ПРОЛОГ
– В начале времен мир пребывал во тьме, – скрипучий голос матушки-настоятельницы заполнил полутемную келью, где мы после ужина собрались с сестрами послушать ее истории.
Она всегда садилась возле потрескивающей печки на старенькую скамейку, брала из лукошка начатое вязание и тихим, слегка скрипучим голосом под стук металлических спиц, рассказывала нам истории, которые иногда сложно было отличить от настоящей сказки.
Сегодня вечером нас было пятеро. Мы тесным полукругом собрались вокруг нее на полу: кто, поджав ноги, кто, вытянувшись на ковре, кто, лежа на животе и ждали, когда она продолжит.
Матушка-настоятельница обвела нас всех своим добрым взглядом, улыбнулась и продолжила:
– Но Всевышний явил Золотую темницу, в которой был заключен Род – Родитель всего сущего. Род родил Любовь – Ладу и, силою Любви разрушив свою темницу, породил Вселенную – бесчисленное множество звездных миров, а также наш земной мир.
Матушка перевернула в своих мозолистых руках вязание и начала новый ряд, монотонно постукивая спицами. Она делала это так легко и аккуратно, словно это ремесло было с ней всегда и старенькие, немного скрученные пальцы от болезни, не мешали ей.
Огонь из печки давал совсем мало света, как и свечки, стоявшие в середине стола посередине большой кельи, поэтому Матушке приходилось часто останавливаться и присматриваться к вязанию, жмурясь, собирая вокруг своих глаз еще больше морщинок. Проверив очередную петельку, она вновь начинала быстро накидывать и провязывать следующие.
– Так Род породил все, что мы видим вокруг, – все, что при Роде, – все, что мы зовем Природой. Род отделил мир видимый, явленный, то есть – Явь, от мира невидимого, духовного – от Навь и заселил их божествами, чтобы те правили, ведомые Любовью и расширяли свои миры. Шли годы, миры ширились, разрастались. Явь стал плодородным миром, где леса и горы раскинулись далеко-далеко, а черноземные земли рождали золотые колосья и дарили сочные ягоды и фрукты. Где живность плодилась и размножалась, даря еду и защиту людям, внукам божеств. Навь же пустело и холодало. Рожденные для мира духов земли Навь, не могли дать ни еды, ни жизни и жившие там духи стали завидовать людям. Забывая напутствия Любви, они мрачнели, все больше и больше, набираясь злобой и завистью. И наконец они превратились в чуди и мороков, которые стали нападать на плодородные земли Яви и разорять их.
Я почувствовала, как Ася рядом поежилась, обхватив себя руками.
– Как думаешь, они вновь нападут на нас? – прошептала она мне, слегка повернувшись. Она была трусихой, но виду старалась не подавать, специально сжимая свои пухлые губы и хмуря рыжие брови, думая, что так она выглядит более грозной. Но по большим зеленым глазам сразу было видно, что боялась она не на шутку и дала бы деру в первую же минуту нападения мороков на наши земли. Я умилилась, положив ладонь на ее хрупкие плечи:
– Ну что ты. Пока стена стоит никто не сможет на нас напасть.
– А вдруг они смогут пробраться? Ты же слышала, что говорят о землях, которые рядом со стеной – чернеют они все быстрее. – зашипела Ася.
– Ася, ну а мы зачем? Мы хранители Светочи и пока мы есть, никто точно пробраться не сможет.
Ася облегченно выдохнула, перехватив со спины свою рыжую косу и начала ее теребить, стараясь успокоиться.
– Тоже, верно, – пробубнила она. – Но я все равно переживаю. Вдруг в этот раз Светоч не появится.
Я замялась, не зная, что сказать, но она уже и не ждала моего ответа. Отвернувшись, она вновь продолжила внимательно слушать рассказ Матушки, а я, обхватив руками свои согнутые ноги, попыталась вспомнить хоть одну историю, где рассказывалось про Светоч.
Их было не мало.
Я и тринадцать моих сестер были Прислужницами. Так называли девушек, которые готовились к посвящению в Служительниц, грозных защитниц Ордена Мораны, богини смерти.
Она более тысячи лет назад, смогла подавить восстание земель Нави, обрушив на них весь свой гнев. Тогда и появилась стена, которая защищала нас от смрада и скверны мертвых земель. Отколов своим мечом большой камень от священной горы Горюн, она заключила в нем свою силу для защиты земель Яви и создала наш Орден, поручив первым Служительницам охранять стены и чтить незыблемые устои Мораны и Лады: любить всем сердцем земли Яви, защищать их от скверны Пустоши за стеной и отдать свою жизнь за правое дело.
Боги ушли от нас, оставив нерушимые заветы мира и процветания Яви. С тех пор, каждые девятнадцать лет, одна из чистых Дев Ордена получала Светоч – великое благословение Мораны и ее силу, позволяющую окутывать наше государство куполом защиты. Чтобы города ширились и процветали, Дева выбирала себе в мужья одного из царевичей и давала ему право править Яви в мире и справедливости. Так было и сейчас.
Нас готовили к этому, потому что совсем скоро, одна из нас должна была стать избранной Девой.
Мы не знали своих родителей и другой родни, чтобы не привязываться к семейным узам. Как считала матушка Наталья, старейшина Ордена, это позволяло нам быть хладнокровными в бою и честными в выборе, но я считала это жутким: отнимать маленьких девочек у их матерей и отцов.
Будучи маленькой девочкой, я и представить себе не могла, что жизнь за стенами Ордена могла быть другой, что мы и наше предназначение могло быть другим.
Сейчас, оглядываясь назад, я все больше понимала, как мало мы знали и как много мы верили. И как сильно мы заблуждались.
Но не сейчас…
ИСТОКИ
День в замке Ордена Мораны начинался всегда с перезвона колоколов главной башни крепости. Еще до того, как первые лучи солнца озаряли небо, колокола сообщали о том, что еще одна ночь прошла без происшествий. Услышав их утром, я вставала с постели, опускалась на колени и молилась богине Моране, воздавая благодарность за честь находиться в Ордене и защищать святые стены крепости, хотя вот уже много столетий крепость, граничащую с темной пустошью, никто не защищал. На нас не нападали, хотя маленькие стычки за стенами все же случались. Поэтому каждый перезвон колоколов отдавался радостью во мне.
Спокойная жизнь была настолько долгой, что многие жители нашей страны стали забывать о старых богах и демонах, считая и стену, и наш Орден всего лишь данью традициям, которые лишь помогали поддерживать мир, передавая Светоч правления из одного правящего дома в другой.
А саму Морану, некогда богиню смерти, победившую мороков и защитившую страну, стали считать всего лишь покровительницей молодых дев на выданье царским сыновьям.
Мы все реже выходили за стены в патруль и все чаще занимались только врачеванием солдат, которые служили вместе с нами на заставах вдоль большой стены, которая разделяла два наших мира. Часто они заканчивали свою службу проклятыми скверной, которая сочилась из земель Нави, постепенно превращаясь в бездушных, гниющих чудовищ, которыми двигала неутолимая жажда живой плоти. Многих мы успевали спасать, но не меньше умирали быстрее.
Даже в мирное время смерть все равно была рядом с нами.
Я встала с колен и прошагала к столику за гребнем, чтобы заплести свои черные волосы в тугую косу и спрятать их под платком.
Сегодня был особенный день.
Сегодня всех девушек Ордена, которые достигли девятнадцати лет отпускали в разные части страны, чтобы они успели познакомиться с миром перед Обрядом передачи Светочи и навсегда с ним попрощаться. Именно этот обряд для многих вельмож был гораздо важнее, чем защита крепости, потому что именно он позволял Яви жить в мире.
Обряд был настолько важным событием, что время его проведения объявлялось большим праздником и объединяло все царствующие дома.
В течение всего месяца по всем городам и селам проходили гулянья в честь появления божественной силы в миру.
Она появлялась от Горюн – камня, который когда-то откололся от Лысой горы во время битвы между Мораной и чуди страны Нави. Он впитал ее силу и по завету богини являл ее только той, что была чиста душой и наполнена любовью к плодородным землям Яви, искренне желая продолжения прекрасной жизни этим землям.
Девушка, которая получала Светоч от Горюн-камня выходила замуж за царевича, чьему городу она отдавала предпочтение и вставала на стражу стены и крепости, которые граничили с темными землями. Если у нее рождалась девочка, то она обязана была отдать ее в Орден на обучение, а если мальчик, то он продолжал правящую династию без получения Светочи.
На протяжении многих лет Светоч являлась всегда, поэтому все земли Яви жили в мире, а крепость еще ни разу не сдавалась темным землям.
Девушки, которые не получали Светоч, посвящались в стражей Мораны и получали свои серпы и серебряные колья, которые помогали в борьбе с чуди и мороками. Только серпом можно было снести голову мороку, а колом пробить сердце, подчиняющемуся ему чуди.
Я тоже готовилась к этому событию, но особой радости не испытывала. Радоваться особо было нечему. Став избранной Девой, я должна была выйти замуж за нелюбимого мужчину. А если боги не одарят меня благословением – уйти в Стражницы и каждый день бояться, что моя жизнь оборвется.
Хотя нас всю жизнь к этому готовили, страх все равно сковывал все мои движения.
Сегодня четырнадцать сестер-избранниц и я в том числе должны были получить свое распределение в один из главных городов мира Яви. Их было пять.
Беловодье – город в озерном крае, где жили рыбаки, ремесленники, пахари. Один из самых богатых городов в Яви и один из самых могущественных. Правил в этом городе царь Юрий, степенный старик, который, к своему сожалению, обзавелся только одним сыном Яром, который был как раз того возраста, чтобы претендовать на Светоч.
Рядом с Беловодьем располагался город Лыс, который раскинулся у подножья Лысой горы. Он славился своими охотниками и ведуньями, которые, по слухам, не уступали Ордену Мораны. Этим городом правил Царь Ир, который имел двух сыновей: Видбора и Стоума.
Лесной город Горюн расположился на Востоке в чаще леса и славился своими мастерами по дереву. Их Царь Мирод, и в его семье были одни дочери, которых он успел засватать своим вельможам, чтобы не потерять оставшуюся власть.
Рядом с этим городом, на границе с Нави расположилась наша крепость и была последними воротами между мирами живых и мертвых.
Между всеми городами расположился величественный Ирий, правящий город, который уже больше 200 лет наследовал Светоч и правил Яви. Но у нынешнего царя Белозара не было наследников, чтобы продолжить эту традицию, поэтому по законам Яви, Царь должен был отдать в Орден свою дочь, которая должна была передать божественную силу уже своему мужу. Но кто его дочь и была ли она у царя, никто не знал, потому что его первая жена Варвара, обладательница Светочи совершила самый большой грех – убила себя.
Достав из сундука свое белое платье, я поспешно оделась. В дверь тихо постучались.
– Ава, уже давно пора выходить. Ты уже собралась?
Это была Ася. Не дождавшись моего ответа, она резко открыла дверь в мою комнату и вошла. Ася была в таком же белом платье из льна в пол, подпоясанным красным поясом. Ее рыжие волосы все так же, как в детстве, были завязаны в тугую косу, но непослушные локоны местами выбивались и вились, а веснушки ярко горели на пухлых щеках.
На бедрах и в груди платье натягивалось, показывая ее округлые формы. Ася частенько получала нагоняй от матушек, но при этом все так же продолжала нарочито подчеркивать свою красоту.
– Куда ты так торопишься? Без нас все равно не начнут, – буркнула я, завязывая свой красный пояс у зеркала.
По сравнению с Асей, я была худощавой. Мои бедра не были такими пышными. Лицо не отличалось здоровым румянцем, а кожа не отливала бронзой, скорее она светилась серебром из-за своей бледности
Но при всем этом, я очень гордилась своими густыми волосами, цвета вороного крыла и необычными серыми глазами.
– Ты хочешь опять получить нагоняй? – хихикнула Ася и схватила меня за руку, настойчиво потянув прочь из комнаты.
Мы вышли в каменный коридор и зашагали в триумфальный зал, где должны были получить последние напутствия от матушек, перед тем как отправиться в долгую дорогу.
– Как думаешь, в какой город тебя направят? Я хочу в Лыс и сразу познакомиться с царевичами.
– Ася, – я закатила глаза, – нам нельзя знакомиться с царевичами.
Ася хихикнула, сворачивая к главной лестнице.
– Я только одним глазком. Устроюсь поварихой в их дом, – не унималась она, – только представь, еще до обряда я стану женой одному из царевичей. Она резко остановилась, да так, что я, не успев затормозить, врезалась в нее и мы кубарем повалились на холодный каменный пол. Немного приподнявшись на локтях, я посмотрела на Асю, которая уже сидела и с досадой почесывала затылок.
– Ага, вот умора. Царевич и повариха.
Мы обе залились смехом.
Поднявшись и отряхнувшись, мы спешно начали спускаться по широким ступенькам вниз, которые вели к большим дубовым дверям триумфального зала.
В него уже начали входить наши сестры и матушки. Слышался приятный гул их разговоров. Мы поспешно вошли в величественный, каменный зал с высокими потолками и окнами в пол. Солнечный свет прорывался сквозь собранные гобелены, освещая заполненные скамьи, которые стояли ровными рядами, и помост в центре зала, на котором уже стояли и что-то живо обсуждали матушки в черных платьях.
Матушки-настоятельницы рассаживали своих подопечных. Здесь были и совсем дети, и уже взрослые женщины, которые садились на скамьи согласно своему возрасту и положению. На первых скамьях сидели сестры в белом, как и мы, которые готовились отправиться в путь.
За ними расположились послушницы в серых платьях, которые только готовились к моему обряду через десять лет, если в нем возникнет необходимость.
За ними в синих платьях располагались послушницы, которые не получили Светоч и не вышли замуж, оставшись в Ордене, чтобы стать матушками. А за ними сидели самые беспокойные и шумные – девочки, которые только-только начали свое обучение в Ордене.
Мы прошли мимо всех рядов и сели на первой скамейке с краю.
– Почему так долго? – шикнула на нас наша матушка Аксинья, сидевшая в начале скамейки. Все двенадцать сестер посмотрели сначала на нее, потом с негодующим взглядом на нас.
– Прошу прощения, матушка, – покраснела я.
Удовлетворившись моим ответом, матушка Аксинья кивнула и устремила свой взгляд на помост.
Двери в зал закрылись, и сразу воцарилась гробовая тишина.
Главная матушка подошла к краю помоста. Это была матушка Наталья, сухая дама в возрасте, с крючковатым носом, морщинистым лицом и слегка впалыми глазами. Ее серые волосы слегка выбивались из-под черного платка и выглядели как паутинки на темной ткани.
Она строго обвела взглядом всех присутствующих и тихим, но грозным голосом начала свою речь:
– Послушницы, сегодня важный день для всех нас. Сегодня мы отправляем наших сестер в мир для совершения священного Обряда Светочи.
Тишина была такой осязаемой, что можно было вешать топор. Все боялись даже шелохнуться.
Я всегда побаивалась матушку Наталью. Она славилась своей строгостью и часто за провинности била мокрыми розгами по пяткам. Она была самой старшей настоятельницей в нашем Ордене и отвечала за обучение всех послушниц. И только она имела право проводить Обряд Светочи, и только она хранила все секреты Ордена.
Наши глаза встретились, и я съежилась от холода ее почти прозрачных голубых глаз. Она слегка хмыкнула, надменно подняв свой крючковатый нос и продолжала:
– Многие из вас не будут благословлены священной Мораной и продолжат свой путь в Ордене как Матушки. Только одна понесет крест Светочи и будет служить своему царю, защищая наши земли от морока Нави. Я благословляю четырнадцать наших сестер, которые по заветам Лады будут искать любовь в миру, чтобы одна из них, самая чистая смогла прикоснуться к Горюн-камню и получить силу Светочи. Будьте благоразумны, дочери мои, – эти слова она уже направляла нам. – От вас и от вашего выбора будет зависеть процветание и жизнь Яви. А теперь, начнем же распределение.
Своей сухой рукой она указала на стол позади себя, на котором лежали свитки для каждой из нас.
В этих свитках были указания, что мы должны делать в течение мирского месяца, что должны попробовать, с кем познакомиться, какие посты должны держать и в какой город должны будем отправиться. Еще один свод правил и ограничений. Все они преследовали нас из года в год.
Я нервно сглотнула и сильнее сжала свои взмокшие ладони, ожидая, когда назовут мое имя.
– Аврора, – прогремел голос Натальи.
Я была первой. На ватных ногах я прошла несколько метров до помоста, поднялась на две ступеньки и нерешительно встала напротив матушки. Она протянула мне хрустящий свиток и прошептала совсем тихо, чтобы ее услышала только я:
– Будь осторожна. Я возлагаю на тебя большие надежды.
Выдавив кривую улыбку благодарности, я встала позади с правой стороны от нее.
Вскоре ко мне присоединилась Ася, Светлана и Марфа.
– Скорее бы это все закончилось, – еле шевеля губами пробормотала Ася, с нетерпением сжимая свой свиток, еле сдерживаясь, чтобы здесь и сейчас его открыть.
– Не торопи события, чтобы потом не пожалеть, – ответила ей Марфа.
Пожалуй, только Ася с большим нетерпением ждала своего распределения. Мне же было все равно. Единственное, что я хотела, так это вырваться из крепости и погулять по шумному городу, знакомиться с новыми людьми, обычаями, ремеслом и едой, конечно же. В Ордене отвратно и скромно кормили. Особенно кашей. Ее я ненавидела больше всего. И когда к нам приезжали торговцы (а это было не так часто), я все время выторговывала интересные сладости или фрукты. Бывало даже, что мне удавалась урвать необычную рыбу из Беловодья или липовый мед из Лыса. А еще сыр…
Боги, каждый раз когда я думала об этом, мой желудок одобрительно отзывался. Вот и сейчас, он начал подавать свои возмущенные звуки. Ася, услышав урчание моего живота, тихо прыснула.
Я почувствовал, как кто-то сзади слегка потянул меня за подол моего платья и повернулась.
За нами рядом с помостом, стояла Ирина, облаченная в походную, боевую одежду. На ней была стеганная кожаная броня красного цвета, надетая на белоснежную рубашку, черный штаны с сапогами до самого колена и такого же алого цвета плащ. На поясе висел серп и ее серебряный кол. На груди красовалась золотая брошь Ордена: перекрещенный серп и кол в круге.
Каштановые волосы Ирины были заплетены в косу и собраны в виде венца на голове, но непослушные вьющиеся локоны все равно выбивались и обрамляли ее смуглое лицо, которое сейчас выражало большое беспокойство. Серые глаза сияли сильным страхом, а пухлые губы были сжаты.
Я впервые видела сдержанную Ирину такой обеспокоенной.
– Вы мне нужны, – прошипела она. – Я уже предупредила матушек, они вас отпускают со мной.
– Что случилось? – так же шепотом выпалила Ася. Она тоже не привыкла видеть страх в глазах Ирины и из-за этого напряженно сжалась.
Марфа же была собрана и на ее лице не промелькнуло даже намека на то, что ее это тоже встревожило.
– Идем. Я расскажу все по дороге, – поторопила Ирина, и не дожидаясь нас, пошла к задней двери, которая неприметно расположилась за помостом.
Я торопливо спустилась, увлекая за собой встревоженную Асю и молчаливую Марфу, и пошла следом за Ириной.
Шаг ее был быстрым и очень уверенным, мы с большим трудом поспевали за ней.
– Вам необходимо зайти в оружейную и переодеться, – командовала она, не сбавляя шаг, пока мы шли по боковому, темному коридору, ведущему в оружейную. – Нам поступило донесение, что один из солдат ушел из казарм в деревню. По словам очевидцев, он был в патруле по ту сторону слишком долго и вернулся странным. Глупец! Есть подозрение, что он проклят.
Я услышала, как рядом испуганно ахнула Ася. Нас не часто брали к таким солдатам и, если в этот раз нас понадобилось трое, значит, дело действительно очень серьезное и не требует промедлений.
– Одевайтесь, берите мечи. Я буду ждать вас на улице, – сказала Ирина, оставляя нас возле дверей оружейной.
Мы поспешно вошли и стали собираться.
Наша оружейная была не слишком большой, потому что большинство послушниц имели свое собственное оружие, за которое отвечали самостоятельно, поэтому оно хранилось у каждой в ее покоях.
А этот склад был больше для охранников нашего Ордена, но все равно, в оружейной всегда был достаточный выбор мечей, копий, топориков и ножей. С правой стороны от входа, на крючках висела наша форма – всегда кроваво-красная, чтобы выделять нас среди толпы вояк.
Мы быстро переоделись в такие же стеганые жилеты и белые рубашки, накинули плащи, помогли друг другу убрать свои волосы в венцы на головах и принялись выбирать оружие.
Видно было, что каждая из нас борется с волнением. Нет, мы не боялись встретиться с монстром, в которого мог превратиться солдат. Мы боялись того, что он все еще человек, и нам придется казнить его публично, за оставление своего поста и нарушения приказа. Голову с плеч… без ритуальных отпеваний, чтобы не позволить его душе вознестись к нашей богине и переродиться. Самая страшная из смертей.
Выбирая средний меч, я краем глаза увидела, как Ася берет маленький топорик и вешает себе на пояс. Она тоже понимала, что мы идем казнить и выбрала самое подходящее оружие для быстрой смерти. Ох, Ася. Со своим волнением она уже справилась, и теперь, ее всегда улыбчивое лицо, стало таким же каменным и мрачным, как и лицо Марфы.
«О боги! Дайте этому солдату шанс на достойную смерть.»
Полностью готовые отправиться в дорогу, мы вышли на задний двор, где нас уже ждала Ирина, с еще двумя стражницами: Ольгой и Алёной.
До солдатской деревни было недалеко. Она расположилась чуть подальше о нашей крепости в лесу, в десяти минутах ходьбы. Брать лошадей не было никакого смысла – проходить сквозь лес с ними было бы сложнее, чем на своих двоих.
– Мы готовы, – отрапортовала Марфа.
Ирина кивнула, и мы все вместе направились к короткой тропе, которая была протоптана солдатами от нашей крепости до самой деревни.
Мы шли в полном молчании, каждый погруженный в свои мысли. Даже не обсуждали план наших действий, если пойдет что-то не так. Все понимали, что ситуация могла резко меняться в зависимости от состояния солдата и подобрать необходимую тактику мы могли только на месте.
Дошли мы, как и предполагалось, очень быстро. На лесной поляне, близко к друг другу, расположились каменные одноэтажные домишки, покрытые соломенными крышами. Некоторые из них покосились, а другие были настолько старыми, что давно поросли мхом и вросли в землю, почти по самые окна.
Людей на улице не было, видимо всех предупредили не выходить из дома. Когда мы проходили по главной дороге маленькой деревушки к дому солдата, зеваки мелькали в окнах своих убежищ, с удивлением и страхом провожая нас взглядом.
К этим взглядам я уже давно привыкла, но каждый раз они все равно заставляли меня съежиться.
Подойдя к одинокому дому на отшибе, я не заметила признаков борьбы или жестокого убийства, если бы солдат уже превратился в чудовище. Значит, он все еще был человеком.
Ирина, положила свою ладонь на рукоять серпа и требовательно постучалась в дверь.
Она распахнулась очень быстро. На пороге стоял, ссутулившись старик. На вид ему было лет пятьдесят, но залегшие, большие тени под глазами, прибавляли ему не меньше двадцати лет сверху. Седые волосы были растрёпаны, рубашка вся заляпана черными пятнами скверны, перемешанными с кровью. Не его кровью.
Он смотрел на Ирину глазами, полными отчаяния и великой скорби. Старик тоже знал, что сейчас должно произойти.
– Это я позвал вас, – тихо сказал он, отступая в сторону, давая Ирине и нам войти в его дом. – Он мой сын… я прошу вас дать ему достойную смерть.
– Не тебе решать, старик, – грубо отрезала Ирина.
Она всегда славилась прямолинейностью, которая граничила с жестокостью. За это ее и любила матушка Наталья. Любила еще и за то, что Ирина выполняла все ее поручения без лишних вопросов. Поэтому она стала старшиной в своем отряде и главой личных охранников Натальи. Ирина была частым гостем на своеобразных наказаниях, но, что меня больше всего удивляло, раньше она была непосредственным участником жестокого обращения: ее пороли так же, как и нас.
В маленький, бедной комнате, которая служила и столовой, и спальней, был только стол да печка. Спальное место было расположено в углу и огорожено потрепанными занавесками.
Вся комната была наполнена тяжелым запахом магии. Тяжелым, мускусным запахом разложения, который давил на тебя, раздражая слизистые носа и глаз, и вызывая рвотные позывы.
Я старалась дышать реже, чтобы прям здесь не попрощаться со съеденным завтраком.
Старик упал на колени перед Ириной, закрыв лицо руками и зарыдав навзрыд.
– Умоляю вас… Он шел ко мне попрощаться, – молил он сквозь слезы, но Ирина была непреклонной.
Она кивнула головой, подавая нам знак, чтобы мы пошли и проверили, что происходит за занавесками.
Осторожно ступая, я отодвинула край ветхой ткани.
Молодой человек лежал на кушетке, укрытый стеганным, замусоленным одеялом – весь в поту. Он вот-вот был на краю предсмертной агонии.
Под глазами залегли темные синяки, кожа принимала сероватый оттенок. Слипшиеся губы все потрескались и покрылись мелкими язвами. Он тяжело дышал и его тело, иногда содрогалось от сильного озноба.
Он открыл свои залитые веки и посмотрел на меня, почти пустыми покрасневшими глазами. Зрачки у него были расширенными, почти полностью закрывая его настоящий цвет глаз.
– Я еще жив, – хрипло выдавил он.
На вид ему было не больше двадцати пяти лет. Совсем еще молодой.
– Ненадолго, – ответила я и юноша понимающе и обреченно кивнул мне.
Я подошла ближе и откинула его одеяло, чтобы оценить степень заражения скверной.
Его ноги, до самого пояса уже все посинели и вздулись. Открывшиеся, ужасные язвы, сочились кровью, гноем и черной густой скверной, источая уже трупный смрад. Он умирал быстрее, чем это было обычнее при получении такого проклятия.
К моему горлу подступила тошнота, и я поспешно укрыла его одеялом, не в силах больше смотреть.
Ася стояла уже рядом и безразлично осматривала юношу так же, как и я минуту назад.
– Ирина, – окликнула она, возвращаясь к сестрам.
Я слышала тихое бормотание, еле различимое за рыданием старика, но решила не прислушиваться. Опустившись на колени перед кроватью, я положила ладонь на холодный, влажный лоб молодого человека. Он мучился от жуткой боли, я чувствовала это. Его жизнь стремительно уходила из него, оставляя только кромешную темноту пустоши Нави. Совсем скоро он перестанет различать людей, одержимый только смертью.
– Богиня не оставит тебя, – успокаивающе, сказала я, пытаясь хоть немного облегчить ему путь на ту сторону.
Юноша обессилено хмыкнул, понимая, что я лгу.
Ася вернулась поспешно, сразу падая на колени рядом со мной.
Ирина разрешила отправить его к богам спокойно, – протараторила она.
– Я не смогу сделать это сам… – выдыхая отозвался юноша, привлекая наше внимание.
Я кивнула Асе, давая понять, что мы думаем об одном и том же. Она встала, доставая серебряный кол, который передала ей Ирина и направила его острие, прямо в сердце молодого человека.
Я же сосредоточено, тихо, мелодично затянула ритуальную песнь, которая ненадолго, но все-таки могла забрать часть боли умирающего, давая ему спокойно уйти к богине. Я стала чувствовать его жар, его нестерпимую физическую боль, которую он стоически терпел, но продолжала петь, забирая больше.
И когда на его лице появилась облегченная улыбка, Ася навалилась всем телом на кол, который пронзил грудь юноши с противным хрустом и чавканьем. Все его тело начала бить судорога, но вскоре он обмяк и окончательно перестал дышать.
Я отдернула руку и отшатнулась от кровати, чуть не завалившись на спину от нестерпимой боли в груди, которая отдалась и мне в тот момент, как Ася пронзила ему сердце. Мое сердце бешено колотилось, сбивая и так редкое дыхание. Я начала задыхаться, в панике хватаясь за свое горло, раздирая ногтями кожу, словно пыталась содрать удавку.
Ася бросилась ко мне.
– Ава, смотри на меня, Ава!! Все уже кончилось, – она испугано прижимала меня к себе, пытаясь успокоить мой панический страх.
Наша возня привлекла внимание Ольги, которая обеспокоено откинула старый занавес и оттянула меня из крепких объятий Аси.
– Что случилось?
– Она не оборвала связь, когда я пронзила сердце, – тихо протараторила Ася, уже крепко сжимая мои руки, чтобы я опять не начала раздирать свою шею.
Я сделала протяжный вздох, который отозвался в моем теле жарким огнем.
Ольга опустилась на одно колено рядом со мной, обхватив руками мое лицо. Ее руки были такими теплыми и успокаивающими, что я постаралась всеми силами сконцентрироваться на их нежности. Она всматривалась в мое лицо, пытаясь понять на какой стадии моя паника и нежно массировала мои виски своими большими пальцами.
– Аврора, сконцентрируйся и смотри на меня. Смотри на меня! – рявкнула она, еще сильнее сжимая мое лицо, когда я попыталась вырваться.
Боль нехотя отступала, давая мне возможность выровнять дыхание. Моя шея и спина взмокли от проступившего пота, после которого меня начала бить мелкая дрожь. Паника отступила, напоследок скручивая мой живот с такой силой, что держать в себе завтрак я уже не могла.
– Мне нужно выйти! – я подорвалась и выбежала прочь из дома, загибаясь на улице в позывах сильной рвоты.
Немного позже, собрав дубовый и березовый хворост в лесу, мы соорудили чуть дальше на просторной опушке, погребальный костер.
Старик, вместе со старшими сестрами, омыл тело своего сына, обернув его в белый саван и на санях, привез его на своеобразное лесное капище.
Другие жители деревушки не пришли, опасаясь распространения скверны, но нам это было только на руку, потому что толпа зевак могла очень сильно помешать в ритуальном сожжении.
Я видела, как еще сильнее поник старик, наблюдая за тем, как Ольга и Алёна возлагали тело на деревянное ложе. Он уже не рыдал, а молча, с глубокой скорбью наблюдал. У меня сжалось сердце. Очень сложно, когда родители переживают своих детей. Мне так хотелось забрать его боль себе, дать ему хоть какую-то надежду, но я не могла дать ему больше, чем уже дала, чтобы облегчить страдания его сына.
Костер разгорался, поднимая свои языки пламени все выше к нему.
Мы стояли чуть поодаль от него, давая возможность старику, без лишних свидетелей оплакать единственного сына, и тихо пели погребальную песню.
Уже после, когда от костра остались только обугленные поленья, Ирина подошла ко мне, грубо схватив за локоть. Она была зла, и я знала, что мой поступок не останется без наказанным.
– Что ты творишь? – гневно процедила она.
– Я хотела отпустить его спокойно.
– Спокойно? Ава, ты чуть сама не пострадала! Не старайся взять больше того, что можешь сама унести!
Я прикусила от досады нижнюю губу, даже не пытаясь противоречить ей, потому что она была во всем права.
– Правила Ордена были созданы не для того, чтобы ты их так глупо нарушала! Они нужны, чтобы вас защищать! Так будь добра им следовать! – последние слова она уже прорычала от накатившей на нее злобы.
– Я им следую! Что ты мне предлагаешь? Молча смотреть на мучения бедных стражников? Они и так отдали Ордену все, что у них было, так пусть хотя бы умирают в спокойствии и с достоинством, – огрызнулась я, выдергивая свою руку из ее тисков.
– Это не тебе решать, – повторила она свои слова, сказанные старику. – Делай то, что тебе говорят, иначе….
Я сразу поняла к чему она клонит и поспешно прикусила свой язык. Пожалуй, единственное правило, которое мы соблюдали все без исключения – не спорить ни с Ириной, ни с матушкой Натальей.
– Я поняла. Больше это не повторится.
– Я рада, что ты это поняла, – Ирина напоследок смерила меня раздраженным взглядом и пошла к стоящим неподалеку Ольге и Алёне.
Наша работа здесь была закончена и пора было возвращаться обратно в крепость.
Мы успели вернуться как раз до обеда. Переодевшись и умывшись, мы прошли в главную столовую – большое помещение, уставленное длинными столами в несколько рядов. За столами уже сидели сестры, переговариваясь и обедая крутой похлебкой.
– И где вы пропадали? – Светлана отломила большой ломоть ржаного хлеба и раскрошила его маленькими кусочками себе в похлебку.
– В деревне, по поручению Ордена, – буркнула Марфа усаживаясь на скамью.
– Часто же вашу троицу забирают по поручению Ордена. Что в этот раз? Гонялись за зайцами с Пустоши?
– Если бы зайцы, – сказала Ася. – Отправляли к Моране еще одного стражника.
– О!
– Угу, – я съела одну ложку бульона. Она камнем упала мне в желудок. Есть мне совсем не хотелось, но я понимала, что сегодня у меня уже не получится нормально насытиться перед дорогой. После распределения мы должны были в этот же день отправиться в дорогу.
Из-за событий в деревне, у меня так и не было возможности прочесть свой свиток. Поэтому я даже и не знала, сколько по времени займет мой путь.
– И как ты можешь есть такое месиво, – перевела тему Ася, заглядывая в тарелку к Светлане. Ее хлеб уже разбух, вбирая в себя бульон.
– Ну, это точно не испортит такое шикарное блюдо, – Светлана залилась звонким смехом, утягивая за собой Асю и Марфу. – Надеюсь, что уже завтра я буду пробовать раков. В них точно добавлять хлеб не буду.
– Раков? Вот это запросы, – фыркнула Марфа.
– Меня отправляют в Беловодье, в царский дом личной компаньонкой царицы. Так что я буду есть не только раков.
– Ты даже не знаешь, как их есть, – усмехнулась Ася, закидывая в рот кусочек сыра.
Светлана закатила глаза с улыбкой на лице. А я уперлась в свою тарелку, перебирая ложкой кусочки картофеля и мяса. Раки. Я бы с большим удовольствием их тоже попробовала.
– Вы не боитесь того, что будет после? – мой голос звучал совсем тихо, но сестры услышали. Их улыбки быстро померкли, и я поняла, что они тревожатся не меньше, чем я.
– На то воля Богов, – сказала Марфа. – Зачем об этом думать.
– Я краем уха слышала, как шептались матушки. Они говорили, что этот Обряд будет особенным, и наше распределение условное, – Светлана наклонилась ближе к столу. – Не знаю, что это значит, но мне кажется, что они знают, кому достанется Светоч.
– Как они могут знать? – так же тихо ответила Ася. – Даже Боги не знают, кто из нас будет достойной. Хотя, если и так, то я даже рада. У меня в планах выйти замуж за царевича, а не стать Светочем.
Светлана захихикала, подавляя недовольное фырканье Марфы. Слова Аси и у меня вызвали легкую улыбку. Она всегда шла против правил и придумывала для нас разные приключения. Жаль конечно, что не из всех приключений мы выходили сухими, но было весело. Мне, определенно, будет их не хватать. Как и таких беззаботных разговоров с сестрами.
С тех пор прошло несколько недель.
Меня распределили в город Ирий, служанкой в царские дома.
Город, с его величественными домами, широкими улицами действительно был настолько прекрасным, как его нам описывали матушки.
Все дороги были вымощены гладким камнем и вели к высокому царскому дому в несколько этажей в центре города. Его фасад был обильно украшен позолотой, каменными и деревянными статуями медведей, которые являлись символом города.
По правую сторону от царского дома был высажен сад из яблонь, груш и вишен, и к моему удивлению, был всегда открыт для горожан, которые хотели отдохнуть после тяжелой работы в тени плодовых деревьев.
Я знала почти всех лавочников, которые торговали рядом и приходили после работы посплетничать в царские сады.
Не скажу, что моя работа в царском доме была тяжелой. Наоборот, ко мне относились учтиво и по-доброму, не наваливая слишком много обязанностей служанки.
Каждое утро я приходила в покои царицы Елены и помогала ей с утренними сборами. Освежала ее кровать, убирала ее покои.
Елена была доброй и очень красивой женщиной. Стройной, статной, с длинными каштановыми волосами и глазами цвета меда. Она любила по утрам пить чай с чабрецом, закусывать его пряником и часто угощала и меня. Почти каждое утро за сборами она спрашивала, как прошел мой день и что нового я узнала в царском доме, а я в красках рассказывала обо всем, что видела и чему удивлялась. Ее мои рассказы веселили и умиляли.
Вот и сегодня, с первой зарей, взяв кувшины с горячей водой и рушники я пошла к ней в покои, чтобы помочь подготовиться ко встрече послов из другого города.
Я тихо прошла по резным коридорам, которые были украшены коврами, картинами семьи царя, утопающих в живых цветах. Остановилась возле больших дубовых дверей ее комнаты. Стражник, усатый, немного полноватый дядька улыбнулся мне.
– Ты как по часам. Заходи, она уже ждет тебя.
Я одарила его слегка смущенной улыбкой, постучалась и вошла.
Комната была наполнена утренним светом и казалась очень яркой. Елена уже сидела на краю кровати, на пышной, белоснежной перине в окружении сбитых подушек.
Ее волосы были распущены и струились до пола каштановой волной.
Елена улыбнулась мне и на ее лице появились аккуратные ямочки на щеках.
– Аврора, ты как солнце. Я не успела проснуться, а ты уже тут.
Я наклонила голову в знак приветствия и поставила кувшин с водой на столик рядом с дверью. Сложив рушники рядом, я выдвинула ящик столика с маленьким тазиком и налила горячей воды в него, чтобы она смогла умыться.
– Мне в радость приходить к вам.
Елена встала с кровати, слегка поправив свою сорочку и подошла ко мне.
– Чем сегодня меня порадуешь? – спросила она, зачерпывая в ладошки воду. – Сегодня, как и меня, тебя ждет очень интересный день. Послы из Лыса приедут на званый ужин в честь обряда Светочи. Я хочу, чтобы ты тоже там была, как моя служанка. Тебе необходимо познакомиться с вельможами.
Званые ужины были частым событием в царском доме, но еще ни на одном из них я не была, как и другие служанки Елены.
Я не любила все эти светские встречи, считая их скучными и помпезными, хотя и была обучена этикету. Служительницы были частыми гостями в царских семьях, поэтому нас с детства обучали как правильно общаться с царской семьей и в какой руке держать нож. Даже уроки танцев частенько проходили в стенах нашей крепости. К сожалению, похвастаться особыми успехами в них я не могла. Мне больше давались точные науки и правила ведения боя с нечистью, чем плавные движения в бальных танцах. Я бы с большим удовольствием променяла званый вечер на тренировку с царской стражей.
Поэтому по мне пробежала легкая дрожь предвкушения интересного праздника и, в то же время, легкого разочарования, что мне придется поддерживать нудные разговоры вельмож, натягивать улыбку при встрече с каждым гостем и танцевать.
Меня беспокоило и другое, как царица сможет объяснить мое присутствие на этом празднике?
Рассказать о том, что я являюсь прислужницей Ордена, означало нарушение непреложного обета тайны и разгаром нешуточных страстей на самом празднике. Мы были разменной монетой в политике, и каждый царь с большим удовольствием заполучил бы хотя бы одну из нас, чтобы укрепить свое положение и добиться большей властью.
Я нервно сглотнула, присматриваясь к Елене, пытаясь понять, зачем она решила позвать меня на этот ужин.
– Не беспокойся. Я не раскрою твоей тайны. Да и не за чем. Наш дом не имеет наследников.
Она вытерла свое зарумянившееся лицо рушником.
– Я и не думала, что вы хотите это сделать, – поспешно ответила я, отодвигая стул возле зеркала. – Мне беспокойно, потому что я не была на таком ужине. Да и что я буду там делать?
И правда, что я буду там делать среди знатных особ и вельмож?
Невольно я посмотрела на себя в зеркало, расправляя свою коричневую плотную юбку, где кое-где виднелись сильные потертости, перевела взгляд на белую блузу, которая уже была далеко не белой, поправила закатанные рукава.
Я и не заметила, как Елена с улыбкой наблюдала за мной. Сильно смутившись, я взяла гребень, чтобы расчесать ее буйные волосы и заплести их в косы.
– Наряд ты можешь взять из моих, – нежно сказала она, смутив меня еще сильнее. – Мне хочется, чтобы ты прожила в нашем доме как можно больше радостных моментов, пока не дала обет.
– Мой обет не ограничит меня в миру.
– Да, но никто не знает, кто из твоих Сестер унаследует Светоч. Вполне возможно, что это будешь ты и вся твоя жизнь будет посвящена уже не веселью и мирным радостям, а службе Царю и Яви.
Елена нахмурилась, словно эта тема очень сильно ее тревожила.
Я ловко разделила ее волосы и начала заплетать в две тугие косы, не решаясь ей ответить, хотя она ждала этого, украдкой наблюдая за мной.
На самом деле, я не думала об этом.
Нас учили, что совсем не важно, кто из нас будет благословлен богиней, важно, чтобы мы все понимали, что каждая из нас будет нести крест этого благословения. Каждая из нас будет стражем стены, и каждая из нас без колебаний отдаст свою жизнь, если вновь мороки решат напасть на наши земли. Это было тяжелым бременем и в то же время не вызывало у меня никаких чувств беспокойства или страха. На нас не нападали уже очень много лет, так что ни мне, ни моим сестрам ничего не грозило.
– Даже, если я унаследую Светоч, я все равно с большой радостью буду приезжать в ваш дом и беседовать с вами каждое утро.
Такой ответ Елену успокоил, и мы продолжили свои сборы.
Для встречи с послами она выбрала расшитую красными узорами запону и многослойную юбку-поневу с квадратными узорами ее царского дома. На шее у нее красовались бусы из красных рубинов, а в ушах легкие серьги на золотой нити с такими же алыми камнями.
– Что ж, – протянула Елена, поправляя свои косы, которые я мастерски уложила в виде венца на голове, – Осталось только нарядить тебя. Возвращайся ко мне после всех дел, я помогу тебе одеться.
Я покорно кивнула, забрала пустой кувшин с рушниками и юрко вышла за дверь, оставив Елену одну.
Надо было успеть сделать все свои дела до приезда послов, а их каждый день было у меня достаточно.
Несмотря на то, что я в этом доме была почетным и важным гостем, согласно правилам Ордена, я все равно должна была выполнять все обязанности, которые на меня возлагались как на работницу царского дома: уборка, помощь поварихам, корм скота, поход на рынок за свежими овощами и ягодами и еще много чего, что делает служанка в доме. Наши матушки считали, что такой труд держит наше тело и души в чистоте, но как по мне, каждый поход в свинарник точно не грозил мне чистотой и благоуханием. Хотя многие сестры с большим удовольствием заняли бы мое место. Лиза, которая была старше меня на несколько месяцев, белокурая красавица с васильковыми глазами, была направлена одному из дворников в Беловодье. По наказу матушек, она должна была работать в поле, чтобы понять нелегкий труд пахарей. Ольга, полноватая шатенка и одна из самых сильных моих сестер, была направлена в Ирий в коровники. Ася же, как и хотела, была направлена в дом Царя Ира и наверняка уже успела несколько раз столкнуться с двумя царевичами.
Я очень скучала по ней. По нашим ночным перешептываниям, по маленьким шалостям, которые мы устраивали в крепости. По началу, я засыпала, крепко прижимая подушку, представляя, что это Ася вновь пробралась ко мне в грозу, испуганная. Она была мне настоящей сестрой, которой у меня никогда не было.
Все девочки, которых отдавали Моране не знали ни родителей, ни других родных. Для нас единственной семьей был Орден. Мое последнее смутное воспоминание о родной семье – голубые балдахины с солнцем возле моей кровати. Даже оно с каждым годом тускнело еще сильнее.
Я пробралась на кухню, где уже во всю готовились к приему гостей: на печках томился гарнир, кажется, это была печеная картошка. Повариха Марта, полная, грудастая женщина с массивными руками, обмазывала перепелов медовой заправкой, а несколько девчушек лет по десять на противоположном столе, активно нарезали свежие овощи.
Я быстро отломила кусок свежего хлеба и стащила со стола Марты несколько кусочков сыра.
– Ну, куда кусочничать! Садись и нормально поешь.
– Нет времени, – пробубнила я невнятно, прожевывая еще горячий хлеб. Огибая ее стол, я быстро схватила плетеную корзинку возле выхода на задний двор.
– Мне еще на базар нужно. Купить яблок к столу.
– Пфф, – фыркнула Марта, посыпая перепелов солью, – так отправь Алешку.
Она кивнула в сторону мальчишки, который расположился рядом с печкой на скамье и сладко подремывал.
– Нет, Елена любит наливные, да и я хочу пройтись.
– Ох, не к добру твоя дружба с хозяйкой.
Марта еще что-то пробубнила себе под нос, но я ее уже не слышала.
Выйдя на улицу, я полной грудью вдохнула пряный аромат уже налившейся вишни вперемешку с запахами хлеба, свежей скошенной травы и каких-то пряностей.
Утро только наступило, а жара уже начинала опускаться на город. Нужно было успеть как можно скорее купить все необходимое, пока торговцы не ушли с палящего зноя.
Я быстро пересекла двор, где работники дома, как и я торопились закончить свои дела: кто-то рубил дрова и складывал в дровник на осень, кто-то ощипывал кур, кто-то кормил гусей. Жизнь кипела, и мне это безумно нравилось.
В нашей крепости в это время мы уже были на ведах и практиковались в бое на мечах или варили снадобья.
Я вышла на главную улицу. Поздоровалась со знакомыми служанками, которые под ручку уже шли с базара, держа в руках полные корзины сыра, молока, яиц и масла и направилась в сторону базара, который от дома был через несколько улиц.
Город был усыпан мелкими домишками, старыми трактирами и магазинчиками. И я частенько заглядывала в их большие окна, чтобы подсмотреть, какая жизнь кипит в каждом из них. Иногда останавливалась возле магазинов сладостей и с неприкрытым желанием глазела на розовые леденцы на витрине.
– Нравится? Могу купить?
Я вздрогнула от горячего дыхания рядом с мои ухом и резко повернулась на низкий, бархатный голос. Совсем рядом со мной стоял высокий блондин и широко улыбался, довольный тем, что смог меня испугать.
На нем был парадный мундир зеленого цвета, расшитый витиеватыми узорами, слегка распахнутый, темные штаны и начищенные сапоги.
– Понравился? – его немного пухлые губы расплылись в довольной улыбке.
– Вот еще, – фыркнула я.
– А что ж тогда засмотрелась? – не унимался он.
Он подшучивал надо мной и даже не скрывал своего удовольствия, что еще больше меня раздражало. Я нервно убрала выбившуюся прядь со своего лица и уже хотела его обогнуть и пойти дальше, но юноша преградил мне дорогу.
– Ну куда же ты? Я не кусаюсь.
– Так, может быть, кусаюсь я.
У него от удивления глаза на лоб полезли, и он расхохотался еще сильнее.
– Судя по виду, ты служанка. Это в каком доме такие дерзкие слуги?
В его голубых глазах заиграли игривые огоньки. Юноша слегка наклонился и взял меня за запястье. Ладони у него были горячими и очень мягкими.
Неудивительно. Весь его внешний вид говорил о том, что он в жизни тяжелее чашки чая в руки не брал.
Я отдернула свою руку, гордо выпрямившись. Ох, как я не любила таких прилипчивых мужчин. Когда мы раньше гуляли по крепости с Асей, к нам все время приставали торговцы, приезжавшие в Орден продать ту или иную безделушку. Ася умудрялась с ними флиртовать, за что получала частенько от матушек по пяткам, а я же держалась особняком, считая такие разговоры пустой тратой времени.
– Выходит, если я служанка, то должна каждому встречному улыбаться и быть учтивой? Если хотите развлечься, то за поворотом есть трактир с очень улыбчивыми служанками.
На этот раз его улыбка сползла с лица. Он выпрямился, расправив свои широкие плечи и стал внимательно изучать меня. Я чувствовала всей кожей его пристальный взгляд, что у меня побежали мурашки и легкие волны волнения пробежались от головы до пят. Да, я была служанкой и если бы этот юноша был из знатного рода, то меня легко могли выпороть за дерзость, даже несмотря на то, что я была прислужницей Мораны. Но с другой стороны, остановиться я уже не могла.
– И то верно, – спокойно сказал он. – Может мне, наоборот, нравятся дерзкие и загадочные служанки. Увидел, как ты смотришь на эти сладости и решил подойти из любопытства.
– Раз вы уже полюбопытствовали, я могу идти? У меня еще много дел.
Я вновь постаралась его обойти, но он все так же преграждал мне путь. Глубоко вздохнув, чтобы унять уже клокочущую во мне злость, я вопросительно уставилась на него, поджав губы.
– Меня зовут Гриша, – поторопился сказать Гриша и улыбнулся. – Давай забудем наше … – он запнулся, подбирая слова, – знакомство и начнем сначала. Я все так же готов купить тебе леденец в знак примирения.
Гриша расплылся в улыбке и сделал полушаг в сторону, давая понять, что он больше удерживать меня не будет. Леденец я уже точно не хотела, но чувство легкого злорадства начало во мне просыпаться. Они стояли пару медяков, пусть купит, а я тем временем смогу улизнуть по своим делам. Асе это точно бы понравилось. Я невольно хихикнула, представляя его удивленное лицо, но быстро взяла себя в руки, чтобы он не заметил.
– Ава, служанка из царского дома. Мне клубничные, пожалуйста, – последнее слово получилось притворно слащавым, но Гриша этого не заметил. Он довольно кивнул и пошел в магазин.
А я же, не дожидаясь пока он выйдет, чуть ли не бегом устремилась к воротам базара, который был как раз за поворотом этого магазина.
Смешавшись с толпой зевак и покупателей, я облегченно выдохнула, поняв, что назойливый Гриша, так и не нашел меня в толпе.
Немного переведя дух, я уже внимательно проходила вдоль рядов торговцев, выискивая того, кто продавал яблоки.
На рынке было достаточно многолюдно. Тут и там слышались голоса зазывал, приглушенные сплетни и ругань торговцев, которые друг у друга переманивали покупателей.
– Пшел прочь отсюда. Это мое место!
– Хуюшки, балбес этакий.
Я прошла мимо прилавок с мясом, кренделей, сыра и уже хотела пройти еще один круг, как через несколько рядов увидела прилавок с корзинами яблок. Душа ликовала.
Я уже уверенно направилась в их сторону, как крепкая мужская рука, схватила меня за локоть, резко разворачивая.
– Ну куда же ты? Не убегай
Опять.
Гриша, запыханный, стоял позади меня, но уже не один, а с еще одним юношей, который был по виду чуть старше него. Такой же высокий, но уже в красном мундире расшитый такими же витиеватыми узорами. Он был темноволос, слегка бородат и с бронзовой, загорелой кожей. Юноша смотрел на меня с некоторой брезгливостью и раздражительностью. Его лицо мне казалось до боли знакомым, но я никак не могла вспомнить, где же я видела его раньше.
– Может не будем терять время? – сухо сказал юноша, обращаясь к Грише.
– Ава, я правда не хотел тебя обидеть, – даже не обратив на него внимание, Гриша все так же держал меня за локоть. – Вот, держи. Я купил тебе не только клубничные, – он протянул мне увесистый сверток холщовой ткани, в которой были завернуты леденцы.
Я в недоумении перевела взгляд на сверток, потом опять на него.
– Да бери ты уже эти чертовы леденцы, – прорычал второй юноша. – Не видишь, что ли, что барин тебе их предлагает.
Я ошеломленно протянула к ним руку.
– Ну и зачем ты так? – отвлекся на него Гриша.
– Нечего с челядью возиться. Нам пора быть в царском доме.
Я резко отдернула руку.
В царском доме…
В том доме, где я была служанкой.
Значит, эти двое были из тех послов, которые сегодня должны были прийти на званый ужин. И судя по их внешнему виду, они занимали высокое положение, а значит, мне точно сегодня не сдобровать.
Воспользовавшись замешательством Гриши, я ловко высвободила свою руку, скомкано поклонилась и быстрым шагом вновь постаралась затесаться в толпе.
В след я услышала окрик Гриши и поторопилась еще сильнее.
Не то, чтобы мне не хотелось, Гриша был весьма красив и мне даже немного льстило его внимание, но в голове все время возникало кривое лицо матушки Натальи, которая заставляла нас стоять на горохе каждый раз, когда мы нарушали правила Ордена. А их было достаточно: не сквернословить, не поддаваться чревоугодию, не соблазняться хмельными напитками, не открывать свое сердце порочным чувствам и еще столько запретов, которые держали нас в своеобразных клетках. Я не хотела никогда быть избранной девой, потому что понимала, что если я получу божественное благословение, то променяю клетку Ордена на золотую клетку брака. Выйти замуж за вельможу, рожать детей и не возмущаться, отдать жизнь, если попросят, если так будет нужно. Я хотела быть свободной.
Иногда мне очень хотелось быть Служительницей, потому что только они имели хоть что-то наподобие права выбора в нашем Ордене. Хочешь отдать жизнь сейчас – умри сегодня. Хочешь свободы – иди в патруль за стену. Хотя даже им не позволялось любить всем сердцем того, кого они сами выбирали. И страх внезапной смерти останавливал меня от принятия обета Служительницы.
– Зачем ты купила столько леденцов? – удивленно спросила Марта, разбирая полные корзины, которые я с трудом дотащила до дома с базара.
Чего?
Марта протянула мне знакомый холщовый сверток.
Постойте.
Когда он успел?
– Я не покупала их. Встретила настойчивого стражника, который хотел познакомиться. Он подкинул.
На пухлом лице Марты заиграла улыбка, но она ничего не сказала, убирая сверток на верхнюю полку, где у нее лежало спрятано печенье. Все сладости она прятала там, потому что на эту полку пока еще не залезали маленькие помощницы с кухни.
– Оставлю их на потом.
Я закивала. Им действительно лучше будет там, а не у меня в комнате. Я собрала несколько красных яблок из корзины себе в фартук, чтобы забрать с собой. Любовь к сладким яблокам была не только у Елены, и я иногда этим пользовалась, покупая несколько штук и себе. Марта знала про мою маленькую хитрость, но покрывала меня, хоть и не одобряла. Даже сейчас, она смотрела на меня укоризненно, когда я забирала себе часть покупок.
– Это последний раз, – улыбнулась я, плотнее заворачивая яблоки в фартук. – Правда.
– Уж надеюсь на это, – буркнула она, продолжая расставлять на стол всю базарную поклажу. Я решила сильно не задерживаться на кухне, понимая, что перед самим вечером мне еще необходимо помочь с приготовлениями и еще наведаться к Елене для выбора наряда. Быстро пробежав по нижнему коридору к главному фойе дома, я юркнула на главную широкую лестницу и побежала вверх, на второй этаж. Мне выделили комнату в левом крыле, в самом конце. Добежав до дверей, я боком толкнул ее и вошла. Дверь я привыкла не закрывать на замок, да и не переживала особо, что кто-то решить в нее войти. Брать у меня было нечего.
Комната была маленькой и больше походила на каморку, но в ней было уютно. Мне так казалось. Узкая кровать с балдахином, прикроватной столик, большой стол у окна и сундук с одеждой у двери. Скромно, и по всем правилам нашего Ордена.
Скинув яблоки на стол, я торопливо взглянула на себя в зеркало, висящее на стене. Яркие голубые глаза, переходящие в серые, все такая же бледная кожа с едва уловимым румянцем от солнца и черные, взлохмаченные волосы. Не было ни одного намека на неземную красоту, как любила говорить Ася, когда временами любовалась на себя в зеркало.
Поправив волосы, я в очередной раз заглянула в потайной ящичек под столешницей своего стола. В ящике лежала печать нашего Ордена и старый пергамент с напутствием от матушки Натальи.
«Веди себя благоразумно, Аврора. Ты направляешься в царский город Ирий, и я прошу тебя внимательно следить за разговорами во дворе. Царь Белозар не имеет наследников, но очень хочет оставить власть в своем городе. Он может пойти против правил Ордена и заключить наместнический союз с соседями. Это скверно и неправедно. О его намерениях я хочу знать первой.»
Она была всегда прямолинейна в своих требованиях и перечь ей, значит обрекать себя на унизительные наказания. Одним из ее любимых: порка плетьми по пяткам или спине. От воспоминаний я покрывалась мурашками, потому что мои пятки помнили, какой она бывает.
Скорее всего, Белозар и сам знал, что Орден за ним следит, поэтому у меня не было свободы корреспонденции ни с кем. Все письма, которые приходили мне, сначала попадали ему, и он сам решал, отдавать мне их или нет. И если я писала письма, должна была обязательно отдать ему. Возможно, он боялся огласки моего присутствия, или боялся, что я могу рассказать что-то не то Ордену. Но, как ни странно, за две недели не было ничего, что я могла бы рассказать матушке Наталье. Да и Ася мне не писала, чтобы беспокоиться о таком неудобстве, как невозможность писать письма.
Что меня действительно начало беспокоить за все это время, так это приезд послов. Слишком рано для сбора вельмож в городе для начала празднеств Светочи, но и не настолько странно, чтобы точно знать, что их приезд связан с желанием Белозара оставить власть у себя в руках. Да и на самом деле, что в этом было такого, что настолько могло обеспокоить Орден. Так бы поступил, наверное, любой царь, если у него не было возможности через сыновей претендовать на Светоч. Хотя, мои познания в царских интригах и дипломатии, ограничивались только историями из книг, которые мы читали на занятиях. Так что, если бы действительно был какой-то заговор, то я бы не смогла его различить, даже если бы и смотрела в упор.
Не хочу об этом думать.
Ко мне относились хорошо и мне было этого достаточно.
ЗНАКОМСТВО
– Смирение. Вот, что отличает Деву Ордена от любой другой девушки. – слова матушки Аксиньи звучали громко в тихом классе. Мы сидели каждая за своей партой и записывали ее слова. – Смирение, верность Ордену и Богам. Покорность святой Моране и преданность святой Ладе. – она остановилась возле парты Аси. – Выпрями спину.
Ася дрогнула и отлипла от своего лица, повинуясь замечанию.
– Самый большой грех, который может совершить Дева Ордена – нарушение устоев и правил.
– Даже правило не есть много? – послышалось с дальней парты. Я повернула голову на голос Светланы, которая тихо хихикала.
Матушка Аксинья бросила на нее недовольный взгляд, призывая к тишине.
– Даже нарушение таких правил недопустимо, Светлана, но за них вас не казнят и не выдворят за стены. Кто мне скажет, какие поступки могут привести к таким последствиям.
Я потянула руку вверх, привлекая внимание матушки.
– Нарушение кодекса служительницы. Дезертирство и предательство.
– Верно. Что еще?
– Отказ принимать Светоч, – эти слова дались мне с большим трудом.
– Верно. При нарушении этих правил и устоев, вас могут казнить без суда и без возможности отправиться к святой Моране. В некоторых случаях, особо тяжких, прислужниц и служительниц выдворяют за стены, чтобы те погибли мучительной смертью, напитавшись скверной.
Я нервно поежилась на своем стуле. Пожалуй, это было самым страшным – скверна. Мы все видели, что случается с людьми, которые получали хотя бы толику этого проклятия.
Матушка смерила нас всех взглядом и продолжила медленно расхаживать между рядами парт.
– А были ли уже случае выдворения? – это спрашивала Ася.
– Нет, но были казни.
– За что?
– За неповиновение Ордену и Великому царю.
Главный зал царского дома все больше наполнялся людьми. Он был просторным, с высокими потолками и большими створчатыми окнами в пол. Стены были из белого камня, украшенные резным фартуком из красного дерева. Почти у самого потолка были установлены шесты с полотнищем царского дома, на белом фоне которых был изображен бурый медведь, а сам потолок был украшен белой лепниной и большой хрустальной люстрой со свечами, которая опускалась и поднималась при помощи тонких, но прочных цепей, каждый раз, когда необходимо было зажечь или потушить свечи.
Специально для послов, резной зал украсили парчовыми тканями в цветах гостившего дома: красными и зелеными. Все столы расположили буквой П, чтобы освободить больше места для танцев, а ковры начистили до яркого цвета. Все окна были открыты, чтобы впустить в зал свежий вечерний воздух и, чтобы зеваки, проходящие мимо видели, что сегодня в царском доме праздник.
Камин летом не зажигали, и вместо потрескивающего огня в нем, его украсили охапками сирени и маков. Рядом с ним располагались музыканты, которые уже настраивали свои инструменты: лютни, флейты, свирели и волынки.
На столы накрыли накрахмаленные белые скатерти, и поварихи сновали туда-сюда, выставляя на столы разные яства: перепела, свежие фрукты, головы сыра, кувшины с медовухой и вином.
Маленькие девчушки-помощницы ставили и зажигали свечи.
В красном углу столпились мужчины двора, что-то увлеченно обсуждая, благосклонно наблюдая за приятной, праздничной суетой женщин.
Вот-вот должны были прийти гости.
Мы остановились с Еленой возле массивных, распахнутых дверей зала, ожидая пока мужчины рассядутся по своим местам и, как положено, поприветствуют царицу.
Она была одета все так же, только теперь на ее голове, красовался золотой венок, в точности повторяющий венок из цветов. Вместо бутонов, в него были вплетены рубиновые и изумрудные камни.
Я же стояла от нее чуть поодаль, одетая в белый сарафан с рукавами воланами, с кружевными вставками. Подпоясалась я красным атласным поясом, а вместо украшений, вплела в косу маленькие соцветия бордовой сирени.
Мужчины встали со своих мест, готовые приветствовать царицу.
– Да здравствует Царь и Царица! – хором сказали мужчины, когда Елена прошла во главу стола и остановилась возле своего большого, массивного стула из дуба.
Я же остановилась с правого края стола, там, где и положено было располагаться женщинам.
Все стояли в ожидании царя.
Его приход ознаменовали тяжелые шаги, которые рокотом раздавались в тишине и с каждым шагом становились громче.
Я не так часто сталкивалась с царем Белозаром, потому что вход на мужскую сторону царского дома служанкам был запрещен. Он был высоким мужчиной в возрасте, с едва заметным животиком. На лице росла густая черная борода, у которой кое-где уже появлялась седина. Густые черные брови наседали на карие глаза, от чего его взгляд становился тяжелым и грозным, но, на самом деле, он был очень добр и учтив.
Сегодня он был одет в парадный мундир с золотыми завязками, расшитый квадратными узорами дома, и в черные брюки, в высоких, начищенных сапогах. На голове была золотая царская корона, напоминающая ветки терновника. Белозар величаво прошелся вдоль стола и встал рядом со своей царицей.
– Да здравствует Царь и Царица и славный город Ирий.
Белозар жестом указал всем сесть и все, как один, стали усаживаться за свои места. Заиграла приятная мелодия, зал вновь заполнился тихими мужскими разговорами.
Постепенно за столы начинали садиться и женщины, располагаясь также, с края столов. Все ждали прихода послов.
И они не заставили себя долго ждать. Музыка стихла, когда шум шагов был совсем близко.
Надеюсь, Гриша сегодня не появится в этом зале.
Я нервно вытерла потные ладони и затаив дыхание, отсчитывала приближающие шаги.
Первым вошел высокий темноволосый мужчина среднего возраста в уже знакомом мне зеленом мундире, за ним еще трое молодых юношей. Мне показалось, что сердце от волнения пропустило удар и грудь стянуло в паническом вздохе. Завершали процессию Гриша и его хмурый друг.
Они не были просто служащими послов. Ну, конечно. Мне следовало сразу это понять. Теперь мне точно не сдобровать, если сейчас они меня узнают и расскажут царице и царю о нашем знакомстве.
Я сглотнула и резко отвернулась, чтобы они не заметили, как я с паникой на них смотрю.
Вся процессия поклонилась царю и царице, прошла на свою сторону столов и начала рассаживаться. Вновь заиграла музыка, и зал постепенно начал наполняться звуками тихих разговоров и звоном приборов.
– Великий Царь, – начал главный мужчина среди послов, – я очень рад, что наша встреча все-таки состоялась. – Белозар одобрительно кивнул. – Как видите, наши намерения очень серьезны, ведь сегодня с нами прибыл царевич Стоум.
Посол жестом указал на уже знакомого мне темноволосого юношу.
Вот, откуда я его знала. Его портрет висел в большом триумфальном зале нашего Ордена в древе потомков.
Я взяла кубок и залпом осушила его, пытаясь унять дрожь.
Царевич Стоум.
Кто же тогда Гриша?
Я старалась не дышать, чтобы отчетливее слышать разговор за противоположным столом.
Посол продолжал:
– И вместе с ним сегодня прибыл и царевич Яр из Беловодья.
Краем глаза я увидела, как посол указывал на Гришу.
Дыши, Ава, дыши.
– Душечка, с тобой все хорошо?
Спросила меня Софа, сидящая напротив. Она была женой одного из помещиков, приближенного ко двору. Софа озабочено всматривалась в мое лицо, слегка щурясь, собирая еще больше мелких морщинок вокруг глаз.
– Да, – заикнулась я, – мне непривычно тут быть. Столько много знатных особ. Да и царевичи тут.
Софа мило улыбнулась мне.
– Ну что ты, царевичи – частые гости. Поговаривают, что у царя все-таки есть дочь, которую он тщательно скрывает. И доченька на выданье. Понимаешь, о чем я говорю?
– Царица бы сказала мне, – тень сомнения промелькнула у меня в голове. Неужели Белозар действительно решил воспользоваться наместничеством и пригласил для этого посла из Лыса.
– Не все царица должна докладывать своей служанке, – протянула она, запивая вином из кубка и с ухмылкой в карих глазах, посматривая на меня.
Скрывать царскую дочь от Ордена сродни богохульству. Если бы царская семья скрыла свое чадо, Обряд Светочи не мог бы состояться, а следовательно, быть беде. Орден не допустил бы такого.
Я придвинулась к Софе ближе и заговорщически зашептала:
– А как же Орден? Он бы допустил такое?
Софа от удивления поперхнулась вином и закашляла в исступлении. Его глаза округлились.
– Эти старухи уже ничего не могут сделать, – шикала она сердито.
Убедившись, что нас не подслушивают, она продолжала:
– Весь этот Орден давным-давно уже никому не нужен. Только страху нагоняют почем зря.
Я ахнула про себя. С такими слухами я тоже была знакома. Мирное время давало свой отпечаток – все забыли, что такое, бояться чудовищ из Пустоши.
Такое отношение к нам для меня не было удивительным, но все же.
За многие мирные годы все больше людей перестали верить в силу Мораны. Без нападений мороков и магии нашего Ордена не было, люди переставали верить в силу избранниц. Сомнений с каждым годом становилось все больше, и цари все чаще недовольно роптали на старые обычаи. Пожалуй, только Обряд передачи власти и усмирял их от того, чтобы наложить настоящее вето на весь Орден Мораны.
– О, вот и знаменитые перепела, Марты. – воскликнула Софа, накладывая себе в блюдо румяную птицу с запеченным, молодым картофелем. Она уже напрочь забыла о нашем разговоре и начала с удовольствием пробовать поданную еду.
Мне же кусок в горло не лез.
Печально взглянув на свое пустое блюдо, я решила положить хотя бы несколько ломтиков сыра, чтобы не привлечь внимание маленьких помощниц поварихи, которые снова туда-сюда рядом со столами и предлагали гостям разные яства.
Налив из кувшина в свой кубок еще воды, я начала прислушиваться к разговорам сидящих рядом со мной людей.
– А вы слышали, что в этот раз царевич Стоум будет претендовать на Светоч?
– Да ты что? А как же старший царевич?
– А его царь отлучает от трона за свое распутное поведение.
Тихо перешептывались двое мужчин рядом, то и дело бросая взгляд в сторону посольского стола.
– Тише ты. За такое могут и высечь.
– А мне не страшно, потому что это правда.
Видбор действительно славился своим буйным нравом. Являясь старшим царевичем, он часто участвовал в походах на ведьмаков возле Лысой горы и всегда возвращался с трофеями. Так он называл молодых ведунь, которых приводил в царский дом. По слухам, которые доходили и до нас, Видбор заставлял их обучать его старым ритуалам, чтобы он смог заполучить магическую силу Ордена и силой захватить власть.
Стоум же, по рассказам наших матушек, славился своими дипломатическими уловками и пробивался к власти при помощи союзов с другими сильными домами Яви.
– Самый сильный враг – тот, кто заговаривает зубы, – чеканила матушка Наталья на очередном уроке. – Бойтесь сладких речей вашего противника, потому что они могут запутать вас, и вы обязательно падете от его меча.
Пусть это было сказано и в отношении мороков, но именно к Стоуму ее слова подходили с точностью.
Его надменный взгляд возник в моих воспоминаниях, и я поежилась.
В нем действительно было что-то очень неприятное и настораживающее.
Я повернулась, чтобы бросить быстрый взгляд на послов и наши глаза со Стоумом встретились.
Он смотрел на меня пристально, не отводя своего взгляда и при этом на его лице не дрогнул ни один мускул.
Стоум иногда кивал, подтверждая слова другого мужчины из своей свиты, который с жаром что-то рассказывал ему на ухо и когда мужчина закончил свой рассказ, Стоум повернул голову к нему и что-то коротко произнес.
Неужели узнал?
Тревожность еще сильнее сковала мою грудь. Я уже не могла спокойно сидеть и ждать скандала, который мог разразиться с минуты на минуту.
Я резко встала, даже очень резко, скрепя своим стулом, привлекая еще больше внимание близко сидящих ко мне людей.
Даже Софа, которая в этот момент, увлеченно сплетничала с молодой девушкой рядом, обернулась на меня.
К моим щекам прильнул румянец, который уже начинал жечь мое лицо, когда я скомкано поклонилась царю и царице, и чуть ли не выбегала из главного зала.
Переведя дух в резном коридоре, я облегченно выдохнула, прислонившись к холодной стене.
Теперь то точно все меня заметили.
– С каких пор служанки присутствуют на званом ужине?
Дрожь прошлась по всему моему телу. Я хотела провалиться под землю, под тяжелым взглядом Стоума, который бесшумно, словно тень, вышел следом за мной. Он подошел почти вплотную ко мне и неодобрительно смотрел на меня сверху – вниз.
– Это желание царицы. – Я пыталась говорить невозмутимым голосом, но неловкость все-таки проскальзывала в моих словах, неуверенными нотками.
Стоум ухмыльнулся и наклонился к моему лицу слишком близко. Я вжалась в стену, как загнанная мышка, не в силах пошевелиться.
– Из тебя плохая лгунья, – протянул он. – Я знаю, кто ты на самом деле.
Сердце ухнуло вниз от его слов.
– Что, больше нет слов для дерзости?
Я глубоко вздохнула и шумно выдохнула, чтобы привести мысли в порядок и успокоиться. Его слова еще ничего не значили. Стоум не мог точно знать кто я, а если бы и знал, то наверняка бы сказал сразу и не только мне, воспользовавшись удачей, заполучить себе служительницу Мораны.
– И кто же я? – сказала я более уверенным голосом.
Кончики губ Стоума слегка дрогнули в улыбке.
– Ты дочь одного из помещиков, которая очень любит странные игры с переодеваниями.
Иронично.
– Ваш друг, видимо, тоже из тех, кто любит такие игры. Мне он представился Гришей, а оказался царевичем, – фыркнула я, вздернув подбородок.
Уверенность возвращалась ко мне, как и легкое раздражение от таких пустых разговоров.
– Мой друг любит приударить за безродными, красивыми девушками. Что тут поделать, – его слова звучали, как хлыст, но я не дала ему возможности насладиться ими, растянувшись в саркастической улыбке.
– Вы, видимо, тоже, раз решили пойти за мной. Опасное это дело, царевич, влюбляться в такую безродную, как я.
– Влюбляться? – рассмеялся он.
– Я рада, что смогла вас повеселить. Теперь, с вашего позволения, я могу вновь вернуться в зал? Скоро заметят, что нас в нем нет и начнутся ненужные разговоры, – отрезала я, не давая ему шансов продолжить бессмысленную перепалку.
Смех Стоума резко оборвался, и он вновь взглянул на меня своим холодным взглядом, который пробирал до костей.
– Ты действительно интересная и красивая девушка, и только поэтому я сейчас трачу на тебя свое время. Мой совет тебе – не приближайся к Яру, для твоего же блага.
Он многозначительно посмотрел на меня, повернулся и размеренным шагом пошел вновь в зал.
– Это еще почему?
Мой вопрос, так и завис в воздухе, оставшись неотвеченным.
Я вернулась в зал спустя минут 20 после разговора со Стоумом. Во мне не осталось никакой тревоги и страха, что он невольно расскажет про нашу встречу, потому что он четко дал мне понять, что о нашем знакомстве вообще никто не должен знать.
Безродная.
Я смаковала это слово у себя в голове, пытаясь точно определить, какое именно чувство оно во мне вызывает.
Но ничего кроме пустоты я не ощущала, да и должна была?
Все мы были послушницами, которые не принадлежали к общему миру. У нас не было привилегий, званий или высоких чинов. Мы были все равны. Возможно, именно поэтому, для меня важность крови и положения не имела никакого значения, хотя услышать это в лицо, все же было чуточку неприятно.
Когда я вернулась, в зале уже танцевали кадриль. Танцевальная встреча нескольких пар выросла до настоящего романа. Можно было различить в танце множество глав: «знакомство», «прогулки», «разлуку» и «прощание».
Те, кто не танцевал, вышли из-за столов и разбрелись по залу маленькими группами, обсуждая разные темы.
Елена подозвала меня к себе.
Она и царь мило беседовали с послом Лыса и замолчали, как только я подошла.
– Михаил, – начала Елена, обращаясь к послу, – хочу представить вам Аврору. Она готовится к постригу в Орден, но пока служит нашему дому как моя помощница.
Взгляд темных глаз Михаила пробежался по мне с ног до головы с неприкрытым удивлением.
– Рад знакомству, Аврора.
Он протянул мне свою руку открытой ладонью. Я положила на нее свою ладонь в приветственном жесте, и он по-светски, совершенно непринужденно поцеловал мою руку, щекоча пальцы своими густыми усами.
Я смущенно улыбнулась.
– Не часто встретишь девушек, которые добровольно собираются уходить в Орден. Почему вы приняли такое решение?
– Кто-то должен защищать нашу стену, – ответила я, мысленно благодаря Елену, что именно таким образом решила объяснить мое присутствие в их доме.
Белозар улыбнулся мне и одобрительно кивнул.
– Я считаю это очень смелым поступком, особенно в такое время, – сказал он, переводя взгляд на Михаила.
– Не то слово. Совсем недавно один из мороков был замечен в лесу. Как докладывают наши смотрители, его так и не поймали.
– Как он мог пробраться?
– Скорее всего, он смог найти лазейку, потому что сейчас Светоч не охраняет стену, – поторопился ответить Михаил на вопрос Елены, делая паузы, чтобы отпить вина из своего кубка. – Но я считаю, что это все из-за безалаберности Ордена.
Я напряглась. О том, что морок пробрался за стену я не знала, да и как, если все письма попадали Белозару.
– Что вы имеете в виду? – уточнила я.
Михаил немного помолчал, подбирая нужные слова и продолжал:
– Все мы знаем, кто такие мороки, милочка, сосредоточение тьмы. Тьма – это место, куда попадают самые гнилые души после смерти и эта тьма с каждым годом ширится за пределами крепости Ордена, – он прервался, чтобы сделать еще один глоток вина и продолжал. – Раз Тьма уже может проходить и на наши земли, значит сам Орден перестал чтить традиции и правила. Как говорится, рыба начинает гнить с головы.
– Михаил, мне кажется, вы сейчас пугаете милую девушку, чтобы она не отдала свою жизнь стареньким матушкам, – засмеялся Белозар. – И тем не менее, уже очень много лет чудовища из Нови на нас не нападали. А с одиночным мороком мы и без Ордена сможем справиться.
Видно, что это тема была очень важной и для Михаила, и для Белозара. И то, что меня позвали к этому разговору, меня не удивляло. Елена специально хотела, чтобы я услышала доводы и слухи от посла и смогла более подробно рассказать ей, что на самом деле происходит у нас в Ордене. Но я ничего не знала.
Для меня, как и для других моих сестер, жизнь в Ордене была монотонной: утром ранний завтрак, потом учение, тренировка с мечами, обед, служба, вечерний обход и ужин. Ничего примечательного, удивительного или, наоборот, подозрительного. Хотя о том, что за стенами сила чуди и мороков росла, я знала.
Бывало, что на вечернем обходе по вышкам стены, я частенько видела огни костра на той стороне. Крадицы, как объясняла матушка Аксинья, поминальные костры, которые зажигали очень часто. Правда, она нам так и не рассказала, кто именно их зажигал.
– Справимся, – улыбчиво подтвердила я, делая наивный вид, что совсем ничего не понимаю.
Михаил хмыкнул и отвлекся на подошедшего стража, который что-то шептал ему на ухо.
– Ах, да. Я совсем забыл. Вы уже успели лично познакомиться с царевичем Яром? – пробормотал старик небрежно. Видно было, что стражник сообщил ему важные новости, из-за которых тот резко заторопился нас покинуть.
Я начала нервничать. Встречаться с Гришей мне явно не хотелось, особенно в присутствии Елены и Белозара, но Михаил уже нашел взглядом Яра, который мило беседовал возле камина с двумя дамами. Посол жестом пригласил Яра к нам, и тот, попрощавшись со своими спутницами, размашистым шагом направился к нам. Он не скрывал своего удивления и не отрывал взгляда от меня. На мгновение, я порадовалась бледности своей кожи, на которой не так явно виднелся румянец. Но от глаз Елены, даже легкий румянец не смог ускользнуть. Она наклонилась ко мне и зашептала на ухо:
– Ты сильно смутилась.
Щеки от ее слов вспыхнули еще сильнее.
– Вовсе нет. Это все вино.
Но Елену этим было не провести. Она выпрямилась и ее губы расплылись в довольной улыбке.
Яр подошел к нам, поприветствовал царя и царицу, как того требует церемониал и протянул руку мне, чтобы поцеловать мое запястье.
– Аврора, я рад нашей встрече, – довольно протянул он.
Интересно, эта самодовольная улыбка сходит с его лица или нет.
– О, так вы уже знакомы? – удивился Белозар, наблюдая за тем, как неловко я протянула руку Яру и тут же отдернула ее, как только он слегка прикоснулся губами к моему запястью.
– Да, мы встретились сегодня утром в городе. Аврора любезно согласилась показать мне ваши достопримечательности.
Вот же плут.
– И как вам город? – подначивала Елена, наблюдая за тем, как я все больше и больше краснею.
– Он прекрасен, Царица. Я увидел только часть главных улиц, но мне бы очень хотелось посетить и ваши соборы. Слухи об их красоте доходят и до моего дома. Очень надеюсь, что вы позволите Авроре проводить меня туда.
– Вы не заблудитесь, если сами пойдете в сторону высоких башен, – выпалила я сердито, но тут же осеклась, встревоженно переводя взгляд то на Елену, то на Белозара.
Хвала богам, что Белозар в этот момент уже отвлекся на разговор в другой группе мужчин и часть моих слов не слышал, а вот Елена заулыбалась еще сильнее.
Яр же, довольный собой, сделал глоток из кубка, ожидая продолжения.
– Аврора, думаю молодому царевичу все же нужно показать дорогу и обязательно рассказать про главный собор подробнее, – лукаво протянула Елена.
– Именно так. Я имею большую страсть к истории и для меня будет очень ценен такой рассказ.
Я едва сдерживалась, чтобы не дать царевичу смачную оплеуху, но меня сдерживало присутствие Елены, которая явно не хотела покидать наше общество и с удовольствием наблюдала нашу перепалку.
Яр запустил свои длинные пальцы в пшеничные волосы, откидывая челку на назад. Он широко улыбнулся мне своей очаровательной улыбкой, но я лишь хмурилась, понимая, что отделаться от его общества у меня еще не скоро получится.
– Вы хотите посетить только главный собор?
– Да, хотелось бы начать с него, потому что…
Его слова резко обрывает женский крик, наполненный диким ужасом.
Гомон праздника затихает, становясь каким-то далеким. Все замедляется, секунды растягиваются, и я могу физически ощутить, как нависший страх всех присутствующих начинает проникать и в меня.
Гости прильнули к окнам, чтобы разглядеть, что случилось и кто так громко кричал. По их лицам и встревоженным перешептываниям, стало ясно, что случилось что-то ужасное.
Елена испуганно взглянула на своего мужа, но тот лишь угрюмо скомандовал страже пойти и проверить, что же случилось на улице.
Софа, которая стояла прямо перед окном, в ужасе зажала рот рукой, сдерживая крик и попятилась назад.
– Она без головы…
– Боги, кто так поступил..
– … какой кошмар…
Я колебалась всего секунду, чтобы сорваться с места и побежать на улицу, но Яр крепко схватил меня за локоть.
– Тебе не нужно туда ходить, – в этот раз он не улыбался. Одной рукой Яр схватился за рукоять своего среднего меча в ножнах, который висел на его поясе, а второй все так же продолжал уверенно удерживать меня.
– Мне нужно посмотреть, – прошептала я, удивленная его собранностью и решимостью.
– Стой здесь. Стража вернется, и ты все узнаешь.
Но я была непоколебима. И он сдался моей напористости.
Вырвавшись из его рук, я выбежала из зала, пробежала по коридору до самого конца, свернула налево к главным сеням и выбежала на крыльцо.
Зеваки уже начали собираться во дворе, чтобы с любопытством посмаковать интересное событие.
Я пробивалась сквозь удивленных и испуганных людей к саду, на который выходили окна главного царского зала.
Там уже собралась стража, которая оттеснила толпу дальше от лежавшей в траве девушки. Я подошла ближе и с каждым моим шагом, я все четче ощущала металлический запах крови. Страх волной накатил на меня, когда я увидела большие темные пятна густой крови на траве.
Девушка лежала на спине в луже своей крови. Ее юбка и блуза были разорваны, словно она отбивалась от стаи бродячих собак.
Я пошла еще ближе, насколько было возможно, чтобы разглядеть ее лицо.
Тошнота медленно подкатила к моему горлу.
Вся грудь была разорвана большими, глубокими ранами от когтей, а шея заканчивалась рванной, зияющей раной. Головы у девушки, действительно, не было.
ТАЙНА
На следующее утро суматоха царила во всем царском доме. Слуги шушукались и опасливо обходили стороной злополучный сад, где от мертвого тела остался только кровавый след на траве.
Убийство под носом царя была таким же громким поводом посудачить, как и приезд послов. Вскоре уже весь город шумел о том, что девушку зверски убили под окнами царского дома. Весь город шумел, выдвигая свои варианты развития такого чудовищного события. Кто-то говорил, что видел большого медведя в городе. Кто-то судачил, что это ведьмы решили сорвать праздник, но в душе я понимала, что это убийство – не простое стечение обстоятельств – и точно не дикий зверь. Что-то тревожило меня, не давая усидеть на месте.
В тот вечер, я все-таки смогла подобраться ближе к телу и ужаснулась от увиденного. Ее глубокие, разорванные раны не были похожи на раны дикого животного, а отсутствие головы…. Какой зверь мог так легко оторвать человеку голову?
Все эти мысли рождали во мне панику, которая гнездилась во мне колючим клубком. А вдруг это было покушением на царя, и девушка оказалась просто не в том месте и не в то время? Что если…
Это «если» разъедало меня, заставляя с нетерпением ждать хоть каких-то новостей.
А они вскоре должны были до меня дойти.
С тех пор, как я появилась в этом доме, я не упускала возможности лишний раз провести время за тренировками с мечом. Хоть этого и не требовали правила Ордена, но я считала, что так будет лучше. Скорее всего, больше всего боялась потерять форму и глупо проиграть Ирине в очередном тренировочном бою.
Поэтому я постаралась подружиться с командиром царской стражи, который славился завидным боевым мастерством и, заручившись разрешением царицы, я частенько по утрам убегала на встречу с ним. Семён с большим удовольствием гонял меня по двору и не давал мне спуску на таких тренировках, получая от меня снадобья для облегчения болей в ногах. Он участвовал во многих битвах и теперь старые раны беспокоили сильными судорогами в его уже не молодых ногах. А мне не составляло сложности сварить ему снадобье, которыми славился наш Орден.
Семён наверняка уже знал много подробностей убийства, так как возглавлял всегда разбирательства по таким случаям. И я намеревалась сегодня у него все разузнать.
– Ты сегодня слишком задумчивая.
Я замерла на несколько мгновений, отвлекаясь от своих мыслей. Потом опомнились, вновь начала аккуратно расчесывать густые волосы Елены.
Сегодня она была тоже обеспокоенной и неестественно бледной. Ее постоянный румянец сошел с лица, придавая ему серый оттенок.
– Меня беспокоит вчерашнее происшествие. Это так ужасно.
– Да. Очень надеюсь, что виновника найдут и очень быстро, – тихо сказала Елена, опуская глаза к своим сложенным рукам на коленях. – Царь уже распорядился организовать облаву. Мы все думаем, что это проделки дикого зверя.
– Вы уверены? – я отложила расческу и начала ловко заплетать пряди в косу.
– Следов убийства нет, только звериные укусы. Не думаю, что слишком сильно стоит беспокоиться. Царь с этим разберется, ты же знаешь, какой он любитель охотится на диких зверей. – Елена криво ухмыльнулась. – Как тебе вчерашний вечер? Помимо этого случая…
– Он был.. весьма интересным, – мое лицо залилось легким румянцем.
– Я заметила, как на тебя смотрел царевич Яр.
– Да полно вам, – хихикнула я, закрепляя две ее косы на затылке. – Он заносчивый молодой человек.
– Но ты ему понравилось. Это было видно. Советую присмотреться к нему. Он отличная партия для тебя. Статный, красивый, сильный…
– И вредный, – перебила ее я. Я пересекла комнату и подошла к сундуку у изножья кровати. – Вы только представьте, как он будет у матушки Натальи просить моей руки. Она его высечет сразу, как только он откроет рот.
Елена засмеялась звонким смехом, разворачиваясь ко мне на стуле.
– Это матушка Наталья. А если бы он пришел к твоему отцу, то сразу бы покорил его сердце, – Елена осеклась и с полными сожаления глазами, уставилась на меня. – Прости, я не хотела.
– Ничего страшного, – я достала из сундука голубой сарафан, расшитый золотой нитью. – Я не переживаю больше, что у меня нет родителей. Никто из нас не переживает.
– Но это все равно так жестоко, забирать маленьких девочек у своей семьи и держать их в неведении, – она встала, позволяя мне надеть поверх ее длинной рубашки сарафан. Он слегка застрял на груди и мне пришлось слегка дернуть, чтобы ткань красиво села на ее теле. Елена немного пополнела. Бедра стали шире, а грудь больше. Сколько бы она не следила за своей фигурой, все равно не могла отказать себе в удовольствии полакомиться пирогами Марты.
– Мне повезло больше. В детстве, я так надоела матушке Аксинье своими расспросами, что она сдалась и рассказала мне немного о родителях. Они были купцами и, к сожалению, погибли, когда везли товар по морю. Так что они меня даже не ищут.
Елена слегка дрогнула и изменилась в лице, но ничего не сказала.
– Не переживайте, – я поторопилась ее успокоить. Для меня тема родителей хоть и была острой, и мы с ней часто об этом говорили, но сейчас, затрагивая ее, я больше не чувствовала всепоглощающей тоски. Да, я выросла без родительской любви, но, если бы она у меня была и меня ее лишили, я бы тосковала больше.
– На то воля богов.
Освободившись от утренней работы, я, воодушевленная, спускалась по главной лестнице и чуть ли не бежала по смежному коридору, который вел к ближайшим казармам. Сегодня меня ждал Семён на тренировку.
Увидев старого друга возле конюшен, я радостно заключила его в объятия. Он был худощавым мужчиной в возрасте, с седой щетиной и лицом, усеянным морщинами и мелкими шрамами. Семён стоял в рабочих штанах и серой льняной тунике. На поясе висел уже деревянный короткий меч, а второй меч он держал в руке. Обхватит меня в медвежьи объятия, он слегка закряхтел, опираясь на больную ногу.
– Ты решила меня повалить? – усмехнулся он скрипучим голосом.
– Я просто очень рада тебя видеть, – я приняла у него из рук меч. Одета я была не для тренировок: простое рабочее платье и неудобные башмаки, но я знала, что Семён не даст мне спуску даже сейчас и уже точно не отпустит переодеваться.
– Как-то ты не особо готова к тренировкам.
– Я не успела переодеться. Была сегодня у Елены.
Он не дал мне договорить, нанося удар по касательной, и, если бы я не успела вовремя среагировать, он точно бы сильно поцарапал мне живот.
– Первое правило битвы: никто не будет тебя ждать, – он развернулся всем корпусом и нанес рубящий удар. Я пригнулась и юркнула ему под руку, нанося колющий удар в бок. Семён блокировал мой удар.
– Очень хорошо. Пользуйся тем, что ты дева. Ты быстрее и ловчее. Мужчине тяжело, потому что он держит тяжелый меч, а ты орудуешь средним клинком.
– Но мне приходится подходить гораздо ближе.
– Это да, но ты быстрее, – он вновь сделал несколько выпадов, которые удачно попали в цель. Я ухнула на спину, с досадой потирая саднящую задницу.
Семён навис надо мной с довольной ухмылкой.
– Только все равно неуклюжая. – он протянул мне раскрытую ладонь.
– Ну знаешь ли – буркнула я, вставая, крепко ухватившись за его руку. – Зато достаточно прозорливая и любопытная.
– Да что ты.
– Именно. Вот, к примеру, я прекрасно знаю, что вчера ты был в саду. – я нанесла неожиданный рубящий удар по касательной. Семён заблокировал его, отойдя на несколько шагов назад. – И знаю, что твой зоркий взгляд заметил что-то интересное.
– О чем ты? – удивился Семён.
– Ты знаешь о чем я.
– Аврора, я не могу о таком говорить. Ты же знаешь.
– А ты не говори. Намекни. – я ехидно улыбнулась.
Семён опустил меч и тяжело вздохнул.
Я осторожно подошла ближе.
– Это же был не зверь, правда?
Он молчал, понурив взгляд. Его молчание говорило мне о многом.
– Ох!
– Следы скверны не нашли. Если ты хочешь спросить об этом. Его несколько раз осмотрел лекарь. Девушка недавно родила. Ребенка мы пока не нашли.
– А вы смогли узнать, кто она?
Семён недовольно фыркнул.
– Вот же вредная девчонка. Я тебе больше ничего не скажу.
Я улыбнулась, бросая свой меч на зеленую траву. Забравшись в свой карман под фартуком, я достала маленький бутыль с мутной, густой жидкостью и показала ему. Это был обезболивающий отвар для его больных ног. Семён увидел бутыль, и его брови возмущенно поползли вверх на морщинистый лоб.
– Ты решила меня шантажировать?
– Нет, – хихикнула я, протягивая ему бутыль. – Если только совсем чуточку.
– Ох, и проказница, – он забрал отвар и запихнул его к себе в карман. – Эта девушка приехала вместе с послами из Лыса. Больше я ничего не знаю.
Я радостно подбежала и поцеловал его в щеку.
Но мне мало было знать о том, что случилось. Я хотела видеть все своими глазами.
Вопросы, которых с каждым разом возникало все больше, снедали меня. Кто эта девушка? Почему морок выбрал именно ее? Как он здесь оказался?
Я не могла найти ответов на большую часть назойливых мыслей, но понимала только одно: морок мог появиться на землях Яви только в двух случаях. Ему кто-то помог пересечь границу Ордена. Это значило бы, что кто-то из моих сестер в этом замешан, но я не могла никак даже представить, что кто-то из них, зная, насколько опасно распространение Пустоши, мог добровольно на такое пойти. Поэтому я больше верила в то, что морок пробрался сам, воспользовавшись брешью в стене и дырой в защитном куполе Яви. В это мне верилось гораздо охотнее, ведь в голове все еще звучали предостерегающие слова Михаила, который рассуждал о присутствие морока в лесах Яви.
Тем же вечером, я вновь прокралась в казармы, в комнаты лекаря. Их было несколько: одна для того, чтобы осматривать стражников и лечить их, другая – для того, чтобы обрабатывать более серьезные раны после битв, а третья… Третью я старалась обходить стороной, но очень хорошо знала, что там.
Комната, полная соли. В ней, на больших каменных столах, в груде соли лежали тела умерших, прежде чем их предадут огню.
Убитая накануне девушка тоже была там. Ее тело лежало на столе, обернутое в белый саван, все так же без головы. Уже покрытое трупными пятнами и слегка вздутое от долгого лежания на свежем воздухе. Подойдя к ней ближе, я зажала нос и рот ладонью, чтобы не вдыхать слегка сладковатый запах разложения.
Я не испытывала отвращения или страха, потому что часто видела мертвых людей. Ее мне было жаль.
Каждый имеет право на смерть с достоинством, независимо от того, что он совершил. И эта девушка, не заслуживала такой расправы, какую получила.
Внимательно осмотрев ее руки и ноги, я не заметила следов скверны. Как и говорил Семён, ее не заразили, как это обычно бывает, когда человек погибает от встречи с мороком, но что-то все равно меня беспокоило сильнее, чем следовало.
Я прикоснулась к ее холодной груди и сосредоточилась. Будучи прислужницей, я умела не только врачевать, но и читать болезни людей одним прикосновением. Удивительно, что богиня смерти одарила нас всех прекрасным даром жизни, хотя об этом сейчас я хотела меньше всего думать.
От легкого прикосновения к уже мертвой коже я поежилась, но вскоре неприятные ощущения сменились, приятным теплым покалыванием, которое шло от моей ладони выше по руке.
Отодвинув руку, я увидела на груди девушки знак морока. Руна смерти, переплеталась терновым узором по кругу и выглядела так, что ее выжгли на теле девушки.
Именно так, порождение тьмы отмечает своих жертв и выслеживает их, чтобы после убить и поглотить душу.
Теперь сомнений не осталось.
Это точно был морок.
******
Этой же ночью мне снится кошмар, словно я была той девушкой, которая была найдена убитой накануне. Я бегу по мощеным улицам, в панике ищу место, где можно спрятаться. Сердце бешено стучит о ребра, а легкие начинает печь от сбивчивого дыхания. За спиной все отчетливо слышится злобный рык.
Я спотыкаюсь, но удерживаю равновесие и бегу дальше, в страхе цепляясь за прохожих с мольбой о помощи. Но они не понимают, от чего я бегу и чего так сильно боюсь.
Я выбегаю на главную улицу, которая ведет к царскому дому, величественному зданию в несколько этажей, украшенным белым камнем. Он обильно украшен позолотой и пилястрами. Я бегу уже из последних сил, все острее ощущая присутствие дикого животного позади себя.
Пробравшись в сад, я в надежде прячусь в тени плодовых деревьев, пытаясь успокоить свое сбившееся дыхание, но жуткий страх не покидает меня.
– За убитое дитя….
Шепчут мне листья на ветру ледяным голосом.
– … наказание за грех.
Тихий, гневный рык раздается в тени, совсем рядом со мной. Мне уже не убежать, и я вжимаюсь в кору дерева, в надежде, что зверь отступит.
Я вижу его желтые глаза во тьме и понимаю, что моя смерть неминуема.
– Я не хотела. Правда. Я не хотела его топить…
Но зверь не слышит мои мольбы, он медленно показывается из тени, оскалив свою почти разложившуюся морду и приникает к земле, готовясь к прыжку.
– Прошу, не надо…
Но моя отчаянная мольба тонет в рычании и чавканье накинувшегося на меня зверя…
Я проснулась от этого кошмара в холодном поту, ворочаясь в надежде, что остатки сна покинут мою память, но каждый раз, когда я закрывала глаза, страшный сон накатывал на меня с новой силой.
Со мной дурные сны были всегда, сколько я себя помнила. Частенько сны были вещими и подтверждались уже на следующий день. Такой особенностью обладала не только я, а все мэтры Ордена, но ко мне сны приходили чаще. Аксинья, наша матушка-воспитательница считала, что моя маленькая особенность была дана мне потому, что я была слишком чуткой и мнительной. Сила Мораны укрепляла меня, даруя испытания страшными снами.
Я привыкла их не бояться, но этот сон, определенно, заставил меня ужаснуться. Еще никогда я не видела столь яркий и жуткий кошмар.