Воплоэны. Одно сердце для двоих бесплатное чтение

Глава 1

– Любовь мое пронзила сердце… Но сердце у меня одно – пронзенное, оно любить не сможет!.. И жить я больше не смогу…

Я высказала эти слова со всей искренностью, на которую была способна. А способности у меня точно имелись – иначе не давали бы главные роли. И пусть театр провинциальный, зато один на всю область. Режиссер у нас правда… хм-м… Нет, он хороший и даже талантливый, но его порой заносит – начинает считать себя гением. Ставил бы известные пьесы, ту же проверенную годами классику, так ему, видите ли, сам Шекспир тесен. Недаром фамилия у режиссера Широков. Вот и теперь мы играли спектакль «Пронзенное сердце» по написанной лично им пьесе.

Что мне в этом «Сердце» нравилось – декорации и костюмы. Время действия – век семнадцатый-восемнадцатый, поэтому на заднике красовалось золотисто-белое здание, похожее на дворец в Павловске – с него, наверное, и срисовывали; а на актерах – на нас, в смысле – бархатные плащи, фраки, сюртуки, мундиры из темно-зеленого сукна, брюки с лампасами, бриджи до колен, треугольные шляпы, ботфорты… Это на мужчинах. А на женщинах – шикарные платья с длинными откидными рукавами и шлейфами, в руках веера, на головах диадемы из шелка, расшитые золотыми и серебряными нитями, усыпанные блестяшками, призванными изображать бриллианты.

Мою голову украшала лишь ниточка жемчуга, превосходно подчеркивающая красоту шелковистых черных волос, спадающих волнами ниже плеч на ворот светло-синего платья, разрез которого, идущий к низу от талии, открывал атласную юбку белого цвета. Украшало платье и золотое шитье, как без этого! Красавишна, в общем. Королевишна! Хотя играла все-таки не царевну-королевну, а княжну Анели́ – это Широков придумал, изначально ведь роль писал под меня. А раз уж я в миру Анна – вот тебе и для сцены имя созвучное.

У меня вообще имя с фамилией почти классические – Анна Куренина. Или обкуриться, или под поезд кинуться. Но я не из таких. Меня трудности только сильнее делают, сказывается детдомовская закалка. Совсем крохой меня подбросили к дому малютки – в корзинке, прям как в книжках. Курениной же я стала не потому, что лежала в этой корзине с папиросой во рту, а по фамилии нянечки, которая меня нашла. Имя же я сама сказала. Ну, как сказала… В полгода, или сколько мне там было, особо не наговоришь, но как потом рассказывали, я так плакала, короткими придыханиями: «Ан… ан… ан… а-аан!»

После дома малютки – детдом, где мои театральные задатки, кстати, отметили – лишь только какая проверка нагрянет, так меня сразу на сцену, гостей развлекать. И все оставались довольными. Не раз от этих проверяющих слышала: «Этой бы девочке в театральный, да только…» В общем, это «только» за каким-то лешим привело меня в технический колледж, после которого, правда, ни дня по специальности не отработала, потому что играла в студенческой кавээновской команде, и где-то как-то умудрилась попасть на глаза Широкову. Он сграбастал меня с клубной сцены чуть ли не во время выступления и перетащил на сцену театральную. Еще и на актерские курсы отправил. Спасибо ему, в общем. Говорю же, хороший дядька, хоть его и заносит. С другой стороны, не заносило бы – может, мы его и знать не знали, покорял бы столичные сцены. Все что ни делается – к лучшему, правильно говорят.

И вот сказала я, задушевно и трепетно, что жить так больше не могу – а было это уже в конце второго акта, – и бросив взгляд в зрительный зал увидела стоявшего в проходе у самой двери мужчину. Ух ты, вот это был кадр! Невысокий и худощавый, в длинном черном плаще несмотря на теплый летний вечер, одним только взглядом заставил поверить, что на самом деле он высокий, могучий и вообще суперкрутой. Взгляд у дядьки был – что надо! Его бы к нам в труппу, играть злодеев и коварных любовников. Может, потому он там и торчит, что дожидается окончания спектакля, чтобы встретиться с Широковым? Кто его знает. Вот только смотрел он все время на меня. Пристально, неотрывно, не мигая. Меня это стало напрягать, даже один раз сбилась, вместо «пронзили взглядом, так пронзите шпагой», я сказала: «Пронзили взглядом, так придите шагом». И мужик этот сразу ушел, словно разочаровался во мне за ошибку. Или же понял ее буквально, но сделал наоборот.

Непонятно как, но этот глазастый черт, который и впрямь пронзил взглядом почти реально, аж лопатка зачесалась, выбил меня из сценического состояния, и я с трудом доиграла спектакль. Доползла до гримерки, а там уже Сашуля сидит, дожидается. Александра, рыжее солнышко, моя лучшая подруга, и нас так часто привыкли видеть вместе, что ее пускают в служебную часть театра, считая за свою. Мы даже внешне похожи, особенно фигурами – среднего роста и телосложения, – так что если бы не разный цвет волос, то наверное, и путали бы.

Только я зашла, она тут же вскочила и набросилась на меня, как львица на лань:

– Ты видела?! Ты видела того Калиостро в черном?! Я думала, он тебя глазами съест!

– Положим, до Калиостро ему далеко… – попыталась возразить я, но Сашуля не позволила.

– А до кого близко?! – завопила она, широко распахнув красивые серо-голубые глаза. – Ты че, не просекла, что он за тобой приходил? Это ж бандюган, он на тебя глаз положил, решил своей шмарой сделать!

– Ну ты и нахваталась словечек, – поморщилась я. – И по-моему, ты Калиостро с Корлеоне перепутала, не?

– Ладно тебе придираться! Корлеоне, Аль Капоне – главное, бандюган.

– Саш, сейчас не девяностые.

– И что, организованная преступность побеждена?

– Слушай, я устала, – опустилась я в кресло, – а ты, прости меня, несешь какую-то чушь.

– Чушь?! – вскинулась подруга. – Вот подожди, постучат в твою дверь и скажут…

И тут раздался стук в дверь! Мы с Александрой обе подпрыгнули – она стоя, я сидя. Глаза подруги сделались размером с блюдца.

– Н-не-е открыва-ай… – заблеяла она испуганной овечкой.

– Это Широков, – сказала я без особой уверенности. – Он после спектакля всегда заходит.

– Посмотреть, как ты переодеваешься? – на время забыла, что нужно бояться, Сашуля. Обычно она серьезно воспринимает действительность, но сейчас улыбнулась – и в глазах заиграла хитринка.

– Что у тебя на уме?! – встала я и направилась к двери. – Он режиссер! И он высказывает свое мнение о моей игре, делает замеча…

Я открыла дверь и замерла с открытым ртом. Там стоял Калиостро. В смысле, Корлеоне… Короче, за дверью стоял тот самый мужчина в черном, что пронзил меня взглядом в конце второго акта. У меня опять зачесалась лопатка.

– Здрасьте, – нервно сглотнула я, но быстро взяла себя в руки. – Что вам нужно, сударь?

Не знаю уж, почему именно «сударь» – наверное, из роли до конца не вышла. Но во всяком случае я этого Аль Капоне ничуть не боялась. Я уже говорила, что выросла в детдоме, так что один на один с мужиком такой комплекции справлюсь как нечего делать. Платье, правда, снять не успела – длинное, зараза, туфлей в глаз бить затруднительно. Ну да ладно, до чего-нибудь пониже и не менее болезненного точно дотянемся. Потом тенором будет – жаль, у нас театр не оперный.

– Разрешите войти, – сказал будущий тенор и не дожидаясь ответа шагнул в гримерку. В мою! Гримерку! Без приглашения! Вот гад! Кстати, как его вообще на служебную половину впустили?..

А вид у этого гада был такой невозмутимый, даже чуть высокомерный, будто это он оказал честь, посетив мою творческую келью. Увидев Александру, взмахнул пальцами:

– Оставьте нас.

И – вот это вообще уже чертовщина! – Сашуля безропотно вышла из гримерки. Может, напрасно я сказала, что до Калиостро ему далеко? Как бы не оказалось, что это он и есть.

В общем, в голову опять полезли дурацкие мысли, но у меня там, в черепушке, на такой случай припасена поганая метла, которой я этот мусор и вымела. Вновь стала сама собой и вернулась в кресло. А Капоне пусть постоит, нечего из себя крутого строить. Был крутой – будет всмятку.

– Чего надо? – спросила я уже более конкретно.

– Нам понравилась ваша игра, идеальное перевоплощение, – сказал Калиостро. Не, на Калиостро он уже не тянул, пелена с моих глаз спала. Обычный мужик в плаще. Не удивлюсь, если сейчас распахнет его и… Не распахнул. Добавил почти равнодушно: – И мы бы хотели пригласить вас к нам.

– К каким еще вам? – брякнула я, поскольку он опять умудрился раздербанить мои мысли. Это что, столичный вербовщик за мной пожаловал?.. Ну, пусть не столичный, пусть, скажем, э-э…

– В наш коллектив, – не дал Капоне моим мыслям далеко разбежаться. – Вы нам подходите.

– Но… – вякнула я.

– Вот договор. – Я не успела заметить, откуда он его выудил, но уже протягивал лист слегка желтоватого, как будто от старости цвета, где от руки было много и мелко чего-то написано. – Прочтите, там все подробно сказано.

Я машинально взяла этот лист, хотя поняла уже, что мужик – поехавший крышей. Возомнил себя владельцем театра – судя по состаренной бумаге «договора» и рукописному тексту, какого-то средневекового… И вот – набирает актеров. Кого бы правильнее вызвать: полицию или медиков? Хотя в подобных случаях не помешают и те, и другие. Я, делая вид, что читаю «договор», как бы между прочим протянула свободную руку к лежащему на столике телефону…

– Не надо, – сказал псих. – Не отвлекайтесь. Читайте внимательно, чтобы не было лишних вопросов.

Ну ладно, подумала я, прочитаю. Может, ты за это время потеряешь бдительность, и тогда я тебя…

– Вижу, вы никак не можете сосредоточиться, – нахмурился непрошенный гость. – В таком случае читайте вслух, это не позволит отвлекаться.

Во нахал! Вслух ему читай! А песенку не спеть? А сисю не дать?.. Не, сисю не дам. Почитать, так уж и быть, почитаю. Блаженных ублажать полагается, пардон за тавтологию.

Я уставилась в текст договора, написанный красивым, с завитками и прочими финтифлюшками почерком, и машинально стала читать, не вдаваясь в суть того, что именно декламирую. У меня всегда так: читаю молча – все понятно, читаю вслух – весь смысл вместе с голосом вылетает. Сейчас и вовсе что-то пошло не так… Голова вдруг закружилась, перед глазами поплыл туман. Разволновалась, что ли? Еще не ясно, стоит ли. Не грохнуться в обморок – вот что было важным. К счастью, длилось это недолго. Расплывшиеся, пляшущие строчки уже снова встали на место. А вместе с ними до меня дошел наконец и смысл того, что я последним прочитала. Точнее, бессмыслица, потому что там было написано: «Гердериум тохус антакаракт».

– Что еще за антакаракт? – швырнула я «договор» в лицо сумасшедшему. – А не пошел бы ты в тохус?!

– Не надо в тохус! – испугался вдруг тот. – Так нельзя, неправильно. Перечитайте последнюю фразу еще ра…

Договорить он не успел. Не, может, и успел, но где-то там. То есть я даже знала где – в моей театральной гримерке. Вот только меня там уже не было.

Я сидела на дне глубокого глинистого оврага, по дну которого тек мутный ручеек. В этом ручейке я и сидела. В своем шикарном синем платье с атласной юбкой. Еще совсем недавно белой.

Смешно, но я совсем не испугалась. То ли мозг счел происходящее сном, то ли вообще решил самоустраниться от анализирования подобной пурги. Зато я очень сильно разозлилась. Вскочила на ноги, поскользнулась на долбаной глине, снова шмякнулась, добавив разнообразия в цвета моего наряда, опять встала, надежно расставив ноги, и заорала:

– Эй, ты, дебил грохнутый! Иди сюда, договор почитаем! А потом ты его жрать будешь, чтоб врагам не достался!

Я как бы уже понимала, что ору зря, что дебил на самом деле остался в гримерке, но мне нужно было на ком-то выплеснуть злость. И надо же, меня этот кто-то услышал. В смысле, не тот, который там, а совсем другой, который подъехал на белом коне. Ну конечно, чтобы ко мне – да не на белом! Я бы с таким и говорить не стала. Не, все равно стала бы, мне очень хотелось узнать, почему я барахтаюсь в глине вместо того, чтобы переодеться и поехать домой. Не на коне, на моем стареньком верном «меганчике». И даже не на белом – на синем. Между прочим, один-ноль в мою пользу: синих коней не бывает. Ну да ладно, это просто у меня в голове опять началась кутерьма из-за белой лошади. А скорее, из-за ее всадника, одетого, как наши актеры из «Пронзенного сердца»: ботфорты, бархатный плащ свекольного цвета, вот только на голове не треуголка, а широкополая шляпа, похожая на мушкетерскую, только без перьев. Синяя, как любимый «Меган» и платье, чем сразу заслужила мое расположение. Впрочем, ее хозяин, хоть и не был синим – в этом и ему, и мне, считаю, повезло, – впечатление производил еще круче. Длинные темные брови, сведенные у переносицы прямого, тонко очерченного носа, темные же, не густые, но чертовски привлекательные усы и короткая борода… А самое главное – глаза. Мне не виден был их цвет, но казалось, что они сами светятся из-под сдвинутых бровей. Правда, свет был не особенно добрым. Ах, да! На вид моему брутальному спасителю было чуть больше тридцати. Очень хороший возраст!

А вот спасителем я его назвать поспешила…

– Ты кто? – надменно, если не брезгливо, выкрикнул всадник. – Служанка его подвеличества?

– Его под кого?.. – переспросила я.

– Его подвеличества гилена Вилеона, – теперь уже пафосно выдал хрен на коне. И снова скривился: – А ты не беглянка?

– Побегаешь тут, – буркнула я, опять едва не поскользнувшись. Вновь разозлилась и стала настоящей собой – сильной и гордой.

– Сам-то не из цирка сбежал? Или если шляпу надел, можно порядочных дам оскорблять?

– А где тут у нас порядочные дамы? – повел туда-сюда головой брутальный хрен.

– Вот кого здесь точно нет, – сказала я, – так это порядочных кавалеров. Мог бы ради приличия сначала выбраться помочь.

– А потом? – усмехнулся этот, в «мегановской» шляпе.

– Чего потом?

– Вот и я спрашиваю: потом-то что?.. Сначала я помогаю укравшей хозяйское платье замарашке, а чем она потом мне за это отплатит? Платьем? Слишком грязное. Собой? Еще не чище. И думаю, во всех смыслах.

– Ну ты, думатель, – взъярилась я, – скачи думать в другое место! Я знаю одно, там о-очень хорошо думается! Подсказать?

– Как ты себе позволяешь так со мной разговаривать?! – взъярился в ответ и мой собеседник. – Да ты хоть знаешь, кто я такой?!

– Знаю, – ответила я. – Неотесанный хрен на белой лошади. Скачи давай, не зли меня еще больше!

– А ведь я могу и сдать тебя, куда следует, – процедил сквозь очень ровные и белые зубы хрен. – За кражу платья, за оскорбление ветви гилена…

– К-кого?.. – подавилась я смехом. – Ветви?.. Да ты больше чем на сучок не тянешь! – И я не в состоянии больше сдерживаться, заржала так, что испугала лошадь.

Она тоже заржала, встала на дыбы, едва не сбросив сучка в шляпе, и скакнула в сторону, выбив из-под копыт комья земли с травой, один из которых небольно шлепнул меня по груди.

– Считай, повезло, что я не захотел руки пачкать! – донеслось уже издали.

– Ты мое о себе мнение испачкал, – проворчала я под нос. – А я уже чуть было не влюбилась.

– Любовь – это прекрасное чувство! – пропищал вдруг кто-то мелодичным тоненьким голоском. Причем шел он как будто у меня из груди.

А вот тут-то мне и стало вдруг страшно. Это что же, я сама с собой разговариваю? Меня что, тот псих в черном плаще заразил? А вообще, сумасшествием разве можно заразиться? Получается, да. Или тот его дурацкий договор, тохус с антрактом, был посыпан чем-то таким, что меня вот так крепко вставило?.. Ага, вот это больше похоже на правду. Все это просто-напросто глюк: и овраг, и конь белый под конем в шляпе, и… Я опустила глаза… И вот эта зеленая бабочка с человеческим лицом, прилепившаяся к моей груди прямо напротив сердца, – тоже, разумеется, глюк. Ишь как моргает, жалобно так, большущими синими глазками! А какие у нее волосики беленькие, пушистенькие – прям одуванчик. О! Да у нее и ручки как у человека, с пальчиками! И ножки в серебристых крохотных туфельках! Красивый глюк, такие я согласна смотреть. В меру, разумеется. Но молча пялиться на гибрида девочки и бабочки было скучно, и я решила, что если поговорю с глюком, хуже никому не сделаю. Тем более я уже с одним невоспитанным глюком разговаривала – и ничего.

Короче, я спросила у бабочки:

– Ты кто?

– Твоя фейона, – мелодично пропищал глюк.

– Прям вот моя-моя? Фиона – это что, супербабочка?

– Твоя-твоя! Но не фиона, а фейона. Нас когда-то называли маленькими феями… Но теперь я твоя, и ты тоже практически фея.

Вопросов у меня возникло сразу несколько. На время я даже решила не думать о глюке – так вдруг стало интересно. И я принялась удовлетворять любопытство. Начала с того, с чего начинают беседу приличные люди. Ну и феи, наверное, тоже. Я представилась. А поскольку дело приняло фантасмагорический оборот, я решила, что пусть все это будет как бы спектаклем с моим участием. И раз так, то и назвалась я последним сценическим именем:

– Меня зовут Анели. Можно Анель. А у тебя есть имя?

– Ага.

– Скажешь? – улыбнулась я.

– Ага, – повторила фейона.

– Ну так скажи.

– Ага.

– Тебя что, заело? – нахмурилась я. Вот ведь гадство, и этот глюк оказался бракованным!

– Меня не заело, меня так зовут, – с обиженными нотками в голосе произнесла зеленая бабочка.

– Ага?

– Ага!

– Ладно, допустим, – надоело мне это агуканье. – Но я тебя буду звать Агашей, чтоб не запутаться, когда просто ага, а когда ты.

– Хорошо! – захлопала феечка в малюсенькие ладошки. – Мне нравится! Ты Анель, а я Агаша.

– Ага… То есть, тьфу, да, очень мило. А теперь объясни, откуда ты взялась?

Агаша тяжело вздохнула.

– Когда-то нас было много, целое царство. А потом… ты знаешь, я потом тебе расскажу, что потом, а то буду долго плакать, а ты и так мокрая. Скажу только, что нас осталось очень мало. Совсем. А знаешь, как плохо быть на всем свете совсем-совсем одной?

– Знаю, – выдохнула я. Еще бы мне не знать. У меня, кроме Александры, ни одного близкого человека на всей Земле не было. А родных – вообще ноль. Пыталась пару раз с парнями… Ну, вроде как сблизиться, создать что-то вроде семьи, или даже не вроде… Только один быстро смылся, а второго я сама чуть в унитаз не смыла. Г… потому что натуральное. Только очень большое. Потому и не смыла, не поместился. Повезло, ограничился пендалем в зад. Но качественным.

– Значит, и ты одна? – вырвал меня из невеселых воспоминаний голосок Агаши. – У тебя нет семьи?

– Нет, – буркнула я.

– Не обижайся, я очень хорошо понимаю, как это… без семьи… – Фейона произнесла это с такой отчетливой болью, что не поверить в ее искренность было невозможно. А потом она выдохнула: – Но ведь теперь у тебя есть я!

– Вот, – охрипшим почему-то голосом сказала я и подняла палец. – Вопрос намбер ван! Почему ты так упорно твердишь, что ты моя, что ты у меня? Ты приклеилась, что ли? Я имею в виду буквально. Так давай отмочим. Вода, правда, грязная…

– Нет, я не приклеилась, – взмахнула вдруг зелеными крылышками Агаша, сделала круг над моей головой и снова уселась на грудь. – Но у нас было… есть древнее поверье: если тебя отбросит копытом белого коня на сердце человеку, то ты становишься феей этого человека – исполняешь веления его сердца.

– Любые-любые? – ахнула я.

– В разумных пределах. Положить Ирону на Курону я, конечно, не смогу. Или сделать глупого умным. Да! Еще я не могу никого заставить полюбить или разлюбить…

– А зачем… Ирону на Курону?.. – почувствовала я, что краснею.

– Вот и я думаю, незачем, – засмеялась заливистым колокольчиком Фейона. – У тебя же нет такого веления сердца?

– Можешь мне поверить, – приложила я руку туда, где сидела Агаша – та едва успела вспорхнуть. А потом меня одолели сомнения. – Слушай, Ага, а ты ничего с поверьем не попутала? Прям вот копытом белого коня на сердце?..

– Прям копытом, – вздохнула фейона. – Между прочим больно.

– И что, до тебя имелись прецеденты?

– Не знаю. Я же одна-одинешенька, спросить не у кого.

– А откуда тогда знаешь о поверье? – прищурилась я.

– Память предков, – торжественно отчеканила Агаша. – Мы же все-таки магические существа.

– И ты говоришь, что я теперь благодаря тебе тоже типа волшебница?

– Ага. В смысле, Анель… То есть да, разумеется! Что ты желаешь?

– А ты не догадываешься?

– Может… умыться?..

– А что, у меня и лицо грязное? – вспыхнула я, что называется, до корней волос. Нет-нет-нет, только не это! Неужели хрен на коне говорил о замарашке буквально, имея в виду не только платье?!

– Еще какое! – радостно ответила феечка, и я увидела вдруг рядом с собой в воздухе свое отражение.

– А-аа!!! – от увиденного я сделала фейспалм, поскользнулась и в очередной раз приняла грязевые ванны. А потом встала на четвереньки и завыла: – Мы-ыыться! Срочно хочу-уу мы-ыыться!

Ручеек тут же стал расширяться, словно ниже по течению сделали запруду. Вода прибывала очень быстро, и скоро я уже стояла в ней по пояс. При этом она стала куда теплей, чем была изначально, и сделалась кристально чистой. Раскинув руки, я с наслаждением плюхнулась в нее плашмя. Набарахтавшись вволю, я подумала, что купаться в одежде не слишком эффективно, к тому же эту самую одежду тоже не мешало простирнуть. Отдельно от тела. Но я вспомнила, что возле обжитого уже мной оврага имеют привычку разъезжать брутальные хрены на белых конях, а потому попросила Агашу:

– Ты не могла бы посмотреть, не едет ли кто сюда? Или не идет ли?

– Тех, кто летит или ползет смотреть? – уточнила фейона.

– Если это люди, то да.

– И что потом с ними делать? Убивать?

Я аж в воду с головой окунулась. Отплевываясь вынырнула и набросилась на фею:

– Ты что, охренела? Еще раз такое скажешь – лети другую лошадь искать. Копыто, в смысле, чтоб отбросило куда подальше. Тоже мне, убийца малолетняя!

– Вообще-то мне сто девяносто три года, – обиженно сказала Агаша. – И можно было спокойно сказать, а не ругаться. Мы нежные создания, ругань нас ранит.

– Нежные?! – чуть было снова не ушла я под воду. – Убить – что плюнуть, а вот ругаться – как это гадко!..

– Прости, – смутилась фейона. – Я больше не буду. Просто я еще к тебе не привыкла. Но ты не сказала, что делать с людьми. Может, тогда их…

– Нет! – закричала я. – С ними ничего делать не надо! Нужно просто сказать о них мне. Заранее сказать, чтобы я успела одеться. Потому что сейчас мое сердце желает раздеться, помыться и постирать одежду.

– Сердце? – переспросила, округлив глазенки, Агаша. – Буквально?

– Тьфу на тебя, – принялась я стягивать платье.

Глава 2

После банно-прачечных мероприятий снова встал вопрос: как же мне выбраться из оврага? И желательно, не перепачкавшись в глине по-новой. Но тут я вспомнила, что я же теперь вроде как фея, пусть и не совсем настоящая (даже если не принимать во внимание, что все это в принципе бред), потому сказала:

– Хочу выбраться из ямы и не запачкаться!

Агаша помахала у меня на груди зелеными крылышками, и – бздыньк! – ко мне наклонилось росшее на краю оврага деревце. Я повязала на голову ниточку жемчуга, которую на время купания держала феечка, положила в платье снова белую юбку, тщательно вымытые туфли, трусики с бюстиком; аккуратно свернув, связала рукавами; взяла получившийся узелок в левую руку… Мокрая одежда оказалась тяжелой. Это как я, удерживая ее, буду с помощью свободной руки цепляться за деревце? Сорвусь ведь!

Фейона будто услышала мои мысли.

– Чего ты одежду-то держишь? Кидай ее!

– Кидать?.. Ты мне предлагаешь нудисткой заделаться? Хренушки!

– Не навсегда кидать, наверх.

– Мне не докинуть, тяжело, мокрое же все.

– Уже сухое. Кидай!

И правда, узелок в моей руке стал значительно легче! Потому что платье действительно было сухим. Размахнувшись, я бросила одежду, и узелок скрылся за краем оврага. Сама же взялась обеими руками за верхушку деревца, и оно быстро, но плавно, стало выпрямляться, пока ноги мои не поднялись до уровня земли. Я ступила на шелковистую травку и сказала:

– Спасибо.

– Пожалуйста, – ответила феечка.

– Я не тебе, я дереву.

– Ну и ладно. В следующий раз пусть тебе деревья и помо…

– Э! Стоп! – прервала я обиженное выступление Агаши. – Это что, бунт? А кто говорил, что ты теперь моя навеки, что любое желание моего сердца будет исполняться влет, словно это я фея? Если ты всего лишь зеленое трепло, то как я уже говорила – лети искать другое копыто. И очень быстро лети, пока я тебе эту способность не поотрывала!

– Прости, – испуганно залепетала фейона. – Прости-прости! Случайно вырвалось… Я больше не буду!

– Где-то я уже подобное слышала. Совсем недавно. Добавь еще, что просто ты ко мне не привыкла.

– Просто я еще к тебе… – послушно начала Ага, но я взяла ее двумя пальцами за крылышко и очень серьезно сказала:

– Давай договоримся так. Или ты со мной, пусть не навеки, но пока обе не решим расстаться, или расстаемся прямо сейчас. Поверье, не поверье – мне похрен. Я снимаю с тебя все обязательства. Лети!

– Нет-нет-нет! – затрепыхала свободным крылышком фейона. – Я с тобой, с тобой, с тобой! Прости меня! – И она горько заплакала. Навзрыд, не притворно – уж я-то насчет фальшивых слез специалист.

– Хорош реветь! – сказала я строго. – Это мое повеление. – И когда Агаша успокоилась, я все тем же строгим тоном подбила итоги: – Если ты со мной, то чтобы больше никаких митингов протеста. Я не шучу: еще раз – и полетишь в буквальном смысле, даже крылья не пригодятся.

– Оторвешь? – дрогнувшим голоском шепнула фея.

– Да не буду я ничего отрывать! – разозлилась я. – Что я тебе, садистка? Тогда я просто так, со зла ляпнула. Просто дам хорошего пенд… щелбана – вот и полетишь мечте навстречу.

– Ты моя мечта, – прошептала Агаша.

– Ой-ёй-ёшеньки! – усмехнулась я. – Сейчас разрыдаюсь. Короче, хватит лирики. Надеюсь, этот вопрос прояснили? – Феечка закивала, и я продолжила: – А теперь надо решить…

Тут я спохватилась, что до сих пор торчу у всех на виду голяком, и завертела головой. Поле, справа лес, слева кустистые холмы – зрителей вроде как нет. И тем не менее! Я, согнувшись, подбежала к узелку с одеждой, развязала его и почесала в затылке. Ладно нижнее белье, но как я буду выглядеть в таком жеваном платье? Впрочем, что это я? Я же теперь все могу. Ну, почти. Уж погладить без утюга юбку с платьем – нате, держите, княжна Амели! Или здесь княжон не бывает? Узнать бы еще, что такое это «здесь»… Ну да, это просто галлюцинация, помню! А вдруг нет?

Стало смеркаться. Я уже была одетой и обутой, но куда идти, да еще в темноте?

– Агаша, – сказала я. – Что делать будем? Вечереет уже, вон и луна взошла. Погоди… А почему она такая большая и зеленая?..

Все, сомнений больше не осталось: это всего лишь мой бред. Изрядно затянувшийся, но все же. Потому что на темнеющее небо медленно взбирался огромный – с три наших Луны – зеленый в крапинку шар. Самой же Луны нигде не было. Правда, звезды имелись – загорались одна за одной.

– Какая луна? – спросила фейона. – Что за луна?

– Луна – это спутник Земли, – ответила я, хотя смысла в разговорах и всем прочем больше не видела. А жаль. Я уже немного начинала верить, что все это по правде. Вот ведь дура – волшебницей быть захотелось!

Однако в мой бред настырно продолжала лезть фея.

– Я ничего не поняла, – сказала она. – Какие у земли могут быть спутники? Червяки разве что. А лу-на, – произнесла она задумчиво, по слогам, – это вообще бессмыслица. Нет такого слова.

– А это что? – ткнула я пальцем на зеленое недоразумение в небе.

– Это Ирона.

– Которую нельзя положить на Курону? – вспомнилось мне.

– Ну да, нельзя. Ирона очень большая. Огромная просто. Это отсюда кажется маленькой, потому что очень далеко. И вот да – Ирона как раз спутник Куроны.

– А где тогда Курона? – тихо спросила я, уже догадываясь, каким будем ответ.

– Вот она, – показала мне под ноги феечка.

– Все, стоп! – замахала я руками, чувствуя, что сама уже становлюсь кукуроной. – Если это и бред, все равно нужно срочно искать ночлег. Потому что даже в бреду я не собираюсь бродить во тьме, спотыкаясь о кочки.

– Ты не в бреду, – взлетела к моему лицу и заглянула в глаза Агаша. – Я тебя уверяю.

– Допустим, – решила и впрямь сделать я такое допущение хотя бы на время. – Но место ночлега…

– Желаешь настоящий дом или достаточно шалаша? – деловито поинтересовалась фейона.

– В шалаше было бы здорово, – обрадовалась я. – Обожаю спать на свежем воздухе! Но тут рядом лес, а вдруг там…

– О! Там полно всякой нечисти! – тоже будто обрадовалась Агаша.

– Нечисти?..

– Ну, не только. Есть просто звери. Волки, медведи, лисы, рыси, зайцы, белки…

– Всех перечислять не надо, – прервала я феечку. – Хватит первых двух. И нечисти. Давай все же сделаем дом.

– Но ты ведь желаешь шалаш.

– А еще больше я желаю утром проснуться. Желательно в той же комплектации, что засыпала.

– Если желаешь – проснешься. Навести защиту – пара пустяков.

– Точно? И от зверей, и от нечисти?

– Давай договоримся так, – повторяя мои недавние слова и тон, сказала фейона. – Если я говорю, что могу что-то сделать, значит, я действительно могу это сделать. А если ты мне не веришь – что ж, я улечу… Мне будет обидно и горько, но я…

– Стоп! – подняла я руки. – Я все поняла. И в свою очередь приношу извинения. Где шалаш?

– Вот, – показала вперед Агаша. В ее руке появился яркий шарик, осветивший стоявший неподалеку очень уютный с виду шалаш.

Внутри он оказался еще более уютным. Там даже имелись матрас, одеяло и подушка. Они были мягкими, но слегка шероховатыми, будто сотканными из тончайшей травы и ею же были набиты. Да они и пахли свежевысохшим сеном – просто обалденно! Вот уж я высплюсь так высплюсь! Даже если уже сплю.

Я разделась. Хотела снять и бюстик – очень уж в нем спать неудобно, – но все же оставила, почему-то постеснялась Агашу. Ничего, потерплю. Я юркнула под одеяло. Какое блаженство! Умереть не встать! Не, умирать еще рано. А вот порасспрашивать фейону – в самый раз. Но первой, со смущением в голосе, начала феечка.

– Анель, можно я что-то у тебя попрошу?

– Что-то-о? – зевнула я. – Можно.

– Понимаешь… Я ведь говорила, что нас мало, но не говорила еще, почему…

– Ой, давай не сейчас, – попросила я.

– Да нет, я не рассказывать собираюсь, а только сказать, что на людях мне появляться опасно. Нет, люди, конечно, разные, но я боюсь рисковать. И хочу попросить: можно, когда мы будем на людях, я стану превращаться в брошку? В виде зеленой бабочки, например. Красиво же?

– Красиво, – сказала я. – Но ты ведь все равно будешь меня слышать и выполнять веления моего сердца? Ну и мои собственные, – уточнила я на всякий случай.

– Конечно. Можешь даже не сомневаться! Всегда и везде.

– Ага-аша, – опять зевнула я. – А расскажи-ка, кстати, где мы сейчас?

– В шалаше, – удивилась та.

– А шалаш где?

– На Куроне. Я же говорила.

– Не, с этим понятно. Хотя тоже не очень, но ладно. Меня больше интересует, что тут вокруг? Что это за мир, что за место? Почему тут водятся феи и прочая нечисть?

– Феи не нечисть! – воскликнула Агаша столь возмущенно, что сама испугалась: уж не митинг ли это протеста?..

– Прости, – поспешно сказала я. – Не то ляпнула. Имела в виду необычные… ну… магические, что ли, существа.

– Фейоны – хорошие магические существа, – слегка еще сердитым голоском сказала Агаша. – А нечисть – плохие.

– Я уже поняла. Давай про мир.

– Мир как мир, – начала, все еще дуясь, фееечка. Но надолго ее сердитости не хватило. Фею словно прорвало!

Оказалось, что здесь, где сейчас мы, не какое-нибудь вшивое графство, не заштатная губерния, а самое настоящее королевство. Заромар – красиво и звучно. Правит им король Ставален. Но есть еще гилений – такая часть королевства, которая собирается в будущем стать отдельным королевством!.. Оказывается, здесь такое разрешено законом и возможно мирным путем. Агаша стала это объяснять, но подробности я пока попросила опустить. В общем, в этом самом гилении под названием Вилонар мы сейчас и находились. И главным тут после короля был его подвеличество гилен Вилеон…

Это было последним, что я успела услышать перед тем как уснула. Крепко-крепко! И сладко-сладко.

Приснился мне тот самый выпендрежный грубиян в синей шляпе. Только он был теперь без коня. И без плаща. И без… В общем, он был только в шляпе. Что его нисколько не смущало. Зато сильно взволновало меня. Так сильно, что я зачем-то тоже поспешно разделась. Грубиян подошел ко мне и нежно поцеловал в плечо.

От этого поцелуя я и проснулась. Мне было так хорошо, что не хотелось открывать глаза. Пусть бы длился и длился этот сказочный сон! Признаться, я даже забыла, что совсем недавно думала об этом мужчине наяву. Какая разница, что было наяву! Мне бы снова заснуть и посмотреть мой сон дальше.

А дальше был явно не сон. Тем не менее он будто бы продолжался. Я до сих пор чувствовала на плече тепло поцелуя. А потом чья-то рука стала медленно, едва касаясь, подниматься по бедру. Я отстранилась, так и не открыв еще глаз. Не потому, что было страшно, а потому, что было… странно. Продолжение сна наяву… Такое бывает?.. А если я все-таки до сих пор в бреду, может, в коме, то что тогда сон, что не сон? То есть имеет ли смысл прерывать происходящее, если это не правда, но очень нравится? И тут с меня потянули одеяло. Шершавая травяная ткань приятно заскользила по коже. И стало прохладней. Нет, это все же не сон…

Я открыла глаза. Рядом со мной сидел мужчина в красном камзоле. В расстегнутом красном камзоле! И это был вовсе не тот, кто мне снился. Увидев, что я смотрю на него, он широко, по-идиотски некрасиво улыбнулся и продолжил стягивать с меня одеяло.

Я вцепилась в ткань и заорала:

– Что вы тут делаете?!

– Хочу с тобой позабавиться, – вновь идиотски улыбнулся мужчина. – Ты ведь тоже этого хочешь?

Он навалился на меня, прижал к земле. Ладонь снова заскользила вверх по бедру, уже уверенно, без лишних нежностей. Сама не знаю, как мне удалось вывернуться и, встав на колени, начать пятиться к выходу из шалаша. А мужчина все с той же идиотской, предвкушающей «забаву» улыбкой тоже на коленях двинулся следом за мной.

Я уже чувствовала приближение паники, как вспомнила вдруг о фейоне. Но ведь та просила не «светить» ее на людях! Хотя слышать меня и выполнять желания она все равно обещала!..

– Ага! – крикнула я, надеясь, что фея поймет это как надо, а насильник примет просто за возглас. Но где, кстати, Агаша? Я ведь легла спать без платья, а на бюстике брошки, конечно же, не было…

– Ага! – позвала я еще громче.

– Ага? – осклабился незнакомец. – Так значит, согласна позабавиться? Зачем же тогда убегаешь?

Он снова меня схватил и стал прижимать к земле.

– Ага! Пусть он провалится! – завизжала я, но ровным счетом ничего не изменилось.

Нет, изменилось. Я снова была под мужиком в красном камзоле, который одной рукой уже стягивал кожаные штаны.

И тут я подумала вдруг: какого хрена? Кого ты зовешь на помощь? Говорящую бабочку? Анька, очнись! Вспомни детдом! Вспомни, кто ты какая! Чтобы какой-то вонючий дрыщ заставил тебя визжать от страха?.. А пусть-ка он сам повизжит!

И я, извернувшись, так двинула ему коленом в нужное место, что насильник сначала хрюкнул, а потом не завизжал, но завыл – тонко и жалобно:

– У-ю-ю-ю-уй! Больно-то как! У-ю-ю-ю-уй!

Он повалился на спину, схватившись за то, чему было больно. Теперь над ним нависла я:

– Позабавимся еще или хватит?

Насильник молчал. Не просто не ответил мне, но и выть прекратил. С чего бы это? И куда он смотрит?..

Моей грубой ошибкой было то, что я оставила без внимания вход. Именно за спину мне и смотрел ушибленный. Я стала поворачиваться, но опоздала – кто-то схватил меня сзади за ногу и резко дернул. Я едва не уткнулась носом в то самое место первого негодяя, где до этого побывало мое колено. Меня поволокли к выходу. Я стала брыкаться свободной ногой, но недолго – схватили и ее. Первый насильник очухался, прижал к земле мои руки, пытаясь при этом поцеловать меня в губы, но я так мотнула головой, что едва не свернула ему лбом нос. Зато руки второго, пока не видимого мной, с щиколоток переместились уже на колени, потом на бедра, потом… А вот не надо столь опрометчиво отпускать мои колени! Я изо всех сил подбросила их кверху – на, получи! Мне не было видно, куда я попала, но сдается, туда же, куда и первому гаду. Во всяком случае второй завыл точно так же:

– У-ю-ю-ю-уй!

Первый, видимо от растерянности, ослабил нажим на руки, и я сумела их выдернуть. Быстро перевернулась на живот, поднялась на колени… Первый от моего взгляда попятился вглубь шалаша. На втором оказался желтый камзол. Цыпленочек, чтоб тебя! Он лежал, скрючившись, и громко стонал.

Эти стоны привлекли внимание кого-то еще.

– Э! Мне-то оставьте! – послышалось снаружи, а потом в шалаш протиснулся третий – в зеленом камзоле.

«Светофорные маньяки», – мелькнуло у меня в голове, но было уже не до шуток. Третий маньяк выглядел настоящим шкафом.

– Ах, красавица! – протянул он ко мне огромные руки. Но тут заметил в непонятных позах своих товарищей и хмыкнул с явной завистью: – Эк вас перекорежило! Такая горячая штучка? Я тоже хочу!

– Хочешь – получишь, – буркнула я очень тихо, но шкаф услышал.

– Жду с нетерпением! – и опять протянул ко мне руки.

Я бы увернулась, но сзади меня схватил краснокамзольный. За талию, гад, схватил, к себе, как родную прижал. Я ему, конечно, локтями-то двинула, но наугад же, не знаю, куда попала. А третий, зеленый, меня уже спереди лапать начал. Попыталась его пнуть – не тут-то было: очухался «цыпленок» и как был, лежа, обхватил мои ноги.

– А почему так нервничаешь, красавица? – усмехнулся шкаф, тиская мои груди. – От радости, что так много вокруг настоящих мужчин?

Коне-ечно! Особенно желтый – «вокруг». Лежа на земле. А настоящие – точно все. Паразиты маньячные! Плесень светофорная! Ух, вот я сейчас по-настоящему разозлюсь…

Первый, краснокамзольный, продолжая обвивать мою талию, приложился поцелуем к шее. Шкаф полез толстыми пальцами под чашки лифчика. Желтый цыпленок встал на колени и пополз липкими от вожделения ладонями все выше, и выше, и выше… До трусиков осталось совсем ничего.

А вот этого я уже терпеть ну никак не собиралась! Тут еще и шкаф потянулся мокрыми губищами к моим губам. Первый же пиявкой присосался к шее. Я выдохнула, собираясь с силами. Кто-то из троих понял это по-своему и горячо зашептал:

– Ага, расслабься и получай удовольствие.

Пальцы всех троих обнаглели до крайности: у толстяка вовсю гуляли под чашками бюстика, у краснокамзольного гладили мой голый животик, а у гадкого цыпленка добрались наконец до трусиков.

И тогда я, рванувшись, взревела:

– Ага?! Ага! А ну, катитесь все в ж…!

Громыхнуло так, что шалаш подпрыгнул. «Светофорных маньяков» бросило на одну из стен, они пробили в ее ветках мощную дыру и закувыркались вдаль по полю. Я вышла наружу проводить их взглядом, а заодно отчитать мою волшебную помощницу за разгильдяйство, но наткнулась на четвертого страдальца. Этот выбивался из цветовой гаммы – был одет в черный плащ. Увидев меня, он всплеснул руками:

– Как хорошо, что я успел вовремя!

– В смысле, свою очередь не проспал? – сжала я кулаки, решив, что с этим разберусь без волшебства.

– В смысле, спас вас от насилия! Негодяи почуяли меня, испугались и… разбежались, – дернул он с напускной важностью подбородком.

Лишь тогда я его узнала. Это был сумасшедший Калиостро из театра, подсунувший мне липовый договор.

– Та-ак! – сказала я, не разжимая кулаков. – Ты и в самом деле вовремя. У меня как раз настроение подходящее.

– Для чего?

– Скорее для кого, – стала я медленно поднимать правый кулак.

И тут – бздыньк! – расстегнулся бюстик – последствие игрищ толстяка… Я успела подхватить чашки, не подарив гадскому психу бесплатной радости. Но драться с ним по причине занятости рук я пока не могла. Да и не пристало даме драться в неглиже – этот хоть и чокнутый, но выглядит поблагородней «светофорной» гопоты.

– Жди здесь! – сказала ему я. – Сейчас переоденусь – и продолжим.

– Непременно подожду, – кивнул Калиостро.

– Только отойди на сто шагов и отвернись.

Я как чувствовала, когда его подальше отправляла, – занырнула в продырявленный шалаш, а там… нарезала в воздухе круги Агаша.

– Ага, – подбоченилась я, забыв про лифчик, который сразу упал, но мне было пофиг.

– Ага… ша… – сглотнула та, зависнув в воздухе на манер колибри.

– Ты не Агаша, – злобно шипя, проговорила я. – Ты моль протухшая!

– Почему протухшая? – пытаясь показаться обиженной, заморгала та.

– Потому что зеленая! И потому что у моего доверия к тебе закончился срок годности. Лети отсюда, чтобы духу твоего не было!

– Но я… Но почему?.. Но как?.. – беспорядочно заметалась в воздухе фейона.

– Почему?.. – чуть было не заорала я, но вспомнила о психе снаружи и сбавила тон. – Почему? Ты еще набралась наглости спрашивать?.. Потому что ты бросила меня, когда больше всего была нужна! Ты оставила меня на растерзание насильникам! Я, можно сказать, едва чести не лишилась!

– Можно сказать, или…

– Тебе точно можно не говорить! Ничего! Потому что у тебя нет ни чести, ни совести! Вот куда ты уперлась?

– Я… – завертелась юлой подлая феечка. – Я летала на цветочки пить нектар. Мне же нужно насыщаться.

– Насытилась? Что-то долго ты насыщалась! Сколько в тебя этого нектара влезает-то? Наперстка и то много.

– Я увлеклась… Он такой вкусный! И чем больше пьешь, тем больше хочется…

– Вот и лети, насыщайся дальше, алкашиха нектарная!

– Ну прости, прости меня, пожалуйста! – взмолилась фейона. – Я больше никогда так не буду делать! В смысле, пить буду, но…

– Курить я буду, но пить не брошу, – буркнула я.

– Я не буду курить, – приложила к груди маленькие ручки Агаша. – Честное слово! Фейонам вообще нельзя курить, замучают газики. А если я не буду пить нектар, то просто умру. Но если ты этого хочешь…

– Ах ты поганка мелкая! – подняв бюстик, замахнулась я на фею. – Ишь как вывернулась! Теперь уже я – садюга и сволочь. Но это не так. Я понимаю, что у тебя могут быть свои нужды: попить или попи… Короче, любые могут быть. Но ты ведь могла меня предупредить? Зачем мне такая помощница, на которую нельзя положиться?

– Но ты же спала…

– Это отговорки! Тебе что, прямо вот ночью приспичило хлопнуть стопарик нектарчику? Или ты правда нектарозависимая? Тогда тебе лечиться надо.

– Не но-очью, – всхлипнула Агаша. – Уже со-олнышко вста-ало!.. Не прогоняй меня, Анелюшка, пожа-алуйста!

– Меня на жалость не купишь, – проворчала я, надевая и застегивая лифчик. Но вообще-то мне ее уже стало жалко – как-то быстро привыкла к этой зеленой мелочи. – Я тебя вообще не звала, ты сама ко мне прицепилась и клялась быть моей навеки. Обещала меня защищать и… Кстати!.. – шагнула я к фее и вытянув руку, схватила ее. – Ты меня не просто бросила, а еще и обманула!

– Когда?! – затрепыхалась та в кулаке, пока еще не очень крепко сжатом.

– Ты сказала, что поставишь вокруг шалаша защиту!

– Я ее поставила! – пискнула маленькая вруша.

– А как же тогда в него попали аж целых три урода?!

– Но это же люди!

– И что?

– А ты велела поставить защиту от зверей и от нечисти!

– Это я так просила?

– Да! Честно-честно!

– Тьфу на тебя, – разжала я кулак. – У тебя не только стыда и совести, но еще и ума нету.

– А если я сделаю тебя… – едва слышно начала фея, но тут же замолкла.

– Что ты сделаешь? – насторожилась я. – А ну, договаривай!

– Это нельзя… – залопотала Агаша. – Это большое нарушение! Просто огромное.

– В царстве фей? – спросила как бы между прочим я.

– Да, у нашего народа.

– Но ты же одна! – воскликнула я. – Где твой народ? Сама же говорила, что царства фей больше нет! Так что не надо мне вешать лапшу, говори, что хотела! Иначе все, разговор окончен навсегда! На этот раз я не шучу. Улетай и не возвращайся!

– Хорошо… – поникла фейона. – Я нарушу… Только ты… Только пообещай, что не прогонишь меня! Пожалуйста, очень прошу, для меня это так важно!

– Ничего себе. Предлагает мне кота в мешке, а я должна…

– Это не кот, – очень серьезно сказала Агаша. Настолько серьезной она и правда еще не была. Говоря откровенно, я как-то сразу прониклась и приготовилась слушать. И вот что услышала: – Чтобы ты была в безопасности и в мое отсутствие, я могу передать тебе магическую силу фейонов. Не всю, но какую-то часть.

– Мне?.. – опустилась я на матрас, потому что затряслись вдруг колени. – Ты можешь сделать меня настоящей волшебницей?

– Не совсем… Я не могу… не потому что не хочу, а потому что это невозможно, впустить магическую силу в человека. Но я могу напитать этой силой предмет.

– К-какой предмет? – стала вдруг я заикаться. – Волшебную палочку?

– Можно и палочку, но это неудобно, тебе ведь придется всегда держать ее при себе. Лучше что-то из предметов одежды… Нет, тоже плохо, ты ведь не можешь носить одно и то же, не снимая.

– А если… – я нашарила в углу шалаша, где было сложено платье, нить жемчуга и протянула фейоне. – Если это?

– Годится. Только учти, ты не станешь совсем всемогущей. Не сможешь совершать крупные превращения, надолго замедлять время, много чего еще не сможешь. Так что я тебе все равно буду нужна.

– А что могу? – спросила я, хоть у меня и закралось подозрение, что Агаша хитрит, не хочет отдавать мне сразу все козыри, чтобы не оказаться бесполезной. Но я опасалась торговаться – даже в урезанном виде подарок мог оказаться слишком дорогим, не хотелось по глупости его упустить.

– Сможешь поставить защиту – как от людей, так и от нечисти, сможешь замедлить время, чтобы успеть увернуться от удара, вызвать и потушить огонь, призвать к себе воду и высушить влагу, сделать твердое мягким… Много чего еще, потом сама попробуешь. Только пообещай мне две вещи… Нет, три!

– Какие же? – едва выдавила я, так пересохло во рту.

– Ты никому и никогда не расскажешь, что это сделала я…

– Обещаю.

– Ты никогда не используешь эту силу против фейонов.

– Клянусь!

– И ты не прогонишь меня.

– Вот зараза!.. Обещаю, горюшко мое зеленое.

Глава 3

Мне было жутко интересно посмотреть, как фейона станет напитывать магической силой мое украшение. Но Агаша попросила отвернуться и не подглядывать. Попросила таким тоном и подкрепила просьбу таким взглядом, что я поняла: спорить бесполезно. Наверное, и в самом деле так надо. Было бы глупо из-за своей прихоти лишиться такого супер-подарка. Тем более мне было чем заняться, ведь я до сих пор находилась лишь в нижнем белье.

Как раз когда я надела платье, феечка, подлетев, протянула мне нить жемчуга, который вроде как стал теперь волшебным. Не терпелось это проверить, да и повод имелся: у меня ведь после всех приключений на голове творилось полное непотребство! Я покрутила украшение и спросила у фейоны:

– Агаша, а как оно… включается? Или что с ним нужно делать, чтобы оно заработало?

Вредная Агашка хихикнула. Ух, дала бы я ей, да боюсь силу не рассчитать – такой пигалице и щелбана для летального исхода хватит. Впрочем, она сама уже взялась за ум и объяснила:

– Я сделала так, что оно работает от кивка. Ты должна или произнести вслух, можно шепотом, или даже сказать мысленно, но только очень четко, не отвлекаясь на что-то другое, то, что тебе нужно, и кивнуть.

– Это если нить будет на голове? – уточнила я.

– Ну да, ты же ее в волосах носишь.

– Нет, я ее теперь в волосах носить не буду. Мало ли кто слямзит, а я и не замечу. Или сорока какая-нибудь утащит. Нет уж, я буду ее носить… – Подумав, я обмотала нить вокруг левого запястья на манер фенечки и крепко завязала. – Вот так я ее буду носить. И красиво, и надежно – всегда у меня на виду.

– Тогда взмахнешь рукой, как только скажешь желание или подумаешь о нем. Я бы посоветовала сначала все-таки вслух говорить, пока не привыкнешь. А то станешь магически пудрить носик, подумаешь: вот бы он с полметра был длиной, чтобы без зеркала обходиться, – и…

– Не надо, – сказала я. – Я тебя же этим носиком первым делом и проткну.

– За что?!

– За совет. Вот зачем ты это сказала? Теперь и в самом деле, как буду нос пудрить – обязательно об этом подумаю!

– Ну так пожелай никогда об этом не думать и махни рукой, – сказала фейона. – Только вслух скажи, на всякий случай.

Я сказала. Взмахнула. И что? Как проверить, сработало или нет?.. Ладно, нужно было заняться прической и сделать какой-никакой макияж. Проговорив желаемое, я снова махнула рукой с жемчужным браслетиком и… Вроде что-то шевельнулось на голове, но опять же, как узнать?

– Зеркало-то сделай, – будто подслушала мысли феечка.

А ведь и впрямь!.. Вот что значит, нет опыта работы с магией. Ну ничего, наберусь. Вот и зеркало сделала – один в один, как в моей гримерке. Глянула в него: о-го-го! Круто у меня с прической и макияжем получилось!

– Вы скоро там?! – донесся издалека голос Калиостро.

– А что, кто-то умирает?! – крикнула я в ответ. – Или наоборот?

– Как это наоборот?

– Наоборот – это рожает! Надеюсь, не вы?..

Аль Капоне промолчал. Значит, точно не рожал. Умереть теоретически мог, но тоже вряд ли. Впрочем, меня ничто более не держало, чтобы пойти и убедиться. А! Нет! Нужно еще было демаскировать феечку. Впрочем, она и сама уже догадалась – подлетела, села мне на левую грудь и превратилась в красивую брошку в виде зеленой бабочки с золотым ободком и желтой янтарной головкой.

Я вышла из шалаша и гордой походкой направилась к психу в плаще. Увидев меня вблизи он поменял недовольное выражение лица на удивленно-восторженное.

– Но… как?.. Вы же только что были…

– Лахудрой?.. – подсказала я и усмехнулась: – У каждой женщины есть свои маленькие хитрости, и ни одна из них не раскроет их мужчинам.

– Восхищен, – скупо сказал Калиостро. – Надеюсь, его подвеличеству вы тоже понравитесь.

– А надо? – нахмурилась я, вспоминая, где уже слышала про его подвеличество. Ах да, про него упоминал брутальный хрен на коне, и фея тоже что-то перед сном рассказывала…

– Желательно. Если, конечно, хотите, чтобы он взял вас в жены.

Я невольно крякнула. Получилось некрасиво, но я сделала вид, что просто закашлялась. А потом строго сказала:

– С этого места прошу поподробней!

– Для начала позвольте представиться, – приосанился Корлеоне. – Меня зовут Геламеон. Я состою на службе у его подвеличества гилена Вилеона в качестве придворного перемещателя.

– Мебель по двору двигаете? – перешла я почему-то тоже на «вы». Все-таки на службе человек. Если не врет, конечно.

– Почему мебель? – слегка оторопел Геламеон. – Людей.

– А что у вас там – дом инвалидов?

Несчастный Геламеон совсем растерялся.

– Позвольте, но почему инвалидов? У нас там вообще-то дворец. И это даже оскорбительно…

– Оскорбительно было мне, когда я после твоего появления… – Я хотела сказать, что оказалась в грязном овраге, но постеснялась. И закончила более мягко: – …очутилась хрен знает где.

Я опять перешла на «ты» и не знала теперь, как к нему обращаться. Решила оставить этот вопрос на потом – в зависимости от того, что услышу дальше.

– Приношу свои извинения, – приложил к груди руку Геламеон. – Хотя это вы своими высказываниями исказили заклинание. Хорошо еще, что вас не забросило куда-нибудь в такое место…

– Слушай, ты, – засопела я. – Сейчас я заброшу тебя в такое место, откуда будешь долго выкарабкиваться. Сам сознался, что это твоих грязных ручонок дело! Ты на хрена вообще меня сюда закинул?!

– Не закинул, а переместил. В этом и состоит моя служба: перемещаться и перемещать. Как внутри этого мира, так и, главным образом, вне его.

– Но почему именно меня?! И почему именно сюда?!

– Во-первых, потому что вы красивая. – Придворный перемещатель использовал такой деловой, будничный тон, что было понятно: это не комплимент и не лесть, просто констатация факта. И продолжил тем же тоном: – Во-вторых, потому что вы прекрасно смотрелись в роли высокосветской особы. В-третьих, вы не испорчены магическими воздействиями – так сказать, первозданно чисты. Наконец, есть еще некоторые нюансы, о которых не имею права распространяться, но которые у вас также присутствуют.

– Хотя бы в хорошем смысле нюансы? – насторожилась я.

– В самом что ни есть превосходном и замечательном.

– А что там насчет замужества? – вспомнила я.

– Его подвеличество выбирает супругу…

– Выбирает?! – вскинулась я. – Так ты меня на выставку невест притащил? А ну, перемещай обратно домой, перемещатель хренов!

– Это невозможно, – сухо произнес Геламеон.

– Невозможно штаны через голову надевать! Возвращай, говорю! Что там нужно сказать?.. «Трах-тибидох, антракт!»

– Здесь это не подействует. Обратное перемещение для вас невозможно.

Я испугалась, но не сильно. Ничего, я теперь и сама волшебница, захочу – в любой момент ручкой помашу, в прямом и переносном смысле. А если моей фенечке это не по силам, есть еще и феечка. Почти каламбур. Но Геламеону это знать не положено. Никому не положено, я помнила предупреждение Агаши. И сделала печально-обреченный вид:

– Прощай, Земля, значит?.. Но так же нельзя! Я живой человек, а вы меня словно кошку на выставку. А если я вашему невеличеству не понравлюсь – тоже как надоевшую кошку на улицу выбросите?

– Не выбросим. Для вас найдется место при дворе. Даю честное слово.

– Благодетель вы мой! – всплеснула я руками. – Можно на колени падать не буду, а то платье помну?

– Можно. И не называйте его подвеличество неуместными определениями. Либо ваше подвеличество, либо господин гилен, либо гилен Вилеон. Но это лишь после того как он вам представится. Изначально только ваше подвеличество. С поклоном.

– А с прискоком можно? – буркнула я. – Вообще, кому это нужно – мне или ему? Мне – точно нет. А если ему, то потерпит, если я его и просто Вилоном назову.

– Вилеоном! – округлил глаза перемещатель. – Но так нельзя! Вы же играли даму высшего света, знаете правила!

– Еще раз, для тупых, – прищурилась я. – Я в этот ваш высший свет не напрашивалась. Если не нравлюсь – перемещай меня домой.

– Обратное перемещение для вас невозможно!

– Вот ведь заело мужика! – скривилась я. – Невозможно – тогда нечего меня учить, как себя вести. Я, может, специально дурочкой неотесанной притворюсь, чтобы ваш старикашка меня не выбрал.

– Какой старикашка? – заозирался Геламеон. – Вы про короля? Про его величество Ставалена?.. Пожалуйста, тише! В Заромаре повсюду имеются уши.

– Еще и король! – возвела я глаза к небу. – Он тоже собрался жениться?

– Нет, но… Вы кого имели в виду, когда сказали… – Геламеон перешел на шепот, – «старикашка»?

– Вашего недовеличества. Вилона, или как там его.

– Его подвеличества! Вилеона! – замахал руками перемещатель. – Вы же актриса! У вас должна быть хорошая память!

– На память не жалуюсь, – хмыкнула я. – Это я из вредности. Потому что не хочу замуж по принуждению. Да еще за старика.

– О каком старике вы все время твердите?! Его подвеличеству тридцать три года!

– Да ну? – ахнула я. – А что с ним тогда не так? Урод? Тоже не хочу.

– Да все с ним так! – возмутился перемещатель. – Но ведь будущий король не может жениться на первой попавшейся особе! К тому же в гилении подходящих кандидаток нет, а жениться на королевской подданной – шанс привести во дворец шпионку… – Геламеон поспешно прикрыл рот ладонью и завертел головой.

– Ну что ж, – притворно вздохнула я, помня про свои козыри, – идем, посмотрим на твоего холостого недокороля. Ладно, ладно, – замахала я руками, увидев как вытянулось лицо перемещателя, – на его подвеличество.

– Мы не пойдем, – сказал Геламеон. – Я нас перемещу.

– Э! – попятилась я, вспомнив овраг. – Давай-ка лучше ножками.

– Ножками далеко. И болото на пути, обходить день понадобится. Не бойтесь, внутренние перемещения для меня вообще не представляют труда, вам даже не нужно будет говорить заклинаний, просто возьмемся за руки. – Тут перемещатель смутился и проговорил, не глядя на меня: – Простите великодушно, но как вы представитесь гилену Вилеону? Ваше земное имя звучит на нашем языке неблагозвучно…

– Сам ты звучишь… – возмущенно начала я, и тут вдруг поняла, что действительно звучу так, что хоть святых выноси! Но как я… И тут до меня дошло: я думаю и говорю совсем не по-русски! То есть попав в этот мир, моим основным языком автоматически (скорее, магически) сделался местный. И Анна Куренина на нем – это… Не, не скажу, язык не поворачивается. А вот имя Анель звучало даже очень пристойно. И я шаркнула ножкой: – Мое имя Анель. И, кстати, называть тебя Геламеоном у меня ломается язык.

– Мама зовет меня Гелом, – покраснел перемещатель. – Так что если желаете…

– Желаю, Гел. И давай-ка на «ты».

– Хорошо, – кивнул он, – но только не при его подвеличестве, иначе он может наказать меня за неуважение к потенциальной невесте.

– Тогда и тебе при нем буду «выкать», – сказала я и протянула руку: – Ну что, поехали?

Гел аккуратно, словно она была стеклянной, сжал мою ладонь и… я увидела перед собой дворец. Как-то вот сразу, безо всяких заклинаний, пассов руками и прочей ожидаемой лабуды. Просто – бздыньк! – были там, а стали тут. Видать, Геламеон и впрямь по перемещениям спец. Ну так при дворе, пусть пока и не королевском, неумех держать не станут.

Кстати, о дворе. В смысле, о самом месте, где мы оказались. Ровные, присыпанные мелкими розовыми камешками дорожки, большие вазоны из белого блестящего камня с красивыми, одурительно пахнущими цветами, большой фонтан со скульптурами неизвестных мне сказочных существ, постриженные кусты, ровными рядами высаженные деревья… Одно вроде бы шевельнулось, неужто кто-то прячется и шпионит?.. Да нет, показалось. Короче говоря, двор мне понравился.

Дворец вообще был шикарным. Он сразу напомнил мне Павловский – тот, что был изображен на декорациях в нашем театре. Тоже золотисто-белый, с двумя закругленными крыльями галерей, отходящими от центрального здания. Только этот был все же поменьше, компактней, зато на крыше как главного, так и двух зданий поменьше на концах галерей вздымались к небу многочисленные башенки, шпили, а также периметры крыш всех построек украшали, как и фонтан во дворе, скульптуры фантастических существ. От этих украшательств дворец напоминал торт необычной формы. Красивый, в общем, дворец, но на мой взгляд слегка перегруженный этими самыми финтифлюшками и «бантиками». Впрочем, хозяин, как говорится, барин.

То, что мне самой вроде как предстояло стать вероятной хозяйкой этого архитектурного «пирога», я в расчет не брала – была уверена, что сбегу, на фиг мне такое счастье. Немного еще на все это полюбуюсь – и аддио, аморе мио. Кстати, на самого «аморе мио» тоже любопытно глянуть. Где он, между прочим? Почему не встречает?

Гел, вероятно, тоже был этим озабочен, потому что усиленно вертел головой, в надежде кого-то высмотреть. А высматривать было тут некого. Вообще. Даже обидно – невеста на смотрины прибыла, а жениху хоть бы хрен.

– Вероятно, его подвеличество занят, – неуверенно произнес перемещатель.

– По-моему, тут все, кроме нас, заняты, – добавила я.

– Ничего страшного, – приосанился Гел. – Я знаю, какие помещения отведены вам… в смысле, тебе, так что я тебя провожу, а потом кого-нибудь найду.

– Ты главное покушать что-нибудь найди, – сказала я. – А то у меня желудок тревожные песни поет. Остальное… и остальные могут и подождать, я пока ни по кому не соскучилась.

Помещения мне отвели практически люксовые. Как только за Геламеоном закрылась дверь, я тут же стала осматривать свое… скажем так, временное жилище. Да, именно временное! Еще раз повторю: я не собиралась тут ни за кого выходить замуж и жить, пусть даже в хоромах, больше пары дней. А может, и дня хватит, посмотрим. Еще я хочу сказать, что стала все-таки думать о происходящем более реально. Да, с одной стороны все походило на галлюциногенный бред, но с другой стороны, этот бред был слишком долгим, слишком логичным и последовательным для бреда. Версия с перемещением в иной мир укладывалась в события более ровно, без косяков и зазоров, если, конечно, не считать огромным косяком само существование магического мира в принципе. Ну так ведь даже самые умные ученые всего на свете не знают, а об устройстве мироздания существует столько теорий, начиная от религиозных и заканчивая теорией каких-то там струн, что тихий уютный мирок, куда меня мгновенно перенес дядька в черном плаще, вряд ли этим теориям сильно помешает. В общем, я решила поверить, что все это правда, а дальше будет видно. Наверное, принятию такого решения поспособствовала и моя артистическая сущность, а также профессия – в скольких вымышленных мирах, если вспомнить, я уже побывала, в кого только не перевоплощалась? Побуду теперь и Анелью в королевстве… как его там?.. Вилонар. Или это не королевство?.. Да, это какой-то гиле-чего-то-там, а королевство вроде как Заромар. Короче, несмотря на хорошую память, я слегка запуталась. И немудрено после всего рухнувшего на мою бедную голову. Точнее, я сама сюда рухнула, но досталось-то все равно голове. Ну да ладно, это все лирика. Пока же я стала осматривать жилище.

Я находилась в большой комнате, чем-то вроде гостиной. Изысканный, с художественной обивкой диван – аж садиться жалко, овальный невысокий столик, два кресла, четыре стула – обивка у всех под стать диванной. Вдоль одной из стен – резные шкафы со стеклянными дверцами. Два заставлены книгами, еще два – то ли вазами, то ли статуэтками: все вычурное, разноцветное, непривычное глазу. На стене напротив – зеркало от пола до потолка в золоченой… не, думаю, что в натурально золотой раме. Под высоким потолком – плоский матовый блин. Странно, ожидалась люстра. Вероятно, люстра и есть – во всяком случае, источник света, который сейчас не требовался, достаточно было того, что лился сквозь два высоких окна, у которых не было ни жалюзи, ни штор. Непорядок, этаж-то первый, сквозь такие огромные окна вечером буду как на витрине. Ладно, разберемся потом. Что тут еще? На стенах никаких картин, зато на каждой по два-три матовых шарика, чуть больше теннисного мяча, – вероятно, тоже светильники. В каждой стене, кроме той, где окна, по двери. В одну мы вошли из коридора. Вторая… Ага, вторая ведет в спальню. Большая, с балдахином кровать, цвета́ тканей, как и стен, мягкие, теплые: бежевый, кремовый, медовый, палевый… Платяной шкаф, трюмо, рядом пуфик. На трюмо – баночки-скляночки, плоские коробочки. Вероятно, местная косметика-парфюмерия. Интересно, приобретенная специально для меня, или кто-то уже пользовался? Я поморщилась. И проверять не стану – сама себе теперь парфюмер и визажист. Снова посмотрела на кровать. Большая, зараза. Определенно с намеком. Ну-ну, женишок. Хотя бы покажись сначала, а то прям как в «Аленьком цветочке» – прячется от меня страшное чудище. Правда, Гел говорил, что его подвеличество не урод, так ведь то на мужской взгляд… Ой, ладно, какая мне разница? Говорю же: я здесь ненадолго. Может, вообще эту кровать опробовать не успею. В смысле сна, о других смыслах и речи быть не могло.

Я вышла из спальни и заглянула за третью дверь. Там оказалась совмещенная с туалетом ванная комната. Только это не то совмещение, что в наших квартирах. Здесь все было по высшему, королевскому разряду. И унитаз с биде из золота, скрытые от взора высоким заграждением с росписью невиданной красы – пока любуешься, забудешь, зачем пришла; и бассейн вместо ванны… Не, ванна тоже имеется, и тоже на вид золотая. Надо, кстати, хотя бы душ принять… Но чуть позже, а то сейчас Гел вернется.

Я очень надеялась, что он скоро вернется, потому что есть уже хотелось очень сильно. Я даже решила наколдовать немного еды – хотя бы пока пирожок, – но Агаша, превратившись на пару мгновений в себя саму, шепнула, что наколдованная еда не насыщает. Обидно. Большой, кстати, минус.

Я вернулась в гостиную и присела на краешек стула. И тут же в дверь постучали:

– Госпожа, я могу войти?

Кто госпожа? Я госпожа? Ах, ну да, кто же еще-то… Голос, кстати, женский. Странно. А где Гел? Где жених? Зачем мне какая-то тетка?.. У меня так и вырвалось:

– А зачем?

– Я принесла вам завтрак.

Ну, это другое дело! Я придвинула стул ближе к столику и сказала:

– Давайте!

В комнату с подносом в руках вошла женщина лет пятидесяти в длинном коричневом платье с кружевным белым воротником и таком же кружевном белом фартуке.

– Доброе утро, леди Анель, – склонила она голову – да-да, в кружевном белом чепчике, под которым проглядывались гладко зачесанные, собранные в тугой узел темные, с обильной сединой волосы.

Голос ее звучал довольно сухо. Не то чтобы неприязненно, но без особого восторга точно.

– Доброе, – ответила я, тоже не сильно лебезя. А что? Мне бурчат, а я песни пой? Да и «леди» еще… Не люблю, на неприличное слово похоже. Впрочем, я сразу устыдилась – все-таки это я в гостях, да и покушать мне принесли, – так что сменила тон на более дружелюбный: – Спасибо. Только на будущее – без «леди». А вас как зовут?

– Юлиона. Я буду прислуживать вам… пока вы здесь.

О! Хорошая тетенька! Правильно сакцентировала: пока я здесь. У меня даже настроение поднялось.

– Да вы ставьте, ставьте поднос! И сами тоже присаживайтесь, составьте компанию.

– Не имею права, – ответила Юлиона, опуская на столик поднос с яствами.

Я с трудом удержалась, чтобы тотчас не наброситься на еду. Но все же нашла силы, чтобы спросить:

– А где Гел?.. Э-э… Геламеон, в смысле.

– Не могу знать. Будут еще указания?

– Нет… – растерялась я. – А…

– Когда закончите с завтраком, позвоните, – неведомо откуда достала моя… прислужница?.. служанка?.. серебристый колокольчик, поставила его с края стола и удалилась, бесшумно притворив за собой дверь.

У меня остался на душе неприятный осадок от этого посещения. То ли из-за тона, которым разговаривала Юлиона, то ли в принципе от того, что мне теперь кто-то прислуживает, – разбираться я уже не могла. Потому что вид и запах еды переключил мозг из состояния «думать» на состояние «жра-аать!!!». И я, неприлично чавкая и хлюпая, принялась насыщаться. Потом мне даже не удалось точно вспомнить, чем же я набивала свою голодную, прожорливую утробу. Пила точно что-то вроде компота, только непонятно из каких фруктов, а вот ела… Фрукты тоже ела. И тоже непонятно какие, понятно лишь, что очень вкусные. И очень сочные – потому что заляпать их соком умудрилась и столик, и платье, и даже брошку-Агашу, которая, впрочем, быстро и сама отряхнулась, и в остальном порядок навела. Еще я точно ела мороженое. Но почему-то не холодное. И тоже им уляпалась. Но Агаша справилась и с этой бедой. А вот что там было еще?.. Пирожки? Не уверена. Пирожные? Возможно. Колбаса? Тьфу, какая еще колбаса?! А может и была колбаса… Не помню. Правда, не помню. Помню лишь, что все было очень-очень вкусное. И наелась я так, что больше бы в меня не влезло ни кусочка. Разве что еще немного того нехолодного мороженого… Или даже много. Ну и фруктов еще. И компотом запить.

Но ничего я больше просить не стала. И не потому, что не успела вызвонить Юлиону, а потому, что ощутила на себе чей-то пристальный взгляд. Вздрогнув, я подняла голову. В кресле по другую сторону столика сидел и смотрел на меня мужчина. Я даже не сразу смогла его рассмотреть – первой панической мыслью было: он видел, как я хомячу, подобно неделю не кормленной свинье?! Он видел, как я уляпала все вокруг мороженым и соком?! Ай! Но тогда он видел и феечку, а это же нельзя!!! Не, Агаша бы просто не появилась при постороннем, значит, он пришел все-таки позже, и большого непотребства уже не застал.

Это меня слегка успокоило, и я рассмотрела незнакомца подробней. Первым делом меня захватили – иначе не скажешь – глаза. Голубовато-серые, они смотрели на меня с интересом, но скорее с интересом исследователя, без намека на любование и уж тем более вожделение. А вот я им невольно залюбовалась. Потому что он был реально красивым. Не гламурной красивостью, которой все чаще сияют мужчины со страниц журналов и сайтов, а неброской на первый взгляд, но той самой настоящей мужской красотой, о которой мы, женщины… во всяком случае я, мечтаем наяву и часто видим во сне. Темно-серая рубаха обтягивала худощавое, но рельефное тело. Короткие русые волосы непослушно торчали в стороны, будто приглашая себя пригладить. Прямой, не слишком большой нос, брутальная небритость, намек на улыбку на тонких губах… Ой, мамочки, я, кажется, влюбилась!

Глава 4

Я вскочила со стула, отпрыгнула в сторону, чтобы ничего не мешало, и по всем правилам сделала книксен. Как учили. Потому что я, конечно, догадалась, кто сидит передо мной. Что непосредственно после книксена и озвучила:

– Ваше подвеличество!..

Подвеличество сморщилось, словно съело лимон. И замахало на меня, как на жужжащую муху:

– Леди Анель! Прошу не называть меня так! Во всяком случае наедине.

– Меня ледью тоже не надо, – сказала я. – Просто Анель. А вас тогда как? Гилен Вилеон?

– На людях… – опять поморщился Вилеон. – На людях можно так. А наедине… Называйте меня графом. Граф Вилеон. Это в принципе верно. Я и есть… был графом. – Он махнул рукой, будто на что-то решаясь. Да так оно и было, поскольку сказал: – Давайте начистоту. Вам все равно кто-нибудь да расскажет, только все исказят, перевернут с ног на голову, добавят отсебятины… Поэтому лучше сам. Готовы меня выслушать, ле… простите, Анель?

Я была готова. Еще бы! Я рада была слушать этого красавчика, даже если бы он стал рассказывать о свойствах материалов, пошедших на постройку дворца. А уж если решил поделиться чем-то своим, сокровенным!..

– Только вы сядьте, – сказал граф. – И лучше не на стул, а тоже в кресло. Либо на диван.

Я села в кресло. Вилеон продолжил:

– Я не люблю, когда меня называют подвеличеством и гиленом, потому что хочу стать королем. Вы наверняка это уже слышали, но не знаете, насколько для меня это важно и как это непросто осуществить. Собственно, я и женитьбу эту затеял в первую очередь из-за того, что король должен быть женатым и иметь законного наследника или наследницу.

– А разве ваш король, – ткнула я в потолок пальцем, – женат?

Сказала – и прикусила язычок. Дура-дурища, разве можно перебивать титулованную особу? Да еще и королем тыкать, что ему наверняка неприятно. Нет, Анька, ты словно не из театра, а из коровника сбежала. Причем работала там не дояркой, а непосредственно коровой. Неужели и правда влюбилась, что так мозги перекосячило?

Вилеон же снова поморщился, наступила я ему точно на мозоль королем этим. Ко-орова!..

– Его величество Ставален был женат. Его супруга скончалась, но у короля осталась дочь. Наследница престола. Но мы же сейчас хотели поговорить обо мне, не так ли?

– Так ли, – вскочив, склонила я повинную голову. – Простите, граф. – И снова села.

А Вилеон продолжил. Он поведал мне свою историю. Оказывается, родом он был из очень далекого графства – чуть ли не с обратной стороны Куроны. Когда старый граф, отец Вилеона, умер, среди родственничков – братьев, дядей, племянников – начались свары и дрязги: делили и никак не могли поделить наследство. До Вилеона дошли сведения, что родственники же его отца и убили. Мстить он не стал, чтобы самому не увязнуть в этой грязи, а потому продал одному из братьев, наиболее порядочному, свою долю и уехал из родного графства навсегда. Он позвал с собой тех, кто был раньше в подчинении у отца и в его собственном – некоторые решились покинуть родные места. Вилеон долго искал такое королевство, где о его родине никто не слышал, пока не прибыл в Заромар, где арендовал у короля Ставалена пустующие территории – леса, болота, скалистые горы, и создал анклав Заромара – гилений Вилонар, с надеждой в будущем сделать его отдельным королевством. А пока был лишь предкоролем – гиленом, чего морально тяготился. Прямо он этого мне не сказал, но я и так все прекрасно поняла из контекста, не дура. Во всяком случае не полная. И не всегда.

– А заплатить ему можно? – спросила я. – То есть дать столько, чтобы окончательно уже отделиться?

– Со Ставаленом не сторговаться. Он заломит явно неподъемную цену. Или выставит неприемлемые условия. В любом случае, я должен сначала выполнить все требования, установленные писаными и неписаными законами, чтобы перед решающей схваткой у меня были чистыми руки и совесть. Женитьба – главное из этих требований.

– И наследник, – вырвалось у меня.

– Без первого не будет второго. Бастард не может быть наследником престола.

– Само собой, – свела я брови, изобразив ярую сторонницу местных законов.

– И я хочу быть с вами честен, – сказал наконец Вилеон то, что я ожидала услышать. – Вы не единственная претендентка на мою руку и сердце.

– Какая по счету? – усмехнулась я, хотя стало вдруг по-настоящему обидно и горько.

– Это неважно, – поднялся граф. Не, я назло теперь буду звать его гиленом. – Важно лишь, кто из вас в итоге станет моей женой.

– Устроите турнир? – хихикнула я, готовая уже разреветься. – Или считалочкой обойдетесь: «На златом крыльце сидели царь, царевич, король, королевич…»

– Прошу немедленно прекратить! – сверкнул гневным взглядом гилен. – Как выбирать, решу я. Ваше дело – ждать и вести себя, подобающе будущей… королеве.

Я чуть было не подсказала ему, где и что ему следует выбирать. Лишь в последнее мгновение одумалась и выпалила не это, а первое пришедшее в голову:

– А где Геламеон? Обещал вернуться, и до сих пор нету. За новой кандидаткой отправился?

– Геламеон в темнице, – сухо выдавил гилен.

– Чего он там забыл? – удивилась я.

– Отбывает наказание за проступок.

– Постойте, но когда он успел? Он ведь все время со мной был и ничего плохого не делал. Не считая, правда, того, что притащил меня без спроса в чужой мир. Но это же у вас не считается проступком, правда? Подумаешь, фигня какая. Зато королевой могу стать. Если буду вести себя подобающе…

Меня опять едва не понесло, благо Вилеон опередил, сказал, чем провинился бедный Гел:

– Геламеон совершил оплошность, едва не закончившуюся трагедией. Ведь вы едва не погибли при перемещении в наш мир, не так ли?

– Не так! – замотала я головой. – Мы лишь с ним слегка рассинхронизировались. Но я чудно заночевала в шалаше.

– После того, как побывали в яме с водой!

– А вы откуда знаете? – ляпнула я.

Не, я точно корова. Мозгами – определенно она. Хотя… А правда, откуда он знает? Даже Гел о канаве не знал. Знала только я и Агаша. Стоп! Еще лошадь, которая ко мне Агашу и подбросила. Белая такая лошадка. С конем в плаще у себя на спине. Ну и гад же этот конь! Ну и трепло же! А еще шляпу надел. Увижу его еще раз – натяну эту шляпу по самые… плечи.

– Здесь повсюду глаза и уши, – покрутил гилен пальцем.

Где-то я, кстати, подобное слышала. А как раз от Гела и слышала! От несчастного, пострадавшего ни за что придворного перемещателя. Бывшего придворного, надо думать. И хоть он в самом деле поступил со мной не очень, но ведь не убил же! За что с ним так?

– Немедленно выпустите его! – притопнула я. – Он ни в чем не виноват! А вы, ваше подвеличество, меньше слушайте всякие глаза и уши на белых конях!

– Я не слушал никаких коней, – скривился Вилеон. – И не называйте меня подвеличеством, я же просил!

– А я прошу… Нет, я требую выпустить на свободу Геламеона! Он объяснил, почему я оказалась в этой канаве?

– Сказал, что допустил оплошность, – пожал плечами гилен.

– А еще королем хотите стать, но даже разобраться не можете – кого казнить, а кого миловать, – сказала я, посмотрев ему прямо в глаза. – Его не наказывать нужно, а наградить за благородство! Гел меня не хотел подставлять, понятно вам? Потому что именно я виновата во всем. Это я неправильно прочла заклинание!

Вилеон давно ушел, а у меня в ушах все еще продолжали звучать его брошенные уже от двери слова: «Вы и правда не леди – совсем не умеете себя вести!»

Обидно – слов нет! Как будто я напрашивалась ему в невесты, как будто строила из себя эту… леди. Наоборот, просила так меня не называть. А насчет невесты, так и вообще приличное слово не подбирается… Меня выкрали из родного мира, притащили невесть куда, засунули в этот невестоотборник, а теперь я еще вести себя не умею! Да катись он к лешему, женишок недоделанный! Недокороль, тоже мне!.. Еще и с комплексами… К тому же – гад ползучий: наказал человека ни за что ни про что, в темницу засадил. Геламеон, по сути, тоже гад, ведь именно он со мной эту гадость проделал, но все же не по своей воле, а по приказу. Если его, считай, без причины в тюрягу кинули, то что бы этот комплексующий недокороль сделал с ним, не притащи тот меня вовсе? Наверняка бы голову рубанул. Или на кол посадил – не знаю уж, чем этот садист Вилеон привык развлекаться. И как это я в него чуть влюбиться не умудрилась?

Не, ну-ка на фиг вашу сказку, домой хочу! Я сняла брошку-бабочку, поцеловала ее на прощание и положила на столик. А сама сказала:

– Хочу домой, на Землю! – и грациозно взмахнула левой ручкой.

Почти как в песне: «Он сказал – поехали, он взмахнул рукой…» Разница в том, что Гагарин тогда и в самом деле «поехал», да еще как, а вот я по-прежнему торчала в гостиной замка недоделанного Вилеона.

Покрутив туда-сюда мою жемчужную фенечку, я снова, уже громче, выделяя каждое слово, сказала:

– Я! Желаю! Вернуться! Домой! На! Планету! Земля!

Рукой на сей раз я махнула так, что едва не вывихнула. И… фиг вам! Хренушки! Хренули в собственном соку!

Что же я не так делаю? Ответ пришел быстро.

– Ничего не выйдет, – сказала Агаша, вернувшая свой истинный облик и вспорхнувшая к моему лицу.

– Ясно, – вздохнула я. – Те самые ограничения твоего подарка, о которых ты говорила? Тогда я очень тебя прошу, Агашенька, верни меня ты.

– Анель, – села мне на плечо фейона. – Прости, но я тоже не могу тебя вернуть. Я же не перемещатель, у меня нет и быть не может таких способностей.

– Перемещатель… – проговорила я. И воскликнула: – Так ведь Гел как раз перемещатель! Только его этот гад за решетку засунул…

И тут меня осенило. Я ведь сама теперь могу сделать так, чтобы его выпустили!

– Так, – сказала я фее, – слезь с меня, пожалуйста.

– Зачем?

– Колдовать буду.

– Но я ведь правду говорю: ничего не…

– Не каркай под руку! Я другое буду колдовать, не мешай!

Агаша слетела с моего плеча, уселась на спинку кресла и с любопытством стала наблюдать за моими действиями. Смотри-смотри! Сейчас ты увидишь, кто у нас настоящая волшебница!

Я торжественно вытянула левую руку и для пущего эффекта растопырила пальцы. А потом хорошо поставленным колдовским голосом (актриса я или погулять вышла?) проговорила:

– Желаю, чтобы придворного перемещателя Геламеона освободили из темницы!

Я сказала это так, что у самой мурашки побежали по коже. А уж рукой при этом взмахнула – сам Широков бы прослезился. Одна лишь зеленая крылатая букашка осталась чем-то недовольной.

– Э-э… – протянула она. – Не хочу тебя расстраивать, но отмена приказов титулованных особ может оказаться для тебя не по силам. Даже я…

И тут в дверь постучали. Я испытала дежавю – стук был таким, как тогда, в гримерке театра! И я уже знала, кто там, за дверью…

– Войдите! – крикнула я.

Дверь отворилась. Так и есть! За ней стоял Геламеон! Я так посмотрела на Агашу, что та упала за кресло. Впрочем, она могла это сделать, чтобы не показываться на глаза посторонним. Но какая разница! Ведь мое волшебство сработало! Правда, как-то уж очень стремительно…

Гел же посмотрел на меня тем самым взглядом, который делал его сильнее и выше. А затем поклонился:

– Благодарю вас, леди Анель!

Они что, сговорились? И этот заледькал!

– Просто Анель, – буркнула я. – И – не за что.

– Ну как же! – выпрямился перемещатель. – Если бы вы не рассказали его подвеличеству, как все было на самом деле…

Вот зачем он это сказал? Выходит, это не я его освободила, а брутальный недокороль, в котором проснулась все-таки совесть. Хотя разбудила-то ее я, так что… И Агаше об этом лучше не говорить, пусть думает, что я суперволшебница. Не, ее фиг обманешь, она же при беседе с Вилеоном тоже присутствовала, пусть и в виде брошки. Ой, да ладно, какая разница? Главное, что перемещатель свободен.

– Пустое, – жеманно отмахнулась я, теперь уже правой рукой. – Не стоит благодарностей.

– Еще как стоит! – шагнул ко мне Геламеон. – Если бы не вы…

– Мы же с тобой на «ты», – напомнила я. – И если тебе так хочется меня отблагодарить, то перемести меня обратно домой.

Гел изменился в лице.

– Я ведь уже говорил: это невозможно.

– Вот и вся благодарность, – развела я руками. – Да здравствуют мужчины, у которых все получается лишь языком!

За креслом раздался шлепок – похоже, феечка упала на пол. Странно… Я что-то не то сказала? По-моему, все правильно: язык у мужчин без костей, намолоть им золотые горы могут, а как доходит до дела, горы эти – как корова… э-э… уже своим языком.

– Я готов отблагодарить вас! – прижал к груди руки Геламеон. – То есть тебя, Анель, прости, никак не привыкну…

– Но… – продолжила за него с ядовитой ухмылкой…

– Но вернуть тебя домой не могу. Не потому что не хочу, а потому что это физически невозможно!

– А может – физически больно? – саркастически прищурилась я. – Может, ты просто боишься, что его недовеличество тебе за это что-то отрубит? Или что-то зажмет, воткнет, оторвет – не знаю его предпочтений.

– У нас отрубают головы, – посмотрел перемещатель мне прямо в глаза. – Это не больно. И я был бы готов пойти на это, вернул бы тебя домой в знак благодарности. Но я говорю правду: это не в моих силах. Перемещенные люди не могут вернуться. Как та же отрубленная голова не может снова вернуться на шею.

– Даже с помощью магии? – выдохнула я.

– Лично я о такой не знаю. Если не считать магию некромантов, но это не совсем то.

– Это совсем не то, – согласилась я, потому что про творения некромантов помнила из прочитанных книг. Если мое возвращение домой будет чем-то подобным – спасибо, но лучше не надо. Хотя в театре я могла бы произвести фурор. Но лишь в одном амплуа. Правда, первые места в партере были бы самыми дешевыми – запашок, знаете ли.

Впрочем, Гел наверняка вспомнил магию некромантов не для использования ее при перемещениях. Зато сказал вдруг то, о чем я даже не подумала:

– Но я могу передать что-то на Землю, если хочешь. Что-то не живое и не магическое. Какой-нибудь предмет на память, письмо…

– Письмо! – воскликнула я. – Передай на Землю письмо!

– Твоей подруге? – спросил Гел.

– Как ты догадался? – искренне удивилась я.

– Можно я не буду отвечать? – опустил глаза перемещатель.

– И так уже поняла, – разочарованно вздохнула я. – Следил за мной? Понял, что у меня никого, кроме Сашули… Погоди-ка! А вот если бы у меня была семья? Родители, муж, дети… Ответь, только честно: ты бы меня все равно у них отобрал?

Геламеон молчал, наверное, минуту. А потом, так и не поднимая взгляда, сказал:

– Да.

– Гады вы все-таки! – вспыхнула я. – Кого ни встречу тут – все как один гады!

За креслом послышалось тихое шуршание. Прости, Агаша, тебя я не имела в виду.

– Иди, погуляй пока, – сказала я Гелу. – Мне нужно сосредоточиться. Когда напишу, звякну, – кивнула я на серебристый колокольчик, оставленный для связи Юлионой.

Перемещатель коротко кивнул и покинул мои хоромы.

– Вылезай, – позвала я Агашу.

Ответом была тишина.

– Вылезай, ты чего там, уснула? – повторила я громче.

– Я обиделась, – послышалось из-за кресла.

– На то, что я всех гадами назвала?

– Да.

– Ну и глупо, – сказала я. – Ведь ты прекрасно знаешь, что ты не гад. Не в биологическом смысле, а вообще. В биологическом особенно. Тьфу, не особенно, а… Короче, ты не гад, и тебя я в виду не имела. Просто я же не могла это при Геле сказать! Вернее, я это даже сказала, но не вслух. Правда-правда! Так что вылезай.

– Не вылезу.

– Да почему?! – начала я уже злиться всерьез.

– Потому что я обиделась.

– Но я же все объяснила!

– Я уже на другое обиделась. Ты сказала, что я глупая.

– Не надо переиначивать! – топнула я. – Я сказала, что это глупо, а не что ты глупая. Короче, все, хочешь дышать там пылью – дыши. А мне письмо писать надо. Знать бы еще, где здесь бумага и ручки… Они вообще тут есть?..

Я принялась шарить по шкафам, но из бумажного в них были только книги. Не выдирать же страницы и не писать на полях! Да и все равно нечем…

– Ты тоже глупая, – хихикнула фейона. Оказывается, она уже выбралась из-за кресла и наблюдала за моими поисками, сидя на его спинке.

– Если ты умней, подскажи, – буркнула я.

– На руку глянь.

Я поднесла к лицу ладонь.

– Ты предлагаешь уколоть палец и писать кровью?

– Можно и так, – зашлась в звонком смехе феечка. Прям как колокольчик!

Распахнулась дверь. Отпихивая друг друга, в нее протиснулись Геламеон и Юлиона.

– Что угодно госпоже? Уже готово? – слились два голоса сразу.

– Ничего. Нет, – ответила я, бросив взгляд на опустевшую спинку кресла. – Ложная тревога.

– Вообще-то… – начал кто-то из двоих, но я пресекла бунт на корню:

– Я просто проверила, как он звенит. Что, нельзя? Может, мне вообще шевелиться не дозволено?.. Дозволено? Тогда покиньте кабинет! Ожидайте, вас вызовут. – Тут я поняла, что слишком глубоко погрузилась не в свою роль и сказала: – Простите, я правда нечаянно. И еще, Юлиона, я сейчас буду звонить не вам, так что не реагируйте. Ладно?

– Нет, – строго сказала служанка. – Колокольчик – для вызова прислуги.

– А его мне как вызвать? – кивнула я на Геламеона.

– Вызовите меня, а я позову его.

– О как, – помотала я головой. – Ладно, так и сделаю. А теперь, правда, выйдите. Я поработаю с документами.

Дверь закрылась, а я чертыхнулась. Надо же было спросить у Юлионы, где бумага и ручка! Потянулась уже за колокольчиком, но сделала это левой рукой, и увидев свою волшебную фенечку, почувствовала, как лицо заливает краской стыда.

– Ты это имела в виду, когда сказала про руку? – спросила я фею.

– Ага, – хихикнула та.

– Вот знаешь что, Ага? – прищурилась я. – Во-первых, не имитируй больше сигнализацию, а то еще и пожарные приедут, а во-вторых, теперь я на тебя обиделась.

– Это просто маленькая месть.

– А ты – просто маленькая дрянь. Брысь за кресло!

Пожелав бумагу и ручку, я взмахнула рукой. На столик плавно опустился лист формата «А четыре», и легла простенькая шариковая ручка с обгрызенным почему-то концом. Вообще-то, у меня раньше имелась дурная привычка грызть канцтовары, но интересовал-то меня не конечный результат, а сам процесс!.. Ну да ладно, не в моем положении выдвигать претензии. Тем более кому? Сама же наколдовала. Да и какая разница, как выглядит ручка, лишь бы писала.

Оказалось, что с этим она справляется превосходно, и я принялась строчить:

«Здравствуй, дорогая моя Сашуля! Как же я по тебе соскучилась! Ты ведь, наверное, тоже? Надеюсь, что да.

И у меня для тебя две новости: хорошая и плохая. С какой начать? Давай, начну с хорошей. Так вот… приготовься… Вы меня уже похоронили? Тыдыщ!!! Выкапывайте назад! Я жива!!! Круто, правда? Ты рада? Надеюсь, что да.

Теперь плохая новость: мы больше с тобой никогда не увидимся… Ой, видишь, на слове «никогда» бумага чуть рыхлая? Это у меня слезинка капнула…

Все, проревелась, продолжаю дальше. Знаешь, почему мы никогда не увидимся? Потому что я в другом мире. Не-не, не на том свете, как ты, наверно, подумала, а в другом мире реально. На другой планете. Называется Курона. Помнишь, того мужика, что приперся в гримерку? Ты его еще Калиостро назвала? Так вот… (зачеркнуто и замалевано) Слушай, я дура! Чего я тебе рассказываю? Я ведь, наверное, прямо на твоих глазах в воздухе растворилась, а потом и Калиостро исчез. Так ведь? Вот, наверное, шуму-то было у вас там! Ты, бедненькая, перепугалась, небось?

Короче, Сашуля, все норм. Ну, относительно. Меня тут даже замуж вроде как собрались отдавать. За одного брутального перца, который хочет стать королем. Он, конечно, гад, но краси-ивый!.. И все равно никто не спросит, хочу я замуж или нет. Правда, желающих вроде как много, хотя я пока никого не видела. В общем, у меня есть шанс стать королевой. Круто, да? А я даже не знаю, плакать или радоваться. Почему-то не радостно как-то. Я бы лучше назад, к тебе, рыжее мое солнышко! Но никак…

Ты только не реви! За меня не переживай, все у меня будет нормусиком. Да, забыла, этот мир волшебный, так что тут даже прикольно.

И еще. Никому про все это не рассказывай, а то подумают, что у тебя крыша от расстройства поехала. Ага… Про меня тоже не подумай, что я типа того. Ну ты видела же, как я бздынькнула в никуда… А еще – вот я дура-то, капец просто! – тебе же это письмо Калиостро и передаст, вот у него и спроси, вру я или нет. Да, его зовут Геламеон. Можно просто Гел. Только не вздумай вызвать полицию или сама его пристукнуть. Он тоже типа волшебник, так что ничего у тебя все равно не получится. И он в принципе нормальный, хоть меня и забрал в этот мир. Он не виноват так-то… Так что лучше спокойно с ним пообщайся. И напиши мне тоже хотя бы пару строк и с ним передай. Очень хочу узнать, как ты там и вообще. В общем, не горюй, мое солнышко. Найди себе хорошего мужика и тоже будь королевой!

Целую, обнимаю,

твоя Анька (здесь я теперь Анель).

(Какое тут число и месяц не знаю, может, их вообще не считают.)

Все, пока. Пиши!»

Я свернула письмо квадратиком, колданула пару капель клея, запечатала, подписала: «Сашуле от Анельки». Затем я шепнула, поднеся конверт к самым губам:

– Пусть Александра поверит всему, что я написала!

Взмахнула левой рукой, положила письмо на стол и позвонила в колокольчик. В дверь стали снова протискиваться Геламеон с Юлионой.

– Ну вы чего?! – заорала я, потому что выбешивать начал этот дурдом. – Договорились же: я звоню – приходит Юлиона и зовет Гела. Зачем опять вместе-то полезли?

– Потому что я ему уже сказала, что это зовут его, – отдуваясь и поправляя чепчик, сказала служанка.

– Красота! Если сказали уже, сами-то здесь что забыли?

– Я по другому делу, госпожа, – важно произнесла Юлиона. – Собирайтесь!

– Куда это? И почему, собственно, вы мной командуете?

– Это не я. Распоряжение его подвеличества. Мы с вами отправляемся во дворец его приподвеличества Мареона.

– Это еще что за хрен? – насупилась я и как в воду глядела…

– Это не хрен. Это ветвь гилена Вилеона.

– Ветвь?! – ахнула я. – Так это же хрен на коне! Но зачем?!

– Для обучения хорошим манерам.

Глава 5

Я чуть было не завопила: «Это у меня плохие манеры?!» с дополнительными эпитетами, но что-то мне подсказало: так я лишь распишусь под этим утверждением.

И ладно бы перевоспитывать меня поручили благородной даме, преподающей дворцовый этикет лет тридцать. Так нет же – отсылают для этого к тридцатилетнему неотесанному хаму и грубияну, которого самого нужно манерам учить! Или я что-то неправильно поняла, и меня в самом деле для этого отправляют? Как сказала Юлиона? «Для обучения хорошим манерам». Может, и правда, чтобы его обучать? Но уж если совсем откровенно, я на благородную даму-училку не особо тяну. Или по сравнению с ним я гений культурного изящества? Сомнительно, но…

– Я плохо знаю местный этикет, – сказала я. – Может, есть какие-нибудь инструкции, учебники? Мне бы подготовиться с недельку, прежде чем давать уроки.

Юлиона с Гелом изумленно переглянулись.

– Уроки чего вы собрались давать, госпожа? – спросила служанка.

– И кому? – добавил Геламеон.

– Ну… этому… Мориарти вашему. Уроки хороших манер, сами же сказали.

– Не Мориарти, а его приподвеличеству Мареону, – поправила Юлиона. И замахала испуганно руками: – Ой! Не ему, не ему, прошу меня извинить! – А потом свирепо зыркнула на меня: – Зачем вы издеваетесь, госпожа? Да, я прислуга, но тоже человек.

Я так и села. Хорошо, стул где надо оказался.

– Как же я над вами издеваюсь?.. Гел, ты свидетель! Скажи, я сейчас издевалась?

– Простите, но да. Сначала вы издевались над ветвью гилена Вилеона, а значит, и над самим его подвеличеством, поскольку ветвь – неотъемлемая его часть…

– Стоп! – подняла я руку. – Если уж речь зашла о ветви, то первым надо мной начал издеваться он. Да еще как! Просто ты не знаешь, потому что…

– Я знаю, – смущенно прокашлялся перемещатель. – Но ему…

– Но ему можно! – вскочив со стула, возмущенно продолжила я. – Потому что он ветвь, а я так – листва прошлогодняя!

– Кто же тогда, по-вашему, я? – гордо вздернула нос Юлиона. – Труха, которую можно топтать?

– Да вы что тут, с ума посходили?! Какая труха, кого я топтала?! Гел, ты чего молчишь, я же тебя просила!

– Вы посмеялись над Юлионой, сказав, что станете давать уроки хороших манер его приподвеличеству Мареону.

– Допустим, сказала. Юлиона-то здесь при чем? Это же ее слова, что мы сейчас отправимся к этому хре… к поднадвбоквеличеству для обучения хорошим манерам. Слово в слово она так сказала! Подтверди!

– Только не к поднад…

– Не цепляйся к ерунде! – топнула я. – Я про то, что сказала Юлиона. Ведь она именно это произнесла?

– Н-ну… да… – глянув на красную то ли от стыда, то ли от гнева служанку, пробормотал Геламеон.

– А теперь вы, уважаемая, – строго посмотрела я на нее. – Подтвердите, что сказали именно это.

– Да! – нервно взмахнула руками Юлиона. – Я сказала именно это! Но имела в виду другое! Не его обучение, а ваше! А вы принялись надо мной издеваться!

– А по-моему, это вы сейчас надо мной издеваетесь! – хлопнула я по столику ладонью. – Говорите одно, имеете в виду что-то другое, а потом обвиняете меня во всех смертных грехах! Все, я никуда не еду, – вновь села я на стул и закинула ногу на ногу. – Пригласите ко мне гилена Вилеона, я буду жаловаться на непотребное обращение с его подневестой.

– С кем?.. – заморгал Гел. Юлиона же и вовсе потеряла дар речи, став теперь белой, как ее фартук с чепчиком.

– С подневестой, – повторила я. – Хорошо ведь придумала? Он подвеличество, потому что еще не король, ну а я тоже пока не совсем невеста.

– Геламеон… – просипела Юлиона. – Исполняйте приказ гилена, пока я не лопнула от злости!..

Оказывается, отправляться во дворец к этому самому приподнадхреничеству мы должны были не в золоченой карете, запряженной тройкой белых… ну пусть хоть серых в яблоко коней, как я почему-то рассчитывала, а с помощью все того же примитивного и скучного перемещения. Гел взял нас с Юлионой за руки – я даже со стула встать не успела – и уже – бздыньк! – созерцаю какой-то дворец на холме. Да, мы стояли на мощеной очень ровными камнями дороге, которая скрывалась за невысоким зеленым холмом, на вершине которого красовался дворец. Небольшой по сравнению с дворцом моего поджениха. Средневековый такой за́мок, похожий на «Ласточкино гнездо» под Ялтой – видела на картинках. Только здесь этих «гнезд» было как бы четыре: в центре самое крупное, по бокам два поменьше, и ее одно, самое маленькое, сверху, вроде шляпы.

Мне сразу вспомнилась синяя шляпа хозяина этого замка, и я решила так: хотите меня перевоспитывать? А вот хренушки вам! Вы забыли, что я актриса? Лично я помню. Поэтому я сыграю такую паиньку, что Мареон этот офигеет. Скажет: кого вы притащили? И теперь уже он подумает, что над ним решили поиздеваться. Интересно, как он выскажет это своему боссу? Мужик-то он, похоже, горячий. Вот поржу-то я, глядя на все это! Мне главное не сорваться, даже если впрямую начнет меня оскорблять. Конечно, если дело дойдет до физического воздействия… Хотя, а что? Защита у меня есть, зато потом я так на него Вилеону нажалуюсь, что он триста раз заречется меня кому-то на перевоспитание отдавать. Будет еще у меня прощение вымаливать. А я еще подумаю, прощать его или нет. Смотря как просить будет.

Тут у меня возникла в голове эта сцена. Женишок подходит ко мне, берет мое лицо в горячие сухие ладони, поднимает его и шепчет мне прямо в губы: «Прости!» А потом касается губами моих и…

– Что с вами, госпожа? Вам плохо? – вывел меня из сладкого полуобморока встревоженный голос Юлионы. – Вы так побледнели!

И я решила, что пора перевоплощаться. «Все, Анна Куренина, – сказала я себе, – начинаем играть». На местном языке это прозвучало столь неприлично, что я почувствовала, как вспыхнули щеки, шея – вся я до корней волос. И выдохнула, словно умирая:

– Да… Слишком резкий переход… Даже не дали подняться со стула… Перепад давлений… Мое сердце…

– Ты куда спешил, олух?! – набросилась на беднягу перемещателя служанка. – Решил угробить госпожу Анель?!

– А кто орал мне: «Исполняйте приказ, пока я не лопнула»?! Я вообще подчиняюсь не тебе, а лишь его подвеличеству! Правильно Анель на тебя обиделась.

– Если бы она умерла во время перемещения, обиделся бы господин гилен! Он так бы на тебя обиделся, что твоя пустая голова переместилась бы в одно место, а сам ты в другое!

– Друзья мои, не надо ссориться, – положила я им руки на плечи. – Все ведь обошлось, правда? Юлионушка, простите, что я вас напугала. Пойдем скорей, господин поднад…

– Приподвеличество… – уронив челюсть, машинально подсказала служанка.

– Вот-вот, спасибо! Именно припод! Несомненно величество! Так вот он, в смысле оно… короче, этот вот, нас уже, поди, заждался. А ты, Геламеоша, тоже меня прости. Это я виновата, что не встала со стула. Ты самый лучший перемещатель, правда! Ступай, исполняй свою нелегкую службу. И обещания тоже не забывай исполнять.

– Не забуду, – похлопал он по карману плаща. Значит, письмо у него. Когда и успел? Я даже не заметила.

– Что за обещания? – насторожилась Юлиона.

– Обещания верности его подвеличеству, – сказала я. – Других у особ, приближенных к гилену, быть и не может.

Геламеон вытянул руки по швам и исчез. А мы со служанкой направились к замку. Я провела рукой по волосам, поправляя прическу, и проверила, не криво ли сидит на груди брошка-бабочка.

Бабочка сидела не криво. Ее вообще на мне не было!

Сначала я очень сильно испугалась. А потом успокоилась. На самом-то деле ничего страшного не случилось. Агаша не могла ведь при всех вылететь из-за кресла и прицепиться на платье. Вот она пока и осталась. Но ее же не заперли! Да если бы и заперли, думаю, волшебнице-фейоне не составило бы никакого труда выбраться из-под любых замков и засовов. И скорее всего, она уже выбралась и летит ко мне. Рано или поздно долетит, ничего ни с ней, ни со мной за это время не случится. В конце концов именно для таких случаев она и напитала магической силой фейонов мою жемчужную нить. Я опустила взгляд: волшебная фенечка по-прежнему обвивала запястье. Короче, Анька, не делай пи-пи, прорвемся! Ой, что это я?.. Теперь я пай-девочка, теперь нужно так: не беспокойтесь, госпожа Анель, все будет в полном порядке. Шампанского испить не изволите ли?

Между прочим, шампанского не шампанского, а хотя бы просто чистой водицы я бы испила. И чего-нибудь изъела. Или даже кого-нибудь. Я очень надеялась, что обучать манерам меня начнут уже после того, как напоят-накормят. Как там говорится? «Голодное брюхо к учению глухо». Мудрый у нас все-таки народ! Здесь, конечно, не у нас, но тоже ведь не все дураки. Наверное.

Ворота замка распахнулись перед нами, как по волшебству. Сдается мне, именно так оно и было. За ними стояла женщина… По возрасту вполне еще девушка, но настолько шикарная и яркая, что на язык просилось одно: женщина-вамп. Красное, как закатное солнце, платье облегало ее стройную, но отнюдь не хрупкую фигуру. Не будь это иным миром, я бы прядь волос дала на отсечение, что она не вылезает из фитнес-зала. Кстати, волосы у нее были цвета белого золота и очень короткими – не ухватишься. Платье доходило лишь до колен – а что, здесь так носят?! – поэтому можно было полюбоваться и загорелыми, хорошо развитыми икрами. Ноги босые. Личная придурь или в этом доме так принято? Скулы и носик дамочки были чуть шире, чем считалось в нашем мире стандартом, но это самое «чуть» придавало ей столько непередаваемого шарма, что все стандарты могли смело и с песнями идти гулять. На лице – ни грамма косметики, но карие глаза такие большие и выразительные, а ресницы столь густые и длинные, что косметике впору отправляться рыдать от собственной бесполезности в ближайшую мусорку. Даже пухлые чувственные губы были накрашены самой природой уже при рождении. Уж я-то понимаю в этом толк. Оставался, правда, шанс, что этой красоте поспособствовала магия, но что-то мне подсказывало: и не надейся, завидуй молча.

– Меня зовут Свергиона, – с легкой хрипотцой произнесла красотка. – Кто из вас служанка Юлиона?

Ой, как же мне захотелось въехать кулаком по ее красивому носику; пусть его «шарм» еще сильней бросается в глаза, прямо аж засветится! Ведь специально же спросила, чтобы меня позлить. Вот у них тут что, служанки в таких как у меня платьях разгуливают? Впрочем, стоп, не надо злиться, я ведь теперь скромная послушная паинька, а паиньки не злятся и чужие носы сворачивают либо по неосторожности, либо в самом крайнем случае.

– Это я, – сказала тем временем Юлиона. По выражению ее лица и тону голоса я поняла, что и ей не понравилась выходка Свергионы. Кто она вообще такая, кстати?!

– Я служанка его приподвеличества подгилена Мареона, – будто услышав мои мысли, сказала выпендрежная красотка.

Ни фига себе! Выходит, ошиблась я: у них тут служанки разгуливают еще и не в таких как у меня платьях! Зато босиком. Наверное, по этому признаку их от хозяев и отличают. Интересно, а зимой как? В прозрачных валенках фланируют? Или здесь не бывает зимы? А еще забавно, как у них тут с помощью приставок обозначается иерархия: величество – подвеличество – приподвеличество; гилен – подгилен. Не надо и заморачиваться. А вот я, когда за Вилеона замуж выйду, пока он еще королем не станет, кем буду – подгиленой или все-таки гиленой? Ладно, лишь бы не гиеной, куда-то меня не туда понесло…

Между тем Свергиона повернулась ко мне спиной и обратилась к Юлионе:

– Поднимитесь вон по той лестнице и ждите.

– Чего ждать? – насупилась моя служанка.

– Просто ждите.

– Госпожа Анель пойдет со мной?

– Нет. Госпожа Анель пойдет со мной, – показала ровные и белые – кто бы сомневался! – зубки Свергиона.

– Я не могу оставить свою госпожу.

– Вы хотите сказать, что во дворце ветви гилена ей может угрожать опасность? – теперь зубы красотки показались мне не только ровными, но и острыми.

– Юлиона, оставьте, – взмахнула я правой рукой. Хорошо, не перепутала: что бы она, интересно, оставила, взмахни я левой? – Со мной и в самом деле ничего не случится. Ведь рядом будет эта добрая женщина. В таком чудесном замке я под самой надежной защитой.

«Во всяком случае я очень этого желаю», – мысленно добавила я и плавно взмахнула рукой с фенечкой, будто показывая, какие тут прочные стены и своды. Прямо как в казематах.

Юлиона неохотно, постоянно на меня оглядываясь, направилась к широкой каменной лестнице. Свергиона же, смерив меня непонятным, словно оценивающим взглядом, мотнула короткостриженой головой:

– Идемте.

– А… куда? – вырвалось у меня.

– У нас не поощряются разговоры прислуги с гостями, – хищно улыбнулась красотка. – Просто идите за мной.

И мы пошли. Проследовали через большой зал, два зала поменьше, оказались на короткой галерее с колоннами, миновав которую вошли в узкое помещение с высоким потолком и круглыми окнами прямо под ним, отчего внизу царил полумрак. Но света было все же достаточно, чтобы я смогла разглядеть возле самой стены лестничный спуск, куда и направилась Свергиона. Это меня насторожило, ведь мы находились на первом этаже замка, и лестница могла вести только в подвал… Хотя, вполне возможно, хозяин замка не любил солнечного света и обитал на нижних уровнях. Это наводило на некоторые подозрения, но я была под защитой фейонской магии, поэтому почти не боялась. Да и вообще, помнила народную мудрость про свой устав и чужой монастырь. А еще – про «хозяин – барин». Мало ли у кого какие причуды, тем более подгилен Мареон на меня и при первой встрече не произвел впечатление обладателя большого ума.

И все-таки это был подвал. В нем пахло пылью, плесенью и немножко кислятиной. Только мы ступили на каменный пол, как на стенах зажглось несколько шариков, не особенно ярких, – от их мертвенного, слегка голубоватого свечения потолок и дальняя стена провалились в еще бо́льшую темноту, но стали видны многочисленные сундуки, ящики и бочки, составленные друг на друга. Короче говоря, это был склад – хрен на коне оказался запасливым хреном. Вот только зачем меня привела сюда босоногая красотка? Продуктовый набор на время обучения выдать?

И я все же спросила:

– Хоть у вас и не поощряются разговоры с гостями, но гостья желает знать: зачем мы сюда пришли?

– Как раз поговорить, – сверкнула холодным блеском зубов Свергиона.

– Но почему именно здесь?

– Потому что здесь нас никто не услышит.

– А для чего это нужно? – прикинулась я дурочкой. – Вы хотите открыть мне какую-то тайну?

– Хочу кое о чем предупредить тебя, – бессовестно перейдя на «ты», придвинулась ко мне Свергиона.

– Это уже начало обучения? – пролепетала я, продолжая изображать дурочку и пытаясь в то же время догадаться, чего хочет от меня красотка. Обычно так ведут себя, когда ревнуют к парню и дают сопернице понять, каким способом той сохранить целостность волос и кожного покрова. Иногда даже зубов и костей. Неужели и здесь в этом дело? А почему нет? Мареон-то, если отбросить мою неприязнь, вполне себе красавчик. Мог и замутить с такой смазливой служаночкой. Как бы дать ей понять, что он мне на фиг не сдался? Или… А чего это я буду идти на поводу у всяких инопланетных фифочек? Сдался, не сдался – не ее это дело!.. И все же, угадала я или нет? Если угадала – с меня шоколадка.

– Да, начало обучения, – приблизилась ко мне служанка подгилена почти вплотную. – Урок номер один. Тема: держи свои ручонки подальше от Мареона!

Ура-ура! Я выиграла шоколадку!

– Но… – отшатнулась я в притворном испуге. – Я и не собиралась его трогать… руками.

– А чем ты его собиралась трогать?

– Я ничем не собиралась. Честное слово! А вдруг он соберется? Я же не знаю, как будет проходить обучение. Хорошие манеры могут подразумевать и телесный контакт.

– Что?! За контакт я тебе глаз выколю.

Немного поразмыслив, я решила, что после вышесказанного быть пай-девочкой с этой стервой вовсе не обязательно. Тем более наедине. Тем более в звукоизолированном подвале. И я сказала ей:

– А я из твоих колокольчики сделаю. И к носу тебе пришью. Ты же никого видеть не сможешь, вот и будешь ими – динь-динь! динь-динь! – чтобы тебе дорогу уступали.

Свергиона аж закашлялась.

– Чего ж ты с такими слабыми легкими в подвал полезла? – покачала я головой. – Не бережешь ты себя. А вдруг с пневмонией сляжешь? Кто Мареошу ублажать станет? Придется мне подключаться. А ты говоришь: ручонки подальше. Сама же его в них и толкаешь.

– Да ты!.. – задохнулась фифочка. – Да я!.. Думаешь, ты уже невеста гилена и тебе все можно?! Да таких как ты у него сотня! Две сотни!..

– Думаю, три, – прервала я ее подсчеты. – Две, я слышала, у Мареона. А гилену по статусу больше положено.

– Ах ты гадина! – завопила Свергиона и бросила мне в лицо кулак.

Скажу откровенно, по сравнению со мной она была явно сильней и быстрее, мне бы от ее удара ни за что не увернуться. Если бы не моя предусмотрительность! Если бы я заранее не пожелала защиту. И получилось так, что кулак красотки, будто скользнув по невидимому забралу, ушел в сторону от моей головы, а сама красавица по инерции шагнула за ним. Но там – ой! – уже была моя вытянутая нога. Свергиона рухнула на пол, в последний момент успев выставить ладони. Ободрала их, конечно, о шершавый каменный пол и зашипела от боли.

– Что ж ты так неловко-то? – озабоченно спросила я. – В постели с Мареошей тоже так? Как же он тебя, корову неуклюжую, терпит? Ну ничего, замена прибыла, можешь за него не беспокоиться.

Свергиона вскочила с пола так быстро, словно вместо ног у нее были пружины. И одной из этих «пружин» она, подпрыгнув, решила приласкать мою головушку. Не, определенно я не зря подстраховалась. Не будь защиты, от такого удара моя головушка, наверное, стала бы мячиком и укатилась далеко-далеко. Во всяком случае, все неровности моего лица нога красотки уж точно бы свернула и пригладила. А так невидимая сила меня лишь качнула в сторону, и сначала нога Свергионы, а следом и она сама отлетели к ящикам и бочкам. При этом незадачливая кикбоксерша ударилась затылком о крепкий с виду сундук, который и впрямь оказался крепким – удар выдержал. Как впрочем и голова Свергионы. Шишку-то слегка уже помятая красавица наверняка набила, но ЧМТ, похоже, избежала. Полежала секунд десять и собралась вставать. Хоть на что спорю – опять решила сделать мне больно. Вот кому уроки-то впрок не идут! А мне так что-то стало вдруг скучно, что я решила этот классный час завершить. Чем бы заменить звонок с урока?

Я подняла голову и увидела, что над поднимающейся и уже не столь красивой упрямицей возвышаются не только ящики, но и бочки. Одна – солидная, пузатая – возвышалась метрах в двух над ее головой. «Пусть она развалится, – глядя на бочку, пожелала я, – но никого своими частями не заденет». Махнула рукой и… Обручи на бочке лопнули со звуком пистолетного выстрела – я инстинктивно пригнулась. Клепки – выгнутые доски, из которых делают бочки – разлетелись по складу, барабаня по встреченной таре. А содержимое бочки… Что ж, закон тяготения никто не отменял даже в магическом мире – содержимое плюхнулось на Свергиону.

Вкусно запахло виноградным вином. С головы до босых пяток мокрая красотка, вопя и отплевываясь, закружилась на месте, размахивая руками так, словно на нее напал пчелиный рой.

– Короче, я пошла, – сказала ей я. – А ты сохни. Только смотри, не надышись, а то уволят за пьянство на рабочем месте. Или у вас по-другому наказывают за нарушение дисциплины? Ну тогда, может, ветвь гилена высечет тебя настоящей ветвью… Ой, а чего ты так засмущалась? Практиковали уже такие игры?.. Ну вы с Мареошей и шалунишки! Я тоже хочу! Так что приятно тебе провести время, а я поскакала к моей шаловливой веточке!

– Я те-ебя все ра-авно убью-уу!.. – покачиваясь, выдала опьяневшая Свергиона. Много ли скромной девушке надо? Всего лишь искупаться в огромной бочке вина. Точнее, принять из нее душ.

Дорогу назад я нашла легко – стоило загадать желание. Юлиона опять стояла внизу, только теперь не одна – вместе с его приподвеличеством Мареоном. Что уж там говорить, ветвь гилена, как и при первой нашей встрече, был прекрасен. Тем более теперь он был совсем рядом, что позволило рассмотреть его куда лучше, да и плаща со шляпой на нем не было, лишь белая рубаха, подвязанная на талии синим – опять как мои платье и «меганчик» – поясом, темно-серые свободного покроя брюки и что-то вроде мягких полусапожек кофейного цвета. Ну и то, что выше… Тонко очерченный нос; темные длинные брови над… о! теперь я разглядела их цвет! …зеленовато-коричневыми глазами; черные усы и короткая борода; аккуратно постриженные, тоже черные волосы. Жгучий, аж подуть хочется, брюнет. Красивый, правда. Пусть хрен, пусть гад, но краси-ивый!.. Теперь я поняла Свергиону, и мне даже стало ее чуточку жалко. Не буду на нее ябедничать, ладно.

– Анель! – бросилась ко мне Юлиона. Надо же, от волнения даже не назвала меня госпожой. – Где вы были?! Господин подгилен говорит, что не давал никаких…

– Я прекрасно умею разговаривать сам, – отодвинул ее, словно мешающую мебель, Мареон. И впился в меня холодным, как наледь в морозильнике взглядом: – Кто вам позволил шляться по моему замку?!

Ух, как мне захотелось ответить ему в нужном тоне! И соратницу по играм упомянуть как полагается – правильными, жаль теперь не русскими словами. Но я уже пообещала себе не стучать на Свергиону, а насчет остального… Я же теперь пай-девочка. Все, я в роли…

– Ох, – склонила я голову, пытаясь выдавить хотя бы одну слезинку. Получилось! Аж две. – Простите меня, ваше приподвеличество. Я заблудилась в вашем чудесном дворце! Право, я такая неловкая…

– А Свер… моя служанка? Она разве была не с вами?

– Нет-нет! Мы отправились в одно и то же время, но она сразу отошла…

– Отошла?! – выкатил глазища подгилен.

– В хорошем смысле, – поспешила я его успокоить.

– А какой еще может быть смысл у этого слова?! – почему-то начал орать Мареон.

– Ну… в смысле преставилась, отбросила кон… Ой, простите, вырвалось.

– Что за чушь вы несете?! Куда она все-таки отошла?! Она не реагирует на звонки!

– Может, зарядить забыла… – Тут я едва не подпрыгнула: – На звонки?! Здесь можно звонить?!

– Только не вам, не надейтесь! Колокольчик для прислуги в этом замке только у меня!

– Ах, вон что, – огорчилась я. – Тогда конечно. Тогда только у вас, это бесспорно. Колокольчик должен быть в надежных, крепких мужских руках. По-другому с нами просто нельзя. Стоит один раз отпустить вожжи…

– Постойте-ка, – прищурился, вглядываясь в меня, подгилен. – Это не вы валялись тогда в канаве? Ну да, вы. По-моему, там вам и место!

– Но его подвеличество Вилеон… – начала моя служанка, однако Мареон грубо ее оборвал:

– Молчите, когда вас не спрашивают! Я не собираюсь оспаривать приказы господина гилена. Я лишь говорю, где место этой… леди.

– Нет, не называйте меня так, – едва не скрипнула я зубами, – я недостойна! Просто Анель.

– Так вот, пр-росто Анель, – зарычал гилен Мареон. – Вы умеете отвечать на пр-ростые вопросы? Где моя служанка?! Куда она отошла?!

– По-моему, она отошла помолиться, – сложила я ладони и наклонила голову.

– Ч-чт-то?.. – закашлялся бедный подгилен. – Кому эта… моя служанка собралась молиться?

– По-моему, Бахусу, – снова поклонилась я.

– Она что, беременная? – пробормотал, бледнея, Мареон.

– С чего вдруг такой вывод? – на миг забыла я о своей роли, настолько сильно удивилась.

– Бахус – бог деторождения, – тихонько подсказала Юлиона.

– Все-то у вас не как у людей, – вздохнула я, но тут же опомнилась: – Ой, не, это у меня все через… ну, вы знаете. Так что очень вас прошу, молю даже… в смысле, умоляю: ваше приподвеличество, сделайте из меня человека!

Глава 6

Мареон, на мой взгляд, несколько странно отнесся к моей просьбе. Сначала он пару долгих минут сверлил меня режуще-колющим взглядом (я не оговорилась, он заодно со сверлением также резал меня и колол – всю истыкал), даже лопатка опять зачесалась – как тогда, от взгляда Геламеона; может, у них здесь и правда глаза, кроме зрения, имеют еще какие-то свойства? Видят насквозь, например? Или даже не насквозь, а всего лишь… сквозь… От этой дурацкой мысли мне стало трудно дышать. И я наверняка покраснела – а это плохо. Незачем перед каким-то подгиленом показывать свою слабость!.. Хотя что я несу! Я ведь как раз и собралась играть перед ним роль пай-девочки. А они, эти паиньки, краснеют легко и охотно от малейшего повода. Кто-то что-то не так сказал, не туда посмотрел, дурой тебя обозвал – причин сотни. Знай себе красней да глазки закатывай! Не, переигрывать тоже не надо. Все должно выглядеть естественно. Полное перевоплощение – высший класс для настоящей актрисы.

Но я отвлеклась; его приподвеличество уже перестал кромсать меня взглядом свирепых, но все равно красивых зеленовато-коричневых глаз и выдал вдруг:

– Хотите стать человеком? Что ж, идемте на конюшню!

Разумеется, у меня в голове тут же замелькали жуткие сцены: дикий от яростного вожделения подгилен Мареон овладевает мной в куче конского навоза под осуждающими взглядами лошадей… Или привязывает поводьями в лошадином стойле, раздевает, достает плетку… Уверена, моя безудержная фантазия сумела бы создать еще и не такие сцены, но главный их участник сам же и опустил занавес, сказав:

– Нет, погодите. Вы испортите платье. Оно у вас, похоже, одно.

Если бы не роль паиньки, я бы ему залепила пощечину. Это ж надо, какой наблюдательный гад! И ведь поддел так изысканно, будто проявляя заботу…

– Да, вы правы, – вздохнула я. – Это единственное платье, которое мне нравится. Остальные девяносто девять уже так надоели, что знала бы – специально надела какое-то из них для конюшни.

– Госпожа, – изумилась Юлиона, – но в ваших шкафах только сорок четыре платья!

– Ах да, – смутилась я. – Всегда путаю четверку с девяткой.

– А когда эти платья успели вам надоесть? – не унималась служанка. – Вы хоть одно из них успели примерить?

– Они мне заочно надоели, – робко улыбнулась я. – Но вы не переживайте, у гилена Вилеона тоже ведь есть конюшня? Может, и он станет меня туда водить. Сорок четыре раза – вполне недурно.

– Сорок четыре раза – что?! – дуэтом воскликнули Мареон с Юлионой.

Я зарделась и принялась ковырять носком туфельки пол:

– Но вы же и так знаете… Я стесняюсь произнести это вслух.

– Езда на лошади, – сказал подгилен. – Какое именно из этих слов вы стесняетесь произнести?

Он произнес все вроде бы спокойным тоном, но эта спокойность показалась мне слегка преувеличенной, тем более сам Мареон заметно побледнел.

– Первое, – ляпнула я. Без всякой задней мысли, просто лишь бы что-то сказать.

– Хор-рошо. – В голосе его приподвеличества отчетливо прорезалось рычание. – Мы будем не ездить, а скакать на лошадях! Это слово не коробит ваш нежный слух?

– Абсолютно не коробит, – пролепетала я, только теперь начиная осознавать, что мне предстоит на самом деле. Уж лучше бы и правда в стойле, плеткой… – Но только если букву «с» произносить отчетливо, чтобы она была хорошо слышна. Иначе…

– Я знаю, что иначе! – заорал наконец-таки Мареоша. Но я этого не хотела, правда. Я очень вежливо с ним разговаривала. – Если не прекратите паясничать, я вас просто-напросто пристукну!

Осторожно глянув на него, я поняла: может. Точнее, мог бы, если бы я не подстраховалась с защитой. Но мне в любом случае не хотелось доводить ситуацию до крайностей. Пусть он даже не убьет меня, а просто выгонит – это будет значить, что обучение хорошим манерам я провалила – с треском причем! С противоположным ожидаемому результатом! И тогда я автоматом получаю «незачет» и в отборе кандидаток в невесты подкороля… Хорошо это или плохо?

Я задумалась. Изначально мне не хотелось тут ни за кого выходить замуж. Мне хотелось вернуться домой. Но если верить Геламеону, это в принципе невозможно. И сначала меня это сильно расстроило. А потом я вроде как подуспокоилась – довольно быстро, кстати. Ну что меня ждет на Земле? Пустая неуютная однушка, за которую еще ипотечный кредит не выплачен? Столетний ржавый «Рено Меган» (я его люблю, но больше из жалости)? Театр? Да какой, между нами, театр в провинции?.. Вот только по Сашуле я реально скучала. Она единственная заставляла меня порой думать о возвращении. В последнее время все реже и реже. Не потому, что я к подруге охладела, а потому, что какой смысл думать о несбыточном? А раз так, то нужно как-то устраиваться в этом мире. И ведь какой мне сразу предложили бонус: замужество с будущим королем! Даже если Вилеон им и не станет – все равно ведь жить не в шалаше, а во дворце с полагающимися по статусу фантиками-бантиками. И не надо считать меня расчетливой и меркантильной! Я уже говорила, что росла в детдоме, а потому сроду такой не была. Если в чем тогда и был расчет, так это чтобы лишний раз оплеух не получить и в столовую не опоздать – иначе голодной останешься. А потом – да, повезло с театром, но ведь не потому, что я закулисные игры вела или под кого-то ложилась. Все было по-честному – режиссер во мне увидел способности. Во всяком случае, он так говорил. А зачем ему врать? Я ему ни взяток, ни чего другого не давала, не предлагала. И вот теперь… Я что, просила Геламеона переместить меня под крылышко будущему королю? Не то что я кого – меня саму о желаниях не спрашивали, просто – бздыньк! – и зашвырнули в канаву. Ну а потом объяснили: так, мол, и так, есть шанс стать королевой. Если понравишься будущему королю. И еще там какие-то условия, мне неозвученные. Зато озвучили, что даже если замуж меня не возьмут, то на улицу не выкинут, найдут место при дворе. А теперь скажите, что я должна в этом случае делать? Гордо сказать: нет, я на вас обиделась, буду жить в шалаше! И долго я в нем проживу? Одну ночь без приключений не смогла там провести! И это хорошо еще, магия помогла. А то «светофорные» ребята так бы надо мной посветофорили… Кстати, да, магия – тоже плюс этого мира. Так что вывод напрашивается сам: сиди, Анька, и не выкукуривайся. А точнее, делай то, что нужно, чтобы Вилеон взял тебя в жены. На данный момент этим нужным являлось мое «перевоспитание» у подгилена Мареона. Вот и перевоспитывайся по-людски, сама-то себе в колодец не плюй!

– Простите, – сказала я. – Это все от нервов. Я правда очень сильно волнуюсь.

– В чем же причина ваших волнений? – насмешливо скривился подгилен.

– Я не умею ездить верхом. Скакать тем более. – Это было истинной правдой.

– В таком случае я вас научу, – несколько смягчил Мареон тон голоса. – У меня есть пара спокойных лошадок. Но вам действительно стоит переодеться. И лучше не в платье, а надеть брюки и сапоги. Я не держу дамских седел и вообще считаю их баловством.

– Во что же мне переодеться? – откровенно растерялась я. – Ваши штаны будут с меня сваливаться…

– Я не настолько беден, чтобы не иметь личных портных.

– То есть учиться ездить будем завтра?

– Отчего же завтра? Мои портные – одни из лучших в Заромаре!

«Ну да, – подумала я. – Самые лучшие у короля, второе место у портных Вилеона, у твоих – заслуженная бронза. Третье место из трех! Пара-па-пам-па-па!»

– К тому же, – сказал его приподвеличество, – они прекрасно владеют портняжной магией, так что идемте, это не займет много времени.

«Магия! – щелкнуло у меня в голове. – Где же моя зеленокрылая магинюшка? Уж не случилось ли с ней чего?»

Мареон привел меня в просторную светлую комнату, где, как мне сначала показалось, двое мужчин, почему-то без музыки, танцевали с… призраками!.. Я невольно попятилась, но его приподвеличество удержал меня, крепко, даже больно, ухватив за плечи.

– Чего вы испугались? – язвительно усмехнулся он. – Это всего лишь мои портные.

– Те, которые живые, или… – Я сглотнула. – Или живые портные исполняют церемониальный танец по усопшим коллегам?

– Чего вы несете, Анель?! – рассерженно фыркнул подгилен. – Где вы здесь видите усопших? Или вы приняли за них магических манекенов?

Я присмотрелась внимательней. Ух ты! Только сейчас мне стало понятно, что это вовсе не танец, а магическое действо. Никогда не считала себя гением, но и дурой уж точно не была, поэтому быстро догадалась, что «призраки» – это и есть магические манекены… То есть мне об этом и так сказал Мареон, но я уже своим умом дошла, что эти манекены – копии реально существующих людей, только без проработки ненужных деталей, потому я их – безликих и бесцветных – и приняла поначалу за призраков. Портные же не танцевали, а кружась вокруг своих «клиентов», набрасывали на них лоскуты ткани, делали различные пассы руками, что-то нашептывали, и – о, чудо! – за какие-то пару-тройку минут «призраки» оказались одетыми в очень красивые, хоть и непривычные мне по стилю наряды.

– Ваша очередь, – подтолкнул меня в спину его приподвеличество. Все-таки он грубиян! Еще неизвестно, кого из нас нужно перевоспитывать в первую очередь.

Но я, уже практически полностью воплотившись мысленно в паиньку, не подала и вида, что тычок в спину доставил мне какое-то неудобство. Поэтому неуверенно направилась к портным, которые замерли, выжидающе глядя на меня.

– Моделяр! – махнул подгилен одному из них ладонью. – Сделай нашей гостье костюм для конных выездок. Сапоги, брюки, рубаху, жакет, шляпу…

– Шляпу не надо! – воскликнула я. – Лучше шапочку. – Я не помнила точно, как выглядит жокейское кепи и сымпровизировала: – Круглую такую, с длинным козырьком. Зеленую. И все остальное пусть будет зеленым. Кроме сапог. Они пусть будут… э-э… красными.

– Почему? – удивился Мареон.

– Потому что если я свалюсь с лошади в траву, то в зеленом меня не будет издали видно. А по сапогам вы меня сразу найдете.

– Так может сделать костюм полностью красным?

– Это излишне. Тогда я буду слишком выделяться. Сбежится полкоролевства любоваться моими ска́чками-раскорячками. Извините, вырвалось…

– Позвольте предложение, – с поклоном обратился ко мне портной Моделяр. Интересно, это имя или прозвище? – В таком случае, для гармоничности можно и шапочку сделать красной. Даже из соображений, высказанных вами, это может оказаться логичным. Ведь вы можете упасть в траву не только, простите, вверх ногами, но и наоборот.

– Логично, – согласилась я. – Сапоги и шапочка – красные, рубаха – белая, жакет – зеленый, брюки – коричневые.

– Почему вы поменяли решение по поводу брюк? – спросил подгилен.

– Навеяло разговорами о возможных падениях, – туманно ответила я.

– Вспомнилась глина? – негромко хмыкнул Мареон.

– В том числе.

Мой чудесный костюм наездницы был готов за пару минут, не больше. Ну, сначала примерно полминуты Моделяр махал на меня руками с растопыренными пальцами, бормоча нечто непроизносимое, после чего рядом с ним оказалась моя «призрачная» копия, вкруг которой портной тут же начал свой завораживающий «танец».

Потом он отвел меня в небольшую комнату с зеркалом во всю стену, разложил на столике одежду, поставил на пол сапожки и оставил одну. Я быстро переоделась и переобулась, по достоинству оценив мастерство Моделяра – никогда в жизни ничего из одежды и обуви не сидело на мне так восхитительно-удобно! Я воспринимала этот костюм буквально второй кожей. А сапожки… «Пожалуй, я их теперь и снимать не стану», – мелькнула вполне себе нешуточная мысль.