Остров тринадцати приговоренных бесплатное чтение

Юлия Ефимова
Остров тринадцати приговоренных

Как никто не знает о том, что будет впереди, так никто не знает в точности о событиях, происходивших в далеком прошлом, вот и я, дорогой читатель, не знаю, правда ли то, что написано в этой книге, или вымысел. Эту историю мне рассказала красивая девушка, которой очень идут шляпки. Ночами она садилась ко мне на подоконник и, болтая ногами, повествовала свою грустную историю. Но лишь наступал рассвет, она рассеивалась в дымке первых лучей, и я понимала, что это был всего лишь сон и нет и слова правды в ее рассказе. Смущает одно: лишь только я закончила книгу, эта красавица перестала навещать меня ночами, словно выполнила свою миссию и я ей стала не нужна

* * *

Звон бокалов и шум пьяных поздравлений стих. Все старались выпить шипучий напиток до дна, словно от быстроты выпитого зависит исполнение загаданного желания.

– А я вам желаю выжить, – сказал Александр.

Фраза была произнесена просто, без ударения голосом и каких-либо так называемых театральных пауз. Оттого слова, так не сочетавшиеся с их подачей, не сразу дошли до празднующих людей.

– Я желаю вам выжить, потому что я вас приговорил к смерти, – повторил Александр. – В ваших бокалах был яд. Противоядие же получит только тот, кто ответит мне правду и только правду. Я знаю, что каждый из вас побывал в тот злосчастный день у моего брата. Даже не думайте мне врать, я знаю многое, возможно, даже все. Конечно, тот, кто скажет мне имя убийцы и сможет доказать причастность этого человека, получит противоядие первым. Да, я знаю на сто процентов, что Влада убили. Мой брат даже не думал, о том, чтобы покончить жизнь самоубийством.

В помутненное сознание людей, стоявших вокруг праздничного стола, очень медленно вползали сказанные слова. Александру даже на миг показалось, что он видит, как это происходит. Они вползали в их уши, словно толстые черви, вгрызающиеся в яблоко и старающиеся как можно быстрее пробраться к заветной сердцевине. Именно так слова пытались пробиться к мозгам этих растерянных людей. Его передернуло от отвращения к представленной картине и к ним всем.

– У вас есть три дня, – продолжил он, и сейчас в его голосе было нескрываемое презрение, – потом вы начнете медленно разлагаться. Семьдесят два часа на то, чтобы сказать правду. Через три дня за нами приедет катер, и только вам решать, найдет он здесь ваши трупы или спокойно вернет вас в вашу жизнь. Может быть, кто-то хочет сейчас признаться в убийстве Влада? – немного громче спросил он, словно хотел разбудить этих замерших как статуи людей с яблоком вместо головы. Но, видимо, черви еще не достигли своей цели, и Александр решил не настаивать.

– Ну нет так нет. На этом я вас оставляю, празднуйте. Только у меня совет: из этих бокалов больше не пейте. Возьмите другие.

Развернувшись, он направился в свой бунгало.

Услышав за спиной звон разбившегося бокала, Алекс отчетливо понял, что первый червь наконец дополз до своей цели. Игра началась.

За три дня до описываемых событий
Что такое Новый год?

Что такое Новый год?

В первую очередь это предвкушение чуда, когда ты готовишься, производишь всевозможные ритуалы и запасаешься новогодними атрибутами. Выбираешь любовно подарки, и душа замирает в ожидании чего-то особенного, чего-то на грани нереального, фантастического. Но неизбежно наступает утреннее разочарование: ты просыпаешься первого января и понимаешь, что ничего чудесного не произошло.

Александр всегда, с самого детства, в первый день нового года чувствовал себя обманутым. Даже подарки, заботливо оставленные родителями под елкой, казались жалкой насмешкой над его ожиданиями. Они были обычными вещами, которые можно купить в магазине, а он ждал чуда. Вот его брат совсем этого не чувствовал, он был прагматиком до мозга костей. Хоть и были они близнецами, но в душе такими разными. Брату никогда не нужно было чудо, он создавал его для себя сам, всю свою такую недолгую жизнь. Александр же всегда чего-то ждал и всегда разочаровывался. Причем с годами ожидание не прошло. Он перестал себе в этом признаваться, а просто первого января в очередной раз констатировал провал надежд.

– Вот вы замечали, Василий, как жалко смотрится вся новогодняя мишура на утро первого января? – спросил Александр своего начальника охраны. Вопрос был риторическим, поэтому Василий в силу своей военной привычки промолчал, продолжая слушать шефа. – А это все потому, – говорил тот, вглядываясь в оконную пропасть зимней ночи, – что рушатся мечты, простые человеческие мечты, а это всегда больно. Это событие даже оставляет в воздухе запах. Вот вы знаете, чем пахнет разочарование? – он вновь задал вопрос, который не требовал ответа. – Оно пахнет миндалем, как яд, – сказал Александр просто, словно говорил о вкусе пирожного. – Потому что каждое ожидание чуда после фиаско превращается в яд, который отравляет жизнь, перманентно, капля за каплей. И вот уже елка со своими блестящими украшениями не радует взгляд, а, наоборот, раздражает и невозможно пахнет миндалем.

Василий Носик, бывший боец спецподразделения, не верил, что люди меняются. Он был искренне убежден, что после двадцати лет человек – уже сформировавшаяся личность и изменить его не может ничего: ни война, ни деньги, ни слава. Эти индикаторы лишь ярче показывают сущность человека, но никак не влияют на его характер. Поэтому Василий не питал иллюзий по поводу лояльности шефа и очень осторожно вступал с ним в дискуссию, будучи наслышанным о буйном характере Александра в прошлом. Ему нужна была эта работа как воздух, работа, которая приносила большие деньги, и он не смел ее сейчас потерять.

– Ну так что у нас с планом? – шеф повернулся от окна к Василию, и его тон из философского перешел в деловой.

– Практически все решено, – уклончиво ответил начальник охраны, а по сути, правая рука. Нет, конечно, у Александра Базарова, успешного делового человека, для бизнеса были другие руки, Василий Носик же у него был для жизни. Для деликатных, так сказать, вопросов.

– Не нравится мне твой ответ, – скривился Александр и уселся в большое удобное кресло, давая понять, что готов все внимательно выслушать. – Давай по пунктам.

– Ну, начнем с вашей бывшей жены, – стал докладывать Василий по порядку, именно так, как привык, проходя службу в органах. – Она отказала, но после того, как я намекнул, что вы готовы спонсировать ее новый проект, тут же приняла предложение отметить Новый год вместе с вами.

– Ну эта продажная душа готова на все ради своей работы, – констатировал факт хозяин дома. – А что с ее братом и моим неудавшимся сыном?

– Их ради предполагаемого вашего спонсорства Маргарита обещала взять на себя, – сказал Василий виновато, словно это была его недоработка.

– Узнаю железную руку Марго. Она не только притащит их сюда, но и заставит говорить то, что она захочет, – усмехнулся зло Александр, и Василий увидел в его глазах проблеск того шефа, о котором был наслышан, того, каким он был до трагедии.

– Совершенно верно, – согласился начальник охраны с шефом. – Сандра, жена вашего сына, позже сама мне перезвонила и сказала, что они обязательно будут.

– Дальше, – скомандовал Алекс, показывая тем самым, что это обстоятельство ему неинтересно.

– Рузанна Вильмонт была менее сговорчива и очень долго отказывалась, ссылаясь на то, что у нее выставка сразу после Нового года и она вплоть до тридцать первого будет ее готовить.

– Что там у нее за выставка? – перебил его Александр, показывая, что уже устал от разговора.

– Импрессионисты, – коротко ответил Василий и торопливо добавил: – Она поставила условие, вы если вы дадите на выставку вашего Моне, тогда она согласится.

– Еще одна фанатка. Боже, ну и наградила меня судьба. Рузанна была такой с самого детства – привяжется к нам с Владом, сводите да сводите меня в Пушкинский музей. Нам всегда хотелось в парк Горького, но наши родители дружили, да и жили мы по соседству, поэтому нам она была как младшая сестра. Знаешь, я ведь и правда по малолетству думал, что мы какие-то родственники, такими были наши отношения. Однажды, стоя у очередного шедевра, она сказала, что когда вырастет, будет служить этим картинам. Представляешь, так и выразилась – «буду служить», ненормальная уже тогда была. Потом погибли ее родители, и мои удочерили Рузанну уже по-настоящему, а мы с Владом стали для нее братьями, – мысль о брате резанула сердце и больно упала в желудок. – Скажи, что будет у нее Моне. Дальше, – поторопил он помощника.

– Ваш друг Дамир согласился сразу, правда, сказал, что будет не один, а с девушкой, – словно извиняясь за него, Василий, как нашкодивший первоклассник, опустил голову.

– Бог с ней, с его шалавой, – на редкость легко согласился Александр и зажал виски. Видимо, начиналась мигрень.

– Сложнее всего с девушкой вашего брата, – продолжал докладывать Василий, видя, как шеф мучается от головных болей.

– Я так и думал. Эта журналистка-авантюристка была ему не пара, я даже не знаю, что он в ней нашел. Помутнение тогда на него накатило, что ли. Все же надеюсь, что ты решил эту небольшую проблему? – спросил Александр таким тоном, что Василий сразу же вспомнил, что бывает в этом доме с теми, кто не выполняет данное ему поручение. Поговаривали, что его предшественник был уволен именно поэтому.

– Да, – сказал начальник охраны, сам не понимая, почему его должность называется так.

Больше бы подошло название «секретарь» или «мальчик на побегушках», но, как говорится, кто платит, тот и заказывает музыку. В его же случае поговорка звучала бы так: «кто платит, тот и решает, как и кого называть». Васе еще повезло, ему позволили оставить имя. Вот повару повезло намного меньше, и теперь вместо нормального имени Аркадий тот откликался на Акакия и ничего поделать с этим уже не мог. Потому как хозяин решил, что повар обязательно должен носить старорусское имя.

– Я не хочу знать, как ты это сделал, – Александр отмахнулся от своего подчиненного, как от надоевшей мухи. – Все возможные варианты мы с тобой обговорили на сто раз еще до этого. Раз все решено, можешь идти.

– Александр Сергеевич, – вздохнув, сказал Василий, переминаясь с ноги на ногу и, судя по всему, тщательно подбирая слова, – я хотел бы предостеречь вас от необдуманных поступков. Месть плохой советчик, еще ни одному человеку в мире не стало легче от нее, вы можете только повесить на свою душу такую тяжесть, что просто не вынесете.

Василий специально настаивал на личном ущербе хозяина, понимая, что для человека своя рубашка всегда ближе к телу и это может хоть как-то подействовать. Была бы его воля, он бы уже давно уволился и забыл придурь этого властного мужчины, но Василий не мог, ему очень нужны были деньги, большие деньги, поэтому он старался остановить порыв шефа осторожными убеждениями.

Но тезка великого поэта уже все решил и сворачивать с выбранного пути не собирался. Трескотня своего помощника его больше раздражала, чем заставляла задуматься.

– Я тебя услышал, – сказал он зло Василию. – Иди готовься, осталось три дня, все должно быть так, как я решил, и ни на грамм не отступай от заранее намеченного плана. Можешь так не паниковать, я тебе все объяснил и второй раз твою трепетную душу успокаивать не собираюсь.

Василий стоял молча, словно бы не веря своему работодателю.

– Или ты хочешь уволиться? – спросил Александр, усмехаясь, и увидел в глазах молодого человека огромное желание это сделать, настолько огромное, что оно уже было готово превысить нужду в больших деньгах. Поэтому шеф, не дожидаясь ответа, просто сказал: – Иди, у меня важный звонок.

Когда за Василием закрылась дверь кабинета, хозяин дома дождался, пока на другом конце Москвы возьмут трубку, и, изо всех сил изображая дружелюбие, сказал:

– Артур Игоревич, добрый вечер. Спасибо, все нормально, но мне необходимо, чтобы по нашему делу произошло ухудшение. Да, да, я помню о нашей договоренности, и после Нового года мы закроем этот проект, но сейчас мне необходимо, чтобы в нем произошло ухудшение. Спасибо, я знал, что могу на вас положиться.

За окном вновь пошел снег. В этом году его было непозволительно много для Москвы. Александр лукавил, когда говорил, что не любит Новый год. Он его ненавидел. Все самые отвратительные события в его жизни происходили именно в это время. В Новый год не стало родителей – они сгорели на даче, обнявшись в своей кровати. Как жили, любя друг друга, так и ушли вместе. Именно с того времени, потеряв родителей, два брата-студента стали отмечать Новый год обязательно вместе, и из-за молодости, а возможно, алкоголя с горечью потерь праздник всегда сопровождался неприятностями. Они словно еще больше обесценивали его. Однажды Новый год чуть не кончился еще одной трагедией. Пьяные и злые, они с Владом вышли на улицу и нашли приключений, вступив в перепалку, которая окончилась для одного из участников смертью. Сейчас Алекс даже не мог вспомнить, с чего началась та драка. Кажется, какие-то чудики, нарядившиеся в костюм Деда Мороза и Снегурочки, бросились их поздравлять, а братья, пьяные и злые, ответили агрессией. Да и вообще, дрался ли Алекс сам или просто пьяно стоял рядом? Память стерла этот факт, слишком много было выпито, а он никогда не умел пить, тем более в Новый год. Тогда для братьев могло все плохо закончиться. Хорошо, что уже были кое-какие деньги, связи и знакомства. Но самое ужасное случилось год назад – не стало Влада, не стало брата, который был смыслом жизни, единственным родным человеком. Полиция решила, что это самоубийство и он наглотался таблеток вместе с алкоголем, но Александр точно знал, что это не так. Даже то, что он сам в тот вечер попал в страшнейшую аварию, навсегда оставшись калекой с обожженным лицом и коленкой, которую теперь невозможно согнуть, мелочи по сравнению с утратой, которую не восполнить уже никогда.

Судорога пробежала по лицу Александра. Такое в последний год случалось часто, и Лия говорила, что это последствия аварии, но он точно знал, что это жажда мести. Она не дает спать, есть и жить, пока не выплеснется наружу.

– Ничего, – сказал он вслух, поглаживая дергающуюся щеку, – скоро все закончится. Подожди чуть-чуть.

И чтобы стало немного легче, Алекс достал телефон и включил видео, на котором брат, самый талантливый человек в мире, играл на гитаре и пел песню.

Странно, но в этот раз и видео не помогло, головная боль лишь усилилась. Значит, остров ждет, и кто выживет, решит только он, Алекс Базаров.

* * *

Эта книга была уже зачитана до дыр. Каждая страница, каждая запятая была знакома и близка. Но сейчас, за три дня до Нового года, она читалась особенно душевно, словно успокаивая читающего и говоря ему: не переживай, уже скоро, очень скоро каждый получит по заслугам, и богиня Тисифона, мстящая за убийство, обрушит кару на виновных. Поэтому строчки старой книжки с засаленными уголками страниц читались сегодня особенно приятно.

Книга
Вендетта обязательна

От автора: «Сначала я хотела написать о Ирине Яковлевой-Тернер, но позже поняла, что это будет книга о мести. Поэтому все, что вы прочтете в ней, это мой художественный вымысел и ничего боле».

Глава 1

1915 год, Санкт-Петербург

Приват-доцент Московского университета, юрист Яковлев

Ирина Яковлева была красавицей и умницей, гордостью заботливых родителей. Говорила на пяти языках, играла на скрипке, занималась конным спортом. С легкостью решала логические задачи и удивляла всех способностью запоминать такие детали, на которые другие не обращали внимание.

Поэтому на ее пятнадцатилетие отец хотел подарить ей что-то эдакое, что-то необычное. Приват-доцент, юрист, домовладелец он мог позволить себе многое, но хотелось найти такой подарок для дочери, чтобы за ним была тайна, была история, была сила. Имея прекрасное образование и будучи начитанным человеком, доцент Яковлев в свои пятьдесят лет был уверен, что человеческая сила передается в вещи, которые его окружают. Поэтому он направился к своему давнему знакомому, специализировавшемуся именно на таких вещах. Но даже у него не было ничего интересного – так, шелуха одна. Расстроившись и уже собравшись уходить, Яковлев увидел необычное кольцо, которое лежало в самом дальнем углу, словно хозяин стыдился этого товара.

– А это что? – спросил Яковлев, указывая на замысловатое кольцо с большим изумрудом.

– Не советую, – сразу сказал старый друг. – Это кольцо Лукреции Борджиа, незаконнорожденной дочки папы римского Александра VI. По слухам, девушки красивой, но жутко несчастной. Считается, что с помощью именно этого кольца она отравила всех своих обидчиков.

Словно в подтверждении его слов верхняя крышка, украшенная изумрудом, откинулась, показав небольшую емкость.

– Здесь она хранила яд, которым вершила собственный суд, не дожидаясь небесного, – закончил он свой печальный рассказ, который должен был стать антирекламой для странного украшения.

Но покупатель воспринял информацию по-другому.

– Это же прекрасно – засмеялся Яковлев. – Я беру его. Ты говоришь, девушка была умная и красивая, да еще и могла за себя постоять? Это как раз про мою Ирину. Скажу ей, что кольцо приносит удачу и власть.

– Хозяин – барин, – грустно согласился продавец, не разделяя радости наивного покупателя.

Вернувшись домой, привыкший все проверять Сергей Яковлев раскопал в своей огромной библиотеке упоминания про странную девушку Лукрецию Борджиа. Почему странную? Да потому что никто не мог составить о ней однозначного мнения. С одной стороны, это была умнейшая из женщин своей современности, ей легко давались не только языки – она могла свободно разговаривать на трех, а также знала латынь, – но и много других наук. Папа римский Александр, видя невероятный ум своей дочери, доверял ей канцелярию папского двора, а также назначил ее правительницей городов Сполето и Фолиньо, что было равнозначно должности губернатора. Но была и другая сторона, с ядом и множественными отравлениями богатых вельмож. Однако это было не доказано, а основывалось только на слухах. Вспомнив, что в Европе того времени голословные обвинения являлись нормой, приват-доцент Яковлев облегченно вздохнул. «Хорошо, что хоть они ее еще ведьмой не нарекли и на костре не сожгли», – ухмыльнулся он про себя. Все, что он прочитал о бедной Лукреции, на которую повесили столько ужасных и необоснованных обвинений, все очень подходило его Ирине. Она была красавицей и умницей, а таких не любят, таких боятся и обычно сочиняют всякие небылицы.

Вечером в доме Яковлевых было много гостей и веселый ужин по поводу дня рождения Ирины. Кольцо имениннице пришлось по нраву, она надела его на палец и закружилась в вальсе с очередным кавалером. Ирина была весела и прекрасна, Яковлев был очень горд своей дочерью и рад, что угодил ей, оттого пребывал в прекраснейшем настроении, не замечая подозрительного покалывания в области сердца.

Ночью профессора Яковлева не стало – он ушел в лучший мир быстро, не мучаясь, в полном душевном спокойствии, что оставил дочке и жене приличное состояние, которое позволит и им, и его внукам жить спокойно, не думая о деньгах. Но он даже не подозревал, что грядет страшный 1917 год.

День рождения без голубого вертолета

– Да не будет у меня уже ничего хорошего, – вздохнув, сказала Марго, выслушивая очередной пафосный тост. – Мне сорок шесть, и это конец.

Вся съемочная группа загудела, пьяно опровергая сказанное любимым продюсером. День рождения Маргариты Базаровой совпал с окончанием съемок нового шоу, и все праздновали два эти события скопом. Вернее, даже три – двадцать девятое декабря не давало забыть о приближении Нового года.

– Повезло тебе, Марго, – сказал ведущий шоу. Он был запойный и держался как мог весь съемочный процесс, но сейчас дал себе волю, оттого раньше всех опьянел и уже еле вязал языком. – Родилась на самый Новый год.

– Это худшее, что случилось со мной в жизни, – ответила Рита, опустошая свой стакан с виски. – Когда у тебя день рождения перед Новым годом, всем на тебя наплевать. Люди с упорством пьяного суслика закупаются подарками, ходят в парикмахерские и ждут чуда. Редкий человек вспомнит о твоем дне рождения. Хуже только день рождения первого января. С моим бывшим мы были полярные люди, и я почти уверена, что сошлись лишь на солидарности в одном – в искренней ненависти к Новому году. Хотя и этот говнюк в очередной раз не вспомнил о моем дне рождения.

Ведущий уже давно потерял интерес к ее монологу и пьяно объяснялся в любви одной из танцовщиц кабаре.

– Марго, кстати, о твоем бывшем, – тихо сказал непутевый младший брат. Рита была ему вместо матери, тащила из класса в класс в школе, затем с курса на курс в институте, в надежде, что тот хорошо устроится и будет зарабатывать себе на жизнь. Но ожидания оказались напрасными: братику уже тридцать шесть, а Марго тянет его из проекта в проект, не давая умереть с голоду. – И я, и Бронеслав, мы не хотим отмечать с ним Новый год. Да, Роня? – окликнул он своего племянника, сидящего через стол напротив. Разница в возрасте у них была всего десять лет, а как известно, она стирается после двадцати – молодые люди общались как друзья.

– Мам, Кирилл прав, – сын вскочил и, обогнув пьяное торжество, подключился к семейному совету. – Он после смерти Влада и аварии, наверное, совсем с катушек слетел. Вот зачем мы ему для празднования Нового года? В семью решил поиграть? Двадцать шесть лет не хотел, а тут вдруг нате. Он меня даже в палату к себе не пустил, когда лежал там. Нет, я и сам не горел желанием, но ты настаивала, семейные узы и все такое, отец все-таки… А он не пустил, медсестра так спокойно передала мне царский отказ. А тут целый Новый год. Тут нет никаких вариантов: папаня что-то задумал, и, поверь, нам это точно не понравится.

– А вот тут я поспорю с племяшом, – сказал Кирилл, глотнув из бумажного стаканчика шампанское. – Возможно, все более прозаично, и он решил, как у Пушкина, помните: «Мой дядя самых честных правил, когда не в шутку занемог, он уважать себя заставил и лучше выдумать не мог».

– Нет, – вздохнула Марго. – Это не про Алекса, он ничего просто так не делает. Вот Влад мог, ему нужен был гротеск, представление, он мог что-то сделать просто ради красивой сцены, но не Алекс. Этот состоит из цифр и расчета, и я соглашусь с Роней: он, скорее всего, что-то задумал. Но мы с вами все равно туда едем.

– Ты самоубийца, – больше констатировал факт, чем спрашивал сестру Кирилл. – Пора уже рвать и без того оборванные узы брака. Ты ему ничего не должна, все проекты, в какие он вкладывался, ты отработала сполна. Ты ради очередной подачки, которую, надо сказать, после честно отрабатываешь, готова на все.

– Кирюша, иди в задницу, – беззлобно сказала именинница, осушив еще один бокал с виски.

– Фи, как грубо. Вот ты, сестренка, думаешь, будешь вести себя как мужик, ругаться матом и этим защитишься от всего мира?

– Я думаю, – сказала Марго, – что ты человек нетрадиционной сексуальной ориентации. Это не очень грубо?

– А вот это наглый поклеп, – обиделся Кирилл и даже отвернулся от собеседницы, но, видимо, несправедливое обвинение не хотело оставаться без ответа, и брат продолжил: – Я просто не могу с кем попало, я выбираю.

– Ага! – засмеялась Марго – У нашего неженки такие требования, что в этой вселенной, похоже, достойной партии не найти.

– Я попрошу убрать обидный сарказм из вашего, мадам, голоса, – воодушевился сказанным Кирилл и даже подпрыгнул на стуле. – Вот тут я с тобой соглашусь. Все женщины обабились или стали настолько эмансипе, что противно. Непонятно, с кем в постель ложишься – с бабой или мужиком. Тут поневоле за ориентацию страшно становится.

– Ладно, – Бронеслав попытался вернуть разговор в нужное русло, – нам нужно решать, как отказать папочке, а не ссориться меж собой.

– Он обещал мне новый сезон «Робинзонов». Полностью, – последнее слово Марго выделила голосом. – И я не могу от этого отказаться, – поставила она точку в разговоре, тяжело вздохнув.

Минутная пауза тянулась вечность, словно мужчины проговаривали услышанное про себя, чтобы точно понять, что им не послышалось.

– Я, чур, ведущий! – подскочил от радости Бронеслав, первым придя в себя от новости, и по-детски закричал. – Не возьмешь же ты второй раз этого алкаша, он испортит тебе все шоу.

– Этот алкаш – имя, а ты никто, – сказала Марго жестко. Но увидев, как это «имя» в данный момент испражнялось в углу съемочного павильона, добавила: – Но ты прав, пора дедушке на пенсию.

– Я тоже не прочь поучаствовать в проекте, у меня ипотека, да и машину я давно хотел поменять, – сказал Кирилл и добавил: – Если, конечно, королева Марго не против.

– Королева-то не против, но если мы все хотим этот проект, то нам придется… Как ты там цитировал Пушкина? – обратилась она к брату.

– Уважать придется, – вздохнул тот.

– Вот-вот, – подтвердила Марго, что-то обдумывая в голове. – Поэтому нужно ехать, отмечать Новый год и усиленно уважать, так, чтобы у него даже мысль не промелькнула, что мы его ненавидим.

– Ну и где нынче отмечают Новый год российские селебрити? – спросил Кирилл безучастно, но ответ сестры заставил его выпучить глаза.

– В тропическом и жарком Таиланде.

Бульвар Капуцинок

– Вы знаете, что Моне написал два «Бульвара Капуцинок»? – спросила Рузанна мужчину, который стоял в пустом зале Пушкинского музея, пристально вглядываясь в прохожих на оживленном бульваре, словно пытаясь узнать в этих тонких графических фигурах своих знакомых.

– Безусловно, – ответил он, оторвавшись от созерцания. – Горизонтальная и вертикальная. И вы знаете, – обратился он к ней, – не в обиду Ивану Морозову, который приобрел в свою коллекцию эту, горизонтальную, и уж конечно, не в обиду вашему музею, вертикальная, что хранится в музее искусств в Канзас-Сити, мне нравится несколько больше. В ней есть некая проекция, я бы сказал, глубина.

– Зато здесь широта, – поспорила с мужчиной Рузанна.

– Но я думаю, вы хотели со мной поговорить не о Клоде Моне и его изобразительных подвигах на балконе фотографической студии Надара? – перевел разговор в деловое русло собеседник.

– Да, – Рузанна махнула головой и оглянулась.

Музей был уже давно закрыт, а коллеги отмечали Новый год тортом и хорошим шампанским в кабинете заместителя директора. Рузанна специально выбрала это время для встречи, чтобы можно было поговорить без свидетелей.

– Мы с вами давно знакомы, – начала она говорить, словно подбирая каждое слово, – поэтому я надеюсь, что разговор останется между нами.

– Безусловно, – не задумываясь, подтвердил собеседник.

– Мне нужна хорошая копия Моне «Мыс Боре». Очень хорошая, – подумав, добавила Рузанна. – Такая, чтобы простой обыватель не понял разницы. У вас есть такие специалисты?

– Милочка моя, я, бесспорно, знаю многих талантливых художников, но мне кажется, или вы попали в неприятности? – поинтересовался мужчина.

– Нет, поверьте, тут нет никакого риска и никакого криминала. Простите, но я не могу вам всего рассказать, – проговорила Рузанна и по-детски приложила руку ко рту, словно боялась сболтнуть лишнего.

– Не можете всего, скажите тогда, с чего рисовать, – развел руками собеседник. – Картина уже очень давно где-то в частной коллекции и не выставляется, а по каталогам хорошо не нарисуешь, – мужчина произносил слова с явным одесским акцентом, и сейчас было не понять, шутит он или говорит всерьез.

– С этим проблем не будет, – уже более уверенно заговорила Рузанна. – В январе у нас выставка импрессионистов, и эта картина тоже будет выставляться. Поэтому можно ходить обсматривать, обнюхивать и даже фотографировать.

– Ну знаете, – возмутился мужчина, – рисовать по памяти, притом очень хорошо – это почти проблема.

– Значит, нет, – быстро сдалась Рузанна, вздохнув и нервно поправив волосы. Она словно ждала отказа как спасения и боялась одновременно.

– Это не значит нет, это значит дорого и надо подумать, – философски закончил собеседник.

– Спасибо, – женщина не выдержала и на эмоциях обняла уже немолодого мужчину.

– Мне, конечно, приятно ваше спасибо, – улыбнулся он – но деньги так не появляются.

– Деньги есть, – быстро успокоила она своего собеседника, одновременно соображая, где может еще взять, если не хватит скопленного.

– А вот это правильно. Моя мама говорила: «Берегись тех, кто обещает что-то за ничто. Потому что за все в этом мире надо платить». Я позвоню вам, когда буду знать, что ответить.

Рузанна с легким сердцем вернулась к празднующим коллегам. Поздравления уже вошли в активную фазу: люди читали самодельные новогодние стишки и стандартно желали любви, удачи и денег.

«Любви», – ухмыльнулась она про себя.

Рузанна уже давно все для себя решила и все себе объяснила. Любовь – это, скорее всего, не для всех. И радость материнства тоже. У каждого своя судьба, и не стоит строить лишних иллюзий в тридцать девять лет. В мире много прекрасного и без этого омерзительного чувства зависимости и боли, которое люди называют любовью. Как там писал Есенин: «Нужно обязательно хоть раз в жизни полюбить, иначе вы так и будете думать, что это прекрасно». Рузанна согласилась с классиком уже давно и не чувствовала по этому поводу никаких душевных терзаний.

– А я вам всем желаю побольше прекрасных выставок в нашем музее, – сказала Рузанна, когда очередь дошла до нее.

Коллеги громко засмеялись, подумав, что это шутка, но она не шутила. Все счастье в ее жизни заключалось в служении шедеврам искусства, так воспитали ее родители, такое они ей оставили жизненное завещание.

Не смотрите российские новости на ночь

Дамир наполовину, надо сказать, на свою лучшую половину, был татарин. Он искренне считал, что все положительные качества ему достались от матери. Он даже в подростковом возрасте хотел сменить свою незвучную фамилию Иванов на звучную татарскую Хайрулин. Хотелось ему это сделать еще и потому, что тот, кто наградил его этой самой русской фамилией, тихо замерз пьяным в сугробе, когда Дамиру не исполнилось и десяти лет. Он очень стыдился данного факта и каждый раз врал, когда у него спрашивали про отца. Дедом же по материнской линии, который носил красивую татарскую фамилию, мальчик, наоборот, очень гордился и всякий раз рассказывал про него друзьям. Честно сказать, там было чем гордиться, – директор огромного завода в Казани. Его уважали и боялись. Дед легко находил подход к людям и незаметно для них самих заставлял ему прислуживать. Именно он и отговорил от столь резкого поступка внука:

– Знаешь, – сказал он, ему немного подумав, когда Дамир пришел, надо сказать, не за советом, он пришел уже с готовым решением и надеялся, что дед обрадуется, – я бы тебе не рекомендовал это делать. В нашей стране легче быть русским.

Дед был очень мудрым и умным человеком. Во время перестройки он выкупил завод, который возглавлял, и стал одним из богатейших людей Казани. Но Дамир до сих пор не мог понять, как дед, умнейший человек, мог позволить матери выйти замуж за Витю Иванова, нищего студента. Тот к тому же имел дурную наследственность, которой не поленился воспользоваться, и стал пить, много и беспробудно. Нет, мать Дамир не судил, он, как настоящий мужчина, жалел ее и уважал, несмотря ни на что, но считал, что дед должен был оградить свою дочь от участи жены алкоголика.

– Что смотришь? – в комнату вошла девушка Дамира.

Они были вместе уже полтора года, и он, как ни странно, не спешил с ней расставаться. Обычно девушки у него менялись одна за другой. Дамир не хотел привыкать и, возможно, даже боялся этого. Поэтому каждый раз, когда очередная пассия, сморщив носик, спрашивала, где они будут проводить следующий отпуск, он понимал, что пора уходить. В этой же было что-то родное, что-то, что вызывало в душе приступ тепла, и, хотя критическая отметка была пройдена, он решил все же Новый год отметить вместе.

– А ты почему без звука? – забеспокоилась она. – Голова опять болит?

– Нет, – улыбнулся он, – просто задумался.

Только сейчас Дамир отчетливо понял, чем эта девушка, младше его на десять лет, так зацепила, – заботой. При своей красоте и грации, при своем уме она так искренне за него волновалась, что даже не возникало ни грамма сомнения, что он ей небезразличен. Бывших пассий волновали шмотки, поездки к морю и топовые рестораны Москвы, поэтому эта разница и подкупила старого холостяка Дамира настолько, что он не заметил, как пролетело время.

– Ой! – воскликнула девушка и, схватив пульт, прибавила звук. – Смотри, твой друг. Ну помнишь, ты мне про него рассказывал? Кстати, ты обещал меня с ним познакомить. Ты же знаешь, я психолог, и мне интересен его случай.

Дамир поднял руку и остановил речь Веры, показав резким жестом, чтобы она замолчала. И это тоже было очень ценное качество – девушка тут же, прибавив еще звук телевизора, сделалась немой.

– На этой недели из-за границы вернулся Александр Сергеевич Базаров, – говорил ведущий. – Напомню, что он проходил там лечение после жуткой аварии, в которую попал год назад, везя в больницу своего брата. Бизнесмен обнаружил его в собственной квартире при смерти с признаками отравления. В предновогодний день ждать скорую пришлось бы очень долго, поэтому Александр Сергеевич Базаров решил везти брата в больницу самостоятельно. На скользкой дороге машину занесло, и она дважды перевернулась. Александра вытащил из машины проезжавший мимо полицейский, Владу же Базарову на тот момент помочь уже было нельзя. Он умер от отравления организма сильнодействующими веществами. Очень знаково, что именно сегодня следствие закрыло дело, придя к выводу, что это было самоубийство и Владислава Базарова никто не убивал. Послушаем, что на эту новость ответил бизнесмен нашему корреспонденту в аэропорту Москвы.

– Я уверен, что это было убийство, – сказал мужчина в маске и очках, закрывающих все лицо. То, что это красавец Алекс Базаров, можно было понять лишь по его шикарной прическе из пышных черных волос с красивым чубом на голове. – Я не оставлю это и буду подавать жалобу, требуя дополнительного следствия. Виновные должны и будут наказаны.

Он словно сказал заранее заготовленную речь и, не обращая внимания на дополнительные вопросы молоденькой журналистки, покинул здание аэропорта.

Дамир выключил телевизор и продолжил смотреть в экран.

– Что-то не так?

Вопрос прозвучал неожиданно, мужчина словно забыл, что не один.

– Нет, все нормально, – Дамир стряхнул с себя ненужные мысли. – Ты спрашивала, где мы будем отмечать Новый год. Так вот, для тебя это будет два в одном. Алекс пригласил нас сделать это в его компании, там я вас и познакомлю. Иди собирайся, мы летим в Таиланд.

Дамир был напуган, он не знал, что ожидать от такого Алекса. Раньше никто не знал, что ожидать от Влада, вот кто был человек-вулкан. Александр же был больше похож на его тень, скучную и расчетливую. Но сейчас, после пережитого, он уже не будет прежним. Все знают его патологическую любовь к брату, которая сейчас, скорее всего, станет патологической жаждой мести. Занятый своими невеселыми мыслями и подавлением внутреннего страха, Дамир не заметил, как заблестели глаза у Веры. Хотя если бы даже он увидел это, то принял бы за детскую радость от поездки в тропическую страну.

Журналист, он еще немного следователь

– Скворцова, хватит работать, – в кабинет заглянул друг и коллега Вольдемар, по паспорту просто Владимир, с явными признаками празднования Нового года на лице.

– Ну, судя по твоему довольному лицу, торопиться мне уже некуда, ты опустошил все запасы спиртного на вечеринке, – сказала Юлианна, складывая бумаги в папку.

Она все-таки решилась поехать и отметить Новый год с этим Алексом Базаровым. Девушка долго отказывалась, пока его помощник не сказал фразу, которая стала для нее решающей. «Там он расскажет, кто убил Влада. Александр собственными силами провел расследование». И все, после этого она уже не могла отказаться. «Убили Влада» – так не говорил никто, кроме самой Юлианны. Все склонялись к выводу, что это самоубийство, а следствие проводилось только ради проформы. Юлианна весь год тоже проводила свое личное расследование. Она точно знала, что Влад не мог это сделать, у них было куча планов, куча мечтаний. Они только нашли друг друга, и он обещал, что не расстанутся больше никогда. Он просто не мог так с ней поступить. И тут из трубки ей сказали, что предатель – а Юлианна именно так для себя окрестила Алекса за то, что он уехал, за то, что бросил расследование на произвол судьбы и не добивался, чтобы преступник был наказан, – оказывается, тоже не верит в самоубийство.

– Скворцова, ты бука, – сказал, пьяно улыбаясь, Вольдемар. Так его нарекла Юля еще в институте, и пафосное имя прилепилась к молодому человеку настолько плотно, что уже сам Вова Шкода представлялся Вольдемаром при знакомстве. Он был щупл и по-мужски невыразителен, поэтому такое имя украшало его, хоть немного делая интересным. – Скажи, на Новый год к тебе, как всегда?

– Нет.

Юлианна оглядела стол, не забыла ли она чего. Ей нужен каждый документ, каждая записка, которые она собрала за это время, чтобы проверить версию Александра Базарова.

– Как нет? – перестал улыбаться Вольдемар и, выпучив глаза, уставился на подругу. – Мы же всегда… Я уже решил… – он пытался подобрать довод получше, но у него не получалось, то ли от количества выпитого, то ли от обиды.

– Ладно, не хнычь, – сказала Юлианна, убирая свои папки в рюкзак, – не в тебе дело. Просто я еду отмечать Новый год в Таиланд.

– Круто! – подскочил друг. – Возьми меня с собой? Что я буду десять дней делать в холодной Москве?

– Давай по-честному, не без тебя, а без твоей квартиры – сказала Юлианна, вздохнув.

Вольдемар был не местным и снимал квартиру на троих с двумя студентами. Те на любые большие и маленькие праздники устраивали шабаш, и жить в квартире становилось невозможно. Не помогали ни просьбы, ни угрозы, съезжать от них тоже было не вариант, потому как иначе вся зарплата журналиста уходила бы на съем квартиры. Поэтому Вольдемар нашел свой выход из сложившейся ситуации: на праздники он переезжал к своей институтской подруге, а ныне коллеге – Юлианне.

– С мужчиной едешь? – по-детски завистливо вздохнул Вовка Шкода, видимо, смирившись с тем, что придется терпеть гуляния широкой русской души все десять дней.

– С мужчиной, – махнула согласно головой Юля. – С Александром Сергеевичем Базаровым.

– Что?! – Вольдемар подпрыгнул на месте от новости. – Зачем?

– Он пригласил меня отметить Новый год вместе и через вежливого слугу передал, что откроет мне тайну, кто убил Влада. Завтра самолет, – сказала Юлианна, оглядывая свой кабинет.

Она была уже полностью одета и собиралась выходить. Ей не хотелось праздновать с коллегами наступление Нового года. Сегодня у нее горе, она возьмет бутылку белого вина, такого, какое любил Влад, и выпьет ее в одиночестве, вспоминая все хорошие моменты, которые успели у них произойти за такое короткое время, что они были вместе.

– Возьми меня с собой! – взмолился Вольдемар. – Я тебе пригожусь, я даже сам самолет оплачу, я на машину копил. Да бог с ней, с этой машиной. Тебе нельзя одной туда. Я слышал, у него не только травмы, у него еще и крыша поехала на фоне смерти брата.

Юлианна подошла к большому панорамному окну. Внизу шумела жизнь, с красивых праздничных билбордов то тут, то там знаменитости поздравляли страну с Новым годом. Словно магниты, елки на площадях притягивали туристов и жителей столицы своими огнями и обязательным горячим глинтвейном из огромного бака. Все были в предвкушении Нового года. Вовка ей и правда там не помешал бы, но она не может потерять еще одного родного человека. Сначала мама, потом Влад. Вольдемар остался единственным, кому она могла верить как себе. Он прав, это может быть опасно, но это ее война, и больше жертв Юлианна не допустит. Ее профессия журналиста очень схожа с работой сыщика, и потому Юлианна может что-то узнать. Да что там, она уже почти все узнала. Остались только небольшие штрихи, которых не хватало для полной картины.

Развернувшись к окну спиной, она подошла и по-сестрински обняла Вольдемара. Минута была чересчур мимимишная, и Юля нарочито весело сказала:

– Ладно, уговорил, оставлю тебе ключи от квартиры. Только девок, чур, не водить, квартира исключительно для личного пользования. На, – она протянула другу запасной комплект и решительно вышла из кабинета.

Она должна докопаться до истины и наказать убийцу Влада, даже если им окажется его родной брат.

* * *

Книга всегда успокаивала и вселяла надежду. Сейчас уже и не вспомнить, с какой книжной полки она сошла. Было понятно одно: сделала она это очень вовремя, тогда, когда казалось, что все кончено.

Книга

Глава 2

Сентябрь 1917 года, Петроград

Ирочка Яковлева

– Доченька, одумайся, – мама снова начала разговор, который ничего не решал, сейчас-то уж точно. Сумки были собраны, оставалось только дождаться Николая.

– Мама, я уже полгода как обручена, – как довод выдвинула Ирочка, поправляя у зеркала шляпку.

Ей необычайно шли разного рода шляпки, и она меняла их постоянно, благо папино наследство позволяло им с мамой жить безбедно. При воспоминании о папе Ирочка снова взглянула на кольцо, которое тот подарил ей на последний день рождения, когда был с ней. Ирочка не особо вслушивалась в историю украшения, в надежде, что выспросит все потом, но потом не случилось. Именно тогда она поняла, что в жизни слово «потом» – очень неоднозначное и не всегда правильное.

Странное кольцо с тайником внутри страшило и притягивало одновременно. Одно Ирочка помнила доподлинно: когда-то кольцо принадлежало сильной женщине и эту силу теперь передает всем последующим своим хозяевам.

– Да и вообще, – нахмурилась девушка в зеркало, – наступают другие времена. Женщины скоро будут иметь столько же прав, сколько и мужчины. Может быть, я вообще в правительство попаду.

– Не говори глупости, – сморщилась женщина от слов дочери. – Помяни мое слово: это ужасное время до добра не доведет. Давай лучше уедем с тобой в Париж, пока твой жених будет кататься по губерниям, ища поддержки для временного правительства и, в частности, этого негодяя Керенского.

– Мама! – дочь в беспомощности вскинула руки. – Сколько раз я просила вас не назвать его негодяем. Хорошо еще, что Николай этого не слышал. Он верит Керенскому и считает, что так мы сможем создать новое свободное государство.

– А вот дворянское сословие никогда не протянет руку этому председателю временного правительства – фу, даже звучит ужасно, – которому так верит твой жених. Ему не простят падения монархии. А твой Аркелов лучше бы остался адвокатом. Профессия хоть и грязная, но не настолько, как помощник дьявола, – тихо сказала мать, но Ирина услышала и решила не идти в дальнейшую конфронтацию, а все-таки успокоить родительницу.

– Милая моя, – Ирина подошла и обняла родные плечи, – я люблю его и, как настоящая жена, полностью разделяю все его убеждения. Как вы с папой, помнишь? Я всегда восхищалась вами и мечтала так же прожить жизнь с любимым человеком. Он лучший мужчина на свете, умный, добрый, благородный. На таких, как он, держится Россия, такие, как он, и спасут ее из этого, как ты говоришь, смутного времени, а монархия – уже пережиток прошлого. Парламентская республика – вот к чему стремится сейчас Россия. Мамочка, милая, вы еще будете гордиться своим зятем. Возможно, с его умом и благородством он и сам когда-нибудь займет место в правительстве.

– Куда хоть вы точно едите? – женщина словно сдалась под натиском слов своей единственной, а оттого горячо любимой дочери.

– Я точно не знаю, возможно, это государственная тайна, – легкомысленно засмеялась Ирина, видя, что буря миновала. – По-моему, я слышала, в Центрально-Черноземный район, но это не имеет абсолютно никакого значения, потому как мне с Николаем будет хорошо везде.

В этот момент послышались шаги, и в двери появился виновник нынешнего спора. Николай Аркелов не был красавцем, к тому же имел слабое зрение и хромоту от рождения, подтягивая при ходьбе не полностью функционирующую ногу. Не о такой партии для красавицы-дочери мечтала мать. Когда за светящейся от счастья парой закрылась дверь, мать тяжело вздохнула и, перекрестив их спины, сказала:

– Ну, возможно, ты и права, доченька.

Хотя материнское сердце почему-то неустанно ныло, предвещая беду.

Семейные узы

– Что ты здесь делаешь? – Бронеслав увидел в зале ожидания бизнес-класса аэропорта свою жену, и желваки заходили у него на щеках. – Какого лешего, я спрашиваю, ты здесь делаешь? – зло прошипел он, наклонившись к ее уху.

Было видно, как девушка испугалась и даже немного втянула голову в плечи, словно хотела защититься от мужа.

– Меня тоже пригласили, – голосом игрушечной Барби произнесла она.

Бронеслав хорошо знал цену и этому голосу, и шикарным белым волосам с прической Мерлин Монро и даже загадочной мушке над пухлой губой. Хорошо знал, но, видимо, эта болезнь неизлечима, потому как от ее голоса пробежали мурашки по телу.

– Слышишь, ты, – грубо начал он, но насильно остановил себя и уже спокойнее сказал: – Наташа, мы с тобой обо всем договорились. Мы делаем вид, что вместе ради твоей мамы, которая сейчас восстанавливается после операции на сердце. Мои же все знают, что мы не вместе. Так какого черта ты здесь, спрашиваю я тебя? – было видно, как молодой человек сдерживается, чтобы не начать кричать.

– Ты же знаешь, я не люблю это имя, – сказала девушка, сморщив свой красивый вздернутый носик. Было такое чувство, что ее задело только то, как он ее назвал, все остальное красавица пропустила мимо ушей. – Милый, называй меня, пожалуйста, Сандра. Возможно, вокруг сидят мои подписчики, и ты меня дискредитируешь.

– Какие мы слова знаем, – к столику подошла Марго и с ходу вцепилась в ненавистную невестку. – Боже, Натуля, а где это ты его услышала, в каком видосике подсмотрела? Выкинь его срочно из головы, не засоряй свой кристально чистый мозг, – и она громко захохотала. Подошедший следом Кирилл поддержал ее, оценив шутку сестры.

– А ты, как всегда, не один, а в сопровождении семейства, – сказала Сандра, не сменив тона, и получилось неясно, то ли она хвалит, то ли смеется над Бронеславом.

– Ну мы-то понятно, – сказала Марго, разместившись в удобном кресле зала ожидания, и продолжила говорить, не обращая внимания на бормотания невестки. – Мы летим отмечать Новый год семьей. А ты-то чего собралась? Сыночка, принеси мне виски, – скомандовала она, и когда тот удалился, наклонилась и зашипела: – Слушай меня внимательно, Сандра недоделанная. Кому бы ты в своем интернете была бы интересна без мужа-актера и его знаменитых родителей? Я знаю, почему ты захотела поехать к Александру, хайпануть хочешь на родственных связях. Так вот, я тебя предупреждаю: делай что хочешь, только не вздумай уши ему греть про Роню и меня. Да у тебя это и не получится, поверь мне. Это тебе не Влад, Алекс сделан из другого теста. Это тебе только кажется, что ты его очаруешь. Этот зверь раскусит тебя и даже не подавится. Но если же твоя белесая морда все-таки решится перейти мне дорогу, знай, я не Роня, я тебя просто убью.

Тирада была долгой и вдохновенной, но Марго успела сказать невестке все, что планировала, до прихода сына. Глотнув сносный виски, она повернулась к примолкнувшей девушке и с улыбкой на лице сказала, словно только что вспомнила:

– Знаешь, а ведь мне ничего за это не будет, я в этом деле почти профи.

– В чем? Ты о чем, мам? – спросил непонимающе Бронеслав у сидящих за столом.

– Не обращай внимания – улыбаясь, успокоил его Кирилл. – Мама, как всегда, хвастается своим умением убеждать людей. Вот и жену твою бывшую пыталась убедить на семейном празднике не высовываться. Я тебя, Сандра, действительно не понимаю, – Кирилл считал себя дипломатом и поэтому специально назвал бывшую невестку так, как она любила, – вот зачем тебе туда лететь? Сидела бы в Москве, видосики свои пилила, лайки получала. Вон мэр сколько настроил декораций новогодних для тебя, снимай не хочу, все четырнадцатилетние дурочки у тебя в подписчиках ленту порвут от лайков. Вот я бы не поехал, если бы имел такую возможность, – закончил философски Кирилл, и последняя фраза была сказана от души.

– Во-первых, я не бывшая жена, – все так же тихо и манерно ответила виновница скандала. – А во-вторых, что я скажу маме? Почему отмечаю Новый год отдельно от семьи? Она начнет переживать, а ей нельзя, – скупая слеза наполнила глаза блондинки, но не потекла. Видимо, хозяйка посчитала, что будет достаточно и просто мокрых глаз.

– Ладно, – сдался Бронеслав. – Только спать мы будем в разных комнатах, – поставил он условие.

На этих словах Марго громко захохотала.

– Дурак ты, сыночка, – сказала она расстроенно, просмеявшись. – Ей не это нужно, эта стервятница едет за другим, совсем за другим. Ну а тебя я предупредила, – подвела она итог, ткнув указательным пальцем в блондинку, и залпом осушила стакан с виски.

– Ой, чувствую, ребята, Новый год предстоит у нас с вами замечательный, – ухмыльнулся Кирилл, глотнув шампанского. – Компания подбирается шикарная, не люди, а золото.

Девять часов, полет нормальный

Сюрпризы начались еще в аэропорту. Юлианна, конечно, ожидала, что они будут, но не ожидала, что так быстро. Билет, что прислал ей помощник Базарова, был в бизнес-класс огромного самолета, поэтому девушка надеялась устроиться поудобнее в просторном кресле и продолжить изучать, а точнее, подводить к общему знаменателю документы, которые ей удалось накопать по этому делу. Юля была журналисткой до мозга костей, ей даже казалось, что она уже родилась журналисткой, поэтому каждая ее статья была маленьким расследованием. Благодаря опыту и уже немного связям ей удалось получить и материалы следствия, которое очень долго топталось на месте, но все же пришло к выводу о самоубийстве Влада Базарова. Конечно, Юлианна бегло прочитала их, но хотелось долго и вдумчиво, привязывая к уже имеющимся данным.

– Привет, Скворцова, – услышала она знакомый до боли голос.

Юлианна настолько не хотела верить в самую явную версию происхождения сего голоса, что в голове промелькнула спасительная мысль о звуковых галлюцинациях. Но действительность не сжалилась над ней, и поэтому, когда девушка повернулась, то увидела улыбающееся лицо Вольдемара.

– Что ты здесь делаешь? – как душевнобольному, по слогам произнесла она свой вопрос.

– Ну, я билет купил на твой самолет, – очень просто ответил друг и для достоверности протянул посадочный талон. – Вот, место 25Д. А у тебя какое? – поинтересовался Вовка так, словно ничего сверхъестественного не происходит, и он сверяется с ней билетами на электричку.

– Да уж, далековато от тебя, это точно, – выдохнула она. – Наш миллионер купил мне билет в бизнес-класс.

– Еще один довод к тому, что ему что-то от тебя нужно. Нормальные люди такими деньгами не разбрасываются, – развел руками Вольдемар, словно билет в бизнес-класс подтверждал его слова без сомнений.

– Где жить будешь, ты об этом подумал? – Юлианна не стала углубляться в дискуссию о деньгах и ненормальности, потому что считала, что и того, и другого у Алекса Базарова сполна.

– Ну пойму, где поселит тебя наш миллионер, и найду что-то поблизости. Тебе правда одной нельзя, – последнюю фразу он сказал, уже не улыбаясь. – Ты мне очень нужна, я не могу так рисковать. Впереди Рождество, а потом и День святого Валентина с последующим шабашем из симбиоза праздника мужчин и женщин. Причем у моих соседей по съемной квартире эти праздники вытекают один из другого без перерывов, поэтому там без вариантов.

Юлианна понимала, что он пытается шутить, чтобы сгладить ситуацию.

– Ладно, пошли, – вздохнула она, в душе полностью соглашаясь с другом и где-то даже радуясь его решению. – Что у тебя с рукой?

Только сейчас Юля заметила, что еще вчера целый Вольдемар держит руку в гипсе, подвязанную на красивом женском платке.

– Да это я вчера как в том фильме, – вновь заулыбался до ушей Вовка, поняв, что буря миновала. – Упал, очнулся, гипс.

– Перепил, – констатировала Юлианна и, как маленького, потрепала его по голове.

– Не совсем, – поспешил объясниться тот. – Мария Ивановна, ну наш бухгалтер, пригласила меня на танго, но так как я уже был не свеж и вес партнерши сильно превышал мой собственный, то при очередном па не удержал равновесия и грохнулся прям на мадам бухгалтершу.

– Так при чем тут твоя рука? Насколько я помню, там можно было приземлиться мягко и безболезненно? – удивилась Юлианна, подавая паспорт пограничнику. Вольдемар стоял рядом в соседнюю кабинку, и поэтому диалог между ними продолжился. – Тут, скорее всего, пострадала бухгалтерия, потеряв такого сотрудника.

– Все дело в том, что сама Мария Ивановна упала именно на мою несчастную конечность.

– Бессовестная, – прыснула Юля, стараясь не рассмеяться. – Кто так танцует? Даже нет, не так. Кто так падает?

– Не надо ругать бедную женщину, – как настоящий мужчина, Вовка защитил свою даму. – Ей тоже досталось. Да и повела она себя благородно. Сразу после инцидента вызвала такси и вместе со мной поехала в травмпункт, где поставила на уши весь персонал больницы.

– Надо же, – восхитилась коллегой Юля. – Я так понимаю, красивая косыночка – это подарок Марь Иванны. Ну теперь, Вольдемар, тебе придется на ней жениться.

– Проснувшись сегодня утром в ее квартире, я тоже так подумал, но решил, что еще есть шанс уйти, и быстренько ретировался, по-английски, не прощаясь, – смущенно сказал Вовка.

В свои двадцать шесть лет он так и остался пацаном, не торопясь переквалифицироваться в мужчину. Щуплое тело, лихая челка и озорные глаза предательски выдавали детство, что до сих пор играло у него в одном известном месте.

– Сдается мне, друг мой Вольдемар, что вы не подстраховывать меня летите, а банально спасаете свою задницу, – сказала Юлианна и резко замолчала, так, словно увидела призрак. Перед ней была очередь на посадку и те люди, что выстроились сейчас неровным строем, заставили мурашки дружно забегать по спине. – Что ты задумал, пушкинский тезка? – произнесла она вслух, вконец испугав Вовку и своим ошарашенным видом, и непонятными словами.

– Ты о чем? – решил все же внести ясность Вольдемар.

– Посмотри вон туда, – сказала Юлианна, указывая на небольшую очередь, которая стояла в сторону приоритетной посадки. – Они меня не знают, но я знаю их всех. Более того, у меня в рюкзаке на каждого отдельная папка с досье, украшенная фоткой, все, что нашла в интернете и других источниках.

– Ну, Скворцова, даешь, не знал, что ты маньячина, – восхитился Вовка. – Я уже сомневаюсь, ехать мне с тобой или ну его, этот Таиланд. Там законы суровые, а от тебя уже и непонятно, чего ожидать, подведешь меня под пожизненное, – сказал он и тяжело вздохнул.

– Не говори глупости, – оборвала друга Юлианна. – Я не верю в самоубийство Влада, и ты это прекрасно знаешь, а они все хоть и косвенно, но как-то причастны к этому, я уверена.

– Что, и вот эта красавица у тебя под колпаком? – Вольдемар осторожно показал в сторону девушки-ангела. Короткие белоснежные локоны беспорядочно падали на лицо красавицы, словно прикрывая ее огромные испуганные глаза. Лицо было растерянное, а взгляд олененка Бемби из одноименного мультика показывал ее ранимость и беспомощность в этом страшном мире. – Дашь ее папочку почитать?

– Это Сандра, знаменитый блогер и по совместительству жена Бронеслава, сына того самого страшного, как ты выразился, человека, к которому я лечу в гости. Так что не советую даже мечтать. Помни, у тебя есть Марь Иванна, пусть эта мысль греет тебя дальше.

– Возможно, она это делает даже слишком сильно, потому как вот уже сутки мне постоянно хочется охладиться и сменить номер телефона, – усмехнулся Вольдемар и скинул чей-то очередной звонок.

– Неблагодарный, – подвела итог похождению друга Юля. – Меня больше беспокоит вон та девушка с Дамиром Ивановым. Ее в моем списке нет, хотя лицо кажется знакомым.

– Ну она тоже ничего, – присмотревшись к девушке, сказал Вольдемар. – Правда, мне больше нравятся блондинки и помоложе, но и зрелые брюнетки тоже бывают красивые, а брюнетки с ярко-зелеными глазами вдвойне. Ты видела ее глазища? Я думал, так не бывает. Волосы как воронье крыло, а глаза ярко-зеленые, будто это линзы.

Девушка в этот момент словно почувствовав, что говорят о ней, повернулась в их сторону и пристально взглянула на Юлианну. От взгляда таких цепких и холодных глаз мурашки снова сделали забег, и нехорошее предчувствие прочно поселилось в душе.

– Ладно, пошли, сердцеед, – сказала Юля, пытаясь вытеснить внутренний страх. – Нас ждут великие дела.

Люди, неторопливо усаживающиеся в широкие кресла, не переглядывались и не разговаривали меж собой, казалось, что только она знает, что они связаны невидимыми нитями, остальные же даже и не подозревают этого. Юлианна почувствовала от этого свое преимущество и решила немного оглядеться. Она никогда не летала бизнес-классом, да что там, и в жаркие страны зимой ей тоже ни разу не доводилось путешествовать, поэтому она чувствовала себя чужой среди людей, видимо, не раз проделывающих это. Очень учтивые стюардессы сразу начали обслуживание, не дожидаясь взлета, предлагая шампанское и соки.

– Виски, – скомандовала, будучи уже подшофе, Маргарита Базарова, очень известный продюсер развлекательных реалити-шоу. Про эту женщину ходили легенды: о ее трудоспособности, о ее пробивном характере и о том, как она умеет уничтожать конкурентов и провинившихся. Попасть в черный список «огненной» Марго означало поставить крест на карьере. Приписка к имени ей далась не только за ярко-красный цвет волос, но и за ее характер, который мог испепелить любого.

Беспрекословно выполнив приказ высокомерной женщины, стюардесса молча раздала всем пассажирам бизнес-класса красивые голубые конверты. Многие сразу открыли их, тех же, кто небрежно бросил неожиданное послание, типа Бронеслава и Дамира, стюардесса настойчиво попросила прочитать сейчас. Чем больше люди вникали в написанное, тем чаще они оглядывались и рассматривали пассажиров, которым достались такие же письма счастья.

«Привет, – начала читать свое послание Юлианна. – Спасибо, что приняла мое приглашение. Я решил отметить Новый год с самыми близкими мне и Владу людьми. Поэтому вокруг себя сейчас ты видишь тех, с кем встретишь этот праздник. Мне бы хотелось, чтобы мы посвятили нашу встречу воспоминаниям о моем брате. Что ты лично можешь сказать о нем, о ваших отношениях и, в частности, о вашей последней встрече, Предлагаю провести этот девятичасовой полет в воспоминаниях, мне очень важно все, что ты можешь вспомнить о Владе».

– Девушка, – голос оторвал ее от черных букв на голубом фоне, таких простых и таких зловещих. Они словно завораживали ее и затягивали куда-то в омут.

– Да, – еще не совсем придя в себя, откликнулась Юлианна.

Перед ней стоял Бронеслав с сумкой в руке. Сейчас он был не такой красивый, как на экране или в интернете. У парня были растрепанные волосы, словно их хозяин несколько часов чесал голову в надежде что-то вспомнить, а усталое лицо настойчиво показывало, что он не спал всю ночь.

– Можно я займу кресло рядом с вами, – попросил он. – Стюардесса сказала, что оно свободно.

– Да, конечно, – Юля рассеянно сделала рукой жест, приглашающий присесть. Бронеслав поставил свою сумку на верхнюю полку и с конвертом в руке устроился рядышком.

– Ну раз так, давайте знакомиться: я Бронеслав, актер, – сказал молодой человек, указывая взглядом на конверт в ее руках.

– Юлианна, журналистка, – ответила она ему, полностью придя в себя.

– Я просто не люблю летать у окна, – начал объясняться Бронеслав, посчитав, что знакомство теперь к этому обязывает.

– Не утруждайте себя объяснениями, – прервала его Юлианна. Она вернулась к своему нормальному состоянию и теперь изъяснялась в привычной ей манере. – Просто вы не хотите сидеть весь полет рядом со своей бывшей женой. Вернее, жена она настоящая, но вы уже более года не вместе. – Увидев растерянные глаза Бронеслава, Юля добавила: – Мы с вами не совсем чужие люди, – она потрясла голубым конвертом в воздухе. – Предлагаю не врать друг другу. Причем, мне кажется, устроитель нашей новогодней вечеринки хочет именно этого.

– Вы кто? – просто спросил Бронеслав, видимо, пережевав в голове информацию, сказанную невольной попутчицей.

– А вы угадайте, – предложила Юля.

– Вы знаете, нет вариантов. Вернее, их сто, и один глупее другого, – сказал молодой человек, пожимая плечами.

– Ну, может быть, я та самая девушка Влада, про которую все слышали и которую он от всех скрывал, – усмехнулась Юлианна, наблюдая реакцию молодого человека.

– Видимо, не от всех, раз вы здесь, – парировал Бронеслав. Было видно, что прямота девушки ему нравится, но он не очень поверил в ее версию.

Юлианна, не отвечая, отвернулась к иллюминатору, самолет, как огромная птица, собирался лететь на юг. Он уже набирал скорость, разгоняя ленивые снежинки, падающие с зимнего неба. Глядя на заснеженные дома и сугробы, наметенные метелью, Юля не верила, что где-то может быть лето. Зима твердо пришла в Москву, засыпав ее снегом до макушки, и даже трудолюбивые дворники не справлялись со стихией. Прям как в прошлом году. Хотя нет, в прошлом году она была счастлива, и этот снег ей казался чудом, а не наказанием. В прошлом году она впервые подумала, что чудеса существуют. В голове всплыла прошлогодняя картинка: она в квартире Влада, стоит и вглядывается в окно. Там метель кружит хороводы снежинок, словно заставляя их танцевать красивый танец. А за спиной Влад любуется ей, она видит это в отражении и улыбается ему в ответ.

– У тебя слишком много врагов, – сказала она тогда ему. До этого приходил его друг и Влад, спрятав ее в спальне, дал ей подслушать их разговор. – Ты не очень хороший человек? – поинтересовалась она тогда наигранно.

– Ты знаешь, детка, – ответил тогда он ей, – жил такой французский писатель Андре Жид, между прочим, нобелевский лауреат, да и вообще умнейший человек, так вот он говорил: «Лучше, когда тебя ненавидят таким, какой ты есть, чем любят за то, чего в тебе нет». И ты знаешь, я полностью с ним согласен. В каждом из нас есть и хорошее, и плохое, и поэтому надо всегда оставаться собой, всегда, даже когда тебе это не выгодно. Иначе у тебя в жизни будут большие проблемы. Я ни перед кем не рисуюсь и никого не заставляю себя любить. Лишь использую людские слабости себе на пользу. Знаешь, в чем отличие таких людей? Ни один человек из их окружения не относится к ним равнодушно, их либо любят, либо ненавидят.

– Спой что-нибудь, – попросила Юлианна, желая сменить тему, уж очень скользкой она была.

Влад взял гитару и, по-прежнему любуясь ей в отражении, запел рождественскую песню? Юля еще раз отметила про себя, какой же он все-таки талантливый.

На следующий день Влада не стало.

– А не хотите ли, Юлианна, выпить со мной? Одному как-то негоже, а очень хочется забыться, – спросил вдруг Бронеслав, вырвав ее из воспоминаний.

– А не рановато ли отмечать Новый год, – ухмыльнулась она.

– В нашем случае, мне кажется, даже поздновато, – ответил Бронеслав ей улыбкой. – Мой отец не дарит места в бизнес-классе и миллионные проекты просто так.

– Где-то я уже это слышала, – грустно усмехнулась девушка.

– А вас он чем купил? Надеюсь, не желанием искупаться в море, не разочаруйте меня. Скажите, что вы попросили, чтобы он купил вам канал, ну или поставил директором на свой. Вы знаете, что у него есть собственный канал, – Бронеслав словно пытался разгадать, кто она, задавая каверзные вопросы.

– Он поймал меня на любопытство, простое женское любопытство, – сказала Юлианна, не желая раскрывать всех секретов.

– Тогда тем более надо выпить – посетовал молодой человек, подзывая стюардессу, – потому как вы продешевили. Давайте же хотя бы отобьем шампанским.

* * *

Почему-то стала теряться уверенность в нужности тех долгожданных событий, что вот-вот должны произойти. Бороться с неуверенностью помогала Книга. Вот и сейчас от прикосновения к засаленным страницам стало легче. Надо прочитать еще одну главу, всего одну, и все встанет на свои места.

Книга

Глава 3

Ноябрь 1917 года

Николай Аркелов

– Ты знаешь, Николай, я не люблю с тобой спорить, но мне кажется опрометчивым твое решение возвращаться в Петроград, – сказала Ирина шепотом.

Они ехали уже вторые сутки и ужасались тому, что творится вокруг. Страна не понимала, что происходит, и оттого сама, казалось, сходила с ума.

– Я встретила папиного друга с семьей на предыдущей станции, и он сказал, что Керенский практически развалил армию и переворота не ожидал. Они едут в Крым, а там будут стараться выбраться за границу, – Ирина продолжала настойчиво шептать жениху в ухо свои новости, в надежде что он внемлет ее словам. – И нам надо на юг. Я напишу маман, и она приедет к нам позже.

– Ты правда не понимаешь? – спросил Николай сухо, поправляя свои очки. – Если я поступлю, как ты меня просишь, я просто перестану себя уважать. Моя страна в опасности. То, что случилось в Петрограде, это временно. Скоро наши снова возьмут город под свое управление, и тогда я понадоблюсь для построения нового государства.

– А ты понимаешь, что нас могут убить? – не менее жестко спросила Ирина. Она могла, когда хотела, быть жестокой. – Люди рассказывают о беззаконии, что сейчас творится в Петрограде, разбой, грабеж, насилие. Я молюсь об одном: чтобы маменька тихо пересидела в нашей квартире и не высовывалась на улицу.

– Глупенькая, – Николай обнял любимую, стараясь ее успокоить. – Мы с тобой не солдаты и тем более не генералы, нас не за что убивать. В крайнем случае я могу предложить образовавшейся власти вести мирные переговоры со старой.

Поезд остановился на маленькой станции без названия, и патруль, стоявший в сумерках на платформе, зашел в вагон.

– Проверка документов, – послышался громкий мужской голос. – Достаем документы живо.

– В чем дело? – зашумели пассажиры.

– Приказ в Петроград пускать только после проверки документов, – невнятно шевеля языком, отвечали патрульные.

– Они не хотят мирных переговоров, – сказала Ирина, вглядываясь в приближающихся людей.

Солдаты важно шагали по вагону, немного пошатываясь, и периодически хохотали своими звучными голосами. Когда они подошли, стала ясна причина такого поведения – они были сильно пьяны.

– Документики, – ухмыляясь, сказал тот, кто, видимо, считал себя главным в этой четверке. – Ну, живо.

Ирина понимала, почему Николай тянул, не доставая свой паспорт. Пьяный патрульный уже проверил ее паспортную книжку, но у Ирины она была бессрочной, тогда как Николаю перед отъездом из столицы выдали временный паспорт Российской империи с указанием не только сословия, но и места работы. Сделано это было для того, чтобы двери перед ним открывались быстрее и почтения было больше. Сейчас же эта временная бумага счастья превращалась в приговор.

– А вы смотрите, ребята, кто у нас тут едет, – пьяно, а оттого особенно радостно сообщил друзьям бородатый патрульный. – Сам помощник Керенского.

Его коллеги, услышав это имя, дружно поддержали раскатистым смехом.

– Ну и куда ты едешь? – громко спросил другой, более молодой солдат. – И почему не в женском платье?

– В Петроград, – сухо ответил Николай, понимая, что происходит что-то нехорошее.

– А что делать-то тебе там? – засмеялся молодой. – Твой Керенский драпанул давно оттуда.

– Ага, – поддержал друзей третий, более зрелый, но не менее пьяный товарищ. – В женское платье переоделся и драпанул.

– Господа, – Ирина попыталась вразумить разбушевавшихся мужчин, – он больше не на службе, мы едем к моей маме.

– Какие мы тебе господа! – закричал бородатый, и слюни из его рта брызнули Ирине на лицо. – Господ теперь нет, есть только товарищи.

– А с господами у нас теперь разговор короткий, – сказал четвертый, молчавший до сих пор. – Товарищ Ленин не просто так, ребята, нас здесь поставил и приказал не пускать в Петроград всякую контру. Выводи его, – скомандовал он.

Солдаты схватили Николая и потащили к выходу из вагона. Ирина не могла оставить любимого и потому, взяв саквояж с самыми важными мелочами, вроде денег и документов, и оставив чемоданы, выскочила за ними на холодный перрон безымянной станции.

Догнав патруль, который тащил еле ковыляющего Николая, Ирина защебетала настолько ласково, насколько могла в данной ситуации.

– Товарищи, отпустите нас, мы не поедем в Петроград, обещаю. Мой жених болен от рождения и не сможет сделать революции ничего плохого.

На улице мела метель, но Ирина не чувствовала холода. Правда, слезы замерзли в глазах, и оттого все вокруг было расплывчатым, словно ненастоящим. Но она готова была на все, чтобы спасти любимого.

– Уходи, Ирочка, милая, уходи, – только и твердил Николай Аркелов рассеяно, словно не веря в то, что происходит.

– Милые мои, – встала она на колени, преградив конвою путь. – Отпустите его, Христом Богом прошу, – взмолилась она.

– Где он, твой Бог, – загоготал бородатый и со всей силы пнул Ирину в грудь. – Пошла вон.

И без того серое небо стало черно-белым, да и вообще, мир походил на мрачные иллюстрации книги. От удара сапога в солнечное сплетение дыхание на миг остановилось, и Ирина уже решила, что умерла. Но потихоньку сознание возвращалось. Месиво из снега и грязи не позволило встать сразу, и когда Ирина смогла сесть, то увидела, как у здания вокзала четыре патрульных вытянули свои винтовки, готовые стрелять. У стены стоял Николай. Он плакал большими горючими слезами.

– Не за себя душа болит, – вдруг громко сказал он, – за Россию! Как ей, бедной, трудно сейчас, как же ей выжить, когда такие вши завелись на ее земле.

– Именем революции! – пьяно закричали четыре остервеневших от власти и вседозволенности солдата и выстрелили в безоружного мужчину.

Когда тело Николая рухнуло в грязный снег, Ирина поняла, что кричать и молить о пощаде уже поздно. Она рукой, покрытой черной жижей, вытерла глаза, чтобы убрать замерзшие, видимо, навсегда слезы. Но лучше видно не стало. Тогда девушка сняла шарфик с груди и, найдя чистый конец, насухо вновь вытерла мокрое лицо. Ей во что бы то ни стало надо было запомнить, как они выглядели. До каждой морщинки, до каждой родинки. Она не задумывалась, зачем это делала, просто чувствовала, что обязана так поступить. Те же, не обратив внимания на сидящую в луже девушку, весело прошли в сторожку маленькой станции, обсуждая, чем будут сейчас закусывать.

Проводив монстров взглядом, Ирина с трудом подползла к любимому и обняла его.

– Я им отомщу, милый, каждому, обещаю, – выдохнула девушка, затем поцеловала его в губы и закрыла смотрящие в небо глаза.

Снег усилился, а худенькая семнадцатилетняя девушка, подхватив саквояж, валявшийся тут же, с прямой спиной уходила с рокового перрона. Здесь ей больше делать было нечего.

Будьте аккуратны с подарками

– Вселенской глупостью было пить с вами вчера, – сказала Юлианна, хмуро продвигаясь в очереди на паспортный контроль.

– Ну, во-первых, – ответил Бронеслав, спрятав за темными очками глаза, – мы вчера после третьей текилы перешли на «ты», а во-вторых, это было сегодня.

– Это чувствуется, – односложно ответила Юлианна.

В Бронеславе боролись лень и любопытство, но последнее все же победило, и он, выговаривая каждое слово, спросил:

– Что конкретно? Что перешли на «ты» или что это было сегодня?

– Последнее, – снова одним словом ответила Юлианна, решив последовать примеру Бронеслава и усиленно ища свои очки в сумке. Те же, по закону подлости, никак не находились.

– Почему? – не унимался Бронеслав.

В этот момент терпение Юлианны закончилось, и она, сняв очки со своего собеседника, надела их себе на нос.

– Потому что я до сих пор пьяна, – ответила ему девушка. – Очки временно экспроприируются на правах перехода на «ты».

Бронеслав не стал спорить – скорее всего, не мог, хотя, возможно, еще потому, что подошла его очередь на прохождение паспортного контроля. Все их коллеги по путешествию уже покинули зал, Юлианна замыкала цепочку последней. Действовала она в этом случае осознанно, ей хотелось дождаться Вольдемара и договориться о связи, но его, как назло, нигде не было. Получив от пограничника обратно свой документ, она решила позвонить. Девушка металлическим голосом ответила, что абонент вне зоны действия сети.

– Юлианна Скворцова! – к ней подбежал мужчина – Я Василий, начальник охраны Александра Базарова. Только вас ждем, пройдемте в автобус.

– Я не пойду – икнув, сказала Юля, поправила очки и снова набрала номер телефона.

– Почему? – спросил Василий, понимая, что девушка не в себе.

– Потому, – буркнула Юлианна и, осознавая, что Вовку бросать нельзя, пояснила: – Считайте, у меня жених пропал.

– Вы садились в самолет без жениха, – растерянно сказал встречающий. Он точно знал, сколько билетов и кому покупалось. – Или вы успели за девять часов полета его найти, да к тому же еще и потерять?

– Вы хам, – пьяно сказала Юлианна, продолжая набирать Вовкин номер.

– Возможно, он не потерялся, – продолжил нахал уже спокойнее, – а просто не хочет с вами разговаривать. Давайте пройдем в автобус, и вы будете дозваниваться любимому сколько захотите.

– Значит так, Вася, – очень уверенно, как ей показалось, сказала Юля, собрав всю волю в кулак, чтобы ее речь прозвучала как можно убедительнее, – мой жених собрался в последнюю очередь, потому что не хотел отпускать свою невесту одну, ревнивый он у меня – жуть. Летел в эконом-классе и выходили мы с ним из самолета в разное время, поэтому потерялись. Без него я никуда не поеду, можете идти в свой автобус. Оставьте мне адрес гостиницы, я приеду позже сама. Не маленькая, разберусь.

Сказав такую длинную для сегодняшнего утра речь, она выдохнула. Пакет с зимними ботинками и пуховиком, раздутый до неимоверных размеров, резал руки, а голова сильно болела.

Охранник ей не понравился – огромный мужлан, у которого футболка трескалась от бицепсов, а голова была такая же гладковыбритая, как и лицо. Если бы Юлианна была в форме, она бы сделала этого солдафона, в коем военная выправка читалась на раз-два, так и хотелось крикнуть «смирно!». Но девушка, мягко сказать, сейчас была в нерабочем состоянии. У мужлана, видимо, тоже шел глубокий мыслительный процесс. Взвесив все за и против, он сдался.

– Хорошо, как зовут вашего жениха?

– Владимир Владимирович Шкода, – Юля старалась выдавать только нужную информацию, потому как на всю остальную у нее просто не было сил.

– Стойте здесь, – сказал Вася, – я все узнаю.

Но Юля поплелась за ним следом, волоча по полу аэровокзала огромный пакет со своими зимними вещами. Процесс ходьбы занимал несколько больше времени, чем у быстрого Василия, поэтому, когда она услышала крик Вовки, Василий был уже далеко.

– Скворцова! – кричал он радостно, увидев ее в зале прилета. – Скворцова, спасай! Они что-то нашли у меня в гипсе и сейчас будут его снимать.

Подключив весь запас сил, Юля бросилась к Вольдемару, которого под руки вели два полицейских.

– Что случилось? Почему его задержали? – спрашивала она у грозных мужчин по-английски, но те хранили гордое молчание.

Тут же подоспел Василий и тоже подключился к разговору, на удивление Юлианны, располагая неплохим знанием английского языка.

– Скворцова! – кричал Вольдемар, когда за ним уже закрывалась дверь полицейского участка. – Вытащи меня отсюда. Мне нельзя в тюрьму, я красивый и слабый, а это страшное сочетание.

– Это ваш жених? – ошарашенно спросил Василий перед тем, как постучаться в участок полиции при аэропорте Бангкока. – Он контрабандист?

– Не говорите глупостей, – скривилась Юля, слишком много было утренних событий для ее сегодняшнего состояния. – Он журналист.

– Почему он называет вас по фамилии? – спросил начальник охраны, словно это могло что-то сейчас решить.

– Мы современные люди, – не зная, что ответить, выдала версию Юлианна.

– Высокие отношения, – констатировал тот, махнув головой.

– Вася, меньше демагогии. Иди спасай Вольдемара и поедем уже где-нибудь выпьем, – держась за голову, сказала Юля и, немного подумав, добавила: – Кофе.

В шикарный автобус бизнес-класса Юлианна, Василий и испуганный Вольдемар заходили под недовольные взгляды присутствующих. Начальник охраны оказался очень толковым, и не прошло и часа, как Вовка с современной повязкой под названием «ортез», видимо, вместо конфискованного гипса, был отпущен на свободу.

– Что хоть там было, – решила спросить Юлианна, когда они вышли из полицейского участка. Но Василий отказался с ней разговаривать, вежливо прорычав.

– Давайте сначала сядем в автобус, а потом вам ваш жених все расскажет.

Но Вовка не удержался и по пути радостно поведал причину задержки.

– Представляешь, это все корпоратив. Марь Иванна, посчитав событие, происшедшее там, знаковым, решила, видимо, это закрепить и положила мне в гипс свое колечко.

– Высокие отношения, – снова недовольно сказал Василий.

– Ну так любовь у меня, – решила прояснить ситуацию Юлианна и больно ущипнула разговорившегося Вольдемара. – У нас свободные отношения, это, между прочим, сейчас модно.

Очумевший от новости Вольдемар в автобусе, лишь только тот тронулся в путь, спросил подругу:

– Про какие отношения ты говорила, я не понял?

– Вообще, ты мне казался более сообразительным, – попеняла Юля друга, кайфуя от мягкого кресла и кондиционера. Ее свитер и джинсы не располагали к такой жаре. – Чтобы тебя вытащили, мне пришлось сказать, что ты мой жених. Ну так, может, и лучше, – уже полусонно рассудила она, впадая в дрему. – Будешь жить со мной.

В голове Юлианны промелькнула мысль о том, что она большая молодец, что в самолете сменила сапоги на сандалии.

– Сапоги, – вслух сказала она и поморщилась.

– Что? – Вольдемар непонимающе взглянул на подругу, которая минуту назад готова была вырубиться, а сейчас сидит, схватившись за голову.

– Он меня убьет, – просто констатировала Юля, глядя в сторону злого Василия. – Да и бог с ними, с этими сапогами, буду закаляться, – выдохнула она и вновь приняла удобное для сна положение. – Вольдемар, я осталась без пуховика и зимних сапог, забыла пакет на полу в аэропорту, так что по прилете в Москву будешь делиться гардеробом, – это было последнее, что она смогла произнести, после чего Юля погрузилась в царство Морфея. Ну, или алкоголь настойчиво ее туда утянул.

Искусство требует жертв

Рузанна Вильмонт ненавидела их всех, ненавидела и презирала. Этих падальщиков, которые повелись на подачки и, как дрессированные собаки на задних лапах, сейчас шли строем к своему хозяину.

Она из всех обладателей голубых конвертов раньше видела только Марго, правда, тогда она представлялась просто Ритой, имела на 50 килограммов меньше веса и на 100 процентов меньше гонора. Случайно они пересеклись на улице, и Александр познакомил ее со своей будущей, как он тогда выразился, женой. Прошло много времени, да и встреча была недолгой, но Рузанна узнала ее. Даже в молодости, будучи стройной, Маргарита имела крупное телосложение, эдакая баба-гром, теперь же этот эффект усилился. Короткая стрижка и спортивный стиль делали ее вовсе похожей на мужика. Оттого двое мужчин, по-видимому, сын и новый муж, сопровождавшие ее, казались чересчур женственными и манерными. В очереди на посадку Марго сделала вид, что не узнала Рузанну, хотя, может, так оно и было. Ведь и она сильно изменилась. Есть такой тип женщин, которые в зрелом возрасте выглядят лучше, чем в молодости, и Рузанна относилась именно к нему. Достаток и большое количество свободного времени, не занятого семьей, позволяли из гадкого утенка в очках с толстыми линзами и кривым прикусом, меняющим строение лица, сделать стильную леди с изумительной улыбкой, над которой годами работали стоматологи, меняя уже устоявшееся неправильное положение челюсти. Ну а стилисты, которых сейчас расплодилось видимо-невидимо, подберут стильный гардероб даже из масс-маркета.

Перелет был каким-то бесконечным. Несмотря на бизнес-класс, уснуть так и не получилось. С одной стороны доносился богатырский храп Марго, с другой – пьяный бред набравшейся парочки. Если про парня Рузанна могла предположить, что это сын Александра и Маргариты, то насчет девушки не было никаких вариантов. В конверте было написано, что все люди не чужие, связанные с Владом и Алексом. По возрасту девушке было лет двадцать пять, и она тянула на роль дочери, но у первого детей вообще не было, а у второго сын, и это Рузанна знала доподлинно. На любимую девица не тянула вовсе. Это был типаж оторвы: асимметричная стрижка, бессмысленная тату, спускающаяся с шеи на руку, и простецкие манеры. Вот чего бы не потерпел ни один, ни другой Базаров, это вот такие манеры. Братья были эстетами до мозга костей. Воспитание в профессорской семье не прошло даром. Плюс ко всему, судя по разговору, парочка только познакомилась, и оттого версия, что это жена сына, тоже отпадала. Зато ревностно поглядывала в их сторону девушка а-ля Мерлин Монро, с которой вначале сидел молодой человек. В общем, «Санта-Барбара» на выезде.

Седовласого же мужчину Рузанна узнала не сразу. Они не были, что называется, знакомы лично, но, когда проходил суд над Алексом и Владом шестнадцать лет назад, она единственная пришла поддержать братьев. Алекс был уже в разводе, Влад по-прежнему один. У двух уже преуспевающих тогда молодых людей не было никого, кроме друг друга. Поэтому Рузанна все же пришла тогда. Да, именно с того ее порыва вновь зародилось их общение, оборванное в восемнадцать лет. Тогда, в юности, как только Рузанна получила статус совершеннолетия, она съехала от приемных родителей и постаралась забыть про эту семью. Слишком больно было смотреть: они любят здоровых пацанов и совсем равнодушны к маленькой девочке. Тогда она не понимала, зачем ее удочерили, и сильно страдала от этого. И вот узнав, что ее сводные братья оказались на скамье подсудимых за пьяную драку, в которой убили человека, Рузанна пришла в суд. Именно там она и увидела этого адвоката. Он был молодой, суетной и, казалось, даже младше братьев Базаровых. Было непонятно, зачем они наняли именно его, ведь, скорее всего, он развалит дело. Но адвокат его выиграл. Братья Базаровы были удивлены ее приходом, и вот тогда история, ее личная история, видимо, сменила направление. Интересно, что бы было, если бы она тогда не пошла в суд? Возможно, не летела бы сейчас с этими людьми, а варила суп для большой семьи. Предательская мысль, что ей всего тридцать девять и все еще может быть, мелькнула в ее голове, но Рузанна быстро убила ее, жестоко задушила, чтобы та не смела больше жить и давать ей надежду. Ничего уже быть не может.

Автобус подъезжал к Паттайе, городу туристов, развлечения и разврата. Василий, что встречал их в аэропорту, был зол и сосредоточен. Ей понравился этот молодой человек, в нем чествовался ум. Все-таки Алекс умеет разбираться в людях. Единственное, странно, почему этот, на первый взгляд, такой порядочный молодой человек до сих пор не сбежал от него. Скорее всего, причина тривиальна – деньги, пресловутые деньги, из-за которых люди идут на все. Вот, например, Рузанна тоже не без грешка и поехала в эту поездку не бескорыстно. Но ее хотя бы можно понять, она делает это ради искусства и справедливости, а оно, как известно, требует жертв.

– Дорогие друзья, – послышалось в салоне, и все словно очнулись. Автобус выехал на набережную курортного города, и, видимо, их такая долгая дорога закончилась. – Мы приехали, – проинформировал их Василий.

– Что фантазии Алекса не хватило на большее, чем Паттайя? – пренебрежительно высказался огромный адвокат татарской внешности.

– Не совсем, – уклончиво ответил ему Василий и, когда дверь автобуса открылась, указал на белоснежную яхту, стоящую на причале и ожидающую своих пассажиров. – Мы отправляемся на остров.

Организм, словно вспомнив про свою морскую болезнь, отреагировал рвотным позывом, но Рузанна сдержалась. Это была еще одна жертва, которую она должна положить на алтарь искусства и еще кое-чего.

Если сначала все не так

Василий всем своим нутром чувствовал, что что-то пошло не так. А по опыту службы, если с начала операции идут сбои, то все, пиши пропало, потери гарантированы. От воспоминаний о службе его сердце защемило. Она была для него всем, Василий даже семью не завел, потому что было некогда, служба занимала все его время. Вася с детства мечтал служить в спецназе, стать этаким Рембо, человеком, способным спасти мир. Поэтому к цели своей шел долго и не отвлекался на мелочи в виде влюбленности, а тем более семьи. Мама всячески поддерживала его в данном стремлении и хоть воспитывала его одна, но никогда не жаловалась на судьбу, даже работая на двух работах. Главнее всего было то, чтоб любимый сын Вася мог посещать не одну, а целых две секции по боевым искусствам, а после еще с репетитором изучать английский язык, потому как настоящие герои не только сильные, но и образованные. Теперь Василий должен отплатить ей тем же. В детстве казалось, что мама сильная, она никогда не плачет, никогда не болеет. Что самая большая ее беда – это Васины синяки, полученные на тренировках, но оказалось, что это не так.

Белоснежная яхта приближалась к маленькому острову. Именно Василий нашел его, потому как тот в точности подходил по критериям, которые ему установил шеф. Надо сказать, когда вчера Алекс Базаров первый раз увидел остров вживую, то остался доволен и даже усмехнулся:

– Я в тебе не ошибся.

Остров был небольшим, каких множество в Бенгальском заливе. Отличало его лишь наличие небольшой уютной виллы и то, что он частный. То есть простым туристам на него попасть невозможно. Главное требование шефа о наличии статуи Ганеши на острове тоже было выполнено без труда. Тайцы очень верующие люди, а Ганеша у них почитался особо, и его статуя стояла почти в каждом дворе или доме. Разница заключалась лишь в размерах бога. На этом острове она была огромной и особенно красивой. Алекс, правда, приказал перенести ее в центр террасы к бассейну, но и на это особого труда не понадобилось, сопротивляться никто не стал. Да и возражать сейчас было некому. Обслуживающий персонал Александр потребовал убрать с острова на все три дня, что будет действовать аренда. На возражения Василия он сказал: «Не переживай, мы справимся своими силами». В поездку шеф взял лишь трех человек – Васю, Акакия и Лию, – поэтому как он собрался справляться, начальнику охраны было непонятно. Но все прояснил вчерашний разговор. Алекс сидел у бассейна, а Лия, как всегда, после очередного укола массажировала ему голову.

– Дорогие мои, – начал Алекс вкрадчиво, и от этого тона стало только страшнее, – я не хочу, чтобы на острове присутствовали чужие. Поэтому предлагаю вам решение: мы справляемся урезанным составом. Акакий отвечает за кухню, Василий за порядок, а Лия поможет поддерживать помещения в чистоте. Всего три дня: с тридцать первого декабря по третье января. За эту работу я вам заплачу столько, что вам хватит жить безбедно еще очень долго.

Надо сказать, названная сумма и порадовала, и напугала одновременно. Такие деньги просто так не платятся, за такие деньги убивают. Но конечно же, согласились все. Лия вообще была безмолвной тенью этого человека. Васе даже иногда казалось, что она не просто сиделка и медсестра, она возлюбленная, тайная возлюбленная, которую стыдятся, но отказаться от которой не в состоянии. А она все прощает просто за возможность быть рядом со своим господином. Правда, однажды Вася нечаянно увидел у девушки взгляд ненависти и злости, направленный на шефа, но это была секунда, а после он очень быстро сменился обожанием.

Морской воздух наполнял легкие, а яркое солнце не давало до конца осознать, что происходит что-то ненормальное. Телефон пикнул, доставив плохие новости из далекой и холодной Москвы. Сердце Василия сжалось от любви и боли, перехватив дыхание. Все, нечего рассуждать, это жизнь, и здесь каждый за себя, ему очень нужны эти деньги. «Все эти люди, – он обвел взглядом компанию, лениво опустошающую холодное шампанское, – никогда не подумали бы о тебе. Поэтому и ты им ничего не должен». Мысли, прозвучавшие так правильно в голове, не помогли, на душе по-прежнему было мерзко.

– Вольдемар, – к нему подошел голубоглазый парень со взлохмаченной мальчишеской челкой, которого он вытаскивал сегодня из полицейского участка, и доброжелательно протянул левую руку, потому как правая, виновница его задержания на тайской таможне, была в ортезе. Тайцы, добрые люди, не оставили человека без медицинской жесткой повязки и быстро нашли ему более современное, чем наш российский гипс, приспособление. Глаза у парня радостно блестели, словно он не мог поверить в происходящее с ним и радовался всему как мальчишка. – Мы не успели познакомиться, – широко улыбаясь, сказал он.

– Василий, – представился начальник охраны в ответ. – А я, честно говоря, думал, что вы Владимир.

– А, – отмахнулся странный парень беспечно, – это я по паспорту. Скучное имя, скажу я тебе, слишком официальное. Вольдемар – это какая-то тайна, свобода. Меня все друзья Вольдемаром называют.

Василий неохотно отметил, что попал в список друзей, но решил не заострять на этом внимание, вдруг пронесет и новый знакомый так же быстро вычеркнет его из списка. Поэтому его следующий вопрос прозвучал нарочито вежливо с подчеркнутым «вы».

– Вы, Вольдемар, для нас неожиданный гость. Девушка ваша не предупреждала, что вы составите нам компанию, – каждое «вы» Василий ставил под ударение, в надежде, что парень это заметит.

– Это Скворцова-то? – уточнил почему-то парень, словно у него могла быть здесь еще какая-то представительница слабого пола. – Она вечно все забывает, – весело сказал он и махнул на девушку рукой. Та же уже расположилась на лежаке и, обняв свой рюкзак, сладко спала, не снимая огромные черные очки.

Девица Василию не понравилась, эдакая эмансипе, такие несут правду людям в лицо, которая, по сути, кроме них самих никому не нужна. Чувствуют себя при этом борцы за справедливость страшно крутыми и деловыми. Молодость бесстрашна, потому что жизнь еще не била их, и им кажется, что они могут изменить мир своей погоней за истиной. Не подозревая, что истина не одна. Позже те, кто выживут, узнают страшную тайну бытия, о том, что правда у каждого своя, но это будет после тысячи синяков и ушибов, которые нанесет им судьба. Василию было всего тридцать, но по службе он видел слишком много горя и слишком много разной правды, поэтому чувствовал себя старше этих двадцатипятилетних.

– По-моему, ваша дама сердца перебрала в самолете, – сказал Василий, стараясь скрыть в голосе брезгливость.

– Это Скворцова-то? – вновь почему-то уточнил Вольдемар. – Вообще на нее непохоже. В универе и не такое проходили, да и Юлианнка в этом плане у нас лучшая была, всегда всех проконтролирует и все наутро помнит. Даже не знаю, что случилось. Нервы, наверное, – философски закончил парень.

Яхта приближалась к острову, и до причала оставалось не больше двадцати метров, когда прозвучал женский визг:

– Человек за бортом!

Василий по привычке моментально реагировать снял свои туфли и как был, в джинсах и футболке, нырнул в море. В воде испуганно бултыхался Бронеслав Базаров, беспомощно оглядываясь по сторонам.

– Спокойно! – прокричал ему Вася, подплывая. – Держись на воде и не нервничай.

Яхта уже остановилась. Им скинули спасательные круги и спускали на воду небольшую резиновую шлюпку.

– Спокойно, – продолжал Василий, приближаясь к парню. – Сейчас мы с тобой вместе поплывем.

– Я плохо плаваю, – выдавил из себя Бронеслав, уже нахлебавшись воды.

– Ничего, зато я очень хорошо, – похвастался Василий. – Минус на плюс, и вдвоем у нас получится нормально, – он пытался успокоить парня, зная, что самое страшное в этот момент – паника.

– Ребята, не хочу вас огорчать, – послышался голос, – но я тоже плохо плаваю, и по итогу у нас будет ниже среднего.

Василий тихо выматерился.

– Ты что здесь делаешь? – спросил он подплывающего к ним Вольдемара.

– Ну, я друзей в беде не бросаю, – философски ответил тот.

– А иногда надо, – сказал Василий жестко. – Возможно, твоим друзьям это даже понравится.

Увидев, что спасательная шлюпка уже приближается, Василий выдохнул. Но в голове снова промелькнула мысль: «Если сразу пошло не так, жди беды».

Лишь только их подняли на яхту, Бронеслав тихо сказал охраннику:

– Меня хотели убить.

– С чего вы взяли? Возможно, вы стояли у перил, голова закружилась, к тому же пили алкоголь, и солнце в Таиланде беспощадное, – попытался успокоить нервного молодого человека Вася.

– Не говорите чушь! – взвизгнул Бронеслав, но тут же огляделся и тихо добавил: – Я до сих пор чувствую на своей спине руку, которая меня толкнула.

Вольдемар подслушивал их разговор и старался не упустить ни слова, тем более мужчины словно забыли про его существование. Но момент был испорчен: подоспела мать Бронеслава в компании с братом и невесткой и стала осматривать целостность сыночка.

– Ты веришь ему? – спросил Вольдемар, подойдя к задумчивому Василию.

– От парня пахнет перегаром, да и на яхте он уже успел выпить три бокала, так что не думаю, что зловещая рука, толкнувшая его в спину, существует – ответил Вася, но Вовка Шкода, неплохой, по сути, журналист, почувствовал, что это ложь.

– Вот знаешь, Вася, хоть ты мне и друг, но я чувствую, врешь ты мне. Пойду-ка я будить Скворцову и советоваться, может, нам надо бежать отсюда, пока не поздно.

Когда смешной парень ушел, у Василия промелькнула трусливая мысль, что если бы он мог, то давно бы сбежал отсюда сам.

Ей никто не поверит

Сандра, а в девичестве Наталья Хвостова, была напугана до невозможности. На яхте она собственными глазами видела, кто столкнул Броню с палубы.

Как другие обыватели, она не могла себе позволить просто наслаждаться морским путешествием, попивая шампанское. Блогеру Сандре надо было работать. Вот уже год, как она осталась без финансирования, который злопамятный Бронеслав обрезал на корню, и поэтому пришлось самой думать о пропитании. Конечно, можно было найти спонсора, но Сандра боялась продешевить, а крупная рыба пока никак не попадалась на горизонте. Хорошо, что к тому времени, когда Броня ее бросил, блог был уже в силе и приносил хоть и небольшой, но все же доход от рекламы. Но Сандра четко знала, что время интернета сильно искажено, потому как сегодня ты популярный блогер, а завтра простой юзер. Стоит только перестать карабкаться на эту гору под названием «интересный блог в инстаграм», как тебя сразу отбрасывает на несколько шагов назад, и вот уже новая звезда получает все известные плюшки. Бездушная машина интернета не имеет жалости и человеческой памяти, только сухие цифры, а их нужно добывать ежедневно.

Именно поэтому Сандра упорно записывала видео с комментариями и без. Делала красивые фото и селфи, в надежде поймать на острове вайфай и поработать, обновляя свой контент. Вредная Марго фыркала, похихикивая над бывшей невесткой, и работать в таких условиях было невозможно. Тогда Сандра нашла себе место на палубе и, устроившись в плетеном кресле, продолжила лениво вещать своим подписчикам, как тяжела была дорога, но море и солнце среди зимы того стоят. Когда же накопилось достаточно более-менее приличных дублей для того, чтобы она могла обновить сегодня ленту у своих подписчиков, Сандра увидела Бронеслава. Молодой человек, видимо, тоже устав от своей маман, спустился на нижнюю палубу подышать. Это был хороший шанс поговорить с бывшим супругом без огненной Марго. Но лишь девушка собралась открыть рот, чтобы позвать его, как показалась рука, которая четким жестом отправила за борт покачивающегося молодого человека.

Сандра, не сдержав эмоций, закричала, и тот, кто сделал этот странный жест, выглянул из своего укрытия. Девушка понимала, страшно не то, что она это увидела, страшно то, что убийца увидел ее. Именно убийца, по-другому Сандра даже не могла и думать, ведь если бы она не закричала в тот момент и охранник Александра тут же не спрыгнул бы с яхты, пьяный Бронеслав, умеющий плавать исключительно по-собачьи и то у кромки бассейна, утонул бы однозначно.

Своим небольшим, по мнению ближайших родственников, мозгом Сандра понимала, что сорвала убийце планы и что теперь уже она в жуткой опасности, но к кому ей обратиться, не понимала. Ведь ей попросту никто не поверит. Потому как сложно поверить в то, что дядя может хотеть убить родного племянника.

Дружить так дружить

– Остров шикарный, – Вольдемар был просто счастлив, и от него шла неуемная энергия, которая раздражала Юлианну. Молодой человек уже успел оббежать остров и ознакомиться с достопримечательностями территории и теперь докладывал подруге свои наблюдения. – Остров был небольшой и имел только одну виллу, состоящую из небольших бунгало. Построена она была полукругом, повторяя контуры острова. Вот, смотри, – он начал объяснять Юлианне, применяя все доступные средства: расческу на кровати, валяющуюся косметику – и даже снял свой платочек, чтобы очертить контур дома. – Мы с тобой зашли с причала сразу во двор виллы, там столики, помнишь, зонтики и бассейн. Все двухэтажные бунгало проходят насквозь, чтобы у людей был выход и во двор к бассейну, и к морю на пляж. Получается такая подкова, мы с тобой живем в правой ее ножке. Сосед у нас татарин и красивая брюнетка с зелеными глазами. Посередине подковы кухня и крытая столовая, получается, мы можем с тобой, как короли, завтракать или у бассейна на свежем воздухе, или с кондиционером в прохладе.

– Я не пойму, ты чего такой счастливый, аж тошно, – сказала Юлианна, поморщившись.

– Так Новый год сегодня, тридцать первое декабря, а это у меня святое. Как Новый год проведешь, так и год пройдет, поэтому стараюсь радостно, – честно ответил Вовка.

– Похвально, – вздохнула Юлианна. – Какие еще новости?

– Еще ты проспала феерическое спасение Бронеслава из воды. Мы с Василием прыгнули и вытащили парня. Знаешь, Скворцова, а этот начальник охраны неплохой парень, и, кажется, мы с ним хорошая команда, предлагаю взять его в наш маленький кружок детективов.

– У нас кружок на добровольных началах, а этот парень работает здесь за большие деньги, так что он нам не подходит. А что это у нас Бронеслава в воду потянуло, да еще и на ходу? – спросила она, переводя тему.

– А вот это вопрос, – заговорил шепотом Вольдемар, словно их могли подслушать. – Вася думает, что алкоголь ему помог, а сам виновник торжества утверждает, что его столкнули.

– Ну, я склоняюсь к Васиной версии, – подумав, сказала Юлианна. – Кому он нужен, этот неудавшийся актеришка, которого знают лишь благодаря маминым шоу.

– Вот видишь, и тебе Вася понравился. Я тебе говорю, это наш человек.

– Никто мне не понравился, – первый раз за утро Юлианна усмехнулась. – Но мне уже страшно за Василия, потому как если Вовка Шкода решил дружить, то его уже ничего не спасет, по себе знаю.

Вольдемар не то что не обиделся, но и принял слова как комплимент и потому, еще шире улыбнувшись, добавил:

– Пошли собираться, вечером праздник. Жалко, я подарки никому не успел подготовить. Как в Новый год без подарков.

– А ты сделай своими руками, – пошутила Юлианна, но, увидев на лице друга выражение первооткрывателя, поняла, что шутка не прошла.

Много мяса

Площадка у бассейна была празднично украшена и, казалось, с нетерпением ждала своих гостей. На самом видном месте стояла большая фигура какого-то местного божества. У него была голова слона, а тело человека с четырьмя руками. Мало того что сама статуя была очень красочна, так на нее были еще надеты яркие бусы и венок из живых цветов, а растопыренные в разные стороны пальцы украшали кольца.

Расставленные по периметру столики шелестели белыми скатертями и накрахмаленными салфетками. На них, как солдаты на плацу, выстроились рядами бокалы, словно ожидая своего самого важного в жизни похода, а рядом, как генералы, важно и немного надменно высились бутылки со спиртным. В воздухе пахло праздником и еще чем-то очень вкусным и знакомым.

– Знаешь, в детстве я больше любил приготовление к празднику, а не само торжество, – сказал Дамир своей девушке, оглядывая наряженную площадку. – Вот смотри, сейчас все очень красиво. Даже эта нелепая статуя смотрится приятно, но придут люди и все загадят. Зальют белые скатерти красным вином, разбросают везде крошки от еды и потушат в земле окурки, и тогда вся эта красота превратится в свинарник, который будет не радовать, а раздражать.

– Ты просто перфекционист, – улыбнулась Вера, как всегда, мягко.

Она очень тонко чувствовала Дамира, вот и сейчас сразу поняла, что ему не нужно ее мнение, а лишь только поддержка. Дамир благодарно улыбнулся ей и залюбовался.

– Я говорил, что ты сегодня необычайно красива? – спросил он.

Вера и правда сегодня была особенно хороша: черные как смоль волосы были убраны в высокий хвост, и оттого ее зеленые глаза просто сияли на лице.

– А может быть, я встретил женщину своей мечты? – спросил ее Дамир.

Но ответить Вере не дали. На площадку, приготовленную для праздника, вышли остальные гости. Баба-гром, так про себя окрестил Дамир большую женщину с огненными волосами, ее малахольный сынок, брат с большими вопросами в ориентации, уж слишком он был манерный, и странная блондинка, усердно копирующая Мерлин Монро. Странность ее еще заключалась в том, что она вроде и ходила за этой компанией следом, но было видно, что они не принимали ее в свою стаю. Баба-гром сейчас что-то рассказывала, сама же над этим громко смеялась, а остальные поддерживали ее смешками. Даже Мерлин, видимо, пытаясь угодить красноволосой, тоже улыбалась.

Следом за громкой компанией, присевшей за соседний столик, вышла стильная женщина, которая тоже летела с ними в самолете.

– Здесь свободно? – спросила она, подойдя к столику Дамира и Веры.

В импровизированном зале для торжества было накрыто два стола, и, видимо, не захотев подсаживаться к громко смеющейся компании, дама выбрала их столик. Она не была красива, про таких говорят – ухоженная. Обычно это одинокие женщины, тратящие на свою внешность все свободное время и деньги. Вера взглянула на Дамира, словно показывая этим, что именно он должен решить этот вопрос. «Интересно, это потому что она психолог или потому что любит меня?» – пронеслась у него в голове шальная мысль.

– Да, конечно, будем рады, – пригласил за столик интересную даму Дамир. – Тем более что нам все равно придется знакомиться, я так понимаю, в этом задумка Алекса. Меня зовут Дамир, я был другом Влада и по совместительству его адвокатом. Вернее, не так, – засмеялся он, пытаясь разрядить обстановку, – сначала адвокатом, а после мы подружились.

– А что, Владу часто нужен был адвокат, – спросила женщина вместо того, чтобы представиться.

Она уже по-хозяйски расположилась за их столиком, положила на него свой дорогой клатч и затянулась странной коричневой сигаретой. Сразу запахло чем-то терпким. Дым, выпускаемый дамой, был настолько приторным и резким, что запершило в носу.

– Ну я не могу об этом говорить, профессиональная этика, – ответил Дамир, сделав вывод, что женщина умная и дерзкая и с ней надо быть аккуратнее. – А это моя спутница Вера, она здесь исключительно из-за совместного со мной проживания и не знакома ни с Владом, ни с Алексом, – Дамир постарался сменить скользкую тему.

– Тогда вашей спутнице не повезло, – усмехнувшись, сказала женщина. – Я Рузанна Вильмонт, – представилась она. – Так скажем, друг детства, если не вдаваться во все тонкости и подробности.

– Очень приятно, – сказал Дамир и решил тоже немного уколоть надменную даму: – Но, боюсь, без подробностей нам не обойтись.

В этот момент на площадке у бассейна появились последние гости – девица со странной стрижкой и ее парень. Дамир не любил таких девиц, он считал их отчаянными и безбашенными. Это было уже другое поколение, которое ему было не понять, и он несколько боялся их. Парень у девицы и вовсе появился после полета, и было непонятно, как оказался среди них, но он очень ей подходил. Эти двое были не только одного возраста, примерно лет по двадцать пять, но и одного мышления. У них по-другому горели глаза, и им было плевать на то, что о них подумают и какое они производят впечатление. Эти двое молодых людей не корчили из себя крутых и не старались показать окружающим свою важность, как все остальные. В этом была их свобода, считал Дамир, но этим они были и опасны. От таких никогда не знаешь, чего ожидать. В общем, другие – и всё тут.

Даже здесь они поступили странно, разделились: девица подошла и села без разрешения за их стол, парень же уже знакомился с соседним столом, пожимая руки мужчинам и делая комплименты дамам.

– Всем привет, – сказала девушка, натянуто улыбнувшись. – Я Юлианна. Человек я так себе, но журналист, говорят, хороший. По крайней мере, немного о вас знаю. Вы, – она обратилась к Дамиру, глядя прямо в глаза, – высокооплачиваемый адвокат. Считается, что можете все и беретесь за самые сложные дела. Но по мне, вы просто не имеете норм и принципов морали, защищаете убийц и насильников за огромные деньги, не брезгуя покупать свидетелей и судей, а также угрожать жертвам. Кстати, и с братьями Базаровыми вы так же познакомились – вы защищали их в суде. Возможно, именно с того дела и начался ваш взлет. Что это было за дело, а, господин Иванов? Может, там кроется тайна странной дружбы с Владом? Дружбы, похожей больше на рабство?

– Очень приятно познакомиться, – стараясь держать лицо, сказал Дамир. Он отметил, что был прав насчет этой девицы, и в который раз порадовался своему внутреннему чутью, которое было развито у него на почти зверином уровне. – Что до убийц и насильников, их тоже кто-то должен защищать, работа у меня такая, а вот начет подкупов – это ваши фантазии. А родились они в вашей голове только потому, что вы наивно полагаете, что быть хорошим журналистом – это обязательно раскопать сенсацию, покопаться в чужом грязном белье. Если было бы все так, как вы говорите, я давно бы уже делил камеру со своими клиентами. Так что советую быть аккуратнее в формулировках и помнить, что я действительно хороший адвокат и могу засудить вас за клевету в два счета, даже, кстати, не прибегая к своим, надо сказать, дорогим услугам. Я сделаю это всего лишь с помощью моих помощников. Так что не зарывайтесь. А про дружбу вы и вовсе не правы. Влад, в принципе, был моим единственным другом, в чем я видел большую удачу. Такие, как мы, редко с кем-то дружат. Если повезет, то главный друг – это жена, такая, знаете, боевая подруга, которая прошла с тобой все. Ну а если не повезет с супругой на заре карьеры, как нам с Владом, то люди остаются одинокими волками, не верящими никому. Здесь ваша журналистская версия вновь рухнула. Осторожней впредь с ними, ведь я могу и не быть столь лоялен, как сейчас.

Девица никак не отреагировала на его слова, словно именно их и ждала, и, продолжая неприятно улыбаться, обратилась к Рузанне, спокойно наблюдавшей их перепалку. Та, видимо, не ожидала, что Юлианна так беспардонно перейдет на ее личность, поэтому, услышав первые слова, от неожиданности поперхнулась дымом.

– Здравствуйте, госпожа Вильмонт, женщина, которая курит только «Чапман», сигареты с терпким запахом и вкусом, – демонстративно поздоровалась Юлианна, – девочка, удочеренная родителями Алекса и Влада. Сколько у вас была разница в возрасте? Ах да, пять лет. В вашей жизни были две слабости. Одна из них – любовь к живописи, которую успели привить ваши родители, пока не погибли в командировке в Индию. Они у вас, кажется, были неплохими реставраторами. Конечно, взрыв в отеле, в котором они жили в Дели, приехав консультировать своих коллег в национальный музей Индии, разделил вашу жизнь на до и после, но любовь к живописи засела в вас навсегда. Второй вашей страстью был Влад. Да, мне известно об этом, – засмеялась девица, наблюдая за кашлявшей Рузанной. – А вы думали, никто не знал? Зря. Алексу, конечно, Влад не рассказывал, не хотел его тревожить, а вот сам очень переживал ваши настойчивые, можно даже сказать, маниакальные ухаживания.

Дав Рузанне прокашляться – видимо, наглая девица хотела, чтобы каждое ее слово дошло до адресата, ни в коем случае не повиснув в воздухе, – она продолжила, на этот раз чуть тише и пристальней взглянув на собеседницу, словно предупреждая ее о чем-то.

– А еще, госпожа научный сотрудник Пушкинского музея, я знаю, что беспокоило вас последний год и что сначала просили, а потом и требовали вы от Влада.

Рузанна Вильмонт уже отошла от первого шока, как на нее обрушился второй, и она залпом выпила шампанское, что стояло у нее на столе.

Девица же, довольная произведенным эффектом, уже не так агрессивно повернулась к Вере.

– А вот вы, девушка, для меня загадка, и я не пойму, это потому что вы случайный здесь человек или потому что вы главное лицо и хорошо подготовились.

– Первое, – на удивление жестко и быстро ответила Вера. Дамир уже собрался сказать вместо нее что-нибудь грубое, дабы осадить эту журналистку, как его тихая и смирная Вера сделала это сама, да еще как: – Но я тоже могу кое-что сказать про тебя, хотя, заметь, я не готовилась, – продолжила Вера, не повышая голоса. – Ты, скорее всего, росла без отца. Возможно, даже не знаешь, кто он. Смотрела на мать, которая ничего не достигла в жизни, и презирала ее за это. Предположу, что матери тоже рано не стало, и ты теперь каждый день, каждый божий день сильно ругаешь себя за такое поведение по отношению к ней. Но все это заставляет… Хотя нет, ты считаешь, дает тебе моральное право идти по головам. Боясь быть уязвленной, ты стараешься быть жесткой с окружающими, и у тебя совсем нет друзей. Возможно, есть один. Подпустив его к себе, ты открылась, и теперь только он знает, что ты маленький ребенок, который боится темноты, а его закрыли в темной комнате и сказали «терпи».

Дамир удивился и Вере: хотя он и знал, что она психолог, но такой ее никогда не видел. Но не меньше его удивила реакция девицы. Она протянула руку женщине, которая говорила неприятные вещи ей в лицо, и еще раз представилась:

– Юлианна Скворцова.

– Вера Ненашева, – ответила девушка на рукопожатие и добавила: – Но мне кажется, я все же в чем-то ошиблась.

– Да, – спокойно согласилась девица, – но пока не могу тебе сказать в чем, – журналистка, несмотря на разницу в возрасте в десять лет и шапочное знакомство, быстро перешла с Верой на «ты», словно приняв ее в свой круг. Словно только что Вера прошла какой-то непонятный экзамен, который им подготовила маленькая негодница, – Это я оставлю на десерт. Мне кажется, в этот Новый год будет слишком много мяса, а ты не замечала, что после всегда хочется сладкого?

На этом моменте заиграла громкая музыка, и появились еще четыре человека во главе с Алексом. Разговор затих. В душе у Дамира осталось мерзкое чувство, которое соглашалось с нахальной девицей. Мяса, скорее всего, действительно будет много. Может, зря он полетел? Может, надо было отсидеться, пряча, как страус, голову в песок? Но он лукавил. Дамир точно знал, что это было бы бесполезно.

* * *

Почему? Ну почему, когда все должно закончиться, приходится себя уговаривать? Приходится брать в руки Книгу, которая вдохновила когда-то, и заставлять себя, мотивировать на месть, как тогда? Хотя нет, тогда не нужна была мотивация, сейчас же многое изменилось.

Стоп.

Не изменилось главное, вендетта так и не случилась.

Книга

 Глава 4

 1921 год, Париж

 Ирина Яковлева

– Когда я узнала, что мамы больше нет, то повторила путь большинства эмигрантов. Сначала бегство в Одессу, потом Константинополь, Берлин, Париж, – Ирина сидела в своем любимом кафе на бульваре Сан-Мишель и разговаривала со старинной знакомой, гимназической подругой Надеждой Семирадской.

Они учились вместе в Петербурге в гимназии для девочек. Раньше девушки не общались тесно, и все, что помнила о ней Ирина, это то, что Надежда была богата, знатна, но некрасива. И самое страшное, девушка знала об этом и сильно страдала от данного обстоятельства.

В 1917 году папенька отправил ее в Париж, не дожидаясь переворота, дальновидно рассудив, что молодой девушке лучше пересидеть неспокойные времена за границей. Сам же он выбраться не смог и, пытаясь спасти свои накопления, был расстрелян большевиками. Поэтому хоть и не бежала Надежда из Петрограда, как остальные, в спешке, но от богатства родителей осталось только воспоминание.

Девушки встретились совершенно случайно, в модном доме, куда Ирина пришла устраиваться на работу. Надежда же там трудилась администратором, опять же по причине некрасивой внешности. На работу Ирину приняли, и бывшие подруги решили отметить это событие, совместно выпив кофе.

Это было так странно – разговаривать с кем-то из другой жизни. Ирина будто разговаривала со своим прошлым, далеким, но таким родным, от этого постоянно щемило сердце. Ведь это было то прошлое, в котором она была счастлива, где были живы папа и мама, а Николай любил ее безмерно. Он каждую ночь снился Ирине, снился таким, каким она запомнила его, лежа на грязном снегу безымянной станции, – внимательно вглядывающийся в темное небо. После этих снов Ирина просыпалась в холодном поту и тут же пыталась воспроизвести в голове лица тех четверых солдат, которых она не должна была забыть, тех, кого она приговорила. Девушка пока не понимала как, но точно знала, что обязательно отомстит убийцам любимого человека. Главное, не забыть их лица, это пока было единственное, что она знала о палачах. От воспоминаний о любимом на глаза выступили слезы, а челюсть сжалась так, что, казалось, был слышен скрежет ее зубов. Собеседница ее нервный тик восприняла по-своему и стала успокаивать старую знакомую.

– Жизнь продолжается, надо скорее забыть эти ужасные скитания. В модном доме, где работаю сейчас, я услышала миллион страшных историй. Ты даже не представляешь, из каких дворянских сословий девочки у нас работают моделями, а все потому что надо на что-то жить. Они бежали, потеряв в России все состояние. Что же удалось спасти, потратили в дороге. В Константинополе за жемчужное ожерелье, говорят, давали лепешки и воду. Тем же, у кого не было денег, пришлось совсем туго. Одна графиня рассказывает, что ей приходилось мыть полы за еду, а спала она вместе с русскими солдатами в бараке.

Ирина, навидавшись этого ужаса сама, не хотела слушать о лишениях других людей и потому прервала подругу:

– Мне повезло, у меня было немного украшений, и я, продавая их иногда за бесценок, покупала себе места на кораблях, в поездах, машинах. И даже, хвала папе, который задаривал меня ими, мне хватило жить на вырученные деньги в Париже некоторое время. Кроме того, папа оставил небольшой счет на мое имя в Женеве, и я до сего времени не знала особой нужды. Но всему приходит конец, и счет стал редеть, а из украшений осталось лишь это кольцо.

Ирина протянула руку, чтобы подруга могла в полной мере насладиться эффектом, и, нажав на потайную кнопку, открыла внутреннее пространство кольца.

– Какая интересная вещь! – восхитилась та. – Будешь продавать, непременно сторгуйся со мной. Возможно, я бы купила его у тебя.

– Нет, – усмехнулась такой обычной реакции на свое кольцо Ирина, – оно было подарено мне отцом в день его смерти и продавать я его буду в самом крайнем случае, разве что на свои похороны.

– Прошу прощения, – прозвучало по-французски. – Мадмуазель Семирадская, добрый день.

– О, господин Тернер, рада вас видеть, – подруга вскочила и протянула руку статному мужчине.

Француз был немолод, но очень значителен и по-мужски привлекателен. Они некоторое время болтали, но джентльмен то и дело поглядывал на Ирину.

– Познакомьтесь, – Надежда все же решила представить девушку, – это моя хорошая приятельница Ирина Яковлева, мы вместе учились в Петрограде. Ей повезло меньше, чем мне, и когда пришли большевики, она была в России. Бедняжке пришлось вытерпеть много лишений, но, преодолев их, моя подруга все же добралась до Парижа и теперь, как и мы все, в безопасности.

Ирину взбесила эта дура, которая несла непроходимую чушь, выставляя ее жертвой. Чтобы прервать глупую знакомую, она встала и, протянув руку графу, сказала:

– Каждый воспринимает это по-своему, я же приняла свое путешествие как приключение. Одним доводится лишь читать в книгах о невероятных городах, людях и судьбах, мне же повезло все это увидеть и испытать на себе. Довольно опасное путешествие, возможно, в старости я даже опишу это в своих мемуарах.

– Граф Тернер к вашим услугам, – сказал мужчина, улыбаясь, и поцеловал Ирине руку.

Было видно, как она зацепила француза своей красотой, уверенностью, а главное, прямотой и свободой. Заглядывающая, как щенок, в глаза графу Надежда сразу пропала из его поля зрения, и Ирине даже показалось, что она услышала, как приятельница выла внутри от злости и понимания, что упустила только что такую хорошую партию.

Ирина же, напротив, взглянув в глаза графу Тернеру, решила, что это как раз то, что ей сейчас надо, и работа в модельном агентстве ей больше не нужна. «Спасибо, Господи, я принимаю твой подарок», – сказала она мысленно и потрогала кольцо, которое, как она считала, приносило ей только удачу.

Остров невезения

– Как же я рад вас всех видеть! – чересчур радостно сказал Алекс. Вместо лица у него было обожженное месиво, и люди от неожиданности и уродства увиденного не могли скрыть ужаса, что накрыл их. – После трагедии, – продолжал Алекс, игнорируя замешательства на лицах гостей, – я уволил весь персонал, абсолютно весь, и нашел троих, зато самых близких и надежных людей, – он обернулся и показал в сторону троицы, тихо стоящей в стороне.

– Ну прям как свита Воланда – Коровин, Азазелло и кот Бегемот, – усмехнулась Юлианна громко.

– Вы полагаете? – Алекс еще раз внимательно оглядел своих помощников, словно увидел их в первый раз. – Согласен, но Бегемот у меня получился женского рода. Так вот, – словно вспомнив, что не договорил, продолжил он, – Новый год они также будут праздновать с нами на правах гостей, а не прислуги. С Василием вы уже познакомились. Между прочим, именно он спас меня из горевшей машины год назад. Я очень обязан ему, после нашего знакомства Вася бросил свою службу и пришел ко мне в личную охрану. Он, скорее, Коровин, чем Азазелло. Лия, моя медицинская скорая, моя черная кошка, у нее золотые руки и не менее золотое сердце. Можно сказать, именно она, а не врачи за этот год вернула меня к жизни. Ну и маг и чародей кухни – Акакий. Прости, друг, выбора маловато, ты падший ангел Азазело.

На последнем имени среди слушателей пробежали смешки, а мужчина средних лет, некрасивый и невысокий, еще больше опустил плечи.

– Попрошу, друзья, без иронии, меня с ним свела сама судьба. То, что может приготовить этот человек, вы не ели никогда. После вы будете просить у меня Акакия в аренду, чтобы еще хоть раз попробовать его шедевры кулинарного искусства, а я не дам. Как точно заметила девушка, я Воланд. Ну или только учусь, – на этих словах Алекс попробовал улыбнуться, но у него не вышло.

После странного представления Дамир встал и по-братски обнял Алекса.

– Я так рад, что ты в норме, – сказал он. – Когда к тебе в больницу не пускали, я очень переживал.

– Ну я не совсем в норме, – ответил Алекс, пытаясь вновь улыбнуться. Ему было сложно это сделать, то, что из этого получалось, скорее смахивало на оскал, чем на улыбку. – Но я не отчаиваюсь.

– Привет, – к разговаривающим мужчинам подошла Марго. – Рада тебя видеть, – сказала она бывшему мужу.

– Не ври, Рита, – он всегда называл ее только Ритой и сейчас не сделал исключения. – Последние двадцать пять лет мы не были рады друг другу никогда. Тебе обычно нужны деньги на проекты, и только.

– А тебе прибыль с них, – вставила Марго, быстро перестав жалеть бывшего мужа. Еще полчаса назад, увидев изуродованное лицо, она потерялась и готова была забыть, кто перед ней, но Алекс очень быстро напомнил об этом.

– Ну вот видишь, мы оба всё прекрасно понимаем. И не строй из себя мать Терезу, тебе не идет, да и не она мне нужна. Для этого у меня есть Лия, – Алекс указал на смуглую девушку с длинными черными волосами, скромно стоявшую у бассейна. – Тебя же на праздник я позвал как Маргариту Базарову, ни больше ни меньше, так что не старайся быть кем-то другим.

– Да не вопрос, – спокойно ответила Марго, и ни один мускул не дрогнул на ее лице.

– Друзья мои, – Алекс вновь попытался привлечь всеобщее внимание, – давайте я вас быстро познакомлю. Это, – он приобнял Марго, по-прежнему стоявшую рядом, – моя жена Рита. Правда, мы с ней развелись двадцать пять лет назад, но поддерживаем дружеские и деловые связи. Тем более у нас есть сын Бронеслав, что связал нас навечно. – Тот хотел встать и подойти, но Алекс рукой остановил его. – Рядом с ним сидит мой шурин Кирилл и невестка Наталья.

Троица за столом, не зная, как реагировать, начала глупо махать руками в знак приветствия.

– Этот импозантный бородатый мужчина, – Алекс перешел к Дамиру, – наш общий адвокат, который впоследствии стал еще и другом Владу, – Дамир Иванов.

Хозяин был несколько веселее, чем его гости, и это бросалось в глаза.

– Вот еще один не чужой мне человек, – Алекс пошел к столу, за которым сидела Рузанна и курила одну за одной сигареты. – Можно сказать, сводная сестра, мы с Владом называли ее нежно Заза.

Алекс вдруг замолчал, оглядываясь, и, наткнувшись взглядом на Юлианну, вновь неудачно улыбнулся.

– И еще одна девушка приглашена мной на этот праздник. Правда, я с ней лично не был знаком, но однажды столкнулся у Влада дома. Это Юлианна Скворцова, журналистка. Перед смертью брат мне рассказывал о том, что влюбился и позже обязательно познакомит меня с избранницей, но не успел. Простите, Юлианна, но я решил, что это вы последняя любовь Влада.

Не дав ей даже рта открыть, он продолжил:

– Но главный все же на этом острове будет он, – Алекс подошел к статуе и бережно погладил ее, словно она была живая. – Познакомьтесь, это бог мудрости Ганеша. Один из самых почитаемых здесь богов. Сын верховного бога Шивы и богини творчества и женственности Парвати. Вы знаете, из индуистских богов мне он импонирует больше всех. Может быть, потому что он натерпелся еще в детстве. Его отец Шива сам лишил сына головы, и только чтобы успокоить свою жену Парвати, приказал принести голову первого попавшегося животного и оживил его. А возможно, он мне нравится за то, что это очень мудрый бог. Есть такая легенда: когда Шива решал, кому же из его сыновей, Сканда или Ганеша, быть предводителем его войска, то повелел, кто быстрее обежит вокруг вселенной, тот и возглавит свиту, а также получит гордое звание Ганапати. И вы знаете, что сделал мудрый Ганеша, когда его брат сорвался с места и побежал?

На небольшом пятачке у бассейна стояла звенящая тишина. Никто так и не рискнул высказать свое мнение.

– Он просто обошел своих родителей по кругу, потому как именно они олицетворяли для него вселенную, – закончил Алекс. – Очень мудро, ведь семья для каждого – это и есть вселенная, просто не каждый это понимает.

Тяжелая тишина продолжалась. Никто не понимал, это вопрос или просто дискуссия. Даже Юлианна, которая всегда могла найти что сказать, сейчас молчала.

– Ну вроде все, пора праздновать. – Алекс намеренно проигнорировал не представленные им вторые половинки Дамира и Юлианны, показав тем, что они ему неинтересны. – Прошу всех в столовую к традиционному русскому новогоднему столу.

Когда гости вошли в красивое помещение, спланированное архитекторами как общая обеденная зона для постояльцев виллы, то все немного опешили. Внутри здание выглядело, как среднестатистическая квартира в Москве. Посередине стоял стол, на котором, естественно, главное место занимало шампанское и большая хрустальная ваза с оливье. Запеченный гусь красовался яблоками и сводил с ума своим ароматом. Даже за импровизированными окнами, казалось, шел снег, а телевизор транслировал «Бриллиантовую руку». Алексу показалось символичным, что в этот момент талантливый Андрей Миронов пел про остров невезения. Он был уверен, что по крайней мере для одного человека этот маленький остров в Сиамском заливе станет именно таким.

Но он ошибался. Не для одного.

Яблоко от яблони

– Говорят, что яблоко от яблони недалеко падает, но это не так. Это наглое вранье. Представляешь, меня сегодня хотели убить, прямо на корабле, толкнули на ходу в воду, – говорил Бронеслав Юлианне, порядком опьянев. Алкоголь, упав на благодатную почву, подействовал быстро – Бронеслав был самым пьяным за столом.

Надо сказать, что атмосфера наладилась, и люди потихоньку словно оттаивали, начиная общаться друг с другом и даже шутить. Та тема, которую все боялись, больше не поднималась, а сам Алекс, как и положено хозяину, сидел во главе стола и наблюдал за гостями. Помня про свое изуродованное лицо и уже порядком насладившись произведенным впечатлением, он надел маску, и сейчас было непонятно, как мужчина реагирует на протекающее застолье. Поза же его была расслабленная, и через час подглядываний в его сторону, казалось, про странного хозяина все просто забыли.

Бронеслав боялся отца до ужаса, до дрожи в коленях и привкуса крови во рту. Этот страх проходил, только когда он выпивал алкоголь, – все картинки детства таяли под натиском спиртного и растворялись в дымке алкогольных паров. Бронеславу хотелось поговорить с отцом, высказать все свои претензии – и детские, и взрослые, – но вместе с алкогольными парами проходило и желание разговаривать. Вот и сейчас, найдя себе свободные уши в виде Юлианны, он смело уверял ее и себя, что он не такой, как отец, и жутко, казалось, гордился этим. Но эта резкая журналистка не приняла его игры и высыпала на него все, что думает о нем.

– Ты, Броня, трус и фантазер, как все актеры, впечатлительная тонкая натура, – сказала Юлианна, которой надоел этот монолог. Да и алкоголь у нее тоже попал куда следует, и теперь сидеть и прилично слушать ей не хотелось. – Да-да, и не выпячивай свои глазки на меня. Ты боишься мать и полностью ей подчиняешься, даже в выборе работы, ты боишься отца и поэтому до сих пор не сказал ему, что разводишься с женой. Да что там, ты боишься даже своего дядю, только вот почему, я не знаю. А за борт тебя выкинули два литра виски в самолете и ведро шампанского на корабле.

Было видно, что молодой человек изо всех сил пытается сообразить, что же ответить, но сделать это ему не дал Вольдемар, выдернув Юльку из-за стола.

– Слышь, Скворцова, – зашептал ей на ухо Вовка, вытащив ее на улицу к бассейну, – тут что-то готовится и просто Новым годом не обойдется.

– Я очень на это надеюсь, – сказала Юля, щелкая зажигалкой.

Обычно она не курила. Вернее, не так – она бросила, сделать это она обещала Владу. Когда же его не стало, Юлианна нет-нет да все же доставала пачку и глубоко затягивалась едким дымом. Потом ее мучили угрызения совести, и девушка, поднимая голову к небу, просила прощения, но проходило время, и Юлианна вновь закуривала очередную сигарету. Вот и сейчас, нащупав в рюкзаке мятую пачку, журналистка смачно затянулась.

– Ты не понимаешь, – сказал Вовка, отмахиваясь от ее дыма. – Хозяин дома что-то задумал. Я, увидев, что Вася пошел на кухню, решил вручить ему подарок, не при всех, чтобы никому не было обидно, ведь другим я их не успел подготовить.

– Я не хочу знать, что это за подарок, – предупредила Юлианна. – Прошу, пожалей мою психику.

– Ну это ты зря, конечно, но не хочешь как хочешь, – не стал настаивать молодой человек.

– Ну и что ты увидел на кухне? – продолжила разговор Юлианна, разглядывая звездное южное небо. – Как Акакий варит ведьмино зелье, а Алекс самолично разливает его по бокалам?

– Нет, я слышал, как странная девушка Лия… Кстати, ты поняла, что она местная, тайка? – уточнил Вольдемар.

– Да уж догадалась, – засмеялась Юлианна. – У нее на лице все написано. Азиатская внешность, а главное – рабская покорность господину.

– И совершенный русский язык, что удивительно, без малейшего акцента, – добавил Вовка восхищенно.

– А вот это как раз и странно, – сказала Юлианна удивленно. – Обычно азиаты, даже те, кто давно изучают наш рычащий язык, имеют привычку смягчать его, и получается как у детей. Так говорят китайцы, вьетнамцы, и тайцы в том числе. Иметь совершенный русский – это уже история, и я бы хотела ее услышать. А может, она не тайка? – выдвинула предположение Юля. – А бурятка или якутка, например.

– Нет, – помахал отрицательно головой Вольдемар. – Она вылетела навстречу Василию и давай плакать в голос и умолять его. Мол, надо все прекратить, Алекса отговорить и срочно вернуться в Москву.

– Ну идея разумная, – махнула головой Юлианна, словно поддерживая девушку Лию. – Я думаю, тут большинство так и думают, только поделать с этим ничего не могут. Одно не пойму, как ты из этого сделал вывод, что она местная?

– Так она доводы приводила Васе, мол, только что ходила молиться богу Ганеша, выставляя ему благовоние и свечи. И две свечи упали, перекрестившись, и не потухли при этом, а стали завиваться, как клубок змей. Здесь, у нее на родине, это считается дурным знаком, бог Ганеша говорит, что смерть рядом и кого-то убьют.

– Ну это бабские страхи, я-то думала, ты мне правда что-то интересное расскажешь, – разочарованно протянула Юлианна и затушила сигарету.

– Так-то да, – согласился с ней Вовка, – но самое страшное в том, что Василий не высмеял ее. Он как-то рассеянно обнял девушку и виновато запричитал, что не может ничего изменить.

– Обнял, – усмехнулась Юля. – А наш охранник служебный роман тут крутит. Ну-ну, товарищ Василий, а строили-то из себя как минимум железного Феликса. Но ты, Вольдемар, не накручивай ни себя, ни меня. Прорвемся. Просто я надеюсь на то, что Алекс все-таки не сидел на месте, а проводил собственное расследование и знает, кто убил Влада.

– Да почему ты решила, что твоего Влада убили? – всплеснул руками Вовка. – Я был в тот вечер с тобой у него, ты хотела меня с ним познакомить, чтобы нам комфортнее Новый год было вместе отмечать, и я видел, что он был колом. Пьян в стельку, только твердил тебе: «Уходи, моя девочка, не хочу, чтобы ты меня видела таким». Он вполне мог после нашего ухода напиться этих своих успокоительных, он был на взводе. Вон, даже полиция год проверяла всех и все, но ничего не нашла. Кстати, спасибо, что не сказала полиции, что была со мной, задергали бы меня, а я вообще случайно там оказался.

– Я просто знаю, что его убили, – грубо ответила ему Юля. – Хотя бы потому, что на его зеркале было написано «вендетта обязательна» губной помадой.

– Серьезно? – удивился Вовка. – А почему мы не видели?

– Надпись была в спальне, мы с тобой туда не проходили, да что там, он нас в тот вечер дальше коридора не пустил. А может когда мы приходили её еще и не было в помине.

– Тогда ты откуда знаешь о надписи? – поинтересовался молодой человек заворожено, словно подруга сейчас продемонстрировала чудеса эрудиции.

– Я неплохой журналист, – усмехнулась Юлианна. – Ну ладно, пошли к уже веселящимся вовсю гостям. – Из зала и правда раздавались признаки кутежа, голоса звучали все громче, а музыка все веселее. – Скоро в Москве пробьют куранты, а я думаю, что наш хозяин хочет именно этого эффекта. Вон, даже заморочился, создал в гостиной маленькую квартиру в Москве с видом на Кремль и вьюгой за окном. Только как-то это мелко, я ожидала от него большего. Может, мне поговорить с ним, а? – спросила Юлианна у Вовки, но тот уже не слушал ее, а подтанцовывал у входа на вечеринку под «Дискотеку Аварию» и их вечную песню про Деда Мороза.

Словно вспомнив что-то, Юлианна задумчиво встала у входа и сама себе сказала:

– А яблоко от яблони все же падает очень близко, – и, тяжело вздохнув, поняла, что все это время после сказанного Бронеславом думала именно об этом.

Поздравления бывают разные

– С Новым годом! – вещала своим громким голосом Марго. – Броня, не забудь загадать себе главную роль в фильме, я больше тратить на тебя ни желания, ни возможности не буду. Может, я мужика себе загадаю, большого и сильного.

– Господи, да зачем он нужен тебе! – засмеялась Рузанна – С Новым годом.

– Девочки, всем вам, красавицам, по три десятка поклонников в новом году, – тщедушный Кирилл присоединился к крикам, которые заглушались боем курантов, что настойчиво демонстрировал телевизор.

– С Новым годом! – все наперебой старались поздравить друг друга, и было странно, что еще три часа назад эти люди не только не были знакомы с теми, кому сейчас посылают свои счастливые улыбки, но и не желали их знать.

«Что бы люди делали без алкоголя? – подумал Алекс. – Наверное, вымерли бы».

Когда звон бокалов и шум пьяных поздравлений стих – все старались поскорей выпить шипучий напиток до дна, словно от быстроты выпитого зависело исполнение загаданного желания, – Александр, доселе молчавший, тихо сказал:

– А я желаю вам выжить.

Фраза была произнесена просто, без ударения голосом и каких-либо так называемых театральных пауз. Оттого слова, так не сочетавшиеся с их подачей, не сразу дошли до празднующих людей.

– Я желаю вам выжить, – повторил Александр, – потому что в ваших бокалах был яд. Противоядие есть, и его получит только тот, кто ответит мне правду и только правду. Я знаю, что каждый из вас побывал в тот злосчастный день у моего брата. Даже не думайте мне врать, я знаю многое, возможно, даже все. Конечно, тот, кто скажет мне, кто убийца и сможет это доказать, получит противоядие первым. Да, я уверен на сто процентов, что его убили и Влад даже не думал кончать жизнь самоубийством.

В помутненное сознание людей, стоявших вокруг праздничного стола, очень медленно вползали сказанные слова. Алексу даже на миг показалось, что он видит, как это происходит. Они вползали в их уши, словно толстые черви, вгрызавшиеся в яблоко и старающиеся как можно быстрее пробраться к заветной сердцевине. Именно так слова пытались пробиться к мозгам этих растерянных людей. Его передернуло от отвращения к представленной картине и к ним всем в частности.

– У вас три дня, – продолжил он, и в его голосе было нескрываемое презрение. – Потом вы начнете медленно разлагаться. Семьдесят два часа на то, чтобы сказать правду. Через три дня за нами приедет катер, и только вам решать, найдет он здесь ваши труппы или спокойно вернет вас в вашу жалкую жизнь. Ах да, забыл, яд был также в бокалах моих помощников, так что на счету у убийцы будет как минимум еще три невинные жизни. Может быть, кто-то хочет сейчас признаться в убийстве Влада? – немного громче спросил он, словно хотел разбудить этих замерших как статуи людей с яблоком вместо головы. Но, видимо, черви еще не достигли своей цели, и Александр решил не настаивать.

– Ну нет так нет. На этом я вас оставляю, празднуйте. Только у меня совет: из этих бокалов больше не пейте. Возьмите другие, этот яд не совсем изучен.

Развернувшись, он направился в свое бунгало.

Услышав за спиной звон разбившегося стекла, Алекс отчетливо понял, что первый червь наконец дополз до своей цели. Игра началась.

Лодки не будет

– Почему не работает телефон?! – орала Марго громче всех. Она схватила Василия за футболку и трясла большого накаченного мужчину как куклу. – Почему не работает этот долбанный телефон?!

Василий был растерян, в нем сейчас было множество чувств. Первое и самое сильное – ему хотелось убить Александра Базарова, убить одним ударом. Он так умел, и раньше, в другой жизни, даже применял этот навык на службе, в операциях, о которых не только говорить, но и вспоминать-то нельзя. Но тут включался другой навык, который он тоже часто применял в обстановке повышенной опасности и которому его учили, – оценка минимальности ущерба. Вася отчетливо понимал, что смерть повлечет за собой двенадцать, нет, тринадцать жизней, и вот та тринадцатая жизнь ему дороже всего на свете. Захотелось позвонить в Москву, но связи и правда не было, она пропала одномоментно, когда все сели за стол. Сначала Василий подумал, что это погода – на море разыгрался шторм, словно чувствуя бурю, которая собиралась произойти на их маленьком острове, – но позже, когда шеф выступил с заявлением, Василий стал склоняться к тому, что где-то поставлена глушилка, и это еще один способ давления на гостей. Второе не менее сильное желание было успокоить этих взбесившихся людей, которые впали в истерику после того, как шеф ушел. Одни плакали, как Рузанна и Сандра в компании немощного Кирилла, навзрыд, другие кричали, как Марго и Дамир, но были и те, кто впал в ступор и просто смотрел в одну точку. К таким отнеслись наглая девица Юлианна и, как ни странно, маменькин сынок Бронеслав. Вот от кого Вася не ожидал такой реакции. Видимо, недооценил он парня. Но больше всех его удивила реакция «лишних». Что девушка Дамира, Вера, что странный парень журналистки, оба были очень спокойны и сосредоточенно рассматривали истерику окружающий.

– Предлагаю сейчас разойтись по бунгало, – сказал Василий, все же собравшись с мыслями, – а завтра просто рассказать Александру, кто и зачем был в тот день у Влада, – и все закончится.

– Как я могу спать, зная, что во мне находится яд?! – закричала Марго. В ней было столько страха и алкоголя, что она просто не могла сейчас мыслить. – Мне срочно нужно на континент в Паттайю! Нет, в Бангкок, в больницу. Где на острове стоят лодки?

Вася на миг представил, как огромная Марго гребет ночью в море, и усмехнулся, паника начала его отпускать. Их учили справляться со стрессовыми ситуациями, оставляя холодной голову, и он был рад, что у него это получилось. Навык, как говорится, не пропьешь.

– Катер не придет три дня, такие условия аренды. Связи, чтобы вызвать хоть какую-нибудь лодку, тоже нет. Море штормит, и, хоть остров недалеко, от берега вплавь не доберусь даже я. Так что советую не пробовать. Поверьте, для меня это все тоже большая новость, и потрясен я не меньше вашего. Но взвесив все, я могу вам сказать, что у нас один шанс остаться в живых: рассказать, что вы знаете, и получить антидот.

Говорил он это жестко, твердо, по-военному чеканя каждое слово, и когда закончил, то понял, что все замолчали, истерика прошла, пришло осознание происходящего.

– И еще, – уходя, добавил Василий. Он не собирался как нянька успокаивать всех этих неприятных ему людей, один из которых к тому же еще и наверняка убийца, поэтому запланировал уйти на кухню и напиться. – Мы сейчас с вами, как это ни странно, должны следить, чтобы волос не упал с головы Александра Базарова, потому как только он наш шанс на спасение. Оттого идти к нему, бить толпой и пытать я не советую. Если вы здесь все неслучайные люди, то знаете, что это бесполезно, он умрет, а вам ничего не скажет. Это его дань брату, и он доведет расследование до конца, чего бы ему это ни стоило.

Наблюдая, как все начали расходиться, Вася понял, что в страшный момент все эти знаменитые и богатые, все эти уверенные в себе люди доверились ему, простому охраннику, с которым в других обстоятельствах даже мельком не пересеклись бы никогда.

* * *

Руки неимоверно тряслись, и не приходило в голову ни одного варианта, как успокоиться. Только книга, только она могла сейчас дать надежду, дать уверенность, что все будет хорошо. Что это правильная дорога, дорога мести.

Книга

 Глава 5

 1926 год, Париж

 Графиня Ирина Яковлева-Тернер

– Ты великолепна, – сказал Ирине муж, подавая руку и выходя из машины. – Сегодня ты затмишь всех на этом дипломатическом приеме.

– Здесь будет скучно, и я уже начинаю зевать – Ирина играла со своим супругом в капризного ребенка.

Графу Тернеру это очень нравилось, и жена не упускала возможности порадовать его. Будучи неплохим психологом, но не по профессии, этому ее научила жизнь, Ирина понимала, что граф очень любит чувствовать себя любящим родителем своего капризного дитяти. Разница в двадцать лет лишь помогала этому ощущению.

– Ты же знаешь, моя любовь, – говорил он, по-французски растягивая каждое слово, словно смакуя его, – я слишком влиятельный человек и не могу отказаться от встреч с представителями дипломатических миссий, приезжающих к нам. Они могут быть полезны мне для бизнеса.

– Но мне-то это неинтересно, – возмутилась играючи Ирина.

– Ну как сказать, – улыбнулся граф, и Ирина поняла, что он хочет сказать что-то занимательное для нее. – Думаю, в этот раз тебе если не понравится, то как минимум будет очень трогательно для тебя. Сегодня прием по случаю приезда новой дипломатической миссии из советской России.

Словно железная рука легла на горло Ирине, не давая продохнуть. Словосочетание «советская Россия» говорило ей об унижениях, долгой и позорной дороге в Париж, о смерти мамы. О Константинополе, городе, что растерянно принимал русских солдат, которые, на удивление жителей Царьграда, пришли не победителями, как было раньше, а побежденными. Это сочетание в сотый раз напоминало о Николае, так позорно расстрелянном на полустанке под Петроградом пьяными солдатами.

– С тобой все в порядке? – спросил муж, увидев, как Ирина побледнела.

– Да, – стряхнула она с себя воспоминания, – просто вспомнила про Родину, и стало тоскливо.

Зал приемов, в котором они оказались через минуту, был уже наполнен людьми, и то одни, то другие подходили к ним здороваться и представляться. Ирина же рассматривала людей в надежде увидеть знакомые лица. Ведь возможно, что друзья и соратники Николая сейчас служат на советскую Россию. Скорее всего, нынешние правители не дураки и понимают, что не могут неотесанные солдаты, которых она видела тогда на перроне, представлять великую Россию и обратились к знающим и образованным людям за помощью.

Дзынь.

Это бокал с великолепным шампанским упал на пол и разбился вдребезги, расплескав на подол платья Ирины остатки благородного напитка.

– Все нормально, – извинилась она и выскочила в дамскую комнату под предлогом привести себя в порядок.

Все тело горело как в лихорадке, и даже капельки пота выступили над верхней губой. Но Ирина, громко выдохнув три раза, попыталась взять себя в руки и поцеловала кольцо, подаренное отцом. В голове было множество мыслей, которые мешались и не давали созреть одной-единственной, той, которая сейчас была очень нужна. Вытащив из сумочки сигареты, Ирина затянулась. Такое бывало редко, но этот ритуал давал ей возможность сконцентрироваться. Вот и сейчас сигаретный дым словно нарисовал картинку, что делать дальше. Не медля более ни минуты, Ирина затушила свою помощницу и вернулась в зал.

– Если вы не против, я бы хотела спеть, – обратилась она к хозяину приема, графу Офе. Сделала она это, настолько приторно улыбаясь, что даже сама почувствовала фальшь. – У вас русские гости, и им, наверное, было бы приятно услышать романс на своем языке.

– Конечно, милая Ирина, – живо отозвался пожилой граф, – я сам хотел вам это предложить.

Ирина благодарна улыбнулась ему в ответ и, не дожидаясь приглашения, словно тот, для кого это все было, мог уйти, села за рояль. Звуки полились, сначала немного сбиваясь, но когда девушка начала петь, ноты словно обняли ее голос.

Она знала, он не мог это пропустить, ни один русский, неважно, какого сословия, не может остаться равнодушным к романсу. Потому что он про душу, про силу, про русских женщин – возможно, самой большой гордости этой нации. И она оказалась права. Через весь зал к ней шел красивый статный мужчина.

– Вы великолепно поете по-русски, – сказал он. – Разрешите представиться – технический сотрудник советской дипломатической службы Сергеев, – и поцеловал Ирине руку.

Да, это был он, тот самый молодой солдат, который пьяно ухмылялся в вагоне, читая документы Николая. Конечно, он изменился, прошло ведь почти десять лет. Возмужал, раздобрел и даже похорошел. Вместо щетины у него теперь было начисто выбритое лицо, и ничего не напоминало о том грязном солдате, но Ирина узнала бы его все равно, кем бы он ни стал и какую бы одежду ни надел. Лицо каждого из четверых у нее высечено навечно в памяти кровью любимого. Ведь тогда, на грязном перроне под Петроградом, она их приговорила.

– Ирина Тернер, – улыбнулась девушка в ответ. Она победила, теперь она знала фамилию одного. Но надо узнать еще троих, а для этого следует подружиться с Сергеевым. – Приятно познакомиться. Как вам Париж?

Первое января добрым не бывает

Марго проснулась от сухости во рту. Страшно хотелось пить, но когда теплая вода, стоявшая предусмотрительно на тумбочке рядом с кроватью, потекла в горло, стало еще хуже. Марго вспомнила, что случилось вчера. Чудо не произошло, ей это не приснилось. Рита слишком хорошо знала бывшего мужа, чтобы не верить ему на слово, поэтому вся действительность грузом легла на нее.

– Броня! – крикнула она громко, и ее слова отозвались в голове тысячами молоточков.

– Его нет, – послышался с другой стороны кровати тихий мужской голос. – Он спит со своей супругой в спальне.

– А Кирилл? – как это ни было тяжело, но Марго все же приподнялась и посмотрела на незнакомого ей мужчину. Он лежал с закрытыми глазами полностью одетым поверх одеяла.

– Твой брат уснул на диване на первом этаже, – так же спокойно отвечал на редкость осведомленный мужчина. – Мы с тобой пытались затащить вчера его наверх в спальню, но не смогли.

– А ты кто? – Марго даже на мгновение забыла про яд и ультиматум Алекса, так была заинтригована.

– Я Акакий, повар, нас вчера представил друг другу в начале вечера Александр, – лаконично представился мужчина, все так же не открывая глаз.

– Почему, Акакий, мы с тобой на «ты»? – поинтересовалась Марго, пытаясь встать и радуясь, что на ней все то же новогоднее платье.

– А почему я сплю в твоей кровати, тебе менее интересно? – наконец Марго услышала в голосе повара хоть какую-то эмоцию, он ухмылялся.

– Ну я бы дошла со временем и до этого вопроса, – философски ответила женщина и вдруг расплакалась.

– Ты что? – Акакий вскочил, словно и не спал до этого, и тихонько стал гладить Марго по сгорбленной спине.

– Я просрала свою жизнь, – захлебываясь слезами, говорила она. Слова лились из нее рекой, словно она копила их давно, и вот чаша переполнилась. – Что-то всю жизнь бегала, суетилась. Сначала хотела доказать Алексу, что он был неправ, когда бросил меня с маленьким ребенком. Что я гордая и независимая, даже алименты от него не брала и видеться с сыном запретила. Дура, только сделала для ребенка хуже. Это я уже потом поняла, что не он бросил Броню, а я собственными руками лишила сына отца. Женский эгоизм – не со мной, значит, и не с ребенком. Дура. Во что бы то ни стало хотела добиться успеха, чтобы он увидел и понял. А потом это ушло на второй план, и я уже просто бежала без цели по привычке, по дебильной привычке бежать. Старалась сделать лучше других, больше, еще, еще. Как ненасытная хваталась за новый проект, не закончив еще старый, потому что в телеиндустрии нельзя останавливаться. Только ты задумался на секунду, тебя уже пинает в зад кто-то моложе и амбициознее. Вот сейчас умирать, а я сижу и думаю, что в моей жизни было самое лучшее, и понимаю, а не было его, этого лучшего. Даже материнских воспоминаний нет. Как только Алекс ушел, Роне было год, я тут же наняла няньку и пошла пахать. Я сына-то маленьким и не видела, очень редко – спящим в кровати. Да что там, и женского счастья у меня в жизни не случилось. Год с Алексом не в счет, я быстро поняла, что для него Влад главный человек в жизни и никто другой его не заменит, а быть второй, просто пресмыкаясь и не имея голос, не могла. Так что, кроме работы, адской, тяжелой, я в жизни ничего и не видела. Как же не хочется умирать, – простонала она.

– А что ты сделаешь, если получишь противоядие? – вдруг спросил Акакий серьезно.

Марго не ожидала такого вопроса и, перестав плакать, посмотрела на мужчину более тщательно. Она словно первый раз его увидела и потому внимательно оглядела с ног до головы. На вид ему было лет пятьдесят, это был невысокий и немного полноватый человек с черными как смоль глазами. Только глаза эти были потухшие, словно глаза есть, человек есть, а души в них нет.

– Брошу все к чертовой матери и уеду на край света, – ответила ему Марго первое, что пришло в голову.

– Это не выход, – грустно покачал головой Акакий. – Куда бы ты ни уехала, ты берешь с собой себя. Нужно вот тут менять, – на этих словах он потыкал себе в грудь. – Пойдем, Маргарит, я сварю тебе лучший кофе в мире, и станет не так тошно.

Стук в дверь прервал хрупкий момент, в котором почти показалось, что может что-то поменяться, что чашка самого вкусного кофе все решит и мир встанет вновь с головы на ноги.

– Что ты здесь делаешь? – Василий стоял на пороге, когда Акакий открыл дверь и нервно переминался с ноги на ногу. – Пошли.

– Что случилось? – Марго, собрав все силы, тоже спустилась на первый этаж, только, в отличие от Акакия, у нее это получилось несколько медленнее.

– Алекс, – смутился Василий, было видно, что ему не хотелось это обсуждать с чужими, как ему кажется, людьми, – не открывает, а уже пятнадцать минут десятого.

– А Лия? – спросил Акакий, обуваясь. Бросалось в глаза, что он встревожен.

– Вчера он ее не пустил к себе, – рассказывал Василий. – Сейчас она там у его бунгало, стучится в дверь.

– Вы что так перепугались-то? – спросила Марго рассеяно, попутно изучая пятна на своем платье.

– В девять у него прием лекарств, которые он просто не может пропустить, – сказал Василий сухо.

– Так, может, он выпил его без вас, а может, просто проспал, – рассудила она, все еще не понимая их волнений. – Он вчера двенадцать человек отравил, переживает, видимо, не каждый же день у него так насыщен убийствами.

– Укол ему делает Лия, а просрочка приема лекарств даже на пять минут грозит жуткими головными болями. Он не то что спать не может в таком состоянии, с такими болями жить невозможно.

Марго, поняв, что все серьезно, нацепила сланцы и побежала за мужчинами, они уже быстрыми шагами направились к бунгало Алекса. Там возле двери стояла испуганная девушка и непрерывно стучалась в дверь.

– Надо ломать дверь, – обеспокоенно сказала она, – это уже не шутки.

У Василия выбить дверь не получалось, но уже то, что от стуков, при которых тряслись стены, Алекс не открывал, означало, что что-то произошло.

Увидев, что на втором этаже приоткрыт балкон, ловкий телохранитель, подтянувшись на руках, поднялся туда. Все с ожиданием смотрели на дверь. Она открылась, и по лицу молодого человека стало все понятно. Не дожидаясь приглашения, Лия, Акакий и Марго молча поднялись за Василием. В спальне, где шторы открытого балкона колыхались на ветру, на полу лежал Алекс, а из его груди торчал нож. Белая пижама была обильно залита кровью.

Девушка с нестандартной внешностью по имени Лия подошла к нему и потрогала на шее пульс.

– Он мертв, – сказала она тихо.

– А-а-а-а! – прозвучал вскрик Марго, и она бросилась из бунгало.

Возле двери ее сильно вырвало. После того, как позывы успокоились, женщина закричала снова на этот раз громче и злее:

– А-а-а-а-а-а!

И этот крик услышали все обитатели острова, даже шум волн разбушевавшегося Сиамского залива не смог скрыть вопль ужаса.

Спасение утопающих

Юлианна, в отличие от своих коллег по несчастью, не впала в маразм и не стала беспробудно пить. Она верила, вернее, хотела верить, что брат того, кого она любит до сих пор, не изверг и не маньяк и двенадцать человек убивать не будет. Скорее всего, это какой-то закрученный план. Так рассудила она и села за свои бумаги, ей хотелось на следующий день, когда будет разбор полетов, быть во всеоружии. Конечно, по-хорошему, поговорить бы с Алексом заранее, обменяться информацией, но она видела, как презрительно он вчера на нее смотрел, так дети смотрят на бомжа, не в силах скрыть своей брезгливости. Поэтому разговора пока не получится, а раскрывать все карты с самого начала Юля не хотела. Вот вокруг этих бумаг, в которых она уснула прямо за столом, и застал ее страшный крик.

– Это кого там убивают? – спросил ее Вольдемар, практически скатываясь по ступенькам со второго этажа. Он, в отличие от Юлианны, порядком напился вчера в компании Бронеслава, записал его к себе в друзья, вернулся в бунгало на автопилоте, но все же нашел кровать.

Вообще, протрезвевшая вчера Юлианна поняла одну простую мысль: русские люди не боятся ничего. Когда наступит конец света, они будут его встречать весело, с огоньком и песнями.

Разойдясь по бунгало, народ не смог сидеть со страшными мыслями в одиночестве, и все потихоньку начали выходить к бассейну в общий двор. Там по-прежнему стояли столики с фужерами и спиртным, поэтому рюмка за рюмкой, компания становилась больше, а тосты все веселее. Часа через три уже спокойно пили за Новый год и желали друг другу счастья. Акакий, который пришел, видимо, убрать пиршество, был взят в плен и напоен до неприличия. Юлианна периодически выходила к бассейну покурить и, наблюдая все это безобразие, радовалась: пусть уж лучше так, чем как несколько часов назад. Лишь один внимательный, трезвый взгляд цеплял ее каждый раз, он выбивался из толпы и выделялся своей осознанностью. Это был взгляд Веры. Женщина была умной, дерзкой и своенравной, но почему-то тщательно скрывала эти достоинства при своем любовнике Дамире Иванове. Что это: любовь или страх? Ну не похожа она была на женщину, что ради денег будет притворяться, здесь что-то другое, но вот что?

– Возможно, просто кто-то протрезвел и вспомнил, что мы на острове, связи нет, а в нас медленный яд, – сказала Юля, потирая глаза.

Они вышли к бассейну и увидели, что возле бунгало Алекса у самых дверей воет Марго. Как волчица – зло и с остервенением. Другие обитатели острова тоже стали выходить из своих домиков, почти все выглядели уставшими и помятыми. На лицах было просто большими буквами написано «Первое января», такое, какое оно бывает, пожалуй, только в России, ну и еще на постсоветском пространстве. В Советском Союзе, где отказались от Рождества и Крещения, где Пасху как праздник, заложенный генетически в народе, просто вычеркнули, оставался только Новый год. Поэтому за семьдесят лет он, вложив в себя все атрибуты, стал главным праздником советского человека.

– Кто убил Алекса?! – закричала Марго вышедшим ей навстречу обитателям острова. – Я вас спрашиваю, кто убил Алекса? – повторила она громче, но ей никто так и не ответил. Все были в шоке, и даже Бронеслав с Кириллом не спешили утешать ее, зная дурной характер. – Вы дебилы, – продолжала обращаться она к неизвестным убийцам, – теперь нам всем хана. Вы не Алекса убили, вы нас всех сейчас убили.

Из бунгало вышел Василий и решил прервать импровизированный митинг.

– Попрошу всех собраться в столовой. Александр убит, его бунгало, как место преступления, я закрою и включу кондиционер на полную мощность, а мы с вами будем думать, что делать дальше.

Кричать и истерить не было сил уже ни у кого. Страх и алкоголь вымотали людей, и казалось, что сейчас они уже готовы на все, чтобы только этот ужас закончился.

– У меня есть досье почти на каждого, – сказала Юлианна, подойдя к Василию, – могу дать почитать.

– Спасибо, – вдруг усмехнулся тот высокомерно. – Ты думаешь, это убережет тебя от попадания в списки подозреваемых? Как бы не так. Ты, мисс Выскочка, первая в нем.

– Вася, ты дурак, – очень спокойно сказала Юлианна. – Жить, конечно, с этим можно, но есть одна проблема: выжить не получится. У тебя двенадцать человек, напичканных медленным ядом, один труп с ножом в груди. Надо что-то делать, тебе не кажется? Что-то предпринимать.

– Стоп, а откуда ты знаешь про нож? – спросил Василий, и его глаза загорелись, как у охотничьей собаки, взявшей след.

– У нас действительно проблемы, – вздохнула Юлианна. – И если ты будешь разруливать ситуацию, то можно идти и писать завещание. Пока Марго истерила, Воль�

Как никто не знает о том, что будет впереди, так никто не знает в точности о событиях, происходивших в далеком прошлом, вот и я, дорогой читатель, не знаю, правда ли то, что написано в этой книге, или вымысел. Эту историю мне рассказала красивая девушка, которой очень идут шляпки. Ночами она садилась ко мне на подоконник и, болтая ногами, повествовала свою грустную историю. Но лишь наступал рассвет, она рассеивалась в дымке первых лучей, и я понимала, что это был всего лишь сон и нет и слова правды в ее рассказе. Смущает одно: лишь только я закончила книгу, эта красавица перестала навещать меня ночами, словно выполнила свою миссию и я ей стала не нужна

* * *

Звон бокалов и шум пьяных поздравлений стих. Все старались выпить шипучий напиток до дна, словно от быстроты выпитого зависит исполнение загаданного желания.

– А я вам желаю выжить, – сказал Александр.

Фраза была произнесена просто, без ударения голосом и каких-либо так называемых театральных пауз. Оттого слова, так не сочетавшиеся с их подачей, не сразу дошли до празднующих людей.

– Я желаю вам выжить, потому что я вас приговорил к смерти, – повторил Александр. – В ваших бокалах был яд. Противоядие же получит только тот, кто ответит мне правду и только правду. Я знаю, что каждый из вас побывал в тот злосчастный день у моего брата. Даже не думайте мне врать, я знаю многое, возможно, даже все. Конечно, тот, кто скажет мне имя убийцы и сможет доказать причастность этого человека, получит противоядие первым. Да, я знаю на сто процентов, что Влада убили. Мой брат даже не думал, о том, чтобы покончить жизнь самоубийством.

В помутненное сознание людей, стоявших вокруг праздничного стола, очень медленно вползали сказанные слова. Александру даже на миг показалось, что он видит, как это происходит. Они вползали в их уши, словно толстые черви, вгрызающиеся в яблоко и старающиеся как можно быстрее пробраться к заветной сердцевине. Именно так слова пытались пробиться к мозгам этих растерянных людей. Его передернуло от отвращения к представленной картине и к ним всем.

– У вас есть три дня, – продолжил он, и сейчас в его голосе было нескрываемое презрение, – потом вы начнете медленно разлагаться. Семьдесят два часа на то, чтобы сказать правду. Через три дня за нами приедет катер, и только вам решать, найдет он здесь ваши трупы или спокойно вернет вас в вашу жизнь. Может быть, кто-то хочет сейчас признаться в убийстве Влада? – немного громче спросил он, словно хотел разбудить этих замерших как статуи людей с яблоком вместо головы. Но, видимо, черви еще не достигли своей цели, и Александр решил не настаивать.

– Ну нет так нет. На этом я вас оставляю, празднуйте. Только у меня совет: из этих бокалов больше не пейте. Возьмите другие.

Развернувшись, он направился в свой бунгало.

Услышав за спиной звон разбившегося бокала, Алекс отчетливо понял, что первый червь наконец дополз до своей цели. Игра началась.

За три дня до описываемых событий

Что такое Новый год?

Что такое Новый год?

В первую очередь это предвкушение чуда, когда ты готовишься, производишь всевозможные ритуалы и запасаешься новогодними атрибутами. Выбираешь любовно подарки, и душа замирает в ожидании чего-то особенного, чего-то на грани нереального, фантастического. Но неизбежно наступает утреннее разочарование: ты просыпаешься первого января и понимаешь, что ничего чудесного не произошло.

Александр всегда, с самого детства, в первый день нового года чувствовал себя обманутым. Даже подарки, заботливо оставленные родителями под елкой, казались жалкой насмешкой над его ожиданиями. Они были обычными вещами, которые можно купить в магазине, а он ждал чуда. Вот его брат совсем этого не чувствовал, он был прагматиком до мозга костей. Хоть и были они близнецами, но в душе такими разными. Брату никогда не нужно было чудо, он создавал его для себя сам, всю свою такую недолгую жизнь. Александр же всегда чего-то ждал и всегда разочаровывался. Причем с годами ожидание не прошло. Он перестал себе в этом признаваться, а просто первого января в очередной раз констатировал провал надежд.

– Вот вы замечали, Василий, как жалко смотрится вся новогодняя мишура на утро первого января? – спросил Александр своего начальника охраны. Вопрос был риторическим, поэтому Василий в силу своей военной привычки промолчал, продолжая слушать шефа. – А это все потому, – говорил тот, вглядываясь в оконную пропасть зимней ночи, – что рушатся мечты, простые человеческие мечты, а это всегда больно. Это событие даже оставляет в воздухе запах. Вот вы знаете, чем пахнет разочарование? – он вновь задал вопрос, который не требовал ответа. – Оно пахнет миндалем, как яд, – сказал Александр просто, словно говорил о вкусе пирожного. – Потому что каждое ожидание чуда после фиаско превращается в яд, который отравляет жизнь, перманентно, капля за каплей. И вот уже елка со своими блестящими украшениями не радует взгляд, а, наоборот, раздражает и невозможно пахнет миндалем.

Василий Носик, бывший боец спецподразделения, не верил, что люди меняются. Он был искренне убежден, что после двадцати лет человек – уже сформировавшаяся личность и изменить его не может ничего: ни война, ни деньги, ни слава. Эти индикаторы лишь ярче показывают сущность человека, но никак не влияют на его характер. Поэтому Василий не питал иллюзий по поводу лояльности шефа и очень осторожно вступал с ним в дискуссию, будучи наслышанным о буйном характере Александра в прошлом. Ему нужна была эта работа как воздух, работа, которая приносила большие деньги, и он не смел ее сейчас потерять.

– Ну так что у нас с планом? – шеф повернулся от окна к Василию, и его тон из философского перешел в деловой.

– Практически все решено, – уклончиво ответил начальник охраны, а по сути, правая рука. Нет, конечно, у Александра Базарова, успешного делового человека, для бизнеса были другие руки, Василий Носик же у него был для жизни. Для деликатных, так сказать, вопросов.

– Не нравится мне твой ответ, – скривился Александр и уселся в большое удобное кресло, давая понять, что готов все внимательно выслушать. – Давай по пунктам.

– Ну, начнем с вашей бывшей жены, – стал докладывать Василий по порядку, именно так, как привык, проходя службу в органах. – Она отказала, но после того, как я намекнул, что вы готовы спонсировать ее новый проект, тут же приняла предложение отметить Новый год вместе с вами.

– Ну эта продажная душа готова на все ради своей работы, – констатировал факт хозяин дома. – А что с ее братом и моим неудавшимся сыном?

– Их ради предполагаемого вашего спонсорства Маргарита обещала взять на себя, – сказал Василий виновато, словно это была его недоработка.

– Узнаю железную руку Марго. Она не только притащит их сюда, но и заставит говорить то, что она захочет, – усмехнулся зло Александр, и Василий увидел в его глазах проблеск того шефа, о котором был наслышан, того, каким он был до трагедии.

– Совершенно верно, – согласился начальник охраны с шефом. – Сандра, жена вашего сына, позже сама мне перезвонила и сказала, что они обязательно будут.

– Дальше, – скомандовал Алекс, показывая тем самым, что это обстоятельство ему неинтересно.

– Рузанна Вильмонт была менее сговорчива и очень долго отказывалась, ссылаясь на то, что у нее выставка сразу после Нового года и она вплоть до тридцать первого будет ее готовить.

– Что там у нее за выставка? – перебил его Александр, показывая, что уже устал от разговора.

– Импрессионисты, – коротко ответил Василий и торопливо добавил: – Она поставила условие, вы если вы дадите на выставку вашего Моне, тогда она согласится.

– Еще одна фанатка. Боже, ну и наградила меня судьба. Рузанна была такой с самого детства – привяжется к нам с Владом, сводите да сводите меня в Пушкинский музей. Нам всегда хотелось в парк Горького, но наши родители дружили, да и жили мы по соседству, поэтому нам она была как младшая сестра. Знаешь, я ведь и правда по малолетству думал, что мы какие-то родственники, такими были наши отношения. Однажды, стоя у очередного шедевра, она сказала, что когда вырастет, будет служить этим картинам. Представляешь, так и выразилась – «буду служить», ненормальная уже тогда была. Потом погибли ее родители, и мои удочерили Рузанну уже по-настоящему, а мы с Владом стали для нее братьями, – мысль о брате резанула сердце и больно упала в желудок. – Скажи, что будет у нее Моне. Дальше, – поторопил он помощника.

– Ваш друг Дамир согласился сразу, правда, сказал, что будет не один, а с девушкой, – словно извиняясь за него, Василий, как нашкодивший первоклассник, опустил голову.

– Бог с ней, с его шалавой, – на редкость легко согласился Александр и зажал виски. Видимо, начиналась мигрень.

– Сложнее всего с девушкой вашего брата, – продолжал докладывать Василий, видя, как шеф мучается от головных болей.

– Я так и думал. Эта журналистка-авантюристка была ему не пара, я даже не знаю, что он в ней нашел. Помутнение тогда на него накатило, что ли. Все же надеюсь, что ты решил эту небольшую проблему? – спросил Александр таким тоном, что Василий сразу же вспомнил, что бывает в этом доме с теми, кто не выполняет данное ему поручение. Поговаривали, что его предшественник был уволен именно поэтому.

– Да, – сказал начальник охраны, сам не понимая, почему его должность называется так.

Больше бы подошло название «секретарь» или «мальчик на побегушках», но, как говорится, кто платит, тот и заказывает музыку. В его же случае поговорка звучала бы так: «кто платит, тот и решает, как и кого называть». Васе еще повезло, ему позволили оставить имя. Вот повару повезло намного меньше, и теперь вместо нормального имени Аркадий тот откликался на Акакия и ничего поделать с этим уже не мог. Потому как хозяин решил, что повар обязательно должен носить старорусское имя.

– Я не хочу знать, как ты это сделал, – Александр отмахнулся от своего подчиненного, как от надоевшей мухи. – Все возможные варианты мы с тобой обговорили на сто раз еще до этого. Раз все решено, можешь идти.

– Александр Сергеевич, – вздохнув, сказал Василий, переминаясь с ноги на ногу и, судя по всему, тщательно подбирая слова, – я хотел бы предостеречь вас от необдуманных поступков. Месть плохой советчик, еще ни одному человеку в мире не стало легче от нее, вы можете только повесить на свою душу такую тяжесть, что просто не вынесете.

Василий специально настаивал на личном ущербе хозяина, понимая, что для человека своя рубашка всегда ближе к телу и это может хоть как-то подействовать. Была бы его воля, он бы уже давно уволился и забыл придурь этого властного мужчины, но Василий не мог, ему очень нужны были деньги, большие деньги, поэтому он старался остановить порыв шефа осторожными убеждениями.

Но тезка великого поэта уже все решил и сворачивать с выбранного пути не собирался. Трескотня своего помощника его больше раздражала, чем заставляла задуматься.

– Я тебя услышал, – сказал он зло Василию. – Иди готовься, осталось три дня, все должно быть так, как я решил, и ни на грамм не отступай от заранее намеченного плана. Можешь так не паниковать, я тебе все объяснил и второй раз твою трепетную душу успокаивать не собираюсь.

Василий стоял молча, словно бы не веря своему работодателю.

– Или ты хочешь уволиться? – спросил Александр, усмехаясь, и увидел в глазах молодого человека огромное желание это сделать, настолько огромное, что оно уже было готово превысить нужду в больших деньгах. Поэтому шеф, не дожидаясь ответа, просто сказал: – Иди, у меня важный звонок.

Когда за Василием закрылась дверь кабинета, хозяин дома дождался, пока на другом конце Москвы возьмут трубку, и, изо всех сил изображая дружелюбие, сказал:

– Артур Игоревич, добрый вечер. Спасибо, все нормально, но мне необходимо, чтобы по нашему делу произошло ухудшение. Да, да, я помню о нашей договоренности, и после Нового года мы закроем этот проект, но сейчас мне необходимо, чтобы в нем произошло ухудшение. Спасибо, я знал, что могу на вас положиться.

За окном вновь пошел снег. В этом году его было непозволительно много для Москвы. Александр лукавил, когда говорил, что не любит Новый год. Он его ненавидел. Все самые отвратительные события в его жизни происходили именно в это время. В Новый год не стало родителей – они сгорели на даче, обнявшись в своей кровати. Как жили, любя друг друга, так и ушли вместе. Именно с того времени, потеряв родителей, два брата-студента стали отмечать Новый год обязательно вместе, и из-за молодости, а возможно, алкоголя с горечью потерь праздник всегда сопровождался неприятностями. Они словно еще больше обесценивали его. Однажды Новый год чуть не кончился еще одной трагедией. Пьяные и злые, они с Владом вышли на улицу и нашли приключений, вступив в перепалку, которая окончилась для одного из участников смертью. Сейчас Алекс даже не мог вспомнить, с чего началась та драка. Кажется, какие-то чудики, нарядившиеся в костюм Деда Мороза и Снегурочки, бросились их поздравлять, а братья, пьяные и злые, ответили агрессией. Да и вообще, дрался ли Алекс сам или просто пьяно стоял рядом? Память стерла этот факт, слишком много было выпито, а он никогда не умел пить, тем более в Новый год. Тогда для братьев могло все плохо закончиться. Хорошо, что уже были кое-какие деньги, связи и знакомства. Но самое ужасное случилось год назад – не стало Влада, не стало брата, который был смыслом жизни, единственным родным человеком. Полиция решила, что это самоубийство и он наглотался таблеток вместе с алкоголем, но Александр точно знал, что это не так. Даже то, что он сам в тот вечер попал в страшнейшую аварию, навсегда оставшись калекой с обожженным лицом и коленкой, которую теперь невозможно согнуть, мелочи по сравнению с утратой, которую не восполнить уже никогда.

Судорога пробежала по лицу Александра. Такое в последний год случалось часто, и Лия говорила, что это последствия аварии, но он точно знал, что это жажда мести. Она не дает спать, есть и жить, пока не выплеснется наружу.

– Ничего, – сказал он вслух, поглаживая дергающуюся щеку, – скоро все закончится. Подожди чуть-чуть.

И чтобы стало немного легче, Алекс достал телефон и включил видео, на котором брат, самый талантливый человек в мире, играл на гитаре и пел песню.

• – Стояли двое у стены,
• Простой, побеленной немного.
• Один в ней видел лишь тупик,
• Другой угадывал дорогу.

• Один, заплакав, сел на пол
• И стал поглядывать назад,
• Другой сломать ее не смог
• И просто молча бил фасад.

• Пока уныло первый брел
• Назад, ждала где пустота,
• Второй, пробив ступень, взошел.
• Нащупав слабые места,

• Он сбил костяшки пальцев в кровь.
• Устал. И на щеке был мел.
• Но он был из сорвиголов
• И от побед лишь молодел.

• Стояли двое у стены,
• Простой, побеленной немного.
• Как хочется хотя б на миг
• Стать тем, кто угадал дорогу.

Странно, но в этот раз и видео не помогло, головная боль лишь усилилась. Значит, остров ждет, и кто выживет, решит только он, Алекс Базаров.

* * *

Эта книга была уже зачитана до дыр. Каждая страница, каждая запятая была знакома и близка. Но сейчас, за три дня до Нового года, она читалась особенно душевно, словно успокаивая читающего и говоря ему: не переживай, уже скоро, очень скоро каждый получит по заслугам, и богиня Тисифона, мстящая за убийство, обрушит кару на виновных. Поэтому строчки старой книжки с засаленными уголками страниц читались сегодня особенно приятно.

Книга

Вендетта обязательна

От автора: «Сначала я хотела написать о Ирине Яковлевой-Тернер, но позже поняла, что это будет книга о мести. Поэтому все, что вы прочтете в ней, это мой художественный вымысел и ничего боле».

Глава 1

1915 год, Санкт-Петербург

Приват-доцент Московского университета, юрист Яковлев

Ирина Яковлева была красавицей и умницей, гордостью заботливых родителей. Говорила на пяти языках, играла на скрипке, занималась конным спортом. С легкостью решала логические задачи и удивляла всех способностью запоминать такие детали, на которые другие не обращали внимание.

Поэтому на ее пятнадцатилетие отец хотел подарить ей что-то эдакое, что-то необычное. Приват-доцент, юрист, домовладелец он мог позволить себе многое, но хотелось найти такой подарок для дочери, чтобы за ним была тайна, была история, была сила. Имея прекрасное образование и будучи начитанным человеком, доцент Яковлев в свои пятьдесят лет был уверен, что человеческая сила передается в вещи, которые его окружают. Поэтому он направился к своему давнему знакомому, специализировавшемуся именно на таких вещах. Но даже у него не было ничего интересного – так, шелуха одна. Расстроившись и уже собравшись уходить, Яковлев увидел необычное кольцо, которое лежало в самом дальнем углу, словно хозяин стыдился этого товара.

– А это что? – спросил Яковлев, указывая на замысловатое кольцо с большим изумрудом.

– Не советую, – сразу сказал старый друг. – Это кольцо Лукреции Борджиа, незаконнорожденной дочки папы римского Александра VI. По слухам, девушки красивой, но жутко несчастной. Считается, что с помощью именно этого кольца она отравила всех своих обидчиков.

Словно в подтверждении его слов верхняя крышка, украшенная изумрудом, откинулась, показав небольшую емкость.

– Здесь она хранила яд, которым вершила собственный суд, не дожидаясь небесного, – закончил он свой печальный рассказ, который должен был стать антирекламой для странного украшения.

Но покупатель воспринял информацию по-другому.

– Это же прекрасно – засмеялся Яковлев. – Я беру его. Ты говоришь, девушка была умная и красивая, да еще и могла за себя постоять? Это как раз про мою Ирину. Скажу ей, что кольцо приносит удачу и власть.

– Хозяин – барин, – грустно согласился продавец, не разделяя радости наивного покупателя.

Вернувшись домой, привыкший все проверять Сергей Яковлев раскопал в своей огромной библиотеке упоминания про странную девушку Лукрецию Борджиа. Почему странную? Да потому что никто не мог составить о ней однозначного мнения. С одной стороны, это была умнейшая из женщин своей современности, ей легко давались не только языки – она могла свободно разговаривать на трех, а также знала латынь, – но и много других наук. Папа римский Александр, видя невероятный ум своей дочери, доверял ей канцелярию папского двора, а также назначил ее правительницей городов Сполето и Фолиньо, что было равнозначно должности губернатора. Но была и другая сторона, с ядом и множественными отравлениями богатых вельмож. Однако это было не доказано, а основывалось только на слухах. Вспомнив, что в Европе того времени голословные обвинения являлись нормой, приват-доцент Яковлев облегченно вздохнул. «Хорошо, что хоть они ее еще ведьмой не нарекли и на костре не сожгли», – ухмыльнулся он про себя. Все, что он прочитал о бедной Лукреции, на которую повесили столько ужасных и необоснованных обвинений, все очень подходило его Ирине. Она была красавицей и умницей, а таких не любят, таких боятся и обычно сочиняют всякие небылицы.

Вечером в доме Яковлевых было много гостей и веселый ужин по поводу дня рождения Ирины. Кольцо имениннице пришлось по нраву, она надела его на палец и закружилась в вальсе с очередным кавалером. Ирина была весела и прекрасна, Яковлев был очень горд своей дочерью и рад, что угодил ей, оттого пребывал в прекраснейшем настроении, не замечая подозрительного покалывания в области сердца.

Ночью профессора Яковлева не стало – он ушел в лучший мир быстро, не мучаясь, в полном душевном спокойствии, что оставил дочке и жене приличное состояние, которое позволит и им, и его внукам жить спокойно, не думая о деньгах. Но он даже не подозревал, что грядет страшный 1917 год.

День рождения без голубого вертолета

– Да не будет у меня уже ничего хорошего, – вздохнув, сказала Марго, выслушивая очередной пафосный тост. – Мне сорок шесть, и это конец.

Вся съемочная группа загудела, пьяно опровергая сказанное любимым продюсером. День рождения Маргариты Базаровой совпал с окончанием съемок нового шоу, и все праздновали два эти события скопом. Вернее, даже три – двадцать девятое декабря не давало забыть о приближении Нового года.

– Повезло тебе, Марго, – сказал ведущий шоу. Он был запойный и держался как мог весь съемочный процесс, но сейчас дал себе волю, оттого раньше всех опьянел и уже еле вязал языком. – Родилась на самый Новый год.

– Это худшее, что случилось со мной в жизни, – ответила Рита, опустошая свой стакан с виски. – Когда у тебя день рождения перед Новым годом, всем на тебя наплевать. Люди с упорством пьяного суслика закупаются подарками, ходят в парикмахерские и ждут чуда. Редкий человек вспомнит о твоем дне рождения. Хуже только день рождения первого января. С моим бывшим мы были полярные люди, и я почти уверена, что сошлись лишь на солидарности в одном – в искренней ненависти к Новому году. Хотя и этот говнюк в очередной раз не вспомнил о моем дне рождения.

Ведущий уже давно потерял интерес к ее монологу и пьяно объяснялся в любви одной из танцовщиц кабаре.

– Марго, кстати, о твоем бывшем, – тихо сказал непутевый младший брат. Рита была ему вместо матери, тащила из класса в класс в школе, затем с курса на курс в институте, в надежде, что тот хорошо устроится и будет зарабатывать себе на жизнь. Но ожидания оказались напрасными: братику уже тридцать шесть, а Марго тянет его из проекта в проект, не давая умереть с голоду. – И я, и Бронеслав, мы не хотим отмечать с ним Новый год. Да, Роня? – окликнул он своего племянника, сидящего через стол напротив. Разница в возрасте у них была всего десять лет, а как известно, она стирается после двадцати – молодые люди общались как друзья.

– Мам, Кирилл прав, – сын вскочил и, обогнув пьяное торжество, подключился к семейному совету. – Он после смерти Влада и аварии, наверное, совсем с катушек слетел. Вот зачем мы ему для празднования Нового года? В семью решил поиграть? Двадцать шесть лет не хотел, а тут вдруг нате. Он меня даже в палату к себе не пустил, когда лежал там. Нет, я и сам не горел желанием, но ты настаивала, семейные узы и все такое, отец все-таки… А он не пустил, медсестра так спокойно передала мне царский отказ. А тут целый Новый год. Тут нет никаких вариантов: папаня что-то задумал, и, поверь, нам это точно не понравится.

– А вот тут я поспорю с племяшом, – сказал Кирилл, глотнув из бумажного стаканчика шампанское. – Возможно, все более прозаично, и он решил, как у Пушкина, помните: «Мой дядя самых честных правил, когда не в шутку занемог, он уважать себя заставил и лучше выдумать не мог».

– Нет, – вздохнула Марго. – Это не про Алекса, он ничего просто так не делает. Вот Влад мог, ему нужен был гротеск, представление, он мог что-то сделать просто ради красивой сцены, но не Алекс. Этот состоит из цифр и расчета, и я соглашусь с Роней: он, скорее всего, что-то задумал. Но мы с вами все равно туда едем.

– Ты самоубийца, – больше констатировал факт, чем спрашивал сестру Кирилл. – Пора уже рвать и без того оборванные узы брака. Ты ему ничего не должна, все проекты, в какие он вкладывался, ты отработала сполна. Ты ради очередной подачки, которую, надо сказать, после честно отрабатываешь, готова на все.

– Кирюша, иди в задницу, – беззлобно сказала именинница, осушив еще один бокал с виски.

– Фи, как грубо. Вот ты, сестренка, думаешь, будешь вести себя как мужик, ругаться матом и этим защитишься от всего мира?

– Я думаю, – сказала Марго, – что ты человек нетрадиционной сексуальной ориентации. Это не очень грубо?

– А вот это наглый поклеп, – обиделся Кирилл и даже отвернулся от собеседницы, но, видимо, несправедливое обвинение не хотело оставаться без ответа, и брат продолжил: – Я просто не могу с кем попало, я выбираю.

– Ага! – засмеялась Марго – У нашего неженки такие требования, что в этой вселенной, похоже, достойной партии не найти.

– Я попрошу убрать обидный сарказм из вашего, мадам, голоса, – воодушевился сказанным Кирилл и даже подпрыгнул на стуле. – Вот тут я с тобой соглашусь. Все женщины обабились или стали настолько эмансипе, что противно. Непонятно, с кем в постель ложишься – с бабой или мужиком. Тут поневоле за ориентацию страшно становится.

– Ладно, – Бронеслав попытался вернуть разговор в нужное русло, – нам нужно решать, как отказать папочке, а не ссориться меж собой.

– Он обещал мне новый сезон «Робинзонов». Полностью, – последнее слово Марго выделила голосом. – И я не могу от этого отказаться, – поставила она точку в разговоре, тяжело вздохнув.

Минутная пауза тянулась вечность, словно мужчины проговаривали услышанное про себя, чтобы точно понять, что им не послышалось.

– Я, чур, ведущий! – подскочил от радости Бронеслав, первым придя в себя от новости, и по-детски закричал. – Не возьмешь же ты второй раз этого алкаша, он испортит тебе все шоу.

– Этот алкаш – имя, а ты никто, – сказала Марго жестко. Но увидев, как это «имя» в данный момент испражнялось в углу съемочного павильона, добавила: – Но ты прав, пора дедушке на пенсию.

– Я тоже не прочь поучаствовать в проекте, у меня ипотека, да и машину я давно хотел поменять, – сказал Кирилл и добавил: – Если, конечно, королева Марго не против.

– Королева-то не против, но если мы все хотим этот проект, то нам придется… Как ты там цитировал Пушкина? – обратилась она к брату.

– Уважать придется, – вздохнул тот.

– Вот-вот, – подтвердила Марго, что-то обдумывая в голове. – Поэтому нужно ехать, отмечать Новый год и усиленно уважать, так, чтобы у него даже мысль не промелькнула, что мы его ненавидим.

– Ну и где нынче отмечают Новый год российские селебрити? – спросил Кирилл безучастно, но ответ сестры заставил его выпучить глаза.

– В тропическом и жарком Таиланде.

Бульвар Капуцинок

– Вы знаете, что Моне написал два «Бульвара Капуцинок»? – спросила Рузанна мужчину, который стоял в пустом зале Пушкинского музея, пристально вглядываясь в прохожих на оживленном бульваре, словно пытаясь узнать в этих тонких графических фигурах своих знакомых.

– Безусловно, – ответил он, оторвавшись от созерцания. – Горизонтальная и вертикальная. И вы знаете, – обратился он к ней, – не в обиду Ивану Морозову, который приобрел в свою коллекцию эту, горизонтальную, и уж конечно, не в обиду вашему музею, вертикальная, что хранится в музее искусств в Канзас-Сити, мне нравится несколько больше. В ней есть некая проекция, я бы сказал, глубина.

– Зато здесь широта, – поспорила с мужчиной Рузанна.

– Но я думаю, вы хотели со мной поговорить не о Клоде Моне и его изобразительных подвигах на балконе фотографической студии Надара? – перевел разговор в деловое русло собеседник.

– Да, – Рузанна махнула головой и оглянулась.

Музей был уже давно закрыт, а коллеги отмечали Новый год тортом и хорошим шампанским в кабинете заместителя директора. Рузанна специально выбрала это время для встречи, чтобы можно было поговорить без свидетелей.

– Мы с вами давно знакомы, – начала она говорить, словно подбирая каждое слово, – поэтому я надеюсь, что разговор останется между нами.

– Безусловно, – не задумываясь, подтвердил собеседник.

– Мне нужна хорошая копия Моне «Мыс Боре». Очень хорошая, – подумав, добавила Рузанна. – Такая, чтобы простой обыватель не понял разницы. У вас есть такие специалисты?

– Милочка моя, я, бесспорно, знаю многих талантливых художников, но мне кажется, или вы попали в неприятности? – поинтересовался мужчина.

– Нет, поверьте, тут нет никакого риска и никакого криминала. Простите, но я не могу вам всего рассказать, – проговорила Рузанна и по-детски приложила руку ко рту, словно боялась сболтнуть лишнего.

– Не можете всего, скажите тогда, с чего рисовать, – развел руками собеседник. – Картина уже очень давно где-то в частной коллекции и не выставляется, а по каталогам хорошо не нарисуешь, – мужчина произносил слова с явным одесским акцентом, и сейчас было не понять, шутит он или говорит всерьез.

– С этим проблем не будет, – уже более уверенно заговорила Рузанна. – В январе у нас выставка импрессионистов, и эта картина тоже будет выставляться. Поэтому можно ходить обсматривать, обнюхивать и даже фотографировать.

– Ну знаете, – возмутился мужчина, – рисовать по памяти, притом очень хорошо – это почти проблема.

– Значит, нет, – быстро сдалась Рузанна, вздохнув и нервно поправив волосы. Она словно ждала отказа как спасения и боялась одновременно.

– Это не значит нет, это значит дорого и надо подумать, – философски закончил собеседник.

– Спасибо, – женщина не выдержала и на эмоциях обняла уже немолодого мужчину.

– Мне, конечно, приятно ваше спасибо, – улыбнулся он – но деньги так не появляются.

– Деньги есть, – быстро успокоила она своего собеседника, одновременно соображая, где может еще взять, если не хватит скопленного.

– А вот это правильно. Моя мама говорила: «Берегись тех, кто обещает что-то за ничто. Потому что за все в этом мире надо платить». Я позвоню вам, когда буду знать, что ответить.

Рузанна с легким сердцем вернулась к празднующим коллегам. Поздравления уже вошли в активную фазу: люди читали самодельные новогодние стишки и стандартно желали любви, удачи и денег.

«Любви», – ухмыльнулась она про себя.

Рузанна уже давно все для себя решила и все себе объяснила. Любовь – это, скорее всего, не для всех. И радость материнства тоже. У каждого своя судьба, и не стоит строить лишних иллюзий в тридцать девять лет. В мире много прекрасного и без этого омерзительного чувства зависимости и боли, которое люди называют любовью. Как там писал Есенин: «Нужно обязательно хоть раз в жизни полюбить, иначе вы так и будете думать, что это прекрасно». Рузанна согласилась с классиком уже давно и не чувствовала по этому поводу никаких душевных терзаний.

– А я вам всем желаю побольше прекрасных выставок в нашем музее, – сказала Рузанна, когда очередь дошла до нее.

Коллеги громко засмеялись, подумав, что это шутка, но она не шутила. Все счастье в ее жизни заключалось в служении шедеврам искусства, так воспитали ее родители, такое они ей оставили жизненное завещание.

Не смотрите российские новости на ночь

Дамир наполовину, надо сказать, на свою лучшую половину, был татарин. Он искренне считал, что все положительные качества ему достались от матери. Он даже в подростковом возрасте хотел сменить свою незвучную фамилию Иванов на звучную татарскую Хайрулин. Хотелось ему это сделать еще и потому, что тот, кто наградил его этой самой русской фамилией, тихо замерз пьяным в сугробе, когда Дамиру не исполнилось и десяти лет. Он очень стыдился данного факта и каждый раз врал, когда у него спрашивали про отца. Дедом же по материнской линии, который носил красивую татарскую фамилию, мальчик, наоборот, очень гордился и всякий раз рассказывал про него друзьям. Честно сказать, там было чем гордиться, – директор огромного завода в Казани. Его уважали и боялись. Дед легко находил подход к людям и незаметно для них самих заставлял ему прислуживать. Именно он и отговорил от столь резкого поступка внука:

– Знаешь, – сказал он, ему немного подумав, когда Дамир пришел, надо сказать, не за советом, он пришел уже с готовым решением и надеялся, что дед обрадуется, – я бы тебе не рекомендовал это делать. В нашей стране легче быть русским.

Дед был очень мудрым и умным человеком. Во время перестройки он выкупил завод, который возглавлял, и стал одним из богатейших людей Казани. Но Дамир до сих пор не мог понять, как дед, умнейший человек, мог позволить матери выйти замуж за Витю Иванова, нищего студента. Тот к тому же имел дурную наследственность, которой не поленился воспользоваться, и стал пить, много и беспробудно. Нет, мать Дамир не судил, он, как настоящий мужчина, жалел ее и уважал, несмотря ни на что, но считал, что дед должен был оградить свою дочь от участи жены алкоголика.

– Что смотришь? – в комнату вошла девушка Дамира.

Они были вместе уже полтора года, и он, как ни странно, не спешил с ней расставаться. Обычно девушки у него менялись одна за другой. Дамир не хотел привыкать и, возможно, даже боялся этого. Поэтому каждый раз, когда очередная пассия, сморщив носик, спрашивала, где они будут проводить следующий отпуск, он понимал, что пора уходить. В этой же было что-то родное, что-то, что вызывало в душе приступ тепла, и, хотя критическая отметка была пройдена, он решил все же Новый год отметить вместе.

– А ты почему без звука? – забеспокоилась она. – Голова опять болит?

– Нет, – улыбнулся он, – просто задумался.

Только сейчас Дамир отчетливо понял, чем эта девушка, младше его на десять лет, так зацепила, – заботой. При своей красоте и грации, при своем уме она так искренне за него волновалась, что даже не возникало ни грамма сомнения, что он ей небезразличен. Бывших пассий волновали шмотки, поездки к морю и топовые рестораны Москвы, поэтому эта разница и подкупила старого холостяка Дамира настолько, что он не заметил, как пролетело время.

– Ой! – воскликнула девушка и, схватив пульт, прибавила звук. – Смотри, твой друг. Ну помнишь, ты мне про него рассказывал? Кстати, ты обещал меня с ним познакомить. Ты же знаешь, я психолог, и мне интересен его случай.

Дамир поднял руку и остановил речь Веры, показав резким жестом, чтобы она замолчала. И это тоже было очень ценное качество – девушка тут же, прибавив еще звук телевизора, сделалась немой.

– На этой недели из-за границы вернулся Александр Сергеевич Базаров, – говорил ведущий. – Напомню, что он проходил там лечение после жуткой аварии, в которую попал год назад, везя в больницу своего брата. Бизнесмен обнаружил его в собственной квартире при смерти с признаками отравления. В предновогодний день ждать скорую пришлось бы очень долго, поэтому Александр Сергеевич Базаров решил везти брата в больницу самостоятельно. На скользкой дороге машину занесло, и она дважды перевернулась. Александра вытащил из машины проезжавший мимо полицейский, Владу же Базарову на тот момент помочь уже было нельзя. Он умер от отравления организма сильнодействующими веществами. Очень знаково, что именно сегодня следствие закрыло дело, придя к выводу, что это было самоубийство и Владислава Базарова никто не убивал. Послушаем, что на эту новость ответил бизнесмен нашему корреспонденту в аэропорту Москвы.

– Я уверен, что это было убийство, – сказал мужчина в маске и очках, закрывающих все лицо. То, что это красавец Алекс Базаров, можно было понять лишь по его шикарной прическе из пышных черных волос с красивым чубом на голове. – Я не оставлю это и буду подавать жалобу, требуя дополнительного следствия. Виновные должны и будут наказаны.

Он словно сказал заранее заготовленную речь и, не обращая внимания на дополнительные вопросы молоденькой журналистки, покинул здание аэропорта.

Дамир выключил телевизор и продолжил смотреть в экран.

– Что-то не так?

Вопрос прозвучал неожиданно, мужчина словно забыл, что не один.

– Нет, все нормально, – Дамир стряхнул с себя ненужные мысли. – Ты спрашивала, где мы будем отмечать Новый год. Так вот, для тебя это будет два в одном. Алекс пригласил нас сделать это в его компании, там я вас и познакомлю. Иди собирайся, мы летим в Таиланд.

Дамир был напуган, он не знал, что ожидать от такого Алекса. Раньше никто не знал, что ожидать от Влада, вот кто был человек-вулкан. Александр же был больше похож на его тень, скучную и расчетливую. Но сейчас, после пережитого, он уже не будет прежним. Все знают его патологическую любовь к брату, которая сейчас, скорее всего, станет патологической жаждой мести. Занятый своими невеселыми мыслями и подавлением внутреннего страха, Дамир не заметил, как заблестели глаза у Веры. Хотя если бы даже он увидел это, то принял бы за детскую радость от поездки в тропическую страну.

Журналист, он еще немного следователь

– Скворцова, хватит работать, – в кабинет заглянул друг и коллега Вольдемар, по паспорту просто Владимир, с явными признаками празднования Нового года на лице.

– Ну, судя по твоему довольному лицу, торопиться мне уже некуда, ты опустошил все запасы спиртного на вечеринке, – сказала Юлианна, складывая бумаги в папку.

Она все-таки решилась поехать и отметить Новый год с этим Алексом Базаровым. Девушка долго отказывалась, пока его помощник не сказал фразу, которая стала для нее решающей. «Там он расскажет, кто убил Влада. Александр собственными силами провел расследование». И все, после этого она уже не могла отказаться. «Убили Влада» – так не говорил никто, кроме самой Юлианны. Все склонялись к выводу, что это самоубийство, а следствие проводилось только ради проформы. Юлианна весь год тоже проводила свое личное расследование. Она точно знала, что Влад не мог это сделать, у них было куча планов, куча мечтаний. Они только нашли друг друга, и он обещал, что не расстанутся больше никогда. Он просто не мог так с ней поступить. И тут из трубки ей сказали, что предатель – а Юлианна именно так для себя окрестила Алекса за то, что он уехал, за то, что бросил расследование на произвол судьбы и не добивался, чтобы преступник был наказан, – оказывается, тоже не верит в самоубийство.

– Скворцова, ты бука, – сказал, пьяно улыбаясь, Вольдемар. Так его нарекла Юля еще в институте, и пафосное имя прилепилась к молодому человеку настолько плотно, что уже сам Вова Шкода представлялся Вольдемаром при знакомстве. Он был щупл и по-мужски невыразителен, поэтому такое имя украшало его, хоть немного делая интересным. – Скажи, на Новый год к тебе, как всегда?

– Нет.

Юлианна оглядела стол, не забыла ли она чего. Ей нужен каждый документ, каждая записка, которые она собрала за это время, чтобы проверить версию Александра Базарова.

– Как нет? – перестал улыбаться Вольдемар и, выпучив глаза, уставился на подругу. – Мы же всегда… Я уже решил… – он пытался подобрать довод получше, но у него не получалось, то ли от количества выпитого, то ли от обиды.

– Ладно, не хнычь, – сказала Юлианна, убирая свои папки в рюкзак, – не в тебе дело. Просто я еду отмечать Новый год в Таиланд.

– Круто! – подскочил друг. – Возьми меня с собой? Что я буду десять дней делать в холодной Москве?

– Давай по-честному, не без тебя, а без твоей квартиры – сказала Юлианна, вздохнув.

Вольдемар был не местным и снимал квартиру на троих с двумя студентами. Те на любые большие и маленькие праздники устраивали шабаш, и жить в квартире становилось невозможно. Не помогали ни просьбы, ни угрозы, съезжать от них тоже было не вариант, потому как иначе вся зарплата журналиста уходила бы на съем квартиры. Поэтому Вольдемар нашел свой выход из сложившейся ситуации: на праздники он переезжал к своей институтской подруге, а ныне коллеге – Юлианне.

– С мужчиной едешь? – по-детски завистливо вздохнул Вовка Шкода, видимо, смирившись с тем, что придется терпеть гуляния широкой русской души все десять дней.

– С мужчиной, – махнула согласно головой Юля. – С Александром Сергеевичем Базаровым.

– Что?! – Вольдемар подпрыгнул на месте от новости. – Зачем?

– Он пригласил меня отметить Новый год вместе и через вежливого слугу передал, что откроет мне тайну, кто убил Влада. Завтра самолет, – сказала Юлианна, оглядывая свой кабинет.

Она была уже полностью одета и собиралась выходить. Ей не хотелось праздновать с коллегами наступление Нового года. Сегодня у нее горе, она возьмет бутылку белого вина, такого, какое любил Влад, и выпьет ее в одиночестве, вспоминая все хорошие моменты, которые успели у них произойти за такое короткое время, что они были вместе.

– Возьми меня с собой! – взмолился Вольдемар. – Я тебе пригожусь, я даже сам самолет оплачу, я на машину копил. Да бог с ней, с этой машиной. Тебе нельзя одной туда. Я слышал, у него не только травмы, у него еще и крыша поехала на фоне смерти брата.

Юлианна подошла к большому панорамному окну. Внизу шумела жизнь, с красивых праздничных билбордов то тут, то там знаменитости поздравляли страну с Новым годом. Словно магниты, елки на площадях притягивали туристов и жителей столицы своими огнями и обязательным горячим глинтвейном из огромного бака. Все были в предвкушении Нового года. Вовка ей и правда там не помешал бы, но она не может потерять еще одного родного человека. Сначала мама, потом Влад. Вольдемар остался единственным, кому она могла верить как себе. Он прав, это может быть опасно, но это ее война, и больше жертв Юлианна не допустит. Ее профессия журналиста очень схожа с работой сыщика, и потому Юлианна может что-то узнать. Да что там, она уже почти все узнала. Остались только небольшие штрихи, которых не хватало для полной картины.

Развернувшись к окну спиной, она подошла и по-сестрински обняла Вольдемара. Минута была чересчур мимимишная, и Юля нарочито весело сказала:

– Ладно, уговорил, оставлю тебе ключи от квартиры. Только девок, чур, не водить, квартира исключительно для личного пользования. На, – она протянула другу запасной комплект и решительно вышла из кабинета.

Она должна докопаться до истины и наказать убийцу Влада, даже если им окажется его родной брат.

* * *

Книга всегда успокаивала и вселяла надежду. Сейчас уже и не вспомнить, с какой книжной полки она сошла. Было понятно одно: сделала она это очень вовремя, тогда, когда казалось, что все кончено.

Книга

Глава 2

Сентябрь 1917 года, Петроград

Ирочка Яковлева

– Доченька, одумайся, – мама снова начала разговор, который ничего не решал, сейчас-то уж точно. Сумки были собраны, оставалось только дождаться Николая.

– Мама, я уже полгода как обручена, – как довод выдвинула Ирочка, поправляя у зеркала шляпку.

Ей необычайно шли разного рода шляпки, и она меняла их постоянно, благо папино наследство позволяло им с мамой жить безбедно. При воспоминании о папе Ирочка снова взглянула на кольцо, которое тот подарил ей на последний день рождения, когда был с ней. Ирочка не особо вслушивалась в историю украшения, в надежде, что выспросит все потом, но потом не случилось. Именно тогда она поняла, что в жизни слово «потом» – очень неоднозначное и не всегда правильное.

Странное кольцо с тайником внутри страшило и притягивало одновременно. Одно Ирочка помнила доподлинно: когда-то кольцо принадлежало сильной женщине и эту силу теперь передает всем последующим своим хозяевам.

– Да и вообще, – нахмурилась девушка в зеркало, – наступают другие времена. Женщины скоро будут иметь столько же прав, сколько и мужчины. Может быть, я вообще в правительство попаду.

– Не говори глупости, – сморщилась женщина от слов дочери. – Помяни мое слово: это ужасное время до добра не доведет. Давай лучше уедем с тобой в Париж, пока твой жених будет кататься по губерниям, ища поддержки для временного правительства и, в частности, этого негодяя Керенского.

– Мама! – дочь в беспомощности вскинула руки. – Сколько раз я просила вас не назвать его негодяем. Хорошо еще, что Николай этого не слышал. Он верит Керенскому и считает, что так мы сможем создать новое свободное государство.

– А вот дворянское сословие никогда не протянет руку этому председателю временного правительства – фу, даже звучит ужасно, – которому так верит твой жених. Ему не простят падения монархии. А твой Аркелов лучше бы остался адвокатом. Профессия хоть и грязная, но не настолько, как помощник дьявола, – тихо сказала мать, но Ирина услышала и решила не идти в дальнейшую конфронтацию, а все-таки успокоить родительницу.

– Милая моя, – Ирина подошла и обняла родные плечи, – я люблю его и, как настоящая жена, полностью разделяю все его убеждения. Как вы с папой, помнишь? Я всегда восхищалась вами и мечтала так же прожить жизнь с любимым человеком. Он лучший мужчина на свете, умный, добрый, благородный. На таких, как он, держится Россия, такие, как он, и спасут ее из этого, как ты говоришь, смутного времени, а монархия – уже пережиток прошлого. Парламентская республика – вот к чему стремится сейчас Россия. Мамочка, милая, вы еще будете гордиться своим зятем. Возможно, с его умом и благородством он и сам когда-нибудь займет место в правительстве.

– Куда хоть вы точно едите? – женщина словно сдалась под натиском слов своей единственной, а оттого горячо любимой дочери.

– Я точно не знаю, возможно, это государственная тайна, – легкомысленно засмеялась Ирина, видя, что буря миновала. – По-моему, я слышала, в Центрально-Черноземный район, но это не имеет абсолютно никакого значения, потому как мне с Николаем будет хорошо везде.

В этот момент послышались шаги, и в двери появился виновник нынешнего спора. Николай Аркелов не был красавцем, к тому же имел слабое зрение и хромоту от рождения, подтягивая при ходьбе не полностью функционирующую ногу. Не о такой партии для красавицы-дочери мечтала мать. Когда за светящейся от счастья парой закрылась дверь, мать тяжело вздохнула и, перекрестив их спины, сказала:

– Ну, возможно, ты и права, доченька.

Хотя материнское сердце почему-то неустанно ныло, предвещая беду.

Семейные узы

– Что ты здесь делаешь? – Бронеслав увидел в зале ожидания бизнес-класса аэропорта свою жену, и желваки заходили у него на щеках. – Какого лешего, я спрашиваю, ты здесь делаешь? – зло прошипел он, наклонившись к ее уху.

Было видно, как девушка испугалась и даже немного втянула голову в плечи, словно хотела защититься от мужа.

– Меня тоже пригласили, – голосом игрушечной Барби произнесла она.

Бронеслав хорошо знал цену и этому голосу, и шикарным белым волосам с прической Мерлин Монро и даже загадочной мушке над пухлой губой. Хорошо знал, но, видимо, эта болезнь неизлечима, потому как от ее голоса пробежали мурашки по телу.

– Слышишь, ты, – грубо начал он, но насильно остановил себя и уже спокойнее сказал: – Наташа, мы с тобой обо всем договорились. Мы делаем вид, что вместе ради твоей мамы, которая сейчас восстанавливается после операции на сердце. Мои же все знают, что мы не вместе. Так какого черта ты здесь, спрашиваю я тебя? – было видно, как молодой человек сдерживается, чтобы не начать кричать.

– Ты же знаешь, я не люблю это имя, – сказала девушка, сморщив свой красивый вздернутый носик. Было такое чувство, что ее задело только то, как он ее назвал, все остальное красавица пропустила мимо ушей. – Милый, называй меня, пожалуйста, Сандра. Возможно, вокруг сидят мои подписчики, и ты меня дискредитируешь.

– Какие мы слова знаем, – к столику подошла Марго и с ходу вцепилась в ненавистную невестку. – Боже, Натуля, а где это ты его услышала, в каком видосике подсмотрела? Выкинь его срочно из головы, не засоряй свой кристально чистый мозг, – и она громко захохотала. Подошедший следом Кирилл поддержал ее, оценив шутку сестры.

– А ты, как всегда, не один, а в сопровождении семейства, – сказала Сандра, не сменив тона, и получилось неясно, то ли она хвалит, то ли смеется над Бронеславом.

– Ну мы-то понятно, – сказала Марго, разместившись в удобном кресле зала ожидания, и продолжила говорить, не обращая внимания на бормотания невестки. – Мы летим отмечать Новый год семьей. А ты-то чего собралась? Сыночка, принеси мне виски, – скомандовала она, и когда тот удалился, наклонилась и зашипела: – Слушай меня внимательно, Сандра недоделанная. Кому бы ты в своем интернете была бы интересна без мужа-актера и его знаменитых родителей? Я знаю, почему ты захотела поехать к Александру, хайпануть хочешь на родственных связях. Так вот, я тебя предупреждаю: делай что хочешь, только не вздумай уши ему греть про Роню и меня. Да у тебя это и не получится, поверь мне. Это тебе не Влад, Алекс сделан из другого теста. Это тебе только кажется, что ты его очаруешь. Этот зверь раскусит тебя и даже не подавится. Но если же твоя белесая морда все-таки решится перейти мне дорогу, знай, я не Роня, я тебя просто убью.

Тирада была долгой и вдохновенной, но Марго успела сказать невестке все, что планировала, до прихода сына. Глотнув сносный виски, она повернулась к примолкнувшей девушке и с улыбкой на лице сказала, словно только что вспомнила:

– Знаешь, а ведь мне ничего за это не будет, я в этом деле почти профи.

– В чем? Ты о чем, мам? – спросил непонимающе Бронеслав у сидящих за столом.

– Не обращай внимания – улыбаясь, успокоил его Кирилл. – Мама, как всегда, хвастается своим умением убеждать людей. Вот и жену твою бывшую пыталась убедить на семейном празднике не высовываться. Я тебя, Сандра, действительно не понимаю, – Кирилл считал себя дипломатом и поэтому специально назвал бывшую невестку так, как она любила, – вот зачем тебе туда лететь? Сидела бы в Москве, видосики свои пилила, лайки получала. Вон мэр сколько настроил декораций новогодних для тебя, снимай не хочу, все четырнадцатилетние дурочки у тебя в подписчиках ленту порвут от лайков. Вот я бы не поехал, если бы имел такую возможность, – закончил философски Кирилл, и последняя фраза была сказана от души.

– Во-первых, я не бывшая жена, – все так же тихо и манерно ответила виновница скандала. – А во-вторых, что я скажу маме? Почему отмечаю Новый год отдельно от семьи? Она начнет переживать, а ей нельзя, – скупая слеза наполнила глаза блондинки, но не потекла. Видимо, хозяйка посчитала, что будет достаточно и просто мокрых глаз.

– Ладно, – сдался Бронеслав. – Только спать мы будем в разных комнатах, – поставил он условие.

На этих словах Марго громко захохотала.

– Дурак ты, сыночка, – сказала она расстроенно, просмеявшись. – Ей не это нужно, эта стервятница едет за другим, совсем за другим. Ну а тебя я предупредила, – подвела она итог, ткнув указательным пальцем в блондинку, и залпом осушила стакан с виски.

– Ой, чувствую, ребята, Новый год предстоит у нас с вами замечательный, – ухмыльнулся Кирилл, глотнув шампанского. – Компания подбирается шикарная, не люди, а золото.

Девять часов, полет нормальный

Сюрпризы начались еще в аэропорту. Юлианна, конечно, ожидала, что они будут, но не ожидала, что так быстро. Билет, что прислал ей помощник Базарова, был в бизнес-класс огромного самолета, поэтому девушка надеялась устроиться поудобнее в просторном кресле и продолжить изучать, а точнее, подводить к общему знаменателю документы, которые ей удалось накопать по этому делу. Юля была журналисткой до мозга костей, ей даже казалось, что она уже родилась журналисткой, поэтому каждая ее статья была маленьким расследованием. Благодаря опыту и уже немного связям ей удалось получить и материалы следствия, которое очень долго топталось на месте, но все же пришло к выводу о самоубийстве Влада Базарова. Конечно, Юлианна бегло прочитала их, но хотелось долго и вдумчиво, привязывая к уже имеющимся данным.

– Привет, Скворцова, – услышала она знакомый до боли голос.

Юлианна настолько не хотела верить в самую явную версию происхождения сего голоса, что в голове промелькнула спасительная мысль о звуковых галлюцинациях. Но действительность не сжалилась над ней, и поэтому, когда девушка повернулась, то увидела улыбающееся лицо Вольдемара.

– Что ты здесь делаешь? – как душевнобольному, по слогам произнесла она свой вопрос.

– Ну, я билет купил на твой самолет, – очень просто ответил друг и для достоверности протянул посадочный талон. – Вот, место 25Д. А у тебя какое? – поинтересовался Вовка так, словно ничего сверхъестественного не происходит, и он сверяется с ней билетами на электричку.

– Да уж, далековато от тебя, это точно, – выдохнула она. – Наш миллионер купил мне билет в бизнес-класс.

– Еще один довод к тому, что ему что-то от тебя нужно. Нормальные люди такими деньгами не разбрасываются, – развел руками Вольдемар, словно билет в бизнес-класс подтверждал его слова без сомнений.

– Где жить будешь, ты об этом подумал? – Юлианна не стала углубляться в дискуссию о деньгах и ненормальности, потому что считала, что и того, и другого у Алекса Базарова сполна.

– Ну пойму, где поселит тебя наш миллионер, и найду что-то поблизости. Тебе правда одной нельзя, – последнюю фразу он сказал, уже не улыбаясь. – Ты мне очень нужна, я не могу так рисковать. Впереди Рождество, а потом и День святого Валентина с последующим шабашем из симбиоза праздника мужчин и женщин. Причем у моих соседей по съемной квартире эти праздники вытекают один из другого без перерывов, поэтому там без вариантов.

Юлианна понимала, что он пытается шутить, чтобы сгладить ситуацию.

– Ладно, пошли, – вздохнула она, в душе полностью соглашаясь с другом и где-то даже радуясь его решению. – Что у тебя с рукой?

Только сейчас Юля заметила, что еще вчера целый Вольдемар держит руку в гипсе, подвязанную на красивом женском платке.

– Да это я вчера как в том фильме, – вновь заулыбался до ушей Вовка, поняв, что буря миновала. – Упал, очнулся, гипс.

– Перепил, – констатировала Юлианна и, как маленького, потрепала его по голове.

– Не совсем, – поспешил объясниться тот. – Мария Ивановна, ну наш бухгалтер, пригласила меня на танго, но так как я уже был не свеж и вес партнерши сильно превышал мой собственный, то при очередном па не удержал равновесия и грохнулся прям на мадам бухгалтершу.

– Так при чем тут твоя рука? Насколько я помню, там можно было приземлиться мягко и безболезненно? – удивилась Юлианна, подавая паспорт пограничнику. Вольдемар стоял рядом в соседнюю кабинку, и поэтому диалог между ними продолжился. – Тут, скорее всего, пострадала бухгалтерия, потеряв такого сотрудника.

– Все дело в том, что сама Мария Ивановна упала именно на мою несчастную конечность.

– Бессовестная, – прыснула Юля, стараясь не рассмеяться. – Кто так танцует? Даже нет, не так. Кто так падает?

– Не надо ругать бедную женщину, – как настоящий мужчина, Вовка защитил свою даму. – Ей тоже досталось. Да и повела она себя благородно. Сразу после инцидента вызвала такси и вместе со мной поехала в травмпункт, где поставила на уши весь персонал больницы.

– Надо же, – восхитилась коллегой Юля. – Я так понимаю, красивая косыночка – это подарок Марь Иванны. Ну теперь, Вольдемар, тебе придется на ней жениться.

– Проснувшись сегодня утром в ее квартире, я тоже так подумал, но решил, что еще есть шанс уйти, и быстренько ретировался, по-английски, не прощаясь, – смущенно сказал Вовка.

В свои двадцать шесть лет он так и остался пацаном, не торопясь переквалифицироваться в мужчину. Щуплое тело, лихая челка и озорные глаза предательски выдавали детство, что до сих пор играло у него в одном известном месте.

– Сдается мне, друг мой Вольдемар, что вы не подстраховывать меня летите, а банально спасаете свою задницу, – сказала Юлианна и резко замолчала, так, словно увидела призрак. Перед ней была очередь на посадку и те люди, что выстроились сейчас неровным строем, заставили мурашки дружно забегать по спине. – Что ты задумал, пушкинский тезка? – произнесла она вслух, вконец испугав Вовку и своим ошарашенным видом, и непонятными словами.

– Ты о чем? – решил все же внести ясность Вольдемар.

– Посмотри вон туда, – сказала Юлианна, указывая на небольшую очередь, которая стояла в сторону приоритетной посадки. – Они меня не знают, но я знаю их всех. Более того, у меня в рюкзаке на каждого отдельная папка с досье, украшенная фоткой, все, что нашла в интернете и других источниках.

– Ну, Скворцова, даешь, не знал, что ты маньячина, – восхитился Вовка. – Я уже сомневаюсь, ехать мне с тобой или ну его, этот Таиланд. Там законы суровые, а от тебя уже и непонятно, чего ожидать, подведешь меня под пожизненное, – сказал он и тяжело вздохнул.

– Не говори глупости, – оборвала друга Юлианна. – Я не верю в самоубийство Влада, и ты это прекрасно знаешь, а они все хоть и косвенно, но как-то причастны к этому, я уверена.

– Что, и вот эта красавица у тебя под колпаком? – Вольдемар осторожно показал в сторону девушки-ангела. Короткие белоснежные локоны беспорядочно падали на лицо красавицы, словно прикрывая ее огромные испуганные глаза. Лицо было растерянное, а взгляд олененка Бемби из одноименного мультика показывал ее ранимость и беспомощность в этом страшном мире. – Дашь ее папочку почитать?

– Это Сандра, знаменитый блогер и по совместительству жена Бронеслава, сына того самого страшного, как ты выразился, человека, к которому я лечу в гости. Так что не советую даже мечтать. Помни, у тебя есть Марь Иванна, пусть эта мысль греет тебя дальше.

– Возможно, она это делает даже слишком сильно, потому как вот уже сутки мне постоянно хочется охладиться и сменить номер телефона, – усмехнулся Вольдемар и скинул чей-то очередной звонок.

– Неблагодарный, – подвела итог похождению друга Юля. – Меня больше беспокоит вон та девушка с Дамиром Ивановым. Ее в моем списке нет, хотя лицо кажется знакомым.

– Ну она тоже ничего, – присмотревшись к девушке, сказал Вольдемар. – Правда, мне больше нравятся блондинки и помоложе, но и зрелые брюнетки тоже бывают красивые, а брюнетки с ярко-зелеными глазами вдвойне. Ты видела ее глазища? Я думал, так не бывает. Волосы как воронье крыло, а глаза ярко-зеленые, будто это линзы.

Девушка в этот момент словно почувствовав, что говорят о ней, повернулась в их сторону и пристально взглянула на Юлианну. От взгляда таких цепких и холодных глаз мурашки снова сделали забег, и нехорошее предчувствие прочно поселилось в душе.

– Ладно, пошли, сердцеед, – сказала Юля, пытаясь вытеснить внутренний страх. – Нас ждут великие дела.

Люди, неторопливо усаживающиеся в широкие кресла, не переглядывались и не разговаривали меж собой, казалось, что только она знает, что они связаны невидимыми нитями, остальные же даже и не подозревают этого. Юлианна почувствовала от этого свое преимущество и решила немного оглядеться. Она никогда не летала бизнес-классом, да что там, и в жаркие страны зимой ей тоже ни разу не доводилось путешествовать, поэтому она чувствовала себя чужой среди людей, видимо, не раз проделывающих это. Очень учтивые стюардессы сразу начали обслуживание, не дожидаясь взлета, предлагая шампанское и соки.

– Виски, – скомандовала, будучи уже подшофе, Маргарита Базарова, очень известный продюсер развлекательных реалити-шоу. Про эту женщину ходили легенды: о ее трудоспособности, о ее пробивном характере и о том, как она умеет уничтожать конкурентов и провинившихся. Попасть в черный список «огненной» Марго означало поставить крест на карьере. Приписка к имени ей далась не только за ярко-красный цвет волос, но и за ее характер, который мог испепелить любого.

Беспрекословно выполнив приказ высокомерной женщины, стюардесса молча раздала всем пассажирам бизнес-класса красивые голубые конверты. Многие сразу открыли их, тех же, кто небрежно бросил неожиданное послание, типа Бронеслава и Дамира, стюардесса настойчиво попросила прочитать сейчас. Чем больше люди вникали в написанное, тем чаще они оглядывались и рассматривали пассажиров, которым достались такие же письма счастья.

«Привет, – начала читать свое послание Юлианна. – Спасибо, что приняла мое приглашение. Я решил отметить Новый год с самыми близкими мне и Владу людьми. Поэтому вокруг себя сейчас ты видишь тех, с кем встретишь этот праздник. Мне бы хотелось, чтобы мы посвятили нашу встречу воспоминаниям о моем брате. Что ты лично можешь сказать о нем, о ваших отношениях и, в частности, о вашей последней встрече, Предлагаю провести этот девятичасовой полет в воспоминаниях, мне очень важно все, что ты можешь вспомнить о Владе».

– Девушка, – голос оторвал ее от черных букв на голубом фоне, таких простых и таких зловещих. Они словно завораживали ее и затягивали куда-то в омут.

– Да, – еще не совсем придя в себя, откликнулась Юлианна.

Перед ней стоял Бронеслав с сумкой в руке. Сейчас он был не такой красивый, как на экране или в интернете. У парня были растрепанные волосы, словно их хозяин несколько часов чесал голову в надежде что-то вспомнить, а усталое лицо настойчиво показывало, что он не спал всю ночь.

– Можно я займу кресло рядом с вами, – попросил он. – Стюардесса сказала, что оно свободно.

– Да, конечно, – Юля рассеянно сделала рукой жест, приглашающий присесть. Бронеслав поставил свою сумку на верхнюю полку и с конвертом в руке устроился рядышком.

– Ну раз так, давайте знакомиться: я Бронеслав, актер, – сказал молодой человек, указывая взглядом на конверт в ее руках.

– Юлианна, журналистка, – ответила она ему, полностью придя в себя.

– Я просто не люблю летать у окна, – начал объясняться Бронеслав, посчитав, что знакомство теперь к этому обязывает.

– Не утруждайте себя объяснениями, – прервала его Юлианна. Она вернулась к своему нормальному состоянию и теперь изъяснялась в привычной ей манере. – Просто вы не хотите сидеть весь полет рядом со своей бывшей женой. Вернее, жена она настоящая, но вы уже более года не вместе. – Увидев растерянные глаза Бронеслава, Юля добавила: – Мы с вами не совсем чужие люди, – она потрясла голубым конвертом в воздухе. – Предлагаю не врать друг другу. Причем, мне кажется, устроитель нашей новогодней вечеринки хочет именно этого.

– Вы кто? – просто спросил Бронеслав, видимо, пережевав в голове информацию, сказанную невольной попутчицей.

– А вы угадайте, – предложила Юля.

– Вы знаете, нет вариантов. Вернее, их сто, и один глупее другого, – сказал молодой человек, пожимая плечами.

– Ну, может быть, я та самая девушка Влада, про которую все слышали и которую он от всех скрывал, – усмехнулась Юлианна, наблюдая реакцию молодого человека.

– Видимо, не от всех, раз вы здесь, – парировал Бронеслав. Было видно, что прямота девушки ему нравится, но он не очень поверил в ее версию.

Юлианна, не отвечая, отвернулась к иллюминатору, самолет, как огромная птица, собирался лететь на юг. Он уже набирал скорость, разгоняя ленивые снежинки, падающие с зимнего неба. Глядя на заснеженные дома и сугробы, наметенные метелью, Юля не верила, что где-то может быть лето. Зима твердо пришла в Москву, засыпав ее снегом до макушки, и даже трудолюбивые дворники не справлялись со стихией. Прям как в прошлом году. Хотя нет, в прошлом году она была счастлива, и этот снег ей казался чудом, а не наказанием. В прошлом году она впервые подумала, что чудеса существуют. В голове всплыла прошлогодняя картинка: она в квартире Влада, стоит и вглядывается в окно. Там метель кружит хороводы снежинок, словно заставляя их танцевать красивый танец. А за спиной Влад любуется ей, она видит это в отражении и улыбается ему в ответ.

– У тебя слишком много врагов, – сказала она тогда ему. До этого приходил его друг и Влад, спрятав ее в спальне, дал ей подслушать их разговор. – Ты не очень хороший человек? – поинтересовалась она тогда наигранно.

– Ты знаешь, детка, – ответил тогда он ей, – жил такой французский писатель Андре Жид, между прочим, нобелевский лауреат, да и вообще умнейший человек, так вот он говорил: «Лучше, когда тебя ненавидят таким, какой ты есть, чем любят за то, чего в тебе нет». И ты знаешь, я полностью с ним согласен. В каждом из нас есть и хорошее, и плохое, и поэтому надо всегда оставаться собой, всегда, даже когда тебе это не выгодно. Иначе у тебя в жизни будут большие проблемы. Я ни перед кем не рисуюсь и никого не заставляю себя любить. Лишь использую людские слабости себе на пользу. Знаешь, в чем отличие таких людей? Ни один человек из их окружения не относится к ним равнодушно, их либо любят, либо ненавидят.

– Спой что-нибудь, – попросила Юлианна, желая сменить тему, уж очень скользкой она была.

Влад взял гитару и, по-прежнему любуясь ей в отражении, запел рождественскую песню? Юля еще раз отметила про себя, какой же он все-таки талантливый.

• – Когда в полночь пробьют часы,
• Отпустив еще один год,
• Я, собрав цветные мечты,
• Отправлю тому, кто ждет.

• И волшебник, повесив Луну,
• Открывая дверь в Новый год,
• Как пластинку, включив тишину,
• Колдовать над ними начнет.

• Чудо-мельница, ветром крутясь,
• Превратит их тотчас в быль,
• А ангелы, светом искрясь,
• Упакуют все в звездную пыль.

• Когда же забрезжит рассвет,
• Тихо-тихо он в дом войдет,
• Присядет на табурет
• И немножечко отдохнет.

• Он разнес по адресам
• Все желания за одну ночь.
• По селам и городам,
• Всем тем, кто просил помочь.

• Когда в полночь пробьют часы,
• Унося еще один год,
• Я, собрав цветные мечты,
• Отправлю тому, кто ждет.

На следующий день Влада не стало.

– А не хотите ли, Юлианна, выпить со мной? Одному как-то негоже, а очень хочется забыться, – спросил вдруг Бронеслав, вырвав ее из воспоминаний.

– А не рановато ли отмечать Новый год, – ухмыльнулась она.

– В нашем случае, мне кажется, даже поздновато, – ответил Бронеслав ей улыбкой. – Мой отец не дарит места в бизнес-классе и миллионные проекты просто так.

– Где-то я уже это слышала, – грустно усмехнулась девушка.

– А вас он чем купил? Надеюсь, не желанием искупаться в море, не разочаруйте меня. Скажите, что вы попросили, чтобы он купил вам канал, ну или поставил директором на свой. Вы знаете, что у него есть собственный канал, – Бронеслав словно пытался разгадать, кто она, задавая каверзные вопросы.

– Он поймал меня на любопытство, простое женское любопытство, – сказала Юлианна, не желая раскрывать всех секретов.

– Тогда тем более надо выпить – посетовал молодой человек, подзывая стюардессу, – потому как вы продешевили. Давайте же хотя бы отобьем шампанским.

* * *

Почему-то стала теряться уверенность в нужности тех долгожданных событий, что вот-вот должны произойти. Бороться с неуверенностью помогала Книга. Вот и сейчас от прикосновения к засаленным страницам стало легче. Надо прочитать еще одну главу, всего одну, и все встанет на свои места.

Книга

Глава 3

Ноябрь 1917 года

Николай Аркелов

– Ты знаешь, Николай, я не люблю с тобой спорить, но мне кажется опрометчивым твое решение возвращаться в Петроград, – сказала Ирина шепотом.

Они ехали уже вторые сутки и ужасались тому, что творится вокруг. Страна не понимала, что происходит, и оттого сама, казалось, сходила с ума.

– Я встретила папиного друга с семьей на предыдущей станции, и он сказал, что Керенский практически развалил армию и переворота не ожидал. Они едут в Крым, а там будут стараться выбраться за границу, – Ирина продолжала настойчиво шептать жениху в ухо свои новости, в надежде что он внемлет ее словам. – И нам надо на юг. Я напишу маман, и она приедет к нам позже.

– Ты правда не понимаешь? – спросил Николай сухо, поправляя свои очки. – Если я поступлю, как ты меня просишь, я просто перестану себя уважать. Моя страна в опасности. То, что случилось в Петрограде, это временно. Скоро наши снова возьмут город под свое управление, и тогда я понадоблюсь для построения нового государства.

– А ты понимаешь, что нас могут убить? – не менее жестко спросила Ирина. Она могла, когда хотела, быть жестокой. – Люди рассказывают о беззаконии, что сейчас творится в Петрограде, разбой, грабеж, насилие. Я молюсь об одном: чтобы маменька тихо пересидела в нашей квартире и не высовывалась на улицу.

– Глупенькая, – Николай обнял любимую, стараясь ее успокоить. – Мы с тобой не солдаты и тем более не генералы, нас не за что убивать. В крайнем случае я могу предложить образовавшейся власти вести мирные переговоры со старой.

Поезд остановился на маленькой станции без названия, и патруль, стоявший в сумерках на платформе, зашел в вагон.

– Проверка документов, – послышался громкий мужской голос. – Достаем документы живо.

– В чем дело? – зашумели пассажиры.

– Приказ в Петроград пускать только после проверки документов, – невнятно шевеля языком, отвечали патрульные.

– Они не хотят мирных переговоров, – сказала Ирина, вглядываясь в приближающихся людей.

Солдаты важно шагали по вагону, немного пошатываясь, и периодически хохотали своими звучными голосами. Когда они подошли, стала ясна причина такого поведения – они были сильно пьяны.

– Документики, – ухмыляясь, сказал тот, кто, видимо, считал себя главным в этой четверке. – Ну, живо.

Ирина понимала, почему Николай тянул, не доставая свой паспорт. Пьяный патрульный уже проверил ее паспортную книжку, но у Ирины она была бессрочной, тогда как Николаю перед отъездом из столицы выдали временный паспорт Российской империи с указанием не только сословия, но и места работы. Сделано это было для того, чтобы двери перед ним открывались быстрее и почтения было больше. Сейчас же эта временная бумага счастья превращалась в приговор.

– А вы смотрите, ребята, кто у нас тут едет, – пьяно, а оттого особенно радостно сообщил друзьям бородатый патрульный. – Сам помощник Керенского.

Его коллеги, услышав это имя, дружно поддержали раскатистым смехом.

– Ну и куда ты едешь? – громко спросил другой, более молодой солдат. – И почему не в женском платье?

– В Петроград, – сухо ответил Николай, понимая, что происходит что-то нехорошее.

– А что делать-то тебе там? – засмеялся молодой. – Твой Керенский драпанул давно оттуда.

– Ага, – поддержал друзей третий, более зрелый, но не менее пьяный товарищ. – В женское платье переоделся и драпанул.

– Господа, – Ирина попыталась вразумить разбушевавшихся мужчин, – он больше не на службе, мы едем к моей маме.

– Какие мы тебе господа! – закричал бородатый, и слюни из его рта брызнули Ирине на лицо. – Господ теперь нет, есть только товарищи.

– А с господами у нас теперь разговор короткий, – сказал четвертый, молчавший до сих пор. – Товарищ Ленин не просто так, ребята, нас здесь поставил и приказал не пускать в Петроград всякую контру. Выводи его, – скомандовал он.

Солдаты схватили Николая и потащили к выходу из вагона. Ирина не могла оставить любимого и потому, взяв саквояж с самыми важными мелочами, вроде денег и документов, и оставив чемоданы, выскочила за ними на холодный перрон безымянной станции.

Догнав патруль, который тащил еле ковыляющего Николая, Ирина защебетала настолько ласково, насколько могла в данной ситуации.

– Товарищи, отпустите нас, мы не поедем в Петроград, обещаю. Мой жених болен от рождения и не сможет сделать революции ничего плохого.

На улице мела метель, но Ирина не чувствовала холода. Правда, слезы замерзли в глазах, и оттого все вокруг было расплывчатым, словно ненастоящим. Но она готова была на все, чтобы спасти любимого.

– Уходи, Ирочка, милая, уходи, – только и твердил Николай Аркелов рассеяно, словно не веря в то, что происходит.

– Милые мои, – встала она на колени, преградив конвою путь. – Отпустите его, Христом Богом прошу, – взмолилась она.

– Где он, твой Бог, – загоготал бородатый и со всей силы пнул Ирину в грудь. – Пошла вон.

И без того серое небо стало черно-белым, да и вообще, мир походил на мрачные иллюстрации книги. От удара сапога в солнечное сплетение дыхание на миг остановилось, и Ирина уже решила, что умерла. Но потихоньку сознание возвращалось. Месиво из снега и грязи не позволило встать сразу, и когда Ирина смогла сесть, то увидела, как у здания вокзала четыре патрульных вытянули свои винтовки, готовые стрелять. У стены стоял Николай. Он плакал большими горючими слезами.

– Не за себя душа болит, – вдруг громко сказал он, – за Россию! Как ей, бедной, трудно сейчас, как же ей выжить, когда такие вши завелись на ее земле.

– Именем революции! – пьяно закричали четыре остервеневших от власти и вседозволенности солдата и выстрелили в безоружного мужчину.

Когда тело Николая рухнуло в грязный снег, Ирина поняла, что кричать и молить о пощаде уже поздно. Она рукой, покрытой черной жижей, вытерла глаза, чтобы убрать замерзшие, видимо, навсегда слезы. Но лучше видно не стало. Тогда девушка сняла шарфик с груди и, найдя чистый конец, насухо вновь вытерла мокрое лицо. Ей во что бы то ни стало надо было запомнить, как они выглядели. До каждой морщинки, до каждой родинки. Она не задумывалась, зачем это делала, просто чувствовала, что обязана так поступить. Те же, не обратив внимания на сидящую в луже девушку, весело прошли в сторожку маленькой станции, обсуждая, чем будут сейчас закусывать.

Проводив монстров взглядом, Ирина с трудом подползла к любимому и обняла его.

– Я им отомщу, милый, каждому, обещаю, – выдохнула девушка, затем поцеловала его в губы и закрыла смотрящие в небо глаза.

Снег усилился, а худенькая семнадцатилетняя девушка, подхватив саквояж, валявшийся тут же, с прямой спиной уходила с рокового перрона. Здесь ей больше делать было нечего.

Будьте аккуратны с подарками

– Вселенской глупостью было пить с вами вчера, – сказала Юлианна, хмуро продвигаясь в очереди на паспортный контроль.

– Ну, во-первых, – ответил Бронеслав, спрятав за темными очками глаза, – мы вчера после третьей текилы перешли на «ты», а во-вторых, это было сегодня.

– Это чувствуется, – односложно ответила Юлианна.

В Бронеславе боролись лень и любопытство, но последнее все же победило, и он, выговаривая каждое слово, спросил:

– Что конкретно? Что перешли на «ты» или что это было сегодня?

– Последнее, – снова одним словом ответила Юлианна, решив последовать примеру Бронеслава и усиленно ища свои очки в сумке. Те же, по закону подлости, никак не находились.

– Почему? – не унимался Бронеслав.

В этот момент терпение Юлианны закончилось, и она, сняв очки со своего собеседника, надела их себе на нос.

– Потому что я до сих пор пьяна, – ответила ему девушка. – Очки временно экспроприируются на правах перехода на «ты».

Бронеслав не стал спорить – скорее всего, не мог, хотя, возможно, еще потому, что подошла его очередь на прохождение паспортного контроля. Все их коллеги по путешествию уже покинули зал, Юлианна замыкала цепочку последней. Действовала она в этом случае осознанно, ей хотелось дождаться Вольдемара и договориться о связи, но его, как назло, нигде не было. Получив от пограничника обратно свой документ, она решила позвонить. Девушка металлическим голосом ответила, что абонент вне зоны действия сети.

– Юлианна Скворцова! – к ней подбежал мужчина – Я Василий, начальник охраны Александра Базарова. Только вас ждем, пройдемте в автобус.

– Я не пойду – икнув, сказала Юля, поправила очки и снова набрала номер телефона.

– Почему? – спросил Василий, понимая, что девушка не в себе.

– Потому, – буркнула Юлианна и, осознавая, что Вовку бросать нельзя, пояснила: – Считайте, у меня жених пропал.

– Вы садились в самолет без жениха, – растерянно сказал встречающий. Он точно знал, сколько билетов и кому покупалось. – Или вы успели за девять часов полета его найти, да к тому же еще и потерять?

– Вы хам, – пьяно сказала Юлианна, продолжая набирать Вовкин номер.

– Возможно, он не потерялся, – продолжил нахал уже спокойнее, – а просто не хочет с вами разговаривать. Давайте пройдем в автобус, и вы будете дозваниваться любимому сколько захотите.

– Значит так, Вася, – очень уверенно, как ей показалось, сказала Юля, собрав всю волю в кулак, чтобы ее речь прозвучала как можно убедительнее, – мой жених собрался в последнюю очередь, потому что не хотел отпускать свою невесту одну, ревнивый он у меня – жуть. Летел в эконом-классе и выходили мы с ним из самолета в разное время, поэтому потерялись. Без него я никуда не поеду, можете идти в свой автобус. Оставьте мне адрес гостиницы, я приеду позже сама. Не маленькая, разберусь.

Сказав такую длинную для сегодняшнего утра речь, она выдохнула. Пакет с зимними ботинками и пуховиком, раздутый до неимоверных размеров, резал руки, а голова сильно болела.

Охранник ей не понравился – огромный мужлан, у которого футболка трескалась от бицепсов, а голова была такая же гладковыбритая, как и лицо. Если бы Юлианна была в форме, она бы сделала этого солдафона, в коем военная выправка читалась на раз-два, так и хотелось крикнуть «смирно!». Но девушка, мягко сказать, сейчас была в нерабочем состоянии. У мужлана, видимо, тоже шел глубокий мыслительный процесс. Взвесив все за и против, он сдался.

– Хорошо, как зовут вашего жениха?

– Владимир Владимирович Шкода, – Юля старалась выдавать только нужную информацию, потому как на всю остальную у нее просто не было сил.

– Стойте здесь, – сказал Вася, – я все узнаю.

Но Юля поплелась за ним следом, волоча по полу аэровокзала огромный пакет со своими зимними вещами. Процесс ходьбы занимал несколько больше времени, чем у быстрого Василия, поэтому, когда она услышала крик Вовки, Василий был уже далеко.

– Скворцова! – кричал он радостно, увидев ее в зале прилета. – Скворцова, спасай! Они что-то нашли у меня в гипсе и сейчас будут его снимать.

Подключив весь запас сил, Юля бросилась к Вольдемару, которого под руки вели два полицейских.

– Что случилось? Почему его задержали? – спрашивала она у грозных мужчин по-английски, но те хранили гордое молчание.

Тут же подоспел Василий и тоже подключился к разговору, на удивление Юлианны, располагая неплохим знанием английского языка.

– Скворцова! – кричал Вольдемар, когда за ним уже закрывалась дверь полицейского участка. – Вытащи меня отсюда. Мне нельзя в тюрьму, я красивый и слабый, а это страшное сочетание.

– Это ваш жених? – ошарашенно спросил Василий перед тем, как постучаться в участок полиции при аэропорте Бангкока. – Он контрабандист?

– Не говорите глупостей, – скривилась Юля, слишком много было утренних событий для ее сегодняшнего состояния. – Он журналист.

– Почему он называет вас по фамилии? – спросил начальник охраны, словно это могло что-то сейчас решить.

– Мы современные люди, – не зная, что ответить, выдала версию Юлианна.

– Высокие отношения, – констатировал тот, махнув головой.

– Вася, меньше демагогии. Иди спасай Вольдемара и поедем уже где-нибудь выпьем, – держась за голову, сказала Юля и, немного подумав, добавила: – Кофе.

В шикарный автобус бизнес-класса Юлианна, Василий и испуганный Вольдемар заходили под недовольные взгляды присутствующих. Начальник охраны оказался очень толковым, и не прошло и часа, как Вовка с современной повязкой под названием «ортез», видимо, вместо конфискованного гипса, был отпущен на свободу.

– Что хоть там было, – решила спросить Юлианна, когда они вышли из полицейского участка. Но Василий отказался с ней разговаривать, вежливо прорычав.

– Давайте сначала сядем в автобус, а потом вам ваш жених все расскажет.

Но Вовка не удержался и по пути радостно поведал причину задержки.

– Представляешь, это все корпоратив. Марь Иванна, посчитав событие, происшедшее там, знаковым, решила, видимо, это закрепить и положила мне в гипс свое колечко.

– Высокие отношения, – снова недовольно сказал Василий.

– Ну так любовь у меня, – решила прояснить ситуацию Юлианна и больно ущипнула разговорившегося Вольдемара. – У нас свободные отношения, это, между прочим, сейчас модно.

Очумевший от новости Вольдемар в автобусе, лишь только тот тронулся в путь, спросил подругу:

– Про какие отношения ты говорила, я не понял?

– Вообще, ты мне казался более сообразительным, – попеняла Юля друга, кайфуя от мягкого кресла и кондиционера. Ее свитер и джинсы не располагали к такой жаре. – Чтобы тебя вытащили, мне пришлось сказать, что ты мой жених. Ну так, может, и лучше, – уже полусонно рассудила она, впадая в дрему. – Будешь жить со мной.

В голове Юлианны промелькнула мысль о том, что она большая молодец, что в самолете сменила сапоги на сандалии.

– Сапоги, – вслух сказала она и поморщилась.

– Что? – Вольдемар непонимающе взглянул на подругу, которая минуту назад готова была вырубиться, а сейчас сидит, схватившись за голову.

– Он меня убьет, – просто констатировала Юля, глядя в сторону злого Василия. – Да и бог с ними, с этими сапогами, буду закаляться, – выдохнула она и вновь приняла удобное для сна положение. – Вольдемар, я осталась без пуховика и зимних сапог, забыла пакет на полу в аэропорту, так что по прилете в Москву будешь делиться гардеробом, – это было последнее, что она смогла произнести, после чего Юля погрузилась в царство Морфея. Ну, или алкоголь настойчиво ее туда утянул.

Искусство требует жертв

Рузанна Вильмонт ненавидела их всех, ненавидела и презирала. Этих падальщиков, которые повелись на подачки и, как дрессированные собаки на задних лапах, сейчас шли строем к своему хозяину.