Вы не авторизовались

Сердце Солнечного воина бесплатное чтение

Сью Линн Тань
Сердце Солнечного воина

Original title:

Heart of the Sun Warrior

by Sue Lynn Tan

Published by arrangement with Harper Voyager, an imprint of HarperCollins Publishers

* * *

Тем, кто хранит в сердце свои мечты

Часть I

Глава 1

Ночь укутала небо темным покрывалом, набросив на землю невесомый полог теней. Для смертных настало время отдыха, а вот мы на луне только-только приступили к работе. Белоснежный язычок пламени облизывал щепку в моей руке. Присев, я смахнула листок с фонаря, сделанного из пластин прозрачной слюды и перекрученных серебряных полос. Когда же поднесла щепку к фитилю, тот зашипел и вспыхнул. Я встала и отряхнула подол. Передо мной тянулись ряды незажженных сфер, молочно-белых, как распустившиеся цветы османтуса. То были лунные фонари, целая тысяча, чтобы хватило озарить простирающиеся внизу земли. Пламя не боялось ни дождя, ни ветра и затухало лишь с первым дуновением зари.

Всякий раз мама убеждала меня выполнять эту задачу вручную, но я не обладала ее терпением, да и отвыкла от столь мирной и неспешной работы. Сосредоточившись, я обратилась к источнику своей энергии: сияющему потоку магии, что проистекал от ядра моей жизненной силы. Яркие всполохи сорвались с ладоней и разлетелись к фонарям, оставляя за собой мерцающий след. Лучше всех мне покорялась стихия воздуха, но огонь тоже порой оказывался очень кстати. Земля переливалась, точно кто-то посыпал ее звездной пылью. Смертные, наверное, сейчас любовались ночным светилом, которое отчасти скрыло от них свой лик.

Впрочем, мало кто посвящал стихотворения или пытался запечатлеть на картине первую или последнюю четверть: она не могла похвастать изяществом серпа или совершенством круга. Соединяя в себе свет и тьму, такая Луна будто бы терялась между ними. Я ощущала с ней некое родство – дитя смертного и богини, выросшее в тени своих знаменитых родителей.

Иногда я уносилась мыслями в прошлое и ощущала укол сожалений. Интересно, как сложилась бы моя жизнь, останься я в Небесной империи? Я бы снискала славу, собирая подвиги, точно жемчужины для ожерелья? Стала бы героиней легенд сама, как мой отважный отец Хоу И или обожаемая мама, богиня Луны?

Смертные чтили ее во время ежегодного праздника Середины осени, дня воссоединения, хотя это был день, когда моя мать вознеслась на Небеса. Одни молились ей о счастье, другие – о любви. Увы, они понятия не имели, что силы моей матери ограничены, возможно из-за отсутствия тренировок или отголосков ее человечности – последней мама лишилась, когда выпила эликсир бессмертия, подаренный моему отцу за убийство солнечных птиц. Когда она улетела на Небеса, родители разлучились, будто клинок смерти разрубил их судьбы. По сути, так и произошло, ибо тело моего отца покоилось теперь в могиле. Боль пронзила мою грудь. Я никогда не знала папу, просто представляла его как некую абстрактную фигуру, а вот мама оплакивала его каждый день своего бессмертного существования. Может, поэтому ее не смущала монотонность работы: рутина убаюкивала терзаемый сожалениями разум, утешала израненное горем сердце.

Нет, я не мечтала о славе и почестях, как не просили о них и мои родители. Известность часто ходит рука об руку со страданием, упоение от побед сплетается с тяготами их достижения, и порой ради цели приходится обагрить себя кровью. Я присоединилась к Небесной армии не затем, чтобы преследовать мечты, столь же мимолетные, как вспышки фейерверков, после которых тьма кажется еще непрогляднее. Я бы умерила столь несущественные порывы, стряхнула подобные желания. А вот вернуться домой, к маме и Пин’эр, обрести истинную любовь… именно это стремление сделало меня цельной. Вот какую мечту я лелеяла, за что боролась и чего достигла.

Пусть многие сочли бы мой дом чем-то незначительным по сравнению с величием и роскошью Нефритового дворца, но для меня не было места прекраснее. Здесь земля мерцала, точно волны, в которых отражаются звезды, цветы османтуса на ветках походили на снежные шапки. Порой я просыпалась в своей кровати из коричного дерева и гадала: уж не снится ли мне все это? Но напоенный сладостью воздух и мягкий свет фонарей убеждали: нет, я дома, и никто больше его у меня не отнимет.

Подул легкий ветерок, и наверху что-то звякнуло – гроздья семян лавра, они сверкали точно льдинки. В детстве я мечтала сделать из них браслет для мамы, но так и не смогла сорвать. Вот и теперь по привычке ухватила полупрозрачное холодное зернышко, с силой потянула – но, как бы ни качалась ветка, оно упрямо сидело на месте.

Внезапно я ощутила появление другого бессмертного, хотя защитные чары никак не отреагировали, и на всякий случай потянулась за луком. Год на луне прошел тихо, мои жизненные силы восстанавливались куда быстрее всяческих ожиданий. Теперь я уже без труда натягивала тетиву лука Нефритового дракона и более не боялась незваных гостей. Впрочем, я почти сразу опустила оружие. Эту ауру – яркую, сияющую – я знала не хуже собственной.

– А ты умеешь встречать гостей, Синъинь, – раздался насмешливый голос Ливея. – Или просто снова хочешь посоревноваться?

Я обернулась. Принц стоял, прислонившись к дереву и сложив руки на груди. Сердце забилось чаще, но голос мой не дрогнул:

– Если помнишь, наш последний спор я выиграла. Да и с тех пор только и делала, что тренировалась, пока вы, Ваше Высочество, прохлаждались при дворе.

Да, он не заглядывал уже несколько недель. Хотя разве имела я право ожидать большего? Пусть в последнее время мы и сблизились, но все же не давали друг другу никаких обещаний. Вроде как вышли за рамки дружбы, но и к прежним отношениям не вернулись. А уж если семена сомнений пустили корни в душе, то избавиться от них непросто.

Уголки губ принца приподнялись в улыбке.

– Вообще-то счет равный. Я еще могу победить.

– Попробуй, – вздернула я подбородок.

Ливей рассмеялся и покачал головой.

– Предпочту не рисковать своей гордостью.

Он подошел ко мне и остановился, а край его лазурно-синего одеяния с тихим шелестом задел мое. Талию принца перехватывал серый шелковый пояс, с которого свисали продолговатая нефритовая табличка и хрустальная сфера, отливающая серебром моей энергии. Кисть Небесной капли. Ее близнец качался на моем поясе.

Мне захотелось отступить – и в то же время шагнуть навстречу.

– Я не почувствовала твоего прихода. Ты как-то подправил чары?

Ливей запросто смог бы изменить защиту на моем доме, раз уж сам помогал мне ее возводить. Конечно, она не могла сравниться с чарами, окружающими Небесную империю, но стоило кому-то пересечь границу – и это сразу становилось известно. Друзей я не боялась, а вот чужаков вполне стоило опасаться.

Принц кивнул.

– Теперь, если они сработают, я тоже это почувствую. Но есть и побочный эффект: чары больше не реагируют на меня.

– Какая разница? Ты ведь сюда и не заглядываешь, – выпалила я, не в силах сдержаться.

Улыбка Ливея стала шире.

– Ты скучала по мне?

– Нет.

На самом деле – да, но нечего ему льстить. Я даже под угрозой смерти не сознаюсь, какую зияющую дыру в моей душе вызвало его отсутствие и что лишь теперь она начала затягиваться.

– Так мне уйти? – уточнил Ливей.

Ах, как же хотелось гордо отвернуться, но с тем же успехом я могла ударить себя под дых.

– Почему ты не пришел раньше? – задала я вместо ответа самый важный для себя вопрос.

Принц мгновенно растерял все веселье.

– При дворе неспокойно: назначили нового генерала, который разделит командование армией с генералом Цзяньюнем. В последнее время мой отец ему не благоволит.

Я ощутила угрызения совести. Неужели Их Небесные Величества затаили обиду на генерала Цзяньюня? Именно он заступился за меня год назад, когда я боролась за свободу матери. Да, правители щедро награждали слуг за усердие, но и мстили изощренно.

– И кто же этот новый генерал?

– Министр У, – мрачно ответил принц.

Я содрогнулась, стоило вспомнить придворного, который так яростно выступал против нас. Добейся он своего, император в тот же день заковал бы маму в кандалы, а меня приговорил бы к смерти. Но откуда такая ненависть? Неужто я невольно чем-то оскорбила вельможу? Или он всерьез верил, что мы несем угрозу правителю, которому У так беззаветно предан?

Как бы там ни было, мне стало не по себе, что этот человек теперь обладает таким весом в Небесной Армии.

– Даже и не знала, что министр лелеет подобные амбиции. А он вообще подходит на эту должность?

– Мало кто откажется от столь высокого назначения, неважно, обладает он нужными знаниями или нет, – ответил Ливей. – Я остался, чтобы оказать поддержку генералу Цзяньюню и постараться переубедить отца, но он непреклонен. Хотя министр У – верный слуга императора, я всегда чувствовал себя рядом с ним неловко, еще даже до того, как он выступил против тебя.

– Не затуманенный чувствами взор иной раз способен проникнуть в сердца людей, – заметила я, но тут же вспомнила предательство Вэньчжи. Как могла я выдавать подобные нравоучения, если сама глушила голос разума и видела лишь то, что хотела видеть?

Что-то забилось на грани сознания, точно беззвучный рокот барабана: кто-то прошел сквозь зачарованную границу. Я ощутила вспышки незнакомой энергии и напряглась. Ливей сощурился: он тоже почувствовал чужаков, заявившихся ко мне домой.

С тех пор как мамину ссылку отменили, к нам зачастили разные бессмертные. Мы получили помилование императора, но, увы, заодно стали мишенью для любопытных взглядов и едких замечаний. Гости воспринимали меня как диковинку, выставленную напоказ ради их забавы.

– И каково это было, когда тебя поразило Небесным огнем? – с придыханием спросил один придворный.

– Чудо, что ты выжила, – заметил другой, буквально сияя от предвкушения.

– Как твои шрамы? Всё еще болят? Поговаривают, такие остаются навсегда, – сообщил третий излишне громким голосом.

Наигранная забота. Злорадное сочувствие. Фальшивое сострадание. Такие же пустые, как марионетки уличных артистов в мире смертных. Заметь я хоть крупицу искренних переживаний, не стала бы так обижаться. Но интерес гостей к моей персоне был продиктован лишь жаждой получить новую пищу для сплетен. Ах как зудели пальцы – вот бы натянуть лук, призвать молнию да прогнать досужих зевак прочь из нашего дома! Конечно, я не стала бы стрелять взаправду, там бы и одной угрозы хватило. Но строгий мамин взгляд и привитые с детства манеры вынуждали прилежно сидеть в кресле и соблюдать правила приличий.

Уж лучше терпеть их праздное любопытство, чем нажить кучу врагов.

Раздался треск, будто что-то разбилось о камень. Подхватив подол, я побежала к дворцу Чистого света. Каждый раз, как моя нога касалась земли, взметая клубы пыли, лук Нефритового дракона бил меня по спине. Ливей следовал за мной по пятам.

Впереди возникли сияющие стены, затем перламутровые колонны. Я остановилась у входа, разглядывая разлетевшиеся по полу осколки фарфора, залитые лужицей бледно-золотой жидкости. В воздухе витал сладкий и мягкий аромат, успокаивающий и томный. То было вино, хотя мы его здесь не держали.

Мы с Ливеем прошли по коридору, ведущему в зал Серебряной гармонии, где принимали посетителей. Нефритовые лампы отбрасывали свой мягкий свет на незнакомцев, что расположились на деревянных стульях вокруг моей матери. Когда я вошла, гости повернулись в мою сторону и поднялись.

Мама направилась к нам, и нефритовые кисточки на ее ярко-красном поясе звякнули.

– Ливей, мы давно тебя не видели, – тепло сказала она, опустив его титул, как сам принц давно ее уговаривал.

– Простите за долгое отсутствие. – Он вежливо склонил голову.

Приветствуя наших гостей, я по очереди их изучала. Ауры несильные – значит, любую проблему можно будет легко разрешить. Вроде бы никаких зловещих вспышек металла или отголосков сокрытой магии. Рядом с моей матерью стоял худощавый бессмертный. Глаза у него были цвета воробьиных перьев, а волосы и борода отливали серебром. Бамбуковая флейта с зеленой кисточкой свисала с его талии. Рядом с ним стояли две женщины в сиреневых одеждах и с бирюзовыми заколками в волосах. Руки, которые они подняли в приветствии, были гладкими и безупречными, они никогда не держали оружия и не работали ни дня в своей жизни. Я вздохнула с облегчением, пока не увидела последнего гостя: жесткие черты лица казались высеченными из дерева, а шея была перевита мускулами. Под красивой парчовой мантией скрывались широкие плечи, но пальцы беспокойно дергались.

Я ощутила смутное беспокойство, но спрятала его за улыбкой.

– Мама, кто наши гости?

– Мейна и Мейнинг – сестры из Золотой пустыни. Они хотят остаться на несколько недель, чтобы понаблюдать за звездами. – Она указала на пожилого бессмертного. – Мастер Ганг – опытный музыкант, пришел в поисках вдохновения для своей последней композиции. А это… – Мама замолчала, наморщив лоб и глядя на молодого человека. – Боюсь, нас прервали прежде, чем я успела узнать ваше имя.

Он поклонился нам, протягивая сложенные руки.

– Для меня большая честь оказаться в вашем обществе. Меня зовут Хаоран, я винодел из империи Феникс. Моя покровительница, императрица Фэнцзинь, заказала новое вино, для которого мне нужен лучший османтус. Говорят, в вашем лесу растут самые красивые цветы, и я смиренно прошу вашего разрешения собрать несколько штук. Я был бы бесконечно благодарен за вашу безграничную щедрость, которая славится во всем королевстве.

Меня внутренне передернуло от настолько подобострастной лести и от того, как его глаза метались по комнате. Что-то в госте заставило меня нервничать, словно сбившийся с ритма мотив, и не только потому, что он пришел из империи Феникс, ближайшего союзника Небесной империи и дома бывшей невесты Ливея. Отказ уже готов был сорваться с кончика языка, ужасно хотелось отослать гостя прочь. Не только Хаорана, всех их. Мы здесь жили в безопасности, после того как с таким трудом отвоевали наш мир.

Словно почуяв мое недовольство, Хаоран повернулся к маме:

– Я задержусь лишь на пару дней. И принес скромный дар, несколько сосудов своего лучшего вина, хоть и, к несчастью, уронил один снаружи, – признался он с фальшивым раскаянием.

– Мастер Хаоран, вы очень любезны, но никаких даров не надо, – благосклонно ответила мать. – Мы рады всем вам. Надеюсь, вы простите нас за безыскусное жилье: мы не привыкли к роскоши.

Винодел снова поклонился:

– Благодарю вас.

Остальные тоже выразили признательность и последовали за мамой. В зале остались лишь мы с Ливеем. Я опустилась в кресло и прижала кулак к губам, принц устроился рядом.

– Что думаешь о мастере Хаоране? – спросила я.

– Что не прочь лично оценить его дары.

Сейчас мне было не до шуток.

– Возможно, я ищу черную кошку в темной комнате. Слишком привыкла остерегаться.

Посерьезневший Ливей подался ко мне:

– Верь своим инстинктам. Я им верю. Приглядывай за вашими гостями. Если что-то пойдет не так – сразу шли весточку.

Он выразительно глянул на мою кисть Небесной капли. Тут же нахлынули воспоминания: темная пещера, издевательский смех, кончик меча принца, впивающийся в горло… Тогда мы едва не потеряли друг друга.

Я смотрела ему вслед, пока не стих звук удаляющихся шагов. Впервые под крышей моего дома будут жить посторонние. Я постаралась прогнать воспоминание, когда именно чувствовала себя так последний раз: еще будучи ребенком, пряталась от Небесной императрицы и жалась к колонне, оцепенев от страха.

Глава 2

Не доиграв мелодию на цине, я уставилась в окно. Мастер Хаоран, закинув на спину бамбуковую корзину, шел в лес, как делал каждый вечер всю последнюю неделю. Пронзительный свист гостя разрезал воздух и действовал мне на нервы. Серебряные ножницы в ловких руках поблескивали в вечернем свете. Интересно, а с оружием он так же умело обращается?

– Ну, так и я бы сыграла, – ворвался в мысли голос матери.

Я слабо улыбнулась и отложила цинь. Мама не обладала ни талантом, ни склонностью к музыке, поэтому Пин’эр и пришлось стать моей наставницей.

Мать села и сложила руки на столе.

– Похоже, тебе не по душе наши гости.

– Только один, – кивнула я на окно.

– Почему тебе не нравится мастер Хаоран? Он такой вежливый и предупредительный.

По правде говоря, причины для неприязни действительно не было. Скорее, какое-то смутное ощущение, словно колебание воздуха от ауры бессмертного или покалывание кожи, когда за тобой наблюдают. Как сказал Ливей, мне следовало полагаться на инстинкты… ну или хотя бы не глушить их в угоду своим предубеждениям.

На самом деле я хотела ошибиться. Не желала, чтобы под крышу дома пришла беда.

– Он какой-то напряженный. Держится настороже, будто что-то скрывает, – сбивчиво пояснила я. – Стоит мне спросить его о чем-то, как он тут же переводит тему, лишь бы не говорить о себе.

Такие уловки были мне хорошо знакомы – в конце концов, я сама несколько лет прятала свое происхождение.

– Может, ему просто неуютно с тобой. Не всем нравится говорить о себе, некоторые предпочитают слушать других. Мастер Хаоран тебя боится, – прибавила мама. – Не замечала, как смотришь на него? Сверлишь взглядом, кривишь губы. – Она мягко коснулась моей руки. – Синъинь, знаю, тебя сильно обидели. Если подозреваешь всех вокруг, где-то да окажешься права, но все равно испытаешь разочарование. Порой, относясь к людям с недоверием, ты и сама его вызываешь. А отказываясь увидеть в них добро, можешь проглядеть нечто ценное, то, что не позволяла себе обрести.

Мама была права. Последнее время я ловила себя на том, что ищу оскал в улыбке, угрозу в хмуром взгляде. Высматриваю врага в каждой тени.

Она встала и разгладила складки одеяния. Там, где ладони коснулись ткани, кончики вышитых серебряных лотосов засветились ярче. Может, игра света? Вряд ли так проявилась мамина сила, она вообще никогда не показывалась.

– Я пришла сказать, что к нам наведалась Шусяо.

Настроение мгновенно улучшилось. Помимо Ливея чаще других меня навещала подруга, и я неизменно была ей рада.

– Где она?

– В столовой, выпрашивает у Пин’эр еду.

Я тут же направилась к ним. Пол там был вымощен серой каменной плиткой, укрытой шелковым ковром фиолетовых оттенков. В центре комнаты стоял круглый стол с изогнутыми ножками, окруженный бочкообразными табуретами. Инкрустации из переливающегося перламутра на розовом дереве изображали цветы и птиц. За столом могли свободно разместиться восемь человек, и в детстве я и подумать не могла, что настанет день, когда за ним станет тесно.

Теплый пряный аромат исходил от уже расставленной еды: густого супа с кусочками мяса и нарезанным корнем лотоса, тушенных в травах яиц, нежных побегов гороха, рыбы, обжаренной до золотистой корочки, и миски с пропаренным рисом. Угощение попроще, чем подают в Небесной империи, но не менее вкусное. Мастер Ганг занял место рядом с моей матерью, а сестры из Золотой пустыни устроились по другую сторону от нее. Мастер Хаоран отсутствовал, как и всю прошлую неделю, хотя его кувшины с вином стояли на столе, а кубки уже были наполнены. Он привез превосходный напиток с приятными нотками сливы. И пусть я все еще сомневалась касаемо цели его визита, мастерство винодела не вызывало нареканий. Последние несколько ночей я без колебаний опорожняла свою чашку и погружалась в глубокий и безмятежный сон, хотя по утрам просыпалась с раскалывающейся от боли головой.

Наполнив две миски лотосовым супом, я направилась к Шусяо. Та улыбнулась, но взгляд ее остался серьезным.

– Что тебя тревожит? – спросила я, не тратя времени на пустые любезности, и поставила суп рядом с подругой.

– Нынче в Нефритовом дворце неспокойно, – признала Шусяо. – Новый генерал нам спуску не дает.

– Генерал У? – до сих пор язык не поворачивался произносить его новую должность.

Подруга кивнула.

– Потеснив генерала Цзяньюня, он встал во главе армии. Министр – жесткий и негибкий человек. Вынуждает соблюдать правила буквально, назначает наказания за малейшую провинность. Разговаривать с кем-то даже во время еды считается нарушением обязанностей. Теперь мы просто сидим в тишине, не смея смотреть друг на друга, будто дети под надзором самого строгого наставника.

«Разделенной армией легче управлять», – мелькнула неприятная мысль. Боялся ли Небесный император, что солдаты вновь объединятся против его воли? Поддержав меня, они не понимали, что император расценит их действия как вызов, – просто возмутились, чем же я заслужила его гнев? О моем намеренном неповиновении, умышленном обходе приказа принести жемчуг знали только мы вдвоем, правитель и я. И, вероятно, только что назначенный генерал, его самый доверенный советник.

– И это все ваши страдания? Приходится есть молча? – попыталась отшутиться я, невзирая на собственные тревожные мысли.

Шусяо сморщила нос.

– Сложновато выполнять правила, когда каждый день тебе присылают новые. Скоро нам и дворец без разрешения запретят покидать. И я не смогу к тебе приходить.

Мне стало не по себе. Как же все изменилось с тех пор, как я покинула Небесную империю! А как я сама выдерживала бы столь безжалостные ограничения? Строгий выговор – худшее наказание, которое можно было получить от генерала Цзяньюня или Вэньчжи. Я тряхнула головой, отгоняя непрошеные воспоминания.

– А если попытаешься обойти правила?

– Тебя вынудят стоять на коленях, бросят в тюрьму, выпорют. – На последнем слове ее голос дрогнул.

Я невольно стиснула миску:

– Будь осторожна.

– О, поверь, я осторожна. Никогда еще так не береглась, – с чувством ответила Шусяо. – Но, похоже, за мной постоянно приглядывают, особенно после повышения генерала У.

– Почему? – Когда она не ответила, я предположила сама: – Из-за нашей дружбы?

Шусяо опустила глаза и помешала суп ложкой.

– Они ищут угрозу там, где ее нет. Это все равно ничего не меняет: я не пойду у них на поводу.

Сердце сковали угрызения совести. Вот чего я боялась все это время – что Шусяо попадет под удар только из-за наших отношений.

– Если все так плохо и они только и ждут повода, чтобы наказать тебя, зачем там оставаться?

– Я не могу уйти. Пока служу императору, мою семью никто не тронет. У нас нет влиятельных друзей, никто не заступится, если вновь возникнут неприятности. Мой младший брат надеется вступить в армию, когда вырастет, а если я уйду со службы, то ему тоже откажут. – Взгляд Шусяо стал отстраненным. – Иногда бегство от неприятностей не помогает. Мы лишь камешки на обочине, что легко отшвыриваются праздными прохожими, а пустые сплетни имеют слишком большой вес, если их шепчут не в те уши.

– Здесь всегда найдется место для тебя и твоей семьи, – тут же предложила я. – Подальше от глаз Небесной империи.

Впрочем, за нами все равно продолжали присматривать.

– Хотела бы я ответить согласием, – задумчиво сказала она, – но моя семья не решится переехать. Мы пустили корни на своей земле, и их не так-то легко вырвать.

Знакомая тоска охватила меня. За годы, проведенные вдали от дома, я часто чувствовала себя брошенной на произвол судьбы, сорняком, проросшим на чужой и враждебной почве. Я оглядела зал: знакомую мебель, потертый ковер, табурет, на котором сидела в детстве. Бесчисленные воспоминания наполняли это место, и каждое из них драгоценно и незаменимо. Но важнее всего были люди, что жили в этих стенах. Кровные родственники или просто друзья, они вдыхали жизнь в наш дом. И это дороже любой плитки или кирпича, будь то золото, серебро или нефрит.

В воздухе раздались певучие звуки флейты. Мастер Ганг играл, и кисточка на его инструменте раскачивалась в такт каждому вдоху. Разговоры в комнате стихли, все повернулись к нему. Он обладал исключительным мастерством, его мелодия лилась чисто и свободно.

– Спасибо, мастер Ганг. Ваша музыка – настоящий подарок, – поблагодарила мама, когда стихла последняя нота.

– Вы очень добры, Богиня Луны.

– Вы часто играете для своей семьи? – спросила она.

– Для жены – да. Она любила музыку. – Он улыбнулся и повернулся ко мне: – Я слышал, что ваша дочь – искусный музыкант. Когда нам выпадет удовольствие послушать песню в ее исполнении? Я был бы рад поделиться с вами некоторыми из своих композиций.

– Благодарю, мастер Ганг, но мне будет трудно соперничать с вашим выступлением. – Я отказалась не из скромности, а потому что предпочитала играть для тех зрителей, кого выбрала сама.

Когда воцарилась неловкая тишина, Шусяо спросила:

– Мастер Ганг, вы нашли здесь вдохновение для своей музыки?

Он энергично закивал.

– Ах, лейтенант, это место и вправду чудесное: ветер шелестит листьями, дождь стучит по крыше, даже земля под ногами какая-то по-особенному мягкая. Я хотел бы остаться еще, если хозяйка разрешит.

– Оставайтесь сколько пожелаете, – ответила моя мать с безупречной вежливостью, хотя я уловила заминку. Возможно, она тоже скучала по тишине и уединению.

После еды я вместе с Шусяо вышла на улицу. Завеса ночи закрыла небо, хотя фонари еще не зажгли.

Когда подруга ступила на свое облако, я коснулась ее руки.

– Держись начеку. Не делай того, чего не должно.

– И часто ты сама следовала правилам? – она глухо рассмеялась и покачала головой: – Не волнуйся, ко мне не придраться. Теперь я – образец послушания.

Я передала ей обернутый шелком сверток.

– Цветы османтуса для Миньи. – Когда я училась с Ливеем, служанка готовила нам еду и стала моим другом.

Шусяо сунула его под мышку.

– Ваши деревья скоро опустеют, если каждый винодел и повар будут стучать к вам в дверь. Откуда они вообще знают о цветах?

Я не ответила, подняв руку на прощание, и ее облако унеслось прочь. С ней все будет хорошо, заверила я себя, направляясь в комнату. Шусяо проницательна, у нее много друзей во дворце, и за ней присматривает принц. Хотя, уже лежа в постели, перед самым сном, я невольно вспомнила ее вопрос: и правда, откуда мастер Хаоран узнал о нашем османтусе? Большинство гостей не утруждали себя прогулкой по лесу, и я не предлагала им его показать.

Тук. Тук. Тук. Серебристый звон, будто от ветряного колокольчика. Затем снова стук, ритмичный, но какой-то приглушенный, будто издалека.

Я открыла глаза и заморгала в темноте. Судя по тишине, сейчас либо глубокая ночь, либо самое раннее утро. Может, мне почудилось? Может, стоило выпить вина мастера Хаорана, тогда спала бы до утра без тревог?

Тук. Тук. Тук.

Я рывком села в постели, прислушиваясь. Нет, не показалось, будто кто-то действительно стучал чем-то твердым. И что это за звон следовал за настойчивой дробью? Отбросив одеяло, я подошла к открытому окну, вдыхая прохладный воздух с легкой сладостью. Небо было темным, землю заливал лунный свет. Вдалеке возвышался лавр, его ветви качались, словно под натиском ветра, но деревья османтуса стояли неподвижно.

Страх пронзил меня, холодный и жесткий. Дрожащими пальцами я накинула халат поверх нижней одежды и завязала пояс. Сунула ноги в туфли, схватила лук и вылезла в окно. Мой взгляд был прикован к трепещущему лавру, ноги летели по земле, спотыкаясь, едва не падая. Снова раздались эти странные стуки, от которых дерево содрогнулось в агонии. Прямо перед поляной я остановилась, сжав лук сильнее.

Рядом с лавром спиной ко мне стоял мужчина. Аура, исходившая от него, была густой и непрозрачной, точно застывший жир. В этом было что-то странное, знакомое, мои чувства предостерегающе всколыхнулись. Вспышка привлекла мое внимание: лунный свет сверкнул на серебряном изгибе лезвия, зеленая кисточка свисала с бамбуковой рукоятки. Топор устремился вниз, вонзился в лавр, металл расколол кору. Что-то темное стекало с ладони дровосека на дерево – кровь? Он поранился? Но затем дерево сильно вздрогнуло, бледные листья зашелестели, и семя упало на землю, сверкая, точно звезда.

Я вытащила пылающую стрелу и вышла из тени, мое сердце бешено колотилось. Когда человек развернулся, я резко выдохнула и быстро направила стрелу ему в голову.

Мастер Ганг.

Куда только подевались его кротость и сутулость – карие глаза блестели, как у хищного ястреба. Искусная маскировка, гневно подумала я, ведь он вдобавок скрывал свою мощную ауру. И как только я обманулась этим простым заклинанием, тем же самым, которое мы с Ливеем использовали, чтобы ускользнуть из Нефритового дворца. Почувствуй я обман раньше, пригрозила бы лживому гостю мечом, вместо того чтобы предлагать чай. Мои подозрения в отношении мастера Хаорана отвлекли меня от истинной угрозы. Я проклинала себя за то, что поверила в слабость мастера Ганга, решила, будто он не представляет угрозы, хотя уже должна была запомнить: не всё есть то, чем кажется.

– Ты пришла обменяться сочинениями? – с издевкой поинтересовался он, припоминая свое недавнее предложение.

– Меня не интересует твоя музыка, – ответила я, не сводя глаз с его топора.

Вдоль тонкой ручки виднелись маленькие круглые отверстия – то была его флейта. Я вздрогнула. Все внутри сжалось от мысли, что он пронес оружие в наш дом; пальцы зудели от желания выпустить стрелу, но сначала я хотела получить интересующие меня ответы.

– Не двигайся, не обращайся к своей магии. Скажи мне, кто ты и зачем пришел сюда.

– С какой стати? – Он явно забавлялся, даже когда обратил внимание на мою стрелу. – Ты не имеешь права ни о чем меня спрашивать. То, что мне нужно, тебе не принадлежит. – Одна из его рук ненадолго разжалась, обнажая толстые шрамы, тянущиеся по всей ладони. Темные гребни вспоротой кожи блестели от крови.

На секунду я отвлеклась, а когда повернулась к нему, было уже слишком поздно – он ринулся ко мне, замахнувшись топором. Я развернулась, выпустив стрелу. Ганг нырнул назад, и древко просвистело над ним. Когда его топор снова мелькнул передо мной, я метнулась прочь, чтобы оказаться вне досягаемости. Лезвие срезало выбившуюся прядь моих волос, разбросав их, точно скошенную траву. Опоздай я на секунду, и меня могли бы разрубить на части.

Дрожь пробежала по моему позвоночнику, тетива впилась в пальцы. Я вытащила еще одну стрелу и тут же выпустила ее. Молния зашипела и, прожигая путь в воздухе, устремилась к врагу. Что-то замерцало на его теле – щит – как раз в тот момент, когда стрела попала в цель. Прожилки белого света затрещали по барьеру. Тот раскололся, но энергия Ганга вырвалась наружу и залатала щели. Он метнул в меня свой топор, и тот полетел, кружась в воздухе серебристым пятном. Я упала на землю, прижавшись щекой и ладонями к рыхлой почве. Топор просвистел мимо, врезавшись в ствол османтуса, и лепестки дождем посыпались вниз. Я откатилась и вскочила на ноги, а оружие дернулось, высвободилось и нырнуло обратно в ладонь мастера Ганга. Свет зловещей вспышкой вырвался из его руки. Между моими пальцами образовалась еще одна стрела и понеслась к нему, но он ловко увернулся, и молния исчезла в ночи.

– Сколько раз ты еще сможешь ее призвать? – почти буднично спросил Ганг.

– Столько, сколько потребуется, чтобы убить тебя.

Пот выступил на моей коже. Я вновь обратилась к своей энергии. Ганг опять замахнулся, но на сей раз я не стала бегать. Магия вырвалась из моих ладоней сверкающими завитками воздуха, быстро связывая врага. Одно движение – и его швырнуло на землю, он ударился затылком о камень. Стон вырвался из горла мастера Ганга, его веки закрылись, а топор выпал из рук. Я осторожно подошла, держа стрелу на изготовку. Он казался слишком сильным, чтобы его можно было так легко победить, и я однажды попадалась на удочку его притворства…

Вдруг кто-то ахнул.

– Мастер Ганг! Вы ранены? – закричала Пин’эр у меня за спиной, бросаясь к его неподвижному телу.

– Пин’эр, стой!

Я хотела преградить ей путь, но опоздала. Глаза мастера Ганга распахнулись. Он вскочил, схватив служанку за руку. Топор вернулся в его ладонь, и лжец приставил чудовищное лезвие к шее бедняжки.

– Что вы делаете? – Пин’эр попыталась вырваться, но он усилил хватку, и острие порезало ее кожу. Служанка тут же замерла, ее грудь вздымалась.

– Отпусти ее. – Я глубоко вздохнула, подавляя лишние эмоции.

– Брось свой лук и отойди назад, – велел он. – Дай мне уйти – и никто не пострадает.

– С чего мне верить, что ты не убьешь нас? – спросила я.

– Даю тебе слово. – Ганг говорил так, будто его обещание чего-то стоило и он не пробрался в наш дом путем обмана.

Пока я колебалась, его оружие вонзилось в плоть Пин’эр, темная струйка крови потекла по светлому одеянию. Сдавленный звук вырвался из ее горла, хотя она оставалась неподвижной.

– Причинишь ей боль еще раз – и сильно пожалеешь об этом, – сказала я самым грозным тоном. – Мне не нужно оружие, чтобы поквитаться с тобой.

Его губы приоткрылись, зубы сверкнули.

– Конечно. Я бы не осмелился сразиться с таким прославленным воином, – насмешливо заверил Ганг.

Я подавила свой гнев и уронила лук на землю. Ганг тут же толкнул Пин’эр ко мне и бросился прочь. Когда я поймала ее, облако уже унесло его на небо.

Я бы бросилась в погоню, но Пин’эр всхлипнула, схватившись за шею. Ее ладонь стала мокрой от крови. Мне стало не по себе, я присела рядом, сжав ледяные руки служанки. Затем высвободила свою энергию, чтобы залечить ее рану, и разорванная плоть сомкнулась, от шрама осталась лишь тонкая белая полоска. Небрежная работа, но рядом не было никого, кто мог бы сделать лучше.

Пин’эр застонала, потирая виски.

– Синъинь, что случилось? Почему… почему мастер Ганг так поступил?

Я нахмурилась.

– Не знаю. Он лжец и вор.

Когда она приподнялась, из складок ее желтого платья что-то выпало – продолговатая жемчужина, свисавшая с тонкой золотой цепочки. Камень сиял внутренним огнем, почти как жемчуг драконов, но без их огромной силы. Пин’эр всегда его носила? Неужели украшение все это время скрывалось под ее одеждой?

– Пин’эр, что это? – Я провела пальцем по блестящей поверхности жемчужины, теплой на ощупь.

Ее лицо погрустнело.

– Она образовалась в тот день, когда я покинула свой дом. У бессмертных Южного моря только слезы, вытекающие в момент самых глубоких эмоций, превращаются в жемчуг.

– Скучаешь по своей семье?

Пустой вопрос, глупый. Конечно, скучала, хотя Пин’эр никогда не возвращалась домой, ни разу за все эти десятилетия.

В ее глазах вспыхнул огонек, но быстро угас. Я отвернулась, давая ей возможность прийти в себя. Среди травинок что-то блеснуло – лавровое семя. Я подняла его, покатала между пальцами. Прохладная твердая поверхность была мне знакома, но впервые я держала его не на ветке. Импульс энергии пронзил мою кожу. Зачем оно понадобилось мастеру Гангу? Почему он зашел так далеко? Мой взгляд метнулся к лавру, ствол которого был испещрен глубокими бороздами, как будто его подрал какой-то зверь, и вымазан темной жидкостью. То была кровь? Ганг поранился, пока терзал дерево?

Воздух наполнился характерным ароматом, блестящий золотой сок вытек из щелей и разлился по коре. Края расщепленного дерева удлинились, сплетаясь вместе, пока снова не слились воедино. Мой взгляд скользнул вверх, к семенам лавра, которые выглядывали из-под листьев и блестели, точно серебристый иней. Я всегда считала их красивыми, чем-то драгоценным и редким. И все же холод окутал меня, когда я задалась вопросом, какие секреты они скрывают в своих мерцающих глубинах.

Глава 3

В вечернем свете лавр сверкал точно ледяной столб. Я провела пальцами по гладкой, как мрамор, коре – нетронутая, словно и не была изуродована топором, будто все это мне привиделось.

– Здесь ты проводишь все свое время? – спросил Ливей, подойдя.

Я поморщилась.

– Здесь я провела прошлую ночь, хотя не собиралась.

Я тут же поведала ему о нападении мастера Ганга.

Лицо принца потемнело.

– Он причинил тебе боль?

Я покачала головой, протягивая ему семя: размером меньше ногтя моего большого пальца, непрозрачное, с чем-то клубящимся внутри, как облачко.

– Оно упало с лавра. В нем есть какая-то магия, которую я не могу определить.

Ливей взял его и внимательно рассмотрел.

– Холодное. Энергия сильная, но незнакомая. Давай проверим.

Он поднял свободную ладонь, и семя взлетело в воздух. Багровое пламя с треском охватило его, высоко взметнулось, а затем резко угасло. Обугленное семя теперь походило на кусочек угля. Меня охватило облегчение, оттого что это все же не великое сокровище, не таинственная сила. Уж точно не стоило тех усилий, которые приложил мастер Ганг.

– Синъинь, посмотри.

Я вздрогнула от тона Ливея. Семя снова засияло, будто сбросив внешнюю оболочку, только стало чуть тусклее, чем прежде. Оно уцелело в огне принца, а значит, его сила и правда велика.

Моя магия потекла мерцающим потоком, стискивая семя слоями воздуха, сжимая, пока поверхность не покрыли тонкие трещинки. Я напряглась, направляя больше своей энергии, намереваясь раздавить его, доказать, что оно – пустышка, но из глубины семени вспыхнуло сияние и заделало трещины.

Принц прищурился, вновь поднял руку и направил огонь густыми волнами. Когда они охватили серебристые листья и кору, я невольно отшатнулась, ведь с детства любила лавр, играла в его тени, очарованная красотой дерева. Когда пальцы Ливея сжались в кулак, пламя вспыхнуло сильнее, кора местами потемнела… но пламя вздрогнуло, замерло и с шипением угасло, оставив после себя лишь дым. Снова брызнул блестящий сок, стекая по коре ручейками. Сияние наполнило лавр, следы ожогов исчезли, древесина вновь стала нетронутой.

– Регенерация. Вот только я никогда не сталкивался с чем-то настолько мощным, – заметил Ливей, глядя на дерево.

На ум пришло, с какой легкостью восстановилась моя магия после того, как я пожертвовала своей жизненной силой, чтобы освободить драконов. Я выздоровела здесь быстрее, чем кто-либо считал возможным. И теперь знала почему.

– Дерево исцелило и меня. Когда только вернулась, я едва плела чары, а теперь… почти так же сильна, как и прежде.

Однако к облегчению примешивался страх.

– Я рад. – Ливей наклонил голову. – Но почему ты выглядишь такой взволнованной?

– Для чего еще можно использовать семя? Что мастер Ганг хотел с ним сделать? Кто он? Явно не безобидный музыкант и не мелкий вор.

– Мы узнаем, – заверил меня принц. – Удалось собрать еще семян?

– Нет. Оружие не помогло: ни мечи, ни кинжалы. Лезвия не оставили ни царапины, следы исчезли, едва появившись, – точно так же, как и с твоим огнем. Не представляю, как мастер Ганг добыл семя.

– Может, у него заколдованный топор? Ты помнишь что-нибудь еще о прошлой ночи? – спросил Ливей.

Я помолчала, перебирая спутавшиеся мысли.

– Он был невероятно сильным и быстрым. Его оружие, в отличие от нашего, смогло разрезать кору лавра, но я не чувствовала вокруг топора никакой магии.

Тут что-то привлекло мое внимание. С неба к гостевому крылу спускалось облако. Кто его вызвал? Следуя за ним, мы быстро добрались до обиталища мастера Хаорана. Деревья магнолии затеняли землю, их корни ползли по траве, а ветви сплетались над круглым каменным столом.

Когда я постучала в решетчатую дверь, до меня донеслись приглушенные ругательства и топот ног. Ливей распахнул панели. Внутри было темно, окна занавешивала ткань. Свет проникал только через вход. В воздухе висела пьянящая сладость от раздавленных цветов, сложенных в шелковые мешочки, – одни были завязаны, а другие широко раскрыты. Лепестки валялись на полу. Мастер Хаоран вскочил с того места, где сидел, и поставил запечатанные красной тканью кувшины с вином в деревянный ящик. Затем моргнул, подняв руку, чтобы прикрыть лицо от яркого солнца.

– Осторожнее, свет повредит лепесткам!

Я призвала силу, и шторы сорвало с окон.

– Прекрати притворяться. Ты здесь не за цветами.

– О чем вы? – Он смотрел на меня непонимающим взглядом. – Зачем вы пришли?

– Мы могли бы задать тот же вопрос, – холодно ответил Ливей. – Почему ты так спешишь уехать, даже не простившись с хозяйкой?

– Возникло неотложное дело. В семье, – запинаясь, пробормотал он.

Застигнутый врасплох, мастер Хаоран лгал не лучше меня – конечно, до того, как я научилась обманывать. Мой разум заработал, фрагменты картины вставали на свои места: Хаоран прибыл с мастером Гангом, возжелал угостить нас вином, а теперь вдруг решил уйти.

– Почему ты пришел сюда? Зачем солгал нам? – спросила я.

Мастер Хаоран напрягся, а затем бросился к двери. Огненные кольца вырвались из руки Ливея, обвивая гостя, как змея.

– Стойте! Пощадите! Я расскажу вам все, что знаю.

Хаоран боролся с языками извивающегося пламени. И все же в воздухе не витала вонь горящей плоти; огонь не обжигал, а просто удерживал беглеца на месте. Я продолжила мягче:

– Скажешь правду – уйдешь отсюда целым и невредимым.

Однако если он замышлял причинить нам вред, то не получит пощады. Хаоран отрывисто кивнул.

– Императрица Фэнцзинь мне не покровитель. Мои вина лучшие в царстве, но эти высокомерные дворцовые управляющие отказываются дать мне шанс. Ее Величество любит вина из османтуса, а я… я хотел добиться ее благосклонности. Мастер Ганг как-то зашел в мою лавку и рассказал мне об османтусовых деревьях на Луне, где каждый цветок идеален. Взамен он просил лишь о небольшой услуге. Она казалась достаточно безобидной, да и все равно принято приносить хозяйке подарок.

– Вино.

Ну зачем я его пила? Мастер Ганг, видимо, что-то в него подмешивал, чтобы усыпить всех нас. Выпей я и прошлой ночью, все бы проспала, даже не подозревая об обмане. Я взглянула на мастера Хаорана. Его кожа была болезненно бледной, и мой гнев рассеялся. Его использовали как ширму: мелкая ложь отвлекала меня, позволяя настоящему злодею беспрепятственно бродить по дому. Уставившись на одно деревце, я не заметила за ним леса.

– Что еще он тебе сказал? – настаивал Ливей.

– Только что ему нужно вернуть нечто свое. Я и не заподозрил какого-то злого умысла.

Во время нашей стычки мастер Ганг сказал то же самое. Тогда я приняла его слова за бахвальство, ложь, призванную оправдать бесчестные действия.

– Кто он? – спросила я.

– Он не говорил, а я не осмелился допытываться. – Мастер Хаоран прикусил нижнюю губу. – В первый раз, когда мы встретились, на нем было нефритовое украшение с изображением солнца. С тех пор я его не видел.

Символ Небесной империи. Ливей медленно вдохнул, а у меня сдавило грудь.

– Больше я ничего не знаю. Клянусь. – Голос мастера Хаорана дрожал.

– Отпусти. Его тоже обманули, – сказала я Ливею.

Когда путы исчезли, мастер Хаоран, дрожа, рухнул на землю, но его взгляд задержался на шелковых свертках, разбросанных по комнате.

– Возьми османтус и уходи, – сказала я ему.

– Спасибо.

Он поклонился нам, затем схватил столько сумок, сколько смог, и без оглядки выбежал из комнаты. Снаружи зашелестел ветер, облако взметнулось в небо. В комнате повисла тишина.

– Многие люди носят такое украшение, – сказал Ливей. – Даже если Ганг был из Небесной империи, это не значит, что он пришел по приказу императора. Моему отцу не нужны такие уловки. Луна подпадает под его власть. Если бы он пожелал, мог бы приказать твоей матери принять мастера Ганга.

Нет, если император хотел, чтобы его интерес оставался в секрете. Но я кивнула, принимая версию принца. У меня не было желания снова выступать против императора.

– Мы должны выяснить побольше, – сказала я. – Может, наставница Даомин знает что-нибудь о лавровом семени?

Наставница Даомин была одной из немногих, кому я доверяла в Нефритовом дворце, кто присматривал за мной, хотя в начале моего обучения этого не чувствовалось. Лишь позже я поняла, что она помогала мне преодолеть сопротивление моей силы. Когда я прониклась к ней уважением, Даомин ответила мне тем же.

– Я спрошу ее, – заверил меня Ливей.

Когда он сунул лавровое семя во внутренний карман рукава, вышитые журавли расправили крылья, словно готовясь к полету. Его одежда была из тончайшей синей парчи, перехваченная на талии серебряным парчовым же поясом. Я подняла взгляд вверх, к гладкой шее, черным волосам, собранным в пучок и скрепленным короной из сапфиров и золота. Как величественно выглядел принц. Как царственно и официально. Во мне проснулось невольное желание одеться тщательнее, уложить волосы, а не просто завязать их в хвост. Здесь не было нужды в нарядах.

– Ты потом пойдешь на прием? – спросила я, хотя знала, как он не любит такие мероприятия. Ливей покачал головой.

– Почему ты спрашиваешь?

– Потому что ты выглядишь… потому что ты так одет, – неуклюже закончила я.

Уголок его рта приподнялся.

– Тебе нравится?

Я встретилась с ним взглядом.

– Тебе идет.

Это была не лесть; он выглядел именно так, как и подобает наследному принцу, но никогда еще неравенство в нашем положении не ощущалось столь явно.

Его сила вспыхнула, корона превратилась в простой серебряный венец, журавли на плаще замерли, прежде чем исчезнуть.

– Ты никогда не умела как следует прятать мысли.

– С тобой – да, – признала я. – Ты не должен был этого делать.

И все же я не могла отрицать, что теперь чувствовала себя с ним более непринужденно.

– Я сам так решил. – Ливей помолчал, убирая выбившуюся прядь волос со лба. – Синъинь, я хотел бы тебе кое-что показать.

Я заметила настойчивость в его голосе.

– Сейчас?

Он взглянул на темнеющие небеса.

– Самое время. Я верну тебя до рассвета.

Его пальцы обхватили мои, и принц вытащил меня из комнаты. Снаружи уже ждало облако. Ветер овевал мое лицо, пока мы поднимались все выше и мой дом не превратился в далекий бледный шар. Мы уже однажды мчались вот так, наши сердца слились воедино, но грянула буря и разметала нас.

Когда наше облако остановилось, я посмотрела вверх, и все мысли вылетели из головы. Перед нами сияли звезды, охватывая всю ширь неба, ослепляя, точно лунный иней.

– Ливей, где мы? – Мое дыхание образовывало облачка в прохладном воздухе.

– На Серебряной реке.

– Звезды, что разделяют божественную ткачиху и ее смертного мужа? – То была известная легенда Царства смертных.

Он кивнул.

– Такой союз противоречит законам нашей империи. Говорили, что богиня бежала в нижний мир, пока ей не приказали вернуться в небеса. Ее муж преодолел большую опасность, чтобы последовать за ней, и после долгих страданий им наконец разрешили воссоединяться раз в год на один день. Седьмой день седьмого лунного месяца, который смертные отмечают как праздник Циси.

В прошлом я была очарована неземной красотой этого мифа. Но когда сама испытала сердечную боль – ощутила жалость к несчастной паре. Постоянно думала о своих родителях и о том, как похожи две истории. Быть может, все подобные союзы обречены на трагедию, ибо какое будущее ждет бога и человека, если их разделяет смерть?

– Почему ты такая грустная, Синъинь? – Ливей наклонился ближе, пока его голова не коснулась моей. – Это просто история.

Рассказ о моем отце люди тоже считали мифом, как и легенду о восхождении моей матери к бессмертию. Возможно, истории, которые тронули нас больше всего, таят в себе кусочек истины.

– А может, она правда случилась? – Я хотела бы ошибиться, чтобы никому не пришлось так страдать: сердца влюбленных были скованы тоской, а души навеки опутаны отчаянием.

Ливей помолчал.

– Когда-то давным-давно? Сейчас тут пустынно; никого нет, кроме нас.

– Может ли любовь стоить таких страданий? Одна ночь за год боли.

Его рука сжала мою, хватка была твердой и сильной.

– Это как посмотреть.

– На что?

– На эту самую ночь, – мягко сказал принц, – которую они так ждали.

Наши плечи соприкоснулись; мы стояли бок о бок, глядя в море бесконечного света. Шелк зашуршал: принц выудил из рукава заколку, переливающуюся всеми оттенками неба, усыпанную прозрачными камнями. Ту, которую он создал для меня, ту, которую я вернула ему после его помолвки с другой. Я посмотрела в его темные глаза, и по моему телу разлилось тепло.

– В прошлый раз я притворился, якобы это подарок в ответ на твой. Струсил, не произнес того, что было у меня на сердце. Когда мы расстались в первый раз, я жалел, что между нами осталось так много недосказанного, и боялся, что мне больше никогда не представится возможности признаться. – Его голос дрожал от эмоций. – Если бы ты приняла меня, я бы поклялся тебе в верности – отныне и навсегда.

Во мне вспыхнула надежда, но тут же омрачилась воспоминанием, как мы уже шли по этому пути однажды и какую боль испытали. Наши семьи. Его трон. Мое недоверчивое сердце. Вот такие, казалось бы, непреодолимые препятствия лежали между нами. Не будет обмена подарками на помолвку между нашими семьями, не будет радостного объединения двух родов. При нашей последней встрече с Небесным императором он пытался меня убить. Шрамы на моей груди зудели при воспоминании об ослепительной агонии, цеплявшейся за мою плоть, как паутина боли. Более того, как я могла снова оставить мать одну, в бесконечном горе из-за смерти моего отца? Не дождавшись ответа, Ливей напрягся, отстранился.

– Я думал, ты тоже этого хочешь. Возможно, я ошибся.

Он говорил официально, замкнуто – и его голос обжег мне слух. Я сжала его руку, переплетая наши пальцы.

– Не ошибся. Мне просто нужно время. Твои родители ненавидят меня, я пока не могу уйти от матери. И…

Я осеклась, не высказав появившихся в тот самый момент новых опасений. Ведь если я выйду замуж за Ливея, мне придется вечно жить в Нефритовом дворце, окутанном шелком, скованном золотом и связанном церемониями. Хотя принц отличался от своего отца, а я не походила на его мать, мы оказались бы связаны одними и теми же позолоченными узами. Я была не из тех, кого нужно держать в клетке. Этот год свободы пробудил во мне желание жить вдали от границ Небесной империи. Многим польстила бы возможность выйти замуж за принца и жить во дворце среди облаков. Тем не менее с презирающей меня свекровью и тестем, который пытался меня убить, это скорее стало бы кошмаром, чем сказкой. Ливей улыбнулся, втыкая заколку в мои волосы.

– Я подожду. Мне достаточно того, что ты разделяешь мои чувства, но я сообщу родителям о своих намерениях.

– Серьезно? – В моих словах звучало недоверие.

– Последнее, чего я хочу, – это еще одной неожиданной помолвки.

Я ощутила укол тревоги.

– И что они сделают?

– Мать придет в ярость. Отец… я уже не в том возрасте, чтобы он мог отчитать меня, как прежде. Я разочарую его, как делал большую часть своей жизни. Никогда не мог ему угодить.

И хорошо, что не мог, хотя мне стало не по себе. Я уже знала мощь недовольства императора, видела, как он без колебаний обрушился на собственного сына. В тот момент я даже смягчилась по отношению к императрице: хотя бы она действительно заботилась о благополучии Ливея и по-своему пыталась ему помочь.

– Это все неважно, главное – мы вместе, – заверил он.

Ливей привлек меня к себе, и его глаза потемнели от намерения, которое взволновало мою кровь. Нет, я не позволю сомнению испортить этот момент; такая радость была и драгоценной, и редкой. Я прижалась к нему, вдыхая его чистый запах. Прошло много времени с тех пор, как он держал меня вот так. Когда его свободная рука скользнула по изгибу моей талии, огонь вспыхнул в моих венах, внезапный голод поглотил меня. Я обвила шею любимого, чтобы притянуть ближе. Его губы прильнули к моим: твердые и одновременно нежные, мягкие, но безжалостные. Как же я скучала по этой сладости, по этому дразнящему ощущению близости наших тел. Хватка Ливея усилилась, мы упали на вздымающиеся складки облака, и его прохлада успокоила мою разгоряченную кожу. Закрыв глаза, я поплыла по волнам снов, сияющих так же ярко, как эта река звезд.

Глава 4

Неслышимый слуху звон вырвал меня из объятий дремоты. Кто-то прошел через чары. Мои глаза распахнулись, когда я распознала энергию незваного гостя. В душе мгновенно вспыхнула горячая ярость.

Вэньчжи.

Я не хотела его видеть и проигнорировала бы визит, как и прежде. Теперь он приходил чаще, небрежно минуя чары, хотя мог бы с легкостью снять их – точно так же, как проходил через охрану Небесной империи. Возможно, его забавляло, как они звякнули у меня в голове, точно гонг, и ему не приходилось будить меня лично. Он никогда не заходил в мою комнату; вероятно, просто не знал, где она, хотя я предпочитала думать, что Вэньчжи не осмеливался на подобную дерзость. Повисла тишина. И все же его присутствие на балконе моего дома раздражало меня, как пылинка в глазу. Вэньчжи всегда был терпелив и уходил только с рассветом.

С самого начала я боролась с желанием выгнать его с нашей территории. Но безразличие было лучшим выходом из положения, так как задевало гордость Вэньчжи. Мне не нравилось, что его присутствие пробуждает во мне горечь и ярость, болезненные воспоминания. В такие бессонные ночи я ворочалась до тех пор, пока шелковое покрывало не заковывало тело в кокон. Утешала лишь мысль, что и он сам впустую торчит на балконе.

В комнату долетели мелодичные звуки цитры. Красивые и неотступные, но такие тихие, что я бы и не заметила, если бы не проснулась. Каждая протяжная нота плавно перетекала в следующую, звеня от сдержанной страсти. Мелодия пробудила во мне боль, в сознании возник образ того момента, когда я слышала ее в последний раз, – Вэньчжи играл на цине как раз перед тем, как я усыпила его, чтобы сбежать. Ярость обожгла меня. Как он посмел прийти сюда? Как посмел играть сейчас эту песню? Спрыгнув с кровати, я накинула халат и неуклюже перехватила его отрезом шелка. Схватив лук со стола, закинула его на спину, на всякий случай заткнув за пояс пару кинжалов. Я двигалась быстро, но тихо, чтобы никого не разбудить. Пробралась по коридору, затем вверх по лестнице. Там я раздвинула двери и вышла на балкон.

Вэньчжи сидел, скрестив ноги и положив на колени свой красный лакированный цинь, а черное одеяние струилось по каменному полу. Длинные волосы были частично собраны в нефритовое кольцо, остальные ниспадали на спину. Я не видела его лица, лишь руки ловко скользили по струнам инструмента. Пальцы замерли, прервав музыку, и взгляд метнулся к моему. Внутри все сжалось при виде его глаз, их серебристый оттенок напоминал о былом предательстве. Я ударила первой, направив к нему спирали воздуха. Вэньчжи вскочил на ноги и грациозно уклонился. Без передышки я бросилась на него с кинжалом в руке, но он неумолимо перехватил мое запястье. Я выдернула второй кинжал из-за пояса и ударила острием в грудь – но тут перед ней замерцал щит. Лезвие высекло искру, и мою руку пронзил разряд. Пальцы разжались, кинжал выпал, с лязгом ударившись о пол. Мы стояли там, застыв на одном месте, ненасытная ярость переполняла мою грудь так, что я едва могла дышать.

– Этот прием лучше, чем я ожидал. – Он безрадостно усмехнулся. – Если бы ты действительно хотела меня убить, воспользовалась бы луком.

– Просто кинжалом больнее. – Стиснув зубы, я двинула коленом ему в живот.

Вэньчжи дернулся, я вывернулась из его хватки, отступила подальше и сама наколдовала защиту. Он склонил голову набок.

– Понравилась моя игра?

– Не больше, чем в прошлый раз. – Я сжала кулаки. – Уходи и не возвращайся.

– Ты столько месяцев пряталась, избегала меня – и вышла сказать лишь это?

– Я не пряталась, просто не желала больше тебя видеть.

Его лицо оставалось нечитаемым.

– А в прошлый раз ты так не сердилась.

– То есть? Так то был не сон?

– И да, и нет, – спустя паузу ответил Вэньчжи.

– Замечательный ответ, – съязвила я. – Что за отвратительные чары ты на меня напустил?

– Я бы не поступил так с тобой, – напряженно заверил принц. – Я не играл с твоим разумом, лишь с декорациями.

Я не хотела вдумываться в смысл его слов.

– Зря старался.

– Позволь не согласиться, – с раздражающей уверенностью парировал он. – Иначе ты не пришла бы.

Я прищурилась, припомнив серебряную заколку, которую позже забросила с глаз долой.

– Почему принес заколку?

Вэньчжи слегка улыбнулся.

– Думал, ты оценишь. Все-таки чуть было не вспорола мне горло ею.

– Какая жалость, что промахнулась.

– Ты не промахнулась. Я тебя остановил.

– Да, было очень смело победить беспомощную пленницу.

– Тебя никак не назвать беспомощной. – Его улыбка стала шире. – Считай, я просто поберегся. Предпочитаю, чтобы мое горло не резали.

Он двинулся ко мне, и я вскинула лук.

– Еще шаг – и получишь стрелу, которую давно заслужил. Зачем пришел? Ты знаешь, что я не хочу с тобой общаться.

Вэньчжи почти неуловимо напрягся.

– Хотел поздравить. Когда свадьба?

– Нет никакой свадьбы, – бездумно ответила я и тут же пожалела.

Его глаза вспыхнули ярким светом.

– Он не позвал или ты отказалась? Мало кто из сплетников придерживается второго варианта, хотя именно он меня больше всего порадовал бы.

– Я не отказывалась, – резко ответила я. Мне не нравилось, как Вэньчжи меня беспокоит. – Я согласилась, нужно лишь кое-что уладить.

– Например, подружиться с Их Небесными Величествами, чтобы они не пытались убить свою будущую невестку? Спроси себя, довольна ли нынешняя императрица своей участью? Будешь ли ты счастлива, оказавшись в золотой клетке Нефритового дворца до конца своих дней?

– Кто бы говорил, сам ведь пытался меня запереть. – В каждое слово я вкладывала презрение, стараясь скрыть, как точно он попал в цель.

Легкий румянец залил его шею.

– Синъинь, не выходи за него замуж.

– Как ты смеешь?! – возмутилась я. – Ты для меня ничто, меньше, чем ничто, после того, что сделал.

– Ты не можешь простить меня? – с непривычным волнением спросил принц. – Если бы мы только могли начать сначала…

– Нельзя ничего начать, все кончено, Вэньчжи. – Что-то отозвалось во мне, когда я произнесла его имя. Отголосок прошлого, который мне нужно научиться подавлять. – Я счастлива. Ты думал, что знаешь меня, но нет. Ты видел во мне только то, что хотел, инструмент, который можно подогнать по своему вкусу.

– Как и ты – во мне, – возразил он. – Ты когда-нибудь видела настоящего человека за маской капитана? Хотя бы раз пробовала разглядеть меня? Или я просто был заменой…

– Довольно. – Я повысила голос, выпустив ярость наружу. – Мы оба ошибались друг в друге, и в итоге «нам» пришел конец.

Он покачал головой.

– Мы неправильно начали. Оба были лжецами и мошенниками, скрывающими, кто мы есть на самом деле.

– Неправильно начали? – пренебрежительно повторила я. – Не играй со мной в словесные игры. Не пытайся преуменьшить то, что сделал. И не смей нас сравнивать. Я поступила так потому, что должна была, а не потому что хотела.

– Как и я.

– Ты старался ради себя. Ради своих амбиций. Ради короны.

Его челюсти сжались.

– Я не из тех, кто смиренно принимает свою судьбу. Я ищу возможности, прокладываю свой путь. Почему я должен позволять себе и тем, кто находится под моей защитой, страдать, раз мой брат – наследник? Почему бы мне не достичь большего?

Его слова неприятно вторили тому, что я и сама прежде испытывала; честолюбие вело меня по дороге в Небесную империю. Можно ли винить за него Вэньчжи? Возможно, я не страдала так, как он, – кто знает, на что я пошла бы, чтобы обезопасить себя и своих близких. Кто знает, какая тьма могла расцвести в моем сердце, чем бы я поступилась, чтобы выжить. Нет, я столкнулась с искушением, с невыразимой опасностью и все же не потеряла себя. Я не такая, как он.

– Дело не в амбициях. Я боролась за свое, но никогда и никому не собиралась причинять вред. А вот ты… – Я не смогла закончить фразу, задыхаясь от воспоминаний о его предательстве. – Я никогда не хотела причинить тебе боль.

Его глаза пронзили мои, бледно-пепельные в лунном свете.

– Я ошибался, думая, что нет ничего важнее короны. Теперь я знаю, что для меня нет ничего важнее тебя.

Он говорил с такой искренностью, как будто не лгал мне, не брал меня в плен, не крал драконьи жемчужины, а вместе с ними и мою надежду на освобождение матери. Не говоря уже о его ужасном плане уничтожения Небесной Армии. Вэньчжи отпустил нас с Ливеем, но это не отменяло его предательства. Я не могла забыть, как он сжал мои руки в своих, пообещал мне свое сердце и как сильно сама желала его тогда, не подозревая о лжи.

Я вонзила ногти в ладони.

– Неважно. Мне от тебя ничего не нужно.

Если я и поступала жестоко, Вэньчжи сам сделал меня такой. Его проступок не имел оправдания; а я не отличалась ни великодушием, ни снисходительностью.

– Тогда почему ты здесь? Почему разговариваешь со мной?

Вэньчжи был неумолим и все же не заходил дальше – просто стоял на своем.

– Из-за злости. Из любопытства, – отмахнулась я. – Зачем ты приходишь сюда? Не только сегодня, а вообще.

– Разве нужно спрашивать? Ради возможности увидеть тебя. – Он резко выдохнул. – Я сожалею о том, что сделал с тобой.

– Легко говорить, когда добился всего, чего хотел. Стал наследником, получишь царство.

Он пригвоздил меня взглядом.

– Попроси меня отказаться от него. Скажи мне, чего ты хочешь.

– И ты правда откажешься от своего положения? – недоверчиво переспросила я.

Вэньчжи не дрогнул.

– Это нужно, чтобы ты дала мне еще один шанс?

– Опять игры, Вэньчжи? Не можешь уйти без победы?

– Ты тоже со мной играешь.

– Нет. Есть то, с чем я дурачиться не стану. Иногда те, кто думает, что выиграл, теряют больше всех.

– Я просто хочу понять ставки, – упрямился он.

– Хватит. Мы оба проиграли.

Какое-то время он молча смотрел на меня.

– Не думал, что ты решишь сбежать от вопроса. Я никогда не считал тебя трусихой.

Его бархатный тон задел. Он пытался спровоцировать меня, заставить высказать все как на духу, но я обуздала эмоции.

– Я не трусиха, просто не дура.

Вэньчжи вздохнул.

– Я не хочу с тобой ссориться, Синъинь. Я обидел тебя и хочу загладить свою вину, если позволишь. Любое желание, только попроси.

Никогда не думала услышать от него такое признание. Он же такой гордый. Сердце зачастило, а внутри поднялась знакомая боль. Если бы только я могла отринуть ту глупую, сентиментальную часть души, которая до сих пор переживала, которая должна была умереть в тот момент, когда я узнала истинную природу Вэньчжи.

Но можем ли мы по-настоящему ненавидеть тех, кого любили? Увы, моим надеждам не суждено сбыться. Вэньчжи был прав; я хотела причинить ему боль, выгнать из дома, вычеркнуть из своей жизни… но смерти не желала. Ни тогда, ни сейчас. Однако прощение – другое дело. Я до сих пор злилась; знала, что больше никогда не смогу доверять ему. Всякая нежность, всякая надежда на будущее были безвозвратно уничтожены. И все же я не могла отрицать, что его предложение искушает меня, ведь я не из тех, кто упускает возможность. Если меня ждет опасность, я сделаю все, чтобы к ней подготовиться.

Я подошла к балюстраде и оперлась локтями о прохладный камень, глядя на светящуюся землю, расстилавшуюся под нами точно звездное море.

– Я говорю с тобой только потому, что ты отпустил нас тогда и твой план провалился. Если бы ты действительно стоил мне моей свободы и свободы моей матери, я бы застрелила тебя не раздумывая.

– Правда? – бросил он мне вызов.

Вновь охваченная гневом, я развернулась, чтобы уйти, но Вэньчжи заступил мне дорогу.

– Стой. Прости. – Он широко развел руки. – Целься куда пожелаешь.

Я смерила его взглядом, сильнее стиснув лук.

– Если я еще не выстрелила, это не означает, что мы друзья или хотя бы не враги. Мое презрение никуда не делось.

– Не друзья. Хотя бы не враги? – насмешливо переспросил он. – А ты и правда великодушна.

– Больше, чем ты того заслуживаешь. Но знай: я никогда не забуду твоего предательства. Никогда не прощу тебя. Это все, что может быть между нами.

Он склонил голову.

– Я понимаю, но постараюсь изменить твое мнение.

Ветер взметнул мои распущенные волосы, наши одежды бешено захлопали. Вэньчжи сбросил плащ и предложил его мне. Я не приняла, уставившись на ткань как на ядовитую змею.

– Мне нужна информация, – сказала я вместо этого. – Какие последние новости ты слышал о Небесном дворе?

Как наследник Царства демонов Вэньчжи везде имел глаза и уши и наверняка внимательно следил за своим величайшим соперником и врагом. Принц вздохнул, натягивая на себя одежду.

– Есть еще одна причина, почему я пришел сегодня вечером. Почему был более… настойчив. Остерегайся новоявленного генерала. Согласно моим источникам, он проявляет к тебе большой интерес.

– Генерал У? Помимо того что он просил императора приговорить меня к смертной казни? – Внутри все сжалось. Вэньчжи был не из тех, кто легкомысленно разносит сплетни. Вдобавок меня тревожили трудности Шусяо. – Почему ты в это веришь?

– Он внимательно следит за теми, кто общается с тобой, за твоим домом, изучает записи об этом месте, напоминает о нем императору.

Холод поднялся из глубин моего желудка. Отчасти хотелось довериться Вэньчжи, как прежде. Пусть на сердце остались шрамы от его обмана, принц мог знать что-то полезное. Я неохотно рассказала ему о лавре.

– Злоумышленник пытался уничтожить дерево или собрать семена? – спросил он.

Первый вариант не приходил мне в голову, но я вспомнила, как мастер Ганг останавливался после каждого удара. Это не походило на попытку срубить дерево.

– Он хотел добыть семена. К счастью, это оказалось кропотливой задачей, потребовалось несколько ударов, чтобы получить всего одно. Он залил руки и дерево своей кровью.

– Не покажешь мне лавр? – Когда я не ответила, Вэньчжи пояснил: – Я просто хочу помочь тебе. Клянусь жизнью.

– Ты мне уже много чем клялся.

– Теперь я другой человек.

Я не поверила ему, уже выискивая на лице и в тоне признаки обмана. Вряд ли Вэньчжи изменился; он наплел бы что угодно, лишь бы получить желаемое. Однако я ценила его острый ум. Было бы своего рода предательством допустить его в мой дом: и по отношению к Ливею, и по отношению к себе. Но я держалась настороже; меня бы не застигли врасплох. И если Вэньчжи снова предаст меня, то на сей раз заплатит сполна.

Вокруг царила тишина, которую нарушали только звуки наших шагов. Хорошо, что так поздно: все спят, и не придется объяснять маме или Пин’эр, что у нас за гость. Вэньчжи внимательно все разглядывал: шелковые фонари, расписанные ширмы, резной деревянный стол. Задержался снаружи, любуясь серебряной крышей, сияющей землей, лесом лунно-белого османтуса.

– Мне было интересно увидеть твой дом. Он прекрасен, – тихо признался Вэньчжи.

Я отрывисто кивнула, не желая вступать в беседу.

Мы шли между деревьями, и свет фонарей отбрасывал наши тени на землю. Никто из нас больше не проронил ни слова, пока мы не подошли к лавру. Его семена блестели, как упавшие звезды, запутавшиеся в паутине ветвей. Вэньчжи прижал ладонь к гладкой коре, затем резко дернул семечко. То не поддалось, хотя листья задрожали, а ветка склонилась.

– В этом дереве странная энергия. Холодная, как и у многого здесь, но разрозненная, будто две половины единого целого, – заметил он.

– Что это значит? Что оно может делать?

– Я не уверен. – Вэньчжи нахмурился. – По возвращении сюда ты не заметила странностей?

Я поколебалась, но все же сказала:

– Моя жизненная сила восстановилась быстрее, чем ожидалось. Я думала, во мне пробудилась какая-то доселе спящая таинственная сила.

Он потянулся к лавру.

– Вот только виновником было дерево.

Регенерация, сказал Ливей. Зачем императору жаждать такой власти? Нефритовый дворец битком набит целителями. Я украдкой взглянула на Вэньчжи, пытаясь понять, что таится в его глазах: беспокойство или жадность…

– Синъинь, ты все еще подозреваешь меня? – Его рот скривился в улыбке. – Я больше не хочу становиться твоим врагом.

– А если что-то изменится? Если наши намерения вновь столкнутся? Несомненно, ты выберешь себя.

– Нет, – твердо сказал Вэньчжи.

– Откуда тебе знать?

– Потому что я на такое не пойду. Противопоставить себя тебе – все равно что пойти против самого себя. – Он помолчал. – Когда я сделал тебе больно… мне тоже было больно.

Я уставилась на его жесткое лицо, ошеломленная столь категоричным признанием. Никакие слова не приходили в голову, ни возражения, ни оскорбления.

– Что бы ты ни думала, я некровожаден по натуре и не жажду власти только ради нее самой. Теперь надеюсь убедить своего отца, что мир – лучший выход. Цена войны слишком высока даже для победителя.

В наших совместных битвах Вэньчжи никогда не получал чрезмерного удовольствия от завоеваний и не радовался поражению соперника. Его решения были рассчитаны на уменьшение кровопролития, даже когда он служил в армии своего врага. И я верила, что пока Вэньчжи хочет помочь, он не причинит мне зла.

Его голова дернулась вверх, веки опустились. Я замерла, почувствовав приближение ауры бессмертного, хотя чары меня не предупредили. Пришел Ливей. В груди образовался узел. У меня не было желания повторять их последнюю встречу, когда дело дошло до мечей. Это я годами дружила с Вэньчжи, а вот Ливей по праву считал его предателем и угрозой.

Вэньчжи склонил голову.

– Не буду создавать проблем.

Не успела я ответить, как мерцание окутало его, скрывая из виду. Мгновение спустя легкий ветерок пронесся сквозь деревья, и аура Вэньчжи исчезла. Он ушел так же внезапно, как и появился.

Мое напряжение ослабло, хотя на смену быстро пришло чувство вины. Ливей вышел из-за деревьев и приблизился ко мне. Поверх белой нижней одежды был накинут серый халат, небрежно завязанный на талии. Должно быть, принц собирался в спешке.

– Я почувствовал, что кто-то прошел через барьер, да еще в такой час. Хотел убедиться, что угрозы нет. – Он улыбнулся. – Еще один незваный гость?

Вэньчжи впервые пришел сюда после изменения чар. Я была готова кивнуть, солгать: нужные слова пришли легко – и все же не могла обмануть любимого.

– Это был Вэньчжи.

Я приготовилась к стычке. Повисла короткая пауза.

– Он уже приходил раньше?

Принц оставался спокойным, хотя говорил напряженно. Уж лучше бы ругался, как-нибудь развеял это гнетущее ощущение, что я разочаровала его.

– Да, но я к нему не выходила.

Выражение его лица стало каменным.

– Почему же теперь вышла?

Я замолчала, не желая рассказывать ему о музыке, про то, о чем мы говорили с Вэньчжи на балконе.

– Ты попросила его прийти?

– Нет.

– Но и не прогнала.

Ливей провел рукой по волосам, темные пряди блестели на фоне белого халата. Я вспомнила ту ночь, когда он прибежал ко мне в комнату во дворе Вечного спокойствия, как целовал меня с такой жадностью и нежностью, пробуждая страсть, которая до сих пор горела во мне. Однако сегодня вечером о любви не было и речи.

– Я думал, ты презираешь его, никогда больше не захочешь увидеть. А теперь обнаруживаю, что вы вместе гуляете по ночам…

– Все не так, – твердо перебила я, борясь с уколом стыда. – Он хотел увидеть лавр. Я думала, Вэньчжи сможет помочь.

– Ты сказала ему о лавре? Настолько доверяешь ему после всего, что он сделал?

Ливей был явно потрясен. Я подняла подбородок.

– Я ему не доверяю, но он может нам помочь. Вэньчжи хочет загладить свою вину.

Мое оправдание прозвучало так неуверенно, будто кто-то сочиняет детям сказку, чтобы завоевать их доверие.

– Он лишь затеял очередную игру, потому что правила изменились, а ему все еще хочется победить, – заявил Ливей.

– Он не друг, но может быть союзником. Учитывая, что нас отрезали от друзей, я не в том положении, чтобы отвергать помощь.

– Я с тобой, – Ливей сжал мою руку, – и доверяю тебе. А вот ему – нет. Обещай мне, что будешь осторожна.

– Хорошо, – серьезно заверила я.

– Возможно, мне следует перенастроить чары, чтобы не допустить некоторых нежелательных вторжений. – Его голос посветлел, и последние следы гнева развеялись.

Я рассмеялась, радуясь, что худшее позади.

– Возможно, следует вообще запретить вход всем посторонним.

– Надеюсь, мне посторонним быть недолго. – Его костяшки легонько коснулись моей щеки, скользнули вниз по шее. – На следующей неделе у моего отца день рождения. Не составишь мне компанию?

Я тяжело сглотнула, подавляя протест. Это больше походило на приглашение на казнь. Принц отстранился, чтобы посмотреть мне в лицо.

– Это шанс навести мосты и залечить старые раны. Чтобы мои родители узнали тебя такой, какой знаю я.

– Я пойду, – пообещала я, пусть и совершенно того не желая.

Нельзя оскорбить его родителей отказом; нельзя заставить Ливея выбирать между нами. Приняв его, я приняла и их, и каким-то образом нам придется научиться существовать вместе, невзирая на прошлые обиды. Оставалось надеяться, что они тоже это понимают. Возможно, на банкете мне удастся смягчить подозрения Небесного императора, показать ему, что я не представляю угрозы: на невидимых и неслышимых легче клеветать. А если нет, то смогу узнать что-то еще о его намерениях. Слишком много всего происходило одновременно: смена власти в Небесной империи, кража семян лавра, интерес императора к моему дому. Фигуры уже стояли на доске, и мне хотелось знать, в какую сторону развернется игра.

Одно можно было сказать наверняка: мне надоело быть пешкой, и если уж я куда-то пойду, то только по собственной воле.

Глава 5

Вечер был ясный и тихий; ни одно облако не осмелилось бы омрачить торжество Небесного императора. Мы с Ливеем высадились у зеркального озера, окруженного сиренево-серыми горами и изящными кипарисами. Лотосы с золотыми кончиками расцвели на воде в окружении сотен плавающих свечей, их свет разливался по волнам как огненные ленты. Толпа бессмертных уже собралась в большом павильоне, его крыша из малахитовой черепицы блестела под звездным небом. Основание каждой позолоченной колонны окружали каменные пионы, так искусно вырезанные и раскрашенные, что казалось, будто они растут прямо из земли. Между деревьями были развешаны светящиеся фонари, с которых ниспадали гроздья колокольчиков, позвякивая на ветру. Мое настроение улучшилось. Я с опаской ждала очередного сурового приема в зале Восточного света, месте, которое навевало слишком много тревожных воспоминаний.

– Где мы? – спросила я.

– Это Сияющее жемчужное озеро. Когда Луна полная, как сегодня, ее отражение в воде восхитительно, – сказал Ливей.

Я поправила пояс, который скреплял мое лазурное шелковое одеяние. Когда пальцы коснулись вышитых магнолий, те закачались, словно ветер пронесся сквозь них, осыпались дождем из шелковистых лепестков, которые превратились из белых в розовые. Красиво, но для этого вечера я предпочла бы лук за спиной. Когда мы вошли в павильон, разговор стих. Гости повернулись к нам, прежде чем расступиться, расчищая путь к Их Небесным Величествам. Они пылали точно две колонны пламени, восседая на тронах из сердолика, облаченные в ярко-красные одежды, расшитые драконами и фениксами в окружении клубящихся облаков. Ладони взмокли. Мне хотелось убежать, но я заставила себя идти дальше. Перед тронами я сложила руки и опустилась на пол. Когда же склонила голову, серебряные шпильки туго натянули пряди. Ловкие пальцы Пин’эр уложили мои волосы в замысловатые кольца, что дало мне иллюзию принадлежности к этой ослепительной толпе, по крайней мере, на эту ночь.

– Ваши Небесные Величества, желаю вам доброго праздника.

Мое приветствие померкло в свете уже высказанных комплиментов, но что-нибудь более изысканное застряло бы у меня в горле.

Последовало долгое молчание, и я подняла голову. Нити жемчуга звенели над глазами императора, которые из-за сдерживаемого гнева превратились в сияющие угольки. По коже пронеслось эхо пыток, причиненных мне правителем, когда его Небесный огонь пронзал меня словно тысяча крошечных лезвий.

– Встань. Добро пожаловать. – Тон императора был любезным, правитель нацепил маску спокойствия.

Неужели мне почудилась та вспышка ярости? Император вел себя так, будто мы встречаемся впервые и я никогда не бросала ему вызов, а он не пытался меня за это убить. Возможно, так лучше… если бы я только могла ему поверить. Императрица не столь хорошо скрывала эмоции. Она не произнесла ни слова приветствия, ее губы сжались в алый бутон. Золотой головной убор правительницы был искусно украшен пионами, усеянными розовыми турмалинами, которые потемнели до оттенка застывшей крови, словно отражая ее мысли.

Я спрятала за улыбкой смятение, страх и враждебность, которую всегда чувствовала к Их Небесным Величествам. Они никогда не станут для меня семьей, но ради Ливея надо попытаться хотя бы не враждовать. К счастью, очередной гость вышел вперед, чтобы привлечь их внимание, и я с облегчением отошла прочь от столь холодного приема. Меньшего я и не ожидала, и жаль, что вечер еще не закончился. Неужели такой стала бы моя жизнь, выйди я замуж за Ливея: бесконечным водоворотом беспокойства, пустых слов и фальшивых восхвалений? Как бы я это вынесла?

Кто-то позвал меня по имени, выведя из оцепенения. То был генерал Цзяньюнь, и впервые за сегодняшний вечер я искренне улыбнулась, сложила руки чашечкой и склонилась в приветствии.

– Как поживаете, генерал Цзяньюнь?

– Достаточно хорошо. Надеюсь, Его Высочество поведал тебе о недавних событиях? Силки затягиваются, правда, вокруг чего, я не знаю. – На его лице появились морщины, вызванные новыми заботами.

– Возможно, император еще сменит гнев на милость, – сказала я, пытаясь развеять его тревоги.

– Пусть я порой сердил Его Небесное Величество, но всегда действовал только в его интересах и в интересах нашей империи. Чего о других не скажешь.

Генерал Цзяньюнь обычно был осторожен; видимо, он и правда нервничает, раз выдает такие признания. Воин глянул куда-то мимо меня и поджал губы. Краем глаза я мельком увидела серую парчу с золотым шитьем, мерцающим на подоле и рукавах. А затем перчатки – их носил только один человек при Небесном дворе.

– Генерал У. – Генерал Цзяньюнь коротко кивнул.

Теперь, когда мы с министром оказались рядом, я ощутила его ауру: непрозрачную, плотную и странно знакомую. Стало не по себе. Хотя чему удивляться после тех мерзких вещей, которые он говорил обо мне и моей матери. Министр уже повернулся ко мне, его губы растянулись в ухмылке. На поясе позвякивали нефритовые украшения. Что-то еще приютилось среди них: бамбуковая флейта с ярко-зеленой кисточкой.

Мой взгляд метнулся к его глазам. Как я могла не заметить их резкого блеска, даже затененного белыми бровями и в окружении сетки морщин? От гнева жилка забилась у меня на лбу, на глаза упала алая пелена. Я потянулась и сдернула с У перчатку. Он отпрянул, обнажив темные шрамы на ладони, такие же, как у мастера Ганга, когда тот рубил лавр.

– Ты! – При мысли о том, что подобный человек сидел рядом с моей матерью, разговаривал и смеялся с ней, у меня к горлу подступила желчь.

– Синъинь, что ты имеешь в виду? – Тон Ливея был настороженным.

Принц напоминал о том, что у меня здесь мало союзников и император не станет их слушать.

Вокруг пронеслись шепотки. Я ждала осуждения или того, что гости бросятся на защиту генерала. Но ни один не пошевелился. Если половина их и смотрели на меня с негодованием, то столько же презрительных взглядов получил и генерал У, как будто придворные смаковали его унижение. Некоторые уже обменивались сплетнями, прикрыв рты рукавами. Я-то всегда чувствовала себя чужой при Небесном дворе, но разве У не из их рядов? Почему же они не оказали ему такого же почтения, как генералу Цзяньюню? У вырвал у меня перчатку и снова натянул на руку, его пальцы немного дрожали.

– Твои манеры оставляют желать лучшего.

– Вежливость предназначена тем, кто ее заслуживает, а не лжецам и ворам, – произнесла я насколько могла ровно.

– Синъинь, ты не спутала генерала с кем-то другим? – спросил генерал Цзяньюнь.

– Нет. – Я повернулась к Ливею. – Шрамы на руке такие же, как у мастера Ганга. Разве ты не узнаешь его флейту? – Я впервые заметила у министра инструмент. Возможно, он не носил флейту со своим церемониальным придворным одеянием. Ливей нахмурился, глядя на генерала У, словно искал сходство между этим надменным придворным и тщедушным посетителем Луны. – Он замаскировал себя, свои волосы и лицо.

Чары простые, но с подвохом: более сложное заклинание можно было обнаружить. Генерал У повернулся к Ливею и спросил звенящим голосом:

– Ваше Высочество, хотите, чтобы празднества Вашего отца были сорваны этими беспочвенными обвинениями?

Он был искусным лжецом, лицо его не выражало ничего, кроме праведного гнева. Я изо всех сил пыталась сдержать ярость.

– Я знаю, что видела. Знаю, что ты сделал.

Ливей успокаивающе сжал мои пальцы.

– Генерал У, если вы обманом проникли во владения Богини Луны, то нарушили законы гостеприимства. Это нечестный, подлый поступок. – Он говорил холодным, властным тоном, с намеренной отстраненностью.

То была одна из тех придворных игр, где принц должен был казаться беспристрастным, чтобы повлиять на мнение окружающих. Генерал У широко развел руками.

– Я верный слуга вашего отца, который подчиняется каждому его приказу. Если мои действия оскорбили вас, Ваше Высочество должен обратиться к нему.

Скрытая угроза, что у него есть поддержка императора. И министр, должно быть, в большом фаворе, раз проявляет так мало уважения к принцу.

– Будьте уверены: так я и поступлю, – кратко ответил Ливей.

Генерал У низко поклонился.

– Простите, Ваше Высочество, я должен поговорить с вашим отцом.

Не дожидаясь ответа, он зашагал прочь.

– А Уганг осмелел, – с отвращением заметил генерал Цзяньюнь. – Немногие посмеют перечить ему теперь, когда он один-единственный пользуется благосклонностью императора.

– Уганг? – неуверенно переспросила я.

– Генерал У, – объяснил генерал Цзяньюнь. – Уганг – полное имя, хотя он предпочитает, чтобы его так не называли.

Генерал У. Мастер Ганг. Он не лгал: оба имени принадлежали ему. Коварный придворный превратился в амбициозного генерала. Дровосек и вор.

– Как думаете, почему Уганг пришел ко мне домой? – Называя министра по имени, которое он презирал, я ощущала небольшое удовлетворение, и даже стало интересно, чувствовал ли благородный генерал то же самое.

– Должно быть, по приказу императора. Министр ничего не делает без разрешения Его Небесного Величества. – Генерал Цзяньюнь добавил: – Император не пошлет туда никого другого, Уганг лучше других знаком с Луной, учитывая его прошлое.

Я уставилась на него.

– О чем вы?

– Это случилось задолго до того, как твоя мать вознеслась на небеса. Уганг тогда был смертным.

– Смертным? Я не слышал об этом, – удивился Ливей.

– Поскольку Уганг нынче в фаворе, Его Небесное Величество предпочитает не вспоминать о его скромном происхождении. Да и министр не против, только рад отринуть часть имени, чтобы отмежеваться от своего прошлого.

– Люди тоже с радостью от него отказались бы, – с чувством сказала я.

Как часто бессмертные пренебрегают теми, кто обитает в нижнем мире. По правде говоря, смертные могли бы научить нас гораздо большему упорству и силе воли, поскольку стойко переносили испытания, которые встречались на их пути.

– Согласен, – слабо улыбнулся Цзяньюнь.

– Как Уганг попал в наше царство? – спросил Ливей.

Уголки глаз генерала Цзяньюня сморщились, будто он углубился в воспоминания.

– Уганг был обычным человеком с необычайной злобой. Его жена закрутила роман с бессмертным, сыном Небесного придворного. Когда Уганг обнаружил ее неверность, он не стал обвинять преступников, а вместо этого отправился на гору Куньлунь.

Я подавила вспышку жалости к боли, которую У, должно быть, тогда чувствовал.

– Он осмелился искать там возмездия? Так стал бессмертным?

Гора Куньлунь обладала могущественной мистической энергией и была единственным местом в Царстве смертных, где разрешалось жить бессмертным. Генерал Цзяньюнь покачал головой.

– Единственный способ, с помощью которого смертный может вознестись, – это эликсир Его Небесного Величества. Планы Уганга были гораздо более гнусными. В Куньлуне он подружился с бессмертным и узнал наши секреты: что мы не неуязвимы, что нас можно убить оружием и магией нашего царства. После этого Уганг выкрал топор бессмертного, которым и убил свою жену и ее любовника.

У меня побежали мурашки. Каким Уганг был холодным и безжалостным, каким ужасно терпеливым. «Моя жена любила музыку», – сказал он нам за столом. Я тогда ничего не заподозрила из-за его непоколебимого спокойствия, а ведь на самом деле он убил ее своими руками.

– По законам смертных его должны были казнить, – продолжил генерал Цзяньюнь. – Только отец жертвы, Небесный придворный, умолял императора отомстить, ведь такой позор для бессмертного, что его прикончил слабый человек. Вняв мольбам, император вызвал Уганга в Нефритовый дворец и обязал его срубить вечный лавр тем самым топором, который он украл.

У меня в животе образовался комок.

– Лавр на Луне?

– Тогда он выглядел иначе, его листья отливали зеленью, как нефрит. Никаких семян, не то что сейчас. И все же то было не обычное дерево, оно обладало способностью исцелять себя. И Уганг вскоре обнаружил, что его поручение – бесполезное бесконечное мучение.

Невыполнимая задача.

– Как Уганг заработал эликсир?

– Сначала ему дали персик бессмертных, но не затем, чтобы продлить ему жизнь, а ради продления страданий. Пообещали эликсир, если Уганг выполнит задачу. Нечестная сделка, ибо как смертный мог совершить такой поступок? Более ста лет Уганг трудился без передышки. «Уганг Дровосек», – насмехались над ним придворные превознося хитрость императора. Некоторые даже специально приходили посмотреть на мучения Уганга. Я присутствовал на одном из таких собраний и пожалел об этом. Что за удовольствие насмехаться над униженным, который не может дать отпор.

Неудивительно, что придворные относились к Угангу с отвращением, смешанным со страхом, и их злоба, должно быть, усилилась, когда он пришел к власти.

– Император сжалился над ним и отменил наказание?

Выражение лица генерала Цзяньюня было серьезным.

– Похоже, после стольких лет рубки неизбежно образовалась связь между деревом и его мучителем. Уганг обнаружил, что его кровь может остановить заживление лавра – по крайней мере, на время. Он попросил присутствия императора, чтобы засвидетельствовать выполнение своей задачи, несмотря на то что знал: за неудачу ему грозит смертный приговор. Двор охотно собрался, многие были уверены, что это пустое хвастовство. Каким хилым тогда выглядел Уганг: изможденный, буквально тень себя прежнего, руки изуродованы рубцами и ранами.

– Вот почему он носит перчатки: чтобы спрятать шрамы?

Генерал Цзяньюнь кивнул.

– Уганг горд, хотя и скрывает это. Ему претит такое видимое напоминание о своем унижении. – Его тон стал тяжелым. – Помню его лицо, когда Уганг порезал себе руку: пустое от отчаяния, лишенное надежды, как будто ему было все равно, жив он или умер. Кровь забрызгала кору лавра и впиталась в почву вокруг корней. В следующий миг Уганг ударил топором по дереву. Снова и снова, без перерыва, как будто его труды подарили ему нечеловеческую силу. Пока наконец лавр не рухнул. Звук был таким громким, что даже смертные, должно быть, его услышали.

Я нахмурилась.

– Но лавр по-прежнему стоит, он не уничтожен.

– Его Небесное Величество приказал Угангу срубить лавр, а не уничтожить его – если такое вообще возможно. Потребовалось всего несколько мгновений, чтобы растение восстановилось, новые побеги проросли из пня, они тянулись вверх до тех пор, пока дерево снова не стало взрослым. Вот только его листья были уже не зелеными, а серебристо-белыми, а кора стала такой бледной, будто покрылась инеем. Словно в предсмертной агонии лавр сменил весну на зиму.

Мой разум закружился. Вот почему Уганг так страстно интересовался Луной, изучал ее ауру, заметил мое присутствие. Почему не беспокоился обо мне, пока не узнал, кто я.

– Вероятно, сила лавра огромна, раз он так быстро регенерировал, а теперь еще и восстановил мою жизненную силу.

Генерал Цзяньюнь помрачнел.

– Мы думали, он может исцелить только себя. Не понимали, что его силы могут передаться другому.

– Чего хочет от него император?

Уголки рта генерала опустились.

– Я потерял доверие Его Величества. Он больше не открывается мне.

Что-то еще не давало мне покоя.

– В ту ночь, когда я поймала Уганга, на лавре была его кровь. Кора пошла трещинами, но в остальном дерево не пострадало. Не могу представить, как он сумел его срубить.

Губы генерала скривились.

– С того дня энергия дерева изменилась. Мощь лавра возросла, а вот его связь с Угангом могла ослабнуть. Вероятно, он больше не в состоянии навредить дереву, как прежде.

– Только так, чтобы собрать его семена. – Неприятная мысль. – Зачем Его Небесному Величеству посылать Уганга? Император мог бы захватить наш дом, если бы захотел.

– Потому что положение Его Небесного Величества больше не является незыблемым. Слишком много глаз устремлено на него, и люди, которые давно молчали, вновь стали задавать вопросы. – Генерал Цзяньюнь сделал паузу, задумчиво потирая подбородок. – Боги среди нас несут дополнительное бремя – желание, чтобы им поклонялись, неважно, из страха или из любви. Хотя они могут считать себя выше подобного, но утратить свой статус боятся. У других бессмертных, таких как мы, забот меньше. Мы не заботимся о том, как наши действия выглядят со стороны и будут ли нас ругать или превозносить.

– Слишком резкое движение может также насторожить наших врагов, – заметил Ливей. – Если заявиться на луну, это может вызвать нежелательную стычку. Руки моего отца пока связаны, если только у него не появится уважительной причины.

Я ему такой не дам. Хотя сила лавра казалась благотворной, исцеляющей, а не вредной, я не доверяла намерениям императора. Раздался удар гонга. Все повернулись к тронам, где восседала императрица, высоко подняв нефритовую чашу.

– Тост за Его Небесное Величество, императора Бессмертных небес. Желаю ему еще десять тысяч лет славного царствования. Сегодня Луна ярко светит в его честь.

Повинуясь взмаху руки императрицы, малахитовая крыша рассыпалась на осколки, разлетаясь в ночь точно изумрудные светлячки. Но там, где должна была сиять Луна во всей своей красе, зияла пустота тьмы. Пока я лихорадочно вглядывалась в небо, гости заахали, их лица исказились от недоумения и страха. Шепот пронесся по воздуху как чумной ветер.

– Где Луна? Она уже давно должна была встать.

– Затмение в день рождения Его Небесного Величества? Дурной знак!

– Чанъэ решила оскорбить императора?

Меня охватил ужас. Мама… что с ней случилось? Она никогда не отлынивала от своей обязанности освещать Луну: ни из-за разбитого сердца, ни из-за горя, ни из-за потери. Я повернулась ко входу, но мои ноги не двигались, как будто вмерзли в камень.

– Дочь Лунной богини, что вы и ваша мать хотели сказать? – Императрица стиснула чашу.

– Я должна пойти к маме. Похоже, она в опасности! – Я снова попыталась пошевелиться, борясь с ее чарами, и уже хотела было сломать их, но поймала взгляд Ливея, который предостерегающе покачал головой.

Использовать здесь свою магию было бы вопиющим неповиновением приказу Их Небесных Величеств. Мне следовало действовать осторожно, во всяком случае сейчас. Генерал У выступил вперед, явно торжествуя.

– Чанъэ действительно осмеливается создать такое зловещее предзнаменование, это ужасное оскорбление для нашего любимого императора. Но стоит ли удивляться, ведь все мы знаем, как богиня Луны недолюбливает Их Небесных Величеств.

Как он смеет клеветать на мою мать, которая так милостиво с ним обращалась? Я проглотила яростный ответ, опустив глаза в притворном смирении. Пусть лучше Их Небесные Величества считают нас кроткими и боязливыми, а не мстительными и гордыми.

– Моя мать не желает Вашим Небесным Величествам зла, – запротестовала я.

– А ты сама? – вмешался генерал У.

– Я… я тоже не хочу им дурного. – Крохотная заминка, однако двор услышал то, что осталось невысказанным: добра я правителям тоже не желала.

Ливей сложил руки и поклонился.

– Досточтимые отец и мать, Синъинь и ее мать не представляют для вас угрозы. Дозвольте нам найти Лунную богиню, убедиться, что с ней все хорошо, и получить объяснения.

Лицо императора ожесточилось, пальцы стиснули сердоликовые подлокотники.

– Ливей, тебя совсем не заботит, какое оскорбление нанесли сегодня твоим родным?

Этот тон до сих пор преследовал меня в кошмарах. Именно им говорил правитель, прежде чем начать пытку.

– Достопочтенный отец, они не причинят вам вреда. Обитатели луны стремятся лишь защитить свой дом. – Ливей говорил спокойно.

Хорошо, что из нас двоих хотя бы он сохранял хладнокровие.

– Довольно, Ливей, – строго сказала императрица, несмотря на свою бледность. Она выбросила руку вперед, воздух между нами заискрился, и чары на моих ногах ослабли. – Она может идти. Ты должен остаться на празднике отца.

– Вы утверждаете, что они не причинят вреда, Ваше Высочество, – мягко сказал генерал У Ливею. – Откуда вам знать, какие мысли таятся в их головах? Или, возможно, вам все равно, чувства одержали верх над вашей преданностью…

– Не забывайтесь, генерал, – прорычала императрица. – Помните свое место. Мой сын не виноват.

– Конечно. – Он поклонился, пряча коварную улыбку. – Его Высочество, должно быть, ввели в заблуждение.

Как странно видеть их в ссоре, ведь прежде они так слаженно выступали против меня. Тем не менее императрица не давала спуску тем, кто угрожал ее сыну, даже бывшим союзникам. У меня перехватило дыхание от искусной картины, которую рисовал генерал У: мы с матерью – вероломные лгуньи, а Ливей – дурачок, которого и слушать не стоит.

– Это всего лишь недоразумение, Ваше Величество, – повысила я голос.

Император вскинул руку, приказывая мне замолчать. Его губы побелели, глаза выкатились.

– Ливей, кому ты верен? Семье и империи или этой лживой девчонке? Я уже предупреждал ее: Чанъэ не ожидает пощада, если она или ее дочь забудут о своих обязанностях.

– Царственный супруг, Ливей ничего такого не имел в виду, – начала императрица, но правитель отмахнулся, и она обмякла на своем троне.

Борясь с желанием уйти, я вновь попыталась достучаться до императора.

– Ваше Небесное Величество, позвольте найти маму и все объяснить. Ливей вам верен…

– Он верен тебе, – прогрохотал правитель. – Ливей, ты слишком долго колебался со своей позицией. Отрекись от нее и докажи свою преданность семье.

Повисла тишина. Ни вздоха, ни шепотка, будто кто-то зачаровал двор и все обратились в камень. Как отец может быть настолько жесток к сыну? Это ведь был не приказ, а угроза, четкая и ясная.

Я коснулась руки принца – настал мой черед удерживать его от необдуманных поступков.

– Оставайся, я уйду.

Я не желала рвать его связь с родными, хотя кто знает, может, уже слишком поздно.

Ливей на миг сжал мою ладонь, прежде чем отпустить. Затем отбросил полы серебристо-белого одеяния, сложил руки и опустился на пол.

– Досточтимый отец, я твой верный сын и слуга – но от нее не отрекусь. Она не сделала ничего дурного тебе или империи.

Принц встал и снова взял мою ладонь, только теперь его была холодна как снег.

Глаза генерала У злобно вспыхнули. Императрица приглушенно всхлипнула, прижимая побелевшие костяшки к алым губам. С нечитаемым выражением Ливей развернулся, и мы покинули великолепный Небесный двор.

В груди моей, словно огонь и лед, сплетались радость и скорбь. Тяжкий груз и удивительная легкость. Пусть я хотела избавить Ливея от обязательств, но сама бы никогда о таком не попросила; семья и наследие были неотделимой его частью. И хотя меня окутывал страх, чем обернутся для нас сегодняшние события, прямо сейчас я предавалась своей дикой мечте о том, чтобы жить так же свободно, как два журавля, парящих в бескрайнем небе.

Глава 6

Моей матери дома не оказалось. Я уставилась на нетронутые покрывала ее кровати, и слабая надежда, что мама проспала, испарилась.

– Может, она в лесу? – предположил Ливей.

– Ее там нет, я искала ауру, пока мы пролетали мимо. – Я повернулась к Пин’эр. – Что сказала мама, когда уходила?

– Она попросила меня вызвать для нее облако. Я так уже делала и научила ее ездить на нем. – Пепельно-бледная служанка сцепила руки. – Император сердится? Разве это такой большой проступок – разок забыть зажечь Луну за все эти годы?

– Я зажгу фонари вместо нее, – предложил Ливей, уклоняясь от вопроса.

– Какая теперь разница?

Я с отчаянием вспомнила возмущение императрицы, гостей, порицавших «дурное предзнаменование», и злобные обвинения генерала У, которые раздули гнев императора до неистового пламени.

– Лучше опоздать с делом, чем оставить его незавершенным, – сказал принц, шагая к двери.

Я покраснела от стыда за свою вспышку.

– Ливей, спасибо, – окликнула я его.

Он остановился у входа с тенью улыбки на губах.

– Синъинь, я уже говорил, что нам необязательно каждый раз благодарить друг друга.

Не сказав больше ни слова, он ушел: спина прямая, плечи напряжены сильнее, чем обычно.

Я обыскала комнату матери. На деревянных полках ничего не было, за исключением нескольких растений и украшений. На столе возле кровати лежала книга, на обложке которой красовались лучник и десять солнц. История об отце, о том, как он убил солнечных птиц. Рядом лежал сложенный лист бумаги. Я взяла его и вздрогнула, увидев незнакомый почерк: кто стал бы писать моей матери? Читать чужие письма нехорошо, но, возможно, в нем кроется ключ к ее исчезновению. Разглаживая бумагу, я пробежала глазами по буквам:

Сегодня ты найдешь в Царстве смертных то, что искала.

Меня сковало дурное предчувствие. Я рванула к себе, схватила лук, выскочила наружу и вызвала облако. Ну почему не подумала об этом раньше? Обретя свободу, мать посещала лишь одно место, хотя на это смотрели неодобрительно и ей грозило наказание за появление в Царстве смертных без дозволения.

В точке слияния двух рек, рядом с тем местом, где был заточен Черный Дракон, возвышался холм, усыпанный белыми цветами, как весенним талым снегом. На нем лежала мраморная плита, изогнутая полумесяцем, буквы имени моего отца блестели золотом. Пепел осыпался со светящихся кончиков ароматических палочек, недавно воткнутых в жаровню, и их пьянящий аромат витал в воздухе, наполненном надеждой и горем. Рядом были сложены подношения из яблок, мандаринов и выпечки, а также лежала тонкая веточка османтуса, бледные лепестки которой уже покрылись коричневой каймой. Моя мать приходила сюда, но где она сейчас? Магию запрещалось использовать в Царстве смертных, и я побежала вниз по холму, зовя маму, вдоль реки, которая пахла землей и гнилью, потом нырнула в лес, где ползли тени темнее ночи. Я ошиблась? Ее здесь нет? Но именно тогда я ее почувствовала: мамина аура трепетала, как крылья обезумевшего мотылька. Побежав к ней, я чуть не рухнула от облегчения, увидев, как она неуверенно, с пустым взглядом бредет по окраине леса.

– Мама! – Я обняла ее, отметив, какая она холодная. – Что случилось? Сегодня не зажгли фонари.

– Я получила записку. Мне сказали прийти сюда, – прошептала мать.

– Я видела, – призналась я. – От кого она?

– Имени не было. Ее просто подбросили мне на стол.

– Тебя обманули. Зачем еще доставлять записку таким образом, тайком?

Если бы только я почувствовала, что незваный гость пробирается сквозь чары! Но я была целиком погружена в мысли о приеме императора.

– Это был не обман. Я видела твоего отца. Его волосы поседели, он изменился… но я узнаю его где угодно. – Она подняла на меня глаза, огромные и темные. – Зачем ему убегать от меня? К чему прятаться?

– Это невозможно: отец умер.

– Я знаю, что видела.

Дрожь в ее голосе заставила меня задуматься. Я погладила маму по спине, пытаясь унять ее тревогу так же, как она утешала меня в детстве. Я не стала говорить о гневе императора или обвинениях, брошенных в нашу сторону. Все уже случилось, и самое главное – что она не пострадала.

– Я помогу тебе найти его, – пообещала я.

Вместе мы прочесали лес, берег реки и холм, но не нашли никаких признаков жизни, кроме диких существ, которые разбегались при нашем приближении. Когда золотые стрелы рассвета пронзили ночь, я призвала облако, чтобы вернуть маму домой.

– Я не уйду. Это был он, – закричала она.

– Мама, ты должна вернуться.

– Твой отец…

– Я продолжу поиски, а ты ступай, отдохни. Небесный император может призвать тебя в любой момент.

При упоминании императора мама побледнела и забралась на облако без дальнейших споров:

– Что мне ему сказать?

Я быстро прикинула:

– Скажи, что проспала. Не упоминай, что спускалась в Царство смертных. Его Небесное Величество не отнесется к этому благосклонно. Лучше пусть считает нас бездельницами, чем вызовом его авторитету.

Она кивнула. Ее облако поднялось, подхваченное легким ветерком, и хотя мама все так же смотрела вниз, она наконец исчезла в небесах.

Я ощутила укол вины за то, что прогнала ее, но в одиночку двигаться быстрее и легче. Вдобавок я хотела, чтобы мама вернулась домой. Вдруг все это было уловкой, чтобы отвлечь ее, заставить забыть о своих обязанностях, вызвать гнев императора?.. Хотя и непонятно зачем.

Я снова обыскала лес, настороженно выискивая любые следы энергии бессмертных или опасности, следуя по тропинке вдоль реки, пока та не привела к деревне. Только тогда я развернулась и направилась обратно к холму. Под светлеющим небом я преклонила колени перед могилой моего отца. Выцветшие картины на мраморе изображали его подвиги: вот он целится в десять багровых солнц в небе, вот едет на коне во главе великой армии, вот сражается с чудовищной птицей. Меня охватила тяжесть, когда я снова села на пятки, сложив руки на коленях.

– Отец, хотела бы я знать тебя. – Не знаю, почему эти слова вырвались из моего сердца, но я произнесла их. Возможно, всему виной рассвет, момент, когда отчаяние граничит с надеждой. Или, возможно, моя бдительность ослабла, утешенная присутствием отца, хотя от него остались лишь кости.

Хрустнула ветка. Я вскочила на ноги, стаскивая лук со спины, подавляя желание вытащить стрелу. Магия могла привлечь нежелательное внимание, и, кроме того, здесь мало что было способно причинить мне вред.

У подножия холма стоял смертный, давно миновавший расцвет жизни. Перевязанные длинной полосой ткани волосы отливали пеплом. Кожа была обветренной и морщинистой, губы застыли в горькой усмешке. Тем не менее размах плеч впечатлял, и держался мужчина прямо. Его шаги были размеренными, он двигался с грацией закаленного в боях воина. Увидев мой лук, он заметно опешил.

– Кто ты? – спросила я.

Теперь сюда мало кто заглядывал. Возможно, когда деяния моего отца были еще свежи в памяти людей, они приходили толпами, принося в жертву цветы и еду. Именно так Черный Дракон узнал об этом месте. Однако память смертных коротка. Я не сомневалась, что в чайханах до сих пор рассказывают сказки о Хоу И, прекрасные легенды, чтобы взбудоражить толпу, но кто пойдет сюда в одиночестве, чтобы почтить память давно павшего героя?

Мужчина не ответил, его глаза блестели, когда он смотрел на меня. Грудь вздымалась, горло дергалось: то ли от спазмов, то ли в попытке сдержать слова.

– Дочь, ты уже выросла, – сказал он наконец, и его голос дрогнул от волнения.

Я замерла, сдерживая эту вздымающуюся внутри легкость. Нет, неправда. О, я хотела бы ему поверить, столько раз мечтала о таком моменте, пока известие Черного Дракона не разрушило мои надежды. Но теперь я знала, что обман можно произнести с невозмутимым выражением лица, теплая улыбка может скрывать злобу, а самая опасная ложь – та, в которую мы больше всего хотим поверить.

– Мой отец умер, – сказал я, подавляя боль в сердце. Он вздрогнул, как от удара.

– Можно и так сказать. – Мужчина развернулся, и что-то на его спине блеснуло. Я уставилась на висевший у него на плече лук, замысловато вырезанный из серебра. Концы его изгибались, точно клыки. Что-то отозвалось во мне, прямо как тогда, когда я впервые увидела лук Нефритового дракона, хотя на этот раз не было притяжения – только гул силы.

Оружие бессмертных.

– Стой! – крикнула я. – Твой лук. Где ты его взял?

Он остановился, но не повернулся.

– Его мне дали.

– Кто? – Я обнаружила, что с нетерпением жду ответа.

– Ты знаешь его как Небесного императора, – медленно сказал он. – Хотя невелика цена за все, что он взял взамен.

Из меня словно вышибли дух, высосали силы из конечностей. Я опустилась на землю, дрожа, хотя мне не было холодно, борясь с бушующей внутри безрассудной надеждой, несмотря на то что мне отчаянно хотелось высвободить ее, переписать свое будущее, где я со всей семьей, с мамой и папой.

– Невозможно, – прошептала я.

Его глаза от печали сузились.

– Дочь, ты рождена смертной, но в твоих венах течет бессмертие. Твой дом должен быть здесь, но ты живешь на луне. Кому как не тебе знать, что нет ничего невозможного.

Я заставила свой разум очиститься, собрать воедино фрагменты мыслей. Стоящий передо мной мужчина – лучник, смертный на склоне лет. У него серебряный лук из легенд – тот, что был нарисован в маминой книге и на этой самой могиле. Он знал, кто я. И когда я рассмотрела его черты, ямку на подбородке… я тоже узнала его.

Это не обман. Я поняла это даже не разумом – что-то подсказало изнутри. Мне так много хотелось сказать, я столько раз мысленно с ним разговаривала, но сейчас выдавила всего лишь одно слово.

– Отец. – Я поклонилась, борясь с захлестнувшими меня эмоциями, с горячими слезами, навернувшимися на глаза.

Он ощущался почти незнакомцем; никогда не был мне родителем, как и я никогда не была его дочерью. Нам не хватало воспоминаний, живых, которые придавали таким отношениям силу. И все же на уровне душ между нами существовала неоспоримая связь, выкованная из плоти и крови и чего-то более глубокого, не поддающегося объяснению.

Сияние озарило его глаза, улыбка смягчила суровые черты.

– Меня зовут Синъинь. Мать назвала меня в честь звезды.

Странно, когда дочь рассказывает такое отцу, но, возможно, он не знал и не представлял, как спросить.

– Хорошее имя, – хрипло сказал отец. – Ты выше своей матери, хотя и похожа на нее.

Он говорил мягко, но его слова послужили резким напоминанием, что, пусть мы и не ведали о его существовании, отец все это время знал о нас.

– Мать скорбит о тебе, она думает, что ты мертв. Ты, должно быть, видел ее здесь. Почему не поговорил с ней?

А ведь мог избавить ее от страданий.

– Я не мог.

Что мелькнуло на его лице: сожаление, тоска, печаль или гнев? Я вспомнила, как мама забрала у него эликсир – тот, который он заработал и оставил для нее.

– Ты винишь ее или меня за то, что поставила под угрозу ее жизнь? – Вопрос, на который я и хотела, и боялась получить ответ.

Он судорожно вздохнул:

– Честно говоря, сначала я был в ярости. Когда увидел, как жена летит в небеса, подумал: неужели она все это время планировала стать бессмертной, богиней? Лишь позже я осознал свои ошибки: как не слушал ее, отмахивался от врачей, которые говорили то, чего я не хотел слышать, что напугало меня больше, чем любая битва, в которой мне довелось сражаться. Вот что происходит, когда тебя уважают: ты начинаешь верить, что непогрешим и можешь подчинить судьбу своей воле. Но в мире есть вещи, которые никакая сила не в состоянии изменить. – Он замолчал, прежде чем добавить: – Я бы дал эликсир твоей матери, если бы она попросила. Мне следовало сделать это раньше.

– Почему ты позволил всем поверить в то, что умер?

– В последнем бою меня сбили с ног, и я потерял сознание. Когда же выздоровел, оказался брошенным в чужой стране. Только несколько месяцев спустя я вернулся и узнал о собственной гибели. Однако в этом крылась и свобода, шанс снова пожить для себя без приказов и упрашиваний идти туда, где таится опасность. – Его взгляд уткнулся в землю. – Я также надеялся, что твоя мать узнает о моей смерти. Ибо даже если бы она разлюбила меня, все равно пришла бы засвидетельствовать свое почтение – хотя бы во имя долга, – и я мог бы увидеть ее снова.

Тень омрачила его лицо.

– Я принялся ждать. Сначала нетерпеливо перебирал в уме все, что хотел сказать. Не стоило утруждаться. Годы подкрались ко мне раньше, чем я это осознал. Моя надежда потускнела от страха, а потом – от стыда, что жена увидит меня таким, а сама останется вечно юной. И когда я наконец увидел ее, было уже слишком поздно.

Он коснулся своих морщин. Мне сжало грудь. Несмотря на разлуку, родители по-прежнему любили друг друга.

– Не вини ее, отец. Она не могла прийти раньше.

– Почему? – Отец бросил вопрос так, будто тот изводил его все это время.

– Она была наказана Небесным императором за то, что взяла эликсир, и не могла покинуть Луну, освободилась лишь год назад.

Его пальцы сжались в кулак.

– Не стоит удивляться. Небесный император обманул меня, выманив из дома лживыми обещаниями. Не отсюда, а из моего настоящего дома, в Восточном море.

– Ты был бессмертным? – Едва слова сорвались с губ, как я покраснела, смутившись своей прямоты.

– Давным-давно, еще до этой земной жизни.

– Отец, что с тобой случилось? Почему мама не говорила мне?

– Она не знала. Я в те времена – тоже. Когда бессмертные перерождаются в нижнем мире, они теряют силы и память, а обретают вновь только после того, как возвращаются на небеса. – Он снял свой лук и опустился на землю рядом со мной.

– И часто бессмертных отправляли сюда?

– Очень редко. Хотя это может помочь увеличить силы, немногие готовы пройти через испытания смертной жизни. Это делается только в самых тяжелых случаях, с согласия Небесного императора, потому что необходим эликсир, чтобы вернуть их на небеса.

Я взглянула на лук Нефритового дракона в своих руках и вспомнила, как отец узнал его, необъяснимую связь, которая всегда существовала между мной и этим оружием.

– Ты был в Восточном море с драконами?

Выражение его лица стало отстраненным.

– Некоторые из них называли меня своим повелителем. Пустой титул, ведь я никогда не распоряжался ими в личных целях.

Мой отец был легендарным воином, который спас драконов, связав их сущность с жемчугом. Как же прихотлива судьба, раз провела меня по тому же пути, но вместо этого помогла освободить чудовищ. Не потому ли лук принял меня? Я провела рукой по его изгибу, и по нефриту пробежал свет. Лук запульсировал, впервые отозвавшись с таким рвением, рассеяв последние сомнения в душе.

Я протянула его отцу:

– Это твое? – и тут же ощутила сожаление. Я и не сознавала, насколько привязалась к оружию. Отец поколебался, но оттолкнул его. Лук замер, его свет угас.

– Теперь он твой. Я привык к своему: мы через многое прошли вместе.

Эгоистичное облегчение нахлынуло на меня, и я опустила руки.

– Отец, как ты оказался в Царстве смертных?

В его глазах вспыхнул опасный блеск.

– Небесный император давно жаждал могущества драконов. Возможно, он не знал об ограничениях их силы, что они умрут, если превратить их в орудия войны, или ему было все равно. Император опасался меня, хотя я не давал ему повода, у меня не было амбиций править так, как он.

Страх пробежался ледяными пальцами по коже. Еще одно препятствие между семьей Ливея и моей. Освободимся ли мы когда-нибудь от них?

Отец потер лоб.

– Император вызвал меня, привел самых уважаемых старейшин которые поклялись в том, что Царство смертных столкнулось с серьезной угрозой и только я могу его спасти.

– Солнечные птицы, – медленно произнесла я. – Они были любимыми родственниками Небесной императрицы. Я думала, император дал им свободу, чтобы не рассердить ее, но вдруг это было уловкой, чтобы заманить тебя в ловушку и ослабить, а самому завладеть мощью драконов?

Он кивнул.

– Такие интриги в его духе, он одновременно и хитрый, и цепкий.

– Почему ты поверил ему, зная, что творишь?

– Я был дураком и не задавал лишних вопросов – столь благородное дело льстило моей гордости. Я поверил тем уважаемым придворным, которые сказали мне, что для защиты смертных я должен стать одним из них. Возможно, император их тоже обманул – нет лучшего лжеца, чем тот, кто убежден, что говорит правду. Правитель поклялся, что защитит меня, даст мне эликсир, как только я выполню задание. Священная и нерушимая клятва его честью и жизнями его потомков. – Отец тяжело вздохнул, прежде чем продолжить: – Итак, я согласился, вернул жемчуг драконам и выпил чай забвения, который стер мои воспоминания. Затем я был низвергнут в Царство смертных.

– Как ты это помнишь, если пил чай забвения?

– В бутылке осталась капля эликсира. После того как твоя мать ушла, я проглотил его, хотя иногда и жалею о содеянном. Восстановить такие воспоминания – не благословение. Ярость и горе – безжалостные звери, пожирающие сердце и разум.

Что-то меня зацепило.

– Повелителя драконов нет уже несколько столетий, а солнечных птиц перебили всего несколько десятилетий назад.

– Вот в чем заключалась глубина обмана императора, – вскипел он. – Меня низвергли слишком рано, и я вынужден был проживать одну смертную жизнь за другой, пока наконец не произошло предсказанное бедствие и десять солнечных птиц не поднялись в небо. Появился бессмертный, подаривший мне этот лук и нефритовый кулон, чтобы защитить меня от пламени. Даже императоры должны держать свое слово, особенно те, кто поклялся жизнью своих родственников. Более того, ни драконы, ни я больше не представляли для него угрозы.

Я вытянула из-под одежды подвеску. Нефрит треснул, его сила ушла, но я продолжала носить кулон. Отец уставился на него, его горло перехватило от внезапного волнения.

– Я дал его твоей матери. Сказал ей, что подвеска защитит ее, но ошибся. Никакой амулет не смог бы уберечь ее от грозившей ей опасности, – сказал он тихим голосом. – Остальное ты слышала в сказках. Я перебил солнечных птиц, выполнил задачу, считал себя героем, хотя стал жертвой обмана Небесного императора.

Его лицо покраснело от гнева. Но если бы отца не обманули, он никогда не встретил бы мою мать. Мне было трудно оплакивать то, что дало мне жизнь.

– Я не жалею о случившемся, – твердо сказал он.

– Из-за матери?

– Из-за вас обеих. Когда император вручил мне эликсир, я подумал, что это великодушный дар. Даже знай я правду, это бы ничего не изменило.

– Вот только эликсир выпила мама.

Был ли гнев императора на такой поворот событий предлогом, чтобы унять недовольство двора? Возможно, он также хотел внушить страх тем, кто думал о неповиновении. Вдруг меня осенило: а ведь человеком отец легче скрылся от гнева Небесной императрицы, поскольку бессмертные не могли покарать смертного без уважительной причины.

– Я не должен был приходить, – сказал он. – Все это время держался поодаль, ведь встреча с твоей матерью принесла мне столько же боли, сколько и радости.

Во мне зашевелились щупальца беспокойства.

– Зачем же пришел сегодня?

– Я получил записку. Мне стало любопытно, хотя я чувствовал подвох. Твоя мать сегодня казалась другой: беспокойной, как будто что-то искала. Застигнутый врасплох, я повел себя неосторожно. Она увидела меня до того, как я успел спрятаться.

Кто же прислал записку? Кто подстроил, чтобы моя мать забыла о своем долге? В памяти всплыло злорадное лицо Уганга, его готовность обвинить маму в предательстве. К тому же он знал наш дом, куда подложить письмо, – и легко мог отправить кого-нибудь из своих слуг. Вдобавок министр знал этот мир, поскольку сам был смертным. Неужели он состряпал план, чтобы дать императору повод обвинить нас? У меня пересохло в горле от одной только мысли.

– Дочь, это было эгоистично с моей стороны, но я хотел поговорить с тобой, хотя бы раз. Не знал, выпадет ли еще возможность. Не говори матери. Я не хочу причинять ей еще больше горя, чтобы она снова оплакивала меня.

Его охватил приступ кашля, тело задергалось, он прижал ко рту кусок ткани. Когда же уронил его, тот был пропитан темной жидкостью: кровью. Внутри меня все сжалось.

– Отец, ты болен?

Когда он не ответил, я представила себе многочисленные недуги, способные положить конец жизни смертного. Взяв его за руку, я осторожно направила к ней свою магию. Пусть меня никто не мог назвать целителем, но я все же обладала некоторыми незначительными навыками. Поэтому обыскала его тело, пытаясь найти причину хвори. И все же не обнаружила ни кости, которую сумела бы зарастить, ни раны, которую постаралась бы залатать. Те болезни, что укоренились в плоти, я не могла исцелить – ибо бессмертные ими не страдали. И даже обладай я нужными способностями, все равно не защитила бы отца от величайшей угрозы его жизни: не смогла бы вернуть то, что украло время… Если бы только он вновь не стал бессмертным.

– Император даст тебе еще эликсира? – спросила я.

– Он выполнил свое обязательство передо мной и никогда больше к нему не вернется.

Отчаяние нахлынуло на меня, тяжелое и безрадостное.

– Что я могу сделать, отец?

Его улыбка будто прогнала годы; я увидела человека, в которого влюбилась моя мать: с мягким светом и теплотой в глазах. Затем тени вновь сгустились, окутав лицо серой дамкой.

– Этого достаточно, я получил больше, чем надеялся: увидеть тебя, услышать, что ты признаешь меня. Не подвергай себя опасности. Ты ничего не сможешь сотворить; врачи говорят, что мне осталось жить совсем недолго.

Я вздернула подбородок, изучая изображения его достижений на мраморной плите. Чудо и в то же время почти проклятие: я нашла своего отца лишь затем, чтобы узнать, что он умирает. Радость, испорченная обещанием печали. Нет, не проклятие, поправила я себя, – возможность. Еще не поздно, пока он жив. У нас появился шанс снова стать семьей, исправить то, что было сломано. Цель за пределами моих самых смелых мечтаний, хотя никто и не говорил, что ее будет легко достичь.

– Я твоя дочь, – сказала я отцу. – И я верну тебя домой.

Глава 7

Из Царства смертных Луна казалась серебряным диском на фоне черноты ночи. Моя мать выполнила свою задачу, хотя это мало помогло смягчить гнев Небесного императора – яркое светило лишь напоминало о его вчерашнем отсутствии. Мое настроение упало при мысли о матери и Ливее, попавших в немилость; было бы легче, злись император на меня одну. Я уже сталкивалась с его гневом и выжила, хотя и с трудом. Я не могла позволить себе сдаться. Мой отец был болен, умирал. Я должна помочь ему. А кто знал о смертных больше, чем Хранитель их судеб? Он преподавал нам с принцем, хотя я и не преуспевала в учебе. Можно было бы поискать его в Нефритовом дворце, но там очень много любопытных глаз и болтливых языков. К счастью, я знала его распорядок и то, что он каждую ночь спускался в нижний мир.

Я жадно оглядывала небо, но пока тщетно. Отбросив в сторону длинные полы синего одеяния, я опустилась на облако. На талии красовался широкий ремень, на котором висели сумка и кисточка. Рукава, суженные к запястьям, были перехвачены шелковым шнуром, зачарованным на то, чтобы крепко держаться или разматываться по моей команде. Хотя одежда уступала платью, которое я надела на императорский прием, она гораздо лучше соответствовала моим нынешним потребностям. Пин’эр помогла мне создать наряд, вздыхая и качая головой. Я ненадолго вернулась домой, чтобы переодеться, стараясь избегать мамы и Ливея и их наводящих вопросов. Воздух зашевелился, впереди пронеслось облако. На нем стоял седовласый бессмертный, сжимавший нефритовый посох, а рядом с ним примостилась молодая женщина с аккуратным темным пучком на голове. Я нахмурилась. Лучше бы Хранитель был один. Я украдкой проследила за ними по небу и приземлилась на окраине города смертных, окруженного серой каменной стеной. В этот поздний час все было тихо, люди закончили ужинать и улеглись в кровати. Спрыгнув на землю, я последовала за парой на почтительном расстоянии. Когда они резко остановились, я отступила к зарослям бамбука, стебли которого серебрились в лунном свете.

– Кто ты? Бессмертным запрещено приходить сюда без уважительной причины, – строго напомнил Хранитель смертных судеб.

Я вышла, сложила руки и поклонилась в пояс.

– Досточтимый наставник. – Хотя он давно не учил меня, эта нить связала нас навсегда.

– Синъинь! – протянул он, дробя мое имя на части. – Почему ты здесь? Где Его Высочество? Многие за него беспокоятся.

Я вспомнила плотную тишину, которая повисла, когда Ливей преклонил колени перед тронами.

– Возможно, им стоило яснее проявить свое беспокойство.

– Ты несправедлива. Всего год прошел с тех пор, как ты покинула Небесную империю, наверняка не забыла, как там обстоят дела. – Его тон был суровым, будто он опять отчитывал меня. – Кто может бросить вызов Его Небесному Величеству, не опасаясь последствий? Изменилось бы что-нибудь, если бы кто-то заступился за вас или просто отвлек на себя гнев императора? Не презирай тех, кто выжидает, ища подходящей возможности действовать. Не все битвы выигрываются острием меча или решаются с первого удара.

Я опустила голову.

– Простите меня. Я говорила опрометчиво.

Хранитель вздохнул.

– Пожалуйста, передай Его Высочеству, что, хотя вокруг бродят хищники, есть много тех, кто поддержит его по возвращении. Имейте в виду: Его Высочество наиболее уязвим вдали от дома.

Я закусила губу, ощущая предательский страх. Меня порадовало бы падение Небесного двора. Счастье ускользало от нас, мы жили под гнетом суда Их Небесных Величеств, Ливей был связан долгом, которого я не разделяла. У меня не было причин хранить верность империи. Какое мне дело до силы, приходящей вместе с властью, шанса оставить свой след в истории, возможности подогнать царство под свои убеждения? Всем пирам на небесах я предпочла бы цветущий лес или тихий берег.

Тем не менее наследие Ливея было неотъемлемой частью его личности, переплетенной с честью и гордостью принца. Император и императрица оставались его семьей, единственными родственниками. Я не могла просить Ливея отказаться от них, даже ценой своего личного счастья.

– Я передам. – Я взглянула на женщину, надеясь, что та уйдет и мы сможем поговорить свободно. Когда Хранитель повернулся к городу смертных, я отбросила осторожность. – Досточтимый Хранитель, я пришла по личному делу и хочу спросить вашего совета.

Узловатые пальцы погладили бороду.

– Я доверяю Лейин, моей ученице, во всех вопросах.

Он хотел, чтобы у нашей встречи был свидетель? Я не смела даже представить, как поступит император, если узнает, что мой отец жив. Пришлось действовать осторожно.

– Эликсир – единственный способ для смертного стать бессмертным? – Я говорила непринужденно, будто из праздного любопытства.

– Да.

У меня упало сердце, хотя я и не ожидала иного; все было так, как сказал генерал Цзяньюнь.

– Как можно получить эликсир? – спросила я излишне быстро, выдав себя.

Наставник подобрался.

– Почему ты спрашиваешь?

Как легко было бы сослаться на Ливея, чтобы добиться ответа от Хранителя. Принц ходил у него в учениках намного дольше, их связь была глубокой, но я не могла солгать, не смела рисковать и дальше наносить ущерб репутации Ливея, разжигая подозрения его отца, если Хранитель донесет о нашем разговоре.

– Не могу сказать, – призналась я, – хотя для меня это важно.

– Такой информацией не делятся направо и налево.

Я сжала руки, сопротивляясь желанию умолять. Какое значение имела гордость, если речь шла о жизни моего отца? Хотя, судя по выражению лица Хранителя, просьбы ничем не помогли бы. Прежде чем я успела заговорить, женщина покачала головой и выразительно посмотрела на бамбуковую рощу. В груди вспыхнула надежда. Как ученица Хранителя она могла обладать нужными мне знаниями и поделиться ими с большей готовностью. Несомненно, Лейин назначит цену, но вряд ли та окажется выше, чем требовали от меня другие. Я снова поклонилась Хранителю, скрывая чувства.

– Досточтимый наставник, благодарю за совет.

– Синъинь, сейчас странные и смутные времена, – серьезно сказал он. – Будь осторожна и присмотри за Его Высочеством.

– Непременно, – заверила я.

Затем Хранитель зашагал к городу, и ученица ушла следом. Я проскользнула между бамбуковыми деревьями и рухнула на землю. Тишину нарушали лишь редкий шелест листьев да шорох мелких зверьков. Я глубоко вздохнула, моя голова кружилась от запахов этого мира: аромата дождя с примесью гнили увядших листьев, острых нот соли и земли.

Шли часы, а ученица не возвращалась. Когда я уже хотела уйти, воздух заколебался, и приблизилась пара бессмертных аур. Рядом с Лейин шел мужчина такого же роста, но более стройного телосложения. Лицо его выделялось высокими скулами, пухлыми губами и вздернутыми бровями, а уверенная улыбка говорила о том, что он хорошо осведомлен о своем обаянии.

– Прошу прощения за ожидание. Мой брат Тао очень долго собирается. – В голосе Лейин промелькнуло раздражение.

Брат проигнорировал ее, осмотрел меня с головы до ног, а затем отметил лук, который я носила за спиной.

– Ты нам подходишь, – сухо сказал он.

– Не уверена, что могу ответить тем же. – Я окинула его оценивающим взглядом, особенно бирюзовый парчовый халат с золотым поясом, богато украшенный, как у вельможи. Тао усмехнулся, откинув голову назад.

– Моя сестра сказала: ты ищешь эликсир бессмертия. Если это так, мы можем помочь друг другу.

– Что ты имеешь в виду? – осторожно спросила я.

Лейин нетерпеливо щелкнула языком.

– Мы тоже хотим эликсир.

Я прищурилась. Это что, ловушка, чтобы избавиться от соперника?

– Сколько его там?

– По флакону на каждого из нас, – ответила Лейин. – Не знаю, когда Его Величество создаст еще, это дело непростое.

– А вам зачем эликсир?

– Не нам – тому, кто нам дорог, – поправил Тао.

– Кому?

Брат с сестрой опасливо переглянулись.

– Ты пришла за помощью. Мы тебе ее предлагаем. И уже сказали все, что могли, к тому же не спрашиваем, зачем эликсир нужен тебе, – подчеркнул Тао. – Чем меньше нам известно о намерениях друг друга, тем безопаснее.

И то верно, я тоже не хотела раскрывать свои планы и не собиралась враждовать со своими новообретенными союзниками, даже если мне было интересно, что они скрывают.

– Каков твой план?

– Мы украдем эликсир.

Меня даже тряхнуло от столь прямого предложения. Сердце колотилось, а разум убеждал отказаться.

– Где он хранится?

– В Императорской сокровищнице, – ответил Тао.

Я отшатнулась.

– Ты хочешь, чтобы мы втроем проникли в сокровищницу? Это безумие.

За все годы, проведенные в Нефритовом дворце, я ни разу туда не заходила. Хотя мне и было любопытно повидать ее, я не хотела привлекать к себе внимание – и то, чего я тогда желала больше всего, не скрывалось в его стенах.

– Мы пойдем вдвоем: ты и я, – пояснил Тао. – Я не стану подвергать опасности сестру.

– У нас ничего не выйдет.

– Как иначе ты предлагаешь получить эликсир? Думаешь, император отдаст его тебе? – возразила Лейин.

– Я годами исследовал Нефритовый дворец, ожидая подходящего случая. Подходил так близко к флакону, что мог вдохнуть его аромат, – заверил меня Тао. – Я смогу незаметно провести нас в сокровищницу и вывести из нее.

– Каким образом? Если соглашусь, то должна знать все.

– У меня есть ключ.

– Как ты его раздобыл? Он подойдет? – Возможно, я искала повод отказаться, то, что укрепит мою колеблющуюся волю.

– Точно так же, как получил все, чего мне не положено. – Он провел пальцами по своей прекрасной одежде. – А ты подозрительная. Будь уверена: ключ подойдет. Я уже использовал его.

Я проигнорировала насмешку.

– Зачем тогда тебе я?

– Устранить небольшую помеху, охраняющую эликсир. Для такого умелого бойца это сущий пустяк. – Он поднял руки, гладкие и костлявые. – Я снабженец, а не воин.

Я прикусила щеку, и образ отца вспыхнул в сознании: не могучего воина из сказок, а человека, измученного телом и духом. Осталось не так много времени, вдруг он погибнет?

– Я слышала, что воспоминания бессмертных восстанавливаются после их возвращения на Небеса. Что насчет воспоминаний смертного? – спросила я ученицу Хранителя.

– Смерть стирает все смертные воспоминания, – серьезно сказала Лейин. – После их исчезновения к ним невозможно вернуться.

В груди образовался холодный узел страха. Отец не знал мою мать как бессмертную. Если я не спасу его в этой жизни, он забудет ее и их любовь, не узнает меня и станет нам чужим. Искушение боролось с осторожностью.

– Если нас поймают, не только я заплачу цену, – сказала я, думая о своей матери и Ливее.

– Не поймают. Я знаю дворец как свои пять пальцев, и у меня нет желания вечно гнить в Небесной тюрьме. Они недолюбливают воров. – Тао поморщился. – Замаскируйся и спрячь лицо для пущей предосторожности. Прикрывай мне спину, а я сделаю все остальное. Сейчас отличный момент. После недавних изменений в армейском руководстве оборона дворца ослаблена, дежурит меньше охранников, да и обереги уже не так сильны, как раньше.

Генерал У, несомненно, стал плохой заменой генералу Цзяньюню.

– Вы рассказали о своем плане кому-нибудь кроме меня? – спросила я.

Тао склонил голову.

– Ты первая, к кому мы обратились. Мы пригласили тебя потому, что ты хочешь получить эликсир так же сильно, как и мы, и умеешь обращаться с луком.

Я смотрела на пару и не чувствовала в них ничего, кроме такого же, как у меня, отчаяния. Если нас поймают, последствия обрушатся на всех. Мысль о краже у Небесного императора заставляла меня трепетать, но в глубине души одолевал более глубокий страх, что могу потерять отца, едва его обретя.

– Очень хорошо, – согласилась я.

– Завтра вечером. Мы встретимся в роще камфорных деревьев, к югу от сокровищницы. – Тао обменялся настороженным взглядом со своей сестрой. – Еще кое-что. Никому не рассказывай о нашем плане, особенно принцу Ливею.

– Почему?

Глаза Тао сверкнули.

– А вдруг Его Высочество попытается тебя остановить или расскажет Хранителю смертных судеб о моей сестре? Если не дашь обещания молчать, мы поищем другого помощника.

У меня скрутило живот, и я быстро кивнула. Не хотелось лгать Ливею, но и правду тоже не скажешь. И все же это был мой лучший шанс помочь отцу, и я не подведу его.

Тревожные мысли терзали меня всю дорогу назад. Спустившись с облака, я увидела Ливея. Он прислонился к одной из перламутровых колонн по бокам от входа. Несомненно, ждал меня. Принц осмотрел мою одежду, смятую после долгих часов ожидания. Да, совсем не расшитые шелковые платья, которые я носила в Нефритовом дворце.

– Мне нравится, – тихо сказал он. – Тебе идет.

От его слов в груди вспыхнуло тепло. Я постучала по шелковому шнуру вокруг запястья, тот распустился и заплясал в воздухе.

– А еще этот наряд удобный. Шнуры зачарованы, сами затягиваются.

Он схватил меня за запястье, и поймал конец шнура, чтобы вернуть тот на место.

– Очень тонкий; тебе может понадобиться что-нибудь покрепче, – заметил принц, водя по нему пальцем.

Нити засветились от его магии, затвердевая до блестящих каштаново-коричневых полос, которые перехватили крест-накрест мои запястья. Судя по пульсации энергии, это был необычный материал: гибче, чем кожа, и в то же время прочнее ее.

– Спасибо. – Я подняла руки, чтобы рассмотреть обновку. – Что это за ткань?

– Она способна выдержать даже самые острые лезвия, хотя и недолго. – Ливей всмотрелся в мое лицо, и я напряглась. – Где ты была? Я не видел тебя весь день.

– В Царстве смертных. Ходила на могилу отца, – отговорилась я.

В его глазах отразилось понимание.

– Знаю, как сильно по нему скорбишь.

Я поколебалась, прежде чем спросить:

– Ливей, что ты слышал об эликсире бессмертия?

Не хотелось красть у его отца. Если есть иной путь, выберу его, ну а если нет, то не дрогну.

– Создать его может лишь император. Он надежно охраняет эликсир, потому что подобное зелье может изменить судьбу мира внизу. – Принц помолчал. – Почему тебя это интересует?

Меня охватило желание довериться ему, но я дала слово Тао и все же постаралась объяснить все, что могла: не хотела, чтобы между нами копилась ложь.

– Мой отец жив. Я встретила его в Царстве смертных, – запинаясь, сказала я. Даже сейчас это казалось сном, хотя надежда смешивалась со страхом.

Ливей смотрел на меня широко раскрытыми глазами.

– Черный дракон сказал: Хоу И умер. Почему ты думаешь, что видела отца?

– Он подходящего возраста, носит лук нашего царства, знает о моем прошлом и прошлом моей матери.

– Многие охотники за сокровищами готовы выдумать что угодно, лишь бы заполучить помощь бессмертного, – предупредил он.

– Я узнала отца здесь. – Я прижала кончики пальцев к груди.

Ливей сжал мои руки в своих.

– Ты хочешь верить ему, Синъинь, но это может быть простым совпадением или выдумкой. Многие смертные знают легенду о твоих родителях, есть бесчисленное множество мужчин подходящего возраста. Возможно, он раздобыл оружие на горе Куньлунь. В любом случае не исключай возможности того, что этот смертный не тот, за кого себя выдает.

Его рассуждения были здравыми, хотя мои сомнения до конца не исчезли. Да, я хотела, чтобы мечта оказалась правдой, но не забывала и о суровой реальности. Однажды я уже обожглась. Пусть моя вера и была частично подорвана, я продолжала прислушиваться к своему внутреннему голосу, говорившему, что мой отец жив.

– Он мой отец. Лук Нефритового дракона…

– Ты спрашиваешь об эликсире для него? – Хватка Ливея усилилась. – Это чрезвычайно опасно. Мы должны узнать больше об этом смертном – с такими вещами не следует спешить.

Кашель отца звенел в ушах, перед глазами стояла его малиновая кровь на тряпке. У меня не было времени.

– Он болен, и ему необходим эликсир.

– Мой отец не отдаст его ни тебе, ни мне, – тяжело произнес Ливей. – У нас осталось мало союзников в Нефритовом дворце, и мы не имеем права действовать опрометчиво. Не рискуй, пока не будешь до конца уверена.

Мои губы сложились в улыбку, я кивнула, презирая себя за обман. Ливей не верил, что смертный был моим отцом, – а я не могла винить любимого, ведь дракон сказал нам, что Хоу И мертв, и было невозможно объяснить чувство, испытываемое только мной. Я не могла просить Ливея о большем, отмахнуться от его опасений или еще сильнее рассорить его с родными. А главной причиной того, почему я держала язык за зубами, – в чем не признавалась даже самой себе, – было беспокойство, что принц не согласится с моим планом, попытается отговорить меня, а я все равно его не послушаюсь.

Ливей был прав: император ни за что не отдал бы мне эликсир; потому зелье придется украсть. И если я потерплю неудачу, моим близким лучше ничего не знать, ведь у Небесного императора есть свои способы добыть правду.

– Ты уже решил, что будешь делать? – спросила я Ливея, переводя разговор на более безопасную тему. – Я случайно встретила Хранителя в Царстве смертных. Он сказал, что многие при дворе поддержат тебя, если вернешься.

– У меня нет намерений возвращаться. Пока нет.

Мне стало легче дышать, хотя я ощутила, что вопрос причинил ему боль.

– Знаю: семья дорога тебе и никогда не поставила бы тебя перед выбором. – Я помолчала и спросила: – Ты сожалеешь?

– Нет. На этот раз империи ничто не угрожает, не требуется укреплять союзы. Теперь… ты не отделаешься от меня так легко. – Его глаза потемнели. – Хотя мне жаль, что я расстался с родителями на таких условиях и разочаровал их.

«Это твой отец тебя разочаровал», – хотелось сказать мне. Ливея не следовало ставить перед заведомо болезненным выбором.

– Тогда на рынке, много лет назад, я не шутил. – В его голосе прозвучала задумчивая нотка.

Лавки на поляне. Древесный аромат чая витает в воздухе. Белая ракушка лежит в моей ладони. Его слова донеслись до меня, как будто он сказал их только вчера: «Мы могли бы путешествовать по империи, останавливаясь в понравившихся местах и покидая их, когда нам станет скучно».

– Это была бы хорошая жизнь, – повторила я то, что подумала тогда.

– Лишь бы мы были вместе. – Его темный взгляд задержался на мне, и мое сердце забилось быстрее. – Хотя иногда я побаиваюсь: надумал же связаться с такой свирепой девушкой.

– Пока не поздно: согласия я не давала. Ты еще можешь сбежать.

– Я никогда от тебя не убегу.

Расслышав тепло в его голосе, я подняла к нему лицо. Ливей опустил голову, его губы нежно коснулись моих, а затем прижались сильнее. Принц дотронулся до моей щеки, пальцы зарылись в мои волосы. Жар разлился по венам, когда Ливей притянул меня ближе. Я растворилась в нем, упиваясь его прикосновениями. Больше не прозвучало ни слова, кроме языка нашего спутанного дыхания, заглушавшего голоса моего разума, хороня все мысли об опасностях, которые ждали меня впереди.

По крайней мере, на этот миг.

Глава 8

Наша утренняя трапеза была тихой, никого не требовалось развлекать. Сестры из Золотой пустыни ушли, возможно почувствовав наше беспокойство или услышав отголоски недовольства императора. У меня и так не было настроения для пустой беседы. Мама поставила передо мной миску с разваренным до шелковистой структуры рисом, усеянным малиновыми ягодами годжи, усиками женьшеня и нежными кусочками курицы. Поверхность украшали ломтики соленых яиц с ярко-оранжевыми желтками, горсть жареного арахиса и нарезанный зеленый лук. Когда я поднесла фарфоровую ложку ко рту, в моем сознании предостерегающе запульсировали чары. Я напряглась, повернувшись к матери и Ливею.

– У нас гости.

Принц отставил миску в сторону.

– Сколько?

Я прижала руку к виску, пытаясь разглядеть вновь прибывших.

– Дюжина или даже больше.

– Мы отвадим гостей, – коротко сказала мама. – После «мастера Ганга» больше никого не станем принимать под своей крышей.

Я раскрыла ей его истинную личность и то, как Уганг оклеветал нас перед Небесным двором. Я не хотела, чтобы маму снова обманным путем застигли врасплох. Шаги глухо гремели по коридору, становясь все громче, гости двигались размеренно и неторопливо. Как они посмели войти в наш дом без приглашения? Либо чувствовали себя вправе, либо не боялись последствий – у меня внутри все сжалось от этой мысли.

Двери распахнулись. Вооруженные мечами Небесные солдаты вошли в комнату. Меня охватил холод, старый страх слился с новым ужасом. Вперед шагнул жилистый бессмертный с заостренной челюстью – министр Жуйбинь, высокопоставленный Небесный придворный. Его зрачки напоминали арбузные семечки, губы были тонкими и широкими. Темно-красный парчовый наряд развевался, продолговатый кусок плоского нефрита блестел из-под церемониальной шляпы. Мама побледнела, но поклонилась.

– Министр Жуйбинь, чем мы обязаны такой чести?

Министр фыркнул, глядя на нее с прищуром. Я отметила его грубость, следом обратила внимание на имперский свиток из желтой парчи в ладонях вельможи. Ткань украшала вышивка драконов-близнецов, кружащихся вокруг Солнца, – любимый символ Небесного императора. Министр с преувеличенным пылом взмахнул свитком.

– Я принес указ Его Небесного Величества, Верховного императора Небесного царства, Защитника Царства смертных, Повелителя Солнца, Луны и Звезд. Да пребудет он правителем нашим еще десять тысяч лет.

По обыкновению, мы опустились на колени, прижавшись ладонями и лбами к полу. Министру Жуйбиню потребовалось непомерно много времени, чтобы развернуть свиток: вероятно, он наслаждался нашим видом. Напыщенный человек, упивающийся одолженной ему властью.

– Все присутствующие, слушайте и повинуйтесь, – начал он звонким голосом. – С богини Чанъэ настоящим снимается ее долг по присмотру за Луной за позорное пренебрежение своими обязанностями и серьезное оскорбление Его Небесного Величества. Она и все прочие жители луны будут ожидать здесь своего наказания. Ни одному из них не разрешается покидать эти земли. Неисполнение приказа будет считаться выступлением против Небесной империи. – Его полный злобы взгляд скользнул к Ливею. – Ваше Высочество, в случае если увижу вас здесь, мне приказано передать вам сообщение. Его Небесное Величество велит вам без промедления вернуться в Нефритовый дворец, чтобы дождаться его решения о вашем поведении.

Пустота разверзлась у меня в груди, и с губ сорвались возражения:

– Он не сделал ничего плохого, как и моя мать. Она не собиралась никому вредить; это ее первый промах за все десятилетия. Я прошу аудиенции у Его Небесного Величества. Позвольте мне объяснить…

– Спасибо, министр Жуйбинь, – вмешался Ливей, вставая на ноги. – Я уйду с вами через минуту.

Принц повел меня в дальний конец зала. Он встал передо мной, заслоняя остальную часть комнаты, включая гнусного министра.

– Не глупи. Мой отец не даст тебе аудиенции. Твое требование будет воспринято как вызов авторитету и только сильнее рассердит императора. Он уже достаточно зол, раз хочет посадить всех вас в тюрьму без надежды на освобождение.

Я тяжело сглотнула, ненавидя эту тяжесть надвигающейся катастрофы, эту ошеломляющую тщетность. Я не хотела, чтобы Ливей уходил, но Луна перестала быть убежищем, превратившись в самое опасное место в империи. Я сильно прикусила язык, наслаждаясь болью. В такие моменты кровь предпочтительнее слез.

– Не уходи с министром. – Необдуманные слова, пропитанные эгоизмом.

Принц покачал головой.

– Отказ стал бы признанием вины. Я должен узнать, какой яд влили в уши моему отцу, и обязан защитить свое имя от гнусных обвинений, брошенных в мою сторону. – Он улыбнулся. – Все будет хорошо. Я знаю двор, своих союзников и врагов.

Я хотела пойти с ним, но боялась оставлять мать. Более того, мое присутствие, вероятно, принесло бы больше вреда, чем пользы; нам было велено оставаться здесь, и ни император, ни придворные более не выказали бы мне уважения.

Выражение лица Ливея было серьезным, когда он провел костяшками по моей щеке.

– Я положу этому конец. Отведу угрозу от тебя и твоей семьи.

– Лучше побереги себя, – попросила я, презирая себя за дрожь в голосе. Принц сам так решил, и он умел разбираться в интригах Небесного двора. – Если не вернешься, я сама приду за тобой.

Это были не просто слова, чтобы облегчить расставание с любимым.

– Не смей. Вскоре дворцовые чары настроят на тебя, и ты больше не сможешь свободно входить, – предупредил он. – Только не привлекай к себе внимания.

– Чары? – медленно повторила я. – Почему?

– Это обычная практика в отношении тех, кто считается угрозой и осужден за любое преступление против империи.

– Пока ничего не доказано, – возразила я.

– Еще нет. Но для моего отца послать министра с резким заявлением – всего лишь формальность. Официальное решение последует через день-другой, чтобы создать видимость рассмотрения вопроса в суде. Никто не посмеет возражать императору.

В моем сознании бушевала суматоха, рассеивая оставшиеся сомнения относительно плана Тао. После вынесения приговора сразу же невозможно будет войти в Нефритовый дворец незамеченной, даже если смогу избежать любого ужасного наказания, которое уготовил для нас император. Эликсир навсегда останется вне досягаемости. Мой отец умрет. А значит, сегодня – мой единственный шанс, и я его не упущу.

Когда мы подошли, министр Жуйбинь нахмурился и сцепил руки за спиной.

– Поторопитесь, Ваше Высочество, – рявкнул он.

Меня охватила ярость от такого неуважения. Ливей вздернул подбородок с присущим ему царственным высокомерием.

– Министр Жуйбинь, помните свое место. Я верный подданный своего отца и буду подчиняться его приказам.

Принц напоминал, что, несмотря на опалу, он все еще сын императора, а при дворе настроения меняются так же легко, как ветер.

– Конечно, Ваше Высочество. – Министр Жуйбинь поспешно поклонился.

Он ожидал увидеть посрамленного сына, который поползет обратно, чтобы заслужить благосклонность отца, а не гордую царственную особу, но, как и любой искусный придворный, с отвратительной легкостью приспособился к ситуации. Министр сделал знак солдатам, восемь человек отделились от остальных и направились к нам. Я узнала среди них Феймао, лучника, вместе с которым сражалась во время своего первого задания, и ощутила облегчение, а потом увидела мрачное выражение лица друга.

– Эти солдаты останутся здесь, – сказал министр Жуйбинь.

– Мы заключенные? – холодно спросила моя мать.

Губы министра изогнулись в ухмылке.

– Если пожелаете, можете считать их охраной. Приказ исходил непосредственно от генерала У, и вы можете обсудить этот вопрос с ним, когда он прибудет.

– А где генерал? – Я думала, он придет насладиться победой.

Взгляд министра метнулся к Ливею, а затем вернулся ко мне.

– Генерал У в настоящее время занят неотложными делами в суде.

Несомненно, Уганг извлек много возможностей из затруднительного положения Ливея. Горечь наполнила мой рот, когда солдаты окружили принца, будто он был злодеем, а не лучшим бессмертным в империи. Я смотрела им вслед, пока они не ушли, борясь с желанием побежать за ними, мое сердце сжималось от страха. И, несмотря на солнечный свет, струящийся в окна, день никогда еще не казался таким мрачным.

Глава 9

Я кралась по коридорам, стараясь не спешить. Солдаты не знали моей ауры, но тем не менее я ее замаскировала. Выскользнув наружу, я наткнулась на стоявшего снаружи Феймао. Он был в доспехах, с луком в руке, а еще, насколько помню, отлично стрелял.

– Ты чего здесь бродишь? – Феймао говорил с вежливым безразличием, как будто мы незнакомы.

– Вышла подышать ночным воздухом, – твердо ответила я.

– С этим? – Он многозначительно уставился на деревянный лук у меня на плече. К счастью, я не взяла лук Нефритового дракона, опасаясь, что кто-нибудь его узнает.

– Привычка, как и у тебя. А почему спрашиваешь? – Я встретила его взгляд, не дрогнув. – Министр Жуйбинь сказал, вы здесь для нашей защиты.

Короткая пауза.

– Думаю, и тебе, и мне известна правда. – Его откровенность удивила меня.

– Я слышала, в империи многое изменилось с тех пор, как я там служила, – заметила я более теплым тоном, напоминая о том, что однажды мы сражались вместе в пещере Сянлю. Феймао кивнул, слегка расслабившись.

– В империи зреет раскол, чего ранее не случалось. Нынешние клятвы ставят под сомнение прошлые. Наказания раздают быстро и сурово, часто без надлежащего расследования.

Его слова вторили рассказам Шусяо.

– И никто не может вмешаться?

– Никто не смеет перечить генералу У; те немногие, кто пытался, освобождены от своих должностей или сосланы куда подальше.

– Жаль это слышать, – мягко сказала я.

– Мне тоже жаль, – ответил он. Я хотела расспросить побольше, но Феймао склонил голову в мою сторону. – Моя смена заканчивается на рассвете. Тогда проснутся остальные.

Не дожидаясь моего ответа, он зашагал к лесу. Я отбросила подозрение, что его предупреждение может оказаться ловушкой. Феймао был благородным солдатом, верным генералу Цзяньюню, и поддержал меня против Небесного императора. Из осторожности я подождала, пока он не исчезнет между деревьями, и только тогда призвала облако и порывистый ветер, чтобы подтолкнуть его вперед.

На горизонте замаячил Нефритовый дворец, драконы на его крыше изгибались в ночи цветными пиявками. Когда внезапный порыв ветра бросил волосы мне в лицо, я развернулась и увидела летящего за мной бессмертного с глазами яркими, как звезды-близнецы. Я остановила свое облако, чтобы положить конец преследованию и из опасения спугнуть Небесную стражу. Когда Вэньчжи подлетел ближе, фиолетовые щупальца его облака переплелись с моим.

– Почему ты здесь? – спросила я.

– Я шел к тебе, но увидел, что ты уходишь.

– Ты следил за мной?

– Скорее, погнался следом, – сказал он с легкой улыбкой. – Ты всегда искуснее других управлялась с ветром.

Похвала вызвала вспышку тепла, которую я спешно погасила. Его мнение ничего для меня не значило.

– Чего ты хочешь, Вэньчжи? У меня мало времени, я не могу тратить его впустую.

– Я слышал, что случилось на Сияющем жемчужном озере. – Его губы сложились в тонкую линию. – Признаюсь, я разочарован. Надеялся, он снова поведет себя как дурак.

Я покраснела от его слов, хотя нетерпение тут же напомнило о себе.

– Твои источники хорошо стараются. Мне пора. Не следуй за мной, – предупредила я.

Его взгляд пробежался по мне, задержавшись на мече, привязанном к боку, и луку на плече.

– От тебя разит безрассудством, Синъинь.

– Это не твоя забота, – холодно ответила я.

– Очень даже моя, – поправил он меня. – Должно быть, все действительно плохо, раз ты здесь одна. Что же скрываешь от других и боишься открыть любимому?

Когда я не ответила, он шагнул вперед, наступив на мое облако. Подол темно-зеленого халата задел мой, и я поборола порыв отодвинуться, не желая показать, насколько присутствие Вэньчжи меня беспокоит.

– Почему ты идешь в Нефритовый дворец? – спросил он. – Тебе туда не попасть: они сразу тебя почувствуют.

– То есть? – настороженно уточнила я.

– Сегодня ночью чары вокруг дворца перенастроили. – Он сделал паузу и добавил: – Я слышал о визите Жуйбиня. Насколько помню, он тот еще напыщенный дурак. Чего хотел министр?

– Как ты…

– Я считаю своим долгом досконально быть в курсе двух вопросов: обороны Небесной империи и твоего благополучия.

Кончики моих ушей горели. Я проигнорировала его вопрос, спросив:

– Ты не солгал о чарах?

В его глазах появилось знакомое раздражение.

– Если не веришь – то вперед. Тебя остановят раньше, чем пройдешь через ворота. – Он склонил голову набок. – Думаю, так даже лучше. Попытка проникновения – преступление намного легче того, что ты запланировала.

– Я не должна попасться. Мне запрещено покидать Луну. – Я закрыла рот, сожалея о сказанном.

Если обнаружат, что я нарушаю указ императора, это подвергнет нас десятикратной опасности. А если попытаюсь взломать чары, то сработает тревога, пустив по моему следу шлейф солдат.

Вэньчжи опустился в насмешливом поклоне.

– Возможно, я пригожусь. У меня есть некоторый опыт проникновения в места, куда мне лезть не положено.

Я уставилась на него.

– Почему ты хочешь помочь мне?

– Как уже сказал, хочу загладить свою вину, а также предпочитаю, чтобы ты осталась жива, а не сидела взаперти в какой-нибудь Небесной тюрьме. Тогда было бы гораздо труднее тебя вытащить. Ты ничего мне не должна. Считай это расплатой за мои ошибки.

– Ничто никогда не сотрет твоих ошибок, – отрезала я.

– Тогда частичной расплатой, – поправился он, несмотря на то что на его лице мелькнуло странное выражение.

Мне не нравилось принимать от него услуги, и я не доверяла ему настолько, чтобы поделиться своим планом. Тем не менее я бы не стала рисковать из гордости, не поставила бы на кон наши жизни.

– Помоги мне попасть во дворец, но следовать за мной не смей, – сказала я ему.

– Ты расскажешь мне, что задумала?

– Нет. – Я широко улыбнулась.

– Что ты хочешь, чтобы я сделал? – со вздохом спросил Вэньчжи.

– Взломай чары у Западных ворот. – От собственного лицемерия меня бросило в жар. Раньше я ругала его за схожее предательство, а теперь заручилась помощью, чтобы сделать то же самое.

– Если только ты не привела армию, извне дворцовую защиту не пробить.

Я этого не знала. Мои поручения в Небесной армии всегда проходили за пределами Нефритового дворца, и я никогда не охраняла его стен.

– Не мог бы ты отвести охрану от ворот? – спросила я. – Чем-то их отвлечь?

– Я предпочел бы задачу посложнее. – Когда я не ответила, он склонил голову. – Как пожелаешь.

– Спасибо. – Благодарность к нему ощущалась чем-то инородным.

– Если не выйдешь до восхода солнца, я приду за тобой. – Его глаза ярко сияли серебром.

– Мне не нужна твоя помощь, сама выберусь.

– А чтобы войти – нужна. – Он поднял руку, не дав возразить. – Я верю в твои способности, но иногда случай может помешать.

Не сказав больше ни слова, Вэньчжи вернулся на свое облако и улетел в ночь. Вспомнив предупреждение Тао, я скрыла лицо куском черной ткани и завязала ее узлом на затылке. Далеко не лучшая маскировка, но мне не хватало сил наложить чары на тело, не говоря уже о том, чтобы поддерживать их. Впрочем, легче всего не заметить простых уловок.

Мощный и свирепый поток энергии пронесся по воздуху. Впереди раздались крики, скопление бессмертных аур устремилось прочь, привлеченное суматохой. Вэньчжи ударил по воротам точно и безжалостно. Я нырнула сквозь невидимые преграды, инстинктивно ожидая встретить отпор. Но лишь прохлада коснулась моей кожи, точно моросящий дождь, а затем я оказалась над стенами Нефритового дворца. Никакие облака не летели ко мне, пока я парила над пышными садами, отделявшими Внешний двор от Внутреннего, цветы и деревья усеивали пейзаж, словно кляксы пролитых чернил. Слабое урчание донеслось до моих ушей, тот ритмичный гул, который убаюкивал меня бесчисленными ночами. Я опустилась ниже, вдыхая сладость жасмина и глицинии, на мгновение потерявшись в теплых отголосках былой радости. Там ли принц? В безопасности ли он? Я страстно желала его найти, но любая попытка могла подвергнуть нас опасности, возбудив еще больше подозрений. Сейчас не время поддаваться безрассудным порывам. Императрица присмотрит за Ливеем, и, несмотря ни на что, он продолжает быть сыном императора.

За Внутренним двором лежало сердце Нефритового дворца: зал Восточного света, зал Отражений и Императорская сокровищница. Все здания были разбросаны по обширной территории. Над травянистой лужайкой возвышалось круглое строение из красного мрамора, словно медное кольцо, упавшее на шелковое ложе. На его стенах была выбита замысловатая резьба в виде виноградных лоз, листьев и цветов. Лакированные двери сверкали золотом и охранялись парой резных каменных львов. Крыша, вымощенная черепицей из ляпис-лазури, образовывала изящный наклон. Все заливало серебро лунного света. Небесные солдаты в сверкающих доспехах стояли у входа в сокровищницу, остальные патрулировали территорию. Когда мое облако приземлилось в роще камфорных деревьев, я спряталась в тени и тихо направилась к одинокой фигуре в черном. Зубы Тао блеснули, и он указал на ткань, закрывающую мое лицо.

– Ты что, начиталась людских сказок?

– Разве ты сам не просил меня замаскироваться? – Я сунула ему кусок ткани. – Лучше так, чем идти в открытую.

– Мне это не нужно. – Он пренебрежительно отмахнулся.

Сияние разлилось по его коже, будто отблеск солнца. Глаза стали ближе посаженными, губы истончились, а нос расплющился. Если бы я не видела это своими глазами, решила бы, что передо мной другой человек. Тем не менее его аура осталась той же и слабо, почти незаметно мерцала.

Я нахмурилась.

– Как ты это делаешь? Я не почувствовала никакой магии.

– Это врожденный навык, единственный полезный, который мне достался. – Тяжело дыша, он вытер пот со лба. – Полезная штука для моего ремесла.

– Вроде магии лисьих духов?

Он покачал головой.

– Моя – слабее. Я могу только искажать свою внешность, а лисьи духи способны перенимать чужую. Говорят, редкие чародеи умеют брать не только физическую форму человека, но и его ауру, голос.

– Опасный навык, хотя, несомненно, полезный в таких случаях. – Я посмотрела на него с надеждой. – Не мог бы ты скрыть и мои черты?

– Нет, мой талант слаб, отчего его пока и не обнаружили. Было бы тяжело поддерживать две иллюзии.

Я кивнула, стряхивая разочарование.

– Как нам войти?

Тао указал на панель в стене, тоном светлее остальных. Я дум�

Скачать книгу