Лишняя в этом доме бесплатное чтение

Глава 1 Сердечки

— Долго ты будешь тут прятаться?

— Следующие две недели, пока Он не уедет, — ответила. Открыв шкаф, я начала доставать из него вещи. Хотела все перебрать.

— Я, конечно, могу приносить тебе еду, но не думаю, что твои родители будут рады тому, что ты вообще не выходишь из комнаты.

— Все их внимание сейчас нацелено на Брендона, — я еще хотела добавить: «Пока он не уедет, они и не вспомнят про мое существование», но остановила себя. Старалась никогда не произносить такие слова в голос. Даже перед Хизер, которая являлась для меня самым близким человеком в этом доме.

Хотя она и без этого все прекрасно понимала.

— Зря ты его избегаешь. Брендон твой брат и то, что ты сидишь тут пока он приехал домой на каникулы, могут воспринять неправильно. Еще посчитают, что ты его ненавидишь. Ты же сама ухудшишь свое положение. Остальные твои братья обожают Брендона. Они за него горой. Ему стоит лишь пожелать и они тут же превратят твою жизнь в ад. Да, сам Брендон через две недели уедет, но они-то останутся.

— Я уже устала разыгрывать этот чертов спектакль, — я выдохнула, доставая из шкафа коробку. В ней лежали мои тетради. Школу я закончила полгода назад. Наверное, следовало все перебрать и выбросить лишнее.

— Какой?

— Играть в семью. Убегать, а потом выходить из комнаты лишь, когда дома родители, так как в их присутствии меня не тронут.

— Разве у тебя есть выбор? Тебе стоит быть умнее и хитрее. Не показывай, что тебя все это задевает и всегда держи голову высоко поднятой. Может, они увидят, что издевки на тебя не действуют и перестанут давить тебя.

— Ты же знаешь, что я и так делаю все, что в моих силах.

— Тем не менее, будет лучше, если ты выйдешь из комнаты. Хотя бы сходи и скажи Брендону «привет». Этого будет достаточно.

У Хизер были свои мысли на этот счет, но я прекрасно понимала, что Брендону мое «привет» не сдалось. Вот только, она была права в том, что следовало соблюдать хотя бы какие-то формальности общения.

Поэтому я все же вышла из своей комнаты и пошла искать брата. Уверяла себя в том, что делала это по той причине, что обязана с ним общаться, как и он со мной.

Мне совершенно не хотелось думать о том, что на самом деле я шла к нему по той причине, что мне хотелось посмотреть на Брендона. Хотя бы на несколько недолгих секунд оказаться рядом с ним.

Хизер правильно сказала — мое отношение к Брендону можно было расценить, как ненависть, но на самом деле все было с точностью наоборот. Я его любила. И это была не просто симпатия, а скорее то, что уже давно и основательно въелось в сознание.

Я все ждала, когда это исчезнет. Оно же не может длиться вечность. Но шли годы, а то, что пожирало меня изнутри, только усугублялось.

Я ненавидела то, что рядом с Брендоном не могла нормально дышать и то, что сердце билось в настолько безумном темпе, что это даже было больно. То, что мысли мгновенно испарялись и я сама себе казалась глупой, ведь рядом с ним не могла произнести ни одного нормального слова.

Трудно испытывать нечто такое к тому, кто устраивал тебе такие эмоциональные качели, от которых порой хотелось попасть в ад, считая, что там лучше. Тем более, больно любить того, с кем у тебя априори ничего быть не может. По крови мы не родные, но это все равно ничего не меняло. Во-первых, создавать вид семьи это единственный мой шанс выжить и находиться тут, а не в детдоме. Во-вторых, из-за моей особенности мне было запрещено вообще с кем-либо встречаться.

Я обошла почти весь особняк, но Брендона не увидела. Зато была замечена остальными моими четырьмя братьями и даже сестрой. Все они между собой родные.

Когда Лойд начал ко мне цепляться, я сделала вывод, что мне лучше вернуться к себе. Позже, если увижу Брендона, скажу ему это чертово «привет».

Вернувшись в свою комнату, я ожидала увидеть Хизер, вот только женщины там не было.

Но кто-то сидел в моем кресле за письменным столом. Парень в черной толстовке, с капюшоном накинутым на голову. Мне понадобилось лишь мгновение, чтобы понять, что это Брендон.

— Что ты тут делаешь? — мой голос дрогнул. Раньше он ни разу не заходил в мою спальню.

— Пришел поздороваться со своей сестрой, — он не обернулся. Что-то рассматривал. Я так сразу понять не могла, но, кажется, листал какую-то книгу.

— А… Я тоже тебя искала, — мой голос дрогнул и на губах появилась глупая улыбка. Как бы я не хотела, но рядом с Брендоном неминуемо вела себя, так, словно в моей голове было пусто.

Тем более, я растерялась. Никак не могла поверить в то, что он действительно пришел ко мне. Человек, который ни за что и никогда не переступал порог моей спальни. Даже, когда родители говорили ему позвать меня к ужину, он открывал дверь и, находясь в коридоре, говорил, чтобы я шла вниз. После этого уходил. Иногда мне казалось, что к моей спальне он относился, как обители прокаженной. Зайдешь и заразишься.

— Ты же приехал еще утром? Я хотела тебя встретить вместе с остальными, но проспала и…

— Элис, ты сохнешь по мне?

Один вопрос, но для меня он был подобен ледяному озеру, в которое меня окунули. Мои губы дрогнули. То растягиваясь до нелепой улыбки, то опуская уголки вниз. Мысли разбежались в разные стороны и первые мгновения вовсе взрывались. Я всю жизнь тщательно следила за тем, чтобы никто не посмел даже предположить, что у меня к Брендону есть чувства. Тогда, почему?..

— Что ты такое спрашиваешь? — я попыталась сделать вид, что вопросы парня я восприняла, как шутку и даже улыбнулась, но и без того осевший голос дрогнул. — Естественно, нет.

Повернувшись ко мне, он поднял руку. В ней была моя школьная тетрадь, раскрытая на последней странице, на которой я раз за разом рисовала сердечки. В них писала: «Элис+Брендон».

Только сейчас я вспомнила про коробку, которую оставила около стола. Тетрадь он взял из нее.

Кровь отхлынула от лица. Я перестала дышать и сердце остановилось.

— Зачем ты трогал мои вещи? — спросила одеревеневшим голосом. Эти сердечки я начала рисовать еще когда училась во втором классе средней школы. Со временем это уже казалось ребячеством, но остановиться я не могла. Они вошли в привычку. Причем, явно в плохую.

— Ты не ответила, — он отбросил эту тетрадь на стол и достал из ящика следующую. Ее тоже открыл на последней странице.

— Нет. Ты не единственный Брендон на свете…

Я запнулась, ведь увидела то, как он опустил взгляд и посмотрел в коробку. Там лежали его наручные часы. Где-то пять лет назад он сломал их и, отдав мне, сказал выбросить, а я их сохранила.

Мне казалось, что хуже быть не может. Что я и так этими «сердечками» опустилась на самое дно. Там, где я уже начинала тонуть в унижениях, которые меня вот-вот коснутся, но, оказывается, может быть куда хуже.

— Элис, ты всегда паршиво лгала. Но, если честно, я удивлен. Никогда бы не подумал, что у тебя ко мне такие чувства, — Брендон опять опустил взгляд на последнюю страницу тетради. В кресле сидел вальяжно и расслабленно. Словно эта комната принадлежала ему, а я сюда зашла по ошибке. Он скользнул по мне взглядом своих черных глаз и, когда он произнес следующую фразу, я вздрогнула: — Давай встречаться.

— Что? — я и так была не в себе. Меня трясло, но в этот момент в груди вовсе заболело, словно ее начинало раздирать на части. — Прекрати. Ты все не так понял, поэтому оставь свои издевки при себе.

— Я серьезно, — сказал он, локтем упершись в стол и кулаком подперев голову. Его взгляд все так же медленно блуждал по мне. — Станешь моей девушкой?

Глава 2 Ответ

— Повторяю, ты все не так понял.

Вдох. Вдох. Вдох… И ни одного выдоха. Мне казалось, что я задыхаюсь, но при этом какими-то неведомыми силами пыталась держаться непринужденно. Даже, кажется, нелепо улыбалась, стараясь делать вид, что меня эта ситуация забавляла.

— Мне просто было жаль выбрасывать твои часы. Я думала отдать их в ремонт, а потом, если их починят, вернуть тебе, но в итоге забыла. А эти… — я так и не смогла произнести слово «сердечки». Запнулась, словно мой язык внезапно онемел и лишь спустя несколько предательски долгих мгновений продолжила: — Мне действительно нравился парень по имени Брендон. Мы с ним учились в одной школе.

Все так же подпирая голову кулаком, брат вторую руку потянул в сторону и взял со стола тетрадь. После этого поднял ее и показал мне огромное сердечко нарисованное чуть ли не на всю страницу. В нем было написано:

«Брендон Дилан + Элис Дилан»

Уголки моих губ медленно поползли вниз и я ощутила то отчаяние, от которого мне физически стало плохо.

— И как давно ты по мне сохнешь? — спросил он, вырывая лист с этим чертовым огромным сердцем. Когда я увидела, что Брендон его сложил и положил в карман своей толстовки, я побледнела еще сильнее, хотя, казалось, больше уже некуда.

— Верни, — произнесла на выдохе. — Это мое.

— Не переживай. У тебя таких листов осталось еще много.

Ладони начало трясти сильнее. Уже так, что теперь нечто такое было тяжело скрыть.

— Верни. Немедленно.

— Иначе что?

— Иначе сама заберу, — насколько же жалко звучали эти слова, но Брендон являлся ужасным и жестоким человеком. Раньше мы придерживались хоть какой-то грани, но теперь, когда он узнал о моей слабости, мне следовало приготовиться к аду. Желательно начинать это делать уже сейчас.

— Ну, попробуй, — брат сидел в кресле расслабленно и даже вальяжно. Опять-таки, словно эта комната принадлежала ему и, в этот момент Брендон вовсе положил ладони на подлокотники. Намеренно раскрылся.

Создавалось ощущение, что забрать тот лист проще простого. Нужно лишь подойти к парню и быстро забраться рукой в карман его толстовки.

Я даже сделала несколько шагов в сторону брата, но остановилась. Все не может быть настолько просто. Он насмехался надо мной. Издевался. Мне к этому не привыкать, но, наверное, я не подошла к Брендону по другой причине. Просто не смогла. Мне было неловко и страшно находиться рядом с ним. Я теперь даже с трудом смотрела на брата. Прикоснуться бы к нему и вовсе не смогла.

Тем более, если бы я все же посмела забраться в его карман, наверное, пальцами через ткань толстовки ощутила бы его тело. Вернее, низ живота. Для меня и в обычные дни такое прикосновение было бы слишком интимным. Например, я до сих пор помнила, как в бассейне наши колени случайно соприкоснулись, когда Брендон, вытирая волосы полотенцем, ненадолго сел рядом со мной. Он этого даже не заметил, а я еще долго ощущала себя так, словно меня раз за разом пробивало разрядами тока. Я любила такие хоть и крайне редкие, а еще исключительно случайные, но все же прикосновения. Сохраняла их в памяти и часто вспоминала.

Но одно дело прикасаться к Брендону, когда он понятия не имел, что я к нему чувствовала и совершенно другое, то, что происходило сейчас. Пытаясь сохранить хоть какие-то остатки своей гордости, я решила не приближаться к нему.

— Могу ли я попросить тебя никому не рассказывать об этом? — спросила, сжимая ладони в кулаки.

— Да, можешь. Проси.

Мои губы дернулись. Это еще Брендон был ангелочком. До стадии дьявола он пока что и близко не дошел. Даже на несколько процентов.

— Пожалуйста, никому не рассказывай.

— Хорошо.

Я приподняла бровь. Ожидала другого. Например, того, что он скажет встать перед ним на колени.

— Правда? — недоверчиво спросила. Пыталась понять, в чем подвох. Ему же стоило сказать своим братьям и сестре лишь пару слов о том, что у меня в тетрадях, как те тут же бы растерзали меня. А Брендон любил подобные развлечения.

— Ты не ответила. Будем встречаться? — он опять подпер голову кулаком.

— Пожалуйста, прекрати. Я понимаю, что это маловероятно, но… может, ты просто забудешь про все это?

— Разве такое забудешь? — он лениво потер лицо ладонью. — И я уже говорил, что серьезен.

— Ты считаешь, что я в это поверю? — мне хотелось стиснуть зубы. Сделать это до боли, чтобы хоть как-то перекрыть внутреннее жжение.

— Я дам тебе время до завтрашнего утра, чтобы дать мне ответ, — Брендон встал с моего кресла и оно тут же выровнялось. Все же брат являлся огромным альфой, а мебель в моей комнате под его размеры не подходила.

Когда он, положив ладони в карманы штанов, проходил мимо меня, я сама этого не понимая, отшатнулась и отошла в сторону. Лишь, когда за ним закрылась дверь, я поняла, что все это время из-за напряжения толком не дышала.

Вот только, даже сделав несколько глубоких вдохов, поняла, что мне совершенно не легче.

Глава 3 Пробуждение

Я быстро пошла к двери и закрыла ее на ключ, после этого достала все тетради из коробки и начала их рвать. Ладони все еще дрожали и пальцы покалывали так, словно онемели, но я все равно одержимо, лихорадочно уничтожала бумагу. Превращала ее в мелкие клочки, которые тут же засовывала в пакет.

— Да как же так?.. — шептала, опустошая коробку. Разбрасывая учебники и выискивая абсолютно все тетради.

Взяв в руки наручные часы Брендона, я ненадолго замерла. Выбросить их было тяжело. Это единственная его вещь, которая была у меня, но, сделав один глубокий вдох, я и их без колебания отправила в пакет.

Я не в том положении, чтобы сомневаться, или медлить.

Окинув взглядом беспорядок, царивший у меня в комнате, я подхватила пакет, после чего направилась к двери. Осторожно выглянув в коридор, я убедилась в том, что там пусто, после чего выскользнула из своей спальни.

Выбрасывать этот пакет где-либо на территории особняка я не рисковала. Предпочитала пробежаться до мусорного бака, находящегося в конце улицы.

На поворотах коридора я то и дело замирала, после чего осторожно выглядывала. Казалось, до лестницы бежала целую вечность, но, когда уже оказалась на ступеньках, услышала:

— Недорзвитая, ты чего тут носишься?

Лойд. Самый младший из моих братьев. Ему девятнадцать. И его нетерпение моей скромной персоны было особенным. Я бы могла сказать, что из братьев именно Лойд ненавидел меня больше всего, но, нет, был еще Хорас.

Я даже не обернулась. Пошла дальше. Более того, ускорила шаг.

— Игнорируешь? — его ладонь сжала шиворот моей кофты и дернула назад. Из-за этого я потеряла равновесие и, если бы Лойд меня не удержал, точно упала бы. Испугавшись, потянулась к перилам, но не достала до них. — А, ну, стой.

— Отпусти, — я попыталась вырваться, или хотя бы оттолкнуть руку брата, но он жестко удерживал меня, словно нашкодившего котенка.

— Сейчас отпущу тебя. Как только поговорим.

— Что тебе нужно?

— Мы сейчас собираемся на озеро. Хотим отметить приезд Брендона. Родители сказали, чтобы мы обязательно взяли тебя с собой, но ты же понимаешь, что ты там никому не нужна? Поэтому ты сейчас пойдешь к ним и скажешь, что тебе внезапно стало плохо.

— Я не могу сказать, что мне плохо. Меня тут же в больницу отправят.

— Вот и отлично.

— Отпусти, — произнесла, сквозь плотно стиснутые зубы. — Я скажу родителям, что не могу поехать с вами, так как у меня занятие с репетитором.

— Паршивая отговорка. Давай что-то посерьезнее. Пошевели мозгами.

— Хватит меня тормошить. Отпусти, у меня дела. Как только вернусь, что-то придумаю и пойду к родителям.

— Какие у тебя могут быть дела, недоразвитая? Валяться на кровати и пускать слюни?

— Прекрати считать меня овощем, — от злости вспыхнули щеки и я попыталась пнуть Лойда, но он поднял руку и я чуть ли не повисла в воздухе. Попытки вырваться были похожи лишь на жалкое, безрезультатное барахтанье, которое ясно показывало разницу между мной и альфой.

Придурок.

Недоразвитой и овощем меня начали называть полгода назад. А все по той причине, что, как омега я не пробудилась.

Для меня это было страшное время. В принципе, оно продолжается до сих пор.

Омеги всегда без исключения пробуждаются в день своего совершеннолетия. Восемнадцать мне исполнилось почти шесть месяцев назад, но мне все еще казалось, что этот день был чуть ли не вчера. Настолько свежи воспоминания.

Совершеннолетия омег не празднуются. Это как раз по причине пробуждения. Когда у тебя ломят кости и поднимается температура, как-то совершенно не до развлечений. В тот день родители отвезли меня в загородный дом. Сделали это на всякий случай, ведь все мои братья альфы, а у них свои инстинкты. Мало ли как они могли отреагировать на запах только пробудившейся омеги, ведь, по большей степени, этот период похож на течку.

Конечно, мои братья посмеялись с такой осторожности родителей. Я тоже восприняла это саркастично и иронично. Учитывая наши крайне ужасные взаимоотношения даже возможные инстинкты казались смешными.

Но, тем не менее, правила гласят — пробуждающуюся омегу следует запирать вдали от альф.

Правила были соблюдены и вот я оказалась в загородном доме. Рядом со мной находилась только Хизер. Я тогда лежала на кровати и ждала ада, который должен был прийти вместе с пробуждением, но его не последовало и постепенно это меня начинало тревожить.

Наступила полночь, а я все ждала. Думала, что еще час и все произойдет.

Так прошли сутки, после которых мать в срочном порядке отвезла меня в больницу. Там меня тщательно обследовали и поставили диагноз, после которого весь мой мир пошатнулся, а потом и вовсе разрушился.

Все называли это «Пустотой» — когда омега так и не становится омегой. Можно сказать, что переходит в разряд калек. Таких случаев мало. Один на миллион и то, что это коснулось меня, было похоже на кошмар, от которого никогда не проснешься. Он происходит в реальности, а она, оказывается, достаточно жестока.

Первая неделя, которую я провела в больнице, была полна отрицаний. Я уверяла себя в том, что просто произошла какая-то ошибка. Что, еще немного и мой запах проявится и тело пробудится. Вот только, ничего не происходило.

А после периода неверия, пошел период отчаяния.

Как раз во время него меня и вернули в особняк. От Хизер я узнала, что родители собрали моих братьев. Объяснили им ситуацию и попросили поддержать меня.

Их поддержка была действительно незабываема. Например, Лойд постоянно ходил с ухмылкой. Так, словно у него, как никогда ранее было отличное настроение. А Хорас, столкнувшись со мной в коридоре, окинул меня циничным взглядом, после чего назвал овощем и недоразвитой. Позже меня так начали называть и остальные.

С «недоразвитой» я поспорить не могла. Я действительно таковой являлась. Запаха я так и не получила. Остальных особенностей тела омеги — тоже.

Но вот овощем я не была. Несмотря ни на что, чувствовала себя нормально. Даже по утрам выходила на пробежку. Куда хуже было именно морально, а братья еще сильнее уничтожали, давя на то место, которое было не просто болезненным. Оно кровоточило и напоминало сквозную рану.

— Угомонись, недоразвитая, — Лойд отпустил меня и я, покачнувшись, отошла к перилам. — Что это за пакет? Сама мусор выбрасываешь? Может, заодно и себя выбросишь?

— Может, лучше, ты себя выбросишь, Лойд?

Я бы узнала этот голос, даже если бы не увидела того, кому он принадлежал. Брендон, положив руку на плечи брата, улыбнулся. Хоть и больше было похоже на оскал. Правда, он вообще редко улыбался, а, когда все же делал это — выглядело неоднозначно. Больше жутко.

— Ты чего это, Брен? — спросил Лойд.

— Не знаю. Бесишь ты меня сегодня, — Брендон даже не смотрел на меня. Так, словно меня тут не было.

— Интересно почему.

— Считаешь, что мне нужна причина?

— Ну, когда я разбил твою машину — это было понятно, — Лойд засмеялся. Брендон ему тогда нос разбил. Вообще иногда мне казалось, что в мире нет более сплоченных и дружных, чем эти пятеро братьев. Но бывали и такие моменты. Правда, конфликт быстро спал. Лойд вообще был богом хаоса и шума. Подраться с кем-то или устроить шумную вечеринку для него являлось чем-то проще простого. И его никто не смел тронуть. Во-первых, он сам по себе был сильным. Во-вторых, за ним стоял Брендон и остальные братья. — Кстати, мы через полчаса собираемся внизу. Будем выезжать.

Воспользовавшись тем, что на меня уже не обращали внимания, я быстро побежала вниз. Находиться рядом с Брендоном было невыносимо. Мне даже смотреть на него не хотелось, ведь сердце тут же начинало пропускать удары, но почему-то я все-таки обернулась и вздрогнула, поняв, что он смотрел на меня.

Вернее, на пакет, который я держала в руке.

Он был практически прозрачным. К сожалению, другого я в своей комнате не нашла и то, что я сейчас несла порванные тетради, было более чем очевидно.

По коже тут же побежали мурашки, но единственное, что я смогла сделать, это отвернуться и побежать дальше. К концу улицы я уже неслась изо всех сил, а выбросив тетради, вовсе захлопнула крышку мусорного бака с оглушающим грохотом. Сделала это случайно, но, тем не менее, сама же испуганно вздрогнула.

Я долго не возвращалась в особняк. Боялась, что на лестнице опять столкнусь с этими двумя, поэтому предпочла бесцельно походить по улицам.

Вернулась лишь по той причине, что Лойд написал мне сообщение. Им уже следовало уезжать, а они этого не могли сделать, пока я не объясню родителям причину, по которой не могу поехать с братьями и сестрой к озеру.

Я прекрасно знала, что Брендона боялись. Он был жутким человеком и еще во времена школы многое творил, но в этой семье его боготворили. Братья и сестра его обожали и каждый приезд альфы из закрытого мужского университета, в котором он учился, был для них праздником. Все две недели, которые Брен проводил дома, они были вместе. Устраивали ему развлечения и вообще проводили время по максимуму. Я в это все не вписывалась. Меня там не ждали и меня не звали.

Поэтому мне следовало придумать отговорку, которая позволит мне просидеть в своей комнате все следующие четырнадцать дней.

Вернувшись в особняк, я пошла к маме и сказала, что подвернула ногу. Ради этого даже создала вид хромоты. После этого поплелась в свою спальню и упала на кровать.

Я слышала, как от особняка отъехали машины. Мне не хотелось об этом думать, но я все равно представляла, как Брен сегодня на озере покажет всем тот лист, который забрал у меня. Они дружно посмеются. Сто раз назовут недоразвитой и ненормальной. С завтрашнего дня начнется мой ад, а Брендон с удовольствием будет наблюдать за представлением. Он такое любил.

Брат являлся действительно жутким, безжалостным человеком. Чего только стоило это его жестокое: «Давай встречаться».

Правда, я не понимала, почему он выбрал именно подобную издевку.

Глава 4 Семья

Всю ночь мне было плохо. Я мучилась от кошмаров и снился мне Брендон.

Как бы мне этого не хотелось, но из-за своих чувств я перед ним была слабой. Ворочаясь в кровати, я пыталась мысленно обрасти хоть какой-то броней. Я же сильная. Со всем справлюсь. Было бы идеально вовсе искоренить чувства к Брену, но я годами не могла это сделать. Навряд ли у меня хоть что-то получится за одну ночь.

Я слышала, как они вернулись. Было около пяти утра, когда раздался шум подъезжающих машин и голоса, которые я услышала даже через закрытые окна своей спальни. Поднявшись с кровати, я осторожно выглянула во двор.

Всего было две машины. В каждой по три человека. Брендон был за рулем своего джипа, из которого помимо него, вышли еще Дастин и Алес, которая сегодня как никогда раньше выглядела хорошо.

Брендон подал руку Алес и помог выйти на улицу, а после того, как она спотыкнулась и чуть не упала, он подхватил сестру на руки и словно принцессу отнес к ступенькам. Она весело смеялась и что-то громко рассказывала, активно жестикулируя рукой. Второй она держалась за Брендона, хоть и он никогда бы в жизни ее не упустил. Это понимали абсолютно все. Когда альфа поставил Алес на первую ступеньку, она в знак благодарности, поцеловала Брендона в щеку.

Я не могла не подумать о том, что было время, когда мне бы хотелось быть вместе с ними. Не наблюдать издалека, а находиться рядом с братьями и сестрой. Тоже весело смеяться и по-настоящему чувствовать себя частью семьи. То время уже давно прошло. Я привыкла к тому, что меня отвергли. Как и к тому, что одиночество пожирало. Правда, когда к нему привыкаешь, становится уже не так плохо.

Отойдя от окна, я пошла в ванную и умылась холодной водой.

Думала о семье. О том, что вообще значило это слово.

Мое появление в этом доме больше похоже на какую-то нелепицу, но некоторое время я все же была частью «семьи».

Вообще Генри и Айрис Диланы всегда были показательной парой. Альфа и омега. Вместе еще со времен школы и вдвоем из состоятельных семейств. Сразу после свадьбы они задумались о детях и у них появился первый сын — Расел.

Расел — старший мой брат.

За ним у Генри и Айрис Диланов родился Хорас.

Потом Брендон.

Они уже хотели дочку. Омегу. Но вновь у них родился сын — Дастин.

За ним еще один сын — Лойд.

Сплошные сыновья. Все альфы. Многие бы радовались такому, но Генри и Айрис Диланы хотели именно дочь. Они решились на последнюю беременность. Уже ни на что не надеялись и думали, что опять будет альфа, но УЗИ показало омегу — меня.

Забегая наперед можно сказать, что, нет — на самом деле УЗИ показало не меня, а, естественно, дочь Диланов, с которой меня перепутали, когда пришло время выписки из роддома.

То есть, проще говоря, Диланам в роддоме отдали не того ребенка — меня. Так я и оказалась в их доме.

Подмену заметили далеко не сразу. Лишь через десять лет, когда я и Хорас на семейном отдыхе подцепили какой-то вирус, нас отправили в больницу. Там врачи заметили какую-то странность с нашей кровью. Она была несовместима. Начались вопросы, а затем и тесты ДНК. В первую очередь выяснилось то, что мы с Хорасом не родные по крови.

Я прекрасно помнила то время. Как и то, что Генри и Айрис Диланы чуть не разругались, из-за подозрений в измене. Их внутренние конфликты исчезли ровно в тот момент, когда очередной тест показал, что я им обоим не родная по крови.

Тогда возник новый, отчаянный вопрос — где их настоящая дочь?

На ее поиски было потрачено много сил, времени и денег, но в итоге Айрис отыскали. Все это время она находилась в детдоме.

Уже этот период я плохо помнила. Он был слишком сумбурным, ведь весь мой мир в одно мгновение рухнул. Мама с папой оказались мне не родителями, а братья не братьями. Как ребенку, мне было тяжело, но, прожив десять лет в этой семье, я бы хотела остаться ее частью. Желала этого, как ни что другое. Называть только Генри и Айрис родителями, а этих пятерых альф — братьями. Я ни за что не променяла бы эту семью. Не желала другой.

Вот только, уже тогда я начала ощущать, что отношение ко мне постепенно менялось. На меня перестали обращать внимание и, если родители все же смотрели на меня, то делали это как-то странно. Братья тоже стали другими, но нечто такое я считала нормальным, ведь шел активный поиск родной дочери Диланов и все явно очень нервничали. Я — тоже. Мне хотелось, чтобы ее поскорее нашли.

Все окончательно рухнуло с появлением Алес. С тем моментом, когда ее забрали из детдома и привезли в особняк.

Я в тот день не находила себе места. Жутко переживала, но надеялась, что мы найдем общий язык. Подружимся, ведь, несмотря на трудности, все хорошо решилось. Теперь нас пятеро братьев и две сестры. А еще, я, как ее сестра, хотела абсолютно во всем ей помогать.

Услышав, что Алес привезли, я быстро спустилась вниз и увидела ее в холле. Невысокая, коротко стриженная и одетая в поношенную одежду. Наверное, я никогда не забуду того, как она в тот момент посмотрела на меня.

Родители обнимали ее и мама плакала. Я подошла к Алес и поздоровалась. Несмотря на взволнованность, дружелюбно улыбнулась, но папа сказал, что мне лучше уйти. Братья остались в холле и обступили сестру. Их никто не прогонял.

В тот вечер в мою спальню пришла гувернантка и сказала, что по приказу Генри и Айрис Диланов, ей нужно меня отвезти в одно место. Я беспрекословно послушалась. Хотела быть послушной. Не создавать родителям проблем лишними вопросами. Им и так сейчас эмоционально тяжело.

Я не знала, куда меня везут.

Как оказалось — в детдом. Трудно описать, что со мной происходило в тот момент. Я рушилась на части. Меня разрывало на куски и я разбивалась вдребезги. Громко рыдала и просила гувернантку позвонить родителям, но она просто отбросила мои ладони, которыми я за нее цеплялась и ушла.

В детдоме я многое осознала. В первую очередь то, что для меня понятие «семья» рухнуло. Оно, несомненно имелось, но уж точно не для меня. Еще я поняла каково это быть ненужно и, как бонус, осознала, что такое боль.

В детдоме меня часто били. Наверное, каждый день. Здешние обитатели не любят тех, от кого пахнет домом и к таким детям особое отношение, которое я на себе ощутила сполна. У меня отбирали еду, мои вещи топили в туалете и выбрасывали в мусорные баки. К тому же воспитатели для своих дочерей забрали ту одежду, которую вместе со мной привезли в детдом. Все мои красивые платья и наряды. Вместо них мне выдали поношенное, порванное и не подходящее по размеру.

Диланы опять появились, когда мне было уже почти одиннадцать. Они извинились и сказали, что совершили ошибку и что хотят опять забрать меня в свой дом, ведь, несмотря на то, что я им не родная, я долго была их дочерью.

Так я опять появилась в их доме. Исхудавшая и побитая.

Но этот дом уже не принял меня так, как раньше.

Альфы всегда отличались от обычных людей. У них во многом преобладают инстинкты. И, учуяв в Алес то, что во мне не было, а именно — родную кровь, они быстро приняли ее к себе. Она стала дорогой, единственной дочерью и обожаемой сестрой. Ее на руках носили и все предоставляли. Относились исключительно, как к принцессе и оберегали. Возможно, таким образом, еще пытались искупить те десять лет, которые она провела в детдоме и она довольно быстро расцвела.

Я же тут стала считаться чем-то сродни паразита. А еще той, по чьей вине у Алес было отобрано детство. Даже родители, которые пытались сделать меня частью семьи, больше никогда не относились ко мне так же, как и раньше. Но я все понимала и на чужое не претендовала. Была благодарна за то, что меня забрали из детдома, ведь иногда мне казалось, что, еще немного и меня там убьют. Или, как минимум, значительно покалечат. Я там чаще бывала в медпункте, чем в классах.

Еще раз умывшись водой, я вернулась в спальню и легла на кровать. Еще долго слышала голоса братьев и смех сестры, доносящиеся в мою комнату с улицы.

Глава 5 Становление

До наступления рассвета я еще несколько раз просыпалась. Хотела утянуть с собой в кровать планшет, но не могла даже толком открыть глаза.

В какой-то момент я все же смогла это сделать, но прежде всего решила сходить на кухню за водой. Когда я спустилась в холл, услышала голоса и поняла, что братья и сестра еще не спали. Они находились в бильярдной.

Стараясь не шуметь, я взяла воду, после чего тихо вернулась в свою спальню. В полной темноте я утянула с кровати подушки и положила их на пол. Умостившись на них, взяла планшет. Хотела поработать.

Я не знала насколько это вообще можно назвать работой. Я просто заполняла информацию о товарах на нескольких сайтах. Ничего особенного или важного. Да и платили за это копейки, но, тем не менее, это были мои личные деньги, а я старалась их собирать. Если появлялась какая-нибудь подработка, я и за нее бралась. Например, мне с этим иногда помогала Хизер, но, естественно, тайно.

Если родители узнают о том, что я работала, наказана буду не только я, но и сама Хизер. С этим у нас всегда было сложно — с работой, отношением к омегам и, в частности отношением ко мне, или к Алес.

Омеги никогда не являлись самостоятельными. Их боготворили и их любили. По большей степени к ним относились, как к сокровищам, благодаря чему можно было считать жизни омег особенными. Вот только, по отношению к ним так же действовали совершенно другие правила.

Причем, на протяжении всей жизни.

Например, несмотря на наступление совершеннолетия, омеги еще год находились под опекой родителей. Это было связано с пробуждением. Сам процесс длился лишь сутки, но у многих он частично продолжался еще несколько следующих месяцев. То есть, бывало такое, что организм сбоил. Не критично, но для некоторых только пробудившихся омег это пугало. Некогда правительство решило, что омегам спешить не нужно — будет лучше, если они не будут сразу бросаться во взрослую жизнь, ведь омеги хрупки и слабы.

По этой причине для омег был выделен год — его называли годом «Становления». Во время него они должны были прийти в гармонию со своим телом и душой. Осознать себя. Понять каково это быть омегой. Для этого даже были созданы специальные омежьи школы с уроками, медитациями, физическими упражнениями, выездами в омежьи музеи и так далее и тому подобное. Опять-таки, посещали эти школы ровно год. Поступали туда в восемнадцать, а выпускались в девятнадцать, после чего омеги становились самостоятельными. Во всяком случае, в том понимании, этого слова, которое вообще может быть применено к омегам.

К сожалению, посещение этих школ обязательно. Исключения нет ни для кого и ни при каких обстоятельствах. Даже для такой, как я.

Некогда я искала варианты, при которых могла бы быть освобождена от этих занятий, но, как оказалось, мне не удалось бы этого сделать даже если бы я официально оформила инвалидность. На меня действовали те же законы, что и на остальных омег, а учиться быть той, кем я не могу стать, являлось еще той болью.

Тем более, в своей школе я была знаменитостью. В плохом понимании этого слова. Все знали про Алес — девушку, которая провела детство в детдоме, из-за чудовищной ошибки совершенной в роддоме. Эта история многих тронула. Алес сочувствовали и радовались тому, что она воссоединилась с семьей. Так же все знали про меня — ту, которая как раз должна была оказаться в детдоме. Дочь отбросов общества, которая несправедливо заняла чужое место и десять лет наслаждалась тем, что должно было принадлежать другой.

Все подогревалось тем, что я так и не пробудилась. Редкий случай. Один на миллион. Естественно, я привлекала внимание. На меня постоянно смотрели и за моей спиной шептались. В основном говорили о том, что в моей инвалидности точно виноваты мои биологические родители.

У омег жизнь, как сахар, но порой хочется остроты — они нашли ее во мне. Порой я ощущала себя целым спектаклем, который постоянно обсуждался. Уже сейчас не так бурно, как в первые дни моего поступления, но внимания мне все равно хватало.

Перевернувшись на живот, я попыталась поудобнее умостить планшет. Еще два выходных, а потом опять школа. Кажется, нам нужно было написать рефераты про альф.

Я нахмурилась. У альф как раз все было совершенно иначе, чем у омег. Они никакие школы не посещали. Им сразу предоставляли безграничную самостоятельность.

Пробуждение альф длилось по-разному. От трех дней, до недели. Но были исключения. Вот пробуждение Брендона было тяжелым и длилось почти десять дней. А еще он стал настолько агрессивным, что чуть ли не перебил всю нашу охрану.

Как и требовали правила, Брендон был заперт у себя в комнате. По идее он должен был просто отлежаться, но он начал все крушить и почему-то рваться наружу. Из всех братьев он единственный, кто на период пробуждения полностью потерял рассудок и, когда охрана пыталась схватить его, чтобы вколоть успокоительное, Брендон, подобно обезумевшему зверю, набросился на них. То, что происходило в тот период трудно описать словами. Особенно то, что было, когда он все же выбил дверь. К счастью, отец на тот момент запросил дополнительную охрану и уже они кое-как сумели совладать с ним. После этого Брендона поместили в подвале и постоянно держали под успокоительными.

Когда же период пробуждения закончился и брат очнулся, он просто куда-то ушел. Его не было целую неделю. Все мы жутко переживали, а он, как оказалось, просто был с омегами. Я не услышала уточнения того, чем именно он с ними занимался, но и без этого все прекрасно поняла.

Я опять подумала про реферат, который мне следовало написать. Наверное, займусь этим завтра. Как раз будет чем отвлечь себя между периодами травли Брендоном.

Еще я подумала о том, что, наверное, в ближайшие две недели все же не выйду из комнаты. Эта мысль противоречила тому, что покинуть это место мне придется хотя бы по той причине, что омежью школу никто не отменял, но, может, так даже лучше. Буду больше времени проводить вне дома. Может, сидеть в библиотеке. Готовиться к экаменам и поступлению. Хотя, для этого еще было слишком рано.

Глава 6 Ответ

Я проснулась от того, что ручка двери дернулась. Резко открыв глаза, я заспанно оглянулась по сторонам, далеко не сразу понимая, что произошло и откуда был этот шум.

Лишь спустя несколько секунд, когда стальная ручка опять дернулась, медленно опускаясь вниз, я наконец-то обратила на нее внимание.

— Открой дверь.

Брендон.

Широко раскрыв глаза, я кинула быстрый взгляд в сторону окна. Только начало светать. После этого я посмотрела на планшет, лежащий на подушке. Поняв, что было лишь шесть утра, растерянно потерла лицо ладонями. Сильно. До красноты.

— Я сплю, — ответила. Как на зло голос дрогнул. Зачем он пришел? И почему я тут же превратилась в амебу? Хотя, ответ на второй вопрос я знала — это мое обычное состояние, когда рядом находился Брендон.

— Уже нет. Открывай.

— Зачем ты пришел?

— За ответом.

— Ка… ким? — дыхание перехватило и вопрос оборвался. В только проснувшемся сознании всплыл вчерашний безжалостный вопрос Брендона «Будем встречаться?».

В груди расплылась едкая боль. Для него действительно все настолько просто? Играть с чувствами других? Издеваться над ними? Вопросы были теоретическими и в ответах не нуждались. Я знала Брендона, поэтому понимала, что удивляться его жестокости не следовало. Просто… от этого не было менее больно.

— Пожалуйста, уходи, — сказала, садясь на подушках. Я так и заснула на полу. Залежала руку и теперь она ныла, но я этого практически не чувствовала.

— Значит, ты мне отказываешь?

— Да…

— Ладно. Не сильно и хотелось.

Я увидела то, что ручка вернулась в обычное положение, после чего послышались отдаляющиеся шаги. Брендон ушел. Я же упала обратно на подушки и закрыла лицо ладонями. Сердце билось быстро, словно барабанная дробь. Лихорадочно и постоянно пропуская удары. Так, будто у меня начиналась аритмия, с которой я не могла совладать.

Брендон лишь на несколько минут подошел к двери моей комнаты, но для меня это являлось тем событием, от которого я еще долго буду отходить. В этом я не сомневалась. Всегда без исключения бурно переживала любые наши столкновения. Даже если мы просто прошли мимо друг друга в коридоре. Что уж говорить про этот случай.

Я кое-как поднялась с пола и пошла в ванную. Встала под холодные струи воды, но лишь на считанные секунды. Не выдержала больше. Холодная вода не остужает и не приводит мысли в порядок. Она делает только хуже.

Я была всерьез намерена на сегодня куда-нибудь уйти из дома. Подальше от Брендона. Чтобы не видеть его и остальных братьев. Может, в парке весь день просижу. Я и раньше так делала, когда брат приезжал на эти чертовы две недели каникул.

Собиралась я быстро. Чем раньше уйду, тем лучше. Поэтому оделась в первое попавшееся. Главное, чтобы было удобно. После этого, даже толком не расчесавшись, собрала волосы в хвост и схватила свой рюкзак. В него кинула несколько книг и планшет, после чего пошла к двери. В коридор выходила осторожно, чтобы ни с кем не столкнуться.

Добежала до лестницы и там внезапно была схвачена за шиворот толстовки.

— Отпусти, — я зло стиснула зубы. Оборачиваясь, ожидала увидеть Лойда, но, поняв, что меня удерживал Брендон, тут же притихла. Даже дышать перестала. Только глаза широко раскрыла.

— Сваливаешь? — спросил брат, скользя по мне взглядом, а мне тут же захотелось сжаться. Я же была… некрасивой. Вернее, еще больше, чем обычно. Растрепанная и мятая. Интуитивно у меня возникло едкое желание тут же поправить одежду и волосы. Сделать с собой хоть что-то.

Я ненавидела в себе это — желание выглядеть хоть как-то хорошо, если на меня смотрел Брендон. Подобное происходило против моей воли. Оно уже давно въелось в сознание и никуда не исчезало, хоть я и отчаянно пыталась избавиться от этой черты.

— Отпусти. У меня важные дела, — сказала, пытаясь держать голос ровным.

— В шесть утра?

— Да.

— Что собираешься делать?

— Тебе какое дело?

Он отпустил меня и я, покачнувшись, сделала шаг назад. Не удержалась и пальцами быстро поправила волосы. Мысленно умоляла себя этого не делать, но руки не послушались. Потом, будто вовсе издеваясь надо мной, пальцы еще и одежду быстро поправили. Я попыталась встать более ровно и прикусила губы, надеясь, что они будут не такими бледными. Не сдержалась и еще окинула себя взглядом.

Легче не стало. Красивее я не выглядела и внутренне разъедала себя от того, что меня это вообще волновало.

— У тебя на щеке грязь, — брат посмотрел на мое лицо.

Услышав это, я против воли густо покраснела и тут же начала тереть щеку. Я еще и грязной перед ним появилась? Как? Я же только что купалась.

Ладонь дрожала и я нервничала. Терла щеку так, что это даже было больно, а потом, увидев окно, сделала шаг к нему, чтобы посмотреть в свое отражение. Никакой грязи не увидела. Лишь покраснение. Потом растерянным взглядом окинула ладонь. На ней тоже не было никаких следов. Не понимая, что это значило, подняла голову и посмотрела на Брендона.

— Если хочешь принарядиться для меня, я подожду, — сказал он, положив ладони в карманы джинсов и опершись плечом о стену.

— Ты… — все мысли внезапно вылетели из головы. — Уже всем рассказал? Да?

— О чем? О том, что ты отчаянно сохнешь по мне?

— Не отчаянно и не сохну.

— У тебя что-то на шее.

Моя рука тут же дернулась и быстро, но стыдливо потянулась вверх, чтобы убрать это «что-то», но, осознав, что Брен опять меня дразнит, я тут же опустила ее вниз.

— Дважды я на это не поведусь, — ответила, скрестив руки на груди. Мне хотелось выглядеть уверенной, но все тело немело от волнения. Я радовалась лишь тому, что успела вовремя спохватиться и не дать брату дважды поймать меня на одном и том же.

Брен поднял руку и протянул ее ко мне. Кончиками пальцев прикоснувшись к моей шее, что-то поддел, после чего показал мне крошечный кусочек бумаги, который, действительно был на моей шее.

Тот, на котором частично была видна буква «Б». Начало его имени. Я бы могла подумать о том, что это кусочек листа из моей тетради. Наверное, я не все убрала и он попал на меня, когда я перед уходом бросала подушки на кровать.

Вот только, я думала о другом. Дыхание застряло в горле и я чувствовала то, как кожа на шее запылала россыпью искр лишь по той причине, что Брендон прикоснулся к ней кончиками пальцев.

Я бы могла сказать о том, что это впервые, когда ко мне прикоснулся парень. Были и другие касания. Редкие и случайные. Ничего незначащие. Или, например, когда братья меня толкали. Но именно руками меня не трогали. Разве что к одежде и то редко. Вот только, точно не к коже. И… это сделал Брендон.

Для брата это ничего не значило, а мой мир в одно мгновение покачнулся и перевернулся. Я будто бы перешла через какую-то грань, сама не веря в то, что это произошло.

— Пожалуйста, не трогай меня, — попросила сбившимся голосом. Хотела прикоснуться к шее, но удерживала себя. Вот только, не выдержала. Ладонь сама по себе оказалась там, где всего лишь несколько секунд назад были его пальцы.

— Так сильно любишь? — спросил брат. Он наблюдал за мной. Неотрывно и вроде даже с интересом, но привычно для него лениво. Некогда мне и это нравилось в нем. То, что он был похож на зверя, полностью уверенного в своих силах и не растрачивающегося на всякие мелочи, но сейчас меня это пожирало.

— Да, сильно, — я не выдержала. Даже не поняла того, как произнесла это, а когда осознала, уже было поздно. Имелось одно едкое мгновение нестерпимо критичного желания сию секунду оказаться от своих слов, или свернуть все в шутку, но я почему-то не сделала этого. Возможно, потому, что это выглядело бы глупо. А, может быть, по той причине, что я устала. Годами скрывать и следить за каждым своим словом или взглядом. Сдерживать чувства, которые пожирали и всегда рвались наружу. — Признаюсь. Ты мне нравишься. Доволен?

— Как давно?

— Со средней школы.

Мне хотелось опустить взгляд. Было стыдно, но я держалась. Увидела, что Брен вопросительно приподнял бровь.

— Серьезно? Никогда бы не подумал.

— Ты не ответил. Ты уже всем рассказал?

— Я сказал, что этого не сделаю.

— Почему? — мои губы сами по себе дрогнули. Растянулись в грустной улыбке.

— Потому, что ты попросила.

Уже начав опускать взгляд, я резко подняла его на брата.

— Я в последний раз предлагаю тебе отношения. Бегать за тобой не буду. Говори «да» или «нет».

— Ты серьезно? — мои ладони дрожали и мне не хотелось думать о том, что раньше я была уверена в том, что Брен просто издевается, но сейчас почему-то на крошечный процент подумала о том, что он может быть серьезен. Может, понадеялась на это. — Зачем тебе не пробудившаяся омега? И… Ты же прекрасно знаешь, что родители поставили условие — я живу тут, как ваша сестра и чего-то иного они не потерпят.

— Мы им не скажем, — брат пожал плечами, после чего посмотрел мне в глаза. Я словно в замедленной съемке видела то, как он наклонился. Остановился лишь, когда его губы были в считанных миллиметрах от моей щеки. — Если хочешь, мы никому не расскажем.

Я чувствовала его дыхание на своей коже и оно для меня было словно разряды тока. Слишком близко и чрезмерно интимно. Так, что весь мой мир перевернулся с ног на голову и я попала в вакуум, ведь происходило то, о чем я даже мечтать не смела. А это срывало сознание. Рвало его в клочья и я, будто бы переставала существовать и, в тот же момент, впервые в жизни оживала.

— Я жду. «Да» или «Нет»? Если «Нет», можешь дальше идти по своим важным делам в шесть утра.

Губы пересохли и глаза начало покалывать. Меня трясло и даже глубокие вдохи не помогали успокоиться. Пытаясь совладать с собой, я будто бы разбивалась о стену, но, тем не менее, ответила:

— Да.

Глава 7 Бойся

— А… — я спохватилась, но мысли сжались в ком, не позволяя вырвать из него отдельные слова.

— Отлично, — Брен отстранился, а мне из-за этого внезапно стало жутко неуютно. Может, как раз по той причине, что, когда альфа находился настолько близко, сознание отключилось. Сейчас же, когда Брендон отошел на несколько шагов, в голове опять начали появляться признаки мысленной работы, которые тут же полоснули разум. — Я иду спать. Когда проснусь, приду тебя лапать.

— Что… ты?..

Брендон не обратил внимания на то, что я начала мямлить. Лениво ладонью растрепал волосы, после чего пошел к лестнице. Его спальня находилась этажом ниже. Прямо под моей.

Я же была настолько растеряна, что даже сдвинуться с места не могла. Кажется, пыталась хоть что-то произнести, но у меня и это не получалось. Лишь когда Брендон ушел, я схватилась за голову и шумно задышала. Что только что произошло? Мы… начали встречаться?

Покачнувшись, я сделала несколько шагов в сторону лестницы, но в самый последний момент остановила себя. Я одновременно хотела куда-нибудь убежать и в тот же момент вернуться в свою спальню. Меня все еще трясло и дыхание перехватывало. Мысли путались и щеки горели. Я чувствовала себя так, словно внезапно заболела и меня сильно лихорадило, но, качнув головой, я взвинчено побрела к своей комнате.

Зайдя к себе, закрыла дверь на ключ, после чего побежала к шкафу.

«Полапать тебя»

Полапать…

Да ни за что.

Но почему-то я все же, открыв дверцы, начала выискивать красивую одежду. Не потому, что я внезапно захотела полностью поддаться Брену. Я не легкодоступна. Даже перед ним. Просто мне в следующую нашу встречу хотелось выглядеть не настолько ужасно.

Я нашла платье. Оно мне нравилось, но я не собиралась настолько явно принаряжаться. Особенно, после того, как брат каким-то образом понял, что рядом с ним я невольно пыталась поправить свою внешность.

Поэтому я выбрала джинсы и сравнительно новую футболку. После этого села расчесываться и перебирать свою немногочисленную косметику. Где-то у меня был крошечный флакончик с духами.

— Что ты делаешь? — после короткого стука в мою спальню вошла Хизер. — Ты куда-то собираешься?

— Нет, — я качнула головой, пытаясь выбрать подходящую резинку для волос.

— Тогда зачем прихорашиваешься? Из-за Брендона?

Моя рука замерла, так и не дотянувшись до резинки. Хизер уже двадцать лет работала горничной в доме Диланов. Некогда она так же была приставлена ко мне, как няня. Поэтому в этом месте она для меня являлась самым близким человеком и, в отличие от остальных, она меня видела.

Хизер сама поняла, что мне нравился Брендон. Она заметила, что на его издевки я реагировала в сто раз больнее. То, что из-за унизительных слов брата вовсе ночами плакала.

— Только вчера ты пряталась от него в комнате, а уже сегодня прихорашиваешься.

— Это не ради него, — я все же взяла резинку и начала собирать волосы в хвост. У меня возникло сильное желание рассказать Хизер о том, что я теперь вроде как встречалась с Брендоном, но я постыдилась. Она всегда называла мою любовь к нему больной, ведь невозможно испытывать нормальные чувства к тому, кто тебя ни во что не ставил.

— Да. Конечно. Ты просто так решила по дому походить в своей новой и к тому же любимой футболке.

Я опустила взгляд и окинула им себя. Насупилась.

— Это так заметно? — спросила.

— Что именно?

— То, что я ради него принаряжаюсь.

— Так, значит, я была права.

— Просто ответь.

— Если акцентировать на этом внимание — да, заметно. Да и я вижу, что ты собой недовольна. Я имею ввиду тем, что ты не пробудилась.

Я хотела возразить Хизер, но не стала. Не было смысла. Она единственная с кем я могла поговорить по душам и, если бы еще и от нее скрывалась, наверное, рано или поздно сошла бы с ума. В том возрасте, в котором я сейчас находилась и, при моих жизненных обстоятельствах, я каждый день проходила через крошечный ад. Только Хизер спасала. Хотя бы тем, что слушала.

— Я не могу понять, как выгляжу, — сказала, повернув голову и посмотрев на себя в зеркало.

— Отлично ты выглядишь.

Я не была согласна с Хизер. Может, я выглядела нормально. Как среднестатистическая человеческая девушка, но омеги ведь после пробуждения внешне меняются. Становятся утончение, нежнее и даже великолепнее. Вот Алес изменилась. У нее талия стала тоньше, а грудь больше. Черты лица приобрели больше миловидности. Она расцвела. Я — нет.

Я уже смирилась с этим. Долго внутренне убивалась, но со временем пришла к выводу, что на этом жизнь не заканчивается. Поставила себе множество жизненных целей и решила, что буду идти к ним.

Вот только Брендон, сам этого не зная, изувечивал ту рану, которая не успевала затянуться. Именно из-за него я вновь раз за разом сожалела о том, что так и не «расцвела» и именно из-за него я переживала о своей внешности. Мне хотелось верить в то, что я все равно выгляжу неплохо, но, тем не менее, от внутренней неуверенности, рядом с ним, то и дело поправляла себя. В основном одежду и волосы.

И мне было плохо от того, что брат впервые посмотрев на меня, сразу это заметил.

— Как ты думаешь, я вообще могу понравиться парню? — тихо спросила, неотрывно смотря на свое отражение.

— Конечно. Я уверена, что рано или поздно ты найдешь свою любовь. Шикарного парня, которому твоя особенность будет полностью безразлична.

— А Брендон? Как думаешь, я могла бы понравиться ему?

— Нет, — слишком быстрый ответ, мгновенно полоснувший по мне. — Ему никто не может понравиться.

— Может, все не так плохо? Ты же сама говоришь, что я нормально выгляжу и могу приглянуться парню.

— Элис, тут дело не в тебе, а в Брендоне. От таких, как он лучше держаться подальше. Для него уже давно нет ничего святого, а когда он вырастет… Думаю, это будет еще то чудовище. Такие люди не меняются в лучшую сторону. Они становятся только хуже.

— Вчера ты гнала меня сказать ему «привет», а сегодня говоришь, что к такому, как он лучше вовсе не подходить.

— Я гнала тебя к нему, как к брату, а не как парню. Это две совершенно разные вещи. Как семья вы обязаны общаться и я бы не хотела, чтобы ты, как часть Диланов, чувствовала себя настолько загнанной. Будь умнее и более уверенной.

— То есть… думаешь, что у меня с Брендоном вообще без шансов?..

— Дорогая, я понимаю, что он тебе нравится, но ты же сама видела тех девушек, на которых он в какое-то время обратил внимание. Бойся быть такими, как они. Твой брат их разбил, а они потом за ним еще долго волочились. Ужасное зрелище. Мне было больно на такое смотреть. Бедные омеги.

Я судорожно вдохнула и отвела взгляд от зеркала. Больше мне не хотелось смотреть на себя.

У Брендона было много омег. Но отношений — ни разу. Из-за него многие девушки плакали, но насколько же безразличен он был к их слезам.

В последние годы Брендон вообще превратился в еще то чудовище. В основном по той причине, что его отправили учиться в закрытый мужской колледж. Учреждение для альф и с особо строгими правилами. Выпускали оттуда лишь два раза в год по две недели — так называемые каникулы. И Брендон, по полгода проводя без омег, потом за эти две недели отрывался. Пытался хоть немного утолить голод.

О чем я вообще думала, когда говорила ему «да»?

Ах, да. Я не думала.

Глава 8 Зачем

Хизер была кардинально против, но я все равно помогла ей убрать беспорядок на чердаке. Там находилось слишком много тяжелых коробок и мне не хотелось, чтобы она их носила.

В итоге я устала и моющими средствами испортила любимую футболку. Но так же я более-менее успокоилась.

Вернувшись к себе, я искупалась и переоделась. После этого взяла планшет и упала на кровать. Я как раз пыталась писать реферат про альф, когда дверь моей комнаты открылась и на пороге появился Брендон.

Он явно только вышел из душа. Волосы мокрые. И одет брат был лишь в спортивные штаны. Родители были против того, чтобы он ходил по дому полуголым, но Брендону на это было плевать.

Я тут же опустила взгляд. В этом плане поддерживала родителей. Лучше бы он нормально одевался.

— Пожалуйста, уйди, — сказала ему, стараясь делать вид, что я очень занята написанием реферата. — Я передумала.

— У тебя месячные? — он захлопнул дверь. Закрыл ее на ключ и вальяжно сел в кресло. — Это не проблема. Мы можем иначе.

Черты моего лица исказились настолько сильно, что на несколько секунд мне даже показалось, что я на всю жизнь останусь такой. Биения сердца вовсе оборвалось и некоторое время я не могла сделать ни вдоха. Хоть и очень старалась.

— В этом вся проблема, — наконец-то сказала. С трудом и все еще не поднимая на него взгляда. — Я не готова и, более того, не хочу тех отношений, которые предпочитаешь ты.

— Объясни. Какие отношения я предпочитаю?

— Когда девушек просто пользуют, — я сильнее пальцами сжала планшет. Опять опустила взгляд, но уже не видела, что там написано. — Пожалуйста, уходи.

Уже было все равно на то, что Брендон расскажет остальным про меня. Пусть лучше они утопят меня в грязи и морально уничтожат, чем произойдет то, на что Брен способен, когда дело касалось девушек.

— Любишь меня, но все равно не дашь тобой воспользоваться?

— У тебя странное понятие чувств, — я стиснула зубы. В своем реферате захотелось написать «Альфы придурки. Особенно один — Брендон Дилан». И это было бы правдой, подтвержденной фактами.

— Или ты просто не так сильно любишь.

— Пошел прочь, — я не выдержала и ответила с той злостью, которая изнутри обожгла. Я бы хотела любить «не так сильно». Я пыталась, но не могла. А эта любовь была словно ежедневная пытка, которая делала настолько больно, как ничто другое.

— Не кипятись. У меня есть кем попользоваться, но, как видишь, я тут.

— Разве от меня ты хочешь не этого же? — я нервничала. Даже просто разговаривать с Брендоном о чем-то таком, для меня было за гранью. — Или все же для тебя все это лишь издевка?

Второй вариант был более вероятным. От этого в очередной раз стало плохо и ладони опять потянулись к волосам, но я себя сдержала. Да, я выглядела не очень, но, плевать. Какая есть.

— Считаешь, что, если бы я хотел, не нашел бы других, более интересных вариантов поиздеваться над тобой?

— Тогда, почему? Зачем тебе все это? Я имею ввиду зачем тебе встречаться со мной?

— Потому, что ты меня любишь.

Глава 9 Знаешь

— Тебя множество других омег любит, — на моих губах появилась кривая улыбка. — Иди к ним.

— Они не знают меня так, как знаешь ты.

Эти слова заставили меня поднять голову и посмотреть на Брена. В то время, когда у меня сердце выпрыгивало из груди и я не находила себе места из-за нервозности, он выглядел более чем спокойным. Даже ленивым. Альфа расслабленно сидел в моем кресле, подперев голову кулаком.

— Так дай им узнать тебя.

— Они почему-то сразу пугаются, — на его губах появилась еле уловимая ироничная ухмылка. От нее мгновенно повеяло чем-то жутким и, несмотря на то, что она практически сразу исчезла, у меня по коже все так же скользил холодок. — А ты, судя по всему, из бесстрашных. Неожиданно. Умеешь удивлять, Элис.

— Я лучше предпочту любить тебя на расстоянии, — сказала, качнув головой и после этого опять опуская ее. Смотреть на Брена мне было тяжело. — К отношениям с тобой я не готова.

— Значит, все-таки боишься?

— Нет, но я понимаю, что тебе нужно. Особенно в эти две недели вне колледжа. Вот только, я тебе этого дать не могу.

— Почему?

— Я не готова, — щеки запылали. Да я вся загорелась стыдом так, словно кто-то подо мной поджег кровать и сейчас она пылала адским пламенем. — Но… если мы уже разговариваем об этом… — я набралась той храбрости, которой не ожидала от себя и спросила: — А я тебе нравлюсь, как девушка?

— Если бы не нравилась, я бы сейчас тут не сидел.

Сердце забилось еще быстрее, но в тот же момент медленно разрушаясь.

— Ты никогда не смотрел на меня, как на девушку. Скорее, как на нечто раздражающее.

Порой Брендон вел себя так, словно я прокаженная и иногда поступал чрезмерно жестоко. Так, как никто другой. Но при этом он был единственным, кто ни разу не назвал меня «недоразвитой». А ведь порой мне хотелось, чтобы это слово слетело с его губ. Мне казалось, что так я могла бы любить его меньше.

— О том нравишься ты мне, как омега или нет, я впервые задумался только вчера, пока листал твои тетради.

— И к какому выводу ты пришел? — спросила, пересохшими губами.

— Ты знаешь ответ. И, Элис, я альфа. Мне нужна самка. Одна. Инстинкт собственничества и желание пометить. Когда их много, со временем это начинает сильно раздражать и совершенно не удовлетворяет. Это одна их причин, по которым я хочу попробовать отношения.

Дыхание застряло в горле. Я об этом подозревала, но не была уверена — Брендон сильный альфа. Даже лишком. Чего только стоило его пробуждение. Животного в нем куда больше, чем человеческого и я понимала, что скорее всего инстинкты берут верх. Остальные с ними могут справиться, но уже давно врачи говорили, что в этом плане Брендону куда тяжелее.

— Получается, ты хочешь удовлетворить себя, выместив на мне свои инстинкты альфы? — поджав под себя ноги, я уже думала отложить планшет, но не смогла. Цеплялась за него, как за спасательный круг.

— Типа того. Ты омега. Ты должна хотеть инстинктов альфы. Поэтому я предлагаю равноценный обмен.

Мне хотелось сказать, что я не совсем омега, но промолчала. Я и так была напряжена до предела и о своем внутреннем уродстве хотя бы сейчас не хотелось вспоминать.

— Тем более, как оказалось, ты не из пугливых. Это привлекает.

— Для тебя это, как сделка, а не отношения.

— По сути — да, но я не предлагаю ничего, что выходило бы за грани отношений. Стань для меня единственной. Может, у нас что-нибудь получится. Не узнаем, пока не попробуем.

Глава 10 Непривычно

— Для тебя все настолько просто, — мои губы дрогнули. Кажется, расползлись в нелепой, но нервной и грустной улыбке, насквозь пропитанной внутренним жжением.

— Почему должно быть сложно? — он спрашивал это настолько просто и безразлично, словно для него эта ситуация была такой же ровной, как и все предыдущие дни.

А вот мне казалось, что я стояла на краю пропасти.

У меня имелось множество фраз, которыми я могла ответить на этот вопрос. Из них можно было создать целые пункты, расписанные на несколько страниц. Например, мои чувства это не то чем можно так просто играть. Они слишком сильны. Наверное, даже намного сильнее меня и, если их разбить, в первую очередь рухну я.

Но даже, если я это озвучу, Брен не поймет. Для него чувства чужды. Существуют лишь инстинкты и он по ним идет, а все остальное лишь бред. Я слишком хорошо его знала, чтобы надеяться на что-то иное.

Поэтому озвучила лишь факты, которые он обязан принять:

— Я могу оказаться в особом отделении детдома. Пока мне не исполнится девятнадцать, за меня ответственны родители, а они ясно дали понять, что среди нас воспринимают исключительно семейные отношения.

— Ты настолько плохого мнения о них?

— Нет, наоборот. Я не хочу в детдом, но в первую очередь не желаю соглашаться на твое предложение по той причине, что мне просто не хочется создавать какие-либо проблемы для родителей. Они воспитали меня и дали сытое детство. В обмен на пребывание в этом доме поставили лишь пару ограничений. Как я могу переступить даже через одно из них?

— Родители не отправят тебя в детдом, — мрачно сказал Брен. — Ты идиотка, если так считаешь.

Его слова не просто укололи. Скорее врезались по сознанию огромным камнем.

— А ты прямо точно уверен, что этого не произойдет?

— Ты уже взрослая омега. Но если что, я возьму на себя всю ответственность.

— Это не меняет того факта, что я просто не хочу их разочаровывать.

Скоро я покину этот дом. Это произойдет, как только я закончу омежью школу, но мне хотелось бы уехать отсюда на позитивной ноте, а не разрушая то хрупкое понятие семьи, которое у меня имелось. Тем более, Диланы являлись моими единственными родителями и мне бы хотелось сохранить с ними хорошие отношения. Если получится, хотя бы по праздникам с ними видеться.

— Я уже говорил, что, если ты этого хочешь, мы никому не скажем. Подойди ко мне.

— Зачем?

Альфа раздраженно выдохнул, а потом сам поднялся с кресла. Смотря на то, как он подошел к кровати, я широко раскрыла глаза, но даже сказать ничего не успела прежде чем его ладонь оказалась на моей щиколотке. Сжала ее, а потом одним резким движением подтянула меня к краю кровати. Ближе к альфе. Так, что я выронила планшет и, схватившись за покрывало, потянула его за собой.

Брен, опершись коленом о матрас, навис сверху. Наклонился и посмотрел мне прямо в глаза, а потом скользнул взглядом вниз.

Я не могла ни дышать не шевелиться, хотя была на грани того, что бы закричать и начать вырываться. Я его не боялась, но такая близость с Бреном была подобна пытке.

— Непривычно, — изрек он.

— Что?..

— Хотеть тебя полапать — непривычно. Впервые не знаю с чего начать, — он явно говорил это серьезно. Даже в глазах альфы виднелась мрачная задумчивость.

Я не знала принять это за оскорбление, ведь других омег он явно лапал без проблем, или же за нечто естественное, ведь девушку во мне он точно никогда раньше не видел. Несмотря на отсутствие кровной связи, мы все же являлись подобием семьи и вот мне сейчас было не просто непривычно. Скорее, сознание взрывалось и дыхание окончательно исчезало, в тот момент, когда я видела, как ладонь альфы легла на мою талию, а потом медленно задрала низ футболки, немного оголяя живот.

— Но полапать все равно очень даже хочется.

Глава 11 Смотреть

Навряд ли то, что у меня был слегка приподнят край футболки, можно считать даже частичной обнаженностью, но ощутив взгляд альфы на открывшейся полоске кожи, я вспыхнула. Мощные разряды тока прошли не только по телу, но и по душе, а так же по мыслям, которые тут же треснули и разлетелись в разные стороны.

— Брендон… — прозвучало слишком жалко. Будто умоляюще, но явно никаким образом не действующее на альфу. Насколько же он безжалостный? Ровно как и его первое прикосновение к моему телу.

Брен лишь положил ладонь на талию. Частично на джинсы и только пальцами касаясь кожи над поясом, а для меня это было подобно мгновенной смерти, наступившей после остановки сердца и полного испепеления. Я даже не могла понять существовала ли я еще или больше нет, но чувствовала себя так, словно попала в иное измерение и там раз за разом задыхалась.

Я подняла растерянный взгляд и впервые осмелилась посмотреть на альфу, вот только тут же пожалела об этом. Мой мир и так шел трещинами, но именно в этот момент он окончательно рухнул.

Слишком близко. Настолько, что еще немного и я этого не выдержу. И мы лишь вдвоем в комнате. На кровати…

Судорожный выдох и ощущение, будто я сошла с ума. Наяву увидела галлюцинации, которые в реальной жизни невозможны.

— Брендон… — вновь жалко и на выдохе. Он провел ладонью немного выше, пробираясь ею под футболку. Я вздрогнула, чуть ли не подскочив на месте, но когда его пальцы оказались в опасной близости от лифчика, я лихорадочно завозилась, чувствуя себя так, словно в воспаленную кожу вонзились иглы и под его ладонью разгорался тот, жар, который был сравним с адской пыткой: — Брен!..

— Ты забыла все слова кроме моего имени? — на его губах появилась ухмылка, которая полоснула по сознанию. Мне стало жутко стыдно и неловко. За свое поведение и состояние амебы.

— Нет… — я выдохнула, пытаясь не думать о том, что мне действительно было трудно найти в своем сознании другие слова помимо его имени. — Прекрати, пожалуйста.

Я уперлась ладонями в плечи альфы. Хотела показать, что хоть как-то сопротивляюсь, но стоило моим ладоням коснуться его, как мое собственное тело прошло теми искрами, которые окончательно уничтожили сознание. В основном от понимания, в каком положении мы находились. Слишком интимном. В таком, в котором я вообще боялась представить себя и Брена.

— Я не давала своего разрешения, — голос дрожал настолько, что мысленно я понимала — лучше вообще молчать, чем разговаривать вот так.

— Ты то соглашаешься, то говоришь «нет», а потом опять соглашаешься, — его большой палец обвел мой пупок. Брен будто бы исследовал и изучал. Постепенно. Пока что легкие прикосновения, но для меня мучительные как ничто другое.

— Мне… мне нужно подумать…

— Ты дохрена времени думаешь. Я через двенадцать дней уезжаю.

Эти слова были похуже, чем ледяная вода, в которую меня окунули.

— Какой в этом смысл? — мой голос внезапно стал ровным. Хоть и с примесью внутреннего жжения. — Двенадцать дней поиграешь и бросишь?

— С чего мне тебя бросать, если все будет нормально? — он оперся рукой о матрас.

— Но ты же?..

— Уеду? Да. Но приеду на следующие каникулы. Ты слишком дохрена паришься. Это начинает раздражать.

— То есть… Ты прямо серьезно предлагаешь?.. — дыхание застряло в горле. — Мне… Мне нужно подумать.

— Времени нет. Сейчас решай.

— До вечера.

Брендон грязно выругался. Настолько, что у меня даже щеки покраснели. Но все же он отстранился. Правда, по тому, как альфа это сделал, я поняла, что он не просто раздражен. Скорее злой.

— В последний раз, — сказал он. — Если сомневаешься — я больше к тебе не подойду. У меня слишком мало времени на свободе, чтобы заниматься всякой хренью вместо того, чтобы трахаться. Но если согласишься, значит, чтобы я больше не слышал от тебя «нет».

Брендон растрепал волосы ладонью и пошел к двери. По его напряженной спине я поняла, что он на взводе. В состоянии той ярости, которую следовало опасаться. Я же чувствовала себя так, словно сама себя загнала в тупик.

Выбраться из него не смогу. Не захочу.

Спустившись с кровати, я схватилась за голову и, вплетая пальцы в волосы, начала расхаживать по комнате. Шумно дышала и практически ничего не видела. Спотыкнулась о кресло и упала, но подниматься не стала. У меня болела коленка и, кажется, я ушиблась плечом. Возможно, позже появятся синяки, но сейчас я на это не обращала внимания. Думала лишь о тех местах, к которым прикасалась ладонь Брена. Они все еще горели.

Нет… Нет… Нет…

Я отчетливо понимала, что стоит отказать ему. Это было бы самым правильным решением, но, сильно жмурясь и закрывая лицо ладонями, я так же осознавала, что потом буду сожалеть всю жизнь. Настолько сильно, что даже дышать не смогу. Если хотя бы один раз не почувствую его поцелуй. Лишь на мгновение не окажусь в объятиях Брена, чтобы этим в дальнейшем частично заглушить внутреннюю боль.

Я еще долго не выходила из комнаты, а когда все же сделала это, около часа сидела на ступеньках и украдкой смотрела в крошечное окошко. Через него была видна баскетбольная площадка, расположенная около правой части особняка.

Там как раз в баскетбол играли Брендон и Хорас. Оба полуголые. Лишь в шортах и это было то зрелище, от которого невозможно оторвать взгляд. Хорас тоже являлся огромным и мощным альфой, неминуемо привлекающим женское внимание, но на него я не смотрела. Только на Брендона.

Я видела, что Брен был ленивым и в тот же момент агрессивен, но в каждом своем движении, словно зверь, за которым наблюдаешь затаив дыхание и с последующим мгновением, к сожалению, влюбляешься еще больше, хотя давно кажется, что сильнее уже некуда. Так, что в груди жжет настолько сильно, что это даже больно.

И я видела то, что за их игрой так же наблюдала Алес. Она сидела на скамейке. Подбадривала братьев. Подавала им воду и полотенца.

Я никогда не завидовала ей. Не смела этого делать, ведь и так забрала у Алес слишком много — десять лет жизни в родительском доме. Но иногда, к сожалению, я ловила себя на мысли, что хотела бы быть рядом с ними. Как часть семьи, в которую меня так и не приняли.

Алес подошла к Брену и шутливо растрепала брату волосы. Наверное, она единственная, кто смел делать нечто подобное, но даже в такие моменты не полностью было ясно то, насколько они близки.

Я чувствовала, что мне не следовало приближаться к Брендону. Хотя бы потому, что я не хотела тревожить эту семью, но… наверное, я слишком эгоистична.

Хизер сказала, что рано или поздно я найду себе парня, но прекрасно понятно, что эти слова ничто иное, как лишь утешение. Как не пробудившаяся омега, я калека. Неполноценная — запаха не имею и никогда не смогу родить. Кому такая нужна?

Никому.

Поэтому мои цели в жизни были таковы — поступить в хороший университет, потом найти интересную работу. Без отношений жизнь не заканчивается и ты уж точно не умираешь.

Но все же Брендон дал мне ту надежду, от которой я давно отказалась — хоть немного почувствовать себя омегой. Тем более, рядом с тем, кого любишь до дрожи. А еще, с парнем, которого я явно не заслуживаю. Кто такой Брендон, а кто я?

Глубокие шумные вдохи. Меня буквально трясло и я нервничала настолько, что перед глазами плыло, но когда игра была окончена и Брендон ушел, я на ватных ногах медленно поплелась к его спальне.

Когда я подошла к нужному месту, Брендон как раз открывал дверь, намереваясь войти в свою комнату. Полуголый, горячий и потный. С растрепанными волосами. Выглядящий словно бог.

— Пришла дать ответ? — спросил он, ногой толкая дверь.

— Да.

— И что?

— Я согласна.

— Отлично, — Брендон положил ладонь на мою талию. Этим прикосновением забирая все мое дыхание и уже в следующее мгновение утягивая за собой в его спальню.

Глава 12 Дверь

Раньше я ни разу не заходила в комнату Брендона. Максимум, что я видела, это закрытую дверь его спальни.

Буквально мгновение и я окажусь внутри, но переступая порог, я ощутила, как от внезапно обезумевшего сердцебиения голова закружилась и перед глазами вспыхнуло множество воспоминаний. Обычно мне нечего было делать на этом этаже, поэтому ходить тут просто так я не могла. Это было бы подозрительно. Тем более, в конце коридора жил Лойд и, если я попадалась ему на территории этого этажа, можно было считать, что для меня наступил ад. Однажды он вовсе загнал меня в угол. В прямом смысле. Упираясь руками в стены, лишил меня возможности к побегу и, насмешливо смотря на меня, спрашивал, что я тут делаю. Попутно с этим привычно унижал. Без фанатизма, но всегда метко. Прямо в цель. Не прямым текстом, но все же ясно давая понять, что это не мой дом и во многих его частях я не имею права появляться.

Поэтому на этом этаже я бывала очень редко и лишь в те случаи, когда у меня появлялось оправдание для визита на практически запрещенную территорию. Например, раз в неделю наступала очередь Хизер поливать цветы, посаженные в горшки на наружных сторонах подоконников.

Я всегда упрашивала ее отдать мне эту работу. Объясняла это тем, что я прямо ужас, как люблю цветы, но Хизер не глупая и все прекрасно понимала. К счастью, она это не комментировала. Просто отдавала лейку.

Зачем я вообще таскалась на этот этаж? В надежде встретить тут Брендона. По утрам выходя из своей спальни он всегда был один и вот эти мгновения, когда мы проходили мимо друг друга в пустом коридоре, для меня являлись чем-то сродни урагана, каждый раз расшатывающего мой мир.

Чаще всего по утрам Брен был сонным. Он вообще ни на что не обращал внимания. В том числе и на меня. Поэтому мы просто молча проходили мимо друг друга. Он на первый этаж, а я поливать цветы. Иногда, в те редкие моменты когда его взгляд все же касался меня, альфа говорил безразличное «привет». Мое «привет» всегда было хмурым. Я же должна была делать вид, что Брендон мне безразличен. Делала это настолько тщательно, что порой это действительно можно было принять за ненависть.

Но вот такие редкие встречи в коридоре, случающиеся не чаще, чем раз в неделю, для меня уже стали традицией. Даже, если альфа, проходя мимо так и не замечал меня. Они все равно для меня являлись целым миром.

Его редкие «привет». То, что пару раз наши руки случайно соприкоснулись. Да и мне просто нравилось смотреть на только что проснувшегося Брендона. Еще сонного. С мокрыми и торчащими после душа волосами. Ступающего по полу босыми ступнями.

А потом он уехал учиться в колледж.

Изначально я радовалась. Во всяком случае, пыталась. Считала, что теперь мне станет легче и чувства поутихнут. Возможно, я вовсе перестану его любить. Вот только, стало наоборот, сложнее. Мне будто воздуха не хватало и я, проходя по дому, постоянно оглядывалась, будто в надежде его увидеть.

Когда Брендон уехал, Хизер пошутила, что, наверное, теперь и моя любовь к цветам исчезла, но, нет, я продолжала их поливать. Понимала, что больше не встречу альфу в коридоре, но почему-то все равно туда ходила. А еще постоянно останавливалась около закрытой двери его спальни. Прикасалась к ней кончиками пальцев, каждый раз чувствуя, как в груди покалывало.

Наверное, эту сторону его двери я знала уже наизусть, но и не думала, что однажды увижу обратную ее сторону. Что окажусь в его спальне и, как только я перешла через порог, голова начала кружиться еще сильнее, а сердце забилось лихорадочно, прогоняя по крови сгустки адреналина.

— Чего сжимаешься? — спросил Брендон, отбрасывая на спинку стула полотенце, до этого висящее у него на плече.

— Тебе кажется, — сказала, не в силах скрыть взволнованность, пропитавшую голос. Мне этого не хотелось, но все же я против воли откровенно рассматривала его спальню. Делала это жадно, впервые получив возможность узнать то, что ранее мне было недоступно.

Его комната по размеру была практически такая же, как и у меня, но мебели значительно меньше. У Брендона, оказывается, даже кровати не было. Только огромный матрас, лежащий на небольшом каменном выступе, расположенном в центре комнаты. С одной стороны на стене плазма. Остальные стены пустые.

Еще тут был книжный шкаф и массивный, деревянный письменный стол, рядом с которым стояло кресло. Неподалеку от него лежал чемодан с которым Брендон приехал из колледжа и, судя по всему, он его еще не разбирал.

Я посмотрела на его письменный стол, но уже в следующее мгновение ощутила, как массивная ладонь парня легла на мое запястье и куда-то потянула.

— Пошли в душ, — сказал он, а я тут же онемела и быстро затормозила.

— Зачем? — спросила, еле подбирая буквы для этого слова.

— Хочу помыться. Заодно посмотрю на тебя без одежды. Нужно заценить.

— По… подожди. Пожалуйста… — я сделала глубокий, судорожный вдох. — Давай не так быстро.

Альфа обернулся и обжег меня взглядом.

— Кажется, я тебе говорил, что в случае согласия ты больше не будешь говорить мне «нет».

— А ты говорил, что предлагаешь мне то, что ничем не отличается от отношений. У меня раньше не было парней. Вообще. Ни одного, — я густо покраснела, но понимая, что лучше признаться, тихо и стыдливо произнесла: — Я еще даже ни разу ни с кем не целовалась.

Я не понимала, что увидела в глазах альфы, но все же он отпустил мою руку, после чего отвернулся и пошел в ванную.

— Жди тут, — это последнее, что он сказал, перед тем как выйти.

Я все еще нервничала. Даже больше, чем раньше и казалось, что дышала с трудом. Переступив с ноги на ногу, направилась ходить по комнате. Пользуясь случаем, осматривать ее. В первую очередь, я пересмотрела книги, которые альфа читал. Около шкафа провела минут двадцать, а потом пошла к письменному столу. На нем лежало лишь несколько тетрадей. Обернувшись, я посмотрела на кровать. Представила, как Брендон на ней спит. Щеки запылали и я уже хотела отвернуться, как на черном постельном белье, неподалеку от подушки увидела небольшой белый квадрат.

Поняла, что это сложенный лист из моей тетради. Тот самый, который забрал Брендон.

Судорожно выдохнув я пошла к постели. Нервно забравшись на нее одним коленом, потянулась за листом, как услышала:

— Не трогай.

Вздрогнув, я обернулась. Увидела альфу. Мокрый после душа. Одетый в домашние штаны и футболку. Судя по его мрачному взгляду, мое желание забрать лист ему не понравилось.

— Это мое, — сказала, но почему-то все еще не двигалась. Не могла осмелиться. Хотя ладонь уже была в считанных сантиметрах от листа.

— Теперь мое.

— Ты забрал без спроса и разрешения, — сказала и тут же запнулась, заметив, что Брен пошел в мою сторону. Прежде чем я успела среагировать, он наклонился и одной рукой обвив мою талию, перевернул меня. Так, что я теперь лежала на спине. Прохлада его простыней наоборот обожгла. Даже через ткань одежды.

— Это мое, — сказал он, смотря мне прямо в глаза. Подавляя своим взглядом. — Заберешь и накажу так, что тебе это не понравится.

— Да зачем тебе вообще нужен этот чертов лист? — спросила на выдохе.

— Сними футболку.

Брен умел отрезвлять. Так, что я мгновенно забыла, о чем мы разговаривали буквально мгновение назад.

Я хотела спросить «Зачем?», но альфа и без этого ответил:

— Мне нужно пометить самку. Выберем место.

Глава 13 Метка

— Ты имеешь ввиду… — я запнулась. Сделала судорожный вдох и продолжила: — …укусить?

— Я могу пометить и другим способом. Выберем его?

— Нет, — ответила слишком быстро. Даже испуганно и не раздумывая ни мгновения.

При мысли о «другом способе», я тут же вспыхнула. Он у альф был так же распространен, как и укусы, но на нечто подобное я согласиться не могла. Такой способ был грязным и слишком порочным. Вызывающим у меня приступ смущения и паники.

— Снимай футболку, — повторил Брен, но, прежде, чем я успела хотя бы осознать его фразу, которая в взвинченном сознании не укладывалась, ощутила, как он сам поддел низ моей футболки и резко потянул ее вверх. Сначала оголяя низ живота, а затем и пупок.

Голова вновь закружилась и я шумно задышала, а когда Брен снял с меня верх одежды, я тут же скрестила руки на груди, скрытой простеньким лифчиком. Пыталась закрыть свою обнаженность, которая мне казалась чрезмерной.

Я смотрела вниз. На собственные, сейчас подрагивающие руки, но взгляд Брена ощущала отлично. От него было впору сойти с ума.

— Обычно я предпочитаю ставить метку тут, — его ладонь легла на мою шею. — Но ты же хочешь все оставить втайне. Может?.. — он скользнул взглядом вниз, после чего положил ладонь на талию. — Сюда?

— Ты на многих омегах ставил метки? — спросила, не в состоянии сделать ни вдоха.

Он не ответил. Создавалось ощущение, что не собирался это делать. Молча смотрел на мою талию и ощутимо водил пальцем по небольшому участку кожи. Будто присматривая место, на котором намеревался поставить клеймо.

— Пожалуйста, ответь, — попросила на выдохе.

— Зачем?

— Хочу узнать тебя хотя бы немного лучше. На многих омегах были твои метки?

— Нет.

Я закрыла глаза. Сильно зажмурилась, не понимая, что испытывала в этот момент — облегчение или новый приток боли. Альфы укусом имели возможность поставить вечную метку, но в наше время ею почти никто не пользовался, ведь по сути, это означало до конца дней присвоение для себя только одной единственной омеги. Нерушимая и вечная связь. У нас же был век свободы. Конечно, желание найти ту единственную пару, все еще было на первом месте. Этого желали даже инстинкты. Но истинность стала редчайшим явлением, а меткой раз и навсегда связывать себя с кем-то, решались не многие. Слишком частыми были случаи, когда альфа и омега хотели развестись, но метка не позволяла.

Был еще один вид меток через укусы — временные. Правда, даже они делились на два типа. Одни ставились во время секса, но проходят они буквально за пару часов. Вторыми альфы помечают своих девушек и вот они держатся дольше — от недели до месяца.

Вечную метку Брен точно не ставил и отношений у него тоже не было. Разве что просто некоторые омеги задерживались рядом с ним немного подольше. Может, на неделю.

Получается, остается только один вид меток — те, которые ставят во время секса. Это нормально. Все же Брен альфа со своими потребностями, которые возрастали еще и за счет того, что звериное в нем преобладало. Вот только, я все равно против воли остро реагировала на мысли о том, что у него были другие омеги. Много.

Брен наклонился, так, что я на талии ощутила его горячее дыхание. Замерла и в тот же момент задрожала. Нервничала настолько сильно, что даже нормально соображать не могла и в тот же момент чувствовала, как по коже бежали искры.

Вот только, увидев, что его клыки стали уточку больше и острее, вздрогнула. Я слышала, что такое происходит, когда альфа собирается пометить, но лично видела впервые. Зрелище жуткое. Брен будто бы превращался в чудовище, но в тот же момент это завораживало, как ничто другое.

— А ты… раньше ставил такие метки? — нервно спросила, сжимаясь всем телом.

— Такие — нет.

И вновь мои чувства отдались острым противоречием. С одной стороны — будоражащий трепет. Быть хотя бы в чем-то первой для того, кого любишь — незабываемое ощущение. Оно ни с чем не сравнимо. Но, с другой стороны — мне стало страшно.

— Будет больно? Да? — прошептала пересохшими губами и уже в следующее мгновение судорожно вздохнула, содрогаясь всем телом.

Брендон провел языком по моей коже. Жадно. Будто собираясь сожрать. Я читала и об этом. Альфы таким образом подготавливают омегу к метке. Делают ее менее болезненной. Раньше я не понимала, как альфа, только проведя по коже языком, может снизить чувствительность. Как оказалось, я полностью ошибалась.

Чувствительность, наоборот, стала куда сильнее. Кожа в том месте вспыхнула и заколола жаром, который за считанные мгновения расплылся по телу. Добираясь до сознания, разорвал его в клочья, из-за чего я упустила тот момент, когда зубы Брена впились в мою кожу.

Зато, я отчетливо это ощутила.

Боли не было. Я почувствовала нечто совершенно иное. Будто безумие. Жар, сравнимый с лавой, в которой я тонула и плавилась. Задыхалась. Дрожала и шумно дышала, сама этого не понимая, пальцами сжимая ткань его футболки. На меня будто бы нахлынуло то, что я не могла выдержать. Слишком мощно. Нестерпимо сильно. Подчинение перед альфой и принятие статуса его самки.

Лишь когда ощущения немного отхлынули, я поняла, что Брендон ладонью сжал мое бедро и раздвинул мне ноги, между ними, второй ладонью упираясь в кровать. Мгновения во время которых он убирал зубы, длились вечность. Я чувствовала себя так, словно горела. Перед глазами плыло, но я отчетливо видела напряженность альфы. Его потемневшие глаза. Не знаю почему, но это вызвало во мне уколы страха. Мне почему-то показалось, что Брендон не в себе, из-за чего вот-вот произойдет нечто плохое.

Вот только, уже в следующее мгновение он отстранился, после чего вовсе встал с кровати.

Еще некоторое время я не могла пошевелиться. Даже дышала с трудом, отчетливо чувствуя жжение на том месте, где еще совсем недавно были его зубы.

Брендон открыл ящик письменного стола и достал оттуда пачку с сигаретами. Подкурил одну и открыл окно. Правило дома Диланов гласило — никакого курения в помещении.

Вот только, Брену всегда было плевать на правила.

— Я впервые увидела, как у альфы клыки становятся больше, — с трудом произнесла. Правда, не понимала, зачем это сделала. Возможно, потому, что хотела хотя бы, о чем-то поговорить с ним. В этот момент чувствовала себя до невозможности уязвимой, из-за чего нуждалась в этом. — Они еще долго будут такими?

Выдыхая дым, Брен приподнял уголок губ. Было похоже на оскал, но этим он показал мне свои зубы. То, что клыки уже становились меньше. Возвращались в обычное состояние.

Я посмотрела вниз. На метку. Она была похожа на алое пятно, которое продолжало гореть.

— Болит? — спросил он.

— Нет, — я качнула головой и, приподнявшись, потянулась за своей футболкой. Я все еще с трудом двигалась, но хотела как можно скорее прикрыться. — А как ты чувствуешь себя после метки? Тебе?.. Что тебе это дает?

— В омежьей школе вам про это не рассказывают? — по его голосу я не могла понять, действительно ли ему был интересен ответ, или Брендон спрашивал просто так и можно было не отвечать.

— Мы еще до этого не дошли. Так, что тебе дает метка? Мне интересно.

— Удовлетворение.

— А чем эта метка отличается от другого типа временных меток?

— Моего члена не было в тебе.

— А… — я вспыхнула и мой язык будто бы завязало узлом. Невольно я опустила взгляд и посмотрела на пол. — Только… этим?

— Я тебе учебник по изучению альф?

— Просто мне интересно. Для меня все это впервые. И… я не хочу изучать всех альф. Мне интересно узнать тебя.

Брендон сделал еще одну затяжку, после чего потушил сигарету.

— Эта метка дала спокойствие. Мне почти не хочется кому-нибудь разбить ебало.

В дверь постучали и я услышала голос Хораса:

— Брен, ты тут?

— Ты знаешь, что да, — альфа лениво посмотрел на дверь. Он и правда выглядел более спокойным, чем обычно. Я даже практически не ощущала от него опасности.

— Я еще не привык к твоему запаху в доме, — ручка дернулась и я испуганно замерла, но дверь так и не открылась. — Ты запер дверь?

— Чего ты хочешь?

— Не откроешь мне?

— Я занят.

— Мы собираемся в клуб. Идешь с нами?

— Нет.

— Гонишь? Я тебя по запаху не могу найти потому, что от тебя несет яростью и она распространилась по всему дому. Тебе омега срочно нужна.

— Свали. Я сам с этим разберусь.

— Значит, не идешь с нами в клуб?

— Нет.

— Вечером Алес устраивает для нас ужин на террасе. Сказала, что сама что-то приготовит. Ты будешь?

— Да.

— Отлично. Она сказала, что для тебя приготовит что-то особенное. Сестра счастлива, что ты приехал.

Я молчала. Даже не шевелилась. Старалась не слушать разговор, но, естественно не получалось. Значит, вечером будет праздник поклонения Алес. Когда все пять братьев будут ее боготворить. Братья Диланы суровые альфы и еще те жестокие ублюдки, но в их кругу она обожаемая принцесса и они чуть ли не едят с ее рук.

Глава 14 Встречаемся

Я еще долго лежала на кровати Брендона. Пыталась прийти в себя, но получалось плохо. Метка продолжала гореть и покалывать так, словно в нее вонзались иглы, при этом создавая то жжение, которое казалось вовсе нестерпимым и, за считанные мгновения окутывая все тело, оно постепенно спускалось к низу живота, против воли заставляя испытывать то, что я раньше не чувствовала.

— Я лучше пойду к себе, — сказала, пытаясь подняться. — Мне нужно дописать реферат.

На самом деле, я хотела просто успокоиться и прийти в себя, но в присутствии Брендона это было невозможно. Мне следовало уйти из его спальни.

Я кое-как поднялась с кровати и даже смогла более-менее ровно встать на ноги.

— Подожди, — услышав голос Брендона, я резко остановилась и обернулась к альфе.

— Что? — затаив дыхание, я увидела, что он подошел ко мне. Встал настолько близко, что даже дышать стало трудно, а метка стала еще сильнее жечь.

— Мы же теперь встречаемся. Поэтому… — он наклонился. Я сразу поняла, что Брендон собирался сделать, хоть и не могла в это поверить. Все еще считала, что в реальности нечто такое невозможно. Даже вопреки тому, что обстоятельства твердили о другом.

Он… меня поцелует?

Буквально в миллиметрах от моих губ он остановился и это было подобно разряду тока. Затишью перед бурей, которая состоялась уже в следующее мгновение, когда Брендон своими губами прикоснулся к моим. Поцелуй не был долгим. Наоборот, коротким, словно касание, после чего мы тут же отстранились друг от друга.

Замерли и замолчали, но друг на друга смотрели неотрывно. Как-то странно. Находясь во внезапно вспыхнувшем напряжении и духоте, которая пропитала воздух.

— Я пойду, — сказала, еле шевеля онемевшими губами. После этого, несмотря на жжение в теле, я быстро выскочила в коридор. Как оказалось, целоваться с Брендоном неловко. Я была готова провалиться сквозь землю от смущения.

Оказавшись в своей комнате, я упала на кровать и закрыла лицо ладонями. Шумно дышала и сильно жмурилась. А еще кусала губы, которые все сильнее и сильнее ныли.

***

О том, чтобы учиться не было и речи. Я не могла сосредоточиться даже на своих мыслях. Что уж тут говорить про реферат?

Поэтому я просто лежала и смотрела в потолок. Трогала метку и губы.

Выйти из комнаты меня заставил только голод. Вспомнив о том, что не ела еще со вчерашнего дня, я решилась на то, чтобы покинуть свое укрытие.

Спустившись на первый этаж, я собиралась быстро приготовить себе сэндвич, после чего утянуть его в свою спальню. Вот только, зайдя на кухню, я замерла, ведь увидела там Брендона.

— Брен… — произнесла и тут же запнулась, понимая, что это был не он.

Расел. Самый старший брат.

Внешне Расел и Брендон были прямо очень похожи. Те, кто впервые видели их, изначально даже считали, что они близнецы. Но вот по характеру они совершенно разные. Если Брендон подобен взрыву, то Расел, как лед. Всегда спокоен, безэмоционален и немногословен.

— Ищешь Брена? — даже не оборачиваясь ко мне, спросил Расел. Он подошел к холодильнику и достал воду. — Он на улице.

— Нет, — я качнула головой. — Просто я вас перепутала.

Это произошло впервые. Наверное, из-за нервов. Обычно я их никогда не путала. Даже издалека.

Расел сел за стол и посмотрел на экран планшета. Я же пошла доставать хлеб.

Я никогда особо не общалась с Раселом. Правда, учитывая его немногословность, можно уверенно сказать, что он больше одиночка. Иногда я думала о том, что из всех братьев он относился ко мне лучше всего. Возможно, потому, что просто не замечал. Или, может, потому, что, будучи самым старшим, он имел совершенно другие интересы. В какой-то степени он для всех нас являлся не просто старшим братом, а почти что отцом. Но воспитание у него чаще всего было таковым — пусть дети растут и сами учатся на своих ошибках. Только в редких моментах он осаждал своих братьев.

Поняв, что хлеб опять положили на одну из верхних полок, я пришла к выводу, что мне нужно тянуть стул. Это было бы разумно, но я решила справиться без него. Начала тянуться к нужной полке, но тщетно. Так было ровно до тех пор, пока чья-то рука не достала хлеб и не положила его на стол передо мой.

Расел.

— Спасибо, — сказала ему.

Он ничего не ответил. Уже собирался возвращаться к столу, но почему-то остановился и посмотрел на меня. Сделал это как-то странно.

Изначально я подумала, что, может, где-то вымазалась или слишком сильно помялась, пока лежала на кровати, но почти сразу сознание вспыхнуло. Метка. Биение сердца оборвалось и рухнуло вниз, прогоняя по телу едкий холод, граничащий с паническим покалыванием, словно в меня вонзались иглы. Расел же не мог ее почувствовать. Или… мог?

Мне казалось, что от напряжения я сойду с ума. Что вот-вот получу последствия к которым еще не была готова, но уже вскоре Расел отвернулся и пошел к столу.

Он ничего не заметил.

Глава 15 Ремень

До самого вечера я больше не виделась с Брендоном. К нему приехали друзья. Нечто такое не удивляло. Они заезжали всегда, стоило альфе на каникулах появиться дома. И, чаще всего, я предпочитала держаться от них подальше. Они мне не нравились. Даже пугали.

Сам Брендон был еще тем чудовищем и друзья у него соответствующие — представители верхушки золотой молодежи. Грубые, безжалостные и не имеющие для себя ничего святого. Конечно, опять-таки, Брендон среди них был самым главным монстром и, если я не боялась его, тогда почему должна бояться его друзей? Но все же почему-то это происходило.

Поэтому, узнав, что они приехали, я вовсе закрылась у себя в спальне. Лишь раз ненадолго спустившись вниз, чтобы найти Хизер, я ненароком посмотрела в открытую дверь.

Лучше бы я этого не делала.

Всего, включая Брена, там было семь альф и… три омеги. Две стояли по бокам от него. Обнимали брата. Смотрели на него так, словно уже в это мгновение мысленно раздевали. Третья омега стояла напротив Брена. Буквально на расстоянии вытянутой руки. И эту омегу я знала. Ее звали Моной. Бывшая одноклассница Брендона и, насколько я знала, в прошлом они спали.

Мона подняла руку и положила ее на ремень альфы. Потянула. Естественно сдвинуть его с места не могла. Явно лишь заигрывала с ним и выглядело это действительно откровенно. Вызывающе, но легко и утонченно. Так, как могла лишь она. Словно Мона открыто ничего не говорила, но делала те намеки, которые было просто невозможно не понять. А еще то, как она улыбалась…

Я резко отвернулась и пошла обратно к лестнице. Сердце стучало быстро и гулко. Будто разрываясь на части, а метка обжигала, словно за считанные мгновения превращаясь в кислоту. Пробираясь ладонью под футболку, я положила ладонь на клеймо и впилась в него ногтями. Желала расцарапать. Уничтожить.

Я всегда остро реагировала, когда рядом с Брендоном появлялись другие омеги. Но раньше я не имела права на ревность, а сейчас понять не могла, что чувствовала. Однозначно, мне стало плохо. Причем настолько сильно, что некоторое время я даже толком дышать не могла.

А еще я не понимала Брендона. Разве мы не встречаемся? Тогда, почему он разрешает другим омегам настолько откровенно прикасаться к нему?

***

Упав на кровать, я долго лежала и смотрела на потолок. Практически не дышала. Сильно жмурилась. Думала, что в состоянии тряпки проваляюсь целую вечность, но мое уединение прервала Хизер. Она пришла, чтобы вымыть окна.

По тому, как Хизер держалась за спину, я поняла, что она у нее опять болела. Поэтому, сползая с кровати, я, несмотря на ее возражения, усадила женщину на кресло и, попросив ее отдохнуть, сама пошла мыть окна.

Заметив, что Хизер забыла взять с собой губки, шумно выдохнула, после чего обреченно поплелась на кухню. Ее как раз заняла Алес. Сестра была в процессе готовки ужина, который она намеревалась преподнести братьям.

Вечер поклонения Алес, на который меня, естественно не пригласили. Меня там не ждали.

— Привет, — я сказала сестре, подходя к шкафчикам и открывая нижний из них. Кажется, губки лежали где-то тут.

— Привет, — Алес обернулась. Она как раз занималась нарезкой болгарского перца. Сестра вообще неплохо готовила. Это можно было понять даже по тому ароматному запаху, который распространялся по кухне.

Некогда готовкой увлекалась я. Меня обучала Хизер, считая, что это обязательный навык для каждой омеги. Но мне вообще нравилось создавать новые блюда. Это помогало отвлекаться и выходить из плохих мыслей, которые время от времени одолевали.

Потом к нам начала приходить Алес. Она молча смотрела на то, что мы делали, а позже тоже начала обучаться готовке. Только ее сначала учила мама, а затем наш повар. Со временем она по настроению готовила некоторые блюда для ужина и в такие дни Алес особенно носили на руках. Родители не могли не нарадоваться тому, что их дочь даже готовит вкусно.

Я радовалась за сестру, но мне тоже хотелось что-то приготовить для семьи. Не ради похвалы. Больше, как благодарность за то, что мне было позволено жить тут. Вот только, когда я приготовила блюдо, к нему так никто и не прикоснулся. Позже оно испортилось и его выбросили.

Больше я не готовила. Только для себя и для Хизер.

— Я хотела у тебя кое-что спросить, — сказал Алес, продолжив нарезать перец. — Ты написала реферат про альф?

— Частично, — я наконец-то нашла губки. Достала их. — Думаю, сегодня допишу.

— Когда закончишь, дай списать.

Я замерла. Посмотрела на Алес.

Опять это начинается…

— Ты знаешь, что я не могу, — сказала, качнув головой. — Мы рефераты будем читать перед классом. Если наши буду одинаковыми, от преподавателя влетит.

И влетит мне, так как меня всегда вызывают после Алес.

— Я не буду списывать прямо слово в слово, — она качнула головой.

Но тем не менее, обычно она именно так и списывала.

— Я могу скинуть тебе ссылки на источники, из которых я беру информацию для реферата. Если хочешь, помогу тебе его написать.

— Для этого нужно время, а у меня его сейчас нет. Брен приехал и скоро уезжает. Мне хочется побольше времени провести с братом. И, тем более, ты мне должна. Помнишь вечер у Нордонов? Ты тогда пролила сок на мое платье и мне пришлось уехать, хотя мне этого делать не хотелось.

Тот вечер я прекрасно помнила. Он был примерно месяц назад. Кто-то толкнул меня и я случайно вылила содержимое своего стакана на Алес. Хорас после этого меня чуть не уничтожил. И домой мне пришлось возвращаться одной. Пешком, ведь денег с собой у меня не было, а Дастин, Лойд и Хорас повезли Алес в особняк Диланов, оставляя меня в гостях одну. Я даже поняла это далеко не сразу. Осознала это лишь когда в сотый раз обошла зал заполненный людьми и никого из своей семьи не увидела.

— Так, что? Дашь списать реферат? — спросила Алес.

— Сама не можешь написать?

Услышав голос Брендона, я вздрогнула. Брат зашел на кухню и сел за стол. Вопреки вопросу заданному Алес, он не смотрел ни на нее, ни на меня. Взгляд альфы был направлен на телефон, который он держал в ладони.

— Это займет время, но я могу все написать, — сказала Алес. — И это будет идеальный реферат. Просто…

— Так пиши, — Брен перебил ее.

— Тогда я с тобой проведу меньше времени, — Алес шумно выдохнула. — Ты же дома пробудешь всего ничего.

— Я приду к тебе в комнату и буду сидеть с тобой, пока ты будешь писать.

— Правда? — Алес засияла. — Обещаешь?

— Обещаю, — Брен что-то написал на телефоне. Через мгновение мой телефон зажужжал и я поняла, что альфа прислал мне сообщение.

«Через десять минут в моей спальне. Хочу поставить новую метку»

Я нахмурилась. Он совсем недавно поставил на мне клеймо. Оно даже полностью не проявилось и, уж тем более, не прошло. Настолько быстро новые метки не ставят. Но отказать я собиралась не по этой причине.

Я написала ответ:

«Нет. Ставь свои метки на Моне, раз ты разрешаешь ей трогать твой ремень»

Я нажала на «отправить», после чего взяла губки и быстро пошла прочь.

Глава 16 Хорошо

Поднимаясь по лестнице, я практически бежала. Думала, что окажусь в своей спальне еще до того, как Брендон успеет прочитать мое сообщение, но я была лишь между вторым и третьим этажом, когда массивная ладонь сжалась на моем запястье, после чего дернула назад. Сильно. Так, что я не упала лишь по той причине, что спиной впечаталась в массивный, будто каменный торс.

— Далеко собралась? — голос Брендона взбудоражил. Заставил резко обернуться.

— В свою комнату. Отпусти, — я попыталась выдернуть руку. Сделала это изо всех сил, словно ладонь альфы, сжимающая мое запястье, обожгла до ожогов.

— Угомонись, омега, — он не отпустил. Испепеляя потемневшим взглядом, поднял вторую руку, в которой держал телефон и показал мне экран, на котором виднелось мое сообщение. — И что это значит?

— Ровно то, что там написано. Изначально ты говорил, что предлагаешь мне то, что ничем не отличается от обычного понятия отношений. Тогда, почему ты разрешаешь другим омегам прикасаться к тебе?

Взгляд альфы стал еще более мрачным. Сжав мое запястье еще сильнее, он наклонился. Практически касаясь своими губами моего уха, произнес:

— Ты такая дохрена проблемная.

Все внутри меня вспыхнуло и будто кислотой растворило. На жгучих эмоциях я попыталась оттолкнуть Брена. Возможно даже ударить его по предплечью, но он первым отпустил мою руку и сделал шаг назад.

— Хорошо. Я не буду трогать других омег, — он положил ладони в карманах штанов и спустился на несколько ступенек. Ко второму этажу, где была его спальня. — Только пошли в мою спальню. Мне нужно укусить тебя.

— Нет, — ответила твердо. — Ты первым нарушил наш уговор. Можешь считать меня кем угодно, но я на такое не буду закрывать глаза.

От автора: дорогие мои, я прошу прощения за настолько крошечную главу, но уже совсем скоро я постараюсь делать их объемнее. Огромное спасибо за то, что вы со мной!

Глава 17 Отношение

Я пошла дальше по лестнице. Желала ускориться и, наверное, вовсе побежать, но понимала, что, если сделаю это, позже точно пожалею.

Мне хотелось уйти с высоко поднятой головой, а не трусливо убегать.

— Ты в курсе, что твои вечные отказы охренеть, как раздражают? — от голоса Брена, по коже побежали мурашки.

Поняв, что он пошел за мной, я прикусила губу. Сильно. До той боли, которая полоснула по сознанию, но совершенно не отрезвила его.

— Мне все равно, — произнесла, не оборачиваясь к альфе, но прекрасно чувствуя, что он был лишь на несколько ступенек позади.

— Я не буду бегать за тобой и упрашивать дать мне.

— И отлично. Оставь меня в покое.

Поднимаясь на третий этаж, я уже понимала, что Брендон больше не шел за мной. Обернувшись, я его вовсе не увидела.

Глубокий вдох и упрямое убеждение самой себя в том, что не произошло ничего сверх ужасного. Вот только ладони все равно дрожали и глаза начинали неприятно покалывать. Сердце вовсе трещало, будто разрываясь на части.

Для Брендона все это лишь пустяк, а для меня словно конец целого мира, который в одно мгновение рухнул. Превратился в руины и пепел.

Вдох… Вдох… Вдох… Покачиваясь, я пошла в свою спальню.

— Что с тобой? — увидев меня, Хизер приподняла брови и тут же встала с кресла. — Твои братья опять цеплялись к тебе? Ты выглядишь так, будто вот-вот заплачешь. Что они сделали?

— Тебе кажется, — я попыталась улыбнуться. — Просто день был тяжелым и я немного устала.

Только сейчас я вспомнила о губках, которые все это время держала в онемевшей ладони. Немного разжав пальцы я пошла к ведру. Взяв его, поплелась в ванную, чтобы набрать воду.

— Прекрати, Элис. Я прекрасно знаю тебя и сейчас вижу, что ты лжешь мне.

— Возможно. Но… все хорошо, — я судорожно выдохнула. — Хорошо…

Я и так была не уверена в себе. Считала, что хуже остальных, но время от времени предпочитала верить в сказку, которую Брендон сегодня растоптал. И я могла бы попытаться держаться на плаву. Убедить себя в том, что один альфа это не показатель. Возможно, в будущем я даже встречу кого-нибудь получше.

Но Брендон не был просто каким-то там альфой. Для меня он соизмерим с целым миром. Тем самым, который только что рухнул и я вместе с ним.

И Брендон просто указал мне на то, что я так старательно избегала. Такие, как я неполноценны. Отношения с ними невозможны, ведь всегда рядом будут нормальные омеги. С запахом. Полностью раскрывшиеся. Даже просто физически я им не ровня. Зачем нужна калека, если в любом случае инстинкты будут вести к другим омегам?

Чем быстрее я это пойму, тем легче будет.

Я все это осознавала и сейчас как никогда раньше пыталась прийти к тому, чтобы раствориться в этих мыслях. Остаточно и трезво понять свое место в этом мире.

Но пока что получалось плохо.

Сейчас мне было… больно.

***

Я вымывала окна с той тщательностью, как никогда ранее. В итоге они практически блестели. Наверное, самые чистые окна во всем мире.

— Впечатляет, — Хизер окинула взглядом мою работу. — Ты их так вымыла, что я теперь стекла не вижу.

— Сейчас нет никакой работы? — спросила, опуская голову и окидывая себя взглядом. Выглядела я ужасно. Мокрая, грязная и растрепанная. Но на душе было куда хуже.

— Пока что нет. Может, на следующей неделе появится. Моя знакомая работает в одном офисе. Она там по ночам убирает, но через несколько дней она хочет поехать в гости к своей дочери и я думаю, мне удастся ее уговорить, чтобы мы с тобой ее подменили. Но, если честно, я до сих пор не понимаю, зачем тебе это нужно. Ты из хорошей семьи. Сосредоточься только на учебе. Зачем тебе полы мыть?

Я не из хорошей семьи. Мои родители алкоголики и любители запрещенных веществ. А Диланы просто приняли меня к себе и, как бы не выглядела обертка, полноценным членом этой семьи я не являлась. Они и так дали мне слишком много. Просить больше я не имела права. А самостоятельная жизнь стоила дорога. Учеба в университете вовсе была равноценна целому состоянию.

— Если ты так хочешь работать, попроси Генри Дилана взять тебя в свою корпорацию. Без должного образования он навряд ли даст тебе важную должность, но хотя бы будешь сидеть у него в офисе и бумаги перебирать. А так, тайно ходить на подработки… это опасно. Твоя семья это не одобрит.

— Я уже спрашивала у него, — я пошла в ванную. Хотела принять душ.

— Да? Когда? И что он тебе сказал?

— Как ты понимаешь, он отказал.

— Почему?

— Потому, что омеги не должны работать.

Я хотела пойти на работу в корпорацию Диланов не потому, что это легкий способ получить хорошую должность. Я бы могла работать у них и уборщицей. Даже без зарплаты. Просто мне хотелось хоть чем-то быть полезной, но Генри Дилан сказал, что это лишнее. Его дочери работать не будут.

Алес, как я поняла, и не собиралась этого делать. Под сомнением было даже ее зачисление в университет, ведь омеги туда редко поступают и она тоже не горела желанием. Но она уже состояла во множестве омежьих клубов и была нацелена на светскую жизнь. Это тоже полезно. Учитывая то, что пребывание омег в офисах часто отвлекало альф от работы, максимально Алес могла помочь семье прекрасным представлением Диланов на светских мероприятиях. И я видела, что это ей нравилось. Она будто бы нашла себя.

С каким же упоением она подбирала себе новые платья и изучала все новости, чтобы в нужном случае иметь возможность поддержать разговор на любую тему. Алес была гордостью Диланов. Их лицом.

Естественно, ее одаривали всем, чем угодно. Алес гордость этой семьи и о работе не могло быть и речи.

Диланы всегда говорили, что у них две дочери и они всячески пытались относиться к нам с Алес одинаково. То есть, для нас были равные условия. Если Генри не хотел, чтобы Алес работала, точно так же он запретил работать мне, сказав, что и так даст мне все, что я захочу.

Наверное, стоит уточнить, что при всех их попытках и желаниях, относиться к нам одинаково у Диланов ничего не получалось. Алес их родная кровь, а я все так же чужачка, из-за которой их единственная дочь провела десять лет в детдоме.

Они никогда не позволяли себе прямо говорить об этом или вообще какими-либо другими способами выказывать подобное, но все же эмоционально это чувствовалось. Да и некоторыми ситуациями тоже.

Порой мне хотелось, чтобы они прямо сказали, кем я являюсь для них. Было бы лучше, если бы Диланы прямо и без утайки на словах подробно выказали весь негатив. После этого я не стала бы их ненавидеть. Я ведь и так все прекрасно понимала. Просто спектакль прекратился бы.

Но, нет, он продолжался, а я от этого чувствовала себя еще хуже. В основном виноватой и обязанной, ведь в мире, где я вообще никому не сдалась, они хотя бы для вида пытались меня любить.

Касаемо работы — это все тот же спектакль. У меня нет запаха и в офисе я бы точно не отвлекала бы альф. Но Диланы не желая выказывать разницу между мной и Алес, решили отказать мне. Это их право. Но я не тешилась надеждами и понимала, что в этом доме я лишь обуза. Тут я никому не нужна.

Поэтому, пусть и тайно, но работала, ведь ровно в девятнадцать намеревалась покинуть этот дом.

Пусть мне об этом не говорили, но, думаю, этого желали все.

— Я пойду в душ, — я зашла в ванную и открыла шкаф, собираясь достать оттуда полотенце. — Потом хочу пойти прогуляться.

— Куда? Уже восемь вечера. Не забывай о том, что омегам не достигшим девятнадцати лет, после одиннадцати нельзя находиться вне дома. Во всяком случае, без присмотра. Попадешься патрулю и тебя отправят в участок.

— Я вовремя вернусь.

Мне жизненно необходимо покинуть этот дом. Хотя бы на пару часов.

Глава 18 Сейчас

Я привыкла гулять в одиночестве. Чаще всего или просто бесцельно ходила по улицам, или сидела на лавочке в парке. Слушала музыку в наушниках и пила кофе. Иногда читала. В последнее время часто изучала брошюры из разных университетов, хоть и для себя уже решила, куда буду поступать.

Эта моя прогулка не отличалась от множества предыдущих. Разве что тем, что эмоционально меня раздирало на части. И легче не становилось.

Я постоянно думала про Брендона.

И вот, как так получилось, что я влюбилась в такого мудака? Разве хороших парней нет?

К сожалению, я об этом думала часто. Сегодня — в особенности.

Я вспоминала о тех годах, которые я провела в доме Диланов, как их дочь. То есть, до появления Алес. Думаю, на уровне инстинктов братья всегда чувствовали, что я им чужая, поэтому такой близкой связи, как позже у них образовалась с Алес, у меня с братьями никогда не было.

Но все же они ко мне относились хорошо.

Хорас носил мне конфеты, Дастин помогал мне учить уроки, а Лойд постоянно играл со мной. Учитывая то, что Лойд теперь таскал меня за шиворот толстовки и всячески унижал, трудно поверить в то, что некогда он был мне не только братом, но и вообще лучшим другом. Мы с ним вместе проводили чуть ли не целые сутки. Вместе бегали по саду и он ради меня лазил по деревьям, чтобы сорвать яблок. Мы строили целые замки из мебели и одеял, после чего играли в королевства. Мы вообще много чего делали и Лойд каждый раз мне потакал.

Я тогда была еще совсем мелкой, но тоже пыталась помочь братьям. Прикрывала их перед родителями. Если они из-за репетиторов или тренировок пропускали ужины, я носила им еду. К каждому их дню рождения готовилась с особой тщательностью, пытаясь подобрать тот подарок, который им точно понравится.

То есть, тогда для меня понятие семьи было полным. Многогранным. И я была ее частью. Со всеми своими братьями я ладила.

Вернее, со всеми кроме Брендона.

Он меня вообще не воспринимал. Никогда. Мог сказать, чтобы я свалила. Или, чтобы за столом не садилась рядом с ним. Брендон никогда не принимал от меня подарков. Даже те, которые я готовила к его дню рождения. Печенье, которое я дарила ему на «День Брата» он вовсе выбрасывал. Открытки мял. Формировал с них комки и играл ими в баскетбол. Бросал их в вазу, доставал и опять бросал. Когда ему надоедало, он мои смятые открытки выбрасывал в мусорку.

И ему было глубоко плевать, если я, наблюдая за этим, начинала плакать.

Я никогда не могла понять, почему он относился ко мне так. Что я ему сделала? Но, тем не менее, пыталась наладить отношения и с Брендоном. Вот только, становилось лишь хуже. В детстве он был похож на дикого волчонка, который был готов загрызть меня, если я подойду хотя бы на шаг ближе того расстояния, которое он позволял. Хотя, порой мне казалось, что Брендон желал, чтобы я вовсе исчезла.

Родители такого его поведения не одобривали. Они часто разговаривали с Брендоном. Порой отец часами сидел с ним и раз за разом повторял, что я его сестра и относиться ко мне стоит соответственно.

Брендон мрачно и молча слушал. Не произносил ни одного слова, но на него подобные слова никаким образом не влияли. Вообще. В итоге родители стали его наказывать. Например, могли на сутки лишить еды и запереть в комнате. Уже от такого мне стало жутко. На самом деле, я вообще не хотела, чтобы родители вмешивались в наши взаимоотношения. Я желала самостоятельно их наладить, но, поскольку Брендон и при них меня открыто унижал, родители на такое глаза не закрывали.

Я прекрасно помнила, как в такие дни его наказаний пыталась пробраться к брату и тайно дать ему хоть немного еды. В итоге Брендон схватил меня за шкирку и сказал, что, если я еще хоть раз приближусь к его комнате, он сделает со мной нечто ужасное. Я тогда сильно испугалась. До слез.

Но я все равно ослушалась. Во время следующих его наказаний тихонько оставляла еду около двери и пару раз стучала, после чего испуганно убегала.

Я прекрасно знала, что Брендон не ел то, что я ему приносила. Он даже не прикасался к этой еде. Ее потом около двери во все таком же виде находили родители и после этого они уже разговаривали со мной. В основном утверждали, что Брендон заслужил такое наказание и смягчать его не стоит.

Но все это раз за разом продолжалось. Брендон на сутки лишался еды, я ему приносила булочки. Он их не ел. А потом, выходя из своей комнаты опять меня всячески унижал. Не постоянно. Лишь когда я неосторожно переступала ту границу, которую он между нами поставил.

Например, я как-то села за ужином напротив него. Он ничего не ел. Сидел, смотрел на меня, а потом начал бросать в меня виноградинками. Как в мишень. Чисто из развлечения.

Отец, увидев это, опять отправил его на сутки в комнату. Без еды.

Брендон вообще был непробиваемым. В знак наказания, его на несколько месяцев лишали интернета, любых гаджетов, надолго запрещали покидать дом, забирали все, что у него было, запрещали посещать школьные поездки, о которых все его одноклассники мечтали. Даже пытались водить его к психологу.

На все это Брендону было глубоко плевать.

Тогда родители и поняли, что на Брендона просто невозможно повлиять. Никаким образом.

Как-то мы собирались в семейную поезду. И так получилось, что свободное место в машине было только рядом с Брендоном. Я опасалась садиться рядом с ним, но папа сказал, что мне бояться не стоит. Хотя взгляд брата говорил об обратном. Там будто читалось: «Только попробуй».

Но все же слова отца для меня были весомее. Тем более, в них читалось нечто сродни приказа. Пусть и насильно, но родители все же пытались нас сблизить.

Стоило мне сесть рядом с ним, как Брен поднял руку и грубо выпихнул меня из машины.

Тогда отец впервые применил по отношению к нему физическую силу.

Это происходило за закрытой дверью, но все прекрасно знали, что случилось. Отец три раза ремнем ударил по той ладони Брендона, которой он толкнул меня.

Наверное, отец был в ярости, так как силу не контролировал и одним из этих ударов сломал ему два пальца.

Это был первый и последний раз, когда отец применил физическую силу. Во-первых, у Диланов нечто такое вообще не принято. Они своих детей воспитывают иначе. Во-вторых, думаю, у отца потом душа рвалась на части от того, что он причинил увечье своему сыну. Брендон же тогда еще был ребенком.

На следующий день ужин проходил в напряжении. Я боялась туда приходить, поэтому явилась с небольшим опозданием. Увидев Брендона и гипс на его ладони, вздрогнула, после чего пошла к другой стороне стола, но отец сказал мне сесть рядом с Бреном.

Наверное, это была окончательная попытка примерить нас. Я попыталась возразить. Брат вообще молчал. Сидел и пил воду, так словно меня и не существовало.

Но когда я села рядом с ним, Брендон шумно выдохнул и ногой толкнул стул, так, что я вместе с ним упала.

Трудно описать то, что происходило в следующее мгновение. Мне помогли подняться, а Брендона опять без еды отправили на сутки в его комнату. Но, главным было то отчаяние, которое я видела в глазах родителей. Понимание того, что они никак не могут повлиять на сына.

Для меня предстоящая ночь была очень тяжелой. Я не спала и постоянно ворочалась в кровати, а через сутки, когда Брендон вышел из своей «темницы», я случайно увидела его на кухне. Он сидел за столом. Читал книгу и пил холодный чай. На ближайший месяц телефон и интернет для него были под запретом, но ожидаемо ему и на это было все равно. Порой книги тоже были под запретом.

Сжав ладони в кулаки, я подошла к нему. Дрожащим голосом сказала, что все не может так дальше продолжаться и, если он меня так ненавидит, я больше не подойду к нему. Я вообще много чего говорила. Например то, что люблю его, как брата и то, что мне хотелось бы стать для него хорошей сестрой. То, что мне жаль, что все так сложилось.

Брендон слушал меня молча и смотря на меня нечитаемым взглядом.

Когда я замолчала, ожидала от него хоть какого-то ответа.

А он просто, все так же ничего не говоря, подошел и мне на голову медленно вылил содержимое своего стакана.

Пока я захлебывалась своими слезами, он безразлично вымыл его и ушел.

После этого наше общение было сведено к глобальному минимуму. Теперь этого придерживались даже родители. Хотя иногда все же случались моменты, во время которых мне доставалось от Брендона.

А потом всплыла правда о том, что я не родная дочь Диланов и меня отправили в детдом.

Когда Генри и Айрин меня вернули, я уже не была такой, как раньше. Жизнь стала другой. Она пошатнулась, но далеко не сразу разбилась окончательно.

В детдоме я жутко скучала по братьям. Они снились мне практически каждую ночь и порой я хотела увидеть их настолько сильно, что сознание разрывалось и по щекам текли слезы, но когда я вернулась, их отношение ко мне стало совершенно иным.

Лойд, который раньше проводил со мной все сутки, сказал, чтобы я свалила и не мешалась. Хорас посмотрел на меня так, словно видеть больше не хотел. Дастин вообще первые несколько дней не появлялся рядом со мной, будто ему было все равно на то, что я вернулась.

Братья целиком и полностью были заняты Алес и наблюдая за ними, я поняла какими могут быть отношения с родной сестрой. Тогда я и осознала, что всегда являлась для них чужой.

Год слишком долгое время. Во время него в этой семье я стала полностью ненужной. Меня забыли.

Понимание этого стало тем, что окончательно разрушило мой мир.

Я прекрасно помнила, как забилась в угол в гостиной. Обняла ноги руками и до боли кусала губы. Плакала. Не понимала, что вообще делать дальше и как жить. Наверное, для ребенка нет ничего хуже, чем чувствовать себя ненужной. А я не просто чувствовала, я это знала.

Когда надо мной нависла тень, я подняла заплаканное лицо.

Увидев Брендона, сжалась всем телом и спиной в защитном жесте прислонилась к стене.

Учитывая то, как ко мне стали относиться другие братья, встречи с Бреном я вообще боялась.

Он окинул меня взглядом. Я выглядела ужасно. Побитая и худая. Думала, что он саркастично это отметит, но Брендон ничего не сказал. Лишь что-то бросил на пол рядом со мной, после чего ушел.

Это был небольшой мешочек, а внутри него мое любимое печенье. Частичка моей прошлой жизни. По сути, Брендон бросил мне его, как собаке, но я съела все до последней крошки. Во-первых, в детдоме сладким не баловали и я до жути соскучилась по нему. У меня даже руки дрожали. Во-вторых, несмотря на то, как Брендон отдал мне это печенье, я восприняла такой поступок, как нечто хорошее. То, чего я вообще не ожидала от него, но благодаря этому печенью перестала плакать.

В дальнейшем Брендон вообще стал себя вести совершенно иначе. Я не скажу, что его отношение ко мне улучшилось. Порой он все так же делал больно. Так, как никто другой.

Но…

Наверное, следует уточнить, что Брендон всегда имел определенное влияние среди братьев. Даже в те времена, когда братья считали меня родной сестрой и их отношение ко мне было хорошим, остановить издевки Брендона они не могли.

После того, как меня вернули из детдома, наоборот создавалось ощущение, что братья на меня вот-вот набросятся, но уже теперь их сдерживал Брендон.

Поэтому Хизер и настояла на том, чтобы я пошла и сказала ему «Привет» после того, как Брен на каникулы приехал домой. Хотя бы малейшее нейтральное отношение с ним это залог более-менее спокойной жизни в этом доме.

Но когда же я в него влюбилась?

Это трудный вопрос и ответ на него, наверное, невозможен.

Хотя бы потому, что понимание любви ко мне пришло далеко не сразу. Я ведь десять лет считала его родным братом. Конечно, потом начало приходить понимание того, что это не так, но когда я впервые осознала, что засматриваюсь на Брендона, меня это испугало. Настолько сильно, что я потом около месяца избегала его.

И я ненавидела те моменты, когда он останавливал других братьев, если те устраивали особенно жестокие издевательства. Ведь мне казалось, что я ему не безразлична. Во всяком случае, мне хотелось в это верить, но на самом деле Брен просто уставал и желал других развлечений.

Я мало, что понимала в этой жизни, но одно я понимала особенно ясно — любовь подобна проклятью. Она противоречит логике и здравому рассудку. Пропитывает кровь и сознание. Подчиняет и раз за разом делает больно.

Домой я возвращалась ближе к одиннадцати, хоть и было огромное желание всю ночь просидеть на лавке. Если бы не вероятность потом оказаться в участке, я бы это сделала.

Уже находясь около особняка Диланов, я увидела, что на террасе горел свет. Еще я услышала голоса. Значит вечер поклонения Алес продолжался. Скорее всего, он, как обычно, продлится аж до утра.

Оказавшись в доме, я вяло, еле волоча ноги, поднялась на третий этаж.

Уже будучи около своей спальни, ощутила нечто странное, но решила, что, наверное, просто устала, из-за чего все так же вяло открыла дверь, а потом, оказавшись в комнате, захлопнула ее.

— На ключ закрывай, — услышав голос Брендона, я замерла. Внутри все сжалось и тут же прошло разрядами тока.

Очень медленно обернувшись, я увидела его. Альфа сидел на краю кровати. Наклонившись и опершись локтями о колени. В полной темноте его громоздкая фигура выглядела жутко.

— Что ты тут делаешь? — спросила, еле шевеля губами. Почему он сейчас не с Алес?

Брендон поднялся с кровати, а потом медленно, походкой ленивого хищника подошел к двери, после чего я услышала, как он провернул ключ.

— Где ты была?

— Какое тебе дело?

В следующее мгновение его массивная рука обвила мою талию и приподняла над полом. Я даже не успела понять, что происходит, прежде чем Брендон бросил меня на кровать и тут же навис сверху. Дыхание оборвалось и голова закружилась. Из-за его чертового присутствия рядом со мной и из-за того, что уже в следующее мгновение его губы набросились на мои. Это было трудно назвать поцелуем. Скорее, как нечто агрессивное и подобное истязанию, но выворачивающее все эмоции и чувства наизнанку. Заставляющее запылать и потеряться. Особенно в следующее мгновение, когда его рука легла на мое бедро. Сжала его и тут же скользнула вверх.

— Мы же встречаемся, — на его губах появился оскал.

— Мы сегодня порвали, — произнесла сбито и прерывисто. Находясь на собственной грани внутреннего кипения и полной растерянности.

— Нет. Мы встречаемся. Я так решил, — он вплел пальцы в мои волосы. Сжал их и заставил запрокинуть голову. Второй рукой пробираясь под мою кофту, он наклонился к моему уху: — Хочу, чтобы ты мне отсосала. Сейчас.

Глава 19 Запах

Одеяло подо мной превратилось в битое стекло и его осколки мгновенно впились в кожу, рассыпая по телу мелкую крошку из раскаленной стали. Слова Брена стали тем, что огненными нитями пробралось в голову и безжалостно уничтожило разум. Обожгло. Не просто на уровне эмоций. Даже физически.

— Отвали, — я попыталась оттолкнуть Брендона. Дрожащими руками уперлась в плечи альфы. Сжала ладони в кулаки и ударила его, но будто бы била стену из стали.

В следующее мгновение он вовсе перехватил мои руки и прижал их к кровати.

— Я знаю, что ты сама этого хочешь, — он склонился надо мной, изувечивая взглядом своих потемневших глаз. Наклоняясь еще ниже и практически касаясь губами моей скулы. Заставляя задрожать от соприкосновения его горячего дыхания с моей кожей. Даже оно было агрессивным. Абсолютно во всем Брендон был подобен зверю. Затаившемуся, но страшному. — Так, какого хрена ты сопротивляешься?

— Чего я хочу? Чего?! — мой голос сорвался, но я вновь предприняла отчаянную попытку вырваться. С первых же мгновений пришло понимание того, что я зря это делала. Любое мое движение — это соприкосновение с Бреном, а они были подобны яду, который пропитывал кожу, а затем и все тело. Отравлял. Дурманил. Крал дыхание и заставлял задыхаться. — Быть униженной тобой? Того, чтобы ты мной попользовался, а потом выбросил? Да лучше вообще никак, чем вот так.

— Психованная, — он произнес это на выдохе, полном раздражения и ярости. Оскаливаясь и вновь набрасываясь своими губами на мои. Жестоко сминая их. Свободной ладонью до боли сжимая мои волосы и углубляя поцелуй. Языком пробираясь в мой рот и этим полностью подавляя. Делая поцелуй еще более безжалостным, в тот момент, когда он отпустил мои волосы и ладонью пробрался под футболку, а я это не приняла.

Я не могла трезво реагировать на эту ситуацию. Хотя бы потому, что она не укладывалась у меня в сознании и казалась невозможной. Лишь пару дней назад мне казалось, что скорее мир рухнет, чем между мной и Брендоном возникнет даже малейшее прикосновение. А теперь мы в моей спальне. На кровати. И Брендон черт раздери чего-то хочет. А я растерянная и злая. Захлебывающаяся своими рванными мыслями и жаром, который против моей воли возникал из-за альфы. Вопреки здравому разуму и логике. Лишь потому, что это был Он.

— Иди к черту, — произнесла на выдохе, еле шевеля влажными, онемевшими и ноющими губами, в тот момент, когда альфа немного приподнялся и задрал мою футболку. До ключиц. Обнажая грудь скрытую лифчиком.

Я вздрогнула. Уловив его пристальный, пугающий взгляд на моей груди, тут же растерянно и панически потянула футболку обратно вниз.

— Блядь, — он выругался, опять поднимая взгляд на мое лицо. — Прекращай.

— Нет. Это ты прекращай, — произнесла сквозь плотно стиснутые зубы. Но голова кружилась. Лишь из-за одного его поцелуя перед глазами плыло. — Я… Я сегодня сказала, чтобы ты… ты…

Я могла бы списать это на то, что я просто растерялась, из-за чего не могла найти подходящих слов, но на самом деле все было не так.

Мне было прекрасно знакомо это ощущение — состояние амебы, в которую я превращалась рядом с Брендоном. Боязнь сказать что-то не так. Или перед ним выглядеть глупо. Хотя, чаще всего именно это и происходило. По сути, я и не выходила из этого состояния, но сейчас оно захлебнуло особенно сильно.

— Просто… отстань от меня… — произнесла, борясь с желанием закрыть лицо ладонями. — Иди к Алес и к братьям. Они еще на террасе.

Он положил ладонь на мою лодыжку, после чего закинул ногу на свое плечо. Судорожно выдохнув, я попыталась ее убрать, но Брендон тут же сжал ладонь на ноге чуть ниже коленки, будто предупреждая, что двигаться мне не стоит. Вместе с этим, второй рукой, за бедра подтянул меня ближе. Укладывая меня попой к себе на ноги. Так что я ею соприкоснулась с его ремнем.

Широко раскрыв глаза, я растерянно попыталась приподняться на локтях. Не получилось. Я неуклюже рухнула обратно, чувствуя, как сердце стучало в обезумевшем ритме, а все из-за позы в которой мы оказались. Она переходила все грани допустимого. Будоражила. Сводила с ума. Казалось тем, что просто невозможно, но почему-то это происходило.

— Успокойся, — произнес он. — Больно не сделаю. Хоть и хочу. Где ты была?

— Не твое дело, — я повторила свой ответ. Другого у меня не нашлось. Замирая и даже боясь дышать, я неотрывно наблюдала за тем, как он медленно пальцами провел по моей ноге. От лодыжки до бедра. Сжимая попу. Пальцами касаясь пояса джинсов и возвращаясь обратно. Потом положив ладонь на низ моего живота. Частично опять пробираясь под футболку, но, главное, одним движением расстегивая пуговицу на моей ширинке. — П-прекрати.

Я попыталась пнуть Брендона, но он перехватил и вторую мою ногу. Прижал ее к кровати, из-за чего с моих губ сорвался судорожный выдох. Теперь мне еще меньше нравилась поза, в которой мы оказались. Слишком открытая и, несмотря на то, что я была в одежде — откровенная.

— Я гуляла, — сказала, сдаваясь. Насколько же я была слабой перед ним. — Доволен?.. Теперь отпусти. Пожалуйста.

— С кем?

— Одна.

Брендон наклонился и сделал несколько глубоких вдохов. Будто обнюхивал меня. Из-за этого он еще больше был похож на зверя. Подобным пугал.

— Что ты делаешь? — спросила, не в состоянии сделать ни вдоха. Мне казалось, что Брен выискивал на мне признаки запахов других альф, но нечто такое было абсурдно. Кому я вообще нужна? У меня даже друзей не было. Об альфе не могло быть и речи. Кто на меня вообще посмотрит?

Я не хотела думать о том, что сама тоже никогда не смотрела на других альф. Иногда пыталась это делать, но у меня не получалось. Мысли о Брендоне слишком прочно въелись в сознание. Я этого никаким образом не желала, но для меня существовал только он.

Брендон не ответил на мой вопрос. Сделал еще несколько вдохов, после чего отстранился, но рукой опершись о кровать, навис надо мной.

— Так, что отсосешь?

— Н-нет!

— Я не любой ответ принимаю. Как ты поняла, мне этот не подходит.

— Иди к другим омегам, — судорожно прошептала.

Его ладонь легла на мою шею. Громоздкая и тяжелая, но совершенно не мешающая мне дышать. Большой палец скользнул по моей скуле. Уже это делая ощутимо. Пронзая меня иглами и делая дыхание еще более сбитым. Судорожным.

Смотря мне в глаза, Брендон спросил:

— А, если я отвечу, что не хочу?

Мне захотелось зажмуриться и, наверное, вовсе перестать дышать. Еще лучше — исчезнуть и больше не существовать, ведь слова альфы на куски разрывали мое сознание, уничтожая то единственное правильное, к чему я успела сегодня прийти.

Я ведь нашла в себе сил сегодня отказать ему. Это было тяжело. Я будто бы разбилась на части, вырывая из себя чуть ли не целый мир, благодаря которому все последние годы держалась и жила.

Но ведь это было правильно. Несмотря на то, что я годами дышала Брендоном, любовь к нему неправильная и болезненная. Она больная, ведь любить такого альфу, как он — равно самоубийству.

Поэтому, отказывая ему, я понимала, что поступаю правильно. Осознанием этого пыталась приглушить боль. Не получалось, но я настойчиво убеждала себя в том, что когда-нибудь обязательно станет легче. И, возможно стало бы, если бы он опять не пришел ко мне. Не сломал мою хлипкую защиту.

Лучше бы он сейчас был с Алес и братьями. Или вовсе с другими омегами. Это меня уничтожило бы, но так же разрушило все обратные пути к нему. Но, нет, Брендон пришел ко мне и я изнутри вспыхнула. Уже теперь была готова превратиться в пепел, с головой окунаясь в то опасное, чего всеми силами хотела бы избежать.

— Зачем ты пришел? — прерывисто спросила, не в силах сдержаться и закрывая лицо ладонями. В голове было множество мыслей и все сумбурные. Мое состояние амебы не позволяло правильно подобрать слова. Не рядом с Брендоном, но я пыталась. Кусала губы, дрожала и шептала: — Если для тебя все это… лишь игры, пожалуйста… уйди. Я не хочу, чтобы ты… лишь пользовался. Пойди к другим омегам…

— Угомонись, — он сжал мои запястья и убрал ладони от лица. Прижал руки к кровати. — С хрена ли ты выискиваешь проблемы, которых нет? Я сказал, что не пойду к другим омегам.

Я разомкнула губы, но ничего сказать не смогла. В глубине души понимала, что и правда, наверное, повела себя, как истеричка. Да, Брендону не следовало позволять другим омегам прикасаться к нему, но… он же сказал, что их рядом с ним больше не будет.

И это его первые отношения. У меня они тоже таковыми являлись. Как минимум, нам просто следовало хотя бы разговаривать. Ставить рамки. Обсуждать их. Я должна была сказать, что для меня такое неприемлемо, но я сразу решила все оборвать. Хотя это те омеги его трогали. Сам Брендон к ним не прикасался.

Сознание плавилось, но я ощутила себя самой настоящей истеричкой. Причем настолько сильно и явно, что мне даже физически стало плохо. Я и так была неполноценной омегой. Замухрышной и непонятной, но Брендон все же предложил мне отношения, а я, вместо того, чтобы правильно себя показать, стала устраивать скандалы. Мне не следовало это делать.

Опять-таки, глубоко в душе я понимала, почему повела себя так. Довериться Брендону тяжело.

В сознании вспыхнуло воспоминание о том, как я пару лет назад подошла к Брендону. Хотела поздравить с днем рождения и, просто, чтобы произнести ему пару фраз, мне пришлось собрать всю свою смелость, а он посмотрел на меня и безразлично сказал «Свали».

И это один из множества случаев. Причем, самый безобидный.

Навряд ли от такого человека ждешь симпатии. Понимаешь, что она вообще невозможна.

Поэтому, у меня в голове стоял барьер, из-за которого я боялась. Но именно из-за него сейчас ненавидела саму себя. Из-за этой боязни я могу испортить все. Я уже сейчас это делала.

— Успокоилась? — спросил Брендон, пальцами поддевая мой подбородок. Сжимая его и заставляя запрокинуть голову.

— Да… — произнесла на выдохе.

— Отлично, — альфа наклонился и губами прикоснулся к скуле. К тому самому месту, где всего лишь мгновение назад был его большой палец. Короткий поцелуй, но переворачивающий весь мой внутренний мир наизнанку. Хотя бы потому, что я больше не сопротивлялась. Лежала под Брендоном и пальцами сжимала покрывало. Сильно. До онемения и даже легкой боли. Таким образом пытаясь хотя бы частично сохранить рассудок несмотря на его поцелуи, которые сначала обожгли кожи на скуле, а потом опустились ниже. К шее, а затем и к ключицам.

— Тебе… тебе не странно все это? — я сразу и не поверила в то, что решилась задать этот вопрос. Или нет, у меня бы на такое никогда не хватило смелости. Наверное, я просто потеряла рассудок и в этом сумбуре произнесла мысли вслух, о чем сразу же пожалела. Щеки покраснели и я была готова сгореть от той неловкости, которая начала меня пожирать.

— Что именно? — Брендон поднял на меня взгляд, при этом оставляя очередной поцелуй на ключице.

— Ну…

«Ничего», «Забудь», «Да так».

Все внутри меня кричало о том, чтобы я ответила как-то так, сворачивая эту слишком смущающую тему. Но ведь я ее уже начала. Ступила на эту тропинку и понимала, что позже слишком сильно пожалею, если не сделаю еще хотя бы пару шагов.

— То, что мы… целуемся, — произнесла, чувствуя себя настолько глупо, как никогда раньше. — То есть… Ну ты понимаешь… Как… Как мы до такого дошли?.. Как такое возможно?..

— Говоришь так, будто мы занимаемся чем-то охренеть каким запрещенным, — один уголок его губ еле заметно приподнялся.

— Но… так и есть. Родители строго запретили касательно меня любые отношения помимо семейных, — я не знаю, как у меня получалось произносить такие длинные фразы. Я ведь горела. Не только эмоционально, но и физически. — Но я о другом спрашивала. Тебе… не странно?..

Я запнулась. Поняла, что не смогу закончить вопрос, но Брендон наклонившись, посмотрел на меня так, что даже душа замерла.

— Продолжай.

Я шумно выдохнула. Через силу закончила вопрос:

— …целовать меня?..

— А тебе?

— Не… немного.

— Разве ты не любишь меня? — он пальцами сжал мой подбородок. — Разве ты этого не хотела?

— Я… — в этот момент наступил пик моего сожаления из-за того, что я вообще начала этот разговор.

— Отвечай, — его пальцы сжались сильнее, а взгляд обжигал. Доводил до ожогов.

— Я не знаю, чего хотела. Я не думала, что нечто такое вообще возможно, — прошептала, густо краснея.

— Какой хреновый ответ. Отвечай «да» или «нет». Ты этого хотела?

Он явно ждал от меня слишком многого. Я в этот момент даже разговаривала с трудом, а ответить на такой вопрос даже в нормальном состоянии не смогла бы. Не посмела бы, но сейчас, под ним плавилась. Опять боялась сказать что-то не то, но душу рвало на части.

— Я не знаю, что ответить… Ты мне… нравился. Очень. Но… Чего я хотела? Я даже… даже думать об этом боялась. Просто, ты же мой брат. И нам нельзя быть вместе. Запрещено. Да и ты никогда не относился ко мне так, чтобы я могла позволить себе… чего-то желать.

— Нихрена я тебе не брат, — его пальцы на моем подбородке сжались с такой силой, что уже это стало больно. — Ты спросила не странно ли мне тебя целовать. Есть такое. Тоже не думал, что когда-нибудь буду это делать. Но раз мы дошли до такого…

Он пробрался рукой под мою спину. Одним резким движением приподнял.

— Сворачивать не будем, — его губы накрыли мои. В яростном поцелуе. В том, который за считанные мгновения окончательно свел с ума.

— Я… рада, что у нас… есть возможность, — мысленно я дала себе подзатыльник за эти слова. Черт, что же я несла. — Но… почему мне кажется, что позже мы пожалеем? Легче… было бы ничего не начинать.

Я имела ввиду запрет родителей и то, что в этой семье я была непринята. Ни братьями, ни Алес.

Думаю, Брендон понимал о чем я, но того напряжения, которое было во мне, в нем не возникло.

— Ну, так давай сделаем больше. Чтобы потом сожалеть сильнее, — от того, как он это произнес становилось ясно — сожалеть это явно не про Брендона. Его безразличие ко всему и всем шло вразрез с чем-то таким.

Все так же приобнимая меня за спину, он одной рукой приподнял меня, после чего опустил с кровати на пол. Усадил на него.

— Встань на колени.

Я растерялась. Толком не поняла, чего он хотел, но Брендон повторять не стал. Поднялся на ноги и, придерживая за предплечье, сам поставил меня на колени.

— Рот открой, — произнося это, он пальцы одной руки вплел мне в волосы, а второй ладонью начал расстегивать свой ремень.

Уже теперь я все поняла. Встрепенулась, задыхаясь от собственных мыслей и эмоций, которые подобно ножам полоснули по мне.

— Я… Я не буду.

— Ты же хотела быть со мной. Так будь.

— Почему ты… ведешь себя, как… мудак?

— Почему «как»? — он усмехнулся. Словно я его забавляла. Но даже его ухмылка была дерзкой. Завораживающей. На нее можно было смотреть вечность. — Но ты же меня таким любишь.

Я вспыхнула. Моя любовь к нему была моим слабым местом и слышать такие слова от Брендона было настоящей пыткой.

Но, как бы я не хотела что-нибудь сказать, уже в следующее мгновение не смогла произнести ни слова. Брендон расстегнул ширинку. Сначала я увидела его нижнее белье черного цвета, но, когда он его приспустил, доставая возбужденную плоть, я резко отвернулась, понимая, что, если не сделаю это, просто сгорю. Эмоции и так захлестнули и задушили. Возникая где-то внизу и бурей поднимаясь наверх. Забрасывая разум в кипяток.

Я отвернулась быстро, но вопреки этому член альфы увидеть успела.

Я не могла утихомирить дрожь в ладони и даже хотя бы немного успокоить обезумевшее биение сердца.

Я раньше не видела обнаженных парней. Вообще. Поэтому мне не с чем было сравнивать, но разве возбужденная плоть альф должна быть такой большой? Брендон, конечно под два метра ростом, но…

— Чего отвернулась? — Брендон, той ладонью, которая была в моих волосах, опять обернул мою голову к нему. А мне вновь захотелось отвернуться, но я замерла. Не дышала, смотря на то, как он ладонью провел по возбужденной плоти. От основания до головки. Потом, вернулся обратно и поднес член к моим губам. — Рот открой.

Я уже перестала улавливать связь с реальностью. В ушах звенело и перед глазами плыло. Дышать получалось еще хуже, чем раньше. Тяжелее. Остатками разума я хотела отстраниться. Показать, что для меня нечто такое слишком. Как минимум, чрезмерно быстро и я не готова. Но тело почему-то обмякло и подчинилось альфе. Еще, мне не хотелось об этом думать, но, наверное, я боялась отказать. Казалось, что это вновь будет истеричным поступком. Я ведь понимала, что Брендон уже взрослый альфа со своими потребностями, которые были на пике из-за того, что он последние полгода провел без омег. Так чего я ожидала? Того, что мы будем ходить за ручку и друг друга целовать в щеку? Нет, я осознавала, что ему нужно, но согласилась. Если осознавала, что не готова, нужно было сразу отказывать.

Я закрыла глаза. Сильно зажмурилась, ведь понимала, что смотреть не смогу. Точно сгорю, но отчетливо ощутила, как он приставил головку к моим губам. Горячую. Каменную. От этого вздрогнула и дернулась, а когда Брендон надавил возбужденной плотью на мои губы, я поддалась. Разомкнула их.

Мне казалось, что с закрытыми глазами мне будет легче, но нет. От этого ощущения были лишь сильнее. То, как его член скользнул в мой рот. Сразу глубоко. Почти достигая горла, но потом сразу выходя. Позволяя мне прокашляться и сделать несколько глубоких вдохов. Вот только сознанию от этого легче не было. Я не верила в то, что мы с Брендоном действительно до такого дошли. В то, что все это происходило на самом деле.

— Горло расслабь.

Я все так же не открывала глаза. Отказывалась это делать, поэтому Брендона не видела, но прекрасно ощутила то, что его голос изменился. Уже теперь он даже пугал. Казался чрезмерно хриплым и тяжелым. Напряженным.

— Я… не могу… — взволнованно прошептала.

Он провел головкой по губам. Медленно. Устраивая для меня пытку, а потом тут же вновь проникая в мой рот. Останавливаясь в таком положении.

— И правда охуеть, как странно. Не думал, что когда-нибудь увижу тебя с моим членом во рту, — после этих слов он проникнул еще глубже, от чего я захрипела и ладонями уперлась в его талию, желая сию секунду отстраниться, ведь уже сейчас я начинала задыхаться.

А еще мне хотелось сказать, что, если ему так странно, пусть вытащит. Я ведь тоже сходила с ума. Для меня все это было более чем дико.

Но Брендон почему-то не вытаскивал. Наоборот, будто сорвался. Сжал мои волосы с такой силой, что я вообще не могла пошевелить головой и, раз за разом проникал в мой рот, с каждым разом делал это все глубже. Лишая свои движения осторожности. Практически вколачиваясь.

Я не понимала, откуда такая резкая смена его поведения. Он же все это время держал себя в руках. Или… в близости он всегда был настолько грубым?

Я узнала Брендона с новой стороны, но не понимала, как к ней относиться. Да и я пока что не могла это даже обдумать. Вернее, была не в состоянии это сделать. Скулы болели и ныли. Казалось, что их свело, ведь настолько долго держать рот широко раскрытым оказалось не так легко. Я задыхалась и, если бы Брендон время от времени не вынимал, давая мне возможность сделать несколько глубоких вдохов, я бы уже давно лишилась остатка кислорода. Но почти сразу он вновь вставлял. Продолжал вколачиваться. Грубо и жестко. Глубоко и резко. Пока в один момент не входя особенно глубоко, после чего в мой рот брызнуло что-то горячее.

— Глотай, — его голос еще больше испугал, но я послушалась. Проглотила. А с опозданием поняв, что произошло, широко раскрыла глаза.

— Ты… ты… я проглотила?.. — наверное, я жмурилась с такой силой, что теперь глаза болели.

Понимание того, что я проглотила его сперму, было тем от чего меня закололо миллиардом игл. Сегодня произошло слишком много того, что для меня было слишком, но это было остаточной каплей. Наверное, я еще долго буду приходить в себя. Принимать реальность, в которой мы с Брендоном занимались чем-то таким.

Но сейчас меня тревожило другое.

— Из-за того, что я проглотила… от меня… Я помечена тобой, — произнесла судорожно. Эти слова мне давались настолько тяжело, как никакие другие.

Теперь минимум сутки любой альфа будет чувствовать то, что Брендон меня отметил. Братья и отец такое точно заметят. И меня это пугало. Настолько сильно, что по спине пробежал холодок.

— Боишься? — Брендон застегнул ширинку и из кармана достал пачку с сигаретами. Затем и зажигалку. Подкурил одну из них.

— От меня теперь несет тобой, — я поднялась на ватные ноги и быстро пошла в ванную. При этом очень сильно раскачивалась.

— Я возьму на себя ответственность, — сказал Брендон лениво выдыхая дым и наблюдая за тем, как я умывалась.

— Каким… Каким образом?

— Раз так боишься, будешь сидеть в моей спальне.

Я обернулась к нему. Вода затекла в глаза и я плохо видела. Но понимала, что Борендон имел ввиду. У меня запаха нет, поэтому никто не учует, что я у него. Но при этом в спальне альфы я, будучи помеченной им, так же буду не заметна. Его запах все перекроет.

— Это минимум сутки, — нервно сказала. Хотя тревожило меня далеко не только это.

— И что?

Глава 20 Учебники

Я не хотела идти в спальню Брендона. Для меня это уже было слишком. Тем более, после того, что между нами только что произошло, я желала вовсе остаться наедине. Я в этом нуждалась.

Вот только, такой возможности не имела.

Из-за того, что Брен сделал, я теперь была отчетливо помечена им. Если это учует кто-то из братьев, мне будет конец. А если нечто такое уловят родители… О таком исходе мне даже думать не хотелось.

От всего этого, я ощутила едкое отчаяние, которое, пока я собирала свои вещи, пожирало меня все сильнее и сильнее. Отгрызало прямо целые куски сознания и прожевывало мысли.

Пока мы с Брендоном шли по коридору, я нервно сжималась. Немного отставала от него и вовсе шла позади, то и дело оглядываясь по сторонам. Боясь кого-нибудь встретить.

На каждом повороте мне вовсе хотелось замереть. Успокаивало лишь понимание того, что Брендон, будучи альфой, имел острое чутье. Если бы к нам действительно кто-то приближался — он бы это понял.

Но когда он около лестницы остановился и сделал глубокий вдох носом, я от нахлынувшей паники была готова сорваться с места и куда-нибудь побежать. Я действительно собиралась это сделать, ведь подумала, что вот-вот тут кто-то появится.

А Брендон лишь сделал еще один вдох, после чего лениво пошел дальше.

Когда мы оказались около его комнаты, альфа открыл дверь и сделал шаг назад, пропуская меня внутрь. Я понимала, что вынуждена зайти, но некоторое время все еще сомневалась. Нечто такое происходило против моей воли. На инстинктах, боязни и стыдливости. А еще из-за того, что комната Брендона для меня на подсознательном уровне все еще оставалась запретной.

— Почему стоишь? — спросил он.

— Ничего, — тихо произнесла, через силу заставляя себя зайти внутрь.

Я положила свою одежду на стул. Помялась, а потом спросила:

— Я могу занять твою ванную?

— Да.

Брендон пошел к шкафу, а я, взяв свои домашние штаны с футболкой, а так же ванные принадлежности, побрела к правой части его спальни. Там находилась дверь, ведущая в нужную для меня комнату.

Я хотела привести себя в порядок, но так же я желала получить настолько жизненно необходимое для меня уединение. Вот только, в ванной комнате Брендона, оно стало лишь мучением. Это место являлось личным пространством альфы и я явно глупая, раз считала, что тут смогу отвлечься и не думать о нем.

Но ванна у него огромная. В разы больше, чем у меня. Правда, Брендон и телосложением куда больше меня. В мою ванну он просто не влез бы, а я в его вообще могла утонуть.

Искупавшись, я еще некоторое время не могла вернуться в спальню альфы. Сильно зажмурившись, пыталась принять то, что произошло между мной и Брендоном, но хотя бы на мгновение вспоминая об этом, краснела настолько сильно, словно моей кожи касался огонь и, закрывая лицо ладонями, судорожно и рвано дышала.

Правильно ли я поступила? Разум подсказывал, что — нет. Но вернуть время назад я не могла. Хоть и хотела этого.

Я осторожно открыла дверь и выглянула в спальню. Брендон сидел в кресле и что-то читал на телефоне.

— Знаешь, о чем я подумала? — спросила, выходя из ванной комнаты. Разговаривать с Брендоном мне было тяжело. В особенности, подбирать правильные слова. Иногда мне казалось, что у меня рядом с ним их просто не имелось. — Пока мы шли сюда, я боялась.

— Чего? — он поднял взгляд и посмотрел на меня, а я тут же почувствовала, как по коже пробежало покалывание.

— Того, что нас мог кто-то увидеть, — я подошла и аккуратно положила свои вещи на все тот же стул. — И этот страх в очередной раз дал понять, что… то, что мы делаем это плохо. Неправильно.

Брендон ничего не ответил. Опять посмотрел на экран телефона и продолжил читать. Я поняла, что эту тему он продолжать не намерен. Почему? Разве его все это не грызло так же, как меня?

Очевидно, что нет.

— А… где я буду спать? — спросила, взглядом окидывая комнату. Помимо кровати тут больше не было места, где еще можно было лечь. — О… черт, — я внезапно кое-что вспомнила. Нечто очень важное. То, что вообще не имела права забывать. — Мне же завтра в омежью школу. Как… как я туда пойду?

Будучи помеченной Брендоном я даже из его комнаты не могла выйти. Что тут говорить про учебу?

Эта мысль меня переполошила. Почему я сразу об этом не подумала. Как могла забыть?

— Пропустишь день.

— Я… может я и могу пропустить один день, но мне нужно сдать завтра реферат. Если я не приду, значит… мне нужно отправить его на почту преподавателю. А я… я его не закончила. Мне нужно вернуться к себе. Там планшет.

— Сиди тут, — Брендон отложил телефон и поднялся с кресла. — Я принесу. Что-нибудь еще нужно?

— Книги. Те, которые лежат у меня на столе. Это учебники.

Брендон вернулся только через двадцать минут, но помимо планшета и учебников, принес мне еды и воду.

— Это для меня? — я решила уточнить. Растерянно. Не ожидая чего-то такого от Брендона. Хотя все это он поставил на стол передо мной.

Он лишь кивнул, а я, взволнованная, взяла все это и разместилась на полу рядом с кроватью.

Возможно, даже хорошо, что я еще не закончила реферат. Заснуть все равно не смогла бы, а так у меня появилась возможность отвлечься.

Пока я искала статьи для реферата, Брендон сидел на краю кровати и опять что-то читал в телефоне. Потом он взял один из моих учебников и начал его листать. Это как раз была книга по изучению альф.

По тому, как Брендон свел брови на переносице и опустил один уголок губ, я поняла, что написанное в книге его не впечатлило. На самом деле, когда Хорас просматривал учебники Алес, он над некоторыми уроками вообще смеялся.

Время тянулось медленно. Незаметно для меня, Брендон стал помогать. По ранее написанным мною запросам, находил в книгах информацию и отдавал мне. При этом, судя по его мрачному взгляду, такое занятие альфе не нравилось.

— Такая хрень, — он произнес это, листая очередной мой учебник. Он тоже был про альф. Брендон выглядел так, словно читать это для него было пыткой.

— Тогда, почему помогаешь?

— Чтобы ты быстрее закончила.

Глава 21 Возможно

Когда мы закончили реферат, было уже почти три часа ночи. Я понимала, что его стоит еще хотя бы раз перечитать, но решила сделать это или немного позже, или уже утром. Пока что у меня и так голова гудела от всей этой информации.

Но если бы не Брендон, я бы, наверное, за целую ночь не смогла бы его дописать.

— Спасибо. Ты мне очень помог, — я сохранила файл и устало отложила планшет. Посмотрела на альфу. Он лежал на кровати и листал очередной мой учебник. — Интересно?

— Нет, — ответил он, перелистывая еще одну страницу.

— Тогда, почему читаешь?

Я ждала ответа, но его не получила. Решила не переспрашивать. Лишь отметила то, что читая мой учебный материал, Брендон постепенно все больше и больше мрачнел. Будто ему не нравилось то, что там было написано.

Потянувшись, я попыталась хоть немного размяться, после чего пододвинулась к журнальному столику. Там лежала еда, которую мне принес Брендон. Две булочки, виноград, апельсин и сок.

Я целиком и полностью понимала, что Брендон плохой и грубый парень. От этого и возникало мое непонимание того, почему я вообще в него влюбилась.

Но в прошлом, помимо плохих моментов у нас были и хорошие. Они появлялись уже после того, как меня вернули с детдома и являлись крайне редкими.

Но ведь они были.

Крошечное доказательство того, что Брендон не полностью подонок.

И сейчас в груди еле ощутимо трепетало от того, что он принес мне еды и от того, что помог с рефератом. Все же в нем есть что-то хорошее.

— Ты будешь? — спросила, беря в руки одну из булочек.

— Нет.

Я осторожно откусила кусочек. Вкусно. Прямо очень.

Написание реферата немного помогло. Я отвлеклась от того, что произошло в моей спальне, но уже теперь эти мысли начали возвращаться. Изначально постепенно. Будто меня кололо раскаленными иглами и с каждой прошедшей минутой уколы становились глубже и чаще. Пока не истязали все тело и я, шумно выдохнув, не опустила голову.

Спокойно поесть не получалось.

Сожалела ли я о том, что произошло? Когда любишь человека настолько сильно, что кроме него больше никого не видишь, но при этом понимаешь, что вы никогда не будете вместе, так как ты ему не ровня, наверное, возникший шанс получить хоть какое-то его внимание будешь ценить.

И я ценила. Поцелуи и его взгляды.

Но от того, что произошло у меня в спальне, у меня возникало приторное и пагубное ощущение того, что мной попользовались.

А когда тобой пользуются, это далеко не самое приятное чувство. Даже, если это делает любимый человек.

Нет, тем более, если это делает он.

— Пожалуйста, расскажи мне про твою академию, — попросила, поднося стакан с соком к губам. Немного нервничала. Даже нормально посмотреть на Брендона не смогла. После того, что я… что мы… Наверное, я еще долго не посмею поднять на него взгляд.

— Зачем?

— Я… — я выдохнула. Набираясь храбрости, продолжила: — …просто хочу поговорить.

Возникшая тишина начала давить, но альфа все же разорвал ее. Произнес:

— Если хочешь поговорить, расскажи про свою омежью школу.

— Я не знаю, что именно рассказать, — хоть я и действительно понятия не имела, что такого интересного можно поведать, но все равно тут же ожила. Немного встрепенулась. — У нас учеба начинается в восемь. Те омеги, которые уже достигли восемнадцатилетия, но еще не закончили старшую школу, приходят к четырем часам. У них отдельные классы. Но таких омег мало.

— Дальше.

— После двух лекций у нас большая перемена. Она длится целый час.

— Что ты делаешь во время нее?

— Ничего особенного. Чаще всего читаю, — мне бы хотелось сказать, что я провожу время с подругами, чтобы не выглядеть прямо сильно жалкой, но подруг у меня не было. Ни одной.

Я услышала какой-то звук. Кажется, альфа сел на кровати.

— Еще.

— Ну… У нас в столовой вкусная еда. В библиотеке много книг. Помимо учебы мы еще занимаемся плаваньем, медитацией и бегом. Каждое утро у нас зарядка. Иногда нам устраивают экскурсии. В последний раз ездили Биднер в музей омег.

Школа для омег не являлась плохим местом. Просто мне по понятным причинам там было некомфортно. Мое обучение там слово — человека без ног учили бы ходить.

Я не знала, что еще сказать. Брендон больше ничего не спрашивал. Поднявшись с кровати, он пошел в ванную комнату и уже вскоре послышался звук льющейся воды. Он принимал душ.

Я уже съела почти весь виноград, когда внезапно раздался стук в дверь. Этого хватило, чтобы внутри меня все сжалось и, чуть ли не подавившись виноградом, я быстро, но максимально тихо отползла к кровати. Спряталась за ней.

Я не помнила закрывал ли Брендон дверь на ключ. Кажется, да, но паника все равно полоснула сознание.

— Брен, — прозвучал голос Алес. — Ты же у себя?

Она опять постучала в дверь, а я затаилась в своем укрытии. Прошло еще немного времени, после чего прозвучал новый стук.

— Брен, ты меня слышишь?

Повисла тишина. Долгая. Мне даже показалось, что Алес ушла, но внезапно она опять постучала.

— Я по запаху чувствую, что ты у себя. И я надеюсь, что ты одетый и не занимаешься чем-то странным, так как я собираюсь войти.

Этих слов мне хватило, чтобы мысли покрылись коркой льда и у меня возникло острое желание вовсе залезть под кровать. Но я не успела. Ручка двери опустилась вниз.

И когда я уже думала, что в спальню вот-вот войдет Алес, дверь не открылась. Брендон все же закрыл ее на ключ

Краем глаза я заметила, что альфа в этот момент как раз вышел из душа. Одетый лишь в пижамные штаны. С каплями воды, спускающимися по его торсу.

Приподняв бровь, он посмотрел на меня, лежащую за кроватью, а потом на дверь, в которую Алес уже практически ломилась.

— Зачем ты пришла? — спросил он, ладонью растрепывая и без того небрежно торчащие пряди черных волос. Смахивая с них воду и от этого будучи еще больше похожим на зверя.

— Ты обещал посидеть со мной пока я буду писать реферат, но даже не напомнил про него. И вообще куда-то ушел. Я все ждала, когда ты вернешься, но этого так и не произошло.

— Злишься на меня?

— Немного. Ты так и не попробовал то, что я для тебя приготовила.

Она шумно выдохнула. И в этот момент я ощутила грусть Алес. Глубокую. Пробирающую.

— Брен, я ждала твоих каникул. Ты даже не представляешь насколько сильно. Я скучала по тебе и совсем скоро ты опять уедешь. И ты думал, что я не узнаю? Дастин уже рассказал, что, скорее всего, ты на следующих каникулах не приедешь. Что есть шанс того, что тебя не выпустят из академии. То есть, в следующий раз ты появишься дома только летом.

Я приподняла голову. Посмотрела на альфу широко раскрытыми глазами. Вот только, он в этот момент на меня не смотрел.

— Выйди ко мне, — сказала Алес. — Пойдем на кухню. Я хочу поговорить с тобой. Ты конечно, ничерта не разговорчивый, но хоть немного времени проведем вместе.

— Тебе через три часа на учебу.

— И что? Разве это имеет значение?

— Имеет.

Она вновь выдохнула. Так, словно не хотела с этим мириться.

— Я заберу тебя после занятий, — сказал он.

— И свозишь куда-нибудь, — она не спрашивала. Ставила перед фактом.

— Как скажешь.

Брендон был грубым парнем. Тем, для кого не существовало ничего святого, но Алес он обожал. Ей шел на уступки.

— Спокойной ночи, Брен.

Алес ушла, а я все не могла подняться с пола. Но, когда шаги девушки совсем стихли, я еле слышно спросила:

— Так на следующих каникулах ты не приедешь?

— Возможно.

— Почему ты не рассказал об этом?

Он подошел ко мне. Ладонями подхватил под талию и приподнял. От неожиданности я вскрикнула и завозилась, боясь упасть, а Брендон прижал к себе и упал на кровать.

— «Возможно» не означает, что я точно не приеду, — он подтянул подушку и положил к себе под голову. Моя же голова лежала у него на предплечье. Я замерла. В таком положении даже толком дышать не могла. А сердце стучало так, словно вовсе вот-вот вырвется из груди.

— Ты… — я попыталась что-то сказать, но с первого раза не получилось, ведь на первое место вышло осознание того, что мы с Брендоном находились в таком положении. — Мне… мне кажется, что… если у нас начинаются отношения ты должен был рассказать об этом. Почему тебя могут не отпустить?

— Я очень хуево себя веду, — сказал он лениво и безразлично. — Успокойся. Разницы нет.

— Есть. Если тебя не выпустят, мы год не увидимся.

— Я буду взаперти в академии. Ты на свободе, где дохрена альф.

Я приподняла голову. О чем он?

— Ты и так редко приезжаешь. Но целый год.

— Если на год альфу не выпускают, по правилам к нему на неделю должны пустить омегу, — Брендон закрыл глаза.

— Куда?

— Есть отдельное здание. Приедешь ко мне. Но надеюсь, мы будем трахаться, а не заниматься всяким блядством наподобие твоих вечных попыток убежать или написания реферата.

Мои брови взметнулись вверх. Он… серьезно? Слова альфы были грубыми, но в них я прослеживала другое — серьезное отношение Брендона. Они были специфическими. Далеко не похожими на совместное планирование будущего, но будто бы именно ими и являющимися.

Глава 22 Слетели

Эта ночь была такой же странной и дикой, как и вообще все, что происходило между мной и Брендоном. Сумасшедшей настолько, что сердце то останавливалось, то билось в обезумевшем ритме. И в каждом своем мгновении следующие часы отображали то, что, казалось, невозможно. Вообще. Ни при каких обстоятельствах. Но все же это почему-то происходило.

В спальне царила кромешная темнота и тишина, из-за чего у меня возникало ощущение совершенно иной реальности.

Тут не было самого понимания социума, из-за которого мы с Брендоном друг другу несопоставимы.

И тут не было мыслей о семье, которая нечто такое не примет. Скорее осудит и накажет настолько жестоко, что потом по частям себя не соберешь.

Тут не имелось мыслей о проблемах, в которых можно было уже сейчас утонуть. А ведь в будущем их появится еще больше.

Здесь и сейчас всего этого просто не существовало и, наверное, мне должно было стать легче. Проще. Но когда дело касалось Брендона, такие слова, как «проще» и «легче» невозможны.

— Я все еще не понимаю, почему ты предложил мне встречаться, — тихо прошептала, но в тишине мои слова показались громкими.

Мы лежали на кровати. Брендон на спине, а я на боку рядом с ним. Огромной рукой альфы, прижатая к его телу и ощущающая себя так, словно еще немного и запылаю. Как минимум, от смущения. Как максимум, от тех эмоций, которые уже сейчас были сопоставимы с лавой и текли по венам вместо крови.

Он ведь был без футболки.

Я, конечно, полностью одетая, но меня это не спасало. Обнаженной кожей мы все равно соприкасались. Моя кофта немного задралась. Оголила совсем крошечную полоску на талии, но этого хватило, чтобы соприкоснувшись ею с торсом Брендона, я ощутила себя так, словно там по коже разлился раскаленный метал.

Еще моя голова лежала у него на плече и уже от этого я теряла связь с реальностью.

Можно было бы подумать, что после того, что сегодня произошло, я должна была начать более спокойно относиться к близости с Брендоном. Все же мы перешли огромную, невыносимо значимую черту, но, нет, я все так же сокрушающее мощно реагировала на каждое малейшее прикосновение. Даже на самое незначительное, будто, каждый раз, даже от соприкосновений наших пальцев, по моему телу пробегали разряды тока и я начинала задыхаться. В груди трепетало невыносимо сильно, словно от взбушевавшейся аритмии.

— Ты опять хочешь поговорить об этом? — его ладонь лениво скользнула по моей спине, пальцами сминая кофту. Я затаила дыхание, еле сдерживаясь, чтобы не зажмуриться. — Ты дохрена паришься.

— Возможно, — я выдохнула.

Он перевернул меня на спину. Сам навис сверху. Одним коленом упираясь в кровать между моих ног и положив ладонь на талию. Тут же поднимая кофту с явным намерением ее снять.

— Не нужно, — я тут же вцепилась в свою одежду. Судорожно и даже панически.

— Бесишь, — он наклонился к моему уху. Сжигая тем раздражением, которое, судя по всему, возникло после моего отказа.

— Я… Мне нужно время. Сегодня и так произошло много всего, — мое дыхание сбилось и пыльцы заныли от того, с какой силой я тянула футболку вниз, пытаясь прикрыться. — Мне… Мне правда очень нужно время.

Внезапно альфа отпустил мою одежду и я смогла вернуть ее в изначальное положение. После этого он шумно выдохнул и опять лег на кровать, из-за чего матрас, под его весом сильно прогнулся.

А я еще некоторое время вовсе не шевелилась. Не могла понять действительно ли он отступил.

В следующее мгновение Брендон вовсе поднялся с кровати и пошел в душ. Я не совсем понимала зачем, ведь он там был буквально час назад. Может, я его настолько сильно разозлила, что альфа решил хоть ненадолго уйти в другую комнату? Нечто такое не было похоже на него, но я все равно ощутила тяжесть, из-за которой даже нормально лежать не могла. Постоянно боролась с желанием вовсе встать с кровати.

Альфа вернулся через полчаса. Услышав, что дверь открывается, я встревожено села, а Брендон, выйдя из ванной, лег на кровать и опять притянул меня к себя. Беспрекословно. Взял и просто сделал, из-за чего мы оказались примерно в таком же положении, как и раньше. Он на спине, а я на боку, прижатая к телу альфы.

Затаив дыхание, я боролась с мурашками, бегущими по коже и все пыталась понять, что происходит. Так он злится на меня или нет?

— Ты злишься? — собравшись с силами, я решила уточнить.

— Почему я должен злиться? — кажется, он закрыл глаза. Возможно, собирался спать.

— Из-за того, что я отказала.

— Тебе нужно время. Я понимаю.

— Правда? — я попыталась приподняться, но не получилось. Я опять упала на альфу. — Прости.

— Спи.

Навряд ли я смогла бы заснуть и я это понимала.

Еще некоторое время я неподвижно лежала и думала. Пыталась понять, что делала бы, если бы альфа все же злился бы на меня.

Я бы все равно не уступила. Я нуждалась во времени и если бы Брендон отказался мне его дать, этим бы разбил. А я хотела жить. Или хотя бы существовать. Между нами все было слишком шатко, но в гранях я все рано нуждалась. Они были жизненно необходимы.

***

Я не понимала, в какой момент заснула, но просыпалась уже когда солнце взошло.

Брендона рядом не было, но, несмотря на открытые окна, я ощутила запах сигаретного дыма. Значит, он еще совсем недавно был тут.

Закрыв лицо ладонями, я следующие несколько минут посвятила своему прохождению через все круги ада. Вспоминая то, что вчера происходило между мной и Брендоном, краснела, загрызала себя, пыталась все это принять и понять. А еще свыкнуться с тем, что все это происходит на самом деле.

Услышав звук проворачивающегося ключа, я убрала ладони от лица и резко села.

— Проснулась? — Брендон окинул меня взглядом, а я только сейчас поняла, что, наверное, жутко растрепанная.

Пытаясь как можно более ненавязчиво поправить волосы пальцами, я увидела, что альфа принес еду. Сэндвичи и сок. Фрукты.

— Из еды еще что-то хочешь? — спросил он.

— Нет, — я качнула головой. — Этого и так много. А ты… уже позавтракал?

— Да.

Мне бы хотелось, чтобы мы поели вместе, но это уже в идеале, а он между мной и Брендоном невозможен.

— Спасибо, — я окинула взглядом еду. Наверное, альфа не понимал этого, но такие знаки внимания от него для меня были очень важны. Сейчас они спасали.

Утро прошло тихо. Я привела себя в порядок и, пока ела, перечитала реферат, после чего отправила его преподавателю.

Примерно через полчаса в дверь постучал Хорас и сказал Брендону, что отец хочет его видеть. После этого альфа ушел и я осталась одна.

Когда Брендон вернулся, оказалось, что он принес мне еще еды.

— Я еду в офис, — сказал он, подходя к шкафу и начиная переодеваться. На моменте, когда альфа начал снимать футболку, я тут же отвернулась.

Значит, отец захотел поехать в офис корпорации Диланов вместе с Брендоном. Это ожидаемо. Наступит время, когда альфа займет там значимую должность, перенимая на себя часть корпорации и, несмотря на учебу, Брендон должен был знать о делах семейного бизнеса.

— Когда ты вернешься? — спросила у него.

— Скоро.

Скоро он не вернулся. Но поскольку машины отца тоже не было, я предположила, что они все еще в офисе.

Когда же отец уже вернулся, а Брендон — нет, я напряглась, но посмотрев на часы, поняла, что как раз закончились лекции в омежьей школе, а, значит, альфа поехал за Алес.

Кажется, Брендон обещал ей, что после занятий он ее куда-нибудь отвезет.

Значит, судя по всему, вернется он еще не скоро.

К этому моменту мне уже не было смысла сидеть в его спальне. Я больше не была помечена им. Поэтому я собрала все свои вещи и вернулась к себе. Очень долго мылась, вылив на себя чуть ли не всю бутылочку геля для душа. Теперь от меня приторно пахло духами.

Еще несколько часов я просидела у себя, а потом пошла искать Хизер. Она обещала рассказать, получается ли договориться о ночной подработке.

Мне казалось, что Хизер как раз должна быть в гостиной, но там были братья. Дастин, Хорас и Лойд.

Увидев их, я резко остановилась и попятилась назад. Хотела незаметно уйти, вот только, Дастин все же меня увидел.

— Эй, а ну стой, — он поднял руку и поманил меня к ним. — Иди сюда.

— Я спешу, — ответила, отрицательно качнув головой.

— Не парься, много времени это не займет, — прежде, чем я успела ответить, Дастин уже оказался рядом. Взял мою руку и защелкнул что-то на запястье. Широко раскрыв глаза, я поняла, что это был наручник. — Охренеть, работает, — он повернулся к Лойду и Хорасу. — Наручник воспринял ее, как омегу. Хорас, ты проиграл спор.

— Да ну нахрен. Серьезно? — Хорас подошел ближе и посмотрел на наручник. Вернее, на зеленую точку, которая загорелась на металле. — Она же недоразвитая.

— Не пробудившаяся, но омега, — Дастин пожал плечами. — В принципе, ошибки нет. Значит, наручники работают даже на таких, калеках, как она. Это отлично.

— Что это? — нервно спросила, пытаясь снять метал с запястья. Он никак не поддавался. Вообще. — Снимите.

— Это новая разработка для полиции, — Хорас взял мою ладонь. Причем было видно, что он брезгует и делал это лишь потому, что хотел посмотреть на наручники.

Но я тут же выдернула руку.

Корпорация Диланов была нацелена на производство техники. Одно из ответвлений — часть экипировки для полиции. Так же электрошокеры и наручники. У Диланов был контракт с правительством на производство всего этого.

Я слышала о том, что началось производство наручников именно для альф и омег. Судя по всему, это был образец и они решили посмотреть, как на мне он будет работать. Придурки.

— Снимите, — повторила, протягивая руку. Но братья на меня не обратили никакого внимания.

— Может, образец вообще не рабочий? — спросил Лойд.

— Это один из сотни образцов. Черт знает прошел ли он тестирование, — Хорас свел брови на переносице. — Он не может сработать на недоразвитой. Она нихрена не омега. Поэтому, блядь, спор я не проиграл.

— Снимите это с меня и спорьте дальше, — произнесла сквозь плотно стиснутые зубы, но внимания на меня опять никто не обратил.

Было решено второй наручник надеть на полноценную омегу, а потом на человеческую девушку, чтобы посмотреть, точно ли этот образец работает.

Но омег в доме не было. Человеческих девушек тоже не нашлось. Только женщины, которые не подходили по возрасту. Тестовый образец еще был недоработанным и имел маленький диапазон действия.

Все это время братья таскали меня за собой по дому. Отчаянно пытающуюся вырваться и надеющуюся, что им это уже скоро надоест и они от меня отстанут.

Но Хорас и Дастин еще больше сцепились, будто вопрос их спора уже был принципиален, из-за чего они решили посмотреть на то, как второй наручник реагирует хотя бы на альфу. Хотели нацепить его на Лойда, но тот напрочь отказался, даже на на несколько секунд быть прикованным ко мне.

К тому же, как я поняла по их разговору, на альф наручники еще плохо реагируют. Только в момент всплеска тестостерона и гормонов, которые бывают во время гона.

— У Брендона же завтра начинается гон? — спросил Дастин. — Можно было бы испробовать на нем.

Я уже порядком устала, но услышав эти слова, замерла и напряглась. У Брендона завтра гон?

— Он не будет в этом участвовать, — ответил Лойд. — И его нет дома. Он Алес повез в бар.

— У Расела гон же начинается в один день с Брендоном, — Хорас подхватил меня за шиворот и потянул за собой. — Отлично. Он нам и поможет решить спор. Если на нем сработает, я признаю то, что я проиграл.

— Я не понимаю, как это может касаться нашего первоначального спора, но, как скажешь. Я уверен, что они сработают.

— Да отцепитесь вы от меня, — я попыталась пнуть Хораса, но у меня ничего не получилось. Попытки вырваться тоже провалились.

Я устала и отчаялась. Надеялась лишь на то, что они поскорее разберутся со своим спором и отпустят меня. Зачем я вообще вышла из комнаты?

Братья протащили меня через правое крыло особняка и заволокли в кабинет Расела. Он сидел в кресле и читал.

Я против воли в миллиардный раз отметила, что Расел с Брендоном все же похожи. Правда, только внешне.

— Мы на пару минут одолжим твою руку, — сказал Хорас, силой усаживая потрепанную и уставшую меня на журнальный столик перед Раселом.

Поскольку не было сомнения в том, что и Расел откажется участвовать в эксперименте, альфы на свой страх и риск решили не спрашивать его разрешения и уже в следующее мгновение второй наручник нацепили на его запястье. Он щелкнул и тут же загорелась зеленая кнопка.

— Что это? — Расел мрачно посмотрел на Хораса, а потом наконец-то на меня, сейчас прикованную к нему. И, наверное, я действительно выглядела не самым лучшим образом. Да и чувствовала я себя настолько потрепанной, как никогда раньше.

Все альфы семьи Диланов учились на физико-математических факультетах. Во-первых, тяга к этому у них была в крови. Во-вторых, это требовалось для понимания разработок их корпорации. И временами они баловались с тестовыми образцами. Исследовали их. Но впервые взяли меня, как подопытного кролика. И мне это, однозначно не понравилось.

Правда, со мной они делали вещи и похуже. Я же недоразвитая. Лишняя.

— Образец наручников для полиции. Блять, я проиграл, — Хорас выругался, а Дастин похлопав его по плечу, цинично сказал, что теперь до вечера ждет свой выигрыш.

— Снимай, — по голосу и взгляду Расела было ясно, что братьям это следует сделать как можно скорее. И ни у кого не возникало сомнений в том, что если бы они спросили у Расела разрешения на этот эксперимент, он бы его точно не дал.

Я выдохнула. Наконец-то я смогу пойти к себе.

Хорас достал из кармана электронный ключ. Приложил к нужному месту, но замок не открылся. Он опять попробовал, но эффект был тот же. Ничего не изменилось даже после того, как он поставил другие настройки.

После этого Хорас пошел звонить в отдел разработок. Его не было минут пятнадцать. Все это время мы сидели с Раселом друг напротив друга. Молчали. Брат на меня не смотрел. Я на него тоже.

Как же я устала.

Вернувшись, Хорас мрачно сказал:

— Оказалось, что нельзя надевать наручники одновременно на омегу и альфу. Эта часть программы еще слабая. Она полетела.

— Охренеть. Ты теперь прикован к недоразвитой, — Лойд ладонью растрепал волосы на затылке.

Расел всегда был спокойным и хладнокровным. Самым старшим из братьев Диланов. Для них являющимся чем-то сродни отца. А еще тем, кто никогда не давал волю эмоциям. Словно у него их и не было.

Но в этот момент, отложив книгу, он поднялся с кресла. Потянув меня за собой, так как цепь у наручников была очень короткой. После чего, Расел, ничего не говоря ударил Хораса. В лицо. Сильно. Разбивая нос. Так, что брат тут же рухнул на пол.

Этим Расел впервые напомнил мне Брендона не только внешним сходством.

Глава 23 Долго

Оказывается, Расел хорошо водил машину. Даже одной рукой.

Это я поняла, пока мы ехали в офис разработок. Молча. Даже не смотря друг на друга. Он раздраженный и в гневе, а я уставшая и хмурая, но при этом тоже знатно злая.

Атмосфера в машине была и правда очень тяжелой.

Я ведь почти всю ночь не спала. Вышла из своей спальни лишь на пять минут, чтобы найти Хизер, а потом желая заняться своими делами, но в итоге сейчас чрезмерно потрепанная и одетая в непонятно что ехала черти куда лишь бы снять наручники.

У Расела, скорее всего, было множество важных дел. Он учился на последнем курсе университета и уже сейчас являлся главой одного из филиалов корпорации Диланов. Если у Расела завтра начинается гон, значит, сегодня ему следовало закрыть все вопросы.

Но вместо этого мы занимались непонятно чем. И все это из-за троих придурков.

Когда мы остановились на парковке рядом с нужным зданием, я еще сильнее нахмурилась.

— Подожди, — сказала, увидев, что Расел уже открыл дверцу машины. Мне не хотелось вспоминать о том, как мы садились в джип альфы и я не желала думать о том, как мы будем из него выходить, но на данный момент меня кое-что очень сильно волновало: — Нам нельзя показывать это в офисе.

Под «этим» я естественно имела ввиду наручники.

— Мы же опозоримся, пока дойдем до мистера Ардера, — объяснила. Насчет своей репутации я не переживала. У меня она была уже в не реанимируемом состоянии. Но Расел другое дело. — Ты, как старший сын Диланов, рано или поздно переймешь самую значимую часть корпорации. Ты уже сейчас это делаешь. И я знаю, что те, кто работает в корпорации уже знают тебя и воспринимают, как будущего начальника. Это касается и разработчиков, но вот это…

Я подняла руку и показала наручник.

— Может все испортить. Ты же знаешь, что разработчики своеобразные люди. Во многом они высокомерные и, как минимум, глупость перед ними показывать не стоит, а то, что мы прикованы друг к другу этой чертовой штукой, которую судя по всему пока что вовсе лучше было бы не трогать, как раз может указать на глупость. Не нужно, чтобы они тебя таковыми считали.

У Расела приближался гон. Обычно альфы в таком состоянии агрессивны. У них уже начинала отключиться человеческая часть сознания, но, насколько я помнила Расел всегда отлично себя контролировал вплоть до самого гона, а во время него он уходил из дома.

То есть, я ни разу не видела Расела вне глобального самоконтроля.

Но эта ситуация, судя по всему, все же дала трещину на его умении держать себя в руках. Альфа был в ярости и я это прекрасно ощущала, из-за чего пыталась вернуть его хоть к какой-то здравости рассудка.

— Давай просто попытаемся как-нибудь спрятать наручники, пока не дойдем до мистера Ардера, — я попыталась сказать это как можно более спокойно, после чего натянула рукав своей кофты на металлический браслет: — Вот. Его практически не видно. Только цепочку, но и ее можно попробовать спрятать.

Я потянулась к руке Расела. Попыталась спрятать браслет под рукавом его рубашки. Пришлось расстегнуть пуговицу и немного выше приподнять наручник, но, кажется, получилось.

Пока я все это делала, Расел ничего не говорил. Просто смотрел на меня, а когда я закончила, он открыл дверцу машины и, удержав меня за талию, вынул из джипа. Причем, это произошло настолько быстро, что я даже не сразу поняла, как вообще оказалась на улице.

— Пошли, — сказал он, делая глубокий вдох. Будто таким образом пытаясь успокоиться, хоть и в его голосе все еще чувствовались жуткие нотки ярости.

Но все же я чувствовала прогресс. Теперь Расел хотя бы пытался вернуть самоконтроль.

В главном офисе работало несколько тысяч разработчиков, поэтому людей тут хватало. Около лифтов даже была небольшая очередь. Мы, как часть рода Диланов, могли воспользоваться другими лифтами, но тогда к мистеру Ардеру было бы дольше и труднее идти.

Да и в толпе как-то легче спрятать то, что мы показывать не желали.

Расела тут узнавали. Кланялись. Приветствовали. Пытались завести с ним разговор.

Скрывая цепь наручников, мы держали руки рядом друг с другом, но из-за значимой разницы в росте это выглядело нелепо. В итоге Расел просто взял мою ладонь в свою. Таким образом, уже не были видны ни браслеты, ни цепочка, но… Мы стали странно выглядеть.

Брат и сестра, которые держаться за руки — это не совсем нормально. Тем более, в таком возрасте.

Но, учитывая то, что работники, как раз шли в столовые и в коридорах образовалась толпа, наше держание за руки можно было принять, за попытку Расела не дать мне потеряться. Я же ростом совсем мелкая. Пока мы пробирались к нужному этажу, у меня вовсе возникло ощущение, что, если бы не Расел, меня бы тут затоптали.

В итоге до нужного кабинета мы добрались более чем удачно. Мистер Ардер принял нас и осмотрел наручники. Именно ему ранее звонил Хорас, поэтому основную проблему мужчина знал. Благодаря этому обошлось без длинных объяснений.

Пока мужчина осматривал замок, я нетерпеливо кусала губы. Надеялась, что он уже вскоре снимет эту чертову штуку и я смогу вернуться к себе. Заняться делами. Как минимум, мне еще следовало подготовиться к завтрашнему дню в омежьей школе и выучить все лекции. Или, как максимум, если у Хизер все получилось, значит, этой ночью мы пойдем на подработку. Уберем в офисе и я заработаю немного денег.

До поступления в университет осталось совсем немного времени и я в деньгах я нуждалась.

— Сегодня я вам не помогу, — подвел итог мужчина, отпуская цепь наручников. — Нужно создавать новую программу и ею перезаливать основу наручников.

Я шумно выдохнула и несколько раз моргнула.

— Мистер Ардер, точно сегодня не получится снять? — нервно спросила.

— Есть другие способы? — Расел наклонился вперед, с раздражением посмотрев на свое запястье.

— Точно, — это мужчина ответил мне, после чего обернулся к альфе: — Других способов нет. Иначе бы я предложил.

— Может, цепь перерезать? — я с надеждой поинтересовалась.

— Невозможно. Вам руки поотрывает, а цепь все равно останется целой, — он качнул головой и сел в кресло. — Единственный вариант — создание программы. Нужно ждать. Если не хотите — ходите так вечно.

— Сколько ждать?

— Неделю. Месяц. Год. Я, конечно, утрирую, но раньше я такого не делал, поэтому сроки обозначить не могу. Знаю только то, что легко не будет.

После этого мистер Ардер хорошенько так отчитал нас. Словно детей, которые взялись играться тем, что трогать не следовало.

— Мистер Дилан, вы же будущее корпорации. Чем вы вообще занимаетесь? — хмурясь спросил мужчина. Расел ничего не ответил, но ярость бушующая в нем стала ощутимее. Я улавливала это по его глазам и по той тяжести, которая обрушилась на комнату.

— Наручники нужно снять в ближайшее время, — это единственное, что он произнес.

Мужчина сказал, что понимает это и нашим вопросом займется немедленно.

— Ваша ситуация это ужасная реклама для нашего изобретения, — мрачно сказал мистер Ардер. — Его не оправдает даже то, что на данный момент это лишь прототип. Конкуренты будут в восторге и порвут нас на части. Поэтому прошу вас скрывать поломку наручников. Я в свою очередь обязуюсь как можно скорее их снять.

Меня радовало понимание того, что в интересах мистера Ардера как можно скорее решить эту проблему. Но в тот же момент я чувствовала едкое отчаяние от того, что он ясно дал понять — легко и быстро не будет.

Глава 24 Решение

Настроение было на полном нуле. Настолько паршиво, как сейчас я давно себя не чувствовала.

Мы с Расселом вышли из здания офиса и пошли к его машине. Опять держались за руки. Молчали. Пребывали в той атмосфере, которая казалась не просто тяжелой. Я не знала, что она значила для Рассела, но меня она изнутри изувечивала.

Я злилась. Он был в ярости.

— Садись, — мрачно сказал брат, открывая передо мной дверцу своего джипа. Причем со стороны водителя. Никаким другим образом мы сесть на сидения не могли, поэтому мне приходилось переползать через всю машину и кое-как моститься. Для Расела в этом никакого комфорта тоже не было. Само наше положение это сплошной ад.

— Мы домой едем? — спросила. — Давай, попробуем заехать в магазин и купить там что-нибудь скользкое. Может, получится снять наручники.

Он поднял мою руку и, пальцами сжав браслет, провел его по запястью. Проверял насколько плотно наручник сидел на моей руке. Стоило брату это сделать, как тут же стало ясно — ничто скользкое нам не поможет. Наручник сидел слишком плотно.

Вот только, других вариантов у нас не имелось. Больше мы не произносили ни слова, но примерно через десять минут Расел остановил машину около маркета. Я взяла там несколько разных бутылочек и мы испробовали каждую. В итоге, чуть руки себе не поотрывали. Наручники оставались на месте.

Я никогда не видела Расела таким, как сейчас. В обычно непроницаемых, полностью лишенных эмоций глазах, полыхала ярость.

Я тоже уже была на грани, ведь постепенно во мне начинала таять надежда на то, что все может решиться просто. Неважно каким образом. Может, нам уже сегодня позвонит мистер Ардер и скажет, что он нашел решение. Или, возможно, наручники сами по себе вот-вот расстегнутся.

Я продолжала верить в чудо, а реальность неумолимо указывала на то, что его нет. И вот в этот момент я начинала по-настоящему паниковать.

— Куда мы едем? — спросила у брата, замечая, что он повернул машину и направился в противоположную от дома сторону.

— В больницу.

— Зачем? Думаешь, нам там помогут снять наручники?

— Нет.

Я не стала задавать больше вопросов. Как-то не до разговоров было. Тем более, мало ли по какой причине Раселу потребовалось в больницу.

Но когда мы зашли в кабинет нашего семейного врача и мужчина спросил по какому вопросу мы пришли, брат мрачно ответил:

— Мне нужно заглушить гон. Полностью.

Доктор приподнял брови, а затем хмуро свел их на переносице.

— Мистер Дилан, воздержание для альфы во время гона неминуемо нанесет вред здоровью. Возможны очень серьезные последствия. Если у вас имеются срочные или важные дела, из-за которых вы намереваетесь заглушить гон, рекомендую их отодвинуть или отменить.

— Вы думаете, что я пришел к вам за советом? — один уголок губ брата приподнялся в жутком оскале. Даже у меня от этого в груди все сжалось. Была бы возможность, я бы отодвинулась от Расела.

— Нет, но как врач я обязан предупредить, — осторожно ответил мужчина. — Никакие дела не могут быть важнее, чем последствия, которые вы можете получить из-за заглушения гона.

— Вы свои обязанность выполнили. Предупредили. Но то, что вы сказали, я и так знал. Мой выбор осознанный и я жду подавителей.

Было видно, что мужчина этого не хотел, но Диланам он перечить не мог. Поэтому, все же позвал медсестру, которая взяла у Расела анализ крови. Когда результаты были готовы, доктор лишь сильнее нахмурился.

— Судя по анализам вам тем более нельзя заглушать гоны. Они у вас далеко не слабые, — мужчина еще раз окинул взглядом результаты. — Я бы даже сказал, что редко, когда вижу такие анализы. Разве, что у вашего брата Брендона Дилана. У вас схожие показатели. Звериное преобладает. То есть, попытавшись заглушить гон, вы изувечите большую часть себя.

— Подавители, — повторил брат. Более жестко. Так, что сразу становилось ясно — во всех этих предупреждениях он не нуждается.

Доктор отдал Раселу лекарства, но при этом попросил подписать бумаги, при которых он снимал с себя всю ответственность. Брат расписался без раздумий. Забрал белые упаковки с подавителями и потянул меня к выходу.

— Подожди. Не пей, — сказала, когда мы сели в машину и Расел достал одну из таблеток. — Давай повременим с этим и подумаем. Может, есть другие варианты.

Брат даже не посмотрел на меня. Закинул в рот первый подавитель. Я, смотря на это, шумно выдохнула.

Я не знала, что у Расела звериное преобладало точно так же, как и у Брендона, ведь вели они себя совершенно иначе. Например, Расел спокойно прошел через пробуждение и всегда без проблем себя контролировал. Брендон же после пробуждения пожизненно пил подавители. То есть, каждый день. Они были безобидными для здоровья, но помогали ему себя контролировать. Только во время гона подавители были запрещены и мне было даже страшно представить каким Брен был во время него. Его сущность выходила наружу. Становилась неконтролируемой.

— Меня пугает то, что подавители во время гона могут нанести тебе серьезный вред, — произнесла, когда брат завел машину. — Можно придумать другие варианты. И я же не совсем омега. Тем более, это же я. Думаю, рядом со мной ты бы и так смог бы контролировать свой гон. Может, попробуем?

— Идиотка, — это все, что он сказал.

Я решила не трогать его, пока подавитель не подействует. От первой таблетки вреда не будет. Тем более, он ее уже выпил. Но это должно помочь тем, что брат успокоится. После этого мы сможем нормально поговорить.

Но я солгу, если скажу, что мне не было страшно. Я бы предпочла бы, чтобы Расел был под таблетками, но меня пугали последствия. Почему эти чертовы наручники не снимаются?

Я опять зло подергала браслет. Этим лишь кожу до царапин растерла, но ничего иного не добилась.

Когда мы уже подъезжали к особняку, Расел выглядел, как и обычно спокойно. Я решила, что подавитель подействовал, но когда мы вошли в дом и к нам вышел Дастин, чтобы спросить удалось ли снять наручники, Расел молча схватил его за грудки и своим лбом ударил в его. Это был страшный удар, от которого у меня сердце остановилось и шею сдавило.

— Развлеклись? — спросил Расел. Ударил Дастина в живот, а я смотрела и не верила в то, что происходило. — Весело вам было?

— Прекрати, — Дастин приложил ладонь к разбитому носу и толкнул его в плечо. — Блять, да мы сожалеем. Но, кто знал, что гребанный замок сломается? Думаешь, что мы не переживаем из-за того, что ты теперь прикован к недоразвитой?

Расел опять ударил его лбом. На этот раз еще сильнее.

— Иди нахрен со своим переживанием, — он отпустил Дастина и потянул меня к коридору. Я молча последовала за братом.

Мы вошли на кухню. Расел достал воду, но пить не стал. В итоге поставил бутылку на стол и мы упали на диванчик. Мне пришло сообщение от Хизер. Она писала, что получилось договориться о подработке. Первый выход сегодня ночью. Убрать нужно офис, который находится в центре.

Я не знала, что испытывала в этот момент. Мне казалось, что хуже быть не может, но ошибалась.

Я лишилась подработки, а вместе с ней и денег, которые могли мне очень помочь. А еще я подвела Хизер, из-за чего в дальнейшем, возможно, о новой подработке договориться не получится.

И омежья школа… Я ведь больше не могла пропускать занятия. И как я туда приду? Явлюсь в здание полное омег с альфой у которого начался гон?

Злость во мне достигла своего предела. Полыхнула с новой силой.

Возможно, я плохой человек, но уже сейчас я с удовольствием вспоминала о том, как Расел ударил Дастина.

Пока я думала над тем, что ответить Хизер, послышались шаги.

В кухню вошел Брендон. Судя по всему, он только вернулся домой.

Он шел не на кухню, а мимо нее. Я сидела так, что меня он увидеть не мог, но, заметив Расела, кивнул ему, после чего пошел дальше. Вот только, почему-то остановился, а потом вовсе вернулся. Зашел на кухню и, посмотрев на диванчик, заметил меня.

— Почему вы вдвоем тут сидите? — спросил он, сводя брови на переносице.

Я ничего не ответила. Более того, отвернулась. Рядом с Бреном я всегда неминуемо становилась амебой, но сейчас ее убила бушующая во мне злость. От самой этой ситуации и отдельно на Брендона. Он ведь не сказал мне о том, что завтра у него начинается гон. А это очень серьезно и даже страшно.

Как я вчера думала? Над отношениями нужно работать? О них нужно разговаривать и многое решать между собой?

Так вот пошел Брендон к черту, раз он даже не посчитал нужным рассказать мне про гон. Что он вообще собирался делать? Думал, что я позволю растерзать меня? Или собирался пойти к другим омегам?

— За водой пришли, — ответил Расел. Он в этот момент что-то читал в телефоне. На брата даже не посмотрел.

— И когда вы успели так сблизиться, что даже за водой ходите вместе? — Брендон сел на стул и, локтем упираясь о стол, который находился позади него, мрачно посмотрел на меня. Потом на брата.

Я кинула на него гневный взгляд и тут же отвернулась. И почему он не уходит?

Краем глаза я увидела, что Брендон достал телефон. Через несколько секунд мне от него пришло сообщение:

«И чего это ты так на меня смотришь?»

Он видел, что я прочитала сообщение, но, не ответив, положила телефон обратно в карман.

Пришло новое сообщение:

«Через пять минут у меня в спальне»

На это я уже ответила:

«Нет»

Брендон написал:

«Мне тебя за руку отвести? Чего ты опять выделываешься?»

Мой ответ: «Иди к черту»

И я не сожалела о том, что написала именно это.

— Мне нужно в кабинет, — сказал Расел, обращаясь ко мне. Я кивнула и, когда он поднялся с дивана, я поднялась вместе с ним.

Только в этот момент Брендон увидел наши наручники. И взгляд у него тут же изменился. Сколько всего мелькнуло в глазах альфы. Правда, я толком ничего не рассмотрела.

— Какого хрена на ваших руках?

Глава 25 Согласна

— Наручники, — раздраженно ответил Расел. Не останавливаясь и не смотря на брата. В этот момент он опять что-то читал в телефоне.

— Да ладно, блядь. Серьезно? — с мрачным сарказмом переспросил Брендон. Он поднялся со стула и пошел за нами. Догнал буквально за мгновение. — Какого хрена вы прикованы друг к другу?

— Все гребанные вопросы к Дастину и Хорасу, — Расел, кажется, открыл почту и пролистнул сообщения. На несколько ответил. Очень коротко.

В этот момент мы уже шли по коридору.

— Нихрена. Рассказывай. Сейчас же.

Впереди шел Расел. Я за ним. Позади меня Брендон. И у меня по коже бежали мурашки от того, что незримо исходило от брата. От его тяжелых шагов и от взгляда, который я ощущала физически. Все же энергетика альф была сильнее, чем у людей. Ее было трудно не уловить. Порой она давила настолько сильно, что это ощущалось кожей.

Расел остановился. Обернулся и кинул потемневший взгляд на Брендона. Спросил:

— Чего ты так завелся?

— Я в охуеть каком спокойном состоянии. Разве, блядь, не видишь? — на губах альфы возник оскал и глаз дернулся. Густые брови свелись на переносице, из-за чего выражение лица Брендона, выказало тот гнев, от которого мне стало не по себе.

Мне самой было интересно, почему он так себя вел. Причина, по которой злились мы с Раселом была понятна. Брендон ни к кому не прикован. Я же не считала себя достаточно ценной для него, чтобы он из-за меня так реагировал. Наоборот, для него решилась одна проблема. Теперь Брендон без лишних разговоров во время гона мог пойти к другим омегам.

— Почему вы в наручниках? — альфа повторил свой вопрос.

— Хорас и Дастин проверяли их. На нас.

— Снимай, — Брендон не просто говорил. Он приказывал. Беспрекословно требовал.

— Ты серьезно считаешь, что я бы этого не сделал, если бы была возможность? Или ты думаешь, что нам нравится так ходить?

— Так какого хрена?

— Они поломались.

Глаз Брендона опять дернулся. Он шумно выдохнул и уголки губ альфы поднялись в еще более явном оскале.

— Поломались? — переспросил он. Вплел пальцы в волосы. Растрепал их. Грязно выругался. — Я отвезу вас в офис разработок.

— Мы там уже были. Ардер работает над этим вопросом. Пойдем, — последнее слово было обращено ко мне. Расел пошел дальше. Я последовала за ним.

Брендон пошел за нами.

— Что именно сказал Ардер? Когда их снимут?

— Неизвестно, но он постарается поскорее разобраться с этим.

— Есть шанс, что снимут сегодня?

— Нет.

— Блядь.

Внезапно ладонь Брендона легла на цепь наших наручников. Он поднял ее, а вместе с ней и наши руки. Альфа испепеляющее посмотрел на замок. Попытался его открыть. Потянул за цепь. Изо всех сил. Так, что даже костяшки пальцев побелели.

— Ты серьезно думаешь, что сможешь их так открыть? — Расел вновь раздраженно посмотрел на брата.

— Иди нахрен.

Расел на это ничего не ответил. Выдернул руку, а вместе с ней и цепь, после чего потянул меня за собой.

Мы зашли в его кабинет и Расел рядом со своим столом поставил еще один стул. Как оказалось, для меня. Я на него умостилась, наблюдая за тем, как брат открыл ноутбук и вошел в рабочую программу. Судя по всему, он хотел закрыть хотя бы часть важных дел, пока еще находился в сознании.

В основном он работал одной рукой, но, когда ему требовалась и вторая, я старалась не мешать. Это было не просто, но спустя несколько минут мне удалось придумать позу, в которой наша скованность для альфы будет практически незаметна. Для этого мне пришлось сесть поближе к нему, наклониться вбок и опереться локтем о стол.

Возможно, подавители наконец-то сработали. Или же Расел отвлекся на работу, но уже теперь он выглядел куда спокойнее. Вернее, безэмоциональнее. У него даже глаза стали пустыми.

Я предположила, что это идеальный момент для того, чтобы обсудить с ним подавители и наше поведение во время его гона, но мне мешало присутствие Брендона.

Он вместе с нами зашел в кабинет. Сидел на диване. Сверлил нас взглядом. Молчал.

— У тебя завтра гон, — сказал он, наконец-то разрывая тишину.

— Я знаю, — Расел так и не оторвал пустого взгляда от экрана.

— Ты говоришь об этом дохуя спокойно, — опираясь рукой о подлокотник, Брендон наклонился вперед.

— Если я впаду в ярость это чем-то поможет?

— Расел под подавителями, — я решила вмешаться в разговор.

Мне не хотелось разговаривать с Брендоном. Мое отношение к нему все еще было критичным, но Раселу после подавителей, наверное, физически плохо, а фразы Брендона уже были похожи на словесные нападки. Мне захотелось встать на сторону Расела. В этой ситуации он вел себя полностью правильно и нечто такое не должно было его касаться.

— Мы уже всеми возможными вариантами попробовали снять наручники, — сказала, потянувшись вперед, так как Раселу требовалось взять папку с документами. — У нас не получилось. Теперь ждем, что скажет мистер Ардер. Помимо этого Расел уже принял подавители.

— Это не меняет того факта, что вы, блядь, прикованы друг к другу.

Я прищурилась. Уже теперь мне казалось, что Брендон злился даже больше меня и Расела. Но я не стала ничего отвечать. Отвернулась и посмотрела на Расела. Он закрыл папку и, судя по всему, собирался взять другую. Мне следовало приготовиться.

Мой телефон зажужжал. Оказалось, что пришло сообщение от Брендона:

«Чего это ты отворачиваешься от меня? На Расела пялишься. Понравился тебе? Рада, что прикована к нему?»

Я нахмурилась. Он это вообще серьезно писал?

«Я отворачиваюсь от тебя потому, что злая на тебя» — я написала ответ. Делать это левой рукой было не просто.

«И что же я уже успел сделать не так?»

Я нахмурилась. Предпочла бы это обсудить позже. Как минимум, после того, как решу вопросы первоочередной важности и, главное, хоть немного остыну. Успокоюсь. Но раз зашел этот разговор, сворачивать было неправильно.

«Раз у нас были отношения, нам следовало обсуждать важные вопросы. Разговаривать друг с другом. Ты не рассказал мне про колледж и я дала понять, что хотела бы знать о подобных моментах. Но ты все равно решил не рассказывать о том, что у тебя завтра начинается гон. Почему? Для тебя это не важно? А как насчет меня? Не поверишь, но для меня эта новость очень важна. Я даже не знаю, как на нее реагировать. Я боюсь твоего гона»

Я не сдержалась и кинула взгляд на Брендона, когда он читал мое сообщение. Заметила, что он помрачнел, а потом вопросительно приподнял бровь и посмотрел на меня. Наши взгляды встретились. Буквально на мгновение, так как он опять опустил голову. Начал писать ответ.

«То есть, ты не знала, что у меня завтра гон?»

Уже теперь я вопросительно приподняла бровь.

«Откуда мне должно было быть об этом известно?»

Прочитав мое сообщение, Брендон поднял голову и наши взгляды встретились. В этот момент я все поняла — омеги ощущают приближение гона альфы и, судя по всему, Брендон думал, что и я почувствую. Вот только, я не совсем омега.

Но я решила уточнить:

«Ты думал, что я чувствую приближение гона?»

«Да»

Я шумно выдохнула. Паршиво. Все прямо очень ужасно. Эту ситуацию можно описать лишь, как недопонимание. То, что слегка нас покачнуло, но в тот же момент должно было показать насколько важно разговаривать прежде, чем делать выводы.

Вот только, это недопонимание было слишком сильным. То есть, омеги чувствуют приближение гона альфы где-то за неделю до его начала. И если это так… Брендон считал, что я не просто соглашаюсь на отношения с ним. Я соглашаюсь и на совместный гон.

Вот только, я об этом не знала. Я соглашалась на поцелуи и, возможно, прикосновения. Максимум на временные метки. Прошлым вечером я позволила куда больше и по мне это слишком сильно ударило.

У нас явно были разные понятия этих отношений.

И что теперь? Я не согласна на те отношения, которыми он их для себя видел. Брендон… Ввиду приближающегося гона и того, что ему во время него точно нельзя пить подавители, физически не сможет сдерживаться.

В этом плане мы были не совместимы. Вообще.

Глава 26 Навсегда

«Я не чувствую твой запах и приближение гона ощутить не могла» — я написала ответ, после чего отложила телефон в сторону. Услышала, что он опять зажужжал оповещая о новом сообщении от Брендона. Но я не стала его смотреть. Морально не смогла этого сделать.

Внутренне я ощущала, что этот разговор лучше отложить. Хотя бы на десять минут, чтобы прийти в себя. Иначе, ничего хорошего из этого не выйдет.

И так было паршиво на душе. Невыносимо тяжело. Мне нельзя пропускать омежью школу, но завтра я опять не могу туда пойти. То, что мы с Раселом прикованы друг к другу на неизвестное время — вовсе кошмар. И то, что происходило между мной и Брендоном окончательно уничтожало.

Вот почему у нас невозможны обычные отношения? Со свиданиями и постепенным развитием прикосновений? Чтобы у меня была возможность привыкнуть к ним и позже ни о чем не сожалеть. Чувствовать, что Брендон ко мне внимателен, а не так, как сейчас, что все нахлынывает сокрушающими волнами и я просто напросто ощущаю себя использованной.

Или я хочу слишком многого? Наверное. Это же Брендон. Какого внимания я от него ожидаю? Но это мои первые отношения. С тем, кого я любила настолько сильно, что рядом с ним даже нормально дышать не могла. Тем, кто мог разбить меня лишь одним неверным прикосновением.

А «неверного» между нами было слишком много.

Можно ли было считать, что меня уже сейчас разбивало на части? По ощущениям примерно так и было.

В кабинете царила тишина. Расел работал. Я всеми силами пыталась делать все, чтобы не мешать ему. Брендон сидел. Молчал. Прожигал нас взглядом. Но на диване разместился вальяжно. Словно хищник, которому принадлежал весь мир. И то незримое, что исходило от него и касалось кожи, обжигало. Оставляло ожоги.

От Брендона пришло еще одно сообщение и я с отчаянием поняла, что наступило время продолжить разговор. Я еще не успокоилась и не пришла в себя, но понимала, что еще больше откладывать это нельзя.

Вот только, лучше бы я не открывала сообщение. Не читала того, что мне написал Брендон:

«Расел тебе, блядь, нравится. Ты говорила, что меня любишь, но видно, чуть что не против и с другим замутить. Хуевая у тебя любовь. Или это просто ты шлюха?»

У меня челюсти свело от того, насколько сильно я стиснула зубы. Я плохо ощущала себя в это мгновение, словно сообщение Брендона ударило по мне. Встряхнуло изо всех сил. Так, что сознание зарябило и горло сжало нечто невидимое, не позволяя нормально дышать.

Я не сразу поняла даже то, что у меня начали дрожать пальцы. Уловила это с опозданием. Лишь когда начала писать ответ:

«Что я сделала, что ты решил, что можешь называть меня так?»

Я вообще много всего хотела написать Брендону. И я написала, но потом удалила. Еще раз написала и опять удалила. Так несколько раз. Бесконечно долго пыталась подобрать правильные слова, но в итоге оставила только один этот вопрос, который отправила.

Ответ от альфы пришел мгновенно:

«Влюбилась в другого. Как только я отошел, ты побежала участвовать в этих блядских играх в наручники с Расом. Привязалась к нему, пока я был в гребанном колледже? Я еще не уехал, а ты уже трешься около него? Блядь»

Ладонь, в которой я держала телефон, окаменела и мысли поплыли.

Он, что… думал, что мы с Раселом по своей воле пошли на этот эксперимент?

Я понимала, что в его мыслях был смысл. То есть, Расел не тот, кого можно заставить делать то, что ему не нравится. Я тоже в этой ситуации не вела себя негативно по отношению к нему. Мы даже сформировали команду.

То есть, смысл в мыслях Брендона имелся, но как он мог настолько просто называть меня легкодоступной? Обвинять в том, что я побежала к другому альфе?

Я не знала, на какие эмоции меня пробрали его слова. Возможно, на злость. Или же на что-то более глобальное. Даже болезненное.

Я взяла телефон и дрожащими пальцами написала сообщение:

«Ты думаешь, что мы по своей воле участвовали во всем этом? Хорас, Дастин и Лойд поймали меня, когда я вышла из комнаты. И плевать им было на мои сопротивления. Они надели на меня один наручник и протащили по всему дому в поисках еще одной омеги. Потом хотели нацепить наручник на тебя. Чтобы проверить их исправность, нужен был альфа, у которого приближается гон. Я так и узнала, что он у тебя скоро будет. Но тебя дома не было и они надели его на Расела. Без предупреждения. Просто зашли в библиотеку, где он находился и защелкнули на его запястье браслет. Мы с ним от этого не в восторге. Ты даже не представляешь насколько. У меня будут огромные проблемы, из-за того, что я не могу пойти в омежью школу. А Расел уже взял подавители, которые угробят его здоровье»

Отправив это сообщение, я написала еще одно:

«И как ты можешь так думать про меня? Когда я только поняла, что люблю тебя, я так же осознала, что кроме тебя больше никого не вижу. Знаешь, пыталась посмотреть на других альф. Неважно на кого. Главным было убедиться, что для меня существуешь не только ты, но у меня ничего не получалось. Я опять пыталась. Долго и усердно. Но все равно ничего не выходило. Был только ты и все. И то, что было между мной и тобой, я могла дать только тебе. Так, как ты можешь так про меня думать?»

Писать эти сообщения было трудно. Я будто выворачивала душу наизнанку и даже показывала то, что хотела бы скрыть. Но все равно все это писала быстро. Не обращая внимания на то, что некоторые мои фразы могут быть неразборчивыми. В любой другой ситуации, я бы тщательно обдумывала каждое слово, которое намеревалась написать Брендону, но не сейчас. В пожирающих эмоциях хотела поскорее прояснить ситуацию.

Вот только, Брендон не прочитал мои сообщения. Даже не заметил того, что они пришли, ведь в этот момент как раз отбросил телефон на другую сторону дивана.

— Рас, — Брендон поднял голову и окинул брата пренебрежительным взглядом. Смотрел на него, как на мусор. Впервые на моей памяти. Обычно, среди братьев, у них как раз были самые лучшие отношения.

— Что? — Расел закрыл несколько вкладок. Вместо них открыл другие. На Брендона он не смотрел.

Альфа поднялся с дивана и подошел к столу. Медленно. В какой-то степени даже лениво, а я от этого застыла. Будто предчувствуя что-то нехорошее, сжалась.

И это «нехорошее» действительно произошло.

Брендон сжал сзади шею Расела и изо всех сил ударил его головой о стол. Вернее, о клавиатуру ноутбука. Из-за чего та треснула и клавиши разлетелись в сторону.

— Твою мать, — Расел отшвырнул руку Брендона. У него была разбита губа и на щеке возник глубокий порез, но казалось, что его это совершенно не интересовало. Расел смотрел только на свой ноутбук. Обезумевшим взглядом. Словно его волновало лишь то, что вся его работа пошла к чертям.

— Как жаль, — ответил Брендон, но по голосу было понятно, что ему ничерта не жаль. — Может, вместо гона этим займешься?

— Я. Тебя. Убью. Нахрен.

— Попробуй, уебок.

Происходило то, чего я никак не ожидала. Не думала, что такое вообще возможно, ведь Брендон и Расел всегда имели особенно дружеские взаимоотношения. Я не слышала, чтобы они за все годы хотя бы одно плохое слово сказали друг другу.

Вот действительно словно близнецы.

Но уже в следующее мгновение они сцепились. Не помешал даже массивный стол, который тут же полетел в сторону и я будто бы очутилась в эпицентре бури. Они примерно равны по силе, но сейчас именно Брендон был в большей ярости. Это единственное, что я поняла, так как я тут же зажмурилась и, единственное, что могла делать, так это кричать и просить их прекратить.

Когда же я открыла глаза, увидела, что Брендон просто избивала Расела.

От этого вида все внутри меня похолодело. Настолько жутко все это выглядело.

— Прекрати! Пожалуйста. Умоляю, — я бросилась к нему. И добилась своего. Брендон прекратил бить брата, но лишь потому, что пытаясь ударить его, он попал по мне. В живот. Наверное, я никогда не ощущала такой боли, как в этот момент.

Я рухнула на пол и дрожащие руки прижала к животу. Размыкала губы и пыталась делать вдохи, но у меня ничего не получалось. Я задыхалась и, сама того не понимая, начала плакать. Слезы сами по себе потекли по щекам. Как же больно.

— Блядь, — где-то совсем рядом раздался голос Брендона. Он подхватил меня на руки и усадил на кресло. — Какая же ты сука, — слова полные гнева, но прикосновения ко мне до невозможности мягкие. Будто бы встревоженные. Если бы я закрыла глаза, в жизни бы не поверила, что сейчас так меня трогал именно Брендон. — Куда я попал? Блядь. Сильно больно? Так сильно захотела защитить его?

— Не… Не трогай Расела, — это единственное, что я сумела сказать. Сквозь слезы и судорожное дыхание.

Брендон выругался. Убрал мои руки от живота и поднял футболку. Посмотрев на покрасневшую кожу, еще раз выругался и положил туда ладонь.

— Сильно болит? — спросил он, губами прикасаясь к моему лбу.

Я не ответила. Посмотрела на Расела. Он ладонью провел по лицу, убирая кровь. Не смотрел на меня, но я ощутила, что следующий его вопрос был обращен именно ко мне:

— Дышать можешь?

— Да… — тяжело. Так, что сразу становилось ясно — дышала я очень плохо.

— Дать обезболивающее?

— Да…

Расел попытался подняться, но Брендон его остановил. Сказал:

— Я сам. Сиди и не трогай ее.

Пока Брендон отошел за аптечкой, мы с Раселом посмотрели друг на друга. Он в крови. Я в слезах. Этот день был по-настоящему ужасен.

— Как ты?.. — совсем тихо спросила у него.

— Отлично, — он опять провел ладонью по лицу. Кровь убрать не смог. Он весь был в ней. — Когда дерутся альфы — омеге не стоит лезть. Идиотка.

— Ты на подавителях. Тебе плохо. Он тебя избивал.

— Мне не плохо. Мне отлично.

Я зажмурилась. Живот болел настолько сильно, что даже перед глазами плыло.

Внезапно я ощутила, что Расел взял меня за руку. Буквально на мгновение, после чего опять убирая свою ладонь, но этого хватило, чтобы я встрепенулась и впервые сделала нормальный, глубокий вдох.

Вернулся Брендон. Сел на пол передо мной и в мою ладонь вложил таблетку. Когда я положила ее на кончик языка, он к моим губам поднес стакан с водой.

— А Раселу? — спросила. — Ты принес ему таблетки или аптечку, чтобы обработать раны? — насколько же тяжело мне было произносить эти слова. Каждый вдох отдавался болью во всем теле.

Брендон и Расел перекинулись взглядами. Мне казалось, что ими друг с другом схлестнулись в ожесточенной борьбе. Или просто выказали пренебрежение.

— Зачем ты это сделал? — спросила у Брендона, но он не ответил. Взял цепь от наручников и мрачно посмотрел на замок.

— Я уберу микросхемы, — сказал он, после чего посмотрел на Расела: — Скажешь, что против и я тебе нахрен руку оторву.

— Если не сможешь, мы с ней до конца дней останемся прикованными друг к другу, — альфа оскалился.

Брендон поднял руку. Так словно опять собирался ударить. Меня это испугало и я, дрожа от боли, потянулась к нему. Своими ладонями схватила за его запястье.

— Не нужно… — прошептала. Морщась. Пытаясь через силу дышать.

— Я их уберу, — повторил Брендон, обращаясь к брату. Твердо. Тоже приподнимая уголок губ, а потом подхватывая меня на руки и давая Раселу лишь мгновение для того, чтобы подняться.

Я мало понимала, что происходило. Зачем альфа понес меня к своей машине? Почему усадил в нее и куда мы поехали?

Позже, оказалось, что мы направились в квартиру Брена.

У каждого из братьев было свое отдельное жилье. Иногда они там жили. Но в основном обитали в семейном особняке.

Я еще ни разу не была в квартире Брена. Оказалось, что она находилась на одном из последних этажей высокого здания. Явно крайне дорогостоящая недвижимость с великолепным видом из окна. Если бы не боль, которая все еще раздирала изнутри, я бы засмотрелась на огни города. А там я была сконцентрирована на том, чтобы хотя бы начать нормально дышать.

Когда мы оказались в квартире, Брен усадил меня на диван, после чего куда-то ушел. Когда он вернулся, я по разговору братьев поняла, что я, судя по всему, плохо знала Брендона. Например, я понятия не имела, что он разбирался в микросхемах. По большей степени это было доступно всем Диланам. Например, тому же Лойду или Хорасу. Тяга к технологиям будто бы являлась частью их души. Но, или я что-то не так поняла, или Брен собирался перепаять микросхемы, которые не решался тронуть даже мистер Ардер.

Для этого он взял лишь один предмет. Похожий на ручку, но с раскаленным стержнем.

Сидя на диване рядом со мной, альфа открыл щит замка на наручниках. Опять мрачно посмотрел на него. А меня пугали слова Расела о том, что если Брендон сделает что-то не так, мы с братом окажемся прикованными друг к другу на всю жизнь.

И уже теперь я не могла написать Брендону сообщение. Свой телефон он оставил в кабинете Расела.

Глава 27 Убегай

Постепенно обезболивающее начинало действовать и мне становилось легче. Я даже стала нормально дышать и уже теперь нашла в себе сил сесть более-менее ровно. Но все равно пыталась не двигаться.

Я с паникой и опаской наблюдала за тем, что делал Брендон. Замирала и запрещала себе делать глубокие вдохи в боязни, что от них могла случайно шелохнуться, а это, возможно, приведет к ужасным последствиям. Тем, которые никогда не исправить.

Ведь изобретения корпорации Диланов, в особенности то, что они делают для полиции, это не те вещи, которые вообще следует трогать в попытке переделать.

— Может, не стоит этого делать? — я не выдержала, задавая этот вопрос с тем напряжением, которое делало мой голос деревянным. — Мистер Ардер откроет наручники. Пусть и не сегодня, но он это сделает.

Брендон поднял голову и посмотрел на меня. Сделал это так, что я физически ощутила, как в кожу вонзились иглы и дыхание застряло в горле. После этого, он все так же молча продолжил заниматься замком.

В попытке успокоиться, я кинула отчаянный взгляд на Расела. Он сидел в кресле. Курил и смотрел в сторону окна. В брате я не видела ни грамма переживания и это немного утихомиривало то, что бушевало во мне.

Правда, совсем немного. Ведь понимание того, что Брендон делал то, за что даже мистер Ардер не взялся, против моей воли, рвало сознание в клочья.

Все следующие часы мне показались адом. Нервничая, мне хотелось поерзать. Я ощущала себя так, словно мне мешало абсолютно все. Я не так сидела и не так дышала. Постоянно возникало желание поменять расположение рук. Хотя бы одной — той, которая была свободна. Еще пряди волос хотелось поправить. И у меня то и дело чесались плечо, нос, шея. Да вообще все тело.

То есть, даже просто сидеть спокойно было сродни пытке. Не в том нервном состоянии, в котором я находилась.

К счастью, время от времени мы прерывались. В основном, потому, что Расел ходил в ванную. Умывался холодной водой. Или просто расхаживал по комнате, а я следовала за ним.

С первого взгляда можно было бы подумать, что он просто устал сидеть в одном положении, но я понимала, что все намного хуже — у Расела приближался гон.

Я вообще впервые видела альфу, который был настолько близок к гону, но, даже несмотря на то, что у меня отсутствовали омежьи инстинкты, я все равно все прекрасно понимала. Такое было трудно не уловить. То, как его тело от напряжения будто бы превращалось в сталь, что совершенно не скрывала одежда. Глаза становились другими. Звериными. Даже зрачки приобрели необычную форму. Еще я видела, что клыки у Расела стали немного больше. Острее.

Так вот какими они становятся ближе к гону…

Для меня все это выглядело жутко. Создавалось впечатление, что Расел из человека превращался в необузданного зверя, уже теперь лишь частично находящегося в человеческом обличие.

— Как ты? — осторожно спросила у него, когда мы втроем опять разместились на диване и Брендон вновь открыл щиток микросхем.

— Отлично, — брат откинулся на спинку дивана. Запрокинул голову и закрыл глаза.

Смотря на его состояние, я бы никогда в жизни не посмела применить слово «отлично». Он даже дышал тяжело и рвано. Так, что его торс вздымался.

Так прошел еще час. За это время Расел и Брендон наконец-то заговорили друг с другом, но перекинулись буквально парой фраз. В основном они касались того, что оборудования для такой работы у Брендона было мало. Вернее, его практически не было. Лишь эта «ручка» с раскаленным, тонким стержнем. Но Брен сказал, что этого будет достаточно. Остальное будет лишним.

У меня от этих слов по коже бежали мурашки. Он это говорил серьезно? Мистер Ардер имея самое новое оборудование, которого в нашей стране больше ни у кого нет, даже не завел разговор про изменение микросхем. Он явно не решился в это лезть.

Брендон занимался этим лишь «ручкой», названия которой я не знала. Расел его озвучил, но я тут же благополучно его забыла.

В таком случае было два варианта. Или Брендон гений, или он сейчас окончательно испортит наручники, из-за чего всю оставшуюся жизнь мы с Раселом будет прикованы друг к другу. Сталь, которую использует корпорация Диланов это то, что невозможно вообще никаким образом разрезать. Может, разве что расплавить. Вместе с нашими руками.

Я была напугана и в отчаянии. С каждым мгновением все сильнее и сильнее, из-за чего, затаив дыхание, уже начала представлять то, как мы с Раселом будем вести «совместную» жизнь. Он вместе со мной будет посещать омежью школу. После нее мы будем ездить в офис на его работу. И когда он найдет себе омегу, я поеду с ними в медовый месяц. Как же это… бредово.

Я шумно выдохнула и опустила голову. На самом деле, переживать было уже поздно — Брендон уже нарушил микросхемы. Поэтому оставалось лишь надеяться на чудо.

А в чудеса я не особо верила. В моей жизни они не случались.

Прошел еще час и мы в очередной раз прервались.

Расел вновь молча поднялся и пошел в ванную. Я по понятным причинам последовала за ним. Подождала, пока он подержит голову под струями ледяной воды, но, неотрывно смотря на брата, я почему-то подумала, что ему это не особо помогает.

Напряжение росло. Уже теперь оно ощущалось физически и било даже по мне. Будто уничтожало и изувечивало.

Мне становилось страшно.

Не только у Расела приближался гон. Но и у Брендона. А альфы в этот период становятся агрессивными по отношению к другим альфам. Они не приемлют рядом с собой других самцов.

И, в опаске наблюдая за ними, я видела, что на данный момент братья были уже в шаге от того, чтобы наброситься друг на друга. Подобное ощущалось в том, как они смотрели друг на друга. Еле заметно, но жутко скалились. Порой делали движение будто в пожирающем желании напасть уже сию секунду, но потом все же сдерживали себя.

И мне бы хотелось верить в то, что я лишь преувеличивала. В то, что мне все это кажется, но это было не так.

Я была уверена, что их инстинкты уже сейчас вовсю требовали уничтожить другого самца, находящегося рядом. Если братья и сдерживались то лишь по той причине, что кровные узы немного смягчали инстинкты.

— Мне страшно находиться рядом с вами, — в итоге я не выдержала. Сказала это, когда был очередной перерыв и мы находились на кухне. Расел пришел сюда за водой, которую взял из холодильника. Я, опять-таки, по понятным причинам последовала за ним. Брендон все это время тоже постоянно был рядом с нами. Куда бы мы не пошли. — Нам в омежьей школе рассказывали, что альфы во время гона не приемлют рядом с собой других альф. Это правда?

— Правда, — Расел поднес к губам горлышко от бутылки. Голос у него был тяжелым и хриплым. Для меня уже не узнаваемым. В каких-то моментах даже страшным, ведь человек так не разговаривает.

— И… что? — спросила сбитым, нервным голосом. — А если вы сейчас наброситесь друг на друга? Поубиваетесь и меня убьете.

В том, что я не выживу, если эти двое серьезно сцепятся, у меня сомнений не было. Тем более, все куда хуже, чем могло показаться на первый взгляд. Как только наступит гон, их сознание отключится. На первый план выйдут инстинкты. А они будут твердить, что нужно уничтожить другого самца. И после этого Расел и Брендон уже не остановятся.

На самом деле, это действительно очень опасно. На уровне законодательства нашей страны было прописано, что во время гона, альфы должны находиться в отстранении от других альф.

К сожалению, время от времени возникают случаи, когда некоторые альфы ослушиваются. В такие моменты возникают даже летальные исходы.

От этих мыслей мне стало плохо.

— Нужно, что-то делать, — прошептала, беря в ладонь бутылку, которую мне протянул Расел. Он только что из нее пил, поэтому крышки на горлышке не было. Но, когда я уже хотела поднести ее к губам, Брендон забрал у меня бутылку и дал новую. Сделал это настолько грубо, что я не сдержалась и нахмурилась.

Гон не заразен. Чего это он у меня бутылку Расела забрал?

— Вы вообще можете сдерживать свои инстинкты? — спросила, пытаясь открыть крышку. Не получалось. Брен забрал бутылку, открыл ее и вернул. Опять грубо. Так, что я немного воды случайно пролила на себя. Я решила это проигнорировать. Сейчас не до этого. — Просто, если вы действительно сейчас начнете драться… я не знаю, что в таком случае делать. Может, на всякий случай позвать кого-нибудь на помощь? Чтобы чуть что вас смогли разнять.

«Кого-нибудь» — это минимум десять человек. Желательно огромных мужчин. А еще лучше чтобы у них были электрошокеры. Альфы, управляемые инстинктами слишком опасны. А еще сильны. Так просто их не разнять.

— Успокойся, омега, — Брен взял и для себя воду. Сел за стол. — Пока не наступил гон — терпимо. До него наручники будут сняты.

— Ты уверен? — спросила. — Просто, если не получится, будет конец абсолютно всему.

— Сколько часов у тебя осталось? — он посмотрел на Расела, а я в глазах альфы уловила жажду крови. Она у них была обоюдная. Это те инстинкты, которых я настолько сильно боялась.

— Где-то пять.

— У меня восемь. Может, девять.

Получается, у Брендона гон начинался немного позже, чем у Расела. В принципе, это было заметно. У Брена тоже начали меняться зрачки и в нем появилось едкое напряжение, но пока что это можно было обозначить первыми стадиями. Расел через них прошел, когда мы только приехали в эту квартиру.

Мне стало еще более страшно. Невыносимо. Так, что даже дышать теперь было трудно.

Немного успокоило лишь одно — альфы договорились, что, если в течение трех часов они не снимут наручники, в итоге вызовут охрану, которая будет находиться рядом и, чуть что, остановит их.

Но все равно следующие часы прошли в том напряжении, которое не описать ни одними словами. Мы молчали. Альфы были хмурыми и мрачными настолько, как никогда раньше и то, что происходило с ними, мне хотелось обозначить, как переход через грань. Особенно это касалось Расела.

То, как он смотрел на Брендона — у меня вызывало холодок, сковывающий тело, но через время Расел начал кидать взгляды и на меня. Я не совсем омега, но все же я девушка и, не зная пределов инстинктов альф, я чувствовала себя так, словно находилась рядом с двумя чудовищами, от которых я понятия не имела, чего ожидать.

Надеялась на их здравый рассудок, но учитывая природу альф, это все равно, что надеяться на чудо.

— Все нормально? — я время от времени задавала им этот вопрос. Примерно раз в пять минут. Хотела знать, насколько обострились инстинкты.

Альфы лишь еле заметно кивали, но нам троим было прекрасно понятно, что ничего нормального в этой ситуации не было. И с каждым мгновением все усугублялось.

Уже теперь перерывы стали чаще. Почти раз в пятнадцать минут. Брендону было тяжело паять крошечные микросхемы и Расел с трудом сидел. Они все же набросились друг на друга. К счастью, почти сразу остановились, но после этого Расел, будто будучи не в себе, сначала обжег меня взглядом, а потом потянулся рукой. Словно собирался ею сжать. Если бы не Брендон, который встал между нами и ударил Расела лоб о лоб, я… я надеялась, что брат все равно остановился бы, но этот момент все равно был до паники жуткий.

И взгляд Расела хоть немного, но прояснился лишь после того, как Брендон ударил его. Правда, всего лишь на мгновение. После этого зрачки опять стали звериными. Лишенными всего человеческого.

То, что брат все еще хотя бы частично находился в сознании, я поняла потому, что он, потерев лоб тыльной стороной ладони, сказал Брендону «Спасибо». То есть, он хотя бы разговаривал. Я же с ужасом подумала, что они вот-вот опять сцепятся.

И это Расел уже опять выпил подавитель. Сделал это примерно час назад, что должно было подействовать. Во всяком случае, второй подавитель уже наносил вред здоровью.

Ожидался другой результат. Вернее, хоть какой-то, но спокойствия в брате не было.

Или подавители действовали не так, как нужно. Или инстинкты Расела бушевали из-за присутствия другого альфы. Но каким бы не был правильный вариант, итог оставался один — все очень плохо.

— Осталось два часа, — Расел оперся руками о стол и опустил голову. Уже теперь дышал особенно тяжело. Даже просто смотреть на него было страшно и я, несмотря на произнесенные «два часа», дернулась. Будто опасность наступила уже сейчас.

Вернее, так и было.

Краем глаза я заметила, что Брендон что-то начал искать в карманах джинсов. Не нашел и протянул руку к Раселу. Сказал:

— Дай телефон. Я свой оставил у тебя в кабинете.

Расел не смотря на брата, протянул ему телефон. Брендон, взяв его, зашел в соцсеть на свою страницу. Я раньше видела ее. Страница Брена была полностью пустой и я думала, что он на нее не заходит вообще, но, как оказалось, ошибалась. Судя по всему, время от времени он все же это делает. Хотя бы потому, что, как оказалось, у него там были контакты и в этот момент он кому-то написал.

После этого мы отправились обратно в гостиную примерно десять минут занимались наручниками, пока не раздался дверной звонок.

Кто-то пришел.

— Это омега для тебя, — сказал Брендон, откладывая «ручку» на стол и поднимаясь с дивана.

— Я мог позвать одну из своих, — он кончиками пальцев потер закрытые веки. Уже теперь дышал еще более тяжело и в последние несколько минут на меня вовсе не смотрел.

— Плевать. Используй эту.

— У вас есть омеги для гона? — спросила и тут же пожалела об этом. Не хотела слышать ответ Брендона и, к счастью, его не последовало.

Брен пошел открывать. Расел изначально сидел на диване. Облокотившись о спинку. Запрокинув голову и закрыв глаза. Но когда дверь открылась, он резко открыл глаза и сделал глубокий вдох. Учуял омегу. Встал с дивана и пошел в прихожую. При этом потянув меня за собой так, что я чуть не упала с дивана.

Когда мы подошли к входной двери, омега уже липла к Брендону.

И… Она была великолепна. На вид двадцать пять лет. До невозможности ухоженная. С идеальной фигурой и большой грудью. Высокая. Красивая. Таких, как она практически и не встретишь. Разве что увидишь на обложках модных журналов.

Она потянулась к Брендону и обняла его.

— Как же давно мы не виделись. Ради твоего гона я отменила все свои дела.

Смотреть на них было больно. В груди защемило и я ощутила, как сердце затрепыхалось, начиная биться неравномерно. Рвано. Моментами куда быстрее, чем нужно, а иногда вовсе останавливаясь. Я тут же отвернулась, но краем глаза заметила, как Брендон взял ее за руку и отстранил от себя.

— Ты не для меня, — сказал он. — Для моего брата.

Омега приподняла брови и только в этот момент посмотрела на Расела.

— Ого. Вы похожи. Неужели?..

— Нет, не близнецы, — раздраженно ответил Брендон. Я знала, что и ему и Раселу такие вопросы уже порядком надоели.

— Правда? А так сразу и не скажешь, — она перевела взгляд с Расела на Брендона. Рассматривая их. — Вы прямо очень похожи. Встретила бы на улице и перепутала бы.

— Лучше займись делом, — мрачно сказал Брендон.

— Ну… я как бы не против с твоим братом. Хоть и это неожиданно. Подождите, а это что? — она наконец-то заметила меня. В принципе, меня это не удивило. Она омега, а рядом два альфы у которых вот-вот начнется гон. Ее инстинкты тоже многое фильтровали и ставили нужные акценты.

Но все же меня она увидела. А еще, главное, наручники.

— У вас тут какие-то игры? Мы будем втроем? — спросила омега, после чего обратилась к Раселу: — Ты меня тоже к себе прикуешь наручниками? Вау. Я люблю разнообразие, но впервые вижу, чтобы альфа во время гона задумывался про «игры».

— Нет. Она с вами не будет. Только вы вдвоем. И, блядь, давайте быстрее. У нас еще дела.

— Какие дела во время гона? — она непонимающе приподняла брови. — И как это она не будет? А наручники? Или… Что вообще происходит?..

Ответа она не получила. Даже не договорила. Расел вплел пальцы в ее волосы и сжал пряди, после чего толкнул девушку к стене. Коленом раздвигая ее ноги и рукой пробираясь под юбку. Каждым своим движением причиняя ей боль. Фиксируя в своих руках. Подхватывая одну ее ногу под коленкой и приподнимая. Вместе с этим расстегивая свой ремень.

Естественно, из-за наручников меня тут же толкнуло к ним, но Брендон схватил меня за предплечье и удержал. После этого изо всех сил дернул Расела за руку. Сказал ему:

— Не при ней. Не травмируй ее.

Я понимала, что речь шла обо мне, но не понимала, что означало «не травмируй». Конечно, я меньше всего на свете хотела видеть, как мой старший брат спит с омегой. Но разве это могло бы меня прямо травмировать? Или… должно было что-то такое происходить, что мне точно лучше не видеть?

Стоило Брендону дернуть Расела за руку, как брат обернулся и посмотрел на него. Сколько же всего было в его глазах. В основном желание убить. Даже я знала, что не стоит в таком состоянии трогать альфу. Особенно, когда в его руках омега. Прерывать их равно самоубийству.

Я от напряжения и паники застыла. Даже в страхе зажмурилась, думая, что Расел сейчас набросится на Брендона, но он резко и с грохотом толкнул дверь рядом находящейся комнаты и утянул туда омегу. Прежде чем он прикрыл дверь, я поняла, что это была гардеробная.

Естественно и меня туда потянуло из-за наручников, но Брендон, удерживая меня, помог остаться в прихожей. Так, что моя рука была лишь частично в гардеробной.

Первые минуты были очень сумбурными. В основном из-за наручников. Они мешали как никогда раньше. Но в итоге, Рас, ту руку, которой был прикован ко мне, положил на дверной косяк. До побелевших костяшек сжал ладонью дерево.

Но это не означало, что я могла расслабиться. Наоборот, я была напряжена и изначально второй рукой сжала дверцу шкафа, чтобы чуть что, иметь возможность задержаться в таком положении. Мне не хотелось, чтобы Расел каким-то неосторожным движением затянул меня внутрь и я своим внезапным появлением прервала бы их. Это бы точно было бы самоубийством.

Я пыталась абстрагироваться, но все равно слышала, как из-за приоткрытой двери доносился шорох одежды и то, что девушка несколько раз вскрикнула. То, что брат, кажется, прижал ее к стене, а потом… начало происходить то, о чем я думать не хотела. Вот только, не получалось. Особенно, если учесть понимание того, что это происходило настолько близко. Прямо за стеной, к которой мне пришлось прижаться спиной. Иначе бы я не смогла схватиться за дверцу шкафа. А еще, это было единственное положение, в котором я могла не видеть щель в приоткрытой двери. И того, что происходило в гардеробной.

— По… Подожди… Не так быстро… — прозвучал голос омеги. Сбитый. Для меня непонятный. Будто пропитанный паникой и заглушенный ее собственным стоном.

Я слышала какие-то звуки. Они тоже мне были непонятны, но судя по следующим словам девушки, брат с ней нежнее не стал.

— Мне… — вновь ее глосс, заглушенный не только стоном, но уже теперь и вскриком, от которого я содрогнулась, но замерла в тот момент, когда Брендон встал напротив меня. Слишком близко. Упираясь руками в стену по обе стороны от моей головы.

Медленно поднимая голову, я посмотрела на него. Боялась это делать и, как оказалось, не зря. Альфа был уже на той стадии приближения к гону, когда его следовало начинать опасаться.

— Почему ты не вызвал омегу для себя? — спросила еле слышно. Задавая этот вопрос, сама себе сделала больно. Мне же даже просто видеть, как эта омега, которая сейчас была с Раселом, ранее обнимала Брендона в прихожей, было невыносимо. Так, почему я спрашивала о чем-то таком? Все равно ответа слышать не хотела.

— Нахрена? — он наклонился. Практически касаясь моего уха губами, а потом спускаясь к шее, сказал: — У меня есть девушка.

Я вздрогнула от того, что та омега закричала. Там в гардеробной вовсе происходило нечто странное. Для меня непонятное и дикое. Судя по звукам, близость, которая была между братом и этой девушкой, нельзя назвать постепенной, или, тем более, нежной. Скорее той, которую было бы впору испугаться. Возможно, это и звучит дико, но те звуки, которые исходили из гардеробной, меня пугали.

Широко раскрыв глаза, я посмотрела на Брендона. Крик повторился и я встревожено спросила:

— Расел делает ей больно?

— Да, делает.

— Нужно ей помочь.

— Нет. Она знала, на что соглашается.

— Но, если ей плохо…

— Нет, ей хорошо, — Брендон наклонился и губами прикоснулся к моей ключице. Поцелуй, который изначально казался коротким, с первого же мгновения обжег, сменяясь на укус. Жгучий и болезненный. Заставляющий встрепенуться и ощутить, как по всему телу рассыпались угольки.

— Подожди, — я тут же рукой уперлась в его плечо. — Рядом Расел. А если он увидит?

— Я думаю, что ему не до нас, — он тремя поцелуями поднялся к шее, проведя по ней языком, а у меня от этого возникло ощущение, что зубы чудовища сжались на шее. Еще немного и он ее перегрызет. — Думаю, даже если мы сейчас потрахаемся, он этого не заметит.

— Нет, — сорвалось с моих губ судорожное и испуганное.

Мне впервые было страшно находиться рядом с Брендоном. Наверное, потому, что я хоть и не понимала, что Расел делал с той омегой, но многое слышала и эти звуки меня пугали. Разжигали в сознании огоньки, из-за чего я была не в себе.

И Брендон сам по себе пугал. Его изменившиеся зрачки и клыки, предающие ему вид монстра. Напряженное и раскаленное тело. То, как он нависал надо мной и сейчас своим присутствием подавлял так, как никогда раньше.

Он взял мою ладонь, которой я упиралась в его плечо и положил ее на свою ширинку. Так, что я через ткань более чем отчетливо ощутила возбужденный, до предела твердый член. Это обожгло. Не только руку, но и сознание, из-за чего я тут же попыталась отдернуть ладонь, но альфа удержал ее в таком положении.

— Подожди. Нет… Отпусти, — тут же взвинчено прошептала. Испуганно. Широко раскрывая глаза. Кидая взгляд то в одну сторону, то в другую. Будто желая немедленно убежать. Вот только, с отчаянием вспоминая, что я все еще прикована к Раселу.

— Хочу быть в тебе. Сейчас, — произнес он, пальцами до боли сжимая мой подбородок и заставляя посмотреть на него. — Хочу трахать тебя. Хочу, чтобы ты опять отсосала и проглотила сперму. Я дохрена всего хочу.

— Не нужно, — голос прозвучал испуганно, но не выдавая даже малой толики того, что происходило у меня в голове. — Рядом Расел. И я… боюсь тебя.

Крик омеги повторился и я встрепенулась. Панически посмотрела на Брендона и он, убирая руки от моего подбородка, ладонями накрыл мои уши. Я изначально не понимала зачем он это сделал, из-за чего даже такое его действие приняла с паникой и свободной рукой попыталась убрать его руки, но со временем осознала, что помимо этого он ничего не делал.

А еще, из-за того, что он закрывал мои уши, я не так отчетливо слышала то, что происходило в гардеробной. Я подняла голову и наши взгляды встретились. Наверное, больше всего мне в этот момент хотелось отвернуться, ведь вытерпеть то напряжение, которое исходило от Брендона было непосильной задачей. Но я почему-то и не пыталась этого сделать. Так и не смогла отвести взгляд.

Я не знала насколько долго все это длилось. Для меня время остановилось. Я тонула в том, что видела в глазах Брендона и сама не понимала себя, ведь не осознавала, как можно до дрожи бояться и, в тот же момент не пытаться все это остановить.

Я очнулась лишь в тот момент, когда дверь открылась и из гардеробной вышла девушка.

Только в этот момент возвращая себе рассудок, я осознала, что вот так мы простояли не мало времени. Я это поняла по тому, что тело ныло от долгого нахождения в одном положении.

Брендон убрал ладони от моих ушей и я посмотрела на омегу.

Я ее не узнавала.

В порванной одежде. В слезах и в следах от укусов. Дрожащая и растрепанная.

Смотря на нее, я даже предположить боялась, что Расел с ней делал.

— Ты в порядке? — осторожно спросила, замечая, что девушка даже шла пошатываясь.

— Да, конечно, — к моему удивлению, она улыбнулась. Больше я ожидала, что она опять расплачется. — Что дальше? Я могу воспользоваться ванной.

— Да. Ты знаешь, где она, — сказал Брендон, а я невольно поджала губы. Значит, эта девушка раньше тут бывала. — Потом уходи.

— А разве на этом все? — спросила она, пытаясь пальцами поправить волосы, которые были прямо очень растрепанными. — Я, конечно, прямо сразу продолжить не могу, но…

Я не дослушала, так как Расел и Брендон пошли в гостиную. Естественно я пошла за ними, думая о том, что эта омега, судя по всему, мазохистка.

Когда мы сели на диван, я осторожно посмотрела на Расела. Он был более спокоен. Связь с омегой помогла и дала немного времени.

Следующий час я сидела словно на иголках. Постоянно смотрела на часы. Ждала времени, когда нужно напомнить альфам, что уже пора вызывать охрану.

Вот только, наручники внезапно растегнулись. Вернее, тот, который был на Раселе. На мне браслет еще остался.

Несколько секунд я смотрела на наручники, которые больше не сковывали меня с братом. Была готова начать ликовать, хоть и не понимала, как у Брендона вообще это могло получиться.

То есть, стыдно признаваться, но во мне практически не было веры в то, что у него получится, а сейчас я была готова от счастья прыгать.

Но альфы моей радости не разделили. Им будто бы было не до этого. Единственное, что сказал Расел:

— Ардер будет впечатлен.

— Мне плевать, — ответил Брендон так, словно его это действительно вовсе не интересовало. — На два этажа ниже квартира Хораса. Позвони ему и спроси код от замка.

Я не знала, что в этом доме есть и квартира Хораса, но понимала, почему Брендон говорил Раселу пойти туда. Гон уже практически наступил. Добраться в какое-нибудь другое место он уже не успеет.

Я пошла за альфами, когда они направились в прихожую. Видела, как Расел, написал пару сообщений. Судя по всему, позвал к себе омег. Ко мне он и близко не подходил, но, перед тем как уйти, сказал:

— Убегай.

Я кивнула. Без лишних слов поняла, что он имел ввиду. Уйти сразу после него я не могла. Все же нам следует держать дистанцию. Рядом с альфой у которого гон — любому человеку находиться не безопасно.

Но поскольку у Брендона тоже начинался гон — мне следовало поскорее уходить из его квартиры.

Находясь в прихожей, я видела, как Расел зашел в лифт и то, как створки за ним закрылись. За этим мрачно наблюдал и Брендон.

Как только брат уехал, он захлопнул дверь. Прежде, чем я опомнилась, он закрыл ее на ключ.

Глава 28 Темнота

Я замерла. Оцепенела не в состоянии сделать ни одного вдоха, но так отчетливо чувствуя, как по коже пробежали мурашки. Острые и даже болезненные. Они пробирались глубоко внутрь тела. Пробуждали ту панику, с которой так просто не совладать.

— Зачем ты закрыл дверь? — спросила, еле шевеля губами.

— Разве ты не понимаешь? — Брендон достал ключ с замка и положил его на верх шкафа. С его ростом нечто такое не составляло никакого труда. Я же туда вообще не дотянусь. Только, если притяну стул, которых по близости не наблюдалось. Кажется, они были только в гостиной и на кухне.

— Почему ты положил туда ключ? Это чтобы я не достала?

— Нет, я всегда его туда кладу, — на его губах не появилось даже намека на усмешку, но по самим словам альфы и по тому, как они были произнесены, я поняла, что это был сарказм.

Брендон снял футболку. Отбросил ее в сторону, а у меня окончательно все внутри сжалось, в то время, как сердце забилось настолько быстро, что его звучание, похожее на барабанную дробь, отдалось даже в ушах.

— Мне страшно, — произнесла, делая шаг назад и спиной упираясь в стену.

— Хочешь уйти? Разве, соглашаясь на отношения, ты не понимала, что рано или поздно мы к этому придем?

— Я… Понимала, — это слово я произнесла, словно собственный приговор. — Но не настолько же быстро. Я же понятия не имела, что у тебя буквально через пару дней начнется гон.

— Если бы знала — отказала бы?

На это я так просто ответить не могла. Чтобы понять это мне, как минимум, требовалось несколько дней наполненных беспрерывными размышлениями. Или, наверное, даже больше. Намного больше.

Поэтому, я произнесла другое:

— Я до сих пор не успела даже частично осознать то, что мы встречаемся. А тут… такое. И у меня раньше не было парней. Ты же знаешь об этом.

— Отлично. Стану твоим первым.

— Но не вовремя же гона, — сколько же отчаяния было в этих словах. — Меня пугает именно гон.

— Он у меня начнется примерно через три часа, — Брендон подошел слишком близко и положил ладонь на мою талию. Смял ткань футболки и я ощутила его прикосновение настолько явно, словно ладонь альфы сейчас находилась на обнаженной коже. — Будет лучше, если я лишу тебя девственности, пока я себя еще контролирую.

Я подняла голову. Посмотрела на Брендона, но ничего сказать не смогла.

Что я вообще могла ему ответить?

Альфа опустил ладонь немного ниже. Пальцами подобрал край футболки и, поднимая ее, ладонью скользнул за черту пояса моих шорт. Совсем немного, но этого было достаточно, чтобы я ощутила то, как он медленно разбивает границы личного пространства. Переходит через них и вторгается в то безгранично интимное, от чего по коже тут же рассыпались угольки. Тлели там. За считанные мгновения воспламенялись.

Этот разговор был слишком серьезным. Вернее, та тема, которую мы затронули, но, чувствуя пальцы Брендона под поясом моих шорт, я уже переставала соображать. Лихорадочно гналась за своими мыслями. Пыталась собрать их в кучу и найти разумные ответы или доводы. Но все равно могла думать лишь про его руку. Массивную и огромную. Скрывающую в себе ту мощь, от которой становилось по-настоящему страшно.

Лучше бы мы разговаривали будучи на расстоянии друг от друга. Так у меня имелся бы хоть какой-то шанс на здравые мысли.

— Думай быстрее, — сказал он, второй рукой опираясь о стену и наклоняясь ко мне. — Насколько серьезно ты настроена по отношению ко мне. Откажешь и я отдам тебе ключ. Ты уйдешь и я вызову себе омег для гона. После этого между нами все будет кончено.

— Ты так легко откажешься от меня? — неуверенно спросила.

— Ты так легко оставишь меня во время гона?

Я ощутила дыхание альфы на своей макушке. А еще запах его геля для душа. Хорошо знакомый. Ассоциирующийся у меня исключительно с Брендоном. Пробирающий до мурашек, всякий раз, когда я делала новый вдох.

— Если ты уйдешь, я буду вынужден позвать других. Разве не закономерно, что после такого наших отношений больше не будет?

Сознание полоснуло той рябью, которая изувечила мысли. Превратила их в рванное «нечто».

Потребности альфы… Природой указано, что, если омега не может их удовлетворять — этой пары не может существовать. Вообще. Альфа и омега просто не смогут сойтись друг с другом.

Я понимала, что Брендон прав. В этой ситуации было только два варианта — или мы расходимся, или мы продолжаем.

Мысли о расставании тут же вызвала болезненные спазмы. От них физически становилось плохо, ведь, сколько бы я не убеждала себя в том, что Брендон далеко не тот парень, с которым следует начинать отношения, но все же годами он был моим всем. Тем, о ком я думала по ночам, а, выходя из своей комнаты, отчаянно искала его взглядом.

От мыслей о продолжении меня вовсе охватывало паникой. Первая близость и сразу с альфой, у которого гон. Это страшно. Тем более, тут имелись и другие стороны того, от чего было в пору сойти с ума. Например, сам факт секса с Брендоном. Я же теряла связь с реальностью даже просто от того, что он стоял рядом со мной. Как мы будем… заниматься чем-то таким?

— Пора дать ответ, Элис. Близится время, когда я перестану себя контролировать. До этого момента или уйди, или дай мне возможность порвать тебя.

— Второе звучит жутко.

— Ладно, скажу охренеть, как мягко — лишить тебя девственности.

Мысли еще сильнее взбушевали от того, что я тысячу раз прокляла эту ситуацию в которой оказалась и то, что у меня не было другого выбора кроме этих двух. А каждый из них был тяжелым. Неимоверно. Как ничто иное.

Но, подумав о том, чтобы уйти, я судорожно выдохнула и поняла, что позже точно пожалею об этом.

— Будет больно? — спросила, чуть ли не до крови кусая губы.

Это был не просто вопрос, а растерянный знак того, что я согласна.

— Постараюсь быть осторожным, — Брендон сжал ладонь на моем запястье и рывком потянул за собой. Слишком быстро. Из-за этого, пока мы шли по коридору, я несколько раз чуть не упала. Удерживалась на ногах лишь благодаря альфе, но в итоге, когда я вновь чуть не полетела вниз, он просто подхватил меня на руки.

— Я могу пойти сама, — растерянно произнесла.

— Конечно. Я заметил.

— Просто я нервничаю, — я попыталась оправдать свою неуклюжесть. Все равно прозвучало глупо. Я вообще в это мгновение чувствовала себя так, словно целиком и полностью состояла из глупости.

Брендон ногой открыл одну из дверей, после чего занес меня внутрь комнаты. Окинув ее быстрым взглядом, я поняла, что это была спальня.

Меня будто бы окатило холодной водой и, в тот же момент обожгло языками пламени. Противоречивые, но такие мощные ощущения. Нахлынувшие на меня очередной волной, которая уже теперь сбила с ног, топя в полном разрыве с реальностью.

Альфа поставил меня на ноги. Одной рукой все еще придерживая, второй, он потянул футболку вверх. Снимая ее слишком быстро. Не давая опомниться и тут же заводя ладонь за мою спину. Одним движением расстегивая лифчик, который тут же сам по себе скользнул вниз, падая к моим ногам. Лишь ткань. Предмет одежды, но на упавший лифчик я посмотрела так, словно на часть своей брони, которой только что лишилась, из-за чего меня коснулось чувство беззащитности. Переливаясь по коже, оно будто бы превращало меня в хрусталь, который уже в следующий момент разбился на части, под взглядом Брендона.

Спальню освещал лишь тот свет, который исходил из коридора и в комнату пробирался через узкую щель, оставшуюся в приоткрытой двери. Это было мало для того, чтобы я могла рассмотреть абсолютно все.

Но все же глаза Брендона я видела отлично. Под их взглядом тут же прикрыла грудь руками.

И мне совершенно не было легче от того, что тут не было нормального освещения, в отсутствии, которого я могла бы спрятаться. Альфы и в темноте отлично видели.

Расстегивая пуговицу на моих шортах, он пальцами пробрался за края моего пояса, сжимая его и резким движением притягивая к себе. Вбивая в свое тело, так, что я животом ощутила его возбужденный член. Каменный. Пугающе огромный. Заставляющий вздрогнуть и, сильно зажмурившись, тут же отвернуться.

— Чувствую страх, — произнес Брендон, делая глубокий вдох. Он уже убрал руки от моего пояса, но я все равно до сих пор ощущала прикосновение его пальцев к обнаженной коже. А еще то, как альфа в это мгновение расстегнул мою ширинку, из-за чего шорты стали слишком свободными. Казалось, лишь одно мое движение и они вовсе тут же упадут на пол. — Впервые встречаю омегу, которая настолько сильно боится секса.

— У тебя раньше не было девственниц?

— Почему же? Были, — Брендон надавил на мое плечо, заставляя наклониться и чуть ли не упасть на вторую его руку, которой он обхватил мою талию и приподнял, окончательно срывая с меня шорты.

Сознание взбунтовалось от понимания того, насколько ловко он обращается с девушками. Словно играя. Но для себя я мысленно подчеркнула совершенно другое. То, что для меня было очень важным — больше никогда не спрашивать у Брендона про его бывших. Слышать его ответы невыносимо.

Брендон сел на край кровати и притянул меня к себе. Так, что я, пошатнувшись, грудью впечаталась в его торс, но тут же отстранилась. Хотя бы на несколько сантиметров, чтобы между нами было хоть какое-то расстояние.

— Я от тебя другого не ожидал, — он пальцем оттянул резинку моего нижнего белья, а потом отпустил, из-за чего она шлепнула по коже. Не сильно, но ощутимо. Создавая легкое, будоражащее жжение.

— О чем ты? — спросила, но и без ответа Брендона все поняла. Нижнее белье у меня было самое простое и неприглядное. Обыкновенного белого цвета и без какого-либо кружева. Зато удобное. Я иного и не носила. — Если не нравится — не смотри.

Мне захотелось мысленно поаплодировать себе. Естественно, с сарказмом. Более нелепого ответа придумать просто было нельзя.

— Не поверишь, но мне плевать на твою одежду. Куда более интересно то, что под ней.

Брендон положил ладонь на мое бедро и сжал его. Сильно. Так, что я дернулась и вскрикнула, краем сознания понимая, что позже там точно появится покраснение.

— Ты обещал быть осторожным, — я попыталась произнести это с осуждением, но запинаясь на каждом слове от того, что альфа пальцами пробрался под резинку моего белья. Будто играясь. Находясь рядом с чертой и словно бы намеренно не переступая ее. Заставляя меня находиться в том подвешенном состоянии, которое было хуже пытки.

— Я охренеть насколько осторожный, — произнес он, поднимаясь рукой выше. Изначально на низ живота. Касаясь пупка, а потом очерчивая линию выше. Положив руку на грудь. Сжал и большим пальцем обвел сосок. Надавливая на него. Вызывая во мне то, из-за чего я пошатнулась. Задрожала и прикусила губу.

Второй рукой он расстегнул свою ширинку, а я в этот момент сильно зажмурилась не понимая, что сильнее действовало на меня, разрывая сознание — те ощущения, которые возникали из-за прикосновения Брендона к моей груди или шорох его одежды.

— Чего глаза закрыла? — в его вопросе я услышала усмешку. Словно альфа забавлялся.

Я хотела ответить. Честно подбирала для этого слова, но все они растаяли, когда Брендон взял мою ладонь и положил на возбужденный член. Настолько горячий, что у меня на руке возникло ощущение ожога.

Рефлекторно я дернулась. Попыталась убрать руку, но Брендон удержал.

— Тише, Элис, — его хриплый голос разрезал тишину, мурашками скользя по моему телу и чем-то ноющим собираясь внизу живота. — У меня охуеть, как долго не было секса. Если хочешь, чтобы я порвал тебя нежно, дай мне перед этим хотя бы раз спустить на тебя.

Сжимая мою ладонь на своем члене, он провел ею от основания до головки, после чего вновь опуская мою ладонь вниз. Насколько же его возбужденная плоть была твердой. Мне казалось, что я прикасалась к стали и от этого мой страх разгорался лишь сильнее, словно в него подбрасывали дров.

Я обещала себе, что не буду задавать Брендону вопросы про его бывших, но не сдержалась и спросила:

— Было ли такое, что во время гона ты травмировал омег?

Я отчаянно ждала ответа. Жаждала услышать «нет», но вновь у меня возникло ощущение, что мои слова не коснулись Брендона. Сильнее сжимая мою ладонь, он медленно водил ею по своему члену. Вторую руку альфа положил на мою попу. Переместился ею на внутреннюю сторону бедра. Приблизился к нижнему белью и через него коснулся складок. Этим вызвал то, что было похоже на разряды тока, из-за которых я сжалась и тут же сдвинула ноги. А ведь это было лишь одно мимолетное касание, после которого Брендон опять оттянул резинку, взглядом скользнув по тому, что скрывало мое нижнее белье.

— Прекрати, — мои щеки запылали и я все же сделала шаг в сторону.

— Что именно?

— Смотреть на меня.

— Сколько запретов, — вновь в голосе ироничный сарказм.

Брендон поднялся с кровати и подхватил меня за талию, поднял над полом и усадил на стол. Раздвинул ноги, вставая между ними.

— Ты передо мной только в одних трусах, но все еще что-то запрещаешь. Это даже забавно.

Мне не нравилось такое положение. Раньше, когда он сидел на кровати, а я стояла, я хоть немного, но все же возвышалась над ним. От этого возникало еле уловимое ощущение свободы, а теперь я будто бы очутилась в капкане.

Альфа вновь взял мою ладонь в свою и возобновил эти движения. На этот раз более быстрые. Сжимая мою ладонь в своей так, что я отчетливо ощущала каждую вену на его возбужденной плоти. То, что его член становился еще больше, хотя ранее мне казалось, что это просто невозможно.

— Расслабься, — Брендон наклонился, губами касаясь моей шеи. Еле ощутимо. В легком, но жгучем поцелуе. Делая вдох и произнося: — Я все еще чувствую твой страх.

— Потому, что ты пугаешь.

— Чем? — альфа коснулся губами моей ключицы, но уже это был не поцелуй, а мгновение затишья перед тем, что произошло дальше.

Брендон провел языком по моему предплечью. Уже это являлось тем, что должно было заставить меня насторожиться. Вспомнить о том, что альфы таким образом обозначают место, на котором собираются поставить метку, но мое сознание было слишком затуманенным и задурманенным, чтобы я могла подумать.

И лишь когда Брендон впился клыками в мою кожу, я все осознала, но было слишком поздно. Приготовиться к этому я не могла. Как и к жуткой боли, которая тут же растеклась по этому месту, мгновенно меняясь на то жжение, которое парадоксально казалось сладким и приятным. Окончательно сводящим с ума и превращающим мое тело в нечто податливое и вялое. Будто бы совершенно послушное.

— Зачем? — прошептала, чувствуя, что мне внезапно стало слишком душно. Ранее прохладный воздух превратился в обжигающий пар, который касался тела. Царапал его.

— Расслабься, Элис, — повторил Брендон. — Иначе сделаю охуеть, как больно.

Глубокий вдох. Еще один и лишь после этого выход. Эти ощущения были мне знакомы. Брендон ранее уже ставил на мне временную метку и тогда я долго приходила в себя. Но делала это в спокойствии. Лежа на его кровати. Сейчас же никакого спокойствия не было и метка, в совокупности с тем, что происходило, делала со мной нечто странное. То, из-за чего я забыла о всех своих предыдущих страхах и убеждениях. Вообще ощущала себя так, словно кто-то выключил ту лампочку, которая, как оказывается, находилась в моей голове. Из-за чего там стало темно и пусто.

Сознание отключилось и на первый план вышли ощущения. Вернее, теперь кроме них больше ничего не существовало.

И этот момент стал тем, что можно было обозначить, как срыв. То, что на контрасте показывало то, насколько до этого момента все, оказывается, было вялотекущим.

Его рука на моем бедре. Резким движением придвигая ближе. Буквально вбивая в тело альфы. Так, что я вновь животом ощутила его член, но теперь в интимном соприкосновении. В том, в котором между нами больше не было одежды. Судорожный выдох и по моему вялому после метки теле, рассыпалась дрожь. Та, которая была похожа на иглы. Острые. Проходящие насквозь.

Я не сопротивлялась, когда он вновь положил мою ладонь на свой возбужденный член и не стала что-либо говорить, когда Брендон потянул мое нижнее белье вниз. Уже теперь снимая его окончательно. Изначально сжимая в ладони, а потом отбрасывая на стол. За пределы моей видимости, которая сейчас была сосредоточена только на альфе.

Возможно, в любой другой ситуации, я обозначила бы этот момент, как роковой в моей жизни.

Я впервые оказалась полностью голой перед парнем.

По большей степени, мне хотелось сосредотачиваться на таких моментах. Окунаться в них и тщательно запоминать. Ведь то, что происходило впервые и, в особенности, из-за того, что оно было именно между мной и Брендоном, сопровождалось теми эмоциями, в которых можно было захлебнуться.

И мне бы хотелось окунуться в это сполна. Запомнить каждую секунду. Эмоцию и ощущение. Ведь все это настолько важно.

Вот только, то, что происходило между мной и Брендоном, было чрезмерно стремительным и сокрушительным. Так, что я толком не могла сосредоточиться ни на одном отдельном моменте.

Ни на том, опять-таки, как я впервые оказалась перед ним полностью голой и ни на том, как альфа коснулся моих складок, вырывая у меня громкий стон и ту дрожь, которая больше была похожа на судорогу, окутавшую все тело и поглотившую в себе. То, как Брендон играл мной, подхватывая ноги под коленками и заставляя спиной лечь на стол. То, как теперь терся членом о складки. Водил головкой по лону, ею порочно шлепая и шепча мне на ухо то грязное и интимное, от чего я краснела и жмурилась. Вновь поднимая меня, целовал. Брал мою ладонь в свою и опять клал на возбужденную плоть, а я лишь через время понимала, что двигала рукой без его сопровождения. Упустила этот момент в наших поцелуях. Жарких. Жадных. Безумных. С его стороны — полностью подавляющих. С моей — принимающей.

Каждый из нас принял свою роль. Вернее, Брендон раздал их, а я, как полностью подчиненная им, смирилась, делая это с тем удовольствием, которого от себя не ожидала.

— Охренеть, — произнес он, пальцами сжав мой подбородок. Делая это так, что все лицо опалило болью, но в этот момент я понимала, что даже это готова принимать от него. — Ты можешь быть такой послушной. Мне охуеть, как нравится.

Приближая свое лицо к моему, так, что между нашими губами оставались считанные миллиметры, он произнес:

— Давай поиграем в более взрослые игры.

После этих слов, Брендон рывком опустил меня со стола. Поставил на ноги и развернул к себе спиной.

— Опустись, — он надавил мне на плечо, заставляя лечь на стол грудью. Его поверхность, по сравнению с моей разгоряченной кожей показалась ледяной, но совершенно не охлаждающей. — Молодец, Элис. Знаешь, мне кажется, что мы занимаемся хуйней. Дрочим вместо того, чтобы нормально трахаться. Поэтому…

Я не была в состоянии нормально воспринимать информацию, поэтому даже эти его слова до меня доходили слишком долго. Более того, с опозданием, ведь, прежде, чем я поняла их, ощутила, как головка его возбужденной плоти прикоснулась к моему лону, а потом сделала первое движение внутрь. Там все обожгло болью. Острой и режущей. Возвращающей в мое сознание панику.

— Подожди, — я встрепенулась, ладонями с грохотом опираясь о стол и пытаясь привстать.

— Ляг обратно, — жестко. Как приказ, который опасно ослушаться.

— Ты говорил, что перед этим… — я не закончила фразу. Не смогла повторить его слов, но смысл альфа и так понял.

— Успокойся. Я себя контролирую, — он сделал новое движение и меня вновь окатило болью. На этот раз еще более острой. Жжение, возникшее внизу живота, сопровождалось чувством распирания и чего-то огромного, инородного, проникающего в мое тело. Слишком дикое и непривычное ощущение. Ни на что не похожее и чрезмерно пугающее.

— Мне больно.

— Уверен, что не так, как могло бы быть. Но я могу показать тебе боль, чтобы тебе было с чем сравнить.

— Не нужно.

— Не поверишь, но я и не хочу.

Он положил ладонь на мое плечо. Надавил и заставил лечь обратно на стол.

— Расслабься. Тебе будет легче.

Как я могла расслабиться? Нечто такое мне казалось полностью невыполнимым, но, положив ладони на стол и до бликов перед глазами зажмурившись, я все же попыталась это сделать.

Брендон положил ладони на мои бедра. Сжал и, удерживая меня в таком положении, сделал еще одно движение. Боль усилилась и судорожной волной пронеслась по всему телу. Сорвала с моих губ стон и жгучее желание немедленно прекратить все это. И как это может понравиться? Что в этом хорошего и, тем более, приятного?

Вновь закрывая глаза, я попыталась абстрагироваться. Отвлечься на что-то. Например на мысли.

Вот только, и они были про Брендона.

Я вспомнила о том, как он, возвращаясь на каникулы из колледжа, все время проводил или с омегами, или с братьями. Мы с ним практически не виделись. Только, если случайно сталкивались в коридоре. И то это было огромной редкостью.

Но, время от времени, когда Брендон с братьями во дворе играл в баскетбол, я наблюдала за ним из окна. Их игры всегда были жестоки. Все же они альфы и на баскетбольной площадке зачастую освобождали своих внутренних зверей, но именно Брендон среди них являлся самым главным чудовищем. Но идеальным. Безбожно безупречным. Тем, рядом с кем мне места нет и мне всегда казалось, что максимум, что вообще было возможно — это такое редкое наблюдение за ним со стороны.

И я поверить не могла, что, по сути, эти его каникулы мы проводили вместе. А еще то, что его член пусть и лишь частично, но находился во мне.

— Охуеть, ты узкая, — его хриплый голос ударил по оголенным нервам и я задрожала от очередного толчка. Вернее, от новой, сокрушающей волны, целиком и полностью состоящей из жжения и боли.

До крови прикусив губу, я в очередной раз еле поборола желание немедленно прекратить все это. Ведь, несмотря ни на что чувствовала, что Брендон и правда был осторожен. Опыта у меня никакого не было, поэтому я не могла ни с чем сравнить, но все же альфа делал очень медленные и короткие движения. После каждого останавливался. Давал время мне привыкнуть и лишь после этого делал новый толчок.

— Еще не все? — отчаянно спросила. Мне уже казалось, что он полностью заполнил меня. Создавалось, что дальше просто некуда, но вновь следовал очередной толчок.

— Я вошел только наполовину, — произнес он, внезапно упираясь рукой на стол и наклоняясь ко мне. — Больно?

— Да, — произнесла на судорожном выдохе, уже в следующее мгновение ощущая, как он провел языком по шее и в этом месте вонзаясь клыками в кожу.

Метка это еще одна порция боли и я подумала, что Брендон точно издевается надо мной, но после нескольких секунд по телу расплылся жар, притупляя даже то жжение, которое изувечивало далеко не самыми приятными ощущениями внизу живота.

— Легче? — спросил он, касаясь губами моего затылка. Поцелуями спускаясь ниже. Обжигая ими спину, но в тот же момент расслабляя ими. Насколько же мягкими они были. Нежными.

Хотя как раз такого от Брендона не ожидаешь.

— Да, — произнесла, уже теперь чувствуя себя совершенно иначе. Его возбужденная плоть, находящаяся во мне, вызывала острые ощущения, но непривычно приятные. Сладкие и доводящие до дрожи.

— Отлично, — произнося это, он сделал новый толчок, а затем еще один. Вновь двигаясь медленно и постоянно останавливаясь.

Я отчетливо ощутила тот момент, когда Брендон оказался полностью во мне. Эти ощущения неоспоримы. Невыносимо мощные. Доводящие до безумия и полного помутнения рассудка.

Но именно в этот момент мы не произнесли друг другу ни слова. Не двигались и находились в полном молчании. Окончательно сгорали в том мгновении, к которому все это время подходили.

После этого Брендон вышел из меня. Подхватил на руки и отнес к кровати. Уложил на спину и, раздвинув мне ноги, вновь вошел. Теперь на всю длину сразу. Срывая с моих губ громкий стон и уже теперь вновь начиная двигаться. Изначально медленно, но постепенно ускоряясь. Постоянно целуя и доводя нашу близость до настоящего безумия. Того, о чем я даже не подозревала. Того, чего следовало бояться, ведь в подобном можно раствориться без остатка, но как оказалось, наверное, я именно этого и желала, ведь так отчаянно цеплялась за Брендона.

Мой первый оргазм был неописуем. Сводящий судорогами и возносящий куда-то далеко за пределы облаков. Брендон перешел через грань намного позже меня. Вновь истязая меня сладостью этой близости и делая последние толчки особенно глубокими.

Выходя из меня, он сел на кровати и окинул меня взглядом.

— Как ты? — спросил он. — Боль чувствуешь?

— Нет, — наверное, ее притупляли метки.

Особенно ясно я поняла это именно во время его гона. В тот момент, когда он потерял рассудок и превратился в чудовище. То, что он делал со мной я выдержала лишь благодаря меткам. Более того, благодаря ним поняла, что зря боялась. Пусть Брендон и превратился в монстра, но во время его гона я как никогда раньше поняла каково это быть девушкой, находящейся в руках любимого парня.

Его гон длился ровно четыре дня. Время от времени, его рассудок прояснялся. Тогда он заказывал целую гору еды, которую мы не успевали съедать. Несколько раз по ночам мы сидели на балконе. Он лишь в штанах, а я кутающаяся в одеяло. Брендон курил и мы разговаривали. Пили кофе. Целовались. Потом его рассудок мутнел и альфа утаскивал меня в спальню.

Об окончании гона я поняла по его глазам. Они полностью стали человеческими. И клыки исчезли.

— Гон прошел? — спросила у него. Я сидела на кровати. Голая. Кутающаяся лишь в простыню.

Его метки все еще действовали, но тело переполняла та слабость, из-за которой я даже руками шевелила с трудом. Создавалось ощущение, что еще немного и я упаду, после чего просплю несколько дней.

— Да, — альфа встал с кровати. Взял сигарету. Подкурил одну. В отличие от меня он выглядел полностью отдохнувшим.

— И что теперь? — спросила еле слышно, посмотрев на свое запястье, на котором все еще был браслет от наручников. Все последние дни он знатно мешал.

Во время его гона я забылась, а сейчас, возвращаясь в реальность, так же вспоминала о множестве проблем. Из-за пропусков в омежьей школе, у меня будут такие пролемы, с которыми просто так не справиться. К тому же на телефоне было множество пропущенных от родителей.

И я выглядела… соответствующе прошедшему гону Брендона. Потрепанная и абсолютно вся покусанная. Такое не скрыть одеждой. Как я это объясню родителям?

— Ты собираешься и сваливаешь нахрен, — безразлично сказал он, выдыхая дым.

Я подняла голову и, нахмурившись, посмотрела на альфу. Привыкнуть к его грубости было трудно.

— Пожалуйста, не говори так. Я же твоя девушка, — неуверенно сказала. — Если ты хочешь сказать, что мне первой стоит вернуться в особняк, то это можно сделать мягче.

— Меня порой поражает твоя глупость, — произнес он, лениво положив руку на подлокотник кресла. — Ну или доступность. Мне тебя нахрен послать, чтобы ты поняла, что я уже наигрался и тебе пора свалить? Или ты все равно будешь думать, что я был серьезен в этих блядских предложениях отношений?

— Наигрался?.. — переспросила. Мои губы онемели и вопрос получился не совсем разборчивым. — Что ты такое говоришь?

— Хорошо. Давай объясню иначе. Мне было интересно насколько ты доступна. На отношения ты согласилась. Дала тебя укусить. Отсосала. Отдалась во время гона. Если я скажу тебе встать на колени ты и это сделаешь. Хотя, нет, ты уже это делала, когда брала мой член в рот. Ты охренеть какая жалкая.

Я слушала его и не дышала. Даже не была в состоянии моргнуть. В груди все сжалось и я нервно улыбнулась. Думала, что вот-вот это сделает и Брендон, после чего скажет, что пошутил.

Но этого не происходило.

— Ты сейчас шутишь? Да? — взволнованно спросила, пальцами сминая покрывало, в которое была укутана. Ладони начали дрожать.

— Похоже на это? — он сбил пепел и окинул меня пренебрежительным взглядом. — Будь умницей и свали из моей квартиры.

— Брен… — я судорожно выдохнула. — Это не смешно.

— То есть, ты все еще думаешь, что я шучу?

— Тогда зачем?

— Я только что ответил. Ты с одного раза не понимаешь?

— Я…

Что я?

Слова застряли в горле, но я все еще смотрела на альфу. Видя в его глазах лишь безразличие, ощущала, как внутри все переворачивалось.

— Я не легкодоступная. Я тебя любила, — произнесла, опуская голову и чувствуя, как глаза начало жечь.

— Ага. Отлично. Вещи собирай и на выход.

— Я тебе это не прощу.

— Думаешь, что мне это нужно? — в его словах я ощутила усмешку. Так, словно мои слова его действительно позабавили.

— Ты забрал мою девственность и ты…

Очередной судорожный выдох, после которого должно было последовать продолжение моих слов, но что я могла сказать?

«…растоптал меня»

«…уничтожил»

«…воспользовался»

Брендон поднялся с кресла и взял свой бумажник. Оттуда достал несколько купюр и бросил их на кровать рядом со мной.

— Держи. Плата за твою девственность.

Я посмотрела на деньги. Сумма, за которую даже чашку кофе не купишь, но ведь дело совершенно не в этом…

Глаза начало показывать еще сильнее.

Брендон, потушив сигарету, лениво сказал:

— Убирайся, недоразвитая, и попытайся больше не попадаться мне на глаза. Мне тебя и за эти дни хватило. Я устал от тебя.

Я поднялась с кровати и, не смотря на альфу, пошла собирать свои вещи. Меня трясло и одеваться было настолько тяжело, что я только с футболкой возилась, как мне казалось, непомерное количество времени. Но делала это уже в коридоре.

Находиться в одной комнате с Брендоном стало невыносимым.

Еще пять минут назад мне казалось, что я упаду от усталости и что даже рук нормально поднять не смогу, но уже теперь я сама принесла стул с кухни и, поставив его рядом со шкафом, достала ключ.

Открыла дверь и ушла.

Лишь, когда я оказалась на лестничной площадке, наконец-то перестала сдерживаться и по щекам потекли слезы. Горькие и едкие. Похожие на кислоту, которая сейчас изжигала все внутри меня.

Вдох… Вдох… Вдох…

Спускаясь по лестнице я начала тереть лицо ладонями.

Значит, проверял?..

Еще один вдох, после которого я побежала по лестнице настолько быстро, словно за мной гнались бесы. Оказавшись на улице, так же миновала квартал, после которого зашла в безлюдный проулок и, покачнувшись, села там на асфальт.

Вдох… Вдох… Вдох…

Меня трясло. Лихорадило и в какие-то моменты мне казалось, что я в шаге от истерики, но, насколько бы сильный ад, сейчас не происходил в моей голове, я все так же отчетливо слышала «недоразвитая» произнесенное голосом Брендона.

Он был единственным, кто не называл меня так.

Вернее, не делал этого до сегодняшнего дня.

И некогда мне хотелось, чтобы он это сделал. Тогда мне казалось, что я таким образом перестану любить его настолько сильно.

В чем-то я тогда была права.

Конечно, далеко не только из-за «недоразвитой». Брендон сделал вообще все, что только мог.

Но любить его я все же перестала.

Полностью.

Даже странно то, что такое сильное чувство преследующее меня годами взяло и рассыпалось за несколько минут, оставляя после себя только ненависть.

Делая очередной вдох, я накрыла лицо ладонями. Перед глазами начало плыть. Возможно, из-за усталости, или из-за стресса, но тело начало ломить. Буквально выкручивать суставы. Наверное, мне не следовало в таком состоянии бегать, но разве это сейчас имело значение? Я думала, что сделаю еще один вдох и мне станет лучше, но этого не произошло.

Перед глазами окончательно потемнело и я потеряла сознание.

Глава 29 Город

Насколько же сильно мне было плохо. Я долго выныривала из темноты, то и дело вновь обрушаясь в нее. Но, когда мне все-таки удалось полностью прийти в сознание, я все равно не могла назвать свое состояние хотя бы приблизительно нормальным.

Все тело болело и ныло. Сознание рябило и я ощущала ту слабость, из-за которой даже просто открыть глаза было непосильной задачей. Но когда я все же сделала это, поняла, что находилась не в проулке, а в больничной палате. Да и лежала я не на бетоне, а на кровати. Правда, из-за болезненных ощущений, ее мягкости я не ощущала. Мне казалось, что я лежала на битом стекле.

— Вы уже очнулись? — в палату вошла медсестра. Пожилая женщина с аккуратно собранными в гульку волосами и одетая в белоснежный халат. — Я позову врача.

— Подождите, — прошептала, еле шевеля губами. — Где я? Что со мной?

— Вы в частной больнице «Морисон». Вас неделю назад доставили сюда из городской больницы.

— Неделю назад? — переспросила, приподнимая брови и впиваясь в женщину затуманенным взглядом. Мне показалось, что я точно ослышалась.

— Да, вы долго пробыли без сознания.

Шумный выдох, после которого я попыталась сесть, но тут же вновь упала на кровать. Стиснула зубы, чтобы не вскрикнуть от той боли, от которой перед глазами все побелело.

— Пожалуйста, будьте осторожнее и пока что попытайтесь не делать резких движений, — попросила медсестра. — Вы же только очнулись.

— Что со мной? — спросила еле слышно.

— Мы считаем, что переутомление. К тому же вы ведь провели с альфой гон, но при этом являетесь не пробудившейся омегой. Возможно, это пагубно повлияло на вас. То есть, связь с альфой это не то, что может выдержать ваше тело. Но на данный момент все это лишь предположения. Более точные ответы вы можете получить у врача после обследования. И будет лучше, если их проведут как можно быстрее.

Я не стала спрашивать, как они поняли, что я провела с альфой гон. По моему телу это было очевидно. Особенно для врачей.

Но в остальном слова женщины я воспринимала плохо. Вернее, практически не понимала их. Голова болела слишком сильно, не позволяя мне делать нормальные выводы.

Единственное, что я понимала, так это то, что мне хотелось до крови расцарапать метки, оставленные на мне Брендоном. Таким образом уничтожить их.

Медсестра ушла, но буквально через десять минут в палату вошел доктор. Молодой альфа лет тридцати пяти.

— Как вы себя чувствуете? — спросил он. В дальнейшем, осматривая меня, доктор все так же задавал подобные вопросы, касающиеся моего самочувствия. Говорить было тяжело. Мне все время казалось, что губы у меня онемели, а язык связался в узел, но все равно я пыталась подробно описывать свое состояние. Надеялась, что таким образом мне поскорее подберут лечение, которое снимет всю эту невыносимую боль.

После того, как доктор ушел, в моей палате появились медсестры. Они помогли мне дойти до ванной комнаты и привести себя в порядок.

Я могла бы сказать, что после этого мне стало легче, но это не так.

— Вы можете, пожалуйста, подсказать, где мой телефон? — я спросила у медсестры, в этот момент, пытаясь сесть на кровать. Никаких моих вещей я в палате не увидела. Да и на мне была не моя одежда, а больничная ночнушка.

— Насколько нам известно, ваш телефон сейчас у ваших родителей.

Эти слова стали тем, от чего у меня по коже пробежал холодок и внутри все сжалось. Даже ладони дрогнули.

— У моих родителей? — переспросила одеревеневшим голосом. — Они знают о том, что я тут?

— Конечно. Когда вы только попали в городскую больницу, в вашем телефоне нашли номера ваших родителей и позвонили им. Они приехали и, впоследствии перевели вас сюда. Они же так же предоставили нам вашу медицинскую карту.

Мне изначально показалось странным, что меня из обычной больницы перевели в частную, но поскольку голова болела настолько сильно и по большей степени я ощущала себя так, словно каждую секунду в мое тело вонзалась сотня ножей, первоочередным желанием для меня было получить лекарства. Лишь после этого разбираться в том, что происходит.

Но все же у меня ни на мгновение не возникло мысли о том, что родителям могло быть известно мое местонахождения. Хотя как раз об этом и следовало подумать.

— Можете, пожалуйста, дать мне телефон? — я попросила у медсестры. — Мне нужно срочно сделать звонок.

Женщина кивнула. Через десять минут она принесла свой телефон и я тут же набрала номер Хизер.

Прошло несколько гудков, прежде чем я услышала ответ:

— Да. Слушаю.

— Хизер, это я. Элис…

— О, боже, где ты? — она тут же перебила меня и уже теперь я уловила то, что ее голос дрогнул, словно бы от сильного переживания, которое я ощутила даже через динамик телефона. — Как ты? Что с тобой? Где ты пропадала все это время?

— Я в частной больнице «Морисон».

— Что?.. — ее голос еще сильнее дрогнул, поглотив этот вопрос. — Почему ты там? Что с тобой случилось? Как ты себя чувствуешь? И почему ты сразу не позвонила? Я же тебя так долго искала.

— Разве родители не рассказали тебе о том, что я тут?

— Разве они знают? Я к ним только полчаса назад подходила и спрашивала не нашли ли тебя. Твоя мать сказала, что пока что ничего неизвестно, но они продолжают поиски.

Я кончиками пальцев прикоснулась ко лбу. Голова начала болеть еще сильнее, хотя мне казалось, что сильнее просто некуда.

Что происходит?

Медсестра же сказала, что маме и папе известно о том, где я находилась. Более того, они сами меня сюда перевели.

— Пожалуйста, расскажи о том, что происходит в особняке, — я попросила у Хизер.

— Нет, сначала ты расскажи, как ты себя чувствуешь и почему ты пропала почти на две недели.

— Мне стало плохо на улице, — произнесла, ложась на кровать. Она была прохладной. От этого становилось хоть немного, но все же легче. — Я потеряла сознание и меня привезли сюда. Я только сегодня очнулась.

— Что… Что говорят врачи?

Я не стала рассказывать Хизер про гон Брендона. Возможно, я сделаю это позже. Когда мне будет лучше и точно не по телефону. А так я в общих чертах все обрисовала. Убедила женщину в том, что со мной все хорошо. Хотя, ничерта «хорошего» со мной не было.

После этого я опять попросила ее рассказать о том, что происходило в особняке.

— Я толком ничего не знаю. Ты же понимаешь, я тут только обслуживающий персонал и в курс дела и, тем более, подробностей меня не вводят. Но мне известно, что тебя ищут. То есть, я уже собиралась идти в полицию и писать заявление, но твоя мама сказала, что они уже это сделали и что мне не нужно в это лезть, так как они, как родители, с твоей пропажей разберутся намного лучше, а я буду только мешать.

— И до сих пор они говорили, что так и не нашли меня? — спросила, закрывая глаза ладонью.

Это был плохой знак. Но…

Наверное, еще до гона Брендона меня бы он до паники встревожил, но сейчас, может из-за боли, или же из-за того, что Брендон настолько тщательно поломал меня, я с иной стороны смотрела на происходящее. Тревоги не было. Только пустота.

— Да, — ответила Хизер. — Тут очень напряженная атмосфера. Но…

Женщина запнулась. Замолчала.

— Что?

— Я хочу уволиться. Сделаю это как только ты уедешь в университет.

— Почему?

— У меня больше нет сил терпеть все это, — произнесла она на рванном, нервном выдохе. — Ты пропала, а им все равно. И пусть они говорят, что ищут тебя, но их спокойствие меня убивает. А вдруг с тобой произошло бы что-то действительно страшное? — я услышала ее судорожный выдох. — Так вот они все это время спокойно продолжали жить дальше. То есть, смотришь на них и поверить невозможно, что у них пропала дочь и сестра. А у меня от этого душу выворачивало наизнанку. Ты же знаешь, что я всегда была за то, чтобы ты налаживала с Диланами семейные отношения. Я же видела, что ты нуждалась в семье, а видя их безразличие… Как же меня это выводит. Просто, пожалуйста, будь с ними осторожнее, после того, как вернешься в особняк. Из них всех только Брендон каждый день по несколько раз подходил и спрашивал связывалась ли ты со мной. Нужно будет сейчас пойти и сказать ему, где ты и что с тобой.

— Не нужно, — я сжала телефон с такой силой, что тупая боль отдалась во всем теле той, волной, от которой сознание помутнело.

Даже просто слышать упоминание о Брендоне было тяжело. Оно вызывало во мне жуткое и едкое отторжение. То, от чего в груди начинало неприятно жечь.

Я вообще не желала о нем ничего слышать.

— Почему? Знаешь, из всех Диланов… Пусть это и неожиданно, но мне казалось, что только его волновала твоя пропажа. Я разговаривала с Брендоном. Он увиделся со всеми, с кем ты когда-либо общалась. И у меня спрашивал есть ли у тебя еще какие-то знакомые.

— Я… Не рассказывай ему. Пожалуйста. Понимаешь, то, что со мной произошло отчасти из-за Брендона. Можно сказать, что он довел меня до срыва.

— Что он тебе сделал? — голос Хизер тут же стал другим. Более тяжелым. — Боже, а я ведь и из-за него переживала. Видела, что он сутками тебя ищет. Что не спит и не ест. Черт, раздери…Что? Что он тебе сделал?

Сутками ищет?

Я закрыла глаза, слыша, как в сознании прозвучали слова произнесенные голосом Брендона. Те, которые он когда-то сказал мне. Примерно за месяц до того, как стало известно о том, что я не родная дочь Диланов:

«Вот было бы круто, если бы ты взяла и исчезла»

Я тогда играла в мяч во дворе, а Брендон как раз вышел из особняка. Я неудачно пнула мяч и он отлетел к альфе. Я осторожно попросила подать мне мою игрушку, но Брендон проигнорировал. Просто переступил через мяч, а проходя мимо меня, мрачно произнес эту фразу.

Слова могут ранить и в тот день эта фраза хорошо ударила по мне.

Теперь же я сидела и думала, как вообще могла влюбиться в человека, который когда-то сказал мне нечто такое? Тем более, подобных моментов было множество.

Я являлась настоящей идиоткой. Но лишь сейчас меня словно холодной водой окатило, наконец-то давая возможность отрезветь.

И уж тем более, я не верила в то, что Брендон сейчас сутками меня искал. Хизер явно что-то путала. Или видела то, чего нет.

Да и вообще плевать. Меня не интересовало все, что касалось Брендона. Мне слышать о нем не хотелось.

А ведь когда-то, глупая, искала любой хотя бы секундной встречи с ним. Всячески пыталась узнать, как у него дела в академии или вообще хоть что-то услышать про Брендона.

— Что он сделал тебе? — Хизер повторила свой вопрос, заставляя мои мысли развеяться.

— Я расскажу немного позже, но, Хизер, я сама виновата, — я тяжело сглотнула. — Это трудно объяснить, а у меня пока что голова практически не работает. Но, пожалуйста, ни в коем случае ему ничего не рассказывай. Вообще никому не говори о том, что я звонила тебе.

— А родители? Может, хотя бы им рассказать?

— Ты сама сказала, что им все равно.

— Но ведь полиция ищет. Следует хотя бы правоохранительные органы оповестить о том, что ты нашлась.

— Я сама сейчас позвоню родителям и расскажу о том, где я.

— Я приеду к тебе. Буду минут через сорок. Если такси приедет быстро, может и скорее.

А ведь она всегда была противницей такси. Говорила, что для нее это слишком дорого.

— Пока что не нужно. Меня как раз собираются отправлять на процедуры.

— Но ты же позвонишь и скажешь, когда к тебе можно будет приехать?

— Да, конечно.

Ни на какие процедуры мне не нужно было и, тем более, я не собиралась звонить родителям. Знала, что они и так скоро придут.

Так и произошло, но до этого я успела увидеться с доктором. Он зашел и дал мне обезболивающее.

— К сожалению, это единственное лекарство которое я могу вам дать, — сказал он. — Впервые у меня в пациентах не пробудившаяся омега. Ваш случай уникален, из-за чего он настолько сложен. Я вижу, что ваши показатели, судя по анализам, зашкаливают, но предполагаю, что это из-за того, что вы провели гон с альфой. Это не то, что может выдержать ваше тело. В особенности метки. Мы еще продолжим обследования, но, судя по всему, связь с альфами вам априори запрещена.

Примерно через полчаса после того, как ушел врач в мою палату вошла мама.

Без стука. Она молча села на стул, расположенный рядом с моей кроватью, после чего посмотрела мне в глаза.

Я толком не понимала, что чувствовала в ее взгляде. Осознавала лишь одно — этот момент конец всему.

Брендон смеялся над моей боязнью того, что родители могут отправить меня в детдом. Я же отчетливо понимала, что именно так и будет. Чувствовала это каждый день, проведенный в доме Диланов.

— Я хочу спросить лишь одно, — мама наконец-то нарушила тишину. — Почему ты так не уважаешь правила дома, в котором тебя приняли?

— Вы уже знаете все? — глупый вопрос. Ответ можно было понять уже по тому, что происходило.

— Конечно. Это трудно не понять, когда от тебя настолько сильно исходит запах моего сына. Я не хочу разбираться в том, как это произошло. Не желаю слушать твоих оправданий. Я просто хочу обрубить это в самом зачатке и из-за неуважения к нашей семье дать понять, что ее частью ты больше не является. Думаю, ты понимаешь, что из этого следует дальше.

Я еле сдержалась, чтобы не улыбнуться.

Значит, вот как?

Все те годы, которые я провела в доме Диланов после моего возвращения из детдома, я все еще продолжала видеть в Генри и Айрис родителей. Папу и маму. Надеялась, что и они видят во мне дочь. Ведь связь с ними у меня была сокровенной. Пусть братья больше не считали меня сестрой, но ведь для Генри и Айрис я раньше была дочерью.

А теперь понимала, что это не так. Смотря на маму и слыша то, насколько просто она все это говорила, ясно чувствовала, что, судя по всему, они давно хотели от меня избавиться.

Теперь же они получили повод.

Я понимала, что за такой проступок меня будет ждать детдом, но надеялась хоть на какие-то эмоции со стороны родителей. Пусть даже осуждение. Это означало бы, что они от меня чего-то ожидали, но я ожиданий не оправдала.

Вот только, их не было. От меня ничего не ожидали. Я просто мешала.

Было ли мне больно? Еще как. Та физическая боль оказалась ничем по сравнению с тем, как сейчас душу рвало на части.

— Отправите меня в детдом?

— Да, Элис. И ты должна понимать, что сама в этом виновата. Мы тебя приняли. Мы дали тебе все, но поставили лишь несколько условий. Ты и через них переступила, неблагодарная девчонка.

Слушая каждое мамино слово я делала много выводов. В частности от того, как ловко она делает меня виноватой. Нет, я и правда виновата, но для них, судя по всему, случившееся лишь повод прогнать меня и при этом остаться с чистой душой. Это не они плохие. Это я их вынудила, а они не те, кто простит мой настолько огромный проступок.

— Может, простите меня только на этот один раз? — спросила. — Я сожалею о своем поступке и обещаю, что подобного больше не повторится.

На самом деле, прощения я не ждала и находиться в доме Диланов больше не собиралась. Задала этот вопрос лишь потому, что хотела увидеть реакцию мамы.

И она оправдала мои ожидания. То, как женщина поджала губы. Как ее брови дернулись и хмуро сошлись на переносице.

— Нет, подобного мы простить не можем. Ты нарушила правила нашего дома. Считай, что плюнула нам в лицо, таким образом, отплатив за всю нашу доброту и заботу.

Я могла бы указать на то, что ее родные дети совершали куда больше проступков. В том числе и более глобальных. Например, Хорас как-то избил директора нашей школы. Это был тот случай, который мог разлететься на всю страну жутким скандалом, но его замяли.

То есть, мне было, что ответить маме, но я не стала этого делать.

Да и я не хотела спорить.

Они желали избавиться от меня, а я не желала оставаться там, где я не нужна.

— Несмотря на то, что наши пути расходятся, я хочу поблагодарить за то, что все эти годы вы давали мне крышу над головой, еду и воспитание, — я говорила искренне. Пусть и в доме Диланов моя жизнь и жизнь Алес отличались, но все же я была сыта и одета.

— Жаль, что ты это не ценила, — ответила мама. Поднявшись со стула, она поправила сумочку. — Я ухожу. Когда тебе станет лучше, специальная служба сопроводит тебя в нужное учреждение. Но все же я хочу попросить у тебя еще об одном.

— О чем?

— Не приближайся к моим сыновьям. То, что ты сейчас в больнице, ясно дает понять, что ты не приспособлена к отношениям с альфами. Я понятия не имею, что произошло между тобой и Брендоном. Повторяю, я в этом и разбираться не хочу, но ты не полноценная омега. Не забеременеешь, не родишь, гон не выдержишь. Понимай это и помни об этом.

Я понимала, почему она это сказала. Меня отправят в детдом, но лишь на полгода. После наступления моего девятнадцатилетия меня оттуда выпустят и Айрис явно переживает, что я могу вернуться в этот город и начать надоедать ее сыновьям. В особенности Брендону. А им нужны нормальные омеги. Не такие, как я.

Она могла не переживать. Я больше не намеревалась видеться с Диаланами.

Женщина пошла к двери, но, перед тем, как она вышла, я сказала:

— Мам, раз папа не пришел, пожалуйста, передай ему от меня «прощай».

Айрис замерла. Не смотря на меня сказала:

— Тебе не стоит называть моего мужа папой, а меня мамой.

Это тот ответ, которого я ожидала, но все равно хотела его услышать. Так, чтобы для меня понятие семьи окончательно разбилось. Чтобы трезво посмотреть на реальность. На то, что никакой семьи у меня не было. И мне больше не за что цепляться.

Женщина ушла, а я, оставшись наедине, вновь легла на кровать. Сжалась и с головой укрылась одеялом. Боль нахлынула с новой силой. Она будто бы ломала кости и выворачивала все тело, хотя я только недавно выпила обезболивающее.

Умом я понимала, что это ненормально. Следовало срочно звать доктора, но ранее он сказал, что не может помочь ничем кроме тех таблеток, которые уже дал.

Да и я не была в состоянии подняться с кровати. Поэтому просто бездвижно лежала и тяжело дышала. Радовалась лишь одному. Физическая боль была настолько сильной, что она хоть немного, но все же притупляла душевную.

Закрывая глаза, я думала про Брендона. Хоть и пыталась этого не делать.

Больше всего на свете мне хотелось взять и вычеркнуть его из своего сознания. И я была уверена в том, что рано или поздно я это сделаю. Все же, при мысли о нем у меня больше не бежали мурашки по коже и сердце привычно не ускоряло свое биение.

Уже не было того, что раньше.

А ведь годами я пыталась его разлюбить. Получилось. Жаль только то, что цену за это я отдала настолько огромную.

Но все равно я это анализировала — то, что было между мной и Брендоном.

То, с чего все началось и чем закончилось.

Вспоминала, как дрожала от каждого его поцелуя, а теперь хотелось расцарапать кожу, к которой прикасались его губы. Вспоминать все остальное вовсе было невыносимо.

Брендон мудак, но в случившемся я виновата сама. Безмозглая позволила ему слишком много.

Но и тут был свой плюс. Подобных ошибок я больше не повторю.

Судорожно выдохнув, я подумала про семью. Сожалела ли я о том, что лишилась ее? Наверное, нет. Если ты теряешь то, что имеешь, конечно, может быть начнешь сожалеть. Но, как оказалось, семьи у меня не было, поэтому ее потеря являлась лишь тем, что я наконец-то трезво посмотрела на реальность.

То есть, этот момент просто можно считать просветлением.

А просветление это хорошо. Да, именно в этом случае было больно настолько, будто душу рвало на части. Но теперь я хотя бы могла двигаться дальше.

Если не умру от этой чертовой боли.

Когда наступило время, я опять выпила обезболивающее. Кажется, помогло, но явно не сильно.

Лежа на кровати, я надеялась, что вот-вот мне станет хоть немного, но лучше.

Дверь открылась, но я даже не привстала, чтобы посмотреть на того, кто вошел. Из-за пульсирующей боли в голове, не могла этого сделать, но думала, что вошедшим человеком была медсестра.

Вот только, по тяжелым шагам, поняла, что это не так.

— Как ты?

Расел.

Услышав его голос, я открыла глаза. Альфа был одет в привычно строгом стиле. Брюки и рубашка без воротника.

— Зачем ты пришел? — спросила, все-таки садясь на кровати. Каких же усилий мне это стоило.

— Чтобы узнать, о твоем самочувствии, — он сел на край кровати и окинул меня внимательным взглядом.

Выглядела я ужасно. Прекрасно знала об этом, ведь уже смотрелась в зеркало. Но все же я попыталась хотя бы не морщиться и, более того, сидеть ровно. Делать вид, что со мной все хорошо.

— Мое самочувствие более чем отличное, — сухо ответила.

— Да. Конечно.

— Тебе лучше уйти, — сказала ему. Хоть и Расел не делал мне ничего плохого, но все же я больше не хотела видеть никого из Диланов. У меня теперь на них аллергия.

— Родители намерены отправить тебя в спец отделение детдома?

— Почему ты спрашиваешь это у меня? Подобные вопросы ты можешь задать им.

— Разве ты еще не понимаешь, что они на них не ответят?

Я приподняла бровь. Пожалуй, это единственное на что я была способна.

— То есть, они не намерены рассказывать о том, куда они меня отправят?

— Им легче сделать вид, что они не знают о том, где ты, чем объяснять семье и общественности причины, по которым тебя отправили в детдом.

— Если они никому и ничего не рассказывают, тогда, как ты узнал, что я тут?

— Мне доступны счета Диланов. Я просмотрел все. С одного была оплачена палата в этой больнице.

— Зачем ты пришел? Разве тебе не плевать на меня так же, как и всем остальным? — спросила с иронией, но в тот же момент безразлично.

— Мне плевать на тебя даже больше, чем остальным.

— Дверь вон там, — сказала, поднимая руку и указывая вправо.

— Но ты бесишь. Так же раздражает то, что происходит вокруг тебя.

— Неужели? Обычно безразличного Расела что-то раздражает?

— Ты не представляешь насколько, — мрачно ответил он, откинувшись на спинку стула. — Я продолжаю следить за счетами. С них не было новых поступлений на счета больницы. Твоя палата оплачена еще на три дня. После этого сюда переведут другого пациента. Остальные палаты так же заняты.

— Что ты этим хочешь сказать?

— Ты выглядишь паршиво, но, судя по всему, через четыре дня тебя выпишут отсюда и отправят в детдом. Родители не позаботились о том, чтобы продлить твое лечение до выздоровления.

— Я могла бы сказать, что это потому, что я не больна. Врачи говорят, что это просто последствия проведенного гона с Брендоном…

Я запнулась. Мне не следовало этого говорить.

— Переживаешь о том, что я услышал про твою связь с Бреном? — более чем спокойно ответил Расел.

— Ты не выглядишь удивленным, — я нахмурилась. — Об этом уже все знают?

— Нет. Насколько мне известно, Брендон уже разговаривал с родителями, но, судя по всему, им и так это было известно. Между остальными это не распространяется.

— Тогда, как ты узнал?

— То есть, ты думала, что я ничего не пойму, когда он при мне он поцеловал тебя в лоб?

Я шумно выдохнула. Судя по всему, это произошло, после того, как Брендон, в потасовке с Раселом случайно ударил меня.

— Я упустила этот момент. Наверное, он был слишком очевидным, — иронично произнесла.

— Я понял это раньше.

— Как?

— Почувствовал.

— Почему ничего не сказал?

— Должен был? Вы уже достаточно взрослые, чтобы самостоятельно разбираться в своих проблемах. Но, скажу, что уже сейчас изменил это мнение. Мне следовало сразу поговорить с тобой.

— Это не помогло бы. Раньше я была идиоткой.

— Что изменилось?

— Брендон на многое мне открыл глаза.

— Что он сделал?

— Это не имеет значения.

— Можешь не отвечать, но я и так все прекрасно понимаю. Касательно Брендона. Он тебя ищет, но я не говорил ему, где ты.

— И не нужно. Я вообще не хочу его видеть. Ты не представляешь насколько сильно.

— Хорошо. Тему Брендона закрываем. Я не тот, кто хочет лезть в ваши отношения. Но то, что случилось, я считаю своей виной.

— Почему? — его слова меня удивили.

— Потому, что я, как старший брат должен был предотвратить это. Думаешь, я не знал, что после моего ухода вы проведете гон вместе? Но я оставил тебя.

— У тебя самого уже начался гон. Это не то состояние, в котором ты мог здраво соображать и, более того, тебе было опасно находиться в квартире Брендона. Вы бы просто поубивали бы друг друга. Случившееся исключительно моя вина и я целиком и полностью это осознаю.

— Пока что ты все еще глупая, мелкая омега, Элис. Когда-нибудь это изменится, но пока что мне, как старшему брату следовало присматривать за тобой.

— Ты же сам сказал, что я тебе безразлична даже больше, чем кому-либо другому.

— Это так. Мне не жаль тебя. По сути, мне все равно, что с тобой происходит, но для меня существует понятие того, что ты моя младшая сестра. И я обязан взять на себя ответственность.

— Не утруждай себя. Я больше не часть Диланов. Знаешь, в начале нашего разговора я спросила у тебя, почему ты пришел и разве тебе не все равно на меня так же, как и всем остальным. Так вот, мне было глубоко безразлично то, что ты ответишь. Я больше не Дилан и в Диланах больше нет меня. Я безразлична вам, а вы мне. Все. Конец.

— Я совершил ошибку. Я готов за нее заплатить. Примешь ты мою помощь или нет, это твое дело.

— Ты дашь мне перцовый баллончик? — иронично спросила, но, на самом деле в детдоме он мне понадобится. Спец отделение намного хуже подросткового отделения, в котором я уже успела побывать. Поэтому я уже сейчас думала о том, как бы себя там защитить.

— Я могу дать тебе свободу.

— Каким же образом? — я усмехнулась. Для меня слова Расела прозвучали слишком громко.

Он ничего не ответил, но вместо этого протянул мне тонкую папку. Альфа все это время держал ее в руках, но до этого момента я ее не замечала.

Я взяла папку. Открыла ее. Нахмурившись, прочитала несколько первых строк и тут же замерла.

Это был контракт на брак.

Альфа мог взять в жены совершеннолетнюю омегу, которая еще не переступила через черту девятнадцателетия и в таком случае он имел право при желании освободить ее от омежьей школы и так же он до наступления у омеги девятнадцатилетия принимал за нее все официальные решения. То есть, Расел мог не позволить отправить меня в детдом.

— Ты серьезно предлагаешь мне брачный контракт? — переспросила, еще несколько раз пробежав взглядом по строкам. Мне казалось, что у меня галлюцинации и там точно написано что-то иное.

— Да, но с некоторыми условиями.

— Я не собираюсь становиться твоей женой, — сказала на выдохе.

— Я не собираюсь становиться твоим мужем, — мрачно ответил Расел. — Я тебе предлагаю свободу, а не брак со мной.

— Но это же брачный контракт.

— Это единственный способ не дать увезти тебя в детдом. Есть еще вариант того, чтобы я тебя удочерил. Его я рассматривал в первую очередь, но как мне сказали, мое заявление будут рассматривать не меньше года. Даже деньги не ускорят этого процесса.

Если бы Расел меня удочерил, что я вообще себе представить не могла бы, я бы все равно была бы вынуждена ходить в омежью школу. Ни родители, ни тем более опекун, этого сделать не могут. Только муж, но и в этом имелись свои нюансы.

— Ты в курсе, что, если ты возьмешь в жены омегу, которой еще нет девятнадцати, потом в течение пяти лет не сможешь развестись с ней?

Это как раз было побочным аффектом того, что замужняя омега могла не ходить в омежью школу. Жизнь и себя она познавала в браке с альфой. Но поскольку альфа брал еще такую юную и неопытную омегу, он потом в течение пяти лет был ответственен за нее.

Брак можно было разорвать лишь, если альфа бил омегу и этому были доказательства, но в таком случае альфу отправляли в тюрьму.

— Мне об этом известно, — ответил Расел. — Я изучил этот вопрос.

— Зачем тебе это нужно?

— Я уже сказал. Я плачу за свою ошибку.

— А я сказала, что ты ни в чем не виноват. Вина целиком и полностью на мне.

— Ты можешь отказаться от моей помощи, — Расел протянул руку, чтобы забрать папку, но я пока что не отдавала ее.

По сути, эта папка являлась тем, о чем я мечтала. Свобода. Ни омежьей школы, ни, тем более, детдома. Я могла уже сейчас начать распоряжаться своей жизнью.

Единственное, что мне мешало так это то, что я не желала принимать помощь от Расела, так как он был Диланом. А еще то, что я становилась для него непомерным грузом.

— Я немного не понимаю, что именно ты мне предлагаешь, — сказала. — Ты говоришь, что не предлагаешь быть твоей женой, но у меня в руках именно брачный контракт.

— Первое мое условие. Если мы распишемся, ты в первую очередь направишься в больницу и будешь там до полного своего выздоровления. Я не думаю, что в детдоме тебе обеспечат должную медицинскую помощь. Второе мое условие — ты живешь так, как хочешь. Я сам по себе. Ты сама по себе. Третье условие — через пять лет я буду в том возрасте, когда мне уже следует жениться, но перед этим мне нужно будет развестись с тобой. Поэтому ровно через пять лет ты появишься и мы оформим развод.

— А если ты захочешь жениться раньше?

— Я практичен в этом вопросе. На данный момент меня интересует только работа.

— А если ты встретишь девушку, которую захочешь сделать женой? И вы годами будете ждать для этого возможности.

— Не встречу. Я не собираюсь жениться, пока твердо не стою на ногах и не имею того, что позволит мне целиком и полностью обеспечить мою жену и детей. Возможно, через пять лет я достигну поставленных целей.

Меня и это удивило. Расел уже на данный момент имел очень много. Я бы даже сказала, что слишком. Причем, получил он это своими силами. Чего же он хотел добиться, чтобы это считалось «твердо стоять на ногах»?

— Ты точно не сомневаешься в том, что предлагаешь мне? — спросила, пытаясь внимательно посмотреть на него.

— Я никогда не предлагаю в том, в чем не уверен.

Я опустила взгляд и посмотрела на папку. Мне все еще хотелось отказаться. Не принимать помощь от Диланов. Пусть это был и Расел.

Но насколько же заманчивым было это предложение. Мне следовало поставить лишь одну подпись и я тут же буду свободна. Никаких омежьих школ и тем более детдома. Я смогу поступить в университет в следующем году, а за оставшиеся полгода, подготовлюсь к экзаменам, найду работу и жилье. Налажу свою жизнь.

Если я попаду в детдом, то в следующем году точно не смогу поступить.

— Хорошо, — произнесла я через силу. — Я приму твою помощь, но обещаю, что рано или поздно сполна отплачу за нее.

— Я ни в чем не нуждаюсь.

Я прикусила губу. Из-за новости о внезапной свободе мне даже полегчало, но все же я решила сказать Раселу:

— Сегодня ко мне приходила Айрис. Она попросила меня не приближаться к ее сыновьям, но по итогу, мы с тобой будем связаны браком. Пусть и фиктивным.

— Тебя это волнует?

— Не знаю. Наверное, должно волновать. Но… — я поджала губы. — Почему-то этого не происходит. Считаешь меня наглой и неблагодарной девчонкой, которая опять плюнула в лицо твоим родителям?

Наверное, этот день поломал меня слишком сильно, ведь никакого переживания я и правда не ощущала. Даже удивилась этому.

А ведь раньше я себя загрызала из-за каждой мелочи. В доме Диланов боялась сделать любое неверное движение.

— Я сам тебе это предложил. Поэтому, если кто-то и отнесся с пренебрежением к моим родителям, то это я.

— Не сожалеешь об этом?

— Я считаю это правильным. Поэтому — нет. Но это единоразовая помощь. Я плачу за свою ошибку. На этом все.

— Я уже сказала, что твоей ошибки в этом нет. Но я принимаю твою помощь и, наоборот, это мне следует позже отплатить за нее.

— А я сказал, что мне от тебя ничего не нужно.

В этом плане мы вошли в тупик. Я промолчала, но решила, что все равно отплачу Раселу. Правда, пока что не понимала, чем именно. Что я могу дать такому, как он?

Почему-то я не сомневалась в том, что Расел не сожалел о своем решении. Он вообще был тем, кто никогда и ни о чем не сожалел, но, поскольку он мне помог, я решила больше не создавать ему проблем.

Поэтому попросила его никому не рассказывать о нашем уговоре. Чтобы он не столкнулся с осуждением со стороны семьи. Расел лишь кивнул. Казалось, что ему и это безразлично.

***

Эту ночь я еще оставалась в больнице. Утром были очередные обследования, после чего врачи опять просто развели руками. Им не было известно, что со мной происходило.

А учитывая то, что через два дня меня так или иначе выпишут, так как на дальнейшее время палата не проплачена, врачи, конечно, делали все, что могли, но уже теперь мягко давали понять, что, скорее всего это все же последствия гона. И полегчает мне, когда все метки пропадут с моего тела.

Ближе к обеду я переоделась в ту одежду, которую Расел заранее передал мне, после чего украдкой покинула больницу и на соседней улице села в его машину.

Я сама попросила сделать все именно так, чтобы мое исчезновение не приписывали Раселу. Таким образом все выглядело так, словно я сама просто взяла и ушла.

Мы поехали к юристу. Понадобилось лишь полчаса, после которых мы официально стали супружеской парой. Еще около часа оформлялись все остальные документы. В том числе и разрешение Расела не ходить мне в омежью школу.

Когда со всем было покончено, мы вышли на улицу. Наступило время прощаться.

— Никаких вещей с собой не берешь? — спросил он. — Я могу привезти из дома то, что ты скажешь.

— Не нужно. Так сразу будет ясно, что мне помогал кто-то из семьи. Рано или поздно станет ясно, что это сделал ты.

Ко всему прочему я не хотела ничего брать. Не то, что мне дали Лиланы. Это принадлежало им, а не мне.

— Иди за мной, — мрачно сказал Расел. Я не понимала зачем и куда, но последовала за ним. Он снял в банкомате достаточно крупную сумму и протянул ее мне. — Возьми.

— Нет. Ты и так мне помог. Денег от тебя я точно не возьму.

— Ты теперь моя жена. Считай, что я забочусь о тебе.

— Фиктивная жена, — я его поправила.

— Это не меняет того факта, что я тебя больше видеть не хочу, но если ты уйдешь безе денег и вещей…

Расел не закончил фразу. Я не понимала, почему, но, качнув головой, произнесла:

— У меня есть немного денег. Я их сейчас сниму. Только в другом банкомате.

— Сколько?

Когда я назвала сумму, взгляд Расела еще сильнее помрачнел и он опять назвал меня идиоткой после чего насильно всунул мне эти деньги.

— Ты сейчас идешь в больницу, — сказал он. — Это одно из моих условий. Чем ты там будешь расплачиваться? Своей мелочью?

Это был весомый довод. На самом деле, чувствовала я себя хуже некуда. Тело все еще болело и периодически у меня перед глазами темнело. От этого становилось страшно. Казалось, что в любой момент я могла потерять сознание и по этой причине мне самой хотелось оказаться под наблюдением врачей.

— Спасибо. Ты мне очень помогаешь, — сказала ему, пытаясь уместить деньги в кармане. Он слишком сильно топорщился. — Я обязательно все верну.

— В какую больницу поедешь?

— Не знаю, но точно не в этом городе. Сейчас пойду покупать билеты на поезд и определюсь.

По мере нашего разговора взгляд Расела все сильнее и сильнее мрачнел. Уже теперь его глаза казались полностью черными.

— Серьезно считаешь, что в таком состоянии доедешь, глупая мелкая омега?

— Если лягу в больницу в этом городе, меня могут найти. Конечно, они уже не имеют на это права. Я свободна, но все же мне хочется убраться как можно дальше.

Почему-то я сомневалась в том, что Генри и Айрис будут меня искать. Они от меня отказались. Я больше не их проблема, а правоохранительных органов. Но они по базе сверят и увидят, что я замужем. Поиски прекратятся. Даже, если Генри и Айрис спросят по каким причинам — им не ответят. Это конфиденциальная информация.

А уж нанимать частных сыщиков они точно не будут. Просто порадуются, что я наконец-то исчезла.

Но все равно мне хотелось уехать в другой город. Чем быстрее, тем лучше.

В итоге Расел сам меня отвез, но выбор города предоставил мне.

Я выбрала Оверд. Это небольшой город на востоке. Тихий и спокойный.

Дорога туда заняла почти пять часов. Все это время я проспала. Когда же мы прибыли на место, Расел нашел единственную тут частную больницу, после чего записал меня туда. Передал врачам.

— Спасибо, — сказала ему, прежде чем он ушел.

— Просто ближайшие пять лет не попадайся мне на глаза, а потом приезжай и разведись со мной.

— Обязательно, — на прощание я помахала ему рукой, но Расел этого не увидел. Не обернулся и не посмотрел на меня.

***

Когда меня только оформляли в этой больнице, врачи, услышав о моей ситуации, тут же принялись к бурным обсуждениям.

В первую очередь потому, что я была не пробужденной омегой. Раньше тут таковых не было.

И они за меня взялись со всей серьезностью. Тут же начались обследования и анализы.

Мне нравилось в этой больнице. Тихо, спокойно, уютно. Врачи и медсестры добрые и внимательные. Но, главное, поскольку это была частная больница, я имела право попросить о конфиденциальности. То есть, мое пребывание тут было тайной. Я об этом позаботилась на всякий случай.

Минусом являлось то, что лучше мне не становилось. Только хуже. И уже от этого становилось страшно. Начали появляться далеко не самые приятные мысли. А вдруг мне станет настолько плохо, что в итоге я умру?

Это пожирало и я, в первую очередь решила позвонить Хизер.

Она осталась единственным моим дорогим человеком и, если мое состояние действительно настолько ужасно, мне бы не хотелось, чтобы она переживала. Наоборот, я желала ее успокоить, ведь, возможно, она уже поехала в частную больницу «Морисон». А меня там нет. То есть, для нее я повторно исчезла.

Когда Хизер ответила на мой звонок и поняла, что это я, оказалось, что мои предположения были верны — она уже побывала в «Морисон».

— Элис, что происходит? Я приехала в «Морисон», а мне сказали, что такой пациентки не было и нет. Ты мне солгала? Зачем?

Значит, Генри и Айрис подчистили мое пребывание там.

Я обещала себе, что не буду рассказывать Хизер по телефону то, что произошло между мной и Брендоном, но все же сделала это. Начала с того, как он нашел в моих тетрадях чертовы сердечки, а закончила тем, что Расел перевез меня в другой город.

На самом деле, наверное, мне следовало выговориться. Так я вновь подмечала свои ошибки. Переваривала их. Осознавала.

Хизер не перебивала меня. Молча слушала, но, когда я закончила, она дрожащим, одеревеневшим голосом сказала:

— Я сейчас приеду к тебе. Скажи в каком ты городе и больнице.

— Не нужно. Я все это рассказала, чтобы ты не переживала и не искала меня. Со мной все хорошо. Сейчас я полностью вылечусь после чего найду работу и квартиру. Начну подготовку к экзаменам. Тем более, Расел дал мне денег. Я же рассказывала тебе об этом.

— Нет. Я сегодня же уволюсь и приеду. Не скажешь, где ты и я буду ездить по стране в твоих поисках.

— Зачем тебе это? Не порть свою жизнь. Диланы же предоставили тебе страховку и…

— Пошли они к черту. Я у них работала только из-за тебя. Теперь вообще не вижу смысла тут находиться. Так, что? Скажешь, где ты? Я не шутила, говоря, что так или иначе поеду тебя искать.

Мы еще долго разговаривали, но в итоге я сдалась и назвала город и больницу. Но попросила Хизер увольняться не сразу. Лучше сделать это через неделю. Чтобы все не совпало. Все же изначально, пока база не обновится, правоохранительные органы будут меня искать и мне бы не хотелось, чтобы они начали допрашивать Хизер, посчитав ее увольнение слишком внезапным.

Возможно, я зря волновалась. Но все же решила перестраховаться.

— Но, главное, не пропадай, — сказала Хизер. — Если ты хотя бы один день не выйдешь на связь, я тут же поеду к тебе.

— Хорошо, — хоть и в этот момент у меня жутко раскалывалась голова, но все же я улыбнулась.

Я очень любила Хизер. И, получается, теперь мы вдвоем заново начнем жизнь.

***

Первые дни в больнице я только и делала, что спала и ходила на обследование. Мне понадобилось слишком много времени на поступок, который я считала откровенно глупым.

На самом деле, в этот город я выбрала не просто так. Последние пять лет тут жила моя биологическая мать.

И я хотела с ней увидеться.

Зачем?

Наверное, потому, что у меня возник очередной признак мазохизма. Я не искала в ней семью, в обмен на Диланов, которые вычеркнули меня. Наоборот, я хотела в очередной раз убедиться в том, что я не нужна даже своей биологической матери.

Я была в этом более чем уверена, ведь в прошлую нашу встречу она забросала меня камнями.

Мою биологическую мать звали Норма Емвер. Некогда она была состоятельной женщиной. У них с моим биологическим отцом имелся процветающий бизнес. Но позже они подсели на запрещенные вещества и после этого дела их компании пошли вниз. Или же к наркотикам они пристрастились уже после того, как бизнес начал рушиться.

Я точно не знала, что и за чем следовало, но факт в том, они полностью обанкротились. Вот только запрещенные вещества употреблять продолжили. Мой биологический отец умер давно. Пятнадцать лет назад. А вот мать жива.

Будучи в подростковом возрасте я хотела с ней встретиться, но не решалась. В основном потому, что своей единственной матерью я считала ту, которая меня вырастила. То есть, Айрис. Она же с Генри вернули меня из детдома, хоть и уже знали, что я им не родная.

И я боялась их обидеть своим желанием встретиться с биологической матерью. Хотя по большей степени мне просто хотелось спросить, почему она от меня отказалась.

Но Айрис сама настояла на том, чтобы я увиделась с Нормой. И вот водитель меня отвез к ней. Когда я увидела свою биологическую мать, сразу узнала ее. Мне даже не пришлось вновь смотреть на фотографию.

И я помню, как побежала к ней. То, как Норма обернулась, а, когда услышала мое имя, взяла камень и бросила им в меня, при этом сказав «Фу. Прочь». Примерно как-то так бездушные люди прогоняют бездомных животных.

Водитель побежал мне на помощь, но до этого Норма успела камнями попасть мне в ногу и скулу.

Было больно, но, главным являлось то, что я увидела на лице своей биологической матери — удовольствие каждый раз, когда камни попадали по мне.

И, возможно, можно было бы сказать, что я еще была ребенком и что-то перепутала, но, нет. В каком бы возрасте ты бы не был, но удовольствие на лице мамы, в тот момент, когда она тебя калечит, ты ни с чем не перепутаешь.

Так зачем я опять захотела пойти к ней? Чтобы остаточно расставить все точки. С Диланами точка появилась. Осталась Норма.

Поскольку мое состояние было ужасным, поездка к ее дому показалась мне настоящим кошмаром. В такси я несколько раз чуть не потеряла сознание. Когда я приехала в район, где она жила и постучала в ветхую дверь грязного домика, двор которого был завален мусором, соседи сказали мне, что Норма в больнице.

— Что с ней? — спросила у пожилого мужчины.

— Да совсем ей стало плохо от той гадости, которую она употребляет.

— Она еще не бросила?

— Нет и, считайте меня ужасным человеком, но я надеюсь, что из больницы она не вернется. Всю жизнь нам портит. Мы уже и переехать пытались, но из-за этой ненормальной, истеричной накроманки, живущей по соседству в горе вонючего мусора, у нас никто не хочет покупать дом.

Мужчина явно был на взводе, но продолжать разговор я не стала. Просто спросила в какой больнице находилась Норма, после чего поехала туда.

— Вам повезло. Вы вовремя приехали. Еще успеете с ней увидеться, — сказала медсестра, провожая меня в нужную палату. Эта больница была городской и куда более бедной.

— О чем вы?

— Состояние здоровья Нормы Евер критично. Мы предполагаем, что ей осталось не больше недели. Помочь ей уже ничто не сможет. Мы и так тянем ее изо всех сил, но по большей степени для нее это лишь мучение.

Я ненадолго замедлила шаг. Значит, мой биологический отец давно умер, а теперь умирает и мать.

Злость возникшая от того, что некогда она забросала меня камнями тут же стихла. Я не могла злиться на мать, которой вот-вот не станет.

Надеялась лишь на то, что у нас в последний раз получится нормально поговорить. Может, я даже могла бы ей чем-нибудь помочь. Например, лекарствами.

— Я хочу попросить у вас об одном, — сказала медсестра. — Я не знаю, кем вы являетесь пациентке, но, пожалуйста, поговорите с ней и попросите ее вести себя хоть немного лучше. Она бросается вещами в медсестер и постоянно что-то требует. В основном то, что мы дать не можем.

Я еле заметно кивнула. Значит, мама не изменилась.

Я вошла в палату и прикрыла за собой дверь. Эта комнатка была крошечной. Насквозь пропахшей лекарствами.

Подойдя к кровати, я посмотрела на Норму и еле сдержалась, чтобы не отшатнуться. Она была в ужасном состоянии, но, наверное, из-за запрещенных веществ ее лицо вовсе деформировалось. Стало уродливым. Не особо похожим на человеческое.

И это моя биологическая мать.

Истеричная наркоманка, портящая соседям жизнь и бросающаяся на медсестер. Может, это у меня в крови тоже портить людям жизнь? Яблоко от яблони не далеко падает.

— Ты кто? Дверями ошиблась? — Норма открыла глаза и посмотрела на меня с раздражением. — Свали. Я сплю.

— Не узнаешь меня, мама? — спросила, окинув палату взглядом. Я бы могла сесть на стул, но он был захламлен. Пришлось стоять, хоть и это было тяжело. Создавалось ощущение, что еще немного и я рухну.

Женщина приподняла брови. Вернее, то, что у нее было вместо них.

— Элис Дилан? — спросила она, окидывая меня взглядом.

— На самом деле я Элис Евер, но ты ведь не дала мне свою фамилию. Ты даже оставила меня без имени. Той девушке, настоящей дочери Диланов, с которой меня перепутали в роддоме, в детдоме давали и имя и фамилию. Ты об этом не позаботилась.

— Элис Евер, — она хрипло засмеялась, положив скрюченные пальцы на свою грудь. — Да пошла ты.

— Спасибо, мам, но я только пришла. Вот поговорить с тобой хотела.

— Не называй меня мамой.

Нечто такое я пару дней назад слышала от Айрис. Две мамы и обе запрещают называть их подобным образом. В груди обожгло. Неприятно. Но это были хорошие точки. Значительные.

— Почему же? Ты моя биологическая мать и, если я захочу, буду тебя так называть, — на самом деле, не сильно и хотелось. Трудно называть мамой ту, которая когда-то тебя камнями забросала, а сейчас откровенно посылает. То, что происходило больше было желанием задеть с моей стороны. Я ничего не требовала от Нормы. Только разговора.

— Нет, ублюдочная девка, я тебе не биологическая мать.

— Отличный уровень отрицания, мам, — произнесла с иронией. Возможно, даже с легкой издевкой.

— Нет, черт. Ты не мой ребенок. Моя дочь умерла. А ты ублюдочная девка… Ты Ее дочь. Не моя.

Я решила, что Норма явно не в себе.

— Повнимательнее посмотри на меня. Я жива. Ты перепутала меня с Алес?

— Нееет, — раздраженно протянула она. — Ну, конечно, вы еще не догадались. Вы тупые. Ничего не знаете. Вот эта Алес… Ей сделали тест ДНК. Она точно дочь Диланов. А со мной у тебя теста не было. Сделаешь и поймешь, что ты нихрена не моя дочь.

— Чья же? — я не могла понять Норму. Выглядела она жутко, но ее речь была более-менее внятной. Вот только, она говорила такую ересь.

— Одной суки. Мы с ней с детства дружили. Лучшими подругами были. Вышли примерно с одинаковых семей, но знаешь, что бесило? Ей всегда доставалось все самое лучшее. Я вон ночами за учебниками сидела, а она их лишь листала, но в итоге у нее оценки были куда лучше, чем у меня. Ее же при выпуске назвали самой лучшей ученицей за все время работы школы. Блядь. А я больше сталась и даже медаль не получила.

— О ком ты говоришь?

— Про суку. Она же видите ли всегда была в центре внимания. За ней еще в школе все бегали. Дружить с ней хотели. А я лучше была. Интереснее. Я всегда старалась, а ей все давалось просто так. Вон после пробуждения она вовсе получила такую симпатичную мордашку, что все альфы головы сворачивали, когда она прохода мимо. Подарками ее забрасывали. Иногда настолько дорогими, что, наверное, дом моих родителей стоил дешевле. А она отказывалась. Высокомерная дрянь. Видите ли неприступная. Да я была бы рада таким подаркам, а она их обратно отправляла. Ни один не приняла. Сука. Мне бы лучше отдавала. Лучше бы за меня так альфы дрались, как за нее. Они же целые кровавые бойни друг другу устраивали лишь бы получить право пригласить ее на свидание, а эта сука отказывалась. Всем отказывала. А меня никто и никуда не звал.

Мне хотелось ее перебить, но все же я молчала. Слушала. Хмурилась и уже тепрь кусала нижнюю губу.

— А потом она вышла за какого-то непонятного альфу. Да, бесспорно он был красив. Очень, но, главное, он был не богат. Такой себе среднячок с небольшой компанией. И уже вскоре я тоже вышла замуж. Так вот мой альфа был лучше. Богаче. У него имелась целая корпорация. Наконец-то справедливость восторжествовала. Во всяком случае, я так считала. Думала, буду сидеть в роскоши и ржать над тем, как эта дрянь прозябает в бедности, а она… эта блядь вместе со своим мужем так поднялись. Стали богаче нас. Ненавижу. Где справедливость?

— О ком ты говоришь? И ты хочешь сказать, что эта женщина моя мать? Как? У тебя явное помутнение рассудка. В роддоме перепутали меня и Алес…

— Не перебивай. Иначе не расскажу, — она завозилась на своей кровати. Постельное у нее уже было пожелтевшее. Дурно пахнущее. Хотя рядом лежал чистый комплект. Судя по всему, он ане давала медсестрам поменять постельное. — Касательно роддома и остального. Знаешь, я всегда считала, что рано или поздно справедливость должна была восторжествовать, — Норма прервалась из-за кашля, но уже вскоре продолжила: — Но в то время, как корпорация моего мужа рушилась, их бизнес поднимался. Потом мы обанкротились, а они стали одними из самых богатых в стране. Опять несправедливо. Но получилось так, что я и эта дрянь забеременели одновременно. И у меня и у нее омеги. Еще УЗИ показывало, что родить мы должны были в один день. Это был шанс. Знак свыше.

— Какой еще черт раздери знак? — уже сейчас внутри меня начало бурлить. Мне не нравилось то, что я слышала.

— Знак на то, что справедливость должна восторжествовать. Мы с мужем придумали этот план. Сделать так, чтобы в роддоме нашу дочь и дочь этой дряни поменяли. Чтобы наша дочурка жила в роскоши, а тебя бы мы приучили туалеты мыть. Чтобы ты за свою маму сполна получила. Я бы тебе устроила, — она улынулась. Кажется. Губы у Нормы тоже были деформированы, поэтому улыка показалась искаженной. — А потом, когда вам уже было бы по восемнадцать, мы бы сделали вид, что только поняли, что ты нам не дочь и тут бы выяснилось, что вас случайно перепутали в роддоме. Думаю, дрянь бы забрала тебя к себе. Все же ты родная ее дочь. Ну и ладно. До этого момента ты бы уже вдоволь намыла бы туалетов. Но дрянь бы и от нашей дочери бы не отказалась. Она же ее воспитывала бы столько лет. И она бы продолжала финансово ее обеспечивать, а уже наша дочурка обеспечивала бы нас.

Я стояла и не дышала. От этого мне становилось еще хуже, но даже при огромном желании я не могла разомкнуть губ. Пыталась хотя бы воспринять то, что только что услышала. Получалось плохо. Эта информация будто катком проходила по моему сознанию.

А норма тем временем продолжала:

— Да, пришлось бы долго ждать. Целых восемнадцать лет, но время справедливости бы пришло. А пока бы я радовалась тому, как хорошо живет моя дочурка и занималась бы тобой. Ух, сколько бы всего я бы тебе сделала, — женщина закрыла глаза и будто в наслаждении что-то представила.

— Вы не могли намеренно поменять детей. Это невозможно, — твердо. Уже теперь с агрессией и в тот же момент, будто бы саму себя убеждая в этом.

— Ха! Возможно. Я это сделала. Мы с мужем долго готовились. Последние деньги наскребли на то, чтобы я имела возможность рожать именно в этом роддоме. Еще и на подкуп одного акушера-интерна. А он много хотел. Потом все чуть не провалилось из-за того, что у этой дряни схватки начались за два дня до той даты, которая была назначена по УЗИ…

Норма опять закашляла. Сильно. Хрипло. Так, что даже ее голос поменялся, но все же разговаривала она нормально:

— Но я и к этому была готова. Заранее достала таблетки, которые должны были вызвать схватки. И получилось. Меня тоже отвезли в роддом. Но этот блядский интерн все перепутал. Все! Детей после рождения сразу же не отдают мамам. Они четыре дня находятся в специальной палате. Под присмотром. Конечно черт там получится кого-то поменять. Но он должен был это сделать. Специально отвлек всех. Камеры выключил и получил примерно полминуты. И, черт, не тех детей поменял. Тебя он положил в кроватку дочери Диланов, а их эту Алес в кроватку ребенка этой дряни. То есть, в твою. А моя дочурка осталась на месте. Это стало ясно лишь после того, как Диланы уже забрали тебя. Все провалилось к чертовой матери. Представляешь? Столько усилий и все впустую. Но еще можно было поменять Алес на мою дочь. Да, ты бы мне не досталась, так как ты уже отправилась к Диланам, но хотя бы моя дочурка жила бы в роскоши. Интерну пришлось повозиться, но он успел. Поменял.

— То есть, сейчас у моих настоящих родителей живет твоя дочь?

— Нет, моя дочурка умерла. Почти сразу. Ее даже не успели передать той дряни. Моя бедная девочка была слишком слабой. И… как же все так повернулось? Моей девочки, дорогой доченьки, которая должна была обеспечивать меня, не стало, а ты все равно отправилась в богатую семью. Справедливость хоть когда-нибудь восторжествует?

— Как… — я сделала глубокий вдох. Впервые в жизни мне хотелось убить человека. И мне было все равно на то, что Норма и так умирала. — Как зовут моих родителей?

— Знаешь, когда этой дряни сказали, что ее дочь умерла, я впервые увидела, как она плакала. Она ж еще та стальная сука. Никогда слабость эмоциям не давала, а тут сидела сгорбившись на полу и рыдала. Я даже пошла ее утешать. Просто чтобы подольше посмотреть на это. Такое зрелище. Самое приятное в моей жизни. И я бы конечно, хотела бы чтобы она страдала вечно, но я слышала, что ты так и не пробудилась. Пойди к ней. Скажи, что ты жива. Покажи этой дряни, какую калеку она родила. Пусть ей будет уроком.

— Скажи имя, — я процедила сквозь плотно стиснутые зубы.

— Алана Фокс, — торжественно сказала Норма. — Эй, а где восторг? Ты же дочь такой богатой суки. Можешь денег с нее поиметь. Она богаче Диланов. Причем, в несколько раз.

Алана Фокс… Я где-то слышала это имя. Но точно не могла понять, где именно.

— О, может, ты не знаешь, кто это? — предположила Норма и по моему лицу поняла, что угадала. — Ничего себе. Алана Фокс самая знаменитая омега в нашей стране, а ты ее не знаешь. Чувствую все будут с нее смеяться. Великолепная Алана родила калеку. Не такая уж она и безупречная.

Женщина засмеялась, а я ощутила тот гнев, с которым уже теперь было трудно совладать.

— Знаешь, твоя мама и правда стальная сука. Когда ее мужа, то есть твоего отца не стало…

У меня в сознании зарябило. Стало плохо. Значит, моего отца больше нет? Слишком много информации. Тяжелой. Мое сознание с этим не справлялось. Плохо ее воспринимала. Зато я отчетливо чувствовала то, насколько сильно мои руки телепь дрожали.

— … она же встала во главе нескольких корпораций. Омега, которая занимает такой пост. Это же немыслимо. Я тогда приготовилась к представлению. Понимала, что многие влиятельные альфы тут же попытаются ее растерзать и отгрызть куски от ее корпораций. А она взяла и наоборот растерзала их. Сука, — Норма фыркнула. — Омега, которая страшнее любых альф. Которая их рвет на части. А эти блядские альфы ее боятся. А те, которые не боятся, ухаживают за ней. Слышала, что у нее в поклонниках самые влиятельные альфы. Лучше бы за мной поухаживали. Я все равно лучше нее. А ты пойди к ней. Покажись, калека. Хотя у нее один из сыновей тоже калека. Глухонемой.

— Сын? Один из?

— Да, у нее три сына. Все трое старше тебя, но, бесит, все учатся в лучших университетах. На равнее с ней руководят семейными корпорациями. Бесит. Была бы жива моя доченька, она бы тоже получила бы часть корпораций Фокс.

— Ради денег ты взяла и разрушила жизнь двух семейств. Меня лишила родителей и братьев. Из-за тебя Алес на десять лет была отправлена в детдом.

Меня трясло от гнева. От того, который насквозь пронзал тело. Изувечивал сознание. Подводил меня к черте. А за ней находилось что-то страшное.

— А что мне с ней оставалось делать? Тебя бы я приняла, а эта девка мне не нужна была. И, ой, тоже мне разрушила. Вы хоть, дряни, живы, а моей доченьки нет. Лучше бы вы сдохли, а моя бы доченька жила.

Моя рука дрогнула. В любом другом случае я бы ее ударила. Без промедления набросилась бы на Норму, но ее жалкий вид и понимание того, что она вот-вот умрет, остановили меня.

Но, упершись руками о кровать, я наклонилась к ней и произнесла:

— Надеюсь, что ты будешь гореть в аду. Особенно мучительно. Во всех котлах.

— А вот и нет. После моей смерти справедливость восторжествует. При жизни я страдала, но умерев попаду в рай.

Дальше слушать я не стала. Понимала, что еще немного и не сдержусь. Поэтому просто развернулась и пошла прочь.

Меня шатало и испепеляло от гнева. Столько всего произошло, а наказания никто не получит, ведь Норма вот-вот умрет. И я могла бы сказать, что смерть будет для нее лучшим наказанием, но этого мало. Тем более, я видела, что умирать она будет со спокойной душой и светлой верой в рай.

Хотя, если бы она не умирала, правды бы не рассказала. Я в этом не сомневалась.

Вдох. Вдох. Вдох.

Моего отца нет. С ним я уже не увижусь. Есть мама и три брата. Но, возможно, появляться перед ними мне уже поздно. Я им никто.

Вдох. Вдох. Вдох.

С отцом не увижусь… Как бы не хотела, но не увижусь.

Мне захотелось вернуться и все же подушкой придушить Норму, ведь такие люди, как она не должны существовать.

Вдох… Вдох… Вдох…

Есть мама и три брата. Но я им никто. Еще и калека, которая, судя по словам Нормы, испортит их репутацию своим появлением.

Вдох…

Перед глазами поплыло и я покачнулась. Попыталась выровняться, но в итоге обрушилась на пол. Ударилась головой и потеряла сознание.

А после этого начался мой личный ад. Казалось, что все мое тело ломало на части. Кости превращались в крошку и соединялись воедино лишь чтобы опять рассыпаться. Кожа горела, словно от соприкосновения с огнем. Оставляя ожоги, на которых вновь воспламенялись адские языки. И так бесконечно. Кажется, я рыдала. А еще кричала.

***

Я прекрасно помнила пережитую боль. Она навсегда отпечаталась в моем сознании, но, открывая глаза, я внезапно ощутила, что никакой боли больше не было. Более того, я чувствовала себя прекрасно. Как никогда раньше.

Я потерла лицо ладонью и наконец-то открыла глаза. Я явно находилась в больнице. Но палата была потрепанной. Судя по всему, я потеряла сознание в городской больнице и тут же меня и оставили.

Я была благодарна за то, что мне оказали медицинскую помощь.

На лицо упало что-то белое. Я попыталась это убрать, с опозданием поняв, что это были мои волосы.

Широко раскрыв глаза я потянула пряди. Посмотрела на них. Несколько раз моргнула. Затаила дыхание не понимая, почему мои темные волосы внезапно стали белоснежными. Я, что… поседела? Но тогда бы они были больше серыми. Волосы не были похожи на седые.

Я окинула комнату взглядом. Зеркала не нашла, но внезапно поменявшийся цвет волос меня встревожил, из-за чего я уже собиралась подняться с кровати, как дверь открылась.

В палату вошла Хизер.

Потрепанная и явно давно не спавшая. С темными кругами под глазами. Но увидев меня, она замерла, а потом набросилась на меня с объятиями.

— Элис, боже, я так переживала, — прошептала она, но обнимала осторожно.

— Хизер, что ты тут?.. Что с моими волосами? Я поседела?

— Нет, Элис, ты пробудилась. Представляешь? Пробудилась! Врачи говорят, что о подобных случаях вообще не слышали. Не пробужденные никогда позже не пробуждались, а ты взяла и… Я так рада. Ты еще сейчас увидишь, какой красоткой стала. Я еще таких омег раньше не видела.

— Пробудилась? — переспросила, уже теперь предполагая, что, судя по всему, я еще спала. И мне снился сон.

— Да. Это длилось целых десять дней. То есть, все это время ты была без сознания. Проходила активная фаза пробуждения. Но врачи, изучив твои симптомы, говорят, что та боль, которую ты испытывала раньше, скорее всего являлась началом пробуждения.

— Я плохо понимаю, как это возможно, — я чувствовала себя хорошо, но вот голова работала еще плохо. И вот в пробуждение я вообще не верила. Или я спала или врачи что-то путали.

— Никто не понимает. У тебя странное пробуждение. Единственный известный случай, когда оно было запоздалым. Длительным и таким тяжелым. Но ты и изменилась сильно. Тот же цвет волос стал совершенно другим. Обычно немного может поменяться оттенок. Но не с практически черного превратиться в белый.

— У тебя нет зеркала? — у меня руки задрожали. Я все еще не верила. Не хотела себя обнадеживать. Но все же желала посмотреть на себя.

— Нет, но я могу телефон дать, — она достала его и включила камеру после чего протянула мне. — Держи.

У Хизер был старый телефон и камера не четкая, но посмотрев на себя я поняла лишь одно — я себя совершенно не узнала. Вообще.

Пробуждение это время, когда омеги становятся такими, какими они должны быть. Полностью раскрываются и мне всегда было интересно, какой бы я стала, если бы все же пробудилась. Какова я настоящая? Но думать об этом было больно, ведь я понимала, что настоящей никогда не стану.

А сейчас смотрела на себя. На изменившиеся черты лица и не верила в то, что это я.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Хизер.

— Отлично, — мой голос дрожал. Глаза покалывало и мне хотелось плакать, но впервые в жизни от счастья. — Настолько хорошо, как никогда раньше.

— Ты, наверное, есть хочешь и в уборную. И думаю ты сейчас уставшая, а я на тебя набросилась с объятиями.

— Хизер, со мной все отлично, — я качнула головой.

— Нужно позвать врачей, чтобы они тебя осмотрели и… они и так тебе об этом скажут. Наверное, лучше, чтобы я рассказала первой. Правда, я не знаю, как тебя подготовить. Ты, главное, не волнуйся. Все хорошо. Анализы в норме.

— Что? — я перевела на нее медленный взгляд. Насторожилась. — Хизер, говори.

— Тебе уже сделали УЗИ. Оно тоже показало, что все замечательно.

— Зачем УЗИ?

Хизер сделала глубокий вдох и произнесла:

— Ты беременна, Элис.

Глава 30 Великолепна

— Что? — я впилась взглядом в Хизер, пальцами сжимая ее телефон с такой сильной, что тупая боль, ноющей тяжестью, тут же протянулась по всей ладони.

Мне явно послышалось. Или я просто не разобрала слов. Мне даже захотелось улыбнуться от понимания того, насколько нелепые фразы мне чудятся.

— Ты беременна, — повторила Хизер. Произнесла это медленно. Практически по слогам, но очень осторожно и мягко.

Вот только, насколько бы эти слова не были осторожными, они все равно сбили меня с ног, в клочья разрывая почву под ними. Так, что уже было невозможно подумать: «Мне лишь послышалось». А ведь я именно на это и надеялась.

Я поджала губы. Мысли зарябили и запутались все равно не давая возможности нормально осознать то, что я только что услышала. Или хотя бы разместить это где-нибудь в своей голове.

— Это как? — уголки моих губ медленно поползли вниз, после чего я задала глупый вопрос: — То есть, прямо беременна?

— Ну… да, — женщина ласково улыбнулась, после чего опять потянулась ко мне и обняла. Бережно. Аккуратно. — Тебе не следует волноваться. Все хорошо. И с тобой и с ребенком. Я должна была рассказать, ведь так или иначе ты узнаешь об этом от врачей, когда они придут к тебе. А мне бы хотелось, чтобы ты эту информацию изначально получила в более спокойной обстановке. Чтобы не волновалась. Но сейчас главное, чтобы ты успокоилась, прошла обследование, отдохнула и поела. После этого мы нормально сядем и поговорим.

— Нет. Подожди. Я не могу быть… Я не могла понести, — произнесла онемевшими губами. Огромных усилий мне стоило до сих пор не выпустить телефон из ладони. Пальцы ослабли. Дрожали. — Я уверена, что врачи что-то перепутали.

— Изначально они действительно решили, что ошиблись, но потом оказалось, что нет, — Хизер отстранилась от меня и потянула к кровати. — Пожалуйста, сядь. Тебе не стоит сейчас находиться на ногах. Ты только очнулась. Не забывай об этом.

— Объясни мне. Пожалуйста.

Хизер помедлила, но села рядом со мной и произнесла:

— Твой случай уникален. И проблема состоит в том, что только в этой больнице поняли, что у тебя пробуждение. В трех предыдущих у тебя брали анализы и проводили обследования, но не те, которые нужны. По итогу, как я поняла, четкого отслеживания ни твоего пробуждения, ни того, как в этот период проходила беременность — просто нет. Это было упущено. Ты не представляешь, как врачи сожалеют об этом.

— Почему? Это позже может проявиться последствиями?

— Как раз таки нет. Как я уже сказала — с тобой все хорошо. Более того — отлично. Просто, поскольку твой случай настолько уникален, врачи сожалеют о том, что нет четких данных о начальном периоде пробуждения. Минусом является то, что врачи понять не могут, как именно тебе удалось забеременеть, но все же факт остается фактом. Ты понесла.

Я опустила голову и закрыла глаза. Потерла веки кончиками пальцев. Мне явно требовалось время, чтобы осознать все. Много времени. Дни. Недели. Год? Хотя, нет. Именно в это мгновение мне казалось, что понадобится минимум целая вечность. Или даже две.

— Как ты? — спросила женщина, взяв мою ладонь в свою. — Хоть не сильно переживаешь?

— Я больше шокирована, — ответила честно, опуская взгляд и скользя им по животу, скрытому свободной больничной ночнушкой. — Возможно, мне все еще кажется, что я сплю.

Хизер вновь принялась меня успокаивать, но все ее слова были прерваны появлением медсестры, которая, увидев, что я очнулась, тут же побежала звать врачей.

Буквально через пять минут, после появления врачей, я была засыпана множеством вопросов. О моем самочувствии и состоянии. Так же, как и предполагала Хизер, меня неминуемо оповестили о беременности. К счастью, к данному моменту, я хоть немного, но утихомирила лихорадочное, буйное течение мыслей. Благодаря этому смогла задать важные вопросы, ответы на которые, к сожалению, толком ничего не прояснили.

Врачи действительно почти ничего не знали. Не понимали.

Лишь по факту оповестили о том, что на данный момент мое состояние, судя по анализам, в полнейшей норме.

У меня взяли новые анализы. После этого накормили и отвели на обследования. Все это заняло уйму времени, но, пока меня водили из одного кабинета в другой, у меня появилась возможность подумать — а именно в этом я сейчас нуждалась как ни в чем другом.

Я понятие не имела, что шокировало меня больше — пробуждение или новость о беременности. И то и другое в равной степени разрушило сознание, из-за чего свои мысли я собирала по крупицам.

Но, пока я приводила разум в более-менее нормальное состояние, так же акцентировала внимание на физических ощущениях. Я только очнулась после десяти невыносимо тяжелых и бессознательных дней наполненных лишь жуткой болью, но все равно чувствовала себя настолько хорошо, как никогда раньше.

Это удивляло.

Я ждала вялости и усталости. Возможно, хотя бы остатков боли. Это было бы логично, но ничего подобного и близко не было. Более того, каждый шаг давался с неожиданной и нетипичной легкостью. Порой мне даже казалось, что я не шла по мрачным больничным коридорам, а парила.

Позже, когда врачи закончили с обследованиями, я могла бы вернуться в свою палату, но вместо этого направилась в общую душевую. Там находилось огромное зеркало.

На самом деле, я пришла сюда в первую очередь для того, чтобы искупаться, но, увидев зеркало, закрыла дверь на ключ, после чего полностью разделась и посмотрела на себя.

В омежьей школе я часто слышала о пробуждении. Девушки чуть ли не беспрерывно с упоением обсуждали его. В частности, как и то, что они, очнувшись, в первую очередь шли к зеркалу, которое заранее приготовили. Рассматривали себя.

Для всех это был момент истинности. Секунды наполненные волшебством.

А еще пониманием того, что они получали после пробуждения. Каковыми являлись на самом деле. Какими их запланировала природа.

За последние полгода я успела смириться с тем, что я так и останусь неполноценной. То есть, это далеко не то, что можно так просто принять. Разве что осознать и то, нечто такое являлось сродни мучительной пытке. Ведь просто невозможно легко разместить в голове осознание того, что ты так и останешься калекой. Недоразвитой девушкой. И, по сути, понимание привычной жизни для тебя разрушено.

Так как могло бы быть, уже никогда не станет.

Я прекрасно помнила о том, как первые недели после своего восемнадцатилетия, осознав, что пробуждения не будет, по ночам плакала. Рыдала. Уверяла себя в том, что когда-нибудь привыкну к этой боли, но пока что получалось плохо.

Позже, стало чуточку легче. Я все же смогла привыкнуть к моральной боли. Срастись с ней. Конечно, боль все равно каждый день сказывалась, но ее можно было заглушать планами на будущее. Желанием не стоять на одном месте. А еще пониманием того, что на отсутствии пробуждения жизнь не закончилась.

Но чтобы двигаться дальше. Мне следовало оставить позади все сожаления. Принять себя такой, какой я была.

Получалось ли у меня? Не знаю. Наверное.

Но сейчас, смотря на свое отражение, я поверить не могла в то, что все же пробудилась.

В то, что и я получила свой момент истинности.

Что я чувствовала в это мгновение?

Радость и ликование. Ведь, как оказалось, быть такой, какой тебя запланировала природа — это ничем не передаваемое чувство. В первую очередь я оценивала физические ощущения и, сравнивая себя с той, которой была раньше, понимала, что разница колоссальная.

Пока что я еще полностью не осознала всю новую себя, но ту легкость, которая переполняла тело, было трудно не заметить. Так, словно раньше на мне были навешаны целые глыбы камней, а сегодня их внезапно не стало и я была готова воспорить в небеса.

Каждое движение невероятно легкое. Даже… утонченное. Поднимая и опуская руки, расхаживая перед зеркалом и крутясь, я сама себя не узнавала в этих движениях. Раньше у меня походка была другой, а теперь я понимала, что для меня она инородна. Что ходить мне хотелось именно вот так. Прямо. Держа спину исключительно ровно. Гордо поднимая голову.

И все это теперь казалось настолько же естественным, как и дышать. А прошлые повадки — какими-то никчемными. Непонятными.

Так вот, что означало пробуждение?

Но меня немного волновало то, что оно было настолько не типичным. И вопрос был даже не в том, что пробуждение произошло с опозданием. Просто изменения оказались слишком сильными.

Взять за пример Алес. У нее черты лица стали немного мягче, талия уже и грудь больше. Она стала симпатичнее, но я бы не сказала, что после пробуждения я ее прямо не узнала.

Так было и с другими омегами, которых я видела до их восемнадцатилетия и после.

Я же, смотря в свое отражение, узнать себя не могла. Если прямо внимательно присмотреться, можно увидеть отголоски прежних черт лица. Но глаза стали значительно больше и выразительнее. Губы пухлее. Нос аккуратнее. Шея тоньше. Тело вовсе приобрело такие формы, что я с уверенностью могла бы сказать, что мне жутко непривычно, но, даже при огромном желании, я не знала к чему придраться.

Нравилось ли мне мое отражение? Да. Еще бы. Хоть и пока что, опять-таки, мне было жутко непривычно.

Да и я для себя в приоритете ставила именно физические ощущения. То, что я стала себя намного лучше чувствовать и то, что мне вообще теперь было намного легче двигаться, ходить, дышать, смотреть.

Я еще некоторое время рассматривала себя, а потом ладонями прикоснулась к животу. Пока что он был плоским. Наверное, из-за этого поверить в то, что я беременна было еще сложнее, но, когда я пошла в душ, в первую очередь хотела включить максимально горячую воду. Так, чтобы смыть с себя тяжесть и ощущения всех последних дней.

Но, помня о беременности, включила комфортную теплую воду.

Я ощущала себя странно. Зная, что в этом помещении я одна, не пыталась сдерживаться. Спрятаться. Постоянно прикасалась пальцами к животу и кусала губы.

Эмоции бурлили. Были похожи на раскаленные угли, которые скользили по коже и разжигали сознание.

Наверное, поэтому в душевой я провела очень много времени. До тех пор, пока не убедилось в том, что мне удалось взять себя под контроль и утихомирить буйствующие эмоции.

Когда же я вышла, намереваясь вернуться в палату, меня в коридоре перехватила Хизер.

— Боже, вот ты где, — сказала она, делая глубокие вдохи. Явно пытаясь выровнять дыхание. Еще и придерживаясь ладонью за бок, словно он у нее болел.

— Ты, что бегала? — спросила, приподнимая брови. — Зачем?

— Потому, что спорт это здоровье, — саркастично ответила женщина. — Ты куда-то пропала и никто не мог сказать мне, где ты. Вот я и оббегала всю больницу несколько раз. Пожалуйста, в следующий раз предупреждай, если куда-то уходишь.

— Я просто ходила в душ.

— Ты в последнее время только и делаешь, что пропадаешь. Я уже боюсь, что, если хотя бы на мгновение отвернусь, ты опять исчезнешь. Пожалуйста, больше не пугай меня.

— Прости. Я не хотела, чтобы ты нервничала, — я взяла женщину за руку. — Как ты?

— Просто отлично, но я только что набегалась на всю жизнь наперед.

— Пойдем в мою палату. Отдохнешь там.

— А ты, как себя чувствуешь? Голова не кружится? Ничего не болит? Слабость есть?

— Нет. Со мной все отлично. Ты даже не представляешь насколько.

— Это из-за пробуждения?

Хизер была человеком и ей было чуждо понимание пробуждения. Ранее оно и для меня таковым являлось, но когда мы шли по коридору, я подробно рассказала ей про свои ощущения. Хизер слушала с интересом и постоянно задавала вопросы. Отвечая на них, я поймала себя на мысли, что в этом разговоре так же лучше понимала себя, ведь, чтобы ответить на вопросы Хизер, мне приходилось акцентировать внимание на многих отдельных ощущениях.

Но все же я так же понимала, что понадобится время для того, чтобы полностью осознать и понять себя. Ведь уже теперь все совершенно не так, как раньше.

— Ты не представляешь, как я рада тому, что ты пробудилась, — сказала Хизер. Мы как раз вошли в палату и закрыли за собой дверь. — У меня прямо камень с души упал.

Я не сдержалась и обняла женщину. Крепко. С той безграничной любовью, которую испытывала к Хизер.

— Спасибо тебе за все, — прошептала. В этом огромном чертовом мире у меня был только один родной человек и это Хизер.

Из-за меня она бросила работу у Диланов. Лишилась всего, но приехала ко мне. Я как минимум, обязана теперь дать ей все, чтобы жизнь у моего родного человека была комфортной. Чтобы она ни капли не страдала от того, что решила поддержать меня.

***

В больнице я провела еще два дня, за которые были сделаны все возможные анализы и обследования. После этого врачи остаточно подтвердили, что состояние моего здоровья отличное.

Так же они признались, что у них больше нет повода держать меня тут, но при этом попросили у меня разрешения позвать журналистов, чтобы я дала несколько интервью.

— Я отказываюсь предавать мой случай огласке, — ответила, скользя по лицу врача внимательным взглядом.

Он нахмурился, после чего принялся меня убеждать в том, что это все же лучше сделать. Как довод прозвучала даже такая глупость, как то, что популярность в будущем мне очень поможет.

Я вновь отказалась, после чего ушла. Себе за цель поставила то, что в ближайшее время мне следовало поговорить с одним человеком.

Я смогла встретиться с ним лишь в последний день моего пребывания в больнице.

Этим человеком являлся дедушка, которому уже, наверное, было около девяноста лет. В прошлом он был врачом, но из-за возраста уже давно не работал. Находился на пенсии. Вот только, ему сообщили про мой случай и он время от времени захаживал сюда, чтобы проверять анализы.

Дело было в том, что некогда у него родилось семь дочерей. Одна из них не пробужденная и впоследствии он всю жизнь посвятил изучению этого вопроса. Являлся специалистом в данной сфере.

Из всех врачей, которые находились в этой больнице, он единственный, кто по-настоящему мне нравился.

— Могу ли я задать вам один вопрос? — спросила. Мы с ним столкнулись в холле. Дедушка пытался купить себе содовую в автомате, но явно подобная техника была ему чужда. Поэтому я достала купюру из кармана своей ночнушки и купила нужный напиток, после чего протянула ему банку.

— Спасибо. Держите, — он попытался вернуть мне деньги. Протянул их в тонких, дрожащих и сморщенных пальцах. Я отказалась. Еще не хватало брать с него денег.

— Я не возьму, но буду благодарна, если вы поможете мне разобраться с одним вопросом.

— Каким?

— Я вчера изучала вопрос конфиденциальности пациентов. Если я захочу, могу запретить предавать мой случай огласке, но так же я прочитала, что, если бы мой случай мог помочь каким-либо научным изучениям, которые в последствии могли бы поспособствовать излечению не пробужденных омег, разрешения у меня бы уже не спрашивали.

— Все верно, — он окинул банку взглядом, пытаясь понять, как ее открыть. Я пальцем указала на небольшой рычажок.

— Но сегодня у меня спросили разрешения позвать сюда журналистов. Правильно ли я понимаю, что из этого я могу сделать выводы?

— Да, ваш случай никаким образом не поможет, — мужчина качнул головой. — Просто на вас природа дала сбой. А желание врачей позвать сюда журналистов это лишь жажда, чтобы больница мелькнула в нескольких заголовках. Я не имею права давать вам советы, но в данном случае, поступок больницы для меня отвратителен. Вам нужен покой ввиду вашего недавнего пробуждения и беременности, а тут на вас собираются паразитировать.

Уж что-что, а паразитировать на мне я не позволю.

Меньше всего на свете я хотела, чтобы обо мне писали в новостях. В этом плане мое решение было остаточным и крайне критичным. Пожертвовать спокойствием своей жизни и личным пространством я бы могла лишь в том случае, если бы это хоть чем-то могло помочь остальным не пробудившимся омегам.

Но этот мужчина ясно дал понять, что мои догадки верны. Я ничем не могу им помочь.

Мы еще некоторое время разговаривали и я услышала то, от чего кровь в жилах медленно вскипела.

— На самом деле, я не отнесу вас в разряд не пробужденных, — сказал врач, отпивая содовую из банки. — Вы таковой не являетесь.

— Из-за того, что я все же раскрылась, как омега, с меня снимается этот диагноз?

— Нет, вы меня не поняли. Не пробужденные никогда позже не пробуждаются. Понимаете? Никогда. А раз с вами все же это произошло, предполагаю, что вы с самого начала таковой не являлись. Но по какой-то причине свое раскрытие получили с опозданием. Причин может быть множество. Особенности вашего организма, стресс, неправильный досмотр за вами. Хотя…

— Что?

— Я запросил вашу медицинскую карту. Меня волновал тот период, который вы провели в детском доме. Я не знаю, что именно с вами произошло, но там написано, что у вас была простуда и сильные побои. Если честно, впервые встречаю настолько сухое описание болезни, которое к тому же настолько сильно разнится с дальнейшими вашими показателями. Возможно, вас лечили не теми лекарствами. Теми, которые вам были противопоказаны.

Я нахмурилась. В детдоме меня били постоянно. Иногда даже воспитатели. Но если он говорил про простуду…

Я нахмурилась.

Однажды, девчонки из моей комнаты избили меня настолько сильно, что я потеряла сознание. Как позже оказалось, у меня были переломаны пальцы и несколько ребер. Мои соседки тогда испугались, что я никак не прихожу в себя и оттащили в подвал. Там закрыли. Но перед этим раздели догола.

Они думали, что убили меня и боялись, что на моей одежде останутся следы, которые укажут на них. Идиотки.

Я очнулась в подвале спустя несколько часов, но, несмотря на то, что я кричала и всячески пыталась позвать на помощь, нашли меня только через сутки.

Поскольку на тот момент была зима, а подвал никак не отапливался, помимо побоев и переломов, я получила крайне высокую температуру. Возможно, именно это и обозначили, как «простуду».

— Что для меня странно — вас поместили не в специальный детдом, а в обычный, — сказал мужчина. — То есть, омег, которые остаются без семей очень мало, но есть детдомы, где их собирают и делают отдельные группы, состоящие исключительно из омег. Таким образом, для них создают благоприятную атмосферу.

Я кивнула. Алес как раз и была в таком детдоме. В исключительно омежьей группе.

Каждый раз, когда меня в детдоме избивали, я думала, что так мне и нужно. Я получаю то, через что прошла девчонка, чью жизнь ровно до десяти лет я отобрала.

Лишь значительно позже я узнала о том, что условия у нас были разными. Алес в детдоме на руках носили. Меня отдали в обычный детдом и кто-то из воспитателей еще и рассказал другим детям о том, что я «золотая девочка». Вернее, та, которая жила в роскоши, отбирая место другой омеги, которая все это время провела в детдоме.

Оказалось, этого было достаточно для того, чтобы меня возненавидели.

Порой дети могут источать злобу и за куда меньшее. Особенно, если они выживают, а не живут.

У меня до сих пор не было претензий к Диланам, из-за того, что они даже не позаботились о том, чтобы поместить меня в специальный детдом. Видно, думали, что хватит и того, чтобы меня отвезли в какое-нибудь из учреждений, а потом со мной разберутся. Но, нет, не разобрались.

Претензий к Диланам у меня не было по той причине, что они могут быть лишь к близким людям. У них можно было спросить «Почему вы так со мной поступили?». К Диланам у меня таких вопросов быть не могло. Им на меня плевать. Теперь и мне на них. А то, что было я не забуду.

— Из-за того, что вас лечили в детдоме не приспособленном для омег, лекарства вам давали те, которые предназначены для людей, — продолжил мужчина. — А еще то, что в медицинской карте отмечено, как «простуда» и «легкие травмы» судя по анализам, вас чуть до смерти не довело. Думаю, с этого момента и начались проблемы с вашим здоровьем. Учтите, что это лишь мои предположения, но все же у меня есть основания считать именно так.

— Какие основания?

— Понимаете… Думаю, вы уже заметили, что после пробуждения вы слишком сильно изменились. Так не бывает.

— Да, я это отметила. Те омеги, которых я знала, хотя бы на себя оставались похожи.

— Период жизни омег с рождения и до восемнадцатилетия называется «Омертон». Многие ошибочно считают, что омеги в это время не развиваются. Но это не так. Происходит развитие, но постепенное. Ровно в восемнадцать они пробуждаются и приобретают свою остаточную форму. У вас после пребывания в детдоме развитие, как омеги целиком и полностью прекратилось и сейчас при пробуждении вы получили все и сразу. Поэтому изменения настолько кардинальные.

— Как врачи могли не заметить того, что мое развитие прекратилось? Я ведь иногда болела. Сдавала анализы.

— Не те, которые нужны. И я заметил прекращение вашего развития лишь по наводящим факторам. Поэтому я и говорю, что у меня есть основания так считать, но четких доказательств нет. Меня удивляет другое. Знаете, не пробужденных омег мало. Одна на миллион. Но родители каждой из них, тут же вели своих дочерей в больницу и проводили самые разнообразные анализы в надежде, что это не остаточный диагноз и их ребенку еще можно помочь. И вот в вашем случае вам действительно могли помочь. Хватило бы лишь нескольких уколов и вы бы пробудились. Так почему ваши приемные родители не отвели вас на обследование?

— Они отвели.

— И сколько они длились?

— Несколько часов.

— Для таких анализов нужно минимум несколько дней. На ваш случай просто закрыли глаза. А еще я вот, что скажу — у вас сильная звериная сторона. Об этом говорит даже то, что при пробуждении у вас полностью изменился цвет волос. Такое бывает крайне редко. Ваш организм мог бы сам справиться с последствием того, что вас длительное время пичкали человеческими лекарствами, но этого не произошло. Почему? Вам не уделяли внимания? Вы находились в постоянном стрессе?

— Это тяжелые вопросы. Мне бы не хотелось на них отвечать.

— Да, я понимаю. Мне не стоит лезть в вашу семью, но судя по тому, что я увидел — для вас все могло бы быть совершенно иначе. Стоило только уделить вам немного времени.

Что я могла ответить на это? Ничего.

Уже теперь я иначе смотрела на ситуацию. Если раньше у меня не было на Диланов обиды из-за того, что я чувствовала себя обязанной им, то теперь я считала, что со своими проблемами мне следовало разбираться самостоятельно. А не надеяться на кого-то другого. Да, я испытывала стресс, но, значит, это указывало лишь на то, что я являлась слабачкой. Мне следовало быть сильнее.

Спасибо, Диланы. Я усвоила все уроки. Они мне многое дали.

К самим Диланам у меня теперь было лишь одно отношение — пошли они к черту.

Попрощавшись с мужчиной, я пошла к своей палате.

Вновь думала про те времена, когда мне только исполнилось восемнадцать. Алес пробудилась. Ее расхваливали. Айрис и Генри были безгранично горды своей дочерью. Даже за ужином, когда за столом собиралась вся семья, они долго расспрашивали про ее самочувствие и, светясь от счастья, слушали свою дочь. Любовались ею. Это касалось не только Генри и Айрис, а и остальных братьев.

Они беспрерывно говорили о том, что Алес стала великолепна. Самая лучшая омега в мире.

За сестру я радовалась, но в каждый из таких разговоров, низко опускала голову и чуть ли не до крови кусала губы.

Стоит учесть, что, когда я только узнала о своем диагнозе, в первую очередь подумала не про то, что моя жизнь разрушена, а про Диланов.

У меня возникло ощущение, что своим калецтвом я их подвела.

Что стала для них обузой.

Позором.

И всякий раз, когда они расхваливали Алес, мне невыносимо сильно хотелось, чтобы позже Генри и Айрис отвели меня в сторону и тихо сказали, что я не позор для них и что все нормально.

Тогда я нуждалась в этих словах. Для меня они были жизненно необходимы. Словно противоядие от яда, который я получила вместе со своим диагнозом.

Но Диланы никогда ничего подобного не говорили. Расхваливая Алес, меня они игнорировали. Раньше я считала, что они просто решили не акцентировать внимание на моей проблеме и таким образом показывать, что для них мое калецтво не важно.

Сейчас я считала, что пошли бы они к черту.

Сразу даже как-то исчезло ощущение обязанности им. Да, они меня кормили и дали крышу над головой, но лучше ы я с самого начала попала бы в детдом. Тогда бы я, как и Алес, оказалась бы в омежьей группе. С нормальными лекарствами и хорошим отношением.

Детдом все равно был бы детдомом, но лучше там, чем в особняке Диланов.

Ведь Диланы, как проказа.

Пошли. Они. К. Черту.

На себя я тоже за многое злилась. За то, что раньше была слабой. За то, что надеялась на помощь. За то, что нуждалась в поддержке и одобрении, думая, что без этого не справлюсь.

Вот только, благодаря Диланам теперь во мне этого не было. Все это они, сами того не подозревая, тщательно искоренили из меня.

***

Когда я вернулась в палату, там меня уже ждала Хизер.

— Это твоя последняя ночь в этой больнице, — сказала она. — Помочь тебе собрать вещи?

— Нет. У меня все равно их практически нет, но, думаю, наступило время обсудить планы на будущее.

— Какие планы? Тебе нужна тишина и покой.

— Не поверишь, но мне хочется, наоборот, шума и заварушки.

— В каком плане? — я увидела в глазах женщины тревожность.

— Не переживай. Ничего ужасного я не запланировала. Лишь считаю, что завтрашний день отлично подходит для того, чтобы начать жизнь с нуля, но, поскольку мы теперь вместе мне бы хотелось, чтобы мои планы подходили и тебе. В первую очередь то, что я хочу сменить город.

— На какой?

— Столица. Давай поедем в Римар.

— Я не против, но дорога туда будет тяжелой. Ты уверена, что справишься?

— Не переживай за меня. Я в полном порядке.

Хизер помедлила, но, сделав глубокий вдох, сказала:

— Есть кое-что, что я хотела бы осудить с тобой. Думаю, для этого уже наступило время.

— Внимательно слушаю, — я села на кровать и открыла свою тумбочку. Там у меня лежал блокнот и ручка.

— Что ты будешь делать с ребенком? То есть… Раньше я не спрашивала, так как тебе нужно было время, чтобы прийти в себя, но так же я заметила, что ты ни разу не выказала желания отказаться от беременности. А время, когда еще возможно сделать аборт, постепенно подходит к концу.

— Я не буду делать аборт.

Я заметила, как Хизер выдохнула словно с облегчением. Но все же она спросила:

— Ты уверена?

— Да, — я кивнула. — Я терпеть не могу Брендона Дилана. Ты даже представить не можешь насколько сильно, но после того, как мне поставили диагноз неполноценности, я пережила ад, думая, что никогда не стану матерью. Поверь, я в жизни никогда не избавлюсь от своего ребенка. Это решение остаточное и полностью обдуманное. И мне плевать на то, кто его отец. Этот ребенок исключительно мой. Еще не родившийся, но уже обожаемый.

— Для меня важно, чтобы ты была в этом уверена. Ребенку важно быть любимым. Но, если честно, я так же боялась, что аборт может ударить по твоему здоровью.

— Меня волнует другое.

— Что?

— То, что у меня ничего нет. Ни жилья, ни работы. Ничего. Не самые благоприятные условия для рождения ребенка.

— Как-нибудь справимся. У меня имеются кое-какие накопления. Снимем однокомнатную квартиру. Я опять устроюсь на работу. Это даст доход.

Я отрицательно качнула головой. Нечто такое мне не походило. Так жить нельзя. И я не могла и не хотела перекладывать ответственность на Хизер. Наоборот, теперь я была в ответе за нее. Желала дать женщине хорошую жизнь. А еще, обеспечить своего ребенка всем самым лучшим.

А для этого мне требовалась почва под ногами.

Ее следовало наращивать.

Уже теперь я строила грандиозные планы на будущее. В первую очередь — переезд в столицу. После этого — открыть дело, которое даст стабильный доход. Со временем развивать его.

Благодаря тому, что Расел дал мне денег, я имела хоть какую-то сумму для начала чего-то невероятного.

Оставался главный вопрос — чем заняться?

У меня было несколько вариантов — открыть кофейню, магазин с пончиками, фотостудию.

Все это объединяло то, что подобные дела являлись сравнительно простыми. Для начала — идеально. Но то, что на первый взгляд является простым, позже может оказаться сложным. Например, тут следовало изучить рынок, спрос, конкуренцию.

Именно этим я занималась все дни своего нахождения в больнице. Изучала и собирала информацию.

Но меня даже удивляло то, насколько легко мне это давалось. Словно, всю жизнь у меня на разуме стоял блок, который снялся после моего пробуждения. Еще никогда в жизни я настолько просто не усваивала новую информацию и тяжелую терминологию.

Ради интереса я открывала химию и физику. Те учебники, по которым преподавали в университете. И я все прекрасно понимала. Абсолютно. Так вот, что означало возобновление развития? Получается, если бы не те человеческие лекарства, которыми меня пичкали, у меня бы никогда не было бы проблем с учебой или еще чем-то. А так, все эти годы мой разум был скован.

Чем больше я углублялась в это, тем больше понимала, что способна на куда больше, чем магазин пончиков. И я обязательно займусь этим «большим», но уже после родов. Пока что для меня главным являлось минимизировать риски и обеспечить для Хизер и малыша все необходимое.

— Я еще хотела с тобой кое-что обсудить, — сказала Хизер.

— Что? — спросила, записывая в блокнот важные вопросы. Я уже подыскала для нас варианты квартир в столице и, раз Хизер не против туда ехать, следовало снять одну из них.

— Этот город… А еще эта больница. Ты ведь не просто так сюда пришла? Тут находится твоя биологическая мать. Ты к ней приходила? Зачем? О чем вы могли разговаривать после того, как она тебя камнями забросала?

— А… — я протянула, только сейчас поняв, что не рассказала Хизер про то, что услышала от Нормы. — В общем, как оказалось, она не моя биологическая мать.

— О чем ты?

Я рассказала ей о всем, что услышала от Нормы. Хизер слушала меня молча. Широко раскрыв глаза и за все время не сделав ни одного вдоха.

— Это… Это… — прошептала она. — Я пойду и убью ее. Задушу гадину.

— Она и так скоро умрет.

— Знаешь, мне от этого не легче.

— Мне тоже, — я честно призналась. — Мне самой хотелось на нее наброситься. Но портить себе жизнь из-за такой, как она не очень обдуманный поступок.

В палате повисла тишина. Я дальше писала волнующие меня вопросы в блокноте. Хизер молча смотрела на меня. Ее лицо все так же выглядело шокированным.

— Ты поэтому хочешь в столицу? Потому, что там твоя семья? — спросила она, нарушая тишину.

— Нет, — я отрицательно качнула головой. — В столице с работой легче. Я не уверена, что вообще хочу видеться с Ананой Фокс и моими братьями.

— Ты шутишь? Они ведь твоя семья.

Я опустила блокнот и посмотрела на женщину.

— Правда? Я в этом не уверена. Они меня похоронили сразу же после рождения и мне кажется, что будет не самой лучшей идеей внезапно появиться перед ними. Я для Фоксов чужой человек.

— Прекрати. Если бы у меня была бы такая ситуация, как у твоей настоящей матери, я бы отдала бы все, чтобы моя дочь пришла ко мне. Эта гадина… Норма Емвер всем жизни поломала. Твою она вообще разбила вдребезги. Неужели ты не хочешь все исправить?

— Разве есть, что исправлять? Боясь, что для меня понятие семьи уже безвозвратно раздроблено.

— Хорошо. Давай иначе. Разве тебе не хочется встретиться и поговорить с твоей настоящей матерью?

— Хочется, — я не стала юлить. — Но и проблем ей доставлять я не желаю.

— Давай так. Пока что этот вопрос закроем, но в дальнейшем подумай о том, чтобы встретиться с ней. Просто для разговора. Он вас обоих ни к чему не обяжет.

Хизер сказала, что закрывает этот вопрос, но, тем не менее, она тут же полезла в сеть искать информацию про семью Фокс.

— Ого, — смотря на экран телефона, она округлила глаза.

— Что? — я опять оторвала взгляд от блокнота.

— Ты со своей матерью похожи. Прямо очень. Я даже и не думала, что вообще дочь может быть настолько сильно похожа на мать, — она повернула телефон и показала мне экран.

На самом деле, я пока что настойчиво отказывалась от поисков информации про мою родную семью. Почему? В жизни и так творился беспредел. Я пыталась разобраться с тем, что имела на данный момент.

И лишь потом, в полном спокойствии, посмотреть на свою маму и на братьев. Узнать о них чуточку больше.

Но Хизер уже сейчас показала мне Алану Фокс и она была великолепна. Безумно красивая женщина. Безупречная. С белыми волосами и одетая в строгий костюм. Выглядящая, как хозяйка целого мира. С пронзающим взглядом. Той мощной энергетикой, которая передавалась даже через фотографию.

Более красивых омег я еще никогда не видела.

— А есть более новые фотографии? — спросила, тут же сдаваясь и поближе подсаживаясь к Хизер. — Сколько ей тут? Тридцать?

— Нет. Эта фотография сделанная в этом году. Твоя мать, конечно, выглядит шикарно.

Хизер пролистнула еще несколько фотографий.

— О, смотри, а тут она с сыновьями.

Возможно, они присутствовали на каком-то мероприятии. Явно не позировали для снимка. Просто были пойманы камерой, но… из-за них мурашки бежали по коже. Все же семья Фокс производила невероятное, мощное впечатление. От них исходило величие.

— Братья у тебя, конечно красавчики, — отметила Хизер. — Думаю, у них нет отбоя от омег. И это еще слабо сказано.

Женщина еще отметила то, что и у Аланы и у моих братьев волосы белого цвета. Поискав информацию, она узнала, что это отличительная черта семьи Фокс. До пробуждения волосы темного цвета. После пробуждения — белого.

— Прямо как у тебя, — Хизер окинула взглядом мои волосы.

В дальнейшем, она еще прочитала несколько статей про семью Фокс.

— Они настолько богаты и влиятельны, что это даже пугает, — произнесла женщина. — Взять за пример список богатейших. Омег никогда не ставят в один список с альфами, так как это считается бесполезным. Омеги все равно будут находиться где-то после тысячного места. Но… если сравнить состояние твоей матери с теми альфами, которые находятся в списке, она бы среди них заняла второе место. Диланы на двадцатом месте. Хм… Это печально. Если твоя мама такая влиятельная особа, встретиться с ней будет трудно.

— Я пока что и не планирую этого делать.

— Но ведь тебе хочется.

— Да, хочется.

***

Следующим утром я покинула больницу. Поезд в столицу отходил вечером и, поскольку у нас с Хизер появилось свободное время, мы решили занять его делом. В первую очередь, нам следовало пройтись по магазинам. Купить одежду, ведь она с собой взяла минимум всего, а у меня вообще имелся лишь один комплект. Тот, который мне передал Расел. А эта одежда на мне уже практически не сходилась. В основном в районе груди и попы. На талии кофта наоборот теперь была более свободной.

В первом магазине я по привычке взяла прежний размер одежды, но уже вскоре поняла, что он мне не подходит. Пришлось потратить время для того, чтобы выбрать то, что на мне сядет нормально. В основном я брала светлые джинсы с резинкой на поясе и белые кофты. Теми деньгами, которые у меня имелись, пользовалась разумно, не делая тратить лишнего. Даже телефон себе купила самый простой.

Позже, когда мы с Хизер уже были на вокзале, я поняла, что на меня то и дело смотрят. Примерно нечто такое происходило даже, когда мы ходили по магазинам.

— Почему на меня все смотрят? — спросила у Хизер. — Я странно выгляжу?

— На тебя смотрят потому, что ты великолепна.

Я великолепна?

Еще совсем недавно я постеснялась бы так думать о себе. Решила, что это уж точно не так.

Но в доме Диланов я поняла каково это быть хуже всех.

Теперь же я училась быть лучше всех.

Глава 31 История

Дорога до столицы заняла практически сутки, поэтому, когда мы с Хизер наконец-то вселились в съемную квартиру, просто попадали на кровати и заснули.

Я бы не сказала, что я была полностью обессилена. Наоборот, после пробуждения энергия меня переполняла, но с завтрашнего дня начиналась новая жизнь и я посчитала правильным перед этим выспаться.

Тем более, я не имела права забывать про свое положение, в котором регулярный отдых необходим.

Когда же наступило утро, первым делом мы с Хизер занялись обустройством в новой квартире. Разложили вещи, пересмотрели все, что тут было и сделали списки того, что следует докупить.

А вечером направились изучать город. Ранее я уже бывала тут, но давно и лишь на пару дней, поэтому на столицу смотрела, как на полностью новое и незнакомое место с множеством запутанных дорог, настолько высокими зданиями, что, казалось, их верхушки царапали небо, и с необычайно широкими улицами, плотно переполненными людьми.

Здешний ритм кардинально отличался от того, к которому я привыкла. Тут он был действительно безумным. Бурлящим. Так, словно город никогда не останавливался. Не замирал ни на мгновение и ярко жил даже глубокой ночью.

Учитывая то, что я выросла в куда более спокойном городе, изначально предполагала, что в столице могу растеряться. Тут слишком шумно и чрезмерно людно.

Но, странно, с первых же мгновений мне тут понравилось.

А все потому, что тут не было Диланов, а без них где угодно хорошо.

— Что ты делаешь? — спросила Хизер, замечая, что я достала телефон и открыла в нем карту.

Мы сидели на одной из скамеек находящихся на главной площади. Поскольку уже наступил вечер, тут собралось множество людей для прогулок. В основном молодежь. Они шумными компаниями собрались рядом с огромными фонтанами, статуями, ступеньками, ведущими на верхнюю часть площади.

— Смотрю хозяйственные магазины, расположенные рядом с нашей квартирой. Нам завтра нужно многое купить. Моющие средства, губки, швабры и так далее, — ответила, увеличивая карту.

— Ты уверена, что хочешь остаться жить именно в столице?

Я подняла голову. Судя по всему, Хизер задала этот вопрос по той причине, что уже завтра придет владелец квартиры, чтобы взять годовую плату за жилье. А, значит, к этому моменту следовало остаточно определиться в своих желаниях.

Вот только, я уже давно целиком и полностью определилась.

— Да, уверена, — я кивнула. — А ты? Тебе тут нравится?

— Тут непривычно, но интересно. Знаешь, я ведь вообще впервые выехала за пределы родного города, а мне уже почти пятьдесят. В таком возрасте трудно даются перемены. Но… это будоражит. Чувствую себя куда моложе. Словно согласилась на какую-то авантюру и приключения.

Я наклонилась вбок. Обняла Хизер и поцеловала ее в щеку.

На самом деле я тоже чувствовала себя примерно так же. Словно на пороге великих приключений.

С одной стороны, наверное, было бы в пору испугаться. От меня отказались те, кого я годами считала семьей. Я оказалась практически на улице. К тому же беременная.

Но почему-то наоборот, чувствовала себя настолько хорошо, как никогда раньше. А еще была решительно настроена на великие свершения. Пусть и начать их придется с крошечных шагов.

— Я решила, чем хочу заняться, — сказала, убирая телефон в карман кофты и поднося к губам стакан с чаем. Напитки для себя и Хизер я купила в ближайшей кофейне. Мой чай как раз остыл и его уже можно было пить.

— И чем же?

— Фотостудия.

— Правда? Неожиданно.

— Меня давно интересовала эта сфера. Я даже хотела пойти на курсы, но у меня не было такой возможности. Теперь она имеется и я собираюсь ею воспользоваться.

— То есть, ты сама хочешь быть фотографом в своей фотостудии?

— Нет. Во всяком случае, далеко не сразу. Для работы нужны профессионалы. К новичку никто не пойдет. Но я все равно пойду на курсы.

Эта ночь была наполнена моими размышлениями. Сидя на подоконнике в своей новой спальне, я думала о будущем. Пыталась распланировать жизнь.

Я все еще была решительно настроена поступить в университет, но из-за беременности мне придется пропустить год.

И через год я смогу поступить только благодаря тому, что Хизер настояла на том, что будет помогать мне с малышом. Она единственный человек во всем мире, кому я могла доверить своего ребенка.

В конце концов, Хизер была той, кто воспитал меня и лучшей няни для своей дочери или сына, я представить не могла.

Учитывая то, что я пропускала год учебы, так просто терять время все равно не собиралась. Я намеревалась пойти на некоторые курсы, которые в будущем, несомненно мне помогут.

Но, в первую очередь, следовало заняться фотостудией.

Требовался заработок. Стабильный.

Естественно добиться этого было не так просто.

Уже со следующего дня я сходила в больницу и записалась на консультации по беременности. После этого нашла врача, который в виду моего позднего пробуждения, будет следить за моим здоровьем.

После этого я принялась искать помещение для фотостудии. Спустя неделю, найдя то, что меня полностью устроило, я взялась постепенно закупать оборудование, а после этого искать работников.

Первым на вакансию фотографа откликнулся парень по имени Митчал. Альфа. Высокий. Со светлыми, немного вьющимися и растрепанными волосами. Но в своей небрежности он был великолепен. С этим я не могла не согласиться.

— Ого. Впечатляет, — отметила, рассматривая его работы. Они были великолепны. У меня от них даже мурашки побежали по коже.

В эти работы можно было влюбиться. В принципе, со мной именно это и произошло.

Митчал был еще молодым. Лишь двадцать лет. Но опыт у него был колоссальный. Будто он родился с фотоаппаратом в руках.

— У меня только один вопрос, — я оторвала взгляд от планшета и посмотрела на альфу. — Зачем тебе работать именно тут? Ты можешь найти место и попрестижнее.

— Ты в курсе, что ты так себе проводишь собеседование, раз сразу даешь понять, что твоя фотостудия такая себе и я могу найти что-то получше? — альфа вальяжно сидел на кресле. Рассматривал меня. Делал это бесстыдно.

— Я тщательно подхожу к найму работников и мне не нужно, чтобы ты ушел через неделю, поняв, что это место не оправдывает твоих ожиданий. Эта фотостудия еще не открылась. Клиентов нет.

— У меня есть свои.

— Тогда зачем тебе вообще работать в фотостудии?

— Я живу в соседнем доме. Из окна часто тебя видел. Вот решил прийти и подкатить. Пошли на свидание.

— К сожалению, вынужденная сообщить, что ты провалил собеседование, — я сухо ответила. — Выход вон там. Провожать не буду. Не заблудишься.

— Даже шанса мне не дашь?

— Нет.

— Согласишься на свидание и я буду работать у тебя бесплатно.

— Лучше за зарплату, но без свидания.

— Дай номер телефона и я помогу тебе всем, чем смогу.

— Обойдусь. Сама справлюсь.

— Тебе сколько лет? Восемнадцать? Еще совсем мелкая. Судя по твоей студии — опыта у тебя ноль.

— А ты сильно взрослый. Уходи, иначе полицию вызову.

Митчал назвал меня колючкой, но поднялся с дивана и ушел. Вот только, утром следующего дня он опять пришел в мою студию. Поставил передо мной стакан с кофе и завалился на диван. На все мои угрозы вызвать полицию, если он не уйдет, даже бровью не повел.

Так и на следующий день. Молчаливо поставил кофе и упал на диван.

— Уйди, — потребовала.

— Дай номер телефона.

— Нет.

— Я только что полы мыла и в ведре осталась грязная вода. Я вылью ее на тебя.

— Да пожалуйста, — он безразлично пожал плечами.

Меня это настолько сильно раздражало, что я уже была готова вызвать полицию, но пока что Митчал ничего не делал, а поскольку диван на котором он лежал находился около витрины, то и дело, девушки, которые проходили мимо, замечали его. Останавливались и засматривались. А увидев вывеску фотостудии, заходили внутрь и, обращаясь к Митчалу, говорили, что хотят записаться.

Он молча пальцем указывал на меня и они шли ко мне. Приходилось объяснять, что мы еще не работаем, но, если бы у меня были фотографы, только благодаря лежанию Митчала на диване, предстоящая неделя, была бы уже вся записанная.

Посмотрев на альфу, я подумала о том, что было бы неплохо дать ему листовки и отправить на улицу раздавать их. Он бы за полчаса справился.

Когда ко мне приходили новые фотографы на собеседования, Митчал лениво вставал с дивана и подходил ко мне, заглядывал в планшет. Отмечал все минусы и плюсы работ. Видел то, чего я пока что рассмотреть не могла.

— Та девушка, которая приходила сегодня. Рока Мик? Она хороша. Можешь ее нанимать, — сказал он, опять заваливаясь на диван. — Остальные — дно.

— Спасибо за разрешение, — произнесла на раздраженном выдохе.

К Митчалу у меня уже теперь было противоречивое отношение. Он помог мне выбрать фотографа. Рока Мик и мне понравилась, но именно Митчал отметил все нюансы ее работ из-за которых следовало нанимать именно эту девушку. Так же он объяснил минусы других фотографов.

Так же, когда пришли поставщики и предоставили список ассортимента, он объяснил, что мне нужно, а без чего я могу обойтись.

То есть, Митчал помогал и я это ценила. Когда заходил разговор о работе, он становился совершенно другим человеком. Куда более взрослым, чем являлся на самом деле. Серьезным. И таким он мне нравился. От такого Митчала я узнала много нового и интересного.

Но было и то, что мне не нравилось.

— Ты сейчас свободна? Пошли позажимаемся, — он произнес это как ни в чем не бывало. Так, словно мы встречались и «зажиматься» для нас являлось обычным делом.

— С тобой — никогда, — мрачно ответила.

— И чем я тебе так не нравлюсь?

— Мне никакой альфа не нравится.

— Пошли со мной на свидание и я обещаю, что насчет меня ты изменишь свое решение.

— Я замужем и я беременна.

Митчал приподнял брови. Произнес ругательство.

— Уходи. Как ты понял, на свидание с тобой я не пойду.

Некоторое время Митчал молча сидел и смотрел на меня, но потом все же ушел.

Вот только, следующим утром опять явился в мою студию. На этот раз передо мной поставил чай.

— Зачем пришел? — спросила у него.

— Не знаю, — ответил он опять заваливаясь на диван.

Постепенно студия готовилась к открытию. Теперь нас было трое. Я, Рока и Митчал. Он у нас не работал, но все равно постоянно приходил. Помогал. Когда пришло время создавать декорации и я решила лично этим заняться, он сказал, что это занятие не для беременных. В итоге, вечером он явился со своими друзьями и уже они делали декорации. Это даже выглядело забавно. Дюжина огромных альф, которые красили, ставили, соединяли и клеили. Было шумно и весело.

— Я одного не понимаю, — сказал он, когда в студии остались лишь мы вдвоем. Уже было поздно. Мы сидели на диване. Пили сок. — Где твой муж? Почему не помогает?

— У нас все сложно, — ответила уклончиво.

— Значит, у меня еще есть шанс?

— Нет.

***

Наступил день открытия студии. Я пошутила, что Митчал бы мог лучше всех справиться с раздачей листовок, а он их взял и пошел раздавать. Его тут же окружили омеги.

— Видно, ты ему очень нравишься, — Рока, наблюдая за Митчалом, улыбнулась. — Кто бы мог подумать, что такой, как он пойдет раздавать листовки?

— О чем ты?

— Ну Митчал Вайгер — единственный наследник индустрии Вайгер. Он должен унаследовать миллионы, а сейчас стоит на улице и листовки раздает.

— Что за индустрия Вайгер?

— Ты не знаешь? — Рока приподняла брови. — Это дом моды знаменитый на весь мир. У них одеваются звезды. Королевские особы. Весь высший свет. Митчал насколько я знаю, не пошел по стопам модельера, но заинтересовался фотографиями. Сейчас делает снимки для многих журналов.

— Что он тут забыл? — я свела брови на переносице.

— Ты у меня спрашиваешь? Да я чуть воздухом не подавилась, когда пришла к тебе на собеседование, а там на диване сам Митчал Вайгер лежит. Подумала, что у меня уже галлюцинации начались.

— Он сказал, что живет напротив.

— Может там у него студия. Вернее, одна из. Думаю, у него их как минимум несколько.

Митчал не вязался у меня с тем, что я услышала от Роки. Он выглядел просто и даже небрежно. Всегда носил джинсы и толстовки. Не был похож на наследника индустрии дома моды.

Казалось, что на моду ему, наоборот, глубоко плевать.

Но когда он раздал все листовки и вернулся, я спросила:

— Так ты у нас, оказывается, богатый мальчик?

Митчал тут же помрачнел.

— Откуда узнала?

— Случайно наткнулась на статью в интернете пока только что читала новости.

— И что? Теперь пойдешь со мной на свидание?

— Нет. Наоборот, я прошу тебя уйти.

Он приподнял бровь.

— Я чего-то не догоняю. Ты только что узнала, что я богат и хочешь, чтобы я ушел?

— Мне все равно сколько у тебя денег. Но теперь я знаю, что ты занятый человек. Мне и раньше не следовало занимать твое время. Сейчас — тем более.

— Я сам решу на что и как мне тратить время.

— Как тебе угодно, но сюда, пожалуйста, больше не приходи.

Послушался ли Митчал? Нет. Следующим утром он опять был в студии. Зашел и упал на диван.

— Тебе заняться больше нечем?

— Дашь номер телефона?

— Нет.

— Плевать, — он достал телефон и что-то напечатал на нем. — Я уже взял твой номер у Роки.

Мой телефон зажужжал. От неизвестного номера пришло «Привет».

Я шумно выдохнула.

— И зачем тебе это нужно? — спросила у него.

— Сам не понимаю.

Для меня это был тяжелый момент. Я понимала, что Митчалу тут не место и это подталкивало меня поругаться с ним. Сделать хоть что-то, чтобы он больше не приходил, ведь тут альфа зря тратил время.

Но он слишком сильно помог мне, чтобы я вот так поступала с ним. В какой-то степени я понимала, что могла бы справиться и без Митчала. Это было бы тяжелее, но я все равно смогла бы.

Вот только, постепенно альфа становился для меня слишком дорог. В те мгновения, когда я, оказавшись в новом городе и, не имея почвы под ногами, пыталась начать свое дело, он пришел и помог.

— Я не буду против, если ты будешь приходить. Более того, я буду этому рада, но лишь при одном условии, — сказала ему. — Больше ты не будешь звать меня на свидания. Давай просто останемся друзьями.

— Договорились, — Митчал сел. Снял с головы капюшон. — Наверное, мне стоит тебе кое-что рассказать.

— Что?

— В последние месяцы я вообще не мог работать. Получались не снимки, а полное дерьмо. И это чтобы я не делал, а потом увидел тебя и все. Так охуенно я еще никогда не снимал. Ты для меня что-то типа музы.

— Поэтому ты приходил сюда?

— Ага, — он опять лег на диван. — Наверное, даже хорошо, что ты отказала мне. Муза должна быть неприкосновенна.

Я выдохнула. Вот так просто мы все решили. После этого даже стало как-то проще.

За такое короткое время я получила настолько много. Помимо дела, которое с первых же мгновений для меня стало любимым, я обрела стену в виде Роки и Митчала. Моих друзей.

Митчал не являлся частью моей студии и в дальнейшем, по моей просьбе, перестал помогать. Мне следовало во всем разбираться самой. Тем более, мне нравилось это делать. Самостоятельно и лишь своими силами вставать на ноги. Чувствовать от этого уверенность и понимание того, что я все могу сама.

Но все же Митчал все так же часто приходил к нам. Почти каждый день. Еще он подружился с Роки. Помогал ей советами по работе. Они могли часами обсуждать фотографии, а я с удовольствием слушала их. Каждый раз узнавала что-то новое. Интересное.

***

Так прошло два месяца и я могла сказать, что за это время я обрела значимую почву под ногами. Ту, на которой я могла стоять ровно и уверено.

Дела у студии шли более чем отлично и с каждым днем она все больше и больше развивалась. Я пошла на курсы по фотографии и временами брала уроки у Митчала, за которые я, к сожалению, платить не могла. Он не брал денег.

За это время произошло еще одно значимое событие — я узнала пол ребенка.

Мальчик. Альфа.

У меня будет сын.

По большей степени, мне было все равно какого пола будет мой ребенок, но уже теперь, зная, что это мальчик, я могла более явно его представлять и всякий раз делая это, улыбалась. Была счастлива. Светилась. Роки, смотря на меня, говорила, что вовсе вот-вот ослепнет.

— Нужно выбрать имя, — сказал Митчал, когда я пришла в студию и сообщила им пол ребенка. — Томас, Кайл, Джонатан.

— Ноа, — предложила Роки.

— Брендон, — сказал Митчал, а меня аж перекосило.

— Нет, я уже выбрала имя, — я качнула головой. — Дерек.

— О, мне нравится, — Роки тут же одобрила. — Идеальное имя для альфы. И, вообще, нужно отметить этот день. Предлагаю сходить в кафе после работы.

— Отлично. Я угощаю, — я тут же поддержала идею.

Этим вечером мы втроем веселились. Конечно, без излишеств, ведь в моем положении нечто такое невозможно, но мы долго сидели в уютном ресторане, а потом еще гуляли по центру.

Конечно, не допоздна, ведь, вернувшись домой я хотела еще поработать. Поддержание и развитие студии требовало времени и сил. Правда, я их тратила с удовольствием. Порой мне даже казалось, что я нашла то, что мне действительно нравится. Вернее, нет, я в этом была уверена.

И я понимала, что моя жизнь вошла в ровный ритм, но все же наступило время, когда эта линия колыхнулась.

Однажды Митчал позвал меня в главный дом моды его семьи. Это здание похожее на дворец. Там проходили совещания, модельеры создавали произведения искусства и повсюду расхаживали полуголые манекенщицы. Учитывая то, что им то и дело приходилось примерять новые наряды, порой они не утруждали себя в том, чтобы нормально одеться.

— Зачем ты предлагал мне встречаться, если вокруг тебя постоянно столько безбожно красивых омег? — спросила у Митчала, окидывая взглядом манекенщиц. И я это не просто так спрашивала, а потому, что они пожирали альфу взглядом. Явно были заинтересованы в Митчале.

— Ты круче, — он лишь пожал плечами.

В это место он позвал меня, чтобы я посмотрела на съемку, которую проводил их главный фотограф, но по итогу я еще познакомилась с семьей Митчала. С его родителями и двумя сестрами. Насколько же они оказались великолепны. Дружелюбные. Создающие абсолютную атмосферу комфорта.

Особенно мне понравились его сестры — Джулия и Дебра. Близняшки. Они являлись модельерами.

Мы довольно быстро нашли общий язык. Сначала просто переписывались, а потом начали видеться. Время от времени я приезжала к ним на работу. Там встречалась и с Митчалом.

Таким образом я стала вхожа в семью Вайгер и в один из визитов к ним домой, услышала то, что заставило меня замереть.

— Можно я возьму заказ Аланы Фокс? — спросила Дебра у своей матери.

Я приехала к ним в дом моды и, ожидая пока Дебра и Джулия освободятся, сидела на диванчике. Листала журналы.

Но, услышав имя своей матери, подняла голову.

— Нет, это слишком важный заказ и я чувствую, что пока что тебе рано браться за него, — ответила Марта своей дочери. — Но, если ты проявишь себя, в следующем году, я, возможно, допущу тебя к эскизам.

Подождав пока Марта Вайгер уйдет, я спросила у Дебры:

— Вы шьете одежду для Аланы Фокс?

— Да. Мисс Фокс каждый год обновляет гардероб. В основном она носит исключительно строгую одежду. То есть, тут не разгуляешься, но все же для нашего дома моды она важный клиент и мы рады предоставить ей свои услуги.

— Я не думала, что вы для кого-то отдельно шьете одежду.

— Лишь для пяти человек. Алана Фокс входит в их число. Ты, кстати, в курсе, что вы похожи? Когда я впервые увидела тебя, сразу про нее подумала. У вас даже осанка примерно одинаковая. И вы иногда двигаетесь прямо идентично.

— Да?

— Еще бы. И тебе и ей бы в модели пойти, но, нет, она корпорациями руководит, а ты вот студиями занялась. Но, кстати, я вот хотела бы тебя приодеть. Раньше не шила одежду для беременных. Ты прямо вдохновляешь.

Я отшутилась, пытаясь перевести тему разговора и от Дебры узнала, что Алана через неделю приедет сюда для снятия мерок.

Это единственный раз в году, когда она тут бывает и в этом здании Алана пробудет максимум полчаса.

Я не знала, что будет в будущем и понимала, что, возможно, это единственный шанс встретиться с ней. Но я не осознавала, стоит ли на него решаться.

Я для нее чужой человек. Да и, если я появлюсь перед Аланой, кого она увидит? Беременную девчонку без альфы, которая только-только начала вставать на ноги и единственное, что она имеет это только что открывшуюся студию?

Умом я понимала, что мне лучше не появляться перед Аланой, но желание увидеться с мамой все же победило.

Я хотела лишь одного — поговорить с ней.

В день, когда Алана приехала в дом моды Вайгер, я тоже явилась туда. Понятия не имела, как вообще смогу встретиться с ней. Может, у Марты попросить сопроводить меня к Алане? Вот только, несмотря на ее хорошее отношение ко мне, навряд ли Марта без объяснений сопроводила бы меня к настолько значимой для них клиентке.

Все решилось само по себе.

Помощница Марты, которая заварила кофе для Аланы, поранила руку и я, взяв поднос, пообещала, что найду Дебру и попрошу ее отнести кофе.

На самом деле, я изначально действительно хотела найти Дебру. А потом просто вместе с ней пойти к Алане под предлогом, что желала хотя бы одним глазком взглянуть на эту женщину.

Вот только, Дебру я не нашла, но, зато услышав отрывок разговора модельеров, узнала в какой комнате находилась Алана.

Сделав глубокий вдох, я пошла к ней.

Мягко постучала в дверь и открыв ее, вошла в помещение. Алана сидела в кресле спиной ко мне.

Белоснежные волосы собранны в аккуратный хвост. Из одежды — черная юбка и светлая блузка. Осанка идеальная. Ровная. Алана и правда выглядела великолепно. Даже вопреки тому, что я видела ее лишь со спины, но так отчетливо ощущала атмосферу стали и непоколебимости. Из-за чего возникало понимание — она не просто омега. Она та, кто кого угодно перед собой поставит на колени.

— Я принесла вам кофе, — я поставила поднос на столик. Алана даже не посмотрела на меня. Оказалось, что она читала какие-то документы.

Сделав несколько шагов назад, я села на диван.

— Пока вы ждете могу ли я развлечь вас одной историей? — спросила у нее. Я сделала глубокий вдох. От мамы исходил запах меда.

— Не стоит, — сухо сказала она, перелистывая страницу документов. — Вы можете идти.

— А если я пообещаю, что эта история вас заинтересует?

— Скорее, вы зря потратите мое время.

Я видела Алану лишь со спины, но ощутила, как стальная атмосфера исходящая от нее, усугубилась. Ей явно не нравилось то, что ее отвлекали и это прекрасно чувствовалось. То, что каждая ее секунда бесценна.

Но внезапно она сделала глубокий вдох. Оторвала взгляд от бумаг. Сделала еще вдох, а потом обернулась. Посмотрела на меня. Наши взгляды встретились и я ощутила себя жутко странно. Словно в груди затрепетало. А еще, создалось ощущение, что весь мир в этот момент рассыпался на части.

— Мы раньше виделись? — спросила она, скользя по мне медленным взглядом. У нее даже глаза были стальными.

— Возможно. Так вы дадите мне возможность заинтересовать вас историей?

Ее брови еле заметно свелись. Так, словно она намеревалась сию секунду отказать и не тратить свое время на всякую ерунду. Но все же она почему-то кивнула.

— У вас есть три минуты, — она захлопнула папку с документами и взяла чашку с кофе.

— Мне хватит и одной минуты. Эта история про одну девушку, которая родилась в счастливой семье. Мама, папа и пять братьев. Забегая наперед скажу, что эта семья была ей не родная. Ее перепутали с другой девочкой в роддоме — с настоящей дочерью этой пары.

— Как интересно, — сказала Алана, отпивая кофе. По голосу было ясно — ей не интересно, но почему-то она все так же неотрывно смотрела на меня.

— Это выяснилось, когда ей было десять лет. Она узнала, что родители ей не родители. Эта супружеская пара тут же нашла свою настоящую дочь. Оказалось, что все это время она была в детдоме. И ее оттуда забрали. Вернули в семью.

— Что же было с девочкой, которая не родная этой семье?

— Изначально ее отправили в детдом.

— Какая глупая история, — Алана поставила чашку на блюдце. — Те, кто воспитывал ребенка десять лет, никогда от него не откажутся. Если только речь не про отбросов общества.

— К сожалению, история умалчивает причину такого их поступка, но, возможно, на тот момент им было эмоционально тяжело из-за того, что их родная дочь десять лет провела в детдоме.

— И? Разве этот ребенок виноват, что их перепутали?

— Они позже забрали ее из детдома. Через год.

— И жили они долго и счастливо?

— К сожалению, нет.

— Не удивлена, — она опять отпила кофе.

— Почему же?

— Разве в том, что вы рассказываете есть счастливый конец?

— А вы бы его хотели?

— Я предпочитаю реалистичность. С таким началом счастливого конца быть не может. Разве что вы скажете, что эту супружескую пару отправили лечиться за то, что они обращаются с ребенком, как с блохастой собачонкой. То отдадут в приют, то заберут.

— Я не берусь судить эту супружескую пару.

— Я не вы.

— Вы любите судить?

— Да. Терпеть не могу никчемных людей.

— Вы их таковыми посчитали лишь из-за одного поступка?

— Мне достаточно. У вас осталась одна минута.

— Я почти закончила. И, не поверите, но по итогу эта девчонка очень даже счастлива. Когда ей было восемнадцать, она покинула тот дом и начала жизнь с нуля. Начала свое небольшое, но любимое дело. Нашла друзей. То есть, для нее счастливый конец есть. Для той супружеской пары тоже — ведь они остались в кругу своей семьи. Со своими детьми.

— Как мило. Это конец истории?

— Почти. Когда эта девушка только покинула дом, она решила поехать к своей биологической матери и узнала, что та таковой для нее не является. А поскольку женщина умирала, она вовсе рассказала этой девушке много интересного. Например, то, что у нее некогда была подруга детства и эта подруга с годами стала очень богатой женщиной, в то время, как эта женщина стала нищей. Между ними возникла огромная пропасть. А эта женщина жаждала такой же роскошной жизни, как и у своей подруги. Вот только, не получалось. Пропасть становилась лишь больше, пока не оказалось, что они обе забеременели и, более того, должны были родить в один день. Так эта женщина решила поменять детей.

— Поменять своего ребенка на ребенка своей подруги? Зачем?

— Чтобы ее дочь жила в роскоши. И она попыталась подменить детей, но не получилось. Во всяком случае, не так как хотелось. Дочь этой подруги отправилась к той супружеской паре, их дочь к этой женщине, а ее дочь к той подруге. Вот только, девочка была слаба и умерла. То есть, подруга этой женщины решила, что ее дочь умерла, но на самом деле все было не так. Ее дочь была жива и находилась у той супружеской пары.

Я заметила, как ладони Аланы сжались при словах «девочка была слаба и умерла». Но лишь на мгновение. Так, словно она не привыкла выказывать эмоции.

— Ваш рассказ теряет реализм. И ваше время вышло.

— Не хотите дослушать до конца?

— Я уже сказала, что в историях предпочитаю правдоподобность. Ваш рассказ выходит за грани фантастики, — Алана открыла папку с документами.

— Думаете, что такого в реальности не может случиться?

— Возможно все, что угодно, но не такое.

— Девушка, о которой я рассказывала — это я. Изначально я оказалась в семье Диланов. Своей биологической матерью я считала Норму Емвер.

Стоило мне произнести это имя, как Алана изменилась в лице и, приподняв брови, впилась в меня взглядом. Столько всего я увидела в ее стальных глазах. Того, что они, казалось, выказывать не могли.

И она была умной женщиной. Судя по всему, уже сейчас начинала догадываться, но я все равно произнесла:

— Но по итогу оказалось, что моя биологическая мать это вы.

Глава 32 Семья

В комнате повисла тишина. Глубокая. Тяжелая и всепоглощающая. Так, словно время тут вовсе замерло и лишь издалека еле уловимо слышались разговоры, шорох, шум. Все, что ясно давало понять — за пределами этой комнаты время продолжало свое течение, а мир все так же шел своей размеренной жизнью.

Тут же все было иначе. Воздух пропитался тем, что исходило покалыванием и мы с Аланой неотрывно смотрели друг на друга.

— Повтори, — произнесла она, наконец-то разрывая тишину. Глаза у нее и правда были стальными. Я это заметила, еще когда рассматривала ее на фотографиях. Даже через них ощущалось то, как Алана подавляла своим взглядом. Будто при желании лишь раз посмотрев на человека, могла его уничтожить.

Но сейчас ее глаза были другими. Я толком и не могла их описать. Алана слишком сложный человек, чтобы ее можно было настолько просто прочитать, но почему-то мне казалось, что в черных зрачках я увидела нечто сродни неверия, шока и чего-то еще. Того, что я уж точно понять не могла, но воспринимала это как то, на что, такая стальная омега, как Алана, казалось, просто была не способна.

— Вы же знаете женщину по имени Норма Емвер? — я спросила. Пыталась оставаться спокойной. Чтобы голос ни разу не дрогнул, но душу рвало на части. Так, словно это был не тот момент, при котором я вообще могла сохранять спокойствие.

— Знаю.

— Она сказала, что вы моя биологическая мать. Что она хотела поменять своего ребенка и вашего, но из-за ошибки интерна я отправилась к Диланам. Их дочь к Норме Емвер, а ее ребенок к вам, но из-за слабого здоровья она умерла еще до того, как ее успели вам передать.

В комнате вновь повисла тишина, но на этот раз я первой ее прервала.

— Я хочу, чтобы вы понимали — я ни на что не претендую. Я пришла сюда и рассказала все это лишь по той причине, что хотела хотя бы раз увидеть вас. Поговорить с вами.

Я пальцами поправила свою кофту. Уже на данный момент у меня был достаточно заметный живот, но я намеренно надела свободную кофту из плотной ткани. Чтобы он не был виден. Не считала хорошей идеей сразу рассказывать Алане про внука. Возможно, она и дочери не будет рада.

— Я понимаю, что мои слова звучат, как то, что находятся за гранью реальности, — я продолжила. — Вы сами это отметили, но вы ведь что-то чувствуете? Верно? Иначе бы изначально не стали меня слушать. Навряд ли вы уделяете время всем, кто к вам подходит.

— У тебя запах странный, — сказала Алана, делая глубокий вдох. Потом еще один. — Ты права. В обычном случае тебя бы сразу вывела охрана. Не в моих интересах слушать какие-либо истории. Но твой запах…

Она сделала еще один вдох.

Мне невыносимо сильно хотелось спросить, что же такого она почувствовала в моем запахе.

Для меня Алана пахла медом и корицей, но на самом деле ее запах являлся для меня чем-то куда большим. Она казалась ледяной омегой. Но от ее запаха становилось невыносимо тепло и спокойно. Так, словно душа наконец-то находила то умиротворение, о существовании которого я даже не подозревала.

Так, что же мой запах значил для нее?

Я этого не знала, но понимала, что лишь из-за запаха она не прогнала меня в первое же мгновение. Лишь из-за него она выслушала.

— Как тебя зовут? — спросила Алана.

— Элис Дилан.

— Элис Дилан, — она повторила медленно. Неотрывно смотря в мои глаза. — Я хочу сделать тест ДНК.

Я кивнула. Сама хотела предложить его, ведь нечто такое было неизбежно. Какие бы эмоции не вызывал запах, но он не являлся гарантией всего.

Даже я без теста не могла на все сто процентов быть уверенной в том, что Алана моя мать. Опять-таки, запах и ощущения ясно твердили о том, что это так и сомневаться не стоит, но в прошлом было слишком много ошибок. Хотелось уверенности.

— Когда вы будете свободны, чтобы мы могли поехать в лабораторию? — спросила у нее.

— Мы поедем сейчас, — Алана закрыла папку с документами и поднялась с кресла.

В этот момент в комнату как раз вошла Марта, но Алама коротко сказала, что желает перенести снятие мерок на другой день.

— Мой секретарь свяжется с вами, — произнесла она, выходя за дверь.

— Да, конечно, — Марта кивнула, но выглядела немного растерянной. Хотя она тоже всегда казалась собранной женщиной. Особенно ее удивило то, что это здание мы с Аланой покидали вдвоем.

Я шла немного позади нее. Наблюдала за женщиной. За ее походкой и за движениями. Понимая, что абсолютно во всем этом и даже в каждом своем вдохе она была безупречна.

Когда мы вышли на улицу, нам на встречу пошел альфа. Ему было около сорока лет. Мрачный, бритоголовый. Одетый в классический костюм черного цвета. И огромный настолько, что это даже пугало.

До этого момента, самым высоким альфой, которого я встречала, был Брендон, но этот мужчина в разы выше. Как скала. Я даже и не думала, что альфы могут быть такого телосложения.

И он несомненно пугал, но, подойдя к Алане, преклонился перед ней.

— Вы сегодня быстро, госпожа Факс, — сказал он.

— График дня меняется, — ответила Алана, подходя к машине. Неизвестно откуда взялось еще двое верзил, открывая перед ней дверцу. Судя по всему, ее телохранители. — Мне нужно в лабораторию.

— Что-то случилось? — верзила только в этот момент заметил меня. Его лицо будто состояло из камня и не было способно на какие-либо эмоции, но я заметила, как его бровь еле заметно приподнялась.

— Меньше вопросов, Лестер, — Алана сделала шаг в сторону и жестом указала мне, чтобы я села в машину.

— Слушаюсь, госпожа Фокс, — он еле заметно преклонил голову, но от такого жуткого мужчины нечто такое выглядело, как высшая степень подчинения. — Я прошу пятнадцать минут, чтобы изменить график передвижения на этот день.

Алана кивнула и села в машину. Сразу же достала телефон и сделала несколько звонков. В первую очередь позвонила какому-то мужчине и коротко сказала о том, что на сегодня она все отменяет.

До лаборатории мы ехали около получаса. Тест брали буквально десять минут, а пока мы ждали ответа, нас разместили в отдельной комнате. Просторной, обставленной удобной, шикарной мебелью.

— Расскажи больше, — сказала Алана. Нам как раз принесли чай и я заметила, что она пила его без сахара. После пробуждения я тоже стала не любить сладкое.

— Что именно?

— Про Диланов. Про Норму Емвер.

— Я не очень хочу рассказывать про Диланов, а касательно Емвер…

Я рассказала о том, что она сейчас в больнице. При смерти или уже вовсе умерла. Так же более подробно пересказала ее слова.

Когда я закончила, как раз принесли результат теста.

Я ощущала, что не только я напряглась, но и Алана. Этот момент был моментом истинны и казалось, что мгновения превратились в целую вечность, пока мужчина не сказал:

— Тест положительный.

Стоило этим словам прозвучать, как нечто внутри треснуло и надломилось, а потом начало заживать с такой скоростью, словно я впервые вступила в этот мир и уже теперь он казался совершенно другим.

Я не поняла, как это произошло. Просто мы с Аланой одновременно поднялись с кресел, потянулись друг к другу. А потом обнялись. В какой-то степени это выглядело так отчаянно. Словно эти объятия были важнее воздуха, но, возможно именно так и было.

Ведь, стоило мужчине произнести эти слова, как рухнуло то, что могло обжечь до смерти — сомнения. Понимание того, что запах и ощущения могли подвести, а они с первых же мгновений нашей встречи слишком сильно пропитали сознание и, казалось, если бы тест показал бы другой результат… Я не знаю, что было бы. Я этого не понимала, но услышав, что результат положительный, мы будто бы сорвались.

Я сама себя не узнавала в этот момент. У меня ведь давно пропало понимание того, что родителей можно обнять. Диланы отучили меня от этого. А Алана для меня вовсе являлась посторонним человеком, как и я для нее.

Но насколько же теплыми были ее объятия. Мне даже казалось, что самыми лучшими, что вообще со мной происходило в жизни.

А я ведь думала, что после всего, что со мной было, я очерствела, но сейчас была готова заплакать.

— Дочь, — прошептала Алана.

— Мам, — произнесла, еле шевеля губами.

«Мама» — две женщины, которых я ранее считала своими матерями, запретили мне их так называть. И я думала, что больше никогда и никого не назову мамой. Считала, что с меня хватит. Но с Аланой все было совершенно иначе. И дело не только в кровной связи, которая настолько сильно ощущалась, а в том, как она отнеслась ко мне.

Эти мгновения были первыми и от этого сумбурными, но объятия долгими. Действительно отчаянными.

— Ты беременна? — спросила она, отстраняясь. Приподняв брови. Положив ладонь на мой живот, а я только сейчас поняла, что потеряла бдительность и забыла, что во время объятий мой живот стал более чем очевиден.

— Да. Срок уже четыре месяца. Будет альфа.

Алана опять обняла.

— Я за один день узнала, что у меня есть дочь и что скоро я стану бабушкой. Буду считать этот день лучшим в моей жизни.

Я не понимала, как Алану можно назвать бабушкой. Это слово ей вообще не подходило. Слишком молодо она выглядела, но от того, как она произнесла эти слова, у меня внутри расплылось то тепло, которое не описать ни одними словами.

— Пойдем, — она взяла меня за руку и повела за собой. — Нам нужно о многом поговорить.

Когда мы разместились в ресторане и официантка приняла заказ, Алана спросила:

— Кто отец моего внука?

Услышав этот вопрос, я невольно нахмурилась и отвела взгляд.

— У моего ребенка нет отца.

А вот это была неприятная тема, которую я обсуждать не хотела, но понимала, что Алана легко могла посчитать меня гулящей никчемной девчонкой.

— Расскажи, — Алана скользнула по мне взглядом. Все же он у нее был тяжелым.

— Я не очень хочу разговаривать об этом. Я бы хотела послушать про тебя и про папу. Норма сказала, что его больше нет.

— Элис, я хочу узнать про отца моего внука, про твою жизнь и про Диланов. Особенно про тот момент, когда они отдали тебя в детдом.

— Это не то, что стоит твоего внимания. Моего — тоже.

— Тебе нет девятнадцати. Диланы еще должны были присматривать за тобой, но ты покинула их дом, — взгляд Аланы стал еще более тяжелым. — Как и почему? Я хочу знать, что они делали с моей дочерью.

— Ты знакома с Диланами?

— Лично — нет. Когда ты впервые назвала их фамилию, она была смутно мне знакома и пока мы ехали в лабораторию, я подала запрос на их досье. Пока что я полностью его не изучила, но примерно поняла, кто это. Общих сфер деятельности у меня с ними нет. По возможностям они для меня пустое место.

— Я пришла к тебе, чтобы познакомиться и чтобы узнать тебя, как человека. Не для того, чтобы копаться в моем прошлом. Оно не так важно.

— Я уже подала запрос на сбор информации. Процесс пошел, — Алана откинулась на спинку стула и положила руки на подлокотники. — Я узнаю все. Даже то, что происходило за закрытыми дверями. Но до этого я хочу выслушать тебя.

— А ты страшный человек.

— Ты не представляешь насколько.

— Я не хочу рассказывать про Диланов, так как не желаю вообще их затрагивать. Я немного не понимаю, почему тебе так важно узнать про них, но изначально хочу дать понять, что я ни в коем случае не желаю, чтобы у тебя с ними появились натянутые отношения. Я не хочу создавать тебе проблем.

— У меня с ними? Отношения? — Алана еле заметно приподняла уголок губ. Нечто похожее на усмешку. Но при этом ее глаза остались все такими же стальными. — Для меня Диланы лишь пыль под ногами. Разве могут быть отношения с палью? И тем более проблемы от них.

— Тем не менее, я прошу закрыть глаза на мое прошлое.

— Я не могу этого сделать. Я узнала, что моя дочь жива и она передо мной. И я хочу узнать о тебе, а Диланы это часть твоей жизни.

Телефон Аланы зажужжал. Он вообще постоянно звонил, но в этот момент она вовсе его выключила.

После этого она сказала:

— Но не думай, что меня интересуют только они. Больше всего я хочу узнать, когда ты впервые пошла, каким первым у тебя было слово, чем ты увлекалась. В какую школу поступила и какие предметы тебе нравились больше всего. Но разве я могу сосредоточиться на этом, пока не узнаю, что эта пыль сделала с тобой, раз ты еще не достигнув девятнадцатилетия находишься вне дома? И, Элис, от кого ты понесла? Тебя из-за беременности прогнали?

— Почему ты решила, что меня прогнали?

— Я делаю выводы.

— Может, предположения?

— Нет, предположения я никогда не озвучиваю. Расскажи. Я все равно узнаю.

Я сделала глубокий вдох, решив, что все же стоит рассказать. Почему-то я не сомневалась в том, что Алана сможет собрать любую информацию, но это будут лишь сухие факты и на них можно посмотреть не с той стороны.

— В первую очередь хочу сказать, что в моей жизни не происходило ничего ужасного. Да, имелись неприятные моменты, но есть те у кого жизни намного хуже. Поэтому мне не на что жаловаться.

Я сказала об этом, так как понимала, что рассказывая про свое прошлое я могу выглядеть так, словно жалуюсь, а мне этого не хотелось.

После этого я рассказала Алане все. Начиная с первых лет в жизни в доме Диланов. О том, как стало известно, что я им не родная дочь и после того, как была найдена Алес, меня отправили в детдом. Про то, что там происходило со мной, я умолчала. Рассказала про то, как Диланы забрали меня обратно к себе, но прежней семьи уже не было.

Я рассказала про Брендона. Про то, как влюбилась в него и в этот момент сама себе казалось глупой, ведь как я вообще могла испытывать чувства к такому, как он? К счастью, их больше не было. Для меня Брендон стал пустым местом.

Упуская подробности, я рассказала о том, как мы начали встречаться и о том, как другие братья приковали меня к Раселу. То, что Брендон снял с него наручник, после чего мы вместе провели гон.

Этот момент у меня вызывал пустоту. Да и рассказывать про наш гон было нелепо и неловко, из-за чего я уделила ему лишь пару слов, после чего сказала, что мы с Брендоном поругались и наши пути разошлись.

— Из-за чего поругались? — спросила Алана. По мере моего рассказа, она время от времени задавала вопросы.

— Просто, как оказалось, у нас было разное видение наших отношений.

— Какими они были у тебя и какими у него?

— Это долго объяснять, но поругались мы сильно. Настолько, что я больше не хочу видеть этого человека в своей жизни.

Пока Алана не задала нового вопроса касательно Брендона, я продолжила. Рассказала о том, как попала в больницу. Про то, что там мистер Ардер снял с меня наручник и, поскольку это сделали прямо в срочном порядке, я уже с самого начала поняла, что меня, скорее всего отправят прочь из дома Диланов. Наручники являлись секретной разработкой и вместе с ними меня прогнать не могли.

Я рассказала про Айрис и про ее слова, а потом про Расела и про то, что он помог мне, но из-за этого на ближайшие пять лет мы женаты.

— Потом я оказалась в том городе, где жила Норма. Про остальное ты уже знаешь, — на этих словах я закончила свой рассказ.

Некоторое время Алана молчала. Смотрела на меня.

— Я могла бы сказать, что рада тому, что ты пришла ко мне, но простым словом «рада», я свое состояние не опишу.

***

В этот день мы с Аланой очень долго разговаривали. Так, словно сразу пытались наверстать все восемнадцать лет, которые провели порознь.

Изначально я боялась, что мы можем не найти общий язык, но в итоге оказалось, что с ней мне настолько комфортно, как ни с кем другим. Рядом с Аланой было тепло и уютно. Несмотря на ее сдержанность, я будто бы с первых мгновений понимала ее и так же видела, что она понимала для меня.

Нечто такое для меня являлось волшебством. Чудом, которого просто не могло существовать в этом мире.

Я провела восемнадцать лет в доме Диланов, но лишь за пару часов рядом с Аланой, поняла, что такое семья.

Ближе к вечеру она захотела посмотреть на место, где я живу.

Я понимала, что она привыкла к другим масштабам жилья, но я своей небольшой съемной квартиры совершенно не стыдилась. Тем более, мы с Хизер своими руками там создали уют.

Поскольку я не сказала Хизер о том, что собиралась встретиться с мамой, она, увидев Алану на пороге нашей квартиры, широко раскрыла глаза и чуть не упустила чашку, которую держала в руках.

— А… Здравствуйте, — растерянно и взволнованно сказала Хизер, но Алана мягкой улыбкой и ответным приветствием мгновенно смягчила обстановку.

Оказалось, что Алана могла быть и такой, но явно не для всех.

Хизер быстро накрыла на стол и порезала пирог, который сегодня испекла. Я заметила, что Алана не любила сладкое. Причем категорично. К тому пирожному, которое нам подали в ресторане, как подарок от заведения, она даже не прикоснулась. Когда подали напиток и оказалось, что в нем уже был сахар, она его просто отодвинула, больше не сделав ни глотка.

Но кусок сладкого пирога, который ей подала Хизер, Алана полностью съела и поблагодарила за него.

Наверное, я на всю жизнь запомню то, как Алана поклонилась перед Хизер и сказала:

— Я благодарна вам за то, что вы присматривали за моей дочерью. За это я обязательно отплачу.

— Что вы, не нужно, — Хизер растерялась. — Я не сделала ничего такого.

Ближе к ночи, когда меня начало клонить в сон, Алана посмотрела на меня и ладонью провела по волосам:

— Тебе нужно идти спать.

— Я еще хочу побыть рядом с тобой, — сонно ответила.

— Не пренебрегай отдыхом. В твоем положении этого делать нельзя. Но я хочу, чтобы ты переехала в мой дом.

Я тут же отрицательно качнула головой.

— Я не собираюсь садиться тебе на шею, — ответила. — Я уже достаточно взрослая, чтобы самостоятельно обеспечивать себя жильем.

— Не называй это «садиться на шею». Ты мой ребенок. И раз я раньше не могла обеспечить тебя всем, хочу сделать это хотя бы сейчас. Я буду рада, если ты и Хизер переедете в мой особняк.

Я все равно отрицательно качнула головой.

— У меня все есть. Единственное, что я хочу получить от тебя это общение и буду счастлива, если ты мне его дашь.

Поскольку я уже практически засыпала, Алана опять погладила меня по голове, а потом отправила спать. Я не смогла сдержать улыбку. В этот момент почувствовала себя ребенком.

***

На следующий день я рано утром поехала в студию.

После встречи с Аланой у меня было превосходное настроение и мне казалось, что мир вовсе заиграл новыми красками.

Омрачило все лишь понимание того, что перед ее уходом мы не обменялись номерами телефонов. И как мне теперь с ней встретиться? Никак. Только, если она первой захочет встречи.

А захочет ли?

Думая об этом, я хмурилась. Дурацкая привычка думать, что я никому не нужна. И меня это уже давно перестало волновать, но Алане все же удалось пробраться под мою броню.

Но, когда я выезжала из дома, заметила, что за такси, в котором я ехала, направлялся джип. Учитывая то, что он сопровождал меня аж до студии и потом вовсе остановился неподалеку, меня это насторожило.

А потом около десяти в студию приехала Алана. Увидев ее, я не смогла сдержать улыбки. Но в первую очередь спросила:

— Это твои люди тайно следят за мной?

— Мои, но не тайно, — она взглядом окинула мою студию. Подошла к стойке. Открыла альбом с фотографиями.

— Зачем?

— Я только нашла тебя и не хочу опять потерять.

— Я не собираюсь сбегать, — ответила качнув головой.

— Это вопрос безопасности. Ты можешь говорить о том, что до этого дня жила без охраны и все было хорошо, но мой мир немного иной и поскольку ты его коснулась, я хочу обеспечить тебя защитой.

— То есть, мне правда может понадобиться охрана?

— Я предпочитаю перестраховываться. Не волнуйся. Они тебя никаким образом не потревожат. Я скажу, чтобы с этого дня ты их не видела. В твою жизнь эти люди вмешиваться не будут.

В этот момент в салон вошел Митчел и, увидев Алану, он замер на месте. Я понимала, что позже придется ему все объяснить, но пока что я попросила альфу присмотреть за стойкой, а сама пошла показывать маме салон.

Учитывая, что она руководила несколькими корпорациями, я предположила, что мой крошечный салон для нее будет скучен, но, тем не менее, меня даже удивило то, с какой внимательностью она его рассматривала и слушала меня.

Я знала, что у Аланы была глобальная загруженность, но в дальнейшем мы виделись каждый день.

— Твои братья заграницей. Но я сообщила им, что в срочном порядке жду их. Через неделю они приедут и я познакомлю тебя с ними.

— Ты им еще не рассказала про меня?

— Пока что — нет.

Волновалась ли я перед встречей с братьями? Да. Еще как.

Но именно это было для меня странным. Порой я ловила себя на мысли, что я очерствела. Например, однажды будучи с Аланой, я случайно услышала о том, что Норма, оказывается, еще жива и, более того, Алана тайно оплатила ей лечение в дорогостоящей клинике.

— Зачем? — я спросила у нее. — Ты правда хочешь ей помочь?

— Нет, — женщина качнула головой. — Но я не могу позволить ей так просто умереть.

— Поэтому решила ее вылечить?

Изначально Алана закрыла эту тему, но я ясно дала понять, что не являюсь ребенком или неженкой, а поскольку Норма и меня касается, я имела право знать.

— Я предпочла бы некоторые темы скрывать от тебя. Ты беременна и мне бы хотелось, чтобы ты думала лишь о хорошем. Поэтому, если тебе станет плохо — предупреди и мы эту тему закроем.

Алана сказала, что сделает все лишь бы Норма вылечилась. Но, как только это произойдет, последует то, из-за чего Норма будет мучиться словно в аду, а потом и вовсе захочет себя убить. Что в итоге именно так и произойдет. Норму будет ждать не спокойная смерть в больничной палате, а настоящая пытка и муки.

Стоило мне это услышать, как мне тут же захотелось сказать, что это неправильно. Что нужно уметь прощать или хотя бы не истязать людей. Но, так и не успев произнести ни слова, я поняла, что слова Аланы у меня не вызвали ужаса или вообще чего-то подобного.

И, тем более, я не хотела говорить, что нужно уметь прощать, ведь сама делать этого не собиралась.

Конечно, я и о мести не думала. Я просто отпустила прошлое, решив жить будущим при учете того, что прошлое не забуду.

Но Алану касательно Нормы я переубеждать не стала. Вообще. Даже слова не сказала. Лишь попросила не трогать Диланов, так как прекрасно знала о том, что она продолжала искать информацию о них. Особенно, после того, как ей стало известно о том, что со мной происходило в детдоме и, что им это не помешало опять захотеть меня туда отдать.

Я не рассказывала Алане из-за чего у меня возникла задержка в пробуждении, но она и об этом узнала, из-за чего к Диланам у нее было критичное отношение.

Некогда же я была опозорена этой меткой «не пробужденная». Про меня писали статьи и говорили в новостях. Все это происходило меньше гона назад, поэтому нечто подобное Алана вовсе нашла без труда.

— В моей задержке пробуждения есть и плюс, — однажды сказала я ей. — Думаю, Норма лишь из-за этого рассказала мне про тебя. Она так и сказала, что будучи калекой я тебя опозорю. Предполагаю, что Норма этого желала.

— Она идиотка. Мой ребенок, каким бы он ни был, меня никогда не опозорит.

Этот разговор плавно перешел в другую тему.

— Я все еще хочу, чтобы ты переехала ко мне, — сказала Алана. — И я хочу, чтобы в дальнейшем ты так же занялась делом Фокс.

— Я не буду менять своего решения. Я уже говорила, что достаточно взрослая, чтобы обеспечить себя жильем и работой. И не собираюсь сидеть у тебя на шее.

— Ты не правильно смотришь на мое предложение. Скажу сразу — я не против того, что ты открыла свое дело. Более того, я этому рада. Эту твою сферу я трогать не буду и предпочту, чтобы ты развивала ее самостоятельно, так как для тебя это возможность открыть в себе новые грани. Но отказываясь от моего предложения, ты отказываешься вступить в семью Фокс.

— Я ни в коем случае не отказываюсь. Просто не хочу принимать то, что не является моим.

— Как раз оно твое по праву. И я не говорю принимать и пользоваться. Я говорю принимать, работать и развивать. Ты часть Фокс и я предлагаю тебе вносить вклад в семейное дело, чтобы позже твоему ребенку так же досталось то, что ему принадлежит, как Фоксу.

— Какой я могу внести вклад в развитие корпораций Фокс? У меня нет ни умения, ни опыта.

— Ошибаешься. Я видела какие книги ты читаешь. Я разговаривала с тобой. Да, опыта у тебя нет, но есть способности и возможности. И я вижу, что на том уровне, на котором ты сейчас находишься, тебе тесно. Я даю тебе возможность проявить себя.

Мне захотелось опять возразить Алане, но после пробуждения, которое сняло блок с моего разума мне и правда было тесно. Я пыталась реализироваться в студии, но иногда казалось, что мне и тут тесно.

Конечно, я никогда не брошу студию. Она была моей отдушиной, но временами я задумывалась о том, что мне хотелось чего-то куда большего.

Алана будто бы видела меня насквозь.

— Присоединяйся к своим братьям, — сказала она. — Они тебе помогут. Всему научат и поддержат. В ответ ты поможешь семейному делу. Конечно, даже, если ты откажешь мне, ты все равно будешь Фокс и я буду помогать тебе и моему внуку.

Я опять вспомнила Диланов. В основном то, что так сильно хотела работать. Хоть чем-то помогать семейной сфере Айрис и Генри. Я тогда была готова в их офисах работать даже уборщицей, но Генри мне отказал. Сказал, что омеги работать не должны.

А Алана предлагала мне работу несмотря на то, что я омега и вопреки тому, что я не имела опыта. Верила в то, что я могу себя проявить наравне с альфами.

И за это я была ей благодарна.

— Спасибо. Я приму твое предложение, — сказала ей. — И обязательно оправдаю все твои ожидания.

— Ты их уже оправдала.

Мама обняла меня.

Ее объятия всегда были такими теплыми. Дороже всего на свете.

***

Через несколько дней наступило время познакомиться с братьями. Алана после работы заехала за мной и мы вместе поехали в ее особняк.

На днях я с Хизер вовсе должны были переезжать туда, но пока что еще собирали вещи. Решили, что с этим справимся самостоятельно. Правда, в основном вещами занималась Хизер. Постоянно отгоняла меня и говорила, что мне стоит больше отдыхать.

На семейный ужин я оделась в более классическом стиле. Блузка и юбка. Почему-то после пробуждения мне перестали нравиться футболки и джинсы. Я стала предпочитать строгость.

Когда мы с Аланой вошли в обеденный зал, братья уже были там. Стояли неподалеку от входа. Разговаривали.

Все трое огромные и массивные. Одетые в брюки и рубашки черных цветов, что настолько сильно контрастировало с их белоснежными волосами.

Но им явно шел этот цвет. То есть, учитывая их внешность, мне казалось, что этим альфам подойдет абсолютно все, но именно черный цвет предавал им чего-то демонического, а они, судя по виду, взгляду и запаху являлись еще теми дьяволами.

Стоило нам войти, как альфы посмотрели на нас. Сразу заметили меня и их взгляды буквально обожгли.

— Кто это? — спросил тот, который стоял ближе к нам. Если я правильно понимала, его звали Кристофер.

Я заметила то, что он сделал глубокий вдох. Переведя взгляд на остальных братьев, уловила то, что и они изучали мой запах. Будто принюхивались. Словно звери, которые что-то уловили.

— Та, с которой я хотела вас познакомить, — ответила Алана, расстегивая пальто.

— Похожи, — сказал второй брат, медленно переводя взгляд с меня на Алану. Его звали Куртом.

Третий брат тоже смотрел на меня. Саймон. Глухонемой. Но глаза у него были невероятные. Будоражащие. Готовясь к встрече я специально выучила язык жестов. Но все равно волновалась и боялась, что мы можем не понять друг друга.

На самом деле, они тоже были прямо очень сильно похожи на Алану, но, поскольку я являлась омегой, схожесть с мамой была более очевидной.

— Потому, что она моя дочь, — ответила Алана. — Ее зовут Элис. Она ваша младшая сестра.

Стоило этим словам прозвучать, как в комнате повисла тишина.

— Впервые слышу, чтобы ты шутила, — сказал Кристофер. Но он хмурился. Опять принюхивался.

— В этот раз я тоже этого не делаю, — Алана до конца расстегнула пальто, после чего протянула ему папку. — Результат теста ДНК. Она моя дочь.

Я практически не дышала, когда братья смотрели на бумаги. Понимала, что они легко могли меня не принять.

— Почему ты раньше не рассказывала о том, что у нас есть сестра? — Курт, свел брови на переносице, но взгляда от бумаг не оторвал.

— Я об этом узнала недавно.

Альфы подняли взгляды и посмотрели на Алану. Ее слова и правда звучали странно. Словно она некогда родила меня и даже не заметила этого.

— Садитесь за стол, — сказала Алана.

Когда мы разместились, она рассказала про Норму и про подмену в роддоме. Братья слушали молча. Я пока что тоже не произнесла ни слова.

Когда же Алана сказала, что я буду принята не только в семью, но и в семейный бизнес, я ожидала того, что альфы эту новость могут принять критично, но произошло все ровно наоборот.

Некоторое время мы все так же ничего не говорили друг другу. Но неотрывно рассматривали. Принюхивались. Я не знала, что для них значил мой запах, но их запахи с первых же мгновений казались такими родными. Эти альфы, судя по всему, и правда являлись еще теми дьяволами, но их присутствие успокаивало. Так, словно рядом с ними я обрастала каменной стеной, за которой ничего не страшно.

— Приятно познакомиться, — я первая нарушила тишину. — Я много читала про вас и рада наконец-то лично с вами увидеться.

— Добро пожаловать в семью, — сказал Курт.

— Расскажешь о себе? — спросил Кристофер.

Саймон ближе ко мне поставил тарелку с фруктами, на которую я последние несколько минут посматривала.

«Добро пожаловать в семью»

Для меня понятие семьи уже давно было разрушено. Диланы тщательно постарались над этим и я вообще не думала, что могу испытывать нечто такое, как я чувствовала сейчас.

Я ведь и правда после пробуждения очерствела, но Фоксы оживляли эмоции. Те, которые я могла испытывать только к ним.

Только к ним и моему ребенку.

Положив ладонь на живот, я мысленно сказала своему сыну:

«Мы дома. Мы в семье»

Конец первой части