Эту книгу хорошо дополняют:

Сью Джонсон

Обними меня крепче

Дин Делис, Кассандра Филлипс

Парадокс страсти

Лори Минц

Точка наслаждения

Эмили Нагоски

Как хочет женщина

Sue Johnson

Love Sense

THE REVOLUTIONARY NEW SCIENCE OF ROMANTIC RELATIONSHIPS

Сью Джонсон

Чувство любви

НОВЫЙ НАУЧНЫЙ ПОДХОД К РОМАНТИЧЕСКИМ ОТНОШЕНИЯМ

Москва
«Манн, Иванов и Фербер»
2020

Информация
от издательства

Издано с разрешения Hachette Book Group, Inc.

На русском языке публикуется впервые

Книгу рекомендовали к изданию Мария Десятова, Алена Барбураш

Джонсон, Сью

Чувство любви. Новый научный подход к романтическим отношениям / Сью Джонсон ; пер. с англ. Э. Каировой. — М. : Манн, Иванов и Фербер, 2020.

ISBN 978-5-00146-691-8

Новая книга Сью Джонсон, основателя эмоционально-фокусированной терапии и автора бестселлера «Обними меня крепче», посвящена причинам разлада в отношениях и восстановлению эмоциональной близости. Ориентируясь на научные исследования и личные истории своих клиентов, Джонсон рассказывает, как «починить» любовь — врожденный код выживания — и ощутить благодаря поддержке и близости с другим человеком всю полноту жизни.

Все права защищены.

Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

Оглавление

Посвящаю эту книгу прежде всего своим детям и надеюсь, что им удастся построить яркие и глубокие отношения, которые принесут им максимум удовлетворения.

А также посвящаю ее всем, кого люблю. Всем, кто стал для меня тихой гаванью, из которой выход в открытый океан неизведанного показался простым и нестрашным. Вы узнаете себя сами

Люди думают, что любовь — бессмысленное чувство. Но любовь полна смысла. Здравого смысла.

КЕН КИЗИ

Если в жизни нет любви, в ней нет смысла.

ЭДВАРД ЭСТЛИН КАММИНГС

Предисловие

Любовь и отношения занимают в нашей жизни очень важное место. Но что мы вообще знаем о любви? Инстинктивно мы понимаем, что нет ничего, что влияло бы на нашу жизнь — а также на благополучие и здоровье — сильнее, чем счастливая взаимная любовь. Мы знаем, что любить кого-то — значит быть уязвимым, но, когда мы сами любимы, мы чувствуем себя сильнее и увереннее. Мы знаем, что только поддержка и забота любимых помогают нам переживать самые тяжелые для нас времена.

Однако, хотя к концу первого десятилетия XXI века человечество накопило достаточно знаний для расщепления атома и полетов в космос, четкого понимания сути явления, во многом определяющего нашу жизнь, по-прежнему не было.

На протяжении многих веков людей устраивало объяснение, что любовь — загадочное и непостижимое чувство, не поддающееся осмыслению. Вспомните, как Паламон, томящийся в заключении рыцарь из «Кентерберийских рассказов» Чосера, вcкрикнул, словно от боли, увидев через зарешеченное окно своей темницы, как гуляет по саду, собирая цветы и напевая песни, прекрасная Эмилия, и как он объяснил, что с ним происходит, двоюродному брату Арсите, делившему с ним камеру:

Нет, не тюрьма исторгла этот стон:

Я сквозь глаза был в сердце поражен

До глубины, и в этом — смерть моя.

Да, прелесть дамы, что, как вижу я,

По саду там гуляет взад-вперед, —

Причина слез моих и всех невзгод.

Богиня ль то иль смертная жена?

Самой Венерой мнится мне она1.

Многим людям любовь видится стихийной силой, могущественной и опасной, которая настигает нас, подобно океанской волне, когда ее не ждали и не звали.

Возможно, мы теряем веру в жизнеспособность стабильного романтического партнерства именно потому, что любовь кажется нам нелогичным и совершенно неуправляемым чувством. Каждый божий день то в прессе, то на телевидении обсуждается очередная пикантная история измены или скандал в какой-нибудь звездной семье. Бесчисленные авторы-эксперты в своих онлайн-блогах пропагандируют свинг как способ борьбы с неизбежным охлаждением в отношениях. В СМИ все чаще появляются статьи, в которых утверждается (хоть мнение автора может и не совпадать с мнением редакции), что моногамия — устаревшая и недостижимая в реальности концепция, от которой давно пора отказаться. Итак, надо признать: мы совершенно запутались и перестали понимать, что нам делать с этой любовью.

И это сейчас, когда по иронии судьбы любовь и романтические отношения важны как никогда. Одиночество, депрессия и тревога, словно стихийные бедствия, свирепствуют в западных странах. Во времена мобильных гаджетов и безумной многозадачности рассчитывать на тепло человеческого общения можно только в паре с другим взрослым человеком. Моя бабушка жила в деревне с населением в три сотни человек, которые были друг для друга опорой и поддержкой; но сегодня для большинства из нас «сообщество» — это, если повезло, два человека. Поиск и удержание партнера стали насущной потребностью, так как другие человеческие связи оказались практически маргинализированы. Очевидно, что мы в своей потребности в эмоциональной связи и поддержке все больше зависим от партнеров, но при этом совершенно не представляем, как построить любовь и как сохранить ее.

Более того, пора признать: очень часто мы сами делаем все возможное, чтобы наши мечты о любви и принятии никогда не сбылись. Современное общество создает культ эмоциональной независимости. Нас бесконечно призывают любить в первую и главную очередь самих себя. Как недавно заметил мой приятель на одном людном мероприятии: «Даже тебе придется с этим столкнуться. Мы общество людей, в большинстве своем отчужденных и дистанцированных от всего. Мы больше не верим в любовь и отношения. Они больше не приоритет для нас. И откуда вообще брать на все это время?»

Как клинический психолог, специалист по семейной терапии и ученый-исследователь, я не могу не тревожиться и не огорчаться, глядя, кем мы стали и куда катимся. Благодаря своей работе и трудам уважаемых мной коллег я знаю, что цинизм и отчаяние здесь неуместны. У науки теперь есть новый — революционный — взгляд на любовь и романтические отношения. Взгляд оптимистичный и практичный. Доказано, что любовь — необходимый элемент нашего выживания. И нет в ней ничего мистически непостижимого — она до восхищения логична и понятна и, более того, адаптивна и функциональна. Но главная хорошая новость заключается в том, что любовь не имеет срока годности, ее можно выковать по собственному вкусу и при необходимости починить. Если совсем коротко, мы наконец разобрались, что любовь — не бессмысленное иррациональное чувство. Она призвана делать нашу жизнь безопаснее, она позволяет — наряду с давно известными нам органами чувств — ощутить, прочувствовать, увидеть жизнь во всей ее полноте, во всем ее богатстве. Именно поэтому я назвала эту книгу «Чувство любви». Я написала ее, чтобы помочь вам построить отношения, которые будут приносить удовлетворение и не исчерпают себя.

Из этой книги вы узнаете, какие открытия удалось сделать мне и другим ученым за тридцать лет клинических исследований, лабораторных экспериментов и практической терапии. Вы узнаете, что любовь — это генетически заложенный в нас код выживания, что основная задача нашего мозга — мозга млекопитающих — состоит в том, чтобы считывать сигналы соплеменников и отвечать на них, и что умение полагаться на других делает нас сильными. Вы узнаете, что отверженность и брошенность считываются мозгом как сигнал опасности и могут причинять настоящую физическую боль; что безумная страсть начального этапа отношений и сексуальная новизна переоценены и что даже самые несчастные пары могут вернуть в свои отношения близость, если научатся немного иначе смотреть на свои эмоции.

Моя часть работы — восстановление отношений. Многолетняя работа с тысячами отчаявшихся пар привела меня к созданию нового систематического подхода — эмоционально-фокусированной терапии, основанной на признании и удовлетворении потребности человека в близости и поддержке. ЭФТ, как ее обычно называют, признана наиболее успешной из всех существующих на данный момент методик терапии в парах, чьи отношения зашли в тупик: положительных результатов удается достичь в 70–75% случаев. Сегодня этот подход изучают и практикуют психотерапевты в двадцати пяти странах. Упрощенную версию ЭФТ для пар, которые хотят найти выход из тупика самостоятельно, можно найти в моей предыдущей книге «Обними меня крепче. Семь диалогов для любви на всю жизнь».

В ней описаны лишь некоторые результаты многочисленных попыток ученых понять, что такое любовь. Из этой же книги вы узнаете о других подобных исследованиях, а также познакомитесь с очень личными историями большого количества пар. (Все описанные в книге примеры обобщены и скомпилированы из нескольких разных случаев с целью лишь отразить общие истины. Имена героев и детали событий изменены из соображений конфиденциальности, любые совпадения имен и событий являются случайными.) Многое из прочитанного удивит, а возможно, даже ошеломит вас. Но главное, эта книга позволит вам не просто понять, что такое любовь и как она влияет на нашу жизнь, но и что она значит для нас как представителей рода человеческого и для всего общества в целом. Все исследования последних лет однозначно подтверждают, что прочные близкие отношения — краеугольный камень, на котором строится счастье и общее благополучие человека. Хорошие отношения помогают сохранить здоровье эффективнее, чем правильное питание; они лучшая стратегия сохранения молодости, чем прием витаминов. Любовь и близкие отношения — ключ к созданию семей, которые обладают сами и обучают своих детей навыкам, необходимым для существования цивилизованного общества: доверию, эмпатии и сотрудничеству. Любовь — это источник жизни для нашего вида и нашего мира.

Ныне покойный композитор и драматург Джонатан Ларсон хорошо выразил это в одной из песен своего мюзикла «Богема», где спрашивает, чем можно измерить «пятьсот двадцать пять тысяч шестьсот минут», или год жизни. И сам дает ответ:

Дари же любовь и любовью делись,
любовью одной измеряется жизнь.

Все остальное не имеет значения.

Я надеюсь, эта книга станет для вас не только ответом, но откровением и обещанием.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Революционный взгляд на отношения

Глава 1

Любовь: смена парадигм

Я верую в побудительную силу любви. Мне трудно это объяснить, но любовь подобна ароматному цветку среди терний нашего существования.

Теодор Драйзер

Мои воспоминания наполнены любовью в ее видимых и слышимых проявлениях. Я слышу боль в голосе моей бабушки весьма преклонных лет, когда она говорит о своем муже спустя полвека после его смерти. Он был сигнальщиком на железной дороге, а она служила камеристкой в богатой семье. В течение семи лет он добивался ее расположения, имея возможность видеть ее всего раз в месяц: брать выходной чаще она не могла. Дед умер от воспаления легких в Рождество, на девятнадцатом году их брака. Ему было сорок пять, ей — всего сорок.

А вот моя миниатюрная мать в ярости набрасывается на отца, а он, служивший во Вторую мировую инженером на флоте, стоит в дверях кухни, такой большой и сильный, восхищенно пожирая ее глазами. Она видит меня, внезапно останавливается и убегает. Она ушла от него, когда мне было десять. Их брак — это тридцать лет хлопанья дверьми и рукоприкладства.

— Почему они все время ругаются? — спрашивала я у бабушки.

— Потому что любят друг друга, милая, — отвечала она. — И глядя на них, совершенно понятно, что абсолютно не понятно, что эта любовь такое.

И я помню, как думала про себя: «В таком случае не надо мне этой вашей любви». Но она случилась и со мной.

И вот я говорю первой своей большой любви:

— Я отказываюсь играть в эту нелепую игру. Это какой-то шаг в пропасть!

Или рыдаю спустя всего несколько месяцев брака, спрашивая себя: «Почему я больше не люблю этого мужчину? И даже не могу понять, чего мне не хватает». Мужчина смотрит на меня со спокойной улыбкой, и я — так же спокойно — делаю шаг и лечу в пропасть. Всего мне хватало.

Спустя годы, сидя апрельским утром у озера и наблюдая, как тают на нем последние льдины, я услышала, как из леса позади меня вышли мой супруг и дети. Они о чем-то болтали и смеялись, и я вдруг ощутила глубочайшую радость. Радость, которой и сейчас более чем достаточно, чтобы наполнить мое сердце.

Смятение и драма, эйфория и удовлетворение от обладания. Кому это все нужно? Зачем?

***

Любовь может начаться сотней разных способов: с первого или с тысячного взгляда, с шепота или с улыбки, с комплимента или даже с грубости. Она может продолжиться ласками и поцелуями, а может — ссорами и скандалами. А закончиться — молчанием, грустью и разочарованием, яростью и слезами, а иногда — радостью и смехом. Она может длиться несколько часов или дней, а может осветить собой всю жизнь до самого последнего вздоха. Мы можем искать любовь сами, или она может найти нас сама. Она может стать нашим спасением, а может — погибелью. Когда мы любим и любимы, жизнь наполняется светом и красками; когда теряем любовь — все вокруг становится тусклым и пустым.

Мы жаждем любви, вожделеем ее, тянемся к ней, но до сих пор не понимаем, что же она такое. Мы дали ей имя, признали ее всепоглощающую силу, каталогизировали все ее радости и печали. Но до сих пор не разгадали огромное количество загадок: что значит любить и быть в отношениях? почему нам так нужна любовь? почему любовь проходит? как не дать ей угаснуть? есть ли в любви вообще какой-то смысл?

На протяжении веков любовь была тайной, разгадать которую не удавалось никому — ни философам, ни моралистам, ни писателям, ни ученым, ни самим влюбленным. Греки, например, поделили любовь на сорта — насчитали четыре, дали каждому определение. Но из этих определений, как ни странно, мало понятно, чем одна любовь отличается от другой. Эрос, к примеру, — вид любви страстной, которая может и включать в себя сексуальное влечение, и не включать. Однако и сейчас мы недалеко ушли в нашем понимании этого чувства. По данным статистики Google, главным запросом 2012 года в категории «Что такое?..» был запрос «Что такое любовь?» Официальный представитель компании Аарон Бриндл прокомментировал результаты статистики так: «Это отражает не только интересующие людей в этом году вопросы… но и состояние общества в целом». На сайте Can­You­Define­Love.com любой человек может оставить свое определение любви. Тысячи людей из разных стран делятся в проекте своим опытом и мыслями, заставляя согласиться с замечанием создателей веб-сайта: «Уникальных определений любви столько же, сколько людей на земле».

Ученые стараются быть конкретнее и точнее. К примеру, психолог Роберт Штернберг из Оклахомского государственного университета (Стиллуотер) описывает любовь как сочетание трех элементов: близости, страсти и взаимных обязательств. Прекрасно, но разгадать загадку не помогает. Для биологов-эволюционистов любовь — это стратегически заложенный в нас природой стимул к размножению. В отношении жизни в целом это определение можно считать верным. Но прояснить суть и значение этого чувства для нас в нашей конкретной жизни оно не помогает. Так что самое, пожалуй, популярное определение следующее: «Любовь — это загадка». И тех из нас, кто пытается найти свою любовь, сохранить ее или вдохнуть жизнь в угасающие чувства, — а таких подавляющее большинство, — подобное определение заставляет опускать руки, лишает всяких надежд.

Но так ли важно, понимаем ли мы, что такое любовь, или нет?

Если бы вы задали этот вопрос лет тридцать — сорок назад, то, скорее всего, услышали бы в ответ, что это не имеет значения. Любовь при всей ее силе не считалась важной составляющей повседневной жизни. На нее смотрели как на нечто отдельное от нашего существования, как на блажь и даже непозволительную для приличного человека роскошь, часто опасную (вспомните хотя бы Ромео с Джульеттой или Абеляра и Элоизу). Важно было лишь то, что позволяло выжить. Важны были семья и сообщество: они обеспечивали пропитание, крышу над головой и защиту от внешних угроз. Институт брака с момента своего появления был явлением рациональным, никак не связанным с чувствами и эмоциями. Связав свою жизнь с жизнью другого человека, можно было расширить земельные владения, приобрести власть и богатство, произвести на свет наследников, которым можно будет передать титулы и собственность, или родить детей, которые будут трудиться вместе с вами на ферме и заботиться о вас в старости.

И даже когда жизнь подавляющего большинства людей стала лучше и безопаснее, брак продолжал оставаться сделкой. В 1838 году, в самый разгар промышленной революции, натуралист Чарлз Дарвин составил список плюсов и минусов брака, прежде чем сделать наконец предложение своей кузине Эмме Веджвуд. В списке плюсов он отметил: «Дети… Постоянный компаньон (друг в пожилом возрасте), с кем будет интересно, объект для любви и игр… во всяком случае — лучше, чем собака… милая, нежная жена на диване, огонь в камине, и книги, и, может быть, музыка… Это все хорошо для здоровья». Минусами записал: «Возможные ссоры. Потеря времени — нельзя читать вечерами. Тревога и ответственность — меньше денег на книги и т. д. Я никогда не выучу французский, не увижу континент, не отправлюсь в Америку и не полетаю на воздушном шаре и даже Уэльс не смогу посетить в одиночку — жалкий раб».

У нас нет похожего списка его супруги Эммы, но для большинства женщин того времени главным аргументом в пользу брака была финансовая безопасность. Не имея возможности получить образование или работу, женщина, не вышедшая замуж, была обречена на жизнь в нищете и презрении. И такое положение женщины в обществе сохранялось еще в ХХ веке — уже на нашей памяти. Однако, даже получив доступ к образованию и возможность самостоятельно себя обеспечивать, женщины не начали придавать большое значение любви при выборе партнера. В эксперименте, проведенном в 1939 году, их попросили расставить восемнадцать определений, характеризующих будущего супруга и отношения с ним, в соответствии с их ценностью. Любовь оказалась на пятом месте. И даже в 1950-х годах ей не удалось занять в списке приоритетов первое место. Помню, как тетушка, узнав, что «в моей жизни появился мужчина», советовала: «Убедись, что у него хороший костюм, дорогая», что следовало понимать как: «Убедись, что у него хорошая работа и перспективы».

Однако в 1970-х годах любовь наконец начинает занимать первое место в списке критериев, на которые американцы обоих полов опираются при принятии решения о вступлении в брак. И только к 1990-м, когда женщины стали равноценными участниками рынка труда, брак в западном мире полностью перешел из категории «экономических предприятий» в категорию, по определению социолога Энтони Гидденса, «эмоциональных предприятий». В 2001 году 80% респондентов (это были женщины от двадцати до тридцати лет) проведенного в США исследования заявили, что мужчине, способному хорошо обеспечить семью, предпочтут того, кто способен говорить о своих чувствах. В наши дни и мужчины, и женщины единодушны: любовь — это главная причина для брака. И такая ситуация наблюдается по всему миру: люди, не озабоченные финансовыми проблемами и прочими базовыми потребностями, ищут партнера для того, чтобы любить. Впервые в истории человечества привязанность и эмоциональная близость стали главным основанием, по которому мы выбираем партнера и отдаем себя ему. Эти чувства — фундамент, на котором создается ключевая ячейка любого общества — семья.

Любовные отношения в наше время не просто самые близкие из возможных между двумя взрослыми людьми — они главные. А для многих вообще единственные. По данным научного социологического журнала American Sociological Review, с 1980-х годов количество американцев, утверждающих, что партнер — это единственный человек, которому они могут открыться и довериться, выросло на 50%. Мы живем в эпоху растущей эмоциональной изоляции и безличных отношений. Мы все реже проводим всю жизнь в сообществе, в котором выросли, рядом с заботливыми родителями, братьями и сестрами, лучшими друзьями. Нас все чаще некому встретить на пороге, когда мы приходим с работы. По данным последней переписи населения США, без семьи и соседей живет более тридцати миллионов американцев; для сравнения: в 1950 году их было четыре миллиона. Продолжительность рабочего дня увеличивается, расстояния растут, и требуется все больше времени на их преодоление. Мы привыкаем общаться в текстовых мессенджерах и по электронной почте. Мы давно не удивляемся, когда на наши звонки отвечают автоинформаторы, мы смотрим концерты в исполнении голограмм умерших артистов (рэпер Тупак Шакур, например), а еще через несколько лет научимся просить о помощи голографических сотрудников магазинов, банков и гостиниц. В аэропорту Нью-Йорка их можно встретить уже сейчас: Ава (сокращение от «аэропортовый виртуальный ассистент» или «аватар»), высокая привлекательная женщина, может помочь пассажирам найти нужный выход на посадку, рассказать о правилах безопасности на контрольно-пропускных пунктах и даже посоветовать зайти в дьюти-фри.

Джон Качиоппо, психолог из Чикагского университета, занимающийся исследованием одиночества, отмечает, что в «цивилизованных» высокоразвитых странах «социальные взаимодействия из необходимости перешли в категорию случайностей». Нашу нереализованную потребность в общении в результате вынуждены целиком и полностью обеспечивать наши партнеры. Одни за всех: за возлюбленных, за друзей, за соседей и соотечественников. И эти жизненно необходимые нам последние близкие отношения невозможно сохранить без поддержания эмоциональной связи.

Именно поэтому так важно понимать, что же такое любовь. Я бы даже сказала, крайне важно. Оставаться в неведении дальше просто нельзя. Убеждение, что любовь — это тайна, недоступная нашему пониманию и контролю, так же опасно для рода человеческого, как идея о том, к примеру, что пить можно любую воду. Чтобы построить здоровые отношения, нужно учиться. И благодаря тихой революции, произошедшей за последние двадцать лет в общественных и естественных науках, у нас наконец есть такая возможность.

НАУЧНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

Словари определяют научную революцию следующим образом: «…коренные перемены в понимании или представлениях о чем-либо; смена парадигм». И именно это произошло с представлениями о любви между взрослыми людьми в общественных науках. Еще двадцать лет назад мало кому из ученых пришло бы в голову выбрать любовь в качестве объекта изучения. То же относится к эмоциям. Французский философ Рене Декарт считал чувства проявлением нашей низменной животной природы, которую необходимо научиться преодолевать. Только способность мыслить, считал он, отличает человека от других животных. Cogito ergo sum — «Я мыслю, следовательно, существую» — одно из известнейших его высказываний.

Эмоции же объявлялись нерациональными, а потому сомнительными. Именно поэтому любовь, как самое нерациональное и сомнительное чувство, не могло вызвать научного интереса у ученых — главных рационалистов. Загляните в предметный указатель тысячестраничной книги профессора Эрнеста Хилгарда «Психология в Америке: исторический обзор», опубликованной в 1993 году. В нем нет слова «любовь». Браться за эту тему настоятельно не рекомендуют молодым ученым. Я помню, как мне говорили в аспирантуре, что наука не имеет ничего общего с туманными, невнятными и не поддающимися определению вещами типа эмоций, эмпатии и любви.

Но всякая революция — это еще и восстание. Социологи начали осознавать, что большая часть их работы никак не помогает решать проблемы общества, озабоченного качеством своей повседневной жизни. И в университетских лабораториях и научных изданиях зародилось тихое движение, без кровопролитий и шествий, которое поставило под сомнение ортодоксальные подходы к пониманию человека через его поступки. Послышались новые голоса, и внезапно в девяностых годах прошлого века эмоции превратились в узаконенный объект исследований. Такие понятия, как счастье, печаль, гнев, страх — и любовь, наконец, — стали появляться в повестке дня научных конференций антропологов, психологов, социологов и представителей множества других отраслей. Становилось все яснее, что чувства не случайны и не бессмысленны, но логичны и рациональны.

В это же время начали корректировать свои взгляды на отношения (в частности, романтические) психотерапевты и психиатры. Годами они искали причины всех личных проблем пациента в нем самом и его психическом состоянии. Стоит исправить его — исправятся и отношения. Но этого не происходило. Даже когда люди понимали, почему ведут себя так, а не иначе, и пытались измениться, их любовные отношения часто продолжали рушиться.

Психотерапевты признали, что работа с одним человеком из пары не дает полной картины. Люди, состоящие в любовных отношениях, — а также в любых других отношениях, — не являются отдельными независимо существующими субъектами; они — часть находящейся в постоянном развитии диады, где действия одного могут стать искрой, разжигающей реакцию в другом. Необходимо было понять и изменить поведение не отдельно взятого человека, но и его партнера, а также то, как они взаимодействуют в танце под названием «отношения». Исследователи начали снимать на видео, как пары делятся своими переживаниями и разочарованиями, спорят о деньгах, сексе или воспитании детей. Затем они изучали записи, чтобы понять, где те переломные моменты, когда отношения превращаются в поле битвы или покинутый дом. Или наоборот, когда парам удается прийти к гармонии и согласию. Изучали поведенческие паттерны.

Интерес к эмоциям вообще и к любви в частности возрос также среди ученых, занимающихся точными науками, поскольку технологический прогресс усовершенствовал старые инструменты и поставил на службу науке новые. Главная сложность, с которой всегда сталкивались исследователи, состояла в необходимости дать конкретное определение таким расплывчато-неуловимым явлениям, как чувства. Или, как сетовал Альберт Эйнштейн, «как же можно объяснить с точки зрения химии и физики столь важное биологическое явление, как первая любовь?»

Научный метод полагается не только на наблюдение и анализ, но и на измеримые, воспроизводимые данные. С появлением более точных тестов и анализов нейробиологи занялись исследованием биохимии эмоций. Но главный прорыв наметился с появлением функциональной магнитно-резонансной томографии (фМРТ). Нейрофизиологи начали проводить эксперименты, чтобы в буквальном смысле увидеть, как различные структуры и области мозга ведут себя, когда мы боимся, или счастливы, или грустим. Или же когда любим. Помните старую социальную рекламу с яичницей на сковороде и закадровым голосом: «Вот что происходит с вашим мозгом, когда вы употребляете наркотики»? Теперь у нас есть видеозаписи, на которых хорошо видно, что происходит с вашим мозгом, когда вы любите и любимы.

Результатом этого брожения умов стало вливание свежих знаний, которые объединяются в радикально и восхитительно новые представления о любви. Эти представления создают новые смыслы и разрушают веками сложившиеся убеждения о целях и течении романтической любви, а также меняют наше понимание человеческой природы в целом. Возникающее видение при этом не просто повод пересмотреть теории: оно способно многое изменить в нашей повседневной жизни и дает повод для оптимизма. Оно объясняет, почему мы любим, и позволяет строить, чинить и сохранять свою любовь.

В число революционных открытий вошли следующие.

Основной и важнейший инстинкт человека — не секс и не агрессия. Это потребность в безопасной близости и прочных отношениях.

Человек, первым предложивший нам такое видение того, что сегодня мы называем привязанностью или близостью, был психиатром и происходил из чопорной аристократической английской семьи, — вот уж от кого меньше всего ожидаешь, что он взломает код романтических отношений! Однако британский консерватор Джон Боулби оказался бунтарем и мятежником, навсегда изменившим представление о чувствах, возникающих между людьми. Именно на его открытиях и гипотезах основывается новая наука о любви.

Боулби предположил, что в нас заложена потребность любить нескольких значимых для нас людей, которые призваны поддерживать и защищать нас в бурном океане жизни. Таков природный код выживания нашего вида. Сексуальное влечение может побудить нас к размножению, но именно любовь обеспечивает наше существование. «Связав свою жизнь с любимыми, мы можем быть с ними в радости, приносить утешение в горе, а воспоминания о лишениях и страданиях затмить моментами безоблачного счастья», — писал Джордж Элиот.

Это стремление к единению в нас инстинктивно — не выучено. Возникло оно, по всей вероятности, как эволюционный ответ на критическую уязвимость человеческой физиологии: родовой канал женщины слишком узок, чтобы позволить производить на свет детей, приспособленных к самостоятельному выживанию сразу после рождения. Младенцы приходят в этот мир крохотными и беззащитными и требуют многих лет заботы и опеки, прежде чем встанут на ноги в переносном смысле. Казалось бы, проще отказаться от этих обременительных новорожденных, чем столько с ними возиться. Что же заставляет взрослых оставаться рядом и брать на себя сложную и утомительную задачу по воспитанию потомства?

Природа нашла решение: прошила в мозг и нервную систему автоматизированный механизм «зов — отклик», который на эмоциональном уровне связывает ребенка и родителя. Младенцы появляются на свет с милым репертуаром — хлопанье глазками, улыбки, плач, цепляние пальчиками, потягивания, — который вызывает у взрослых людей желание быть рядом и заботиться о них. Так что, когда малыш начинает кричать от голода и тянуться к матери, она берет его на руки и дает грудь. Или, когда отец начинает ворковать над крошкой-дочуркой и строить смешные рожицы, она сучит ножками, машет ручками и что-то лопочет ему в ответ. Так крепнет двусторонняя обратная связь между людьми.

Романтическая любовь между взрослыми людьми — это такая же привязанность, какая формируется между матерью и ребенком.

Долгое время мы верили, что по мере взросления перерастаем потребность в близости, заботе и поддержке, которые в детстве обеспечивали значимые взрослые, и что взрослые романтические отношения — это, по сути своей, сексуальное влечение. И это в корне неверное понимание любви.

Наша потребность иметь близкого и родного человека, знать, что он или она будут рядом, стоит только позвать, никуда не исчезает с возрастом. Напротив, она остается главной для нас, как выразился Боулби, «от рождения и до самой смерти». Просто, взрослея, мы переносим эту потребность с родителей на своих возлюбленных. И нет в романтической любви ничего нелогичного или случайного. Она продолжение упорядоченного и мудрого механизма нашего выживания.

Но есть ключевое отличие: нашим возлюбленным не обязательно физически обеспечивать нашу безопасность. Потребность взрослых людей в осязаемом присутствии близких не так абсолютна, как в детстве. Нам достаточно просто подумать о своих партнерах, чтобы почувствовать связь с ними. К примеру, огорчившись, можно вспомнить, что мы любимы, и представить, как нас утешают и успокаивают. Израильские военнопленные рассказывали, что «слышали» в своих узких камерах успокаивающие голоса своих жен. Далай-лама вызывает в воображении образ матери, когда медитирует. Я держу в голове ободряющие слова мужа, когда выхожу на сцену с речью или докладом.

Страстный секс — не залог надежных отношений, однако надежная привязанность — залог страстного секса, а также «вечной» любви. Моногамия — это не миф.

Возьмите любой мужской или женский журнал — обложки кричат заголовками: «Соблазни его!», «Сексуальная поза, которая работает с шести метров», «28 экспериментов в постели»… Или в гамаке. Или на полу. И наконец, «Секс-академия: заставь ее забыть свой вуманайзер». В своем невежестве мы практически приравняли физическую близость к романтической любви. Как результат — тратим огромное количество энергии и денег на то, чтобы сделать свою сексуальную жизнь острее и ярче. Но все устроено с точностью до наоборот: хороший секс не обеспечивает удовлетворяющих, крепких отношений, но крепкая любовь обеспечивает хороший — и даже лучший в вашей жизни — секс. Помешательство на интернет-порно угрожает здоровым отношениям именно потому, что приучает к мысли о ненужности эмоциональной связи.

Но прочные отношения и эмоциональная близость — заложенные в нас самой природой потребности; и именно они помогают сделать любовь «вечной». Доверие помогает нам преодолевать трудности в любых отношениях. Наши собственные тела способны производить целую таблицу химических элементов, которые крепко связывают нас с нашими близкими. Моногамия не просто возможна — она естественна и нормальна для человека.

Эмоциональная зависимость — не симптом психической незрелости или патологии; она самая большая наша сила.

Зависимость — ругательное слово в западном обществе. «Цивилизованный» мир так долго настаивал, что по-настоящему взрослые люди должны быть самодостаточны и независимы, что мы все в конце концов отгородились от него, оставшись один на один со своими эмоциями. Мы называем способность сепарироваться и отделить себя от родителей и первых возлюбленных признаком эмоциональной силы. И мы с подозрением смотрим на пары, которые демонстрируют, что им достаточно друг друга в этом мире. Про таких мы говорим, что они слишком увлечены, слишком близки, слишком друг от друга зависимы. Как следствие, современные люди испытывают неловкость за свою естественную потребность в любви, поддержке и утешении. Это считается слабостью.

Хотя в действительности все обстоит с точностью до наоборот. Сильная эмоциональная связь вовсе не признак слабости — она признак психического здоровья. Эмоциональная изоляция способна убить нас. Самый верный способ уничтожить людей — лишить их положительных взаимодействий. Уже первые исследования в этой области показали, что от 31 до 75% детей, лишенных родительской опеки, попадая в государственные учреждения, не доживают и до трех лет. Более поздние эксперименты, объектами которых стали сироты из румынских интернатов, показали, что у детей, которые в младенчестве проводили по двадцать часов в день без присмотра в своих кроватках, в дальнейшем часто диагностировали нарушения работы мозга, задержку умственного развития и сложности с социализацией.

Такие же разрушительные последствия эмоциональная изоляция может иметь для психики взрослых людей. У заключенных в одиночных камерах развивается комплекс симптомов, включающий в себя паранойю, депрессию, сильную тревогу, галлюцинации и потерю памяти. Это опыт «смерти при жизни». «Когда мы изолируем заключенного в одиночной камере, — пишет Лиза Гюнтер, доцент философии в Университете Вандербильта и автор книги “Одиночное заключение: социальная смерть и ее последствия” (Solitary Confinement: Social Death and Its Afterlives), — мы лишаем [его] поддержки других, которая крайне важна для адекватного восприятия действительности».

Идея автономного существования человека противоречит законам природы. Как и любые другие животные, мы нуждаемся в связи с себе подобными, чтобы выжить. Это подтверждают многочисленные примеры из жизни братьев наших меньших: в Таиланде тигр взял опеку над поросятами; в Китае собака выкармливает львят; в Колумбии кошка нянчится с белкой; в Японии кабан катает на спине маленькую обезьянку; а в Кении самец гигантской черепахи воспитывает крошку-бегемота, осиротевшего после цунами.

И для нас, людей, сердце близких — как говорится в кельтской пословице — наша крепость. Историки Второй мировой войны отмечают, что единицей выживания в концентрационных лагерях была пара, а не индивид. Исследования доказали, что продолжительность жизни, как правило, ниже среди одиноких людей и выше — среди семейных.

Эмоциональная связь — необходимое условие нашего выживания. Нейронаука наглядно подтвердила то, что мы, наверное, и так всегда чувствовали сердцем: тесная связь с другими людьми — более эффективный механизм выживания, чем тот, который было принято считать основным, — страх. Близость необходима нам и для достижения успехов. Мы в буквальном смысле становимся здоровее и чувствуем себя счастливее, когда рядом есть кто-то любимый и любящий. У людей, которые уверены, что всегда получат поддержку от близких, ниже артериальное давление и сильнее иммунитет. Эмоциональная близость снижает уровень смертности от рака, уменьшает частоту инфаркта и инфекционных заболеваний. После операции коронарного шунтирования у женатых пациентов в три раза больше шансов прожить еще пятнадцать лет, чем у их неженатых товарищей по несчастью. «Хорошие отношения, — считает психолог Берт Учино из Университета Юты, — лучший из возможных рецептов хорошего здоровья и самый сильный антидот от старения». Он ссылается на двадцатилетнее исследование с участием тысяч пациентов, которое доказало прямую связь между уровнем защищенности и принятия в обществе и смертностью — как общей, так и от конкретных заболеваний, инфарктов например.

С точки зрения психического здоровья близкие отношения — гарантированный источник счастья, куда больший, чем огромная зарплата или выигрыш в лотерею. Они значительно снижают тревожность и подверженность депрессиям, делают нас более устойчивыми к стрессу и травмам. Среди переживших теракт 11 сентября в Нью-Йорке те, кто находился в прочных близких отношениях, легче и быстрее восстановились и вернулись к нормальной жизни, чем те, кто справлялся со всем в одиночку. Через полтора года после трагедии у представителей первой категории наблюдалось гораздо меньше признаков посттравматического стресса и симптомов депрессии. Более того, по мнению близких, они стали более психически зрелыми и гибкими, чем были до катастрофы.

Быть «лучшей версией себя» можно, только когда рядом есть самый близкий и родной человек. «Блестящая изоляция» идет на пользу державам, но не людям.

Многие из нас, как и Дарвин с его списком минусов брака, считают, что любовь ограничивает, сужает наши возможности и опыт. Но это в корне неверно. Безопасная и надежная связь — это стартовая площадка, с которой не страшно выйти в открытый космос непривычного и непознанного и сделать очередной шаг к новому себе. Человек, все силы и внимание которого уходят на тревогу и обеспечение безопасности, обычно не демонстрирует жажды познания. Гораздо легче и спокойнее живется тем, кто знает, что за их спиной всегда кто-то есть. Зная о таком прикрытии, мы обретаем уверенность в себе и в своей способности решать любые проблемы. К примеру, молодые и только начинающие свой профессиональный путь женщины, которые эмоционально близки с партнерами и умеют просить их о поддержке, более уверены в своей квалификации и успешнее в достижении карьерных целей. Такой вот парадокс: зависимость делает нас более независимыми.

Эгоизм ненормален для человека; эмпатия — естественный процесс нашего организма. Способность сочувствовать и сопереживать рождается вместе с нами.

Мы по сути своей эмпатичный вид. Можно сколько угодно отрицать или игнорировать эту часть своей природы, но забота о других — наша естественная потребность. Мы не рождаемся черствыми и амбициозными, готовыми получать желаемое любой ценой, часто за счет других. Как точно заметил биолог Франс де Вааль, «мы бы не появились на свет, если бы наши предки были необщительными». Процветание человечеству обеспечили взаимная забота и совместный труд. Наш мозг умеет считывать эмоции с лиц окружающих и резонировать в соответствии с прочитанным. Именно эта эмоциональная отзывчивость и способность к взаимодействию, а не только наш большой и способный к мышлению мозг позволили нам стать доминирующим видом на планете. Чем теснее наша связь с любимыми, тем лучше мы сонастроены и откликаемся на их потребности, как если бы они были нашими собственными. Решения, основанные на принципах морали, и альтруистические поступки — естественное следствие нашей эмоциональной связи с другими людьми.

Узы любви принадлежат нам по факту рождения и являются колоссальным ресурсом. Они главный источник наших сил и радости. Возможность получать и оказывать поддержку настолько важна для людей, что, по мнению социальных психологов Марио Микулинсера и Фила Шейвера, нас следовало бы называть не Homo sapiens — «человек разумный», а Homo auxiliator vel accipio auxilium — «человек помогающий или получающий помощь». Я бы конкретизировала до Homo vinculum — «человек привязывающийся».

ЕДИНАЯ ТЕОРИЯ ЛЮБВИ

Понимание того, что наши возлюбленные — это наша тихая гавань в бушующем океане жизни, позволило нам по-новому увидеть романтические отношения и разобраться, что делает их неудачными или, наоборот, успешными. На протяжении многих лет мы были сосредоточены исключительно на том, что видим и слышим.

Ссоры из-за денег.

— Ты тратишь целое состояние на обувь, которая тебе не нужна!

— А тебе лишь бы экономить. Мы живем как скряги. Жить нужно радостно!

Споры из-за родителей.

— Ты вечно висишь на телефоне, болтаешь со своей мамашей, докладываешь ей о каждом слове и шаге.

— Ну конечно, папина доченька. Когда ты уже повзрослеешь?!

Разногласия по поводу воспитания детей.

— Именно поэтому он не сделал вчера домашнее задание. Им слишком много задают. А ты слишком многого требуешь и чересчур контролируешь ребенка.

— А ты во всем ему потакаешь. Никакой дисциплины в доме. Ты и за убийство его оправдаешь.

Разочарование в сексуальной жизни.

— Ты изменяешь мне! Сколько это может продолжаться?! Как же можно так врать?!

— Ну мне бы не пришлось тебе изменять, если бы тебе хотелось чаще и тебя не пугало все новое. Но это в любом случае ничего не значит.

Но пока мы так сосредоточены на том, что лежит на поверхности, мы не замечаем того, что скрыто. Не видим общую картину. Начните рассматривать отдельные фрагменты картины Жоржа Сёра — и вы быстро забудете, что перед вами «Воскресный день на острове Гранд-Жатт». Сядьте за пианино и сыграйте несколько нот — и вы не вспомните, как нежно звучит вальс ля-бемоль мажор Иоганнеса Брамса. Выйдите на танцпол и исполните несколько па — но они не дадут вам почувствовать всю страсть аргентинского танго.

Так и пары, чьи отношения зашли в тупик, зацикливаются на отдельных моментах, но их проблема находится гораздо глубже. Такие люди больше не видят друг в друге безопасную и тихую гавань: тех, на кого всегда можно положиться, тех, кто обязательно откликнется на зов. В несчастливых отношениях люди, наоборот, чувствуют себя обделенными, отвергнутыми, даже брошенными. И в таком ракурсе конфликты в паре обретают свое истинное значение: партнеры в панике протестуют против рвущейся связи и требуют вернуть эмоциональную вовлеченность.

В основе же счастливых отношений лежит глубокая убежденность, что партнеры важны друг для друга и обязательно откликнутся на зов. Прочные и надежные отношения — это открытый канал для обмена эмоциональными сигналами. Любовь представляет собой постоянный процесс сонастройки, установления связи, отсутствия и неверной передачи сигналов, разрыва связи, восстановления и поиска более прочных соединений. Это танец, в котором партнеры сходятся и расходятся, чтобы снова найти друг друга и взяться за руки. Минута за минутой, день за днем.

Новая наука дала нам то, что я люблю называть единой теорией поля любви. Эйнштейну не удалось вывести единую теорию поля в физике, но мы смогли описать ею любовь. Наконец-то все элементы пазла, над которым мы с коллегами долгое время ломали голову, сложились в общую картину, и мы увидели ее всю как на ладони. Пятьдесят лет назад психолог Харри Харлоу, известный своими экспериментами над детенышами обезьян, в обращении к Американской психологической ассоциации отметил, что «в понимании любви или привязанности психологи не справились со своей миссией… То немногое, что мы о них знаем, куда лучше описали поэты и писатели».

Но сегодня этот код расшифрован полностью. Мы знаем, что такое хорошие отношения. И даже более: мы умеем их строить. После стольких лет у нас наконец появилась карта, руководствуясь которой мы можем создать, исправить и поддержать свою любовь. Это настоящий прорыв. Наконец-то романтическая любовь — это, по мнению Бенджамина Франклина, «изменчивое, преходящее и нечаянное» чувство — стала более предсказуемой, стабильной и осознанной.

Попытки управлять любовью, которые мы предпринимали до сих пор, оканчивались неудачами, потому что мы не понимали, что лежит в ее основе. Все это время психотерапевты, как правило, пытались решать проблему двумя способами. Первый — психоаналитический: пары просеивали свой детский и юношеский опыт, чтобы найти причины, по которым они реагируют так, а не иначе. Это копание в своих первых отношениях и привязанностях — кропотливый, трудоемкий и дорогостоящий процесс, который к тому же приносит результаты сомнительной ценности. Он подходит к решению проблемы как бы сбоку: через осмысление и понимание истории взаимоотношений каждого партнера. Но ваши нынешние отношения — это не просто автоматически воспроизводимое прошлое; такое видение не принимает в расчет вашего партнера и силу его или ее откликов, как если бы этот партнер был просто пустым экраном, на котором показывают видеозапись вашего детства и юности.

Второй способ сугубо практичен. Пары инструктируют, как общаться более эффективно: «Слушайте и повторяйте то, что сказал ваш партнер». Или учат вести переговоры и торговаться за свои интересы в спорных вопросах, от секса до уборки: «Ты пылесосишь ковер, а я убираю в ванной». Или подсказывают, как улучшить сексуальную жизнь: купить цветы, надеть кружевное белье и попробовать позы из «Камасутры». Все эти подходы могут приносить результаты, но только на время. Любовь не в том, можете ли вы повторить сказанное, или решить, кто пылесосит коврик, или договориться о том, какие сексуальные позы попробовать. Такое практически ориентированное консультирование похоже на попытки заткнуть пальцем дыру в плотине, которая угрожающе потрескивает и вот-вот прорвется, или залечить лейкопластырем гнойную рану.

Моя клиентка Элизабет рассказывала: «Психотерапевт заставляла нас выполнять эти упражнения, используя готовые фразы, которые она нам дала, но после возвращения домой у нас не получалось так разговаривать друг с другом, не говоря уже о тех ситуациях, когда мы начинали ссориться. Да, мы разделили домашние обязанности, но наши отношения не стали хорошими. Мне по-прежнему было одиноко. Одно время мы практиковали это “выйди из комнаты, возьми тайм-аут”, но, когда он возвращался, я начинала злиться еще сильнее и даже не понимала, на что именно».

В конечном счете эти подходы неэффективны, поскольку никак не воздействуют на причину разлада в отношениях, на страх, что эмоциональная связь — основа комфорта и покоя — рвется. Однако, когда мы знаем, как нечто устроено, исправить и сохранить его здоровым гораздо проще. Без этого базового знания все, что мы могли сделать, — пытаться исправить какую-то одну часть отношений в надежде, что доверие и близость каким-нибудь чудесным образом вернутся через эти узкие тропки. Новая наука позволила нам проложить прямую магистраль к месту назначения.

Чтобы действительно помочь парам обрести счастье, мы должны укрепить фундамент их отношений — помочь восстановить между ними эмоциональную связь. Подход, который мы с коллегами изобрели, — ЭФТ, или эмоционально-фокусированная терапия (мои непочтительно-дерзкие дети называют его Экстремально-Фееричной Терапией) — нацелен именно на это. Мы пришли к выводу, что, когда эмоциональная связь рвется, партнеры начинают следовать определенным моделям поведения — поведенческим паттернам, которые загоняют их в замкнутый круг взаимных обвинений и отторжения. Чтобы восстановить эмоциональную связь в таких отношениях, нужно, во-первых, разорвать этот замкнутый круг, а во-вторых, выстроить более эмоционально открытое и принимающее общение, чтобы партнеры чувствовали себя в безопасности, доверяя другу свои скрытые страхи и желания.

ЭФТ, опробованная в большом количестве исследований, доказала свою эффективность, более высокую, чем у любого другого существующего подхода. Пары, прошедшие терапию, подтверждают, что их отношения стали приносить им больше ощущения безопасности и удовлетворения. Эмоционально-психологическое состояние партнеров также улучшается: снижается уровень тревоги и депрессий. Эти положительные изменения удается сохранить на многие годы после окончания терапии.

Почему же ЭФТ так эффективна? Потому что направлена на решение проблемы в самом ее корне, а не на борьбу с симптомами. Нам не нужно убеждать партнера измениться или пытаться его перевоспитать. Новая наука позволяет нам увидеть самые потаенные человеческие эмоции и открывает новые возможности для изменения отношений, используя всепоглощающую силу эволюционно заложенной в нас потребности в близости и заботе, которая и определяет наш вид.

Как сказал один из моих клиентов, «двадцать восемь лет мы с супругой пытались научиться общаться друг с другом так, как сейчас, но ничего не выходило… То ли страх мешал, то ли неумение. Но когда научились, наш брак и жизнь полностью изменились».

Обретя карту волшебной страны под названием «Любовь», вы найдете путь домой и никогда больше с него не собьетесь.

***

В конце каждой главы вы найдете короткие упражнения-эксперименты. С их помощью мы будем разрабатывать свое шестое чувство — любовь — в соответствии с новой наукой, которая, как мы знаем, лишь описывает существующие в природе закономерности. Выполняя упражнения, вы много узнаете о своих отношениях, поймете, как вы любите, и в конце концов сможете найти безопасность и удовлетворение, которые вам — и нам всем — так необходимы.

ЭКСПЕРИМЕНТ

Найдите тихое и укромное место, где никто не побеспокоит вас в течение получаса. Расположитесь поудобнее и сделайте двадцать глубоких вдохов и выдохов. Теперь представьте, что вы находитесь в незнакомом вам темном месте. Вам страшно и тревожно, вы здесь совсем один. Вам хочется позвать кого-нибудь.

Шаг 1

Кто этот человек, которого вам хотелось бы видеть рядом? Мысленно вызовите его образ.

Вы позовете его/ее или нет? Возможно, вы говорите себе, что это не лучшая идея, что это признак слабости, а может быть, ваш призыв приведет к обиде и разочарованию. Возможно, вы думаете, что нельзя ни на кого рассчитывать и нужно уметь справляться со своими эмоциями самостоятельно, поэтому вы просто сидите в темноте, сжавшись от страха. Возможно, вы зовете, но очень неуверенно, а затем убегаете и прячетесь в темном углу.

Если вы зовете, как вы это делаете? Как звучит ваш голос? Когда человек приходит на ваш зов, что он/она делает? Выражает озабоченность, утешает и ободряет, остается с вами рядом, пока вы не расслабитесь и не успокоитесь?

А может быть, приходит, но отворачивается, игнорирует ваши переживания, советует взять себя в руки или даже критикует вас? Может быть, вы пытаетесь удержать его/ее, расстраиваетесь, чувствуете, что ваш зов на самом деле не услышан, что вам не на кого положиться?

Какие ощущения возникают в теле во время проведения эксперимента? Скованность, онемение, боль, возбуждение, покой, расслабление? Показался ли он вам сложным или тяжелым? Испытали ли вы какие-нибудь эмоции: грусть, радость, злость, раздражение?

Шаг 2

Теперь пару минут походите. Сядьте на другое место и, абстрагировавшись от переживаний, обдумайте результаты своего мысленного эксперимента. (Если абстрагироваться не получается, можно отложить этот шаг на следующий день или даже обсудить эксперимент с кем-нибудь, кому вы доверяете.)

Коротко и четко опишите, что произошло в вашей воображаемой темной комнате. Запишите все этапы. Что описанная ситуация говорит вам о ваших ожиданиях от отношений? Ожидания и предположения о том, как другие будут реагировать на наши поступки, определяют наше поведение в отношениях. Они — это наша очень личная история любви.

Шаг 3

Поразмышляйте еще немного, попробуйте сформулировать и выразить словами, что вы думаете и чувствуете по поводу романтических отношений.

У многих автоматически прорываются высказывания вроде: «Отношения — источник стресса»; «С женщинами/мужчинами невозможно построить отношения. Они вечно чем-то недовольны, им невозможно угодить»; «Любовь — это тяжелый труд, но она того стоит»; «Любовь — для слабаков».

Шаг 4

Задайте себе вопрос: «А что я хочу знать о любви?» И попробуйте найти ответы в этой книге.

Глава 2

Привязанность: ключ к любви

Любовь — это два одиночества, которые приветствуют друг друга, соприкасаются и защищают друг друга.

Райнер Мария Рильке

«Любовные отношения — это рациональная бизнес-сделка, — так выразился в своей лекции на международной конференции в Банфе тридцать лет назад знаменитый психолог. — Это постоянные переговоры, согласование прибыли и убытков. Конечно, каждому хочется получать больше, а терять меньше». Начинающий клиницист, я слушала его и качала головой, не соглашаясь с этим определением. Я работала с несчастными парами и знала, что они не вписываются в эту модную теорию любви «Ты — мне, я — тебе». Но я не знала почему.

Несколько часов спустя я сидела в баре и спорила со старшим коллегой.

— Что тебе не нравится в этом определении? Отношения — это ведь действительно деловая сделка, — настаивал он.

— Нет, неправда, — упорствовала я.

— Ну хорошо, — снисходительно парировал он. — Тогда что они такое?

На мгновение я растерялась, не зная, что ответить, но затем взволновано выпалила:

— Никакая это не сделка. Это близость. Эмоциональная близость. Такая же, как между матерью и ребенком. Как у Боулби.

ДЕТИ И ЛЮБОВЬ

У каждой революции есть свои герои, герой революции отношений — Джон Боулби. Скорее всего, имя Боулби вы впервые встретили в предыдущей главе этой книги, но его идеи и работа уже радикально изменили отношения с нашими детьми, а теперь делают то же самое с нашими отношениями с партнерами. Боулби — британский психиатр, родоначальник теории привязанности, рассматривающей личность с точки зрения возрастной психологии, которая ставит эмоции и взаимоотношения с близкими людьми во главу угла. Именно они, по мнению Боулби, определяют, кто мы и как мы себя ведем.

Теория привязанности проникла в нашу культуру и во многом изменила наши подходы к воспитанию детей в последние сорок лет. А ведь еще совсем недавно эксперты-воспитатели выступали за дистанцированный, отстраненный уход за ребенком, цель которого состояла в том, чтобы как можно быстрее превратить его в самостоятельное, автономное существо. Один из отцов современного бихевиоризма Джон Уотсон был непреклонен в своем убеждении, что материнская любовь — «опасный инструмент»; сентиментальная женская натура, считал он, — это недостаток, который не позволяет матери растить своих детей сильными и независимыми. Проявляя теплоту, например обнимая и прижимая к себе ребенка, она может испортить его и превратить в слабого, эмоционально нестабильного взрослого. Если же укладывать детей спать в отдельной комнате и не реагировать на их плач, то они научатся себя контролировать и стойко переносить любые неудобства. Уотсон, наверное, не смог бы быть более неправ, хотя его ключевая идея о том, что удовлетворение эмоциональных потребностей людей делает их более нуждающимися в поддержке, незрелыми и не лучшими объектами для любви, все еще очень популярна, когда речь идет о взрослых.

Большинство из нас сейчас безусловно признает потребность ребенка в постоянном успокаивающем физическом и эмоциональном контакте с родителями. Мы осознаем, как сильно на формирование личности ребенка влияет близость со значимыми для него взрослыми. Хотя и сегодня есть те, кто утверждает, что любовь и забота — это хорошо, но личность закладывается в нас генетически. Это не так. Большое количество исследований доказало, что даже при полном комплекте генетических минусов именно наши первые отношения определяют, дадут ли гены о себе знать в реальной жизни и как они будут проявляться. Гиперактивные обезьянки, будущие «плохие парни» своего племени, попав на воспитание к особо заботливым приемным мамам, превращаются со временем в уважаемых лидеров.

Добавьте к генетическим проблемам стрессовые условия — и здесь отзывчивость родителя имеет определяющее значение. Беспокойные младенцы из малообеспеченных семей часто плохо контролируют свое настроение, не умеют самостоятельно успокаиваться и оповещать родителей о своих потребностях. Исследователи из Амстердамского университета провели с матерями таких детей шестичасовой инструктаж по распознаванию младенческих сигналов и научили реагировать на них объятиями, поглаживаниями и тому подобным. Перемены в поведении малышей были поразительными. К году все они превратились в нормальных детей, которые тянутся к матери, когда расстроены, и успокаиваются, когда она берет их на руки. В контрольной группе, консультационная работа в которой не проводилась, по оценкам специалистов, здоровая привязанность сформировалась только у 28% детей. Близость и забота решают все.

Революция в подходах к воспитанию детей началась с простого наблюдения за реакциями и паттернами поведения при общении матери и ребенка, а привела к экспериментам, которые формировали эти паттерны и управляли ими. (Позже мы увидим, что череда открытий в науке о взрослых отношениях начиналась таким же образом.) В 1930-х и 1940-х годах врачи начали отмечать, что осиротевшие малыши, обеспеченные всем необходимым, кроме объятий и эмоциональной поддержки, часто не доживали и до трехлетнего возраста. Американский психоаналитик Рене Шпиц для описания таких детей ввел в обиход термин «госпитализм». Тем временем другие специалисты выявляли молодых людей, которые физически были здоровы, но эмоционально отчуждены и не способны общаться с другими людьми. Психиатр Дэвид Леви назвал такое поведение подростков эмоциональным голодом.

Но чтобы понять огромную важность этих фактов, нужно было быть Джоном Боулби. Боулби, родившийся в 1907 году в аристократической семье, был четвертым из шестерых детей и, как было принято в высшем обществе, видел своих родителей нечасто. Умытые и аккуратно одетые, они встречались с матерью раз в день — за чаем, а отца, хирурга, видели и вовсе раз в неделю — по воскресеньям. Все остальное время они проводили с няньками, горничными и гувернантками. К Боулби была приставлена няня Минни, которую будущий психиатр особенно любил. Когда ему исполнилось четыре года, мать уволила девушку; этот разрыв Боулби позже опишет словами «больно, словно я потерял мать». В возрасте семи лет его отправили в закрытую частную школу-интернат. Это событие настолько его травмировало, что спустя годы он говорил своей жене Урсуле, что в таком возрасте не отправил бы в английскую частную школу и собаку.

Очевидно, именно в результате этих событий вопрос отношений детей с родителями и другими значимыми взрослыми стал для Боулби столь важным и интересным. Окончив Тринити-колледж Кембриджа, где он изучал психологию, Боулби работал в прогрессивных интернатах с трудными подростками и малолетними преступниками, многие из которых в очень раннем детстве были разлучены с родителями или брошены ими. Затем он стал врачом, а позднее — психоаналитиком. И вскоре оказался в оппозиции к ортодоксам психоанализа, которые, опираясь на учение Фрейда, считали, что проблемы пациентов почти всегда являются внутренними, отслеживаемыми вплоть до бессознательных фантазий и страхов. Но собственный опыт и опыт других людей заставлял Боулби верить, что трудности многих пациентов были вызваны внешними причинами — их реально существующими отношениями с другими людьми. В 1938 году ему — начинающему клиницисту — было поручено вести гиперактивного трехлетнего мальчика. Супервизором была назначена известный психоаналитик Мелани Кляйн. Боулби вознамерился обсудить отношения в семье с матерью ребенка — крайне тревожной и нервной женщиной, но Кляйн считала важными только фантазии мальчика о матери и запретила вовлекать ее саму в процесс лечения. Молодой психоаналитик был возмущен.

Продолжая работать с детьми и подростками с нарушениями психики, Боулби пришел к выводу, что разрыв или отсутствие эмоциональной связи с родителями или другими значимыми взрослыми могут препятствовать здоровому эмоциональному и социальному развитию, приводя к отчуждению и озлобленности. В 1944 году Боулби опубликовал свою революционную статью Forty-Four Juvenile Thieves («Сорок четыре малолетних вора»), в которой заявлял, что «за маской безразличия [они прячут] неутолимые страдания, а за кажущейся черствостью — отчаяние». После Второй мировой войны он работал с попавшими в эвакуацию или осиротевшими детьми и в результате только укрепился в своих революционных выводах. Исследование проводилось по заказу Всемирной организации здравоохранения и было опубликовано в 1950 году. В докладе было обосновано, что разлука с близкими лишает подростков эмоциональной поддержки и наносит такой же вред психике, как нехватка питательных веществ организму.

Эта работа вызвала шквал критики и бурное признание. Выводы Боулби касались связи матери и ребенка, он уверенно заявлял, что «с самых первых дней жизни ребенок должен испытывать тепло, близость и уверенность в надежности связи с матерью (или другим значимым взрослым) к взаимному удовлетворению и удовольствию». Феминистки жаловались, что утверждение Боулби приковывает женщин к детской и исключает для них возможность выходить в люди и вести независимую жизнь. Правительства и чиновники же, напротив, были в восторге. Многие мужчины, вернувшись с войны, не могли найти работу: все нужды тыла и фронта, пока их не было, обеспечивали женщины. А тут такой повод отправить женщин по домам и вернуть рабочие места мужчинам.

Но в теории Боулби был один спорный момент. Она явно противоречила взглядам, принятым в психоанализе. Фрейд утверждал, что связь между матерью и ребенком формируется после рождения и является условным рефлексом. Младенец любит маму, потому что она его кормит. Однако Боулби, на которого в свое время произвела большое впечатление теория естественного отбора Дарвина, а также работы этологов того времени, был убежден, что эмоциональная связь устанавливается автоматически еще до рождения ребенка. Тезисы Боулби поддержал его коллега и друг Гарри Харлоу, психолог из Висконсинского университета, который проводил эксперименты на детенышах макак-резусов, разлученных с матерями сразу после рождения. Выращенные в одиночестве обезь­янки так изголодались по «комфорту контакта», что, когда им предлагали на выбор проволочную «мать», снабженную бутылочкой с молоком, и мягкую тряпичную, но лишенную соски, они почти всегда предпочитали тряпичный вариант. Как отметила писательница и популяризатор науки Дебора Блум в своей книге о Гарри Харлоу, «еда необходима, чтобы жить, но хорошее объятие — это сама жизнь».

Чтобы подтвердить свои идеи, Боулби в сотрудничестве с молодым социологом Джеймсом Робертсоном снял документальный фильм A Two-Year-Old Goes to Hospital («Двухлетка в больнице»). Фильм рассказывал о маленькой девочке по имени Лора, которой требовалась небольшая операция и госпитализация на восемь дней. Впечатление фильм производит ужасающее и гнетущее (в интернете можно найти отрывки, смотреть которые без слез просто невозможно). В соответствии с преобладавшей в ту эпоху профессиональной мудростью, что чрезмерная привязанность к матерям и другим членам семьи порождает несамостоятельных, зависимых детей, которые вырастают в ни на что не годных взрослых, родителям не разрешалось оставаться с детьми в больницах. Заболевших малышей нужно было оставлять у двери учреждения; навещать их можно было раз в неделю — на час.

Разлученная с матерью и окруженная постоянно меняющимися незнакомыми лицами медсестер и врачей, Лора пугается, злится, плачет и наконец впадает в полнейшее отчаяние. Дома после выписки девочка остается эмоционально закрытой и отказывается идти на близкий контакт с матерью. Фильм поднял переполох в профессиональных кругах. Королевское медицинское общество объявило его постановочным и лживым, а Британское психоаналитическое общество с пренебрежением отмахнулось; был даже психоаналитик, который заявил, что горе и ужас Лоры были вызваны не разлукой, а гневом из-за подсознательных фантазий о новой беременности матери. Больницы Великобритании и Америки отказались от жесткой политики и разрешили родителям находиться с детьми во время лечения только в конце 1960-х годов.

Несмотря на протесты и критику коллег, Боулби не отказался от своих идей и сформулировал теорию того, что он назвал привязанностью. (Говорят, что, когда супруга спросила, почему он не хочет называть вещи своими именами, а свою теорию — теорией любви, ученый ответил, что это было бы издевательством над наукой.) Боулби в его работе заметно помогла психолог-исследователь из Канады Мэри Эйнсворт, которая оформила его идеи и проверила их на практике.

В ходе совместных экспериментов они выделили четыре элемента привязанности.

• Мы стремимся иметь, отслеживать и поддерживать эмоциональный и физический контакт с объектами привязанности. На протяжении всей жизни нам важно знать, что они эмоционально отзывчивы, неравнодушны и искренне расположены к нам.
• Мы обращаемся к любимым за поддержкой и утешением, когда расстроены, встревожены или напуганы. Близость с ними обеспечивает нам ощущение тихой гавани, в которой нас примут и поймут любыми; это базовое чувство безопасности учит нас управляться со своими эмоциями, общаться с другими людьми и доверять им.
• Мы скучаем в разлуке — физической или эмоциональной, и эта тоска, или страх потери, может стать очень ощутимой и даже полностью выбить нас из колеи. Изоляция травматична для людей: такова наша природа.
• Мы рассчитываем, что значимый человек будет находиться рядом и поддерживать нас, пока мы исследуем и изу­чаем мир вокруг. Чем тверже наша уверенность в прочности связи, тем более независимыми и самостоятельными мы можем быть.

Эти четыре элемента универсальны и типичны для любых отношений между любыми людьми, независимо от их национальности, вероисповедания, принадлежности к той или иной культуре и так далее. Суть концепции заключается в том, что формирование глубокой взаимной близости является главным императивом для представителей рода человеческого. По мнению Боулби, жизнь в своем лучшем проявлении — это, по сути, череда «экскурсий» из безопасности близких отношений в пугающую непредсказуемость большого внешнего мира.

Однако теории Боулби недоставало эмпирически подтверж­денных доказательств. И на помощь снова пришла Мэри Эйнсворт. Она разработала простой, но хитроумный эксперимент, который до сих пор считается одним из самых важных и переломных в истории всей психологии. Он так же важен для нашего понимания любви и отношений, как эксперимент Ньютона, показывающий, что мелкая галька и большие камни падают с одинаковой скоростью, для понимания закона всемирного тяготения. Скажу даже больше: если бы не Эйнсворт, идея Боулби до сих пор могла бы оставаться гипотезой.

Эксперимент был назван «Незнакомая ситуация», в интернете можно найти несколько протоколов его проведения. Мать с ребенком в возрасте от года до трех лет приглашается в незнакомое помещение. Через несколько минут появляется сотрудник, а мать уходит — малыш остается один на один с незнакомым ему взрослым. Через три минуты мать возвращается. Большинство детей сильно расстраиваются, видя, что мать покидает помещение: они начинают плакать, бросать игрушки, беспокойно раскачиваться из стороны в сторону. В момент воссоединения ребенка с матерью проявляется одна из трех моделей поведения, и эти модели определяют тип эмоциональной связи, которая сложилась между малышом и родителем.

У жизнерадостных детишек, которые быстро успокаиваются, легко идут на контакт со своими вернувшимися мамами и тут же возвращаются к исследованию окружающего пространства, матери обычно теплые и отзывчивые. У детей, которые продолжают нервничать, демонстрируют враждебность и требовательность или отчаянно цепляются за мать, когда та возвращается, обычно эмоционально непоследовательные матери, которые то ласкают ребенка, то отталкивают его от себя. И третья группа — малыши, которые не выказывают ни радости, ни огорчения или гнева и остаются равнодушно отстраненными от своих родительниц, — это дети холодных и отвергающих матерей. Боулби и Эйнсворт определили эти эмоциональные стратегии, или типы привязанности детей, как надежный, тревожно-амбивалентный и избегающий соответственно.

Боулби посчастливилось дожить до того дня, когда его теория привязанности стала краеугольным камнем воспитания детей в западном мире. (Более того, о привязанности в детско-родительских отношениях стали так много и так открыто говорить, что она стала ключевым концептом «естественного родительства» известного американского педиатра Уильяма Сирса. Основанное на принципах, отстаиваемых Боулби, оно, однако, далеко выходит за рамки его теорий. Естественное родительство часто предполагает совместный сон с детьми, грудное вскармливание в течение нескольких лет и практически постоянный физический контакт ребенка с матерью или отцом.)

Сегодня никто не ставит под сомнение тот факт, что маленькие дети нуждаются в постоянной физической и эмоциональной близости со значимыми для них взрослыми. Эта когда-то революционная идея стала для нас аксиомой. Но только там, где речь идет о детях. Многие до сих пор уверены, что такая зависимость заканчивается в подростковом возрасте. Боулби так не считал. Он подчеркивал, что потребность в близости с несколькими значимыми для нас людьми, потребность в привязанности сохраняется у нас в течение всей жизни и что именно она формирует наши романтические отношения, когда мы взрослеем. Он писал: «Все мы с момента рождения и до самой смерти чувствуем себя счастливым лишь тогда, когда жизнь наша организована как череда познавательных экскурсий — коротких или длинных — в большой мир из зоны безопасности, которую обеспечивают нам собой близкие люди».

ВЗРОСЛЫЕ И ЛЮБОВЬ

Свои заявления Боулби обосновывал результатами наблюдений за вдовами Второй мировой, которые демонстрировали те же поведенческие паттерны, что и осиротевшие беспризорники. Он знал также, что обезьянки, над которыми ставил свои опыты Харлоу, став взрослыми, становились эмоционально нездоровыми: испытывали приступы ярости, саморазрушения или апатии, оказывались не способными взаимодействовать со своими сородичами и образовывать пары. Однако идеи выдающегося ученого отвергались снова и снова. Боулби ушел из жизни в 1991 году, так и не успев собрать доказательства того, что его теория привязанности актуальна также для взрослых людей и отношений между ними.

Через несколько лет знамя его борьбы подхватили социальные психологи из Денверского университета Фил Шейвер и Синди Хазан. Изначально объектом их научного интереса была способность людей справляться с горем и одиночеством. В работах Боулби они пытались найти объяснение, почему чувство одиночества так тягостно для человека. Идеи Боулби их так впечатлили, что они решили провести блиц-опрос о любви и отношениях, который был опубликован в газете Rocky Mountain News. Его результаты показали, что атрибуты привязанности и модели поведения, которые были отмечены в отношениях матерей с детьми, встречаются и у взрослых. Партнеры, уверенные в прочности своих отношений, умели просить о защите и поддержке и давать их, легко помогая друг другу найти эмоциональный баланс; те же, кто был не уверен в безопасности и надежности своей связи, демонстрировали тревожность, гнев и требовательность либо отстраненность и холодность. По следам этого ненаучного эксперимента Шейвер и Хазан запустили еще ряд исследований, на этот раз более формализованных. Их работа вдохновила других ученых также начать проверять гипотезы Боулби.

За двадцать лет, прошедших после смерти Боулби, были опубликованы сотни исследований, которые подтверждают его идеи. Они доказывают, например, что наша потребность в привязанности не заканчивается вместе с детством и что романтическая любовь взрослых людей — это та же привязанность. В любом возрасте человек стремится установить и поддерживать физический и эмоциональный контакт как минимум с одним значимым для него объектом. И этот объект привязанности нужен нам особенно остро, когда мы расстроены, напуганы или встревожены. Так мы устроены.

Тот факт, что многие психологи и психиатры сначала отвергли эту точку зрения на взрослую романтическую любовь, неудивителен. С одной стороны, она опровергает столь дорогую для нас идею нашей взрослости, в частности, что мы самодостаточны и независимы. (Ежедневно со страниц печатных СМИ, с экранов телевизоров и из динамиков радиоприемников нас призывают «полюбить себя», уверяют, что мы «этого достойны», и рассказывают, как самостоятельно справиться со стрессом.) Кроме того, концепция Боулби противоречит набирающему все большую популярность современному видению любовных отношений как приятельства с бонусом в виде секса. Но сердце почти каждого из нас, даже когда мы живем в одиночку, населяют близкие и родные нам люди. Быть человеком — значит нуждаться в других, и нет в этой нужде порока или слабости. Дружба, даже если она включает в себя интимную близость, — это не любовь. Отношения с друзьями не столь прочны и крепки. Даже самые близкие друзья не смогут обеспечивать вам столько заботы, самоотверженности, доверия и безопасности, сколько легко отдают возлюбленные. Любимых невозможно заменить и заместить.

Психолог Марио Микулинсер из Междисциплинарного центра (IDC) в Герцлии (Израиль) недавно провел эксперимент, во время которого попросил студентов назвать людей, которых они любят, и людей, с которыми они просто знакомы. Затем попросил их сесть за компьютер и при появлении на экране набора из различных букв нажимать на одну клавишу, если из этих букв можно было сложить слово или имя, и на другую — если ничего сложить было нельзя. В процессе выполнения задания на экране буквально на доли секунды (время, недостаточное для сознательной обработки) возникали слова с угрожающим смыслом: «разлука», «смерть», «провал» и так далее. Микулинсер обнаружил, что, подсознательно почувствовав угрозу, студенты начинали узнавать в разрозненных буквах имена своих любимых гораздо быстрее, чем имена знакомых и друзей.

В психологии широко применяется такой метод оценки открытости испытуемых, как время реакции выбора. Чем быстрее реакция, тем честнее ответы. Исследование Микулинсера показывает: когда нам кажется, что нам грозит какая-то беда, мы автоматически и очень быстро вспоминаем имена любимых и близких — ведь именно они наша безопасная крепость. Этот эксперимент напоминает мне ситуации из реальной жизни. Когда врач назначает моему мужу обследования или анализы, первое, что он делает, — узнает, буду ли я свободна в этот день и смогу ли пойти с ним. Когда мой самолет попадает в грозу, я непроизвольно вспоминаю спокойную улыбку, с которой супруг провожал меня до выхода на посадку. В следующей главе я расскажу о лабораторном МРТ-исследовании, в котором женщины, которых предупреждали, что им придется перенести слабый удар током, гораздо меньше боялись, просто держа за руку своего мужа.

Боулби и Эйнсворт пришли к выводу, что дети формируют со своими близкими три вида привязанности. То же самое верно и для взрослых. Базовый тип привязанности человека формируется в детстве. Надежный тип привязанности — оптимальный вариант — формируется естественным образом, когда мы растем в уверенности, что главные для нас люди постоянно будут рядом и всегда откликнутся на наш зов. Мы учимся обращаться за утешением и поддержкой, когда они нам нужны, будучи уверены, что почти наверняка их получим. Такая близость — несущая конструкция всей нашей жизни, опираясь на которую мы остаемся спокойными и эмоционально уравновешенными в любой ситуации. Нас не пугает близость и потребность в других, не снедают беспокойство и тревога, что нас предадут и бросят. Мы как бы всем своим поведением заявляем: «Я знаю, что нуждаюсь в тебе, а ты — во мне. И это нормально. Даже прекрасно. Так что давай станем друг для друга самыми близкими людьми».

Однако некоторые из нас были привязаны в детстве к людям, отношение которых к нам было непредсказуемым, непоследовательным, пренебрежительным и даже жестоким. В результате у нас сформировался один из двух так называемых ненадежных типов привязанности — тревожно-амбивалентный или избегающий, который автоматически включается, когда мы (или партнер) начинаем нуждаться в близости. При тревожно-амбивалентном типе нас в любой нестандартной ситуации начинают захлестывать эмоции; мы склонны беспокоиться, что нас бросят, и поэтому привычно ищем подтверждений и требуем доказательств любви. Мы словно спрашиваем: «Ты со мной? Ты рядом? Это точно? Докажи. Я не чувствую уверенности. Докажи еще чем-нибудь».

При избегающем типе мы, наоборот, склонны гасить и прятать свои эмоции, чтобы защититься и не стать уязвимыми или зависимыми от других. Мы отрицаем собственную потребность в привязанности и пытаемся избегать настоящей близости. Другие люди для нас — источник опасности, а не покоя и комфорта. Здесь мы транслируем: «Мне от тебя ничего не нужно. Делай что хочешь, меня и так все устраивает».

Несмотря на то что у нас есть типичный для нас паттерн привязанности, мы можем — и регулярно так делаем — выбирать и альтернативные стратегии поведения в зависимости от ситуации или человека, с которым имеем дело. В общении с мужем — а женаты мы уже двадцать пять лет — я большую часть времени веду себя по надежному типу, но, когда мы время от времени ссоримся, я могу начать тревожиться и требовать, чтобы он обратил на меня внимание и развеял мои страхи и сомнения. Стоит ему это сделать, я возвращаюсь к своему привычному надежному паттерну.

Чтобы проиллюстрировать типы привязанности в отношениях, расскажу о трех своих английских родственниках. Надежный тип — это мой отец Артур. Когда я — единственный его ребенок — заявила, что собираюсь в Канаду, он выслушал меня, сказал, что будет очень сильно скучать, и спросил, чем мне помочь. Он дал мне поддержку и благословение, которые были мне так необходимы, и заверил, что я всегда смогу вернуться домой — к нему, — если что-то пойдет не так. Он регулярно писал мне теплые, полные любви письма. Точно так же он всегда был готов поддержать и воодушевить других людей. Морской инженер, прошедший Вторую мировую на эскадренном миноносце, он в буквальном смысле подставлял плечо другим ветеранам, когда они оплакивали в подсобке нашего семейного паба погибших друзей и свои искореженные жизни. Однако отец умел не только дать поддержку, но и попросить о ней. К примеру, ложась в больницу, чтобы сделать операцию на позвоночнике, он попросил лучшего друга приехать и побыть с ним рядом.

Моя долговязая тетушка Хлоя, точь-в-точь похожая на возлюбленную Попая Олив Ойл2, тип привязанности имела тревожно-амбивалентный. Она была уверена, что дядюшка Сирил — пухлый коротышка с прической, как у Элвиса Пресли, — неудержимо притягателен в глазах других женщин, а пивное брюшко только прибавляло ему сексуальности. Он часто уезжал по делам, и, говоря об этом, тетушка Хлоя всегда начинала рыдать и вслух задаваться вопросом, случалось ли у него в командировках то, что она называла похотливыми связями. Его привычка по возвращении молча сносить ее подозрения и упреки, увы, не прибавляла ей уверенности в их отношениях. На семейных сборищах она не выпускала его руку, будто боялась, что он тут же исчезнет. Уже тогда я думала, что она не цеплялась бы за него так отчаянно, если бы он был чуть более открытым и разговорчивым. Он действительно всегда был себе на уме, и я тоже не могу сказать, что рядом с ним чувствовала себя в безопасности.

Избегающий тип — это, безусловно, высокий и вечно угрюмый дядя Гарольд. Однажды я гостила в его доме. Увидев, что я в отчаянии заливаюсь слезами, потому что мой плюшевый мишка испачкался после пирогов из грязи, которыми я его накормила, а потом порвался, когда я пыталась оттереть его ершиком для унитаза, дядя сказал: «А ну прекрати ныть!» — и отправил меня в комнату. Он был совершенно неприступен, особенно для маленьких девочек, проводил все свободное время в саду и часто спал на раздвижной кровати в своем сарае. В моем присутствии он ни разу не прикоснулся к Вине — своей веселой и дружелюбной жене, в браке с которой прожил тридцать лет. Зато, когда она заболела, он ухаживал за ней как профессиональная сиделка, а через три месяца после ее смерти свел счеты с жизнью и сам. «Он не умел открыться, но и жить без нее не сумел», — сказала мне тогда бабушка.

Тип привязанности напрямую связан с тем, как мы видим себя и других. Эти ментальные модели определяют, как мы регулируем свои эмоции, чего ждем от отношений и как трактуем любые действия партнера; они же закладывают поведенческие шаблоны. Люди с надежным типом привязанности, как правило, считают себя достойными и заслуживающими любви, а окружающих — надежными и достойными доверия. Они верят в свои отношения и готовы учиться выстраивать любовь. Люди с тревожным паттерном склонны идеализировать других и сильно сомневаться в собственной ценности и своей приемлемости в качестве партнеров. Как следствие, они с одержимостью ищут и требуют одобрения и заверений, что их любят и не собираются бросать. Люди с избегающим типом привязанности верят в то, что они достойны любви, — по крайней мере, способны себя в этом убедить, а любые сомнения — подавить. Но вот окружающие, по их мнению, совершенно ненадежны и абсолютно не заслуживают доверия. Даже рассказывая о прошлом или мечтая о будущем, люди тревожно-амбивалентные опишут себя нелюбимыми и без пяти минут брошенными, а избегающие — отстраненными и ничего не чувствующими.

Провел исследования в этой области и сделал важные открытия психолог Джефф Симпсон. Джефф, со своей стрижкой ежиком похожий на классического красавчика-нападающего из американских романтических фильмов, разговаривал со мной в своей лаборатории в Миннесотском университете. В детстве он любил наблюдать, как люди общаются и вообще ведут себя друг с другом, особенно в больницах, куда он регулярно ходил делать уколы от аллергии. Он вспоминал, как был заинтригован и пытался понять, почему одни, когда им было страшно или грустно, хотели поговорить, другие — чтобы их трогали и обнимали, а третьим было нужно лишь, чтобы их оставили в покое. Еще он вспоминал, как студентом был отправлен в Оксфорд изучать поведение кошек, живущих на ферме, и как увлекся попытками найти паттерны в их взаимодействиях. Так что его выбор профессии социального психолога ни для кого не стал неожиданностью.

Но попав в начале 1990-х в аспирантуру, он был разочарован. Оказалось, что большинство психологов вовсе не наблюдают за тем, как общаются живые люди; чаще всего они просто просили взрослых заполнить анкеты, а затем сопоставляли и анализировали их «причесанные» мнения и взгляды. Очень немногие исследователи предпринимали попытки наблюдать, как люди, находящиеся в состоянии стресса, ведут себя с другими людьми, но и они не могли внятно описать свои наблюдения. Джефф зашел в тупик. И тогда на помощь ему пришел однокурсник Стив Ролс. Он рассказал, что у Джона Боулби есть теория, подкрепленная экспериментами с участием детей, которая также может относиться к взрослым и способна объяснить, почему одни люди, когда они расстроены, обращаются за поддержкой, а другие отворачиваются. Встретившись за чашкой кофе, они решили провести эксперимент: как будут вести себя люди, недолгое время связанные романтическими отношениями, в неприятной ситуации. Свершилось! Мир увидел первые исследования, посвященные изучению паттернов привязанности взрослых людей.

Джефф и Стив попросили гетеросексуальные пары заполнить анкеты и отметить, насколько верны утверждения вида «Мне довольно легко сблизиться с другими», чтобы определить паттерны привязанности партнеров. Затем участникам эксперимента говорили, что партнершу вскоре попросят пройти в соседнюю комнату, где ее ждет нечто, что у большинства людей вызывает беспокойство. И показывали ту самую комнату — темную и набитую непонятным, подозрительно выглядящим оборудованием. После чего просили подождать и оставляли наедине. Все, что происходило между партнерами в следующие пять минут, снимала скрытая камера. Исследователи анализировали записи, пытаясь выделить схожие модели поведения.

— Я понял, что результаты исследования станут по-настоящему интересными, когда мы начали смотреть одну из первых записей, — делится Джефф. — Женщина весело и беззаботно болтала с партнером, пока ей не сказали про «темную комнату»; после же, когда партнер обеспокоенно поинтересовался ее самочувствием и настроением, она резко бросила: «Оставь меня в покое» — и отошла от него. Он спросил: «Могу я тебе чем-нибудь помочь?» — и она взорвалась, повернулась, грубо ответила, что в помощи не нуждается, отодвинула свой стул подальше и демонстративно уткнулась в журнал. При этом по результатам анкетирования у нее выявлен избегающий паттерн в максимальном его проявлении. Мы нашли способ связать тип привязанности человека, сформированный его отношениями с другими людьми, с нынешними ожиданиями от отношений и выбираемыми стратегиями управления эмоциями. Данные, которые мы получали, позволяли с точностью предсказать, как люди будут вести себя в отношениях, столкнувшись со стрессом. Стало очевидно, что эти взаимосвязи играют важную роль в определении характера каждых отдельно взятых отношений.

Последующие исследования, проведенные командой Джеффа, также подтвердили гипотезу Боулби, что люди с надежным и тревожно-амбивалентным паттерном начинают тянуться за поддержкой и утешением к любимым, а люди избегающего типа, как правило, дистанцируются. Но не все было так гладко. Сделанные выводы оставались верными, только когда угроза исходила извне, как в эксперименте, описанном выше. Если же источник стресса находился внутри отношений, поведение партнеров могло отличаться. Люди с надежным и избегающим паттернами способны придерживаться темы и контролировать свои эмоции, обсуждая внутренние конфликты — скажем, тот факт, что одному партнеру нужно больше секса, чем другому, — хотя надежный тип легче идет на компромиссы и теплее ведет себя по отношению к партнеру. Тревожный же тип при возникновении внутреннего конфликта совершенно слетает с катушек и на контакт не идет. Незначительное разногласие приобретает в глазах таких людей масштабы катастрофы, тянет за собой упреки и обвинения по не относящимся к теме вопросам, вызывает агрессию и приводит к скандалу, даже когда партнер остается сдержанным и враждебности в ответ не проявляет. Поскольку с самого начала тревожные люди совершенно не уверены в преданности своих партнеров, им свойственно любые слова или поступки трактовать не в свою пользу. Находясь в постоянном страхе, что их собираются бросить, они пытаются контролировать своих возлюбленных.

Такое изучение взаимодействий между людьми «на месте» ознаменовало огромный сдвиг в нашем понимании романтических отношений. Прежде большая часть наших «знаний» была почерпнута из романов, сказок и поэм. Или и вовсе из «проверенных источников»: сплетен и тиражируемых банальностей, которые и сейчас многим кажутся кладезем премудрости о любви, благо интернет способствует их массовому распространению в виде креативно оформленных цитат.

— Я хотел, — говорит Джефф, — показать людям, что психо­логия теперь позволяет нам разобраться не только в том, что происходит у нас в голове, но и в том, что происходит в отношениях. Мы можем изучать, как партнеры взаимодействуют между собой в тех или иных ситуациях, и понять таким образом структуру взрослых романтических отношений.

Наш тип привязанности во взрослом возрасте во многом отражает, как формировались отношения со значимыми для нас взрослыми, когда мы были детьми. Группа Джеффа изучила данные, собранные в лонгитюдном миннесотском исследовании риска и адаптации. Проект, возглавляемый психологом Аланом Сроуфом, начался в 1970-х годах, его объектами стали более двухсот человек, за которыми наблюдали с рождения до взрослого возраста. Команда Джеффа обнаружила красную нить, которая проходила через всю жизнь участников исследований: в отношениях с матерями, с их первой взрослой любовью и с более поздними возлюбленными. Чем надежнее они были привязаны к матери в детстве, тем более надежными были их привязанности к другим людям на более поздних этапах жизни. Кроме того, отмечает Джефф, сила связи с матерью в возрасте одного года будет определять, как хорошо эти люди будут справляться с эмоциями и разрешать конфликты со своими взрослыми партнерами через двадцать лет.

Любовь неизбежно связана с потерями. Дебора Дэвис из Невадского университета в Рино провела передовое исследование, которое демонстрирует, что паттерны привязанности влияют даже на то, как пары расстаются. Через интернет она собрала 5000 анкет, вопросы в которых позволяли определить тип привязанности и оценить поведение респондентов в период завершения отношений. Исследование Дэвис выросло из ее личного опыта: ее брак распадался, и супруг бросался из неудержимого обожания в дикую ярость. Она задумалась об описанных Боулби проявлениях переживаемого детьми стресса в отношениях — гневном протесте, цеплянии и поиске, депрессии и отчаянии — и решила проверить, можно ли предсказать поведение взрослых людей в критическое для отношений время.

Она предполагала, что люди с тревожным типом привязанности более отчаянно будут пытаться вернуть партнера, выдвигая требования и бросаясь угрозами. И ее гипотеза подтвердилась. Респонденты с тревожно-амбивалентным паттерном чаще заявляли, что становятся будто одержимыми, испытывают сильный гнев и способны на враждебные, угрожающие действия — повреждение имущества, например. Они также сообщали, что уходящий партнер начинает казаться им более сексуально привлекательным и остро необходимым. Это соответствует теории привязанности: тревожные партнеры часто проявляют «чувствительность к отвержению», одновременно ожидая отвержения и более агрессивно на него реагируя. Другие исследователи обнаружили, что сигналы, воспринимаемые как желание партнера разорвать отношения, могут стать причиной насилия — как правило, со стороны партнеров-мужчин с выраженным тревожно-амбивалентным паттерном.

Избегающие уходят от конфликтов, минимизируя контакты с отказавшимся от них партнером — съезжая с общей жилплощади, например. Они съеживаются и уходят в себя, считая, что рассчитывать им все равно больше не на кого. Они не делятся своими чувствами с друзьями, но пытаются отвлечь себя от переживаний, избавляясь от любых напоминаний о закончившихся отношениях и пытаясь подавить неприятные эмоции. Избегающие типы также склонны некоторое время не заводить новых отношений, в то время как тревожно-амбивалентные часто пытаются сразу же их завязать. У обоих ненадежных типов есть кое-что общее: они часто прибегают к алкоголю и наркотикам, чтобы пережить романтическую трагедию, — значительно чаще, чем люди с надежным типом привязанности.

Думая об этом, я обычно вспоминаю, как много лет назад бывший однажды ворвался в мою квартиру и везде разбросал записки, какая я гадкая и как всю оставшуюся жизнь буду жалеть, что бросила его. Спустя много месяцев после разрыва я открою книгу, а из нее вывалится его послание, призванное в очередной раз меня оскорбить и уязвить. Как только не справляются люди с беспомощностью и безнадегой, которые накрывают нас, когда мы теряем человека, к которому привязаны…

Ирония в том, что, когда мы можем установить более надежную связь с партнером, мы не только счастливее в отношениях — мы менее несчастны, теряя любовь. Иногда клиенты говорят мне, что боятся полюбить из-за риска не справиться с уходом возлюбленных. Однако надежные и безопасные отношения заканчиваются, как правило, легче и более мирно, а эмоциональное восстановление после потери партнера проходит быстрее. Выстроив однажды надежную связь с другим человеком, мы можем до определенной степени сохранить к нему или к ней теплое отношение даже после того, как наши жизни по каким-то причинам разойдутся в разные стороны. Те мои друзья и знакомые, которые умеют строить близкие и надежные отношения, гораздо чаще говорят о бывших с благодарностью за все, что дали и получили в этих отношениях.

В целом это позволяет делать выводы, что теория привязанности и новая наука о любви способны объяснить нам, как устроена романтическая любовь. Представьте, что вы — дом. На первом этаже и в фундаменте находятся ваши базовые потребности в комфорте, безопасности, любви, близости и заботе, а также основные эмоции: радость, страх, грусть и гнев. Все, что заложено в нас за тысячи лет эволюции. На втором этаже — ваши механизмы управления этими потребностями и эмоциями: мы можем открыться и довериться им, пытаться их пресекать или защищаться от них, а можем поддаться и отдаться им до одержимости. На третьем этаже — ваши взгляды на отношения: представления о том, чего от них можно ждать и на что вы вправе рассчитывать. И только на крыше располагается то, что видят ваши партнеры и другие близкие: ваши поступки и поведение.

Это хорошая, понятная метафора. Но отношения, как мы выяснили наконец, — это взаимодействие динамическое. И как только на сцену выходит другой человек, я предпочитаю метафору танца: она лучше передает суть любовных отношений. То, как ваши возлюбленные двигаются, изгибаются и реагируют на ваши шаги, влияет на ваш опыт и восприятие любви и отношений, так же как ваши движения и па влияют на их опыт и восприятие.

Некоторые паттерны привязанности не очень совместимы между собой. Например, отношения между двумя избегающими партнерами не сложатся по понятным причинам: оба партнера активно противостоят необходимости эмоционально в них вкладываться. Два тревожно-амбивалентных паттерна также не лучшие партнеры, так как оба слишком нестабильны и поглощены собственными переживаниями. Именно поэтому чаще всего пары складываются из одного тревожного и одного избегающего партнера. Такая комбинация, хотя и проблематична, может работать: избегающий партнер время от времени будет как-то реагировать, и его или ее отклики пусть и ненадолго, но успокоят тревожного партнера. Отношения, в которых один человек стабильно надежен, а второй тревожен или склонен избегать близости, также могут быть успешными: надежный партнер всегда сможет успокоить тревожного и не будет сильно требователен к избегающему. Но наиболее удовлетворяющие и прочные отношения складываются между двумя людьми с надежным паттерном привязанности, поскольку оба способны быть эмоционально открытыми и доступными.

Важно отметить, что не так давно ученые пришли к обнадеживающим выводам: хотя типы привязанности относительно стабильны, их все же можно менять. Ваше поведение отражается на паттернах партнера, а его — на ваших. К примеру, тревожно-амбивалентная женщина в отношениях с надежным мужчиной, который в любой ситуации остается открытым и чутким, постепенно научится новым па в танце под названием «любовь». Любовь способна нас менять. Подходящий партнер может сделать нас более открытыми и спокойными. Любовь может дать нам шанс пересмотреть модели поведения, которые сформировались у нас в детстве.

Отец Марси не был образцом верности и благонадежности. Как следствие, она отвергала всех кандидатов в возлюбленные, так как «знала», что верить им все равно нельзя. Свою потребность в близких отношениях она всячески подавляла и игнорировала. Но затем ей повстречался и начал за ней ухаживать Джим — открытый и любящий мужчина. Он постепенно научил ее доверять и доверяться, и она со временем отказалась от своих стратегий избегания и сформировала более надежный паттерн. Для Марси отношения с Джимом не просто источник счастья, но возрождающая сила, которая полностью преобразила ее мир и ее саму.

КАК СНОВА НАЙТИ УТРАЧЕННУЮ ЛЮБОВЬ

Некоторым из нас повезло иметь родителей, которые на своем примере показали, как выглядит модель прочных счастливых отношений. Тогда ее несложно просто повторить. Но остальным — таким, как Марси, — остается только доверять своим инстинктам и с нуля учиться строить отношения со своими взрослыми партнерами.

Но в любых отношениях в какой-то момент случаются конфликты и разлады, и связь между партнерами начинает разрываться. Учитывая, как мало мы до сих пор знали о любви и близости, я не перестаю удивляться количеству пар, которым в конце концов все же удается построить счастливые отношения, и тому, как долго и упорно мы готовы бороться за отношения, которые зашли в тупик.

Если мы знаем, как устроена привязанность, мы не растеряемся и не наломаем дров, обнаружив, что человек, которого мы до сих пор считали Единственным, вдруг начал казаться нам совсем чужим или даже врагом. Мы будем отдавать себе отчет, что просто включилась паника и мы — точно как в детстве, когда мы видели, что мама куда-то уходит, — испытываем на себе «эффект разлучения». Как дети, мы требуем, чтобы нас взяли на ручки, цепляемся и бежим следом в отчаянии или гневе. Боулби, однако, напоминает нам, что в романтических отношениях между взрослыми людьми «понятия присутствия и отсутствия относительны». Он указывал, что, даже находясь физически рядом, партнеры могут быть эмоционально дистанцированными. И в детстве, и став взрослыми мы нуждаемся в близком и любимом человеке, который всегда будет рядом и всегда отзовется на наш зов, укрепляя нашу уверенность в надежности нашей привязанности. Этот момент отражен в типичной модели взаимодействия партнеров: «Ну я же здесь, разве нет? Я же делаю все, о чем ты просишь». — «Почему же мне тогда так одиноко?»

Так называемый дистресс расставания — эмоции, захлестывающие нас, когда нам кажется, что наша связь с близким человеком рвется, — обычно протекает в четыре этапа.

Первый этап — гнев и протест.

— Не уходи, мамочка! Вернись! — требует четырехлетняя Сара.

А это уже тридцатидвухлетняя Сара:

— Тебе действительно так необходимо ехать в гости к своей матери, Питер, когда я тут совершенно зашиваюсь с детьми? Ты вечно на работе. Ты со мной совсем не разговариваешь. Да ты просто эгоист! Иногда мне кажется, что я совсем тебе не нужна!

Во взрослых отношениях внешние проявления гнева могут помешать партнеру услышать реальную — скрытую глубже — причину: тоску и потребность в близости. Критика и враждебный настрой вызывают автоматическую реакцию — желание сбежать, чтобы защититься.

Второй этап: цепляние и поиск. Маленькая Сара могла бы сказать:

— Я хочу на ручки. Я не хочу играть. Возьми меня на ручки.

Взрослая Сара говорит мужу:

— Я тебя тысячу раз просила приходить домой пораньше. Но ты же просто меня не слушаешь. Ты говоришь, что любишь меня, а сам даже не обнимешь никогда. Я ведь хочу, чтобы ты меня обнимал!

А потом начинает плакать. Если он ответит холодно:

— Ну у тебя очень оригинальная манера просить. Ты же постоянно злишься и орешь. Кому захочется все время это слушать? — ее страдания только усилятся.

Третий этап — это депрессия и отчаяние. Взрослая Сара на этом этапе может начать сильно злиться, грозить мужу разводом в попытке заставить его хоть как-то реагировать. Она может ощутить бессилие и беспомощность — главные симптомы депрессии. И в том и в другом случае Сара и похожие на нее люди начинают отказываться от своей потребности в близости и «оплакивать» ее утрату.

Последний этап: отчуждение. Здесь человек — независимо от возраста — смиряется с тем, что отношения не утоляют его потребность в близости, перестает в них вкладываться и просто наблюдает, как они окончательно разрушаются. За тридцать лет практики мне не встречались люди, которым удавалось вернуться с этапа отчуждения.

Нельзя недооценивать грубую силу дистресса расставания. Она вшита в наш мозг тысячами лет эволюции. Разрыв связи с защищающим объектом привязанности когда-то означал верную смерть. Нейробиолог-эволюционист Яак Панксепп из Вашингтонского государственного университета выяснил, что у млекопитающих в мозге есть особые нейронные связи для регистрации «первичной паники», возникающей в результате потери, пусть даже на мгновение, объекта привязанности. Эту панику вызывает любой намек на риск или угрозу отвержения и оставления (подробнее я расскажу об этом в следующей главе).

В здоровых отношениях — таких, где между партнерами есть более или менее надежная эмоциональная связь, — эта последовательность реакций может быть пресечена на ранней стадии. Если бы отношения Сары и Питера просто немного омрачила черная полоса, протест на первом этапе принес бы результаты. Сара сказала бы:

— Питер, я что-то все время пилю тебя последнее время. Прости, я не хотела. Я знаю, у тебя много забот и проблем на работе. Но мне как-то одиноко. И от этого страшно за нас. Где наша близость? Ты разве по ней не скучаешь? Я — очень. Мне нужно, чтобы ты был со мной, даже если это просто несколько уделенных только мне минут пару раз в день: так я буду знать, что важна для тебя. Ты можешь сделать это для меня?

Чтобы передать такого рода протестное сообщение, Сара должна сначала взять под контроль свой гнев, а потом прямо сказать о своих страхах и потребностях. Если Питер услышит ее, утешит и поддержит в ответ, они быстро заделают трещину, которую дали их отношения. Устранят незначительную помеху, препятствующую нормальной связи.

Однако, если отношения не такие прочные, может потребоваться профессиональная помощь. Эмоционально-фокусированная терапия опирается на научное понимание привязанности и призвана восстанавливать отношения. Мы помогаем парам понять, насколько важны отношения для их жизни и даже выживания. Помогаем увидеть те шаги, запускающие их танец разобщения. Замедляем шаги, которые толкают их к отчуждению и приводят к панике, и помогаем объединиться, чтобы остановить деструктивный процесс (подробнее об этом я расскажу в главе 7).

Однако, чтобы восстановить связь и сделать отношения тихой гаванью, нужно несколько больше, чем просто перестать отталкивать друг друга. Мы должны научиться вести себя как партнеры с надежным типом привязанности: смотреть и видеть друг друга, открываться и делиться своими страхами и потребностями. Это, надо признать, бывает сложно, особенно если мы привыкли стыдиться своих эмоций или не умеем выражать свои потребности словами. Слова организуют эмоции и мысли, делают их более гибкими и работоспособными. ЭФТ помогает парам преодолевать эти препятствия.

Для меня нет лучше момента, чем когда партнеры в конце концов открывают друг другу свои переживания и желания и начинают общаться нежно и чутко. Диалог «Обними меня крепче» (описанный в главе 8) полностью преображает отношения в паре (и даже меня). Недавно мы завершили исследование с участием тридцати двух пар, которое доказало, что ЭФТ не просто позволяет получать от отношений больше удовлетворения, но также меняет характер связи в паре, поскольку паттерны привязанности у обоих партнеров изменяются на более надежные. Это первые доказанные и подтвержденные случаи такого эффекта терапии в парах.

На встречах с клиентами я вижу, как любовь оживает. Вижу, как она начинает расцветать! Такие пары находят способ вернуть эмоциональную близость и отзывчивость, которые являются залогом надежной связи. Они вновь — а иногда впервые — обретают доверие друг к другу и чувство безопасности. Вместе они могут справиться с любыми жизненными сложностями и с радостью и любопытством смотреть в будущее из тихой гавани своих отношений.

***

Теория привязанности и последующее двадцатилетнее изу­чение отношений между взрослыми людьми легли в основу новой, революционной науки о любви. Но значительный вклад в нее внесли и представители других областей знаний: философии, биологии, этологии, нейробиологии и социальных наук, таких как клиническая психология. Каждый ученый привнес отдельную ноту, которые вместе сложились в новую симфонию. Биолог Эдвард Уилсон в книге Consilience: The Unity of Knowledge («Непротиворечивость: единство знания») отмечает: осознав, что «мир упорядочен и может быть объяснен с точки зрения небольшого количества законов природы», он почувствовал себя «зачарованным». В том, что нам в конце концов удалось описать законы любви, тоже есть что-то волшебное. Новая наука способна зачаровать куда сильнее, чем любое из наших прежних «магических» представлений о любви.

ЭКСПЕРИМЕНТ 1

Вернитесь мысленно в свое детство. К кому вы шли за утешением и поддержкой? Кто был вашей тихой гаванью, из которой вы отправлялись изучать и познавать мир? Что из того, что этот человек вам дал и чему научил, вы считаете самым важным? Если бы в вашей жизни этих отношений не было, как бы вы, повзрослев, строили свои отношения с другими людьми? Сейчас, во взрослом возрасте, ваши отношения складываются так же?

Исследователи отношений между взрослыми людьми выделяют три основных типа, или паттерна, привязанности. Какие из утверждений, приведенных ниже, лучше описывают вашу стратегию поведения?

1. Надежный: мне относительно легко находиться в близких отношениях с другими людьми, моя зависимость от них и их зависимость от меня не кажется мне проблемой. Я не переживаю, что меня могут бросить или что кто-то станет мне слишком близок.
2. Тревожно-амбивалентный: другие люди стараются удержать дистанцию, когда я пытаюсь построить с ними близкие отношения. Я часто переживаю, что партнер на самом деле меня не любит и оставаться со мной не собирается. В отношениях я стремлюсь к полной близости, и людей это часто отталкивает.
3. Избегающий: мне некомфортно, когда люди пытаются сблизиться со мной слишком сильно, мне сложно им полностью доверять, сложно позволить себе зависеть от них. Люди часто хотят, чтобы я был с ними более открыт, но я нервничаю, когда кто-то чересчур ко мне приближается.

Как вы думаете, как ваш тип привязанности — ваша стратегия взаимодействия с любимыми — влияет на ваши отношения?

ЭКСПЕРИМЕНТ 2

Связь между двумя взрослыми людьми более взаимна, чем связь «ребенок — родитель». Подумайте, что ваш партнер делает или говорит такого, что заставляет вас чувствовать свою значимость и ценность.

Как вы отвечаете взаимностью, то есть что делаете в ответ, чтобы он/она почувствовали себя так же?

Знаете ли вы, что может заставить вашего партнера чувствовать себя значимым и ценным для вас?

Если нет, можете ли его об этом спросить?

ЭКСПЕРИМЕНТ 3

Когда вам приходится делать что-то, что неизменно вызывает у вас беспокойство, например лететь в самолете, выступать со сцены или идти на ковер к начальству, кто из близких людей всплывает у вас в памяти?

Это образ человека, звук его голоса или какие-то конкретные слова поддержки, которые он вам говорил? Можете ли вы использовать эти воспоминания, чтобы успокоиться и восстановить эмоциональное равновесие?

Попробуйте записать, что именно этот человек хочет до вас донести и как его слова или действия могут помочь вам изменить ваш взгляд на ситуацию.

К примеру, Амелия очень нервничает, когда идет к стоматологу. Еще ребенком она однажды потеряла сознание в кресле у врача, и с тех пор каждый плановый визит становился для нее страшным испытанием. При этом она рассказывает: «Отец всегда говорил мне, что я очень сильная и со всем справлюсь, даже если что-то пойдет не так. Я смогу. Я вижу его лицо, и по его улыбке видно, что он очень в меня верит. И тогда я успокаиваюсь и нахожу в себе силы зайти в кабинет».

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Новая наука о любви

Глава 3

Эмоции

Эмоции не заслуживают противопоставления «разуму». Они сами по себе являются высшим проявлением разума.

Хобарт Маурер

Суть любви — в сильных эмоциях, и именно из-за них у любви дурная репутация. Мы не понимаем сильных душевных волнений и не доверяем им. Мы хотим, чтобы любовь приносила только радость и эйфорию, которые поднимают нас над тусклой и унылой рутиной, заставляют чувствовать себя живыми и значимыми. Но мы не выносим страх, гнев и грусть, которые тоже сопутствуют любви. Они опустошают нас, погружают в глубины отчаяния, вызывают чувство беспомощности и неспособности ни на что влиять.

Колин рассказывает мне:

— Сначала, на первой стадии влюбленности, меня захватывали эмоции, это опьяняло и будоражило. Я был так воодушевлен. Я чувствовал себя таким живым. Я ждал этого всю жизнь. Все глупые сентиментальные песни внезапно стали близки и понятны мне. Я бросался с головой в пучину эмоций, не задумываясь ни на секунду. Но потом как-то прежний парень Донны вернулся в город и пригласил ее на кофе. Я не стал противиться, но вдруг все стало совсем по-другому. Я стоял под дождем возле ресторана и ждал ее — и чувствовал себя словно в аду. Я совершенно не контролировал происходящее. Внезапно я ощутил себя крайне уязвимым. Я не знал, бежать мне прочь или ворваться в ресторан и устроить скандал. Когда Донна вышла, я спокойно и холодно сказал ей, что следующие несколько недель буду занят, и быстро распрощался.

Как много лет назад заметил Фрейд: «Мы уязвимее всего тогда, когда любим». Непонимание сильных эмоций, которые порождаются любовью, превращает это чувство в нечто пугающее. К счастью, сейчас все большее распространение получает радикально новый взгляд на эмоции и их роль в любовных отношениях. За последние двадцать лет я переосмыслила практически все «факты» об эмоциях, которые вбивали в мою голову, когда я была ребенком. Во многом это произошло благодаря научно-техническому прогрессу. Нам больше не приходится исследовать только пациентов с мозговыми аномалиями или ужасными черепно-мозговыми травмами — как у Финеаса Гейджа, прораба, получившего тяжелое ранение во время прокладки железной дороги. Железный стержень пронзил его щеку и воткнулся в центр мозга, отвечающий за эмоции, навсегда изменив личность Финеаса. С того времени прошло почти два века, и у нас появилось множество новых возможностей. Функциональная магнитно-резонансная томография дала нам возможность заглянуть в нормальный мозг и пронаблюдать, как возникают и работают эмоции в реальном времени. И мы узнали поистине удивительные вещи.

Технологии опровергли давнее заблуждение о том, что эмоции — это непроизвольные, иррациональные импульсы. Мы узнали, что они представляют собой продуманную, практически ориентированную силу, которая организует нашу жизнь и делает ее лучше. Именно эмоции помогают нам переработать проживаемое в опыт. «Я рисую не стол, а те эмоции, которые он у меня вызывает», — говорил Матисс. Именно эмоции преобразуют предмет в воспоминание о нем, событие — в происшествие, человека — в любовь всей жизни. Эмоции — это не эгоистичная вредоносная сила, которая непременно ведет к разрушению и греху, как предупреждали меня католические монахини, мои первые учительницы. Теперь мы знаем, что на самом деле эмоции — это основа всех главных элементов цивилизованного общества, включая моральные принципы и эмпатию. Именно чувства к кому-либо вызывают у человека желание заботиться.

Не менее поразительны те открытия, которые появились в области влияния эмоций на самые близкие отношения между людьми. Популярные СМИ и психотерапевты убеждают нас, что, прежде чем сближаться с другими людьми, важно научиться контролировать собственные эмоции: полюби себя — и тебя полюбят другие. Новые знания полностью переворачивают это представление. Психолог Эд Троник из Массачусетского университета утверждает: «Поддержание [эмоционального баланса] — это процесс, в котором задействованы двое». Другими словами, мы устроены так, чтобы управляться с эмоциями совместно с другими людьми — не исключительно собственными силами.

Любовные отношения призваны не просто делать нашу жизнь веселой и приятной. Они помогают восстанавливать душевные силы и равновесие, успокаивать и регулировать отрицательные эмоции. В точности, как в пословице «Одна голова хорошо, а две лучше», только речь в данном случае не столько о головах, сколько о сердцах. Когда, сближаясь с другим человеком, мы находим то, что Гарри Харлоу называл комфортом контакта, на нас меньше влияют риски или угрозы. В фильмах ужасов, когда в первый раз появляется призрак или монстр, герой или героиня обязательно находятся в одиночестве, но победу над страхом и чудовищами в конце фильма они одерживают с помощью друга.

На самом деле стресс в отношениях часто заставляет нас погрузиться во внутренний хаос как раз потому, что наши сердца и умы настроены на то, что именно партнер должен помочь нам обрести твердую почву под ногами. Если вместо этого он или она становится источником стресса, мы чувствуем себя вдвойне несчастными и уязвимыми. Как Терри сказал своей жене: «Почему ты так со мной поступила? Ты была единственной, на кого я мог положиться. Я в панике. Если я не могу доверять тебе, кому вообще можно верить? Я думал, ты прикрываешь мой тыл, ты моя тихая гавань, но ты внезапно оказалась врагом, и безопасных мест больше просто нет». Но, кроме обратной, у медали есть и лицевая сторона: любовь — это естественное противоядие от страха и боли.

Один из самых креативных ученых в новой научной области — социальной нейробиологии — Джеймс Коан из Виргинского университета провел эксперимент. Он помещал женщин, состоящих в счастливом браке, в аппарат функциональной МРТ и делал снимки мозга в тот момент, когда перед глазами женщин на специальном экране вспыхивали маленькие круги и крестики. Перед этим женщинам было сказано, что при появлении крестика с двадцатипроцентной вероятностью они получат удар электрического тока. После каждого удара они должны были по простой шкале оценить, насколько болезненным он был. Суть эксперимента заключалась в следующем: один раз женщине приходилось выдерживать все в одиночестве, во время второго раза ее держал за руку незнакомый ей человек, а во время третьего — муж.

Результаты получились ошеломляющими. Когда крестик вспыхивал перед глазами женщины, находившейся в одиночестве, различные центры в ее мозге разгорались, как новогодняя елка, заходясь в панике. Удар током в этом случае оценивался как очень болезненный. Когда женщину держал за руку незнакомый человек, ее мозг реагировал на крестики более спокойно, а удар током оценивался как менее болезненный. Одиночество — это травматичная ситуация, усиливающая воспринимаемые нами угрожающие сигналы. Но самое интересное, что если руку женщины держал муж, то ее мозг почти не реагировал на крестики (примерно так же, как если бы ей сказали, что идет дождь), а удар током она характеризовала просто как неудобство. Вот так любовь и действует: она становится укрытием, где мы почти не чувствуем страха и обретаем душевное равновесие.

Недавно мы с Джеймсом провели аналогичный эксперимент с женщинами из несчастливых браков, проходившими психологическую терапию. В опросниках женщины и их партнеры отметили, что недовольны браком и хотели бы исправить отношения с помощью ЭФТ. До терапии женщины выдавали такие же результаты, как в первом исследовании: мозг обостренно реагировал на тревогу, а удар тока воспринимался очень болезненно. Помощь незнакомого человека, державшего за руку, слегка приглушала страх. А вот присутствие мужа помогало меньше или вообще не помогало. В их неблагополучных, полных проблем браках супруг не ассоциировался с безопасностью.

Однако после двадцати сеансов эмоционально-фокусированной терапии женщины начинали чувствовать себя более счастливыми и защищенными. В повторном эксперименте, когда мужья держали их за руку, реакция на тревогу заметно сгладилась, а боль они оценивали просто как дискомфорт. Особо примечательно, что префронтальная кора мозга, которая регулирует и контролирует эмоции, в этом случае вообще не реагировала. В присутствии мужа, отношения с которым стали более близкими, не только способность справляться с болью изменилась, но даже риск получить удар током воспринимался по-другому. Этот эксперимент впервые доказал, что систематическая терапия, направленная на изменение отношений между партнерами, влияет на мозг. Так что правильная терапия может помочь превратить отношения в тихую гавань.

Учиться любить и быть любимым — это, по сути, учиться прислушиваться к своим эмоциям, понимать, что нам нужно от партнера, и выражать свои эмоции открыто, так, чтобы пробудить в нем или ней эмпатию и желание поддерживать. Если мы получаем достаточно поддержки, чтобы найти золотую середину — не отвергать эмоции и не захлебываться ими, мы в состоянии прислушиваться и к партнеру, чутко реагируя уже на его эмоции. Это видно в видеозаписях эксперимента с мамами и чувствующими себя в безопасности детьми и заметно по нашим записям терапии взрослых, успешно научившихся чинить отношения с любимыми. Такие отношения Джон Боулби называет эффективной зависимостью: мы в состоянии запрашивать у других поддержку и отвечать на их запрос, что делает нас сильнее, а нашу связь — крепче. Найдя золотую середину в эмоциях, мы способны повернуться лицом к миру, обрести гибкость, умение учиться и видеть открытые возможности в любой ситуации. Ничто не делает нас более сильными и счастливыми, чем основанная на любви стабильная и длительная связь с другим человеком.

ЧТО ТАКОЕ ЭМОЦИИ?

Долгое время настороженное отношение к эмоциям было отличительной чертой западной цивилизации. Это началось, похоже, еще в Древней Греции, где философы-стоики считали страсти, включая любовь, разрушительными силами, которые необходимо поверять разумом и моральными принципами. Многие годы эмоции рассматривались в основном как проявление животной сущности человека — примитивной и сконцентрированной на ощущениях. Но, в конце концов, мы именно ощущаем эмоции: это инстинктивная сила. Рациональное же восприятие, напротив, как бы отделено от тела, «находится в голове». Оно всегда рассматривалось как эволюционное преимущество, отражение высшей духовной сущности человека. Чтобы считаться действительно цивилизованным обществом, мы должны были «стать выше» своих эмоций. Американская эссеистка и журналистка, писавшая на острые социальные темы, Мария Маннес кратко выразила эту мысль так: «Человека интеллигентного отличает способность контролировать эмоции, применяя рациональный подход».

Доводы против эмоций основаны на двух факторах: непреодолимой силе эмоций (эмоция может захватить человека меньше чем за секунду) и их кажущейся произвольности и нелогичности. Однако современные исследователи придерживаются другой точки зрения. На самом деле эмоции — это эффективная и чувствительная система обработки информации и сигнализации, призванная обеспечивать выживание, резко меняя стратегии поведения в опасных (или воспринимаемых таковыми) ситуациях.

Эмоции сообщают, что происходит что-то важное. Ежедневно, ежесекундно нас бомбардируют сотни тысяч разных стимулов. Эмоции автоматически, на основе рефлексов, сортируют их, отделяя важное от неважного и побуждая совершить нужное действие. Ощущения руководят нами в крупных и мелких вопросах: подсказывают, чего мы хотим, что предпочитаем и что нам необходимо. Мы выбираем не ванильное мороженое, а фисташковое, потому что оно вызывает у нас более приятные ощущения. Исследования людей с повреждениями мозга показывают, что без эмоций человек не имеет компаса, показывающего, куда идти. Ничто не помогает ему выбрать из двух вариантов. Человек теряется, взвешивая все возможности.

Эмоции — великая мотивирующая сила. Они появляются независимо от желания человека и побуждают, даже подталкивают его к действию. Слово «эмоция» происходит от латинского глагола movere, означающего «приводить в движение». Сила эмоций особенно хорошо заметна в ситуации, когда нам непосредственно угрожает какая-то физическая опасность. Встретившись с бешеной собакой или неистовствующим носорогом, человек чувствует страх и немедленно бросается в противоположном направлении. Чарлз Дарвин — первый ученый, указавший на важность эмоций для выживания, — регулярно ходил в Лондонский зоопарк и подолгу стоял там перед террариумом с африканской гадюкой. Он знал, что встреча со змеей в дикой природе грозила бы ему смертью. Но в данном случае он понимал, что находится в полной безопасности, ведь он надежно отгорожен от гадюки прочным стеклом. Дарвин раз за разом приходил и наблюдал за змеей в твердом намерении даже не дрогнуть, но всякий раз инстинктивно отпрыгивал на метр назад, стоило змее сделать резкий выпад в его направлении.

Эмоции могут побудить к действию, даже если кажется, что жизни прямо сейчас ничего не угрожает. Одиннадцатого сентября 2001 года Джулия находилась на своем рабочем месте в южной башне Всемирного торгового центра, когда первый самолет врезался в северную. По громкой связи было объявлено, чтобы все оставались на своих местах. Но Джулию охватил ужас, и она побежала по лестнице вниз с восьмидесятого этажа. Когда она добежала до шестьдесят первого, второй самолет врезался в ее башню. Она чудом спаслась. Конечно, и это очевидно из экспериментов Дарвина, эмоциональная сигнализация — система не безупречная. Бегство Джулии с восьмидесятого этажа могло бы оказаться напрасным. Но в вопросах выживания лучше, если охранная система ошибочно сработает, чем ошибочно не сработает. К предупреждающей эмоции лучше прислушаться, а не игнорировать ее. Как сказал Джордж Сантаяна, часто «мудрость заключается в способности слышать свое сердце».

Кроме того, эмоции — отличное средство связи. Они зарождаются в теле человека и выплескиваются наружу независимо от его желания, становясь сигналами для окружающих. Они управляют поведением и сообщают о самых сокровенных потребностях. Именно поэтому они жизненно важны для любовных отношений. Партнер — это главный элемент нашего чувства безопасности. Как он может защитить, стать тихой гаванью, если не будет знать, чего мы боимся или чего жаждем? Эмоции — музыка для танца любви. Они подсказывают нам, как двигаться, и нашим партнерам — как мы хотим, чтобы двигались они.

Мы выражаем эмоции главным образом мимикой и тоном голоса, и эти сигналы воспринимаются мгновенно. Мозгу требуется 100 миллисекунд, чтобы уловить мельчайшее изменение в выражении лица другого человека, и всего на 300 миллисекунд больше, чтобы почувствовать, как тело отозвалось на это изменение, зеркально отражая его (о процессе зеркального отражения я подробнее расскажу в следующей главе). Эмоции заразны. Мы подхватываем настроения друг друга и понимаем, что чувствует другой человек, — на этой способности основана эмпатиия.

ЧТО В ИМЕНИ…

Дороти Паркер в своей знаменитой рецензии об актерской игре Кэтрин Хепбёрн написала, что «ей подвластна вся гамма эмоций, от А до Б». Но мы знаем, что эмоций больше. Гораздо больше, как сказали бы многие. Но сколько их на самом деле? Двадцать лет назад я прочла в учебном пособии для психотерапевтов, что основных эмоций тридцать девять. Однако сегодня большинство ученых сходятся во мнении, что базовых, универсальных эмоций всего шесть: страх, гнев, счастье (или радость), грусть, удивление и стыд (некоторые теоретики считают, что стыд — это на самом деле отвращение и/или чувство вины). Каждая из этих эмоций естественным образом побуждает к действию. Гневаясь, мы сталкиваемся с вызовом или фрустрацией. Удивляясь — обращаем внимание и исследуем новое. Испугавшись, мы замираем или бежим. Преобладание в этом списке отрицательных эмоций говорит об их экзистенциальной важности. Для выживания (об этом хорошо знают журналисты) наиболее важна реакция на плохие новости и негатив. Вы, возможно, заметили, что любви в этом списке нет. Об этом я расскажу чуть позже.

Список эмоций составил американский психолог Пол Экман, который впервые исследовал человеческую мимику. Дарвин считал, что выражение эмоций определяется биологией и универсально для любого общества. Однако в пятидесятых годах прошлого века господствовал другой взгляд: особенности проявления эмоций обусловлены культурой и «выучены». Кто же был прав? Результаты исследований Экмана свидетельствуют в пользу Дарвина: он обнаружил, что образованные представители западной и восточной культуры одинаково определяют эмоции людей на показанных им фотографиях. В действительности люди из самых разных стран способны считать выражения базовых эмоций и одинаково их трактовать.

В шестидесятых годах прошлого века Экман совершил путешествие по гористой местности Новой Гвинеи, где изучал народность дани, не имевшую письменности. Дани жили изолированно, они никогда не видели кинофильмов и не смотрели телевизор. Экман показывал им фотографии американцев, испытывающих разные эмоции, и через переводчика спрашивал: «Что случилось с этим человеком? Что произойдет с ним дальше?» Он обнаружил, что дани могут понять чувства человека чужой культуры и предсказать его намерения. Посетив дани во второй раз, Экман рассказывал им истории, после чего просил выбрать фотографию человека с подходящим выражением лица. Дани легко справились с этим заданием. Кроме того, Экман сфотографировал дани с разными выражениями лица и, вернувшись в США, попросил студентов интерпретировать их эмоциональную составляющую. Студенты верно определили эмоции дикарей и связали их с намерениями.

Результаты, полученные Экманом, были подтверждены другими учеными, которые также исследовали изолированные сообщества. Все исследователи пришли к выводу, что проявление шести базовых эмоций и способность одинаково их определять — кросскультурное явление. Другими словами, существует универсальный язык эмоций. Если человек в гневе, его глаза расширяются, брови сдвигаются, а губы сжимаются. Таким проявлениям эмоций не нужно учиться, и слепые от рождения люди выражают базовые эмоции точно так же. Однако культура играет важную роль в другом отношении: она определяет, на какие части лица мы обращаем внимание прежде всего. Например, западный человек смотрит на рот и губы, восточный — на глаза.

Простое понимание, что существуют базовые эмоции, которые мы все проявляем и способны распознать, может значительно изменить повседневную жизнь. Психолог Мэттью Либерман из Калифорнийского университета доказал, что даже простое называние эмоции вслух успокаивает эмоциональный центр мозга. Либерман показывал людям, находившимся в аппарате функциональной МРТ, фотографии лиц, выражающих негативные эмоции, например искаженных гневом. Если исследуемого просили назвать пол человека на фотографии, эмоциональная область оставалась активной. Но если его просили обозначить эмоцию, выбрав одно из двух слов под фотографией, мозг исследуемого успокаивался. Называние эмоции запускает процесс регуляции и рефлексии.

Я своими глазами наблюдаю подобное на терапии. Как сказала Бернис: «Ну, если я не буду зацикливаться на себе, а обращу внимание на мужа, я смогу, конечно, понять, что ему грустно. Обычно я просто психую, теряюсь и совсем не понимаю, что мне делать. Это, наверное, странно, но мне становится легче, когда я вижу, что ему грустно. Как будто туман рассеивается. Сигналы, которые он посылает, и моя внутренняя реакция на них обретают смысл. Все выглядит проще, более решаемым. В последний раз я не ушла в себя, а смогла сказать: “Когда ты грустишь, я не знаю, что мне делать, и это меня пугает. Я боюсь, что тебя снова накроет депрессия”. Назвав пугающее нас явление по имени, мы можем укротить его. Осмыслив его, мы можем его выдержать и даже изменить его влияние».

Так что не так с любовью? Почему ее нет в списке базовых эмоций? Некоторые из моих коллег считают, что она должна там быть, но я с ними не согласна. У любви нет определенного выражения лица. Это не одна эмоция, не отдельная нота. Это смесь чувств — целая мелодия. Фактически это состояние, которое включает в себя все базовые эмоции. В любви человек может радоваться, грустить, злиться, бояться, удивляться или стыдиться — и нередко все это одновременно. Писатель Джеффри Евгенидис отлично выразил эту мысль: «Насколько мне подсказывает опыт, эмоции не могут быть выражены одним словом. Я не верю в слова “радость”, “печаль” или “сожаление”. <…> Это слишком просто. Я бы хотел иметь в своем распоряжении сложные гибриды, длинные немецкие конструкции типа “ощущение счастья, сопутствующее катастрофе” или “разочарование от занятия любовью с собственной фантазией”».

ГЕНЕРАЦИЯ ЭМОЦИЙ

Сегодня мы не только можем определить базовые эмоции, но также знаем, как они образуются и обрабатываются. Во-первых, нужен триггер или сигнал, например прекрасный рассвет или нахмуренные брови любимого человека. Этот сигнал воспринимается таламусом — глубинным отделом мозга. Таламус быстро считывает сигнал, определяет, какую эмоцию он вызывает, и готовит реакцию организма. Затем информация передается дальше. Если предварительная грубая оценка показывает, что нужна немедленная реакция (например, на вас собирается напасть преступник с ножом), сообщение направляется напрямую в миндалевидное тело — небольшой отдел мозга в форме миндалины, расположенный в височной доле каждого полушария. Если случай не экстренный, информация направляется кружным путем из таламуса в кору лобной доли мозга и только после этого попадает в миндалевидное тело. Кора отвечает за мыслительные процессы. Она оценивает точный смысл и значимость стимула, но эта оценка слишком медленная, чтобы использовать ее в критических ситуациях. И наконец возникает побуждение к действию и соответствующая реакция организма. Гнев направляет кровь в кулаки, готовя к драке, страх — в ноги, готовя к бегству. Вся последовательность действий происходит неосознанно, стремительно и в высшей степени логично.

Утверждение, что эмоции тоже рациональны, удивляет большинство людей. В прошлом считали, что эмоции возникают исключительно в правом полушарии мозга («чувствующем»), а мысли — в левом («логическом»). Как писал один ученый, сильная эмоция вызывает «полную потерю мозгового контроля», в чем нет и «следа осознанности». Сегодня у нас есть более детальная картина. Опыты показывают, что правое полушарие мозга более активно, когда человек чувствует крайнее возбуждение, например гнев. Но мы знаем, что такие эмоции, будь они положительными или отрицательными, как правило, активизируют оба полушария мозга, а лобная кора, которая всегда считалась местом исключительно рационального мышления, обрабатывает эмоциональные сигналы.

Разделение мозга на логическую и эмоциональную части и отделение эмоций от мышления ошибочно. Функционирующий мозг — это комплексный орган. Все его части работают одномоментно, перерабатывая огромное количество разного рода сигналов и информации в опыт. Цель работы мозга — во взаимосвязи и взаимозависимости: всё как в отношениях.

Один из наиболее вредных эффектов культа независимости в западной цивилизации заключается в том, что подавление отрицательных эмоций считается эффективной и даже оптимальной стратегией жизни. Я помню, как в ранней юности меня учили: «Если не можешь сказать ничего хорошего, лучше вообще молчи». Мои клиенты рассказывают, что прилагают огромные усилия, чтобы сдержаться, когда партнеры расстраивают их. Но такой путь, как мы уже знаем, часто только усугубляет проблемы в отношениях. Более того, подавление эмоций сильно отражается на нашем физическом состоянии.

Физиолог Джеймс Гросс из Стэнфордского университета провел ряд экспериментов с использованием функциональной МРТ. Он оценивал эффект подавления эмоций в сравнении с другой стратегией — переоценкой, то есть пересмотром своей оценки текущей эмоциональной ситуации. В одном из самых интересных исследований семнадцать женщин (женщины считаются более эмоциональными, чем мужчины) попросили посмотреть пятнадцатисекундные ролики с эмоционально нейтральными, а также вызывающими отвращение кадрами (во втором случае, например, им показывали процесс рвоты, хирургические операции и работу бойни). При просмотре отталкивающих роликов женщин просили в первый раз попытаться сдержать свои эмоции (держать лицо), а во второй раз — оценить эти кадры с более отстраненной позиции, например как будто они врачи.

Сканирование показало, что подавление эмоций усиливает активность миндалевидного тела — «центра страха» в мозге. Заглушение эмоций вызывало эффект отмены: стресс и напряжение при попытках сдерживаться приводили к усилению негативного эмоционального действия от неприятных роликов. А вот повторная оценка с отстраненной позиции снижала такое действие. Сканирование показало, что в этом случае активизируется префронтальная кора — та область мозга, которая регулирует эмоции и снижает активность миндалевидного тела.

Почему стратегия переоценки оказалась более эффективной? Реактивные эмоции вспыхивают очень быстро. Переоценка вмешивается в процесс генерации эмоции, поэтому мозг способен изменить ее форму и степень выраженности. С другой стороны, подавление эмоции происходит уже после того, как мозг ее зарегистрирует. Чтобы подавить сильную эмоцию, организму приходится потрудиться: сердце бьется быстрее, в кровь выбрасываются гормоны стресса. Представьте, что вы пытаетесь накрыть крышкой готовый взорваться вулкан. Сила, не находящая себе выхода, может привести к гораздо большим разрушениям. Так что люди часто подавляют эмоции, подавляют, подавляют — а потом взрываются!

Гасить эмоции плохо не только для самого человека, но и для его отношений с возлюбленными. Это требует слишком больших усилий и мешает воспринимать эмоциональные сигналы от партнера, ограничивая способность реагировать на них. Джеймс Гросс также показал, что напряжение от подавления эмоций заразно: партнер чувствует его и тоже начинает испытывать стресс.

Оптимальный способ регулировать сложные эмоции в отношениях — делиться ими. Мы знаем, что открытость помогает привести в порядок мысли и чувства, лучше понять цели, получить новую информацию и обратную связь и почувствовать себя комфортнее и спокойнее. Проблема в том, что нередко партнер, с которым мы должны делиться неприятными эмоциями, сам же их и вызывает.

ЛЮБОВЬ И СТРАХ

Для большинства людей любовь ассоциируется со счастьем. Когда в ходе исследований участникам дают список слов и просят распределить их по категориям, чаще всего они относят любовь к категории «Радость». Но для ученых, изу­чающих любовные отношения, более интересной эмоцией является страх. Страх — самая сильная из всех эмоций. Это неудивительно, ведь страх — базовый механизм выживания, сигнал тревоги, который включается при появлении угрозы и побуждает спасаться.

Психолог Марио Микулинсер, возможно, самый активный исследователь привязанности в мире, говорил мне:

— Я еврей. История моего народа поражает меня примерами того, как люди борются со страхом, беспомощностью и бессилием. Изучая привязанность между детьми и их родителями, мы узнали, что чувство безопасной привязанности повышает ощущение контролируемости ситуации и помогает снижать интенсивность отрицательных эмоций. Именно поэтому мы решили исследовать, как чувство привязанности влияет на страх смерти. И обнаружили, что люди, состоящие в надежных отношениях, меньше подвержены страхам. Страхи людей с тревожным типом привязанности концентрируются на том, что в случае потери близкого они никому больше не будут нужны. Люди с паттерном избегания в этом вопросе больше всего страшатся неизвестности. Это поразило мое воображение. Я понял, что связь с другими людьми — это не только самый мощный источник жизненной энергии, но и самая надежная защита. Внезапно я осознал, что изучаю силу любви!

Тревожный звоночек страха назойливо звенит, когда нам кажется, что наши любовные отношения — главный источник эмоциональной поддержки и комфорта — в опасности. Все больше исследователей приходит к выводу, что связующим звеном «социального мозга» является миндалевидное тело — главная фабрика страха. Яак Панксепп из Государственного университета штата Вашингтон тридцать лет изу­чал мозговую деятельность крыс. Удивительно, но строение мозга крысы очень похоже на строение нашего мозга. Панксепп открыл, что у крыс, которые находились в тесных отношениях с другими крысами и заботились о потомстве, в миндалевидном теле имелся особый нейронный путь. Этот путь автоматически включался, когда близкий внезапно пропадал из вида, например партнера пересаживали в другую клетку. Панксепп показал, что разлука ввергает крыс в чувство, которое он назвал первичной паникой.

Панксепп также уверен, что аналогичный нейронный путь есть в мозге всех млекопитающих, образующих тесные связи с другими. В том числе и у людей. Я считаю так же.

— Когда Мишель просто отворачивается и игнорирует меня, как будто я вообще ничего для нее не значу, я ощущаю дикую панику, — говорит Даррен в моем кабинете. — Я схожу с ума?

— Нет, — отвечаю я. — Это значит, что вы млекопитающее, которое внезапно утрачивает чувство связи с любимой. Ваш мозг воспринимает это как тревожный сигнал, угрозу для безопасности и комфорта.

Страх заставляет мышцы напрягаться. Выделяются гормоны стресса, ток крови убыстряется, возникают мысли о боли и другом вреде, и появляется желание замереть или убежать. Элементы этого состояния безусловны и предсказуемы. Каждый элемент неумолимо тянет за собой следующий, и чем чаще они возникают в сети нейронов, тем более автоматической становится вся последовательность: как будто автомобиль ездит по одному и тому же отрезку на заснеженной дороге.

У Эндрю были жестокие, склонные к насилию родители, и он очень остро реагирует на повышение голоса. Так что, когда его жена Эми начинает на него кричать, чувство страха накрывает его очень быстро, а переносит он его гораздо тяжелее, чем человек, выросший в спокойной, поддерживающей атмосфере.

— В глубине души я очень недоверчив и уязвим, — объясняет Эндрю своей жене во время сеанса семейной терапии. — Я всегда готов спасаться бегством. Мне тяжело впустить тебя. Мне всегда кажется, что произойдет самое плохое. Мне нужно больше доказательств того, что ты хочешь быть со мной. Пожалуйста, будь терпеливой, пока я учусь доверять.

Несчастливые партнеры часто кажутся озлобленными и агрессивными, но гнев, как правило, скрывает глубоко спрятанное чувство — страх. Эмма напоминает Тиму, что на выходных они собирались отпраздновать девятую годовщину отношений. Тим отмахивается и говорит, что планы поменялись. Он пообещал начальнику, что придет к нему на вечеринку. Эмма в ярости. Но если бы можно было остановить пленку и заново запустить ее в замедленном темпе, то мы бы увидели, что первой эмоцией Эммы, когда Тим заявил об изменившихся планах, был страх. Если бы в этот момент она могла спокойно проанализировать свои эмоции и распознать страх стать менее значимой для мужа, ее реакция могла бы быть совсем другой. Вместо того чтобы разразиться гневными упреками, она могла бы попросить Тима успокоить и ободрить ее. Но Эмма не осознает свою тревогу. Когда она рассказывает об этой ситуации в моем кабинете, она выглядит разгневанной и упрекает Тима в эгоизме. Вспышка Эммы, в свою очередь, провоцирует страх ее мужа: он плохой, и она хочет его бросить. Он замолкает и отчуждается. Такая реакция, к сожалению, только усиливает страх Эммы. Разные способы справляться с эмоциями становятся частью сценария их брака. Когда же сценарий пары остается неизменным долгое время, отношения оказываются под угрозой.

Говоря обобщенно: то, как мы регулируем и реализуем свои эмоции, делается нашим обычным, привычным способом подавать сигналы и взаимодействовать с другими людьми. Это становится нашим социальным сценарием. И чем этот сценарий беднее на различные проявления, тем меньше у нас шансов построить здоровые отношения.

ЛЮБОВЬ И БОЛЬ

Позже, когда Эмма начинает воспринимать отношения с Тимом как более безопасные, они обсуждают этот случай, и ей удается увидеть ситуацию шире и признать, что «жесткая» эмоция, которую она показала своему партнеру, была только частью общей картины. Основной же причиной конфликта для нее была «мягкая» эмоция боли. Некоторые ученые считают, что в список базовых эмоций необходимо включить и боль. Но множество исследований показали, что боль — составная эмоция, на поверхности которой находится страх, на более глубоком уровне — печаль из-за ощущения не-ценности для другого человека и на самом глубоком уровне — страх быть отверженным и брошенным. Показав свою боль, Эмма изменила сценарий отношений с мужем. Это пробудило в нем чуткость и желание заботиться и убедило в том, что жена его ценит.

Раньше мы не понимали, какую роль в любви играют отдельные страхи. И точно так же только сейчас мы начинаем понимать материальную, физическую суть боли, связанной с отношениями с обществом или партнером. До недавних пор считалось, что у эмоциональной (например, отверженность) и физической (например, ожог) боли общим является лишь накладывающийся психологический стресс, но на уровне физиологии и органов чувств они регистрируются и воспринимаются совершенно иначе. Мы часто обесцениваем боль другого человека, сравнивая ее с «настоящей» болью от физической травмы.

Аманда говорит Рою:

— Стоит тебе хоть слово поперек сказать, ты начинаешь себя вести так, будто я тебе нож в спину воткнула. Тебе не кажется, что это несколько мелодраматично?

Сейчас не вызывает никаких сомнений, что нейронные связи, отвечающие за обработку и восприятие физической боли и боли эмоциональной, буквальным образом накладываются друг на друга. Как показали эксперименты психолога Наоми Эйзенбергер из Калифорнийского университета, оба вида боли являются тревожной сигнализацией, предназначенной для привлечения внимания и ресурсов для устранения опасности. Болезненные чувства, возникающие, когда нас отвергает любимый человек, сигнализируют о риске эмоциональной потери и сепарации. У млекопитающих, возможно из-за потребности в материнской заботе, изоляция — это четкий сигнал тревоги: она воспринимается как физическая угроза выживанию.

Эйзенбергер вместе с коллегами провела эксперимент: испытуемых помещали в нейросканер и предлагали сыграть в «Кибербол» (виртуальную игру с мячом). При этом испытуемые думали, что играют с двумя другими людьми. На самом деле они играли с компьютером, запрограммированным вести себя так, словно другие игроки не хотят кидать мяч испытуемому. Испытуемые сообщали, что им кажется, будто их намеренно игнорируют и не хотят замечать, а нейросканер тем временем регистрировал значительную активность в передней поясной коре — той самой области мозга, которая отвечает за восприятие физической боли.

Наложение нейронных связей объясняет, почему, как обнаружили исследователи, анальгетик снижает интенсивность неприятных эмоций, а эмоциональная поддержка уменьшает физическую боль (в том числе при родах, химиотерапии и операциях на сердце). Потребность в близости с другими людьми формирует нейронные связи и структуры эмоциональной жизни человека.

ФОРМИРОВАНИЕ ОТНОШЕНИЙ

Мы учимся испытывать эмоции и управлять ими в первых своих привязанностях. Если повезет, тысячи взаимодействий с любимыми людьми, которые оказываются рядом, когда мы в них нуждаемся, научают нас прислушиваться к своим эмоциям, распознавать их, доверять своим эмоциям и эмоциям других людей. Поддержка и близость родных и любимых также может помочь сформировать и изменить наши эмоциональные реакции. Хорошие отношения со значимыми людьми в детстве не гарантируют, что во взрослом возрасте эмоциональная жизнь обязательно будет ровной и позитивной. Однако они помогают понимать, что отрицательные эмоции тоже полезны, а положительным стоит доверять и радоваться.

И все же, даже если в детстве нам не хватало эмоций, во взрослом возрасте отношения с любимыми становятся для нас вторым шансом научиться новым, более эффективным способам управлять своими внутренними переживаниями и сигнализировать о своих потребностях другим людям. В конце курса эмоционально-фокусированной терапии Марион, которая в детстве перенесла физическое и сексуальное насилие со стороны значимых для нее взрослых, говорит мне:

— Странное дело. Все эти годы мои внутренние демоны — кошмарные страхи — не отпускали меня. Я никому не открывала свое истинное лицо. Если кто-нибудь становился действительно близок, меня охватывал панический ужас. Вдруг я доверюсь, а мне снова причинят боль… Нет, это слишком рискованно. Но теперь, когда я с Терри, я осознаю свой стыд и страх и могу попросить его помочь мне справиться с ними. И когда он рядом, я успокаиваюсь, чувствую себя увереннее и в каком-то смысле более цельной, что ли. Такая вот прямая зависимость: чем мы ближе, тем сильнее чувство безопасности. И наоборот.

Надежные близкие отношения учат нас быть терпимыми, работать со своими эмоциями и использовать их, а еще уметь управлять ими так, чтобы они помогали приспосабливаться к другим людям и взаимодействовать с ними.

В безопасных отношениях развивается и укрепляется наш эмоциональный интеллект. Любящий партнер помогает обрести уверенность в себе и своих чувствах, когда кажется, что чувств нет вовсе, или когда они становятся сильнее нас. В безэмоциональности мы можем сказать: «Я не знаю, что чувствую. Возможно, мне грустно, но я не знаю почему». Мы не можем осознать свои ощущения и выразить их внятно, не можем понять, какие именно эмоции и почему испытываем. Иногда эмоции чувствуются как что-то чужеродное. Неспособность осознать или назвать эмоции вызывает ощущение бесцельности, отсутствия внутреннего компаса, который направил бы в нужную сторону. Неспособность открыть свои эмоции партнеру оставляет его за бортом нашей жизни. Нет сигнала, нет музыки, нет танца, нет отношений.

С другой стороны, слишком сильные эмоции могут захлестнуть и погрузить в хаос. Я помню свой шок, когда горе из-за внезапной смерти матери поглотило мое тело и весь мой мир. Как заметил один из моих клиентов: «Горе как бездонное озеро, в котором ты тонешь, и тонешь, и тонешь…» В такие моменты слишком отчетливо понимаешь, насколько хрупок человек. Люди придумывают образы для описания захлестывающих их эмоций. Например, мои клиенты использовали такие фразы: «Сделать шаг навстречу всегда страшно, как будто тебе надо зайти в горящее здание»; «Он был так зол, мне казалось, я влетела в многотонный грузовик. Меня просто расплющило»; «Стыд был такой, как будто порыв ледяного ветра налетел. Я ничего не мог поделать. Хотел только спрятаться, просто испариться куда-то». Эмоции лучше всего выражаются с помощью образов. Образы очень точно соединяют элементы эмоции: триггеры, ощущения, смыслы и побуждение действовать.

Если различные ситуации и отношения слишком часто вызывают чувство безэмоциональности или, наоборот, переполненности эмоциями, это может свидетельствовать о проблеме с эмоциональным балансом, со способностью управлять своими эмоциями. Умение находить этот баланс — то, чему мы учимся (или не учимся) в наших первых близких отношениях — еще с рождения. Если у нас были счастливые отношения хотя бы с одним из родителей, это прекрасно: у нас есть готовая стратегия поддержания эмоционального равновесия и модель взаимодействия с другими людьми. Равновесие позволяет легко менять стратегии, двигаться по-разному и в разных направлениях и таким образом по-разному отвечать на запросы близких и участвовать в танце любви.

Эмоциональная стабильность — обретенная благодаря личному опыту или тесной связи с другим человеком — помогает меньше реагировать на триггеры. Страх быть отверженным или преданным, вызванный незначительным невниманием или обидой, не живет у нас в душе годами и не накрывает нас с головой. Чувствуя боль, мы знаем, что можем разделить это чувство со своим любимым и получить отклик, который нас излечит. Сигналы тревоги от организма и страхи не занимают все мысли. Мы прислушиваемся к своим потребностям и не боимся просить других помочь нам вернуться в состояние равновесия. Все это еще раз доказывает, что чем надежнее и безопаснее отношения, которые мы построили, тем больше мы способны относительно легко повышать или понижать накал эмоций. Уверенность в надежности связи с близким человеком — залог постоянного личностного развития, эмоционального равновесия и отношений, полных любви. Умение выстроить надежную и прочную связь — это подарок, который не перестает радовать!

СЧАСТЬЕ

Мы придаем большее значение отрицательным эмоциям, потому что для разума и организма приоритетными являются сигналы, важные для выживания. Но положительные эмоции — это тоже мощная сила. В конце концов, жизнь — это постоянное стремление к счастью! Исследования доказали, что счастье — это не только признак благоденствия, но и импульс, создающий хорошее самочувствие. Как солнечный свет питает растения, радость заставляет чувствовать себя более живым и отважным. Она влечет вперед и дальше, подталкивает узнавать новое и вступать в контакт с любимыми и с незнакомыми людьми. Если говорить на языке психологии, радость подталкивает к поведению сближения, но мотив этого сближения — доброжелательный интерес и любознательность, а не как в случае гнева, когда он отличается жесткостью и настойчивостью. Отрицательные эмоции, например гнев и страх, сужают восприятие, а положительные расширяют диапазон мыслей и создают потребность играть и экспериментировать.

Это хорошо заметно на примере детей, резвящихся в парке. Когда я смотрю на партнеров, которые починили свои отношения и готовятся завершить терапию, я вижу, как их объединяет сеть улыбок, прикосновений и смеха. Они готовы и хотят открыться друг другу как можно больше.

Энни лучезарно улыбается Джошу и говорит:

— Ты такой веселый. Я и не замечала раньше. Похоже, любовь ко мне пошла на пользу твоему мозгу.

Строгий и закрытый Джош прижимает палец к носу, скашивает глаза и хихикает.

— Нажми кнопку, — говорит он. — В моем мозге вырастают новые нейроны, ведь я действительно люблю тебя.

И ее глаза наполняются слезами счастья.

Но если смотреть с чисто научной точки зрения, что именно радость делает для нас, кроме того, что заставляет чувствовать себя так здорово? Психолог Барбара Фредриксон из Мичиганского университета в своем эксперименте предложила испытуемым посмотреть ролики трех типов: изображающие радостные ситуации, ситуации страха и гнева и нейтральные. Затем она попросила испытуемых представить себя в этих ситуациях. После просмотра им был задан вопрос: «Что вам прямо сейчас хочется сделать?» После радостных роликов ответы были самые разные, то есть имели более широкий репертуар «мысль — действие». Даже самая скромная версия радости — удовлетворение — порождала множество ответов на вопрос. Положительные эмоции пробуждают любопытство, желание действовать и узнавать новое. Они настраивают нас на открытость и желание учиться. Радость бодрит.

Но это далеко не единственное свойство положительных эмоций. Еще они помогают развеять отрицательные эмоции. Все мы знаем, что если развеселить партнера после того, как расстроишь его необдуманным замечанием, то вернуть гармонию в отношения гораздо проще. Художественная литература переполнена такими примерами. Истерзанный войной герой в горе и скорби входит в церковь, слушает возвышенное пение хора и возвращается к жизни. Положительные эмоции напоминают нам, что страдания и сомнения не будут длиться всю жизнь. Положительные эмоции и оптимистичные убеждения подпитывают душевные силы и помогают оправиться от ударов судьбы. Они сами по себе генерируют все больше и больше положительных эмоций.

И это, конечно же, тоже часть силы любви. Любовь во всем своем великолепии — это настоящий рог изобилия: радость и удовольствие, безопасность и доверие, интерес и вовлеченность, любопытство и открытость.

***

Главный урок, который можно вынести из исследования эмоций, состоит в том, что нельзя недооценивать их мощь и значимость. Наука показала, как эмоции участвуют в самых близких наших отношениях и формируют их. И она учит нас использовать эти отношения, чтобы смягчить отрицательные эмоции, умерить их токсичность и вдохновиться положительными эмоциями, чтобы в результате стать ближе к другим людям и миру. В книге «Мудрое сердце» учитель буддизма Джек Корнфилд очень образно выразил как раз такое понимание эмоций: «Мы можем позволить реке эмоций унести нас — потому что умеем плавать».

ЭКСПЕРИМЕНТ

Чем лучше вы распознаёте свои эмоции, чем точнее выделяете из них самое важное, чем яснее отправляете эмоциональные сигналы, тем лучше ваши отношения. Наука — это организованное наблюдение: формирование и проверка гипотезы. Вы занимаетесь этим каждый день.

Положите перед собой ручку и лист бумаги и посидите немного молча. Затем попробуйте вспомнить ситуацию (в настоящих или прошлых отношениях), когда вы испытали боль или страх из-за действий любимого человека.

Попробуйте сфокусироваться на моменте, когда эти эмоции развернулись в полную силу. Что послужило триггером? Было ли это выражение его/ее лица? Было ли это произнесенное слово или вывод, который вы сделали из действий партнера? Запишите.

Попробуйте определить триггер — ощущение в теле, паническую мысль о себе или об отношениях — и импульс к действию, возникший вместе с ним. Вы хотели убежать, дать бой или заползти под коврик? Запишите все, что сможете назвать.

Что вы сделали? Это сложный вопрос. Постарайтесь сфокусироваться только на действии, используя глаголы и игнорируя желание оправдать себя или доказать неправоту партнера.

Можете ли вы подобрать новое или «идеальное» слово для выражения своих эмоций в тот момент? (Недавние исследования с использованием МРТ показали, что даже простое выражение чувств словами помогает смягчить болезненные и сложные эмоции.)

Как вы думаете, как интерпретировал ваше поведение партнер? Понимал ли он/она, что вы действительно чувствовали на более глубоком уровне, или же видел только ваше раздражение или равнодушие? Показали ли вы свои настоящие эмоции или скрыли их под маской, пытаясь защитить себя?

Как вы думаете, что бы произошло, если бы вы сказали партнеру о своих истинных чувствах? Что это говорит о ваших отношениях?

Ваши ответы могут зависеть от того, насколько сильно вы были захвачены эмоциями. Когда вас переполняют дурные предчувствия, эмоциональный сигнал стремительно и прямым ходом направляется в миндалевидное тело, отвечающее за страх. Именно поэтому вам может быть сложно думать, но вы, возможно, сумеете остановить инстинктивную реакцию. Если тревога не очень сильная, сообщение идет кружным путем через кору лобной доли мозга, которая тщательно его оценивает и только потом переправляет в миндалевидное тело. Такой путь облегчает осознание реакции.

Если вы внимательно проанализируете, как ваши эмоции раскрываются во взаимодействии с партнером, вы сможете понять шаблонные модели своего поведения, а это очень важно. Определив последовательность, вы сумеете лучше контролировать свои реакции и понятно объяснить партнеру, какой реакции хотите от него/нее.

Например, Салли говорит Джону:

— Когда ты говоришь, что устал и не хочешь заниматься любовью, все нормально и мне не обидно. Но когда ты просто отворачиваешься от меня и мгновенно засыпаешь, меня моментально охватывают ужасные мысли: «Меня для него не существует. Он может просто отвернуться. Он бросит меня, как все остальные. Это только дело времени. Какой же я была дурой, что доверяла ему». И после этого я злюсь весь следующий день. Я не хочу больше так думать, потому что мне очень страшно.

В отве�

Люди думают, что любовь – бессмысленное чувство. Но любовь полна смысла. Здравого смысла.

Кен Кизи

Если в жизни нет любви, в ней нет смысла.

Эдвард Эстлин Каммингс

Предисловие

Любовь и отношения занимают в нашей жизни очень важное место. Но что мы вообще знаем о любви? Инстинктивно мы понимаем, что нет ничего, что влияло бы на нашу жизнь – а также на благополучие и здоровье – сильнее, чем счастливая взаимная любовь. Мы знаем, что любить кого-то – значит быть уязвимым, но, когда мы сами любимы, мы чувствуем себя сильнее и увереннее. Мы знаем, что только поддержка и забота любимых помогают нам переживать самые тяжелые для нас времена.

Однако, хотя к концу первого десятилетия XXI века человечество накопило достаточно знаний для расщепления атома и полетов в космос, четкого понимания сути явления, во многом определяющего нашу жизнь, по-прежнему не было.

На протяжении многих веков людей устраивало объяснение, что любовь – загадочное и непостижимое чувство, не поддающееся осмыслению. Вспомните, как Паламон, томящийся в заключении рыцарь из «Кентерберийских рассказов» Чосера, вcкрикнул, словно от боли, увидев через зарешеченное окно своей темницы, как гуляет по саду, собирая цветы и напевая песни, прекрасная Эмилия, и как он объяснил, что с ним происходит, двоюродному брату Арсите, делившему с ним камеру:

• Нет, не тюрьма исторгла этот стон:
• Я сквозь глаза был в сердце поражен
• До глубины, и в этом – смерть моя.
• Да, прелесть дамы, что, как вижу я,
• По саду там гуляет взад-вперед, –
• Причина слез моих и всех невзгод.
• Богиня ль то иль смертная жена?
• Самой Венерой мнится мне она[1].

Многим людям любовь видится стихийной силой, могущественной и опасной, которая настигает нас, подобно океанской волне, когда ее не ждали и не звали.

Возможно, мы теряем веру в жизнеспособность стабильного романтического партнерства именно потому, что любовь кажется нам нелогичным и совершенно неуправляемым чувством. Каждый божий день то в прессе, то на телевидении обсуждается очередная пикантная история измены или скандал в какой-нибудь звездной семье. Бесчисленные авторы-эксперты в своих онлайн-блогах пропагандируют свинг как способ борьбы с неизбежным охлаждением в отношениях. В СМИ все чаще появляются статьи, в которых утверждается (хоть мнение автора может и не совпадать с мнением редакции), что моногамия – устаревшая и недостижимая в реальности концепция, от которой давно пора отказаться. Итак, надо признать: мы совершенно запутались и перестали понимать, что нам делать с этой любовью.

И это сейчас, когда по иронии судьбы любовь и романтические отношения важны как никогда. Одиночество, депрессия и тревога, словно стихийные бедствия, свирепствуют в западных странах. Во времена мобильных гаджетов и безумной многозадачности рассчитывать на тепло человеческого общения можно только в паре с другим взрослым человеком. Моя бабушка жила в деревне с населением в три сотни человек, которые были друг для друга опорой и поддержкой; но сегодня для большинства из нас «сообщество» – это, если повезло, два человека. Поиск и удержание партнера стали насущной потребностью, так как другие человеческие связи оказались практически маргинализированы. Очевидно, что мы в своей потребности в эмоциональной связи и поддержке все больше зависим от партнеров, но при этом совершенно не представляем, как построить любовь и как сохранить ее.

Более того, пора признать: очень часто мы сами делаем все возможное, чтобы наши мечты о любви и принятии никогда не сбылись. Современное общество создает культ эмоциональной независимости. Нас бесконечно призывают любить в первую и главную очередь самих себя. Как недавно заметил мой приятель на одном людном мероприятии: «Даже тебе придется с этим столкнуться. Мы общество людей, в большинстве своем отчужденных и дистанцированных от всего. Мы больше не верим в любовь и отношения. Они больше не приоритет для нас. И откуда вообще брать на все это время?»

Как клинический психолог, специалист по семейной терапии и ученый-исследователь, я не могу не тревожиться и не огорчаться, глядя, кем мы стали и куда катимся. Благодаря своей работе и трудам уважаемых мной коллег я знаю, что цинизм и отчаяние здесь неуместны. У науки теперь есть новый – революционный – взгляд на любовь и романтические отношения. Взгляд оптимистичный и практичный. Доказано, что любовь – необходимый элемент нашего выживания. И нет в ней ничего мистически непостижимого – она до восхищения логична и понятна и, более того, адаптивна и функциональна. Но главная хорошая новость заключается в том, что любовь не имеет срока годности, ее можно выковать по собственному вкусу и при необходимости починить. Если совсем коротко, мы наконец разобрались, что любовь – не бессмысленное иррациональное чувство. Она призвана делать нашу жизнь безопаснее, она позволяет – наряду с давно известными нам органами чувств – ощутить, прочувствовать, увидеть жизнь во всей ее полноте, во всем ее богатстве. Именно поэтому я назвала эту книгу «Чувство любви». Я написала ее, чтобы помочь вам построить отношения, которые будут приносить удовлетворение и не исчерпают себя.

Из этой книги вы узнаете, какие открытия удалось сделать мне и другим ученым за тридцать лет клинических исследований, лабораторных экспериментов и практической терапии. Вы узнаете, что любовь – это генетически заложенный в нас код выживания, что основная задача нашего мозга – мозга млекопитающих – состоит в том, чтобы считывать сигналы соплеменников и отвечать на них, и что умение полагаться на других делает нас сильными. Вы узнаете, что отверженность и брошенность считываются мозгом как сигнал опасности и могут причинять настоящую физическую боль; что безумная страсть начального этапа отношений и сексуальная новизна переоценены и что даже самые несчастные пары могут вернуть в свои отношения близость, если научатся немного иначе смотреть на свои эмоции.

Моя часть работы – восстановление отношений. Многолетняя работа с тысячами отчаявшихся пар привела меня к созданию нового систематического подхода – эмоционально-фокусированной терапии, основанной на признании и удовлетворении потребности человека в близости и поддержке. ЭФТ, как ее обычно называют, признана наиболее успешной из всех существующих на данный момент методик терапии в парах, чьи отношения зашли в тупик: положительных результатов удается достичь в 70–75 % случаев. Сегодня этот подход изучают и практикуют психотерапевты в двадцати пяти странах. Упрощенную версию ЭФТ для пар, которые хотят найти выход из тупика самостоятельно, можно найти в моей предыдущей книге «Обними меня крепче. Семь диалогов для любви на всю жизнь».

В ней описаны лишь некоторые результаты многочисленных попыток ученых понять, что такое любовь. Из этой же книги вы узнаете о других подобных исследованиях, а также познакомитесь с очень личными историями большого количества пар. (Все описанные в книге примеры обобщены и скомпилированы из нескольких разных случаев с целью лишь отразить общие истины. Имена героев и детали событий изменены из соображений конфиденциальности, любые совпадения имен и событий являются случайными.) Многое из прочитанного удивит, а возможно, даже ошеломит вас. Но главное, эта книга позволит вам не просто понять, что такое любовь и как она влияет на нашу жизнь, но и что она значит для нас как представителей рода человеческого и для всего общества в целом. Все исследования последних лет однозначно подтверждают, что прочные близкие отношения – краеугольный камень, на котором строится счастье и общее благополучие человека. Хорошие отношения помогают сохранить здоровье эффективнее, чем правильное питание; они лучшая стратегия сохранения молодости, чем прием витаминов. Любовь и близкие отношения – ключ к созданию семей, которые обладают сами и обучают своих детей навыкам, необходимым для существования цивилизованного общества: доверию, эмпатии и сотрудничеству. Любовь – это источник жизни для нашего вида и нашего мира.

Ныне покойный композитор и драматург Джонатан Ларсон хорошо выразил это в одной из песен своего мюзикла «Богема», где спрашивает, чем можно измерить «пятьсот двадцать пять тысяч шестьсот минут», или год жизни. И сам дает ответ:

• Дари же любовь и любовью делись,
• любовью одной измеряется жизнь.

Все остальное не имеет значения.

Я надеюсь, эта книга станет для вас не только ответом, но откровением и обещанием.

Часть первая. Революционный взгляд на отношения

Глава 1. Любовь: смена парадигм

Я верую в побудительную силу любви. Мне трудно это объяснить, но любовь подобна ароматному цветку среди терний нашего существования.

Теодор Драйзер

Мои воспоминания наполнены любовью в ее видимых и слышимых проявлениях. Я слышу боль в голосе моей бабушки весьма преклонных лет, когда она говорит о своем муже спустя полвека после его смерти. Он был сигнальщиком на железной дороге, а она служила камеристкой в богатой семье. В течение семи лет он добивался ее расположения, имея возможность видеть ее всего раз в месяц: брать выходной чаще она не могла. Дед умер от воспаления легких в Рождество, на девятнадцатом году их брака. Ему было сорок пять, ей – всего сорок.

А вот моя миниатюрная мать в ярости набрасывается на отца, а он, служивший во Вторую мировую инженером на флоте, стоит в дверях кухни, такой большой и сильный, восхищенно пожирая ее глазами. Она видит меня, внезапно останавливается и убегает. Она ушла от него, когда мне было десять. Их брак – это тридцать лет хлопанья дверьми и рукоприкладства.

– Почему они все время ругаются? – спрашивала я у бабушки.

– Потому что любят друг друга, милая, – отвечала она. – И глядя на них, совершенно понятно, что абсолютно не понятно, что эта любовь такое.

И я помню, как думала про себя: «В таком случае не надо мне этой вашей любви». Но она случилась и со мной.

И вот я говорю первой своей большой любви:

– Я отказываюсь играть в эту нелепую игру. Это какой-то шаг в пропасть!

Или рыдаю спустя всего несколько месяцев брака, спрашивая себя: «Почему я больше не люблю этого мужчину? И даже не могу понять, чего мне не хватает». Мужчина смотрит на меня со спокойной улыбкой, и я – так же спокойно – делаю шаг и лечу в пропасть. Всего мне хватало.

Спустя годы, сидя апрельским утром у озера и наблюдая, как тают на нем последние льдины, я услышала, как из леса позади меня вышли мой супруг и дети. Они о чем-то болтали и смеялись, и я вдруг ощутила глубочайшую радость. Радость, которой и сейчас более чем достаточно, чтобы наполнить мое сердце.

Смятение и драма, эйфория и удовлетворение от обладания. Кому это все нужно? Зачем?

* * *

Любовь может начаться сотней разных способов: с первого или с тысячного взгляда, с шепота или с улыбки, с комплимента или даже с грубости. Она может продолжиться ласками и поцелуями, а может – ссорами и скандалами. А закончиться – молчанием, грустью и разочарованием, яростью и слезами, а иногда – радостью и смехом. Она может длиться несколько часов или дней, а может осветить собой всю жизнь до самого последнего вздоха. Мы можем искать любовь сами, или она может найти нас сама. Она может стать нашим спасением, а может – погибелью. Когда мы любим и любимы, жизнь наполняется светом и красками; когда теряем любовь – все вокруг становится тусклым и пустым.

Мы жаждем любви, вожделеем ее, тянемся к ней, но до сих пор не понимаем, что же она такое. Мы дали ей имя, признали ее всепоглощающую силу, каталогизировали все ее радости и печали. Но до сих пор не разгадали огромное количество загадок: что значит любить и быть в отношениях? почему нам так нужна любовь? почему любовь проходит? как не дать ей угаснуть? есть ли в любви вообще какой-то смысл?

На протяжении веков любовь была тайной, разгадать которую не удавалось никому – ни философам, ни моралистам, ни писателям, ни ученым, ни самим влюбленным. Греки, например, поделили любовь на сорта – насчитали четыре, дали каждому определение. Но из этих определений, как ни странно, мало понятно, чем одна любовь отличается от другой. Эрос, к примеру, – вид любви страстной, которая может и включать в себя сексуальное влечение, и не включать. Однако и сейчас мы недалеко ушли в нашем понимании этого чувства. По данным статистики Google, главным запросом 2012 года в категории «Что такое?..» был запрос «Что такое любовь?» Официальный представитель компании Аарон Бриндл прокомментировал результаты статистики так: «Это отражает не только интересующие людей в этом году вопросы… но и состояние общества в целом». На сайте CanYouDefineLove.com любой человек может оставить свое определение любви. Тысячи людей из разных стран делятся в проекте своим опытом и мыслями, заставляя согласиться с замечанием создателей веб-сайта: «Уникальных определений любви столько же, сколько людей на земле».

Ученые стараются быть конкретнее и точнее. К примеру, психолог Роберт Штернберг из Оклахомского государственного университета (Стиллуотер) описывает любовь как сочетание трех элементов: близости, страсти и взаимных обязательств. Прекрасно, но разгадать загадку не помогает. Для биологов-эволюционистов любовь – это стратегически заложенный в нас природой стимул к размножению. В отношении жизни в целом это определение можно считать верным. Но прояснить суть и значение этого чувства для нас в нашей конкретной жизни оно не помогает. Так что самое, пожалуй, популярное определение следующее: «Любовь – это загадка». И тех из нас, кто пытается найти свою любовь, сохранить ее или вдохнуть жизнь в угасающие чувства, – а таких подавляющее большинство, – подобное определение заставляет опускать руки, лишает всяких надежд.

Но так ли важно, понимаем ли мы, что такое любовь, или нет?

Если бы вы задали этот вопрос лет тридцать – сорок назад, то, скорее всего, услышали бы в ответ, что это не имеет значения. Любовь при всей ее силе не считалась важной составляющей повседневной жизни. На нее смотрели как на нечто отдельное от нашего существования, как на блажь и даже непозволительную для приличного человека роскошь, часто опасную (вспомните хотя бы Ромео с Джульеттой или Абеляра и Элоизу). Важно было лишь то, что позволяло выжить. Важны были семья и сообщество: они обеспечивали пропитание, крышу над головой и защиту от внешних угроз. Институт брака с момента своего появления был явлением рациональным, никак не связанным с чувствами и эмоциями. Связав свою жизнь с жизнью другого человека, можно было расширить земельные владения, приобрести власть и богатство, произвести на свет наследников, которым можно будет передать титулы и собственность, или родить детей, которые будут трудиться вместе с вами на ферме и заботиться о вас в старости.

И даже когда жизнь подавляющего большинства людей стала лучше и безопаснее, брак продолжал оставаться сделкой. В 1838 году, в самый разгар промышленной революции, натуралист Чарлз Дарвин составил список плюсов и минусов брака, прежде чем сделать наконец предложение своей кузине Эмме Веджвуд. В списке плюсов он отметил: «Дети… Постоянный компаньон (друг в пожилом возрасте), с кем будет интересно, объект для любви и игр… во всяком случае – лучше, чем собака… милая, нежная жена на диване, огонь в камине, и книги, и, может быть, музыка… Это все хорошо для здоровья». Минусами записал: «Возможные ссоры. Потеря времени – нельзя читать вечерами. Тревога и ответственность – меньше денег на книги и т. д. Я никогда не выучу французский, не увижу континент, не отправлюсь в Америку и не полетаю на воздушном шаре и даже Уэльс не смогу посетить в одиночку – жалкий раб».

У нас нет похожего списка его супруги Эммы, но для большинства женщин того времени главным аргументом в пользу брака была финансовая безопасность. Не имея возможности получить образование или работу, женщина, не вышедшая замуж, была обречена на жизнь в нищете и презрении. И такое положение женщины в обществе сохранялось еще в ХХ веке – уже на нашей памяти. Однако, даже получив доступ к образованию и возможность самостоятельно себя обеспечивать, женщины не начали придавать большое значение любви при выборе партнера. В эксперименте, проведенном в 1939 году, их попросили расставить восемнадцать определений, характеризующих будущего супруга и отношения с ним, в соответствии с их ценностью. Любовь оказалась на пятом месте. И даже в 1950-х годах ей не удалось занять в списке приоритетов первое место. Помню, как тетушка, узнав, что «в моей жизни появился мужчина», советовала: «Убедись, что у него хороший костюм, дорогая», что следовало понимать как: «Убедись, что у него хорошая работа и перспективы».

Однако в 1970-х годах любовь наконец начинает занимать первое место в списке критериев, на которые американцы обоих полов опираются при принятии решения о вступлении в брак. И только к 1990-м, когда женщины стали равноценными участниками рынка труда, брак в западном мире полностью перешел из категории «экономических предприятий» в категорию, по определению социолога Энтони Гидденса, «эмоциональных предприятий». В 2001 году 80 % респондентов (это были женщины от двадцати до тридцати лет) проведенного в США исследования заявили, что мужчине, способному хорошо обеспечить семью, предпочтут того, кто способен говорить о своих чувствах. В наши дни и мужчины, и женщины единодушны: любовь – это главная причина для брака. И такая ситуация наблюдается по всему миру: люди, не озабоченные финансовыми проблемами и прочими базовыми потребностями, ищут партнера для того, чтобы любить. Впервые в истории человечества привязанность и эмоциональная близость стали главным основанием, по которому мы выбираем партнера и отдаем себя ему. Эти чувства – фундамент, на котором создается ключевая ячейка любого общества – семья.

Любовные отношения в наше время не просто самые близкие из возможных между двумя взрослыми людьми – они главные. А для многих вообще единственные. По данным научного социологического журнала American Sociological Review, с 1980-х годов количество американцев, утверждающих, что партнер – это единственный человек, которому они могут открыться и довериться, выросло на 50 %. Мы живем в эпоху растущей эмоциональной изоляции и безличных отношений. Мы все реже проводим всю жизнь в сообществе, в котором выросли, рядом с заботливыми родителями, братьями и сестрами, лучшими друзьями. Нас все чаще некому встретить на пороге, когда мы приходим с работы. По данным последней переписи населения США, без семьи и соседей живет более тридцати миллионов американцев; для сравнения: в 1950 году их было четыре миллиона. Продолжительность рабочего дня увеличивается, расстояния растут, и требуется все больше времени на их преодоление. Мы привыкаем общаться в текстовых мессенджерах и по электронной почте. Мы давно не удивляемся, когда на наши звонки отвечают автоинформаторы, мы смотрим концерты в исполнении голограмм умерших артистов (рэпер Тупак Шакур, например), а еще через несколько лет научимся просить о помощи голографических сотрудников магазинов, банков и гостиниц. В аэропорту Нью-Йорка их можно встретить уже сейчас: Ава (сокращение от «аэропортовый виртуальный ассистент» или «аватар»), высокая привлекательная женщина, может помочь пассажирам найти нужный выход на посадку, рассказать о правилах безопасности на контрольно-пропускных пунктах и даже посоветовать зайти в дьюти-фри.

Джон Качиоппо, психолог из Чикагского университета, занимающийся исследованием одиночества, отмечает, что в «цивилизованных» высокоразвитых странах «социальные взаимодействия из необходимости перешли в категорию случайностей». Нашу нереализованную потребность в общении в результате вынуждены целиком и полностью обеспечивать наши партнеры. Одни за всех: за возлюбленных, за друзей, за соседей и соотечественников. И эти жизненно необходимые нам последние близкие отношения невозможно сохранить без поддержания эмоциональной связи.

Именно поэтому так важно понимать, что же такое любовь. Я бы даже сказала, крайне важно. Оставаться в неведении дальше просто нельзя. Убеждение, что любовь – это тайна, недоступная нашему пониманию и контролю, так же опасно для рода человеческого, как идея о том, к примеру, что пить можно любую воду. Чтобы построить здоровые отношения, нужно учиться. И благодаря тихой революции, произошедшей за последние двадцать лет в общественных и естественных науках, у нас наконец есть такая возможность.

НАУЧНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

Словари определяют научную революцию следующим образом: «…коренные перемены в понимании или представлениях о чем-либо; смена парадигм». И именно это произошло с представлениями о любви между взрослыми людьми в общественных науках. Еще двадцать лет назад мало кому из ученых пришло бы в голову выбрать любовь в качестве объекта изучения. То же относится к эмоциям. Французский философ Рене Декарт считал чувства проявлением нашей низменной животной природы, которую необходимо научиться преодолевать. Только способность мыслить, считал он, отличает человека от других животных. Cogito ergo sum – «Я мыслю, следовательно, существую» – одно из известнейших его высказываний.

Эмоции же объявлялись нерациональными, а потому сомнительными. Именно поэтому любовь, как самое нерациональное и сомнительное чувство, не могло вызвать научного интереса у ученых – главных рационалистов. Загляните в предметный указатель тысячестраничной книги профессора Эрнеста Хилгарда «Психология в Америке: исторический обзор», опубликованной в 1993 году. В нем нет слова «любовь». Браться за эту тему настоятельно не рекомендуют молодым ученым. Я помню, как мне говорили в аспирантуре, что наука не имеет ничего общего с туманными, невнятными и не поддающимися определению вещами типа эмоций, эмпатии и любви.

Но всякая революция – это еще и восстание. Социологи начали осознавать, что большая часть их работы никак не помогает решать проблемы общества, озабоченного качеством своей повседневной жизни. И в университетских лабораториях и научных изданиях зародилось тихое движение, без кровопролитий и шествий, которое поставило под сомнение ортодоксальные подходы к пониманию человека через его поступки. Послышались новые голоса, и внезапно в девяностых годах прошлого века эмоции превратились в узаконенный объект исследований. Такие понятия, как счастье, печаль, гнев, страх – и любовь, наконец, – стали появляться в повестке дня научных конференций антропологов, психологов, социологов и представителей множества других отраслей. Становилось все яснее, что чувства не случайны и не бессмысленны, но логичны и рациональны.

В это же время начали корректировать свои взгляды на отношения (в частности, романтические) психотерапевты и психиатры. Годами они искали причины всех личных проблем пациента в нем самом и его психическом состоянии. Стоит исправить его – исправятся и отношения. Но этого не происходило. Даже когда люди понимали, почему ведут себя так, а не иначе, и пытались измениться, их любовные отношения часто продолжали рушиться.

Психотерапевты признали, что работа с одним человеком из пары не дает полной картины. Люди, состоящие в любовных отношениях, – а также в любых других отношениях, – не являются отдельными независимо существующими субъектами; они – часть находящейся в постоянном развитии диады, где действия одного могут стать искрой, разжигающей реакцию в другом. Необходимо было понять и изменить поведение не отдельно взятого человека, но и его партнера, а также то, как они взаимодействуют в танце под названием «отношения». Исследователи начали снимать на видео, как пары делятся своими переживаниями и разочарованиями, спорят о деньгах, сексе или воспитании детей. Затем они изучали записи, чтобы понять, где те переломные моменты, когда отношения превращаются в поле битвы или покинутый дом. Или наоборот, когда парам удается прийти к гармонии и согласию. Изучали поведенческие паттерны.

Интерес к эмоциям вообще и к любви в частности возрос также среди ученых, занимающихся точными науками, поскольку технологический прогресс усовершенствовал старые инструменты и поставил на службу науке новые. Главная сложность, с которой всегда сталкивались исследователи, состояла в необходимости дать конкретное определение таким расплывчато-неуловимым явлениям, как чувства. Или, как сетовал Альберт Эйнштейн, «как же можно объяснить с точки зрения химии и физики столь важное биологическое явление, как первая любовь?»

Научный метод полагается не только на наблюдение и анализ, но и на измеримые, воспроизводимые данные. С появлением более точных тестов и анализов нейробиологи занялись исследованием биохимии эмоций. Но главный прорыв наметился с появлением функциональной магнитно-резонансной томографии (фМРТ). Нейрофизиологи начали проводить эксперименты, чтобы в буквальном смысле увидеть, как различные структуры и области мозга ведут себя, когда мы боимся, или счастливы, или грустим. Или же когда любим. Помните старую социальную рекламу с яичницей на сковороде и закадровым голосом: «Вот что происходит с вашим мозгом, когда вы употребляете наркотики»? Теперь у нас есть видеозаписи, на которых хорошо видно, что происходит с вашим мозгом, когда вы любите и любимы.

Результатом этого брожения умов стало вливание свежих знаний, которые объединяются в радикально и восхитительно новые представления о любви. Эти представления создают новые смыслы и разрушают веками сложившиеся убеждения о целях и течении романтической любви, а также меняют наше понимание человеческой природы в целом. Возникающее видение при этом не просто повод пересмотреть теории: оно способно многое изменить в нашей повседневной жизни и дает повод для оптимизма. Оно объясняет, почему мы любим, и позволяет строить, чинить и сохранять свою любовь.

В число революционных открытий вошли следующие.

Основной и важнейший инстинкт человека – не секс и не агрессия. Это потребность в безопасной близости и прочных отношениях.

Человек, первым предложивший нам такое видение того, что сегодня мы называем привязанностью или близостью, был психиатром и происходил из чопорной аристократической английской семьи, – вот уж от кого меньше всего ожидаешь, что он взломает код романтических отношений! Однако британский консерватор Джон Боулби оказался бунтарем и мятежником, навсегда изменившим представление о чувствах, возникающих между людьми. Именно на его открытиях и гипотезах основывается новая наука о любви.

Боулби предположил, что в нас заложена потребность любить нескольких значимых для нас людей, которые призваны поддерживать и защищать нас в бурном океане жизни. Таков природный код выживания нашего вида. Сексуальное влечение может побудить нас к размножению, но именно любовь обеспечивает наше существование. «Связав свою жизнь с любимыми, мы можем быть с ними в радости, приносить утешение в горе, а воспоминания о лишениях и страданиях затмить моментами безоблачного счастья», – писал Джордж Элиот.

Это стремление к единению в нас инстинктивно – не выучено. Возникло оно, по всей вероятности, как эволюционный ответ на критическую уязвимость человеческой физиологии: родовой канал женщины слишком узок, чтобы позволить производить на свет детей, приспособленных к самостоятельному выживанию сразу после рождения. Младенцы приходят в этот мир крохотными и беззащитными и требуют многих лет заботы и опеки, прежде чем встанут на ноги в переносном смысле. Казалось бы, проще отказаться от этих обременительных новорожденных, чем столько с ними возиться. Что же заставляет взрослых оставаться рядом и брать на себя сложную и утомительную задачу по воспитанию потомства?

Природа нашла решение: прошила в мозг и нервную систему автоматизированный механизм «зов – отклик», который на эмоциональном уровне связывает ребенка и родителя. Младенцы появляются на свет с милым репертуаром – хлопанье глазками, улыбки, плач, цепляние пальчиками, потягивания, – который вызывает у взрослых людей желание быть рядом и заботиться о них. Так что, когда малыш начинает кричать от голода и тянуться к матери, она берет его на руки и дает грудь. Или, когда отец начинает ворковать над крошкой-дочуркой и строить смешные рожицы, она сучит ножками, машет ручками и что-то лопочет ему в ответ. Так крепнет двусторонняя обратная связь между людьми.

Романтическая любовь между взрослыми людьми – это такая же привязанность, какая формируется между матерью и ребенком.

Долгое время мы верили, что по мере взросления перерастаем потребность в близости, заботе и поддержке, которые в детстве обеспечивали значимые взрослые, и что взрослые романтические отношения – это, по сути своей, сексуальное влечение. И это в корне неверное понимание любви.

Наша потребность иметь близкого и родного человека, знать, что он или она будут рядом, стоит только позвать, никуда не исчезает с возрастом. Напротив, она остается главной для нас, как выразился Боулби, «от рождения и до самой смерти». Просто, взрослея, мы переносим эту потребность с родителей на своих возлюбленных. И нет в романтической любви ничего нелогичного или случайного. Она продолжение упорядоченного и мудрого механизма нашего выживания.

Но есть ключевое отличие: нашим возлюбленным не обязательно физически обеспечивать нашу безопасность. Потребность взрослых людей в осязаемом присутствии близких не так абсолютна, как в детстве. Нам достаточно просто подумать о своих партнерах, чтобы почувствовать связь с ними. К примеру, огорчившись, можно вспомнить, что мы любимы, и представить, как нас утешают и успокаивают. Израильские военнопленные рассказывали, что «слышали» в своих узких камерах успокаивающие голоса своих жен. Далай-лама вызывает в воображении образ матери, когда медитирует. Я держу в голове ободряющие слова мужа, когда выхожу на сцену с речью или докладом.

Страстный секс – не залог надежных отношений, однако надежная привязанность – залог страстного секса, а также «вечной» любви. Моногамия – это не миф.

Возьмите любой мужской или женский журнал – обложки кричат заголовками: «Соблазни его!», «Сексуальная поза, которая работает с шести метров», «28 экспериментов в постели»… Или в гамаке. Или на полу. И наконец, «Секс-академия: заставь ее забыть свой вуманайзер». В своем невежестве мы практически приравняли физическую близость к романтической любви. Как результат – тратим огромное количество энергии и денег на то, чтобы сделать свою сексуальную жизнь острее и ярче. Но все устроено с точностью до наоборот: хороший секс не обеспечивает удовлетворяющих, крепких отношений, но крепкая любовь обеспечивает хороший – и даже лучший в вашей жизни – секс. Помешательство на интернет-порно угрожает здоровым отношениям именно потому, что приучает к мысли о ненужности эмоциональной связи.

Но прочные отношения и эмоциональная близость – заложенные в нас самой природой потребности; и именно они помогают сделать любовь «вечной». Доверие помогает нам преодолевать трудности в любых отношениях. Наши собственные тела способны производить целую таблицу химических элементов, которые крепко связывают нас с нашими близкими. Моногамия не просто возможна – она естественна и нормальна для человека.

Эмоциональная зависимость – не симптом психической незрелости или патологии; она самая большая наша сила.

Зависимость – ругательное слово в западном обществе. «Цивилизованный» мир так долго настаивал, что по-настоящему взрослые люди должны быть самодостаточны и независимы, что мы все в конце концов отгородились от него, оставшись один на один со своими эмоциями. Мы называем способность сепарироваться и отделить себя от родителей и первых возлюбленных признаком эмоциональной силы. И мы с подозрением смотрим на пары, которые демонстрируют, что им достаточно друг друга в этом мире. Про таких мы говорим, что они слишком увлечены, слишком близки, слишком друг от друга зависимы. Как следствие, современные люди испытывают неловкость за свою естественную потребность в любви, поддержке и утешении. Это считается слабостью.

Хотя в действительности все обстоит с точностью до наоборот. Сильная эмоциональная связь вовсе не признак слабости – она признак психического здоровья. Эмоциональная изоляция способна убить нас. Самый верный способ уничтожить людей – лишить их положительных взаимодействий. Уже первые исследования в этой области показали, что от 31 до 75 % детей, лишенных родительской опеки, попадая в государственные учреждения, не доживают и до трех лет. Более поздние эксперименты, объектами которых стали сироты из румынских интернатов, показали, что у детей, которые в младенчестве проводили по двадцать часов в день без присмотра в своих кроватках, в дальнейшем часто диагностировали нарушения работы мозга, задержку умственного развития и сложности с социализацией.

Такие же разрушительные последствия эмоциональная изоляция может иметь для психики взрослых людей. У заключенных в одиночных камерах развивается комплекс симптомов, включающий в себя паранойю, депрессию, сильную тревогу, галлюцинации и потерю памяти. Это опыт «смерти при жизни». «Когда мы изолируем заключенного в одиночной камере, – пишет Лиза Гюнтер, доцент философии в Университете Вандербильта и автор книги “Одиночное заключение: социальная смерть и ее последствия” (Solitary Confinement: Social Death and Its Afterlives), – мы лишаем [его] поддержки других, которая крайне важна для адекватного восприятия действительности».

Идея автономного существования человека противоречит законам природы. Как и любые другие животные, мы нуждаемся в связи с себе подобными, чтобы выжить. Это подтверждают многочисленные примеры из жизни братьев наших меньших: в Таиланде тигр взял опеку над поросятами; в Китае собака выкармливает львят; в Колумбии кошка нянчится с белкой; в Японии кабан катает на спине маленькую обезьянку; а в Кении самец гигантской черепахи воспитывает крошку-бегемота, осиротевшего после цунами.

И для нас, людей, сердце близких – как говорится в кельтской пословице – наша крепость. Историки Второй мировой войны отмечают, что единицей выживания в концентрационных лагерях была пара, а не индивид. Исследования доказали, что продолжительность жизни, как правило, ниже среди одиноких людей и выше – среди семейных.

Эмоциональная связь – необходимое условие нашего выживания. Нейронаука наглядно подтвердила то, что мы, наверное, и так всегда чувствовали сердцем: тесная связь с другими людьми – более эффективный механизм выживания, чем тот, который было принято считать основным, – страх. Близость необходима нам и для достижения успехов. Мы в буквальном смысле становимся здоровее и чувствуем себя счастливее, когда рядом есть кто-то любимый и любящий. У людей, которые уверены, что всегда получат поддержку от близких, ниже артериальное давление и сильнее иммунитет. Эмоциональная близость снижает уровень смертности от рака, уменьшает частоту инфаркта и инфекционных заболеваний. После операции коронарного шунтирования у женатых пациентов в три раза больше шансов прожить еще пятнадцать лет, чем у их неженатых товарищей по несчастью. «Хорошие отношения, – считает психолог Берт Учино из Университета Юты, – лучший из возможных рецептов хорошего здоровья и самый сильный антидот от старения». Он ссылается на двадцатилетнее исследование с участием тысяч пациентов, которое доказало прямую связь между уровнем защищенности и принятия в обществе и смертностью – как общей, так и от конкретных заболеваний, инфарктов например.

С точки зрения психического здоровья близкие отношения – гарантированный источник счастья, куда больший, чем огромная зарплата или выигрыш в лотерею. Они значительно снижают тревожность и подверженность депрессиям, делают нас более устойчивыми к стрессу и травмам. Среди переживших теракт 11 сентября в Нью-Йорке те, кто находился в прочных близких отношениях, легче и быстрее восстановились и вернулись к нормальной жизни, чем те, кто справлялся со всем в одиночку. Через полтора года после трагедии у представителей первой категории наблюдалось гораздо меньше признаков посттравматического стресса и симптомов депрессии. Более того, по мнению близких, они стали более психически зрелыми и гибкими, чем были до катастрофы.

Быть «лучшей версией себя» можно, только когда рядом есть самый близкий и родной человек. «Блестящая изоляция» идет на пользу державам, но не людям.

Многие из нас, как и Дарвин с его списком минусов брака, считают, что любовь ограничивает, сужает наши возможности и опыт. Но это в корне неверно. Безопасная и надежная связь – это стартовая площадка, с которой не страшно выйти в открытый космос непривычного и непознанного и сделать очередной шаг к новому себе. Человек, все силы и внимание которого уходят на тревогу и обеспечение безопасности, обычно не демонстрирует жажды познания. Гораздо легче и спокойнее живется тем, кто знает, что за их спиной всегда кто-то есть. Зная о таком прикрытии, мы обретаем уверенность в себе и в своей способности решать любые проблемы. К примеру, молодые и только начинающие свой профессиональный путь женщины, которые эмоционально близки с партнерами и умеют просить их о поддержке, более уверены в своей квалификации и успешнее в достижении карьерных целей. Такой вот парадокс: зависимость делает нас более независимыми.

Эгоизм ненормален для человека; эмпатия – естественный процесс нашего организма. Способность сочувствовать и сопереживать рождается вместе с нами.

Мы по сути своей эмпатичный вид. Можно сколько угодно отрицать или игнорировать эту часть своей природы, но забота о других – наша естественная потребность. Мы не рождаемся черствыми и амбициозными, готовыми получать желаемое любой ценой, часто за счет других. Как точно заметил биолог Франс де Вааль, «мы бы не появились на свет, если бы наши предки были необщительными». Процветание человечеству обеспечили взаимная забота и совместный труд. Наш мозг умеет считывать эмоции с лиц окружающих и резонировать в соответствии с прочитанным. Именно эта эмоциональная отзывчивость и способность к взаимодействию, а не только наш большой и способный к мышлению мозг позволили нам стать доминирующим видом на планете. Чем теснее наша связь с любимыми, тем лучше мы сонастроены и откликаемся на их потребности, как если бы они были нашими собственными. Решения, основанные на принципах морали, и альтруистические поступки – естественное следствие нашей эмоциональной связи с другими людьми.

Узы любви принадлежат нам по факту рождения и являются колоссальным ресурсом. Они главный источник наших сил и радости. Возможность получать и оказывать поддержку настолько важна для людей, что, по мнению социальных психологов Марио Микулинсера и Фила Шейвера, нас следовало бы называть не Homo sapiens – «человек разумный», а Homo auxiliator vel accipio auxilium – «человек помогающий или получающий помощь». Я бы конкретизировала до Homo vinculum – «человек привязывающийся».

ЕДИНАЯ ТЕОРИЯ ЛЮБВИ

Понимание того, что наши возлюбленные – это наша тихая гавань в бушующем океане жизни, позволило нам по-новому увидеть романтические отношения и разобраться, что делает их неудачными или, наоборот, успешными. На протяжении многих лет мы были сосредоточены исключительно на том, что видим и слышим.

Ссоры из-за денег.

– Ты тратишь целое состояние на обувь, которая тебе не нужна!

– А тебе лишь бы экономить. Мы живем как скряги. Жить нужно радостно!

Споры из-за родителей.

– Ты вечно висишь на телефоне, болтаешь со своей мамашей, докладываешь ей о каждом слове и шаге.

– Ну конечно, папина доченька. Когда ты уже повзрослеешь?!

Разногласия по поводу воспитания детей.

– Именно поэтому он не сделал вчера домашнее задание. Им слишком много задают. А ты слишком многого требуешь и чересчур контролируешь ребенка.

– А ты во всем ему потакаешь. Никакой дисциплины в доме. Ты и за убийство его оправдаешь.

Разочарование в сексуальной жизни.

– Ты изменяешь мне! Сколько это может продолжаться?! Как же можно так врать?!

– Ну мне бы не пришлось тебе изменять, если бы тебе хотелось чаще и тебя не пугало все новое. Но это в любом случае ничего не значит.

Но пока мы так сосредоточены на том, что лежит на поверхности, мы не замечаем того, что скрыто. Не видим общую картину. Начните рассматривать отдельные фрагменты картины Жоржа Сёра – и вы быстро забудете, что перед вами «Воскресный день на острове Гранд-Жатт». Сядьте за пианино и сыграйте несколько нот – и вы не вспомните, как нежно звучит вальс ля-бемоль мажор Иоганнеса Брамса. Выйдите на танцпол и исполните несколько па – но они не дадут вам почувствовать всю страсть аргентинского танго.

Так и пары, чьи отношения зашли в тупик, зацикливаются на отдельных моментах, но их проблема находится гораздо глубже. Такие люди больше не видят друг в друге безопасную и тихую гавань: тех, на кого всегда можно положиться, тех, кто обязательно откликнется на зов. В несчастливых отношениях люди, наоборот, чувствуют себя обделенными, отвергнутыми, даже брошенными. И в таком ракурсе конфликты в паре обретают свое истинное значение: партнеры в панике протестуют против рвущейся связи и требуют вернуть эмоциональную вовлеченность.

В основе же счастливых отношений лежит глубокая убежденность, что партнеры важны друг для друга и обязательно откликнутся на зов. Прочные и надежные отношения – это открытый канал для обмена эмоциональными сигналами. Любовь представляет собой постоянный процесс сонастройки, установления связи, отсутствия и неверной передачи сигналов, разрыва связи, восстановления и поиска более прочных соединений. Это танец, в котором партнеры сходятся и расходятся, чтобы снова найти друг друга и взяться за руки. Минута за минутой, день за днем.

Новая наука дала нам то, что я люблю называть единой теорией поля любви. Эйнштейну не удалось вывести единую теорию поля в физике, но мы смогли описать ею любовь. Наконец-то все элементы пазла, над которым мы с коллегами долгое время ломали голову, сложились в общую картину, и мы увидели ее всю как на ладони. Пятьдесят лет назад психолог Харри Харлоу, известный своими экспериментами над детенышами обезьян, в обращении к Американской психологической ассоциации отметил, что «в понимании любви или привязанности психологи не справились со своей миссией… То немногое, что мы о них знаем, куда лучше описали поэты и писатели».

Но сегодня этот код расшифрован полностью. Мы знаем, что такое хорошие отношения. И даже более: мы умеем их строить. После стольких лет у нас наконец появилась карта, руководствуясь которой мы можем создать, исправить и поддержать свою любовь. Это настоящий прорыв. Наконец-то романтическая любовь – это, по мнению Бенджамина Франклина, «изменчивое, преходящее и нечаянное» чувство – стала более предсказуемой, стабильной и осознанной.

Попытки управлять любовью, которые мы предпринимали до сих пор, оканчивались неудачами, потому что мы не понимали, что лежит в ее основе. Все это время психотерапевты, как правило, пытались решать проблему двумя способами. Первый – психоаналитический: пары просеивали свой детский и юношеский опыт, чтобы найти причины, по которым они реагируют так, а не иначе. Это копание в своих первых отношениях и привязанностях – кропотливый, трудоемкий и дорогостоящий процесс, который к тому же приносит результаты сомнительной ценности. Он подходит к решению проблемы как бы сбоку: через осмысление и понимание истории взаимоотношений каждого партнера. Но ваши нынешние отношения – это не просто автоматически воспроизводимое прошлое; такое видение не принимает в расчет вашего партнера и силу его или ее откликов, как если бы этот партнер был просто пустым экраном, на котором показывают видеозапись вашего детства и юности.

Второй способ сугубо практичен. Пары инструктируют, как общаться более эффективно: «Слушайте и повторяйте то, что сказал ваш партнер». Или учат вести переговоры и торговаться за свои интересы в спорных вопросах, от секса до уборки: «Ты пылесосишь ковер, а я убираю в ванной». Или подсказывают, как улучшить сексуальную жизнь: купить цветы, надеть кружевное белье и попробовать позы из «Камасутры». Все эти подходы могут приносить результаты, но только на время. Любовь не в том, можете ли вы повторить сказанное, или решить, кто пылесосит коврик, или договориться о том, какие сексуальные позы попробовать. Такое практически ориентированное консультирование похоже на попытки заткнуть пальцем дыру в плотине, которая угрожающе потрескивает и вот-вот прорвется, или залечить лейкопластырем гнойную рану.

Моя клиентка Элизабет рассказывала: «Психотерапевт заставляла нас выполнять эти упражнения, используя готовые фразы, которые она нам дала, но после возвращения домой у нас не получалось так разговаривать друг с другом, не говоря уже о тех ситуациях, когда мы начинали ссориться. Да, мы разделили домашние обязанности, но наши отношения не стали хорошими. Мне по-прежнему было одиноко. Одно время мы практиковали это “выйди из комнаты, возьми тайм-аут”, но, когда он возвращался, я начинала злиться еще сильнее и даже не понимала, на что именно».

В конечном счете эти подходы неэффективны, поскольку никак не воздействуют на причину разлада в отношениях, на страх, что эмоциональная связь – основа комфорта и покоя – рвется. Однако, когда мы знаем, как нечто устроено, исправить и сохранить его здоровым гораздо проще. Без этого базового знания все, что мы могли сделать, – пытаться исправить какую-то одну часть отношений в надежде, что доверие и близость каким-нибудь чудесным образом вернутся через эти узкие тропки. Новая наука позволила нам проложить прямую магистраль к месту назначения.

Чтобы действительно помочь парам обрести счастье, мы должны укрепить фундамент их отношений – помочь восстановить между ними эмоциональную связь. Подход, который мы с коллегами изобрели, – ЭФТ, или эмоционально-фокусированная терапия (мои непочтительно-дерзкие дети называют его Экстремально-Фееричной Терапией) – нацелен именно на это. Мы пришли к выводу, что, когда эмоциональная связь рвется, партнеры начинают следовать определенным моделям поведения – поведенческим паттернам, которые загоняют их в замкнутый круг взаимных обвинений и отторжения. Чтобы восстановить эмоциональную связь в таких отношениях, нужно, во-первых, разорвать этот замкнутый круг, а во-вторых, выстроить более эмоционально открытое и принимающее общение, чтобы партнеры чувствовали себя в безопасности, доверяя другу свои скрытые страхи и желания.

ЭФТ, опробованная в большом количестве исследований, доказала свою эффективность, более высокую, чем у любого другого существующего подхода. Пары, прошедшие терапию, подтверждают, что их отношения стали приносить им больше ощущения безопасности и удовлетворения. Эмоционально-психологическое состояние партнеров также улучшается: снижается уровень тревоги и депрессий. Эти положительные изменения удается сохранить на многие годы после окончания терапии.

Почему же ЭФТ так эффективна? Потому что направлена на решение проблемы в самом ее корне, а не на борьбу с симптомами. Нам не нужно убеждать партнера измениться или пытаться его перевоспитать. Новая наука позволяет нам увидеть самые потаенные человеческие эмоции и открывает новые возможности для изменения отношений, используя всепоглощающую силу эволюционно заложенной в нас потребности в близости и заботе, которая и определяет наш вид.

Как сказал один из моих клиентов, «двадцать восемь лет мы с супругой пытались научиться общаться друг с другом так, как сейчас, но ничего не выходило… То ли страх мешал, то ли неумение. Но когда научились, наш брак и жизнь полностью изменились».

Обретя карту волшебной страны под названием «Любовь», вы найдете путь домой и никогда больше с него не собьетесь.

* * *

В конце каждой главы вы найдете короткие упражнения-эксперименты. С их помощью мы будем разрабатывать свое шестое чувство – любовь – в соответствии с новой наукой, которая, как мы знаем, лишь описывает существующие в природе закономерности. Выполняя упражнения, вы много узнаете о своих отношениях, поймете, как вы любите, и в конце концов сможете найти безопасность и удовлетворение, которые вам – и нам всем – так необходимы.

ЭКСПЕРИМЕНТ

Найдите тихое и укромное место, где никто не побеспокоит вас в течение получаса. Расположитесь поудобнее и сделайте двадцать глубоких вдохов и выдохов. Теперь представьте, что вы находитесь в незнакомом вам темном месте. Вам страшно и тревожно, вы здесь совсем один. Вам хочется позвать кого-нибудь.

Шаг 1

Кто этот человек, которого вам хотелось бы видеть рядом? Мысленно вызовите его образ.

Вы позовете его/ее или нет? Возможно, вы говорите себе, что это не лучшая идея, что это признак слабости, а может быть, ваш призыв приведет к обиде и разочарованию. Возможно, вы думаете, что нельзя ни на кого рассчитывать и нужно уметь справляться со своими эмоциями самостоятельно, поэтому вы просто сидите в темноте, сжавшись от страха. Возможно, вы зовете, но очень неуверенно, а затем убегаете и прячетесь в темном углу.

Если вы зовете, как вы это делаете? Как звучит ваш голос? Когда человек приходит на ваш зов, что он/она делает? Выражает озабоченность, утешает и ободряет, остается с вами рядом, пока вы не расслабитесь и не успокоитесь?

А может быть, приходит, но отворачивается, игнорирует ваши переживания, советует взять себя в руки или даже критикует вас? Может быть, вы пытаетесь удержать его/ее, расстраиваетесь, чувствуете, что ваш зов на самом деле не услышан, что вам не на кого положиться?

Какие ощущения возникают в теле во время проведения эксперимента? Скованность, онемение, боль, возбуждение, покой, расслабление? Показался ли он вам сложным или тяжелым? Испытали ли вы какие-нибудь эмоции: грусть, радость, злость, раздражение?

Шаг 2

Теперь пару минут походите. Сядьте на другое место и, абстрагировавшись от переживаний, обдумайте результаты своего мысленного эксперимента. (Если абстрагироваться не получается, можно отложить этот шаг на следующий день или даже обсудить эксперимент с кем-нибудь, кому вы доверяете.)

Коротко и четко опишите, что произошло в вашей воображаемой темной комнате. Запишите все этапы. Что описанная ситуация говорит вам о ваших ожиданиях от отношений? Ожидания и предположения о том, как другие будут реагировать на наши поступки, определяют наше поведение в отношениях. Они – это наша очень личная история любви.

Шаг 3

Поразмышляйте еще немного, попробуйте сформулировать и выразить словами, что вы думаете и чувствуете по поводу романтических отношений.

У многих автоматически прорываются высказывания вроде: «Отношения – источник стресса»; «С женщинами/мужчинами невозможно построить отношения. Они вечно чем-то недовольны, им невозможно угодить»; «Любовь – это тяжелый труд, но она того стоит»; «Любовь – для слабаков».

Шаг 4

Задайте себе вопрос: «А что я хочу знать о любви?» И попробуйте найти ответы в этой книге.

Глава 2. Привязанность: ключ к любви

Любовь – это два одиночества, которые приветствуют друг друга, соприкасаются и защищают друг друга.

Райнер Мария Рильке

«Любовные отношения – это рациональная бизнес-сделка, – так выразился в своей лекции на международной конференции в Банфе тридцать лет назад знаменитый психолог. – Это постоянные переговоры, согласование прибыли и убытков. Конечно, каждому хочется получать больше, а терять меньше». Начинающий клиницист, я слушала его и качала головой, не соглашаясь с этим определением. Я работала с несчастными парами и знала, что они не вписываются в эту модную теорию любви «Ты – мне, я – тебе». Но я не знала почему.

Несколько часов спустя я сидела в баре и спорила со старшим коллегой.

– Что тебе не нравится в этом определении? Отношения – это ведь действительно деловая сделка, – настаивал он.

– Нет, неправда, – упорствовала я.

– Ну хорошо, – снисходительно парировал он. – Тогда что они такое?

На мгновение я растерялась, не зная, что ответить, но затем взволновано выпалила:

– Никакая это не сделка. Это близость. Эмоциональная близость. Такая же, как между матерью и ребенком. Как у Боулби.

ДЕТИ И ЛЮБОВЬ

У каждой революции есть свои герои, герой революции отношений – Джон Боулби. Скорее всего, имя Боулби вы впервые встретили в предыдущей главе этой книги, но его идеи и работа уже радикально изменили отношения с нашими детьми, а теперь делают то же самое с нашими отношениями с партнерами. Боулби – британский психиатр, родоначальник теории привязанности, рассматривающей личность с точки зрения возрастной психологии, которая ставит эмоции и взаимоотношения с близкими людьми во главу угла. Именно они, по мнению Боулби, определяют, кто мы и как мы себя ведем.

Теория привязанности проникла в нашу культуру и во многом изменила наши подходы к воспитанию детей в последние сорок лет. А ведь еще совсем недавно эксперты-воспитатели выступали за дистанцированный, отстраненный уход за ребенком, цель которого состояла в том, чтобы как можно быстрее превратить его в самостоятельное, автономное существо. Один из отцов современного бихевиоризма Джон Уотсон был непреклонен в своем убеждении, что материнская любовь – «опасный инструмент»; сентиментальная женская натура, считал он, – это недостаток, который не позволяет матери растить своих детей сильными и независимыми. Проявляя теплоту, например обнимая и прижимая к себе ребенка, она может испортить его и превратить в слабого, эмоционально нестабильного взрослого. Если же укладывать детей спать в отдельной комнате и не реагировать на их плач, то они научатся себя контролировать и стойко переносить любые неудобства. Уотсон, наверное, не смог бы быть более неправ, хотя его ключевая идея о том, что удовлетворение эмоциональных потребностей людей делает их более нуждающимися в поддержке, незрелыми и не лучшими объектами для любви, все еще очень популярна, когда речь идет о взрослых.

Большинство из нас сейчас безусловно признает потребность ребенка в постоянном успокаивающем физическом и эмоциональном контакте с родителями. Мы осознаем, как сильно на формирование личности ребенка влияет близость со значимыми для него взрослыми. Хотя и сегодня есть те, кто утверждает, что любовь и забота – это хорошо, но личность закладывается в нас генетически. Это не так. Большое количество исследований доказало, что даже при полном комплекте генетических минусов именно наши первые отношения определяют, дадут ли гены о себе знать в реальной жизни и как они будут проявляться. Гиперактивные обезьянки, будущие «плохие парни» своего племени, попав на воспитание к особо заботливым приемным мамам, превращаются со временем в уважаемых лидеров.

Добавьте к генетическим проблемам стрессовые условия – и здесь отзывчивость родителя имеет определяющее значение. Беспокойные младенцы из малообеспеченных семей часто плохо контролируют свое настроение, не умеют самостоятельно успокаиваться и оповещать родителей о своих потребностях. Исследователи из Амстердамского университета провели с матерями таких детей шестичасовой инструктаж по распознаванию младенческих сигналов и научили реагировать на них объятиями, поглаживаниями и тому подобным. Перемены в поведении малышей были поразительными. К году все они превратились в нормальных детей, которые тянутся к матери, когда расстроены, и успокаиваются, когда она берет их на руки. В контрольной группе, консультационная работа в которой не проводилась, по оценкам специалистов, здоровая привязанность сформировалась только у 28 % детей. Близость и забота решают все.

Революция в подходах к воспитанию детей началась с простого наблюдения за реакциями и паттернами поведения при общении матери и ребенка, а привела к экспериментам, которые формировали эти паттерны и управляли ими. (Позже мы увидим, что череда открытий в науке о взрослых отношениях начиналась таким же образом.) В 1930-х и 1940-х годах врачи начали отмечать, что осиротевшие малыши, обеспеченные всем необходимым, кроме объятий и эмоциональной поддержки, часто не доживали и до трехлетнего возраста. Американский психоаналитик Рене Шпиц для описания таких детей ввел в обиход термин «госпитализм». Тем временем другие специалисты выявляли молодых людей, которые физически были здоровы, но эмоционально отчуждены и не способны общаться с другими людьми. Психиатр Дэвид Леви назвал такое поведение подростков эмоциональным голодом.

Но чтобы понять огромную важность этих фактов, нужно было быть Джоном Боулби. Боулби, родившийся в 1907 году в аристократической семье, был четвертым из шестерых детей и, как было принято в высшем обществе, видел своих родителей нечасто. Умытые и аккуратно одетые, они встречались с матерью раз в день – за чаем, а отца, хирурга, видели и вовсе раз в неделю – по воскресеньям. Все остальное время они проводили с няньками, горничными и гувернантками. К Боулби была приставлена няня Минни, которую будущий психиатр особенно любил. Когда ему исполнилось четыре года, мать уволила девушку; этот разрыв Боулби позже опишет словами «больно, словно я потерял мать». В возрасте семи лет его отправили в закрытую частную школу-интернат. Это событие настолько его травмировало, что спустя годы он говорил своей жене Урсуле, что в таком возрасте не отправил бы в английскую частную школу и собаку.

Очевидно, именно в результате этих событий вопрос отношений детей с родителями и другими значимыми взрослыми стал для Боулби столь важным и интересным. Окончив Тринити-колледж Кембриджа, где он изучал психологию, Боулби работал в прогрессивных интернатах с трудными подростками и малолетними преступниками, многие из которых в очень раннем детстве были разлучены с родителями или брошены ими. Затем он стал врачом, а позднее – психоаналитиком. И вскоре оказался в оппозиции к ортодоксам психоанализа, которые, опираясь на учение Фрейда, считали, что проблемы пациентов почти всегда являются внутренними, отслеживаемыми вплоть до бессознательных фантазий и страхов. Но собственный опыт и опыт других людей заставлял Боулби верить, что трудности многих пациентов были вызваны внешними причинами – их реально существующими отношениями с другими людьми. В 1938 году ему – начинающему клиницисту – было поручено вести гиперактивного трехлетнего мальчика. Супервизором была назначена известный психоаналитик Мелани Кляйн. Боулби вознамерился обсудить отношения в семье с матерью ребенка – крайне тревожной и нервной женщиной, но Кляйн считала важными только фантазии мальчика о матери и запретила вовлекать ее саму в процесс лечения. Молодой психоаналитик был возмущен.

Продолжая работать с детьми и подростками с нарушениями психики, Боулби пришел к выводу, что разрыв или отсутствие эмоциональной связи с родителями или другими значимыми взрослыми могут препятствовать здоровому эмоциональному и социальному развитию, приводя к отчуждению и озлобленности. В 1944 году Боулби опубликовал свою революционную статью Forty-Four Juvenile Thieves («Сорок четыре малолетних вора»), в которой заявлял, что «за маской безразличия [они прячут] неутолимые страдания, а за кажущейся черствостью – отчаяние». После Второй мировой войны он работал с попавшими в эвакуацию или осиротевшими детьми и в результате только укрепился в своих революционных выводах. Исследование проводилось по заказу Всемирной организации здравоохранения и было опубликовано в 1950 году. В докладе было обосновано, что разлука с близкими лишает подростков эмоциональной поддержки и наносит такой же вред психике, как нехватка питательных веществ организму.

Эта работа вызвала шквал критики и бурное признание. Выводы Боулби касались связи матери и ребенка, он уверенно заявлял, что «с самых первых дней жизни ребенок должен испытывать тепло, близость и уверенность в надежности связи с матерью (или другим значимым взрослым) к взаимному удовлетворению и удовольствию». Феминистки жаловались, что утверждение Боулби приковывает женщин к детской и исключает для них возможность выходить в люди и вести независимую жизнь. Правительства и чиновники же, напротив, были в восторге. Многие мужчины, вернувшись с войны, не могли найти работу: все нужды тыла и фронта, пока их не было, обеспечивали женщины. А тут такой повод отправить женщин по домам и вернуть рабочие места мужчинам.

Но в теории Боулби был один спорный момент. Она явно противоречила взглядам, принятым в психоанализе. Фрейд утверждал, что связь между матерью и ребенком формируется после рождения и является условным рефлексом. Младенец любит маму, потому что она его кормит. Однако Боулби, на которого в свое время произвела большое впечатление теория естественного отбора Дарвина, а также работы этологов того времени, был убежден, что эмоциональная связь устанавливается автоматически еще до рождения ребенка. Тезисы Боулби поддержал его коллега и друг Гарри Харлоу, психолог из Висконсинского университета, который проводил эксперименты на детенышах макак-резусов, разлученных с матерями сразу после рождения. Выращенные в одиночестве обезьянки так изголодались по «комфорту контакта», что, когда им предлагали на выбор проволочную «мать», снабженную бутылочкой с молоком, и мягкую тряпичную, но лишенную соски, они почти всегда предпочитали тряпичный вариант. Как отметила писательница и популяризатор науки Дебора Блум в своей книге о Гарри Харлоу, «еда необходима, чтобы жить, но хорошее объятие – это сама жизнь».