Приглашение в мир чувств бесплатное чтение

Мелани Милберн
Приглашение в мир чувств

Weddings Worth Billions – 1

Соблазн – Harlequin – 428

Глава 1

  Руби Пеннингтон ехала по длинной обсаженной живой изгородью дороге Ротвелл‑Парка, трепеща от волнения. Возвращение домой в величественное поместье на йоркширских болотах всегда провоцировало противоречивые эмоции. Сейчас случай особый. Дело в том, что Лукас Ротвелл находится в резиденции. И как бы ей ни хотелось встретиться с бабушкой в этот уик‑энд, ей надо было повидаться с Лукасом.

По небу мчались серо‑синие облака, между ними время от времени появлялось солнце, словно все еще решая, стоит ли уже садиться. Вдалеке косыми серыми пеленами с болот хлестал дождь, а ветер свистел и выл, как сирена, возвещающая об опасности.

Руби остановила машину у старых конюшен и выключила двигатель.

И приказала себе не нервничать.

Ее воодушевляющая речь, которую она мысленно повторяла снова и снова, казалась теперь неудачной. Она сильнее разволновалась. Невозможно не нервничать рядом с Лукасом Ротвеллом. Она не виделась с ним несколько лет. Обычно она никогда не приезжала домой, зная, что он там.

Но на этот раз все иначе.

Она должна увидеться с ним.

Как только Руби вышла из машины, пронизывающий ветер растрепал ее волосы, а кожу закололо от холода, как иголками. Именно такую дикую и капризную погоду йоркширских пустошей желала ее знаменитая американская клиентка для своей свадьбы. Это будет самая громкая свадьба, которую организовывала Руби, и она обязана своим лучшим подругам и деловым партнерам, Харпер и Аэрин, за эту работу. Их свадебное агентство «Жить долго и счастливо» процветало, но предстоящая свадьба поднимет их авторитет намного выше, о чем они могли только мечтать, впервые составляя свой бизнес‑план на салфетке в любимой кофейне.

Руби убрала волосы от лица и направилась к внушительному парадному входу в замок. Многовековое поместье было эффектным местом для сказочной свадьбы. Замок в готическом стиле с его многочисленными башнями и величественными флигелями мог вместить кучу гостей, а огромная кухня идеально подходила для обслуживания множества людей.

Организация этой свадьбы поможет ей доказать, что у нее есть все, что нужно, чтобы преуспеть в жизни и не считаться всего лишь нежеланным ребенком наркоманки. Руби запрещала себе думать о неудаче, собираясь что‑то сделать. Неудачницей была ее мать, и Руби решила никогда не следовать ее примеру. Кроме того, на нее полагались ее подруги и деловые партнеры.

Прежде чем Руби успела вставить ключ в замок, дверь приоткрылась.

– Руби, девочка, что ты здесь делаешь?

Шокированное выражение лица ее бабушки было не совсем тем, чего ожидала Руби. Она не была в Ротвелл‑Парке уже несколько месяцев. И хотя ее бабушка не была слишком эмоциональной, она могла бы встретить ее немного радостнее.

– Я же говорила тебе несколько недель назад, что приеду на уик‑энд по случаю государственных праздников.

Бабушка посмотрела украдкой через плечо, оставив входную дверь чуть приоткрытой, и прошептала:

– Сейчас неподходящее время. Хозяин здесь, и ему не нужны посетители.

Руби мысленно закатила глаза из‑за старомодной привычки своей бабушки называть Лукаса Ротвелла хозяином. Очевидно, ее бабушка насмотрелась исторических драм. А что касается Лукаса, то он и был причиной визита Руби. Некоторое время назад ее бабушка упомянула о том, что он планирует быть в Йоркшире в этот уик‑энд после того, как несколько месяцев работал между Грецией и Италией. Руби не приехала бы из Лондона, если бы он не собирался возвращаться домой.

– Почему? С ним его подружка‑супермодель?

Руби уже не в первый раз видела, как Лукас развлекается с одной из очаровательных дамочек. Все свое детство и юность она притворялась, что не замечает его красоты и того, как женщины с обожанием смотрят на него. Она прикидывалась, что не ревнует его. И делала вид, будто ей наплевать, что он никогда не смотрел на нее так, как на красоток. Как бездомная десятилетняя беспризорница, которая переехала жить к своей бабушке‑экономке после того, как ее мать посадили в тюрьму, Руби стала для него практически невидимкой.

Бабушка поджала губы, держа дверь полузакрытой.

– Он один, но…

– Отлично, потому что мне надо с ним увидеться. – Руби улыбнулась, толкнула дверь, наклонилась и чмокнула бабушку в щеку. – Мне всегда приятно видеть тебя, – прибавила она.

– Отстань, дитя мое.

Бабушка оттолкнула Руби, словно та была надоедливым насекомым, но в ее поведении не было злого умысла. После жесткого воспитания у ее бабушки были проблемы с проявлением любви. И хотя в детстве Руби мечтала получать больше поцелуев и объятий, она не чувствовала себя менее любимой. Бабушка взяла ее к себе и вырастила, и за это она будет вечно ей благодарна. Замок и его территория обеспечили Руби безопасность. До этого она то и дело переезжала из одного кишащего тараканами жилища в другое, пока ее мать пыталась избавиться от долгов.

Руби вошла в замок, и бабушка закрыла за ней дверь, выглядя обеспокоенной.

– Мне не следовало упоминать, что он будет дома в этот уик‑энд.

Сценический шепот бабушки зловещим эхом разнесся по большому вестибюлю, и тонкие волоски на затылке Руби приподнялись.

– Он приказал мне не пускать посетителей, – сказала бабушка.

– Я не посетитель.

Бабушка взволнованно заломила руки, и ее взгляд метнулся в сторону парадной лестницы, словно она ожидала увидеть, как Лукас спустится вниз, чтобы уволить ее за неповиновение его приказам.

– Ты не можешь остаться. Он этого не допустит.

Руби презрительно скривилась:

– Не драматизируй, бабушка. Я прожила здесь много лет. Кроме того, мне нужно обсудить с ним важное дело. Где он?

Бабушка судорожно сглотнула:

– В библиотеке. Я как раз собиралась отнести ему чай, но…

– Я сама его отнесу.

Руби не стала задавать вопрос о том, почему Лукас не может принести себе чаю. Беатрис Пеннингтон была домохозяйкой старой закалки. Разделение между верхним и нижним сословиями ни разу не нарушалось, пока Руби жила с бабушкой.

Родители Лукаса, Клаудия и Лайонел, время от времени приглашали ее и бабушку отпраздновать с ними Рождество и другие праздники, но Беатрис была непреклонна и сохраняла дистанцию между работодателем и работником. Руби тихо и тайно восстала против этого: она нашла укрытие, откуда можно было наблюдать за грандиозными и шумными ужинами, которые устраивали Клаудия и Лайонел. Ротвеллы жили в совершенно другом мире, не похожем на тот, в котором родилась она. Она была бесконечно очарована их гламурным водоворотом богатства и роскоши.

Руби заметила, как ее бабушка поморщилась, готовя чайный поднос.

– Ты повредила руку? – спросила Руби. – Дай я посмотрю.

– Пустяки.

Руби взяла чайник из рук бабушки и поставила его обратно на стол. Она перевернула запястье старушки и увидела красный мокнущий рубец, что намекало на возможную инфекцию.

– Тебе нужна перевязка. Похоже…

Бабушка высвободила руку:

– Не суетись, девочка. У меня бывали раны и посерьезней.

– Возможно, но ты стала старше, а инфекции могут создать немало проблем. Обратись к врачу. Тебе наверняка понадобится пересадка кожи или что‑то в этом роде. Я отвезу тебя к врачу после того, как поговорю с.

– Мне не нужен доктор, – решительно сказала ее бабушка. – Неси чай хозяину, пока он не остыл.

Руби разочарованно покачала головой и взглянула на поднос с чаем. Потом потянулась за второй чашкой и тарелкой и поставила их на поднос рядом с остальными.

Ее бабушка опешила:

– Что ты делаешь?

– Я выпью послеобеденный чай с Лукасом.

– Из‑за тебя меня уволят. – Голос ее бабушки был хриплым, а выражение лица крайне обеспокоенным.

Руби взяла поднос.

– Знаешь, тебе пора на пенсию. Тебе нелегко здесь работать, и ты не молодеешь.

– Я уйду на пенсию, когда буду к этому готова, и ни минутой раньше.

Руби знала, что лучше не спорить с бабушкой, пока та в таком воинственном настроении. Она решила поговорить с Лукасом Ротвеллом о ее выходе на пенсию.

– Я помогу тебе с ужином, когда переговорю с Лукасом.

Библиотека находилась на первом этаже довольно далеко от кухни, что только усилило опасения Руби по поводу старения и слабости бабушки. Из‑за суровых йоркширских зим у нее ныли суставы. Как долго, по мнению Лукаса Ротвелла, ее бабушка будет прислуживать ему? Хотя он проводит в Ротвелл‑Парке меньше времени, чем прежде, нельзя ожидать, что восьмидесятилетняя женщина будет работать прислугой без посторонней помощи.

Было очевидно, что замок не убирали так, как раньше. Комочки пыли валялись по коридорам, а с настенных светильников и люстр, словно кружево, свисала паутина. Такая обстановка придавала замку призрачную атмосферу, которая была жутковатой, если не сказать больше. Конечно, Лукас может нанять кучу людей, чтобы управлять его чертовым замком. Он заработал состояние как ландшафтный архитектор, работая над крупными проектами по всей Европе. Почему бы не пригласить трех экономок?

На верхние этажи замка вел служебный лифт, в каждом крыле были длинные коридоры и галереи. Библиотека располагалась в отдельном крыле с видом на холмистые болота, разделенные каменными стенами и живыми изгородями. Дверь была закрыта, поэтому Руби поставила поднос на ближайший столик в холле и тихо постучала в дверь согнутыми пальцами. Стук навязчивым эхом разнесся по широкому коридору.

– Войдите!

Она задрожала, услышав глубокий голос Лукаса Ротвелла. Иногда он пугал ее, но она больше не робкий ребенок. Она гордая и успешная деловая женщина, и ей нужно обсудить с ним важное предложение. Теперь она не станет стесняться рядом с ним. Она будет резкой и официальной.

Руби повернула ручку двери, потом взяла поднос и толкнула дверь, чтобы войти в библиотеку. Но что‑то заставило ее остановиться. Комната, темная даже в лучшие времена, со старинными деревянными изделиями и полками, заставленными ценными книгами, выглядела мрачной.

Лукас сидел спиной к Руби в одном из двух кресел с высокими спинками напротив четырех высоких и узких окон между книжными полками от пола до потолка. Небо за окном заволокло еще больше с тех пор, как она приехала. Теперь оно стало серостальным, а капли дождя били в оконное стекло.

– Кто это? – резко спросил Лукас, встал и повернулся к Руби лицом.

На нем были черная водолазка и черные брюки, из‑за чего он казался еще выше своего впечатляющего роста. Он был в темных очках вроде авиаторских. Наклонив голову, он слегка раздул ноздри и попытался уловить ее запах.

От этой мысли Руби задрожала и покраснела. Рядом с Лукасом Ротвеллом она чувствовала себя неуклюжим подростком, а не взрослым человеком.

Отчасти виной этому был смущающий инцидент, произошедший, когда Руби было шестнадцать. Всякий раз, когда она оказывалась в его присутствии, что сейчас было редкостью, она думала о своей неуклюжей, пьяной выходке на вечеринке Ротвеллов, на которую она пробралась.

С той ужасной ночи прошло одиннадцать лет, но она была так свежа в памяти Руби, словно это произошло вчера. Однако она не позволит этому помешать ей достигнуть цели. Харпер и Аэрин полагаются на нее. В Ротвелл‑Парке должна состояться свадьба Дельфины Рейнберд – известной американской актрисы, которая выходит замуж за своего телохранителя Мигеля Моралеса. Дельфина готова заплатить за сказочную свадьбу в замке на продуваемых всеми ветрами болотах Йоркшира огромную сумму.

– Если бы ты включил свет или снял солнцезащитные очки, ты бы увидел, что это я. – Руби отнесла поднос к столу рядом с креслом с подлокотниками, с которого он только что встал. – Зачем ты носишь очки в доме?

Через пару секунд он ответил глухим голосом:

– А если у меня болит голова?

– Ой, извини. Я постараюсь не звенеть чашками слишком громко. – Она разлила чай по чашкам.

– Что ты делаешь? – В его голосе слышалось раздражение, он сдвинул брови и поджал губы в тонкую линию. Он держался напряженно и настороженно, что казалось немного отталкивающим. Но Руби не собиралась упускать возможность побыть с ним наедине и озвучить свое предложение.

– Я выпью с тобой чаю. В любом случае тебе не съесть всю эту выпечку в одиночку.

– Унеси все это и закрой за собой дверь. – Он повернулся к ней спиной и встал, глядя в залитые дождем окна, глубоко засунув руки в карманы брюк.

Руби протяжно вздохнула:

– Послушай, я знаю, что головные боли могут доконать даже самого уравновешенного человека, но я проделала долгий путь и хочу с тобой поговорить. Это важно.

– Сейчас неподходящее время.

– А когда будет подходящее время?

Наступила тишина. Старые книжные полки скрипнули, и завывающий снаружи ветер поднял несколько листьев с земли и швырнул их мимо окон.

Лукас протяжно и прерывисто вздохнул, вынул руку из кармана брюк и провел пальцами сквозь черные волосы.

– Ты приехала из‑за бабушки?

Его тон слегка смягчился. Лукас стоял к ней спиной, и при виде его широких плеч и худощавых бедер она затрепетала от желания. Такие мужчины, как Лукас Ротвелл, ей не пара. Он встречается только с супермоделями, а не с невзрачными соседскими девчонками с веснушками и шрамами от угревой сыпи.

– Отчасти да. – Руби подумала, что лучше сначала обсудить ее бабушку, а потом сделать ему деловое предложение.

Лукас отвернулся от окна, потянулся рукой к спинке кресла с подголовником и сел в него. Он вытянул длинные ноги, скрестив их в лодыжках. Его поза была небрежной, но она почувствовала в нем напряжение. Неужели это из‑за головной боли? Она не помнила, чтобы он когда‑нибудь болел. Она слышала, что во время мигрени невыносимо смотреть на яркий свет и от этого часто бывают проблемы со зрением. Неудивительно, что он в темных очках.

– Наливай! – Он кивнул в сторону чайного подноса.

Если бы не его головная боль, Руби настояла бы, чтобы он сказал пожалуйста. Хотя Лукас и в лучшие времена отличался молчаливостью и резкостью, обычно он не был откровенно груб. Ну, если только она не была пьяна и не умоляла его поцеловать ее. Жаль, что она не может навсегда вычеркнуть из памяти этот жалкий момент. Тогда он был крайне груб с ней. И с того дня ее подростковая влюбленность превратилась в жгучую ненависть.

После этого она месяцами избегала его, выходила из комнаты, как только он входил в нее, или подолгу гуляла на болотах, чтобы не встречаться с ним. К восемнадцати годам она уехала искать работу в Лондон и приезжала к бабушке только два‑три раза в год. Теперь она чаще всего видела Лукаса в журналах светской хроники с какой‑нибудь потрясающей красоткой под руку. Успешная карьера отмеченного наградами ландшафтного архитектора позволяла ему ездить по миру, обслуживая своих клиентов‑богачей. Теперь он изредка приезжает в Ротвелл‑Парк, а это означает, что она должна воспользоваться шансом пообщаться с ним.

Руби налила чай в две чашки:

– Ты все еще пьешь черный, без сахара?

– Да.

Она протянула ему чашку. Он нащупал блюдце, и чай немного выплеснулся из чашки. Он резко выругался и быстро взял чашку.

– Извини. Ты не обожглась?

Руби взяла чашку чая и села во второе кресло с подголовником.

– Нет, но раз ты заговорил об ожогах… Ты видел ожог на запястье моей бабушки?

Хотя он был в очках‑«авиаторах», она увидела морщины на его лбу.

– Нет. Сильный ожог?

– Я думаю, ей следует обратиться к врачу. Боюсь, ей понадобится пересадка кожи. Но ты знаешь, как она относится к медикам.

– Я знаю, – сказал Лукас и сильнее нахмурился.

– Взгляни на ожог и убедись сам. Может, она послушает тебя, а не меня.

Он напрягся:

– Я не разбираюсь в ожогах, но в ванной внизу есть аптечка. Мой друг‑медик принес ее недавно. Можешь ее взять.

– Спасибо. Я выясню, что смогу сделать. – Руби посмотрела на восхитительную выпечку на подносе между ними, и у нее заурчало в животе от голода. – Хочешь бабушкины булочки?

– Нет, спасибо. А ты поешь.

Руби положила выпечку на тарелку, потом внезапно смутилась из‑за того, что будет есть перед ним, и отодвинула тарелку.

Лукас снова нахмурился:

– Что случилось?

– Я поем потом.

Он нетерпеливо фыркнул и поставил чашку на стол.

– Не глупи. Поешь! Разве это не твои любимые булочки?

– Да, и поэтому их лучше не есть. Я не ограничусь одной.

Уголок его рта приподнялся в снисходительной полуулыбке, и Лукас стал менее задумчивым и пугающим.

– Я думал, ты любишь себя баловать.

В его тоне слышались насмешливые нотки, и Руби поерзала на месте. Она почувствовала, как горячий румянец заливает ее щеки, и уткнулась лицом в чашку. Сделав пару глотков, она сменила тему:

– У меня к тебе просьба. – Она поставила чашку и блюдце и рассердилась, когда та звякнула. Это выдавало ее волнение, словно она по‑прежнему была неуклюжей, восторженной школьницей с острыми коленками. – Моя знаменитая клиентка хочет выйти замуж в Йоркшире и…

– Нет, – отрезал он, и выражение его лица стало каменным.

– Я не закончила.

Лукас поднялся с кресла и снова встал напротив окна к ней спиной:

– Об этом не может быть и речи.

Его непокорность и резкость рассердили Руби. Она должна была получить его разрешение. Ее деловые партнеры зависят от нее, она не может их подвести. Харпер и Аэрин теперь ее семья. Руби ставит перед собой цели и достигает их. Она строит планы на будущее и воплощает их. Если она дает обещания, то обязательно выполняет их.

– Но почему?

Лукас грустно хохотнул:

– Ну, я ненавижу свадьбы.

Руби прерывисто вздохнула:

– Не все свадьбы такие, как у твоих родителей. Я имею в виду, немногие женятся и разводятся по три раза.

Он повернулся к ней лицом и скривился:

– Ты зря тратишь время, Руби. Я не соглашусь.

А она‑то думала, что упрямей ее бабушки никого нет. Лукас вывел упрямство на совершенно новый уровень. По сравнению с ним самый упертый осел – пустяк.

– Но Ротвелл‑Парк – идеальное место для свадьбы. Здесь так много места, а огромная кухня – просто мечта. Моя подруга Харпер очень хочет фотографировать свадьбу, которая может пройти здесь. Она любит готическую обстановку. Помнишь, ты виделся с ней однажды, когда она приезжала сюда, чтобы навестить меня? Аэрин, как организатор свадеб, все устроит, и тебе не придется ничего делать. Она перфекционистка. Тебе даже не придется быть здесь. Я привезу свою команду кейтеринга за несколько дней до свадьбы, чтобы подготовиться. Пожалуйста, Лукас, хотя бы подумай, прежде чем отказывать…

– Нет.

Руби вскочила с кресла, едва не сбив чайный поднос со стола. Она стояла перед ним, сжав кулаки и покраснев от разочарования. Она не позволит ему стоять на пути к ее цели и помешать тщательно продуманным планам. Она не нарушит из‑за него обещание, данное подругам и их знаменитой клиентке. Свадьба должна состояться. Она сумеет убедить его, даже если понадобится больше времени.

– Мне не верится, что ты так несправедлив. Эта свадьба – самая роскошная из всех, что мы делали, и она очень повысит авторитет нашей фирмы. Все комнаты наверху пустуют. Мы разместим всех гостей, некоторые из них очень важные люди. Ты понимаешь, какой доход мы можем получить? Это настоящая мечта.

Лукас снова повернулся к унылому виду в окно:

– Пожалуйста, уходи.

– Нет. Я ни за что не уйду.

Не сдержавшись, Руби коснулась рукой его предплечья, заставляя Лукаса повернуться к ней лицом. Он вздрогнул, как от удара током, и она почувствовала, как напряглись его крепкие мышцы.

Она не прикасалась к нему после той ужасной ночи, когда ей было шестнадцать. Но ощущения были точно такими же. Она стояла к Лукасу так близко, что ее сердце забилось как сумасшедшее. Услышав цитрусово‑древесные нотки его лосьона после бритья, она замерла. Он явно не брился неделю, и густая темная щетина на его волевом подбородке и вокруг красивых губ придавала ему лихой вид.

Руби уставилась на его рот.

Верхняя губа Лукаса была немного тоньше нижней, ее красные края были резко очерчены. Такие губы хотелось целовать. Спустя годы Руби задавалась вопросом, каково чувствовать его твердые губы на своих губах.

Лукас убрал ее руку со своего предплечья, словно ворсинку.

– По‑твоему, ты добьешься своего? – с презрением спросил он, и она опять покраснела.

Руби сердито уставилась на него, но увидела только собственное злобное отражение в его очках.

– Во‑первых, я не уйду, пока ты меня не выслушаешь. А во‑вторых, я не могу оставить свою бабушку с обожженным запястьем. Почему ты не нанял другую экономку? Ей трудно работать здесь одной.

– Она настаивает, что не хочет выходить на пенсию.

– Неужели ты не видишь, какое тут запустение? Повсюду паутина.

Он поджал губы в тонкую линию.

– Нет, я вижу.

Руби нахмурилась от его мрачного тона:

– Но паутина везде. Посмотри на верхнюю часть окна! Только слепой этого не увидит.

Он озлобился:

– Но именно это я и хотел тебе сказать. Я слепой.

Глава 2

Лукас услышал, как Руби ахнула и схватилась за спинку кресла, словно эта новость потрясла ее до глубины души. Он тоже был поражен своим диагнозом чуть больше месяца назад.

Даже если он полностью восстановит зрение после операции, он какое‑то время не сможет работать. Как ему вести повседневную жизнь? Он не из тех людей, которые в чем‑то зависят от других. Он фанатично независимый человек и не представляет себе другого образа жизни.

– Слепой? Но почему? Что случилось?

– В прошлом месяце мне удалили опухоль гипофиза.

– Опухоль злокачественная? – прошептала она.

– К счастью, нет. Но операция привела к отеку зрительного нерва.

Он услышал, как Руби сглатывает и переступает с ноги на ногу. Он представил себе, как ее маленькие белые зубки прикусывают пухлую нижнюю губу, и почувствовал возбуждение.

Не надо было прикасаться к ней. Она застала его врасплох. Ее запах – опьяняющий аромат пиона, туберозы и лета, который всегда ассоциировался у него с Руби, – пробудил у него желание приблизиться к ней.

Почему он вдруг так разволновался? Глупость какая‑то. Он изо всех сил игнорировал ее с тех пор, как она была ребенком, особенно после той ночи на вечеринке. Ей было шестнадцать, она влюбилась в него. Ее любовь могла польстить любому другому парню, но Лукас считал, что страстное влечение, маскирующееся под любовь, – катастрофа, ждавшая своего часа. Его родители продемонстрировали это трижды.

В тот день он объяснил Руби, что они должны держаться друг от друга подальше. Эти границы существовали одиннадцать лет, и они должны таковыми остаться.

– Это навсегда?

– Мой врач настроен осторожно‑оптимистично. Обычно зрение возвращается, но редко – нет. – Лукас выдохнул. – Я вижу очертания, но четкости нет.

– Прости. А я болтаю о слепящем солнечном свете и о том, почему ты не видишь паутины. – В ее голосе чувствовалась боль.

Он представил себе ее красные щеки и, несмотря ни на что, улыбнулся. Он ни разу не встречал девушку, которая бы так сильно краснела.

– Пожалуйста, не извиняйся.

Наступило напряженное молчание.

Лукас осознавал каждый вдох и жест Руби. Шорох ее одежды, скрип туфель, шелест ароматных волос. Он чувствовал ее так, как никогда прежде. А может быть, это случилось потому, что он был один несколько недель, если не считать терапевта, который научил его, как ориентироваться в пространстве и справляться с основными задачами, вроде одевания, еды и питья.

Лукас время от времени натыкался на мебель, и ему совсем не хотелось, чтобы кто‑нибудь это видел. Он приказал своей экономке Беатрис Пеннингтон никого к нему не впускать. Но он не знал, что Беатрис обожглась.

– Лукас, мне придется остаться на несколько дней, чтобы помочь бабушке. И если я уговорю ее выйти на пенсию, тогда я помогу тебе подобрать новую экономку…

– Я не хочу, чтобы здесь был кто‑то еще, пока я выздоравливаю, – невежливо произнес Лукас.

О том, что его верная экономка выйдет на пенсию прямо сейчас, не могло быть и речи. Как он защитит свою частную жизнь, если по замку будут слоняться незнакомцы? Ему понадобится еще месяц или два, чтобы восстановить зрение.

– Я торчу здесь, чтобы журналисты ни о чем не узнали. Ведь в прессе было немало сообщений о скандалах в семье Ротвелл. Я не спровоцирую еще один.

– Но бабушке нужно.

– Я понимаю, ты беспокоишься о своей бабушке. Отвези ее к врачу, а потом уезжай отсюда. Пока ко мне не вернулось зрение, я не хочу нанимать новую экономку.

Руби тяжело вздохнула, и он снова услышал шорох ее одежды, словно ее плечи поникли.

– Ты не можешь торчать здесь вечно. У тебя свой бизнес, а у меня свой, поэтому я опять заведу разговор о свадьбе Дельфины Рейнберд.

Лукас стиснул зубы:

– Не твое дело, как я веду свой бизнес. И я уже дал тебе ответ по поводу свадьбы.

– Но ты не понимаешь, как это важно для меня.

Умоляющая нотка в ее голосе чуть не заставила Лукаса согласиться. Но он меньше всего хотел устраивать медийный цирк в своей частной резиденции. Папарацци, дроны и вертолеты… Он и в лучшие времена предпочитал одиночество. Можно только догадываться, что журналисты устроят, узнав о его слепоте.

В детстве репортеры везде совали свой нос, пытаясь узнать последние новости о его родителях, которые то сходились, то расходились. Некоторые журналисты даже следили за ним, прося прокомментировать отношения его родителей. Это не только смущало Лукаса. Ему приходилось строго контролировать свои эмоции, чтобы пресса не сочла родительские отношения тем, что заслуживает освещения в печати.

Он ненавидел, что пресса постоянно цепляется к нему и документирует каждый его шаг.

– Мне жаль тебя разочаровывать, но свадьбы здесь не будет. Поищи другое место.

– Но нет ничего лучше Ротвелл‑Парка. Здесь такая чудесная готическая атмосфера, и я знаю, что благодаря ей свадьба Дельфины станет зрелищнее, особенно если ее будет снимать Харпер. Дельфина приезжала сюда ребенком со своими родителями на одну из вечеринок твоих родителей. Поместье так впечатлило ее, что с тех пор она мечтает выйти здесь замуж. Приедут крупнейшие мировые знаменитости и даже члены королевской семьи. Это поможет мне, Харпер и Аэрин привлечь еще больше богатых клиентов. Собственно, мы на это и рассчитываем. Эта свадьба поднимет наш бизнес на новый уровень.

Лукас старался не воображать умоляющее выражение лица Руби, но оно все равно появилось в его мозгу. Он представлял себе ее карие глаза, обрамленные густыми длинными ресницами, и темные брови. Ее пухлые губы, уголки которых сейчас, без сомнения, опущены; прямой нос и высокие скулы.

Она не была классически красивой или гламурной. Она красила свои светло‑каштановые волосы в белокурый цвет и подкрашивала корни только тогда, когда они немного отрастали. Он часто задавался вопросом, красит ли она волосы, чтобы не быть похожей на свою мать‑преступницу. Руби почти не делала макияж и скромно одевалась. Она была гордой и дерзкой, и упрямой – это качество она, несомненно, унаследовала от своей бабушки.

Но Лукас тоже умел упрямиться. И в данном вопросе он не собирался ей уступать.

– Не хочу тебя разочаровывать, но пока я владелец Ротвелл‑Парка, здесь не будет свадеб. Ты меня понимаешь?

– Я понимаю, почему ты хочешь уединиться. Я поступила бы точно так же на твоем месте. Но мне так нужна эта свадьба.

Он услышал, как она ставит чашки и блюдца на поднос. Ее движения были методичными, но в них чувствовалось разочарование.

– Что я скажу своим подругам? – Она говорила так, словно спрашивала себя, а не его. – Я не могу их подвести. Я обещала.

Чайные ложки звякнули о блюдца, и она протяжно вздохнула. Лукас понимал, что такое нарушенные обещания. Его родители часто давали обещания друг другу и ему, и все их нарушали.

– Прости, Руби, но тебе не следовало давать обещание, пока ты не удостоверилась, что сможешь его выполнить.

– Но тебе надо просто согласиться, и я смогу его выполнить. Ты стоишь на пути к моему успеху. И я знаю, ты делаешь это только из‑за…

Она вдохнула, словно решила не заканчивать свое заявление.

– Из‑за?..

Посуда на подносе загремела, когда она взяла его со стола.

– Из‑за того, что произошло много лет назад.

– Ничего не произошло. – Лукас был в этом абсолютно уверен.

Да, он был немного жесток, говоря ей, как неадекватно она себя ведет, но семилетняя разница в их возрасте казалась непреодолимой пропастью.

– Полагаю, мне надо поблагодарить тебя за то, что ты не воспользовался мной.

– Наверное, мне следует извиниться за то, что я был с тобой немного резок.

Наступила тишина.

Руби вдохнула, выдохнула и, заикаясь, произнесла:

– Я не сдамся, ты же знаешь.

В его голосе появилась стальная решимость:

– Я тоже.

Он чувствовал ее взгляд. Он видел смутные очертания ее неподвижно стоящей фигуры с подносом в руках. Ему хотелось увидеть ее лицо, сверкающие карие глаза и губы. Но одно желание не вернет ему зрение. Это сделает только время.

Руби вышла из библиотеки и отнесла поднос на кухню. К счастью, ее бабушки там не было, поэтому у нее появилось время обдумать откровение Лукаса.

Она ужасалась тому, что он лишился зрения. Подумать только, этот человек сделал мировую карьеру на создании красивых садов, и теперь он не видит ничего, кроме смутных бесформенных очертаний.

Ее сердце сжалось. Как он будет заниматься бизнесом? Как он станет проектировать сады? Он привык обращать внимание на мелкие детали. Он дотошен во всем, что делает. Теперь его будущее висит на волоске.

Она вспомнила каждое слово из своего разговора с ним, и ей стало совестно. Если бы она не была так сосредоточена на своем предложении, уловила бы подсказки немного раньше. Он был в солнцезащитных очках. Он сидел в затемненной библиотеке без книги в руках или на столе у кресла. В поле зрения не было ни мобильного телефона, ни ноутбука, с которыми он редко расставался, работая над несколькими проектами.

Он коснулся ее руки, потянувшись за чашкой чая.

Он прикоснулся к ней…

Руби посмотрела на свою руку и согнула пальцы, до которых Лукас кратко дотронулся. По ее спине пробежала дрожь, и она сжала кулак, чтобы успокоиться.

Она вышла из кухни и отправилась за аптечкой в ванную комнату. Открыв дверь, она тут же мельком увидела себя в зеркале в золотой раме над раковиной и сдержала стон при виде своих красных щек.

Она не из тех, кто краснеет, общаясь с мужчинами.

Но с Лукасом.

Руби судорожно вздохнула и открыла шкаф под раковиной, чтобы найти аптечку. Ей надо взять себя в руки. Она не уедет из Ротвелл‑Парка, пока не получит согласие Лукаса на проведение свадьбы, и она не оставит бабушку одну. Уехать без его согласия она просто не может.

Эта свадьба – ее шанс расширить свадебное агентство и обеспечить себе финансовую безопасность, чтобы навсегда забыть о бедности. Все козыри в ее руках, и она не позволит Лукасу вырвать их у нее.

Кроме того, Лукасу явно требуется больше поддержки, чем он получает сейчас. Руби поможет и ему, и бабушке.

Руби нашла свою бабушку в гостиной в крыле для прислуги. В последнее время им пользовалась только Беатрис.

– Ты могла бы предупредить меня о состоянии Лукаса, – сказала Руби и поставила аптечку на столик у лампы рядом с креслом своей бабушки.

– Не мое дело раскрывать личную информацию хозяина.

– Я бы никогда не проболталась.

Бабушка прищурилась:

– А твои подруги? И все эти социальные сети, в которых ты торчишь? Один намек, и тут появятся журналисты со всего мира.

– Я бы ничего им не сказала.

Руби открыла аптечку и достала антисептик и ватные тампоны. Бабушка вздрогнула, когда Руби сделала повязку на ее запястье.

– Туговато, – процедила она сквозь губы.

Руби ослабила повязку, нахмурившись:

– Я отвезу тебя к врачу прямо сейчас. Чем раньше ты покажешься ему, тем быстрее выздоровеешь. Ты не должна рисковать и потерять руку.

– Не говори ерунды. Я не потеряю руку. – В тоне бабушки слышались нотки беспокойства, которых раньше не было.

Руби встретила взволнованный взгляд бабушки:

– Врачу надо показаться сегодня. Я оказала только первую помощь.

Вскоре Руби записала Беатрис на прием к местному врачу, который посоветовал ей собрать сумку для бабушки на случай, если той понадобится госпитализация. Еще через час Беатрис осмотрел врач, прописал ей внутривенные антибиотики и оставил в больнице на неделю. Руби поехала обратно в Ротвелл‑Парк, радуясь тому, что ее бабушка наконец‑то получает медицинскую помощь.

Прежде чем сообщить Лукасу о том, что бабушку положили в больницу, Руби взяла телефон и позвонила своим деловым партнерам.

– Я задержусь подольше. Моя бабушка попала в больницу с ожогом.

– О, бедная старушка. Она поправится? – спросила Аэрин.

– С ней все будет в порядке, если она сделает то, что ей говорят. Врач решил оставить ее в больнице на несколько дней, чтобы антибиотики подействовали. Бабушке это не понравилось, но мне удалось ее уговорить.

– Ты узнавала у Лукаса насчет свадьбы Дельфины? – спросила Харпер, и от рвения в ее голосе Руби стало не по себе.

– Да, но я все еще веду с ним переговоры.

– Мне не нравится твой ответ, – сказала Харпер. – Нам надо определиться с датой как можно скорее. Дельфина мечтает о Ротвелл‑Парке. Он идеален во всех отношениях. В замке поместятся все, включая службу безопасности. Кроме того, мне нужны фотографии, которые я сделаю для нашего веб‑сайта.

– Я не могу ничего планировать, пока мы не будем знать наверняка, – слегка паникуя, произнесла Аэрин. – У нас мало времени. Место удаленное, поэтому подготовка займет больше времени.

– Я знаю, но предоставь это мне. Думаю, я сумею убедить его.

Руби не чувствовала себя так уверенно, но ее решимость с лихвой компенсировала это. Ей нужно каким‑то образом убедить Лукаса, что свадьба в Ротвелл‑Парке – беспроигрышный вариант. И хотя он боится свадеб, все равно стоит попробовать.

Лукас поднимался по лестнице в свои апартаменты, когда услышал скрип ступеней у себя над головой. От звука легких шагов Руби, когда она подошла к нему, он вздрогнул. Он услышал ее запах, и ему захотелось уткнуться лицом в ее тонкую шею.

Он одернул себя. Эта женщина всегда была для него под запретом.

– Как твоя бабушка? Ты отвезла ее к врачу? Я слышал, как отъезжала твоя машина.

– Врач оставил ее в больнице для внутривенного введения антибиотиков.

Лукас нахмурился:

– Надолго?

– На неделю.

Он вдохнул и медленно выдохнул:

– Мне жаль, но я не знал, что она так сильно обожглась.

Он всегда гордился тем, что заботится о своих подчиненных. Его расстроило то, что Беатрис – самая преданная его сотрудница – поранилась, а он ничего не знал об этом.

– Конечно, это все меняет. – В голосе Руби слышалось нечто вроде «Я же говорила», что действовало на его и без того взвинченные нервы.

– Все?

– Мне придется задержаться. Тебе понадобится помощь, пока бабушки нет, и…

– Мне не понадобится помощь.

Он меньше всего хотел, чтобы Руби торчала в его доме целую неделю.

– Не глупи, Лукас, тебе нужна помощь. Я буду работать удаленно всю следующую неделю. Я наведу в замке хоть какой‑то порядок, пока бабушка отдохнет.

Лукас понимал, что она говорит логично, и хотел согласиться. Руби не из тех людей, которых легко игнорировать. Хотя неделя с ней предпочтительнее общения с новенькой экономкой.

– Отлично. Оставайся. Но я не хочу, чтобы меня беспокоили без необходимости. А через неделю ты уедешь.

– Спасибо за невероятную любезность.

Лукас услышал сарказм в ее тоне и представил, как она дерзко вздергивает подбородок и сверкает карими глазами.

– Пожалуйста.

Он поднялся еще на одну ступеньку и почувствовал, что Руби стоит чуть выше. Он слышал не только аромат ее духов, но и яблочно‑ванильный запах ее волос, который снова будоражил его чувства. Он уловил тихий звук ее прерывистого дыхания и представил, как она моргает, глядя на него широко раскрытыми преданными глазами. Желание прикоснуться к ней потрясло его до глубины души. Ему пришлось сильнее ухватиться за поручень, а другую руку прижать к правому боку.

– Извини. Я ложусь спать, – произнес он сквозь стиснутые губы.

– Лукас?

Она коснулась рукой его предплечья, и его тело покрылось мурашками. Она убрала руку, словно почувствовала его напряжение.

– Слишком рано ложиться спать. Нужно правильно питаться и заниматься спортом. Нельзя сбивать ритмы организма. Я помогу тебе.

– Если ты думаешь, что, притворяясь нянькой, изменишь мое мнение о свадьбе, даже не надейся.

Он прошел мимо нее и услышал, как она идет за ним.

– Забудь пока о свадьбе. Я делаю это ради бабушки. Я понятия не имела, что она не успевает по работе. Мне следовало раньше навестить ее. Я не должна была полагаться только на телефонные звонки.

Лукас остановился на лестнице и повернулся к Руби:

– Ты не виновата. Виноват я. Но с моей операцией и всем остальным я…

– Ты ни при чем. Бабушка ужасно упрямая. Она не слушала меня, пока я не сказала ей, что руку, скорее всего, ампутируют.

– До этого точно не дойдет?

– Будем надеяться, что нет.

– По‑моему, ты вовремя приехала.

– Да.

Лукас знал, как сильно Беатрис скучала по Руби, хотя никогда этого не показывала. Экономка не привыкла болтать лишнего. Но ему было неловко из‑за того, что она не рассказала ему о своей травме. Ее преданность вызывала восхищение, а стоицизм восторгал, но Лукас, как работодатель, отвечал за ее благополучие.

Ему было крайне неприятно, что он не может жить так, как ему хочется. Потеря контроля над собственной жизнью казалась ему проклятием. Это напоминало ему хаотические примирения и расставания родителей. Сначала они страстно влюблены, и все идет хорошо, а через минуту начинаются ссоры. Ужасные скандалы, жестокие оскорбления, хлопанье дверями и крики. Затем, когда отец или мать уезжали из дома, в зависимости от того, у кого был роман на стороне, все начиналось сначала.

Иногда их перемирие продолжалось так долго, что Лукас терял бдительность. Ему казалось, что на этот раз у них все получится. Но потом он опять разочаровывался.

Лукас на собственном горьком опыте научился не доверять страсти и обещаниям. Вокруг его сердца образовалась броня, и он больше не верил в настоящую любовь. И это не изменится, по крайней мере, в ближайшее время.

Глава 3

Руби наблюдала, как Лукас поднимается по лестнице в свои апартаменты, разрываясь между желанием пойти за ним и необходимостью держаться от него на расстоянии. По крайней мере, он разрешил ей остаться на неделю. Но его упрямство по поводу ее помощи не могло не раздражать. Еще ему необходимо согласиться на проведение свадьбы Дельфины в его замке.

Пусть он ей очень нравится, у нее должно быть сердце твердое и холодное, как мрамор, чтобы не сочувствовать его положению. Он всегда был одиночкой. Он ничем не напоминал своих родителей‑экстравертов, если не считать красивую внешность, как у отца. Она даже не знала, видится ли он сейчас со своим отцом. Его мать умерла от опухоли головного мозга несколько лет назад, а отец через пару месяцев снова женился и быстро создал новую семью с молодой женой в Бразилии.

Руби вздохнула и вернулась на кухню, чтобы заняться ужином. Готовка для нее была не работой или хобби, а удовольствием. Ее очень радовала подготовка ингредиентов и придумывание новых вкусов и ароматов. Занимаясь бизнесом, она почти не вела общественную жизнь, но ее это не волновало. Ей нравилось зарабатывать деньги и не зависеть от других, как ее мать.

Вот почему проведение свадьбы Дельфины в Ротвелл‑Парке так важно для нее прямо сейчас. Убедить Лукаса будет непросто, но она никогда не пасовала перед проблемами.

Через пару часов Руби подготовила меньшую из двух столовых для Лукаса. Она поднялась по лестнице в его спальню и постучала костяшками пальцев в дверь.

– Лукас? Ужин готов.

Она услышала, как он выругался, а затем послышались его решительные шаги к двери. Он открыл ее и остановился, глядя на Руби сверху вниз. На этот раз он был без солнцезащитных очков. Внешние края его радужных оболочек были дымчато‑серыми, а центр голубым, как льдинка. Длинные и густые ресницы, выразительные брови. Его волосы были взъерошены, словно он проводил по ним руками. Он был без ботинок, но все равно из‑за своего роста возвышался над Руби.

– Кажется, я сказал тебе, что не голоден.

– А я говорила тебе, как важно хорошо питаться. Сбалансированная диета поможет тебе быстрее выздороветь.

Он резко вздохнул и убрал руку с двери.

– Я не подозревал, что ты такая упертая. Я спущусь через минуту. Мне нужно обуться.

Руби могла бы уйти в столовую, но осталась в открытых дверях, наблюдая, как он пытается найти свои ботинки. Он ударился ногой о прикроватную тумбочку и грубо выругался.

– Они здесь. – Руби подошла к ботинкам, наполовину задвинутым под кровать.

Она не впервые входила в его комнату: в детстве она несколько раз проскальзывала сюда незамеченной. Ее щеки покраснели от воспоминаний. Она была так увлечена Лукасом, так любила его, будучи подростком. Наклонившись, она вытащила ботинки из‑под кровати, выпрямилась и отнесла их Лукасу. Она присела перед ним и поставила ботинки рядом с его левой ногой.

– Ну вот.

Лукас обулся и скривился:

– Спасибо.

Руби выпрямилась, осознавая, как близко они стоят друг к другу. Она трепетала с головы до ног. Ее сердце забилось чаще, ей стало трудно дышать. Она знала, что должна шагнуть назад, оставляя между ними хоть какое‑то расстояние, чтобы побороть соблазн прикоснуться к нему.

«Даже не думай прикасаться к нему!»

Но по какой‑то причине она не могла сдвинуться с места. Ее ноги словно приросли к полу. Время остановилось. Молчание затянулось.

Лукас поднес руку к ее лицу и нежно коснулся ее щеки и подбородка. Она тихонько вздохнула, и он убрал руку, словно обжегшись.

– Прости, – отрезал он.

– Все в порядке, – прошептала Руби, и сердце едва не выскочило из ее груди. Прикосновение Лукаса было легким, но оно спровоцировало огненную бурю в ее теле. Волнение, желание и дрожь пробуждались в таких местах, о которых она не хотела думать. Местах, о которых она запрещала себе думать. Единственный раз, когда она прикоснулась к Лукасу в прошлом, закончился жутким унижением.

Лукас отошел от нее и сильно нахмурился:

– Обещаю, что это больше не повторится.

«Я хочу, чтобы это повторилось», – подумала Руби и удивилась своим мыслям. Многие годы она делала все, что в ее силах, чтобы не прикасаться к нему. Но теперь желание – страстное и щемящее – разрывало ее на части.

Она старалась не дрожать.

– Думаю, тебе придется компенсировать потерю зрения за счет других чувств. Прикосновение – один из способов узнать, как кто‑то выглядит или какое у него выражение лица.

– Мне не нужно прикасаться к твоему лицу, чтобы прочитать на нем жалость. – Его голос был озлобленным, а выражение лица мрачным и задумчивым.

– По‑твоему, я тебя жалею? Если да, то не из‑за твоей слепоты. Ты отказываешься сделать то, что можешь. Тысячи, нет, миллионы слепых людей живут счастливо и полноценно.

– Пожалуйста, избавь меня от нравоучений о том, как мне жить. – Он поджал губы так сильно, что они побелели.

Руби протяжно вздохнула:

– Я знаю, тебе очень тяжело. Все произошло так внезапно, и, как после любой операции, нужно время, чтобы привыкнуть к новым условиям. И я хочу помочь тебе пройти через это. Но я не сумею этого сделать, если ты будешь мне сопротивляться.

– Мне не нужна твоя помощь.

– Когда ты в последний раз брился?

Он состроил гримасу:

– Что‑что?

Руби снова подошла к нему вплотную и коснулась рукой его подбородка, покрытого щетиной. Лукас вздрогнул, словно ее прикосновение обожгло его, но не попятился. Она снова дотронулась до его лица, потом убрала руку и попыталась не обращать внимания на волнение и покалывание пальцев.

– Если ты не собираешься отращивать бороду, тебе надо побриться. Я могу отвезти тебя к парикмахеру, если хочешь.

– Я никуда не поеду.

– Может, вызвать его на дом?

– Нет. – Он взял солнцезащитные очки с прикроватной тумбочки, надел их и повернулся к Руби. Выражение его лица стало каменным. – А ты сама не хочешь меня побрить?

Щеки Руби снова залил румянец.

– Не представляю, чтобы ты разрешил мне подойти к тебе с бритвой. Кто знает, что может случиться?

Уголок его рта приподнялся в усмешке.

– Это точно.

От его язвительного тона по ее спине пробежала дрожь, и Руби повернулась к двери, прежде чем ей снова захотелось прикоснуться к Лукасу. Что с ней происходит? Разве у нее не осталось гордости, особенно после его оскорбления много лет назад? Ей нужно взять себя в руки. Меньше всего ей сейчас надо сильнее увлекаться мужчиной, который никогда не заинтересуется кем‑то вроде нее.

Через несколько минут они сидели в столовой. Руби положила Лукасу запеканку и налила вина в его бокал.

– Приятного аппетита!

Лукас наклонился и понюхал пар, поднимающийся над его тарелкой.

– М‑м‑м, вкусно пахнет. – Его пальцы быстро нащупали столовые приборы. Он склонил голову набок, словно почувствовав, что Руби наблюдает за ним. – Что‑то не так?

Она положила салфетку на колени и взяла столовые приборы.

– Наверное, трудно научиться есть, когда ничего не видишь.

– Я привыкаю к этому. – Он нахмурился. – Пару недель мне помогал очень хороший эрготерапевт.

– Должно быть, он здорово тебе помог.

– Она мать троих взрослых детей, и она безжалостна. – Он грустно усмехнулся. – Я сказал ей, что она сделала бы блестящую карьеру сержанта‑инструктора.

– Ты непростой пациент.

Лукас посерьезнел и стал двигать еду по тарелке, задумчиво нахмурившись.

– Да.

– Почему ты вернулся сюда? – спросила Руби. – В последнее время ты здесь почти не бываешь. У меня сложилось впечатление, что тебе тут не нравится.

Он отложил вилку и взял бокал с вином.

– Здесь уединенное место. Пресса была бы в восторге, узнав о моем состоянии. Кроме того, тут я умею ориентироваться. Я все детство искал различные укрытия, чтобы спрятаться от родительских ссор. – Он отпил вина и поставил бокал на стол. – Я не считаю это жилище домом. Оно больше напоминало зону боевых действий.

– Но твои родители не всегда были несчастны. Я помню, как они были влюблены, и…

– Я сомневаюсь, что это была любовь, – цинично произнес он. – Они подпитывались страданиями друг друга. Они были счастливы, если делали друг друга несчастными. – Он покачал головой, будто по‑прежнему не понимал отношения своих родителей. – Если такова любовь, мне она не нужна.

– Ты когда‑нибудь влюблялся?

– Нет.

– Но ты встречался со столькими женщинами. Разве ни одна из них не увлекла тебя?

– Страсть – не любовь. – Он снова взял бокал с вином. – Я быстро расстаюсь с женщинами, поэтому у меня не возникает к ним чувств.

– А если кто‑то из них влюбится в тебя?

– Я не собираюсь разбивать чьи‑либо сердца. Я устанавливаю правила, и женщины принимают их. – Лукас сделал еще глоток вина. – А ты против случайных связей?

Она покраснела:

– У меня время от времени бывают романы.

– Но ты ни разу не влюблялась.

– Еще нет.

– Но хотела бы.

– Конечно, – сказала Руби. – Я работаю в свадебной индустрии. Я была бы лицемеркой, если бы не верила в любовь и не хотела ее для себя. Просто мне пока не повезло. Как и моим деловым партнерам, Аэрин и Харпер, что звучит довольно иронично.

Лукас фыркнул и снова взял столовые приборы. Его рука с вилкой замерла на полпути ко рту, словно он почувствовал, что Руби наблюдает за ним.

– Слушай, мне жаль твою бабушку. Я надеюсь, с ней все будет в порядке. Если ей что‑то понадобится…

Руби потянулась за бокалом вина:

– Спасибо, но я уверена, что она выздоровеет. Хотя мне надо и дальше уговаривать ее выйти на пенсию. Она не может работать вечно.

Наступило короткое молчание.

Руби изучала выражение его лица, пытаясь догадаться, о чем думает Лукас. Его и прежде было трудно понять, а теперь он казался еще более закрытым. Конечно, он волновался из‑за своего зрения, но она чувствовала, что дело не только в этом. У Лукаса большой международный бизнес, персонал, о котором нужно было заботиться, и несколько проектов, которые запускаются одновременно. Однако сейчас он не может путешествовать, вернее, предпочитает этого не делать, пока не выздоровеет. Неудивительно, что вокруг его рта и глаз появились морщинки от беспокойства, которых раньше не было.

– Я поговорю с ней как можно скорее, – сказал Лукас. – И это еще одна причина, из‑за чего ты не можешь устроить здесь свадьбу своего клиента. – Он помолчал, словно ожидая, что Руби обо всем догадается.

У Руби стало тяжело на душе. Она поставила бокал с вином и уставилась на Лукаса:

– Ты же не собираешься продавать Ротвелл‑Парк?

Ей казалось, даже спрашивать об этом вслух – все равно что выкрикивать проклятия во время церковной службы. Это был единственный стабильный дом Руби, и ей очень не хотелось думать о том, что она не сможет туда вернуться. Этот дом – ее опора, якорь, который спасал ее, пока она качалась на бурных водах раннего детства.

Если Лукас продаст Ротвелл‑Парк, она больше не сможет ходить по замку и его территории, садам и болотам за его пределами. Она испытала глубокое чувство утраты, понимая, что ничто уже не будет прежним. Она потеряет не только свое убежище, но и часть себя.

– Он слишком большой для одного человека. – Лукас бесстрастно повел плечом. – Я теперь почти все время живу за границей, поэтому логично продать его тому, кто использует его с большей выгодой.

Руби открывала и закрывала рот, как выброшенная на берег рыба.

– Но это твой дом. Дом твоих предков. А что скажет твой отец по поводу продажи?

– Он перевел дом на меня после смерти моей матери. Ему не хочется возвращаться в Англию, не говоря уже о том, чтобы жить здесь, как и его молодой жене. Ей тут слишком холодно.

Руби прикусила губу, пытаясь смириться с фактом, что Ротвелл‑Парка больше не будет в ее жизни. Она могла приезжать сюда не чаще двух‑трех раз в год, но, зная о том, что здесь живет ее бабушка, чувствовала себя в безопасности.

Она только теперь поняла, как сильно держалась за этот дом. Потеря любимого убежища казалась ей возвращением в худшие события ее детства: постоянные переезды из одной квартиры в другую, когда мать сбегала от очередного сомнительного бойфренда или долга за наркотики.

– Но что будет с моей бабушкой? Она прожила здесь так долго.

– Ты настаиваешь на том, что ей нужно выйти на пенсию. Я щедро заплачу ей. И обеспечу жильем на всю оставшуюся жизнь.

Руби все равно не понимала, почему он так хотел избавиться от Ротвелл‑Парка. Как скоро он его продаст? Или он просто пока размышляет о продаже?

– Когда ты скажешь ей? – спросила она.

– Когда продам поместье.

Сердце Руби едва не выскочило из груди.

– Ты уже нашел покупателя?

Лукас рассердился:

– К чему драматизировать? Только дурак откажется от такого предложения.

– Значит, дело в деньгах. Я думала, ты совсем не похож на своего отца, но ты продаешь родовой дом тому, кто больше тебе заплатит.

Лукас откинулся на спинку стула и цинично скривил верхнюю губу.

– Сделай мне встречное предложение. Договор о продаже еще не подписан.

Она уставилась на него, зная, что он не видит, как сверкают ее глаза.

– Ты же в курсе того, что у меня нет таких денег. – Она сглотнула ком в горле, решив не показывать эмоции.

– Руби, – сурово произнес он, – ты успешная бизнесвумен. Ты должна знать, что эмоции и деловые сделки несовместимы.

– Неужели ты ничего не испытываешь к Ротвелл‑Парку?

Черты его лица стали жесткими и холодными, как мрамор.

– Насколько я понимаю, это место проклято.

Она так нахмурилась, что у нее заболел лоб.

– Проклято?

Он цинично скривил губы и с глухим стуком положил вилку.

– Ты сама это понимаешь. Мои родители влюблялись и расставались, мучая друг друга. Это место ассоциируется у меня только с тоской и плохим самочувствием. Я не хочу иметь с ним ничего общего.

Руби уставилась на него:

– По‑твоему, в этом виноват Ротвелл‑Парк? Виноваты только твои родители и их комплексы. Это никак не связано с прекрасным старым замком и его территорией. Жилище делают домом люди, а не кирпичи и раствор. Кроме того, иногда они были по‑настоящему счастливы. Я ни разу не встречала двух людей, так страстно влюбленных друг в друга.

Лукас хрипло рассмеялся:

– Ты считаешь, это была любовь? Ты смотрела на них глазами ребенка. Ты была очарована ими, благоговела перед ними, потому что они так отличались от…

– …Моей матери? – Руби вздернула подбородок и горделиво выпрямила спину. – Ты это хотел сказать?

Наступила пульсирующая тишина.

Руби предпочитала думать, что когда‑то мать любила ее. Она плохо помнила об этом, но все же… Думать иначе было совсем неприятно. Разве большинство матерей не любят своих детей? Разве большинство матерей не привязаны к своим новорожденным детям и не хотят для них лучшего?

А может, мать всегда обижалась на Руби и ненавидела ее за то, что девочка изменила ее жизнь? Наверное, она возмущалась требованиями маленького ребенка и тяготилась ответственностью, связанной с его воспитанием в отсутствие отца.

Руби не знала правду. Бабушка отказывалась говорить о дочери – своем единственном ребенке, восставшем против всего, что она пыталась ей внушить. А теперь уже поздно. Мать Руби умерла от передозировки всего через несколько дней после выхода из тюрьмы – в тот год, когда Руби переехала жить в Ротвелл‑Парк.

Лукас прерывисто вздохнул:

– Ты заслуживаешь лучшего, Руби. Никто не может этого отрицать. Но мои родители плохой пример для подражания.

Руби снова взяла бокал с вином, но не смогла выпить ни капли.

– По крайней мере, они любили тебя. Я сомневаюсь, что моя мать любила меня.

– Прости, – мягко сказал он. – Наверное, тяжело жить и не знать этого наверняка.

Руби усмехнулась, зная, что он ее не видит. Но, казалось, у него отлично заработала интуиция. Думая об этом, она испугалась. Почувствует ли он, что она сильнее увлекается им? Ощущает ли, как она реагирует на его близость? Догадывается ли он, как часто ее взгляд скользит по губам?

Поставив бокал с вином на стол, она обвела кончиком пальца его край, и тишину нарушил мягкий мелодичный звон.

– Я завидовала тому, что ты вырос в Ротвелл‑Парке, – сказала она, убирая руку с бокала. – Меня немного шокировали твои родители, особенно мать. Она была такой гламурной, жизнерадостной и очаровательной, и она обожала вечеринки. Неудивительно, что твой отец продолжал влюбляться в нее. – Руби вздохнула, глядя на него. – Я скучаю по ней. По‑моему, ты тоже.

Лукас печально скривил губы:

– Да… – Его рука осторожно нащупала бокал с вином. – Иногда трудно поверить, что ее больше нет. – Он постучал пальцами по дну бокала и нахмурился. – Мой отец быстро оправился от потери. Он снова женился через несколько недель после ее смерти.

– Но они с твоей матерью какое‑то время были не вместе, – заметила Руби, немного удивленная торопливостью Лайонела Ротвелла с повторной женитьбой.

– Да, это правда.

– Как ты думаешь, они сошлись бы снова, если бы она не заболела? – спросила Руби.

– Тебе не кажется, что трех браков и трех разводов достаточно, чтобы доказать, что два человека совершенно не подходят друг другу? – резко и озлобленно спросил он.

Наверное, он прав. Она смотрела на его родителей через розовые очки изголодавшегося по любви ребенка.

Хотя Руби была пессимистом, большую часть своей жизни она жила надеждой, что все наладится. Именно надежда помогла ей создать бизнес с двумя лучшими подругами. Она надеялась, что однажды встретит любовь всей своей жизни, и у нее будет счастливая семья.

А сейчас она очень хотела переубедить Лукаса по поводу свадьбы Дельфины до того, как Ротвелл‑Парк будет продан.

– Лукас, ты уже отказывал мне тысячу раз, но, пожалуйста, отложи продажу Ротвелл‑Парка до свадьбы Дельфины. Ты продашь замок в любом случае. Какая разница, если через несколько недель здесь состоится свадьба? Возможно, я в последний раз приезжаю сюда. Я знаю, это не мой дом, но я не могу не считать его своим домом. Мне было так приятно переехать сюда с бабушкой после проживания в приемной семье. Пожалуйста, подумай еще раз. Я останусь здесь на неделю и приведу замок в порядок, пока бабушка в больнице. Ты даже не заметишь моего присутствия.

Лукас медленно вздохнул:

– Ты никогда не сдаешься, да?

– Я поняла, что не достигнешь своих целей в жизни, если не будешь работать над ними. Мое кредо: чтобы у тебя было все, что нужно, делай все, что нужно.

На его губах играла загадочная улыбка. Она чувствовала, как он что‑то обдумывает. В глубине души она верила, что он готов заключить с ней сделку.

– Хорошо, ты можешь провести здесь свадьбу. Но я хочу кое‑что взамен.

Сердце Руби екнуло.

– Мы готовы говорить о плате за аренду.

– Я не о деньгах.

Она облизала пересохшие губы.

– А о чем?

– Я хочу, чтобы ты поехала со мной в Грецию. Руби смотрела на него так, словно он попросил ее отправиться с ним на Марс.

– Зачем?

– Не по той причине, о которой ты думаешь. Ее щеки стали такими горячими, что на них можно было поджарить пару яиц.

– Я не думала ни о чем подобном.

– В наше отсутствие в Ротвелл‑Парке сделают уборку. Если меня не будет здесь, снизится шанс утечки информации в прессу. Мы проведем неделю на моем острове…

Глаза Руби едва не вылезти из орбит.

– У тебя есть остров?

– Я купил его несколько месяцев назад, до того, как у меня диагностировали опухоль. Там сделали капитальный ремонт, но я не видел окончательного результата. Я должен все проверить.

– Но ты же не видишь ничего, кроме смутных очертаний, света и темноты, верно?

– Да, но я могу использовать другие чувства. В любом случае ты станешь моими глазами. Ты все подробно мне опишешь. Но, разумеется, если ты выдашь меня журналистам, свадьбы не будет, понятно?

– Я бы никогда не выдала тебя.

– Я позабочусь о том, чтобы кто‑нибудь навестил твою бабушку в больнице, – сказал Лукас. – У нее есть пара друзей, с которыми она время от времени играет в бридж. Вот они ее и навестят, пока нас нет.

Руби вздрогнула. Она проведет неделю наедине с Лукасом Ротвеллом на его острове. Ее спину начало покалывать от волнения. Она будет рядом с ним, рассказывая ему о том, что видит.

А вдруг он почувствует ее повышенное внимание к нему? А вдруг у нее возникнет соблазн прикоснуться к нему снова? Он притягивает ее своей могущественной силой.

– Но что мне сказать Аэрин и Харпер? Они считают, что я проведу здесь только уик‑энд. – Руби прикусила нижнюю губу. Ей не хотелось врать подругам, особенно Харпер, которой лгали всю ее жизнь.

– Скажи им, что делаешь мне одолжение, чтобы защитить Ротвелл‑Парк.

– Они подумают, что у меня с тобой роман.

Он поднял темную бровь:

– Они бы не одобрили наши отношения?

Руби пожала плечами:

– Наверное. Особенно Харпер. Несколько месяцев назад я посоветовала ей держаться подальше от известного плейбоя на свадьбе. Но Джека Ливингстона было не так просто игнорировать.

Лукас вздрогнул, как марионетка, которую дернули за ниточки.

– Джек Ливингстон – владелец бутик‑отеля? – Выражение его лица быстро смягчилось, словно он осознал свою реакцию. – А что случилось? – вежливо и заинтересованно спросил он.

– Он был шафером, и, поддавшись слабости, она переспала с ним. Он хотел снова увидеться с ней, но она не отвечала на его звонки.

– Почему нет?

– Он плейбой. Харпер считает, будто он хочет снова увидеть ее только потому, что она первая женщина, которая ему отказала.

Лукас скривил рот, словно отлично понимал, как работает мышление плейбоя.

– Трудно устоять, когда тебе бросают вызов. – Он поднял бокал с вином. – Итак, ты едешь со мной?

– Разве я могу отказаться?

Позже тем же вечером Лукас сидел в библиотеке, потягивая вино и обдумывая свое решение взять Руби на остров. Он не привык действовать импульсивно, но было логично пригласить ее, а не кого‑либо другого. Кроме того, он не мог находиться в Ротвелл‑Парке, пока в нем прибирались.

Слишком рискованно находиться там, где его могут узнать, а потом нарочно или не нарочно проговориться об этом в прессе или социальных сетях. Конечно, вместо того чтобы везти Руби в Грецию, он мог нанять сопровождающего. Но неделя на острове с сотрудником ему нравилась меньше, чем неделя с Руби.

В его подсознании прозвенел звоночек, но Лукас отмахнулся от него логическим аргументом. Руби хочет получить замок для свадьбы. Он удовлетворит ее желание, если она выполнит свою часть сделки. Слишком многое поставлено на карту, поэтому она его не подставит. Он вдруг понял, что доверяет ей. Она стремится, чтобы эта знаменитая свадьба состоялась, и ее бизнес вышел на новый уровень. Лукас восхищался ее целеустремленностью, поскольку в этом Руби была похожа на него. Успех не приходит только от желания. Надо работать и иногда делать то, что ты предпочел бы не делать.

У него сложилось ощущение, что Руби будет приятно провести с ним неделю на острове. Интересно, переросла ли она свою подростковую любовь? Сейчас она интригующая и очаровательная молодая женщина, которую трудно не заметить.

Как только Руби вошла в библиотеку, для Лукаса что‑то изменилось. Ее прикосновение зажгло в нем искру, от которой кровь быстрее побежала по венам. Наверное, он поступил безрассудно, решив взять ее с собой на остров. Но он почувствовал себя живым впервые за последние недели и даже месяцы.

Она не из тех женщин, которые будут перед ним пресмыкаться. Она стоит на своем со стальной решимостью. Она страстная и дерзкая, и она отвлекает его от тихого отчаяния из‑за пребывания в Ротвелл‑Парке.

Свадьба актрисы станет прощальным событием перед тем, как Лукас навсегда покинет Ротвелл‑Парк. Это место ассоциируется у него с болью, невыполненными обещаниями и разрушенными надеждами.

– Куда? – спросила Харпер во время трехстороннего телефонного разговора.

– Только на неделю, и это единственный способ заставить Лукаса согласиться на свадьбу Дельфины в Ротвелл‑Парке, – сказала Руби.

– Почему он зовет тебя с собой? – спросила Аэрин с оттенком подозрения в голосе. – Что между вами происходит?

– Ничего такого. – Руби обрадовалась, что это не видеозвонок, потому что ее щеки пылали. – Он хочет, чтобы я увидела его отремонтированную виллу. Я подумала, что могу поехать и осмотреть ее. У меня давно не было выходных, а на этой неделе я свободна.

– Плейбои не стоят таких хлопот, – произнесла Харпер. – Поверь, я знаю, о чем говорю.

– Ты не слишком строга с Джеком? – сказала Руби. – Он хотел увидеться с тобой снова, но ты наотрез отказалась.

– Эй, именно ты предупредила меня первой.

– Я знаю, но он предложил тебе снова увидеться, а это значит, что ты произвела на него впечатление, – произнесла Руби.

– Я не готова к отношениям, даже к короткой интрижке, – сказала Харпер. – Сейчас меня интересует только работа. Мне не следовало общаться с ним на свадьбе в Тентербери. Я поступила непрофессионально, и это еще одна причина держаться от него подальше.

– Ну, а я готова к отношениям. – Аэрин задумчиво вздохнула. – Проблема в том, чтобы найти мистера Совершенство, когда вокруг полно мистеров Несовершенство.

В свои тридцать Аэрин все еще была девственницей. На самом деле она так боялась встречаться с неподходящим мужчиной, что даже ни с кем не целовалась.

– Считайте меня чрезмерно осторожной, но я не хочу, чтобы за мной тянулся шлейф разрушенных отношений, прежде чем я найду свою вторую половинку, – сказала Аэрин. – Я хочу таких же прочных отношений, как у моих родителей, братьев и сестер.

– Все этого хотят. – Руби вздохнула.

– Вот почему у меня серьезные опасения по поводу того, что ты проведешь неделю с известным плейбоем на его острове, – сказала Харпер. – Ты была влюблена в него раньше. Тебе не потребуется много времени, чтобы снова им увлечься.

– Не волнуйся за меня, – произнесла Руби. – Я позабочусь о себе. – И теперь ей остается только доказать это.

Глава 4

Перелет в Афины прошел без происшествий, тем более что Лукас зафрахтовал частный самолет. Пока они ждали пересадки, Руби воспользовалась возможностью, чтобы купить купальник и саронг, а также другие предметы первой необходимости, учитывая, что с ней была только одежда на уик‑энд.

Она вернулась в гостиную, где ее ждал Лукас.

– Ты купила все, что нужно?

– Я думаю, да. Когда мы пересядем на другой самолет?

– Не на самолет, а на вертолет. Нас ждет пилот, его зовут Ставрос.

Руби стало не по себе. Она посмотрела в окно на вертолет, и у нее едва не началась паника. При виде мощных лопастей вертолета она вспомнила, как в детстве летела с одним из бойфрендов своей матери. Ему нравилось пугать ее, и он буквально терзал ее нежные нервы своим безрассудным поведением пилота. С тех пор она не летала на вертолете.

– А мы можем поплыть на катере? – спросила Руби.

– Вертолетом быстрее.

Она переминалась с ноги на ногу, с трепетом поглядывая на вертолет, ожидавший на взлетной полосе под ярким мерцающим солнцем.

– Но приятнее плыть на катере. Свежий воздух, пейзажи… Может быть, мы даже увидим дельфинов.

Лукас повернул голову в ее сторону и озабоченно нахмурился:

– Ты боишься вертолетов? – Его голос был мягким и ничуть не насмешливым, и поэтому Руби стало намного труднее сохранять с ним эмоциональную дистанцию.

– Чуть‑чуть.

– Неудачный опыт полетов?

Она знала, что он не видит выражения ее лица, но понимала: он интуитивно считывает ее панику.

– Когда мне было семь лет, за моей матерью ухаживал богатый наркоторговец, у которого была лицензия пилота вертолета. – Она взглянула на вертолет и вздрогнула. – Ему нравилось меня пугать. – Она сглотнула. – С тех пор я не летала.

Лукас положил руку ей на плечо:

– Какая жестокость по отношению к маленькому, чувствительному ребенку! – Он с трудом сдерживал гнев. – Разве твоя мать не велела ему остановиться?

– Нет, она думала, что это забавно. Ей нравилась шальная жизнь, и она считала, что меня нужно закалить. – Руби скривила губы. – Она обвинила меня в том, что они расстались несколько недель спустя. Она сказала, что ему не нужен семилетний ребенок, который мочится в постель.

– О, Руби…

Лукас обнял ее, положив подбородок ей на макушку. Его руки были сильными и бесконечно нежными, словно он утешал перепуганную девочку.

Руби вдохнула его запах – цитрусовые нотки лосьона после бритья с древесно‑кожаными оттенками. Она прижалась лицом к его свежей рубашке, которая отделяла ее от напряженных мышц его груди. Она щекой чувствовала размеренное биение его сердца и осознавала, насколько близки ее бедра к нижней части его туловища.

Лукас мягко отстранился от нее, держа руки на ее плечах. О том, что он потрясен их близостью, говорил тусклый румянец на его аристократических скулах.

– Эй, со мной тебе не о чем беспокоиться. Я летал много раз, и не было ни одного инцидента. Я сам сел бы за штурвал, если бы не мое нынешнее состояние.

– У тебя есть лицензия на вождение вертолета?

Он нахмурился, и его руки соскользнули с ее плеч.

– Да, но сейчас от нее никакого толку.

Руби коснулась пальцами обнаженной покрытой волосками кожи его загорелого запястья. Лукас слегка вздрогнул, но не отстранился от ее прикосновения.

– Наверное, тяжело не знать, когда ты восстановишь зрение, – сказала она.

Выражение его лица было трудно прочесть, потому что на нем были очки‑«авиаторы».

– Мы можем взять катер. Но я нанял очень опытного пилота и все время буду рядом с тобой.

Руби знала: он хочет добраться до острова как можно скорее, и была тронута тем, что он готов нанять катер. Она взглянула на их соединенные руки и постаралась не дрожать, но не от страха, а от волнения. Прерывисто вздохнув, она высвободила руку из его хватки.

– Все в порядке. Я наберусь смелости. На катере у меня может начаться морская болезнь, а это гораздо хуже.

Внезапная улыбка изменила черты его лица, и Лукас стал моложе, доступнее и красивее.

Лукас взял Руби за руку, как только они уселись в четырехместный вертолет. Почувствовав, как она дрожит, он сжал ее пальцы.

Прикосновение к ней становилось привычкой, от которой ему было все труднее отказаться. Ее тело было стройным и женственным, и каждый его изгиб провоцировал у Лукаса безудержную страсть. Наверное, у него просто давно не было женщины. А возможно, это из‑за того, что он не видит, а только ощущает. Он понимал, что должен быть настороже. Они не пара друг другу. Роман между ними недопустим, хотя и кажется очень заманчивым.

Лукас все еще злился на то, как с Руби обращались в раннем детстве. Жестокость к ней была непростительной. По иронии судьбы переезд в его фамильное поместье показался ей спасением, хотя он сам воспринимал замок исключительно как поле битвы для его раздутого эго. Он понимал, почему она расстроилась из‑за того, что он собрался продавать Ротвелл‑Парк. Она расстроится еще больше, когда узнает, кто именно покупает поместье. Она уже упомянула гостиничного миллиардера Джека Ливингстона, у которого были отношения с ее подругой Харпер. Лукас должен был сразу сказать ей, что покупателем станет Джек, но они с Джеком подписали договор о неразглашении деталей до тех пор, пока сделка не состоится.

Пилот завел двигатель, и Руби вздрогнула, когда лопасти винта начали вращаться. Лукас положил ее руку себе на бедро, говоря через микрофон гарнитуры.

– Дыши глубже, Руби. Выдыхай на счет «три», отпускай напряжение с каждым выдохом.

Она впилась ногтями в его бедро, словно цепляясь за него. Он не мог слышать через наушники, замедлилось ли ее дыхание, когда вертолет поднялся в воздух, но постепенно ее хватка ослабла.

– Мы очень высоко? Я боюсь открыть глаза.

– А я рассчитывал, что ты расскажешь мне, что видишь, – непринужденно сказал он.

Рука Руби соскользнула с его бедра, и Лукас приложил все силы, чтобы не вернуть ее на место. Он почувствовал, как она поерзала в кресле и посмотрела в иллюминатор.

– Вода голубая.

– Какой оттенок голубого?

– Великолепная бирюза, в которую хочется нырять и плавать часами, – произнесла она.

– Что еще ты видишь?

– Белые облака.

– Какие облака?

– Эй, в этом я не разбираюсь. Облака для меня просто облака.

Лукас усмехнулся:

– Они высокие или низкие?

– Высокие и нитевидные, как растянутая вата.

– Перистые облака.

– О, верно. – Она наклонилась к иллюминатору. – О, по‑моему, я вижу дельфинов. Их целая куча. Ух ты!

– Опиши мне их.

– Их около десяти, они плывут в одном направлении. Они наверняка следуют за косяком рыбы. Вода на их спинах, когда они всплывают, чтобы вдохнуть, сияет, как бриллианты. Они такие гладкие и проворные… Ого! Один только что выпрыгнул из воды и шлепнулся обратно. Солнце осветило его серебристую спину и плавник. Я никогда не видела ничего красивее.

Лукасу хотелось бы посмотреть на благоговение на ее лице, но он предпочел слушать.

– Что еще ты видишь?

– Роскошная яхта. Белая, с синей и серебряной отделкой. На ее борту могут разместиться десять или более человек. А на западе – пара рыбацких лодок.

– Мы приближаемся к моему острову.

– Уже?

– Я слышу, как Ставрос готовится к снижению.

Руби положила руку ему на бедро:

– Спасибо.

– За что?

– За то, что помог мне забыть об испуге.

Лукас мог различить смутные очертания ее лица и поднял руку, чтобы провести двумя пальцами по ее щеке. Ее кожа показалась ему тончайшим шелком.

– Ты отлично справилась, – хрипло произнес он и услышал ее дыхание. Желание бурлило в его крови, его сердце колотилось как сумасшедшее. Он поглаживал большим пальцем ее округлый подбородок. – У тебя такая мягкая кожа.

Она провела пальцами по его густой щетине:

– Тебе надо побриться.

Ее голос был слегка дразнящим, в нем слышались тайные желания.

– Ты боишься поцарапаться? – Лукас говорил беззаботно, несмотря на свои намерения.

– Я могу поцарапаться, если ты меня поцелуешь, – прохрипела она.

Лукас обвел большим пальцем ее полную нижнюю губу:

– Я сомневаюсь, что сейчас это уместно.

– Жаль. – В ее односложном ответе слышалось сильное разочарование.

Он печально усмехнулся и отвел руку от ее лица.

– Я не хочу шокировать Ставроса.

– Поцелуи с внучкой экономки шокируют, да? – спросила она.

Лукас снял наушники и повесил их на спинку сиденья пилота перед собой.

– Зависит от поцелуя.

Он почти чувствовал, как она хмуро смотрит на него.

– А как бы ты поцеловал меня? Ну, если бы мы поцеловались.

– Смотря где мы находимся. – Он одарил ее игривой улыбкой. – Если бы мы были в компании, то это был бы легкий поцелуй в щеку. Но если бы мы остались одни…

Он не договорил, сожалея, что не видит выражение ее лица. Он не понимал, почему флиртует с ней и наслаждается их шутками. Его тело напряглось от предвкушения, и Лукас понял, что идет по краю пропасти.

– Мы будем одни целую неделю, – сказала Руби. – Или на острове живут твои сотрудники?

– И да и нет. Там живет рабочий ремонтной бригады и его жена, они следят за домом. Их жилье находится на другой стороне острова, но сейчас они в отъезде. Они поехали к своим взрослым детям на Санторини. Я попросил их купить еду и застелить кровати на вилле. Поэтому мы будем одни, пока Ставрос не прилетит, чтобы отвезти нас обратно в Афины.

Руби отстегнула ремень безопасности:

– Ты очень серьезно относишься к конфиденциальности.

Возможно, ему следовало нанять сопровождающего и не привозить сюда Руби. Может быть, ему следовало опять сделать их отношения сдержанными и формальными. Но за прошедшие сутки что‑то изменилось. Появилось новое ощущение близости после обмена неприятными историями из прошлого, которые закрыли пропасть, разделявшую их прежде.

А то, что они вдали от Ротвелл‑Парка, еще сильнее меняет их отношения. Находясь вдали от родного дома, Лукас всегда чувствовал себя свободным и жил настоящим, а не прошлым. Но хорошо ли жить настоящим моментом с Руби?

Он доверит ей проверку ремонта на вилле, чтобы она помогла ему подписать акт приемки работ. Она внимательна к деталям, от ее внимания мало что ускользает. Она, несомненно, заметит, как его влечет к ней, хотя умом он понимает, что должен держаться от нее на расстоянии.

Ему будет намного труднее игнорировать Руби на своем острове, ведь они останутся совсем одни.

Глава 5

Через несколько минут Руби вышла из вертолета. У нее дрожали ноги, но не из‑за полета, а из‑за того, что она едва не поцеловалась с Лукасом.

Искушение было почти непреодолимым. Она совсем забыла о пилоте и об ужасном полете, все ее внимание было приковано к Лукасу. Она чувствовала магнетическое притяжение, возникшее между ними. Тонкое изменение их отношений было связано не только с его нынешней слепотой, но и с чем‑то другим, что она не могла точно описать.

Руби не знала, во что ввязалась, приехав с ним на его остров. Обычно она была прямолинейной и разумной, а не импульсивной и безрассудной. Но, казалось, рядом с Лукасом Ротвеллом она теряет голову.

Руби начинала понимать, почему Харпер с таким упорством сопротивляется Джеку Ливингстону. Знаменитые плейбои чертовски неотразимы. Хотя Руби никогда не считала Лукаса очаровательным. Прежде он был очень резким и отчужденным. Но во время полета на вертолете она увидела его нежную душу и умение сострадать.

Руби огляделась. Остров был больше, чем она думала, с зарослями кипарисовых сосен за вертолетной площадкой. Его окаймляли песчаные пляжи, на одном из которых была пристань у роскошной виллы.

Она подняла лицо к солнцу и вдохнула соленый морской воздух.

– Мне кажется, я попала в сказку.

– Хорошее место, безмятежное и мирное.

– Я люблю безмятежность и покой, – сказала Руби и взяла Лукаса под руку, когда они пошли за Ставросом, несшим их багаж. – В детстве я мечтала побывать в таком месте. Видел бы ты, где я жила до переезда к бабушке. Ты бы ужаснулся.

– Мне неприятно думать о том, как ты страдала, – сердито отозвался он. – Некоторые люди не заслуживают того, чтобы у них были дети.

– Осторожно, впереди несколько ступенек, – предупредила Руби. – Я рада, что у меня были бабушка и твои родители. Они были добры ко мне, особенно твоя мама. Я помню, как однажды она разрешила мне поиграть с ее одеждой и украшениями. Я так обрадовалась! Я притворилась кинозвездой. Она накрасила мне губы ярко‑красной помадой. Бабушка, конечно, стерла помаду. Твоя мать не была визажистом?

Лукас остановился и посмотрел в сторону кипарисового леса, нахмурившись.

– Моя мать потеряла ребенка до моего рождения. Это была девочка. Мама называла ее Софией. Мой отец был против того, чтобы давать имя выкидышу.

Сердце Руби сжалось.

– Я этого не знала. Как грустно!

Лукас продолжал идти с ней по дорожке.

– Я сомневаюсь, что мой отец из тех мужчин, которые понимают чувства женщины. Он отказывался говорить об этом, словно ребенка никогда не было. Моя мать была в восторге, когда забеременела мной, но меня всегда интересовало, разочарована ли она тем, что у нее нет другой девочки, которая бы заменила потерянную дочь.

Руби остановилась и посмотрела на него:

– Но она любила тебя, Лукас. В этом ты не сомневаешься?

Он небрежно повел широким плечом и поджал губы в мрачную линию.

– У нее были трудные роды, после которых началась долгая послеродовая депрессия. Для меня наняли няню, которая возилась со мной, пока я не пошел в школу‑интернат в шесть лет. Моя мать любила меня по‑своему, но она постоянно горевала о ребенке, которого потеряла. К сожалению, из‑за осложнений после родов она больше не могла рожать.

– Неудивительно, что у твоих родителей были такие непростые отношения, – сказала Руби. – Так много нерешенных вопросов. Но мне интересно, почему бабушка ничего мне об этом не рассказала?

– Твоя бабушка – экономка старой закалки. Она не обсуждает жизнь своих хозяев.

Руби стало интересно, что подумает ее бабушка, узнав о ее проживании наедине с Лукасом Ротвеллом. Навещая ее в больнице перед отъездом, она не вдавалась в детали, а просто сказала, что сама заменит бабушку в качестве экономки.

Она продолжила идти с Лукасом по тропинке к вилле.

– Жаль, что я мало знала о страданиях твоей матери. Я могла бы ее утешить.

– Ты утешала ее, – уверенно произнес Лукас. – Она обрадовалась, когда ты поселилась в Ротвелл‑Парке. Она бы очень гордилась тобой сейчас, если бы узнала, какой ты стала. Умная и успешная бизнесвумен, которая ставит перед собой цели и работает для их достижения, невзирая на препятствия.

– До сих пор ты был моим самым большим препятствием. – Руби игриво толкнула его плечом.

Он тихо рассмеялся:

– Но в конце концов ты меня покорила.

Руби не была так уверена в этом.

Они попрощались со Ставросом, и тот вернулся к вертолету. Через несколько минут вертолет взлетел и наконец исчез вдалеке. Руби осталась наедине с Лукасом на острове.

Недавно построенная вилла располагалась на благоустроенной территории недалеко от главного пляжа. Руби прикрыла глаза от слепящего солнечного света и критически осмотрела все вокруг. Она не была архитектором, но придраться ей было не к чему.

Современные и минималистские линии, дизайн в стиле павильона. Фасад виллы выходил на большой бассейн в нескольких шагах от основной жилой зоны. Благодаря отделке местным камнем вилла идеально вписалась в ландшафт. И хотя сад еще не был разбит, таким же камнем были отделаны террасы, обрамленные пышной зеленью.

Это была самая роскошная территория, которую Руби когда‑либо видела. Она приуныла, думая о том, что Лукас не может сейчас этого увидеть.

– Здесь великолепно, Лукас. Ты сам делал дизайн?

– Да, с помощью друга‑архитектора.

– Красивое место, а сзади него лес. Я слышу запах сосен. И я никогда не видела более красивого бассейна.

– Я рад, что тебе нравится. – Он провел рукой по одному из недавно посаженных кустов у парадного входа. – Они вырастут со временем. Через год‑два сад станет таким, как я хочу. Но садоводство всегда требует терпения.

– Мне нравится, как ты вписал виллу в ландшафт. Многие современные здания выглядят неуместно, но не этот дом. Мне не терпится заглянуть внутрь.

Лукас махнул рукой в сторону входа:

– Иди! Ставрос открыл дверь и внес наш багаж. Выпьем чего‑нибудь холодного, а потом осмотримся.

Руби пошла с ним на виллу. Пол внутри был выложен из великолепного полированного мрамора кремовых и бежевых тонов, что напомнило узоры песка на берегу. Вид из окон во всю стену был захватывающим, так как за бассейном располагался синий океан и пудрово‑белый песок. Внутренние стены были выкрашены в белый цвет, а чтобы сбалансировать его, были развешаны черные матовые светильники в минималистском стиле. Мебель также была современной и обтекаемой, но то здесь, то там были заметны классические штрихи, которые создавали прекрасный баланс между старым и новым, чего часто не хватает совершенно новому дому.

Руби с благоговением вздохнула:

– Как красиво…

Лукас растянул губы в улыбке, и ее сердце екнуло. Он был по‑настоящему красивым, когда улыбался.

– Кухня там. – Он указал направо от гостиной, выходящей на бассейн. – Я предложил бы, конечно, помощь, но.

– Не говори глупостей, я приехала сюда, чтобы помогать тебе. Подожди меня на террасе. Ты выйдешь сам?

– Да. – В его голосе слышались горделивые нотки, а лицо напряглось. – Думаю, я не свалюсь в бассейн.

– Прости. – Она прикусила губу. – Я не хотела.

– Не извиняйся. – Он резко выдохнул, и резкие морщины на его лице немного расслабились. – Я не ожидал, что окажусь здесь при таких обстоятельствах.

– Наверное, ты ужасно расстраиваешься.

– Это так очевидно?

От его загадочных слов ее тело покрылось мурашками.

Руби нашла кухню и начала готовить. Через несколько минут она поставила на поднос высокие стаканы со свежевыжатым соком, выложила фрукты и сыр и отнесла все это Лукасу, который сидел на шезлонге у бассейна. Крыша виллы возвышалась над ними, отбрасывая тень на залитую солнцем террасу.

Он встал, услышав ее приближение.

– Ты нашла все, что хотела?

– Еды и напитков предостаточно. – Руби поставила поднос на стол между двумя шезлонгами и протянула ему стакан сока.

– Спасибо. – Лукас подождал, пока она займет свое место, потом тоже сел. Закинув мускулистую ногу на согнутое колено, он поднес стакан к губам.

Руби было трудно не смотреть на него: в то, как его губы касались края стакана, как двигался его кадык при глотании, как его длинные загорелые пальцы держали матовый стакан…

– Скажи, что ты видишь прямо сейчас? – Глубокий голос Лукаса вырвал ее из задумчивости.

– Хм, я смотрю на тебя.

Уголок его рта приподнялся.

– И что ты видишь?

Она облизала пересохшие губы и поставила стакан на стол.

– Ты стал немного спокойнее. Ты даже улыбаешься.

Он нахмурился:

– Сейчас мне не до веселья.

– Понятно, что ты разочарован и злишься из‑за потери зрения. Могу только догадываться, как тебе тяжело.

– Закрой глаза и сразу все поймешь.

– Ладно.

Руби закрыла глаза и прислушалась к птичьему щебету в кустах. Нежный плеск океана вдалеке успокаивал, завораживал, и даже легкий бриз среди листьев кустарника успокаивал ее.

– Удивительно, что можно услышать, когда слушаешь, но не видишь. Как будто каждый звук усиливается.

– Держи глаза закрытыми и подойди ко мне. Иди на ощупь.

Руби приняла его вызов, желая доказать ему, что готова поставить себя на его место, чтобы лучше понять, каково ему теперь. Однако у нее было преимущество, потому что она уже видела стол между ними, общую планировку террасы и размеры бассейна.

Она подошла к нему медленно и осторожно.

– А теперь возьми у меня мой стакан и поставь его на стол!

Руби протянула руку и нащупала стакан в его руке, их пальцы соприкоснулись. Она слегка повернулась и поставила стакан на стол у себя за спиной, предварительно убедившись, что стакан не стоит слишком близко к краю.

– Это намного сложнее, чем я думала.

– Возьми меня за руку! – приказал он, и она с удовольствием подчинилась.

Она обхватила его руку пальцами:

– Что теперь?

Лукас быстро встал и оказался так близко к ней, что она почувствовала его колени напротив своих.

– Твои глаза все еще закрыты? – хрипло спросил он, и по ее спине пробежала дрожь.

– Да, – прошептала Руби. У нее закружилась голова и ослабли колени. Она чувствовала, как ее тянет к Лукасу словно магнитом. Непреодолимое желание разрушало ее решимость держаться от него на расстоянии.

Он коснулся одной рукой ее левой щеки, а подушечкой пальца другой руки обвел ее нижнюю губу:

– У тебя красивый рот.

– Но ты этого не видишь. – Сердце Руби колотилось как сумасшедшее.

– Зато чувствую.

Она прерывисто вздохнула:

– И что ты чувствуешь?

– Мягкие соблазнительные губы…

– Я сомневаюсь, что кто‑то говорил мне нечто подобное.

– Мне трудно в это поверить, – произнес он.

Наступило молчание. Лукас провел кончиками пальцев по ее закрытым векам.

– Я думал, ты подглядываешь. – Он обхватил ее лицо ладонями, его прикосновение было легким и собственническим. – Ты просишь меня поцеловать тебя?

– Я не прошу тебя делать то, чего ты не хочешь.

Руби обвила руками его торс, забывая о гордости, потому что жаждала припасть к его губам. Желание взбудоражило ее. Лукас опустил голову и нежно поцеловал ее. Руби затрепетала от радости и страсти. Он тихо прорычал и углубил поцелуй, властно скользнув языком ей в рот.

Руби ахнула от восторга и с трудом удержалась на ногах, когда желание накрыло ее волной. Их языки переплетались в чувственном танце. Лукас по‑прежнему обнимал руками ее лицо.

Внезапно он остановился, тихо выругался и отпустил ее. Дрожащей рукой он отвел волосы ото лба.

– Я привез тебя сюда не для того, чтобы соблазнить. – Он злился на себя.

Руби облизнулась:

– Я знаю. – Она скрыла разочарование за легким, беззаботным тоном. – У нас с тобой ничего не получится. – Она взяла стакан сока. – Прежде чем я приготовлю ужин, я немного погуляю. Тебе чем‑нибудь помочь?

– Нет. – Он поджал губы в мрачную линию и тяжело выдохнул: – Спасибо.

Она сделала всего пять шагов, когда он позвал ее:

– Руби?

Она повернулась и посмотрела на него:

– Да?

Он протяжно и прерывисто вздохнул, и выражение его лица стало жестким и непроницаемым, как каменная кладка под ногами.

– Этого больше не повторится.

Лукас был в ярости на себя за то, что поддался слабости и чувственному безумию, которое могло иметь неприятные последствия, если бы он дал себе волю. Он все еще чувствовал вкус ее губ: сладкий аромат молока и меда, который лишил его самообладания. Он опасался заводить с ней роман, потому что он не прекрасный принц, которого она ищет.

Как и большинство людей, Лукас воспринимал свое зрение как должное, не подозревая, что лишится его хотя бы на время. Его карьера строилась на его способности видеть. Карьера, которую он любил и над которой так усердно работал, зависела от того, что его зрение восстановится. Он не представлял, как будет работать ландшафтным архитектором, если останется слепым. А еще он не мог смириться с мыслью, что его нынешнее состояние станет «кормом» для журналистов. Очередной скандал, связанный с семьей Ротвелл. Поведение родителей на протяжении всей его жизни сделало Лукаса мишенью. Что бы он ни делал, куда бы ни шел, с кем бы ни общался, пресса тянулась к нему, как пчелы к пыльце.

Неделя на частном острове – шанс сбежать из Ротвелл‑Парка, который прибирают для свадьбы Дельфины Рейнберд. Он должен отдохнуть и восстановить силы, а не заводить отношения с Руби Пеннингтон, даже если желание сводит его с ума.

Лукас поднял лицо к солнцу и вдохнул пряный аромат сосен. Он был на острове всего один раз – до того, как купил его несколько месяцев назад. Он был слишком занят крупными проектами по всему миру. По иронии судьбы, когда у него наконец появилось время приехать сюда, он не может видеть ничего, кроме смутных очертаний. Он всегда был внимателен к деталям и добивался высоких результатов работы в каждой поставленной перед собой задаче.

Он знал, что многие слепые люди живут счастливо и полноценно, но не представлял себя одним из них.

Ему хотелось вернуть себе зрение.

Он желал видеть закат, рассвет, улыбку на чьем‑то лице…

Да, он может одеваться сам и довольно редко натыкается на мебель, но ему необходимо вернуться к прежней жизни. Ему нужна свобода и независимость. Он застрял в чужой стране, где может ухватиться только за ниточку надежды на то, что жизнь вернется в привычное русло.

И ему не нужно прозревать, чтобы понять: он всерьез просчитался, взяв Руби на остров. О чем он думал, заставляя ее закрыть глаза и притвориться слепой? Все это только усилило чувственную атмосферу между ними. Чарующая атмосфера, возникшая с того момента, как она вошла в библиотеку Ротвелл‑Парка и попросила его о свадьбе.

Он мог и дальше отказывать ей. Но он не хотел срывать ее деловые планы. Она отчасти напоминала ему его самого – трудолюбивого, целеустремленного, решительного. Он все равно продаст Ротвелл‑Парк, так пусть там проведут свадьбу до того, как подпишет договор о продаже.

Лукас надеялся, что его решимость не прикасаться к Руби иссякнет в следующие семь дней, иначе у него будут серьезные проблемы.

Глава 6

Руби нашла апартаменты, которые приготовила для нее экономка Лукаса. Спальня была больше всей ее лондонской квартиры. Она была оформлена в кремово‑белых тонах, с роскошным ковром ручной работы на полу, в ворсе которого утопали ноги. И ванная комната была потрясающей, с таким же мраморным полом песчаного оттенка и золотым смесителем.

В просторной душевой кабине можно было устраивать вечеринку, а глубокая ванна стояла напротив окна с видом на обнесенный стеной сад. Снаружи по каменной кладке поднималась молодая лоза, а бронзовый фонтан с журчащей водой придавал обстановке курортную атмосферу. Из больших павильонных окон спальни открывался потрясающий вид на океан слева от пристани.

Она открыла раздвижные стеклянные двери, ведущие на террасу, и услышала соленый запах океана. Легкие шелковые занавески, подхваченные морским бризом, колыхались вокруг нее, как пышная юбка бального платья.

Руби увидела Лукаса. Он стоял у кромки воды, спиной к вилле, глубоко засунув руки в карманы брюк. Он наверняка упрекал себя за то, что поцеловал ее. Внучка экономки в очередной раз выставила себя дурой. Но именно он настоял на том, чтобы она закрыла глаза и попыталась воспринять мир так, как его воспринимал он.

Руби провела языком по губам и вспомнила каждое мгновение их страстного поцелуя. Никто никогда не целовал ее с такой утонченной чувственностью. Ее тело все еще гудело от ощущений.

Лукас повернулся и посмотрел на виллу, и, хотя Руби знала, что он не увидит ее, подозревала: он чувствует, как она наблюдает за ним. Но разве можно на него не смотреть? Он всегда манил ее – подростковая влюбленность, достойная сожаления, тому доказательство, – а в юности она считала его богом и романтическим, измученным героем, которому нужна только любовь правильной женщины, чтобы обрести покой.

По ошибке Руби считала себя такой женщиной, глупо полагая, что она – идеальная родственная душа Лукаса. Но он даже не верил в существование таких душ. Он цинично относился к любовным отношениям, а она верила и надеялась на чудо. Один поцелуй ничего не значит, и ей лучше усвоить это прямо сейчас, пока она не начала страдать от унизительных последствий рухнувших надежд.

Руби провела час на кухне, готовя ужин. Она не встречалась с Лукасом с тех пор, как мельком увидела его на берегу. Однако она заметила большой кабинет в другом конце виллы рядом с его спальней. Она не осмелилась войти в его апартаменты, хотя могла это сделать, пока он был на улице. Сегодня она достаточно смущалась после того, как он заявил, что их поцелуй больше не повторится.

Руби накрыла ужин в столовой в центре виллы с видом на освещаемый бассейн. Солнце, окрашивающее небо в мандариново‑розовые цвета, вот‑вот должно было скрыться за горизонтом. Но над этими яркими оттенками нависали грозовые темные тучи, а вдалеке слышался тихий раскат грома.

Лукас вошел как раз в тот момент, когда она зажигала свечу в центре стола. Он принял душ и переоделся, его волосы были по‑прежнему влажными и вились вокруг воротника светло‑голубой рубашки. На нем были темные брюки чинос и замшевые мокасины. Она услышала опьяняющий цитрусовый аромат его одеколона.

– Ужин будет недолгим, – сказала она. – Хочешь выпить?

Руби удалось вести себя хладнокровно, спокойно и собранно после их страстного поцелуя. Если Лукас и думал об их поцелуе, то это было невозможно понять по выражению его лица.

Лукас положил руку на спинку стула у обеденного стола.

– Я с удовольствием выпью. Что будешь ты? Шампанское?

– Было бы здорово.

Руби решила не помогать ему. На кухне было легко ориентироваться, а Лукасу надо почувствовать себя более независимым. Она хлопотала над ужином, остро ощущая каждое движение Лукаса, пока он брал шампанское из винного холодильника и откупоривал бутылку.

Вдруг он нахмурился и повернулся сначала в одну сторону, потом в другую, разочарованно морщась.

– Помоги мне найти очки. Я не знаю, куда их положил.

Руби подошла к шкафу, где раньше заметила очки.

– Вот они. – Она положила их перед ним, стоя достаточно близко, чтобы увидеть царапину на его худом подбородке. – Ты порезался во время бритья?

– Да. – Он плотно поджимал губы и задумчиво хмурился.

– Я могла бы помочь тебе с бритьем.

Он повернулся лицом к ней и взглянул на нее насмешливо:

– А еще ты могла бы потереть мне спинку в душе, но я сомневаюсь, что это хорошая идея.

Она густо покраснела, представив себе Лукаса голым в душе, но потом решила дать ему отпор:

– Из‑за нашего поцелуя? Поцелуй, который не повторится, хотя ты хочешь снова меня поцеловать?

Он с такой силой вцепился руками в край стола, что побелели костяшки его пальцев.

– Не связывайся со мной. Я не твой прекрасный принц.

– Может, и так, но это не значит, что мы не можем немного пофлиртовать.

Он скривил рот, и его зрачки стали темными и большими, как черные дыры в космосе.

– Пофлиртовать? – пробормотал он, и она вздрогнула. – Поверь мне, Руби, ты не знаешь, во что влезаешь. Тебе лучше всего отступить прямо сейчас.

– А если я не хочу отступать? – Руби провела пальцами по его мускулистой груди. – А если я хочу подойти поближе? Я могу хотеть того же, чего хочешь ты.

Он втянул носом воздух, но не попятился.

– Я не вступаю в серьезные отношения. Никогда.

Руби провела пальцами по напряженным мышцам его правой руки. Манжеты его рубашки были закатаны, обнажая покрытые волосками предплечья. Лукас задышал чаще и раздул ноздри, как дикий жеребец, почуявший кобылу.

– Мы могли бы закрутить роман, пока живем на острове. – Руби была слегка шокирована своей прямотой. Шокирована и рада. Почему бы ей честно и откровенно не заявить о своих желаниях? В душе она может быть старомодной девушкой, но это не означает, что ей нельзя немного повеселиться перед тем, как встретит своего прекрасного принца.

Она коснулась пальцами тыльной стороны его руки, которой он сжимал край стола, и произнесла хриплым шепотом:

– То, что произойдет на острове, не выйдет за его пределы.

Лукас долго молчал, потом схватил Руби за плечи:

– Когда неделя закончится, не говори, что я тебя не предупреждал.

Он припал к ее губам во взрывном, обжигающем поцелуе и скользнул языком ей в рот. У нее перехватило дыхание, и она уступила его страсти, которая превосходила ее собственную. Он коснулся рукой ее лица, и его губы смягчились. Руби казалось, что она погружается в транс, когда горячее наслаждение пронеслось по всему ее телу.

Лукас оторвался от ее рта, тяжело дыша:

– Ты в этом уверена? Как только мы сблизимся, уже ничего не удастся вернуть. – Его голос был грубым и хриплым от желания, и она захотела его еще сильнее. Руби обвила руками его шею, прижимаясь к его разгоряченному телу.

– Я уже не глупый подросток, Лукас. Я взрослая женщина, и я хочу заниматься с тобой любовью не потому, что влюблена в тебя, а потому, что нас тянет друг к другу. Мы должны воспользоваться шансом. Никто никогда не узнает.

Лукас провел руками по ее телу, и его руки легли ей на бедра.

– Надо соблюдать правила.

– Мне нужно что‑то подписать: контракт или договор о неразглашении? – слегка игриво спросила она. – Успокойся! Я не стану умолять тебя жениться на мне. Мы просто развлечемся, чтобы скоротать время.

Лукас собственнически притянул ее к себе:

– Ну, раз ты так говоришь…

Он снова поцеловал ее, и от его поцелуя по ее телу пронеслись фейерверки. Желание стало пульсирующим и лихорадочным, ее сердце бешено колотилось, пока Лукас губами и языком сводил ее с ума. Он что‑то прорычал у ее рта, и в ее жилах забурлила кровь.

Он припал губами к ее чувствительной шее. Руби повернула голову, наслаждаясь приятным касанием его рта к своей коже. Он поцеловал ее чуть ниже мочки уха, и все чувства Руби воспламенились, как сухая трава.

– Ты пахнешь божественно. – Его голос был низким, глубоким и полным желания. Его зубы мягко прикусили мочку ее уха, и по спине Руби пробежала дрожь. – Я так хочу тебя. – Его откровенное заявление напоминало стон отчаяния.

– Я тоже хочу тебя, если ты не понял.

Он медленно улыбнулся:

– Это не ускользнуло от моего внимания.

Лукас подарил ей очередной долгий, одурманивающий поцелуй, и ее желание стало невыносимым. Ни разу в жизни она не испытывала таких сильных ощущений. Рука Лукаса умело сдвинула ткань ее сарафана, обнажая грудь. Он провел губами по ее плечу, и она вздрогнула. Она не подозревала, что у нее такое чувствительное плечо. Большим пальцем он поглаживал ее напряженный сосок.

– Ты идеальная. Такая мягкая и естественная.

Руби никогда не считала себя идеальной. На самом деле она страдала от проблем с телом еще с подросткового возраста. У нее было немало шрамов от угревой сыпи и целлюлита, которые всегда мешали ей заниматься любовью. Она ни разу по‑настоящему не наслаждалась сексом, а всегда беспокоилась о том, что ее партнер сравнивает ее с красивыми женщинами и находит недостатки. Она часто прерывала случайные встречи, притворяясь, что испытывает оргазм, чтобы быстренько одеться.

Но с Лукасом ее неуверенность испарилась. Он не мог видеть крошечные шрамы на ее лбу и левой щеке и бедра с ямочками целлюлита. Он мог только ощупывать ее тело.

– Я хочу прикоснуться к тебе. – Руби принялась расстегивать его рубашку, отчаянно желая лизнуть его соленую кожу. Она обнажила его загорелую грудь и облизнула ее, как кошка, медленно и соблазнительно, и Лукас гортанно простонал.

Лукас обхватил ее за талию и усадил на кухонный стол, потянул ее сарафан вверх, раздвинул ей бедра и встал у нее между ног. Держа за спину, он сильно прижал Руби к себе и решительно поцеловал в губы, будто его самообладание висело на волоске. Ей нравилось наблюдать за его возбуждением и знать, что именно она заводит его.

Он стал целовать и лизать ее обнаженную грудь, и Руби выгнула спину от удовольствия. Нежное тепло его прикосновений вызывало дрожь по всему ее телу. Никто и никогда не обращался с ее грудью так трепетно.

– Я понимаю, какая ты красивая, просто прикоснувшись к тебе, – хрипло сказал Лукас.

– Обычно в этот момент я стараюсь прикрыться, – призналась Руби. – У меня неидеальная фигура.

Он нахмурился:

– Не надо относиться к себе так строго. Идеалов не существует.

Руби провела пальцами по его худому подбородку и нижней губе.

– Ты хотел поужинать или?..

Лукас усмехнулся:

– Ужин подождет. – Он припал к ее губам в жгучем поцелуе, от которого ее сердце забилось чаще.

У нее не осталось никаких сомнений в его намерениях. Наконец он оторвался от ее губ и стал покрывать горячими поцелуями ее тело. Он стянул с нее трусики и начал целовать между ног.

Ее немного шокировали его откровенные ласки, но потом она расслабилась и поняла: удовольствие, которое дарил ей Лукас, такое же естественное, как дыхание. Ощущения захлестывали ее нарастающими волнами, а потом ее увлек водоворот чувств, от которых задрожала каждая клеточка ее тела.

Лукас обнимал ее, пока она приходила в себя.

– Это только закуска…

Руби снова задрожала от наплыва ощущений:

– Я могу только представить, каким будет основное блюдо, не говоря уже о десерте.

Он провел костяшками пальцев по ее щеке и лениво улыбнулся:

– Ты расстроилась?

Руби прижалась своим лбом к его лбу, прерывисто дыша:

– Еще никто не ласкал меня так. Я всегда старалась закрыться.

Он слегка отстранился от нее:

– Ты прекрасна, Руби. Красивая и такая отзывчивая. Знаешь ли ты, как приятно мужчине, когда его партнерша с радостью реагирует на его прикосновения?

– Наверное, я сходилась не с теми мужчинами. Мне ни с кем не было так хорошо. С тобой я едва не потеряла сознание от удовольствия.

Лукас улыбнулся и положил руки ей на плечи, снова прижимая к себе.

– Ты неповторимая, – хрипло произнес он.

Руби в замешательстве нахмурилась:

– Но у меня был оргазм, а у тебя нет.

Он нежно провел пальцем по ее губам:

– Я могу подождать. Мы закончим позже, в постели. А сейчас давай поужинаем.

Она вдруг почувствовала неуверенность. Конечно, он может подождать. Он не так привязан к ней, как она к нему. Она просто подвернулась ему под руку, а на самом деле он никогда не взглянул бы на нее дважды, если бы обстоятельства сложились иначе. Обычно он спал с ошеломляющими моделями, у которых на теле не было ни одной жирной складочки.

Руби соскользнула со стола, торопливо поправляя одежду.

– Ужин будет недолгим.

Лукас внезапно схватил ее за руку, когда она проходила мимо нее.

– Ты расстроена, – настаивал он.

Руби высвободила запястье из его хватки.

– Конечно, я расстроена. Я думала, ты страстно хочешь меня, но, очевидно, я ошиблась. Прости, что тебе было неприятно. Поверь, я больше тебя не побеспокою.

Он издал протяжный стон и прерывисто вдохнул:

– Милая, я хочу тебя так же сильно, как ты хочешь меня, и даже больше. Но…

– Вот именно «но», – вмешалась Руби. – Нам с тобой не следует сходиться. Я внучка экономки. Девушка, которая смутила тебя много лет назад, набросившись на тебя. Я тебе не пара. Никто в твоем высшем кругу не примет меня в качестве твоей подружки. Я могу привести еще кучу причин.

– Пожалуйста, не надо, – отрезал он.

Руби сморгнула внезапные слезы, у нее сжалось горло.

– Я некрасивая. Я обычная. А все знают, что ты привык к чему‑нибудь необычному.

Лукас нежно взял ее руками за плечи:

– Ты не представляешь, как мне трудно не прикасаться к тебе с того момента, как ты вчера вошла в библиотеку в Ротвелл‑Парке. Я не вижу тебя, но чувствую, как никого другого. – Он слегка сжал ее плечи, его лицо смягчилось. – Я умею контролировать свои желания, но они от этого не становятся слабее.

Руби провела кончиком языка по пересохшим губам, внезапно ей стало совестно от того, что она вспылила. Но, испытав такую умопомрачительную близость с Лукасом, она почувствовала себя невероятно уязвимой, особенно после того, как он сам не получил удовольствие. Как она могла не думать, что он на самом деле не хочет ее?

– Я не привыкла к тому, что мужчина медлит со мной. У меня было не так много любовников, но большинство из тех, что у меня были, торопились избавиться от меня. Чаще всего я имитировала оргазм, потому что им было наплевать на мое удовольствие.

Лукас обхватил ее лицо широкими ладонями и посерьезнел.

– Моя цель – твое удовольствие. Иначе бессмысленно продолжать наше… соглашение.

Его легкая неуверенность заставила Руби задуматься: не сожалеет ли он о том, что пригласил ее на свой остров. Между ними все изменилось, особенно теперь. Она изменилась. Ее тело ожило и пульсировало новой энергией.

Руби обвила руками его шею:

– Ты хочешь продолжить?

– А ты сомневаешься? – Он припал к ее губам в поцелуе, который избавил ее от всех сомнений.

Лукас стоял у своей кровати с Руби и гладил пальцами ее обнаженные руки. Ее кожа была мягкой как шелк высочайшего качества. Он вдохнул ее запах, поднес ее руку к губам и поцеловал кончик каждого ее пальца.

Он страстно желал увидеть ее лицо, но ему приходилось довольствоваться «чтением» Руби с помощью других чувств. Он слышал ее мягкое дыхание, когда прижимал Руби к своему возбужденному телу, ощущал, как она двигается, чувствовал запах ее возбуждения. Он ощутил быстрое биение ее сердца, прижавшись губами к ее шее, и услышал одобрительные стоны.

Лукас целовал ее медленно, глубоко, впитывая ее молочно‑медовый вкус, будто наркотик, о существовании которого не подозревал. Он не мог насытиться ее мягкостью, сладкой податливостью губ, застенчивой игривостью ее языка. Он не отрывался от ее губ, помогая Руби снять сарафан. Он ласкал руками ее маленькую, но совершенную грудь, наклонял голову, чтобы втянуть в рот ее напряженные соски.

– Мне нравится все, что ты делаешь, – вздохнула она.

– А мне нравится вкус твоей кожи, – сказал Лукас, проводя губами по ее груди.

Руби вздрогнула от его прикосновения и сильнее напряглась.

– Я хочу попробовать тебя на вкус.

Она вытащила его рубашку из брюк чинос и стала расстегивать пуговицы. Он стряхнул рубашку с себя, потому что ему не терпелось почувствовать прикосновение ее мягких маленьких рук. Она провела пальцами по его груди, потом встала на цыпочки, прижалась ртом к его шее и слегка ее прикусила.

– Ты меня убиваешь. – Он втянул носом воздух.

– Приятно это слышать. – Она соблазнительно улыбнулась.

Он боролся со своим влечением к ней, потому что не хотел осложнений в своей жизни. Но неделя на его острове стала идеальной возможностью утолить желание и двигаться дальше. Никакого продолжения. Никаких обещаний.

Лукас разделся, разулся и почувствовал, как ее взгляд скользит по каждой частичке его тела. Затаив дыхание, он ждал, когда Руби прикоснется к нему. Он убеждал себя, что сумеет сохранить эмоциональную дистанцию, как делал с прежними своими любовницами. Он твердил себе, что интрижка с Руби не станет исключением, несмотря на то, что услышал предупреждающие сигналы разума.

Руби положила руку ему на грудь, затем медленно провела ее вниз:

– Ты такой большой, – с благоговением произнесла она.

– Я буду двигаться медленно, если ты нервничаешь.

– Я не нервничаю. – Она обхватила рукой его член.

Лукас вздрогнул от ее прикосновения.

– Мы должны предохраняться.

– Где у тебя презервативы?

– В кошельке. – Он не помнил, куда положил его.

– Я нашла его. – Руби подошла к прикроватной тумбочке, и он услышал, как она достает презерватив и кладет кошелек обратно на тумбочку. Подойдя, она сунула ему в руку маленький пакетик.

– Надень его сама.

– Ладно.

Он представил себе, как она сосредоточенно прикусывает нижнюю губу. Он слушал, как она вскрывает упаковку, а потом вздрогнул от восторга, когда она надела ему презерватив.

Лукас притянул ее к себе и жадно поцеловал в губы, запустив язык ей в рот. Опустившись с Руби на кровать, он обхватил руками ее ягодицы.

– Я буду заниматься любовью впервые после операции. – Лукас не знал, зачем говорит ей об этом. Голос разума снова приказал ему быть к Руби ближе физически, а не эмоционально.

– Ты нервничаешь? – взволнованно и удивленно спросила она, и у него сдавило грудь.

– Не совсем так. Я могу заниматься любовью с закрытыми глазами, но сегодня все по‑другому. – Он печально посмотрел на нее. – Мне приходится полагаться только на осязание, слух, вкус и обоняние. Я могу только догадываться, как ты выглядишь.

– Я даже рада, что ты меня не видишь. Ты мог бы разочароваться.

Лукас нахмурился и обхватил пальцами ее подбородок:

– Перестань принижать себя! Ты успешная и красивая молодая женщина. Я всегда так считал.

– У меня целлюлит.

– Ну и что? Он у большинства женщин.

– И у меня шрамы от прыщей.

– Я никогда их не замечал.

– Только потому, что ты изо всех сил старался не обращать на меня внимание после той ужасной вечеринки.

– Милая, послушай меня, – серьезно произнес Лукас. – Если я игнорировал тебя или избегал, то лишь для того, чтобы не смущать тебя. Я не хотел, чтобы ты чувствовала себя еще более неловко, чем я. Кроме того, мне не хотелось быть в Ротвелл‑Парке, особенно когда мои родители проводили там свой медовый месяц. Я всегда искал предлоги, чтобы уехать оттуда.

Руби прерывисто вздохнула:

– Значит, я не виновата в том, что ты его продаешь?

Он нахмурился:

– Как ты могла подумать, что это твоя вина?

Она повела плечом:

– Я просто спросила.

Он погладил ее по щеке:

– Это обычная сделка. Я хочу избавиться от замка, чтобы сосредоточиться на других делах. Я с радостью покину поместье. – Он наклонился и нежно поцеловал ее в губы, потом обвел пальцем ее левый сосок. – Я займусь с тобой любовью так, как никогда не делал этого раньше.

Она слегка вздрогнула и прижалась к нему:

– Звучит заманчиво.

Лукас снова припал к ее губам, растворяясь в их сладком вкусе. Ее губы были мягкими и настойчивыми, она всхлипнула от удовольствия, и его тело покрылось мурашками. Она ахнула, когда он вошел в нее, и сильнее прильнула к нему. Дрожь пробежала по его телу, а сердце бешено заколотилось, пока он снова и снова входил в Руби, кружась с ней в естественном и чувственном танце. Она двигалась вместе с ним, будто они занимались любовью еще в прошлой жизни. Он слышал каждый ее вздох, всхлип и крик удовольствия. Он ощущал ее реакцию, и это усиливало его собственное удовольствие.

Лукас обнимал ее дрожащее тело, пока она переживала оргазм, и чувствовал, что вот‑вот сам забудется от наслаждения. Он занимался сексом многие годы, но сегодня все было иначе. Он стал совсем другим, словно попал в параллельную реальность, где были другие правила. Секс оказался не только физическим удовольствием, но и сложным многоуровневым переживанием, в котором неразрывно участвовали тело и разум.

Руби страстно поглаживала его подрагивающие плечи и спину.

– Тебе явно было хорошо. Твоя кожа покрылась мурашками.

Лукас приподнялся на локте и провел пальцами по ее шелковистым волосам. Яблочный аромат ее шампуня дразнил его ноздри.

– Мне было намного лучше чем хорошо. – Он улыбнулся и поцеловал ее мягкие губы.

Она вздохнула и обвила руками его шею, и он вдруг понял, что не хочет уходить от нее. Он всегда уходил от женщин после секса. А сейчас он обнимает Руби так, словно не торопится ее отпускать. Но ему придется отпустить ее, как только неделя закончится.

– Мне тоже никогда не было так хорошо, как сегодня, – сказала она и прижалась к нему.

Лукас прислушался к ее мягкому и ритмичному дыханию. Он не был настолько старомоден, чтобы беспокоиться о том, сколько любовников у нее было до него. Хотя его настораживало то, что она не всегда получала удовольствие от секса.

Глава 7

Ужин прошел немного позже, чем планировала Руби, но она не жаловалась. Примерно через час она сидела с Лукасом в столовой, и ее тело покалывало после занятий любовью.

Каждый раз, когда она вспоминала о том, как он овладевал ею, по ее телу пробегала дрожь. Она взглянула на его руку, в которой он держал бокал с вином, и с нежностью подумала о том, что чувствовала, когда эти ловкие пальцы ласкали ее.

Лукас поднес бокал к губам и отпил вина. Он поставил бокал на стол, и выражение его лица стало озабоченным. Неужели он уже сожалеет о том, как развиваются их отношения?

Руби взяла свой бокал:

– Похоже, ты взволнован.

Он моргнул, словно совершенно забыл, что она сидит напротив него.

– Извини. – Он улыбнулся. – Еда прекрасная. Спасибо, что приготовила ужин.

– Мне было приятно. – Она отпила чуть‑чуть вина и поставила бокал на стол. – Ты о чем‑то беспокоишься?

Он повел широким плечом:

– Обычные вещи: работа, проблемы с персоналом, продажа Ротвелл‑Парка.

– Свадьба Дельфины Рейнберд?

Лукас резко выдохнул:

– Нет. Мы с тобой заключили сделку, и я ее выполню. Но не жди, что я появлюсь на свадьбе. Я был на стольких свадьбах, что мне хватит их на всю жизнь. – Он осушил бокал и поставил его обратно на стол с глухим стуком.

– Я люблю все, что связано со свадьбами, – сказала Руби, не желая смущаться из‑за его хмурого взгляда. – Приятно быть свидетелем того, как два человека берут на себя обязательства друг перед другом. Это так эмоционально и романтично. Конечно, я обычно занята кейтерингом и не вижу столько, сколько видят Харпер и Аэрин, но я с удовольствием смотрю видео позже.

– Почти половина всех браков заканчивается разводом.

– Я знаю, но большинство начинается с благими целями. Немногие пары стоят у алтаря, думая о том, что разведутся. Любовь не всегда умирает. Гордость заставляет людей сдаться вместо того, чтобы попытаться восстановить отношения.

Он цинично усмехнулся:

– Ты неисправимый романтик.

– Я хочу того, чего хочет большинство людей. Я хочу того, чего никогда не было ни у моей матери, ни даже у бабушки, если уж на то пошло. Я хочу любви, которая исцеляет, а не ранит, созидает, а не разрушает.

– Желаю удачи!

Руби отодвинула стул и начала убирать со стола.

– Однажды ты встретишь человека, который опровергнет все твои представления об отношениях. Ты искушаешь судьбу, говоря, что не веришь в любовь.

Он презрительно хихикнул:

– И мое сердце будет разбито.

– И это пугает тебя больше всего?

Наступило долгое неловкое молчание. Как пауза в неправильном месте в музыкальном произведении.

Лукас медленно поднялся из‑за стола, выражение его лица стало непроницаемым.

– Надеюсь, ты не совершишь ошибку, путая страсть с чем‑то другим.

Руби начала с шумом складывать все грязные тарелки.

– Пусть у меня нет такого опыта, как у тебя, но я не такая уж дура.

Или она все‑таки дура? У них интрижка, короткий роман, но ей вряд ли удастся не влюбиться в него. Лукас был ее полной противоположностью – замкнутый циник, вокруг сердца которого неприступная крепость. Руби казалась себе глупой бабочкой‑оптимисткой, а он был ярким светом, к которому она не могла не лететь, даже зная, что погибнет.

– Руби… – Лукас тяжело вздохнул. – Я не хочу, чтобы ты пострадала. Тебя и так часто обижали.

– Я могу о себе позаботиться. – Руби поставила тарелки на поднос, повернулась к Лукасу и прибавила: – Я делаю это почти всю свою жизнь.

Он коснулся рукой ее запястья:

– Я знаю. – Его тон вдруг стал нежным и успокаивающим. Лукас погладил ее по лицу, и ее пронзило новое желание, похожее на ревущее пламя.

– Ты смелая, сильная и выносливая, – произнес он. – Столько людей сдалось бы при первом же препятствии, но ты упорно и честно боролась, чтобы получить то, чего хочешь от жизни. Я восхищаюсь тобой.

Руби прильнула к его теплой руке, и он обнял ее. Она положила голову ему на грудь, прислушиваясь к биению его сердца. Он гладил ее рукой по затылку медленно и ритмично, и по ее спине пробежала дрожь.

– В детстве меня спасала только надежда. Я так отчаянно цеплялась за нее. Она была нужна мне как спасательный круг. Каждый день я просыпалась и молилась о том, чтобы новый день стал другим. Чтобы моя мама стала мне хорошей матерью. Мое желание не сбылось, но моя бабушка сделала все возможное, чтобы восполнить это. – Руби взглянула на Лукаса: – Думаю, мое кредо – надежда, а твое – цинизм.

Задумавшись, Лукас поцеловал ее в лоб:

– Я не всегда был таким циником. Помню, в детстве я был очень оптимистичным. Но меня утомили непростые отношения моих родителей и невыполненные обещания, которые они давали мне и друг другу. В конце концов, стало проще ни на что не надеяться. – Он судорожно вздохнул. – Я пытаюсь надеяться, что мое зрение вернется, но это трудно.

Руби могла только представить, каким трудным было его детство и как эти эмоциональные раны до сих пор влияют на него.

– О, Лукас. – Она нежно погладила рукой его худой подбородок. – Я так завидовала тебе, когда ты рос в Ротвелл‑Парке. У тебя было все: замок, огромная территория, деньги, статус и двое любящих родителей.

– Они не умели безоговорочно любить ребенка, – сказал Лукас. – Они занимались только собой, особенно мой отец. Я казался им слишком серьезным. Наверное, они полагали, что я буду таким же общительным, как и они.

Руби была шокирована, но радовалась, что Лукас с ней разоткровенничался. Такого прежде не бывало. Возможно, он решил не отгораживаться от нее.

– Теперь я понимаю, что замечала только хорошее, – сказала она. – Твоя жизнь была лучше моей, поэтому мне было труднее видеть проблемы, с которыми ты так долго сталкивался. А теперь ты потерял зрение и волнуешься, что оно не вернется. Хотела бы я чем‑нибудь помочь тебе пережить это трудное время.

Он усмехнулся:

– Ты помогаешь. Больше, чем догадываешься.

Руби поправила воротник своей блузки.

– Ты не жалеешь, что привез меня сюда?

Он прижал ее к себе и положил подбородок ей на макушку:

– Нет. А ты сожалеешь, что приехала?

Она отстранилась от Лукаса и посмотрела на него:

– Ты шутишь, да? Остров уединенный, великолепный и роскошный. Я никогда не видела ничего подобного.

Помолчав, он спросил:

– Ты не жалеешь о нас?

– Разве я могу сожалеть о лучшем сексе в моей жизни?

Он коснулся широкой рукой ее левой щеки:

– Я могу предложить тебе только неделю.

– Я знаю.

Зачем он постоянно напоминает ей об этом? Она знает условия. Она их приняла. О желании большего не может быть и речи. Она достаточно хорошо знает Лукаса и понимает, что он не передумает, хотя в ее душе теплится огонек надежды.

Он провел большим пальцем по ее щеке:

– Наши отношения уже не будут прежними. Мы не можем вернуться к тому, что было раньше. – Опустив руку, он шагнул назад. – Пойми это.

– Ты так разговариваешь со всеми своими любовницами?

Его лицо напряглось.

– Обычно я не сближаюсь с теми, кого знаю.

– Значит, ты общаешься только с незнакомками?

– Так проще. Никто не пострадает.

Руби снова взялась за уборку тарелок.

– Я ничего не имею против случайного секса, но разве ты не устаешь от такой безличности? – Она поставила бокал с вином на поднос и взглянула на Лукаса: – Я имею в виду, ты был связан с этими женщинами только физически. Тебе не надоедает такая ситуация?

Он пренебрежительно пожал плечами:

– По‑моему, гораздо скучнее заниматься сексом с одним и тем же человеком годами.

Руби нахмурилась:

– Как ты можешь говорить, что это скучно, если ты никогда не был с женщиной достаточно долго, чтобы узнать о ней что‑нибудь, кроме ее имени? А иногда ты, наверное, и имени ее не знаешь.

Он цинично улыбнулся:

– Продолжай верить в сказку, Золушка! Надеюсь, ты найдешь то, что хочешь.

– Ты говорил о проценте разводов, а как насчет процента благополучных пар? Я говорю не о таких отношениях, которые были у твоих родителей, а о стабильных парах, которые любят друг друга и в горе и в радости. Пары, чья связь крепнет, когда у них появляются дети, а потом внуки. Пары, которые радуются друг другу, уважают и любят друг друга до конца жизни.

– Такого идеала не существует. Лирика из социальных сетей о поиске так называемой родственной души? То, что происходит за закрытыми дверями, отдельная история.

Руби разочарованно вздохнула:

– Я не встречала более циничного человека, чем ты. Ты не позволяешь себе поверить в любовь, потому что в глубине души знаешь, что она способна причинить тебе боль. Но то, чего ты боишься больше всего, часто оказывается тем, что тебе нужно, чтобы раскрыть свой потенциал.

Лукас улыбнулся, но улыбка не коснулась его глаз.

– Не трать свое время и энергию, чтобы изменить меня. Это невозможно.

Он вышел, не сказав ни слова. Руби опустила плечи и вздохнула. Наверное, она зря надеется, что есть шанс изменить Лукаса. У него много хороших качеств. Он трудолюбивый, надежный и щедрый, и он заботился о своих сотрудниках. Но он упорно не хочет верить в настоящую любовь. Наблюдая за тем, как его родители постоянно влюбляются и расходятся, он перестал верить в любовь. Но детство Руби было еще хаотичнее, а она по‑прежнему надеется встретить родственную душу.

Но это не будет Лукас Ротвелл.

Они договорились провести вместе неделю, чтобы добиться своих целей. Но она продолжает хотеть большего. Секс с Лукасом показал, чего ей не хватало в предыдущих отношениях с мужчинами. Он открыл ей мир чувственности и головокружительного физического наслаждения.

Лукас вышел на улицу и остановился у бассейна, прислушиваясь к отдаленным раскатам грома. Последние пару часов надвигался шторм, но молний еще не было. Мрачная погода была под стать его настроению, а электрическая энергия в воздухе говорила об атмосферных изменениях, напоминая ему о том, что происходило между ним и Руби.

Он установил для их отношений семидневный срок, но хватит ли ему недели? Первый день почти закончился, а он уже предвкушает следующий. Что дальше?

Ему хотелось продолжать отношения с Руби, но он боялся, что у нее сложится неверное представление о его намерениях. Он не будет усложнять их отношения. Меньше всего он стремился обидеть Руби. Ей уже слишком сильно навредили люди, которые должны были любить и защищать ее. Странно, что Руби не стала такой же циничной и пресыщенной, как он. Она упорно верит в лучшее.

Лукас потер рукой лицо и постарался не думать о мужчине, с которым сойдется Руби. Оставалось надеяться, что этот человек поймет ее, будет с ней терпеливым и нежным. Он станет восхищаться ею и уважать ее.

Небо озарила вспышка молнии, за которой последовал раскат грома. Гроза приближалась.

Руби включила посудомоечную машину как раз в тот момент, когда горизонт осветился серебристой молнией, которая вонзилась в море. Руби встала у открытой двери, ведущей на террасу.

– Лукас, войди в дом. Начинается шторм.

Он повернулся и подошел к тому месту, где она стояла, выражение его лица было нечитаемым.

– Пора спать?

Она провела кончиком языка по губам, чувствуя волну трепета в нижней части тела:

– Ты хочешь, чтобы я спала в своей комнате или?..

Лукас поцеловал ей руку, и по спине Руби пробежала дрожь.

– Или?.. – В его тоне слышалась дразнящая нотка.

– Или мне спать у тебя?

Он притянул ее к себе:

– А ты как думаешь? – В его глазах читалось желание.

– Я думаю, надо максимально использовать время, которое у нас осталось.

Он лениво улыбнулся:

– Я согласен.

Он положил руки ей на бедра и припал к ее губам в поцелуе, который вызвал огненную бурю в ее теле. Его язык скользнул ей в рот, и она задохнулась от удовольствия. Желание усиливалось с каждым соприкосновением их языков.

Над их головой сверкнула еще одна зигзагообразная молния, послышался раскат грома. Штормовая погода только усиливала страсть, возникшую между их телами.

Лукас простонал и углубил поцелуй, сильнее прижимая Руби к себе. Она жадно ответила на его поцелуй, обвила руками его шею и стала теребить пальцами локоны, касающиеся воротника его рубашки.

Он прервал поцелуй и поцеловал ее грудь.

– Ты когда‑нибудь занималась любовью во время шторма?

– Нет. А ты?

– Не помню. – Он прикусил мочку ее уха, и тело Руби покрылось мурашками. – Но мы должны быть осторожнее.

Руби посмотрела на небо снаружи:

– Неужели нас поразит молния через крышу террасы?

– Я имел в виду презерватив. – Он прикусил другую мочку ее уха. – Хотя секс с тобой немного похож на удар молнии.

– Кто бы говорил! – Руби хихикнула. – Мое тело уже не будет прежним.

Лукас нахмурился и нежно провел по ее щеке указательным пальцем.

– Я торопил тебя? Тебе было больно? – Он спрашивал с таким беспокойством, что ей стало намного труднее контролировать свои чувства.

– Нет, конечно. Просто близость с тобой была такой чудесной. Я никогда не испытывала ничего подобного.

Удастся ли ей найти такого же идеального партнера, как Лукас? Пусть Руби оптимистка, но даже она понимает, что редко кому удается так же чудесно удовлетворить все ее потребности. Она поняла, что не переставала любить его. Ее подростковая влюбленность переросла в зрелую любовь. Любовь, которая не скрывала его недостатков, а принимала его таким, какой он есть.

Но Лукас не любит ее. Его сердце сковано колючей проволокой.

Он перестал хмуриться и что‑то обдумывал.

– Пообещай, что в будущих отношениях ты не будешь довольствоваться малым, – сказал он. – Твое удовольствие одинаково важно и не надо приносить себя в жертву ради удовольствия мужчины.

– Я понимаю, но иногда было трудно чувствовать себя комфортно с партнерами, – произнесла Руби. – Наверное, со временем станет лучше. Но никто из моих прежних любовников не стоил затраченных мной усилий.

Он нежно сжал пальцами ее плечи:

– Будем надеяться, что ты встретишь того, кто стоит затраченных тобой усилий. Мне неприятно думать, что ты несчастлива, Руби. – Он вздохнул. – И мне не хочется делать тебя несчастной.

– Я понимаю, что наши отношения не навсегда. Тебе не нужно постоянно напоминать мне об этом.

Лукас загадочно улыбнулся.

– А вдруг я сам себе об этом напоминаю? – хрипло спросил он, наклонился и медленно поцеловал ее в губы. Глубоко вздохнув от удовольствия, он прижал ее к себе, и желание Руби вспыхнуло с новой силой.

Неужели он не хочет расставаться с ней через неделю? Семи дней мало. Она не осмелится попросить его продлить их отношения. Наверное, следует оставить все как есть и наслаждаться каждой минутой.

Глава 8

Четыре дня спустя Руби сидела у бассейна и смотрела, как Лукас плавает. Считая взмахи руками, он знал, когда сделать очередной поворот.

Она понимала, что никогда не устанет смотреть, как его стройное, спортивное тело рассекает воду с захватывающей дух скоростью. Его кожа приобрела более глубокий оливковый оттенок загара. Из‑за светлой кожи и плохого умения плавать она держалась в тени и забиралась на мелководье бассейна только для того, чтобы освежиться.

Неделя пролетала незаметно, а он больше ничего не говорил об их отношениях.

После того как она с Лукасом тщательно проверила качество строительства и ремонта, они решили отдыхать. Руби было просто необходимо расслабиться, учитывая, как упорно она работала прошедшие месяцы.

Лукас казался спокойнее и непринужденнее, чем в Ротвелл‑Парке, хотя иногда хмурился и пристально смотрел в пространство. Она знала, что он беспокоится о своем зрении и о том, как это повлияет на его карьеру, если оно не вернется. Но всякий раз, когда она заводила об этом разговор, он быстро менял тему.

Лукас каждый день общался со своими сотрудниками по телефону, хотя свел общение с ними к минимуму, а все остальное время проводил с Руби. Они подолгу гуляли по острову и устраивали пикник в маленькой бухте. Она не помнила, когда чувствовала себя так легко. Лукас расспрашивал ее о работе, интересовался ее планами.

Наконец он подплыл к тому месту, где сидела Руби. Отведя мокрые волосы с лица, он прищурился от яркого солнечного света.

– Поплавай со мной и остынь.

Руби игриво рассмеялась:

– Если я буду плавать с тобой, то точно не остыну.

Он сверкнул широкой белозубой улыбкой:

– Иди сюда. – В его тоне слышалась надменная властная нотка, но вместо того, чтобы сердиться, Руби затрепетала от восторга.

– Ты не можешь меня заставить.

– Неужели? – Он быстро вылез из бассейна, забрызгав Руби водой.

– Эй! – Она повернулась на бок. – Ты меня намочил.

Лукас положил руки на подлокотники ее шезлонга, и она фактически оказалась в ловушке.

– Я старался.

Руби вздрогнула и не смогла отвести взгляда от его рта. Она обвила руками его шею и несколько раз поцеловала его в губы.

– Я хочу тебя.

Он улыбнулся:

– Я хочу тебя больше.

Она наклонилась и погладила рукой его член:

– Хм, что тебя так завело?

– Ты.

Лукас немного опустил шезлонг, раздвинул ноги Руби и встал между ними на колени. Он погладил ее через трусики бикини, и она напряглась от предвкушения. Потом он отодвинул трусики в сторону и прикоснулся губами к ее плоти. Он пробовал ее на вкус и дразнил, а Руби рыдала от удовольствия, содрогаясь всем телом.

Наконец ей удалось сесть прямо.

– Ты должен ответить за то, что из‑за тебя я едва не потеряла сознание. – Она спрыгнула с шезлонга. – Ложись!

Лукас устроился в шезлонге.

– Мне следует нервничать?

– И как можно сильнее.

Он вздрогнул и втянул носом воздух.

– Жду с нетерпением.

Руби покрывала поцелуями его грудь и живот, а потом стала ласкать его член.

– Ты меня мучаешь, – простонал он и схватился руками за края шезлонга.

– Я стараюсь. – Она опустилась на колени рядом с ним и продолжила чувственные ласки.

Лукас снова вздрогнул и тихо выругался, содрогнувшись от предвкушения. Она слушала, как его стоны становятся все громче, наблюдала за быстро меняющимися эмоциями на его лице: агонией, экстазом, возбуждением и расслаблением.

Лукас открыл глаза и повернул к ней голову. Одной рукой он осторожно коснулся ее носа, губ и подбородка.

– Это было удивительно. Ты великолепна.

Руби пожала плечами:

– По‑моему, неплохо для новичка.

Он нахмурился:

– Ты имеешь в виду, что никогда?..

– Нет. Ты первый партнер, которого мне захотелось так приласкать. Раньше это казалось мне неправильным.

Он отвел волосы от ее лица и задумался.

– Я этого не забуду. Вернее, я не забуду многого, что произошло на этой неделе.

Руби села на край шезлонга рядом с ним и провела пальцами по его предплечью.

– Все происходит так быстро…

– Да. – Наступило молчание. – Руби? – Он погладил пальцами ее плечо, руку и запястье. – Спасибо, что была со мной на этой неделе. Мне требовалось время, чтобы решить, как жить дальше. – Он печально улыбнулся. – Если бы ты не приехала в Ротвелл‑Парк и не попросила устроить свадьбу Дельфины, я бы, наверное, до сих пор сидел в библиотеке один и размышлял.

– Почему ты попросил меня поехать с тобой?

Он покачал головой, словно придумывая подходящий ответ.

– Надо было проверить работу строителей. Честно говоря, я не хотел, чтобы между нами произошло что‑то подобное. – Он лениво провел пальцем по изгибу ее левой груди. – По крайней мере, так я себе сказал. Но мне было трудно не целовать и не хотеть тебя. А когда выяснилось, что ты тоже хочешь меня, я закрутил с тобой интрижку.

– Значит, у нас интрижка? Я думала, у нас соглашение. – Руби говорила легким и дразнящим тоном.

Он усмехнулся:

– Я уже не знаю, как это называть. – Он задумчиво провел пальцем по ее нижней губе. – Ты не похожа ни на одну мою любовницу.

– Потому что я ни разу в жизни не ходила по подиуму и вряд ли когда‑нибудь по нему пойду.

Лукас нежно сжал ее руку:

– Не надо так строго относиться к себе. Я встречал сногсшибательных женщин, которые надоедали мне за считаные секунды. Ты красивая и интересная. – Он погладил ее по щеке. – И такая сексуальная, что я не могу не прикасаться к тебе.

Руби задалась вопросом, сочтет ли он ее красивой, когда к нему вернется зрение. Она не была привлекательной, как его любовницы‑модели. Она привыкла сомневаться в себе после того, как мать и ее многочисленные мужчины высмеивали ее внешность. И если Лукас считает ее такой неотразимой, зачем он установил строгие временные рамки для их отношений?

Руби тихонько вздохнула:

– Ты мне льстишь. Мне не говорили так много приятных слов за всю мою жизнь.

Лукас продолжал держать ее за руку.

– По‑моему, твоя бабушка скупа на комплименты, но она любит тебя и очень гордится тобой.

– Я знаю, но все равно чувствую себя недолюбленной. Если моя собственная мать не любила меня, то кто еще мог меня любить?

– Я понимаю, что ты чувствуешь. – Он успокаивающе поглаживал большим пальцем тыльную сторону ее ладони. – Но неадекватность твоей матери не должна определять твою дальнейшую жизнь. Пусть она не умела любить тебя или кого‑то еще, но многие другие люди любить умеют.

Но Лукас не один из них, верно? Руби ему нравится, но он не любит ее так, как она хочет.

Зазвонил мобильный телефон.

– Это меня, – сказала Руби и взяла саронг. – Мне надо ответить. Это может быть бабушка.

Она добралась до своего телефона на столе на вилле и увидела, что ей звонит Аэрин.

– Привет, Аэрин!

– У меня есть хорошие и плохие новости. С чего начать?

– Выкладывай плохие новости.

– Дельфина хочет ускорить свадьбу.

Руби нахмурилась:

– На сколько дней?

– Она хочет выйти замуж в следующий уикэнд.

– Следующий уик‑энд? – пропищала Руби. – Ты серьезно?

– Очевидно, график съемок фильма внезапно изменился, поэтому свадьбу придется перенести. Мне кажется, нас ждет кошмар, но мы справимся. Харпер не против ускорения. И у нас нет других заказов на следующий уик‑энд, поэтому мы обязаны уступить Дельфине.

Руби была абсолютно уверена, что Аэрин справится, а Харпер всегда готова к внезапным изменениям плана. Но согласится ли Лукас? Завтра ей придется улететь обратно, чтобы подготовить команду кейтеринга. Свадьба – не пикник. Перед таким мероприятием следует многое планировать и готовить. И она должна убедиться, что команда уборщиков навела порядок в Ротвелл‑Парке.

– А какие хорошие новости?

– Дельфина выплатит нам премии за перенос свадьбы. – Аэрин назвала цифру, и Руби удивленно подняла брови. – Я сказала, что сначала посоветуюсь с тобой.

– Мы не дураки, чтобы ей отказывать, – произнесла Руби. – Скажи ей, что мы согласны.

Она закончила разговор и взглянула на Лукаса, который все еще лежал на спине в шезлонге на террасе, заложив руки за голову и закрыв глаза от яркого солнечного света.

Она подошла к нему, и он открыл глаза.

– Как твоя бабушка?

– Звонила не бабушка. – Руби села рядом с ним. – Лукас, планы изменились. Дельфина хочет выйти замуж в ближайший уик‑энд, а не в следующем месяце. Мне придется вернуться завтра, чтобы подготовиться. Я знаю, мы договорились провести здесь неделю, но у меня так много дел…

Лукас сел прямо и провел пальцами по ее волосам, отчего ее тело покрылось мурашками. Если он и был разочарован тем, что их отдых подошел к концу, то никак этого не показал.

– Я вызову Ставроса, чтобы он забрал нас завтра. Ты успеешь сделать все необходимое за такое короткое время?

– Я думаю, что успею. Я готовила две пышные свадьбы за более короткие сроки. И мне будет проще организовать ее в Ротвелл‑Парке, потому что я очень хорошо знаю кухню. Но проблема остается проблемой.

Он криво улыбнулся и лениво провел пальцем по ее носу:

– Я уверен, ты более чем готова к проблемам.

Руби прикусила губу.

– Лукас, мы договорились: все, что между нами происходит, не выйдет за пределы острова. Прости, что сократила наш отпуск на три дня, но…

Он взял ее за руку и переплел свои пальцы с ее пальцами:

– Не надо ничего сокращать.

Она моргнула и сглотнула. Неужели он хочет продолжить с ней отношения? В ее душе затеплилась надежда.

– Что ты имеешь в виду?

– Мы можем продолжить наше соглашение.

Ее сердце замерло.

– До каких пор?

Выражение его лица было непроницаемым.

– Давай оставим дату открытой. Я продам Ротвелл‑Парк в ближайшие недели и уеду. А ты в любом случае вернешься в Лондон.

Ее надежды рухнули. Лукас всего лишь предлагает ей продлить их договоренность. Но это означает, что они все равно расстанутся. Она посмотрела на свою руку в его большой руке, и ее сердце сжалось.

– А куда ты поедешь?

– Это зависит от…

Она взглянула на него:

– От того, вернется ли к тебе зрение?

– Да, – спокойно произнес он, но на его лице промелькнула тревога.

Руби погладила рукой его подбородок:

– Не теряй надежду. Возможно, оно вернется не так скоро, как ты хочешь, но вернется.

Его улыбка напоминала гримасу.

– Надо выждать время. – Он усмехнулся. – Я или снова буду видеть, или не буду.

По возвращении в Ротвелл‑Парк Руби с облегчением обнаружила, что уборщики и садоводы проделали блестящую работу. Замок сверкал, а в обширных садах не было ни сорняков, ни осколков стекла. Даже погода наладилась. На горизонте не было тяжелых туч, и, хотя воздух был еще прохладным, на ясном голубом небе сияло солнце.

Ее бабушка выписалась из больницы и остановилась у подруги в Озерном крае, наслаждаясь новой, более спокойной жизнью. Команда Руби прибыла на следующий день вместе с Аэрин и Харпер, которые уехали только сегодня вечером. У Руби появилась возможность побыть наедине с Лукасом, прежде чем начнется лихорадочная подготовка к свадьбе.

Она по‑прежнему испытывала блаженное облегчение оттого, что он продлил их соглашение. Она была уверена, что он станет придерживаться своего плана. Означает ли это, что он испытывает к ней чувства? Трудно не цепляться за надежду, потому что он так трепетно занимался с ней любовью.

Их физическое влечение было, несомненно, приятным, но Руби нравилось просто разговаривать с Лукасом. Их общение за ужином или во время длительных прогулок открывало ей мир ландшафтного дизайна. Теперь она лучше понимала, почему он так волнуется из‑за своей карьеры в случае, если к нему не вернется зрение. Его желание поделиться с ней своими переживаниями помогло Руби почувствовать себя к нему ближе, чем к кому‑либо еще. Даже к ее лучшим подругам.

Ей казалось, что она уже не сможет быть одна после того, как пережила полноценные отношения, хотя они продолжались всего несколько дней. Она увидела новый мир, неведомый ей раньше.

Пару часов назад Лукас ушел в библиотеку, чтобы позвонить своему персоналу, поэтому Руби понесла ему поднос с чаем. Дверь была приоткрыта. Она распахнула ее шире и отнесла поднос к окну, где Лукас стоял к ней спиной. Он повернулся и посмотрел на нее, улыбка смягчила черты его лица.

– Чай на двоих?

– Да, потому что завтра здесь будет куча людей. – Руби поставила поднос и взяла чайник. – Спасибо, что не возражал против внезапной перемены планов. И за то, что разрешил нам использовать Ротвелл‑Парк. Мы осуществим свою мечту и проведем масштабное мероприятие со знаменитостями.

Лукас усмехнулся:

– Только не жди, что я появлюсь на свадьбе. У меня аллергия на такие мероприятия. – Он встал у стула, и она протянула ему чашку чая. – Спасибо. – Он взял чашку и подождал, пока Руби сядет, потом тоже сел.

Руби сделала глоток, наблюдая за ним. Он хмурился, беспокойно постукивая пальцем по краю чашки.

– Все нормально? – Она поставила чашку на стол между ними.

Он моргнул:

– Думаю о делах. Один проект требует моего внимания. Но что я могу сделать? – Он разочарованно вздохнул. – Пока ничего.

– О, Лукас, ты расстроен. Жаль, что я не могу тебе помочь.

– Ты уже помогла мне больше, чем я мог рассчитывать. – Он глубоко вздохнул и наклонился вперед, чтобы поставить чашку на стол. Откинувшись в кресле, он усмехнулся. – Я никогда не был терпеливым.

Руби встала, подошла к Лукасу и погладила его иссиня‑черные волосы, а потом прижалась к его боку. Он обвил рукой ее талию, и Руби вздрогнула.

Он усадил ее себе на колени.

– Ты отлично меня отвлекаешь.

– Я?

Он мягко поцеловал ее в губы.

– Ты знаешь, что это так.

– Ты тоже меня отвлекаешь.

– Поэтому я не стану тебе мешать, пока ты готовишь свадьбу.

Руби откинула волосы со лба.

– Я хочу, чтобы ты познакомился с Аэрин и поздоровался с Харпер.

Он сдвинул брови:

– Зачем?

– Потому что мы проводим свадьбу в твоем доме, а они хотели бы поблагодарить тебя за щедрость.

Он столкнул ее с коленей и снова встал лицом к окну.

– Сама поблагодари меня за них.

– Но было бы так мило, если бы они…

Он повернулся к ней лицом и сурово уставился на нее:

– Что ты рассказала им о нас?

– Ничего такого.

Он хохотнул:

– Как ты объяснила свое пребывание на острове?

Руби облизала внезапно пересохшие губы:

– Я не говорила им о твоей слепоте и о том, что у нас роман. Они предостерегали меня от отношений с тобой.

– Наверное, тебе следовало их послушать.

– Ты так считаешь? – Она встала и начала убирать чайные принадлежности. Ее сердце сжалось от осознания того, что Лукас ее отталкивает. Но она не могла сожалеть о самых волшебных днях своей жизни. Это были дни чувственного наслаждения и восторга. Дни, которые она запомнит навсегда.

Лукас выругался и подошел к ней, положил руки ей на плечи и развернул лицом к себе.

– Прости, но у меня плохое настроение. – Он нежно сжал ее плечи. – Спасибо, что не проболталась своим подругам. Я не выношу, когда меня жалеют.

Руби обвила руками его торс и положила голову ему на грудь.

– Я тебя понимаю. На твоем месте я наверняка вела бы себя так же.

Он недолго прижимал ее к себе, потом слегка отстранился и поддел пальцем ее подбородок. Он всмотрелся в ее лицо, словно желая лучше ее увидеть. Но, может быть, и лучше, что он не видит ее, потому что ей трудно скрывать свои чувства к нему. Чувства, проснувшиеся вопреки ее воле, здравому смыслу, советам лучших подруг и многим другим причинам. Чувства, от которых нельзя так просто отмахнуться, как от глупой подростковой влюбленности. Чувства глубокие и сильные, и в то же время мучительные, потому что Лукас не ответит ей взаимностью.

Опустив ресницы, он поцеловал ее в губы, и от удовольствия Руби подогнула пальцы на ногах. Их языки встретились в эротическом танце, от которого усилилось взаимное желание. Он простонал у ее рта, словно говоря о том, что теряет самоконтроль.

– Я все время хочу тебя, – разочарованно сказал он.

– Я тоже хочу тебя, – откликнулась Руби. – Очень‑очень.

Обхватив ладонями ее лицо, он наклонил голову Руби и углубил поцелуй. Его губы были то мягкими и соблазнительными, то твердыми и настойчивыми. Руби дрожала от вожделения словно в лихорадке. Он коснулся губами ее чувствительной шеи, потом принялся раздевать Руби. Лукас достал презерватив.

– Ты пришел подготовленным. – Руби томно улыбнулась.

– С тобой я научился быть всегда готовым. Ты мгновенно заводишь меня. – Лукас поцеловал ее правую грудь и обвел языком ее сосок, потом осторожно зажал его между зубами.

Они опустились на пол, и он отвел волосы от ее лица. Его глаза заблестели от желания.

– Ты уверена, что не хочешь в удобную кровать?

– Нет времени. – Она притянула его голову к себе, чтобы он продолжал ее целовать.

Его поцелуй был долгим и глубоким, а дыхание прерывистым, как у нее. Потом, хрипло простонав, он вошел в нее. Руби подстроилась под его быстрый ритм, хотя его движения становились все глубже, сильнее и стремительнее. Маленькие вспышки удовольствия превратились в пламенное наслаждение и сверкающие фейерверки, когда на Руби обрушился оргазм. Она громко вскрикнула, и обжигающий жар распространился по каждой частичке ее тела.

Лукас рухнул на нее сверху, уткнувшись носом ей в шею.

– Я очень тяжелый?

– Нет.

– Хорошо, потому что прямо сейчас я не могу даже пошевелиться.

Руби погладила руками напряженные мышцы его спины и широких плеч и улыбнулась:

– Приятно слышать, что я действую на тебя так же, как ты на меня.

Наступила тишина.

Наконец Лукас приподнялся на локте, лениво погладил Руби по щеке и внезапно посерьезнел.

– Жаль, что я не вижу тебя. – В его тоне слышалась задумчивость, которая задела Руби за живое. – Я могу только сказать, когда ты улыбаешься.

Руби провела указательным пальцем по его нижней губе:

– После возвращения из Греции у меня появилось больше веснушек.

– Где?

– На носу.

Лукас наклонился и поцеловал ее в переносицу.

– Мне всегда нравились твои веснушки. – Он поцеловал уголок ее рта. – На самом деле ты вся бесконечно привлекательная. – Он припал к ее губам в поцелуе.

Рано утром Лукас проснулся от глубокого и спокойного сна и обнаружил, что Руби, прижавшись к нему, крепко спит. Он лениво погладил шелковистую кожу ее руки, вдыхая запах ее тела, от которого пахло жимолостью. Он не уставал восхищаться ее кожей, сладким вкусом губ, чувственным теплом тела. Он восторгался тем, с каким энтузиазмом и желанием она отвечает на его поцелуи и ласки. Его желание нисколько не уменьшилось – оно стало еще сильнее.

Он начал засыпать, но вскоре почувствовал тревогу. Он сделал то, чего никогда раньше не делал. Он закрутил настоящий роман с временной любовницей. И он не сказал ей, когда именно они расстанутся. С Руби он нарушил кодекс плейбоя. Он проигнорировал собственные правила, чтобы насладиться отношениями, которых у него не было прежде.

Произошло ли это потому, что Руби не была незнакомкой из бара? Она не случайная любовница, с которой он решил разок переспать. Руби хотелось романтики, в которую он не верил, и все же его влекло к ней непреодолимой, необъяснимой силой, и он не мог себя контролировать. Произошло ли это потому, что они давно знакомы? Наверное, поэтому ему трудно определить, когда им следует расстаться. Или это из‑за умопомрачительного секса, который становится все лучше и лучше?

Он не помнил, чтобы у него была партнерша, с которой ему было так хорошо и гармонично физически. Он знал, что такое отличный секс, но с Руби интимные отношения вышли на совершенно новый уровень. Может быть, причина в том, что он не видит, а только чувствует ее?

Руби что‑то пробормотала во сне и крепче прижалась к нему. У него замерло сердце, а в холодную душу просочилось приятное ощущение тепла.

«Осторожнее, приятель! Никаких серьезных отношений. Не увлекайся ею! Контролируй эмоции!»

Лукас отмахнулся от предупреждений разума. Он был уверен, что по‑прежнему контролирует ситуацию. Пусть другие влюбляются, но с ним этого никогда не произойдет. Руби милая и суперсексуальная, но он не станет ее прекрасным принцем. Ни сейчас, ни потом.

Глава 9

Руби встретила своих лучших подруг и деловых партнеров в Ротвелл‑Парке следующим утром вместе с командой кейтеринга. Когда ее команда занялась обустройством кухни, Руби расположилась с Аэрин и Харпер в гостиной, чтобы выпить и закусить.

– Выглядят аппетитно, – сказала Харпер, потянувшись за одной из тарталеток, которые Руби приготовила накануне. – Прощай диета! Я так проголодалась, что могу съесть и лошадь, и наездника.

– Тебе не нужно сидеть на диете. – Аэрин звонко рассмеялась. – Ты потрясающе выглядишь. Твоя кожа сияет, а волосы блестят. Ты пила витамины?

– Да, по‑моему, ты шикарно выглядишь, – заметила Руби.

Харпер взяла с тарелки еще одну тарталетку и поиграла бровями, глядя на Руби:

– То же самое я могу сказать о тебе. Четыре дня на частном греческом острове с Лукасом Ротвеллом пошли тебе на пользу. И когда мы с ним встретимся? – Она сунула тарталетку в рот и прожевала ее с явным удовольствием.

– Сейчас он не очень общителен, – сказала Руби, надеясь, что горячие щеки не выдают ее смущения. – Свадьбы его пугают. Дело в том, что его родители трижды женились и разводились.

Как еще она могла объяснить, почему он не хотел с ними встречаться? Она не сказала им, что он ослеп.

Но Харпер явно что‑то заподозрила, потому что наклонилась вперед и прищурилась:

– Что происходит? Ты чего‑то недоговариваешь.

– Ничего не происходит, – сказала Руби, отводя взгляд.

– А как прошло время на острове? – От любопытства Аэрин округлила глаза.

– Удивительно. – Руби взяла с тарелки кусочек пармезана и положила себе на тарелку. – Вилла великолепна, перед ней – прекрасный бассейн, на который выходят окна большинства комнат. Сады еще не полностью выросли, но станут потрясающими. Там есть несколько прекрасных пляжей, длинная частная пристань и сосновый лес, покрывающий почти две трети острова. Позже я покажу вам фотографии. Но сначала пробежимся по свадебной программе.

Чем меньше она сообщит о Лукасе и острове, тем лучше. Признавшись в том, что у них начались отношения, она раскроет свои чувства к нему. Подруги уже предупреждали ее о том, что не надо увлекаться мужчиной, который не готов брать на себя обязательства.

Харпер уставилась на Руби:

– Ты спала с ним?

Руби почувствовала, как горят ее щеки.

– Я не хочу об этом говорить. Через день свадьба Дельфины и…

– Ты с ним спала! – Харпер шлепнула рукой себя по коленке. – Я знала, что ты не устоишь перед ним. А ведь я тебя предупреждала.

Аэрин разволновалась:

– Ты все еще… спишь с ним?

Руби выдохнула:

– Мы собирались просто развлечься, пока были на острове, но потом нам пришлось вернуться пораньше из‑за свадьбы Дельфины, а теперь.

– Значит, ответ утвердительный, – сказала Харпер. – Ну, только тебе распоряжаться своей жизнью. Но я сомневаюсь, что это хорошо кончится, особенно если он не хочет, чтобы его видели с тобой на людях.

Аэрин прикусила уголок рта, не сводя взгляда с Руби.

– Ты влюбилась, да? По‑настоящему?

Руби протяжно вздохнула:

– Я очень старалась не увлекаться им, но я всегда была к нему неравнодушна. – Она взяла свой напиток и какое‑то время смотрела на него. – Он не отвечал на мои чувства. У нас просто интрижка, вот и все. Он заводит только короткие романы.

– Я знаю таких. – Харпер закатила глаза, потом прибавила более сострадательным и задумчивым тоном: – Неприятно влюбляться в того, кто тебе не пара. Иногда мне кажется, что такова участь детей‑сирот, таких как мы. Люди, которых мы любили в детстве, не любили нас, поэтому мы влюбляемся в таких мужчин. Совершенно недосягаемые мужчины, которые не умеют любить по‑настоящему.

Руби озадаченно нахмурилась:

– Ты влюблена в Джека Ливингстона?

Харпер быстро заморгала, а потом скривилась от отвращения:

– Нет, конечно.

– По‑моему, вы обе слишком строги к Лукасу и Джеку, – сказала Аэрин. – Не все плейбои остаются одинокими до конца жизни. Например, мой папа. Он был известным плейбоем, пока не встретил мою маму. Они быстро поженились и до сих пор влюблены друг в друга, как в день знакомства. – Она мечтательно вздохнула. – Было бы замечательно, если бы мы трое нашли себе таких мужей.

– Лично мне хорошо одной, – произнесла Харпер. – Называйте меня лицемеркой из‑за того, что я работаю свадебным фотографом, но я не хочу проблем. Я не собираюсь подстраиваться под какого‑то парня, который ждет, что ему каждый вечер будут приносить трубку и тапочки.

Аэрин посерьезнела.

– А если серьезно, Руби… Только тебе решать, что делать. Но мне кажется, хорошо, что Лукас хочет продолжить вашу интрижку.

– Я знаю. Но, как сказала Харпер, я всю жизнь лелеяла надежды для того, чтобы они рухнули, – сказала Руби. – Лукас всегда был закрытым человеком, но за последние дни он рассказал мне о своем детстве, родителях и их сумасшедших отношениях. И, если честно, я тоже с ним разоткровенничалась. Мне кажется, мы с Лукасом лучше узнали друг друга. Наши отношения вышли на более интимный уровень.

– Куда уж интимнее! Ты же раздеваешься перед ним, – вставила Харпер.

– Я думаю, дело не только в этом, – сказала Руби. – Мне стало рядом с ним комфортнее, чем прежде. И мне кажется, он чувствует то же самое.

– Тебе будет достаточно комфортно признаться ему в своих чувствах? – спросила Аэрин.

– Не знаю. – Руби прикусила нижнюю губу, гадая, как Лукас воспримет ее признание. Отвергнет ли он ее так же жестоко, как много лет назад? Он установил правила их отношений, но все же немного их изменил. И поэтому Руби стала надеяться на чудо.

Лукас был в своем кабинете, куда Руби вошла перед ужином. Она закрыла за собой дверь с тихим щелчком и подошла к его столу. И хотя он видел только размытые очертания ее тела, заметил, что на ней светло‑голубое платье. Он с удовольствием снимет его с нее, но позже. Он услышал аромат ее духов – пион и тубероза, – и у него закружилась голова.

– Твои подруги устроились? – спросил он.

– Да. Аэрин в синей комнате, а Харпер в желтой. – Она немного помолчала. – Я сказала им, что прямо сейчас ты не хочешь ни с кем общаться, потому что не любишь свадьбы. Я не смогла придумать другое оправдание твоему затворничеству.

Ему стало совестно.

– Извини, но мне лучше держаться в тени.

Он услышал скрип половиц – Руби переминалась с ноги на ногу. Он чувствовал, что ей надо в чем‑то признаться. Он слышал ее прерывистое дыхание, шелест ее одежды и складывание рук.

– Лукас, прости, но я рассказала девочкам о нашей интрижке. Но они никому не скажут. Я доверяю им.

Лукас выругался и отодвинул стул от стола.

– А надо ли было им говорить? Они здесь всего на пару дней. Ты могла бы промолчать.

– Я не знаю, насколько ты откровенен со своими друзьями, а вот я не могу скрытничать от своих подруг, – сдавленно произнесла Руби. – В любом случае они догадались. Я не подозревала, что потрясающий секс так повлияет на меня.

Лукас подошел к ней, медленно провел ладонями по ее рукам, потом взял за запястья:

– Прости. Я просто хочу скрыть свою личную жизнь от прессы. Но это не потому, что я не хочу, чтобы меня видели с тобой.

– Я понимаю.

Лукас поддел пальцем ее подбородок, сожалея, что не видит ее лица в мельчайших деталях.

– По�

Все права на издание защищены, включая право воспроизведения полностью или частично в любой форме. Это издание опубликовано с разрешения Harlequin Books S. A.

Товарные знаки Harlequin и Diamond принадлежат Harlequin Enterprises limited или его корпоративным аффилированным членам и могут быть использованы только на основании сублицензионного соглашения.

Эта книга является художественным произведением. Имена, характеры, места действия вымышлены или творчески переосмыслены. Все аналогии с действительными персонажами или событиями случайны.

Cinderella’s Invitation to Greece

© 2022 by Melanie Milburne

«Приглашение в мир чувств»

© «Центрполиграф», 2023

© Перевод и издание на русском языке, «Центрполиграф», 2023

Охраняется законодательством РФ о защите интеллектуальных прав. Воспроизведение всей книги или любой ее части воспрещается без письменного разрешения издателя. Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.

Глава 1

Руби Пеннингтон ехала по длинной обсаженной живой изгородью дороге Ротвелл-Парка, трепеща от волнения. Возвращение домой в величественное поместье на йоркширских болотах всегда провоцировало противоречивые эмоции. Сейчас случай особый. Дело в том, что Лукас Ротвелл находится в резиденции. И как бы ей ни хотелось встретиться с бабушкой в этот уик-энд, ей надо было повидаться с Лукасом.

По небу мчались серо-синие облака, между ними время от времени появлялось солнце, словно все еще решая, стоит ли уже садиться. Вдалеке косыми серыми пеленами с болот хлестал дождь, а ветер свистел и выл, как сирена, возвещающая об опасности.

Руби остановила машину у старых конюшен и выключила двигатель.

И приказала себе не нервничать.

Ее воодушевляющая речь, которую она мысленно повторяла снова и снова, казалась теперь неудачной. Она сильнее разволновалась. Невозможно не нервничать рядом с Лукасом Ротвеллом. Она не виделась с ним несколько лет. Обычно она никогда не приезжала домой, зная, что он там.

Но на этот раз все иначе.

Она должна увидеться с ним.

Как только Руби вышла из машины, пронизывающий ветер растрепал ее волосы, а кожу закололо от холода, как иголками. Именно такую дикую и капризную погоду йоркширских пустошей желала ее знаменитая американская клиентка для своей свадьбы. Это будет самая громкая свадьба, которую организовывала Руби, и она обязана своим лучшим подругам и деловым партнерам, Харпер и Аэрин, за эту работу. Их свадебное агентство «Жить долго и счастливо» процветало, но предстоящая свадьба поднимет их авторитет намного выше, о чем они могли только мечтать, впервые составляя свой бизнес-план на салфетке в любимой кофейне.

Руби убрала волосы от лица и направилась к внушительному парадному входу в замок. Многовековое поместье было эффектным местом для сказочной свадьбы. Замок в готическом стиле с его многочисленными башнями и величественными флигелями мог вместить кучу гостей, а огромная кухня идеально подходила для обслуживания множества людей.

Организация этой свадьбы поможет ей доказать, что у нее есть все, что нужно, чтобы преуспеть в жизни и не считаться всего лишь нежеланным ребенком наркоманки. Руби запрещала себе думать о неудаче, собираясь что-то сделать. Неудачницей была ее мать, и Руби решила никогда не следовать ее примеру. Кроме того, на нее полагались ее подруги и деловые партнеры.

Прежде чем Руби успела вставить ключ в замок, дверь приоткрылась.

– Руби, девочка, что ты здесь делаешь?

Шокированное выражение лица ее бабушки было не совсем тем, чего ожидала Руби. Она не была в Ротвелл-Парке уже несколько месяцев. И хотя ее бабушка не была слишком эмоциональной, она могла бы встретить ее немного радостнее.

– Я же говорила тебе несколько недель назад, что приеду на уик-энд по случаю государственных праздников.

Бабушка посмотрела украдкой через плечо, оставив входную дверь чуть приоткрытой, и прошептала:

– Сейчас неподходящее время. Хозяин здесь, и ему не нужны посетители.

Руби мысленно закатила глаза из-за старомодной привычки своей бабушки называть Лукаса Ротвелла хозяином. Очевидно, ее бабушка насмотрелась исторических драм. А что касается Лукаса, то он и был причиной визита Руби. Некоторое время назад ее бабушка упомянула о том, что он планирует быть в Йоркшире в этот уик-энд после того, как несколько месяцев работал между Грецией и Италией. Руби не приехала бы из Лондона, если бы он не собирался возвращаться домой.

– Почему? С ним его подружка-супермодель?

Руби уже не в первый раз видела, как Лукас развлекается с одной из очаровательных дамочек. Все свое детство и юность она притворялась, что не замечает его красоты и того, как женщины с обожанием смотрят на него. Она прикидывалась, что не ревнует его. И делала вид, будто ей наплевать, что он никогда не смотрел на нее так, как на красоток. Как бездомная десятилетняя беспризорница, которая переехала жить к своей бабушке-экономке после того, как ее мать посадили в тюрьму, Руби стала для него практически невидимкой.

Бабушка поджала губы, держа дверь полузакрытой.

– Он один, но…

– Отлично, потому что мне надо с ним увидеться. – Руби улыбнулась, толкнула дверь, наклонилась и чмокнула бабушку в щеку. – Мне всегда приятно видеть тебя, – прибавила она.

– Отстань, дитя мое.

Бабушка оттолкнула Руби, словно та была надоедливым насекомым, но в ее поведении не было злого умысла. После жесткого воспитания у ее бабушки были проблемы с проявлением любви. И хотя в детстве Руби мечтала получать больше поцелуев и объятий, она не чувствовала себя менее любимой. Бабушка взяла ее к себе и вырастила, и за это она будет вечно ей благодарна. Замок и его территория обеспечили Руби безопасность. До этого она то и дело переезжала из одного кишащего тараканами жилища в другое, пока ее мать пыталась избавиться от долгов.

Руби вошла в замок, и бабушка закрыла за ней дверь, выглядя обеспокоенной.

– Мне не следовало упоминать, что он будет дома в этот уик-энд.

Сценический шепот бабушки зловещим эхом разнесся по большому вестибюлю, и тонкие волоски на затылке Руби приподнялись.

– Он приказал мне не пускать посетителей, – сказала бабушка.

– Я не посетитель.

Бабушка взволнованно заломила руки, и ее взгляд метнулся в сторону парадной лестницы, словно она ожидала увидеть, как Лукас спустится вниз, чтобы уволить ее за неповиновение его приказам.

– Ты не можешь остаться. Он этого не допустит.

Руби презрительно скривилась:

– Не драматизируй, бабушка. Я прожила здесь много лет. Кроме того, мне нужно обсудить с ним важное дело. Где он?

Бабушка судорожно сглотнула:

– В библиотеке. Я как раз собиралась отнести ему чай, но…

– Я сама его отнесу.

Руби не стала задавать вопрос о том, почему Лукас не может принести себе чаю. Беатрис Пеннингтон была домохозяйкой старой закалки. Разделение между верхним и нижним сословиями ни разу не нарушалось, пока Руби жила с бабушкой.

Родители Лукаса, Клаудия и Лайонел, время от времени приглашали ее и бабушку отпраздновать с ними Рождество и другие праздники, но Беатрис была непреклонна и сохраняла дистанцию между работодателем и работником. Руби тихо и тайно восстала против этого: она нашла укрытие, откуда можно было наблюдать за грандиозными и шумными ужинами, которые устраивали Клаудия и Лайонел. Ротвеллы жили в совершенно другом мире, не похожем на тот, в котором родилась она. Она была бесконечно очарована их гламурным водоворотом богатства и роскоши.

Руби заметила, как ее бабушка поморщилась, готовя чайный поднос.

– Ты повредила руку? – спросила Руби. – Дай я посмотрю.

– Пустяки.

Руби взяла чайник из рук бабушки и поставила его обратно на стол. Она перевернула запястье старушки и увидела красный мокнущий рубец, что намекало на возможную инфекцию.

– Тебе нужна перевязка. Похоже…

Бабушка высвободила руку:

– Не суетись, девочка. У меня бывали раны и посерьезней.

– Возможно, но ты стала старше, а инфекции могут создать немало проблем. Обратись к врачу. Тебе наверняка понадобится пересадка кожи или что-то в этом роде. Я отвезу тебя к врачу после того, как поговорю с.

– Мне не нужен доктор, – решительно сказала ее бабушка. – Неси чай хозяину, пока он не остыл.

Руби разочарованно покачала головой и взглянула на поднос с чаем. Потом потянулась за второй чашкой и тарелкой и поставила их на поднос рядом с остальными.

Ее бабушка опешила:

– Что ты делаешь?

– Я выпью послеобеденный чай с Лукасом.

– Из-за тебя меня уволят. – Голос ее бабушки был хриплым, а выражение лица крайне обеспокоенным.

Руби взяла поднос.

– Знаешь, тебе пора на пенсию. Тебе нелегко здесь работать, и ты не молодеешь.

– Я уйду на пенсию, когда буду к этому готова, и ни минутой раньше.

Руби знала, что лучше не спорить с бабушкой, пока та в таком воинственном настроении. Она решила поговорить с Лукасом Ротвеллом о ее выходе на пенсию.

– Я помогу тебе с ужином, когда переговорю с Лукасом.

Библиотека находилась на первом этаже довольно далеко от кухни, что только усилило опасения Руби по поводу старения и слабости бабушки. Из-за суровых йоркширских зим у нее ныли суставы. Как долго, по мнению Лукаса Ротвелла, ее бабушка будет прислуживать ему? Хотя он проводит в Ротвелл-Парке меньше времени, чем прежде, нельзя ожидать, что восьмидесятилетняя женщина будет работать прислугой без посторонней помощи.

Было очевидно, что замок не убирали так, как раньше. Комочки пыли валялись по коридорам, а с настенных светильников и люстр, словно кружево, свисала паутина. Такая обстановка придавала замку призрачную атмосферу, которая была жутковатой, если не сказать больше. Конечно, Лукас может нанять кучу людей, чтобы управлять его чертовым замком. Он заработал состояние как ландшафтный архитектор, работая над крупными проектами по всей Европе. Почему бы не пригласить трех экономок?

На верхние этажи замка вел служебный лифт, в каждом крыле были длинные коридоры и галереи. Библиотека располагалась в отдельном крыле с видом на холмистые болота, разделенные каменными стенами и живыми изгородями. Дверь была закрыта, поэтому Руби поставила поднос на ближайший столик в холле и тихо постучала в дверь согнутыми пальцами. Стук навязчивым эхом разнесся по широкому коридору.

– Войдите!

Она задрожала, услышав глубокий голос Лукаса Ротвелла. Иногда он пугал ее, но она больше не робкий ребенок. Она гордая и успешная деловая женщина, и ей нужно обсудить с ним важное предложение. Теперь она не станет стесняться рядом с ним. Она будет резкой и официальной.

Руби повернула ручку двери, потом взяла поднос и толкнула дверь, чтобы войти в библиотеку. Но что-то заставило ее остановиться. Комната, темная даже в лучшие времена, со старинными деревянными изделиями и полками, заставленными ценными книгами, выглядела мрачной.

Лукас сидел спиной к Руби в одном из двух кресел с высокими спинками напротив четырех высоких и узких окон между книжными полками от пола до потолка. Небо за окном заволокло еще больше с тех пор, как она приехала. Теперь оно стало серостальным, а капли дождя били в оконное стекло.

– Кто это? – резко спросил Лукас, встал и повернулся к Руби лицом.

На нем были черная водолазка и черные брюки, из-за чего он казался еще выше своего впечатляющего роста. Он был в темных очках вроде авиаторских. Наклонив голову, он слегка раздул ноздри и попытался уловить ее запах.

От этой мысли Руби задрожала и покраснела. Рядом с Лукасом Ротвеллом она чувствовала себя неуклюжим подростком, а не взрослым человеком.

Отчасти виной этому был смущающий инцидент, произошедший, когда Руби было шестнадцать. Всякий раз, когда она оказывалась в его присутствии, что сейчас было редкостью, она думала о своей неуклюжей, пьяной выходке на вечеринке Ротвеллов, на которую она пробралась.

С той ужасной ночи прошло одиннадцать лет, но она была так свежа в памяти Руби, словно это произошло вчера. Однако она не позволит этому помешать ей достигнуть цели. Харпер и Аэрин полагаются на нее. В Ротвелл-Парке должна состояться свадьба Дельфины Рейнберд – известной американской актрисы, которая выходит замуж за своего телохранителя Мигеля Моралеса. Дельфина готова заплатить за сказочную свадьбу в замке на продуваемых всеми ветрами болотах Йоркшира огромную сумму.

– Если бы ты включил свет или снял солнцезащитные очки, ты бы увидел, что это я. – Руби отнесла поднос к столу рядом с креслом с подлокотниками, с которого он только что встал. – Зачем ты носишь очки в доме?

Через пару секунд он ответил глухим голосом:

– А если у меня болит голова?

– Ой, извини. Я постараюсь не звенеть чашками слишком громко. – Она разлила чай по чашкам.

– Что ты делаешь? – В его голосе слышалось раздражение, он сдвинул брови и поджал губы в тонкую линию. Он держался напряженно и настороженно, что казалось немного отталкивающим. Но Руби не собиралась упускать возможность побыть с ним наедине и озвучить свое предложение.

– Я выпью с тобой чаю. В любом случае тебе не съесть всю эту выпечку в одиночку.

– Унеси все это и закрой за собой дверь. – Он повернулся к ней спиной и встал, глядя в залитые дождем окна, глубоко засунув руки в карманы брюк.

Руби протяжно вздохнула:

– Послушай, я знаю, что головные боли могут доконать даже самого уравновешенного человека, но я проделала долгий путь и хочу с тобой поговорить. Это важно.

– Сейчас неподходящее время.

– А когда будет подходящее время?

Наступила тишина. Старые книжные полки скрипнули, и завывающий снаружи ветер поднял несколько листьев с земли и швырнул их мимо окон.

Лукас протяжно и прерывисто вздохнул, вынул руку из кармана брюк и провел пальцами сквозь черные волосы.

– Ты приехала из-за бабушки?

Его тон слегка смягчился. Лукас стоял к ней спиной, и при виде его широких плеч и худощавых бедер она затрепетала от желания. Такие мужчины, как Лукас Ротвелл, ей не пара. Он встречается только с супермоделями, а не с невзрачными соседскими девчонками с веснушками и шрамами от угревой сыпи.

– Отчасти да. – Руби подумала, что лучше сначала обсудить ее бабушку, а потом сделать ему деловое предложение.

Лукас отвернулся от окна, потянулся рукой к спинке кресла с подголовником и сел в него. Он вытянул длинные ноги, скрестив их в лодыжках. Его поза была небрежной, но она почувствовала в нем напряжение. Неужели это из-за головной боли? Она не помнила, чтобы он когда-нибудь болел. Она слышала, что во время мигрени невыносимо смотреть на яркий свет и от этого часто бывают проблемы со зрением. Неудивительно, что он в темных очках.

– Наливай! – Он кивнул в сторону чайного подноса.

Если бы не его головная боль, Руби настояла бы, чтобы он сказал пожалуйста. Хотя Лукас и в лучшие времена отличался молчаливостью и резкостью, обычно он не был откровенно груб. Ну, если только она не была пьяна и не умоляла его поцеловать ее. Жаль, что она не может навсегда вычеркнуть из памяти этот жалкий момент. Тогда он был крайне груб с ней. И с того дня ее подростковая влюбленность превратилась в жгучую ненависть.

После этого она месяцами избегала его, выходила из комнаты, как только он входил в нее, или подолгу гуляла на болотах, чтобы не встречаться с ним. К восемнадцати годам она уехала искать работу в Лондон и приезжала к бабушке только два-три раза в год. Теперь она чаще всего видела Лукаса в журналах светской хроники с какой-нибудь потрясающей красоткой под руку. Успешная карьера отмеченного наградами ландшафтного архитектора позволяла ему ездить по миру, обслуживая своих клиентов-богачей. Теперь он изредка приезжает в Ротвелл-Парк, а это означает, что она должна воспользоваться шансом пообщаться с ним.

Руби налила чай в две чашки:

– Ты все еще пьешь черный, без сахара?

– Да.

Она протянула ему чашку. Он нащупал блюдце, и чай немного выплеснулся из чашки. Он резко выругался и быстро взял чашку.

– Извини. Ты не обожглась?

Руби взяла чашку чая и села во второе кресло с подголовником.

– Нет, но раз ты заговорил об ожогах… Ты видел ожог на запястье моей бабушки?

Хотя он был в очках-«авиаторах», она увидела морщины на его лбу.

– Нет. Сильный ожог?

– Я думаю, ей следует обратиться к врачу. Боюсь, ей понадобится пересадка кожи. Но ты знаешь, как она относится к медикам.

– Я знаю, – сказал Лукас и сильнее нахмурился.

– Взгляни на ожог и убедись сам. Может, она послушает тебя, а не меня.

Он напрягся:

– Я не разбираюсь в ожогах, но в ванной внизу есть аптечка. Мой друг-медик принес ее недавно. Можешь ее взять.

– Спасибо. Я выясню, что смогу сделать. – Руби посмотрела на восхитительную выпечку на подносе между ними, и у нее заурчало в животе от голода. – Хочешь бабушкины булочки?

– Нет, спасибо. А ты поешь.

Руби положила выпечку на тарелку, потом внезапно смутилась из-за того, что будет есть перед ним, и отодвинула тарелку.

Лукас снова нахмурился:

– Что случилось?

– Я поем потом.

Он нетерпеливо фыркнул и поставил чашку на стол.

– Не глупи. Поешь! Разве это не твои любимые булочки?

– Да, и поэтому их лучше не есть. Я не ограничусь одной.

Уголок его рта приподнялся в снисходительной полуулыбке, и Лукас стал менее задумчивым и пугающим.

– Я думал, ты любишь себя баловать.

В его тоне слышались насмешливые нотки, и Руби поерзала на месте. Она почувствовала, как горячий румянец заливает ее щеки, и уткнулась лицом в чашку. Сделав пару глотков, она сменила тему:

– У меня к тебе просьба. – Она поставила чашку и блюдце и рассердилась, когда та звякнула. Это выдавало ее волнение, словно она по-прежнему была неуклюжей, восторженной школьницей с острыми коленками. – Моя знаменитая клиентка хочет выйти замуж в Йоркшире и…

– Нет, – отрезал он, и выражение его лица стало каменным.

– Я не закончила.

Лукас поднялся с кресла и снова встал напротив окна к ней спиной:

– Об этом не может быть и речи.

Его непокорность и резкость рассердили Руби. Она должна была получить его разрешение. Ее деловые партнеры зависят от нее, она не может их подвести. Харпер и Аэрин теперь ее семья. Руби ставит перед собой цели и достигает их. Она строит планы на будущее и воплощает их. Если она дает обещания, то обязательно выполняет их.

– Но почему?

Лукас грустно хохотнул:

– Ну, я ненавижу свадьбы.

Руби прерывисто вздохнула:

– Не все свадьбы такие, как у твоих родителей. Я имею в виду, немногие женятся и разводятся по три раза.

Он повернулся к ней лицом и скривился:

– Ты зря тратишь время, Руби. Я не соглашусь.

А она-то думала, что упрямей ее бабушки никого нет. Лукас вывел упрямство на совершенно новый уровень. По сравнению с ним самый упертый осел – пустяк.

– Но Ротвелл-Парк – идеальное место для свадьбы. Здесь так много места, а огромная кухня – просто мечта. Моя подруга Харпер очень хочет фотографировать свадьбу, которая может пройти здесь. Она любит готическую обстановку. Помнишь, ты виделся с ней однажды, когда она приезжала сюда, чтобы навестить меня? Аэрин, как организатор свадеб, все устроит, и тебе не придется ничего делать. Она перфекционистка. Тебе даже не придется быть здесь. Я привезу свою команду кейтеринга за несколько дней до свадьбы, чтобы подготовиться. Пожалуйста, Лукас, хотя бы подумай, прежде чем отказывать…

– Нет.

Руби вскочила с кресла, едва не сбив чайный поднос со стола. Она стояла перед ним, сжав кулаки и покраснев от разочарования. Она не позволит ему стоять на пути к ее цели и помешать тщательно продуманным планам. Она не нарушит из-за него обещание, данное подругам и их знаменитой клиентке. Свадьба должна состояться. Она сумеет убедить его, даже если понадобится больше времени.

– Мне не верится, что ты так несправедлив. Эта свадьба – самая роскошная из всех, что мы делали, и она очень повысит авторитет нашей фирмы. Все комнаты наверху пустуют. Мы разместим всех гостей, некоторые из них очень важные люди. Ты понимаешь, какой доход мы можем получить? Это настоящая мечта.

Лукас снова повернулся к унылому виду в окно:

– Пожалуйста, уходи.

– Нет. Я ни за что не уйду.

Не сдержавшись, Руби коснулась рукой его предплечья, заставляя Лукаса повернуться к ней лицом. Он вздрогнул, как от удара током, и она почувствовала, как напряглись его крепкие мышцы.

Она не прикасалась к нему после той ужасной ночи, когда ей было шестнадцать. Но ощущения были точно такими же. Она стояла к Лукасу так близко, что ее сердце забилось как сумасшедшее. Услышав цитрусово-древесные нотки его лосьона после бритья, она замерла. Он явно не брился неделю, и густая темная щетина на его волевом подбородке и вокруг красивых губ придавала ему лихой вид.

Руби уставилась на его рот.

Верхняя губа Лукаса была немного тоньше нижней, ее красные края были резко очерчены. Такие губы хотелось целовать. Спустя годы Руби задавалась вопросом, каково чувствовать его твердые губы на своих губах.

Лукас убрал ее руку со своего предплечья, словно ворсинку.

– По-твоему, ты добьешься своего? – с презрением спросил он, и она опять покраснела.

Руби сердито уставилась на него, но увидела только собственное злобное отражение в его очках.

– Во-первых, я не уйду, пока ты меня не выслушаешь. А во-вторых, я не могу оставить свою бабушку с обожженным запястьем. Почему ты не нанял другую экономку? Ей трудно работать здесь одной.

– Она настаивает, что не хочет выходить на пенсию.

– Неужели ты не видишь, какое тут запустение? Повсюду паутина.

Он поджал губы в тонкую линию.

– Нет, я вижу.

Руби нахмурилась от его мрачного тона:

– Но паутина везде. Посмотри на верхнюю часть окна! Только слепой этого не увидит.

Он озлобился:

– Но именно это я и хотел тебе сказать. Я слепой.

Глава 2

Лукас услышал, как Руби ахнула и схватилась за спинку кресла, словно эта новость потрясла ее до глубины души. Он тоже был поражен своим диагнозом чуть больше месяца назад.

Даже если он полностью восстановит зрение после операции, он какое-то время не сможет работать. Как ему вести повседневную жизнь? Он не из тех людей, которые в чем-то зависят от других. Он фанатично независимый человек и не представляет себе другого образа жизни.

– Слепой? Но почему? Что случилось?

– В прошлом месяце мне удалили опухоль гипофиза.

– Опухоль злокачественная? – прошептала она.

– К счастью, нет. Но операция привела к отеку зрительного нерва.

Он услышал, как Руби сглатывает и переступает с ноги на ногу. Он представил себе, как ее маленькие белые зубки прикусывают пухлую нижнюю губу, и почувствовал возбуждение.

Не надо было прикасаться к ней. Она застала его врасплох. Ее запах – опьяняющий аромат пиона, туберозы и лета, который всегда ассоциировался у него с Руби, – пробудил у него желание приблизиться к ней.

Почему он вдруг так разволновался? Глупость какая-то. Он изо всех сил игнорировал ее с тех пор, как она была ребенком, особенно после той ночи на вечеринке. Ей было шестнадцать, она влюбилась в него. Ее любовь могла польстить любому другому парню, но Лукас считал, что страстное влечение, маскирующееся под любовь, – катастрофа, ждавшая своего часа. Его родители продемонстрировали это трижды.

В тот день он объяснил Руби, что они должны держаться друг от друга подальше. Эти границы существовали одиннадцать лет, и они должны таковыми остаться.

– Это навсегда?

– Мой врач настроен осторожно-оптимистично. Обычно зрение возвращается, но редко – нет. – Лукас выдохнул. – Я вижу очертания, но четкости нет.

– Прости. А я болтаю о слепящем солнечном свете и о том, почему ты не видишь паутины. – В ее голосе чувствовалась боль.

Он представил себе ее красные щеки и, несмотря ни на что, улыбнулся. Он ни разу не встречал девушку, которая бы так сильно краснела.

– Пожалуйста, не извиняйся.

Наступило напряженное молчание.

Лукас осознавал каждый вдох и жест Руби. Шорох ее одежды, скрип туфель, шелест ароматных волос. Он чувствовал ее так, как никогда прежде. А может быть, это случилось потому, что он был один несколько недель, если не считать терапевта, который научил его, как ориентироваться в пространстве и справляться с основными задачами, вроде одевания, еды и питья.

Лукас время от времени натыкался на мебель, и ему совсем не хотелось, чтобы кто-нибудь это видел. Он приказал своей экономке Беатрис Пеннингтон никого к нему не впускать. Но он не знал, что Беатрис обожглась.

– Лукас, мне придется остаться на несколько дней, чтобы помочь бабушке. И если я уговорю ее выйти на пенсию, тогда я помогу тебе подобрать новую экономку…

– Я не хочу, чтобы здесь был кто-то еще, пока я выздоравливаю, – невежливо произнес Лукас.

О том, что его верная экономка выйдет на пенсию прямо сейчас, не могло быть и речи. Как он защитит свою частную жизнь, если по замку будут слоняться незнакомцы? Ему понадобится еще месяц или два, чтобы восстановить зрение.

– Я торчу здесь, чтобы журналисты ни о чем не узнали. Ведь в прессе было немало сообщений о скандалах в семье Ротвелл. Я не спровоцирую еще один.

– Но бабушке нужно.

– Я понимаю, ты беспокоишься о своей бабушке. Отвези ее к врачу, а потом уезжай отсюда. Пока ко мне не вернулось зрение, я не хочу нанимать новую экономку.

Руби тяжело вздохнула, и он снова услышал шорох ее одежды, словно ее плечи поникли.

– Ты не можешь торчать здесь вечно. У тебя свой бизнес, а у меня свой, поэтому я опять заведу разговор о свадьбе Дельфины Рейнберд.

Лукас стиснул зубы:

– Не твое дело, как я веду свой бизнес. И я уже дал тебе ответ по поводу свадьбы.

– Но ты не понимаешь, как это важно для меня.

Умоляющая нотка в ее голосе чуть не заставила Лукаса согласиться. Но он меньше всего хотел устраивать медийный цирк в своей частной резиденции. Папарацци, дроны и вертолеты… Он и в лучшие времена предпочитал одиночество. Можно только догадываться, что журналисты устроят, узнав о его слепоте.

В детстве репортеры везде совали свой нос, пытаясь узнать последние новости о его родителях, которые то сходились, то расходились. Некоторые журналисты даже следили за ним, прося прокомментировать отношения его родителей. Это не только смущало Лукаса. Ему приходилось строго контролировать свои эмоции, чтобы пресса не сочла родительские отношения тем, что заслуживает освещения в печати.

Он ненавидел, что пресса постоянно цепляется к нему и документирует каждый его шаг.

– Мне жаль тебя разочаровывать, но свадьбы здесь не будет. Поищи другое место.

– Но нет ничего лучше Ротвелл-Парка. Здесь такая чудесная готическая атмосфера, и я знаю, что благодаря ей свадьба Дельфины станет зрелищнее, особенно если ее будет снимать Харпер. Дельфина приезжала сюда ребенком со своими родителями на одну из вечеринок твоих родителей. Поместье так впечатлило ее, что с тех пор она мечтает выйти здесь замуж. Приедут крупнейшие мировые знаменитости и даже члены королевской семьи. Это поможет мне, Харпер и Аэрин привлечь еще больше богатых клиентов. Собственно, мы на это и рассчитываем. Эта свадьба поднимет наш бизнес на новый уровень.

Лукас старался не воображать умоляющее выражение лица Руби, но оно все равно появилось в его мозгу. Он представлял себе ее карие глаза, обрамленные густыми длинными ресницами, и темные брови. Ее пухлые губы, уголки которых сейчас, без сомнения, опущены; прямой нос и высокие скулы.

Она не была классически красивой или гламурной. Она красила свои светло-каштановые волосы в белокурый цвет и подкрашивала корни только тогда, когда они немного отрастали. Он часто задавался вопросом, красит ли она волосы, чтобы не быть похожей на свою мать-преступницу. Руби почти не делала макияж и скромно одевалась. Она была гордой и дерзкой, и упрямой – это качество она, несомненно, унаследовала от своей бабушки.

Но Лукас тоже умел упрямиться. И в данном вопросе он не собирался ей уступать.

– Не хочу тебя разочаровывать, но пока я владелец Ротвелл-Парка, здесь не будет свадеб. Ты меня понимаешь?

– Я понимаю, почему ты хочешь уединиться. Я поступила бы точно так же на твоем месте. Но мне так нужна эта свадьба.

Он услышал, как она ставит чашки и блюдца на поднос. Ее движения были методичными, но в них чувствовалось разочарование.

– Что я скажу своим подругам? – Она говорила так, словно спрашивала себя, а не его. – Я не могу их подвести. Я обещала.

Чайные ложки звякнули о блюдца, и она протяжно вздохнула. Лукас понимал, что такое нарушенные обещания. Его родители часто давали обещания друг другу и ему, и все их нарушали.

– Прости, Руби, но тебе не следовало давать обещание, пока ты не удостоверилась, что сможешь его выполнить.

– Но тебе надо просто согласиться, и я смогу его выполнить. Ты стоишь на пути к моему успеху. И я знаю, ты делаешь это только из-за…

Она вдохнула, словно решила не заканчивать свое заявление.

– Из-за?..

Посуда на подносе загремела, когда она взяла его со стола.

– Из-за того, что произошло много лет назад.

– Ничего не произошло. – Лукас был в этом абсолютно уверен.

Да, он был немного жесток, говоря ей, как неадекватно она себя ведет, но семилетняя разница в их возрасте казалась непреодолимой пропастью.

– Полагаю, мне надо поблагодарить тебя за то, что ты не воспользовался мной.

– Наверное, мне следует извиниться за то, что я был с тобой немного резок.

Наступила тишина.

Руби вдохнула, выдохнула и, заикаясь, произнесла:

– Я не сдамся, ты же знаешь.

В его голосе появилась стальная решимость:

– Я тоже.

Он чувствовал ее взгляд. Он видел смутные очертания ее неподвижно стоящей фигуры с подносом в руках. Ему хотелось увидеть ее лицо, сверкающие карие глаза и губы. Но одно желание не вернет ему зрение. Это сделает только время.

Руби вышла из библиотеки и отнесла поднос на кухню. К счастью, ее бабушки там не было, поэтому у нее появилось время обдумать откровение Лукаса.

Она ужасалась тому, что он лишился зрения. Подумать только, этот человек сделал мировую карьеру на создании красивых садов, и теперь он не видит ничего, кроме смутных бесформенных очертаний.

Ее сердце сжалось. Как он будет заниматься бизнесом? Как он станет проектировать сады? Он привык обращать внимание на мелкие детали. Он дотошен во всем, что делает. Теперь его будущее висит на волоске.

Она вспомнила каждое слово из своего разговора с ним, и ей стало совестно. Если бы она не была так сосредоточена на своем предложении, уловила бы подсказки немного раньше. Он был в солнцезащитных очках. Он сидел в затемненной библиотеке без книги в руках или на столе у кресла. В поле зрения не было ни мобильного телефона, ни ноутбука, с которыми он редко расставался, работая над несколькими проектами.

Он коснулся ее руки, потянувшись за чашкой чая.

Он прикоснулся к ней…

Руби посмотрела на свою руку и согнула пальцы, до которых Лукас кратко дотронулся. По ее спине пробежала дрожь, и она сжала кулак, чтобы успокоиться.

Она вышла из кухни и отправилась за аптечкой в ванную комнату. Открыв дверь, она тут же мельком увидела себя в зеркале в золотой раме над раковиной и сдержала стон при виде своих красных щек.

Она не из тех, кто краснеет, общаясь с мужчинами.

Но с Лукасом.

Руби судорожно вздохнула и открыла шкаф под раковиной, чтобы найти аптечку. Ей надо взять себя в руки. Она не уедет из Ротвелл-Парка, пока не получит согласие Лукаса на проведение свадьбы, и она не оставит бабушку одну. Уехать без его согласия она просто не может.

Эта свадьба – ее шанс расширить свадебное агентство и обеспечить себе финансовую безопасность, чтобы навсегда забыть о бедности. Все козыри в ее руках, и она не позволит Лукасу вырвать их у нее.

Кроме того, Лукасу явно требуется больше поддержки, чем он получает сейчас. Руби поможет и ему, и бабушке.

* * *

Руби нашла свою бабушку в гостиной в крыле для прислуги. В последнее время им пользовалась только Беатрис.

– Ты могла бы предупредить меня о состоянии Лукаса, – сказала Руби и поставила аптечку на столик у лампы рядом с креслом своей бабушки.

– Не мое дело раскрывать личную информацию хозяина.

– Я бы никогда не проболталась.

Бабушка прищурилась:

– А твои подруги? И все эти социальные сети, в которых ты торчишь? Один намек, и тут появятся журналисты со всего мира.

– Я бы ничего им не сказала.

Руби открыла аптечку и достала антисептик и ватные тампоны. Бабушка вздрогнула, когда Руби сделала повязку на ее запястье.

– Туговато, – процедила она сквозь губы.

Руби ослабила повязку, нахмурившись:

– Я отвезу тебя к врачу прямо сейчас. Чем раньше ты покажешься ему, тем быстрее выздоровеешь. Ты не должна рисковать и потерять руку.

– Не говори ерунды. Я не потеряю руку. – В тоне бабушки слышались нотки беспокойства, которых раньше не было.

Руби встретила взволнованный взгляд бабушки:

– Врачу надо показаться сегодня. Я оказала только первую помощь.

Вскоре Руби записала Беатрис на прием к местному врачу, который посоветовал ей собрать сумку для бабушки на случай, если той понадобится госпитализация. Еще через час Беатрис осмотрел врач, прописал ей внутривенные антибиотики и оставил в больнице на неделю. Руби поехала обратно в Ротвелл-Парк, радуясь тому, что ее бабушка наконец-то получает медицинскую помощь.

Прежде чем сообщить Лукасу о том, что бабушку положили в больницу, Руби взяла телефон и позвонила своим деловым партнерам.

– Я задержусь подольше. Моя бабушка попала в больницу с ожогом.

– О, бедная старушка. Она поправится? – спросила Аэрин.

– С ней все будет в порядке, если она сделает то, что ей говорят. Врач решил оставить ее в больнице на несколько дней, чтобы антибиотики подействовали. Бабушке это не понравилось, но мне удалось ее уговорить.

– Ты узнавала у Лукаса насчет свадьбы Дельфины? – спросила Харпер, и от рвения в ее голосе Руби стало не по себе.

– Да, но я все еще веду с ним переговоры.

– Мне не нравится твой ответ, – сказала Харпер. – Нам надо определиться с датой как можно скорее. Дельфина мечтает о Ротвелл-Парке. Он идеален во всех отношениях. В замке поместятся все, включая службу безопасности. Кроме того, мне нужны фотографии, которые я сделаю для нашего веб-сайта.

– Я не могу ничего планировать, пока мы не будем знать наверняка, – слегка паникуя, произнесла Аэрин. – У нас мало времени. Место удаленное, поэтому подготовка займет больше времени.

– Я знаю, но предоставь это мне. Думаю, я сумею убедить его.

Руби не чувствовала себя так уверенно, но ее решимость с лихвой компенсировала это. Ей нужно каким-то образом убедить Лукаса, что свадьба в Ротвелл-Парке – беспроигрышный вариант. И хотя он боится свадеб, все равно стоит попробовать.

Лукас поднимался по лестнице в свои апартаменты, когда услышал скрип ступеней у себя над головой. От звука легких шагов Руби, когда она подошла к нему, он вздрогнул. Он услышал ее запах, и ему захотелось уткнуться лицом в ее тонкую шею.

Он одернул себя. Эта женщина всегда была для него под запретом.

– Как твоя бабушка? Ты отвезла ее к врачу? Я слышал, как отъезжала твоя машина.

– Врач оставил ее в больнице для внутривенного введения антибиотиков.

Лукас нахмурился:

– Надолго?

– На неделю.

Он вдохнул и медленно выдохнул:

– Мне жаль, но я не знал, что она так сильно обожглась.

Он всегда гордился тем, что заботится о своих подчиненных. Его расстроило то, что Беатрис – самая преданная его сотрудница – поранилась, а он ничего не знал об этом.

– Конечно, это все меняет. – В голосе Руби слышалось нечто вроде «Я же говорила», что действовало на его и без того взвинченные нервы.

– Все?

– Мне придется задержаться. Тебе понадобится помощь, пока бабушки нет, и…

– Мне не понадобится помощь.

Он меньше всего хотел, чтобы Руби торчала в его доме целую неделю.

– Не глупи, Лукас, тебе нужна помощь. Я буду работать удаленно всю следующую неделю. Я наведу в замке хоть какой-то порядок, пока бабушка отдохнет.

Лукас понимал, что она говорит логично, и хотел согласиться. Руби не из тех людей, которых легко игнорировать. Хотя неделя с ней предпочтительнее общения с новенькой экономкой.

– Отлично. Оставайся. Но я не хочу, чтобы меня беспокоили без необходимости. А через неделю ты уедешь.

– Спасибо за невероятную любезность.

Лукас услышал сарказм в ее тоне и представил, как она дерзко вздергивает подбородок и сверкает карими глазами.

– Пожалуйста.

Он поднялся еще на одну ступеньку и почувствовал, что Руби стоит чуть выше. Он слышал не только аромат ее духов, но и яблочно-ванильный запах ее волос, который снова будоражил его чувства. Он уловил тихий звук ее прерывистого дыхания и представил, как она моргает, глядя на него широко раскрытыми преданными глазами. Желание прикоснуться к ней потрясло его до глубины души. Ему пришлось сильнее ухватиться за поручень, а другую руку прижать к правому боку.

– Извини. Я ложусь спать, – произнес он сквозь стиснутые губы.

– Лукас?

Она коснулась рукой его предплечья, и его тело покрылось мурашками. Она убрала руку, словно почувствовала его напряжение.

– Слишком рано ложиться спать. Нужно правильно питаться и заниматься спортом. Нельзя сбивать ритмы организма. Я помогу тебе.

– Если ты думаешь, что, притворяясь нянькой, изменишь мое мнение о свадьбе, даже не надейся.

Он прошел мимо нее и услышал, как она идет за ним.

– Забудь пока о свадьбе. Я делаю это ради бабушки. Я понятия не имела, что она не успевает по работе. Мне следовало раньше навестить ее. Я не должна была полагаться только на телефонные звонки.

Лукас остановился на лестнице и повернулся к Руби:

– Ты не виновата. Виноват я. Но с моей операцией и всем остальным я…

– Ты ни при чем. Бабушка ужасно упрямая. Она не слушала меня, пока я не сказала ей, что руку, скорее всего, ампутируют.

– До этого точно не дойдет?

– Будем надеяться, что нет.

– По-моему, ты вовремя приехала.

– Да.

Лукас знал, как сильно Беатрис скучала по Руби, хотя никогда этого не показывала. Экономка не привыкла болтать лишнего. Но ему было неловко из-за того, что она не рассказала ему о своей травме. Ее преданность вызывала восхищение, а стоицизм восторгал, но Лукас, как работодатель, отвечал за ее благополучие.

Ему было крайне неприятно, что он не может жить так, как ему хочется. Потеря контроля над собственной жизнью казалась ему проклятием. Это напоминало ему хаотические примирения и расставания родителей. Сначала они страстно влюблены, и все идет хорошо, а через минуту начинаются ссоры. Ужасные скандалы, жестокие оскорбления, хлопанье дверями и крики. Затем, когда отец или мать уезжали из дома, в зависимости от того, у кого был роман на стороне, все начиналось сначала.

Иногда их перемирие продолжалось так долго, что Лукас терял бдительность. Ему казалось, что на этот раз у них все получится. Но потом он опять разочаровывался.

Лукас на собственном горьком опыте научился не доверять страсти и обещаниям. Вокруг его сердца образовалась броня, и он больше не верил в настоящую любовь. И это не изменится, по крайней мере, в ближайшее время.

Глава 3

Руби наблюдала, как Лукас поднимается по лестнице в свои апартаменты, разрываясь между желанием пойти за ним и необходимостью держаться от него на расстоянии. По крайней мере, он разрешил ей остаться на неделю. Но его упрямство по поводу ее помощи не могло не раздражать. Еще ему необходимо согласиться на проведение свадьбы Дельфины в его замке.

Пусть он ей очень нравится, у нее должно быть сердце твердое и холодное, как мрамор, чтобы не сочувствовать его положению. Он всегда был одиночкой. Он ничем не напоминал своих родителей-экстравертов, если не считать красивую внешность, как у отца. Она даже не знала, видится ли он сейчас со своим отцом. Его мать умерла от опухоли головного мозга несколько лет назад, а отец через пару месяцев снова женился и быстро создал новую семью с молодой женой в Бразилии.

Руби вздохнула и вернулась на кухню, чтобы заняться ужином. Готовка для нее была не работой или хобби, а удовольствием. Ее очень радовала подготовка ингредиентов и придумывание новых вкусов и ароматов. Занимаясь бизнесом, она почти не вела общественную жизнь, но ее это не волновало. Ей нравилось зарабатывать деньги и не зависеть от других, как ее мать.

Вот почему проведение свадьбы Дельфины в Ротвелл-Парке так важно для нее прямо сейчас. Убедить Лукаса будет непросто, но она никогда не пасовала перед проблемами.

Через пару часов Руби подготовила меньшую из двух столовых для Лукаса. Она поднялась по лестнице в его спальню и постучала костяшками пальцев в дверь.

– Лукас? Ужин готов.

Она услышала, как он выругался, а затем послышались его решительные шаги к двери. Он открыл ее и остановился, глядя на Руби сверху вниз. На этот раз он был без солнцезащитных очков. Внешние края его радужных оболочек были дымчато-серыми, а центр голубым, как льдинка. Длинные и густые ресницы, выразительные брови. Его волосы были взъерошены, словно он проводил по ним руками. Он был без ботинок, но все равно из-за своего роста возвышался над Руби.

– Кажется, я сказал тебе, что не голоден.

– А я говорила тебе, как важно хорошо питаться. Сбалансированная диета поможет тебе быстрее выздороветь.

Он резко вздохнул и убрал руку с двери.

– Я не подозревал, что ты такая упертая. Я спущусь через минуту. Мне нужно обуться.

Руби могла бы уйти в столовую, но осталась в открытых дверях, наблюдая, как он пытается найти свои ботинки. Он ударился ногой о прикроватную тумбочку и грубо выругался.

– Они здесь. – Руби подошла к ботинкам, наполовину задвинутым под кровать.

Она не впервые входила в его комнату: в детстве она несколько раз проскальзывала сюда незамеченной. Ее щеки покраснели от воспоминаний. Она была так увлечена Лукасом, так любила его, будучи подростком. Наклонившись, она вытащила ботинки из-под кровати, выпрямилась и отнесла их Лукасу. Она присела перед ним и поставила ботинки рядом с его левой ногой.

– Ну вот.

Лукас обулся и скривился:

– Спасибо.

Руби выпрямилась, осознавая, как близко они стоят друг к другу. Она трепетала с головы до ног. Ее сердце забилось чаще, ей стало трудно дышать. Она знала, что должна шагнуть назад, оставляя между ними хоть какое-то расстояние, чтобы побороть соблазн прикоснуться к нему.

«Даже не думай прикасаться к нему!»

Но по какой-то причине она не могла сдвинуться с места. Ее ноги словно приросли к полу. Время остановилось. Молчание затянулось.

Лукас поднес руку к ее лицу и нежно коснулся ее щеки и подбородка. Она тихонько вздохнула, и он убрал руку, словно обжегшись.

– Прости, – отрезал он.

– Все в порядке, – прошептала Руби, и сердце едва не выскочило из ее груди. Прикосновение Лукаса было легким, но оно спровоцировало огненную бурю в ее теле. Волнение, желание и дрожь пробуждались в таких местах, о которых она не хотела думать. Местах, о которых она запрещала себе думать. Единственный раз, когда она прикоснулась к Лукасу в прошлом, закончился жутким унижением.

Лукас отошел от нее и сильно нахмурился:

– Обещаю, что это больше не повторится.

«Я хочу, чтобы это повторилось», – подумала Руби и удивилась своим мыслям. Многие годы она делала все, что в ее силах, чтобы не прикасаться к нему. Но теперь желание – страстное и щемящее – разрывало ее на части.

Она старалась не дрожать.

– Думаю, тебе придется компенсировать потерю зрения за счет других чувств. Прикосновение – один из способов узнать, как кто-то выглядит или какое у него выражение лица.

– Мне не нужно прикасаться к твоему лицу, чтобы прочитать на нем жалость. – Его голос был озлобленным, а выражение лица мрачным и задумчивым.

– По-твоему, я тебя жалею? Если да, то не из-за твоей слепоты. Ты отказываешься сделать то, что можешь. Тысячи, нет, миллионы слепых людей живут счастливо и полноценно.

– Пожалуйста, избавь меня от нравоучений о том, как мне жить. – Он поджал губы так сильно, что они побелели.

Руби протяжно вздохнула:

– Я знаю, тебе очень тяжело. Все произошло так внезапно, и, как после любой операции, нужно время, чтобы привыкнуть к новым условиям. И я хочу помочь тебе пройти через это. Но я не сумею этого сделать, если ты будешь мне сопротивляться.

– Мне не нужна твоя помощь.

– Когда ты в последний раз брился?

Он состроил гримасу:

– Что-что?

Руби снова подошла к нему вплотную и коснулась рукой его подбородка, покрытого щетиной. Лукас вздрогнул, словно ее прикосновение обожгло его, но не попятился. Она снова дотронулась до его лица, потом убрала руку и попыталась не обращать внимания на волнение и покалывание пальцев.

– Если ты не собираешься отращивать бороду, тебе надо побриться. Я могу отвезти тебя к парикмахеру, если хочешь.

– Я никуда не поеду.

– Может, вызвать его на дом?

– Нет. – Он взял солнцезащитные очки с прикроватной тумбочки, надел их и повернулся к Руби. Выражение его лица стало каменным. – А ты сама не хочешь меня побрить?

Щеки Руби снова залил румянец.

– Не представляю, чтобы ты разрешил мне подойти к тебе с бритвой. Кто знает, что может случиться?

Уголок его рта приподнялся в усмешке.

– Это точно.

От его язвительного тона по ее спине пробежала дрожь, и Руби повернулась к двери, прежде чем ей снова захотелось прикоснуться к Лукасу. Что с ней происходит? Разве у нее не осталось гордости, особенно после его оскорбления много лет назад? Ей нужно взять себя в руки. Меньше всего ей сейчас надо сильнее увлекаться мужчиной, который никогда не заинтересуется кем-то вроде нее.

Через несколько минут они сидели в столовой. Руби положила Лукасу запеканку и налила вина в его бокал.

– Приятного аппетита!

Лукас наклонился и понюхал пар, поднимающийся над его тарелкой.

– М-м-м, вкусно пахнет. – Его пальцы быстро нащупали столовые приборы. Он склонил голову набок, словно почувствовав, что Руби наблюдает за ним. – Что-то не так?

Она положила салфетку на колени и взяла столовые приборы.

– Наверное, трудно научиться есть, когда ничего не видишь.

– Я привыкаю к этому. – Он нахмурился. – Пару недель мне помогал очень хороший эрготерапевт.

– Должно быть, он здорово тебе помог.

– Она мать троих взрослых детей, и она безжалостна. – Он грустно усмехнулся. – Я сказал ей, что она сделала бы блестящую карьеру сержанта-инструктора.

– Ты непростой пациент.

Лукас посерьезнел и стал двигать еду по тарелке, задумчиво нахмурившись.

– Да.

– Почему ты вернулся сюда? – спросила Руби. – В последнее время ты здесь почти не бываешь. У меня сложилось впечатление, что тебе тут не нравится.

Он отложил вилку и взял бокал с вином.

– Здесь уединенное место. Пресса была бы в восторге, узнав о моем состоянии. Кроме того, тут я умею ориентироваться. Я все детство искал различные укрытия, чтобы спрятаться от родительских ссор. – Он отпил вина и поставил бокал на стол. – Я не считаю это жилище домом. Оно больше напоминало зону боевых действий.

– Но твои родители не всегда были несчастны. Я помню, как они были влюблены, и…

– Я сомневаюсь, что это была любовь, – цинично произнес он. – Они подпитывались страданиями друг друга. Они были счастливы, если делали друг друга несчастными. – Он покачал головой, будто по-прежнему не понимал отношения своих родителей. – Если такова любовь, мне она не нужна.

– Ты когда-нибудь влюблялся?

– Нет.

– Но ты встречался со столькими женщинами. Разве ни одна из них не увлекла тебя?

– Страсть – не любовь. – Он снова взял бокал с вином. – Я быстро расстаюсь с женщинами, поэтому у меня не возникает к ним чувств.

– А если кто-то из них влюбится в тебя?

– Я не собираюсь разбивать чьи-либо сердца. Я устанавливаю правила, и женщины принимают их. – Лукас сделал еще глоток вина. – А ты против случайных связей?

Она покраснела:

– У меня время от времени бывают романы.

– Но ты ни разу не влюблялась.

– Еще нет.