Вы не авторизовались

Краткая история Индии бесплатное чтение

Джон Зубжицки
Краткая история Индии

The Shortest History of INDIA

John Zubrzycki

* * *

Автор виртуозно ориентируется в многовековой запутанной истории Индии, не упуская из виду ничего важного.

Джон Кей, автор книги «Индия: 5000 лет истории»

Великолепная книга, в которой представлен уникальный взгляд на создание и развитие самого густонаселенного демократического государства в мире.

Queensland Reviewers Collective

Доступное и увлекательное освещение истории Индийского субконтинента.

Sydney Morning Herald

Лучшая краткая история Индии.

Australian Book Review

Введение

Какое бы верное утверждение вы ни сделали об Индии, обратное тоже справедливо.

Джоан Робинсон, британский экономист

Ранним утром 9 августа 1942 года Джавахарлала Неру, председателя Индийского национального конгресса, вместе с девятью его коллегами затолкали в поезд на вокзале Виктория в Бомбее. Пунктом назначения поезда был форт Ахмаднагар в изнывающих от зноя горах современной Махараштры. В 1707 году в этом форте умер Аурангзеб, последний из Великих Моголов. Когда это произошло, пронесся смерч «такой силы, что разметал все палатки, стоявшие в лагере… разрушил деревни и повалил деревья». Во времена британского правления Ахмаднагар превратился в хорошо охраняемую тюрьму. Заключение Неру продлилось два года и девять месяцев – самый долгий из девяти его тюремных сроков во времена британского колониального правления. Его преступление заключалось в том, что он запустил движение «Прочь из Индии!» – отчаянную попытку Конгресса надавить на Британию и потребовать от нее немедленной реализации права на независимость, что было расценено – словно Индия попыталась объявить войну. Ко времени освобождения Неру эта война почти завершилась.

Будущий премьер-министр Индии описывает Ахмаднагар как своего рода «пещеру Платона» – тюрьму, узники которой могут видеть лишь тени того, что происходит вокруг. Всё же ему оставалось утешение видеть небо над тюремным двором, его «кудрявые красочные облака днем и… звездное сияние по ночам». Внутри тюремных стен возникла плеяда иного рода – маленькое содружество узников, товарищей Неру, представлявших срез индийской политики, науки и общества. Между собой заключенные общались как на четырех классических языках Индии: санскрите, пали, арабском и фарси, так и на полудюжине современных, таких как хинди, урду, бенгали, гуджарати, маратхи и телугу. «Все это богатство было к моим услугам, и пользование им было ограничено лишь моими собственными возможностями» ^[1], – размышлял Неру. У него оказалось вдоволь времени, чтобы возделывать сад, проводить импровизированные семинары и размышлять о происходящем в стране. Как и предыдущие свои тюремные сроки, Неру использовал эту возможность для утоления своей ненасытной страсти к чтению классических работ по истории и политике и для превращения их идей в собственные труды.

Самой знаменитой из его работ стало «Открытие Индии» (The Discovery of India, 1946), составленное в течение долгих жарких дней. Сам Неру отмахивался от нее, как от «мешанины идей», путешествия в прошлое, которое также «заглядывало и в будущее». Значительная часть этой работы действительно не более чем сплетение несвязанных мыслей. Зато начал он эту книгу с фундаментального вопроса: «Что такое Индия, помимо ее физических и географических аспектов?» В последней главе он, уже способный предложить уверенный ответ, пишет: «Индия представляет собой культурное единство в многообразии, груду противоречий, связанных воедино крепкими невидимыми нитями… Она – миф и идея, мечта и видение и в то же самое время нечто совершенно реальное, осязаемое, ощутимое».

Для увлеченно изучающих историю Индии умозаключения Неру могут показаться безнадежно расплывчатыми и противоречивыми. Но Индия как идея и Индия как географическая и культурная единица существует уже тысячи лет, объединяя такие разные религии, культуры, языки, народности и касты. «Индия располагала богатыми традициями синтеза, – отметил Неру в речи в 1953 году и добавил: – Потоки впадали в нее, реки человечества струились в нее, они смешивались в океане Индии, принося перемены, чтобы изменить ее и измениться самим».

Необходимость «открыть Индию» Неру принимал как должное, но для многих «путешествие в Индию» (если позаимствовать это понятие из заголовка Э. М. Форстера) представляется испытанием. Это культурно и лингвистически сложная страна с крайними проявлениями нищеты и богатства, с мозаикой из верований и обычаев. Ее запутанная и противоречивая история может отпугнуть кого угодно, но она же и притягивает. Кажется невозможным соединить все перепутанные культурные, политические и социальные события в единый стройный и последовательный рассказ. Как писал в 1950-х годах бенгальский писатель и ученый Нирад Чаудхури (1897–1999): «Индия такая огромная и такая многолюдная, что исключительные личности тут могут встречаться миллионами».

Какие бы преграды ни возникали на пути историков и студентов из-за сложности Индии, было бы глупо не извлечь уроков из ее прошлого и настоящего. Индия – древнейшая цивилизация мира и крупнейшая демократия. Это центр соединения восточной и западной Азии, а также уверенный страж Индийского океана. К тому же она быстро меняется, избавляясь от пережитков социалистического эксперимента, который несколько десятилетий определял ее экономику, и приспосабливаясь к новому миру, где она все меньше и меньше обращается к своей политике неприсоединения – отказу принимать сторону той или иной сверхдержавы.

Теперь Индия хочет собирать блестящие скоростные поезда, как в Китае, строить такие же сверкающие мегаполисы и, подобные китайским, громадные заводы, производящие ноутбуки и смартфоны, чтобы насытить мировой рынок, вечно жадный до высоких технологий. А вот лидеры, избранные демократическим путем, сослужили Индии дурную службу, у них никак не выходило использовать мощный потенциал этой страны. Богатая природными ресурсами, обладая колоссальным количеством хорошо обученных, подготовленных по мировым стандартам рабочих, Индия подает колоссальные надежды. К 2025 году пятую часть трудоспособного населения Земли будут составлять индийцы, а миллиард индийцев будет общаться друг с другом и с остальным миром при помощи смартфонов. Ожидается, что в 2027 году население Индии превысит количество жителей Китая, и обе страны перешагнут порог в 1,5 миллиарда человек. К тому времени пять крупнейших городов Индии разовьют экономику, сравнимую с экономикой страны со средними доходами наподобие сегодняшней Сербии или Болгарии. До пандемии COVID-19 аналитики рынка рассчитывали, что Индия уже в 2031 году займет третье место в мире по уровню экономического развития после Китая и США.

В отличие от истории Китая, которую можно четко разделить на периоды правления династий, таких как Юань, Мин или Цин, прошлое Индии пестрит множеством центров власти, отчаянно боровшихся между собой. Даже во времена высшего расцвета империи ни одна из трех великих индийских империй – Маурьев, Гуптов и Моголов – не контролировала весь субконтинент. И даже Британия не могла сделать подобное заявление до самого разгрома Маратхов в 1818 году. Но и тогда государства-княжества, на которые приходилась треть населения, сохраняли некоторую номинальную независимость.

Если зафиксировать здесь правление всех властителей субконтинента, судьбы всех его династий – больших и малых, – исход каждой битвы за землю и богатства, не говоря уже о мировом вкладе Индии в таких сферах, как наука, литература и искусство, получится бессмысленная мешанина имен, дат и утверждений, безо всякой глубины и структуры. Не так-то просто собрать 5000 лет индийской истории в пару сотен страниц, пытаясь отразить все тонкости, но я рискну это сделать.

Что в имени?

Когда торговцы и завоеватели проделывали долгий путь через Гиндукуш и спускались на равнину, где теперь находится пакистанская провинция Пенджаб, первой значительной географической преградой на их пути оказывалась река Синдху. Не умея произнести «с», персы называли эту реку Хинду. Когда в IV веке до н. э. на это место прибыли греки, «х» отвалилась и река стала называться Индус; сегодня мы знаем ее как Инд. Землю за этой рекой стали называть Ίνδία, откуда взялось современное слово «Индия». Как и названия «Америка» или «Австралия» не имеют никакого отношения к тому, как местное население называло свои земли в доколониальную эпоху, название «Индия» нигде не использовалось, пока в XVI и XVII веках до индийских берегов не добрались португальцы, Французская Ост-Индская компания, Голландская Ост-Индская компания и, наконец, Британская Ост-Индская компания. Более общим названием стало слово «Индостан», обозначавшее скорее «землю Инда», чем «землю индусов». А слово «индостанец» до самого начала ХХ века означало всякого выходца с территории Британской Индии.

Санскритское название Индии – Бхарат, определенное в «Вишну-пуране», тексте III века, так: «Страна, которая лежит к северу от океана и к югу от снеговых гор, называется Бхарат, потому что там жили потомки [царя] Бхараты. Она простирается на 9000 лиг. Это земля трудов, за которые люди попадают на небо либо получают освобождение». В первой статье Конституции Индии указано: «Индия, или, что то же самое, Бхарат, учреждается как Союз Штатов».

Географически довольно просто определить параметры Индии и индийской цивилизации на протяжении тысячелетий. Около 180 миллионов лет назад суперконтинент Гондвана начал разрушаться. Индостанская плита дрейфовала на северо-восток со скоростью 15 см в год, пока примерно 55 миллионов лет назад не столкнулась с Евразийской плитой, образовав Гималаи, высочайшие горы мира. Этот барьер длиной 2500 км отмечает северную границу того, что сейчас называется Индийским субконтинентом. Этот субконтинент имеет четырехугольные очертания. Его восточная оконечность окаймлена джунглями на границе с Мьянмой. На западе лежит Гиндукуш с его Хайберским и Боланским проходами, ставшими воротами для армий завоевателей. Южная часть субконтинента – массивный полуостров, который врезается в Индийский океан, словно наконечник копья.

Сегодня этот субконтинент делят между собой пять государств. Индия – самое большое из них, она занимает площадь почти 3,3 миллиона км², если считать всю территорию спорного Кашмира. Она тянется почти на 3200 км с севера на юг и 2900 км с запада на восток. Она также имеет самое многочисленное из них население – приблизительно 1,4 миллиарда человек. Индия граничит с остальными государствами субконтинента – Пакистаном, Непалом, Бутаном и Бангладеш, – а также с Китаем и Мьянмой. Индия также считается одной из самых густонаселенных стран мира. Плотность ее населения составляет около 400 человек на км² – вдвое больше, чем в Китае.

Подобно Египту и Междуречью, древнейшая цивилизация Индии сформировалась в плодородных долинах рек, Инда и Ганга. От истока в Ганготри на северо-востоке Ганг пробивает себе путь сквозь Гималаи, затем устремляется на восток и сливается с рекой Брахмапутрой, образуя одну из самых выгодных для земледелия долин в мире, которая охватывает современный индийский штат Западная Бенгалия и независимое государство Бангладеш. К югу от Виндхийских гор, которые делят субконтинент почти пополам, расположено Деканское плоскогорье, к которому по бокам примыкают Восточные и Западные Гаты. Среди главных рек Декана и южной Индии можно назвать Нармаду, Годавари, Кришну и Кавери.

Одно из самых ненадежных предсказаний в Индии – годовой прогноз тропических муссонов. Летний муссон, который начинается в июне и длится до сентября, приносит приблизительно 80 % годовых осадков. В северо-восточных районах Индии в год выпадает до 14 000 мм, в то время как на западе, в Раджастхане, пустыня Тар получает меньше 100 мм. Тропические ливни жизненно важны для земледелия, поскольку лишь половина сельскохозяйственных земель имеет систему орошения. Скудный на дожди муссон может свергнуть правительство из-за роста цен и снижения доходов от сельского хозяйства.

Реки субконтинента, его горы и линия берега определяют его сакральную географию. Варанаси, также известный как Каши, или «город света», расположен на реке Ганг. Посвященный Шиве, этот город так же священен для индусов, как Мекка для мусульман, Ватикан для латинян и Иерусалим для иудеев. Для индусов это место духовного освобождения. Умереть здесь – значит достигнуть мокши, свободы от бесконечного цикла перерождений. Выше слияния Ганга, Джамны и мифической Сарасвати стоит Праяградж, ранее известный как Аллахабад, – место, где раз в двенадцать лет проводится самое многолюдное празднество в мире – Кумбха Мела. Просветленные паломники разносят кувшины со священной водой из Ганга в десятки святых мест, разбросанных по горам, рекам и побережьям. Когда суфии – последователи наиболее мистической формы ислама – в начале прошлого тысячелетия начали прибывать в Индию, они тоже принялись обустраивать усыпальницы, или даргахи, такие как мавзолей Низамуддина Аулии в Дели и Муинуддина Чишти в Аджмере, ставшие одними из самых почитаемых святынь в исламе, не считая Мекки и Медины. Сеть паломнических маршрутов, пересекающих Индию, включает святые места сикхов, джайнов, буддистов и христиан.

Но важно, что географические границы субконтинента всегда оставались проницаемыми, позволяя пускать корни новым культурам, методам земледелия, языкам, религиям и даже приемам ведения войны. Вслед за кочевыми арийцами, расселившимися по Северной Индии из среднеазиатских степей, пришли войска Александра Македонского. Из западного Китая приходили кушаны, из степей Средней Азии – хунна, народность, относящаяся к гуннам ^[2]. Китайские паломники, искавшие мудрости и просветления, прокладывали свой путь в такие центры обучения, как Наланда, считавшаяся первым в мире университетом, где изучались предметы от буддийского богословия до алхимии и астрономии. Расцвет ислама в VII веке проявился посредством подъема торговли, а затем завоеваний, достигших пика с образованием Делийского султаната и империи Великих Моголов. Но даже во времена господства Моголов в XVII веке такие европейские державы, как Португалия, Голландия, Франция и Британия, имели в Индии прочное положение.

За тысячелетие влияние индийской религии, философии и науки распространилось далеко за пределы субконтинента и дало миру многое – от десятеричной системы счисления до йоги, от фильмов Болливуда до вегетарианства. В результате британского колониального правления в мировые языки влилась масса индийских слов, среди которых можно назвать «бунгало», «поло», «могул», «джунгли» и многие другие. Установлению Раджа предшествовали два тысячелетия индийской «мягкой силы». Около 240 года до н. э. в Паталипутре, на севере страны, прошел Третий буддийский собор. На нем царь Ашока (прав. ок. 268 – ок. 232 до н. э.) ^[3] постановил отправить в девять стран посланников, чтобы распространить учение Будды. Уже в начале I века н. э. индуизм укрепился на Яве и Бали – островах Индонезийского архипелага. К 1960–1970 годам в домашний обиход вошли имена таких гуру, как Махариши Махеш Йоги, который поведал «битлам» о пользе трансцендентальной медитации, и тысячи жителей Запада отправились на тропу хиппи ^[4].

Другие выдающиеся дары миру Индия преподнесла посредством своей диаспоры, самой крупной в мире, насчитывающей свыше 18 миллионов человек. Зубин Мета для нас олицетворяет дирижера классической европейской музыки. Фильмы М. Найта Шьямалана относятся к жанру мистического триллера. Потомки выходцев из Индии возглавили такие компании, как Google, Microsoft и Twitter. Достижения диаспоры отобразил январь 2021 года, когда Камала Харрис стала первым американским вице-президентом южноазиатского происхождения. Пока церемония приведения ее к присяге транслировалась в прямом эфире на смартфоны жителей Тхуласендрапурама – деревни ее предков, около 350 километров от Ченнаи, – ее небо освещали фейерверки, сласти и цветы раздавали как религиозное подношение, а в местном храме возносились молитвы за благополучие соплеменницы.

Однажды Неру сравнил способность Индии перенимать и усваивать зарубежные идеи с палимпсестом – древней рукописью, которую много раз переписывали, не удаляя предыдущий слой полностью. Страницы данной короткой истории призваны оживить эти слои.

1. Потерянные цивилизации

В 1856 году рабочий по имени Уильям Брантон, трудясь на железной дороге из Мултана в Лахор, обнаружил при устройстве насыпи превосходный материал для путевого балласта. Вблизи деревушки Хараппа он нашел тысячи одинаковых кирпичей из обожженной глины, скрытых в череде холмов, которые местные жители раскапывали, чтобы добыть строительный материал для своих домов. Об этом случайно узнал Александр Каннингем (1814–1893), основатель Индийского археологического надзора, и в 1873 году проинспектировал внушительные цепи руин длиной почти в километр вдоль берегов реки Рави. Он пришел к выводу, что это развалины греческого поселения, оставшегося после армии Александра Македонского в IV веке до н. э. Поскольку значительный объем кирпичной кладки уже оказался выбран, Каннингем заключил, что сохранять ее не имеет смысла, и все наиболее важные открытия оставил археологам будущего.

Но среди предметов, которые Каннингем все-таки собрал, оказалась маленькая – не больше почтовой марки – печать из черного стеатита. На ней изображался бык и шесть букв над ним. Поскольку у быка не было горба, а символы не походили на буквы ни одного из известных языков Индии, ученый решил, что печать происходит из других краев. Постепенно находились и другие печати с изображениями таких животных, как слоны, буйволы, носороги, и таинственными буквами.

Несколько таких печатей оказались в Британском музее, и одна из них, изображающая корову с рогом, как у единорога, описана в книге Нила Макгрегора «История мира в 100 предметах» (A History of the World in 100 Objects), вышедшей в 2010 году. Как отмечает бывший директор музея, из-за этого крошечного предмета пришлось переписать мировую историю, а индийскую цивилизацию – признать на тысячи лет старше, чем кто-либо мог подумать.

Только сэр Джо Маршалл (1876–1958) разгадал значение этих печатей. В 1920-х годах он организовал дальнейшие раскопки возле Хараппы, а также в месте, которое стало известно под названием Мохенджо-Даро («Холм мертвецов»), на сотни километров южнее, в бывшей Британской Индии, ныне пакистанской провинции Синдх. Маршалл сразу понял, что между двумя этими объектами существует связь. В обоих местах встречались многочисленные искусственные насыпи, укрывающие руины некогда процветавших городов. Когда десятки подобных мест, от реки Джамна на востоке до современного Афганистана на западе, явились свету благодаря раскопкам, стало понятно, что между 3300 и 1300 годами до н. э. эти места служили обителью масштабнейшей по площади цивилизации в мире.

Первоначально считалось, что жи вотное, изображенное на этой печати, – единорог, но теперь полагают, что это бык. Печати хараппской цивилизации содержат древнейшие образцы южно-азиатской письменности. Расшифровать их еще предстоит

До открытий Маршалла не существовало материальных свидетельств о какой-либо индийской цивилизации до эпохи Александра Македонского (356–323 до н. э.), захватническая армия которого дошла до берегов Инда в 326 году до н. э. Почти все археологические находки этого времени относились к буддистскому периоду, с многочисленными следами греческого влияния.

Карта, отображающая границы развитой хараппской цивилизации, также известной как цивилизация долины Инда. Первое название было дано по первому месту ее открытия и сейчас считается предпочтительным, поскольку эта цивилизация простиралась за пределы долины Инда

По мере того как Маршалл продолжал раскопки, его все больше поражала уникальность находок. Начать с того, что пресловутые кирпичи на всех объектах оказались поразительно идентичными. Поселения были спланированы сходным образом, дороги имели заданную ширину в зависимости от их значения. Непременно присутствовали общественные здания, которые оказались банями, и сложная система канализации – триумф городской планировки задолго до того, как в истории древнего мира стало известно о чем-то подобном. В истории Индии такие удобства воспроизвели только в Джайпуре в начале XVIII века, когда правил махараджа Джай Сингх I. Даже меры и веса в торговле были превосходно унифицированы.

Глиняные и бронзовые игрушки и статуэтки, драгоценные украшения, кухонная утварь, примитивные сельскохозяйственные инструменты, черепки расписной керамики, свистульки в виде птичек и даже терракотовые мышеловки находили в десятках мест. И те самые печати – их отыскали почти пять тысяч! На некоторых изображались антропоморфные фигуры, на других – животные, в том числе и загадочный единорогоподобный бык, такой же, как в Британском музее. Нечасто удается археологам, как это было у Шлимана в Тиринфе и Микенах и у Стейна в пустынях Туркестана, явить миру свидетельства давно забытой цивилизации. Однако тогда возникло ощущение, что в долине Инда произошло именно такое открытие. В сентябре 1924 года Маршалл торжественно объявил о нем.

Теперь нам известно, что расцвет этой культуры пришелся на 2500 год до н. э., примерно в то время, когда была завершена пирамида Хеопса, и примерно за сто лет до того, как на полях Уилтшира возник Стоунхендж. Хараппская цивилизация занимала площадь более миллиона квадратных километров – больше, чем площадь цивилизаций Египта и Междуречья, вместе взятых. Но наши знания об этой цивилизации скудны, в отличие от знаний об ее более знаменитых современницах. И не нашелся Розеттский камень ^[5], который помог бы взломать код этих вездесущих пометок на печатях.

За последние полторы сотни лет тщетными оказались попытки распознать эту письменность, привязывая ее к алфавитам таких непохожих языков, как брахми (предок большинства современных языков и алфавитов Южной Азии), шумерский, египетский, старославянский и даже ронгоронго с острова Пасхи. Краткость большинства надписей (меньше чем каждый сотый объект содержит «слово», количество знаков в котором превышает десять) наводит некоторых археологов и лингвистов на мысли, будто на печатях вообще не надписи, а некие знаки принадлежности, этакая примитивная форма штрихкода.

Если считать это письменностью, то хараппскую цивилизацию можно воспринимать как самое крупное грамотное общество древнего мира, и, скорее всего, самое развитое. Вплоть до эпохи правления императора Ашоки в III веке до н. э. не встречается никаких упоминаний о распространении письменности на Индийском субконтиненте. Пока археологи не наткнутся на сохранившуюся библиотеку или архив, тайна этой письменности, если это все-таки письменность, останется тайной.

В попытках установить хронологию хараппской цивилизации археологи не слишком много узнали о том, как это общество управлялось и функционировало. Ни одна из построек не оказалась ни дворцом, ни местом для богослужения. Укрепления стали появляться только в самой последней фазе развития этой цивилизации, а оружия почти не обнаружили. Отсутствие богатых захоронений наводит на мысли об уникальном для того исторического периода социальном равенстве. До сих пор не нашлось никаких следов правящего класса с царями или царицами.

Судя по тому, что печати находили в таких отдаленных регионах, как Ирак, Оман и Средняя Азия, ясно, что исследуемая цивилизация была могущественной торговой империей. В Междуречье продавали медь, золото, олово, слоновую кость и, возможно, хлопок, а закупали бронзу, серебро и драгоценные камни, такие как ляпис-лазурь. И все же после сотни лет раскопок остается много неясного в том, как образовалась такая преуспевающая и сложно устроенная цивилизация и по каким причинам она исчезла.

Четких свидетельств не нашлось, и вакуум от их отсутствия заполнился многочисленными теориями. Гонки за расшифровкой письменности привели к появлению множества фальшивок, в том числе к искажению изображения на печати, чтобы сделать его похожим на фигуру коня – животного, имевшего огромное значение в ведических обрядах. Большинство из этих фальшивок было сфабриковано, чтобы отобразить прямую преемственность современного индийского государства. За последние десятилетия индусские историки-националисты постарались вписать хараппскую цивилизацию в основы индуизма, который, по их мнению, зародился в III или IV тысячелетии до н. э. и, следовательно, представляет собой древнейшую религию в Южной Азии.

Первые индийцы

Если археологические открытия начала 1920-х годов стали водоразделом, отодвинувшим истоки индийской цивилизации на несколько тысяч лет назад, то 2010-е годы запомнятся удивительным прогрессом в понимании происхождения древнейших индийцев. Возможность проводить анализ ДНК по скелетным останкам позволила ученым создать карту путей миграции в Индии, определить первых земледельцев и даже датировать общественное расслоение, известное как кастовая система.

На основе таких археологических находок, как прибрежные мусорные отвалы в Эритрее, мы уверенно датируем миграцию из Африки современных людей, Homo sapiens, временем приблизительно 70 000 лет назад. Их путь проходил через Аравийский полуостров, через места, где сейчас находятся Ирак и Иран, и примерно 65 000 лет назад люди добрались до Индийского субконтинента. Там им повстречались группы тех, кого сейчас называют «архаичными людьми». Из ископаемых останков найдены только череп на берегах Нармады, датированный периодом 250 000 лет назад. По нему мы не можем определить, что это были за люди. Орудия палеолита, найденные в южной Индии, отодвигают время обитания этих древнейших обитателей Индии на полтора миллиона лет назад, что делает их одной из самых древних человеческих популяций за пределами Африки. Когда современные люди заселили наиболее плодородные области субконтинента, численность их населения стала быстро расти, пока Индия не сделалась эпицентром мирового прироста населения в период приблизительно от 45 000 до 20 000 лет назад.

Данные ДНК указывают на вторую волну миграции людей, которая направилась на восток от южной и центральной частей региона Загрос (современный Иран) около 8000 года до н. э. Остатки того, что предшествовало хараппской цивилизации, можно найти в деревне, столь отдаленной и отсталой, что даже жители округи не знают об ее существовании. Мехргарх расположен в Белуджистане – провинции Пакистана, населенной мятежными племенами области на западном краю Индийского субконтинента. Археологи, которые раскапывали этот объект в конце 1970-х годов, обнаружили там древнейшую земледельческую культуру за пределами Плодородного полумесяца. Возделывались такие культуры, как ячмень, выращивались животные, в том числе рогатый скот, в котором преобладали зебу и, возможно, одомашненные козы. В постройках насчитывалось от четырех до десяти помещений, самые вместительные, вероятно, предназначались для хранения зерна. В захоронениях присутствовали украшения, изготовленные из ракушек, лазурита и других полудрагоценных камней. Археологи нашли древнейшие в мире образцы материала, сотканного из хлопка.

Со временем, где-то между 2600 и 2000 годами до н. э., поселение было заброшено ради более крупного города, построенного неподалеку. Мехргарх стал центром нововведений не только в земледелии, но и в гончарном ремесле, в изготовлении каменных инструментов, в использовании меди. Переворот в сельском хозяйстве, совершенный там, послужил основой для хараппской цивилизации.

Первое в мире светское государство?

Историки делят хараппскую цивилизацию на три периода. Ранний хараппский период, датируемый от 3300 до 2600 года до н. э., – протогородской. Керамика лепится на гончарном круге, выращиваются ячмень и овощи, приручены овцы, козы, буйволы, олени и свиньи. Эта цивилизация имеет широкий ареал – находки этого периода сделаны на большом пространстве, до самой Индо-Гангской равнины на западе и до Качского Ранна на юге, в современном штате Гуджарат. Однако очень многого об этом периоде мы еще не знаем. На таких объектах, как Мохенджо-Даро, культурный слой уходит на многие метры вглубь от уровня, разработанного на сегодня, но, учитывая все предосторожности, какие принимаются для сохранения находок, может потребоваться много лет, прежде чем сформируется более точная картина этого периода.

Фаза развитой хараппской цивилизации датируется 2600–1900 годами до н. э. Она характеризуется пиком урбанизации, хотя деревень по-прежнему насчитывается больше, чем городов. Расположение убежищ, зернохранилищ, общественных и частных зданий в разных поселениях различается, но все поселения, от мала до велика, в равной степени распланированы. Оросительная система достаточно обустроена, чтобы успешно выращивать урожай. При возделывании полей используется плуг. Костные останки собак говорят о том, что они были домашними. Население в этот период оценивается в диапазоне от 400 тысяч до миллиона человек.

В то же время нет никаких признаков больших царских гробниц, дворцов или храмов, постоянной армии или рабов, и это не стыкуется с представлением о централизованной империи – форме государственного управления, которая могла в то время существовать. Единообразие от деревни к деревне в таких отраслях, как керамика или изготовление кирпича, наводит на мысли о мастеровых династиях или гильдиях и о хорошо развитой системе внутренней торговли. Символы на найденных печатях, относящихся к развитой фазе цивилизации, становятся стандартизированными. Большой популярностью пользовались азартные игры, о чем свидетельствуют десятки терракотовых игральных кубиков, найденные в Мохенджо-Даро и на других объектах. Для производства одежды выращивали хлопок и, возможно, торговали им с Западной Азией.

Хотя ни одно строение не смогли с уверенностью идентифицировать как храм, какая-то религиозная идеология существовала почти наверняка – слишком многочисленны связи между тем, что известно о хараппской системе верований и индуизмом, чтобы проигнорировать их. И тут и там встречаются изображения тех, кого можно считать божествами в ветвях дерева бодхи и верующих, преклоненных перед ними. (Дерево бодхи считается священным в индуизме и в буддизме.) Омовение, важная составляющая хараппской цивилизации, – одно из ключевых индуистских ритуалов. Также напоминают об индуистских ритуалах и предметы, оказавшиеся огненными жертвенниками, и следы принесения в жертву животных, и использование символа свастики.

Представление о владыке зверей как о прототипе Шивы охотно поддержал Джавахарлал Неру, а за ним и индусские историки-националисты

Но самое веское доказательство этой связи – печать с изображением фигуры, сидящей в йогической позе, в рогатом головном уборе, окруженной тигром, слоном, буйволом и носорогом. Фигуру на печати дюймового размера назвали Пашупати, то есть «владыка зверей». Маршалл описал его как «прототип Шивы», главного божества индуистского пантеона, бога разрушения и созидания.

Но, как отмечает американский индолог Венди Донигер, привязка к Шиве – лишь одно из более чем дюжины объяснений этой фигуры, «навеянное или продиктованное определенными историческими обстоятельствами или задачами толкователя». Подобным же образом глиняные статуэтки полногрудой женщины могут быть прототипами индуистских богинь или просто выражением восхищения перед женскими телами. Нам известно, что кочевые племена из Центральной Азии опирались на уже существующую систему верований. И если эти предполагаемые прототипы богов не свидетельствуют о целостных религиозных системах, то они открывают манящую возможность того, что хараппская цивилизация была первым в мире светским государством, на четыре тысячи лет предвосхитив европейскую эпоху Просвещения.

Что же привело хараппскую цивилизацию к упадку и к полному исчезновению в 1300 году до н. э. – по-прежнему тема для обсуждения. Более поздние религиозные тексты предполагают, что города были опустошены нашествием воинственных пастухов, которые управляли колесницами, запряженными лошадьми. Сэр Мортимер Уилер, генеральный директор Индийского археологического надзора (1944–1948), был сторонником этой теории, заявив знаменитое: «По косвенным признакам, во всем виноват Индра!», имея в виду арийского бога войны.

Но археологические данные эту теорию не подтверждают. Данные археологии не показывают признаков нападения ни на один из крупных городов. Выдвигались версии про потоп, вызванный тектоническими сдвигами и поднявший уровень земли. Среди других причин исчезновения хараппской культуры называются изменение русла рек, исчезновение лесов, засаливание и болезни, принесенные новой волной переселенцев. Крупномасштабное исследование, опубликованное группой ученых из океанографического института Вудс-Хола в 2012 году, рассматривает в качестве главного подозреваемого продолжительную засуху, осушившую реки или сделавшую их сезонными. В этой теории есть доля истины: в 2018 году ученые классифицировали новый ярус геологической эпохи – мегхалайский, который начался около 2200 года до н. э. с продолжительной засухи, положившей конец цивилизации не только в Индии, но и в Египте, Междуречье и Китае.

Веды

Если наша неспособность расшифровать хараппские надписи лишает нас сюжетов, исторических персонажей и внятной хронологии событий, произошедших ранее 1300 года до н. э., то события последующих полутора тысяч лет неясны по другим причинам. Переселенцы следующей волны были скотоводами и оставили после себя мало археологического материала, если не считать орудий труда, оружия и фрагментов керамики. Однако скудность археологических находок с лихвой покрывается огромным массивом изящной сакральной поэзии, известным как Веды.

Составленные на санскрите, первоначально устно передававшиеся между священниками, известными как брахманы, Веды составляют основу индуизма. Мантры, которые читаются с утра, чтобы пробудить богов ото сна, и молитвы над телом умершего, которые возносятся перед погребальным огнем, прошли неизменными сквозь века. Они передавались столь точно, что когда Веды запечатлели в письменной форме, то версия из Кашмира на севере оказалась почти идентичной версии из Тамилнада на южной оконечности субконтинента. С XVI века их изучают европейцы, но до конца XVIII века авторство этих песнопений оставалось загадкой. И скорее лингвисты, а не археологи вложили недостающие фрагменты в мозаику истории Древней Индии.

Уильям Джонс был эрудитом. В возрасте 24 лет в 1770 году он издал первую книгу, перевод с персидского на французский истории персидского правителя Надир-шаха. Потом появилась «Грамматика персидского языка», которая на долгие десятилетия стала стандартной. Даже до того, как сойти с корабля на Чандпал-Гхат, берег реки Хугли в Калькутте, в сентябре 1783 года, Джонс заявлял, что знает Индию лучше, чем кто-либо из европейцев когда-либо знал ее. А затем он основал Азиатское общество.

В Индию Джонс приехал, чтобы занять должность судьи в верховном суде Бенгалии, куда он получил назначение. Он считал, что судьи, чтобы вершить дела справедливо, должны знать индуистские законы, а для этого им требуется понимать тексты на санскрите. И первой его трудностью стал поиск учителя. Представители высшей касты брахманов, к которым он обращался, отказывались учить священному языку чужеземца. Но, к счастью для нас, ему удалось найти сведущего в санскрите доктора, который согласился взять его в ученики. Осваивая грамматику, Джонс отметил поразительное сходство между санскритом и основными европейскими языками. Он изложил свои находки в статье: «Об орфографии азиатских слов» (On the orthography of Asiatik words), которую напечатали в первом томе Asiatik Researches. В этой работе Джонс выделил индоевропейскую семью языков. Исследователь санскрита Томас Траутманн назвал эту статью «главным вкладом в проект поиска того места, которое должна занять Индия».

Санскритский язык, какова бы ни была его древность, обладает удивительной структурой, более совершенной, чем греческий, более богатой, чем латинский, и более изысканной, чем каждый из них, но несет в себе столь сильное сходство с этими двумя языками, как в корнях глаголов, так и в формах грамматики, что оно не могло быть порождено случайностью; родство настолько сильное, что ни один филолог, который занялся бы исследованием этих трех языков, не сможет не поверить тому, что все они произошли из одного общего источника, который, быть может, уже более не существует; имеется аналогичное основание, хотя и не столь убедительное, предполагать, что и готский, и кельтский языки, хотя смешанные с совершенно различными наречиями, имели то же происхождение, что и санскрит; к этой же семье языков можно было бы отнести и древнеперсидский ^[6].

Третий ежегодный доклад У. Джонса, президента Азиатского общества в Бенгалии

Джонс продолжил исследовать сходство между индуистскими и европейскими богами, и это привело его к заключению, что существует не только семья языков, но и семья религий. Римский бог Янус становится слоноглавым Ганешей, Юпитер соответствует Индре. Дионисийский Кришна приравнивается к Аполлону. Сатурн, Ной и Ману – персонажи одного и того же мифа о сотворении мира. Для Джонса индуизм выглядел живым представлением о древнем язычестве Греции и Рима.

Джонс полагал, что единственным объяснением этих удивительных языковых и религиозных совпадений было переселение: народы, говорящие на индоевропейских языках, когда-то делили общее пространство в необъятных степях, начинавшихся от Польши и уходящих за Урал. Историки проследили древнейшее использование этого индоевропейского языка до Северной Сирии. Мирный договор, заключенный приблизительно в 1380 году до н. э. между государством Митанни и царем хеттов, содержал призвание богов в свидетели. По крайней мере, четыре из их имен: Урувана, Мира, Индар и Насатьи – соответствуют индуистским Варуне, Митре, Индре и Насатьям. Из текста этого договора ясно, что, хотя народ Митанни говорил на местном, хурритском, языке, их правители носили индоарийские имена и призывали индоарийских богов.

Эти кочевники-скотоводы, которые оставили свои степи, называли себя «арья». Это название использовали древние персы, от него произошло слово «Иран». Арии, осевшие в Индии, приручили лошадей и использовали легкие колесницы, вмещавшие трех человек. Они выращивали скот, отливали из бронзы орудия труда и войны и, подобно их хараппским противникам, увлекались азартными играми.

Ведические тексты рассказывают о внезапном вторжении, которое опустошило хараппскую цивилизацию. Тучами запряженных конями боевых колесниц, ведомые такими богами-воителями, как Индра (описанный как Марс, Зевс или Тор арийского пантеона), арии разрушили остатки хараппской цивилизации и подчинили племена даса – потомков первой волны переселения в Индию 60 000 лет назад.

Теория вторжения пустила корни в период британского правления, когда ученые рассматривали ее как удобный способ оправдать британское завоевание Индии. По поводу этой теории есть две проблемы: нет никаких археологических свидетельств, подтверждающих гипотезу о вторжении, и эта гипотеза никак не объясняет промежуток в два столетия между упадком хараппской цивилизации и появлением ариев.

Теперь анализы ДНК из древних захоронений подтверждают то, что давно уже подозревали археологи: произошло не одно арийское вторжение, а скорее несколько миграционных волн, которые взаимодействовали с различными культурами, существовавшими в Индии, внося разные туземные реалии в арийскую почву.

Пожалуй, наиболее значимая книга, в которой разбирается данный вопрос, это «Древние индийцы. История наших предков и откуда мы пришли» (2018) Тони Джозефа (Early Indians: The Story of Our Ancestors and Where We Came From). Всеобъемлющая оценка последних исследований ДНК привела его к заключению, что «сегодняшние индийцы получили свои гены от нескольких вторжений в Индию. Нет такого явления, как чистая, существующая с незапамятных времен группа, раса или каста». Индусские историки-националисты считают это ересью. Джозеф поясняет:

Для многих правых радикалов неприемлема мысль о том, что они происходят из каких-то других мест, ибо она развенчивает санскрит и Веды как единственный и фундаментальный источник индийской культуры. Это значило бы, что прибытию их предков предшествовала могущественная хараппская цивилизация, которая оставила в истории Индии неизгладимый след.

Поскольку имеется недостаток исторических источников, даже анализ ДНК не может стать аргументом для тех, кому претит мысль, что ведической цивилизации предшествовала хараппская. Трудно сказать, когда закончится этот спор. Массив литературы, созданной в период между 1100 и 600 годами до н. э., огромен, но оставляет место для интерпретации. Здесь, как и почти везде в истории древней Индии, мало что можно сказать наверняка.

Ведическая Индия и начало эпохи раджей

Из четырех Вед самая древняя и самая важная – Ригведа. Историки пришли к единому мнению, что составлена она около 1100 года до н. э. или, может быть, столетием раньше. В нее входят 1028 гимнов, посвященных богам, собраны они в десять книг, или мандал. Продолжительность гимнов различна, а собирались они несколько сотен лет. Не существует никаких свидетельств того, чтобы арии изготавливали идолов своих богов. Общение с божественным миром происходило при помощи мантр, а не статуй. Мантры пели во время жертвоприношений, сопровождавшихся употреблением сомы – галлюциногенного напитка. Нобелевский лауреат бенгалец Рабиндранат Тагор (1861–1941) описывал эти гимны как «поэтическое свидетельство коллективной реакции людей на чудо и благоговения перед бытием».

Самаведа («учение о песнях») содержит стансы, большей частью взятые из Ригведы, предназначенные для пения. Яджурведу составляют поэмы в прозе или мантры для проведения обрядов. Четвертая Веда – Атхарваведа – связана с церемониями, суевериями и заклинаниями обитателей доарийской Индии. Некоторые из них восходят к автохтонному населению Индии времен каменного века. Другие принадлежали даса, племенам, прибывшим во время переселения из Африки. Основная часть из них предназначена для занятий магией и колдовством, для тех, кто верит, что чарами и заклинаниями люди могут достичь силы большей, чем у богов. Вместо того чтобы подавить эти верования, арии приняли их.

Брахманы как хранители Вед использовали эти знания, чтобы монополизировать проведение важнейших обрядов. Индра – бог войны и дождя – упоминается почти в четверти гимнов Ригведы, за ним следуют Агни (бог огня) и Сурья (бог солнца).

Топонимы, упомянутые в ведических текстах, раскрывают нам, что первые арийские переселенцы обосновались в местности, называемой Сапта-синдху, или Семиречье. Название «Синдху» обозначает реку Инд, еще пять были его притоками, а седьмая река, Сарасвати, с тех пор высохла. Ведическое общество основывалось на племенах и кланах, в текстах их упомянуто около тридцати. Описываются бесчисленные сражения, и отличить мифических врагов от реальных почти невозможно. И нигде это не показано так ясно, как в Битве десяти царей – своего рода древнеиндийской версии «Игры престолов». Эта битва состоялась на берегах реки Рави. Бились арийский царь Судас и смутно обозначенный союз десяти вождей, которые могли быть «падшими ариями» или дасами. Исход битвы решился не превосходством в силе оружия или тактике, а молитвами.

Как и всякое общество земледельцев, первые арии зависели от лошадей и коров. Пастбищные земли захватывались силой. Арии были известными скотокрадами – Карен Армстронг, историк, специалист по сравнительному религиоведению, даже сравнивает их с ковбоями американского Дикого Запада. Почитание коровы как священного животного – почти клише современной Индии, где в большинстве штатов запрещено употребление говядины в пищу, – в ведические времена соблюдалось не так строго. Хотя один стих из Ригведы и запрещает поедать говядину, другие разрешают это делать на свадебном пиру, при условии, что корова была забита гуманно, с соблюдением ритуала.

На ранней стадии ведической цивилизации общество основывалось на племенной структуре. На вершине социальной пирамиды находились военные вожди, которые в Ригведе называются раджами – словом, родственным латинскому rex (вождь, царь, король). Раджа не был абсолютным монархом. Во многих племенах правил совет, называемый сабха или самити. Сабха были комитетами старейшин, возглавлявших советы и суды, организуя общество вроде конфедерации или республики. Самити состояли из всех свободных мужчин племени. Хотя должность раджи наследовалась, чтобы сесть на трон, он должен был получить одобрение обоих органов власти. Если раджа отправлялся на битву, его сопровождал царский священник, который читал молитвы и совершал обряды, необходимые для победы.

Хотя Веды составлены с акцентом на религию, из них, а также из более поздних тестов, таких как «Махабхарата», мы все-таки можем составить картину этого древнего общества, хотя ученые (например, историк А. Л. Бэшем) предупреждают: «Пытаться восстановить политическую и социальную историю Индии Х века до н. э. по “Махабхарате” так же неразумно, как писать историю Британии во времена после ухода римлян по “Смерти Артура” Мэлори». Бэшем допускает одно важное исключение: упоминание в «Махабхарате» о битве на Курукшетре. В этой битве воинство Пандавов, ведомое пятью братьями и при помощи их двоюродного брата и колесничего, бога Кришны, нанесли поражение своим двоюродным братьям Кауравам в месте, неподалеку от которого сейчас находится Нью-Дели. Археологические находки подтверждают, что битва была, но скорее в IX веке до н. э., чем в 3102 году до н. э., как указано в «Махабхарате». Была ли это великая битва, как указано в тексте, или мелкомасштабная заварушка превратилась на страницах поэмы в эпическое сражение – вряд ли мы когда-нибудь узнаем, особенно в той политически напряженной атмосфере, которая царит в Индии.

«Бхагавадгита» представляет собой диалог между Кришной (стоит) и Арджуной (на коленях) перед началом переломной битвы на Курукшетре из «Махабхараты»

«Махабхарата», сложенная в период с IV века до н. э. по III век н. э., считается самым известным индийским эпосом, но и самым длинным – она примерно в десять раз длиннее, чем «Илиада» и «Одиссея» вместе взятые. Сцены из «Махабхараты», посвященные битве конкурирующих кланов племени Куру, можно найти повсюду, где распространился индуизм: лепные рельефы Ангкор-Вата в Камбодже, кукольный театр ваянг на острове Ява – и это только два примера! В конце 1990-х на основе этого эпоса сняли сериал из 94 серий и показывали еженедельно по индийскому государственному телевизионному каналу «Дурдаршан». Во время показа жизнь в стране просто замирала.

Самой известной частью «Махабхараты» считается «Бхагавадгита», или «Божественная песнь», – беседа между богом Кришной и Арджуной, князем Пандавов, который спрашивает, почему он должен воевать со своим кузеном. Кришна объясняет Арджуне, что убить кузенов – его долг: «Лучше смерть при исполнении своего долга, чужой долг опасностью чреват» ^[7]. Обстоятельства, а не личные интересы и чувства должны руководить поступками, чего бы это ни стоило. Сегодня эта книга столь же хорошо знакома индусам, как Новый Завет христианам. Дж. Р. Оппенгеймер, отец атомной бомбы, обратился к стиху из «Бхагавадгиты», описывая свое состояние после испытания нового оружия в Нью-Мексико в 1945 году: «Я стал Смертью, уничтожителем миров».

Читая такие тексты, как «Шатапатха-брахмана», раскрывающие подробности ведических обрядов, мы узнаём, что в Х веке до н. э. средоточие арийской культуры и общественного строя сместилось на восток, в Доаб – землю между реками Ганг и Джамна. Земля, где сегодня среди пестрых клеток возделанных полей распространяется самый быстрый в Индии пожар урбанизации, была когда-то «влажными зелеными дебрями лесов и болот, этакой тропической тайгой почти сибирских масштабов» ^[8], как отмечает английский историк Джон Кей.

Территория, занимаемая джунглями, хоть и более плодородная, чем засушливые земли западной Индии, тяжело поддавалась заселению, поскольку вставала проблема с расчисткой. Зато она могла поддерживать гораздо более высокую плотность населения, а это, в свою очередь, привело около 800 года до н. э. к появлению первых городов, таких как Каши (сегодняшний Варанаси) и Хастинапур. В широком смысле мы можем говорить о том, что благодаря развитию технологий стало возможно возникновение государств республиканского типа. Этим периодом датируется использование железа, но его качество было низким. Только в середине тысячелетия печи усовершенствовали настолько, что стало возможно изготавливать плуги с железным лемехом, а это, в свою очередь, способствовало распространению земледелия и появлению рабочей силы. Еще одной особенностью этой экспансии на восток стало появление более совершенной керамической посуды, известной как серая расписная керамика. По изучению ареала культуры серой расписной керамики мы можем проследить миграцию ариев до границ современного Бихара и на юг, до реки Нармады.

Хотя свидетельства о социальном расслоении в Индии прослеживаются вплоть до хараппского периода, они получают более глубокий смысл по мере того, как светлокожие санскритоязычные арии всё активнее смешиваются с темнокожими даса. Становится важна чистота крови. К середине первого тысячелетия до н. э. социальное разделение между ариями и даса разрослось в систему из пяти классов, называемых варнами. Ее основы, подобно многим другим аспектам сегодняшнего индуизма, запечатлены в стихах Ригведы.

Пуруша-сукта («Гимн первозданному человеку») утверждает, что социальное устройство создано в начале времен, раз и навсегда. Описано, как тело Первозданного человека разделили на четыре варны (цвета). Изо рта вышли брахманы, чья власть происходит из их монополии на проведение обрядов, таких как огненное жертвоприношение (яджна). Священные слова ведических гимнов, как древние заклинания, следует произносить с правильной интонацией, иначе они окажутся бесполезными. Столь сильны эти гимны, что они могут склонить божество на доброе или злое дело. Благодаря знанию этих гимнов и обрядов священники-брахманы, называемые пурохитами, обеспечивали молящимся богатый урожай, рождение сына или победу в войне.

Из рук вышли кшатрии – класс правителей и воинов. Вайшьи, которые включают в себя крестьян, торговцев, ремесленников и фермеров, вышли из торса, а шудры – рабы, неарии и дети от браков ариев и даса – вышли из ног. Ниже них находились «неприкасаемые», люди без касты, выполнявшие самую грязную и презренную работу, такую как уборка улиц или выгребных ям.

Три первые варны считались двиджа – «дважды рожденными». Вторым рождением считалась ритуальная инициация. Это ставило шудр вне кастовой системы, навсегда закрывая им всякую возможность получить статус «дважды рожденного». Разделение на варны предшествовало кастовой системе, которая установилась с I века н. э. Несмотря на то что дискриминация по кастовому признаку запрещена конституцией страны, она остается определяющей особенностью индийского общества.

Основные контуры арийского общества поздневедического периода (1100–500 до н. э.) можно обрисовать так: использование санскрита, хотя всё еще в устной речи; система социального расслоения, которая помещала священника выше царя; экономика, основанная главным образом на скотоводстве; пантеон богов, большинство из которых имело сходство с западными божествами; и ритуалы, основанные на Ведах, для управления всеми аспектами жизни, от игры в кости до женитьбы и смерти.

Рост городского населения привел к подъему торговли, но преимущественно аграрная природа общества означала, что торговые связи оставались рудиментарными. Вплоть до VI века до н. э. нет никаких свидетельств о наличии денег или торгового сословия. А также в Ведах нет никакого упоминания о письменности, хотя ее могли скрывать осознанно, потому как священникам письменность могла казаться нежелательным нововведением. На смену похоронам пришла кремация, вероятно, из-за ассоциации огня с ритуальной чистотой. Идея о реинкарнации, согласно которой душа умершего перерождается в счастье или в горе в зависимости от поведения в предыдущем воплощении, утвердилась только после того, как был составлен основной корпус текстов, известный как Упанишады, в 800–300 годах до н. э.

Учитывая всё, что было по крупицам собрано из тысяч стихов в Ведах и из эпических текстов, таких как «Махабхарата», история Индии до середины первого тысячелетия до н. э. остается, как сетует Бэшем, «пазлом, из которого потеряно много деталей… без интересных случаев, без интересных персонажей, которые так оживляют изучение истории как для профессионалов, так и для любителей». Еще сильнее пятнают эту картину разногласия либо насчет разной интерпретации находок, либо по чисто идеологическим причинам.

Но поздневедический период рассматривается еще и как рубеж новой исторической эпохи. Впервые эра мифов и легенд преобразовывалась в век царств и мудрых вождей. Наиболее известен из них Гаутама Будда, которого Тагор позже назовет «величайшим из рожденных на земле людей».

2. Праведные революционеры

14 октября 1956 года Б. Р. Амбедкар (1891–1956) – автор индийской конституции и, что важно, лидер «неприкасаемых» Индии – стоял перед почти полумиллионной толпой города Нагпура, отрекался от индуизма, религии, в которой был рожден, и обращался в буддизм. Большинство присутствующих последовали примеру Амбедкара, сделав это религиозное обращение одним из самых массовых в истории. В последующие месяцы и годы более трех миллионов «неприкасаемых» приняли буддизм и вырвались из кастового плена, который помещал их на самое дно индуистского общества. В 1961 году, когда прошла перепись населения, число буддистов в Индии выросло на 1671 % по сравнению с предыдущим десятилетием.

В стране, которая дала миру Будду (ок. 566–483 до н. э.), его последователей к середине ХХ века почти не осталось, если не считать отдаленного буддистского царства Ладакх и разрозненных общин в северо-восточной части страны. Воскрешение Амбедкаром буддизма в Индии стало не только социальным явлением, но и религиозным, и этическим. Перед тем как обратиться, он разработал новое буддистское учение, наваяну, которое расходилось с классическим в вопросах самоотречения, перерождения и монашества, зато согласовалось в вопросах сострадания и равенства, которые Амбедкар облачил в форму общественного активизма.

Корректировки буддизма Амбедкаром оказались не такими грубыми, как это выглядит на первый взгляд. Когда буддизм впервые распространился в Индии, он стал реакцией на строгие порядки ведического брахманизма. Последовать за Буддой могли все – мужчины и женщины всех вероисповеданий и сословий.

Сиддхартха Гаутама, ставший известным как Будда, родился в царском семействе южного Непала между 566 и 563 годами до н. э. и умер спустя примерно 80 лет. Буддийская легенда описывает рождение Будды как божественное вмешательство: его мать, Махамайя, увидела во сне, как в ее лоно снизошел великолепный белый слон, символ царского величия и власти. Затем Сиддхартха безболезненно вышел из ее бока и был подхвачен золотой сетью, которую держали полубоги, называемые «дэва». Оглядевшись по сторонам, он произнес: «Я – глава мира». Мудрецы, которых попросили объяснить такое чудо, обнаружили изображения колес на руках и стопах ребенка и предсказали, что он вырастет могущественным царем или великим учителем.

В середине I тысячелетия до н. э. наступил период брожения не только в Индии, но и в других частях цивилизованного мира. В Китае составлял свои поучения Конфуций. Ранние философы Греции, такие как Сократ, исследовали понятие истины. На Ближнем Востоке иудейские пророки распространяли слово Ветхого Завета.

В Индии, в основном скотоводческой, культура полукочевых арийских племен уступила место аграрному обществу в городских центрах. Рождаемость стремительно рванулась вверх. В V веке до н. э. греческий историк Геродот описывал Индию как самое населенное государство в мире. Вокруг племенных союзов начали возникать республики и региональные царства. Самым крупным из них была Кошала, в восточной части современного штата Уттар-Прадеш, и Магадха, там, где сейчас находится Бихар. Облагая налогами покорное население, правители этих царств могли собрать громадные армии и создать эффективные государственные структуры. Теперь сила правителя зависела не от сверхъестественной помощи советника-брахмана, но от политических талантов правителя и от силы его армии.

Вскоре пустили корни новые формы иноверия, отвергавшие Веды и господствующую роль брахманов в обществе. Для небрахманов – а это большая часть населения Индии – индуизм был религией непостижимой. Ведические гимны сложны, их изучение плохо совмещается с обыденной жизнью. Ведические боги не выдерживали конкуренции с местными божествами природы и плодородия, которым давно поклонялись в отдаленных маленьких храмах. Лишались поддержки жителей священные обряды, особенно те, в ходе которых убивались животные, вместе с обрядами терялась основа авторитета брахманов. Роль касты в духовной жизни оказалась под вопросом, менее привилегированные вступали в новые секты, отрицавшие жесткую субординацию, сложившуюся в ведический период.

Упанишады – подборка ведических текстов, составленная в 800–300 годах до н. э., – определяли понятие сансары – цикла рождения, смерти и перерождения. Упанишады учат, что форма, которую примет перерожденная душа, зависит от дел, совершенных личностью. Благодетель вознаграждается, а зло наказывается. Спасение (нирвана) позволяет навсегда покинуть круг перерождений. Подобные идеи отвращали от поисков пути к спасению. Самоотречение стало основой для нового ряда религий, широко распространявшихся по Индии и по значительной части Азии.

Шаблонное изображение полуголого аскета на ложе с гвоздями, вероятно, берет начало в период 800–300 гг. до н. э., когда самоотречение стало рассматриваться как основной постулат Упанишад

В бескрайних лесах долины Ганга поиск спасения и сопротивление ритуализму и исключительности брахманов выразились в форме ухода в аскетизм и попрошайничество. Зачастую нагие, со свалявшимися волосами, отшельники старались превзойти друг друга, упражняясь в стойкости и дискутируя друг с другом о вопросах веры, в борьбе за новых последователей. Метафизическая культура протеста и сопротивления создавала среду для появления новых верований и отбирала хлеб у брахманов с их учением и претензиями на божественную волю.

Пути к просветлению

Отец Сиддхартхи Гаутамы был правителем племени шакья, которое было зависимо от царства Кошала. Сиддхартха вырос во дворце отца, в Капилавасту – сейчас это город Лумбини, расположенный в области низменных тераев ^[9] Непала. До восемнадцатилетнего возраста Сиддхартха вел безбедную жизнь, «там мог он на каждом шагу пить негу, кругом разлитую в природе» ^[10]. Однажды он захотел увидеть, что же происходит за стенами дворца, вышел в сад и впервые встретился с человеческими страданиями в лице старика, больного, мертвеца и странника-аскета. Первые три зрелища воплощали старение, болезни и смерть, и они привели Сиддхартху к мысли о неизбежных страданиях и бренности существования каждого, невзирая на знатность и богатство. Аскет олицетворял решение, открывая путь, уходящий за пределы всего бренного.

Стремясь последовать примеру аскета, Сиддхартха отринул своих жену и сына, свой дворец, богатства и царские одежды – и отказался от мирской суеты. Следующие шесть лет он провел с нищенствующими монахами долины Ганга, упражняясь в суровых ограничениях и экспериментируя с различными путями к спасению.

Наконец он нашел путь к просветлению не в лишениях, но в медитации. Еще будучи ребенком, Сиддхартха освобождался от чувственных желаний и дурных мыслей, сидя в тени дерева джамбоза. Вспоминая об этих детских прозрениях, он стал медитировать под священным деревом бодхи, дав обет оставаться под ним, пока не достигнет состояния полного покоя. После нескольких дней медитации он наконец постиг истинную природу страдания и эфемерности, построил план, как превозмочь их, и сделался Буддой – Пробужденным. Сегодня место, где Будда достиг просветления, известно как Бодх-Гая.

Затем Будда отправился в царский олений заповедник в Сарнатхе, возле священного города Каши. Перед тем как собрать пятерых своих прежних соратников, он прочитал проповедь, известную как «Поворот колеса Дхармы». Он начал с провозглашения «срединного пути», на котором следует избегать как жестокой аскезы, так и потворства мирским соблазнам, таким как ненависть, зависть и гнев. Затем он провозгласил четыре благородные истины природы, происхождения и прекращения страдания. Чтобы прекратить страдания, нужно следовать благородному восьмеричному пути, который включает в себя правильное воззрение, правильное намерение, правильную речь, правильное поведение, правильный образ жизни, правильное усилие, правильное памятование и правильное сосредоточение.

В легенде о четырех зрелищах говорится, что Будда во время одного из испытаний аскезой ел очень мало – всего шесть зернышек риса в день, что чрезвычайно истощило его тело. Прикасаясь к коже живота, он чувствовал позво ночник

Эта проповедь заложила основы буддистского мировоззрения, набор взаимосвязанных положений, несоблюдение которых ведет человека к страданию. Несоблюдение это порождается нашей неспособностью понять природу мира, а потому страдание неминуемо проникает в каждый аспект жизни, а мир наполнен суетой. Нам не хватает стойкости, и пренебрежение этим фактом ведет к страданию.

Наконец, учил Будда, вселенная не имеет души. Смысл переселения душ в том, что невозможно ничего перенести из одной жизни в другую. Если осуждать вседозволенность и управлять желанием, то человеческое существование может стать сносным. Если человек за свою жизнь накопит достаточно заслуг, то он или она может достигнуть состояния нирваны и освободиться от бесконечного цикла перерождений.

И никаких упоминаний о Творце или Спасителе. Будда не претендовал на духовную власть и запрещал поклоняться изображениям. Буддизм скорее дополнял существующие религии, а не вытеснял их. До сих пор продолжаются диспуты о том, что есть буддизм – религия или философия.

Ранние изображения Будды в виде символов: чакры (Великого колеса), листа дерева бодхи, ладони или отпечатка стопы

Учение Будды называют словом «дхарма». Это слово сочетает в себе множество значений: закон, долг, праведность, нравственность, милосердие и другие. В учении Будды под дхармой понимается набор принципов, которых следует придерживаться в жизни, все они относятся к философскому плану. До статуса божества Будду возвели уже его последователи.

Пятеро учеников сделались в Сарнатхе ядром сангхи – монашеской общины. Открытые для всех, невзирая на пол и социальное положение, монашеские ордена быстро распространились по всей Северной Индии. Поскольку духовные заслуги можно получать путем пожертвования денег и земных благ, монастыри богатели, и это позволяло им расширять миссионерскую деятельность.

Основные религии Индии по числу последователей согласно переписи 2011 года

Будда был не единственным духовным учителем, наследие которого порождало религиозную революцию. Джайнские принципы ахимса (ненасилие) и сатья (правда) принял за основу Махатма Ганди во время борьбы за независимость Индии. Подобно Будде, основатель джайнизма Вардхамана (ок. 599–527 до н. э.) происходил родом из клана воинов-кшатриев. Нищим бродягой он сделался в возрасте тридцати лет, почти в то же время, что и Будда, но провел в этом статусе 12 лет или вдвое дольше. Его испытания, включавшие шестимесячный пост, тоже были более суровыми, и свое просветление он обрел не в приятной тени под деревом, а сидя на корточках два с половиной дня под палящим солнцем. Он стал обладателем абсолютного знания (кевалин) и победителем (джина). Второй титул – производное от названия религии джайнов.

Махавира, как он стал называться позже, провел три десятка лет, путешествуя по Северной Индии с группой последователей. Но джайнизм распространялся медленнее, чем буддизм, из-за суровых аскетических практик и меньшего акцента на миссионерстве. После смерти Махавиры (ок. 527 до н. э.) история джайнизма насчитывает несколько выдающихся учителей, которые пользовались покровительством императоров, например Чандрагупты Маурьи (прав. 321–297 до н. э.).

Подобно буддизму, джайнизм был протестом против господства брахманов. В основе джайнизма лежит вера в то, что все формы жизни, от человека до крошечных насекомых, имеют душу или жизненную силу. Эта жизненная сила, или джива, – корень ахимсы, то есть ненасилия в отношении других живых существ. Джайнистская секта дигамбаров дошла в этом вопросе до крайности. Ее монахи ходят обнаженными, не имеют собственности, кроме фляги для воды, сделанной из тыквы, и связки павлиньих перьев, чтобы расчищать землю, а также легкой маски на лице, чтобы случайно не вдохнуть какое-нибудь насекомое. В ночи нельзя жечь свечи, чтобы в их пламени не погибли мотыльки. Согласно строжайшим джайнистским традициям, только такие «одетые в небо» монахи могут достичь просветления.

Вспахивание земли может губить насекомых, поэтому джайны не занимаются земледелием – только торговлей. Сегодня это одна из богатейших общин Индии, играющая ведущую роль в банковской сфере и в торговле драгоценностями. Одна крупная сеть джайнов из небольшого гуджаратского города Паланпур контролирует около 90 % мирового рынка резки и шлифовки алмазов.

По мере того как процветали буддизм и джайнизм, процветали и государства, где они возникли. К началу V века до н. э. Магадха под властью Аджаташатру (прав. 492–461 до н. э.) стала самым развитым царством на субконтиненте. Аджаташатру сел на трон после убийства его отца Бимбисары (прав. 544–492 до н. э.), просвещенного правителя и преданного последователя Будды. Он покорил своих соперников – царства Кошала и Видеха, подчинил себе широкую территорию от Непальских Гималаев до Бенгальского залива. Но еще важнее, что он перенес столицу в Паталипутру, на берега Ганга, в крупный речной торговый порт Северной Индии. Преемники Аджаташатру, большинство из которых попали на трон после убийства их отцов, основали в начале IV века до н. э. могущественную династию Нанда.

Индийский Юлий Цезарь

Хотя империя династии Нанда заняла небывалую в истории Индии территорию, ее превзошла стремительно растущая империя Александра Македонского (356–323 до н. э.). Начав свой путь из Афин, армия Александра взяла под контроль большую часть Западной Азии. В 331 году до н. э. она вошла в Персию, разгромила Дария III, последнего из Ахеменидов. Затем греческая армия перешла Гиндукуш, заняла территорию вокруг Кабула, а в 326 году до н. э. переправилась через Инд. Но к тому времени она перестала быть непобедимым войском. Долгие годы похода и тяжелые бытовые условия вместе со страхом перед неизведанным подорвали здоровье и дух солдат. Дойдя до реки Биас, Александр был вынужден повернуть назад, следуя совету своих полководцев, которые опасались мятежа в войсках.

Прежде чем вынужденно повернуть назад, армия Александра Македонского дошла до реки Биас, которая сегодня располагается в индийском штате Пенджаб

Значение завоеваний Александра Македонского – предмет споров. Британские колонизаторы XIX века прославляли Александра как первого «вестернизатора» Индии и своего предшественника, великого героя-имперца, открывшего Азии двери к западной цивилизации. Хотя его превосходная военная тактика, а порой и безудержная бравада вдохновляли впоследствии индийских правителей, Александру недоставало ни умения выстраивать стратегический план, ни эффективного управления. Как отметил ирландский индолог Винсент Смит: «Индия не была эллинизирована. Она продолжала жить своей жизнью в “блестящей изоляции” и вскоре позабыла о том, как над ней пронеслась македонская буря».

Когда Александр отступал вниз по Инду, проплывая мимо таинственных руин хараппских городов, он оставлял за собой россыпь гарнизонов и сатрапов, назначенных управлять покоренными территориями. Но, несмотря на всю величественность своего похода, он произвел столь мало впечатления, что в сохранившихся памятниках древней индийской литературы не осталось о нем никаких упоминаний. После смерти Александра в 323 году до н. э. в Вавилоне все его отдаленные владения были охвачены мятежами.

Среди тех, кто надеялся на продолжение похода Александра на восток, вглубь Индии, был индийский военачальник, известный по греческим текстам под именем Сандрокотт. Личность этого полумифического персонажа долго оставалась загадкой, пока Уильям Джонс, переводивший с санскрита пьесу I века н. э., не натолкнулся на упоминание об индийском правителе по имени Чандрагупта Маурья, отнявшем трон у соперника и устроившем столицу в Паталипутре, где он принимал послов из далеких стран. Джонс заключил, что Чандрагупта и Сандрокотт были одним и тем же лицом. Важность этого открытия состояла не только в установлении его личности. После корректировки дат правления Чандрагупты наконец стало возможно реконструировать большую часть истории Древней Индии.

Чандрагупте было за двадцать, когда его отправил в изгнание правитель Магадхи. Рассказы о силе армии Магадхи были одной из причин, по которым Александр прекратил поход в Индию. Однако Чандрагупта уговаривал императора перейти реку Биас и настаивал, что Магадху завоевать легко, потому что ее народ восстанет против своего царя, «ненавистного и презренного по причине его подлости и низкого происхождения».

Получив отказ Александра, Чандрагупта принялся собирать собственную армию преимущественно из солдат, набранных в разрозненных племенах на северо-западной границе Индии. Его войска быстро расправились с остатками греческих гарнизонов и нанесли поражение армии Нандов, правителей Магадхи. В 321 году до н. э. войска заняли столичную Паталипутру и взяли под контроль армию государства Нанда, составлявшую 80 000 коней, 200 000 пехоты и 6000 боевых слонов.

Продвигаясь на запад, Чандрагупта нанес позорное поражение армии одного из диадохов Александра Македонского – Селевка Никатора (ок. 358–281 до н. э.), который пытался вернуть утраченные владения своего царя. Греческий полководец был вынужден отдать изрядную долю того, что сейчас южная и восточная часть Афганистана, всего-то за 500 слонов. Затем оба лидера пришли к своего рода примирению, вероятно достигнутому благодаря династическому браку.

В качестве жеста доброй воли Селевк отправил в Паталипутру своего посланника Мегасфена (ок. 350–290 до н. э.). Проехав через Индию, Мегасфен составил первое подробное описание этой страны, записанное иноземцем. Оригинальный текст его «Индики» утерян, но фрагменты сохранились в работах Страбона, Плиния, Арриана и других историков. Его описания «этой таинственной и волшебной земли» не всегда точны. То, чего Мегасфен не увидел сам, он позаимствовал из древних легенд, упоминавших людей безо рта, питавшихся лишь запахом жареного мяса и ароматами цветов и плодов, гиперборейцев, живших по тысяче лет, или людей с такими большими ушами, что те могли заворачиваться в них, словно в одеяла.

Для историков гораздо ценнее его описание императорского двора «Сандрокотта», «устроенного варварски и с показной восточной роскошью». Но даже с учетом склонности автора к гиперболам из его описаний можно понять, что Паталипутра – один из величайших городов древнего мира. В нем пруды и сады, наполненные цветущими лотосами, жасмином и гибискусом, прохладные фонтаны, и как это не похоже на современный город Патну, переполненный и сумбурный, стоящий на руинах Паталипутры. Дворец Чандрагупты был полностью деревянным, украшенным «золотыми чашами и кубками, порой до шести футов шириной, с богатыми резными столами и тронами, с сосудами индийской меди, отделанными драгоценными камнями, с великолепно вышитыми одеждами, которые можно было увидеть в изобилии и которые придавали яркости публичным церемониям». Из развлечений отмечены поединки гладиаторов, гонки быков и царская охота.

Мегасфен описывает отлично организованные общественные службы, устроенные правителем, который столь занят вопросами управления государством и собственной безопасностью, что спит чуть больше четырех часов в сутки. Куда бы он ни пошел, всюду его сопровождала стража. Любимый транспорт царя – золотой паланкин на слонах, который прикрывают от солнца держательницы зонтиков. Хотя Чандрагупта правил всего 24 года, он вошел в историю как «индийский Юлий Цезарь» и «человек железа и крови». Выдворив греческие гарнизоны на северо-запад, он расширил свои владения, включив в них большую часть Северной Индии, от Аравийского моря до Бенгальского залива. Захватив такую обширную территорию, империя Маурьев стала первым многонациональным царством Индии. Во время правления Ашоки – внука Чандрагупты – империя охватывала уже почти весь субконтинент, приближаясь к современным границам Индии. Такого после него смог достичь только император Аурангзеб из династии Великих Моголов в конце XVII в.

Единственными письменными свидетельствами об империи Маурьев были греческие авторы вроде Мегасфена, да еще индийские пьесы. Такое положение дел сохранялось до самого начала ХХ века, когда ученый-брахман из Танджура приехал в дирекцию библиотеки Майсурского института исследования Востока и привез рукопись на высушенных пальмовых листьях. Эта рукопись оказалась «Артхашастрой», название которой можно перевести по-разному, к примеру «Наука о политике» или «Трактат о процветании». Это один из наиболее значительных источников информации об управлении, законах, торговле, войне и мире в Древней Индии, его авторство приписывают Каутилье ^[11] (375–282 до н. э.), брахману-советнику Чандрагупты. Имя автора может переводиться как «кривой», «сутулый» или «лукавый». Недавние исследования позволяют предположить, что во II–III веках н. э. произведение было существенно переработано многочисленными авторами.

Отчетливый посыл «Артхашастры», как утверждает индийский экономист, нобелевский лауреат Амартия Сен, – «кто сильнее, тот и прав». Некоторые считают, что по аналогии с «Искусством войны» Сунь-Цзы это руководство для обучения предпринимателя, стремящегося получить прибыль в условиях конкуренции и глобализации. Довериться другому князю – верная гибель. Мораль никогда не должна влиять на государственные интересы. Искусство плетения интриг гораздо важнее для властелина, чем сила или усердие. Интрига настолько важна для управления государством, что Каутилья советует в качестве шпионов и осведомителей использовать куртизанок. Шпионы также полезны для распространения ложной информации, для сеяния паники в рядах противника и для придания уверенности воинам своего государства. Они могут выдумывать истории о победах или говорить о всеведении царя, заявленном астрологами.

По мнению немецкого социолога Макса Вебера, «Государь» Макиавелли рядом с радикализмом «Артхашастры» выглядит безобидным. И нигде это не проявляется яснее, чем в советах Каутильи о борьбе за власть. Он называет царя «виджигишу», то есть «один из соперников». Но поскольку политика экспансии ключевая в глазах Каутильи, то перед царем всегда стоит проблема, как соединить свою власть с религиозным авторитетом, каким обладают брахманы. Как пишет политолог Сунил Кхилнани: «Чтобы обрести легитимность, правителю нужно показать, что ему неинтересна мирская власть ради его собственных нужд, нужно явить показную скромность – но не слишком сильно, чтобы не вылететь из гонки за власть. Бесконечная борьба за удержание этого баланса продолжается среди лидеров Индии и сегодня».

Подобно тому как нельзя распознать, пьют ли воду плавающие во глубине вод рыбы (или не пьют), так и невозможно узнать, присваивают ли (или же нет) богатство чиновники, приставленные к выполнению дел ^[12].

Каутилья о коррупции

Согласно джайнистской легенде, ок. 297 года до н. э. Чандрагупта отрекся от престола. Есть разные предположения, почему он сделал это в период самого расцвета своей власти. Джайны считают, что от своего духовного наставника Чандрагупта услыхал пророчество, будто за насилие, происходившее за время его царствования, страна будет наказана двенадцатилетним голодом. Согласно легенде, он принял джайнизм и вместе с группой монахов отправился на юг Индии. Они остановились в городе Шраванабелагола, где, говорят, Чандрагупта принял самые строгие обеты и истощил себя до смерти.

Ашока: «величайший из царей»

Следующая глава индийской истории известна нам главным образом благодаря экспертным исследованиям преемников Уильяма Джонса из Азиатского общества. В 1837 году при изучении надписей на каменных ограждениях буддийской ступы в Санчи исследователь Джеймс Принсеп (1799–1840) расшифровал две буквы алфавита. Этого хватило, чтобы определить, что надписи сделаны на языке пали. Тогда он принялся расшифровывать другие надписи, разбросанные по всему субконтиненту. Некоторые из них находились на валунах, другие на скальных стенах. Но самые впечатляющие были высечены на массивных цилиндрических колоннах. Имелось множество теорий о значении этих надписей – от дремучих ведических заклинаний до индийской версии десяти заповедей. Но Принсеп вскоре выяснил, что эти надписи были эдиктами, объявлениями о приказах конкретного правителя. Большинство из них начиналось со слов: «Так говорит Деванампия Пиядаси…» Буддийские хроники Цейлона упоминают о царе Шри-Ланки по имени Пиядаси, который взял это имя в честь индийского господина, поддерживавшего буддизм и управлявшего обширным царством. И только в начале ХХ века стало понятно, что Деванампия Пиядаси, «любимый богами и милосердный к людям», – это император Ашока (ок. 268–232 до н. э.).

Г. Дж. Уэллс в своей «Краткой истории мира» назвал Ашоку величайшим из царей за его отказ от войн, принятие буддизма и заявления, что все его завоевания – это завоевание веры. Согласно мнению историка А. Л. Бэшема, «Ашока возвышается над прочими царями древней Индии хотя бы потому, что только его личность мы смогли воссоздать с некой долей определенности». Описывая характер Ашоки, Бэшем изображает человека чуть наивного, часто самоуверенного и пафосного, но неутомимого, волевого и властного.

Примерно в 268 году до н. э., когда Ашока занял трон, он унаследовал империю с населением около 50 миллионов человек, многообразие народностей, вероисповеданий и социального положения. Местность вокруг Магадхи и западной части долины Ганга находилась под сильным влиянием арийской культуры. Далее области к западу и северу соприкасались с эллинизированной культурой Афганистана, а на юге находилась уникальная доарийская дравидийская цивилизация. Размер и разнородность империи требовали упора на механизмы управления и власть. Строились дороги, затененные деревьями, вдоль них на расстоянии дня пути копались колодцы и устраивались гостевые дома. А еще Ашока приказывал выращивать целебные травы. Чтобы управлять такой колоссальной империей, он назначал дхамма-махаматтов, блюстителей порядка, которые странствовали по царству и смотрели, как местные чиновники исполняют свои обязанности. Эдикты служили неотъемлемой частью его имперского проекта. Предполагалось, что, размещенные в важных общественных местах, эти послания «продержатся, пока правят мои дети и правнуки и пока светят солнце и луна».

Хотя Ашоку часто вспоминают в связи с тем, что убеждение он предпочитал принуждению, его царствование началось с насилия. Наскальный эдикт на Гирнаре, в западной Индии, повествует о том, что 100 000 человек были перебиты во время завоевания царства Калинги. Вероятно, еще больше умерло от голода и болезней. Эдикт рассказывает, что это несчастье вызывает у Ашоки «раскаяние, глубокое сожаление и огорчение».

Из 33 обнаруженных эдиктов большинство написано на пракрите – смеси просторечных диалектов, более распространенных, чем литературный санскрит или язык пали, использованный в цейлонских буддистских текстах. В западной Индии эдикты писались на греческом и арамейском, которые в Персидской империи служили в качестве lingua franca, то есть языка межнационального общения. Колонны Ашоки отличаются художественным исполнением, они увенчаны натуралистичными изображениями львов и быков, которые, вероятно, вырезали искусные каменщики, перебравшиеся в Индию из Персии после падения империи Ахеменидов. Некоторые колонны, высеченные из цельного камня, достигают 12 и даже 15 метров высотой. Изготовленные в Чунаре, возле Варанаси, эти колонны, весящие до 50 тонн, перевозились за сотни километров, в географически важные места.

Львиная капитель – самая известная колонна Ашоки, найденной в Сарнатхе. Она изображает глядящих в разных направлениях четырех львов, стоящих на колесе дхармы («дхарма чакра»). Это изображение станет официальной эмблемой независимой Индии, оно украсит монеты и банкноты, марки и штемпели. Кроме того, Ашока Чакра находится на флаге Индии

Скорее всего, эдикты, высеченные на скалах и колоннах, подражали монументальным надписям, которые оставил Дарий I Персидский: они не превозносят императора, не прославляют его величие, а скорее разъясняют его политику дхармы. Одним из наиболее важных принципов дхармы стала терпимость к людям, к их идеям и верованиям. Как пояснял Ашока, это означает «вежливость по отношению к рабам и слугам, повиновение матери и отцу, великодушие по отношению к окружающим, друзьям и родственникам и по отношению к священникам и монахам». Другим принципом стало ненасилие. Завоевания, насколько это возможно, следует проводить милосердно. Ашока считал, что, если государством будут править праведно, соседи оценят его заслуги и захотят присоединиться к его империи, образовав своего рода цивилизованную конфедерацию.

Переменился сам взгляд на государственную политику, которая до этого основывалась на расширении империи при помощи жестоких завоеваний. Под влиянием идей буддизма Ашока пришел к мысли, что завоевания должны основываться на законе милосердия. Он отменил принесение животных в жертву и ограничил потребление мяса. Прекратились царские охоты. Под защиту от истребления попали попугаи, голуби, летучие мыши, муравьи, черепахи, белки, коровы, носороги и козы. Благодаря следованию ахимсе многие из подданных Ашоки стали вегетарианцами.

«Надлежит почитать отца с матерью, а также старших, воздерживаться (от насилия) к живым существам, говорить правду, эти качества дхармы осуществлять. По указу наперсника богов вы приказывайте так. Ведь вы теперь должны заставить их слушаться, как (слонов) слоновщикам-каранакам, как учеников – достойным учителям-брахманам.

Это старинное правило, оно да соблюдается!

Почитающие учителя, все для меня словно (…) для учителя родичи. К родичам надлежит относиться должным образом, как (гласит) старинное правило. Должным образом – чтобы было благополучие.

Так вы приказывайте и заставляйте (их) слушаться (словно) учеников.

Так наперсник богов приказывает ^[13]».

Второй Малый Наскальный эдикт

Самым долгосрочным завещанием Ашоки стало желание превратить буддизм из местной индийской секты в мировую религию. Он приказал вскрыть в регионе Бихар восемь ступ, в которых был захоронен прах Будды. Оттуда его разнесли по всему царству, и многие части попали в Таксилу, соединенную с Паталипутрой царским трактом, построенным во время царствования Чандрагупты. Также Ашока повелел выкопать пещеры для монашеской медитации буддистов и джайнов в различных местах по всей империи. В их числе пещеры в горах Барабар, неподалеку от Бодх-Гайи, которые впоследствии обессмертил Э. М. Форстер в своем «Путешествии в Индию» (1924) под именем пещер Марабар. Около 250 года до н. э. Ашока созвал в Паталипутре большой конклав, на котором был записан Палийский канон. Участникам сангхи было приказано сеять семена буддизма по всей Индии и за ее пределами.

О распространении буддизма в этот период свидетельствует процветающая буддистская колония, основанная индийскими купцами в Александрии во II веке до н. э. Из-за этой колонии правитель города жаловался, что «греки заимствуют философию у варваров». Недавние исследования находят явные сходства между буддийскими джатаками ^[14] и христианскими притчами. Одна джатака повествует, как благочестивый послушник идет по воде и тонет, только когда вера оставляет его. В другой рассказывается, что Будда накормил 500 его последователей одним кусочком хлеба из своей чаши для пожертвований. Еще одно буддийское произведение очень похоже на ветхозаветную историю о блудном сыне. Как пишет Винсент Смит: «Зарождающееся христианство встречало зрелый буддизм в учебных заведениях и на рынках Азии и Египта, и обе религии подвергались воздействию окружающего язычества во всевозможных формах, и бесчисленные произведения искусства выражали это в форме политеизма».

Период мира и процветания времен правления Ашоки был недолговечен. Несмотря на старания «поборников справедливости», глубоко укоренившееся устройство индийского общества постепенно сводило на нет их старания. К смерти Ашоки (ок. 232 до н. э.) империя Маурьев начала распадаться. Сыновья боролись за наследство. Отказ Ашоки от дальнейших завоеваний был позабыт, и война вновь сделалась нормой. «Вообще вся история Индии после Маурьев – это история борьбы между династиями за региональное господство, и в политическом, хотя и не в культурном, смысле единство Индии было утрачено на целых два тысячелетия», – мрачно замечает А. Л. Бэшем.

О причинах упадка империи Маурьев спорят до сих пор. Некоторые историки доказывают, что симпатии Ашоки к буддистам противостояла каста брахманов. Другие заявляют, что политика ненасилия ослабила военную мощь государства, сделав его уязвимым перед вторжениями с запада. Еще одной причиной называют сложность поддержания чувства национального единства государством таких больших размеров. Кроме того, причины могли оказаться чисто экономическими, поскольку истории отмечают снижение качества серебряных монет за последний период правления Маурьев. Это может доказывать, что государство с преимущественно аграрной экономикой оказалось неспособно содержать армию и мощную бюрократическую систему, доставшуюся в наследство от Чандрагупты.

Век вторжений

Период, который сменил цивилизацию Маурьев, часто называют темными веками Индии. Это сравнение довольно грубое. Хотя нашествия воинственных кочевников из Центральной Азии и греческих авантюристов наносили ущерб индийским городам, этот период не был лишен просвещенных правителей. Буддизм распространялся и в землях, где возник, и соседних странах, а греко-бактрийские цари несли с собой в Индию теории астрологии и медицины. Торговля Индии с западной Азией и Средиземноморьем расцвела до такой степени, что сенаторы Древнего Рима жаловались на своих женщин, которые тратили деньги на индийские шелка и украшения. Индия стала «всемирным поглотителем золота», как жаловался в 77 году н. э. Плиний Старший. Большая часть этого золота происходила из легендарных копей Колара в Южной Индии, где со времен хараппской цивилизации оно добывалось и начинало свой путь во многие города Азии, Европы и Африки.

События, происходившие за тысячи километров к северо-востоку, подготавливали вторжение в судьбу субконтинента. В Китае завершилась первая очередь строительства Великой стены, призванной защитить страну от набегов кочевых племен. Около 165 года до н. э. одно из таких племен под названием юэчжи было отброшено от Стены. Отступая на запад, оно сдвинуло с места другие народы, как костяшки домино, пока их движение не дошло до Бактрии, где племя саков изгнало остатки греческих поселенцев, оставшихся после отступления армии Александра Македонского.

Изгнанным из бактрийских крепостей греческим переселенцам не оставалось ничего иного, как переселиться на территорию с Гандхары – района с преимущественно буддистским населением, на территории современного Северного Пакистана вблизи города Таксила. Буддийские мудрецы назначались советниками греческих правителей. Этот превосходный симбиоз обеспечивал духовные, экономические, социальные и культурные нужды буддийского сообщества. Греческий язык начали использовать в официальных документах, появились монеты греческого типа. Развилась и стала процветать уникальная скульптурная школа, сочетавшая греко-римскую эстетику с аутентичным индийским сюжетом.

К концу I столетия один из кланов юэчжи под названием кушаны переселился в Гандхару, а затем на северо-запад Индии, взяв под контроль два важных торговых пути в Азию. Подобно ариям за полторы тысячи лет до этих событий, они тоже были превосходными наездниками. Исторических источников о них сохранилось немного, а потому неясно, пришли они как завоеватели, как союзники одного из правителей или же как беженцы.

Кушанские цари называли себя «сыновьями неба» по примеру китайских правителей этого периода. Самый выдающийся кушанский правитель Канишка правил империей, простиравшейся от Кашгара до долины Ганга. У этой империи были столицы-близнецы: Пурушапура, где сегодня находится город Пешавар, и Матхура на берегу Джамны в Северной Индии.

Подобно Ашоке, Канишка принял буддизм. Он созвал в Кашмире большой буддийский конклав, на нем присутствовали более пятисот монахов, которые тщательно пересмотрели буддийские каноны. Монастыри сделались крупными экономическими предприятиями, вовлеченными во все сферы деятельности от торговли до пивоварения и винокурения, что давало им средства на миссионерскую деятельность, а потому учение Будды распространялось по Средней Азии и Китаю. В последние годы правления Канишки стали появляться монеты с изображением Будды, с надписью на греческом и с изображениями божеств Персии, Рима, Греции и брахманской Индии.

В 1911 году археологи обнаружили статую Канишки, одетого в кушанский кафтан, с церемониальным жезлом, широким мечом и в обуви для верховой езды, но без головы. Почти такая же статуя в музее Кабула была уничтожена талибами в 2001 году

Другим вкладом Канишки в индийскую цивилизацию стало его покровительство гандхарскому искусству и буддийской архитектуре. Стоящие фигуры Будды в складчатых одеждах, напоминающих тогу, и отчетливо средиземноморскими чертами лица и прическами указывают на влияние греко-римского искусства. Возможно, они были выполнены римскими скульпторами, мигрировавшими по Великому шелковому пути, ведущему в северо-западную Индию. Местность вокруг Таксилы стала средоточием буддизма. Пейзаж пестрел сотнями ступ, от маленьких святилищ до высочайшего в древнем мире здания – башни около 170 метров высотой, увенчанной тринадцатью позолоченными и инкрустированными драгоценными камнями зонтиками, приветствовавшей гостей Пурушапуры.

Помимо покровительства буддизму, индийская цивилизация немногое сохранила от этих пришлых кочевников, разве что использование боевой конницы. О непосредственных наследниках Канишки неизвестно почти ничего, а империя, которую он основал, со временем распалась. Однако гандхарская школа искусства продолжала процветать в Афганистане и в Кашмире. На караванном пути между Бактрией и Таксилой расположился буддийский монастырский центр Бамиан, основанный во II столетии. Священные гроты, вырытые в скальных стенах узкой долины Бамиана, по сей день используются как убежища для монахов. Но три колоссальные статуи Будды, самая высокая из которых достигала высоты 53 метра, пали жертвой иконоборцев из Талибана ^[15]. Статуи взорвали в марте 2001 года, и это ознаменовало надир (упадок) еще более темного периода, чем тот, что пережила Индия в начале I тысячелетия.

3. Классический период

«Совершенство достигнуто», – читаем мы надпись V века, вырезанную на ограждении буддийской ступы в Санчи, центральная Индия. Эта надпись выполнена во время, которое сегодня часто ностальгически именуют золотым веком Индии, 320–550 годы н. э. Также его называют классическим периодом – это время беспрецедентного экономического расцвета. Развивалась наука, процветала торговля, преступность была минимальной. Просвещенные граждане устраивали бесплатные больницы для бедных. Обязанности человека, то есть его дхарма, были изложены в «Ману-смрити», или «Законах Ману». А когда обязанности выполнены, путь к удовольствию можно поискать, например, в «Камасутре». Духовные наставления можно отыскать в более доступных индусских текстах, например в Пуранах, а собрание легенд и взгляды на нравственность почерпнуть из эпических поэм, а именно из «Махабхараты» и «Рамаяны».

Основу этого утопического века заложил Чандрагупта I (прав. 319–350 н. э., не путать с Чандрагуптой из династии Маурьев), который сел на трон Магадхи в 319 году н. э. Происхождение династии Гуптов – правителей первой всеиндийской империи со времен Маурьев – неясно. Из немногих доступных источников можно предположить, что Чандрагупта происходит из семьи крупного землевладельца, женился на принцессе из дружественного племени Личчави и сделался правителем Магадхи, столицей которой все еще оставалась Паталипутра. Этот удачный брак был отмечен выпуском монет, изображающих царя с царицей – необычный пример в индийской нумизматике.

Их сын и наследник Самудрагупта (прав. 350–375) расширил империю и запустил государственную машину для управления ею. Большая часть сведений о его завоеваниях нам известна из пространной надписи, выбитой на каменной колонне, которую обнаружили в Аллахабаде В этом тексте перечислены завоевательные войны, распространившие власть правителя на север, до подножия Гималаев, и на юг, до Канчипурама, столицы Паллавов в Южной Индии. Демографы приблизительно оценивают численность населения субконтинента того времени в 75 миллионов человек. Суверенитет Самудрагупты признали правители Непала, Шри-Ланки и, возможно, Юго-Восточной Азии. По монетам, отчеканенным в период его правления, мы можем судить, что Самудрагупта считал себя живым воплощением бога Вишну. На других монетах он изображен убивающим льва, в виде воина, с луком и стрелами или играющим на лютне. Придворные летописцы, обычно избираемые на должность за свои таланты в агиографии, обычно превозносили поэтический дар правителя и его знание индусских писаний. Самудрагупта поддерживал индуизм и соблюдал дхарму, что сделало его популярной фигурой у современных индусских националистов, которые изображают его идеальным правителем. Достижения его империи приводятся в качестве доказательства того, что Индию могут покорить не только иноземцы.

Самудрагупте наследовал Чандрагупта II Викрамадитья (прав. 375–415). Как и его отец, он был покровителем искусства и науки. Во время его правления основан Буддийский университет в Наланде и поддерживалось творчество таких драматургов, как Калидаса. Чандрагупта II расширил границы своего царства на запад, до Синдха и побережья Конкана. Столицу он переместил в город Айодхья, легендарное место рождения индуистского бога Рамы.

Государственное управление при Чандрагупте II стало гораздо более децентрализованным, чем при Маурьях, значительной властью обладали чиновники на региональном и местном уровнях. Как только территория отходила под контроль династии Гуптов, ее прежний правитель, как правило, оставался на прежнем месте и лишь платил императору дань и присягал ему в верности. Бурно развивалась торговля пряностями, тканями, слоновой костью, драгоценными камнями, благовониями и целебными травами. Все это доставлялось морем в порты Юго-Восточной Азии, на восточное побережье Африки и в Персидский залив, а также перевозилось в другие страны по Великому шелковому пути.

Вместе с торговлей шел обмен и научными достижениями. Благодаря индийским математикам был принят счет от одного до девяти, а также понятие нуля – один из важнейших вкладов Индии в мировую научную мысль. Ариабхата (476–550) выдвинул теорию о том, что земля представляет собой сферу, которая вращается вокруг своей оси, рассчитал продолжительность дня с точностью почти до секунды и предположил, что затмения вызывает расположение Солнца, Луны и Земли, а не мифологический демон Раху. Он также справедливо предположил, что свечение Луны и планет вызвано отражением солнечного света, и рассчитал число π с точностью до четырех знаков после запятой. В 1975 году, когда Индия стала космической державой, запустив на околоземную орбиту спутник, его назвали в честь Ариабхаты. Брахмагупта (598–665); еще один математик эпохи Гуптов определил нуль как результат вычитания числа из самого себя, но строгости кастовой системы не позволили его знаниям распространиться за пределы тонкой прослойки общества.

Гуптский гамбит

Историки датируют изобретение шахмат периодом Гуптов. В первом приближении это была игра на четырех человек под названием чатуранга, что переводится с санскрита как «четырехсоставная», а битва на четверых впервые упоминается в «Махабхарате». К VII столетию чатуранга превратилась в игру на двоих, в которой легко узнаются сегодняшние шахматы. Фигуры различались по силе и положению в обществе, а победа достигалась, когда удавалось взять короля.

Влияние брахманов возрастало, и это отразилось в учащающемся использовании санскрита в надписях на монетах и в литературе. Прекрасным примером такого языкового возрождения служит творчество драматурга и поэта Калидасы, жившего предположительно в конце IV века. Его называют «индийским Шекспиром», его самая известная драма «Шакунтала» основана на части сюжета «Махабхараты». На английский с санскрита ее перевел Уильям Джонс в конце XVIII века, открыв всему миру богатство индийского литературного канона. Везде, где распространилось индийское влияние, санскрит становился языком науки. Как замечает индолог Шелдон Поллок: «В VII веке никого не удивил бы китайский путешественник, изучавший на Суматре санскритскую грамматику, в Х веке – интеллектуал со Шри-Ланки, описывающий санскритскую литературную теорию в Северном Декане, или в XII веке – кхмерские князья, сочиняющие на санскрите политические стихи для величественных колонн Мебона или Пре Рупа в Ангкоре».

Наиболее знаменитым текстом того времени считается «Камасутра», или «Трактат о любовном искусстве». Про его автора Ватсьяяну известно немного, лишь то, что в действительности его звали Малланага, а жил он в конце II или в начале III столетия, предположительно в Паталипутре. Во время написания этой книги он практиковал воздержание и глубокую медитацию. «Камасутра» описывает идеализированный мир, где право на поиск и обретение наслаждения законно для всех. Хотя лишь одна из семи книг «Камасутры» посвящена сексуальным позам, ее эротизм захватил воображение читателей, когда книга была представлена западному обществу. Английский перевод Ричарда Бёртона 1883 года стал самой массовой незаконно издаваемой книгой Викторианской эпохи.

Основной текст «Камасутры» посвящен поиску партнера, подготовке к свадьбе, жизни с куртизанкой и искусству тайной измены без разоблачения, хотя обман партнера при этом осуждается. Основой читателей этой книги стала богатая городская элита – люди, не жалевшие времени и денег на поиски удовольствий. В идеальном мире этой книги преуспевающий человек может позволить себе купить дом в приличном районе, желательно неподалеку от реки и в окружении зеленых садов. Его спальня должна быть ароматизирована, а кровать – убрана свежими цветами. Каждое утро он должен умащать лоб и виски сандаловым маслом, а на глаза класть целебные примочки. Свои дни он должен проводить, обучая речи попугаев, созерцая петушиные бои и посещая клубы и увеселительные дома, чтобы беседовать о поэзии и искусстве и слушать пение артистов. И наконец, приглашая в свой дом любимую, он должен возжигать благовония. Если в пути ее застигнет дождь и смоет с ее лица косметику, он должен восстановить макияж. Если юбка любимой намокнет, он должен высушить женщину полотенцем.

Хотя «Камасутра» поражает нежностью любовных отношений, их страстность отмечается следами укусов и царапинами на коже. Наряду с описаниями множества сексуальных поз трактат перечисляет не менее 26 разновидностей поцелуя.

Кама считалась лишь одной из форм поведения и знания, необходимых для удовольствия. Ватсьяяна подчеркивает, что поддержание благополучия, артха, представляет собой одну из трех основных задач, наряду с дхармой (религиозным долгом), и должна достигаться прежде удовольствия. Предполагалось также, что достойный гражданин или гражданка достигнет религиозных заслуг к старости.

ренессанс

Индийские историки называют эпоху Гуптов «Ренессансом». Буддизм в Индии достиг пика своей популярности, хотя в некоторых районах Кашмира и Афганистана еще продолжал наращивать темпы. Показательные жертвоприношения сменились новыми формами преданности богу, такими как бхакти, эмоциональной привязанности и любви к своему персональному божеству. Среди богов наиболее популярными сделались Брахма – бог созидания, Вишну в его десяти инкарнациях и Шива в его созидательном и разрушительном аспектах. Эти три бога известны как Тримурти (космическая триада), в индуизме они до сих пор занимают центральное место. Из всего огромного пантеона ведических божеств только один Сурья – бог солнца – нашел себе место в новой иконографии. Отточив свои навыки на изображениях фигуры Будды и на женских фигурах-якшах, каменотесы эпохи Гуптов принялись за изготовление, несомненно, самых величественных в истории изображений индуистских богов.

Один из самых впечатляющих образцов искусства эпохи Гуптов – рельеф начала V века в пещерном храме Удаягири, возле Бхопала, – изображает Вишну в виде вселенского вепря Варахи, спасающего богиню земли от змея, который пытается утопить ее в Мировом океане во время акта творения

Комментируя пещерную роспись в Аджанте, голландский искусствовед Алекс Ярл отмечал: «Всё в этих картинах, от цельной композиции до малейшего цветочка или жемчужины, указывает на глубочайшее озарение вместе с искуснейшей техникой исполнения»

Древнейшие из сохранившихся отдельных индусских храмов, построенных, чтобы продемонстрировать благочестие правителя или знатного человека, появляются начиная с эпохи Гуптов. Но только в конце I тысячелетия скорость постройки индусского храма смогла сравниться со скоростью постройки буддийской ступы. Даже сегодня индусы часто охотнее совершают приношения в маленьких дворовых кумирнях, под сенью ветвей дерева бодхи, на берегах священных рек или прудов.

Несмотря на это возрождение индуизма, не терялся интерес и к буддизму и джайнизму. В 1817 году в северо-западном Декане группа британских солдат охотилась на тигров, и деревенский мальчик завел их в ущелье, имевшее форму подковы. В нем, невидимые с поверхности, располагались входы в 28 пещер, содержавших самые древние из сохранившихся образцов индийской живописи. Их создавали на протяжении нескольких веков, и самые первые, конца V века, признаны самыми искусными. Иллюстрируя эпизоды из жизни Будды, основанные на джатаках, они отражают покровительство, которым пользовались авторы этих картин.

Но в основном репутация эпохи Гуптов как золотого века Индии основана на трудах китайского буддиста и паломника по имени Фа Сянь (337–422), который провел шесть лет, путешествуя по землям, находившимся под управлением Чандрагупты II. Он описывает мирное, преуспевающее общество, где почти или вовсе отсутствовала преступность. Он одобрительно рассказывает о многочисленных благотворительных организациях Паталипутры. В столице находилась больница, бесплатная для всех пациентов; ее расходы, как отмечал Фа Сянь, оплачивались добровольными пожертвованиями горожан. Вегетарианство было почти повсеместным, а на поедание чеснока и лука смотрели неодобрительно. Вино не употреблялось. В отличие от Китая ограничений было немного, чтобы проехать с одной территории Гуптов в другую, и паспортов не требовалось. «Если нужно уйти – уходят, если нужно жить [на данном месте] – живут» ^[16]. Суд, когда он применялся, был милосердным, самым жестоким наказанием было отрубание руки, и происходило это редко. Впервые было разделено уголовное и административное право. Вмешательство правительства в повседневную жизнь было минимальным, гражданам не мешали вести свои дела и получать прибыль.

Религиозная предвзятость Фа Сяня проявляется, когда он описывает общество, управляемое согласно буддистскому учению. В стране множество буддийских монастырей, два из них в столице, при монастырях сотни учеников со всего мира, и в то же время заметны признаки упадка буддизма. Бодх-Гая – важное для паломников место, где Будда достиг просветления, – заросло джунглями. Другие святые места, связанные с Буддой, такие как Капилавасту и Кушинагара, заброшены, лишь несколько монахов живут там милостыней от случайных паломников. Кроме того, в труде Фа Сяня впервые встречается описание «неприкасаемых». Представители низшей касты, как отмечает путешественник, должны бить в деревянную колотушку, чтобы окружающие издалека заметили их и избежали ритуального осквернения при случайном взаимодействии с ними.

К началу тысячелетия четыре варны разделились еще на несколько слоев, и строение общества усложнилось: в нем выделились джати – отдельные группы по роду деятельности. Индийские фамилии обычно показывают отношение к касте. Например, фамилия Бхат традиционно указывает на ученого, а Ядав – на пастуха. Личное поведение человека регулировалось правилами касты. Делить пищу разрешалось только с представителями своей касты. Межкастовые половые отношения и браки запрещались. «Неприкасаемые», как правило, селились в отдалении от людей из высших каст. Считалось, что даже тень «неприкасаемого» может осквернить. Им запрещалось входить в храмы, для них были устроены отдельные колодцы.

Несмотря на акценты на ритуальной чистоте, эта система не была строгой, и со временем кастовые правила начали давать сбои, разрешая есть мясо или смягчая религиозные практики. Частые войны, которыми сопровождались вторжения мусульман в XI веке, давали возможность представителям низших каст поднять свой статус, записываясь на службу в местные армии. В более поздние времена возможность выбирать образ жизни, большая свобода передвижения и миграция из сел в города стала означать, что люди не всегда занимались той деятельностью, которая была им положена по кастовому признаку. Однако и сегодня клеймо «неприкасаемого» может сопутствовать человеку даже в зарубежных индийских сообществах. Среди индийцев Великобритании звучат призывы к законодательному запрету дискриминации по кастовому признаку.

Эпоха вторжений

Золотой век Индии был недолговечен. Кумарагупта (прав. 415–455), сын и наследник Чандрагупты, встретился во время своего царствования с новой угрозой. Как и прежде, она пришла через горные перевалы на северо-западе. Это были гунны – племена, родственные ордам Аттилы. Выйдя из степей Центральной Азии, они разбились на две группы. Одна направилась к Волге, другая – к реке Окс (Амударья). Первые вторглись в Восточную Европу в 375 году и оттеснили готские народы к югу от Дуная. Племена, поселившиеся на Амударье, прозвали белыми гуннами. В начале V века они захватили Кабул и прошли через Хайберский проход. Хотя сын и наследник Кумарагупты Скандагупта (прав. 455–467) сумел отразить первое нападение в 455 году, после его смерти, через 12 лет, наступил кризис централизованной власти. Империя Гуптов раскололась на множество маленьких царств, и некоторые из правителей готовы были скорее присягнуть иноземцам, чем подчинить свой народ варварам-гуннам.

Индийские историки нечасто заостряют внимание на тех 75 годах, когда владычествовали гунны, характеризуя этот период как время кровавых репрессий. Захватчики не обращали внимания на кастовые правила, оскверняли священные места и не делали различий между брахманами и «неприкасаемыми». Наибольшими беззакониями прославился Михиракула, «индийский Аттила», развлекавшийся тем, что сбрасывал слонов с горного склона. Но особенно гунны невзлюбили буддизм. Когда они захватывали новую территорию, то первым делом вырезали монахов, расправляясь с религией Северной Индии. От этого удара религиозные учения региона не оправились до сих пор. Буддийские тексты уверяют, что в наказание за жестокость Михиракула встретил жуткую смерть – момент, когда он «сошел в ад в непрестанных страданиях», был отмечен превращением дня в ночь, а также суровыми порывами ветра и землетрясением.

Тогда Яшодхарман, правитель из центральной Индии, сформировал конфедерацию, которая около 528 года нанесла Михиракуле поражение. Остатки гуннов ассимилировались с воинственными племенами раджпутов.

Оставшаяся часть VI столетия составляет белое пятно. До середины VII века множество правителей боролось за главенство положения. Вновь бесценный исторический снимок эпохи мы видим глазами китайского паломника-буддиста. Сюань-цзан (ок. 602–664) активно путешествовал по Северной Индии в 640–644 годах, а затем вернулся в Китай с двадцатью лошадьми, нагруженными буддийскими реликвиями и текстами. В то время на большинстве северных территорий Индии правил царь Харша (прав. 606–647), который взошел на трон в 606 году в возрасте 15 лет. Располагая сравнительно небольшой армией в 5000 боевых слонов и 20 000 кавалерии, он вскоре одолел своих врагов и воцарился на территории от границ Пенджаба на западе до Бенгалии на востоке. Подобно Ашоке, он заявил о нежелании захватывать земли и последующие 30 лет правил в основном мирно. Он жертвовал средства индусам и буддистам, хотя в последние годы предпочитал помогать последним. По его приказу вдоль берегов Ганга были построены тысячи ступ, в основном деревянных и бамбуковых. До наших дней ни одна из них не сохранилась. Сюань-цзан отмечает интерес Харши к алхимии. Он держал при дворе мудреца по имени Нагарджуна, человека до того искусного в составлении зелий, что тот создал пилюли, которые якобы продлевали его жизнь и жизнь его помощников на сотни лет. Когда у Харши не хватило денег на постройку монастыря для Нагарджуны, один из монахов «рассеял несколько капель чудодейственного средства над обыкновенными большими камнями, и все они обратились в золото».

Другим летописцем царствования Харши был богемный поэт Бана, «разудалый брахман, погубивший юность, с широким кругом друзей». Его Харшачарита стала первой аутентичной биографией индийского правителя. Если верить Бане, то буддисты и брахманы всех сект «следуют каждый своим убеждениям, уравновешенны, соблюдают запреты, встречают сомнения и разрешают их». То, как Бана описывает Харшу, поднимает агиографию к новым высотам:

В его глазах нет оттенка смертельного яда гордости, голос его не перехвачен губительной отравой тщеславия, его осанка не теряет природного своего благородства от внезапной судороги высокомерия, перемена настроения его не отягощается горячечными приступами неуправляемого самодурства, поступь его не ускоряется влечением самонадеянности, голос его не искажен спазмом заносчивости, которая кривит губы.

О том, как Харша умер, известно мало, хотя Сюань-цзан пишет о неудачном покушении в конце его царствования в результате заговора попавших в немилость брахманов. Смерть Харши ознаменовала конец последней индусской империи Северной Индии перед началом мусульманских завоеваний XI столетия. Большую часть из пятисот остававшихся до этого лет Индия во многом откатывалась на исходные позиции своего древнего прошлого с разрозненными центрами власти, борющимися за влияние, и множеством мелких царств, меняющих между собой подчинение друг от друга, в зависимости от сиюминутной выгоды.

Однако в этой беспорядочной мозаике начал проявляться узор. Индия более или менее строго разделилась на четыре географических и политических региона: север, протянувшийся от Инда до долины Ганга; восток, включающий Бенгалию и Ассам; центр, где находится плодородное плато и древний земледельческий центр, известный как Деканское плоскогорье; и южный полуостров. Доминирующая власть в каждом из этих регионов никогда не была настолько сильна, чтобы сколько-нибудь продолжительное время контролировать остальные три. Правда, межрегиональные конфликты часто бывали очень жестокими, особенно в северном и центральном регионах.

Империи юга

Южная Индия представляет собой более целостную картину. Хотя корни индуизма происходят с арианизированного севера, ветви его в VII столетии обильно разрастались в южном направлении. Множество религиозной и духовной литературы высочайшего качества написано на дравидийских языках, преимущественно на тамильском. В этот период возведено множество величественных храмовых построек, а также бронзовых и каменных скульптур.

Самые значительные царства южной Индии – Пандья, Чера, держава Паллавов и Чола. Впервые царство Пандья упомянуто в греческих записях IV в до н. э. Его столицей был Мадурай. Царство Чера датируется I столетием н. э., оно включало в себя большую часть нынешнего штата Керала. Первой империей, вобравшей в себя большую часть полуострова и оказавшей влияние на другие регионы Индии и Юго-Восточной Азии, стала империя Паллавов. Основанное в 275 году н. э., со столицей в Канчи (современный Канчипурам), это царство во времена своего расцвета протянулось от северной части современного штата Андхра-Прадеш до реки Кавери на юге. От Канчи торговцы и колонисты распространяли индуизм в Юго-Восточную Азию. Свидетельства об этом доходят со времен первых кхмерских правителей Камбоджи, которые, как и Паллавы, почти всегда носили имена, оканчивающиеся на «-варман». Названия «Камбоджа» и «кхмеры» происходят от общего предка, Камбу, который упоминается в Пуранах.

Империя Паллавов вела обширную торговлю, отправляя индийские товары в порты Персии, Рима, Суматры и Малайи. Ее жители проявляли терпимость к любой вере, один из их правителей из джайнизма перешел в индуизм. Музыка, живопись и литература пользовались покровительством властей. Поработав на таких объектах, как пещеры Аджанты, скульпторы и художники переселялись на юг, где в тамильских царствах находили высокий спрос на индусское искусство и архитектуру. В портовом городе Махабалипураме основатель династии царь Симхавишну велел изготовить большой рельеф «Нисхождение Ганга», который изображает течение самой священной индийской реки от Гималаев до моря. Один из преемников этого царя стал инициатором создания храма Кайласанатха в Канчи, одного из древнейших в Индии храмов Шивы.

К IX столетию баланс сил переместился в сторону империи Чола. Об этой династии впервые упоминается в надписях Ашоки; их предки, возможно, занимали район дельты Кавери с доисторических времен. За время царствования Паллавов их статус снизился до состояния подчиненного государства. Но, когда Паллавам пришлось отвлечься на борьбу с извечными их врагами – Чалукья, индуистским царством, расположенным в Бадами, – династия Чола взяла реванш и, воспользовавшись кризисом престолонаследования у Паллавов, захватила под контроль Канчи вместе с Махабалипурамом.

Самый знаменитый правитель из династии Чола – Раджараджа (прав. 985–1014). Его имя означает «царь царей», и он был административным гением, заложившим основы для самого стабильного, хорошо организованного и долгоживущего политического режима во всей древней Южной Индии.

Раджараджу сравнивают с Ашокой как блистательного устроителя империи, который покровительствовал искусствам, был терпим к другим религиям и приказал построить некоторые из самых значительных в Индии памятников архитектуры. Особенно известен храм Раджараджешвара в Танджавуре – его величественная архитектура делает этот храм центром индуистского мира. Освященный в 1010 году и возвышающийся на 60 метров над плоской долиной Тамилнада, он в три-четыре раза выше и больше любого другого здания на юге. Его замковый камень весом 80 тонн, вероятно, был установлен при помощи наклонной насыпи. Этот храм был построен в честь победы Раджараджи над Чалукья и посвящен Шиве, чей массивный лингам представляет собой объект поклонения. Раджараджа пожертвовал на этот храм 230 килограмма золота и еще больше серебра, в основном из военных трофеев, а жители окрестных деревень были обложены налогом в пользу строительства. Богатые паломники наполняли храмовые сундуки, и храм функционировал как банк, выплачивая проценты за вклады и ссужая средства тем же крестьянам, которые платили ему налоги. Из сокровищниц храма получали жалованье 400 танцовщиц и еще сотни служителей, ремесленников, портных и администраторов.

Занесенный в списки ЮНЕСКО храм Раджараджешвара в Танджавуре (известный также как храм Брихадишвара) считается одним из крупнейших храмов Южной Индии. Его ступенчатая пирамидальная башня отражает господствующий на юге архитектурный стиль

Портрет Раджараджи, подносящего цветы Господину Шиве, расположенный на одной из фресок храма, представляет собой самый древний из опознаваемых портретов царей во всем индийском искусстве. Преклонение Раджараджи, как и его репутация благотворителя, находят параллели культа лидерства, который установился в Южной Индии наших дней. Сунил Кхилнани проводит сравнение между Раджараджой и бывшим премьер-министром штата Тамилнада Джаялалитой, которая последовательно культивировала образ великодушной щедрости, раздавая своим последователям подарки, например телевизоры и мотоциклы, или оплачивая девочкам обучение в школе. В 2014 году, когда ее осудили за коррупцию, считается, что более 150 человек умерли от потрясения или свели счеты с жизнью.

После победы над силами династий Чалукья Пандья и Чера Раджараджа завоевал большую часть Шри-Ланки и в 993 году разграбил древнюю столицу, город Анурадхапура. Затем он захватил Мальдивы, которые позволяли контролировать множество торговых путей в арабский мир. После смерти Раджараджи в 1014 году его сын Раджендра I (прав. 1014–1044) сдвинул границы царства династии Чола севернее. Его военачальники прошли маршем большую часть побережья. В реки ставили слонов, по ним наводили мосты, по которым проходила пехота. Подчинив буддийское царство Палов в Бенгалии, армия Раджендры достигла берегов Ганга в 1023 году. Огромные сосуды с его священной водой доставили на юг, эту воду вылили в церемониальный резервуар новой столицы под названием Гангаикондачолапурам, буквально «город Чолы, покорившего Ганг». Храм, который повелел построить Раджендра в честь своей победы, стоит до сих пор, но от основанного им города ничего не осталось.

Подчинив все царства Южной Индии, Раджендра присоединил к своим владениям и остатки буддийского царства Махинды V (982–1029) на Шри-Ланке, затем сделал столицей острова город Полоннарува. Затем он сделался единственным индийским правителем, имеющим военный флот. После тысячелетия теплых отношений с государствами Юго-Восточной Азии, когда развивалась торговля и культурные отношения, Раджендра решил «добавить блеска своей короне», как написал один историк, и завоевал часть Бирмы, Малайи и Суматры. В 1025 году силы империи Чола вторглись в суматранское государство Шривиджайя, державшее под контролем Малаккский пролив. Это был очень амбициозный рейд. Арабский географ того времени сообщает, что даже самому быстрому кораблю потребовалось бы больше двух лет, чтобы объехать все острова, находившиеся во владении царства Раджендры, а самого царя считает самым богатым человеком на свете.

Чолы захватили по меньшей мере 14 портов, но пользы от этих набегов хватило ненадолго. Существует множество теорий относительно того, что сподвигло Чолов на такие нетипичные завоевания: например, желание взять под контроль пиратов, которых было много в этой области, жесткий контроль Китая над доходными торговыми путями или старая добрая жажда наживы.

Если судить по продолжительности правления (около трех столетий) или по расцвету архитектуры, литературы и искусств, важности религии и сложной продуманной структуре управления, то золотым веком Южной Индии следовало бы называть эпоху Чолов. И сегодня сотни храмов этой эпохи с величественными пирамидальными башнями высятся над рисовыми полями Тамилнада и Кералы. Это были не просто места поклонения, они выполняли функции дворцов и так же выглядели, за их высокими стенами совершались массовые религиозные церемонии. «Храмы занимали центральное место в имперских проектах развивающихся династий. Всякий монарх почитал за должное построить храм как способ поведать о своих достижениях», – пишет Венди Дониджер. Личная молитва становилась публичной, храмы все чаще превращались из центров паломничества и религиозной деятельности также в места встреч и рынки, где продавались культовые принадлежности.

Немыслимое богатство храмов делало их желанными целями для индусских армий с севера, а потом, гораздо позже, мусульманские захватчики вывозили из них награбленные богатства в свои твердыни в Афганистане. Вероятно, самые богатые из этих кладовых были укрыты в подвалах храма Шри Падманабхасвами в Тривандруме, бывшей резиденции княжеского семейства Траванкора, а сейчас – столице южного штата Керала. Даже по самым скромным оценкам, стоимость серебра, золота, драгоценных украшений и монет в хранилищах составляет более 700 миллиардов американских долларов – вся эта груда сокровищ копилась с 800 года н. э. Годы судебных разбирательств о том, принадлежат ли эти сокровища династии местных правителей или индийскому правительству, некоторые из камер оставались опечатанными, и пошли слухи, что самую тайную из камер, известную, как «Подвал Би», охраняют гигантские кобры.

«Царь Танца весь воплощение ритма и экзальтации, – пишет французский искусствовед Рене Груссе. – Он широко улыбается. Равно улыбается смерти и жизни, боли и радости, или, если бы нам позволили так выразиться, его улыбка – равно смерть и жизнь, боль и радость»

Эпоха Чолов также запомнилась свой школой бронзовой скульптуры, которую искусствовед Джеймс Арль назвал «прекраснейшей, непревзойденной нигде и никогда». Самой узнаваемой можно назвать бронзовую фигуру Шивы в образе Повелителя Танца, создающего и разрушающего Вселенную, в положении с согнутым коленом, в ореоле пламени. Его танец пронизан ритмом барабанчика в форме песочных часов, который Шива держит в правой верхней руке.

В некотором смысле фигура танцующего Шивы может смотреться как аллегория потрясений, которые вот-вот собирались обрушиться на Индию, и их приближение ощущалось даже на далеком юге. Вот что пишет Джон Кей:

Историк, которому нужен пример государства в период матсья-ньяя (то самое состояние анархии, «когда крупная рыба ест мелкую», которое описано в Пуранах), может посмотреть на Индию XI–XII веков. Космический порядок дхармы утрачен, круг мандалы безнадежно искажен. Мелкие владения вливаются в крупные, одни царства поглощаются другими, династии развенчивают друг друга. И все беспечно позабыли, какая акула рыскает в Пенджабе.

Этот персонаж навсегда изменит лицо Индии, и даже география не спасет южные царства.

4. Приход ислама

Должно быть, в те времена это казалось хорошей идеей. После провальной Первой Англо-афганской войны, начавшейся в 1839 году, Ост-Индская компания решила понадежнее утвердиться на индийской земле. В 1842 году карательные войска успешно отбили цитадель Газни и обнаружили там две огромные створки ворот с резьбой, вероятно, из сандалового дерева, украденные в начале XI века из храма Сомнатх в Гуджарате. Воспользовавшись случаем объявить, что Британия исправляет тот исторический вред, что нанесли Индии мусульмане, губернатор Ост-Индской компании лорд Элленборо (1790–1871) официально объявил, что ворота должны быть возвращены. «Оскорбление восьмисотлетней давности наконец отомщено… Ворота храма Сомнатх, так долго бывшие памятником унижению, станет гордостью вашей национальной истории». К сожалению, ворота оказались не из Сомнатха и сделаны были не из сандала, а из гималайского кедра, резчиком же был местный ремесленник. Кроме того, в древних мусульманских летописях нет никаких упоминаний о захваченных воротах.

Полтора века спустя Сомнатх вновь появился в новостях, когда президент партии Бхаратия джаната Л. К. Адвани (род. 1927) начал в этом храме акцию под названием Ратха-ятра. 25 сентября 1990 года в грузовике, декорированном под индусскую колесницу, он двинулся через всю Северную Индию, пока не добрался до Айодхьи в Уттар-Прадеше. Целью этой акции была постройка храма Рамы на месте мечети, построенной могольским императором Бабуром. Адвани дожил до дня, когда эту мечеть в 1992 году разрушили индусские фанатики-добровольцы, так называемые кар севаки, но к концу 2019 года, когда верховный суд Индии разрешил построить на этом месте храм, Адвани уже ушел из политики.

Сомнатх настолько символичен, чтобы объединить алчную многонациональную торговую корпорацию и закоренелую в своем национализме индуистскую политическую партию против крайне неоднозначной фигуры Махмуда Газневи – тюркского правителя XI века, устроившего более дюжины набегов на Индию. Индусские националисты и некоторые индийские историки рисуют его настоящим дьяволом во плоти, но ярче всего его образ фигурирует в контексте истории о наступлении ислама на субконтинент и о том, что случилось вслед за этим.

Храм Сомнатх, посвященный Шиве, расположен на побережье Аравийского моря. Он находится за стенами крепости и с трех сторон окружен водой, его защищали только брахманы и посвященные индусы, и в 1026 году он запросто покорился силам Махмуда Газневи. Устроили резню. После того с храма ободрали всё золото, Махмуд, как говорят, лично разломал гигантский лингам, изображавший фаллос Шивы, который считался величайшим идолом всей Индии. Обломки лингама, по легенде, вернули в Газни, а затем вмуровали в ступени городской мечети, чтобы каждый день их попирали ногами правоверные мусульмане.

Теперь историки задаются вопросом: удостоился бы Махмуд такого внимания, если бы не злополучная прокламация Элленборо? За 26 лет Махмуд устроил 17 набегов на Индию, целью которых был грабеж, а не завоевание. Как замечает индийский историк Ромила Тапар, в источниках того времени, за исключением краткого упоминания в джайнском тексте, нет никаких свидетельств об этих набегах. Через два столетия арабский купец, который попросил построить в городе мечеть, был сердечно принят местной администрацией и жрецами Сомнатха. Надпись на санскрите определяет мечеть в индуистских терминах как место, «где люди совершают пуджу, чтобы обрести благодать», и одними и теми же словами именуют и Шиву, и Аллаха.

Вторжения Газневи лишь обостряют вопрос, почему Индия оказалась не готова к испытанию исламом в XI веке и позже. Ее богатства, нажитые развитым аграрным обществом, должны были позволять правителям содержать военный ресурс, достаточный для того, чтобы защитить свою страну. Несмотря на столетия вторжений через горные перевалы из Афганистана, начиная со времен Александра Македонского вдоль границ так и не были построены защитные укрепления.

Что же пошло не так? Можно перечислить множество разных потенциальных причин. Жадные правители, облагавшие крестьян налогами и растрачивавшие казну на светские и религиозные излишества. Местные власти, занятые своими мелкими дрязгами, обольщенные ложным чувством безопасности, видевшие в мусульманах лишь разбойников, а не завоевателей. Политическая раздробленность на десятки местных царств, более занятых самоубийственными усобицами, чем укреплением национального самосознания.

Британский историк Арнольд Тойнби в своем изумительном труде о мировой цивилизации добавляет к этому ряду кастовую систему, которая разрушающе действует на социальное единство. Кастовая система, освященная индуизмом, «раздулась до невероятных пропорций». Ставящая себе палки в колеса индусская цивилизация «утратила, по большому счету, подобие общества. Тем не менее она пыталась навязывать обществу свою волю. Это и оказало самое судьбоносное влияние на историю древней Индии».

Такие индийские историки, как Дж. Л. Гупта, описывают индусское население того времени как раздор между своими. Их социальное и национальное видение, по его словам, стало таким узким, что они оказались неспособны защитить свой домашний очаг и свою родину. Внутренняя слабость Индии иссушила ее жизненные силы. Ее баснословные богатства, слабая политическая структура и «закаменевшее общество» выглядели для мусульманских иноземцев как прямое приглашение прибрать к рукам плохо охраняемые сокровища.

Хотя разделение индийского общества сыграло свою роль, на стороне мусульманских захватчиков оказалось определенное военное превосходство, отличная кавалерия на быстрых среднеазиатских конях и превосходная боевая тактика, позволявшая применить маневренность против численности. Ядро их армий обычно формировалось из профессиональных бойцов, приученных действовать сообща, в то время как индийские силы состояли из разрозненных отрядов под командованием вождей, которые собирались вместе только по необходимости.

Торговля прежде войны

Контакты Индии с арабским миром предшествовали возвышению ислама на несколько веков. Индийские купцы пользовались услугами арабских мореходов. Арабские погонщики верблюдов перевозили караваны с товарами по Шелковому пути между Средиземноморьем и субконтинентом. Арабские торговые сообщества уже прочно обосновались по всему западному побережью Индии, а индийские товары, такие как хлопок и шелк, слоновая кость и драгоценные камни, пряности и сахар, встречались на базарах Багдада и Каира. Эти же связи позволяли индийской культуре, науке и философии распространяться к западу. Техника вставной новеллы, на которой основана «Тысяча и одна ночь», встречается в баснях ведической Индии «Панчатантра» и буддийских джатаках.

Смерть пророка Мухаммеда в 623 году положила начало таким завоевательным войнам, подобных которым в истории можно вспомнить немного. За 20 лет армии мусульман завоевали почти все византийские владения в Сирии и Египте и империю Сасанидов в Иране и Ираке. Захватив почти весь Афганистан, они в 712 году подошли к Синдху, но дальше не продвинулись. В последующие три столетия граница между Индией и ее мусульманскими соседями пролегала четкой линией от реки Инд до Кабула. И только в конце Х века мусульманские войска начали угрожать Индии. Захватчики явились не со знакомых исламских застав на Синдхе, но из Центральной Азии. Приблизительно в 986 году бывший раб, ставший тюркским генералом, по имени Себук-Тегин выступил из своей крепости в легендарной Бухаре, взял Кабул и двинулся в Пенджаб. Джайяпала, царь из династии Шахи, оказал ему жестокое сопротивление, но, когда на поле боя обрушилась сильная буря, он счел это за небесное знамение и запросил мира. Так Себук-Тегин захватил власть над стратегически важным Хайберским проходом – ценным плацдармом для последующих походов. Но вместо того, чтобы двигаться дальше на восток, он вернулся в Бухару, где сделался халифом, а завоевания продолжил его сын Махмуд.

По мнению самого Махмуда, он обладал «ущербной внешностью». «От созерцания царя должно светлеть в глазах у подданных, но природа столь причудливо обошлась со мной, что мой внешний вид более напоминает картину неудачи». Хотя больше всего Махмуд запомнился осквернением индусских храмов, его первая кампания в 1004 году была направлена на исмаилитский город Мултан в Пакистане. Принадлежавшие к шиитской ветви ислама исмаилиты считались еретиками по отношению к мусульманам-суннитам. Мултан располагался на стратегически важном месте долины Инда – на перекрестке главных торговых путей между Персидским заливом и западной Индией. Во второй раз Махмуд захватил этот город в 1007 году. На следующий год он взял и разрушил мощную крепость и храм в Кангре, а вернувшись в свою столицу, привез 180 килограмм золота и 2 тонны серебра, да еще монет на сумму 70 миллионов дирхемов. Подобной же участи подвергся в 1018 году великий храм Матхура, центр поклонения последователей Кришны. Еще через год Махмуд напал на город Канаудж, захватил все семь его фортов и разрушил город в один день.

При всей бессердечности Махмуда из его наследия можно извлечь и что-то положительное. Награбленные ценности он использовал, чтобы построить в Газни одну из прекраснейших мечетей того времени и собрать огромную библиотеку. Он покровительствовал поэту Фирдоуси, который написал «Шах-наме», эпическую поэму о правителях доисламской Персии. Махмуд же приказал ученому Аль-Бируни провести десять лет в Индии, где тот учил санскрит и переводил индусские тексты. «Китаб аль-Хинд», она же «Книга об Индии», написанная Аль-Бируни в основном по санскритским источникам, безусловно, прекраснейший отчет об этой стране, ее жителях, философах и верованиях домогольского периода.

Индийские слоны более 2000 лет использовались на субконтиненте в качестве основных боевых машин. Правители ценили их больше, чем коней

В 1030 году, после смерти Махмуда, обострилась борьба за власть, осложненная тем, что оба его сына, к несчастью, родились в один и тот же день от разных матерей. Вероятный наследник Масуд был убит при дворцовом перевороте, после этого династия Газневидов пришла к упадку. В 1173 году Газни пал под натиском Гуридов, которые затем положили глаз на столицу Газневидов Лахор и захватили его в 1186 году.

В отличие от Махмуда, вождь Гуридов, Мухаммад Гури, хотел расширить свои владения на восток. Но его мечты о легкой победе рассеялись, когда в 1191 году его армия встретилась при Тараине, к северу от Дели, с раджпутским князем Притхвираджем III. Раджпутские летописцы отметили это победоносное сражение, в ходе которого войско Гури хаотично отступило, а военачальник получил удар копьем в плечо, и с поля битвы его увезли солдаты. В отместку за это унижение солдат-дезертиров заставили пройти перед народом с конскими торбами на шее и жевать солому.

Гури не желал так легко уступать. Собравшись с силами, он снова двинулся на восток. И хотя Притхвирадж встретил его с самыми впечатляющими за всю историю раджпутов войсками, включавшими сотни боевых слонов, захватчики на этот раз не оставили ему ни шанса. Согласно одному из источников, Гури обманул раджпутов, заставив их подумать, будто согласен на временное прекращение огня. Убаюканные ложным чувством безопасности, они провели ночь в шумном празднестве. Одуревшие от вина и опиума войска Гури разгромил при помощи своей легко вооруженной кавалерии, а самого Притхвираджа поймали и убили.

Набег 1192 года на раджпутов в Тараине был описан как «самая судьбоносная битва в истории Индии». Теперь «ключ к вратам Дели», да и ко всей Индии, находился в руках Гури и его победоносных солдат. Теперь ислам пришел в Южную Азию окончательно и бесповоротно.

Делийский султанат

Гури не дожил до исполнения своей мечты об империи. В 1206 году его убил участник конкурирующей исламской секты. Кутб ад-дин Айбак положил начало династии Мамлюков – первой из пяти династий, правивших Делийским султанатом. За ними следовали Хильджи, Туглакиды, Саиды и Лоди. Лоди правили до 1526 года, пока их султан Ибрахим не был убит в сражении с Бабуром, первым из Великих Моголов. Каждая из пяти династий оставила свой отпечаток на облике Дели, создавала новые города, мечети и усыпальницы, которые до сих пор украшают индийскую столицу.

Династии Делийского султаната

Династия Мамлюков (гулямов) (1206–1290)

Династия Хильджи (1290–1320)

Династия Туглакидов (1320–1414)

Династия Сайидов (1414–1451)

Династия Лоди (1451–1526)

Историю Делийского султаната постоянно маркируют три лейтмотива: смена власти почти всегда сопровождается кровопролитием, непрестанное сопротивление индусских правителей, непрерывная военная угроза с запада.

Столица султаната Дели была городом прекрасно устроенным, заселенным с VI века до н. э., имевшим большое стратегическое и символическое значение. Во времена султаната Дели стал центром персианизации. Возникли персидские учреждения, перенимались персидские практики, такие как чиновники на жаловании или военное рабство. Традиция уважать духовно сильных людей смягчила религиозные противоречия, поскольку среди завоевателей практиковалась наиболее мистическая форма ислама – суфизм.

Мамлюки стали известны как династия гулямов (рабов), потому что многие из ее правителей когда-то были захвачены в плен их тюркскими хозяевами. Слово «рабы» здесь не вполне уместно. Их, после того как приобретали и обращали в ислам (если они еще не были мусульманами), обучали на разные должности вроде конюшего или смотрителя охотничьих леопардов. Некоторые получали высшие военные и административные должности. Преданность мамлюка хозяину заставляла его забыть о своем роде и племени. Она была столь сильна, что, когда мамлюков бросали в бой против монгольских разбойников, периодически угрожавших Индии, эти рабы, которые в основном были тюрками, никогда не уклонялись от сражения с соплеменниками.

Кутб ад-дин Айбак умер в 1210 году из-за несчастного случая во время игры в поло. Его наследник Илтутмиш правил 26 лет – достаточно, чтобы укрепить свою власть. Еще он раскрыл ворота своего царства для персов, спасавшихся от монгольского нашествия. Наплыв их был столь велик, что пришлось увеличить размеры мечети Кутба втрое, а к ее минарету достроить три яруса. В числе этих беженцев оказались лучшие из персидских ученых, художников и ремесленников, они вскоре заняли должности в системе управления и правосудия. Персидский стал языком правительства и дипломатии. В то же время монгольское нашествие на запад отрезало Делийский султанат от мусульманских государств в Междуречье и Северной Африке, превратив его в самостоятельное государство.

Наиболее стойкое свидетельство о времени правления Кутб ад-дин Айбака – башня Кутб-Минар, которая возвышается над плоским рельефом восточной части Нью-Дели. Этот минарет был построен с использованием колонн, капителей и архитравов индусских и джайнских храмов. Делийские султаны для постройки своих мечетей использовали технологии строительства индусских храмов и труд индусских мастеров

Тогда с исключительно мужской последовательностью царей, князей и султанов свершается неожиданный поворот, и к власти приходит Разия ад-дин (1205–1240), первая правительница мусульманской династии в Индии. Заявив, что сыновья его править неспособны, Илтутмиш на смертном одре объявил наследницей дочь, которой исполнился 31 год. В 1983 году Болливуд обессмертил историю Разии, сняв неоднозначный фильм «Разия Султан» с участием маститой актрисы Хемы Малини (род. 1948). Вышедший в такое время, когда даже поцелуи в индийском кино находились под запретом, этот фильм изображает вымышленные лесбийские отношения главной героини и Кхакун (Парвин Баби), одной из женщин ее гарема. В наиболее известной сцене Кхакун проводит пером по лицу госпожи и то ли целует ее, то ли шепчет на ухо (подобная неоднозначность требовалась, чтобы обойти цензуру), когда Разия отвергает ухаживания одного из поклонников. Критики считают, что это одна из лучших ролей Малини, несмотря на то что актрисе пришлось учить урду, ходить по горячим пескам пустыни, ездить на слонах и в не по размеру больших нарядах участвовать в фехтовальных сценах.

В этом фильме Разия скидывает императорский наряд, потому что считает его помехой для обретения настоящей любви. В реальности повелительница являлась на людях с открытым лицом для того, чтобы быть ближе к народу. Поначалу это внушило любовь к ней подданных, но только не улемов Дели. Положение обернулось к худшему, когда ее связь с абиссинским рабом, смотревшим за царскими конюшнями, привела в ярость местных управителей. Ее в конце концов пленил Алтунья, тюркский раб, когда Разия подавляла мятеж в Лахоре. Пленница, сменив флаги, вышла за Алтунью замуж, и они вдвоем повели армию, набранную из местных племен, чтобы вернуть трон Разии.

Любимая народом Разия выезжала с открытым лицом, в шапке и плаще, «чтобы показаться на людях»

Разия была убита в 1240 году, покинутая своими солдатами. И хотя ее правление было коротким, наследие ее крайне значительно. Придя к власти, она выпустила монеты в свою честь, объявив себя «опорой женщин» и «царицей всех времен», а также основала школы и библиотеки. Как отмечает ученый С. А. А. Ризви: «[Разия] искусно плела интриги, к военной тактике она добавляла превосходное чутье, которое совмещалось с независимостью в принятии решений и дипломатическим талантом при улаживании споров с твердолобыми держателями земельных наделов (икта). Главная же ее заслуга – преодоление предрассудков того времени».

После традиционных препирательств за трон им овладел Гияс ад-дин Балбан (прав. 1266–1287), которого Илтутмиш купил в качестве раба и который из рядовых солдат выбился в доверенные участники хунты тюркских воинов, известной как «Сорок». Чтобы как-то компенсировать свое низкое происхождение, он создал двор, прославившийся помпезностью и роскошью. По его настоянию посетители должны были простираться ниц и целовать ему ноги. Индийский историк Джасвант Лал Мехта комментировал это так: «знать и посетители оставались униженными, запуганными и обескураженными». По свидетельству придворного летописца Барани, даже домашняя прислуга никогда не видела его одетым иначе, как в царском убранстве, чулках и головном уборе. Говорят, он никогда не смеялся и в своем присутствии не позволял ни одному придворному даже улыбаться.

Несмотря на то что Балбан имел репутацию деспота, его царствование считается оазисом стабильности в то беспокойное во всех отношениях время. Его милосердные законы создали такую атмосферу мира и согласия, что говорили: «Вишну может спать спокойно в своем молочном океане». Его приоритет политической стабильности перед религиозным диктатом выразился в толерантном отношении к немусульманам. Это вызывало ярость таких представителей мусульманской знати, как Барани, которого возмущало, что индусам позволяется идолопоклонство и неверие. Он писал, имея в виду Балбана: «Мусульманские цари не просто дозволяют, они довольны тем, что неверные, многобожники, идолопоклонники и почитатели коровьего навоза могут строить дома, подобные дворцам, носить одежды из парчи и разъезжать на конях, убранных золотом и серебром».

После смерти Балбана в 1287 году его 17-летний сын неудачно попытался вклиниться в кровавые игры за власть. Это расчистило путь для командующего армии Джалала ад-дин Хильджи (ок. 1220–1296), который захватил власть путем дворцового переворота и основал династию Хильджи. Выходцы из Афганистана, хильджи (гильзаи) служили солдатами в армиях Гуридов. После монгольского вторжения в Афганистан в XII веке они массово переселились в Северную Индию, где они жили, служили и постепенно стали занимать военные и административные должности. Величайший из правителей этой династии, Ала ад-дин Хильджи (прав. 1296–1316), расширил границы султаната к югу от гор Виндхья. Под командованием его африканского раба, евнуха Малика Кафура, армии Ала ад-дина устраивали многочисленные рейды в Декан, заставляя его города оплачивать линию обороны против монгольских вторжений. Впервые мусульманские захватчики зашли так далеко на юг Индии. Были разграблены храмы Мадураи, Шрирангама и Чидамбарама, откуда вывезли сотни тонн золота, серебра и драгоценных камней. Храм Сомнатх был захвачен, его лингам – снова разрушен, а его обломки вмурованы в ступени мечети в Дели. После каждого рейда мусульмане восстанавливали разгромленных индусских правителей на их тронах, те публично признавали господство Делийского султаната и облагались внушительной ежегодной данью.

Фанатичность Ала ад-дина Хильджи смягчалась его реформами. Он открыл общественную приемную для простого народа, в том числе для мусульманских переселенцев, не имевших привилегий, для обратившихся в ислам индийцев и даже для индусов. Продажа вина и прочего алкоголя была запрещена. За взятки и коррупцию полагалось тяжелое наказание. Также Ала ад-дин провел аграрные реформы, ограничивавшие права индусских посредников собирать налоги, и конфисковал у своих придворных все земельные владения, чтобы избавить их от собственности, посредством которой они могли начать мятеж. Министерство торговли установило цены. Лавочников, превышавших допустимые цены, публично секли. В результате отпускные цены на зерно тут же снизились и не поднимались даже во время засухи.

Верблюд должен покупаться за один танка, цена девочки-рабыни устанавливается в 5–12 танка, а за наложницу – 20–40 танка. Статный юноша может стоить 20–30 танка, цена на трудовых рабов устанавливается в 10–15 танка за каждого. При таких низких ценах на обиходные товары и домашний труд человек со скромным доходом может счастливо и с комфортом жить и содержать от одной до четырех законных жен, несколько конкубин и дюжину девочек-рабынь и трудовых рабов в его распоряжении.

Барани о законах Ала Ад-дина Хильджи

Расцвет султаната

Ибн Баттута (1304–1369) – человек, которого прозвали величайшим арабским путешественником всех времен, марокканский Марко Поло (почти точно совпавший с ним во времени). В 1325 году юрист, рожденный в Танжере, совершил паломничество в Мекку. Но вместо того, чтобы вернуться домой, он провел 30 лет в путешествиях почти по всему известному миру от Северной Африки до восточного Китая. Десять лет из этих тридцати он провел в Индии, в основном при дворе Мухаммада бин Туглака (1290–1351). Этого правителя называют самой противоречивой фигурой на троне Индии и дают ему такие прозвища, как Мухаммад Кровавый, делийский Нерон и индийский Иван Грозный. Баттута, служивший у него восемь лет, сперва судьей, затем послом, составил подробное описание этого человека и его противоречий. Этот человек более всех, кого знал Баттута, любил «раздавать дары и проливать кровь. У его ворот бедные обретали богатство, живые подвергались казни. При этом правитель был человеком скромнейшим и всегда готовым проявить справедливость и утвердить правосудие».

Баттута прибыл в Дели в 1334 году, когда султанат бился в агонии особенно кровавого кризиса наследования после смерти Ала ад-дина Хильджи в 1316 году. Самым известным правителем, занимавшим трон в этот период, был жестокий Кутб ад-дин Мубарак, убитый своим рабом Хусроу-ханом. Он продержался на троне только четыре месяца, но этого хватило, чтобы перебить всех сыновей Хильджи и настроить против себя всю знать, которая присягнула шестидесятилетнему полководцу Гиясу ад-дину. Его правление также оказалось недолгим. В 1325 году бин Туглак изящно низверг своего отца, выстроив в Афганпуре, на берегу реки Джамны, хлипкую деревянную беседку. Согласно официальной версии, когда отец и сын обедали, в крышу беседки ударила молния и убила Гияса. Баттута утверждал, что беседка нарочно была построена плохо, чтобы легко обрушиться. Когда все остальные вышли для молитвы, бин Туглак приказал, чтобы слоны топали, и вызвал маленькое землетрясение, разрушившее постройку.

Уж на что не удивить было делийских султанов насилием, а бин Туглак возвел идею возмездия к новым высотам. Одного из своих врагов он приказал освежевать заживо, кожу его выделать и выставить на всеобщее обозрение, а мясо нарубить, приготовить с рисом и подать его семейству. Его способы управления также отличались неоднозначностью. Чтобы прокормить свою огромную армию, он обложил земледельцев таким высоким налогом, что многих согнали с земли, и начался опустошительный голод. Пожалуй, одним из наиболее показательных провалов султана стала попытка воссоздать у себя китайскую экономическую систему, только вместо бумажных денег начеканили медных и бронзовых монет достоинством выше, чем стоил металл, из которого они были сделаны. Их оказалось настолько легко подделывать, что султану пришлось выводить эти монеты из обращения, выкупая как настоящие, так и фальшивые монеты в таких количествах, что «груды их высились в Туглакабаде, точно горы».

Впрочем, когда речь заходила об отношениях к немусульманам, прагматизм султана одерживал верх над религиозным рвением. Создавались фонды для восстановления индусских храмов, и всякий, кто платил джизью – подушный налог для иноверцев, – мог построить место для богослужения. Важность джизьи для государственной казны сделала ненужным обращение в ислам. Чем больше иноверцев, тем больше собирается налогов.

Во время правления бин Туглака Делийский султанат достиг самых больших размеров, включив в себя значительную часть западной и восточной Индии и глубже укоренившись на территории Декана. Смещение центра власти можно тоже причислить к неоднозначным решениям: столицу перенесли на 1400 километров к югу, в Даулатабад. Как пишет Баттута, султан хотел наказать народ Дели за привычку писать ему анонимные оскорбления. Более глубокий, подспудный мотив мог состоять в том, что султан заподозрил улемов – духовенство – в подготовке мятежа. Переезд двора и чиновников в Даулатабад («город власти», как его назвали), тяжелое сорокадневное путешествие по летней жаре из привычной столицы, обошелся султану в потерю поддержки среди делийской аристократии, мусульманского духовенства, торговцев и предпринимателей. Хотя Баттута отмечает, что вдоль дороги было выращено столько деревьев, «будто гуляешь в саду», появление бандитов и вооруженных групп из местных племен делало этот путь опасным.

Редкий случай для индийского правителя: бин Туглак умер от естественных причин. Это произошло в 1351 году в песках Синдха, где он усмирял мятежников. Ему наследовал кузен, Фируз-шах Туглак (1309–1388), которому досталась империя, трещавшая по швам. Взбунтовались обширные земли Бенгалии, бывшие под контролем султаната. Они добились независимости от Дели, но сохранили приверженность исламу. Фируз-шах Туглак был плохим военным стратегом, строительство империи его не интересовало. Он наблюдал, как новые мятежи увлекли Гуджарат в положение полуавтономии, а большая часть Декана добилась полной независимости под управлением династии брахманов. Страдая комплексом неполноценности из-за своей матери, раджпутской принцессы, он серьезно относился к роли правителя мусульманского государства и к положению религиозного лидера. Был осквернен огромный храм Джаганнатхи в Пури, его брахманы утратили право не платить джизью. Следующим точно установленным фактом стало строительство отдельного города под названием Фирузабад, который Фируз возвел к северу от Туглакабада, чтобы прославить свое правление.

Смерть Фируз-шаха Туглака в 1388 году распалила новый кризис наследования и вновь лишила ослабленный султанат защиты от нападений извне. Когда в 1398 году в Индию вторгся полководец из Средней Азии Тамерлан (Тимур), султанат смог выставить против него только 10 000 солдат и не сумел защитить столицу. Тамерлан приказал своим воинам щадить жизнь граждан Дели, но милость оказалась недолгой. Несколько захватчиков были пойманы за мародерством, завязались стычки, и некоторых солдат убили. Следующие три дня войска Тамерлана неистовствовали, убивали и брали в рабство индусов, разграбляли их имущество. Как он сам позже записал в автобиографических мемуарах «Тузак-и-Тимури» ^[17]:

Добыча была столь велика, что каждый из людей получил от пятидесяти до сотни пленных – мужчин, женщин и детей. Не нашлось ни одного, кто взял бы меньше двадцати. Остальное добро было в основном в рубинах, алмазах, гранатах, жемчуге и прочих каменьях, украшениях из золота и серебра, золотых и серебряных ашрафи и танка, драгоценных шелках и парче. Золотых и серебряных украшений с индийских женщин добыли столько, что не смогли сосчитать.

Прямым следствием похода Тамерлана стало дальнейшее раздробление Делийского султаната. Новые полуавтономные центры власти появились в Пенджабе и в восточной части долины Ганга, где один из рабов Фируз-шаха Туглака, эфиоп по происхождению, основал султанат в Джаунпуре. Династия Саидов, сменившая Туглаков, обнаружила, что от земель султаната почти ничего не осталось. Султан Алам-Шах, один из последних его монархов, обманывал сам себя, величаясь «царем мира», в то время как его владения простирались лишь до деревни Палам – сегодня это место в черте города, недалеко от международного аэропорта.

Приход к власти династии Лоди в 1451 году вернул султанату биение жизни. Потомки афганских купцов и торговцев, Лоди составили не более чем союз отдельных государств, живущих своей жизнью. Их султаны не ставили себе тронов, а делили место на ковре с союзниками. Не все афганцы, жившие на землях султаната, поддерживали режим Ибрахима Лоди (1480–1526), последнего из этой династии, как выяснилось в 1526 году, когда Бабур устроил набег на Дели. Основатель империи Великих Моголов, вероятно, никогда бы не занял этот престол, если бы старейшины афганских общин в Пенджабе не расстелили перед ним красную дорожку.

Суфийские ордена, обещавшие жизнь без каст и идолов, расцвели в таких городах, как Аджмер, и в Синдхе. Как и традиции бхакти в индуизме, их можно считать потенциально подрывными силами, потому что они обходят ортодоксальные религиозные практики и стремятся установить персональные отношения между личностью и богом. Суфии заявляли, что мусульмане, христиане, иудеи, зороастрийцы и индусы стремятся к одной и той же цели, и рассматривать их с точки зрения различий ошибочно. По всей Северной Индии вырастали суфийские святилища в честь разных святых, их посещали равно индусы и мусульмане.

Нигде слияние суфийской и индусской набожности не отражено так ярко, как в творчестве поэта XV века Кабира. Рожденный в касте ткачей-мусульман, он жил в Варанаси, где его молельня по сей день притягивает благочестивых представителей всех религий. Легенда гласит, что после смерти его тело обратилось в цветы, чтобы его не смогли ни сжечь по индусской традиции, ни похоронить по мусульманской. Сегодня у него две могилы, и за каждой ухаживают представители разных религий. Кабир считал, что ни жрец, ни мулла не имеют значения, а искренняя молитва – не важно, какими словами она произносится, – скорее достигнет божественного слуха, чем строгий обряд.

Свет истины храни. Он никому неведом.

Ни веды, ни Коран поведать не смогли —

В чем истина? А мир Корану верит, ведам, —

Поверит ли тебе, о грешный сын земли! ^[18]

Кабир

Мусульманские правители Индии со времен Делийского султаната до начала XVIII века были в основном прагматиками, понимавшими, что среди огромного индусского населения, рассыпанного по всему субконтиненту, они представляют правящее меньшинство. Армии содержались главным образом для защиты Индии от постоянных монгольских набегов, а не для завоевания земель. От правителя к правителю, от династии к династии ислам колебался между всетерпимостью и иконоборчеством, но ни разу не переходил к попыткам массового обращения.

Когда храм разрушали, целью этого поступка становился захват его несметных сокровищ и лишение местного правителя политической власти. В большинстве случаев индусам, джайнам и религиозным меньшинствам, таким как иудеи и парси, дозволялось беспрепятственно поклоняться своим богам. Сильнее желания обратить в свою веру оказалась нужда в привлечении индусов на управляющие должности и в армию. Основной движущей силой экономики служили индусы, и индусские банкиры получали громадную прибыль, помогая новоприбывшим мусульманам из Средней Азии покупать рабов, парчу, каменья и даже лошадей.

Вообще цели завоеваний были скорее коммерческими, нежели религиозными. За Индом лежали земли, богатые ресурсами и с одной из наиболее развитых экономик в мире. Это была страна золота, серебра и драгоценных камней, страна пряностей и рабов. Дороги были безопасными, порты удобными и хорошо оснащенными, а пошлины низкими. Описание мусульманских правителей как деспотов-разрушителей тиражировалось британцами в XIX веке, чтобы собственное правление выставить справедливым и утвержденным по воле населения. На самом же деле трения между индусами и мусульманами, обострившиеся во времена обретения Индией независимости и с тех пор только возрастающие, почти отсутствовали, когда мусульманские династии в Индии были особенно сильны.

Город победы

Хотя южноиндийские завоевания территорий такими правителями, как Мухаммад бин Туглак, были в основном кратковременными, они ускорили разрушение многих уже сложившихся царств. Наиболее заметным результатом изменений непрочного политического ландшафта стало основание Виджаянагарской империи в 1336 году человеком по имени Харихара (прав. 1336–1356) и его братом Буккой (прав. 1356–1377). Индусы, обращенные в ислам,

Скачать книгу

The Shortest History of INDIA

John Zubrzycki

* * *

Автор виртуозно ориентируется в многовековой запутанной истории Индии, не упуская из виду ничего важного.

Джон Кей, автор книги «Индия: 5000 лет истории»

Queensland Reviewers Collective

Доступное и увлекательное освещение истории Индийского субконтинента.

Sydney Morning Herald

Лучшая краткая история Индии.

Australian Book Review

Введение

Какое бы верное утверждение вы ни сделали об Индии, обратное тоже справедливо.
Джоан Робинсон, британский экономист

Будущий премьер-министр Индии описывает Ахмаднагар как своего рода «пещеру Платона» – тюрьму, узники которой могут видеть лишь тени того, что происходит вокруг. Всё же ему оставалось утешение видеть небо над тюремным двором, его «кудрявые красочные облака днем и… звездное сияние по ночам». Внутри тюремных стен возникла плеяда иного рода – маленькое содружество узников, товарищей Неру, представлявших срез индийской политики, науки и общества. Между собой заключенные общались как на четырех классических языках Индии: санскрите, пали, арабском и фарси, так и на полудюжине современных, таких как хинди, урду, бенгали, гуджарати, маратхи и телугу. «Все это богатство было к моим услугам, и пользование им было ограничено лишь моими собственными возможностями» [1], – размышлял Неру. У него оказалось вдоволь времени, чтобы возделывать сад, проводить импровизированные семинары и размышлять о происходящем в стране. Как и предыдущие свои тюремные сроки, Неру использовал эту возможность для утоления своей ненасытной страсти к чтению классических работ по истории и политике и для превращения их идей в собственные труды.

Что в имени?

Но важно, что географические границы субконтинента всегда оставались проницаемыми, позволяя пускать корни новым культурам, методам земледелия, языкам, религиям и даже приемам ведения войны. Вслед за кочевыми арийцами, расселившимися по Северной Индии из среднеазиатских степей, пришли войска Александра Македонского. Из западного Китая приходили кушаны, из степей Средней Азии – хунна, народность, относящаяся к гуннам [2]. Китайские паломники, искавшие мудрости и просветления, прокладывали свой путь в такие центры обучения, как Наланда, считавшаяся первым в мире университетом, где изучались предметы от буддийского богословия до алхимии и астрономии. Расцвет ислама в VII веке проявился посредством подъема торговли, а затем завоеваний, достигших пика с образованием Делийского султаната и империи Великих Моголов. Но даже во времена господства Моголов в XVII веке такие европейские державы, как Португалия, Голландия, Франция и Британия, имели в Индии прочное положение.

За тысячелетие влияние индийской религии, философии и науки распространилось далеко за пределы субконтинента и дало миру многое – от десятеричной системы счисления до йоги, от фильмов Болливуда до вегетарианства. В результате британского колониального правления в мировые языки влилась масса индийских слов, среди которых можно назвать «бунгало», «поло», «могул», «джунгли» и многие другие. Установлению Раджа предшествовали два тысячелетия индийской «мягкой силы». Около 240 года до н. э. в Паталипутре, на севере страны, прошел Третий буддийский собор. На нем царь Ашока (прав. ок. 268 – ок. 232 до н. э.) [3] постановил отправить в девять стран посланников, чтобы распространить учение Будды. Уже в начале I века н. э. индуизм укрепился на Яве и Бали – островах Индонезийского архипелага. К 1960–1970 годам в домашний обиход вошли имена таких гуру, как Махариши Махеш Йоги, который поведал «битлам» о пользе трансцендентальной медитации, и тысячи жителей Запада отправились на тропу хиппи [4].

1. Потерянные цивилизации

Теперь нам известно, что расцвет этой культуры пришелся на 2500 год до н. э., примерно в то время, когда была завершена пирамида Хеопса, и примерно за сто лет до того, как на полях Уилтшира возник Стоунхендж. Хараппская цивилизация занимала площадь более миллиона квадратных километров – больше, чем площадь цивилизаций Египта и Междуречья, вместе взятых. Но наши знания об этой цивилизации скудны, в отличие от знаний об ее более знаменитых современницах. И не нашелся Розеттский камень [5], который помог бы взломать код этих вездесущих пометок на печатях.

Первые индийцы

Первое в мире светское государство?

Веды

Санскритский язык, какова бы ни была его древность, обладает удивительной структурой, более совершенной, чем греческий, более богатой, чем латинский, и более изысканной, чем каждый из них, но несет в себе столь сильное сходство с этими двумя языками, как в корнях глаголов, так и в формах грамматики, что оно не могло быть порождено случайностью; родство настолько сильное, что ни один филолог, который занялся бы исследованием этих трех языков, не сможет не поверить тому, что все они произошли из одного общего источника, который, быть может, уже более не существует; имеется аналогичное основание, хотя и не столь убедительное, предполагать, что и готский, и кельтский языки, хотя смешанные с совершенно различными наречиями, имели то же происхождение, что и санскрит; к этой же семье языков можно было бы отнести и древнеперсидский [6].
Третий ежегодный доклад У. Джонса, президента Азиатского общества в Бенгалии

Для многих правых радикалов неприемлема мысль о том, что они происходят из каких-то других мест, ибо она развенчивает санскрит и Веды как единственный и фундаментальный источник индийской культуры. Это значило бы, что прибытию их предков предшествовала могущественная хараппская цивилизация, которая оставила в истории Индии неизгладимый след.

Ведическая Индия и начало эпохи раджей

1 Здесь и далее цит. по: Неру Джавахарлал. Открытие Индии. Пер. В. В. Исакович, Д. Э. Кунина, И. С. Кливанская, В. Ч. Павлов.

2 В настоящее время не известно, связаны ли народы хунна и гунны, которых мы знаем. В российской историографии они обычно именуются эфталитами. – Здесь и далее, если не указано иное, прим. науч. ред.

3 Здесь и далее в этой книге сохраняется авторская датировка правлений, которая в ряде случаев может отличаться от принятой в российской историографии. – Прим. ред.

4 Сеть дорог для путешествий хиппи из Европы в Индию.

5 Черная плита II века до н. э., на которой была высечена надпись на древнегреческом и древнеегипетском языках. Благодаря ее обнаружению стала возможна дешифровка древнеегипетского письма.

6 Пер. А. В. Филипповой под ред. Ю. А. Клейнера.

Скачать книгу

Краткая история Индии бесплатное чтение

Джон Зубжицки Краткая история Индии

* * *

Введение

Что в имени?

1. Потерянные цивилизации

Первые индийцы

Первое в мире светское государство?

Веды

Ведическая Индия и начало эпохи раджей

2. Праведные революционеры

Пути к просветлению

Индийский Юлий Цезарь

Ашока: «величайший из царей»

Век вторжений

3. Классический период

ренессанс

Эпоха вторжений

Империи юга

4. Приход ислама

Торговля прежде войны

Делийский султанат

Расцвет султаната

Город победы

Введение

1. Потерянные цивилизации

Джон Зубжицки
Краткая история Индии