Паучиха. Книга I. Вера бесплатное чтение

Пролог

Дети пропали в первый день летних каникул. Встревоженные родители вместе с участковым Мишей бегали по берегу озера в сквере. Впрочем, всполошились родители лишь троих из восьми пропавших октябрят. Идейным вдохновителем паники была бабушка Ниночки Коробовой, Вера Алексеевна Горюнова. Со всем возможным трагизмом в голосе она подробно излагала участковому события сегодняшнего утра:

– Нина поднялась в восемь, умылась, села завтракать. Смотрю: торопится, не жуя глотает. «Что за спешка?» – спрашиваю. А она: «Меня ребята ждут, мы в сквер к озеру пойдём гербарий собирать». Говорю ей, что, дескать, за надобность с утра пораньше? У тебя ещё урок музыки. После него и отправляйся! Нина до слез расстроилась, но я не уступила. Да, ещё попросила она сделать бутерброды на всех. Мне не жалко, только как бы они ели грязными руками? В девять я в окно выглянула. Во дворе уже собрались – все с велосипедами: внук Аллы Владимировны Серёжа Матецкий, Илья Артюх, братья Вакуловы, Арминэ Баграмян, Маринка Климова и вон, её цыганское отродье. – Вера Алексеевна кивнула на дворника Катю Хворостову.

– Вера Алексеевна, давайте не будем переходить на личности! Значит, ещё была Лена, дочь Екатерины. – Миша приподнял фуражку и вытер пот со лба.

Потел молодой участковый не только от жары, но и от деликатности момента. Искать пропавших полагалось по истечении трёх суток. Когда исчезали дети, местная милиция отступала от правил и начинала поиски после первой ночи. На сей же раз вызов поступил от Веры Алексеевны, главврача детской поликлиники, чья внучка Ниночка покинула дом три часа назад. Миша, который готовился через пару месяцев стать отцом, не посмел отказать уважаемой даме, но на всякий случай побежал советоваться с начальством. У начальства тоже были дети, поэтому участковому рекомендовали в частном порядке провести расследование на месте.

Миша окинул взглядом собравшихся:

– Кому что-либо известно о том, куда отправились ребята?

Катя поправила выбившуюся из-под косынки прядь темных волос и покачала головой. Рита, мать Серёжи, шёпотом ответила, что сын просто пошёл гулять. На руках у неё спал годовалый Стёпка. Надя, мама Ниночки и дочь Веры Алексеевны, сквозь слезы выдавила: «Нет, я на работе была».

Бабушка пропавшей кинула валидол под язык и продолжила:

– Как Нина к обеду не явилась, я искать её пошла. В сквере не было никого. Вернулась во двор, там эта кукушка подметает. Спрашиваю: «Где чума твоя? Куда она детей потащила?». Так она и не интересовалась: пропадёт – невелика беда, у неё их пятеро, и ещё нарожает.

Миша выразительно покашлял в кулак. Катя отвернулась, стиснув зубы. На руках, сжимавших метлу, от напряжения побелели костяшки.

– Тогда я по соседям побежала. Похромала, вернее, бегун-то из меня никакой. – Вера Алексеевна указала глазами на свою искалеченную ногу и помахала тросточкой. – К Вакуловым зашла, они на первом этаже живут. Никто не открыл. Поднялась домой – и за телефон. Баграмян – на операции, Вакулова – на вызове, с ними не говорила. Остальным и дела нет до детей. Климова, представьте себе, заявила, что я ерундой занимаюсь, от приёма её отвлекаю. Только Надя и Рита прибежали. Мишенька, водолазов вызывать надо!

– Вера Алексеевна, какие водолазы?! В этом озере с горя не утопишься, глубина по колено. И потом, ночью дождь шёл, на песке по берегу только наши следы. Не было здесь детей! Предлагаю всем успокоиться и вернуться к дому. Возможно, ребята уже объявились. Да и что с ними может случиться? Восьмидесятый год на дворе, человек космос осваивает, Москва к олимпиаде готовится. Уж о происшествии с детьми в нашем Былинске давно бы сообщили!

Катю не нужно было приглашать дважды, она только и ждала, как бы поскорее убраться подальше от представительниц семейства Горюновых-Коробовых. Подхватив метлу, дворничиха бодро зашагала в сторону дома. За ней поспешила Рита: Стёпка просыпался и недовольно хныкал. Замыкали шествие Наденька и Миша, поддерживающие с обеих сторон почтенную даму, до глубины души поражённую обманом внучки.

У ворот Катя вдруг резко остановилась. Не успевшая затормозить Рита врезалась ей в спину. Затем зажала рот рукой, передала Кате Стёпку и кинулась вглубь двора. Наденька оставила мать на участкового и поспешила за соседкой. Вера Алексеевна дохромала до ворот и схватилась за сердце от того, что увидела. Дети, чумазые и растрёпанные, спешивались с велосипедов около беседки. Ногу Серёжи покрывали слои пропитанных кровью бинтов. Багровые пятна виднелись и на порванном платье Ниночки, а её лицо обезображивали глубокие царапины. Вера Алексеевна издала утробный звук, переходящий в вопль и, подняв клюку, двинулась на Ленку:

– Ты, дрянь… Всё ты! Искалечила детей, мерзавка!

Подоспевший Миша предотвратил расправу. Но на сей раз Вера Алексеевна оказалась права: зачинщицей опасного похода была Ленка.

Накануне злополучного путешествия дети возвращались домой со школьной линейки. После долгого топтания в строю под палящим солнцем ребята соблазнились липовой прохладой в тенистом сквере и свернули к озеру. Там, в прибрежных камышах, неразлучные подружки Ленка Хворостова и Маринка Климова нашли старинную бутылку, запечатанную сургучом. За зелёным стеклом белел свёрнутый в трубочку лист бумаги. Нина усомнилась в возрасте бутылки:

– Какая же она старинная? В таких лимонад продают. А сургуч и с посылки отломать можно.

Маринка Климова, рыжая и веснушчатая, упёрла руки в тощие бока:

– Много ты понимаешь в старинных бутылках! И вообще, шла бы домой, пока тебя бабушка искать не кинулась.

Нина оглядела одноклассников и поняла, что никто из них не обманывался в подлинности находки, но содержимое бутылки сулило приключение, поэтому все предпочли промолчать. Почувствовав, что интересное может пройти мимо, девочка не стала спорить.

Серёжа сломал сургуч. Под ним оказалась обычная капроновая пробка. Открыв её, он вытряхнул на ладонь обмотанный огрызком шпагата тетрадный листок, развернул его и показал всем карту. В нижнем левом углу синей шариковой ручкой была накарябана школа, двор и сквер с озером. В противоположном верхнем – какой-то дом, помеченный красным крестом. А над ним надпись печатными буквами: «Здесь спрятаны сокровища барышни Софьи Афанасьевны».

Путь от озера до дома с крестиком помечен пунктирной линией. Сначала по улице Ленина мимо почты и поликлиники, в которой работала бабушка, потом сворачивал на проспект Победы и, минуя универмаг, детский мир, магазин музыкальных инструментов, кинотеатр и Дворец спорта – а это уже далеко, шесть остановок от дома, – упирался в исторический центр со старинными теремками и памятниками русскому зодчеству. За центром пунктир бежал через район новостроек, там Нина и не бывала никогда. А после – через парк и лесок, оставшиеся до цели.

Ленка внимательно изучала карту, будто не сама её рисовала (в этом Ниночка не сомневалась), затем сказала:

– Это далеко. Давайте завтра с утра поедем туда на велосипедах.

– Нас не отпустят! – заметила Нина.

– Это тебя не отпустят…

– … А нас никто и не спросит, куда пошли, – близнецы Вакуловы всегда заканчивали фразы друг за другом.

– Я тоже не скажу.

– Соврёшь, значит, бабушке? – прищурив ярко-синие глаза, ехидно спросила Ленка.

– Вы тоже соврёте, – парировала Нина.

– Мы не соврём, а просто не скажем.

Ниночка не придумала, как достойно ответить, и зашмыгала носом от обиды. Ребята переглянулись. Никто не хотел идти в поход за сокровищами с Нинкой-ябедой. Она и в сквере-то оказалась случайно – Вера Алексеевна всегда встречала внучку и вела за руку домой, но сегодня уроки закончились на два часа раньше обычного. А то, что Нинка начала хныкать, ничего хорошего не сулило. Сейчас она побежит жаловаться бабушке, та позвонит родителям и сдаст им все планы. Не видать после ни сокровищ, ни приключения.

Ленка попробовала разойтись с миром:

– Как же ты с нами поедешь? У тебя велосипеда нет.

– Да ладно тебе, Лен, у Маришки и Армины тоже нет, у Олега и Алика – один на двоих. Поедет у меня на багажнике, – вступился за Нину Серёжа.

Ленке ничего не оставалось, как согласиться:

– Хорошо. Тогда сбор в девять утра во дворе. И возьмите с собой еды, поход будет долгим.

Ниночка с благодарностью посмотрела на Серёжу и, вытирая выступившие слезы, радостно затараторила:

– Я на всех бутербродов с колбасой возьму. И пряников. И конфет!

Вечером Нина всё представляла, как поедет на велосипеде вместе с Серёжей, и так разволновалась, что долго не могла уснуть. Конечно, придётся обмануть бабушку. «Просто не сказать» не получится, Вера Алексеевна всегда допытывалась о каждом шаге. Нина придумывала, как усыпить бдительность бабули, и не испытывала при этом ни малейшего угрызения совести.

Ночью была гроза. Потоки воды принесли во двор барханы глины и песка. В шесть утра ещё накрапывал мелкий дождь, а Ленка с двумя старшими братьями уже помогала матери наводить порядок. Вера Алексеевна проснулась от скрежета лопат по асфальту, выглянула в окно, привычно выругалась в адрес цыганят-нищебродов и принялась готовить завтрак.

Когда через пару часов проснулась Ниночка, двор заливал солнечный свет. Девочка напустила на себя такой кислый и принуждённый вид, что Вера Алексеевна поверила в школьное задание. Тем не менее она усадила внучку за фортепиано, а потом ещё долго заплетала, выкладывая косы в замысловатую причёску, которую украсила пышным бантом. То, что Нину все это время ждали друзья, доставляло Вере Алексеевне какое-то нездоровое удовольствие. Ничего страшного не случится, если верная свита часок подождёт её драгоценную девочку.

Ребята давно бы уехали, если бы не Серёжа. Мальчик упёрся, что дал слово, и без Нины теперь с места не тронется. Наконец она вышла. В нелепом белом платье с кружевами. И без бутербродов. Дети направились в сторону сквера, чинно везя велосипеды рядом. Но едва завернув за угол, они оседлали железных коней и покатили в противоположную от сквера сторону. Приключение началось.

В платье было неудобно. Накрахмаленную юбку пришлось подмять под себя, чтобы кружевные оборки не намотало на колесо. Да ещё лужи! Не успели доехать до проспекта Победы, а на белой ткани среди розовых бутонов появились следы от грязных брызг. Но спорить с бабушкой Ниночка не рискнула, иначе Вера Алексеевна устроила бы двухчасовую лекцию о том, что хорошо воспитанная девочка из интеллигентной семьи должна выходить из дома нарядной, исключительно в красивом платье, и никогда не пачкаться, чтобы не выглядеть замарашкой.

Нина оглядела остальных девочек. С Ленкой всё понятно. Худая, смуглая, с коротко стрижеными чёрными волосами, она и в платье-то смахивала на ряженого мальчишку, а сейчас, одетая в спортивное трико, закатанное выше коленей, и старую футболку брата, вовсе не походила на девочку. Сидевшая на багажнике Маринка выглядела не лучше: пушистые рыжие волосы растрёпаны, майка и шорты в грязных пятнах, за спиной – затёртая сумка с красным медицинским крестом. Настоящая замарашка!

А вот Арминэ даже в джинсовых шортах и простой белой футболке напоминала восточную принцессу. Такая же смуглая и худая, как Хворостова, но вместо короткой стрижки на макушке развевался длинный хвост из блестящих чёрных волос, и в ушах золотые серёжки-колечки, какие Ленке никогда бы не купили. Каждое движение Арминэ смягчала врождённая женская грация. Даже педали новенькой «Камы» она крутила с особым изяществом.

– Армина, откуда у тебя велосипед? Вчера ведь не было. – Нина, как и все во дворе, заменяла окончание в армянском имени на привычное русское «а». Арминэ давно с этим смирилась и не обращала внимания.

– Папа подарил. За то, что год на отлично окончила.

Нина тоже получила подарок за отличную учёбу – наручные часы. Велосипед ей ни за что бы не купили. Потому что это опасно. Казалось бы, и Баграмян, и Коробовы одинаково сильно любили своих дочерей, но подарок родителей Арминэ нёс ощущение свободы, а подарок Коробовых усиливал тревогу и беспокойство. Вот и сейчас Нина бросила взгляд на часики. 10:27. Ушли со двора они в 10:03. Домой надо вернуться к 12:30. Успеют ли? Ещё и половины пути не проехали.

В 10:42 ребята оставили позади новостройки и подкатили к парку.

– Свернём здесь. – Ленка указала на грунтовую дорогу, что ползла в горку.

– Зачем? Через парк и лес ведь ближе. – Серёжа сверился с картой.

– Это нехороший лес. Не поедем мы через него, – упёрлась Ленка.

– Лес как лес. Что в нём плохого? – Илье очень уж не хотелось подниматься в гору по размытой грунтовке.

– Там люди пропадают. Девушки молодые. Пойдёмте в обход, по дороге расскажу. – Ленка спешилась и направилась в сторону пологого травянистого склона вдоль дороги, толкая велосипед перед собой. Алик Вакулов подбежал к ней, отобрал тяжёлое транспортное средство и сам повёз в гору:

– Теперь рассказывай!

– Мы идём в развалины усадьбы барина Афанасия Михайловича. Деревня, что за горкой, сто пятьдесят лет назад тоже его была. Все крепостные любили барина за красоту и доброту, он крестьян не обижал, а даже заботился о тех, кто болел или голодал. Одна беда – страсть как любил Афанасий Михайлович в карты играть. И проиграл однажды и имение, и деревню, и фамильные драгоценности, и все-все деньги. Тогда сказал он жене и дочери надеть утром нищенские лохмотья и идти по земле просить милостыню. А сам закрылся у себя в комнате, чтобы никто не мешал ему застрелиться. Только он сразу стреляться не стал, а решил сначала поплакать: «Бедный я, несчастный! Неужели никто на целом свете мне не поможет?». Вдруг раздался страшный голос: «Я тебе помогу!» Афанасий Михайлович поднял голову: перед ним стоял колдун. «Я дам тебе волшебный перстень. Поставь его на кон, тогда отыграешь всё своё состояние, и всегда с этим перстнем выигрывать будешь. – Он протянул костлявую руку с острыми когтями и дал барину золотой перстень с чёрным камнем. – А взамен ты каждый год будешь приводить мне по юной девушке!» Афанасий Михайлович задумался. Ему было жалко девушек, но жену и дочку ещё жальче. Да и стреляться не хотелось.

– Зачем колдуну столько девушек? – удивился Серёжа.

– Не знаю. – Ленка пожала плечами. – Может, он женился на них, а они умирали от горя. Или кровь их пил, оттого и жил долго. Этому колдуну больше тысячи лет, он давно в наших местах обитает. Его дом в тайном месте на берегу Ильмень-озера стоит. Он заколдован от людей, даже милиция с собаками найти не может. Только Афанасию Михайловичу колдун по страшному секрету рассказал, как его отыскать. Барин в ту же ночь поехал играть, вернул своё состояние, и даже ещё богаче стал. Утром он обрадовал жену, что им не надо уходить из дома и просить милостыню. Только радость недолгой была. С того дня стал барин злым. Даже его красивое лицо сделалось страшным. Он теперь бил крепостных, травил их собаками. А самое ужасное, в деревне начали пропадать девушки.

– Почему их родители милицию не вызвали? – Илья всё не мог смириться, что они пошли в обход.

– Тогда полиция была, которая богатых защищала. Бедных она только в тюрьмы сажала и плётками била. Совсем ты головой не думаешь! – Встала на защиту правдивости истории Маринка. – Лен, дальше что?

– Жена Афанасия Михайловича не вынесла такого горя, вскоре заболела и умерла. Остался барин один с маленькой дочкой, которую любил больше всего на свете. Только с ней он снова становился прежним. Так и прошло лет десять. Софья Афанасьевна выросла доброй и красивой. Одна она могла защитить крестьян от отца, больше он никого не слушал. Поэтому в деревне её очень любили. Но девушки всё равно пропадали. Родители дочерей и в лес тот за грибами отпускать перестали, и глаз с них не спускали, а барин как-то умудрялся их похитить. Вот однажды украл он дочь кузнеца. Только отец быстро пропажу обнаружил. Схватил молот и побежал вслед за барином, по дороге созывая друзей на подмогу. Нагнали Афанасия Михайловича с девушкой на плече уже в лесу. Кузнец забрал свою дочь и ударил барина молотом по голове. Тут все друзья подключились, у многих из них дочки пропали. Остановились они, когда поняли, что барин мёртв. Испугались и разбежались по домам. Утром пошли его искать, чтобы похоронить. Да не нашли нигде.

– Куда ж он делся? – ухмыльнулся Илья.

– А ты не перебивай – и узнаешь.

– Софья Афанасьевна осталась круглой сиротой. Вскоре приехал брат Афанасия Михайловича, чтобы позаботиться о барышне. Только он вовсе не хотел о ней заботиться, а хотел забрать себе все её деньги. Поэтому он придумал выдать Софью Афанасьевну за своего друга, очень богатого, но такого злого и уродливого, что за него никто замуж не хотел идти. Брат барина так и сказал другу: «Давай я найду тебе красивую молодую жену, а ты отдашь мне все её деньги, ты ведь и так богатый». Друг согласился. А Софья Афанасьевна, как жениха увидела, заплакала и стала умолять дядю не выдавать её замуж. Брат барина разозлился, как затопал ногами, да как закричал страшно: «Будешь делать то, что я скажу! Вот запру тебя в комнате до свадьбы, чтобы больше мне не перечила!» Барышня так испугалась, что лишилась чувств, а через три дня умерла, не приходя в сознание. Слуги нарядили её в самое красивое платье и плакали – очень им жалко было добрую хозяйку. Вдруг, как только часы пробили полночь, двери распахнулись, и в дом вошёл мёртвый Афанасий Михайлович. Кожа его позеленела, в голове – дырка от удара молотом, один глаз висел на жилке, но он всё равно им смотрел. Барин задушил своего брата и его друга, потом поднял на руки мёртвую дочь и ушёл с ней в лес. Больше их никто никогда не видел. Только девушки до сих пор в том лесу пропадают.

К концу рассказа ребята вошли в деревню.

– Ленка, так вы же ещё не девушки. Чего нам в том лесу бояться? – Всё не унимался Илья.

– А с мёртвым барином встретиться тебе очень приятно бы было? Б-р-р, – передёрнулась Ленка.

Нину тревожил другой вопрос:

– А этот колдун… Он в любой дом попасть может?

– Ну конечно, он же колдун!

– Ленка, откуда ты всё это знаешь? – спросил Серёжа.

– Мне бабушка рассказала. Она в этой деревне живёт. Вон её дом, с красной трубой на крыше. А ей её бабушка рассказывала, та ещё маленькой была, когда тут эти дела творились.

– Какая бабушка? Которая цыганка? – ляпнула Нина.

– Никакая она не цыганка! Моя бабушка финка. Финны тут испокон веков жили. Они и не похожи на цыган ни капельки, потому что у них волосы светлые и глаза голубые.

– Почему тогда ты такая чёрная?

– Это от дедушки. Он румын. Ещё до революции его отец приехал к зодчему Василию Зотову, чтобы мастерству поучиться. И дедушку моего взял с собой. Он тогда мальчиком был. Жил Зотов в деревне Волховке. На её месте сейчас исторический центр Былинска. И терема те – его работа. Пока прадедушка мастерства набирался, случилась революция. В деревне об этом нескоро узнали. А как они засобирались домой, так их не пустили уехать. Прадед то в Москву, то в Ленинград за разрешением ездил. Дедушку оставил у Василия пожить, потому что война шла и с ребёнком опасно было ездить. Так и сгинул где-то. У Зотова своих детей не было, он мальчика сыном своим сделал. И зодчему делу научил. Когда дедушка вырос, встретил бабушку и сразу влюбился. Умер он два года назад. В этой деревне много домов его руками построены.

– Ленка, ты, оказывается, иностранка? – засмеялся Олег Вакулов.

– Какая же я иностранка, если здесь родилась и ни одного иностранного языка не знаю?

– Так ведь бабушка с дедушкой у тебя иностранцы.

– Мало ли, кто там бабушка с дедушкой. Вон у Пушкина дедушка тоже негром был, но он же русский поэт.

Аргумент с Пушкиным показался убедительным, и все согласились, что Ленка не иностранка.

Барская усадьба заросла ивой и клёном. С трудом продираясь сквозь густую поросль, Нина глянула на часы. 11:11. Если они не задержатся с поиском сокровищ, можно успеть к обеду. Тем более что обратный путь будет под горку.

Дом барина смотрел на них пустыми оконными проёмами. Крыша и стены в некоторых местах обрушились. Из провалов махали ветвями деревья. Ребята вскарабкались по обломкам ступеней к парадному входу. Дверей не было. Зайдя, они попали в просторный вестибюль. Лестница на второй этаж рассыпалась, на её месте рос клён, пытавшийся пробить крышу.

– Ну и куда теперь?

Ленка поздно поняла, что не сообразила нарисовать схему дома, поэтому просто махнула рукой на дверной проём слева:

– Туда.

Нина заметила на пыльном полу цепочку недавних следов.

В комнате, рядом со входом, прислонился к стене побитый временем секретер. На одном из ящиков чудом уцелела дверца. За ней нашли обклеенную фольгой и цветной бумагой картонную коробку. Открыв её, ребята достали сплетённые из проволоки колечки, бусы из высохшей рябины и даже корону из папье-маше, выкрашенную «серебрянкой». Все деланно изображали восторг.