Вы не авторизовались

Мститель бесплатное чтение

Николай Петрович Марчук
Мститель

Пролог

9 мая 2020 года в Российской Федерации торжественно и пышно праздновали 75-летие Победы в Великой Отечественной войне. Во многих городах прошли парады военной техники, после которых началось шествие Бессмертного полка.

В Москве и Санкт-Петербурге шествие обещало быть наиболее массовым. В столицу Российской Федерации на торжественные мероприятия приехали лидеры США, Китая, Индии, Кубы, Франции, Чехии, Венесуэлы, Белоруссии, Армении, Молдавии, Сербии, Казахстана, Киргизии, Сирии, Израиля и других стран. Специально для государственных руководителей стран СНГ, в чьих столицах также проходили праздничные мероприятия, в российской столице торжества были перенесены на вторую половину дня.

Главным событием должно было стать шествие в Москве колонны Бессмертного полка, которую возглавляли лидеры разных стран. К примеру, Дональд Трамп, президент США, должен был нести в руках плакат с фотографией Василия Мартехова, гражданина США, который в октябре 1943-го был посмертно удостоен звания Героя СССР.

Шествие началось в 15:00 по московскому времени. Через пятнадцать минут после начала движения, когда многотысячная колонна, возглавляемая лидерами двадцати пяти стран, вытянулась на широком московском проспекте, высоко в небе раскрылись один за другим три парашютных купола: белого, синего и красного цвета. Через несколько секунд из контейнеров, подвешенных на парашютах, вырвались разноцветные дымы, символизирующие государственные цвета флага Российской Федерации. Это вызвало бурю восторга среди шествующих, люди кричали от радости и положительных эмоций.

Еще через минуту контейнеры отстегнулись от креплений парашютов и свободно полетели вниз. А спустя несколько мгновений прогремели три мощных взрыва. Ядерных взрыва!

То же самое произошло и в небе над Санкт-Петербургом.

Позже было установлено, что контейнеры были сброшены из грузового отсека пролетавшего над Москвой пассажирского «Боинга 777‐300ER», следовавшего из Пекина в Москву. В Питере смертоносный груз был сброшен с борта авиалайнера «Боинг 777–300» следовавшего по маршруту Вашингтон – Санкт-Петербург.

Через час после произошедшего противовоздушная оборона Российской Федерации была приведена в полную боевую готовность, небо над Россией для всех гражданских самолетов было закрыто. Те авиалайнеры, что находились в воздухе, немедленно садились на ближайших аэродромах.

Восемнадцать принадлежащих иностранным авиакомпаниям авиабортов, которые в это время находились на подлете к крупным городам России, не ответили на запросы российских диспетчеров. По странному стечению обстоятельств все эти самолеты поднялись в небо из точки вылета с явным недобором пассажиров: судя по данным, на некоторых бортах было куплено всего пять процентов билетов.

После нескольких десятков безрезультатных запросов с земли восемнадцать подозрительных самолетов были сбиты. Все авиалайнеры были изготовлены на заводах американской фирмы «Боинг». Последующее следствие и замеры, взятые с мест падения самолетов, позволили установить, что ни на одном сбитом борту ничего взрывоопасного и запрещенного к провозу не находилось. А в момент подлета к российским городам они находились под внешним управлением, и пилоты самолетов ничего не могли сделать.

Гибель мировых лидеров и сбитые самолеты оказались достаточным поводом для того, чтобы полсотни государств объявили Российской Федерации войну. К активным боевым действиям ни одна из сторон пока не переходила, потому что все понимали: победителей здесь не будет.

Какая из держав стояла за совершенным актом агрессии, сразу выяснить не удалось, так как одновременно были убиты несколько десятков лидеров крупнейших стран мира. Возможно, чудовищный террористический акт организовали спецслужбы США, чтобы уничтожить Дональда Трампа и не дать ему переизбраться на второй президентский срок; возможно, это были спецслужбы Китая, внутри правящей верхушки которого давно зрели противоречия; возможно, здесь были замешаны спецслужбы Российской Федерации, так как последние реформаторские действия Владимира Путина очень сильно сказались на силовых структурах России. А возможно, атака была направлена на премьер-министра Израиля или Индии.

Так или иначе, сразу во многих странах произошла резкая смена власти и политического курса. То же самое ждало и Россию. Кто возглавит страну и убережет мир от ядерной войны, было непонятно.

9 мая 2020 года, в двух самых ужасных терактах за всю историю человечества, в Москве и Санкт-Петербурге погибло около девяти миллионов человек. Очень многие из них умерли не в момент подрыва ядерных боезапасов, а спустя некоторое время, от ран и увечий, не получив необходимого лечения. Тысячи были погребены заживо под обломками зданий. Мегаполисы Москва и Санкт-Петербург были объявлены зонами отчуждения.

Казалось, Россия не оправится после такого удара, но уже к июлю 2020 года Казань была объявлена временной столицей Российской Федерации. Там же было сформировано новое правительство, которое назначило временно исполняющим обязанности президента Российской Федерации бывшего главу Дагестана Владимира Васильева. В Екатеринбурге было создано оппозиционное правительство, в которое вошли представители либеральной общественности, возглавил его известный в российском сегменте интернета блогер. Во Владивостоке было создано еще одно, альтернативное «всероссийское» правительство.

Республики Северного Кавказа попробовали объединиться и закрыть свои границы от остальной России, но у них ничего не получилось, так как сразу же всплыли былые обиды и споры, регион вновь охватила вражда, следствием чего стала кровопролитная междоусобная война. Российская Федерация начала трещать по швам и расползаться на лоскуты.

Впервые к России были применены не военные методы ведения войны: сразу во всех регионах перестали работать компьютерные программы и системы обеспечения, поддерживающие работоспособность различных систем социальной структуры. Водоканалы, очистные станции, электроподстанции, медицинские учреждения, органы управления и многие другие жизненно важные объекты оказались «слепы и глухи». Банковская система перестала работать практически сразу после трагедии 9 мая, обычным гражданам были недоступны их средства, находящиеся на расчетных и карточных счетах, взаиморасчеты между организациями и юридическими лицами стали невозможны. Россию отключили от системы международных платежей в начале июня.

В августе 2020 года практически во всех районах России началась неожиданная эпидемия гриппа. Это был новый вирус, который назвали «обезьяньим гриппом», он являлся измененным и усовершенствованным вариантом вируса SV40. Заразившиеся вирусом умирали в течение семи – десяти дней. По странному стечению обстоятельств наибольшая волна нового гриппа накрыла всю центральную часть России, все города с населением свыше ста тысяч человек. Эпидемия вспыхнула также и на всем постсоветском пространстве, особенно пострадали столицы и города-миллионники.

К середине осени 2020 года стало ясно, что вирус был выведен искусственно и заранее завезен на территорию России. Граничащие с Россией страны не пропускали российских беженцев на свои территории, объясняя это мерами карантина. Каждый день на пропускных пунктах от выстрелов иностранных пограничников гибли сотни российских граждан.

В Российской Федерации начались хаос и смута. К декабрю 2020 года со всех сторон в Россию вступили войска специально организованной мировой коалиции под предводительством США и Китая. Интервенты должны были взять под контроль наиболее густонаселенную часть России, чтобы остановить гуманитарную катастрофу. К этому времени число погибших россиян и жителей близлежащих государств бывшего Советского Союза перевалило за сто миллионов человек. Фактически в России умер от гриппа каждый четвертый, а с учетом погибших в ядерном огне 9 мая, к концу года россиян осталось едва треть от тех, кто радостно встречал новый, 2020 год.

Несмотря на общую боль и трагедию, как только стало понятно, что российскую границу переходят вражеские силы и началась открытая фаза войны, дать отпор врагу поднялся каждый, кто в тот момент мог и хотел держать в руках оружие. Враг теснил скудные силы российских военных, но каждый метр русской земли давался ему большой кровью. Наши мужчины и женщины вновь уходили в леса, организуя партизанские отряды. Подростки, обвязанные гранатами, вновь бросались под вражеские танки, повторяя подвиги своих сверстников, пионеров-героев времен Великой Отечественной войны.

20 декабря 2020 года остатками вооруженных сил Российской Федерации был нанесен ракетный ядерный удар по территории тех стран, чьи войска вторглись в нашу страну. Помимо ракет в действие были приведены и ядерные заряды малой мощности, которые были заранее размещены вблизи органов управления больших городов. Удар был направлен не только против стран Западной Европы и США, но и против Китая, Японии и некоторых ближневосточных государств.

Одновременно с ядерными зарядами в действие были приведены отдельные виды бактериологического и сейсмического оружия. Около сотни приморских городов по всему миру были уничтожены сильнейшими цунами. В США началось частичное извержение Йеллоустонского вулкана. В районах с повышенной сейсмической активностью произошли мощнейшие землетрясения. Облик планеты Земля изменился раз и навсегда!

Мир стал таким, что либо ты готов ответить на любой удар, либо не стоит и начинать.

Так вот, Россия – это основоположница Советского Союза, которого в мире до сих пор боятся, хотя его уже давно нет. Россия выиграла Большую войну, хотя и не без помощи остальных республик (но кто о них вспомнит?). Ту мощь и величие, которые имел СССР, ему не простят никогда, перед его достижениями и подвигами меркнут все достижения других стран. А как известно, сильного уважают, боятся, но ненавидят.

И теперь, когда, казалось бы, Союза нет, Россия и другие республики, упавшие было на колени, смогли не просто подняться, но и претендуют на не последнее место на планете.

А зачем нам такой мир,

если в нем не будет России?

Глава 1

Черный снег сыпал вторую неделю, хлопья пепла кружились как черные, жирные мухи. Падальщики! Старый, привычный мир умер! Сдох, как блудливый пес, нагулявший себе множество болячек. Много жрал вредной пищи, много пил алкоголя, беспробудно трахался с сучками и кобелями с пониженной социальной ответственностью, да еще каждый месяц покупал себе новый смартфон. Вот и не выдержало сердечко, ЦНС, печень, почки – все не выдержало! Край! Нельзя жить такому уроду на свете.

Вы, господа человечки, всех уже достали! Надоели! Зажились на этой планете! Вот за то, что вы, люди, такие мудаки, вас и уничтожили… Вы же сами себя и уничтожили. Я ж говорю – мудаки!

Пепел сыпался с неба и укрывал землю черным покрывалом, траурным саваном. Смотреть на пепел было противно. Надоело! Две недели я сижу в разрушенном подвале старой панельной пятиэтажной хрущевки. Жру скудные консервы, растягивая десяток жестяных банок так долго, сколько смогу. Спасает еще то, что в подвале нашел мешок старой, прогорклой гречки. Я замачиваю ее на ночь в котелке с водой и потом в течение дня съедаю набухшую крупу. От такого питания сводит живот, но я терплю, потому что больше ничего не остается.

В магазине ПМ осталось шесть патронов. Можно было бы прекратить эту пытку и выпустить свои мозги наружу, но я терплю. Терплю, потому что у меня есть цель, есть то, ради чего стоит жить.

Сколько, интересно, лет этому дому? Сорок? Пятьдесят? Думали ли его строители, корпевшие тут при Хрущеве или Брежневе, что когда-то их потомок будет сидеть в этом вонючем подвале, глядеть в замызганное стекло на пепел, сыплющийся с неба, и проклинать человечество? Вряд ли. Они были хорошие люди. Честно работали, честно жили. У них была идея – построить светлое будущее для своих потомков. Они не только помнили – они участвовали в Большой войне и пережили ее, они видели все ужасы той самой войны, и многие из них потеряли на той войне родных и близких.

Но прошло время, и у этих хороших, светлых людей родились дети, потом родились внуки, которые о войне знают только по художественным фильмам и книгам. И эти внуки уже не были такими хорошими и светлыми. Нет, они стали жесткими и грязными, они хотели только одного: много и сытно пожрать, хорошенько выпить, купить себе новый смартфон, закачать себе в тело очередную порцию инъекций красоты, выложить в сеть вновь снятое видео, собрать порцию лайков и… начать очередную войну! Начали?! Довольны?! Вот теперь вы сыплетесь с неба в виде пепла! Радуйтесь, сбылись ваши идиотские мечты!

Стены подвала исписаны черным маркером, аккуратные столбики цифр с указанием географических координат – широта и долгота. Всего шестнадцать столбиков в два ряда. Шестнадцать точек на карте, которые можно найти в реальной жизни, если следовать этим координатам. Стены исписаны повсюду, и везде одно и то же. Все это неспроста, это все для того, чтобы я запомнил эти координаты на всю жизнь, чтобы они въелись мне в подкорку мозга, чтобы проникли глубоко в печенку, чтобы если меня разбудят среди ночи после грандиозной попойки, я и тогда смог их протараторить без единой запинки.

И ведь неспроста наши враги решили начать войну именно 9 мая. Неспроста! Не давала им покоя эта дата, эта Победа, эта… Все им не давало покоя.

9 мая 2020 года самые большие мегаполисы Российской Федерации – Москва и Санкт-Петербург – подверглись удару с применением ядерного оружия. Погибли миллионы, еще больше людей умерли в первые месяцы от радиации, ранений и увечий. Потом началась блокада России по всем направлениям, потом пришла эпидемия – страшный вирус убивал в день десятки тысяч россиян. Потом началась открытая фаза войны: вражеские танки пересекли государственную границу, американские морпехи и польские пехотинцы с боями продвигались вглубь страны… Потом… потом…

А потом: «Зачем нам мир, в котором не будет России?..»

Мы нанесли ответный удар, и человеческий облик планеты Земля, привычный последние десятки тысяч лет, изменился раз и навсегда.

Я дернулся, разлепил заспанные веки и недоуменно огляделся по сторонам. Сон был слишком явным, он еще держал меня в своих цепких объятиях, не желая отпускать в реальный мир. Я уснул, свернувшись на кресле рядом с капитанским местом – святая святых корабля. И пусть у нас сейчас небольшой сейнер, но на нем тоже есть место, отведенное для первого после бога – капитана!

– Ну что, как дела? – спросил я у Митяя, растирая заспанные глаза.

– Нормально, подходим. Еще полчаса, и увидишь огни Синопа. Снилось что-то? Ты во сне скулил.

– Скулил? – удивился я. – Старая жизнь снилась. Что-то давненько не снилась, а тут – на тебе! Видимо, из-за турецкой водки.

– Вполне возможно, – кивнул Митяй и отвернулся.

Облезлый металл корпуса, замызганное, местами в трещинах толстое стекло смотровой рубки, въевшийся запах рыбы, которую на этом суденышке ловили десятилетиями. Все убого и скупо.

Я высунулся из рубки и оглядел водные просторы. Слева видна линия суши, справа – безграничная серая водная гладь. Серая вода повсюду вокруг корабля, позади – пенный след от винтов.

Черное море!

Где-то там, на севере – Крым! Вот вернуть бы старые годы и поехать в Ялту. Причем не надо летом, можно даже осенью. Осенью будет даже лучше. Отдыхающих меньше, зноя нет, фруктов навалом, цены снизились, и в гостиницах можно заказать номер с видом на море, а лучше на горы. Красота!

Что мы здесь делаем? Что ищем возле чужих, турецких берегов? Вроде как спасаем своих соотечественников… А на самом деле все не так просто.

Еще десять дней назад я был простым наемником, который подписал контракт и вступил в банду морских разбойников. Нас было чуть меньше сотни. Капитан сухогруза и его приятели наняли меня и таких же, как я, раздолбаев для того, чтобы потрясти приморские поселения на северном побережье турецкой стороны Черного моря. Вроде все должно было быть просто: одна группа проводит разведку и захват плацдарма, потом уже высаживают на лодках остальных, а там – стремительный штурм, грабеж, разбой, сбор хабара и эвакуация на «жабодав». А потом дальше, вдоль побережья.

Но судьбе захотелось все сделать по-своему, и в итоге мы захватили ровно один прибрежный поселок, а потом выяснилось, что часть наемников совсем не те, за кого себя выдавали. Самые умные из моих боевых товарищей тут же собрали свои манатки, погрузились на сухогруз и свалили от греха подальше, а я и еще дюжина таких же дебилов остались на берегу, чтобы вызволить пленного генерала Корнилова, который год назад навел грандиозного шороху в этих широтах.

А теперь, спустя неделю, я не просто наемник, нет – теперь я пират, корсар, мать его так! Мало того, теперь я главарь шайки пиратов, у нас есть свой корабль. Это, конечно, не «Черная жемчужина» Джека Воробья, а всего лишь старенький, местами ржавый и побитый жизнью сейнер, но это неважно. Главное, что у нас есть пара крупнокалиберных пулеметов, десяток автоматов, приличный запас патронов и несколько баррелей самогона.

Сейчас быстренько освободим генерала, вызволим старика и его свиту из турецкого плена, а потом отправимся грабить и топить чужие корабли…

Пират – это не профессия, это состояние души!

Со слов Митяя, раньше в Синопе не было даже намека на таможню и досмотровый пункт. Любой желающий мог зайти в порт и, заплатив небольшую плату за стоянку, сойти на берег.

Город Синоп отличается своеобразным расположением. Он находится на небольшом гористом полуострове – окружен водой и соединен с сушей лишь узким перешейком, стоя в центре которого, можно одновременно с обеих сторон наблюдать безбрежную морскую гладь. На этом перешейке расположен исторический и современный центр города, тут находятся сохранившиеся местами части старинной крепости. Синоп очень древний, он был основан чуть ли не за тысячу лет до нашей эры и успел повидать многих правителей, впрочем, как и любые другие древние города по всему миру.

Из древнейшей истории города стоит отметить тот факт, что в 412 году до нашей эры он стал родиной знаменитого чокнутого философа Диогена, известного своей маниакальной страстью к бомжеванию и отвержением любых благ, создаваемых обществом. Однако Диоген был очень умен и мудр, за что, несмотря на все свои выходки, и получил известность на веки вечные, а в Синопе ему соорудили большой памятник – Диоген стоит на бочке с фонарем в руке, а рядом с ним собака.

Другой интересный факт относится уже к новой истории, а именно к 1853 году, когда у берегов Синопа русские корабли под командованием адмирала Нахимова в хлам разгромили турецкую эскадру, при этом понеся очень небольшие потери. Синопское сражение вошло в историю как последнее крупное сражение парусных флотов и послужило поводом для вступления в войну Англии и Франции, решивших помочь Османской империи завоевать матушку-Россию. И хотя это сражение было проиграно османами, а стало быть, и воспоминания о нем современных турок тоже не радуют, история о нем все же сохранена в музее под открытым небом в центре города. Здесь выставлены пушки и якоря с погибших кораблей, а также установлена памятная доска с краткой информацией о Синопской битве.

Но турки не были бы турками, если бы даже из факта позорного поражения в битве не извлекли бы прибыль. Каждый год в Синопе проходил исторический фестиваль реконструкторов, посвященный той знаменитой битве. И пусть предки проиграли в том сражении, но их нынешние потомки смогли извлечь из этого неплохой гешефт. Вот уж, действительно, кому-то война – мать родная!

Порт, а с ним и весь город, находились под защитой форта, расположившегося на прибрежном холме. В форте стояли пушки и зенитные орудия, которые с легкостью справились бы с любой вражеской целью, причем неважно, откуда бы она приближалась к городу: с земли или суши. Но вот с этим утверждением я бы поспорил. Потому что если морскую гладь пушки и зенитки на холме гарантированно держали под своим прицелом, то все окрестности города они вряд ли надежно перекрывали: южные подступы к Синопу изобиловали складками местности, да и сама городская застройка могла скрыть наступающих.

Все-таки огневая мощь форта в первую очередь должна была прикрыть город со стороны моря. И это неудивительно, ведь именно с моря год назад в Синоп пришла смерть в виде десантников генерала Корнилова. Тогда русские штурмовики смели оборону города за считаные минуты, пройдя сквозь защитников Синопа подобно тому, как раскаленный клинок проходит сквозь сливочное масло.

Появился сторожевой катер и, соответственно, всех желающих посетить прибрежный город ожидал досмотр. О самой процедуре досмотра нам уже было известно: прошедший ее несколько часов назад Петрович со товарищи доложился по рации и рассказал, что нас ожидает.

Наш сейнер зашел в порт Синопа в начале девятого вечера, когда город уже светился огнями редких фонарей и окон домов. На рейде в километре от порта торчал местный сторожевик – рыболовецкий траулер, вдвое крупнее нашего, вооруженный тремя крупнокалиберными пулеметами и одним зенитным орудием типа древнего «эрликона». Хотя, может, это было и что-то современное, но я в натовских пушках слабо разбираюсь.

От сторожевика отвалился катер и направился в нашу сторону. На борту досмотрового катера с десяток вояк, выглядят они вполне расслабленно и даже несколько вальяжно. Видимо, все местные, а значит, целиком и полностью заинтересованные в прибытии в город богатых «туристов» вроде нас.

– Постройте всю команду на борту и приготовьтесь принять нас! – на плохеньком английском выдал в мегафон усатый турок, сидящий на носу катера. – Немедленно! Оружие в руки не брать!

– Окей! – тут же отозвался я и добавил как можно вежливее и подобострастно: – Добро пожаловать на борт, господа военные! Мы несказанно рады вашему визиту!

Катер бодро подошел к нам, рулевой заложил лихой вираж, и турецкая пластиковая посудина стукнулась о кранцы – автомобильные покрышки нашего судна.

Наша команда в полном составе выстроилась на палубе сейнера.

Турков было шестеро. Старший – пузатый, усатый толстяк в лопнувшей на пузе рубахе, поверх которой накинут спасательный жилет, на ногах – короткие бриджи и резиновые тапки. Остальные – молодые парни, облаченные в одинаковые оранжевые рабочие робы и вооруженные короткоствольными помповыми дробовиками.

Досмотр оказался поверхностным и шапочным, встречающую сторону больше всего интересовали показатели детекторов уровня радиации, коими они обнюхали каждый квадратный сантиметр поверхности сейнера. Я тут же окружил толстого турка своим вниманием и заботой: презентовал ему «швейцарские» часы, выказал горячее желание уплатить все возможные подати и налоги за право войти в столь гостеприимный и тысячу раз благословенный богом порт самого лучшего города на Земле – Синопа.

Общались мы с турком, которого, кстати, звали Мехмед-бей, на английском, причем я тут же обозначил, что турецким языком не владею в принципе, а из всей моей команды лишь Митяй может связать пару слов. Кажется, этот факт очень развеселил турок, и дальше они принялись перебрасываться между собой шутками в наш адрес.

Я представился подданным Британской империи, промышляющим мелкооптовой торговлей: мол, в Синопе планировал расторговаться предметами роскоши и медицинскими препаратами. Моя команда состояла из нанятых славян: украинцев, поляков и болгар. Чтобы хоть как-то соответствовать этой легенде, я носил пиджак и джинсы, шею замотал клетчатым платком. На запястье у меня часы в золотом корпусе, поверх свитера – сразу несколько толстых золотых цепей, а пальцы унизаны золотыми перстнями. В общем, у первого и второго встречного сразу же сложится впечатление обо мне как о беспечном богатее, у которого золотых цацек, как у дебила соплей.

Парней я заставил разговаривать исключительно на жуткой смеси украинского суржика и польских ругательств. Список отдельных слов, распространенных выражений и целых предложений написал на бумаге и заставил выучить наизусть.

Не знаю, что на встречающую сторону подействовало больше: мой внешний вид и вычурные, напоказ понты или все-таки тот фокус, что провернул Петрович, идя в авангардной группе. Но как только шапочный досмотр закончился и толстый турок Мехмед получил свой барыш, на сейнере остался один из его помощников, который вызвался указать просто замечательное место для стоянки такого достопочтенного господина, как я. Все это было сказано на ужасном английском, половину слов я не разобрал.

А уже через полчаса мы швартовались у полуразрушенной причальной стенки рядом с большим замызганным буксиром, чья рубка была выкрашена в красный цвет, а это говорило о том, что в былые годы посудина трудилась спасателем или пожарным.

– Господин, сэр! – обратился ко мне наш провожатый, как только сейнер ткнулся бортом в кранцы обшарпанного пирса. – Смело сходите на берег, за ваш корабль не беспокойтесь, здесь вы под надежной защитой.

– Да-а?! – нисколько не притворяясь, презрительно сморщив нос от запаха нечистот, протянул я. – Здесь что, война была? Почему причал весь в дырах?

– Это все из-за Черного генерала! – яростно высказался парень. – В прошлом году этот проклятый русский привел своих головорезов в город и многое здесь разрушил, будь он трижды проклят!

Видимо, паренька зацепил мой вопрос, потому что он принялся рассказывать мне, как все жители Синопа (да что там Синопа – все жители Турции!) ненавидят генерала Корнилова, который принес им, простым людям, много бед и горя, да какой он плохой, а они все напрочь белые и пушистые, но ничего, бог не фраер и так далее, и Земля круглая, а значит, генералу Корнилову скоро крышка, тем более что ходят слухи, будто его поймали, и совсем скоро, возможно, уже завтра разорвут на части на центральной площади города.

Все это турчонок говорил с такой экспрессией и жаром, что большую часть слов произнес на своем родном языке и даже те жалкие лингвистические крохи, что были произнесены на языке Шекспира, он умудрился так исковеркать, что хрен бы его понял истинный англичанин. Мало того, мой собеседник умудрился вплести в рассказ еще и пару русских матерных слов, объясняя, какой негодяй этот самый Черный генерал Корнилов.

Я его речь слушал очень внимательно, но при этом строил такую презрительную гримасу и так откровенно пялился по сторонам, что у всякого соглядатая наверняка возникло ощущение, что мне либо плевать на его слова, либо я ни черта не понимаю. А посторонние зеваки и свидетели в количестве двух немытых рыл уже присутствовали. На пирсе торчали два тела, облаченные в грязные робы, которые с явным интересом оглядывали не только нашу посудину, но и нас, да и в окнах ходовой рубки буксира я заметил мелькнувшую тень.

В общем, похоже, мы попали именно туда, куда я планировал попасть, – в аналог местной криминальной «малины», промышляющей грабежом и разбоем. Даю руку на отсечение, что «пограничник» Мехмед был у них в роли наводчика. Если все так, то нас ждет веселая ночь!

Глава 2

Вода возле пирса была грязная, в ней плавало много мусора и дохлой рыбы. Вся окружающая обстановка навевала уныние и тоску. Возможно, если бы сейчас было утро и на небе ярко светило солнце, то все выглядело бы не так печально, но на данный момент мне было как-то не по себе, сердце сжималось от тревожных предчувствий. Я впервые пожалел, что подрядился помочь вызволить генерала Корнилова. Если он так сильно насолил местным жителям, то хренушки они отдадут его без боя. А нас слишком мало, чтобы ввязываться в боестолкновения.

Сопровождающий нас юноша подозвал одного из зевак в замызганной робе и повелительным тоном приказал позвать Хозяина. Он именно так и сказал: «Позови Хозяина». Оборванец кивнул и тут же скрылся. Пока мы ожидали встречающую сторону, Косой и Серега вытащили на палубу два больших ящика, к которым были прикручены удобные для переноски ручки. Керчь и оба морячка – Валера и Дима – вынесли на палубу брезентовые сумки и рюкзаки с вещами. В ящиках было спрятано оружие, прикрытое сверху фальшивым дном, а поверх фальшивки навалили наиболее ценную часть хабара, взятого на вилле стоматолога.

Пока вытаскивали и сносили все это на берег, вернулся замараха и доложил, что Хозяин сам прийти не может, но сейчас пришлет грузчиков с тачкой, которые помогут достопочтенным гостям добраться до его скромного заведения. И действительно, через пару минут, громыхая колесами, прикатила здоровенная тележка, запряженная измученным жизнью осликом. В телеге сидели двое здоровенных мужиков. Морды у грузчиков были напрочь бандитские, и их фото можно было бы ставить на полку со сладостями, чтобы отбить у детей привычку воровать конфеты из бабушкиного буфета.

Наш сопровождающий тут же принялся командовать погрузкой, всячески строя из себя начальника и командира. Как ни странно, но мордатые здоровяки беспрекословно ему подчинялись. Похоже, этот турецкий юноша занимал определенное положение в местной криминальной иерархии.

Я тайком проверил крепление, на котором висел под одеждой пистолет. Если что, действовать надо будет быстро и решительно, иначе возможен вариант, когда я сам себя же и перехитрю: вместо того чтобы грамотно обойти ловушку и поймать охотника, сам же в нее всю свою команду и приведу. А вот этого очень не хочется!

Все сумки в телегу не влезли, поэтому их тащили на себе. Серега хоть и был из нас самым здоровым, но, как и я, шел налегке. В случае опасности мы вдвоем должны будем прикрыть остальных, пока они вытащат оружие из ящиков.

В открытую носить огнестрельное оружие в Синопе разрешалось только охранникам и местным военным. Толстый таможенник внимательно осмотрел представленный ему корабельный арсенал и опечатал его, заперев в металлическом шкафу. Перед выгрузкой молодой турок проверил сохранность пломб.

Я хотел было оставить на сейнере Митяя с рацией, но наш сопровождающий заверил меня, что в этом нет особой необходимости, потому что, во-первых, мы сейчас на закрытой территории порта, где нет воров, а во-вторых, наше корыто будет видно из окон комфортабельной гостиницы, где нас разместят.

Оба этих довода я бы оспорил, потому что, во-первых, воруют везде, тем более на закрытых территориях (да что там говорить, даже в космосе, на МКС, злодеи могут дырок навертеть в обшивке станции), а во-вторых, что-то я не вижу никакой комфортабельной гостиницы в округе. Единственное целое здание с крышей и не выбитыми окнами, к которому мы сейчас направляемся, больше напоминает бомжатник после пожара. Поэтому перед тем, как окончательно сойти на берег, все люки сейнера были наглухо задраены и заперты изнутри, а единственную дверь, которую закрывали последней, заперли на здоровенный амбарный замок, который просто так не сбить – его пришлось бы срезать или взрывать.

Мои самые плохие предчувствия оправдались, и провожающий нас турок вместе с двумя бугаями-грузчиками и с тележкой, запряженной ослом, привел-таки нас в двухэтажную обшарпанную халупу в стиле а-ля зима 1942-го в Сталинграде. Чем ближе мы подходили к «комфортабельной гостинице», тем больше портилось мое и так не самое радужное настроение. Мой внутренний голос так и орал: «Куда ты прешься, идиот?! Вас же там всех убьют!» Но я продолжал идти, на ходу насвистывая мелодию битлов «Желтая подводная лодка».

Ночь уже заметно вступила в свои права, и темнота навалилась со всех сторон, как хищный зверь. Только зазеваешься – и тебя схватят острыми клыками за податливую плоть шеи и, разорвав сонную артерию, утащат в логово, где уже спокойно и размеренно съедят, разделив тушку на несколько приемов пищи: что-то схарчат на ужин, а что-то оставят на завтрак.

В обшарпанной и затертой тысячами ног тротуарной плитке местами отсутствовали целые пласты, в этих ямах тележка вязла, но ослик сопел и продолжал тащить свою ношу.

При входе в гостиницу нас уже ждал очередной толстый турок, облаченный в длиннополый кафтан, чем-то напоминающий офицерскую шинель. Это одеяние смотрелось на нем крайне комично, потому что посередине, в районе живота оно вздувалось глобусом, делая хозяина похожим на удава, проглотившего футбольный мяч. Чтобы осветить нам дорогу, турок держал в руках яркий фонарь.

– Дорогие гости, милостивые господа! Проходите, проходите! Как же я несказанно рад вашему визиту! – принялся рассыпаться мелким бисером толстяк. – Надолго ли желаете заселиться? У нас все есть! Есть хамам, есть кальян, есть красивые чистые девушки Наташи, есть массаж. Все есть! Оставайтесь надолго, вы не пожалеете!

На ходу расхваливая свою халупу, хозяин заведения провел нас внутрь.

– Отдельные свободные номера есть? – презрительно цедя слова через губу, спросил я. Мне даже не пришлось разыгрывать презрение и брезгливость: обшарпанные стены в трещинах и затхлый запах говорили сами за себя.

– Ну что вы, господин, у нас все свободно, вы наши единственные постояльцы. Разместим всех по отдельности, чтобы вы не мешали друг другу общаться с девушками. Я сам в прошлом моряк и знаю, что нужно мужчине, ступившему на берег после долгой работы в море, – хитро прищурился толстяк. – Есть девушки толстые, есть худые, есть блондинки, есть брюнетки. Разные есть – на любой вкус и запах!

Запах?! Он серьезно?

При этом выражение лица этого турка мне очень не нравилось. Толстяк боялся! Прям очень сильно боялся! Лицо его побледнело, на лбу выступили мелкие бисеринки пота, а глазки бегали из стороны в сторону.

«Да чего он так испугался-то?! – недоумевал я. – Блин, это же мы к нему в логово пришли, а не он к нам. Черт возьми, что здесь происходит?»

– Господа, вы пока посидите здесь пять минут, – указал хозяин на два дивана, стоящие при входе в большой комнате, выполняющей роль ресепшена, – а я погляжу, готовы ли ваши комнаты.

Я понял, что действовать нужно быстро.

– Минуточку! – ухватил я хозяина за локоток. – Не подскажете, где тут у вас комната для мужчин?

Мои подчиненные, побросав свою ношу в середине комнаты, расселись по диванам; оба грузчика как бы невзначай остались в дверном проеме, тихо переругиваясь между собой о том, кто из них должен перетаскивать содержимое телеги внутрь гостиницы. Сопровождающий нас турецкий пограничник куда-то запропастился. Похоже, что никто не собирался размещать нас на ночь и травить снотворным или клофелином.

– Да-да, конечно, – немного замявшись и зачем-то оглянувшись на грузчиков, проблеял толстяк. – Вот сюда, пожалуйста! – И хозяин указал мне на небольшую дверцу, прятавшуюся за высокой стойкой.

– Вести себя достойно и не хулиганить! – невзначай бросил я своей команде, ныряя в дверь.

Это была специальная фраза, призывавшая всех быть готовыми к неприятностям.

Турок шмыгнул вслед за мной. Еще спиной я почувствовал его нервные движения и тут же сделал шаг в сторону, уходя с линии атаки. Кулак пролетел мимо, слегка зацепив плечо, я перехватил руку турка и, резко дернув ее в сторону, повалил толстяка на кафельный пол. Никакого туалета здесь не было – обычная заваленная хламом подсобка. Турок шмякнулся на пол тихо, без особого стука, я навалился сверху. Одной рукой схватил его за волосы и с силой вдавил лицом в пол, второй достал из кармана короткий нож и тут же вогнал его в ухо толстяку. Турок дернулся, по его телу прошла дрожь, он еще несколько секунд сучил ногами, потом обмяк. Я выдернул нож из ушной раковины, и тут же хлынул поток горячей крови, будто забыли закрыть кран.

Дверь распахнулась, и в проеме показался один из грузчиков. Здоровяк был немного выше проема, и поэтому ему пришлось сгорбиться и наклониться, чтобы пройти. Это и спасло мне жизнь. В руках противника был пистолет, а у меня только нож, но я успел перекинуть его рукоятью вперед и метнуть в турка.

Вообще, метание ножей – это, конечно, специфическое искусство. Оно хорошо для показательных выступлений спецназа. Когда добрые молодцы с перепачканными лицами метают всякие острые железки в деревянную мишень, это выглядит красиво, эффектно и охренительно круто. Но в жизни все не так эффектно. Сила, с которой нож вонзается в тело противника, зависит от массы ножа и от энергии, вложенной в него при броске. Ну а про уязвимые точки, в которые необходимо попасть, чтобы гарантированно убить противника, я вообще молчу. Их не так уж и много на теле человека, и большая часть из них прикрыта многослойной одеждой. Даже обычная фуфайка служит довольно неплохой защитой от ножа, она заметно уменьшает глубину проникновения клинка в человеческую плоть.

К чему я все это объясняю? К тому, чтобы оправдать себя: типа это не я такой рукожоп – это законы физики. Если у вас есть выбор, из чего поразить нападающего, то не выпендривайтесь и всегда выбирайте огнестрельное оружие. На худой конец, лучше метнуть в противника кирпич или гантель, потому что увесистая железяка всяко нанесет больший урон, чем остро заточенный клинок.

Нож, сделав один оборот, вонзился в плечо здоровяка, войдя в тело на пару сантиметров. Турок удивленно ойкнул, смахнул нож с себя, сделал шаг назад, ударился со всего размаху головой о дверной косяк. От удара он присел и немного отшатнулся. Все это заняло пару секунд, но мне этого хватило, чтобы выхватить пистолет и открыть огонь. Пули вошли в тело грузчика, отбросили его на стену. Я перенес огонь внутрь помещения – второй здоровяк, тоже вооруженный пистолетом, как раз попал на линию огня.

Несколько секунд – разряженный магазин пистолета, и оба противника лежат в лужах собственной крови.

– Сходили в баньку, – потрясенно произнес Митяй, когда я выглянул из подсобки.

Серега сбросил фонарь на пол, и помещение утонуло в темноте.

– У нас гости! Из второй посудины на берег сошли шестеро. Идут в нашу сторону, все вооружены! – коротко доложил он.

– Разбираем оружие, – приказал я. – Серега, Косой, вы наверх, осмотреть помещения. Керчь, хватай ручник – и на лестницу, держи вход. Митяй, Валера, прячьтесь за стойку. Как только войдут, по моей команде хреначим из всех стволов. Только ящики затащите в подсобку, не хватало еще рацию повредить. Погнали, мужики!

Двигаться в темном помещении было трудно, спасало только то, что сквозь окна с улицы проникал рассеянный свет от одинокого фонаря перед главным входом.

Я не знал, как должны были разворачиваться события по задумке злодеев, был ли какой-то условный знак, или они услышали звуки стрельбы. Но стрелять противник начал первым. Как только входная дверь распахнулась и в помещение прошмыгнули три фигуры, тут же ударили вспышки мощных ручных фонарей. Штурмующие действовали как агенты ФБР в боевиках: в правой руке пистолет, который опирается на левую руку с зажатым в ней фонарем. Луч фонаря находит цель, пистолет посылает в нее пулю.

Оставшиеся на улице вражеские бойцы подтащили портативные прожекторы и, врубив их на полную, залили мутным светом внутреннее пространство первого этажа. Получилось светло, задорно и феерично – прям как на сельской дискотеке!

Бах! Бах! Бах! – затараторили наперебой три вражеских пистолета.

Изначально я думал по-тихому захватить нападавших, пригрозив им автоматами и ручным пулеметом, но их повышенная активность и агрессивность поставили крест на моих планах. Опять же, глупо пугать кого-то криком, когда в тебя вовсю стреляют, тут надо поливать свинцом в ответ.

Отдавать приказ об открытии огня не было смысла, мои парни и так не дураки, разобрались, что к чему. Высунув ствол немецкой штурмовой винтовки из-за укрытия, я нажал на спуск и высадил двадцатизарядный магазин одной длинной очередью, потом тут же сменился и вновь открыл огонь. Вначале полоснул по нападавшим внутри помещения, а потом уже бил по фонарщикам снаружи. Домик был собран из чего-то легкого и пустотелого, вроде сэндвич-панелей, поэтому автоматные пули калибра 7,62 прошивали его насквозь, не встречая препятствий.

Ручной пулемет Ванька разродился длинной очередью, откуда-то сверху, через окно второго этажа его поддержал второй ручник. В замкнутом ограниченном пространстве грохот стоял такой, будто ты сидишь с пустой бочкой на голове, а по ней жизнерадостный дебил вовсю хреначит кувалдой. Воздух наполнился запахом гари и сожженного пороха.

У нападавших не было ни единого шанса, да и тем, кто был снаружи, никак не удалось бы уйти от мощного огневого навала, который мы им устроили с помощью пяти автоматов и двух ручных пулеметов. Враг явно не рассчитал свои силы: видимо, они до последнего думали, что перед ними обычные безоружные торгаши.

– Все целы? – громко спросил я, как только керчанин перестал давить на спусковой крючок.

– Да. Да. Да, – отозвались Митяй и Керчь с Серегой сверху.

– Серый, что у вас там?

– Все пусто, четыре комнаты, внутри никого. Бардак и запустение, – отозвался пулеметчик.

Бах! Бах! – неожиданно раздались выстрелы со второго этажа.

– Косой, это ты?

– Да! Снаружи тень мелькнула, – доложился Пашка. – Кажись, подстрелил. А! Он, сука, еще дергается. Добить?

– Нет! – остановил его я. – Прикрой, надо его забрать и допросить. А где он? – уточнил я, выглядывая через посеченные окна перед главным входом.

– С обратной стороны домика, там какой-то спуск в подвал, он из него выбрался, – отозвался Косой.

– Митяй, Валера, добейте раненых, если они есть, и затащите внутрь трупы всех, кто снаружи, – приказал я, кашляя от застившего комнату сизого дыма. – Керчь, давай со мной, прикроешь. И ты, Косой, там не зевай. Серый, а ты держи на прицеле вторую посудину, если чего, вали их на дальних подступах!

Закинув автомат за спину и выставив перед собой пистолет, я осторожно выскользнул наружу. Перед крыльцом под окнами лежали три тела. Все гарантированно мертвы: у двоих явный некомплект частей головы, третий прошит пулями так, что через него теперь удобно вермишель отбрасывать.

– Зырь, какой зачетный кепарик, – прошептал керчанин, тыча мне в лицо подобранную с пола бейсболку.

На кепке красовался логотип полиции Нью-Йорка. Иван тут же нацепил кепку на голову, причем выглядел настолько довольным, словно нашел миллион долларов. При этом бейсболка была явно маловата керчанину. Сразу вспомнился анекдот: если жена вернулась с курорта, а кепка тебе стала маловата, то варианта только два – то ли от пельменей у тебя голова вширь раздалась, то ли рога пробиваются.

Мы обошли дом и, завернув за угол, тут же обнаружили лежащего на земле парня – нашего провожатого с патрульного турецкого катера. Так вот он куда подевался!

– Дон шют! Дон шют! – заполошно зачастил турчонок, демонстративно отпихивая от себя дробовик.

– Что внизу?! – вдавив ствол пистолета в пулевое отверстие на ноге раненого, грозно спросил я.

– А-а-а! – Парень дернулся, громко завыв от боли. – Больно! Нет там никого, там пленники и пара рабов! Помогите, мне больно!

– Сколько вас здесь? Мы убили шестерых с пожарного буксира и тех двоих, что были с тобой, – не обращая внимания на крики раненого, продолжил я допрос. – Сколько еще ваших осталось?

– Не знаю, не знаю! – Раненый кривился от боли и ошалело закатывал глаза. – Может, на буксире еще кто-то есть? Я не знаю! Я здесь ни при чем!

– Слушай сюда, скотина, ты мне сейчас не заливай. Или от тебя есть польза, или ты труп. Понял? Сколько здесь еще ваших? Сука!

Последнее ругательство я выдал по-русски не специально – просто промахнулся мимо и влез пальцем прямиком в открытую рану.

– Русикий?! – Пленный так сильно округлил глаза, что я реально испугался, что у него сейчас вывалятся наружу глазные яблоки. – Вы русикий?!

– Да! И если ты не начнешь приносить пользу, то тебе трындец!

– Не убивай меня, не убивай! – От сильного испуга пленный почему-то перешел с плохого английского на вполне сносный русский. – Я помогать, помогать! На буксире остались еще двое, но они не бойцы. Они обслуга, бывшие рабы. Не убивай меня, не надо!

– Сколько внизу человек? – спросил я, ткнув стволом в сторону открытого люка.

– Десять. Три женщины, остальные мужчины. Все связаны и не представляют опасности.

– А ну-ка, иди сюда.

Я ухватил пленника за шкирку и подтащил к открытому люку. Прячась за спиной раненого, ткнул его головой в провал хода, чтобы посмотреть на реакцию тех, кто внутри. Выстрелов не последовало. Уже хорошо!

– Эй, внизу, выходите или я сейчас брошу гранату! – крикнул я по-турецки.

Снизу раздались громкие крики, женский визг и проклятья вперемешку с ругательствами. Причем ругались на каком-то славянском языке.

– Последний раз предупреждаю: выходите с поднятыми руками или получите гранату! – крикнул я еще раз, но уже по-русски.

– Руски?! Руски! Руски и серби – брача за век! Не пуцай, овде свои!

«Ага, внизу сербы!» – догадался я. Странно, конечно, что здесь, на турецкой земле оказались сербы, но чего только в наше время не бывает.

– Керчь, держи этого. Если рыпнется, херачь его прикладом по башке, только не убей, он нам еще нужен, – приказал я. – Я вниз; если меня захватят, то закидай лаз гранатами!

– Бро, дык нет у нас гранат, – равнодушно пожал плечами собрат по оружию.

– Да-а? – притворно удивился я. – Ну тогда хоть обоссы их всех! Ладно, прикрывай меня и головой верти на триста шестьдесят градусов, а то хрен его знает, кто на звуки стрельбы сюда пожаловать может.

Вниз схрона вела крутая деревянная лестница, на нижней ступеньке которой висел фонарь. Я включил его и осветил внутреннее пространство погреба. Подвал небольшой, с низким потолком, стены и потолок выложены кирпичом.

Вдоль стен стоят клетки, между которыми оставлен узкий проход. Справа три клетки и слева столько же. В первой правой клетке на полу, сжавшись в комочек, лежит девушка с длинными, черными как смоль, разбросанными по замызганному полу волосами. Дальше по правому ряду находится клетка с двумя женщинами престарелого возраста, а замыкает ряд клетка с тремя мужчинами явно турецкой внешности. В левом ряду первая клетка пустая, а следующие две заняты высокими, богатырской внешности мужчинами разного возраста. Все мужики бородатые, в оборванной одежде, с множеством окровавленных ран и ссадин. Все они связаны веревками.

– Руски, ми свойи! Ослободи нас, ми нисмо неприятели! Помози нам! – яростно шептал мне высокий мужик с окладистой густой бородищей, держась связанными руками за прутья решетки.

– Я, конечно, что-то понимаю, все-таки языки похожи, но, может, кто-то говорит по-русски или по-английски? – обратился я к здоровяку.

– Я говорю по-русски, – донесся слабый голос из второй клетки. – Мислав говорит, что мы свои, и просит нас освободить.

– Вы вообще как здесь оказались? – спросил я, осматривая решетки.

Мужчины бородатой наружности и славянской внешности переполошились и сейчас стояли по стойке смирно, жадно пожирая меня глазами. Они бормотали и перешептывались между собой.

– Нас турки захватили в Черном море. Сначала нас было сорок человек, три семьи вместе плыли, но остальных продали кому-то в рабство. Освободите нас!

– Освобожу, обязательно освобожу, – успокоил я его, – только вначале разберусь, как это сделать. А эти откуда? – кивнул я на клетки напротив.

– Девушка на полу – Мирра, сестра Мислава. А остальные – местные турки, они жили наверху, но три дня назад их посадили к нам в подвал. Наверху остался глава семьи, толстый такой мужчина. Ключи от замков были у парня, который недавно спускался к нам.

Здоровяк, первым заговоривший со мной и внимательно прислушивающийся к нашему разговору, вдруг перебил рассказчика и что-то скороговоркой втолковал ему.

– Мислав просит, чтобы ты не убивал этого парня, а отдал его ему. Этот турок сильно оскорбил его, он унижал нашу сестру.

– Я подумаю над его словами, – уклончиво ответил я. – Турчонок мне еще нужен, мы здесь не просто так, у нас есть свои задачи. Как только решим их, и пленный перестанет представлять для нас ценность, тогда и решим его судьбу. Тебя-то как зовут?

– Меня – Михаил. Это Баян, тот – Василий, а старший у нас – Мислав. А вон его сестра, Мирра. Мы все из одной семьи, у нас общая фамилия – Пе́тровичи.

Мислав вновь что-то горячо высказал Михаилу, а потом, хмуро насупившись, посмотрел на меня.

– Мислав говорит, что если ты нас освободишь и дашь оружие, то он поможет русским освободить их генерала. Умрет, но чести не уронит. Мислав воевал в спецназе, у него богатый опыт.

– Хорош опыт, если вас захватили турки, – хмыкнул я.

Вот тебе и секретность. Даже пленные сербы и те в курсе, что мы появились в Синопе, чтобы освободить генерала Корнилова, хотя тут, наверное, и последний дебил свяжет вместе вооруженный отряд русских бойцов и пленного генерала той же национальности.

Михаил перевел мои слова своему брату, и тот тут же принялся объясняться:

– Нас е бугары, они пиуи нас незеро, и турции заробили нас у сну. Помози на рус, и я убити все турка, на коих ты покажаты!

– Что он говорит?

– Мислав говорит, что нас болгары опоили снотворным и сонных продали туркам, и если ты позволишь, то Мислав будет за тебя сражаться до последнего и убьет всех турок, на которых ты укажешь.

– Ладно, я понял. Но и вы поймите меня: мне не турок убивать надо, а решить поставленную задачу. Если твой Мислав и правда в прошлом военный, то он должен понимать меня. Короче, мне не нужны мстители и сумасшедшие, а нужны дисциплинированные подчиненные, готовые точно выполнять приказы и поставленные задачи. Вы тут пошепчитесь между собой, а я пока найду ключи. Я в любом случае вас освобожу, но только от вас зависит когда: если дадите слово, что не будете пороть горячку, то освобожу сразу, а если хотите мстить и убивать турок почем зря, то освобожу попозже.

Не дождавшись ответа, я полез наверх. Пусть посидят, подумают. То, что нам попались сербы, готовые помогать – это хорошо. Но то, что они обозлены на турок, плохо: хрен его знает, как оно может повернуться. Башню сорвет, и начнет этот здоровяк Мислав в самый неподходящий момент крошить окружающих лиц турецкой национальности налево и направо, тем самым подставит всех нас.

Ну и что мне теперь делать с этими сербами? Может, и правда, лучше их пока не освобождать? Дать воды и еды побольше, да и пусть сидят в своих клетках? Или лучше их освободить и записать в члены своего отряда? Все-таки лишние пять пар рук не помешают. Хрен его знает!

– Ну, че там? – спросил Керчь.

– Сербы там, – ответил я. – Сербы и местные турки, сидят в клетках. Спусти им воды и еды, аптечку дай и одежды какой-нибудь. Только близко к клеткам не подходи и не ведись на разговоры.

– Так вроде сербы всегда были за нас. Может, освободим их?

– Обязательно освободим, но позже, вначале разберемся с текущими делами. Этого перевязал?

– Ага.

– Эх, попал ты парняга, ох попал!

Размахнувшись, что есть силы засадил ботинком по больной ноге пленному и тут же добавил ему второй удар в лицо, чтобы заглушить крик боли, готовый вырваться из его глотки.

– Молчать, сука! – зло прошипел я в ухо пленного паренька. – Если хоть слово не по делу вякнешь, отдам тебя тому здоровому сербу, с чьей сестрой ты забавлялся. Понял? Только твое хорошее поведение и преданность мне помогут избежать этого!

– Я понял, все понял, господин! Сделаю все, как вы скажете!

– Быстро и четко рассказал, как работала ваша группа, и что должно произойти дальше. Сколько вас всего и где остальные? Кто главарь и кого ты называл Хозяином?

– Сколько всего человек в группе, я не знаю, меня самого сюда взяли недавно. Мехмед – мой двоюродный дядя, он и привел в банду. Хозяин – это главарь, его зовут Ахмед, он бывший военный, у него несколько кораблей и команда больше ста человек, сейчас они где-то в море, на берегу осталось немного. А всего в отряде Ахмеда около тысячи вооруженных бандитов. Вчера Мехмед встречал небольшой катер, на котором были трое: один англичанин, молодой пацан и какой-то украинец. Англичанин рассказал, что следом идет его родственник с хорошим грузом на борту и просил помочь ему, потому что тот наивный и доверчивый человек. Вот Мехмед и решил подзаработать и захватить груз. Этот пирс давно стоял заброшенный, Ахмед держал здесь рабов и часть груза перед перепродажей.

– Чей буксир?

– Это посудина толстяка, который вас встречал. Он должен Ахмеду денег, и его семью держали в заложниках, пока родственники не соберут выкуп. Мехмед предложил ему подзаработать и сократить сумму выкупа. Тот согласился.

– Когда вернется Ахмед?

– Я не знаю, но, наверное, скоро. Завтра-послезавтра в Синоп должен прибыть Визирь из Стамбула, он заберет Черного генерала с собой. Тех людей, которых захватили с генералом, должны будут прилюдно казнить на площади, и под это дело местные торгаши организуют большое торговище – базар. Ахмед привезет ходовой товар – славянских рабов, молодых блондинок Наташек.

– Сюда он заглянет?

– Конечно. У него есть еще две стоянки, но здесь сербы, которых он тоже захочет продать. Так что сюда люди Ахмеда обязательно придут.

– Ясно. Буксир на ходу?

– Вроде да, но точно не знаю, топливные баки там пустые.

– У нас есть хороший товар: старинные сабли, автоматы и пистолеты из золота, медикаменты, швейцарские часы, дорогая одежда и прочее. Кому все это можно продать?

– Много кому, но проще продать сербов. На них есть покупатель, который купил всех их соотечественников. Лучше продать сербов, за них можно взять хороший барыш. А можно сразу на горючку поменять: тот бей, который хотел купить сербов, как раз топливом и торгует.

– Ай молодец. Видишь, какой умный мальчик. На лету все схватываешь. На, держи за это таблетку, – протянул я ему упаковку с обезболивающим. – Кроме Ахмеда и его людей больше никто сюда не придет?

– Вроде нет. Разве что Мехмед с братьями может заглянуть, чтобы посмотреть, какой куш мы взяли, но раньше обеда он не появится: пока сменится, пока дома отдохнет. Только после обеда и появится.

– Есть куда перегнать наш сейнер так, чтобы в глаза не бросался?

– Можно сразу к Бараку, это тот самый торговец топливом. Утром, как рассветет, выйдем в гавань и перегоним ваш сейнер к его причалу. Свяжемся по рации, я с ним поговорю, – сказал парень, жадно разжевывая таблетки. – Как мне к вам обращаться, господин?

– Эфенди, – через плечо бросил я.

Имя самого пленника меня вовсе не интересовало: зачем оно мне, если этого паренька в любом случае скоро придется уничтожить.

Оставив раненого валяться на земле под присмотром керчанина, я вернулся обратно в двухэтажный барак. Убитых турок затащили на первый этаж и свалили в кучу в углу. Мои мужики почему-то выглядели какими-то грустными и были чем-то встревожены.

– Чего такое хмурые? – спросил я.

– Валеру убили, – огорошил меня Митяй.

– Как?! – опешил я. – Кто? Я не слышал никаких выстрелов.

– Видимо, когда турки ворвались и начали шмалять в разные стороны, одна пуля пробила стенку и прямиком Валерчику в сердце угодила. Вон он лежит, мы его шторкой прикрыли. Надо бы похоронить пацана. Хороший мужик был.

– Похороним, обязательно похороним, – сказал я, осматривая труп немого.

Действительно, небольшое входное круглое пулевое отверстие в левой стороне груди. Крови немного, при беглом осмотре и не заметишь. Жаль мужика, он был самым спокойным и тихим из нас, и дело вовсе не в том, что он не разговаривал. Просто он был другим – более интеллигентным, более вежливым и культурным. Хорошим был мужиком!

Царство ему небесное, земля пусть ему будет пухом!

Глава 3

Валеру похоронили рядом с причалом. Там был кусок вывороченного взрывом бетонного покрытия, с помощью лопат расширили и углубили воронку, положили туда тело Валеры, замотанное в ковер, присыпали землей. Распили бутылку турецкой водки и сухо щелкнули затворами пяти автоматов, изобразив скорбный салют.

Сейнер мы оставили пришвартованным на причале возле злополучного барака. Все ценное, включая топливо, перетащили на буксир. Чтобы быстрее справиться с погрузочно-разгрузочными работами, припахали сербов и пленных турок. Вкалывали всю ночь как проклятые, но с рассветом все было окончено, и когда солнце появилось над горизонтом, буксир прогревал свои силовые машины.

В команду записали не только сербов, но и турок в полном составе, вместе с женщинами. Кстати, турки на самом деле оказались этническими грузинами. Многие не знают, но в Турции полно этнических грузин; даже их последний национальный лидер Эрдоган и тот имел грузинские корни: его предки были родом из Батуми. Старшим над турками поставили одного из сербов – мужчину по имени Баян: мне он показался самым рассудительным и спокойным из своих соплеменников.

С сербами я пересекался много раз: у нас в вузе их было очень много, действовала целая программа по обмену студентами, одно время я даже курировал подобную группу сербских студентов.

Сербы, как и любая другая нация, обладают как положительными, так и отрицательными чертами. И, рассматривая сербов со всех сторон, обнаруживаешь, что, пожалуй, как и у всех, положительное перевешивает отрицательное. Есть у сербов такая схожая с нами черта – это любовь перемыть кости своим европейским соседям и навесить ярлыки. Босанцы тупые, болгары – хитрожопые цыгане, как и итальянцы. Македонцы тоже хреновые, хорваты – фашистские козлы, черногорцы – просто козлы. Все западные страны – швабы, у которых нет души, и ваще роботы, в большей или меньшей степени.

Но Россия – старший брат и вообще мама. Так и говорят: «majka Rusija», «na nebe – bog, a na zemli – Rusija», «nas i rusa 300 miliona» и так далее. Это, если непонятно, переводится так: «мамка Россия», «на небе – бог, а на земле – Россия» и «нас с русскими 300 миллионов». Но в то же время это отношение вызвано корыстными мотивами, как мне кажется. Обмануть руса при этом не возбраняется, так как, по мнению большинства, каждый русский – олигарх. Когда пытаешься объяснить, что это не так, кивают головой на Черногорию, где русские скупили все побережье.

Как и мы, сербы любят поговорить о душе и собственной исключительности, считая себя богоизбранным народом. Мой сербский знакомый, который учился у нас на инженера, как-то рассказал о своем приятеле, православном, который очень рассердился, когда на старости лет узнал, что Иисус не серб, а еврей.

Религия – больше способ самоидентификации народа, ибо окатоличенный серб – это хорват, а оправославленный хорват – это серб (не я придумал, так священник объяснял). Со всякими постами и другими правилами вообще никто не парится. Тетки заходят в церковь в мини-юбках, без платков на голове и прочего. У девяноста процентов пацанов татухи, часто на религиозную тему, а о том, что существует запрет на тату, думаю, никто и не догадывается. Но при этом будут бить себя пяткой в грудь, какие они православцы, и рассказывать о том, как римокатолики хотят погубить православие. Мясо и ракия в пост заходят как дети в школу. Выглядит все это забавно. Также, как и в России, где наряду с православными праздниками существуют и чисто языческие.

А вот хамства нет – ни в магазине, ни в полиции, ни в других учреждениях. В основной массе все доброжелательны, готовы помочь. Но есть одна штука, я даже не знаю, как это назвать, для себя называю – низкая культурка. Например, встать в дверях в магазин двумя семействами – и пусть весь мир подождет. Но опять же, все это без агрессии, по недодумке какой-то. Но, насколько знаю, данная черта присуща многим нациям: видел такое и в Израиле, и в Испании, и в Италии.

Старшего грузина, того самого, которого я зарезал ножом, звали Або, его тоже похоронили – закопали на заднем дворе гостиницы, замотав в ковер. В подвале сидели его жена, дочь, два сына и племянник, а на буксире были их работники – два грека с Кипра. Я не стал запоминать их имена, лишь пригрозил скорой и кровавой расправой, если предадут. Вначале я удивился, что они выказали желание идти с нами, но потом сообразил, что особого выбора у них нет: остаться здесь – значит гарантированно попасть под гнев страшного Ахмеда.

Про этого турка мне уже столько всего наговорили, что первое, что я сделаю, если его встречу, это разряжу в него полный магазин автомата, а потом еще буду долго бить прикладом по голове, чтобы он, не дай бог, не поднялся, потому что, со слов окружающих, Ахмед был сущим демоном во плоти, который лютой ненавистью ненавидел всех русских.

Специализировался Ахмед на работорговле и набегах на поселения вдоль берегов Крыма и всего северного Причерноморья, угоняя в рабство преимущественно славян. Тех, кого он по каким-либо причинам не продавал в рабство, мучил до смерти и зверски убивал. Но местные, жители Синопа считали его героем и всячески ему потакали, по крайней мере, казни, которые он устраивал на городской площади, собирали толпы народу и вызывали аншлаги.

Сербы оказались весьма прилежны и сразу же приняли мое безоговорочное командование. Лишь сестра Мислава позволила себе легкую вольность, отлупив палкой своего мучителя. Но я приказал не вмешиваться, и лишь когда увидел, что девушка перешла от бессистемных ударов к целенаправленному битью по голове, дал команду оттащить запыхавшуюся тигрицу от ее жертвы.

Связались по рации с Петровичем, и указали им свои координаты. Катер был у нашего пирса уже через тридцать минут. Как только парни сошли на берег, произошел еще один инцидент. На этот раз отличился Гарик. Когда Исмаил вместе с Петровичем и Женевой вошел в холл гостиницы и увидел гору трупов, лежащих в огромной луже застывшей крови, у него, похоже, случился нервный приступ. Вообще, надо отметить, что наш турецкий подросток до этого держался весьма и весьма достойно, он воевал и переносил трудности наравне с остальными, более взрослыми мужчинами, и удивительно, как у него раньше не поехала крыша.

Гарик вдруг начал громко кричать, хватать себя за голову, а потом внезапно выхватил пистолет из кобуры и хотел было застрелиться. Но стоявший рядом Хохол мастерским ударом выбил пистолет из его рук, а потом еще и повалил парня на пол. Гарика скрутили, насильно влили в него два стакана крепкого алкоголя и, как только он уснул, утащили отсыпаться в каюту сейнера, а чтобы не натворил бед, связали руки и ноги. Если после долгого сна мозги Исмаила не придут в норму, то придется его застрелить, ибо возиться с умалишенным нет ни желания, ни опыта.

Пока остальные перетаскивали наши пожитки с сейнера на буксир, я терзал расспросами пленного турка и одного из грузин по имени Заза. Заза, старший сын Або, последние два года жил вместе с семьей в Синопе и неплохо знал местную обстановку. Он начертил мне несколько схем города, указав названия улиц и расположение особо интересовавших меня объектов. К таким относились гостиницы, постоялые дворы, богатые лавки, участок, на котором базировался отряд местной самообороны, самодельные АЗС и оружейные магазины. Полученную информацию я перепроверил у пленного турка и брата Зазы, молодого пацана по имени Бесо. Все сошлось!

Похоже, мы сами себя загнали в ловушку. Из-за того, что в скором времени в Синоп должна наведаться крупная местная шишка – какой-то там Визирь, – город закрыли на выезд всех желающих, то есть действовала система ниппель: внутрь – дуй, а обратно – фиг! Всех впускать, никого не выпускать!

Оно, в принципе, и понятно: турки ведь не дураки, понимают, что на свободе осталась какая-то часть людей генерала Корнилова и они по-любому попытаются отбить своего командира. Логично было бы закрыть город наглухо, но здесь уже в дело вступила природная жадность, свойственная любому турку. Как ни крути, а турки больше торгаши, чем вояки, для них прибыль и барыш важнее каких-либо побед и свершений. Поэтому и было принято такое половинчатое решение: всех впускать в город, чтобы принять как можно больше торговцев и покупателей на завтрашней ярмарке, организованной в честь захвата генерала Корнилова, а выпустить всех понаехавших только после того, как люди Визиря увезут из города Черного генерала.

Турки – народ своеобразный, они вроде как одновременно азиаты, люди Востока и чуть-чуть европейцы. Здесь все, что нельзя купить, можно купить за большие деньги. Здесь не просто коррупция и продажность вся и всех – здесь такой менталитет.

Коррупция, действительно, разрушила великую Османскую империю, которая когда-то простиралась от Вены до Персидского залива. Министры Блистательной Порты за деньги продавали любую должность, брали «подарки» – не только у провинциальных чиновников, но и у послов иностранных держав. Путем подкупа османских должностных лиц иностранцам сотни раз удавалось доставать копии секретных дипломатических документов и добиваться выполнения договоров.

Фаворитки султана через евнухов получали крупные взятки от просителей – за протекцию при получении высокой должности или за право лично общаться с великим султаном. Кстати, будущий российский фельдмаршал Михаил Илларионович Кутузов, прибывший в свое время в Стамбул в качестве главы дипломатической миссии, добился выгодных условий при заключении очередного мира между Российской и Османской империями, задаривая фавориток в гареме.

Бюджет Османской империи в различные периоды на пятнадцать – двадцать процентов складывался из налога на взятки! Коррупция в среде столичной бюрократии приняла чудовищные размеры. Государственная казна как бы освящала систему взяток, отбирая определенную часть в свою пользу. В XVII веке при османском финансовом ведомстве создали даже специальную «бухгалтерию взяток», где всерьез занимались учетом подношений, которые получали государственные чиновники разных рангов.

В обществе до сих пор идут дебаты о том, что же можно считать настоящей взяткой. Многие уверены, что благодарность за сделанную работу не является разновидностью взятки. В Турции, как и в любой восточной стране, правила хорошего тона требуют давать щедрое вознаграждение друзьям и знакомым. Кумовство (аркадашлык) чрезвычайно развито, оно не только практикуется, но и даже приветствуется в турецком обществе.

Типичный случай: встречаются два турка, у одного из них в государственном департаменте служит родственник; чтобы завоевать расположение и получить услугу, ему посылают подарок, якобы от родственника, а фактически – взятку, которую дают не только наличными деньгами. Можно подарить, к примеру, золотые монеты. Это один из самых распространенных способов – закон такие подарки не запрещает. Мзду упаковывают в специальный «подарочный» пакет, к которому некоторые прикрепляют небольшой фарфоровый глаз – талисман, чтобы застраховать сделку. И вот на таких мелочах можно было очень легко погореть.

В общем, соваться в чужеродную среду было опасно, сейчас не мирное время и тут не туристическая Анталья. Мы сейчас для местных не ходячие кошельки с лирами, а враги! Как правильно поступить в такой ситуации, я не знал. С одной стороны, совершенно не хотелось зря погибнуть, спасая Корнилова, а с другой стороны, мне во что бы то ни стало надо знать, причастен ли генерал к смерти моих друзей и близких.

И вот тут я понял, как убить двух зайцев одновременно и сделать так, чтобы и рыбку съесть, и на пальму влезть, да еще и перед своими людьми не упасть в грязь лицом. Мы взорвем к чертям собачьим тюрьму, в которой держали Корнилова, благо там не особо больших размеров бетонный домик, потом уничтожим форт, прикрывающий выход из порта, заодно сожжем пару местных АЗС. И под прикрытием всего этого шума-гама свалим из Синопа, захватив с собой добро, нажитое торговцем топлива Бараком. Вот такой вот хитрый и одновременно простой план.

Хорошо бы еще найти Винта и его товарищей, но можно и без них. Целиком в суть плана я никого не посвящал: во-первых, он еще был сыроват, а во-вторых, еще неизвестно, как бы тот же Серега или Петрович на него отреагировали.

Глава 4

К торговцу топливом Бараку решили выдвинуться на катере, оставив буксир торчащим в гавани. В катер набились вшестером: я, Петрович, Керчь, Серега, пленный турок и Женева. Вооружения у нас хватало: у всех, за исключением пленного, автоматы и пистолеты, ручной пулемет и трофейные гранаты. Из товара взяли только один ковер с саблями, пару ящиков с медикаментами и несколько автоматов с золотым покрытием.

Катер подошел к короткому пирсу, у которого уже стояло прогулочное судно – двухпалубный теплоход, каких раньше было просто пруд пруди в туристических районах, на них катали туристов, тут были организованы комфортабельные каюты, неплохой ресторан и кинотеатр. Но все это было раньше, в те далекие времена, когда Турция была туристической Меккой всего бывшего СНГ и прочих нищебродов. Сейчас прогулочный теплоход был оборудован дополнительной защитой, несколькими пулеметными точками и какой-то хреновиной, сильно смахивающей на миномет. Вот такие вот современные тенденции в кораблестроении.

На пирсе нас уже ждала делегация встречающих: трое турок, вооруженных автоматическими винтовками М-4. То, что мы тоже были при оружии, их нисколько не смутило, но они сразу же настойчиво попросили оставить все огнестрельное на катере. Что мы, собственно говоря, тут же и сделали. Прямо на дощатом покрытии пирса разложили свой товар и стали договариваться о сделке. Помимо выложенного товара сразу же заикнулись о готовности продать пятерых сербов – четверых мужчин и одну девушку. Я даже показал групповое фото, на котором пятеро связанных сербов злобно зыркали в объектив.

Весь предложенный товар тут же был оценен по достоинству, и мы стали договариваться об условиях. Вот тут и начались заминки и камни преткновения. Во-первых, встречающая сторона наотрез отказывалась производить товарообмен из рук в руки, то есть вот вам лекарства и золотые пушки, а вы нам тут же соляру в бочках. Нет, злодеи с американскими винтовками почему-то хотели сначала получить наш товар, а свой привезти только на следующий день. Суки! Как будто начитались Ильфа и Петрова с их классическим: «Утром деньги – вечером стулья, вечером деньги – утром стулья». Во-вторых, первым делом они желали заполучить рабов, причем без первоочередной продажи рабов о дальнейшей торговле и речи быть не могло.

Пленный турок уверял, что данная торговая схема вполне нормальная, и здесь все так делают дела, когда одной из сторон выступают незнакомые хрены с бугра (то есть мы). Вот такие вот пироги с кутятами!

Торговались мы долго, больше двух часов, я все никак не сдавался и продолжал спорить. Под понятием «торг» мы подразумеваем процесс переговоров между людьми, которые пытаются прийти к взаимному соглашению. В Турции существует поговорка «Pazarlık sünnettir», что можно перевести как «Торг – это обычай». По давней традиции здесь принято торговаться по поводу лучшей цены. В Турции есть и другая пословица: «İsteyenin bir yüzü, vermeyenin iki yüzü kara» – «Тому, кто просит, стыдно; но тому, кто отказывает в просьбе, стыдно вдвойне». Поэтому, будь это мелкий лавочник или крупный бизнесмен, все следуют распространенному турецкому обычаю торговаться при любой сделке купли-продажи.

Вопреки распространенному мнению, целью торгов является не только снижение стоимости товара. Помимо получения справедливой цены, переговоры включают в себя соглашение о разумных сроках поставки и приемлемых гарантийных условиях, а также уточнение пунктов договора. Процесс переговоров рассматривается как диалог, который начинается со знакомства сторон и заканчивается подписанием окончательного соглашения.

Существуют определенные правила, которые необходимо учитывать в ходе торгов. Результат переговоров напрямую зависит от того, в каком ключе и каким образом вы торгуетесь. Важно внимательно прислушиваться к условиям другой стороны, часто переспрашивать, уточнять и вести переговоры в позитивном ключе. Вежливо высказанные предложения всегда вызывают более живой отклик и работают лучше. Внимательное отношение к требованиям другой стороны продемонстрирует собеседнику ваше уважение, что положительно скажется на конечном результате. Ну а что, здесь все-таки Восток, и торговаться надо до последнего, иначе тебя просто не поймут и примут за лошка. А оно нам надо? Нет! Вот и торговался до хрипоты в горле.

В итоге пришли к обоюдовыгодному соглашению, и я все же турок дожал. Ну дык все-таки я в прошлом тот еще переговорщик и хитрован!

Короче, завтра утром встречающая сторона пригоняет два грузовика, в которых нас вместе с товаром и рабами отвезут в дом к господину Бараку. Там товар оценят по достоинству и сразу же обменяют на топливо и все, что мы пожелаем. На прощание нам оставили пару листов бумаги – прайс, где было указано, что и по какой цене можно сторговать у господина Барака. Просмотрев прайс, я понял, что за наш товар вполне можно выручить десять тонн дизтоплива, несколько бочек моторного масла и кое-что из взрывчатки, которой тоже торговал Барак. К слову, в его прайсе имелись даже танки и минометы. Интересно, а С-300 есть?

Пленный турок тут же предупредил меня, что всех бойцов с собой не разрешат взять, максимум двоих-троих, да и оружие не позволят брать, и вообще, хорошо будет, если там всех не убьют, чтобы не платить за наш товар и сэкономить дефицитное по нынешним временам топливо. Мы ведь не местные, и с нами можно не церемониться, опасаясь за репутацию честного торговца. Вот такие вот мрачные перспективы.

Но мы еще посмотрим, кто кого. Как говорил мой знакомый: «На каждую хитрую жопу найдется фуй с винтом, а на фуй с винтом найдется жопа с лабиринтом, ну а на жопу с лабиринтом найдется фуй с путеводителем!» Так что прорвемся, и не из таких передряг выскакивали.

Посудина нам досталась добротная и надежная. Со слов Валеры, захваченный нами пароход очень напоминал спасательные буксиры проекта 733С, предназначенные для оказания помощи аварийным кораблям и подводным лодкам в дальней и ближней морской зоне, буксировки аварийных плавсредств, тушения пожаров, откачивания воды, ликвидации аварий. Только в отличие от советского проекта 733С наш буксир был немного меньше и проще, но в целом тот же функционал, рассчитанный на черноморскую «лужу».

Длина буксира около тридцати пяти метров, ширина примерно восемь метров. Две кран-балки, просторная кормовая палуба, где можно было разместить не только наш катер, но и еще что-нибудь существенное. Запас хода – больше пяти тысяч морских миль. Внутреннего пространства достаточно, чтобы комфортно разместить команду в тридцать рыл и столько же пассажиров. В общем, после малютки сейнера – царские хоромы. Кстати, о сейнере! Негоже оставлять его здесь. Хорошо бы, когда будем покидать турецкие берега, прихватить страдальца с собой. Надо только найти на него парочку опытных мореходов.

Вернувшись на корабль, застал идиллическую картину: Керчь восседал на табурете, как царь на троне, а вокруг него кружком разместились четверо сербов и внимательно слушали его россказни.

– Бро! Бро, прикинь, Мислав был в Керчи! Круто! Скажи, круто! – Ванек подскочил и буквально затанцевал вокруг меня. – У них в Югославии во время войны был отряд русских добровольцев, – радостно лыбясь, тараторил Болтун, – так вот, этим отрядом командовал керчанин Александр Шкрабов, и Мислав после войны приезжал в Керчь, чтобы привезти земли с могилы Шкрабова. Так это ладно! Я, короче, тут прикинул хрен к носу и понял, что знаю сына этого самого Шкрабова. Прикинь, какая Земля круглая: как ни крути ее, а все равно все дороги в Керчи сойдутся! – сделал парень неожиданный вывод.

– Охренеть – не встать, – согласился я. – Если вечер воспоминаний у вас закончился, то зови сюда остальных, и давайте держать военный совет. У меня тут пара мыслей появилась, надо их обсудить.

Обсуждение плана предстоящей операции затянулось до вечера. В итоге вырисовался рискованный план по захвату поместья торговца топливом. Если все пройдет так, как надо, то мы не просто получим нужное нам количество топлива, но и дополнительное оружие, включая взрывчатку, а также еще около десятка новых бойцов. По мнению пленного турчонка, проданные неделю назад Бараку сербы до сих пор должны были томиться где-то в подвале его виллы.

Продавец топлива планировал отправить их на свой самодельный нефтеперегонный заводик, где из-за нечеловеческих условий труда и опасных условий производства была постоянная текучка кадров. Видимо, из-за скорой отправки очередной партии живого товара торгаш так и спешил заполучить оставшихся сербов. Действительно, зачем гонять лишний раз колонну на нефтеперегонный завод из-за каких-то там пятерых сербов? Лучше подождать лишний денек и отвезти всех скопом.

Отправив катер с Женевой, Косым и Серегой на другую сторону гавани, я завалился спать. Раз уж нам всем нельзя поехать в гости к мнительному торгашу Бараку, то почему бы троим моим бойцам не завалиться к нему в гости с тыла? Зайдут огородами и, если что, прикроют нас огнем пулеметов. Как попасть в поместье Барака по земле, пленный турок вполне понятно изобразил на листе бумаги, нарисовав неплохую схему подхода.

Спал я в отдельной, капитанской каюте. Ну а почему бы и нет? В конце концов, капитан я или кто, якорь мне в зубы?! Попугай Кирря облюбовал себе место на шкафу, куда я ему перед сном сыпанул жменю орехов. Вредная птица матом пожелала мне одновременно долгого здоровья и глубокой могилы. Я в ответ обматерил попугая, усомнившись в его половой ориентации и, выключив свет, лег спать. Вырубился быстро: только голова коснулась подушки, и я сразу же забылся глубоким сном.

– Пол-лундр-ра! Наших бьют, сук-ки-и! – заполошно заорал попугай среди ночи. – Свистать всех наверх-х! Пиндосы атакуют! Вспышка справ-ва-а!

Не открывая глаз и еще окончательно не проснувшись, я тут же плюхнулся с койки на пол, в полете подбил кого-то под ноги и, как только сверху на меня навалилось тяжелое человеческое тело, тут же вцепился пальцами в первое, что попалось мне под руку. Действовал на автомате и инстинктах, вбитых в тело трехлетними скитаниями в постапокалиптическом мире.

– А-а-а, яратик, ярда мит! – взвизгнул от боли мужской голос и тут же без перехода злобно добавил: – Сени гебердежи, жанкуртарам!

Что кричали мне на ухо, я сообразил бы и без переводчика. Сначала нападавший обзывался и звал на помощь, а потом обещал убить и вновь бранился.

Когда тебя пришли убивать, о правилах приличия забываешь раз и навсегда. Стиснув пальцы сильнее, я что есть мочи дернул нападавшего на себя и тут же вцепился зубами в его шею. Фонтан чужой крови хлынул мне в рот, я выплюнул кусок плоти и, рывком ухватившись за руку, которой враг пытался закрыть свою рану, сломал чужое запястье.

– А-а-а! А-а-а! – зверским голосом закричал противник.

И тут мне по голове ударили чем-то мягким. Удар не причинил мне никакого вреда, зато показал, что в комнате есть кто-то еще. Махнув несколько раз руками в разные стороны, я ухватился за чью-то тонкую лодыжку и тут же дернул ее в сторону. Рядом на пол плюхнулось тело, и раздался какой-то тонкий, женский визг, который тонул в реве первого врага. Не отпуская захваченной лодыжки, я второй рукой нащупал лежащий на полу разгрузочный жилет с пристегнутыми к нему подсумками и, ухватив его за лямку, принялся что есть мочи колошматить оба барахтавшихся на полу тела.

Суммарный вес жилета с автоматными магазинами около пяти килограммов, этого хватило, чтобы окончательно внести разгром в стан противника. Каюта наполнилась криками боли и визгами ужаса, к общей какофонии присовокупились еще и матерные крики попугая, который кружил в темноте под потолком и обещал всех порвать, как тузик грелку. Его хриплые ругательства добавляли мне сил и злости. Нанеся с десяток ударов, я отбросил жилет и смог наконец добраться до пистолета, лежащего под подушкой.

Бах! Бах! Бах! Бах! Четыре выстрела в замкнутом пространстве малюсенькой каюты прозвучали подобно грохоту пушки, на несколько секунд меня несколько оглушило и на какое-то мгновение я потерял ощущение реальности. Мне показалось, что в углу каюты шевелится и блестит что-то темное и большое, и я, не думая, тут же разрядил остатки магазина в это шевелящееся пятно в углу.

Сменив магазин, подтянулся на руках и щелкнул тумблером выключателя, благо из-за миниатюрности помещения все было почти под рукой. Когда электрический свет залил пространство каюты, моим глазам предстала картина произошедшего. Пол каюты залит кровью – ее натекло так много, что она была повсюду. Все убитые, а их оказалось четверо, были теми самыми турками-грузинами, которых мы освободили вместе с сербами. Здесь были трое мужчин и одна из женщин – та, что помоложе, сестра зарезанного мной толстяка Або.

Не надо иметь много ума, чтобы понять, что здесь произошло. В углу каюты, дверь которой я на ночь запер изнутри, был тайный лаз, через который нападавшие и проникли внутрь. У первого нападавшего в руках был разделочный топорик – им, видимо, они и планировали меня убить. Но попугай, дремавший на шкафу, предупредил меня и расстроил их планы. Кстати, если верить приключенческим книгам, пираты в старинные времена в качестве самодельной сигнализации использовали как раз домашних питомцев.

Видимо, все-таки эти люди убийцами были никакими, потому что времени, чтобы распотрошить меня, у них было предостаточно. Да и зачем было ломиться ко мне в каюту такой толпой? А они, скорее всего, мстили мне за смерть их родственника Або, поэтому и хотели посмотреть на цвет моих мозгов. В каюту сперва проникли двое – сестра и старший сын Або. А когда началась возня, в лаз сунулись еще двое, но из-за тесноты и спешки они больше мешали друг другу, чем помогали. Хорошо, что я все-таки дотянулся до пистолета, а нападавшие были без огнестрельного оружия. В итоге они – мертвы, а я – красавчег!

В дверь каюты заколотили, и с той стороны раздались знакомые голоса Ванька и Петровича. Ну вот и кавалерия пожаловала. За спинами Хохла и керчанина маячил Гарик, а где-то в конце коридора слышался топот – видимо, это были сербы.

Я открыл дверь, приглашая их внутрь, но они почему-то так и остались в коридоре.

– Иваныч, че здесь произошло? Трасця твоєї матері! Собачья печенка, шо тут трапылось? – спросил бледный Хохол. – Ты цел? Не ранен?

– Нормально, – отмахнулся я. – Мстители пожаловали по мою душу. Хорошо, что попугай предупредил, а то разделали бы меня, как бог черепаху. – И спросил враз осипшим голосом: – Выпить есть?

Только сейчас на меня накатила волна адреналинового отката, и я осознал, как мне повезло. Повезло, что нападавшие оказались криворукими убийцами; повезло, что у меня в каюте был нервный и крикливый попугай; повезло, что они шли мстить и заперлись всей толпой, больше мешая друг другу, чем помогая. В общем, мне сегодня капец как повезло. Ладно еще умереть в бою, но вот так, ночью, в собственной постели быть зарезанным какими-то доморощенными мстителями было страшно.

– Держи! – Петрович протянул мне небольшую серебряную флягу, явно подрезанную в поместье стоматолога. – Только осторожней, там спирт!

Не обратив внимания на его слова, я махом вылил в себя содержимое фляжки, даже не почувствовав спиртовой горечи. Взяв протянутую Хохлом зажженную сигарету, глубоко затянулся. Курю я редко, раньше вообще не курил, но в последние три года, когда все вокруг встало на дыбы и понеслось вскачь, бывает, покуриваю.

– Бро, а это че у него на шее? – тихо спросил решившийся войти в каюту керчанин. – Укус, что ли?!

– Ага, – кивнул я, – вырвал кусок мяса из шеи, Дракула хренов!

– Бро, а ты вырванное из шеи мясо выплюнул или проглотил? – заинтересовался Керчь.

Сделав пару затяжек, я почувствовал, что мне резко стало плохо: перед глазами поплыли разноцветные круги, в голову ударил алкоголь, и меня тут же вывернуло наизнанку.

Проблевавшись и кое-как отдышавшись, я принялся «рубать шашкой» и костерить всех и вся:

– Едрить твою в коромысло, Баян, псина ты сутулая! Какого рожна тебя поставили охранять пленных, что ты их промудохал?! – взревел я, обращаясь ко всем сразу сербам, которые к этому времени прибежали на звуки выстрелов. – Фраер ты в маминой кофте, как ты за ними следил, что они всем скопом по кораблю шастают, как по Красной площади на девятое мая?! Миха, в гроб тебе ведро помоев! – обратился я к русскоговорящему сербу. – Какого фига ты тащишься, как трамвай на повороте?! Переводи, что я говорю, а то этому гамадрилу, похоже, не понять, что он накосячил, два весла ему в рот! Да фигли ты ржешь?!

Серб Михаил согнулся пополам и, тряся плечами, давился от смеха.

– Командир! Алексей! Прости, но половину твоих слов я не знаю, как перевести на сербский. Однако Баян уже понял, что виноват. Но турки выбрались из закрытой каюты: это их же корабль, вот он и знали про скрытые двери в стенах, – развел руками Миха.

– Три в господа бога душу мать колумба христофора, бабушку в лысый череп! – обреченно произнес я. – Ладно, проехали! Сербы, вам привести каюту в порядок! Петрович, Керчь, Гарик, дуйте в машину и слегка вломите грекам звиздюлей, свяжите, а потом заприте их где-нибудь, утром разберемся, за кого они. Потом найдете оставшуюся тетку из этих, – махнул я в сторону трупов в каюте, – ей по горлу чик – и в колодец.

Ясно?! Выполнять! – Я озадаченно хлопнул себя по лбу. – Блин! Надо теперь все планы переписывать, ведь рассчитывали на этих козлов. Сука!

Вот тебе и поспали. Ладно, сейчас все решим. Короче, быстро выполнили поставленные задачи – и в кают-компанию! – приказал я. – Будем держать военный совет!

Глава 5

Тянувшийся впереди крытый фургон немного сбавил скорость, наша колымага тоже притормозила. Я держался за крышу кабины, внимательно оглядывая окрестности. Понятно, что не смогу заметить группу Женевы, но очень хотелось. Все-таки они наша основная огневая сила, без их «крупняка» долго нам не продержаться.

В десять утра к нашему буксиру подкатили два грузовика – большой крытый фургон и пикап с длинным открытым кузовом. В фургон сложили груз, а в пикап залезла наша «банда»: я, Петрович, Ванек и четверо «пленных» сербов. Митяй, Гарик и сербка Мирра остались на буксире. Пленный турок тоже оставался на корабле. Гарику я строго приказал не допустить расправы над бедолагой: он еще был мне нужен. А то уж больно кровожадно смотрела на пленного сербка, когда мы покидали судно.

Сначала приехавшие люди Барака хотели связанных сербов тоже погрузить в фургон, но от них так шибало вонью, что турки, презрительно сморщив носы, указали им на кузов пикапа. А нам только это и надо.

Перед погрузкой в машины нас троих основательно обыскали, исключив всякий намек на тайный пронос любого оружия. А вот сербов не обыскивали. Оно и понятно: кому захочется лезть к ободранным, окровавленным и вонючим телам? Уж точно не брезгливым туркам!

Наши утренние сборы начались коряво и неуклюже. Еще ночью мне не дали толком поспать. Сначала я долго ругался с нашим «первым после бога» Митяем: он встал грудью на защиту греков и никак не соглашался, чтобы их немножко избили в профилактических целях. Я не стал с ним спорить и махнул рукой, пообещав, что если греки выкинут что-нибудь вроде ночного беспредела их бывших хозяев, то Митяй уйдет на дно вместе со своими подзащитными.

Потом выяснилось, что Ванек и Петрович не могут замочить старуху. Им, видите ли, совесть не позволяет поднять руку на беззащитную женщину, а то, что ее родственники пытались меня выпотрошить, для них не аргумент. Ну да ладно. Честно говоря, я тоже не смог вот так взять и пристрелить старушку, пусть она и костерила нас всех почем зря. Решили запереть ее в каюте, а когда будем окончательно уходить из Синопа, оставим ее на берегу.

Из-за всех этих разборок и затянувшегося до утра военного совета я и не выспался. Настроение было просто отвратительное…

От сербов очень сильно шибало мочой и дерьмом. Вроде как человеческий нос со временем привыкает ко всем запахам, но, должно быть, мое обоняние было каким-то особенным и утонченным, потому что всякий раз, когда порыв ветра налетал с правой стороны борта, где кучковались братья-славяне, я болезненно морщился и кривился.

Между прочим, идея извалять сербов в фекальных стоках принадлежала мне, и это была не капризная блажь, призванная наказать их за то, что Баян прозевал чуть не зарезавших меня турок. Нет, все было намного сложнее. Извазюканные в дерьме сербы несли под своей одеждой оружие – пистолеты и гранаты. А весь этот вонючий маскарад разыгрывался для людей Барака. И все сработало как надо: во-первых, сербов не обыскали, а во-вторых, их не поместили в другую машину, то есть в случае опасности мы имели доступ к оружию. Короче, я гений и молодец!

– Иваныч, если все выгорит, то я никогда больше не буду обсуждать твои приказы! – понизив голос, сообщил мне Иван, стоявший рядом.

– Хорошо бы, а то вы достали уже. Не команда, а сборище демократов: каждый так и норовит спорить с командиром, – буркнул я, намекая на горячие споры во время ночного военного совета.

Знатно мы ночью покричали друг на друга, доказывая каждый свою точку зрения, чуть до потасовки дело не дошло. Но ничего, как-то обошлось. Надо завязывать с этой демократией, а то взяли моду оспаривать мои «гениальные» решения! Да, я предложил сумасшедший и рискованный план, ну и что? На первый взгляд кажется, что он практически невыполним и, скорее всего, мы все погибнем, но кто не рискует, тот, как известно не пьет шампанского! Хотя я сейчас предпочел бы не бокал игристого вина, а стаканяку водки!

Сейчас было бы неплохо еще раз обговорить с сербами кодовые фразы, после которых они должны вступить в игру, но нельзя привлекать внимание встречающей стороны, а то они и так подозрительно на нас косятся.

То ли из-за беспокойной ночи, то ли из-за плохих предчувствий, но вот сейчас, когда я стоял в кузове трясущейся из стороны в сторону машины, меня одолевали нехорошие мысли. Совершенно не хотелось ехать дальше. Казалось, что я втянул не только себя, но и своих товарищей в безнадежную авантюру. По факту мы сейчас сами лезем врагу в пасть.

Сколько у Барака вооруженных нукеров, доподлинно не известно. Пленный турок говорил, что около сотни, но часть из них охраняет нефтеперегонный завод, часть находится где-то за городом. Именно на том, что с Бараком сейчас только малая часть его людей, и строился весь мой план. Вот только выгорит ли он? А вдруг пленный врал или попросту не владел всей информацией? А может, люди Барака уже вернулись из рейда. Черт его знает!

– Бро, ты о чем задумался? – вырвал меня из тягостных мыслей встревоженный голос Ивана.

– Шарап! – цыкнул я и тут же добавил: – Спик онли инглиш!

– Окей! – послушно отозвался керчанин.

Жаль, что со мной сейчас нет Женевы или Гарика: только эти двое в полной мере владели английским языком, остальные едва могли связать пару слов. А как действовать в критической ситуации без вербального общения, я не знал. Хорошо если все обойдется и, как я предполагал и надеялся, команды по-русски мне придется отдавать только в самом конце, когда уже будет неважно, какой мы национальности. Но если сейчас встречающая сторона спалит нашу национальность, то в свете последних событий, когда в Синопе боятся визита русских спецназовцев, желающих вызволить своего генерала, нам придется худо. Раскрошат из автоматов, как пить дать!

Наконец машины добрались до виллы Барака, но внутрь заезжать не стали, а остановились перед ней возле большой беседки, больше напоминающей уличную веранду в детском садике. Усадьба торговца топливом располагалась примерно в десяти километрах от побережья, на юго-востоке от Синопа. Места здесь были живописные: поросшие свежей зеленью пологие холмы, многочисленные рощи и сады. Одним словом, рай, да и только. Вилла – большой трехэтажный особняк в окружении строений попроще. Отдельно стоят какие-то хозяйственные постройки, под основательным навесом – вереница небольших цистерн. Все сделано крепко и надежно – на века!

Выбравшийся из первой машины турок повелительным тоном приказал нам раскладывать товар внутри этого навеса и ждать, когда его величество товарищ Барак обрадует нас своим визитом. А вот это уже хреново! Я рассчитывал, что нас пропустят внутрь, а не оставят снаружи. Блин! Ну и что теперь делать?!

Ладно, будем танцевать с тем, что есть!

Я приказал развешивать ковры с огнестрельным «золотом» и старинным «холодняком» между стоек беседки. Сербов отогнали подальше от навеса и с помощью криков и пинков заставили сесть на землю. На первый взгляд могло показаться, что рабы связаны крепко и надежно, их запястья опутывали толстые жгуты нейлоновых шнуров, но на самом деле достаточно было легкого движения рук, чтобы эти шнуры опали на землю безвольными концами. Раз! – и связанный раб оказывался на свободе!

Узлы вязал Ванек. Где он научился подобным фокусам, керчанин не сказал, заявив, что подобным искусством узлоплетения владеет любой керченский школьник. Как всегда у Ванька, керчане – это особая раса на планете Земля. Причем Болтун искренне верил в свою теорию богоизбранности керчан и каждый раз, когда встречал свежие уши, рассказывал им одну и ту же притчу.

Как-то раз пришли еврей и хохол к Богу и спрашивают у него: мол, кто же из нас самый богоизбранный народ? Бог сказал, что даст ответ завтра, и отправил их спать, а ночью взял у каждого из них все самое ценное и исключительное и из этого сотворил керчан. А наутро заявил, что керчане – это самый богоизбранный народ на Земле, а евреи и украинцы могут курить в стороне.

Когда я услышал этот бред впервые, то долго ржал, но после десятого раза понял, что смеяться глупо, а лечить Ванька – поздно. Поэтому махнул рукой на его закидоны и лишь изредка подшучивал над товарищем.

Ящики с автоматами турки не дали нам затащить в беседку, а у тех стволов из золота, что висели на коврах, тщательно проверили затворы и пристегнутые магазины, проверяя, не затесался ли там случайный патрон.

Управились мы за полчаса, потом еще столько же времени стояли перед беседкой, ожидая, что вот-вот явится господин Барак, и мы начнем торг. Но этот чертов торгаш горючкой все не появлялся. А солнышко тем временем поднималось все выше и выше, согревая эту грешную землю все сильнее и сильнее.

Похоже, нас тут будут мариновать долго! Гребаные турки, пусть будут они трижды прокляты и чтобы жили на одну зарплату и срали ежиками!

Нисколько не стесняясь, я завалился на дощатый пол веранды, подложив под себя ворох тряпья в большом полупустом бауле.

– Блин, Иваныч, как ты можешь спокойно лежать! А вдруг все пойдет не так? Ты что, совсем не нервничаешь? – прошипел на ухо Ванек.

– Нервничаю, – ответил я. – Но я понимаю, что турки нас просто проверяют, и если мы сейчас как-то выкажем свое беспокойство, значит, у нас рыльце в пушку. Так что не мельтеши и перестань трындеть по-русски! Не дай бог, услышат – и тогда всем звиздец!

– Айм андэстен ю! Окей! – нарочито громко заявил Иван.

Я в ответ показал ему фак и перевернулся на другой бок.

Петрович сидел на земле рядом с сербами и демонстративно жрал тушенку. При этом он периодически прикладывался к большой бутыли в лозовой оплетке. Сербы жадно глядели на эти действия, тихо шепча проклятия в адрес Хохла. Все это было частью спектакля, который разыгрывался для встречающей стороны. Пусть думают, что мы такие же работорговцы, как они, и сербы нам ни хрена не боевые товарищи, которые с нами заодно, а вшивые собаки, о которых мы вытираем ноги.

Приказав Ваньку крепко бдеть и старательно зыркать по сторонам, я провалился в царство Морфея.

– Вэйкап! Вэйкап! – вырвал меня из объятий тяжелого сна встревоженный шепот Болтуна. – Идут! Идут!

Судя по стрелкам моих часов, проспал я всего полчаса. Вскочив на ноги, заметил в полуоткрытые ворота виллы приближающуюся к нам делегацию: двух важных турок, явно из местного первого эшелона власти, и окружающую их свиту-охрану – десяток вооруженных автоматами головорезов.

Важных господ я опознал сразу. Тот, что пониже и потолще, Барак, он подходил под описание, данное пленным турком. А вот второй дядька, что важно шествовал рядом с ним, оказался для меня сюрпризом. Причем весьма неприятным сюрпризом! Портрет этого хрена висел в кабинете виллы, которую мы обнесли пару дней назад. Чертов стоматолог! Так вот куда он уехал со своими людьми!

Появление гребаного зубодера ставило крест на всех моих планах по захвату в плен торгаша Барака! Проклятая судьба-злодейка выкинула очередной сюрприз и, похоже, на этот раз решила окончательно меня добить!

– Вариант намба ту! – прошептал я Ивану и, делая вид, что несказанно рад визиту господ, кинулся вприпрыжку к пленным сербам.

Керчанин, ошарашенно выпучив глаза, завертелся на месте, не зная, куда ему деться и что делать. Бляха муха, он что, забыл обо всем, что ему положено делать?!

Вариант номер два – это когда все пропало и надо валить врагов с проходняка и без разбора. То есть, как только они войдут под навес, нам необходимо атаковать! Команду к атаке должен подать я.

– Петрович, бегом в беседку! Как только я закричу «Бей!», тут же вали всех, до кого дотянешься! Толстяка надо взять в плен! – прошипел я, ошарашив Хохла.

– Ствол мне, быстро! – шепотом приказал я Миславу, зная, что у него под одеждой спрятаны два «чижа».

– Нельзя, они смотрят на нас! – прошептал в ответ сидевший рядом Михаил.

– Сука! Ладно, тогда автоматчики на вас. Ни пуха, мужики! – прошептал я и тут же ударил ногой сидящего на корточках Баяна. – Стенд ап! Стенд ап! Маза фака!

Изобразив активную деятельность по приведению рабов в вертикальное положение, а на самом деле создав кучу малу, в которой сербы могли незаметно достать из-под одежды пистолеты, я вприпрыжку побежал назад, к беседке.

– Вэлкам, вэлкам, мистер Барак! – изобразив идиотскую улыбку на лице, зачастил я. – Ви хэв вэри гуд продактс! Вэри, вэри гуд! Вэри чип!

Рассыпаясь в любезностях, я заметался под навесом, выхватив сначала одну саблю, потом другую. Потом обе сабли я сунул в руки Петровичу и тут же схватил еще один клинок.

– Вэри гуд ган! Вэри гуд блейд! Би хэппи! Вери гуд блейд!

Не зная, куда деть очередную саблю, я как бы невзначай сунул ее в руки Ивану и тут же схватил с ковра длинный кинжал.

Именно в этот момент важные турки подошли к беседке. На мое мельтешение и подобострастное заигрывание они смотрели понимающе и свысока: видать, привыкли к подобному обращению. Ну еще бы, они ведь все такие важные из себя беи, а я – всего лишь жалкий торгаш, сущая сошка в местной иерархии.

Как только взгляд стоматолога коснулся ковров с оружием, он будто натолкнулся на невидимую стену. Бедняга враз побледнел, потом лицо его пошло алыми пятнами, глаза округлились, а рот искривился в гримасе удивления и непонимания.

– Вэри гуд блейд! – выкрикнул я, сделал шаг навстречу стоматологу и тут же ткнул его кинжалом в шею.

Яркая струя крови плюхнула фонтаном в небо.

Я ударил локтем в лицо толстяку Бараку и заорал что есть мочи:

– Бей!

Схватив господина Барака за ворот его сюртука, дернул на себя и, приставив острие клинка к горлу, грозно выкрикнул:

– Дон шут! Дон шут! Айм килл хим!

Охрана Барака выглядела грозно и боевито, и, возможно, они были отменными вояками, но вот охранники из них оказались никакие. Во-первых, они никак не отреагировали на мое мельтешение с холодным оружием в руках, а во-вторых, когда я заколол стоматолога и захватил в плен их господина, они на какое-то, пусть и незначительное мгновение застыли соляными столпами.

А дальше произошло то, на что я никак не рассчитывал. Петрович, наш кубанский Хохол, вооруженный двумя саблями, которые я самолично всунул ему в руки, вдруг неожиданно для всех взорвался стремительной серией ударов. Обычно Петрович выглядел медлительным и вялым, чаще всего он отлынивал от работы, жрал тушенку, пил горячительные напитки и заваливался спать всякий раз, когда предоставлялась такая возможность.

Но сейчас в стан врага ворвался ураган сабельных ударов. Клинки заплясали танец смерти, и за считаные секунды четверо из десяти охранников пали на землю, поверженные Петровичем. Голова одного из автоматчиков, подпрыгивая, как футбольный мяч, покатилась по земле. Еще один охранник также лишился головы, но она не отделилась от туловища, а осталась висеть на лоскутах кожи.

Сабли выписывали диковинные узоры и пируэты, отрубленные части тела летели в разные стороны, кровища хлестала как из фонтана. Моя челюсть лежала на земле от удивления. Петрович?! Да он же настоящий Хон Гиль Дон! Черт возьми, он даже круче Боярского в роли Д’Артаньяна! Ничего себе!

Ванек метнул саблю в ближайшего к нему турка, но не попал, тут же ухватил с пола ящик с медикаментами и бросил его вдогонку.

А потом охранники господина Барака наконец отмерли и открыли стрельбу. Я прикрывался телом их господина, беспрерывно крича, чтобы перестали стрелять, ведь их господин Барак мог умереть от их пуль. Но я уже говорил, что охранники из них были хреновые, и меня никто не слушал.

Все смешалось в общую кучу малу. Кто-то из автоматчиков стрелял в воздух, крича проклятия, кто-то садил длинными очередями мне под ноги, Петрович продолжал махать шашками, а Ванек швырялся коробками с медикаментами. Я орал как оглашенный, периодически несильно тыкая Барака кинжалом в бочину. Сербы тоже влезли в общий балаган, открыв стрельбу из пистолетов. Безумие и отвага в чистом виде!

Продолжалось это недолго, буквально каких-то пару минут. Стрельба затихла так же быстро, как и началась.

– Гребаный ты кибастуз, шлендры фуевы, – устало просипел Петрович, вонзая клинок своей сабли в тело раненого турка. – Чутка не продырявили мне шкиру! – Как всегда в минуты опасности, Хохол перешел на южнорусский суржик. – Бисовы шлендры!

– Все живы? – спросил я, оглядываясь по сторонам.

Иван высунулся из-за стопки коробок, показав большой палец: мол, все нормально, я жив! Петрович тоже показал большой палец. А вот у сербов были потери: Баян и Василий были ранены. Над ними сейчас хлопотал Михаил.

– Петрович, помоги сербам, – приказал я, кивая на стопки с медицинскими ящиками.

Господин Барак вяло трепыхался и ныл. И еще, судя по запаху дерьма, похоже, обосрался от страха. Подбив его ногой под колено, я завалил толстяка на пол и тут же крепко связал его же поясом, а потом еще и сковал запястья и лодыжки пластиковыми стяжками – так оно будет надежнее!

– Бегом вооружайтесь автоматами, – приказал я сербам и Ивану, – нас ждут великие дела!

– Бро, у тебя кровь на лице! – предупредил меня Ванек.

Мазнув рукой по щеке, я ойкнул от резкой боли: на лице у меня была глубокая царапина – след от близко пролетевшей пули. Пара миллиметров в сторону – и меня бы уже не было на этом свете. Повезло, мать его так! Похоже, я все-таки обманул в очередной раз старуху с косой!

– Иваныч, а чего мы отошли от первоначального плана? – спросил подошедший Петрович, протягивая мне широкий лейкопластырь. – Шо трапылось?!

– Это хозяин виллы, откуда мы подрезали все это богатство, – ответил я Хохлу, пнув ногой тело стоматолога. – Сам понимаешь, что как только он узнал бы свой товар, то тут же поднял бы кипиш. Вот и пришлось действовать по плану Б. Ты где так научился шашками махать? Прям Арагорн из «Властелина колец»!

– Меня в детстве родители на все лето отправляли в станицу к бабке с дедом. Дед всю войну прошел, воюя в четвертом гвардейском Кубанском казачьем кавалерийском корпусе. Первым рубакой был в своем полку. За Одесскую операцию получил звезду Героя Советского Союза. Так вот, дед, бывало, как выпьет, все мне палку в руки сует и заставляет ей махать, а как постарше стал, так он мне тупую шашку справил, потом две. Ну, вот так я и выучился шашками махать.

– Повезло тебе с дедом, – хмыкнул я.

– И не говори. Но в детстве я этого не понимал, все норовил от него сбежать, а он как поймает, все меня хворостиной по заднице охаживал.

– Долго дед прожил?

– До ста лет трех дней не дотянул. – Петрович глянул мне за плечо и встревоженно произнес: – Похоже, нам всем звиздец!

Я оглянулся и увидел, что в нашу сторону бегут несколько десятков человек, вооруженных разномастным оружием.

– Всем в укрытие! – приказал я. – Огонь по моей команде! Петрович, помоги сербов оттащить! Керчь, хватай этого толстяка, подними его и держи так, чтобы видно было. И не бздеть мне! – подзадорил я подчиненных.

Миха и Мислав с помощью Петровича подтащили раненых Баяна и Василия к беседке, а потом залегли между колес грузовиков.

Наступавшие не успели к нам подбежать, потому что по ним открыли огонь: откуда-то справа, со стороны хозяйственного двора, ударили несколько автоматов и пулемет. Наступающие сыпанули в разные стороны. Кто-то залег, спрятавшись между декоративных кустов, которые тянулись вдоль дорожки, кто-то упал, сраженный пулей, некоторые повернули назад.

Два автомата и пулемет. Похоже, это наши – Косой, Женева и Серега-пулеметчик. Значит, мой план хоть частично, но сработал, и парни смогли незамеченными добраться до виллы Барака и занять скрытые позиции.

Я попытался вызвать группу поддержки по рации, не получилось: парни не отвечали. Видимо, у них что-то случилось с рацией…

– Петрович, Мислав, берите гранаты – и бегом к забору, надо поддержать наших. Керчь, Миха, прикрывайте их, – приказал я.

Хохол и старший серб, как самые опытные из всех нас, ринулись вперед, на ходу выдергивая чеки из гранат. Метнув одну за другой по две гранаты каждый, мужики упали на землю, спрятавшись за фундаментом забора. После того как прогремели взрывы, я взобрался в кузов одного из грузовиков, выдернул ящик со снаряженными автоматными магазинами и выкинул его наружу, следом бросил ящик с автоматическими винтовками.

– Разбирайте!

Охранники, сопровождавшие Барака и стоматолога, были вооружены в основном короткоствольными укоротами и пистолетами, да и боезапаса у них было с гулькин нос.

Заскочив в кузов второго грузовика и уложив ствол автомата на борт, я принялся стрелять одиночными и короткими очередями, выцеливая вражеских бойцов одного за другим. Хоть нападавших было и больше, но за счет того, что мы обстреливали их с разных сторон, в стане врага воцарилась паника. Еще пара минут – и мы их окончательно сомнем.

Из окон виллы и прилегающих к ней домиков начали стрелять сразу из нескольких пулеметов и десятка автоматов. Свежие силы турок сконцентрировали свой огонь на группе Женевы. Парни тут же заткнулись, спрятавшись в укрытиях. Новые силы, вступившие в бой, сразу же переломили его ход. Наступавшие на нас люди Барака, почувствовав свое превосходство, тут же полезли вперед.

Я достал рацию и вновь попытался вызвать группу Женевы. Безрезультатно!

– Керчь, хватай гранат и магазинов, сколько сможешь унести, и ползком тащи их к Петровичу с Миславом. Мы с Михой тебя прикроем.

Бой закипел с новой силой. Турки наседали на нас по полной, не давая высунуть носа. Я стрелял длинными очередями поочередно из двух автоматов. Высажу одной очередью весь магазин – тут же хватаю второй ствол и снова, не глядя, даю длинную очередь взахлеб. Потом ныряю в укрытие и сменяю магазины в обоих автоматах. Главное – не подпустить врага на расстояние уверенного броска гранаты, а то нам точно хандец.

Женева, Косой и Серега разбежались по двору и, меняя позицию за позицией, огрызались короткими очередями, кое-как сдерживая продвижение противника в нашу сторону. Но долго это продолжаться не могло: патронов на затяжной бой у нас попросту не было. Опять же, часть сил противника стреляла из укрытий и окон верхних этажей, и мы для них были как на ладони.

Похоже, все-таки Петрович был прав, и нам действительно скоро сошьют деревянные рубахи.

Надо валить отсюда! Ну не получилось взять нахрапом виллу торгаша топливом, и черт с ней! Его нукеры – полные отморозки, которые стреляют во все, что движется, не понимая, что могут зацепить своего босса.

– Хохол, давайте назад, надо валить отсюда! – закричал я. – На счет «три» бегите сюда, мы вас прикроем! Миха, приготовься, надо прикрыть мужиков!

Я заменил пустой магазин в автомате на полный.

– Готовы? Раз! Два!

«Три» я крикнуть не успел: на втором этаже виллы, в той самой комнате, откуда длинными очередями долбил пулемет, неожиданно прогремел взрыв. Затем из соседнего окна полыхнуло косматым языком пламени, и в течение пары минут одна за другой заткнулись все огневые точки.

Ни хрена себе! Это что ж за чудо чудное такое? Турки что, решили совершить массовое самоубийство?!

На какие-то доли секунды грохот боя прекратился, потому что обе стороны охренели от такого поворота событий.

– Гаси оставшихся! – что есть мочи заорал я и высадил магазин автомата одной длинной очередью, сбив сразу двух басмачей, прятавшихся за бетонной клумбой. – Хохол, давай вперед, мы вас прикроем!

Жалкие остатки турецкого сопротивления мы добили за считаные секунды. Зажатые между двух огней бармалеи попытались прорваться обратно к вилле, но из окна второго этажа их в упор расчихвостили из пулемета. Длинная очередь перечеркнула всякую надежду на прорыв.

Я выбрался из кузова грузовика и как раз перезаряжал автомат, когда через забор, окружавший виллу, перемахнул полуголый паренек лет пятнадцати. Пацан был облачен только в рваную повязку, намотанную на бедра, а в руках у него была пара ручных гранат.

– Твою-ю ж-ж-ж мать! – запоздало прорычал я, понимая, что не успеваю. – Берегись, граната!

Магазин с треском встал на место, я не глядя рванул затвор, досылая патрон. Пацан, падла такая, зажал одну гранату под мышкой и дернул кольцо из второй. Я нажал на спусковой крючок, автомат дернулся, и длинная очередь щедро полоснула – как из ведра… Но пацан первым успел бросить гранату, и пули настигли его в тот момент, когда он тащил кольцо уже из второй.

– В укрытие! – гаркнул я, затравленно озираясь по сторонам.

Лезть обратно в кузов грузовика не вариант: я банально не успею, осколки настигнут меня на возвышении. Остается только плюхнуться на землю и надеяться, что мелкие, острые кусочки смерти пролетят мимо. Все это пронеслось в моей голове, когда я падал лицом вниз, выставив перед собой автомат в надежде, что он примет на себя какую-то часть смертоносного железа.

Граната упала метрах в пяти от меня. Я сжался и попытался прикинуться настолько плоским, насколько это возможно. Бли-и-ин, как же сейчас будет больно!

Взрыв булькнул как-то тихо и несерьезно, а перед взрывом мне почудился какой-то странный вскрик, похожий на приглушенный победный клич. Наверное, это от нервов. Но повезло, ничего в меня не прилетело. Видимо, боги до сих пор на моей стороне и подсунули пацану бракованную гранату.

Отряхнувшись и встав с земли, я вдруг с ужасом понял, почему взрыв гранаты был таким тихим и кто мог кричать перед взрывом.

Баян! Самый старший из семейства Пе́тровичей. Двоюродный брат Мислава и Михаила, мужик лет сорока, который в прежние времена был учителем физики. Он накрыл гранату своим телом. Я не знаю, как он смог это сделать, ведь от того места, где они с Василием лежали, до гранаты было больше десяти метров, а Баян был ранен в ногу. Причем сербы лежали в безопасном укрытии, и им гранатные осколки были нипочем. Значит, он специально рванул на гранату, спасая мою жизнь.

Ноги вдруг стали ватными, и расстояние, разделявшее меня и раскуроченное взрывом тело, далось мне неожиданно тяжело. За те три года, что длится вся эта херня с концом света, я много чего насмотрелся в жизни. Видел много смертей, не раз меня пытались отправить к праотцам, я сам заселил небольшое кладбище, хоронил друзей, вытаскивал обгорелые детские трупы из пожара… Казалось, уже ничто не могло меня удивить и обескуражить. А оказывается, нет, еще есть отчего застыть соляным столпом…

Взрывом гранаты Баяну разворотило грудную клетку и живот, сквозь огромную рану проглядывало сердце, висевшее на трубках артерий. А вот лицо учителя физики Баяна Пе́тровича было спокойным, как будто он только что закончил последний урок в школе и собирался идти домой к жене и детям. Хорошо потрудился мужик, выполнил свою норму и сейчас со спокойной совестью идет домой, там отдохнет и наберется сил…

Я медленно опустился перед телом на колени, прикрыл рукой глаза покойника. Отстегнув ремни РПС, снял с себя куртку, которой и накрыл труп.

– Мертвый? – плюхнулся рядом Миха.

– Да, – кивнул я. – Прости, это он из-за меня.

– Ниси ти крив, умро же као херой. Поносан сам на свого брата, – бросил сзади Мислав.

– Что он сказал? – спросил я у Михаила.

– Мислав говорит, чтобы ты не винил себя, Баян умер как герой, и мы гордимся своим братом.

– Ясно, – пожал я плечами. А потом обнял Мислава и еще раз попросил у него прощения: – Прости, брат, что так вышло, должен я теперь вам. Надо будет его похоронить.

Мислав как-то смутился и вновь принялся меня уверять, что я ни в чем не виноват.

Я оставил сербов наедине с мертвым телом и в сопровождении Петровича и Ванька пошел досматривать трупы турок в саду. Война идет своим чередом, и смерть, караулившую нас, никто не прогонит. Надо быть начеку: если один пацан каким-то образом сумел прорваться к нам незамеченным, то и другой сможет. На войне как на войне!

Прикрывая друг друга, мы пробежали по парку, по дороге осматривая вражеские трупы и периодически делая контрольные выстрелы. Может, они уже и совсем мертвые, но не будешь же щупать пульс, проверяя, жив враг или нет, проще выпустить ему пулю в голову.

– Здорово, басота! – раздался знакомый голос Винта, когда мы подбежали к стенам виллы.

– А ты что здесь делаешь? – удивился я.

Теперь понятно, кто заставил заткнуться все огневые точки в доме. Интересно, как ушлый контрразведчик тут оказался и кто ему в этом помог?

– Лучше скажи, какого фига вы тут делаете? – наехал на меня Степа Винт сразу же, как только вышел из парадного входа виллы. – Вам что приказано было делать? Ждать меня возле фонтана на набережной. Какого лешего вы сюда поперлись?

Вслед за Степаном из дома вышла татуированная девица, которую мы захватили в доме стоматолога, и два парня, которых я мельком видел на борту жабодава. Похоже, это и есть та самая спецура, на которую так надеялся Винт. Вот только что-то их мало, всего двое. Интересно, где остальные?

– Подь ты на хер, – скривился я. – Ты мне хто такой, чтобы приказывать? Подумаешь, командир выискался, вертел я таких командиров сам знаешь на чем, – огрызнулся я.

– Дурак ты, Иваныч. Вы мне такую схему сломали. Я уже с этим Бараком почти договорился на выкуп Корнилова, а вы как слоны вломились в посудную лавку и все сломали. Знаешь, как ценна была жизнь этого торгаша топливом? – сокрушался контрразведчик. – Такой шикарный вариант был! Эх!

– Сам дурак! Жив твой Барак! Думаешь, самый умный? Мы, между прочим, тоже не лыком шиты! Сами сюда приперлись, чтобы его живым захватить и выменять на Корнилова, – тут же извернулся я, наврав Винту и представив произошедшие события совершенно в другом свете.

– Вот именно! – поддакнул сзади Ванек. – А еще мы танк хотели у него экспроприировать!

– Танк?! – опешил Винт. – Зачем вам танк? Ладно, хрен с ним, с этим танком. Где Барак?

– В беседке при входе связанный лежит, – ответил я и тут же задал свой вопрос, кивнув на Лейлу, которая равнодушно переговаривалась с одним из спецназовцев: – А ничего, что вчерашняя пленница стоит с автоматом в руках?

– Лейла теперь с нами, – ответил Винт. – Мало того, она теперь со мной, и тот, кто решит позариться на ее честь, долго не проживет и умирать будет в страшных муках.

– Понятно, тогда проехали. Лучше расскажи, как ты планировал использовать Барака и что нам делать дальше?

– Расскажу, обязательно расскажу. Но сначала давай устроим небольшое представление. Иди к торгашу и немного попугай его – ну, как ты умеешь. Ткни его мордой в чей-нибудь труп, попинай слегонца, только осторожно, без членовредительства. Типа ты мой командир, допустим, в звании майора, а я твой подчиненный, к примеру, капитан. Ты плохой полицейский, а я – хороший. Ты запугаешь Барака, а я его от тебя защищу. Договорились? Ну а как все выгорит и что-то конкретное наклюнется, я все сразу тебе и расскажу.

– Ну, попинать толстяка – это вообще не проблема, – довольно оскалился я. – Это как два байта отослать!

Так и сделали. Пока Петрович с Иваном в сопровождении двоих спецназовцев досматривали виллу, я выполнил указания Винта. Барак лежал на том же месте, где его оставили – связанным в беседке. Ухватив толстяка за ноги, я несколько раз пнул его по яйцам и, не обращая внимания на крики и мольбы о помощи, потащил в сад, где тут же ткнул его мордой в ближайший труп. А чтобы напугать его еще больше, несколько раз выстрелил трупу в голову – так, чтобы выплеснувшиеся наружу мозги щедро окропили лицо Барака.

– Господин майор, господин майор! – почему-то на английском заверещал позади Винт. – Господин майор, отпустите господина Барака! Возможно, он будет нам полезен.

– Окей, капитан, я его отпущу, но если в течение часа он не докажет, что полезен нам, то ты самолично выпустишь ему мозги наружу, – с барственными нотками в голосе распорядился я. – Мы потеряли хорошего бойца во время штурма этой лачуги, и за это кто-то должен ответить! Смерть этого толстяка станет расплатой за смерть моего человека! – твердо произнес я и напоследок пнул пленника еще раз.

Оставив несчастного торговца топливом в «теплых» объятиях контрразведчика, я направился к вилле, куда как раз в этот момент подходила группа Женевы – Косой, Серега и Витек собственной персоной. Серега тащил на себе пулемет, автомат и снарягу Косого, Женева помогал своему другу. Судя по окровавленным повязкам на голове, Пашка был ранен. Но если Косой, пусть и опираясь на плечо друга, топает сам, значит, ранение не опасное.

Так, а что там у нас с раненым сербом Василием? Как его самочувствие?

Серб лежал в гостиной виллы на роскошном кожаном диване. Над ним наклонилась Лейла, она колдовала над раной, при этом подробно комментировала, что делает. Стоявший рядом Михаил переводил все сказанное Миславу. Рана оказалась не очень серьезной, но весьма болезненной: пуля прошла навылет через бок серба, не задев внутренних органов. Девушка обработала рану, осмотрела пулевое отверстие, щедро засыпав его антисептиком, потом дала Василию какие-то таблетки и снабдила четкими инструкциями о дальнейшем лечении.

– Командир, – обратился ко мне Миха, – Мислав спрашивает: когда мы вернемся к русским берегам? Мы бы хотели похоронить брата на русской земле, так будет проще навещать могилу.

– Думаю, что завтра-послезавтра выдвинемся в обратный путь. Надо еще найти всех ваших сородичей, освободить их; ну, и наших товарищей тоже надо вызволить. Короче, как только все сделаем, так сразу и рванем отсюда. Сами понимаете, нам здесь задерживаться резону нет.

Кстати, вы все помещения обыскали? Пленников нашли?

– Мы в поисках и обыске пока не участвовали, – ответил Михаил, как только перевел мои слова брату. – Сейчас пойдем. Ты с нами?

Откуда-то из глубины здания раздались приглушенные звуки стрельбы, несколько раз бухнули гранаты.

– Где это? Наши нарвались? – обеспокоился я.

– Это в подвале, у Барака там огромное убежище, – подсказала Лейла. – Вход в бункер через ту дверь, – показала она на дверь в противоположном конце гостиной. – А запасной выход из бункера – в дальнем конце сада, там есть беседка с большим мангалом. В сарае, где хранится садовый инвентарь, люк в полу.

– А ты откуда обо всем этом знаешь? – удивился я.

– От верблюда! – огрызнулась девушка, но через секунду все-таки объяснила: – Мой хозяин часто брал меня с собой, когда ездил в гости к своему родственнику господину Бараку. По факту я была единственной его ценностью, которой он мог хоть как-то хвалиться перед богатым родственником. Барак предлагал за меня большие деньги, хозяин категорически отказывался, но периодически сдавал меня в аренду жирдяю. Сам понимаешь, для чего, – презрительно скривилась Лейла.

– Дык ты вроде как должна быть девственницей, иначе, как говорил Винт, твоя ценность резко падала, – усомнился я в словах девушки.

– А я и оставалась девственницей – ровно до тех пор, пока не встретила Степу. – Имя контрразведчика девушка произнесла с такой теплотой, что я сразу понял, почему он ей так доверяет. – Ты же мальчик взрослый и сам понимаешь, как можно пользовать женщину, чтобы не порвать ей девственную плеву.

Сказано это было с такой злостью, что от дальнейших расспросов я тут же отказался. Ну его на фиг, еще вспомнит, как я ее лицом в развороченные потроха тыкал, и пристрелит. Бабы – они такие… непредсказуемые и мстительные!

– Окей, вернемся к нашим баранам, – нарочито беспечно сказал я. – Лейла, ты останешься здесь и займешься ранеными. Миха и Мислав, вы дуйте на крышу дома и глядите в оба, чтобы никто к нам не подкрался незамеченным. Ну а вы, голубчики, погнали со мной, – обратился я к Сереге и Женеве, которые в данный момент помогали Косому зайти в комнату. – Косого оставьте здесь, Лейла им займется.

– А что, я согласен. – Губы Косого растянулись в пошловатой улыбке. – Пусть она мной займется. Я могу долго ей заниматься. Лейлушка, тебе понравятся наши занятия!

– Косой, Лейла теперь полноправный боец нашего отряда, и к тому же она с Винтом, так что если она тебя пристрелит, то ей за это ничего не будет. Так что подумай тысячу раз, что можно говорить и тем более делать в ее присутствии, – одернул я нашего любвеобильного собрата по оружию.

При взгляде на кровожадную гримасу на лице Лейлы лицо Косого испуганно вытянулось.

– Да ну на фиг! Парни, я с вами! Нога уже не болит, а вам лишний ствол не помешает.

– Падла! А чего ж у тебя нога раньше не могла перестать болеть?! – взревел Женева. – Мы же тебя на закорках тащили хрен знает скока!

– Харэ собачиться! – одернул я спорщиков. – Пополнили бэка – и за мной! Косой, дуй к центральным воротам, потом пройдешь по дороге до рощи и затаись там в кустах, будешь передовым скрытым секретом. Только рацию возьми и не промудохай ее. Все, погнали, хлопцы!

Глава 6

Сад у Барака, надо отдать ему должное, был прекрасным. Ухоженные дорожки, вымощенные мраморной плиткой, которая, судя по благородной вытертости, то ли лежала здесь несколько веков, то ли, что скорее всего, до этого лежала где-то в другом месте, а потом перекочевала сюда. Сам сад выглядел очень молодым: деревья все небольшие и невысокие, но аккуратно подстриженные. Много статуй и фонтанов, обилие скамеек и пустых постаментов, куда, вероятней всего, водружали вазоны с живыми цветами, а может, и статуи из хранилища притаскивали и на них расставляли.

Вообще, места здесь очень красивые, мне бы хотелось жить в таком доме с таким садом. Вот сейчас плюну на все и всех и займу место Барака. Стану барыжить солярой и рабами!

Беседка в саду, где стоял огромный мангал, была просторной: за большим столом могли разместиться не меньше двух дюжин взрослых мужчин, да еще и осталось бы место для танцев. К обратной стороне каменной стенки, прикрывавшей часть беседки, приткнулся небольшой сарайчик. Он был выложен тем же камнем, что и фундамент беседки, и вместе они смотрелись вполне гармонично.

Когда мы быстрым шагом подходили к беседке, дверь сарайчика распахнулась, и из нее показалась мужская фигура с автоматом наперевес. Видимо, прятавшийся в сарае мужик перед тем, как высунуться, внимательно осмотрелся и, никого не заметив, полез наружу. Ну, правильно, мы же еще минуту назад были далеко, вот он и попался.

Огонь из автоматов открыли с ходу, не останавливаясь, прямо на бегу. Мужик взмахнул руками, упал навзничь… и медленно пополз внутрь сарая. «Ага, кто-то пытается затащить его за ноги внутрь», – догадался я и перенес огонь на стены сарая.

Пули калибра 7,62 пробивали стены сарая, дырявя их, как швейцарский сыр. Тот, кто находился внутри постройки, перестал тащить своего убитого собрата – видимо, ему не понравилось, что воздух наполнился раскаленным свинцом. Под прикрытием наших с Серегой длинных очередей, Женева подскочил к распахнутой двери и зашвырнул внутрь гранату. Мы дружно плюхнулись на землю, спрятавшись за бетонными клумбами.

Ухнул взрыв! Многострадальный сарай визгливо вздохнул шифером на крыше и отбросил одну из стен в сторону. Что, сука, сдался! Будешь знать, как врагов внутри таить!

Рухнувшая стена была обращена к нам, и когда она опала, сразу стало видно, что там внутри. Небольшое пространство было завалено обломками камня и внутренней штукатурки. На полу лежали два тела. Первое – тот самый мужик, который так неосторожно высунулся наружу, второе – толстая тетка в пестром халате. Оба – наповал! Ну еще бы, в каждом не меньше двух десятков пулевых отверстий. Кровищи натекло так много, что, смешавшись с каменным крошевом, она превратилась в стылую, густую кашу.

Позади мертвой тетки маячила открытая створка люка – собственно, одна ее нога свисала в лаз. Жестами я приказал Женеве подойти поближе и быть готовым зашвырнуть внутрь лаза еще одну гранату, ну а мы с Серегой будем его прикрывать. Виктор понятливо кивнул, закинул винтовку за спину и, выдернув чеку из гранаты, осторожно начал подкрадываться к разрушенному сараю.

Женева еще не успел подойти к лазу вплотную, когда оттуда ударила автоматная очередь. Долго раздумывать парень не стал – раскрыл ладонь, позволил рычагу-предохранителю отщелкнуться в сторону, выждал мгновение и закинул гранату в лаз. Все правильно, теперь злодеи в тайном лазе не успеют выкинуть ее обратно. Следом за первой гранатой в лаз улетела еще одна – ну, чтоб наверняка!

Бахнул взрыв. И тут же еще один.

Из лаза раздался дикий вой, наполненный болью, тут же щелкнул одиночный выстрел из пистолета, и кричавший заткнулся. А потом началось нечто невообразимое: где-то внизу, под землей, наперебой зачастили длинные автоматные очереди, как будто кто-то остервенело отстреливал магазин за магазином. Не похоже на обычную перестрелку: никто не дал бы врагу вот так спокойно шмалять длинными очередями. Скорее всего, у стрелявшего потекла крыша или он впал в истерику от понимания того, что его загнали в ловушку.

Спустя минуту непрерывного автоматного огня, прерывающегося на короткие мгновения, нужные опытному стрелку для перезарядки, раздался приглушенный земной толщей взрыв. А гранатами-то кто там швыряется? Наши?

– Ну че? – шепотом спросил Серега. – Думаешь, все? Может, я спущусь вниз?

– Рано! Подождем пару минут, пусть дым рассеется и осядет. Куда нам спешить? Сейчас наши с той стороны дверь вскроют, и поглядим. Если внизу еще есть живые, то нефиг им подставляться.

Потянулись томительные минуты ожидания. Чтобы не сидеть без дела, я оставил Серегу в засаде возле разрушенного сарая, а сам с Женевой принялся осматривать прилегающую к беседке территорию. Может, есть еще тайные выходы, о которых Лейла не знала?

Ничего интересного в саду мы так и не нашли, попался только старый турок с огромными садовыми ножницами, который прятался среди кипарисов. Его быстро допросили. Оказалось, что он местный садовник и в этом саду работает вот уже десять лет, причем начинал еще при деде нынешнего хозяина. На все щепетильные вопросы типа: «Где тайный лаз из подземелья?» – старик только отрицательно кивал головой и умолял не убивать его. Пнув его несколько раз для острастки, я приказал ему никуда не двигаться с этого места и сидеть здесь тихо, как мышь.

Прибежал керчанин и сообщил, что дверь сломали и попали внутрь. В убежище все мертвы: охранники Барака, видимо, поняв, что попали в ловушку, застрелили всех, кто там был, а потом подорвали себя. А еще в подвале очень много чего интересного, и мне обязательно надо на это взглянуть.

С крыши беседки открывался прекрасный вид не только на парк, но и на прилегающие к нему окрестности, поэтому, вооружив Серегу биноклем, оставили его здесь.

Тайное подземелье действительно поражало своими размерами и внутренним убранством. Это было похоже на полноценный дворец. Большое помещение соперничало по размерам с волейбольной площадкой, по периметру были установлены массивные колонны, отделанные мраморной плиткой и поддерживающие белоснежный свод, который из-за обилия ярких светильников казался намного выше. Посреди зала был расположен трехъярусный фонтан, вокруг него – пустые постаменты.

Сразу же возникла ассоциация с залом такой же конфигурации на вилле стоматолога, но там все было скромнее и меньше по размерам. У стоматолога вокруг фонтана стояли позолоченные фигуры, а здесь постаменты пустые, но зато намного массивнее, значит, и фигуры должны быть больше. Надо их найти! Хотя подобные пустые постаменты встречались и на поверхности, в парке. Это сколько же должно здесь храниться добра, чтобы заставить все пустующие постаменты? Кажись, мы сорвали джекпот!

– Вон там!

Керчь указал мне в дальний конец зала, где виднелась дверь. Возле двери лежали трупы. Мертвых тел было много, не меньше десятка, и это только перед дверью. В дверном проеме и дальше по коридору тоже мертвые тела, застывшие в разных позах. Мужчины, женщины, дети… много детей. И много, очень много крови. Она была повсюду: на белоснежном полу, на колоннах, на стенах.

То ли из-за освещения, то ли из-за так до сих пор и не осевшего дыма, но мне почему-то показалось, что детские тела золотистого цвета. К тому же дети были преимущественно голые, лишь некоторые из них были облачены в какие-то тряпки, обмотанные в основном вокруг талии. Трупы страшным ковром устилали длинный коридор, в конце которого виднелась ведущая наверх лестница, подсвеченная солнечным светом, бьющим через открытый прямоугольник лаза.

– Всех проверили? Живые есть? – враз осипшим голосом спросил я у Петровича.

– Все наглушняк, – скривился Хохол. – Ребятишек жалко. Интересно, откуда их здесь столько и почему они какой-то краской перемазаны?

– Они изображали статуи, – грустно сказала тихо подошедшая сзади Лейла. – Барак любил забавляться с детьми. Он вообще эстет. Все изображал из себя кого-то: то древнегреческого мыслителя, то римского патриция, то османского султана. Прямо здесь такие оргии закатывал, что вспоминать мерзко и противно. Все эти дети, – девушка указала на детские трупы, раскрашенные золотистой краской, – часами стояли на постаментах, изображая неподвижные статуи, а если кто-то из них шевелился, их били палками. Вот так-то!

– Охренеть! Вот пидла тварюка! – злобно прошипел Хохол. – Если вiн щэ жив, то неплохо было бы его на ремни покромсаты. Иваныч, ты тiлькi прикажи, и вiн в менэ будэ вмыраты мучительно и очень долго. За кажду дытынку вiдповысть!

– Его нельзя трогать, – еще более грустным голосом произнесла Лейла. – Степа с ним договорится о помощи в вызволении вашего генерала. У Барака везде свои люди и очень много друзей, он решит вашу проблему на раз.

– Нельзя его убивать, говоришь? – пробубнил я сам себе под нос. – Керчь, пойдем со мной, если что, оттащишь меня.

Я расстегнул защелки ременно-поясной системы, на которой держались подсумки, и сбросил свою сбрую на пол.

Стало понятно: жирдяй Барак – садист и извращенец. В прежние времена он, скорее всего, тоже забавлялся чем-то подобным, но, конечно, не с таким размахом. Сколько бы у него ни было денег, подобные извращения с живыми статуями и массовыми оргиями он вряд ли бы мог устраивать постоянно: точно бы на чем-нибудь спалился. Тем более в Турции, где отношение к детям особенно трепетное и патриархальное.

Извращенец Барак заставлял малолетних детей изображать из себя статуи. Для этого их красили краской, и они должны были часами стоять на постаментах, не шевелясь, причем в этот момент никто на них и не смотрел. Они просто изображали статуи, украшали собой парковое пространство. Гребаный садист! Убью!

Садизм – крайняя степень жестокости, агрессивность характера, при которой человек совершает насилие не для того, чтобы добиться каких-то целей – скорее оно является самоцелью, средством получения функционального наслаждения. Следовательно, садист – это такой человек, который получает удовольствие, причиняя страдания другому человеку. И поскольку агрессия является источником удовольствия для такого человека, садист причиняет страдания другим людям, обесценивая и дискредитируя их, подавляя их достоинство и гордость.

Садизм создает иллюзию всесилия. Многим людям, особенно тем, чья жизнь непродуктивна, кажется, будто садисты преодолевают ограниченность пределов человеческих возможностей – так, о Наполеоне говорили, что он «раздвинул границы славы». Но при этом они не замечают, что мотивация садизма – низкого уровня, в ней нет сублимации. Потребности многих садистов тривиальны. Это люди, которые пытаются преобразовать свое чувство бессилия в чувство всемогущества.

В истории садиста всегда присутствует болезненное переживание бесполезности и никчемности собственной жизни. Именно оно заставляет его ненавидеть жизнь и все хорошее в ней. Пожалуй, можно покопаться в прошлом садиста и понять, почему он таким стал, но оно мне надо? Зачем мне оправдывать тварь, которая насилует и мучает детей? Я же не адвокат и не врач-психотерапевт. Я – каратель!

В голову ударила ярость, глаза мгновенно заволокло кровавым дымом, а сердце так сильно забилось в груди, что казалось, выпрыгнет наружу. В мозгу пульсировала только одна мысль: нельзя такое зверство прощать! Надо как следует наказать эту жирную скотину, и по фигу, что там от него зависит и в чем он нам может помочь!

Я не помнил, как добежал до беседки, в которой мы оставили Винта с Бараком. Последнее, что зафиксировал мой мозг – это свинья Барак и смеющийся контрразведчик, сидевшие за столом. В руках Барака длинная ручная мельница-солонка, он что-то весело рассказывает Винту и солит блюдо с овощами, стоящее перед ним на столе. Дальше – сплошной провал и темнота. Лишь короткие обрывки воспоминаний: как Винт, увидев мою перекошенную физиономию и мгновенно поняв, что я хочу сделать, бросается мне наперерез, как я сбиваю его ударом ноги и накидываюсь на толстяка.

В себя я пришел от льющейся на лицо воды.

– На, затянись! – протянул мне Петрович дымящуюся папиросу.

Я взял папиросу и затянулся полной грудью.

– Убил гада? – поинтересовался я у Петровича и Сереги, нависших над мной.

– Нет, – почему-то улыбнулся Петрович. – Ты его хорошенько отпинал, а потом солонку ему в задницу запихал. Вот такую здоровую, – развел Хохол руки на полметра, показывая длину солонки. – Эта свинья так визжала, что я думал, у него глаза полопаются!

– Солонку в задницу?! – удивился я. – Ну, так ему и надо. Я долго в отрубе был? Кто меня вырубил?

– Винт, – ответил Серега. – Его парни подбежали и… Короче, пока мы с ними возились, Степан тебя вырубил. Ты в беспамятстве пробыл около часа.

– Что с остальными? Пленных допросили? Надо же как-то захваченных сербов вызволять.

– Надо, – согласился Петрович. – Из допроса пленных выяснилось, что сербы и прочие рабы в данный момент находятся на НПЗ в сорока километрах отсюда. Там у толстяка Барака налажено производство горючки, гонят из нефти бензин и соляру. Но Степан со своими парнями что-то темнят. Я к ним уже подходил, предлагал сгонять туда по-быстрому, пока там не стало известно, что мы тут натворили, но они как-то странно себя ведут и носы воротят. Может, ты бы сам с Винтом потрещал?

– Хорошо, – кивнул я. – Есть, что пожрать? А то меня на жор пробило.

Глава 7

Меня немного штормило, но, как ни странно, в голове было ясно, и мозги работали как часы. Сам я к Винту не пошел, послал за ним керчанина. Степан пришел минут через тридцать, я как раз уплел вторую порцию холодного копченого мяса и сейчас смаковал крепкий кофе вприкуску с горкой ореховой халвы.

– Седов, все-таки ты мужик везучий: вроде и косячишь, а все твои косяки потом оборачиваются победой, – начал Винт, присаживаясь ко мне за стол. – И как это у тебя получается?

– На самом деле то, что для тебя косяк, для меня – тщательно спланированный ход, который способны оценить только умные люди. Тебе этого не понять, каратист хренов!

– Ой, только не говори, что ты обиделся на то, что я тебя малость вырубил. И не надо мне втирать, что ты заранее планировал засунуть в задницу Бараку ручную мельницу для соли и перца, чтобы он окончательно раскололся и сдал всех и вся?

– Точно! – не моргнув и глазом, соврал я.

Значит, мой эмоциональный пассаж возымел неожиданные последствия и принес пользу общему делу. Ну что ж, отлично!

– Ты мне лучше скажи, мой рукопашный друг, какого фига ты нос воротишь и до сих пор не выслал команду для захвата НПЗ?

– Это тема отдельная, и нам нужно обсудить ее наедине, – понизив голос, ответил Степан. – Пошли, выйдем на воздух и прогуляемся в сад.

– Пошли, – пожал я плечами, вставая из-за стола.

По дороге я отдал короткие приказания Женеве, Петровичу и Сереге: надо было начинать сбор трофеев и отправить группу на берег, чтобы захватить посудину Барака, пришвартованную рядом с нашим буксиром.

Мы с Винтом перебрались в сад, где разместились за небольшим круглым столиком. Я на-булькал себе еще одну чашку кофе и принялся неспешно его смаковать. Кофе был отличный, мелкого помола, с тонкими нотками шоколада и ванили. Надо будет забрать весь кофе, что найду в запасах Барака. Похоже, толстяк знает толк в хорошей еде и напитках.

Кстати, и этот вот столик, за которым мы сейчас сидим, тоже надо забрать. Очень красивая вещь, тонкой работы хорошего мастера. Круглая столешница этого кофейного столика представляла собой мозаичное полотно ярко-голубого цвета. Нечто подобное я частенько видел в небольших кафешках Стамбула.

Винт тоже смаковал кофе, глядя куда-то в сторону. Я его не торопил. Надо будет – сам начнет разговор, тем более что ему явно это больше надо, чем мне.

– Иваныч, а ты как планировал освобождать генерала? Ведь к Бараку ты не просто так в гости завалился? – начал разговор контрразведчик.

– Довольно просто, – ответил я, допив остатки кофе. – Захватываем Барака в плен, суем ему перечницу в жопу и с его помощью находим подходы к тюрьме, где держат генерала и его свиту. Ну а дальше уже по обстоятельствам. Скорее всего, подогнали бы грузовик с взрывчаткой, взорвали бы к херам собачьим стену, освободили бы Корнилова и его людей, а после ушли бы на захваченных кораблях в Крым.

– А то, что в Синопе сейчас не протолкнуться от вояк и желающих поквитаться с Корниловым турок, тебя не смущает? Я уж молчу про военный корабль, который завтра прибудет в порт, чтобы забрать генерала. А, и про то, что вас всего семеро, ты тоже забыл? – с нескрываемым превосходством в голосе произнес Винт. – Хотя чего я ожидаю от человека, который, чтобы сбить с хвоста погоню, рванул пятьдесят килограммов самодельной взрывчатки и чуть было не угробил своих же.

– Фу, какой ты нудный, – отмахнулся я, запихивая в рот последний кусок рассыпчатой халвы. – Во-первых, нас не семеро, а больше, с учетом сербов; во-вторых, у Барака целый автопарк бензовозов, и, чтобы отвлечь агрессивных турок, я бы спалил к чертям весь их хренов Синоп; а в-третьих, на вашей машине не было опознавательных знаков, что вы свои. Так что все претензии побоку!

– Я худею с вашей логики, господин Седов, – оскалился Степан. – То есть, чтобы нас не прибили свои же, нам надо было на капоте вывесить российский триколор?

– Не обязательно. Можно было чучело медведя на крышу прицепить или матрешку к переднему бамперу примотать. Да блин, если бы вы на всю мощь врубили в автомагнитоле гимн Советского Союза, то мы бы, скорее всего, догадались, что в машине едут свои, – пошутил я.

– Ладно, на будущее я учту твои пожелания. Сразу скажу, что твой план – сплошной риск, и вероятность его успешного осуществления составляет не больше двадцати процентов. А учитывая плохое состояние здоровья генерала Корнилова, он вряд ли пережил бы подобную операцию по своему освобождению.

– Ну, на все воля божья. Если бы там, на небесах, кому-то надо было бы, чтобы Корнилов выжил, то он бы выжил. А нет так нет. С меня какой спрос?

– Скажи честно: ты не очень рвешься освобождать генерала?

– Если честно, то, конечно, не очень мне хочется рисковать собственной шкурой ради кого-то другого. Просто так сложилось, что сейчас больше пользы пусть даже от попытки освобождения генерала Корнилова, чем от того, чтобы гарантированно оставить его за решеткой и позволить туркам казнить его. Винт, может, ты уже перестанешь вилять хвостом да прямиком скажешь, чего удумал после разговора с Бараком, а то мы, вот так попросту болтая языками, теряем драгоценное время. Завтра в порт зайдет турецкий эсминец с кораблями сопровождения, а нам еще сербов освобождать. Считай, времени в обрез. До утра бы успеть Корнилова вызволить и смотаться из этого чертова Синопа.

– Вот о том и речь, что времени мало, а успеть надо многое. После того как ты учинил сущее непотребство с задницей Барака, тот сразу же пересмотрел свое мнение о серьезности наших намерений в отношении его жизни и сам предложил способ гарантированно вызволить генерала Корнилова из застенка. Как ты и предполагал, у него есть свои люди в тюрьме, которые могут вывести генерала и его людей на волю, но взамен надо будет оставить в камере такое же количество похожих по возрасту и комплекции тел, а потом взорвать или устроить сильный пожар в здании – ну, чтобы гарантированно обезобразить мертвые тела и сделать их непригодными для опознания. Потом мы уходим отсюда на имеющейся в распоряжении Барака подводной лодке, нас скрытно доставят к крымским берегам. В качестве платы за услугу Барака мы попутно должны уничтожить одного из его конкурентов по бизнесу. На этого же конкурента переведут стрелки, обвинив его в уничтожении тюрьмы. Ну, как тебе такой план? А? Шикарно?

– Зашибись! – показал я большой палец. – И что, все это он выдал только после того, как я, психанув, засунул ему в задницу солонку?

– Типа того. Так что ты редкостный везунчик!

– Ну, тогда с тебя магарыч. Но это потом. Ты мне лучше скажи, почему до сих пор не снарядил людей на вызволение пленных с НПЗ Барака? Тем более если он теперь так меня боится, то почему просто не связаться с тамошней охраной и не приказать им самим привести сюда всех пленных?

– Иваныч, тут такое дело, что никого мы вызволять не будем. Подводная лодка всех не утащит, а нам, кроме людей, неплохо было бы прихватить с собой еще и оружие с боеприпасами, потому что, вернувшись домой, еще и там придется некоторое время отвоевывать себе место под солнцем. Далеко не все будут рады возвращению генерала Корнилова в строй, его пленение могло произойти только из-за предательства среди своих. Понимаешь?

– Что, совсем никого освободить не сможем? – Мой голос вдруг как-то сразу осип.

– Может, еще несколько человек. Если тебе так горят твои сербы, то можно забрать только их кровных родственников. У них же фамилия Пе́тровичи, верно? Давай всех Пе́тровичей из плена и заберем. Не проблема! А если их окажется больше, чем надо, то можно греков с буксира не брать.

– А если освободить всех и попробовать переправить их на захваченных кораблях? Повезет – доплывут, а не повезет – так по фигу, где умирать, здесь или в море.

– Нет, – твердым, не терпящим возражений голосом ответил Винт. – Лишних освобождать мы не будем, иначе Барак нам не поможет. Это окончательно и обсуждению не подлежит! Даже не думай! Мне этот Барак нужен живым и с работающим здесь бизнесом. Если все сложится удачно, то уже через пару лет он станет хозяином всего здешнего побережья. Сам понимаешь, что лучшего информатора мне не найти. Надо думать на перспективу!

– Винт, а ты видел детей, которых эта скотина мучила у себя в бункере? Он заставлял их изображать живых статуй, а в перерывах между стояниями на постаменте насиловал и убивал! Если мне не веришь, то спроси у своей Лейлы, она тебе об этом в красках расскажет!

– Седов, нефиг меня тут агитировать и стыдить! – рявкнул Степан. – Я сам знаю, что за тварь эта жирная свинья Барак, и поверь мне, когда придет время, он будет умирать очень долго и мучительно. Но это только когда придет время. А сейчас нам надо как можно быстрее вызволить Михалыча и всех, кто с ним в тюрьме, и переправить их на родину! Понимаешь, это сейчас в приоритете! Это! А всех детей на Земле от извращенцев вроде Барака не спасти.

– Конечно, всех не спасти, но можно раздавить одну конкретную гадину и спасти всех, кого он может убить и изнасиловать в будущем!

– Леха, ты пойми, нам кровь из носу надо вытянуть Корнилова. Сам оглянись по сторонам – видно же, что турки набирают силу. Еще пара месяцев, максимум год, и они попрут на север – в Крым, Кубань, Краснодарский край, а дальше через Азовское море еще дальше в Россию. И кто их остановит? Сам же знаешь, что у нас, как всегда: каждый сам за себя и своя хата с краю! В одном только Крыму больше десятка «князей», враждующих друг с другом. А уж про Кубань и Краснодарский край с их казачьими станицами и этническими группировками и говорить нечего. Кто их всех объединит? Кто их сожмет в стальной кулак и даст отпор врагу? Кто?! Вот и прикинь, что важнее: одна жирная свинья, оставленная пока в живых, или тысячи наших соотечественников, которых убьют и угонят в рабство турки, вторгшиеся в наши земли! Прикинул?!

Я лишь стиснул зубы и ничего не ответил. А хрена тут ответишь?! В словах Винта есть своя правота, тут не поспоришь. Но и в моих словах есть резон. Мне очень не хотелось соглашаться с контрразведчиком! Очень не хотелось! Мне хотелось вонзить нож в брюхо Барака и наблюдать, как его кровь смешивается с дерьмом из разорванных кишок и стекает зловонной жижей на землю. А его наполненные болью крики и визг стали бы самой лучшей музыкой для моих ушей, и, может, где-то там, наверху, куда улетели души замученных им детей, тоже были бы слышны эти вопли!

– Иваныч, я гляжу, ты никак не угомонишься, – тихо прошептал Винт, прочитав мои намерения относительно судьбы Барака. – Решай здесь и сейчас!

– Даже так, – мрачно усмехнулся я, глядя на пистолет в руках Степана, направленный на меня.

– Да, так! Видит бог, ты спас мне жизнь, и я охренеть как не хочу тебя убивать! Но лучше я сейчас наступлю на горло своей совести, убью тебя и сделаю все, как запланировал, чем ты, со своими моральными принципами, опять мне все испортишь.

– Иваныч! Иваныч! Бро! – раздался радостный окрик Болтуна. – Мы нашли выживших детей! Немного, но нашли!

Керчанин ломился к нам через декоративные кусты, совершенно не заботясь об их сохранности. Треск стоял такой, как будто сюда перся не один житель города-героя, а целое стадо слонов.

– Что случилось? – встал я навстречу Ваньку. – Кого вы там нашли?

Мой автомат так и остался стоять прислоненным к кофейному столику. Винт спрятал руку с пистолетом под столешницу и внимательно следил за мной. Я заслонил своей спиной Ванька и быстро написал несколько слов на ткани его куртки черным маркером, который обычно носил в кармане. Со стороны это выглядело так, как будто я всего лишь поправил подсумок или отряхнул грязь с одежды товарища. При этом я продолжал поддерживать разговор с керчанином.

– Детей нашли! – не понимая, что я делаю, повторил керчанин. – Восемь человек: пятеро сербских детишек и трое армянских. Четыре девочки и четыре мальчика. С ними были еще двое турецких охранников. Петрович их сейчас палкой бьет, а детей из шланга моют.

– Из шланга?

– Ага, из шланга. Они в какой-то выгребной яме сидели, по шею в дерьме. Лейла сказала, что так Барак обычно воспитывал строптивых детей – ну, тех, которые не понимали язык розог и палок. Прикинь, какая скотина?

– Что нашли, молодцы! Ладно, беги обратно, не отвлекай, у нас разговор серьезный!

Напоследок я сильно ткнул пальцем в написанные на куртке Ивана слова, чтобы он понял, что я не просто так испортил ему одежду.

– Ну, что решил? – спросил Винт. Ствол его пистолета снова был направлен мне в грудь.

– Сербов надо будет снотворным напоить, чтобы их тут бросить, – хмуро буркнул я. – Не смогу я им вот так сказать, что мы им помогать не будем. Как им в глаза после всего смотреть? Брат их, Баян, меня от гранаты своим телом закрыл, а я вот так за его храбрость и самопожертвование заплатил. Ладно, может ты и прав, и своя рубаха ближе к телу. Но у меня будет пара условий!

– Каких еще условий?

– Хочу должность зампотыла при Корнилове и с тобой сойтись на ринге.

– Дурак, что ли? – с явным облегчением усмехнулся Винт. – Ну ладно еще стать главным по тылу, это еще объяснимо и понятно, но драться со мной врукопашную – это же явный перебор. Ты уж извини, Иваныч, но на ринге у тебя против меня никаких шансов, уделаю как бог черепаху.

– Ты согласен или нет?! – раздраженно рявкнул я.

– Согласен. Будут тебе и ринг, и должность зампотыла. Все будет! Главное – генерала вызволить и домой вернуться, а там все решим как надо. А с сербами твоими давай по-другому решим. Думаю, лучше их всех отправить на сейнере под каким-нибудь предлогом подальше отсюда. Загрузить всех пришлых – сербов, греков, армян, – заправить их горючкой, дать оружие и припасы, благо с этим проблем нет, и отправить их куда подальше. Пусть сами о себе беспокоятся.

– Согласен, – кивнул я.

На том и порешили! Я, обдумывая свои мысли, направился к вилле, а Винт, спрятав пистолет в кобуру, двинул следом за мной. Контрразведчик не сводил с меня бдительного взгляда. Он понимал, что за ним сейчас всего три ствола, а за мной – девять, так что какими бы они ни были крутыми спецназовцами и вояками, а против законов математики не попрешь: девять всегда больше трех! Тем более когда речь идет о головорезах, которым терять и бояться уже нечего!

– Я к сербам! – коротко бросил я, меняя направление движения. – Отправлю их на берег, пусть туда отвезут найденных детей, надо их убрать с глаз долой!

– Леха, надеюсь, ты не наделаешь глупостей! – глядя мне прямо в глаза, жестко произнес Винт, крепко держась за рукав моей куртки. – Никому не нужна твоя смерть!

– Понял я тебя, понял! – рыкнул я, высвобождаясь из захвата. – Сообразил уже, не дурак!

Винт ничего не ответил, лишь как-то странно посмотрел на меня. Сам контрразведчик направился к своим подчиненным, которые сейчас о чем-то оживленно болтали с татуированной девицей.

Михаил и Мислав стояли в окружении мокрых голых детей и раздавали им одежду. У ног Михаила лежал целый ворох разноцветного тряпья, он вытаскивал из кучи очередную одежку и протягивал ее кому-то из детей. Здоровяк Мислав что-то бормотал на ухо пареньку лет семи, стоящему рядом, при этом щеки у Мислава были мокрые от слез.

Увидев меня, старший серб приветливо махнул мне рукой и что-то изрек скороговоркой.

– Это Алексий, младший сын Баяна. Мислав благодарит тебя за то, что удалось спасти детей, – перевел Михаил речь старшего брата. – А еще он спрашивает: когда мы отправимся освобождать остальных пленников?

Я посмотрел в зареванные глаза избитого пацана, он глядел на меня с такой надеждой, что казалось, от моего слова зависит вся его дальнейшая жизнь. Вот как можно сейчас сказать Миславу и Михаилу, что их соплеменники не будут освобождены? Как?!

– Об этом и речь, – шепотом произнес я. – Сейчас идите за мной, оружие снять с предохранителей и быть готовыми открыть огонь. Идем арестовывать Винта и его людей. Учтите, они все парни тертые, прошли спецподготовку, поэтому не зевать. И не подпускайте их слишком близко к себе, чтобы они вас руками не достали. Ясно?

– Ясно, – нахмурившись, ответил Михаил. – А что произошло? Нет, мы на твоей стороне при любых раскладах, просто хотелось бы знать, из-за чего между вами произошла размолвка. Они ведь нам помогли взять штурмом виллу.

– Винт не хочет освобождать ваших соплеменников, ему важнее освободить генерала Корнилова и сохранить жизнь жирному хозяину виллы, – ответил я.

– Кретина, дркач! – эмоционально высказался Мислав, после того как Михаил перевел ему мою речь.

– Не знаю, что означают твои слова, но полностью согласен, – кивнул я, снимая автоматическую винтовку с предохранителя. – Только без лишней суеты. Думаю, что мне удастся переубедить Винта и его людей. Надо только дать им понять, что мы серьезно настроены!

Все-таки Винт оказался умным противником. То ли по моему решительному взгляду, то ли потому, что сербы шли с автоматами наизготовку, но он догадался, что я так и не принял его сторону, решив сыграть собственную партию. Автоматы мы вскинули почти одновременно. Винт опередил меня всего на пару мгновений. Зато сербы у меня за спиной подняли оружие быстрее, чем помощники Степана.

– Мы вроде договорились?! – насупился Степан. – Что за дела?

– Иди в жопу! – огрызнулся я. – Винт, положи оружие на землю и прикажи своим людям сделать то же самое!

– Седов, ты все-таки редкий тупица! – оскалился Степан. – Парни, если у кого-то из этих придурков дернется хотя бы один мускул, валите их на хер!

– Вот, я же говорил, что Иваныч не просто так мне это на куртке накарябал, – раздался встревоженный окрик керчанина. – Гляньте, чего они тут устроили!

Из главного входа виллы вывалились Керчь, Хохол, Серега, Женева и ковыляющий за ними Василий.

– Немедленно арестовать Винта и его людей! – строго приказал я вновь прибывшим.

Ванек, Женева и Хохол тут же вскинули свои автоматы, Василий обошел стороной и встал рядом с братьями. Серега так и не поднял свой пулемет.

Ага, значит, расклад следующий: за меня шестеро, за Винта трое, один воздержался. Точно, еще Косого не хватает, он в «секрете» на дороге.

– Может, кто-то объяснит мне, что здесь за херня происходит и какого фига мы сейчас пушками друг в друга тычем? – сплюнув себе под ноги, раздраженно спросил Петрович. – Зовсим з глузду зъихалы?!

– А происходит здесь следующее: ваш любимый хрен Седов решил не освобождать генерала Корнилова, а угробить всех вас в бессмысленной бойне! – выдал свою версию Винт.

– Это он о чем? – обратился ко мне Хохол.

– Если Винт сейчас меня застрелит, не дав договорить, значит, он просто не хочет слышать правду, – начал я. – И кстати, если я вдруг в ближайшем будущем сам застрелюсь или погибну вследствие неосторожного обращения с оружием, то в этом будет виноват тоже Степан. Так что делайте выводы. Короче, Винт договорился с хозяином виллы о бескровном освобождении генерала Корнилова. Барак сделает так, что генерала и всех, кто с ним был задержан, привезут сюда, а потом этот толстяк отдаст нам свою подводную лодку, которая без проблем доставит нас в Крым. Правда, посудина небольшая, и сербы туда не влезут. Соответственно, и об освобождении рабов из плена Барака речи быть не может. Ну и как вишенка на торте, этого извращенца Барака, который насилует и убивает детей, трогать нельзя. Винту он нужен живым! Вот так!

– Я предложил немного другое, – спокойно ответил Винт. – Нам не надо будет самим лезть на штурм хорошо укрепленной тюрьмы, не надо будет рисковать своими жизнями, за нас все сделают другие! Нам всего лишь надо будет взорвать пару домов в этом городке, чтобы отвлечь турок и иметь возможность свалить отсюда. Уже завтра к вечеру мы спокойно высадимся на крымский берег в целости и сохранности. Сербам дадим оружие, снаряжение и провизию, они могут забрать любую посудину и уйти на ней, куда захотят. Опять же, никто не мешает им в одиночку освободить своих соплеменников. Единственно, пусть подождут сутки, пока мы доберемся с Корниловым до родных берегов. В чем проблема? По-моему, такой вариант всех должен устроить! Кто против?

– Иваныч, все так и есть, как говорит Винт? – спросил Женева. – Вы вроде говорите об одном и том же, но у каждого смысл сказанного звучит по-своему.

Сейчас взоры моих парней были прикованы ко мне. Петрович, Женева и Керчь внимательно смотрели на меня, ожидая, что я скажу в ответ. Только Серега-пулеметчик почему-то медленно поднял свой пулемет и направил его в спину людей Винта. Этот жест нашего молчуна никто, кроме меня, не заметил.

– Да, парни, Винт все сказал правильно. Действительно, он смог договориться с хозяином виллы, который сделает так, что Корнилова привезут сюда живым и невредимым. А потом нам еще и подводную лодку дадут. Вообще красота получается. А что взамен? Подумаешь, мелочь и херня. Ну бросим своих братьев по вере здесь, не поможем им – пустяк! Погибший серб Баян… он ведь мог не прикрывать меня от гранаты, но почему-то прикрыл, пожертвовав собой. Что еще? Ну, подумаешь, оставим в живых душегуба и насильника Барака, пусть он и дальше занимается своим бизнесом, попутно мучая детей. Они же всего лишь дети, и хрен с ним, что эта скотина в основном предпочитает славянских детей. Их же у нас на родине еще много, всех же он не пропустит через себя, по-любому кто-то выживет. Согласитесь, пустяк! Мы же с вами кто? Наемники! У нас же нет собственной совести, мы ее продали!

– Короче, Склифосовский, – перебил мою эмоциональную речь Винт, – что ты конкретно предлагаешь? Что?! Сначала освободить рабов из плена, а потом пойти вдесятером на штурм тюрьмы? Даже если мы сможем освободить Корнилова, как мы уйдем из города, который кишит турецкими вояками? Завтра в порт Синопа зайдет военный эсминец в сопровождении нескольких транспортников. С ними что делать будешь? Уже сейчас никого не выпускают из порта Синопа. Никого!

– Бро, ты извини, конечно, но у тебя есть план? – потупив взор, спросил у меня Керчь.

– Есть ли у меня план?! – хмыкнул я. – Конечно есть! Сначала я засуну в задницу толстяку Бараку нож и буду держать его там до тех пор, пока он не вызовет по рации своих холопов и не прикажет им привести сюда всех рабов с НПЗ! Потом я вставлю туда другой нож и буду держать там оба ножа до тех пор, пока он не выполнит свое обещание и не сделает так, чтобы Корнилов оказался прямо здесь! Ну а дальше мы спокойно загрузим всех освобожденных рабов и все ценное, добытое на этой вилле, на три корабля и отправимся домой! Как тебе такой план?

– Нормальн…

– Что ты будешь делать с эсминцем?! – взревел Винт, перебивая керчанина. – Что?! Как ты из акватории порта уйдешь?

– Винт, а что ты знаешь о Дне воинской славы России, который отмечался первого декабря? – ответил я вопросом на вопрос. – Подсказываю: назван так он был в честь победы в Синопском сражении.

– Слышь, историк, мне сейчас не до лекций! – огрызнулся Винт. – Есть что по делу сказать?

– Синопское сражение – это, между прочим, разгром турецкой эскадры русским флотом восемнадцатого ноября тысяча восемьсот пятьдесят третьего года под командованием вице-адмирала Нахимова. Сражение произошло в гавани города Синоп, то есть непосредственно здесь; турецкая эскадра была расхреначена в течение нескольких часов. Вошло в историю как последнее крупное сражение парусных флотов!

– Ничего себе! – подал голос Ванек. – А керчане в нем участвовали?

– Конечно! – тут же соврал я. – Флот турок был разгромлен нашим Черноморским флотом. Вот у вас в Керчи есть памятник Нахимову?

– Нахимову? – озадаченно переспросил Ванек. – Надо подумать. Есть памятник и памятная доска Ушакову…

– Неважно! – перебил я керчанина. Не хватало еще, чтобы он своими размышлениями сбил мне заранее подготовленную речь. – Есть, нет – какое это имеет значение? Винт правильно рассуждает. Все правильно! Все рационально и логично! Но только как-то это все не по-русски, как-то не по-нашему! Как может русский человек бросить своих собратьев в беде? Как?! – Мой голос звенел от напряжения, я специально добавил в него трагические нотки.

– Хорош лирики! Что конкретно ты предлагаешь? Что?! Силами одного отделения взять штурмом город, наводненный тысячами турок? – Винт отмахнулся от наставленного на него автомата и подошел ко мне вплотную. – Серьезно?!

– А почему бы и нет? – с вызовом спросил я. – Нашим предкам это удалось? В Синопском сражении наши корабли разлохматили пятнадцать турецких кораблей и шесть хорошо защищенных вооруженных береговых батарей. Посчитал, во сколько раз турки превосходили наших? – При этом я тактично умолчал о численности кораблей в русской эскадре. – И это в условиях, когда наши нападали, а турки защищались! И между прочим, с берега турецкую армаду прикрывали мощные батареи. Прикинул? Вот и скажи теперь: был ли смысл Нахимову атаковать в таких условиях или нет?!

– Седов, гребаный ты Винни Пух! Какое, к черту, Синопское сражен…

Договорить Винт не успел: неожиданная очередь из пулемета, пущенная над его головой, заставила его присесть к земле.

– Иваныч, расскажи подробней об этом сражении. – Голос Сереги-пулеметчика прозвучал, как всегда, тихо и веско. – Мы внимательно тебя послушаем. – При этом он так строго посмотрел на Винта и его людей, что у тех не осталось сомнений в серьезности его намерений.

– Если только кратко, в двух словах, – согласился я. – Слушайте. Турецкие корабли снабжали оружием и припасами кавказских горцев, воюющих против русской армии. Синоп был важной перевалочной базой этого снабжения. Черноморскому флоту России была поставлена задача данный канал перекрыть. За две недели до сражения пленные с захваченного турецкого парохода показали: в Синопской бухте группируются корабли. Они повезут на Кавказ не только военные грузы для горцев, но и войска, которые высадятся в Сухуме и Поти. Русская эскадра, которой командовал начальник Пятой флотской дивизии Павел Степанович Нахимов, атаковала стоящие на рейде турецкие корабли. Несмотря на огневую поддержку шести береговых батарей, за несколько часов османска�

Скачать книгу

Пролог

То же самое произошло и в небе над Санкт-Петербургом.

Мир стал таким, что либо ты готов ответить на любой удар, либо не стоит и начинать.

А зачем нам такой мир,
если в нем не будет России?