По рукам и ногам бесплатное чтение

Пролог.

На этой улице слишком тихо. Темно, неуютно, мрачно под светом жёлтых фонарей. И страшно. От собственного громкого дыхания, от слишком звонкого цокота каблуков, от того, что я знаю, что они где-то там, сзади. И они не отстанут.

Припускаю шаг почти на бег, стараясь меньше клацать каблуками об асфальт. Прижимаю сумочку плотнее к груди и всё же начинаю бежать. Успеваю нырнуть в тёмную арку между домами на Рабочий переулок, прежде чем их машина выруливает из-за угла, освещая пустынную улицу фарами.

Асфальт дальше неровный, только ноги переломаю, если побегу. До дома не так уж и много, но встречи с этими парнями нужно избежать любой ценой. Поэтому я решаю, что вряд ли далеко убегу, только привлеку внимание лишним шумом. А так спрячусь тут в нише на углу за аркой – не должны заметить. И надоумило же меня напялить сегодня каблуки. Дура.

Дура и есть дура. Пришла к нему, приползла за помощью. На что рассчитывала, Карташова? Он давно не твой принц на белом коне. Сама виновата, вертихвостка. Наломала дров, разбила ему сердце тогда, теперь получи – распишись.

Я совсем отчаялась. Верёвка на шее затянулась донельзя. И я пошла к нему. Котовский – единственный, кто может мне помочь, к кому я вообще могу обратиться в этом городе.

– Игорь, пожалуйста, помоги. Я в безвыходном положении.

Кот проходится по мне равнодушным взглядом, словно морозом обдавая.

– Я буду очень стараться, брать по две смены – всё отработаю. Но мне очень нужны сейчас деньги. Много.

– Сколько? – интересуется, не глядя на меня, будто из чистого любопытства, а не желания помочь.

– Миллион.

Присвистнув, Игорь поднимает брови и смотрит с насмешкой, а я не знаю, куда деть глаза.

– Штат у нас хорошо укомплектован, Маша, в твоих дополнительных сменах не нуждаемся. Да и если по чести, ты далеко не самая лучшая официантка. А теперь мне пора.

Он проходит к двери своего кабинета, выпроваживая меня, а я теряюсь. Я так надеялась на его помощь, и если сейчас он меня пошлёт, что уже собственно и произошло, понятия не имею, что буду делать. Хоть в петлю. Осталось только в неё, потому что жить столько лет в этом аду больше я не могу.

– Игорь, прошу! – хватаю его за рукав рубашки.

Кот тормозит и изумлённо смотрит на меня, перехватывая запястье.

– Пожалуйста! – не могу сдержать навернувшихся слёз. – Я знаю, что ты на меня до сих пор злишься, знаю. Но мне больше не у кого попросить. Я прошу тебя, я буду делать всё, что скажешь, любую работу. Что угодно.

– Что угодно? – смотрит пристально, сузив глаза, и сжимает моё запястье сильнее. – Вот так вот раскидываешься обещаниями?

– Всё что скажешь, – говорю едва слышно, прекрасно понимая суть его вопроса. И он понимает суть моего ответа. Низко, стыдно, позорно, но я и так на дне. Лучше он, чем они. Да чего уж – чем кто-либо. Да только поняла я это слишком поздно. Что лучше него нет никого.

Внезапно Кот дёргает меня за руку и прижимает спиной к себе, подавшись бёдрами вперёд. Едва не вскрикиваю от неожиданности и страха, но удерживаюсь, сцепив зубы.

– Ты предлагаешь себя, совершенно не задумываясь, что с тобой могут сделать.

– Я доверяю тебе, – выдыхаю едва слышно. Это же Игорь. Старше, шире в плечах, жёстче в манерах. И больше не мой. Но это он.

Дыхание спирает, когда я чувствую, как его длинные пальцы чуть сжимаются на моём горле. Совсем немного, но меня это до чёртиков пугает. Зачем он так со мной? Обижен, я всё понимаю, но ведь прошло целых семь лет! Что такого с ним произошло, что сломалось, что он совершенно изменился? Или я его тогда так и не узнала достаточно?

– Не боишься, что то, что я потребую, окажется пострашнее того, от чего ты бежишь? – говорит на ухо, и я понимаю, что он сейчас не блефует, не запугивает. – Не стоит так слепо доверять мне, Мария. Мы давно не виделись. Многое изменилось. Мои вкусы, например. Интересы.

Сердце бьётся в груди гулко-гулко. Я прекрасно понимаю, что речь сейчас идёт не о моих прямых обязанностях официантки. Аплодируем стоя, Карташова, ты готова продаться? Знаешь, как таких называют?

– Игорь…

– Сможешь соответствовать?

– Я не…

Он отпускает меня, и я делаю шаг назад. Всматриваюсь в такие некогда знакомые глаза, которые сейчас абсолютно чужие. Холодные. Хищные.

– Подумай, Мария.

Он открыл двери, выпроводив меня, а я ушла ошарашенная. Если Игорь даст мне деньги, я останусь целой и невредимой. Маму они тоже не тронут тогда, но какую цену должна буду заплатить? Чего именно он хочет? Точнее, как именно? Может, Котовский стал извращенцем и делает с женщинами что-то нехорошее?

Ну дурь, не может быть. Раньше Кот мог поиграть в грубость, но никогда не пересекал грань, всё равно каждый раз скатываясь к нежным ласкам. Мог ли так разительно измениться за эти семь лет? Не верю, не хочу в это верить.

Из клуба я вышла растерянной. Да, я скатилась на дно. Но я не шлюха. У меня отобрали право жить как хочется, радоваться каждому новому дню, но никто не посмеет отобрать у меня право распоряжаться собственным телом.

Так я думала, когда выходила из клуба. Сейчас же, спустя двадцать минут, обливаясь слезами и пытаясь заглушить ладонью собственные всхлипы, ободрав коленки о грязный асфальт подворотни, я думаю совсем иначе. Либо Игорь, либо толпа ублюдков. Я прекрасно понимаю, что это больше не мой Котовский, не тот загадочный и улыбчивый парень, влюбившийся в меня без памяти. Не тот, чью любовь я так необдуманно предала. Он другой. Непонятный, скрытный, опасный. Но лучше он, и я готова рискнуть. Тем более, что выбора у меня и нет.

Глава 1.

– Ариш, я уже у входа, – прижимаю телефон плечом к уху, пытаясь откопать в сумочке расчёску. – Ты выйдешь за мной?

– Нет, – отвечает девушка. – Я предупредила охранников на входе, заходи и топай к барке. Я уже жду тебя.

С Ариной Князевой мы познакомились в прошлом году на курсах массажа. Как-то так и подружились. У меня в этом городе в принципе нет ни друзей, ни знакомых. Только работа. Много-много всякой непостоянной, малооплачиваемой работы. Вот сегодня шесть часов делала массажи, бегая по клиентам, а заработала тысячу рублей. Ну потому что как я возьму за сеанс много с дедушки-инсультника, у которого пенсия мизерная? А куда-то в салон хороший устроиться не получается, везде нужны рекомендации и опыт работы. А где его взять-то? Вот и приходится подрабатывать по мелочи.

Но в Сочи я приехала не просто так. Всё же перспектив тут больше, особенно летом. Хотела найти работу где-нибудь в гостинице горничной, а там, если хорошо себя зарекомендую, может и на ресепшн посадят. На внешность мне жаловаться грех, манеры тоже есть. Только бы показать это всё.

Но пару дней назад встретились на пляже с Аришкой, я ей и сказала о своих планах, она тут же встрепенулась и позвала к себе. Работает Князева в известном ночном клубе «Royal Night», там в любое время года аншлаг. Она так обрадовалась, потому что собралась с парнем в гости к его родителям в Москву, но пора сейчас горячая, клуб работает на полной мощности, и босс ей сказал, что отпустит в отпуск, только если она найдёт себе надёжную замену. А я уже как-то работала официанткой. Да и потом, когда Арина назвала свою зарплату без учёта чаевых, то планы на работу в гостинице я тут же задвинула куда подальше. А деньги мне крайне нужны.

– Меня зовут Мария Карташова, вас должны были предупредить обо мне, – улыбаюсь дружелюбно охраннику. Если всё получится, её босс одобрит, то мы с этим огромным парнем будем коллеги, а значит быть милой не помешает.

Но суровый блюститель порядка мне отвечает только коротким кивком после сканирования сердитым взглядом паспорта, а потом указывает на вход.

Сжимаю кулаки и вхожу. Всё получится. Должно. Мне нужна высокооплачиваемая работа, иначе беда. Я эти годы едва выкарабкивалась, а сейчас совсем туго.

Всё началось с того момента, как моя мама – заведующая отделением скорой помощи в крупной государственной клинической больнице – решила попытаться помочь своему отделению, для которого бюджет урезали всё больше и больше. Попросту приняла взятку и помогла кому-то с оформлением документов, а выкроенные деньги до копейки вложила в обустройство отделения. Но государство этого не оценило, когда её сдали. Маму уволили, судили, и чтобы оплатить штрафы, адвокатов и оставить мать на свободе, потребовалось много денег. Коллеги её не поддержали, руководство больницы тоже. Родственников у нас нет, друзья её и благодарные пациенты куда-то испарились. Нам пришлось продать квартиру в центре, чтобы оплатить защиту. Спасти маму удалось, но при продаже мы торопились и попали в руки мошенников, так называемых «чёрных» риелторов. И вот теперь уже как почти шесть лет выплачиваем долги, которые слабо так уменьшаются. Точнее, выплачиваю я, потому что мама не справилась. Она разочаровалась в жизни и стала медленно скатываться. Депрессия, отсутствие работы, потом алкоголь. Но она моя мама, и я не брошу её, тяну как могу, пытаюсь держать её, но получается, откровенно говоря, очень слабо.

Институт я, естественно, бросила. Позже, когда мама ещё пыталась работать уборщицей и мы жили в комнате на окраине, она заставила меня поступить в медучилище на сестринское дело, но закончить его мне тоже не удалось. Коллекторы наседали, долги росли, мать не справлялась и уже начала пить. Поэтому я бросила учиться и пошла работать. Няней, санитаркой, сиделкой, кассиром в супермаркет. Мама опускалась всё ниже, а я всё чаще встречала у подъезда клоповника, где мы жили, непонятных людей. Однажды эти ребята очень сильно меня напугали. Затащили в подворотню, раздели почти догола, отрезали пучок волос. Сказали, что если не начну отдавать долги активнее, изувечат, изнасилуют, а мать я вообще не увижу.

С тех пор я в постоянном страхе. На переезд решилась в надежде, что мама немного на новом месте придёт в себя, но чуда не случилось. На то, что воротилы меня не найдут, я даже не надеялась.

И если я начну получать хотя бы семьдесят процентов из того, что назвала Арина, то смогу хоть как-то понемногу начать разбираться с этим долбаным долгом.

Когда захожу в зал клуба, поражаюсь тому, как тут круто. Основной дизайн выполнен облицовкой из красного кирпича, на стенах в нишах приглушённо светящиеся экраны, потолок над танцполом необычно переливается серебром, будто сделан из воды. Видно, что вокруг центра есть углубления, светящиеся разными цветами, так понимаю, небольшие залы, где можно отдохнуть за столиками, не будучи рядом с танцевальной зоной. Вдоль кирпичных стен стоят кожаные чёрные диваны, невысокие столики. Слева длинная барная стойка, возле которой я вижу машущую мне Аришку.

– Машуня, привет, – она широко улыбается и быстро чмокает меня в щёку. – Не передумала?

– Нет, конечно, – улыбаюсь в ответ.

– Тогда пошли, – тянет меня за руку к неприметной двери возле барной стойки. – Мне убежать надо через час уже, а тебе ещё ценные указания дать.

Чувствую мандраж, пальцы покалывает, сердце стучит быстрее. Тут классно, но придётся кружиться на одной ноге, чтобы выполнять обязанности как надо. Это не летнее кафе на десять столиков, где я работала.

Князева тащит меня за руку по ярко освещённому коридору, пока мы не выходим на кухню. А тут уж как кипит работа! Шум, вкусные запахи, снующие повара, официантки и другие работники. Но мы тоже торопимся мимо, пока не заходим в небольшую комнату с диванчиками и шкафчиками. Наверное, комната персонала. Тут чисто, уютно, тихо. Есть всё необходимое: гладильная доска, отпариватель, большое зеркало, кулер с водой, небольшой столик с микроволновкой и холодильник рядом.

Аришка подтверждает мои предположения. Она открывает шкафчик, стаскивает форменное платье и быстро переодевается в джинсы и футболку.

– Этот шкафчик будет твоим, – хлопает по соседней дверце. – Форму новую сейчас пойдём получим, и я объясню, где твоя зона обслуживания.

– Арин, слушай, как-то всё быстро. А разве мне не нужно документы оформить и всё такое?

– Оформишь, но некогда проволочками заниматься. Сегодня пятница, работы много. Шеф уже в курсе, дал добро, потому что я поручилась за тебя. Но сейчас быстренько к нему заскочим.

Пока Арина переобувается, я подхожу к зеркалу. Всё-таки откапываю в недрах сумочки свою расчёску, причёсываю волосы, приглаживаю платье. Блин, стоило надеть джинсы, а то вчера в ванной стукнулась коленом о бортик, и теперь синяк. Хотя джинсы чуть протёрлись на шве, ещё хуже.

– Пойдём!

Тороплюсь за Князевой на второй этаж по служебной лестнице. Музыку тут слышно приглушённо, а вот сердце моё стучит громко. А вдруг я не понравлюсь их управляющему? Плакали мои надежды на эту работу.

– Так, – Аришка тормозит перед белой металлической дверью. – Игорь Владимирович – классный, но иногда у него нет настроения, так что не принимай на свой счёт.

– Он управляющий?

– Да, и совладелец с большей частью собственности. У нас поговаривают, что скоро совсем себе клуб выкупит.

– Ладно. Давай уже.

Арина коротко стучит, и когда из-за двери получает отрывистое «войдите», нажимает на ручку. Мы входим внутрь просторного тёмного кабинета с большим столом и двумя кожаными диванами, столиком. По углам видны высокие напольные вазы, оплетённые пеньковой верёвкой. А потом я натыкаюсь взглядом на него.

Он сидит бедром на краешке стола и прижимает к уху телефон. В руках вертит карандаш, поглядывая на часы на широком кожаном браслете. Красивый, ослепительный. В модных джинсах и небрежно выправленной идеально выглаженной чёрной рубашке. Такая знакомая платина взъерошенных волос, едва заметный прищур глаз и улыбка уголками губ. И голос, что говорит собеседнику, что к нему пришли, и прощается. А потом поднимает на нас глаза и улыбка превращается в тонкую жёсткую линию.

Это мой Игорь. Мой Котовский. Бывший когда-то моим Котовский.

Глава 2.

– Я не могу.

– Нет.

Мы произносим это одновременно, а Арина начинает непонимающе хлопать глазами, переводя взгляд с Котовского на меня и обратно.

– Она здесь работать не будет.

Сходу пощёчина, как определение его отношения ко мне.

– Игорь Владимирович, ну почему так сразу? – начинает лепетать Князева, а я застываю, во все глаза разглядывая когда-то столь близкого человека. – У Маши есть и опыт работы, и желание. Пожалуйста, мне очень-очень надо, и Маше нужна работа.

Она толкает меня незаметно локтем, а я даже пошевелиться не могу. Игорь скользит по мне взглядом. Не сказать, что сильно заинтересованно, но я вдруг остро ощущаю всю свою несостоятельность. И это дешёвое платье, и блёклые, стянутые в хвост волосы, двухсотрублёвую тушь, простые сетевые духи, которым я так радовалась, когда купила. И он – дизайнерская рубашка, дорогущие часы, лёгкий запах элитного парфюма, что витает в кабинете. Разница между нами настолько бьёт по всем чувствам, что мне хочется уменьшиться, превратиться в точку, исчезнуть. Не такой он меня знал. Не такой полюбил когда-то. Не такая Маша наделала глупостей, отвернувшись от по уши влюблённого в неё парня.

Теперь мы оба другие. Он на верхушке, а я глубоко на дне. Он там, где яркие всполохи элитного клуба и заискивающие перед ним подчинённые, а я там, где нужно прятать от собственной матери бутылку дешёвого самогона и есть вермишель с курицей, купленной по акции, потому что завтра конец срока годности. И это в лучшем случае.

Пропасть, что разверзлась давно, но глубину которой я ощутила, наверное, только сейчас.

– Игорь Владимирович… – снова начинает Арина, но у Котовского звонит телефон.

– Да? – он отворачивается, отвечая на звонок. – Хорошо, Лиля, приеду. Понял. Заеду и всё куплю, список сбрось в смс.

Меня будто заливает холодной водой. Его ждут, он к кому-то торопится. Семья, наверное, возможно, дети. Почему нет? Он успешен, ему уже, наверное, двадцать восемь или двадцать девять. Почему он должен быть один? Почему я так на это реагирую?

– Так, – он оборачивается и снова проходится по мне взглядом, вызывая этим жжение по всему телу. – Ладно. Пусть пока остаётся. Испытательный срок – неделя. Получите форму и приведи её в порядок.

Он обращается к Арине, а меня топит в горечи. Его пренебрежение столь унизительное, что дышать становится трудно.

– Что значит привести меня в порядок? Разве что-то не так, Игорь Владимирович? – имя-отчество получается вытолкнуть через зубы, на что я получаю изумлённый взгляд Князевой.

– Вот как приведёте, тогда и сравнишь, Мария.

Мария.

Я всегда была для него Мари, Машунька, Манюня, моя Мэри, но не Мария. Аж холодно стало.

– Паспорт и другие документы принесёшь утром после смены. Трудовую через неделю, если останешься. Арина, – со мной он закончил и повернулся к Князевой. – Подробно введи её в курс дела. Во всё. Раз уж тебе так нужно, под твою ответственность, но я бы не рисковал. Все её косяки – пятьдесят процентов оплата на тебе. Пропуск тоже получит утром, пока печати на запястье будет достаточно, за ней подойдите к охране, я предупрежу. Всё.

Сказал, как гвозди вбил. Здравствуй, ушат ледяной воды на голову.

Аришка хватает меня за руку и вытаскивает за собой из кабинета Котовского, захлопывает дверь. А я моргнуть не могу.

Молча снова спускаемся в комнату персонала, и там она припирает меня к стене.

– Это что сейчас было, Машка?

– Что?

– Ты и Котовский. Вы знакомы?

Мягко сказано.

– Да.

– И не очень ладите?

– Не знаю. Наверное.

– Что значит, ты не знаешь? – она удивлённо поднимает скульптурные брови, а потом берёт меня за плечи и усаживает в кресло.

– Мы много лет не виделись. А до этого… мы были вместе. Встречались. А потом я его бросила.

– Котовского? Бросила? – глаза Князевой становятся такими круглыми, что мне даже хочется нервно хихикнуть. – Как его можно бросить? За что, Маня? Гулял?

Отрицательно машу головой, закрыв лицо ладонями.

– Любил. А я дура.

Настоящая. Ведь правда любил. Это видно было. А я? Тоже, кажется. Но для меня это была игра. Веселье. Ужасно льстило, что клавишник известной музыкальной группы боготворит меня. Он дарил мне сказку, а чем ответила я? Предательством. Другой жизни захотела попробовать, узнать, как оно. Как раз совпало, что Влад Миксаев, их фронтмен и лидер, распустил группу и укатил в дальние страны с моей подругой после всех передряг, через которые они прошли. Концерты, тусовки прекратились. Игорю хотелось проводить время вдвоём, а я хотела веселиться дальше. А потом случайно у матери на работе встретила Сергея. Он был старше на семнадцать лет, статуснее, занимался бизнесом, ездил на крутых тачках. Мне захотелось из принцессы для музыканта стать королевой для бизнесмена.

Игоря я не обманывала. Прежде чем согласиться пойти с Сергеем на свидание, я порвала с Котовским. Он принял это болезненно, но промолчал. Только пожелал «удачи с папиком».

С Сергеем у меня не сложилось. После первого же свидания он отвёз меня к себе и намекнул, что пора бы продолжить наше общение. Спать с ним так скоро я не хотела, но вдруг оказалось, что и выбора-то у меня нет. Сергей чётко дал понять, зачем привёз меня к себе и что просто так не выпустит. Я кое-как уговорила его не трогать меня. Сергей отвёз меня домой, я сказала, что больше видеться не хочу. Он и не настаивал.

Дома я всю ночь прорыдала в ванной, проклиная свою глупость и бесшабашность. Пыталась отмыться от воспоминаний о липких прикосновениях Сергея и бесконечно плакала. Кажется, только в тот момент ко мне пришло осознание, что я наделала. Именно тогда я оценила нежность и любовь Кота, его заботу обо мне и в общении, и в постели. Моё тело было настроено только на него, и другого восприняло с отвращением. До меня, наконец, дошло, что я его тоже полюбила. А потому ненависть к себе за содеянное жгла с невероятной силой.

Едва дождавшись утра, я пришла к нему. Готова была в ногах валяться, на коленях прощения просить. Вымаливать хоть один шанс на прощение. Но было уже не у кого. Игорь уехал и никому не сказал куда. Просто сорвался, сменил номер, кинул меня в ЧС во всех соцсетях и испарился.

Что ж, и поделом мне. И тогда, и сейчас. И тем больнее видеть было сегодня его ледяной взгляд. Потому что все семь лет среди всей той грязи, что случилась в моей жизни, покатившейся по наклону с момента, как я сотворила самую большую глупость, я хранила воспоминания о наших отношениях как нечто самое светлое и прекрасное, что со мной случилось. У меня были несколько раз попытки завести отношения, со вполне неплохими парнями, но едва дело доходило до близости, я не могла. Вспоминала только его руки и губы, только его прикосновения, разбудившие во мне женщину. Всё это время я продолжала его любить. Не рыдала по ночам, нет. Жила дальше, почти забыла, сохранив воспоминания глубоко, в самом чистом и тихом уголке своего сердца.

А сегодня взорвало. Одним только взглядом он проморозил меня насквозь. Ни капли былой симпатии в глазах, но он помнит предательство. Это было видно отчётливо. Он меня презирает. Потому что есть за что.

Но теперь реалии таковы, что я больше не его Манюня, а он не мой Котик. Теперь он дал мне указание привести себя в порядок и приступать к работе. И выбора у меня нет.

Поэтому я собираю себя в кучу, встаю, умываюсь ледяной водой и позволяю Арине «привести меня в порядок», как сказал мой новый босс.

Глава 3.

Сказать, что я устала к концу смены – ничего не сказать. Ноги гудят, руки отваливаются, хотя массажем я их достаточно натренировала. Глаза покраснели и, наверное, вылезли из орбит. На ступнях кровоточащие мозоли. Я устала просто до тошноты и головокружения.

Сначала Аринка мне всё показала. Она созвонилась со своим парнем, договорившись, что он заедет на полтора часа позже, сама снова переоделась в форму и принялась меня натаскивать. Я бегала хвостиком и с самых первых минут дико боялась момента, когда она уйдёт. Но так или иначе, этот момент наступил, и мне пришлось врываться в работу. Конечно, на эту смену девочки распределили между собой обязанности Князевой, Наташа – старшая по смене – меня направляла и помогала, но вливаться в работу пришлось очень быстро.

Клиенты в большинстве сегодня мне попадались адекватные. Пару сальных взглядов и три разбитые рюмки не в счёт. Одна девица пыталась самоутвердиться за мой счёт, ведя разборки со своим уже весьма нетрезвым парнем.

«Будешь выпендриваться, – заявила она ему, когда я как раз переставляла на столик коктейли и фруктовую нарезку, – будешь довольствоваться такими, как эта, понял?»

Сказать, что мадам была шикарной женщиной, – так нет. Но, видимо, её самомнение рядом со мной действительно не стояло. И некоторым вообще невдомёк, что унижать обслуживающий персонал – дурной тон. Но кого это заботит, когда в крови алкоголь, а душа требует самоутвердиться.

Пошла она. Губы ненатуральные, в сравнении с моими, волосы наращённые, а зубы отдают желтизной. Сравнивай сколько хочешь, тупая коза.

Но вслух я этого, конечно же, не сказала. Сделала учтиво-непроницаемое лицо, кивнула и гордой походкой, претерпевая боль в натёртой ступне, утопала на кухню за следующим заказом.

Смена заканчивается в шесть. Я переодеваюсь, распускаю волосы, наконец освободив их из тугой французской косы, которую мне заплела Аришка, сказав, что я так вообще выгляжу на восемнадцать, проверяю телефон. Вспоминаю, что Игорь сказал зайти с паспортом после смены. Наташа мне сообщила, что обычно, если он не работает ночью, то приезжает к семи, поэтому ждать остаётся уже недолго.

Во время смены я была так занята, что даже думать забыла о встрече с ним. Ну, не то чтобы забыла, но как бы отодвинула подальше, сконцентрировавшись на текущих задачах. А вот теперь меня накрывает. Страх и волнение накладываются на усталость, сердце начинает колотиться где-то в горле, а ладони потеют. Голова кружится, во рту сухо. Я умываюсь холодной водой из-под крана. Точнее, хотелось бы холодной, но летом в Сочи даже холодная вода не совсем холодная.

Причёсываюсь, подправляю макияж и, несколько раз глубоко вздохнув, поднимаюсь в кабинет Котовского. Из-за двери слышится его голос, значит, уже на работе. Набираюсь решительности и тихонько стучу. Получив «войдите», приоткрываю дверь. Игорь стреляет в меня взглядом, а потом отрывисто кивает на диван. Поняла, нужно подождать.

Кожаный диван мягкий и уютный. Едва моя попа касается его, усталость ощущается ещё сильнее. Но о том, чтобы расслабиться, речи не идёт в присутствии Котовского.

Я достаю из сумочки паспорт и жду, из-под ресниц рассматривая своего бывшего. Кот великолепен. Ещё семь лет назад, будучи молодым парнем, он был очень привлекателен. Даже не сколько внешностью, хотя она у него весьма недурна, сколько каким-то своим поистине кошачьим шармом. Каким-то мистическим обаянием, что притягивало магнитом, стоило ему слегка улыбнуться или чуть задержать на тебе взгляд. Я ведь отдалась ему в первый же вечер тогда, будучи девственницей. Да, ветрености и безбашенности мне хватало, но в эту сторону меня не несло. А с ним как в паутину залипла. И ни секунды потом не пожалела.

Сейчас же Игорь уже не парень, теперь он взрослый, раскрывшийся в своей мужественности мужчина. Плечи стали шире, мышцы налились, но не груда мускулов, нет. Тело крепкое и поджарое, идеальная осанка. И не скажешь, что он в своё время провёл, а может и продолжает проводить часы за клавишами. Игорь прекрасно играет. Насколько Миксаев виртуозно владеет своим голосом, настолько Кот на «ты» с клавишными. Он рассказывал, что Влад Миксаев нашёл его на школьном концерте, когда Игорь учился в одиннадцатом классе, и предложил вступить в тогда ещё никому не известную рок-группу «Wet rain». И через каких-то два года они стали мегапопулярны не только в нашем крае. Их неоднократно звали в Москву, но ребята предпочитали собирать клубы и стадионы у себя дома.

Сейчас я наблюдаю за Котовским, что-то быстро черкающим карандашом на стикере, за его привычным лёгким прищуром. Когда-то он очень стеснялся, что у него на левом глазе была небольшая врождённая раскосость, всячески скрывал это за небрежно упавшей на глаза чёлкой и едва заметным прищуром или небольшим наклоном головы. Вообще-то, это было совершенно незаметно посторонним, а этот лёгкий прищур как раз и играл на его шарм, но Кот мечтал в будущем избавиться от этого недостатка, сделать операцию. Судя по всему, он её сделал, но только вот привычка немного щуриться и слегка склонять набок голову, будто прислушивается к собеседнику, осталась.

– Подожди пять минут, – Котовский бросает это уже мне и, не прекращая телефонного разговора, выходит из кабинета.

Я осматриваюсь, скольжу взглядом по деталям интерьера. Взгляд почему-то цепляют эти огромные напольные вазы по углам. Они так интересно опутаны верёвками, связанными узлами в каком-то орнаменте. Вот вроде бы и не вписываются они в интерьер, но в то же время придают особенного уюта, что ли.

Опираюсь на спинку дивана и прикрываю уставшие глаза. Печёт. Сжимаю в балетках натёртые ступни. Хочется скорее прийти домой, лечь на диван и положить ноги на стену, чтобы отдохнули.

Мне кажется, я немного теряюсь во времени. Начинает казаться, что на меня смотрят. Я вздрагиваю и открываю глаза, натыкаясь на внимательный взгляд Котовского. Он сидит за своим столом, закинув ноги в модных кроссовках на край, крутит в длинных пальцах карандаш и смотрит прицельно, немного прищурившись.

Чёрт, я задремала прямо в его кабинете на диване. Вырубилась и не заметила.

Глава 4.

Сажусь прямо, выровняв спину и чуть натянув платье на голые коленки.

– Извини, я сама не знаю, как отключилась, – голос немного хрипит и приходится откашляться.

Замечаю, что паспорта, который я держала в руках, когда села на диван, у меня нет. Вижу его раскрытым на столе у Игоря.

Он же на моё оправдание ничего не отвечает. Интересно, как давно он вернулся? А вдруг я храпела? Или слюну пустила? Блин. И платье так задралось. Не то чтобы Котовский чего-то не видел под ним, но ведь правила приличия никто не отменял, а уж тем более в нашей ситуации.

– Образование? – Игорь подвигает к себе какой-то бланк и меняет в руках карандаш на ручку.

– Среднее.

– И всё? – голос ровный, но приподнятая бровь режет презрением.

– Я не доучилась. Из законченного только курсы массажа.

– Полезная вещь, да.

Пошёл ты.

– Опыт работы официантом? Где и сколько?

– Летнее кафе, три месяца. Здесь, в Сочи.

– Не густо.

Ну уж извини, Котовский, что не соответствую. Так уж жизнь моя сложилась, можешь вволю позлорадствовать.

– Старшая по смене отчиталась, что ты справилась сносно. Пока остаёшься, если не передумала. Но штраф за четыре комплекта стекла твой, пополам с Князевой, как и было оговорено.

У меня остатки дрёмы как рукой сняло от такой несправедливости.

– Почему четыре комплекта? Три. Ирина попросила помочь с её столиком, я только убралась там, это даже не моя территория. И посетителей там уже не было. Они оплатили Ире счёт.

– Битую тару принимала ты? Ты. За заказ они Ирине платили. В следующий раз будешь умнее, прежде чем принимать единицы посуды с закрытого не тобой заказа. В моечную с двенадцатого стола посуду сдавала ты, Маша, расписывалась за неполный комплект тоже ты.

У меня аж в груди сдавило от такой несправедливости. Эта дура меня подставила, спихнула проблемный стол, прикрывшись просьбой помочь, и теперь мне придётся полностью оплатить комплект посуды, к которому я совсем не имею отношения, да ещё и Арина пострадает.

– Игорь, я могу хотя бы сама расплатиться? Чтобы это не коснулось Арины.

– Владимирович. Нет. Вам обеим было поставлено условие.

Пришлось сжать зубы от обиды. С Князевой я сама разберусь, отдам ей деньгами, а вот это «Владимирович» задело. Понятно, что рабочие отношения. Но мне очень трудно называть Владимировичем того, что измазывал мой нос в мороженом, а потом, смеясь, слизывал, кто кружил на руках и растирал уставшие после долгой пешей прогулки ступни.

Но Владимирович так Владимирович.

– Напишешь сейчас реквизиты карты, в течение часа получишь аванс, чтобы привести себя в божеский вид. У нас, Маша, не летнее кафе, тут нужно соответствовать. Сделай маникюр, приведи в порядок причёску, замажь синяки на коленях. Внешний вид с иголочки, колготы обязательно в любую погоду, туфли только закрытые и без каблуков. Туалетной водой пользоваться перед и во время смены запрещено.

У меня появляется ощущение, что меня вот прямо сейчас смешивают с грязью. Методично топят, разворачивая на берегу транспарант с надписью: «Маша, ты полный отстой. Неухоженный, непривлекательный отстой».

Сглатываю ком через сухое горло и встаю. Выпрямляюсь так, что лопатки сводит. Чувствую, как обида бьётся внутри. Хочется нагрубить, уйти королевской походкой и хлопнуть дверью. Только туфли трут, колени дрожат, а финансовое положение безвыходное. А значит, Карташова, придётся всё это проглотить. И то, что Владимирович, и то, что шикарный Котовский указывает тебе на отсутствие маникюра и унылую причёску.

– Вот мой рабочий телефон, – он придвигает к краю стола визитку. – Пришлёшь номер счёта. График работы вывешен внизу. Если твоя фамилия в какую-то дату помечена звёздочкой, значит, в этот день ты дежуришь, то есть ещё занимаешься уборкой доппомещений. Это гримёрные танцовщиц, комната отдыха охраны и мой кабинет. Время уборки указано ниже в расписании. Если есть вопросы – я слушаю.

– Нет, Игорь Владимирович, вопросов нет.

Я протягиваю руку за паспортом и визиткой, как чувствую, как что-то горячее капает на предплечье. Снова кровь. Как же не вовремя.

– Извини, – зажимаю нос и отворачиваюсь.

Скорее бы перестало. Но, как назло, кровь буквально хлещет, идёт носоглоткой, вызывая кашель, когда запрокидываю немного голову.

– Держи, – Игорь уже рядом и протягивает мне несколько смятых салфеток. – Не зажимай, дай стечь.

– Знаю, – бормочу как получается с зажатым носом и горечью в горле. – Но так я запачкаю тут всё.

– Здесь есть ванная, – он распахивает неприметную дверь сбоку от стола. – Иди туда.

Придерживая нос кучей салфеток, я добираюсь до небольшой ванной комнаты с душевой кабиной и маленькой треугольной раковиной в углу. Склоняюсь над ней и убираю салфетки. Наблюдаю, как крупные частые капли кляксами плюхают на белоснежный фаянс.

Спустя минуту всё прекращается. Я умываюсь, тщательно вытираюсь и выбрасываю испачканные салфетки в мусорное ведро. Когда выхожу обратно в кабинет, Игорь стоит у стола, опёршись бёдрами и сложив руки на груди.

– Тебе точно не нужна срочная медицинская помощь?

– Нет, всё нормально.

– Маша, ты здорова?

Хотела бы я, чтобы в этом вопросе сквозила забота. Но нет, это логичный вопрос работодателя.

– Да, абсолютно. Просто устала.

Пару секунд Котовский пристально смотрит, а потом отрывается от стола и возвращается в кресло.

– Хорошо. Отоспись и сделай, что я просил. В смену выйдешь завтра. Не опаздывай.

Я киваю, забираю паспорт и выхожу вон, аккуратно прикрыв за собой дверь. Всё, чего мне сейчас хочется, это хлебнуть припрятанного от матери самогона, хотя я его никогда даже не пробовала, прорыдаться в подушку и уснуть часов на пятнадцать минимум. Но сначала надо ещё добраться до того клоповника, в котором мы живём.

Глава 5.

– Машенька, ты уже дома? – мама выходит в коридор нашей микроскопической съёмной квартиры и улыбается. – Я вот завтрак приготовила.

Иногда она пытается прийти в себя, пытается жить. Но хватает её совсем ненадолго. Неделя-полторы, а потом снова запой. А сколько ей надо? Стакан – и уже, считай, мертвецки пьяна. Я сбрасываю, наконец, эти чёртовы балетки, рассматриваю свои растёртые в кровь ноги без педикюра. Вздыхаю и крепко обнимаю маму за худые плечи. Она улыбается и прижимает мою голову к себе, как когда-то, когда я могла спрятаться от всего мира в её сильных руках. А сейчас должна так же спрятать её. Иссохшую, потерянную, со стянутыми в небрежный пучок поседевшими волосами. А ведь мама ещё совсем не старая. Ей же всего сорок пять, в этом возрасте женщины ещё цветут, снова выходят замуж. Но мама выглядит лет на пятнадцать старше.

Отца я совсем почти не помню. Так, вспышками далёкими. Мне было три, когда он нас бросил. Ему хотелось, чтобы жена вила гнездо и варила борщи, а мама тогда заканчивала мед. Чертовски уставала с маленьким ребёнком на руках. Отец же, работая дома, отказывался даже присмотреть за мной час-полтора, пока мама пыталась что-то успеть по дому. Я проводила много времени с бабушкой, но та рано умерла.

Мне всегда хотелось, чтобы в моей жизни появился папа. Пусть другой, но чтобы был. Катал на плечах, покупал больших розовых пони, называл своей маленькой куклой. Чтобы, когда мне было двенадцать и Пашка с третьей парты дёргал за косу или прятал пенал, пришёл папа и, грозно сдвинув брови, предупреждающе посмотрел на обидчика, а я выглянула из-за его спины и показала Пашке язык. Чтобы в шестнадцать пристально и внимательно разглядывал, кто же там провожает меня до подъезда, а потом в тридцать, пригладив седые виски, взял на руки моего сына и разрешил подёргать за усы и тоже покатал на шее. Вот чего мне не хватало и не хватает по сей день. Мужчины в жизни, крепкого плеча, отца. Мама пыталась дать мне всё, но она сломалась, и теперь я в семье главная. А я не хочу. Не умею. Я не создана быть главной.

– Пойдём есть, дочь, – мама приглаживает за уши мне волосы, как часто делала раньше. – Иди сначала руки вымой.

Я захожу в небольшую ванную, облицованную ещё старым рифлёным советским кафелем, и смотрю в зеркало. Игорь прав – я не соответствую. Облезлая кошка, не иначе. Но дело даже не в не смоделированных бровях, не в ламинированных волосах, не в маникюре и не в отсутствии качественного мейка. Дело в глазах. Во взгляде. Разве у двадцатипятилетней девушки он должен быть таким потухшим, таким безжизненным? Разве эту пустоту когда-то полюбил Игорь?

Тяжело вздохнув, собираю волосы в пучок, смываю макияж и иду на кухню. Мы сняли с мамой небольшую квартирку в доме старой постройки. Сначала удивились, что так недорого, хотя не на самой окраине. Понятно стало, когда въехали. Кроме того что мизерная площадь, хоть и разделена на две комнатки, коридорчик, маленькую кухоньку и ванную, тут ещё и куча всякой живности. И если мышей вывести удалось довольно быстро, то борьба с тараканами и ещё какими-то длинными серыми букашками, обитающими в основном под ванной, сильно затянулась. Мы пробовали всё: от яичных желтков с борной кислотой до современных инсектицидов, однако едва только вроде бы этих тварей становилось меньше, через пару недель вентиляция снова начинала ими кишеть.

Благо лето, и можно недорого купить овощи и фрукты. Мама приготовила пюре из картофеля, салат и тефтели. Понятно, что в них больше риса, чем мяса, но и на том хорошо. И можно было бы порадоваться: я нашла более-менее хорошо оплачиваемую работу и очень сильно постараюсь на ней задержаться, мама сегодня улыбается, приготовила вкусный завтрак. Вот только стакан за серым застиранным тюлем на подоконнике всё портит. Значит, вчера снова пила.

И без того паршивое настроение падает ещё ниже. Я даже доедать не хочу. Накрываю сверху остатки тарелкой и убираю в холодильник. Сейчас хочется упасть вот так как есть, даже не раздеваясь, и уснуть.

Молча ухожу в свою комнату под виноватым взглядом матери. Она поняла, что я заметила стакан. Стаскиваю дурацкое платье, обрабатываю мазью стёртую кожу на ступнях, расчёсываю волосы и уваливаюсь на постель. Знобит. И душно. Разве может одновременно и знобить, и быть душно?

Казалось, усну, едва коснусь головой подушки, но не выходит. Перед глазами этот равнодушный холодный взгляд, полный презрения, некогда любящего меня мужчины. Подумать только, сейчас я могла быть рядом с ним. Плечом к плечу. За ним. Не какая-то там Лиля говорила бы ему, что купить из продуктов в супермаркете по пути домой, а я. Я бы ждала его на классной дизайнерской кухне, запекала бы к его приходу курицу с овощами и пела колыбельную его детям. Меня бы он любил, прижимал к себе по ночам, обнимал, ласкал и раз за разом подтверждал, что я его. Принадлежу целиком и полностью. Никакие бы коллекторы и близко ко мне бы не подошли, никто бы не угрожал меня изнасиловать и обезобразить, мы бы смогли поддержать маму и отстоять её перед другими. Она бы пережила, переждала пять лет лишения практики и снова вернулась бы к работе, а не сидела пьяная под телевизором и спорила с экранными врачами о целесообразности и правильности проводимых реанимационных мероприятий. Вот я тогда своей глупостью перечеркнула всё. Мне так повезло встретить его – надёжного, полюбившего, перспективного. Да просто классного. А я дура. Зачем я поступила так? Почему именно тогда до меня дошло, как дорог мне Котовский? И сейчас судьба снова свела нас в таких разных ролях, чтобы ещё раз хлестнуть по глазам.

Я же до сих пор к нему испытываю чувства. Спрятала их, похоронила, но вчера вечером они вдруг выцарапались из глубины. Но слишком поздно. Для него я неудачница, не сумевшая получить образование, ненадёжная ветреная бывшая, когда-то разбившая ему сердце. А ещё есть какая-то Лиля, которая ждёт дома и просит заскочить по пути за продуктами.

Так что всё, Карташова, твой поезд ушёл ещё семь лет назад, когда ты решила, что мужик, старше тебя на семнадцать лет, намного перспективнее и интереснее молодого музыканта.

Глава 6.

Проспала я до самого вечера, но всё равно встала с ощущением, будто меня трактором переехало. Аванс от Игоря пришёл приличный, даже не ожидала столько. Но, конечно же, столько тратить на себя я не собираюсь, да и чеки он вряд ли потребует. Звоню знакомой клиентке, маленькой дочке которой недавно делала курс массажа, и записываюсь на дом на маникюр. Вообще, у неё всё расписано, но говорит, что если приеду прямо сейчас, то сделает. Времени уже почти девять вечера, но я собираюсь и бегу к ней. Тут не очень далеко, поэтому на такси тратиться не буду.

Ухожу уже ближе к двенадцати ночи. Мои пальчики с короткими нейтрального кремового цвета ноготками мне очень нравятся. Татьяна помогает мне и с бровями. Чуть моделирует форму, подкрашивает в светло-коричневый. Тёмные мне не пойдут под цвет кожи и волос. А ещё Таня даёт мне номер своей приятельницы, которая работает в салоне парикмахером, но и на дом тоже берёт клиентов, что значительно дешевле. Мне несказанно везёт, потому что эта парикмахер в салоне завтра работает с часу, а меня дома будет ждать в десять.

Утром просыпаюсь ближе к восьми. Свежий маникюр сразу поднимает настроение. А когда я выхожу от парикмахера в двенадцать, то улыбаюсь на все тридцать два. Мы немного подстригли мне кончики, оставив волосы чуть ниже лопаток, а потом мастер колдовала с какими-то масками-бальзамами, поработала особым составом с кончиками, вбив его инфракрасной плойкой. И теперь у меня мягкие, гладкие, блестящие шикарные волосы. Свой светло-русый цвет заиграл новыми оттенками, а касаться прядей так приятно.

Забегаю в сетевой магазин косметики, покупаю тонкие капроновые колготки, тон для лица, лёгкие румяна, тени, качественную тушь и две помады – одну ярко-красную и одну пастельного тона. Сумма уходит немалая, но я ощущаю такой прилив чисто женского удовольствия. Мне хочется выглядеть лучше не только чтобы соответствовать новой работе, мне хочется стать лучше для Котовского. Да, мне не на что надеяться, но всё же падать ещё ниже в его глазах не хочется.

Смена начинается в семь. В половину я уже в клубе, переодеваюсь вместе со всеми девочками в комнате персонала. Девчонки лепечут, переговариваются, меня в разговор тоже втягивают. Ася, невысокая темноволосая официантка, сегодня старшая по смене. Она напоминает, кто дежурит, ориентирует, кто на охране, кто из диджеев в рубке.

– Маша, третий сектор, за который ты отвечаешь вместо Князевой, сегодня встречает ВИП-гостей. Приезжает из Москвы партнёр Игоря Владимировича. Тип, мягко говоря, с запросами, так что постарайся. Если хочешь, можешь поменяться с кем-то из более опытных.

– Нет-нет, я справлюсь. Всё нормально.

Должна справиться. Мне нужно показать Игорю, что я умею работать и готова стараться, чтобы остаться здесь.

Мы вместе пересчитываем посуду, ещё раз проверяем каждая свои рабочие зоны, протираем столы, проверяем, чтобы на них стояли салфетницы и карусельки с баночками со специями и солью.

В 20.00 клуб открывает свои двери для посетителей, которых в летнем курортном городе в воскресенье вечером быстро становится довольно много. В основном это молодёжь, но есть и тридцать пять плюс.

Игоря я сегодня не видела, но стоит отметить, что работа в клубе здорово организована им, если даже в его отсутствие всё работает как часы. Улыбающиеся посетителям бармены, милые официантки, искусные повара, незаметный и тактичный техперсонал. Единый дружный организм под руководством талантливого человека. И мне так хочется стать частью этого слаженного коллектива.

– Маш, там Игорь Владимирович с партнёром уже на месте, не зевай.

О Господи! Успевать всё сложно, но необходимо. Быстро передаю на кухню заказ, приглаживаю платье и спешу в ВИП-нишу. Надеюсь, моим внешним видом Игорь останется доволен.

В одном из дальних овальных залов расположена ВИП-зона, оформленная в тёмно-фиолетовых тонах и таким же подсвечена. Посетители скрыты от любопытных взглядов с основной танцевальной зоны, да и от тех, кто находится в других нишах. Зонирована ниша всего на два столика, разделённых стеклянной стеной с непрозрачной фиолетовой подсветкой. Вот по одну сторону на кожаных диванах и расположились хозяева клуба.

Когда я появляюсь с блокнотом и сдержанной милой улыбкой, на меня вскользь обращают внимание пятеро мужчин и три женщины. Некоторые сразу теряют интерес и продолжают свою беседу. Взгляд задерживает на несколько секунд Котовский и ещё один мужчина, высокий брюнет с неприятным, каким-то брезгливым выражением лица. Его взгляд прокатывается отвратительной липкой волной по мне от головы до ног.

Но замереть на месте заставляет иное. Игорь не один. Рядом с ним сидит шикарнейшая блондинка. Не какая-нибудь слегка потасканная однодневка, а именно шикарная, знающая себе цену женщина. Рядом с шикарным мужчиной.

Она тоже дежурно скользит по мне взглядом и, не найдя ничего интересного, снова поворачивается к Игорю, кладёт ему ладонь на запястье и что-то негромко говорит на ухо, он же наклоняется к ней и приобнимает за талию.

Толчок в мою грудь изнутри такой болезненный, что я судорожно выдыхаю. Хорошо, что громко играет музыка, и никто этого не замечает.

– Подойди, девочка, – распоряжается тот неприятный тип, а потом обращается к Котовскому. – Новенькая? Не видел её в прошлый раз.

Чувствую себя кобылой на выставке, когда Игорь ему в ответ кивает, этот отвешивает что-то типа «ничего так, ноги длинные, мордашка смазливая». Где-то очень глубоко в душе я надеюсь, что Игорь его за такое осадит, но Кот лишь нейтрально ведёт плечом, даже не глядя на меня.

Сквозь шум в ушах выслушиваю заказ, стараясь ничего не упустить. Не могу на Котовского даже глаза поднять. Только подмечаю, что к девушке он обращается по имени Нелли. Изменяет жене? Да мне вообще какая разница, это не моё дело. Уже семь лет как не моё.

Глава 7.

Жизнь Игоря Котовского нельзя назвать лёгкой. Отнюдь. С самого детства ему приходилось выплывать. Отец, запойный алкоголик, однажды в пьяной горячке вывалился из окна с восьмого этажа. Тогда Игорю было шестнадцать. Мать, не сумев пережить потерю горячо любимого мужа, хоть и не принёсшего ей счастья и нормальной жизни, повесилась через полтора года на люстре в собственной кухне. Тогда Котовскому было без месяца восемнадцать. В детский дом его забирать смысла не было, и до совершеннолетия органы опеки позволили остаться со старшей сестрой. А старше она была на два года.

Игорь доучивался в училище на сварщика и уже работал на заводе, потому что зарплаты сестры, работающей няней в детском саду, естественно, не хватало. Да и не мог он позволить ей тащить их обоих.

Однажды на молодёжной тусовке у кого-то дома Котовский сыграл на пианино. Когда-то, когда отец ещё не пил так открыто и много, он закончил музыкальную школу по классу фортепиано. И вот пьяной молодёжи неожиданно понравилось, да так, что один из ребят постарше, подрабатывающий на свадьбах и корпоративах, предложил Игорю сотрудничество.

И вот на каком-то торжестве в честь юбилея одного из шишек города к Котовскому подошёл Влад Миксаев. Он был на пару лет старше, но в нём было столько силы и уверенности, что когда тот предложил Игорю вступить в их начинающую рок-группу клавишником, Котовский ни минуты не колебался.

«Wet rain» быстро сыгрались и очень быстро приобрели популярность. Уже через полгода Котовский оставил работу на заводе и на торжествах. Денег стало хватать не только на достойную жизнь им с сестрой, но и чтобы заочно закончить музыкальный колледж.

Группа просуществовала почти четыре года. Четыре прекрасных года, позволивших Игорю приобрести настоящих друзей, попробовать совершенно иную жизнь, чем была известна ему. Он писал музыку для группы, играл на клавишных, пел за Миксаевым вторым голосом. А это, надо сказать, уровень, потому что вокальная одарённость Влада – редчайший случай.

Влад был отличным другом. Очень сложным как человек, с изувеченным детством, безбашенной юностью. Он имел очень нехорошую, по мнению Игоря, забаву, называемую охотой. Играл с девушками, доводя их до исступления, а потом резко переключался. Но в последнюю охоту что-то пошло не так. Владу снесло крышу, и только Игорю и ещё одному их другу удалось удержать Микса от беды, которая бы сломала не только невинную жизнь, но и его собственную. Влад сначала психанул, но потом сказал, что всю жизнь будет благодарен. Он влюбился. И пройдя через преграды, он и его любимая укатили жить в джунгли. «Wet rain» Миксаев распустил, но каждого из участников обеспечил приличным финансовым стартом.

Однако вместе с роспуском любимой группы Котовский лишился ещё кое-чего не менее важного – целостности своего сердца. Потому что он тоже влюбился, в подругу девушки Влада – смешную и болтливую Машку. Милая, весёлая, говорливая, она как-то вдруг зацепилась ноготками за сердце парня, а потом выдрала его с корнями своим «Котик, нам надо расстаться. Ты замечательный, но я хочу идти дальше. Мне нравится другой мужчина». Просто как гром среди ясного неба. Без предпосылок и каких-то неочевидных или очевидных намёков.

Это было больно. Настолько, что Игорь едва не задохнулся, когда пришёл домой. Боль рвала внутренности, дыра в груди жгла, сбитые о стены кулаки саднили, но это никак не облегчало. К тому, что уйдёт отец, он внутренне был готов, даже к тому, что затухнет после его смерти мать, но вот удар от Машки был настолько неожиданный и вдруг такой удивительно болезненный, что Игорь не понимал, как справиться. Он пошёл к сестре и просто расплакался. Как маленький мальчик. Стыдно было, но Лиля не осудила, она обняла его и сказала, что эта девушка его просто недостойна.

Котовский отдышался, собрал свои вещи и вещи сестры и в шесть утра сел в такси и отправился на поезд. Ему даже сначала показалось, что на лавочке у подъезда в предрассветных сумерках сидит сжавшаяся такая знакомая фигурка. Но ему, наверное, показалось. Это не могла быть она. Его Машка ушла. Влад уехал, «Wet rain» больше не существовало, и в этом городе Игоря больше ничего не держало.

Сочи встретил Котовского приветливыми улыбчивыми людьми, перекрикивающими друг друга музыкой кафешками на набережной и морем. Бескрайним, солёным, шумным, обещающим новую жизнь морем. Заселившись в гостиницу, Игорь первым делом спустился на пляж. Стоял апрель, но ему было плевать. Он снял кроссовки, стянул носки и зарылся ступнями в прохладный после ночи песок. И твёрдо решил, что этот город его излечит. Даст ему надежду, откроет возможности. Игорь обязательно снова отрастит вырванные с мясом крылья.

Котовский нашёл для них с Лилей квартиру, устроился на работу. С его послужным списком в «Wet rain» это было не сложно. Его взяли ведущим диджеем в лучший клуб в центре набережной. А потом вдруг пошло-поехало, стартовый капитал, выплаченный Миксаевым после распада группы, увеличился. Игорь хорошо разбирался в той сфере, в которой работал, умел наблюдать, многое подмечать, делать выводы. Когда Влад вышел на связь, помог просчитать риски, потому что этот товарищ гений не только в музыке, но и в математике. И тогда Котовский рискнул. Сильно. Но кто не рискует, тот не пьёт шампанское, а своё Котовский не пропустил. Хваткий молодой парень заметил, что у одного из клубов дела пошли как-то не очень, и тогда он предложил владельцу войти в долю и вложиться.

Игорь снова просчитывал и снова рисковал. И снова у него всё получалось. Семьдесят процентов активов клуба были у Игоря в руках, и он планировал выдернуть из рук не совсем надёжного партнёра и остальные. Но этот осёл, увидев, как дела пошли в гору в последние два года, стал артачиться и набивать цену. Однако Игорь умеет ждать. А ещё наблюдать, подмечать, что волнует других и давить на точки, на которые ему давить нужно.

У Котовского были далеко идущие планы, тем более что он был не один, а с семьёй. Пять лет назад Лиля встретила одного мудака, который оставил её, как только узнал, что сестра беременна. Свалил в закат, ещё и обругал. Точнее, обругал, выхватил от Котовского, а только потом свалил. Теперь за крепкой спиной Игоря были Лиля и малышка Милана, в которой дядя души не чаял.

Это были единственные женщины в его жизни, которых он любил и подпускал близко к сердцу. Оно кое-как склеилось, срослось, понемногу забилось в нужном ритме, но так больше ни разу и не запнулось рядом ни с одной женщиной. Билось ровно и прямолинейно ровно до того момента, как следом за Князевой в его кабинет ввалилась Карташова.

В первое мгновение Игорь её даже не узнал. И дело не в отощавшей фигуре – Маша и раньше была худенькой, и даже не в непритязательном наряде. Это словно бледная тень девушки, которую он когда-то знал. Будто выцвела, выгорела на солнце. Покатилась, пошла по наклонной? Через скольких прошла? И какого чёрта, спрашивал себя Котовский, его это вообще волнует?

Нет, ему показалось. Сердце, конечно, не железное. Ёкнуло. Но тут же ровно забилось дальше.

Она ведь просто девочка из прошлого.

Тогда почему ему так жжёт в груди от злости, когда Егоров за столом окатывает Машу своим кобелиным взглядом? Почему Игорю хочется сломать ему нос за замечание о её ногах? И почему он так явно ощущает её взгляд, когда поднимается с Нелли по винтовой лестнице на второй этаж, чтобы уединиться в своём кабинете?

И злость нарастает.

Нелли – прекрасная женщина. Умная, красивая, знающая себе цену. Наверное, она даже влюблена в Котовского. Такую, как Нелли, тоже хочется любить, но только у Игоря не получается. Да он сильно и не стремится.

И сейчас он злится, потому что её поцелуи его совсем не возбуждают. Не обычно, а именно сегодня. И когда тонкая ладонь накрывает его ширинку, Игорь сжимает женское запястье и убирает в сторону.

– Игорь? – Нелли отстраняется и обеспокоенно смотрит ему в глаза. – Что случилось? Ты из-за Егорова?

– Неважно. Просто нет настроения.

Потому что перед глазами вдруг встаёт хрупкая фигурка, которой в его жизни давно не место. Потому что потухший взгляд и капли крови на руках почему-то не дают ему покоя. А ведь так быть не должно. Он давно переболел и выздоровел. Тогда в чём причина?

Глава 8.

На следующий вечер в клубе среди персонала царит какое-то возбуждение. Я прибегаю едва ли не с опозданием – пришлось задержаться у последнего клиента. Виталий Арсеньевич, одинокий пенсионер, перенёсший инсульт, после массажа стал жаловаться на головокружение. Скорее всего ему скучно и просто не хватает внимания, вот он таким образом и пытался меня задержать, но всё же оставить его не могла, пока не убедилась, что давление у него в норме. А сама едва не опоздала, прибежав за десять минут до начала рабочего времени.

Девочки уже все переоделись и собрались на кухне для дополнительных указаний.

– Маша, ты сегодня дежурная, не забывай. Время уборки доппомещений указано в графике, твои столики в это время подхватывает Аня, но старайся побыстрее.

– Хорошо.

Я кладу в карман фартука блокнот с фирменным логотипом и ручку, поправляю волосы и спешу навстречу первым посетителям в моей зоне. Время летит сегодня быстро, народу, несмотря на будний день, много. Оно и неудивительно, ведь лето, разгар сезона, набережная в пятистах метрах.

– Сегодня будет весело! – Лена, крутнувшись на месте и танцевально поведя плечами, подхватывает поднос.

– Почему? – я сканирую заказ на кухне и ставлю на поднос салфетницу для третьего стола, на котором предыдущая куда-то исчезла. – Ждём каких-то выступающих?

– Не-е-ет, – Лена удивлённо смотрит на меня, что у меня возникает ощущение, что я не в теме. Хотя я и так же не в теме пока всего, что тут происходит. – Сегодня шеф за штурвалом.

– В смысле?

– Котовский в диджейской рубке. Думаешь, он в кабинете сидит всё время? Он тебе не «пиджак», Машка, наш босс крут со всех сторон. Талантище!

В её голосе сквозит такое восхищение, что мне хочется её стукнуть. Ревниво так. Но я напоминаю себе, что могла бы себе позволить такое семь лет назад, а сейчас могу только улыбнуться и побыстрее уйти, чтобы Лена не заметила моих эмоций.

И когда я принимаю готовый заказ и выхожу в зал к дорожке, по которой в основном двигаются официанты, чтобы лишний раз не маячить перед гостями, то замираю прямо посредине.

Диджейская рубка находится на высоком помосте, откуда видно весь танцзал. Кот стоит внутри над пультом. Платиновые волосы всколочены, бликуют в ультрафиолете, на ушах яркие синие наушники, белая футболка с синими кляксами светится фиолетовым. Взгляд сосредоточен на микшере.

Бьют клавишные вступительные ноты, а потом в секунды весь клуб взрывается чем-то невероятным. Народ пищит и начинает активно стекаться от столиков, кабинок и ниш в центр танцевальной зоны, быстро её заполняя. Игорь плавно опускает бас до ощущения биения в груди и параллельно выводит высокие ноты. Меняется освещение, начинает работать стробоскоп, превращая всё действие вкруг в какую-то космическую феерию. Я застываю на месте, словно пригвождённая, смотрю на него не отрываясь. Поражаюсь. Я и раньше видела его талант, но это всё будто мимо проходило. До того момента, как я проревела ночь в ванной, осознавая, какую чудовищную ошибку совершила. Он ведь был таким всегда: харизматичный, свободный, талантливый, потрясающий. Таким и остался. Пошёл вперёд и вверх, но не превратился в педанта и «пиджака», как сказала Лена, занялся бизнесом, оставшись верен себе. Такой же творческий, с бешеной энергетикой, яркий, притягательный.

И чужой.

Я вдруг понимаю, что он на меня смотрит. Неоновая подсветка делает его прямой пристальный взгляд каким-то мистическим. Это длится всего несколько секунд, но у меня по позвоночнику проходит разряд, заставляющий вздрогнуть всем телом так, что рюмки на подносе отдают звоном. Это отрезвляет меня. Вдруг он подумает, что я неспособна нормально работать?

Смаргиваю, разворачиваюсь и на дрожащих ногах ухожу к заждавшимся заказ клиентам.

Игорь действительно профи. Он играет настроением толпы почти без слов. Только пару раз слышала короткие подбадривающие фразы. А так только музыка-музыка-музыка. Сумасшедший бит, спаянный с тонкими мелодичными нотами, игра созвучиями и акцентами. Тот самый драйв, когда посетители, присев на минуту, тут же возвращаются на площадку, не усидев на месте от будоражащих ритмов.

Ближе к часу ночи начинает играть более спокойная, размеренная музыка. Народу нужно отдохнуть, заказать ещё алкоголя, расслабиться. Замечаю, что в рубке Алекс – штатный диджей.

– Карташова, ты опять щёлкаешь, когда ВИПы ждут. Егоров всё ещё не укатил в свою Москву, и Игорь Владимирович уже снова с ним в нише, а ты топчешься.

Ирина, самая недружелюбная из официанток, окидывает меня неприятным взглядом. И чем я ей так не понравилась? Хотя ей, как мне кажется, никто не нравится, как, собственно, и она остальным.

Поправляю немного волосы и подкрашиваю губы, одёргиваю форменное платье, припомнив вчерашнее неприятное замечание совладельца клуба. Но самое всё же ужасное – это снова увидеть Игоря с другой. И как он уходит с ней, чтобы уединиться. Не знаю, откуда вчера у меня взялись силы, чтобы доработать смену. Я всё понимаю, у него своя жизнь, но мне так отчаянно хотелось забиться вчера где-нибудь в коморке и разрыдаться.

Натягиваю улыбку и подхожу к столику. Сегодня их меньше: Игорь, тот неприятный тип, ещё одни мужчина и девушка, которая с этим третьим. Котовский один. И этот факт мне поднимает настроение. Знаю, что не имею права даже мечтать о нём, но ведь мыслям в голове крутиться не запретишь.

– А вот и эта сладенькая девочка, – партнёр Игоря расплывается в хищной улыбке. Он уже явно пьян. – Малышка, присядешь с нами?

– Нет, но спасибо за предложение, – учтивая улыбка судорогой сводит щёки. – Чего желаете?

– Тебя.

Застываю изваянием. Нашутится и отвалит. Случайно цепляю взглядом Игоря. Он абсолютно спокоен, расслаблен и, кажется, тоже уже выпил.

– Ну так что, киса? Расслабишься в компании тех, кто платит тебе деньги?

Становится противно до такой степени, что я не могу сказать с уверенностью, что меня сейчас не вывернет на его модный джемпер. А потом этот урод хватает меня за локоть и тянет к ним на диванчик.

Я ойкаю, путаюсь в ногах и едва не заваливаюсь сверху на него. Удерживает меня знакомая сильная рука. Сейчас не момент, но это прикосновение вспарывает память и ощущения. Игорь чуть отталкивает меня назад.

– Она на работе, – говорит таким ледяным тоном, что мороз по коже.

– И работает она на меня! – развязно ухмыляется мужчина.

– Нет. Штат – не твоя забота, Макар, – Котовский едва заметно кивает мне, чтобы уносила ноги, и я не задерживаюсь ни секунды.

Приходится отдышаться минут пять в туалете. Как же неприятно. Игорь вступился, но он бы так поступил для любого сотрудника. Подчинённые уважают его не просто так. Он обеспечивает всем не только достойную оплату, но и безопасность. Неважно, сколь крут клиент, охрана быстро спровадит его, стоит лишь появиться намёку на угрозу кому-то из работников.

Когда возвращаюсь на кухню, старшая по смене сообщает, что обслуживать сегодня ВИП-нишу будет Антон, а мне следует взять один из его столов. Так распорядился Игорь Владимирович.

Я немного выдыхаю, успокаиваюсь и продолжаю работать. Едва ли не пропускаю дежурную уборку в 2.45. Танцовщицы уже закончили, с их гримёрной и начинаю, охранники на постах, убираюсь быстро и в их комнате отдыха. Потом беру у администратора ключ от кабинета Котовского и спешу туда. Хорошо, что он занят с партнёром, я быстро всё сделаю и выдохну.

Почему-то входить в его кабинет одной мне как-то не по себе. Странно. Я вроде бы действую по инструкции, а чувствую себя какой-то воровкой. Потому что собираюсь воровать. Его запах, ощущение того, что он там был, хочу прикоснуться к вещам, к которым он прикасался.

Открываю дверь и вхожу внутрь. Возле стола горит высокий торшер, свет приглушённый, но чтобы убраться в и так идеально чистом кабинете, достаточно. Я почему-то просто не решаюсь зажечь яркий свет.

Ставлю коробку с инвентарём на пол, достаю мягкую тряпку. Протираю сначала стеллаж с широкими папками с документами, стеклянную полку, рабочий стол, на котором почти ничего нет.

Когда заканчиваю с конференц-столом, вдруг слышу за спиной тяжёлый вздох. Застываю, не решаясь обернуться. Это он, сомнений нет. Только как я не заметила его, когда вошла?

– Сколько их было? – я понимаю по голосу, что Игорь абсолютно пьян.

– Кого? – выдыхаю едва слышно, но так и не решаюсь обернуться, только слегка поворачиваю из-за плеча голову, замечая, что Кот лежит на диване и держит в руке стакан.

– Тех, кто побывал в тебе после меня.

Глава 9.

Я так ошарашена его вопросом, что даже не могу обернуться и посмотреть. Сжимаю в руке тряпку и медленно выдыхаю. Что он хочет услышать? Скажи я правду – ни за что не поверит. Да и почему я должна отчитываться перед ним? Семь лет прошло, ему ни под каким соусом не было интересно, как и чем живёт девочка Маша.

Поджимаю губы и продолжаю убирать. Быстро закончу и уйду отсюда. И вдруг застываю, словно парализована, когда слышу, как Игорь ставит с тихим стуком стакан на столик у дивана, слышу сзади его тихие шаги.

Он останавливается слишком близко. Обеими руками сжимаю тряпку и зажмуриваюсь. Отойди, прошу, отойди от меня, не рви душу, Котовский.

– Ты не ответила, – тихий шёпот почти у самого уха.

Спиной я ощущаю его близость, чувствую позвоночником тепло и покалывание, похожее на ток. Ни в одну из тех жалких попыток завести отношения не было даже ничего подобного. А он всего лишь рядом стал, и на моей коже все волоски поднялись.

– Какая разница, Игорь? – голос сел, и получается только тихий шёпот, как и у него.

На шею мне сзади ложится крепкая ладонь, и мой вдох получается рваным. Развернуться бы, оттолкнуть его, крикнуть громко, чтобы не смел подходить даже близко. Я же и так чувствую себя рядом с ним такой ничтожной, полнейшей неудачницей, и так снова сгораю от осознания своей чудовищной глупости.

Но моё тело так жаждет ласки. Не чьей-нибудь – его. Только на него настроено было все эти годы, и одно прикосновение вызывает ядерную реакцию в моих клетках.

Мужская ладонь скользит мне на горло, обхватывает подбородок. Пальцы сминают мои губы, заставляя в глубоком вдохе приоткрыть рот. Я моментально чувствую столь сильное возбуждение, что внизу даже становится больно.

Почему так? Полнейшая фригидность с другими, которых я дальше поцелуев не смогла впустить. И невыносимый жар, стоит Коту прикоснуться ко мне.

Это неправильно. Он ведь пьян. А я… Вот так вот, не поговорив, без слов, объяснений, без даже взглядов, но я поддаюсь. Когда Игорь сжимает второй рукой платье на моём животе и всем телом прижимается сзади, я вздрагиваю и выгибаюсь, упёршись затылком ему в плечо.

Обе его ладони ложатся мне на бёдра и скользят под платье. Котовский спускает мои трусики до колен и толкает на стол, укладывая вниз лицом. В голове яркими вспышками сигналит мысль, что это нужно остановить. Прекратить, прервать. Так нельзя. Я безумно хочу его, но не так!

Однако я не нахожу в себе сил отказать ни ему, ни себе. Вздрагиваю, когда чувствую, как он проводит пальцами по моей промежности. Я бесстыдно влажная, и я желаю его. Пусть даже и так.

Когда головка его члена утыкается между складок, я сжимаю пальцы на гладкой поверхности стола, почему-то отмечаю, как от моего дыхания образуется матовое облачко. Зажмуриваюсь, с опозданием понимая, что сейчас, наверное, будет больно, потому что прошло семь лет с нашей последней ночи, а Игоря сложно назвать обладателем скромного размера.

И оказываюсь права. Котовский входит не резко, но напористо, одним глубоким толчком. До боли закусываю губы, но всхлип сдержать не получается. Жгуче больно. Давит и распирает.

– Не жмись, – выдыхает Котовский.

Он совсем не понимает, почему я не могу расслабиться. Да ему, кажется, абсолютно всё равно. Игорь кладёт одну ладонь мне на поясницу, а второй сжимает запястье, заводит его за спину и начинает двигаться. Не быстро, но глубоко и размашисто. Выходит почти полностью, а потом снова и снова загоняет в меня член на всю длину.

В конце концов моё тело тоже подстраивается, перестаёт так гореть внутри, но каждой клеточкой своих внутренних мышц я ощущаю, как он растягивает меня. Резко, глубоко, совершенно не заботясь обо мне.

Да, именно так, ему абсолютно плевать. Это больше не мой Котик. Мой был нежным и заботливым, осторожным.

– Манюня, посмотри на меня, солнышко, – Котовский убирает с моей влажной щеки прилипшую прядь. – Ну, малыш? Открой глаза.

Там, где мы соприкасаемся, сейчас очень больно. Горит, жжёт огнём.

– Игорёчек, давай перестанем, пожалуйста, мне больно. Очень-очень.

– Малышка, мы же уже начали. Если сейчас прекратим, всё может зажить и зарасти снова, и потом, когда решишься, будет ещё хуже. Давай потерпим? Немножко.

Наверное, он знает, о чём говорит. Опытный же. И тот факт, что девушек у него было много, сейчас меня совсем не бесит, даже наоборот, успокаивает. Котик знает, что делает.

Я киваю, всхлипываю, успокаиваясь, и пытаюсь расслабиться. Игорь снова целует меня, гладит, ласкает шею и грудь. Прижимает выше мои колени и снова толкается. Я опять всхлипываю, но под его поцелуями постепенно расслабляюсь.

Однажды я втихоря смотрела на айпаде видео, где пара занималась сексом. Там парень грубо вбивался в девушку, всаживался в неё. Так вот Котовский ведёт себя совсем иначе. Он двигается медленно, осторожно, при этом его длинные умелые пальцы делают там внизу что-то ещё, отчего мои ощущения меняются. Всё ещё больновато, но эти его действия начинают вызывать во мне приятное волнение. Внизу живота всё расслабляется, словно тёплой водой наполняется.

Да, я отдалась ему в первый же наш общий вечер. Я по глупости пошла на тусовку в институтское общежитие, и когда сильно запахло жареным, позвонила своей лучшей подруге, рыдая, чтобы сделала хоть что-то. Лера ради меня пошла на отчаянный для неё самой шаг – позвонила парню, который очень пугал и преследовал её. Потому что больше обратиться было не к кому. Мы то и с мальчиками особо не гуляли. И этим парнем был лидер известной тогда рок-группы Влад Миксаев, в которой играл и Котовский. Микс приехал вместе с Игорем, они вытащили меня из общаги, но парням, у которых из-под носа увели девчонку, это не понравилось. Была драка. Коту сильно досталось, но моя мама на скорой сказала, что всё будет хорошо.

Конечно же, Миксаев потребовал от Леры плату за помощь. Ей велено было прийти к нему с ночёвкой, но Игорь тоже мне написал, что мы приглашены. Лера вспоминала тот вечер с содроганием, а я с восторгом. Кроме того, что я познакомилась ближе со своими кумирами, я ещё и потеряла девственность с самым нежным и заботливым парнем на свете.

Но это было тогда. Тогда он был нежным и заботливым, тогда целовал меня везде и шептал нежные слова. Звал своим солнышком, малышкой. Притащил на следующий вечер огромного плюшевого зайца и букет цветов. А сейчас всё иначе.

Сейчас я могу лишь вспоминать ту его нежность и, сцепив зубы, покоряться ему. Не могу смотреть в глаза через зеркало, когда он поднимает меня со стола и прижимает лицом к огромному зеркалу. Сжимает оба запястья словно в тиски, прижав к груди. И продолжает двигаться. Словно мстит за всю ту боль, что я ему принесла, вымещает её в этих резких, глубоких движениях.

Испытываю ли я наслаждение? Физически – возможно, но эмоционально он меня сейчас уничтожает. Втаптывает в грязь. А потом, кончив на пол, просто уходит из кабинета.

Я в ступоре. В какой-то вакуумной тишине. Поправляю на себе одежду, забираю инвентарь и ухожу. И только закрывшись в подсобке подальше от любопытных глаз, среди швабр и вёдер, я даю волю горьким слезам.

Теперь я точно знаю, кем он меня считает. Шлюха. Вот к чему был этот его вопрос. Котовский попользовался мной, выместил свою обиду за разбитое сердце. Легче стало, Игорь? Надеюсь. Хоть кому-то из нас, потому что на меня сегодня легла ещё одна бетонная плита.

Глава 10.

На следующую ночь у меня по графику выходной. Я занимаюсь уборкой, отыскиваю припрятанные мамой бутылки. Стараюсь не думать о том, что произошло вчера ночью, но выходит не очень. И сдержать слёз не получается. Бесцеремонно растревоженные за столько лет мышцы отдают лёгкой саднящей болью, напоминая. Но физические ощущения – мелочь по сравнению с тем, что я чувствую в душе. Это было унизительно. Было ли это запланировано с его стороны или вышло порывом, хотел ли Игорь сделать мне больно или просто поддался воспоминаниям и старым обидам – я не знаю. Мне стыдно, я не знаю, как смотреть теперь ему в глаза. Он оскорбил меня, но стоило ему прикоснуться, я отдалась без единого слова. И самое странное, что, наверное, вернись я во вчерашний вечер, поступлю так же.

У меня есть гордость, она сейчас как побитая собака, скулит где-то глубоко в груди. Но ещё я умею быть честной с собой. Я хочу его. Думаю, всё ещё люблю. И как бы стыдно ни было признавать, не уверена, что не пойду к нему снова, если позовёт. Даже так, как вчера.

Как плата, чтобы быть рядом. Как плата за прошлые ошибки.

После уборки бегу по заказам. Сегодня у меня двое больных стариков, годовалый малыш с ДЦП и два антицеллюлитных. Руки к вечеру будут как не свои. Я всё же ещё не настолько матёрый массажист, чтобы с утра до ночи работать. Завтра тоже четверо клиентов, а потом смена в клубе.

И, как назло, ночь выходит беспокойной. Матери всё же удалось припрятать где-то полбутылки дешёвой водки, и ближе к полуночи она в своей комнатушке включила громко «Анатомию Грей» и начала комментировать, не соглашаясь с действиями врачей. Да и мысли голову разрывали. Крутились бесконечно, вспыхивая фрагментами воспоминаний. Путались в гипнотическом полумраке ночи, когда не понять: то ли сон, то ли явь. Когда его руки то ласково гладят мои бёдра, то жёстко сжимают запястья. Всё смешивается, и это приносит ещё больше боли.

Вечером на смену я прихожу морально и физически измотанной. Нужно настроиться и отработать её хорошо, а завтра уже приду и свалюсь часов на шесть как минимум.

Не знаю, хочу ли увидеть сейчас Игоря. Нужно ли мне это? Я ведь всё понимаю.

Но увидеть его приходится, потому что старшая по смене сообщает, что без четверти восемь всех сотрудников Котовский срочно собирает на совещание в комнате персонала. Быстро переодеваемся с девочками, убираем одежду в шкафчики, немного наводим порядок в комнате. В 19.40 приходят и другие сотрудники – бармены, диджей, работники кухни, а через пять минут приходит и Кот.

Народ пропускает его и затихает, и мне кажется, что стук моего сердца слышно на всё помещение. Игорь проходится внимательным взглядом по всем присутствующим, ни на ком не задерживаясь. На мне в том числе. Но ведь я и не жду. Вчера он ясно дал понять, когда молча ушёл.

– Так, народ, – начинает он по-деловому и с энтузиазмом. – Сегодня мы работает в закрытом режиме на ВИП-обслуживании. Клуб полностью снимают одни приезжие ребята. Вечеринка частная, все двери будут закрыты, выходить никому нельзя ни на перекуры, ни позвонить. К клиентам максимальная лояльность, но где находятся тревожные кнопки – вы знаете. Я буду с парой своих друзей в закрытой нише. Если какие-то вопросы, знаете, где меня искать.

Все немного напрягаются, но работа есть работа, так что, настроившись, расходятся по местам. Арина мне говорила, что закрытые ВИП-вечеринки персонал не очень любит, потому что они имеют нередкое свойство выходить из-под контроля, но в «Royal Night» организована хорошая охрана, так что персонал чувствует себя в безопасности. Но всё же стоит быть начеку.

Гости приезжают на нескольких машинах ближе к половине десятого. Их человек тридцать, по большей части парни, но есть и девушки. Понятия не имею, кто они, да и неинтересно мне. Моя задача – хорошо работать и меньше думать о том, что произошло вчера.

Но, как назло, снова чувствую металлический привкус во рту. Блин!

Зажимаю нос рукой и прошу одну из девчонок подстраховать меня, если что вдруг, а сама иду к туалету. Опускаю голову над белоснежной раковиной и наблюдаю, как кровь частит из носа на белый фаянс. Слабость накатывает липкими волнами, делая ноги ватными. Кажется, будто воздуха очень мало.

Я расстёгиваю ворот платья, открываю холодную воду и умываюсь, стараясь не намочить ресницы. Голова кружится.

Терпеть не могу, когда накатывает эта слабость. Особо денег на обследование не было, а в государственной больнице сказали, что просто гемоглобин низкий, нужно питаться усиленно. Да просто устала. У меня и раньше, ещё с детства, были эти кровотечения, просто сейчас чаще стали, потому как взрослая жизнь – не сказка.

Прикрываю глаза, чувствую, что меня ведёт. Снова из носа начинает течь. Я выдёргиваю несколько бумажных полотенец, зажимаю нос и сползаю на пол по стене прямо возле раковины.

Сейчас пройдёт. Отпустит. Всегда быстро отпускает, надо только немного перетерпеть тошноту.

Внезапно распахивается дверь, и в предбанник входит Игорь. Смотрит, нахмурившись.

– Я сейчас иду, минутку, – говорю некрасивым гнусавым голосом, всё ещё продолжая зажимать нос. Уж никак эта кровь не хочет останавливаться. – Девочки обещали подхватить мой столик.

Вижу, что он злится. Губы сжимаются в тонкую линию, на скулах натягиваются желваки, а брови сходятся к переносице. Раньше, когда он на что-то сердился, мне так нравилось разглаживать пальцами эту хмурую складку, а потом целовать. Обычно он тогда делал брови домиком, балуясь, и переходил к более серьёзным поцелуям с продолжением. Потому что эта сердитая складка почти никогда не появлялась из-за меня.

– Давно идёт кровь?

– Нет. Скоро закончится.

– Девочки сказали, ты ушла почти двадцать минут назад.

– Я уже сейчас вернусь, Игорь Владимирович, правда. Минутку.

– Покажи, – он присаживается напротив и отводит в сторону мою руку с салфеткой.

Я тут же ощущаю горячую влагу на губах, прижимаю руку обратно.

– Понятно.

Котовский снова поджимает губы. Мне становится страшно, потому что он и так относится ко мне не очень хорошо, а тут ещё и вопрос в моей трудоспособности. Я же ещё даже не отработала испытательный срок.

– Вставай, Маша, – он берёт меня под локти и помогает подняться.

Головокружение тут же усиливается, и перед глазами сыплет чёрными мушками. Мне невыразимо стыдно перед Игорем, хотя единственное, чего мне сейчас так отчаянно хочется – это чтобы его сильные руки не дали мне упасть, удержали, обняли. Но, Маша, это только мечты.

Руки немеют до самых плеч, и я чувствую, что плыву. Ноги совсем не держат. Если бы не Игорь, уже бы свалилась на каменный пол, разбив голову о раковину.

– Ещё раз!

Кажется, всё немного проясняется, когда в лицо мне снова плещет ледяная вода. Очертания в зеркале напротив становятся чётче. Не успеваю глубоко вдохнуть, как Котовский, продолжая придерживать меня крепко одной рукой, набирает в пригоршню воду и плещет мне в лицо в третий раз. Немного закашливаюсь, это тоже приводит в чувство.

– Мне очень жаль, Игорь, – выходит хрипло, пока я прочищаю горло и вытираю под глазами подплывшую тушь.

Он ничего не отвечает. Сжимает крепко за плечо, позволяя привалиться к его твёрдой груди, и уводит из туалета. Голова всё ещё немного кружится, и я даже не спрашиваю, куда он меня ведёт. Наверное, сейчас вызовет такси и вышвырнет. А я же, как мазохистка, ловлю последние крохи его близости.

Но Котовский приводит меня в свой кабинет и усаживает на диван.

– Игорь, всё нормально, я могу идти работать, – пытаюсь встать на нетвёрдые ноги, но он кладёт руку мне на плечо и возвращает обратно, что-то параллельно набирая в телефоне.

– Просто сядь, Маша, – говорит раздражённо, засовывая телефон в задний карман джинсов. – Дай мне руку.

Дам я или нет ему руку, значение имеет несущественное. Он сам берёт моё запястье и прижимает два пальца на лучевой артерии, смотрит на часы и хмурится. Я молчу и просто слушаюсь. Возражать нет ни сил, ни желания.

– Откинь голову, – Коту что-то не нравится в замере пульса на запястье, и он прижимает два пальца к артерии на моей шее.

Не знаю, какие показатели его напрягли. Сердце частит, естественно это, когда слабость, но измерения прикосновением его пальцев ко мне в любом случает даст результат необъективный.

В дверь стучат.

– Войдите.

В кабинет входит высокий мужчина. Довольно молодой, с ясными светлыми глазами и красивой улыбкой.

– Ну что? – перехватывает у Игоря моё запястье. – Тахикардийка на фоне переутомления, я так понимаю?

– А вы кто? – пытаюсь отнять руку, но мне её не отдают.

Мужчина показывает знаком молчать, что-то считает, а потом отпускает и широко улыбается.

– Зернов Захар Леонидович. Друг вашего начальника, с которым он сегодня выпил по бутылке пива. Ну и врач-гинеколог по профессии. Игорь написал, что вам стало плохо, сейчас разберёмся.

– Ещё чего, – таращу на него глаза. Котовский совсем, что ли – гинеколога мне притащил.

– Спокойно, Мария, я вроде как и в общей терапии не олень. Игорёк, у тебя же есть в аптечке тонометр?

Котовский из шкафчика достаёт прозрачный большой контейнер и вытаскивает из него коробку с тонометром.

– О, хорошо, что не электронный, мне нужен стетоскоп отдельно.

Мне вообще-то всё это не очень нравится. Я понимаю, что Котовский заботится о сотрудниках, но терапевтический осмотр выпившего гинеколога мне сейчас совершенно не нужен.

– Всё со мной нормально, я уже пойду работать.

Но кто бы меня тут слушал. Этот Захар Леонидович измеряет мне давление, недовольно морщится, потом отсоединяет стетоскоп от аппарата и прикладывает к груди, слушая сердце.

Котовский стоит молча, сложив руки на груди.

– У неё кровь из носа уже не впервые.

– Угу, – врач продолжает внимательно слушать сердцебиение. – Так, Мария, вы когда последний раз спали?

– Ночью, – хотя сном это назвать сложно, конечно.

– Сколько часов?

– Не помню.

Этот Зернов встаёт и словно забывает о моём существовании.

– Игорь, у неё истощение. Низкое давление, пульс частит. Девочке надо хорошо поесть и выспаться. И желательно делать это регулярно. Она или на диетах сидит или…

Что за наглость – говорить обо мне в третьем лице, когда я здесь? И вот эта пауза. Ну давай, док, скажи, что …или мне жрать нечего.

– Короче, я напишу, какие бы попить витамины, да и кровь сдать не помешало бы.

Зернов что-то черкает на листке и оставляет у Котовского на столе.

– Теперь я могу идти? – спрашиваю у Игоря, когда док уходит продолжать пить своё пиво.

В ответ получаю взгляд и молчание. И даже затрудняюсь этот взгляд охарактеризовать. Не злой, не давящий, но и не такой, как бы мне хотелось. Котовский молча открывает шкаф, достаёт оттуда подушку и плед и кладёт рядом со мной на диван.

– Спи, – только и говорит, а потом уходит из кабинета, повернув в замке ключ.

Глава 11.

Кто я, чтобы спорить с начальством? Сказано спать, значит, буду спать. Не вставая, бросаю подушку и расправляю плед. Сталкиваю балетки и залезаю на диван, поджав ноги. Уткнувшись носом в подушку, глубоко втягиваю запах. Теперь он так пахнет. Мягко, маняще, с глубокой мужской ноткой и отдалённо ещё чем-то знакомым, чем-то, что, на первое восприятие не вписывается в букет парфюма. Я узнаю эти дополнительные нотки – горький миндаль.

Наверное, даже до трёх я досчитать не успеваю, потому что выключаюсь как лампочка. Просто проваливаюсь в темноту без снов и ощущений. Просыпаюсь же от чувства, что на меня смотрят.

Котовский сидит за своим столом и что-то печатает в ноутбуке при включенной настольной лампе. За окном уже почти рассвело, значит, сейчас около половины шестого утра. Получается, я проспала всю смену.

– Доброе утро, – говорит он негромко, не отрываясь от работы и даже не глядя на меня. – Поешь и приведи себя в порядок, через двадцать минут собрание.

Рядом на столике замечаю тарелку, накрытую куполом и чашку с кофе. Рот заполняется слюной, едва я улавливаю запах, но… это уже слишком.

– Спасибо, Игорь, но я поем дома.

Он ничего не отвечает, лишь пожимает плечами и продолжает работать.

– Я могу воспользоваться ванной? – надеюсь не сочтёт за наглость и не отправит в общий туалет, вдруг я кого-то встречу, как тогда объяснять свой вид? Да и как вообще объяснить коллегам, где я подевалась на всю смену?

Не поднимая на меня глаз, Кот кивает в сторону узкой двери сбоку от своего стола. Я тихо прохожу, стараясь его не отвлекать, и юркаю за дверь. Умываюсь, тщательно смывая вечерний макияж, чищу зубы пальцами, выдавив на них немного пасты, причёсываюсь тонкой расчёской, которую нахожу тут же, потом тщательно споласкиваю её.

Наверняка Игорь проводит много времени на работе, раз уж в его кабинете есть всё, чтобы несколько дней не возвращаться домой. Скорее всего, и комплект сменной одежды имеется, может, и не один.

Влажными руками приглаживаю форменное платье, поправляю колготки, отираю пыль с балеток. Ну вроде бы относительно лучше на вид, особенно если учесть, что синяки под глазами не такие, как с вечера, хоть я тщательно их и замазывала перед сменой.

Выхожу из ванной и возвращаюсь к дивану, аккуратно складываю плед и подушку.

– Спасибо большое, Игорь, – мнусь у двери, но всё же решаюсь спросить, хоть ответ и так предполагаю. – Ты теперь меня уволишь?

Он наконец поднимает на меня глаза, смотрит несколько секунд.

– Нет, – лаконично бросает и снова возвращается к работе.

Решаю не отвлекать его больше лишней болтовнёй. Насколько знаю, он вообще болтливых женщин не любит. Однажды Миксаев мне сказал, что очень удивлён, что Кот вообще терпит мой трёп. Он однажды на какой-то их тусовке так утомился слушать бесконечные разговоры одной из девушек, что отодрал от бутылки с водкой наклейку и залепил ей рот. Потому Влад очень удивлялся, что Игорь слушает, что я говорю, а я была любительница поболтать обо всем и ни о чём толком.

Берусь за ручку двери и дёргаю на себя, но она оказывается заперта. Наверное, защёлка закрыта изнутри. Поворачиваю, но она не поддаётся.

– Э… Игорь, тут закрыто.

– Угу.

– Дашь ключ?

– Когда поешь.

Ещё пару секунд мнусь у двери, но Котовский продолжает делать вид, что не замечает меня. Внутри вспыхивает злость. Знаешь ли, Котик, это уже перебор! Я не ручная зверушка. Едва набираю в лёгкие воздух, чтобы ответить, как Игорь поднимает на меня абсолютно непроницаемое лицо и слегка изгибает левую бровь. Дескать, ну давай, я готов поговорить.

И я сдуваюсь. Кофе и правда пахнет вкусно. Это же забота, да? Можно, я так буду думать?

Выдыхаю и прохожу к столику, открываю крышку и едва не давлюсь слюной. Запечённый кусочками с зеленью картофель и сочный стейк из говядины. Работа наших поваров. Ещё даже пар идёт.

– Ты будешь? – спрашиваю Кота.

– Уже поел. Поторопись, до собрания десять минут.

Ем с удовольствием, несколько раз ловлю на себе взгляд Игоря, что как-то странно.

– Спасибо. Теперь выпустишь? – складываю аккуратно приборы.

Котовский закрывает ноутбук и встаёт из-за стола.

– Ты не всё съела, Маша. Захар сказал, у тебя истощение, нужно хорошо питаться. Мне не нужны сотрудники, падающие в обмороки. Доешь и спускайся.

Игорь забирает блокнот и выходит из кабинета, оставляя меня одну. Что ж, ему действительно не нужны сотрудники, непригодные для работы.

Я всё доедаю, быстро пью кофе, складываю посуду и уношу. Успеваю забежать внизу на кухню и поставить всё в посудомоечный отсек. Чувствую себя намного лучше, чем вчера. По пути к комнате персонала натыкаюсь на Ирину.

– Где это ты была? – она складывает руки на груди, тормозя меня в проходе.

– Тебе забыла отчитаться. Ты вроде бы не старшая по смене, – зеркалю её жест. – И вообще, нам стоит поторопиться, сейчас начнётся собрание.

– Так ты не в ту сторону торопишься, Мария, – красивые губы растягиваются в змеиной улыбке. – Летучка в основном зале.

Пошла она. Сучка настоящая.

Разворачиваюсь и быстрым шагом иду в сторону основного зала. Клиентов давно нет, музыка молчит, всё уже убрано и горит яркий свет. Замечаю на лицах коллег напряжение. Неужто, пока я видела десятый сон в кабинете Игоря, что-то произошло?

– Итак, друзья мои, – Кот поднимается на небольшое возвышение возле барки и внимательно осматривает персонал своим слегка прищуренным внимательным взглядом. – Сегодня у нас произошло весьма неприятное, хоть, к счастью, и редкое событие. Виталий, послушаем вместе, дабы разобраться.

Все поворачиваются к одному из наших официантов, который является сегодня старшим по смене.

– Сегодня от клиентов была жалоба. Кто-то из них досмотрел в чеке бутылку Шабли, которой на столе не было. Мы с менеджером провели ревизию всех винных холодильников ниш и основного зала, но бутылки нет и там, штрих-код активирован не был.

– Это очень досадная ситуация, – в фирменном кошачьем прищуре проскальзывает недобрый блеск, и я замечаю, как напрягаются ребята. – Я делаю условия вашего труда на уровень выше, чем в заведениях конкурентов, обеспечиваю вашу безопасность, но взамен хочу вам доверять. У нас подобное случается редко, но тем не менее.

– А может быть, это сделал тот, кто с нами совсем недавно и не в курсе, как у нас тут устроено? – презрительный голос Ирины раздаётся прямо у меня из-за спины, и парочку взглядов неприятных я ловлю на себе.

И вдруг меня от понимания окатывает горячей волной. Они думают на меня? Игорь думает на меня? Но ведь я была заперта в его кабинете всю ночь. Или он думает, что я до этого могла украсть? И коллеги тоже, я ведь так долго отсутствовала.

– Ну, думаю, без доказательств, Ира, ты не можешь показывать пальцем, – отзывается Наталья, одна из официанток.

– Да и непонятно, где она была. Что-то кому-то сказала, никто и не помнит, кому и что точно.

Я чувствую, как у меня под коленками появляется слабость. Я не воровка! И есть ли у меня ум тащить вино стоимостью более шести тысяч рублей, ещё и подсовывать его в чек ВИП-клиентам?

– Бред какой-то… – поворачиваюсь к Игорю и едва не задыхаюсь от его взгляда.

– Я, кстати, видела, как ты около двух часов шла из третьей ниши, не твоей, кстати. Да в третьей вообще никого не было из клиентов, – выдаёт полнейшую ложь Ирина.

– Зато там есть винный холодильник, в котором как раз и стояло две бутылки Шабли «Вальмур», – добавляет Виталий. – А теперь одна.

Поверить не могу, что это происходит. Понимаю, что они тут давно сформированный коллектив, а я новенькая. Я этого не делала, но поверит ли Игорь? И, судя по его взгляду, надежды на то, что он поверит мне – немного.

Глава 12.

– Переоденься и зайди ко мне, – сдержанно говорит Котовский.

Я в шоке, что он поверил. Как так? Великолепный повод вышвырнуть меня с работы. Отворачиваюсь, едва сдерживая слёзы, и быстро пробираюсь через толпу коллег к выходу из зала. Не смотрю ни на кого, не хочу видеть ни злорадства одних, ни сожаления других. Пошли вы все.

Быстро переодеваюсь, запихиваю свои немногие вещи, что скопились тут, в рюкзак. И что мне теперь делать? Где взять деньги на возмещение? Какая несправедливость! Что такого я, блин, сделала, кого обманула? Никого! Тогда почему со мной случается столько всякого дерьма, что я барахтаюсь-барахтаюсь в нём, а выплыть никак не могу, только тону всё время глубже и глубже.

Вылетаю из раздевалки, зацепив входящую Ирину. Стерва. Пока торопливо поднимаюсь к кабинету Котовского, уже закипаю от злости. Толкаю с силой дверь и влетаю.

– Ты и правда считаешь, что я воровка?! – дыхания как будто не хватает, грудь вздымается высоко и часто.

Котовский же сидит за своим столом, развалившись и положив на него ноги, смотрит что-то в ноутбуке.

– Я похож на идиота? – спрашивает спокойно. – Сядь и успокойся, Маша.

Вся моя заготовленная гневная тирада вдруг улетучивается. Я прикрываю дверь и непонимающе смотрю на Кота.

– Не понимаю…

– Иди сюда. Возьми стул напротив и смотри.

Я беру стул возле брифинг-приставки к его столу и сажусь рядом, смотрю в ноутбук, куда показывает Игорь. Стараюсь игнорировать то, что меня тут же окутывает его невероятным запахом словно дурманящим туманом. Но я концентрируюсь и смотрю.

Это запись с камер наблюдения. На ней чётко видно, как Ирина, подходя к барке, ставит за декоративный выступ возле боковой стойки бутылку, быстро оглянувшись по сторонам.

– Зачем она это сделала? Ещё и на меня указала, – я в недоумении.

– Мне больше интересно, кто это, – негромко говорит Игорь и переключает видео. – Обрати внимание на время.

Это уже запись с другой камеры. Той, которая на улице, метрах в пяти от входа. Ирина стоит с двумя парнями и о чём-то разговаривает. Камера снимает только изображение, поэтому узнать наверняка предмет их обсуждения не представляется возможным. И можно было бы подумать, что это просто её знакомые, к которым она выбежала на перекуре поздороваться. Но, во-первых, Игорь запретил во время закрытой вечеринки выходить, а во-вторых, я, кажется, узнаю одного из парней. Сердце замирает, а потом срывается вскачь.

– Ты их знаешь? – спрашивает Игорь.

– Нет, – отвечаю поспешно.

– Хм.

Игорь потирает подбородок, внимательно глядя на повтор.

Но да, я их знаю, хотя Котовскому ни за что не скажу. Хватит с меня и так позора перед ним. Эти двое не кто иные, как бандиты, именуемые завуалированным словом «коллекторы», шестёрки хозяина частного банка, с которым мы влипли с мамой больше шести лет назад. И почему-то мне кажется, что они не только с Ирины долг требуют, а ещё это как-то связано со мной.

Становится страшно. Как бы я ни пыталась, как бы ни старалась выплыть, выкарабкаться – ничего не выходит. Однажды попав в кабалу, очень сложно выбраться. Наверное, даже невозможно.

Но я ни за что не скажу об этом Игорю, как не сказала и своей лучшей подруге Лере. Они со мной и так проблем хлебнули, хватит.

– Ты сразу знал, что это не я?

– Конечно.

– Тогда зачем так опустил перед коллективом?

– Извини, что так вышло, Маша. Крысу надо было поймать. Я обязательно соберу ещё собрание и скажу всем, что это была ошибка. И с Ириной разберусь, не волнуйся.

И всё равно так неприятно. Понимаю его как руководителя, но не могу простить как… как некогда близкого человека. Знал, что я не виновата, и всё равно позволил пройти через позор.

– Я пойду, – встаю, стараясь скрыть дрожь в голосе. – Мама заждалась уже со смены.

– Привет ей передавай.

Удивляюсь почему-то этому привету, но киваю. Котовский даже не смотрит, когда подхожу к двери. Холодный и отстранённый. В резком контрасте с той страстной вспышкой, что произошла всего несколько дней назад, но он предпочитает делать вид, что этого не было. Или ему настолько всё равно.

Выдыхаю с облегчением, но всё равно крайне неприятно это. Работников уже никого нет, только дежурный охранник на ресепшне. Он выпускает меня, слышу, как сзади щёлкает магнитный замок.

Город уже живёт, в сторону набережной медленным бегом направляются любители здорового образа жизни. А ведь я даже ни разу не задумалась, что утренние если не пробежки, то хотя бы прогулки у моря будут очень полезны и для тела, и для души. Но моя жизнь погрязла в каком-то беспорядочном хаосе, что я даже представить себя не могу неспешно прогуливающейся у кромки берега. Я и на пляж-то выбиралась за всё время несколько раз только.

Даю себе немного времени, чтобы глубоко вдохнуть свежий морской воздух, приносимый ветром. А что если пойти к морю прямо сейчас? Есть же те, кто медитирует, глядя на волны. А вдруг и меня это как-то расслабит и вселит хоть призрачную уверенность в завтрашнем дне.

Спускаюсь со ступеней и всё же иду в сторону набережной, когда вдруг ещё у стен клуба рядом со мной резко тормозит чёрный внедорожник. Внутри всё обдаёт холодом, когда дверь распахивается, и уже знакомая красноватая рожа высовывается наружу.

– Садись, коза. Савельев поговорить с тобой хочет.

Испуганно делаю шаг назад, ощущая горечь страха в глотке.

– Я ещё не просрочила время платежа. Сумма будет вовремя.

– Садись, сказал. Или тебя за патлы в машину втащить? Быстро. Перетрёт с тобой Савельев и отпустит к мамаше. Наверное, – неприятная морда искривляется в сальной ухмылке.

Концерты тут устраивать не станут, не к чему. А если не сделаю, как говорят, и правда затащат, а потом хуже только будет. И как бы ни было мне страшно, я сцепляю зубы и залезаю в машину.

– Умница, девочка. Пристегнись, Родик ездит у нас быстро.

Натягиваю ремень безопасности и защёлкиваю, когда водитель давит на газ.

Сглатываю, в последний момент замечая через стекло, как из окна здания на меня, заложив руки в карманы, смотрит Игорь.

Глава 13.

После собрания возвращаюсь в комнату персонала, чтобы переодеться.

– Видели Иркину рожу? – смеётся Наташа. – Скривило беднягу. Но мне кажется, Игорь Владимирович не всё сказал. Что-то тут не чисто, расследование будет.

– А я знала, что Маша не могла этого сделать, не такая она, – улыбается мне Светлана. – Как бы у Ирки самой рыльце в пушку не оказалось. К чему она вообще так выслужиться перед шефом пытается?

– Не знаешь, что ли? – Аришка, что вернулась после поездки с парнем в Москву, выныривает из горловины платья. – Мне кажется, она и устроилась сюда, чтобы под шефа подлезть.

– Ага, удачи ей, – снова хохочет Наталья. – Котик наш абы с кем таким не занимается. Избирательный он сильно.

Молча застёгиваю пуговицы и ловлю на себе быстрый взгляд Князевой. Она-то в курсе, что нас с Котовским связывают отношения в прошлом. Но не думаю, что разболтает. Арина хорошая девушка и подруга надёжная. Пусть мы не так близки, как когда-то с Лерой Алимовой, но мне, наверное, не стоит вообще допускать в свою жизнь кого-то слишком близко. Опасно.

Вчера эти уроды мне ничего не сделали, но Савельев чётко сказал, что сроки сокращает. Объяснять причины он нужным не посчитал, а что будет, если не верну всю сумму в ближайшие шесть месяцев, тоже популярно объяснил. Только где я возьму целый миллион? Даже если продам почку, такой суммы не выручу. Кредит такой мне вряд ли дадут. Может, если поработаю в «Royal Night» на такой зарплате месяца три-четыре, ещё будет надежда, что банк оформит крупную сумму. И откладывать придётся каждую копейку, экономить буквально на всём, хотя я и до этого на широкую ногу отнюдь не жила.

Савельев предложил вариант, как отсрочить немного выплату долга, просто чуток перенести сроки. Но меня на него от этого предложения едва не вывернуло.

Я, естественно, отказалась, молясь внутри, чтобы мне дали спокойно уйти. На это Савельев только посмеялся и сказал, что подождёт.

Чтобы не сойти с ума от страха и всего этого, я просто на время выключаю мысли о всём этом дерьме. Мне нужно работать и делать это хорошо. Поэтому подкалываю волосы, продолжая слушать болтовню девчонок, стараюсь всеми силами не слушать реакцию сердца на их слова об Игоре.

В зале всё относительно спокойно сегодня. Посетителей много, но напрягающих ситуаций нет. По крайней мере пока.

– Маша, твой ВИП-стол опять активен, беги давай, – менеджер зала следит за ситуацией, потому что иначе официантам не успеть всё, учитывая изолированность ниш.

Засовываю блокнот в карман фартука и тороплюсь к нише. Снова та, где обычно бывает Игорь. Натягиваю милую улыбку и вхожу в нишу. И тут же столбенею.

Кроме Кота и вчерашнего нового знакомого доктора, я вижу Влада Миксаева и Леру. Моя лучшая подруга смеётся, потом поворачивается и замирает, широко раскрыв глаза.

Ох, Игорь, это жестоко – заставлять обслуживать своих старых друзей.

– Ого, мать вашу, – выдаёт в своём репертуаре Миксаев, окидывая меня оценивающим взглядом, под которым мне хочется сгореть. Он и раньше меня недолюбливал, а сейчас чем не повод посмеяться?

– Машенька! – Лера выскакивает из-за стола и бросается мне на шею. – Машунька моя!

Лерок сжимает крепко-крепко, целует в щёку несколько раз, я сдержанно обнимаю её в ответ. Хочется разрыдаться на таком родном плече. Но я, мать вашу, как сказал Микс, на работе.

– Ты как, моя хорошая? Где пропала? Почему не выходила столько времени на связь? Когда уехала из Краснодара?

Во все глаза смотрю на подругу, пытаясь передать ей свои мысли взглядом, но вслух шепчу негромко:

– Лерусь, давай позже, пожалуйста. Я на смене. Игорь будет недоволен.

Её лицо в момент меняется, глаза сверкают. Не успеваю её удержать, как она резко разворачивается и тащит меня за руку ближе к Котовскому.

– Кот, это что за хрень?

– Принцесса, я смотрю, Владик плохо повлиял на твоё воспитание, – ухмыляется тот, а я сжимаю зубы и опускаю глаза. – Мария на работе, она же тебе сказала.

Лера, пожалуйста, не здесь.

– Игорь, не будь засранцем. Мы же семь лет не виделись! – Лера меняет тактику и мило поднимает брови. А Миксаев и правда очень повлиял на неё, вложив своё: наступление, манипулирование, эмоциональная бомбардировка. – Это же Карташова! Ты сам сказал, давно пора было встретиться старой компанией.

Влад внимательно смотрит, переводя взгляд с меня на Котовского, а доктор вообще в шоке с этой сцены. Не думаю, что Игорь посвящал его в такие подробности как то, что мы когда-то были парой.

Котовский пожимает плечами.

– Только переоденься, – говорит уже мне. – Смену потом отработаешь.

– Спасибо! – отвечаю с искренней улыбкой, будто мне сейчас пятнадцать и мама отпустила гулять аж до одиннадцати, а потом обнимаю Леру.

Да, сейчас мы на разных берегах жизни. Она счастлива со своим зверем, светится и сверкает глазами. А я… ну я – это я. Но сегодня я вспомню, какой была, какими мы были с ней когда-то.

Лера идёт со мной в комнату персонала. По пути забегаю предупредить старшую по смене, которой так некстати оказывается Ирина. Точнее, очень даже кстати, потому что мне вдруг доставляет удовольствие её перекошенное лицо, когда, едва я подхожу, ей приходит сообщение от Котовского.

Быстренько стаскиваю платье, надеваю свои джинсы и футболку. Немного не по-клубному, но лучше, чем в форменном платье, распускаю волосы, чуть взбив их у корней, выуживаю из косметички ту самую новую красную помаду, которой ещё так ни разу и не воспользовалась. Ярче подвожу карандашом глаза.

Лера же всё это время молчит, только внимательно наблюдает, привалившись к косяку. Ещё одна миксаевская фишка.

– Что? – разворачиваюсь к ней и широко улыбаюсь, но в ответ она смотрит серьёзно.

– Что произошло, Маш?

Хочется сказать «ничего, всё хорошо», но это ведь неправда. Лере я врать не могу. Я молчала, не говорила о своих бедах, зная, что она, наконец, так безотчётно счастлива. Но сейчас я врать не могу. Чувствую, что бледнею, как каменеет тело, как начинает жечь глаза.

– Лер…

Подруга щёлкает изнутри замком на двери и подходит ближе.

– Машка… – берёт меня за руку. – Моя Машка, почему ты молчала?

И тут я больше не могу. Лера и мама с самого детства, сколько себя помню, были моими самыми близкими людьми. Третьего я сама упустила.

Моя Лерочка, моя подружка, по которой я так скучала.

Мы опускаемся прямо на пол, где она обнимает меня, а я минут десять просто реву, громко всхлипывая. А потом рассказываю. Всё и обо всём.

– Маша, почему ты не сказала? – говорит тихо Лера, гладя меня по голове, когда я перестаю тихо скулить ей в плечо. – Мы бы с Владом что-то придумали.

– Влад терпеть меня не может, Лер. И у вас было своих дел полно.

– Благодаря тебе Влад узнал, что тогда в парке я его не бросила после клиники, а меня увезли. Именно тебе, Маш. Ты не представляешь, как он – мы, тебе благодарны. Меня семья предала, Маш, одна ты – нет. Зря ты промолчала! Мы что-нибудь обязательно придумаем. А с Котом у меня будет отдельный разговор.

– Нет! Лера, пожалуйста, – смотрю ей в глаза. – Я разберусь, правда. Обещай, что ничего не скажешь ни Владу, ни, тем более, Игорю.

– Машка…

– Обещай, Лера, прошу.

Не надо их втягивать. Перед Игорем мне будет ещё более стыдно, а у Леры с Владом своя семья, зачем им проблемы с такими отморозками, как Савельев? Подруга из-за меня не один раз попадала в неприятные и опасные ситуации. А что если бы Миксаев не влюбился в неё? Он бы уже сто раз тогда причинил ей вред, и моя роль, хоть и непреднамеренно, тоже в этом была.

– Хорошо, – Лера поджимает губы. – Но ты будешь держать меня в курсе.

Киваю. Но, конечно, не буду. Не нужно ей переживать за меня.

Лера рассказывает, что в Россию они с Владом вернулись чуть более года назад, а пять с половиной месяцев назад у них родилась малышка, и в Сочи к морю они приехали с родителями Микса, которые сейчас и остались в номере отеля нянчить внучку. Я так радуюсь этому, что снова не могу сдержать слёз.

– Мы назвали её Катерина, как родную маму Влада.

– Значит, тот браслет с буквой «К», что ты нашла в своей машине, имел отношение к его родной матери?

– Да, – Лера улыбается, вспоминая. – Я его, кстати, вернула ему только год спустя. Он обрадовался, потому что думал, что потерял его. Оказывается, эта подвеска на браслете действительно принадлежала его маме. Единственная вещь, которая осталась после аварии.

– Здорово!

– Ладно, давай, смывай макияж и наводи заново, – смеётся Лера, прикасаясь пальцами к моей щеке и показывая испачканные фаланги. – Петрушевский тоже должен подъехать. Ребята сегодня хотят выступить на сцене по старой памяти, хоть и не всем составом. И я с ними.

Эта новость радует несказанно. Ещё бы! Целый вечер на то, чтобы окунуться в счастливую беззаботную юность, вспомнить, каково это, ощутить тот прилив эйфории, слушая невероятный голос Миксаева и виртуозную игру Котика. Не Игоря Владимировича, а моего Котика.

________________________

** История Леры и Влада Миксаева – "Ты не сбежишь"

Глава 14.

В зал мы с Лерой возвращаемся минут через сорок. Захар Леонидович громко рассказывает анекдот, а Влад и Кот заливисто смеются. Замечаю, что к компании присоединился Петрушевский – их барабанщик, сидит в обнимку с Алиской. Я помню, они ещё тогда серьёзно встречались, наверное, поженились, как и Влад с Лерой.

Лера усаживается на диванчик к Владу, я умащиваюсь возле неё на краю. Я очень соскучилась за Лерой, но, может, моя радость была преждевременной? Я ведь лишняя здесь, в этой компании. То, что на мне не форменное платье официантки, не говорит ещё о том, что я вот так просто возьму и вольюсь, стану вести себя свободно и раскованно.

– Ну что, время? – Котовский щёлкает пальцами и встаёт.

– Я скучал, парни, – Петрушевский достаёт из внутреннего кармана пиджака барабанные палочки, целует наконечники и каким-то быстрым замысловатым движением отирает их о джинсы. – Эти малышки с последнего концерта. Я хотел их сломать, когда как-то сильно заскучал и забухал по полной, но Алиска стащила и спрятала. Отдала, вот только когда про встречу договорились. Да, Лисёнок?

Он целует свою женщину в макушку и любовно щёлкает по носу.

– Жаль, конечно, что Морик и Радич не смогли приехать, – Игорь привычным жестом потирает ладони, разогревая пальцы, как всегда делал перед тем, как стать к клавишам.

– Морик бухает – придурок, – поясняет Петрушевский. – А Радченко за полярный круг рванул года три назад, на вышках трудится.

– Принцесса, готова?

Микс мягким интимным жестом отводит волосы Леры с шеи за плечо и проходится по позвонкам. Это так нежно и вместе с тем жгуче. Они прекрасная пара. Прошли через ад, сначала созданный собственными руками, потом руками близких, но в конце обрели нечто крепкое и надёжное. Своё.

Лера снимает тонкий коротенький жакет, оставаясь в чёрном узком платье до колен. С удивлением замечаю на её плече тонкую стильную татуировку, изображающую дракона. Красиво. И необычно, учитывая, что это моя Лера. Когда-то, когда она поняла, что влюбилась в своего одержимого преследователя, сказала мне: «Другие мечтают о принце, а мне достался Дракон. Кому вообще нужны эти скучные принцы?»

Ребята уходят готовиться к выступлению, и за столом нас остаётся трое: я, Алиса и док.

– Машка, вы вообще как? – она придвигается ближе и наливает себе в бокал ещё шампанского. – Говорили, вы расстались с Котом, а теперь, смотрю, снова вместе. Молодцы какие.

Боковым зрением замечаю, как у гинеколога подпрыгивают в удивлении брови. Либо друзья они с Игорем так себе, либо Котовскому настолько плевать, что он не считает нужным тратить время своё и друга на рассказ о какой-то там бывшей девушке. Хотя, собственно, почему бы этому быть иначе.

– Нет, мы не вместе, – не хочу посвящать её в подробности, но и стыдиться собственной жизни не стану. Что есть, то есть. – Игорь – владелец клуба, а я на него работаю. Официанткой. Но сегодня встреча старых друзей, так что…

Себе тоже наливаю полбокала шампанского и подношу к губам. Алиса пару секунд переваривает информацию, а потом просто пожимает плечами. Если и неприятно ей со мной, то она это никак не проявляет.

Музыка в зале замолкает, диджей объявляет о важном историческом событии, где известная семь лет назад группа «Wet rain» снова хочет порадовать себя и посетителей клуба пусть неполным составом, но всё же.

– Пойдём, – пищит Алиска и тянет меня за руку в зал.

Толпа уже собралась в танцевальной зоне, большинство ещё помнит, как гремели «Wet rain», панику, когда они распались, волны ностальгии, когда местные, да и общегосударственные каналы иногда, крутили записи их концертов. Многие до сих пор активно слушают их.

Петрушевский за барабанной установкой в глубине сцены, вижу, как он подмигивает своей Алиске, Игорь улыбается толпе из-за клавишной стойки, Влад выходит в середину сцены, держа в одной руке гитару, другой обнимая за плечи Леру. Они подходят почти к краю и становятся у микрофонов на стойке. Лера прикладывает к плечу скрипку, Влад надевает гитару.

Барабанщик даёт отмашку стройным ударом палочек друг о друга, и первой на скрипке вступает Лера. Резко, смело, напористо, и спустя пару аккордов подключаются и остальные под агрессивный речитатив Влада. Если честно, не помню эту их песню, неужели, новая? Так это будет бомба просто! И слова… Раньше музыку в основном они писали с Игорем, слова по большей части Влад. Интересно, может, и Лера теперь творит?

Песня резкая, агрессивная, острая. И смысл такой же. Я плохо знаю английский, плотно изучала ещё до всех этих проблем, а потом не до того было, мечты объездить мир лопнули как мыльный пузырь. Но всё же улавливаю основной смысл.

«Я зверь, которого не поймать. Дикий, неприрученный, всегда свободный».

Мятежное сердце внутри меня

Дикую лошадь разве оседлаешь?

Удержишь взлёт поводьями

Меня невозможно приручить, да

Можно было бы поспорить, сказав, что зверя этого поймали и удержали за всклокоченную гриву нежной женской рукой, заставив смирно сидеть у ног. Но это не о Миксаеве. Он ведь и остался таким диким и бешеным, только больше не один. Свою свободу он дал и Лере.

Я проблема, которая тебе не нужна

Я феномен, я свободен

Я нахожусь в десяти взмахах крыла

От нуля до удачи

Вместе они прекрасны. Шокирует то, что такой мужчина смог не подавить свою женщину, а раскрыть её, сделать партнёршей, взрастить в ней силу, точнее освободить эту силу, потому что она в Лере была всегда. Это я в нашей дружбе была ведомой, а взрослой и умной была Лера. И когда моя жизнь покатилась стремительно вниз, её рядом не было, и я не знала, что мне делать. Но не Лера в этом виновата, а я. Не научилась принимать решения, запуталась, накосячила по полной и с Игорем, и со всем остальным.

Поэтому я не хотела ей ничего говорить, не хотела снова перекладывать ответственность. Каждый раз в трубку щебетала, что всё хорошо, что я в порядке. Учусь, работаю, забалтывала об отсутствующих у меня шмотках, релизах новых парфюмов и сумочек от кутюр, которые видела только по телевизору. Потому что Лера не заслужила такую глупую и неудачливую подругу. И тем более стыдно было признаться сегодня. Она ругалась там в комнате персонала, упрашивала позволить помочь. Но я взяла слово с неё, что она даст мне разобраться самой и ничего не скажет Игорю или Владу. Скрепя сердце Лера пообещала, потому что она умеет уважать решения других людей. Но просила сразу прийти к ней, если передумаю.

– Как самочувствие, Мария? – пока Алиска отходит чуть вперёд, подпевая, рядом останавливает доктор.

– Спасибо, всё хорошо.

– Игорь держит пульс под контролем? – странно как-то улыбается. Что за…?

– Что? – удивлённо смотрю на него.

– Задача у него такая, – подмигивает. – Не заморачивайтесь пока.

Пьяный, что ли, этот Зернов?

В конце народ взрывается криками, а ребята сразу же начинают ещё одну песню. Теперь Влад поёт чуть мягче, тем самым глубоким тембром, от которого столько лет сходили с ума девушки. Когда где-то глубоко за грудиной просыпаются будоражащие вибрации, тем самым, что когда-то ввёл Леру в транс, она замерла на несколько секунд, неотрывно глядя на сцену, и это стало сигналом для последующей выматывающей охоты на неё.

На припеве слышу, как на подпевку вступает Игорь. Их с Владом голоса очень разные, но в дуэте звучат великолепно. У Котовского голос более высокий и невесомый, более мягкий. Когда он поёт, создаётся впечатление, что он зеркалит звуки, будто не выкладывается на полную. Если Влад бьёт глубиной, наполненной силой, Игорь же мастерски играет полутонами, завлекая каким-то особым призвуком. Каким-то едва заметно изменённым, чуть более мягким что ли звучанием «ч» и «с», с особым шармом тянет гласные.

Особенно классно, когда Влад переходит на жёсткий речитатив, а Игорь фоном тянет вокал.

Они поют песню, которую уже пели для выступления Максима Ларинцева**, взорвавшего зал своим одиноким, рвущим душу танцем на конкурсе восемь лет назад почти. Тогда слова меня так не зацепили. А теперь бьют по нервам, особенно, когда на припев выходит Игорь.

У нас было время.

Стрелки-часы.

Ушло, растворилось…

Ты можешь лишь наблюдать, ведь его не догнать…

Внутри всё начинает дрожать. Как же ты прав, Котовский: время не догнать, как ни старайся.

…Тебя желал, о любви мечтал,

Но теперь всё это неважно…

Слова режут, бьют наотмашь, будто списаны с наших с ним отношений. Мои глаза наполняются слезами, и даже не решаюсь их поднять, чтобы взглянуть на сцену. Меня раздражает, что врач, бросающий странные намёки, отирается рядом. Не хочу, чтобы он видел мои слёзы, отворачиваюсь, но тут же натыкаюсь на Ирину, что стоит в тени колонны возле барки и смотрит на меня, сложив руки на груди. Не думаю, что она замечает оттуда, что я пытаюсь справиться с эмоциями. Но выражение её лица заставляет меня расправить плечи и поднять подбородок. Да, мать вашу, я встречалась с этим обалденным мужчиной. И горжусь этим, пусть всё и в прошлом.

Ребята исполняют ещё пять своих самых популярных песен, ни разу не прервавшись на отдых. Толпа требует ещё одну, и ребята выдают ещё. Драйв охватывает весь зал, на танцполе выходят даже из ВИП-ниш. Микс взмылен, он всегда выкладывается по полной, фонтанирует эмоциями на сцене. Кот же будто играет спокойствием, но и он отрывается. Соскучился по этому. Лера счастлива, вижу, как сверкают её глаза, когда она поёт или играет на скрипке.

И так странно ощущать себя будто за кулисами, в тени всего этого веселья. Я всегда была в центре, в самой воронке, а теперь на обочине, на полях газетной полосы. Это удручает, но это теперь моя реальность.

После выступления ребята раздают автографы, фотографируются со всеми, кто этого хочет. За стол возвращаемся больше чем через час. Алиска повисает на Петрухе, Влад, накачанный адреналином, прижимает к себе Леру, Кот открывает ещё одну бутылку шампанского, док восторгается выступлением. Ну а я помалкиваю.

Беседа за столом становится всё более оживлённой. Миксаевы много рассказывают о своих путешествиях, Алиса с Сергеем хвастают, что построили огромный двухэтажный дом в пригороде, Игорь о себе говорит мало, в основном слушает друзей. На вопрос Петрушевского, не женился ли, говорит, что нет, и смеётся.

– Как Лиля? – спрашивает Влад. – Малая растёт?

Я держусь, но чувствую, как пальцы сковывает лёд. Прячу их под стол и сжимаю.

– Нормально. Козла того быстро забыла. Милана с рук не слезает, когда я у них.

– Ты прекрасный дядя, Игорёк, – смеётся Лера. – Играешь ей?

Дядя. Господи, какая же я глупая. Лилия – его сестра! Он же говорил мне о ней, но интересно ли мне тогда это было? Игорь мало рассказывал о себе, когда мы были вместе, но не потому ли, что я просто не спрашивала? Но я помню, что родителей у него не стало ещё до совершеннолетия. Папа пил, а мама, кажется, ушла сама из жизни, и они остались вдвоём со старшей сестрой. А теперь у него есть ещё и племянница. Он о них заботится, любит. Какой же он всё-таки…

– Здесь душно как-то, а давайте к морю? – предлагает Алиса.

Все поддерживают её идею. Я хочу уйти домой, хотя безумно рада друзьям, но Лера не отпускает. Вызываем два такси и едем на пляж.

Здесь свежо, море дурманит солёным ароматом. Оно тёмное и бурное. Купаться не получается, потому что ветер поднял приличные волны. Парням, конечно, плевать, но Лера уговаривает Влада не лезть пьяным в воду в пусть не сильный, но шторм. Удивительно, но он соглашается, правда, что-то на ушко просит взамен, отчего подруга расплывается в загадочной улыбке.

Миксаеву приходит идея снять пляжный домик недалеко отсюда на ночь. Их малышка под присмотром и уже спит. Захар и Петрушевские вызывают такси. У дока завтра частный приём с обеда, а трёхлетний сынишка Алисы и Сергея пошёл в безапелляционный отказ спокойно спать у бабушки. Я тоже собираюсь уезжать, но Микс тормозит меня, приобняв за плечи.

– Манюня, а ты куда собралась? Вечер ещё не закончен.

– Я…

– А если я с женой решу отойти ненадолго, Коту, что ли, в одиночестве нас подслушивать?

– Влад!

Но Миксаев редко когда спрашивает чьё-то мнение, я, по крайней мере, таких случаев не знаю. Он закрывает дверь такси, в которое я собиралась садиться, хлопает по крыше, давая сигнал водителю уезжать.

Ситуация остаться вчетвером меня сильно смущает. Даже больше, чем я могла бы ожидать. Особенно после того, что недавно произошло между мной и Игорем.

Но во мне сейчас тоже довольно много шампанского.

_______________________

** ссылка на эпизод из книги "Держи меня крепче", истории Максима Ларинцева.

Глава 15.

На Влада и Леру смотреть приятно. Они на одной волне. Невероятно, Игорь знает Миксаева с семнадцати, когда тот на помпезном фуршете подошёл и сказал:

– Бросай к ебеням это скучное дерьмо. Пошли ко мне – я ищу клавишника в группу.

И знаете что? Котовский доиграл песню и действительно ушёл за совершенно незнакомым парнем. С тех пор они дружили. Крепко, по-настоящему. И сейчас, глядя, как Влад обнимает жену и заталкивает ей в рот королевскую креветку, Игорь вспоминал тот самый роковой вечер, когда Микс, раздираемый непонятными ему эмоциями и ощущениями к девушке, на которую планировал свою стандартную «охоту», едва не натворил бед, сломав девчонку. Кот вместе с Максом Ларинцевым пошли тогда против друга и просто увели Леру из-под носа слетевшего с катушек Миксаева. Микс тогда здорово взбесился на друзей, но, придя в себя, был невероятно благодарен.

И сейчас Игорю было странно, но очень отрадно видеть, как изувеченная душа Влада цветёт рядом с этой хрупкой смелой молодой женщиной. У них даже дочь маленькая есть. Влад присылал фотки, но Котовскому хочется и вживую её увидеть. Кот любит детей. Его племянница Милашка – прекрасный, забавный ребёнок. Игорь по жизни своей наблюдатель, и ему нравится наблюдать за откровенно искренним поведением детей, их эмоциями, выражением лица. Они чисты, открыты, дети не умеют предавать.

– Маня, ты что-то совсем не пьёшь, – Влад выхватывает почти пустой стакан у Карташовой, который она мусолит в руках уже около часа, и прилично так наливает виски.

– Ой, Влад, я не буду крепкое, – отнекивается, отодвигая стакан. – Я лучше ещё шампанского.

Микс прищуривается, того гляди сейчас в рот ей зальёт, но Лера толкает его локтем в бок, и Влад оставляет девчонку в покое.

– Я буду виски, – Котовский наклоняется и подвигает её стакан к себе, пока Микс наливает Маше в высокий бокал шампанское.

Краем глаза Игорь подмечает, что Маша уже прилично захмелела. На бледных щеках выплыл румянец, глаза блестят. Он понимает, что то и дело цепляет взглядом её пухлые губы.

Машка в основном помалкивает. Непохоже на неё прежнюю. Совершенно. Раньше Карташову было не заткнуть, только если язык в рот засунуть, и то она умудрялась что-то промычать иногда. А теперь сидит такая притихшая, словно мышь.

Лера смеётся, шутит, пытается разговорить её, но Маша явно чувствует себя скованно. Иногда Игорь ловит на себе её взгляды украдкой.

«Только бы не сорваться, Котовский, нельзя как в прошлый раз»

А ведь желание сжать её шею, обездвижить под собой, стянув запястья над головой, крепнет с каждым глотком алкоголя.

Но Котовский умеет держать себя в руках. Сумеет. Больше такого, как тогда в кабинете, не повторится. Нельзя. Неправильно это, за гранью. Она его подчинённая, это злоупотребление положением. Семь лет прошло, кто знает, что она может учудить. А вдруг заявление напишет?

Но с последней мысли Кот сам себе усмехается. Машка – стрекоза. Ветреная и взбалмошная. Такой он её помнит, свою Стрекозу. Так и называл когда-то. Она не пойдёт кляузничать на него.

Однако это не повод пользоваться ею. Даже несмотря на обиду. Несмотря на ночи без сна в первое время, несмотря на то, что в первые годы в каждой хохотушке видел её. Несмотря на то, что теперь Игорь помешан на контроле. Больше он не намерен давать женщинам свободу в отношениях с ним. Ни в общении, ни в постели. Контроль и послушание – вот что он требует. И что получает.

У неё иногда подрагивают пальцы и взгляд замирает в одной точке. Пару раз Игорь замечает, что она как-то рефлекторно оглядывается. Чего-то боится? Так ведут себя люди, живущие в страхе. Чего боится она? Судя по тому, на какой тачке её забирали недавно, Кот может предположить, что покровители у неё серьёзные. А покровители ли? И не их ли самих она боится?

Странно вообще с Карташовой всё. И его интересовать не должно! Не должно же?

Миксаев набирает в рот шампанского, а потом тянет за шею к себе жену и присасывается к ней. Ему абсолютно всё равно, что они не вдвоём. Такая манипуляция заканчивается длинным поцелуем.

– Нам срочно нужно отлучиться, – Влад даже не отрывается особо от Леры, просто подхватывает её и уносит в спальную комнату.

В гостиной пляжного домика повисает вдруг неловкая пауза. Маша подбирает под себя ноги и утыкается в телефон. Котовский же, сидя напротив, откидывается на спинку дивана, играя в ладони стаканом с виски. Подтаявший лёд в янтарной жидкости приятно холодит пальцы через стекло. Сегодня одна из тех прохладных летних ночей, коих в Сочи почти не бывает. Приятная свежесть струится в распахнутое окно, принося запах и шум ночного моря.

Маша ощущает его взгляд на себе. Ёжится, вскидывает глаза и снова их опускает. Кот сам не понимает, зачем давит. Не отводит от девушки взгляда и когда она немного нервными движениями наливает себе полный бокал шампанского и залпом его выпивает. Со стуком ставит на стол и встаёт.

То ли оступилась, то ли покачнулась. Совсем незаметно, но от Игоря это не ускользает. Маша уходит, прикрыв за собой входную дверь. Решила уехать? Вряд ли. Телефон на диване остался. Выпила много, может, замутило.

Игорь ждёт минуту, на большее его не хватает.

«Куда дурёха пьяная подевалась? В стельку же»

Котовский выходит на крыльцо, где плетёные кресла и столик стоят прямо на пляже, но девушки тут не видно. Что-то неприятное, совсем незваное пробегает в грудной клетке, и Кот хмурит брови, вглядываясь в темноту за пределами двора пляжного домика. Под ложечкой неприятно сосёт. Пьяная же, а тут море штормит. Шипит и о берег бьётся.

Сеть пляжных домиков стоит сразу у пляжа. Кроссовки у Игоря грузнут, и он сбрасывает их и быстро стаскивает носки, погружая пальцы в мелкие камешки и песок. Но сейчас не до приятных ощущений прохлады под кожей ступней. Тонкие девичьи балетки темнеют у самой кромки, куда неспокойные волны не достают.

Мощный толчок в груди заставляет Игоря вздрогнуть. Дура, мать её! Может вдоль берега пошлёпала, просто разулась?

Но чуть дальше в темноте волн он замечает что-то белое.

– Маша! – крик вырывается из глотки сам, обжигая её после долгого молчания. – Машка!

Белое пятно то показывается, то исчезает. Игорь решает не стаскивать джинсы и футболку. Мокрая одежда станет тяжёлой, а удержаться в тёмной волнующейся воде, ещё и добраться до этой сумасшедшей, и так задача непростая. Но времени нет.

Вода заливает глаза и уши, Игорь кашляет, когда плывёт, отплёвывается. Море шумит, давить тьмой, словно тянет за ноги в беспросветную глубь. Свет от фонарей у пляжных домиков сюда не достаёт, лишь маячит сзади, у берега.

Сам не зная каким чудом, но Котовский добирается до белого пятна. Будь на ней темная одежда – не увидел бы. Маша барахтается, но то и дело уходит под воду. Игорю приходится ухватить её сначала за волосы, и только потом под подбородок. Не дать вцепиться в него, иначе обоих утопит.

Уже почувствовав ногами почву под водой, Котовский понимает, что девушка перестала биться. Это осознание окатывает ужасом, словно кипятком. Он торопится, укладывает её на песок. Но она не дышит. Не дышит!

– Маша! Слышишь? Маша, ну же!

Пальцы у Кота начинают покалывать от страха, руки дрожать. Ну нет, так нельзя, быть не может! Его Стрекоза не должна умереть на его руках.

Чему там учили? Где вообще весь этот его хвалёный холодный ум? Но память включается, показывая картинки из школьного курса ОБЖ. Игорь в мгновение собирается, давит на щёки девчонки, раскрывая рот с синеющими губами.

Пульс слабый.

Проверить дыхательные пути.

Свободны.

Приподнять за шею, совсем немного запрокинув голову.

Воду откачивать не надо. Сразу воздух.

Её губы ледяные. Игорь набирает в лёгкие воздух и выдыхает Карташовой в рот. Ещё раз. И ещё. Теперь массаж. Два пальца вверх от соединённых рёбер грудины. Сложить руки.

Раз-два-три.

– Дыши, Маша!

«Дыши, мать твою!»

Ещё раз массаж. И потом ещё раз вдохнуть в неё воздух.

Срабатывает!

Карташова вздрагивает, изо рта фонтанчиком откашливая воду. Игорь поворачивает её на бок, давая прокашляться, а сам обессиленно садится рядом на песок.

Ему нужна минута, прежде чем он всыпет этой дуре по полной.

Глава 16.

Горло, носоглотка, в груди – всё горит диким пламенем. Игорь переворачивает меня на бок, и я пытаюсь приподняться на колени. Меня рвёт солёной, обжигающей слизистые, водой и алкоголем. Это больно. Меня начинает колотить. Холодно.

– Игорь… – шепчу, стуча зубами.

Перестаёт рвать, и Котовский резко вздёргивает меня на ноги. Но они словно желе, подкашиваются, голова тяжёлая, и приходится приложить усилие, чтобы удержать её. Он хватает меня за плечи, больно стискивает и грубо встряхивает.

– Совсем одурела?! – никогда не видела его таким злым. – Чем ты думала, идиотка, мать твою?!

– Я п-просто хотела поп-плавать, – зубы стучат так, что становится больно.

– Поплавать, блядь? Даже Микс не полез в воду! А она поплавать?

Страх, боль, обида вдруг взвиваются внутри. Мне так плохо, а он кричит. Почему он кричит на меня?

– Не твоё дело, Котовский! – толкаю занемевшими пальцами его в грудь, но он даже не отшатывается, только сильнее впивается пальцами в плечи. – Захотелось мне! А если и не только поплавать, то что? Моё дело! Ты ничего не знаешь!

Истерика набирает обороты, я уже не контролирую ни эмоции, ни голос, ни тело. Дрожь усиливается. Я снова бью его ладонями в грудь, пытаюсь вырваться, но он держит крепко. А потом щёку мне вдруг обжигает пощёчина.

Раздрай резко сменяется ступором. Я заторможенно поднимаю ладонь и прижимаю к пылающей щеке. Он меня ударил! Но внезапно дыхательные пути снова раскрываются и начинают относительно нормально функционировать. Воздух проходит свободно, наполняя лёгкие, и я могу глубоко вдохнуть.

И тогда начинают течь слёзы. Вся тяжесть выходит солёной водой из глаз, жжёт щёки, и так уже обожжённые морской водой.

– Прости меня, – хватаю его за футболку, судорожно сжимая пальцы. – Прости меня, Игорь.

Котовский как-то вдруг торопеет, застывает. Касается двумя пальцами моей горящей щеки, снова сжимает плечи.

– Ты меня тоже прости. Испугала же. Море не прощает ошибок, Маша.

Слёзы льют ручьём, когда я упираюсь лбом в его грудь. Холодно как-то, зябко, хоть и лето. Колотит и трясёт. И так хочется, чтобы он обнял меня, прижал к себе. Но Кот лишь придерживает меня за плечи. Вспышка эмоций от него тает, и он снова становится отстранённым.

– Мне так жаль, Котик, за всю свою глупость жаль, – но даже его холодность не остановит меня, слишком уж жжёт это всё внутри. Я так давно прокручивала в голове эти слова. – За то, что когда-то натворила. Я ведь сразу всё поняла, Игорь, утром к тебе приползла, но было поздно. Готова была на что угодно, только бы выпросить прощение.

Несмотря на крупную дрожь, что меня сотрясает, и темноту, я замечаю, как крепко сжимается его челюсть и играют желваки. Мокрые светлые волосы прилипли ко лбу, одежда тоже мокрая, но на груди его такая горячая.

– Я ни о чём не прошу. Знаю, что не имею никакого права. Просто…

Просто позволь мне хоть немного подышать тобой. Хотя бы воздухом рядом.

– Идём в домик, тебе нужно согреться.

Игорь приобнимает меня за плечо и увлекает в дом. Мне и правда очень холодно. Летняя ночь сегодня не жаркая, а переохлаждение в воде и нервное напряжение не дают телу расслабиться. Да и алкоголь, смешанный с адреналином, дают своё. Ноги вязнут в песке, больно натыкаются на камешки и подкашиваются.

В домике тихо. Наверное, Лера и Влад уже уснули.

– Сними мокрую одежду и завернись в покрывало, там в шкафу должно быть, – Игорь берёт телефон и набирает кому-то.

Я открываю плетёный шкаф и пытаюсь достать с высокой полки покрывало, но руки не слушаются, меня колотит. Сил совсем не остаётся.

– Она вся синяя, Захар, вода сегодня холодная, ещё и нахлебалась, – Котовский подходит и выдёргивает покрывало, протягивает его мне. – Что лучше? Чай горячий? Душ? Алкоголь?

– Всё хорошо, Игорь, – пытаюсь вставить слово, но он даже взглядом меня не удостаивает. – Не беспокойся.

– Так эффективнее всего? Ладно, понял, – хмурится. – Спасибо, Захар, до связи.

Мне настолько плохо, что уже всё равно, о чём они говорят. Я сжимаю покрывало ледяными пальцами и ухожу в ванную. Кое-как отираю размытую тушь. С большим трудом отдираю от себя мокрую одежду и заматываюсь в одеяло. Но теплее мне не становится. Сознание вязнет. Сил хватает только чтобы прислониться к стене, облицованной кафелем, и прикрыть глаза. В доме и так тихо, но даже те звуки, что доносятся – шум моря, тихий гул холодильника в коридорчике – всё как-то стирается. Понимаю, что сползаю на пол, но контролировать это уже не могу.

Я ведь правда хотела просто поплавать. Поначалу. А потом… Входила в воду и понимала, что обратно не выберусь. И всё равно шла, пока волна не подхватила, а пальцы перестали доставать до дна. Ну а что? Я так устала… Просто хотелось довериться морю, но его волны, как и волны моей жизни, не позволили расслабиться и дрейфовать, отдыхая. Но я не виню море. Оно ведь предупреждало, штормило, шептало, что мне не стоит сейчас идти в его объятия.

Сильные руки подхватывают меня, снова крепко сжимая плечи, приподнимают подбородок.

– Пей давай, – губ касается тёплый фаянс, а потом приятный тёплый чай. Аромат пробирается в ноздри, щекочет. – Тебе нужно согреться. Пойдём.

Почему мне так холодно? Лето же на улице.

Игорь уводит меня обратно в гостиную. Свет тут уже погашен, только приглушённый торшер слабо мерцает в углу. Позволяю Котовскому уложить меня на разложенный диван. Прямо так, укутанную в плед. Подтягиваю под себя зябнущие ноги, когда сверху ложится ещё одно покрывало. А потом он забирается ко мне под оба. Тоже раздетый.

– Иди сюда, – подтягивает к себе, прижимаясь всем своим горячим телом. Только бёдра, кажется, обернул полотенцем.

Я утыкаюсь носом в его горячую шею, сжимаю на груди ладони, и спустя минуту дышать уже получается ровнее, дрожь успокаивается, а тепло растекается по всему моему продрогшему телу.

Мне так хорошо. Знаю, что он просто по совету Захара согревает меня. Но… кто запретит мне мечтать?

Моя тишина. Спокойствие, которого я была лишена столько лет.

Безопасность.

Глава 17.

Насколько Игорь отдал мне физического тепла ночью, настолько был холоден утром. Отстранён, будто не он сжимал моё обнажённое тело, прижимая голову к собственной груди.

Но я его не могу винить. Он наверняка думает, что я решила свести счёты с жизнью. Это не так, но и сто процентов обратного я утверждать не буду. Ведь когда вода подхватила меня, я опустила руки. Не пыталась выплыть, вернуться на берег. Доверилась тёмной ночной стихии. Это ли не безволие? А я прекрасно помню, как Котовский рассказывал мне о своей матери. Она ушла из жизни по собственному желанию, не справилась с потерей мужа-алкоголика. Мы редко откровенничали на столь интимные темы, но как-то он сказал мне, что любит мать, но презирает и обижен за этот малодушный поступок. Она бросила их с сестрой, не смогла взять себя в руки ни ради себя, ни ради своих детей. Безволие, да. Так чего тогда я ожидала?

Утром мы выпили кофе и разъехались. Лера перед отъездом отвела меня в сторону и взяла обещание, что я буду звонить и рассказывать всё впредь так, как есть на самом деле. Снова предлагала помощь и поджала губы, когда я напомнила ей, что она обещала позволить мне самой разобраться.

Влад подмигнул и криво ухмыльнулся, а потом растрепал мне волосы на макушке. Может, не такой уж он и засранец. Я уже, конечно, не так обожаю его, как когда видела только на плакатах в подростковом возрасте, но всё равно он классный, и моей подруге с ним повезло.

Миксаевы уехали вечером обратно в Краснодар, но обещали до конца лета приехать ещё раз.

И вот уже почти две недели, как мы видимся с Котовским только на собраниях персонала. Он вручил мне пакет с витаминами, сказав, что это от Зернова, а потом стал тем самым Игорем Владимировичем, которым я увидела его впервые после семи лет.

Я же стараюсь тоже лишний раз не попадаться ему на глаза. Выполняю свою работу как могу качественно, стараюсь не конфликтовать с Ириной и пытаюсь успевать хоть более-менее нормально спать, чтобы больше не падать в обмороки на работе.

Мама сейчас вроде бы пьёт меньше. Ну так я думала, а потом застала её вчера пьяной в стельку. Едва сдержалась, чтобы не накричать. Но толку? Она больна, а денег на лечение у нас нет. Всё, что я успею хоть немного подкопить, приходится отдавать.

Шестёрки Савельева объявляются раньше срока. Они не трогают меня и ничего не говорят, но зачем-то наблюдают. А потом приходит сообщение, что сроки снова сжимаются. Старый козёл! Я ведь даже если себя на органы продам, такую сумму за два месяца никак не накоплю.

Меня охватывает паника. Угрозы и варианты, как я могу продлить сроки выплаты, поступают с завидной регулярностью. У меня снова начинаются проблемы со сном. А потом мама каким-то случайным образом падает со ступеней первого этажа и подворачивает лодыжку. Сильное растяжение, отёк, фиксирующий гипс в итоге. Можно подумать, что она была просто пьяная, но мама утверждает, что не пила, а какой-то малолетний придурок в наушниках её просто толкнул, когда пробегал мимо.

И можно снова поверить в совпадение и невезение, только вот я в последнее время в них не верю. И новое сообщение от Савельева приходит как раз через пару часов после происшествия с мамой, пока я жду её в коридоре возле рентген-кабинета. Отвращение от его навязчивых отвратных предложений подкатывает к горлу, и я начинаю сожалеть, что Игорь тогда вытащил меня из воды. Как бы просто всё было. А что мне делать теперь? Как выбраться из этой ямы? Ответ очевидный – никак.

Я наклоняю голову к самым коленям и сжимаю виски ладонями.

– Девушка, вам нехорошо? – рядом останавливается медсестра. – Ваша мама в порядке, вас скоро отпустят домой.

– Хорошо. Спасибо, – поднимаю на неё глаза. Изображение расползается.

– Может, вам стоит кому-то позвонить? Вам есть кому позвонить?

Нет. Некому. Никому я не нужна в этой жизни. И заступиться за меня некому. Попросить помощи тоже не у кого. Просить такие деньги у Леры я не буду. Чем отдавать? А кроме неё и мамы в этой жизни я никому никогда не была нужна.

Кроме… нет. Я не могу. Игорь и так обо мне невысокого мнения, судя по всему, а если я заявлюсь с просьбой занять миллион, то он просто рассмеётся мне в лицо. Или…?

Когда мы с мамой приезжаем на такси домой, и я помогаю ей аккуратно выйти из машины, то возле соседнего подъезда вижу припаркованный уже знакомый мне внедорожник. Он моргает фарами и, развернувшись, уезжает.

Дав маме обезболивающее, выписанное врачом, я долго думаю. Но какой бы вариант не наметила – всё без толку. Выхода нет. Единственный очень призрачный шанс – это Игорь. И тогда я решаюсь. Сегодня не моя смена, но тем лучше. А там будь что будет.

***

На этой улице слишком тихо. Темно, неуютно, мрачно под светом жёлтых фонарей. И страшно. От собственного громкого дыхания, от слишком звонкого цокота каблуков, от того, что я знаю, что они где-то там, сзади. И они не отстанут.

Припускаю шаг почти на бег, стараясь меньше клацать каблуками об асфальт. Прижимаю сумочку плотнее к груди и всё же начинаю бежать. Успеваю нырнуть в тёмную арку между домами на Рабочий переулок прежде, чем их машина выруливает из-за угла, освещая пустынную улицу фарами.

Асфальт дальше неровный, только ноги переломаю, если побегу. До дома не так уж и много, но встречи с этими парнями нужно избежать любой ценой. Поэтому я решаю, что вряд ли далеко убегу, только привлеку внимание лишним шумом. А так спрячусь тут в нише на углу за аркой – не должны заметить. И надоумило же меня напялить сегодня каблуки. Дура.

Дура и есть дура. Пришла к нему, приползла за помощью. На что рассчитывала, Карташова? Он давно не твой принц на белом коне. Сама виновата, вертихвостка. Наломала дров, разбила ему сердце тогда, теперь получи – распишись.

– Игорь, пожалуйста, помоги. Я в безвыходном положении.

Кот проходится по мне равнодушным взглядом, словно морозом обдавая, будто и не было той ночи в пляжном домике две недели назад.

– Я буду очень стараться, брать по две смены – всё отработаю. Но мне очень нужны сейчас деньги. Много.

– Сколько? – интересуется, не глядя на меня, будто из чистого любопытства, а не желания помочь.

– Миллион.

Присвистнув, Игорь поднимает брови и смотрит с насмешкой, а я не знаю, куда деть глаза.

– Штат у нас хорошо укомплектован, Маша, в твоих дополнительных сменах не нуждаемся. Да и если по чести, ты далеко не самая лучшая официантка. А теперь мне пора.

Он проходит к двери своего кабинета, выпроваживая меня, а я теряюсь. Я так надеялась на его помощь, и если сейчас он меня прогонит, что уже собственно и произошло, понятия не имею, что буду делать. Хоть в петлю. И его уже рядом не будет, чтобы вытащить. Осталось только в неё, потому что жить столько лет в этом аду больше я не могу.

– Игорь, прошу! – хватаю его за рукав рубашки.

Кот тормозит и изумлённо смотрит на меня, перехватывая запястье.

– Пожалуйста! – не могу сдержать навернувшихся слёз. – Я знаю, что ты на меня до сих пор злишься, знаю. Но мне больше не у кого попросить. Я прошу тебя, я буду делать всё, что скажешь, любую работу. Что угодно.

– Что угодно? – смотрит пристально, сузив глаза, и сжимает моё запястье сильнее. – Вот так вот раскидываешься обещаниями?

– Всё что скажешь, – говорю едва слышно, прекрасно понимая суть его вопроса. И он понимает суть моего ответа. Низко, стыдно, позорно, но я и так на дне. Лучше он, чем они. Да чего уж – чем кто-либо. Да только поняла я это слишком поздно. Что лучше него нет никого.

Внезапно Кот дёргает меня за руку и прижимает спиной к себе, подавшись бёдрами вперёд. Едва не вскрикиваю от неожиданности и страха, но удерживаюсь, сцепив зубы.

– Ты предлагаешь себя, совершенно не задумываясь, что с тобой могут сделать.

– Я доверяю тебе, – выдыхаю едва слышно. Это же Игорь. Старше, шире в плечах, жёстче в манерах. И больше не мой. Но это он.

– Другим так же себя предлагаешь, когда прижимает, да, Маша? Почему в этот раз мне?

Он считает меня шлюхой, это очевидно. И именно это больнее всего.

– Нет, только тебе, – выдыхаю едва слышно. – Неужели ты в тот раз не понял, что мне было больно? И на твой вопрос я не ответила. Знаешь почему? Потому что ты единственный. Больше у меня никого и никогда не было, Игорь. Все эти семь лет.

Унизительно, но я призналась.

– Врёшь, – шипит на ухо. Злится. Не верит.

– Не вру.

Дыхание спирает, когда я чувствую, как его длинные пальцы чуть сжимаются на моём горле. Совсем немного, но меня это до чёртиков пугает. Зачем он так со мной? Обижен, я всё понимаю, но ведь прошло целых семь лет! Что такого с ним произошло, что сломалось, что он совершенно изменился? Или я его тогда так и не узнала достаточно?

– Не боишься, что то, что я потребую, окажется пострашнее того, от чего ты бежишь? – говорит на ухо, и я понимаю, что он сейчас не блефует, не запугивает. – Не стоит так слепо доверять мне, Мария. Мы давно не виделись. Многое изменилось. Мои вкусы, например. Интересы.

Сердце бьётся в груди гулко-гулко. Я прекрасно понимаю, что речь сейчас идёт не о моих прямых обязанностях официантки. Аплодируем стоя, Карташова, ты готова продаться? Знаешь, как таких называют?

– Игорь…

– Сможешь соответствовать?

– Я не…

Он отпускает меня, и я делаю шаг назад. Всматриваюсь в такие некогда знакомые глаза, которые сейчас абсолютно чужие. Холодные. Хищные. Неужто это тот самый Кот?

– Подумай, Мария.

Он открывает двери, выпроваживая меня, а я ухожу ошарашенная. Если Игорь даст мне деньги, я останусь целой и невредимой. Маму они тоже не тронут тогда, но какую цену должна буду заплатить? Чего именно он хочет? Точнее, как именно? Может, Котовский стал извращенцем и делает с женщинами что-то нехорошее?

Ну дурь, не может быть. Раньше Кот мог поиграть в грубость, но никогда не пересекал грань, всё равно каждый раз скатываясь к нежным ласкам. Мог ли так разительно измениться за эти семь лет? Не верю, не хочу в это верить.

Из клуба я вышла растерянной. Да, я скатилась на дно. Но я не шлюха. У меня отобрали право жить как хочется, радоваться каждому новому дню, но никто не посмеет отобрать у меня право распоряжаться собственным телом.

Так я думала, когда выходила из клуба. Сейчас же, спустя двадцать минут, обливаясь слезами и пытаясь заглушить ладонью собственные всхлипы, ободрав коленки о грязный асфальт подворотни, я думаю совсем иначе. Либо Игорь, либо толпа ублюдков, если откажу Савельеву. Я прекрасно понимаю, что это больше не мой Котовский, не тот загадочный и улыбчивый парень, влюбившийся в меня без памяти. Не тот, чью любовь я так необдуманно предала. Он другой. Непонятный, скрытный, опасный. Но лучше он, и я готова рискнуть. Тем более что выбора у меня и нет.

Глава 18.

Я сижу на стареньком диване, обняв коленки и уже минут сорок смотрю на экран телефона, то разблокируя его, то наблюдая, как экран сам по себе гаснет.

Игорь чётко дал понять, как мне придётся отрабатывать деньги. Мне даже кажется, сделал это специально, чтобы подчеркнуть своё мнение обо мне и отношение. Шлюха. Как печать. И он ни капли не поверил в мои слова о том, что кроме него я больше ни с кем близка не была.

Он не уважает меня, скорее всего даже презирает. Тогда зачем ему со мной интимные отношения? Ответ напрашивается тот же: подчеркнуть, насколько он во мне разочарован, унизить, вернуть боль, что я принесла ему семь лет назад.

Но пугает другое. Мои собственные ощущения. Всё это время я лелеяла память о наших с ним отношениях, как самый светлый момент моей юности. Что греха таить, я любила его всё это время. Да, он другой, и отношение его ко мне тоже совершенно другое, но, если признаться откровенно, я так хочу хоть иногда быть с ним, что даже готова пасть в его глазах ещё ниже. Хочу, чтобы он касался меня, пусть больше и не назовёт своей Манюней. Хочу, чтобы ласкал, хоть больше и не услышу его «моя мелкая Стрекоза». Хочу тоже ласкать его. Дышать им. Хоть иногда находиться в том будоражащем энергетическом поле, что он рассеивает вокруг.

Мне терять в этой жизни уже нечего.

Я хватаю телефон, снимаю в очередной раз блокировку и набираю в мессенджере сообщение: «Игорь, я согласна. На всё»

Отправляю и зажмуриваюсь. Назад, Карташова, дороги уже нет. Сообщение прочитано.

Кусаю губы и заламываю пальцы. Что значат его слова о том, что его вкусы изменились? Особые предпочтения в сексе? Не знаю зачем, но так и забиваю в поисковую строку. Меня хватает на пару прокруток экрана, и я тут же закрываю вкладки.

Не знаю… Эти непонятные жуткие картинки пугают. Неужели Игорь тоже увлечён подобным?

Вздрагиваю, когда телефон отзывается вибрацией. Сжимаю его обеими руками, когда читаю ответ Кота:

«20.00 Гагарина, 12б»

Сердце заходится в груди гулким боем. Карташова, готова стать девочкой по вызову?

Душу тихий внутренний шёпот «Для него – да…»

Я приеду. На смену мне завтра, сегодня второй выходной. Приведу себя в порядок и приеду к нему, готовая ко всему. Только как потом себе самой в глаза смотреть?

Весь день проходит как в тумане и какой-то нервной дрожи. Присесть не получается ни на минуту, меня просто подбрасывает. Я прихожу только к двоим клиентам, остальных, не срочных, отменяю. Убираюсь в квартире, готовлю еду, помогаю маме вымыться. С гипсом в скользкой убогой ванне это непросто. Прячу весь алкоголь и вру ей, что сегодня выхожу в дополнительную смену.

Ну а что, не особо это и ложь. Только вот род деятельности её дочь меняет, да.

Привожу себя в порядок так тщательно, как только могу. Не хватало ещё своей неухоженостью вызвать у Игоря отвращение. А он, насколько я помню, весьма щепетилен в этих вопросах. Долго выбираю бельё, стараясь не анализировать в сотый раз, зачем я еду к нему. Какое надеть? У меня и выбор-то небогат. На симпатичном чёрном бретелька уже растянулась и постоянно сползает с плеча, хоть сам комплект и выглядит красиво. Надеваю в итоге обычный белый бюстгальтер и белые трусики с небольшой кружевной оторочкой у живота. Джинсы и белую футболку с серебристым принтом. Не особо соблазнительно, но я и не хочу выглядеть как эскортница. Хотя, конечно, мне очень хочется быть для него привлекательной, но красивого платья у меня попросту нет.

Делаю неброский макияж и распускаю вымытые и вытянутые утюжками волосы по плечам. Туалетной водой решаю не пользоваться. Дешёвый запах Игоря вряд ли впечатлит.

Смотрю по карте, где находится место, куда мне велено приехать. Частный сектор, небольшой коттеджный посёлок в черте города. Это дом Игоря?

Неприятный холодок пробегает по спине, когда я вдруг представляю, что там будут и другие мужчины, например, тот его неприятный партнёр по бизнесу. Может, я ему для подобных развлечений нужна? Ведь для нормальных интимных отношений наверняка же у него есть женщины. Та же шикарная Нелли, например.

Но если всё окажется так плохо, я же смогу уйти? Пусть у Котовского и появились особые предпочтения, но он же тем не менее адекватен. Если я скажу нет, он меня отпустит.

К семи вызываю такси. Когда подъезжаем к коттеджному посёлку, с интересом оглядываюсь вокруг. Красиво тут. Аккуратные, похожие друг на друга домики, огороженные заборами, с красивыми газонами вокруг. Вдоль подъездных аллеек высажены невысокие кипарисы, пальмы, деревца мушмулы, которые в нашей стране мало где растут. Видно, что тут живут не олигархи, но люди приличного достатка своей размеренной счастливой жизнью.

Машина останавливается возле ворот дома 12б. Я ещё пару секунд сижу, решаясь и собираясь с духом. Прокручиваю в голове, как должна себя сейчас повести. Это больше не тот Котовский, которого я хорошо знаю.

В итоге отдаю деньги и отпускаю машину. Подхожу к высокому тёмному забору и жму на кнопку домофона. Спустя минуту одна из створок ворот открывается. Передо мной стоит девушка. Красивая брюнетка среднего роста в классических брюках и светло-голубой рубашке. Её волосы аккуратно убраны в пучок на затылке, а взгляд спокойный и внимательный.

– Эм… – теряюсь. – Наверное, я ошиблась адресом. Извините.

– Мария? – улыбается брюнетка.

– Да.

– Вы пришли по верному адресу, входите.

Она раскрывает ворота шире, впуская меня. Кто она такая? Его сестра? Или даже девушка? Последнее вообще странно. Хотя он же сказал, что вкусы его изменились. Так что всё возможно. Ещё один способ дать мне почувствовать себя на полном дне.

– Меня зовут Светлана. Я провожу вас к Игорю Владимировичу.

Едва заметно выдыхаю с облегчением. Вряд ли девушка. Домработница? Секретарь? На работе у него нет секретаря. Она красивая, их отношения могут иметь не только деловой характер.

Передо до мной довольно лаконичный, но от этого не менее стильный дом. Жёлтый кирпич, тёмно-коричневые стёкла тонированных окон, темная черепица на крыше. Красиво, стильно, аккуратно, как и сам Котовский.

Иду молча за девушкой в дом. Снимаю обувь, как и Светлана. Она провожает меня к тёмной двери, стучит и, дождавшись приглашения, впускает внутрь.

Это рабочий кабинет. Игорь сидит за длинным столом, в углу напротив два кожаных кресла, небольшой диван, в другом – клавишная установка. Странно, но она смотрится тут вполне органично. Как и всё в Игоре – модные джинсы и кроссовки с кабинетом босса, стильные наушники, когда он в диджейской рубке, и серьёзный вид за столом переговоров с партнёрами. Тот же пирсинг в носу, те же чуть растрёпанные платиновые волосы. Человек-хамелеон, человек-оркестр. Бизнесмен, не сменивший джинсы и толстовку на пиджак и галстук, но от этого не менее успешный.

Однако именно сейчас на нём брюки и рубашка, хоть и весьма стильные и от классики чуть в стороне.

Выхватываю всё это одномоментно, а сама робею, как вхожу в кабинет. Светлана остаётся за дверью.

– Привет, Игорь, – говорю, поколебавшись. Смысл сейчас его назвать Игорем Владимировичем?

– Привет, Маша, – говорит ровно и серьёзно. – Присядь.

Он указывает на кресло, что ближе к его столу. Я присаживаюсь, ощущая в спине кол. Смотрю куда угодно: на стол, его ладони, фикус рядом в горшке, такие же, как и в кабинете в клубе, плетёные вазы. Куда угодно, только не ему в глаза.

– Мне нужны контакты, кому ты должна деньги.

– С чего ты взял, что я их должна? – всё же вскидываю на него глаза. И вообще, какая ему разница, для чего они мне.

– Вряд ли бы ты продавала себя, если бы решила просто подкопить на жильё.

Первая пощёчина. Он озвучил предмет наших взаимоотношений.

Я просто молча достаю телефон и скидываю ему контакт.

– Савельев? – Игорь смотрит в экран своего телефона и удивлённо поднимает брови. – Это частный и не очень честный кредитор. За что ты ему задолжала?

О, я знаю, насколько он нечестный.

– Долгая история, Игорь. Нам с мамой срочно нужны были деньги. Мы продали квартиру в Краснодаре, нас обманули. В итоге нет квартиры, а есть огромный долг.

– Про условия спрашивать не буду. Сталкивался с Савельевым. Я всё решу, но прежде хочу ещё раз тебя спросить: не боишься?

Боюсь.

– Ты спрашиваешь, кого я боюсь больше: тебя или Савельева? Его.

– Хорошо.

Котовский набирает что-то в телефоне, и спустя полминуты в кабинет входит Светлана.

– Подготовь её, – бросает девушке, кивнув на меня, а я чувствую, как во рту пересыхает. Подготовить к чему?

– Пройдёмте за мной, Мария, – Светлана снова мило улыбается.

Я ещё раз оглядываюсь на Игоря, а потом поднимаюсь с дивана и ухожу за девушкой, окончательно отрезая себе путь назад.

Мы проходим большую гостиную, а потом спускаемся вниз. Подвал, наверное, если учитывать, что мы были на первом этаже. Жутко это вообще-то.

Возле простой двери, как и в кабинете Кота, Светлана останавливается и поворачивается ко мне.

– Мария, Игорь сказал, вы неопытны. Но это ничего, он всему вас научит.

Сглатываю, ощущая укол под ребро. И, на удивление, это не укол страха, а… ревности. Её он тоже научил? Или она его?

– За этой дверью игровая. Поначалу вы можете немного растеряться, но волноваться не стоит.

Конечно не стоит, чего уж.

Светлана поворачивает ключ и открывает дверь. В комнате полумрак, и я не сразу определяю, что здесь находится.

Если честно, я ожидала увидеть, как в фильмах, комнату в красных тонах, огромную кровать с балдахином, крест, какую-нибудь клетку, кучу всяких жутких штук. Но эта игровая больше похожа на массажный кабинет. Высокий стол в центре, диванчики по периметру, кресла странной изогнутой формы. И кровать всё же есть. Комната продолговатая, и кровать стоит в дальней узкой части. Круглая, с разбросанными маленькими подушками, застелена мягким на вид бежевым покрывалом. И вообще, цвета в комнате довольно мягкие и тёплые – бежевые, коричневые, хоть и полумрак. Никакого красного или чёрного.

– Маша, – девушка подходит ближе к массажному столу и оборачивается ко мне. – С момента входа в комнату, вы являетесь сабмиссивом или нижней. Игорь Владимирович – ваш доминирующий партнёр. Он сказал, что всё пояснит сам, обучит всему тоже сам. Дал только одно указание – я должна предупредить, чтобы вы молчали. Не произносите ни звука, пока Хозяин вам не позволит, не предложит сам.

Хозяин. Вот как я должна его называть. Он купил меня для своих извращённых утех. А когда-то ведь цветы носил, целовал каждый пальчик и, улыбаясь, слушал, как я смеюсь с какой-нибудь глупой шутки, услышанной по телевизору.

– А вы? – с ней-то мне разговаривать можно. – Вы тоже его нижняя?

– Нет, – отвечает с улыбкой. – Не совсем. Я ассистирую ему в медитациях, но об этом потом.

Как странно, мы будто говорим о незнакомом мне человеке.

– Вы… тоже будете присутствовать?

– Нет, сессия только для вас двоих.

Уже легче. Хотя легче – не то ощущение, которое я сейчас испытываю.

– Мария, поторопимся. Снимайте одежду и ложитесь на стол.

Сглатываю, пытаясь дыханием успокоить рвущееся наружу сердце. Зачем на стол? Что он будет делать? Разве я не должна его ждать на коленях, как было в фильме?

Дрожащими руками подцепляю край футболки и стаскиваю её, снимаю джинсы. Складываю одежду на пуфе рядом и замираю.

– Бельё тоже.

Сразу и бельё?

Меня начинает раздражать учтивая улыбка этой непонятно-в-чём-ассистентки. Но я делаю как она говорит, чувствую смущение от своей наготы, когда Светлана внимательно меня рассматривает. Хочется прикрыться.

– Хорошо, Мария, теперь на стол.

В голове не к месту играет песенка из какого-то ужасного детского мультфильма про принцессу, которая попала в дом к великанам и её то ли хотели съесть, то ли всё же съели.

Становлюсь на подножку и усаживаюсь на стол. Не сказать, что он прям твёрдый, но и с матрасом на кровати не сравнить. Ложусь на спину, вытягиваясь в рост.

– Замечательно, – подбадривает меня Светлана. Она подходит со стороны головы, красиво поправляет мне вдоль плеч волосы. – Не стоит так волноваться, Мария. Игорь Владимирович – опытный доминант, вам обязательно понравится. Только помните: молчание.

Даже не знаю, успокаивают ли меня эти слова или, наоборот, тревожат. Но я уже здесь. Обнажённая на столе в его игровой комнате. И скоро я узнаю, каким теперь является мой Котик. Хозяин, да. Теперь Хозяин.

Светлана гасит часть подсветки, погружая комнату в ещё более густой полумрак, и уходит, тихо притворив за собой дверь. Я остаюсь одна в точащем нервы ожидании. Неровное дыхание заставляет грудь трепетать, а кончики пальцев неметь.

Не знаю, сколько проходит времени. Теряюсь. То ли минут десять, то ли почти час, но ожидание кажется бесконечным. Я даже немного расслабляюсь, когда вдруг слышу, как приоткрывается дверь.

Глава 19.

Пытаюсь поймать его взглядом, не поворачивая головы, но Кот обходит стол таким образом, что это удаётся мне с трудом. А потом и вовсе прикрываю глаза, когда он останавливается у головы. Мне кажется, я в настолько сильном напряжение, что стол подо мной скоро задымится.

Вздрагиваю, когда прохладные мужские пальцы тыльной стороной проводят сначала по моей правой щеке от виска до подбородка, а потом по левой. Аккуратные, почти нежные прикосновения, но я прекрасно понимаю, хотя конкретику и представляю с трудом, для чего я здесь.

Он склоняется ниже и тянет носом у моего уха. Кажется, что я просто забываю, как это – дышать. Время словно останавливается, замирает.

– Однажды, – говорит негромко, – я дал тебе слишком много свободы. Теперь я её заберу. Ты научила меня предугадывать и держать всё под контролем, Маша, и я за это благодарен.

Мне хочется ответить ему. Безумно хочется сказать ещё раз, как сильно я сама потом пожалела, но я вовремя вспоминаю, что мне нельзя говорить.

– Теперь ты будешь учиться принимать этот контроль.

Он аккуратно подбирает со стола мои волосы, сгребает их пальцами и отводит вверх, свесив длинные пряди со стола. Я не шевелюсь, только лишь открываю глаза, но на Игоря не смотрю. Он стоит сзади у изголовья, наклонился, но я всё равно не решаюсь.

– Тема имеет свои правила. Они неотступны. Доминант и сабмиссив, прежде чем вступить в отношения и приступить к сессиям, обсуждают границы допустимого, договариваются о стоп-слове, – продолжает говорить Котовский. – Но ты этого права лишена. Своё от этих отношений ты уже получила – с Савельевым я всё решил. Я буду сам решать, где твои границы и когда их следует расширить.

Готова ли я настолько доверять человеку, которого, как оказалось, совсем не знаю? Да поздно уже, Карташова, для таких размышлений. Даже если я скажу нет, кто ему запретит?

– Мы не станем надевать маски. Они обезличивают, деперсонализируют, а я хочу, чтобы ты помнила, кто перед тобой, и сам не хочу забывать, кто подо мной.

Игорь кладёт ладони мне на шею, большими пальцами оглаживая контур подбородка. Не сжимает, но я ощущаю их вес, а он чувствует, как я сглатываю.

– Твоя задача молчать. В любой ситуации ни слова, пока я не разрешу.

Он достаёт откуда-то что-то чёрное, а потом кладёт мне на шею. Ошейник из кожи. Замочки на нём сначала холодят, а потом нагреваются моим теплом.

– Получить от Дома ошейник – привилегия. Когда ты его заслужишь, это будет означать и поблажки. Например, я позволю тебе один раз за сессию меня о чём-то попросить. Но пока ещё тебе его давать не за что.

Кот убирает эту штуку, а я смаргиваю, пытаясь уложить в голове его слова. А ещё пытаюсь справиться с внутренним напряжением, но тщетно.

– Сейчас ты можешь задать мне один вопрос. Один, Маша. Подумай.

Но мне не нужно думать. В голове крутится яркой вспышкой одна и та же фраза.

– Ты будешь делать мне больно? – выдыхаю едва слышно, но он слышит.

Игорь наклоняется ниже, почти касаясь губами моих. Так близко, что я вижу, как бьётся жилка у него на шее. Размеренно. Не так бешено, как у меня.

– Я не садист, Маша, мой фетиш – контроль. Но лучше тебе быть послушной, вдруг ты откроешь во мне ещё грани.

Кот проходит вдоль стола, проводя пальцами вдоль моего плеча и до самой кисти, вызывая этим шлейф из мурашек. Надо признать, мне страшно, да, но есть и другое ощущение. Оно коротит где-то в кончиках пальцев, заставляет едва заметно напрячь мышцы бёдер, когда Котовский скользит взглядом вниз по животу. Его пальцы задерживаются у меня на запястье, будто прощупывают пульс. Кажется, так и есть. Но зачем?

Проводит своей ладонью, раскрывая мою. А потом я вижу в его второй руке джутовую верёвку. Непроизвольно сжимаюсь вся, представляя неприятную картину, увиденную в ютубе.

– Тише, – Игорь чуть сильнее сдавливает ладонью моё запястье. – Расслабься. Не бойся.

Закусываю губы и смотрю, как верёвка обвивает запястье, управляемая пальцами Кота. Ложится, переплетается в странный узел, но не сдавливает. Не больно. Снова виток, потом ещё и ещё. Игорь оставляет длинный конец и просто свешивает его со стола. Потом то же самое делает со второй кистью: пульс одновременно на локте и запястье, потом манжета из верёвки со свободным концом.

Потом он проводит ладонью по моему бедру, заставляя задышать чаще и сжать кулаки.

– Не сжимай пальцы, – тут же поправляет меня.

Теперь он находит бьющуюся жилку под коленом, задерживается на несколько секунд, то же проделывает с артерией у латерального сухожилия на ступне, �

Пролог.

На этой улице слишком тихо. Темно, неуютно, мрачно под светом жёлтых фонарей. И страшно. От собственного громкого дыхания, от слишком звонкого цокота каблуков, от того, что я знаю, что они где-то там, сзади. И они не отстанут.

Припускаю шаг почти на бег, стараясь меньше клацать каблуками об асфальт. Прижимаю сумочку плотнее к груди и всё же начинаю бежать. Успеваю нырнуть в тёмную арку между домами на Рабочий переулок, прежде чем их машина выруливает из-за угла, освещая пустынную улицу фарами.

Асфальт дальше неровный, только ноги переломаю, если побегу. До дома не так уж и много, но встречи с этими парнями нужно избежать любой ценой. Поэтому я решаю, что вряд ли далеко убегу, только привлеку внимание лишним шумом. А так спрячусь тут в нише на углу за аркой – не должны заметить. И надоумило же меня напялить сегодня каблуки. Дура.

Дура и есть дура. Пришла к нему, приползла за помощью. На что рассчитывала, Карташова? Он давно не твой принц на белом коне. Сама виновата, вертихвостка. Наломала дров, разбила ему сердце тогда, теперь получи – распишись.

Я совсем отчаялась. Верёвка на шее затянулась донельзя. И я пошла к нему. Котовский – единственный, кто может мне помочь, к кому я вообще могу обратиться в этом городе.

– Игорь, пожалуйста, помоги. Я в безвыходном положении.

Кот проходится по мне равнодушным взглядом, словно морозом обдавая.

– Я буду очень стараться, брать по две смены – всё отработаю. Но мне очень нужны сейчас деньги. Много.

– Сколько? – интересуется, не глядя на меня, будто из чистого любопытства, а не желания помочь.

– Миллион.

Присвистнув, Игорь поднимает брови и смотрит с насмешкой, а я не знаю, куда деть глаза.

– Штат у нас хорошо укомплектован, Маша, в твоих дополнительных сменах не нуждаемся. Да и если по чести, ты далеко не самая лучшая официантка. А теперь мне пора.

Он проходит к двери своего кабинета, выпроваживая меня, а я теряюсь. Я так надеялась на его помощь, и если сейчас он меня пошлёт, что уже собственно и произошло, понятия не имею, что буду делать. Хоть в петлю. Осталось только в неё, потому что жить столько лет в этом аду больше я не могу.

– Игорь, прошу! – хватаю его за рукав рубашки.

Кот тормозит и изумлённо смотрит на меня, перехватывая запястье.

– Пожалуйста! – не могу сдержать навернувшихся слёз. – Я знаю, что ты на меня до сих пор злишься, знаю. Но мне больше не у кого попросить. Я прошу тебя, я буду делать всё, что скажешь, любую работу. Что угодно.

– Что угодно? – смотрит пристально, сузив глаза, и сжимает моё запястье сильнее. – Вот так вот раскидываешься обещаниями?

– Всё что скажешь, – говорю едва слышно, прекрасно понимая суть его вопроса. И он понимает суть моего ответа. Низко, стыдно, позорно, но я и так на дне. Лучше он, чем они. Да чего уж – чем кто-либо. Да только поняла я это слишком поздно. Что лучше него нет никого.

Внезапно Кот дёргает меня за руку и прижимает спиной к себе, подавшись бёдрами вперёд. Едва не вскрикиваю от неожиданности и страха, но удерживаюсь, сцепив зубы.

– Ты предлагаешь себя, совершенно не задумываясь, что с тобой могут сделать.

– Я доверяю тебе, – выдыхаю едва слышно. Это же Игорь. Старше, шире в плечах, жёстче в манерах. И больше не мой. Но это он.

Дыхание спирает, когда я чувствую, как его длинные пальцы чуть сжимаются на моём горле. Совсем немного, но меня это до чёртиков пугает. Зачем он так со мной? Обижен, я всё понимаю, но ведь прошло целых семь лет! Что такого с ним произошло, что сломалось, что он совершенно изменился? Или я его тогда так и не узнала достаточно?

– Не боишься, что то, что я потребую, окажется пострашнее того, от чего ты бежишь? – говорит на ухо, и я понимаю, что он сейчас не блефует, не запугивает. – Не стоит так слепо доверять мне, Мария. Мы давно не виделись. Многое изменилось. Мои вкусы, например. Интересы.

Сердце бьётся в груди гулко-гулко. Я прекрасно понимаю, что речь сейчас идёт не о моих прямых обязанностях официантки. Аплодируем стоя, Карташова, ты готова продаться? Знаешь, как таких называют?

– Игорь…

– Сможешь соответствовать?

– Я не…

Он отпускает меня, и я делаю шаг назад. Всматриваюсь в такие некогда знакомые глаза, которые сейчас абсолютно чужие. Холодные. Хищные.

– Подумай, Мария.

Он открыл двери, выпроводив меня, а я ушла ошарашенная. Если Игорь даст мне деньги, я останусь целой и невредимой. Маму они тоже не тронут тогда, но какую цену должна буду заплатить? Чего именно он хочет? Точнее, как именно? Может, Котовский стал извращенцем и делает с женщинами что-то нехорошее?

Ну дурь, не может быть. Раньше Кот мог поиграть в грубость, но никогда не пересекал грань, всё равно каждый раз скатываясь к нежным ласкам. Мог ли так разительно измениться за эти семь лет? Не верю, не хочу в это верить.

Из клуба я вышла растерянной. Да, я скатилась на дно. Но я не шлюха. У меня отобрали право жить как хочется, радоваться каждому новому дню, но никто не посмеет отобрать у меня право распоряжаться собственным телом.

Так я думала, когда выходила из клуба. Сейчас же, спустя двадцать минут, обливаясь слезами и пытаясь заглушить ладонью собственные всхлипы, ободрав коленки о грязный асфальт подворотни, я думаю совсем иначе. Либо Игорь, либо толпа ублюдков. Я прекрасно понимаю, что это больше не мой Котовский, не тот загадочный и улыбчивый парень, влюбившийся в меня без памяти. Не тот, чью любовь я так необдуманно предала. Он другой. Непонятный, скрытный, опасный. Но лучше он, и я готова рискнуть. Тем более, что выбора у меня и нет.

Глава 1.

– Ариш, я уже у входа, – прижимаю телефон плечом к уху, пытаясь откопать в сумочке расчёску. – Ты выйдешь за мной?

– Нет, – отвечает девушка. – Я предупредила охранников на входе, заходи и топай к барке. Я уже жду тебя.

С Ариной Князевой мы познакомились в прошлом году на курсах массажа. Как-то так и подружились. У меня в этом городе в принципе нет ни друзей, ни знакомых. Только работа. Много-много всякой непостоянной, малооплачиваемой работы. Вот сегодня шесть часов делала массажи, бегая по клиентам, а заработала тысячу рублей. Ну потому что как я возьму за сеанс много с дедушки-инсультника, у которого пенсия мизерная? А куда-то в салон хороший устроиться не получается, везде нужны рекомендации и опыт работы. А где его взять-то? Вот и приходится подрабатывать по мелочи.

Но в Сочи я приехала не просто так. Всё же перспектив тут больше, особенно летом. Хотела найти работу где-нибудь в гостинице горничной, а там, если хорошо себя зарекомендую, может и на ресепшн посадят. На внешность мне жаловаться грех, манеры тоже есть. Только бы показать это всё.

Но пару дней назад встретились на пляже с Аришкой, я ей и сказала о своих планах, она тут же встрепенулась и позвала к себе. Работает Князева в известном ночном клубе «Royal Night», там в любое время года аншлаг. Она так обрадовалась, потому что собралась с парнем в гости к его родителям в Москву, но пора сейчас горячая, клуб работает на полной мощности, и босс ей сказал, что отпустит в отпуск, только если она найдёт себе надёжную замену. А я уже как-то работала официанткой. Да и потом, когда Арина назвала свою зарплату без учёта чаевых, то планы на работу в гостинице я тут же задвинула куда подальше. А деньги мне крайне нужны.

– Меня зовут Мария Карташова, вас должны были предупредить обо мне, – улыбаюсь дружелюбно охраннику. Если всё получится, её босс одобрит, то мы с этим огромным парнем будем коллеги, а значит быть милой не помешает.

Но суровый блюститель порядка мне отвечает только коротким кивком после сканирования сердитым взглядом паспорта, а потом указывает на вход.

Сжимаю кулаки и вхожу. Всё получится. Должно. Мне нужна высокооплачиваемая работа, иначе беда. Я эти годы едва выкарабкивалась, а сейчас совсем туго.

Всё началось с того момента, как моя мама – заведующая отделением скорой помощи в крупной государственной клинической больнице – решила попытаться помочь своему отделению, для которого бюджет урезали всё больше и больше. Попросту приняла взятку и помогла кому-то с оформлением документов, а выкроенные деньги до копейки вложила в обустройство отделения. Но государство этого не оценило, когда её сдали. Маму уволили, судили, и чтобы оплатить штрафы, адвокатов и оставить мать на свободе, потребовалось много денег. Коллеги её не поддержали, руководство больницы тоже. Родственников у нас нет, друзья её и благодарные пациенты куда-то испарились. Нам пришлось продать квартиру в центре, чтобы оплатить защиту. Спасти маму удалось, но при продаже мы торопились и попали в руки мошенников, так называемых «чёрных» риелторов. И вот теперь уже как почти шесть лет выплачиваем долги, которые слабо так уменьшаются. Точнее, выплачиваю я, потому что мама не справилась. Она разочаровалась в жизни и стала медленно скатываться. Депрессия, отсутствие работы, потом алкоголь. Но она моя мама, и я не брошу её, тяну как могу, пытаюсь держать её, но получается, откровенно говоря, очень слабо.

Институт я, естественно, бросила. Позже, когда мама ещё пыталась работать уборщицей и мы жили в комнате на окраине, она заставила меня поступить в медучилище на сестринское дело, но закончить его мне тоже не удалось. Коллекторы наседали, долги росли, мать не справлялась и уже начала пить. Поэтому я бросила учиться и пошла работать. Няней, санитаркой, сиделкой, кассиром в супермаркет. Мама опускалась всё ниже, а я всё чаще встречала у подъезда клоповника, где мы жили, непонятных людей. Однажды эти ребята очень сильно меня напугали. Затащили в подворотню, раздели почти догола, отрезали пучок волос. Сказали, что если не начну отдавать долги активнее, изувечат, изнасилуют, а мать я вообще не увижу.

С тех пор я в постоянном страхе. На переезд решилась в надежде, что мама немного на новом месте придёт в себя, но чуда не случилось. На то, что воротилы меня не найдут, я даже не надеялась.

И если я начну получать хотя бы семьдесят процентов из того, что назвала Арина, то смогу хоть как-то понемногу начать разбираться с этим долбаным долгом.

Когда захожу в зал клуба, поражаюсь тому, как тут круто. Основной дизайн выполнен облицовкой из красного кирпича, на стенах в нишах приглушённо светящиеся экраны, потолок над танцполом необычно переливается серебром, будто сделан из воды. Видно, что вокруг центра есть углубления, светящиеся разными цветами, так понимаю, небольшие залы, где можно отдохнуть за столиками, не будучи рядом с танцевальной зоной. Вдоль кирпичных стен стоят кожаные чёрные диваны, невысокие столики. Слева длинная барная стойка, возле которой я вижу машущую мне Аришку.

– Машуня, привет, – она широко улыбается и быстро чмокает меня в щёку. – Не передумала?

– Нет, конечно, – улыбаюсь в ответ.

– Тогда пошли, – тянет меня за руку к неприметной двери возле барной стойки. – Мне убежать надо через час уже, а тебе ещё ценные указания дать.

Чувствую мандраж, пальцы покалывает, сердце стучит быстрее. Тут классно, но придётся кружиться на одной ноге, чтобы выполнять обязанности как надо. Это не летнее кафе на десять столиков, где я работала.

Князева тащит меня за руку по ярко освещённому коридору, пока мы не выходим на кухню. А тут уж как кипит работа! Шум, вкусные запахи, снующие повара, официантки и другие работники. Но мы тоже торопимся мимо, пока не заходим в небольшую комнату с диванчиками и шкафчиками. Наверное, комната персонала. Тут чисто, уютно, тихо. Есть всё необходимое: гладильная доска, отпариватель, большое зеркало, кулер с водой, небольшой столик с микроволновкой и холодильник рядом.

Аришка подтверждает мои предположения. Она открывает шкафчик, стаскивает форменное платье и быстро переодевается в джинсы и футболку.

– Этот шкафчик будет твоим, – хлопает по соседней дверце. – Форму новую сейчас пойдём получим, и я объясню, где твоя зона обслуживания.

– Арин, слушай, как-то всё быстро. А разве мне не нужно документы оформить и всё такое?

– Оформишь, но некогда проволочками заниматься. Сегодня пятница, работы много. Шеф уже в курсе, дал добро, потому что я поручилась за тебя. Но сейчас быстренько к нему заскочим.

Пока Арина переобувается, я подхожу к зеркалу. Всё-таки откапываю в недрах сумочки свою расчёску, причёсываю волосы, приглаживаю платье. Блин, стоило надеть джинсы, а то вчера в ванной стукнулась коленом о бортик, и теперь синяк. Хотя джинсы чуть протёрлись на шве, ещё хуже.

– Пойдём!

Тороплюсь за Князевой на второй этаж по служебной лестнице. Музыку тут слышно приглушённо, а вот сердце моё стучит громко. А вдруг я не понравлюсь их управляющему? Плакали мои надежды на эту работу.

– Так, – Аришка тормозит перед белой металлической дверью. – Игорь Владимирович – классный, но иногда у него нет настроения, так что не принимай на свой счёт.

– Он управляющий?

– Да, и совладелец с большей частью собственности. У нас поговаривают, что скоро совсем себе клуб выкупит.

– Ладно. Давай уже.

Арина коротко стучит, и когда из-за двери получает отрывистое «войдите», нажимает на ручку. Мы входим внутрь просторного тёмного кабинета с большим столом и двумя кожаными диванами, столиком. По углам видны высокие напольные вазы, оплетённые пеньковой верёвкой. А потом я натыкаюсь взглядом на него.

Он сидит бедром на краешке стола и прижимает к уху телефон. В руках вертит карандаш, поглядывая на часы на широком кожаном браслете. Красивый, ослепительный. В модных джинсах и небрежно выправленной идеально выглаженной чёрной рубашке. Такая знакомая платина взъерошенных волос, едва заметный прищур глаз и улыбка уголками губ. И голос, что говорит собеседнику, что к нему пришли, и прощается. А потом поднимает на нас глаза и улыбка превращается в тонкую жёсткую линию.

Это мой Игорь. Мой Котовский. Бывший когда-то моим Котовский.

Глава 2.

– Я не могу.

– Нет.

Мы произносим это одновременно, а Арина начинает непонимающе хлопать глазами, переводя взгляд с Котовского на меня и обратно.

– Она здесь работать не будет.

Сходу пощёчина, как определение его отношения ко мне.

– Игорь Владимирович, ну почему так сразу? – начинает лепетать Князева, а я застываю, во все глаза разглядывая когда-то столь близкого человека. – У Маши есть и опыт работы, и желание. Пожалуйста, мне очень-очень надо, и Маше нужна работа.

Она толкает меня незаметно локтем, а я даже пошевелиться не могу. Игорь скользит по мне взглядом. Не сказать, что сильно заинтересованно, но я вдруг остро ощущаю всю свою несостоятельность. И это дешёвое платье, и блёклые, стянутые в хвост волосы, двухсотрублёвую тушь, простые сетевые духи, которым я так радовалась, когда купила. И он – дизайнерская рубашка, дорогущие часы, лёгкий запах элитного парфюма, что витает в кабинете. Разница между нами настолько бьёт по всем чувствам, что мне хочется уменьшиться, превратиться в точку, исчезнуть. Не такой он меня знал. Не такой полюбил когда-то. Не такая Маша наделала глупостей, отвернувшись от по уши влюблённого в неё парня.

Теперь мы оба другие. Он на верхушке, а я глубоко на дне. Он там, где яркие всполохи элитного клуба и заискивающие перед ним подчинённые, а я там, где нужно прятать от собственной матери бутылку дешёвого самогона и есть вермишель с курицей, купленной по акции, потому что завтра конец срока годности. И это в лучшем случае.

Пропасть, что разверзлась давно, но глубину которой я ощутила, наверное, только сейчас.

– Игорь Владимирович… – снова начинает Арина, но у Котовского звонит телефон.

– Да? – он отворачивается, отвечая на звонок. – Хорошо, Лиля, приеду. Понял. Заеду и всё куплю, список сбрось в смс.

Меня будто заливает холодной водой. Его ждут, он к кому-то торопится. Семья, наверное, возможно, дети. Почему нет? Он успешен, ему уже, наверное, двадцать восемь или двадцать девять. Почему он должен быть один? Почему я так на это реагирую?

– Так, – он оборачивается и снова проходится по мне взглядом, вызывая этим жжение по всему телу. – Ладно. Пусть пока остаётся. Испытательный срок – неделя. Получите форму и приведи её в порядок.

Он обращается к Арине, а меня топит в горечи. Его пренебрежение столь унизительное, что дышать становится трудно.

– Что значит привести меня в порядок? Разве что-то не так, Игорь Владимирович? – имя-отчество получается вытолкнуть через зубы, на что я получаю изумлённый взгляд Князевой.

– Вот как приведёте, тогда и сравнишь, Мария.

Мария.

Я всегда была для него Мари, Машунька, Манюня, моя Мэри, но не Мария. Аж холодно стало.

– Паспорт и другие документы принесёшь утром после смены. Трудовую через неделю, если останешься. Арина, – со мной он закончил и повернулся к Князевой. – Подробно введи её в курс дела. Во всё. Раз уж тебе так нужно, под твою ответственность, но я бы не рисковал. Все её косяки – пятьдесят процентов оплата на тебе. Пропуск тоже получит утром, пока печати на запястье будет достаточно, за ней подойдите к охране, я предупрежу. Всё.

Сказал, как гвозди вбил. Здравствуй, ушат ледяной воды на голову.

Аришка хватает меня за руку и вытаскивает за собой из кабинета Котовского, захлопывает дверь. А я моргнуть не могу.

Молча снова спускаемся в комнату персонала, и там она припирает меня к стене.

– Это что сейчас было, Машка?

– Что?

– Ты и Котовский. Вы знакомы?

Мягко сказано.

– Да.

– И не очень ладите?

– Не знаю. Наверное.

– Что значит, ты не знаешь? – она удивлённо поднимает скульптурные брови, а потом берёт меня за плечи и усаживает в кресло.

– Мы много лет не виделись. А до этого… мы были вместе. Встречались. А потом я его бросила.

– Котовского? Бросила? – глаза Князевой становятся такими круглыми, что мне даже хочется нервно хихикнуть. – Как его можно бросить? За что, Маня? Гулял?

Отрицательно машу головой, закрыв лицо ладонями.

– Любил. А я дура.

Настоящая. Ведь правда любил. Это видно было. А я? Тоже, кажется. Но для меня это была игра. Веселье. Ужасно льстило, что клавишник известной музыкальной группы боготворит меня. Он дарил мне сказку, а чем ответила я? Предательством. Другой жизни захотела попробовать, узнать, как оно. Как раз совпало, что Влад Миксаев, их фронтмен и лидер, распустил группу и укатил в дальние страны с моей подругой после всех передряг, через которые они прошли. Концерты, тусовки прекратились. Игорю хотелось проводить время вдвоём, а я хотела веселиться дальше. А потом случайно у матери на работе встретила Сергея. Он был старше на семнадцать лет, статуснее, занимался бизнесом, ездил на крутых тачках. Мне захотелось из принцессы для музыканта стать королевой для бизнесмена.

Игоря я не обманывала. Прежде чем согласиться пойти с Сергеем на свидание, я порвала с Котовским. Он принял это болезненно, но промолчал. Только пожелал «удачи с папиком».

С Сергеем у меня не сложилось. После первого же свидания он отвёз меня к себе и намекнул, что пора бы продолжить наше общение. Спать с ним так скоро я не хотела, но вдруг оказалось, что и выбора-то у меня нет. Сергей чётко дал понять, зачем привёз меня к себе и что просто так не выпустит. Я кое-как уговорила его не трогать меня. Сергей отвёз меня домой, я сказала, что больше видеться не хочу. Он и не настаивал.

Дома я всю ночь прорыдала в ванной, проклиная свою глупость и бесшабашность. Пыталась отмыться от воспоминаний о липких прикосновениях Сергея и бесконечно плакала. Кажется, только в тот момент ко мне пришло осознание, что я наделала. Именно тогда я оценила нежность и любовь Кота, его заботу обо мне и в общении, и в постели. Моё тело было настроено только на него, и другого восприняло с отвращением. До меня, наконец, дошло, что я его тоже полюбила. А потому ненависть к себе за содеянное жгла с невероятной силой.

Едва дождавшись утра, я пришла к нему. Готова была в ногах валяться, на коленях прощения просить. Вымаливать хоть один шанс на прощение. Но было уже не у кого. Игорь уехал и никому не сказал куда. Просто сорвался, сменил номер, кинул меня в ЧС во всех соцсетях и испарился.

Что ж, и поделом мне. И тогда, и сейчас. И тем больнее видеть было сегодня его ледяной взгляд. Потому что все семь лет среди всей той грязи, что случилась в моей жизни, покатившейся по наклону с момента, как я сотворила самую большую глупость, я хранила воспоминания о наших отношениях как нечто самое светлое и прекрасное, что со мной случилось. У меня были несколько раз попытки завести отношения, со вполне неплохими парнями, но едва дело доходило до близости, я не могла. Вспоминала только его руки и губы, только его прикосновения, разбудившие во мне женщину. Всё это время я продолжала его любить. Не рыдала по ночам, нет. Жила дальше, почти забыла, сохранив воспоминания глубоко, в самом чистом и тихом уголке своего сердца.

А сегодня взорвало. Одним только взглядом он проморозил меня насквозь. Ни капли былой симпатии в глазах, но он помнит предательство. Это было видно отчётливо. Он меня презирает. Потому что есть за что.

Но теперь реалии таковы, что я больше не его Манюня, а он не мой Котик. Теперь он дал мне указание привести себя в порядок и приступать к работе. И выбора у меня нет.

Поэтому я собираю себя в кучу, встаю, умываюсь ледяной водой и позволяю Арине «привести меня в порядок», как сказал мой новый босс.

Глава3.

Сказать, что я устала к концу смены – ничего не сказать. Ноги гудят, руки отваливаются, хотя массажем я их достаточно натренировала. Глаза покраснели и, наверное, вылезли из орбит. На ступнях кровоточащие мозоли. Я устала просто до тошноты и головокружения.

Сначала Аринка мне всё показала. Она созвонилась со своим парнем, договорившись, что он заедет на полтора часа позже, сама снова переоделась в форму и принялась меня натаскивать. Я бегала хвостиком и с самых первых минут дико боялась момента, когда она уйдёт. Но так или иначе, этот момент наступил, и мне пришлось врываться в работу. Конечно, на эту смену девочки распределили между собой обязанности Князевой, Наташа – старшая по смене – меня направляла и помогала, но вливаться в работу пришлось очень быстро.

Клиенты в большинстве сегодня мне попадались адекватные. Пару сальных взглядов и три разбитые рюмки не в счёт. Одна девица пыталась самоутвердиться за мой счёт, ведя разборки со своим уже весьма нетрезвым парнем.

«Будешь выпендриваться, – заявила она ему, когда я как раз переставляла на столик коктейли и фруктовую нарезку, – будешь довольствоваться такими, как эта, понял?»

Сказать, что мадам была шикарной женщиной, – так нет. Но, видимо, её самомнение рядом со мной действительно не стояло. И некоторым вообще невдомёк, что унижать обслуживающий персонал – дурной тон. Но кого это заботит, когда в крови алкоголь, а душа требует самоутвердиться.

Пошла она. Губы ненатуральные, в сравнении с моими, волосы наращённые, а зубы отдают желтизной. Сравнивай сколько хочешь, тупая коза.

Но вслух я этого, конечно же, не сказала. Сделала учтиво-непроницаемое лицо, кивнула и гордой походкой, претерпевая боль в натёртой ступне, утопала на кухню за следующим заказом.

Смена заканчивается в шесть. Я переодеваюсь, распускаю волосы, наконец освободив их из тугой французской косы, которую мне заплела Аришка, сказав, что я так вообще выгляжу на восемнадцать, проверяю телефон. Вспоминаю, что Игорь сказал зайти с паспортом после смены. Наташа мне сообщила, что обычно, если он не работает ночью, то приезжает к семи, поэтому ждать остаётся уже недолго.

Во время смены я была так занята, что даже думать забыла о встрече с ним. Ну, не то чтобы забыла, но как бы отодвинула подальше, сконцентрировавшись на текущих задачах. А вот теперь меня накрывает. Страх и волнение накладываются на усталость, сердце начинает колотиться где-то в горле, а ладони потеют. Голова кружится, во рту сухо. Я умываюсь холодной водой из-под крана. Точнее, хотелось бы холодной, но летом в Сочи даже холодная вода не совсем холодная.

Причёсываюсь, подправляю макияж и, несколько раз глубоко вздохнув, поднимаюсь в кабинет Котовского. Из-за двери слышится его голос, значит, уже на работе. Набираюсь решительности и тихонько стучу. Получив «войдите», приоткрываю дверь. Игорь стреляет в меня взглядом, а потом отрывисто кивает на диван. Поняла, нужно подождать.

Кожаный диван мягкий и уютный. Едва моя попа касается его, усталость ощущается ещё сильнее. Но о том, чтобы расслабиться, речи не идёт в присутствии Котовского.

Я достаю из сумочки паспорт и жду, из-под ресниц рассматривая своего бывшего. Кот великолепен. Ещё семь лет назад, будучи молодым парнем, он был очень привлекателен. Даже не сколько внешностью, хотя она у него весьма недурна, сколько каким-то своим поистине кошачьим шармом. Каким-то мистическим обаянием, что притягивало магнитом, стоило ему слегка улыбнуться или чуть задержать на тебе взгляд. Я ведь отдалась ему в первый же вечер тогда, будучи девственницей. Да, ветрености и безбашенности мне хватало, но в эту сторону меня не несло. А с ним как в паутину залипла. И ни секунды потом не пожалела.

Сейчас же Игорь уже не парень, теперь он взрослый, раскрывшийся в своей мужественности мужчина. Плечи стали шире, мышцы налились, но не груда мускулов, нет. Тело крепкое и поджарое, идеальная осанка. И не скажешь, что он в своё время провёл, а может и продолжает проводить часы за клавишами. Игорь прекрасно играет. Насколько Миксаев виртуозно владеет своим голосом, настолько Кот на «ты» с клавишными. Он рассказывал, что Влад Миксаев нашёл его на школьном концерте, когда Игорь учился в одиннадцатом классе, и предложил вступить в тогда ещё никому не известную рок-группу «Wet rain». И через каких-то два года они стали мегапопулярны не только в нашем крае. Их неоднократно звали в Москву, но ребята предпочитали собирать клубы и стадионы у себя дома.

Сейчас я наблюдаю за Котовским, что-то быстро черкающим карандашом на стикере, за его привычным лёгким прищуром. Когда-то он очень стеснялся, что у него на левом глазе была небольшая врождённая раскосость, всячески скрывал это за небрежно упавшей на глаза чёлкой и едва заметным прищуром или небольшим наклоном головы. Вообще-то, это было совершенно незаметно посторонним, а этот лёгкий прищур как раз и играл на его шарм, но Кот мечтал в будущем избавиться от этого недостатка, сделать операцию. Судя по всему, он её сделал, но только вот привычка немного щуриться и слегка склонять набок голову, будто прислушивается к собеседнику, осталась.

– Подожди пять минут, – Котовский бросает это уже мне и, не прекращая телефонного разговора, выходит из кабинета.

Я осматриваюсь, скольжу взглядом по деталям интерьера. Взгляд почему-то цепляют эти огромные напольные вазы по углам. Они так интересно опутаны верёвками, связанными узлами в каком-то орнаменте. Вот вроде бы и не вписываются они в интерьер, но в то же время придают особенного уюта, что ли.

Опираюсь на спинку дивана и прикрываю уставшие глаза. Печёт. Сжимаю в балетках натёртые ступни. Хочется скорее прийти домой, лечь на диван и положить ноги на стену, чтобы отдохнули.

Мне кажется, я немного теряюсь во времени. Начинает казаться, что на меня смотрят. Я вздрагиваю и открываю глаза, натыкаясь на внимательный взгляд Котовского. Он сидит за своим столом, закинув ноги в модных кроссовках на край, крутит в длинных пальцах карандаш и смотрит прицельно, немного прищурившись.

Чёрт, я задремала прямо в его кабинете на диване. Вырубилась и не заметила.

Глава 4.

Сажусь прямо, выровняв спину и чуть натянув платье на голые коленки.

– Извини, я сама не знаю, как отключилась, – голос немного хрипит и приходится откашляться.

Замечаю, что паспорта, который я держала в руках, когда села на диван, у меня нет. Вижу его раскрытым на столе у Игоря.

Он же на моё оправдание ничего не отвечает. Интересно, как давно он вернулся? А вдруг я храпела? Или слюну пустила? Блин. И платье так задралось. Не то чтобы Котовский чего-то не видел под ним, но ведь правила приличия никто не отменял, а уж тем более в нашей ситуации.

– Образование? – Игорь подвигает к себе какой-то бланк и меняет в руках карандаш на ручку.

– Среднее.

– И всё? – голос ровный, но приподнятая бровь режет презрением.

– Я не доучилась. Из законченного только курсы массажа.

– Полезная вещь, да.

Пошёл ты.

– Опыт работы официантом? Где и сколько?

– Летнее кафе, три месяца. Здесь, в Сочи.

– Не густо.

Ну уж извини, Котовский, что не соответствую. Так уж жизнь моя сложилась, можешь вволю позлорадствовать.

– Старшая по смене отчиталась, что ты справилась сносно. Пока остаёшься, если не передумала. Но штраф за четыре комплекта стекла твой, пополам с Князевой, как и было оговорено.

У меня остатки дрёмы как рукой сняло от такой несправедливости.

– Почему четыре комплекта? Три. Ирина попросила помочь с её столиком, я только убралась там, это даже не моя территория. И посетителей там уже не было. Они оплатили Ире счёт.

– Битую тару принимала ты? Ты. За заказ они Ирине платили. В следующий раз будешь умнее, прежде чем принимать единицы посуды с закрытого не тобой заказа. В моечную с двенадцатого стола посуду сдавала ты, Маша, расписывалась за неполный комплект тоже ты.

У меня аж в груди сдавило от такой несправедливости. Эта дура меня подставила, спихнула проблемный стол, прикрывшись просьбой помочь, и теперь мне придётся полностью оплатить комплект посуды, к которому я совсем не имею отношения, да ещё и Арина пострадает.

– Игорь, я могу хотя бы сама расплатиться? Чтобы это не коснулось Арины.

– Владимирович. Нет. Вам обеим было поставлено условие.

Пришлось сжать зубы от обиды. С Князевой я сама разберусь, отдам ей деньгами, а вот это «Владимирович» задело. Понятно, что рабочие отношения. Но мне очень трудно называть Владимировичем того, что измазывал мой нос в мороженом, а потом, смеясь, слизывал, кто кружил на руках и растирал уставшие после долгой пешей прогулки ступни.

Но Владимирович так Владимирович.

– Напишешь сейчас реквизиты карты, в течение часа получишь аванс, чтобы привести себя в божеский вид. У нас, Маша, не летнее кафе, тут нужно соответствовать. Сделай маникюр, приведи в порядок причёску, замажь синяки на коленях. Внешний вид с иголочки, колготы обязательно в любую погоду, туфли только закрытые и без каблуков. Туалетной водой пользоваться перед и во время смены запрещено.

У меня появляется ощущение, что меня вот прямо сейчас смешивают с грязью. Методично топят, разворачивая на берегу транспарант с надписью: «Маша, ты полный отстой. Неухоженный, непривлекательный отстой».

Сглатываю ком через сухое горло и встаю. Выпрямляюсь так, что лопатки сводит. Чувствую, как обида бьётся внутри. Хочется нагрубить, уйти королевской походкой и хлопнуть дверью. Только туфли трут, колени дрожат, а финансовое положение безвыходное. А значит, Карташова, придётся всё это проглотить. И то, что Владимирович, и то, что шикарный Котовский указывает тебе на отсутствие маникюра и унылую причёску.

– Вот мой рабочий телефон, – он придвигает к краю стола визитку. – Пришлёшь номер счёта. График работы вывешен внизу. Если твоя фамилия в какую-то дату помечена звёздочкой, значит, в этот день ты дежуришь, то есть ещё занимаешься уборкой доппомещений. Это гримёрные танцовщиц, комната отдыха охраны и мой кабинет. Время уборки указано ниже в расписании. Если есть вопросы – я слушаю.

– Нет, Игорь Владимирович, вопросов нет.

Я протягиваю руку за паспортом и визиткой, как чувствую, как что-то горячее капает на предплечье. Снова кровь. Как же не вовремя.

– Извини, – зажимаю нос и отворачиваюсь.

Скорее бы перестало. Но, как назло, кровь буквально хлещет, идёт носоглоткой, вызывая кашель, когда запрокидываю немного голову.

– Держи, – Игорь уже рядом и протягивает мне несколько смятых салфеток. – Не зажимай, дай стечь.

– Знаю, – бормочу как получается с зажатым носом и горечью в горле. – Но так я запачкаю тут всё.

– Здесь есть ванная, – он распахивает неприметную дверь сбоку от стола. – Иди туда.

Придерживая нос кучей салфеток, я добираюсь до небольшой ванной комнаты с душевой кабиной и маленькой треугольной раковиной в углу. Склоняюсь над ней и убираю салфетки. Наблюдаю, как крупные частые капли кляксами плюхают на белоснежный фаянс.

Спустя минуту всё прекращается. Я умываюсь, тщательно вытираюсь и выбрасываю испачканные салфетки в мусорное ведро. Когда выхожу обратно в кабинет, Игорь стоит у стола, опёршись бёдрами и сложив руки на груди.

– Тебе точно не нужна срочная медицинская помощь?

– Нет, всё нормально.

– Маша, ты здорова?

Хотела бы я, чтобы в этом вопросе сквозила забота. Но нет, это логичный вопрос работодателя.

– Да, абсолютно. Просто устала.

Пару секунд Котовский пристально смотрит, а потом отрывается от стола и возвращается в кресло.

– Хорошо. Отоспись и сделай, что я просил. В смену выйдешь завтра. Не опаздывай.

Я киваю, забираю паспорт и выхожу вон, аккуратно прикрыв за собой дверь. Всё, чего мне сейчас хочется, это хлебнуть припрятанного от матери самогона, хотя я его никогда даже не пробовала, прорыдаться в подушку и уснуть часов на пятнадцать минимум. Но сначала надо ещё добраться до того клоповника, в котором мы живём.

Глава 5.

– Машенька, ты уже дома? – мама выходит в коридор нашей микроскопической съёмной квартиры и улыбается. – Я вот завтрак приготовила.

Иногда она пытается прийти в себя, пытается жить. Но хватает её совсем ненадолго. Неделя-полторы, а потом снова запой. А сколько ей надо? Стакан – и уже, считай, мертвецки пьяна. Я сбрасываю, наконец, эти чёртовы балетки, рассматриваю свои растёртые в кровь ноги без педикюра. Вздыхаю и крепко обнимаю маму за худые плечи. Она улыбается и прижимает мою голову к себе, как когда-то, когда я могла спрятаться от всего мира в её сильных руках. А сейчас должна так же спрятать её. Иссохшую, потерянную, со стянутыми в небрежный пучок поседевшими волосами. А ведь мама ещё совсем не старая. Ей же всего сорок пять, в этом возрасте женщины ещё цветут, снова выходят замуж. Но мама выглядит лет на пятнадцать старше.

Отца я совсем почти не помню. Так, вспышками далёкими. Мне было три, когда он нас бросил. Ему хотелось, чтобы жена вила гнездо и варила борщи, а мама тогда заканчивала мед. Чертовски уставала с маленьким ребёнком на руках. Отец же, работая дома, отказывался даже присмотреть за мной час-полтора, пока мама пыталась что-то успеть по дому. Я проводила много времени с бабушкой, но та рано умерла.

Мне всегда хотелось, чтобы в моей жизни появился папа. Пусть другой, но чтобы был. Катал на плечах, покупал больших розовых пони, называл своей маленькой куклой. Чтобы, когда мне было двенадцать и Пашка с третьей парты дёргал за косу или прятал пенал, пришёл папа и, грозно сдвинув брови, предупреждающе посмотрел на обидчика, а я выглянула из-за его спины и показала Пашке язык. Чтобы в шестнадцать пристально и внимательно разглядывал, кто же там провожает меня до подъезда, а потом в тридцать, пригладив седые виски, взял на руки моего сына и разрешил подёргать за усы и тоже покатал на шее. Вот чего мне не хватало и не хватает по сей день. Мужчины в жизни, крепкого плеча, отца. Мама пыталась дать мне всё, но она сломалась, и теперь я в семье главная. А я не хочу. Не умею. Я не создана быть главной.

– Пойдём есть, дочь, – мама приглаживает за уши мне волосы, как часто делала раньше. – Иди сначала руки вымой.

Я захожу в небольшую ванную, облицованную ещё старым рифлёным советским кафелем, и смотрю в зеркало. Игорь прав – я не соответствую. Облезлая кошка, не иначе. Но дело даже не в не смоделированных бровях, не в ламинированных волосах, не в маникюре и не в отсутствии качественного мейка. Дело в глазах. Во взгляде. Разве у двадцатипятилетней девушки он должен быть таким потухшим, таким безжизненным? Разве эту пустоту когда-то полюбил Игорь?

Тяжело вздохнув, собираю волосы в пучок, смываю макияж и иду на кухню. Мы сняли с мамой небольшую квартирку в доме старой постройки. Сначала удивились, что так недорого, хотя не на самой окраине. Понятно стало, когда въехали. Кроме того что мизерная площадь, хоть и разделена на две комнатки, коридорчик, маленькую кухоньку и ванную, тут ещё и куча всякой живности. И если мышей вывести удалось довольно быстро, то борьба с тараканами и ещё какими-то длинными серыми букашками, обитающими в основном под ванной, сильно затянулась. Мы пробовали всё: от яичных желтков с борной кислотой до современных инсектицидов, однако едва только вроде бы этих тварей становилось меньше, через пару недель вентиляция снова начинала ими кишеть.

Благо лето, и можно недорого купить овощи и фрукты. Мама приготовила пюре из картофеля, салат и тефтели. Понятно, что в них больше риса, чем мяса, но и на том хорошо. И можно было бы порадоваться: я нашла более-менее хорошо оплачиваемую работу и очень сильно постараюсь на ней задержаться, мама сегодня улыбается, приготовила вкусный завтрак. Вот только стакан за серым застиранным тюлем на подоконнике всё портит. Значит, вчера снова пила.

И без того паршивое настроение падает ещё ниже. Я даже доедать не хочу. Накрываю сверху остатки тарелкой и убираю в холодильник. Сейчас хочется упасть вот так как есть, даже не раздеваясь, и уснуть.

Молча ухожу в свою комнату под виноватым взглядом матери. Она поняла, что я заметила стакан. Стаскиваю дурацкое платье, обрабатываю мазью стёртую кожу на ступнях, расчёсываю волосы и уваливаюсь на постель. Знобит. И душно. Разве может одновременно и знобить, и быть душно?

Казалось, усну, едва коснусь головой подушки, но не выходит. Перед глазами этот равнодушный холодный взгляд, полный презрения, некогда любящего меня мужчины. Подумать только, сейчас я могла быть рядом с ним. Плечом к плечу. За ним. Не какая-то там Лиля говорила бы ему, что купить из продуктов в супермаркете по пути домой, а я. Я бы ждала его на классной дизайнерской кухне, запекала бы к его приходу курицу с овощами и пела колыбельную его детям. Меня бы он любил, прижимал к себе по ночам, обнимал, ласкал и раз за разом подтверждал, что я его. Принадлежу целиком и полностью. Никакие бы коллекторы и близко ко мне бы не подошли, никто бы не угрожал меня изнасиловать и обезобразить, мы бы смогли поддержать маму и отстоять её перед другими. Она бы пережила, переждала пять лет лишения практики и снова вернулась бы к работе, а не сидела пьяная под телевизором и спорила с экранными врачами о целесообразности и правильности проводимых реанимационных мероприятий. Вот я тогда своей глупостью перечеркнула всё. Мне так повезло встретить его – надёжного, полюбившего, перспективного. Да просто классного. А я дура. Зачем я поступила так? Почему именно тогда до меня дошло, как дорог мне Котовский? И сейчас судьба снова свела нас в таких разных ролях, чтобы ещё раз хлестнуть по глазам.

Я же до сих пор к нему испытываю чувства. Спрятала их, похоронила, но вчера вечером они вдруг выцарапались из глубины. Но слишком поздно. Для него я неудачница, не сумевшая получить образование, ненадёжная ветреная бывшая, когда-то разбившая ему сердце. А ещё есть какая-то Лиля, которая ждёт дома и просит заскочить по пути за продуктами.

Так что всё, Карташова, твой поезд ушёл ещё семь лет назад, когда ты решила, что мужик, старше тебя на семнадцать лет, намного перспективнее и интереснее молодого музыканта.

Глава 6.

Проспала я до самого вечера, но всё равно встала с ощущением, будто меня трактором переехало. Аванс от Игоря пришёл приличный, даже не ожидала столько. Но, конечно же, столько тратить на себя я не собираюсь, да и чеки он вряд ли потребует. Звоню знакомой клиентке, маленькой дочке которой недавно делала курс массажа, и записываюсь на дом на маникюр. Вообще, у неё всё расписано, но говорит, что если приеду прямо сейчас, то сделает. Времени уже почти девять вечера, но я собираюсь и бегу к ней. Тут не очень далеко, поэтому на такси тратиться не буду.

Ухожу уже ближе к двенадцати ночи. Мои пальчики с короткими нейтрального кремового цвета ноготками мне очень нравятся. Татьяна помогает мне и с бровями. Чуть моделирует форму, подкрашивает в светло-коричневый. Тёмные мне не пойдут под цвет кожи и волос. А ещё Таня даёт мне номер своей приятельницы, которая работает в салоне парикмахером, но и на дом тоже берёт клиентов, что значительно дешевле. Мне несказанно везёт, потому что эта парикмахер в салоне завтра работает с часу, а меня дома будет ждать в десять.

Утром просыпаюсь ближе к восьми. Свежий маникюр сразу поднимает настроение. А когда я выхожу от парикмахера в двенадцать, то улыбаюсь на все тридцать два. Мы немного подстригли мне кончики, оставив волосы чуть ниже лопаток, а потом мастер колдовала с какими-то масками-бальзамами, поработала особым составом с кончиками, вбив его инфракрасной плойкой. И теперь у меня мягкие, гладкие, блестящие шикарные волосы. Свой светло-русый цвет заиграл новыми оттенками, а касаться прядей так приятно.

Забегаю в сетевой магазин косметики, покупаю тонкие капроновые колготки, тон для лица, лёгкие румяна, тени, качественную тушь и две помады – одну ярко-красную и одну пастельного тона. Сумма уходит немалая, но я ощущаю такой прилив чисто женского удовольствия. Мне хочется выглядеть лучше не только чтобы соответствовать новой работе, мне хочется стать лучше для Котовского. Да, мне не на что надеяться, но всё же падать ещё ниже в его глазах не хочется.

Смена начинается в семь. В половину я уже в клубе, переодеваюсь вместе со всеми девочками в комнате персонала. Девчонки лепечут, переговариваются, меня в разговор тоже втягивают. Ася, невысокая темноволосая официантка, сегодня старшая по смене. Она напоминает, кто дежурит, ориентирует, кто на охране, кто из диджеев в рубке.

– Маша, третий сектор, за который ты отвечаешь вместо Князевой, сегодня встречает ВИП-гостей. Приезжает из Москвы партнёр Игоря Владимировича. Тип, мягко говоря, с запросами, так что постарайся. Если хочешь, можешь поменяться с кем-то из более опытных.

– Нет-нет, я справлюсь. Всё нормально.

Должна справиться. Мне нужно показать Игорю, что я умею работать и готова стараться, чтобы остаться здесь.

Мы вместе пересчитываем посуду, ещё раз проверяем каждая свои рабочие зоны, протираем столы, проверяем, чтобы на них стояли салфетницы и карусельки с баночками со специями и солью.

В 20.00 клуб открывает свои двери для посетителей, которых в летнем курортном городе в воскресенье вечером быстро становится довольно много. В основном это молодёжь, но есть и тридцать пять плюс.

Игоря я сегодня не видела, но стоит отметить, что работа в клубе здорово организована им, если даже в его отсутствие всё работает как часы. Улыбающиеся посетителям бармены, милые официантки, искусные повара, незаметный и тактичный техперсонал. Единый дружный организм под руководством талантливого человека. И мне так хочется стать частью этого слаженного коллектива.

– Маш, там Игорь Владимирович с партнёром уже на месте, не зевай.

О Господи! Успевать всё сложно, но необходимо. Быстро передаю на кухню заказ, приглаживаю платье и спешу в ВИП-нишу. Надеюсь, моим внешним видом Игорь останется доволен.

В одном из дальних овальных залов расположена ВИП-зона, оформленная в тёмно-фиолетовых тонах и таким же подсвечена. Посетители скрыты от любопытных взглядов с основной танцевальной зоны, да и от тех, кто находится в других нишах. Зонирована ниша всего на два столика, разделённых стеклянной стеной с непрозрачной фиолетовой подсветкой. Вот по одну сторону на кожаных диванах и расположились хозяева клуба.

Когда я появляюсь с блокнотом и сдержанной милой улыбкой, на меня вскользь обращают внимание пятеро мужчин и три женщины. Некоторые сразу теряют интерес и продолжают свою беседу. Взгляд задерживает на несколько секунд Котовский и ещё один мужчина, высокий брюнет с неприятным, каким-то брезгливым выражением лица. Его взгляд прокатывается отвратительной липкой волной по мне от головы до ног.

Но замереть на месте заставляет иное. Игорь не один. Рядом с ним сидит шикарнейшая блондинка. Не какая-нибудь слегка потасканная однодневка, а именно шикарная, знающая себе цену женщина. Рядом с шикарным мужчиной.

Она тоже дежурно скользит по мне взглядом и, не найдя ничего интересного, снова поворачивается к Игорю, кладёт ему ладонь на запястье и что-то негромко говорит на ухо, он же наклоняется к ней и приобнимает за талию.

Толчок в мою грудь изнутри такой болезненный, что я судорожно выдыхаю. Хорошо, что громко играет музыка, и никто этого не замечает.

– Подойди, девочка, – распоряжается тот неприятный тип, а потом обращается к Котовскому. – Новенькая? Не видел её в прошлый раз.

Чувствую себя кобылой на выставке, когда Игорь ему в ответ кивает, этот отвешивает что-то типа «ничего так, ноги длинные, мордашка смазливая». Где-то очень глубоко в душе я надеюсь, что Игорь его за такое осадит, но Кот лишь нейтрально ведёт плечом, даже не глядя на меня.

Сквозь шум в ушах выслушиваю заказ, стараясь ничего не упустить. Не могу на Котовского даже глаза поднять. Только подмечаю, что к девушке он обращается по имени Нелли. Изменяет жене? Да мне вообще какая разница, это не моё дело. Уже семь лет как не моё.

Глава 7.

Жизнь Игоря Котовского нельзя назвать лёгкой. Отнюдь. С самого детства ему приходилось выплывать. Отец, запойный алкоголик, однажды в пьяной горячке вывалился из окна с восьмого этажа. Тогда Игорю было шестнадцать. Мать, не сумев пережить потерю горячо любимого мужа, хоть и не принёсшего ей счастья и нормальной жизни, повесилась через полтора года на люстре в собственной кухне. Тогда Котовскому было без месяца восемнадцать. В детский дом его забирать смысла не было, и до совершеннолетия органы опеки позволили остаться со старшей сестрой. А старше она была на два года.

Игорь доучивался в училище на сварщика и уже работал на заводе, потому что зарплаты сестры, работающей няней в детском саду, естественно, не хватало. Да и не мог он позволить ей тащить их обоих.

Однажды на молодёжной тусовке у кого-то дома Котовский сыграл на пианино. Когда-то, когда отец ещё не пил так открыто и много, он закончил музыкальную школу по классу фортепиано. И вот пьяной молодёжи неожиданно понравилось, да так, что один из ребят постарше, подрабатывающий на свадьбах и корпоративах, предложил Игорю сотрудничество.

И вот на каком-то торжестве в честь юбилея одного из шишек города к Котовскому подошёл Влад Миксаев. Он был на пару лет старше, но в нём было столько силы и уверенности, что когда тот предложил Игорю вступить в их начинающую рок-группу клавишником, Котовский ни минуты не колебался.

«Wet rain» быстро сыгрались и очень быстро приобрели популярность. Уже через полгода Котовский оставил работу на заводе и на торжествах. Денег стало хватать не только на достойную жизнь им с сестрой, но и чтобы заочно закончить музыкальный колледж.

Группа просуществовала почти четыре года. Четыре прекрасных года, позволивших Игорю приобрести настоящих друзей, попробовать совершенно иную жизнь, чем была известна ему. Он писал музыку для группы, играл на клавишных, пел за Миксаевым вторым голосом. А это, надо сказать, уровень, потому что вокальная одарённость Влада – редчайший случай.

Влад был отличным другом. Очень сложным как человек, с изувеченным детством, безбашенной юностью. Он имел очень нехорошую, по мнению Игоря, забаву, называемую охотой. Играл с девушками, доводя их до исступления, а потом резко переключался. Но в последнюю охоту что-то пошло не так. Владу снесло крышу, и только Игорю и ещё одному их другу удалось удержать Микса от беды, которая бы сломала не только невинную жизнь, но и его собственную. Влад сначала психанул, но потом сказал, что всю жизнь будет благодарен. Он влюбился. И пройдя через преграды, он и его любимая укатили жить в джунгли. «Wet rain» Миксаев распустил, но каждого из участников обеспечил приличным финансовым стартом.

Однако вместе с роспуском любимой группы Котовский лишился ещё кое-чего не менее важного – целостности своего сердца. Потому что он тоже влюбился, в подругу девушки Влада – смешную и болтливую Машку. Милая, весёлая, говорливая, она как-то вдруг зацепилась ноготками за сердце парня, а потом выдрала его с корнями своим «Котик, нам надо расстаться. Ты замечательный, но я хочу идти дальше. Мне нравится другой мужчина». Просто как гром среди ясного неба. Без предпосылок и каких-то неочевидных или очевидных намёков.

Это было больно. Настолько, что Игорь едва не задохнулся, когда пришёл домой. Боль рвала внутренности, дыра в груди жгла, сбитые о стены кулаки саднили, но это никак не облегчало. К тому, что уйдёт отец, он внутренне был готов, даже к тому, что затухнет после его смерти мать, но вот удар от Машки был настолько неожиданный и вдруг такой удивительно болезненный, что Игорь не понимал, как справиться. Он пошёл к сестре и просто расплакался. Как маленький мальчик. Стыдно было, но Лиля не осудила, она обняла его и сказала, что эта девушка его просто недостойна.

Котовский отдышался, собрал свои вещи и вещи сестры и в шесть утра сел в такси и отправился на поезд. Ему даже сначала показалось, что на лавочке у подъезда в предрассветных сумерках сидит сжавшаяся такая знакомая фигурка. Но ему, наверное, показалось. Это не могла быть она. Его Машка ушла. Влад уехал, «Wet rain» больше не существовало, и в этом городе Игоря больше ничего не держало.

Сочи встретил Котовского приветливыми улыбчивыми людьми, перекрикивающими друг друга музыкой кафешками на набережной и морем. Бескрайним, солёным, шумным, обещающим новую жизнь морем. Заселившись в гостиницу, Игорь первым делом спустился на пляж. Стоял апрель, но ему было плевать. Он снял кроссовки, стянул носки и зарылся ступнями в прохладный после ночи песок. И твёрдо решил, что этот город его излечит. Даст ему надежду, откроет возможности. Игорь обязательно снова отрастит вырванные с мясом крылья.

Котовский нашёл для них с Лилей квартиру, устроился на работу. С его послужным списком в «Wet rain» это было не сложно. Его взяли ведущим диджеем в лучший клуб в центре набережной. А потом вдруг пошло-поехало, стартовый капитал, выплаченный Миксаевым после распада группы, увеличился. Игорь хорошо разбирался в той сфере, в которой работал, умел наблюдать, многое подмечать, делать выводы. Когда Влад вышел на связь, помог просчитать риски, потому что этот товарищ гений не только в музыке, но и в математике. И тогда Котовский рискнул. Сильно. Но кто не рискует, тот не пьёт шампанское, а своё Котовский не пропустил. Хваткий молодой парень заметил, что у одного из клубов дела пошли как-то не очень, и тогда он предложил владельцу войти в долю и вложиться.

Игорь снова просчитывал и снова рисковал. И снова у него всё получалось. Семьдесят процентов активов клуба были у Игоря в руках, и он планировал выдернуть из рук не совсем надёжного партнёра и остальные. Но этот осёл, увидев, как дела пошли в гору в последние два года, стал артачиться и набивать цену. Однако Игорь умеет ждать. А ещё наблюдать, подмечать, что волнует других и давить на точки, на которые ему давить нужно.

У Котовского были далеко идущие планы, тем более что он был не один, а с семьёй. Пять лет назад Лиля встретила одного мудака, который оставил её, как только узнал, что сестра беременна. Свалил в закат, ещё и обругал. Точнее, обругал, выхватил от Котовского, а только потом свалил. Теперь за крепкой спиной Игоря были Лиля и малышка Милана, в которой дядя души не чаял.

Это были единственные женщины в его жизни, которых он любил и подпускал близко к сердцу. Оно кое-как склеилось, срослось, понемногу забилось в нужном ритме, но так больше ни разу и не запнулось рядом ни с одной женщиной. Билось ровно и прямолинейно ровно до того момента, как следом за Князевой в его кабинет ввалилась Карташова.

В первое мгновение Игорь её даже не узнал. И дело не в отощавшей фигуре – Маша и раньше была худенькой, и даже не в непритязательном наряде. Это словно бледная тень девушки, которую он когда-то знал. Будто выцвела, выгорела на солнце. Покатилась, пошла по наклонной? Через скольких прошла? И какого чёрта, спрашивал себя Котовский, его это вообще волнует?

Нет, ему показалось. Сердце, конечно, не железное. Ёкнуло. Но тут же ровно забилось дальше.

Она ведь просто девочка из прошлого.

Тогда почему ему так жжёт в груди от злости, когда Егоров за столом окатывает Машу своим кобелиным взглядом? Почему Игорю хочется сломать ему нос за замечание о её ногах? И почему он так явно ощущает её взгляд, когда поднимается с Нелли по винтовой лестнице на второй этаж, чтобы уединиться в своём кабинете?

И злость нарастает.

Нелли – прекрасная женщина. Умная, красивая, знающая себе цену. Наверное, она даже влюблена в Котовского. Такую, как Нелли, тоже хочется любить, но только у Игоря не получается. Да он сильно и не стремится.

И сейчас он злится, потому что её поцелуи его совсем не возбуждают. Не обычно, а именно сегодня. И когда тонкая ладонь накрывает его ширинку, Игорь сжимает женское запястье и убирает в сторону.

– Игорь? – Нелли отстраняется и обеспокоенно смотрит ему в глаза. – Что случилось? Ты из-за Егорова?

– Неважно. Просто нет настроения.

Потому что перед глазами вдруг встаёт хрупкая фигурка, которой в его жизни давно не место. Потому что потухший взгляд и капли крови на руках почему-то не дают ему покоя. А ведь так быть не должно. Он давно переболел и выздоровел. Тогда в чём причина?

Глава 8.

На следующий вечер в клубе среди персонала царит какое-то возбуждение. Я прибегаю едва ли не с опозданием – пришлось задержаться у последнего клиента. Виталий Арсеньевич, одинокий пенсионер, перенёсший инсульт, после массажа стал жаловаться на головокружение. Скорее всего ему скучно и просто не хватает внимания, вот он таким образом и пытался меня задержать, но всё же оставить его не могла, пока не убедилась, что давление у него в норме. А сама едва не опоздала, прибежав за десять минут до начала рабочего времени.

Девочки уже все переоделись и собрались на кухне для дополнительных указаний.

– Маша, ты сегодня дежурная, не забывай. Время уборки доппомещений указано в графике, твои столики в это время подхватывает Аня, но старайся побыстрее.

– Хорошо.

Я кладу в карман фартука блокнот с фирменным логотипом и ручку, поправляю волосы и спешу навстречу первым посетителям в моей зоне. Время летит сегодня быстро, народу, несмотря на будний день, много. Оно и неудивительно, ведь лето, разгар сезона, набережная в пятистах метрах.

– Сегодня будет весело! – Лена, крутнувшись на месте и танцевально поведя плечами, подхватывает поднос.

– Почему? – я сканирую заказ на кухне и ставлю на поднос салфетницу для третьего стола, на котором предыдущая куда-то исчезла. – Ждём каких-то выступающих?

– Не-е-ет, – Лена удивлённо смотрит на меня, что у меня возникает ощущение, что я не в теме. Хотя я и так же не в теме пока всего, что тут происходит. – Сегодня шеф за штурвалом.

– В смысле?

– Котовский в диджейской рубке. Думаешь, он в кабинете сидит всё время? Он тебе не «пиджак», Машка, наш босс крут со всех сторон. Талантище!

В её голосе сквозит такое восхищение, что мне хочется её стукнуть. Ревниво так. Но я напоминаю себе, что могла бы себе позволить такое семь лет назад, а сейчас могу только улыбнуться и побыстрее уйти, чтобы Лена не заметила моих эмоций.

И когда я принимаю готовый заказ и выхожу в зал к дорожке, по которой в основном двигаются официанты, чтобы лишний раз не маячить перед гостями, то замираю прямо посредине.

Диджейская рубка находится на высоком помосте, откуда видно весь танцзал. Кот стоит внутри над пультом. Платиновые волосы всколочены, бликуют в ультрафиолете, на ушах яркие синие наушники, белая футболка с синими кляксами светится фиолетовым. Взгляд сосредоточен на микшере.

Бьют клавишные вступительные ноты, а потом в секунды весь клуб взрывается чем-то невероятным. Народ пищит и начинает активно стекаться от столиков, кабинок и ниш в центр танцевальной зоны, быстро её заполняя. Игорь плавно опускает бас до ощущения биения в груди и параллельно выводит высокие ноты. Меняется освещение, начинает работать стробоскоп, превращая всё действие вкруг в какую-то космическую феерию. Я застываю на месте, словно пригвождённая, смотрю на него не отрываясь. Поражаюсь. Я и раньше видела его талант, но это всё будто мимо проходило. До того момента, как я проревела ночь в ванной, осознавая, какую чудовищную ошибку совершила. Он ведь был таким всегда: харизматичный, свободный, талантливый, потрясающий. Таким и остался. Пошёл вперёд и вверх, но не превратился в педанта и «пиджака», как сказала Лена, занялся бизнесом, оставшись верен себе. Такой же творческий, с бешеной энергетикой, яркий, притягательный.

И чужой.

Я вдруг понимаю, что он на меня смотрит. Неоновая подсветка делает его прямой пристальный взгляд каким-то мистическим. Это длится всего несколько секунд, но у меня по позвоночнику проходит разряд, заставляющий вздрогнуть всем телом так, что рюмки на подносе отдают звоном. Это отрезвляет меня. Вдруг он подумает, что я неспособна нормально работать?

Смаргиваю, разворачиваюсь и на дрожащих ногах ухожу к заждавшимся заказ клиентам.

Игорь действительно профи. Он играет настроением толпы почти без слов. Только пару раз слышала короткие подбадривающие фразы. А так только музыка-музыка-музыка. Сумасшедший бит, спаянный с тонкими мелодичными нотами, игра созвучиями и акцентами. Тот самый драйв, когда посетители, присев на минуту, тут же возвращаются на площадку, не усидев на месте от будоражащих ритмов.

Ближе к часу ночи начинает играть более спокойная, размеренная музыка. Народу нужно отдохнуть, заказать ещё алкоголя, расслабиться. Замечаю, что в рубке Алекс – штатный диджей.

– Карташова, ты опять щёлкаешь, когда ВИПы ждут. Егоров всё ещё не укатил в свою Москву, и Игорь Владимирович уже снова с ним в нише, а ты топчешься.

Ирина, самая недружелюбная из официанток, окидывает меня неприятным взглядом. И чем я ей так не понравилась? Хотя ей, как мне кажется, никто не нравится, как, собственно, и она остальным.

Поправляю немного волосы и подкрашиваю губы, одёргиваю форменное платье, припомнив вчерашнее неприятное замечание совладельца клуба. Но самое всё же ужасное – это снова увидеть Игоря с другой. И как он уходит с ней, чтобы уединиться. Не знаю, откуда вчера у меня взялись силы, чтобы доработать смену. Я всё понимаю, у него своя жизнь, но мне так отчаянно хотелось забиться вчера где-нибудь в коморке и разрыдаться.

Натягиваю улыбку и подхожу к столику. Сегодня их меньше: Игорь, тот неприятный тип, ещё одни мужчина и девушка, которая с этим третьим. Котовский один. И этот факт мне поднимает настроение. Знаю, что не имею права даже мечтать о нём, но ведь мыслям в голове крутиться не запретишь.

– А вот и эта сладенькая девочка, – партнёр Игоря расплывается в хищной улыбке. Он уже явно пьян. – Малышка, присядешь с нами?

– Нет, но спасибо за предложение, – учтивая улыбка судорогой сводит щёки. – Чего желаете?

– Тебя.

Застываю изваянием. Нашутится и отвалит. Случайно цепляю взглядом Игоря. Он абсолютно спокоен, расслаблен и, кажется, тоже уже выпил.

– Ну так что, киса? Расслабишься в компании тех, кто платит тебе деньги?

Становится противно до такой степени, что я не могу сказать с уверенностью, что меня сейчас не вывернет на его модный джемпер. А потом этот урод хватает меня за локоть и тянет к ним на диванчик.

Я ойкаю, путаюсь в ногах и едва не заваливаюсь сверху на него. Удерживает меня знакомая сильная рука. Сейчас не момент, но это прикосновение вспарывает память и ощущения. Игорь чуть отталкивает меня назад.

– Она на работе, – говорит таким ледяным тоном, что мороз по коже.

– И работает она на меня! – развязно ухмыляется мужчина.

– Нет. Штат – не твоя забота, Макар, – Котовский едва заметно кивает мне, чтобы уносила ноги, и я не задерживаюсь ни секунды.

Приходится отдышаться минут пять в туалете. Как же неприятно. Игорь вступился, но он бы так поступил для любого сотрудника. Подчинённые уважают его не просто так. Он обеспечивает всем не только достойную оплату, но и безопасность. Неважно, сколь крут клиент, охрана быстро спровадит его, стоит лишь появиться намёку на угрозу кому-то из работников.

Когда возвращаюсь на кухню, старшая по смене сообщает, что обслуживать сегодня ВИП-нишу будет Антон, а мне следует взять один из его столов. Так распорядился Игорь Владимирович.

Я немного выдыхаю, успокаиваюсь и продолжаю работать. Едва ли не пропускаю дежурную уборку в 2.45. Танцовщицы уже закончили, с их гримёрной и начинаю, охранники на постах, убираюсь быстро и в их комнате отдыха. Потом беру у администратора ключ от кабинета Котовского и спешу туда. Хорошо, что он занят с партнёром, я быстро всё сделаю и выдохну.

Почему-то входить в его кабинет одной мне как-то не по себе. Странно. Я вроде бы действую по инструкции, а чувствую себя какой-то воровкой. Потому что собираюсь воровать. Его запах, ощущение того, что он там был, хочу прикоснуться к вещам, к которым он прикасался.

Открываю дверь и вхожу внутрь. Возле стола горит высокий торшер, свет приглушённый, но чтобы убраться в и так идеально чистом кабинете, достаточно. Я почему-то просто не решаюсь зажечь яркий свет.

Ставлю коробку с инвентарём на пол, достаю мягкую тряпку. Протираю сначала стеллаж с широкими папками с документами, стеклянную полку, рабочий стол, на котором почти ничего нет.

Когда заканчиваю с конференц-столом, вдруг слышу за спиной тяжёлый вздох. Застываю, не решаясь обернуться. Это он, сомнений нет. Только как я не заметила его, когда вошла?

– Сколько их было? – я понимаю по голосу, что Игорь абсолютно пьян.

– Кого? – выдыхаю едва слышно, но так и не решаюсь обернуться, только слегка поворачиваю из-за плеча голову, замечая, что Кот лежит на диване и держит в руке стакан.

– Тех, кто побывал в тебе после меня.

Глава 9.

Я так ошарашена его вопросом, что даже не могу обернуться и посмотреть. Сжимаю в руке тряпку и медленно выдыхаю. Что он хочет услышать? Скажи я правду – ни за что не поверит. Да и почему я должна отчитываться перед ним? Семь лет прошло, ему ни под каким соусом не было интересно, как и чем живёт девочка Маша.

Поджимаю губы и продолжаю убирать. Быстро закончу и уйду отсюда. И вдруг застываю, словно парализована, когда слышу, как Игорь ставит с тихим стуком стакан на столик у дивана, слышу сзади его тихие шаги.

Он останавливается слишком близко. Обеими руками сжимаю тряпку и зажмуриваюсь. Отойди, прошу, отойди от меня, не рви душу, Котовский.

– Ты не ответила, – тихий шёпот почти у самого уха.

Спиной я ощущаю его близость, чувствую позвоночником тепло и покалывание, похожее на ток. Ни в одну из тех жалких попыток завести отношения не было даже ничего подобного. А он всего лишь рядом стал, и на моей коже все волоски поднялись.

– Какая разница, Игорь? – голос сел, и получается только тихий шёпот, как и у него.

На шею мне сзади ложится крепкая ладонь, и мой вдох получается рваным. Развернуться бы, оттолкнуть его, крикнуть громко, чтобы не смел подходить даже близко. Я же и так чувствую себя рядом с ним такой ничтожной, полнейшей неудачницей, и так снова сгораю от осознания своей чудовищной глупости.

Но моё тело так жаждет ласки. Не чьей-нибудь – его. Только на него настроено было все эти годы, и одно прикосновение вызывает ядерную реакцию в моих клетках.

Мужская ладонь скользит мне на горло, обхватывает подбородок. Пальцы сминают мои губы, заставляя в глубоком вдохе приоткрыть рот. Я моментально чувствую столь сильное возбуждение, что внизу даже становится больно.

Почему так? Полнейшая фригидность с другими, которых я дальше поцелуев не смогла впустить. И невыносимый жар, стоит Коту прикоснуться ко мне.

Это неправильно. Он ведь пьян. А я… Вот так вот, не поговорив, без слов, объяснений, без даже взглядов, но я поддаюсь. Когда Игорь сжимает второй рукой платье на моём животе и всем телом прижимается сзади, я вздрагиваю и выгибаюсь, упёршись затылком ему в плечо.

Обе его ладони ложатся мне на бёдра и скользят под платье. Котовский спускает мои трусики до колен и толкает на стол, укладывая вниз лицом. В голове яркими вспышками сигналит мысль, что это нужно остановить. Прекратить, прервать. Так нельзя. Я безумно хочу его, но не так!

Однако я не нахожу в себе сил отказать ни ему, ни себе. Вздрагиваю, когда чувствую, как он проводит пальцами по моей промежности. Я бесстыдно влажная, и я желаю его. Пусть даже и так.

Когда головка его члена утыкается между складок, я сжимаю пальцы на гладкой поверхности стола, почему-то отмечаю, как от моего дыхания образуется матовое облачко. Зажмуриваюсь, с опозданием понимая, что сейчас, наверное, будет больно, потому что прошло семь лет с нашей последней ночи, а Игоря сложно назвать обладателем скромного размера.

И оказываюсь права. Котовский входит не резко, но напористо, одним глубоким толчком. До боли закусываю губы, но всхлип сдержать не получается. Жгуче больно. Давит и распирает.

– Не жмись, – выдыхает Котовский.

Он совсем не понимает, почему я не могу расслабиться. Да ему, кажется, абсолютно всё равно. Игорь кладёт одну ладонь мне на поясницу, а второй сжимает запястье, заводит его за спину и начинает двигаться. Не быстро, но глубоко и размашисто. Выходит почти полностью, а потом снова и снова загоняет в меня член на всю длину.

В конце концов моё тело тоже подстраивается, перестаёт так гореть внутри, но каждой клеточкой своих внутренних мышц я ощущаю, как он растягивает меня. Резко, глубоко, совершенно не заботясь обо мне.

Да, именно так, ему абсолютно плевать. Это больше не мой Котик. Мой был нежным и заботливым, осторожным.

– Манюня, посмотри на меня, солнышко, – Котовский убирает с моей влажной щеки прилипшую прядь. – Ну, малыш? Открой глаза.

Там, где мы соприкасаемся, сейчас очень больно. Горит, жжёт огнём.

– Игорёчек, давай перестанем, пожалуйста, мне больно. Очень-очень.

– Малышка, мы же уже начали. Если сейчас прекратим, всё может зажить и зарасти снова, и потом, когда решишься, будет ещё хуже. Давай потерпим? Немножко.

Наверное, он знает, о чём говорит. Опытный же. И тот факт, что девушек у него было много, сейчас меня совсем не бесит, даже наоборот, успокаивает. Котик знает, что делает.

Я киваю, всхлипываю, успокаиваясь, и пытаюсь расслабиться. Игорь снова целует меня, гладит, ласкает шею и грудь. Прижимает выше мои колени и снова толкается. Я опять всхлипываю, но под его поцелуями постепенно расслабляюсь.

Однажды я втихоря смотрела на айпаде видео, где пара занималась сексом. Там парень грубо вбивался в девушку, всаживался в неё. Так вот Котовский ведёт себя совсем иначе. Он двигается медленно, осторожно, при этом его длинные умелые пальцы делают там внизу что-то ещё, отчего мои ощущения меняются. Всё ещё больновато, но эти его действия начинают вызывать во мне приятное волнение. Внизу живота всё расслабляется, словно тёплой водой наполняется.

Да, я отдалась ему в первый же наш общий вечер. Я по глупости пошла на тусовку в институтское общежитие, и когда сильно запахло жареным, позвонила своей лучшей подруге, рыдая, чтобы сделала хоть что-то. Лера ради меня пошла на отчаянный для неё самой шаг – позвонила парню, который очень пугал и преследовал её. Потому что больше обратиться было не к кому. Мы то и с мальчиками особо не гуляли. И этим парнем был лидер известной тогда рок-группы Влад Миксаев, в которой играл и Котовский. Микс приехал вместе с Игорем, они вытащили меня из общаги, но парням, у которых из-под носа увели девчонку, это не понравилось. Была драка. Коту сильно досталось, но моя мама на скорой сказала, что всё будет хорошо.

Конечно же, Миксаев потребовал от Леры плату за помощь. Ей велено было прийти к нему с ночёвкой, но Игорь тоже мне написал, что мы приглашены. Лера вспоминала тот вечер с содроганием, а я с восторгом. Кроме того, что я познакомилась ближе со своими кумирами, я ещё и потеряла девственность с самым нежным и заботливым парнем на свете.

Но это было тогда. Тогда он был нежным и заботливым, тогда целовал меня везде и шептал нежные слова. Звал своим солнышком, малышкой. Притащил на следующий вечер огромного плюшевого зайца и букет цветов. А сейчас всё иначе.

Сейчас я могу лишь вспоминать ту его нежность и, сцепив зубы, покоряться ему. Не могу смотреть в глаза через зеркало, когда он поднимает меня со стола и прижимает лицом к огромному зеркалу. Сжимает оба запястья словно в тиски, прижав к груди. И продолжает двигаться. Словно мстит за всю ту боль, что я ему принесла, вымещает её в этих резких, глубоких движениях.

Испытываю ли я наслаждение? Физически – возможно, но эмоционально он меня сейчас уничтожает. Втаптывает в грязь. А потом, кончив на пол, просто уходит из кабинета.

Я в ступоре. В какой-то вакуумной тишине. Поправляю на себе одежду, забираю инвентарь и ухожу. И только закрывшись в подсобке подальше от любопытных глаз, среди швабр и вёдер, я даю волю горьким слезам.

Теперь я точно знаю, кем он меня считает. Шлюха. Вот к чему был этот его вопрос. Котовский попользовался мной, выместил свою обиду за разбитое сердце. Легче стало, Игорь? Надеюсь. Хоть кому-то из нас, потому что на меня сегодня легла ещё одна бетонная плита.

Глава 10.

На следующую ночь у меня по графику выходной. Я занимаюсь уборкой, отыскиваю припрятанные мамой бутылки. Стараюсь не думать о том, что произошло вчера ночью, но выходит не очень. И сдержать слёз не получается. Бесцеремонно растревоженные за столько лет мышцы отдают лёгкой саднящей болью, напоминая. Но физические ощущения – мелочь по сравнению с тем, что я чувствую в душе. Это было унизительно. Было ли это запланировано с его стороны или вышло порывом, хотел ли Игорь сделать мне больно или просто поддался воспоминаниям и старым обидам – я не знаю. Мне стыдно, я не знаю, как смотреть теперь ему в глаза. Он оскорбил меня, но стоило ему прикоснуться, я отдалась без единого слова. И самое странное, что, наверное, вернись я во вчерашний вечер, поступлю так же.

У меня есть гордость, она сейчас как побитая собака, скулит где-то глубоко в груди. Но ещё я умею быть честной с собой. Я хочу его. Думаю, всё ещё люблю. И как бы стыдно ни было признавать, не уверена, что не пойду к нему снова, если позовёт. Даже так, как вчера.

Как плата, чтобы быть рядом. Как плата за прошлые ошибки.

После уборки бегу по заказам. Сегодня у меня двое больных стариков, годовалый малыш с ДЦП и два антицеллюлитных. Руки к вечеру будут как не свои. Я всё же ещё не настолько матёрый массажист, чтобы с утра до ночи работать. Завтра тоже четверо клиентов, а потом смена в клубе.

И, как назло, ночь выходит беспокойной. Матери всё же удалось припрятать где-то полбутылки дешёвой водки, и ближе к полуночи она в своей комнатушке включила громко «Анатомию Грей» и начала комментировать, не соглашаясь с действиями врачей. Да и мысли голову разрывали. Крутились бесконечно, вспыхивая фрагментами воспоминаний. Путались в гипнотическом полумраке ночи, когда не понять: то ли сон, то ли явь. Когда его руки то ласково гладят мои бёдра, то жёстко сжимают запястья. Всё смешивается, и это приносит ещё больше боли.

Вечером на смену я прихожу морально и физически измотанной. Нужно настроиться и отработать её хорошо, а завтра уже приду и свалюсь часов на шесть как минимум.

Не знаю, хочу ли увидеть сейчас Игоря. Нужно ли мне это? Я ведь всё понимаю.

Но увидеть его приходится, потому что старшая по смене сообщает, что без четверти восемь всех сотрудников Котовский срочно собирает на совещание в комнате персонала. Быстро переодеваемся с девочками, убираем одежду в шкафчики, немного наводим порядок в комнате. В 19.40 приходят и другие сотрудники – бармены, диджей, работники кухни, а через пять минут приходит и Кот.

Народ пропускает его и затихает, и мне кажется, что стук моего сердца слышно на всё помещение. Игорь проходится внимательным взглядом по всем присутствующим, ни на ком не задерживаясь. На мне в том числе. Но ведь я и не жду. Вчера он ясно дал понять, когда молча ушёл.

– Так, народ, – начинает он по-деловому и с энтузиазмом. – Сегодня мы работает в закрытом режиме на ВИП-обслуживании. Клуб полностью снимают одни приезжие ребята. Вечеринка частная, все двери будут закрыты, выходить никому нельзя ни на перекуры, ни позвонить. К клиентам максимальная лояльность, но где находятся тревожные кнопки – вы знаете. Я буду с парой своих друзей в закрытой нише. Если какие-то вопросы, знаете, где меня искать.

Все немного напрягаются, но работа есть работа, так что, настроившись, расходятся по местам. Арина мне говорила, что закрытые ВИП-вечеринки персонал не очень любит, потому что они имеют нередкое свойство выходить из-под контроля, но в «Royal Night» организована хорошая охрана, так что персонал чувствует себя в безопасности. Но всё же стоит быть начеку.

Гости приезжают на нескольких машинах ближе к половине десятого. Их человек тридцать, по большей части парни, но есть и девушки. Понятия не имею, кто они, да и неинтересно мне. Моя задача – хорошо работать и меньше думать о том, что произошло вчера.

Но, как назло, снова чувствую металлический привкус во рту. Блин!

Зажимаю нос рукой и прошу одну из девчонок подстраховать меня, если что вдруг, а сама иду к туалету. Опускаю голову над белоснежной раковиной и наблюдаю, как кровь частит из носа на белый фаянс. Слабость накатывает липкими волнами, делая ноги ватными. Кажется, будто воздуха очень мало.

Я расстёгиваю ворот платья, открываю холодную воду и умываюсь, стараясь не намочить ресницы. Голова кружится.

Терпеть не могу, когда накатывает эта слабость. Особо денег на обследование не было, а в государственной больнице сказали, что просто гемоглобин низкий, нужно питаться усиленно. Да просто устала. У меня и раньше, ещё с детства, были эти кровотечения, просто сейчас чаще стали, потому как взрослая жизнь – не сказка.

Прикрываю глаза, чувствую, что меня ведёт. Снова из носа начинает течь. Я выдёргиваю несколько бумажных полотенец, зажимаю нос и сползаю на пол по стене прямо возле раковины.

Сейчас пройдёт. Отпустит. Всегда быстро отпускает, надо только немного перетерпеть тошноту.

Внезапно распахивается дверь, и в предбанник входит Игорь. Смотрит, нахмурившись.

– Я сейчас иду, минутку, – говорю некрасивым гнусавым голосом, всё ещё продолжая зажимать нос. Уж никак эта кровь не хочет останавливаться. – Девочки обещали подхватить мой столик.

Вижу, что он злится. Губы сжимаются в тонкую линию, на скулах натягиваются желваки, а брови сходятся к переносице. Раньше, когда он на что-то сердился, мне так нравилось разглаживать пальцами эту хмурую складку, а потом целовать. Обычно он тогда делал брови домиком, балуясь, и переходил к более серьёзным поцелуям с продолжением. Потому что эта сердитая складка почти никогда не появлялась из-за меня.

– Давно идёт кровь?

– Нет. Скоро закончится.

– Девочки сказали, ты ушла почти двадцать минут назад.

– Я уже сейчас вернусь, Игорь Владимирович, правда. Минутку.

– Покажи, – он присаживается напротив и отводит в сторону мою руку с салфеткой.

Я тут же ощущаю горячую влагу на губах, прижимаю руку обратно.

– Понятно.

Котовский снова поджимает губы. Мне становится страшно, потому что он и так относится ко мне не очень хорошо, а тут ещё и вопрос в моей трудоспособности. Я же ещё даже не отработала испытательный срок.

– Вставай, Маша, – он берёт меня под локти и помогает подняться.

Головокружение тут же усиливается, и перед глазами сыплет чёрными мушками. Мне невыразимо стыдно перед Игорем, хотя единственное, чего мне сейчас так отчаянно хочется – это чтобы его сильные руки не дали мне упасть, удержали, обняли. Но, Маша, это только мечты.

Руки немеют до самых плеч, и я чувствую, что плыву. Ноги совсем не держат. Если бы не Игорь, уже бы свалилась на каменный пол, разбив голову о раковину.

– Ещё раз!

Кажется, всё немного проясняется, когда в лицо мне снова плещет ледяная вода. Очертания в зеркале напротив становятся чётче. Не успеваю глубоко вдохнуть, как Котовский, продолжая придерживать меня крепко одной рукой, набирает в пригоршню воду и плещет мне в лицо в третий раз. Немного закашливаюсь, это тоже приводит в чувство.

– Мне очень жаль, Игорь, – выходит хрипло, пока я прочищаю горло и вытираю под глазами подплывшую тушь.

Он ничего не отвечает. Сжимает крепко за плечо, позволяя привалиться к его твёрдой груди, и уводит из туалета. Голова всё ещё немного кружится, и я даже не спрашиваю, куда он меня ведёт. Наверное, сейчас вызовет такси и вышвырнет. А я же, как мазохистка, ловлю последние крохи его близости.

Но Котовский приводит меня в свой кабинет и усаживает на диван.

– Игорь, всё нормально, я могу идти работать, – пытаюсь встать на нетвёрдые ноги, но он кладёт руку мне на плечо и возвращает обратно, что-то параллельно набирая в телефоне.

– Просто сядь, Маша, – говорит раздражённо, засовывая телефон в задний карман джинсов. – Дай мне руку.

Дам я или нет ему руку, значение имеет несущественное. Он сам берёт моё запястье и прижимает два пальца на лучевой артерии, смотрит на часы и хмурится. Я молчу и просто слушаюсь. Возражать нет ни сил, ни желания.

– Откинь голову, – Коту что-то не нравится в замере пульса на запястье, и он прижимает два пальца к артерии на моей шее.

Не знаю, какие показатели его напрягли. Сердце частит, естественно это, когда слабость, но измерения прикосновением его пальцев ко мне в любом случает даст результат необъективный.

В дверь стучат.

– Войдите.

В кабинет входит высокий мужчина. Довольно молодой, с ясными светлыми глазами и красивой улыбкой.

– Ну что? – перехватывает у Игоря моё запястье. – Тахикардийка на фоне переутомления, я так понимаю?

– А вы кто? – пытаюсь отнять руку, но мне её не отдают.

Мужчина показывает знаком молчать, что-то считает, а потом отпускает и широко улыбается.

– Зернов Захар Леонидович. Друг вашего начальника, с которым он сегодня выпил по бутылке пива. Ну и врач-гинеколог по профессии. Игорь написал, что вам стало плохо, сейчас разберёмся.

– Ещё чего, – таращу на него глаза. Котовский совсем, что ли – гинеколога мне притащил.

– Спокойно, Мария, я вроде как и в общей терапии не олень. Игорёк, у тебя же есть в аптечке тонометр?

Котовский из шкафчика достаёт прозрачный большой контейнер и вытаскивает из него коробку с тонометром.

– О, хорошо, что не электронный, мне нужен стетоскоп отдельно.

Мне вообще-то всё это не очень нравится. Я понимаю, что Котовский заботится о сотрудниках, но терапевтический осмотр выпившего гинеколога мне сейчас совершенно не нужен.

– Всё со мной нормально, я уже пойду работать.

Но кто бы меня тут слушал. Этот Захар Леонидович измеряет мне давление, недовольно морщится, потом отсоединяет стетоскоп от аппарата и прикладывает к груди, слушая сердце.

Котовский стоит молча, сложив руки на груди.

– У неё кровь из носа уже не впервые.

– Угу, – врач продолжает внимательно слушать сердцебиение. – Так, Мария, вы когда последний раз спали?

– Ночью, – хотя сном это назвать сложно, конечно.

– Сколько часов?

– Не помню.

Этот Зернов встаёт и словно забывает о моём существовании.

– Игорь, у неё истощение. Низкое давление, пульс частит. Девочке надо хорошо поесть и выспаться. И желательно делать это регулярно. Она или на диетах сидит или…

Что за наглость – говорить обо мне в третьем лице, когда я здесь? И вот эта пауза. Ну давай, док, скажи, что …или мне жрать нечего.

– Короче, я напишу, какие бы попить витамины, да и кровь сдать не помешало бы.

Зернов что-то черкает на листке и оставляет у Котовского на столе.

– Теперь я могу идти? – спрашиваю у Игоря, когда док уходит продолжать пить своё пиво.

В ответ получаю взгляд и молчание. И даже затрудняюсь этот взгляд охарактеризовать. Не злой, не давящий, но и не такой, как бы мне хотелось. Котовский молча открывает шкаф, достаёт оттуда подушку и плед и кладёт рядом со мной на диван.

– Спи, – только и говорит, а потом уходит из кабинета, повернув в замке ключ.

Глава 11.

Кто я, чтобы спорить с начальством? Сказано спать, значит, буду спать. Не вставая, бросаю подушку и расправляю плед. Сталкиваю балетки и залезаю на диван, поджав ноги. Уткнувшись носом в подушку, глубоко втягиваю запах. Теперь он так пахнет. Мягко, маняще, с глубокой мужской ноткой и отдалённо ещё чем-то знакомым, чем-то, что, на первое восприятие не вписывается в букет парфюма. Я узнаю эти дополнительные нотки – горький миндаль.

Наверное, даже до трёх я досчитать не успеваю, потому что выключаюсь как лампочка. Просто проваливаюсь в темноту без снов и ощущений. Просыпаюсь же от чувства, что на меня смотрят.

Котовский сидит за своим столом и что-то печатает в ноутбуке при включенной настольной лампе. За окном уже почти рассвело, значит, сейчас около половины шестого утра. Получается, я проспала всю смену.

– Доброе утро, – говорит он негромко, не отрываясь от работы и даже не глядя на меня. – Поешь и приведи себя в порядок, через двадцать минут собрание.

Рядом на столике замечаю тарелку, накрытую куполом и чашку с кофе. Рот заполняется слюной, едва я улавливаю запах, но… это уже слишком.

– Спасибо, Игорь, но я поем дома.

Он ничего не отвечает, лишь пожимает плечами и продолжает работать.

– Я могу воспользоваться ванной? – надеюсь не сочтёт за наглость и не отправит в общий туалет, вдруг я кого-то встречу, как тогда объяснять свой вид? Да и как вообще объяснить коллегам, где я подевалась на всю смену?

Не поднимая на меня глаз, Кот кивает в сторону узкой двери сбоку от своего стола. Я тихо прохожу, стараясь его не отвлекать, и юркаю за дверь. Умываюсь, тщательно смывая вечерний макияж, чищу зубы пальцами, выдавив на них немного пасты, причёсываюсь тонкой расчёской, которую нахожу тут же, потом тщательно споласкиваю её.

Наверняка Игорь проводит много времени на работе, раз уж в его кабинете есть всё, чтобы несколько дней не возвращаться домой. Скорее всего, и комплект сменной одежды имеется, может, и не один.

Влажными руками приглаживаю форменное платье, поправляю колготки, отираю пыль с балеток. Ну вроде бы относительно лучше на вид, особенно если учесть, что синяки под глазами не такие, как с вечера, хоть я тщательно их и замазывала перед сменой.

Выхожу из ванной и возвращаюсь к дивану, аккуратно складываю плед и подушку.

– Спасибо большое, Игорь, – мнусь у двери, но всё же решаюсь спросить, хоть ответ и так предполагаю. – Ты теперь меня уволишь?

Он наконец поднимает на меня глаза, смотрит несколько секунд.

– Нет, – лаконично бросает и снова возвращается к работе.

Решаю не отвлекать его больше лишней болтовнёй. Насколько знаю, он вообще болтливых женщин не любит. Однажды Миксаев мне сказал, что очень удивлён, что Кот вообще терпит мой трёп. Он однажды на какой-то их тусовке так утомился слушать бесконечные разговоры одной из девушек, что отодрал от бутылки с водкой наклейку и залепил ей рот. Потому Влад очень удивлялся, что Игорь слушает, что я говорю, а я была любительница поболтать обо всем и ни о чём толком.

Берусь за ручку двери и дёргаю на себя, но она оказывается заперта. Наверное, защёлка закрыта изнутри. Поворачиваю, но она не поддаётся.

– Э… Игорь, тут закрыто.

– Угу.

– Дашь ключ?

– Когда поешь.

Ещё пару секунд мнусь у двери, но Котовский продолжает делать вид, что не замечает меня. Внутри вспыхивает злость. Знаешь ли, Котик, это уже перебор! Я не ручная зверушка. Едва набираю в лёгкие воздух, чтобы ответить, как Игорь поднимает на меня абсолютно непроницаемое лицо и слегка изгибает левую бровь. Дескать, ну давай, я готов поговорить.

И я сдуваюсь. Кофе и правда пахнет вкусно. Это же забота, да? Можно, я так буду думать?

Выдыхаю и прохожу к столику, открываю крышку и едва не давлюсь слюной. Запечённый кусочками с зеленью картофель и сочный стейк из говядины. Работа наших поваров. Ещё даже пар идёт.

– Ты будешь? – спрашиваю Кота.

– Уже поел. Поторопись, до собрания десять минут.

Ем с удовольствием, несколько раз ловлю на себе взгляд Игоря, что как-то странно.

– Спасибо. Теперь выпустишь? – складываю аккуратно приборы.

Котовский закрывает ноутбук и встаёт из-за стола.

– Ты не всё съела, Маша. Захар сказал, у тебя истощение, нужно хорошо питаться. Мне не нужны сотрудники, падающие в обмороки. Доешь и спускайся.

Игорь забирает блокнот и выходит из кабинета, оставляя меня одну. Что ж, ему действительно не нужны сотрудники, непригодные для работы.

Я всё доедаю, быстро пью кофе, складываю посуду и уношу. Успеваю забежать внизу на кухню и поставить всё в посудомоечный отсек. Чувствую себя намного лучше, чем вчера. По пути к комнате персонала натыкаюсь на Ирину.

– Где это ты была? – она складывает руки на груди, тормозя меня в проходе.

– Тебе забыла отчитаться. Ты вроде бы не старшая по смене, – зеркалю её жест. – И вообще, нам стоит поторопиться, сейчас начнётся собрание.

– Так ты не в ту сторону торопишься, Мария, – красивые губы растягиваются в змеиной улыбке. – Летучка в основном зале.

Пошла она. Сучка настоящая.

Разворачиваюсь и быстрым шагом иду в сторону основного зала. Клиентов давно нет, музыка молчит, всё уже убрано и горит яркий свет. Замечаю на лицах коллег напряжение. Неужто, пока я видела десятый сон в кабинете Игоря, что-то произошло?

– Итак, друзья мои, – Кот поднимается на небольшое возвышение возле барки и внимательно осматривает персонал своим слегка прищуренным внимательным взглядом. – Сегодня у нас произошло весьма неприятное, хоть, к счастью, и редкое событие. Виталий, послушаем вместе, дабы разобраться.

Все поворачиваются к одному из наших официантов, который является сегодня старшим по смене.

– Сегодня от клиентов была жалоба. Кто-то из них досмотрел в чеке бутылку Шабли, которой на столе не было. Мы с менеджером провели ревизию всех винных холодильников ниш и основного зала, но бутылки нет и там, штрих-код активирован не был.

– Это очень досадная ситуация, – в фирменном кошачьем прищуре проскальзывает недобрый блеск, и я замечаю, как напрягаются ребята. – Я делаю условия вашего труда на уровень выше, чем в заведениях конкурентов, обеспечиваю вашу безопасность, но взамен хочу вам доверять. У нас подобное случается редко, но тем не менее.

– А может быть, это сделал тот, кто с нами совсем недавно и не в курсе, как у нас тут устроено? – презрительный голос Ирины раздаётся прямо у меня из-за спины, и парочку взглядов неприятных я ловлю на себе.