Пленница бесплатное чтение

Татьяна Устинова, Павел Астахов
Пленница

Дела судебные: Т. Устинова, П. Астахов

* * *

К концу декабря Натка вдруг поняла, что окончательно выдохлась. Нет, разумеется, своей новой жизнью она была довольна. Даже очень. Замужество, которого она так страшилась, имело массу положительных моментов, в первую очередь, конечно, благодаря Таганцеву. Добивавшийся ее несколько лет Костя к своему статусу мужа относился крайне серьезно, а потому впервые в жизни Натка чувствовала себя за надежной мужской спиной, и это ощущение, что за тебя кто-то отвечает, несет ответственность, оказалось неожиданным, а оттого вдвойне приятным.

Настя, ради удочерения которой Натка, собственно говоря, и выходила замуж, оказалась совершенно беспроблемным ребенком, насколько это вообще возможно. Натку она обожала, Таганцева боготворила, за старшим братом Сенькой ходила хвостиком, никогда не капризничала и ела все, что дают.

Вот только вся нервотрепка, связанная с ее удочерением, судебным процессом, расследованием, выводящим «на чистую воду» непутевую Настюшкину биологическую мать, постоянные поездки в Энгельс, подготовка к свадьбе^[1], а потом еще и тяжелый грипп, который они в середине декабря перенесли всей семьей, привели к тому, что к Новому году Натка чувствовала себя выжатым лимоном, пропущенным через двойной отжим и еще высушенным до полного «обессочивания».

Вставать по утрам было сущей каторгой. Для того чтобы привести себя хотя бы в минимальное рабочее состояние, требовалось несколько чашек кофе, а часам к трем дня Натке казалось, что уже наступил поздний вечер, ведь больше всего на свете ей хотелось лечь в кровать, накрыться одеялом, свернуться в уютный клубочек и уснуть. И не просыпаться до весеннего солнышка. Солнышка катастрофически не хватало в Наткиной жизни. Но как говорили в одном анекдоте: «Теперь лето только за очень большие деньги!» Приходилось мечтать во сне, ибо море приходило к ней теперь только там. Потому и хотелось только в люльку!

Вместо этого требовалось соблюдать рабочие дедлайны, готовить еду на вдвое увеличившуюся семью, забирать из детского сада Настюшу, которую туда неожиданно быстро взяли, и проводить вечер, следя за тем, чтобы внимания хватало на обоих детей, да еще и на вернувшегося с работы мужа. Другими словами, моральное состояние у Натки было отличным, а вот физическое оставляло желать лучшего. Ей казалось, что она прекрасно справляется со всеми сложностями и не подает виду, как устала, а потому Натка крайне удивилась, когда в один прекрасный день Таганцев, дождавшийся, пока дети лягут спать и они останутся наедине, закрыл дверь кухни и строго сказал:

— Наташа, тебе надо отдохнуть!

— Что? — удивилась не ожидавшая ничего подобного Натка. — Что ты имеешь в виду? Пораньше лечь спать, что ли?

— Я имею в виду, что тебе нужно съездить в отпуск на недельку, чтобы отдохнуть от повседневной рутины и восстановить нервную систему после всего того, что тебе пришлось пережить за эти осень и зиму.

— Что значит мне? — снова удивилась Натка. — По-моему, мы с тобой вместе проходили через все бюрократические процедуры и суды, связанные с удочерением Настюши, а ты еще и целое расследование провел. Да и повседневная, как ты выражаешься, рутина у нас с тобой одинаковая, не говоря о том, что работа у тебя более сложная и опасная. Так что не очень понимаю, с чего это я как-то по-особенному устала и почему я должна ехать в отпуск без тебя.

— Потому что меня сейчас никто в отпуск не отпустит, да и выехать из страны с моей работой проблематично, а теплое море сейчас только за границей, к сожалению, — пояснил Таганцев спокойно.

То есть речь шла, оказывается, еще и про море. Неожиданно сны начали сбываться?

— Костя, я, конечно, очень ценю твою заботу обо мне, но в отпуск я без тебя не собираюсь и никакое море мне не нужно. Как ты вообще себе это представляешь? А куда я детей дену на то время, пока буду валяться на морском песочке? Да и денег у нас таких нет.

— За детьми присмотрят Сизовы, им не впервой. Сеньку они любят, как родного внука, да и в Настюшке души не чают. Если купить путевку в первых числах января, то в школе как раз будут каникулы, так что Сеньку можно будет с чистой совестью отправить в деревню. Побудут с Настей на свежем воздухе. После болезни им это даже полезно. А что касается денег, то мне годовую премию должны дать. Да и недорого это выйдет, не сезон же, особенно если уезжать в первых числах января, а не до Нового года.

Натка собралась было и дальше возмущаться несвоевременным и невозможным мужниным предложением, но против воли представила себя лежащей под ярким солнцем на горячем песке, почти услышала шум волн и почувствовала, как готовность сопротивляться слабеет. Она действительно устала и знала об этом, и была благодарна мужу, что он это заметил. В конце концов, Костя прав, Сизовы обожают ее детей, повозиться с малышкой им в радость и помочь они всегда готовы. Так что не будет большого греха, если Натка попросит взять Сеньку и Натку на неделю. Конечно, если бы можно было уехать вместе с мужем, то она бы даже не думала. Но раз это невозможно, то можно рассмотреть и другие варианты. Никому не пойдет на пользу, если она свалится.

— Костя, ты у меня самый лучший муж на свете! — горячо сказала она и, вскочив с табуретки, повисла у мужа на шее. — Я тебя не заслуживаю. Давай сделаем так. Я слышала, что в России действует туристический кешбэк, по которому можно вернуть то ли двадцать, то ли сорок процентов стоимости путевки, поэтому на море я все-таки не поеду, бог с ним, с морем, летом съездим все вместе, с детьми, им тоже полезно на теплом песочке поваляться, а я пока выберу российский дом отдыха или пансионат, проведу там недельку, поваляюсь с книжкой, похожу на процедуры какие-нибудь, по зимнему лесу погуляю. А мне за это еще и часть денег вернется, так что для нашего с тобой семейного бюджета не накладно будет.

— Ты делай так, как тебе лучше, а про деньги не думай, — строго сказал Таганцев и поцеловал жену в кончик носа. — Нам всем надо, чтобы ты вернулась отдохнувшая, здоровая и полная сил. А за нас не беспокойся. Не пропадем мы тут.

Ночью Натке вновь снилось море. Синие-синие, с пенной шапкой, какая бывает после того, как пусть и не до конца, но уляжется шторм, волны набегали на песочный берег, а потом отступали, унося с собой в бесконечность мелкие ракушки, которые там, во сне, пыталась собирать Натка. Увидев подходящую, она наклонялась, чтобы подобрать ее, но набежавшая волна скрывала ракушку под бурунчиками воды, а потом забирала с собой, в открытое море. А может, надежно зарывала в слой песка, чтобы собирательница никак не могла до нее добраться.

Сквозь сон Натка пыталась понять, кем было море, другом или врагом. Но оценка никак не складывалась. Вода казалась теплой, но море яростно шипело, окатывая Натку целым фонтаном брызг, и ракушки прятало так усердно, словно не хотело делиться своими богатствами. Натка на море сердилась, потому что ракушки были ей нужны для чего-то очень важного, только она никак не могла вспомнить, для чего именно.

Проснувшись утром, она стряхнула с себя остатки сна, словно прощаясь с морем до лета. Не будет она тратить деньги на дорогостоящую заграничную поездку, отдохнет в Подмосковье. А если повезет, то найдется какой-нибудь санаторий в Сочи, Крыму или Калининграде. Тогда и морем можно будет подышать, подумаешь, не сезон.

Отправив сына в школу, дочку в садик, а мужа на службу, на работу в этот день Натка ехала в приподнятом настроении. В ее ежедневной рутине и серой московской декабрьской хмари появился просвет — предвкушение отпуска, навеянного не только сном о море, но и конкретным предложением любимого человека. На сегодня у нее было запланировано довольно много верстки, но она дала себе слово разобраться со всеми делами как можно быстрее и заскочить в турагентство.

Фирма, с которой Натка в доковидные времена отправлялась во все свои путешествия, не выдержала пандемийных ограничений и закрылась, но в соседнем с ее издательством здании недавно открылся офис какой-то туристической конторы, о чем свидетельствовала вывеска, мимо которой Натка проходила дважды в день, если не оставалась работать из дома. Пару недель назад ей даже вручили какой-то рекламный купон, завлекающий новых клиентов дополнительными скидками.

Тогда она не думала ни о каком отпуске, но мальчика-промоутера, одетого в костюм раскидистой пальмы, ей стало жалко, и купон она взяла. Да, решено, туда она и зайдет, чтобы не тратить время на дорогу. Да и лишняя скидка в их с Костей ситуации вовсе не помешает.

Выполняя необходимые по работе действия, мыслями Натка была далеко от декабрьской Москвы. До Нового года всего неделя, елка наряжена, подарки куплены, меню составлено. Уже решено, что из-за маленькой Насти отмечать праздник они будут дома, даже в деревню не поедут, а старшая сестра Натки, Лена, придет к ним с Таганцевым в гости. Правда, у Лены был теперь кавалер, бизнесмен Виталий Миронов, вот только отмечать вместе Новый год он почему-то Лену не звал, отчего сестра пребывала в ужасном настроении. Таком мрачном, что Сашка, которая собиралась уехать на турбазу вместе со своим другом Фомой Гороховым и тусить там в молодежной компании, пообещала загадать желание под бой курантов вместе с семьей, а уехать только потом. В конце концов, Новый год — семейный праздник!

Все было решено, и Натка позволила мыслям свободно дрейфовать в сторону предвкушаемого теперь отпуска. Она то представляла, как окажется в заснеженном зимнем лесу, где с тяжелых дрожащих еловых лап падает на лицо мягкий снег, скрипит под ногами хрусткий, ослепительно-белый наст, а мороз рисует узоры на стеклах, то воображала себя стоящей на пирсе, уходящем в Балтийское море, вдыхающей соленый морской воздух, то грезила о солнце и двенадцати градусах тепла в Сочи, где можно сидеть в подогреваемом открытом бассейне.

Однако из-за искусителя Таганцева мысли то и дело сворачивали в сторону обжигающего ступни пляжного песка и набегающих морских волн из ночного сна, но Натка быстро спохватывалась и строго велела себе не мечтать о несбыточном. Нет у них сейчас такой финансовой возможности, чтобы отправиться на заграничный пляж, да и морального права нежиться у моря в одиночестве у нее, Натальи Кузнецовой, не имеется. Каждый раз, доходя в своих внутренних рассуждениях до этой точки, Натка вздыхала и выныривала из запретных мечтаний.

Служебные дела она закончила к четырем часам. На то, чтобы заскочить в турагентство и гарантированно не опоздать в садик за Настей, оставалось около часа.

— Можно я убегу пораньше? — Натка заглянула в кабинет начальника, который увлеченно разговаривал с кем-то по телефону.

До уха Натки донеслись слова о преимуществах гусей из супермаркета перед фермерскими, которые еще дополнительно нуждались в ощипывании и разделке. Что ж, совесть ее чиста, ведь мысли начальника тоже крайне далеки от работы.

— Что? Иди, конечно. — Начальник развернулся в кресле и замахал рукой, подтверждая смысл сказанного. — Ну и что, что магазинный гусь в два раза дороже, зато жене с ним возиться не надо.

Последние слова предназначались явно не Наталье, поэтому она ретировалась из кабинета, плотно прикрыв за собой дверь. Всему офису информация про гусиные преимущества была не нужна. Натянув пуховик и схватив сумку, Натка выскочила из офиса и чуть ли не бегом рванула к соседним дверям «в туристический рай».

Зайдя в офис туркомпании «Лайк-отдых», Натка даже застыла от неожиданности. Народу там было, как пчел в улье. Кажется, такая планировка служебного пространства называлась «open office».

Менеджеры, сидящие практически плечо к плечу, звонили одновременно по десятку телефонов, перекрикивая друг друга. Щелканье клавиш компьютеров создавало беспрестанный «клекот», как будто стая птиц вела бесконечный спор о чем-то важном на своем непонятном языке.

— Кому горящий Крым? — выкрикнула какая-то девушка с малиновыми волосами и пирсингом в носу. — Поезд завтра, новогодний ужин включен в стоимость тура, поют «стрелки» или «белки».

Нет, новогодний ужин у Натки был «включен» совсем в другом месте и отправляться в путешествие раньше второго января она точно не планировала, и никакие «белки-стрелки» ей были не нужны.

— Давай мне, — тут же отозвался худосочный парень в рваных, несмотря на зиму, джинсах и толстом свитере крупной вязки, очень модном и стильном. — Думаю, что найду клиента, кому удастся это продать. Ялта или Евпатория?

— Коктебель!

— Скидывай, я тоже в рассылку включу, — отозвалась полная дама, которая, похоже, здесь была самой старшей из всех менеджеров.

Даже старше Натки. Для себя она решила, что, пожалуй, обратится за консультацией именно к ней, остальных хипстеров она побаивалась, справедливо полагая, что они вряд ли поймут ее скромные запросы на бюджетный и спокойный отдых без каких-то изысков.

— Горящий Вьетнам, вылет завтра, — снова раздался звонкий голос девушки с малиновыми волосами. — И еще Казань, заезд третьего января.

Пожалуй, про Казань Натка хотела бы услышать подробнее.

— Вьетнам беру!

— И я!

— И я! — послышалось отовсюду.

Натка почувствовала, что у нее от шума и обилия впечатлений начинает кружиться голова. Выбор тура перестал казаться таким уж приятным делом, как виделось изначально. Уйти, что ли? В конце концов, время еще есть, можно поискать подходящий тур в интернете, а потом вернуться, уже точно понимая, что именно ей надо. Она с сомнением посмотрела на полную даму, которая все еще разговаривала по телефону, расписывая потенциальному клиенту, кажется, плюсы новогоднего празднования в Коктебеле в компании сексапильных «стрелок» или «белок».

— Простите, вы что-то хотели?

Натка обернулась на мелодичный женский голос. Рядом с ней стояла изящная хрупкая блондинка с огромными голубыми глазами, такими ясными, словно прозрачная вода в озере. Длинная и толстая коса спускалась ниже пояса. На девушке было длинное, облегающее фигуру шерстяное платье с приколотой у воротника крупной и очень дорогой брошью. Весь ее вид внушал доверие, Натка невольно подумала, что умение располагать к себе с первой минуты наверняка очень помогает в таком бизнесе, как туристический.

— Да, у меня появилась возможность улететь в отпуск на семь дней со второго по девятое января, — сказала она и улыбнулась.

— И куда бы вы хотели? На море? Таиланд, Вьетнам, Мальдивы?

Натка рассмеялась, хотя и невесело.

— На Мальдивы я, конечно, хотела бы, скрывать не буду. Мне кажется, любой человек туда хочет. Вот только мой бюджет довольно скромен, так что с мечтами о море я распрощалась. Мне нужен недорогой, но максимально комфортный отдых в России. Не пляжный, но спокойный, далекий от экстрима. Его в этом году в моей жизни и так было хоть отбавляй.

— Зачем же так легко прощаться с мечтами? — Девушка-менеджер снова улыбнулась. — Меня, кстати, Кристина зовут. Я уверена, что смогу вам помочь воплотить ваши мечты, чтобы не пришлось жертвовать ни морем, ни комфортом, ни деньгами. Итак, давайте начнем сначала: где бы вы хотели отдохнуть?

— Там, где это дешевле всего, — призналась Натка. — Я знаю, что на путешествия по России действует кешбэк, а еще у меня есть рекламный купон вашей фирмы. Я понимаю, что выгляжу не очень выгодным клиентом, но буду рада, если мы с вами посотрудничаем. Понимаете, я несколько лет не была в полноценном отпуске. Сначала из-за пандемии никуда было не съездить, а в этом году обстоятельства так сложились, что летний отпуск я потратила на суды в связи с семейными делами, так что отдохнуть мне действительно необходимо.

Лицо Кристины выражало сочувствие. Какая все-таки славная девушка. Она перекинула свою невероятную косу с одного плеча на другое и улыбнулась еще более ясной улыбкой, чем раньше.

— Программа кешбэка вам не поможет. Даже не буду объяснять, почему, просто поверьте мне на слово. Но у нас есть одно эксклюзивное предложение, которое вам совершенно точно понравится. — Кристина заговорщически понизила голос. — Честно говоря, я не имею права вам о нем говорить, потому что оно действует только для постоянных клиентов, уже совершивших с нашей фирмой не менее двух путешествий, но в вашем случае я пойду навстречу, потому что вижу, что вам действительно крайне необходим отдых.

— Мне не хотелось бы становиться для вас источником неприятностей, — запротестовала Натка. — Если мне не положено, то давайте поищем что-нибудь другое.

— Ну что вы, — Кристина заулыбалась еще шире, — у меня не будет никаких неприятностей. Каждый менеджер имеет свою программу бонусов и сам решает, кому их предлагать. У меня есть возможность оформить вам крайне выгодное предложение, и я с удовольствием это сделаю. Поверьте, вы останетесь очень довольны, а главное — сможете отдохнуть на теплом море, поваляться на песочке и вволю наплаваться, и все это за очень небольшие деньги.

— Если честно, звучит, как сказка, — сказала недоверчивая Натка. — Так не бывает, чтобы что-то хорошее стоило совсем недорого.

— А вот и бывает, — заверила ее Кристина и снова перекинула косу. — Когда появляется новое туристическое направление, оно не может дорого стоить, потому что не набрало достаточного количества положительных отзывов от клиентов. Если вы станете одной из первых, то потом поделитесь вашим опытом со знакомыми, и это позволит нашему агентству привлечь новых клиентов. Так что, сделав скидку вам сейчас, мы сможем в дальнейшем сэкономить на рекламе, вот и все. Готовы посмотреть предложение?

— Готова, конечно, — согласилась Натка.

На море хотелось уже нестерпимо, и она даже пальцы скрестила на левой руке, чтобы предложение оказалось действительно выгодным.

Кристина провела ее к дальнему столу, усадила в кресло, оказавшееся таким удобным, что вставать совершенно не хотелось, деловито защелкала мышкой компьютера, выводя на экран потрясающей красоты картинку: на фоне ясного голубого неба и яркой синевы моря, под сенью пальм, на кромке песочного пляжа стояли симпатичные бунгало, крытые тростником. Возле каждого — шезлонги и столики с коктейлями и огромными тарелками тропических фруктов. Натка непроизвольно сглотнула слюну. На другой фотографии был потрясающей красоты водопад, по обеим сторонам которого простирались джунгли с увитыми лианами деревьями.

— Вылет из Москвы второго января, — щебетал при этом ангельский голосок Кристины, — перелет с одной пересадкой. Понимаю, что это не очень удобно, но прямых рейсов, к сожалению, нет. Четвертого вы на месте, одиннадцатого вылет обратно, двенадцатого января будете в Москве.

Натка в уме прикинула, что после окончания новогодних праздников семья останется без нее всего на четыре дня. Если оставить Настюшу у Сизовых, то с одним Сенькой Таганцев точно справится, да и отпуск ей на четыре дня точно дадут. С датами все складывалось. Если еще и с деньгами получится, то все будет отлично. Оказаться внутри рая с картинки хотелось невыносимо.

— Как называется это место? — спросила она, потому что, оказывается, прослушала главное.

— Манзания, — все с той же восторженностью в голосе объяснила Кристина, — это совсем маленькая республика в Центральной Африке, но все же выходящая на побережье. Манзанцы — небольшой, но крайне гостеприимный народ, который развивает туризм в своей стране, поскольку хочет сделать это отраслью экономики. Страна небогатая, но климат и красоты природы искупают все, тем более что туристам там всегда рады.

К своему стыду, о такой стране, как Манзания, Натка никогда не слышала. Впрочем, географию она в школе не любила, как и большинство предметов, не имеющих отношения к творчеству. Надо будет почитать на досуге.

— И сколько стоит тур?

Для себя она установила в голове планку на уровне восьмидесяти тысяч рублей, решив, что это предел того, что она может отдать за недельный отпуск. Ясно, что за такие деньги не улетишь за границу, да еще с пересадкой, так что с мечтами о пальмах и ярко-синем море все-таки придется распрощаться.

— Эксклюзивное предложение — восемьдесят две тысячи рублей, включая перелет и проживание с двухразовым питанием. С вашим купоном на скидку вы можете оформить тур за шестьдесят шесть тысяч рублей, — сообщила Кристина, пощелкав клавишами компьютера.

Натке показалось, что она ослышалась. За неделю на морском курорте с двухразовым питанием и перелетом менее семидесяти тысяч? Да этого быть не может. Сомнение было тут же высказано вслух и незамедлительно развеяно Кристиной.

— В том-то и дело, что может. Я же сказала вам, что это эксклюзивное суперпредложение, которое встречается не так часто. В данный момент осталось всего десять туров, и цены на них действуют до конца сегодняшнего дня. Будете брать?

В голосе турагента Натка расслышала нотки нетерпения. Кристина и так уже потратила на нее достаточно времени, а в ее работе время — это деньги. Наверняка у нее есть и другие клиенты, которые хотели бы в начале января оказаться у ласкового моря за совсем смешные деньги, так что девушке незачем уговаривать некую Наталью Кузнецову поверить в свое везение. Да и рабочий день заканчивается. Спохватившись, Натка посмотрела на часы. В турагентстве она провела уже сорок минут; чтобы вовремя забрать Настюшу из детсада, нужно поторапливаться.

— Я бы очень хотела поехать, — призналась она, — только мне все равно нужно посоветоваться с мужем. Скажите, я могу оплатить тур завтра?

— Эксклюзивная цена действует только один день. Завтра будет на тридцать процентов дороже, что невыгодно даже при наличии вашего купона. Кроме того, я не уверена, что эти туры не расхватают еще сегодня, как горячие пирожки. Сами понимаете.

Конечно, Натка понимала. Еще как. В нерешительности она снова посмотрела на сияющий экран стоящего перед ней компьютера, где голубело небо, синело море, ярко светило солнце, переливался хрустальными брызгами водопад. В конце концов, что ей скажет Таганцев? Он же сам предложил жене отдохнуть? Так почему же он должен быть против именно этой поездки, тем более что обойдется она совсем недорого. Решено, сейчас она оформит тур, оплатит поездку и побежит за Настей, чтобы ребенок не чувствовал себя в детском саду брошенным и одиноким, оставшись позже других детей. А вечером расскажет Косте о своем решении, и они вместе порадуются, что ей предстоит такое захватывающее приключение.

— Знаете, Кристина, — решительно сказала она и полезла в сумочку за загранпаспортом, — оформляйте. Я готова оплатить этот тур.

* * *

Последняя неделя до Нового года всегда проходит в предвкушении праздника, но при этом заполнена делами до предела. Нужно успеть закрыть все рабочие вопросы, чтобы спокойно уйти на новогодние каникулы, купить все продукты, проверить, хватает ли подарков, нарядить елку, продумать праздничный наряд, заранее поздравить важных людей, которых не планируешь повидать в каникулы, придумать программу на десять дней выходных, чтобы не превратиться в тюленя, окончательно согласовать меню. Просто ужас, сколько дел.

Встречать бой курантов было решено у моей сестры Натки, которая в уходящем году не только вышла замуж, но и удочерила замечательную девочку Настеньку. Наличие трехлетнего ребенка в семье накладывает определенные ограничения на празднование, поэтому, посовещавшись на семейном совете, мы решили, что вечером тридцать первого соберемся у Натки дома, дождемся наступления Нового года, поднимем бокалы шампанского, вручим подарки нетерпеливо ожидающим их детям, а потом спокойно разойдемся.

С таким планом согласились все. Натка и ее муж Костя Таганцев предвкушали, как уложат детей спать, проводят гостей и останутся праздновать вдвоем. Молодожены, что тут скажешь. Моя дочь Сашка радостно сообщила, что уже в половине первого за ней приедет ее бойфренд Фома Горохов, который отдаст дань семейному празднику, после чего они с Сашкой поедут в компанию своих друзей на какую-то турбазу, а я собиралась вернуться домой и лечь спать. Мой новый друг, бизнесмен Виталий Миронов, успевший плотно влиться в мою семью и очень ей полюбиться, почему-то молчал про Новый год, ничего мне не предлагая и ни о чем не спрашивая, что меня, признаться, крайне напрягало.

Какое-то время назад он предложил мне переехать к нему жить, чтобы Сашка хозяйничала в нашей съемной квартире одна. Не скрою, мне было приятно это услышать, но к таким резким переменам в своей жизни я оказалась не готова. К сожалению, мой предыдущий опыт общения с мужчинами был довольно болезненным, и снова ошибиться я не хотела.

Виталий отнесся к этому с пониманием. За те несколько месяцев, что мы были знакомы, он вообще ни разу не сделал и не сказал что-то, что пришлось бы мне не по нраву. Я начинала к нему привыкать, и это меня пугало, потому что гарантировало болезненную ломку в случае, если что-то сломается. Натка, когда я высказала свои опасения, обозвала меня дурочкой.

— Нельзя бояться того, что еще не наступило, — сказала она авторитетно. — Жить нужно сегодняшним днем и удовольствие получать сейчас, не боясь, что потом оно исчезнет. До завтра еще дожить надо, и последние годы со всей неоспоримостью это доказывают, так что, Лена, живи и радуйся, что тебе встретился такой классный мужик. Если бы я не любила Таганцева, то ужасно бы тебе завидовала. Или вообще отбила его.

В этом вся моя сестрица. Я, конечно, очень ее люблю, да и вообще привыкла за нее отвечать и вытаскивать из разных передряг, в которые моя младшая сестра регулярно попадает, но при этом хладнокровно оцениваю все ее недостатки, в перечень которых, помимо бесшабашности и умения влипать в неприятности, входит еще и неумение держать язык за зубами. Вот вечно она так — ляпнет так ляпнет.

Виталий, которому я пересказала свой разговор с сестрой (каюсь, не могла удержаться), засмеялся и сообщил, что Натка совершенно не в его вкусе, потому что ему нравятся взрослые самостоятельные женщины, а не застрявшие в детстве особы с ветром в голове. И это его заявление тоже было мне приятно, хотя до конца я так и не поняла, что именно заставляет этого успешного, состоявшегося в жизни, да и что скрывать, красивого мужчину встречаться с уставшей от жизни занудой-судьей со взрослой дочерью, обычной внешностью и шрамами на душе. Впрочем, может, Натка и права, об этом просто не надо думать, а жить, пока живется.

Мой возлюбленный не только молчал про Новый год, но и позавчера уехал в командировку. У него тоже оказались дела, которые необходимо закрыть до Нового года, и они требовали его присутствия в Санкт-Петербурге, где у Миронова были клиники, входящие в его сеть. Так что все вечера на этой неделе принадлежали только мне и Сашке, а также всему тому перечню задач, которые необходимо было решить перед тем, как уйти в долгосрочный новогодний отпуск.

Проснувшись сегодня утром, я с удовольствием предвкушала вечер, в который мы с Сашкой договорились нарядить елку. Достать ее с балкона и помочь собрать вызвался Фома. Когда я пришла на кухню, дочь была уже там, увлеченно готовя какой-то завтрак. Разумеется, веганский. Моя Сашка — известный блогер — помешана на здоровом питании, но при этом любит вкусно поесть, поэтому постоянно изобретает какие-то необычные рецепты.

Иронически покосившись на нее, я залезла в холодильник, соорудила себе большой и вкусный бутерброд, сварила кофе и уселась за стол, щелкнув кнопкой телевизора. Два человека в студии обсуждали преимущества туристического кешбэка и результаты его введения в минувшем году. Как-то я уже слышала этот загадочный термин, но в суть его не вникала.

— Сань, ты понимаешь, о чем они говорят? — спросила я свою продвинутую дочь. Иногда мне кажется, что она разбирается в современных реалиях гораздо лучше меня.

— Конечно, — тут же отозвалась Сашка. — Я как-то вела рекламный стрим о преимуществах этой туристической программы и о том, как она работает. Впервые эта программа была опробована в 2020-м и действовала несколько месяцев, в этом году было объявлено сразу о нескольких этапах и расширен перечень направлений, на которых можно получить кешбэк при покупке путевок. Последний этап был закончен десятого сентября, и в период его действия продажи туров выросли в два-три раза.

— Но это действительно выгодно, когда тебе возвращают двадцать процентов от стоимости тура, — согласилась я. — Только это же бешеные деньги для государства.

— На последний этап программы с барского плеча, то есть из федерального бюджета, скинули аж три миллиарда рублей и за две недели продаж туристы «съели» более двух с половиной миллиардов, то есть практически всю сумму, — сообщила моя всезнающая дочь. — А вообще с начала действия программы два года назад туристы потратили на туры по стране аж восемьдесят четыре миллиарда рублей, пятнадцать с половиной из которых вернулись на карты в виде кешбэка.

— Двойная выгода получается, — сказала я, — граждане экономят свои деньги на отпуск, а туристическая сфера получает существенное вливание в экономику. Ведь эта программа, если я правильно понимаю, распространяется только на туры по России, значит, эти восемьдесят с лишним миллиардов остаются внутри страны и пополняют бюджеты отелей, ресторанов, идут на зарплаты работников отрасли. Хороший качественный стимул, я даже поражена, что наше государство придумало эту меру поддержки. Реально с умом.

— За осенний этап кешбэка в 2022 году самыми востребованными направлениями для путешествий у россиян стали Адыгея, Чечня и Дагестан, а также Калининградская область, Республика Карелия, Кольский полуостров и озеро Байкал, — говорила тем временем ведущая в телевизоре.

Я невольно призадумалась, какое из этих мест мне бы хотелось повидать. Пожалуй, Байкал, да и то если бы там оказались достаточно комфортные условия проживания.

Почему-то воображение рисовало сладостные картинки бесцельного валяния на берегу моря. Я просто физически ощущала горячий песок, обжигающий ступни, пока бежишь к линии прибоя, теплую воду, поднимающуюся сначала до щиколоток к коленям, потом доходящую до бедер, потом до талии, представила, как я ложусь на волну и плыву, чувствуя, как море поддерживает меня, ласково принимает в свои объятия. Нет, ничто не сравнится с поездкой на море, ничто. Хотя и в России море есть тоже. Если летом подобная программа будет действовать, то можно и попробовать. Почему нет?

Словно в ответ на мои мысли ведущая продолжила говорить:

— Следующий этап кешбэка запланирован на 2023 год. Точные сроки проведения пока неизвестны, но обычно программу кешбэка запускают в межсезонье. Так, в 2022 году акция действовала поэтапно с января по апрель: под программу попали 23 февраля, 8 марта и даже майские праздники и июнь. Поэтому ожидать следующий этап кешбэка можно в первом полугодии 2023 года. Предварительно условия программы останутся теми же. Тур можно будет приобрести в любой регион России, с каждой оплаченной путевки вернуть двадцать процентов от ее стоимости, при условии, что оплата будет произведена с банковской карты «Мир». Точные сроки программы сейчас прорабатываются в правительстве.

Я представила, как предлагаю Виталию съездить в Сочи, чтобы вернуть кешбэк, и засмеялась. Скорее, если я только заикнусь, что хочу на море, любимый тут же купит какие-нибудь Мальдивы. Признаться, за все то время, что мы вместе, я так и не смогла привыкнуть к этой новой для меня формуле общения с деньгами. Мы с Наткой — обе матери-одиночки, привыкшие с умом тратить каждый рубль. При этом я еще и квартиру снимаю, а потому не привыкла к бессмысленным тратам, так что Мальдивы мне могут только сниться. А вот бизнес Миронова на таком уровне, что для него и фешенебельные острова, и перелеты в бизнес-классе, и пятизвездочные отели вовсе не являются чем-то удивительным. На мгновение мне снова стало страшно от того, какие мы разные. Впрочем, зачем об этом думать, если он даже не собирается быть со мной рядом в главную ночь года? Настроение у меня резко испортилось, но я тут же отогнала тревожные мысли прочь. И как можно так жить, чтобы даже мысли об отпуске становились источником негатива? Нет, нужно срочно менять сознание.

— Ладно, Сашка, спасибо за объяснения, но отпуск нам все равно в ближайшее время не грозит. Так что будем ждать нового этапа кешбэка, — вздохнула я и залпом допила кофе. — Пока поеду на работу по зимней Москве, которая тоже не самое плохое место на планете, к тому же очень красивое. Ты сегодня будешь поздно?

— Пока не знаю. После института у меня рекламная встреча. Снимаем вновь открывшуюся студию красоты. А дальше Фома подъедет и там решим, либо домой приедем, либо куда закатимся. Ты как? Продержишься вечер в одиночестве?

— Вообще-то мы собирались сегодня елку наряжать, — возмутилась я.

— Точно! — согласилась Сашка. — Ну, значит, домой приедем как штык. Курицу пожаришь с картошкой?

— А как же здоровое питание? — изумилась я. — Жареная курица вместо креветок и авокадо? Да еще и с жареной картошкой?

— Мама! Раз в год можно. Наряжать елку — это семейный праздник, так что его не грех и отметить. Кроме того, я могу и не есть. Креветки и авокадо в холодильнике, сварганю себе салат, а вот Фома курицу и картошку в твоем исполнении очень любит, вот и побалуй его. Договорились?

Я сказала, что договорились, и поехала на работу. Там меня ждал мой помощник Дима, разумеется, уже сваривший кофе. Я же по дороге с парковки забежала в кофейню и купила два круассана с миндалем. Кофе был обжигающим, круассаны свежайшими, день не обещал сложных и запутанных дел, такие вообще старались не назначать на последнюю неделю перед Новым годом, а потому мысли мои вновь свернули на то, что связано с отдыхом.

— А вы где планируете проводить выходные, Дима? — спросила я, хотя обычно не позволяла себе переходить личную границу в общении с другими людьми. Уж со своим помощником так точно.

— Новый год с родителями, все-таки семейный праздник, — немного конфузливо сказал он. — Точнее, мои предки — люди современные, всё понимают и вполне бы могли обойтись без меня, но вот родители моей девушки считают, что наше знакомство продолжительностью в несколько месяцев не дает мне права ни увести ее из дома, ни отмечать праздник у них в гостях. Поэтому она должна обязательно быть на семейном торжестве, на которое я не приглашен. Но зато уже первого числа мы с Женей улетаем в Дубай. Провести недельку на горячем песочке у теплого моря, чем плохо?

Женей зовут девушку, с которой Дима познакомился, считая ее мошенницей, однако недоразумение быстро разъяснилось, у молодых людей оказалось много общего, и последнее время мой помощник выглядел до неприличия счастливым. Я, признаться, думала, что дело даже идет к свадьбе, но оказывается, с главной ночью года проблемы не только у меня. А у моря, разумеется, неплохо. Совсем неплохо. Интересно, и почему я сегодня с утра думаю о море.

К сожалению, моя работа предусматривает хорошую информированность. Кто, как не судья, знает о том, как часто предвкушаемый и такой желанный отпуск оказывается испорченным по вине туроператора, оказавшегося не слишком добросовестным. Каждый год после классического отпускного сезона появляется целый шквал исков по возврату денег за несостоявшиеся или не соответствующие обещанному туры, а потому лично я сто раз подумаю перед тем, как отдавать свои деньги непонятной фирме, какими бы сладкими ни были ее обещания.

Фраза «Не понравится — мы вернем деньги», как правило, встречается только в рекламе. В большинстве случаев для того, чтобы вернуть оплату за путевку, нужно обратиться к нам, в суд. Путевка — это туристский продукт, и для того чтобы отказаться от него, не потеряв в деньгах, нужно хорошо знать свои права и действовать в соответствии с законодательством.

Сперва покупатель тура должен обратиться к туроператору с письменным заявлением о расторжении заключенного договора и возврате денег (это при условии, что по каким-то своим обстоятельствам в поездку он отправиться не может) или с письменным изложением претензий по уже состоявшейся поездке. В случае отказа туроператора добровольно расторгнуть договор или компенсировать некачественную услугу придется подготовить исковое заявление и необходимые документы, подтверждающие свою правоту, и представить их в суд.

В случае отказа клиента от поездки турфирма вправе не возвратить средства полностью, ведь она уже могла понести фактические затраты, например сделать предоплату гостиничного номера или оформить страховку. Однако в этом случае туроператор обязан предоставить клиенту документальное обоснование понесенных им затрат, которые суд примет во внимание, уменьшив выплату. Вот с этим, как всегда, случается загвоздка, так как наши туристы, считая себя правыми, забывают собрать доказательства.

Ну а если возврат путевки производится в связи со стихийным бедствием, как это было в 2005 году в Азии, или, например, начавшимися в месте предполагаемого отдыха массовыми волнениями, здесь стоит вспомнить Грузию, Сирию, то следует распечатать скриншот официального сообщения Министерства внутренних дел России, подтверждающее соответствующую угрозу и содержащее просьбу воздержаться от поездок в ту страну. Этот скрин, разумеется, нужно заверить у нотариуса. В этом случае любой турист имеет право требовать полного возвращения стоимости тура, если подает заявление до начала путешествия, а туроператор обязан вернуть всю сумму, будучи не вправе удерживать даже фактически понесенные расходы. Вы спросите: а когда же в суд?

Так вот исковое заявление в суд можно подавать, если туроператор не вернул деньги в течение десяти дней после написания заявления об аннулировании тура. Для того чтобы было официальное подтверждение этой даты, свою письменную просьбу о расторжении договора нужно не только отнести в офис турфирмы и отдать в руки сотруднику, но и отправить его по почте заказным письмом с описью вложения.

К сожалению, при рассмотрении подобных дел я несколько раз сталкивалась с тем, что подобной мерой граждане пренебрегали, что затягивало процесс. Турфирма утверждала в суде, что никакого заявления не получала, и опровергнуть это было невозможно.

Еще один важный момент, который нельзя упускать. Заявление на возврат денег за путевку должно содержать грамотно составленные требования, информацию об обстоятельствах случившегося, а также доказательства, которые их официально подтверждают.

— Вы о чем-то задумались, Елена Сергеевна? — прервал мои размышления Дима.

— Да, думаю об отпуске, как и положено судье, с точки зрения составления искового заявления, — честно призналась я. — Дима, вот ты помнишь, какие требования может предъявить клиент туроператору?

— Да ну, Елена Сергеевна, сглазите еще! — не на шутку всполошился мой помощник, но тут же послушно стал перечислять, словно экзамен сдавал: — О возврате денежных средств, о выплате компенсации морального вреда, о выплате неустойки за нарушение срока исполнения требований потребителя в размере трех процентов от стоимости услуги за каждый день просрочки, о штрафе в размере пятидесяти процентов суммы в пользу потребителя, ну и судебные расходы, разумеется.

— Молодец, студент! А заявление исковое куда подается? — лукаво прищурилась я, продолжая экзаменовать помощника.

— Иск можно предъявить по выбору туриста в суд по месту жительства потребителя, по месту нахождения ответчика или по месту заключения либо исполнения договора. Если цена иска составляет не более пятидесяти тысяч рублей, то иск подают в мировой суд, а если больше данной суммы — то в суд общей юрисдикции.

— Дмитрий, и когда вы уже соберетесь сдать квалификационный экзамен, чтобы самому стать судьей, а не помощником, — вздохнула я. — Вы уже совершенно к нему готовы, каждый день в этом убеждаюсь. Ладно, пойдем работать.

— Просто у нас с вами было прошлой весной подобное дело, — смущенно заулыбался он. — Помните, в суд с иском обратился некий гражданин Петренко, который хотел взыскать стоимость путевки, неустойку, компенсацию морального вреда и штраф за нарушение его прав как потребителя. Он тогда заплатил за тур триста девяносто шесть тысяч, а турфирма добровольно согласилась вернуть только двести девяносто. При этом поездка не могла состояться из-за невозможности обеспечить личную безопасность туристов, в стране тогда какой-то очередной переворот случился, а потому заявитель имел полное право получить назад полную сумму. И вы вынесли именно такое решение.

— Помню, — кивнула я, — там еще путевка была куплена в какую-то экзотическую африканскую страну, в которую мало кто ездит. То ли в Конго, то ли в Чад, то ли в Экваториальную Гвинею.

— В Манзанию, — сказал Дима. — Да, точно, в Манзанию. Я еще подумал, что ни за какие коврижки никогда туда не поеду.

— Не у всех, мой дорогой помощник, есть средства на то, чтобы проводить новогодние каникулы в Дубае, некоторые и в Бананию и в Банзанию поедут, — засмеялась я. — Скажи лишний раз «спасибо» своим родителям и проведите прекрасный отпуск с милой Женей. Пусть вам повезет. И да, спасибо за кофе.

День катился своим чередом. В обеденный перерыв мне позвонил капитан Таганцев, муж моей драгоценной сестрицы.

— Только не говори мне, что Натка опять что-то учудила, — попросила я жалобно. — К Новому году уже совершенно нет сил, чтобы вытаскивать ее из какой-нибудь очередной передряги.

— Не надо ее ниоткуда вытаскивать! — возмутился Костя, впрочем, довольно ненатурально. Он таланты своей жены, моей сестры знает не хуже меня. — Я как раз звоню тебе с просьбой уговорить ее быть менее ответственной и чуть более бесшабашной, а то я просто не узнаю женщину, которую полюбил. Лена, Натка устала и замучилась со всеми нами, и я уговариваю ее сразу после Нового года съездить в отпуск, чтобы отдохнуть.

— А вы как же? — не поняла я. — Настя, Сенька, да и ты.

— Мы справимся. Настю и Сеньку на каникулы Сизовы возьмут, они не против, я уже договорился. Им даже в радость. Они нас вообще на Новый год к себе звали, но мы же решили семьей отмечать, так что они даже расстроились. Скучно старикам вдвоем сидеть, и детей они любят, ты же знаешь. А каникулы кончатся, я справлюсь. Там всего-то пара дней будет, зато Натка вернется отдохнувшая и полная сил, а то ходит, как снулая рыба. Сама на себя не похожа.

На мгновение мне стало обидно, что обо мне и моем самочувствии никто так не заботится. Миронов даже про Новый год ничего не говорит, не то что про какой-то отпуск. Обидно и одновременно радостно за сестру. Какой же Таганцев молодец. Как здорово, что Натка наконец-то согласилась выйти за него замуж. Пусть хотя бы одна из нас будет счастлива.

— Кость, раз ты считаешь, что Натке надо отдохнуть, и отпускаешь ее в отпуск, так пусть едет, — вздохнула я. — Только мне-то ты чего звонишь? Я тут при чем?

— А при том, что Натка не хочет ехать. Стесняется тратить деньги на себя одну и бросать меня с детьми. Поговорила бы ты с ней, Лен. Она же только тебя слушает.

Поговорить с сестрой я, разумеется, согласилась. Вот только разговор наш так и не состоялся. Вечером мы с Сашкой и Фомой наряжали елку и ели жареную курицу с картошкой. Даже Сашка ела, совершенно забыв про свои креветки и авокадо. Елка получилась необыкновенной красоты, просто загляденье, но когда Фома ушел, а я посмотрела на часы, звонить Натке было уже поздно, почти двенадцать ночи, понятно, что вся семья уже спит.

Назавтра я с утра забегалась на работе, поскольку в последний трудовой день уходящего года мы с Димой старались отписать и закрыть как можно больше дел. Когда же к шести часам вся работа была закончена, я отпустила помощника, поздравив его с Новым годом и пожелав прекрасного путешествия, и сама тоже вернулась домой, где никого не было, потому что Сашка убежала поздравлять с наступающим праздником своих подружек по блогу. Мне было очень грустно, потому что Виталий за сегодня мне даже ни разу не позвонил. Впереди девять выходных, и что, спрашивается, я буду в эти дни делать? Ну, хорошо, завтра приготовлю еды к праздничному столу, схожу к Натке и Косте, встречу Новый год, заодно постараюсь убедить сестру съездить отдохнуть, раз уж у нее такой сознательный муж. А потом?

Натка уедет отдыхать, Сашка и Фома тоже отправятся на свою турбазу, дети останутся у Сизовых, Таганцев будет пропадать на дежурстве, чтобы без Натки и детей заработать побольше, а я останусь совсем одна, буду в тишине квартиры оплакивать свое одиночество и незадавшуюся судьбу. Я почти уже решилась всласть пожалеть себя, как раздался звонок в дверь. Открыв, я обнаружила за ней Миронова.

— Я так и знал, что ты не одета, — заявил он. — Давай быстренько собирайся. И не забудь вечернее платье.

— Куда? — ошарашенно спросила я.

— Как куда? Мы с тобой улетаем в Калининград, отмечать Новый год. Самолет через четыре часа, так что времени на сборы у тебя немного.

— В Калининград? А что мы будем там делать?

— Жить в настоящем замке, пить шампанское под бой курантов, есть черную икру, много спать. Вместе и просто спать, — уточнил он. — А еще гулять в сосновом бору, искать янтарь на счастье, жарить мясо на мангале, дышать морским воздухом. Жить будем, Лена. Просто жить. Исходя из вышесказанного, реши, что надо с собой взять. Давай, собирайся.

— Даю. Собираюсь. Я мигом! — пообещала я и побежала в спальню вытаскивать из шкафа чемодан. По ходу сборов думая о том, какая я все же дрянь, что так плохо думала о своем новом мужчине. Все же деформация от негативного опыта — плохой советчик в период ожидания любимого.

Вернувшаяся домой Сашка застала меня за сборами и очень порадовалась за мать.

— Ну и прекрасно, — сказала она решительно. — Тебе давно пора отдохнуть. Раз ты не останешься одна, мы с Фомой завтра с утра уедем на турбазу, как изначально собирались. Натка с Костей и без нас обойдутся.

— Ой, Натку надо предупредить! — всполошилась я. — Во-первых, мы же кидаем их с Новым годом, что нехорошо. Они же нас пригласили и ждут. А во-вторых, я пообещала Косте уговорить Натку съездить в отпуск, а вместо этого отправляюсь туда сама. Да еще и на море.

Однако Виталий торопил меня, потому что до самолета оставалось все меньше времени, поэтому сестре я позвонила уже по дороге в аэропорт.

— Ну и отлично, — сказала Натка, выслушав мои сбивчивые и виноватые пояснения. — Я всегда знала, что твой Миронов — настоящий мужик и не может перед Новым годом просто взять и исчезнуть. Сюрприз он тебе приготовил просто классный. Впрочем, и у меня новость не хуже. Мы отмечаем Новый год, завтра отвозим детей Сизовым и на следующий день я улетаю на море. Только, в отличие от тебя, на теплое. Так что встретимся после праздников и обменяемся впечатлениями.

— То есть Костя уговорил тебя отдохнуть, — обрадовалась я, — без меня справился. И куда ты летишь?

Ответ сестры застал меня врасплох.

— В Манзанию, — услышала я ее жизнерадостный голос в трубке. — Это в Африке, на берегу океана. Лена, там так классно, что я просто сама себе завидую.

Позже я и сама не могла объяснить, почему не прислушалась к внутреннему голосу и не отговорила сестру от очередной авантюры. То ли не захотела развеивать ее радостное предвкушение, то ли сама уже была вся там, в волшебном калининградском замке, в котором мне предстояло встретить Новый год с мужчиной, который успел стать частью меня. В общем, отговаривать я Натку не стала, загнав неприятные ассоциации со словом «Манзания», которые сейчас меня не волновали, куда-то вглубь своего сознания.

— С Новым годом, Натка, — сказала я вместо этого. — Целуй всех своих и отдыхай на полную катушку. Я тебе еще позвоню.

* * *

Планы на жизнь менялись так быстро, что Натке все время хотелось зажмуриться. Вот только что они приняли решение отмечать Новый год всей семьей, как вдруг Лена улетела в Калининград вместе со своим кавалером, а Сашка тут же сбежала на турбазу со своим, в итоге они с Таганцевым и детьми остались праздновать вчетвером.

Впрочем, в этом как раз не было ничего печального. В их уютном мирке им было очень хорошо вместе. Дети подняли бокалы со сладкой газировкой, маленькая Настюша уснула в одиннадцать прямо за столом, после чего ее унесли в кроватку, Сенька мужественно досидел до полуночи, но после боя курантов тоже отправился спать, сообщив, что свой подарок достанет из-под елки утром, вместе с сестрой, и Натка с Костей остались вдвоем.

Сидели они недолго, утром нужно было отправляться в деревню, чтобы оставить детей у Сизовых, а перед этим еще собрать вещи в поездку. Попробуй в разгар зимы вспомнить, где лежат парео и купальники, особенно если на море ты не ездила несколько лет, а заодно сообразить, нужна ли с собой мазь от комаров или какой-нибудь фумитокс, что за лекарства могут пригодиться на Африканском континенте, а также какая куртка займет мало места в чемодане, но спасет от мороза в Москве.

Тем не менее все эти хлопоты, связанные с неожиданным отпуском, остались позади, и вот уже Натка, пройдя паспортный контроль в Шереметьево, сидела у выхода на посадку, ожидая вылета в Каир. Именно там, в Египте, ее ожидал стыковочный рейс в неведомую Манзанию. Немного напрягало, что уже в аэропорту выяснилось, что Наткин рейс не регулярный, осуществляемый Аэрофлотом или Египетскими авиалиниями, а чартерный, запущенный в качестве пробного для нового египетского лоукостера, открывшего маршрут только в середине декабря и прилетевшего в Россию впервые.

— Зато поэтому и дешево, — уговаривала себя Натка, радостное предвкушение отпуска в душе которой внезапно сменилось тревогой. Отчего-то ей казалось, что предстоящий отдых — не что иное, как очередная авантюра, на которые она была так горазда. — Если бы не подвернулся этот пробный рейс, то только авиабилеты до Египта и обратно обошлись бы дороже всей путевки. По крайней мере, именно так объяснила Кристина. А так лоукостер помогает неплохо сэкономить, а то, что в дороге кормить не будут, так это не беда. За шесть часов в воздухе и проголодаться-то не успеешь. Хотя проспект авиакомпании, который она успела изучить перед посадкой, обещал «буфет на борту за небольшую плату». Потому она посчитала лишним даже запасаться чипсами и водой в бутылках.

Вылет вопреки ее опасениям не задержали, и Натка сочла это хорошим знаком. Самолет внутри оказался маленьким и таким тесным, что Наткины колени больно упирались в спинку стоящего впереди кресла. Спинка при этом не откидывалась, а столик открывался только в одном положении, разумеется — очень неудобном.

— Не барыня, потерпишь, — снова принялась уговаривать себя Натка. — Тебе же в детстве читали Пушкина. А у него был совет: «Не гонялся бы ты, поп, за дешевизной!» Погналась, теперь терпи лишения, раз на бизнес-класс не заработала.

Бизнес-класса у данного типа самолетов вообще не имелось. Все пассажиры находились в совершенно равных условиях, правда, легче от этого не становилось. В соседнем с Наткой кресле с удобством расположился африканец лет пятидесяти и килограммов сто пятьдесят весом. Фактически он занял свое кресло и еще половину Наткиного, отчего левый подлокотник больно врезался ей в ребра, а навалившаяся справа туша мешала дышать. Натка подозвала стюардессу, но та с милой улыбкой пояснила, что сделать ничего не может, потому что самолет переполнен.

Натка вздохнула. Ближайшие шесть часов рисовались ей в черном цвете. После взлета выяснилось, что даже вода в стоимость билета не входит. Пластиковый стаканчик с водой стоил два доллара, баночка кока-колы — восемь, бутерброд с сыром и ветчиной — двенадцать. Натка ужасно ругала себя за то, что не догадалась купить в дьюти-фри хотя бы бутылку воды, но что толку от ругани. Вздохнув, она протянула два доллара, пообещав себе, что будет экономить, чтобы не тратиться еще.

Налички у нее с собой было мало — долларов триста, не больше. Расписывая плюсы тура, Кристина сообщила, что в Манзании принимают к оплате карту «Мир», причем по довольно выгодному курсу, так что искать, где с 30 декабря по 2 января можно купить наличную валюту, Натка не стала. В самолете же карты не принимали, так что экономия была не признаком жадности, а разумной мерой.

К счастью, кое-какая еда у нее с собой все же была. Запасливая Натка всегда брала с собой в дорогу — не важно, машина, поезд или самолет — пару порезанных яблок, шоколадку и несколько булочек. Сейчас у нее имелись еще три апельсина, банан и спрессованная пастила со злаками, вот только есть совершенно не хотелось.

К концу полета Натка так измучилась от недостатка места, воздуха и воды, что боялась потерять сознание. К счастью, шесть часов в воздухе все-таки подошли к концу, шасси коснулось посадочной полосы, и Натка немного воспряла духом. Она уже в Африке. Осталось еще перенести внутренний рейс, и она окажется у места назначения — сказочного бунгало на берегу моря, где можно будет смыть с себя липкую грязь, по-человечески поесть и побежать купаться. Она даже зажмурилась, представив себе, как быстро-быстро входит в набегающую волну, чтобы вода унесла все тяжкие воспоминания о путешествии.

В аэропорту Каира оказалось жарко и душно. Кондиционер то ли не работал, то ли просто не справлялся с человеческим потоком, поэтому Натка, чьи руки оттягивали небольшой, но все-таки чемодан и жаркий для здешнего климата пуховик, снова приуныла. Очередь к паспортному контролю оказалась огромной, но ей, к счастью, было туда не надо, коридор на стыковочный рейс уходил влево, и именно по нему Натка и устремилась в надежде на глоток свежего воздуха.

Вместе с ней по коридору двинулся ее огромный сосед, который всю дорогу, не переставая, заказывал и ел бутерброды, бросая пергаментные листы упаковки и картонные тарелочки прямо на пол. Натка вздохнула. Если и во втором полете он окажется рядом, она этого не перенесет.

Также вместе с ними двинулись еще несколько попутчиков, которых Натка успела заметить во время первого перелета: молодая пара, а также семья чуть постарше с двумя мальчиками-подростками. От мальчишек, которых звали Пашей и Петей, она успела устать еще в самолете. Они слишком громко разговаривали и смеялись, без наушников смотрели на планшете какой-то дурацкий фильм, периодически ссорились, а также бегали по проходу, когда их кипучая энергия начинала требовать выхода. Господи, ну почему они тоже летят в Манзанию, а не остаются в Египте.

Жаловаться на обстоятельства, которые ты не можешь изменить, глупо, поэтому, сцепив зубы, Натка решила довериться судьбе, снова дав себе зарок больше никогда не вестись на скидки и дешевизну. Бесплатный сыр мог быть только в мышеловке, но она все еще старательно гнала от себя эту мысль, надеясь, что бирюзовый океан и горячий песок, а также экскурсия в джунгли, которую ей обещали организовать бесплатно, компенсируют тяготы трудной дороги.

— Вы тоже на Муа-Майнду? — доброжелательно спросила ее мать Паши и Пети. — Давайте вместе держаться, а то страшновато немного. Мы первый раз в Африке, а вы? Меня, кстати, Верой зовут. Мы из Смоленска.

Всю эту информацию она выдала скороговоркой, Натка даже опешила немного. Муа-Майнда — столица Манзании, так что Натке было действительно туда. Именно из тамошнего аэропорта ее должна была забрать машина и отвезти в отель.

— Да, я именно туда и тоже в первый раз, — ответила она доброжелательно. — Вернее, в Египте я, конечно, отдыхала, в Хургаде, но вот в Манзанию еду впервые. Меня зовут Наталья, я из Москвы. Приятно познакомиться.

— А это мой муж Гена, а это наши сыновья Петя и Павлик. Одному четырнадцать, другому десять. А у вас дети есть?

— Да, двое, — улыбнулась Натка. — Сын Арсений, ему почти десять, и трехлетняя дочка Настенька.

— И муж вас отпустил отдыхать, а сам с детьми остался? — с сомнением в голосе протянула Вера. — Ну, не зна-а-а-а-ю.

Строго говоря, ей вовсе не нужно было ни о чем подобном знать, Наткин отпуск был целиком и полностью ее делом и делом ее семьи, только вот настроение у нее еще больше испортилось. И зачем она только согласилась на Костино предложение? Сидели бы сейчас всей семьей в деревне, катались с горки, ходили на лыжах, пили бы чай с пирогами, до которых Татьяна Ивановна Сизова большая мастерица, топили бы печь и слушали завывание ветра за окном, осознавая, как тепло и уютно дома. А вместо этого она сидит в душном аэропорту, уставшая после долгой дороги, ждет вылета в никому не известную страну, где всего полгода назад случился какой-то переворот, общается с совершенно ненужными ей людьми. Просто глупость.

— Начинается посадка на рейс 1521 авиакомпании «Манза-эйр», — на ломаном английском объявил голос в динамике, прервав грустные Наткины мысли.

— О, это наш, — оживилась Вера. — Мальчики, проверьте свои вещи, чтобы ничего не забыть.

Вздохнув, Натка снова повесила на сгиб локтя свой пуховик, взялась за ручку чемодана и пошла к стойке, чтобы сесть в очередной самолет. Он оказался еще хуже предыдущего. Точнее, это вообще был не пассажирский лайнер. Кресел здесь не имелось и в помине, лишь вдоль обоих бортов тянулись длинные лавки, на которых кое-как примостились пятнадцать пассажиров. Одним из них оказался тот самый толстяк-сосед, и Натка проявила чудеса изобретательности, чтобы снова не оказаться с ним рядом. В результате рядом с ней сидели Петя и Паша.

Непоседливые мальчишки ерзали на скамье, то и дело вскакивали со своих мест, по-прежнему громко разговаривали и жаловались на отсутствие интернета. К сожалению, скачанные в планшет фильмы они посмотрели во время первого полета, так что отвлечь их было нечем.

Самолет болтало в воздухе, и хотя Натку никогда не укачивало, она чувствовала, что ее начинает мутить. Она проваливалась в сон, голова падала на грудь, Натка просыпалась и снова впадала в какое-то болезненное забытье, мечтая только о том, чтобы мучительный перелет поскорее закончился. О том, что через неделю ей предстояла еще обратная дорога, она старалась не думать.

Еще пять с половиной часов кошмара, наконец, остались позади, самолет сел в аэропорту Муа-Майнды, измученные пассажиры высыпали на взлетное поле и пешком потянулись к зданию стоящего неподалеку терминала. Теперь уже Натка сама старалась не отставать от семейства из Смоленска, а также от молодой пары, которая купила тур в Манзанию в Нижнем Новгороде. От мысли, что она может остаться одна, даже без этих посторонних людей, но все-таки соотечественников, ей становилось страшно.

Пограничник на паспортном контроле шлепнул печать в паспорт, скользнул по Натке ленивым незаинтересованным взглядом, по-французски сказал: «Добро пожаловать». Гостеприимства в его голосе не было ни на грамм. В зале прилета стояли всего несколько человек, в том числе молодой парень с табличкой «Лайк-отдых». Именно так называлось агентство, в котором они все покупали свои путевки. Что ж, по крайней мере, их здесь ждали. Несмотря на усталость с дороги, Натка немного приободрилась.

Телефон, молчавший всю дорогу, ожил. На экране высветилось Костино имя, и Натка, немного поколебавшись, все же взяла трубку. Сколько стоит роуминг, она не знала, но полагала, что от одного короткого разговора деньги на счету не закончатся. Таганцев наверняка за нее волновался, да и ей не терпелось узнать, как переносит ее отсутствие маленькая Настя, впервые с момента удочерения оставшаяся без новой мамы.

— Наташ, как ты долетела? — услышала она слегка взволнованный голос мужа.

— Все хорошо, Костя, — заверила она Таганцева. — Далеко, конечно, и перелет тяжелый, если бы знала заранее, ни за что бы не согласилась, но все уже позади. Я в аэропорту, нас встречают, как и обещали, так что скоро буду в отеле. А вы как?

— У нас все в порядке. Сизовы звонили, Настя ведет себя хорошо, не плачет, ест все, что дают. Сенька возил ее на санках, а потом сам с горки катался. Сейчас в интернете сидит, фильм какой-то смотрит. Ты не волнуйся, Наташа, отдыхай на полную катушку. Сегодня больше не звони, чтобы деньги не тратить, потом Wi-Fi найдешь — позвонишь. А так купайся, загорай и фруктов ешь побольше, чтобы витаминов на всю зиму хватило.

Ответить она не успела.

— Вы идете? — недовольно спросила у нее Вера, мама неугомонных мальчишек. — Или нам всем вас одну ждать?

— Да и подождем, — тут же откликнулась Надя из Нижнего Новгорода, та самая, что прилетела в Манзанию вместе с мужем Димой в свадебное путешествие. — Мы же в отпуске, у нас никаких срочных дел нет и быть не может.

— Семеро одного не ждут, — отрезала Вера.

— А нас вместе с тетей Наташей семеро, а без нее шестеро, — сообщил десятилетний Паша.

Мать тут же отвесила ему подзатыльник.

— Ишь ты, умный больно.

Натка уже рот открыла, чтобы сообщить, что бить детей нельзя, но тут же снова закрыла. Не входит в ее функционал воспитание взрослой женщины, да еще на глазах у ее же детей. Неправильно это, непедагогично.

— Иду-иду, — примирительно сказала она и улыбнулась Паше и Наде, а потом быстро попрощалась с Таганцевым: — Пока, Кость. Я обязательно позвоню, просто не знаю, когда. Но у меня все хорошо.

Телефон как-то странно пискнул, не дождавшись ответа Таганцева, но Натка впопыхах не обратила на это внимания. Подхватив чемодан и пуховик, который она уже просто ненавидела, Натка бросилась догонять компанию своих попутчиков, чтобы не заставлять их ждать.

Встречающий их гид привел гостей к старому раздолбанному пикапу. Кажется, это был «Форд». По крайней мере, на шильдике было написано именно это, но Натке это было не очень интересно. Машина была очень старая и такая грязная, что даже подойти к ней не хотелось, не то что сесть. Гид покричал что-то водителю, тот выпрыгнул из-за руля и открыл багажник, в который начал ловко запихивать чемоданы. Невооруженным глазом было видно, что все они туда не влезут.

Кроме того, машина была восьмиместной. Как справедливо заметил мальчик Паша, их, прилетевших российских туристов всего семеро, с водителем и гидом получалось девять, и как они должны поместиться в этот рыдван? Вот что интересно.

Впрочем, гида это совершенно не волновало. Загрузив половину чемоданов, он жестом показал туристам, чтобы они залезали внутрь, затем ловко покидал им на ноги оставшиеся чемоданы и сумки и, не закрывая правую пассажирскую дверцу, вскочил на подножку. Сидевший на переднем сиденье Дима в изумлении покосился на него. Гид хлопнул его по плечу, прокричал что-то на непонятном гортанном языке и засмеялся. Так и тронулись в путь.

Кондиционер в машине то ли не работал, то ли просто не был включен. В открытые окна и дверь врывался теплый влажный воздух, гулял по салону, оставляя довольно приятный после московских морозов след на коже. Был вечер, дневная жара уже спала, по Наткиным ощущениям температура составляла градусов двадцать пять, не больше.

— Сколько нам ехать? — спросила Надя у гида по-французски.

Тот что-то быстро ответил, Натка, разумеется, не разобрала, что именно.

— Что он сказал?

— Часа два с половиной.

— Так долго? — изумилась Натка. — Наш отель настолько далеко?

Надя снова что-то спросила, и Натка невольно порадовалась, что в их маленькой группе туристов есть человек, владеющий французским языком. Непонятно, говорит ли гид по-английски, да и ее уровень владения этим языком не позволял спокойно болтать, получая нужную информацию. Лена всегда ругалась, что Натке лень заниматься языком, а она отвечала, что ей в повседневной жизни английский не нужен, хотя и следила, чтобы Сенька не отлынивал от занятий.

— Он говорит, что наш отель находится в джунглях, — сказала Надя.

— Как в джунглях? А море? — снова неприятно удивилась Натка. — Нам же обещали, что мы будем жить практически на берегу океана.

— Нганга говорит, что на пляж нас будут возить. Рейс утром и рейс после обеда входит в стоимость проживания. Это нашего гида зовут Нганга, — пояснила Надя. — А бунгало, в которых нам предстоит жить, расположены в джунглях, а не на побережье.

Натка снова приуныла, поскольку в мечтах по утрам купалась в море, а вечерами сидела на песчаном пляже, любуясь океаном на закате.

«И что ты хотела за такие деньги? — снова сердито спросила она себя. — Не к кому предъявлять претензии, моя дорогая. Хотела сэкономить? Сэкономила. Будешь жить в джунглях и ездить на пляж на таком вот раздолбанном рыдване. Будет этому Муку наука, как говорится».

Город за окнами машины довольно быстро закончился. Впрочем, городом это можно было назвать с большой натяжкой. Кончились кривые, узкие, очень грязные улочки с крытыми соломой полуразрушенными домиками, обмазанными грязной побелкой. Перед ними стояли пластмассовые стулья, на которых, развалившись, сидели люди, в основном мужчины. Между домиками на натянутых веревках сохло белье. Ужасная бедность била по глазам и в нос, воняло вокруг отвратительно, видимо, из-за огромных куч мусора, над которыми тучами роились мухи.

Какое-то время дорога вилась сквозь поля картошки и кукурузы, а потом нырнула в плотные джунгли. Заросли подступали практически к самой машине, картинка была довольно красивой, хотя и вызывала легкую тревогу. Зато мальчишки, Паша и Петя, были, разумеется, в восторге. Наконец, растительность стала редеть, и спустя пять-семь минут машина въехала на круглую, довольно большую площадку, вокруг которой стояли те самые обещанные бунгало — тростниковые постройки с соломенными крышами. Въехала и остановилась.

Нганга что-то сказал по-французски.

— Приехали, — перевела Надя. — Сейчас нас разместят на ночлег, а уже утром покажут, что тут и где.

Натка с тревогой озиралась по сторонам. Кроме бунгало, с виду совершенно одинаковых, на свободном от зарослей пятачке стояло еще какое-то странное полукруглое сооружение, огороженное с одной стороны обычной пластиковой шторкой для душа. Через не задернутую шторку Натка увидела привязанную к потолку большую садовую лейку.

— Это что? — Она показала пальцем на лейку, совершенно забыв про приличия.

Гид правильно понял ее вопрос без всякого перевода.

— Душ, — ответил он по-русски и повторил по-английски и по-французски: — Shower, douche.

Ну да, на русском и французском это слово звучало одинаково.

— А в бунгало что, душа нет? — в ужасе спросила Натка и снова ткнула пальцем сначала в сторону лейки, а потом в направлении одного из домиков.

И снова Нганга понял ее вопрос совершенно правильно. Понял, засмеялся и покачал головой.

Расселение не заняло много времени, может быть потому, что никакого ресепшена тут не было и в помине. Встречала их молодая и улыбчивая девушка, представившаяся Тути. Надю и Диму она увела в крайнее левое бунгало, туда же водитель оттащил их чемоданы. Веру с мужем поселили во второе бунгало, а их сыновей — в третье. Неожиданной самостоятельности мальчишки были рады, хотя уже заметно клевали носом. Часы на телефоне показывали местное время — первый час ночи, а в Москве уже и вовсе была половина третьего.

Натка вдруг почувствовала, что просто смертельно устала. Еще чуть-чуть, и уснет стоя. Наконец, и ее отвели к тростниковому домику, которому предстояло на ближайшую неделю стать ее пристанищем. Она зашла внутрь и обомлела. На земляном полу помещалась широкая кровать, представляющая из себя матрас, уложенный на четыре круглых, вкопанных в землю чурбака. Еще один чурбак служил столом. У противоположной стены стояла передвижная вешалка-кронштейн для одежды, под ней несколько плетеных корзин, видимо, вместо шкафа. Ни душа, ни умывальника в бунгало не наблюдалось. Правда, за небольшой перегородкой обнаружился переносной биотуалет. Самое страшное, что ни одной розетки Натка тоже не увидела.

— А свет? — спросила она Тути. Голос ее прозвучал жалобно. — Light, electricity for my phone?

— There, там, — радостно закивала головой Тути. — Я буду помочь. Утром.

Телефон, видимо, тоже понял, что до утра надеяться не на что, потому что обреченно сверкнул экраном и потух — выключился. Теперь Натка, первым порывом которой было позвонить Таганцеву и разрыдаться, никак не могла этого сделать из-за разрядившегося телефона. Тути помахала ей рукой и скрылась, притворив дверь. Натка осталась одна в темноте африканской ночи. С улицы в прорубленное в стене окошко без стекла попадало лишь немного света от уличного фонаря.

Бессильно опустившись на кровать, к счастью довольно удобную, Натка свесила зажатые между коленями руки и пригорюнилась. Конечно, самым лучшим выходом из ситуации было лечь спать, утро вечера мудренее. При солнечном свете все будет казаться не таким мрачным. Вот только есть хотелось ужасно. В последний раз нормальную пищу она принимала дома на завтрак перед тем, как ехать в аэропорт. Яблоко, съеденное в самолете, не считалось.

Вспомнив про яблоко, Натка полезла в сумку, в которой у нее оставались еще несколько булочек и апельсины. Сейчас она подкрепится и ляжет спать, а утром их покормят чем-то более существенным. Наверное. В этом отеле ни в чем нельзя быть уверенной. Впрочем, съесть свой нехитрый ужин Натка не успела. Очистив апельсин, она разломала его на дольки, но тут дверь ее бунгало отворилась и внутрь влетела довольно крупная обезьяна. Точнее, черная горилла. Точно такую же они видели по дороге, и то, что это именно черная горилла, сказал Дима, разбиравшийся в видах обезьян.

Подскочив к Натке, животное требовательно уставилось ей в лицо. Выглядело оно не агрессивно, но Натка все равно испугалась.

— Ты кто? — спросила она противным дрожащим голосом. — Что тебе надо? Ты апельсин хочешь? Это мой апельсин.

Горилла так явно не считала. Протянув лапу (или руку), она требовательно смотрела на Натку, оголяя зубы в наглой ухмылке.

— Ладно, попрошайка противная, на, — сдалась Натка и протянула очищенный апельсин незваному гостю. — Я булочку съем.

С последним постулатом горилла была явно не согласна. Протянув цепкую лапу, она схватила лежащие у Натки на коленях булочки и еще один апельсин и быстро-быстро запихала часть украденного в рот.

— Отдай! — закричала голодная Натка и выхватила у гориллы вторую булочку.

Обезьяне поведение постоялицы явно не понравилось, и она толкнула Натку в грудь, да так сильно, что та свалилась с кровати, пролетела через все бунгало и ощутимо впечаталась в противоположную стену головой. Хорошо еще, что стена была из тростниковых прутьев, а не из кирпича или бетона.

Подобрав с пола выроненный врагом трофей, горилла скрылась в дверях, даже не оглянувшись на поверженного противника. Кряхтя то ли от боли, то ли от унижения, Натка встала, доковыляла до двери, захлопнула ее и накинула крючок, который сразу не заметила. В данных условиях он был совсем нелишним. Еды у нее больше не имелось. Совсем. Оставалось только воспользоваться советом Планше, слуги Д'Артаньяна, уверявшего, что кто спит, тот обедает. Кое-как стянув с себя одежду, Натка упала на кровать, накрылась лежащим на ней одеялом (хотелось верить, что чистым, потому что в темноте этого было не видно) и в тот же момент уснула.

* * *

Новый год, встреченный в замке под Калининградом, оказался лучшим в моей жизни. Такой атмосферы настоящего праздника и новогодней сказки я не помнила с раннего детства. По крайней мере, в моей взрослой жизни сказка не существовала очень давно, с того момента, как я родила Сашку, оставшись без поддержки человека, которого считала близким и родным, и дальше шла по жизни сама, получая образование, делая карьеру, растя ребенка и постоянно вытаскивая из всяческих передряг младшую сестру. Точнее, если это и была сказка, то достаточно страшная, в которой практически за каждым поворотом прятался волк.

И вот сейчас я оказалась внутри новогодней, доброй, волшебной истории, в которой над набегающим на берег зимним морем шумели сосны, совсем не было снега, а температура днем доходила до плюс одиннадцати. Я никогда не бывала на море зимой, и сейчас меня просто завораживали его красота, сила и мощь. Сидя на балконе второго этажа, завернутая в теплый плед поверх пуховика, я могла смотреть на море часами.

В этом странном полузабытьи, в котором было так хорошо отпускать на морской ветер все накопившиеся за год тревоги, я провела практически весь день первого января. Периодически на балконе появлялся Виталий, приносил горячий глинтвейн или какие-то сложносочиненные бутерброды, подкладывал мне под локоть еще одну подушку, иногда опускался в соседнее кресло и тоже смотрел на море.

Мы оба молчали, и я все время думала о том, что по-настоящему определить, подходит тебе человек или нет, можно именно в таком вот длительном молчании, когда вместе с не произнесенными словами уходит все напускное и ненужное. Я вдруг поняла, что хочу провести рядом с этим мужчиной весь остаток своей жизни, и мне совершенно все равно, где я буду вот так сидеть с ним рядом и молчать.

Разумеется, периодически я бралась за телефон, чтобы убедиться, что у Сашки с Фомой все хорошо на их турбазе, где они отмечали Новый год с большой молодежной компанией. Да, у них все было прекрасно, и фоновый веселый гомон голосов это подтверждал. У Натки с Таганцевым тоже все было в порядке. Выспавшись, они к полудню уже приехали в деревню, где у Натки есть подаренный одним из ее бывших поклонников дом, а в соседнем дворе живут замечательные Татьяна Ивановна и Василий Петрович Сизовы, бывшие школьные учителя, бездетные пенсионеры, которые помогают Натке во всем, в том числе и в воспитании сына Сеньки, а теперь еще и дочки Настюши.

С Сизовыми Натка собиралась оставить детей на время своего отъезда в отпуск. Те были не против, разумеется, провести с Сенькой и Настей остаток каникул. Правда, поездка Натки должна была затянуться еще на пару дней, но Костя Таганцев уверял, что справится со всем сам. И привезет детей в город, и девятого января отправит их в школу и детский сад, и разберется в отсутствие Натки с домашним хозяйством.

Зная Таганцева много лет, я была уверена, что он справится, да и мы с Сашкой, разумеется, поможем, вот только сама идея отъезда моей младшей сестрицы на африканский курорт не нравилась мне так сильно, что я уже несколько раз встревоженно сообщила об этом Миронову.

— Лена, давай рассуждать логически, — ответил он, когда по поводу предстоящего отлета я вздохнула то ли в третий, то ли в четвертый раз. — Ты не относишься к числу людей, которые начинают паниковать без всякого повода. Значит, у твоей тревоги есть какое-то обоснование. Давай попробуем его вычленить, развенчать и успокоиться.

— Мы? Вдвоем?

— Да, потому что, если этого не сделать, ты не сможешь полноценно отдохнуть. Не только твоей сестре нужен отпуск, но и тебе тоже. Ты очень много работаешь, за все и всех отвечаешь, и я специально придумал это маленькое путешествие, чтобы ты могла расслабиться и выкинуть из головы все тревожные мысли. А ты вместо этого переживаешь из-за Натальи, с которой ничего плохого не случилось.

— Это пока, — мрачно сказала я. — Ты просто не так давно нас знаешь, иначе был бы в курсе, что Натка — просто чемпион по умению влипать в различные неприятности. Она в этом смысле очень похожа на их кота Веньку. Тот тоже, если притих, значит, накосячил и можно идти искать, что именно он разбил или испортил.

— Не уходи от темы, — строго сказал Виталий. — Раскладывай свою тревогу по частям. Что именно тебе не нравится?

— Натка действительно устала, — медленно начала я. — Она несколько лет не ездила в отпуск, все время работала, то из офиса, то из дома. И болела несколько раз, и в передряги разные попадала. Конечно, минувший год в целом оказался хорошим, она и замуж за Костю, наконец, вышла, и Настюшка у них появилась, но все это далось довольно большими нервами, так что она вымотана, это невооруженным глазом видно.

— Да, так же, как и у тебя, — согласился Виталий. — Я это заметил и привез тебя сюда, а Константин увидел, что Наталье нужно отдохнуть, и отправил ее в отпуск. Что не так?

— Мы поехали вместе, — сказала я, подумав. — И то, что я так замечательно себя здесь чувствую, во многом связано с тем, что ты рядом, со мной. А Натка уезжает одна. Если бы ты отправлял меня сюда, в Калининград, одну, я бы не поехала.

— У меня есть возможность поехать вместе с тобой, потому что моя работа позволяет на неделю выпасть из дел без особого ущерба. У Таганцева другая работа. Кроме того, у него немного другие финансовые возможности, и позволить себе отпуск на двоих он не в состоянии. Это не хорошо и не плохо, это просто данность, обстоятельства, с которыми надо считаться. И то, что он не сатрап, который приковывает жену к плите, говорит в его пользу. Если двое не могут отдохнуть, это не означает, что отдыхать не надо никому.

— Да, это я умом понимаю. И крайне признательна Косте, что он такой чуткий муж. И за детей я не переживаю. И за то, что Натка отдохнет, рада.

— Тогда что не так?

— Манзания, — подумав, призналась я. — Это так далеко, что кажется другим концом света. Там еще перевороты постоянные, то одна военная группировка к власти приходит, то другая. Мы только пару дней назад вспоминали с Димой, как рассматривали иск к туристической компании, которая отказывалась добровольно возвращать деньги за несостоявшийся тур в Манзанию, а люди не поехали именно из-за опасности переворота. МИД предупредил, что это небезопасно.

— А сейчас МИД предупреждал?

— Нет. Кажется. Я, признаться, не видела, но это же ничего не значит. Я могла просто пропустить. Да, мне не дает покоя, что Натка завтра улетает именно в Манзанию. Если бы она купила тур в Турцию, мне было бы гораздо спокойнее.

— И совершенно напрасно. — Виталий был абсолютно спокоен. — Вспомни, что несколько раз за последнее время там случались уличные теракты. И если бы твоя сестра улетела в Турцию, ты бы тоже беспокойно прислушивалась к новостям и переживала. Но люди продолжают ездить по свету, несмотря на то что любой перелет, в принципе, связан с опасностями. И вообще, переживать надо, когда что-то уже случилось. Да и тогда лучше не переживать, а действовать. А пока ты изводишься совершенно понапрасну.

— Да я не извожусь. — Я благодарно улыбнулась Виталию. — Мне так хорошо здесь, с тобой, в этом месте и в это время, что должно быть что-то, чтобы я не была совершенно уж неприлично счастлива.

— Счастье всегда выглядит прилично, — Миронов встал со своего кресла и ушел с балкона вглубь комнаты, продолжая говорить оттуда, — ты это запомни. Если бы я знал, что ты так опекаешь свою младшую сестрицу, то, ей-богу, предложил бы нам отправиться сюда на Новый год всем вместе. Места, как ты понимаешь, хватило бы. И твоя Наталья отдыхала бы на твоих глазах. Жаль, что я об этом не подумал, мне просто хотелось провести неделю с тобой вдвоем. Что тебе принести: еще глинтвейна или, может, шампанского?

— Давай выпьем шампанского перед камином, — сказала я, тоже вставая и направляясь к Виталию. — Ты совершенно прав, а я зря беспокоюсь из-за того, что еще не произошло. Прости, что я порчу тебе отпуск, который ты так тщательно продумал. Обещаю, что больше не стану ныть и жаловаться. И да, я очень рада, что нас здесь только двое.

На следующий день мы съездили на экскурсию на Куршскую косу. На улице было ветрено, поэтому я с легкой ностальгией вспоминала камин и теплый плед, предвкушая, как вечером снова смогу себе это позволить. У Сашки и Фомы по-прежнему было все в порядке, Сенька бодрым голосом доложил, что катался с горки и возил на санках Настю, Таганцев взял трубку и сообщил, что Натка благополучно улетела. Голос у него был спокойный — за свою любимую жену, мою сестру, он, похоже, совершенно не волновался. Вот и я не буду.

Впечатлений за день накопилось столько, что к вечеру я клевала носом, уютно устроившись на диване в объятиях Виталия. Натка не звонила и не присылала сообщений. Ближе к ночи я набрала Таганцева, который рассказал, что разговаривал с женой. Натка благополучно добралась до Муа-Майнды и теперь ожидала трансфер, чтобы ехать в отель. То, что ее встретили, а весь тур не оказался надувательством, окончательно меня успокоило.

На завтра у Миронова была назначена какая-то деловая встреча. Хоть он и говорил, что его дела могут подождать, на самом деле использовал любую свободную минутку в интересах бизнеса. Он попросил меня сопровождать его, и я, разумеется, согласилась. Обратно в наш арендованный дом-замок мы вернулись уже вечером, я с облегчением скинула туфли на шпильках и стянула нарядное платье. Все-таки к светской жизни я подходила мало. Обычная работающая женщина, что с меня взять. Впрочем, Виталий уверял меня, что я отлично справилась.

Сашка вернулась со своей турбазы и уже была дома, под надзором Фомы Горохова, разумеется, так что за дочку можно было не переживать. В течение дня я несколько раз набирала Наткин номер, чтобы узнать, как она устроилась в своем бунгало на берегу океана, но телефон абонента был выключен или находился вне зоны доступа к сети. Зная Натку, я полагала, что после долгой дороги она просто забыла зарядить телефон или вовсе потеряла зарядку. С нее станется. На всякий случай я поискала в интернете новости, касающиеся Манзании, но никаких сообщений нигде не нашла. Ну и ладно, будем считать, что все в порядке. Вечер я провела именно так, как и хотела, перед камином, с любимым мужчиной и снова с шампанским. Никакие тревожные мысли меня не посещали.

Утром четвертого января меня разбудил звонок Таганцева.

— Лена, тебе Натка не звонила?

— Нет, — ответила я, зевая, и посмотрела на часы. Половина восьмого. Для выходного дня совсем немного. — А почему ты спрашиваешь?

— Да с того самого раза, как она сообщила мне, что долетела, Натка больше не выходила на связь. И я не могу до нее дозвониться.

— Да, я вчера тоже не смогла, — согласилась я. — Кость, у них там на два часа меньше, то есть еще и шести утра нет. Она спит наверняка.

— А телефон почему не работает?

— Потому что она его не зарядила, ты что, Натку не знаешь?

— Знаю, но не могла же она за целые сутки ни разу не вспомнить о том, что надо зарядить телефон. При всей ее безалаберности мать она сумасшедшая, так что про Сеньку с Настенькой забыть никак не могла.

В спальню зашел Виталий, видимо, услышавший мой голос. Посмотрел вопросительно, задавая безмолвный вопрос, с кем это я с самого утра разговариваю.

— Костя, — сказала я. — Не может до Натки дозвониться, начал волноваться.

— Не знал, что твоя тревожность заразна. — Миронов засмеялся. — Ребята, вы оба выпускаете из виду одно немаловажное обстоятельство: у Манзании и России не подписан договор о взаимодействии сотовых операторов.

Я включила на телефоне громкую связь, чтобы Таганцеву тоже было слышно.

— И что это значит?

— Это значит, что там нет льготного роуминга. И любой телефонный звонок моментально съедает со счета практически все имеющиеся на нем деньги. Скорее всего, когда Натка позвонила из аэропорта, она не подключилась к сети Wi-Fi, а значит, у нее просто отключилась симка.

— Ужас какой! — воскликнула я. — И что же, она так и будет без связи всю оставшуюся неделю? А как же Wi-Fi в отеле? К нему же можно подключиться, чтобы звонить через WhatsApp?

— Это если в ее бунгало есть Wi-Fi. А его вполне может и не быть. А уж на пляже и подавно. Так что не переживайте оба. Она доберется до интернета и обязательно объявится.

В словах Виталия была такая безупречная логика, что звонок Таганцева меня даже не взволновал. Правда, я в очередной раз начала испытывать очень знакомое чувство, которое регулярно возникало у меня в отношении моей младшей сестрицы, и это чувство называлось злость. Почему-то у меня мобильный телефон всегда был под рукой и заряжен, и предупредить близких, что у меня все в порядке, я никогда не забывала. Я представила, как бегала бы по округе, оказавшись на каком-нибудь курорте без интернета и сотовой связи, чтобы найти точку доступа, и вздохнула. Натка такой обязательностью не обладала, и меня это ужасно раздражало.

День тянулся своим чередом. Я очень старалась с энтузиазмом откликаться на все развлечения, которые заранее придумал и воплотил для меня Виталий. Мы с удовольствием послушали концерт в Кафедральном соборе, пообедали в кафе в Рыбной деревне, где подавали удивительно вкусный глинтвейн, забрели в музей Мирового океана и вернулись в свой арендованный дом уже под вечер. Телефон моей сестры по-прежнему находился вне зоны действия сети. Значит, интернет она так и не нашла.

На всякий случай вечером, перед сном, я снова пробежалась по новостным сайтам, но не нашла никаких упоминаний о Манзании. Плохие новости доходят быстро, в этом я была убеждена, а раз их не было, значит, все в порядке. Я посчитала на пальцах, сколько дней нам еще придется быть без связи. Обратно в Москву Натка должна была вылететь одиннадцатого января и двенадцатого быть дома. Завтра пятое, значит, осталось потерпеть всего неделю, а потом сестрица объявится отдохнувшая, посвежевшая и загоревшая, и можно будет хорошенечко ее отругать за то, что она опять проявила безрассудство.

В оставшиеся до Рождества дни мы неспешно бродили по улицам старого Калининграда, сходили на экскурсию в знаменитый дом с горгульями в историческом районе Хуфен, в котором хранились предметы быта и искусства девятнадцатого века, выпили кофе в погребе, по заверениям экскурсовода сохранившем настоящий дух эпохи тевтонцев, а также прошлись по местам, имеющим отношение к мрачным сказкам немецкого писателя Гофмана.

Мы с Виталием много спали, наслаждались друг другом, делились любовью, валялись перед камином, поставив на пушистый ковер кружки с глинтвейном или бокалы с шампанским, бесконечно ели мандарины, много смеялись, и эта атмосфера полного счастья настолько затянула меня, что любые тревоги казались далекими-далекими и совершенно пустыми, не имеющими под собой ни малейшего основания.

За жизнью своей дочери я продолжала следить через ее блог, потому что Сашка как ответственный блогер-миллионник не делала перерывов на каникулы, исправно поставляя своим подписчикам самый разнообразный контент и, насколько я могла судить, также исправно получая деньги за рекламные заказы. У Сашки все было хорошо, и за меня она была крайне рада. А еще спокойна, как она выразилась, впервые в жизни. Глядя на Виталия, я понимала, почему. А еще улыбалась от того, что дожила до того момента, когда дочь может быть спокойна за меня, а не я за нее.

Вечер рождественского сочельника мы решили провести в нашем арендованном доме, вдвоем. Я запекла огромного гуся с яблоками, которого мы купили на рынке, приготовила два салата, Виталий съездил в винный бутик и привез бутылку очень дорогого, старого красного вина. Мы снова зажгли елку, упиравшуюся в гостиной в высокий потолок, растопили столь полюбившийся нам камин и часов в восемь уселись за стол.

Виталий разлил вино по бокалам, в нем красиво мерцало отражение гирлянд, было так тихо, что показалось, я услышала, как пролетел ангел. Мне вдруг пришло в голову, что такая атмосфера идеально подходит для того, чтобы сделать предложение. У меня даже голова закружилась от такого предположения и сердце забилось быстро-быстро.

«Не выдумывай, — строго сказала я сама себе. — Потом слишком больно будет разочаровываться».

Мой возлюбленный поднял бокал, покрутил его в пальцах. Покашлял, явно собираясь что-то сказать, и в этот самый момент у меня зазвонил телефон. Сашка! С учетом того, что мы разговаривали часа за два до этого, я вздрогнула.

— Да, Сань, — сказала я, стараясь скрыть внезапную дрожь в голосе. — Ты чего снова звонишь? Что-то случилось?

— Мам, я не хочу тебя пугать, — сказала дочь.

От этих слов и от серьезности ее голоса я, разумеется, испугалась еще больше.

— Я не хочу тебя пугать, но, кажется, наша Натка попала в беду.

— Что ты этим хочешь сказать? В какую беду? Откуда ты знаешь? Она звонила?

— Нет, она не звонила, и телефон у нее по-прежнему выключен. Просто я получила в своем блоге странное сообщение. Я вела стрим, и там есть такая функция, зрители могут оставлять сообщения.

— Александра! Вот мне сейчас совсем неинтересно, как устроен стрим! — возопила я.

Виталий поставил бокал на стол и очень внимательно смотрел на меня.

— В общем, да, ты права, это не важно. Так вот я получила сообщение, из которого следует, что наша Натка попала в тюрьму.

— Саша! Ты что, заболела? У тебя температура? — спросила я тревожно. — Как Натка может попасть в тюрьму? За что?

— Понятия не имею.

— И с чего ты тогда взяла, что она в тюрьме? Может, это какая-то дурацкая шутка?

— Может быть, и шутка, — согласилась Сашка, — только вдруг нет? Я сейчас перешлю тебе это сообщение, я сделала скрин экрана, посмотри сама, что это может значить.

Телефон звякнул, принеся сообщение. Я открыла его и уставилась на фотографию экрана Сашкиного ноутбука, на котором на фоне миленького личика моей дочери действительно было несколько строчек сообщений, в которых неведомые мне люди поздравляли ее с праздниками, желали приятного Нового года и присылали каких-то собачек и котиков. Одна из строчек гласила: «miotya Natacha w africansca #. SOS».

Я тупо смотрела на нее, пытаясь осознать, что именно тут написано. Виталий поднялся из-за стола, обошел его и встал за моей спиной.

— Тетя Наташа в африканской тюрьме, — прочитал он. — A SOS — это крик о помощи».

— Санька, а от кого послано это сообщение? — спросила я дочь, снова поднеся телефон к уху. — Там написано Паша Селиванов. Ты его знаешь?

— Нет, — сказала Сашка. — Это какой-то новый подписчик, он появился пару дней назад. Я думаю, что это какой-то Наткин новый знакомый из отдыхающих. Она показала ему мой блог, и когда случилась беда, он догадался именно таким образом дать нам знак. Мам, нужно что-то делать.

— Мы завтра же возвращаемся в Москву, — твердо сказал Миронов. — Лена, собирай вещи. Я пойду искать билеты на первый же рейс. Заодно посмотрю и билеты в Манзанию.

— Куда? — спросила я дрожащим голосом.

— В Манзанию, — ответил он. — Понятно же, что твою сестру нужно спасать и лучше делать это прямо на месте.

— Сань, мы завтра прилетим и все решим, — сказала я. — Пожалуйста, пусть Таганцев завтра к нашему возвращению приедет к нам домой, чтобы мы могли все обсудить.

Отключив телефон, я положила его на стол, встала и крепко-крепко поцеловала Виталия в губы.

* * *

Как ни странно, несмотря на все перипетии вчерашнего дня, Натка прекрасно выспалась. Постель в тростниковом домике оказалась удобной, веселый гомон непонятных птиц не мешал, а наоборот, убаюкивал, усталость же после перелета и последующего за ним разочарования была такой сильной, что спала она без задних ног, а когда проснулась, часы на руке показывали два часа пополудни.

Правда, часы Натка не переводила, и они, в отличие от телефона, показывали московское время, значит, в Манзании сейчас был ровно полдень. Уснула она около трех часов ночи, значит, проспала девять часов. Немудрено, что отлично выспалась.

Натка соскочила с кровати и посмотрела в окошко своего бунгало. По круглой площадке, по краям которой и стояли домики для туристов, ходили какие-то люди, по внешнему виду явно местные. Было их немного. Из будочки с лейкой вышла Надя из Нижнего Новгорода, на голове ее красовался тюрбан из полотенца, она принимала душ.

Да, помыться явно стоило. Падая с ног от усталости, Натка вчера улеглась в постель в футболке, в которой провела всю дорогу, только джинсы сняла. Она придирчиво обнюхала футболку и поморщилась. Да, срочно нужно в душ и переодеться во что-нибудь чистое. Еще довольно сильно хотелось есть, ведь вчерашний нехитрый ужин достался заглянувшей в гости горилле. А вдруг она вернется?

На крючке, ввинченном в стену, висело полотенце. Чистое. Достав из чемодана платье-футболку, Натка скинула с себя всю одежду, сунула ее в пакет для грязного белья, который всегда предусмотрительно возила с собой, накинула футболку, взяла косметичку с умывальными принадлежностями, сдернула с крючка полотенце, сунула ноги во вьетнамки и решительно откинула крючок, на который ночью заперла дверь.

Нади на улице уже не было; видимо, молодая женщина зашла в свое бунгало. Натка плохо помнила, кого куда поселили, но решила, что разберется. Пока же она двинулась к «душевой кабине», как называла про себя бунгало с лейкой. Интересно, вода там теплая или придется довольствоваться холодной?

У домика, служившего чем-то вроде ресепшена, стояли и сидели прямо на земле темнокожие мужчины, одетые почему-то в военную форму. При виде Натки они загомонили, быстро переговариваясь на непонятном для нее языке. Натка вдруг вспомнила, что под футболкой у нее ничего нет. Неприятный холодок побежал вдоль спины, но она тут же строго напомнила себе, что находится в туристическом месте, где ей вряд ли что-то угрожает. Да и футболка, к счастью, свободная и непрозрачная.

Душевая кабина была свободна. Натка зашла внутрь, заперлась на имеющийся там тоже крючок, разделась и, зажмурившись, встала под лейку, потянув за свисающую веревочку. К счастью, вода была, и теплая, нагревшаяся под жарким солнцем. Да, наверное, нужно учитывать, что мыться надо в светлое время суток. За ночь вода точно остывает.

Таких спартанских условий отдыха Натка не помнила с детства, когда вместе с родителями и старшей сестрой Леной отправилась куда-то под Сочи. Жили они тогда в частном секторе, комнату им сдала старая, совсем ветхая бабка с трясущейся из-за болезни Паркинсона головой. Все стены в комнате были увешаны тяжелыми, плотными, пыльными коврами, от которых Натка то и дело чихала, а душ стоял во дворе, и для того чтобы помыться, нужно было сначала натаскать ведрами воду из колодца в огромный бак, а потом дождаться, пока она хотя бы немного прогреется. Воду, конечно, таскал папа, это требовало немалых физических усилий, но прогреваться она не успевала, потому что бака, запасенного с утра, чтобы можно было помыться, вернувшись с пляжа, на всех четверых, разумеется, не хватало. Теплой водой споласкивали детей, потом мылась мама, а потом папа снова таскал воду, но уже для себя и мылся холодной, только крякая от холода.

Здесь же, несмотря на то что совсем недавно мылась Надя, вода была, значит, бак, к которому вела лейка, достаточно большой и уровень воды обслуживающий персонал все-таки поддерживает. Может, не так все и плохо? Конечно, привычными комфортными условиями тут и не пахнет, но ведь и страна экзотическая. Зато будет потом что вспомнить.

Натка с наслаждением вымыла голову, соорудила тюрбан из полотенца на голове, почистила зубы и снова натянула свою футболку. Теперь она чувствовала себя гораздо свежее, а от того увереннее. Когда она вышла на улицу, то обнаружила Пашу и Петю, увлеченно разглядывающих что-то в своем смартфоне. Их родителей нигде не было видно.

— Привет, — сказала Натка, подходя поближе. — Вы знаете, где тут кормят?

— Знаем, — солидно сказал Петя, — нас уже покормили. Нужно подойти к ресепшену и сказать Тути, что ты хочешь есть. Она поднос с едой принесет к тебе в домик. Мы ели кукурузную кашу с медом. Думали, противно, а оказалось довольно вкусно. А родители выбрали тушеное мясо с картошкой.

— На завтрак? — удивилась Натка. — Как-то я на завтрак мясо не хочу, хотя и кукурузная каша меня не прельщает. Я бы предпочла омлет и кофе с булочкой.

— Омлета не было, — включился в разговор Паша. — Тути сказала, что французский вариант завтрака можно найти в Алжире и Тунисе, а у них в Центральной Африке свои традиции. В основном они три раза в день едят именно мясо. А кукурузная каша чаще в ЮАР встречается, но по просьбе веганов ее теперь тут все-таки подают.

— А вы — веганы? — спросила Натка и, вспомнив свою племянницу Сашку, уточнила: — Точнее, вегетарианцы? Я знаю разницу, у меня племяшка — известный бьюти-блогер, помешанный на здоровом питании.

— Нет, мы мясо едим, просто на завтрак не хотелось, — ответил Петя. — Да и по приколу было что-то новое попробовать. А твоя племянница правда свой блог ведет? А то мы с Пашкой тоже хотим, но никак не придумаем, с чего начать. Вот, решили, что, может, в этой поездке получится. Из-за этого специально и кукурузную кашу ели, чтобы необычный контент набрать.

— Правда. Если вы дадите мне свой телефон, то я покажу, — пообещала Натка. — А то мой разрядился еще вчера, и я не нашла, где его можно подзарядить. В бунгало ни одной розетки нет.

— На ресепшене, — тут же объяснил Петя, похоже, уже полностью освоившийся в новом месте. — Отдаешь телефон Тути, она ставит его на зарядку. Пока мы на море были, наши телефоны как раз зарядились.

— А вы уже и на море съездили? — удивилась Натка. — Точнее, на океан?

— Ага. Первый рейс в восемь утра. Мы встали, позавтракали и отправились. Просто родители испугались, что мы сгорим, если целый день на пляже пробудем, поэтому мы обратно приехали десять минут назад.

— И когда следующая машина? — спросила Натка. Оказывается, она проспала уже два рейса на океан, ради которого сюда, собственно говоря, и приехала.

— После обеда, в два часа. И в пять заберут.

— Ясно, — сказала Натка.

Получалось, что оставшееся до двух часов время нужно было использовать с толком. Во-первых, поесть, во-вторых, хотя бы немного зарядить телефон и позвонить мужу, который наверняка сходит с ума. Она двинулась в сторону ресепшена, но ее остановил Петя.

— Ты обещала показать блог своей племянницы.

— Давай телефон, — вздохнув, сказала она. Эти мальчики точно знали, чего хотят, и умели настоять на своем.

Показав им Сашкин блог, Натка вернулась в свое бунгало, натянула купальник, быстро собралась, чтобы быть готовой к поездке на пляж, захватила телефон с зарядкой и отправилась добывать то ли завтрак, то ли обед. Улыбчивая Тути была на месте, приняла заказ, во время которого Натка тыкала пальцем в картинки наподобие распечатанного меню, поскольку французским не владела, а никакого другого языка девушка не знала.

Поесть она решила плотно, чтобы уже не думать о еде до вечера. Когда она, руководствуясь жестами Тути и информацией, почерпнутой от Пети, вернулась в свое бунгало, ей принесли туда поднос, на котором лежали лепешки Фуфу из кукурузной муки, курица, тушенная с помидорами на, о ужас, пальмовом масле, и странный овощ, называемый маниок. По вкусу он оказался совершенно пресным и напоминал пластилин. К еде прилагался также стакан свежевыжатого мангового сока, очень вкусного, и порезанный на кусочки ананас.

Вначале Натка ела осторожно, потому что уж больно непривычен был вкус манзанийской еды, но голод взял свое, да и принесенные ей блюда оказались вполне съедобными, а фрукты так и просто вкуснейшими. Также на подносе стояла бутылочка питьевой воды, видимо, полагавшаяся постояльцам ежедневно. Воду Натка отставила в сторону, потому что она явно была здесь ценностью. Не пить же воду из-под крана в Африке, да и не было в ее распоряжении никакого крана.

Машина, на которой они вчера приехали в отель, появилась на площадке перед бунгало без пяти два. Натка взяла пляжную сумку, в которую успела сложить все необходимое, и вышла к машине, где уже толпились Петя и Паша со своим отцом Геннадием, а также Надя и Дима.

— Добрый день, а Вера где же? — спросила вежливая Натка.

— Не хочет злоупотреблять солнцем, — ответил Геннадий. — На пляже зонтиков нет, в тени спрятаться не получится, вот она и боится обгореть. А мальчишки ноют, им купаться хочется, так что вот, сопровождаю их на пляж.

Так, значит, пляж, на который их везут, совершенно не оборудован. Признаться, Натка ожидала чего-то подобного. Ух, какие отзывы она оставит в интернете про отправившую ее в Манзанию турфирму. Разгромные, вот какие. Через двадцать минут езды по жуткой раздолбанной дороге машина привезла их на побережье, и глазам Натки наконец-то открылась та дивная картина, ради которой она и отправилась в Манзанию.

Неширокая прибрежная полоса песка была белой-белой, словно пляж, на который их привезли, оказался альбиносом. Такой белый песок Натка видела только один раз в жизни — в песочных часах, стоявших на столе шефа ее сестры Лены, председателя Таганского суда Плевакина.

Часы эти Анатолий Эммануилович привез из какой-то заграничной командировки еще в середине девяностых, и когда Натка их увидела, то была поражена тем, какой мелкий и очень белый песок в них насыпан. И вот сейчас по точно такому же песку ей предстояло ступать. Она скинула вьетнамки и погрузила ступни в теплую, но не обжигающую белую пыль. Ощущение было приятным.

— Этот песок такой жирный. Я с утра на нем посидела, так потом в душе еле смогла отмыться, — шепнула ей подошедшая поближе Надя. — Такое чувство, что он намертво въедается в кожу, волосы, да и вообще везде. Если вы понимаете, о чем я.

Натка понимала и на всякий случай решила, что на песке сидеть не будет. Лежаков на пляже не было, ни одного. И она порадовалась, что захватила с собой из дома, кроме пляжного полотенца, еще и тоненькую подстилку-циновку, купленную сто лет назад на одном из испанских курортов. В Испанию ее тогда свозил один из бывших ухажеров, вскоре бесследно пропавший в вихре жизненных обстоятельств, а циновка осталась и многократно выручала Натку во время поездок на море или подмосковные водоемы.

Она аккуратно расстелила ее на песке, прижала сумкой, на всякий случай, чтобы не улетела, стащила свое платье-футболку, покрепче натянула на голову панаму, которую прихватила, чтобы африканское солнце не напекло голову, и подошла к кромке воды. Океан лежал перед ней, словно собака, удобно развалившаяся у самых хозяйкиных ног. Собака была большая, теплая, дружелюбная и лохматая. Топорщащиеся гребешки волн походили на вздыбившуюся и немного свалявшуюся шерсть, которую хотелось погладить. Натка присела и коснулась набежавшей волны рукой. Ей показалось, или собака лизнула ее ладонь?

— А мы купаться, — на бегу сообщил Петя, врезался в расступившуюся перед ним воду, тут же его обогнал младший брат, и мальчишки, хохоча и отплевываясь от попадающей в рот воды, поплыли вдоль берега, сопровождаемые внимательным взглядом отца.

Натка блаженно зажмурилась, вошла в теплую воду, дождалась, пока она дойдет до талии, после чего легла на волну и поплыла, покоряя океан. Божечки, хорошо-то как, как же она об этом мечтала! Плавала она долго, наверное, не меньше часа. Отсюда, из океана, и длительный перелет, и не очень комфортные условия казались чем-то совершенно несущественным. В конце концов, кровать удобная, белье чистое, еда съедобная, а то, что мыться нужно на улице, и унитаз в бунгало ширмочкой отделен, так это же пустяки и полная ерунда. Зато море-океан какой! И песочек, и солнце, и погода. В начале-то января.

Натка подумала о том, что в этом раю ей предстоит провести еще целую неделю, и настроение у нее еще улучшилось. Вот вернется с пляжа, заберет у Тути зарядившийся телефон, позвонит Таганцеву, убедится, что у детей все хорошо, расскажет, какой классный океан, чтобы Костя за нее порадовался, и совсем станет хорошо. Просто замечательно.

В отель вернулись к половине шестого. Натка забрала телефон с ресепшена, переоделась в своем бунгало, сбегала в душ, повесила сохнуть купальник на натянутой за бунгало веревке. Дома было уже почти восемь вечера, надо звонить, пока Настюшка не легла спать. Однако связаться ни с Костей, ни с Сизовыми, ни с сестрой Леной Натке не удалось. Сколько бы она ни набирала разные номера, механический голос на каком-то тарабарском наречии твердил что-то непонятное, из чего, даже не понимая чужой язык, становилось совершенно ясно, что связь недоступна. И почему?

Натка несколько раз включила и выключила телефон, который показывал полный заряд и вообще выглядел совершенно исправным. Внезапно ей пришло в голову, что на счете могли кончиться деньги. Отправляясь в путешествие, она пыталась подключить международный роуминг, который позволял экономить средства на счету, но установленная на телефон программа ее сотового оператора Манзанию не включала. Натка решила, что обойдется и так, сведя звонки и сообщения к минимуму. Но сколько стоит связь с Москвой из Африки, не представляла даже приблизительно. А вдруг ее короткий разговор с Таганцевым из аэропорта съел все деньги на счету? Тогда она осталась без связи.

С одной стороны, ничего особенно страшного в этом не было. Дети находились под бдительным присмотром Василия Петровича и Татьяны Ивановны, и за них Натка была совершенно спокойна. Сестра проводила время с любимым мужчиной, который увез ее в Калининград. Насколько Натка успела узнать Виталия Миронова, Лене с ним будет хорошо, спокойно и явно не до сестры.

Костя, наверное, переживает, что жена не выходит на связь. Но он догадается, что у нее просто кончились деньги, положит немного на счет, и связь появится. Оставалось надеяться только на это. Немного подумав, Натка вдруг вспомнила, что у Пети и Паши есть интернет, иначе бы они не могли смотреть Сашкин блог. Значит, нужно попросить у пацанов телефон и быстро отбить Таганцеву сообщение, что у нее все в порядке и просто кончились деньги. Да, так она и поступит. Только поужинает.

Дело в том, что, пока она пыталась дозвониться до родных, Тути принесла ужин. В этот раз Натке полагалась тушеная фасоль с томатами, рассыпчатый рис и какая-то рыба, на вид довольно аппетитная. Кроме того, на подносе лежали все те же кукурузные лепешки, стоял стакан сока, на этот раз ананасового, а кусочки манго, наоборот, лежали порезанными на небольшой тарелочке. Да, жить можно, и вполне даже вкусно.

Проголодавшаяся после долгого плавания Натка с аппетитом съела весь свой ужин до последней крошечки, допила сок, отставила в сторону очередную принесенную бутылочку воды (видимо, та здесь прилагалась к любой трапезе), переоделась в джинсы и футболку, поскольку солнце начало заходить, и сразу стало нежарко. Вечерняя прохлада была мягкой и приятной, она не кусалась, а мягко обволакивала разгоряченное после пляжа тело. Хорошо!

Переодевшись, Натка вышла на улицу и отправилась на поиски Пети и Паши. Те сидели у входа в свое бунгало и выглядели довольно уныло, развлекаясь тем, что по очереди втыкали в очерченный на земле круг перочинный ножик. В Наткином детстве эта игра называлась «Ножички» — ух ты, а Натка и не знала, что, оказывается, она еще существует.

— Петя, Паша, мне нужна ваша помощь, — сообщила она, подходя.

Мальчишки оторвались от своего занятия и без всякого интереса воззрились на нее.

— Ну? — наконец, спросил старший.

— У меня телефон не работает, а мне нужно написать своим сыну и дочке, что у меня все хорошо. Можно я с вашего телефона ненадолго выйду в интернет, чтобы отправить сообщение? Я его заранее напишу, чтобы роуминг не тратить, — быстро сказала она.

— Да нам же не жалко, — вздохнул Петя, — что мы, не понимаем, что ли. Только у нас тоже интернета нет. Кончился.

— Как это? — не поняла Натка. — Я же видела, что вы блог моей Александры смотрели.

— Ну, вот когда блог смотрели, интернет еще был, а потом, на пляже, уже нет. Деньги кончились. Мамка ужас как ругалась. Сказала, что в нас деньги уходят, как в прорву.

— Ладно, мы пойдем другим путем, — вздохнула Натка. — Именно так говорил вождь мирового пролетариата Ленин. Вы хоть знаете, кто это такой?

— Знаем. Он революцию совершил, а потом войну с немцами выиграл. Только они его все равно убили, а его труп превратили в египетскую мумию и положили в Москве в саркофаг. То есть мавзолей, — выдал Петя.

Натка помимо воли рассмеялась. Ужас, какая каша в голове у современных детей. Надо будет обязательно проверить Сенькины знания по истории, а то вдруг они тоже исчерпываются фильмом «Мумия возвращается»?

— Ладно, парни, это не важно, — примирительно сказала она, заметив, что мальчишки насупились из-за того, что она над ними смеется. — Сейчас мы найдем Надю, которая, единственная из нас, говорит по-французски, вместе с ней сходим к Тути и спросим, как можно съездить в город, чтобы положить денег на телефон. Офисы связи у них же есть, и банковские карточки наши принимают, я узнавала.

Вообще-то ничего подобного Натка не выясняла, это менеджер Кристина в турфирме, впаривая ей тур, говорила, что в Манзании принимают к оплате российские банковские карты «Мир», а далеко не все из того, что обещала Кристина, работало на практике, но надо же надеяться на лучшее.

Надя согласилась помочь, Тути оказалась на своем рабочем месте, то есть на ресепшене, в ответ на вопрос пояснила, что ближайший город, в котором работают офисы банков, принимающие платежи, находится в пятнадцати километрах, и завтра, когда приедет Нганга и привезет новую партию туристов, можно будет попросить его, чтобы он их туда отвез.

— Если он приедет, конечно, — добавила вдруг Тути. — Сейчас ни в чем нельзя быть уверенным.

Эту фразу она произнесла, когда Натка с Надей уже были в дверях.

— Интересно, что она имела в виду, — озабоченно произнесла Надя. — Почему Нганга может не приехать, если он должен привезти новых туристов? И почему сейчас ни в чем нельзя быть уверенным?

— Надь, да какая разница? — удивилась Натка. — Нас с тобой это точно не касается. Может, он слишком поздно ночью приедет и это будет уже не завтра, а послезавтра. По-любому Тути в курсе, что нам нужно в город, а значит, скажет об этом Нганге, когда бы он ни появился.

Вечер третьего января Наталья Кузнецова провела, качаясь на толстой лиане, приспособленной в виде качелей, между бунгало. На улице было тепло и тихо. Все работники отеля куда-то исчезли, как и солдаты, на которых Натка обратила внимание утром. Усталость от долгой дороги, волнений и новых впечатлений брала свое, да и разница во времени заставила глаза слипаться. Поэтому спать Натка ушла в «детское» время, еще и десяти не было, и легко и быстро уснула.

Снился ей океан. Волны с легким рокотом набегали на берег, были они совсем не страшными, ласково гладили ноги, однако с каждой минутой рокот нарастал, становился более грозным, вода словно холодела на глазах, уже ощутимо кусая босые ступни, поднимаясь все выше и выше, заставляя дрожать колени, а затем и вовсе норовя сбить с ног.

Похоже, поднимался шторм, а вместе с ним еще и гроза, потому что раскаты грома становились все слышнее, вот только молний пока было не видно, и это казалось странным, ведь даже во сне Натка помнила, что у света скорость выше, чем у звука, поэтому сначала глаз видит молнию, а уже потом ухо слышит гром. Здесь же все было наоборот.

Ветер резвился все сильнее, под его порывами тростниковые стены бунгало ходили ходуном, казалось — еще чуть-чуть, и они рухнут, дверь сорвется с петель, не выдержит хлипкий крючок, и ее, Натку, унесет ураганом в открытый океан, как девочку Элли в детской сказке.

Внутри своего сна Натка принялась размышлять на тему того, унесет ее с домиком или без него, и как лучше, но додумать эту мысль не успела. Вне сна дверь ее бунгало под сильным рывком снаружи действительно распахнулась, внеся порыв ветра, который вместе с громкими гортанными криками на непонятном языке разбудил Натку. Проснувшись, она села на постели, протирая глаза и в недоумении глядя на ворвавшихся в ее домик мужчин, тех самых солдат в военной форме, которых она видела накануне. Или, по крайней мере, точно таких же.

— Вы кто? — спросила Натка по-русски, потому что спросонья никак не могла взять в толк, на каком ей языке говорить. Английским она владела слабо, французского не знала, а между собой солдаты вообще переговаривались на каком-то местном наречии, которое, как ей объясняла Надя из Нижнего Новгорода, было здесь в ходу наряду с суахили. Впрочем, суахили Натка тоже не владела. — Что вам нужно?

Солдаты продолжали что-то кричать, знаками показывая, что Натка должна выйти наружу. Она судорожно соображала, что одета все в то же платье-футболку, в которой предпочитала спать, а под платьем на ней нет ничего, кроме трусиков. В окружении шести здоровых военных этого было явно недостаточно, чтобы чувствовать себя уверенной.

— Мне нужно одеться, — жалобно сказала Натка и ткнула пальцем в висящие на стуле джинсы. — Выйдите, пожалуйста, я оденусь и приду, куда вы скажете.

Если они и поняли, что она хочет сказать, то к словам не прислушались. Один из солдат резко дернул Натку за руку так, что она слетела с кровати и больно ударилась коленкой о земляной пол. А второй начал подталкивать в спину в сторону двери, заставляя выйти наружу. Последним движением она успела подхватить стоящие у кровати вьетнамки.

На круге перед бунгало уже стояли, щурясь от яркого света, которым была залита площадка, Надя с Димой и Вера с Геннадием и мальчишками. Значит, их тоже разбудили посреди ночи и вытолкали на улицу. Интересно, почему? Что случилось? Женщины выглядели испуганными, а мальчишки взбудораженными. Ну, разумеется, им все происходящее кажется боевиком, которых они насмотрелись по телевизору.

В центр круга втолкнули приведенную откуда-то Тути. Девушка была бледна и дрожала. Военные прокричали ей что-то и один замахнулся, как для удара. Тути сжалась и прикрыла голову руками. Натка кинулась к ней, обняла, прижимая к себе и защищая. Что бы ни произошло в этой странной и опасной стране, к ней, иностранке и туристке, это не имело отношения, а значит, она могла служить хоть какой-то защитой для несчастной аборигенки.

Впрочем, военные, видимо, так не считали. Тот солдат, который до этого грозил Тути, размахнулся и ударил Натку. Удар пришелся в плечо, левая рука сразу повисла, как плеть, боль разливалась по левой половине тела, как будто Натку парализовало. Она громко вскрикнула и прокусила губу, тоненькая струйка крови потекла по подбородку, капнула на футболку. Следом за кровью потекли и слезы.

— Не надо меня защищать, — по-французски сказала Тути, а Надя перевела. — Они требуют, чтобы я рассказала вам, что происходит. В Республике Манзания произошел военный переворот. У власти теперь находятся военные, которые против наполнения бюджета за счет туризма и экспансии страны белыми путешественниками.

— Как туристы могут осуществить экспансию? — спросил Дима у жены. — Это же дикость какая-то.

— Молчи ты, — шикнула она. — Мы вообще не очень понимаем, что произошло и чем нам это грозит.

— Безвизовый режим въезда в Манзанию отменен новым правительством, и так как вы находитесь тут без виз, то ваше пребывание в стране незаконно, — продолжила дрожащим голосом объяснять Тути. — Вам запрещено покидать территорию отеля до тех пор, пока не будет принято решение о вашей депортации. За незаконное пребывание в стране вам грозит штраф в пять тысяч долларов с каждого, а в случае его неуплаты тюремное заключение сроком на шесть месяцев.

— Чего-о-о-о? — возмутилась Вера и толкнула локтем в бок своего мужа. — Это если мы тут с детьми, так мы им двадцать тыщ баксов должны? За что? За то, что они нам продали путевки в этот бардак? Какая нам разница, кто у них у власти, мы въехали в страну за свои деньги и легально, значит, они обязаны отправить нас домой и компенсировать расходы за испорченный отпуск. Я требую российского консула!

— Сопротивление представителям органов власти карается тюремным сроком в четыре месяца. — Голос Нади дрожал, когда она перевела, что сказала Тути со слов солдата, который, похоже, был тут главным.

— Я согласна заплатить, — сказала Натка, до которой стало доходить, что все это очень серьезно. — Но у меня деньги на карточке, нужно ехать в город, чтобы ею воспользоваться. Так же, Тути?

— Так-так, — закивала головой девушка, выслушав сообщение с помощью все той же Нади и что-то сказав солдатам на их наречии.

— Тогда Нганга приедет, отвезет нас в город, мы расплатимся.

— Ишь, какая богатая, — фыркнула Вера. — Хорошо, если у тебя есть такие деньги, а у нас их точно нету. Мы люди простые, не олигархи, прости господи.

У Натки на карточке, разумеется, тоже не было никаких пяти тысяч долларов. Там была только зарплата, полученная перед самым Новым годом. Просто в голове у нее возник план, как вырваться из лап военных.

— Надя, не переводи, — быстро сказала она. — Если мы отпросимся в город, чтобы снять деньги, то сможем уговорить Нгангу, чтобы он показал нам дорогу в российское посольство, а там нам обязательно помогут, — предложила она.

— Посольство в Муа-Майнде, а до нее два с половиной часа езды, — с сомнением в голосе ответил Дима. — Вы же помните, сколько мы сюда ехали. В пятнадцати минутах совсем небольшой городок, а в нем никакого посольства нет. Так что план так себе, если честно.

— Если у вас есть другой, я готова его выслушать, — язвительно заметила Натка. — Или вам кажется, что сидеть здесь и ждать у моря погоды гораздо лучше?

Она вдруг совершенно не к месту подумала о том, что скорее всего больше никогда не увидит океан, и ее вчерашняя с ним встреча окажется первой и последней. Слезы снова вскипели на глазах и закапали вниз, прокушенную губу защипало.

— Не реви, — деловито сказал ей Петя. — Что-нибудь придумаем. Скажите, у кого-нибудь есть интернет?

— Нет, связь давно пропала, деньги кончились на счете, — грустно сказала Надя. — Тут роуминг очень дорогой. Вы же и сами знаете.

— Нам нужно записать все наши координаты и сообщения для близких, а потом найти возможность отправить одно-единственное сообщение человеку, который обязательно со всем разберется. И я этого человека знаю, это моя сестра Лена. Она работает судьей, у нее очень острый ум и связи, а у ее любимого человека достаточно денег, чтобы развернуть для всех нас спасательную операцию. Так что наша задача — придумать, как дать ей знать. Давайте будем надеяться, что Нганга завтра нам поможет хотя бы в этом.

Все это время Тути внимательно и грустно смотрела на них, не понимая ни слова, поскольку Надя не переводила эту часть их разговора на французский. Однако дважды прозвучавшее имя Нганги она прекрасно поняла и сказала что-то по-французски. Натка вопросительно посмотрела на Надежду, их единственного переводчика. Единственная надежда, вот уж точно.

— Она говорит, что Нганга не приедет, — печально перевела та. — Он арестован за пособничество белым оккупантам и организацию нашего незаконного пересечения границы. Она говорит, что Нганга в тюрьме.

* * *

В пять утра всем туристам-страдальцам разрешили наконец-то разойтись по своим бунгало. У входа в каждое жилище поставили по солдату с автоматом, и Тути перевела запрет выходить на улицу без особого разрешения.

— А душ? — спросила Натка.

— А еда? — спросила Вера. — У нас же дети.

— Еду разнесут, — ответила Тути грустно. — Воду тоже. Душ запрещен. Выходить из домиков запрещено. Общаться друг с другом запрещено.

— Мы — граждане иностранного государства, мы требуем вызова консула для защиты наших интересов. — Натка пробовала говорить грозно, но получалось у нее не очень. — Моя сестра — юрист, судья, я знаю нормы международного права.

— В нашей стране нет представительства Российской Федерации, — объяснила Тути грустно. — Ближайший консул находится в Эритрее, но я думаю, что никто здесь не согласится передать ему информацию о том, что тут с вами происходит.

— Надя, спроси у нее, что нам делать? — потребовала Вера дрожащим голосом. — Боже мой, мы же с детьми.

— Она говорит, что наши родственники в России должны начать бить тревогу. Другого пути нет, — перевела ответ Надя.

На этом им запретили общаться и проводили по их домикам. И если Вера, Гена, Петя и Паша были вчетвером, а Надя и Дима хотя бы вдвоем, то Натка осталась совсем одна. Решив, что сейчас все равно ничего толкового не придумает, она легла снова спать, потому что из-за того, что их разбудили среди ночи, а может, из-за объема свалившейся на нее информации, голова у нее была тяжелая, практически чугунная.

Правда, помня о том, как неуютно она чувствовала себя, оказавшись перед солдатами практически раздетой, перед тем как лечь, Натка стащила с себя заляпанную кровью футболку, надела лифчик, джинсы и легкую рубашку, закрывающую плечи и руки. Вьетнамки вместе со всей остальной одеждой она убрала в чемодан, а на ноги натянула балетки, в которых можно было ходить, не боясь содрать ноги на камнях. Теперь она была полностью готова к любым неожиданностям.

Проснулась Натка, когда солнце стояло уже высоко. На часах было одиннадцать утра, это по Москве, значит, тут девять. Она достала телефон из заднего кармана брюк. Превратившись без связи в кусок металла, время он все-таки показывал исправно. Ну да, начало десятого, теперь понятно, от чего так хочется есть.

Словно в ответ на ее мысли дверь бунгало распахнулась. Она теперь вообще не запиралась изнутри, крючок ночью был вырван с мясом. В домик заглянул солдат, поставивший на порог поднос с завтраком. Никаких булочек, лепешек, мяса, сока и фруктов там не было и в помине, равно как и бутилированной воды. На подносе стояла миска с вареным бурым рисом и металлическая кружка с водой. Все!

— All inclusive, — пробормотала Натка с отвращением, которое относилось к самой себе. — Съездила в недорогой тур, называется. Повелась на заманчивое предложение. Вот уж отдохнешь на полную катушку. И сдачу сможешь себе оставить.

Себя стало невыносимо жалко, а еще захотелось закрыть глаза, а потом открыть их и оказаться дома, вместе с Сенькой и Настей, рядом с верным Костей, и чтобы кот Венька что-нибудь разбил, а они опять ругали его за то, что он такой шкодный и неуклюжий. И в гости пришла сестра Лена с племянницей Санькой, и та тарахтела, рассказывая про свой дурацкий блог, а сестра ругала бы Натку за то, что та опять совершила какое-то безрассудство и ее снова нужно вытаскивать из проблемной ситуации.

Натка все бы сейчас отдала, чтобы рассудительная и мудрая Лена, судья Елена Сергеевна Кузнецова, сейчас оказалась рядом. Но нет, никого не было в тростниковом домике, кроме несчастной Натки и стерегущего ее за дверью солдата. Слеза полилась и капнула в миску с рисом.

Нет, так не годится — нужно поесть. Она взяла ложку и начала без всякого аппетита глотать безвкусное разваренное месиво, в которое даже соли не положили. Тем не менее подкрепиться стоило, поскольку, что будет дальше, Натка даже приблизительно не представляла. Она доела рис, запила его водой, стараясь не думать о ее источнике, после чего открыла дверь и поставила поднос с посудой на порог.

Солдат у входа было уже трое. При виде нее они осклабились, загоготали в голос, отпуская какие-то шуточки, Натка была уверена, что сальные. Внутри ее начал расти гнев, с которым она не могла справиться, хотя и понимала, что это недальновидно.

— Что вы ржете? — громко спросила она. — Я спрашиваю, что лыбишься, скотина?

Ее речи солдаты, разумеется, не понимали, но смысл сказанного, видимо, был понятен по интонации. Они мигом перестали улыбаться, встали с корточек, втолкнули Натку внутрь бунгало и вошли следом. Один стал в дверях, полностью перегородив выход, а два других деловито вытащили Наткин чемодан, открыли молнию и начали копаться в нем.

— Эй, вы что такое делаете? — закричала Натка, но ее снова ткнули в грудь, отчего она отлетела в сторону кровати.

Солдаты тем временем достали из раззявленного чемодана ее кружевные трусики, начали разглядывать их, растягивая на пальцах, все это снова сопровождалось гомерическим хохотом. Вскочившая с кровати Натка вне себя накинулась на них, пытаясь отобрать свое нижнее белье. Она была им от силы по плечо, но от бессилия и душившей ее ярости она била в грудь здоровенных мужиков своими маленькими кулачками. Один из солдат поднял ее трусы над головой, размахивая им, словно флагом, а второй перехватил руки Натки повыше локтя, прижал к ее телу, оторвал ее от земли и потащил наружу. Стоящий в дверях их товарищ посторонился.

Натка выкручивалась из рук, пиналась и кусалась, но силы были неравны. Вытащив ее на улицу, солдат что-то крикнул остальным, толпящимся чуть в стороне. Она видела, что один из них куда-то побежал, взревел мотор, что-то затарахтело, и перед Наткой, которую по-прежнему держал на руках темнокожий здоровяк, остановилась какая-то машина. Подбежавшие солдаты открыли задние дверцы и Натку с размаха бросили внутрь, захлопнув темницу снаружи. Снова взревел мотор, и машина куда-то поехала.

Сквозь небольшое решетчатое окно внутрь машины поступало немного света. Натка села, едва удерживаясь, чтобы снова не упасть, потому что машину ужасно швыряло на отвратительной дороге. Внутри воняло, да так мерзко, что у Натки тошнота подкатывала к горлу. Она огляделась и убедилась, что находится в скотовозке. У противоположной стены лежала туша барана, пол был весь измазан кровью и еще экскрементами животных, в углу валялось что-то очень похоже на кишки. Натка зажмурилась, чтобы не видеть, и стала дышать не носом, а ртом, опасаясь, что ее сейчас все-таки вырвет.

Куда ее везут, она понятия не имела. Все ее вещи остались в бунгало. Лишь телефон, бесполезный, но все-таки кусочек прошлой жизни, лежал в кармане джинсов. И что толку, если он не работает? В дороге она провела около трех часов, дольше, чем заняла их поездка из аэропорта в отель, но и машина все-таки была совсем другая. Натке даже не верилось, что та дорога была в ее жизни всего двое суток назад. Тогда она ехала по ней туристкой, полной предвкушения предстоящего отдыха, а сейчас ее везли пленницей, лишенной связи с родными, не понимающей, сможет она еще когда-нибудь их увидеть или нет.

Она даже приблизительно не представляла, куда именно ее везут. В рабство? В тюрьму? В суд? Плакать хотелось ужасно, но Натка не позволяла себе раскисать. Еще чего не хватало, чтобы эти животные, позволяющие себе так обращаться с женщиной, решили, что запугали ее, взяли над ней верх. Ни за что они не увидят ни ее слез, ни ее страха.

Бесконечные часы дороги, наконец, остались позади. Машина, перестав трястись на каждой кочке, остановилась. Лязгнула дверь, в скотовозку хлынул свет, и Натка даже зажмурилась поначалу, таким ярким он ей показался после длительного пребывания в полутьме. Какой-то окрик, похожий на приказ, прозвучал на незнакомом языке, но смысл его был ясен: выходить.

С трудом передвигая затекшие от долгого сидения на твердом полу ноги, Натка выбралась наружу и разогнулась, оглядываясь. Вдали виднелся купол христианского храма. Она уже видела его, когда они ехали в отель, и Нганга сказал тогда, что это главный храм в Муа-Майнде. Значит, ее привезли в столицу, уже хорошо. Отсюда будет выбраться проще, чем из какой-нибудь дыры.

Конвоир, привезший ее, толкнул Натку в спину, заставляя идти в нужном ему направлении. Через двадцать шагов они оказались у входа в каменное и довольно красивое здание, на котором на нескольких языках было написано какое-то слово. В частности, Натка разглядела французское слово «justice», переводилось оно однозначно: «суд». Итак, ее собираются судить. Интересно, за что.

Конвоир завел ее внутрь, что-то сказал сидящему на входе охраннику, который кивнул в сторону ведущей на второй этаж лестницы. Подталкиваемая в спину Натка поднялась наверх, прошла по узкому темному коридору и оказалась перед рядом железных клеток с толстыми прутьями. Внутри каждой клетки сидели какие-то люди, и в одну из них втолкнули Натку, с отвратительным металлическим лязгом заперев за ней дверь.

Внутри клетки стоял деревянный топчан с тощим матрасом, застеленным какой-то дерюгой вместо простыни, вторая такая же простыня лежала на краю аккуратно сложенной, в изголовье валялась тонкая подушка. Кроме топчана в камере была табуретка, на которой стояли металлическая миска с ложкой и кружка, а также жестяное ведро, видимо, предназначенное для оправления естественных надобностей, к счастью, отгороженное небольшой, но все же ширмой. Натка подумала, что лучше бы умерла, чем использовала ведро по назначению без нее.

Ей очень хотелось пить, однако кружка была пуста и никакой другой воды в клетке, то есть камере, не наблюдалось.

— Эй, — прокричала Натка в гулкую пустоту коридора, — эй, кто-нибудь?

К ней подошел охранник, какой-то другой, не тот, что встречал ее внизу, хотя в этом Натка была совсем не уверена, все местные казались ей на одно лицо. Что-то пролаял на непонятном языке.

— Вода, мне нужна вода, — сказала Натка и потрясла пустой кружкой. — Water, eau, wasser. — На этом ее познания в иностранных языках заканчивались.

Вместо ответа охранник куда-то ушел, и Натка совсем загрустила, вспоминая симптомы обезвоживания. Сильная жажда, да, это уже есть. Низкое количество мочи, это она пока проверить не может, но в туалет ей действительно не хочется. Переутомление и слабость. Последняя была налицо, но вызвана она обезвоживанием или общим стрессом, сказать было трудно. При тяжелой форме обезвоживания начинается помрачение сознания, пульс теряет наполнение и становится слабым, снижается давление и появляется цианоз, то есть посинение губ и лица.

Какой у нее цвет лица, Натка не представляла, поскольку зеркала в ее камере, разумеется, не было. На всякий случай она посчитала себе пульс, он был совершенно обычным, а наполненный он или нет, она не понимала. Для того чтобы посчитать количество ударов сердца в минуту, она включила секундомер на телефоне, а закончив эту процедуру, вспомнила про камеру, включила фронтальную и с любопытством уставилась на свое отражение.

Лицо было обычное, чуть бледное, а еще чумазое, поскольку не испачкаться в скотовозке было нереально. Никакого цианоза не наблюдалось. Кажется. Она снова стала вспоминать, что знает о влиянии на организм нехватки воды. Кажется, болезненные расстройства начинаются при потере одного процента от общего количества воды в организме, а смертельной является нехватка 20–25 процентов. Наверное, до этого ей далеко, хотя Натка понятия не имела, от чего и как именно считать.

Пока она размышляла над неведомыми ей материями, в коридоре появился охранник, следом за которым шла немолодая, довольно полная женщина.

— Почему кричишь? — спросила она у Натки на чистом русском языке.

От неожиданности Натка чуть не села на попу.

— Ой, вы говорите по-русски? — обрадованно сказала она. — А то я совсем-совсем ничего не могу ни объяснить, ни спросить. А вы кто?

— Я — помощник судьи, меня зовут Сильвия, была замужем за русским, поэтому выучила язык, — ответила женщина.

— Помощник судьи? За что меня собираются судить, я не сделала ничего плохого.

— Вы обвиняетесь в нарушении границы, поскольку въехали в страну без разрешения новой действующей власти, а также в неуважении к представителям государства, покушении на жизнь сотрудника правоохранительных органов, злостном хулиганстве. Ваше дело через пару дней рассмотрит судья, а пока это не произойдет, вы будете находиться под арестом.

— Несколько дней — это сколько? — спросила Натка против воли дрожащим голосом.

— Сегодня пятое января, слушание вашего дела назначено на восьмое.

— Но меня же нельзя задержать без суда больше чем на сорок восемь часов, — возмутилась Натка. — Это противоречит нормам международного права.

— У народной Республики Манзания нет сертифицированных договоров по международному праву, — невозмутимо сказала женщина. — Наше революционное государство — совсем молодое. Поэтому мы работаем по нашим внутренним документам, которые были приняты в Манзании пятьдесят лет назад. Одно из новых правительств пыталось их отменить, но сейчас пришедшие к власти революционеры объявили эти законы действующими. Мы может держать вас в камере до рассмотрения вашего дела на протяжении двух месяцев.

Два месяца? Натка почувствовала, как глаза у нее наполняются слезами. Конечно, если она двенадцатого января не вернется в Россию, то Костя и Лена будут ее искать, так что хватятся они гораздо раньше, чем через два месяца. Но легче от этой мысли не становилось.

— Мне нужна вода, — сказала Натка. — Или в ваших традициях мучить арестованных жаждой?

— Воду приносят три раза в день. На завтрак, обед и ужин, — пояснила Сильвия. — Так как вас привезли после завтрака и до обеда, то я скажу, чтобы вам дали воды. Утром вам также будут давать кувшин воды для умывания. Пить я ее не советую, можете получить расстройство желудка. Она именно для умывания.

Послышался какой-то шум, разные голоса, среди которых Наткино ухо выловило знакомый, чуть визгливый голос Веры, матери двоих детей из Смоленска. Это что же получается, их тоже арестовали? Через мгновение они появились в коридоре, Вера с мужем Геной и молодожены Надя с Димой. Мальчишек Пети и Паши с ними почему-то не было.

— Эй, привет, я тут! — заголосила Натка. — Ребята, ау.

— Не кричи, — осадила ее Сильвия. — Не добавляй себе проблем.

— Ой, Наташа тоже тут, — заметила ее Надя. — Наташенька, это же ужас какой-то, что происходит.

Сильвия куда-то ушла и вернулась, принеся бутылку воды, из которой наполнила кружки, стоящие во всех камерах. Натка наконец-то напилась и даже приободрилась чуток, с одной стороны — оттого, что теперь ей не грозило умереть от обезвоживания, а с другой — оттого, что теперь рядом с ней были хоть и случайные, но все же знакомые.

Сильвия ушла, и товарищи по несчастью остались одни, Натка в одной камере, Надя и Дима — в соседней, а Вера и Гена — напротив.

— А мальчишки где? — спросила Натка встревоженно. — С кем вы их оставили?

Гена помрачнел еще больше, а Вера так и вовсе заплакала.

— У них детей отобрали, — пояснила Надя. — По их законам детей в тюрьму нельзя, и если родителей арестовывают, то детей отправляют в местный детский дом. Это нам Тути объяснила, пока нас еще из отеля не увезли.

— А вас в чем обвиняют? Вам пояснили? Вы же, в отличие от меня, с солдатами не дрались.

— У нас провели обыск, нашли валюту, а это, по их законам, преступление. В страну нельзя чужие деньги ввозить, оказывается, а у нас с собой и доллары были, и рубли. На обратную дорогу, чтобы из Москвы до Нижнего добраться. В твоих вещах они, кстати, тоже рылись, и у тебя тоже валюта оказалась.

— Да-а-а, значит, еще одну статью припишут, — мрачно проговорила Натка. — Но мое положение, по сравнению с вашим, просто замечательное. У меня хотя бы дети дома, в безопасности. Если бы у меня сейчас еще детей отобрали и в неизвестном направлении увезли, в какой-то африканский детский дом, я бы точно с ума сошла.

Она представила, как сейчас расстраивалась бы Настюшка, только несколько месяцев назад увезенная из детского дома в дружную и любящую семью, и содрогнулась. Нет, никогда в жизни она не повезет своих детей в какую угодно страну, заранее не изучив, каким боком это может выйти. Да и сама больше никогда-никогда не вляпается в подобную историю, каким бы заманчивым ни казалось туристическое предложение. Если, конечно, у нее будет шанс выпутаться из этого путешествия целой и невредимой.

Конечно, Петя и Павлик шебутные и хулиганистые, и не такие маленькие, как Настя, четырнадцать и десять — это не три, но Натка представляла Сеньку, которому вскоре должно было исполниться десять, и сердце у нее заходилось от жалости к пацанам, оставшимся без родителей в чужой стране. Она представляла, каково приходится Вере, и эту крикливую, не очень приятную в общении женщину ей становилось жалко тоже.

Принесли обед — в миску навалили кукурузной каши с каким-то мясом, воняющим козлятиной, снова наполнили кружку водой. Съев свою порцию, Натка почувствовала, что впадает в какой-то странный транс, словно в еду было подсыпано снотворное. На заплетающихся ногах она добралась до топчана, легла на него, накрылась второй простыней и уснула.

* * *

Петьке было очень страшно, но он старался не показывать виду, чтобы не напугать брата. Паша, несмотря на то что был младше на целых четыре года, держался молодцом, по крайней мере поревел он только один раз, когда родителей запихнули в какую-то грязную вонючую машину и куда-то увезли, оставив их в отеле совсем одних.

Остальных постояльцев увезли тоже. Сначала вынесли на руках отчаянно брыкающуюся и кричащую Наташу, бросили в фургон, откуда до этого вытащили и за задние ноги поволокли прямо по земле в сторону домика, в котором располагалась кухня, тушу барана.

Где что находится, братья выяснили еще в первый же день, проснувшись пораньше и оббегав всю территорию. Местных они не боялись, поскольку те казались довольно дружелюбными: улыбались, махали мальчикам руками, спрашивали по-английски: How аге you? И норовили сунуть то манго, то банан.

Территория отеля, надо сказать, была мало пригодна для нормальной человеческой жизни. По крайней мере, не сравнить с Турцией или Грецией, куда мальчишек вывозили на отдых раньше. Бунгало, в которых их поселили (к вящей радости Пети и Паши, у них был отдельный от родителей домик), оказались чистыми, хотя и простенькими. Отсутствие душа, раковины для умывания и даже электричества, а также биотуалет за ширмой придавали отдыху даже некий приключенческий дух, потому что ничего подобного они никогда не видели.

Даже родители, вначале немного одуревшие от отсутствия элементарных бытовых удобств, к концу первых суток признали, что в этом что-то есть. А уж Пашу и Петю душ во дворе вполне устраивал. Дергать за лейку, чтобы на тебя вылилась порция воды, прикольно, тем более что вода вполне себе теплая.

Однако за пределами круга, внутри которого располагались душ и ресепшен, а по краям жилые домики, цивилизации и вовсе не было. Кухня находилась в деревянном сарае с прогнившим полом и щербатыми стенами, тростниковая крыша протекала, поскольку в ней зияла дыра, Петя видел. Отходы от приготовления еды выбрасывались прямо за порог, отчего вокруг кухни витал мерзкий запах, а еще роем носились жирные черные мухи, совершенно отвратительные.

Обслуживающий персонал жил еще чуть поодаль и в таких лачугах, что мальчишки изначально глазам своим не поверили. Покосившиеся хлипкие строения из тонких досок кренились на бок из-за отсутствия фундамента, крыша у них состояла из кое-как наваленных веток, связанных лианами, а через открытую дверь было видно нагромождение топчанов, накрытых каким-то тряпьем. В каждом домике жило не менее пяти человек, а то и десять.

Куча чумазой малышни копошилась перед домиками в земле, периодически засовывая ее в рот. Некоторых детей матери кормили грудью прямо тут, на улице, поднимая ребенка с земли и засовывая ему в рот грудь не очень чистыми руками, которыми за минуту до этого чистили рыбу или разделывали козлиное мясо. С одной стороны, картина была отвратительной, тошнотворной, мальчишек мутило, но с другой, они бегали смотреть на местных снова и снова, словно в этой ужасающей отвратительности крылось что-то настолько притягательное, что удержаться невозможно.

Так вот, барана из скотовозки совершенно точно унесли в сторону кухни, а Наташу — фигуристую дамочку, выглядевшую, с точки зрения провинциальных мальчиков, очень стильно и по-московски, забросили в фургон и увезли. Петя и Павлик побежали предупредить родителей, однако те не успели ни испугаться, ни возмутиться, ни проявить любую другую эмоцию, поскольку дверь их бунгало распахнулась, и внутрь ворвались пятеро солдат с автоматами.

И родителей, и мальчишек вытолкали на улицу, а в их бунгало провели форменный обыск, перетряхивая все вещи и раскидывая их вокруг. Петя и Павлик, дрожа, засунули поглубже в карманы своих шортов мобильные телефоны, которые, конечно, не работали, но были в жизни современных детей самой главной ценностью. У родителей обнаружились наличные доллары и рубли, и как объяснила Тути, через Надю, работающую переводчиком, это было грубым нарушением манзанийских законов. Как и в недалеком Тунисе, оказывается, ввозить на территорию страны валюту других государств запрещалось.

Затем такому же обыску подвергли домик соседей Нади и Димы, которые также вызывали у мальчишек интерес, поскольку были молодоженами. В силу возраста двум подросткам было крайне любопытно узнать, что происходит за закрытыми дверями между молодыми мужчиной и женщиной, когда они думают, что их никто не видит. Щели в стенах бунгало позволяли удовлетворить любопытство и разжечь воображение. Пашке это было просто интересно, а у Пети еще и вызывало вполне понятную физиологическую реакцию, от которой он на вторые сутки подсматривания довольно сильно устал.

Затем родителей и соседей повели в сторону стоящего неподалеку довольно большого фургона, Петя и Паша побежали было за ними, но их ловко оттеснил в сторону здоровенный солдат, произнесший что-то на непонятном гортанном языке.

— Что он сказал? — спросил Петя у Тути.

Та что-то ответила по-французски, но Надя уже скрылась в повозке, поэтому перевести было некому, и мальчики ничего не поняли.

— No, нельзя, тут, — сказала Тути и ткнула пальцем в их бунгало.

Солдат отвел их туда, и через открытую дверь они бессильно наблюдали, как, вопреки маминому плачу и папиному протесту, родителей грузят внутрь. Затем, громыхая колесами с лысой резиной, машина тронулась с места и уехала. Дети остались одни.

В полном одиночестве они просидели до темноты. Их даже обедом не покормили, зато около часов пяти принесли по тарелке кукурузной каши, горячей лепешке и одному манго. Вода в домике была, поэтому пить не хотелось, но Петя как более взрослый с некоторой тревогой думал о том, что они станут делать, когда вода кончится.

Пашка не плакал, не ныл и не гундел. И за это младшему брату Петя был страшно благодарен, потому что неведомое доселе чувство ответственности распирало его изнутри, вселяя довольно сильную тревогу. Родителей увезли в неизвестном направлении, и теперь он был старшим, отвечая за рациональность действий, причем не только своих, но и брата.

— Что будем делать? — спросил Паша через несколько часов молчания.

Хотелось ответить «понятия не имею», но это выдавало бы растерянность, которую Петя не мог себе позволить показать.

— Надо ждать, — ответил он. — Что-то должно разъясниться. Либо родителей привезут обратно, потому что поймут, что они ни в чем не виноваты. Либо нас отвезут к ним, потому что мы этим манзанийцам вряд ли нужны. Либо произойдет что-то еще. Ясно одно: морить нас голодом никто не собирается, да и бить нас не бьют, так что уже неплохо.

— Я не дам себя бить, — с вызовом сказал Паша, но подбородок у него задрожал. — Они вообще не смеют так с нами обращаться. Мы российские граждане.

Ответить, что это слабое преимущество, поскольку африканцам, взявшим их в плен, совершенно нет до этого никакого дела, Петя не успел, потому что дверь бунгало отворилась и в него вошла женщина — тоже африканка, лет сорока с небольшим, с кучерявыми волосами, плотно прилегающими к голове и завязанными наверху в большой узел, и довольно добрыми глазами.

— Здравствуйте, мальчики, — сказала она на чистом русском языке, отчего у мальчишек глаза полезли на лоб. — Как вас зовут?

— Я — Петя, а он — Паша, — сказал старший брат на правах главенства. — Мы братья, живем в России, в городе Смоленске. И очень хотим увидеть наших родителей, которых утром куда-то увезли. Вы не знаете, где они?

— Ваши родители в тюрьме, — проговорила женщина спокойно. Словно сообщала не столь ужасную новость, а читала прогноз погоды. — Их обвиняют в незаконном пересечении границы, а также в контрабанде валюты, что карается лишением свободы сроком на пять лет.

— Как на пять лет? — потрясенно спросил Паша, губы у него искривились, словно он снова собирался заплакать. — А мы как же?

— А вас определяют в детский дом, — «успокоила» женщина. — Наше новое революционное правительство крайне гуманное, оно не отправляет детей в тюрьму. Дети находятся под опекой государства в специальных заведениях, пока не достигают возраста шестнадцати лет, после чего считаются взрослыми и могут начать работать. Конечно, до того как наш суд признает ваших родителей виновными, вас поместят в детский дом временно, но все-таки сейчас я увезу вас туда.

— А вы кто? — спросил Петя. — И почему по-русски говорите?

— Я одна из воспитательниц в детском лагере. Меня зовут Оламоаньна, но вы можете звать меня просто Олей. Меня отправили за вами именно потому, что я хорошо владею русским языком. Я два года жила в России, потому что одно из нынешних правительств отправляло талантливую молодежь, которая хотела учиться, в институты вашей прекрасной страны. Нам даже стипендию платили, которой вполне хватало на жизнь в Москве, и еще оставалось на то, чтобы помогать родителям. Сначала я год учила язык, а потом поступила в МАДИ и даже закончила первый курс. Однако потом произошла революция, новое правительство велело всем студентам возвращаться в Манзанию. Кое-кто, конечно, остался, но, во-первых, стипендию платить перестали, так что жить было не на что, а, во-вторых, родственников тех, кто не вернулся, начали подвергать репрессиям. Я не хотела такой судьбы своим родителям, восьмерым братьям и сыну, поэтому, разумеется, вернулась.

— А сколько лет вашему сыну? — спросил коммуникабельный Паша. — Мы можем с ним дружить?

Глаза Оламоаньны наполнились слезами. Мальчики с ужасом смотрели на то, как эта незнакомая им женщина плачет.

— Когда я уезжала в Москву, моему сыну было восемь лет. Очень хотела выучиться на инженера, строящего дороги, это бы в Манзании было очень востребованной специальностью, и моя семья бы никогда ни в чем не нуждалась. Именно поэтому я выбрала МАДИ — Московский автомобильно-дорожный институт, для девочки это было очень непросто, но я старалась, потому что у меня имелась большая цель. Муж мой к тому времени умер, и мне было крайне важно зарабатывать столько, чтобы я могла обеспечить будущее своему сыну, но мне пришлось вернуться домой, ему было тогда десять лет, а когда ему исполнилось пятнадцать, повстанцы забрали его в армию. Потом произошел очередной военный переворот, и мой мальчик погиб в бою.

— Ужас какой, — искренне сказал Петя.

— Да, мне еще повезло, что я устроилась на работу воспитательницей в детский дом. Туда, по манзанийским законам, берут либо бездетных женщин, либо тех, чьи дети умерли. А это очень хорошая работа в нашей стране. Ладно, мальчики, собирайтесь. Лагерь, в который вас определили, находится в столице, а до нее езды почти три часа.

Приехала Оля на не очень новом, но вполне приличном маленьком «Форде». Она усадила мальчишек на заднее сиденье, а сама взгромоздилась за руль. Машиной она управляла уверенно, лихо руля по разбитой извивающейся дороге. В прошлый раз они ехали по ней ночью, и тогда мальчики от усталости не очень-то все разглядели, а сейчас, несмотря на расстройство от разлуки с родителями, они с интересом вертели головой, разглядывая сплетающиеся лианы, словно создающие вместе с дорогой своеобразную трубу, по которой мчалась машина. Иногда деревья слева пропадали, и тогда открывался вид на ущелье с водопадами невиданной красы, а потом дорога снова ныряла в лес, в котором не было видно даже просвета.

Иногда с лианы на лиану перепрыгивали смешные упитанные мартышки; в момент, когда машина снизила скорость, чтобы аккуратно переехать трещину на дороге, одна из них, ловко свесившись вниз, протянула руку в открытое окно и нагло выхватила у Паши захваченное из отеля манго, которое он не съел за обедом. Впрочем, вскоре стало совсем темно, и, укачавшись от мерной тряски, Петя и Павел уснули, свернувшись клубочком на заднем сиденье.

Проснулись они от того, что тряска прекратилась, потому что машина остановилась. Высунувшись в окно, мальчишки обнаружили, что она стоит перед ржавым погнутым шлагбаумом, перегораживающим въезд на что-то, похожее на огромное футбольное поле.

— Что это? — спросили они у Оли.

— Детский лагерь № 1. Они у нас все по номерам, чтобы не было путаницы. Первый — самый крупный и расположен в Муа-Майнде, сюда привозят детей, которые обучены грамоте, а их родители были не самыми бедными людьми в стране. Как правило, это бывшие чиновники, осужденные за коррупцию или другие должностные преступления.

Шлагбаум поднялся, видимо, охранник из стоящей рядом с ним будочки разглядел машину и ее водителя. Оля снова тронулась с места, автомобиль мягко прокатился еще метров с десять и остановился.

— Все, дальше только пешком, — сказала она. — Вылезайте, мальчики.

Петя и Паша открыли двери и выбрались наружу. В лагере было темно, что не казалось удивительным, часы уже показывали девять вечера. Территория действительно оказалась огромным полем, на котором вдалеке стояли обычные белые палатки. Их было так много, что у Пети тут же зарябило в глазах.

— Сколько же народу здесь живет? — спросил он у Оламоаньны.

— Детей около семисот. Они живут в палатках на десять человек. Вот там навесы, под ними столы, там принимают пищу и еще делают уроки. Чуть правее ряды умывальников, туда ходят утром и вечером. И туалеты, туда можно ходить в любое время, только надо сказать воспитателю, иначе будешь наказан.

— А нашим воспитателем будешь ты? — спросил Паша, который начал уже привыкать к их новой знакомой.

С ней было не так тревожно, как без нее, потому что она не кричала и владела русским языком.

— Нет, я старший воспитатель, у меня немного другие обязанности, но, разумеется, я буду к вам приходить, потому что без меня вы не сможете ни с кем общаться.

— А нас поселят вместе? — влез в разговор Петя. — Мне обязательно нужно быть рядом с братом, я за него отвечаю.

— Да, вместе, тут нет деления по возрастам, — ответила Оля. — Самые маленькие живут в другом лагере, в этом собраны именно подростки. Так удобнее, согласитесь?

Согласиться было трудно, потому что, с точки зрения мальчишек, удобнее всего было бы сейчас дома, в Смоленске, в своей квартире и собственной комнате, которую братья делили на двоих и все время ссорились из-за того, кому на какой кровати спать и сколько полок в шкафу занимать. Вот бы сейчас оказаться там, они бы больше никогда не стали ругаться из-за подобных глупостей. По лицу Паши Петя видел, что брат думает о том же самом.

Оля сдала их другой воспитательнице, которая смотрела на двух белокожих и белокурых братьев с каким-то странным подобострастием.

— Каукка-Вакка, — сказала она на непонятном для мальчишек наречии и показала Оле на них пальцем. Далее следовала новая порция тарабарщины, в конце которой она еще раз произнесла: — Каукка-Вакка.

— Как ты думаешь, что это значит? — шепотом спросил Пашка у Пети.

— Понятия не имею. Может, ей так наши имена слышатся «Петр и Павел», а на их языке «Каукка-Вакка».

Оля услышала их разговор, улыбнулась отчего-то грустно, легко погладила Пашу по голове и ушла, оставив их с новой воспитательницей. Та отвела их в одну из палаток, где находилось пять мальчиков примерно их возраста. При виде братьев они загалдели, окружили их, стали трогать за плечи и бока, чуть ли не тыкать пальцами в лицо. Паша прикрылся локтем, а Петя насупился и оттолкнул особенно назойливого товарища по несчастью.

— Не лапай! — громко сказал он по-русски.

Воспитательница что-то грозно крикнула детям, те неохотно отошли в сторону, она подвела Петю и Пашу к двум стоящим у входа кроватям, накрытым грубыми, но довольно чистыми простынями. Что-то сказала, видимо, предлагая располагаться. Они сели каждый на свою кровать, наблюдая, что будут делать остальные. Те, не обращая больше внимания на вновь прибывших, деловито раздевались каждый у своей кровати, аккуратно складывали одежду на стоящий рядом стульчик и ложились, укрываясь простыней. Петя достал телефон и посмотрел на экран. Половина десятого, это что, тут так рано спать ложатся, что ли?

Телефон, хоть и вытащенный потихоньку, вызвал фурор, все вскочили со своих кроватей и подбежали к нему, возбужденно переговариваясь. Петя не был жадным мальчиком, поэтому он протянул телефон старшему из детей. Тот взял смартфон бережно, словно тот был стеклянный, закрутил в руках, явно не зная, что с ним делать. Петя взял его обратно, снял блокировку и вывел на экран игру, представляющую собой модную в этом году разновидность цветного тетриса. На экране летали птички, строили гримасы, взрывались, уничтожая соседние шарики. Через пять минут старший мальчик увлеченно играл в игру, сопровождаемый одобрительными возгласами товарищей.

— Вот, смотри, тут можно пять в ряд выстроить, — возбужденно говорил Паша, совершенно забыв, что юные манзанийцы не понимают по-русски ни слова.

Впрочем, складывалось впечатление, что они говорили на одном языке, потому что пять шариков в ряд тут же выстроились, явив миру яркую шоколадную бомбочку, а спустя минуту та грохнула, очистив все игровое поле и вызвав еще один взрыв неподдельной радости.

Видимо, радость эта прозвучала слишком громко, потому что в палатку ворвались сразу две воспитательницы — огромные тетки, телеса которых выпирали из-под форменных юбок и рубашек. Воспитатели тут ходили в военизированной форменной одежде. В руках у них были резиновые дубинки, которыми они стали охаживать детей, особенно не разбирая, по чему именно бьют: по голове, спине или рукам. Мальчишки прикрывали головы и лица, разбегались к своим кроватям, накрывались с головой простыней. Только Петя и Паша растерянно остались стоять, держа в руках телефон, который им сунул старший манзанийский мальчик.

Они на мгновение испугались, что их сейчас тоже будут бить, но их не трогали, старательно следя за тем, чтобы дубинка не попала ни по старшему, ни по младшему из братьев.

Каукка-Вакка, — повторила воспитательница, или их лучше было называть надзирательницами, ловко выхватила из рук Пети телефон, указала твердым жестом на кровати, выключила свет и вышла из палатки. Вторая молча последовала за ней.

В некотором оцепенении Петя и Паша разделись; так же, как и остальные, сложили свою одежду на табуретку, укрылись простынями и неожиданно быстро уснули. Разбудили их громкие крики надсмотрщиц, которые поднимали детей, а тех, кто не хотел вставать, стаскивали за ноги с кровати. Петя, сориентировавшийся раньше брата, успел вскочить и, по примеру остальных, быстро застелить свою постель, а вот заспавшийся Паша никак спросонья не мог понять, что ему делать.

Впрочем, подошедшая воспитательница, только что агрессивно скинувшая на пол двух других мальчиков, вопреки Петиным опасениям, трогать Пашку не стала, только громко, но достаточно вежливо сказала что-то, подкрепив смысл сказанного жестом, вставай, мол. Паша вскочил с кровати, вслед за старшим братом быстро оделся, застелил кровать и вышел из палатки на улицу, где всех обитателей лагеря уже выстраивали в шеренги. Как оказалось, для утренней гимнастики.

Детей здесь, и правда, было порядка семисот-восьмисот человек. Всем им было от восьми до пятнадцати лет. Петя вспомнил, как Оля рассказывала, что по достижению четырнадцатилетнего возраста мальчиков тут забирают в армию, и поежился. Впрочем, она же говорила, что до суда им точно ничего не угрожает, так что он решил расслабиться и не переживать по поводу того, что пока не случилось.

После зарядки, которую полагалось выполнять под громкую африканскую музыку, всех повели в туалеты и к умывальникам. Душ не предлагался, поэтому мальчишки просто стащили футболки и умылись под умывальниками, которые надо было снизу дергать за пимпочку, чтобы полилась вода, разумеется холодная. Вернее, она, конечно, была теплая, уже успев нагреться под утренними лучами солнца, так что мыться оказалось вполне комфортно, странно просто после всех удобств, к которым они привыкли.

Затем все теми же колоннами пришли к столам, стоящим под большими навесами, чинно расселись на деревянные скамейки и получили по тарелке все той же кукурузной каши, лепешке из маниоков и стакану воды.

— Яблоко бы сейчас, — мечтательно сказал Паша, — или апельсин. И еще омлет с колбасой, как мама жарит.

— Ешь давай, — осадил его старший брат. — Мечтать не вредно, а голодным оставаться вредно. Нам силы нужны, потому что мы не понимаем, что будет происходить дальше.

После завтрака часть детей — Петя и Паша оказались в их числе — повели на большую круглую площадку, вокруг которой стояли импровизированные трибуны, сколоченные из неструганых досок, как в амфитеатре. Когда все расселись, внутрь круга вошел крепкий мужчина, не в военной форме, как они уже привыкли видеть, а в белом балахоне до пят, из-под которого торчали голые ступни.

В руках у него был белый полотняный мешок, из которого мужчина достал белого кролика. Откинув мешок в сторону, он вытащил из-за пазухи большой нож и одним движением перерезал кролику горло. Пашка ахнул и закрыл лицо руками, Петя же как завороженный смотрел, как алая кровь струей полилась в подставленный кувшин.

— Каукка-Вакка! — громко произнес мужчина, и все дети вокруг начали раскачиваться, как в трансе, и повторять монотонно на разные лады: «Каукка-Вакка, Каукка-Вакка».

По велению воспитательниц, каждый из детей по очереди поднимался со своего места, выходил в центр круга, и мужчина рисовал ему на лбу кроличьей кровью какой-то странный знак, похожий на значок «решетка» в телефоне. Про себя Петя решил, что ни за что не даст произвести над собой эту странную манипуляцию и Пашку не пустит, но их в круг никто выводить и не думал. Более того, когда трибуны опустели, они с братом остались вдвоем.

В этот момент к ним подошла Оля.

— Привет, как дела? — спросила она. — Вы поели? У вас ничего не болит?

— Нет, у нас все хорошо, — ответил Петя. — Вы не знаете, что с нашими родителями?

— Они в главной тюрьме Муа-Майнды вместе с остальными туристами, которые прилетели вместе с вами из Каира, — ответила Оля. — Суд назначен на 9 января. До этого времени суды заняты тем, что разбирают дела чиновников и представителей прежней власти. Революционное правительство должно избавиться от внутренних врагов, а уже потом возьмется за внешних.

Сегодня было, кажется, пятое. Так, значит, у них есть еще минимум четыре дня, чтобы что-то придумать. Вот только что.

— Оля, а что это такое сейчас было? — спросил Петя. — Когда мы собирались в поездку, папа читал в интернете, что Манзания христианская страна. И когда мы ехали на машине, я видел обычные храмы, но сейчас это было похоже на языческое жертвоприношение.

— Так и есть, — покачала головой Оламоаньна. — Манзания — страна контрастов. С одной стороны, официальная религия здесь действительно христианство. С другой, древние ритуалы очень сильны, и их стараются соблюдать примерно девяносто процентов населения. Тот, что вы видели, направлен на то, чтобы начавшийся год был удачным. Его всегда проводят в первые дни января. В это время принято приносить в жертву белых представителей природы. Первого января это была белая змея. Ритуал требует заживо содрать с нее кожу, а потом зажарить на открытом огне и съесть. Третьего января нужно принести в жертву белого попугая, пятого — белого кролика, седьмого — ягненка, разумеется, тоже белого. Девятого января в жертву приносят белую корову, мясо которой нужно разделить среди как можно большего числа людей. А на одиннадцатое января приходится кульминация этого старинного ритуала, когда в жертву приносится уже белый человек.

Последние слова она почему-то сказала шепотом, и это бдительному Пете совершенно не понравилось. Взгляд его упал на склоненную белокурую голову брата, и страшное подозрение вдруг пронзило диким испугом, заставив сердце скатиться в пятки.

— Оля, что такое «Каукка-Вакка»? — спросил он. — Только честно.

Женщина смотрела на него с грустью, к которой примешивалась толика уважения. Видимо, она была удивлена, что четырнадцатилетний мальчик так быстро обо всем догадался.

— Каукка-Вакка — это объект жертвоприношения, — сказала она печально. — Сегодня Кауккой-Ваккой был кролик. Его душа, отправившись на небо, будет просить богов принести мир, благосостояние и удачу всем, кого сегодня пометили его кровью. Чем больше объект, тем сильнее благословение богов. Жертвоприношения до четвертого уровня включительно проводятся на местах. Многие семьи целый год копят деньги, чтобы купить белого кролика. Змею и попугая можно поймать самим, а вот белых кроликов разводят специально для продажи. Позволить себе приобрести и зарезать ягненка могут уже далеко не все, поэтому многие семьи делают это в складчину, устраивая что-то типа праздника всем селом. Для того чтобы стать участником церемонии, где в качестве Каукки-Вакки выступает корова, нужно ехать в большой город, где проходит целое народное гуляние. А жертвоприношение самого высокого уровня происходит на главной площади столицы и туда съезжаются люди со всей страны, при условии, конечно, что они могут позволить себе такое путешествие. Стоит это недешево.

— Оля, я правильно понимаю, что в этом году для национального праздника, связанного с принесением в жертву белого человека, выбраны мы с Пашкой? — Петя спрашивал напрямик, не боясь напугать брата, лицо которого, разумеется, сразу вытянулось.

Всегда лучше знать самый худший

© Астахов П., Устинова Т., 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

* * *

К концу декабря Натка вдруг поняла, что окончательно выдохлась. Нет, разумеется, своей новой жизнью она была довольна. Даже очень. Замужество, которого она так страшилась, имело массу положительных моментов, в первую очередь, конечно, благодаря Таганцеву. Добивавшийся ее несколько лет Костя к своему статусу мужа относился крайне серьезно, а потому впервые в жизни Натка чувствовала себя за надежной мужской спиной, и это ощущение, что за тебя кто-то отвечает, несет ответственность, оказалось неожиданным, а оттого вдвойне приятным.

Настя, ради удочерения которой Натка, собственно говоря, и выходила замуж, оказалась совершенно беспроблемным ребенком, насколько это вообще возможно. Натку она обожала, Таганцева боготворила, за старшим братом Сенькой ходила хвостиком, никогда не капризничала и ела все, что дают.

Вот только вся нервотрепка, связанная с ее удочерением, судебным процессом, расследованием, выводящим «на чистую воду» непутевую Настюшкину биологическую мать, постоянные поездки в Энгельс, подготовка к свадьбе[1], а потом еще и тяжелый грипп, который они в середине декабря перенесли всей семьей, привели к тому, что к Новому году Натка чувствовала себя выжатым лимоном, пропущенным через двойной отжим и еще высушенным до полного «обессочивания».

Вставать по утрам было сущей каторгой. Для того чтобы привести себя хотя бы в минимальное рабочее состояние, требовалось несколько чашек кофе, а часам к трем дня Натке казалось, что уже наступил поздний вечер, ведь больше всего на свете ей хотелось лечь в кровать, накрыться одеялом, свернуться в уютный клубочек и уснуть. И не просыпаться до весеннего солнышка. Солнышка катастрофически не хватало в Наткиной жизни. Но как говорили в одном анекдоте: «Теперь лето только за очень большие деньги!» Приходилось мечтать во сне, ибо море приходило к ней теперь только там. Потому и хотелось только в люльку!

Вместо этого требовалось соблюдать рабочие дедлайны, готовить еду на вдвое увеличившуюся семью, забирать из детского сада Настюшу, которую туда неожиданно быстро взяли, и проводить вечер, следя за тем, чтобы внимания хватало на обоих детей, да еще и на вернувшегося с работы мужа. Другими словами, моральное состояние у Натки было отличным, а вот физическое оставляло желать лучшего. Ей казалось, что она прекрасно справляется со всеми сложностями и не подает виду, как устала, а потому Натка крайне удивилась, когда в один прекрасный день Таганцев, дождавшийся, пока дети лягут спать и они останутся наедине, закрыл дверь кухни и строго сказал:

– Наташа, тебе надо отдохнуть!

– Что? – удивилась не ожидавшая ничего подобного Натка. – Что ты имеешь в виду? Пораньше лечь спать, что ли?

– Я имею в виду, что тебе нужно съездить в отпуск на недельку, чтобы отдохнуть от повседневной рутины и восстановить нервную систему после всего того, что тебе пришлось пережить за эти осень и зиму.

– Что значит мне? – снова удивилась Натка. – По-моему, мы с тобой вместе проходили через все бюрократические процедуры и суды, связанные с удочерением Настюши, а ты еще и целое расследование провел. Да и повседневная, как ты выражаешься, рутина у нас с тобой одинаковая, не говоря о том, что работа у тебя более сложная и опасная. Так что не очень понимаю, с чего это я как-то по-особенному устала и почему я должна ехать в отпуск без тебя.

– Потому что меня сейчас никто в отпуск не отпустит, да и выехать из страны с моей работой проблематично, а теплое море сейчас только за границей, к сожалению, – пояснил Таганцев спокойно.

То есть речь шла, оказывается, еще и про море. Неожиданно сны начали сбываться?

– Костя, я, конечно, очень ценю твою заботу обо мне, но в отпуск я без тебя не собираюсь и никакое море мне не нужно. Как ты вообще себе это представляешь? А куда я детей дену на то время, пока буду валяться на морском песочке? Да и денег у нас таких нет.

– За детьми присмотрят Сизовы, им не впервой. Сеньку они любят, как родного внука, да и в Настюшке души не чают. Если купить путевку в первых числах января, то в школе как раз будут каникулы, так что Сеньку можно будет с чистой совестью отправить в деревню. Побудут с Настей на свежем воздухе. После болезни им это даже полезно. А что касается денег, то мне годовую премию должны дать. Да и недорого это выйдет, не сезон же, особенно если уезжать в первых числах января, а не до Нового года.

Натка собралась было и дальше возмущаться несвоевременным и невозможным мужниным предложением, но против воли представила себя лежащей под ярким солнцем на горячем песке, почти услышала шум волн и почувствовала, как готовность сопротивляться слабеет. Она действительно устала и знала об этом, и была благодарна мужу, что он это заметил. В конце концов, Костя прав, Сизовы обожают ее детей, повозиться с малышкой им в радость и помочь они всегда готовы. Так что не будет большого греха, если Натка попросит взять Сеньку и Натку на неделю. Конечно, если бы можно было уехать вместе с мужем, то она бы даже не думала. Но раз это невозможно, то можно рассмотреть и другие варианты. Никому не пойдет на пользу, если она свалится.

– Костя, ты у меня самый лучший муж на свете! – горячо сказала она и, вскочив с табуретки, повисла у мужа на шее. – Я тебя не заслуживаю. Давай сделаем так. Я слышала, что в России действует туристический кешбэк, по которому можно вернуть то ли двадцать, то ли сорок процентов стоимости путевки, поэтому на море я все-таки не поеду, бог с ним, с морем, летом съездим все вместе, с детьми, им тоже полезно на теплом песочке поваляться, а я пока выберу российский дом отдыха или пансионат, проведу там недельку, поваляюсь с книжкой, похожу на процедуры какие-нибудь, по зимнему лесу погуляю. А мне за это еще и часть денег вернется, так что для нашего с тобой семейного бюджета не накладно будет.

– Ты делай так, как тебе лучше, а про деньги не думай, – строго сказал Таганцев и поцеловал жену в кончик носа. – Нам всем надо, чтобы ты вернулась отдохнувшая, здоровая и полная сил. А за нас не беспокойся. Не пропадем мы тут.

Ночью Натке вновь снилось море. Синие-синие, с пенной шапкой, какая бывает после того, как пусть и не до конца, но уляжется шторм, волны набегали на песочный берег, а потом отступали, унося с собой в бесконечность мелкие ракушки, которые там, во сне, пыталась собирать Натка. Увидев подходящую, она наклонялась, чтобы подобрать ее, но набежавшая волна скрывала ракушку под бурунчиками воды, а потом забирала с собой, в открытое море. А может, надежно зарывала в слой песка, чтобы собирательница никак не могла до нее добраться.

Сквозь сон Натка пыталась понять, кем было море, другом или врагом. Но оценка никак не складывалась. Вода казалась теплой, но море яростно шипело, окатывая Натку целым фонтаном брызг, и ракушки прятало так усердно, словно не хотело делиться своими богатствами. Натка на море сердилась, потому что ракушки были ей нужны для чего-то очень важного, только она никак не могла вспомнить, для чего именно.

Проснувшись утром, она стряхнула с себя остатки сна, словно прощаясь с морем до лета. Не будет она тратить деньги на дорогостоящую заграничную поездку, отдохнет в Подмосковье. А если повезет, то найдется какой-нибудь санаторий в Сочи, Крыму или Калининграде. Тогда и морем можно будет подышать, подумаешь, не сезон.

Отправив сына в школу, дочку в садик, а мужа на службу, на работу в этот день Натка ехала в приподнятом настроении. В ее ежедневной рутине и серой московской декабрьской хмари появился просвет – предвкушение отпуска, навеянного не только сном о море, но и конкретным предложением любимого человека. На сегодня у нее было запланировано довольно много верстки, но она дала себе слово разобраться со всеми делами как можно быстрее и заскочить в турагентство.

Фирма, с которой Натка в доковидные времена отправлялась во все свои путешествия, не выдержала пандемийных ограничений и закрылась, но в соседнем с ее издательством здании недавно открылся офис какой-то туристической конторы, о чем свидетельствовала вывеска, мимо которой Натка проходила дважды в день, если не оставалась работать из дома. Пару недель назад ей даже вручили какой-то рекламный купон, завлекающий новых клиентов дополнительными скидками.

Тогда она не думала ни о каком отпуске, но мальчика-промоутера, одетого в костюм раскидистой пальмы, ей стало жалко, и купон она взяла. Да, решено, туда она и зайдет, чтобы не тратить время на дорогу. Да и лишняя скидка в их с Костей ситуации вовсе не помешает.

Выполняя необходимые по работе действия, мыслями Натка была далеко от декабрьской Москвы. До Нового года всего неделя, елка наряжена, подарки куплены, меню составлено. Уже решено, что из-за маленькой Насти отмечать праздник они будут дома, даже в деревню не поедут, а старшая сестра Натки, Лена, придет к ним с Таганцевым в гости. Правда, у Лены был теперь кавалер, бизнесмен Виталий Миронов, вот только отмечать вместе Новый год он почему-то Лену не звал, отчего сестра пребывала в ужасном настроении. Таком мрачном, что Сашка, которая собиралась уехать на турбазу вместе со своим другом Фомой Гороховым и тусить там в молодежной компании, пообещала загадать желание под бой курантов вместе с семьей, а уехать только потом. В конце концов, Новый год – семейный праздник!

Все было решено, и Натка позволила мыслям свободно дрейфовать в сторону предвкушаемого теперь отпуска. Она то представляла, как окажется в заснеженном зимнем лесу, где с тяжелых дрожащих еловых лап падает на лицо мягкий снег, скрипит под ногами хрусткий, ослепительно-белый наст, а мороз рисует узоры на стеклах, то воображала себя стоящей на пирсе, уходящем в Балтийское море, вдыхающей соленый морской воздух, то грезила о солнце и двенадцати градусах тепла в Сочи, где можно сидеть в подогреваемом открытом бассейне.

Однако из-за искусителя Таганцева мысли то и дело сворачивали в сторону обжигающего ступни пляжного песка и набегающих морских волн из ночного сна, но Натка быстро спохватывалась и строго велела себе не мечтать о несбыточном. Нет у них сейчас такой финансовой возможности, чтобы отправиться на заграничный пляж, да и морального права нежиться у моря в одиночестве у нее, Натальи Кузнецовой, не имеется. Каждый раз, доходя в своих внутренних рассуждениях до этой точки, Натка вздыхала и выныривала из запретных мечтаний.

Служебные дела она закончила к четырем часам. На то, чтобы заскочить в турагентство и гарантированно не опоздать в садик за Настей, оставалось около часа.

– Можно я убегу пораньше? – Натка заглянула в кабинет начальника, который увлеченно разговаривал с кем-то по телефону.

До уха Натки донеслись слова о преимуществах гусей из супермаркета перед фермерскими, которые еще дополнительно нуждались в ощипывании и разделке. Что ж, совесть ее чиста, ведь мысли начальника тоже крайне далеки от работы.

– Что? Иди, конечно. – Начальник развернулся в кресле и замахал рукой, подтверждая смысл сказанного. – Ну и что, что магазинный гусь в два раза дороже, зато жене с ним возиться не надо.

Последние слова предназначались явно не Наталье, поэтому она ретировалась из кабинета, плотно прикрыв за собой дверь. Всему офису информация про гусиные преимущества была не нужна. Натянув пуховик и схватив сумку, Натка выскочила из офиса и чуть ли не бегом рванула к соседним дверям «в туристический рай».

Зайдя в офис туркомпании «Лайк-отдых», Натка даже застыла от неожиданности. Народу там было, как пчел в улье. Кажется, такая планировка служебного пространства называлась «open office».

Менеджеры, сидящие практически плечо к плечу, звонили одновременно по десятку телефонов, перекрикивая друг друга. Щелканье клавиш компьютеров создавало беспрестанный «клекот», как будто стая птиц вела бесконечный спор о чем-то важном на своем непонятном языке.

– Кому горящий Крым? – выкрикнула какая-то девушка с малиновыми волосами и пирсингом в носу. – Поезд завтра, новогодний ужин включен в стоимость тура, поют «стрелки» или «белки».

Нет, новогодний ужин у Натки был «включен» совсем в другом месте и отправляться в путешествие раньше второго января она точно не планировала, и никакие «белки-стрелки» ей были не нужны.

– Давай мне, – тут же отозвался худосочный парень в рваных, несмотря на зиму, джинсах и толстом свитере крупной вязки, очень модном и стильном. – Думаю, что найду клиента, кому удастся это продать. Ялта или Евпатория?

– Коктебель!

– Скидывай, я тоже в рассылку включу, – отозвалась полная дама, которая, похоже, здесь была самой старшей из всех менеджеров.

Даже старше Натки. Для себя она решила, что, пожалуй, обратится за консультацией именно к ней, остальных хипстеров она побаивалась, справедливо полагая, что они вряд ли поймут ее скромные запросы на бюджетный и спокойный отдых без каких-то изысков.

– Горящий Вьетнам, вылет завтра, – снова раздался звонкий голос девушки с малиновыми волосами. – И еще Казань, заезд третьего января.

Пожалуй, про Казань Натка хотела бы услышать подробнее.

– Вьетнам беру!

– И я!

– И я! – послышалось отовсюду.

Натка почувствовала, что у нее от шума и обилия впечатлений начинает кружиться голова. Выбор тура перестал казаться таким уж приятным делом, как виделось изначально. Уйти, что ли? В конце концов, время еще есть, можно поискать подходящий тур в интернете, а потом вернуться, уже точно понимая, что именно ей надо. Она с сомнением посмотрела на полную даму, которая все еще разговаривала по телефону, расписывая потенциальному клиенту, кажется, плюсы новогоднего празднования в Коктебеле в компании сексапильных «стрелок» или «белок».

– Простите, вы что-то хотели?

Натка обернулась на мелодичный женский голос. Рядом с ней стояла изящная хрупкая блондинка с огромными голубыми глазами, такими ясными, словно прозрачная вода в озере. Длинная и толстая коса спускалась ниже пояса. На девушке было длинное, облегающее фигуру шерстяное платье с приколотой у воротника крупной и очень дорогой брошью. Весь ее вид внушал доверие, Натка невольно подумала, что умение располагать к себе с первой минуты наверняка очень помогает в таком бизнесе, как туристический.

– Да, у меня появилась возможность улететь в отпуск на семь дней со второго по девятое января, – сказала она и улыбнулась.

– И куда бы вы хотели? На море? Таиланд, Вьетнам, Мальдивы?

Натка рассмеялась, хотя и невесело.

– На Мальдивы я, конечно, хотела бы, скрывать не буду. Мне кажется, любой человек туда хочет. Вот только мой бюджет довольно скромен, так что с мечтами о море я распрощалась. Мне нужен недорогой, но максимально комфортный отдых в России. Не пляжный, но спокойный, далекий от экстрима. Его в этом году в моей жизни и так было хоть отбавляй.

– Зачем же так легко прощаться с мечтами? – Девушка-менеджер снова улыбнулась. – Меня, кстати, Кристина зовут. Я уверена, что смогу вам помочь воплотить ваши мечты, чтобы не пришлось жертвовать ни морем, ни комфортом, ни деньгами. Итак, давайте начнем сначала: где бы вы хотели отдохнуть?

– Там, где это дешевле всего, – призналась Натка. – Я знаю, что на путешествия по России действует кешбэк, а еще у меня есть рекламный купон вашей фирмы. Я понимаю, что выгляжу не очень выгодным клиентом, но буду рада, если мы с вами посотрудничаем. Понимаете, я несколько лет не была в полноценном отпуске. Сначала из-за пандемии никуда было не съездить, а в этом году обстоятельства так сложились, что летний отпуск я потратила на суды в связи с семейными делами, так что отдохнуть мне действительно необходимо.

Лицо Кристины выражало сочувствие. Какая все-таки славная девушка. Она перекинула свою невероятную косу с одного плеча на другое и улыбнулась еще более ясной улыбкой, чем раньше.

– Программа кешбэка вам не поможет. Даже не буду объяснять, почему, просто поверьте мне на слово. Но у нас есть одно эксклюзивное предложение, которое вам совершенно точно понравится. – Кристина заговорщически понизила голос. – Честно говоря, я не имею права вам о нем говорить, потому что оно действует только для постоянных клиентов, уже совершивших с нашей фирмой не менее двух путешествий, но в вашем случае я пойду навстречу, потому что вижу, что вам действительно крайне необходим отдых.

– Мне не хотелось бы становиться для вас источником неприятностей, – запротестовала Натка. – Если мне не положено, то давайте поищем что-нибудь другое.

– Ну что вы, – Кристина заулыбалась еще шире, – у меня не будет никаких неприятностей. Каждый менеджер имеет свою программу бонусов и сам решает, кому их предлагать. У меня есть возможность оформить вам крайне выгодное предложение, и я с удовольствием это сделаю. Поверьте, вы останетесь очень довольны, а главное – сможете отдохнуть на теплом море, поваляться на песочке и вволю наплаваться, и все это за очень небольшие деньги.

– Если честно, звучит, как сказка, – сказала недоверчивая Натка. – Так не бывает, чтобы что-то хорошее стоило совсем недорого.

– А вот и бывает, – заверила ее Кристина и снова перекинула косу. – Когда появляется новое туристическое направление, оно не может дорого стоить, потому что не набрало достаточного количества положительных отзывов от клиентов. Если вы станете одной из первых, то потом поделитесь вашим опытом со знакомыми, и это позволит нашему агентству привлечь новых клиентов. Так что, сделав скидку вам сейчас, мы сможем в дальнейшем сэкономить на рекламе, вот и все. Готовы посмотреть предложение?

– Готова, конечно, – согласилась Натка.

На море хотелось уже нестерпимо, и она даже пальцы скрестила на левой руке, чтобы предложение оказалось действительно выгодным.

Кристина провела ее к дальнему столу, усадила в кресло, оказавшееся таким удобным, что вставать совершенно не хотелось, деловито защелкала мышкой компьютера, выводя на экран потрясающей красоты картинку: на фоне ясного голубого неба и яркой синевы моря, под сенью пальм, на кромке песочного пляжа стояли симпатичные бунгало, крытые тростником. Возле каждого – шезлонги и столики с коктейлями и огромными тарелками тропических фруктов. Натка непроизвольно сглотнула слюну. На другой фотографии был потрясающей красоты водопад, по обеим сторонам которого простирались джунгли с увитыми лианами деревьями.

– Вылет из Москвы второго января, – щебетал при этом ангельский голосок Кристины, – перелет с одной пересадкой. Понимаю, что это не очень удобно, но прямых рейсов, к сожалению, нет. Четвертого вы на месте, одиннадцатого вылет обратно, двенадцатого января будете в Москве.

Натка в уме прикинула, что после окончания новогодних праздников семья останется без нее всего на четыре дня. Если оставить Настюшу у Сизовых, то с одним Сенькой Таганцев точно справится, да и отпуск ей на четыре дня точно дадут. С датами все складывалось. Если еще и с деньгами получится, то все будет отлично. Оказаться внутри рая с картинки хотелось невыносимо.

– Как называется это место? – спросила она, потому что, оказывается, прослушала главное.

– Манзания, – все с той же восторженностью в голосе объяснила Кристина, – это совсем маленькая республика в Центральной Африке, но все же выходящая на побережье. Манзанцы – небольшой, но крайне гостеприимный народ, который развивает туризм в своей стране, поскольку хочет сделать это отраслью экономики. Страна небогатая, но климат и красоты природы искупают все, тем более что туристам там всегда рады.

К своему стыду, о такой стране, как Манзания, Натка никогда не слышала. Впрочем, географию она в школе не любила, как и большинство предметов, не имеющих отношения к творчеству. Надо будет почитать на досуге.

– И сколько стоит тур?

Для себя она установила в голове планку на уровне восьмидесяти тысяч рублей, решив, что это предел того, что она может отдать за недельный отпуск. Ясно, что за такие деньги не улетишь за границу, да еще с пересадкой, так что с мечтами о пальмах и ярко-синем море все-таки придется распрощаться.

– Эксклюзивное предложение – восемьдесят две тысячи рублей, включая перелет и проживание с двухразовым питанием. С вашим купоном на скидку вы можете оформить тур за шестьдесят шесть тысяч рублей, – сообщила Кристина, пощелкав клавишами компьютера.

Натке показалось, что она ослышалась. За неделю на морском курорте с двухразовым питанием и перелетом менее семидесяти тысяч? Да этого быть не может. Сомнение было тут же высказано вслух и незамедлительно развеяно Кристиной.

– В том-то и дело, что может. Я же сказала вам, что это эксклюзивное суперпредложение, которое встречается не так часто. В данный момент осталось всего десять туров, и цены на них действуют до конца сегодняшнего дня. Будете брать?

В голосе турагента Натка расслышала нотки нетерпения. Кристина и так уже потратила на нее достаточно времени, а в ее работе время – это деньги. Наверняка у нее есть и другие клиенты, которые хотели бы в начале января оказаться у ласкового моря за совсем смешные деньги, так что девушке незачем уговаривать некую Наталью Кузнецову поверить в свое везение. Да и рабочий день заканчивается. Спохватившись, Натка посмотрела на часы. В турагентстве она провела уже сорок минут; чтобы вовремя забрать Настюшу из детсада, нужно поторапливаться.

– Я бы очень хотела поехать, – призналась она, – только мне все равно нужно посоветоваться с мужем. Скажите, я могу оплатить тур завтра?

– Эксклюзивная цена действует только один день. Завтра будет на тридцать процентов дороже, что невыгодно даже при наличии вашего купона. Кроме того, я не уверена, что эти туры не расхватают еще сегодня, как горячие пирожки. Сами понимаете.

Конечно, Натка понимала. Еще как. В нерешительности она снова посмотрела на сияющий экран стоящего перед ней компьютера, где голубело небо, синело море, ярко светило солнце, переливался хрустальными брызгами водопад. В конце концов, что ей скажет Таганцев? Он же сам предложил жене отдохнуть? Так почему же он должен быть против именно этой поездки, тем более что обойдется она совсем недорого. Решено, сейчас она оформит тур, оплатит поездку и побежит за Настей, чтобы ребенок не чувствовал себя в детском саду брошенным и одиноким, оставшись позже других детей. А вечером расскажет Косте о своем решении, и они вместе порадуются, что ей предстоит такое захватывающее приключение.

– Знаете, Кристина, – решительно сказала она и полезла в сумочку за загранпаспортом, – оформляйте. Я готова оплатить этот тур.

* * *

Последняя неделя до Нового года всегда проходит в предвкушении праздника, но при этом заполнена делами до предела. Нужно успеть закрыть все рабочие вопросы, чтобы спокойно уйти на новогодние каникулы, купить все продукты, проверить, хватает ли подарков, нарядить елку, продумать праздничный наряд, заранее поздравить важных людей, которых не планируешь повидать в каникулы, придумать программу на десять дней выходных, чтобы не превратиться в тюленя, окончательно согласовать меню. Просто ужас, сколько дел.

Встречать бой курантов было решено у моей сестры Натки, которая в уходящем году не только вышла замуж, но и удочерила замечательную девочку Настеньку. Наличие трехлетнего ребенка в семье накладывает определенные ограничения на празднование, поэтому, посовещавшись на семейном совете, мы решили, что вечером тридцать первого соберемся у Натки дома, дождемся наступления Нового года, поднимем бокалы шампанского, вручим подарки нетерпеливо ожидающим их детям, а потом спокойно разойдемся.

С таким планом согласились все. Натка и ее муж Костя Таганцев предвкушали, как уложат детей спать, проводят гостей и останутся праздновать вдвоем. Молодожены, что тут скажешь. Моя дочь Сашка радостно сообщила, что уже в половине первого за ней приедет ее бойфренд Фома Горохов, который отдаст дань семейному празднику, после чего они с Сашкой поедут в компанию своих друзей на какую-то турбазу, а я собиралась вернуться домой и лечь спать. Мой новый друг, бизнесмен Виталий Миронов, успевший плотно влиться в мою семью и очень ей полюбиться, почему-то молчал про Новый год, ничего мне не предлагая и ни о чем не спрашивая, что меня, признаться, крайне напрягало.

Какое-то время назад он предложил мне переехать к нему жить, чтобы Сашка хозяйничала в нашей съемной квартире одна. Не скрою, мне было приятно это услышать, но к таким резким переменам в своей жизни я оказалась не готова. К сожалению, мой предыдущий опыт общения с мужчинами был довольно болезненным, и снова ошибиться я не хотела.

Виталий отнесся к этому с пониманием. За те несколько месяцев, что мы были знакомы, он вообще ни разу не сделал и не сказал что-то, что пришлось бы мне не по нраву. Я начинала к нему привыкать, и это меня пугало, потому что гарантировало болезненную ломку в случае, если что-то сломается. Натка, когда я высказала свои опасения, обозвала меня дурочкой.

– Нельзя бояться того, что еще не наступило, – сказала она авторитетно. – Жить нужно сегодняшним днем и удовольствие получать сейчас, не боясь, что потом оно исчезнет. До завтра еще дожить надо, и последние годы со всей неоспоримостью это доказывают, так что, Лена, живи и радуйся, что тебе встретился такой классный мужик. Если бы я не любила Таганцева, то ужасно бы тебе завидовала. Или вообще отбила его.

В этом вся моя сестрица. Я, конечно, очень ее люблю, да и вообще привыкла за нее отвечать и вытаскивать из разных передряг, в которые моя младшая сестра регулярно попадает, но при этом хладнокровно оцениваю все ее недостатки, в перечень которых, помимо бесшабашности и умения влипать в неприятности, входит еще и неумение держать язык за зубами. Вот вечно она так – ляпнет так ляпнет.

Виталий, которому я пересказала свой разговор с сестрой (каюсь, не могла удержаться), засмеялся и сообщил, что Натка совершенно не в его вкусе, потому что ему нравятся взрослые самостоятельные женщины, а не застрявшие в детстве особы с ветром в голове. И это его заявление тоже было мне приятно, хотя до конца я так и не поняла, что именно заставляет этого успешного, состоявшегося в жизни, да и что скрывать, красивого мужчину встречаться с уставшей от жизни занудой-судьей со взрослой дочерью, обычной внешностью и шрамами на душе. Впрочем, может, Натка и права, об этом просто не надо думать, а жить, пока живется.

Мой возлюбленный не только молчал про Новый год, но и позавчера уехал в командировку. У него тоже оказались дела, которые необходимо закрыть до Нового года, и они требовали его присутствия в Санкт-Петербурге, где у Миронова были клиники, входящие в его сеть. Так что все вечера на этой неделе принадлежали только мне и Сашке, а также всему тому перечню задач, которые необходимо было решить перед тем, как уйти в долгосрочный новогодний отпуск.

Проснувшись сегодня утром, я с удовольствием предвкушала вечер, в который мы с Сашкой договорились нарядить елку. Достать ее с балкона и помочь собрать вызвался Фома. Когда я пришла на кухню, дочь была уже там, увлеченно готовя какой-то завтрак. Разумеется, веганский. Моя Сашка – известный блогер – помешана на здоровом питании, но при этом любит вкусно поесть, поэтому постоянно изобретает какие-то необычные рецепты.

Иронически покосившись на нее, я залезла в холодильник, соорудила себе большой и вкусный бутерброд, сварила кофе и уселась за стол, щелкнув кнопкой телевизора. Два человека в студии обсуждали преимущества туристического кешбэка и результаты его введения в минувшем году. Как-то я уже слышала этот загадочный термин, но в суть его не вникала.

– Сань, ты понимаешь, о чем они говорят? – спросила я свою продвинутую дочь. Иногда мне кажется, что она разбирается в современных реалиях гораздо лучше меня.

– Конечно, – тут же отозвалась Сашка. – Я как-то вела рекламный стрим о преимуществах этой туристической программы и о том, как она работает. Впервые эта программа была опробована в 2020-м и действовала несколько месяцев, в этом году было объявлено сразу о нескольких этапах и расширен перечень направлений, на которых можно получить кешбэк при покупке путевок. Последний этап был закончен десятого сентября, и в период его действия продажи туров выросли в два-три раза.

– Но это действительно выгодно, когда тебе возвращают двадцать процентов от стоимости тура, – согласилась я. – Только это же бешеные деньги для государства.

– На последний этап программы с барского плеча, то есть из федерального бюджета, скинули аж три миллиарда рублей и за две недели продаж туристы «съели» более двух с половиной миллиардов, то есть практически всю сумму, – сообщила моя всезнающая дочь. – А вообще с начала действия программы два года назад туристы потратили на туры по стране аж восемьдесят четыре миллиарда рублей, пятнадцать с половиной из которых вернулись на карты в виде кешбэка.

– Двойная выгода получается, – сказала я, – граждане экономят свои деньги на отпуск, а туристическая сфера получает существенное вливание в экономику. Ведь эта программа, если я правильно понимаю, распространяется только на туры по России, значит, эти восемьдесят с лишним миллиардов остаются внутри страны и пополняют бюджеты отелей, ресторанов, идут на зарплаты работников отрасли. Хороший качественный стимул, я даже поражена, что наше государство придумало эту меру поддержки. Реально с умом.

– За осенний этап кешбэка в 2022 году самыми востребованными направлениями для путешествий у россиян стали Адыгея, Чечня и Дагестан, а также Калининградская область, Республика Карелия, Кольский полуостров и озеро Байкал, – говорила тем временем ведущая в телевизоре.

Я невольно призадумалась, какое из этих мест мне бы хотелось повидать. Пожалуй, Байкал, да и то если бы там оказались достаточно комфортные условия проживания.

Почему-то воображение рисовало сладостные картинки бесцельного валяния на берегу моря. Я просто физически ощущала горячий песок, обжигающий ступни, пока бежишь к линии прибоя, теплую воду, поднимающуюся сначала до щиколоток к коленям, потом доходящую до бедер, потом до талии, представила, как я ложусь на волну и плыву, чувствуя, как море поддерживает меня, ласково принимает в свои объятия. Нет, ничто не сравнится с поездкой на море, ничто. Хотя и в России море есть тоже. Если летом подобная программа будет действовать, то можно и попробовать. Почему нет?

Словно в ответ на мои мысли ведущая продолжила говорить:

– Следующий этап кешбэка запланирован на 2023 год. Точные сроки проведения пока неизвестны, но обычно программу кешбэка запускают в межсезонье. Так, в 2022 году акция действовала поэтапно с января по апрель: под программу попали 23 февраля, 8 марта и даже майские праздники и июнь. Поэтому ожидать следующий этап кешбэка можно в первом полугодии 2023 года. Предварительно условия программы останутся теми же. Тур можно будет приобрести в любой регион России, с каждой оплаченной путевки вернуть двадцать процентов от ее стоимости, при условии, что оплата будет произведена с банковской карты «Мир». Точные сроки программы сейчас прорабатываются в правительстве.

Я представила, как предлагаю Виталию съездить в Сочи, чтобы вернуть кешбэк, и засмеялась. Скорее, если я только заикнусь, что хочу на море, любимый тут же купит какие-нибудь Мальдивы. Признаться, за все то время, что мы вместе, я так и не смогла привыкнуть к этой новой для меня формуле общения с деньгами. Мы с Наткой – обе матери-одиночки, привыкшие с умом тратить каждый рубль. При этом я еще и квартиру снимаю, а потому не привыкла к бессмысленным тратам, так что Мальдивы мне могут только сниться. А вот бизнес Миронова на таком уровне, что для него и фешенебельные острова, и перелеты в бизнес-классе, и пятизвездочные отели вовсе не являются чем-то удивительным. На мгновение мне снова стало страшно от того, какие мы разные. Впрочем, зачем об этом думать, если он даже не собирается быть со мной рядом в главную ночь года? Настроение у меня резко испортилось, но я тут же отогнала тревожные мысли прочь. И как можно так жить, чтобы даже мысли об отпуске становились источником негатива? Нет, нужно срочно менять сознание.

– Ладно, Сашка, спасибо за объяснения, но отпуск нам все равно в ближайшее время не грозит. Так что будем ждать нового этапа кешбэка, – вздохнула я и залпом допила кофе. – Пока поеду на работу по зимней Москве, которая тоже не самое плохое место на планете, к тому же очень красивое. Ты сегодня будешь поздно?

– Пока не знаю. После института у меня рекламная встреча. Снимаем вновь открывшуюся студию красоты. А дальше Фома подъедет и там решим, либо домой приедем, либо куда закатимся. Ты как? Продержишься вечер в одиночестве?

– Вообще-то мы собирались сегодня елку наряжать, – возмутилась я.

– Точно! – согласилась Сашка. – Ну, значит, домой приедем как штык. Курицу пожаришь с картошкой?

– А как же здоровое питание? – изумилась я. – Жареная курица вместо креветок и авокадо? Да еще и с жареной картошкой?

– Мама! Раз в год можно. Наряжать елку – это семейный праздник, так что его не грех и отметить. Кроме того, я могу и не есть. Креветки и авокадо в холодильнике, сварганю себе салат, а вот Фома курицу и картошку в твоем исполнении очень любит, вот и побалуй его. Договорились?

Я сказала, что договорились, и поехала на работу. Там меня ждал мой помощник Дима, разумеется, уже сваривший кофе. Я же по дороге с парковки забежала в кофейню и купила два круассана с миндалем. Кофе был обжигающим, круассаны свежайшими, день не обещал сложных и запутанных дел, такие вообще старались не назначать на последнюю неделю перед Новым годом, а потому мысли мои вновь свернули на то, что связано с отдыхом.

– А вы где планируете проводить выходные, Дима? – спросила я, хотя обычно не позволяла себе переходить личную границу в общении с другими людьми. Уж со своим помощником так точно.

– Новый год с родителями, все-таки семейный праздник, – немного конфузливо сказал он. – Точнее, мои предки – люди современные, всё понимают и вполне бы могли обойтись без меня, но вот родители моей девушки считают, что наше знакомство продолжительностью в несколько месяцев не дает мне права ни увести ее из дома, ни отмечать праздник у них в гостях. Поэтому она должна обязательно быть на семейном торжестве, на которое я не приглашен. Но зато уже первого числа мы с Женей улетаем в Дубай. Провести недельку на горячем песочке у теплого моря, чем плохо?

Женей зовут девушку, с которой Дима познакомился, считая ее мошенницей, однако недоразумение быстро разъяснилось, у молодых людей оказалось много общего, и последнее время мой помощник выглядел до неприличия счастливым. Я, признаться, думала, что дело даже идет к свадьбе, но оказывается, с главной ночью года проблемы не только у меня. А у моря, разумеется, неплохо. Совсем неплохо. Интересно, и почему я сегодня с утра думаю о море.

К сожалению, моя работа предусматривает хорошую информированность. Кто, как не судья, знает о том, как часто предвкушаемый и такой желанный отпуск оказывается испорченным по вине туроператора, оказавшегося не слишком добросовестным. Каждый год после классического отпускного сезона появляется целый шквал исков по возврату денег за несостоявшиеся или не соответствующие обещанному туры, а потому лично я сто раз подумаю перед тем, как отдавать свои деньги непонятной фирме, какими бы сладкими ни были ее обещания.

Фраза «Не понравится – мы вернем деньги», как правило, встречается только в рекламе. В большинстве случаев для того, чтобы вернуть оплату за путевку, нужно обратиться к нам, в суд. Путевка – это туристский продукт, и для того чтобы отказаться от него, не потеряв в деньгах, нужно хорошо знать свои права и действовать в соответствии с законодательством.

Сперва покупатель тура должен обратиться к туроператору с письменным заявлением о расторжении заключенного договора и возврате денег (это при условии, что по каким-то своим обстоятельствам в поездку он отправиться не может) или с письменным изложением претензий по уже состоявшейся поездке. В случае отказа туроператора добровольно расторгнуть договор или компенсировать некачественную услугу придется подготовить исковое заявление и необходимые документы, подтверждающие свою правоту, и представить их в суд.

В случае отказа клиента от поездки турфирма вправе не возвратить средства полностью, ведь она уже могла понести фактические затраты, например сделать предоплату гостиничного номера или оформить страховку. Однако в этом случае туроператор обязан предоставить клиенту документальное обоснование понесенных им затрат, которые суд примет во внимание, уменьшив выплату. Вот с этим, как всегда, случается загвоздка, так как наши туристы, считая себя правыми, забывают собрать доказательства.

Ну а если возврат путевки производится в связи со стихийным бедствием, как это было в 2005 году в Азии, или, например, начавшимися в месте предполагаемого отдыха массовыми волнениями, здесь стоит вспомнить Грузию, Сирию, то следует распечатать скриншот официального сообщения Министерства внутренних дел России, подтверждающее соответствующую угрозу и содержащее просьбу воздержаться от поездок в ту страну. Этот скрин, разумеется, нужно заверить у нотариуса. В этом случае любой турист имеет право требовать полного возвращения стоимости тура, если подает заявление до начала путешествия, а туроператор обязан вернуть всю сумму, будучи не вправе удерживать даже фактически понесенные расходы. Вы спросите: а когда же в суд?

Так вот исковое заявление в суд можно подавать, если туроператор не вернул деньги в течение десяти дней после написания заявления об аннулировании тура. Для того чтобы было официальное подтверждение этой даты, свою письменную просьбу о расторжении договора нужно не только отнести в офис турфирмы и отдать в руки сотруднику, но и отправить его по почте заказным письмом с описью вложения.

К сожалению, при рассмотрении подобных дел я несколько раз сталкивалась с тем, что подобной мерой граждане пренебрегали, что затягивало процесс. Турфирма утверждала в суде, что никакого заявления не получала, и опровергнуть это было невозможно.

Еще один важный момент, который нельзя упускать. Заявление на возврат денег за путевку должно содержать грамотно составленные требования, информацию об обстоятельствах случившегося, а также доказательства, которые их официально подтверждают.

– Вы о чем-то задумались, Елена Сергеевна? – прервал мои размышления Дима.

– Да, думаю об отпуске, как и положено судье, с точки зрения составления искового заявления, – честно призналась я. – Дима, вот ты помнишь, какие требования может предъявить клиент туроператору?

– Да ну, Елена Сергеевна, сглазите еще! – не на шутку всполошился мой помощник, но тут же послушно стал перечислять, словно экзамен сдавал: – О возврате денежных средств, о выплате компенсации морального вреда, о выплате неустойки за нарушение срока исполнения требований потребителя в размере трех процентов от стоимости услуги за каждый день просрочки, о штрафе в размере пятидесяти процентов суммы в пользу потребителя, ну и судебные расходы, разумеется.

– Молодец, студент! А заявление исковое куда подается? – лукаво прищурилась я, продолжая экзаменовать помощника.

– Иск можно предъявить по выбору туриста в суд по месту жительства потребителя, по месту нахождения ответчика или по месту заключения либо исполнения договора. Если цена иска составляет не более пятидесяти тысяч рублей, то иск подают в мировой суд, а если больше данной суммы – то в суд общей юрисдикции.

– Дмитрий, и когда вы уже соберетесь сдать квалификационный экзамен, чтобы самому стать судьей, а не помощником, – вздохнула я. – Вы уже совершенно к нему готовы, каждый день в этом убеждаюсь. Ладно, пойдем работать.

– Просто у нас с вами было прошлой весной подобное дело, – смущенно заулыбался он. – Помните, в суд с иском обратился некий гражданин Петренко, который хотел взыскать стоимость путевки, неустойку, компенсацию морального вреда и штраф за нарушение его прав как потребителя. Он тогда заплатил за тур триста девяносто шесть тысяч, а турфирма добровольно согласилась вернуть только двести девяносто. При этом поездка не могла состояться из-за невозможности обеспечить личную безопасность туристов, в стране тогда какой-то очередной переворот случился, а потому заявитель имел полное право получить назад полную сумму. И вы вынесли именно такое решение.

– Помню, – кивнула я, – там еще путевка была куплена в какую-то экзотическую африканскую страну, в которую мало кто ездит. То ли в Конго, то ли в Чад, то ли в Экваториальную Гвинею.

– В Манзанию, – сказал Дима. – Да, точно, в Манзанию. Я еще подумал, что ни за какие коврижки никогда туда не поеду.

– Не у всех, мой дорогой помощник, есть средства на то, чтобы проводить новогодние каникулы в Дубае, некоторые и в Бананию и в Банзанию поедут, – засмеялась я. – Скажи лишний раз «спасибо» своим родителям и проведите прекрасный отпуск с милой Женей. Пусть вам повезет. И да, спасибо за кофе.

День катился своим чередом. В обеденный перерыв мне позвонил капитан Таганцев, муж моей драгоценной сестрицы.

– Только не говори мне, что Натка опять что-то учудила, – попросила я жалобно. – К Новому году уже совершенно нет сил, чтобы вытаскивать ее из какой-нибудь очередной передряги.

– Не надо ее ниоткуда вытаскивать! – возмутился Костя, впрочем, довольно ненатурально. Он таланты своей жены, моей сестры знает не хуже меня. – Я как раз звоню тебе с просьбой уговорить ее быть менее ответственной и чуть более бесшабашной, а то я просто не узнаю женщину, которую полюбил. Лена, Натка устала и замучилась со всеми нами, и я уговариваю ее сразу после Нового года съездить в отпуск, чтобы отдохнуть.

– А вы как же? – не поняла я. – Настя, Сенька, да и ты.

– Мы справимся. Настю и Сеньку на каникулы Сизовы возьмут, они не против, я уже договорился. Им даже в радость. Они нас вообще на Новый год к себе звали, но мы же решили семьей отмечать, так что они даже расстроились. Скучно старикам вдвоем сидеть, и детей они любят, ты же знаешь. А каникулы кончатся, я справлюсь. Там всего-то пара дней будет, зато Натка вернется отдохнувшая и полная сил, а то ходит, как снулая рыба. Сама на себя не похожа.

На мгновение мне стало обидно, что обо мне и моем самочувствии никто так не заботится. Миронов даже про Новый год ничего не говорит, не то что про какой-то отпуск. Обидно и одновременно радостно за сестру. Какой же Таганцев молодец. Как здорово, что Натка наконец-то согласилась выйти за него замуж. Пусть хотя бы одна из нас будет счастлива.

– Кость, раз ты считаешь, что Натке надо отдохнуть, и отпускаешь ее в отпуск, так пусть едет, – вздохнула я. – Только мне-то ты чего звонишь? Я тут при чем?

– А при том, что Натка не хочет ехать. Стесняется тратить деньги на себя одну и бросать меня с детьми. Поговорила бы ты с ней, Лен. Она же только тебя слушает.

Поговорить с сестрой я, разумеется, согласилась. Вот только разговор наш так и не состоялся. Вечером мы с Сашкой и Фомой наряжали елку и ели жареную курицу с картошкой. Даже Сашка ела, совершенно забыв про свои креветки и авокадо. Елка получилась необыкновенной красоты, просто загляденье, но когда Фома ушел, а я посмотрела на часы, звонить Натке было уже поздно, почти двенадцать ночи, понятно, что вся семья уже спит.

Назавтра я с утра забегалась на работе, поскольку в последний трудовой день уходящего года мы с Димой старались отписать и закрыть как можно больше дел. Когда же к шести часам вся работа была закончена, я отпустила помощника, поздравив его с Новым годом и пожелав прекрасного путешествия, и сама тоже вернулась домой, где никого не было, потому что Сашка убежала поздравлять с наступающим праздником своих подружек по блогу. Мне было очень грустно, потому что Виталий за сегодня мне даже ни разу не позвонил. Впереди девять выходных, и что, спрашивается, я буду в эти дни делать? Ну, хорошо, завтра приготовлю еды к праздничному столу, схожу к Натке и Косте, встречу Новый год, заодно постараюсь убедить сестру съездить отдохнуть, раз уж у нее такой сознательный муж. А потом?

Натка уедет отдыхать, Сашка и Фома тоже отправятся на свою турбазу, дети останутся у Сизовых, Таганцев будет пропадать на дежурстве, чтобы без Натки и детей заработать побольше, а я останусь совсем одна, буду в тишине квартиры оплакивать свое одиночество и незадавшуюся судьбу. Я почти уже решилась всласть пожалеть себя, как раздался звонок в дверь. Открыв, я обнаружила за ней Миронова.

– Я так и знал, что ты не одета, – заявил он. – Давай быстренько собирайся. И не забудь вечернее платье.

– Куда? – ошарашенно спросила я.

– Как куда? Мы с тобой улетаем в Калининград, отмечать Новый год. Самолет через четыре часа, так что времени на сборы у тебя немного.

– В Калининград? А что мы будем там делать?

– Жить в настоящем замке, пить шампанское под бой курантов, есть черную икру, много спать. Вместе и просто спать, – уточнил он. – А еще гулять в сосновом бору, искать янтарь на счастье, жарить мясо на мангале, дышать морским воздухом. Жить будем, Лена. Просто жить. Исходя из вышесказанного, реши, что надо с собой взять. Давай, собирайся.

– Даю. Собираюсь. Я мигом! – пообещала я и побежала в спальню вытаскивать из шкафа чемодан. По ходу сборов думая о том, какая я все же дрянь, что так плохо думала о своем новом мужчине. Все же деформация от негативного опыта – плохой советчик в период ожидания любимого.

Вернувшаяся домой Сашка застала меня за сборами и очень порадовалась за мать.

– Ну и прекрасно, – сказала она решительно. – Тебе давно пора отдохнуть. Раз ты не останешься одна, мы с Фомой завтра с утра уедем на турбазу, как изначально собирались. Натка с Костей и без нас обойдутся.

– Ой, Натку надо предупредить! – всполошилась я. – Во-первых, мы же кидаем их с Новым годом, что нехорошо. Они же нас пригласили и ждут. А во-вторых, я пообещала Косте уговорить Натку съездить в отпуск, а вместо этого отправляюсь туда сама. Да еще и на море.

Однако Виталий торопил меня, потому что до самолета оставалось все меньше времени, поэтому сестре я позвонила уже по дороге в аэропорт.

– Ну и отлично, – сказала Натка, выслушав мои сбивчивые и виноватые пояснения. – Я всегда знала, что твой Миронов – настоящий мужик и не может перед Новым годом просто взять и исчезнуть. Сюрприз он тебе приготовил просто классный. Впрочем, и у меня новость не хуже. Мы отмечаем Новый год, завтра отвозим детей Сизовым и на следующий день я улетаю на море. Только, в отличие от тебя, на теплое. Так что встретимся после праздников и обменяемся впечатлениями.

– То есть Костя уговорил тебя отдохнуть, – обрадовалась я, – без меня справился. И куда ты летишь?

Ответ сестры застал меня врасплох.

– В Манзанию, – услышала я ее жизнерадостный голос в трубке. – Это в Африке, на берегу океана. Лена, там так классно, что я просто сама себе завидую.

Позже я и сама не могла объяснить, почему не прислушалась к внутреннему голосу и не отговорила сестру от очередной авантюры. То ли не захотела развеивать ее радостное предвкушение, то ли сама уже была вся там, в волшебном калининградском замке, в котором мне предстояло встретить Новый год с мужчиной, который успел стать частью меня. В общем, отговаривать я Натку не стала, загнав неприятные ассоциации со словом «Манзания», которые сейчас меня не волновали, куда-то вглубь своего сознания.

– С Новым годом, Натка, – сказала я вместо этого. – Целуй всех своих и отдыхай на полную катушку. Я тебе еще позвоню.

* * *

Планы на жизнь менялись так быстро, что Натке все время хотелось зажмуриться. Вот только что они приняли решение отмечать Новый год всей семьей, как вдруг Лена улетела в Калининград вместе со своим кавалером, а Сашка тут же сбежала на турбазу со своим, в итоге они с Таганцевым и детьми остались праздновать вчетвером.

Впрочем, в этом как раз не было ничего печального. В их уютном мирке им было очень хорошо вместе. Дети подняли бокалы со сладкой газировкой, маленькая Настюша уснула в одиннадцать прямо за столом, после чего ее унесли в кроватку, Сенька мужественно досидел до полуночи, но после боя курантов тоже отправился спать, сообщив, что свой подарок достанет из-под елки утром, вместе с сестрой, и Натка с Костей остались вдвоем.

Сидели они недолго, утром нужно было отправляться в деревню, чтобы оставить детей у Сизовых, а перед этим еще собрать вещи в поездку. Попробуй в разгар зимы вспомнить, где лежат парео и купальники, особенно если на море ты не ездила несколько лет, а заодно сообразить, нужна ли с собой мазь от комаров или какой-нибудь фумитокс, что за лекарства могут пригодиться на Африканском континенте, а также какая куртка займет мало места в чемодане, но спасет от мороза в Москве.

Тем не менее все эти хлопоты, связанные с неожиданным отпуском, остались позади, и вот уже Натка, пройдя паспортный контроль в Шереметьево, сидела у выхода на посадку, ожидая вылета в Каир. Именно там, в Египте, ее ожидал стыковочный рейс в неведомую Манзанию. Немного напрягало, что уже в аэропорту выяснилось, что Наткин рейс не регулярный, осуществляемый Аэрофлотом или Египетскими авиалиниями, а чартерный, запущенный в качестве пробного для нового египетского лоукостера, открывшего маршрут только в середине декабря и прилетевшего в Россию впервые.

– Зато поэтому и дешево, – уговаривала себя Натка, радостное предвкушение отпуска в душе которой внезапно сменилось тревогой. Отчего-то ей казалось, что предстоящий отдых – не что иное, как очередная авантюра, на которые она была так горазда. – Если бы не подвернулся этот пробный рейс, то только авиабилеты до Египта и обратно обошлись бы дороже всей путевки. По крайней мере, именно так объяснила Кристина. А так лоукостер помогает неплохо сэкономить, а то, что в дороге кормить не будут, так это не беда. За шесть часов в воздухе и проголодаться-то не успеешь. Хотя проспект авиакомпании, который она успела изучить перед посадкой, обещал «буфет на борту за небольшую плату». Потому она посчитала лишним даже запасаться чипсами и водой в бутылках.

Вылет вопреки ее опасениям не задержали, и Натка сочла это хорошим знаком. Самолет внутри оказался маленьким и таким тесным, что Наткины колени больно упирались в спинку стоящего впереди кресла. Спинка при этом не откидывалась, а столик открывался только в одном положении, разумеется – очень неудобном.

– Не барыня, потерпишь, – снова принялась уговаривать себя Натка. – Тебе же в детстве читали Пушкина. А у него был совет: «Не гонялся бы ты, поп, за дешевизной!» Погналась, теперь терпи лишения, раз на бизнес-класс не заработала.

Бизнес-класса у данного типа самолетов вообще не имелось. Все пассажиры находились в совершенно равных условиях, правда, легче от этого не становилось. В соседнем с Наткой кресле с удобством расположился африканец лет пятидесяти и килограммов сто пятьдесят весом. Фактически он занял свое кресло и еще половину Наткиного, отчего левый подлокотник больно врезался ей в ребра, а навалившаяся справа туша мешала дышать. Натка подозвала стюардессу, но та с милой улыбкой пояснила, что сделать ничего не может, потому что самолет переполнен.

Натка вздохнула. Ближайшие шесть часов рисовались ей в черном цвете. После взлета выяснилось, что даже вода в стоимость билета не входит. Пластиковый стаканчик с водой стоил два доллара, баночка кока-колы – восемь, бутерброд с сыром и ветчиной – двенадцать. Натка ужасно ругала себя за то, что не догадалась купить в дьюти-фри хотя бы бутылку воды, но что толку от ругани. Вздохнув, она протянула два доллара, пообещав себе, что будет экономить, чтобы не тратиться еще.

Налички у нее с собой было мало – долларов триста, не больше. Расписывая плюсы тура, Кристина сообщила, что в Манзании принимают к оплате карту «Мир», причем по довольно выгодному курсу, так что искать, где с 30 декабря по 2 января можно купить наличную валюту, Натка не стала. В самолете же карты не принимали, так что экономия была не признаком жадности, а разумной мерой.

К счастью, кое-какая еда у нее с собой все же была. Запасливая Натка всегда брала с собой в дорогу – не важно, машина, поезд или самолет – пару порезанных яблок, шоколадку и несколько булочек. Сейчас у нее имелись еще три апельсина, банан и спрессованная пастила со злаками, вот только есть совершенно не хотелось.

К концу полета Натка так измучилась от недостатка места, воздуха и воды, что боялась потерять сознание. К счастью, шесть часов в воздухе все-таки подошли к концу, шасси коснулось посадочной полосы, и Натка немного воспряла духом. Она уже в Африке. Осталось еще перенести внутренний рейс, и она окажется у места назначения – сказочного бунгало на берегу моря, где можно будет смыть с себя липкую грязь, по-человечески поесть и побежать купаться. Она даже зажмурилась, представив себе, как быстро-быстро входит в набегающую волну, чтобы вода унесла все тяжкие воспоминания о путешествии.

В аэропорту Каира оказалось жарко и душно. Кондиционер то ли не работал, то ли просто не справлялся с человеческим потоком, поэтому Натка, чьи руки оттягивали небольшой, но все-таки чемодан и жаркий для здешнего климата пуховик, снова приуныла. Очередь к паспортному контролю оказалась огромной, но ей, к счастью, было туда не надо, коридор на стыковочный рейс уходил влево, и именно по нему Натка и устремилась в надежде на глоток свежего воздуха.

Вместе с ней по коридору двинулся ее огромный сосед, который всю дорогу, не переставая, заказывал и ел бутерброды, бросая пергаментные листы упаковки и картонные тарелочки прямо на пол. Натка вздохнула. Если и во втором полете он окажется рядом, она этого не перенесет.

Также вместе с ними двинулись еще несколько попутчиков, которых Натка успела заметить во время первого перелета: молодая пара, а также семья чуть постарше с двумя мальчиками-подростками. От мальчишек, которых звали Пашей и Петей, она успела устать еще в самолете. Они слишком громко разговаривали и смеялись, без наушников смотрели на планшете какой-то дурацкий фильм, периодически ссорились, а также бегали по проходу, когда их кипучая энергия начинала требовать выхода. Господи, ну почему они тоже летят в Манзанию, а не остаются в Египте.

Жаловаться на обстоятельства, которые ты не можешь изменить, глупо, поэтому, сцепив зубы, Натка решила довериться судьбе, снова дав себе зарок больше никогда не вестись на скидки и дешевизну. Бесплатный сыр мог быть только в мышеловке, но она все еще старательно гнала от себя эту мысль, надеясь, что бирюзовый океан и горячий песок, а также экскурсия в джунгли, которую ей обещали организовать бесплатно, компенсируют тяготы трудной дороги.

– Вы тоже на Муа-Майнду? – доброжелательно спросила ее мать Паши и Пети. – Давайте вместе держаться, а то страшновато немного. Мы первый раз в Африке, а вы? Меня, кстати, Верой зовут. Мы из Смоленска.

Всю эту информацию она выдала скороговоркой, Натка даже опешила немного. Муа-Майнда – столица Манзании, так что Натке было действительно туда. Именно из тамошнего аэропорта ее должна была забрать машина и отвезти в отель.

– Да, я именно туда и тоже в первый раз, – ответила она доброжелательно. – Вернее, в Египте я, конечно, отдыхала, в Хургаде, но вот в Манзанию еду впервые. Меня зовут Наталья, я из Москвы. Приятно познакомиться.

– А это мой муж Гена, а это наши сыновья Петя и Павлик. Одному четырнадцать, другому десять. А у вас дети есть?

– Да, двое, – улыбнулась Натка. – Сын Арсений, ему почти десять, и трехлетняя дочка Настенька.

– И муж вас отпустил отдыхать, а сам с детьми остался? – с сомнением в голосе протянула Вера. – Ну, не зна-а-а-а-ю.

Строго говоря, ей вовсе не нужно было ни о чем подобном знать, Наткин отпуск был целиком и полностью ее делом и делом ее семьи, только вот настроение у нее еще больше испортилось. И зачем она только согласилась на Костино предложение? Сидели бы сейчас всей семьей в деревне, катались с горки, ходили на лыжах, пили бы чай с пирогами, до которых Татьяна Ивановна Сизова большая мастерица, топили бы печь и слушали завывание ветра за окном, осознавая, как тепло и уютно дома. А вместо этого она сидит в душном аэропорту, уставшая после долгой дороги, ждет вылета в никому не известную страну, где всего полгода назад случился какой-то переворот, общается с совершенно ненужными ей людьми. Просто глупость.

– Начинается посадка на рейс 1521 авиакомпании «Манза-эйр», – на ломаном английском объявил голос в динамике, прервав грустные Наткины мысли.

– О, это наш, – оживилась Вера. – Мальчики, проверьте свои вещи, чтобы ничего не забыть.

Вздохнув, Натка снова повесила на сгиб локтя свой пуховик, взялась за ручку чемодана и пошла к стойке, чтобы сесть в очередной самолет. Он оказался еще хуже предыдущего. Точнее, это вообще был не пассажирский лайнер. Кресел здесь не имелось и в помине, лишь вдоль обоих бортов тянулись длинные лавки, на которых кое-как примостились пятнадцать пассажиров. Одним из них оказался тот самый толстяк-сосед, и Натка проявила чудеса изобретательности, чтобы снова не оказаться с ним рядом. В результате рядом с ней сидели Петя и Паша.

Непоседливые мальчишки ерзали на скамье, то и дело вскакивали со своих мест, по-прежнему громко разговаривали и жаловались на отсутствие интернета. К сожалению, скачанные в планшет фильмы они посмотрели во время первого полета, так что отвлечь их было нечем.

Самолет болтало в воздухе, и хотя Натку никогда не укачивало, она чувствовала, что ее начинает мутить. Она проваливалась в сон, голова падала на грудь, Натка просыпалась и снова впадала в какое-то болезненное забытье, мечтая только о том, чтобы мучительный перелет поскорее закончился. О том, что через неделю ей предстояла еще обратная дорога, она старалась не думать.

Еще пять с половиной часов кошмара, наконец, остались позади, самолет сел в аэропорту Муа-Майнды, измученные пассажиры высыпали на взлетное поле и пешком потянулись к зданию стоящего неподалеку терминала. Теперь уже Натка сама старалась не отставать от семейства из Смоленска, а также от молодой пары, которая купила тур в Манзанию в Нижнем Новгороде. От мысли, что она может остаться одна, даже без этих посторонних людей, но все-таки соотечественников, ей становилось страшно.

Пограничник на паспортном контроле шлепнул печать в паспорт, скользнул по Натке ленивым незаинтересованным взглядом, по-французски сказал: «Добро пожаловать». Гостеприимства в его голосе не было ни на грамм. В зале прилета стояли всего несколько человек, в том числе молодой парень с табличкой «Лайк-отдых». Именно так называлось агентство, в котором они все покупали свои путевки. Что ж, по крайней мере, их здесь ждали. Несмотря на усталость с дороги, Натка немного приободрилась.

Телефон, молчавший всю дорогу, ожил. На экране высветилось Костино имя, и Натка, немного поколебавшись, все же взяла трубку. Сколько стоит роуминг, она не знала, но полагала, что от одного короткого разговора деньги на счету не закончатся. Таганцев наверняка за нее волновался, да и ей не терпелось узнать, как переносит ее отсутствие маленькая Настя, впервые с момента удочерения оставшаяся без новой мамы.

– Наташ, как ты долетела? – услышала она слегка взволнованный голос мужа.

– Все хорошо, Костя, – заверила она Таганцева. – Далеко, конечно, и перелет тяжелый, если бы знала заранее, ни за что бы не согласилась, но все уже позади. Я в аэропорту, нас встречают, как и обещали, так что скоро буду в отеле. А вы как?

– У нас все в порядке. Сизовы звонили, Настя ведет себя хорошо, не плачет, ест все, что дают. Сенька возил ее на санках, а потом сам с горки катался. Сейчас в интернете сидит, фильм какой-то смотрит. Ты не волнуйся, Наташа, отдыхай на полную катушку. Сегодня больше не звони, чтобы деньги не тратить, потом Wi-Fi найдешь – позвонишь. А так купайся, загорай и фруктов ешь побольше, чтобы витаминов на всю зиму хватило.

Ответить она не успела.

– Вы идете? – недовольно спросила у нее Вера, мама неугомонных мальчишек. – Или нам всем вас одну ждать?

– Да и подождем, – тут же откликнулась Надя из Нижнего Новгорода, та самая, что прилетела в Манзанию вместе с мужем Димой в свадебное путешествие. – Мы же в отпуске, у нас никаких срочных дел нет и быть не может.

– Семеро одного не ждут, – отрезала Вера.

– А нас вместе с тетей Наташей семеро, а без нее шестеро, – сообщил десятилетний Паша.

Мать тут же отвесила ему подзатыльник.

– Ишь ты, умный больно.

Натка уже рот открыла, чтобы сообщить, что бить детей нельзя, но тут же снова закрыла. Не входит в ее функционал воспитание взрослой женщины, да еще на глазах у ее же детей. Неправильно это, непедагогично.

– Иду-иду, – примирительно сказала она и улыбнулась Паше и Наде, а потом быстро попрощалась с Таганцевым: – Пока, Кость. Я обязательно позвоню, просто не знаю, когда. Но у меня все хорошо.

Телефон как-то странно пискнул, не дождавшись ответа Таганцева, но Натка впопыхах не обратила на это внимания. Подхватив чемодан и пуховик, который она уже просто ненавидела, Натка бросилась догонять компанию своих попутчиков, чтобы не заставлять их ждать.

Встречающий их гид привел гостей к старому раздолбанному пикапу. Кажется, это был «Форд». По крайней мере, на шильдике было написано именно это, но Натке это было не очень интересно. Машина была очень старая и такая грязная, что даже подойти к ней не хотелось, не то что сесть. Гид покричал что-то водителю, тот выпрыгнул из-за руля и открыл багажник, в который начал ловко запихивать чемоданы. Невооруженным глазом было видно, что все они туда не влезут.

Кроме того, машина была восьмиместной. Как справедливо заметил мальчик Паша, их, прилетевших российских туристов всего семеро, с водителем и гидом получалось девять, и как они должны поместиться в этот рыдван? Вот что интересно.

Впрочем, гида это совершенно не волновало. Загрузив половину чемоданов, он жестом показал туристам, чтобы они залезали внутрь, затем ловко покидал им на ноги оставшиеся чемоданы и сумки и, не закрывая правую пассажирскую дверцу, вскочил на подножку. Сидевший на переднем сиденье Дима в изумлении покосился на него. Гид хлопнул его по плечу, прокричал что-то на непонятном гортанном языке и засмеялся. Так и тронулись в путь.

Кондиционер в машине то ли не работал, то ли просто не был включен. В открытые окна и дверь врывался теплый влажный воздух, гулял по салону, оставляя довольно приятный после московских морозов след на коже. Был вечер, дневная жара уже спала, по Наткиным ощущениям температура составляла градусов двадцать пять, не больше.

– Сколько нам ехать? – спросила Надя у гида по-французски.

Тот что-то быстро ответил, Натка, разумеется, не разобрала, что именно.

– Что он сказал?

– Часа два с половиной.

– Так долго? – изумилась Натка. – Наш отель настолько далеко?

Надя снова что-то спросила, и Натка невольно порадовалась, что в их маленькой группе туристов есть человек, владеющий французским языком. Непонятно, говорит ли гид по-английски, да и ее уровень владения этим языком не позволял спокойно болтать, получая нужную информацию. Лена всегда ругалась, что Натке лень заниматься языком, а она отвечала, что ей в повседневной жизни английский не нужен, хотя и следила, чтобы Сенька не отлынивал от занятий.

– Он говорит, что наш отель находится в джунглях, – сказала Надя.

– Как в джунглях? А море? – снова неприятно удивилась Натка. – Нам же обещали, что мы будем жить практически на берегу океана.

– Нганга говорит, что на пляж нас будут возить. Рейс утром и рейс после обеда входит в стоимость проживания. Это нашего гида зовут Нганга, – пояснила Надя. – А бунгало, в которых нам предстоит жить, расположены в джунглях, а не на побережье.

Натка снова приуныла, поскольку в мечтах по утрам купалась в море, а вечерами сидела на песчаном пляже, любуясь океаном на закате.

«И что ты хотела за такие деньги? – снова сердито спросила она себя. – Не к кому предъявлять претензии, моя дорогая. Хотела сэкономить? Сэкономила. Будешь жить в джунглях и ездить на пляж на таком вот раздолбанном рыдване. Будет этому Муку наука, как говорится».

Город за окнами машины довольно быстро закончился. Впрочем, городом это можно было назвать с большой натяжкой. Кончились кривые, узкие, очень грязные улочки с крытыми соломой полуразрушенными домиками, обмазанными грязной побелкой. Перед ними стояли пластмассовые стулья, на которых, развалившись, сидели люди, в основном мужчины. Между домиками на натянутых веревках сохло белье. Ужасная бедность била по глазам и в нос, воняло вокруг отвратительно, видимо, из-за огромных куч мусора, над которыми тучами роились мухи.

Какое-то время дорога вилась сквозь поля картошки и кукурузы, а потом нырнула в плотные джунгли. Заросли подступали практически к самой машине, картинка была довольно красивой, хотя и вызывала легкую тревогу. Зато мальчишки, Паша и Петя, были, разумеется, в восторге. Наконец, растительность стала редеть, и спустя пять-семь минут машина въехала на круглую, довольно большую площадку, вокруг которой стояли те самые обещанные бунгало – тростниковые постройки с соломенными крышами. Въехала и остановилась.

Нганга что-то сказал по-французски.

– Приехали, – перевела Надя. – Сейчас нас разместят на ночлег, а уже утром покажут, что тут и где.

Натка с тревогой озиралась по сторонам. Кроме бунгало, с виду совершенно одинаковых, на свободном от зарослей пятачке стояло еще какое-то странное полукруглое сооружение, огороженное с одной стороны обычной пластиковой шторкой для душа. Через не задернутую шторку Натка увидела привязанную к потолку большую садовую лейку.

– Это что? – Она показала пальцем на лейку, совершенно забыв про приличия.

Гид правильно понял ее вопрос без всякого перевода.

– Душ, – ответил он по-русски и повторил по-английски и по-французски: – Shower, douche.

Ну да, на русском и французском это слово звучало одинаково.

– А в бунгало что, душа нет? – в ужасе спросила Натка и снова ткнула пальцем сначала в сторону лейки, а потом в направлении одного из домиков.

И снова Нганга понял ее вопрос совершенно правильно. Понял, засмеялся и покачал головой.

Расселение не заняло много времени, может быть потому, что никакого ресепшена тут не было и в помине. Встречала их молодая и улыбчивая девушка, представившаяся Тути. Надю и Диму она увела в крайнее левое бунгало, туда же водитель оттащил их чемоданы. Веру с мужем поселили во второе бунгало, а их сыновей – в третье. Неожиданной самостоятельности мальчишки были рады, хотя уже заметно клевали носом. Часы на телефоне показывали местное время – первый час ночи, а в Москве уже и вовсе была половина третьего.

Натка вдруг почувствовала, что просто смертельно устала. Еще чуть-чуть, и уснет стоя. Наконец, и ее отвели к тростниковому домику, которому предстояло на ближайшую неделю стать ее пристанищем. Она зашла внутрь и обомлела. На земляном полу помещалась широкая кровать, представляющая из себя матрас, уложенный на четыре круглых, вкопанных в землю чурбака. Еще один чурбак служил столом. У противоположной стены стояла передвижная вешалка-кронштейн для одежды, под ней несколько плетеных корзин, видимо, вместо шкафа. Ни душа, ни умывальника в бунгало не наблюдалось. Правда, за небольшой перегородкой обнаружился переносной биотуалет. Самое страшное, что ни одной розетки Натка тоже не увидела.

– А свет? – спросила она Тути. Голос ее прозвучал жалобно. – Light, electricity for my phone?

– There, там, – радостно закивала головой Тути. – Я буду помочь. Утром.

Телефон, видимо, тоже понял, что до утра надеяться не на что, потому что обреченно сверкнул экраном и потух – выключился. Теперь Натка, первым порывом которой было позвонить Таганцеву и разрыдаться, никак не могла этого сделать из-за разрядившегося телефона. Тути помахала ей рукой и скрылась, притворив дверь. Натка осталась одна в темноте африканской ночи. С улицы в прорубленное в стене окошко без стекла попадало лишь немного света от уличного фонаря.

Бессильно опустившись на кровать, к счастью довольно удобную, Натка свесила зажатые между коленями руки и пригорюнилась. Конечно, самым лучшим выходом из ситуации было лечь спать, утро вечера мудренее. При солнечном свете все будет казаться не таким мрачным. Вот только есть хотелось ужасно. В последний раз нормальную пищу она принимала дома на завтрак перед тем, как ехать в аэропорт. Яблоко, съеденное в самолете, не считалось.

Вспомнив про яблоко, Натка полезла в сумку, в которой у нее оставались еще несколько булочек и апельсины. Сейчас она подкрепится и ляжет спать, а утром их покормят чем-то более существенным. Наверное. В этом отеле ни в чем нельзя быть уверенной. Впрочем, съесть свой нехитрый ужин Натка не успела. Очистив апельсин, она разломала его на дольки, но тут дверь ее бунгало отворилась и внутрь влетела довольно крупная обезьяна. Точнее, черная горилла. Точно такую же они видели по дороге, и то, что это именно черная горилла, сказал Дима, разбиравшийся в видах обезьян.

Подскочив к Натке, животное требовательно уставилось ей в лицо. Выглядело оно не агрессивно, но Натка все равно испугалась.

– Ты кто? – спросила она противным дрожащим голосом. – Что тебе надо? Ты апельсин хочешь? Это мой апельсин.

Горилла так явно не считала. Протянув лапу (или руку), она требовательно смотрела на Натку, оголяя зубы в наглой ухмылке.

– Ладно, попрошайка противная, на, – сдалась Натка и протянула очищенный апельсин незваному гостю. – Я булочку съем.

С последним постулатом горилла была явно не согласна. Протянув цепкую лапу, она схватила лежащие у Натки на коленях булочки и еще один апельсин и быстро-быстро запихала часть украденного в рот.

– Отдай! – закричала голодная Натка и выхватила у гориллы вторую булочку.

Обезьяне поведение постоялицы явно не понравилось, и она толкнула Натку в грудь, да так сильно, что та свалилась с кровати, пролетела через все бунгало и ощутимо впечаталась в противоположную стену головой. Хорошо еще, что стена была из тростниковых прутьев, а не из кирпича или бетона.

Подобрав с пола выроненный врагом трофей, горилла скрылась в дверях, даже не оглянувшись на поверженного противника. Кряхтя то ли от боли, то ли от унижения, Натка встала, доковыляла до двери, захлопнула ее и накинула крючок, который сразу не заметила. В данных условиях он был совсем нелишним. Еды у нее больше не имелось. Совсем. Оставалось только воспользоваться советом Планше, слуги Д’Артаньяна, уверявшего, что кто спит, тот обедает. Кое-как стянув с себя одежду, Натка упала на кровать, накрылась лежащим на ней одеялом (хотелось верить, что чистым, потому что в темноте этого было не видно) и в тот же момент уснула.

* * *

Новый год, встреченный в замке под Калининградом, оказался лучшим в моей жизни. Такой атмосферы настоящего праздника и новогодней сказки я не помнила с раннего детства. По крайней мере, в моей взрослой жизни сказка не существовала очень давно, с того момента, как я родила Сашку, оставшись без поддержки человека, которого считала близким и родным, и дальше шла по жизни сама, получая образование, делая карьеру, растя ребенка и постоянно вытаскивая из всяческих передряг младшую сестру. Точнее, если это и была сказка, то достаточно страшная, в которой практически за каждым поворотом прятался волк.

И вот сейчас я оказалась внутри новогодней, доброй, волшебной истории, в которой над набегающим на берег зимним морем шумели сосны, совсем не было снега, а температура днем доходила до плюс одиннадцати. Я никогда не бывала на море зимой, и сейчас меня просто завораживали его красота, сила и мощь. Сидя на балконе второго этажа, завернутая в теплый плед поверх пуховика, я могла смотреть на море часами.

В этом странном полузабытьи, в котором было так хорошо отпускать на морской ветер все накопившиеся за год тревоги, я провела практически весь день первого января. Периодически на балконе появлялся Виталий, приносил горячий глинтвейн или какие-то сложносочиненные бутерброды, подкладывал мне под локоть еще одну подушку, иногда опускался в соседнее кресло и тоже смотрел на море.

Мы оба молчали, и я все время думала о том, что по-настоящему определить, подходит тебе человек или нет, можно именно в таком вот длительном молчании, когда вместе с не произнесенными словами уходит все напускное и ненужное. Я вдруг поняла, что хочу провести рядом с этим мужчиной весь остаток своей жизни, и мне совершенно все равно, где я буду вот так сидеть с ним рядом и молчать.

Разумеется, периодически я бралась за телефон, чтобы убедиться, что у Сашки с Фомой все хорошо на их турбазе, где они отмечали Новый год с большой молодежной компанией. Да, у них все было прекрасно, и фоновый веселый гомон голосов это подтверждал. У Натки с Таганцевым тоже все было в порядке. Выспавшись, они к полудню уже приехали в деревню, где у Натки есть подаренный одним из ее бывших поклонников дом, а в соседнем дворе живут замечательные Татьяна Ивановна и Василий Петрович Сизовы, бывшие школьные учителя, бездетные пенсионеры, которые помогают Натке во всем, в том числе и в воспитании сына Сеньки, а теперь еще и дочки Настюши.

С Сизовыми Натка собиралась оставить детей на время своего отъезда в отпуск. Те были не против, разумеется, провести с Сенькой и Настей остаток каникул. Правда, поездка Натки должна была затянуться еще на пару дней, но Костя Таганцев уверял, что справится со всем сам. И привезет детей в город, и девятого января отправит их в школу и детский сад, и разберется в отсутствие Натки с домашним хозяйством.

Зная Таганцева много лет, я была уверена, что он справится, да и мы с Сашкой, разумеется, поможем, вот только сама идея отъезда моей младшей сестрицы на африканский курорт не нравилась мне так сильно, что я уже несколько раз встревоженно сообщила об этом Миронову.

– Лена, давай рассуждать логически, – ответил он, когда по поводу предстоящего отлета я вздохнула то ли в третий, то ли в четвертый раз. – Ты не относишься к числу людей, которые начинают паниковать без всякого повода. Значит, у твоей тревоги есть какое-то обоснование. Давай попробуем его вычленить, развенчать и успокоиться.

– Мы? Вдвоем?

– Да, потому что, если этого не сделать, ты не сможешь полноценно отдохнуть. Не только твоей сестре нужен отпуск, но и тебе тоже. Ты очень много работаешь, за все и всех отвечаешь, и я специально придумал это маленькое путешествие, чтобы ты могла расслабиться и выкинуть из головы все тревожные мысли. А ты вместо этого переживаешь из-за Натальи, с которой ничего плохого не случилось.

– Это пока, – мрачно сказала я. – Ты просто не так давно нас знаешь, иначе был бы в курсе, что Натка – просто чемпион по умению влипать в различные неприятности. Она в этом смысле очень похожа на их кота Веньку. Тот тоже, если притих, значит, накосячил и можно идти искать, что именно он разбил или испортил.

– Не уходи от темы, – строго сказал Виталий. – Раскладывай свою тревогу по частям. Что именно тебе не нравится?

– Натка действительно устала, – медленно начала я. – Она несколько лет не ездила в отпуск, все время работала, то из офиса, то из дома. И болела несколько раз, и в передряги разные попадала. Конечно, минувший год в целом оказался хорошим, она и замуж за Костю, наконец, вышла, и Настюшка у них появилась, но все это далось довольно большими нервами, так что она вымотана, это невооруженным глазом видно.

– Да, так же, как и у тебя, – согласился Виталий. – Я это заметил и привез тебя сюда, а Константин увидел, что Наталье нужно отдохнуть, и отправил ее в отпуск. Что не так?

– Мы поехали вместе, – сказала я, подумав. – И то, что я так замечательно себя здесь чувствую, во многом связано с тем, что ты рядом, со мной. А Натка уезжает одна. Если бы ты отправлял меня сюда, в Калининград, одну, я бы не поехала.

– У меня есть возможность поехать вместе с тобой, потому что моя работа позволяет на неделю выпасть из дел без особого ущерба. У Таганцева другая работа. Кроме того, у него немного другие финансовые возможности, и позволить себе отпуск на двоих он не в состоянии. Это не хорошо и не плохо, это просто данность, обстоятельства, с которыми надо считаться. И то, что он не сатрап, который приковывает жену к плите, говорит в его пользу. Если двое не могут отдохнуть, это не означает, что отдыхать не надо никому.

– Да, это я умом понимаю. И крайне признательна Косте, что он такой чуткий муж. И за детей я не переживаю. И за то, что Натка отдохнет, рада.

– Тогда что не так?

– Манзания, – подумав, призналась я. – Это так далеко, что кажется другим концом света. Там еще перевороты постоянные, то одна военная группировка к власти приходит, то другая. Мы только пару дней назад вспоминали с Димой, как рассматривали иск к туристической компании, которая отказывалась добровольно возвращать деньги за несостоявшийся тур в Манзанию, а люди не поехали именно из-за опасности переворота. МИД предупредил, что это небезопасно.

– А сейчас МИД предупреждал?

– Нет. Кажется. Я, признаться, не видела, но это же ничего не значит. Я могла просто пропустить. Да, мне не дает покоя, что Натка завтра улетает именно в Манзанию. Если бы она купила тур в Турцию, мне было бы гораздо спокойнее.

– И совершенно напрасно. – Виталий был абсолютно спокоен. – Вспомни, что несколько раз за последнее время там случались уличные теракты. И если бы твоя сестра улетела в Турцию, ты бы тоже беспокойно прислушивалась к новостям и переживала. Но люди продолжают ездить по свету, несмотря на то что любой перелет, в принципе, связан с опасностями. И вообще, переживать надо, когда что-то уже случилось. Да и тогда лучше не переживать, а действовать. А пока ты изводишься совершенно понапрасну.

– Да я не извожусь. – Я благодарно улыбнулась Виталию. – Мне так хорошо здесь, с тобой, в этом месте и в это время, что должно быть что-то, чтобы я не была совершенно уж неприлично счастлива.

– Счастье всегда выглядит прилично, – Миронов встал со своего кресла и ушел с балкона вглубь комнаты, продолжая говорить оттуда, – ты это запомни. Если бы я знал, что ты так опекаешь свою младшую сестрицу, то, ей-богу, предложил бы нам отправиться сюда на Новый год всем вместе. Места, как ты понимаешь, хватило бы. И твоя Наталья отдыхала бы на твоих глазах. Жаль, что я об этом не подумал, мне просто хотелось провести неделю с тобой вдвоем. Что тебе принести: еще глинтвейна или, может, шампанского?

– Давай выпьем шампанского перед камином, – сказала я, тоже вставая и направляясь к Виталию. – Ты совершенно прав, а я зря беспокоюсь из-за того, что еще не произошло. Прости, что я порчу тебе отпуск, который ты так тщательно продумал. Обещаю, что больше не стану ныть и жаловаться. И да, я очень рада, что нас здесь только двое.

На следующий день мы съездили на экскурсию на Куршскую косу. На улице было ветрено, поэтому я с легкой ностальгией вспоминала камин и теплый плед, предвкушая, как вечером снова смогу себе это позволить. У Сашки и Фомы по-прежнему было все в порядке, Сенька бодрым голосом доложил, что катался с горки и возил на санках Настю, Таганцев взял трубку и сообщил, что Натка благополучно улетела. Голос у него был спокойный – за свою любимую жену, мою сестру, он, похоже, совершенно не волновался. Вот и я не буду.

Впечатлений за день накопилось столько, что к вечеру я клевала носом, уютно устроившись на диване в объятиях Виталия. Натка не звонила и не присылала сообщений. Ближе к ночи я набрала Таганцева, который рассказал, что разговаривал с женой. Натка благополучно добралась до Муа-Майнды и теперь ожидала трансфер, чтобы ехать в отель. То, что ее встретили, а весь тур не оказался надувательством, окончательно меня успокоило.

На завтра у Миронова была назначена какая-то деловая встреча. Хоть он и говорил, что его дела могут подождать, на самом деле использовал любую свободную минутку в интересах бизнеса. Он попросил меня сопровождать его, и я, разумеется, согласилась. Обратно в наш арендованный дом-замок мы вернулись уже вечером, я с облегчением скинула туфли на шпильках и стянула нарядное платье. Все-таки к светской жизни я подходила мало. Обычная работающая женщина, что с меня взять. Впрочем, Виталий уверял меня, что я отлично справилась.

Сашка вернулась со своей турбазы и уже была дома, под надзором Фомы Горохова, разумеется, так что за дочку можно было не переживать. В течение дня я несколько раз набирала Наткин номер, чтобы узнать, как она устроилась в своем бунгало на берегу океана, но телефон абонента был выключен или находился вне зоны доступа к сети. Зная Натку, я полагала, что после долгой дороги она просто забыла зарядить телефон или вовсе потеряла зарядку. С нее станется. На всякий случай я поискала в интернете новости, касающиеся Манзании, но никаких сообщений нигде не нашла. Ну и ладно, будем считать, что все в порядке. Вечер я провела именно так, как и хотела, перед камином, с любимым мужчиной и снова с шампанским. Никакие тревожные мысли меня не посещали.

Утром четвертого января меня разбудил звонок Таганцева.

– Лена, тебе Натка не звонила?

– Нет, – ответила я, зевая, и посмотрела на часы. Половина восьмого. Для выходного дня совсем немного. – А почему ты спрашиваешь?

– Да с того самого раза, как она сообщила мне, что долетела, Натка больше не выходила на связь. И я не могу до нее дозвониться.

– Да, я вчера тоже не смогла, – согласилась я. – Кость, у них там на два часа меньше, то есть еще и шести утра нет. Она спит наверняка.

– А телефон почему не работает?

– Потому что она его не зарядила, ты что, Натку не знаешь?

– Знаю, но не могла же она за целые сутки ни разу не вспомнить о том, что надо зарядить телефон. При всей ее безалаберности мать она сумасшедшая, так что про Сеньку с Настенькой забыть никак не могла.

В спальню зашел Виталий, видимо, услышавший мой голос. Посмотрел вопросительно, задавая безмолвный вопрос, с кем это я с самого утра разговариваю.

– Костя, – сказала я. – Не может до Натки дозвониться, начал волноваться.

– Не знал, что твоя тревожность заразна. – Миронов засмеялся. – Ребята, вы оба выпускаете из виду одно немаловажное обстоятельство: у Манзании и России не подписан договор о взаимодействии сотовых операторов.

Я включила на телефоне громкую связь, чтобы Таганцеву тоже было слышно.

– И что это значит?

– Это значит, что там нет льготного роуминга. И любой телефонный звонок моментально съедает со счета практически все имеющиеся на нем деньги. Скорее всего, когда Натка позвонила из аэропорта, она не подключилась к сети Wi-Fi, а значит, у нее просто отключилась симка.

– Ужас какой! – воскликнула я. – И что же, она так и будет без связи всю оставшуюся неделю? А как же Wi-Fi в отеле? К нему же можно подключиться, чтобы звонить через WhatsApp?

– Это если в ее бунгало есть Wi-Fi. А его вполне может и не быть. А уж на пляже и подавно. Так что не переживайте оба. Она доберется до интернета и обязательно объявится.

В словах Виталия была такая безупречная логика, что звонок Таганцева меня даже не взволновал. Правда, я в очередной раз начала испытывать очень знакомое чувство, которое регулярно возникало у меня в отношении моей младшей сестрицы, и это чувство называлось злость. Почему-то у меня мобильный телефон всегда был под рукой и заряжен, и предупредить близких, что у меня все в порядке, я никогда не забывала. Я представила, как бегала бы по округе, оказавшись на каком-нибудь курорте без интернета и сотовой связи, чтобы найти точку доступа, и вздохнула. Натка такой обязательностью не обладала, и меня это ужасно раздражало.

День тянулся своим чередом. Я очень старалась с энтузиазмом откликаться на все развлечения, которые заранее придумал и воплотил для меня Виталий. Мы с удовольствием послушали концерт в Кафедральном соборе, пообедали в кафе в Рыбной деревне, где подавали удивительно вкусный глинтвейн, забрели в музей Мирового океана и вернулись в свой арендованный дом уже под вечер. Телефон моей сестры по-прежнему находился вне зоны действия сети. Значит, интернет она так и не нашла.

На всякий случай вечером, перед сном, я снова пробежалась по новостным сайтам, но не нашла никаких упоминаний о Манзании. Плохие новости доходят быстро, в этом я была убеждена, а раз их не было, значит, все в порядке. Я посчитала на пальцах, сколько дней нам еще придется быть без связи. Обратно в Москву Натка должна была вылететь одиннадцатого января и двенадцатого быть дома. Завтра пятое, значит, осталось потерпеть всего неделю, а потом сестрица объявится отдохнувшая, посвежевшая и загоревшая, и можно будет хорошенечко ее отругать за то, что она опять проявила безрассудство.

В оставшиеся до Рождества дни мы неспешно бродили по улицам старого Калининграда, сходили на экскурсию в знаменитый дом с горгульями в историческом районе Хуфен, в котором хранились предметы быта и искусства девятнадцатого века, выпили кофе в погребе, по заверениям экскурсовода сохранившем настоящий дух эпохи тевтонцев, а также прошлись по местам, имеющим отношение к мрачным сказкам немецкого писателя Гофмана.

Мы с Виталием много спали, наслаждались друг другом, делились любовью, валялись перед камином, поставив на пушистый ковер кружки с глинтвейном или бокалы с шампанским, бесконечно ели мандарины, много смеялись, и эта атмосфера полного счастья настолько затянула меня, что любые тревоги казались далекими-далекими и совершенно пустыми, не имеющими под собой ни малейшего основания.

За жизнью своей дочери я продолжала следить через ее блог, потому что Сашка как ответственный блогер-миллионник не делала перерывов на каникулы, исправно поставляя своим подписчикам самый разнообразный контент и, насколько я могла судить, также исправно получая деньги за рекламные заказы. У Сашки все было хорошо, и за меня она была крайне рада. А еще спокойна, как она выразилась, впервые в жизни. Глядя на Виталия, я понимала, почему. А еще улыбалась от того, что дожила до того момента, когда дочь может быть спокойна за меня, а не я за нее.

Вечер рождественского сочельника мы решили провести в нашем арендованном доме, вдвоем. Я запекла огромного гуся с яблоками, которого мы купили на рынке, приготовила два салата, Виталий съездил в винный бутик и привез бутылку очень дорогого, старого красного вина. Мы снова зажгли елку, упиравшуюся в гостиной в высокий потолок, растопили столь полюбившийся нам камин и часов в восемь уселись за стол.

Виталий разлил вино по бокалам, в нем красиво мерцало отражение гирлянд, было так тихо, что показалось, я услышала, как пролетел ангел. Мне вдруг пришло в голову, что такая атмосфера идеально подходит для того, чтобы сделать предложение. У меня даже голова закружилась от такого предположения и сердце забилось быстро-быстро.

«Не выдумывай, – строго сказала я сама себе. – Потом слишком больно будет разочаровываться».

Мой возлюбленный поднял бокал, покрутил его в пальцах. Покашлял, явно собираясь что-то сказать, и в этот самый момент у меня зазвонил телефон. Сашка! С учетом того, что мы разговаривали часа за два до этого, я вздрогнула.

– Да, Сань, – сказала я, стараясь скрыть внезапную дрожь в голосе. – Ты чего снова звонишь? Что-то случилось?

– Мам, я не хочу тебя пугать, – сказала дочь.

От этих слов и от серьезности ее голоса я, разумеется, испугалась еще больше.

– Я не хочу тебя пугать, но, кажется, наша Натка попала в беду.

– Что ты этим хочешь сказать? В какую беду? Откуда ты знаешь? Она звонила?

– Нет, она не звонила, и телефон у нее по-прежнему выключен. Просто я получила в своем блоге странное сообщение. Я вела стрим, и там есть такая функция, зрители могут оставлять сообщения.

– Александра! Вот мне сейчас совсем неинтересно, как устроен стрим! – возопила я.

Виталий поставил бокал на стол и очень внимательно смотрел на меня.

– В общем, да, ты права, это не важно. Так вот я получила сообщение, из которого следует, что наша Натка попала в тюрьму.

– Саша! Ты что, заболела? У тебя температура? – спросила я тревожно. – Как Натка может попасть в тюрьму? За что?

– Понятия не имею.

– И с чего ты тогда взяла, что она в тюрьме? Может, это какая-то дурацкая шутка?

– Может быть, и шутка, – согласилась Сашка, – только вдруг нет? Я сейчас перешлю тебе это сообщение, я сделала скрин экрана, посмотри сама, что это может значить.

Телефон звякнул, принеся сообщение. Я открыла его и уставилась на фотографию экрана Сашкиного ноутбука, на котором на фоне миленького личика моей дочери действительно было несколько строчек сообщений, в которых неведомые мне люди поздравляли ее с праздниками, желали приятного Нового года и присылали каких-то собачек и котиков. Одна из строчек гласила: «miotya Natacha w africansca #. SOS».

Я тупо смотрела на нее, пытаясь осознать, что именно тут написано. Виталий поднялся из-за стола, обошел его и встал за моей спиной.

– Тетя Наташа в африканской тюрьме, – прочитал он. – А SOS – это крик о помощи».

– Санька, а от кого послано это сообщение? – спросила я дочь, снова поднеся телефон к уху. – Там написано Паша Селиванов. Ты его знаешь?

– Нет, – сказала Сашка. – Это какой-то новый подписчик, он появился пару дней назад. Я думаю, что это какой-то Наткин новый знакомый из отдыхающих. Она показала ему мой блог, и когда случилась беда, он догадался именно таким образом дать нам знак. Мам, нужно что-то делать.

– Мы завтра же возвращаемся в Москву, – твердо сказал Миронов. – Лена, собирай вещи. Я пойду искать билеты на первый же рейс. Заодно посмотрю и билеты в Манзанию.

– Куда? – спросила я дрожащим голосом.

– В Манзанию, – ответил он. – Понятно же, что твою сестру нужно спасать и лучше делать это прямо на месте.

– Сань, мы завтра прилетим и все решим, – сказала я. – Пожалуйста, пусть Таганцев завтра к нашему возвращению приедет к нам домой, чтобы мы могли все обсудить.

Отключив телефон, я положила его на стол, встала и крепко-крепко поцеловала Виталия в губы.

* * *

Как ни странно, несмотря на все перипетии вчерашнего дня, Натка прекрасно выспалась. Постель в тростниковом домике оказалась удобной, веселый гомон непонятных птиц не мешал, а наоборот, убаюкивал, усталость же после перелета и последующего за ним разочарования была такой сильной, что спала она без задних ног, а когда проснулась, часы на руке показывали два часа пополудни.

Правда, часы Натка не переводила, и они, в отличие от телефона, показывали московское время, значит, в Манзании сейчас был ровно полдень. Уснула она около трех часов ночи, значит, проспала девять часов. Немудрено, что отлично выспалась.

Натка соскочила с кровати и посмотрела в окошко своего бунгало. По круглой площадке, по краям которой и стояли домики для туристов, ходили какие-то люди, по внешнему виду явно местные. Было их немного. Из будочки с лейкой вышла Надя из Нижнего Новгорода, на голове ее красовался тюрбан из полотенца, она принимала душ.

Да, помыться явно стоило. Падая с ног от усталости, Натка вчера улеглась в постель в футболке, в которой провела всю дорогу, только джинсы сняла. Она придирчиво обнюхала футболку и поморщилась. Да, срочно нужно в душ и переодеться во что-нибудь чистое. Еще довольно сильно хотелось есть, ведь вчерашний нехитрый ужин достался заглянувшей в гости горилле. А вдруг она вернется?

На крючке, ввинченном в стену, висело полотенце. Чистое. Достав из чемодана платье-футболку, Натка скинула с себя всю одежду, сунула ее в пакет для грязного белья, который всегда предусмотрительно возила с собой, накинула футболку, взяла косметичку с умывальными принадлежностями, сдернула с крючка полотенце, сунула ноги во вьетнамки и решительно откинула крючок, на который ночью заперла дверь.

Нади на улице уже не было; видимо, молодая женщина зашла в свое бунгало. Натка плохо помнила, кого куда поселили, но решила, что разберется. Пока же она двинулась к «душевой кабине», как называла про себя бунгало с лейкой. Интересно, вода там теплая или придется довольствоваться холодной?

У домика, служившего чем-то вроде ресепшена, стояли и сидели прямо на земле темнокожие мужчины, одетые почему-то в военную форму. При виде Натки они загомонили, быстро переговариваясь на непонятном для нее языке. Натка вдруг вспомнила, что под футболкой у нее ничего нет. Неприятный холодок побежал вдоль спины, но она тут же строго напомнила себе, что находится в туристическом месте, где ей вряд ли что-то угрожает. Да и футболка, к счастью, свободная и непрозрачная.

Душевая кабина была свободна. Натка зашла внутрь, заперлась на имеющийся там тоже крючок, разделась и, зажмурившись, встала под лейку, потянув за свисающую веревочку. К счастью, вода была, и теплая, нагревшаяся под жарким солнцем. Да, наверное, нужно учитывать, что мыться надо в светлое время суток. За ночь вода точно остывает.

Таких спартанских условий отдыха Натка не помнила с детства, когда вместе с родителями и старшей сестрой Леной отправилась куда-то под Сочи. Жили они тогда в частном секторе, комнату им сдала старая, совсем ветхая бабка с трясущейся из-за болезни Паркинсона головой. Все стены в комнате были увешаны тяжелыми, плотными, пыльными коврами, от которых Натка то и дело чихала, а душ стоял во дворе, и для того чтобы помыться, нужно было сначала натаскать ведрами воду из колодца в огромный бак, а потом дождаться, пока она хотя бы немного прогреется. Воду, конечно, таскал папа, это требовало немалых физических усилий, но прогреваться она не успевала, потому что бака, запасенного с утра, чтобы можно было помыться, вернувшись с пляжа, на всех четверых, разумеется, не хватало. Теплой водой споласкивали детей, потом мылась мама, а потом папа снова таскал воду, но уже для себя и мылся холодной, только крякая от холода.

Здесь же, несмотря на то что совсем недавно мылась Надя, вода была, значит, бак, к которому вела лейка, достаточно большой и уровень воды обслуживающий персонал все-таки поддерживает. Может, не так все и плохо? Конечно, привычными комфортными условиями тут и не пахнет, но ведь и страна экзотическая. Зато будет потом что вспомнить.

Натка с наслаждением вымыла голову, соорудила тюрбан из полотенца на голове, почистила зубы и снова натянула свою футболку. Теперь она чувствовала себя гораздо свежее, а от того увереннее. Когда она вышла на улицу, то обнаружила Пашу и Петю, увлеченно разглядывающих что-то в своем смартфоне. Их родителей нигде не было видно.

– Привет, – сказала Натка, подходя поближе. – Вы знаете, где тут кормят?

– Знаем, – солидно сказал Петя, – нас уже покормили. Нужно подойти к ресепшену и сказать Тути, что ты хочешь есть. Она поднос с едой принесет к тебе в домик. Мы ели кукурузную кашу с медом. Думали, противно, а оказалось довольно вкусно. А родители выбрали тушеное мясо с картошкой.

– На завтрак? – удивилась Натка. – Как-то я на завтрак мясо не хочу, хотя и кукурузная каша меня не прельщает. Я бы предпочла омлет и кофе с булочкой.

– Омлета не было, – включился в разговор Паша. – Тути сказала, что французский вариант завтрака можно найти в Алжире и Тунисе, а у них в Центральной Африке свои традиции. В основном они три раза в день едят именно мясо. А кукурузная каша чаще в ЮАР встречается, но по просьбе веганов ее теперь тут все-таки подают.

– А вы – веганы? – спросила Натка и, вспомнив свою племянницу Сашку, уточнила: – Точнее, вегетарианцы? Я знаю разницу, у меня племяшка – известный бьюти-блогер, помешанный на здоровом питании.

– Нет, мы мясо едим, просто на завтрак не хотелось, – ответил Петя. – Да и по приколу было что-то новое попробовать. А твоя племянница правда свой блог ведет? А то мы с Пашкой тоже хотим, но никак не придумаем, с чего начать. Вот, решили, что, может, в этой поездке получится. Из-за этого специально и кукурузную кашу ели, чтобы необычный контент набрать.