Шелест бесплатное чтение

Константин Георгиевич Калбазов
Шелест-2. Экспедитор

Глава 1

— Здравия, дядька Василь, — войдя в трактир, я сразу же направился к стойке.

До вечера ещё далеко, заведение открылось недавно, а потому народу совсем мало. За дальним столом сидит одиночка, который зашёл перекусить, хорошо всё же тут готовят, без изысков, но достаточно вкусно и сытно. Чуть ближе двое, но эти больше по пивку, видать, день уже удался. Остальные завсегдатаи сейчас трудятся в поте лица, чтобы было с чем здесь появиться. Трактирщик человек, конечно, душевный, и если совсем уж плохо дело, то с голоду умереть не даст, но вина задаром не нальёт. О том можно даже не просить.

— И тебе поздорову, Шелест. Чего на этот раз учудил? — встретил меня трактирщик.

— С чего это ты решил? — сразу пошёл я в отказ.

— Да больно шебутной ты в последнее время. Как благостное время вспоминаю твоё детство, — хмыкнул он.

— Не наговаривал бы ты на меня, дядька Василь. Я ведь никого сам не задеваю. Только в ответ зубы вышибаю.

— Ну да, ну да, весь из себя такой невинный. Чего в такую рань пришёл-то? Засвербело? Любаву позвать?

— Хм. Любава это дело хорошее. Дымок, покувыркаться не желаешь? — спросил я молочного брата.

— Квасу бы мне, — отрицательно цыкнув, ответил он.

Я показал два пальца, после чего легонько пожал плечами, мол, некогда, заскочили на минутку.

— Прибытку с вас на копейку, зато головной боли на империал, — вздохнул трактирщик, наполняя квасом кружки.

— Да какие от нас проблемы, — пошёл я в отказ. — Мы мирные люди, дядька Василь.

— Не от всякого лиходея столько шуму исходит, как от тебя, Шелест. Ну, вот скажи, за каким таким делом ты ни свет ни заря сюда заявился?

— Да спросить просто хотел. Ты ведь много чего знаешь, а то, может, кого знающего сможешь присоветовать, — подпустил я трактирщику лести.

— Говори, чего надо, — покачав головой, с понимающей улыбкой произнёс он.

— Ты никогда не слышал о таком месте, как Белотурова падь?

— И ты слыхал, хотя и вряд ли бывал, — без раздумий пожал плечами трактирщик.

— И что это за место? — спросил я, будучи уверенным в том, что точно ничего подобного не слышал.

— Волчья падь.

— А! Ты о той байке, когда лет сто назад почти вся разбойничья ватага в оборотней обратилась, — припомнил я одну из историй, которую слышал ещё в детстве.

— Ну, байка то иль быль, сегодня уж не узнать, да только до того её называли Болотуровой падью, потому как там было капище, при котором обретался волхв Белотур, что означает «светлая сила».

— Хм. Помнится, именно ты нам ту байку и рассказывал, только ни о каких волхвах тогда не упоминал, — заметил я.

— Не упоминал, потому что и сам не знал. А в прошлом году покойный Топорок рассказал. Выпил он тогда изрядно, а Архип, покойный же, возьми да подкинь его, мол, сменил тот жизнь вольную на холопскую. Ну, Топорок не удержался и выдал, что он, значит, теперь учёный, а Архип как резал людишек ради их добра, так по сию пору и режет. Ну и как пример как раз про Волчью падь и выдал, дескать, мы неучи, а он нынче вон чего знает. Мы над ним потешились, спросили, что даёт ему-то это знание? Можно ли его продать, съесть или носить? А он смолчал да рожу скривил, словно горсть клюквы прожевал.

— Понятно.

— А тебе это зачем?

— Да так, вычитал в книге про это место, и будто бы оно в наших краях, да только я никогда о нём не слышал. Вот и стало интересно.

— Что за книга?

— О стародавних временах, любви княжны и витязя из княжьей дружины.

— Вот смотрю я на тебя, Шелест, то ты муж зрелый, умудрённый годами, разве только седой бороды не хватает, то ты варнак, каких свет не видывал, а то прям дитё благостное. А главное, никак разобрать не могу, где ты настоящий.

— Да я и сам себя раз в седмицу не понимаю.

— Оно и видно.

Задерживаться в трактире я не видел смысла. Оно, конечно, время к обеду, да куда там есть, если аппетит напрочь перебит сладким. Сначала сам лакомился, потом за компанию с Эльвирой Анатольевной, а следом и с Марией Ивановной. Кондитерских изделий на месяц вперёд налопался. Хм. А ведь в гостинице ещё и торт дожидается.

К тому же свербело от желания поскорее добраться до Волчьей пади так, что никакого удержу. Но коль скоро так всё удачно сложилось, и я с ходу получил нужную мне информацию, то уходить вот так поспешно уже неправильно. Опять же, это я себе аппетит сладким перебил, у Илюхи с этим полный порядок, и отказался он скорее, на меня глядючи, а не по собственному желанию.

Ну и такой момент. Я помню карту княжества и точно знаю, что до оврага того нам не меньше тридцати вёрст. А ведь ещё и в дорогу нужно собраться, пока то да сё, на поиски останется не так чтобы и много времени. Мне же совершенно не понятно, как искать нужное место. Седову-то полегче было, он ориентировался по шести валунам, выложенным в круг и являвшимися вершинами лучей, на которых и приносили людей в жертву. Что же нужно искать мне, я не знал.

Обидно, конечно, будет, если до завтрашнего вечера не сыщу потребное, потому что минует полнолуние, и тогда месяц ждать придётся. Ну или в течение всего этого времени искать это самое место Силы, чтобы проверить свою теорию.

Хм. Вообще-то, залить конструкт силой у меня ещё получится с помощью моего «Панциря», который я мало-помалу с помощью княжьих вассалов сумел заполнить под пробку, а вот активировать — уже нет. Я же вообще ещё ничего не могу и не смогу ещё долго, как ни стараюсь. Если только кого в жертву принести, чего не хотелось категорически…

Время есть, и чтобы не заострять внимание дядьки Василя на Волчьей пади, я заказал в отдельный кабинет чего перекусить и попросил позвать пару подавальщиц. На что трактирщик только одобрительно кивнул, мол, давно бы так, а то припёрлись по кружке кваса выпить…

Из Воронежа мы с Ильёй выехали на рассвете, экипировавшись по-походному. Благо я догадался придержать пару трофейных лошадей. Не потому, что собирался куда-то, а просто не хотелось добираться до дома пешком, в погоню-то за оборотнем мы отправились на своих двоих, поскольку живой транспорт в этом деле только помеха.

— Вот что, Дымок, давай параллельно мне поверху. Время от времени обмениваемся сигналами, — произнёс я, спрыгивая на землю и снимая из-за спины ружьё.

Мы выехали к глубокому и протяжённому оврагу, и потому как я понятия не имел, что мне нужно искать, решил доехать до его северной оконечности, ну или начала, так как южным своим концом он упирался в Дон. И теперь мне предстояло пройти по его дну все шесть вёрст и постараться найти искомое.

— А если… — начал было молочный брат.

— А если к нам кто сверху подберётся, — оборвал его я. — Так что не расслабляйся и головой крути во все стороны.

— Там кустов и деревьев хватает, и склоны местами чисто скалы, я тебя не всегда видеть буду. А ну как свистнуть не получится, — возразил Дымок.

— На этот счёт не переживай. Уж стрельнуть-то я всегда успею, — тряхнув двустволкой, ответил я, не забыв добавить: — И ты ружьё наготове держи.

Что тут сказать, мой колесцовый замок это не курок. Для изготовки к бою достаточно легонько толкнуть вперёд ползунок предохранителя, доля секунды, а там жми на спусковой крючок.

Вначале склоны у пади были вполне себе пологие, а на правом обнаружился ключ, из которого тянулась тонкая струйка прозрачной воды. Чем дальше я углублялся, тем круче становились склоны, а поток ручейка всё сильнее, подпитываемый другими ключами. Одни обнаруживались в самом русле, другие на склонах или чуть в стороне. Похоже, в Дон впадал уже полноводный ручей.

Овраг извивался змеёй, то сужаясь настолько, что могли пройти не больше трёх человек в ряд, и тогда склоны становились практически отвесными, то расширяясь до трёх десятков шагов. Дважды, то справа, то слева попадались узкие участки с достаточно пологими склонами, позволявшими сойти на дно не только пешему, но и всаднику. Как, впрочем, и любому зверью, следов там хватало и свежих, и застарелых, и оплывших из-за дождей настолько, что их принадлежность уже не определить, несмотря на науку дядьки Ефима и мою абсолютную память, позволившую хорошо её усвоить.

Я прошёл через очередное сужение и оказался на довольно просторной площадке длиной шагов в семьдесят и шириной в тридцать. Склоны превратились в стены, сложенные из сланца высотой с двухэтажный дом. Слева отвесный, справа имеет отрицательный уклон и нависает эдаким козырьком. В основании три широких и достаточно глубоких грота.

Стоило присмотреться к этому творению природы, и мне показалось, что сводчатые сланцевые потолки закопчены. Могло ли быть так, что эта копоть осталась от бывшей стоянки разбойников? Не знаю, сколько она может держаться, но если её не смывает дождь, то отчего бы и нет. К тому же в центральном гроте заметен валун, на котором пристроилась довольно большая каменная плита практически правильной овальной формы, эдакий здоровенный стол, и я готов поставить рубль к тысяче, что он рукотворный.

Решив рассмотреть находку получше, я поднёс к губам свисток и дунул в него, издав птичью трель. Практически сразу послышался сигнал Дымка, и я дунул ещё дважды, обозначая остановку, а в ответ получил один, мол, понял.

Я практически вплотную приблизился к первому по счёту гроту, оказавшись под нависающей скалой, как вдруг остановился, прислушиваясь к своим ощущениям. Я почувствовал Силу, в этом нет сомнений. Ощущения сродни тем, что я испытывал, оказываясь в изнанке, и вместе с тем серьёзно отличались от них. Это как почувствовать запах моря, слышать его прибой, но не видеть и не иметь возможности прикоснуться к нему.

А ещё пришло понимание, что карман подо мной, как прыщ, который зреет, наполняясь Силой, а в какой-то момент он превратится в нарыв и лопнет, выметнув своё содержимое. Только произойдёт это ой как не скоро, без понятия когда, но уж точно не сегодняшней ночью. А потом этот карман вновь начнёт наполняться, и всё повторится.

Скорее всего, эти ощущения свидетельство моей связи с единым информационным полем Земли. С другой стороны, быть может, причина и в том, что я универсал, каковые случаются крайне редко, а чтобы почувствовать место Силы, нужно оказаться непосредственно в нем. Вот это, к примеру, имеет радиус всего-то в полторы сажени, и я ничего не почувствовал, пока не вступил в его пределы.

Хм. А ведь может статься и так, что случайные выбросы Силы, под которые попадают люди, превращаясь в оборотней, происходят с определённой периодичностью и в конкретных местах, как гейзеры. Просто не всегда у подобных выбросов бывают жертвы. Конструкт же волхвов всего лишь является катализатором, ускоряющим этот процесс.

И если взять за основу, что чувствовать их могут только универсалы, то в принципе нет ничего удивительного в том, что эти места остаются необнаруженными. Сами одарённые, способные в равной степени работать со всеми стихиями, редкость, а почувствовать эти маленькие пятачки они могут, только оказавшись в их пределах. Так что ничего странного в том, что места Силы пока попросту неизвестны.

Кстати, бог весть с чего, но у меня появилось стойкое убеждение, что при вскрытии нарыва накрывает всю площадь места Силы. Воздействие же конструкта подобно проколу, и весь поток выходит через его центр. Надо полагать, именно в этом причина того, что в оборотней той ночью обратилась почти вся разбойничья ватага. Ну или несколько её членов, а дальше разнесли и добавили жути те, кто выжил. У страха ведь глаза велики.

Вообще-то, это всё только мои ничем не подкреплеённые выводы, основанные на… Да чёрт его знает, на чём они основаны. Сведений для этого точно маловато, ощущения же так себе аргументация для подобных умозаключений. Впрочем, если припомнить мои успехи с узорами, то всё это не так уж и нереально…

— Значит так, Дымок, днёвку и ночёвку организуем в этой рощице, огонь не разводим, ведём себя тихо, чтобы никто не заметил, — вернувшись к пологому склону и поднявшись наверх, подозвал я молочного брата.

— Зачем? — недоумевающе поинтересовался тот.

— Нужно. Как стемнеет, ты останешься здесь один, а я кое-куда схожу.

— Ничего не понял, — после непродолжительной заминки сделал вывод Илюха.

— А тебе и не нужно понимать. Просто жди.

Ну вот не желал я посвящать его в детали предстоящего. Меньше знает, лучше спит. Если у меня что-то выгорит, это будет такая бомба, что мама не горюй. Да чего уж там, даже если правильно моё предположение относительно мест Силы, это уже информация государственной важности. Причём проверить его я смогу уже в самое ближайшее время, потому что мне относительно точно известно, где именно попал под удар Ерёма.

До наступления темноты мы пробыли в роще, ведя себя тише воды, ниже травы. Оно вроде бы места глухие, ни имений вокруг, ни деревень, ни дорог поблизости. Даром, что ли, разбойнички себе тут логово устроили. Но с другой стороны, мало ли кого могла сюда занести нелёгкая, поэтому лучше перебдеть, чем недобдеть…

С наступлением темноты я подхватил своё оружие и направился к спуску. Вообще-то, до места путь получался неблизкий, но хорошо уже то, что на небе ни облачка, и видимость, как говорится, на миллион. Даже вокруг видно на несколько вёрст.

Я был уже у самого спуска, когда вдруг услышал приближающийся лошадиный топот. Ручкаться с незнакомцами в ночной степи дурная затея, и я поспешил укрыться в зарослях бурьяна. Контраст лунного света и непроглядной тени мне в помощь, поэтому всадники, проехавшие в направлении спуска в овраг буквально в дюжине шагов, меня не приметили.

Зато я сумел рассмотреть неизвестных вполне себе отчётливо. Вот интересно, почему я не удивился, увидев среди них Эльвиру Анатольевну? Двое из них позвякивали цепями кандалов. А чем же ещё-то? Не металлисты же они из моего мира, в самом-то деле. И вообще у меня не было и капли сомнений, за каким они сюда заявились.

Дождавшись, когда группа всадников спустится на дно оврага, я посидел ещё с минуту, соображая, как быть, а после двинулся обратно в рощу. Торопиться мне незачем, так как до полуночи всё одно не начнут, а значит, у меня в запасе минимум два часа, и я предпочёл вернуться к молочному брату.

— Что случилось? — вышел он из кустов в стороне от лошадей, когда узнал меня.

Грамотно, что тут сказать. Самому укрыться куда проще, чем спрятать лошадей. Хорошие животные, сильные, быстрые и выносливые, только не обученные, а потому и к тишине неприученные. Стоять на месте бесшумно они не умеют, то топчутся, то всхрапывают да гривами трясут или насекомых отгоняют хлёсткими ударами хвостов. Чтобы хорошо обучить конягу, нужно терпение и не один год.

— Гости у нас.

— Лихие?

— Нет.

— И что делать будем?

— Сейчас поверху доедем до места нашей последней переклички. Там я тебя оставлю, а сам сползаю к оврагу, погляжу сверху, луна мне в помощь, — ответил я.

Скала с нашей стороны имеет отрицательный уклон и нависает над местом Силы. Подобравшись к самому её краю, я смогу увидеть весь конструкт целиком. Если у меня и получится рассмотреть, какие можно сделать в нём изменения, то лучше условий не придумать. С земли охватить его одним взглядом я всё же не сумею. Ну и такой момент, что при этом не придётся опустошать свой запас Силы.

— Шелест, ты можешь толком сказать, что случилось и за какой такой надобностью мы здесь? — набычившись, поинтересовался Дымок.

— То тебе без надобности, — отмахнулся я.

— Да… — начал было он, но я его оборвал.

— Запомни, Дымок, стоишь с лошадьми и ждёшь меня. Ни на шаг от них не отходишь. Увяжешься за мной, и я не посмотрю, что ты мой молочный брат, порешу без сомнений. Уяснил?

Было в моем голосе и облике что-то такое, что Илюха сразу смекнул, это не шутка, и я реально его отправлю к праотцам. Причём я не играл, а был предельно серьёзен.

Хватит с меня и того, что я засветился с улучшением узоров. Если от этого ещё можно как-то отбрехаться, то с апгрейдом плетений уже сложнее. Тут могут и в оборот взять, потому как это уже напрямую одарённых касается. А получится углядеть улучшения для конструкта, тогда точно абзац, и за причинное место меня возьмут однозначно.

Прямо как Эльвиру Анатольевну, которая теперь поставляет оборотней для императора. Вот только она службу долгом своим почитает, а мне этого счастья и даром не нужно. Опять же, я такого доверия, как отставной гвардейский капитан, не могу иметь по определению, а значит, либо на цепь, либо придавить по-тихому.

— Я всё понял, Шелест, — нервно сглотнув, произнёс Дымок.

— Ладно, с этим понятно. Мы шкурки с собой не брали, чтобы обмотать копыта? — поинтересовался я.

— Нет, — коротко ответил он.

— Тогда давай резать одеяла, пустим их на обмотки.

Глава 2

Обмотки из одеял хорошо глушили топот копыт, но я предпочёл не торопиться. Времени до полуночи предостаточно, ехать нам не так уж и далеко, так что и шагом успеем. А при таком раскладе и вовсе получалось практически бесшумно, только сбруя позвякивает.

Когда добрались до места, я избавился от всего лишнего, и оружия в том числе. Зато кроме своего ножа прихватил ещё и Илюхин. А до того распустили второе одеяло на полосы, чтобы наскоро сплести какую-никакую верёвку. Халтура чистой воды, но для страховки вполне подойдёт, мне ведь по ней не взбираться по отвесной стене. А вообще надо бы озаботиться, чтобы моток всегда был с собой.

Дымок хотел было отправиться со мной, пришлось опять осаживать. Видать, недостаточно испугался в прошлый раз, решил, что я не так серьёзен. Разбаловал я этого прохиндея. Вон пусть за лошадьми присматривает, я и сам уж как-нибудь управлюсь. А ему там делать нечего. От слова совсем.

Уклон к обрезу скалы имелся, но незначительный, а потому и не являлся проблемой. Я вогнал в землю ножи по самые рукояти, закрепил на них импровизированную верёвку и, придерживаясь за неё, пополз к краю. Задача её состояла лишь в том, чтобы не дать мне сползти по зелёной и сочной траве, так что и прочности полос одеяла, и такого закрепа хватало с лихвой.

А вот с точностью у меня получилось не очень. Я выглянул из-за края, промахнувшись на добрую сотню шагов. Впрочем, грех жаловаться, могло быть и гораздо хуже. Времени в запасе всё ещё предостаточно, а потому я без спешки пополз обратно, чтобы сместиться и выйти непосредственно над конструктом.

Благодаря моему исключительному дальномеру со второй попытки я оказался именно там, где и нужно. Да ещё и непосредственно над центром рисуемой Рябовой шестилучевой звезды. Судя по всему, Эльвира Анатольевна место Силы не чувствовала, а потому разбила конструкт на самой границе кармана. Ну и как результат я как раз оказался над кругом, предназначенным для приговорённых. Идеальная точка наблюдения.

Рябова работала самой обычной тростью, вырисовывая вязь прямо на голой земле, лишённой растительности. Мне пока ничего не было видно, что и неудивительно. А значит, придётся дождаться, когда она зальёт плетения Силой, только так получится понять, увижу ли я возможность для внесения каких-либо изменений.

Чуть в стороне под присмотром четверых охранников стояли двое мужчин. Одеты в какие-то лохмотья, на руках и ногах строгие кандалы, скреплённые в одну систему. Такие не то что человека удержат, но и могучего зверя, в какового и превратятся приговорённые. Похоже, у этих уже имелись узоры, и нанести им «Повиновение» не получится, оттого и кандалы. Седов с такими мерами предосторожности не заморачивался, полностью контролируя несчастных в обеих ипостасях.

Итак, что мы имеем? Скорее всего, покойный волхв вычислил по летописям вот это капище и, очень может быть, планировал расширение своего дела или же решил отказаться от обращения оборотней вблизи своего дома, предпочтя более глухое место. Версия вполне рабочая.

А вот слуги государевы наверняка используют оба капища. Здесь Рябова, а под Курском Матвеев. Таким образом на выходе вместо двух волколаков получается четыре. Хотя я бы предпочёл от капища в Чёрной роще отказаться в целях безопасности, ведь о нём как минимум известно мне. Дело-то серьёзное, а потому в угоду секретности лучше бы поумерить аппетиты.

Теперь понятно, отчего Рябова задавала мне провокационные вопросы по поводу волколаков. Хотела убедиться в том, что меня не прельщает перспектива роста дара таким путём, и я не стану поднимать по этому поводу шум. В то, что я за короткий промежуток времени сумею разобраться с записями Седова и после воссоздать ритуал, поверить мудрено. Моя погоня за Ерёмой насторожила её, и она устроила случайную встречу в кофейне, чтобы вновь убедиться в том, что мне это не интересно.

Всё же странно. Рябова ведь офицер гвардии и тут вдруг… Да практически палач, пусть и в весьма своеобразной форме, но сути это не меняет. Настолько предана присяге? Вариант.

Это в моем мире или даже времени подобное не понять. Слишком уж мои современники циничны и прагматичны. Здесь также случается и брат на брата, и обманут, и без штанов оставят. Но это всё по большей части исключения из правил. В основе своей родственные узы тут крепкие, и поговорка: «Кровь не водица» не пустые слова. Купцы нередко заключают многотысячные сделки не на бумаге, а просто ударив по рукам. Солдат идёт на смерть, точно зная, что погибнет за други своя. А у нас даже про Александра Матросова и гололёд анекдот сочинили.

Так что Рябова может как угодно относиться к служащим в Тайной канцелярии, но, получив приказ, она однозначно его выполнит. Будет ненавидеть отдавшего его, презирать себя, но и не подумает ответить отказом…

Эльвира Анатольевна закончила рисовать плетения и подала знак конвоирам, которые подвели приговорённых к центру и определили их в небольшой круг. Как ни странно, те безропотно выполнили приказ. Возможно, их чем-то опоили. Мне показалось, что вели себя они как-то уж слишком апатично.

Едва охрана покинула пределы звезды, как Рябова залила её Силой, и я чётко увидел прорисованные плетения, от которых начало исходить зеленоватое свечение. Пара стуков сердца, и она активировала конструкт.

У меня разом поплыло сознание, словно я провалился в сон. Именно провалился, а затем выскользнул из него, находясь при этом в какой-то эйфории. Ощущения сродни тем, что я испытывал в детстве, когда мы отправляли друг друга в короткий сон, пережимая сонные артерии.

Хорошо всё же, что я обмотал верёвкой запястье. Потому что, придя в себя, понял, как она натянута, и я не соскользнул вниз только благодаря ей. Хотя и высунулся уже по самые плечи. Посмотри кто вверх, и непременно заметил бы меня, но перед находящимися в овраге разворачивалось куда более притягательное зрелище.

Приговорённых корёжило так, что я слышал влажный хруст костей трансформирующихся скелетов. Признаться, завораживающая картина. И таки да, чем-то похоже на то, как это показывают в кино. Дождавшись окончания обращения, я подался назад и, развернувшись, пополз вверх.

Об оборотнях я позабыл, едва они пропали из моего поля зрения. Куда больше меня занимал конструкт. Моё предположение оказалось верным, и я теперь понимал, что его так же можно изменить. Правда, это было лишь на уровне ощущений, ничего похожего на ситуацию с узорами и плетениями. И скорее всего, причина в том, что я совсем недолго наблюдал за свечением плетений. Разумеется, извлечь перед внутренним взором картинку и любоваться ею сколько угодно мне не составляло труда. Вот только осознание, что я могу что-то переделать, при этом не появлялось.

Но кое-что я всё же понял. Во время выброса Силы не имеющий дара принимает её телом или печенью, или только желчным пузырём, я не в курсе и гадать могу хоть до ишачьей пасхи. Зато я знал, что происходит с одарённым. Огромный поток Силы устремлялся по каналам, заполняя вместилище и создавая давление, под воздействием которого стенки его начинали расходиться.

Однако напор слишком сильный, и каналы не в состоянии пропустить через себя большой объём. К тому же давление столь велико, что вместилище попросту может не выдержать этого. Поэтому каналы своей неспособностью пропустить через себя критическое количество энергии выступают эдаким предохранителем. Как результат, львиная доля уходит в пустоту, и лишь незначительная часть успевает проникнуть внутрь. Вот только воздействие столь кратковременно, что оно не успевает оказать какое-либо влияние на вместилище.

М-да. Кое-какие ответы я получил, кое-что мне стало ясно, но главное, для чего я сюда и притащился, выяснить не удалось. Иными словами, я понимаю, что могу внести некие изменения, но понятия не имею, какие именно и что за этим последует. Хм. Вообще-то, чего тут думать, трясти надо. Нужно найти место Силы, нанести на нём конструкт, активировать его и тогда уж прикинуть, что и как можно будет изменить.

— Ну как там? — встретил меня молочный брат.

— Там всё очень хорошо, — похлопав его по плечу, заверил я.

— И чего там?

— Есть такая поговорка, Дымок: «Многие знания, многие печали». Понимаешь, к чему я?

— Понимаю. Но интересно же.

— Не суй свой нос туда, куда не надо, целее будешь. Как мне ещё втемяшить в твою башку эту простую мысль?

— Да я же не болтливый, ты ведь знаешь, — гнул своё Стукалов-младший с просительным выражением на лице.

И тут из оврага послышался тоскливый волчий вой. Да такой, что до печёнки пробрал, на что я не впечатлительный. Илюха резко обернулся на звук, а потом опять перевёл взгляд на меня.

— Это… — начал было он.

Ну не мог он не узнать вой оборотня, потому как мы несколько суток шли по следу одного из них.

— Всё. Вопрос закрыт, — оборвал я его. — Лучше скажи, ты со слов Стеши понял, где именно Ерёма обратился в оборотня?

— В пяти вёрстах от деревни на неугодьях, в овраге. Туда никто и не ходит.

— А его за каким туда понесло? — удивился я.

— Горшочек с деньгой у него там припрятан, вот и полез, на ярмарку собирались.

— Понятно. Тогда едем, глянем, что там да как.

Не вижу причин откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. Это вот тут место Силы разрядилось, а там, если мои предположения верны, карман остаётся всё так же заряженным и продолжает наполняться Силой, пока не дойдёт до критической массы.

До места не так чтобы и далеко, всего-то шестьдесят вёрст. Нет, понятно, что в моём мире обычным лошадям это, считай, дневной переход, но мы вполне могли управиться за неполные четыре часа. А если на половине перейдём на галоп, так и вовсе часа в три уложиться можно, благо узоры у лошадей напитаны полностью, правда, вымотаем их изрядно. Но мне такие подвиги и не нужны, четыре, значит, четыре. Как раз на рассвете будем на месте.

Пока не выбрались на большак, особо не разгонялись, потому как лошадей стоило поберечь, мало ли что там под копыта попадётся. Но как только перед нами оказалась извивающаяся серая лента тракта, сразу дали лошадкам шпоры. Десять минут рысью и столько же шагом, чтобы дать животным перевести дух. Эдак их надолго хватит. Не автомобиль, но всё ведь познаётся в сравнении.

Как я и предполагал, к нужному месту мы подъезжали уже на рассвете, а с первыми солнечными лучами были под сенью деревьев в начале нужного оврага.

— Дымок, ты с лошадьми остаёшься здесь. Разбей лагерь, разложи костерок, приготовь что-нибудь поесть. А я пока прогуляюсь.

— А можно с тобой? — снова заканючил он.

— Что именно из моих распоряжений ты не понял? — глядя ему в глаза, спросил я.

— Так это… — начал было и осёкся он.

— Что? — резко спросил я.

— Ну-у…

— Значит, сказать нечего. Что-то путается в твоей шибко умной голове, дружище, а потому заруби себе на носу. Либо ты Илья, мой молочный брат, и тогда ты сидишь в имении и пользуешься по этому поводу послаблениями. Либо ты Дымок, мой боевой холоп, и выполняешь мои приказы, а не канючишь по каждому поводу. Уяснил?

— Уяснил.

— И учти, больше разговоров на эту тему не будет. Начнёшь лезть со своими хотелками в бою, пристрелю к Бениной маме. Появятся они в походе, лично выпорю, пока шкуру до мяса не сниму. Остаёшься здесь, разбиваешь лагерь, готовишь завтрак. Это всё, — жёстко закончил я.

Овраг неширокий и неглубокий, никакого сравнения с Волчьей падью. Понятия не имею, где именно это случилось с Ефимом. Может, на дне оврага, а может, и на склоне в начале или в конце. Какой радиус этого кармана? Полторы сажени, как это было на старинных капищах. Впрочем, размеры капища в Чёрной роще мне неизвестны, я же не видел его. Может, волхв, как и Рябова, не чувствовал Силу подобно мне и пристроился на краю, а конструкт не завязан на его габариты и сам по себе имеет такие размеры.

Поэтому я решил сначала пройтись по правому краю дна оврага, потом по левому, после чего начать захватывать склоны. Вот так и буду прочёсывать его частой гребёнкой. Радует одно, в длину он не больше полутора вёрст.

Когда я вернулся, завершив первый круг, костёр был уже разложен, а котелок пристроен на рогатине. Вот и ладушки, к завершению второго круга каша как раз поспеет. На обиженный вид Илюхи я не обратил внимания, разве только расстроился немного, похоже, моим напарником ему не быть. С одной стороны, жаль, но с другой, мне ведь прямая дорога в гвардию, а туда с прислугой и впрямь нельзя.

Я уже возвращался обратно, захватив полосу правого склона, как примерно посредине пути вдруг почувствовал Силу. Как и в Волчьей пади, ощущалось некое воспаление, заполненный карман, которому до выброса ещё долго. Сколько именно, я без понятия, но, несмотря на прошедшее полнолуние, давление Силы, стремящейся вырваться наружу, я не ощущал. В смысле оно присутствовало, но ничего критичного.

Я без труда определил центр кармана. По всему выходило, что его диаметр составляет не больше полутора сажен. То есть в два раза меньше, чем в Волчьей пади. Только там внутри круга не растёт ни одного деревца или куста, лишь редкая трава. Здесь же есть и кусты, и деревья.

— Ну и как тут вписывать эту клятую звезду? — сам себя спросил я, осматриваясь вокруг.

В принципе, лучи не ориентированы по сторонам света, и я начал прикидывать, как именно можно вписать конструкт, чтобы не устраивать вырубку. Совсем без этого не обойтись. Но получалось хотя бы не трогать деревья, ограничившись только кустами. Я совместил центр круга и конструкта. Пример Рябовой показал, что сработает и при смещении, но мне показалось, что так будет правильно.

Для поспешности особых причин нет, но и желания заниматься этим в лунном свете, пробивающемся сквозь листву, я тоже не испытывал. Поэтому вооружился тесаком и срезал все кусты так, чтобы ничто не мешало начертанию плетений. Под нож пошла и трава, но так как я очищал только те места, где будет проходить вязь, то в глаза моя подготовительная работа не бросалась.

На этом я решил пока остановиться. Причин несколько. Во-первых, средь бела дня можно нарваться на нежелательных свидетелей, чего хотелось бы избежать. Во-вторых, предполагаю, что луна мне всё же будет в помощь, пусть она уже и пошла на убыль.

Ну и в-третьих, не в меру любопытный Илюха, привыкший к тому, что ему многое прощается, а потому сующий свой нос, куда не следует. Положа руку на сердце, в этом моя вина. Расслабил я его за время совместного проживания, зачастую позволяя заступать за границу взаимоотношений холоп-барин.

Вообще-то, вполне себе обыденное явление: кормилицы, няни, старые дворовые холопы нередко могли себе позволить не только какое-либо замечание, но и приложиться хворостиной или рукой пониже спины, вразумляя выросшее и не набравшееся ума дитятко.

Но одно дело подобное поведение в быту, и совсем другое в боевой обстановке. А как показывает практика, даже банальная поездка к соседям может обернуться чем угодно. Или нынешняя ситуация, когда Илья проявляет неуместное любопытство, и мне приходится повторять уже в третий раз, что это не его ума дело. У него-то свербит в заднице, а для меня в сложившейся ситуации даже намёк может обернуться серьёзными проблемами.

Оно бы отмахнуться и забыть, ведь изначально на дар не рассчитывал. Но с другой стороны, глупо ведь отказываться от того, что, можно сказать, само идёт в руки. Тут всего-то нужно сохранить в тайне новый способ роста, если из этого что-либо получится. Благо на государственном уровне никто не производит учёт рангов одарённых. Вот как записали потенциал в аттестате во время инициации, так от него и отталкиваются.

В армии командир непременно уточняет у подчинённого, какой у того дар, чтобы понимать, на что рассчитывать в бою. Да и то на словах. Или в светской беседе всплывёт этот вопрос чисто любопытства ради и поддержания беседы. Если не привлечь к себе внимание, то никто не станет проверять, какой у тебя ранг. Исключение — ситуация наподобие той, что сложилась в нашей семье, когда батюшка может стать юридически главой семьи после подтверждения своего ранга.

— Вот молодец, Илюха, отлично наловчился ты готовить кашу на костре. Ни капли не пригорела, — похвалил я молочного брата, проглотив первую ложку.

Между прочим, от всей души и от чистого сердца. Сам я подобным похвастать не могу. Как возьмусь готовить на костре или даже на голландке, так непременно подгорает. Разве только в русской печи получается хорошо, но там по факту готовится в духовке, так что сравнивать некорректно.

— Стало быть, не Дымок уже, — опустив плечи, со вздохом произнёс Стукалов-младший.

— А это от тебя зависит, братец, — и не подумал я его утешать.

— Я всё понял, Шелест, — с надеждой посмотрел он на меня.

— Ладно, дам тебе ещё один шанс. Только ещё раз напоминаю, пока я не принял решение, совет ещё приму, но, получив приказ, ты его молча выполняешь или уточняешь, как лучше его выполнить.

— Слушаюсь.

— Ну-ну, поглядим, Дымок. Поглядим.

Глава 3

Я всё же не захотел рисковать и не взял с собой Дымка. Он может быть абсолютно уверенным в том, что принял решение, и станет неуклонно следовать ему, но в какой-то момент натура возьмёт своё, и Илюха попросту сорвётся. Поэтому пусть сначала докажет, что может сдерживаться, а там я подумаю, стоит ли его допускать к этой тайне.

Хм. Ну, пока всей тайны только то, что я знаю, как можно искать места Силы. А вот будет ли от этого толк, кто его знает. И в любом случае я не собираюсь распространяться по этому поводу, а значит, мне прямая дорога в гвардию, и с Илюхой я разойдусь уже через неполные три месяца. Поэтому пусть так и остаётся в неведении.

Конечно, в одиночку путешествовать небезопасно, но я предпочту пойти на риск ночных прогулок, чем привлекать к себе внимание государственной машины. Она перемелет меня и не подавится, поэтому даже о том, что могу вносить изменения в плетения, я распространяться не собираюсь. Хватит одной ошибки с узорами. Пока это никого не заинтересовало, и я надеюсь, что так оно останется впредь.

К оврагу приехал за час до полуночи. Времени, чтобы нарисовать конструкт, более чем достаточно, и я не стал откладывать дело в долгий ящик. Вооружившись обычной палкой, приступил к делу и вскоре порадовался тому, что прибыл сюда заблаговременно. Пришлось немного помучиться из-за плохого освещения. Участки, попавшие в тень, оказались в непроглядной мгле.

В результате я сначала наносил вязь на освещённом участке, запоминал, как именно она вырисовывается, и после уже по памяти прорисовывал в темноте на ощупь. Факел с лёгкостью решил бы эту проблему, но мне не хотелось зажигать огонь. Мало ли кто может его приметить.

Как бы то ни было, но минут за десять до полуночи я закончил с этим и, дождавшись, когда луна окажется в зените, залил конструкт Силой из своего «Панциря». То, что она начала убывать из бриллианта, а вязь на лучах звезды заполнялась зеленоватым свечением, сказало мне о том, что я правильно прорисовал плетения, и что полнолуние совсем не обязательное условие для активации конструкта.

Когда вся вязь заполнилась Силой, а запас её в амулете практически полностью иссяк, я поспешил забраться на заранее присмотренное дерево. Бог весть сколько ещё продержится свечение, а потому дорога каждая секунда.

Сверху я смог охватить всю звезду. Конечно, кое-где мешали стволы деревьев, но меня не отпускала уверенность в том, что это не критично. А ещё я видел, что действительно могу внести изменения, причём весьма существенные. Я без понятия, как такое возможно, но теперь более чем уверен, что это благодаря прямой связи матрицы моего сознания с единым информационным полем Земли.

Итак, нарисованный конструкт мог сработать и здесь, но для его активации потребуется два непременных условия — полнолуние и способность оперировать минимум десятью люмами, то есть одарённый пятого ранга. Но одновременно с этим я понимал, что если выписать плетения более убористо и вписать звезду в габариты именно этого места Силы, на выходе эффект получится лучше, и в него можно будет внести изменения.

Но самое главное в моём случае это то, что для его активации не потребуется вообще никакого стартера, это произойдёт само собой, по заполнении плетений Силой. Вторым по значимости являлось то обстоятельство, что не будет выброса Силы. Через образовавшийся прокол она просто потечёт.

С учётом того, как именно происходит рост вместилища, я решил попробовать расположиться в потоке и пропустить его через себя, скользнув в изнанку. Ведь в этом случае воздействие будет иметь не кратковременный, а длительный характер, что должно пойти на пользу росту вместилища. Во всяком случае, я на это надеюсь.

Свечение продержалось примерно с минуту, после чего плетения погасли, растеряв напитавшую их Силу. Но это и не важно, свою основную задачу они выполнили. Осталось попробовать воплотить то, что по наитию сложилось у меня в голове. Признаться, я не сомневался в том, что непременно добьюсь успеха. Хотя моя уверенность и была основана лишь на узорах, ведь изменения на плетениях так и остались непроверенными.

Теперь нужно восполнить растраченный заряд моего амулета. После чего попробовать осуществить задуманное. В прошлые разы проблем с этим не возникло. После происшествия с Седовым я обратился к нескольким дворянам типа того же спившегося Виталия Николаевича, которые за отдельную плату в несколько дней напитали бриллиант до краёв. Потери во время схватки с убийцами на Московском тракте в одночасье закрыл князь Долгоруков. И в этот раз я решил попробовать пойти тем же путём, чтобы уже этой ночью проверить свои выводы…

— Здравствуйте, Мария Ивановна, — поднявшись с полумягкого диванчика в гостиной, приветствовал я великую княжну.

— Здравствуй, Пётр. Что-то случилось? — поинтересовалась она, уже не делая замечаний по поводу дружбы и не требуя обращаться к ней на «ты».

— Я к вам с просьбой. Не могли бы вы помочь заполнить мой амулет, — извлёк я свой «Панцирь».

Нет, ну а что такого. Она же при каждом удобном случае позиционирует себя моим другом, так отчего бы этим и не воспользоваться. Всё равно ведь не отстанет, да и для окружающих, в том числе и врагов, я её ближник со всеми вытекающими, и охотятся на меня по этой же причине. Я, конечно, в Воронеж прискакал один, но причина тут вовсе не в том, что расслабился, а в секретности.

— Ого! — увидев практически полностью разряженный амулет, удивилась она и тут же всполошилась. — Ты в порядке?

— В полном, — заверил её я.

— Это что же такое с тобой стряслось, что ты разрядил «Панцирь» в хлам? Где произошло нападение? Сколько их было? Ушли или там и легли? Я немедленно отправлю…

— Спокойствие, Мария Ивановна. Только спокойствие. Дышите глубоко. Ничего страшного не случилось, — перебил я всполошившуюся великую княжну.

— Ты не понимаешь, Пётр, батюшка и матушка убыли в Москву, а в их отсутствие я единственная представительница старшей ветви рода и имею все полномочия…

— Ваше высочество, не случилось ничего такого, с чем бы я не мог справиться. И вообще, дайте сюда. Времени это займёт больше, но как-нибудь обойдусь сам, — протянул я руку к амулету.

— Я не сказала, что не готова помочь. Напротив, хочу… — убирая руку и слегка отворачиваясь, возразила она.

— Не стоит меня опекать, Мария Ивановна. Я и сам могу позаботиться о себе, и не только, — перебил её я.

— Намекаете на двойное моё спасение?

— Не намекаю, а говорю прямо. Памятуя и о вызволении Лизы и боярышни Столбовой, — и не подумал я скромничать.

— Фи таким быть, Ярцев, — фыркнула она.

Резко обернулась, слегка взметнув юбки, являя взору аккуратные туфельки на симпатичном каблучке, и направилась на выход из гостиной. Вот так взглянешь со стороны и можно считать, что аудиенция закончена. Однако амулет она унесла с собой, а вскоре после её ухода появилась служанка с кофейником и рассыпчатым печеньем. Помнит Долгорукова о двух моих слабостях — кофе и сладком.

Не успел я приговорить чашку, как появилась Мария и, присев за чайным столиком напротив меня, выложила на стол мой амулет. Я взял его и убедился в том, что он заполнен до краёв. Судя по достаточно длительному её отсутствию, она не воспользовалась для его заполнения другими камнями, а попросила об услуге дворян, находившихся в усадьбе.

Никто из князей и бояр не станет делать ставку только на боевых холопов, поэтому в усадьбе или во дворце непременно присутствуют одарённые. С чем я лично был полностью согласен. Единственно на месте родовитого дворянства я всё же не стал бы экономить на защите своих вассалов, разумеется, при наличии такой возможности.

— Благодарю, Мария Ивановна, я ваш должник.

— Мария, — устало вздохнула она.

— Опять за рыбу деньги, — покачал я головой.

— Ты неисправим. Ну да, и мне терпения не занимать. Но про то, что должник, это ты зря сказал, — поёрзав немного и потянувшись к кофейнику, задорно произнесла она.

— Я вам дважды жизнь спас, — напомнил я, поспешно отрабатывая назад.

— Это другое, — беззаботно отмахнулась она.

— И чем же я могу быть полезным вашему высочеству?

— Во-первых, я хочу приобрести себе такие же двуствольные пистолеты и карабин, как и у тебя, — сделав глоток кофе, загнула она пальчик и тут же спохватилась. — Ты не подумай, не бесплатно.

— А в чём проблема? Обратитесь к мастеру Дудину, он легко выполнит ваш заказ вне очереди, — пожал я плечами.

— Обращалась. Он сказал, что карабин, как у тебя, выполнить не составит труда, но такой же убойности добиться не получится, потому что ты используешь особую пулю.

— Всё верно. Так-то моё ружьё по убойности ничем не отличается от обычной фузеи. Но со стреловидными пулями уже совсем другое дело. Вот только если делать ставку на неё, то тогда мне же придётся вам ещё и пули предоставить, каждая из которых штучная работа. Вот уж увольте меня от радости снабжать вас боевым припасом. Тут и себе-то устаю делать. Поэтому советую вам двуствольный штуцер.

— У него убойность вдвое слабее.

— Зато с боеприпасами никаких трудностей, достаточно иметь при себе соответствующую пулелейку. Я серьёзно.

— Ладно, убедил. Тогда вторая просьба. Не мог бы ты до моего отбытия в корпус сопровождать меня. Это только на месяц.

— Но компань…

— Новых компаньонов мне назначил батюшка, — перебила она меня. — Я имею в виду не это, а сопровождение в качестве друга. Ну или не друга, а…

— Вам страшно, — понял я.

Мария отвела взгляд, взяла чашку и отпила глоток терпкого напитка. Медленно поставила её на блюдце и всё так же, не поднимая головы, ответила:

— Страшно, — не стала она кривить душой.

— И вы думаете, что от меня будет больше толку, чем от подготовленных воинов?

— В прошлый раз их хватило только на то, чтобы умереть, — горько улыбнулась она.

— Это всего лишь от отсутствия должной защиты.

— И всё же.

— Я не могу неотступно находиться подле вас, Мария Ивановна. Я, конечно, должник, но-о…

— Только на выездах. Мне нужно нанести два визита вне Воронежа.

— Хорошо, — согласился я. — А теперь простите, мне пора.

Я поднялся и, обозначив короткий поклон, направился на выход. Вот, спрашивается, какого лешего я вообще сюда припёрся? Ведь мог же обойтись без её помощи. Пусть это и заняло бы три-четыре дня, ничего страшного, управился бы, благо знаю, к кому обратиться.

Пётр, а это случайно не из желания встретиться с великой княжной? При этой мысли я натурально нахмурился, силясь понять свои мотивы. На первое место выходила убывающая луна, и, как вариант, с каждым днём подспорье от неё сходит на нет. Второе, это охвативший меня зуд нетерпения от желания проверить правоту моих предположений.

Было ещё и третье, и четвёртое, и по всему выходило, что пришедшая мне в голову мысль полный бред. Просто я оказался в цейтноте, и коль скоро могу сэкономить время, то не воспользоваться такой возможностью попросту глупо. А то, что согласился сопровождать её на выездах…

Вообще-то, она мне реально помогла с Лизой. Если бы не её «Панцирь», то Седов прихлопнул бы меня, и глазом не моргнув. А ещё тот татарин одарённый своим «Копьём» прошил бы, словно бумажного. И вот этот бриллиант у меня, по сути, благодаря тому, что я смог выжить. Спас её на московском тракте? Ну, там мне и вовсе ничего не угрожало, я даже не запыхался. Так что грех не отплатить за добро…

На место я прибыл незадолго до вечерних сумерек. Кстати, торопиться особых причин не было, и времени вполне достало, чтобы выспаться, нормально поесть, ну и телом отдохнуть. А то, сколько дней уже то бегаю как конь, то в седле, ночи бессонные, дни суетные. Не железный же я, в самом-то деле. Стыдно признаться, но где-то даже уже и соскучился по пылкой Любаве, которая однозначно мне обрадуется. Если не мне лично, так щедрой плате, я ведь жадностью никогда не отличался.

Воспользовавшись светлым временем, загодя прорисовал конструкт с внесёнными изменениями и дополнениями. Теперь оставалось только устроиться в центре и напитать его Силой. Заняться нечем. Костёр разводить я не пожелал, ложиться отдыхать и не подумаю, не хватало ещё оказаться застигнутым во сне. Поэтому просто набрался терпения и стал ждать полуночи…

Наконец настал момент истины, и я сел в центре звезды, скрестив ноги по-турецки. Ну, будь у меня табурет или стул, я предпочёл бы их, но в отсутствии гербовой пишут на простой. К слову, в изнанке я устраиваюсь в такой же позе, потому что там вообще ничего нет.

Едва я залил плетение Силой, как оно тут же засветилось слабым зеленоватым свечением, а у меня появилось ощущение, словно через моё тело протекает тёплый ручеёк. Не удар, когда меня накрыло выбросом, а эдакая лёгкая эйфория. Я тут же скользнул в изнанку, сразу оказавшись внутри своего вместилища, как во время медитаций по работе с ним.

В принципе, тут ничего сложного. Нужно принять удобную позу, закрыть глаза и сосредоточиться на вместилище, пытаясь толкать и растягивать его изнутри. При этом необходимо всё время прислушиваться к оболочке, выискивая поддающиеся места, на которых и стоит сосредоточить усилия. Ну и тянуть Силу через каналы, которые растут пропорционально росту самого вместилища.

Если верить описаниям в дневниках Седова, при употреблении желчи волколака картина значительно отличается. Каналы сразу же многократно увеличиваются, и тянуть Силу получается значительно проще, присутствует даже незначительное давление изнутри, а стенки вместилища становятся более эластичными. Как результат, прокачка облегчается в разы.

Каналы остаются расширенными на протяжении месяца. По прошествии этого срока они сужаются соразмерно подросшему за это время вместилищу. Надо признать, в моём случае такого соответствия не наблюдалось и близко. Поэтому и заполняется оно гораздо дольше, чем у других.

Но сейчас я наблюдал совершенно иную картину. Мне не было необходимости прикладывать какие-либо усилия от слова совсем. Поток Силы извне давил так, что мои старания на этом фоне оставались бы вообще незамеченными. Пример про бабочку на чашах весов вообще не в тему. Мои потуги просто не имели значения.

При этом большая часть Энергии, конечно же, терялась впустую, но и того, что работало, было не так чтобы и мало. Мои вялые ниточки, которые язык не поворачивался назвать каналами, увеличились в сечении и теперь выглядели куда более впечатляюще, чем у батюшки.

Был ещё такой момент, я ощущал, как увеличивается в размерах моё вместилище, и присутствовало стойкое убеждение, что назад уже не отыграется, чего не сказать о каналах. Довольно скоро это предположение подтвердилось.

Я пропускал через себя поток примерно с час, пока скопившаяся в кармане Сила не иссякла полностью. С исчезновением давления сузились и каналы, и хотя они всё так же напоминали собой трепещущие ниточки, я точно знал, что в сечении они немного прибавили. Соответственно слегка подросла и их пропускная способность, что не могло не радовать, так как увеличится и эффективность моих медитаций.

Понятно, что достижение довольно скромное. Но ведь всё познаётся в сравнении. Если взять среднестатистического одарённого, то смех, да и только, а вот в моём случае я за одну медитацию отыграл порядка полугода. И дальше сроки прокачки вместилища сократятся. Ненамного, но ситуация всё же изменилась в лучшую сторону. И если продолжить двигаться в этом направлении, глядишь, ещё и потенциал прибавит.

А вот карман полностью опустел, и теперь я его не чувствовал. Значит, потребуется минимум месяц, чтобы он вновь заполнился, и процедуру можно будет повторить. Зато амулет порадовал, оказавшись напитанным Силой под завязку. Хорошо, что это произошло само собой, а то я как-то даже не подумал о том, чтобы попробовать его заправить.

Итак, это работает. Не столь эффективно, как желчь, но всё же работает. Хотя стоп! Какого хрена! Это лучше желчи! Однозначно! После неё пропускная способность каналов вырастает соответственно росту вместилища, то есть соотношение остаётся прежним. А при новом подходе увеличиваются и сами каналы, и эффект остаётся навсегда. Так что я однозначно получаюсь в выигрыше. Пока незначительном, но это только начало.

Глава 4

Я открыл глаза и сладко потянулся. Сопровождать княжну оказалось делом хлопотным. Первая же наша поездка вышла не такой уж и близкой. Я-то полагал, что она захочет навестить кого-то из бояр княжества, выказать, так сказать, внимание, её же понесло в Спасск в Рязанском княжестве в гости к своей подруге по корпусу. А это почти триста пятьдесят вёрст, да по пыльным дорогам, даже с учётом выносливости местных лошадей трое суток пути.

И это ещё быстро. Мы-то с великой княжной и охраной двигались верхами, но наши вещи и её служанка в карете. А скорость каравана, как известно, определяет самый медленный транспорт. Так что за время путешествия я устал и теперь наслаждался отдыхом в постели с белоснежными простынями. Всё же придорожный постоялый двор по сервису и комфорту не сравнится с гостиницей.

Сон слетел, как и не бывало, отлёживать бока никакого желания, поэтому я рывком сел на постели, вновь потянулся и, отбросив одеяло, встал, сунув ноги в тапочки.

— Илюха, ты где, бездельник? — бодрым голосом позвал я.

— Чего это бездельник, — послышалось из соседней комнаты, а следом появился и он сам. — Я уж успел всю твою одежду перегладить да грязное в стирку отдать.

— Умываться, — распорядился я.

Ага. Это тебе не дома и не в съёмной квартире, ни крана, ни рукомойника тут нет и в помине. Таз, кувшин с широким горлом и помощь прислуги. Вообще-то, если бы не Илюха, то помогала бы мне служанка. Хорошенькая, между прочим, отчего это действо было бы куда приятней.

— Говоришь, отдал в стирку и перегладил весь гардероб. Одобряю, — отфыркиваясь, произнёс я и продолжил: — Значит, и о моём задании не забыл?

— Рассказал я слугам местным про нашу охоту на оборотня и про то, что живут они де тут в глубинке, как у Христа за пазухой, то ли дело у нас на границе.

— И как успехи? — принимая от него полотенце и растираясь, поинтересовался я.

— Ясное дело как, у них тут всё круче варёных яиц и в отличие от нас, горемычных, у них за последние десять лет тут два таких случая было. Ну, я им про Волчью падь, а они мне, мол, когда это было, поди, и брехня всё, дедовы сказки, бабкины подсказки. А вот у них всё взаправду, и страху те волколаки навели столько, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

— Место знаешь?

— Назвали две деревеньки. Я ещё поспрашиваю у других, но сдаётся мне, что это не брехня, — ответил мой молочный братец.

— Узнай, обязательно узнай, и поподробней.

Совсем без помощника оно как-то неправильно. Опять же, нельзя жить, никому не доверяя. Иное дело, что доверие может быть дозированным, так сказать, в части касающейся. Ну, ищу я места, где случались обращения в оборотней. А вот нахожу ли, и зачем мне это нужно, Илюху уже не касается.

Для чего мне это, объяснять не нужно. Каждое место Силы может многократно подстегнуть мой дар, и, как результат, я окажусь не таким уж бездарем. И при этом не нужно наступать себе на горло и глотать желчь. Не то чтобы я категорично настроен против этого. Признаться, если припрёт, то я на такое пойду без раздумий. Опять же, появилось стойкое желание владеть нормальным даром. Но коль скоро не подгорает и есть другой способ, то к чему крайности.

В Воронежском княжестве о других случаях обращения в оборотней мне выяснить ничего не удалось ни на уровне баек, ни в соборной библиотеке. Вот я и решил попробовать в соседних. Признаться, зол был несказанно, когда выяснилось, что придётся сопровождать великую княжну, но как оказалось, прикатил я сюда не зря. А если мест окажется два, так и вовсе джек-пот получается.

Я уже заканчивал одеваться, когда в дверь постучали, а из-за неё послышался голосок Дуняши, служанки великой княжны:

— Сударь, Мария Ивановна просит вас к завтраку.

— Иду, — громко ответил я.

Долгорукова предпочла остановиться со мной в гостинице, хотя подруга, боярышня Астафьева, и её родители настаивали на том, чтобы та поселилась в боярской усадьбе. Однако Мария пожелала сохранить для всех инкогнито, назвавшись просто однокашницей по кадетскому корпусу.

— Доброе утро, Пётр, — приветствовала меня великая княжна.

— Доброе утро, Мария Ивановна, — присаживаясь напротив неё, поздоровался я.

Инкогнито так инкогнито, поэтому я не титуловал её, ограничившись именем-отчеством, как, впрочем, и новые компаньоны, боевые холопы и слуги.

— Пётр, это будет выглядеть по меньшей мере странно, если я буду называть тебя по имени, а ты меня по батюшке, — заметила она.

— А это ваши трудности, Мария Ивановна, не я ведь хочу сохранить инкогнито.

— Не желаешь, чтобы другие знали, что я считаю тебя другом?

— Мне без разницы, кем вы меня считаете, я тот, кто я есть, и вы можете во многом полагаться на меня.

— Но не во всём? — склонив головку набок, уточнила она.

— Не во всём, — подтвердил я.

— Поэтому ты не желаешь быть моим другом?

— Это всего лишь одна из причин, — возразил я.

Ну вот сколько можно одно и то же и про то же. Упёртая девица, не отнять. Ну да, и я не пальцем делан, меня на кривой не объедешь. Пусть сама разбирается со своими заморочками. Нет, я, конечно, не смогу просто отвернуться, но и помогу, как говорится, — только в части касающейся.

— Ох и упрямый ты.

— Чья бы корова мычала, Мария Ивановна.

— И дерзкий.

— Прошу прощения, ваше…

— Стоп! Я всё поняла, Пётр Анисимович, — выставив руку в останавливающем жесте, поспешно перебила она меня.

— Приятного аппетита, Мария Ивановна.

— Приятного аппетита, Пётр Анисимович, — с язвинкой пожелала мне великая княжна.

Трактир при гостинице небольшой, рассчитан только на постояльцев, а потому посторонних тут нет, что, признаться, радовало. Хм. И судя по запахам, высокая цена за постой того стоила, потому как готовить тут умели. Убеждаясь в этом, я отправил в рот первую ложку каши, буквально растаявшую на языке.

— Боярин Астафьев сегодня даёт бал, и мы в списке приглашённых. Так что готовьтесь, сударь, к тому, что вас станут атаковать спасские красавицы, а там соберётся весь цвет города, — прожевав очередную порцию с не меньшим аппетитом, чем я, поставила меня в известность Долгорукова.

— Мне опасаться нечего. Тут ведь нет воронежских младших дочерей, родители которых рассчитывают на милость князя Долгорукова. А потому я никому не интересен, — пожав плечами, безразличным тоном ответил я.

— Ой ли? А как же ореол героя, дважды спасшего дочь князя Воронежского? Вы действительно полагаете, что кто-то поверит в то, что какой-то там поскрёбыш кладёт убийц из одарённых пачками? Да даже если мы во всеуслышание заявим об этом, то никого не убедим.

— Люди всегда охотно верят в то, во что им хочется верить, и убедить их в обратном можно, только предоставив железные доказательства, — хмыкнул я.

— Вот именно, Пётр Анисимович, — победно ткнула она в меня ложкой.

— Но с другой стороны, Мария Ивановна, предупреждён, значит вооружён.

— И что вы задумали?

— Лучшая оборона это нападение.

— Звучит угрожающе. Не поделитесь планами? — Она чуть подалась вперёд, нависая грудью над миской с кашей.

— Обождите до вечера и увидите, — заговорщицки подмигнул я.

Усадьба боярина Астафьева не выделялась каким-либо особым архитектурным стилем. Я бы даже назвал её типовой. Разве только размерами она тянула на самый настоящий дворец. Подъездная дорожка к парадному крыльцу с колоннадой, огибающая фонтан, вымощена брусчаткой. Сам дом двухэтажный по центру с одноэтажными крыльями. Судя по окнам, потолки высотой не меньше двух с половиной сажен.

Кареты с гостями прибывали одна за другой с незначительными интервалами. Признаться, я даже полагал, что на подъезде к воротам, а то и во дворе может случиться затор. Но как ни странно, ничего подобного не происходило. Возницы справлялись со своими обязанностями на ять.

Едва войдя в просторный вестибюль, я взглянул на потолок, убедившись в правоте моих выводов. Две с половиной сажени, посредине большая люстра с натыканными в несколько рядов свечами, такого монстра в меньшем пространстве попросту не разместить.

Один слуга принял у меня шпагу и мурмолку, Мария передала шляпку и зонтик, к слову, в котором пряталось тонкое жало шпаги. Второй лакей указал нам влево, где за высокой двустворчатой дверью располагалась гостиная.

Ну что сказать, Астафьевы не только родовиты, но и богаты, чему свидетельствуют размеры и убранство этого помещения. От золота просто рябит в глазах. Вдоль стен расставлены диванчики и уголки со столиками, а сами стены забраны искусно сотканнными шпалерами с замысловатыми сюжетами. Несколько грамотно установленных зеркал отражают свет свечей, усиливая его и наполняя пространство уютом.

Посредине стоит фуршетный стол, на котором в несколько ярусов выставлены сладости, канапе, прохладительные напитки, мороженое и, разумеется, вина различных марок. С одной стороны, оно вроде как не еда, но с другой, ассортимент постоянно восполняется, и для того, чтобы заморить червячка, более чем достаточно. Впрочем, это ведь не званый обед, и гости прибыли сюда вовсе не для того, чтобы поесть.

Но как не представительно помещение, и как бы ни манили диванчики присесть на них, а обильный фуршетный стол непременно попробовать яства, помещение это сейчас пустовало. Слуга указал нам на распахнутую дверь уже справа, откуда доносились приглушенные голоса. Ага, сначала полагалось засвидетельствовать своё почтение хозяевам дома, собраться всем вместе в бальном зале. Когда минует назначенный в приглашении час, распорядитель бала объявит первый танец, только тогда приглашённые разбредутся по интересам.

Как правило, зрелые дамы займут места на диванчиках и в креслах, расставленных вдоль стен, приглядывая за своими чадами, дабы не натворили глупостей. Ну и, конечно же, высматривая для них пары. Мужчины по большей части разойдутся для своих бесед, оккупируя гостиную, библиотеку, бильярдную или карточную. В каждой усадьбе непременно найдётся комната, где стоит стол, покрытый зелёным сукном.

А вот задача молодёжи танцевать, танцевать и ещё раз танцевать. Старшие участвуют в этом процессе по желанию, что для молодых является роскошью. Таковы требования этикета. Мало того, ещё и иметь постное лицо считалось верхом неприличия. Как бы тебе не было муторно, на балу ты должен излучать веселье и задор, а иначе тебе тут лучше и не появляться вовсе.

Мы подошли к чете Астафьевых и представились. Я приложился к ручке хозяйки, она одарила меня радушной улыбкой. Впрочем, основное её внимание сосредоточено не на мне, а на великой княжне. Причём взирает так, словно будущая свекровь присматривается к желанной невестке.

В подтверждение моих мыслей к нам подошёл молодой бравый гвардейский драгунский подпоручик, которого родители представили как своего среднего сына, Астафьева Кирилла Дмитриевича. А красавец! Эдакий рослый, плечистый, русоволосый, голубоглазый, с правильными чертами лица и чувственными губами. Смерть красоток, да и только.

— Анна мне много рассказывала о вас, Кирилл Дмитриевич. Но вот встретиться довелось только сейчас, хотя и служим оба в Москве, — произнесла Мария после того, как нас представили.

— Не знал, что у моей сестрицы столь прекрасная подруга, иначе непременно изыскал бы возможность повстречаться с вами, хотя служба и отнимает всё моё время. А теперь и вовсе не случится встретиться ещё как минимум год, — с эдаким лёгким пренебрежением произнёс он.

Позёр, прости господи. Ещё и перстень с указанием четвёртого ранга напялил павлин надутый. Для его возраста это куда как солидно и указывает на потенциал повыше, чем у Долгоруковой. Что он всячески и старается продемонстрировать, невзначай поправляя горжет и поглаживая пальцем тонкие усики.

— И что же может нам помешать встретиться? — скорее из любезности, чем реально интересуясь, спросила она.

— Я отслужил год после корпуса в полку и теперь отправляюсь на Кавказ. Обычная практика для гвардейских офицеров. — И вновь это пренебрежение, а скорее даже и бравада.

Есть такое дело. Гвардейские офицеры непременно должны были приобрести боевой опыт, без этого нечего и мечтать о карьере. Годы идут, а по выслуге подходит время получения следующих чинов, и отслуживший в горячих точках имел преимущество перед паркетными шаркунами. Гвардейский поручик, не участвовавший в боях, это нонсенс. Но прежде чем отправиться за соответствующей записью в формулярный список, требовалось минимум год отслужить в своём полку.

— Рада за вас. Надеюсь, через два года там не выйдет ещё замирения, и я успею сойтись в схватке с горцами, — ответила Долгорукова.

— Два года? Вы не намерены служить в гвардии? — искренне удивился он.

— Полагаю, что служба в обычном линейном полку мне пойдёт на пользу. Ну, вот вы гвардейский офицер, но в результате командируетесь на Кавказ. К чему терять целый год, если можно сделать это сразу.

— Понимаю вас, хотя и не одобряю. Гвардия это элита русского воинства, и большая честь быть причастным к её рядам.

— Я непременно подумаю над вашими словами, Кирилл Дмитриевич.

— О, что вы, я не смею давать вам советы, Мария Ивановна, это всего лишь моё мнение. Кстати, вы позволите пригласить вас на танец?

— Вам повезло, у меня пока расписаны только три танца с моим спутником. — Она кивком указала в мою сторону.

Я, улыбнувшись, изобразил лёгкий поклон. Таковы правила этикета, кавалер, сопроводивший девицу или даму на бал, должен был протанцевать с ней минимум три танца. Хотя она и не могла обещать ему все, подобное дозволялось только обручённым, но даже в этом случае так поступали только редкостные ревнивцы.

— Мария Ивановна, что-то мне подсказывает, что это не мне следует опасаться натиска потенциальных невест, а вам чрезмерного внимания охотников на вашу руку и сердце, — провожая взглядом очередного кавалера, застолбившего мазурку, произнёс я.

— Похоже, моё инкогнито это секрет Полишинеля, — пряча улыбку под веером, произнесла Мария.

— А вы разве в этом сомневались?

— Ну-у, скажем так, имелась слабая надежда.

Наконец в центр зала вышел распорядитель бала и объявил первый танец. Я не боялся ударить в грязь лицом, потому что умел танцевать. Тут и уроки дома, и наши сельские балы, и моя абсолютная память мне в помощь. Я схватывал все па буквально на лету, а после пары-тройки медленных и плавных повторений вгонял их себе в подкорку раз и навсегда.

Я предложил моей партнёрше правую руку, она положила на неё свою левую, и мы направились к центру зала. Были перехвачены распорядителем бала, который мгновенно определил нам наше место. Едва управившись с нами и парой фраз пояснив, что именно нам надлежит делать, он скользнул в сторону. Походя расставил сразу две пары и двинулся дальше, порхая по паркету с лёгкостью и стремительностью бабочки.

Ему потребовалось не больше четверти минуты, чтобы расставить по местам более пятидесяти пар. Хотя, справедливости ради, он имел дело не с новичками, и участники танца в принципе знали, что именно от них требуется, оставалось лишь получить уточнение. Многие и сами безошибочно занимали свои места.

Я приметил трёх возбуждённо-радостных дебютанток. Девчушкам всего-то по шестнадцать, и это их первый бал. Стоит ли говорить о том, сколь значим для них первый выход в свет. Но, несмотря на их взволнованность, как раз они-то ошибок и не допустили, потому что были сосредоточены и внимательны настолько, что вели своих более опытных кавалеров. Наверняка родные или двоюродные братья, в новом веянии кузены. От корней Россия-матушка вроде бы и не отрывается, но и нахвататься у запада успела немало.

Наконец ударил оркестр, зал наполнился звуками полонеза, и пары пришли в движение. Не успели мы завершить первый круг, как распорядитель, оказавшись на пути первых пар, начал вносить изменения в рисунок танца. Вообще-то, это самый настоящий высший пилотаж. Он уподобился регулировщику, двигался плавно, стремительно и легко, перенаправляя потоки участников танца, разбивая пары и соединяя новые. Ещё круг и, вновь перетасовав колоду, он вернул всех партнёров друг к другу. Почти всех.

Ч-чёрт, всегда уважал настоящих профи! И этого паразита оценил по достоинству. Ну вот как такое возможно? Все пары восстановились, и только я оказался рядом с боярышней Астафьевой, а на руке её братца уже лежала рука Марии Ивановны. И ведь технически получается, что это был мой танец, так как начинали мы вместе, а уж что там получилось по воле распорядителя бала, это уже дело десятое. Вот молодцы! На ходу подмётки рвут!

Глава 5

— Чему вы улыбаетесь? — двигаясь со мной рука об руку в танце, спросила Астафьева-младшая.

— Восхищаюсь виртуозностью распорядителя, Анна Дмитриевна. Он так ловко сумел развести меня с Марией Ивановной, сведя её с вашим братом, что прямо любо-дорого.

— Просто случайность. Управляя столь большим числом танцующих, невозможно не ошибиться.

— Пусть так, — легко согласился я, чуть склонив голову в вежливом поклоне.

— Я вижу, вас это совершенно не задевает, — заметила она.

— С чего бы меня это должно задевать? — удивился я.

— Мне показалось, что вы по-особенному относитесь к Марии.

— Я? Да бог с вами. Просто подумайте, мелкопоместный дворянин, да к тому же бесталанный, и великая княжна, наследница российского престола. Только мне эта мысль кажется абсурдной?

Я всё же предпочёл не употреблять слово «поскрёбыш», граничащее с оскорблением, а обошёлся более нейтральным. В принципе это правда, но ведь и мои родители считались бесталанными, и вообще таких большинство. Так что слегка лукавил, это да.

— К тому же, если я не ошибаюсь, у её высочества имеется воздыхатель, ваш однокашник боярич Тучин, — заметил я.

Мне доподлинно известно, что он её однокурсник и не оставляет попыток заполучить Марию. Ничего невозможного в таком браке нет. Да, она наследница престола, но это вовсе не означает, что её супруг должен быть непременно королевских или княжеских кровей. Достаточно, если он выходец из старинного дворянского рода минимум в седьмом поколении. Иное дело, когда большая разница в силе дара, это да, подобное неприемлемо.

— Вот только у неё он никаких иных чувств, кроме как раздражения, не вызывает, — хмыкнула Астафьева.

— А я, стало быть, вызываю, — слегка пожал плечами я, словно показывая абсурдность этой мысли.

— Ну, по меньшей мере о вас она вспоминает без негатива, называет другом и порой даже ставит в пример.

В этот момент новая фигура, заданная распорядителем бала, развела нас, и моей партнёршей стала статная и стройная дама хорошо за сорок, что никоим образом не отразилось на её внешности. Наоборот, она выглядела спелым, налившимся соком и на вид очень сладким плодом. Ага, бальзаковский возраст это мой типаж. И уж тем паче, что местным женщинам благодаря дару получается куда дольше сохранять свежесть и привлекательность.

— Сударыня, — улыбнувшись, я изобразил кивком поклон.

— Сударь, — ответила мне она.

Я невольно залюбовался этой красавицей: смуглое лицо с правильными чертами, мягкий и в то же время решительный, оценивающий взгляд. Полноватые губы, которые придавали её облику чувственности. Тёмные волосы уложены в затейливую причёску, не прижились в России парики, сбоку изысканная брошь с самоцветами и белым пёрышком. Грация и женственность, не отвести взор.

М-да. С благородными женщинами этой России всё неоднозначно. Вполне может статься и так, что сейчас на моём предплечье лежит рука, отправившая к праотцам не одного врага. Увы и ах, но это вполне реально, и с парочкой таких валькирий я знаком довольно близко, а третья и вовсе является моей матерью. Как они при этом умудряются не терять свою женственность, для меня остаётся загадкой.

К чему это я? Да к тому, что вот эта незнакомка сразу приковала к себе мой взор. Не то чтобы я поплыл, но она целиком и полностью отвечала моему плану по обеспечению безопасности моей руки и сердца. Да-да, Мария оказалась совершенно права, и на меня посматривали как на желанную добычу. Предполагаю, что не столько из-за должника князя Долгорукова, сколько из-за внимания, оказываемого великой княжной.

В перерыве между танцами к нам подошёл Астафьев-младший и, испросив моего дозволения, пригласил Марию. И чего было спрашивать во второй-то раз? Ведь он уже значится в её бальной книжице.

Занятная вещица, между прочим. Эдакая программка, где расписан весь репертуар и есть место для внесения имени того, кому обещан танец. Это позволяет избежать неразберихи и соблюсти приличия. А так же служит поводом для гордости девиц и дам.

Эти книжицы являются документальным подтверждением былой популярности их обладательниц. Впрочем, хватало и тех, кто, несмотря на возраст, продолжал пополнять свою коллекцию, складывая их в отдельную шкатулку, а то уже и ларец.

Кирилл застолбил за собой три танца с Долгоруковой, больше не позволяли приличия. Как нельзя было танцевать и с одной и той же партнёршей подряд. Но этот хитрец сумел извернуться, и так уж вышло, что сейчас будет танцевать с ней второй раз. Прохиндей. И ведь его не обвинить в неприличествующем поведении, всего лишь досадная промашка распорядителя бала. Ну да, с кем не бывает.

Едва сбагрив с рук Марию, за которую, будучи её сопровождающим на балу, я, получается, как бы в ответе, направился в сторону той самой незнакомки бальзаковского возраста. При этом заметил на себе несколько едва ли не осуждающих взглядов матрон и молоденьких девушек, мимо которых проследовал.

Бал в самом начале, и я так подозреваю, если не проявлю свою заинтересованность, меня могут взять в оборот. А что ещё прикажете делать с таким телком? Послать-то проще простого, но не обижать кого-либо, не ссориться категорически не хотелось. Поэтому я решил действовать на опережение.

— Сударыня, не имею чести быть вам представленным. Разрешите отрекомендоваться. Ярцев Пётр Анисимович, помещик Воронежского княжества.

Воспользовавшись тем, что она осталась одна, подошёл я к заинтересовавшей меня даме. При этом отвесил чётко выверенный поклон ровно настолько, чтобы он был учтивым, но не раболепным.

— Очень приятно, милостивый государь. Тульева Елена Митрофановна, — легонько кивнув, представилась она.

При этом в её глазах заплясали бесенята, и она окинула меня изучающим и в то же время пронизывающим взглядом. Чего греха таить, от которого мне стало слегка неуютно. Но не отступать же теперь, в самом-то деле. Оно и без того выглядит несколько забавно — мальчишка, у которого молоко на губах не обсохло, попёрся к зрелой и вполне состоявшейся даме. А на нас сейчас многие пялятся во все глаза, это я прекрасно вижу. Заняться им нечем. Но это ладно, к такому я готов, иначе не отсвечивал бы, а вот заднюю давать, как нашкодивший щенок, это уже ни в какие ворота.

— Пройдясь с вами в танце, мне захотелось вновь испытать тот краткий миг несказанного удовольствия от вашей близости.

— И что же вы предлагаете? — обмахиваясь веером и подбадривая меня игривой улыбкой, спросила она.

— Сударыня, позвольте мне иметь удовольствие пригласить вас на танец, — вновь поклонившись, произнёс я.

— Но как же быть, следующий танец мною уже обещан. Не так ли, Аркадий Давыдович? — сложив веер и принимая бокал вина, с досадой произнесла она.

Ч-чёрт! Слишком много народу, а потому я не видел эту парочку прежде, как не приметил и вот этого господина в мундире офицера Измайловского полка с горжетом майора на груди. Вступать в препирательства с будущим начальством не хотелось категорически, мало ли чем это аукнется в будущем.

В принципе я не позволил себе ничего особенного, но кто их знает, этих гвардейских, много о себе думающих павлинов. Воспримет ещё это как личный выпад. А потому пора предпринять тактическое отступление. Но сохранив лицо.

— Ярцев Пётр Анисимович, помещик Землянского уезда Воронежского княжества, — коротким кивком изобразив поклон, вновь представился я.

— Изотов Аркадий Давыдович, майор гвардейского Измайловского полка, — в свою очередь представился тот.

— Быть может, в вашем расписании всё же найдётся один свободный танец и для меня, сударыня? — вновь я обратился к даме.

И чего это майор вздёрнул брови? Неужели счёл меня чересчур назойливым? Э-э-э, дядя, полегче на поворотах! Это нормально, что подошедший кавалер не ретируется по первому требованию. Всё в рамках приличий.

А с этой-то красавицей чего творится? Даже не пригубив вино, вновь раскрыла веер и прикрыла лицо, только глазки наружу, в прищуре которых озорной блеск. Весело ей, а я уже и не знаю, во что вляпался.

— Эм-м, милостивый… — начал было майор вполне дружелюбным тоном.

— Аркадий Давыдович, не уступите ли вы свой танец Петру Анисимовичу? За вами ведь ещё два, и вы в любом случае не окажетесь в накладе.

— Рад вам служить, Елена Митрофановна, — после короткой паузы и быстрых переглядываний с дамой без намёка на неудовольствие ответил он.

Мне не могло показаться. А если и не уверен, то я могу перед внутренним взором вынуть эту картинку и рассмотреть под разными углами. В глазах Тульевой по-прежнему плясали озорные огоньки, и появилась просьба. Изотов же излучал недоумение, готовность служить и… Он как бы переспрашивал её взглядом, точно ли ему следует так поступить. А вот ко мне отношение совершенно ровное, как будто он и не гвардейский офицер, у которого увели даму из-под носа.

В этот момент в центре зала раздался задорный голос распорядителя бала, приглашающего пары на менуэт. И коль скоро вопрос с приглашением был решён, я без лишних слов подал даме правую руку. Та вновь окинула меня оценивающим взглядом, что-то там для себя решила и, передав свой бокал, из которого так и не отпила ни глотка, майору, положила мне на предплечье свою левую.

— Вам уже говорили, что вы весьма уверенный в себе молодой человек? — когда мы сблизились в танце, тихо произнесла она.

— Я всего лишь взял на себя смелость пригласить на танец красивую женщину. Не думал, что для этого нужна храбрость, — вставая на колено и подавая ей руку, ответил я.

Она вложила в неё свою и начала обходить вокруг, касаясь меня своими юбками. Я же осмелился и слегка сжал её пальцы. Нет, ну а что такого, сгорел забор, гори и хата! Пока ведь всё идёт нормально. Ну и что с того, что её сопровождает гвардейский майор, он ведь не выказал даже намёка на неудовольствие. В нём присутствовало только удивление и любопытство, да и оно было обращено вовсе не ко мне, а к моей партнёрше.

Похоже, я всё правильно сделал, потому что она ответила на моё пожатие. А ещё, так уж случилось, что я нащупал на безымянном пальце левой руки обручальное кольцо. Разводы тут отсутствуют как класс, а потому это могло означать только одно, она вдова. Ну что сказать, дамы её круга не прочь пойти на небольшие любовные приключения в определённых рамках приличий, тут нет ничего особенного. А уж у вдов воли в этом вопросе куда больше, хотя, конечно же, до вседозволенности не доходит…

— Сударь, я прошу прощения, вы позволите отвлечь вас на секунду.

— Слушаю вас, сударь, — с готовностью отозвался на моё обращение распорядитель бала.

— У меня к вам просьба, не могли бы в следующий раз, когда будете перетасовывать пары и разлучать меня с моей спутницей…

— Сударь… — возмутился было он.

— Я ничуть не в претензии, если боярич Астафьев таким образом пытается ухаживать за Марией Ивановной, — перебил его я. — Более того, одобряю его изобретательность и восхищаюсь той виртуозностью, с которой вы перетасовываете пары, как колоду карт. Но я раздражаюсь всякий раз, когда из меня делают дурака. Уверены, что поединок с взбалмошным юнцом добавит вам авторитета, и вас впредь станут приглашать для проведения столь значимых балов?

— Что вам угодно, милостивый государь? — явно не желая скандала, спросил он.

Не имеет значения, кто победит в поединке, он проиграет в любом случае. Так что выбор у него невелик.

— Как я уже говорил, у меня к вам просьба в следующем танце свести партнёршу боярича Астафьева не со мной, а с майором Изотовым, а меня поставить в пару с госпожой Тульевой.

— Хм. Вы уверены, милостивый государь?

— Разумеется, я уверен, сударь. А иначе к чему бы тогда тратил ваше время.

— Хорошо, — после слегка затянувшейся паузы ответил он.

Вот интересно, что знает этот прохиндей, чего не знаю я? Ладно, с этим мы разберёмся после. А пока стоит поторопиться к великой княжне, так как этот танец за мной и опаздывать никак нельзя. Не хватало только, чтобы с началом музыки она осталась в одиночестве. Эдак ведь и обидеться может, всё же девица, и танцевать ей нравится.

— Сударыня, — протянул я Марии стакан с прохладным лимонадом.

— Благодарю, Пётр Анисимович, — приняла она напиток.

Утолив жажду, Долгорукова оставила стакан на подносе проходящего рядом слуги. Затем поклонилась двум молодым дамам, с которыми вела беседу, и, положив свою левую руку на моё правое предплечье, пошла рядом со мной, задавая направление лёгкими толчками и пожатиями. Браться за руки с дамами и девицами слишком интимный жест. Вне близких отношений подобное допускается только в двух случаях — первый, чтобы поцеловать ручку, и второй, в танце.

— Я гляжу, вас продолжает тянуть к дамам много старше, — идя со мной под руку, с ироничной улыбкой произнесла Долгорукова.

— О чём это вы? — слегка насторожился я.

Уж больно мне не понравился тон, которым она это сказала. Такое впечатление, что ей известно то, что неведомо мне. Причём это чувство у меня возникло уже не впервые за этот вечер. И вообще ощущение, словно я лицедействую на сцене, а остальные в роли зрителей. Я понимаю, что-то происходит. Вот только, несмотря на весь мой жизненный опыт, никак не могу понять, что именно.

— Всего лишь припомнила Эльвиру Анатольевну, а также ваших соседок по имению, кажется, Котова и Панова. Мне о них Лиза рассказывала, — с издёвкой произнесла Мария.

— Лизе стоило бы слегка укоротить язык, — недовольно заметил я.

— Ну, с сестрой вы разберётесь при встрече, а вот я сделала для себя вывод, что вам, Пётр Анисимович, нравятся зрелые женщины, — улыбнулась она.

— Признайтесь, Мария Ивановна, что вы в первую очередь посматриваете всё же не на своих сверстников, а на мужчин постарше, — вернул я ей шпильку.

— Полагаете, что победили в этой пикировке? — хмыкнула она.

— А вы полагаете, что проиграл? — улыбнувшись, изобразил я поклон.

— Посмотрим. Время всё расставит по своим местам, — многозначительно закончила она.

В этот момент из центра зала вновь раздался голос распорядителя, объявляющего следующий танец. Он каждый раз выдерживал паузы, дабы дать гостям время пообщаться и перевести дух. А иначе танцы из веселья превратятся в настоящую каторгу. Мария кивнула мне, предлагая занять наше место.

Ну что сказать, не подкачал господин Косин. Он вновь мастерски перетасовал пары, причём так ловко, что Тульева сразу же оказалась моей партнёршей.

— Сударыня. — Я кивком изобразил поклон, беря её за руку.

— Сударь. — Она слегка сжала мои пальцы в ответ на моё пожатие.

Улыбаясь друг другу, мы прошли ещё один круг, после чего распорядитель вновь начал перенаправлять потоки танцующих. Причём делал это настолько ловко, что я в очередной раз восхитился его профессионализмом.

— Сама судьба сводит нас вместе, — заметил я, вновь беря Тульеву за руку после очередной перетасовки.

— Что-то мне подсказывает, что вы решили не полагаться на судьбу. Я видела, как вы разговаривали с Косиным. Не всякому распорядителю такое по силам, но он настоящий мастер своего дела, — приседая в реверансе в ответ на мой поклон, тихо произнесла она.

— Прошу простить мне мою хитрость, но что же мне делать, коль скоро я желаю с вами танцевать, но не имею такой возможности, так как все ваши танцы уже расписаны, — и не подумал оправдываться я, вновь предлагая ей руку, ну или всё же предплечье.

— Б-боже, милостивый государь, да к чему вам старуха? — хмыкнув и слегка пожав плечами, произнесла она. — Осмотритесь вокруг, здесь в избытке молодых девиц, которые так и ждут, когда на них обратят внимание.

— Увы, я бесталанный. — Я вновь решил не акцентировать внимание на полной никчёмности моего дара.

— И что с того? Уж поверьте, тут хватает младших дочерей и их родителей, готовых породниться с другом Марии Ивановны.

Угу. А я о чём. Инкогнито Долгоруковой это секрет Полишинеля. Только и того, что её не титулуют и общаются чуть свободней, коль скоро она сама себя так позиционировала. Но с другой стороны, быть может, даже вот такой вид свободы для неё уже отдушина. Откуда мне знать, каково ей находиться под пристальным вниманием окружающих.

— Но в мои планы не входит жениться и даже задумываться над этим вопросом, — развернувшись на сто восемьдесят градусов и вновь предоставляя ей руку, на этот раз левую, возразил я.

— Вы находите меня легкодоступной? — Тульева бросила на меня недовольный взгляд.

Не сказать, что там зашкаливало возмущение, но некое разочарование по отношению ко мне присутствовало.

— Я нахожу вас дамой взрослой, самостоятельной и точно знающей, что именно ей нужно. А себя тем, кто имеет представление о потребностях женщины. Возможно, вы видите во мне молодого нахала, но уверяю вас, что разочарованы моим обществом вы не будете.

— Несколько самоуверенное утверждение, вы не находите? — смерив меня взглядом, в котором появились смешинки, заметила она.

— Как знать. Не попробовав, утверждать подобное с уверенностью нельзя, — чуть склонив голову, с хитринкой ответил я.

Танец завершился, и я проводил Тульеву туда, где она стояла в прошлый раз. Оставлять партнёршу в одиночестве дурной тон, и я подумал было, что мне предоставляется возможность поговорить с ней наедине. Но не успели мы продолжить беседу, как к нам подошёл майор Изотов, окинувший меня изучающим взглядом и многозначительно хмыкнувший. Я раскланялся и отправился восвояси.

Показалось, или Елена Митрофановна и впрямь была слегка раздосадована появлением офицера. Я вернул перед внутренним взором картинку, и на моих губах появилась довольная улыбка. Никакой ошибки, её явно расстроило то, что Изотов нарушил наше относительное уединение.

Глава 6

— Пётр Анисимович, Мария говорит, будто вы изобрели казнозарядные скорострельные штуцера и пистолеты, — спросила меня Астафьева, бросив короткий взгляд на подругу.

Я по очереди глянул на девушек и мысленно усмехнулся. Вообще-то, нет ничего удивительного в вопросе боярышни. Она ведь обучается в кадетском корпусе, и хочешь не хочешь, но ей придётся посвятить часть жизни армии. Так что интерес к продвинутым образцам оружия вполне оправдан. И не о том же ли не так давно интересовалась Долгорукова.

— Это правда, Анна Дмитриевна. Но пока их делается очень мало. Очередь у мастера Дудина расписана на год вперёд. Так что, если вы хотите его приобрести, придётся обождать.

— А можете поподробней рассказать об этих образцах?

Я коротко обрисовал общую схему и выдал тактико-технические характеристики, чем заинтересовал её ещё больше. Нет, всё же хватит Сергею Андреевичу топтаться на месте, пришла пора расширять производство и строить для начала небольшой заводик. И отсутствие под рукой металлургического производства этому ничуть не мешает. Завозить материалы не так чтобы и сложно.

— Хм. Весьма заманчиво. Я собираюсь немного погостить у Марии, как раз и сделаю заказ. Мне пока не к спеху, а вот к выпуску хотелось бы уже иметь под рукой хороший комплект огнестрельного оружия, — произнесла Астафьева.

— Почему сразу после выпуска? Собираетесь на границу с Диким полем или на Кавказ? — спросил я.

— Да, вместе с Марией, — подтвердила Анна, обозначив лёгкий поклон в сторону подруги.

Хм. Странно как-то, ведь обычно стремятся в гвардию, а тут уже вторая говорит о том, что намерена служить в линейном полку. Астафьеву я ещё понять могу, она наверняка желает быть поближе к великой княжне. Но зачем это нужно Долгоруковой? Боевой опыт? Да не вопрос отслужить годик в гвардии да отправиться в командировку, те же яйца, только в профиль.

— Зачем это мне? — отпив глоток прохладного лимонада, переспросила Мария.

Анну увлекла с собой какая-то дама, а мы вновь остались одни. Боярич Астафьев и не думал отказываться от ухаживаний, хотя у него пока получалось и не очень. Но действовал умно, не давил слишком и финт с танцами больше не проворачивал, так, если только пересечься на одно или несколько па, и обществом не докучал. Сейчас держится в сторонке, время от времени бросая на её высочество заинтересованные взгляды. Не подобострастные, а эдакие оценивающие. Молодец, правильная тактика.

— Ну да. Мне откровенно интересно, чем вызвано желание служить в линейной части, — подтвердил я и продолжил: — Даже на границе с Диким полем или на Кавказе по большей части это не схватки с татарами да черкесами, и огонь, струящийся по жилам, а скука гарнизонной службы.

— Я ведь говорила, отчего добиваюсь именно вашей дружбы. Так вот, в глухой гарнизон я стремлюсь за тем же. Я хочу найти друзей и соратников, тех, на кого смогу положиться, и тех, кто будет со мной не из-за моего положения. Война, опасность и скука обнажают человека, оставляя его без наносной шелухи.

— М-да, — не удержавшись, хмыкнул я.

— Считаете этот путь ошибочным?

— Отнюдь. Полагаю, что здравое зерно в этом есть.

Ещё как считаю! Потому что сам подобное наблюдал не раз и не два. Но это я, взрослый мужик с четырьмя войнами за плечами. А вот как до такого додумалась девчушка девятнадцати лет от роду, мне совершенно не понятно. Похоже, её учат далеко не только рисовать и фехтовать, но есть и те, кто делится с ней жизненным опытом да даёт дельные советы.

В этот момент распорядитель объявил белый танец. Из двух дюжин, составляющих программу этого бала, таковых было четыре. И, конечно же, они не были расписаны в книжицах дам, которым предоставлялась возможность самостоятельно выбрать себе партнёра. И горе тому, кто решится отказать пригласившей. Свет его не просто заклеймит, но ещё и загрызёт.

Я потому и не отходил от Марии ни на шаг, чтобы та имела возможность пригласить меня без проволочек. Быть её кавалером я не мог по определению, к тому же не секрет, что я её друг, а потому никаких кривотолков это вызвать не должно. А вот если она кого-то пригласит, тут уж возможны варианты. Не танцевать? Не получится. Правила приличий и этикет требуют как раз обратного. Ну и мне это на руку, а то мало ли и впрямь найдётся какая претендентка.

Долгорукова чуть замешкалась, подзывая лакея с подносом, чтобы пристроить стакан с недопитым лимонадом. В этот момент к нам подошла Тульева и присела передо мной в реверансе. Брякнуть что-то типа «меня уже пригласили» или «этот господин танцует со мной», не получится. Что ни говори, а подобное было бы заметно. Бальных же книжек у мужчин попросту нет.

Я лишь коротко поклонился Марии в знак того, что вынужден оставить даму одну. Та ответила понимающим кивком, при этом мне отчего-то показалось, что ей ну о-очень весело. Опять намёки на мою склонность к зрелым женщинам? Или что-то другое? А то, как она обменялась поклонами с Еленой Митрофановной? Вот отчего я продолжаю думать о том, что являюсь участником какой-то игры, хотя и не понимаю, какой.

Поклонившись Тульевой, я предложил ей руку, и мы направились в центр зала. Мария недолго горевала по поводу моего предательства, тут же утешившись тем, что пригласила какого-то нескладного дворянина. Ну что сказать, хороший ход. Он и сам не решит, что сразил великую княжну своим неотразимым видом, и другие не станут делать никаких далеко идущих предположений.

— Удивлены? — идя со мной об руку, поинтересовалась Тульева.

— Признаться, да.

— Отчего же? Сомневаетесь в том, что можете заинтересовать взрослую женщину?

— О-о нет, в этом я ничуть не сомневаюсь. Более того, точно знаю, что интересую зрелых дам, и вовсе не из-за возобладания у них материнских чувств. Просто я видел, как в мою сторону посматривали молодые прелестницы, и Мария Ивановна взялась защитить меня от их посягательств, хотя и не преуспела в этом. И мне вот интересно, как могло случиться, что вы оказались рядом так вовремя, чтобы опередить даже её?

Загремела музыка, и мы пришли в движение. Ригодон довольно задорный танец, но он всё же парный, а потому было бы желание поговорить. Правда, приходилось время от времени прерываться, порой ожидая ответа, пока очередное па не сводило нас вместе. Но беседа всё же складывалась.

— Не только вы умеете играть в игры с распорядителем… — произнесла она, и мы разошлись в танце. — Подход к Косину и у меня имеется, чтобы организовать всё вовремя… — вновь бросила она, и мы опять отдалились.

— Уверены, что нам есть смысл оставаться в зале? Может, прогуляемся в саду? — произнёс уже я, когда мы опять сошлись.

Вообще при таком бодром танце особо не поговоришь, к тому же нужно соблюдать приличия и постараться не быть услышанными другими. Не сказать, что разговаривали только мы, и я не особо разбирал суть бесед других пар, поэтому присутствовала надежда, что не поймут и нас. Впрочем, мне оно как-то параллельно, как и вдове особо париться не приходится.

— Как выйдете за ворота, поверните направо, я буду ждать вас в карете, — когда я сопровождал Тульеву к поджидающему её майору, произнесла она.

— Я не заставлю себя долго ждать, — заверил её я.

Сдав свою партнёршу с рук на руки, вернулся к Марии, которая смотрела на меня с плохо прикрытой иронией. И мне это нравилось всё меньше и меньше. Что же такого знает она, чего не знаю я.

— Это и есть ваше средство от охотниц на вашу руку и сердце? — поинтересовалась она.

— Не сказал бы, что я имел в виду именно Елену Митрофановну, н-но-о… — Я слегка развёл руками.

— Забавно, — произнесла Долгорукова.

— Может, всё же объясните, что происходит? — спросил я.

— Ничего не происходит, — пожала она плечиками, подозвала лакея и на этот раз взяла бокал шампанского.

— Я собираюсь оставить вас на компаньонов и убыть с бала. Уверены, что не хотите ничего сказать, Мария Ивановна?

— Вы знаете, с кем так мило ворковали?

— Тульева Елена Митрофановна.

— Вдова боярина Тульева, — кивая, уточнила она.

Ага. Вот отчего на меня все косятся, а у меня появилось чувство, что я лицедействую перед зрителями. Родовитая знать это совсем не одно и то же, что и простые дворяне, пусть богатые и из древних родов. Белая кость, так сказать, среди голубых кровей. М-да. Звучит как-то…

— Боярыни устроены как-то иначе? — спросил я на грани приличий.

— О-о не-ет, наша сестра скроена одинаково. Искренне за вас рада, Пётр Анисимович, и желаю вам удачи, — как мне показалось, с толикой раздражения ответила она.

Вообще-то, нормальная реакция девицы, обществу которой предпочли свидание с другой, да ещё и старухой. Но было ещё что-то. Точно было. Неужели я по-прежнему не всё ещё понимаю?

— Сдаётся мне, что вы что-то недоговариваете, — не спрашивая, а утверждая, произнёс я.

— Пётр, ты мой друг и ты не можешь вот так бросить меня на растерзание этим… — перейдя на «ты», не договорила она и легонько кивнула вбок.

— Я вам не друг, Мария Ивановна, но видит бог, я вступил бы в драку с любым, кто стал бы угрожать вашей жизни. Только тут вам ничего не угрожает.

— Вот так, значит?

— Значит, так.

— Ладно. Можешь идти. Очень надеюсь, что ты не пожалеешь о том, что бросил меня в лихую годину.

— Бросьте, Мария Ивановна, никому из присутствующих здесь не нужна ваша жизнь, только лишь рука и сердце. Но что-то мне подсказывает, что с этим вы с лёгкостью управитесь и без меня…

Сбегая с крыльца, я надел мурмолку и пошёл по подъездной дорожке в сторону ворот. По обочинам имелись невысокие чугунные столбики или всё же держатели с факелами. Те практически не давали света, но в достаточной мере обозначали створ, по которому надлежало двигаться каретам.

Нет, я вовсе не расслабился и не потерял бдительность. Но в то, что это засада, не то что поверить, а даже допустить подобное попросту невозможно. Уж больно сложная многоходовочка, даже если моему недоброжелателю известно о моей слабости в отношении зрелых дам. Слишком ненадёжно. Красивых женщин бальзаковского возраста на балу хватало, так что угадать, что меня заинтересует именно Тульева, невозможно. Да и не делала она ничего, чтобы меня привлечь, во всяком случае, до того, как я сам на неё не клюнул.

Выйдя за распахнутые ворота, охраняемые двумя боевыми холопами, я свернул вправо и двинулся вдоль кованой ограды. Дорогое удовольствие, так как металла в России производят всё ещё не так много, как хотелось бы.

Вообще у меня как-то мелькнула было мысль, что одарённые могли бы использовать Силу в доменных печах. Но потом я понял, что это попросту нереально, так как потребует слишком больших затрат Силы. Я даже не берусь предположить, о каких объёмах идет речь.

Забор закончился, улица слегка повернула вправо, и я увидел тёмный силуэт кареты. Луна уже практически сошла на нет, свет от звёзд сущие слёзы, а потому ничего толком и не разобрать. Всё же неплохо бы развить дар хоть до третьего ранга, когда становится доступным «Кошачье зрение». Для его активации требуется минимум три люма, а потому раньше на него банально не хватает разового лимита.

Рядом с каретой я приметил тёмную фигуру, по-видимому, слуга. Мне показалось, что веду себя уж слишком беспечно, и я потянул из петель метательные ножи. В этот момент мне в глаза ударил свет. Ну как ударил. Разумеется, это слишком громко сказано для фонаря, пусть и с зеркальным отражателем, но всё же с масляным фитилём. Однако на контрасте меня слегка ослепило. Да и находился я слишком близко.

Не отдавая себе отчёта, я на рефлексах скользнул в сторону, вгоняя себя в режим аватара. Моя реакция не понравилась неизвестному с фонарём, и тот, стараясь удержать меня в пятне света, потянул из-за пояса пистолет. С козел послышался звук взводимого курка, слева стремительно приближался ещё один. В голове промелькнула мысль о расслабившемся придурке, я за малым не метнул первый нож.

— Отставить! — послышался вроде и не громкий, но внятный и властный голос. — Пётр Анисимович, не стоит тыкать железом в моих людей. Это всего лишь недоразумение, Захар хотел убедиться, что это именно тот, кого мы ожидаем.

— Хм. Прошу меня простить, Елена Митрофановна, оно вышло как-то само собой, — ответил я, отмечая её командный голос.

Впрочем, чему тут удивляться, если женщина, отслужившая или продолжающая армейскую службу в России, не редкость, а скорее данность.

— У вас есть причины чего-то опасаться? — удивилась она.

Тем временем слуги, точнее, боевые холопы на время потеряли ко мне интерес, и фонарь стал светить не в лицо, а под ноги. Вот спасибо, потому что там обнаружилась небольшая застарелая лужица, которую я благополучно обошёл.

— Так уж вышло, что я кое-кому перешёл дорогу, и меня уже пытался достать наёмный убийца из одарённых, — приблизившись к открытой дверце кареты, произнёс я.

— Это из-за того, что вы дважды спасли великую княжну Долгорукову?

— Иной причины я не вижу, — наблюдая за тем, как слуга быстро раскладывает ступеньки в карету, ответил я.

Ждать приглашения я не стал, а сразу же влез внутрь, заставив женщину немного посторониться и подвинуться по сиденью.

— А вы напористый мальчик, — заметила она.

Внутри было темно, но мне всё же удалось рассмотреть одобрительную улыбку на её губах. Или её дорисовало моё воображение, потому что в голосе точно присутствовали благосклонные нотки.

— Я, как и вы, точно знаю, чего хочу. И коль скоро наши желания совпадают, то не вижу причин придерживаться правил приличия более потребного.

Я подступился к ней, сминая юбки, обхватывая её талию и притягивая к себе. Боярыня, как и Рябова, обладала статным тренированным телом. Сквозь ткань и даже корсет я ощутил крепость напряжённых мышц. Однако длилось это не дольше мгновения, в следующее Тульева уже расслабилась, став мягкой и ласковой. Елена не испытывала сомнений, и впрямь зная, чего хочет, а потому мои губы без труда нашли её податливые уста.

Мы целовались страстно и самозабвенно, из горла женщины то и дело вырывались сладостные стоны. Ну и я, признаться, не сумел сдержать хладнокровие. Меня захлестнуло приятной волной, и я… Нет, не зарычал, скорее уж замычал. Умеет боярыня целоваться, что тут ещё сказать.

— Тихо-тихо-тихо, — оторвавшись от моих губ, жарко зашептала она мне в самое ухо, отчего я вздыбился ещё больше, хотя, казалось бы, уже и некуда. В висках пульсирует, голова поплыла, по спине пробежала волнующая дрожь, отчего я повёл плечами. И противоречивые чувства, с одной стороны, хочется избавиться от этих ощущений, с другой, чтобы они повторялись вновь и вновь.

Одновременно с этим я почувствовал, как моё правое запястье словно оказалось в тисках. В голове тут же возникло сравнение с Чёрной вдовой, которая, значительно превосходя самца по размерам и силе, убивает своего кавалера после спаривания. Впрочем, хватка тут же ослабла, и я почувствовал бархатное прикосновение нежных и ухоженных ручек.

Только теперь до меня вдруг дошло, что я уже взбил юбки и скользнул под них, нащупав панталоны. Нормально мне так снесло крышу. И ведь не мальчик. Да даже если и брать в расчёт только мою здешнюю жизнь, я уже успел изрядно вкусить греха. Но должен признать, никогда ещё не испытывал ничего подобного ни в прошлом, ни в настоящем.

— Не стоит так спешить, милый мальчик. Ведь за нами никто не гонится, и у нас вся ночь впереди. Не будем так-то уж горячиться и предаваться усладе прямо на дороге. Захар, трогай!

Она сжала в ладошках моё лицо и вновь потянулась к моим губам. А я и не дурак от такого отказываться, наоборот, впился в неё долгим требовательным поцелуем. И признаться, совершенно не уверен, смогу ли дотерпеть до конечного пункта назначения.

Глава 7

— Вот тут оно и случилось, — указав рукой в сторону выпаса, произнёс мужик.

Трава невысокая, поработали живые газонокосилки, так что поднялась всего-то на пядь##1, не выше. Местность в отличие от трёх других известных мне открытая. Там-то овраги да деревья, а тут выпас. Впрочем, даже несмотря на это, попасть под выброс Силы достаточно затруднительно, ведь он случается только в полнолуние, и лишь когда луна в зените, да и длится всего-то мгновение. А потому неудивительно, что жертвы случаются крайне редко.

##1 П я д ь — 17,78 см. — Здесь и далее примеч. авт.

— И как такое случилось? — спросил я сопровождавшего нас мужичка.

— Так Алексашка из Глуховки возвращался, красавица одна ему там приглянулась, вот и подался на гульбище. Только ему местные бока намяли да отправили восвояси, чтобы, значит, к их девкам не лез. А как побитый брёл по этому выпасу, так тут-то его беда и настигла, обратился оборотнем. Хоронился, как мог, да только звериное нутро всё одно наружу вылезло, и бед понаделал — мама не горюй.

— Понятно. Спасибо тебе, братец, — сунув ему четвертной, поблагодарил я.

Перво-наперво я обследовал тропу, тянущуюся через выпас, потом начал нарезать полосы по паре сажен справа и слева от неё. Присутствовала надежда, что управлюсь за день, ведь если за десяток лет тропа и вильнула или сместилась, то ненамного. Увы, не срослось. Ничего-то я не обнаружил. Если карман есть, то я в любом случае должен был его почувствовать. Даже если у него в прошлое полнолуние случился выброс. После этого минуло уже больше двух недель, и какое-то количество Силы там должно скопиться.

Под вечер я с тоской посмотрел на выпас. Не меньше, а то и больше полусотни десятин, а мне придётся нарезать более ста двадцати вёрст. И ведь, как всегда, по закону подлости окажется, что я обнаружу искомое в самом конце.

М-да. Ну, насчёт закона подлости это я в самую точку. Только малость ошибся. Потому что к исходу третьего дня, прочесав весь выпас, да ещё пару-тройку раз вляпавшись в коровьи лепёшки, я так ничего и не обнаружил. Мало того, прошёлся ещё и по тропе в Глуховку, обследовав как её саму, так и обшарив довольно широкую полосу вдоль неё, хотя и пришлось продираться сквозь кусты. Ни-че-го.

— Может, и не было оборотня, — отпив из фляжки воды, произнёс я.

— Был, Пётр Анисимович. Не могло его не быть. Случилось это не так чтобы и давно. Опять же, Митрич говорит, что сам с другими деревенскими видел, как Алексашку во дворе корчило, когда он обращался. Да и бед он тут столько наворотил, что народ по сию пору крестится. А вот место… Место, может, и не то. Мало ли как он брёл побитый-то. Если сильно прилетело, то там уж и дороги не разбираешь.

Я, конечно же, не рассказывал Илье всего. Он знал, что мне за каким-то лядом нужны места, где случались обращения в оборотней. Но понятия не имел, для чего именно. Риск? Есть такое дело, если узнают, то могут приписать мне намерение пойти по стопам Седова.

Не знаю плетений конструкта? Да ладно. Подвести человека в полнолуние раз, другой, третий, когда-то же нарыв прорвёт, и получите готового оборотня. А то и не одного, а сразу несколько. Вот сколько получится набить в контуры кармана, столько и будет. Это же не прокол, а выброс. Скорее всего, именно так разбойничья ватага и обратилась, если и не в полном составе, то уж несколько человек точно.

Но и совсем уж в одиночку не получается. А я, если кому и могу довериться, то молочному брату. К тому же своё чрезмерное любопытство он вроде как поумерил. Зато в сборе информации проявил недюжинные способности. Поначалу-то был увалень деревенский, но пообтесался в городе. Опять же, шуры-муры с бабами, причём не всегда за деньги, но и по любви повысили не только самооценку, но и придали уверенности в себе.

— Ч-чёрт. И какими тропами ходил этот Алексашка? — в сердцах выдал я, наблюдая околицу довольно большого села Глуховка в лучах клонящегося к закату солнца.

— Так, может, всё же брёл, куда глаза глядят? — предположил Илья.

— Скорее всего, так и было. И сдаётся мне, что мы это место не найдём. М-да. Жаль. Ладно, не всё коту масленица, поехали ко второму. Вдруг хоть там повезёт, — подытожил я.

— Там-то точно должны найти, потому как приметный камень имеется. Только место то дурное, и лучше бы людям не знать, что мы туда сунемся, не то пересуды пойдут, а тебе ведь этого не надо, — посчитал своим долгом напомнить Илья.

— Не дурак, помню. Илюха, вишь, малец гусей пасёт? Узнай у него, есть ли короткий путь на постоялый двор. Как-то неохота по дороге круги нарезать.

Молочный брат молча кивнул и дал шпоры лошади. Приближаться к селу желания никакого. Оно ведь неприлично заехать в чужие владения и не засвидетельствовать хозяину своё почтение, а время терять не хотелось.

Короткий путь имелся, причём заблудиться попросту нереально. Тропа поначалу вилась между деревьями и подлеском, затем ныряла в глубокий и протяжённый овраг. Именно огибая его, дорога и делала большой крюк. Выбравшись с другой стороны, мы оказались на очередном выпасе, сквозь который в вечерних сумерках практически как струна тянулась серая лента тропы. Ею пользовались для того, чтобы бегать или кататься верхом на почтовую станцию для отправки и получения писем и газет.

Дело к вечеру, а потому мы скакали быстрой рысью. Трофейные лошади оказались превосходными, с узорами высокого ранга, а потому без труда выдерживали скорость порядка пятидесяти вёрст в час.

Почувствовав что-то очень знакомое, но мимолётное, я потянул поводья, заставляя свою лошадь остановиться. Та недовольно захрипела, но послушно начала сбавлять ход, и нас догнал шлейф пыли. Мой живой транспорт заплясал на тропе, силясь понять, какого, собственно, понадобилось всаднику. А я с любопытством смотрел на тропу в обратном направлении.

Проскакавший чуть дальше Илья также остановил лошадь, но в отличие от меня тут же соскользнул на землю, уже выхватывая из-за спины ружьё и высматривая возможную опасность. Боец в седле из него посредственный, зато когда ноги не в стременах, а на твёрдой земле, может сильно удивить.

К слову, он единственный, кого я натаскал ещё и на приёмы из нижнего брейка. Причём получалось у него на уровне со мной, и это с моим-то режимом аватара. Когда же он обзавёлся ещё и узором «Ловкости», то и вовсе превратился в по-настоящему опасного противника. Во всяком случае, потеряв преимущество в неизвестных моему молочному брату приёмах, я с завидной регулярностью стал проигрывать ему рукопашные схватки.

— Что случилось, Шелест? — не обнаружив противника, не удержался от выкрика Илья.

— Всё нормально, — успокоил я его.

Эдак легонько дал шпоры лошади, посылая её шагом обратно по тропе. Проехал с сотню шагов и остановился, удовлетворённо выдохнув. Не знаю, что потянуло Алексашку идти этим путём, далеко в стороне от Борисовки, куда он возвращался из Глуховки. Или это совершенно иное место, а он влетел в другом, хотя в это и слабо верится, но я нашёл-таки место Силы.

Ощущение такое, словно нарыв уже созрел и готов в любую минуту лопнуть. Не удивлюсь, если в это полнолуние, до которого пара недель, он и выплеснет из себя скопившуюся энергию. Не знаю, с чего такие выводы, но мне показалось неправильным дожидаться этого часа, а лучше провести обряд безотлагательно. В смысле не прямо сейчас.

— Нашёл? — спросил подъехавший Илья.

— Нашёл, брат. Не там, где искал, но нашёл.

— И чего теперь?

— Илюха…

— Я не про то, — тряхнув головой, перебил он. — Мне чего теперь делать-то? Пока искали, знал, а теперь-то чего?

— А дальше ничего. Запомню место и всё…

Уйти с постоялого двора скрытно от Илюхи не получится. Это нужно быть настоящим иллюзионистом. Но всё становится куда проще, если подпоить его маковым отваром. Когда я покидал нашу комнату, он спал, как младенец, разве только пузыри не пускал.

Выбираться пришлось тайком, а потому от лошади я отказался. Впрочем, тут всего-то три версты, уж как-нибудь управлюсь. Потому и уходил налегке, даже из оружия с собой взял только метательные ножи и шпагу. Вообще-то, длинный клинок доставлял неудобства, пока вылезал из дома через окно второго этажа и перебирался через забор. Но он мне был нужен, чтобы нанести плетения конструкта. Палка не подойдёт, а ножом слишком неудобно и, как следствие, долго.

До места добежал быстро. Сейчас светает рано, а потому уже начали наползать предрассветные сумерки. Впрочем, я и рассчитывал прибыть сюда, когда хоть немного развиднеется. От неполной луны толку чуть да маленько, о звёздах лучше и не заикаться. В темноте же вычерчивать плетения конструкта, да ещё и не на песке, а в траве, занятие непростое.

Спасибо моей абсолютной памяти, отличному глазомеру, режиму аватара и умению ими пользоваться. Для начала мне пришлось соотнести масштаб кармана. В этот раз его радиус составил два аршина, одну пядь и три вершка. Впрочем, управился я, если не шутя, то без особых проблем.

Закончив с этим, я устроился в центре и с помощью моего «Панциря» активировал плетения. Они резво напитались Силой и проступили сквозь тёмную траву зеленоватым свечением, а я почувствовал уже знакомое течение через себя тёплого ручейка энергии и лёгкую эйфорию. Ну что же, похоже, всё идёт, как надо, и я скользнул в изнанку.

Исходя из состояния кармана, уже практически готового к всплеску, я ожидал, что давление в этот раз будет куда сильнее, но ошибся. Оно было точно таким же, как и в прошлый раз. Разве только благодаря моей памяти я обратил внимание на то, что каналы всё же вздулись чуть больше…

Ощущение времени в изнанке не теряется, а потому получается не увлечься и контролировать своё нахождение здесь. Ну как не увлечься. Это, конечно же, зависит от одарённого, как в случае с тем же спиртным, либо ты пьёшь, зная меру, либо проявляешь самоуверенность, а после обвиняешь собутыльников, которые насрали тебе в штаны.

В прошлый раз для опустошения кармана одного часа оказалось вполне достаточно. Но вот он уже миновал, а Силы подо мной всё ещё в избытке, и поток не думает ослабевать. Он давит через ещё немного увеличившиеся каналы на вместилище изнутри, которое так же подросло. Последнее прибавило уже чуть больше первого раза, и процесс всё ещё продолжается.

Ну и как поступить? Выйти из изнанки, покинуть конструкт и дождаться, пока карман не опустошится вхолостую? Хм. А вот не подписывает жаба. Да-да-да, я помню, что изначально не рассчитывал на дар и таки не забыл о том, как один бесталанный с нулевым рангом расправился с пятиранговым убийцей в Воронеже и двумя шестиранговыми на Московском тракте. Но я помню и слова Марии, мол, скольких бы одарённых я озадачил, имей ещё и шестой ранг.

Да в конце-то концов! Нельзя же ставить знак равенства между всеми владеющими даром. Я ведь теперь точно знаю, что они используют усреднённые плетения и узоры, которые мне вполне по силам изменить благодаря индивидуальному подходу, серьёзно улучшив их свойства. Так отчего бы тогда и к работе с изнанкой не подходить персонально? Тем паче мне, имеющему прямую связь с единым информационным полем Земли.

К тому же сразу свихнуться не получится. Это как на наркоту с первого раза не подсядешь, хотя желание повторить, конечно же, появится. Получение удовольствия от нахождения в изнанке и появление вот этого самого желания вновь скользнуть в неё и есть первый признак того, что ты рискуешь подсесть на Силу.

Но я ведь трезво оцениваю своё состояние, и ни о каком удовольствии речь пока не идёт. Присутствует эдакая лёгкая эйфория, и только. С другой стороны, не испытываю усталости, так как вообще никак не участвую в росте вместилища.

Так-то обычно напрягаешься, обнаружишь податливую грань и толкаешь её изнутри, прикладывая максимум усилий. Достаточно тяжкое занятие, требующее существенных физических усилий, и не смотри, что происходит это в изнанке.

Но от меня сейчас требуется только одно, просто сидеть и не рыпаться. Можно и вовсе выйти в обычный мир, только и того, что оставаться на месте, Сила сама обо всём позаботится.

Хм. Кстати! Вот не нужно находиться в изнанке, а значит, и индивидуальный подход тут ни при чём. Просто сидишь и ощущаешь, как сквозь тебя теплом струится энергия и слегка плывёт сознание. Наслаждением я это не назову, состояние какое-то странное, но ничего общего с удовольствием. Впрочем, станет ли меня тянуть в изнанку или нет, пойму после. А значит, тогда и подумаю, стоит ли продолжать рисковать или нет.

Вот оно, значит, как. В изнанке ты постоянно находишься в переливающемся свете всех цветов радуги, а в обычном мире уже полностью рассвело, хотя солнце ещё и не появилось из-за крон деревьев. Зато пастбище окутала дымка, это, конечно, не туман, что было бы предпочтительней, но видимость всё же ограничивает.

Ч-чёрт! Не хотелось бы оказаться обнаруженным при активированных плетениях. Как, впрочем, нет желания и вхолостую сбрасывать Силу. К тому же, даже если я покину конструкт, просто погасить его у меня не получится. Или получится, если нарушить его вязь? Вот только я понятия не имею, чем это чревато, и интуиция молчит, словно в рот воды набрала. Быть может, произойдёт резкий выброс. В прошлый раз, помнится, меня выключило, скорее всего, и сейчас не убьёт, вот только никакого желания проводить какие-либо эксперименты. Зато очень хочется выдоить карман до последней капли.

Поэтому я и сидел по-турецки на пятой точке, вслушиваясь в утреннюю тишину, нарушаемую пока лишь жаворонками да стрёкотом кузнечиков.

Переживал я напрасно. За оставшиеся два часа, пока «выдаивал» карман, так никто и не появился. Дымка развеялась уже через час, стоило только пригреть солнечным лучам. И весь второй я просидел как на иголках, всё время вертя головой по сторонам. Какое уж тут удовольствие от соприкосновения с потоком. Я скорее испытывал раздражение от того, что голова не совсем ясная, и сознание слегка плывёт. Очень уж мешает вслушиваться в окружающие звуки.

Но как бы то ни было, а меня всё же не обнаружили. Когда свечение окончательно погасло, я поднялся, прошёл на тропу и затёр вязь плетений, оставленных на утоптанной земле. Ту, что была прочерчена в траве, я трогать не собирался, всё равно не видно. А вот саму примятую траву поднять попытался, для чего вооружился срезанной загодя и принесённой с собой веткой. Получилось не очень хорошо, но если не вынюхивать намеренно, да ещё и не зная, что именно собираешься обнаружить, то так ничего и не поймёшь.

Вообще-то, я тороплюсь, в любой момент может проснуться Илья. Но с другой стороны, незамеченным вернуться на постоялый двор не получится. Со временем я немного не подрасчитал, во дворе сейчас уже вовсю возится народ. Впрочем, если особо не спешить, то можно пройти, не привлекая к себе внимания.

Коль скоро время в любом случае есть, то отчего бы не взглянуть, что там у меня получилось, а в том, что изменения произошли, сомнений никаких. Причём, оценивая длительность потока, они должны быть существенными. Я сошёл с тропы, вновь сел по-турецки и скользнул в изнанку.

Ох ты ж мать твою в перехлёст через колено! Да быть того не может! Ну, может или не может, однако факт остаётся фактом. Судя по объёму, которого достигло моё вместилище, я умудрился поднять свой дар до первого ранга. Вот только есть и ложка дёгтя в бочке мёда. Каналы ему не соответствуют, а значит, и использовать его в полной мере я не смогу.

В смысле, разовый лимит составит всё те же полагающиеся два люма, и мне теперь подвластно одно активное плетение и три пассивных. Но из-за недостаточной пропускной способности каналов откат у первого будет долгим, а вторые, не успевая восполнять потери, станут быстро выдыхаться.

Вот только всё это ерунда! Потому что ещё три часа назад картина была куда безрадостней. А главное, налицо положительная динамика, и каналы немного приблизились соответственно к объёму вместилища. Пусть всё ещё и в недостаточной мере, но провалиться мне на этом месте, если теперь мой потенциал не подрос с третьего ранга до четвёртого! Ну что тут сказать, передо мной открываются более чем заманчивые перспективы.

Остаётся только один вопрос — а стоит ли мне делать свои успехи достоянием общественности? Не знаю, не знаю. С одной стороны, оно вроде как и не хочется выпячиваться. Но с другой, если я скрою изменившуюся ситуацию с даром, то меня ждёт гвардии Измайловский полк.

И чёрт бы с ней, с муштрой, уж как-нибудь выдержу, а там и нормально пристроюсь. Армия для меня материя известная и небезынтересная. Но я ведь буду как на привязи, а у меня появилась возможность для быстрого развития дара. Уже через месяц можно будет вновь объехать известные мне два места Силы, и при регулярном их посещении вместилище и каналы будут расти только в путь.

Ну и зачем мне при таких раскладах армия? Скучная гражданская служба куда предпочтительней. М-да. Определяющее слово тут «скучная». Не уверен, что не взвою. Мне вообще в последнее время всё сложнее усидеть на пятой точке. Хотя, конечно, открывающиеся перспективы буквально взывают к благоразумию. Надо думать.

Глава 8

Когда я подошёл к постоялому двору, там уже вовсю суетился народ. Двое кучеров запрягали лошадей в почтовые кареты, направлявшиеся в противоположные стороны. Их пассажиры находились неподалёку, уже оправились и готовы к посадке. Дворянин с сестрой проверяют подпруги у своих лошадей, сопровождающая их пара боевых холопов ожидает, когда господа будут готовы, ведя ленивую беседу.

Так что когда я вышел из-за створки распахнутых ворот и вошёл во двор, на меня никто не обратил внимания. Пройдя к крыльцу, поднялся на второй этаж к своей комнате и, только оказавшись перед дверью, понял, что она заперта на задвижку.

Впрочем, долго думать над тем, как попасть внутрь, мне не пришлось. На моё счастье изнутри послышалось шуршание металла, стук ручки об ограничитель, после чего дверь распахнулась, и передо мной предстал заспанный и всклокоченный Илья. Ну что сказать, сон под маковой настойкой здоровым не назовёшь. Вон и соображает туго.

— Доброе утро, Пётр Анисимович. Я это… Я живо. — И, вихляя задом, поспешил к лестнице.

Прижало, видать, спасу нет. Впрочем, чему тут удивляться, если Илюха птаха ранняя, а тут припозднился, и биологический будильник решил показать ему, насколько он не прав.

Проводив молочного брата понимающей ухмылкой, я прошёл в комнату и начал собирать вещи. Когда Стукалов вернулся, я уже закончил со своим имуществом.

— А как это ты вышел, а задвижка оказалась запертой? — удивился он.

— Спать надо меньше, ленивая задница, тогда спросонья не будет мерещиться всякая всячина, — хмыкнув, покачал я головой.

— Так ведь я сам открыл задвижку.

— Уверен?

— Да вроде… Или только подумал… — неуверенно промямлил тот.

— Вещи собирай и дуй вниз, позднее утро уже, а мы ещё не завтракали.

Выехали примерно через час. Пока поели, пока обиходили лошадей. К этому времени все постояльцы благополучно разъехались. Что бывает далеко не всегда. Случается и отсутствие на станции свежих лошадей, а тогда приходится ждать. Если же попадёшь на несколько путников со спешными подорожными, то подобные ожидания могут затянуться и на несколько суток…

— Дымок, держись позади и будь готов.

— Слушаюсь, Шелест, — привычно подобрался молочный брат, как делал это всегда при моём переходе на прозвище.

Дело не в том, что мне не нравится этот лес, в стене которого терялась серая лента дороги. Подобный подход у нас ко всем попадающимся на пути лесам, перелескам и рощам. Всякий раз при их пересечении мы держимся настороже, чтобы встретить опасность во всеоружии, буде таковая случится.

Именно поэтому я еду впереди, имея защиту «Панциря», а Дымок позади, так его шансы уцелеть увеличивались. До полной безопасности, конечно, далеко, но её вообще можно обрести лишь в гробу.

Двигались мы в прежнем темпе, перемежая резвую рысь с быстрым шагом. Снижать скорость я не видел смысла, так как дорога то и дело петляла по лесам, и если слишком уж осторожничать, то и путешествие изрядно затянется, чего категорически не хотелось.

Я как раз перешёл на рысь и уже успел разогнаться, когда поперёк дороги вдруг натянулась верёвка. Всё случилось настолько быстро, что среагировать я не успел и почувствовал, как она не больно надавила на грудь, и меня попросту выбросило из седла. Удара о землю не случилось, ну так, словно завалился на постель. «Панцирь» сработал должным образом, и я не пострадал, даже ружьё не выронил. Разве только амулет потерял какую-то часть своего заряда.

Грохнул нестройных залп шести фузей, и среди подлеска вспухли молочно-белые облачка, поплывшие вверх в полном безветрии. Впрочем, стрелки и не подумали стоять на месте, ринувшись к нам сквозь листву.

Вскидывать оружие времени не было, как, впрочем, и подниматься, поэтому я выстрелил, не целясь, прямо лёжа на спине. Мимо! Ружьё увесисто брыкнулось, отдачей его едва не вывернуло из рук. Поэтому второй раз стрелять из такого положения я не рискнул, запрокинул ноги, приподнявшись на плечи, резко выбросил их вперёд, увлекая за ними и тело.

Мгновение, и я стою в полуприсяде. До ближайшего нападающего с саблей в руке не больше пяти шагов. Я только и того, что успел довернуть ствол, направляя его на противника, и нажать на спуск. Снова выстрелил, не целясь, от пояса, но на этот раз ноги набегавшего на меня противника заплелись, и он рухнул на землю, проехавшись по прошлогодней листве прямо к моим сапогам.

Прогрохотали выстрелы Дымка. Краем глаза я заметил, что тот успел соскочить на землю и не пострадал. Отстрелялся резво, но в отличие от меня бил с колена, а потому оба выстрела оказались результативными. Отбросил ружьё и потянул пистолеты.

Я также схватился за короткоствол, но в этот момент в меня влетело «Ледяное копьё». Оно тут же истаяло, осыпавшись голубоватыми всполохами. Ого! А вот теперь я лишился практически десятой части заряда амулета! Нехило так он меня приложил. Похоже, вложился в плетение от души. Вот как-то сомнительно, что это сильный одарённый.

Оба заряда из пистолета в правой руке я израсходовал в очередного нападающего, уже сблизившегося со мной вплотную. Его сабля сейчас представляла куда большую угрозу, чем плетения его хозяина или атамана, бог весть, кто это на меня напал. Первая пуля прошла мимо, и только вторая попала ему в грудь.

Пистолет в левой руке так же изрыгнул пламя и смертоносный свинец, но одарённый, как мне показалось, с лёгкостью разминулся со стреловидной пулей. Вторая тоже не нашла цель. В то время как у Дымка дела шли чуть лучше. Во всяком случае, израсходовав оставшиеся заряды, он сумел свалить очередного разбойника и схватиться с оставшимся в рукопашной.

Одарённый не остался в стороне, сближаясь со мной со шпагой наперевес. Я бросил в него разряженные пистолеты, сумев ненадолго отвлечь. Этого времени мне достало, чтобы выхватить клинок и встретить первый выпад, будучи уже во всеоружии.

М-да. Вообще-то, как выяснилось, всего лишь со шпагой в руке, благодаря чему мне едва-едва удалось отбить первую атаку. А дальше неизвестный начал меня давить, причём так, что я с трудом отбивался, да и то за счёт постоянного отступления. Вот только глухая оборона до добра не доведёт, а перейти в контратаку не было никакой возможности.

— И что у нас за амулет, милостивый государь? Один карат? Больше? — чуть сбавив напор, с издёвкой заговорил нападающий. — Я думал поживиться отличным оружием, хорошими лошадьми и кошельком, но, похоже, мне улыбнулась удача.

— Уверен, что потянешь? — сам удивляясь своему спокойствию, спросил я.

— Полагаете, что этого не случится? — в свою очередь злорадно спросил он.

После чего последовала стремительная атака, и мне едва удалось разминуться со смертоносным жалом, скользнувшим у самого основания шеи. Обоюдоострый клинок взрезал ворот моего кафтана и добрался-таки до тела, хотя лёгкий порез раной и не назвать, тем не менее тревожный звоночек.

— Ого. А «Кольчуги» у вас нет, милостивый государь. Непредусмотрительно с вашей стороны.

Вообще-то, кольчуга есть, но она стальная и в виде майки. Чего достаточно для защиты от ножа и скользящих ударов шпаги, но клинок прошёл в стороне. А на плетение я пока ещё рангом не вышел, для его активации необходим как минимум третий.

От этой мысли, пролетевшей в голове, словно пуля, я попросту отмахнулся. Если я срочно не изменю рисунок боя и не воспользуюсь своими сильными сторонами, он меня раскатает. Причём скорее рано, чем поздно.

Нет, я не забыл уроков матушки и Эльвиры Анатольевны. Они сидели во мне на уровне рефлексов, и имелась достаточно богатая практика, пусть и тренировочных боёв. Однако банально недоставало скорости и реакции. Иными словами, сказывалось преимущество противника в плетениях «Ловкости» и «Быстроты». Он даже пущенные в дело два метательных ножа походя отбил ладонью.

Я перекинул шпагу в левую руку, на что неизвестный лишь злорадно усмехнулся и ринулся в атаку, не меняя стойку. То, что я в равной степени владею обеими руками, а левша считается неудобным противником, мне ничуть не помогло. Он с лёгкостью проломил мою защиту и, не отскочи я в очередной раз, непременно нанизал бы, как бабочку. А вообще у меня сложилось такое впечатление, что этот разбойник со мной просто играл.

Когда нападавший начал свою очередную атаку, я по его виду понял, что она будет последней. Надоело ему забавляться, и он решил поставить в этом деле точку. Поэтому одновременно с началом его движения я оттолкнулся и, бросившись ногами вперёд, влетел в него, сделав ножницы.

К подобному он оказался не готов, а потому и среагировать не успел. Заминка длилась всего лишь мгновение, но мне этого хватило, чтобы завалить его на спину. По идее, в этом случае нужно брать его свободную ногу в распор, а вторую фиксировать на болевой. Вот только тут не ринг, а я не боец ММА, поэтому без затей врезал ему пяткой по причинному месту.

Хорошо так прилетело, качественно. Бедолага задохнулся от пронзившей его боли. Я же не стал проверять, насколько быстро он сумеет задействовать плетение «Лекарь». Отпустив его ногу, я извернулся и, нависнув над ним, от души врезал по челюсти. Потом прибегнул к излюбленному приёму и достал его в горло, а когда он захрипел, сумел переместиться ему за спину, перехватить сгибом локтя за шею и резко дёрнуть, довернув корпус.

Всё же плетения работают, это факт. Сильно сомневаюсь, что в прежние времена, несмотря на режим аватара, и уж тем паче в моём родном мире, мне удалось бы с такой лёгкостью провернуть что-либо подобное. Но вот здесь получилось без особого труда, а влажный хруст позвонков и разом обмякшее тело яркое тому подтверждение.

Вскочив на ноги, я подхватил шпагу левой рукой и выхватил очередной метательный нож правой. Но Дымку моя помощь уже не требовалась, он как раз отсёк своему противнику правую руку и обратным махом перерубил горло. М-да. А кровищи-то, кровищи! Чисто мясник. Хорошо хоть, сам успел отскочить в сторону, и его не залило.

— Дымок, проверь остальных. Только учти, мне нужен хоть один, с кем я мог бы поговорить.

— Понял, Шелест.

Я убрал шпагу и вооружился вторым метательным ножом в готовности прикрыть молочного брата, ну или всё же напарника. Ещё трое боевых холопов, для разбойников с большой дороги слишком уж добротно одеты, оказались мертвы. Один уже доходил, схлопотав пулю в грудь. А вот раненый в плечо вполне годился для разговора. Разве только для начала его придётся привести в чувство. Здешняя пистолетная пуля посерьёзней макаровской будет, и если прилетит в упор, то гарантированный болевой шок.

— Сначала свяжи его, потом наложи повязку, — приказал я Дымку, продолжая страховать.

Тот выполнил приказ без лишних разговоров. Управился довольно быстро, благо уроки отца не прошли даром. Дядька Ефим гонял нас крепко. В смысле Илюху, потому как я схватывал всё на лету и в особых наставлениях не нуждался.

— Пока буду беседовать с этим, заряди оружие, собери коней и трофеи, — приказал я.

Дымок молча кивнул и пошёл выполнять приказ. Что именно ожидает пленника, он прекрасно понимал и не выказал по этому поводу никаких чувств. Жалеть его он не собирался, но и азарта в его взгляде я не увидел. Как и говаривал Стукалов-старший — терзать человека мерзко, и чтобы делать такое, должна быть причина.

У меня она была. Всё говорит о том, что это просто разбойное нападение. Вот только полной уверенности в этом нет. Поэтому не мешало бы убедиться. А то вдруг подсыл того самого незримого врага, что решил просто совместить полезное с приятным. Отчего бы и нет, коль скоро подвернулась такая возможность.

Прежде чем начать работать с пленником, я вдруг почувствовал, как меня что-то кольнуло в живот под исподней рубахой. В недоумении я приложил к этому месту руку, но через довольно толстое сукно кафтана ничего не ощутил. Зато благодаря дару понял, что это мой амулет. Вот только что он делает на животе, если должен находиться на груди?

Стоп. А ведь точно. Тот удар шпагой, который едва меня оцарапал. Похоже, клинок тогда взрезал ремешок, и амулет постепенно сполз вниз. Иного объяснения у меня нет. Но это что же получается, я вот так, по-глупому, могу лишиться такого дорогого актива? Причём речь даже не о деньгах, а об аккумуляторе Силы.

Ладно. С этим я ещё разберусь, а сейчас не мешало бы привести пленника в чувство. И у меня имелась такая возможность, хотя у первого ранга «Лекарь» и так себе, это если мягко сказать. Ну там остановить кровотечение ссадины или самую малость притупить боль. Слишком уж незначительный заряд в один люм.

Я обождал целых семь секунд, пока плетение вберёт в себя из вместилища всего лишь один люм. Причём это ещё хороший результат, потому что не поработай поток Силы над моими каналами, и ждать пришлось бы все десять. И это при том, что среднестатистический одарённый первого ранга черпает силу из вместилища со средней скоростью один люм в секунду, а по мере роста дара это время сокращается, правда, и объём заряда, необходимого для плетений, также растёт.

И такой момент. Эффективность одного люма «Лекаря», затраченного перворанговым одарённым, никак не равна плетению с тем же зарядом у высокорангового. Так что с третьего раза мне едва удалось обезболить рану, о том же, чтобы остановить кровотечение, не могло быть и речи. С этим предстояло справляться давящей повязке, наложенной Дымком.

Зато вместо плещущейся в глазах всепоглощающей боли во взгляде раненого появилась осмысленность. Вполне достаточно для того, чтобы причинить ему новую боль, которая наложится на старые дрожжи. Может, получится управиться быстрее? А то ведь мне не очень-то нравится тыкать железом пленника…

— Лошадей нашёл? — спросил я подошедшего Дымка, стоя над трупом.

— Сыскал. Дело-то нехитрое, — подтвердил молочный брат, задумчиво глядя на убитого.

— Спрашивай, — разрешил я.

— А к чему порешил-то? Ить напали на нас, мы в своём праве. И в том, что побили их, и в том, что тиранил его. В разбойную избу надо было бы свезти, а там и трофеи, взятые с них, все наши.

— Это местный помещик Белоглазов и его боевые холопы. Так-то по спискам крепостные, а на деле он их обучил воинскому делу и промышлял на большой дороге.

М-да. Прямо не знаю, радоваться мне этому или огорчаться. Ведь если бы их кто-то нанял, то у меня появился бы ещё один шанс выйти на заказчика. А если сами по себе подались на большую дорогу, тогда получается всего лишь случайность, и нам с Дымком удалось ликвидировать разбойную ватагу. Ну или барчука, не чурающегося разбоя. Не суть важно.

— И что с того? Тать он и есть тать. Поди, в разбойной избе не дураки сидят.

— А ты знаешь, кем был покойник? Может, он всеми уважаемый дворянин, а я ему, как курёнку, шею свернул. Он тут свой, я чужой.

— У тебя, чай, в княжестве заступница есть, боярыня Тульева.

— Здесь земли не Елены Митрофановны. Но даже если всё разрешится в мою пользу, возможные проблемы превосходят прибыль с трофеев.

Ну не объяснять же молочному брату, что если я желаю избежать почётного звания гвардейца славного Измайловского полка, мне нужно срочно поднять свой потенциал хотя бы до пятого ранга. Это позволит покинуть ряды поскрёбышей и оказаться в числе бесталанных, как моя сестра.

А для этого мне нужно поторапливаться, так как на счету каждый день. С карманом Силы у постоялого двора мне просто повезло. Но повезёт ли так же в других местах, бог весть. А если и найду карман, не окажется ли так, что он уже разряжен или вот-вот разрядится при ближайшем полнолунии.

Вот и выходит, что условная тысяча, очень даже большие деньги, не стоит потерянного на её приобретение времени. Просто же унести трофеи и затем их реализовать может выйти боком. А ну как привлеку ненужное внимание и вызову лишние вопросы. Вот оно мне надо? Законы и тут работают, причём нередко куда эффективней, чем в моём родном мире.

— Сколько было в кошеле барчука? — спросил я.

— Двадцать пять рублей с мелочью, — ответил Дымок.

— Забирай себе. Лошадей освободи, чтобы не пали с голодухи. Кто найдёт, тому и счастье. Ну или головная боль. Нас это не касается. О том, что тут произошло, молчок. Не было ничего. От слова совсем. Вообще. Ты меня понял?

— Понял.

— Вот и ладно.

Тела мы прибрали недалеко, только и того, что оттащили в подлесок, чтобы с дороги никто не видел. Я извлёк перед внутренним взором карту местности, которую изучил прежде. Вообще-то, это скорее малоинформативные кроки или даже приблизительный план. Ну вот язык не поворачивается такое недоразумение называть картой. Впрочем, благодаря ей можно хоть как-то сориентироваться.

Прикинув нужное направление, я указал на северо-восток, и мы двинулись прямо через лес. При этом активно заметали следы и вообще старались не оставлять их, для чего использовали все знания, полученные от дядьки Ефима.

— И куда теперь? — спросил Дымок, когда мы выбрались из леса и оказались на какой-то наезженной дороге.

— Сначала сориентируемся, где вообще оказались, а после двинемся к тому самому приметному камню. Только кружным путём.

Глава 9

Ну что сказать, Дымок был прав, ориентир оказался хоть куда. Неподалёку от огромного замшелого валуна я почувствовал карман Силы. К слову, место и впрямь дурное, на берегу зловонного болота. Вон в сотне шагов вспух очередной пузырь, исторгнув порцию вонючего болотного газа. К гадалке не ходить, там самая натуральная трясина.

Вообще-то, я мог бы и получше узнать, благо имею отношение к стихии земли. Правда, для этого мне нужно малость подрасти в рангах да получить соответствующее образование, ну или хотя бы представление, как создавать необходимые плетения и работать с их помощью. Так-то земельники они ведь ещё и геологи, ну или по местному рудознатцы, а потому могут заглядывать в толщу земли и определять состав грунта. Но для этого нужны время и соответствующие знания.

Впрочем, бог с ней, с трясиной, мне от этого знания ни холодно, ни жарко. А вот то, что подо мной карман, переполненный Силой, радиусом в целых две сажени, это куда существенней. Напряжение присутствует, но не такое мощное, как в прошлый раз, и нет ощущения готового вот-вот лопнуть нарыва.

М-да. Результат есть, но у меня на руках оказался амулет с недостаточным зарядом. Моё вместилище чуть больше начального объёма пятого ранга и вместо пяти люм составляет шесть. Вот только из-за дистрофических каналов для его заполнения мне требуются целые сутки. И получается, что восполнить заряд в амулете я смогу через две с половиной недели. То есть уже после полнолуния.

С одной-то стороны, время у меня вроде бы есть, потому что в это полнолуние выброса не будет. Хотя я и сам не знаю, на чём эта уверенность основывается. Но с другой, уже вторая половина июня, то есть у меня осталось меньше двух месяцев до момента, когда я должен буду явиться в гвардейский Измайловский полк для прохождения службы. А я вроде как сменил приоритеты.

Получается, мне нужно постараться как можно быстрее подстегнуть рост своего дара. Увеличив потенциал до пятого ранга, я смогу перейти из категории поскрёбышей в бесталанные. Бог с ним, с Московским университетом, меня вполне устроит и Курский. Но лишь бы не армейская муштра с её ограничением свободы.

А скука… Как мне кажется, с нею я вполне справляюсь и на гражданке. К тому же сильный дар это нехилый такой бонус в плане выживания. Вот уж о чём не следовало забывать, так это о том, что я кому-то перешёл дорогу. Да и вообще сегодняшний пример лишний раз подтверждает, что высокий ранг это не роскошь, а просто средство выживания. Та же «Кольчуга» мне сегодня ой как не помешала бы. Спасибо навыкам из родного мира, которые в этом заиграли новыми красками и способны серьёзно удивить аборигенов.

— Ну как, Шелест, нашёл то, что искал? — раздался за спиной настороженный голос Дымка.

— Ты чего так нервничаешь? — спросил я, обернувшись к молочному брату.

— А ты вот здесь нормально себя чувствуешь? — Он повёл руками окрест.

— Хм. Вообще-то, мрачновато, — вынужден был признать я.

Солнце катится к закату, кругом тишина как в гробу, даже лягушки не квакают, и вдруг в очередной раз булькнула трясина, пустив газы. Илюха даже вздрогнул от неожиданности. Сказать по правде, в этом мире кое-какие страшилки имеют под собой основания. Но я выходец из другого, а потому предпочитаю критически смотреть на местные легенды. Так что особого страха не испытываю, а вот желание добраться-таки до кармана, что подо мной, и выкачать его очень даже.

— Не трухай, Дымок, всё будет нормально, нет тут никого. Одно непонятно, какого хрена тот несчастный припёрся сюда в полнолуние.

— Забава у них такая, меряться писунами, вот и прутся в полнолуние к Чёртову камню, чтобы в полночь залезть на него и плюнуть в болото. Их за это порют, но желающие всё одно находятся.

Я ещё раз оглядел поляну и удовлетворённо кивнул. Ориентиром-то служит именно этот замшелый камешек в полтора человеческих роста, но стоит он в стороне от границы кармана, так что если во время выброса стоять на нём, то поток Силы тебя не заденет. Не везёт только тому, кто просчитывается во времени и в момент зенита луны оказывается в границах выброса. Оттого и довольно редки случаи обращения, хотя молодые парни ходят сюда регулярно. И все под страхом страшной порки, ага.

— Ладно, поехали отсюда. Всё, что хотел, я увидел, — предложил я.

Ну а что нам тут делать? С неполным зарядом амулета я не смогу активировать конструкт прокола. Вот ведь можно же было позаимствовать камень у брата в качестве резервного аккумулятора. Но не догадался. Да чего уж там, даже не думал в эту сторону. А теперь чеши репу, где можно подпитать его Силой. Хм. А почему бы, собственно говоря, и да…

До знакомой усадьбы мы добрались только на следующее утро. И сказать, что я устал, это не сказать ничего. Пассивные плетения-то у меня имеются, да толку от них никакого, потому как хилые каналы не успевают их подпитывать. Если кратковременный эффект, как в той же драке, тогда да, работают, а вот «Выносливость» уже не тянет.

— Барин, прошу вашу мурмолку. Изволите ли присесть на веранде, сей момент подадим завтрак. Только придётся самую малость обождать, вы уж не гневайтесь, просто неурочный час. Её с-сиятельство изволят ещё почивать, — с какого-то перепугу, запнувшись, в конце пояснил дворецкий.

А вообще подобное отношение прислуги в боярском доме говорит только об одном: мне тут не просто рады, но ждали, и хозяйка отдала по этому поводу особые распоряжения. Ну что сказать, не только мне понравилось гостить у Тульевой, но и ей моё общество пришлось по душе.

Сбежав с памятного бала, мы поначалу направились прямиком в её городской дом. Причём, оказавшись во дворе, далеко не сразу покинули достаточно тесную карету. Впрочем, неудобств мы как-то не заметили, нас устроило абсолютно всё. И отсутствие простора, и наличие сотни одёжек на даме, в которых при определённых обстоятельствах она скрылась практически с головой.

Ох уж мне эта местная мода с несколькими юбками, фижмами да сорочками. О том, чтобы добраться до статной груди, нечего было и мечтать, потому как распускать корсет категорически не рекомендовалось. Ибо его владелице тогда пришлось бы выбираться из транспорта не просто слегка растрёпанной, но ещё и практически раздетой.

Все прелести её тела я сумел оценить уже в спальне, когда лично избавил её от множества покровов. И оно оказалось именно таким, каковое мне нравится особо. Следящая за поддержанием физической формы женщина бальзаковского возраста это настоящая красавица, с которой не сравнится никакая юная нимфа. М-да. Ну или всё дело в моих личных предпочтениях.

В её городском доме мы пробыли сутки, практически не вылезая из постели. Признаться, подобный марафон оказался тем ещё испытанием даже для моего молодого тела. Но, по счастью, я всё же сумел его выдержать, вовремя сообразив, что после утоления первого голода мне не так уж и сложно заботиться в первую очередь о партнёрше.

Между прочим, ощущать в своих руках женщину, буквально таящую, как воск, не менее приятно, чем достигнуть пика самому. Во всяком случае, для меня. Взрослой даме нет необходимости играть, потому как она точно знает, чего хочет, и коль скоро у неё дошло до постели, то там она будет сама искренность. А для того, чтобы позаботиться о ней, опыт у меня достаточно богатый.

Затем я ненадолго навестил великую княжну, убедился в том, что та в полном порядке и ей не угрожает опасность, не считая ухаживаний боярича Астафтева. Ну, тут я ей не заступник. А вдруг это её судьба. Пусть сама разбирается.

Кстати, лично мне он был вполне симпатичен, разве только достал со своей ревностью. И ведь понимает, что я никто и звать меня никак, но всякий раз смотрит на меня с плохо скрываемой враждебностью. Подозреваю, что причиной этому послужили два случая спасения мною Марии Ивановны.

Долгорукова шипела на меня коброй, настаивая на том, что я, как настоящий друг, не должен оставлять её перед лицом напористого Кирилла Дмитриевича. Однако я справедливо рассудил, что мне лучше лишний раз не отсвечивать. Тем паче, что у меня были определённые планы на Рязанское княжество.

Поэтому я поспешил ретироваться в усадьбу боярыни Тульевой, куда был приглашён погостить, и где провёл ещё два сумасшедших дня. По прошествии которых поступил, как Ленин в анекдоте, — жене сказал, что к любовнице, любовнице сказал, что к жене, а сам на чердак и работать, работать, работать. В смысле, пока девица и дама пребывали в уверенности, что я в компании одной из них, я разыскивал места Силы. Во каков!..

— Доброе утро. — Я с улыбкой встретил вышедшую на веранду Елену.

Она была, что говорится, прекрасна. Слегка взъерошенная со сна, без капли седины в русых волосах, чуть заспанная и запахнутая в халат, который подчёркивал её женские формы. При виде меня, уплетающего блины со смородиновым вареньем и даже не подумавшего подниматься с плетёного стула, она нахмурилась и недовольно заметила:

— Сударь, вы не находите, что встречать подобным образом даму и уж тем паче хозяйку дома вызывающе неприлично.

— То есть тебя это раздражает и даже злит? — сделав невинное выражение лица, поинтересовался я.

— А вы полагаете, что я должна млеть от умиления? — подбоченившись, возмутилась она.

— Разумеется, — с готовностью кивнул я. — Посуди сама. Я заявляюсь к тебе в усадьбу едва ли не на рассвете, но твои слуги с готовностью встречают меня, пытаются всячески услужить и не вызвать моего неудовольствия. Я заметил, что твои дворовые не раболепствуют перед тобой, а искренне любят. Значит, заботятся обо мне не из опасения наказания, а заметив, что моё общество тебе приятно, пекутся в первую очередь о твоих интересах. К тому же ты поспешила ко мне, едва проснувшись и узнав о моём прибытии. Даже не причесалась. Кстати, очень мило. Ты хороша в любую пору. А когда злишься, так и вовсе прекрасна. Иди сюда.

Я чуть развернулся и вытянул руки, приглашая её опуститься мне на колени. Она ещё какое-то время постояла, подбоченившись и всячески стараясь напустить на себя злость. Но всё же не выдержала и, прыснув, как девчонка, сделала три стремительных шага, угнездилась на мне, тут же прильнув к моим губам в поцелуе.

М-да. В весьма страстном, жадном и требовательном поцелуе. Я что-то там говорил об усталости? Видит бог, я не врал. Просто ошибался. Потому как от неё тут же не осталось и следа. Ну что за женщина! У меня от неё просто башню сносит.

— Что это⁈ — вдруг оторвавшись от меня и положив мне руку на грудь, с беспокойством спросила она.

— Ты чего? — удивился я такой стремительной смене настроения.

— Твой амулет.

— Что мой амулет?

— В нём не хватает порядка сотни люм. Кто посмел? Где это случилось?

Она стремительно поднялась на ноги, словно рассерженная фурия. Будь я реально восемнадцатилетним пацаном, так, может, даже и испугался бы. Столько было в её взгляде гнева.

— Оу, оу, оу! Тихо, тихо, валькирия ты моя.

Я поднялся и притянул Елену к себе, заключил в объятия, прижав её голову к груди, благо высокий рост мне это позволял. Как, впрочем, не стала сопротивляться и она, иначе не то что с лёгкостью оттолкнула бы меня, но и скрутила бы в бараний рог.

— Ты чего взъярилась, Леночка? Любимую игрушку обидели? Так я и сам рога отшибать умею.

— Какую игрушку? — вычленила важное для себя она.

— Ну, не любовь же я всей твоей жизни, в самом-то деле, — попытавшись вновь притянуть её к себе, улыбнулся я.

— Пётр… — отстранившись, начала было она.

— Брось. Меня это ничуть не задевает, — перебил её я.

После чего всё же заключил Елену в объятия. На этот раз она уже не стала сопротивляться, коротко вздохнула и прильнула щекой к груди. Правда, при этом её руки начали шарить по мне, словно ощупывая меня на предмет целостности.

— Царапина в основании шеи, — глухо произнесла она, уткнувшись в кафтан.

— Котёнок сильнее царапается, — легонько пожав плечами и поглаживая её по голове, ответил я.

— И всё же, кто и где на тебя напал? — спросила Елена, прижимаясь ко мне.

— Это я упал с коня, — хмыкнул я.

— Падение с коня столько с «Панциря» не снимет.

— А я в волчью яму со всего маху да на колья.

— Даже если яма оказалась глубиной в десяток сажен, этого недостаточно.

— Я здесь, я в порядке, и закончим на этом.

— Не больно-то помогла, выходит, твоя кольчужка, — имея в виду мою кольчужную майку, попеняла она.

— Абсолютной защиты не бывает, — отмахнулся я.

Потом взял её за подбородок, приподнял лицо, улыбнулся и потянулся к её губам. Сначала мягко и нежно, потом всё требовательней и требовательней. Однозначно хорошо иметь молодой и здоровый организм.

— Не здесь, — отстранившись, выдохнула она и добавила: — Не подобает.

Я подхватил её на руки и, продолжая целовать, понёс в спальню. Усадьба эта мне знакома, так что плутать не стал и вышел к цели кратчайшим путём. А едва за нами закрылась дверь, как мы отпустили тормоза и начали срывать с себя одежду…

— Хм. И когда ты успела?

Я лежал на спине, поглаживая волосы Елены, пристроившей свою головку у меня на груди, и только теперь обратил внимание на то, что мой амулет залит под завязку.

— Не знаю. Не помню, — хихикнув, ответила она, приподнялась и, глядя мне в глаза, продолжила: — Слушай, я столько раз слышала про седину в бороду и беса в ребро, что… Моя младшая дочь на два года старше тебя, а я прямо как девчонка. Бесёнок мой. — Она потрепала мою грудь, после чего поцеловала её и вновь прижалась щекой.

— Кхм. Лена…

— Успокойся, я не собираюсь заявлять на тебя свои права, преследовать и докучать. Мне достаточно знать, что ты есть, и время от времени я могу с тобой видеться, и не только видеться.

— Но…

— Это тебя ни к чему не обязывает. — Она, не отрываясь от меня, зажала мой рот. — Просто ты моя маленькая слабость. Вот и всё. Можешь даже не встречаться со мной в будущем, я буду не в обиде.

Ага. Расскажите эти сказки кому-нибудь другому, ваше сиятельство, глядишь, и поверят. А я не настолько наивен. Нет, я не имею ничего против любовной интрижки с боярыней Тульевой, она ведь мне тоже нравится. Как говорится — мой типаж. Но любовное зелье по имени Пётр Ярцев ей нужно выдавать строго дозированно. Чтобы не вызвать сильного привыкания.

— Мне нужно ехать, — убрав со своих губ её ручку и целуя пальчики, произнёс я.

— Как срочно? — всё так же лёжа у меня на груди и отвернувшись, спросила она.

— Могу и завтра поутру.

— Значит, сегодняшний день наш. И ночь тоже, — повернув лицо ко мне, улыбнулась она.

— И как я поеду после бурной ночи? — хмыкнул я.

— А кто тебе сказал, что только ночи, — как девчонка, хихикнула она.

— Тем более.

— А вот это уже твои трудности, милый мой мальчик, — щёлкнув меня по носу, с наигранным злорадством произнесла Елена.

Ну что сказать, день и в особенности ночь выдались бурными. И, между прочим, не сказать, что меня это так уж напрягало. Ну разве только сейчас, когда боярская усадьба осталась позади, а впереди лежал путь в сотню вёрст, которые предстояло преодолеть не в комфортабельном автомобиле, а в седле.

— Всё, Дымок, больше не могу. Сворачиваем с дороги, ищем место для стоянки, и я спать, — через какой-то десяток вёрст сдался я.

— Укатали сивку крутые горки, — хмыкнул тот.

— Не завидуй.

— А чего завидовать. Поди, ещё с прошлого раза завёл знакомство и лаской не обижен. Только мне упахиваться, словно в поле, не пришлось.

— Вот не поверишь, пока не сел в седло, как-то об этом даже не задумывался.

Проспал я до обеда. Полянку подыскивать не стали, и я удобно расположился в тени подлеска на куче прошлогодней листвы, застеленной одеялом Дымка. От комарья вполне спасал репеллент, рецепт которого подкинул нам дядька Ефим. Так что выспался я на загляденье. Прямо как на перине.

До Чёртова камня мы добрались, когда солнце едва начало склоняться к закату. Всё же возможности местных лошадей не идут ни в какое сравнение с моим миром. Дымка я оставил стеречь едва заметную тропу чуть в стороне, велев не приближаться к болоту, а сам вновь вооружился шпагой и начал вычерчивать конструкт, благо луна мне для этого была не нужна.

В потоке на этот раз я просидел примерно два с половиной часа. Этого, конечно, хватило для того, чтобы моё вместилище подросло, а каналы ещё немного увеличили свою пропускную способность. Но этого оказалось явно недостаточно для получения второго ранга. И уж тем паче для увеличения потенциала. А ведь я надеялся.

И что теперь делать? Времени у меня немного, а не получив потенциал пятого ранга, нечего и мечтать о том, чтобы избежать службы в полку одарённых. В запасе есть ещё одна фаза луны и уже целых три кармана, которые успеют за это время напитаться Силой. Вот только не факт, что этого достанет, чтобы подняться до второго ранга, а главное, нарастить потенциал.

Глава 10

Ну что сказать, остановиться в этой гостинице было хорошей идей. Хотя бы из-за жены хозяина, которая оказалась поистине кулинаром от бога. Мария ловила себя на мысли, что та готовит едва ли не лучше, чем их дворцовый повар. Оладьи буквально таяли на языке. А малиновое варенье вообще выше всяческих похвал. Вот как так может получаться, что при наличии одинаковых продуктов у каждой хозяйки неизменно выходит свой вкус. И у этой получалось просто изумительно.

— Здравствуй, Маша, — подошедшая сзади Астафьева чмокнула её в щёку, после чего скользнула на стул сбоку и призывно подняла руку. — Половой, кофе!

— Здравствуй, Анна. Я вижу, настроение у тебя приподнятое, — проглотив кусок, заметила Долгорукова.

— Ещё бы! Батюшка отпустил меня, и я еду с тобой.

— Отлично, — встрепенулась великая княжна. — И отчего он сменил гнев на милость?

Поначалу-то родители Анны были вроде как и не против, но затем возникли какие-то семейные неурядицы, на которые наложились разговоры о помолвке. Как результат, затея с поездкой в Воронеж провалилась. Но, похоже, всё оказалось не столь уж и безнадёжно.

— Кирилл согласился сопровождать меня.

— Ах, вот оно в чём дело. Возможность женить сына на великой княжне оказалась куда важнее, чем помолвка младшей дочери с бояричем Осиповым, — хмыкнув, покачала головой Мария.

— Сама виновата. Нечего было принимать ухаживание братца, — возразила Анна.

— Да не принимала я ничего. Просто была вежливой и не пожелала осаживать брата своей лучшей подруги, — возмутилась Мария.

— А он понял всё по-другому.

— Ну так объясни, что ему не светит. Ближайшие лет семь я вообще не собираюсь даже задумываться о замужестве.

— И не подумаю, — покачав головой, возразила подруга. И уже половому, подавшему кофе: — Спасибо, братец.

— В смысле и не подумаешь? — возмутилась великая княжна.

— Во-первых, Осипов мне категорически не нравится. И дело даже не в том, что он на год младше. Ты ведь танцевала с ним на балу. Высокий, худой, нескладный, какой-то мямля. К тому же земельник.

— Зато я слышала, потенциал под стать тебе.

— Это единственное, что может быть у нас общего, — отмахнулась боярышня.

— А интересы рода?

— А ты много думаешь об интересах рода? Не желаешь укрепить связи князей Долгорукова и Голицына? Наш род у его светлости в фаворе.

— Ты забываешь, что тут я играю уже скорее за царский род.

— Это ты забываешь свои же слова относительно того, что государю в принципе нет дела до того, чьей супругой ты станешь. Ведь всерьёз твою кандидатуру на престолонаследие никто и не рассматривает.

— А вторая причина, отчего ты не станешь заступаться за меня и отваживать Кирилла Дмитриевича? — Мария решила сменить тему.

— Во-вторых, благодаря брату я могу отправиться к тебе в гости. А вот без него буду обречена сидеть дома и принимать боярича Осипова. Ничего не имею против Виктора Карповича, но в качестве потенциального жениха он меня категорически не устраивает.

— Понятно, — улыбнулась Долгорукова.

— Кстати, а где твой друг, что так усердно отбрыкивается от такой чести? Я полагала, что вы завтракаете вместе с Петром Анисимовичем.

— Его нет. Он не ночевал в гостинице с самого бала, хотя оплатил комнату, и там хранятся его вещи, — равнодушно пожала плечами Мария.

— Неужели до сих пор гостит у Елены Митрофановны?

— Мне-то откуда знать.

И вновь абсолютное равнодушие. Мария закончила накладывать на оладушек варенье, отправила его в рот и, сделав пару жевательных движений, проглотила.

— Хм. Похоже, его куда больше прельщают женщины постарше, — хмыкнула Анна.

— Он тебя заинтересовал? — удивилась Мария.

— Ну-у, вынуждена признать, в Петре Анисимовиче что-то такое есть. Высок, статен, опять же, успел отличиться, и не раз. Он определённо заслуживает некоторого внимания.

— Брось, не твоего поля ягода, — отмахнулась Долгорукова и отправила в рот очередной оладушек.

— Отчего же. Я младшая в роду, и на мне не так много обязательств, как на старших. Так что партия с бесталанным вполне себе возможна. Опять же, в этом случае я гарантированно займу положение главы семьи. Так что определённо есть о чём подумать.

— Да не о чем тут думать. Он же поскрёбыш, — неожиданно для самой себя выдала Мария.

— Поскрёбыш? — вздёрнула брови Анна.

— Ну да, — с кислой миной подтвердила Долгорукова.

Вот кто её тянул за язык⁈ Меньше всего ей хотелось расстраивать Петра, и коль скоро он не пожелал афишировать свой потенциал, то и ей не следовало этого делать. Отношение Астафьевой к нему теперь наверняка переменится.

— Хм. Вот оно как. Обидно. Но с другой стороны, кто говорит о замужестве.

— Анна! — не удержалась от восклицания Долгорукова.

— Да брось, Маша. Всем известно, что порушенную девичью честь можно и восстановить. Вопрос всего-то в цене. Причём дорого не столько из-за сложности операции, сколько сохранения тайны. Погоди. Он же с Еленой Митрофановной… Занятно.

— Доброе утро, сударыни, — подошёл к столу жизнерадостно улыбающийся боярич Астафьев.

— Доброе утро, Кирилл Дмитриевич, — протянув ему ручку, поздоровалась Мария.

— Спешу сообщить, что мы готовы выдвинуться в путь, — приложившись к её пальчикам, произнёс боярич.

— Мы? — откровенно удивилась Анна, переведя взгляд с брата на его спутника.

— Виктор Карпович согласился составить мне компанию. Вы ведь знакомы, Мария Ивановна?

— Да, мы знакомы, — едва сдерживаясь, чтобы не засмеяться, ответила Долгорукова и протянула ручку теперь уже Осипову.

Похоже, родители Анны и не думали пускать дело с сердечными делами своих детей на самотёк. Вот только если Кирилл источал готовность добиваться своего счастья, Анна и Виктор откровенно тяготились этим. На лице боярича читалась слабо прикрытая досада.

* * *

Не сказать, что ночка выдалась лёгкой, но тем не менее я успел немного вздремнуть прямо в седле. Поэтому когда мы прибыли к гостинице, я не валился с ног, хотя и не сказать, что чувствовал себя великолепно. Мне явно не помешал бы хороший отдых, хотя больше в этом нуждались наши лошади. Пусть они и имели соответствующие узоры, это не делает их машинами, они всё те же живые существа с соответствующими потребностями.

Вот только, кажется, у великой княжны иные планы. А иначе с чего бы её карета стояла перед крыльцом, практически готовая к выезду, а у коновязи несколько лошадей под седлом. Вообще-то, полтора десятка, как-то многовато для нашего эскорта. К тому же рядом находится ещё один экипаж с родовым гербом Астафьевых. Это что же получается, вместе с нами в путешествие отправляется ещё и её подруга.

Поправка. Едет не только Анна, но и её брат. А ещё тот самый нескладный молодой человек, которого Мария пригласила на белый танец. Выходит, он на неё запал? Взгляды паренёк на Долгорукову кидает явно заинтересованные. Впрочем, было бы странно, если бы он не обращал внимания на эту красавицу. А вот на Астафьеву, которая не менее красива, вообще не смотрит. Даже можно сказать демонстративно.

Я невольно улыбнулся, уж больно он мне напомнил Смирнова Ваньку. Такой же хлюпик, нескладный и неуверенный в себе, разве только ростом чуть повыше. Не удивлюсь, если и этот летает где-то в облаках, представляя в грёзах, какой он весь из себя крутой боец, и равняет пиратов Карибского моря.

— Доброе утро. Сударыни. — Я приложился к ручкам девиц. — Судари. — С бояричами лишь обменялся короткими поклонами.

Рукопожатием в здешнем обществе просто так не обменяться. Потому как руку должен протянуть тот, кто находится выше по положению. Хлюпик дёрнулся было, но заметив, что Астафьев ограничился учтивым поклоном, последовал его примеру. Задело ли меня это? Да ни боже ж мой! Пусть идут лесом оба два.

— Виктор Карпович, позвольте вам рекомендовать моего друга, поместного дворянина Ярцева Петра Анисимовича, — заговорила Мария, явно недовольная поведением Астафьева. И тут же обратилась ко мне, представляя молодого человека. — Боярич Осипов Виктор Карпович.

После такого тот был вынужден протянуть руку. Невозможно игнорировать друга великой княжны. Его можно презирать, ненавидеть, считать кем угодно, но выражать это публично глупо. Вот он и не стал глупить. Зато Астафьев оказался в несколько неловком положении и явно проиграл пару-тройку очков в глазах Марии Ивановны.

Ну вот что ему стоило самому представить нас и, не чураясь, протянуть мне руку? Ведь знает, что Долгорукова всячески демонстрирует свою благосклонность ко мне. Как и то, что я отбрыкиваюсь от этого как чёрт от ладана. Отношения у них с сестрой отличные, и она наверняка делится с ним кое-какими секретами.

— Пётр Анисимович, вы опять не ночевали в гостинице, — произнесла Долгорукова, хлопнув по ладошке лайковыми перчатками.

�

Глава 1

– Ой господи ты божеж мой! Да как же так-то!? Царица небесная! Барич! Барич! Дитятко! Голубчик! – голосила молодая бабёнка.

Ох и орать же эта баба горазда. Голосит, словно сирена на корабле. Голова раскалывается. Впрочем, меня ведь предупреждали, что так оно и будет.

– Чего орёшь дура! Может и не помер вовсе, – воровато выглядывая в приоткрытую дверь, произнёс мужчина.

Этот вроде и не громко сказал, но и его голос ввинтился в мне в черепушку раскалённым гвоздём. Ох йо-о! Бэ-э-эк. Содержимое желудка выплеснулось наружу белёсым фонтаном. Да и могло ли быть иначе, коль скоро меня недавно покормили молоком, которое ещё не успело усвоиться.

– Живой! – воскликнула бабёнка, прижимая меня к груди.

Дура! Задушишь! Отпусти! Ну, в смысле.

– Уа!!! Уа!!! Уа!!!

Твою мать, меня что в младенца угораздило влететь!? Ох твоюжеж вперехлёст через колено! Да что же мне хреново-то так! Хотя-я-я… Щербаков ведь ясно сказал, что я могу попасть в тело реципиента только в случае его клинической смерти и только при закрытой черепно-мозговой травме. Да только мне от этого не легче. Хуже было только при контузии.

Объём памяти у младенца куцый, собственных умозаключений никаких, одни рефлексы, так что разложить всё по полочкам не составило труда. Получается, вот эта бабёнка, являющаяся моей кормилицей, несла меня на руках, запнулась обо что-то и грохнулась на пол приложив о него головой и меня грешного, в смысле реципиента, сынишку барина. Я уж потом влетел в эту черепушку, когда случилась клиническая смерть. Так что, чисто технически она грохнула мальчонку. Пусть и не специально.

Вроде мыслительный процесс и не должен отнять много времени, да только мои незначительные силёнки успели истаять, мысли начали путаться, голову заполнил дурман и я провалился в сон…

Я открыл глаза и ощутил… Да ничего не ощутил. Выспался, за окошком птички поют, в углу кошка мурчит. Хорошо-о-о! Попытался потянуться, да не тут-то было. Спеленали меня так, что не шелохнуться, что твой часовой на первом посту. Повозился, но несмотря на мои кряхтения ничего-то у меня не вышло. Даже пальцами рук пошевелить не получилось, настолько плотно пелёнка облегает тело. Разве только ступнями немного повл, да голову повернул.

Рядом лежит ещё один младенец, возится, извивается как червячок-нинзя, сморщил носик, начал хныкать и практически сразу заорал, да так требовательно и громко.

– Уа-а!!! Уа-а!!! Уа-а!!!

– Не голоси Илюша, эвон и барича разбудил, – подхватывая младенца произнесла давешняя бабёнка.

Выпростала полную левую грудь и поднесла к ней малого. Тот пошамкал губами и наконец нащупав сосок впился в него. Да так сильно, что мать охнула. Впрочем, расстроенной она не выглядела, наоборот взирала на сынишку с любовью и гордостью. Если аппетит хороший, знать здоров и быть ему ладным мужем.

Это чего я такими словечками заговорил? Ну хорошо, не заговорил, а подумал. Спокойно. Мой реципиент конечно младенец, но ведь не слепо-глухо-немой. Не соображает и не говорит, это да. Но его мозг впитывает всю доступную информацию как губка. Пока совершенно бессистемно, но всё до мельчайших подробностей.

С возрастом никому не под силу вспомнить себя во младенчестве, но только не мне. Для меня его память как жёсткий диск на компьютере и я могу извлечь эту информацию из головы в любой момент. Во всяком случае, именно так говорил этот умник Щербаков и его коллеги, а у меня нет никаких причин ему не доверять. Потому как я далеко не первый кто отправился в это путешествие.

Не сказать, что дело поставлено на поток, но количество пилигримов, как называют таких вот засланцев, уже измеряется десятками. Есть даже кадры которые не просто работают над сбором статистического материала как я, а специализируются на конкретных исторических эпохах и участвуют в самых настоящих научных экспедициях…

Ещё совсем недавно я был Найдёновым Василием Андреевичем. Хорошо хоть не Подкидышевым записали, а ведь могли, потому как я самый натуральный подкидыш и есть. Кто я, кем были мои родители, ничего не знаю. Да и признаться, узнать никогда не стремился. Коль скоро я оказался им не нужным, то и они мне в пупок не упёрлись.

Детский дом, вот моя семья. Отчество мне перепало от больничного сторожа, а мам у нас было несколько, потому как текучка кадров и воспитательницы менялись как перчатки. Добрые, злые, умные, тупые, разные в общем и ни к одной из них я душой так и не прикипел. Как впрочем и мои товарищи по детдому.

Учиться я не хотел категорически и на второй год меня не оставляли только потому что нужно было вручить хотя бы аттестат о неполном среднем образовании. А там скинуть эту непосильную ношу на плечи воспитателей ПТУ. Поэтому на мои недельные прогулы учёбы никто не обращал внимания. Пришёл на уроки? Уже молодец, вот тебе леденец. В смысле тройку в журнал. Умный мальчик.

В обиду я себя не давал, но и задирой никогда не был. За косой взгляд в глаз конечно дам, но чтобы «не так сидишь, не так свистишь», этого никогда не было. В воровстве не видел ничего зазорного, а вот отобрать уже считал неправильным. Ввиду сложности своего характера и минимального уважения к закону, я был завсегдатаем детской комнаты милиции. Даже бравировал этим, мол, я там двери ногами открываю.

Когда стукнуло четырнадцать решил поумерить свой пыл, так как стал субъектом и мог загреметь в колонию для малолетних. Тюремная романтика меня как-то не прельщала, хватило детдомовской. Паинькой конечно не стал, зато теперь был куда осмотрительней.

В ПТУ учиться мне нравилось больше. Хотя это относится сугубо к практической области. Крутить гайки, точить болты, возиться в потрохах замков и иных механизмов, мне нравилось куда больше, чем корпеть над математикой или учить историю. Да чего там, я вообще ничего не учил, были те, кто закрывал эти вопросы за меня. Тут главное не жадничать и иметь что предложить решале.

Опять же, директор училища полагал, что ни физика ни математика нам в жизни не пригодятся. Если у учащегося руки не из задницы растут и с железом он обращаться умеет, тогда никаких сомнений, обучение он закончит и специальность получит.

По окончании училища не успел даже дня отработать по специальности, как призвали в армию. Прямо из общаги и ушёл. А там и первая чеченская. Кого волнует, что у меня за плечами всего лишь КМБ где я из автомата так ни разу и не выстрелил.

Поначалу было страшно, потом пообвыкся, заматерел, потеряв многих сослуживцев, научился воевать. Словом, первую войну я практически от начала и до самых Хасавюртовских соглашений на передке провёл. Даже награды имел.

После армии пошёл слесарем на сахарный завод, где и отработал до начала второй чеченской. Не задалось у меня с гражданкой, зато, как только услышал, что на Кавказе опять завертелось на всю катушку, не выдержал и подписал контракт. Кровь взыграла и потянуло меня туда, где адреналин можно черпать ложками.

Воевал не бездумно, а памятуя одну простую истину – молодость это средство, чтобы обеспечить себе старость. Оно конечно при имеющемся в моей заднице шиле дожить до этой самой старости проблематично, уж больно многие вокруг меня полегли. Но вдруг сподоблюсь. И что тогда делать? Бомжевать?

Можно конечно и семью завести, только я этого не хотел от слова совсем. Хорошее дело браком не назовут! И то, что я видел множество положительных примеров, разуверить меня в этом не могли. Ну хотя бы потому что и разводов выше крыши, неблагополучных семей предостаточно и детские дома никуда не делись…

Есть тысячи способов заработать на войне. Я предпочёл два из них. Зарплата от государства и трофеи. Мародёрство? Ну это как сказать. Если шманать трупы, то оно может и так, а если убитых тобою врагов, то уже получается – что с бою взято, то свято. А тут ещё нашему отделению получилось накрыть одних брмалеев в сумке у которых обнаружилось до неприличия много баксов. Об этом ясное дело никому ни слова, трофеи поделили поровну и забыли, как не было такого эпизода в нашей жизни.

Деньги, что песок, просыплется сквозь пальцы, ничего не останется. Но на моё счастье, по возвращении я встретился с одноклассником. Странное дело, но вот отчего-то обрадовался ему как родному. Да и он чураться не стал. Посидели, поболтали. Как результат договорились до обоюдного сотрудничества.

Нашёлся участок земли в городе, который получилось заполучить, пусть и не даром, но по вполне приемлемой цене. Уже через год на нем возвышался небольшой торговый центр. Не моими заботами, а одноклассника, который как раз пробавлялся строительством и имел свою бригаду. На него-то я и сбросил заботу о здании вместе с арендаторами, выделив ему треть доходов.

Сам попытался жить в своё удовольствие, но стало скучно и я умчался на очередную войнушку, благо появился набор в частную военную компанию, которых в России вроде как нет. Так и пошло, то воюю в грязи, пыли и смраде, то отдыхаю в своё удовольствие, почёсывая пузо.

К своим пятидесяти годам я имел вполне стабильное финансовое положение, четыре контузии, три ранения и всё то же шило в заднице. Вот только укатали-таки сивку крутые горки. Обнаружилась у меня в голове опухоль.

С деньгами проблем никаких. Мои доходы серьёзно превосходили расходы. Одноклассник не подвёл и исправно вёл мои финансовые дела, к нашей обоюдной выгоде. Да только не всё в этом мире решают деньги, болячка моя оказалась неоперабельной.

Вот тут-то и повстречался на моём пути Щербаков с его странным предложением путешествий по параллельным мирам. Вернее засылать должны были не меня, а мой разум, благодаря какому-то там единому информационному полю Земли. А пока я, ну или матрица моего сознания, гуляла бы где-то там в параллельных мирах, выискивая приключения на свою задницу, моя тушка валялась бы здесь в искусственной коме.

А ещё имеется временной парадокс. К примеру тут пройдут всего лишь сутки, а в слое отстоящем от нас на пару сотен лет минует двести дней. То есть, пролежав тут бесчувственным бревном неделю, там я смогу прожить полноценной жизнью больше шестнадцати лет. Ну или как устроюсь. Можно ведь и не прожить, а просуществовать. Впрочем, если всё сложится плохо, то всегда могу вернуться убившись, а там можно будет опять попробовать. Ну чисто компьютерная игрушка.

Подобной возможностью обладают далеко не все. Тут нужна довольно высокая совместимость, порог которой, в сравнении с тем, что было в начале, уже существенно понизили. Но у меня-то как раз с этим был полный порядок.

Никаких подписок с меня не брали, карами не стращали. Щербаков только пожал плечами, мол, если мне так хочется могу раструбить на весь свет. Вопрос только в том, кто мне поверит. Каких только психов нет, верящих в собственную исключительность. Ну станет ещё одним больше, всего-то.

Допустим книжки я почитывал, нравилась мне фантастика, и о мультивселенной вроде как в курсе. Вот только это что же нужно такое забористое курить, чтобы поверить в подобное. Так что поначалу я отказался, и решил перепровериться насчёт своей болячки. Обратился ещё в три клиники, одна из которых московская, и везде один и тот же диагноз. Круче диагностика только за границей. Вот только медики давали мне не больше полугода и я решил, что лучше пожить подольше, коль скоро такая возможность имеется.

Отправляли меня не на дурачка. Оказывается у них уже были наработаны методички, составленные на основе опыта других засланцев. Я даже несколько часов просматривал различные ролики, отснятые путешественниками в параллельные миры. Чего там только не было, и средневековая Византия, и до монгольская Русь, и Бородинское сражение.

Одному из пилигримов даже удалось повернуть ход истории, разбив войско Батыя и избавив Русь от нашествия монголо-татар. Это стало возможным благодаря систематическим прыжкам в тот слой упёртого путешественника, такого же больного на голову, как и я. И старался он не зря, так как уже в тринадцатом веке Киеву удалось объединить Русь в централизованное государство, Русское царство.

С этим кадром поговорить не получилось, так как он опять отправился в, как он заявлял, свой мир. Он не собирался убирать руку с пульса, а при необходимости не стеснялся корректировать курс развития своего детища. С этой целью даже тайный орден создал, весьма разветвлённую организацию, протянувшую свои щупальца во все государства.

Зато вышло пообщаться с другими пилигримами. И опять же, у всех безнадёжные шансы на выживание. Двое выглядели так, что краше только в гроб кладут. Всё сетовали на то, что теряют тут драгоценные дни, тогда как там могут прожить десятки лет во вполне себе здоровых телах. Случались конечно накладки, ввиду весьма своеобразного и болезненного прибытия на место. Но как ни странно, в основном путешествия завершались вполне удачно и в большинстве своём они попадали во вполне молодые тела.

Из этого общения я вынес много полезного, и окончательно поверил в реальность путешествия в параллельные миры. К тому же, в отличии от первых пилигримов, я отправлялся в путешествие имея неплохое представление относительно того, что именно меня там ждёт. Хотя, конечно же много времени на подготовку у меня не было. Головные боли случались всё чаще, а перед глазами был пример умирающих от неизлечимой болячки, стремящихся как можно быстрее оставить в этом мире умирающее тело, дабы обрести в новое в другом…

Долго наблюдать за тем, как… Получается этот Илюша мой молочный брат. Так вот, спокойно наблюдать за тем, как этот гад набивает свою утробу я не мог. Причина банальна. Может мне и претила мысль о том, чтобы сосать материнскую грудь. Но, блин, жрать-то хотелось! Живот вон уже вовсю урчит. Я же прошлую порцию благополучно вырвал, а потом продрых бог весть сколько времени.

Покряхтел, попытавшись поизвиваться червячком-ниндзя. Ничего. Эта убийца младенцев даже ухом не повела, всё поглядывает на своего ненаглядного сыночка. Вот правду в народе говорят – неплачущему младенцу сиську не дают. Пришлось заорать… Ну ладно, жалобно замяукать.

Кормилица запричитала как наседка, выпростала правую грудь, и подхватив меня приложила к ней. С одной стороны оно как-то… Но с другой, припомнилась очередная поговорка – женская грудь успокаивает мужчин в любом возрасте. А уж такая рельефная и налитая, так и подавно. Я впился губами в сосок, тут же перехватив его беззубыми дёснами, и мне в рот потекла сладковато-солоноватая жидкость, просто головокружительного вкуса. Я даже заурчал от удовольствия. М-да. Ну и надул в пелёнки.

Господи, это что же мне теперь предстоит! И ведь не поделать с этим ничего. Я пытался удержать это гадство в себе, чтобы после как-то дать знать, что мне нужно по большому. Да куда-а та-ам, пошло родимое даже не спрашивая разрешения. Вот попал, так попал!..

* * *

Щербаков работал за своим персональным компьютером. И нет, это не были расчёты или работа со свежими данными. Он готовил отчёт для кураторов из ФСБ. Каждая потраченная копейка требовала обоснования. Даже если деньги ушли мимо проекта, в бумагах должен быть полный порядок и дебет неизменно сходиться с кредитом, не вызывая вопросов. Впрочем, в случае с ним, нужно было просто записать, что и куда потрачено. Наживаться на этом проекте? Ему? Да он готов жизнь отдать ради успеха, о каком воровстве вообще может идти речь.

Окошко видео-вызова внутренней связи по обыкновению появилось в левом углу. Щербаков взглянул на имя абонента и тут же глянул на часы. Всё верно, сейчас уже должны начать поступать первые материалы от очередного пилигрима, отправленного в один из слоёв восемнадцатого века.

Процедура уже практически рутинная, но только не в этом случае. На этот раз они решили понизить планку требований до очередного минимума. Пусть всё просчитано и технология хорошо отработана, это вовсе не может гарантировать пилигриму полную безопасность.

– Слушаю Аркадий, – когда на мониторе появилось лицо оператора, произнёс руководитель проекта.

– Макар Ефимович, с пилигримом шестьдесят восемь есть устойчивый канал, но данные не поступают, одни сплошные помехи.

– Стимуляцию пробовали?

– Пробовали, но картина неизменна.

– Но канал устойчивый.

– Это так. Быть может порог в пятьдесят процентов совместимости это слишком мало, – с сомнением произнёс оператор.

– Не говорите ерунду, Аркадий. Вы в проекте с самого начала и мне не нужно вам рассказывать с чем мы сталкивались прежде. И порог постепенно понижали и пилигримов теряли. Но здесь вы говорите, что канал устойчивый.

– Устойчивый, – подтвердил оператор.

– Значит эксперимент продолжается.

– Может тогда вывести его из группы приоритета в группу ожидания?

– Это первого-то пилигрима с пятидесятипроцентным порогом совместимости. Да ни в коем случае. Тщательное наблюдение и фиксация всех данных без исключения. Включая и телеметрию самого Найдёнова.

– Я всё понял Макар Ефимович.

Глава 2

Нож описал дугу войдя в песок с тупым стуком и лёгким шорохом. Я подмигнул Тукану и присев провёл короткую линию, соединив границу моего участка с контуром круга. Проделывать это будучи на одной ноге не так просто, но я управился. Затёр линию границы увеличивая свой участок.

В сравнении с «землёй» принадлежащей моему противнику натуральный клочок, позволяющий мне всего лишь поставить на него вторую ногу. Но это только начало. Я обрёл устойчивость, а за остальным дело не станет.

Игра в ножички. Кто бы мог подумать, что у неё такие древние корни и правила совершенно не изменились. Есть похожая в свайку, но там правила другие, как и сам предмет которым играют. Но это для обычных городских или деревенских мальчишек. Мелкой гопоте ножички куда ближе, чем какие-то там свайки или бабки. Вот ещё ерундой маяться!

Дважды вгоняя метательный нож в песок я отгрыз от владений Тукана небольшие участки, подготавливая условия для решительных действий. Тот наблюдал за мной с напускным спокойствием. Ножи метать он умел и за один заход сумел поставить меня на одну ногу. Я уже готовился бесславно проиграть, но тут вмешался его величество случай. Под слоем песка оказался камень и при очередном броске нож противника не воткнулся, лишь взметнув фонтанчик песка.

Я в очередной раз вогнал лезвие в песок, и встав широко разведя ноги, остававшиеся на моей «земле», провёл очередную линию забирая чуть меньше половины владений соперника Прибрать большую часть не позволяют правила игры. Но это только отсрочит мою победу, потому что в этот раз проигрывать я не собираюсь. Ещё несколько бросков и вот он, завершающий, оставляющий в распоряжении Тукана клочок не способный вместить в себя его ступню.

– Партия, – удовлетворённо произнёс я.

Подошёл к стопке монет накрытых камешком, и забрал банк. Четыре гривенника, двадцать копеек чистого дохода. Вполне прилично. С учётом прошлых партий сегодняшняя прибыль составила целых сорок копеек. Удачный день.

Выигрывал я конечно не всегда, бывали дни когда я оказывался в проигрыше, но по большому счёту неизменно был в плюсе имея в месяц не менее трёх рублей. Не с моими способностями оставаться в минусе, но и выигрывать всё время нельзя, иначе останусь без заработка. Ну кому интересно тягаться с тем, кого никак не получается побить.

Правы были мои консультанты, с телом реципиента я мог творить буквально чудеса. Даже с учётом особенностей слоя, в который меня забросило. Достаточно было отстранить свой разум от тела реципиента, беря его под контроль словно аватар, и возможности в ловкости, выносливости и болевого порога серьёзно так расширялись. Некоторые пилигримы называли такое состояние боевым трансом, другие режимом РПГ, мне больше нравилось режим аватара, так как по моему мнению это куда лучше передавало суть происходящего.

Вкупе с абсолютной памятью, я обладал просто исключительной скоростью обучаемости и сбором статистических данных. К примеру, теперь мог определить расстояние с точностью едва ли не лазерного дальномера. Или после нескольких бросков ножа на различную дистанцию уже никогда им не промахиваться. Во всяком случае, по стационарной мишени. И уж тем паче, по противнику.

Впрочем, не двенадцатилетнему пацану метать ножи в людей или животных. Силёнок маловато, чтобы представлять для них опасность. Но вот для игры в ножички моих навыков более чем достаточно. От родителей копейка конечно перепадает, но не так чтобы много, всё же они у меня мелкопоместные дворяне. Вот и забочусь о себе сам.

– Шелест, сыграем ещё, – потребовал соперник заступая мне дорогу.

– Сегодня не твой день, Тукан, смирись, – подбрасывая на ладони серебряные монетки произнёс я, и сделал шаг в сторону.

– А дать отыграться? – вновь заступая мне путь, потребовал мальчишка.

– Уговор был на пять кругов. Это был пятый, – вновь делая попытку обойти его, покачал головой я.

– Давай шестой. На все, что у тебя на кармане.

На этот раз, он сделал небольшой шаг навстречу, и упёрся своим плечом в моё.

– Тукан, ты ничего не попутал? – повернув к нему лицо, и глядя прямо в глаза, спросил я.

В ответ на это ватага моего соперника подалась вперёд, мои немногочисленные товарищи так же подступились ко мне. Четверо мальцов по двенадцать тринадцать лет, плюс я, против полной дюжины таких же малолеток. Счёт не в нашу пользу? Ну, это вряд ли. Даром что ли натаскивал их.

И тут я ощутил как отточенное лезвие упёрлось мне в живот. Неужели этот имбецил решил вот так радикально из мелкой гопоты перешагнуть на более высокую ступень в преступной иерархии? Я чуть склонил голову набок изображая удивление и словно вопрошая, точно ли он готов пойти до конца.

– Тукан, ты дурак? – нейтральным тоном произнёс я.

– Это ты мне? – ощерился пацан, всё ещё не решивший, готов ли он сделать решительный шаг.

Пытаться урезонить словом накручивающего себя пацана бесполезно. Он уже начал накачивать себя решимостью, без чего в его возрасте никак. А вот я в подобном не нуждаюсь.

Резко повернув торс вправо, я предплечьем опущенной левой руки увёл в сторону клинок и тут же нанёс удар верхним ребром ладони правой по горлу. Вот как-то плевать что могу перебить ему трахею и отправить на тот свет. Не смотри, что у меня силёнок маловато, передо мной ведь то же не взрослый мужик.

Тукан захрипел, выронил нож и схватившись за горло осел на колени, после чего завалился на бок, и скрючившись на песок, начал мелко сучить ногами. Присутствовавшие при этом мальчишки замерли, словно громом поражённые.

Я присел перед поверженным противником и начал массировать ему горло, отмечая, что ничего не сломал, и он скоро оклемается. Так оно и вышло. Пара-тройка минут, и Тукан задышал без затруднений, хотя при этом покашливал и разминал горло.

Вот и ладушки. В принципе, даже если убью, мне ничего особенного не будет. В крайнем случае, моим родителям пришлось бы выплатить его родным виру. Учитывая угрозу мне ножом, она составит не более ста рублей. А может судья и этого не потребует, ведь и мальчишки и кто постарше прекрасно знают, что я дворянский сынок, которому вечно не сидится за стенами школы-пансиона. Вот так, запросто, на дворян с оружием переть не рекомендуется.

– Ну как, пришёл в себя? – похлопав его по плечу, поинтересовался я.

Тот в ответ тот только пару раз кивнул, явно не в состоянии говорить.

– Вот и ладно. А это тебе на будущее урок.

Я ухватил его за правое запястье и тут же вывернул руку, потом упёрся коленом в локоть и резко дёрнул на себя. Сломать вообще без вариантов, силёнок не хватит, хотя я и занимаюсь спортом без дураков. Зато растяжение паразиту обеспечено. Пусть походит в бинтах, побаюкает руку, чтобы мозги на место встали. Будет знать в кого ножичком тыкать. Ну и другим наука. Ко мне с уважением даже старшаки, чего уж говорить о мелочи. Так что, жёсткий урок не помешает.

Не зазорно ли мне, по факту разменявшему седьмой десяток, вязаться с ребятнёй? Должен быть умнее и вразумить подрастающего гопника словом? Увы, педагог из меня, как из свиньи балерина. Зато я знаю одно – сколько не говори и не убеждай, через боль доходит куда лучше. В следующий раз прежде чем взяться за нож, он трижды подумает, а стоит ли оно того. Проверено. В том числе и на себе.

– Пошли братцы, – поднявшись, обратился я к своим товарищам.

Четверо мальчишек подались гурьбой за мной. Я с ними уже второй год общаюсь накоротке. Поначалу-то всё больше сам по себе. Но чем старше, тем не безопаснее становились для меня улицы славного города Воронежа, где и находилась школа-пансион, в которой я проходил обучение. Сидеть за стенами учебного заведения, выходя из него только организованными группами, в сопровождении воспитателя, мне откровенно претило. Вот и прибился к группе пацанов беспризорников, так оно всяко безопасней, да и веселее, чего уж там. Ага, детство в заднице заиграло.

Близко и этих не подпускал, но при случае мог рассчитывать на их поддержку и помощь. В ответ, я оставлял ватаге часть заработанного мною, а ещё взялся обучать их рукопашке. Не сказать, что я в прошлом был знатным бойцом, но тут известные мне приёмы стали едва ли не откровением. Ну и сам я, благодаря абсолютной памяти очень быстро усваивал новые ухватки. Отчего биты бывали не только мои сверстники, но один на один порой доставалось и старшакам.

Двенадцать лет пролетели довольно быстро и выдались они вполне себе насыщенными. Я буквально наслаждался тем, чего в прежней своей жизни был лишён. Нормальная семья, а ни какое-то там недоразумение. Не буду описывать всего того, что творилось у меня на душе и как из натурального волчонка, я превратился в любящего сына и брата. Сам в шоке, потому как всегда полагал, что подобное просто невозможно.

Скажу одно, при мысли о близких у меня теперь тепло по сердцу разливается. Ну и такой момент, что сегодня я готов за свою семью порвать любого голыми руками, как тузик грелку. И это при том, что по факту мы ведь не родные. Не прошли эти годы даром, что тут ещё сказать.

В отличии от героев книжек прогрессор из меня не получился. И вовсе не от того, что я плохо учился в школе. Даже в этом случае мне было что привнести в этот мир. Всё дело в возрасте, так как мальца слушать никто не станет. Ну и такой момент, что у меня и самого-то особого желания нет.

Только тут я узнал, что значит фраза «беззаботное детство», и наслаждался этим в полной мере. Рыбалка на зорьке, пикник с семьёй, детские праздники, поездка в гости в соседние имения, приём гостей у себя, игры с соседской ребятнёй или забавы с крепостной детворой. Да, суммарно я уже разменял седьмой десяток, но тысячу раз права поговорка которая гласит, что дети в нас не умирают никогда. Есть возможность, я и веду себя как сорванец.

Кстати, за неуёмный нрав меня систематически секут розгами, но я не в обиде. За дело наказывают, чего уж там. Хотя конечно Макаренко в гробу переворачивается от подобных методов воспитания. В прошлой жизни мой обидчик непременно поплатился бы. Здесь же я безропотно принимал наказание, пусть и не всегда полагал себя виноватым. Ну вот не было во мне обиды на родителей, хоть тресни.

Опять же, как злиться, если после экзекуции, матушка самолично накладывает мазь, чтобы облегчить мои страдания. Могла бы конечно и Силу использовать, одарённая она пятого ранга или погулять вышла. Конечно не лекарь, но уж базовыми-то плетениями всяко разно владеет, а для отметин от розог этого более чем достаточно. Но нет. С одной стороны, сердце болит, с другой понимает, что для меня это наука на будущее.

Откуда ей знать, что меня уже не переделать. Хотя-а-а-а, ерунда всё это. Любой может измениться и я яркий тому пример. Порой, меня секут, а я скрипя зубами представляю, как сразу после этого ко мне подбегут старшие сестрёнки и станут щебетать сочувствуя и подбадривая. Стараясь держаться солидно подойдёт брат, покровительственно похлопает по плечу, мол держись, воином станешь.

Ещё как стану, и вовсе не от того, что мы являемся воинским сословием. В зависимости от стихии дара и служба царская определяется. Батюшка земельник, ветвь не боевая, поэтому он отслужил шесть лет чиновником в Берг-коллегии, и теперь занимается поместьем. Но в той или иной мере воинскую науку познают все, и сегодня отец значится в резерве Воронежского посадского полка. На строевую службу их не призывают, они несут только седёночную, раз в год собираясь на учения, да согласно графика участвуют в патрулировании дорог.

Вот матушка совсем другое дело. Она у меня огневик, окончила Курский кадетский корпус, отслужила положенные три года в императорской армии и ушла в посадское войско. Год строевой службы на границе с Диким полем, затем два года сидёночной, когда она пребывает в резерве.

Но со мной уже всё предопределено, К какой бы стихии я не выказал предрасположенность, служить мне в гвардейском Измайловском полку одарённых. Таких как я туда записывают сразу после инициации, и хочешь не хочешь, а шесть лет Родине отдай.

Непонятно? Вот и я поначалу не понял, что попал в слой где существует самая настоящая магия. Любой имеющий дар, даже самый слабенький является дворянином. Случаются одарённые и среди черни, порой их отмечает Сила, но куда чаще это прижитые от благородных.

В первом случае нередко это достаточно сильные одарённые. Во втором непременно слабенькие, настолько, что им прямая дорога в гвардию его императорского величества. Вообще-то все офицеры непременно одарённые и только в Измайловском полку ими являются даже рядовые. Вот только особой силой дара никто из них похвастать не может.

К слову, с этой Силой всё не слава богу. Первый ребёнок в дворянской семье всегда самый одарённый, и именно он имеет большие шансы обойти своих родителей по силе дара. Второй зачастую слабее и шансы превзойти родителей уже малы. Третий никогда не станет сильнее их и до крайности редко бывает слабее. А вот четвёртый…

Меня, в смысле реципиента, зачали совершенно случайно. Вроде и береглись, но вот не доглядели. Таких как я называют поскрёбышами, младшие и слабые дети, и в плане одарённости мы порой даже ниже прижитых от черни. Мои дела тем хуже, что сила дара родителей ниже среднего…

– Ваша доля братцы, – я достал из кармана четыре монеты по пять копеек, и раздал ватажникам.

Хорошие деньги, между прочим. Дневной заработок взрослого мужчины горожанина составляет порядка трёх копеек, курица стоит копейку. За полкопейки можно купить кусок пирога с зайчатиной или крольчатиной, которым весь день сыт будешь.

Я всегда отдавал от четверти до половины добытого с их помощью. Всё по честному.

– В школу побежишь? – поинтересовался Береста, вожак нашей ватаги.

– Не. Погуляю ещё. Всё одно сечь будут.

– Так давай с нами. Прикупим харч и на пустырь, тренироваться.

Ребята вошли в раж. Поначалу-то скептически относились к моим приёмчикам, пусть и видели как я валяю старшаков. Но заниматься всё же занимались. А потом случилась драка, где мы лихо намяли бока шестерым мальцам, которым не понравилась, ватажка мальчишек бродящая по их улице. После этого от тренировок их стало не оторвать. Ну чисто фанаты.

– Не хочу сегодня, – тряхнул я головой.

Ну вот нет желания исходить потом на тренировке. Тем паче, что в отличии от ватажников, мне так много заниматься не надо. Спасибо абсолютной памяти. Силовой подготовкой и растяжкой я не пренебрегаю, но занимаюсь с утра, в школьном гимнастическом зале.

– Ну как знаешь. А мы пойдём потренируемся малость. Айда браты, – подытожил Береста, увлекая ребят с собой.

Я постоял какое-то время, провожая их взглядом, а потом решительно зашагал в сторону трактира. В этом заведении практически на окраине Воронежа я был завсегдатаем. Не сказать, что хозяину заведения это нравилось, а ну как кто обидит барчука, после беды не оберёшься. Но и выставить меня за дверь он не мог, не того полёта птица.

– Здравия, дядька Василь, – приветствовал я трактирщика, войдя в обеденный зал.

– И тебе поздорову, Шелест, – назвал он меня по прозвищу.

Нормально. Он конечно знает, что я из благородных, но коль скоро сам так назвался, то и он не стал выяснять как меня звать на самом деле. В смысле, сделал вид, конечно же. А так-то на всякий случай разузнал в лучшем виде. И про то, что матушка моя уже капитан Воронежского посадского полка ему известно доподлинно. К слову, репутация у неё грозной воительницы.

– Тебе как всегда? – поинтересовался половой, на пару лет старше меня.

– Ага, – сглатывая слюну, ответил я.

Не сказать, что в школе кормили плохо, но эти куцые порции никак не могли удовлетворить потребности моего растущего организма. Опять же, я мясоед, люблю его и потребляю в неприличных количествах. За один присест схарчить крупную курицу, вообще без проблем. Хотя сейчас мне принесут говядину, которую я уважал куда больше птицы.

К слову, одной из причин моих постоянных отлучек была вот эта обжираловка. Ватажникам я об этом не сказал умышленно, потому что тогда пришлось бы и их приглашать, а тогда и оплачивать банкет. Эти парни мне полезны, но в друзья я их записывать не собираюсь. Детство оно такое, детство. С возрастом в подавляющем большинстве интересы меняются и дорожки расходятся, оставляя всё светлое лишь в ностальгических воспоминаниях.

Наевшись от пуза всего лишь за две копейки, я поднялся из-за стола, поблагодарил трактирщика и направился на выход. Схожу на рыночную площадь, там уже второй день даёт представление бродячий театр. С развлечениями тут не очень, скукота.

Пробовал читать книги, да куда там. И дело даже не в пафосном стиле современных авторов, а всё в той же абсолютной памяти. Мне той книги, на минут на десять, достаточно пролистать, как я уже всё запоминаю. Поначалу-то ещё ничего было, ну запоминал и запоминал, читал-то с обычной скоростью. Но с годами научился усваивать страницу за несколько секунд.

В альма-матер я направлюсь не раньше вечера. Потому как сечь меня будут однозначно. Впрочем, это если повезёт, а то ведь могут и в карцер определить, чего не хотелось бы категорически. И ведь никого не интересует, что я могу хоть сейчас выдать всю школьную программу до последней запятой. Потому как учёба это не только и не столько образование, сколько воспитание. Ученикам с детских лет вкладывались в голову понятия чести, беззаветного служения России и императорскому престолу…

Началось это ещё при царевне Софье Алексеевне, сильной одарённой обладавшей недюжинными волей и умом. Впрочем, как по мне, то она скорее уж умела окружить себя умными помощниками, и в борьбе за власть не стеснялась средств. Из двух младших братьев соправителей, опасность для неё представлял Пётр, с которым и случилось несчастье. Оно вроде и не подкопаешься, так как произошёл несчастный случай на московской верфи, где строился парусник на потеху молодому царю. Но больно уж на руку это оказалось Софье Алексеевне. Правда, об этом до сих пор народ перешёптывается с оглядкой.

При всех её отрицательных качествах, пользы государству она принесла много. И самым главным её достижением я считаю именно созданную ею систему образования. Вообще-то, та практически скопирована у иезуитов, разве только адаптирована под местные условия.

К делу царевна-регентша подошла не в папахах, желая добиться скорейшего результата в кратчайшие сроки, а двигалась к цели планомерно, шаг за шагом на протяжении практически всего своего правления длившегося сорок три года. Софья сумела увидеть плоды своих рук ещё при жизни, и передать их в руки наследницы, Анны Иоановны, дочери покойного брата Ивана.

Если коротко, то в каждом крупном городе имелись школы-пансионы, те же интернаты, где с восьми лет обучались окрестные дворяне. На пансионе находились и дети дворян проживающих непосредственно в городах, тут исключений не делалось. Воспитанники выходили в город в воскресные дни, разумеется, если не имели провинностей.

Через четыре года ученики переходили в гимназию-пансион, где учебная программа была расписана на шесть лет. Здесь же, достигнув восемнадцати лет они проходили инициацию дара, и определяли стихию к которой имели склонность. Что в итоге определяло в каком направлении будет проходить их дальнейшее обучение.

Университеты находились только в царских городах, имевшихся в каждом из княжеств империи. Обучение в них длилось три года, где студенты постигали не только науки, но и учились владеть даром. Ведь именно в количестве и мастерстве одарённых настоящая сила империи…

– Добрый вечер, Пётр Анисимович, – заложив руки за спину, встретил меня воспитатель.

– Добрый вечер, Александр Владиславович, – приветствовал его я.

– Надеюсь вы хорошо провели время, молодой человек.

– Благодарю, я потратил его с пользой.

– Вот как? И чем же, позвольте спросить вы были заняты?

– Смотрел представление бродячего театра. Они сегодня давали «Школу мужей», Мольера.

– Достойная комедия. Чего не сказать о вашем поведении. Полагаю, что трое суток карцера на хлебе и воде, пойдут вам на пользу. Опять же, сможете в полной мере насладиться тишиной, чтобы осмыслить творение великого французского комедиографа.

– Может розги? – с надеждой спросил я.

– Нет уж, Пётр Анисимович, после розог вы отряхнётесь и продолжите в том же духе. Мне же важно не ваше наказание, а чтобы вы осознали ваш проступок и сделали выводы на будущее.

Вот же! И ведь даже разозлиться на него по-настоящему не могу. Дядька конечно жёсткий, но с другой стороны он ведь за нас в ответе, случись что со мной и с него спросят.

Глава 3

Очередные трое суток карцера на хлебе и воде, это не страшно. В детстве помнится была поговорка – если вас трамвай задавит, вы сначала вскрикните, раз задавит, два задавит, а потом привыкните. Так и меня, поначалу это напрягало, куда предпочтительней было получить розог, чем сидеть взаперти. Но после я приспособился и одиночная камера стала как родной дом. Единственно напрягала параша, которую надсмотрщик, он же дворник, выносил раз в день.

Как я уже говорил, с чтением у меня не задалось, поэтому спасаюсь рисованием. И к своим семнадцати годам поднаторел в этом настолько, что освоил стиль гиперреализма. Ничего сверхъестественного, как и говорили другие засланцы, с которыми я общался. Разве только добиться этого получилось только благодаря упорному труду, это всё же не одно и то же, что работать с большими массивами информации.

К слову, в образовании дворян на рисование отводится куда больше времени, чем на ту же математику. Бог весть с чем связан этот перекос. Помнится я когда-то удивлялся тому как хорошо рисовали Пушкин и Лермонтов умудрявшиеся делать иллюстрации к своим произведениям, да ещё и перьями. Как оказалось, они попросту были лишены выбора.

В моём случае практики было ещё больше, так как в дополнение к учебной программе, я был ещё и завсегдатаем в школьном карцере, теперь вот освоил гимназический. Ну чисто рецидивист. Что поделать, не сиделось мне в стенах учебного заведения. В прежней жизни не любил учёбу, в этой, значительно опережал по знаниям своих одноклассников.

Впрочем, сейчас я не рисовал, а чертил, для чего не нуждался ни в каких принадлежностях, достаточно свинцового карандаша, бумаги и мякиша хлеба, чтобы стирать огрехи. Вот так у меня всё кучеряво, натренированный абсолютной памятью глазомер, плюс тело реципиента в режиме аватара давали просто исключительный результат.

Признаться, очень напрягало, что в славном тысяча семьсот шестьдесят третьем году не существовало ударных составов для капсюлей. По прошлой жизни мне было известно только название гремучая ртуть, что как бы предполагало исходный материал, но на этом и всё. Двоечник, как он есть, что тут ещё скажешь.

Правда, желание иметь нормальное оружие от этого меньше не становилось. И дело даже не в том, что я в родном мире прошёл через четыре войны, причём три из них по собственной воле и, можно сказать, из-за адреналиновой зависимости. Нравилось мне воевать, что тут ещё сказать. Однако, в этом мире умение драться и обладание хорошим оружием это уже не вопрос желания, а необходимость, так как опасность могла подстерегать даже при поездке в соседнее имение.

Если в школе я убегал только для того, чтобы проводить время вне стен пансиона и возни с уличными ватагами мальчишек, то с переходом в гимназию ситуация изменилась. Я подвизался в добровольные, и что самое главное, бесплатные помощники одного оружейного мастера. С учётом того, что руки у меня не из задницы растут, а сам я мог кое-что подсказать, Сергей Андреевич только руки потирал.

В своё время из меня получился неплохой слесарь широкого профиля, а когда работал на сахарном заводе, освоил и токарное дело, так как собственный токарь там отсутствовал. С развалом СССР многих специалистов было впору записывать в красную книгу. Плюсом к этому я изучил всю доступную местную литературу по механике. И если из прошлой жизни я хорошо запомнил только то, чем занимался практически, тот тут вся информация словно записывалась на жёсткий диск компьютера.

Надо сказать, что оружейник Дудин оказался не чванлив и охоч до всяких новинок. Тем паче, если частично расходы я брал на себя. Не от широкой и щедрой души, а с прицелом на будущее. Если честно, то пока без понятия, зачем мне это, но посчитал, что иметь своего оружейника будет полезно. Ну вот не было у меня конкретных планов, а добыть средства не составляло труда.

В результате мастерская Сергея Андреевича обзавелась несколькими станками. И самые главные из них это токарный, благодаря которому ружейные стволы теперь не ковались, а сверлились, и стан для выделки нарезов в стволах. Цены на штуцера остались прежними, а вот трудозатраты и сроки изготовления значительно уменьшились, при увеличившихся объёмах…

Так как от кремня мне не уйти, я решил использовать колесцовый замок, взводимый опускающимся посредством скобы клиновым затвором, который одновременно открывал крышку пороховой полки. А то с ударным замком приходится прибегать к различным ухищрениям, чтобы избежать травмы, от разлетающихся крупинок несгоревшего пороха. Ствол нарезной, калибром в четыре линии, как на берданке. В качестве боеприпасов патроны по типу тех же охотничьих к дробовикам, но со шпилькой и затравочным отверстием.

Трудился я над этой конструкцией уже не первый месяц и на бумаге вроде бы получалось вполне себе прилично. Оставалось воплотить в металле, и посмотреть на результат. Хотя-а-а, положа руку на сердце, я очень сомневаюсь, что выйдет хуже местных образцов, которые точностью боя, мягко говоря, не блистали.

– Здравствуйте, Александр Владиславович, – поднявшись приветствовал я вошедшего в камеру воспитателя.

Так уж вышло, что мой переход в гимназию совпал с его переводом сюда же, и наше знакомство продолжилось. Не сказать, что данное обстоятельство его обрадовало, но не отказываться же от повышения из-за одного неуёмного воспитанника.

– Здравствуйте, Пётр Анисимович. Я вижу вы тут уже прямо как дома, – беря в руки один из листов с чертежом колесцового замка, произнёс Иванов.

– Приходится приспосабливаться, – пожал я плечами.

– Мне известно, что вы уже не первый год подвизаетесь в оружейной мастерской и находите удовольствие от работы за верстаком. Но не подозревал, что вы ещё и изобретатель, – слегка приподняв лист с чертежом, произнёс он.

– Балуюсь понемногу, а получится что из этого или нет пока непонятно.

– Ну, тут я склонен верить в то, что вы преуспеете. Так как весьма упорны и умеете добиваться своего.

– Спасибо на добром слове.

– Это всего лишь правда. А скажите-ка мне, Пётр Анисимович, не устали ли вы от карцера?

– В этих облезлых, а зимой ещё и промозглых стенах есть своё очарование, Александр Владиславович, – улыбнувшись заверил я.

– А вот я уже устал вас сюда определять. В изучении учебной программы равных вам нет, это я уже давно признал. Но дисциплина… – он покачал головой.

– Каюсь, – понурил голову я.

– Ой ли? Ну вот какой пример вы подаёте младшеклассникам? Вы ведь для них герой.

– Ну так расскажите им, что я Поскрёбыш, и терять мне нечего, хуже уже не будет. Что я делаю ставку не на дар, а на свои познания в области механики. Я вообще не понимаю, отчего за прошедшие девять лет вы так и не махнули на меня рукой.

– Вы не единственный поскрёбыш в Воронеже.

– Возможно. Но наша участь уже предопределена, сразу по выпуску из гимназии служба в Измайловском полку одарённых. Учить нас в университете или корпусе бессмысленно, ибо выше второго ранга нам не подняться, хоть на пупе извернись.

– И это значит, что можно махнуть рукой на устав гимназии?

– Да я уже давно махнул бы, потому что ничего полезного тут почерпнуть не смогу. Отпустили бы вы меня с богом, а там, явлюсь я в положенный срок, чтобы пройти инициацию, проведёте всё ладком, да отправите в полк.

– Махнуть рукой на императорский указ об обязательном образовании дворян? Вы конечно молоды, Пётр Анисимович, но вам всё же следовало бы думать наперёд, прежде чем что-то говорить.

Вот так всегда, когда нет разумных доводов, начинают цепляться к словам и вкладывать в них такой смысл, о чём даже мысли не было. Поэтому я предпочёл молча выслушать очередную нотацию на тему недопустимости подобного поведения, не то заработаю ещё пару-тройку суток карцера. Не сказать, что так уж смертельно. Но это всё же ограничивает мою свободу.

На этот раз нотация не продлилась слишком долго. Я замер истуканом, вперив взгляд в противоположную стену, и в какой-то момент Иванов понял, что я даже не стараюсь вслушиваться в его слова.

– М-да. Похоже я зря сотрясаю воздух, – наконец произнёс воспитатель.

– Я так понимаю, что моё пребывание в карцере подошло к концу. Или вы пришли сюда лично, чтобы продлить срок? – уточнил я.

– Наказание за свою провинность вы отбыли, держать вас сверх меры я не имею права. А посему, до следующего раза, Сергей Андреевич.

Ну что сказать, мы оба были заложниками императорского указа об обязательном образовании дворянского сословия. Меня не имели права выгнать из гимназии, и окончить её экстерном я так же не мог. В день восемнадцатилетия гимназистам предстояло пройти инициацию под присмотром учителей.

Привлекать к ответу родителей за нарушение дисциплины их чадом? Было дело, вызывали. Матушка, высказала мне своё неудовольствие, и попросила начальника гимназии не делать мне скидок. И я держал ответ за своеволие, причём весьма жёсткий. Карцер это вам не баран чихнул. Тут ведь и здоровье оставить можно, а потом на лекарей разоришься.

Таил ли я обиду на матушку? Вот уж нет! Она имела со мной откровенный разговор и заверила, что достаточно одного моего слова о предвзятости учителей и она камня на камне не оставит, сначала от школы, потом грозилась разобрать гимназию. И я ей верил, она может. Вроде бы и обычный капитан посадского войска, с невысоким пятым рангом, но имеет заслуги и значится на особом счету.

Выбравшись из подвала я подмигнул дворнику Кузьмичу, и замерев под солнечными лучами с наслаждением потянулся сжимая в руке папку с листами. Красота-то какая! За зиму успел соскучиться по настоящему теплу, а тут ещё и карцер с его ночной жизнью. Морозы и распутица уже позади, но по настоящему тепло только на солнце, стоит зайти в тень, как тут же ощущается стылость идущая от земли и стен.

– Петя!

Ко мне подбежала сестра и сходу повисла на шее, звонко чмокнув в щёку. Мальчики и девочки обучаются в смешанных классах, чего в известной мне истории не было и близко. Разве только проживают в разных корпусах, да ещё и отделённых друг от друга высоким забором. Но сейчас утро, гимназисты готовятся к новому учебно-трудовому дню, а потому ворота пансионов открыты и доступ на общую территорию свободный.

Особенности этого мира, где многое завязано на силу дара. У простецов царит безоговорочный патриархат, а вот у дворян всё не однозначно. На законодательном уровне главой семьи считался тот, у кого выше ранг. В нашей семье у отца только четвёртый, а потому для всех глава семьи матушка. Но это лишь на людях, а так слово батюшки закон. К слову, как-то брякнул я ему батя, так он лично отходил меня кожаным ремнём пониже спины. Больше я подобные эксперименты не повторял.

– Лиза, ты чего прыгаешь как маленькая. Выпускница же как-никак, – воровато чмокнув сестру в ответ, расцепил я её руки у себя на шее.

– Ой ладно, можно подумать! Пусть завидуют молча!

– Да на учеников плевать, гляди как бы матроны ваши не приметили и не наказали за неподобающее поведение.

– Елизавета Анисимовна, я бы советовал вам прислушаться к словам вашего брата, – послышался сзади голос Иванова, поднявшегося из подвала следом за мной.

– Здравствуйте, Александр Владиславович, – тут же отстранилась и потупила взор Лиза.

– Здравствуйте, барышня, – поздоровался он и прошёл мимо нас.

– Петя, что скажу! Меня Ганина Лена в воскресенье пригласила на день рожденья, – с нескрываемым восторгом произнесла Лиза.

Вообще-то, подавляющее большинство подданных российской короны даже не помнит точную дату рождения. Зато все непременно отмечают именины, почитая святого в честь которого было дано имя. Но дворяне непременно отмечают восемнадцатилетие, так как именно в этот день проходит инициация. Масштабы торжества зависят от силы свечения знака стихии, по которому можно предположить насколько сильный одарённый явился в этот мир.

Ганины похоже не сомневаются в своих генах, и решили закатить пир горой. Как показывает статистика, они имеют все основания полагать, что Елена Гордеевна станет достаточно сильной одарённой. И то, что она первый ребёнок ей только в плюс.

– Лиза, не вязалась бы ты с боярышней. Не твоего поля ягода. Мало, что мы из посадских дворян, так ещё и дар у нас изначально слабый, а ты третий ребёнок. Матушку тебе не переплюнуть, хорошо хоть вровень выйдешь.

– Лена не такая, – обижено стрельнула в меня взглядом сестра.

– Сейчас не такая, после станет такой.

– Петя, ну вот зачем ты так? Думаешь, что если на тебя косятся…

– Лиза, а вот это вообще тут ни при чём. Я на своём даре уже давно поставил крест, поэтому рассчитываю не на Силу. И тебе советую, будь собой, не засматривайся на тех кто тебя никогда не примет ровней.

– Ты здоров? – вскинув головку, поинтересовалась она.

– Здоров, – со вздохом ответил я.

– Вот и слава Богу. Пойду готовиться к занятиям, – она резко обернулась взметнув юбку мундирного платья, и унеслась прочь.

Вот же егоза! Потом ведь сама плакать будет. Ладно, пусть набивает шишки. Это только гении способны учиться на чужих ошибках, остальные всё больше на собственном горьком опыте. И да, не смотри, что мне суммарно шестьдесят семь лет, я тоже порой такие коленца выделываю, что хоть стой, хоть падай. Ага. С учётом возраста я далеко-о-о не гений.

Миновав гимназистский двор, я вошёл в распахнутые ворота внутреннего дворика мужского корпуса. Пока пересекал его попутно здоровался со встречными гимназистами. Конечно среди них хватает тех кто относится ко мне предвзято, из-за заведомой никчёмности моего дара. Но, во-первых, подавляющее большинство дворян не могут похвастать большими достижениями на этом поприще, а дети зачастую идут по стопам своих родителей. И во-вторых, искра дара есть в каждом из нас, это установленный факт, но сейчас мы все самые обычные люди и можем рассчитывать лишь на собственные силы.

Я поднялся по лестнице на четвёртый этаж, где проживал наш класс и едва оказавшись в коридоре увидел боярича Ворохова нависшего над Смирновым, имение родителей которого находится по соседству с нашим. Иван постоянно зачитывается приключенческими романами неизменно ассоциируя себя с их героями, но по факту редкостный трус. Пару раз я пытался заставить этого хлюпика заниматься спортом и учить драться, что могло бы повысить его самооценку и вселить уверенность в себе. Однако, не преуспел в этом, Ванька очень быстро сбегал от меня, ну а я не готов тащить, тянуть и толкать в светлое будущее.

– …сударь, вас ведь никто не неволил, вы сами просили меня продать вам стилет, обязавшись выплатить его стоимость, – разведя руками, довольно нагло произнёс боярич Ворохов.

Глеб в свои семнадцать уже здоровый верзила, но вскоре обещает и вовсе вымахать в косую сажень в плечах. Во всяком случае, он весь в отца, а тот настоящий богатырь. При нём всё время ошиваются четверо подпевал, и эта пятёрка держит в кулаке весь наш класс.

Исключениям являюсь только я. Мы просто делаем вид, что не замечаем друг друга. У меня ещё со школьной скамьи сложилась определённая репутация. Пока не пришла пора почувствовать Силу, приходится рассчитывать лишь на свои силы и ловкость, а тут я могу удивить и не таких здоровяков. Вот с момента инициации всё серьёзно изменится, и я превращусь в аутсайдера.

– Да, но я не думал, что окажусь столь стеснён в средствах, – возразил Смирнов.

М-да Похоже соседу втюхали клинок и вот теперь настал час расплаты. Того и гляди, ещё и на счётчик поставят. Это насколько же нужно головой заболеть, чтобы вязаться с Вороховым и компанией. Неужели двух лет недостаточно, чтобы понять кем является боярич.

– Здравствуйте господа, – не смог я пройти мимо.

– Чем-то можем быть полезны? – полуобернулся ко мне Ворохов.

– Просто хотел уточнить о каком стилете идёт речь.

– Вас это не касается, сударь, – достаточно вежливо, но с нажимом произнёс боярич.

– Конечно же касается. Мы с Иваном с пелёнок знакомы и являемся соседями. Ваня, что за клинок?

– Пётр, право… – начал было Смирнов.

– Покажи, – оборвал его я.

Паренёк расстегнул пуговицы кафтана на уровне пояса и извлёк из под его полы стилет в ножнах. Нарядная вещица, ножны, рукоять и крестообразная гарда украшены цветным стеклом, ну чисто самоцветы. Я извлёк клинок из ножен, осмотрел сталь, попробовал на изгиб, после чего глянул на Ивана.

– И сколько?

– Послушайте сударь… – снова начал было Ворохов.

– Во сколько вы оценили сию вещицу? – переадресовал я вопрос бояричу.

– Это касается только нас.

– Я уже сказал, что это не так. И потом, разве я не могу прийти на помощь моему соседу в затруднительной ситуации? – я остановил дёрнувшегося было Ивана, положив ладонь ему на грудь.

– Пять рублей, – слегка задрав подбородок наконец ответил Глеб.

– За это? – искренне удивился я. – Иван, сколько ты ему уже отдал? Ваня, вперехлёст твою в колено, отвечай.

– Рубль пятьдесят, – со вздохом ответил Смирнов.

– М-да. Ты уже переплатил, дружище. Глеб Егорович, позвольте вернуть вам вашу вещицу, выплаченное же вам, прошу считать неустойкой.

– Я не принимаю возврат.

– Конечно принимаешь, – теперь уже наплевав на вежливость, произнёс я.

Сунул клинок в ножнах за полу его кафтана, и слегка оттолкнув, освободил нам с Иваном дорогу. Понимая, что тот проявит нерешительность, я ухватил соседа за плечо и увлёк за собой.

Боярич даже не пытался нас остановить. То ли дело в сновавших по коридору гимназистах, и возможности появления учителей-воспитателей. То ли в том, что он был один, а за мной закрепилась определённая репутация. Не суть важно. Не стал лезть в бутылку, вот и ладно. Мне обратно в карцер как-то не хочется. Мало ли, что я там завсегдатай, это вовсе не означает, что от нахождения там я получаю удовольствие.

Глава 4

Дортуар[1], встретил нас суетой, толкотнёй и беготнёй. Одноклассники носились как наскипидаренные, чтобы успеть закончить утренний туалет. Далее по распорядку завтрак и занятия.

Я прошёл к своей аккуратно застеленной постели. К слову, не мной. Меня тут не было уже шесть дней, а за это время на ней непременно кто-то успел поваляться, и кому-то из моих одноклассников приходилось приводить её в порядок, дабы выглядело все пристойно.

Выдвинул из под кровати свой сундук, где хранились личные вещи, и откинув крышку, уложил листы с чертежами в один из её парусиновых карманов. Я сам его мастерил из тонких берёзовых планок. Получилось куда менее массивно чем у других, так как мне не приходилось заботиться о сохранности моего имущества. А благодаря множеству отделений и карманов каждый предмет лежал на своём месте.

– Пётр, зачем… – начал было Смирнов.

– За шкафом. Иван, ты чем вообще думал, когда брал у него эту безделку за дурные деньги? Ты вообще понимаешь, что твой долг начал бы расти не по дням, а по часам?

– Я сам решу…

– Сам? – перебил я его, изобразив лёгкое удивление.

– Да сам! – вскинулся тот.

– Лады. Значит я помог тебе в последний раз, – я слегка развёл руками.

Я склонился над сундуком и порывшись в вещах извлёк из под них нож в обычных ножнах. Для себя делал. Никаких вычурностей, удобная рукоять, с деревянными планками оплетёнными кожаным шнуром, упор под палец, лезвие прямое на треть обоюдоострое. Вот не хотелось отдавать этому остолопу.

– Держи, – я протянул клинок Смирнову.

– Что это? – удивился тот.

– Разве не видишь? Нож. Конечно не такой нарядный, зато сталь отменная, и можно не только колоть, но и использовать в обиходе. Вещица куда более практичная.

– Зачем?

– Из-за меня ты лишился полутора рублей, а я в долгу оставаться не привык.

– Не надо, – затряс он головой.

– А я тебя не спрашиваю, – сунув нож ему в руку, припечатал я.

Затем развернул его и лёгким толчком между лопаток придал направление движения. Ну вот о чём с ним разговаривать. Пустопорожний мечтатель как он есть. Нет, книги и мечты это замечательно. Но не мешало бы ещё и прилагать хоть толику усилий для их осуществления. Тем более, что ему это может пригодиться, даже если не окажется на военной службе.

В своей прошлой жизни я умел драться, даже чему-то там учился. Только пригодилось мне это лишь в юности и молодости, в банальных драках. С годами остепенился и уже старался решать вопросы не кулаками. А вот за четыре войны, в которых я участвовал, до рукопашки так и не дошло. Вообще. Ни разу. Даже за пистолет схватиться довелось лишь однажды, а за нож брался только чтобы открыть консервы или нарезать колбаски.

Но здесь сойтись с противником грудь в грудь не исключение, а правило. Армии сшибаются в рукопашных схватках и молотят друг друга почём зря. Из огнестрела у тебя в лучшем случае есть выстрел из ружья и парочка из пистолей, да ещё и при высокой вероятности банальной осечки.

Покачав головой вслед уходящему Ивану, я открыл тумбочку и выдвинул ящик, где обнаружился кусок духовитого мыла. Достаточно дорогое средство гигиены, но ни у кого даже мысли не возникло прибрать его. Хватило одного прецедента.

Я тогда во всеуслышание объявил награду в целый рубль за сведения о воре. Вскоре нашёлся тот, кто соблазнился и шепнул мне на ушко имя. Ну что сказать, в этот раз в карцер я отправился не за самоволку. Зато больше ни у кого не возникало и мысли взять что-либо из моих вещей. Великое дело авторитет!

Скинув в себя форму гимназиста, я сложил её и убрал в сундук, из которого извлёк сменную и сложил на прикроватной лавке, рассчитанной на двоих. Сделал себе зарубку, что нужно будет устроить постирушки, схватил свежее исподнее с полотенцем и направился в мыльню.

К слову, не имеет ничего общего с баней. Та в гимназии так же имеется, но она только по субботам и расположена в отдельном здании. Для помывки среди недели используется помещение в жилом здании, оно же выполняет и роль умывальника. Просторная комната с печью, которую используют как для отопления, так и нагрева воды. Но ни о каком паре тут речи не идёт в принципе. В наличии имеется несколько лоханей и вёдер.

Ну и конечно же больших бочек с водой, которые регулярно наполняют провинившиеся. Мне доводилось делать это неоднократно ещё в бытность в школе. Но в гимназии я предпочитал увиливать от подобного наказания, попросту бросая вёдра и сбегая в город, после чего неизменно оказывался в карцере.

Мыться в одиночку неудобно. Либо как-то изворачивайся, поливая себя ковшиком, либо проси о помощи товарища. Я решил пойти другим путём и использовать обычную садовую лейку, которую купил за свой счёт. К слову, изделия из металла довольно дорогое удовольствие, и этот инвентарь не исключение, но я посчитал, что вложение себя вполне оправдывает.

М-да. Ну в то, что пользуюсь ею не только я, мне конечно известно, но я не предполагал, что мне придётся стоять в очереди. Впрочем, а чего я собственно говоря ожидал? Парнишка увидев меня хотел было посторониться, к тому же ещё и из младшего класса, но я только примирительно махнул рукой, мол, заканчивай.

Сам же вооружился вёдрами и начал разводить себе воду, хорошо хоть горячую ещё не всю использовали. Не забыл восполнить в чане на печи выбранную воду, и подбросить в топку пару поленьев. Это неизменное правило пользования мыльней, которого все непременно придерживались.

Душ это не баня, долго мыться не будешь. Вот если бы я был в имении, тогда совсем другое дело, там нет никакой лейки и в помине, всё оборудовано в лучшем виде, практически центральный водопровод. Тут ведь ничего сложного, та же конструкция летнего душа, только ёмкостей две, и одна из них с подогревом.

Закончив мыться, я направился обратно в дортуар, чтобы одеться и присоединиться к остальным на завтраке. И обезлюдевший коридор безошибочно указывал мне на то, что следует поторопиться. Не сказать, что я так уж соскучился по еде в нашей трапезной, не отличавшейся разносолами, но и перспектива остаться голодным до обеда не прельщала. Ничего не поделаешь, порой всё же следует присутствовать на занятиях.

– А вот и наш поскрёбыш.

Я уже надел штаны и потянулся за ботинками, когда за спиной послышался голос Ворохова, полный презрения. Я обернулся и увидел в дверях дортуара боярича с четверыми подручными, маячившими за его спиной. Сомнительно, чтобы он специально выслеживал меня, скорее всего совпадение. Вокруг ни души, вот он и решил воспользоваться случаем.

Мы сейчас конечно ничем не отличаемся от простецов, и можем рассчитывать только на свои силы, а мой авторитет идёт впереди меня, но ведь их пятеро, а я один. Так что, счёт явно не в мою пользу, а разговоры им нужны только для накачки себя решимостью, чтобы проучить меня.

Поэтому я не видел смысла играть по их правилам. Вместо этого стоит навязать свои, глядишь тогда появится шанс выйти из передряги победителем. Если же оставить как есть… Просто им конечно не будет, но морду мне набьют однозначно.

Не произнеся ни слова я опустил руку к выдвинутому ящику своей прикроватной тумбочки и ухватил уже успевший подсохнуть кусок мыла. Короткий замах и он описав пологую траекторию с тупым стуком влетел в лоб Ромашова. Тут всего-то семь шагов, так что прилетело крепко. Антон хекнул мотнув головой, и упал навзничь, только ногами взбрыкнул.

Со мной даже в снежки отказывались играть, едва я научился их лепить. Для меня проблема была только в том, чтобы добросить, промахов же практически не случалось. Если только противник не оказывался слишком уж ушлым, да и то, со второго, максимум с третьего раза прилетало и ему.

Бросать в Ворохова бесполезно, этого здорового бугая таким макаром из строя не вывести. А вот Ромашова, что сложением поплюгавей, оприходовать получилось качественно и, похоже, надолго. Остальные замерли словно громом поражённые, не столько из-за стремительной расправы над одним из их товарищей, сколько от неожиданности произошедшего.

Не теряя времени я вновь опустил руку в выдвижной ящик тумбочки и теперь уже подхватил мыло соседа. Ещё один короткий замах, и второй снаряд отправился в полёт. На этот раз прилетело Гусеву, так же не отличающегося могучим телосложением. Тупой стук, и второй противник осел эдакой тряпичной куклой.

– Ах ты падла!!! – выкрикнул боярич и побежал на меня.

Жаль, что я не обут, ну не считать же обувью тапочки, из которых я поспешил выскочить. Но с другой стороны, босая нога не помеха, просто действовать нужно умеючи. Я встретил Глеба подъёмом стопы между ног, врезав по драгоценным колокольцам. Подлый удар? Да ладно! А впятером на одного это по чести что ли?

Оставив позади тонко подвывающего Глеба, я скользнул к следующему, встретив его в шею ребром раскрытой ладони. Тут главное всё рассчитать как надо, и не повредить большой палец. Масса у меня побольше, так что противник взбрыкнул, и я уронил его на пол, где он захрипел свернувшись калачиком.

Последний попытался достать меня широко замахнувшись крепким кулаком, но в результате промахнулся, и я насадил его на колено, попав прямо в душу. Затем добавил локтём по шее, отправляя в нокаут.

Ну что сказать, сам в шоке от того, насколько легко всё вышло, всё же пятеро против одного. С другой стороны, тут ведь как – если кулачный бой, то кулаками машут как булавами, от всей широкой души. Русский стиль? Пока ничего подобного не встречал. Вот если в руках оказывается сабля там или шпага, да хоть нож, тогда уже совсем другой расклад, а приёмам без оружия тут как-то не учат.

Я присел рядом с хрипящим Родионовым, и оторвав его руку от горла начал массировать трахею. Вроде порядок, не сломал. Вообще-то, пока прецедентов не случалось, хотя я и не стеснялся использовать этот приём при каждом удобном случае. М-да. И всякий раз ожидаю, что вот сейчас перестарался. Кровь на моих руках есть уже и в этом мире, но одноклассник не настолько меня обидел, чтобы желать ему смерти.

– Нормально? – похлопав Родионова по щекам, спросил я.

Ответить тот не мог, горло всё ещё саднило, а тут ещё и кашель напал, поэтому дал понять кивком головы, мол, жив, хотя и не в полной мере здоров. Вот и ладушки. Похоже и в этот раз обошлось. Глянул на тонко подвывающего боярича, да и пострадавшие от мыла наверняка заполучили сотрясение головного мозга. Но с этим к лекарю, пусть ворожит над ними и приводит в норму.

В этом обществе потасовки среди мальчишек только поощряются, так как способствуют закалке характера, а любой дворянин должен быть готов встать на защиту отечества с оружием в руках. Как впрочем и уметь защитить свою честь с жизнью в придачу.

Так что, даже случись драка между крепостным и дворянином, не факт, что крестьянину что-то будет. Зависит от многих факторов, но шанс выйти сухим из воды у простолюдина достаточно высок. Вот если членовредительство или убийство, тогда закон однозначно на стороне благородного, и ничего хорошего его противнику не светит. А вот дворянин может обойтись одной лишь вирой, а то и вовсе ничего не присудят.

Я подобрал мыло, и уложив его обратно в тумбочку, продолжил одеваться. Когда уже практически был готов покинуть спальное помещение, мои противники понемногу начали приходить в себя. Ворохов уже не скулил, а только глубоко дышал, при этом болезненно кривясь.

– Что тут происходит? – поинтересовался появившийся в дверях Иванов.

– Ноги не держат, спотыкаются на каждом шагу, – застёгивая короткополый кафтан, ответил я воспитателю.

– Так получилось, – пыхтя как самовар, подтвердил бледный Ворохов.

– Поторопитесь, судари, завтрак вот-вот начнётся. Ярцев, вы готовы?

– Готов, – подхватывая свою мурмолку[2], ответил я.

Императрица Софья была известной западницей, но как уже говорилось, она не копировала всё слепо и не душила исконно русское. В результате мужское и женское платья претерпели значительные изменения, во многом переняв элементы европейского платья, но не утратив при этом русской самобытности.

– Пойдёмте со мной, – сделав приглашающий жест, Иванов вышел из дортуара и не дожидаясь меня, двинулся по коридору.

Пришлось догонять, надевая на ходу мурмолку, так, чтобы клиновидный вырез на отворотах пришёлся точно по центру лба. Кокарды пока есть лишь в армии, да и то, не в привычном мне понимании. Поспособствовать что ли развитию фурнитуры для мундиров. Тем паче, что придумывать считай ничего и не придётся, возьму из прошлой моей жизни. Ага. Так меня и стали слушать.

– Пётр Анисимович, оно того стоило? – когда я догнал Иванова, поинтересовался он.

– Ну, мы долго друг друга не замечали, и мне было плевать, пока он задевал тех, кто мне не интересен, но в этот раз боярич решил поживиться за счёт моего друга.

– У вас есть друзья? – даже остановился воспитатель.

– Ну вот так оно всё не однозначно. Ваня не виноват, что ему с младенчества вдалбливают в голову, что я ему не ровня. И тем не менее он со мной общается.

– Мне казалось, что ваши друзья за стенами гимназии.

– Там у меня точно нет друзей. Союзники, с которым нужно держать ухо востро. Дворяне не принимают меня так как мой дар гарантированно будет никчёмным, простолюдины потому что я дворянин. Вот и остаётся дорожить тем, что имею.

– Понимаю. У вас после завтрака математика?

– Да, Александр Владиславович.

– Я поговорю с учителем, а вас попрошу отправиться в зал фехтования.

– Если мне не изменяет память, то там первые два урока у выпускного класса.

– Как всегда, ваша память вас не подводит. У Эльвиры Анатольевны есть к вам просьба. Она хотела бы, чтобы вы сошлись в поединке с княжной Марией.

– Зачем это?

– Вы ведь в курсе, что у неё нет соперников?

– Слышал об этом.

– Эльвира Анатольевна полагает, что причина бесспорных побед княжны не столько в мастерстве владения клинком, сколько в её положении. Однако, те кто поддаются ей, оказывают Марии Ивановне медвежью услугу. Ведь вне зависимости от стихии ей не миновать кадетского корпуса и службы в армии. Такова княжья доля. А противник, как известно, двойки не ставит.

– Вскоре княжна пройдёт инициацию, и станет полноценной одарённой. Причём, судя по достижениями её родителей, не бесталанной, и соответствующие плетения выправят положение.

– Только первое плетение она сможет использовать в лучшем случае месяца через три после инициации, а если её дар будет соответствовать стандартам, так на это понадобится и вовсе полгода. И потом, в будущем ей ведь придётся сходиться с такими же одарёнными, и как бы опять всё не свелось к банальному владению клинком. И наконец, воспитанникам корпуса, как и студентам, разрешены поединки без использования дара. А Мария Ивановна имеет довольно вспыльчивый характер.

– Понятно. И Эльвира Анатольевна желает, чтобы я её встряхнул?

– Совершенно верно.

– И отчего же эта честь доверена именно мне?

– Она полагает, что, вы не станете делать скидок на её пол и титул. А так же, считает вас самым талантливым фехтовальщиком гимназии. Правда, при этом не признаёт своим учеником.

– Отчего же, матушка конечно учила меня, но многое я почерпнул именно от Эльвиры Анатольевны.

– Она думает, что для этого вы были слишком редким гостем на её уроках.

Ну что тут сказать, я редко посещал отнюдь не только её уроки, но не жаловал и остальные предметы, что не мешало мне по ним преуспевать. Просто то, на что у других уходили месяцы тренировок, я постигал всего лишь за несколько занятий.

Сначала запоминал с первого показа, а затем самостоятельно делал несколько повторений, закрепляя навык. Потом была ещё и практика, спасибо моим походам за стены гимназии и частым потасовкам с уличными ватагами подростков. Конечно поначалу ни о каких шпагах или саблях там не было и речи, но кто мешает использовать в их качестве палку.

Дальше больше и у меня появилась трость-шпага в форме всё той же палки, с отстреливающимися ножнами. И таки да, применять её доводилось. Ночные улицы окраин Воронежа полны неприятных сюрпризов, а прирезать там могут и за пару сапог. Ну вот такие тут простые нравы.

Раскланявшись с Ивановым, я поспешил в трапезную, чтобы не остаться голодным. Соседи по столу уже привыкли к моему систематическому отсутствию, а потому не стесняясь уминали дополнительную порцию. Трудно их в этом винить. Ну не выбрасывать же, в самом-то деле.

Глава 5

На завтрак я опоздал. Котёл за нашим столом, где сидел десяток гимназистов был уже пуст. Однако голодным я всё же не остался.

– Пётр, – когда я подошёл к столу, подняв руку, сдержанным тоном позвал меня Иван.

Рядом с ним обнаружилось свободное место, напротив которого стояла керамическая миска с гречневой кашей приправленной мясом. Вернее салом. Сначала в детском доме, потом на срочке я всё удивлялся куда умудряется телепортироваться мясо, оставляя после себя аккуратные кубики варёного сала. Другой мир, вроде и магия присутствует, а порядки всё те же. И ведь наши родители платят за обучение.

Я благодарно кивнул и опустился рядом со Смирновым. Не сказать, что еда выглядела аппетитно, но лучше поесть, потому что обед в этом мире это не то же, что и в моём. Он тут в четыре часа пополудни, а сейчас только девять утра. Хотя есть конечно вариант сбежать и поесть в трактире, но не хотелось слишком уж наглеть.

Поэтому я взялся за деревянную ложку, невольно улыбнувшись. Здесь только благородные, но никто не обучает этикету, манерам и поведению за столом. По умолчанию этому должны обучить родители, в школе и гимназии мы просто принимаем пищу. Вот в университетах и корпусах уже будут уроки по этикету. Причина в том, что здесь мы получаем базовое образование, и лишь на следующей ступени приступаем к изучению специфики. Ведь то что позволительно лекарям, неприемлемо для госслужащих, армейские офицеры ведут себя зачастую отлично от флотских.

– Пётр, спасибо за нож, но я тебе за него выплачу всё до копейки. Ты только цену назови, – тихо произнёс Иван, склонившись к моему уху.

Ага. Рассмотрел подарок, поди ещё и примериться успел. А клинок у меня получился на загляденье, сбалансированный, ухватистый, сталь такая, что железо рубить можно, песня, а не нож. Настолько хорош, что Ванька вон даже дуться нормально не может.

– Подарок, – буркнул я.

– Так не пойдёт, – затряс он головой.

– Тогда полтора рубля, – пожав плечами назвал я цену.

– Он стоит дороже, – с сомнением произнёс Смирнов.

– Ты спросил, я ответил, – отправляя в рот кашу с куском сала, и недовольно от этого кривясь, ответил я.

– Н-но…

– Не хочешь, выбрось, – проглотив первую порцию, равнодушно ответил я.

– Как выбросить? – не смог скрыть своего удивления он.

– Молча.

– Я з-заплачу, – покрываясь краской, как красна девица, произнёс он.

После завтрака, все направились в наш класс, где должна была проходить математика. Один из гимназистов поспешил в учительскую, чтобы узнать не понадобится ли что-то принести для урока. Признаться, я полагал, что порядки будут сильно отличаться от привычной мне школы. И по большому счёту так оно и было, но обнаружилось и нечто не претерпевшее изменений и за сотни лет.

Хотя-а-а… До реформы системы образования Софьей Алексеевной учёба как раз сильно и отличалась. К примеру все ученики находились в одном классе и упор делался больше на самообразование. Учителя по большому счёту являлись лишь побудительным мотивом, широко используя при этом розги. За наблюдаемую мною картину всё же нужно благодарить иезуитов. Такое впечатление, что их систему обучения создавал попаданец, ну или какой-нибудь свой гениальный педагог Макаренко.

Я не стал присоединяться к одноклассникам и направился в фехтовальный зал. Признаться, мне нравилось работать с клинками, но ради этого ходить на занятия… Чувство сродни тому, что я уже свободно читаю и пишу, нацеливаясь на классиков, а меня заставляют сидеть на уроке с теми кто только изучает букварь и лишь начинают складывать слоги.

– Пришёл, – смерив меня взглядом, ответила на моё приветствие Эльвира Анатольевна.

Отставной капитан гвардии Рябова была дамой статной и несмотря на свои пятьдесят пять выглядела весьма эффектно. Ну или это у меня такой вкус, что ни говори, а мозгами я взрослый мужик и на молоденьких девочек смотрю скорее как на дочерей, хотя детей у меня и не было.

Ну вот как-то не получается рассмотреть в них женщин, и вместо желания обладать ими, хочется их защищать и оберегать. А вот на кого постарше уже засматриваюсь с определённым интересом. И в этом мире у меня уже давно имелся опыт в интимных делах, но опять же, с девками лёгкого поведения значительно старше меня. Конечно сомнительно, что в случае если подвернётся вариант с молоденькой, я стану читать ей сказки, но вот так у меня всё.

Учитель фехтования обладала сбитым крепким телом, притягивающим взор. Кожа на лице слегка задубевшая, заметны морщины, но это нормально для дамы её профессии, прошедшей не одну кампанию. Не сказать, что женщинам в армии доставалось в равной степени с мужчинами, напротив, они имели множество послаблений. Но армейский быт, учения, походная жизнь и гарь сражений неизменно оставляют свой отпечаток. Тут уж слабо помогает и дар, выручающий местных красавиц в отсутствии нормальное косметики.

Одета Рябова в свободную белую рубаху заправленную в форменные штаны, на ногах сапоги. Под рубахой угадывается корсет, без которого большинству дам никак не обойтись, как минимум не помешает обмотаться полотном, чтобы прижать грудь. С бюстгальтерами тут пока имеются определённые трудности, их попросту не существует.

Ученики так же были без кафтанов. Несмотря на то, что класс смешанный, никакого смущения нет и в помине. Ну что сказать, особенности этого мира не могли не сказаться и на нормах приличия. Из-за одарённости благородные девушки служили наравне с парнями, а биться в платье не больно-то и удобно.

Простолюдинки одеться подобным образом и выйти на люди позволить себе не могли. Но дворянки стояли в особом ряду, и подобные условности их не касались. И все воспринимали как само-собой разумеющееся. Хотя, конечно, отвести при этом взгляд от их прелестей было достаточно сложно.

Пока не начался урок ученики выпускного класса разбились на группы по интересам. В самую большую входили дворяне, помещики, посадские и служилые. Две боярышни собрали вокруг себя по три товарки, что-то задорно обсуждая и оглашая фехтовальный зал задорным смехом. Был в их классе ещё один боярич, Тучин, но он сам примкнул к свите княжны, каковая состояла из пяти человек.

Кроме Рябовой моё появление сразу приметили ещё двое. Лиза, которая, как я с удовлетворением отметил, находилась среди своих товарок, а не в окружении боярышни Ганиной, и княжна Мария. Правда если на лице первой вместе с удивлением появилась радостная улыбка, то вторая взирала на меня с немым вопросом, и откровенным недоумением.

Мы не были знакомы лично, но за глаза друг о друге знали. Да оно и понятно, ведь гимназия не так и велика, а она дочь князя Долгорукова, пусть и третий ребёнок. Что же до меня, то я известный бунтарь непоседа и завсегдатай карцера. Известная личность как в стенах альма-матер, так и за её пределами. Знали все и моё прозвище под которым я был известен в ремесленных кварталах и на рыночных площадях. Моими связями в приступных кругах Воронежа, я предпочитал не афишировать.

Мария была ладной девушкой среднего роста, спортивного сложения, без выдающихся форм, но от того не менее привлекательна. Длинные русые волосы заплетены в косу уложенную венцом. Обычно у неё другая причёска, но для схваток женщины предпочитают именно такую. Можно сказать, что она уставная, хотя ничем и не регламентируется, просто наиболее удобный вариант.

Рябова явственно различила мой оценивающий взгляд направленный на неё и всего лишь любопытный, которым я одарил княжну, и её одноклассниц. И будь я проклят, если моя заинтересованность не польстила ей. Ветеран, отдавшая службе как минимум три десятка лет и выслужившая пенсию? Несомненно. Вот только от этого она не перестаёт быть женщиной, которой приятно мужское внимание. И уж тем паче со стороны такого молодняка как я. Хотя и сомнительно, что она позволит себе нечто большее. Хм. А вот я пожалуй и не против.

Наконец с улицы донёсся звон колокольчика, возвестивший о начале урока, и ученики не дожидаясь команды начали выстраиваться вдоль стены. Я привалился плечом к стене наблюдая за этим.

– Милостивый государь, а вам что же, особое приглашение нужно? – вздёрнув бровь, посмотрела на меня Рябова.

– Эльвира Анатольевна, что-то у меня живот подвело, разрешите…

– В строй, милостивый государь, – с улыбкой произнесла она.

– Но…

– Потерпите.

Вообще, задираться с любым из учителей себе дороже станет. Потому как они все как один одарённые, и пусть военная только Рябова, остальные так же знают с какого конца держаться за мушкет, пистоль или шпагу. Но главное даже не это. Среди них нет ни одного ниже шестого ранга. Таковые могут обнаружиться только в стенах школы. А вот против боевых плетений, даже самого слабенького одарённого я попросту бессилен. Если только воспользуюсь хорошей реакцией и увернусь.

Амулет? Ну, не будем о грустном. Неоткуда мне взять бриллиант. А других аккумуляторов Силы попросту не существует. Поэтому цена на алмазы до неприличия велика. Коренные месторождения пока ещё не открыты, и есть только два россыпных в Индии и Бразилии, так что спрос существенно превосходит предложение…

Я наигранно вздохнул и направился в конец строя. Здесь не армия, а общество сословное, поэтому никаких построений по росту. Первой в строю княжна, за ней обе боярышни, которые чуть выше неё, далее боярич, этот и вовсе возвышался над ними на целую голову, и только далее ученики придерживались ранжира.

Но мне, способному поспорить ростом с бояричем, сразу за ним места не было, так как тут вступает в действие ещё одно правило. В учебных заведениях действовала строгая иерархия по возрасту, и младшеклассник не мог встать вровень со старшеклассником, обязанный проявлять ему уважение. Вот и пристроился я эдакой каланчой в конце строя.

После разминки и ряда физических упражнений, Рябова наконец приказала всем облачиться в защитные костюмы. Так себе защита, если честно. Клинку нормального веса, с достаточно массивным колпачком, исключающим проникающие ранения, должен был противостоять тонкий стёганный нагрудник. Лицо прикрывает маска на манер театральной, с завязками и прорезями для глаз.

Всё сделано для того, чтобы уберечь обучаемого от увечья, к коим выколотые глаза похоже не относились, и в то же время, сохранить чувство опасности. Подобный подход должен был уберечь учеников от склонности к излишним риску и самоуверенности. Ну что сказать, есть конечно в этом резон, тем паче на фоне весьма болезненных уколов. Ну и такой момент, что тут это не спорт, а боевое искусство, которое потребуется дворянину скорее рано, чем поздно.

Сказать, что гимназисты удивились решению Рябовой выставить меня против Марии, это не сказать ничего. Они и без того взирали на меня с недоумением, а тут не удержались от замечаний, и едких в том числе. Ну кто не знает о том, что я поскрёбыш и мне никогда не встать вровень ни с одним из них.

Я поспешил встретиться взглядом с Лизой и едва заметно покачал головой, останавливая её от заступничества. А в том, что оно воспоследует у меня никаких сомнений не было. Насколько я не верил в семейные узы в родном мире, настолько же крепко я уверовал в них здесь. Эта пигалица готова была порвать за меня весь белый свет, и плевать, что мы совсем недавно слегка повздорили. Это другое.

Мы с Марией отсалютовали друг другу клинками и тут же встали в позицию. Я ожидал, что княжна отнесётся ко мне с толикой пренебрежения, и причина вовсе не в социальном статусе или старшинстве. Просто, как мои родители уделяли мне время обучая владеть клинком, точно так же заботились о своих чадах и родовитые дворяне, а у князя всяко разно есть возможность нанимать лучших мастеров.

Однако, девушка меня удивила, начав прощупывать мою оборону по всем правилам, постепенно и методично наращивая натиск. Я мысленно усмехнулся, думая о том, что если бы она бросилась сразу в атаку, то скорее всего «нанизала» бы меня на свою шпагу. Ну хотя бы потому что, слова Иванова настроили меня на лёгкую победу и я не ожидал, что Мария подходит к обучению со всей серьёзностью. Однако, в ходе обмена короткими атаками мы оба сумели убедиться в том, что легко не будет.

В смысле, это она убедилась в этом, я же осознал, что без режима аватара я у этой девчонки не выиграю. Не то, чтобы без вариантов, но уж точно не в мою пользу. А потому без зазрения совести использовал свой козырь.

Впрочем, это не помешало мне проиграть свою первую схватку. Просто упустил тот момент, что передо мной девушка, а грудь у них почти столь же болезненная точка, как и причинное место у мужчин. Во всяком случае дурные последствия в их случае куда вероятней. А я как раз туда и нацелился, сообразил, решил переиграть, замешкался и получил набалдашником прямо в душу. Аж в глазах потемнело.

С болью я управился быстро, уже давно научился притуплять её сводя до вполне терпимой. Можно и вовсе её заблокировать, но тогда ни о какой подвижности можно и не вспоминать. Ну, если только тебе неизвестен стиль пьяного паралитика. Я им не владею, а потому лишь частично купировал болезненные ощущения.

Продышавшись невольно посмотрел на Рябову, которая развела руками, словно хотела сказать, что она подобного от меня не ожидала и сильно разочарована. Да я сам в шоке. Вот какого начал сомневаться посреди атаки. Тем паче, что при дворе у князя имеется сильный целитель, и уж кому-кому, а Марии Ивановне за своё здоровье переживать не приходится.

Выражения лица Долгоруковой я не видел из-за маски, но судя по блеску её глаз, она улыбалась. Весело ей, одним словом. О том же свидетельствует отпущенный мне реверанс, с выставленной левой ногой и разведёнными руками. Княжна всем своим видом приглашала меня продолжить.

– Достойный контрудар, – обозначив кивком поклон, произнёс я.

– Так себе атака, – легонько пожав плечиками, оценила она.

– Согласен, глупо вышло. Но я исправлюсь.

– Очень на это надеюсь. А то столько слышала о вас, и такое разочарование.

– Просто верьте в меня, – поклонился я ей, и встал в позицию.

Поверила, и не стала расслабляться, но ничего не смогла противопоставить моей ловкости и стремительности. Пожалуй, что именно произошло, до конца не поняла не только она, но и её одноклассники. Не успели мы обменяться парой прощупывающих ударов клинками, как я провёл атаку, отбросив её шпагу как тростинку, и вогнав свою точно ей в живот.

Стоя над скрючившейся Марией, невольно обругал себя за мстительность. Я ведь уже говорил, что защита стёганных нагрудников, мягко говоря, была слабой. Вот же, связался чёрт с младенцем. Но с другой стороны, в воспитательном плане получалось более чем наглядно.

– А вот это уже было знатно, – отдышавшись, произнесла Мария.

– Согласна, хорошая скорость и великолепное исполнение, Пётр Анисимович, – поддержала Долгорукову, Рябова, при этом зыркнув в сторону боярича Тучина, дёрнувшегося было в мою сторону.

Мне хватило одного взгляда, чтобы понять, что молодой человек имеет виды на княжну. И, между прочим, не такие уж и призрачные. Она третья дочь, сиречь сильной одарённой ей не быть, и при отсутствии подходящей партии среди княжеских родов, её вполне могут выдать и за боярина. Тучины старинный родовитый и состоятельный род. Привязать такого вассала ещё крепче семейными узами, вполне оправданный шаг.

– Итак судари и сударыни, поглазели и хватит. Хорошего понемногу. Разбились на пары, и отрабатываем третью и пятую связки. Веселее господа, веселее! – захлопав в ладоши громко произнесла Рябова.

Сразу видно, что не одарённой при штабе ошивалась, а командовала ротой. Сама она бахвалиться своими гвардейскими похождениями не любит, но к гадалке не ходить, ей есть что порассказать.

Мы с Марией обменялись любезными поклонами, и вновь встали в позиции. В общей сложности счёт по схваткам остался за мной, но и она неоднократно «насаживала» меня на клинок. Причём весьма чувствительно. По здравому размышлению я решил дать ей возможность несколько раз выиграть. Но в общем и целом сделал вывод, что девушка хорошо тренирована, а из того что я видел в схватках её одноклассников сделал однозначный вывод, что соперников у неё среди них нет. Так что, зря грешили на неё учителя.

– Удивили вы меня, Пётр Анисимович, – произнесла Рябова.

Мы с княжной потные, усталые и все в ссадинах предстали перед ней после очередной схватки, которую я оставил за своей соперницей. Признаться, поддавки тут ни при чём, просто ей реально нужен побудительный мотив для роста, а если я её буду валять по песку как куклу, это ей самооценку не повысит. Классовой ненависти у меня к ней нет, как отсутствует и неприязнь. Так к чему тогда перегибать.

– Сам себе удивляюсь раз в неделю, Эльвира Анатольевна.

– Если бы точно не знала, что вы не из простецов, то решила бы, что вам нанесли узоры. Великолепная скорость и отменная реакция.

– Благодарю, Эльвира Анатольевна.

– Только не зарывайтесь, молодой человек.

– Не буду, – искренне заверил я.

– Мария Ивановна, вынуждена просить у вас прощения. Я неоднократно замечала, что ваши прежние соперники вам поддавались, поэтому попросила лучшего фехтовальщика гимназии сойтись с вами в поединке. И была приятно удивлена. Моё мнение было ошибочным, у вас всё просто замечательно, даже без скидок на ваш возраст и незначительный практический опыт.

– Благодарю, Эльвира Анатольевна.

После урока Рябова окликнула меня, и попросила задержаться. Отчего-то сразу же вспомнилась сцена из сериала «Семнадцать мгновения весны». Ну та, где «Штирлиц, а вас я попрошу остаться».

– А ведь за исключением первого раза, где вы невовремя проявили галантность и не стали бить её в грудь, в остальных проигрышах вы поддались. Не так ли, Пётр Анисимович?

– Ну, у вас ведь не было цели извалять её на песке, и пустить юшку. Вы лишь хотели понять, насколько хорошо подготовили её к выпуску из гимназии.

– А вы ещё и галантный кавалер, – одобрительно кивнув, и одарив меня тёплой улыбкой заметила Рябова.

– Ну вот такой, какой есть, – пожал я плечами.

– Не смею больше вас задерживать, сударь.

– До свидания Эльвира Анатольевна.

Итак, первые два часа занятий миновали, впереди ещё целых четыре. Вопрос, стоит ли мне отсидеть на всех уроках, а потом ещё и на самоподготовке, или лучше свалить отсюда в город, благо хотел навестить Дудина и обсудить изготовление новых карабинов и пистолетов моей конструкции. Стоп. Я же вроде сам себе пообещал, что сегодняшние уроки отбуду полностью, даже на завтрак старался успеть. М-да. Ну тогда на уроки. Что там у нас следующее? Латынь. Только бы сдержаться и не указывать на ошибки учителя. Ну не виноват он в том, что ему со мной не тягаться.

Глава 6

– Ну-ка, ну-ка, Пётр Анисимович, чего ты тут измыслил, – принимая из моих рук чертежи, с интересом произнёс Дудин.

Оружейник был высокого роста, что говорится косая сажень в плечах и обладал недюжинной силой. В свою бытность пробавлялся молотобойцем в кузнице. Но тупо махать тяжёлым молотом ему оказалось недостаточно, так что довольно скоро он стал подмастерьем у одного из оружейных дел мастера, а там и сам в умельцы выбился.

Потом обзавёлся своей небольшой мастерской в слободе, начал ладить ружья и пистоли на заказ, да пробавлялся ремонтом стреляющего железа. Дела у него шли не сказать, что замечательно, но и не плохо. С долгами, что сделал, чтобы подняться худо-бедно расплатился, не смотри, что ростовщики поблажек не делали.

А когда всё вроде бы устаканилось на его пути повстречался я, малец, у которого оказались поистине золотые руки, в голове в достатке «масла», и какая-никакая деньга водилась, которую мне было не жаль вложить в инструмент. Именно через меня-то дела оружейника и пошли по настоящему в гору. Сегодня он уже не успевает выполнять все заказы, не хватает ни рук, ни оборудования и он начал подумывать об очередном расширении, хотя средств для этого пока и не хватало.

Однако, несмотря на загруженность, он с готовностью взялся изучить мою задумку. Понимает, что она может сулить серьёзную выгоду, потому как все мои предложения неизменно приносили ему барыши. Большие или малые не имеет значения, в плюсе он был всегда.

К слову, с чертежами разбираться его научил я. Впрочем, с ними было куда проще, чем с местными аналогами, где размеры отсутствовали как класс. Есть общий рисунок, пусть и со всеми частями, да куцее описание механизма, а уж как оно всё там устроено в деталях, мастер пусть додумывает сам. Поэтому и казалось бы одинаковые механизмы, зачастую отличались друг от друга. О взаимозаменяемости деталей я и говорить не буду. Если потерялся какой винт, то просто заменить его не выйдет, придётся вытачивать новый.

– Та-ак. Получается опять колесцовый замок. А ить ушли от них, не хороши они оказались.

– Если прежняя конструкция, то неудобно конечно. Оно и громоздко, и мешкотно заряжать. Но вот так, когда одним движением рычага и взводишь колесо, и открываешь казённик, и откидываешь крышку пороховой полки, то уже совсем другое дело. И потом, ударный замок после нескольких выстрелов начинает давать осечки из-за загрязнения кресала. Кремний просто скользит по пороховому нагару не выбивая искры. А колесцовый всё одно будет её высекать.

– Ага. А заряжать чем? Эти твои патроны поди… – он запнулся, прочёл пояснительную надпись и скривился. – Латунь. Да ты знаешь в какую цену выйдет припас к такому ружью.

– Не ружью, а штуцеру. И ладить ты их будешь не для солдата, а для покупателя с достатком. Опять же сам посуди, калибр малый, зато пуля вдвое длиннее и вес и скорость не теряет, против щита действие сопоставимо, зато точность боя куда лучше и значительно дальше. А главное, скорострельность выше чем у ружья. Я так полагаю, что даже не особо подготовленный стрелок сделает четыре выстрела в минуту, а добрый и все шесть выдаст.

– Ну, не знаю. Пробовать надо.

– Так, а я за что. Сначала смастерим из дерева, один к пяти, глянем как оно станет работать. Если всё ладно, тогда и в железе исполним. И вот ещё.

– А это чего?

– Пистолет. То же колесцовый, только перезарядка переломкой ствола. Думаю хода хватит, чтобы нормально взвести колесо. Но тут надо смотреть.

– Думает он. Смотреть надо, – вроде как и недовольно, но вместе с тем с любопытством пробурчал Дудин.

За работу я взялся рьяно. Шутка сказать, двое суток провёл в гимназии. Поначалу выполняя обещание данное самому себе. Потом матушка решила навестить нас с сестрой. Впрочем, волновал её не столько я, сколько Лиза. Так уж вышло, что инициация у неё в мае, а матушке нужно уезжать на заставу и сие событие пройдёт мимо неё. Увы, но отсрочить отъезд не получится.

Она конечно постаралась сделать всё для того, чтобы присутствовать при этом, но случилось непредвиденное, и теперь ей надлежало спешно выдвигаться на границу. Жаль, признаться я всё же рассчитывал успеть изготовить опытные образцы, испытать их в должной мере и подарить матери.

Именно с моей лёгкой руки в оружейной мастерской появилась столярка. Оно, как говорится, и в хозяйстве пригодится, и опытные образцы новых механизмов можно было изготовить из дерева, так оно куда наглядней получается.

Работал допоздна, и вчерне колесцовый замок и механизм его взведения были готовы. Это только кажется, что целая прорва работы, на деле же – глаза боятся, а руки делают. И если меньше думать как, да что, а придерживаться чертежей и тупо точить и вырезать детали, то всё получится. Сосна ведь не сталь, ковать её не нужно.

Закончив на сегодня, я умылся в умывальнике моей же конструкции, попрощался с работниками и вышел во двор. Там один из подмастерьев как раз выпрягал быков из ленточных приводов, от которых работают все механизмы мастерской.

Паровую машину мне не потянуть, речки или ручья поблизости нет, поэтому и водяное колесо отпадает, вот и вспомнил я, ролики на ютубе про вот такие приводы. Конструкция мне конечно неизвестна, но главное знать что нужно, а домыслить оказалось не так сложно, спасибо моей памяти и прочитанной уже здесь литературе по механике.

Что до животных, то благодаря узорам на силу и выносливость сделанным одарённым шестого ранга они могли трудиться весь день. Оно конечно дорогое удовольствие и теперь с быков впору пылинки сдувать, но оно того стоило.

Выйдя со двора я двинулся к хорошо знакомому мне трактиру. У дядьки Василя не только пили горькую как не в себя, но и поигрывали в картишки. Причём далеко не только гопота и ворьё, но захаживала и благородная публика, и мелкие купцы, и дети купеческие. Кого-то влекло сюда желание пощекотать нервы, других притягивала страсть к игре.

Я довольно регулярно наведывался сюда. Поначалу, чтобы поесть нормальной еды, а не казённую кашу. Потом добавилась продажная любовь, а там и играть на мелочь в ножички и пристенок стало не интересно. Коль скоро стал постарше и воспринимают меня уже иначе, пришла пора подсесть и за карточный стол.

Прежде в трактире рубились в «торги», карточная игра чем-то похожая на «секу» из моей юности, но значительно скучнее её, так как тут блеф не предусматривался по определению. Игра была рассчитана на чистую удачу. Так как деньги мне были нужны, а возлагать всё на плечи фортуны или милость шулеров не рационально, я решил внести свою лепту в азартные игры этого мира.

«Сека» пришлась аборигенам по нраву. Тут можно было и давить банком, и блефовать на мелкой карте, словом она оказалась куда азартней и живее. Правда уже совсем скоро все успели позабыть, кто именно был автором этой игры. Она настолько вписалась в общество, что в неё вскоре играли и в благородных салонах, серьёзно полагая, что в неё играли всегда.

Впрочем, от признания меня автором игры мне ни холодно ни жарко. А вот сам процесс закрыл все мои денежные потребности с лихвой. Я запоминал по рубашкам всю колоду уже после второй раздачи и не стесняясь использовал это преимущество, порой ставя в тупик даже шулеров. Впрочем, я всё же старался не наглеть, чередуя выигрыши с проигрышами, и никогда не уносил больше десяти рублей. Попросту незачем.

Именно благодаря карточной игре я смог вложиться в мастерскую Дудина, где станки появились по большей части моими стараниями. Как впрочем и узоры на быках. Да заяви я право на долю и он, скорее всего, не станет возражать. Вот только это не входило в мои планы. Добрые отношения с оружейником, да, а зарабатывать на нём, нет.

Я даже хотел было и родным таким образом помогать, всё же имение не приносило столь уж ощутимого дохода. Сотня десятин пахотной земли, да полсотни выпаса и сенокоса. Этого вполне хватает на прокорм двадцати восьми душ крепостных и более или менее достойное содержание нашей семьи. Но ни о каком серьёзном достатке не может быть и речи.

Отец у меня земельник, а потому и урожаи получаются достойные. Он и пашне ума дать может, и семенной фонд подготовить, и селекцию провести в состоянии. Сила ему в этом в помощь, ну и конечно же стихия земли, к которой он имеет склонность. Вот только Анисим Ерофеевич не один такой талантливый, а потому продовольствие в этом мире стоит достаточно дёшево. Чтобы заработать с земли нужны большие угодья, а иначе только и того, что сводить концы с концами.

Так вот, когда я хотел отдать отцу двадцать рублей, тот из меня всю душу вытряс, пока я наконец не сдался и не сказал, что выиграл их. Не то, что бы мочи не было терпеть, просто увидел как он переживает и стало как-то противно ему врать. Ну, а он не стесняясь лично отходил меня ремнём. Между прочим уже во второй раз! Ладно когда я был мальцом, но блин, мне ведь тогда уже пятнадцать стукнуло!

М-да. Это я что-то отвлёкся. Так вот, самому мне много не нужно. Владеть какой-либо собственностью, пока не пройду инициацию мне нельзя, да и после, до совершеннолетия, то есть, до двадцати одного года, родители имеют право отобрать у меня всё, что я заработаю. В дом нести выигрыш нельзя. Единственно, подкидываю Лизе на карманные расходы, прикрываясь тем, что подрабатываю репетиторством у одного купчины, да рисую карандашные портреты за скромное вознаграждение. Сомнительно чтобы она мне верила, но делает вид, что всё в порядке.

Поэтому тратиться приходится на себя, а мне много и не нужно. Снимаю в доходном доме небольшую квартирку, где проживаю во время своих отлучек из гимназии. Не беспризорную же жизнь вести. По мере надобности вкладываюсь в оружейную мастерскую. Вот по большому счёту и всё.

Не сказать, что у меня сейчас наметился дефицит в средствах, но не помешает восполнить свой бюджет. Всегда плохо себя чувствую с пустой кубышкой. Привычка ещё из родного мира, где я после первого же контракта не испытывал стеснения в деньгах.

– Здравия, дядька Василь, – поздоровался я с трактирщиком.

– И тебе поздорову Шелест. Поесть или в картишки перекинуться?

– Для начала я поел бы, – прислушавшись к своему желудку, решил я.

– Любаву позвать?

– Это как водится, – улыбнулся я в ответ.

После чего кивнул в сторону трёх отдельных комнат. Хозяин поднял два пальца, указывая на то, что свободна вторая. Обычное дело для трактиров, так как публика бывает разная. Опять же, подавальщицы они ведь не только еду разносят, но и компанию составить могут и время скоротать помогут.

Не успел расположиться за столом, как в дверь вошла Любава, девка за тридцать, вся из себя видная, разбитная и страсть какая охочая до удовольствий. Я конечно за день устал, но кто сказал, что для молодого и полного энергии тела это проблема. Вот в моём мире, где я был постарше, такие причины как жара или усталость мне вполне казались весомыми в пользу отдыха, а не дополнительных нагрузок. Пусть и приятных.

Так что, отставив еду на потом, я с готовностью ответил на игривое настроение бабёнки, и сходу подступился к ней с непристойностями. Чему она была только рада, ответив мне с пылом и жаром. Продажная любовь? Ну и пёс с ней. Да и не любовь это, а деловые отношения по удовлетворению потребностей. Вот дома, совсем другое дело, есть парочка вдовушек молодух в соседских имениях, с которыми у меня совсем не деловые отношения…

Поужинав, вышел в зал, и сразу направился к дальнему углу, где за большим столом устроился десяток игроков, да столько же стоит за их спинами. У кого-то нет денег, кто-то ожидает когда место освободится. Но все взирают на игру молча. Одно слово, и можно огрести серьёзный штраф. Шутить тут не любят.

Хозяину с каждого кона перепадает пятак, не так чтобы и мало, но он и не подумает выделять под игру ещё один стол. Потому как основной доход не с игроков, а с торговли вином. Подавляющее большинство посетителей не смогут найти деньги на игру, а вот на выпивку, в лепёшку расшибутся, но сыщут непременно.

– Эй щегол, скажи там, чтобы пива подали, – завидев меня произнёс один из игроков.

Мужику хорошо за тридцать, крепок, ухоженная окладистая борода, сросшиеся густые брови, волосы стрижены под горшок. Ведёт себя если не по хозяйски, то уж точно самоуверенно, как человек знающий, что имеет на это право. Вот только я его не знаю. Да и знал бы, это ничего не изменило бы.

Среди зрителей хватает молодых, но ему приглянулся именно я, хотя выделить меня в среде работяг достаточно трудно. Я ведь не белоручка, и руки в мозолях, и на лице следы от въевшейся в кожу окалины. Возможно причина в моём независимом виде, так как цену себе я знаю. О том, что у меня нет привычки спускать обиды ведают и другие, а парочка сомневающихся убедились в этом окончательно.

– Кто таков? – чуть склонившись к уху Бересты, спросил я.

– Эй сопляк, кому говорю, – вновь подал голос неизвестный.

– Топорок, давнишний друг Архипа. Несколько лет в Воронеже не был, – тихо и ёмко ответил мне вожак ватаги, с которой я частенько имел дело.

– Я кому сказал, – начал приподниматься Топорок.

– Здравствуй, Архип, – не обращая внимания на гостя, произнёс я.

При этом опёрся на палку, с которой последние пару лет не расставался. Оно и от собак отбиться проще, и подспорье, если кому нужно вставить на место мозги. А на случай если проблемы куда серьёзней, внутри прячется клинок из отличной упругой стали. Вот такая трость-шпага, которую на первый и второй взгляд от обычной палки не отличишь. Даже кнопка стопора ножен выполнена в виде сучка. Дорогая вещица, между прочим. Но крайне необходимая для прогулок по окраинам Воронежа.

Помимо этого в рукавах моего кафтана ещё и по паре метательных ножей в петлях. А мечу я их на загляденье. Раньше в подобном оружии смысла не было, потому как сил для нормального броска недоставало. Поэтому я носил пращу, которая места занимает немного, а польза от неё огромная. К слову, я от неё не избавился даже после того, как год назад усилил свой арсенал клинками.

– И тебе поздорову, Шелест. Уймись, Топорок, – взяв товарища за плечо, усадил его Архип. – Береста, сделай.

– Ага, дядька Архип, – с готовностью кивнул тот.

Береста по-прежнему водит ватагу, которая уже имеет определённый авторитет. Стороной их обходит не только молодняк, но и кото постарше. Однако он всё ещё вынужден порой ломать шапку. Перед такими авторитетами как Архип, это не зазорно. Всему есть своё время, и его срок пока ещё не пришёл.

– Что Шелест, решил в картишки переброситься? – спросил Архип, вожак одной из известных в Воронеже ватаг.

– Если место найдётся, так отчего бы и не сыграть. А пока постою, погляжу.

– Ну стой, дело поди молодое, ноги не отсохнут, – улыбнулся Архип.

– Это уж как водится, – кивнул я.

Топорок смотрел на меня без вражды, не ему вязаться с соплёй, но с интересом. Коль скоро его старинный дружок общается со мной на равных, знать я собой что-то представляю, и ему хотелось понять, что именно.

Прошло ещё пять раздач, прежде чем один из игроков решил полезть в кредит, чтобы продолжить игру. Но желающих одолжить не нашлось, а в долг ему не позволили. Я не стал выпячиваться, и лезть поперёд тех, кто стоял тут раньше. Поэтому это место прошло мимо меня. Потом ещё одно, и только после того как обчистили третьего игрока, я наконец оказался за столом.

– Деньга-то есть? – хмыкнул оказавшийся напротив меня Топорок.

– Правила без особенностей? – уточнил я, поведя взглядом по игрокам.

– Банком не давим, выше полтины не поднимаем, – ответил за всех Архип.

– Ясно. Дядька Василь, подай новую колоду, – подняв руку с зажатым между указательным и средним пальцем полтинником, попросил я.

У меня с головой пока ещё всё в порядке, чтобы играть с краплёными картами. Сколько они уже мусолят эту колоду, там уже живого места не осталось.

Реакция на это оказалась неоднозначной. Одни обрадовались, потому как играть новыми картинками куда приятнее, чем старыми и замусоленными. Другие начали недовольно бурчать, на столь явное сомнение в их честности.

– Не доверяешь, стало быть, – хмыкнул Топорок.

– Я всегда играю новой колодой. Это проблема?

– Остынь, Топорок. Спасибо Шелесту, хоть сколько-то нормальными листами отыграем, пока не замусолим. Только он и покупает каждый раз новую колоду, других жаба душит.

– И тебя? – хмыкнув спросил его дружок.

– И меня, – подтвердил Архип. – я ить не из благородных, мне и так нормально.

– От-тано как. Дворянчик, стало быть, – глянул на меня, гость.

Я в ответ только пожал плечами, отдал пятьдесят копеек подошедшему Василю, принял у него запечатанную колоду, и вскрыв упаковку, передал было сдающему. Тот сделал мне знак, мол сам смешай, у тебя это лучше получается. Ну что тут сказать, его правда, я такие кренделя с картами выделываю, что любо дорого. В особенности если это новые листы.

Уже после второй раздачи я знал всю колоду по рубашкам. С абсолютной памятью это не сложно. Разумеется, если уметь ею правильно пользоваться. У меня было более чем достаточно времени, чтобы освоиться с этим. Так что, я видел весь расклад и точно знал, когда у меня на руках выигрышная карта.

Впрочем, это не означало, что с плохой картой я всё время падал. Всякий раз, когда мне выпадала возможность я темнил, вынуждая повышать ставку вдвое. Несколько раз поднимал её на заявленный максимум. Выигрывал далеко не всегда, ведя себя как обычно и не забывая временами проигрывать.

– Свара, – когда мы с Топорком наконец вскрылись, отметил Архип.

– Хочешь поделить банк? – предложил я для порядка.

Вообще-то я был уверен, что он не станет этого делать. И дело даже не в том, что в банк набежало больше пятидесяти рублей, и медь с серебром сейчас лежали посреди стола манящей кучкой. Вовсе нет. Ему хотелось непременно приземлить меня, но сделать это так, чтобы никто не подумал, что старый чёрт, решил связаться с младенцем. И сделать это в игре хороший вариант.

– Не хочу. Либо всё, либо ничего, – пожал плечами напарник по игре.

– Согласен. Кто входит? – тасуя карты, спросил я.

– Не, ребятки, двадцать пять рублей это для меня слишком, – изображая скромность замахал руками Архип.

– Какой банк? – решил уточнить купеческий сынок.

Я видел, что подгорает ещё у одного, на этот раз из благородных. Раньше я его тут не видел, похоже появился максимум неделю назад.

– Играем без потолка, – предложил Топорок, отсекая желающих присоединиться к сваре.

На подобное согласится не каждый. Мало того, что нужно будет положить на кон половину банка, так ещё и ставку сразу могут загнуть неподъёмную, а тогда только падать.

– Как скажешь, – улыбнулся я, продолжая тасовать карты.

Как и ожидалось, при подобных раскладах желающих влиться в игру не нашлось. Да и правильно сделали.

– Даю десять вперёд, – после раздачи карт, сходу повысил ставку Топорок.

Золотой империал прокатился по деревянной столешнице и с лёгким звоном упал на край кучки монет.

– Поддерживаю, – достав из кармана кафтана такую же монету, ответил я.

Не сказать, что я постоянно носил с собой крупные суммы. Но так уж вышло, что к этому моменту я уже выиграл двадцать рублей, и собирался проиграть десять. Ну и такой момент, что в потайном кармане у меня всегда имелось три империала. На всякий пожарный и непредвиденный.

– Двадцать, – бросил на кучку два золотых кругляша Топорок.

– Ого. Архип, а дружок твой из богатеев будет, – покачал я головой. – вскрываюсь за двадцать, – подкинув на кон два империала, ответил я.

Я прекрасно знал что у него карта хорошая, однако я её с лёгкостью перебиваю. Но ну его к ляду, эту тёмную лошадку. Я конечно порой и в минус уходил, чтобы не вызывать подозрений, но никакого желания терять столь крупную сумму, которую потом придётся отыгрывать тихой сапой не один день. Поэтому решил закруглиться.

– Два короля и шаха, – вскрыл я свои карты.

Шесть пики, она же шаха, идёт за джокера, так что его три дамы не катят. Вскрываться Топорок не стал, с досадой сбросив карты рубашкой вверх. Но мне-то этого и не нужно, я и так знал.

После этой раздачи я поиграл ещё с пару часов, спустив полуимпериал. Проигрывать больше не подписала жаба. Ну не виноват же я в самом-то деле, что мне сегодня обломился такой куш. В своей обычной манере мне его до утра проигрывать, а иначе все решат, что я вдруг в одночасье поглупел. Вот уж чего я не собирался делать, так это торчать всю ночь в трактире.

Глава 7

Я открыл глаза и сладко потянулся. Вроде и трудился вчера допоздна, но вот едва пробило семь, и сна как небывало. К слову, это не так чтобы и рано. Обычно тут подъём в шесть утра, но я привык вот так, не слишком рано и совсем ещё не поздно.

Сунул ноги в тапочки и прошлёпал к умывальнику. Мыльня и уж тем паче туалет тут не предусмотрены, если умыться, то таз и кувшин тебе в помощь, помыться, прямая дорога в общественную мыльню или баню. Не в смысле, что они городские, вовсе нет, содержат их частники, просто помыться может всяк желающий за плату малую.

Была у меня мысль переделать квартиру под свои нужды, но я от этого отказался, посчитав что деньгам могу найти и более полезное применение. Заморачиваться этим дома смысл имелся, а на съёмной квартире я его не наблюдал. В конце концов в мыльне то же можно получить в своё распоряжение отдельный кабинет и стоит это не так дорого. Во всяком случае, по моим меркам.

И в отсутствии туалета в квартире так же ничего страшного, хотя конечно дворовый толчок внушал отвращение, но справить по быстрому нужду вполне возможно. Пользоваться же ночной вазой или ведром, откровенно не хотелось. Ну его в пень. Уж лучше перетерплю. Тем паче, что я тут появлялся сугубо переночевать. А вот умывальник штука полезная, и я не поленился затратить усилия на его изготовление, как и потратиться на латунь. Зато его всегда можно унести с собой при смене квартиры.

Умывшись, оделся и вышел из квартиры, направившись прямиком на рынок. А где мне горемычному ещё позавтракать-то. Трактир почти до полудня не откроется, дома я продукты не держу, а то ещё испортятся. Разве только сухари и кусок солонины в керамических чашках с крышками, чтобы мышата не добрались. А ну как в ночь жор нападёт. Молодой же. Но это на экстренный случай, питаться таким образом желания никакого. Да и незачем.

– Здравия, Авдотья Михайловна.

– И тебе поздорову, Петя. Тебе с мясом? – поздоровавшись, тут же поинтересовалась баба.

– С мясом, – подтвердил я.

Она каждый день на рынке спозаранку, и я у неё постоянный клиент. Как ночую не в гимназии, так поутру обязательно к ней. А вот и Ермолаич, приметил покупателя, и направился в мою сторону. Этот торгует сбитнем, всё время с огромным чайником расхаживает. И получается он у него просто на загляденье, ни у кого такого больше не пил. Просил поделиться секретом, так он только отшутился. Коммерческая тайна, понимать надо.

Пристроившись в уголке я приступил к поеданию куска пирога, запивая его горячим сбитнем. Такой завтрак куда приятней гимназистской каши с салом, и не менее сытный. Впрочем, работая физически до четырёх часов, местного обеда, мне всё одно не выдержать. Поэтому как закончу прикуплю ещё кусок.

С одной стороны сегодня воскресенье, и в мастерской Сергея Андреевича выходной. Он сам с семейством, как и его работники сейчас в церкви на службе. Но с другой, меня настолько захлестнула идея создания казнозарядного штуцера, что я готов трудиться с раннего утра до позднего вечера, пока не получу готовые образцы. Впрочем, после полудня ко мне непременно присоединится и сам Дудин. У него свербит не меньше моего.

Изготовление макета из дерева принесло свои плоды. Всё же я не настолько хорош в механике, чтобы представить себе рабочую конструкцию механизма, и чертежи в этом слабые помощники. А вот когда оно наглядно, то получается разобраться в мельчайших деталях.

Словом мне не удалось избежать огрехов и нестыковок, но благодаря модели, с этой проблемой получилось справиться достаточно просто и теперь мы начали делать колесцовый замок и механизм его взведения из металла. Стоит ли говорить, что у нас в руках образовался нестерпимый зуд.

Завтракая в сторонке я посматривал на людей снующих по рыночной площади. Приметил парочку школьников, а вот и гимназисты. Кто из них в самоволке, а кого отпустили на выходные поди разбери, но в обычные дни их тут встретить достаточно сложно.

Ого! Смирнов, тихоня! Это когда он успел закадрить Остроухову. Девица то же из скромных, если не сказать застенчивых. Но вот нашли друг друга, да ещё и скрывают от всех свои отношения. Это я сейчас вижу как горят их глазки, и светятся лица, а вот в стенах гимназии они ведут себя ровно как обычные одноклассники.

Вообще-то шуры-муры до университета не приветствуются. Интерес к противоположному полу конечно присутствует, но не более того. Строить какие-либо планы до инициации не имеет смысла. Это у простецов всё ясно настолько, что помолвить их могут с младенчества. У одарённых всё не однозначно. Родители никогда не одобрят брак с бесталанным, если только парочка не стоит друг друга.

К слову, это случай моих родителей, не достигших особых высот. Матушка уже пять лет как нанесла себе узоры, а батюшка ждёт когда наконец достигнуть пятого ранга, чтобы поступить так же. Коль скоро серьёзно дар не развить, то к чему тогда попусту пыжиться. Лучше уж прекратить рост и единовременно усилиться по нескольким позициям.

Но отношения между молодыми всё же случаются. К примеру эта парочка из таких же семей, что и я, а потому на что-то особое не рассчитывают, и наверняка пребывают в уверенности, что уж у них-то всё получится. Надеюсь, что это и впрямь так, уж больно счастливыми они выглядят.

Желая сократить дорогу я направился через пустырь. Несколько лет назад тут выгорел целый квартал, земля в пределах городской черты достаточно дорогая, и сразу несколько желающих начали борьбу за этот лакомый кусок.

Пока же новый хозяин не нашёлся, тут царит бурьян высотой в человеческий рост. В сплошных зарослях набили тропы бродячие псы, и ватаги малолеток, играющих тут то в войну, то в разбойников, или хотя бы в те же ножички. Порой сюда затаскивают жертву разбоя, раздевая донага, и бросая тело на поживу собакам и воронью. Несчастных обнаруживают, проводят дознание, но их убийц находят всё же нечасто.

По бывшей улице проходит слабо наезженная дорога, которой пользуются не так чтобы и часто. Дурная слава у места, что тут ещё сказать, но с другой стороны, по ней можно изрядно сократить путь, вот и не зарастает окончательно.

А я что говорил. Вон стоит лёгкая карета со скучающим кучером на облучке. Не похоже, чтобы случилась какая-то поломка, скорее всего пассажир решил справить нужду, ну или пассажирка. С общественными отхожими местами в городах ситуация хуже некуда. Мужчинам попроще, завернул за угол, и ладно, если конечно не видеть в этом для себя большого урона, а тогда только терпеть. А вот женщинам уже куда сложнее, им этот вариант вообще ни при каких раскладах не подходит. Срамота же.

Я улыбнулся своим мыслям, без опаски направляясь в сторону кареты, до которой было не больше сотни шагов. Разве только по привычке ожидать любой пакости, пристроил свою палку-трость на плечах, на манер коромысла, да нащупал большим пальцем кнопку стопора.

Не успел сделать и пяти шагов, как из кустов выскочил Топорок, неся на плече какую-то бесчувственную девицу в форменном гимназистском платье. Эт-то ещё что за хрень!? Я остановился, в удивлении наблюдая за тем, как дверь кареты распахнулась, и бандит сбрасывает туда свою ношу, а сам резво так на облучок к кучеру.

– И-ийах-х-ха!!! – словно только этого и ждал выкрикнул кучер.

Хлёсткий удар плети и пара лошадей сорвалась с места резво набирая ход. Наверняка несут узоры «Скороход» и «Выносливость», уж больно резво разгоняются. С одной стороны, оно вроде как не моё дело. Но с другой, девицу я не рассмотрел и это с таким же успехом может быть Лиза. Воскресенье, у гимназистов свободный выход в город, если нет провинностей. А она собиралась в гости к Ганиной. Моет быть это она? Да легко! На что я готов ради сестры? На всё!

Я взмахнул палкой-тростью, и нажав на кнопку стопора отстрелил ножны. Приём отрабатывавшийся многократно. Наконечник ножен высверлен и утяжелён залитым свинцом. Так что, когда прилетело в лоб лошадки справа, мало ей не показалось. Болезненное ржание, она вздыбилась останавливаясь и сбивая с шага вторую лошадь. Эта в свою очередь, сбилась с шага, передние ноги подломились, и она с возмущённым ржанием полетела мордой в пыль, увлекая за собой и первую.

Треск ломаемого дерева, скрежет, мат, и карета завалилась набок. Топорка и кучера выбросило на обочину. Мгновение и мой соперник по игре вскочил на ноги, уже сжимая в руке небольшой топор на короткой ручке. Потому и прозвище такое, что он мастерски обращался с этим инструментом. Мог выйти с ним и против длинного клинка, и точно метнуть в противника.

Вот только и меня не в дровах нашли, и коль скоро сказал «А», то говори и «Б». А иначе и начинать не стоило. Поэтому никаких сомнений я не испытывал, и ограничиваться полумерами не собирался. Пальцы левой руки уже сжимали метательный нож. Я конечно правша, но владею обеими руками в равной мере, а потому сверкнувшая на солнце полоска отточенной стали попала в Топорка. Разве только не в грудь а в правое плечо, успел сука отшатнуться.

Мгновение и я выхватил второй нож. Кучер уже поднялся на колено и взводит курок оказавшегося в его руке пистолета. Бросок, и описав пологую дугу клинок впился в его грудь. Выгнувшись дугой, и выпучив глаза неизвестный завалился набок.

И тут дверь перевернувшейся кареты откинулась в сторону, как крышка люка, и из неё появился ещё один неизвестный. Если прежде у меня ещё были какие-то сомнения относительно правильности своего поступка, то теперь они испарились без следа. Незачем законопослушному человеку прятать своё лицо, прикрыв его шейным платком.

Едва показавшись неизвестный взмахнул рукой и в мою сторону устремился веер «Огненных стрел». Я мгновенно вогнал себя в режим аватара, и пригнувшись волчком ушёл за кучу строительного мусора. «Стрелы» с лёгким гудением прошли мимо, пара с громким и тупым стуком ударила в моё укрытие. В носу сразу появился запах кузни, от оплавившихся камней, и вонь сгоревшего тряпья. Ещё и треск разгорающегося пламени послышался.

Матушка конечно учила меня премудростям противостояния одарённым, но все действия предусматривали наличие хоть какого-то щита. Если такового нет, и отсутствует сколь-нибудь серьёзное оружие, то нужно непременно сваливать в туман, с максимально возможной скоростью.

И тут я вновь услышал лёгкое гудение прошедших поблизости от меня «Огненных стрел». Я удивился было скорости перезарядки плетений у неизвестного, и только после сообразил, что летели они с противоположной стороны. От кареты послышались тупые удары и треск дерева. Мне стало настолько любопытно, что я выглянул из своего укрытия.

Рискованно конечно, ведь всё за то, что схлестнулись два одарённых, но любопытство всё же победило. И должен сказать, что оно того стоило. Я успел рассмотреть опадающие по щиту неизвестного всполохи магического огня, не причинившего ему никакого вреда. На карете появилась парочка опалённых дыр, но пламя всё же не занялось. Возможно карета прикрыта защитными плетениями, а может просто так вышло. Одна из «стрел» угодила в лошадь, которая затихла и лишь копыта мелко дёргались в судорожной тряске.

Практически без паузы мой нежданный союзник запустил «Огненный шар», пролетевший мимо меня со скоростью камня из рогатки, не так быстро и ели не ловить мух, то можно увернуться без особого труда.

Вот только мой союзник это прекрасно сознавал, а потому бил не в самого неизвестного, а в землю рядом с ним. Рвануло так, словно прилетел семидесятишестимиллиметровый снаряд. Эффект от плетения матушки был поскромнее. В сторону брызнули раскалённые камни и комья земли, я ощутил под собой лёгкую дрожь, а злоумышленник опрокинулся на спину, но похоже, что больше никак не пострадал.

И тут же последовала третья атака, только на этот раз мимо меня с басовитым гулом пронеслось «Огненное копьё». Дезориентированный противник не сумел увернуться и бросок вышел точным. Но и в этот раз плетение осыпалось бессильными огненными всполохами, по счастью ничего не подпалив.

Наконец завершился откат и неизвестный задействовал своё «Огненное копьё» выпустив его в… Рябову?! Оно так же бессильно осыпалось по её щиту, не причинив вреда. Разве только под её ногами загорелась прошлогодняя трава, впрочем, практически сразу она погасла, испустив облачко дыма.

К слову, склон моего укрытия куда прилетела «стрела» всё сильнее охватывало пламя. Эдак можно наворотить таких дел, что мама не горюй. Пожар в нынешних городах всё ещё чреват серьёзными проблемами, даже дворянские дома в подавляющем большинстве своём деревянные.

Следом за «Копьём» Рябова атаковала уже начавшего подниматься неизвестного «Огненной плетью». Она обвила его правую ногу и сбив опять на землю. Казалось мой учитель фехтования наконец пригвоздила противника, и бросилась к нему, быстро сокращая дистанцию. Но тот каким-то образом сумел сбить плетение и выбросил руку в сторону.

Гром, вспышка, и рядом с ним появилось свистящее и завывающее объёмное кольцо из вихрящихся молний. Злоумышленник, а кто ещё-то, не поднимаясь с четверенек прыгнул в него словно лягушка. Сильный хлопок ударивший по ушам и кольцо исчезло.

Охренеть! Хочу так же! Понимаю, что это невозможно, не тот расклад. Но хочу!

– Потрудитесь объяснить, что тут происходит, милостивый государь, – произнесла подошедшая Рябова.

Признаться, я слегка завис при виде её. Женщина в форменном платье буквально преобразилась, разом сбросив лет пятнадцать. Кожа на лице разгладилась и посвежела, на щеках румянец, грудь вздымается спокойно и величаво, вот как хотите так и понимайте. Да она вся светится изнутри! Вот что делает адреналин животворящий! Ну или возвращение в привычную для неё стихию, ведь большую часть жизни она вела солдатский образ жизни. А императорская гвардия по казармам не отсиживается.

– Здравствуйте, Эльвира Анатольевна.

– Здравствуйте, здравствуйте, Пётр Анисимович. Итак? – поинтересовалась она.

Одновременно с этим она вытянула руку в сторону кучи мусора охваченной гудящим пламенем и то начало быстро опадать. Несколько секунд, и о возгорании напоминало только чёрное пятно, не осталось ни одной искорки. Матушка то же так может, но разве только погасить небольшой костёр. Есть плетение которое выжигает воздух и душит пламя. Ну вот такие огневики пожароопасные, а потому обязаны думать и о том, как предотвратить проблемы. Хотя конечно с пожаром справиться им не под силу. Ну, если только ранга эдак с одиннадцатого.

– Я шёл в оружейную мастерскую, когда увидел на дороге карету, – начал пояснять я, наблюдая за тем, как она укрощает огонь. – Потом из бурьяна появился один гопник с гимназистской на плече, забросил её вовнутрь, а сам на облучок к кучеру. Когда лошади помчались я метнул в лоб одной из них ножны своей трости, и взялся за ножи. Кучера наповал, гопник сбежал.

– Остальное я видела. Ладно, пойдёмте посмотрим, кто там в карете, – нервно дёрнув щекой, с явно недовольным видом произнесла учительница.

Не иначе как переживает, не задела ли несчастную. Что ни говори, а парочка её «стрел» прошили карету, и могли попасть в пленницу. Это должна быть пленница, а иначе к чему этому одарённому прятать своё лицо.

Едва заглянув в перевёрнутую карету я тут же облегчённо выдохнул. Во-первых, находившаяся там была без сознания, но ничуть не пострадала, и Рябова быстро привела её в чувство, использовав плетение лечения. Во-вторых, это была княжна Мария, а значит тут точно имело место похищение.

– Сударыня, как вы себя чувствуете? – поинтересовалась Рябова у княжны Долгоруковой.

– Благодарю, со мной всё хорошо. А что случилось?

– Кажется вас пытались похитить. Что вы помните из последнего?

– Ганина пригласила меня на инициацию, и я решила для начала завернуть рынок, чтобы купить подарок. Помню как дошла до рынка, а после… Я открыла глаза здесь.

– Ясно. Думаю лекарь сумеет лучше объяснить, что именно с вами произошло. Моих плетений достаточно только для первой помощи и какого-никакого лечения огнестрельных, колотых и резаных ран, переломов да ушибов.

Ого! А госпожа капитан неплохо подкована в полевой хирургии, ну или в бранном лечении, как это называется здесь. Убедившись что с похищенной всё в порядке, я решил уделить внимание убитому мною кучеру. А заодно облегчить его карманы. Если они с Топорком работали на одного и того же господина, то монета у него водиться должна.

Быстрый обыск выявил, что при убитом имелось пять рублей серебром и медью, вот и всё невеликое богатство. Понятно, что всё относительно, и в этих реалиях сумма немалая, но как по мне, то не очень. Пара двуствольных пистолетов вертикалок отличной выделки голландских мастеров. Они находятся в петлях сразу над тесаком не более локтя в длину, небольшим обратным изгибом клинка, расширяющегося к острию.

Пистолеты не новые, но рублей сорок, а то и побольше за них выручить можно. Возможность второго выстрела увеличивала их стоимость и новая такая пара обойдётся примерно в шестьдесят целковых, при том, что одноствольные стоят вдвое дешевле.

Себе оставлять это оружие точно не стану. С одной стороны оно вроде как мне никто не запретит владеть огнестрельным оружием. Мало того, дома имеется комплект из пары пистолетов и карабина, с которыми я регулярно упражняюсь в стрельбе и хожу на охоту. Но я ведь собираюсь обзавестись чем-то более технологичным и удобным.

Прибрал и свои ножички. Топорок ушёл, но клинок из себя выдернул и бросил. Хорошо хоть не в заросли бурьяна, пусть сталь в них не очень, так как изначально расчёт был на возможность утраты, но баланс выдержан и руки к нему уже привыкли. Не нужно будет по новой нарабатывать навык метания.

Пока возился с трофеями да собирал своё имущество, набежали стражники. Патруль из четверых рядовых, под командованием молодого одарённого, судя по перстню четвёртого ранга.

Рябова представилась, обрисовала картину в общих чертах, указала на взятые мною трофеи, чтобы вопросов потом не возникло. Карету и оставшуюся в живых лошадь собиралась прибрать к рукам госпожа капитан. Что вполне оправдано, потому как если бы не её вмешательство, то мне либо погибать, либо убегать. Второе более вероятно, и ничуть не зазорно. Уж больно силы неравные. Этот гад и против десятка солдат драться сумел бы, а то гляди как бы и не против взвода.

Скорым опросом на месте происшествия дело не ограничилось и нас всех скопом препроводили в Разбойный приказ, для проведения тщательного дознания. Против чего не стали возражать ни я, ни Рябова. Порядок, есть порядок, что тут ещё сказать.

Глава 8

Разбойный приказ располагался в центре города, поблизости от других присутственных мест, в весьма неприметном здании с плацем перед ним. Самая обычная постройка с каменным подвалом где устроены казематы для содержания арестантов. Первый этаж кирпичный, там находится кордегардия[3]. Второй этаж деревянный, предназначен под рабочие места окольничего, командовавшего стражей, его помощника дьяка, да двух подьячих ведавших дознанием по всем преступлениям в Воронеже.

Вот один из них и допрашивал меня по факту нападения на княжну Долгорукову. Надо сказать, шум вышел изрядный. Приказ стоял на ушах, на плацу перед зданием карета в окружении двух десятков княжеских боевых холопов. Сам князь Иван Митрофанович собственной персоной в сопровождении супруги Анастасии Ивановны пожаловать изволили.

На допросе я рассказал всё как было, за одним маленьким исключением, не стал указывать на то, что узнал Топорка, который ранен и сейчас скрывается где-то в городе. Вот как-то сомнительно, что у него получится отсюда выбраться, потому как на ушах стоит не только стража, но и городской гарнизон, и княжеские да боярские боевые холопы, ещё и по всем дорогам и тропам пустили патрули. Завертелось всё так, что мама не горюй.

Указывать конкретно на Топорка я не стал, так как в этом случае сам вполне мог превратиться в объект охоты авторитетов Воронежа. Я как-то не думал, что организованная преступность могла быть в восемнадцатом веке. Хотя, возможно это и особенность этого мира.

Не суть важно. Вот если бы я не имел касательства к этому самому преступному сообществу, то за опознание Топорка мне если кто и мстил бы, то только его дружки и подельники. Однако я был вхож в эту среду, а тут уж спрос отдельный.

С тем кто варится в котле, свои разборки, там совсем не обязательно прирежут, но я-то с боку припёку, а потому то что позволено другим, мне недозволительно. Разборки с Топорком или Архипом, не вопрос, даже найдутся союзники, внутреннее дело, и весь сказ. А вот если пошёл к стражникам, то будь готов к тому, что всяк встречный поперечный сунет тебе в бочину нож. Чтобы другим неповадно было липнуть к ватагам, а после их же и сдавать.

Едва вышел из кабинета подьячего как дежуривший на этаже старый стражник велел зайти к окольничему. Что я и сделал без лишних разговоров. Попал в колесо, пищи, но беги.

– Разрешите? – постучавшись заглянул я в кабинет.

– Проходи Ярцев, – велел сидевший за столом мужчина средних лет, в мундире стражника с горжетом[4] окольничего. – Вот, ваша светлость, это и есть тот самый гимназист.

– Здравствуйте, сударь.

Не чинясь, князь поднялся со стула и сделав пару шагов ко мне протянул руку. Ну что сказать, неслыханное дело для такой шишки. Я ответил ему крепким рукопожатием без тени смущения, даже не думая перед ним тушеваться, что он сразу отметил, и похоже ему это понравилось.

– Ярцев. Это не Галины ли Петровны, капитана Воронежского посадского полка, сын? – поинтересовался он.

А я что говорил. Матушка может и бесталанная, но знают и уважают её многие, потому как к дару не мешало бы иметь и ещё мозги, характер, да умение командовать. Ну и такой момент, что он назвал меня её сыном не поминая отца, как я уже говорил, главой нашей семьи считалась именно она. Вот сравняется батюшка с нею по дару, тогда и займёт это место по закону.

– Так и есть, ваша светлость.

– Спасибо вам за спасение дочери, сударь.

– Примите и мою искреннюю благодарность, – поднялась со стула княгиня.

Оба примерно ровесники матушки и Рябовой, но выглядят при этом лет на тридцать пять, не более. Что значит более сильный дар, который способствует не только сохранению здоровья, но и продлению молодости.

– Меня не за что благодарить, ваша светлость, – вновь отвесил я поклон. – Мне только и оставалось, что погибнуть или сбежать. И именно второе-то я и собирался сделать. Всё остальное заслуга Эльвиры Анатольевны, – приложившись к ручке княгини, откровенно ответил я, сделав реверанс в сторону учителя фехтования.

– Но именно вы увидели преступление и не побоявшись не просто подняли тревогу, а попытались воспрепятствовать злодейству, – хлопнул меня по плечу князь. – Я ещё встречусь с вашей матушкой и позабочусь о заслуженной награде за достойное воспитание сына. Что же до вас лично, сударь, то вот вам сто рублей на карманные расходы, и мои искренние заверения в том, что вам всегда рады в моём доме.

Бог весть, как это у него получилось, но по каким-то полутонам, полуинтонациям и ещё нескольким полу, князь сумел передать то, что лучше бы мне не принимать это за чистую монету и не совать нос в княжескую усадьбу. А я и не дурак, оно мне и даром не нужно. Потому как ничего кроме проблем меня там не ожидает.

– Благодарю, ваша светлость, – принимая кожаный кошель, ответил я.

На выходе из Разбойного приказа мне отдали всё моё оружие, изъятое при входе. Как впрочем и трофейное, которое я просто повесил через плечо, намереваясь сразу направиться в оружейную лавку, где и пристроить их к своей вящей выгоде. Хотя причин для поспешности я и не вижу. Благодаря недавнему выигрышу и премиальным от князя мои финансовые потребности закрыты на несколько месяцев вперёд.