата остановила его коротким вопросом:

– Зачем ты пришёл сюда, Гастон?

Он напрягся и остановился у двери. Ему хотелось избавиться от чувства, что никто на самом деле его тут не ждал. Он всегда был маленьким мальчиком, который никак не понимал причин людского презрения и всё время съёживался и ускользал, чтобы остаться в одиночестве, только бы не сталкиваться с враждебностью.

Но Агата дала ему возможность объясниться, подарила ему роскошь сомнений – и он воспользуется ею. Впервые на своей памяти он наслаждался компанией другого человека. Скучал по Агги, если они не были вместе. Высматривал её за каждым углом. Его сердце пробуждалось к жизни при одном взгляде на неё, когда она спешила куда-нибудь по коридору.

Он сунул руки в карманы бриджей и повернулся к ней лицом, с трудом выражая свои чувства словами:

– Мне... нужно было увидеть тебя.

Глаза у неё раскрылись чуть шире, и она сделала два шага к нему.

– Я был зол, я был в отчаянии и знал, что ты можешь помочь.

У Агаты поникли плечи.

Гастон бросился к ней и взял её руки в свои.

– Я пришёл не только из-за нашей сделки, но потому, что рядом с тобой я становлюсь лучше.

Она стиснула его руки.

– А сегодня, – продолжил он с самоуничижительной полуулыбкой, – меня тошнит от самого себя.

Вряд ли он сможет признаться ей, что сказал Жоржу, прежде чем выбежал из зала. Даже не спрашивая её мнения, он знал, что она не одобрит его угроз отречься от брата. Независимо от того, каким подлым был мерзавец.

Её глаза цвета весенней листвы смотрели на него с обожанием. Дышать стало легче, и на лице расцвела широкая улыбка. Она отвела его назад к креслам у окна и, тоже улыбнувшись, проговорила:

– Сними этот смешной камзол и расскажи мне обо всём.

Он с радостью скинул камзол и бросил его на пол. Потом сел и положил ногу на ногу.

– У тебя есть чай?

– Увы, нет. Но могло остаться печенье.

Агата хотела встать, но Гастон остановил её, схватив за руку.

О себе говорить не хотелось. Несомненно, это было странное чувство, но в ту минуту он желал насладиться обществом этой обворожительной девушки-чародейки.

– Расскажи мне, почему ты сбежала из дома.

Агата откинулась на спинку кресла и, глядя на него, спросила:

– Ты правда хочешь знать?

– Я всё хочу о тебе знать, Агги.

Щёки у неё мило вспыхнули, и она отняла у него руки.

– Даже не знаю, с чего начать.

Гастон сдержал первый вопрос, который пришёл на ум: «Откуда у тебя этот невероятный волшебный дар?» Вместо этого он подсказал ей:

– В тот день в лесу мне показалось, что ты бежишь от чего-то... или от кого-то.

– Да. – Она посмотрела в окно. – Мой отец ненавидит мои... способности. Он бы наказал меня за то, что я их использовала.

Гастон не мог сдержать возмущения.

– Какая жестокость! – воскликнул он.

– Но сбежала я по другой причине, – поспешила объяснить Агата. – Вообще-то я намеревалась остаться дома и дождаться возвращения мамы.

Она умолкла и заморгала, лунный свет заблестел на её влажных ресницах.

– Твоя мама? – осторожно подтолкнул её Гастон к продолжению.

– Мама ушла, когда я была маленькой. Она была необыкновенной. – Всё ещё глядя в окно, Агата смахнула со щёк слёзы. – Жизнерадостной и красивой. Доброй и заботливой. И сильной. Но магия начала разрушать её мозг. В ту ночь, когда она сбежала... она напугала меня.

Гастон, боясь прервать её, старался не дышать.

– Обычно мы вместе занимались магией. Ускоряли рост овощей в огороде или просто веселились. Однажды, когда мне приснился кошмар, она оживила моего плюшевого пёсика. Малыш обнял меня и до утра напевал мне на ухо колыбельные. – Агата проглотила слёзы и прерывистым голосом добавила: – Я знаю, что она меня любила и рано или поздно непременно вернулась бы.

– Но она не вернулась? – спросил Гастон, пока Агата пыталась взять себя в руки.

Девушка покачала головой, и Гастон вынул из кармана жилета чистый носовой платок и протянул ей.

– Спасибо, Ваша Галантность, – Она сквозь слёзы улыбнулась.

Ваша Галантность. По жилам Гастона пробежало возбуждение, в груди потеплело. Чтобы услышать, как она называет его этим именем, он готов сделать что угодно. Гастон выпрямился.

– Что же заставило тебя покинуть дом?

Её тонкие ноздри затрепетали, брови нахмурились.

– Отец пообещал меня дьяволу.

Гастон похолодел.

– Как это?

– Отвратительному старому негодяю, который хотел использовать мой дар в своих целях. – Агата подняла голову; она уже не плакала. – Я поклялась, что никогда этого не допущу... – Она умолкла и снова стала смотреть в окно.

Гастон ничего не понимал. От него отец отворачивался, потому что сын не соответствовал представлениям общества о мужественности. Но почему отец Агги отвергал её дар, стремился сбыть её с рук? Это невозможно было постигнуть.

– Кареты начинают разъезжаться, – сказала Агата. – Тебе нужно идти.

Гастон не разделял её опасений, голова у него шла кругом.

– Гвен останется до самого конца бала. У нас ещё есть время.

Он определённо и сам был не ангел и пытался использовать её способности для своей выгоды. Это в природе человека, рассудил юноша. Но презирать такую силу? Наказывать невинное дитя за столь невероятный дар – это противоречило здравому смыслу.

– Я не понимаю... Почему отец не ценил твою способность к магии? – настойчиво спросил Гастон. – Он боялся тебя?

Глаза у Агаты потемнели, как грозовые тучи, и она ответила:

– Он считал мой дар противоестественным. Порочным.

– Почему же он женился на твоей матери?

– Он стал осуждать мою силу только после маминого ухода. Говорил, что она стала меняться, что у неё помутилось сознание. Она помогала людям в нашей маленькой деревне и за её пределами. Но папа говорил, что она возвращалась от пациентов... неуравновешенной. Одержимой. – Агата резко наклонилась вперёд и схватила Гастона за руку. Он чуть не выскочил из кожи. – Я не могу позволить, чтобы со мной случилось то же самое, Гастон. Понимаешь? За волшебные способности надо платить, а я не хочу рисковать своим рассудком.

Гастон не мог пошевелиться. Он думал, что она наложила на него обязательства в их сделке, потому что хотела изменить его – вылепить из него нового, лучшего человека. Но, похоже, обмен был ещё более буквальный.

– Хочешь сказать, что, когда я делаю добрые дела, то плачу определённую цену за каждое преображение?

Уголок рта Агаты дёрнулся, и она подумала, прежде чем ответить:

– Не знаю.

– Не знаешь?

– Я каждый раз теряю сознание, как тогда в первый раз в коридоре, даже если ты стараешься заслужить очередное превращение хорошими поступками. Но когда я одела сирот, то почувствовала душевный подъём и прилив сил. Не понимаю почему. – Она зарыла лицо в ладонях. – Я хочу использовать свой дар, чтобы помогать людям, лечить их, но мне многое непонятно. Если бы только мама могла научить меня.

У Гастона сжалось в груди. Сердце его болело за эту девушку, отвергнутую собственным отцом. Она была одна в мире, и не к кому ей было обратиться за советом.

Совсем как ему.

Агата выпрямилась и устало взглянула на него.

– Ты пришёл сегодня сюда, чтобы потребовать очередного преображения.

Гастону хватило такта поморщиться от упоминания об этом.

– Скажи мне почему.

– Ну... – Гастон от неожиданности заморгал. – Я уже объяснил, что случилось. Что учинил Жорж.

– И ты считаешь, что физическая перемена – это выход.

Это было утверждение, а не вопрос. Она догадалась о его истинных намерениях. Правда, Гастон и не ожидал от неё наивности.

Он вздохнул и развалился в кресле.

– Собственно, да. Будь я выше и сильнее, он бы не посмел унижать меня.

– Уверен? – Агата встала и начала прибирать в комнате. Положила на полку несколько модных журналов и сказала: – Насколько я понимаю, доброта Жоржу не свойственна, и, издеваясь над окружающими, он обретает уверенность в себе.

Гастон поёрзал в кресле, по спине пробежала неприятная дрожь, хотя он и не понимал почему. Что-то в её словах затронуло его. Определённо, это было больше чем правда. Жорж уже много лет не проявлял к Гастону ни капли доброты. Агата выставила в коридор серебряный поднос с чашками и вернулась, чтобы сложить сброшенный на пол плед.

Когда она относила в спальню пару домашних туфель, Гастон наконец сообразил, на что она намекала – он тоже не выказывал доброты. Узнай Агги, что он сказал брату перед тем, как выбежать из бального зала, она пришла бы в ужас. Гастона и самого это отчасти ужасало, но в основном он чувствовал удовлетворение. Сладкую мстительность. Торжество справедливости.

Он услышал, как Агата суетится в спальне, и окликнул её:

– Ты считаешь, что доброта сослужит мне в жизни лучшую службу, чем сила и влияние?

Она появилась в дверном проёме.

– Да, я так считаю.

Он оторвал от неё взгляд и покачал головой. Она не имела представления, как устроен его мир.

Внезапно Агата оказалась перед ним и ласково заглянула ему в глаза.

– Я вижу в тебе хорошее, Гастон. Ты способен измениться. Будь образцом для подражания, как и положено тебе по природе!

– А что, если я этого не хочу?

Агата сжала губы и посмотрела на него строгим взглядом.

– Тогда ты отгородишься от настоящей дружбы и любви. Ты обрекаешь себя на такое же несчастье, какое навлекаешь на других.

У Гастона засосало под ложечкой, и он почувствовал кислый вкус во рту. Он вспомнил, как в тот роковой день в лесу, когда хищники рычали ему в лицо и он уже попрощался с жизнью, он поклялся измениться. В ту страшную минуту он заклинал судьбу дать ему шанс прожить свой век иначе. Потом появилась эта удивительная девушка и спасла его во многих смыслах. Он всмотрелся в её умоляющие глаза.

– Я не знаю, как измениться.

– Значит, хорошо, что я рядом и могу помочь тебе. – Широкая улыбка осветила её симпатичное лицо, и она стала просто красавицей. – Тебе нужно только захотеть измениться. Захотеть лучшей жизни.

Гастона потянуло к ней, как пчелу к цветку. Что она сделает, если он посадит её к себе на колени и снова поцелует? Он крепко взял её за руку, она ответила страстным взглядом, и сердце у него понеслось вскачь.

Вдруг резко распахнулась дверь, и Агата вырвала свою руку.

– Что здесь такое? – Мощная фигура мадам Бургунди заполнила дверной проём.

Агги отступила от Гастона на шаг и забормотала:

– Я... просто... тут...

Гастон встал:

– Я ждал, когда вернётся сестра, а Агата убирала комнату. Что вам угодно, мадам Бургунди?

Недовольный тон Гастона приструнил экономку, и она захлопала глазами, как сова. Потом поджала губы и сказала:

– Я ищу Ленору.

Агата выступила вперёд, уверенность, казалось, вернулась к ней.

– Леноре нездоровится, и я предложила подождать вместо неё мадемуазель Гвенаэль и помочь ей приготовиться ко сну.

– Что ж, тогда... – Старуха огладила фиолетовую юбку. – Для тебя это хороший опыт. Однако я должна сказать, что в этом доме не принято, чтобы член хозяйской семьи... – Взгляд её метался по комнате, избегая Гастона. – Вам двоим не пристало находиться наедине.

– Не стоит беспокоиться, мадам Бургунди, – заверил её Гастон. – Как видите, ничего предосудительного не происходит. Мне просто нужно поговорить с сестрой. Прошу вас, идите по своим делам.

Экономка присела в реверансе.

– Хорошо, ваша светлость.

Но, уходя, она пронзила Агату таким злобным взглядом, что у девушки перехватило дыхание.

Когда надоедливая женщина наконец удалилась, закрыв за собой дверь, Гастон и Агата оба громко выдохнули.

– Если эта старая ящерица будет тебе надоедать, сразу же сообщи мне, – сказал Гастон.

Агата бросила ему очаровательную лукавую улыбку.

– Думаю, я сама смогу справиться, Ваша Галантность. – Она изогнула руки, и вокруг пальцев заплясали искорки.

Гастон расхохотался.

– Не сомневаюсь, юная волшебница. – Да, эта милая чародейка наверняка может постоять за себя. Он подошёл к ней и провёл костяшками пальцев по гладкой щеке. Внезапно Гастону ужасно захотелось доказать ей, что она в нём не ошиблась, что он на самом деле добр и достоин её доверия. – Я подумаю над следующим подвигом и дам тебе знать, когда буду готов.

Агата встала на цыпочки, медленно поцеловала его в щёку и прошептала:

– Буду ждать.

Глава 13

Агата

НА СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО Агата проснулась от тихого стука в дверь. Она чуть не ахнула вслух, вспомнив, от какого восхитительного сна её оторвали, – освещённый луной сад, нежная мелодия, Гастон кружит её среди танцующих в воздухе светлячков под деревом, увешанным бумажными фонариками, и смотрит на неё с любовью блестящими глазами. «Мне никто не нужен, кроме тебя, Агата де Вильнёв».

Агги потянулась и прикоснулась ко рту – воспоминание о поцелуе дрожало на губах. Это действительно произошло. Она счастливо, легкомысленно улыбнулась и немедленно прикрыла рот рукой.

Гастон любит её. Он любит её.

Она рассказала ему о своём прошлом и о том, как отец отверг её. О принудительной помолвке. О сумасшествии и бегстве матери. Гастон посочувствовал ей, разозлился из-за того, что с нею случилось, и всё же он держал её руку и смотрел на неё словно на шоколадную конфету, которую ему хотелось проглотить.

В дверь снова постучали, и Агата взглянула на часы – было ещё совсем рано. Ей сказали, что после бала Гвен спит по крайней мере до полудня, так что вставать ни свет ни заря было ни к чему.

– Войдите, – крикнула девушка, садясь и стараясь стереть с лица глупую улыбку.

Ленора с извиняющимся видом просунула голову в комнату.

– Извини. Ты не спишь?

– Уже нет. – Агата засмеялась. – Входи.

Ленора закрыла за собой дверь, придвинула к кровати стул и села.

– Я хотела поблагодарить тебя за то, что подменила меня ночью. Как всё прошло?

– Чудесно... – Агата замолчала, вспомнив несвоевременное появление мадам Бургунди и ненавидящий взгляд, который Алебарда бросила ей перед уходом. Девушка боялась, что вздорная женщина найдёт способ насолить ей.

– Что такое? – Ленора наклонилась вперёд. – Что случилось?

Агата выдохнула, размышляя, что сказать Леноре, а о чём умолчать. Новой подруге вовсе необязательно знать, что Гастон навещал её.

– Приходила мадам Бургунди, искала тебя.

Ленора порывисто вдохнула.

– Ничего страшного, – заверила её Агата. – Я сказала, что тебе нездоровится и я вызвалась тебя подменить. Она заметила, что для меня это полезный опыт.

Ленора с облегчением опустила плечи:

– Большое спасибо.

Агате было любопытно, зачем Леноре понадобилось свободное время, и она осторожно спросила:

– Вечер... удался?

– Да, – с улыбкой ответила Ленора. – Более чем. Мне нужно было уладить кое-какое личное дело.

Агата подумала, не связано ли это дело с мужчиной. Она замечала, как Робин, старший лакей, смотрел на Ленору, когда она заходила в комнату, и всегда устраивал так, чтобы сидеть с ней рядом за столом. Агги шаловливо выгнула брови.

– Симпатичное личное дело?

Ленора закусила губу и ответила:

– Возможно. Только никому ничего не говори. Обещай мне.

– Конечно, обещаю. – Агата села на край кровати. – Ты столько сделала для меня, Ленора. Если бы ты не согласилась взять меня в ученицы, я бы до сих пор скребла на кухне кастрюли!

– Да, наверное. – Ленора кивнула и встала. – Тебе нужно ещё поспать. Ты это заслужила. А я притворюсь больной, когда встречу старую Алебарду.

Агата вздрогнула. А если мадам Бургунди расскажет Леноре, что вчера в комнатах Гвенаэль был Гастон? Не лучше ли, чтобы подруга узнала это от неё?

Но она не успела принять решение – Ленора вынула из кармана фартука что-то мягкое.

– Чуть не забыла. Я нашла это вчера вечером.

– Леон! – Агата вскочила с кровати, схватила плюшевую собачку и прижала её к груди. – Большое тебе спасибо!

Ленора смотрела на неё так, словно Агги помешалась. Потом сделала непроницаемое лицо и пожала плечами.

– Не за что. Увидимся за завтраком. – У двери она обернулась. – Ты, случайно, не знаешь, откуда на кровати Анны появился плюшевый котёнок?

Агата закусила губу и пожала плечами.

– На всякий случай: Анне он очень понравился. Она носит его с собой повсюду в кармане фартука. – Ленора выгнула брови. – Я подумала, тебе это будет интересно.

И с этими словами она ушла, закрыв за собой дверь.

При мысли о том, что ей удалось немного утешить юную Анну, Агата почувствовала тепло во всём теле. Потом она села и внимательно осмотрела собственную игрушку. Леон выглядел таким же потрёпанным, как в тот день, когда она его потеряла, только кое-где из-под ткани высовывалась солома. Она прижала собачку к себе, вспоминая мамины тонкие руки, когда мама показывала ей, как сшивать кусочки материи, и сияющую улыбку, когда девочка закончила работу. В тот день в матери не было ни намёка на сумасшествие. На самом деле, оглядываясь назад, Агата засомневалась, что она замечала признаки душевной болезни, которая, по уверениям отца, забрала её у семьи. Мог ли papa солгать?

Девушка стала смотреть в окно на медленно встающее из-за горизонта солнце. Если отец сказал неправду, почему тогда мама бросила их?

Мадемуазель Гвен – так она велела Агате называть себя – металась по комнате, как сказала бы мама, в шальном угаре. Ленора принарядила Гвен для приёма дневных визитёров: без всякой магии уложила ей волосы в простую, но привлекательную причёску и выбрала для неё очаровательное платье в розово-белую полоску, которое красиво колыхалось во время ходьбы.

О, чего бы только Агата не отдала, чтобы щегольнуть в юбке, так грациозно танцующей вокруг лодыжек! Ей довелось носить только затрапезные рабочие платья на ферме и жёсткую, грубую форму служанки в господском доме.

– Где мои рубиновые серёжки? – бормотала Гвен себе под нос. – Они идеально подходят для дневных приёмов. Лёгкие и неброские, почти розовые.

Агата не подозревала, что госпожа обращается к ней, поскольку понятия не имела, где хранятся драгоценности мадемуазель, но всё равно принялась их искать. Она подошла к тумбочке и открыла верхний ящик.

– Вы не могли оставить их здесь?

– Наверное, я бы помнила, если бы положила их в такое очевидное место! – рявкнула Гвен.

– Ах, конечно.

Агата закрыла ящик, мысленно прося Ленору поскорее вернуться с апельсиновыми коржиками, за которыми послала её хозяйка. Интересно, повариха начала их печь, только когда получила заказ? Ленора отсутствовала уже час.

Раздался громкий стук в дверь, и Агата бросилась в гостиную, чтобы открыть. Она заранее знала, что это не Ленора, – камеристка постучала бы осторожно и вошла бы, не дожидаясь разрешения.

Агата распахнула дверь и уперлась взглядом в фиолетовое платье мадам Бургунди. Женщина громко фыркнула и прищурила один глаз. Потом её губы растянулись в широкой улыбке, отчего у Агги заколотилось сердце.

– Тебя-то мне и надо, – проговорила экономка пугающе бодрым голосом.

Агата с готовностью кивнула:

– Желаете войти?

– В этом нет необходимости. Я здесь всего лишь чтобы передать тебе: ты должна сопровождать мадемуазель Гвенаэль в гостиную встречать первых гостей.

– Я... Хорошо, – пролепетала Агата. Странно, что женщина, руководящая в доме хозяйством, сама доставляет такие распоряжения. И ещё непонятнее, почему камеристку госпожи пригласили на чай с хозяевами и гостями. По крайней мере, Агги ещё с таким не сталкивалась. А это точно?

Старуха смерила её ледяным взглядом и ответила:

– Совершенно.

– Агата! – заверещала Гвенаэль из спальни. – Ты собираешься мне помогать или нет?

– Уже иду! – крикнула Агата через плечо.

Когда она снова повернулась к мадам Бургунди, той уже и след простыл.

Десять минут спустя мадемуазель Гвен надела опаловые серьги с бриллиантами, которые прекрасно подошли к её платью. Идя в сопровождении Агаты по коридору, госпожа настаивала, что украшение слишком официальное для дневного приёма.

– И кстати, где мои апельсиновые коржики? – требовательно спросила она. – Ленора в последнее время не может справиться даже с самыми простыми поручениями.

Ленора действительно так и не вернулась. Агата до ужаса боялась, что придётся объяснять мадемуазель Гвен, на каком основании она следует с ней в гостиную, тогда как Агги сама этого не понимала. Может быть, мадам Бургунди послала её выполнять бессмысленное задание, только чтобы унизить? Это было более чем вероятно.

Агата уже хотела что-то сказать в оправдание Леноры, но, когда они повернули за угол в главный коридор, раздались громкие голоса. Гвен остановила Агату в полумраке, потянув её за платье, и приложила палец к губам.

Впереди как ни в чём не бывало прислонился к стене Гастон.

Насупленный Жорж стоял напротив со скрещенными руками.

– С чего это ты заботишься о моём благополучии? – спрашивал Жорж.

Гастон пожал плечом.

– Потому что Молли Месни сходит по тебе с ума, и если мама будет настаивать на браке, ты окажешься в очень неловком положении.

– С каких пор тебя волнует моё положение? Ты, скорее всего, хочешь занять моё место, чтобы привлечь к себе внимание цыпочки.

Гастон отошёл от стены.

– Не в этот раз.

Жорж вытаращил глаза и спросил:

– Положил глаз на Молли?

– О господи, вот ещё! У меня нет столько платков, чтобы остановить водопад слёз и соплей.

Жорж поперхнулся смехом, достал из кармана кусок зелёной ткани и протянул Гастону.

– Тогда тебе понадобится это.

– Спасибо, – ответил Гастон с ироничной усмешкой на губах и убрал платок в карман. – Я развлеку девушку и скажу матери, что отец увёз тебя...

– Проверять курей арендаторов, – предложил Жорж. – Ночью было нападение. Одна ферма лишилась половины птиц.

– Шутишь? – спросил Гастон.

Агате показалось, что голос у него слегка задрожал. Видимо, новость о нападении на курятник напомнила ему, так же как и ей, о волчьей стае, которая преследовала их у охотничьего домика.

Агги растёрла покрывшиеся мурашками руки.

Жорж подошёл к Гастону и схватил его за плечо.

– Спасибо, брат. Я этого не забуду.

Гастон кивнул, и Жорж сбежал по лестнице. У Агги ёкнуло в груди. Она ещё не видела никаких проявлений родственной любви между братьями и подивилась внезапной перемене.

Гастон сделал глубокий вдох, потом открыл дверь и вошёл в освещённую солнцем гостиную.

– Что-то новенькое, – произнесла Гвен, словно подслушала мысли Агаты. – Мечтаю увидеть этот спектакль!

Она пошла вперёд, и Агата последовала за ней на несколько шагов позади. Когда они подходили к открытой двери, Агата сказала:

– Мадемуазель Гвен...

Молодая хозяйка резко обернулась и рявкнула:

– Что? Я пропущу всё самое интересное!

– Мадам Бургунди сказала мне, что я должна сегодня сопровождать вас во время первого визита.

– В самом деле? – Гвен постучала себя по щеке. – Очень странно.

– Я могу подождать здесь, – предложила Агата.

– Не нужно. – Гвен пожала плечами. – Иди за мной и держись в сторонке.

Гвен влетела в гостиную и подошла прямо к девушке, которая сидела на краю дивана, едва касаясь пола крошечными ножками.

– Молли! Как я рада тебя видеть! – заворковала Гвен, садясь рядом с гостьей. Та тут же чихнула в уже мокрый носовой платок.

Агата остановилась у двери и, оглядев комнату, заметила, что Гастон смотрит на неё. Он вопросительно выгнул тёмную бровь, и Агги в ответ пожала плечами. Она не понимала, зачем её вызвали в большую гостиную.

Герцогиня Сильвена в помпезном платье цвета фуксии, которое лучше подошло бы для вечернего приёма, устроилась на диване напротив Гвен и Молли.

Рядом с матерью Гастона сидела женщина с прямыми тёмными волосами и красным носом, таким же как у бедной Молли. Это могла быть только мадам Месни. Заметив Агату, она оживилась и довольно невежливо указала на неё пальцем.

– А вы, должно быть, Агата! Мадам Бургунди сказала нашей экономке, что вы ищете новое место. И надо же какое совпадение – Молли как раз нужна горничная! Подойдите, пожалуйста, чтобы мы могли на вас посмотреть.

Надо отдать должное Алебарде: ловка старая вешалка.

Агата обменялась удивлённым взглядом с Гастоном и вышла на середину комнаты. Видимо, договорённость была такой, что Ленора научит Агату службе горничной и Агги перейдёт на работу в другой дом. Но она обучалась меньше двух недель. Чародейка перевела взгляд на Гвен, чтобы увидеть её реакцию, но та целиком погрузилась в беседу с Молли.

Агата сделала книксен около чайного столика.

– Большая честь познакомиться с вами, мадам Месни.

Гастон быстро пересёк комнату и упал в кресло около Молли, вероятно, выполняя данное Жоржу обещание развлекать вместо него девушку. Его определённо не беспокоило, что Агата может сменить место работы. Когда Молли повернулась к нему, он одарил её тёплой улыбкой, хотя и неискренней, как заметила Агги. Но мадемуазель почти ахнула и кокетливо заморгала длинными ресницами. Он действительно выглядел довольно привлекательно в своём бутылочно-зелёном камзоле.

Герцогиня Сильвена привлекла внимание Агаты щелчком пальцев.

– Агата! Я не знала, что ты ищешь новое место...

– При всём уважении, ваше сиятельство...

Тут Гвен прервала её пронзительным криком:

– Ничего подобного! Не знаю, с кем вы разговаривали, но я слишком ценю Агги. Она просто творит чудеса с моими волосами и лицом! Я в жизни не выглядела лучше.

– Что ж, тогда... – Мадам Месни тоненько чихнула и промокнула нос платком. – Видимо, меня ввели в заблуждение.

Молли тоже чихнула, словно в ответ матери, и приложила платок к красному, как помидор, носу.

– Но мне всё-таки нужна горничная. В последнее время они у меня не задер... – она чихнула ещё несколько раз, и глаза наполнились слезами, – не задерживаются.

У Агаты сжалось сердце от жалости к этим бедным женщинам, которых не помешало бы полечить. Если она откроет свою практику и научится избегать случайного побочного действия в виде потери сознания после использования магии, то сумеет быстро их исцелить.

– Можешь идти, Агата, – сказала герцогиня Сильвена, жестом приказывая служанке удалиться.

Агги снова сделала книксен и быстро вышла в коридор. Там она забилась в тихий угол, прислонилась к прохладной каменной стене и издала рваный вздох. Её мечта о врачевании нуждающихся казалась невозможно далёкой. Как она вообще с этим справится без помощи знающего человека? Наверняка есть и другие, такие же как она, кто может поделиться опытом.

– Эй!

Агата чуть не подпрыгнула, когда Гастон направился к ней с весёлой улыбкой, от которой сердце застучало только сильнее. Приблизившись, он увлёк её в тёмную нишу и сказал:

– Я знал, что не о чем беспокоиться. Я заметил, что ты поколдовала над внешностью Гвени, и понимал, что она тебя не отпустит.

– Значит, ты знал? – Агата повернулась к нему и упёрлась плечом в стену. – Разве ты не должен развлекать малышку Месни?

Он шагнул к ней и наклонился к её лицу.

– Я показался в гостиной, – хрипло прошептал он. – Этого достаточно.

Он намотал на палец выбившуюся из-под чепчика прядь её волос. Агату бросило в жар, колени ослабели.

– Я придумал следующее испытание, – сказал Гастон. – Что, если я поведу Молли на прогулку вдоль реки в полдень, когда все городские невесты выходят показать себя? Это поднимет её статус и укрепит уверенность в себе.

Река текла вдоль границы Тольмара, мимо зданий карамельного цвета, и от Гвен Агата знала, что по набережной дефилируют представители аристократического общества, чтобы повращаться среди себе подобных. Сама Гвен мечтала прогуляться там в сопровождении красивого молодого человека из приличной семьи. Со стороны кавалера это было равносильно публичному признанию в своей сердечной склонности.

Агате пришлось отдать Гастону должное за такое обдуманное предложение. Принести в жертву собственную репутацию ради непопулярной девушки – это явно соответствовало условиям, которые она перед ним поставила. Но от мысли о том, что Гастон будет держать под руку Молли Месни, прогуливаясь с нею при всём честном народе, у Агги зажгло в груди, словно она проглотила горячие угли.

Девушка слегка улыбнулась и придвинулась к Гастону, его лесной запах окутал её, и она сказала:

– Мне кажется, сегодня ты уже совершил добрый поступок.

Он выгнул брови и искривил в улыбке губы.

– Правда?

Агата погладила борт его камзола.

– Я подслушала твой разговор с Жоржем. Ты избавил его от неловкого свидания с Молли, которое только ранило бы чувства девушки, и сделал это, не зная, что я наблюдаю за тобой. Это определённый прогресс.

– Правда? – Гастон просиял. – Я действительно хорошо поступил?

– Почему ты на это решился? Ведь вчера вечером Жорж привёл тебя в бешенство.

– Если честно, я не знаю. – Гастон посмотрел на свой большой палец, теребивший кончик её косы. – Вчера он унизил меня, и в ответ я обидел его. Но потом я подумал: когда это кончится?

В его кобальтово-синих глазах сквозила искренность.

– Думаю, это осознание достойно того, чтобы немного улучшить твою фигуру. – Она положила ладони ему на грудь, жар его тела просачивался сквозь ткань. – Хотя я должна сказать, что мне она нравится такой как есть.

– Хм. – Гастон коснулся рукой шеи Агги, и от лёгкой ласки по её телу побежала дрожь до самых кончиков пальцев. – Тогда, может быть, мы проведём следующее преображение в моих покоях?

Это предложение вернуло Агату в чувство. Она отступила. Рука Гастона упала. Он снова потянулся к ней, насупившись, словно у него отобрали любимую игрушку.

– Гастон, ты же знаешь, что я не могу заходить в твою комнату. Если нас поймают, то меня вмиг уволят.

– Опасность придаёт остроту удовольствию, – прошептал он, подходя ближе к ней.

Сердце Агаты обволок необъяснимый холод.

– Для тебя может быть – ты ничем не рискуешь. Не всем так везёт.

Гастон вздохнул и сунул кулаки в карманы.

– Ты, конечно, права. Мы должны быть осторожны.

Он уставился в паркетный пол, и тёмная прядь упала ему на лоб. Когда он снова поднял на неё взгляд, его внезапная уязвимость снова согрела ей сердце.

– Куда мы можем пойти, чтобы остаться наедине и не навлечь на себя подозрений, если нас обнаружат там вдвоём? – спросила Агата. – Я, скорее всего, потеряю сознание, но не знаю, надолго ли.

Взгляд его затуманился.

– Мне не нравится, что ты каждый раз теряешь сознание, помогая мне.

Агату стали душить эмоции. Ему не всё равно. Более того, благодаря ему она впервые за долгое время чувствует, что её замечают.

– Потеря сил всего лишь временная.

– Я бы не хотел злоупотреблять твоей добротой. – Он провёл большим пальцем по контуру её подбородка. – Лучше продолжи чудесные изменения своей внешности. Ещё немного усилий – и ты станешь самой красивой девушкой в наших краях.

Сердце громко стучало, кровь гудела в ушах, и Агата слышала только часть его слов. Она наклонилась к нему и прошептала:

– Мне только нужно уединённое место, чтобы прийти в себя.

Гастон запустил пальцы в свою шевелюру и широко улыбнулся.

– Гвени не вернётся в свою комнату ещё несколько часов, а остальные слуги убирают зал после вчерашнего бала.

Он был прав: Гвен упоминала, что ожидается много визитов, а ещё даже не уехали первые гости. К тому же мадам Бургунди настояла, чтобы весь персонал собрался в кухне получать указания, как убирать зал, – Агате удалось избежать этого только потому, что Алебарда пыталась от неё избавиться. Эта попытка всё ещё возмущала девушку. Не будь Гвен в комнате, кто знает, чем бы закончились старания экономки выдворить её из дома.

Агата заглянула за угол и посмотрела на закрытую дверь большой гостиной.

– Блестящая мысль! Я пойду первой. Приходи через пятнадцать минут.

– Тайное свидание, – с томной улыбкой произнёс Гастон. – Непременно приду.

Агата попыталась не обращать внимания на трепет, пробежавший по телу из-за этого двусмысленного замечания. Оставалось только надеяться, что им хватит времени, чтобы завершить очередное преображение. Она опасалась, что изменение костей и мышц потребует от неё больше сил, чем все предыдущие сеансы колдовства, но верила, что Гастон достоин любых её жертв.

Глава 14

Гастон

ГАСТОН РАДОСТНО УЛЫБНУЛСЯ самому себе в зеркале и несколько раз согнул руку в локте, наблюдая, как играют бицепсы. Агате удалось сделать его выше и плотнее. Он не мог оторвать взгляд от своей голой мускулистой груди и широких плеч. Опустив глаза, он увидел, что брюки ему теперь коротки, и над башмаками выглядывают лодыжки.

Объяснить такие существенные перемены будет сложнее. Но в ту минуту он не мог заставить себя думать об этом и пристальнее всмотрелся в зеркало. Кажется, он выглядит взрослее, мужественнее.

– Привлекательный чертяка, – проговорил он, подмигнув своему отражению.

В зеркале он увидел девушку, лежащую на кровати за его спиной, и дыхание у него перехватило. Агата распласталась на покрывале как мёртвая, в лице ни кровинки. Гастон ринулся к ней.

Чтобы осуществить преображение, она встала около кровати Гвен и, как только закончила колдовство, упала на неё без чувств. Гастон ощутил, как растягиваются кости и мышцы, и поскорее бросился к зеркалу, чтобы посмотреть на своё новое телосложение. Беспокоиться не о чем. Агата всё время теряла сознание после того, как использовала магию.

Но, наклонившись над ней, он обнаружил, что девушка не дышит.

– Агги! – В отчаянии Гастон поднёс ладонь к её рту и ничего не почувствовал. Прижал ухо к её груди, но услышал только собственное испуганное сердцебиение, стучавшее в ушах. Тогда он прошептал ей в самое ухо: – Агги, ты слышишь меня? Дыши!

Может, потрясти её? Вдохнуть воздух ей в грудь? Бежать за помощью? Но как он объяснит, что нашёл её без сознания в кровати сестры? Не говоря уже о том, почему он в тесной тунике и коротких брюках. Это вызовет ненужные вопросы. Ему нужно прятаться от чужих глаз как можно дольше.

Однако Агата не приходила в себя, и Гастон решил позвать на помощь, невзирая на последствия. Но тут девушка испустила дрожащий вздох. Гастон замер и увидел, что её грудь стала подниматься и опускаться, а рот открылся.

От облегчения Гастон покачнулся и опёрся на стену, с усилием делая вдох. Щёки у Агаты порозовели. Юноша провёл рукой по волосам и задрожал всем телом. Он подозревал, что девушка не скоро очнётся.

Но... и тут улыбка проскользнула по его лицу. С новой мускулистой фигурой он наверняка сможет отнести Агату в её комнату. По крайней мере, нужно попробовать.

Гастон наклонился над бездыханной чародейкой, подсунул под неё руки и попытался поднять девушку. Выпрямился он с лёгкостью. Она была почти невесомой. Юноша направился к двери, но, не дойдя до неё, остановился. Его, скорее всего, заметят по пути в мансарду, где живут слуги. Допустим, он скажет, что нашёл её без чувств в коридоре, но как объяснить, что он сам почти не одет? Туника и брюки на нём трещали по швам. Мысль о том, что его могут увидеть, заставила Гастона сомневаться. Он развернулся, размышляя, что делать, и вспомнил, как Агата накануне спала в кресле. Если её найдут заснувшей в ожидании госпожи, это не вызовет никаких подозрений.

Гастон осторожно опустил девушку в плюшевое кресло, положил её обутые в башмаки ноги на скамеечку и накрыл афганским пледом. Отступил и некоторое время смотрел на неё: брови вразлёт, золотистые волосы, губы цвета розовых лепестков – ни дать ни взять отдыхающий ангел. Гастон наклонился и запечатлел у неё на лбу поцелуй.

– Спи, юная волшебница.

Она пробормотала во сне что-то неразборчивое и плотнее закуталась в плед.

Гастон накинул камзол, который помог чуть замаскировать раздавшуюся фигуру, но всё же не скрыл изменений полностью, и выскользнул в коридор, стараясь держаться в тени. По пути в свои покои ему только один раз пришлось нырнуть в кладовку, чтобы избежать столкновения с мадам Бургунди.

Благополучно добравшись до своей половины и заперев дверь, Гастон скинул одежду и стал с наслаждением разглядывать себя в зеркале в полный рост. Живот покрылся квадратиками мышц, плечи раздались и округлились, даже шея казалась мощнее. Он осмотрел длинные ноги, и голова закружилась. Гастон схватился за умывальник и на мгновение закрыл глаза. Впечатление было такое, словно он поселился в чужом теле. Юноша сел на край ванны и впервые заметил, какими широкими и длинными стали ступни. Неудивительно, что он с трудом стянул с ног сапоги!

Это было его новое тело. Приближался двадцатый день рождения, когда преображение станет необратимым. Гастон фыркнул. Как он объяснит такие перемены окружающим? Придётся поломать голову, но сейчас его охватила неудержимая радость; он громко засмеялся и долго не мог остановиться.

Ничего страшного. Объясниться достаточно всего один раз, зато потом он до конца жизни будет пожинать плоды своего волшебного перерождения.

В дверь трижды громко постучали. Полуголый Гастон, который всё ещё наслаждался своим отражением в зеркале, бросился в спальню и нырнул под одеяло. Натянув его до подбородка, он крикнул, что можно войти.

– Ваша светлость?

Юноша оцепенел. Это был голос дворецкого, а он почти никогда не заходил в покои маркиза. Быстро подумав, Гастон сердито произнёс:

– Я в спальне, месье Обер.

Дворецкий вошёл в комнату, глядя куда-то выше головы Гастона.

– Его сиятельство желает видеть вас прямо сейчас.

Отец? Гастон стал садиться, но передумал, потому что пришлось придерживать одеяло, сползшее с голых, теперь широких плеч. К счастью, Обер по-прежнему смотрел на изголовье кровати.

Гастон прокашлялся.

– Мне нездоровится. Что угодно отцу?

Взгляд месье Обера метнулся к Гастону и снова отскочил.

– Исчезла драгоценная табакерка, ваше сиятельство.

Гастон раздражённо поднял глаза-к потолку. Какое ему дело до отцовских побрякушек? Сам засунул куда-нибудь и забыл. Гастон лёг на бок, отвернулся от дворецкого и промямлил:

– Скажите, что я заболел.

– При всём уважении, ваше сиятельство, ваш отец знал, что вы так ответите, и попросил меня проявить настойчивость, иначе он будет считать вас виновником.

– Виновником? – Тогда Гастон действительно сел, и глаза месье Обера переместились на его голую грудь. К счастью, дворецкий ничем не выдал, что заметил столь быстрое возмужание молодого хозяина.

– Э... да. Кто-то из слуг доложил, что видел вас в комнате отца.

Праведный гнев выгнал Гастона из постели.

– Это возмутительно!

– Да, ваше сиятельство. – Обер энергично закивал. – Передать его светлости, что вы не-здоровы?

– Нет-нет. – Гастон пятернёй зачесал назад волосы со лба, и по спине пополз неприятный холодок. Его не в первый раз обвиняли в том, что в доме что-то разбилось или пропало. – Скажите, что я приду в течение часа. И пришлите ко мне немедленно Бланша.

Месье Бланш был камердинером, которого Гастон делил с Жоржем. Он наверняка найдёт что-нибудь по новому размеру Гастона. А может быть, даже замаскирует изменения.

Одетый в старый костюм Жоржа, Гастон направился в кабинет отца. Хотя его брат носил тёмно-синий камзол и эти брюки два года назад, всё равно на новой фигуре Гастона они сидели довольно свободно – обидное напоминание, что, даже несмотря на последнее колдовство Агаты, по комплекции старший брат всё ещё уступал младшему.

Бланш засыпал его вопросами по поводу столь стремительного возмужания и не отстал, пока Гастон не признался, что принимал эликсир роста, который матушка добыла у знаменитого странствующего целителя. Он объяснил камердинеру, что пил снадобье несколько недель и что в наставлениях так и сказано: результат проявится в течение одной ночи после того, как лечебные вещества накопятся в организме. Бланш, который, как заключил Гастон, был не лишён предрассудков, поверил в эту историю и с охотой принялся подыскивать сапоги, которые подошли бы на внезапно выросшую ногу наследника замка.

Но даже в новом облачении Гастон чувствовал себя карликом, когда приблизился к резной деревянной двери отцовского кабинета. Его редко вызывали к отцу, чтобы сделать выговор. При мысли об этом Гастон разозлился. Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Ну конечно же, как только Гастон объяснит, что не имеет отношения к пропавшей табакерке, отец тут же уволит оклеветавшего его слугу. Разве может быть иначе?

Гастон постучал по двери костяшками пальцев, и изнутри раздался громовой голос отца:

– Войдите.

Гастон открыл дверь и шагнул в комнату. Обитые тёмными деревянными панелями стены, каменный камин, чучела животных напомнили Гастону охотничий домик. Юноша поднял глаза на голову кабана, висевшую позади отцовского стола, лучи дневного солнца осветили острые клыки, один из которых успел проткнуть отцу ногу, прежде чем тот застрелил животное. Гастон сдержал дрожь. Отвратительная свинья со спутанной чёрной шерстью и диким взглядом всегда немного пугала его.

Отец сидел за столом красного дерева, склонившись над конторской книгой с усыпанными цифрами страницами. Не поднимая, головы, он указал на стул с прямой спинкой, стоящий напротив:

– Сядь.

Гастон повиновался, испытывая облегчение от того, что отец не видел, как он вошёл. Каким бы рассеянным он всегда ни был, но явно заметил бы физические изменения в собственном сыне. По крайней мере, сидя Гастон мог попробовать съёжиться, чтобы по возможности скрыть внезапные перемены.

Повисла тишина. Гастон пытался заставить себя сидеть спокойно. Пальцы его непроизвольно стучали по подлокотнику, и он сжал руку в кулак. Часы над каминной полкой громко и чётко тикали. Гастон нетерпеливо стучал ногой, но наконец не выдержал и выпалил:

– Отец? Вы хотели поговорить со мной?

Отец положил между страницами красную ленту в качестве закладки и захлопнул книгу. Когда он поднял голову, лицо у него было совершенно бесстрастным, пугающе непроницаемым.

– Полагаю, тебе известно, что у меня пропала драгоценная табакерка?

– Да, – ответил Гастон, но слово прозвучало скорее как вопрос. Он, хоть убей, не мог вспомнить, как выглядели отцовские табакерки.

– Я говорю о старинной вещице, которую унаследовал от отца, с крышкой, усыпанной изумрудами и чёрными бриллиантами. – Отец соединил кончики пальцев, показывая треугольник. – Она очень ценная.

– Понимаю, – ответил Гастон, хотя никак не мог взять в толк, о чём речь.

– Может, ты скажешь мне, когда видел её в последний раз? – спросил отец.

Какая чушь! С чего бы ему вдруг интересоваться каким-то старьём, пропахшим табаком?

– Я никогда -её не видел! Я вообще не помню ни одну из ваших табакерок. Можно мне идти? – Юноша опёрся о подлокотники и приподнялся.

– Сядь, Гастон, – приказал отец, кладя большие ладони на стол.

Гастон опустился на стул и едва удержался от досадливой мины.

– Когда ты попросил выдать тебе карманные деньги вперёд, чтобы помочь сиротам, у меня были определённые подозрения, но я выполнил твою просьбу. – Отец наклонился вперёд. – Если тебе понадобилось больше денег, ты мог бы просто обратиться ко мне. Не было необходимости...

Гастон прервал его:

– Я ничего не брал.

– Сын, тебя видели, когда ты входил в кабинет в моё отсутствие. Никому не позволено находиться здесь без меня.

– Кто меня видел?

– Не важно. – Отец снисходительно махнул рукой. – Надёжный человек.

Гастон похолодел. Всё как обычно: его вина установлена ещё до того, как он вошёл в комнату. Совсем как в детстве: новая игрушечная карета Жоржа оказалась сломанной на следующий день после Рождества. Тупица пустил её по перилам лестницы и наблюдал, как она пролетит вниз и разобьётся на части на каменном полу. Гастон, конечно, был там и мог бы остановить его. Но так было веселее. Не его вина, что он стал свидетелем глупости младшего брата.

Потом у Гвен пропала любимая музыкальная шкатулка, а через некоторое время её нашли закопанной на клумбе в саду. Этого Гастон тоже не делал, хотя, возможно, и подсказал идею впечатлительному Жоржу. В обоих случаях Гастона наказали, а Жоржа отправили в постель, любовно погладив по головке.

Отец взял стопку бумаг и небрежно опустил её на стол – он уже переключил внимание на более важные дела.

– Верни табакерку, Гастон, и забудем об этом.

Юноша вскочил, напрягая мускулы.

– Мне нет никакого дела до вашей дурацкой табакерки! Зачем мне красть? У меня есть всё, что нужно.

Отец прищурился.

– Возможно, ты взял её не для себя.

Гастон сделал порывистый вдох. Должно быть, он имеет в виду Агату. Неизвестный клеветник знает о его привязанности к девушке. И всё же как смеет отец подозревать именно его?

– Это возмутительно! Говорю вам, я ничего не брал. Ещё не хватало, чтобы меня обвиняли на основании слов прислуги! – Гастон ударил кулаком по столу, и раздался звонкий треск.

– А кто говорит про прислу... – Отец ошеломлённым взглядом обшарил фигуру Гастона. – Что это... ты... вырос?

Кипя от негодования, Гастон ответил:

– Да. Рад, что вы заметили. – Он развернулся и стремительно вышел из комнаты.

Пусть отец знает, что он больше не то слабое дитя, которым он пренебрегал столько лет. Он стал мужчиной, наследником и требует уважения к себе. И у него есть тайное оружие. С помощью Агаты он им всем покажет, где раки зимуют.

Глава 15

Агата

– ОНА НЕ ПРОСЫПАЕТСЯ, – сказала мадемуазель Гвен. – Я пыталась кричать ей в ухо, трясла её так, что зубы стучали. Никакой реакции.

– Ну, по крайней мере, она дышит, – сказала Ленора.

Агата слышала их голоса, но не отвечала. Не могла двигаться. Не хотела. Она чувствовала себя невесомой. Умиротворённой. Завёрнутой в уютный кокон, качающийся на ласковом ветру.

– Нужно её разбудить. Что, если сегодня приедет с визитом Ансель? Он разговаривал со мной вчера вечером!

– Давно она спит?

– Не знаю! Я нашла её, когда вернулась после приёма гостей. – Трагический вздох. – Сначала Месни пытались похитить её – словно Молли кто-то может помочь, – а теперь это. Разбуди её, Ленора!

Тепло тёмного туннеля тянуло к себе сознание Агаты, звало её снова в забытьё, к безопасности и безмятежности. Если она поспит ещё несколько мгновений...

Резкая вонь обожгла ноздри девушки, и она закашлялась, грубо вырванная из уютного, лишённого грёз оцепенения. Агата подалась вперёд, хватая ртом воздух и не в силах восстановить дыхание.

– Извини, Агги, – сочувственно произнесла Ленора. – Я знаю, что нюхательная соль – штука неприятная.

Агата открыла глаза и увидела Ленору, которая внимательно осматривала её лицо.

– Что случилось? Ты больна?

– Вот. – Мадемуазель Гвен сунула в руки Агги чашку. – Выпей.

Агата взяла чашку и отхлебнула горький холодный чай.

– Хочешь печенья? – спросила Ленора.

При мысли о еде Агги замутило.

– Нет, спасибо.

Кто-то постучал в дверь, и Ленора пошла открыть.

– Что с тобой случилось, Агата? – насупив брови, поинтересовалась мадемуазель Гвен.

Девушка прочистила горло и наврала первое, что пришло в голову:

– Я... Вчера из-за волнений, связанных с балом, я не спала и поесть тоже забыла.

– Мадемуазель Гвен, – окликнула Ленора от двери. – К вам его светлость.

От ужаса по спине у Агаты покатился холодный пот. Зачем он показывается так скоро после преображения? Он всё испортит. Она вскочила с кресла, повернулась к двери и увидела Гастона в тёмно-синем костюме, отлично сидящем на его новой широкоплечей фигуре. Щёки у девушки порозовели от удовольствия: Гастон теперь возвышался над Ленорой. Стараниями Агаты он стал значительно выше.

– Гастон? – Гвен быстро подошла к двери, но он нашёл глазами Агги и с тревогой осмотрел её.

Колдунья слегка покачала головой, стараясь предупредить его, чтобы он не спрашивал о её здоровье.

– Что тебе? – спросила Гвен Гастона.

– Я хотел спросить...

Но Гвен распахнула глаза и прервала его:

– Гас... что с тобой случилось? Ты выглядишь выше... больше. Как...

Гастон засиял:

– Волшебно, правда? Я решил попробовать ещё один эликсир, раз уж эти снадобья оказались такими чудодейственными. Хочешь, поделюсь? Вдруг твоя талия станет тоньше?

Гвен отмахнулась.

Ленора стояла у камина, проницательным взглядом осматривая Гастона, а потом быстро обернулась к Агате.

Подозревала ли она, что Агги приложила руку к преображению Гастона? Агата невинно заморгала, глядя на подругу. Она приняла все меры предосторожности... убеждала его не спешить и некоторое время не показываться, но Гастон из-за своего нетерпения мог погубить всё дело. Он явно гордился своей новой внешностью – и действительно выглядел невероятно привлекательно, – однако его нужно пожурить за неосмотрительность.

Гастон небрежно опёрся о дверной косяк.

– Гвен, я очень ценю твои комплименты, но мне надо поговорить с тобой по поводу пропавшей отцовской табакерки.

– Я понятия не имею, о чём речь, – фыркнула Гвен, вероятно задетая намёком на необходимость уменьшить талию.

Гастон отделился от дверного проёма и размашистым шагом вошёл в комнату. Тогда Агата заметила, что он напряжён всем телом, правую руку сжимает в кулак и буквально пышет гневом. Она приготовилась к скандалу.

– Забавно, – сказал Гастон, резко разворачиваясь к сестре. – Я тоже не имел об этом никакого понятия, пока отец не обвинил меня в краже чёртовой штуковины!

– Да о чём ты говоришь? И почему злишься на меня? – Гвен в растерянности подняла на брата глаза.

– Ну как же, всегда я во всём виноват. Почему-то всё плохое, что происходит в этом доме, постоянно сваливают на меня! Почему отец не спросил тебя или Жоржа о пропавшей табакерке, которая, видимо, стоит дороже, чем карета?

– Вероятно, потому, что ты врёшь как дышишь, – с фальшивой ласковостью ответила Гвен.

Гастон стиснул зубы и сложил руки на груди, подчёркивая новообретённую широту плеч. Агата залюбовалась его телом, творением рук своих, и ей пришлось подавить улыбку. Но, осознав, о чём речь, она посерьёзнела: отец обвинил сына в краже?

Гвен подошла ближе к брату и наклонила голову набок, чтобы оценить его новую конституцию.

– И кстати говоря, я знаю, что ты лжёшь насчёт всего этого. – Она повела рукой в его направлении. – Ты заказал очередной камзол с подкладками из Парижа? – Она сжала его плечо и, без сомнения обнаружив, что под тканью проступают крепкие мышцы, сощурила глаза в щёлочки. – Или заключил сделку с дьяволом?

Гастон вздрогнул и быстро взглянул на Агату, словно наконец понял, какой опасности подвергает их обоих.

– Не будь смешной, сестра. Заходи ко мне в комнаты, и я покажу тебе целый набор чудодейственных эликсиров. – Но, похоже, он потерял запал для ссоры. – Сообщи мне, если узнаешь что-нибудь о чёртовой шкатулке, – пробормотал он и с коротким кивком вышел в коридор, захлопнув за собой дверь.

– Хитрый лис! – едва слышно произнесла себе под нос мадемуазель Гвен. Она медленно подошла к Агате, заглядывая ей в лицо, словно видела её насквозь. – Но с тобой почему-то он всегда вежлив.

Агги задрожала. На что намекает госпожа?

– Допивай чай, девочка. У меня к тебе много вопросов. – Мадемуазель Гвен сложила руки на груди и наморщилась.

– Я... э-э... – залепетала Агата.

Ленора повернулась к хозяйке.

– Она больна, Гвен. Дай ей время отдохнуть.

Гвен подняла брови.

– Ты должна обращаться ко мне «мадемуазель Гвен» и на «вы». И ждать я не собираюсь.

Ленора покраснела до кончиков ушей и со вздохом упала в кресло около Агаты.

У чародейки заныло сердце от сочувствия к Леноре: со стороны Гвен жестоко было напоминать бывшей ровне о потере социального статуса.

– Что ты знаешь об изменениях, которые происходят во внешности моего брата? – Гвен впилась в Агату взглядом.

– О чём ты болтаешь? – спросила Ленора с поразившей Агги смелостью.

Гвен вскинула голову:

– Я не болтаю.

Агата отхлебнула холодного чаю и подумала, не упасть ли в притворный обморок. Ей не нравилось направление, которое приобретали мысли Гвен.

Мадемуазель продолжала сверлить Агату взглядом.

– За последние несколько недель у Гастона очистилась кожа, потемнели и погустели волосы, а теперь он внезапно вырос на несколько сантиметров за один вечер. И всё это произошло с тех пор, как появилась здесь ты, Агата.

Агги облизала губы и одним глотком осушила чашку. Ей следовало понимать, что её колдовство привлечёт внимание, но она никак не ожидала, что именно Гвен сможет сопоставить факты. Но мадемуазель, конечно, заметила совпадение. Она была самой тщеславной и самовлюблённой в семье и не только обратила внимание на изменения во внешности Гастона, но и завидовала такому внезапному преображению.

Размышляя, что предпринять, Агата поставила пустую чашку на блюдце. Можно было бы наложить заклятие забвения, но она не знала, как это делается. Совершая физическое преображение, колдунья представляла изменения в уме и выпускала сияние, а остальное творила магия.

Но чары, затрагивающие мозг, наверняка требуют более тонкого подхода, а в её истощённом состоянии она не решалась на столь смелый шаг. А если возникнут непредвиденные осложнения? Значит, оставалось или с возмущением отрицать обвинения, или изображать дурочку.

Агата остановилась на последнем.

– Мадемуазель Гвен, я не понимаю, почему вы так сердитесь на меня. – Агги вызвала слёзы на глаза. – Я думала, вы цените мой талант куафёра.

Гвен уперла руки в бока.

– Не заговаривай мне зубы. Я хочу знать, каким образом мой брат после твоего появления стал меняться.

– Я служу не вашему брату, а вам.

– Но явно проводишь с ним много времени.

У Агаты застучало в ушах, и она обхватила себя руками, чтобы скрыть дрожь. Если её способности будут обнаружены, трудно даже представить, чего потребует от неё Гвен.

– Я не...

Ленора встала.

– Ты действительно думаешь, что эта бедная девушка имеет отношение к интригам твоего брата? Он спас её в лесу и дал ей работу. Насколько я понимаю, этим связь между ними и ограничивается.

Агата перевела дух, радуясь, что Ленора осталась верной их дружбе.

– Признаюсь, – согласилась Агата, обращаясь к Гвен, – что питаю слабость к месье Гастону с тех пор, как он спас меня от стаи кровожадных волков...

– Во что мне верится с трудом, – покачала головой Гвен.

– Но это и всё, – настаивала Агата.

Гвен, наморщив лоб, вглядывалась в лицо горничной.

Агата сделала глубокий вдох.

– Месье Гастон, видимо, переживает внезапный скачок роста. У нас на ферме я видела, как это происходит с жеребятами и телятами. А ещё я слышала... – Девушка понизила голос и наклонилась вперёд, приставив руку ко рту. Обе женщины придвинулись к ней. – Вроде бы месье Бланш, камердинер, что-то подложил в сапоги месье Гастона, чтобы тот казался выше.

Гвен улыбнулась от уха до уха, глаза у неё засияли.

Агата могла представить, как пикантная сплетня распространится в высшем обществе со скоростью лесного пожара. Но она не могла этого допустить. Девушка откинула одеяло и встала.

– Но это же всё равно как женщины носят парики или накладные волосы.

У Гвен было много того и другого.

– Полагаю, да. – Гвен с неуверенным видом отвернулась.

– Или корсеты.

Гвен резко обернулась к ней.

Слишком поздно Агата вспомнила намёк Гастона по поводу толстой талии сестры. Чтобы затянуть корсет на торсе молодой хозяйки, действительно требовалось много сил и терпения. Иметь прислугу очень удобно, но зато она знает все твои интимные секреты.

– Я хочу сказать, что нам всем время от времени требуется создавать иллюзию, чтобы хорошо выглядеть. – В подтверждение своих слов Агата сморщилась и подняла юбки. Предварительно она наложила заговор, чтобы её ступни казались на четыре размера больше. – Вот, например, я всегда стараюсь, чтобы юбки надёжно прикрывали мои не очень-то изящные ножки.

Гвен подивилась башмакам мужского размера. Агата опустила подол и отменила наваждение, но от усилия стала задыхаться, кожу обдало жаром. Она упала в кресло и порадовалась, что догадалась не прибегать к заклятию забвения.

Ленора взяла Гвен под руку и отвела её в спальню.

– Давайте готовиться к вечерним приёмам, мадемуазель Гвен. Мне известно из надёжных источников, что несколько друзей Жоржа, включая бравого Анселя Оклера, приедут сегодня на ужин.

Гвен ахнула.

– В самом деле? Почему же ты раньше не сказала? Что мне надеть? – Она обернулась к чародейке. – Агата, мне нужно твоё сказочное мастерство!

Девушка кивнула, и комната поплыла перед глазами. Она истощила все силы и не имела представления, как совершит очередное волшебство, но, по крайней мере, мадемуазель Гвен отвлеклась от своих подозрений.

Надо было как-то преодолеть усталость. Мама всегда расхваливала чудодейственные свойства сахара. Агата слабо улыбнулась Леноре.

– Пожалуй, теперь я угощусь печеньем.

Глава 16

Гастон

ГАСТОН СУНУЛ КУСОК почти сырого мяса в огонь и стал смотреть, как он чернеет в пламени. Маркиз ужинал в своей комнате один. Снова. И это было к лучшему, поскольку отец счёл его вором, а отбиваться от бесчисленных вопросов матери, когда она заметит внезапный рывок роста, у юноши не было настроения. Но одиночество, которым обычно он наслаждался, теперь казалось гнетущим. Впереди у него был вечер без надежды на малейшее развлечение, кроме прогулки по оранжерее. После того как накануне Гастон завалился в покои Гвен и навлёк подозрение на себя и Агату, он не решался искать девушку в доме.

Пока Агги не вошла в его жизнь, он и не догадывался, как одинок. Оглядываясь назад, он не удивлялся, что стал жестоким и враждебным по отношению ко всем. Друзей у него не водилось, а семья была слишком увлечена честолюбивыми замыслами, чтобы замечать его одиночество. Его «недуг» позволял ему сторониться жизни, а теперь, когда он сделался сильнее и привлекательнее, ему приходилось прятаться, чтобы избежать внимания.

Такова ирония судьбы

Гастон со вздохом откинул голову назад. Может, он ляжет в кровать пораньше с одной из глупых книг, которые посоветовала прочитать Агата. То ли «Путешествия Робинзона», то ли «Гулливер Крузо». Какая-то приключенческая чепуха.

Стук в дверь напугал юношу так, что он выпрыгнул из кресла. Гастон огладил камзол и пошёл открывать. На пороге стоял Жорж, сунув руки в карманы и сгорбившись.

– Что случилось?

Брат уже так давно не искал его общества, что Гастон предположил, будто кто-то заболел.

– Привет, Гас... Э-э... Я хочу сказать, Гастон. Ничего не случилось. Мы с друзьями сегодня идём в таверну. Хочешь пойти с нами? – Жорж запустил руку себе в волосы.

Гастон изумлённо смотрел на Жоржа. Пойти с ними? В таверну? Кто был этот самозванец и что он сделал с его братом?

– Зачем? – выпалил Гастон, не успев подумать.

Жорж пожал плечами.

– Я благодарен тебе за то, что ты спас меня от Молли Месни. Подумал, куплю тебе выпить и угощу теми пончиками, которые мы раньше так любили.

В детстве им очень нравилось ездить в город с гувернёром и обедать в таверне. Каждую трапезу они обязательно заканчивали жареными пончиками, посыпанными сахарной пудрой. При одной только мысли об этом рот у Гастона наполнился слюной. Он широко улыбнулся.

– Тогда пойдём.

Компания состояла из Анселя (Жорж, судя по всему, не мог выйти из дома без мерзского подпевалы), Дани и Давида Плантье (злобных шутов-близнецов) и их занятного кузена Лефу (чья крошечная фигура внушала Гастону чувство... полноценности). Гастону никогда не забыть, как Давид показал всем на балу его камзол с подкладками. Даже Жорж не осмелился бы так открыто унизить брата на одном из материнских вечеринок.

Пусть только Давид попробует ещё раз сыграть с ним такую шутку – его ждёт неприятный сюрприз. Утром месье Бланш принёс Гастону три костюма, сшитых по его новым меркам, – и никаких подкладок. Когда юноша надел угольно-чёрный камзол, идеально севший по мускулистым плечам, камердинер заморгал, как сова. Гастон заметил, что старому слуге пришлось прикусить язык, чтобы удержаться от расспросов о «волшебном эликсире».

Гастон тащился позади компании, которая шагала от стоянки для карет через городскую площадь. При виде затенённой скамьи, где Агата с аппетитом поедала круассан, пренебрегая правилами приличия, он улыбнулся. Большинство известных ему женщин сдерживают свои порывы, желая прослыть утончёнными особами. Одеваются по последнему слову моды, чтобы выделиться из толпы, тогда как на самом деле это делает их безликими. Скрывают природную незаурядность за хорошими манерами и жеманным кокетством. Возможно, в Агате его больше всего привлекает отсутствие светской изысканности. Гастон пнул сугроб, и снег взметнулся мелкими искрами, как волшебный порошок. Ну и кроме того, её способность к магии.

– Пожалуйста, месье-

Гастон остановился. Ему послышался голос? Он медленно повернулся.

– Гас! Не отставай! – окликнул его Жорж. – Таверна на ночь закрывается.

Вся компания остановилась и обернулась к Гастону.

– Хотя, конечно, перед нами не осмелятся захлопнуть дверь! – добавил Ансель.

Все приятели в ответ зафыркали от смеха.

Гастон, уверенный, что услышанный им голос – плод его воображения или свист ветра, пошёл догонять остальных.

– Добрый месье...

Опять!

Гастон обернулся и увидел пожилую женщину, лежавшую в темноте у стены. Он подбежал к ней; она была наполовину занесена снегом.

– Мадам, что с вами?

– Оставь её, Гас, – крикнул Жорж.

– Таверна ждёт! – подхватил Ансель.

– Это попрошайка, – с насмешкой произнёс Давид, бросая женщине золотую монету. – Правда ведь, старая карга? Вымогаешь подачку?

– Прекрати! – резко обернулся к нему Гастон.

Ансель и Жорж стояли со окрещёнными на груди руками и с нетерпением смотрели на него. Лефу закусил губу и обменялся с Гастоном тревожным взглядом, однако ничего не сказал.

Гастон повернулся к нищенке и увидел, как Дани пнул ей в лицо снег.

– Выпей, бродяжка.

Гастон схватил Дани за руку и дёрнул его назад, сам удивившись, как легко ему это удалось.

– Не трогай её!

– Размазня ты, Гастон, – язвительно усмехнулся Ансель. – Мы слышали, как ты одел бездомного. Он наверняка уже пропил те тряпки. Охота была деньги тратить.

Близнецы дружно прыснули со смеху, и Гастон заподозрил, что у них один мозг на двоих.

Юноша бросил сердитый взгляд на компанию. Если он остановится и поможет женщине, то до конца вечера станет мишенью для насмешек. Эти бестии ни за что не забудут ему мягкотелости. Как ни смешно, но он почему-то страстно желал их восхищения, в то время как это им следовало бороться за его расположение, ведь он был старшим братом их товарища и наследником замка.

Гастон обернулся на пожилую нищенку – в её широко раскрытых глазах была мольба.

Почему он должен жертвовать приятным вечером ради женщины, которую никогда в глаза не видел и, скорее всего, больше никогда не увидит? У юноши засосало под ложечкой. Потому что Агата никогда в жизни не оставила бы эту несчастную на произвол судьбы в такой холод. Он стиснул зубы и повернулся к брату.

– Ей нужна помощь.

Жорж плотно сжал губы и встретился со старшим братом взглядом, и на короткий момент Гастону показалось, что брат может остаться с ним и помочь ему с бродяжкой.

Но тут Ансель раскрыл свой большой рот.

– Бросьте, парни. Пусть Гастон тратит тут время, если хочет. Лично меня зовёт кружка эля!

– Или четыре, – весело поправил его Давид, взяв Дани под руку, и они двинулись вперёд.

Таверна находилась недалеко. Нестройная мелодия и безудержный хохот сочились сквозь вечерний воздух, как песня сирен. Один за другим молодые люди развернулись и пошли на зов эля и тёплого очага. Даже Лефу бросил Гастону через плечо робкий взгляд и потащился за своими рослыми кузенами.

Гастон посмотрел на Жоржа. Он не хотел просить помощи, но лицо его выражало надежду, что брат останется.

Однако Жорж, не говоря ни слова, сунул руки в карманы и удалился.

Опустив плечи, Гастон отругал себя за разочарование, а ещё больше за то, что ноги так и просились догнать компанию. Почему кто-то другой не мог помочь этой женщине? Почему это должен быть именно он? И надо было ей попасться ему на пути именно сегодня.

– Молодой человек! – шершавый голос нищенки словно оцарапал ему кожу.

Раздражённый тем, что попал в такое положение, Гастон смотрел на женщину сверху вниз и ничего не говорил.

– Я не отниму у вас много времени. Я поскользнулась на льду, а ноги уже не те. Если вы будете так любезны поднять меня, я смогу добраться до дому.

Всего-то? Гастон наклонился и протянул к ней руки. Когда женщина ухватилась за его одетые в перчатки ладони, он сказал:

– На счёт три... Раз, два, три!

Он со всей силы потянул женщину, и она практически взлетела и встала на ноги.

– Спасибо, юный месье, – произнесла бродяжка, отряхнула снег с плаща и пошаркала прочь.

Приятели Гастона ушли недалеко и ещё только сворачивали в переулок. Если он поторопится, то быстро нагонит их перед входом в таверну и бросит им в лицо, что совершил добрый поступок, пока они еле-еле плелись по городу.

Но как только он решил догонять компанию, женщина снова поскользнулась и начала падать. Повинуясь инстинкту, Гастон подскочил к ней и успел поймать её до того, как она шлёпнулась на землю. Понимание, что дело ещё не сделано, осенило его прежде, чем пожилая женщина крепко встала на ноги.

Бродяжка без конца благодарила его и бормотала что-то о своей неуклюжести.

Гастон бросил взгляд на поворот, за которым уже исчезла компания, и снова посмотрел на женщину, ковыляющую по снегу. Таким шагом она и за неделю не пересечёт площадь. Со вздохом Гастон окликнул её:

– Где вы живёте?

Она остановилась, не оглядываясь:

– Тут недалеко. Я дойду.

Вот ведь навязалась на его голову! Гастон подошёл к нищенке и предложил ей руку.

– Позвольте мне проводить вас.

Женщина взяла его под руку, и они медленно двинулись вперёд.

– Как вас зовут, молодой месье?

– Гастон, мадам.

– Гастон... – Она немного подумала. – Вы из Шато-де-Бомон? Ах, мне следует обращаться к вам «ваша светлость»!

Гастон засветился от гордости, но ответил:

– Не стоит придавать значения формальностям. А кто вы, юная мадемуазель?

– Ах, какой вы дамский угодник! – Женщина смущенно засмеялась. – Моя юность давно позади. Эти скрипучие старые кости уже и не помнят её.

Они обогнули центр города и прошли мимо книжной лавки. Уютный старинный магазинчик с украшениями к Рождеству в витринах, с высокими стопками томов, оплетёнными лентами и гирляндами, напомнил Гастону, в какой восторг пришла Агата, увидев это заведение. Нужно снова отвезти её в город за покупками.

Когда он задумался, под каким предлогом может организовать очередную прогулку вдвоём, женщина указала на узкий переулок:

– Нам туда.

Они свернули в тёмную улочку, фонарное освещение с площади с каждым шагом тускнело, и Гастон вдруг задрожал от беспокойства. Что, если нищенка привела его в засаду? Денег с собой у него было немного, но золотые карманные часы и запонки легко могли стать добычей грабителей.

Он, видимо, напрягся, потому что женщина, вероятно, заметив это, мягко сказала:

– Не волнуйтесь, ваша светлость. Моя квартира внизу этой лестницы.

Гастона одолело дурное предчувствие, и он остановился перед спуском по ступеням. Женщина сошла вниз, отперла дверь, чиркнув спичкой, подняла над головой фонарь.

– Видите, не нужно бояться. Если вы изволите войти, я отблагодарю вас за хлопоты подарком.

Она прошаркала внутрь квартиры, и фонарь осветил тесное однокомнатное жилище. Преступников поблизости не наблюдалось. Гастон спустился по ступеням и остановился в дверях. Каморка была чуть больше кладовки, в дальнем углу около шкафа со сломанной дверцей ютилась узкая кровать. Но обращало на себя внимание, что повсюду разложена пряжа. В составленных друг на друга корзинах громоздились мотки шерсти. Вязаные шарфы, варежки, шапки различных цветов свисали с верёвки. Незаконченное одеяло лежало на подлокотнике шаткого кресла-качалки у расположенной в углу печки.

Гастон перевёл взгляд на хозяйку квартиры. Он уже встречался с ней раньше – это она продавала вязаные изделия на городском рынке.

– Вы торгуете рукоделием!

Она с улыбкой повернулась к нему и показалась при этом на много лет моложе.

– Да, вы с юной мадемуазель однажды останавливались около моей палатки. Но теперь я едва вас узнаю.

Гастон сунул руки в карманы и опустил голову, глядя на свои заметно увеличившиеся в размере ноги. В присутствии этой женщины он чувствовал себя как ребёнок, который стремится заслужить одобрение старших.

– Да, мадам. Я пережил скачок роста... в некотором роде.

– Могу себе представить.

От её всезнающего тона Гастон вскинул голову.

Но женщина, не глядя на него, перебирала вещи в коробке с вязанием.

– Вот. Одно из моих самых искусных изделий.

Она пересекла каморку и вручила ему пару мужских перчаток. Они были связаны аккуратными крошечными петлями и казались сшитыми из прочного материала. Гастон стянул свои тонкие перчатки из кожи козлёнка и надел новую пару.

– Как вы...

– У меня дар оценивать размеры на глаз, – объяснила женщина. – Во время прогулки в такую холодную ночь нужно беречь руки, юный месье.

Гастон никогда ещё не получал подарков просто так, тем более в знак благодарности.

На прошлый день рождения мать пригласила парижского портного, чтобы он сшил ему новый гардероб. Но когда одежду доставили, она не смогла удержаться от замечания: «Теперь не кажется ли тебе, что пора выбрать жену, Гастон?» Отец же сопроводил подарок на Рождество особым наставлением: «Я сам выбрал для тебя это ружьё. Надеюсь, тебе удастся до следующей охоты научиться бить в цель».

Гастон сжал и разжал руки, одетые в тёплые перчатки, и сердце у него ёкнуло.

– Спасибо, – поблагодарил он.

– Нет, это вам спасибо, ваша светлость. – Свет фонаря отразился в глазах женщины, и их зеленовато-синий оттенок что-то напомнил юноше. Но он не успел понять, что именно, – мысль ускользнула от него.

– Постарайтесь не выходить на улицу после заката, мадам, – посоветовал Гастон, прикасаясь к шляпе и наклоняя голову. – И будьте осторожны на обледенелой дороге. – С этими словами он вышел из каморки.

Юноша дошёл до улицы и плотнее закутался в плащ, спасаясь от холодного ветра. Какая странная старушка. Он пошевелил пальцами, удивляясь, как хорошо сели на его руки перчатки и как в них тепло. Надо будет купить у неё такой же шарф, когда он в следующий раз будет в городе. А ещё лучше – распространить слух о её товаре среди состоятельных семей графства.

И только подойдя к освещённой таверне, он понял, что женщина не назвала ему своего имени.

– За моего брата-рыцаря! – в пятый раз произнёс Жорж тост.

Гастон чокнулся своей кружкой с Жоржем и улыбнулся каждому за столом, приветственно поднимая кружку. Когда он прибыл в таверну, проводив пожилую торговку в её квартиру – если только можно так назвать яму под землёй, – Жорж по-дружески хлопнул его по плечу и извинился за то, что оставил его одного.

Извинился!

Гастон чуть не упал в обморок при этом небывалом изъявлении братской любви. Следуя примеру Жоржа, вся компания начала расточать ему похвалы, называть его самоотверженным героем и давать другие лестные характеристики. Вообще-то один только Лефу произносил слово «герой» на полном серьёзе, но Гастон решил, что даже шутливое признание его заслуг дорогого стоит.

Служанка таверны принесла блюда с пончиками, сыры и свежий хлеб, и приятели с аппетитом принялись за еду. Гастон был голоден как волк. Оказалось, что доблестные поступки рождают зверский аппетит.

Когда тарелки опустели и на полный желудок разговор пошёл вяло, Лефу поднял кружку и возгласил:

– Наш герой Гастон мог бы стать превосходным солдатом в Сухопутных войсках.

Тост был по меньшей мере странным, поскольку Гастон не проявлял ни малейшего интереса к военной службе, но он заулыбался приятелям, которые восклицали:

– Ура, ура!

Все, кроме Давида Плантье, проворчавшего себе под нос:

– Боюсь представить.

Гастон выпрямился на стуле и повернулся к рыжеволосому забулдыге:

– Что ты имеешь в виду?

– Вряд ли уважающее себя войско примет в свои ряды парня, который подкладывает в камзол корпию, – ответил Давид и поднял кружку, чтобы скрыть гаденькую ухмылку.

Гастон раскрыл было рот, но передумал возражать. Как он может показать, что ему больше не нужны подкладки в рукава, и не выдать волшебного превращения?

Но Давид не унимался.

– Очень сомневаюсь, что тебе светит карьера военного. Всем в графстве известно, что ты даже не можешь натянуть тетиву лука, не то что прицелиться из ружья. Разве только враг испугается твоего внешнего вида и сдастся.

За столом раздалось хихиканье, и Гастон вспыхнул.

– Слова тоже имеют большую силу, а у Гастона язык хорошо подвешен, – совершенно бесполезно, но явно с добрыми намерениями вставил Лефу.

Дани двинул кузена в плечо, чуть не сбив Лефу со скамьи. Маленький человек замолчал.

Пять пар глаз уставились на Гастона, ожидая ответа на насмешки Давида. В груди юноши затрепетала обида, но он не хотел испортить вечер, а потому неестественно весёлым тоном проговорил:

– Полагаю, в армии учат обращаться с оружием. Не думаю, что я так уж безнадёжен.

– Выпьем за это, – ответил Жорж, поднимая кружку; возможно, он тоже хотел разрядить обстановку.

– Не хочешь побороться со мной, Гастон? – Давид сдвинул бледно-рыжие брови, бросая юноше вызов.

У Гастона быстро забилось сердце, он провёл пальцем по краю кружки и спросил:

– Что ты предлагаешь?

Давид выпрямился и намеренно заговорил громко, чтобы слышали те, кто сидел вокруг них:

– Чтобы доказать, что физическая мощь действеннее слов, я предлагаю помериться силами на руках.

Жорж наклонился через стол.

– Тебе не обязательно принимать вызов, Гас...

– Согласен. – Гастон устал прятаться на заднем фоне, быть вечной мишенью для насмешек и мальчиком для битья. Пора было постоять за себя.

Улыбка, расползшаяся по лицу Давида, могла бы напугать даже смельчака. И всё же внутри у Гастона зародился какой-то протест. Не страх, но глубокая, очищающая ярость – и страстное желание стереть эту дьявольскую улыбку с веснушчатого лица придурка.

Оба одновременно встали, скинули камзолы и сели напротив друг друга в конце прямоугольного стола. Давид пощёлкал костяшками и поставил руку на локоть, приглашающим жестом растопырив ладонь и поигрывая пальцами.

Гастон оценил возможности своего противника. Даже учитывая последнее преобразование фигуры юноши, Давид был тяжелее как минимум на двенадцать килограммов. Но праведный гнев придавал Гастону сил.

Он наклонился вперёд и поставил локоть на стол. Вокруг стали собираться зрители.

– Ставлю на рыжего! – крикнул кто-то.

– Не-а, в глазах у чернявого пляшет дьявол. Ставлю десятку на него!

Ставки продолжались, крики слились в нестройный гвалт. Гастон поймал весёлый взгляд брата. Жорж схватил Апселя за плечо и с широкой улыбкой потряс друга. Гастон не мог сказать, на что надеется младший брат: на его победу или проигрыш. Да в ту минуту ему это было и не важно.

Странное спокойствие окутало Гастона, словно тёплый плащ, и он взглянул в жёлто-зелёные глаза соперника.

– Начнём.

Давид навалился грудью на стол и схватил руку Гастона.

Юный маркиз никогда в жизни не принимал участия в таких соревнованиях, а потому наблюдал за противником и повторял его позу – тело напряжено, запястье согнуто, правая нога упирается в пол.

– Итак, господа, на счёт три, – объявил кто-то.

Давид слегка ослабил хватку, повернув руку костяшками вверх. Гастон не понял, что это означает, и его уверенность испарилась. Может, в этом конкурсе, кроме силы, предполагается ещё особая тактика? Если так, то он никаких уловок не знал.

Быстрые движения на противоположной стороне стола привлекли его внимание.

– Раз...

Лефу сцепил руки, словно боролся сам с собой. Заметив взгляд Гастона, он энергично закивал и поменял положение рук.

– Два...

Гастон не имел представления, что хотел показать ему коротышка. Его охватила паника. Он что-то делает неправильно? Лефу разнял руки и снова сцепил их, на этот раз предварительно согнув правое запястье. А, он подсказывает, как лучше схватиться за руку соперника!

Гастон отпустил руку Давида и, выгнув запястье, снова взялся за неё. Тут человек крикнул:

– Три!

Гастон не успел и опомниться, как Давид навалился на него со всей силы. Гастон сопротивлялся, но ему удалось лишь слегка сдвинуть руку Давида. Борясь, он скрипел зубами и напрягал ноги. Новые мышцы его тела пробудились к жизни, и он подивился этому, удвоив усилия. Однако рука Давида не двигалась с места.

Пот выступил у Гастона на лице, побежал по шее. Ни за что он не позволит этому шуту гороховому взять верх. Юноша натужился со всей мочи и заставил руку Давида вернуться в вертикальное положение. Подбодрённый этим маленьким успехом, он сильнее напряг мышцы и снова толкнул руку противника, но безрезультатно.

Вокруг бесновались зрители, подзадоривали их, но среди этого гама выделился один крик:

– Гастон!

Он узнал певучий голос Лефу и поднял глаза: маленький человек схватил своё запястье и выгнул его назад. Ещё один приём. Гастон перевёл взгляд на свою руку. От кисти по предплечью разливалась боль. Руки борющихся были сцеплены так тесно, что Гастон не мог поменять положение, не рискуя потерять выгодную позицию.

Если только...

С кряхтеньем он приложил ещё одно усилие и вывернул кисть внутрь, ослабив пальцы Давида. Получив возможность переместить ладонь ближе к запястью соперника, Гастон попытался сокрушить его сопротивление. Быстрое движение дало результат, и их руки наклонились в другую сторону, предоставляя Гастону преимущество. Мало того, боль уменьшилась, и онемевшие мышцы возобновили борьбу. Предвидя победу, юноша надавил со всей мочи.

Хватка Давида слегка ослабла. Гастон снова поднажал, чувствуя, как внутри растёт ликование. Он уже почти уложил руку соперника на стол, как вдруг правую ногу прострелила острая боль. От неожиданности Гастон отпустил ладонь Давида, тот схватил его руку и легко пригвоздил её к столу.

Дани гикнул и заорал:

– Мой брат Давид выиграл!

Вокруг поднялись возгласы радости и разочарования. Гастон вскочил на ноги, опрокинув скамью.

– Что это было? – воскликнул он.

– Умей проигрывать с достоинством, Гас, – с ухмылкой ответил Давид. – Я выиграл честно и справедливо.

– Честно... – гневно выпалил Гастон и поднял ногу. Брюки были порваны. Давид как-то умудрился уколоть его! По голени текла струйка крови. Он водрузил ногу на стол и закричал: – Он сжульничал!

– Просто признай поражение. – Жорж сжал его плечо. – Ты, по крайней мере, не отказался от поединка.

Гастон скинул руку брата и настойчиво спросил:

– Разве ты не видишь рану?

– Комарик укусил? – Ансель наклонился над ногой Гастона. – Я бы такого прыщика и не заметил.

Тут подошёл Давид с новой кружкой эля, которую купил ему восторженный зритель.

– Думаю, мы доказали, кто здесь самый сильный и самый умный. Мелкий ты слизняк.

Гастон, как разъярённый бык, выдохнул из носа пар. Со звериным рыком он обежал стол и двинул Давиду прямо в нос. Клоун закинул голову назад, рыжие кудри задрожали. Давид восстановил равновесие и поднял кулак, но Гастон ударил противника в живот и, когда тот согнулся пополам, заехал ему по подбородку.

Давид упал.

Ярость, копившаяся годами бессилия, распалила Гастона, он набросился на Давида и стал колошматить его по голове и плечам. Парень выставлял вперёд локти, чтобы защитить лицо, молотил руками, но Гастон не обращал на это внимания и снова и снова обрушивал на голову поверженного врага удары. Как часто он представлял себе эту минуту! Мечтал выбить дух не только из Давида, но и из Апселя и Жоржа, и из каждого, кто безжалостно издевался над ним, их оскорбления и унижения ранили сильнее, чем избиения.

Лицо было забрызгано кровью, но Гастон не замечал, что Давид потерял сознание, пока Дани не оттащил его от обмякшего тела брата. Дани толкнул Гастона в руки Жоржу и присел около близнеца.

Жорж схватил Гастона за руки, и тот стал вырываться.

– Позовите кто-нибудь лекаря! – с отчаянием в голосе крикнул Дани.

Гастон тяжело дышал, пытаясь унять зверя, жаждущего ещё крови. Возмездия. Костяшки пальцев сочились красным. Ему было всё равно. Ошеломлённый взгляд Лиселя он встретил с победной улыбкой. Потом он заметил Лефу. Учитывая, как кузены шпыняли его, молодой человек наверняка понимал, какое торжество сейчас испытывал Гастон. Лефу стоял в нескольких шагах, глядя на него не то с ужасом, не то с восторгом, – юноша не мог понять, пока новый друг не улыбнулся. Разбушевавшийся маркиз переполнился гордостью и глубоко, удовлетворённо выдохнул.

Местный лекарь, который тоже пил в таверне, присел около бездыханного Давида.

– Отнесите его ко мне в аптеку, и осторожнее: у него, кажется, сломана челюсть. – Доктор поднял голову и сурово обратился к толпе: – Мордобой – это не способ решать спор.

– Ты изувечил его, – сказал Жорж со смесью потрясения и изумления в голосе:

– Давно ждал случая, – выплюнул Гастон.

– В самом деле? – Жорж прищурился и наконец отпустил Гастона.

Тот сделал неуверенный шаг назад, оправил наряд и вскинул голову.

– Ты же знаешь, как Давид всегда относился ко мне. Разве не так твои друзья решают разногласия между ними?

Их взгляды встретились, и лицо Жоржа залилось краской.

– Приму к сведению.

Давид со стоном очнулся, и Дани помог брату подняться.

– Хорошо хоть ты его не убил, – заметил Жорж. – Но лучше нам поскорее убраться отсюда, пока кто-нибудь не вызвал городскую стражу.

Гастон почувствовал, как по его лицу течёт кровь. Мужчины постоянно дерутся, правда ведь? Половина так называемых дружеских соревнований между Жоржем и его приятелями заканчивается потасовкой.

Жорж сунул Гастону в руки его плащ и шляпу и вдруг обнял его за плечи и повёл к выходу. Это внезапное товарищество выглядело несколько натужным и довольно неловким, но Гастон не стал сопротивляться. Где-то в глубине души он с нежностью вспоминал те дни, когда они с Жоржем были вдвоём против всего мира, и осмеливался надеяться, что они снова смогут стать братьями.

Глава 17

Гастон

– ЧТО НА ТЕБЯ НАШЛО, почему ты как с цепи сорвался? – воскликнула мать, прежде чем Гастон успел сесть в гостиной.

Он огляделся в поисках плацдарма, чтобы выдержать шторм. Мать сидела в кресле около камина, отец стоял рядом с ней, облокотись на каминную полку. Но если сесть напротив матери, он снова будет чувствовать себя ребёнком. Вместо этого Гастон встал позади пустого кресла.

Родители созвали «семейный совет» сразу после завтрака, хотя из всей семьи присутствовали только они трое. Гастон размышлял, кто на него донёс. Хотелось надеяться, что не Жорж, – в конце концов, это мог быть кто угодно. Гастону показалось, что после драки между ними возникла какая-то новая связь, что Гастону, как ни странно, удалось заслужить уважение брата.

– Гастон! – прикрикнула на него мать. – В каких облаках ты витаешь, когда я с тобой разговариваю?

– Да, мама.

Её голубые глаза вспыхнули.

– Извините, я хочу сказать, что слушаю. А что... это Жорж вам рассказал?

– Вообще-то нет. Я бы хотела узнать об этом от него. – Мама обмахнула потное лицо веером. – На рассвете прискакал отец Давида, угрожал обратиться к властям. Ты не можешь представить, какое это унижение.

Впервые после драки Гастон почувствовал страх.

– Меня что... – он запнулся, – арестуют?

– Будет видно, – ответила мать.

Гастон знал, что не сможет выжить в холодной темнице на баланде. Придётся бежать.

В мозгу быстро сформировался план, включающий вторую карету и Агату. Нельзя было терять ни минуты. Его взгляд метнулся к двери.

Но тут ему пришла в голову другая мысль.

– Мужчины постоянно дерутся. Давид ранен смертельно?

Он найдёт предлог отвезти Агату в дом Плантье, чтобы она могла проскользнуть в комнату больного и вылечить его. Даже если снова придётся помогать ораве вонючих сирот, чтобы заслужить это чудо. Лучше уж благотворительность, чем тюрьма.

– Мальчик поправится. – Отец переступил с ноги на ногу. – Я спросил Жоржа о драке, и он сказал, что ты накостылял Давиду за дело.

От облегчения Гастон потерял бдительность и слегка ухмыльнулся.

– Так и есть.

– Это не оправдание! – Мать топнула каблуком по деревянному полу. – У него сломана челюсть. Возможно, он больше не сможет ни говорить, ни нормально есть.

Гастон вцепился в обитую тканью спинку кресла, и корки засохшей крови на костяшках треснули. Он достал из кармана платок.

– Я не знал, насколько сильно он пострадал, но...

– Такое поведение ничем нельзя оправдать! – воскликнула герцогиня Сильвена. – Мать Давида и Дани, Лидия Плантье, принадлежит к английскому королевскому дому. Это значит, что Давид – один из наследников титула.

– А по его манерам и не скажешь, – не успев остановить себя, пробормотал Гастон.

Отец хмыкнул – звук получился похожим отчасти на ворчание, отчасти на фырканье.

Гастон внимательно всмотрелся в лицо отца, но не нашёл в нём веселья, только обычную маску безразличия.

– Сейчас не время шутить! – взвизгнула мать. – Твои фортеля могут иметь разрушительные последствия для семьи.

Гастон едва удержался от замечания, что ему на это плевать.

Но мать продолжала:

– Нас могут изгнать из общества! Отлучить от всех важных персон! Как, по-твоему, это отразится на твоих брачных перспективах? А на судьбе брата и сестры? Кстати говоря, Молли Месни проявила к тебе интерес, а ты вёл себя из рук вон невежливо, пренебрежительно.

Отец выпрямился.

– Сильвена, давай не будем уходить от темы, ладно? – Не желая слушать её ответ, он попросил Гастона: – Расскажи нам о причинах потасовки.

– Я бы не назвала это потасовкой, когда мальчик изуродован... – заверещала мать.

Отец прервал её одним словом:

– Тихо, – и в ожидании уставился на Гастона. Отец был немногословен, но когда говорил, его слушали. И в этом случае единственный пронзительный взгляд мог решить чью-то судьбу.

Гастон поколебался, но в конце концов рассказал обо всём – как помог пожилой женщине, как потом в таверне все пили за его геройский поступок и как началась борьба на руках.

– Я выигрывал, – заключил он. – Клянусь, я почти уложил его руку на стол, как вдруг что-то кольнуло меня в ногу под столом. От боли и неожиданности я ослабил руку, всего на мгновение, но Давиду этого оказалось достаточно. – Гастон стиснул зубы и процедил: – И сукин сын выиграл.

– Выбирай выражения, Гастон! – Мать поднесла руку к горлу.

Не обращая внимания на её драматическое восклицание, отец сказал:

– Продолжай, Гастон.

Юноша молча обошёл кресло и закатал брючину, чтобы показать колотую рану – маленькую, но глубокую и всё ещё сочащуюся кровью. Отец наклонился, осмотрел её и выпрямился.

– Я уже такое видел. Небольшой клинок, спрятанный в носке сапога. Скорее всего, он прикрепил его перед соревнованием и, когда понял, что проигрывает, ткнул в тебя. Вот мерзавец.

Отцовский интерес подбодрил Гастона, и он продолжил:

– Когда я понял, что он сжульничал, во мне что-то сломалось. Я заехал ему в нос, потом под дых и свалил на пол хорошим ударом в челюсть. В конце концов кто-то оттащил меня от бездыханного тела.

Мать прикрыла рукой рот.

Даже от одного пересказа истории кровь у Гастона закипела. Впервые в жизни он испытал возбуждение от драки, удовлетворение от победы над чьей-то силой и ловкостью. Но осознание того, что из-за этого «подвига» он может отправиться в тюрьму, приглушило восторг. Он двумя руками схватился за спинку кресла.

– Меня придут допрашивать?

Отец поднял голову и поводил туда-сюда челюстью.

В ожидании отцовского вердикта Гастон затаил дыхание. Его судьба находилась в руках этого человека. Он мог воспользоваться своими связями, чтобы замести дело под ковёр, а мог при желании хоть сейчас запереть Гастона в каталажку.

Молчание длилось бесконечно, и юноша быстро перевёл взгляд с отца на мать.

Герцогиня Сильвена вздохнула.

– Отец Давида не собирается выдвигать обвинения. Но не думай, что удастся сдержать сплетни.

Гастон выдохнул; казалось, его сейчас вырвет от облегчения.

Отец облокотился о камин.

– Гастон, – сказал отец, – как благородный человек, я ценю, что ты счёл нужным защищать свою честь. Я также понимаю, что ты лишь недавно обрёл свою силу и не знаешь её пределов. Я только прошу в будущем проявлять благоразумие.

Гастона окатила горячая волна. Отец говорил так, словно он... одобряет его поведение.

– Но Гаэль! – высоким: голосом закричала мать. – Как же семейство Плаитье?

– Ничего им не сделается. Их парня не мешало поучить уму-разуму. А его надменный папаша с самого приезда в графство размахивает у всех перед носом знатным родством Лидии. Можно подумать, что в Англии они жили в Букингемском дворце, а на самом деле семейка перебралась во Францию, спасаясь от карточных долгов.

Лицо Гастона осветила внезапная улыбка, и – о чудо! – отец ответил ему тем же. Они обменялись понимающими взглядами, но тут отец снова поразил Гастона.

– Будешь сопровождать меня сегодня утром, сын, – сказал он. – Пора научить тебя управлять имением.

Гастон сделал быстрый поклон головой.

– Да, ваше сиятельство. Я буду счастлив.

Отец хлопнул Гастона по плечу. Это было самое сильное проявление отцовских чувств за последние годы. Отец с сыном бок о бок вышли из гостиной, и Гастон чуть не заплакал от восторга.

– Поедем осматривать фермы арендаторов...

Остального Гастон уже не слышал. Отец собирался готовить его в наследники – это было главное. Вообще-то с чего вдруг Гастон преисполнился гордости и обрадовался, как ребёнок? В конце концов, наследовать отцу – его право по рождению. Но сдержать ликование юноша не мог.

Он улыбался, и ноги почти скользили по плиточному полу.

Жорж позеленеет от зависти.

В конце долгого, проведённого в седле дня, в течение которого они улаживали споры между арендаторами, усталость взяла своё. Отец с сыном даже останавливались, чтобы потренироваться в прицельной стрельбе из лука, и герцог был доволен успехами Гастона. Когда они наконец вернулись в замок, вымокшие под начавшимся к вечеру снегопадом, Гастон весь превратился в сосульку и мечтал только о тарелке горячего супа и тёплом очаге. Но, обнаружив в своей комнате записку от Агаты, он тут же забыл обо всех земных благах.

Сложенный кусок бумаги лежал на комоде, сверху элегантным почерком было написано его имя. Гастон торопливо развернул листок – девушка просила его встретиться с ней в оранжерее в половине седьмого. Гастон быстро глянул на стоявшие на камине часы и обнаружил, что уже начало седьмого.

Сбросив мокрую одежду, Гастон накинул тёмно-бордовый плащ и осмотрел себя в зеркале. Причесал пальцами волосы и некоторое время полюбовался собой, гордясь своей новой внешностью. Или даже тем, что ещё только становился новым человеком. Волшебное преображение далеко не закончилось. Юноша погладил щёки и нос. Хотя лицо его теперь было привлекательным, в нём не хватало мужественности. Нужно добавить острых углов. Мягкие линии придавали ему ребяческий вид. И, чтобы сравняться с Жоржем, нужно ещё немного подрасти.

Но он понятия не имел, какие ещё придумать добрые дела, чтобы заслужить эти превращения.

Внезапно у него перехватило дух. Знает ли Агата о его драке с Давидом? Не передумает ли она из-за этого проводить очередной сеанс колдовства?

Бросив последний взгляд в зеркало, Гастон выскочил из комнаты и пошёл по коридору, намеренно сдерживая шаг. Он не мог представить, что снова станет худосочным прыщавым подростком, который смотрит на мир через призму обиды и бунта. Из злого мягкотелого труса, не обладающего ни малейшей властью, он превратился во влиятельного господина.

Посмотрите, как он ловко убедил отца встать на свою сторону. Сердце радовалось, когда Гастон вспоминал, как отец прислушивался к его предложениям по поводу споров и жалоб арендаторов. Они обсуждали каждый случай как партнёры... на равных.

А раз ему удалось склонить отца посмотреть на старшего сына иначе, ему точно удастся использовать ту же силу убеждения в общении с милой Агатой. Гастон вошёл во влажную жару оранжереи и потянулся за пухлым апельсином, как вдруг услышал какой-то шорох и оклик:

– Эй!

Юноша остановился и огляделся. Агата, наклонившись над большим папоротником, манила его к себе. При виде её лица у Гастона сразу же пропало напряжение в плечах, которого он даже не замечал. Странно, как он соскучился по ней, а не виделись они всего один день.

Когда он добрался до девушки, та прошептала:

– Я нашла для нас более укромное место, чем пруд с карпами.

Она повела его через узкую дверь в ту часть здания, где Гастон никогда не бывал. В полностью сделанном из стекла домике размещались длинные столы, уставленные небольшими ящиками, из которых торчали крошечные отростки. Горшковая печь, расположенная посередине, сохраняла в помещении тепло, несмотря на то что крышу укрывал снег.

– Где это мы?

– В питомнике, – ответила Агата. – Садовник, месье Рэн, проводит здесь много времени, но я подслушала, как он говорил, что уезжает в город.

В дальнем углу стоял потёртый деревянный стол, заваленный пакетиками семян и открытыми мешками с грунтом. По обеим сторонам от него располагались два старых шатких стула. Агата направилась к одному из них, но Гастон схватил её за руку и притянул к себе. Он всмотрелся в запрокинутое лицо; теперь он возвышался над ней гораздо больше, и это тоже вызывало восторг.

– Укромный уголок для двоих? – спросил он, шутливо выгнув брови.

Она провела рукой по его спине, слегка сжала ему мускулистое плечо. Глаза у неё осветились, как солнечное небо.

– Тебе идут новые габариты, Гастон.

Игривая улыбка вздёрнула уголок его рта, и он наклонился, чтобы поцеловать её нежные губы. Но она высвободилась из его объятий и беспокойно оглянулась на дверь и на стеклянную стену, за которой росли экзотические деревья и кусты. К счастью, в это время года сад посещался редко.

– Давай сядем, чтобы нас, не дай бог, не заметили. Она обогнула стол и села на один из стульев.

Гастон с сомнением посмотрел на второй, засыпанный землёй, вынул носовой платок и, как можно лучше вытерев сиденье, приподнял полы камзола и сел. Агата провела пальцем по горке чёрной земли, и Гастон сказал:

– Я счастлив любой возможности видеть тебя, но почему нужно было встречаться так срочно?

Она взглянула на него из-под ресниц.

– У меня есть хорошая новость и плохая. Какую хочешь услышать сначала?

У Гастона громко забилось сердце.

– Плохую.

Как всегда, сначала плохую.

Агата выдохнула и снова опустила глаза.

– Сегодня я подслушала разговор между лакеем и помощником дворецкого. Я пошла в кладовку за печеньем, которое повариха хранит специально для Гвен. Они меня не видели...

Девушка откинулась на спинку стула и закусила губу.

Гастону, хотелось перегнуться через стол и поцеловать эту губу. Но растерянность и нетерпение услышать плохую новость взяли верх, и он выпалил:

– Какое мне дело до разговора двух слуг?

Агата подняла глаза цвета бурливого моря.

– Это только сплетни, но... они думают, что кто-то в доме интригует против тебя.

Гастон заморгал:

– Что ты имеешь в виду?

– Я и сама не поняла. Но Робин, старший лакей, сказал, что свалить на тебя вину за украденную табакерку было гениальной затеей, потому что это нельзя ни доказать, ни опровергнуть.

Гастон вскочил со стула и гневно закричал:

– Так это Робин украл ту штуковину?

Агата широко распахнула глаза и покачала головой.

– Вряд ли.

Гастон стал дышать глубоко.

– Что ещё они сказали?

Она крепко стиснула кулаки и положила их на колени.

– Что кроме обвинения в краже и подстроенной драки будут и другие уловки, чтобы тебя... опорочить.

– Опорочить! – с негодованием вырвалось у него.

Агата отшатнулась назад, чуть не перевернув стул.

Гастон замер, заметив, какие бледные у неё щёки и как крепко она держится за край стола – вокруг костяшек пальцев блестят волшебные искорки, – и вспомнил, что она рассказывала ему о жизни дома. О том, почему ей пришлось бежать. С таким отцом она, конечно, часто видела такие вспышки гнева.

Он снова сел и схватился руками за голову.

– Я не на тебя злюсь.

– Я... я знаю. – Голос у неё дрожал.

Гастон старался успокоиться, но мысли путались. Зачем кто-то хочет скомпрометировать его? У кого есть для этого средства или мотив? Может ли этот человек добиться цели?

Потом он вспомнил, как Обер сказал, будто кто-то из персонала видел его входящим в кабинет отца перед исчезновением табакерки. Но кто это был? Конечно, слуги, скорее всего, не любят его. И неудивительно: он много лет помыкал ими в хвост и в гриву. В конце концов, слуги существуют, чтобы исполнять желания хозяев.

– Как ты думаешь, это не может быть мадам Бургунди? – предположила Агата уже более ровным голосом. – Она пыталась избавиться и от меня.

– Я думал, это скорее из-за того, что. я обошёл её, когда договорился о переводе тебя в ученицы к горничной.

– Что, однако, не снимает с неё подозрений. – Глаза у Агаты ещё больше расширились. – Поверь мне, она не прощает, когда с ней не считаются.

Гастон покачал головой.

– Может, Алебарда и сварливая старуха, но она живёт в семье с самого моего рождения. Сомневаюсь, что она что-то замышляет против меня.

Агата задумчиво постучала пальцем по губам.

– А как насчёт твоего брата?

Гастон готов был согласиться, но снова покачал головой.

– В последнее время мы с Жоржем снова подружились. Вчера он позвал меня пойти в таверну вместе с его друзьями и ничего не рассказал родителям о моей драке с Давидом Плаитье. – Не говоря уже о том, что он изменил своё отношение к поступку Гастона, помогшего пожилой женщине. Восторг слышался в каждом тосте, который Жорж произносил в честь добросердечия Гастона. А по пути домой в карете не переставал нахваливать умение старшего брата драться и его храбрость.

Гастон встретился глазами с Агатой. Страх, что она отменит какие-то из изменений, снова одолел его.

– Я должен объясниться насчёт драки.

Но она только пожала плечами.

– Я слышала об этом. Похоже, Давид действительно заслужил трёпку. И ещё... я знаю, что ты помог нищенке на улице.

– Откуда?

– Гас, второй лакей, случайно оказался в трактире за углом и, когда в таверне началась потасовка, прибежал туда поглазеть. Сегодня за завтраком он рассказал в подробностях всё, что видел и слышал.

– Но как ты узнала о том, что я помог женщине?

Агата улыбнулась, и взгляд у неё потеплел.

– Кроме прочего, Гас проходил мимо, когда ты защищал женщину от компании приятелей. Он задержался посмотреть, что будет дальше, и, по его словам, был потрясён, что ты вступился за нищенку перед товарищами и остался помочь ей, когда другие ушли.

Гастон смахнул волосы со лба.

– Ничего себе! Я больше и шагу не могу ступить без свидетелей!

– Жаль тебя расстраивать, но это всегда было так. Слуги всё видят и всё знают.

Гастон замер, её слова смутно обеспокоили его. Если слугам известен каждый его шаг, не знают ли они о его отношениях с Агатой? И не потому ли против него созрел заговор?

– Но не исключено, что всё услышанное мной по поводу табакерки – одни домыслы, – со вздохом произнесла Агата. – У слуг мало развлечений, вот они и точат лясы.

Гастон кивнул. Возможно, она права. Он поскрипел зубами. А может, и нет.

– Ты не спросил меня про хорошую новость, – весело сказала Агата.

Гастон с усилием отвлёкся от своих мыслей и взглянул в освещённое надеждой лицо девушки.

– Хорошо, ты меня заинтриговала. Какая хорошая новость?

– Ты заслужил следующее преображение.

Гастон выпрямил спину:

– Что? Как?

– Тем, что пришёл на помощь несчастной женщине, хотя тебя отговаривали.

У Гастона вспыхнули щёки.

– Да ничего особенного. Я просто проводил её домой.

Агата потянулась к нему через стол и взяла его за руку, глаза у неё были цвета Средиземного моря – яркие, сине-зелёные.

– И, поскольку тебя смутила моя похвала, я вижу, что ты изменился.

Он помолчал. Смущение здесь ни при чём, он раскраснелся по другой причине. Гастон чувствовал в появлении нищенки что-то... очень странное. Весь их разговор, с той минуты когда он помог ей встать на ноги до того оценивающего взгляда, которым она одарила его напоследок, проносился у него в голове уже сотни раз. Он тщательно обдумывал каждую реплику и всё же не мог понять, что его настораживает. Но если его волшебница хочет видеть в нём смущённого одобрением девушки храбреца, не стоит её разубеждать.

Гастон погладил свою щёку и улыбнулся:

– К моему новому росту подошло бы более мужественное лицо, тебе не кажется?

Агата, глядя на него и хмуря лоб, наклонила голову сначала в одну сторону, потом в другую.

Гастон объяснил:

– У меня всё ещё детская физиономия. Я бы хотел иметь такие же острые скулы и квадратный подбородок, как у отца, и сильную челюсть и широкий лоб, как у Жоржа.

Свет в её глазах потускнел, морская волна потемнела, и Агата ответила:

– Я могу это сделать. Но нам нужно подождать, чтобы не навлекать ещё больше подозрений, тебе не кажется? Кстати говоря. – Она пожала ему пальцы. – Перестань выставлять напоказ свои изменения. Гвен и так уже догадывается о моей причастности к ним. Никто не должен знать о моих способностях, Гастон. Я не шучу. Иначе я тут же исчезну, ты не успеешь и глазом моргнуть.

Гастон потянулся к ней через стол, не обращая внимания на землю, которая пачкала рукав нового камзола, и взял другую руку Агаты. Он не может потерять её. Дело в том, что он ужасно привязался к ней и хотел выразить свою благодарность. Пора было привести свой план в действие.

Он сжал руки Агаты, заглянул ей в глаза и поклялся:

– Обещаю защищать твою тайну даже ценой собственной жизни.

Глава 18

Агата

НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ с самого рассвета было ясно и не по сезону тепло. Агата насвистывала за работой. Заказав поднос с завтраком для Гвен и забрав из прачечной выстиранное бельё, девушка остановилась у окна, выходящего в задний сад, и обнаружила, что солнце растопило большую часть снега и об-нажило лабиринт из зелёной живой изгороди и очаровательные статуи. Может быть, удастся уговорить Гвен выйти на прогулку.

Проснулась Агата воодушевлённая оптимизмом. Гастон не только пожертвовал своей гордостью, чтобы помочь человеку в нужде, но и вспыхнул от смущения, когда она похвалила его. Это прогресс. Раньше он бы не моргнув глазом прошёл мимо пожилой женщины, а ещё вероятнее – присоединился бы к насмешкам над ней.

Пружинящей походкой Агата вошла в покои мадемуазель Гвен и тихо прикрыла за собой дверь. И вдруг чуть не подпрыгнула, услышав вопль из спальни.

– Где тебя носит? Мне нужно моё персиковое платье. И я не могу найти туфли в тон! – орала Гвен. Её крики приглушались стуком, говорящим о том, что она выбрасывала из гардероба обувь.

Агата влетела в спальню.

– Вы уже проснулись?

– Конечно, я проснулась! Ты что, слабоумная?

Положа руку на сердце, Гвен редко вставала раньше полудня, а сейчас было ещё утро.

– Для какого случая надо вас одеть?

Не высовывая головы из гардероба, Гвен ответила:

– Я сопровождаю теге к Оклерам. Надо восстанавливать репутацию семьи... Где же эти туфли?

Ещё одна пара обуви грохнулась на деревянный пол, и Агата поспешила на помощь.

– Почему бы вам не умыться, а я пока найду всё, что нужно?

Гвен села на пол, сдувая со лба всклокоченные рыжеватые волосы, и с прихцуром посмотрела на Агату снизу вверх.

– Ладно. Только не копайся!

Два часа спустя, после некоторых творческих усилий с применением магии, Агата смотрела из окна, как герцогиня Сильвена и чудесно преобразившаяся мадемуазель Гвен садятся в карету около замка. Чародейка с тяжёлым вздохом отвернулась и осмотрела комнату. Снова всё было перевёрнуто вверх дном, и ей предстояло делать уборку.

Вот тебе и прогулка в саду.

Послышались быстрые шаги, и в дверях появилась Ленора.

– Что же это такое? – Она укоризненно покачала головой. – Как видно, мадемуазель проснулась рано.

Агата засмеялась, подняла пару туфель и поставила их на полку в гардеробе.

– Да я сама была в ужасе. Они отправились к Оклерам, как было сказано, восстанавливать свою репутацию.

– Ах, – осведомлённо произнесла Ленора, – её сиятельство боится, что семью отлучат от общества после того, как Гастон избил Давида Плантье. Его бабушка, видишь ли, из английского королевского дома.

– Я не знала. Как ты думаешь, это правда, что Давид смухлевал во время соревнования и потому они подрались?

У Агаты не хватило духу расспросить Гастона о подробностях ссоры – она боялась узнать что-то неприятное. Не потому, что ей пришлось бы отменить некоторые изменения во внешности Гастона, хотя она предупреждала его о такой возможности, но от одной только мысли об этом её подташнивало. Единственным способом вернуть ему прежний вид было представить его изначальный облик, а она уже не помнила, как он выглядел во время их встречи. В результате обратного колдовства юноша мог стать ещё уродливее, чем раньше. Однако если бы выяснилось, что он проявил необоснованную жестокость, помощь нищенке потеряла бы какое-либо значение. А Агате этого не хотелось.

– Говорят, – сказала Ленора, собирая разбросанные платья, – что Давид пырнул Гастона под столом клинком во время борьбы, потому что Гастон выигрывал.

Агата почувствовала одновременно ужас и облегчение. Пырнуть клинком? Это низость. Не то чтобы мошенника стоило за это избить, но, по крайней мере, Гастон напал на него, защищая свою честь. У девушки были причины надеяться, что она достигла больших успехов в перерождении Гастона, и не только внешнем, но и душевном. Она бы не вынесла, окажись он в конце концов бесчувственным негодяем.

В дверь гостиной постучали. Агата бросилась открывать и обнаружила на полу адресованное ей письмо. Она кинула взгляд в обе стороны, но никого в коридоре не увидела, а потому вернулась в покои мадемуазель Гвен и стала рассматривать конверт.

В ушах стучал пульс. Наверное, это от Гастона. Девушка вскрыла послание.

Агата перечитала письмо три раза. Законная ли это просьба? Прилично ли юной горничной помогать молодому хозяину выбирать подарок для её госпожи? Или их снова ждут неприятности, как после прошлой поездки в город?

– Это письмо для Гвен?

Агата покачала головой, и в лицо ей бросился жар.

– Маркиз Гастон просит меня сопровождать его в город, чтобы выбрать рождественский подарок для мадемуазель.

По лицу Леноры медленно расползлась улыбка.

– Так чего же ты ждёшь? Я наведу здесь порядок и навру что-нибудь Гвен.

– Ты серьёзно?

Ленора мягко подтолкнула её к двери:

– Не забывай, что я твоя должница.

С искренней благодарностью Агата поспешила в коридор. Прежде чем спуститься по лестнице, она остановилась перед зеркалом. Коса растрепалась, тонкие волосы курчавились вокруг головы, как нимб. Так не пойдёт.

Девушка быстро огляделась и, убедившись, что она одна, прибегла к помощи сияния. Коснулась головы одним пальцем – и волосы свободными кудрями упали на плечи; щёлкнула пальцами – и волосы разделились надвое и заплелись в аккуратные косы, которые встретились на затылке. Чувствуя, как по венам искрится радость от магических превращений, она добавила румянца щекам и подчернила ресницы. -На службе у Гвен девушка приобрела такую сноровку с поверхностными изменениями, что крошечные улучшения собственной внешности теперь требовали мало усилий.

Наконец, довольная результатом, Агата кивнула своему отражению в зеркале и побежала на встречу с Гастоном.

В городе бурлила жизнь. До Рождества оставалось меньше месяца, и в витринах лавок уже красовались веточки падуба с алыми ягодами. Горожане бурлили весельем и заливались беззаботным смехом. Снег всё ещё лежал на фонарях и на лапах большой ели, стоящей на площади. Солнечный свет играл в стеклянных шарах и кудрявом серпантине. Скрипач Пьер повесил на цилиндр серебряные колокольчики, которые звенели, когда он играл радостные гимны. Толпа обступала его и охотно подпевала.

Но внимание Агаты полностью поглощал шедший рядом с ней юноша. Он был в простом угольно-чёрном плаще, наброшенном на широкие плечи, руки в карманах, походка выражала ненатужную уверенность в себе. Агата восхищалась, как не похож он был на вечно недовольного, робкого подростка, которого она встретила в лесу. Свежий ветер трепал воронёные волны его волос, и он зачёсывал пятернёй назад упавшие на сияющее лицо пряди. Из-за корок заживающих ранок на костяшках большие кисти с длинными пальцами казались ещё более сильными и ловкими.

Три молодые особы благородного происхождения совершенно беззастенчиво рассматривай юного маркиза и перешёптывались. Гастон кивнул им, и болтушки чуть не упали в обморок. К счастью, компаньонки практически затолкнули девушек в ближайшую лавку.

Гастон посмотрел на Агату, солнце отразилось в его кристально-голубых глазах, и девушку охватила пылкая лихорадка.

– Ты нездорова? – спросил он, пока они приближались к палаткам торговцев.

Агата вздрогнула и оторвала от него взгляд.

– Нет, всё хорошо, даже чудесно. Посмотри-ка... – Она бросилась к прилавку со стеклянными безделушками и стала рассматривать разноцветные фигурки. – Может быть, мадемуазель Гвен понравится выдувной...

Гастон взял с полки стеклянного зверя.

– Кабанчик?

Агата прыснула со смеху.

– Неудивительно, что тебе нужна моя помощь. – Она взяла у него пухлую свинку и поставила её на место к другим фигуркам животных со скотного двора. – Будем надеяться, что модистка предложит более изящный подарок.

Гастон выгнул тёмную бровь.

– Изящный, говоришь? А что в этом будет смешного? – Они встретились взглядами, и в глазах у обоих что-то вспыхнуло, словно кремень высек огонь.

Агата ступила в исходящий от спутника тёплый ореол и вдохнула пьянящий запах его кожи: мыло, сосна, свежий воздух. Гомон города стих, когда взгляд девушки упал на бесспорно красивый рот Гастона. Зачем ему новые изменения, когда он и так уже самый привлекательный мужчина, которого она встречала в жизни?

– Я... – Она не знала, как выразить мысли, теснившиеся в голове, и подёргала его за рукав плаща. – Я бы хотела...

– Чем вам помочь? – пророкотал громкий голос.

Агата отшатнулась от Гастона. Он поймал её под руку и быстро притянул к себе, пока она не сбила с прилавка хрупкий товар. Девушка врезалась ему в грудь так сильно, что ноги подкосились, и ему пришлось поддержать её другой рукой, чтобы она не упала.

Озорная усмешка играла на губах Гастона.

– Зачем же так нервничать, Агата? Ты и без того уже владеешь моим безраздельным вниманием.

Девушка инстинктивно пожала ему руку, но тут же заставила себя отпустить его и чуть отойти. Она помолчала, подбирая остроумный ответ, но способность соображать, видимо, покинула её, и Агата пробормотала:

– Спасибо, что поймали меня, Ваша Галантность.

Гастон наклонил голову и низким голосом прошептал:

– Всегда пожалуйста. – Потом вынул из кармана деньги и повернулся к торговцу. – Я возьму кабанчика.

Ошарашенная Агата приняла из его рук стеклянную свинку.

– Это тебе в память о нашей поездке, юная волшебница.

Когда они отходили от палатки, Агата улыбалась, сжимая в ладони крошечную фигурку. Она подняла глаза на Гастона. Ей нравилось, что он называет её юной чародейкой, – ей было приятно получить благодарность за всё, что она для него сделала, но особенно её будоражил низкий, заигрывающий тон, которым он произносил эти слова. Агги раскраснелась. Юноша и девушка шли бок о бок, чувствуя ощутимое напряжение между собой.

Отчаянно желая нарушить эту натянутость, Агата выпалила:

– Возможно, я смогу вымещать на этой свинке раздражение, когда твоя сестра доводит меня.

Гастон похихикал, но вдруг остановился.

– Погоди. Это что, возможно? Использовать неодушевлённый предмет, чтобы проклясть человека?

Агата почти увидела, как в голове у него крутятся колёсики какого-то механизма. Она огляделась и убедилась, что его беспечного вопроса никто не слышал. Даже подозрение в колдовстве обречёт её на тюремное заключение или смерть. К счастью, все вокруг радовались приближающемуся Рождеству.

– Ш-ш! – упрекнула Агата Гастона и потянула его за рукав к затенённому крыльцу, где шёпотом ответила на его вопрос: – Предположительно да, но я бы никогда ничего подобного не сделала. И, пожалуйста, будь осторожен в выражениях. Твой голос отзывается по всей площади.

Он намотал её выбившуюся из косы прядь на палец и понизил голос до едва слышного шёпота.

– А у тебя в душе он отзывается?

Агату не обрадовало его легкомыслие, и, стремясь отвлечься от поднимающейся в душе бури эмоций, она шлёпнула его по руке и вышла на свет.

– Ну, это уж было лишнее. – Гастон догнал её и сунул руки в карманы.

Вдруг девушка почувствовала чей-то взгляд и, повернув голову, заметила мужчину, который наблюдал за ними. Когда она встретилась с ним глазами, он не отвернулся. Но разглядеть незнакомца получше издалека было невозможно. По спине девушки пробежал холодок.

Агата повернулась к Гастону и прошептала:

– Твоя беспечность может стоить мне жизни.

– Не будь такой трусихой. Ты же знаешь, что я могу защитить тебя. Пока ты со мной, никто тебя не тронет.

Агата не ответила. Она понимала, что он уверен в своих словах, но страх народа перед магией очень силён. Наверное, уже в тысячный раз девушка подумала, какую роль этот страх сыграл в исчезновении её матери.

Гастон ускорил шаг, и Агате пришлось догонять его бегом.

– Вот она! – объявил её спутник, когда они приблизились к окружённой покупателями палатке с вязанием.

Агата протолкалась к прилавку, пока не увидела за спинами двух покупателей пожилую женщину, которая с солнечной улыбкой торговала шарфами и пледами собственного изготовления. Она уже встречалась с этой старушкой в первый день, когда Гастон возил её в город. Тогда девушка почувствовала в незнакомке что-то особенное и подумала, что нужно вернуться и поговорить с ней, но не могла отлучиться от своих новых обязанностей горничной.

Позади Гастон мягко произнёс:

– Она вяжет самые лучшие перчатки в графстве, и, похоже, у неё много верных поклонников. Наверное, выручает за своё рукоделие хорошие деньги. Не могу постигнуть, почему она живёт в каморке в подвале.

– Не всё так, каким кажется. – Эти слова вылетели у Агаты неосознанно, она даже не знала, что имеет в виду.

Но девушка не успела поразмыслить об этом: пожилая женщина поманила их.

Агата приблизилась и посмотрела на торговку глазами волшебницы. И тогда она заметила: вокруг женщины, подобно радужному ореолу, мерцали сиреневые и золотые искорки. Это было похоже на... сияние.

– Подойдите ближе, дорогие, – позвала незнакомка. Её голос прорезал гам толпы, как хруст снега.

Агата придвинулась к прилавку. Остальные покупатели как будто рассеялись.

– Мадам, – произнёс Гастон, – рад видеть вас в добром здравии.

Женщина наклонила голову.

– Это во многом благодаря вам, ваша светлость.

– Пожалуйста, как я уже просил, называйте меня Гастоном, – продемонстрировал молодой человек редкую скромность.

– Значит, Гастон. Кто же ваша милая подруга?

– Это Агата. Я ищу рождественский подарок для сестры и думаю, что у них с Агатой одинаковый размер руки.

Женщина протянула руку, и Агата позволила ей погладить свои пальцы и ладонь; от её неожиданно мягких прикосновений волоски на предплечье встали дыбом, и, внезапно испугавшись, девушка отдёрнула руку.

Старушка, видимо, не возражала – она не стала удерживать её и сделала пометки в блокнотике из жёлтой бумаги.

– А как мне называть вас, мадам? – осведомился Гастон.

Глаза женщины сверкнули, как солнечный луч на поверхности воды, и, глядя на Агату, она сказала:

– Можете звать меня Бо.

Тут грянул весёлый рождественский гимн, голоса и колокольчики зазвучали в унисон. Смех и оживлённые разговоры наполнили площадь, и Агата словно очнулась. Что на неё нашло, почему она испугалась такой безобидной женщины?

– Какой цвет, по-вашему, предпочла бы Гвенаэль? – спросила Бо.

– Думаю, мадемуазель Гвен понравятся перчатки нежного зелёного цвета и, возможно, муфта более тёмного оттенка, – ответила Агата, думая о золотисто-каштановых волосах хозяйки.

Бо кивнула, и, пока она делала заметки, Гастон вынул маленький кошелёк.

– Я бы хотел заплатить вперёд.

Он бросил на стол такой увесистый кожаный мешочек, что Бо нахмурила лоб и быстро подняла на Гастона глаза.

– Это намного больше моей обычной цены.

Гастон вскинул голову.

– Вы подарили мне пару перчаток – считайте, что я вернул вам долг. – Маркиз говорил самодовольным тоном, словно ожидал похвалы.

Он хотел произвести на Агату впечатление? Девушка уже говорила ему, что склонность сорить деньгами не приравнивается к альтруизму.

Гастон с дьявольской усмешкой повернулся к своей спутнице.

– Не желаете ли посетить книжный магазин, мадемуазель?

Два шага вперёд, один назад, подумала Агата. Гастон добился большого прогресса. В конце концов, переплатить бедной женщине – не такой уж великий грех.

Юноша отошёл от палатки, а Агата задержалась, чтобы попрощаться с мадам Бо. Но когда они встретились глазами, странное чувство, что она знает эту женщину, поразило юную колдунью.

– Небольшой совет, Агата. – Следующие слова торговки были такими же увесистыми, как кошелёк Гастона. – Порой, чтобы вспомнить забытое, мы должны расстаться с прошлым.

Гастон вернулся за девушкой, и Агата позволила ему увести себя. Уходя, она оглянулась, и интуиция подсказала ей: Бо – не просто ремесленница, продающая товары на рынке. У неё есть секреты.

И Агата вознамерилась разгадать их.

Глава 19

Гастон

УВИДЕВ, ЧТО ГАСТОН и Агата подходят к ожидающей их карете, лакей бросил на землю сигару и затоптал её. Агги прижимала к груди, как драгоценные слитки с золотом, несколько книг. Гастон шёл следом с большой стопкой томов в руках.

Когда он разрешил ей выбрать всё, что она хочет, девушка запорхала по книжному магазину, как бабочка по цветущему саду, снимая с полок многочисленные издания из различных секций. Она читала первую страницу каждой книги, некоторые возвращала на полку, а многие оставляла. Потом она начала всё заново и ещё раз прошерстила весь магазин.

В какой-то момент Гастон напомнил ей, что в замке огромная библиотека. Агата подняла бровь и назидательно произнесла:

– Выбирать книгу – всё равно что находить нового друга. Я познакомилась с каждым томом в этом аскетичном собрании. Как ты думаешь, сколько там книг об охоте? – И она закатила глаза.

Через час Гастон заплатил за все выбранные девушкой книги и ещё за несколько томов из стопки предпочтительных, но необязательных, которые она отложила в сторону. Страсть к покупке книг захватила и его, и настроение у юноши улучшилось, хотя сам он был не большим любителем чтения. Он испытывал радость, просто наблюдая за Агатой и деля с ней её восторг. Что это значит – когда испытываешь интерес к чему-то только потому, что другой: человек обожает это занятие?

Не начало ли это любви – любимая?

Во рту у Гастона пересохло. Разве жизнь не научила его, что сильные чувства ведут к страданиям? С самого раннего детства отец бросал в лицо сыну его недостатки, как какой-то мусор. «Перестань витать в облаках, Гастон! – сказал юноша самому себе. – Привязанность – это слабость».

Конечно, благодаря Агате он много улыбался, а её магические способности просто сногсшибательны. Но любовь? С усилием, принёсшим почти физическую боль, Гастон заглушил чувства, затронувшие его сердце.

Лакей открыл дверь кареты, опустил ступени и помог Агате сесть в экипаж. Но когда Гастон поставил ногу на ступеньку, он заметил, как слуга обменялся с возницей недвусмысленно фривольным взглядом.

Глаза у Гастона налились кровью. Да кто эти жалкие людишки, чтобы обсуждать поступки хозяина? Они распускали о нём бесконечные сплетни, а некоторые из них даже интриговали против наследника замка – если то, что подслушала Агата, было правдой.

Он этого не позволит.

Гастон передал стопку книг Агате, снова встал на булыжную мостовую и захлопнул дверцу кареты.

– Как тебя зовут, любезный?

Молодой человек был немного выше Гастона, но вдруг сгорбился и ответил:

– Гас, ваша светлость.

– Вот что, Гас, – процедил молодой маркиз, – судя по тому взгляду, которым ты обменялся с возницей, ты хочешь выразить мнение о моих поступках.

– Э-э... нет... – замямлил Гас.

– С чего ты взял, что я добиваюсь симпатии служанки – девушки низкого происхождения? Я могу по щелчку пальцев заполучить сколько угодно гораздо более красивых и воспитанных женщин.

– Я не...

Гастон прервал его и приблизился вплотную к молодому лакею.

– Тебе нравится работать в моём доме?

Гас попятился.

– Да... да, ваша светлость...

– А тебе, возница? – рявкнул Гастон человеку постарше, который до белизны в костяшках пальцев стискивал поводья. – Ты хочешь продолжать служить в замке?

– Да, ваша светлость... маркиз Гастон! – отрапортовал возница.

– Тогда слушайте меня внимательно.

Оба мужчины наклонились, чтобы услышать указания хозяина.

– Если кто-нибудь – повторяю, кто угодно – хотя бы намекнёт о недостойных отношениях между мной и этой служанкой, давите эти сплетни немедленно.

Мужчины переглянулись.

Гастон скрестил руки на груди.

– Всё понятно?

– Да, ваша светлость, – звонко ответили оба в один голос.

Удовлетворённый тем, что ему не прекословят, Гастон забрался в карету и сел напротив Агаты с довольной ухмылкой.

– Ну, я всё уладил.

Когда экипаж тронулся, Гастон заметил сердитый взгляд Агаты. Она прижимала к груди несколько книг, глаза с тёмным ободком смотрели на него с осуждением.

– Значит, вот кем ты меня считаешь? Служанкой, девушкой низкого происхождения?

Гастон перепрыгнул со своего сиденья на место рядом с ней и слегка сжал ей плечо.

– Нет! Агги, я сказал это, только чтобы пресечь сплетни. Ради нас двоих.

Она отвернулась, на ресницах у неё висели слёзы. Девушка прошептала:

– Однако это правда.

Гастон оцепенел. Что ему на это сказать? В панике он поспешно выпалил:

– Видела бы ты, как они на тебя смотрели. Это позор! Как я мог спустить им это с рук?

– Я бы никогда не заставила тебя стыдиться, Гастон, – произнесла она едва слышно – цоканье лошадей и дребезжание кареты почти заглушали её голос. – И не навлекла бы на твою семью бесчестье. Возможно, Месни всё ещё ищут горничную для Молли. Я могу помочь бедной девушке. И ей, и её матери не повредит немного полечиться у меня.

Вихрь чувств, борющихся за обладание колдуньей, вырвался на поверхность из сердца Гастона.

– Замолчи немедленно. Я не могу тебя потерять!

Агата всмотрелась ему в глаза, словно надеялась найти там что-то.

– Меня или мои способности?

Гастон осторожно забрал у неё книги, приложил руки к её щекам и развернул девушку к себе.

– Агги, я... я не могу объяснить свои чувства. Но они крепнут каждый раз, когда я вижу тебя... касаюсь тебя.

Искры, не имеющие отношения к магии, побежали по его коже, когда он провёл рукой по пушистым волосам у неё на затылке.

Она оттолкнула его руки и отстранилась от него.

– Да, я верю, что ты говоришь правду: ты действительно не знаешь, что чувствуешь.

– Но я...

– Кроме того, у нас всё равно бы ничего не вышло. Мы заключили сделку, и когда выполним её условия, ты пойдёшь своим путём, а я своим. У нас разное будущее.

– А как же моё...

– Я совершу следующее преображение, – резко оборвала она его. – Но не сейчас. Мы согласились, что нельзя спешить – это неминуемо вызовет скандал, которого ты так отчаянно пытаешься избежать.

Гастон чуть не пнул самого себя за то, что заикнулся о преображении в такой неподходящий момент. Нужно было прикусить язык и подождать лучшего времени. Он нахмурился. Агата отвернулась от него и холодно уставилась в окно кареты.

– Агги, я... – Юноша запнулся. В нём боролись чувства, одно неприятнее другого. Неудивительно, что отец считает сантименты слабостью. Никогда ещё Гастон не чувствовал себя таким уязвимым. Он снова попробовал поговорить: – Агги, я к тебе привязался.

Она повернулась, чинно расправила складки платья и заговорила:

– Ты ко мне привязался? Так же как к месье Бланшу, который одевает тебя и чинит тебе платье? Или ты ценишь меня так же, как шефа Грожана, который по первому капризу готовит для тебя роскошные блюда? – Глаза у неё были как лёд. – Я предоставляю вам уникальные услуги, ваша светлость. Конечно, вы ко мне привязались. Вы привыкли пользоваться плодами моего труда.

Уязвлённый, Гастон с горячностью воскликнул:

– Это несправедливо! Я меняюсь. Я делаю успехи. Разве ты не видела, сколько денег я отсыпал сегодня пожилой торговке?

– Щеголять своим богатством не означает делать успехи. Мы это уже обсуждали. – Агата снова отвернулась к окну, плотно сомкнув губы. – Мне нужно время на раздумья.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Гастон, хотя у него было смутное чувство, что он догадывается.

– Мы пока не будем видеться, – объяснила девушка, подтверждая его худшие страхи.

Гастон провёл рукой по волосам. Он ведь только пытался защитить её! Но всё, что он сказал в своё оправдание, как будто отскочило от стенки. С тем же успехом можно было ничего не говорить, а просто подождать, пока она остынет.

Юноша раздражённо выдохнул и откинулся на спинку сиденья. Женщины – более загадочные существа, чем он предполагал.

Глава 20

Агата

АГАТА ВЫШЛА ИЗ КАРЕТЫ, придерживая раздуваемую юбку. Внезапно налетевший северный ветер рассеял очарование солнечного дня и оставил после себя только ледяной холод. Девушка обернулась к вознице.

– Я вернусь не позже чем через час.

Тот же кучер, что сопровождал их с Гастоном в последней поездке, видимо опасаясь потерять работу, охотно согласился доставить Агату в город после ужина. Гастон с семьёй уехал на вечеринку в ближайшее имение, поэтому весь вечер у девушки был свободен.

Кучер сдержанно кивнул.

– Я как раз успею пропустить кружку эля в трактире. – Он слез с облучка, замотал поводья вокруг столба и пропал в темноте.

Агата плотнее закуталась в плащ и пошагала в противоположном направлении. Она шла по узким улочкам, пока мерцающий свет фонарей не привёл её на городскую площадь, к высокой рождественской ели. Все палатки стояли пустые, торговля на сегодня прекратилась. Девушка остановилась и стала осматриваться, размышляя, как найти Бо.

Когда в прошлый раз она подошла к прилавку, то заметила исходящие от женщины фиолетовые лучи, но, пока они разговаривали, сияние погасло. Агата прикидывала, не разыгралось ли у неё воображение, не было ли свечение игрой дневного света.

И всё же после ссоры с Гастоном она, не переставая, думала, что с ней будет дальше. Несмотря на всё, что их связывает, он по-прежнему видит её человеком второго сорта, рождённым прислуживать и быть невидимкой. Она-то наивно полагала, что он относится к ней как к равной. Они были партнёрами, заключившими сделку. Но, возможно, девушка просто не хотела замечать правду: ему нравилось флиртовать с ней, даже целоваться, когда она позволяла, но в основном он держал её на коротком поводке, чтобы пользоваться её магическими способностями.

Агата уставилась на металлическую звезду, сверкающую, подобно бриллианту, на верхушке ели, и плечи у девушки поникли. Что, если Гастон не выполнит свою часть сделки? Сумеет ли она ворожбой заставить его исполнить клятву? Откуда же ей знать. Но если Бо действительно колдунья, как подозревала Агги, она сможет ответить юной волшебнице на мучившие её вопросы.

– Агата?

Девушка обернулась, сердце запрыгало в груди.

– Извините: – Скрипач Пьер, с длинной стремянкой в правой руке, сделал неловкий поклон. – Я не хотел напугать вас.

Он выпрямился, и Агата улыбнулась.

– Пьер! Как поживаете?

– Благополучно. Спасибо вам и вашему другу.

Гастон притворялся щедрым простолюдином и не назвал Пьеру своего имени.

Скрипач поставил и раздвинул лестницу около блестящей украшениями ели.

– Я заслужил место фонарщика в Тольмаре. – Он гордо вскинул голову. – И это чудесное дерево тоже поручено моим заботам.

– Замечательно. – Агата обрадовалась от всего сердца. Не терпелось рассказать об этом Гастону.

Ах нет. Улыбка медленно сошла с её лица.

– Что вы поделываете в такой приятный вечер? – спросил Пьер, металлическим колпаком гася нижние свечи на дереве.

– Ищу Бо, торговку вязаными изделиями. Не знаете, где её найти?

Пьер зашёл за дерево и оттуда ответил приглушённым голосом:

– Конечно, знаю! Её каморка в переулке около книжной лавки, первая дверь направо, вниз по ступеням.

– Спасибо! – крикнула Агата и побежала к закрытому магазину.

От непрошеных воспоминаний о том, с каким удовольствием Гастон купил ей все книги, которые она хотела, и даже больше, девушка чуть не споткнулась. Его радость казалась искренней. Не в силах увязать между собой его противоречивые поступки, Агата тяжело вздохнула.

Она свернула в тёмный переулок и остановилась около спуска к каморке. Риск выдать свои волшебные способности заставил её колебаться. Бо, судя по всему, пользовалась уважением в городе, и, если она укажет на неё как на ведьму, жители Тольмара, скорее всего, прислушаются к ней. Девушка ступила на лестницу. Вообще-то торговка казалась довольно доброй женщиной. Она даже дала Агате совет. Правда, юная чародейка не поняла смысла её загадочных слов: «Порой, чтобы вспомнить забытое, мы должны расстаться с прошлым».

Агата сделала ещё два шага вниз. Старушка явно не желала ей зла.

Почему же сердце выпрыгивает из груди?

Внезапно дверь каморки распахнулась, осветив лестницу, и тёмный силуэт поманил девушку внутрь.

– Входи, Агата. Теперь нет смысла медлить.

В двери не было окна, и женщина не могла видеть стоящую на лестнице гостью. И всё же она узнала, что девушка топчется у порога. Это подтверждало догадку Агги: хозяйка каморки тоже волшебница.

– Спасибо, мадам, – ответила Агата, входя в маленькое жилище.

Бо закрыла дверь и с настороженной улыбкой повернулась к Агате.

– Чем я обязана удовольствию видеть тебя?

Агги остановилась в середине комнаты, заламывая под плащом руки. Она совершенно не знала, с чего начать.

– Не желаешь ли чаю? – спросила Бо, хромая к пузатой печке, на которой стоял чайник.

– Было бы прекрасно. – Радуясь передышке, Агата начала осматривать разложенные по комнате вязаные вещи разных цветов. Она погладила ярко-лазурную шаль. – Как вы добиваетесь такого насыщенного цвета? – Девушка знала только один способ: добавить в краску побольше черники, которая зимой не росла и потому была дорогой.

– Думаю, дорогая, ты знаешь ответ.

Агата обернулась. Бо сидела в кресле-качалке и показывала на потрёпанный пуфик.

– Присядь.

Агата пересекла комнату и села. Ей вдруг стало жарко, и она сняла плащ и перчатки.

– Я хотела у вас спросить...

Она прервала свою реплику, надеясь, что Бо заглотит наживку и подтвердит, что они обе обладают одним и тем же даром.

Женщина разглядывала Агату поверх края чашки.

– У тебя очень сильное сияние. – От широкой улыбки кожа на её щеках наморщилась. – Невероятно мощное.

– Я знала, что вы тоже владеете магией! – Агата выпрямилась.

– Тише, – воскликнула Бо, нервно переводя глаза на дверь. – У стен есть уши, а это слово может погубить нас обеих.

Агата напряглась. Старая женщина подняла руки и нарисовала вокруг них в воздухе мерцающий круг, похожий на огромный пузырь.

– Нужно было сразу это сделать. Теперь можешь говорить открыто.

Не в силах больше сдерживаться, Агата спросила:

– Так, значит, вы, как и я, колдунья?

– Я, как и ты, чародейка, – уточнила Бо.

Это слово напомнило Агате, что так звала себя мама. В раннем детстве Агги думала, что мама имеет в виду свою красоту и шарм, потому что она была очаровательна. Это отец использовал слово «колдунья» как ругательство.

Агата очнулась от воспоминаний и сосредоточилась на настоящем.

– А в чём разница?

– Колдунья умеет извлекать силу из живых явлений природы путём изучения, заклинаний и больших жертв. Чародейка сразу рождается со способностями к волшебству. – Женщина отхлебнула чай. – Таких, как мы, на свете чрезвычайно мало.

Агата сделала долгий выдох, напряжение ушло из её тела, и она оперлась на стену. Значит, её дар не был пагубным, и она наконец нашла человека с такими же способностями. И этот человек может помочь ей. О чём спросить в первую очередь? У неё было так много вопросов и так мало времени до встречи с кучером около кареты. Если она опоздает, он, вероятнее всего, не станет её дожидаться и уедет один.

Девушка отхлебнула чай, приводя мысли в порядок, и наконец спросила:

– Я не могу понять одну странность. Иногда, используя сияние, я лишаюсь сил и даже теряю сознание. Но в других случаях, наоборот, чувствую прилив энергии и большую радость. Почему так?

– Как ты, наверное, знаешь, порой за магию нужно платить. Но не всегда. Утомление проявляется у каждой из нас по-разному. У одних определённые заклинания, идущие вразрез с естественным ходом вещей, забирают физические силы. Другие расплачиваются душевными издержками.

– Вразрез с естественным ходом вещей? Разве использование магии не всегда противоречит природе?

– Нет. – Бо тряхнула седыми кудрями. – Так может казаться, но, например, когда ты лечишь человека, то исправляешь случайную ошибку природы, восстанавливаешь равновесие в мире. Или, допустим, когда ты одеваешь сирот.

Агата удивлённо подняла брови.

– Да, я это видела, – объяснила Бо. – Я чувствую, когда рядом со мной используют сияние. Ты тоже можешь это чувствовать, потому и пришла ко мне, хотя я пользуюсь своим даром очень осторожно.

– Да, наверное. Но я разглядела вокруг вас ореол.

– Заметила мою ауру?

Агата кивнула.

– Она солнечно-сиреневая.

– Хм. – Бо отставила в сторону пустую чашку и взяла незаконченное одеяло. Ухватила поудобнее спицы скрюченными пальцами и начала вязать. – Не всем дано замечать чужое колдовство. Это подтверждает мои предположения о твоей силе. В каких случаях ты падаешь в обморок?

– Ну, когда... – Агата отхлебнула чай. Она не могла рассказать этой женщине, которую совершенно не знала, о своём договоре с Гастоном. – Когда изменяю свою внешность. Не поверхностно – с этим я научилась справляться легко. Но, например, после того как я придала носу более привлекательную форму, то потеряла сознание на несколько часов.

Бо кивнула и, не поднимая глаз, произнесла:

– Потому что от такой перемены нет пользы.

– Но я стала красивее. Для меня это польза, – возразила Агата.

– Похвалы окружающих – это ложная ценность.

Агата замолчала. Не потому ли преображение Гастона отнимает у неё все силы? Потому что в нём нет истинной ценности? Это привело её к другому важному вопросу.

– Если вы заключили с кем-то договор, скажем, применить свою магию в обмен на выполнение определённого задания, за такое деяние тоже надо платить?

Бо быстро подняла голову.

– Расскажи мне подробнее об этом договоре.

– Ну, я... – Агата пыталась подобрать слова так, чтобы не выдать слишком много подробностей. – Я пообещала одному человеку выполнять его желание каждый раз, когда он совершит хороший поступок. Но даже после того, как он делает доброе дело, колдовство совершенно изнуряет меня. Что это значит?

– Не могу точно сказать, но думаю, что это «доброе дело» совершается не из благородных побуждений. Следовательно, плата берётся с тебя.

Узнай Агата об этом хотя бы днём раньше, она бы стала возражать, настаивать на великодушии Гастона. Но после вчерашних событий у неё были основания для сомнений.

– Или же, – продолжила Бо, – твои намерения помочь другому нечисты, возможно затуманены эгоистическими желаниями.

Агата покачала головой. Нет, этого не может быть. Она стремится к независимости, ищет средства стать целительницей. Разве это эгоизм?

– В эту ловушку легко попасть, милая.

Агата ужаснулась и отпрянула. В груди заныло, и неосознанный гнев грозил вылиться в грубость – как смеет эта женщина произносить ласковое имя, которым всегда называла девочку мать? Поразительно, как больно было слышать это слово, сказанное таким нежным тоном.

Пробили часы. Агата вскочила с места и схватила свой плащ.

– Мне надо идти.

Бо встала и проводила её до двери.

– Надеюсь, ты ещё придёшь навестить меня.

– Да, конечно, – в спешке пообещала девушка. Она бросилась к лестнице, но остановилась и обернулась. – Я забыла спросить, что означал совет, который вы дали мне вчера.

Пожилая женщина рассеяла окружавший их пузырь, и глаза её блеснули в свете свечей и сменили ореховый цвет на чистый зелёный. Они менялись совсем как глаза Агаты. Интересно, все ли чародейки обладают таким качеством.

Бо прочистила горло и ответила:

– Только то, что прошлое может мешать нашему счастью, за которым нужно только протянуть руку.

Они долго не отводили друг от друга взгляда, и Агате показалось, что Бо хочет сказать больше, что она утаила самую важную часть объяснения. Но старушка только пожелала ей хорошего вечера и закрыла за гостьей дверь.

Пока Агата пересекала площадь, голова кружилась от новых вопросов. Непонятного стало ещё больше, чем раньше. Неизвестно, когда ещё у неё будет возможность вернуться. Забираясь в карету, девушка твёрдо знала только одно: она чародейка.

Глава 21

Гастон

АГАТА НЕ РАЗГОВАРИВАЛА с Гастоном несколько дней, и это время показалось ему пустым, лишённым даже искры радости. Её отсутствие ясно показало, что она ему нужна: её волшебство, улыбка, её восхищённый взгляд, словно она считает его лучшим человеком на Земле. Только бы она не злилась на него. Но он собирался добиться её прощения. Гастон планировал сделать Агате предложение и жениться на ней. Достичь этой цели было непросто. Понадобится совершить несколько решительных шагов и пустить в ход всё своё несомненное обаяние. Но никогда в жизни юноша ещё не испытывал столь сильного желания.

Он предвидел, что самым большим препятствием будут его родители. Гастон поверил свой план новому другу Лефу, и они предприняли короткую поездку в Париж, чтобы встретиться с одним из плутоватых знакомых коротышки. Вернулись приятели с фальшивой родословной Агаты, которую не могла бы оспорить даже герцогиня. Собственно, теперь теге должна была принять девушку с распростёртыми объятиями.

Дальше предстояло уговорить саму невесту.

Агата ничего не знала об этих махинациях. После той ужасной ссоры они не виделись. Проходя мимо него в доме, девушка поднимала глаза к потолку и шла дальше, словно между ними и не было самой близкой связи в жизни Гастона. Никто не понимал его лучше Агаты, и юноша сомневался, что найдётся другой такой человек. Она видела его отрицательные черты и терпеливо вела его на путь добра. Когда они касались друг друга, внутри у Гастона словно вспыхивал фейерверк. Не говоря уже о том, что благодаря ей он стал привлекательным, уверенным в себе мужчиной.

Думая о времени, проведённом с Агатой, юный маркиз понимал, что его жизнь началась только после встречи с ней. Он ясно видел: им суждено быть вместе. С красотой и волшебным даром Агги в будущем для них не было ничего невозможного. Они могли бы стать самой уважаемой парой графства, а потом перебраться поближе к парижскому двору, может быть, даже в Версаль.

«Принц Гастон» – это звучало приятно... Не говоря уже о «король Гастон»!

Как в легендах о короле Артуре, Агата могла стать его Мерлином – доверенным советником, волшебником и другом, – но также его женой.

Гастон скрепил адресованное девушке приглашение сургучом малахитового цвета и личной печатью и позвонил, чтобы передать его слуге. Через два дня должен был состояться бал-маскарад в честь Рождества. Гастон планировал объявить на нём о помолвке.

За оставшееся время он снова завоюет Агату. Что может быть романтичнее, чем верховая прогулка по снегу к уютному домику в лесу? Гастон отправил нескольких слуг привести в порядок сторожку лесника, расставить в комнате цветы из теплицы, разложить тёплые одеяла из овечьей шерсти и подушки. И велел подготовиться, чтобы по его сигналу около ревущего очага обильно накрыли на стол. Он даже убедил Ленору выхлопотать у Гвени выходной день для Агаты.

Раздался стук в дверь, Гастон взял приглашение и направился открывать. Он намеревался дать чёткие наставления слуге: вручить послание лично Агате – и продолжить осуществление своего плана. Увлечённый этими мыслями, юноша распахнул дверь, но вместо лакея или горничной обнаружил на пороге сердитого отца. Родители никогда не заходили в его личные покои. Даже в детстве, как только его перевели из детской, за тем, как он примет ванну и ляжет спать, следила одна только гувернантка.

Гастон напрягся и сделал шаг назад.

– Отец? Что-то случилось?

– Что ты натворил, Гастон? – зарычал отец, отталкивая сына с дороги и захлопывая за собой дверь. Когда он повернулся к Гастону, глаза у него были красные, словно заплаканные.

Паника ледяными пальцами схватила Гастона за горло.

– Кто-то заболел? Что происходит?

Вместо ответа отец начал расхаживать по комнате.

– Разве я не обеспечил тебя всем самым лучшим?

– Да, отец, – механически отозвался Гастон.

– Разве я не был терпелив к твоим капризам и не закрывал глаза на твои юношеские похождения?

– Да, отец, но я изменился. Я езжу на охоту с Жоржем и делаю большие успехи.

Отец, словно не слыша его, стал метаться по комнате ещё быстрее. Тревога Гастона усилилась. Неужели родители как-то узнали о способности Агаты к магии и его намерении жениться на ней? Но как? Он ещё даже не показал им новую родословную девушки, зная, что сначала надо заручиться согласием невесты выйти за него замуж.

– В последнее время я даже взял тебя под крыло. Надеялся, что ты готов возложить на себя обязанности хозяина имения. Но ты растоптал эти надежды.

– Ваше сиятельство...

– Я должен был это предвидеть. – Отец удручённо качал головой, шагая из одного конца комнаты в другой. – Я поощрял твою ложь в охотничьем коттедже. Отверг обвинения против тебя, когда пропала моя драгоценная табакерка. Защищал тебя, когда ты избил того парня до полусмерти. Но это... это последняя капля.

Он остановился. Лицо у него было неправдоподобно багрового цвета.

Гастон напряжённо ждал последнего удара молота.

– Тьерри! – шёпот отца звучал страшнее, чем крик. – Мой любимый жеребец! Как ты мог, Гастон?

Юноша заморгал. Он знал, что отец пылинки сдувал с Тьерри и, наверно, за многие годы провёл с конём больше времени, чем со всеми своими детьми вместе взятыми. Но при чём здесь он?

– Он хромает, Гастон. Коновал сказал, что его можно отправлять на мясо. – Отец тихо подошёл к сыну. – Потому что ты загнал его!

От лица Гастона отлила кровь. Он и близко не подходил к коню. Делать ему больше нечего. А кроме того, Тьерри был ужасно строптивым.

– Отец, клянусь вам, я никогда в жизни не ездил на Тьерри. Зачем, если у нас столько других лошадей?

– Хватит врать! – заорал отец. – Я сыт по горло твоими сказками!

Гастона окатило горячей волной, желание защищаться переросло в ярость.

– Я не понимаю, о чём вы говорите! Я весь день был в замке!

– А мальчишка-конюх говорит иначе. Он сказал, что ты с самого утра оседлал Тьерри, а когда вернулся, конь едва стоял на ногах. Зачем ему лгать?

Гастон часто задышал. Действительно, зачем?

Зачем кто-то из слуг наврал, что он заходил в отцовский кабинет в тот день, когда пропала табакерка? И зачем сопляку конюху выдумывать историю про травмированного коня, когда из-за этого мальчишка может потерять работу?

Тот, кто пытался его оклеветать, очень хорошо знал все отцовские слабости.

– Отец, вы должны поверить мне. Я тут ни при чём! Кто-то интригует против меня.

Желваки на скулах у отца играли, он пытался взять себя в руки.

– В самом деле, Гастон. Когда дело касается тебя, всегда кто-то виноват. А кто виноват в том, что ты окучиваешь горничную Гвен?

К горлу Гастона подступила тошнота.

– Да, об этом я тоже знаю. Я довольно долго закрывал глаза на твои безобразия.

– Но она не та, кем кажется, – постарался убедить отца Гастон, делая шаг к столу, чтобы достать свиток с родословной. Агате он всё объяснит позже.

Отец схватил его за руку и со знанием дела произнёс:

– Они все такие, Гастон.

– Я покажу тебе... – Гастон попытался высвободиться, но отец держал его крепко.

– Пора тебе покинуть выдуманный мир, в котором ты живёшь, и ответить за свои поступки. А до тех пор... – Отец прерывисто вздохнул. – А до тех пор я не могу доверить тебе управление имением.

Произнеся этот страшный приговор, отец удалился и забрал с собой будущее Гастона.

Юноша схватил стул и с бессильным рёвом швырнул его в стену.

Кто-то его подставил. И он узнает кто, чего бы ему это ни стоило.

Глава 22

Агата

АГАТА ЕДВА ГЛЯНУЛА на письмо Гастона и бросила его в огонь. Он приглашал её провести время вдвоём в сторожке в лесу. Подальше от любопытных глаз, где он может не стесняться её компании. Девушка посмотрела, как бумагу охватывает бодрое янтарное пламя, края чернеют и сворачиваются, совсем как её сердце. Она не нужна Гастону. Он хочет всего лишь очередного преображения, которое сделает его ещё привлекательнее.

Агата закрыла глаза, пытаясь справиться с болью утраты. Не будет больше игривого обмена колкостями, не будет жарких прикосновений и поцелуев, от которых у неё перехватывает дыхание. Нужно порвать с Гастоном, чтобы защитить себя.

Но в своих чувствах она зашла уже дальше обычного увлечения. Она хотела большего, чем предусматривал их договор, – большего, чем выполнение условий сделки. Она хотела совместного будущего. Несмотря на неприглядные качества его натуры, эгоистичность, которая слишком часто заявляла о себе, он боролся с этими чертами характера и одерживал победу чаще, чем она предполагала.

Она влюбилась в лучшее в нём. Крепко влюбилась.

Агата с досадой отшвырнула корсет, который чинила, и заплакала в голос. Внутри вспыхнуло сияние, и девушка направила палец на брошенный предмет одежды. Нитки зашевелились, и края рваного шва соединили идеальные стежки. Слишком идеальные. Совсем как новый облик Гастона.

Почему она не может создать что-то естественное и реалистичное? Неужели всё, чего касается её магия, должно представлять собой безупречный идеал? Может быть, маму это тоже раздражало? Чтобы наложить заклятие, не привлекая внимания окружающих, достаточно лёгкого касания. Агата не знала, как выработать такой навык.

И всё же, кажется, Гастон уже был близок к физическому совершенству. В её представлении. Не это ли Бо называет эгоистическими желаниями? Нужно ли было превращать Гастона в идеал красоты?

Внезапно в уме завертелись слова пожилой женщины: «В эту ловушку легко попасть, милый».

От ощущения даже вю по спине у Агаты побежали мурашки. Странная доверительность. Обращение милый. Всё это выглядело знакомым, словно она наблюдала за этим диалогом в окно, а потом стала его участницей. Что это, пророчество? Или дурное предчувствие?

Агата поняла, что при первой же возможности нужно вернуться в город и поговорить с Бо. Она не уловила в разговоре чего-то очень важного.

Глаза щипало от слёз. Агата взяла корсет и стала распускать слишком аккуратные стежки. Рождественский маскарад состоится меньше чем через сутки, а ей ещё так много надо сделать, чтобы подготовить свою госпожу к балу.

На следующее утро Агата бежала по коридору с ворохом выглаженных юбок и кружевных подъюбников в руках. Ей предстояло смешать из трав с лимонным соком маску для лица мадемуазель. Рецепт она взяла у Леноры, и, хотя Агата могла придать коже Гвен сияние весеннего солнца без всяких косметических средств, не мешало прибегнуть к традиционным способам наведения красоты и позволить госпоже показать другие грани своей индивидуальности.

Когда Агата уже подходила к комнатам Гвен и замедлила шаг, её вдруг схватили за руку и потащили в сторону. Она заметила тёмные волосы и тяжёлую челюсть. Гастон втянул её в какое-то полутёмное помещение и закрыл дверь. Агата уронила кучу нижних юбок на пол.

– Что ты вытворяешь? – недовольно спросила девушка.

Прикосновение Гастона жгло ей кожу через рукав платья. Она попыталась отдёрнуть руку, но он держал её крепко.

– Подожди. Мне нужно кое-что тебе сказать.

Не отпуская её, он провернул ключ в замке и бросил его в карман. Потом позволил ей вырваться и прислонился спиной к закрытой двери, сложив руки на широкой груди.

Агата стояла в оцепенении, сжав кулаки и привыкая к полумраку. Вдоль трёх стен высились полки с чистыми тряпками и средствами для уборки, и девушка поняла, что они находятся в кладовке, которой пользуются горничные. Свет падал только из расположенного под потолком прямоугольного окна.

– Гастон! – воскликнула Агата, повернувшись к своему похитителю. – Это неприемлемо!

Луч солнца упал на лицо Гастона. Он оттолкнулся от двери, и в комнате стало совсем тесно.

Он встал так близко к ней, что Агата ощутила исходящий от него жар, и живот у неё подвело.

– Тогда, вероятно, тебе не стоило игнорировать меня, когда я послал вежливое приглашение.

В груди у Агаты что-то вспыхнуло, и вовсе не из-за дурманящего запаха свежей зелени, которым он благоухал. Она упёрла кулаки в бока.

– Тогда, вероятно, тебе не стоило изображать из себя надменного негодяя.

– Я надменный? Это ты не соблаговолила даже ответить мне!

Она подняла на него глаза, словно впервые увидев его. Он не имел понятия, что физическая трансформация придала ему в равных долях уверенности и самодовольства.

– Назови мне хотя бы одну причину, почему бы мне не закричать. А ещё лучше – не превратить тебя в обезьяну.

Он возвышался над ней.

– Я думал, мы... друзья.

Она сильно ткнула его в грудь.

– Наша дружба закончилась в тот день, когда ты назвал меня девушкой низкого происхождения, не стоящей твоего внимания.

Он отошёл, запустил пальцы в тёмные волосы и снова позволил прядям упасть на лоб.

– Отец собирается лишить меня наследства, Агги. Кто-то искалечил его любимого жеребца и свалил вину на меня. Когда я попытался поговорить с конюхом, который меня оболгал, оказалось, что он бесследно исчез. Тот, кто интригует против меня, наконец меня добил. Я не знаю, что делать.

– Жаль это слышать. – Агата действительно сочувствовала ему, но не настолько, чтобы снова поддаться его чарам.

– Ты нужна мне, Агги. Мне одному не справиться.

Казалось, Гастон хочет протянуть к ней руки. Если она хотя бы склонится к нему, он, несомненно, заключит её в объятия, и она простит ему обиду. В глубине души она отчаянно хотела выслушать его, дать ему шанс объясниться.

Но ему нет до неё дела. Он просто хочет использовать её, как было всегда.

Агата заставила себя протянуть руку:

– Дай мне ключ.

Гастон покачал головой и сказал слова, от которых у девушки сжалось сердце.

– Мне ничего не нужно от тебя, Агги. – На шее у него билась жилка. – Мне нужна только ты.

Агата не была готова мириться.

– Зачем ты пригласил меня в коттедж? – На этот раз она ступила к нему. – Чтобы я сделала тебя выше? Мускулистее? Привлекательнее? По моему мнению, больше уже некуда.

Он поднял брови с такой надменностью, какая не снилась даже его отцу.

– Это ты сделала меня таким.

Девушка часто заморгала. Он был прав, чёрт бы его побрал. Это она создала душераздирающе ослепительного монстра. Агата разжала зубы.

– Я знаю, что ты только притворяешься, будто испытываешь ко мне какие-то чувства.

Гастон смотрел на неё пугающе прямым взглядом.

– Нет, Агги. В конце концов я перестал притворяться. Мне нужна ты. Я хочу, чтобы ты была в моей жизни. Те слова я сказал лакею, чтобы защитить тебя.

– Забавно, а мне показалось, что ты защищал себя.

Он пожал плечом, плотно обтянутым тканью рукава.

– Если говорить честно, то, возможно, и то и другое. Но я нашёл для нас способ перестать прятаться.

– Я не верю тебе. – Агата сложила руки на груди и вскинула голову. Она не могла себе позволить поверить ему, снова открыть ему сердце, чтобы он пронзил его своим безразличием. – Оставь свои занимательные истории для глупых дебютанток, которых подготовила для тебя мать.

Гастон не отрываясь смотрел на неё, жилка на шее часто билась.

– Гвен всё время болтает о подходящих девицах, которые приедут на сегодняшний бал, только чтобы привлечь твоё внимание. Дочь барона из Парижа. Неотразимая красавица из лондонского высшего общества. – Агата постучала по подбородку, притворяясь, что вспоминает кого-то ещё. – Да, богатая наследница из Австрии. Кажется, замок у неё в три раза больше вашего.

– Мне никто из них не нужен, – быстро ответил Гастон хриплым голосом. Он медленно протянул руку и погладил девушку по щеке.

Агата заглянула ему в глаза, и её бросило в жар. Стоя так близко к нему, она ощущала малейшее его движение, каждый его вздох. Гастон же всё теснее придвигался к ней, и она понимала, что нужно вырваться из этой крошечной комнаты.

– Гвен будет искать меня.

– Ленора только что принесла ей завтрак. У нас есть время, – ответил Гастон низким бархатным голосом, играя с завитками волос на её шее. – Ты можешь выслушать меня?

Агата неохотно кивнула и попыталась подавить прилив чувств, готовый выплеснуться наружу. И всё же, когда Гастон положил другую руку ей на щёку и с необычайной нежностью запрокинул ей голову, она не отодвинулась. В глазах у него плясало синее пламя, волосы упали на лоб, и он прошептал:

– Сначала я поцелую тебя, чтобы ты не могла ни о чём думать. – И он придвинулся к её губам.

Поцелуй произвёл взрыв в душе девушки, и она забыла обо всех предостережениях, обо всех сомнениях. Губы Гастона скользили по её губам, поначалу нежно, затем требовательно, потом он прижался к её телу, обвил рукой её талию и взял её в плен. Агата вздохнула и растворилась в нём.

В ответ на её капитуляцию Гастон перевёл дыхание и снова завладел её ртом.

Всё покачнулось и закружилось, сливаясь в сумбурную гармонию, которая, как торжествующее пламя, прокатилась по венам. Агата гладила его лицо – щёки, скулы, лоб, – потом пальцы утонули в шелковистых волосах. Это был такой поцелуй, который хотелось навсегда оставить в своих мечтах.

Икры Агаты задели нечто твёрдое; юбка за что-то зацепилась, натянулась. Девушка открыла глаза и увидела падающий за окном снег. Намного выше полок.

Они парили под потолком.

Пискнув, она отстранилась от его губ.

Её сияние мерцало вокруг них, как огненный пузырь. Агата схватила Гастона за талию, и вместе они опустились на пол. Охваченные водоворотом чувств, они со стуком опустились на половицы.

– Ух ты, юная волшебница, – с хриплым смехом произнёс Гастон. Он коснулся своими губами её губ и проговорил: – Сделай так ещё.

Трепет, не имеющий отношения к магии, пробежал по её телу. Она отстранилась и вывернулась из его объятий. Но, взглянув в его лицо, девушка ахнула. Над ним словно поработал искусный скульптор: лоб стал шире, скулы и подбородок сделались рельефными и сильными.

– Что такое? – Гастон напрягся и потрогал лицо.

Агата с изумлением смотрела на его живописный облик, и от понимания, что она создала такую мужественную красоту, у неё захватило дух. Её переполняли одновременно и гордость, и сожаление.

Каждое превращение, которое она совершала с Гастоном, приближало его к внешности призрачного мужчины мечты, всегда жившего в закоулках её сознания: высокий, сильный, с широкими плечами, с непослушными, чёрными как вороново крыло волосами, то и дело спадающими на выразительные глаза, и лицом, при виде которого женщины падают в обморок. Теперь Гастон стал именно таким мужчиной.

– Это, наверное, из-за нашего договора... поскольку ты совершил добрый поступок, когда помог Бо, моя магия ответила на мои... чувства и совершила следующее превращение. – Агата чуть улыбнулась. – И я думаю, что от твоего поцелуя у меня закружилась голова.

– Забавно. – Он осмотрел полки за спиной. – Я хочу посмотреть.

Пока он искал зеркало, Агата раздумывала, почему не потеряла сознание, и вспомнила, как сказала Бо: добрые намерения Гастона, пришедшего, на помощь торговке, были вознаграждены!

– Вот! – Юноша снял бутылки с серебряного подноса и повернул его так, чтобы металлическая поверхность отражала свет, падающий из высокого окна, и он смог увидеть своё отражение. Гастон повернул голову в одну сторону, в другую и пробежал пальцами по выпуклым скулам. Глаза у него заблестели и приобрели цвет морской волны и мерцающей воды. – Агата, ты просто чудо! Ты сделала меня неотразимым!

Девушка вспыхнула и пожала плечом.

– Ты заслужил это уже давно... согласно нашей сделке.

– Забудь о сделке! Взгляни на это. – Гастон вынул из кармана камзола свиток и помахал им.

Агата взяла у него листок и повернула его к свету. Своё полное имя она прочитала, но юридические термины ни о чём ей не говорили, однако потом она увидела последовательность имён, сопровождаемых титулами:

Селина де Сали-Солио, дочь графа Сали-Солио – Гризон, Швейцария

Агата де Вильнёв, дочь Селины де Сали-Солио – Гризон, Швейцария

Девушка подняла голову.

– Кто это, Селина де Сали-Солио?

Гастон криво усмехнулся.

– Твоя мать. Что делает тебя прямой наследницей швейцарской аристократической семьи.

– Но я даже никогда не бывала в Швейцарии, – проговорила озадаченная Агата. – А мою маму звали Эстер.

Гастон осторожно взял у неё листок и свернул его.

– Твоя мама ведь пропала, да?

Агата кивнула.

– Графа Сали-Солио не существует. Было довольно просто сочинить фальшивую родословную, поскольку настоящего происхождения твоей матери никто не знает. Эту бумагу составили для меня в Париже.

От поцелуя её разум, видимо, помутился.

– Но зачем?

Гастон положил руки ей на щёки, сапфировые глаза встретились с ней взглядом.

– Чтобы мы могли быть вместе. Всегда. Я хочу жениться на тебе, Агги.

Возможно ли такое? Гастон пошёл на крайние меры, чтобы они стали супругами. Им никогда больше не придётся прятаться. У Агаты воспарило сердце.

Но тут же упало и разбилось на тысячи осколков. Ведь она ему не нужна – она всего лишь заблудившаяся дочь фермера, которая влюбилась в него. Он хотел жениться на аристократке. Причём на такой, которая владеет магией.

– Зачем, Гастон?

– Потому что нам очень хорошо вместе. Скоро мне исполнится двадцать, и наша сделка будет закрыта. Но мы можем помочь друг другу. У тебя отпадёт необходимость быть в услужении, а я смогу доказать родителям...

Девушка освободилась от его объятий.

– Позволь я за тебя закончу... если ты вступишь в брак со знатной особой, родители оставят тебе наследство, да?

– Да, но...

Гастон двинулся к ней, но она выставила вперёд ладонь, чтобы остановить его.

– Достаточно. – Агата повернулась к двери и направила на замок сияние. Он открылся со щелчком.

– Агги, есть и другие, кто...

– Наверняка, – пробормотала она через плечо, выскользнула в коридор и побежала прочь.

Глава 23

Агата

АГАТА СМОТРЕЛА на бальное платье, висевшее на входной двери. Чародейка заколдовала его так, чтобы только она одна могла видеть, какой шедевр она создала из выброшенного Наряда Гвен. Понадобились несколько недель и тщательные заговоры, чтобы придать ткани все оттенки синего, какие бывают на вечернем летнем небе. Девушка встала и прикоснулась к юбке, в которую вплела серебряные и перламутровые нити, мерцающие подобно лунному свету на чистой воде. Пальцы пробежали по подогнанному по фигуре лифу с вырезом посередине. Высокую горловину окаймляли серебристые ленты, которые завязывались вокруг шеи и спирально спускались по спине. Нельзя было узнать в этом произведении искусства старое рваное платье Гвен. Даже сама Агата не видела наряда красивее.

Девушка взяла в руки самое интересное – маску, которую переделала из выброшенной маски Гвен. С помощью простых полосок ткани и лент она сотворила мечту, манящую светом звёзд и тайной. Агата приложила маску к лицу и посмотрела в зеркало. Плотный материал цвета морской волны с серебристым отливом закрыл ей лицо от лба до носа, прорези для глаз в форме миндаля подчёркивались окантовкой с алмазной крошкой. По сторонам и сверху маску обрамляли изящные перья, украшенные металлическими нитями и блестящими опалами.

Создавая этот ансамбль, она надеялась...

На что?

Что, когда она проберётся на бал и потанцует с ним, все отдадут им должное как красивой, безупречной паре. И даже его родители не смогут отрицать, что он нашёл идеальную невесту, и, как только она снимет маску, все примутся настаивать: она предназначена для их сына самой судьбой. И Гастон не захочет расставаться с ней, не из-за того, что она обладает волшебным даром, а потому, что любит её.

Агата швырнула маску о стену. Сказочки!

Девушка упала на кровать. Двумя этажами ниже начинался бал. Юбки кружились, музыка парила, смех пузырился, как шампанское. Там развлекались обитатели богатого и счастливого мира, которого Агата никогда не знала. И никогда не узнает.

Если только...

Агги вскочила. У неё есть отличный маскарадный костюм – так почему же не воспользоваться им?

Но она снова села.

Если кто-то обнаружит, что горничная проникла на господскую вечеринку, её прогонят с места и Алебарда Бургунди с удовольствием даст ей под зад коленом, без всяких рекомендаций. Даже расположение Гастона её не спасёт.

Но может ли Агата продолжать работать в замке и каждый день видеть неотразимое лицо Гастона? А как она будет страдать, если он женится на другой! В случае необходимости разве она не сумеет состряпать для себя рекомендательное письмо с помощью магии?

Девушка снова встала. У неё есть возможность прожить как принцесса одну ночь. Ради этого стоит рискнуть.

Быстро, пока не передумала, она поколдовала с лицом и волосами, придала румянец щекам, тёмно-розовый цвет губам, подчернила и удлинила ресницы. К этому времени Агата уже так набила руку на подобных преображениях, что не потребовалось много усилий, чтобы, покрутив пальцами, заплести волосы в тонкие косички и свернуть их узлом высоко на голове, а оставшиеся свободными пряди волнами пустить по плечам. Чародейка щёлкнула пальцами, и белокурая причёска стала отливать металлически- золотым цветом.

Девушка оделась, приладила маску и покрутилась перед зеркалом; подол красиво развевался вокруг лодыжек, из-под него выглядывали серебристые туфельки на каблуках. Агата засмеялась. Смысл маскарада в обмане. На одну только ночь человек мог стать тем, кем ему хотелось представиться остальным. Агги не сомневалась, что её никто не узнает.

Спускаясь по лестнице, Агата пообещала себе, что проведёт последний волшебный вечер в замке, а потом сообщит Гастону, что со своей стороны выполнила условия сделки.

И двинется дальше.

От чувства утраты сдавило грудь, стало нечем дышать. Агата покачнулась и успела вовремя схватиться за перила. Она сделала глубокий вдох. Уже завтра ей придётся искать способ жить без него.

Без юноши, которого она любила.

У входа в бальный зал тянулась целая аллея из украшенных алыми и золотыми лентами хвойных растений с мерцающими свечами на ветвях. Агата прошла сквозь очаровательный рождественский коридор и с восторгом стала рассматривать люстры с хрустальными подвесками, огромные вазы со сладко пахнущими цветами, мраморный пол, по которому сновали люди в разноцветных платьях и костюмах. Но всё это померкло, когда её взгляд остановился на Гастоне. Он стоял в середине зала, возвышаясь над окружающими его девицами на выданье. Одет он был в безжалостный чёрный костюм, и облик его оживляла только серебряная маска, которая, без сомнения, придавала его глазам небесно-голубой цвет. Агата не могла постичь, как его можно не узнать.

Девушка подошла ближе. Стайка потенциальных невест квохтала и охорашивалась, как курицы вокруг петуха. В голове у Агаты отчётливо прозвучало: «Моё!» – и она решительно протиснулась через толпу.

Проходя мимо стола, Агги схватила небольшой квадратный листок бумаги с продетой сквозь него лентой и завязала его на запястье. Одно касание – и имя Гастона покрыло всю бальную карточку.

Пока жгучая брюнетка в платье винного цвета жеманно протягивала к Гастону руку, Агата протолкалась вперёд и остановилась перед ним, поднимая свою карточку.

– Извините, месье, но я полагаю, следующий танец мой.

Брюнетка в бордовом фыркнула, но растворилась в толпе. Агата не могла отвести от Гастона взгляд: как она и воображала, маска оттенила цвет его глаз, и они пылали голубым пламенем. Кроме того, ткань металлического цвета очень красиво обтягивала острые скулы и обрамляла рельефно вылепленные губы.

Агату внезапно обдало жаром, кровь бросилась ей в лицо. Она видела Гастона после очередного преображения, целовала его очаровательный рот, но сейчас он почему-то выглядел иначе. Его мощные плечи натягивали материю камзола. Поворот головы выражал уверенность, загадочность и ещё... что-то зловещее.

Тут Агата осознала, что рассматривает его, раскрыв рот, но было слишком поздно: он успел заметить, как отвалилась у неё челюсть, и теперь напыщенный прохвост с церемонным жестом поклонился ей. Улыбка, которой он одарил её, выпрямляясь, ослепила Агги, хотя она и знала, что это светское приветствие предназначено не ей, Агате, а неизвестной Гастону девушке в маскарадном костюме. Он протянул ей одетую в чёрную перчатку руку, и чародейку охватила паника. Сама она о перчатках забыла. Непростительная в обществе оплошность. Агата сжала кулаки – очень уж хотелось немедленно наколдовать себе перчатки. Но когда она огляделась по сторонам, оказалось, что с неё не сводит глаз не только стайка завистливых невест, но и несколько молодых мужчин. Могла ли она представить, что жадные взгляды аристократов будут блуждать по её телу и оценивать платье с глубоким вырезом на спине?

Вокруг порхал приглушённый смех и язвительный шёпот.

У Агаты упало сердце, она вонзила зубы в нижнюю губу и снова перевела взгляд на Гастона. Он считает её непотребной женщиной? Наверное, они все уверены, что ей здесь не место?

Скрипки грянули новую мелодию, и Гастон шагнул вперёд.

– Позвольте пригласить вас на танец, мадемуазель?

Холодея от страха, Агата приняла его руку, и белые пальцы разительно выделились на фоне чёрного шёлка, когда он привлёк её ближе к себе.

– Забудьте о них, – проговорил кавалер, качнув головой в сторону зевак. – Они всего лишь завидуют, потому что я завладел вниманием самой соблазнительной женщины в зале.

Его горячее дыхание пошевелило волоски на её шее, и Агата задрожала.

Он повёл её на середину зала, обнял рукой за талию и закружил в вальсе. Девушка глубоко вдохнула и сосредоточилась на ритме. Хорошо, что мама подготовила её к этому, описывая с ней круги по кухне, пока девочка не научилась вальсировать, а также исполнять другие популярные танцы. Уверенность движений возвращалась медленно, но неуклонно, ноги сами делали правильные шаги, хотя голова уже не помнила, куда нужно ступать.

Гастон удивил её естественной грацией и силой, с которой вёл её в танце.

Он склонился к её уху и прошептал:

– Могу я узнать ваше имя?

Сердце у Агаты застучало в такт музыке, по телу пробежал трепет. Он не узнал её. Она размышляла, хорошо это или плохо, учитывая, какое он уделяет ей внимание. Но девушка решила играть, а потому понизила голос и ответила:

– Давайте сегодня сохраним это в тайне.

Он привлёк её ближе к себе и провёл пальцами по голой спине.

– У вас очень опасное платье, загадочная незнакомка. Боюсь, мне придётся защищать вашу честь. – Он отклонился назад и беспечно ухмыльнулся. – Или корабль уже отплыл?

Агата испустила сдавленный смешок и впилась взглядом ему в глаза. В глубине их сверкало веселье, и, отдавшись на волю танца, девушка поняла, что он узнал её.

– Когда ты разоблачил меня?

– Как только ты потребовала танца. – Он смотрел на неё бездонным взглядом. – Как ты могла подумать, что я не узнаю твой голос, походку, изящный изгиб шеи. – Он ласково и возбуждающе провёл пальцами от её тонкого подбородка вниз. – Я хорошо изучил тебя, Агата.

Нежность его голоса и вихрь вальса кружили у неё в груди, как потоки лунного света. Девушка крепче стиснула его руку, стараясь сдержать сияние, которое рвалось разделить с нею радость. И после очередного поворота она дала волю предательскому воображению...

Они с Гастоном безумно влюблены друг в друга... женаты. Самая знаменитая супружеская чета в графстве, они дают бал, чтобы отпраздновать годовщину свадьбы и собрать деньги на сиротский приют...

Мечтательница подняла голову и встретилась взглядом с другой парой. Мимо пролетели сияющая Гвен и Ансель Оклер. Слева скользил Жорж с миловидной блондинкой в жёлтом шифоновом платье и маске в форме бабочки, и Агата улыбнулась женщине. Когда та кивнула в ответ, Агги сразу поняла, что это Ленора.

Подруга, видимо, её не узнала, но Агате понравилось, что она не единственная, кто в этот вечер притворяется другим человеком.

Они кружились, и взгляд чародейки упал на человека, стоящего в конце зала со сложенными на груди руками и открыто наблюдающего за ней. Коренастая фигура, тёмные волосы с проседью и сурово сжатый рот. Поворачиваясь в танце, Агата оглянулась на человека через плечо, размышляя, что он затевает.

– Увлеклась мыслями? – твёрдым голосом спросил её Гастон в самое ухо.

Мурашки побежали по спине, и с губ сами собой слетели слова:

– Только о вас, Ваша Галантность.

Агата упрекнула себя. Загадочная незнакомка не стала бы так легко выдавать свои чувства. Она пришла на бал, чтобы хоть раз примерить на себя красивую жизнь, почувствовать себя аристократкой и насладиться сумасбродством. Но как только она заметила Гастона, окружённого толпой соперничающих за его внимание красоток, её план разбился вдребезги, и она позабыла обо всём остальном.

Девушка подняла голову, и яркие глаза кавалера уставились на её губы, а пальцы поползли вверх по голой спине. Когда это он успел снять перчатки?

От его прикосновений Агги выгнула спину и ахнула.

Кружась, Гастон ловко увёл её с танцевальной площадки и продел её руку в свою, намеренно уводя свою даму по направлению к арочной двери. Возможно, она утратила загадочность. Но когда они вышли в прохладную темноту коридора, и Гастон обхватил двумя руками её талию, юная колдунья поняла, что значение загадочности преувеличено.

Доверие – забавная штука. Оно вернулось в мгновение ока. Агата знала только, что рядом с Гастоном её словно всегда согревает солнце. Будто маслянистый круассан тает на языке. Все чувства расцветают, как бутоны весной. Как закупоренная магия.

В полутёмной нише Гастон прижался к ней, руки его блуждали повсюду, пальцы запутывались в её волосах и скользили по спине. Она положила руки ему на грудь, и их губы встретились в жарком поцелуе.

На удивление, Гастон отстранился, тёплый хриплый голос царапнул её.

– Агата, я изнываю по тебе. Отчаянно, до безумия. Когда я увидел, как тот мужчина смотрит на тебя, мне захотелось заехать ему в глаз.

– Гастон!

– Но это не главное. – Он поцеловал её в лоб, играя с лентами, спускающимися у неё по спине. – Агги, впервые в жизни я чувствую себя цельной личностью, и всё благодаря тебе. С тобой я становлюсь лучше. Правда ведь из нас получится хорошая пара?

Сердце запрыгало у Агаты в груди, от чувств перехватило горло, и она кивнула.

Он положил руки ей на щёки и приблизил лицо к её глазам.

– Выйдешь за меня?

Часть третья

РАЗОЧАРОВАНИЕ

Смотри же! Пусть не обманывает тебя внешность – предметы и люди не то, чем кажутся.

Все, кто не на скале, те в море!

Уильям Бут

Глава 24

Гастон

УБЕДИТЬ РОДИТЕЛЕЙ в благородном происхождении Агаты оказалось легче, чем предполагал Гастон. Когда на следующий день после бала он сообщил им о намерении жениться и о неожиданно обнаруженной аристократической родословной девушки, отец поздравил его и сказал, что именно этого он и ждал – демонстрации зрелости. Заботы о будущем. Поменьше эгоизма.

А когда конюший объяснил, что в тот день, когда любимый жеребец отца получил травму, его брал не Гастон, а конюх, оклеветавший Гастона, отец стиснул сыну плечо, всем своим видом извиняясь, и восстановил Гастона в правах наследства. Это была одна из лучших минут в жизни юноши.

Мама в течение четверти часа расспрашивала его обо всех подробностях родословной Агаты и о том, как Гастон наткнулся на эти сведения. Но он подготовился, и потому вскоре ему удалось убедить мать, что его невеста в родстве с королевской семьёй. Как только герцогиня Гаэль поверила в это, она развернула операцию по приготовлению к свадьбе, очень напоминающую план генерального военного сражения. Первым приказом было немедленно освободить Агату от службы горничной.

Этого было достаточно, чтобы голова у девушки пошла кругом.

В тот же вечер Гастон при свете множества свечей, украшающих семейную рождественскую ель, подарил ей в знак обручения бабушкино кольцо с изумрудом. Опустившись перед невестой на колено, он задрожал от волнения: неужели это правда? Но благодарность девушки успокоила его. Он провёл по её спине пальцем снизу вверх, положил руку ей на шею и прошептал:

– Я потерял так много лет в попытках переделать себя, и никак не получалось сбежать от своего характера, как из тюрьмы. Но благодаря тебе всё изменилось, юная волшебница. Я готов на любые подвиги, чтобы быть с тобою вместе.

Агата бросилась к нему в объятия и шёпотом призналась, что любит его.

Казалось, мечта осуществилась, и в тот миг Гастон был уверен: никто и ничто не сможет разлучить их.

Рождественским утром Агата вышла к семейному завтраку в одном из старых платьев Гвени. Сестрица поздравила бывшую горничную, но потребовала, чтобы по большим праздникам та продолжала помогать ей одеваться. «Разумеется, в качестве моей невестки», – добавила она, когда мать сердито взглянула на неё.

Щедрая натура Агаты не позволила ей отказаться.

После этого Гвен без конца болтала о подвенечном платье и о том, как сейчас модно отмечать свадьбу в Париже. Жорж, как ни странно, хранил молчание. Даже не произнёс ни единого оскорбления, только поднимал голову, чтобы отразить недовольные взгляды, которые бросал на него Гастон. Он явно завидовал старшему брату.

Всё шло по плану.

До следующего утра.

Гастон явился к завтраку и, на удивление, оказался в столовой первым. Наслаждаясь спокойствием одиночества, он представлял себя во главе стола. Юноша приосанился. Каким хозяином он будет? Великодушным? Суровым? Всеми обожаемым?

Воображая, как все станут ловить каждое его слово и расхваливать его достоинства, он расплылся в такой блаженной улыбке, что принёсший почту Обер поинтересовался, всё ли хорошо.

– Спасибо, старина, – заявил Гастон. – Впервые в жизни в мире полный порядок.

Чопорный дворецкий заморгал, как сова, и поставил серебряный поднос с корреспонденцией около места герцога. Потом он сказал:

– Я рад, ваша светлость. Что-нибудь желаете, месье?

Гастон отхлебнул чай и ответил:

– Собственно говоря, я бы хотел, чтобы моя невеста спустилась к завтраку. Пригласите её, пожалуйста.

– Невеста, ваша светлость?

– А я думал, слугам всегда всё известно, – покачав головой, заметил Гастон.

– Большая часть персонала разъехалась на Рождество навестить семьи, ваша светлость.

Гастон повёл рукой – ему не было дела до того, чем занимаются слуги за пределами замка.

– Мы с Агатой обручились и весной сыграем свадьбу, Обер.

– С Агатой, горничной мадемуазель? – Дворецкий сохранял ровный тон, но поворот его головы красноречиво свидетельствовал об отношении к известию.

Гастон встал из-за стола, поправил камзол и прочёл старику отповедь, зная, что каждое слово, которое он говорит, разнесётся по служебным коридорам со скоростью молнии.

– Агата де Вильнёв переоделась служанкой, чтобы скрыться от жестокого отца. На самом деле она внучка швейцарского графа де Сали-Солио. Теперь, если это не очень сильно нарушит твои планы, очень прошу, приведи Агату из Нарциссовой комнаты, где она сейчас живёт.

Не сказав ни слова, Обер поклонился и, развернувшись на каблуках, вышел из столовой.

Довольный тем, что удалось сохранить равновесие между властностью и харизматичностью, Гастон уже собирался снова сесть, как вдруг заметил конверт, соскользнувший со стопки писем. Не уверенный, что правильно прочитал имя адресата, юноша подошёл и медленно взял письмо в руки.

На лицевой стороне печатными буквами значилось имя Агаты. Отправитель, видимо, торопился, поскольку строчка располагалась криво и не по центру. От дурного предчувствия у Гастона по коже побежали мурашки.

Он повертел письмо в руке – обратного адреса не было. Никто не знал, что Агата живёт здесь. Так от кого же это послание? Гастон опасливо посмотрел в сторону двери. Как жених девушки он имеет право знать, не угрожает ли ей опасность.

Юноша разорвал конверт и прочитал две короткие строки:

Отмени помолвку до завтрашнего утра, или к полудню все узнают, кто ты на самом деле и что ты занимаешься колдовством.

Гастон смял письмо в кулаке и решительно вышел из комнаты. Тот, кто всё это время пытался опорочить его, пошёл ва-банк. Если Агата разорвёт помолвку, он потеряет не только новообретённое уважение родителей, но и магическую помощь чародейки. Не бывать этому!

Но хуже того, по всей видимости, шантажист знает, что благородная родословная Агги – подделка, и, если ложь Гастона будет разоблачена, родители уж точно лишат его наследства. Не говоря уже о том, что в случае обвинения в колдовстве жизни Агаты грозит прямая опасность.

Гастон взлетел по лестнице, переступая сразу через две ступени. Добежав до двери Агаты, он распахнул её, даже не постучав. Невеста радостно бросилась к нему. Она буквально светилась в сиреневом дневном платье с сердцеобразным вырезом и поясом, подчёркивающим талию. Но улыбка тут же увяла, как только она увидела лицо жениха.

– Что случилось?

Гастон молча протянул ей письмо с угрозами.

Прочитав его, девушка ахнула и спросила:

– Откуда это?

Из-под пальцев, державших край бумаги, сыпались искры.

– Принесли утром вместе с почтой. – Гастон вырвал у неё послание и, помахав им, затушил огонь. – Нам это может понадобиться в качестве доказательства.

– Доказательства чего? Что кто-то хочет моей смерти? – всхлипнула Агата.

Гастон высунулся в коридор и убедился, что они одни. Потом осторожно отодвинул девушку и, войдя в комнату, быстро закрыл за собой дверь и запер её на ключ.

– Ты сумеешь с помощью магии отследить, кто послал письмо? – спросил он, подходя к камину.

– Думаю, да. – Агата немного подумала. – Можно попробовать.

Она уселась на изящную кушетку и уставилась на огонь.

– Однажды в детстве я потеряла любимую куклу. Искала повсюду, но не могла её найти, и тогда мама научила меня заговору на поиск потерянных вещей. Полагаю, тут почти то же самое.

Гастон вернул ей письмо.

– Как это действует?

– Чтобы найти куклу, мне пришлось представить её и выстроить в мозгу к ней дорогу. Если я смогу сделать так же с письмом...

– Так сделай, – сказал Гастон, сжимая и разжимая кулаки. Кто посмел угрожать ему? Неужели нахал думает, что избежит последствий? Что это сойдёт ему с рук?

Он повернулся к Агате и увидел, что она смотрит на него, выгнув светлую бровь.

– Гастон, я не могу сосредоточиться, когда ты так и пышешь гневом. Если не можешь сдерживаться, тебе придётся выйти.

Юноша направился к двери, но остановился, сделал глубокий вдох и развернулся. Он хотел без промедления узнать имя проклятого мерзавца, который пытается сломать ему жизнь.

– Продолжай, пожалуйста. – Он махнул невесте рукой и подтащил к камину кресло с жёсткой спинкой.

Агата кивнула, схватила письмо двумя руками и закрыла глаза. Через мгновение от листка поднялись кобальтовые и серебряные языки пламени, и лицо Агаты осветилось небесным светом.

Гастон неотрывно смотрел на неё, чувствуя, как прыгает в груди сердце. Это красивое, могущественное создание скоро будет принадлежать ему... и поднимет его на новые высоты. Он никому не позволит помешать им связать жизни воедино.

Агата резко распахнула глаза, бледно-серебристые, почти белые.

– Я вижу, как тень выводит буквы на листе бумаги.

Она помолчала. В трансе глаза у неё двигались так, словно она видела образы внутренним взором. Гастон откинулся в кресле, схватившись за подлокотники. Зрелище было жутковатое, если не сказать больше.

– Это женщина, – бесцветным голосом произнесла Агата.

Гастон поразился. Женщина? Он перебрал в мозгу все возможности. В голову приходила мадам Бургунди, но он не мог представить, чтобы старая Алебарда прибегала к таким утончённым интригам. Может, Гвен? Или теге? Мать он отбросил сразу же – она пришла в восторг, услышав о помолвке, как только сын показал ей родословную невесты. Чего не скажешь о Гвен... Но он сомневался, чтобы сестра желала нанести вред женщине, так разительно улучшившей её внешность. Гастон даже слышал, будто Апсель готов сделать предложение, но Гвен не может выйти замуж, пока старший брат холост.

Агата ахнула и упала на спину, письмо полетело на пол.

Гастон подскочил к ней.

– Агги! – Он погладил её по щекам, и она раскрыла глаза. – Что такое? Что ты видела?

Лицо у девушки исказилось от муки, и она прошептала:

– Я видела... я видела Ленору.

Глава 25

Агата

– ТЫ ПРАВДА ДУМАЕШЬ, что получится? – спросил Гастон. – Не нужно ли использовать какие-то волшебные средства, чтобы вывести её на чистую воду?

Агата села на край бархатной тахты в гостиной, сцепив руки на коленях. Ей понадобилось несколько часов, чтобы примириться с увиденным и решить, что предпринять. Всё ещё не верилось, что Ленора, её единственная подруга в доме, предала её. Девушка, конечно, пару раз ловила задумчивый взгляд Леноры и даже подозревала, что подруга замечает изменения в её внешности. Но если бывшая аристократка и знала о способностях Агаты, она тем не менее несколько раз помогала ей избежать неприятностей. Почему же теперь она решила разоблачить её?

Открылась дверь, и Ленора сунула в комнату голову.

Агата написала ей простую записку:

Можно всё уладить. Встретимся в большой гостиной в половине четвёртого.

– Агата? – спросила Ленора, входя в комнату и закрывая за собой двойные двери. Она направилась к диванам. – Что случилось? Что ты хочешь уладить?

Агата вздохнула и указала на диван напротив:

– Сядь, пожалуйста.

Ленора подошла и внезапно вздрогнула:

– Гастон! Я вас не заметила!

Юноша коротко кивнул ей от камина. Агата настояла, чтобы он не принимал участия в разговоре, если только она не попросит его. Он неохотно согласился. Но даже одно его присутствие казалось зловещим. Словно ворон наметил жертву и кружит над ней.

– Могу я предложить тебе чаю, Ленора? – Агата взяла серебряный чайник и стала наливать чай в фарфоровую чашку. – Со сливками и без сахара, как ты любишь?

Ленора кивнула, взяла у неё чашку и села.

– Когда ты догадалась, что я владею магией?

Руки у Леноры задрожали, и она пролила чай на ковёр.

– Я не знаю... – произнесла Ленора и поставила чашку на столик. – Я не понимаю, что ты имеешь в виду.

Гастон осторожно подошёл к горничной, сложив руки на груди, и наклонился над ней.

– Ещё как понимаешь.

– Гастон! – прошептала Агата, бросая ему предупреждающий взгляд. – Я справлюсь.

Он отступил на два шага, продолжая нависать над Ленорой. Не обращая на него внимания, Агата повернулась к подруге.

– Ты поняла, что я улучшаю внешность Гвен не только косметическими средствами? Потому что, скажу тебе, это предел моих возможностей. Небольшие уловки, которым научила меня мать...

– А как насчёт него? – резко спросила Ленора, быстрым жестом указывая на Гастона. – Его преображение – это не простой фокус! Думаешь, я слепая? Или безмозглая?

Когда она снова повернулась к Агате, девушка прочитала на её лице такое отвращение, что ей сразу вспомнился отец – настороженность вперемешку с брезгливостью, которые он проявлял, сталкиваясь со свидетельствами её дара. Он считал способность к магии злом и относился к дочери как к гнусной, презренной ведьме. Теперь Агата видела на лице у Леноры то же самое выражение.

Агги почувствовала острую боль в груди и сгорбилась, чтобы заглушить её.

– Я никому не хотела причинить вред... Я стремилась только к добрым делам.

Ленора фыркнула и покачала головой.

– Как тебе могло прийти в голову дать жестокому мальчишке физическую силу и превратить его в злобного, вероломного мужчину? Это позволило ему украсть у брата то, что принадлежало Жоржу по праву.

– Я старший сын, – рявкнул Гастон. – Прямой наследник!

– Но ты никогда не заслуживал этого, – прозвучал низкий голос.

Агата повернула голову и увидела стоящего в дверном проёме Жоржа с насупленными бровями. Давно он здесь? Слышал ли он обвинения Леноры? Агата перевела взгляд на Гастона, но юноша молча смотрел на младшего брата.

– Что ты здесь делаешь, Жорж? Это не имеет к тебе отношения, – произнёс наконец Гастон, играя желваками.

Жорж вошёл в гостиную.

– Ты, как обычно, ошибаешься, малыш.

Гастон взглянул на брата исподлобья, глаза его метали синие молнии. Он был уже далеко не малышом.

– О чём ты говоришь? – осторожно произнёс Гастон.

– О том, что ты не единственный, кто хочет жениться на девушке, которую родители не одобряют.

Жорж подошёл к Леноре и положил руку ей на плечо. Она с блаженной улыбкой сжала его пальцы.

Агата шумно втянула воздух. Значит, их танец на балу означал гораздо больше и Ленора проникла на маскарад, переодевшись загадочной незнакомкой, не просто ради забавы. Так же как и сама Агата, она пришла туда ради конкретного человека.

Гастон замер, как безупречно одетая статуя, лицо с выпуклыми скулами выражало ярость.

Агата с трудом верила намёкам Жоржа и всё же удивлялась, как она могла не догадаться об этом союзе. Младший брат больше всех выиграет, если родители лишат Гастона наследства, а Ленора отчаянно стремится восстановить положение в обществе. Теперь казалось совершенно логичным, что они с Жоржем объединились против Гастона. Но им не удалось опорочить его в глазах отца, и тогда они принялись за Агату – стали шантажировать, чтобы она отменила помолвку. Если девушка откажется и её обвинят в колдовстве, заговорщики таким образом избавятся и от неё, и от Гастона.

– Ты... – процедил Гастон. – Это ты вредил мне всё это время?

Жорж пожал Леноре плечо и обернулся к старшему брату.

– Свалить на тебя вину за кражу табакерки было просто. Я забрал её, а Ленора распространила среди слуг слух, будто тебя видели входящим к отцу в кабинет. Кто-то из них рано или поздно должен был упомянуть об этом.

Жорж начал расхаживать по комнате, но держал спину прямо, а голову высоко. Спокойный, уверенный в себе человек. Даже слишком. Агата прищурившись посмотрела на Ленору, которая тоже расслабилась и откинулась на спинку дивана, положив ногу на ногу и раскачивая туфлей.

Они считали, что преимущество на их стороне, что с помощью Агаты можно управлять Гастоном. Но они недооценивали её силу. Она способна не только сделать модную причёску даме и расширить плечи кавалеру. Сияние щекотало ей ладони, но она сдержала его, решив дослушать признание заговорщиков до конца.

– С отцовским конём пришлось повозиться подольше. Я познакомился со всеми конюхами, пока не нашёл мальчишку, чьё бедственное положение не позволяло отказаться от моего предложения. Он получил месячное жалованье за то, что искалечил ценного жеребца и солгал, что оседлал его для тебя. – Жорж сам себе усмехнулся.

Гастон по-прежнему не двигался.

Улыбка Жоржа стала какой-то звериной.

– Ах да, и неприятность с Давидом. Я заплатил бедняге, чтобы он спровоцировал драку с тобой в таверне. Его семья, знаешь ли, разорена. – Младший брат поднял бровь и взглянул на Гастона, который сдержанно кивнул. – Я подучил Давида, чтобы он позволил тебе выиграть. Здесь он меня подвёл, и я уже думал, что всё пропало. Но я недооценил тебя... твою жестокость, а также силу убеждения. Как тебе удалось уговорить отца уладить дело с судьёй?

Гастон пожал плечами.

– Почему бы тебе не спросить у самого уважаемого судьи, когда я пошлю за ним?

– Зачем? – Жорж презрительно усмехнулся. – У тебя нет никаких доказательств.

Гастон ответил до жути самодовольной ухмылкой.

– Может, и нет. Но когда я расскажу отцу о твоих смехотворных аферах, направленных против меня, а Агата пожалуется, что Ленора шантажирует её из зависти, – чему, как ты думаешь, он поверит? Глупым россказням о колдовстве или истории о том, как вы двое вступили в сговор, чтобы ты мог унаследовать титул?

Жорж вытаращил глаза и посмотрел на Ленору, потом снова на брата.

Гастон сделал шаг вперёд.

– Можешь не сомневаться: я не колеблясь отправлю твою подружку под арест.

Ленора вскочила с дивана.

– Агги, извини меня. Я не хотела причинить тебе вред!

Агата встала, тело её отяжелело и похолодело как камень. Эта девушка, которая была её подругой, помогала ей, плакала вместе с ней, вдруг чуть не обрекла её на верную гибель.

Жорж подскочил к Леноре.

Агата встретилась с ним взглядом, и из костяшек пальцев брызнули искры.

Поражённый Жорж схватил Ленору за руку.

– Предлагаю тебе признать поражение, брат, – проскрежетал Гастон сквозь стиснутые зубы. – Если только ты не хочешь, чтобы тебя заколдовали.

Агата, сама не зная, чего добивается, выпустила сияние на свободу. Она понимала только одно: нельзя позволить, чтобы кто-то ещё узнал о её волшебном даре. Что там говорила Бо о естественном порядке вещей? Курсирующий по венам гнев мешал ей вспомнить.

Жорж прижал к себе дрожащую Ленору и бросил на Агату ненавидящий взгляд.

– Оставь нас в покое, ведьма!

Агата подняла руки, вокруг которых вертелись клубки света.

– Я не ведьма. Я чародейка!

Ленора повернула к ней лицо, залитое ручьями слёз, и проговорила:

– Запомни мои слова, Агата: Гастон принесёт тебе только боль!

– К счастью для тебя, это больше не твоя забота.

Уже мысленно произнося заклятие, стирающее память противников, Агата знала, что дорого заплатит за своё колдовство. Она бросила Гастону выразительный взгляд, и жених немедленно встал рядом с ней.

Жорж взял Ленору за руку и потащил сообщницу к двери.

– Мы ещё посмотрим, кто кого, Гастон.

Сияние вырвалось вперёд и окутало беглецов, лишив их возможности двигаться. Агата, неуверенная и немного испуганная, заморгала, глядя на Гастона. Внезапно слова Бо вспыхнули у неё в мозгу, и девушке захотелось взлететь. «Чародейка рождается со способностями к волшебству. Таких, как мы, на свете чрезвычайно мало. У тебя очень сильное сияние».

– Не медли, Агата, – шёпотом поторопил её Гастон.

«За магию нужно платить».

Агата часто дышала, крепко удерживая сияние и не решаясь давать ему волю. Забрать у кого-то воспоминания против его воли – это явно противоречит естественному порядку вещей.

– Не знаю, имею ли я право... Я могу навредить им.

– Нельзя позволить им распространять слухи. Это ставит твою жизнь под угрозу. – Он уверенно положил широкую ладонь ей на поясницу. – Я поймаю тебя, когда ты будешь падать.

Агата зажмурилась и вызвала силу из самых глубин. Когда она снова открыла глаза, зрение застилали лучи, похожие на лунный свет, и она произнесла своё намерение вслух:

– Ни один из вас не будет помнить или подозревать, что я владею магией. Вы станете относиться ко мне только как к идеальной невесте для Гастона и никогда больше не попытаетесь причинить нам зло.

Жгучий холод вырвался из её тела, пронёсся по комнате и окутал Жоржа и Ленору. Они оба заморгали и повернулись друг к другу с вопросительными взглядами. Темнота сомкнулась вокруг Агаты, и, падая на руки Гастона, она знала, что переступила черту, а это навсегда отберёт у неё частичку души.

Через две недели утром в день рождения Гастона Агата и Гвен сели в карету и поехали в город за покупками. Гвен уже давно хотелось отвезти будущую невестку к модистке и заказать ей приличный гардероб, не говоря уже о подвенечном платье. Кроме того, Гвен нужно было купить Гастону подарок на двадцатилетие.

Но Агата уже поздравила жениха. Накануне ночью, когда он уже спал, она проскользнула к нему в комнату, укрепила его мышцы и увеличила рост. После этого она потеряла сознание, поскольку на сей раз он не совершал добрых дел, чтобы заслужить преображение. Однако пробудилась девушка полностью отдохнувшей. Видимо, когда она не надрывалась на работе с утра до вечера, колдовские чары не отнимали у неё весь остаток сил.

Девушка представляла, как Гастон проснётся и заметит свою новую мощную фигуру. Жорж никогда больше не посмеет назвать его малышом. А поскольку Гастон много раз доказал свою галантность и благородство, то в этот самый день преображение станет постоянным.

Агата и Гвен вышли из кареты и направились в деревню. Несмотря на мороз, Агги шла лёгким шагом. Последние несколько недель выдались просто волшебными. Тайные встречи с Гастоном по углам только укрепили их связь. В Новый год он даже повёл её на прогулку по набережной вдоль реки и представлял всем встречным, называя её «моя очаровательная невеста». С тех пор как девушка встретила его в лесу, Гастон изменился до неузнаваемости. Он больше не был вечной мишенью для издевательств и казался совершенно довольным жизнью. Вместе с отцом он ездил на охоту, и они возвращались, весело смеясь над своими приключениями. Видимо, у Гастона всё-таки был талант к стрельбе из лука.

Агата тоже больше не была грустной одинокой девушкой, заблудившейся в лесу. Она осознала свою силу и почти убедила себя, что опасения потерять частицу души из-за колдовства в корыстных целях – всего лишь игра воображения, побочное явление страха и гнева.

Теперь дни были наполнены светом и счастьем – и всё благодаря Гастону. Несмотря на предательства и другие тяжёлые испытания, которые они пережили – а может быть, отчасти благодаря им, – их любовь обещала длиться вечно. Агата начала считать недели до свадьбы. Она не могла дождаться, когда станет женой Гастона.

Поощряемая им, она ещё улучшила свою внешность: губы стали полнее, бёдра круче, талия тоньше, волосы сверкали золотом, как волны под луной, брови приобрели выразительный изгиб. Гастон поминутно говорил ей, что она самая красивая женщина в мире.

– О чём это ты замечталась? – спросила Гвен, когда они направлялись к ряду домов, за которыми можно было хотя бы слегка укрыться от холодного ветра. – Только не говори, что о моём брате!

– Ладно, не буду. – Агата засмеялась.

Для неё стало приятной неожиданностью, как легко Гвен приняла её в новой роли. Агата подозревала, что это из-за её всегдашней готовности помочь дочери герцога навести красоту для важных приёмов. К тому же Гвен наконец привлекла внимание Апселя Оклера, и он официально ухаживал за ней. От этого мадемуазель похорошела ещё больше.

Между тем, к полному замешательству мадам Бургунди, герцогиня Сильвена взяла Агату под своё крыло и стала обучать её вести хозяйство замка, включая управление персоналом. Агги гордилась тем, что ей удалось добиться расположения членов семьи. Даже Жорж относился к ней с уважением благодаря заклятию, которое стёрло ему воспоминания не только о её способностях, но и о её прежнем положении прислуги в доме. Временами казалось, что Жорж с Гастоном поменялись местами. Младший брат хандрил, поскольку теперь был нелюбимым сыном, его роман с Ленорой, видимо, тоже увял, особенно после того, как Гастон перевёл её в горничные, которые убирают в комнатах. Но если Агата испытывала соблазн пожалеть их, то сразу вспоминала, как Жорж и Ленора злоумышляли против них с Гастоном.

– Пришли, – сказала Гвен, открывая дверь лавки. Колокольчик над головой звякнул. – Я покажу тебе, где лежат лучшие ткани.

Через четыре часа Агата вышла из магазина в новом элегантном платье из бархата сапфирового цвета, сочетающихся с ним сапожках и в тёмно-зелёном плаще, подбитом густым горностаевым мехом. Гвен также настояла, чтобы она заказала себе ещё дюжину повседневных платьев из различных тканей и разных цветов, а кроме того, три бальных наряда и подвенечное платье из плотного белого шёлка с лифом, расшитым серебряными звёздами.

Агата сунула одетые в перчатки руки в отороченную мехом муфту и вдохнула разносившийся по площади запах свежего хлеба. Гвен осталась в лавке, чтобы заказать и себе несколько туалетов, включая нежно-розовое платье, которое собиралась надеть на свадьбу, а Агата пообещала ей найти подходящий подарок для Гастона от имени Гвен.

Несколько палаток стояли на противоположной стороне площади, где ветер дул не так сильно. Агата подошла к ним, ища Бо. В последние недели девушка была невероятно занята и не смогла выкроить время, чтобы снова навестить пожилую женщину. Но ей не терпелось поделиться со старой колдуньей тем, как замечательно обернулась её жизнь.

Агата подошла к стеклодуву и осведомилась, где Бо.

– О, она в такую скверную погоду не приходит, – ответил мужчина. – Но думаю, она у себя дома.

– Спасибо! – Агата радостно улыбнулась мастеру и побежала через шумную площадь мимо книжного магазина.

Солнечный свет не проникал в извилистый переулок, и, всматриваясь в промозглом мраке в жилище торговки, девушка плотнее закуталась в плащ. Остановившись наверху крошащейся каменной лестницы, она поглядела вниз на тёмную дверь и вся задрожала. Вероятно, Бо наложила заклятие, отпугивающее посетителей. Девушка спустилась по ступеням и постучала. Изнутри не послышалось ни звука, и она позвала:

– Бо, вы дома? Это Агата.

Ответа не было.

Агата вздохнула, в облачке пара, которое она выдохнула, замёрзли капли влаги. Она очень хотела купить подарок Гастону на день рождения, но ещё больше её тянуло поговорить с этой женщиной, узнать о ней больше и разобраться, кого же она ей напоминает. Девушка положила ладонь на ручку двери, и из кончиков пальцев посыпались искры. Было бы так просто отпереть замок с помощью магии. Вероятно, тогда ей удалось бы найти ответы на мучившие её вопросы. Живот у Агаты скрутило, и она уронила руку. Надо же такое придумать – вломиться в квартиру старухи. Разве можно так подчиняться любопытству?

Девушка уже собиралась уходить, как вдруг заметила выглядывающий из-под двери конверт, который светился в полутьме. Агата опасливо наклонилась и взяла письмо, сомневаясь, обманывают ли её глаза или она действительно видит сияние магии на бумаге. Конверт оказался тяжёлым, и Агата поднялась по ступеням в переулок, куда проникали редкие лучи водянистого света.

И там она увидела, что послание адресовано ей.

Задрожав от безотчётного чувства опасности, девушка надорвала конверт, развернула вложенный лист и прочитала:

Агата смяла бумагу в кулаке. Почему она раньше этого не видела? Не замечала сходства? Не придала значения загадочному совету: «Порой, чтобы вспомнить забытое, мы должны расстаться с прошлым»?

Барбо – девичья фамилия её матери. Беатрис – второе имя. «Э.» означало «Эстер», её первое имя.

Сердце Агаты подпрыгнуло к горлу и задушило все мысли, кроме одной: Бо – её мать в чужом обличье. Девушка покачнулась и схватилась за стену, через тонкую перчатку рука почувствовала холод камня. Почему мама не раскрыла себя, когда Агги пришла к ней за помощью в понимании своей магии? Неужели она не доверяет собственной дочери?

«Трусость» – это правильно сказано. Но Агата от такого недуга больше не страдает.

Она сунула письмо в карман и снова спустилась к двери, намереваясь войти в каморку, но тут кто-то схватил её за запястье. В горячности девушка попыталась вырваться, однако мясистая рука схватила её за вторую руку. Нападающий повернул сё к себе, и Агата очутилась нос к носу с графом Гербертом Дюраном.

– Надеялась сбежать от меня, обручившись с другим, да? – глумливо усмехнулся граф Дюран, ярко блестя глазами, – он всё знал. – Я давно за тобой наблюдаю. Колдовством превратила этого чахлого маркиза в цветущего молодого самца?

Агата поскрипела зубами, пытаясь справиться с потрясением. Девушка подозревала, что отец рассказал престарелому распутнику о её даре, но подтверждение этой догадки всё-таки ошеломило сё.

Дюран покачал головой.

– Возмутительно бросать на ветер столь мощную силу. – Он Оскалил гнилые зубы в зловещей ухмылке. Кустистые брови и лохматая полуседая борода не могли скрыть обрюзгшего морщинистого лица сластолюбца, которому отец практически продал её. Сердце Агаты опутали щупальца страха, и она вызвала на поверхность сияние, уверяя себя, что сможет справиться с негодяем в один миг.

Она покачала головой.

– Я не давала согласия выйти за вас замуж. Это мой отец обещал вам мою руку, – проговорила она, пытаясь, высвободиться.

Но Дюран на удивление крепко для старика вцепился в неё.

– Однако сговор совершился, и ты выполнишь свой долг. – От него несло табаком и спиртным перегаром.

– Ни за что! – Агата вскинула голову и призвала сияние, приготовившись стереть ему память так же, как Жоржу и Леноре.

Но в этот миг послышался металлический щелчок, и сила остановилась в венах девушки. Она пыталась высвободить сияние, но магия не отвечала на её призыв.

Дюран отпустил её, и Агата пошатнулась назад, обнаружив на правой руке над окаймлённым мехом раструбом перчатки браслет.

– Я пришёл бы за тобой раньше, голуба, – говорил Дюран, – но понадобилось время, чтобы найти для твоей силы подходящую тюрьму. – Он обшарил её взглядом с ног до головы, словно оценивал одновременно тело и содержащуюся в нём мощь. – Должен сказать, я одобряю те изменения, которые ты произвела над собой.

Агги подсунула палец под серебряный наручник, и оказалось, что металл мягкий и пульсирует. Эта штука была живая. Отвращение и страх перехватили ей горло, и она повернула браслет в поисках застёжки. Но обод был гладким, без каких-либо следов замка. Агата сильно дёрнула его, это не помогло, тогда она сорвала перчатку и обхватила браслет голыми пальцами. Колдунья старалась направить магию на разрушение' безобразного существа, но сияние не пошевелилось. Оно застыло где-то в глубине, там, где она не могла до него дотянуться.

Старик захихикал.

– Не трать силы понапрасну, голуба. Я отвалил кругленькую сумму глупой старой ведьме за оковы, способные сдержать твои порывы. А это... – он поднял левую руку и показал такой же браслет, – позволит мне самому распоряжаться твоими талантами.

Агата невольно перевела взгляд на дверь, за которой пряталась под личиной старой торговки её мать. Не мама ли создала уродца, обхватившего её запястье? Неужели она прячется в своей берлоге даже сейчас, когда это отвратительное существо поймало её в ловушку?

– Да нет, эта сумасшедшая ни при чём, – сказал Дюран, проследив за взглядом девушки. – Она даже разговаривать со мной отказалась, когда я объяснил, что мне нужно.

Облегчение смешалось с сомнениями. Откуда этот опасный человек знает, что торговка вязаными изделиями владеет магией? Агату пронзила обида. Мама была здесь, в двух шагах, и решила не показываться единственной дочери.

– Помогите мне! – крикнула Агата. – Бо, пожалуйста, помогите!

Ответа не было. Почему она не выходила?

– Так-так. Нам пора идти, милая. – Дюран похромал вперёд, сверкая глазами от ликования и предвкушения. – В соседнем городишке нас ждёт священник. Ты станешь моей уже сегодня.

Агата попятилась и приготовилась бежать. Хромому графу Дюрану ни за что её не догнать. Но старик подскочил к ней на удивление быстро и снова схватил её за руку. Агата открыла рот, чтобы закричать что есть мочи.

Слишком поздно. Не успела она набрать воздух в лёгкие, как Дюран поднял руку, и его браслет замерцал. Агата почувствовала, как сияние провернулось внутри её, поднялось, как мутная вода, к горлу, и вылилось изо рта. Она захлебнулась, в глазах потемнело. Магия отключила её сознание. Перед глазами закружились звёздочки, потом перед ней обрушилась чернота, и больше девушка уже ничего не видела.

Глава 26

Гастон

ГАСТОН РЕЗКО ПРОСНУЛСЯ. Он плавал в поту, сердце громыхало. Во сие он бежал, торопясь спасти проклятого отцовского коня от падения со скалы. Со стоном юноша прикрыл глаза от солнца, проникавшего в комнату через щель в шторах. Судя по углу падения лучей, он проспал до середины дня. Необычно для него.

Гастон сел в кровати, откинул одеяло и вдруг обнаружил, что его ноги длиннее, чем были вчера вечером.

Комната закружилась. Юноша закрыл глаза и вспомнил эпизод из сна: ангел в голубом платье со светлыми кудрями, разметавшимися по плечам, парит над ним и целует в лоб. «С днём рождения, Ваша Галантность. Наша сделка завершена».

– Агата.

Он улыбнулся, открыл глаза и осмотрел свою раздавшуюся в плечах фигуру и удлинившиеся ноги. Агата не только совершила новое превращение, но и сделала изменения постоянными. Скорее бы она стала его женой.

Гастон выскочил из постели и вытянулся в полный рост перед зеркалом, радуясь прибавившейся силе в мышцах, упёр руки в бёдра, поднял подбородок. Теперь он определённо крупнее, чем Жорж. Он встал боком к зеркалу и поиграл сильными бицепсами, посылая своему отражению ослепительную улыбку. Даже братья Плантье позавидуют его стати. Да и физиономиями они тоже не вышли, а Гастон теперь неотразимый красавец.

Настойчивый стук в дверь оторвал юношу от увлечённого самолюбования.

– Одну минуту, – крикнул он, набросил халат и открыл.

– Гастон! – задыхаясь, сказала Гвен. У неё было розовое, как у поросёнка, лицо. – Агата...

Она нагнулась, чтобы отдышаться, и в ушах у Гастона застучал пульс.

– Что с Агатой, Гвен? – с трудом выдавил он.

Сестра выпрямилась, от паники глаза у неё нездорово блестели.

– Она пропала.

Наклонившись вперёд, Гастон пустил коня галопом по направлению к городу. Выслушав Гвен, он сразу помчался к отцовскому арсеналу, потом кинулся в стойло и оседлал Максимуса, красивого арабского скакуна, – самую быструю лошадь во всей конюшне. Охотничий лук стучал о заряженный пистолет, висевший у него на поясе. С седла свисали колчан со стрелами, мешочек с пулями и такое количество пороха, которым можно было взорвать целое здание.

Ему не сразу удалось вытянуть из Гвен подробности, но и когда она обо всём рассказала, он всё равно узнал не много. Последний раз Агату видел стеклодув в компании пожилого господина. Она, казалось, была в полуобморочном состоянии, и торговец поинтересовался её самочувствием. Её спутник объяснил, что девушка приболела, а он её отец.

Гастон стиснул зубы. Агги упоминала о жестоком отце, который относился к ней как к демону, а её способность к магии считал проклятием. Она сбежала в чём была, когда он задумал выдать её замуж. Что же теперь замыслил старый прохвост? Может, хочет сдать её властям за колдовство? Заставить использовать магию в его интересах?

Гастон ругал себя: почему он не расспросил Агату подробнее, откуда она? Знай он название её родной деревни, оттуда и начал бы поиски. Теперь выходило, что юноша не имел представления, в какую сторону они двинулись, когда покинули Тольмар. Отец мог отвезти Агату куда угодно. К тому же прошло уже несколько часов после того, как их видели в городе.

Объятый жгучим страхом, Гастон со всей силы хлестнул Максимуса, и конь ринулся вперёд, чуть не выкинув седока из седла. Юноша крепко держал поводья и низко наклонялся, почти прижимаясь головой к шее животного. Никто не имеет права отнимать у Гастона его чародейку. Он обещал Агате, что готов ради обладания ею на любые подвиги, и он не лгал.

Он найдёт похитителя и заставит его заплатить за дерзость.

Гастон примчался на городскую площадь и спрыгнул со спины Максимуса ещё до того, как конь остановился. Топая сапогами по булыжнику, он устремился к палатке стеклодува. Этот человек был его единственной зацепкой.

Торговец выбежал ему навстречу:

– Маркиз Гастон!

Юноша без предисловия выпалил:

– Расскажи мне во всех подробностях, что ты помнишь о сегодняшней встрече с Агатой, не упускай даже мелочей.

– Боюсь, мне известно не много, ваша светлость. Она тяжело опиралась на пожилого господина. Незадолго до того я разговаривал с нею, и она выглядела вполне здоровой, потому мне и показалось это странным. Я поинтересовался, не нужна ли ей помощь, но мужчина бросил мне через плечо, что девушка больна, а он её отец и ведёт её к лекарю. Но когда мадемуазель Гвен обратилась в лечебницу, доктор сказал, что не видел их.

– Как выглядел её отец? – спросил Гастон, дрожа от нетерпения.

– Я... я не успел рассмотреть его.

Гастон зарычал от досады и подался вперёд.

У стеклодува округлились глаза.

– У него... тёмные волосы с сединой и борода... почти седая. Рост средний, телосложение обыкновенное. Плащ... кажется, коричневый.

Эти приметы могли бы подойти половине мужчин в Тольмаре. Гастон в раздражении покачал головой.

– И они пошли в том направлении? – Гастон указал на лечебницу.

Ремесленник энергично закивал.

Гастон взял Максимуса под уздцы и повёл коня через продуваемую ветром площадь в переулок, где находилась приёмная лекаря. Возможно, доктор видел что-то, о чём не сказал Гвени. Мог ли отец Агаты применить к ней силу? Похитить её и отвезти туда, где Гастон никогда их не найдёт?

Подгоняемый этой мыслью, Гастон перешёл на бег. Но на двери приёмной висела табличка, извещающая, что доктора на месте нет. Гастон сорвал кусок дерева с гвоздя и в бешенстве разбил его о булыжник мостовой.

– Агата действительно пропала?

Гастон вздрогнул. К нему подошла Бо, старая торговка вязаными изделиями.

– Да, – выдохнул он. – Похоже, что её забрал отец. И я не имею представления, где её искать.

– Я могу помочь, – сказала Бо, чуть выпрямляясь.

– Вы их видели? Куда они направились? – спросил Гастон, чувствуя, как расцветает в груди надежда.

– Не знаю.

Гастон издал раздражённое рычание и повернулся к коню. Придётся справляться самому. Начать с поисков лекаря в таверне – всем известно, что доктор любит выпить. Гастон поставил ногу в стремя, но следующие слова старухи заставили его замереть на месте.

– Я владею магией.

Юноша повернулся и посмотрел в бирюзовые глаза Бо. Интересно, у всех колдуний глаза похожи на океан? Оправившись от изумления, Гастон снял ногу со стремени и подошёл к женщине.

– Вы можете найти её с помощью заговора на поиск потерянного?

Седые брови Бо поднялись от удивления.

– Да, можно попробовать. Дайте мне руку и мысленно представьте мою... Агату. – Узловатые пальцы оплели ладонь Гастона, и женщина продолжила: – Закройте глаза и вообразите её. Позвольте чувствам завладеть вами.

Гастон засомневался. Давать волю чувствам сейчас совершенно не время. Ему нужно сохранять трезвость ума.

Бо сжала его руки.

– Я слаба, но переживания усиливают магию.

Гастон вспомнил, как Агата изменила его лицо во время жаркого поцелуя в кладовке, и слегка улыбнулся. Старая ведьма права. Он закрыл глаза, сосредоточился, и рукам стало тепло, словно он опустил их в нагретую солнцем воду.

Вся их история промелькнула у него перед глазами. Как Агата спасла его от гибели, как позже в охотничьем домике он гордился успехом в игре в дротики. Как она очистила его кожу, увидев, что семья жестоко обращается с ним. Как её аквамариновые глаза улыбались ему. Как они заключили сделку и как она принесла в его жизнь надежду.

Гастон полностью погрузился в воспоминания.

Её магия, кажется, усиливалась с каждым совершаемым преображением, пока он не понял, что её способности безграничны, а возможности безбрежны. Ради него она готова на что угодно. Включая мщение. Он ещё не свёл счёты с братом, и Агата поможет ему окончательно расквитаться с Жоржем.

Гастон представил Агату своей женой и вообразил, чего им удастся достичь. Благодаря её колдовству они покинут крошечный Тольмар. Она принесёт им обоим неслыханную славу, бесконечное богатство, всеобщее восхищение и даже обожание повсюду, где бы они ни появились.

Внезапно руки у Гастона похолодели. Он открыл глаза и увидел, что старуха сверлит его пронзительным взглядом, словно читает у него в душе.

– И что, вы нашли её? – нетерпеливо спросил Гастон.

– Да. – Бо с удивительной силой отняла у него свои руки. – Они в городке недалеко отсюда под названием Из... Аз...

– Эз! – догадался Гастон. – Это совсем близко. Вы увидели какие-то подробности?

– Они подъехали к маленькому белому зданию с витражом в виде голубки на двери.

– Часовня. – Сердце у Гастона заметалось в груди, как кролик в клетке. – Зачем отец привёз её в церковь?

Рот Бо искривился в какой-то желчной усмешке:

– Похититель – не её отец.

– Кто же он? – В груди у Гастона что-то давило, словно рвалось наружу.

– Точно не знаю, но, судя по тому, что я видела, он намерен жениться на ней. – Бо подняла брови, и в глазах словно задул морской бриз.

У Гастона затуманилось сознание: он вспомнил, что Агата сбежала от нежеланной помолвки со стариком, которому отец обещал её против воли девушки. Из горла у него вырвалась клятва:

– Я не допущу этого! Она принадлежит мне.

– Вы не добьётесь толку, если будете действовать сгоряча. Необходимо подготовиться, – строгим тоном произнесла Бо.

– Мне не нужна помощь старой ведьмы, чтобы спасти мою невесту.

Гастон вскочил на коня и похлопал по висевшему на седле колчану со стрелами. Хорошо, что в поездках на охоту с отцом он научился метко стрелять.

Старуха выпрямилась, от её шляпы задул сильный ветер, развевая седые волосы у неё за спиной.

– А вам не интересно, почему она до сих пор не освободила себя с помощью магии?

Эти слова заставили Гастона остановиться. Агата могла легко избавиться от домогательств простого человека, если бы захотела. Юноша вспомнил, как стеклодув говорил, что она выглядела больной.

– Наверное, он опоил её.

– Тогда вам нужна моя помощь, чтобы вернуть её в сознание, – настаивала Бо.

Время утекало, как песок в песочных часах. Старая развалина только задержит его.

– Сам разберусь.

Гастон пришпорил Максимуса, и арабский скакун стрелой полетел вперёд, унося нетерпеливого седока из Тольмара подальше от проницательного взгляда Бо.

Глава 27

Гастон

САДЯЩЕЕСЯ СОЛНЦЕ окрасило небо в пурпурный цвет и расчертило золотыми полосами. Гастон подскакал к церковному двору. В голове крутилось одно и то же: она должна быть здесь, он заберёт свою колдунью. Юноша не хотел думать о будущем без Агаты – без её силы, упорства. Без её магии.

Гастон натянул поводья, и могучий конь с громким ржанием встал на дыбы.

– Тпру! – Маркиз заставил Максимуса опустить копыта и развернул его, говоря: – Тихо, мальчик. Нам нужно появиться неожиданно.

У коновязи Гастон спрыгнул на землю, замотал поводья вокруг столба и перекинул через плечо лук и колчан. Проверив висевший на поясе заряженный пистолет, он зашагал к часовне. В витражном стекле мерцали огоньки свечей. Уютная обстановка для бракосочетания. Горячая волна прокатилась по телу Гастона. Как она могла? Почему не сопротивлялась? Почему не использовала магию, чтобы сбежать?

Юноша распахнул дверь. Даже в тускло освещённой церкви он различил Агату, стоявшую рядом с пожилым господином, и священника, читавшего из Писания. От удивления Гастон открыл рот и помедлил на пороге.

Агата была скованной и прямой, как столб, но никто не удерживал её, никто не заставлял оставаться у алтаря рядом с человеком, которого она, по её заверениям, презирала. Гастон сжал кулаки.

– Граф Герберт Дюран, – прозвенел в пустой церкви голос викария, – берёте ли вы в жёны эту женщину?

– Да, – хриплым баритоном ответил мужчина.

– Агата де Вильнёв, берёте ли вы...

– Остановитесь! – внезапно вырвалось у Гастона.

Священник вздрогнул, и граф Дюран резко обернулся.

Агата не пошевелилась.

– Юный маркиз прискакал на помощь! – ехидно улыбнулся Дюран. – Хорошо, что присоединились к нам, Гастон. Нам как раз нужен свидетель.

– Она моя, Дюран. – Гастон медленно двинулся по проходу, держа руку на пистолете, висевшем на поясе.

– Полагаю, нет. Я заплатил её отцу кругленькую сумму за её руку ещё до того, как вы встретились. – Граф Дюран оперся бедром о ближайшую скамью. – Он уже купил на эти деньги участок земли и корову. Или это был бык? – Старик задумчиво постучал по подбородку.

Агата так и не поворачивалась.

– Агги, что с тобой? – спросил Гастон.

В руке у Дюрана что-то вспыхнуло, и он сказал:

– Повернись, милая.

Что-то тут было не так. Происходило нечто странное. Гастон поднял пистолет и направил его на сморщенного графа.

Викарий взвизгнул, пригнулся и шмыгнул в боковую дверь.

Агата повернулась лицом к Гастону, руки безвольно висели по сторонам, спина неестественно прямая, в широко раскрытых глазах лишь искра жизни.

Гастон шагнул вперёд:

– Агги, ответь мне.

Внезапно взгляд у неё вспыхнул, и Гастон пролетел по церкви и врезался в стену, рассыпав фонтан штукатурки. Пистолет упал на пол, висевший на плече лук от удара с треском сломался. Голова у Гастона закружилась, по телу прокатилась боль, в глазах помутилось.

– Предлагаю вам удалиться, пока моя невеста не превратила вас в тлеющую кучку пепла! – эхом отозвалась среди звона в ушах угроза Дюрана.

Гастона словно окатили горячей водой, и он пружинисто вскочил на ноги.

– Она. Принадлежит. Мне!

– Сядьте, молодой козлик. – Дюран слегка повёл рукой, и Агата тут же повторила это движение.

Гастона объял ужас. Он увидел одинаковые браслеты, которые мерцали у них на запястьях. Выходит, Дюран управляет силой Агаты?

Ноги против его воли понесли юношу к скамье во втором ряду. Колдунья заставила его сесть и пригвоздила к месту. От её руки исходил свет.

– Теперь сидите и молча наблюдайте за церемонией, как и полагается свидетелю. – Дюран похихикал и обернулся к алтарю, наклонив с противным хрустом голову вправо и влево. – Где этот бездельник викарий? Я заплатил ему за венчание больше, чем он получит со всего прихода за год!

Старый граф прошаркал к боковой двери и скрылся из виду. Уголком глаза Гастон видел Агату, стоящую как каменная статуя. Юноша попытался сбросить оцепенение. Воцарилась неестественная тишина. Сильно и сладко пахло ладаном. В часовне похолодало и потемнело.

Дыхание у Гастона замедлилось, грудную клетку сковала неподвижность. Как же они с Агатой попали в этот переплёт? И главное: как они сбегут, если Дюран нашёл способ управлять волей чародейки?

Вероятно, одинаковые браслеты на их руках позволяли ему использовать магию девушки в своих интересах. Эти предположения в равной мере вызывали у Гастона гнев и любопытство. Получить безграничную власть и одним движением пальца добиваться всего, чего захочешь! Лютая зависть скрутила ему живот.

Конечно, он бы никогда не поступил так с Агатой. Но в голове не переставая мелькали картины: родные пресмыкаются перед ним, а он сидит во главе стола и распоряжается их жизнями. Заставляет их расплачиваться за годы пренебрежения, превратившегося в жестокость. При этой мысли дыхание у Гастона участилось и в душе заклокотала жажда власти.

Но он заставил себя опомниться и сосредоточиться на более насущной задаче – как сбежать? Попробовал сопротивляться удерживающей его на месте силе, напрягая что есть мочи мышцы, но бесплодно. Надо ли ему смотреть весь этот фарс, называемый свадьбой? Он удвоил старания. Время утекало. Наконец с низким рыком он сбросил с себя невидимые путы и освободился.

Ликуя, Гастон вскочил на ноги и вдруг увидел Бо, которая ковыляла по проходу к Агате. Значит, не его потуги, а колдовство старой ведьмы избавило его от неволи.

– Нужно срочно уходить! Он управляет ею, – закричал Гастон, устремляясь по проходу к двери.

Бо освободила Агату от колдовских чар, и девушка упала без сознания на руки старухи. Торговка выпрямила спину, расправила плечи и показалась выше, чем раньше. С бодростью, которой не было в ней несколько мгновений назад, она подняла голову.

– Я сниму с неё браслет, на это понадобится некоторое время. А вы задержите старого негодяя.

Гастону пришлось довериться ей. Он заставил себя отвести взгляд от загадочно преобразившейся торговки и рванул туда, где скрылся граф Дюран. Теперь-то он преподаст урок отвратительному слизняку. Не успел юноша добежать до боковой двери, как она распахнулась и появился Дюран с вытаращенными глазами; Гастон набросился на него и заехал кулаком в лицо мерзавцу. Тот пошатнулся, попятился к стене, картина с изображением архангела закачалась над ним, и Дюран бесформенной грудой повалился на пол.

Заморгав, старик поднял руку и с силой выставил её вверх; браслет на запястье заискрился. Агата издала низкий стон, и Гастон повалился на спину, проскользил по полу и рухнул на алтарный стол. Подсвечник закачался, и Гастон успел схватить его, пока свечи не подожгли его одежду.

– Бо, сделайте что-нибудь! – крикнул он.

Дюран с трудом поднялся на ноги, кровь окрашивала его зубы в красный цвет.

Агата навзничь лежала на полу. Бо стояла возле неё на коленях, обхватив пальцами колдовской браслет. Яркая, как молния, вспышка ослепила Гастона, он закрыл руками глаза и стал вставать.

Когда пятно света перед глазами померкло, он увидел, что Дюран стоит перед ним с жуткой усмешкой и кровь капает у него с подбородка.

– Ваши услуги свидетеля больше не требуются, маркиз Гастон. Вообще-то вы больше не нужны на этой земле! – И со зловещим блеском в глазах Дюран выставил вперёд ладони.

Гастон попятился, с тоской думая в этот последний миг о своей обретённой красоте и физической силе, которыми ему никогда не придётся насладиться.

Но удара не последовало. Дюран с рычанием обернулся к Бо и Агате.

– Что ты сделала, ведьма?

Бо сгорбившись сидела рядом с Агатой, совершенно обессиленная, но в руке она держала сломанный проклятый браслет.

Гастон улыбнулся и схватил протянутую руку Дюрана, перебросил его через плечо и швырнул о стену. Граф стал похож на поломанную марионетку. Гастон бросился на него. Теперь старика ничто не спасёт. Кретин заплатит жизнью за то, что дерзнул угрожать ему и покусился на роскошную жизнь, ожидающую будущего герцога.

Поставив огромную ножищу на шею Дюрана, Гастон помедлил.

Граф сощурил глаза и выплюнул:

– Она моя по праву.

Гастон надавил.

– К сожалению для тебя, мёртвые не могут жениться.

– Гастон, – слабо позвал его знакомый голос.

Не снимая ноги с шеи негодяя, он обернулся и увидел стоящую на коленях бледную Агату. Она вся дрожала.

– Остановись! Ты убьёшь его.

– Он заслуживает наказания.

Гастон повернулся к графу и навалился всем весом ему на шею. Старик дёргался и хрипел, но тщетно. От жажды крови сердце Гастона забухало в груди.

Он нажал сильнее.

Стоны задыхающегося человека и мольбы Агаты заглушил громкий стук крови в ушах. Гастон давил со всей силы и скорее почувствовал, чем услышал тихий щелчок. Тогда он с удовлетворением снял ногу: граф Дюран никогда больше не помешает им.

Агата подбежала, присела рядом на колени и приникла Толовой к груди жертвы. Потом подняла бледное как полотно лицо.

– Он ещё дышит, но совсем слабо. Думаю, ты сломал ему шею.

Гастон скрестил руки на груди.

– Я этого и добивался.

– Гастон! Он жадный и бесчестный человек, но такого он не заслужил. Он может умереть. Неужели это для тебя ничего не значит?

– Значит, – фыркнул Гастон. – Что он больше не отнимет тебя у меня.

Агата с негодованием отвернулась от него и крикнула через плечо:

– Мама! Помоги мне исцелить графа Дюрана.

– Мама?

Гастон нахмурился, увидев, как к ним приближается высокая стройная женщина примерно сорока лет. По плечам рассыпаны белокурые волосы, глаза того же лучезарного сине-зелёного цвета, как у Агаты. Но форма рта и носа ещё напоминала лицо старой торговки шерстью; одета незнакомка была в вязаную одежду, какую продавала старуха на площади. Гастон раскрыл рот и повернулся к Агате.

– Бо – твоя мать?

Женщины не обратили на него внимания. Они сели по обе стороны от графа Дюрана и положили руки ему на шею.

– Он не стоит твоих стараний, Агги! – взревел Гастон. – У старика на руке браслет, с его помощью он управлял тобой!

– Любая человеческая жизнь драгоценна, Гастон. Ему придётся отвечать за свои преступления, но ты не судья и не присяжный заседатель, – грустно произнесла Агата, закрывая глаза.

Золотые и зелёные искры закружились вокруг шеи Дюрана.

Через несколько мгновений граф со стоном пошевелился и повернул к Агате голову.

– Я... Где я?

Мать девушки провела рукой по его глазам и сказала:

– Спи.

Дюран немедленно потерял сознание, свесив голову на сторону. Бо встала и разгладила вязаное платье.

– Я найду викария и отправлю его за стражей.

Когда старшая колдунья удалилась, Агата встала и подошла к Гастону.

Тот с возмущением покачал головой.

– И ты расточаешь своё милосердие на такого, как он, Агги.

Лицо девушки медленно изменилось – так туча наползает на небо перед грозой, – а взгляд аквамариновых глаз стал ледяным.

– Зачем ты это сделал, Гастон?

Холодный страх шепнул юноше, что он зашёл слишком далеко. Он провёл рукой по затылку стараясь унять ярость. Он ведь только что спас ей жизнь! Нельзя позволить, чтобы это происшествие встало между ними.

Гастон смягчил взгляд и шагнул к невесте.

– Он причинил тебе вред, Агги. Гнев затмил мой разум.

Она нахмурила брови.

Он подошёл ближе, умоляюще глядя на неё.

– Ты же знаешь: я готов на что угодно, чтобы защитить тебя.

Она порывисто выдохнула и расслабилась. Когда она закусила губу и посмотрела на него из-под ресниц, он понял, что разжалобил её.

Гастон изобразил свою самую привлекательную дурацкую улыбку.

– Всё кончено. Ты спасена.

Как он и предполагал, Агата качнулась к нему и положила руку ему на плечо. Гастон улыбнулся шире и заглянул ей в глаза.

– Поедем домой, юная волшебница. – Он обнял её за плечи.

Он знал, что она будет следовать за ним повсюду до конца дней. Убедить её было так просто.

Глава 28

Агата

КОГДА ГАСТОН ОБНЯЛ ЕЁ, по всему телу Агаты пробежал трепет. Она посмотрела в его сапфирово-синие глаза, опушённые чёрными ресницами. Он встретился с ней взглядом, и у девушки перехватило дыхание. Она любила этого человека. Он пытался всего лишь защитить её. Вышел из себя и не рассчитал силы. Вот и всё. Гастон положил руки ей на щёки и пробормотал:

– Моя милая юная волшебница. Я думал, что потерял тебя.

– Она не твоя. Агата – могущественная чародейка. Её сила принадлежит ей.

Девушка обернулась и увидела мать.

– Агата. – Голос мамы хлестнул её как кнутом. – Не позволяй обманывать тебя. Он порочный человек, и тебе не удастся его облагородить.

Агата развернулась в руках у Гастона лицом к матери.

– Нет, мама, он уже не тот, кем был раньше. За последние месяцы я наблюдала, как он меняется. Теперь он стал хорошим и добрым. – Она оглянулась на жениха, поедая взглядом лицо, которое сама сотворила. – Я люблю его.

Гастон смотрел ей в глаза и улыбался, гладил её по голове.

– Поехали домой, Агги.

У неё так давно не было дома – места, где тебе уютно и безопасно. С тех пор как много лет назад ушла мама. Последние несколько недель с Гастоном Агата была счастлива и чувствовала защищённость. Она предвкушала их совместное будущее – уютные вечера у камина, пикники в саду, поездки в город за книгами и пирожными, ужины с друзьями, благотворительные балы, праздники в кругу семьи. А может быть, однажды они заведут и своих детей.

– Да, – согласилась она, – поехали домой. – Агата взглянула на мать, в глазах у неё стояли слёзы счастья. – Мама, ты можешь поехать с нами. Места в замке достаточно! – Она взяла Гастона за руку. – Герцоги примут мою маму, правда, Ваша Галантность?

Гастон, не разжимая губ, кивнул.

– Конечно, – сказал он, чуть помолчав. – Только нам нужно будет объяснять происхождение твоей аристократической родословной.

– Уверена, мы что-нибудь придумаем. – Агата стиснула его пальцы. Сердце у неё чуть не разрывалось от радости, когда она добавила мать в картину своего идеального будущего.

Мама подошла к ней, глядя на дочь любящим, но решительным взглядом, и её шёпот омрачил мечты девушки.

– Он вовсе не галантный, Агата.

– Не слушай её, Агги. – Гастон взял невесту за плечи и развернул к себе. – Она тебя бросила. Оставила совсем маленькой, одну, на милость жестокого отца. Я бы так никогда не поступил.

Агата прижалась к Гастону и встретилась взглядом с матерью.

– Ты не знаешь его так, как я.

– Я прочитала его мысли, – тихо проговорила мама, – сегодня, когда держала в руках его руки, притворившись, что пытаюсь найти тебя. – Она перевела глаза на Гастона. – Мне не нужна была ваша помощь, чтобы найти дочь. Я всего лишь проследила путь моего письма, которое лежало у неё в кармане. Я хотела заглянуть вам в душу, узнать человека, поймавшего мою дочь в ловушку, – и то, что я увидела, меня потрясло. – Она снова посмотрела на Агату. – Если не веришь мне, милая, используй свою магию и посмотри сама.

– А это возможно?

Мать кивнула.

Агата немного подумала и приняла решение. Если таким образом ей удастся всех примирить, тогда она угодит матери. Быстрое погружение в мысли Гастона – и все будут жить вместе долго и счастливо.

– Хорошо.

Гастон вытаращил глаза и отпрянул.

– Она сумасшедшая, Агги. Не ты ли говорила мне, что боишься стать такой, как она?

Агата остолбенела, на сердце легла тяжесть. Она перехватила взгляд матери.

– Я не так говорила.

– Я знаю, милая. Но сейчас тебе нужно выяснить правду. Прикоснись к нему и сосредоточься на его намерениях и чувствах по отношению к тебе.

Агата повернулась к Гастону с вопросительным взглядом.

– Чушь какая-то. – Он сложил руки на груди.

Агата снова повернулась к матери.

– Мне не нужно это делать. Он любит меня.

У мамы засияли глаза, и она едва слышно спросила:

– Он когда-нибудь говорил тебе об этом?

Агата мысленно перебрала их разговоры за последние недели. Гастон повторял, как сильно он хочет быть с ней, только с ней, но упоминал ли он о любви? Он был осторожен, она знала это, но приписывала сдержанность скорее влиянию семьи, чем отношению к ней. Девушка надеялась, что со временем они смогут это преодолеть.

Агата подошла ближе; к Гастону, и в душе сгустились сомнения.

Прежде чем коснуться его, она оглянулась через плечо на мать. Сердце сжалось от мысли о том, что она может снова потерять её. Нужно найти способ примирить двух близких ей людей.

Быстро, пока Гастон не успел закрыться от неё, а сама она не передумала, Агата схватила юношу за руку.

Как только его мысли потекли ей в мозг, на чародейку обрушились нетерпение и гнев: «Нужно избавиться от этой надоедливой ведьмы. Агги принадлежит мне. – Взгляд Гастона метнулся к волшебному браслету на запястье графа Дюрана. – Возможно, старик вовсе не был помешанным. Будь у меня такая власть над Агги, я бы немедленно увёл её отсюда. Выбросил бы её полоумную мамашу из её жизни – нашей жизни – раз и навсегда, ради её же пользы. Агги даже не знает, какие у меня планы на её магию. Вместе мы можем стать знаменитыми и могущественными. – Агата увидела, как изменилось его лицо, как по нему разлилась самоуверенность. – С другой стороны, зачем мне браслет? Мне и так удаётся успешно управлять ею. Один только взгляд – и она тает передо мной».

С возгласом ужаса Агата отдёрнула руку и отпрянула. Она была не в состоянии дышать, ясно мыслить. Не может быть, чтобы он на самом деле так думал о ней. Слёзы застили девушке глаза и перехватили горло.

Она считала, что любит его. Верила в это, принимая предложение выйти за него, замуж. Но когда она смотрела на него сейчас, такого высокого и гордого, ей пришло в голову, не влюбилась ли она всего лишь в идеал, который создала сама? Идеал, за которым нет реального человека? Нет, её влекло к нему ещё до того, как они заключили сделку.

Сердце у Агаты грохотало как гром. В его мыслях нет ни любви, ни даже простой заботы о ней – только желание манипулировать и извлекать выгоду. Он хотел владеть ею. Так же как граф Дюран. Горькое осознание принесло очищающий пожар гнева. Как он посмел?

Агата подошла к бывшему жениху, играя сиянием на кончиках пальцев.

– Я не твоя собственность, Гастон. Я уже говорила тебе, что сама принимаю решения.

– Я знаю, – ответил Гастон. – Агги, я...

– Ты меня не любишь. – Она придвинулась к нему, и он сделал шаг назад. – Скажи, зачем ты сделал мне предложение, Гастон? Я хочу услышать твои объяснения.

У Гастона заходил ходуном кадык, и он с усилием сглотнул, видимо тщательно выбирая слова.

– Ты мне небезразлична, Агги. Я хочу быть с тобой без всякой причины. Я всегда буду защищать тебя.

– Врёшь! – Агата надвигалась на него, и от крика магия прилила на поверхность. – Будешь защищать меня, да? А кто защитит меня от тебя?

Гастон пятился по проходу, не отрывая взгляда от её искрящих рук.

А она шептала:

– И кто защитит тебя от меня?

Маленькая рука схватила Агату за плечо, и голос матери предупредил:

– Агата, не увлекайся.

Он был тем же самым ограниченным неприятным мальчишкой, которого она встретила в лесу. Ей думалось, она изменила его и снаружи, и изнутри. Ио это всё оказалось иллюзией. Гастон заморочил ей голову нежными словами и горячими поцелуями, позаботился о том, чтобы стать единственным содержанием её жизни. И у него получилось.

Без него будущее представлялось пустой страницей. Пропастью небытия. Она была песчинкой, которую несло бесконечное штормовое море.

Потому что она потеряла всё своё, лишилась собственных желаний. Куда делась её мечта лечить людей? Она так беззаветно угождала Гастону, что позабыла о своём призвании помогать страдающим с помощью магии, совершенно утратила своё «я».

И всё из-за него – он влюбил её в себя, хотя на самом деле хотел только использовать её магию в своих целях, лепил из неё женщину, которая ему была нужна.

Так же как она поступила по отношению к нему.

Агата сжала кулаки и посмотрела в глаза бывшему возлюбленному.

– Внешняя красота не принесёт тебе счастья, Гастон.

Потом она подняла руки к голове и выпустила сияние, вернув все изменения, которые совершила со своей внешностью. Скинула обличье благородной, безупречной дамы с превосходной фигурой и неотразимым лицом, как вторую кожу. Всё это была ложь.

– Не надо. – Гастон с тревогой во взгляде протянул к ней руки.

Агата высоко подняла голову.

– Вот я, Гастон. Настоящая я. Девушка, которая ставит других выше себя. Теперь ты хочешь провести со мной всю жизнь?

Гастон прищурился и нахмурил лоб:

– Верни всё назад!

Увидев вздорного, жалкого мальчишку, которого встретила в лесу, Агата сделала шаг вперёд.

– Гастон, физическая красота не имеет значения. Меня потянуло к тебе ещё до всех превращений.

– Это невозможно! – презрительно воскликнул он.

– Почему, по-твоему, я исцелила твою кожу?

Он скрестил руки на груди, выпятив нижнюю губу, как огромный младенец.

– Потому что пожалела меня.

– Меня действительно возмутило, как твои родные относились к тебе, но я помогла тебе, потому что ты мне понравился. Ещё тогда.

Словно не расслышав её, он шагнул ближе и прошептал:

– Верни свою красоту, Агги, пожалуйста. Поедем со мной домой и будь моей женой.

– Позволь мне отменить твоё преображение, Гастон. И тогда я...

– Нет! – Он отшатнулся, вытаращив от паники глаза. – Ты обещала, что оно останется навсегда.

Агата покачала головой и низким от боли и обиды голосом сказала:

– Меня привлекла в тебе не внешняя красота, Гастон. Ты никогда не найдёшь настоящую любовь, если будешь думать только о себе.

Гастон чуть выпятил нижнюю челюсть, глаза у него потемнели.

– Мне не нужны твои советы. Спасибо за преображение, я теперь самый сильный и привлекательный мужчина во всей округе! Стоит мне только свистнуть, женщины выстроятся в очередь и будут угождать всем моим желаниям.

Она не узнавала его и не хотела знать этого человека.

– Так иди! – с негодованием воскликнула Агата и снова двинулась к нему, держа сияние на ладонях. – Иди, пока я не передумала.

И как эгоистичный трус, которым он всегда был, Гастон развернулся и убежал из церкви и из её жизни.

Напускная смелость тут же покинула Агату, и она с рыданиями упала на руки матери.

– Извини меня, девочка. – Мама погладила дочь по голове. – Я не должна была оставлять тебя. В нашей деревне кое-кто заподозрил, что я практикую магию, меня могли обвинить публично, а возможно, и тебя тоже. Мне пришлось уйти не только ради собственного спасения, но и ради тебя. Но я не рассчитала последствий – как разовьётся твой дар без присмотра знающего человека. Никогда нельзя смешивать желания нашего сердца и магию. В конце концов это только причиняет боль.

– Так, значит, ты не сошла с ума?

Мама отстранилась и посмотрела на дочь.

– Нет, милая, как тебе в голову такое пришло?

– Не важно. Мама, где ты была так долго? – всхлипнула Агата.

– Я наблюдала за тобой с того дня, когда исчезла.

Агата отпрянула.

– Даже на ферме?

Мама улыбнулась сквозь слёзы.

– Я никогда не уходила далеко. Время от времени я возвращалась, чтобы посмотреть на тебя. Была молодой учительницей, пекла хлеб, торговала вразнос. – Мама кивнула. – И я всегда буду рядом.

– Что бы я делала, если бы мы снова не нашли друг друга? – Агата обняла мать и опять горько зарыдала.

Ах, Гастон.

– Ты ни в чём не виновата, – сказала мама, заправляя Агате волосы за уши. – Я научу тебя пользоваться твоим великолепным даром.

Агата ещё раз крепко обняла мать с благодарностью за то, что она снова отыскала её.

– Меня ждёт карета. Но сначала надо проведать Дюрана.

Агата смахнула слёзы и кивнула. Мама поспешила навстречу священнику, на котором лица не было. Он сообщил, что стража уже в пути.

Агата обвела взглядом витражи, иллюстрирующие историю веры, изобилующую чудесами. Несмотря на боль в груди, она внезапно почувствовала лёгкость, преисполнилась надеждой и, казалось, даже ещё больше помолодела.

Подошла мать и похлопала её по руке.

– Давай уедем отсюда куда-нибудь подальше, дорогая. Туда, где нас никто не знает и где мы сможем начать жизнь заново.

Агата втянула носом знакомый мамин запах и улыбнулась сквозь слёзы.

– Я всегда мечтала открыть аптекарскую лавку и поселиться в уютной квартире над ней. Мы сможем использовать свой дар, чтобы излечивать недуги и облегчать людям боль. Как ты к этому относишься?

– Я согласна на всё, что пожелает твоё сердце, милая. Мы чародейки, мир принадлежит нам.

Рука об руку мать и дочь вышли из церкви и растворились в бесконечной ночи.

Эпилог

ГАСТОН ВЪЕХАЛ НА КОНЕ в город.

К седлу за его спиной были привязаны жирный гусь, три больших кролика и, лучшая добыча, огромный олень. Горожане суетились, пригреваемые весенним солнцем. Гастон широко улыбнулся, зная, что очарование его улыбки привлечёт всеобщее внимание.

– Добрый день, месье Гастон! – окликнул его скрипач, сидевший у фонтана. – Везёте свою добычу в сиротский дом?

– Так и есть, Пьер, – ответил Гастон, и его голос эхом разнёсся по площади.

С недавних пор он стал отвозить в аббатство, где жили обездоленные дети, туши подстреленных на охоте животных – он и сам не знал почему. Возможно, привычка совершать добрые дела затягивает. А скорее всего, обожание, с которым каждый раз встречали его поступок жители города, заставляло его возвращаться сюда снова и снова.

– Какой вы хороший человек! – воскликнул Пьер. – Я исполню в честь вас гимн.

И его скрипка пропела воодушевляющую мелодию об отважных подвигах и рискованных приключениях.

Гастон приосанился в седле.

Он продолжил свой путь, и к нему подошли, раскачивая в завораживающем ритме юбками, три очаровательные сестры, все белокурые и соблазнительные.

– Маркиз Гастон, – выдохнула средняя.

– Тпру, – произнёс Гастон, останавливая Максимуса и выгибая чёрную бровь. – Чем могу помочь вам, мадемуазели?

Самая маленькая притворилась, будто падает в обморок, и оперлась на плечо сестры, а та, что стояла справа, самая симпатичная, захихикала, прикрывая рот ладошкой. Самая высокая девушка ответила:

– Мы хотели бы пригласить вас на танцы вечером в субботу. Это, конечно, не такой изысканный приём, какие вы устраиваете в замке, но для нас будет честь, если вы посетите наше скромное торжество.

– О да, такая честь для нас, – пробормотала маленькая.

Не успел Гастон придумать, что ответить, как из дверей пекарни выплыла грузная женщина с тяжёлыми корзинами в руках.

– Мелли, Марла, Мадлен! Немедленно идите сюда!

– Да, мадам, – хором ответили девушки, зардевшись, и, опустив головы, побежали к пекарне. Но маленькая, самая дерзкая, оглянулась и подмигнула Гастону.

Юноша усмехнулся и поехал дальше. Может, он и посетит сельский праздник. В конце концов, он свободный мужчина. Гастон великодушно позволил горожанам обращаться к нему по имени. Он знал, что его боятся, и стремился стать более доступным для простого народа.

Пробираясь по извилистым улочкам, Гастон услышал, как его кто-то окликает, и увидел приближающихся братьев Плантье.

– Впечатляющая добыча, приятель! – крикнул Дани.

Давид оскалился; после того как Гастон избил его, челюсть у парня так и осталась слегка свёрнутой набок.

Гастон гордо вскинул голову.

– Довольно просто выследить жертву, если знаешь ход её мыслей.

Он и сам долго был жертвой, но этому настал конец.

Стиснув зубы, Гастон высокомерно взглянул на близнецов, которые мучили его большую часть жизни.

– А где же ваш маленький кузен?

– Я здесь, Гастон! – послышался гнусавый голос. Лефу пробирался сквозь толпу с кружкой, расплёскивая напиток себе на руки. – Вот, освежись!

Задыхаясь, Лефу отдал запотевшую кружку Гастону. Тот сделал щедрый глоток и вытер рот внешней стороной кисти.

– Я искал тебя, Гастон, – сказал Лефу, подпрыгивая, чтобы завладеть вниманием красавчика. – Сегодня в таверне соревнование по метанию дротиков. Будь в моей команде.

Гастон глубоко вздохнул.

– Не знаю, не знаю. У меня так много приглашений на вечер.

– Ой, ну брось! – заканючил Лефу. – Никто не бросает дротики лучше тебя, Гастон!

Маркиз самодовольно усмехнулся.

– Ну что ж, тогда я...

И тут у Гастона ёкнуло внутри: он увидел телегу, грохочущую по дороге вдоль реки. На ней громоздилось столько барахла, что куча опасно качалась при каждом шаге худосочной лошади. Но Гастон, затаив дыхание, смотрел на женщину, сидевшую на облучке. Длинные распущенные волосы тёмно-русого цвета, рубиново-красные губы, кожа цвета лунного камня. Она была худая и в то же время ладно сложённая. Разглядев её лицо – скулы, линии рта, тонкие брови вразлёт, блестящие глаза, – Гастон ощутил, как в сердце вонзилась стрела.

Он никогда не видел такой небывалой красоты – кроме, конечно, как в зеркале.

Женщина обернулась и поймала его взгляд, словно тоже почувствовала их связь.

И улыбнулась.