Париж. Полная история города бесплатное чтение

Серж Нонте
Париж. Полная история города

Быть парижанином не означает родиться в Париже. Это означает – родиться там заново.

Саша Гитри,

французский писатель и актер

В настоящем издании в качестве иллюстрированных цитат к текстовому материалу используются фоторепродукции произведений искусства, находящихся в общественном достоянии.

© С.Нонте, текст, 2023

© ООО Издательство АСТ, 2023

Хронология истории Парижа

Примерно 4200 год до н. э.

Первое свидетельство о постоянном проживании на территории нынешнего Парижа: во время раскопок в 1991 году в Берси было обнаружено несколько дубовых каноэ, лук и инструменты.

III век до н. э.

Кельтским племенем паризиев было основано поселение Лютеция, располагавшееся на безопасном острове Ситэ, окруженном водами реки Сены (Секваны).

52 год до н. э.

Битва при Лютеции: победа римлян под предводительством Тита Лабиена, гибель вождя паризиев Камулогена. Лютеция была впервые упомянута в сочинении Юлия Цезаря «Записки о Галльской войне».

451

Геновефа (по-французски Женевьева) призвала жителей Паризия не бежать перед ордой гуннов под предводительством Аттилы.

470–480

Хильдерик осаждал Паризий «два раза по пять лет». Но полноценной осады не было, просто город находился в центре непрекращающихся боевых действий между Хильдериком, стремившимся основать собственное королевство, различными римскими полководцами и многочисленными отрядами варваров. Геновефа (Женевьева) спасла жителей города от голодной смерти.

3 января 500 год

Умерла Геновефа (Женевьева). Она была похоронена на вершине горы, которая отныне будет носить ее имя. Хлодвиг, превративший Паризий в столицу Франкского государства, построил там базилику Святых Апостолов, позже переименованную в аббатство Сент-Женевьев. А сама Женевьева вскоре стала святой покровительницей Парижа.

508

Париж стал столицей королевства Меровингов. В это время его население составляло 15 000–20 000 жителей.

28 марта 845 год

Под стенами Парижа впервые появились норманны (викинги). На 120 кораблях прибыли 6000 воинов Рагнара Лодброка: Карл Лысый заплатил им, чтобы заставить их уйти.

877

Чтобы защитить Париж от норманнских набегов, построили два моста и каменную стену.

1163

Парижский епископ Морис де Сюлли начал строительство Собора Парижской Богоматери.

Апрель 1182 год

Изгнание евреев из Парижа и из всей Франции.

1300

Население Парижа оценивалось в 250 000–300 000 жителей.

1345

Завершение строительства Собора Парижской Богоматери.

22 апреля 1370 год

Закладка первого камня Бастилии.

1 декабря 1420 год

Париж был занят войсками английского короля Генриха V, после чего город 16 лет оставался в руках англичан и их союзников.

26 августа–13 сентября 1429 год

Неудачная осада Парижа войсками короля Карла VII и Жанны д’Арк во время Столетней войны.

13 апреля 1436 год

Взятие Парижа французскими войсками в ходе заключительного этапа Столетней войны.

18 августа 1572 год

Свадьба Генриха Наваррского и Маргариты де Валуа.

23–24 августа 1572 год

Варфоломеевская ночь в Париже: резня гугенотов-протестантов, в результате которой за одну ночь погибло несколько тысяч человек.

май – сентябрь 1590 год

Осада Парижа во время Восьмой (и последней) Религиозной войны во Франции, когда французская королевская армия под командованием Генриха Наваррского при поддержке гугенотов не смогла захватить город у Католической лиги.

14 мая 1610 год

Убийство короля Генриха IV на парижской улице Рю-де-ля-Ферронри.

1650

При Людовике XIV в Париже было около 500 000 жителей, 500 главных улиц, 9 пригородов, 100 площадей, 9 мостов и 25 000 домов.

1702

Париж был разделен на 20 округов.

1720

Названия улиц в Париже были указаны на уличных табличках, началась нумерация домов. Свечное освещение заменили освещением масляными лампами.

21 ноября 1783 год

Первый полет человека на воздушном шаре. Француз Пилатр де Розье впервые совершил 28-минутный полет на воздушном шаре, разработанном и произведенном братьями Монгольфье.

14 июля 1789 год

Взятие Бастилии – один их центральных эпизодов Великой французской революции.

10 августа 1792 год

Штурм восставшим народом дворца Тюильри. Начало революционного террора во Франции.

21 января 1793 год

Казнь короля Людовика XVI на площади Революции.

28 июля 1794 год

Казнь Максимилиана Робеспьера на площади Революции. Окончание революционного террора во Франции.

25 октября 1795 год

В знак примирения сословий по окончании революционного террора площадь Революции была переименована в площадь Согласия.

21 мая 1804 год

Открытие кладбища Пер-Лашез.

2 декабря 1804 год

Коронация Наполеона I и императрицы Жозефины в Соборе Парижской Богоматери.

31 марта 1814 год

Вступление в Париж союзных армий в присутствии российского императора Александра I.

1817

Первые испытания газовых фонарей в Париже.

16 июля 1826 год

Вышел первый номер парижской ежедневной газеты «Le Figaro».

22 июля 1830 год

Последнее гильотинирование в Париже.

1836

Население Парижа достигло 900 000 жителей.

15 декабря 1840 год

Возвращение останков Наполеона в Париж: они были захоронены под куполом Дома Инвалидов в присутствии огромной толпы.

20 октября 1843 год

Первые испытания электрического уличного освещения на площади Согласия.

1845

Население Парижа превысило 1 000 000 жителей.

25 февраля 1848 год

Провозглашение Республики.

10 декабря 1848 год

Выборы президента Республики – им стал Шарль-Луи-Наполеон Бонапарт.

2 декабря 1851 год

Государственный переворот в Париже, армия заняла город.

20 ноября 1852 год

В результате плебисцита был восстановлен титул императора, и Шарль-Луи-Наполеон стал именоваться Наполеоном III.

апрель – ноябрь 1867 год

Прошла Всемирная выставка в Париже.

4 сентября 1870 год

Демонстрация и провозглашение Республики после известия о поражении при Седане.

28 января 1871 год

Подписание Версальского перемирия, фактическая капитуляция Франции.

18 марта 1871 год

Новое восстание парижан против правительства. Начало Парижской Коммуны.

1878

Население Парижа достигло 2 миллионов жителей.

1881

Электрическое освещение основных парижских бульваров.

31 марта 1889 год

Открытие Эйфелевой башни.

май – октябрь 1889 год

Прошла Всемирная выставка в Париже.

28 декабря 1895 год

Первый публичный показ в кинотеатре братьев Люмьер.

14 мая – 28 октября 1900 год

Прошли 2-е Летние Олимпийские игры в Париже.

18 января 1919 год

Начало Парижской мирной конференции между победителями в Первой Мировой войне.

1919

Открытие аэропорта «Ле Бурже» в 12 км к северо-востоку от Парижа.

14 июня 1940 год

Вступление немецких войск в Париж. Парад войск вермахта на Елисейских Полях.

19 августа 1944 год

Освобождение Парижа франко-американскими войсками.

26 августа 1944 год

Парад победы на Елисейских Полях, который приветствовал миллион парижан.

6 июля 1951 год

Празднование 2000-летия Парижа.

10 мая 1968 год

«Ночь баррикад» в Латинском квартале.

13 сентября 1973 год

Торжественное открытие башни Монпарнас, самого высокого здания во Франции.

8 марта 1974 год

Открытие аэропорта «Руасси-Шарль-де-Голль» в 25 км к северо-востоку от Парижа (крупнейшего аэропорта Франции).

31 января 1977 год

Открытие Национального центра искусства и культуры Жоржа Помпиду.

2011

Численность населения агломерации Парижа, по данным ООН, составила 10,62 млн. человек.

15 апреля 2019 год

Страшный пожар в Соборе Парижской Богоматери.

26 июля–11 августа 2024 год

Пройдут 33-Летние Олимпийские игры в Париже.

Именитые жители Парижа

Шарль Азнавур

(1924–2018) – шансонье, композитор, поэт, писатель и актер армянского происхождения.

Брижит Бардо

(1934) – киноактриса, певица, фотомодель и писательница, активистка движения за права животных.

Александр-Сезар-Леопольд Бизе

(1838–1875) – композитор, автор оркестровых произведений, романсов, фортепианных пьес, а также опер, самой известной из которых стала «Кармен».

Шарль-Пьер Бодлер

(1821–1867) – поэт, критик, эссеист и переводчик, основоположник декаданса и символизма, повлиявший на развитие всей последующей европейской поэзии.

Пьер Бомарше

(1732–1799) – драматург и публицист, известный в первую очередь комедийными пьесами «Севильский цирюльник» и «Женитьба Фигаро».

Жан Габен

(1904–1976) – актер театра и кино. Дважды лауреат премий Венецианского и Берлинского кинофестивалей, а также премии «Сезар».

Антуан-Жан Гро

(1771–1835) – художник, снискавший себе известность изображениями побед наполеоновской армии и внесший заметный вклад в формирование героического мифа о Наполеоне.

Эдгар Дега

(1834–1917) – живописец, один из виднейших представителей импрессионизма.

Александр Дюма-сын

(1824–1895) – драматург и прозаик, член Французской академии, сын Александра Дюма. Автор романа «Дама с камелиями» и множества пьес.

барон Пьер Фреди де Кубертен

(1863–1937) – спортивный и общественный деятель, инициатор организации современных Олимпийских игр, президент Международного олимпийского комитета в 1896–1916 и в 1919–1925 годах.

Клод Лелюш

(1937) – кинорежиссер, сценарист, продюсер, оператор и актер.

Мольер

(1622–1673) – комедиограф, создатель классической комедии, директор театра, более известного как труппа Мольера.

Оскар-Клод Моне

(1840–1926) – живописец, один из родоначальников импрессионизма.

Шарль-Луи-Наполеон Бонапарт,

(1808–1873) – племянник Наполеона I. Государственный и политический деятель, первый президент Второй Французской республики, император Второй Империи. Был первым президентом и последним монархом Франции.

Эдит Пиаф

(1915–1963) – певица и киноактриса.

Марсель Пруст

(1871–1922) – писатель, получивший всемирную известность как автор семитомной эпопеи «В поисках утраченного времени» – одного из самых значительных произведений мировой литературы XX века.

герцог Арман-Жан дю Плесси де Ришельё

(1585–1642) – кардинал, аристократ и государственный деятель, занимал посты государственных секретарей по военным и иностранным делам, был главой правительства.

Франсуа-Огюст-Рене Роден

(1840–1917) – скульптор, признанный одним из создателей современной скульптуры.

Жан-Поль Сартр

(1905–1980) – писатель, эссеист и философ, представитель атеистического экзистенциализма. Лауреат Нобелевской премии по литературе за 1964 год, от которой он отказался.

Шарль-Морис де Талейран-Перигор, (1754–1838) – князь Беневентский, дипломат, министр иностранных дел, известный мастер политической интриги.

Жак-Рене Ширак

(1932–2019) – государственный и политический деятель, 22-й президент Франции с 1995 по 2007 год.

У истоков

Этимология слова «Париж»

Существует несколько версий происхождения топонима «Париж», и наиболее популярные из них называются «галльской версией» и «римской версией».

Согласно «галльской версии», название «Париж» произошло от латинского Civitas Parisiorium, что переводится как «Город Паризиев». В III веке до н. э. было такое кельтское племя – паризии, и оно основало на месте современного острова Ситэ поселение, получившее название Lutèce (Лютеция) – от латинского слова «lutum», что значит «грязь».

Впервые это название было упомянуто в сочинении Юлия Цезаря «Записки о Галльской войне», датируемом примерно 53 годом до н. э. После превращения Галлии в римскую провинцию (16 год до н. э.), Лютеция стала значительным торговым центром, а с III века уже нашей эры стала называться Parisii (Паризии).

Если быть точным, то Цезарь называл то, что теперь является Парижем, городом паризиев, лежащим на острове реки Секваны и соединенным с ее берегами мостами. Полвека спустя историк Страбон замечал, что паризии живут у Секваны, на которой есть их остров и город – Лукотокия. Астроном и географ Птолемей во второй половине II века привел географические координаты этого города, который он назвал Лукотекией. Большая его часть была в то время левобережной и располагалась на возвышенности, именовавшейся Лукотицийской (Lucotitius).

План древней Лютеции. Реконструкция XIX века

Не кто иной, как Юлий Цезарь, первым разглядел преимущества местности, которую сделало своим домом скромное племя паризиев. К тому времени средиземноморский берег Южной Галлии уже не первый человеческий век являлся римской провинцией; и когда Цезарь решил присоединить к империи беспокойные кельтские племена Северной Галлии, ему не понадобилось на это много времени.

ЭДВАРД РЕЗЕРФОРД

английский писатель

В III веке упоминалась Лютеция, а с начала IV века название «Лютеция» сменилось на дорожных мильных камнях «Городом Паризиев» (Civitas Parisiorium). Император Флавий Клавдий Юлиан в середине IV века писал о дорогой ему Лукетии. Так, по его словам, кельты называли этот город паризиев – речной остров, окруженный стеной, с мостами по обеим его сторонам.

К концу римского времени город назывался уже просто Паризием (Parisius).

В древних текстах отмечалось наличие вокруг города сплошного болота, которое имело спуск в реку Секвану и делало всю местность почти недоступной. Кстати, в центре нынешнего Парижа на правом берегу Сены лежит его исторический район Маре (Le Marais), что переводится с французского как «болото». Лишь с IX века эти сырые и топкие места стали использоваться под выгон, обрабатываться же они начали не ранее XII века.

Париж, рожденный на острове Сены, рос поначалу вдоль берегов реки. И только значительно позднее, плотно зажатый между возвышенностями и рекой, город был вынужден пойти на приступ склонов, занять Мон де Мортир (Монмартр) и холм Святой Женевьевы, а впоследствии – Шайо и холм Монсури.

АНДРЕ МОРУА

французский писатель

Топонимы же Лютеция, Лукотекия и Лукотокия также связаны со словами «грязь», «топкий», «илистый» и т. п. И эти значения преобладают в объяснениях топонимов, связанных с историей Парижа, не без оснований. Об этом подтексте («грязный») в повествовании о том, как улицы Парижа стали сплошь моститься камнем, на исходе XII века писал еще Ригор, монах из Сен-Дени.^[1]

Филологи считают, что «Лукотокию» можно, скорее всего, считать наиболее ранним из рассматриваемых имен собственных, а «Лютецию» – как кальку с нее. Что же касается «Паризия», то на севере Париж граничит с ландшафтной зоной и исторической областью Пеи-де-Франс (Le pays de France) или Плен-де-Франс (La Plaine de France). Это низменная равнина между Марной, Сеной и Уазой, с высоким уровнем грунтовых вод и землями, покрытыми илом, которые сейчас дают хорошие урожаи. Иначе она называется Паризис (Le Parisis), то есть «топкие места», «сырые луга».

Вторая – «римская» – версия, которую не без оснований считают излишне надуманной, относит происхождение названия города к имени героя мифа о Троянской войне – Париса, сына троянского царя Приама, похитившего прекрасную Елену у спартанского царя Менелая. По версии Вергилия, спасшиеся троянцы во главе с Энеем приплыли на Апеннинский полуостров, где и основали Рим. Вопрос о том, каким образом родственники Париса оказались на территории нынешней Франции и основали город его имени, ставший впоследствии Парижем, так и остается открытым.

Город, напоминающий корабль, город на воде и богатством своим обязанный воде; даже имя этого города кажется взятым из водяного потока, потому что, вполне вероятно, слово «Париж» уходит корнями в галльское «par», означающее – «корабль».

МОРИС ДРЮОН

французский писатель

История появления города

Итак, Париж вырос на месте поселения Лютеция, основанного кельтским племенем паризиев. Поселение располагалось на безопасном острове Ситэ, окруженном со всех сторон водами реки Сены. В начале II века до н. э. поселение было обнесено крепостной стеной. В 52 году до н. э. паризии присоединились к восстанию галлов против господства Рима под предводительством вождя Верцингеторикса (Vercingetorix). В том же году состоялась битва при Лютеции, в которой римляне одержали победу. К этому времени, кстати, и относится сочинение Юлия Цезаря «Записки о Галльской войне», в котором была впервые упомянута Лютеция.

Карта Лютеции. XIX век

В битве при Лютеции Цезарь разделил свою армию на две части. Одну часть, состоявшую из шести легионов, он сам повел на арвернов (это племя жило на территории нынешней Оверни), а другую часть, состоявшую из четырех легионов под командованием Тита Лабиена, отправил против паризиев и сенонов (сеноны жили чуть южнее паризиев).

Тит Лабиен двинулся к городу паризиев Лютеции, который лежал на одном из островов Секваны (так в те времена называлась река Сена). Командующим войсками Лютеции был выбран вождь Камулоген (по-французски – Камюложен). Лабиену не удалось переправиться на остров, поэтому он решил достичь Метиоседа – города сенонов, также расположенного на острове Секваны. Здесь он захватил около 50 кораблей, с помощью которых переправился на остров, и без сопротивления взял город. Восстановив мост, разрушенный галлами, Тит Лабиен перевел свои легионы на другой берег и пошел на Лютецию. Узнав об этом, галлы сожгли Лютецию и разрушили мосты. Свое войско они расположили против лагеря Лабиена.

В ходе боя римляне опрокинули галлов и обратили их в бегство. Многие галлы погибли, в том числе и Камулоген.

Один из легатов Цезаря Лабиен разгромил на равнине Гренель войско паризиев с Камулогеном во главе, сражение это происходило на территории, где расположены наше Марсово поле и наша Военная школа.

МОРИС ДРЮОН

французский писатель

Кстати, в память о Камулогене в Париже, в 15-м округе, есть небольшая улочка – rue Camulogène.

После победы римская администрация разместилась на острове Ситэ, где продолжил функционировать речной порт.

Римляне быстро сообразили, что во владениях паризиев логично заложить город, так как сюда свозилась продукция с огромных плодородных равнин Северной Галлии; кроме того, через эти земли протекала судоходная река Сена. На юге истоки Сены сухопутными тропами соединялись с могучей Роной, которая вела к оживленным портам Средиземного моря. На севере Сена впадала в узкое море, за которым лежал остров Британия. Это была великая система водных путей, соединявшая южный и северный миры. Греческие и финикийские торговцы пользовались ею еще до рождения Рима. Место было выбрано идеально. Сердце земель паризиев находилось в широкой неглубокой долине, где Сена делала несколько изящных поворотов. В средней части долины река расширялась, и в этой красивой излучине в направлении восток-запад лежало несколько больших заиленных участков и островов, похожих на огромные баржи, бросившие якорь посреди потока. На северном берегу вдаль и вширь тянулись луга и болота вплоть до края низкой гряды пригорков и утесов, окаймляющей долину. Кое-где склоны были покрыты виноградниками..

ЭДВАРД РЕЗЕРФОРД

английский писатель

В III веке город подвергся набегам германского племени алеманнов, что привело к массовому переселению жителей с левого берега Сены на более защищенный остров Ситэ. Тогда же Лютеция стала называться Городом Паризиев (Civitas Parisiorum), а затем Паризием (Parisium).

Форум Лютеции. Реконструкция XX века

В IV веке в городе появилась первая христианская церковь. А на V век пришлась деятельность Святой Женевьевы, ставшей потом святой покровительницей Парижа.

Женевьева, все еще в ореоле воспоминания о своей «победе над гуннами», снова воплотила в себе «дух сопротивления»: она опять призвала своих земляков к борьбе, теперь – с варварами, язычниками, идолопоклонниками-франками. Она не давала угаснуть мужеству соотечественников, она руководила обороной города.

МОРИС ДРЮОН

французский писатель

Звали эту женщину Геновефа (Genovefa), а по-французски – Женевьева. Она жила в римской провинции Галлия. Незадолго до рождения Геновефы Римская империя окончательно разделилась на Западную и Восточную. Риму было не до Галлии, и к середине V века ее территория фактически была поделена между несколькими варварскими королями, лишь формально подчинявшимися Риму. Паризий, где жила Геновефа, оставался до 486 года под властью Рима, но был отрезан от остальной части Империи. А вокруг все воевали против всех. И среди завоевателей, выпавших на век Геновефы, следует выделить орду гуннов под предводительством Аттилы в 451 году. Но Аттила был разбит объединенными силами римлян, вестготов, франков и их союзников, после чего франкский король Хильдерик, не встретив сопротивления, занял в 457 или 458 году Паризий, где жила Геновефа, и включил его в состав вновь созданного Франкского государства. А в 486 году сын Хильдерика Хлодвиг ликвидировал остатки независимости паризиев и включил их территории в состав своего государства.

Столп лодочников. I в. н. э.

Установлена в Лютеции в честь Юпитера гильдией лодочников.

Старейший памятник Парижа

А что же Геновефа?

Она вдруг стала совершать одно чудо за другим, а когда на ее город напали гунны, она якобы спасла его от захвата, хотя на самом деле войско Аттилы просто повернуло в сторону юга и прошло мимо. И, глядя из сегодняшнего дня, в этом не увидишь ничего необычного – Паризий в то время представлял собой небогатый городок средних размеров, и гуннам был неинтересен. А когда началась осада Паризия язычником Хильдериком, Геновефа вновь совершила чудо.

Крещение Хильдерика было произведено в Реймсе (именно поэтому последующие франкские и французские короли короновались именно в Реймсе) в 496 году, то есть еще при жизни Геновефы. И некоторые исследователи даже сравнивают теперь вероятную роль Геновефы в крещении Франции с ролью княгини Ольги в крещении Руси. В любом случае, именно Хлодвиг (сын Хильдерика) и Клотильда заложили основу культа Святой Геновефы.

Неудивительно, что Женевьева была удостоена королевской дружбы и чести стать духовной наставницей короля: она вполне этого заслуживала, ведь о ее храбрости, мужестве, набожности, аскетизме говорили уже чуть не по всему белу свету.

МОРИС ДРЮОН

французский писатель

Примерно в 822 году Париж подвергся страшному наводнению, и практически весь город был покрыт водой. Епископ направил своих служителей на поиски незатопленной церкви, где можно было бы отслужить мессу. Проходя мимо дома, где когда-то жила Геновефа, один из служителей решил заглянуть в него и обнаружил, что волны пощадили смертный одр святой, который все это время сохранялся нетронутым. Он тут же доложил об этом епископу, и тот распорядился отслужить мессу в доме Геновефы (или Женевьевы, как стали называть ее на все более заменявшем латынь французском языке). И вскоре после этого воды отхлынули, и жизнь города вернулась в нормальное русло.

Герб Парижа

Известно, что Хлодвиг начал строить базилику Святых Апостолов. Он хотел быть похоронен в ней, и действительно, скоропостижно скончавшийся в 511 году Хлодвиг был погребен вдовой в незавершенной еще базилике. Там же была погребена в 544 году и сама Клотильда.

Во всяком случае, Григорий Турский в своей написанной между 573 и 575 гг. «Истории франков» говорит так:

«Королева Клотильда была погребена своими сыновьями, королями Хильдебертом и Хлотарем, в алтарном возвышении церкви Святого Петра, рядом с королем Хлодвигом. А это была та самая церковь, которую она сама построила. В ней же погребена и Святая Генувейфа».^[2]

В дальнейшем почитание святой, выражавшееся как в массовом паломничестве к ее могиле, так и в поддержке со стороны практически всех правителей Франции, привело к тому, что в скором времени базилика Святых Апостолов стала именоваться базиликой Святой Геновефы (или по-французски – аббатством Сент-Женевьев) и превратилась в одну из наиболее значимых и богатых церковных институций Парижа.

После падения Римской империи германское племя франков завоевало эту территорию и основало Франкское государство. Позднее его стали называть Францией. На эти изобильные края совершали набеги и гунны, и викинги. Однако остров на реке, обнесенный деревянными укреплениями, похожий на старое, побитое бурями судно, выжил. В Средневековье этот остров превратился в крупный город с лабиринтом из готических церквей, высоких деревянных домов, опасных проулков и зловонных подвалов. Со временем город выплеснулся на оба берега Сены, и уже в таком виде его обнесли высокой каменной стеной.

ЭДВАРД РЕЗЕРФОРД

английский писатель

На заре Средневековья

Столица меровингов

В 508 году город стал столицей королевства Меровингов – династии, происходившей от легендарного вождя салических франков Меровея, сыном которого был Хильдерик. В VI веке повсюду сооружались церкви и монастыри. В это время население составляло 15 000–20 000 жителей. На острове Ситэ возвышалась крепость, располагались резиденции короля и церковной власти.

Сена для Парижа то же, что Пятая Авеню для Нью-Йорка, – живая ось города, от которой располагаются кварталы. Нравы и предрассудки не разделяют, как это было в прошлом, левый и правый берега.

АНДРЕ МОРУА

французский писатель

В VII веке Париж утратил столичную функцию после того, как король франков Хлотарь II переехал в Клиши, что примерно в 16 км к северо-востоку от центра нынешнего Парижа. Позднее Карл Великий (основатель империи Каролингов) вообще перебрался в Ахен.

А в конце IX века город подвергся набегам со стороны викингов под предводительством датчанина Гастинга.

В 840–843 гг. Гастинг со своим флотом прошел по течению Сены и Луары, разгромив множество городов, включая Париж. Едва город оправился от этого нападения, как в марте 845 года его ждало еще более страшное нашествие: на 120 кораблях к стенам Парижа пришли около 4000 (по другим источникам – около 5000) викингов.

На Пасху 845 года к Парижу подошли сто двадцать датских барок. Народ в испуге разбежался по деревням, город был разграблен, парижан обобрали дочиста… Словом, когда корабли удалялись от Парижа по Сене, было видно, что под тяжестью груза они едва ли не уходят под воду.

МОРИС ДРЮОН

французский писатель

Руководил ими Рагнар Лодброк (Рагнар Кожаные Штаны), герой известных скандинавских саг. Король Западно-Франкского королевства Карл II Лысый (сын Людовика Благочестивого и его второй жены Юдифи Баварской) попытался оказать сопротивление данам на подходе к городу, но его войска были буквально сметены противником.

Перед тем, как идти дальше вверх по Сене, Рагнар повесил на деревьях 111 пленников. Затем он захватил Париж. Карл призвал свою армию на защиту аббатства Сен-Дени, названного в честь первого епископа Парижа Святого Дионисия. Многие пришли на зов, но не все. Впрочем, и те, кто пришел, отказались воевать и обратились в бегство, советуя королю заплатить викингам выкуп, как того требовал их вождь. По мнению очень многих, это была единственная возможность получить хотя бы хрупкое и непрочное перемирие.

Все эти неудачи заставили Карла Лысого быть более сговорчивым. А в 852 году он заплатил другому вождю викингов – Готфриду.

Переправа через Сену в IX веке

Викинги, обосновавшиеся в долине Луары, последовательно разорили Ангулем, Перигё, Лимож, Клермон и Бурж.

Начиная с 860 года, в течение пятнадцати лет, Карл Лысый вел активную деятельность по вытеснению викингов из своего королевства. Весной 861 года он подкупил датские отряды на Сомме, чтобы они разбили своих соплеменников на Нижней Сене. В начале 862 года он покорил отряд викингов, разграбивших Мо, остановив его на укрепленном мосту на реке Марне. Обращенные в христианство, они стали сражаться на стороне Карла.

Эффективной защитой от викингов стали многочисленные укрепления, возводимые Карлом Лысым, так как скандинавские воины не умели вести осадную войну.

Кстати, Париж в то время еще не имел славы, которую впоследствии приобретет как столица Франции. Благоустройство средневекового Парижа завершится лишь в XIII веке, а пока это было одно из многочисленных ярмарочных поселений на Сене.

Бьёрн Железнобокий^[3] вошел в Сену со своими кораблями и обосновался на острове Уассель (немного выше Руана). Карл Лысый <…> не посмел на него напасть и предпочел вступить в переговоры <…> Когда появилась другая шайка во главе с неким Веландом, Карл Лысый предложил ему три тысячи ливров серебра… чтобы тот избавил его от Бьёрна! Веланд не стал отказываться, он даже заломил цену в пять тысяч ливров! Узнав об этом, люди Бьёрна, которых было меньше, предложили ему шесть тысяч ливров, чтобы он позволил им скрыться. Они ушли в 862 году <…> Веланд впоследствии позволил себя окрестить, поступил на службу к Карлу, но был убит в поединке одном из спутников.

РЕЖИ БУАЙЕ

французский историк

Следующий правитель Западно-Франкского королевства Карл III Толстый, сын Людовика II Немецкого и еще один внук Людовика Благочестивого, также был вынужден постоянно отбиваться от викингов, терзавших его территорию. Но он был бессилен. Над его войсками, посланными против викингов с берегов Рейна, из Франции и Италии, скандинавы просто смеялись. И тогда Карл Толстый, не сумев справиться с врагами, приказал тайно убить предводителя викингов Готфрида.

Все викинги, до которых дошла весть о коварном убийстве Готфрида, разозлились и поклялись отомстить императору. Более 700 судов из разных скандинавских стран собрались на Сене, и на них помещалось около 40 000 воинов. В последних числах ноября 885 года флот встал возле Парижа. Тогда Париж, как уже не раз говорилось, располагался на островке посреди Сены, а на берегах находились лишь предместья, где среди пастбищ и лугов стояли монастыри Святого Мартина, Святой Женевьевы и др. Защищенный двумя рукавами реки, город был окружен стеной и башнями. Эти башни прикрывали крепкие мосты, перекинутые на оба берега.

Во главе защитников стояли граф Эд Парижский (сын Роберта Сильного) и парижский епископ Гослен. Им принадлежала главная власть в городе, а кроме них, начальниками были граф Роберт (брат Эда), графы Рагенар, Утто и Этиланг с Сен-Жерменским аббатом Эбло.

Полчищами викингов командовал Зигфрид – человек с титулом короля, но без королевства. Много было и других королей: каждый руководил своим отрядом, но при этом все признавали главнокомандующим Зигфрида. Он попросил, чтобы его пропустили вверх по реке, обещая не причинять никакого зла городу. Храбрые защитники отвечали, что они не допустят разорения государства.

И вот 26 ноября Зигфрид, соединившись еще с одним норманнским войском, пришедшим с Луары, привел свои семьсот парусников, семьсот кораблей с драконьими головами на носу, к мостам Парижа. Если верить современникам, норманнский флот покрывал два лье водного пространства. Зигфрид не требовал капитуляции города – он всего лишь хотел (во всяком случае, говорил, что хочет), чтобы парижане разрушили свой большой мост и дали, таким образом, пройти дальше его судам. Но парижан было не перехитрить, они знали цену словам норманнов, а уж тем более, когда слышали такие слова из уст вождя, за спиной которого виднелись тридцать тысяч воинов в железных шлемах, грозных воителей с загребущими руками. Впервые западный город, не ждавший никакой помощи ни от королей, ни от императора, вместо того чтобы сдаться, выкупить свою свободу или бежать, ответил норманнам «нет». Это решение было принято совместно графом Эдом, епископом Госленом и населением Парижа.

МОРИС ДРЮОН

французский писатель

Тогда Зигфрид пригрозил стрелами принудить Эда и Гослена к сговорчивости, и на рассвете следующего дня викинги напали на башню, на краю большого моста, на правом берегу Сены.

Осада Парижа войсками Рагнара в 845 году.

Реконструкция XX века

Бой был жестокий. Отважного епископа Гослена ранили, и только к вечеру осаждающие прекратили нападение и вернулись на суда, таща за собой тела убитых. Но на другой день атака возобновилсь. Викинги пускали множество стрел, бросали камни пращами и баллистами, пробивали дротиками деревянные укрепления. Осажденные выливали на них кипящее масло и смолу. Но упорные северяне продолжали работу, прорубили отверстие и готовились уже ворваться внутрь укреплений, как вдруг сверху башни на них обрушилось такое множество камней, что буквально за миг было раздавлено более полусотни человек. Это положило конец нападению, и осажденные поспешили забаррикадировать пролом. Но верхняя часть башни была деревянной. После напрасных усилий против каменной башенной стены викинги набросали под ней огромную поленницу дров и развели огонь, чтобы поджечь деревянную часть. Но проливной дождь потушил пламя и помог осажденным спастись от пожара.

Так нападали и оборонялись с одинаковым упорством с обеих сторон до самого декабря. В это темное и холодное время года викинги позволили себе некоторый отдых. Однако же они держали город в осаде: главный их лагерь находился на правом берегу Сены, где, для защиты от нападения, они возвели вал из земли и камня вокруг церкви Сен-Жермен-ле-Ронд. Самые нетерпеливые из них, не вынеся покоя, отправились в набеги по окрестностям: они грабили, жгли, убивали. Короче говоря, делали то, к чему привыкли. Но при этом они прогоняли господ и отдавали их поместья крестьянам, и этим многих привлекли на свою сторону. Так пробрались они по полям и лесам, через реки и горы, в окрестности Реймса и навели страх на всю северную Францию.

Фулько, архиепископ Реймский, не стесняясь в выражениях, укорял императора за медлительность и беспечность в защите государства. Самым настоятельным образом он убеждал его спешить на помощь Парижу.

А пока суть да дело, лагерь викингов под Парижем был оживлен активной деятельностью: там строили две крытые телеги невиданной величины: каждая с шестнадцатью колесами и такая большая, что в ней могли поместиться до 60 человек. А еще они соорудили покровы из воловьих шкур, под которыми могли стоять от четырех до шести человек. Строили также другие осадные приспособления. Плюс день и ночь выпускали новые стрелы, ремонтировали старые щиты.

После таких приготовлений новая битва началась в конце января 886 года. Атаки викингов были смелыми и упорными. Они шли на приступ под непроницаемой крышей из щитов, однако неумение обращаться с осадными орудиями разбивало все их усилия о высокие валы и крепкие стены. Неуклюжие телеги, предназначенные для пробивания стен, застряли в дороге, потому что лошади, их тащившие, возницы и даже сами изобретатели этих «подвижных крепостей» были перебиты стрелами, пущенными с башен.

Альфонс де Нёвиль.

Норманны на кораблях. 1883 год

И тогда викинги нагрузили две барки поленьями, положили на них множество сухих веток, стащили канатами в воду, зажгли и пустили вниз по течению, чтобы сжечь мосты и лишить башню сообщения с городом. При виде этих «горящих пирамид» многие жители города пали духом и в страхе подумали, что на этот раз все погибло. Но Эд и Гослен все же сумели остановить пылающие барки: под их руководством на них набросали столько камней, что они стали опускаться на дно и быстро потонули.

И все же через три дня викинги сумели разрушить мост и сжечь башню. Потом они попытались взять город приступом, однако были отражены с большим уроном.

В то время (это было в феврале) Генрих, граф Саксонский и Гюрингенский, пришел на берега Сены с сильным войском восточных франков. Оно сильно пострадало в походе от дождей и холодов (особенно много было потеряно лошадей), но Генрих доставил много продовольствия, что было очень важно для осажденного города. Он и граф Эд соединили свои силы и решили вместе напасть на укрепления викингов. Но это нападение кончилось неудачнее прежнего: после жестокого боя викинги отразили атаку соединенных войск. В результате через три месяца, не успев ничего сделать для освобождения Парижа, граф Генрих возвратился обратно.

А потом наступила другая беда – голод. Вместе с голодом начались и повальные болезни. Что же касается викингов, то они были снабжены всем необходимым, имели много разного скота и сохраняли его в церкви Сен-Жермен-де-Пре, превращенной ими в скотный двор. Не было также недостатка в оленях и дичи, потому что викинги усердно охотились и безраздельно владели всеми окрестностями.

Между тем Зигфриду наскучила долгая осада: за себя и свой отряд он договорился с епископом Госленом оставить Сену, получил приличную порцию золота и удалился искать счастья в другом месте. Но остальное войско продолжило осаду. Синрик, один из конунгов, дал клятву не оставлять Францию, не доплыв до истоков Сены. Но вскоре он утонул в этой реке с несколькими десятками викингов – вероятно, оттого, что его судно было слишком перегружено.

Недостаток в съестных припасах в Париже с каждым днем становился все чувствительней. Смертность до того усилилась, что для погребения мертвых едва хватало живых. Епископ Гослен, один из храбрейших защитников города, тот, кто ободрял павших духом жителей в самые отчаянные моменты и первый во всех битвах подавал личный пример неустрашимости, «сломался» под тяжестью лишений и умер. Смерть его еще более подорвала мужество парижан: многие из знатных жителей покинули Париж, а бедняки умоляли начать с неприятелем переговоры.

Граф Эд, на котором одном теперь лежала оборона Парижа, всеми силами противился сдаче. Он тайно покинул город, чтобы искать помощи у знатнейших людей королевства и, кроме того, через них уведомить императора Карла III Толстого, что город вскоре непременно будет потерян, если тот не подоспеет ему на помощь. В его отсутствие аббат Эбло принял начальство. С каждым днем осажденные теряли надежду и все настойчивей требовали сдачи Парижа. Как вдруг одному из знатных горожан привиделся сон, в котором Бог указывал ему на небесные силы, защищавшие город. Мужество парижан ожило, потому что этот сон видел человек, разделявший общее мнение народа о переговорах с викингами и хотевший уже спасаться бегством.

Обнадеженные таким образом парижане продержались еще какое-то время. Наконец, в июле настало желанное освобождение. Граф Адальгем счастливо вернулся в город со свежим войском и съестными припасами. И граф Эд вернулся с дополнительными тремя полками. Сам франкский император пришел в Мец со значительным войском. До него пришел Генрих, граф Саксонский и Тюрингенский, с войском из Германии и Лотарингии. Он разбил лагерь на удобном месте и сошел с коня, чтобы осмотреть укрепления викингов. Вокруг своего лагеря те выкопали множество ям, замаскировав их травой и хворостом. В одну такую яму и провалился неосмотрительный граф Генрих, и в то же мгновение из засады выскочили несколько данов и убили его.

Тем не менее, Париж взят не был. И вот еще одно неожиданное последствие викингских набегов, которое, однако, полезно отметить: они, конечно, способствовали росту географического и политического значения Парижа!

РЕЖИ БУАЙЕ

французский писатель

После этого викинги атаковали Париж с восточной стороны. Они сделали это успешней: зажгли башню, защищавшую в этом месте город, и уже готовились взобраться на стены или вломиться в ворота. Стража горящей башни бросилась на викингов.

Жан-Виктор Шнетц. Граф Эд защищает Париж от норманнов. 1837 год

Это нападение было последним за время десятимесячной осады. Вскоре, в начале октября, прибыл император Карл III Толстый с многочисленным войском. Но вернулся и Зигфрид. С его приходом скандинавское войско усилилось так, что император, напуганный прежними неудачными нападениями, не отважился идти в атаку, а вступил с викингами в переговоры и купил у них мир за 700 фунтов золота и 3000 фунтов серебра. После этого между викингами и парижанами, оказавшими взаимное уважение мужеству друг друга, завязались дружеские отношения. Собственно, как и следует между храбрыми людьми. Как будто они никогда и не были врагами.

Типичный пример. Однажды граф Эд и новый епископ Парижа, Аншерик, преемник Гослена, сидели за обедом, когда им сказали, что к городу приближается флот викингов для проезда вверх по реке. Якобы с дозволения императора. В негодовании граф и епископ схватили мечи, призвали к оружию граждан и стражу, поспешили к мосту и не дали флоту проехать. Что это было? Амбиции? Гордыня? Ожидание неожиданного коварства? Или (ничего личного) желание, чтобы все было оформлено так, как следует. В любом случае, викинги повернули назад без боя, не желая нарушать мир с парижанами.

Осада Парижа длилась десять месяцев. Закрепившись на правом берету, вокруг Сен-Жермен-л’Оссеруа, норманны изготовляли военные машины и тараны. Первый раз они попытались взять приступом Большой мост 31 января 886 года, потом – 1 и 2 февраля. К городу летели каменные ядра и пылающие стрелы, загорались дома на острове, деревянные башни, огонь охватил Шатле, тучи стрел носились над Сеной… И тут вдруг – паводок! Вода поднялась 6 февраля, – право, эта дата словно бы специально предназначена для парижских драм. Вода поднялась и снесла Малый мост, который связывал Ситэ с левым берегом, мало того – отдала тем самым один из деревянных замков-крепостей врагу. Вода поднялась опасно: теперь осаждающим стало легче добраться до крепостных стен. Сражались по щиколотку в воде. И к тому же еще начался голод….

МОРИС ДРЮОН

французский писатель

Тогда, кстати, все увидели пример сухопутного передвижения флота викингов. Они вытащили суда из воды и волокли их посуху, потом опять спустили на воду выше Парижа. Пленников гнали, связанных веревками по двадцать человек: вероятно, при таком перемещении требовались также и их усилия. Парижане, не скрывая удивления, смотрели на это зрелище, но для викингов это был самый обыкновенный способ в тех случаях, когда их суда встречали препятствия. Переправив таким образом флот в верхнюю Сену, они быстро поплыли в Санс, город в Шампани, на реке Йонне.

Норманны, неоднократно грабя, сжигая и разоряя церковь и аббатство Сен-Жермен-де-Пре, оставили там одни только пустые гробницы с плохо сохранившимися надписями. То, что уцелело от древней скульптуры, свидетельствует о самом возмутительном варварстве; христианская религия никогда, даже в колыбели, не носила жизнерадостного характера; об этом свидетельствуют и эти обломки исчезнувших веков – странных, несчастных веков, отмеченных всем позором и мраком, свойственным заблуждению и невежеству.

ЛУИ-СЕБАСТЬЕН МЕРСЬЕ

французский писатель

Париж стал столицей Франции и официальной резиденцией французских королей в 987 году, но в течение нескольких последующих веков его положение было неустойчивым.

ДЖОАН ДЕЖАН

американская писательница, историк

Санс был хорошо укреплен, и его граждане защищались так же храбро, как и парижане: викинги целых шесть месяцев осаждали его, но напрасно. Однако жители уже стали опасаться за исход осады. Вступив в переговоры с викингами, они убедили их за определенную сумму отступить от Санса. И те отступили, но опустошили всю округу, разрушив монастыри, замки и церкви. Между тем франкский император оставил Париж и пошел к Суассону. За ним последовал Зигфрид с войском и вошел в Уазу, опустошая все на пути своем. Когда огонь пылающих дворов, деревень и замков возвестил приближение викингов, император поспешно бежал из Суассона в Эльзас. Едва только он успел оставить город, как туда вошли викинги. Они сожгли церковь и монастырь Святого Медарда, разорили все окрестные замки, перебили множество жителей, а остальных взяли в плен.

Анна Ярославна в Париже

Анна Ярославна была младшей из трех дочерей киевского князя Ярослава Мудрого из рода Рюриковичей, и она стала супругой французского короля Генриха I. Поженились они в мае 1051 года (мнение о том, что это произошло в 1049 году, скорее всего, ошибочно).

Соответственно, Анна прибыла в Париж и стала королевой Франции.

Она родилась в 1024 году^[4] в Новгороде. Появилась она на свет как раз в то время, когда Ярослав, опасаясь своего младшего брата Мстислава Храброго, скрывался за крепкими стенами этого города. Именно в год рождения Анны Мстислав начал войну с Ярославом, в результате чего тот уступил ему Чернигов и все левобережье Днепра.

Однако потом был подписан братский мир, после чего стало ясно, что Мстислав вовсе не добивается единоличной власти. А в 1036 году он погиб на охоте. До его смерти резиденцией Ярослава по-прежнему был Новгород, в Киеве же управление осуществлялось его боярами. После смерти брата Ярослав перебрался со всей семьей и дружиной на берег Днепра.

Прижизненных изображений Анны не сохранилось, если не считать очень плохого качества фресок. Однако, по свидетельству французских хроник, «золотоволосая» дочь могущественного киевского правителя славилась красотой. И действительно, молва о ней дошла до французского короля Генриха I, и в 1044 году он послал первое свадебное посольство в далекую Русь.

Мерри-Жозеф Блондель.

Портрет короля Франции Генриха I. 1837 год

Вот что пишет об этом Франсуа де Мезере, автор вышедшей в 1717 году в Париже многотомной «Истории Франции»:

«Генрих I не имел ни детей, ни жены. Он, понимая собственный немолодой возраст <…> разделял озабоченность своего Совета, который требовал от него наследника для королевства. До него дошли слухи о прелестях княжны, достойной завоевать сердце великого монарха. То была Анна, дочь Ярослава, прозванного Мудрым, князя Руси, называемой нашими современниками Московией. Воодушевившись от одного рассказа о ее совершенствах, он послал в 1044 году епископа де Мо с большим помпезным посольством, предлагая свою руку».^[5]

Но посол этот получил отказ. Возможно, в то время Ярослав надеялся с помощью аналогичного брачного союза закрепить отношения с более близкими к его границам странами. Говорят, например, что он собирался выдать дочь за германского императора, однако немцы от такого династического союза отказались.

С другой стороны, в ту пору Древняя Русь играла заметную роль в формировании облика средневековой Европы, а вот нынешняя Франция в те времена представляла собой скопище феодальных владений, в которых властителями сидели местные герцоги, бароны и графы^[6]. Непосредственными же владениями короля, власть которого была во многом номинальна, была узкая территория, тянувшаяся к северу и югу от Парижа. Ее можно было бы разглядеть на карте только под сильным микроскопом, а их тогда еще не существовало. Поэтому нежелание Ярослава Мудрого отдавать свою дочь бог знает за кого было вполне объяснимо.

Тем не менее, бездетному Генриху I был необходим наследник. Зная о молодости и красоте русской княжны, в 1048 году он послал новых послов для новых переговоров.

* * *

Генрих из династии Капетингов, сын короля Роберта II и Констанции Арльской, родился в 1011 году и правил у себя в стране, начиная с 20-летнего возраста.

Когда Генрих I стал королем, Бургундия была отдана его младшему брату, который стал родоначальником особого герцогского рода.

Первоначально, в 1034 году, Генрих был обручен с Матильдой, дочерью императора Священной Римской империи Конрада II, но брак не состоялся из-за преждевременной смерти невесты, которая даже не успела познакомиться со своим нареченным.

В 1043 году Генрих женился на другой Матильде, дочери маркграфа Фризии и племяннице императора Германии Генриха III, однако через год она скончалась в результате неудачных родов.

Фреска в Софийском соборе в Киеве, представляющая дочерей Ярослава Мудрого. Анна, предположительно, самая младшая

Таким образом, к моменту отправки второго посольства в далекий Киев, 37-летний Генрих был вдов и бездетен. Подобное положение его сильно тяготило. Конечно, у короля были весьма прелестные наложницы и это немного успокаивало нервы, но не могло избавить от постоянной тоски, ибо он хотел найти именно законную супругу, способную стать королевой Франции, а его осчастливить наследниками…

Послам было поручено любой ценой получить согласие на брак именно с Анной, ибо, как мы уже говорили, до Франции «дошла слава о прелестях принцессы, именно Анны, дочери Ярослава <…> и он был очарован рассказом о ее совершенствах».^[7]

Ко всему прочему, до короля дошли слухи о плодовитости славянских принцесс. Когда умерла королева Матильда, Генрих размышлял недолго. Почти все соседние монархи уже состояли с домом Капетингов в кровном родстве, а церковь сурово карала за браки с родственниками до седьмого колена, называя их кровосмесительными. Эта мера принесла много затруднений королям. Бедняги и на самом деле почти все были родственниками, так что теперь найти достойную супружескую пару стало очень сложно, а для некоторых государей практически невозможно.

Мысль обратиться в поисках невесты к далекому Великому князю Киевскому пришла Генриху практически сразу. К тому же, наведя справки, он узнал, что женой Ярослава была дочь короля Швеции Олафа, и сам он уже выдал одну дочь за норвежского короля Харальда Смелого, а другую – за венгерского короля Андрея. Кроме того, Генриха уверяли, что у Киевского правителя лари набиты золотыми монетами, и это обстоятельство еще более усилило его влечение к далекой русской красавице.

* * *

Несмотря на непредвиденные задержки в пути и огромные расстояния от Парижа до русских границ, послы короля Франции благополучно прибыли в Киев. Посольство возглавлял епископ Шалонский Роже, сын графа Намюрского.

Ценя его дипломатические способности, король Генрих неоднократно посылал Роже с ответственными поручениями в Нормандию и даже к императору Священной Римской империи Конраду II. Теперь, когда король вновь решил жениться, он не мог найти лучшего посредника в таком деле, чем епископ из Шалона.

Вторым послом ехал Готье Савейер, епископ города Мо, человек совершенно другого склада, малопригодный для хозяйственных дел, но весьма ученый муж, прозванный за свою начитанность Всезнайкой (впоследствии он станет учителем и духовником Анны).

Сопровождавший посольство сеньор Жослен де Шони, получивший повеление защищать епископов от разбойных нападений на глухих дорогах, был рыцарем до мозга костей: он отлично владел мечом, метко стрелял из арбалета и считался самым неутомимым охотником в королевских владениях.

Послов сопровождали еще несколько славных рыцарей, а также масса оруженосцев и конюхов. Воины ехали в длинных кожаных панцирях с медными бляхами, в таких же штанах ниже колен и в кованых шлемах, защищавших от удара голову и нос. Копья у франкских воинов были тяжелые, а щиты таких размеров, что хорошо защищали все тело.

Замедляли передвижение посольства тяжелые повозки с дарами, посланными Генрихом отцу своей будущей жены: в подарок князю Ярославу предназначались великолепные боевые мечи, заморские ткани, чаши из драгоценных металлов…

* * *

Две дочери Ярослава Мудрого, действительно, уже были выданы за иноземцев: Елизавета – за норвежского короля, а Анастасия – за венгерского. Эти браки, как считал их отец, укрепляли дружбу и мир.

А теперь вот приехали послы, чтобы увезти его третью дочь во владения франкского^[8] короля. Великому князю приходилось подумать о многом: какие выгоды можно было бы извлечь из такого брачного союза и не даст ли новое родство возможность завязать отношения с далеким Римом, чтобы при случае оказывать давление на заносчивый Константинополь? Как поступить? Видимо, следовало бы поскорее послать за сыном Всеволодом, чтобы приготовиться к приему послов, а пока сообщить Ирине (так Ярослав называл свою жену Ингегерду) о предстоящих переговорах. Удивительно, но меньше всего князь Ярослав думал в этот момент о том, чтобы спросить мнение дочери или хотя бы уведомить ее о происходящем. Еще бы, разве не говорили мудрецы, что снисходительные отцы делают детей неблагодарными, а участь всякой девицы – подчиняться родительской воле и жить в послушании…

* * *

А тем временем послы короля Генриха с чувством удивления и восторга рассматривали Золотые ворота столицы Древней Руси. Их встретил брат Анны, Всеволод Ярославич, и легко начал объясняться с ними на латыни.

Вскоре согласие Великого князя Ярослава Мудрого на брак княжны Анны Ярославны с французским королем было получено, и 4 августа 1049 года она, расставшись в слезах и в причитаниях с матерью, отцом и братьями, навеки покинула русскую землю.

Ее будущий муж Генрих не обладал большими способностями или прилежанием в изучении наук, не считался сведущим в богословии или музыке, как его образованный отец, король Роберт, но слыл деятельным человеком, готовым трудиться день и ночь, и терпеливым, как самый обыкновенный скуповатый крестьянин.

Невеселая и мало чем примечательная юность Генриха прошла во время кровавой гражданской войны, осветившей заревом пожаров небеса Иль-де-Франса. Так называлась королевская область, расположенная по обоим берегам Сены, покрытая лесами и пересеченная вечно разбитыми дорогами. Капетинги только по титулу были королями Франции, поэтому всячески стремились расширить границы своих владений. Однако повсюду у них на пути возникали серые громадины замков их вассалов, уже превратившиеся в те времена из бревенчатых в каменные. Генрих в ответ тоже строил крепости, если находил на это средства, и вскоре его земли также покрылись этими мрачными сооружениями. В те суровые времена правителям было не до красот пейзажей. Того же Генриха короновали еще при жизни отца, однако корона едва держалась на его голове.

Заметим, что король Роберт II, сын Гуго Капета, будучи миролюбивым и очень религиозным человеком, всецело поглощенный соборами и церковной музыкой, крайне мало внимания обращал на государственные дела. Последние годы его жизни были омрачены распрей с сыновьями. Виновницей ссоры, как считают, была королева Констанция, желавшая непременно передать престол своему младшему сыну Роберту. Из-за этого два старших сына короля – Гуго и Генрих, лишенные почти всякого содержания, принуждены были вести жизнь бродячих рыцарей. Гуго умер совсем юным, но Генрих, примирившись с отцом, был назначен его преемником.

* * *

В конце концов, Анна прибыла к городу Реймсу. Король Генрих, потеряв всякое терпение и не желая больше ждать ни единого часа, выехал в сопровождении свиты ей навстречу.

Он был тучным и всегда хмурым. Сейчас же ему и подавно было, от чего хмуриться: он ожидал Анну с большим волнением и некоторым беспокойством, раз за разом задавая себе один и тот же вопрос – правильно ли он сделал, пойдя на заочную помолвку, и не придется ли ему до конца своих дней сожалеть о неосторожно сделанном шаге.

Но, как только он увидел дочь Великого князя Ярослава, его опасения рассеялись. Она была так хороша собой, что король сразу влюбился в нее.

Слухи о ее красоте явно не были преувеличенными. Анна же, напротив, была огорчена: она представляла себе своего жениха совсем другим, более красивым и молодым. Неужели это и есть тот самый человек, с которым ей суждено разделить жизнь до гробовой доски? Генрих молчал, не зная, что сказать. Да и на каком языке это делать?

Епископ Роже начал что-то говорить ему на ухо, и Генрих терпеливо слушал. К чести высокообразованной русской княжны, она свободно владела латынью, поэтому и французский начала понимать достаточно быстро.

* * *

Весть о том, что к королю приехала невеста из далеких краев, быстро распространилась из селения в селение. Со всех сторон на дорогу стекались люди. Анна ехала в буре приветствий, и местные женщины что-то кричали будущей королеве, удивляясь ее странному наряду, подобного которому они еще никогда не видели. Народ радовался приезду Анны, словно надеялся, что теперь трудная жизнь станет легче, а урожаи обильнее.

М. Клодт. Отъезд княжны Анны Ярославны во Францию для венчания с королем Генрихом I. XIX век

В Реймсе должна была состояться брачная церемония и коронация Анны. Еще ни одна французская королева не удостаивалась подобной чести, однако Генрих считал, что такой обряд только упрочит права его будущего наследника. Но уже с первых дней пребывания Анны во Франции ему пришлось столкнуться с ее упрямым характером. Так, например, она решительно отказалась присягать, положив руку на латинскую Библию, и заявила, что клятву принесет только на славянском Евангелии, которое она привезла с собой. Очарованный ее прелестями, Генрих вынужден был уступить, несмотря на ворчание епископов.

В Париже и поныне хранится брачное свидетельство, подписанное Анной. Кроме того, там же находится и привезенное ею из Киева Евангелие, которым ее благословил перед отъездом отец. Евангелие это написано на церковнославянском языке. Многие французские короли при помазании давали Богу обет на этом Евангелии, и так как славянская азбука им была совсем незнакома, то они принимали ее за какой-то неведомый магический язык. 22 июля 1717 года, когда император Петр Великий посетил Реймс, ему показали это Евангелие и пояснили, что никто из людей не знает этого «волшебного языка». Каково же было удивление французов, когда Петр начал бегло читать его вслух!

Кстати сказать, в мае-июне 1717 года царь Петр посетил Париж. Петр I, как и его спутники, был наслышан, что «город здешний велик и строением хорош и богат, товаров всяких и гораздо хороших множество, только очень все дорого; правда, есть чего смотреть».^[9]

Забегая вперед, отметим, что Париж начала XVIII века был уже совершенно другим городом. При Людовике XIV он значительно изменил свой облик: почти утратил средневековые укрепления, многие набережные были облицованы камнем, в городе появились целые районы регулярной застройки, в том числе площади с памятниками королям, а также несколько общедоступных регулярных садов и бульваров. И Петру, в отличие от Анны, Париж понравился. О парижских впечатлениях царя в своих «Мемуарах» герцог де Сен-Симон написал так: якобы Петра I «крайне поразила роскошь, которую он видел; ему очень по сердцу пришлись и король, и Франция, и он с горечью сказал, что роскошь вскоре погубит Францию. Уезжал он, восхищенный оказанным ему приемом, всем, что увидел».^[10]

Сказать то же самое об Анне невозможно. Но выбора у нее не было. Позже, под влиянием обстоятельств, она примет католичество, и в этом дочь Ярослава проявит мудрость – и как французская королева, и как мать будущего короля Франции. А пока же на ее голову была возложена золотая корона, и она стала королевой Франции.

Бракосочетание происходило 19 мая 1051 года в аббатстве Святого Ремигия, а церемония коронации – в церкви Святого Креста, той самой, на месте которой сейчас находится знаменитый Реймсский собор.

Анне казалось, что все, что с ней происходит, ей лишь снится. От латинских, не очень благозвучных, но громких гимнов, от непривычно тягучей музыки органа, от благовонного фимиама у нее закружилась голова.

И что интересно, высокообразованная Анна на брачном контракте «написала свое имя, ее же супруг король вместо подписи поставил крестик».^[11]

По окончании коронации в архиепископском дворце устроили пышный пир.

* * *

Как пишет профессор Т.Г. Семенкова, в те времена Франция и Древнерусское государство от раннефеодальной раздробленности переходили к централизованной власти, и «это обстоятельство особенно важно, поскольку общепризнано, что до нашествия монголов Древняя Русь развивалась по законам, единым с Европой».^[12]

Париж Анна не сочла красивым городом. Королевский дворец напоминал своими мощными стенами и скупо прорезанными окнами крепость. Девушке, привыкшей к красотам стольного града Киева, в котором в те времена насчитывалось более четырехсот церквей, образованным собеседникам и огромным размерам страны, все это было как-то странно. Право же, Париж начала XI века по сравнению с Киевом выглядел провинциальным городишком.

В Париже Анна морщилась при виде грязи и мусора на улицах, которые кучами лежали повсюду, отчего по улицам бегали крысы, а в воздухе летали полчища мух. Водопровода в Париже тоже тогда не было, и воду из пригорода приносили водоносы. Из-за отсутствия канализации в домах помойные ведра в этом городе выливали прямо из окон и нечистоты часто попадали на проходящих мимо людей. От всего этого кошмара по улицам разносился такой зловонной запах, что дышать было невозможно. Чтобы от него избавиться, люди разжигали костры, но это не спасало. Но ароматы на улицах – это еще полбеды, потому что от самих франков тоже исходил неприятный запах. Выяснилось, что мытье тела они считали не только бесполезным, но даже вредным для здоровья занятиям. Более того, многие были убеждены, что омовение водой – это грех, и король Генрих был того же мнения. Плюс он ел руками и совершенно не умел пользоваться вилкой и ножом.

Своему отцу ошеломленная Анна тогда написала: «В какую варварскую страну ты меня послал. Здесь жилища мрачны, церкви безобразны, а нравы ужасны».^[13]

Однако ей было суждено стать королевой именно этой страны, где даже придворные были почти поголовно неграмотными.

Париж к тому времени уже был важным центром торговли и ремесел, но в политический центр государства он еще только превращался. И развивался он как типичный раннефеодальный город. Париж интенсивно стирал следы былого римского присутствия. Левобережный Париж стал оплотом католического духовенства, базировавшегося в аббатствах Сент-Женевьев и Сен-Жермен-де-Пре (аббатство Сен-Виктор было основано лишь в 1113 году). Парижского университета, положившего начало знаменитому Латинскому кварталу, тогда еще не было. Зато был речной порт, рынок и многочисленные ремесленные мастерские.

Развивался Париж достаточно стихийно. По мере необходимости его окружали крепостными стенами (наполовину каменными, наполовину дубовыми), которые оберегали жителей города от набегов мятежных феодалов и иноземных захватчиков. А внутри городских стен располагались тесно застроенные кварталы с лабиринтом кривых и узких улиц, долго остававшихся немощенными, без тротуаров и со зловонными канавами для сточных вод. Сразу за стенами начинались сельские предместья – фобуры.

Многие парижские церкви и монастыри лежали в руинах, и большинство парижан продолжали тесниться на острове Ситэ. Вокруг аббатств раскинулись поля и виноградники, а город часто страдал от разрушительных наводнений, после которых властям приходилось восстанавливать мосты и укреплять береговую линию.

Генрих I стал королем в 1031 году, а его отец Роберт II Благочестивый, желая искупить свое отлучение от церкви, перестроил церковь Сен-Жермен-л’Осеруа, которая первоначально называлась Сен-Жермен-ле-Ронд (Saint-Germain-le-Rond). Он расширил королевский дворец на острове Ситэ и построил в нем часовню Святого Николая (на месте будущей Сент-Шапель). Сам Генрих I на месте старой капеллы Святого Мартина основал монастырь Сен-Мартен-де-Шан, наделив его особыми привилегиями и фактической автономией от власти папы. Но окончательно закрепил свое главенствующее положение среди городов-конкурентов Париж лишь к концу XII века.

В описываемый период большинство горожан по-прежнему живут на острове Ситэ; здесь же сосредоточен основной «жилой фонд» города. Сохраняется и соперничество за власть между королем и епископом. Реставрацию Робертом Благочестивым дворца Ситэ на западе острова парижане воспринимают как символ восстановления королевской власти. Этот дворец остается резиденцией короля вплоть до середины XV века. Характерные черты острова – мосты, торговые лавки, рынки и порт.

ИВАН КОМБО

французский историк

Королевский дворец на острове Ситэ, в котором поселилась Анна, – это нынешняя Консьержери (La Conciergerie), но в те времена это был королевский замок в самом центре Парижа, на западной оконечности острова Ситэ (никакого Собора Парижской Богоматери рядом тогда еще не было). Сегодня Консьержери – это целый комплекс Дворца Правосудия, в котором до сих пор находятся муниципальные службы, суд и прокуратура, а в те далекие времена был лишь скучный серый замок, который стал полноценной королевской резиденцией в конце Х века.

Томас Шоттер Бойз. Сен-Шапель. 1839 год

Сын Гуго Капета Роберт II Благочестивый, женившись на Констанции Арльской, родившей королю девять детей, решил увеличить королевский замок. Он пристроил к его стенам потерны (так называются подземные галереи для сообщения между фортификационными сооружениями), а на северо-востоке замка он построил Королевский Зал, где заседал Большой королевский совет.

Когда Генрих отсутствовал, Анна по каменной винтовой лестнице поднималась на дворцовую башню. Оттуда были хорошо видны окрестности города, зеленоватая река и склонившиеся над водой старые ивы. Город был обнесен серыми стенами, а все пространство внутри укреплений было застроено серыми домами, среди которых кое-где возвышались такие же серые, как и все вокруг церкви. Как же все это было непохоже на ее родной Киев…

Анна уже побывала во многих церквях, скромных и полутемных. Они ей не нравились, но она не показывала виду. Где бы она ни появлялась, парижане радостно приветствовали ее криками, в надежде, что она будет не такая, как другие.

Жизнь Анны в Париже текла вяло, однообразно и казалась совсем беспросветной. Удивительно, но она почти никогда не оставалась наедине с мужем. За столом, во время поездок по королевским владениям, на охоте, в Королевском совете, в котором королева принимала участие наравне с Генрихом, – всегда и в любой час рядом находились чужие люди. Даже в королевской спальне то и дело появлялись то сенешаль (так назывался высший придворный чиновник, заведовавший внутренним распорядком), то гонец с каким-нибудь срочным донесением, то старый псарь с известием о болезни любимой собаки короля. Перед тем, как лечь в супружескую постель, Генрих обычно сидел, в одной рубахе, босой, перед зажженным камином и, мешая железной кочергой уголья, хрипловатым голосом рассказывал королеве о своих проблемах, и мало-помалу Анна стала жалеть этого человека, которого враги теснили со всех сторон, как волки одинокого пса у овчарни.

Проблем у Генриха, действительно, была масса. Ему постоянно приходилось обнажать меч против своих заносчивых вассалов, и вся его жизнь проходила в бесконечных походах и осадах. Он был храбрым воином и неутомимым солдатом, но успех сопутствовал ему далеко не всегда. Королевская власть при нем ослабла, причем особенно жестокие удары ему нанес герцог Нормандский Вильгельм (будущий Вильгельм Завоеватель, король Англии), дважды разгромивший его. Не давал расслабиться и правивший в Бургундии завистливый младший брат Роберт.

Дагобер посещает строительную площадку Сен-Дени. Большие Француские хроники. XV век

Военные действия обычно велись весной и летом, так как в остальное время года дороги во Франции находились в таком состоянии, что передвигаться по ним было невозможно.

С другой стороны, жизнь Анны в Париже совпала с экономическим подъемом в стране. Во время правления Генриха возрождались старые города – Бордо, Тулуза, Лион, Марсель, Руан. Шел процесс отделения ремесел от земледелия. Все это влекло за собой развитие товарно-денежных отношений: налоги с городов приносили казне доход, который способствовал дальнейшему укреплению государственности.

При этом во дворце, конечно же, было слишком много суеты. Целая армия придворных, как прожорливая саранча, пожирала все, и королю постоянно приходилось думать о пополнении запасов продовольствия. Параллельно с этим ему нужно было ежедневно разбирать судебные тяжбы, проверять отчеты вороватых чиновников, посещать монастыри и т. д. и т. п.

Молодая королева сразу же показала себя дальновидным и энергичным государственным деятелем. И очень скоро Анна, по сути, стала соправительницей мужа. Об этом говорят документы, в частности, государственные акты и грамоты, дарующие льготы или жалующие вотчины монастырям и церквям, на которых можно прочитать: «С согласия супруги моей Анны» или «В присутствии королевы Анны».

* * *

По словам Франсуа де Мезере, автора многотомной «Истории Франции», «все надеялись, что этот брак будет более счастливым, чем брак с первой женой короля – Матильдой. Однако надежды добрых французов оправдались не сразу: прошло несколько лет, а детей все не было. Франция, прождав так долго счастья, уже начала терять надежду. Король был от этого в большом огорчении, а Анна, огорченная еще более, чем он, безутешно скорбела. Перепробовав все существующие лекарства, она обратила свои молитвы к небу, уповая на Святого Винсента – заступника французов».^[14]

В 1053 году Анна, к великой радости короля, родила ему здорового наследника, которого назвали Филиппом.

* * *

Текли годы, отмечаемые только празднованием Пасхи и Троицы или удачной охотой. Но для Анны и короля они были полны событий. После Филиппа (в 1054 году) у королевской четы родился еще один сын, которого назвали Робертом, еще год спустя – дочь Эмма, а еще через два года – третий сын, которому дали имя Гуго.

Генрих благодарил небеса, что не ошибся в плодовитости королевы, и очень восхвалял ее разум и рассудительность. К сожалению, Роберт умрет, не достигнув и десяти лет, зато Гуго станет знаменитым Гуго Великим, основателем второго дома Вермандуа, одним из вождей Первого крестового похода.

Для закрепления короны за своим потомством Генрих решил, по примеру отца, короновать своего первенца Филиппа заблаговременно. Коронация эта состоялась в Реймсе 29 мая 1059 года. Для Анны церемония превратилась в событие, полное волнений. Совершал церемонию архиепископ Реймсский Жерве, в присутствии двух папских легатов – епископов Гуго Безансонского и Эрманфруа Сьонского^[15].

Хотя Филиппу едва исполнилось семь лет, Генрих пожелал, чтобы древний обряд совершили полностью. Король опасался всего; ведь в противном случае враги могли оспаривать в будущем священные права Филиппа на престол, сославшись на какое-нибудь упущение.

Церемония получилась длительная и скучная, все ее участники страшно устали, но многие не без удовольствия наблюдали за поведением маленького Филиппа в этом своего рода театральном действе. Еще бы, зрителем подобных представлений приходилось быть не всякий день. Однако маленький Филипп держался превосходно и ни разу не дал повода усомниться в том, что он – достойный сын достойного короля.

* * *

А 4 августа 1060 года король Генрих I скончался.

После смерти мужа 28-летняя Анна с сыновьями поселилась в Санлисе, небольшом замке в 40 км от Парижа. И там ею был основан и женский монастырь, и церковь Святого Винсента (на портике последней при реконструкции в XVII веке было установлено лепное изображение русской княжны в полный рост с моделью воздвигнутого ею храма в руке и надписью: «Анна Русская, королева Франции, воздвигла этот собор в 1060 году»).

Сын Анны, Филипп I со своей первой женой Бертой Голландской и детьми Людовиком VI и Констанцией. Большие Французские хроники. XIV век

Как пишет профессор Т.Г. Семенкова, «отношения супругов (особенно во властных, государственных сферах) означали, что женщинам, вступающим в брак, определен один лишь долг – защищать интересы мужа и помогать ему. Исключение составляли вдовы, которые после потери супруга выполняли роль главы семьи, а иногда и государства. Тем самым от “женских” обязанностей они переходили к исполнению обязанностей “мужских”. Такую миссию с успехом выполняла лишь женщина, обладающая талантом, характером, волей».^[16]

Согласно завещанию Генриха, Анна должна была стать опекуншей своего малолетнего сына Филиппа. Однако Анна – мать короля – осталась королевой и стала регентшей, но опекунство, по обычаю того времени, передала мужчинам, шурину покойного короля графу Бодуэну Фландрскому и Жерве де Беллему, архиепископу Реймсскому.

А потом, как утверждает Т.Г. Семенкова, «по существовавшей тогда традиции вдовствующую королеву Анну (ей было около 30 лет) выдали замуж. Вдову взял в жены граф Рауль де Валуа. Он слыл одним из самых непокорных вассалов, <…> но тем не менее всегда оставался приближенным к королю. Граф Рауль де Валуа – сеньор многих владений, да и воинов имел не меньше, чем король. Анна Ярославна жила в укрепленном замке мужа Мондидье».^[17]

Но есть и более романтическая версия о втором замужестве Анны Ярославны. Якобы Рауль де Крепи граф де Валуа влюбился в Анну с первых дней ее появления во Франции. И только после смерти короля он осмелился открыть свои чувства. По еще одной версии, он якобы даже похитил Анну.

Так Анна оказалась в Мондидье. Жизнь там была скучной и неудобной. Однако граф не зря облюбовал именно этот очень укрепленный замок, только там он мог чувствовать себя в полной безопасности.

Похищение – это так романтично! Постепенно душа Анны успокоилась, траурные настроения отошли на второй план, и она стала отвечать на ласки пылкого Рауля поцелуями. А потом, в 1062 году, местный священник обвенчал их.

При этом Анна продолжила управлять Францией вместе с сыном-королем. От этого времени сохранились документы с ее подписями, при этом весьма примечательно, что она продолжала в основном подписываться кириллицей и гораздо реже латинскими буквами – Annae matris Filipi Regis (Анна, мать короля Филиппа).

Однако бурная жизнь не прошла для графа бесследно, и он все чаще стал жаловался на боли в сердце. Нес-мотря на то, что врач, по его словам, учившийся в знаменитой Салернской академии, запрещал графу есть жареное мясо, сало и жирных гусей, а особенно – злоупотреблять вином, он тем не менее съедал за столом по нескольку кусков говядины и выпивал не меньше кувшина крепкого вина, отчего его лицо становилось багровым, теряя последние остатки былой красоты.

Шел 1074 год. И вот в одну из темных ночей с 21 на 22 февраля граф де Валуа скончался, и Анна вторично осталась вдовой. После этого она покинула замок Мондидье и вернулась в Париж к сыну-королю.

* * *

В Париже она опять стала подписывать указы и распоряжения, и при этом «не удовольствовалась, по обычаю тех времен, за общей безграмотностью, поставить крест рядом со своим именем, написанным рукой писца», а собственноручно подписывала документы «своим именем на русском языке».^[18]

Филипп неустанно трудился на пользу Франции, был деятельным и полным сил, хотя заметно толстел с каждым годом.

Для Анны время тянулось в сводчатых залах парижского дворца томительно. Иногда королеву мучила бессонница. А если она спала, то первая мысль Анны утром, по пробуждении, летела к милым сестрам и братьям, и однажды у нее родилось пламенное желание отправить кого-нибудь на Русь, чтобы этот человек посетил ее близких, своими глазами посмотрел на то, что там происходит, и, вернувшись во Францию, обо всем рассказал.

Но кого послать? Выбор Анны пал на рыцаря Вольца.

Грамота французского короля Филиппа I в пользу аббатства Св. Крепина в Суассоне, содержащая автографическую подпись Анны Ярославны, королевы Франции. 1063 год

Его возвращения она ждала много месяцев, и вот он вернулся, привезя с собой печальные вести. Оказалось, что вскоре после ее отъезда из Киева умерла ее мать. Через четыре года после смерти жены, 19 февраля 1054 года, в Вышгороде скончался отец Анны, Великий князь Ярослав Мудрый. Похоронили его в Киеве, в Софийском соборе. А свои земли Ярослав поделил между сыновьями, чем спровоцировал новый виток борьбы за великокняжеский престол.

* * *

О последних годах жизни Анны Ярославны мало что известно. Последняя подписанная ею грамота относится к 1075 году. Дальнейшая ее судьба – тайна за семью печатями.

Существует предание, что в конце жизни Анна Ярославна вернулась на Родину и, прожив там несколько лет, умерла. Выбитая у подножия ее статуи в Санлисе строка «Анна возвратилась на землю своих предков», вроде бы, дает основания историкам думать так. Русские летописи об этом, однако, молчат. Возможно, она ездила в Киев, но вернулась обратно во Францию, где она любила и была любима, и где прошла вся ее жизнь. На самом деле, зададимся вопросом – что было делать этой женщине в стране, которую она покинула в молодости и в которой теперь никого не знала?

По иным версиям (и они выглядят более достоверными), она никуда не уезжала и дожила свой век при дворе сына Филиппа. По словам русского историка Николая Карамзина, «честолюбие, узы семейственные, привычка и вера католическая, ею принятая, удерживали сию королеву во Франции».^[19]

Некоторые утверждают, что в последние годы жизни Анна много путешествовала по Европе. В частности, когда ей стало известно, что ее брат Изяслав, потерпев поражение в борьбе за киевский престол, находится в Германии, в городе Майнце, она якобы вспомнила, что Генрих IV Германский был дружен с королем Филиппом (они оба конфликтовали с Римским папой), и отправилась в путь, рассчитывая на добрый прием. Но, прибыв в Майнц, она якобы узнала, что Изяслав уже перебрался в город Вормс, и тогда настойчивая и упрямая вдова продолжила путешествие, но заболела в дороге. В Вормсе ей сообщили, что Изяслав уехал в Польшу, а его сын – в Рим к Папе. По мнению Анны Ярославны, не в тех странах следовало искать друзей и союзников для Руси.

Огорчения и болезни окончательно сломили Анну, и она умерла предположительно в 1082 году, в возрасте 50 лет, в весьма преклонном по тем временам возрасте. И лишь через восемьдесят лет после ее смерти в Париже, на острове Ситэ, начали возводить грандиозный собор, получивший название «Собор Парижской Богоматери».

Город устремляется в небеса

Король Роберт II Благочестивый, отец Генриха I, во время своего правления построил церковь Сен-Жермен-л’Осеруа, названную так в честь епископа Германа Осерского, одного из самых почитаемых во Франции святых. Плюс он восстановил разоренное викингами аббатство Сен-Жермен-де-Пре и расширил королевский дворец на острове Ситэ.

Церковь Сен-Жермен-л’Осеруа стоит напротив восточного фасада Лувра, правда, с XII века там сохранилась лишь высокая романская колокольня. Это была приходская церковь королевского двора, поэтому в ней похоронены многие ученые, художники, скульпторы и архитекторы, работавшие и жившие при дворе. Кстати, колокол на башне именно этой церкви возвестил о начале резни гугенотов в Варфоломеевскую ночь, о которой будет рассказано ниже.

А вот церковь Сен-Жермен-де-Пре была основана еще в середине VI века королем Хильдебертом I. Сейчас она расположена в оживленной части Латинского квартала, а в те времена была окружена лугами, и это отразилось в ее названии (по-французски «pré» – это луг). Эта первая христианская обитель вскоре стала аббатством за пределами города. Управлял ею некий отец Жермен, которого после смерти отнесли к числу католических святых, и так появилось название Сен-Жермен-де-Пре.

Лувр на плане Труше и Ойо. 1550 год

Генрих I, супруг Анны Ярославны, на месте старой часовни Святого Мартина основал монастырь Сен-Мартен-де-Шан, наделив его особыми привилегиями и фактической автономией от власти папы. Его сын Филипп I значительно расширил свои владения, подчинив себе нескольких мелких вассалов.

В конечном итоге, уже к концу XII века Париж окончательно закрепил свое главенствующее положение среди городов-конкурентов, ранее подвластных могущественным феодалам. Но он еще долго испытывал последствия нашествий викингов и феодальной вольницы. На сильно пострадавшем левобережье многие церкви и монастыри лежали в руинах, а в 1111 году граф де Мёлан, правивший по соседству и бывший союзником Англии, сжег оба моста через Сену, соединявших остров Ситэ с берегами.

Большинство парижан продолжали тесниться на Ситэ, но страшная теснота острова вынуждала горожан селиться за пределами старых крепостных стен, особенно на правом берегу Сены, где в конце XI века существовало лишь три квартала: Сен-Жермен-л’Осеруа, Сен-Жерве и Сен-Мартен-де-Пре. Именно вокруг них в XII–XIII вв. вырос новый торговый центр Парижа, где интенсивно развивались ремесла и быстро росло число цехов.

Лувр эпохи Карла V. Реконструкция Пьера Жубера. ХХ век

Кстати, цех – это торгово-ремесленная корпорация, объединявшая мастеров одной или нескольких схожих профессий. По сути, это союз средневековых ремесленников по профессиональному признаку.

По словам историка-медиевиста В.В. Стоклицкой-Терешкович, цех представлял собой «жизненный нерв города».^[20]

В XIII веке в Париже, в условиях относительно слабой государственной власти, общегосударственного права не существовало, и производители сами должны были брать на себя регулирование своей деятельности. Они это и делали, так как в условиях ограниченности рынка необходимо было защищать городских ремесленников от конкуренции с сельскими производителями. Типичный пример: 8 марта 1323 года поступила просьба от суконных цехов запретить выделку сукна в деревнях.

О высоком уровне мастерства парижских ремесленников в XIII веке говорит тот факт, что «Книга ремесел» (Livre des métiers), составленная в 60-х гг. по инициативе парижского прево Этьена Буало, включала в себя уставы 100 цехов, которые охватывали в Париже все основные отрасли хозяйства. И это только те цехи, которые зарегистрировали свои уставы на страницах «Книги ремесел». Сколько же цехов этого не сделали – неизвестно.

Реестр Этьена Буало – прекрасный путеводитель по миру ремесленников и купцов французской столицы, поскольку обладает несколькими достоинствами. В определенный исторический момент – конец правления Людовика IX, когда столица королевства процветала, – этот реестр дает общую картину парижских ремесел. Конечно, их список не полон, однако более сотни ремесел все же представляют собой широкую панораму. Документ интересен тем, что создает тот образ мастеровых, какой хотели представить они сами. Каждый цех привнес свою собственную черточку, свой нюанс в общую схему для всех уставов. Конкретные уточнения в подробных уставах показывают, чем были озабочены мастеровые и торговцы времен доброго короля Людовика Святого. В их мире сложилась своя иерархия: есть мастера, и среди них – руководители: присяжные, старшины, синдики; и есть подчиненные или зависимые люди – слуги и помощники, ученики и подмастерья на жалованье.

СИМОНА РУ

французский историк

Толчком к преображению парижского правобережья явилось расширение порта вдоль Гревской набережной и строительство рынка Шампо.

Рынок Шампо был сооружен в 1137 году на пересечении трех дорог: Монмартрской, Сен-Дени и Сент-Оноре. В 1183 году там уже стояли два крытых павильона, и король Филипп II Август регулировал торговлю основными видами продуктов: хлебом, вином и мясом. Затем, выкупив землю у епископства, он расширил номенклатуру рынка, и там появились текстиль и обувь. Многочисленные торговцы начали селиться по соседству. Отметим, что в XIX веке именно это место стало «Чревом Парижа», которое воспел в своем творчестве Эмиль Золя.

Левый берег жил более размеренной жизнью, вокруг аббатств Сен-Жермен-де-Пре, Сент-Женевьев и Сен-Марсель раскинулись поля и виноградники. Дальнейшее развитие этой части Парижа во многом было связано с основанием в 1150 году знаменитого университета, ставшего потом Сорбонной (это название происходит от имени теолога Робера де Сорбона, духовника короля Людовика IX Святого). Благодаря этому университету Париж стал одним из важнейших европейских центров образования.

Правление короля Филиппа II Августа, взошедшего на трон в 1180 году (он, между прочим, был первым, кто стал официально называться королем Франции), знаменует собой расцвет Парижа, который перестал быть простым торговым узлом. В 1202–1204 гг. Филипп завоевал Нормандию, установив контроль над нижним течением Сены, благодаря чему королевские владения получили крайне важный выход к морю.

Париж при Филиппе II Августе окончательно стал столицей Франции, и он быстро превратился в богатый торговый город, а также в интеллектуальный центр Средневековья.

Париж в те времена постоянно подвергался разрушительным наводнениям, после которых властям приходилось восстанавливать мосты и укреплять береговую линию. В 1196 году крупное наводнение снесло оба моста через Сену, а король был вынужден покинуть дворец на Ситэ и укрыться на холме Святой Женевьевы, что в 5-м округе нынешнего Парижа. В декабре 1206 года новое половодье полностью затопило Париж, жители города могли передвигаться только на лодках. Многие дома были разрушены, уцелевшие же сильно покосились под напором воды, а каменный Малый мост (Petit Pont) пошел трещинами. Парижане даже устроили многолюдное шествие с выносом мощей своей покровительницы – Святой Женевьевы, прося у нее защиты от стихии, но после прохода процессии на остров Ситэ и обратно три арки Малого моста вообще рухнули в Сену. Наводнение 1219 года вновь затопило восстановленный Малый мост, и горожане опять переправлялись с берега на берег на лодках.

«Douce Dame Jolie» – песня поэта композитора XIV века Гийома де Машо. Песня представляет собой виреле (особую стихотворную форму) относящуюся к стилю ars nova, и сегодня является одной из наиболее часто исполняемых средневековых мелодий.

Филипп II Август был охвачен настоящей страстью к строительству, и при нем были вымощены главные парижские улицы и площади, находившиеся до этого в ужасном состоянии. Также были построены крепость Лувр и новые крепостные стены.

Строительство новой крепостной стены началось в 1190 году и длилось 20 лет. Одна из башен крепостной стены, упиравшейся в Сену, была прозвана Луврской. Ее двойник – башня, стоявшая на противоположном берегу, – звалась Нельской (Tour de Nesle). Эта башня стояла напротив башни Лувра, и сейчас на ее месте находится левый угол дворца Института Франции, а названа она была так в честь графа де Неля, особняк которого стоял неподалеку.

Луг перед Луврской башней стал по приказу Филиппа II Августа местом постройки крепости, в будущем превратившейся в королевский замок, а позже – в один из самых знаменитых дворцов мира.

Карл V. Нарбоннский параман. XV век

Крепостная стена пересекала нынешний внутренний двор Лувра (Квадратный двор), располагающийся в восточной части дворцового комплекса. Первая крепость находилась в юго-западной части Квадратного двора. Для своего времени эта крепость была практически неприступной. В ее центральной части стоял донжон 30-метровой высоты. Крепость была защищена десятью башнями, зубчатыми стенами толщиной 2,5 метра с машикулями (навесными бойницами) и наполненным водой рвом.

Как известно, Лувр сейчас – это огромный музей со многими знаменитыми картинами, висящими вдоль его многочисленных коридоров, комнат и закоулков. Но в XII веке это была оборонительная крепость, которая защищала средневековое население Парижа от вторжений многочисленных врагов. А еще в Лувре размещались королевская казна, тюрьма и арсенал. А вот королевский дворец в то время оставался в западной части острова Ситэ.

Забегая вперед, отметим, что в XIV веке, при короле Карле V, в связи с расширением Парижа были построены охватившие бо2льшую территорию новые крепостные стены, и Лувр частично утратил прежнее оборонительное значение. Карл V перенес свою резиденцию из дворца на острове Ситэ в Лувр. Бывшая крепость была приспособлена под апартаменты короля: появились жилой корпус, парадная лестница, в существующем здании были прорублены окна, а крыша покрылась печными трубами. Из старого королевского дворца в Лувр была перенесена библиотека из 973 книг – огромное для тех времен собрание.

Стена Карла V стала мощным фортификационным сооружением длиной в 5 километров. Оно включило в свой состав крепость Лувр, а на востоке ключевым звеном оборонительной системы стала крепость Бастилия, законченная в 1381 году. Также стену усиливали шесть укреплений-бастид – Сент-Оноре, Монмартр, Сен-Дени, Сен-Мартен, Тампль и Сент-Антуан (на месте последней, кстати, и выросла Бастилия).

Что же касается крепостной стены Филиппа II Августа, то она была возведена на средства короны и города, и она определила новые границы Парижа.

В 1190–1200 гг. стена оградила только кварталы правобережья. Через два десятилетия она охватила и левый берег, но там уже была гораздо большей высоты – до 8–9 метров. Таким образом, всего за четверть века Париж превратился в наиболее защищенный город королевства.

Сооружение городской стены, начатое по воле Филиппа Августа, – важный этап в истории Парижа. Она придала наглядную форму уже благоустроенным зонам и наметила те, которые король хотел развить. Стена, законченная в начале XIII века, очерчивает почти круглый город, его с юго-востока на северо-запад пересекает Сена, в центре которой находится остров Ситэ <…> Сооружение стены дало мощный толчок градостроительству. В стены города устремилось множество людей, увеличение числа жителей повлекло за собой строительство домов; урбанизация выражалась в прокладке улиц, возведении новых и перестройке старых церквей..

СИМОНА РУ

французский историк

Тут очень важно отметить, что долгое время, как и все феодальные города Европы, Париж развивался стихийно. По мере необходимости его окружали стенами, которые оберегали жителей города от набегов мятежных феодалов и воинственных иноземцев. К строительству привлекались огромные массы горожан и крестьян. Внутри городских стен располагались тесно застроенные кварталы с лабиринтами кривых и узких улиц, долго остававшихся немощенными, без тротуаров и со зловонными канавами, полными испражнений и сточных вод.

И вот теперь все изменилось, и новая стена стала для парижан объединяющим фактором, постепенно приучавшим их чувствовать себя частью единого целого. И что очень важно: начиная с XIII века, утвердилась традиция идентифицировать парижан по имени, данному при крещении, прозвищу и адресу. Переход от прозвища к фамилии завершился в XIV веке, но при этом женщин еще долго называли только по имени.

Что же касается нумерации домов с названиями улиц, то вся эта система была учреждена только в XVIII веке. А до того местоположение дома на улице можно было определить по вывескам, намалеванным или вырезанным на стене, но в Средневековье они имелись далеко не на каждом доме.

Святой Людовик, получающий терновый венец Спасителя, частицу Святого Креста, Копье Лонгина и другие реликвии. Миниатюра XIV века

В годы правления Людовика VIII (сына Филиппа II Августа), Людовика IX, Филиппа III и Филиппа IV Париж продолжал развиваться и процветать, что способствовало росту населения и новому городскому строительству.

Основное время короли проводили в своей резиденции, руководя городом через прево (королевского чиновника), ведавшего обороной, правопорядком и судом.

В замке Тампль, основанном в 1222 году Губертом, казначеем ордена тамплиеров (или храмовников), находились Счетный двор и главная резиденция ордена.

Остров Сите и мосты через Сену. План Парижа Трюше и Ойо. 1550 год

Альфонс де Ламартин, который был не только поэтом-романтиком, но еще и историком и политическим деятелем, писал:

«Тампль был – древняя, мрачная крепость, выстроенная монашеским Орденом тамплиеров в те времена, когда эта воинственно-священническая теократия, представлявшая собою соединение восстания против королей с тиранией против народов, строила вместо монастырей крепкие замки и стремилась к преобладанию путем двойной силы креста и шпаги. Со времени падения тамплиеров, их укрепленное жилище оставалось неприкосновенным, как останок прежнего времени, пренебреженный временем новым. Замок Тампль был расположен близ Сент-Антуанского предместья, недалеко от Бастилии; своими зданиями, дворцом, башнями, садами он занимал обширное, уединенное и безмолвное пространство в центре квартала, кипевшего народом».^[21]

Забегая вперед скажем, что после революции Тампль, уже в качестве тюрьмы, заменил Бастилию. По сути, Тампль стал символом «казни» французской монархии (в этой тюрьме содержались Людовик XVI и Мария-Антуанетта), поэтому в 1808–1810 гг., по указанию императора Наполеона I, крепость была разрушена.

Но это все будет значительно позже, а пока же Париж неминуемо превращался в главную «строительную лабораторию» нового архитектурного мышления.

Типичный пример. В восточном парижском пригороде Венсен до сих пор стоит в несколько измененном виде замок (знаменитый Венсенский замок), строительство которого, начатое в XI веке, было завершено к 1370 году. На территории, окруженной мощной стеной и рвом, там возвышается жилая башня – донжон. Почти квадратный в плане массив 52-метрового донжона окружают по краям четыре угловые круглые башенки. Попасть в замок можно только по подъемному мосту, переброшенному через ров, и через крепостные ворота в стене с девятью башнями.

Когда-то Венсенский замок был королевской резиденцией – третьей по значимости. Потом, в XVII веке, донжон замка переоборудовали под государственную тюрьму, предназначенную для узников знатного происхождения. Здесь «сидели» суперинтендант финансов Николя Фуке, философ Вольтер, известный своей скандальностью маркиз де Сад, деятель французской революции граф де Мирабо и энциклопедист Дидро. В 1804 году во рву замка был расстрелян по приказу Наполеона ни в чем не повинный герцог Энгиенский, а в октябре 1917 года та же судьба постигла тут известную шпионку Мату Хари.

Шарлю де Голлю в 1964 году пришла идея о переносе президентской резиденции из Елисейского дворца в Венсенский замок, но этот проект так и не был осуществлен. На сегодняшний день замок является музеем.

Еще один характерный пример – это Консьержери. Ныне это занимающий западную часть острова Ситэ громадный комплекс Дворца правосудия. Его северный фасад, выходящий к правому притоку Сены, дает яркое представление о суровом королевском замке с тюрьмой и местом, где хранили казну.

Три из сохранившихся башен Консьержери датируются XIII веком, а угловая башня была построена столетием позже (на ней были установлены колокол, возвещавший весь Париж о рождении королевского наследника, и первые в городе башенные часы).

После того, как в XIV веке король Карл V переселился в более просторный Лувр, в старой резиденции монарха остались парламент, счетная палата и другие правительственные органы. А называется Консьержери так потому, что в 1417 году канцлер Франции Анри де Марль был назначен на должность консьержа, то есть привратника королевского жилища.

Кстати, в Консьержери находилась средневековая тюрьма, известная тем, что там держали перед отправкой на гильотину королеву Марию-Антуанетту, несчастную супругу Людовика XVI.

Еще одно сооружение, о котором нельзя не сказать, – это великолепная готическая капелла Сент-Шапель (святая или королевская капелла), расположенная в юго-восточной части территории бывшего Королевского дворца (затем Консьержери) на острове Ситэ. Она была сооружена в 1246–1248 гг. по заказу набожного короля Людовика IX Святого для хранения многочисленных священных реликвий: Тернового венца, обагренного кровью Христа, частиц Креста Господня и копья Лонгина (того самого, которое римский воин Лонгин вонзил в тело распятого Иисуса Христа).

Имя ее архитектора доподлинно не известно, но обычно постройку капеллы приписывают Пьеру де Монтрёй, которому помогали Тома де Кормон и Робер де Люзарш.

Но, конечно же, самым блестящим образцом готического зодчества является Собор Парижской Богоматери (Нотр-Дам-де-Пари), возвышающийся в восточной части острова Ситэ.

Этот католический храм, который сейчас стал настоящим символом французской столицы, расположен на месте первой христианской церкви Парижа – базилики Святого Стефана. Его возведение было начато в 1163 году по инициативе парижского епископа Мориса де Сюлли. Алтарная часть была освящена в 1182 году, а западный фасад и башни были закончены во второй четверти XIII века.

Бастилия в XV веке

На протяжении всего XIII века зодчие Жан де Шелль и Пьер де Монтрёй достраивали Собор Парижской Богоматери, который прирастал башнями, галереями и порталами. В итоге, получился грандиозный по тем временам собор, способный единовременно вместить около 10 000 человек (его длина – 130 метров, ширина – 1085 метров, высота башен – 69 метров, высота сводов – 39 метров). Собор стал образцом для всего средневекового храмостроения во Франции.

Собор Парижской Богоматери в начале XIII века. 1885 год

Очень интересные наблюдения сделал об этом соборе в 1890 году мастер фельетонов И.П. Горизонтов:

«Вот и знаменитый Собор Парижской Богоматери (Notre Dame de Paris). Как известно, он изображает собою две готические башни, между которыми возвышается игла собора строго-готической архитектуры. Фасад собора великолепен: он украшен целым рядом статуй и мифологических фигур, и колонны, подпирающие второй этаж собора, представляют собою изящную тонкую работу. Самый вход в церковь тоже заслуживает внимания, три громадные двери, устроенные в нишах, ведут в собор, внутренность которого производит на посетителя глубокое впечатление. В этом высоком, полусветлом и величественном здании, кажется, витают тени небожителей, и посетителя невольно охватывает религиозное настроение… Когда мы взобрались на высоту башен собора, то сейчас же вспомнили и Виктора Гюго, и его известный роман “Собор Парижской Богоматери”. Любопытная черта замечается здесь относительно французской истории и старины: иностранцы гораздо лучше знают, больше интересуются ими, чем сами французы, – по крайней мере, эти разные сторожа и хранители национальных сокровищ. Каждый из них очень долго и подробно болтает о колоколе Франциска (колоколе Богоматери), в котором много серебра, о колоколе de Sebastopol^[22] и пр., но малейшего намека на какие-нибудь воспоминания, связанные со зданием, он уже не понимает… Мы долго ходили по карнизу башен собора, искали конурку звонаря Квазимодо, догадывались, где разыгрывался роман Эсмеральды с Фебом, где было то окно, откуда глядели на Париж влюбленные и пр. – пустячки лезли нам в голову, но такие пустячки, от которых теплее становится на душе и нежнее бьется сердце!»^[23]

Когда-то давно в том месте, где теперь горделиво раскинулся Париж, лежала бедная Лютеция, маленький незатейливый городок. Затем Лютеция приняла имя Парижа, и с тех пор этот город-великан разросся в ширь, глубь и в высоту, то есть увеличил число домов, улиц, площадей, поглотил много сел и деревень, углубился в землю (катакомбы и канализация), вознесся на высоту, наставив громадные здания и высокие церкви <…> Это с одной стороны. С другой – Париж вырос также гигантски и в духовной жизни своих жителей, дав им знаменитых ученых, известных беллетристов, художников и настроив массу высших и средних учебных заведений, где молодежь почерпает основы истины, добра и красоты..

ИВАН ГОРИЗОНТОВ

русский журналист, общественный деятель

Париж постепенно становился настоящим городом с характерной для столицы системой отношений и субординации. Родственники и советники короля имели в Париже особняки и дворцы. Различные церковные иерархи также владели здесь резиденциями. Богатые горожане во всем старались подражать дворянству, а самые успешные из них сами становились дворянами, породнившись со знатными фамилиями, либо покупая титулы вместе с землями и замками.

Парижский рынок. Миниатюра. 1403 год

Главными центрами повседневной жизни парижан были улица, рынок и приходская церковь. За пределы своего района люди выбирались не часто – лишь для участия в религиозных и государственных праздниках и шествиях, военных учениях или массовых играх. Ночью все городские ворота закрывались, и безопасность в городе совместными усилиями обеспечивали королевские и ремесленные дозоры.

Среди характерных видов досуга парижан можно выделить катание на лодках по реке, прогулки вдоль Сены, по мостам и торговым улицам, посещение ярмарок. Были также популярны бродячие артисты, поводыри медведей, уличные театры (в том числе кукольные) и состязания лучников. Но самое притягательное – пойти в таверну. Однако это стоило денег, дешевле было пойти в кабак (в тавернах вино продавалось кувшинами, а в кабаках – порционно).

Варфоломеевская ночь, или Самая безумная страница истории Франции

В 1300 году население Парижа оценивалось в 250–300 тысяч жителей. В 1345 году в центре города было завершено строительство Собора Парижской Богоматери. А в 1420 году Париж был захвачен войсками английского короля Генриха V, после чего город шестнадцать лет оставался в руках англичан и их союзников.

Украшением острова стал величественный собор Нотр-Дам. Здешние университеты пользовались уважением всей Европы. Но затем пришли англичане и покорили Париж. Он мог навсегда остаться английским, но появилась чудесная дева Жанна д’Арк и прогнала их.

ЭДВАРД РЕЗЕРФОРД

английский писатель

Неизвестный художник. Квартал Шатле в 1550 году

В конце XV века в Париже при церквях и монастырях действовали больницы для бедных. Улицы были вымощены, был построен Лувр, и город обнесли крепкими стенами. В 1464 году в городе появилась почта. Первая типография была устроена в Сорбонне в 1470 году, медицинская школа – в 1472 году. При короле Франциске I, первом представителе ангулемской ветви династии Валуа, правившей Францией с 1515 по 1589 гг., Париж уже был научным и художественным центром Франции. В начале XVI века при том же Франциске Париж окончательно стал столицей Франции. Вместо старого Лувра, построенного при Филиппе II, он соорудил новый дворец того же имени. В 1553 году была начата постройка новой ратуши.

Турдион – энергичный танец, популярный в XVI веке во Франции. Турдион похож на гальярду, но описывается как более быстрый и плавный. Нотный издатель Пьер Аттеньян сделал турдион популярным, а композитор Туано Арбо внёс информацию о турдионе в книгу об искусстве танца «Орхезография», опубликованную в 1589 году.

Однако в эпоху преследования гугенотов население Парижа приняло сторону католицизма, и 24 августа 1572 года в таком прекрасном Париже были зверски убиты тысячи французов – только за то, что они были протестантами-кальвинистами.

Карта Парижа 1576 года

Это безумие было связано с тем, что во второй половине XVI века, в эпоху Реформации, Париж начали сотрясать религиозные войны, охватившие всю Францию. Преследовалось инакомыслие, еретики отправлялись на костер. Но при этом тысячи горожан все равно исповедовали протестантизм. И вот в ночь на 24 августа 1572 года произошло то, что потом стали называть Варфоломеевской ночью, и одна эта страшная ночь унесла жизни свыше 5000 человек.

То есть, по сути, одни парижане убили огромное количество других парижан – и только за то, что одни считали, что достичь спасения можно только добрыми делами, а другие полагали, что для Бога гораздо важнее помыслы человека и его искренность. Большинство (католики) бросились уничтожать меньшинство (гугенотов) только за то, что те верили, что человек может спастись вне церкви, что по-настоящему верующий не нуждается в пышных и малопонятных обрядах. Ну и, конечно же, за то, что гугеноты не считали Папу Римского посредником между небом и землей.

И тут не нужно разбираться, кто прав, а кто – виноват. Подобное разделение людей, подобная дикость вообще не должны иметь объяснений.

Погромы начались после того, как в адмирала Гаспара де Колиньи (лидера гугенотов) был произведен выстрел из аркебузы. Он был лишь легко ранен, но ночью 24 aвгуста 1572 года, в канун дня Святого Варфоломея, раздался набратный звон с колокольни Сен-Жерменской церкви, и это стало сигналом к началу активных действий.

Толпы убийц ринулись в те кварталы, где жили гугеноты. Вооруженные люди вламывались в дома, убивали гугенотов в их жилищах, убивали на улицах. Гаспар де Колиньи и другие начальники-гугеноты были убиты, затем массовые убийства пошли во всех кварталах города. Началась так называемая Варфоломеевская ночь – кровавая ночь, поразившая воображение современников и потомков. Одного слова «гугенот» стало достаточно для оправдания убийств, совершаемых из-за личной злопамятности, тяжб, денежных споров, ненависти или просто ради грабежа. Кровопролитие длилось до вторника 26 августа. Домов было разграблено множество. Женщины, девушки и дети подвергались сначала зверскому изнасилованию. Трупы потом в течение нескольких дней свозили на берега Сены и сваливали в воду…

Затем резня распространилась на провинцию, и там, по самой скромной оценке, погибли 8000 протестантов. А есть оценки, что было убито и того больше – около 30 000 человек.

Варфоломеевская ночь – это, без сомнения, одно из самых печальных событий в истории Франции. Историк Реформации И.В. Лучицкий пишет: «Париж представлял ужасающую картину. Стук оружия, выстрелы, проклятия и угрозы убийц смешивались со стонами жертв, мольбами о пощаде <…> Не давали пощады ни женщинам, ни детям, ни старым, ни молодым. Кучи трупов валялись по улицам, загромождая ворота домов. Двери, стены, улицы были забрызганы кровью <…> Гугеноты нигде не находили спасения. Их дома были известны. Накануне сделана была перепись всем гугенотам. Вооруженные толпы врывались в дома и никому не давали пощады. Ларошфуко, друг короля, его любимец, с которым он еще вечером играл в мяч, был убит на пороге своей спальни. Он вышел отворять двери убийцам, считая их посланными от короля. Та же участь постигла Телиньи, Гверши, Комона де ла Форса и многих других. Даже Лувр не представлял охраны для гугенотов».^[24]

Безумие случилось при Карле IХ, и в этой резне едва не погиб Генрих де Бурбон, король Наваррский, ставший впоследствии великим Генрихом IV, и спастись ему помогла его жена, прекрасная Маргарита, сестра короля.

Отметим, что История возложила ответственность за весь этот ужас, прежде всего, на Екатерину Медичи, и не без оснований. После смерти во время турнира короля Генриха II она надела траур, который не снимала до конца своих дней, из-за чего была прозвана «Черной королевой». Мать короля и правительница Франции, это она повелела начать резню после того, как не удалось покушение на убийство предводителя гугенотов Гаспара де Колиньи, который оказывал все больше влияния на Карла IX и убеждал его поддержать восстание протестантов во Фландрии против испанского короля Филиппа II.

Франсуа Клуэ. Портрет Карла IX. 1572 год

Франсуа Клуэ. Портрет Екатерины Медичи. 1570 год

Но есть и другие мнения.

В «Хронике царствования Карла IX» Проспера Мериме читаем:

«Варфоломеевская ночь была даже для того времени огромным преступлением, но, повторяю, резня в XVI веке – совсем не такое страшное преступление, как резня в XIX-м веке. Считаем нужным прибавить, что участие в ней, прямое или косвенное, приняла большая часть нации; она ополчилась на гугенотов, потому что смотрела на них как на чужестранцев, как на врагов. Варфоломеевская ночь представляла собой своего рода национальное движение <…> и парижане, истребляя еретиков, были твердо уверены, что они действуют по воле неба».^[25]

Есть даже такое суждение, что Варфоломеевская ночь якобы «была истинным спасением Франции; она нанесла смертельный удар французской аристократии и подготовила почву для демократии».^[26]

Франсуа Дюбуа. Резня в ночь святого Варфоломея.

Вторая половина XVI века

В любом случае, ликованию католиков не было предела, и даже папа Григорий XIII пел Te Deum благодарности за совершенные убийства. Однако в Женеве, столице кальвинизма, люди были возмущены. Елизавета Английская держалась настороженно, но британское «попечительство» разожгло в Ла-Рошели старые очаги религиозной ненависти. Екатерина Медичи пыталась ей противостоять: она вела переговоры по поводу возможного брака между правительницей, женщиной без мужчины, и своим молодым сыном Франсуа, но так как эти брачные попытки не находили отзыва по ту сторону Ла-Манша, она в июне 1573 года подписала Ла-Рошельский договор, весьма благоприятный для гугенотов.

Что же касается Карла IX, то это был слабохарактерный и недалекий король. В 1563 году он был объявлен совершеннолетним, но никогда не мог управлять государством самостоятельно. Мать научила его лицемерить, но его вспыльчивый характер часто прорывался, так что все притворство пропадало понапрасну. В припадках гнева он забывал про всякие приличия, часто произнося грубые ругательства. Умственный труд был неприятен Карлу, но зато он был неутомим на охоте, в верховой езде и в игре в мяч. Многие историки считали его фанатиком, но это не совсем так. Да, он ненавидел реформатов, «но не столько по религиозному чувству, сколько потому, что его приучили считать их мятежниками и внушили ему, что он не может быть королем в полном смысле слова, пока в государстве существует религия, не одинаковая с его собственной».^[27]

Карл предпочитал всегда и во всем оставаться в стороне, но в Варфоломеевскую ночь, когда уже запахло кровью, он в возбуждении охотника выскочил на балкон Лувра и принялся стрелять из аркебузы в бегущих по улице гугенотов. Екатерина Медичи не любила его. Ее любимым сыном был Генрих, а Карл страшно завидовал своему брату, любимцу матери.

* * *

А началось все с того, что Екатерина Медичи решила укрепить положение дома Валуа в Европе, и в 1570 году женила своего сына Карла на Елизавете, дочери императора Священной Римской империи Максимилиана II. А для своей дочери Маргариты она подготовила партию в лице Генриха Наваррского, дабы объединить силы Бурбонов и Валуа, а также в надежде установить мир между католиками и гугенотами. Мать Генриха Наваррского – Жанна д’Альбре – одобрила этот брак с тем условием, что ее сын сохранит протестантскую веру. Сама Маргарита, будучи католичкой, мужа не любила и принимала ухаживания молодого красавца Генриха де Гиза (главы Католической лиги), который, впрочем, вскоре женился на Екатерине Клевской. И данному событию очень обрадовалась Екатерина Медичи, поскольку, лавируя между католиками и гугенотами, она боялась усиления католической церкви Франции, во главе которой стояло семейство де Гизов.

Свадьба Генриха Наваррского, будущего короля Франции Генриха IV, и красавицы Маргариты Валуа, состоявшаяся 18 августа 1572 года, стала точкой отсчета в драматической цепочке событий, приведших к Варфоломеевской ночи.

Франсуа Клуэ. Портрет Маргариты Валуа. Ок. 1571 года

Неизвестный художник. Портрет Гаспара де Колиньи. 1560 год

Многие историки утверждают, что любезность двора по отношению к гугенотам была только коварным притворством, что их хотели заманить на свадьбу, чтобы истребить, захватив врасплох, и что этот коварный замысел был составлен, конечно же, не Карлом, а его матерью, которая обладала всеми качествами, необходимыми для исполнения советов Макиавелли, рекомендовавшего именно так приобретать и укреплять власть.

Вскоре после прибытия в Париж для подготовки к свадьбе заболела и умерла 43-летняя мать Генриха Наваррского, и гугеноты обвинили Екатерину Медичи в умышленном отравлении Жанны д’Альбре (якобы королева Наварры умерла от отравленных перчаток, доставленных ей придворным парфюмером).

Однако, несмотря на это, свадьба состоялась, а через три дня после свадебных торжеств было совершено упомянутое выше покушение на одного из вождей гугенотов адмирала Гаспара де Колиньи, который был ранен в руку выстрелом из окна соседнего здания. Наемному убийце Моревелю удалось скрыться, а жизнь адмирала была спасена врачами. И снова в покушении была обвинена Екатерина Медичи, а также семейство де Гизов, стоявшее во главе наиболее радикальной католической фракции, добивавшейся недопущения присутствия гугенотского лидера при дворе.

Однако есть и такая версия: якобы Екатерина Медичи всячески пыталась охладить воинствующий настрой своих единоверцев. Адмирал де Колиньи возглавлял хорошо вооруженную армию гугенотов, которые щедро поддерживали свою аристократию и контролировали такие города как Монтобан, Ла-Рошель и Коньяк. И в интересы Екатерины, чей двор испытывал финансовые затруднения, не входил разрыв дипломатических отношений со столь мощными противниками.

А вот мнение немецкого историка Георга Вебера: «Фанатизм вовсе не был мотивом ее политики, и во всех своих поступках она руководилась холодными соображениями о собственном интересе и выгодах своих детей».^[28]

Что же касается Генриха де Гиза, то он был сыном Франсуа де Гиза, убитого во время осады Орлеана протестантом Польтро де Мере, и он мечтал отомстить за смерть отца. И он принял на себя убийство адмирала де Колиньи. Когда тот приехал в Париж в сентябре 1571 года, король принял его с величайшим уважением, и все Гизы негодовали, видя, что их враг постоянно беседует с королем, и тот даже строго запретил парижанам оскорблять гугенотов.

И адмирала де Колиньи закололи. Он еще дышал, когда его подтащили к окну и выбросили во двор, где стояли Гизы и герцог Ангулемский. И там ему нанесли новые удары, а потом убитому отрубили голову, поволокли тело по улицам и вздернули на виселицу.

Когда был убит адмирал де Колиньи, толпы убийц под предводительством Генриха де Гиза ринулись убивать других гугенотов, возбуждаемые криками, что сам король велит убивать заговорщиков. Они ходили по всему городу, оставляя за собой груды тел в домах, на улицах и на мостах. Все сподвижники адмирала, приехавшие в Париж на свадьбу, были зарезаны безоружными, поплатившись жизнью за доверие к приглашению, сделанному королем. В самом дворце Карла IX были зарезаны дворяне свиты Генриха Наваррского. Бесстыжие придворные дамы любовались красотой обнаженных мертвецов. Фанатизм и личная злоба свирепствовали с бесчеловечностью, другой такой пример едва ли найдется в истории.

Вот и получилось, что давняя вражда семейных кланов Гизов и Колиньи спровоцировала массовую кровопролитную и беспощадную резню. И это не в какой-то Богом забытой корсиканской деревне, а в просвещенном Париже, научном и художественном, как уже говорилось, центре Франции.

По сути, прекрасный Париж оказался во власти разбушевавшегося плебса. В городе процветало мародерство, многие «под шумок» во всеобщем хаосе решали свои личные проблемы – убивали надоевших жен, грабили соседей, разделывались с кредиторами. Солдаты и милиция, смешиваясь с простолюдинами, вышли из-под влияния короля, без разбора коля шпагами и католиков, и гугенотов.

Французский поэт-гугенот Теодор-Агриппа д’Обинье написал по этому поводу такие строки:

Восстание перекинулось и на другие города Франции – Лион, Орлеан, Руан, Бордо, Труа, Тулузу…

Другие страны, в числе которых были Англия, Германия и даже Россия, высказали Франции свое недовольство в связи со сложившейся ситуацией. Но 26 августа Карл IX официально объявил, что все произошло по его распоряжению. При этом остались свидетельства современников о том, что и сам король убивал гугенотов, стреляя из окна своей резиденции. А в официальных объяснительных письмах, разосланных за границу, утверждалось, что король с помощью парижан лишь покарал мятежников, вовсе не отнимая у них свободы вероисповедания.

Французский историк Люсьен Бели пишет:

«Некоторые историки увидели в Варфоломеевской ночи силовой удар католиков-экстремистов, собравшихся вокруг де Гизов. Но возможна и другая интерпретация: королевское желание уничтожить дворян-протестантов выглядит как средство ослабления их лагеря и установления равновесия, как удовлетворение народной ненависти в Париже по отношению к гугенотам».^[30]

Покушение на адмирала Колиньи.

Фрагмент. Гравюра XVI века

Немецкий историк Георг Вебер уточняет:

«Масса французского народа была неприязненна гугенотам, их сектантская замкнутость, их гордость чистотою своей нравственности, их резкие порицания католическому богослужению, обряды которого называли они суеверием, их пренебрежение к монахам – все это раздражало против них народ, а войны, в которых много католиков было убито ими, возбуждали желание отомстить им. Монахи проповедовали искоренение ереси, тому же учили на исповеди. При таком раздражении масса нации не могла допустить равноправности, предоставленной гугенотам; народ готов был броситься на них, резать их по первому сигналу от правительства».^[31]

Георг Вильгельм Фолькхарт. Карл IX и Екатерина Медичи навещают адмирала Колиньи после покушения. 1849 год

Полностью резня прекратилась лишь через несколько недель. Гугенотам был нанесен сокрушительный удар, в результате которого они лишились многих из своих видных предводителей. Генрих де Гиз ощущал себя триумфатором. Однако 23 декабря 1588 года и он был убит в замке Блуа, а с ним пало и могущество дома де Гизов. Через год погиб от рук фанатика Жака Клемана король Генрих III, его жена Луиза была бездетна, и на престол, согласно завещанию короля, вступил Генрих IV – основатель династии Бурбонов.

Так что последствия Варфоломеевской ночи, вошедшей в пантеон событий-символов, которые остаются в веках, были настолько же страшны, насколько и важны для политического курса Европы в XVI веке. С восшествием на престол Бурбонов начался новый виток в истории Франции, а парижская резня 1572 года навсегда осталась связанной с династией Валуа. Впрочем, какая разница. К сожалению, правильно говорят: если ты убил двух-трех человек – ты маньяк, а если несколько тысяч и даже десятков тысяч – ты исторический герой, о котором будут писать и через 450 лет.

* * *

Мишель Фелибьен (1666–1719) был монахом-бенедиктинцем в парижском аббатстве Сен-Дени, и его мнение очень интересно, так как он является автором пятитомного сочинения об истории Парижа.

Состояние столицы к концу века лучше всего описал первый крупный ученый, занимавшийся историей градостроительства, Мишель Фелибьен: «В 1597 году Париж трудно было назвать великолепным. Город находился в плачевном положении; в нем не хватало абсолютно всего». И в самом деле, в конце XVI века по улицам французской столицы свободно бродили волки.

ДЖОАН ДЕЖАН

американская писательница, историк

А вот поэт Поль Скаррон (1610–1660) оставил нам такое описание тогдашнего Парижа (перевод М.П. Кудинова):

Кстати, многие из тех, кто описывал Париж в XVII веке, непременно подчеркивали его грязь, неорганизованность застройки и перенаселенность.

Первая перепись населения датируется концом XVIII века; до этого делались только приблизительные попытки оценить число его жителей. Так, согласно итогам переписи, в 1600 году в городе проживали около 220 000 человек, а в 1650-м приблизительно 450 000. Большинство ученых полагает, что в 1700 году в Париже насчитывалось около 550 000 жителей – чуть больше, чем в его единственном европейском сопернике Лондоне, но меньше, чем в самых густонаселенных городах мира: Константинополе, Эдо (Токио) и Пекине. Однако источники того времени, а именно работы самого уважаемого парижского картографа Пьера Булле, статистические материалы одного из первых гениальных ученых в этой области Себастьена Ле Претр де Вобана и сведения, собранные первым «мэром» Парижа Ла Рени, предлагают нам совсем другие цифры. Согласно Ла Рени, в Париже проживало 710 000 человек, Вобану – 720 000, а городские историки, основываясь на данных Булле, утверждают, что число горожан колебалось между 800 и 900 тысячами.

ДЖОАН ДЕЖАН

американская писательница, историк

Штурм Бастилии, которого не было

Прошли годы, но Париж практически не изменился. Он просто стал намного больше. Известный литератор Д.И. Фонвизин отправился в 1777 году за границу, довольно долго находился во Франции, и в одном из своих писем он оставил нам такое описание французской столицы:

«Париж может по справедливости назваться сокращением целого мира. Сие титло заслуживает он по своему пространству и по бесконечному множеству чужестранных, стекающихся в него от всех концов земли. Жители парижские почитают свой город столицею света, а свет своею провинциею. Бургонию, например, считают близкою провинциею, а Россию дальнею. Француз, приехавший сюда из Бурдо, и россиянин из Петербурга, называются равномерно чужестранными».^[33]

Жак Калло. Вид на Нельскую башню и Лувр. 1629–1630 годы

А вот еще одно его наблюдение:

«Видя с утра до ночи бесчисленное множество людей в непрестанной праздности, удивиться надобно, когда что здесь делается. Не упоминая о садах, всякой день пять театров наполнены. Все столько любят забавы, сколько трудов ненавидят; а особливо черной работы народ терпеть не может. За то нечистота в городе такая, какую людям, не вовсе оскотинившимся, переносить весьма трудно. Почти нигде нельзя отворить окошко летом от зараженного воздуха. Чтобы иметь все под руками и ни за чем далеко не ходить, под всяким домом поделаны лавки. В одной блистает золото и наряды, и подле нее в другой вывешена битая скотина с текущею кровью. Есть улицы, где в сделанных по бокам стоках течет кровь, потому что не отведено для бойни особливого места. Такую же мерзость нашел я и в прочих французских городах, которые все так однообразны, что кто был в одной улице, тот был в целом городе; а кто был в одном городе, тот все города видел. Париж перед прочими имеет только то преимущество, что наружность его несказанно величественнее, а внутренность сквернее. Напрасно говорят, что причиною нечистоты многолюдство. Во Франции множество маленьких деревень, но ни в одну нельзя въезжать, не зажав носа. Со всем тем привычка, от самого младенчества жить в грязи по уши, делает, что обоняние французов ни мало от того не страдает. Вообще сказать можно, что в рассуждении чистоты перенимать здесь нечего, а в рассуждении благонравия еще меньше. Удостоверясь в сей истине, искал я причины, что привлекает сюда такое множество чужестранных».^[34]

А закончилось все это для Парижа очень плохо, и так называемый «штурм» Бастилии 14 июля 1789 года стал началом того, что потом назвали Великой французской революцией. Почему так называемый? Да потому что никакого штурма, по сути, и не было. Да и никакой «зловещей тюрьмы» в Бастилии, в центре Парижа, тоже не было. В действительности это было довольно роскошное заведение: во всех «камерах» имелись окна, мебель, печки или камины для обогрева. Немногочисленным заключенным разрешалось читать книги, играть на различных музыкальных инструментах, рисовать и даже ненадолго покидать «застенки». Питание было очень хорошим, и его всегда хватало…

Как известно, Бастилия пала 14 июля 1789 года, а накануне, в одиннадцать часов утра, революционеры (или заговорщики, кому как больше нравится) собрались в церкви Сент-Антуан. В тот же день вооруженной толпой были разграблены Арсенал, Дом Инвалидов и городская Ратуша.

На следующий день революционный комитет послал своих представителей к Бастилии с предложением открыть ворота и сдаться.

Ироничный Франсуа-Рене де Шатобриан описывает события у Бастилии следующим образом:

«Это наступление на крепость, обороняемую несколькими инвалидами да боязливым комендантом, происходило на моих глазах: если бы ворота не отперли, народ никогда не ворвался бы в нее».^[35]

Бастилия – это крепость, которую построили в 1382 году. Она должна была служить укреплением на подступах к Парижу. Вскоре Бастилия стала выполнять функции тюрьмы, но, как это ни покажется странным, она представляла собой не мрачное место заточения, а довольно роскошные апартаменты (пусть и за высокой стеной) для всевозможного жулья из числа дворян, а также иного рода нарушителей закона с голубой и не очень кровью – вроде пресловутого маркиза де Сада. Они коротали в Бастилии время в окружении собственных слуг, а порой и имели право на время покидать «казематы».

План Бастилии. XVIII век

Если Бастилия и была тюрьмой, то это была тюрьма привилегированная, рассчитанная на 42 персоны. Однако вплоть до вступления на трон Людовика XIV в ней редко сидело больше одного-двух узников одновременно: в основном это были мятежные принцы крови, герцоги или графы. Им выделяли просторные верхние комнаты (правда, с железными решетками на окнах), которые они могли обставлять мебелью по своему вкусу. В соседних помещениях (уже без решеток) жили их лакеи и прочая прислуга.

При Людовике XIV и Людовике XV Бастилия стала более «демократичной», но осталась тюрьмой для представителей благородного сословия. Простые люди попадали туда крайне редко.

Заключенные получали довольствие в соответствии со своим званием и положением. В частности, на содержание принца выделялось 50 ливров (предков франка) в день, маршала – 36 ливров, советника парламента – 15 ливров, судьи и священника – 10 ливров, адвоката и прокурора – 5 ливров, буржуа – 4 ливра, лакея или ремесленника – 3 ливра. Чтобы было понятно, много это или мало, напомним, что д’Артаньян, например, продал свою клячу при въезде в Париж за 9 ливров. При этом более или менее нормальная лошадь стоила 800 ливров, а хорошая лошадь – 1000 ливров и выше.

Пища для заключенных делилась на два разряда: для высших сословий (из расчета от 10 ливров в день и более) и для низших сословий (менее 10 ливров). Например, обед первого разряда состоял в обычные дни из супа, вареной говядины или жаркого и десерта, а в постные – из супа, рыбы и десерта. К обеду ежедневно полагалось вполне приличное вино. Обеды второго разряда состояли из такого же количества блюд, но они были приготовлены из менее дорогих и качественных продуктов. В праздничные дни предусматривалось дополнительное блюдо: цыпленок или жареный голубь.

С восхождением на престол Людовика XVI Бастилия потеряла статус государственной тюрьмы и превратилась в обычную, с той лишь разницей, что заключенных в ней содержали в сравнительно лучших условиях. В Бастилии окончательно отменили пытки и запретили сажать узников в карцер. Что же касается «свирепой охраны», то ее практически не было. Гарнизон Бастилии состоял из 82 солдат-ветеранов (инвалидов) при 13 пушках, к которым 7 июля добавились 32 швейцарских гренадера из полка барона де Салис-Самада под командованием лейтенанта Луи де Флюэ.

Ж.-Ф. Жанине Записка де Лонэ с условиями сдачи. 1791 год

Удивительно, но такое достаточно человечное отношение в этом «исправительном учреждении» почему-то не помешало французам люто ненавидеть Бастилию. А вот две другие тюрьмы, Бисетр и Шарантон, где умирали с голоду и тонули в грязи настоящие политзаключенные и уголовники, никто в 1789 году и пальцем не тронул.

Связано это с тем, что революционные агитаторы (в основном масоны) умышленно распаляли страсти, утверждая, что подвалы Бастилии полны громадных крыс и ядовитых змей, что там годами томятся закованные в цепи «политические», что там есть камеры для пыток и т. д. и т. п. Разумеется, все это было вымыслом.

Неизвестный художник.

Портрет маркиза де Лоне. XVIII век

Один из очевидцев потом вспоминал, что в ночь на 14 июля «целые полчища оборванцев» захватили и сожгли практически все городские заставы. Затем, в течение двух суток, Париж был разграблен, хотя несколько разбойничьих шаек удалось обезоружить и кое-кого даже повесили. Когда король Людовик XVI узнал о происходившем, он спросил у герцога де Ларошфуко:

– Это бунт?

– Нет, сир, – ответил ему герцог, – это революция.

Что касается рядовых парижан, то они повели себя весьма легкомысленно, и на призыв одного из лидеров революционерова Камиля Демулена идти на Бастилию откликнулось всего примерно 800 человек.

49-летнему коменданту Бастилии Бернару-Рене Журдану, маркизу де Лонэ, предложили открыть ворота и сдаться.

После отрицательного ответа коменданта народ двинулся вперед. Мятежники легко проникли в первый наружный двор, а потом двое молодых людей, Даванн и Дассен, перебрались по крыше парфюмерной лавки на крепостную стену, примыкавшую к гауптвахте, и спрыгнули во внутренний (комендантский) двор Бастилии. Отставные солдаты Боннемер и Турне последовали за ними. Вчетвером они перерубили топорами цепи подъемного моста, и он рухнул вниз с такой силой, что подпрыгнул от земли чуть ли ни на два метра. Так появились первые жертвы: один из горожан, толпившихся у ворот, был раздавлен, еще несколько человек – покалечены. После этого народ с криками ринулся через комендантский двор ко второму подъемному мосту, непосредственно ведшему в крепость.

Маркиз де Лонэ, отлично понимая, что ему нечего рассчитывать на помощь из Версаля, решил взорвать крепость. Но в то самое время, когда он с зажженным фитилем в руках хотел спуститься в пороховой погреб, два унтер-офицера, Бекар и Ферран, бросились на него и, отняв фитиль, заставили созвать военный совет. Дело в том, что гарнизону с высоты стен показалось, что на них идет весь многолюдный Париж. И инвалиды, с самого начала выражавшие недовольство комендантом, заставили маркиза де Лонэ согласиться на капитуляцию. Затем был поднят белый флаг, и, несколько минут спустя, по опущенному подъемному мосту толпа восставших проникла во внутренний двор крепости, грабя по пути конюшни, каретные сараи и кухни, относившиеся к крепостному хозяйству. Чтобы остановить этот грабеж, солдаты дали по мародерам один (и единственный) выстрел из пушки.

Но, по сути, Бастилия сдалась без боя. Это – исторический факт, не подлежащий сомнению.

Канцлер Этьенн-Дени Пакье, бывший в 1789 году советником парламента, потом написал в своих «Мемуарах»: «То, что называют “боем”, не было чем-то серьезным: сопротивления практически не было никакого <…> На самом деле, это “сражение” ни на миг не испугало многочисленных зрителей, собравшихся, чтобы посмотреть на результат <…> Среди них находилось много весьма элегантных дам, и они, чтобы было удобнее смотреть, оставили свои кареты на большом расстоянии. Я был с мадемуазель Конта из “Комеди-Франсэз”, и мы оставались до самой развязки, а потом я проводил ее до экипажа».^[36]

Развязка наступила в пять часов вечера. До этого времени число жертв составило около десятка человек, что выглядело вполне «нормально» по меркам тогдашнего неспокойного времени. Командир гвардейской роты, первой вошедшей на территорию Бастилии, собрался принять капитуляцию, но был смят толпой, которая рвалась разграбить все, что попадалось под руку, и казнить всех, кто встречался на пути. Солдатам не удалось сдержать напор мародеров, и многие «защитники» Бастилии были убиты.

Над комендантом Бастилии восставшие учинили зверскую расправу. Аббат Лефевр, очевидец этой расправы, потом свидетельствовал, что маркиз де Лонэ «защищался, как лев». Желая избавиться от мучений, он ударил одного из нападавших и крикнул:

– Пусть меня убьют!

Эти его слова прозвучали как последний приказ, и его подняли на штыки, вопя:

– Это чудовище предало нас! Нация требует его головы!

Но его не убили сразу, а поволокли в Ратушу.

Дальнейшие события описывает историк Томас Карлейль: «Его ведут сквозь крики и проклятия, сквозь толчки и давку и, наконец, сквозь удары!.. Несчастный де Лонэ! Он никогда не войдет в Ратушу, будет внесена только его окровавленная коса, поднятая в окровавленной руке, ее внесут как символ победы. Истекающее кровью тело лежит на ступенях, а голову носят по улицам, насаженную на пику. Омерзительное зрелище!»^[37]

Таким образом, ненавистная Бастилия пала под ударами «восставшего народа».

Виктор Гюго в свое время написал: «Кто совершил 14 июля? Париж. Огромная государственная тюрьма в Париже была символом всеобщего рабства».^[38] Но когда восставшие вошли в Бастилию, их взорам предстало удивительное зрелище… Всего семеро находившихся там заключенных.

Жан-Пьер Уэль. Взятие Бастилии. Кон. XIX века

Кто же это были? Четверо из них (Жан Бешад, Бернар Лярош, Жан Лякорреж и Жан-Антуан Пюжад) были мошенниками и сидели за подделку финансовых документов.

Граф де Сулаж был помещен под арест в 1782 году – за «устроенный дебош» и «чудовищное поведение» (по-видимому, речь шла об инцесте) по требованию своей же семьи, которая неплохо платила за гарантию того, что распутник просидит в Бастилии как можно дольше.

А еще двое – Огюст-Клод Тавернье и некий Уайт (он же граф де Мальвилль, он же Джеймс-Фрэнсис Уайт, ирландский дворянин, ставший офицером французской армии) – были психически больными, причем первый из них утверждал, что лично убил короля Людовика XV, а второй – принимал себя за Цезаря и говорил на латыни. Место им было явно не в Бастилии, а в клинике Шарантон.

«Такова расплата предателей». Гравюра 1789 года.

Солдаты демонстрируют головы Жака де Флесселя и маркиза де Лоне на пиках

В некоторых источниках утверждается, что был освобожден и знаменитый маркиз де Сад, но это полная ерунда – он был еще в июне переведен в упомянутый Шарантон, а посему 14 июля не мог быть освобожден народом в качестве «жертвы королевского произвола».

Как видим, ни один из этих людей не тянул на титул «жертвы режима».

Революционеры были страшно расстроены таким незначительным количеством и таким качественным составом узников, а посему тут же придумали еще одного – некоего графа де Лоржа, несчастного, который якобы томился в королевских застенках 32 года, а в Бастилии сидел в сырой камере без света, полуголый, с длинной бородой и в цепях…

И чтобы уж совсем закрыть этот вопрос, отметим, что все эти «освобожденные восставшим народом» узники так и не получили свободы: четверых мошенников вскоре вновь посадили, а остальных троих просто перевели в более подходящее для них место – в лечебницу Шарантон.

Все остальные камеры Бастилии пустовали. Впрочем, парижская чернь вовсе и не собиралась никого освобождать. Восставшие хотели поживиться неплохими продовольственными запасами крепости, что они успешно и сделали. На семерых заключенных они вообще набрели совершенно случайно.

Тем не менее, революционный комитет поспешил уведомить Национальное собрание об этом «подвиге народа».

При этом «штурм» прошел почти незаметно: из почти миллиона парижан всего лишь около тысячи принимали в нем хоть какое-то участие. Никто из них практически ничем не рисковал: король дал распоряжение войскам ни в коем случае не стрелять в народ и не проливать кровь. А вот то, что происходило после «великой победы» весьма красочно описывает Шатобриан: «Покорители Бастилии, счастливые пьяницы, кабацкие герои, разъезжали в фиакрах; проститутки и санкюлоты, дорвавшиеся до власти, составляли их свиту, а прохожие с боязливым почтением снимали шляпы перед этими триумфаторами, иные из которых падали с ног от усталости, не в силах снести свалившийся на них почет».^[39]

Пьер-Антуан Демаши. Снос Малого Бурбонского дворца перед колоннадой Лувра. Ок. 1760 год

Забавно, но «взятие» Бастилии было предсказано за три года до этого известным авантюристом и алхимиком Алессандро Калиостро, основателем «египетского» масонства, побывавшим и в России и высланным оттуда как лицо, симпатизировавшее вольным каменщикам. В 1786 году он написал свое «Письмо к французскому народу», где, между прочим, говорилось: «Скоро будут созваны ваши Генеральные штаты, а Бастилия превратится в место для гуляний».^[40]

Так оно, собственно, и случилось. Рядом с Бастилией были открыты временные кафе, и у их владельцев не было отбоя от посетителей. Кареты сновали взад-вперед у подножия башен, а нарядные щеголи и барышни, смешавшись с полуголыми рабочими, под восторженные крики толпы «героически» сбрасывали со стен камни, поднимая столбы пыли.

В любом случае, день взятия Бастилии (14 июля) был отпразднован как «торжество свободы и патриотизма». Теперь мы знаем, что он ознаменовал собой начало новой революционной эпохи, напрямую связанной с террором, направленным против своего же народа. Но как только не писали об этом в свое время. Вот, например, слова академика Е.В. Тарле: «Осада и взятие Бастилии – одно из грандиознейших событий в истории человечества. Оно имело огромное значение в глазах не только современников, но и последующих поколений. Взятие Бастилии сделалось символом всякого достигнутого революционным путем политического освобождения, самое слово “Бастилия” стало нарицательным».^[41]

Но на самом деле, Бастилия не была «местом заточения политических преступников, которых бросали туда без суда и следствия» (Троцкий), «твердыней абсолютизма» (Манфред) и «основным оплотом врага» (Тарле). Ее не осаждали и не брали штурмом, она сама открыла ворота народу. Так что же до сих пор ежегодно в этот день салютами и военными парадами отмечают французы? День взятия Бастилии? Но ее никто не брал… День обретения свободы и отмены эксплуатации? Но никакого равенства и братства как не было, так и нет, да, наверное, и быть не может… Строго говоря, французам следовало бы 14 июля отмечать не день взятия Бастилии, а праздник ее передачи народу Парижа. Но в этом нет ничего героического (не считать же подвигом зверское убийство маркиза де Лонэ и некоторых из его ветеранов), и подобные события плохо пригодны для общенациональных празднований.

Не будучи политиком и историком, Александр Дюма в своем романе «Анж Питу» сформулировал все просто великолепно: «Бастилия была не просто государственная тюрьма, она была символ тирании. Свобода начинается с уничтожения символа, революция довершает остальное».^[42]

За уничтожение символа заплатили своими жизнями несколько десятков человек (например, из числа швейцарцев были убиты 21 человек). Жертв революционного террора было, по оценкам, около пятидесяти тысяч (только на гильотине в Париже погибли 18 613 человек). А вот в ходе гражданских войн, вызванных Великой французской революцией, погибли уже от 600 до 800 тысяч человек. Так вот довершилось остальное…

Но легенда о штурме Бастилии была нужна – революции всегда питаются такими легендами. И потом, как это обычно и бывает, нашлись те, кто сумел доказать, что участвовал в свержении «символа тирании». В результате, 863 парижанина назвали «почетными участниками штурма» или просто «людьми Бастилии», и они потом много лет получали государственный пенсион «за особые заслуги перед Революцией».

А что же Бастилия? Уже 15 июля 1789 года мэрия Парижа, приняв предложение Жоржа Дантона, создала комиссию по разрушению крепости. Работы возглавил некий предприимчивый гражданин, которого звали Пьер-Франсуа Паллуа. Это он «подогнал» рабочих, это он стал производить миниатюрные модели Бастилии и продавать их (таких моделей наштамповали сотни экземпляров), это он додумался продавать и обломки крепости с надписью: «Подтверждаю, что это камень Бастилии. Паллуа-патриот». Отметим, что этого «патриота» самого посадили в декабре 1793 года за растрату, но он и там сумел выкрутиться и прожил 80 лет, пережив и Революцию, и Директорию, и Консульство, и Империю, и Реставрацию.

Когда стены Бастилии снесли более чем наполовину, на ее руинах устроили народные гулянья и вывесили табличку: «Здесь танцуют, и все будет хорошо!» Окончательно крепость разрушили 21 мая 1791 года, а камни ее стен и башен были проданы с аукциона почти за миллион франков.

«Ah! ça ira» (Ах, [дело] пойдёт!» или Ах, пойдут дела на лад) – одна из самых знаменитых песен Великой французской революции. До появления «Марсельезы» – неофициальный гимн революционной Франции. Возникла летом 1790 года в дни подготовки к празднику, посвященному годовщине взятия Бастилии.

Париж эпохи Первой империи

Наполеон Бонапарт

По словам историка А.А. Постниковой, так называемые «места памяти» являются «мощным средством репрезентации власти и залогом ее вечности в сознании последующих поколений».^[43]

В случае с Парижем, идеальным материальным воплощением этого является Первая империя, неразрывно связанная с именем императора Наполеона I. И в самом деле, Париж стал «местом памяти» Наполеона, напоминанием французам и многочисленным гостям французской столицы о той великой эпохе. Последующие правители, воздвигая памятники в честь императора, стремились через образы прошлого подчеркнуть значимость своей собственной власти. Таким образом, память о Наполеоне Бонапарте стала неотъемлемым элементом французской политической системы.

Париж на века слился с историей той эпохи, стерев грань между прошлым и настоящим и став частью повседневной жизни французов. У Оноре де Бальзака в романе «Шагреневая кожа» есть такие слова: «Волнение его было похоже на то, какое мы все испытывали перед Наполеоном, какое мы вообще испытываем в присутствии великого человека, блистающего гением и облеченного славой».^[44]

Париж изменял свой облик, чтобы соответствовать сначала великолепию Людовика XIV, а потом изяществу Людовика XV. Век Просвещения и новая республика, возникшая после Французской революции, поощряли классическую простоту, а эпоха Наполеона оставила наследникам имперскую пышность.

ЭДВАРД РЕЗЕРФОРД

английский писатель

Париж – это великий город, а Наполеон Бонапарт – это великий персонаж истории, причем не только французской. Наполеон впервые приехал в Париж, перейдя из Бриеннской в Парижскую военную школу, в октябре 1779 года, а в последний раз он находился в столице весной 1815 года. Итого, можно сказать, что с некоторыми (порой весьма длительными) перерывами он был связан с Парижем довольно значительный отрезок времени из своей потрясающе насыщенной событиями жизни.

Естественно, в современном Париже сохранилось немало мест, так или иначе связанных с жизнью Наполеона, а также его ближайших родственников и сподвижников (например, сохранившиеся здания, памятники, гробницы и т. д.). Немало мест не имеют прямого отношения к Наполеону, но носят имена, связанные с его историей (например, знаменитые «маршальские» бульвары, мосты и т. д.). В целом можно утверждать, что Париж – это своеобразный музей наполеоновской эпохи под открытым небом, для осмотра которого явно не хватит одного-двух дней свободного времени.

Неизвестный художник. Наполеон Бонапарт – кадет Военной школы в Париже.

Памятники Парижа, воздвигнутые при Наполеоне и в честь Наполеона, стали вечным олицетворением его образа в жизни Франции и французов. Сам император стремился оставить память о себе не только в военных и политических деяниях, но и в архитектуре. В связи с этим в Париже все годы его правления велось активное строительство.

Русский офицер А.Г. Краснокутский, вступивший в 1814 году в Париж вместе с русской армией, несмотря на негативное отношение к завоевателю, отмечал:

«Беспристрастие заставляет сказать, что Буонапарте много способствовал к блестящему украшению Парижа. Он предпринимал всякие меры, дабы похищать военной силой достопримечательнейшие произведения художеств в Европе; устраивал величественность дворцов, великолепие зданий, обширность улиц, пространство площадей и повсюду сооружал блистательные памятники в честь храбрых воинов».^[45]

Много способствовал… Это еще мягко сказано. Когда Наполеон пригласил короля Вюртемберга посетить французскую столицу и спросил его, как тот ее находит, собеседник не без сарказма ответил: «Я нахожу ее очень хорошей для города, который взяли приступом архитекторы».^[46]

Архитектурная история столицы зачастую оказывалась связанной с выдающимися событиями наполеоновской эпохи <…> Сам Наполеон проводил мало времени в Париже. Согласно подсчетам Жюля Берто, император прожил в столице всего 955 дней из своего десятилетнего правления. Но в городе, который празднует каждую военную победу, многие дни становятся предлогом для военных парадов и факельных шествий.

ИВАН КОМБО

французский историк

Крупнейшими архитекторами той эпохи были Шарль Персье и Пьер-Франсуа-Леонар Фонтен, работавшие вместе и вошедшие в число основоположников стиля ампир (от слова «empire», что переводится как «империя»). В частности, эти архитекторы значительно расширили площадь Лувра за счет новых пристроек.

Пьер Дени Мартен. Прибытие короля Людовика XIV и Великого Дофина на торжественное освящение церкви парижского Дома Инвалидов 28 августа 1706 года. 1706 год

Впервые Наполеон принял Персье и Фонтена в 1799 году, и он доверил им переделку Мальмезонского дворца для своей первой жены Жозефины. С той поры им доставались многие самые престижные заказы; Фонтен к тому же с 1801 года занимал должность правительственного архитектора. Среди их произведений наиболее известна Триумфальная арка на площади Каррузель. Они также заново оформили Елисейский дворец, загородные дворцы в Сен-Клу, Фонтенбло и Компьене. Все эти декоративные ансамбли должны были придать наполеоновскому правлению антично-римское величие.

Кроме того, Наполеон значительно пополнил коллекцию картин Лувра.

* * *

Отметим, что к 1793 году в Лувре насчитывалось 500 картин и 155 других художественных предметов, и большая часть из них происходила из королевских коллекций. Располагались они в основном в Большой галерее. Затем, уже в период Директории, было провозглашено, что Франция имеет суверенное право на произведения искусства из других стран, чтобы украшать «царство свободы». Первая партия захваченных французской армией художественных памятников поступила из Нидерландов в 1794 году. В 1796 году, после оккупации Италии французскими войсками под руководством Наполеона, из этой страны было вывезено все самое ценное из знаменитых коллекций Ватикана, виллы Боргезе, а также богатейших собраний Флоренции, Венеции и других городов. В Лувре тогда находились Аполлон Бельведерский, Лаокоон и прочие шедевры. Кроме того, во Францию шли многочисленные обозы с произведениями искусства из различных государств на территории Германии, из Австрии и других стран Европы, куда под звуки «Марсельезы» входила французская армия.

В экспедиции Наполеона в Египет и Сирию приняли участие десятки археологов и ученых. Так во Францию была отправлена большая партия памятников Древнего Египта, ставшая основой для образования нового отдела Лувра.

Лувр при Наполеоне был объявлен центральным художественным музеем Европы, он стал символом мирового господства и мощи его империи. Директором Лувра был назначен барон Доминик Виван-Денон, участвовавший в военных походах Наполеона. Он очень энергично проводил политику расширения коллекций. При нем собрание Лувра было впервые систематизировано по географическому и хронологическому принципу. Для того чтобы восполнить пробелы собрания музея, в 1811 он отправился в Италию и приобрел произведения Джотто, а также картины итальянских художников XV века. Это был один из первых примеров систематического пополнения коллекции в истории музейного дела.

Вряд ли Наполеон сам хорошо разбирался в искусстве, но когда в Лувр привезли знаменитую «Джоконду» Леонардо да Винчи, он был так восхищен ее таинственной улыбкой, что повесил картину у себя в опочивальне.

После падения империи Наполеона многие вывезенные им из других стран коллекции были возвращены, однако далеко не все. Так, например, почти половина захваченных в Италии картин так и осталась в Лувре.

* * *

В 1802 году, после заключения Амьенского мира, в ознаменование великих побед французского оружия в Париже было решено возвести Триумфальную арку (Arc de Triomphe du Carrousel) по образцу аналогичных арок Древнего Рима. Идея эта принадлежала Наполеону. Строительство возглавили архитекторы Шарль Персье и Пьер-Франсуа-Леонар Фонтен. Оно было начато в феврале 1806 года на площади Каррузель, находящейся между Лувром и садом Тюильри. Заметим, что довольно странное название этой площади (с французского «carrousel» переводится, как «карусель» или «конные состязания») произошло от конных праздников, родоначальников современных военных парадов, проводившихся на этом месте королевским двором в XVII веке.

Взяв за образец арку императора Септимия Севера в Риме, французские архитекторы возвели постройку высотой более 14 метров, длиной более 17 метров и шириной 10 метров.

Восемь скульптур солдат различных родов войск и сейчас венчают колонны из цветного мрамора: на фасаде, смотрящем на площадь Каррузель, стоят кирасир (работа скульптора Лонэ), драгун (работа скульптора Корбе), конный егерь (работа скульптора Фуку) и конный гренадер (работа скульптора Шинара); на фасаде, смотрящем на сад Тюильри – гренадер (работа скульптора Дарделя), карабинер (работа скульптора Монтони), канонир (работа скульптора Бридана) и сапер (работа скульптора Дюмона).

Четыре стороны арки украшены мраморными барельефами со сценами побед наполеоновской армии при Ульме и Аустерлице.

Джордж Ричмонд. Наполеон, читающий письмо об отречении. 1886 год

В апреле 1808 года на вершину арки была водружена квадрига (античная двухколесная колесница с четырьмя запряженными конями), украшавшая до этого фасад церкви Святого Марка в Венеции. История этой квадриги такова: в XIII веке эта скульптурная композиция была после захвата Константинополя перевезена в Венецию, а в 1798 году Наполеон перевез ее в качестве трофея во Францию.

Торжественное открытие Триумфальной арки на площади Каррузель состоялось 15 августа 1808 года.

Ипполит Беланже. День парада в эпоху Империи. 1862 год

После Реставрации квадрига была возвращена в Венецию, и в настоящий момент арка увенчана трехметровой скульптурной группой работы Франсуа-Жозефа Босио (четверка лошадей везет богиню Победы, символ Реставрации, в сопровождении аллегорических фигур).

Бывший член Конвента Антуан-Клер де Тибодо вспоминал:

«Триумфальная арка на площади Каррузель была почти закончена, но ее верхушка еще была скрыта за большим полотном. Император спросил, когда можно будет увидеть арку полностью открытой. Ему ответили, что это произойдет, когда закончат работу над его статуей. Это был сюрприз от Денона. Император рассердился. Он и не знал, что его статуя должна была стать главной темой памятника, воздвигаемого по его инициативе и на его средства во славу армии. Он приказал, чтобы его статую убрали, и чтобы колесница, ес

В настоящем издании в качестве иллюстрированных цитат к текстовому материалу используются фоторепродукции произведений искусства, находящихся в общественном достоянии.

© С.Нонте, текст, 2023

© ООО Издательство АСТ, 2023

Хронология истории Парижа

Примерно 4200 год до н. э.

Первое свидетельство о постоянном проживании на территории нынешнего Парижа: во время раскопок в 1991 году в Берси было обнаружено несколько дубовых каноэ, лук и инструменты.

III век до н. э.

Кельтским племенем паризиев было основано поселение Лютеция, располагавшееся на безопасном острове Ситэ, окруженном водами реки Сены (Секваны).

52 год до н. э.

Битва при Лютеции: победа римлян под предводительством Тита Лабиена, гибель вождя паризиев Камулогена. Лютеция была впервые упомянута в сочинении Юлия Цезаря «Записки о Галльской войне».

451

Геновефа (по-французски Женевьева) призвала жителей Паризия не бежать перед ордой гуннов под предводительством Аттилы.

470–480

Хильдерик осаждал Паризий «два раза по пять лет». Но полноценной осады не было, просто город находился в центре непрекращающихся боевых действий между Хильдериком, стремившимся основать собственное королевство, различными римскими полководцами и многочисленными отрядами варваров. Геновефа (Женевьева) спасла жителей города от голодной смерти.

3 января 500 год

Умерла Геновефа (Женевьева). Она была похоронена на вершине горы, которая отныне будет носить ее имя. Хлодвиг, превративший Паризий в столицу Франкского государства, построил там базилику Святых Апостолов, позже переименованную в аббатство Сент-Женевьев. А сама Женевьева вскоре стала святой покровительницей Парижа.

508

Париж стал столицей королевства Меровингов. В это время его население составляло 15 000–20 000 жителей.

28 марта 845 год

Под стенами Парижа впервые появились норманны (викинги). На 120 кораблях прибыли 6000 воинов Рагнара Лодброка: Карл Лысый заплатил им, чтобы заставить их уйти.

877

Чтобы защитить Париж от норманнских набегов, построили два моста и каменную стену.

1163

Парижский епископ Морис де Сюлли начал строительство Собора Парижской Богоматери.

Апрель 1182 год

Изгнание евреев из Парижа и из всей Франции.

1300

Население Парижа оценивалось в 250 000–300 000 жителей.

1345

Завершение строительства Собора Парижской Богоматери.

22 апреля 1370 год

Закладка первого камня Бастилии.

1 декабря 1420 год

Париж был занят войсками английского короля Генриха V, после чего город 16 лет оставался в руках англичан и их союзников.

26 августа–13 сентября 1429 год

Неудачная осада Парижа войсками короля Карла VII и Жанны д’Арк во время Столетней войны.

13 апреля 1436 год

Взятие Парижа французскими войсками в ходе заключительного этапа Столетней войны.

18 августа 1572 год

Свадьба Генриха Наваррского и Маргариты де Валуа.

23–24 августа 1572 год

Варфоломеевская ночь в Париже: резня гугенотов-протестантов, в результате которой за одну ночь погибло несколько тысяч человек.

май – сентябрь 1590 год

Осада Парижа во время Восьмой (и последней) Религиозной войны во Франции, когда французская королевская армия под командованием Генриха Наваррского при поддержке гугенотов не смогла захватить город у Католической лиги.

14 мая 1610 год

Убийство короля Генриха IV на парижской улице Рю-де-ля-Ферронри.

1650

При Людовике XIV в Париже было около 500 000 жителей, 500 главных улиц, 9 пригородов, 100 площадей, 9 мостов и 25 000 домов.

1702

Париж был разделен на 20 округов.

1720

Названия улиц в Париже были указаны на уличных табличках, началась нумерация домов. Свечное освещение заменили освещением масляными лампами.

21 ноября 1783 год

Первый полет человека на воздушном шаре. Француз Пилатр де Розье впервые совершил 28-минутный полет на воздушном шаре, разработанном и произведенном братьями Монгольфье.

14 июля 1789 год

Взятие Бастилии – один их центральных эпизодов Великой французской революции.

10 августа 1792 год

Штурм восставшим народом дворца Тюильри. Начало революционного террора во Франции.

21 января 1793 год

Казнь короля Людовика XVI на площади Революции.

28 июля 1794 год

Казнь Максимилиана Робеспьера на площади Революции. Окончание революционного террора во Франции.

25 октября 1795 год

В знак примирения сословий по окончании революционного террора площадь Революции была переименована в площадь Согласия.

21 мая 1804 год

Открытие кладбища Пер-Лашез.

2 декабря 1804 год

Коронация Наполеона I и императрицы Жозефины в Соборе Парижской Богоматери.

31 марта 1814 год

Вступление в Париж союзных армий в присутствии российского императора Александра I.

1817

Первые испытания газовых фонарей в Париже.

16 июля 1826 год

Вышел первый номер парижской ежедневной газеты «Le Figaro».

22 июля 1830 год

Последнее гильотинирование в Париже.

1836

Население Парижа достигло 900 000 жителей.

15 декабря 1840 год

Возвращение останков Наполеона в Париж: они были захоронены под куполом Дома Инвалидов в присутствии огромной толпы.

20 октября 1843 год

Первые испытания электрического уличного освещения на площади Согласия.

1845

Население Парижа превысило 1 000 000 жителей.

25 февраля 1848 год

Провозглашение Республики.

10 декабря 1848 год

Выборы президента Республики – им стал Шарль-Луи-Наполеон Бонапарт.

2 декабря 1851 год

Государственный переворот в Париже, армия заняла город.

20 ноября 1852 год

В результате плебисцита был восстановлен титул императора, и Шарль-Луи-Наполеон стал именоваться Наполеоном III.

апрель – ноябрь 1867 год

Прошла Всемирная выставка в Париже.

4 сентября 1870 год

Демонстрация и провозглашение Республики после известия о поражении при Седане.

28 января 1871 год

Подписание Версальского перемирия, фактическая капитуляция Франции.

18 марта 1871 год

Новое восстание парижан против правительства. Начало Парижской Коммуны.

1878

Население Парижа достигло 2 миллионов жителей.

1881

Электрическое освещение основных парижских бульваров.

31 марта 1889 год

Открытие Эйфелевой башни.

май – октябрь 1889 год

Прошла Всемирная выставка в Париже.

28 декабря 1895 год

Первый публичный показ в кинотеатре братьев Люмьер.

14 мая – 28 октября 1900 год

Прошли 2-е Летние Олимпийские игры в Париже.

18 января 1919 год

Начало Парижской мирной конференции между победителями в Первой Мировой войне.

1919

Открытие аэропорта «Ле Бурже» в 12 км к северо-востоку от Парижа.

14 июня 1940 год

Вступление немецких войск в Париж. Парад войск вермахта на Елисейских Полях.

19 августа 1944 год

Освобождение Парижа франко-американскими войсками.

26 августа 1944 год

Парад победы на Елисейских Полях, который приветствовал миллион парижан.

6 июля 1951 год

Празднование 2000-летия Парижа.

10 мая 1968 год

«Ночь баррикад» в Латинском квартале.

13 сентября 1973 год

Торжественное открытие башни Монпарнас, самого высокого здания во Франции.

8 марта 1974 год

Открытие аэропорта «Руасси-Шарль-де-Голль» в 25 км к северо-востоку от Парижа (крупнейшего аэропорта Франции).

31 января 1977 год

Открытие Национального центра искусства и культуры Жоржа Помпиду.

2011

Численность населения агломерации Парижа, по данным ООН, составила 10,62 млн. человек.

15 апреля 2019 год

Страшный пожар в Соборе Парижской Богоматери.

26 июля–11 августа 2024 год

Пройдут 33-Летние Олимпийские игры в Париже.

Именитые жители Парижа

Шарль Азнавур

(1924–2018) – шансонье, композитор, поэт, писатель и актер армянского происхождения.

Брижит Бардо

(1934) – киноактриса, певица, фотомодель и писательница, активистка движения за права животных.

Александр-Сезар-Леопольд Бизе

(1838–1875) – композитор, автор оркестровых произведений, романсов, фортепианных пьес, а также опер, самой известной из которых стала «Кармен».

Шарль-Пьер Бодлер

(1821–1867) – поэт, критик, эссеист и переводчик, основоположник декаданса и символизма, повлиявший на развитие всей последующей европейской поэзии.

Пьер Бомарше

(1732–1799) – драматург и публицист, известный в первую очередь комедийными пьесами «Севильский цирюльник» и «Женитьба Фигаро».

Жан Габен

(1904–1976) – актер театра и кино. Дважды лауреат премий Венецианского и Берлинского кинофестивалей, а также премии «Сезар».

Антуан-Жан Гро

(1771–1835) – художник, снискавший себе известность изображениями побед наполеоновской армии и внесший заметный вклад в формирование героического мифа о Наполеоне.

Эдгар Дега

(1834–1917) – живописец, один из виднейших представителей импрессионизма.

Александр Дюма-сын

(1824–1895) – драматург и прозаик, член Французской академии, сын Александра Дюма. Автор романа «Дама с камелиями» и множества пьес.

барон Пьер Фреди де Кубертен

(1863–1937) – спортивный и общественный деятель, инициатор организации современных Олимпийских игр, президент Международного олимпийского комитета в 1896–1916 и в 1919–1925 годах.

Клод Лелюш

(1937) – кинорежиссер, сценарист, продюсер, оператор и актер.

Мольер

(1622–1673) – комедиограф, создатель классической комедии, директор театра, более известного как труппа Мольера.

Оскар-Клод Моне

(1840–1926) – живописец, один из родоначальников импрессионизма.

Шарль-Луи-Наполеон Бонапарт,

(1808–1873) – племянник Наполеона I. Государственный и политический деятель, первый президент Второй Французской республики, император Второй Империи. Был первым президентом и последним монархом Франции.

Эдит Пиаф

(1915–1963) – певица и киноактриса.

Марсель Пруст

(1871–1922) – писатель, получивший всемирную известность как автор семитомной эпопеи «В поисках утраченного времени» – одного из самых значительных произведений мировой литературы XX века.

герцог Арман-Жан дю Плесси де Ришельё

(1585–1642) – кардинал, аристократ и государственный деятель, занимал посты государственных секретарей по военным и иностранным делам, был главой правительства.

Франсуа-Огюст-Рене Роден

(1840–1917) – скульптор, признанный одним из создателей современной скульптуры.

Жан-Поль Сартр

(1905–1980) – писатель, эссеист и философ, представитель атеистического экзистенциализма. Лауреат Нобелевской премии по литературе за 1964 год, от которой он отказался.

Шарль-Морис де Талейран-Перигор, (1754–1838) – князь Беневентский, дипломат, министр иностранных дел, известный мастер политической интриги.

Жак-Рене Ширак

(1932–2019) – государственный и политический деятель, 22-й президент Франции с 1995 по 2007 год.

У истоков

Этимология слова «Париж»

Существует несколько версий происхождения топонима «Париж», и наиболее популярные из них называются «галльской версией» и «римской версией».

Согласно «галльской версии», название «Париж» произошло от латинского Civitas Parisiorium, что переводится как «Город Паризиев». В III веке до н. э. было такое кельтское племя – паризии, и оно основало на месте современного острова Ситэ поселение, получившее название Lutèce (Лютеция) – от латинского слова «lutum», что значит «грязь».

Впервые это название было упомянуто в сочинении Юлия Цезаря «Записки о Галльской войне», датируемом примерно 53 годом до н. э. После превращения Галлии в римскую провинцию (16 год до н. э.), Лютеция стала значительным торговым центром, а с III века уже нашей эры стала называться Parisii (Паризии).

Если быть точным, то Цезарь называл то, что теперь является Парижем, городом паризиев, лежащим на острове реки Секваны и соединенным с ее берегами мостами. Полвека спустя историк Страбон замечал, что паризии живут у Секваны, на которой есть их остров и город – Лукотокия. Астроном и географ Птолемей во второй половине II века привел географические координаты этого города, который он назвал Лукотекией. Большая его часть была в то время левобережной и располагалась на возвышенности, именовавшейся Лукотицийской (Lucotitius).

План древней Лютеции. Реконструкция XIX века

Не кто иной, как Юлий Цезарь, первым разглядел преимущества местности, которую сделало своим домом скромное племя паризиев. К тому времени средиземноморский берег Южной Галлии уже не первый человеческий век являлся римской провинцией; и когда Цезарь решил присоединить к империи беспокойные кельтские племена Северной Галлии, ему не понадобилось на это много времени.

ЭДВАРД РЕЗЕРФОРДанглийский писатель

В III веке упоминалась Лютеция, а с начала IV века название «Лютеция» сменилось на дорожных мильных камнях «Городом Паризиев» (Civitas Parisiorium). Император Флавий Клавдий Юлиан в середине IV века писал о дорогой ему Лукетии. Так, по его словам, кельты называли этот город паризиев – речной остров, окруженный стеной, с мостами по обеим его сторонам.

К концу римского времени город назывался уже просто Паризием (Parisius).

В древних текстах отмечалось наличие вокруг города сплошного болота, которое имело спуск в реку Секвану и делало всю местность почти недоступной. Кстати, в центре нынешнего Парижа на правом берегу Сены лежит его исторический район Маре (Le Marais), что переводится с французского как «болото». Лишь с IX века эти сырые и топкие места стали использоваться под выгон, обрабатываться же они начали не ранее XII века.

Париж, рожденный на острове Сены, рос поначалу вдоль берегов реки. И только значительно позднее, плотно зажатый между возвышенностями и рекой, город был вынужден пойти на приступ склонов, занять Мон де Мортир (Монмартр) и холм Святой Женевьевы, а впоследствии – Шайо и холм Монсури.

АНДРЕ МОРУАфранцузский писатель

Топонимы же Лютеция, Лукотекия и Лукотокия также связаны со словами «грязь», «топкий», «илистый» и т. п. И эти значения преобладают в объяснениях топонимов, связанных с историей Парижа, не без оснований. Об этом подтексте («грязный») в повествовании о том, как улицы Парижа стали сплошь моститься камнем, на исходе XII века писал еще Ригор, монах из Сен-Дени.[1]

Филологи считают, что «Лукотокию» можно, скорее всего, считать наиболее ранним из рассматриваемых имен собственных, а «Лютецию» – как кальку с нее. Что же касается «Паризия», то на севере Париж граничит с ландшафтной зоной и исторической областью Пеи-де-Франс (Le pays de France) или Плен-де-Франс (La Plaine de France). Это низменная равнина между Марной, Сеной и Уазой, с высоким уровнем грунтовых вод и землями, покрытыми илом, которые сейчас дают хорошие урожаи. Иначе она называется Паризис (Le Parisis), то есть «топкие места», «сырые луга».

Вторая – «римская» – версия, которую не без оснований считают излишне надуманной, относит происхождение названия города к имени героя мифа о Троянской войне – Париса, сына троянского царя Приама, похитившего прекрасную Елену у спартанского царя Менелая. По версии Вергилия, спасшиеся троянцы во главе с Энеем приплыли на Апеннинский полуостров, где и основали Рим. Вопрос о том, каким образом родственники Париса оказались на территории нынешней Франции и основали город его имени, ставший впоследствии Парижем, так и остается открытым.

Город, напоминающий корабль, город на воде и богатством своим обязанный воде; даже имя этого города кажется взятым из водяного потока, потому что, вполне вероятно, слово «Париж» уходит корнями в галльское «par», означающее – «корабль».

МОРИС ДРЮОНфранцузский писатель

История появления города

Итак, Париж вырос на месте поселения Лютеция, основанного кельтским племенем паризиев. Поселение располагалось на безопасном острове Ситэ, окруженном со всех сторон водами реки Сены. В начале II века до н. э. поселение было обнесено крепостной стеной. В 52 году до н. э. паризии присоединились к восстанию галлов против господства Рима под предводительством вождя Верцингеторикса (Vercingetorix). В том же году состоялась битва при Лютеции, в которой римляне одержали победу. К этому времени, кстати, и относится сочинение Юлия Цезаря «Записки о Галльской войне», в котором была впервые упомянута Лютеция.

Карта Лютеции. XIX век

В битве при Лютеции Цезарь разделил свою армию на две части. Одну часть, состоявшую из шести легионов, он сам повел на арвернов (это племя жило на территории нынешней Оверни), а другую часть, состоявшую из четырех легионов под командованием Тита Лабиена, отправил против паризиев и сенонов (сеноны жили чуть южнее паризиев).

Тит Лабиен двинулся к городу паризиев Лютеции, который лежал на одном из островов Секваны (так в те времена называлась река Сена). Командующим войсками Лютеции был выбран вождь Камулоген (по-французски – Камюложен). Лабиену не удалось переправиться на остров, поэтому он решил достичь Метиоседа – города сенонов, также расположенного на острове Секваны. Здесь он захватил около 50 кораблей, с помощью которых переправился на остров, и без сопротивления взял город. Восстановив мост, разрушенный галлами, Тит Лабиен перевел свои легионы на другой берег и пошел на Лютецию. Узнав об этом, галлы сожгли Лютецию и разрушили мосты. Свое войско они расположили против лагеря Лабиена.

В ходе боя римляне опрокинули галлов и обратили их в бегство. Многие галлы погибли, в том числе и Камулоген.

Один из легатов Цезаря Лабиен разгромил на равнине Гренель войско паризиев с Камулогеном во главе, сражение это происходило на территории, где расположены наше Марсово поле и наша Военная школа.

МОРИС ДРЮОНфранцузский писатель

Кстати, в память о Камулогене в Париже, в 15-м округе, есть небольшая улочка – rue Camulogène.

После победы римская администрация разместилась на острове Ситэ, где продолжил функционировать речной порт.

Римляне быстро сообразили, что во владениях паризиев логично заложить город, так как сюда свозилась продукция с огромных плодородных равнин Северной Галлии; кроме того, через эти земли протекала судоходная река Сена. На юге истоки Сены сухопутными тропами соединялись с могучей Роной, которая вела к оживленным портам Средиземного моря. На севере Сена впадала в узкое море, за которым лежал остров Британия. Это была великая система водных путей, соединявшая южный и северный миры. Греческие и финикийские торговцы пользовались ею еще до рождения Рима. Место было выбрано идеально. Сердце земель паризиев находилось в широкой неглубокой долине, где Сена делала несколько изящных поворотов. В средней части долины река расширялась, и в этой красивой излучине в направлении восток-запад лежало несколько больших заиленных участков и островов, похожих на огромные баржи, бросившие якорь посреди потока. На северном берегу вдаль и вширь тянулись луга и болота вплоть до края низкой гряды пригорков и утесов, окаймляющей долину. Кое-где склоны были покрыты виноградниками..

ЭДВАРД РЕЗЕРФОРДанглийский писатель

В III веке город подвергся набегам германского племени алеманнов, что привело к массовому переселению жителей с левого берега Сены на более защищенный остров Ситэ. Тогда же Лютеция стала называться Городом Паризиев (Civitas Parisiorum), а затем Паризием (Parisium).

Форум Лютеции. Реконструкция XX века

В IV веке в городе появилась первая христианская церковь. А на V век пришлась деятельность Святой Женевьевы, ставшей потом святой покровительницей Парижа.

Женевьева, все еще в ореоле воспоминания о своей «победе над гуннами», снова воплотила в себе «дух сопротивления»: она опять призвала своих земляков к борьбе, теперь – с варварами, язычниками, идолопоклонниками-франками. Она не давала угаснуть мужеству соотечественников, она руководила обороной города.

МОРИС ДРЮОНфранцузский писатель

Звали эту женщину Геновефа (Genovefa), а по-французски – Женевьева. Она жила в римской провинции Галлия. Незадолго до рождения Геновефы Римская империя окончательно разделилась на Западную и Восточную. Риму было не до Галлии, и к середине V века ее территория фактически была поделена между несколькими варварскими королями, лишь формально подчинявшимися Риму. Паризий, где жила Геновефа, оставался до 486 года под властью Рима, но был отрезан от остальной части Империи. А вокруг все воевали против всех. И среди завоевателей, выпавших на век Геновефы, следует выделить орду гуннов под предводительством Аттилы в 451 году. Но Аттила был разбит объединенными силами римлян, вестготов, франков и их союзников, после чего франкский король Хильдерик, не встретив сопротивления, занял в 457 или 458 году Паризий, где жила Геновефа, и включил его в состав вновь созданного Франкского государства. А в 486 году сын Хильдерика Хлодвиг ликвидировал остатки независимости паризиев и включил их территории в состав своего государства.

Столп лодочников. I в. н. э.

Установлена в Лютеции в честь Юпитера гильдией лодочников.

Старейший памятник Парижа

А что же Геновефа?

Она вдруг стала совершать одно чудо за другим, а когда на ее город напали гунны, она якобы спасла его от захвата, хотя на самом деле войско Аттилы просто повернуло в сторону юга и прошло мимо. И, глядя из сегодняшнего дня, в этом не увидишь ничего необычного – Паризий в то время представлял собой небогатый городок средних размеров, и гуннам был неинтересен. А когда началась осада Паризия язычником Хильдериком, Геновефа вновь совершила чудо.

Крещение Хильдерика было произведено в Реймсе (именно поэтому последующие франкские и французские короли короновались именно в Реймсе) в 496 году, то есть еще при жизни Геновефы. И некоторые исследователи даже сравнивают теперь вероятную роль Геновефы в крещении Франции с ролью княгини Ольги в крещении Руси. В любом случае, именно Хлодвиг (сын Хильдерика) и Клотильда заложили основу культа Святой Геновефы.

Неудивительно, что Женевьева была удостоена королевской дружбы и чести стать духовной наставницей короля: она вполне этого заслуживала, ведь о ее храбрости, мужестве, набожности, аскетизме говорили уже чуть не по всему белу свету.

МОРИС ДРЮОНфранцузский писатель

Примерно в 822 году Париж подвергся страшному наводнению, и практически весь город был покрыт водой. Епископ направил своих служителей на поиски незатопленной церкви, где можно было бы отслужить мессу. Проходя мимо дома, где когда-то жила Геновефа, один из служителей решил заглянуть в него и обнаружил, что волны пощадили смертный одр святой, который все это время сохранялся нетронутым. Он тут же доложил об этом епископу, и тот распорядился отслужить мессу в доме Геновефы (или Женевьевы, как стали называть ее на все более заменявшем латынь французском языке). И вскоре после этого воды отхлынули, и жизнь города вернулась в нормальное русло.

Герб Парижа

Известно, что Хлодвиг начал строить базилику Святых Апостолов. Он хотел быть похоронен в ней, и действительно, скоропостижно скончавшийся в 511 году Хлодвиг был погребен вдовой в незавершенной еще базилике. Там же была погребена в 544 году и сама Клотильда.

Во всяком случае, Григорий Турский в своей написанной между 573 и 575 гг. «Истории франков» говорит так:

«Королева Клотильда была погребена своими сыновьями, королями Хильдебертом и Хлотарем, в алтарном возвышении церкви Святого Петра, рядом с королем Хлодвигом. А это была та самая церковь, которую она сама построила. В ней же погребена и Святая Генувейфа».[2]

В дальнейшем почитание святой, выражавшееся как в массовом паломничестве к ее могиле, так и в поддержке со стороны практически всех правителей Франции, привело к тому, что в скором времени базилика Святых Апостолов стала именоваться базиликой Святой Геновефы (или по-французски – аббатством Сент-Женевьев) и превратилась в одну из наиболее значимых и богатых церковных институций Парижа.

После падения Римской империи германское племя франков завоевало эту территорию и основало Франкское государство. Позднее его стали называть Францией. На эти изобильные края совершали набеги и гунны, и викинги. Однако остров на реке, обнесенный деревянными укреплениями, похожий на старое, побитое бурями судно, выжил. В Средневековье этот остров превратился в крупный город с лабиринтом из готических церквей, высоких деревянных домов, опасных проулков и зловонных подвалов. Со временем город выплеснулся на оба берега Сены, и уже в таком виде его обнесли высокой каменной стеной.

ЭДВАРД РЕЗЕРФОРДанглийский писатель

На заре Средневековья

Столица меровингов

В 508 году город стал столицей королевства Меровингов – династии, происходившей от легендарного вождя салических франков Меровея, сыном которого был Хильдерик. В VI веке повсюду сооружались церкви и монастыри. В это время население составляло 15 000–20 000 жителей. На острове Ситэ возвышалась крепость, располагались резиденции короля и церковной власти.

Сена для Парижа то же, что Пятая Авеню для Нью-Йорка, – живая ось города, от которой располагаются кварталы. Нравы и предрассудки не разделяют, как это было в прошлом, левый и правый берега.

АНДРЕ МОРУАфранцузский писатель

В VII веке Париж утратил столичную функцию после того, как король франков Хлотарь II переехал в Клиши, что примерно в 16 км к северо-востоку от центра нынешнего Парижа. Позднее Карл Великий (основатель империи Каролингов) вообще перебрался в Ахен.

А в конце IX века город подвергся набегам со стороны викингов под предводительством датчанина Гастинга.

В 840–843 гг. Гастинг со своим флотом прошел по течению Сены и Луары, разгромив множество городов, включая Париж. Едва город оправился от этого нападения, как в марте 845 года его ждало еще более страшное нашествие: на 120 кораблях к стенам Парижа пришли около 4000 (по другим источникам – около 5000) викингов.

На Пасху 845 года к Парижу подошли сто двадцать датских барок. Народ в испуге разбежался по деревням, город был разграблен, парижан обобрали дочиста… Словом, когда корабли удалялись от Парижа по Сене, было видно, что под тяжестью груза они едва ли не уходят под воду.

МОРИС ДРЮОНфранцузский писатель

Руководил ими Рагнар Лодброк (Рагнар Кожаные Штаны), герой известных скандинавских саг. Король Западно-Франкского королевства Карл II Лысый (сын Людовика Благочестивого и его второй жены Юдифи Баварской) попытался оказать сопротивление данам на подходе к городу, но его войска были буквально сметены противником.

Перед тем, как идти дальше вверх по Сене, Рагнар повесил на деревьях 111 пленников. Затем он захватил Париж. Карл призвал свою армию на защиту аббатства Сен-Дени, названного в честь первого епископа Парижа Святого Дионисия. Многие пришли на зов, но не все. Впрочем, и те, кто пришел, отказались воевать и обратились в бегство, советуя королю заплатить викингам выкуп, как того требовал их вождь. По мнению очень многих, это была единственная возможность получить хотя бы хрупкое и непрочное перемирие.

Все эти неудачи заставили Карла Лысого быть более сговорчивым. А в 852 году он заплатил другому вождю викингов – Готфриду.

Переправа через Сену в IX веке

Викинги, обосновавшиеся в долине Луары, последовательно разорили Ангулем, Перигё, Лимож, Клермон и Бурж.

Начиная с 860 года, в течение пятнадцати лет, Карл Лысый вел активную деятельность по вытеснению викингов из своего королевства. Весной 861 года он подкупил датские отряды на Сомме, чтобы они разбили своих соплеменников на Нижней Сене. В начале 862 года он покорил отряд викингов, разграбивших Мо, остановив его на укрепленном мосту на реке Марне. Обращенные в христианство, они стали сражаться на стороне Карла.

Эффективной защитой от викингов стали многочисленные укрепления, возводимые Карлом Лысым, так как скандинавские воины не умели вести осадную войну.

Кстати, Париж в то время еще не имел славы, которую впоследствии приобретет как столица Франции. Благоустройство средневекового Парижа завершится лишь в XIII веке, а пока это было одно из многочисленных ярмарочных поселений на Сене.

Бьёрн Железнобокий[3] вошел в Сену со своими кораблями и обосновался на острове Уассель (немного выше Руана). Карл Лысый <…> не посмел на него напасть и предпочел вступить в переговоры <…> Когда появилась другая шайка во главе с неким Веландом, Карл Лысый предложил ему три тысячи ливров серебра… чтобы тот избавил его от Бьёрна! Веланд не стал отказываться, он даже заломил цену в пять тысяч ливров! Узнав об этом, люди Бьёрна, которых было меньше, предложили ему шесть тысяч ливров, чтобы он позволил им скрыться. Они ушли в 862 году <…> Веланд впоследствии позволил себя окрестить, поступил на службу к Карлу, но был убит в поединке одном из спутников.

РЕЖИ БУАЙЕфранцузский историк

Следующий правитель Западно-Франкского королевства Карл III Толстый, сын Людовика II Немецкого и еще один внук Людовика Благочестивого, также был вынужден постоянно отбиваться от викингов, терзавших его территорию. Но он был бессилен. Над его войсками, посланными против викингов с берегов Рейна, из Франции и Италии, скандинавы просто смеялись. И тогда Карл Толстый, не сумев справиться с врагами, приказал тайно убить предводителя викингов Готфрида.

Все викинги, до которых дошла весть о коварном убийстве Готфрида, разозлились и поклялись отомстить императору. Более 700 судов из разных скандинавских стран собрались на Сене, и на них помещалось около 40 000 воинов. В последних числах ноября 885 года флот встал возле Парижа. Тогда Париж, как уже не раз говорилось, располагался на островке посреди Сены, а на берегах находились лишь предместья, где среди пастбищ и лугов стояли монастыри Святого Мартина, Святой Женевьевы и др. Защищенный двумя рукавами реки, город был окружен стеной и башнями. Эти башни прикрывали крепкие мосты, перекинутые на оба берега.

Во главе защитников стояли граф Эд Парижский (сын Роберта Сильного) и парижский епископ Гослен. Им принадлежала главная власть в городе, а кроме них, начальниками были граф Роберт (брат Эда), графы Рагенар, Утто и Этиланг с Сен-Жерменским аббатом Эбло.

Полчищами викингов командовал Зигфрид – человек с титулом короля, но без королевства. Много было и других королей: каждый руководил своим отрядом, но при этом все признавали главнокомандующим Зигфрида. Он попросил, чтобы его пропустили вверх по реке, обещая не причинять никакого зла городу. Храбрые защитники отвечали, что они не допустят разорения государства.

И вот 26 ноября Зигфрид, соединившись еще с одним норманнским войском, пришедшим с Луары, привел свои семьсот парусников, семьсот кораблей с драконьими головами на носу, к мостам Парижа. Если верить современникам, норманнский флот покрывал два лье водного пространства. Зигфрид не требовал капитуляции города – он всего лишь хотел (во всяком случае, говорил, что хочет), чтобы парижане разрушили свой большой мост и дали, таким образом, пройти дальше его судам. Но парижан было не перехитрить, они знали цену словам норманнов, а уж тем более, когда слышали такие слова из уст вождя, за спиной которого виднелись тридцать тысяч воинов в железных шлемах, грозных воителей с загребущими руками. Впервые западный город, не ждавший никакой помощи ни от королей, ни от императора, вместо того чтобы сдаться, выкупить свою свободу или бежать, ответил норманнам «нет». Это решение было принято совместно графом Эдом, епископом Госленом и населением Парижа.

МОРИС ДРЮОНфранцузский писатель

Тогда Зигфрид пригрозил стрелами принудить Эда и Гослена к сговорчивости, и на рассвете следующего дня викинги напали на башню, на краю большого моста, на правом берегу Сены.

Осада Парижа войсками Рагнара в 845 году.

Реконструкция XX века

Бой был жестокий. Отважного епископа Гослена ранили, и только к вечеру осаждающие прекратили нападение и вернулись на суда, таща за собой тела убитых. Но на другой день атака возобновилсь. Викинги пускали множество стрел, бросали камни пращами и баллистами, пробивали дротиками деревянные укрепления. Осажденные выливали на них кипящее масло и смолу. Но упорные северяне продолжали работу, прорубили отверстие и готовились уже ворваться внутрь укреплений, как вдруг сверху башни на них обрушилось такое множество камней, что буквально за миг было раздавлено более полусотни человек. Это положило конец нападению, и осажденные поспешили забаррикадировать пролом. Но верхняя часть башни была деревянной. После напрасных усилий против каменной башенной стены викинги набросали под ней огромную поленницу дров и развели огонь, чтобы поджечь деревянную часть. Но проливной дождь потушил пламя и помог осажденным спастись от пожара.

Так нападали и оборонялись с одинаковым упорством с обеих сторон до самого декабря. В это темное и холодное время года викинги позволили себе некоторый отдых. Однако же они держали город в осаде: главный их лагерь находился на правом берегу Сены, где, для защиты от нападения, они возвели вал из земли и камня вокруг церкви Сен-Жермен-ле-Ронд. Самые нетерпеливые из них, не вынеся покоя, отправились в набеги по окрестностям: они грабили, жгли, убивали. Короче говоря, делали то, к чему привыкли. Но при этом они прогоняли господ и отдавали их поместья крестьянам, и этим многих привлекли на свою сторону. Так пробрались они по полям и лесам, через реки и горы, в окрестности Реймса и навели страх на всю северную Францию.

Фулько, архиепископ Реймский, не стесняясь в выражениях, укорял императора за медлительность и беспечность в защите государства. Самым настоятельным образом он убеждал его спешить на помощь Парижу.

А пока суть да дело, лагерь викингов под Парижем был оживлен активной деятельностью: там строили две крытые телеги невиданной величины: каждая с шестнадцатью колесами и такая большая, что в ней могли поместиться до 60 человек. А еще они соорудили покровы из воловьих шкур, под которыми могли стоять от четырех до шести человек. Строили также другие осадные приспособления. Плюс день и ночь выпускали новые стрелы, ремонтировали старые щиты.

После таких приготовлений новая битва началась в конце января 886 года. Атаки викингов были смелыми и упорными. Они шли на приступ под непроницаемой крышей из щитов, однако неумение обращаться с осадными орудиями разбивало все их усилия о высокие валы и крепкие стены. Неуклюжие телеги, предназначенные для пробивания стен, застряли в дороге, потому что лошади, их тащившие, возницы и даже сами изобретатели этих «подвижных крепостей» были перебиты стрелами, пущенными с башен.

Альфонс де Нёвиль.

Норманны на кораблях. 1883 год

И тогда викинги нагрузили две барки поленьями, положили на них множество сухих веток, стащили канатами в воду, зажгли и пустили вниз по течению, чтобы сжечь мосты и лишить башню сообщения с городом. При виде этих «горящих пирамид» многие жители города пали духом и в страхе подумали, что на этот раз все погибло. Но Эд и Гослен все же сумели остановить пылающие барки: под их руководством на них набросали столько камней, что они стали опускаться на дно и быстро потонули.

И все же через три дня викинги сумели разрушить мост и сжечь башню. Потом они попытались взять город приступом, однако были отражены с большим уроном.

В то время (это было в феврале) Генрих, граф Саксонский и Гюрингенский, пришел на берега Сены с сильным войском восточных франков. Оно сильно пострадало в походе от дождей и холодов (особенно много было потеряно лошадей), но Генрих доставил много продовольствия, что было очень важно для осажденного города. Он и граф Эд соединили свои силы и решили вместе напасть на укрепления викингов. Но это нападение кончилось неудачнее прежнего: после жестокого боя викинги отразили атаку соединенных войск. В результате через три месяца, не успев ничего сделать для освобождения Парижа, граф Генрих возвратился обратно.

А потом наступила другая беда – голод. Вместе с голодом начались и повальные болезни. Что же касается викингов, то они были снабжены всем необходимым, имели много разного скота и сохраняли его в церкви Сен-Жермен-де-Пре, превращенной ими в скотный двор. Не было также недостатка в оленях и дичи, потому что викинги усердно охотились и безраздельно владели всеми окрестностями.

Между тем Зигфриду наскучила долгая осада: за себя и свой отряд он договорился с епископом Госленом оставить Сену, получил приличную порцию золота и удалился искать счастья в другом месте. Но остальное войско продолжило осаду. Синрик, один из конунгов, дал клятву не оставлять Францию, не доплыв до истоков Сены. Но вскоре он утонул в этой реке с несколькими десятками викингов – вероятно, оттого, что его судно было слишком перегружено.

Недостаток в съестных припасах в Париже с каждым днем становился все чувствительней. Смертность до того усилилась, что для погребения мертвых едва хватало живых. Епископ Гослен, один из храбрейших защитников города, тот, кто ободрял павших духом жителей в самые отчаянные моменты и первый во всех битвах подавал личный пример неустрашимости, «сломался» под тяжестью лишений и умер. Смерть его еще более подорвала мужество парижан: многие из знатных жителей покинули Париж, а бедняки умоляли начать с неприятелем переговоры.

Граф Эд, на котором одном теперь лежала оборона Парижа, всеми силами противился сдаче. Он тайно покинул город, чтобы искать помощи у знатнейших людей королевства и, кроме того, через них уведомить императора Карла III Толстого, что город вскоре непременно будет потерян, если тот не подоспеет ему на помощь. В его отсутствие аббат Эбло принял начальство. С каждым днем осажденные теряли надежду и все настойчивей требовали сдачи Парижа. Как вдруг одному из знатных горожан привиделся сон, в котором Бог указывал ему на небесные силы, защищавшие город. Мужество парижан ожило, потому что этот сон видел человек, разделявший общее мнение народа о переговорах с викингами и хотевший уже спасаться бегством.

Обнадеженные таким образом парижане продержались еще какое-то время. Наконец, в июле настало желанное освобождение. Граф Адальгем счастливо вернулся в город со свежим войском и съестными припасами. И граф Эд вернулся с дополнительными тремя полками. Сам франкский император пришел в Мец со значительным войском. До него пришел Генрих, граф Саксонский и Тюрингенский, с войском из Германии и Лотарингии. Он разбил лагерь на удобном месте и сошел с коня, чтобы осмотреть укрепления викингов. Вокруг своего лагеря те выкопали множество ям, замаскировав их травой и хворостом. В одну такую яму и провалился неосмотрительный граф Генрих, и в то же мгновение из засады выскочили несколько данов и убили его.

Тем не менее, Париж взят не был. И вот еще одно неожиданное последствие викингских набегов, которое, однако, полезно отметить: они, конечно, способствовали росту географического и политического значения Парижа!

РЕЖИ БУАЙЕфранцузский писатель

После этого викинги атаковали Париж с восточной стороны. Они сделали это успешней: зажгли башню, защищавшую в этом месте город, и уже готовились взобраться на стены или вломиться в ворота. Стража горящей башни бросилась на викингов.

Жан-Виктор Шнетц. Граф Эд защищает Париж от норманнов. 1837 год

Это нападение было последним за время десятимесячной осады. Вскоре, в начале октября, прибыл император Карл III Толстый с многочисленным войском. Но вернулся и Зигфрид. С его приходом скандинавское войско усилилось так, что император, напуганный прежними неудачными нападениями, не отважился идти в атаку, а вступил с викингами в переговоры и купил у них мир за 700 фунтов золота и 3000 фунтов серебра. После этого между викингами и парижанами, оказавшими взаимное уважение мужеству друг друга, завязались дружеские отношения. Собственно, как и следует между храбрыми людьми. Как будто они никогда и не были врагами.

Типичный пример. Однажды граф Эд и новый епископ Парижа, Аншерик, преемник Гослена, сидели за обедом, когда им сказали, что к городу приближается флот викингов для проезда вверх по реке. Якобы с дозволения императора. В негодовании граф и епископ схватили мечи, призвали к оружию граждан и стражу, поспешили к мосту и не дали флоту проехать. Что это было? Амбиции? Гордыня? Ожидание неожиданного коварства? Или (ничего личного) желание, чтобы все было оформлено так, как следует. В любом случае, викинги повернули назад без боя, не желая нарушать мир с парижанами.

Осада Парижа длилась десять месяцев. Закрепившись на правом берету, вокруг Сен-Жермен-л’Оссеруа, норманны изготовляли военные машины и тараны. Первый раз они попытались взять приступом Большой мост 31 января 886 года, потом – 1 и 2 февраля. К городу летели каменные ядра и пылающие стрелы, загорались дома на острове, деревянные башни, огонь охватил Шатле, тучи стрел носились над Сеной… И тут вдруг – паводок! Вода поднялась 6 февраля, – право, эта дата словно бы специально предназначена для парижских драм. Вода поднялась и снесла Малый мост, который связывал Ситэ с левым берегом, мало того – отдала тем самым один из деревянных замков-крепостей врагу. Вода поднялась опасно: теперь осаждающим стало легче добраться до крепостных стен. Сражались по щиколотку в воде. И к тому же еще начался голод….

МОРИС ДРЮОНфранцузский писатель

Тогда, кстати, все увидели пример сухопутного передвижения флота викингов. Они вытащили суда из воды и волокли их посуху, потом опять спустили на воду выше Парижа. Пленников гнали, связанных веревками по двадцать человек: вероятно, при таком перемещении требовались также и их усилия. Парижане, не скрывая удивления, смотрели на это зрелище, но для викингов это был самый обыкновенный способ в тех случаях, когда их суда встречали препятствия. Переправив таким образом флот в верхнюю Сену, они быстро поплыли в Санс, город в Шампани, на реке Йонне.

Норманны, неоднократно грабя, сжигая и разоряя церковь и аббатство Сен-Жермен-де-Пре, оставили там одни только пустые гробницы с плохо сохранившимися надписями. То, что уцелело от древней скульптуры, свидетельствует о самом возмутительном варварстве; христианская религия никогда, даже в колыбели, не носила жизнерадостного характера; об этом свидетельствуют и эти обломки исчезнувших веков – странных, несчастных веков, отмеченных всем позором и мраком, свойственным заблуждению и невежеству.

ЛУИ-СЕБАСТЬЕН МЕРСЬЕфранцузский писатель

Париж стал столицей Франции и официальной резиденцией французских королей в 987 году, но в течение нескольких последующих веков его положение было неустойчивым.

ДЖОАН ДЕЖАНамериканская писательница, историк

Санс был хорошо укреплен, и его граждане защищались так же храбро, как и парижане: викинги целых шесть месяцев осаждали его, но напрасно. Однако жители уже стали опасаться за исход осады. Вступив в переговоры с викингами, они убедили их за определенную сумму отступить от Санса. И те отступили, но опустошили всю округу, разрушив монастыри, замки и церкви. Между тем франкский император оставил Париж и пошел к Суассону. За ним последовал Зигфрид с войском и вошел в Уазу, опустошая все на пути своем. Когда огонь пылающих дворов, деревень и замков возвестил приближение викингов, император поспешно бежал из Суассона в Эльзас. Едва только он успел оставить город, как туда вошли викинги. Они сожгли церковь и монастырь Святого Медарда, разорили все окрестные замки, перебили множество жителей, а остальных взяли в плен.

Анна Ярославна в Париже

Анна Ярославна была младшей из трех дочерей киевского князя Ярослава Мудрого из рода Рюриковичей, и она стала супругой французского короля Генриха I. Поженились они в мае 1051 года (мнение о том, что это произошло в 1049 году, скорее всего, ошибочно).

Соответственно, Анна прибыла в Париж и стала королевой Франции.

Она родилась в 1024 году[4] в Новгороде. Появилась она на свет как раз в то время, когда Ярослав, опасаясь своего младшего брата Мстислава Храброго, скрывался за крепкими стенами этого города. Именно в год рождения Анны Мстислав начал войну с Ярославом, в результате чего тот уступил ему Чернигов и все левобережье Днепра.

Однако потом был подписан братский мир, после чего стало ясно, что Мстислав вовсе не добивается единоличной власти. А в 1036 году он погиб на охоте. До его смерти резиденцией Ярослава по-прежнему был Новгород, в Киеве же управление осуществлялось его боярами. После смерти брата Ярослав перебрался со всей семьей и дружиной на берег Днепра.

Прижизненных изображений Анны не сохранилось, если не считать очень плохого качества фресок. Однако, по свидетельству французских хроник, «золотоволосая» дочь могущественного киевского правителя славилась красотой. И действительно, молва о ней дошла до французского короля Генриха I, и в 1044 году он послал первое свадебное посольство в далекую Русь.

Мерри-Жозеф Блондель.

Портрет короля Франции Генриха I. 1837 год

Вот что пишет об этом Франсуа де Мезере, автор вышедшей в 1717 году в Париже многотомной «Истории Франции»:

«Генрих I не имел ни детей, ни жены. Он, понимая собственный немолодой возраст <…> разделял озабоченность своего Совета, который требовал от него наследника для королевства. До него дошли слухи о прелестях княжны, достойной завоевать сердце великого монарха. То была Анна, дочь Ярослава, прозванного Мудрым, князя Руси, называемой нашими современниками Московией. Воодушевившись от одного рассказа о ее совершенствах, он послал в 1044 году епископа де Мо с большим помпезным посольством, предлагая свою руку».[5]

Но посол этот получил отказ. Возможно, в то время Ярослав надеялся с помощью аналогичного брачного союза закрепить отношения с более близкими к его границам странами. Говорят, например, что он собирался выдать дочь за германского императора, однако немцы от такого династического союза отказались.

С другой стороны, в ту пору Древняя Русь играла заметную роль в формировании облика средневековой Европы, а вот нынешняя Франция в те времена представляла собой скопище феодальных владений, в которых властителями сидели местные герцоги, бароны и графы[6]. Непосредственными же владениями короля, власть которого была во многом номинальна, была узкая территория, тянувшаяся к северу и югу от Парижа. Ее можно было бы разглядеть на карте только под сильным микроскопом, а их тогда еще не существовало. Поэтому нежелание Ярослава Мудрого отдавать свою дочь бог знает за кого было вполне объяснимо.

Тем не менее, бездетному Генриху I был необходим наследник. Зная о молодости и красоте русской княжны, в 1048 году он послал новых послов для новых переговоров.

* * *

Генрих из династии Капетингов, сын короля Роберта II и Констанции Арльской, родился в 1011 году и правил у себя в стране, начиная с 20-летнего возраста.

Когда Генрих I стал королем, Бургундия была отдана его младшему брату, который стал родоначальником особого герцогского рода.

Первоначально, в 1034 году, Генрих был обручен с Матильдой, дочерью императора Священной Римской империи Конрада II, но брак не состоялся из-за преждевременной смерти невесты, которая даже не успела познакомиться со своим нареченным.

В 1043 году Генрих женился на другой Матильде, дочери маркграфа Фризии и племяннице императора Германии Генриха III, однако через год она скончалась в результате неудачных родов.

Фреска в Софийском соборе в Киеве, представляющая дочерей Ярослава Мудрого. Анна, предположительно, самая младшая

Таким образом, к моменту отправки второго посольства в далекий Киев, 37-летний Генрих был вдов и бездетен. Подобное положение его сильно тяготило. Конечно, у короля были весьма прелестные наложницы и это немного успокаивало нервы, но не могло избавить от постоянной тоски, ибо он хотел найти именно законную супругу, способную стать королевой Франции, а его осчастливить наследниками…

Послам было поручено любой ценой получить согласие на брак именно с Анной, ибо, как мы уже говорили, до Франции «дошла слава о прелестях принцессы, именно Анны, дочери Ярослава <…> и он был очарован рассказом о ее совершенствах».[7]

Ко всему прочему, до короля дошли слухи о плодовитости славянских принцесс. Когда умерла королева Матильда, Генрих размышлял недолго. Почти все соседние монархи уже состояли с домом Капетингов в кровном родстве, а церковь сурово карала за браки с родственниками до седьмого колена, называя их кровосмесительными. Эта мера принесла много затруднений королям. Бедняги и на самом деле почти все были родственниками, так что теперь найти достойную супружескую пару стало очень сложно, а для некоторых государей практически невозможно.

Мысль обратиться в поисках невесты к далекому Великому князю Киевскому пришла Генриху практически сразу. К тому же, наведя справки, он узнал, что женой Ярослава была дочь короля Швеции Олафа, и сам он уже выдал одну дочь за норвежского короля Харальда Смелого, а другую – за венгерского короля Андрея. Кроме того, Генриха уверяли, что у Киевского правителя лари набиты золотыми монетами, и это обстоятельство еще более усилило его влечение к далекой русской красавице.

* * *

Несмотря на непредвиденные задержки в пути и огромные расстояния от Парижа до русских границ, послы короля Франции благополучно прибыли в Киев. Посольство возглавлял епископ Шалонский Роже, сын графа Намюрского.

Ценя его дипломатические способности, король Генрих неоднократно посылал Роже с ответственными поручениями в Нормандию и даже к императору Священной Римской империи Конраду II. Теперь, когда король вновь решил жениться, он не мог найти лучшего посредника в таком деле, чем епископ из Шалона.

Вторым послом ехал Готье Савейер, епископ города Мо, человек совершенно другого склада, малопригодный для хозяйственных дел, но весьма ученый муж, прозванный за свою начитанность Всезнайкой (впоследствии он станет учителем и духовником Анны).

Сопровождавший посольство сеньор Жослен де Шони, получивший повеление защищать епископов от разбойных нападений на глухих дорогах, был рыцарем до мозга костей: он отлично владел мечом, метко стрелял из арбалета и считался самым неутомимым охотником в королевских владениях.

Послов сопровождали еще несколько славных рыцарей, а также масса оруженосцев и конюхов. Воины ехали в длинных кожаных панцирях с медными бляхами, в таких же штанах ниже колен и в кованых шлемах, защищавших от удара голову и нос. Копья у франкских воинов были тяжелые, а щиты таких размеров, что хорошо защищали все тело.

Замедляли передвижение посольства тяжелые повозки с дарами, посланными Генрихом отцу своей будущей жены: в подарок князю Ярославу предназначались великолепные боевые мечи, заморские ткани, чаши из драгоценных металлов…

* * *

Две дочери Ярослава Мудрого, действительно, уже были выданы за иноземцев: Елизавета – за норвежского короля, а Анастасия – за венгерского. Эти браки, как считал их отец, укрепляли дружбу и мир.

А теперь вот приехали послы, чтобы увезти его третью дочь во владения франкского[8] короля. Великому князю приходилось подумать о многом: какие выгоды можно было бы извлечь из такого брачного союза и не даст ли новое родство возможность завязать отношения с далеким Римом, чтобы при случае оказывать давление на заносчивый Константинополь? Как поступить? Видимо, следовало бы поскорее послать за сыном Всеволодом, чтобы приготовиться к приему послов, а пока сообщить Ирине (так Ярослав называл свою жену Ингегерду) о предстоящих переговорах. Удивительно, но меньше всего князь Ярослав думал в этот момент о том, чтобы спросить мнение дочери или хотя бы уведомить ее о происходящем. Еще бы, разве не говорили мудрецы, что снисходительные отцы делают детей неблагодарными, а участь всякой девицы – подчиняться родительской воле и жить в послушании…

* * *

А тем временем послы короля Генриха с чувством удивления и восторга рассматривали Золотые ворота столицы Древней Руси. Их встретил брат Анны, Всеволод Ярославич, и легко начал объясняться с ними на латыни.

Вскоре согласие Великого князя Ярослава Мудрого на брак княжны Анны Ярославны с французским королем было получено, и 4 августа 1049 года она, расставшись в слезах и в причитаниях с матерью, отцом и братьями, навеки покинула русскую землю.

Ее будущий муж Генрих не обладал большими способностями или прилежанием в изучении наук, не считался сведущим в богословии или музыке, как его образованный отец, король Роберт, но слыл деятельным человеком, готовым трудиться день и ночь, и терпеливым, как самый обыкновенный скуповатый крестьянин.

Невеселая и мало чем примечательная юность Генриха прошла во время кровавой гражданской войны, осветившей заревом пожаров небеса Иль-де-Франса. Так называлась королевская область, расположенная по обоим берегам Сены, покрытая лесами и пересеченная вечно разбитыми дорогами. Капетинги только по титулу были королями Франции, поэтому всячески стремились расширить границы своих владений. Однако повсюду у них на пути возникали серые громадины замков их вассалов, уже превратившиеся в те времена из бревенчатых в каменные. Генрих в ответ тоже строил крепости, если находил на это средства, и вскоре его земли также покрылись этими мрачными сооружениями. В те суровые времена правителям было не до красот пейзажей. Того же Генриха короновали еще при жизни отца, однако корона едва держалась на его голове.

Заметим, что король Роберт II, сын Гуго Капета, будучи миролюбивым и очень религиозным человеком, всецело поглощенный соборами и церковной музыкой, крайне мало внимания обращал на государственные дела. Последние годы его жизни были омрачены распрей с сыновьями. Виновницей ссоры, как считают, была королева Констанция, желавшая непременно передать престол своему младшему сыну Роберту. Из-за этого два старших сына короля – Гуго и Генрих, лишенные почти всякого содержания, принуждены были вести жизнь бродячих рыцарей. Гуго умер совсем юным, но Генрих, примирившись с отцом, был назначен его преемником.

* * *

В конце концов, Анна прибыла к городу Реймсу. Король Генрих, потеряв всякое терпение и не желая больше ждать ни единого часа, выехал в сопровождении свиты ей навстречу.

Он был тучным и всегда хмурым. Сейчас же ему и подавно было, от чего хмуриться: он ожидал Анну с большим волнением и некоторым беспокойством, раз за разом задавая себе один и тот же вопрос – правильно ли он сделал, пойдя на заочную помолвку, и не придется ли ему до конца своих дней сожалеть о неосторожно сделанном шаге.

Но, как только он увидел дочь Великого князя Ярослава, его опасения рассеялись. Она была так хороша собой, что король сразу влюбился в нее.

Слухи о ее красоте явно не были преувеличенными. Анна же, напротив, была огорчена: она представляла себе своего жениха совсем другим, более красивым и молодым. Неужели это и есть тот самый человек, с которым ей суждено разделить жизнь до гробовой доски? Генрих молчал, не зная, что сказать. Да и на каком языке это делать?