Заброшенное метро бесплатное чтение

Михаил Назаров
Заброшенное метро

Кажется, что происходящее всего лишь страшный, быстротечный сон, и стоит щёлкнуть пальцами, как он закончится. Но кошмары преследуют даже в реальности.

Хардли Хавелок. Ренегат

Пролог

– Лёх… Л-Лёх! Лёха!!! Ты ж-живой? Слышишь меня, э?! – встревоженный, заикающийся голос доносился будто из-под воды, но вместе с тем сопровождался гулким эхом. Последовали резкие шлепки по лицу. Я застонал.

– Тихо, тихо, не д-дергайся только! Руки-ноги целы? А н-ну-ка пошевели.

Вслед за слухом, из тумана забытья ко мне начала возвращаться чувствительность. И боль, резкая боль в затылке. Стиснув зубы, я попытался поднять левую руку и… не ощутил ее. Накатывающий страх от того, что у меня её по какой-то причине нет, спровоцировал выброс адреналина и придал немного сил. Мне удалось слегка согнуть ноги в коленях и медленно дотянуться правой рукой до левого плеча. Фух, вроде на месте, но чем-то тяжёлым придавлена, не пошевелить. Жутко затекла. Я судорожно выдохнул. Тут же начала подкатывать тошнота, и общее состояние стало ещё более паршивым. Захотелось провалиться обратно в обморок, или где я там был минуту назад, но заикающийся голос вернул меня в реальность:

– Н-надо подцепить чем-то. Погодь, ща, д-достанем тебя. Не дергайся только.

Голос показался мне знакомым, однако я не смог припомнить общения с заикающимися людьми за последнее время. Эхо в зале было достаточно громким, несмотря на попытки моего спутника говорить почти шёпотом. И что это, кстати, за зал? Мозг наотрез отказывался отвечать, а напрягаться и думать мне было ещё тяжело. Я попытался открыть глаза и вновь потерпел неудачу. Вот это уже не смешно! Меня охватила паника. Ослеп от удара? Нет, только не это! Я заскулил. Странно, веки двигаются вверх-вниз, я их чувствую, но глаза не открыть. Это как?! До меня не сразу дошло, что дело тут не в глазах, а в окутывающей меня кромешной тьме.

Вокруг было темно, как в могиле, и это окончательно привело меня в чувство. Несмотря на боль и тошноту, я начал понемногу соображать. Причиной потери сознания явно был удар по голове, характер и обстоятельства которого пока непонятны. Теперь зал. Первое, что пришло на ум – собор или храм. Судя по эху – очень похоже. Сладковатый запах свечного воска словно подтверждал эту версию. Я провёл правой ладонью по полу, на котором лежал, пытаясь определить тип покрытия. Он был твёрдым и холодным, весь усыпан колкой бетонной крошкой. Похоже на гранитную плиту… Никаких мыслей. Что ещё? Думай, Лёха, думай. Что-то тут не так. Я втянул носом воздух. Запах! В церквях мне доводилось бывать нечасто, если не сказать – совсем редко. А этот «восковый» запах мне прям очень знаком. Его я вдыхаю чуть ли не ежедневно. Такой сладковатый, приятный… Стоп! А это и не воск! Это… Как же его… Креозот! Им пропитывают шпалы. Ну да, точно он! Память стремительно возвращалась. И никакая это не церковь, а центральный зал нижнего вестибюля! Я не в храме! Я глубоко под землёй! В метро! Почему же тогда так темно? Потому что оно давно заброшенное!

Как только цепочка последних событий восстановилась в моей голове, меня тут же накрыл дикий, животный страх. После того, что мне довелось здесь увидеть и пережить за сегодняшнюю ночь, – это последнее место на земле, где я хотел бы оказаться…

Глава 1

Меня можно отнести к тому странному типу людей, у которых при виде заброшенного здания или туннеля загораются глаза. Многие считают такую тягу к запретным местам манией или даже болезнью, но для меня это – вполне себе обычное увлечение, пусть и основанное на нехватке в жизни экстремальных эмоций. Кого-то привлекает небо и парашютный спорт, а вот мне подавай заброшенные подземные ходы и неизведанные объекты. Таких, как я, называют диггерами.

Я знаю, как проникнуть на охраняемую территорию, как посетить подземное сооружение и как при этом избежать неприятных ситуаций. Зачем я это делаю?

Ну, во-первых, в заброшенных местах мне видится особая романтика. В моменты, когда смотришь на руины и останки от былого величия, накатывают философские мысли о скоротечности и нещадности времени, об истинных ценностях, о смысле жизни, о том, кто я на самом деле.

Во-вторых, на подземных объектах царит своя неповторимая атмосфера, отрывающая от цивилизации, от городской суеты и повседневных забот, от суровой реальности. Там, внизу, я чувствую себя в своей тарелке. Чувствую себя свободным, настоящим.

Ну и в-третьих, прогулки по заброшенным и запретным местам обостряют инстинкты, происходит выброс адреналина. Вот за ним мы и охотимся, постоянно рискуя оказаться погребёнными под завалами, отравиться различными газами, сломать конечности или позвоночник, быть пойманными охраной или наткнуться на бомжа с ножом. Так что, диггерство – увлечение не только противозаконное, но ещё и довольно опасное. И этим оно привлекает меня больше всего.

Всё началось ещё в школьные годы. Тогда мы лазили по гаражам и подвалам. Постепенно стали добавляться чердаки, крыши, стройки.

Первым моим «объектом» был недостроенный заброшенный ипподром в Купчино. А подначил меня на это мой одноклассник Макс, будто невзначай предложив сгонять с ним на ходку прям при Юльке Соловьёвой, которая мне тогда жуть как нравилась. Скорее, храбрясь перед девчонкой, чем искренне желая такого уровня приключения, я, неожиданно для себя, согласился, хоть и сдавленным голосом. И не пожалел.

Там, под грудой кирпичей, мы с ним нашли целый мешок с игрушками из выдувного стекла. Вот это было сокровище! Как они там оказались – для меня до сих пор загадка. Не раздумывая, мы набили ими полные карманы, а потом заправили футболки в джинсы и накидали за пазуху ещё столько же. Пришлось, правда, побегать от сторожа, и часть игрушек раскололась, но зато – какие были впечатления!

Следующим объектом стало кладбище поездов на Витебском. Ходка вышла тоже знатная, облазили много старых вагонов. Удалось даже пробраться в кабину тепловоза и подёргать рычаги, а потом мы резались в карты на дурака в пыльном купе и курили "Союз Аполлон". Досталось мне тогда от матери за выпачканную в мазуте одежду и запах табака, но оно того стоило. Ну и, как говорится, понеслось…

Мы ходили и изучали подземные объекты и забытые заводы. А иногда забрасывались в какое-нибудь бомбоубежище, чтобы просто отдохнуть и попить пива. И в этом был наш настоящий пацанский кайф.

Несколькими годами позже пришло новое направление – метрострой. Это участки ещё не введённых в эксплуатацию туннелей метро. Попасть в них было делом несложным, и если не велись круглосуточные работы, то, кроме дремлющего охранника можно было ничего не опасаться. И мы часами спокойно гуляли по строящимся туннелям. Поезда не ходили, ещё и свет был.

Но всё это – цветочки, по сравнению с действующим метро! Вот самый востребованный объект для любого диггера, его излюбленное место и лакомый кусок! В наших кругах даже говорят: "Какой же ты диггер, если никогда не бегал от поезда?".

Обычно выбираются перегонные туннели, в каждом из которых есть служебно-соединительные ветви и так называемые отвороты – туалеты, подходники к вентиляционным туннелям и служебным помещениям. Незаметно проникнуть в туннель очень сложно. Его охраняет огромное количество людей, камер, датчиков. Но мы всё равно умудряемся пробираться. И тогда адреналин просто зашкаливает. Нужно постоянно держать ухо востро и смотреть в оба, чтобы не быть пойманным, не коснуться контактного рельса, не попасть под вагон. Однажды я не успевал добежать до вентиляционной сбойки, когда навстречу шёл поезд. Чудом удалось в последнюю секунду нырнуть в боковое ответвление – состав прошёл в сантиметрах от моих ног.

В дневное время можно не бояться встретить рабочих. Около пяти утра они уходят из тоннеля, подаётся напряжение на контактный рельс, поэтому мы проникаем в метро днём или вечером. Для этого выбирается короткий трафик поездов, чтобы можно было побегать. А вот ночью диггеры в метро не ходят. Здесь почти стопроцентная вероятность наткнуться на сотрудников, быть пойманным и сданным в линейный отдел. И тогда будет много, очень много проблем.

Есть у нас и самая настоящая легенда. Диггеры из тех, кто постарше, поговаривают, что под городом существует некая станция, которой уже давно нет на схемах метро. Станция, которая снится всем нам по ночам. Станция-призрак. Таинственная "Ленинградская"…

В семидесятых годах, если верить слухам, при загадочных обстоятельствах там якобы произошло крушение поезда. Причины аварии так и остались окутаны тайной, но самое интересное в том, что спустя несколько дней после трагедии было принято неожиданное решение эту станцию навсегда закрыть. Даже разбитый состав не попытались извлечь оттуда, наспех всё побросали и изъяли почти все упоминания об этом событии и о самой станции из общего доступа. Сложно представить, что такое вообще возможно. Вот так взять и закрыть целую станцию, навсегда, без каких-либо объяснений! Но, видимо, если советской власти было нужно, чтобы об этом забыли, то значит так оно и должно было случиться. СМИ молчали, рассказы очевидцев нигде не публиковались, полное неведение и табу. Была станция, и нет её. Никакой информации. Пару лет назад, правда, кто-то выложил на диггерском интернет-форуме снимок апрельского выпуска газеты "Комсомольский Вестник" семьдесят девятого года, в котором упоминались трагические события на Ленинградской. Я тут же кликнул на снимок, чтобы увеличить его и прочесть, но в этот момент, как назло, завис интернет, а когда подключение возобновилось – снимка уже не было, как и его автора. Вот и думай.

Не осталось никаких следов ни от наземного вестибюля, ни от вентиляционной шахты, ни от схем тоннелей. Неудивительно, что попасть на Ленинградскую стало заветной мечтой любого диггера. И, разумеется, было предпринято бесчисленное множество попыток отыскать легендарную станцию, ведь можно было не сомневаться, что первого, кто её найдёт, ждёт великое признание и слава, пусть даже и в узких кругах. Но все они оказывались тщетными. И с каждой новой такой попыткой эта общая мечта постепенно превращалась из заветной в несбыточную.

Глава 2

Мой сон был крепким и глубоким, а его на редкость захватывающий сюжет уже близился к развязке, когда раздался звук входящего сообщения: «Пу-лум». Картинка сна тут же начала таять, и, пытаясь сохранить её хотя бы в памяти, я отчаянно стал цепляться за детали, но они, словно песок сквозь пальцы, безвозвратно ускользали от меня. Спустя мгновение, я уже и не помнил, о чём был мой сон. Глубоко вздохнув от сожаления, я разлепил глаза и взял в руки телефон. Время показывало 20:57 – три минуты до будильника. Чёрт.

Сообщение было от мамы: "Лёша сынок ты заедешь за подарком". Как и во всех её смс-ках, здесь напрочь отсутствовали знаки препинания. Часто приходилось догадываться, какую интонацию она предполагает, но я к этому уже привык и сразу набрал ответ: "Не сегодня, мам. Планы на вечер." Немного подумав, добавил: "Если это деньги, можешь кинуть на Сбер, пожалуйста?".

Откинув одеяло и просунув ноги в тапки, я не спеша прошаркал на кухню и включил чайник. Заиграл стандартной мелодией будильник, а вместе с ним пришло сообщение от Сбербанка: "Зачисление 3500р. Ваш баланс 3950р." Спасибо, ма. Очень кстати. Это был мой двадцатый день рождения, и он обещал быть особенным.

Приняв горячий душ, я разогрел остатки вчерашних макарон, предварительно покромсав в них пару сосисок, и заварил себе крепкий чай. Диктор новостного канала зачитывала свежую статистику о распространении в мире нового типа вируса. Грузиться сейчас совсем не хотелось, поэтому я выключил телевизор и врубил "Короля и Шута". Старый добрый русский рок сразу приподнял настроение. Пришла смс-ка от Макса:

"Угол Советского и 6-ой Красноармейской, в 23:30. Ещё раз поздравляю!".

И он не был бы собой, если б не прикрепил к сообщению картинку с букетом цветов. Я ухмыльнулся и взглянул на часы. Четверть одиннадцатого.

Времени ещё оставалось предостаточно. Закончив со своим праздничным ужином, я помыл посуду, убрал со стола и начал собирать рюкзак.

Проспать почти целый день было оправданным решением. Во-первых, я сегодня отработал в ночную смену. Вздремнуть утром так и не удалось из-за постоянных звонков с поздравлениями, так что, к обеду я уже чувствовал себя совсем разбитым. Во-вторых, друзья готовили мне сюрприз на предстоящую ночь, а именно: диггерскую вылазку! Предполагалось отметить мою днюху прямо на объекте, и я был в полном восторге от этой идеи! У меня не было ни малейшего понятия, что представлял из себя объект, но это было не так уж и важно. Главное, – родная мне атмосфера и близкие друзья рядом. Большего и не надо.

Я откупорил купленный накануне по акции вискарь и, для удобства, перелил его в пластиковую бутылку. Достал из холодильника плитку тёмного шоколада и пару сникерсов, сложил в стопку четыре пластиковых стаканчика и завернул всё в пакет. Ах, да! Кола для Ксюхи! Я снова открыл холодильник и взял из дверцы пол-литровую бутылку с красной этикеткой.

Заглянув в Гугл-карты и бегло изучив окрестности скинутого Максом адреса, предположил, что объект будет простым, ввиду отсутствия поблизости каких-либо промзон. Обычный жилой квартал в центре города. Поэтому я не стал брать тяжёлое снаряжение, а ограничился фонариком, складным ножиком и отвёрткой – так, на всякий случай.

Высоким ботинкам я предпочёл свои «счастливые» старенькие кроссовки, а многокарманным брюкам защитного цвета – тёмные джинсы. Поверх футболки накинул ветровку, но, подумав, всё же натянул тёплый свитер с высоким воротом. Ночи в апреле были ещё прохладные. Шапку и перчатки распихал по карманам. Взглянул на часы. Без десяти одиннадцать. Пора. Я застегнул рюкзак и накинул его на обе лямки. На секунду задержался перед зеркалом. В отражении на меня смотрел вполне себе обычный парень. Короткая, незамысловатая стрижка из серии "дворовый стандарт", пара давних классических шрамов – на виске у самого глаза и над бровью, придающие, как говорит папа, "ну хоть какой-то мужественности", слегка вздёрнутый упрямый нос, припухлые, чуть больше нужного, губы, немного печальный взгляд светло-серых глаз, за который в школе мне даже пару раз прилетали комплименты от одноклассниц, и лёгкий румянец на щеках, который в мороз и моменты стеснения становится чересчур явным.

Я опустил взгляд ниже. И правильно сделал! Пришёл бы сейчас на встречу с "открытым магазином". Лёша, Лёша… – осуждающе покачало головой моё отражение. Затянув молнию на ширинке и щёлкнув выключателем в прихожей, я закрыл входную дверь и, насвистывая припев из "Проклятого старого дома", выскочил на улицу. В нос ударил приятный вечерний запах Питера.

Идея с сюрпризом принадлежала Ксюхе, и мысли об этом волнующе щекотали меня, пока я ехал в пустой маршрутке, уткнувшись лбом в давно не мытое снаружи окно. Мы познакомились с ней пару лет назад в интернете, на том самом диггерском форуме. Под ником «Кассандра» она заинтересовалась одной из выложенных мною фотографий с заброшенного завода металлоконструкций. Там, на кирпичной стене, сохранились старые электрощитовые шкафы с рубильниками, которые как раз подходили ей для создания какого-то арт-объекта в стиле лофт.

С девчонками у меня по жизни, признаться, не особо клеилось. Возможно, ввиду специфики моего хобби и работы на складах, где коллективы были исключительно мужскими, а может в целом из-за моей застенчивости и замкнутости. Я и общаться-то толком с ними не умел, а уж отказывать в чём-то – тем более. Поэтому после недолгой переписки ей без труда удалось уговорить меня провести её на тот завод в ближайшие выходные, хоть у меня и были на них совершенно другие планы.

Девчонка-диггер – явление довольно редкое, если не сказать уникальное. Таких мне ещё никогда прежде встречать не приходилось. Я был заинтригован, и после того как мы обменялись номерами телефонов, ещё долго зачем-то рассматривал её аватарку, хотя на ней была изображена всего лишь мультяшная девочка из японского аниме. Уже тогда моё сердце начало отстукивать предательски взволнованный ритм.

На встречу с ней я решил прихватить с собой Макса, так, для подстраховки, чтобы тот смог спасать меня во время неловких пауз или пихнуть в бок, если начну нести чушь. У него, в отличие от меня, проблем с противоположным полом вообще никогда не возникало. Его арсенал для покорения женских сердец был укомплектован всем для этого необходимым: избыточной самоуверенностью наряду со склонностью проявлять свою напускную значимость, незаурядным чувством юмора, языком без костей и модной лоснящейся чёлкой цвета воронова крыла, дополняющей и без того полный образ этакого «плохиша», на который так падки девушки в нашем возрасте. Вот Макс этим и пользовался, меняя их как перчатки. Но я ему не завидовал. Все его отношения, как правило, длились недолго. А мне такого не надо. Уж лучше пусть будет одна, но на всю жизнь, как бы старомодно это ни звучало.

Как оказалось, подстраховка мне не понадобилась, и волновался я зря. Ксюха оказалась миниатюрной худенькой брюнеткой с яркими голубыми глазами и аккуратными чертами лица, слегка усыпанного игривыми веснушками. На бровях и уголке носа присутствовал умеренный пирсинг, зато практически отсутствовала косметика. Она была одета в чёрные плотные лосины, серую толстовку и кожаную куртку-косуху, волосы убраны в тугой хвост, бойко торчащий из-под бейсболки. Всё в ней мне пока нравилось.

Вопреки моим опасениям, наше общение сразу заладилось. Ксюха располагала к себе, говоря легко и непринуждённо, так, что мне не приходилось лезть за словом в карман. Всю дорогу до завода и обратно мы без умолку болтали обо всём подряд. Макс поначалу тактично держался чуть позади, но позже всё чаще стал подключаться к разговору, особенно когда тот касался вылазок. Мы открутили и сняли для неё несколько рубильников с щитков и помогли упаковать в сумку. Ксюха завороженно слушала истории о наших похождениях, иногда рассказывая о более скромных своих. Её страсть к подземкам была отчасти вызвана увлечением двух старших братьев – Димы и Олега Иконниковых, опытных и известных диггеров. Когда она назвала их имена, мы с Максом переглянулись. Я был о них наслышан. Более того, – подписан на их видеоканал. Эти двое входили в питерский Топ и покоряли исключительно сложные подземные объекты, включая военные. У них были даже выездные ходки на заброшенные шахты в Приуралье и на Украине. Однако, как только ни просилась Ксюха, её никогда не брали с собой, говоря, что не женское это дело и прочее «бла-бла-бла». От этого она испытывала горькую обиду и мечтала когда-нибудь доказать им обратное. А пока что ей приходилось довольствоваться в основном простыми наземными заброшками в малоопытных компаниях.

В общем, Ксюха оставила о себе сугубо положительное впечатление, и впоследствии мы много общались с ней по телефону и в переписках, пока, наконец, я не предложил ей посетить вместе с нами старые больничные подвалы под НИИ Скорой Помощи в Купчино. Разумеется, предварительно обсудив это с Максом и Серёгой. Ксюха с щенячьей радостью согласилась. Мы весело провели тот вечер, проверяя её на диггерские качества. Держалась она молодцом. Не ныла, не жаловалась, не боялась испачкаться. Смело шла первой и даже вскрыла, пусть и небыстро, один из дверных замков.

Тогда мы стали брать её с собой всё чаще, и каждый раз она буквально светилась от счастья. Было видно, что это наше доверие ей очень дорого.

Ксюха мне нравилась всё больше и больше, а я всё стеснялся сделать следующий шаг, ограничиваясь лишь дружеским общением, и уже всерьёз беспокоился о том, что так и останусь во френдзоне. Пора. Пора, наконец, что-то делать. Возможно, сегодня я наберусь смелости и скажу ей…

– Остановите, пожалуйста!

Я так задумался, что чуть было не проехал нужный перекрёсток. Скрипнули тормозные колодки, маршрутка дёрнулась и встала. Тихо выругавшись на узбекском, водитель нажал на кнопку, и дверь лениво открылась, выпуская меня наружу.

Глава 3

Я вышел на пустынный тротуар и заозирался по сторонам. Раздался знакомый свист Макса. Заметив его, я махнул рукой и двинулся навстречу, на противоположный угол перекрёстка. Машин было мало, а людей – и подавно. Последний прохожий только что скрылся в ближайшей подворотне, предоставив улицу в наше с друзьями полное распоряжение.

Все трое уже дожидались меня под светящейся рекламной вывеской у стоматологической клиники.

– Ну и у кого это тут третий десяток пошёл? – Издалека начал Макс. Он спрыгнул с перил и тряхнув своей модной чёлкой, протянул мне руку. Я чуть не поперхнулся. Третий десяток.

– Блин, ну вот зачем ты так сказал? Я в таком ключе об этом ещё не думал.

– Не, ну а чего? – по-хозяйски продолжил он. – Все мы рано или поздно будем на твоём месте. Лучше скажи, Лёха, когда пенсию оформлять тебе будем?

– Ты будешь на моём месте через два месяца! Вот себе и оформишь. – усмехнулся я.

Мы обменялись хлестким рукопожатием.

– С днюхой, братишка!

– Спасибо!

Следующим в очереди стоял Серёга. Он был на голову выше меня и Макса, и раза в два шире. Со своим крепким телосложением, типичной славянской внешностью и доброй улыбкой он вполне мог сыграть какого-нибудь богатыря из русской сказки, если б имел актерский талант. Сегодня, как и всегда, он был одет в спортивный костюм, будто только что пришёл с тренировки. А, впрочем, я бы не удивился, если так оно и было. Он притянул меня за руку к себе и заключил в свои могучие крепкие объятия, похлопав по спине.

– Лёха, старина, с юбилеем! Счастья, здоровья, как говорится, ну и, самое главное, спорта тебе в жизни побольше!

– Спасибо, Серый! Ты всё о своём.

– Когда уже в зал ко мне придешь, а? Всё только обещаешь.

– Да приду, приду.

– Займёмся тобой, подкачаем, глядишь – все бабы твои будут.

Последнюю фразу он произнёс шёпотом, предварительно оглянувшись на Ксюху.

– Ладно, хорош тебе. – махнул я рукой.

Серёга погрозил пальцем, как бы не принимая возражений и отошёл в сторону, пропуская ко мне Ксюху.

– Привет.

– Привет, Ксюх.

Казалось, она немного волнуется.

– В общем… Поздравляю тебя с Днём Рождения. Я очень рада что повстречала тебя. Моя жизнь стала ярче, насыщенней во многом благодаря тебе… Вот. Поэтому, хочу сказать, что очень дорожу нашей, – она на секунду задумалась, – дружбой. Оставайся таким же добрым, искренним, отзывчивым и… ну может чуть менее скромным.

Как назло, в этот момент, я почувствовал, как к лицу приливает краска. Долбанная тупая скромность.

Она потянулась ко мне, приобняла и поцеловала в щёку. С трудом преодолев ступор, я успел повернуть голову так, чтобы уголки наших губ слегка соприкоснулись.

Ну просто Казанова, нечего сказать.

– Да, и вот, – она достала из своего рюкзака запечатанный конверт и протянула его мне, – держи мой тебе подарок. Только не открывай сейчас. Потом посмотришь.

– Ого! Ладно, открою потом. Спасибо, Ксюх, очень приятно!

Вот это интрига! Я убрал конверт во внутренний карман куртки, под молнию, хотя мои пальцы так и чесались вскрыть его прямо сейчас.

– А теперь вытяни руку и закрой глаза. – Макс закопошился в своём рюкзаке.

– Да вы прикалываетесь?

– Давай-давай, закрывай.

Я цокнул языком и сделал, как он просил. И почувствовал, как что-то с тяжёленькой холодной рукояткой легло в мою ладонь.

– Это, короче, от нас с Серёгой. Настоящий канадец, как ты хотел. А то, со своим перемотанным изолентой, начинаешь нас всерьёз беспокоить. Да открой ты уже глаза, блин!

Я не спешил их открывать, потому что как-то совсем растрогался в этот момент. Просил же их ничего не дарить, ну что за… Ладно, пришлось посмотреть. Это был тактический фонарь Armytek Predator. Тот, о котором я действительно мечтал, светодиодный, с дальностью света более четырёхсот метров и аккумулятором, способным держать заряд аж до восемнадцати часов!

– Это что, тактический фонарь? – вылетела из меня тупая фраза.

– Ну типа того.

– Да вы сдурели, парни! Ну зачем?

– Затем, что твой уже дохлый совсем. Да и к тому же по акции… Ой! – Макс артистично прикрыл рот рукой, будто ляпнул лишнего.

– Спасибо! Но… правда, не стоило.

Я ещё раз крепко обнял каждого.

– А теперь общий подарок от всех нас! – Макс полез в задний карман.

– Что? Не, не, не… – начал было я. Мне было уже совсем неловко.

– Тихо! Юбилей всё-таки.

И Макс торжественно вручил мне какую-то пластиковую карточку.

– Что это?

– Сертификат на квест.

– Квест? Серьёзно?

– Ага. У них там есть какой-то прикольный, про метро. Как раз по твоей части. Говорят, даже с настоящим вагоном внутри, прикинь?

– Да ладно! Круто! – Я стоял и какое-то время рассматривал цветную матовую карточку, так как было уже тяжело подбирать слова. Но всё же я подобрал нужные.

– Слушайте, так, может, мы все вместе и сходим на него?

– Ну конечно сходим! Не всё же тебе одному! – он хлопнул меня по плечу и расхохотался. Захохотал и я. И Ксюха с Серёгой. Это был какой-то волшебный миг, который, мне точно запомнится надолго. Я обвёл их всех взглядом и произнёс:

– Спасибо, ребят! Вы – лучшее, что со мной случалось!

И чтобы не довести момент до трогательных слёз, сменил тему:

– Так что у нас за объект сегодня?

Серёга кивнул куда-то в сторону и сказал:

– Идём. По дороге расскажем.

Близилась полночь. Прохладную тишину нарушал лишь шелест ветвей над головой, приглушённый шум проезжающих вдалеке машин и наши голоса. Уличные фонари здесь по какой-то причине не работали, и дорога тускло освещалась лишь тёплым уютным светом из квартир стареньких, типичных для центра города жилых построек. В одном, особенно тёмном, месте тротуар сужался из-за высокого забора, огораживающего громоздкий заброшенный дом. Дом смотрел на нас пустыми чёрными глазницами окон верхних этажей, в то время как нижние были надёжно законопачены ржавыми железными листами. Я остановился и припал к щели между двумя заборными секциями. Выполненное в стиле модерн здание отличалось высоким первым этажом, по центру которого располагались в ряд четыре полукруглые арки, разделённые узкими колоннами. Арки были наглухо заложены бетонными блоками. Интересненько.

– Мы сюда, что ли?!

– Нет, Лёх, идём. Скоро уже.

Жаль, – подумал я про себя, нехотя отрываясь от забора.

Из их рассказа следовало, что Ксюха узнала про этот объект от своих старших братьев, случайно подслушав их разговор на кухне. Им, в свою очередь, слил наводку некий Владимир Тимофеевич, очень уважаемый человек, который ерунду подкидывать точно не станет. Речь шла вроде как о простом подвале, но с каким-то там секретом. В чём секрет – Ксюха так и не поняла. Скорее всего, бункер или схрон какой-нибудь. Но братья были очень взволнованы и готовились пробраться сюда на следующей неделе, после того как Олег уладит важные дела на работе. Ксюхе удалось запомнить адрес, номер парадной, и ещё некоторые детали.

Появилась пусть и не совсем честная, но долгожданная возможность утереть старшим братьям носы, побывав там раньше них, а заодно и мне сделать приятный сюрприз ко дню рождения. Серёга с Максом эту её идею поддержали, и даже сходили на разведку: отыскали дом и точку входа в подвал. Так что, мы шли подготовленные, но неизвестно куда. Получалось, что сюрприз, по сути, был не только для меня, но и вообще для всех. Хм, забавно.

Обогнув заброшенное здание, мы свернули во двор. Внезапно боковым зрением я заметил какое-то шевеление в кустах справа, из которых тут же выскочила тень и пронеслась прямо перед нами. Кошка. Чёрная. Ксюха аж подпрыгнула:

– Мамочки!

– Ну етить твою! – Серёга остановился и трижды сплюнул через плечо. – Может обойдём, а?

– Да брось ты! – сказал я и смело пошёл вперёд, немного рисуясь перед Ксюхой.

Во дворе было ещё темнее, чем на улице, и я чуть не споткнулся о бортик песочницы, когда мы проходили через детскую площадку. Лишь в нескольких окнах слева от нас горел слабый свет. Обойдя переполненные мусорные баки и исписанную небрежным граффити трансформаторную будку, мы подошли к неприметной трёхэтажке в две парадных.

– Наша вон та, вторая. – махнул в сторону дальней от нас двери Серёга.

Я окинул взглядом дом. Грязные, а местами – разбитые тёмные окна и рассохшиеся рамы, а также усыпанные прошлогодней листвой подъездные дорожки говорили о том, что дом давно уже не жилой. Мы подошли к дальней парадной двери, которую защищал старенький кодовый замок с металлическими кнопками. Типичная для девяностых годов бесполезная хрень. Глаза уже немного привыкли к темноте, и я пригляделся к кнопкам. Некоторые из них были чуть более потёртыми.

– Два, четыре, семь. – подсказал Серёга в тот момент, когда я уже и так нажимал эти цифры. Раздался щелчок.

– Обижаешь. – ответил я, открывая дверь.

Убедившись, что во дворе, кроме нас, ни души, мы проскользнули внутрь и включили фонарики.

Глава 4

Пахну́ло засохшей кошачьей мочой и горькими окурками. Стараясь дышать ртом, я посветил на лестничный пролёт и сразу же обратил внимание на отсутствие входа в подвал.

– Не понял. А где подвальная дверь? Нам точно сюда?

– Точно, точно. Сейчас удивишься. – Загадочно улыбнулся Макс.

Он поднялся на площадку первого этажа и дёрнул за ручку обитой дерматином двери квартиры без номера. Дверь со скрипом распахнулась.

– Мы вскрыли замок ещё позавчера. Пришлось повозиться, кстати. – пояснил он, – Прошу!

Макс был у нас спецом по замкам, всегда носил с собой набор отмычек. И если ему пришлось повозиться – значит замок был действительно непростой. А это как-то не очень вязалось с обычной, на первый взгляд, дверью старого дома. В голове опять заиграли слова из всё той же песни: "Забиты окна, и мрак стоит извечно в нём…"

Мы зашли внутрь и оказались в узкой прихожей. Запах кошатины сменился на запах старых обоев, бабушкиного шкафа и клопов. Квартира была хоть и ветхой, но вполне обычной. Никакого намёка на вход в подвал. Решив всё же воздержаться пока от вопросов, я молча последовал вперёд за Ксюхой и Серёгой в одну из комнат. Опять ничего. Старый уродливый комод, такое же кресло и письменный стол. Меня начали терзать сомнения и ожидание подвоха. Уж не в этой ли комнатёнке мне предстоит отметить юбилей.

– А ну-ка, шаг назад, Лёха! – Серый наклонился и взялся за край ковра, на котором я стоял. Дождавшись, пока я сойду, он резко дёрнул его, обнажив квадратный люк прямо по центру пола.

– Ну? Как тебе?! – спросила Ксюха.

– Неожиданно! – искренне ответил я и заметил в её взгляде гордость за то, что удалось-таки меня удивить. Я улыбнулся и похвально покивал головой. Серёга потянул крышку люка за складную скобу и откинул её на пол.

– Дальше мы не ходили. Оставили тебе возможность полезть туда первым.

В тёмный проём, словно в погреб, вела деревянная лесенка. Я присел на край стола, подбирая слова.

– Просто нет слов, ребят. Я, конечно же, сочту это за честь, но прежде, – я снял рюкзак и достал из него бутылочку ещё холодного вискаря, – предлагаю по стаканчику!

Возникла неловкая пауза.

Вообще, у нас было заведено правило: никакого алкоголя до и во время вылазок, из соображений безопасности. Но это касалось охраняемых и сложных объектов по понятным причинам, а сегодняшний подвал, наверное, можно не считать таковым. По крайней мере, на мой взгляд. Тем более – праздник, как-никак.

– А я уж думал, не предложишь! – оживился и подошёл ко мне Макс – Что это у нас тут? Вискарь?

– Ага!

Ксюха и Серёга улыбались, а значит, – всё было нормально. Я расставил в ряд пластиковые стаканчики и наполнил их «Джеймсоном». Ксюхе отдельно разбавил Колой в соотношении примерно один к двум и достал шоколад.

– А с чего ты взял, что мне нужна кола? – спросила меня в лоб Ксюха.

Я оторопел и завис, уставившись на неё с приоткрытым ртом. А действительно, с чего?

– Да я шучу, расслабься, – она звонко хихикнула. – всё правильно. Прям позаботился, молодец какой! – она взяла стаканчик и отломила себе дольку шоколада, одарив меня кокетливой улыбкой.

– Тост! – Серёга поднял свой «бокал». – За Лёху…

Он вдруг замолчал, а мы какое-то время стояли и ждали, когда он продолжит, но продолжения не последовало. Весь тост только что был сказан.

– Типа, краткость – сестра таланта, да, Серый? – вскинул бровь Макс.

Серёга лишь повёл плечами. – Ну, за Лёху, так за Лёху! Вздрогнем!

Мы чокнулись и выпили. Алкоголь обжигающим теплом растёкся по желудку.

– Ух, хорошо! – поморщившись, сказал Макс и потянулся за шоколадом.

– Ага! – согласился я. В мозг приятно шибануло хмелем. Сразу захотелось о чём-то поговорить.

– Серёг, смотри, а стол – прям такой же, как в твоей каморке был, когда мы с тобой познакомились.

– Ну… да, похож.

– Ксюх, а ты не слышала эту историю, кстати?

– Нет. Расскажите!

– Короче, мы с Максом полезли как-то на мясокомбинат. Было нам лет по пятнадцать, да, Макс?

– Около того.

– Ну так вот. Комбинат был уже давно заброшенный, толком не охранялся. На всю территорию – один охранник в будке. Мы даже не парились, перемахнули через забор и спокойненько пошли себе к цехам.

И всё бы ничего, вот только…

– В тот день этим охранником оказался Серёга! – закончил за меня Макс.

Ксюха чуть не поперхнулась:

– Да ладно?!

– Ну, я не то чтобы работал там, мне лет-то как и им было ещё. – усмехнулся Серёга. – Батя просто попросил подменить на пару часов, куда-то ему отъехать надо было. А тут эти два дрища. Смотрю, идут такие, в край обнаглевшие, в открытую вообще. Ну, думаю, дай-ка разомнусь.

– Ага. Побежал нам наперерез. Выскочил из-за угла, как чёрт из табакерки, когда Макс только собирался в окно открытое пролезть. Ну мы тут же драпанули от него, благо бегаем быстро.

– Как нам казалось. – Макс поднял вверх указательный палец.

– Да. В общем, Серёга догнал нас в два счёта, схватил за шкирки, как щенят обосанных, и повёл в свою будку.

Мы заржали, вспоминая те события, а Ксюха обалдело качала головой.

– Так всё и было. – закивал Серый. – Привёл их, значит, усадил. А они давай откупаться от меня. Причём, какими-то копейками.

– Да мы не готовы к такому повороту были, у нас на кармане – рублей триста, на шаверму и пиво после ходки. Последние ему предлагали, а он ни в какую. Робокоп, блин. Ну, думаем, всё, сейчас в отдел сдаст.

– Да жалко мне их стало, вижу – пацаны-то нормальные вроде. – Он похлопал Макса по спине. – А вот то, чем они занимаются – меня как-то заинтересовало. Я их начал расспрашивать, как и чего, где ещё бывали, как пробирались, детали, в общем.

– Вот-вот! Нас это больше всего удивило. Денег не берёт, ментам не звонит, стоит и вопросами странными сыплет. Подумали, может он того… – я покрутил пальцем у виска. – Короче, в отдел Серый нас тогда не сдал, а отпустил в обмен знаешь на что, Ксюх?

– На что? – она заинтриговано вскинула брови.

– На то, чтобы мы его на следующую ходку с собой взяли.

– Серьёзно? – Ксюха посмотрела на засмущавшегося Серёгу. – Блин, мальчики, это так мило. Давайте выпьем за вас! Вы такие клёвые!

Я налил всем ещё по стаканчику и убрал бутылку в рюкзак. Пока, пожалуй, хватит. Остальное – на обратном пути. Мы выпили и стали собираться. Всем уже не терпелось спуститься. Я на правах именинника полез первым и очутился в узком подвальном коридоре. Воздух здесь был сырой, но тёплый, пахло водопроводными трубами.

Я помог спуститься Ксюхе, следом пошёл Макс, последним слез Серёга, прикрыв за собой крышку люка.

Я осмотрелся. На кирпичных стенах и трубах обильно конденсировалась влага, а на бетонном полу местами виднелись небольшие лужицы. Подвал как подвал.

– Ну чего встали? – нетерпеливо буркнул Макс, и мы двинулись вперёд. Эхо звонко понесло наши шлёпающие шаги вдаль, в тягучую загадочную темноту. Я попытался представить братьев Иконниковых здесь, в этом подвальном коридоре, и не смог. Как-то пока недостаточно круто для них. Оставалось надеяться, что лучшее ждёт нас впереди.

Вскоре перед нами возник Т-образный «перекрёсток» – ещё один коридор шёл перпендикулярно нашему. Тут уже надо было думать, куда идти.

– Смотрите, все трубы уходят направо. – заметил я.

– И? – нахмурился Серёга.

Я и сам не знал, к чему сказал это, но предчувствие толкало меня сейчас пойти налево. Проход без труб почему-то показался мне интереснее.

– Давайте туда, там нет труб.

– Очень логично. Молодец, Лёх! – саркастически похвалил меня Макс, бросив на меня сочувствующий взгляд, но спорить не стал.

Я собрался спросить у Ксюхи, захватила ли она мелок, но увидел, что она уже выводит им белую стрелку на стене, указывая направление к лесенке. Умничка. Из-за отсутствия труб в проходе стало свободнее, и мы шли уже не в ряд, а по двое. По пути нам то и дело попадались небольшие ответвления, заканчивающиеся тупиками или наглухо заваренными дверными проёмами. Мы пробрались уже достаточно далеко, и давно вышли за границы дома, когда проход вывел нас в небольшое захламлённое помещение. Пол здесь был весь завален строительным мусором: прогнившими досками, битым кирпичом и обрезками труб. Вдоль боковых стен валялись чугунные вентили, лопаты и кирки, вёдра с засохшим цементом, а в углах образовались целые завалы из деревянных ящиков и жестяных бочек, кажется, из-под солидола.

– По жопе бы надавать тому, кто устроил здесь этот бардак! – возмутилась Ксюха.

Действительно, впечатление было такое, будто какой-то псих специально и с большим усердием это всё раскидал.

– Аккуратнее, смотрите под ноги! – сказал я и, стараясь не наступать на мусор, медленно направился к дальней от нас стене. Из темноты навстречу мне выплыл чёрный прямоугольник железной двери. Я жестом подозвал парней, и мы начали внимательно её осматривать, в то время как Ксюха морщила нос в сторонке. Ей здесь определенно не нравилось. Похоже, это было совсем не то, чего она ожидала от своих братьев.

– Простите, ребят, завела вас чёрт знает куда, сама не понимаю. Может, мы что-то напутали? Может, нам надо было там, вначале, свернуть направо или…

– Нет, Ксюх, ничего мы не напутали. Смотри. – я указал пальцем на чёрный прямоугольник с кнопками на стене рядом с дверью, – Это кодовая панель, видишь?

Ксюха безразлично кивнула. Я вздохнул, думая, как бы попроще объяснить.

– Не кодовый замок, как на той парадной, а современная кодовая панель, Ксюх. Что это означает?

– Ничего. – она пожала плечами.

– Нет, это означает, что её установили здесь намного позже того дня, когда кто-то навёл тут этот бардак. И вот ещё что! Кодовые панели так просто не ставят. Зачем они в подвале?

Ксюха заметно оживилась.

А Макс добавил:

– И дверь добротная, тяжёлая, не такая старая, какой должна быть. Я вам так скажу, Дамы и Господа… То, за чем мы сюда пришли, – он потыкал пальцем в металл, – находится за этой дверью!

– Что бы это ни было. – согласно кивнул Серёга.

Глаза у Ксюхи сразу заблестели.

– Так мы можем её открыть?!

Я посмотрел на Макса. Тот лишь развёл руками и покачал головой.

– Ксюш, я тебя очень прошу, скажи, что ты знаешь код. Пожалуйста.

Она молча уставилась на меня, хлопая ресницами.

– Код, какие-то цифры… Может, они что-то называли? Постарайся вспомнить.

– Кажется, да, какие-то ещё цифры Олег записывал под диктовку этого Владимира Тимофеевича.

– Вот, отлично! Какие?

– Ох! – Ксюха зажмурилась, отчаянно пытаясь вспомнить.

– Четвёрка там была вроде… Девятка…

– Та-ак!

– Хотя нет, насчёт девятки не уверена… Может, шесть…

Наконец, она сдалась и виновато опустила голову. – Нет, не вспомню. Хоть убейте.

Я с сожалением вздохнул.

– Ладно, ничего. Ты и так большая молодец!

– Да уж…

Она грустно улыбнулась.

– М-да, фигово… – выдохнул в потолок Макс. В помещении повисло неловкое молчание. Было очень досадно, и возвращаться совсем не хотелось. Макс ещё раз решил осмотреть кнопки под разными углами в надежде разглядеть хоть какие-то следы потёртостей, но тщетно – они были изготовлены из прочного пластика с шероховатой поверхностью. Ничего там не разглядишь.

Он отошёл в сторону и плюхнулся на один из ящиков у стены. Раздался треск невыдержавшей древесины, затем грохот и стон Макса:

– Да твою же…

Я посветил на завал и увидел его торчащие вверх ноги.

– Макс! – мы бросились его доставать. – Ты как?

– Не знаю! Блин, быстрее!

– Это всё чёрная кошка, – заворчал Серёга, откидывая ящики в сторону, – надо было обойти, говорил же.

– Ой, не смеши. – прокряхтел я, поднимая Макса за руку. – Ну не повезло нам в этот раз, значит повезёт в дру…

И вдруг замер, глядя на выпавший из стены кирпич. Оставленная им выемка находилась прямо над полом, в том месте, где только что стоял один из сдвинутых Серёгой ящиков. В двух метрах от двери.

Все посмотрели в направлении моего взгляда, и, наверное, подумали о том же, о чём и я.

– Вот ты глазастый чёрт! – восторженно выкрикнул Макс.

Серёга наклонился над выемкой:

– Лёх, подай-ка лопату вон там.

Я тут же метнулся за одной из валяющихся лопат.

– А, нет! Лучше кирку!

Точно, кирку! Она как раз лежала под ногами. Ухватившись обеими руками за черенок, я с трудом вытащил её из-под наваленных сверху досок.

Приняв инструмент, Серёга размахнулся и что есть силы ударил по ближайшим к выемке кирпичам. Стена гулко содрогнулась, с потолка посыпалась пыль и штукатурка.

Кирпич треснул на двое, и со следующего удара обвалился. Получалось! Кладка в этом месте была сложена халтурно. Нам очень повезло. Однако, кирпичный слой оказался двойным, и пришлось изрядно попотеть, по очереди сменяя друг друга, прежде чем над полом образовалась дыра.

Запыхавшийся Макс припал к ней, светя внутрь фонарём.

– Нормально! Пролезем. Все, кроме Серёги.

– Почему это кроме меня? Узко, что ли?

Макс поднялся, отряхивая ладони.

– Не. Там написано, что особо суеверным вход воспрещён.

– Что? Да иди ты… – махнул на него Серёга.

– Сам иди.

Они оба засмеялись.

Право лезть первым опять выпало мне. Пришлось, правда, снять рюкзак, чтобы не застрять. Выбравшись, я помог вылезти остальным. Серёга сразу же развернулся и подтянул к дыре с обратной стороны ящик, а с этой – прикрыл проём лежащим рядом на полу куском фанеры. Это была ещё одна из его суеверных традиций – прикрывать за собой вход. Тут я ничего не имел против.

Мы поспешили осмотреться, и лучи наших фонарей забегали по стенам и потолку.

– Какие-нибудь мысли? – спустя минуту спросила Ксюха.

– На проходную похоже. – с удивлением заключил я, когда впереди блеснула нержавейкой калитка старенького турникета-вертушки.

Глава 5

Помещение, в которое мы попали, было продолговатым и более высоким, чем предыдущее. Потолок был когда-то побелен меловой штукатуркой, как и верхняя часть стен, в то время как нижняя когда-то была выкрашена в голубой цвет. Помещение было сквозным – за турникетом виднелся проход в открытый коридор. Ребята двинулись вперёд, к постовой будке с окошком, над которым едва различалась трафаретная надпись "ПРИ ВХОДЕ И ВЫХОДЕ ПРЕДЪЯВИ УДОСТОВЕРЕНИЕ", а моё внимание привлекла обратная сторона фанеры, которой Серёга прикрыл наш лаз. Судя по всему, это был упавший со стены стенд, на котором сохранились обрывки информационного плаката. Я присел на корточки и наклонил голову, пытаясь разобрать написанное тёмно-красным шрифтом: "МЕХАНИК СЦБ! НЕ ВСКРЫВАЙ АППАРАТ ЭЛЕКТРИЧЕСКОЙ ЦЕНТРАЛИЗАЦИИ ДО ОФОРМЛЕНИЯ ЗАПИСИ В "ЖУРНАЛЕ ОСМОТРА СЦБ" И ПРИСТУПАЙ К…". Далее плакат обрывался.

СЦБ… СЦБ… Что-то знакомое. Я напряг извилины, копаясь в архивах памяти.

– Лёш! – окликнула меня Ксюха. – Мы тут клад нашли!

Я мигом поднялся на ноги и повернулся, но в последний момент зацепился взглядом за ещё одну надпись. Кем-то коряво выцарапанная на пожухлой голубой краске стены она гласила: "ЭТО МЕСТО – КРАЙ ЧУДЕС. ЗАШЁЛ СЮДА – И ВМИГ ИСЧЕЗ". Чушь какая-то. Я сплюнул на пол и поспешил к друзьям.

– Что за клад?

– Самый настоящий! – Серёга потряс в руке небольшим холщовым мешочком. Внутри что-то звякало.

– Да вы гоните. – не поверил я.

Серый хмыкнул и высыпал мне в подставленную ладонь пригоршню монет. Не может быть!

Затаив дыхание, я пригляделся к содержимому, и с досадой вздохнул. Это оказались позеленевшие от времени пятикопеечные советские монеты, не представляющие ценности.

Перед глазами ослепительно вспыхнула вспышка, а через секунду Макс уже гоготал над получившимися снимком:

– Аххах, ну у тебя и рожа тут, Лёха! Что за кислые щи? Ой, блин, не могу! Зацените, сейчас в чат скину!

Серый с Ксюхой интуитивно потянулись за телефонами.

– Чёрт, связи нет. – Макс поднял голову, зачем-то оглядывая потолок. – Ладно, потом.

– У меня тоже не ловит. – нахмурились Ксюха.

– Хм, и у меня. Странно. – добавил Серёга.

– Пойдёмте уже, а? – обратился я ко всем. Не очень мне хотелось наблюдать очередную свою стрёмную фотку в нашем чате. Макс умеет меня подлавливать.

Ребята послушно убрали телефоны, и мы проследовали дальше, в коридор, по очереди провернув скрипучую вертушку.

– В будку заглядывали? – повернулся я на ходу к Серёге.

– Да, ничего интересного. – махнул рукой он.

Мешок с монетами мы оставили под турникетом. Так себе клад. Но вообще, странно, как он тут оказался. Кто так носил деньги? Не средневековье же…

Коридорчик вильнул влево и вывел нас на небольшую площадку с уходящей вниз узкой металлической лестницей с погнутыми перилами. Подвал под подвалом?

– Ну что, кто первый? – Макс посветил вниз, в мрачного вида пролёт. – Лёх?

– Да что всё время я-то?!

– Не понял. Поджилки, что ли, затряслись? – он слегка толкнул меня локтем в бок, закудахтал, и помахал согнутыми руками, изображая трусливую курицу.

– Ничего у меня не затряслось. – ответил я, закатывая глаза. Макс был навеселе, «включил» тролля. Мне было нисколько не обидно. Напротив, эти его тупые шуточки сейчас отвлекали от давящей темноты и неизвестности. Настала очередь Ксюхи.

– Мадам, только после Вас, – он склонился перед ней в реверансе, – Прошу.

– Дурак. – с улыбкой сказала Ксюха.

– Дай пройти-то уже, – Серёга легонько отпихнул его в сторону и начал спускаться. – тоже мне, Д’Артаньян.

Макс хихикнул и пошёл следом. За ним – Ксюха. Я – последним. Настроение начало подниматься.

Спустившись на два пролёта вниз, мы оказались в уже более просторном помещении. Изрядно облупившиеся стены здесь были выкрашены в тот же голубой цвет, что и наверху, а кафельный пол выложен угрюмой жёлто-коричневой шахматной плиткой. По углам и периметру стояли железные шкафы и стеллажи. В шкафах висело несколько засаленных рабочих курток и касок. На полках стопками лежали железные диски, похожие на блины для штанги. На каждом белой краской был подписан вес: 19.5 кг, 8.3 кг… Становилось всё загадочнее. Я никак не мог понять где мы.

– Для качалки место так себе, да, Серёг? – отсекал я вслух версии.

– Угу! – подтвердил он очевидное.

Повсюду на полу валялись обрезанные провода. Как если бы кто-то собирался вынести их отсюда, чтобы сдать в лом, но так и не успел. Мне вдруг в голову пришла очевидная мысль.

– Макс!

– Ау!

– А почём сейчас алюминий?

– Не знаю… Рублей по сто, может. Ты тоже об этом подумал?

– Ну!

Я попытался прикинуть, сколько тут. Килограмм пятьсот – семьсот, может больше. В голове включился калькулятор.

Пока я воодушевлённо делал несложные подсчёты, луч моего фонарика выхватил из темноты что-то громоздкое.

– Ого! – подошёл Макс и подсветил мне. Наши лучи скользили по огромным двигателям, стоящим на массивных станинах и редукторам, за которыми тянулись дальше вглубь ещё какие-то конструкции и механизмы.

– Как-то не по-подвальному совсем. – Макс с интересом разглядывал шильду на движке.

– Производство какое-то было, походу. – предположил Серёга.

Ну да, похоже на цех. Я, правда, никогда не слышал о подземных заводах, но… Почему нет? Это же Советский Союз, там всё могло быть. Я задумался. А вдруг это секретное производство? Меня охватило волнение. И оно не было неприятным. Отнюдь.

Неизвестность интриговала и погружала меня в предвкушение чего-то захватывающего и, возможно, по-настоящему стоящего.

– Ну что, трусишка, ещё не хочешь сбежать отсюда? – шепнула мне на ухо Ксюха. Я повернулся. Её глаза игриво блестели. От этого тёплого шёпота по моей шее пробежала щекотливая дрожь.

– И оставить всё это кому-то другому? Прикалываешься?

– А ты у нас, оказывается, жадина?

– Э-э-э… – растерялся я. – Ну, если только в данном, конкретном случае.

– Ну, тогда вперёд, жадина-говядина, – она взяла меня под руку, – не тормози.

Я улыбнулся, и мы зашагали к агрегатам впереди. Окружающая темнота оказала мне небольшую услугу, скрыв от Ксюхи моё покрасневшее лицо. Никаких больше дверей и выходов из этого цеха не было. Но между двумя соседними двигателями мы заметили узкий проход, уходящий под сильным наклоном далеко вниз. Проход был снабжён ступеньками. По лицу Макса я понял, что тот вновь собирается включить тролля. И чтобы не дать ему это сделать, я смело шагнул первым. Остальные последовали за мной.

По обеим сторонам прохода вниз тянулись конвейеры, закрытые от случайного касания стальной сеткой. Мозг трещал от вопросов. Сколько же здесь металлолома! Я шёл и прикидывал, а калькулятор в голове выдавал какие-то невероятные цифры. Наверное, схожие чувства испытывает копатель, нашедший тайный вход в гробницу, полную сокровищ. А я ведь никогда не был алчным. Но почему же тогда так кружат голову эти мысли. Так, Лёха, спокойно. Просто отложи их ненадолго, это никуда не денется. Сначала выясним, что там впереди. Я сделал глубокий вдох и постарался сосредоточиться на окружающем меня оборудовании. Ленты конвейеров были оснащены многочисленными роликами, которые когда-то давно катились по вон тем железным направляющим. Затхлый приторный запах смазки, которую тут явно не жалели, становился всё более густым и тяжёлым. Я натянул ворот свитера на нос. Мы спускались уже достаточно долго, а конца конвейеров всё ещё не было видно. Ноги начинали поднывать.

Внезапно я почувствовал, как идущий за мной Макс вдруг остановился:

– Парни! А ведь это никакое не производство… И не конвейеры.

Мы обернулись, озадаченно глядя на него. Слова, которые Макс произнёс следом, ввели меня в жёсткий ступор, заставив напрочь забыть о металлоломе:

– Это эскалаторный туннель! Мы под эскалаторами!

Сначала мне показалось, что фраза, которую произнёс Макс, состояла из набора случайных слов. О чём он вообще? Какие ещё эскалаторы? На старом-то производстве. Я уже было открыл рот, чтобы спросить, как он себя чувствует, но вдруг заметил, как в свет от Серёгиного фонаря попал небольшой кусок ребристой поверхности под верхним конвейером, за сеткой, и невольно сфокусировался на нём. Это показалось чем-то до боли знакомым. Ребристый коричневый прямоугольник с белой полоской по краю. Где же, где же я это уже видел? Всё моё предыдущее представление об окружающем нас пространстве начало с хрустом трескаться и разбилось на мелкие осколки в тот момент, когда я распознал в этом прямоугольнике перевёрнутую ступень эскалатора метро.

В глазах поплыло. Мне пришлось схватиться за перила, чтобы не упасть. Пазл в голове начал стремительно складываться, одно за другим всё становилось на свои места. Какой же я дурак… Как сразу не догадался! Подземный завод, ага. Ну ты, Лёша, дал. Всё же так очевидно! Верхний машинный зал. Двигатели, приводящие в движение эскалаторную ленту. Наклонный служебный спуск эскалаторного туннеля… Ну конечно! Конечно!!! Я шлёпнул себя по лбу. СЦБ – это же система устройств для безопасности движения поездов! Чёрт, мешок с пятаками – размен для турникетов! Тут же нашлось и оправдание взволнованности Ксюхиных братьев. Ну ещё бы! Я усмехнулся.

Ксюха смотрела на меня с выражением восторженного нетерпения в глазах. Она уже и сама, наверное, догадалась, но будто ждала какого-то подтверждения от меня. Серёга, судя по сдвинутым бровям, пока ещё не догонял, но был "в процессе", а Макс, растянувшись в улыбке, подмигнул мне, мол, да, дружище, да-а-а. Ещё раз сопоставив в голове факты и кивнув самому себе, я глубоко втянул спёртый подземный воздух в лёгкие и еле сдерживая эмоции прошептал:

"Мы… на ЛЕНИНГРАДСКОЙ!"

– А-а-а-а-а-а! – Ксюха с визгом кинулась мне на шею, чуть не сбив с ног. Растерявшись, я неловко, словно девственник на выпускном балу, приобнял её в ответ, едва касаясь руками талии, и даже сквозь куртку почувствовал, как учащённо бьётся её сердце. Макс, глядя на меня, усмехнулся и покачал головой. Серый удивлённо хлопал глазами, переводя взгляд с Макса на меня:

– Не понял.

– Чего ты не понял? Про станцию, заброшенную слышал?

– Ну, слышал…

Мы, улыбаясь, молчали, давая ему шанс додумать самому.

– В смысле? Ленинградская? Та… Та самая Ленинградская? – сделал пальцем круговое движение над головой. – Это она?!

Мы дружно закивали.

Его глаза медленно округлились. Серый расцвёл в своей коронной, по-детски искренней улыбке, схватил Макса в охапку, приподнял и сдавил в объятии так, что я услышал хруст позвонков. Если бы в этот момент я имел хоть малейшее представление о том, что мне предстоит пережить в ближайшие часы, то не раздумывая дал такого стрекача наверх, прочь из этого места, чем дальше – тем лучше. И мечтал бы я уже не о станции, как сейчас, а о том, как, наоборот, стереть её к чертям из памяти и вообще никогда о ней не знать!

Если бы… Если бы…

Но пока что, мы, словно дети, обнимались и прыгали на ступенях, всё ещё не веря своим глазам.

Глава 6

Для любого диггера оказаться в таком месте – счастье! Это как покорить вершину Эвереста или сорвать джек-пот. Закрытая при загадочных обстоятельствах станция метро, проникнуть на которую за почти пятьдесят лет не удалось никому! Никому! Уму непостижимо. Сколько же о ней сложено легенд. А каких только версий я не наслушался, вплоть до мистических. Но все они – лишь догадки и домыслы, тогда как настоящая причина строго засекречена и окутана тайным мраком. Возможно, и стоило бы побояться или хотя бы хорошенько всё обдумать и обстоятельно взвесить все «за» и «против», но нетерпение, жажда новых ощущений, которые, словно запах сочного десерта, уже начали разогревать мой аппетит, подкреплённые моим уверенным скептицизмом ко всякой мистической ерунде, толкали сейчас меня только вперёд. А точнее – вниз. Тело покрылось приятными мурашками, заставив меня вздрогнуть. Макс, высвободившись, наконец, из Серегиных объятий, предложил свой план:

– Там дальше, внизу – нижний машинный зал. Предлагаю спуститься до конца и посмотреть. Могу, конечно, ошибаться, но оттуда, по идее, должен быть какой-то выход наверх к эскалаторам. Для работяг. – Он задумался на секунду, – Не, ну не стали бы они постоянно подниматься пешком по этим ступеням? Бред же? Должен быть там выход. Что думаете?

Мы с Серёгой согласно закивали с умным видом, мне эта мысль нравилась, она звучала вполне логично. Макс переключил режим своего фонарика с рассеянного короткого на узкий дальний и направил луч вниз. Мне показалось, что я увидел бетонный пол нижней площадки.

– Не так уж далеко, – продолжил он, – так что, если ножки ещё ни у кого не устали, то давайте двигать.

Ноги, если честно, всё ещё поднывали, но ни о какой усталости и речи не могло быть. Новость о том, что мы – на заброшенной станции, дала мне такой заряд сил, что я готов был спуститься, подняться и снова спуститься даже бегом.

Наверху, в машинном зале, что-то грохнуло. Мы резко обернулись. Это было настолько же громко, насколько и неожиданно.

– Выключите свет. – шёпотом сказал Макс. Не спрашивая, зачем, мы поочерёдно щёлкнули фонариками. Непроглядная тьма тут же окутала нас, будто кто-то небрежно швырнул в лицо кусок плотной чёрной ткани. Я почувствовал, как вспотел затылок. И мне стало совсем не по себе оттого, что Макс своим "Выключите свет" придал этому грохоту какую-то одушевленную причастность, якобы не что-то грохнуло, а кто-то чем-то грохнул. Но кто? Я начал судорожно вспоминать обстановку машинного зала, пытаясь предположить, что вообще, в принципе, могло издать такой звук. Дверца одного из металлических шкафов? Навряд ли. Мы их, насколько я помню, не трогали. Каски, провода… не то. Железный блин! Серёга брал один, точно. Ещё покачал его в руке и положил обратно на край стеллажа. Может, это он упал на пол? Похоже. Очень похоже. Да и к тому же никого, кроме нас, здесь попросту быть не может. Я успокоился и включил фонарик.

– Э, Лёх! – начал было Серый.

– Да хорош тебе. Это блин железный на пол упал. Ты его на самый край положил, вот он и свалился. Хватит нагонять панику.

И тут мы услышали шаги. Кто-то спускался по металлической лестнице в машинный зал. Причём не один.

– Вот чёрт! – выругался Макс. Прежде чем вырубить фонарь, я успел заметить сбоку от себя проём между секциями оградительной сетки.

– Сюда! Быстро! – шёпотом скомандовал я, подталкивая вперёд Ксюху.

Кое-как согнувшись, мы еле протиснулись в пространство между верхним и нижним рядом эскалаторных ступеней. Пространство было слишком уж низким, поэтому пришлось лечь. К счастью, ничего не скрипнуло. Мы замерли, вслушиваясь. Шаги уже достигли угрюмого кафельного пола. Краем глаза я заметил отблески света. Фонари. Плохо. Очень плохо. Наконец донеслись голоса:

– Да нет тут никого, я тебе говорю.

– Погоди, надо проверить. Потом дерьма не оберёшься, Толя, сам знаешь.

– Ладно, хрен с тобой. Давай только по-быстрому. Не нравится мне тут.

Голоса принадлежали мужчинам старше сорока. Шаги приближались, свет становился ярче. Мы ещё сильнее вжались друг в друга, пытаясь держаться подальше от сетки. Лежать было совсем неудобно, в живот и ноги упирались уголки поперечных перекладин. Шаги замерли перед ступеньками наклонного хода. Лучи медленно поползли по сеткам.

– Эй! Есть кто живой?! – крикнул в наш проход голос. В тишине это прогремело как гром, эхом унося вопрос дальше, вниз. – Выходи! Найду – хуже будет!

Прозвучало достаточно грозно, со всей серьёзностью. Говорящий явно не смахивал на шутника. Ксюха сжала мою руку до боли, впиваясь ногтями в кожу. Я стиснул зубы, боясь что-либо сказать.

– Сань, говорю тебе, это чёртовы крысы. Вон, дерьмо их повсюду.

И тут меня осенило! Сигнализация! Где-то на входе сработал датчик, когда мы проникли внутрь. А эти двое – либо из охраны, либо из полиции, либо… Либо откуда-то посерьёзнее. Нельзя чтобы нас обнаружили. Никак нельзя. Пойманных в метро диггеров, по слухам, треплет ФСБ. Там каталажкой не отделаешься. Там мало совсем не покажется. Вот же влипли!

Внезапно что-то щекотнуло мою правую лодыжку. Нога рефлекторно содрогнулась. И тут же щеконтнуло опять, чуть выше. Что-то мягкое коснулось кожи. Странно. Ксюха лежала слева от меня. Парни – спереди. Они не могли… Я напрягся и аккуратно повернул голову, как раз в тот момент, когда крыса взобралась на мою ногу, продолжая ее обнюхивать. Твою же мать! Твою же мать!

Не то, чтобы я их когда-то боялся, ведь эти твари – наши постоянные спутники почти во всех вылазках, и особенно – в подземных. Раздражает их внезапное появление, вечно выскочит откуда-нибудь из-под ног неожиданно, а ты дёргаешься. Ну и, само собой, их отвратный вид. Крысы вызывают у меня, скорее, отвращение и брезгливость, чем страх. Сейчас я чувствовал её цепкие холодные лапки, чувствовал касания её шершавого голого хвоста. Мне очень хотелось вскочить и стряхнуть её с себя, но приходилось терпеть. Валите уже, мужики, валите, пожалуйста! Нет здесь никого! Чего вы ждёте?

Словно прочитав мои мысли, Толя произнёс:

– Ну что, всё? Идём, Сань, нехорошо мне здесь как-то.

– Тихо. Вон там, кажется, шевельнулось что-то. Жди тут.

Саня начал медленно спускаться, светя на сетку как раз рядом с нами. Ну всё, хана. Я не знал, что делать и почти забыл о крысе. А та, в свою очередь, почти добралась по ноге до кроссовки, но в последний момент сменила свои крысячьи планы и двинулась в обратную сторону, видимо, учуяв запах еды из моего рюкзака. Идея, которая мне пришла в следующую секунду была полным безумием. И я никогда бы этого не повторил, но страх быть замеченным Саней не оставил мне выбора. Я посмотрел на Ксюху и левой ладонью осторожно накрыл её рот. Она широко раскрыла глаза, недоумевая, но я медленно моргнул, давая ей понять, что так надо. Так было надо, чтоб она не вскрикнула от неожиданности. Ксюха медленно кивнула. Саня продолжал спуск и был уже почти совсем рядом, когда крыса добралась до моего бедра. Я занес над ней правую руку. Давай, Лёх, ты сможешь! Другого шанса не будет… Резко схватив эту тварь то ли за загривок, то ли за спину, я оторвал её от бедра. Ксюха дёрнулась, но не издала ни звука. Крыса, явно не ожидая от меня такой наглости, истошно завизжала и стала изворачиваться, пытаясь либо высвободиться, либо дотянуться до меня зубами. Не став ждать, когда у неё это получится, я отбросил её в сторону проёма, через который мы только что пролезли сюда. Ударившись о стойку, она вновь взвизгнула, перевернулась и помчалась на вверх, по ступенькам, на свет фонаря. Только сейчас я увидел ее отчётливо. Жирная, оказалась, гадина. И уродливая, пятнистая. От вида её длиннющего розового хвоста мне захотелось блевануть.

– Фу ты, етить! – Саня отскочил на ступеньку вверх и громко топнул ногой.

Крыса тут же изменила траекторию и юркнула в щель под сеткой на противоположной от нас стороне.

– Ну, что я говорил! – донёсся Толин голос. – Убедился?

Саня продолжал стоять на месте, никак не реагируя. Я смог разглядеть его крепко сложенную фигуру, облачённую в тёмную форму спецназовца.

Чёрная кираса, тяжёлый шлем с поднятым забралом, антенна рации над плечом. Такие же чёрные берцы и наколенники, ремни и расстёгнутая пустая кобура. В левой руке он держал фонарь, всё ещё направленный в нашу сторону, в то время как его правая рука сжимала ствол. Я вдруг понял, что совсем не дышу, боясь нарушить тишину. Секунды тянулись и казались вечностью. Сейчас, Сань, сейчас… Подожди ещё немного, я вдохну, и ты сможешь разрядить в меня хоть всю свою обойму.

– Ладно, уходим. – буркнул он, наконец, напарнику, развернулся и неспешно пошёл наверх.

Зашипела помехами рация:

"Машинный зал – чисто."

Я медленно, насколько мог, начал всасывать в лёгкие воздух.

Спустя несколько минут где-то далеко захлопнулась железная чёрная дверь с тем же грохотом, с которым не так давно открылась. А мы всё так же продолжали, скрючившись, лежать в полной темноте, раздумывая над тем, какими ещё исходами могла закончиться для нас эта ситуация.

– Всё, Лёха, вылезай! Ноги затекли, не могу больше. – простонал Макс.

Я и сам уже не чувствовал ни рук, ни ног, включил фонарик, и еле-еле, с трудом вытащил своё тело в проход. Кровь, наконец, зациркулировала по венам. Я помог выбраться Ксюхе и остальным.

– Фухх, вот это пронесло, так пронесло! Я уже мысленно простился с родными. И с вами, кстати. Вы видели ствол? – спросил Макс.

– Ага. Я сначала подумал, что мне показалось. – ответил Серёга, разминая колени. – Это чё, он палить бы стал?

– Да хрен его знает! – Макс схватился обеими руками за голову. – Жесть какая-то.

Ксюха прислонилась спиной к стойке и задрожала.

– Ты как? – побеспокоился я.

Не поднимая головы, она тихо промямлила:

– Нормально.

Было видно, что не нормально. Да и с чего бы. В такую передрягу чуть не попали. Спецназ! Охренеть можно. Меня самого всего колотило, чего уж тут говорить.

– Пацаны, чё делать-то? – Макс не находил места. – Вернуться наверх?

Серый замотал головой:

– Не. Сейчас не вариант.

Мы вопросительно посмотрели на него.

– Они могут быть всё ещё там, снаружи. Могут подождать, на случай если вдруг кто всё-таки вылезет.

– Ты уверен? – спросила Ксюха.

Серый пожал плечами:

– Я бы на их месте подождал. Тут, походу, Объект, представляющий Государственную Тайну.

Чёрт, об этом я не подумал. А ведь действительно… Гостайна. Масштаб возможных последствий тут же резко раздвинулся в своих границах. Серый тем временем продолжил:

– А если их там и нет, то сейчас опять включена сигнализация. Попадём под датчик стопудово. Даже к лазу подойти не успеем, схватят.

Он был абсолютно прав. Схватят, как пить дать.

– И ждёт нас тогда, увы, не воспитательная беседа. – подытожил я.

Ксюха посветила фонарём вниз, на площадку:

– Может, побыть внизу будет безопаснее?

Возникла небольшая пауза, после которой я согласился:

– В любом случае соваться наверх в ближайшие час-два смысла нет.

Макс кивнул:

– А что теряем? Раз уж мы здесь, давайте сделаем то, за чем пришли – осмотрим тут всё.

Возражений не последовало, мы продолжили спуск и уже через пару минут достигли площадки. Пройдя мимо огромных звёздочек, вокруг которых оборачивалась эскалаторная лента, мы попали в нижний машинный зал.

Он мало чем отличался от того, что был наверху, но был явно поменьше, и здесь было не так сыро – пол был практически сухим.

На потолке мы увидели закрытый двустворчатый люк с двумя короткими выступами по краям и куском срезанной лестницы. Такой же кусок торчал из пола, а сама лестница валялась чуть дальше у стены, порезанная на несколько частей.

– Чтоб никто больше не выбрался… – пробурчал под нос Серёга.

Если мои предположения были верны, то этот люк должен был выходить на площадку у нижнего схода с эскалаторов.

– Смотрите, тут ещё одна! – Ксюха светила на проём в стене слева от нас. Подойдя, мы увидели узкий лестничный пролёт, ведущий наверх. Эта лестница была цела. Не раздумывая, мы поднялись по ней и уткнулись в дверь. В, конечно же, запертую. Вероятно, дверь вела туда же, куда выходил и люк внизу – к сходу с эскалаторов.

– Дайте, я! – сказал Макс, доставая из рюкзака свой набор отмычек. Мы посторонились, пропуская его вперёд и подсветили замочную скважину. Макс присел, рассматривая её.

– Ах вы ж гады! – в сердцах выпалил кому-то он после короткого осмотра. – Ключ с той стороны оставили и повернули на пол-оборота!

– И чего теперь? – спросил я.

– А ничего! Не вытолкнуть, не провернуть!

– В каком смысле? Ну что-то же можно сделать?

– Да ничего ты не сделаешь! – обречённо сказал он, и, словно в подтверждение, с силой ударил в дверь плечом. Та даже не дёрнулась.

Я вдруг почувствовал себя ребёнком, у которого отобрали конфету. Стало невыносимо грустно и почти до слёз обидно. Вот же оно, вот, за стенкой.

Так близко, что оставалось буквально руку протянуть, и на тебе! Как же так? Неужто… Нет, я решительно не собирался сдаваться. Должен быть какой-то выход! Думай!

Ксюха тем временем взяла одну из отмычек и решила всё же попытаться зацепить и провернуть ключ. Парни погрузились в свои мысли, безучастно глядя на её безуспешные попытки.

Наконец, одна идея всё-таки пришла в мою голову. Идея была так себе, но я всё же обратился к парням:

– Идём-ка вниз! Можно кое-что попробовать.

Парни переглянулись и, не задавая лишних вопросов, последовали за мной. Вернувшись в нижний зал, я посветил на двустворчатый потолочный люк. К счастью – на нём не было никаких висячих замков. Механизм закрытия представлял собой поворотную задвижку в виде сложенной рукоятки-кольца. На вид – ничего сложного. Главная проблема – отсутствие лестницы. Я почесал затылок и повернулся к Серёге:

– Сможешь поднять меня? Попробую дотянуться до поручня. Если удастся открыть люк, я выберусь и открою вам ту дверь наверху.

Ксюха закатила глаза, явно разочаровавшись в моей идее, а Макс вообще отвернулся и стал осматривать помещение. Да мне и самому сейчас это показалось глупым, но всё же я хотел попытаться.

Серёга смерил меня хмурым взглядом, оценивая мой рост, затем посмотрел на люк и выдал вердикт:

– Не дотянешься.

Он смерил таким же взглядом Макса и добавил:

– Он – тем более.

– Тогда я оттолкнусь от тебя и постараюсь допрыгнуть.

Серый лишь фыркнул. Однако, немного погодя, махнул рукой:

– Ладно, давай попробуем. Попытка не пытка. Макс, ты страхуй тогда.

Он присел на корточки, Макс подал мне руку, и со второй попытки я сумел встать на Серёгины плечи. Придерживая меня за ноги, Серёга медленно поднялся. Пошатывало. Раскинув руки в стороны для сохранения баланса, я понял, что мне придётся очень постараться, чтобы хотя бы просто разогнуться, не говоря уже о прыжке. Усилием воли я заставил себя успокоиться и полностью довериться друзьям. Сразу стало полегче. Серёга держал меня достаточно крепко, Макс стоял впереди, готовый меня поймать. Конечно же, он меня не удержит, и упади я – мы точно вместе завалимся, но, скорее всего, обойдётся без травм. Пошатываясь, я вытянулся в полный рост и поднял руку. Серёга был прав. Я не дотягивался. До поручня мне не хватало около полуметра. Серый крикнул:

– Ну что, готов? На счёт три!

Я не был готов и ответил:

– Давай!

– Раз… – он слегка присел и вновь встал, задавая амплитуду. – Два…

Я вдруг пошатнулся вбок, и собрался было остановить его, но не успел.

– Три! – Он с силой подкинул меня вверх.

Не рассчитав момент, я сделал хватательное движение левой рукой чуть раньше, чем было нужно, и лишь коснулся поручня кончиками пальцев. Но тут же подстраховался правой, вцепившись в него намертво.

– Молодец! – услышал я восторженный возглас Ксюхи.

– Хорош! – похвалил Серёга.

– Чувак, это просто улётное видео! – крикнул Макс.

– Что??? Какое видео?

– Улётное! Говорю же!

– Ты, вместо того, чтобы ловить, снимал меня что ли?! Макс, ты серьёзно?

– Да расслабься, чувак, я просто верил в тебя!

– Лёш, он до сих пор снимает. Максим, прекрати, вдруг сорвётся! Максим!

Я поверить не мог. Вот вроде люблю его, как друга, но эти его приколы… Ладно, пусть это останется на его совести.

Я схватился за поручень обеими руками и с помощью ног раскачался в сторону выпирающего из потолка обрезка лестницы. Он представлял собой хороший выступ, и я смог зацепиться за него ногой. Отлично, зафиксировался. Рукоятка-кольцо теперь была над моим животом, я схватился за неё свободной рукой, отогнул на себя и повернул против часовой. С натугой сдвинул плоскую планку замка, вытягивая из паза ригель. Не совсем как по маслу, туговато, но задвижка поддалась. Видать, хорошо смазано, как, впрочем, и всё остальное здесь. Осталось дело за малым – толкнуть дверцу наверх. Я упёрся в неё ладонью и надавил. Дверца приподнялась на пару сантиметров, но из-за моего неудобного положения мне не хватало сил откинуть её целиком. Вот дерьмо.

– Лёх, попробуй ногой. – подсказал снизу Серёга.

Точно! Я вновь взялся обеими руками за поручень, упёрся свободной ногой в люк, собрался и что есть силы толкнул чёртову створку. Дверца с грохотом откинулась наружу. Да ладно! Получилось!

– Старик, ты просто красава! – зааплодировал мне Макс. – Вылезти сможешь?

Вопрос был риторическим. Ну ещё бы я не смог! После таких испытаний это был сущий пустяк. Усмехнувшись, я поочерёдно схватился руками за выступы открывшегося проёма и подтянулся. Затем закинул ноги и, оттолкнувшись, сел на пол. Готово!

– Хорош, Лёха! Молоток! – крикнул Серый, – Ладно, мы идём наверх, открывай!

– Ага!

Я с нетерпением достал и включил фонарик. И тут же чуть не выронил его в проём от увиденного! Мы не ошиблись! Чёрт, мы не ошиблись! Это была она! Я сидел на полу у схода с эскалаторов заброшенной станции метро и смотрел на уходящие далеко вверх ступени, под которыми мы только что спускались. Ступени, как и все остальные части эскалаторов были покрыты слоем пыли и обвалившейся штукатурки. Множество ржаво-зеленоватых потёков и трещин на своде придавало ему сходство с пещерой. Фигурные плафоны светильников выглядели целыми, за исключением одного, самого нижнего в правом ряду, тот был разбит. В двух шагах от меня стояла будка дежурной. Дверца распахнута настежь, а одна из когда-то прозрачных стенок, представляющая собой лист оргстекла, была треснута посередине. Мои глаза с жадностью пожирали каждую деталь вокруг. Мне не терпелось осмотреть здесь абсолютно всё. Но сначала надо было открыть дверь. Мои друзья уже, должно быть, поднялись. Я встал на ноги и направился к двери с забавной надписью «НАТЯЖНАЯ», в которую как раз деликатно постучали изнутри, поторапливая меня.

– Иду! – крикнул я.

Не дойдя до двери несколько шагов, я вдруг ощутил резкую пульсацию в висках. Я остановился и потёр их пальцами, но стало только хуже. Перед глазами, как помехи на старом экране, поплыли белые мушки. Что за фигня! Пульсация быстро нарастала, не на шутку напугав меня, и, достигнув своего предела вдруг сменилась острой давящей болью. Я схватился за голову и, зажмурившись, согнулся пополам. Ощущение было такое, будто череп медленно сдавливало тисками. Боль стала настолько невыносимой, что я упал на спину и, стиснув зубы, замычал. Я слышал, как друзья барабанят в дверь, и как Ксюха выкрикивает моё имя. А потом мой мозг взорвался, и наступила тишина.

Боль отступила так же внезапно, как и возникла. Какое-то время я просто лежал, зажмурившись, ожидая нового приступа. Тишина сменилась непонятной суетой вокруг и неразборчивым шумом голосов вдалеке.

Я открыл глаза, и в них тут же ударил яркий свет. Пришлось прикрыть их рукой. Какой ещё свет? Мы же в заброшке. Мимо меня кто-то прошёл. От неожиданности я подскочил и, щурясь, заозирался по сторонам, привыкая к освещению. Вокруг клубилась пыль, из-за которой очертания окружающего интерьера казались расплывчатыми. Наконец мне удалось разглядеть табличку «НАТЯЖНАЯ», значит, я стоял на том же месте, где меня скрутила боль, у схода с эскалаторов. Вот только… Эскалаторы работали.

Глава 7

Откуда-то сверху утробным бездушным басом вновь и вновь, как заезженная пластинка, доносилась одна и та же фраза:

"УВАЖАЕМЫЕ ПАССАЖИРЫ! ПО ТЕХНИЧЕСКИМ ПРИЧИНАМ СТАНЦИЯ ЗАКРЫТА! ДВИЖЕНИЕ ПОЕЗДОВ ПРЕКРАЩЕНО! ВОСПОЛЬЗУЙТЕСЬ НАЗЕМНЫМИ ВИДАМИ ТРАНСПОРТА!"

Пыль понемногу начала оседать, а я на негнущихся ногах пятился назад от двери, пытаясь понять, откуда здесь освещение, почему эскалаторные ленты движутся, куда делись все эти трещины и потёки, где мои друзья, где Ксюха, пока не упёрся спиной в будку дежурной. Перечень моих вопросов прервал нарастающий издали гул, а за ним – внезапно хлынувший откуда-то снизу поток людей. Я вжался в будку всем телом и втянул голову в плечи. Обезумевшие, напуганные, в давке они протискивались к эскалаторам. Гул становился всё громче, постепенно разделяясь на вопли, крики и ругательства. Мне вдруг очень захотелось поддаться стадному чувству и тоже побежать, но я стоял как вкопанный, не смея пошевелиться, – тело словно парализовало. Оставалось только наблюдать. Бежавшие мимо меня люди были как-то странно одеты. Преобладали серо-коричневые тона. Так никто сейчас не ходит. Мне вдруг вспомнился старый родительский фотоальбом. Очень похоже когда-то давно одевались мои родители и их сверстники. Высокие меховые шапки, колючие шарфы в клеточку, однотипные грубо сшитые пальто и бесформенные куртки, клешёные брюки. Ни одного человека в джинсах. Внезапно меня сильно толкнули, вдавив в дверцу будки так, что я услышал треск оргстекла за спиной. Налетевший на меня усач в нелепой бобровой шапке, не сбавляя ходу, ошарашенно обернулся.

– Смотри, куда прёшь! – хотел было выругаться я, но лишь поперхнулся пыльным воздухом. Усач, не останавливаясь, какое-то время оторопело таращился в мою сторону, продолжая расталкивать впереди бегущих. Раздался звук бьющегося стекла, – кто-то разбил плафон светильника на эскалаторе. Творился какой-то хаос. Это не было похоже на культурное общество, это было похоже на обезумевшее стадо, где каждый был готов бежать по головам, где каждый был только сам за себя.

– Ой, слетели! Очки! Граждане! – я заметил у стены пожилую женщину. – Товарищи! Стойте! – слепо щурясь, она попыталась нагнуться, но поток подхватил её своим течением и спиной вперёд понёс наверх. А женщина продолжала лепетать:

– Очки… Не раздавите только! Не разда… – крик оборвался на полуслове, заглушённый вновь ожившим динамиком: "УВАЖАЕМЫЕ ПАССАЖИРЫ! СТАНЦИЯ ЗАКРЫТА…"

Я поднял голову в момент, когда свет от плафонов стал резко тускнеть. На потолке быстро, словно в ускоренной съёмке, расползались ржавые подтёки, штукатурка покрывалась трещинами, съёживалась и тут же отваливалась. Голос диктора становился всё глуше, а люди на моих глазах буквально растворялись в воздухе, и за считаные секунды совсем исчезли. Я зажмурился и упал на колени. И, наконец, услышал друзей:

– Лёха! Лёша! Ты там цел?! Почему молчишь?! Открой! Лёша!

Открыв глаза, я увидел подсвеченные моим фонариком старые облупившиеся стены, с потрескавшимся и большей частью обвалившимся кафелем. Пахло сыростью и мокрым мелом. Никакой толпы, никаких динамиков, никакого верхнего света.

В дверь снова застучали:

– Лёша!

Подорвавшись, я метнулся к замку, схватился за торчащий ключ и повернул до упора. Дверь открылась, и, теряя сознание, я упал на вовремя подставленные руки Серёги.

Глава 8

Не знаю, сколько времени я пробыл в отключке, но пришёл в себя, когда почувствовал живительную влагу на губах. Ксюха заботливо поднесла бутылку с водой к моему рту. Это было как нельзя кстати, во рту пересохло. Присосавшись к горлышку, как голодный младенец, я огляделся по сторонам и обнаружил, что сижу на полу, прислонившись спиной к холодной стене возле двери, которую открыл. Голова ещё немного кружилась.

– Лёш, что случилось? – озвучила Ксюха вопрос, который, наверное, интересовал их всех.

Я не знал, как отвечать на него. Меня самого очень интересовал ответ. Жестом дав понять, что мне нужно ещё немного времени, чтобы прийти в себя, я отвернулся в сторону эскалаторов, щёлкнул большим пальцем и включил свой фонарик. Он осветил нижние ступени и едва различимую надпись "ПРОХОД ВОСПРЕЩЁН" на сомкнутых красных створках. Моя рука непроизвольно дёрнулась, и пятно света повело в сторону, к стене. Там что-то блеснуло. Я подался немного вперёд и пригляделся. И тут же отпрянул! На полу у стены, в пыли и роговой оправе лежали чьи-то треснутые очки.

Всё ясно, это просто жуткий сон, и мне срочно нужно проснуться! Изо всех сил я начал пытаться это сделать: жмурился до боли в веках, тряс головой, не щадя щипал себя за ноги и за руки, бился затылком об стену. Не могло! Не могло же это быть наяву!

– Лёш! Ты чего?! – Ксюха обеспокоенно встряхнула меня за плечи.

– Призраков там вроде нет. – криво ухмыльнулся Макс, вглядываясь в основание эскалатора.

Так. Судя по их озадаченным лицам, обезумевшую толпу видел и слышал только я. Галлюцинация? Вполне даже возможно. Букет из запахов тут был тот ещё: старое машинное масло, солидол, сырая штукатурка, плесень, да много чего ещё. И сам воздух тут был спёртый, тяжёлый, густой. Затхлый. Вполне могло и приглючить, вполне могло… Я начал успокаиваться. Вполне. Если бы только не чёртовы очки!

Я посмотрел на пацанов.

– Дайте руку что ли…

Макс с Серёгой помогли мне встать. Немного отдышавшись, я рассказал о том, что видел. Они то и дело переглядывались, недоверчиво хмуря брови, и криво ухмылялись, видимо, считая, что я сбрендил. Пока я не указал на очки за Ксюхиной ногой…

Ксюха отскочила, будто ошпаренная, чуть не сбив меня с ног. Серёга медленно попятился. Макс рефлекторно тоже дёрнулся было назад, но на мгновение замер. Затем тряхнул своей чёлкой, словно пытаясь отбросить сомнения, и нерешительно подошёл к очкам, осторожно коснулся их носком ботинка.

– Да ну, бредятина какая-то… – заключил он. – Если это розыгрыш, то он тупой какой-то, Лёх.

– Делать мне больше нечего. – проворчал я с обидой.

– Слушай, а может, у тебя это… – Серёга повертел ладонью над головой, – чакры вдруг открылись?!

– Ой, ну вот чё ты ересь несёшь! – Махнул на него Макс. – Чакры, херакры…

– Да я серьёзно! В передаче про экстрасенсов видел. Там у одного как раз после сильного стресса открылись эти… как его?

– Способности? – помогла Ксюха.

– Да! – Серёга воодушевлённо щёлкнул пальцами.

– Пердобности! – отрезал Макс, вскинув руки. – Заканчивайте уже, а! Ну, переволновался человек, фантазия разыгралась, отключился на минутку. Бывает. Главное, – жив, здоров, на ногах, вон, стоит.

Макс никогда не любил сложностей, вечно предпочитая ограничиваться простыми объяснениями. Так случилось и в этот раз. Он повернулся ко мне и потряс за плечо, будто ничего необычного не произошло:

– Ты как, Лёх? Порядок? Идти можешь?

– Нормально. Могу. – ответил я, наклоняясь за своим рюкзаком на полу. Мне вдруг самому захотелось закрыть эту тему. Ну или хотя бы отложить на время. Вопросы по ней, конечно, оставались, и они меня всерьёз волновали. Но соображалось сейчас плохо. Нужно переключиться, отвлечься и думать о хорошем. О том, куда мы попали, и о том, что ждёт нас там, впереди, за плавно изгибающимся проходом к… По спине пробежала приятная дрожь.

Отряхнув рюкзак от пыли, я накинул его на плечи и, попытавшись состряпать подобие улыбки, обратился ко всем:

– Правда, пойдёмте уже.

– А как же… – начал было Серёга.

– Попозже, ладно?

Серый перевёл взгляд на Ксюху. Та пожала плечами:

– Ну… как скажешь.

Под ногами зашуршала бетонная крошка и захрустели осколки стекла, а лучи наших фонарей, разрезая тьму, наперегонки бегали по потолочному своду и стенам широкого прохода, по которому мы двигались вперёд, к станции.

– Ой… Что это? Носилки?! – встревоженно спросила Ксюха, когда один из лучей вдруг выхватил из темноты приставленный к стене грязный продолговатый прямоугольник. Мы невольно остановились.

– Кажется, да… – ответил я, глядя на торчащие деревянные ручки по краям.

– Фу! А это что, кровь?! – Ксюха указала пальцем на засохшие бурые пятна в болотного цвета брезенте. Рядом валялись размотанные бинты, покрытые чем-то таким же бурым.

Мне вдруг стало очень неприятно. Стало не по себе. Макс зачем-то достал телефон и сфоткал увиденное.

– Максим, блин! – одёрнула его Ксюха за рукав.

– Чего?

– Ничего!

– Пойдёмте-ка дальше, а? – предложил Серёга.

Никто не стал спорить, и мы поспешили продолжить путь, так и оставив Ксюхин вопрос без ответа.

От этих засохших пятен захотелось вдруг отмыться, хоть мы их и не касались. На какой-то миг окружающее нас пространство перестало казаться мне таким уж неодушевлённым. Попробовав отвлечься, я сосредоточил внимание на покрытом многолетним слоем пыли бетонном полу. Безуспешно пытаясь обнаружить в нём хоть какие-то следы, я чуть было не врезался во внезапно возникшие передо мной железные прутья. Ух, блин! Чего это я так втопил. Ребята немного отстали. Отступив на пару шагов назад, я поднял фонарь. Весь проём от стены до стены занимала ржавая, когда-то наспех коряво сваренная, решётка. Подошёл Серёга.

– Ё-маё… И что делать? – он вопросительно посмотрел на меня.

Я лишь растерянно помотал головой в ответ.

Макс, чертыхнувшись, схватился обеими руками за прутья и что есть силы потряс. Громовой железный лязг пронёсся по проходу так, что ударило по перепонкам.

– Ты что творишь?! – я одёрнул его от решётки.

– Да хотел проверить… – начал оправдываться он.

– Видно же, что намертво. Зачем… – я махнул рукой и стал внимательнее осматривать преграду, пытаясь за что-то зацепиться.

Прутья арматуры были хоть и, понятное дело, старыми, но советскими, толстыми, а значит – надёжными. Сделано, как говорится, на века. Промежутки между ними были довольно узкими, даже худенькая Ксюха тут не пролезет. На решётке висело несколько предупредительных оргалитовых табличек, криво примотанных к пруткам ржавой проволокой. Строгими советскими шрифтами надписи угрожающе предостерегали: "СТАНЦИЯ ЗАКРЫТА!", "ПРОХОД ВОСПРЕЩЁН!", "СТОЙ! ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ!".

– А это что? – Макс светил на две выступающих проушины по центру решётки, стянутых здоровым болтом.

– Чёрт, это же дверь! – я подошёл ближе. Ну точно, дверь! Прямо по центру. Немудрено, что мы её не сразу заметили, – она едва заметно выделялась лишь каркасом, а по сути – была частью общей решетчатой конструкции. Я попробовал открутить болт руками. Никак.

– Серый, на, попробуй ты.

Он всё-таки был самым сильным из нас. Мы с Максом никогда этого и не оспаривали и, слава богу, не проверяли. Серёга, сколько я его знаю, постоянно на спорте: качалки, тренировки, правильное питание, все дела… И я, и Макс, конечно, в силу наших «увлечений» тоже имеем какое-то к спорту отношение, но куда нам до Серёгиного формата. Так, турнички во дворе, побегать, попрыгать, не более. А он вон, качок.

– Что, Лёшка, каши мало ел? – пошёл в ход его бородатый юмор.

Серый по-отцовски похлопал меня по плечу, мол, ну ничего, ничего, когда-нибудь и ты сможешь. Мне оставалось только молча закатить глаза. Он ухмыльнулся и взялся за гайку: "Хыть!"

Я заметил, как на его лбу натужно вздулась и запульсировала вена, как прилила к лицу кровь. Он закряхтел. Попытался другой рукой.

– Не идёт, зараза! – Серый сделал ещё попытку и, наконец, сдался. – Заржавел, видать, тварюга. Надо чем-то…

– Тихо! Вы слышите? – подскочила вдруг Ксюха.

Мы замерли. Прислушались. Я не слышал ровным счётом ничего, кроме завывающего где-то далеко впереди сквозняка. Прислушался ещё.

– Ксюх, тебе, наверное, послы…

– Тихо! Вот сейчас опять! Слышите?

Вот теперь я, кажется, расслышал. Еле различимый вдалеке, какой-то шуршащий звук. Как шарканье по камушкам. Или щебню. Хм… А где в метро щебень? Звук становился чуть громче. Где в метро ще… И вдруг я вспомнил где.

– Ребят… – произнесла с тревогой Ксюха. И моя догадка шёпотом слетела с её губ:

– Там кто-то медленно идёт по туннелю… В нашу сторону.

Мы сбились в кучу. Дрожащими лучами фонариков пытались осветить максимум пространства за решёткой. С потолка свисала очередная треснутая табличка "ДЕРЖИТЕСЬ ПРАВОЙ СТОРОНЫ". Проход заканчивался метра через три после решётки. Пол обрывался там же, видимо, переходя в ступени. А дальше – непроглядный мрак. Дальше – сама станция.

– Э-э-э-э-э-эй!!! – крикнул в темноту Макс. От неожиданности я вздрогнул. Крик унёсся вперёд, растворяясь в огромном пространстве. Шаги внезапно прекратились. Мы стояли почти в полной тишине, не считая стука наших сердец.

Звук не повторился. Даже не знаю, сколько прошло времени, пока я перебирал в голове всевозможные варианты того, кто там мог сейчас быть. Ни одной разумной мысли в голову не пришло. Никого там быть не могло. А может это и не шаги вовсе? Из оцепенения нас вывел Серёга, когда прошептал:

– Зырьте.

Я повернул голову в направлении его фонарика и увидел какой-то продолговатый предмет на полу за решёткой. Не может быть! Ключ. Это был гаечный ключ. Как он там оказался? А, неважно. Только бы подошёл. Ещё раз взглянув на гайку, я прикинул, что нужен ключ "на тридцать". На это глаз у меня был намётан, – с инструментами работать приходилось. Лёг на пол, попытался дотянуться рукой. Нет, не хватало длины. Около полуметра.

– Ксюх, у тебя селфи-палка вроде была с собой…

– Была.

– Давай её сюда! – я протянул руку не оборачиваясь.

– Сейчас. – она зашуршала в рюкзаке, – Вот. Держи!

Я раскрыл до конца телескопическую рукоятку, загнул зажим на девяносто градусов к ней, наподобие тяпки. Потянулся к ключу и с первого раза зацепился за него. Аккуратно подтянул и глянул на маркировку: «28». Перевернул, с другой стороны – тридцаточка. Есть! Серёга выхватил ключ и надавил на гайку. Ничего… Ещё раз надавил всем весом. Медленно, со скрежетом, гайка поддалась.

– Наверное, тот, кто её последний затягивал, и кинул ключ за решётку. Странно, зачем… – начала рассуждать Ксюха.

– Как будто торопился человек… – подхватил Макс.

Гайка, наконец, упала на пол. Серёга осторожно толкнул дверь. Та, трясясь, с заунывным скрипом распахнулась, приглашая нас войти. Помедлив, я шагнул первым, ощущая, как неприятное чувство тревоги пронзает мою кожу миллионом иголок.

Я столько раз мечтал об этом моменте. Представлял, как это будет, какие чувства испытаю, войдя сюда, смаковал предвкушение, давал волю фантазии, спал и видел Ленинградскую. Временами она заполняла всё моё сознание, как болезнь, становилась наваждением. И я начинал желать этого дня как умалишённый, чтобы, наконец, коснуться чего-то по-настоящему тайного. И вот я здесь, глубоко внизу, пытаюсь совладать со страхом. И ничего другого пока не испытываю. Ну-ка соберись! – сказал я себе мысленно, – давай разберёмся… Ну что-то привиделось. Должно этому быть какое-то логическое объяснение. Фантазия разыгралась, переизбыток эмоций, галлюцинация, в конце концов. А очки… Что очки? Может я заметил их и раньше, не придал значения, а восприятие потом каким-то образом обмануло мозг. Логично? Вполне. Звуки в тоннеле? Да это что угодно могло быть! В таких местах бояться каждого шороха глупо. И уж в особенности тебе, Лёха. Мне даже стало немного стыдно. Ещё и на друзей панику перекинул. Тоже мне, диггер. Я усмехнулся и немного воспрянул духом. У меня почти получилось отогнать дурные мысли и усмирить тревогу, а страх постепенно сменялся благоговейным трепетом. Мы вышли на станцию. И хором охнули…

Возникшая перед нами картина завораживала и пугала своим мрачным, таинственным величием. Огромное, уходящее во тьму пространство подземного вестибюля вмиг превратило нас в песчинки. В ничто. Да кто мы вообще такие, чтобы быть здесь? Вот так дерзко взять прийти и нарушить этот вековой покой… Мысли кружили голову. Я жадно хватал каждый кусочек этого момента. Я был счастлив.

– Невероятно! – Ксюха схватилась за голову. – Неужели мы и вправду здесь!

Эйфория передалась и остальным. Разинув рты, парни таращились по сторонам, явно пытаясь выжать из своих фонарей максимум. Насколько же это было захватывающе! Да, повсюду валялись обломки и мусор. Потолок и стены покрыты несчётным количеством трещин. Штукатурка вместе с бетоном кусками обвалилась, обнажая местами рыжую, выгнутую, словно рёбра, арматуру. Но вся эта, на мой взгляд, лишь поверхностная заброшенность и ветхость станции наоборот, как раз подчёркивали некогда былое её великолепие.

Подземный вестибюль был выполнен в классическом советском стиле. Массивные облицованные мрамором арки проходов к платформам, по пять с каждой стороны. Высокий полукруглый свод потолка центрального зала. Грубые, будто топором высеченные барельефы, изображающие героев Ленинграда времён Великой Отечественной войны. Дальняя торцевая стена была украшена огромным смальтовым мозаичным панно уже на революционную тему: крейсер Аврора, штыковые винтовки, знамёна и матросы с пулемётными лентами на груди. А перед стеной, в гордом одиночестве с вытянутой вперёд рукой памятником застыл сам Владимир Ильич. Ну естественно.

– Это будет просто бомба! – выкрикнул в пустоту Макс, доставая свой телефон и включая режим видеосъёмки. Затем, натянув ворот свитера до самых глаз, он обратился уже к нам:

– Все прикрываем лица!

С недавних пор Макс начал вести свой канал про наши похождения в самых разных местах, и такие съёмки уже стали традицией. И нужно сказать, что он неплохо в этом преуспевал. Умел говорить красноречиво и связно, сам делал качественный монтаж. Недостатка в подписчиках не было, людям только дай что-нибудь запрещённое, – откусят руку по локоть. И чем запретнее объект, тем популярнее видео. А у нас такого контента – хоть отбавляй.

К сожалению, приходилось конспирироваться, чтобы не словить ненужных проблем, – вдруг «прилетит» откуда-нибудь.

Поэтому мы послушно последовали его примеру.

Макс поднял телефон так, чтобы все попали в кадр, и съёмка началась:

– Йоу, бродяги! С вами снова я, Бэд Диггер, и мои верные друзья: Алекс, Мистер Грей и, конечно же, ваша любимая Кассандра!

Мы с Серым помахали в камеру, Ксюха послала воздушный поцелуй, и Макс мастерским тоном радиоведущего продолжил:

– Надеюсь, все запаслись попкорном, потому что сейчас будет кое-что по-настоящему сногсшибательное, и я настоятельно рекомендую присесть! Место, которое мы вам сейчас покажем, не просто улётное, и даже не просто эксклюзивное, это…, – Макс перешёл на заговорщицкий шёпот, – настоящая сенсация! Самое запретное из всех запретных мест! Я всё верно говорю, Мистер Грей?

– Угу. – поддакнул Серёга.

Итак, вам уже, наверное, не терпится узнать где мы. Что ж, не буду более томить. Давай, Алекс, скажи им!

Он резко навёл камеру на меня.

– Э-э-э-э… – растерялся я от неожиданности.

– Ну же!

– Мы… в заброшенном метро.

– Не слышу, где?!

– На заброшенной станции метро! – громче сказал я.

– Слыхали?! На заброшенной! Мать его! Станции! Метро!

Он выдержал паузу, видимо, давая возможность подписчикам осознать сказанное.

– Да, да! На той самой станции, которая была самым загадочным образом закрыта в конце семидесятых! На той самой станции, которую так тщательно стирали не только со всех карт и схем, но и с НАШЕЙ памяти! На станции, которую так тщательно ПРЯТАЛИ от нас все эти долгие годы, вплоть до сегодняшнего дня…

Макс настолько вжился в роль, что, пожалуй, походил на предводителя каких-то повстанцев. Разве что пена не выступала у его рта.

– …Но сегодня ИМЕННО НАМ удалось первым отыскать сюда путь… Дамы и Господа, представляем вашему вниманию станцию метро "Ленинградская"!

Макс перевернул камеру и, подсвечивая обзор фонарём, начал плавно показывать окружающее нас пространство. Перешагнув через валяющуюся под ступенями треснувшую табличку-указатель с надписью "ВЫХОД В ГОРОД", они с Серёгой направились вглубь вестибюля, а я схватил Ксюху за руку:

– Идём сюда! – и свернул налево, сквозь проход, к платформе.

Как-то неуютно я себя чувствовал перед камерой, особенно на фоне Макса, который сегодня был в полном ударе, и поэтому решил не мешать.

"К ПОЕЗДАМ ДО СТАНЦИИ АКАДЕМИЧЕСКАЯ" – указывала очередная табличка.

Глава 9

Платформа выглядела не менее завораживающе. Над путями нависали остовы некогда роскошных люстр, а вдоль колонн, напоминая древние саркофаги, стояли мраморные скамьи. Путевая стена была стандартно облицована пожелтевшим со временем и местами обвалившимся кафелем. Частично откололись плитки и в месте названия станции. Подойдя ближе, я посветил на оставшиеся стальные буквы: «РАДСКАЯ». Где-то внизу, на шпалах, должно быть, валялись остальные, составляющие «ЛЕНИНГ». Можно будет прихватить с собой как сувенир. Ксюха, скуля от восторга, щёлкала всё подряд на телефон.

– Блин, Ксюх, а сфоткай меня! – попросил я.

– Давай! Где?

– Вот тут, на фоне названия.

Мне показалось, что это будет эпичная фотка. Название неполное, не все поймут, но те, кто в теме, догадаются. И обзавидуются! Ксюха подошла и начала настраивать ракурс. В плане позирования я не особо изобретателен, поэтому тупо поднёс к груди руку с оттопыренным вверх большим пальцем и растянул лыбу до ушей.

– Чуть назад отступи, – скомандовала она, – так, ещё чуть-чуть.

И тут я зацепил ногой какой-то обломок, который с грохотом упал с края платформы на рельс.

Ксюха опустила телефон и укорительно посмотрела на меня. Я повел плечами, мол, не нарочно.

– Ладно, готов? На счёт три. Раз… Два…

В этот момент за моей спиной с металлическим звоном на рельсы упало что-то ещё. Тут же моргнула вспышка, щёлкнул звуковой затвор. На фотографии я с идиотской улыбкой стоял на фоне названия станции. В то время как где-то внизу, на путях, сейчас покоилась ещё одна буква. На этот раз «Р»… Что ж, вот теперь точно эпично.

– У-у-у-у-у-ух-х-х!!! – из пролёта прямо на меня выскочила тень. Я даже оторопеть не успел и, инстинктивно дёрнувшись назад, чуть не свалился с платформы. Тень схватила меня за рукав, удержав на самом краю.

– Макс, ну ты больной что ли совсем?! – рявкнула Ксюха на тень.

Я перевёл взгляд на державшего меня Макса. Тот начал было ржать, но спохватился:

– Всё. Всё. Ладно, согласен, перебор… Извини. Чёрт, это надо будет вырезать. – он еле сдерживал смех, останавливая съёмку. – Ну только не заводись, Лёх, я ж не думал…

– Ну ты и придурок! – я отпихнул его. – В своём уме? Я же чуть… Не думал он… А если б… – не найдя подходящих слов, я отошёл от края и молча плюхнулся на скамью. Из прохода вышел Серёга:

– Что тут у вас произо…? О! Адская! – он заметил название на стене, – Ничего себе… Видали? Это как так? Ну-ка, Ксюха, щёлкни меня!

Тут уже заржали мы с Ксюхой. А Макс с Серёгой в недоумении таращились друг на друга, от чего нам становилось ещё смешнее. Больше в ту ночь никто из нас не смеялся.

Вдоволь нафоткавшись, мы устроили небольшой привал на одной из скамеек. Пока Серёга разворачивал бутерброды, я отыскал на дне рюкзака пару сникерсов, Макс – яблоки, а Ксюха разлила из термоса в пластиковые стаканчики горячий чай. Только сейчас я понял, насколько сильно проголодался. Всё казалось таким аппетитным, что я в два счёта покончил с бутербродами, обжёг горло чаем и чуть не подавился батончиком. Прокашлявшись, яблоко уже грыз спокойнее.

– Чёрт, связь не ловит. – пожаловался Макс, водя телефоном по сторонам.

– А может тебе ещё и бесплатный вай-фай? – усмехнулся Серый.

– Да блин, пока на кураже, было бы круто прямой эфир зарядить… Эх, ладно, потом выложу. Чую, разорвёт интернет, просто на куски, вот увидите.

В этом не сомневаться и не приходилось. С таким-то материалом…

– Разорвёт, разорвёт. – потрепал его по макушке Серый.

– Ну всё, отстань. – отмахнулся от него, словно недовольный подросток от отца, Макс.

Сиделось хорошо, но пора было думать, как выбираться отсюда. Я достал из кармана сложенную вчетверо потрёпанную карту центра города.

– Серёг, посвети, а?

Мы склонились над мятой глянцевой бумагой, исчирканной моими подготовительными пометками к одной из наших давних ходок на завод "Красный Треугольник".

– Итак. Мы встретились вот здесь. – я ткнул грязным пальцем на перекрёсток. – и двинулись вниз по улице, а потом где-то свернули во двор…

– Вот тот дом! – Макс указал на маленький серый прямоугольник.

– Похоже.

– Не похоже, а точно.

– Ладно, ладно. – Я присмотрелся к карте и попытался представить направление подвального хода.

– Мы пошли сюда и потом свернули налево, в проход без труб.

Ксюха кивнула.

– Значит, верхний вестибюль должен быть где-то тут. – Мой палец упёрся в большой прямоугольник. – Да ну, нафиг!

Я был в очередном шоке.

– Что такое?

– Помните тот заброшенный большой дом с забором?

– Ну!

– Это и был наземный вестибюль! – я вспомнил заложенные арочные проёмы на первом этаже.

– Ты… серьёзно? Уверен? – Макс засомневался.

– Абсолютно! – меня едва не трясло от волнения. – Мы всё искали следы от отдельно стоящего вестибюля, а ведь есть станции, у которых он встроен в здание! Как "Канал Грибоедова" или «Маяковская». – Я усмехнулся, не переставая удивляться новым открытиям. – И… его просто наглухо замуровали и скрыли за высоким забором.

– С ума сойти… – Серёга закачал головой.

– Ох-ре-неть! – Макс уставился на большой прямоугольник.

– Выходит, что "Ленинградская» располагалась между станциями "Технологический Институт" и "Балтийская"? – успела прикинуть Ксюха.

Я ещё раз взглянул на карту.

– Выходит, так!

– Осталось понять, какая из них ближе.

– Вот Техноложка. – я провёл пальцем вверх и вправо по карте.

На бумаге до неё было сантиметров десять.

– Так, а где же Балтийская? – пытался я вспомнить схему метро.

– Лёш, её тут нет, обрезана. – сказала Ксюха. – Вот здесь она где-то. – её палец коснулся моего бедра в паре сантиметров от края карты.

– Смотри, вот написано «кзал»… Видишь? Скорее всего, это Балтийский Вокзал! – предположила Ксюха.

Я пригляделся.

– Точно! А стало быть, и Балтийская!

Было очевидно, что она находилась ближе, чем Техноложка.

– Ну что, получается, на "Балты"? – подытожила Ксюха.

Я еле сдержался от того, чтобы не расцеловать её. Вместо этого лишь кивнул:

– Ага.

Мы начали собирать рюкзаки. Если рассуждать логически, то после закрытия станции, должен был быть прорыт обходной туннель, по которому сейчас курсировали поезда. Нам оставалось надеяться… Хотя нет, я был даже уверен в том, что старый и новый туннели где-то дальше соединены. И если мы двинемся в сторону Балтийской, то рано или поздно выйдем на действующий перегон. А там уже дело за малым!

Воодушевлённый блестящим планом, я убрал карту в карман, отряхнул руки и собрался встать, как вдруг с соседней скамьи отчётливо раздался строгий женский голос:

– Здесь никого нет! Ты что, не видишь?!

По коже ударило морозной волной снизу-вверх. Мы резко обернулись, направив фонари на звук. Скамья была пуста…

– Но она была тут, мама! Правда! – со всхлипом раздался в ответ ещё один голос. Детский.

– Кто?!

– Де… Девочка… странная… Некрасивая.

– Сейчас же прекрати мне врать!

Воздух над скамьёй слегка колыхался, словно тень от костра. Ни на скамье, ни под ней никого не было, но я готов был поклясться, что голоса раздавались именно оттуда!

– Я… Я не вру! Мишка у… упал на рельсы, я выронил его… случайно! А она там была, внизу! Схватила его и у… убежала.

– Куда?!

– Туда, в те-темноту-у-у…

Последовал стук невидимых каблуков в сторону края платформы. Мы, не сговариваясь, повернули наши фонари направо вслед за звуком.

– Дети не бегают по туннелям, Стёпа!

– А вот и бегают! Я сам видел!

– Значит так! – рявкнул женский голос. – Я слышать ничего не хочу! Больше никаких игрушек до тех пор, пока не научишься говорить правду! Ты меня понял?!

– Ну маам!

– Всё, я сказала!

Голоса оборвались также резко, как и возникли. Продолжая вглядываться в скамейку, я чувствовал, как шевелятся на затылке мои волосы и как земля уходит из-под моих ног.

– Это чё, мать вашу, за хрень только что была? – дрогнувшим голосом нарушил тишину Макс, указывая недоеденным яблоком в сторону скамьи.

Мы испуганно переглянулись, не зная, что и думать. Коллективный глюк? Ну это уже перебор.

– Есть здесь кто? – осторожно обратился Серёга в пустоту.

Ответом ему была гробовая тишина.

– Мамочки… – еле слышно залепетала Ксюха. – Что происходит?… Это была мама с ребёнком, Лёш…

Она подняла на меня глаза, полные смятения. Я с трудом кивнул. Её губы задрожали, а голос стал ещё тише:

– Невидимая… Лёш… Это как?

Я не знал, как. И никто не знал, как. Никак! Такого просто не бывает, вот и всё.

– Давайте-ка валить отсюда… – повернулся к нам Серёга.

И это, пожалуй, была самая здравая мысль за сегодня. Нужно выбираться, и как можно скорее. Я развернул Ксюху и взял под локоть. Макс отбросил в проход недоеденное яблоко и первым направился в конец платформы к черной, как омут, арке туннеля. Вот свинья, подумал я и молча двинулся следом. Мы успели сделать лишь несколько шагов, когда услышали чавкающие звуки из прохода позади… Кто-то доедал брошенный Максом огрызок.

– Это чё за дела, не понял? – хрипло просипел Макс и чуть не упал на подкосившихся ногах. Ксюха вцепилась в мою руку и прижалась всем телом. Я растерянно посмотрел на Серёгу. На его лице озадаченность внезапно сменилась злобой.

– Я сейчас кому-то уши надеру! – выпалил он и, подняв фонарь, вдруг рванул назад к проходу.

– Серёг! – Мы кинулись за ним.

Проход был пуст. Наши лучи отчаянно рыскали по полу, по углам. Никаких следов, не считая наших. Но не было и огрызка.

Он же не мог просто взять и испариться! Или… кто-то издевается над нами? Держась кучкой, мы прошли в центральный зал, чтобы посмотреть там.

И в этот момент в висках вновь запульсировало. Прямо как тогда, у схода с эскалаторов. Перед глазами проплыла белая мушка, вторая… Я моргнул, чтобы согнать их. Нет, пожалуйста, не надо… Кто-то вновь зажал мою голову в тисках: "Ну что, парень, готов?" – и начал медленно закручивать их.

Ксюха выронила фонарь.

– Ребят… Подождите. У меня что-то… Ай! – Она схватилась за голову. – А-ай!

– Ксюх, аккуратнее, – Макс наклонился за фонарём, – не хватало ещё остаться без… Ох, чёрт! – он повалился на бок, сжимая ладонями виски.

Следом, также схватившись за голову, со стоном сквозь зубы согнулся пополам Серёга.

Пульсация достигала своего апогея. Вот. Сейчас. Я опустился на колени и зажмурился приготовившись. В следующую секунду резкая боль ледяной стрелой вонзилась в мозг.

Глава 10

Я открыл глаза и чуть не ослеп от яркого света. Меня повело в сторону. Уперевшись рукой о холодный пол, проморгался. Боль отступила. Я судорожно выдохнул. Серёга с Ксюхой лениво, как после наркоза, поднимались с пола. Макс уже сидел, глядя по сторонам широко распахнутыми глазами. Судя по их лицам, можно было не спрашивать, видят ли они то же, что я. Теперь мы все были здесь. В прошлом. Да, именно в прошлом. Этот напрашивающийся ещё изначально вывод был хоть и не совсем объяснимым, но единственно логичным. Каким-то образом в определённый момент я увидел своими глазами события, произошедшие в этом месте много лет назад, когда станция ещё действовала. Этому видению предшествовали некоторые симптомы: пульсация в висках, нарушение зрения, затем резкая головная боль. Оставалось загадкой – было ли это только видением или же физическим перемещением во времени. Непонятным оставалось также и то, почему это тогда произошло только со мной, ну и, собственно, в чём сама природа аномалии.

Я нутром чуял, что бегущая толпа, которую я видел там, выше, напрямую связана с той таинственной причиной, по которой в срочном порядке Ленинградскую закрыли. Поэтому сейчас, в отличие от первого раза, во мне возобладало любопытство, и я не хотел упустить ни одной детали.

– Вставайте, – поторопил я ребят, – не бойтесь.

Сказал и понял, как абсурдно это звучит.

Мы стояли в торце центрального зала. Над нами с вытянутой рукой стоял, как ни в чём не бывало, довольный Владимир Ильич. Станция была светлой, чистой и оживлённой. Никаких обломков, мусора и прочих следов заброшенности. Табличка "ВЫХОД В ГОРОД" висела на своём обычном месте, под потолком, над ступенями у прохода к эскалаторам. Чуть дальше, в скором времени, проем наспех заварят стальной решёткой, и кто-то накрепко закрутит гайкой дверные скобы.

Всюду сновали люди в немного нелепых одеждах. Как у моих родителей на тех старых фотках. За исключением одежды это была такая будничная, повседневная картина, которую я за свою жизнь, наверное, наблюдал миллион раз.

– Мы что… в прошлом? – усмехнулся Макс с каким-то несвойственным ему фальцетом.

– В прошлом, – ответил я.

– Но это невозможно.

– Невозможно.

Макс издал истеричный смешок.

Ксюха завертела головой по сторонам, как затравленная собачка. Испуг в широко распахнутых глазах быстро сменялся страхом. Её нижняя губа задрожала.

– Боже мой! – выпалила она. – Это ведь не по-настоящему?! Это ведь не по-настоящему!! О, Господи, что происходит?!

Я перевёл взгляд на Серёгу. Тот был суров, хмурился. Был явно где-то глубоко в своих мыслях, видимо, переваривал произошедшее. То ли пытался принять действительность, то ли просто ещё не смог понять, где очутился.

– Слушайте, – начал я, – у меня есть кое-какие мысли насчёт всего этого, но прежде…

– Вот же сволочи, а! – раздался сухой хриплый голос справа от нас. Мы обернулись.

В ближайшем проходе, сложив ноги по-турецки, сидел у стены бомж. Рядом, на полу, лежала картонная коробка без крышки, для подаяний. В одной руке он держал табличку, судя по всему, как раз из той крышки и вырезанную. "ПОМОГИТЕ РАДИ…". Кого ради – было не разглядеть. Обращался он, к счастью, не к нам, а смотрел на вторую свою руку, в которой что-то сжимал. Бомж недовольно качал головой:

– Что ж за поганый народ пошёл, чего только не кинут! Сволочи… Ей-богу, сволочи… – он поднёс ко рту руку с зажатым в кулаке огрызком яблока и начал жевать его… с громким чавканьем.

– Так. Пойдём отсюда! – Макс подскочил, сгрёб нас с Ксюхой в охапку и нетерпеливо подтолкнул в противоположную от бомжа сторону, к проходу с указателем "К ПОЕЗДАМ ДО СТАНЦИИ ДАЧНОЕ". Мы и не противились. Чавканье будто сотней маленьких иголок пронзало кожу, вызывая похожее на Дежавю ощущение, от чего тело покрывалось мурашками.

Уже подходя к платформе, я чуть не столкнулся с высоким мужчиной, успев увернуться в последний момент. Мужчина прошёл мимо как ни в чём не бывало, поправляя на ходу бобровую шапку, будто и вовсе не заметил нас. Я, не отрывая глаз, смотрел ему вслед, пока тот не скрылся за поворотом, чувствуя, как что-то важное ускользает от моего внимания. Бобровая шапка, вот что! Это же… тот самый усач!

Ощущение надвигающейся опасности сдавило мой желудок своими холодными липкими пальцами.

– Идём, Лёх. Чего встал?! – поторопил меня Макс.

– Стойте! – сказал я, сам ещё не понимая почему, – Не ходите дальше. Нельзя!

– Что ещё? – Ему явно не хотелось оставаться в поле зрения бомжа. К которому в этот самый момент подходила, доставая монеты из кошелька, женщина. Женщина в очках. Тех самых…

– Слушайте! Вон та женщина, видите? – я тараторил быстрее, чем думал, – Это её очки там, у эскалатора. Это её я тогда видел! И того мужика усатого! В шапке… Ну? Понимаете?!

Они покачали головами. Чёрт, как же сложно что-то объяснять, когда ты в панике.

– Сейчас. Прямо сейчас здесь что-то произойдёт! Что-то заставит всех этих людей толпой ломануться наверх! И это случится раньше, чем тот мужик дойдёт до…

В этот момент в дальнем краю платформы раздались громкие возгласы.

– Эскалатора. – закончил я и осторожно выглянул из-за угла.

– Назад! Все назад! – кто-то отчаянно замахал руками, призывая людей отойти от края платформы.

Народ засуетился. Сидевшие на скамьях повскакивали с мест, но уходить не спешили. Все завороженно, вытянув шеи, смотрели в туннель, освещаемый светом фар подходящего поезда. Я поймал себя на том, что и сам стою уже на цыпочках, пытаясь разглядеть, что там в туннеле не так. А не так дела обстояли с фарами. Стремительно приближаясь, они каким-то странным образом были смещены в сторону одной из стен туннеля. И, как мне показалось, одна фара находилась выше другой. По рельсам хлыстом прокатился свистящий металлический звук. Ещё раз. И ещё. И сменился на раздирающий барабанные перепонки скрежет. Люди попятились к проходам. Сначала немного растерянно, не спеша. До момента, пока не раздался первый истошный женский крик. И тогда, словно с цепи сорвавшись, люди повалили к выходу той обезумевшей толпой, которую я сегодня уже наблюдал. Крик тут же подхватили и другие, даже не успев понять причину паники, поддаваясь одному лишь стадному чувству. Бежать.

Мне опять вдруг тоже захотелось просто сорваться и броситься за ними. Вот также, сломя голову. Ведь я ничем не хуже остальных, такой же человек. Вот только, видимо, не совсем. Ноги будто налились свинцом. Слева от нас скрипнула дверь. "Дежурная по станции" – успел я заметить надпись на табличке. Из помещения вышла женщина в синей форме и красном берете – дежурная, стало быть, и быстрым строгим шагом пошла в нашу сторону. "Помогите!" – хотел было крикнуть я, но слова застряли в горле. Макс и Ксюха замахали руками, когда она поравнялась с нами. Женщина чуть сбавила шаг, посмотрела в нашу сторону, удивлённо вскинула брови и прошла мимо. А в следующую секунду уже сорвалась на бег.

Платформа вмиг опустела, а мы стояли и смотрели, как в свете фар замелькали, подлетая, обломки шпал, болты креплений, щебень. Смотрели как из-под колёс выбиваются снопы искр. Я с силой зажал уши, чтобы не оглохнуть, только проку от этого не было. Словно громадный раненый зверь, слетевший с рельсов поезд издал протяжный оглушительный рёв, прежде чем, под неестественным углом заваливаясь на бок, ворваться на станцию.

Пол содрогнулся с такой силой, что нас отбросило к стене прохода, когда головной вагон протаранил краем торец платформы. Та раскололась вдоль, и огромный обломок повалился вниз, на рельсы. От удара кабину резко развернуло и повело по путевой стене, сшибая с неё кафель, будто шелуху. Не в силах подняться, мы беспомощно отталкивались ногами, пытаясь забиться как можно дальше в стену. Осколки плиток картечью отлетали от стен, разбиваясь в крошку над нашими головами. Что-то со звоном отскочило от пола и больно укололо острым краем в ногу. Стальная буква «Л» от названия станции. "Вот и за сувениром спускаться не надо" – промелькнула идиотская мысль. Второй вагон, подскочив на бетонном обломке, пошёл дыбом, разбивая вдребезги нижние плафоны потолочных люстр. Я услышал стальной скрежет гнущейся межвагонной сцепки, каким-то чудом ещё сдерживающую этот чудовищный напор. Я увидел задравшиеся колёсные пары второго вагона. Высоты платформы едва хватало, чтобы удержать состав в проёме. Сцепка со свистом лопнула. Второй вагон дёрнулся от разрыва и всем весом обрушился на путевую стену. Каркас свода, не выдержав удара, треснул и повалился кусками плит на состав, высвобождая из недр уже ничем не сдерживаемый грунт. Я заорал в голос, сквозь пелену слёз смотря как извивающийся змеёй поезд в судорогах бьётся между платформой и стеной, замедляясь от валившейся из провалов сверху земляной массы. Мимо нас юзом, скрипя, протащился головной вагон, обдав горячим кислым запахом раскалённого железа. Вагон остановился у бесполезно горящего красным светом семафора, лишь слегка погнув его. И замер. В последний момент я заметил надвигающееся справа облако коричневой пыли и, опустив голову, с силой зажмурился.

Глава 11

Из протокола допроса дежурной по станции «Ленинградская» Климачёвой Д. Е.:

Город Ленинград 17 апреля 1979 г.

Допрос начат в 11 час. 04 мин. Допрос закончен в 12 час. 23 мин.

Следователь отдела внутренних дел исполкома Ленинградского городского Совета народных депутатов капитан милиции Шевырин В. А. в своём рабочем кабинете с соблюдением требований ст. 157, 158 и 160 УПК РСФСР допросил в качестве свидетеля по уголовному делу №А10–74 Климачёву Д. Е.

…

Вопрос: Машинист выходил с Вами на связь до или во время аварийной ситуации?

Ответ: Нет

Вопрос: Где Вы находились в момент начала общей паники?

Ответ: У себя, в дежурке. Заполняла журнал перед окончанием смены.

Вопрос: Что было потом?

Ответ: Услышала шум снаружи, а затем громкий крик. Кажется, кричала женщина. Когда посмотрела на экран, увидела, что люди убегают с платформы. Сразу поняла, что что-то не так, вышла на станцию, попытаться скоординировать направление пассажиропотока, как положено, но поток к этому моменту был уже неуправляем. А когда услышала грохот в туннеле, то сама поддалась панике.

Вопрос: Тоже побежали?

Ответ: Я не могла ничего с этим поделать. Было очень страшно.

Вопрос: Вы побежали?

Ответ: Да.

Вопрос: На станции кто-то остался?

Ответ: Кажется, нет.

Вопрос: Что-нибудь необычное ещё заметили?

Ответ: Нет. Суматоха жуткая, давка. И всё, пожалуй. Хотя нет, было кое-что. На экране монитора, я точно помню, в крайнем проходе стояли четверо: молодые люди и девушка. Все как-то странно, будто не по-нашему одетые. Они не побежали за всеми, а просто стояли и смотрели. Когда я вышла, а моя комната находится как раз рядом с этим местом, в проходе никого уже не было. И потом я больше их нигде не видела…

* * *

Монотонный писк в ушах начинал сводить с ума. Такой обычно бывает после шумных тусовок в ночных клубах, когда, придя домой, ты гасишь свет, валишься в кровать, и тебя накрывает тишина. И эта тишина ещё долго оглушает ровным, истязающим писком в голове. А может, я оглох? Моя рука всё ещё сжимала букву «Л». Я тихонько постучал ею по полу.

– А, Чёрт! Мои уши! – как будто из-под воды раздался приглушённый голос Макса.

Я зажал нос и с силой выдохнул через него, выпрямляя перепонки. В ушах щёлкнуло, – давление выровнялось. Сразу стало слышно, как рядом возятся мои друзья, как где-то вдалеке гулко капает вода, как кто-то плачет за углом. Что?! Ещё раз прислушался. Нет, вроде послышалось. Я приподнялся на локтях, сел и, сделав пару глубоких вдохов, открыл глаза.

Полумрак. Едва различимые очертания стен. Над головой, тускло поблескивая потёртыми буквами, висел указатель "К ПОЕЗДАМ ДО СТАНЦИИ ДАЧНОЕ". Источник слегка мерцающего света находился где-то за спиной. Мы лежали в проходе, на этот раз – во вновь заброшенном. Обернувшись, я увидел на полу центрального зала оставленные нами фонарики. Все были выключены, и лишь один из них мерцал. Мой. "Плохо," – подумал я.

– Этого не может быть. Этого просто… не может быть, – зашептала рядом Ксюха, – Невозможно. Это же всё не по-настоящему, скажи, Лёш?

Я убрал букву «Л» в карман куртки.

– Хотел бы я, Ксюх.

– Полный бред какой-то, вы чего?! – Макс говорил громче обычного – видимо, был всё ещё оглушён, – Какое ещё прошлое?! Ты это серьёзно, Лёх? Серьёзно?!

– Тихо вы. Смотрите. – Серёга кивнул в сторону платформы. Мы обернулись. Глаза немного привыкли к темноте, и теперь, слева, за платформой явно выделялась огромная чёрная тень. Тень искорёженного головного вагона…

– Проклятье! – Макс вскочил, и, схватившись за голову, нервно завертелся на месте, – Что ещё за хрень?! Какой-то фокус?! Или что?! Я не понимаю… Ни черта не понимаю. Не хочу! Не хочу! – он стукнул кулаком по стене, затем облокотился на неё рукой, уткнулся лицом в рукав. Его плечи затряслись.

Мой друг детства всё-таки сломался, завыл. Тяжело было видеть его таким. Но не он один здесь на грани срыва. Ксюха, судя по виду, напугана до полусмерти, и, наверное, только этот страх пока ещё и сдерживает её эмоции от выплеска. Серёга, хоть и пытается выглядеть спокойным, но внутри у него определённо непорядок, – это было видно по потухшему взгляду, по отсутствию никогда не сползающей с лица лёгкой доброй улыбки. Что же касалось меня, – я просто чуть раньше принял эту новую реальность, с трудом заставил себя поверить в неё и даже начал немного её понимать. И это понимание, только уже тем, что пришло ко мне раньше других, взвалило на меня тяжкий груз ответственности за них всех. И, возможно, эта ответственность и была сейчас тем единственным, что сдерживало меня от потери рассудка. Мне нужно было совладать с собой, чтобы думать.

– Серёга, Ксюх. Послушайте меня. Макс. Макс! – я потрепал его по плечу, – Слышишь?

Он шмыгнул носом и молча кивнул.

– Вот что я думаю… На этой станции действуют какие-то аномалии, так? – я старался говорить размеренным спокойным голосом. – Сначала я, там у эскалаторов, а потом мы все вместе видели то, что происходило тут много лет назад. Каким образом – непонятно.

Сначала я думал, что это какого-то рода видение, ну или вещий сон, только, наоборот, про прошлое. Поняли? Как будто мы только видим, что происходило, в своих головах. Но потом этот огрызок… Он тоже оказался там. И это (я достал букву "Л") отлетело в меня от стены в прошлом, а теперь оно здесь, вот в руке, ещё блестит.

– Ты хочешь сказать, что мы и эти вещи пере… Перемещаемся, что ли? – Ксюхе будто не хотелось произносить это слово.

– Ну, получается, что так. Здесь пропадаем, там появляемся. И наоборот. Перемещаемся. Именно физически.

Я выдержал паузу, чтобы дать им переварить сказанное, и продолжил:

– Ещё у меня было такое чувство, что люди там, в прошлом, нас не видят.

– И не слышат! – оживилась вдруг Ксюха. – Та женщина в красном берете! Как будто сквозь нас смотрела, хотя я махала руками прямо перед ней.

– Ага! И в первый раз, усач, который меня толкнул, точно так же смотрел куда-то сквозь…

– Это чё, мы типа как призраки? – на Макса было больно смотреть, – Как в фильмах? Ну, когда всяких там духов можно увидеть только через камеру. Вы об этом сейчас?

Мне как-то совсем не хотелось даже думать в этом направлении.

– Да не, Макс, ну какие мы призраки? Заканчивай.

– А мы ведь вон там были, когда это… ну… началось? – Серёга показал в сторону памятника.

– Да, вроде, там. А что? Фонари ещё побросали, блин.

– А очнулись как бы тут. Это… как его… – Серёга не мог подобрать слова.

– А он прав! – подхватила Ксюха его мысль, – Выходит, когда мы передвигались в пространстве в прошлом, то в итоге сместились и здесь.

– Вот ведь угораздило-то, а! – Макс всё сокрушался.

– Да кто ж знал-то… – ответил я в сердцах. – Мы так мечтали сюда попасть, и вот на тебе… Правильно кто-то сказал, что нужно быть осторожнее со своими желаниями. Что они имеют свойство сбываться…

– Булгаков. – отрешённо пробубнила Ксюха.

– А?

– Булгаков это сказал.

Я задумался, вспоминая. Но тут же тряхнул головой. Да какая разница!

– Так, ладно. Мы с вами не учёные, и не нам разбираться в природе этих вещей. Но важно понять главное, на случай, если это произойдёт с нами вновь. Идём, надо забрать фонари.

Подойдя к памятнику, я уже было потянулся за своим мерцающим фонариком, вспоминая, захватил ли запасные батарейки, как вдруг опять услышал плач слева.

Я замер и осторожно повернул голову. Посреди зала, метрах в десяти от нас стояла… девочка.

– Боже… – всхлипнула Ксюха и зажала рот рукой. Моё сердце ухнуло куда-то вниз. Девочка. На заброшенной станции. Одна. Ночью…

Она стояла боком к нам, опустив голову. Её тело слегка подрагивало. На вид ей было около семи. Худенькая. Очень худенькая. Руки плетьми висели по швам. Она была в грязном, рваном платье, больше похожим на лохмотья из мешковины. И босиком. На изодранных маленьких ступнях, казалось, нет живого места. Слипшиеся, похожие на попавшую в гудрон паклю, волосы свисали вниз и не давали разглядеть лицо. Её плач на удивление не показался испуганным. Скорее, наоборот, – притворным. Пугающе притворным… Лёш, не выдумывай. Но мне вдруг опять стало как-то не по себе. Было в ней что-то пугающее, чудовищно неправильное, но и не настолько ясное, чтобы сразу это разглядеть. Меня охватило плохое предчувствие, когда свет от фонарика, как назло, начал тускнеть. Захотелось просто молча отойти назад к платформе и со всех ног дать дёру отсюда по туннелю, не останавливаясь, до самой Балтийской. Я даже сделал первый шаг назад, но всё испортил Серёга.

– Эй! – крикнул он девочке.

Я умоляющим взглядом посмотрел на него, мысленно прося заткнуться. Не подействовало.

– Ты как здесь оказалась?

Я готов был его ударить. Зачем? Зачем он это делает?! Неужели у него нет этого чувства тревоги, которое меня, например, в данный момент разрывает? Или это я параноик? Я взглянул на Ксюху. Судя по застывшему на её лице ужасу, она была такого же, как и я, мнения. А где Макс?! Краем глаза я заметил, что он всё ещё стоит в проходе и, прижавшись к стенке, смотрит на нас, дрожа как осиновый лист.

– Эй! Я тебя спрашиваю! – ещё громче крикнул Серёга, прежде чем я успел толкнуть его в бок, чтобы он заткнул, наконец, свой рот.

Девочка перестала плакать. И медленно повернула голову в нашу сторону.

Глава 12

На станции повисла гробовая тишина. Я изо всех сил старался не смотреть на неё, желая лишь одного: чтобы всё это исчезло, чтобы всего этого не было. Но вместо этого девочка начала говорить.

– Я поотеряла своего мишкуу… Выы не виидели его?

Она как-то по-змеиному прошипела фразу, нелепо растягивая гласные, словно умственно отсталая. От этого дефекта её речи я моментально покрылся гусиной кожей. Какой-то странный вопрос для ребёнка в такой ситуации. Какого, к чёрту, мишку? Совсем двинутая? Забыла, где находишься? Какая-то сраная игрушка – это всё, что тебя сейчас волнует?!

Тем временем Серёга решил поддержать диалог:

– Ты здесь одна? Где твои роди…

Но она перебила его:

– Выы не вииидели егоо?

Точно двинутая! Пора было как-то заканчивать этот разговор. Пора было просто валить. Я набрался смелости и ответил:

– Нет, не видели.

Девочка наклонила голову набок. Мне показалось, что мой ответ ей очень не понравился. Она думала какое-то время.

– Выы найдете еегооо.

Я не понял, это как вопрос прозвучало сейчас или…

И тут я перепугался до жути.

Прядь спутанных волос отлипла ото лба девочки. Мерцающий луч продолжал тускнеть, но его света ещё вполне хватало, чтобы увидеть её лицо. Увидеть и ужаснуться…

Оно было обтянуто бледной, почти мертвенно-серой, морщинистой кожей. Потрескавшиеся, бескровные губы слегка подрагивали. Помутневшие, будто у покойника, зрачки навели было на мысль, что девочка слепа, но… твою же мать, я нутром чувствовал, что она смотрит прямо на меня. И взгляд этот был… голодным, что ли. Девочка вдруг повела носом, втягивая воздух, и я заметил, как её рот начал медленно растягиваться в уродливую улыбку, обнажая ряд сгнивших зубов, а затем и вовсе в какой-то хищный оскал. В моей голове мольбой трепетала единственная мысль: "Только бы не погас свет, только бы не погас…".

Фонарик моргнул в последний раз и окончательно потух. И стало темно, как в могиле.

Послышался шаркающий звук, как если бы кто-то своей маленькой босой ножкой сделал неровный шаг в нашу сторону. Я не сразу понял, что вместе с остальными заорал в голос. Вопль тут же заполнил собой весь центральный зал, отчего заложило уши, но, вместе с тем, вернулась способность двигаться. Поддавшись стадному инстинкту, мы, не сговариваясь, вслепую кинулись обратно в проход к платформе. Я слишком поздно вспомнил про лежащий перед проходом бетонный обломок и, запнувшись об него, растянулся на полу, больно ударившись коленом. Кто-то, наконец, сумел включить фонарик на телефоне и подсветить проход. Не думая о боли, я тут же вскочил на ноги и, боясь оглянуться, кинулся догонять остальных. Выбежав на платформу, я собрался было уже спрыгнуть вниз, чтобы устремиться в туннель, но совсем забыл про стоящий на путях поезд. Растерявшись, я завертел головой в поисках какого-нибудь укрытия, когда Ксюха крикнула:

– Сюда!

Светя перед собой телефоном, она бежала в сторону распахнутой двери комнаты дежурной по станции, из которой когда-то вышла женщина в красном берете, к счастью, оставив её открытой. Добежав до комнаты и ввалившись в неё последним, я захлопнул за собой дверь, нащупал поворотную задвижку замка и, провернув её дрожащими пальцами, отпрянул к дальней стене к остальным.

Мы вжались друг в друга, стараясь дышать не так громко. Меня всего колотило изнутри, грудная клетка вздымалась и опускалась с пугающим ритмом. Сидевшая рядом Ксюха повернулась ко мне с таким испуганным видом, что у меня защемило сердце:

– Она сейчас там? – слова с трудом слетали с её губ.

– Я не знаю…

Её глаза вдруг заблестели. Ксюха прильнула ко мне, уткнулась в мою шею и тихо заплакала. Я крепко обнял её и прижал к себе. Слёзы щекотными тёплыми струйками потекли по шее вниз, под футболку.

– Я хочу домой.

– Тише, тише. Всё будет хорошо, Ксюш. Мы выберемся, слышишь? Обещаю. – Я, как мог, успокаивал её, а заодно и себя, думая о том, как выполню обещание, как вытащу её из этой передряги и приведу домой целой и невредимой. – Всё будет хорошо…

– Тсс. – цыкнул Серёга, поднеся палец к губам. Мы замерли. Откуда-то снаружи вновь послышалось медленное шарканье.

– Ты точно закрыл на задвижку? – шепотом обратился он ко мне. Я кивнул. Но от этого почему-то не стало спокойнее. Шаги тем временем приближались. Я поймал себя на мысли, что молю Бога о том, чтобы она прошла мимо. Ну надо же, от убеждённого атеиста во мне вдруг не осталось и следа. Кто бы мог подумать… Но если Бог и существует, то Ему сейчас самое время обратить внимание на мой только что пропущенный им вызов, так как шаги замерли прямо у двери, и вновь стало очень страшно.

Дверная ручка медленно потянулась вниз. Скрипнули петли – на дверь слегка надавили. Я смотрел на неё, как завороженный. Ручка также медленно вернулась в исходное положение.

– Уходи, пожалуйста, уходи. – зашептала под ухом Ксюха.

Прошло какое-то время, и я уже собрался выдохнуть, как вдруг ручка задёргалась с бешеной скоростью. Ксюха зажмурилась и вжалась в меня ещё сильнее. Приведённая в движение будто не человеком, а каким-то чудовищным приводом, ручка, казалось, вот-вот выскочит из дверного полотна вместе с замком. Как только я начал всерьёз переживать за это, дёрганье прекратилось. В комнате вновь воцарилась тишина. Я сидел в обнимку с Ксюхой, и в любой другой ситуации был бы просто счастлив от этого положения, но только не сейчас. Все мои мысли были заняты этой девочкой. Прежде чем потух мой фонарик там, в зале, я успел почувствовать своей кожей исходящий от девочки неживой холод, успел почувствовать на себе её пронзительный ледяной взгляд. Нет, нет, человек так смотреть не будет. Человек просто не может так смотреть. Тогда кто это?

Мы просидели в тишине несколько минут, когда Серёга отлепился от стены и осторожно пополз к двери.

– Ты куда? – взволнованно спросила Ксюха.

Тот бросил на неё быстрый взгляд и вновь поднёс палец к губам. Ксюха лишь кивнула, судорожно сжимая мою руку.

Серёга осторожно припал ухом к двери, прислушался.

– Кажется, никого. – он обернулся к нам и вдруг замер. Его глаза медленно округлились, когда в дверь тихо постучались. Тук-тук.

Мой лоб покрылся испариной. Звук повторился, но уже громче. Тук-тук. В горле застрял комок. Спокойно, Лёха, без паники. Дверь заперта, здесь мы в безопасности.

Тук-тук!!!

Стук раздался оглушительно. Даже Серёга отпрыгнул от двери.

Сердце провалилось в пятки. Тишина. Лишь нервный и рваный звук собственного сиплого дыхания. Секунды ползли одна за другой и казались вечностью.

Ксюха истошно завопила, когда дверь начала ходить ходуном. С той стороны на неё обрушился град ударов! Захрустело дерево, треснул косяк, со стен полетела пыль. Кто-то неимоверно сильный рвался в дежурку!

Серёга навалился всем своим весом на дверь, схватившись за ручку. Его сотрясало вместе с дверью, но он лишь злобно хрипел. Я даже позавидовал его храбрости.

Грохот в комнате стоял чудовищный. Он разливался и по всей платформе, отдавался эхом в центральном зале, заставлял вибрировать стены!

Кто-то с той стороны двери очень хотел попасть внутрь.

– Помогите же, блин!!! – рявкнул Серёга, упираясь ногами в пол.

Выйдя из оцепенения, я подбежал к двери, привалился плечом. Макс подскочил следом и прижался с другого края.

Удары прекратились так же неожиданно, как и начались. Эхо ещё разносило их звуки по платформе, тяжело дышал Серёга, но, кроме этого, были слышны удаляющиеся шаркающие шаги.

Я встретился взглядом с Серым и, кроме непонимания, впервые увидел в его глазах нечто, что я посчитал ужасом. Похоже, храбрецов среди нас не осталось.

– Кажется, оно ушло, – выдохнул он шёпотом.

Глава 13

Вырезка из статьи газеты "Ленинский вестник" от 23 апреля 1979 года:

"ЧУДОВИЩНАЯ КАТАСТРОФА В ЛЕНИНГРАДСКОМ МЕТРОПОЛИТЕНЕ"

…Накануне вечером, 22 апреля примерно в 21:35 по московскому времени в туннеле между станциями метро «Технологический Институт» и «Ленинградская» три передних вагона электропоезда сошли с рельсов. Потерявший управление состав на скорости вынесло на станцию «Ленинградская». Столкновение с торцом платформы повлекло за собой последующие разрушения путевой стены и потолочного свода, нарушив его целостность и приведя саму станцию в аварийное состояние. О дальнейшей судьбе электропоезда и сроках восстановления станции пока не сообщается. Руководство метрополитена закрыло для движения весь участок пути от «Ленинградской» до «Дачного». Запущены дополнительные автобусные маршруты для перевозки пассажиров. Всю ночь на Шестой Красноармейской дежурили кареты скорой помощи, однако информация о жертвах и пострадавших до сих пор отсутствует.

По факту аварии возбуждено уголовное дело, ведётся расследование. В отделе внутренних дел исполкома Ленинградского городского Совета от каких-либо комментариев касательно случившегося воздержались. Без ответа остался и вопрос нашего корреспондента о том, связывают ли крушение с недавними таинственными исчезновениями рабочих туннельных бригад.

Напомним, что в период с февраля по апрель во время ночных работ на перегонах, сопряжённых со станцией «Ленинградская» без вести пропали в общей сложности девять рабочих. Коллеги пропавших утверждают, что те якобы слышали детский плач в туннеле и отлучались. Поиски рабочих успехом не увенчались и на данный момент прекращены.

* * *

Немного отдышавшись, я на негнущихся ногах проковылял в угол комнаты и плюхнулся на стоящий там деревянный стул. Голова сильно гудела и напрочь отказывалась соображать. Сквозь новую дыру в джинсах я разглядел своё разбитое колено в пыли и запёкшейся крови. Болело. Неплохо было бы обработать рану, но сил почти не осталось, я чувствовал себя выжатым и опустошённым.

– Доставай вискарь. – отрешённо нарушил молчание Макс.

Я кивнул, удивившись, как мне самому не пришло это в голову, нащупал в рюкзаке бутылку, отхлебнул прямо из горла и протянул Максу. Когда очередь дошла до Ксюхи, я снова полез в рюкзак:

– Подожди, Ксюх. Кола…

– В жопу Колу! – она схватила вискарь и успела сделать несколько больших глотков, прежде чем закашлялась. Серёга похлопал её по спине.

Словно чудодейственный бальзам, алкоголь исцеляющим образом начал мягко успокаивать, притупляя обострённое восприятие, приглушать тревожность, возвращать способность мыслить. Мы трижды передали бутылку по кругу, прежде чем она опустела. Я вспомнил про подаренный мне парнями фонарик. Тут же отыскал его в рюкзаке и судорожно нажал на кнопку. Помещение наполнилось ярким светодиодным светом. Я даже зажмурился с непривычки и убавил яркость вдвое. Комнатка была небольшая. Два рабочих стола в углу, выпуклые экраны допотопных мониторов, пара стульев, шкаф для одежды и кухонная зона в виде пузатого холодильника, полки с чайником и трамвайной печкой под ней. Безнадёжную мрачность тёмно-зеленых стен скрашивали пожелтевшие советские плакаты. На одном из них гордо красовалась молодая дежурная в строгой форме, с жезлом в руке, стоящая на фоне центрального зала станции со статными круглыми колоннами. «Автово» – догадался я. Надпись нескромно гласила:

ПО ПРАВУ ГОРДЯТСЯ СОВЕТСКИЕ ЛЮДИ УДОБНЫМ, ПРЕКРАСНЕЙШИМ В МИРЕ МЕТРО!

Не поспоришь. На втором плакате тоже была изображена дежурная, но эта стояла спиной, с опущенным в руке жезлом, и смотрела вслед уходящему поезду. А надпись была предостерегающей:

ДЕЖУРНЫЙ ПО СТАНЦИИ!

ОБЕСПЕЧИВАЙ БЕЗОПАСНОСТЬ ДВИЖЕНИЯ ПОЕЗДОВ!

ТЫ ОТВЕЧАЕШЬ ЗА ПРАВИЛЬНУЮ ОРГАНИЗАЦИЮ И БЕЗАВАРИЙНУЮ РАБОТУ СТАНЦИИ!!!

Я с грустью вспомнил про ту женщину в красном берете. Было бы интересно узнать, чем для неё закончилась эта история. Но сейчас меня больше беспокоило то, чем она закончится для нас.

– Я думала, дверь не выдержит. – Ксюха помотала опущенной головой, – Откуда у ребёнка такие силы? Она же чуть в щепки её не разнесла.

Серёга провёл рукой по треснувшему косяку:

– Да уж… Чертовщина какая-то.

От этих слов я невольно поёжился.

– Я сперва подумал, что просто ребёнок пробрался сюда каким-то образом, заблудился, и, может, уже не один день здесь плутает, – Серый кивнул в сторону двери, – исхудавшая вон вся. Думал, может её ищут, надо помочь… – он повернулся ко мне, – А потом увидел эти её глаза, когда она посмотрела на тебя. Белёсые, как у… Как у…

– Покойника. – помог ему я.

– Ага.

Он трижды перекрестился, бурча что-то под нос, а затем вытащил из-под футболки крестик на цепочке и поцеловал его.

Я поймал себя на мысли, что тоже не отказался бы от крестика сейчас, и пожалел, что не знаю ни одной молитвы. Встал бы на колени и прочитал вслух, не стесняясь. Не то чтобы я вдруг уверовал, но начал допускать и считать возможным существование высших сил, потому что после увиденного только что собственными глазами, сознание требовало какой-то опоры. Помолиться и просто поверить, что всё будет хорошо. Ничего сложного. Вера была лучше непонимания, намного лучше и намного проще. Всё моё мировоззрение дало сегодня большую трещину, ведь я дважды столкнулся с тем, чего никак не могу объяснить, а перед моими глазами всё ещё стояло это страшное лицо.

– Вы слышали, как она говорила? – Ксюха украдкой оглянулась на дверь, – У меня кровь в жилах стыла от её голоса.

– И у меня, – согласился Серёга.

– И у меня, – согласился я, вспоминая это протяжное завывание, – как будто на вдохе говорила.

– Что, если это не девочка, а… – Серёга сглотнул и продолжил благоговейным шёпотом, – дитя самой преисподней?

– Да вы издеваетесь, что ли, я не пойму! – молчавший всё это время Макс слёз с края стола и вышел в центр комнаты.

– Тише ты. – цыкнул на него Серый.

– Что тише? Что тише?! – он будто нарочно повышал голос. – Несёте здесь какой-то бред! Преисподняя у него. В голове у тебя преисподняя!

Серёга от неожиданного напора даже растерялся. Я решил вмешаться:

– Макс, давай-ка полегче. Ты её глаз не видел, они мутные как у…

– Ой, слушай, ты-то хоть давай помолчи там уже, не умничай! Ладно он ещё, но ты куда? Тоже мне…

– Мальчики, пожалуйста, перестаньте! – Ксюха умоляюще переводила взгляд с одного на другого.

Теперь растерялся и я. Макс был не в себе. Я его таким никогда не видел и не знал, как реагировать. Не дождавшись ответа, он плюнул на пол и продолжил:

– Ведёте себя как бабы, девчонки потерявшейся испугались! Вместо того чтоб помочь, разорались как резанные. Я ещё, дурак, поддался, побежал за вами, стыд!

– Макс, ты видел её лицо?

– Да что ты заладил: глаза, лицо? Я бы посмотрел на тебя, если ты проторчал здесь недельку-другую, без света и жратвы. И вообще, может она знает, как выбраться отсюда!

Я задумался. Какая-то логика в его словах была. Теоретически допустить, что ребёнок каким-то образом заблудился и попал сюда, было хоть и сложно, но можно. Может есть ещё какой-то вход, сверху или через туннели. Чудом осталась жива, возможно, даже приходилось питаться крысами или найденными консервами в таких подсобках, как эта. Да и от постоянной темноты девочка могла, наверное, частично ослепнуть. Правда, была одна несостыковка, ещё один вопрос. И я задал его:

– Тогда скажи-ка мне, умник, откуда у измождённого ребёнка такая сила, чтобы чуть не вынести эту грёбанную дв…

Макс недослушал, и к тому, что он сделал в следующий момент, мы были совсем не готовы.

Он включил фонарик на своём телефоне, развернулся, быстро открыл дверь и выскочил на платформу.

– Стой! Куда? – Серёга кинулся к проёму, – Макс! – и растерянно обернулся к нам, не зная, что делать:

– Он идёт в зал!

Меня накрыла паника. И страшно было за ним идти, и нельзя было пускать Макса туда одного. Идиот, какой же он идиот! Я схватил фонарь и распорядился:

– Ксюх, оставайся тут! Закрой дверь и никому, кроме нас, не открывай, поняла? – Она закивала головой. – Идём, Серёг, быстрей!

Мы выбежали на платформу, и дверь за нами тут же захлопнулась. Я услышал, как Ксюха закрыла её на замок. Тем временем Макс уже скрылся в проходе. Чёртов придурок! Звать его было бесполезно. Мы поспешили за ним. От одной только мысли, что есть вероятность встретить Её снова, у меня заныло в желудке.

Долго бежать за Максом не пришлось. Выйдя в зал, мы увидели его, стоящего к нам спиной. Кажется, он обращался к кому-то впереди. Затаив дыхание мы подошли ближе. В тусклом свете его телефона я заметил знакомую фигуру. Сердце вновь бешено заколотилось.

– Не бойся, я не причиню тебе вреда, слышишь? – произнёс Макс, сделав шаг навстречу ей. Девочка не ответила.

– Макс, остановись, не надо! – шёпотом взывал к его рассудку Серёга. А ведь недавно на месте Серёги был я, уговаривая его самого заткнуться.

Не обращая внимания на нас, Макс скинул рюкзак и присел на корточки.

– Ты, наверное, голодна, да? У меня для тебя кое-что есть, смотри, – он достал из рюкзака яблоко и протянул его девочке. – На, будешь?

Она даже не взглянула на яблоко, продолжая рассматривать самого Макса. Тот не сдавался:

– Я хочу помочь тебе. Как тебя зовут?

Девочка открыла рот, и я приготовился снова услышать этот змеиный голос.

– Ммооолоохх.

Что? Что она сказала? Я вопросительно посмотрел на Серёгу, но тот повёл плечами.

– Я имел в виду, какое у тебя имя? – Макс, видимо, тоже не понял.

Девочка протяжно повторила:

– Мммоооллоохх.

Чушь какая-то. Макс убрал яблоко в карман и сделал ещё одну попытку установить контакт, заговорив медленно, чётко выговаривая каждое слово:

– Ладно. Я хочу помочь тебе вернуться домой. До-мой. Ты знаешь где здесь выход? Сможешь показать?

Девочка молчала какое-то время, а потом вскинула голову и расхохоталась во всю глотку. Её клокочущий гогот не имел ничего общего с детским смехом. Он пробирал всё тело до мозга костей, острыми иголками вонзаясь в каждую клетку. Макс, наконец, испугался. Он вздрогнул и попятился на карачках в нашу сторону, пока не упёрся в мои ноги.

Я легонько пнул его в спину и сказал так, чтобы он меня услышал:

– Сейчас ты без резких движений встаёшь, и мы медленно идём к дежурке. Понял?

Он согласно закивал.

Не сводя глаз с девочки, я дождался, когда он поднимется. Мы сделали несколько шагов назад. И потом ещё несколько. Девочка всё ещё гоготала, стоя на своём месте. Вот так и продолжай стоять, пожалуйста. – подумал я, когда до прохода оставалось пару метров.

– Со мноой даавно ниикто не играаал.

От неожиданности мы остановились. Что?!

– Пооиграаете соо мноой?

В руках у неё откуда-то появился моток верёвки с ручками. Я пригляделся – скакалка. Да какого чёрта тебе надо! Пошла ты со своей скакалкой знаешь куда? – я собрался уже вслух пояснить куда, но Серёга с Максом вдруг, как по команде, молча направились к девочке.

– Э! Вы чего! – я чуть в осадок не выпал. – Куда? Стойте!!! Серёг!

Они, словно не слыша меня, подошли к девочке и, молча взявшись за концы скакалки, разошлись в стороны.

У меня отвисла челюсть. Какого хрена они делают!

– Реельсы, реельсыы… – затяжно начала девочка.

Парни стали медленно раскручивать скакалку. А девочка, соответственно, – прыгать.

– Шпаалы, Шпаалы…

Ребята наращивали обороты.

– Еехаал пооезд запоздаалый…

Я смотрел на это жуткое действо и, кажется, сходил с ума.

Девочка прыгала как-то неестественно. Наклонившись вперёд и почему-то на прямых ногах. Сейчас посыплется горох, вспоминая считалочку, подумал я. Но девочка внезапно закончила её на свой лад:

– Поолный мертвецов!

И хихикнула.

По моей спине будто стальной расчёской провели. Почему она так спела?! Каких ещё мертвецов?!

Дальше считалочка пошла по второму кругу, быстрее.

Обороты наращивались, как и скорость её пения. Третий круг, четвёртый. Слова постепенно превращались в почти неразличимую белиберду, словно кто-то двигал ползунок увеличения скорости на звуковой дорожке:

– Рлсы-лсы-шплы-плы-ал-о-зд-да-лы.

Из ступора меня вывели Серегины глаза, на которых я в какой-то момент остановил взгляд. Полные ужаса, смотрящие на меня с мольбой, пытающиеся мне что-то донести. И при этом он стоял и крутил скакалку со свойственной ему лёгкой улыбкой. Больше терпеть это было невозможно. Забыв о страхе, я подскочил к Максу и резко вырвал из его рук ручку скакалки:

– Ну всё, хватит!!!

Пластиковый шнур со свистом сильно хлестнул девочку по шее, отчего ту повело назад. Ребёнок попятился, хватаясь за горло, споткнулся о бетонный обломок и повалился на спину. Господи, что я наделал! Девочка захрипела и задёргалась в конвульсиях. Её выгибало под несовместимыми с жизнью углами, как если бы в её теле напрочь отсутствовали кости. Сквозь сдавившие горло пальцы сочилась какая-то густая, похожая на нефть, жидкость. Она билась в агонии, стуча по бетонному полу ногами, пока хрип не перешёл в булькающий кашель. Она перевернулась и встала на четвереньки. Выгнув спину она разевала пасть, кряхтя, пытаясь что-то выхаркнуть, словно подавившаяся гиена. В воздухе запахло гнилью. Я с трудом сдержал рвотный позыв. Девочка затихла в нелепой позе – на четвереньках, вывернув локти кверху. Какое-то время она продолжала беззвучно открывать рот, безуспешно пытаясь что-то сказать. По всей видимости, шнуром ей повредило голосовые связки. Она неуклюже поднялась на ноги, нашла меня и стрельнула полным лютой злобы взглядом. Из приоткрытой пасти на подбородок стекало что-то тёмное.

Девочка осмотрелась по сторонам, перевела взгляд на потолок, изучая его. Задумалась на какое-то время, потом вновь посмотрела мне в глаза, вытянула вперёд руку и указала на меня пальцем. Из громкоговорителя сверху вдруг затрещали помехи, как из старого приёмника, и грубый глухой бас диктора произнёс слово, расколовшее тишину раскатистым эхом, и от которого у меня задрожали колени, а волосы на затылке встали дыбом:

– ТЫЫЫ…

Глава 14

Был у меня в детстве один случай, о котором я стараюсь не вспоминать, и уж тем более не рассказывать. Я был тогда совсем ещё мальчонкой, и, как и многих моих сверстников, родители на всё лето отвозили меня отдыхать в деревню к бабушке.

Я дружил там с местными пацанами, ну и как водится участвовал во всех их местных делишках, в том числе – и тёмных.

Одним из таких тёмных развлечений было воровство яблок в соседских садах. Лично я эту кислятину на дух не переносил и ходил, скорее, за компанию, чтобы не слыть трусом, ну и, может, для того чтобы получить свои первые порции адреналина.

И вот, в один из вечеров мы полезли через забор в чей-то яблоневый сад. Я тряс выбранное дерево, а ребята набивали карманы упавшими яблоками, как вдруг за моей спиной раздалось грозное рычание. Обернувшись, я увидел огромную немецкую овчарку, выползающую из своей будки, расположенной напротив открытой калитки, ведущей из сада к дому. Сразу бросилась в глаза отстёгнутая цепь, которая валялась в сторонке, – собака была не привязана. Пацаны среагировали быстро, с криком "Бежим!" они кинулись врассыпную, и уже через пару секунд их след простыл. А я остался один и, оцепенев от страха, стоял, не в силах пошевелиться, и лишь смотрел, как зверь, скаля зубастую пасть, приближается ко мне. Даже если бы существовала подробная инструкция о том, как действовать в таких случаях, и даже если бы я знал её наизусть, то всё равно не сделал бы ничего и продолжал вот так стоять, чувствуя, как мокрое тепло растекается по ногам. Влияние того страха было настолько сильным, что во мне полностью отключилась как способность двигаться, так и способность соображать. Овчарка громко залаяла, и, подойдя ещё ближе, пригнулась к земле, готовясь к нападению. Я зажмурил глаза и, наверное, просто ждал, когда меня разорвут на куски. И даже почувствовал исходящую от земли вибрацию, когда собака помчалась на меня, как вдруг раздался крик:

– Мухтар, фу! Фу, я сказал! Ко мне! Пёс, заскулив, остановился в каких-то паре метров от меня, нехотя развернулся и, махнув хвостом, покорно посеменил к вышедшему из дома хозяину. Только в этот момент ко мне вернулись чувства. Я бросился к забору и перемахнул через него, кажется, даже не задев.

– Эй, а ну стоять! – кричал мне вдогонку хриплый хозяйский голос, – Подонки! Ещё раз увижу – уши надеру!

Я не помню, как добежал до дома, но эта зубастая пасть ещё долго стояла перед моими глазами, и ещё много дней после того случая я боялся спать без света. Для ребёнка моего возраста это была вполне себе психологическая травма. Со временем, конечно, всё забылось и прошло. Впоследствии я никогда не считал себя трусом, и наоборот, зачастую лез первым в такие места, в которые сунется далеко не каждый.

И вот сейчас я стоял перед маленькой девочкой, как тот мальчишка перед свирепой овчаркой, как загипнотизированная мышь перед коброй, и просто ожидал своей участи. Мне показалось, что я тронулся умом в тот момент, когда окончательно осознал, что происходящее вокруг не поддаётся ни законам физики, ни вообще каким-либо законам. Девочка общалась со мной через громкоговоритель на потолке, используя записи голоса диктора советского метро…

– НА КО-ЛЕЕНИ… – фраза прозвучала рвано, будто была склеена из нескольких отдельных слогов. Да и навряд ли в записях метрополитена вообще существовало слово "колени".

Меня охватила гипнотическая вязкость движений, словно я вклеился в мёртвое пространство. Ноги подогнулись сами собой, прежде чем я успел что-то понять. Я упал на колени и почувствовал растекающееся по ноге влажное тепло. На этот раз это была кровь. Кровь от вновь открывшейся от удара раны. Девочка не спеша двинулась ко мне. Макс дёрнулся было с места, но одного поворота её головы в его сторону хватило, чтобы вернуть его в прежнее положение. Не дыша, я смотрел на её негнущиеся ноги. Она шла немного враскачку, подволакивая правую ступню. Шарканье било по оголённым нервам, как по натянутым струнам. Я заметил торчащий бугорок под её коленом, пригляделся, и чуть не блеванул. Открытый перелом. Ещё чуть-чуть, и обломанная кость прорвёт тонкую бледную кожу и вылезет наружу. Но, в отличие от меня, девочку это нисколько не беспокоило, она так и продолжала идти, пока не приблизилась ко мне вплотную. Резко пахну́ло землёй, гнилью и какой-то древностью, и я не смог сдержать очередной рвотный позыв. "Наверное, так пахнут мумии" – промелькнуло в голове, прежде чем меня вырвало прямо ей на ноги.

Не обратив на это внимания, девочка схватила меня за подбородок своими липкими холодными пальцами и одним движением резко подняла мою голову, едва не свернув мне шею. Температура её тела была не выше, чем у бетонного пола, на котором я сейчас стоял. Ощущать её пальцы на своей коже было самым омерзительным из всего, что мне вообще приходилось когда-либо испытывать. Я подумал, что никогда и ничем уже не отмоюсь от этого…

– СМО-ОТРИ НА МЕЕ-НЯ. – приказал диктор, и мои глаза послушно поднялись вверх. С её повреждённой шеи отделилась тёмная густая капля и упала на мою щёку.

Захотелось упасть в обморок, но её цепкий взгляд не отпускал меня. Он устремился куда-то глубоко внутрь, в самую душу, и я с ужасом почувствовал, как из меня вытягиваются силы и… жизнь? Вместе с этим, появилось стойкое убеждение, что девочка проникает мне в голову, пытается вытолкнуть меня из моего же сознания, чтобы завладеть моим разумом полностью. Этого я никак не мог допустить. Это означало бы конец.

Огромным усилием воли я собрал остатки сил в кулак и начал сопротивляться. Девочка злобно фыркнула, явно не ожидая сопротивления, поморщилась и скорчила устрашающую гримасу, пытаясь напугать ещё сильнее. Давление с её стороны усилилось. Я начал думать о Ксюхе. О том, что станет с ней, если я вдруг проиграю в этой безумной борьбе за собственное тело. Что, если это существо, напитавшись мной, станет сильнее, и уже без труда высосет жизненные соки из Макса и Серёги. И тогда, рано или поздно, она доберётся и до Ксюхи, и никакая дверь там уже не поможет, в этом можно было не сомневаться. Я содрогнулся, представив такой исход. Страх за Ксюху взбодрил словно укол адреналина в сердце и оказался сильнее страха перед мерзкой тварью. Я почувствовал, как начал медленно, но верно вытеснять из себя эту суку обратно. Вены на моём лбу вздулись и запульсировали от напряжения, кулаки сжались так, что, наверное, побелели костяшки пальцев. Меня затрясло.

Почувствовав, как потекли по щекам слёзы, я застонал сквозь стиснутые зубы и увидел на лице девочки нескрываемое удивление. У меня получалось! Я давил на неё изо всех сил, ещё и ещё, пока, наконец, не почувствовал, что вновь стал единственным хозяином своего разума. Девочка скалила пасть и шипела, но я не мог не ощутить, как её хватка ослабла. Видимо, тварь тоже потеряла немало сил. Перед глазами вдруг замелькали странные картинки и образы: мёртвые, иссохшие тела среди торчащих вверх сталагмитов в холодной сырой пещере, затем деревянная клетка с прочно связанными между собой прутьями, языки факелов в руках каких-то чумазых крестьян, к которым я почему-то испытывал лютую ненависть. После этого я увидел пугающий до смерти рассвет, и картина сменилась давящей темнотой и жутким чувством голода, который буквально выгрызал меня изнутри. Потом – искусственный свет, рабочие в касках, туннели. Сдвигающаяся стрелка путейного перевода, проносящиеся мимо поезда. И в конце – мы, четверо, смеющиеся на платформе напротив названия станции. Чёрт, да я же в башке этой твари! Может ли быть так, что после того, как я вытолкнул её из себя, связывающая нас ментальная нить не разорвалась, и по инерции я какой-то частью попал в её разум? В следующую секунду девочка с силой оттолкнула меня. Моя голова дёрнулась, и я полетел назад, в постамент с памятником, глухо ударившись об него затылком. В глазах поплыло.

Динамик наверху вновь затрещал:

– НА-АЙДИ МООЕГО МИ-ИШ-КУ. ИЛИ ОН, – девочка указала на Серёгу, – УУМ-РЁТ.

После чего она подняла с пола мой выпавший из рук новый фонарик и со всей дури зашвырнула его в мою сторону. Фонарик пролетел со свистом и разбился вдребезги где-то надо мной, попав, кажется, во Владимира Ильича. Вновь воцарилась темнота. В следующий миг над головой послышался треск, и я почувствовал, как что-то тяжёлое сверху падает прямо на меня. Интуитивно я попытался уклониться вправо, но слишком медленно. Отвалившаяся каменная рука Ленина раскололась о край постамента, и её обломки с грохотом попадали на пол. Я ощутил очередной импульс боли, теперь – в районе плеча. Одним из обломков меня придавило к постаменту. Последнее, что я услышал, прежде чем потерять сознание, был напуганный заикающийся голос Макса: "Серый, т-ты г-г-где?"

Глава 15

Это не церковь… Это заброшенное метро… а заикающийся голос принадлежит моему другу… Одно за другим, последние события восстанавливались в памяти, и к тому времени, как, скребя по полу какой-то железякой, подполз Макс, я вспомнил всё.

– Сколько я пробыл в отключке? – мой язык еле ворочался.

– Что?

Я сглотнул слюну и попробовал спросить внятнее:

– Сколько я был без сознания?

– А, н-не знаю. М-м-минут пять может… или д-двадцать. Хорошо тебя п-приложило. – Он приблизился и зашарил рукой по полу. – Так. Г-г-где ты тут?

– Здесь где-то фонари наши лежали…

– Т-т-точно! Я и з-забыл! Ща, п-погоди.

Он начал рыскать вокруг, и через некоторое время воскликнул:

– Н-нашёл!

Щёлкнула кнопка, и пол рядом со мной озарился мягким светом. Я снова зажмурился с непривычки. В руке у Макса был обрезок арматуры, он придвинулся ко мне и просунул его в щель между рукой Ильича и полом.

– К-как только п-пойдёт, тяни.

Я кивнул. Он встал на ноги, схватился за арматуру двумя руками, и кряхтя потянул вверх.

– Д-давай!

Я повалился на правый бок, вытянув за собой руку, и тут же по ней словно током ударило, – кровь хлынула по опустевшим венам. Ощущение – не из приятных, хоть и не самое худшее за сегодня. Я стал растирать левую руку, пытаясь ускорить процесс. Когда кровоснабжение восстановилось, я попробовал пошевелить кистью и пальцами. Ну вроде не сломана, и на том спасибо.

– Н-ну ты как? Н-норм?

– Более-менее… А где Серёга?

Макс понуро опустил голову.

– Она з-забрала его, к-кажется.

– Как это, забрала?!

– Н-не знаю. Я звал его всё в-время. Его н-нигде нет.

Вот это была очень плохая новость. Его нужно найти! Куда она его могла увести? Да куда угодно. Попробуй отыщи его в метро. А что, если эта мелкая дрянь ковыряется сейчас в его голове? Нет, об этом не хотелось даже думать. Ах, да! Прежде, чем кинуть в меня фонарём, она сказала, чтобы мы нашли её игрушку, иначе Серёга… О, чёрт!

– Н-надо за Ксюхой с-сходить.

– Твою мать! Ксюха!

Я подорвался как ошпаренный, схватил с пола один из оставшихся фонарей и пулей метнулся в проход, на платформу. Дверь в каморку была открыта. Меня охватила тревога.

– Ксюха! – я крикнул, что было мочи.

Тишина. Тяжело дыша и спотыкаясь, я добежал до каморки и посветил внутрь. Ксюхи не было.

В панике я начал светить по стенам, под столы и, зачем-то, на потолок, не переставая звать её. Сердце стучало так, что едва удерживалось в груди. Я выскочил на платформу и побежал налево к торцу платформы. Нет, в туннель она уйти не могла. Да и зачем? Я же сказал ей ждать нас здесь и никому не открывать. Неужели она открыла? Я схватился за голову. Надо было что-то делать. Причём срочно. Но мысли всё никак не укладывались в идеи. К каморке дежурной растерянно подошёл Макс. Я посмотрел на него и почувствовал, как меня накрывает злоба. На миг я забыл о Ксюхе и вспомнил, как Макс выбежал из каморки, наплевав на всех нас, и моя злоба сменилась неудержимой яростью. – Это всё из-за тебя! – прошипел я сквозь зубы, и в следующую секунду набросился на своего лучшего друга.

Макс едва успел поднять руки, когда я повалил его на пол. Он лишь инстинктивно сжался, не оказывая сопротивления. Я схватил его за отвороты куртки и начал с силой трясти его так, что пару раз ударил его затылком о гранитную напольную плиту.

– Ну и где твой грёбаный выход?! А? Нашёл?! Где Серёга?! – мой голос срывался до хрипоты.

– Где Серёга, я тебя спрашиваю?! Где Ксюха? – я словно пытался вытрясти из него ответы, которых он не знал.

Его куртка где-то с треском порвалась. Я занёс кулак, намереваясь опустить его на его лицо.

И посмотрел ему в глаза.

– П-прости. – пробурчал он с таким сожалением, что мне вдруг стало его жаль. Ярость отступала, уступая место опустошению.

– Это м-моя вина, я з-знаю. П-прости меня. – в его глазах блестели слёзы.

Мой кулак медленно опустился на пол.

– Чёрт. И ты меня прости.

Я слез с него и привалился спиной к стене. Глядя на свои дрожащие руки, я сидел и удивлялся тому, как эта чёртова станция за одну ночь так изменила нас. Никогда раньше меня так не накрывало. Никогда я такой ярости не испытывал. Никогда не был способен вот так поднять руку на друга. Да я же был готов убить его, если бы не это его «п-прости»! А Макса вообще не узнать. Из уверенного в себе бойкого парня он превратился в заикающегося мямлю с поехавшей крышей. Но мы-то с ним хотя бы здесь, на платформе, живы. А Серёга? А Ксюха?

Что-то во внутреннем кармане куртки впивалось острым уголком мне в бок, отвлекая от размышлений. Я просунул руку и достал подаренный Ксюхой конверт. И не задумываясь вскрыл его.

Внутри был сложенный втрое лист с печатным текстом. Я подсветил его и начал жадно читать.

Руки задрожали ещё сильнее, а сердце защемило от выпускаемого наружу нового чувства. Какого-то трепетного, тёплого чувства.

Я держал в руках ваучер на двухдневный экскурсионный тур в Великий Новгород. Путёвка была на двоих, и в графах значились наши с Ксюхой имена. Предполагалось проживание в двухместном номере в гостинице «Россия». Ночёвка… Вдвоём…

Я не верил своим глазам. Выходит, что Ксюха тоже что-то испытывает ко мне! Да как такое возможно? Я ещё раз всё перечитал. Не показалось. Охренеть, путевка на двоих! Ну, Ксюха! А я, дурак, всё никак не могу её на свидание пригласить. Вот же тормоз!

Я закрыл глаза и, забыв про Макса, зашептал в потолок:

– Пожалуйста, найдись.

Внезапно воздух будто качнулся, и резко запахло озоном. Я п

Пролог

– Лёх… Л-Лёх! Лёха!!! Ты ж-живой? Слышишь меня, э?! – встревоженный, заикающийся голос доносился будто из-под воды, но вместе с тем сопровождался гулким эхом. Последовали резкие шлепки по лицу. Я застонал.

– Тихо, тихо, не д-дергайся только! Руки-ноги целы? А н-ну-ка пошевели.

Вслед за слухом, из тумана забытья ко мне начала возвращаться чувствительность. И боль, резкая боль в затылке. Стиснув зубы, я попытался поднять левую руку и… не ощутил ее. Накатывающий страх от того, что у меня её по какой-то причине нет, спровоцировал выброс адреналина и придал немного сил. Мне удалось слегка согнуть ноги в коленях и медленно дотянуться правой рукой до левого плеча. Фух, вроде на месте, но чем-то тяжёлым придавлена, не пошевелить. Жутко затекла. Я судорожно выдохнул. Тут же начала подкатывать тошнота, и общее состояние стало ещё более паршивым. Захотелось провалиться обратно в обморок, или где я там был минуту назад, но заикающийся голос вернул меня в реальность:

– Н-надо подцепить чем-то. Погодь, ща, д-достанем тебя. Не дергайся только.

Голос показался мне знакомым, однако я не смог припомнить общения с заикающимися людьми за последнее время. Эхо в зале было достаточно громким, несмотря на попытки моего спутника говорить почти шёпотом. И что это, кстати, за зал? Мозг наотрез отказывался отвечать, а напрягаться и думать мне было ещё тяжело. Я попытался открыть глаза и вновь потерпел неудачу. Вот это уже не смешно! Меня охватила паника. Ослеп от удара? Нет, только не это! Я заскулил. Странно, веки двигаются вверх-вниз, я их чувствую, но глаза не открыть. Это как?! До меня не сразу дошло, что дело тут не в глазах, а в окутывающей меня кромешной тьме.

Вокруг было темно, как в могиле, и это окончательно привело меня в чувство. Несмотря на боль и тошноту, я начал понемногу соображать. Причиной потери сознания явно был удар по голове, характер и обстоятельства которого пока непонятны. Теперь зал. Первое, что пришло на ум – собор или храм. Судя по эху – очень похоже. Сладковатый запах свечного воска словно подтверждал эту версию. Я провёл правой ладонью по полу, на котором лежал, пытаясь определить тип покрытия. Он был твёрдым и холодным, весь усыпан колкой бетонной крошкой. Похоже на гранитную плиту… Никаких мыслей. Что ещё? Думай, Лёха, думай. Что-то тут не так. Я втянул носом воздух. Запах! В церквях мне доводилось бывать нечасто, если не сказать – совсем редко. А этот «восковый» запах мне прям очень знаком. Его я вдыхаю чуть ли не ежедневно. Такой сладковатый, приятный… Стоп! А это и не воск! Это… Как же его… Креозот! Им пропитывают шпалы. Ну да, точно он! Память стремительно возвращалась. И никакая это не церковь, а центральный зал нижнего вестибюля! Я не в храме! Я глубоко под землёй! В метро! Почему же тогда так темно? Потому что оно давно заброшенное!

Как только цепочка последних событий восстановилась в моей голове, меня тут же накрыл дикий, животный страх. После того, что мне довелось здесь увидеть и пережить за сегодняшнюю ночь, – это последнее место на земле, где я хотел бы оказаться…

Глава 1

Меня можно отнести к тому странному типу людей, у которых при виде заброшенного здания или туннеля загораются глаза. Многие считают такую тягу к запретным местам манией или даже болезнью, но для меня это – вполне себе обычное увлечение, пусть и основанное на нехватке в жизни экстремальных эмоций. Кого-то привлекает небо и парашютный спорт, а вот мне подавай заброшенные подземные ходы и неизведанные объекты. Таких, как я, называют диггерами.

Я знаю, как проникнуть на охраняемую территорию, как посетить подземное сооружение и как при этом избежать неприятных ситуаций. Зачем я это делаю?

Ну, во-первых, в заброшенных местах мне видится особая романтика. В моменты, когда смотришь на руины и останки от былого величия, накатывают философские мысли о скоротечности и нещадности времени, об истинных ценностях, о смысле жизни, о том, кто я на самом деле.

Во-вторых, на подземных объектах царит своя неповторимая атмосфера, отрывающая от цивилизации, от городской суеты и повседневных забот, от суровой реальности. Там, внизу, я чувствую себя в своей тарелке. Чувствую себя свободным, настоящим.

Ну и в-третьих, прогулки по заброшенным и запретным местам обостряют инстинкты, происходит выброс адреналина. Вот за ним мы и охотимся, постоянно рискуя оказаться погребёнными под завалами, отравиться различными газами, сломать конечности или позвоночник, быть пойманными охраной или наткнуться на бомжа с ножом. Так что, диггерство – увлечение не только противозаконное, но ещё и довольно опасное. И этим оно привлекает меня больше всего.

Всё началось ещё в школьные годы. Тогда мы лазили по гаражам и подвалам. Постепенно стали добавляться чердаки, крыши, стройки.

Первым моим «объектом» был недостроенный заброшенный ипподром в Купчино. А подначил меня на это мой одноклассник Макс, будто невзначай предложив сгонять с ним на ходку прям при Юльке Соловьёвой, которая мне тогда жуть как нравилась. Скорее, храбрясь перед девчонкой, чем искренне желая такого уровня приключения, я, неожиданно для себя, согласился, хоть и сдавленным голосом. И не пожалел.

Там, под грудой кирпичей, мы с ним нашли целый мешок с игрушками из выдувного стекла. Вот это было сокровище! Как они там оказались – для меня до сих пор загадка. Не раздумывая, мы набили ими полные карманы, а потом заправили футболки в джинсы и накидали за пазуху ещё столько же. Пришлось, правда, побегать от сторожа, и часть игрушек раскололась, но зато – какие были впечатления!

Следующим объектом стало кладбище поездов на Витебском. Ходка вышла тоже знатная, облазили много старых вагонов. Удалось даже пробраться в кабину тепловоза и подёргать рычаги, а потом мы резались в карты на дурака в пыльном купе и курили "Союз Аполлон". Досталось мне тогда от матери за выпачканную в мазуте одежду и запах табака, но оно того стоило. Ну и, как говорится, понеслось…

Мы ходили и изучали подземные объекты и забытые заводы. А иногда забрасывались в какое-нибудь бомбоубежище, чтобы просто отдохнуть и попить пива. И в этом был наш настоящий пацанский кайф.

Несколькими годами позже пришло новое направление – метрострой. Это участки ещё не введённых в эксплуатацию туннелей метро. Попасть в них было делом несложным, и если не велись круглосуточные работы, то, кроме дремлющего охранника можно было ничего не опасаться. И мы часами спокойно гуляли по строящимся туннелям. Поезда не ходили, ещё и свет был.

Но всё это – цветочки, по сравнению с действующим метро! Вот самый востребованный объект для любого диггера, его излюбленное место и лакомый кусок! В наших кругах даже говорят: "Какой же ты диггер, если никогда не бегал от поезда?".

Обычно выбираются перегонные туннели, в каждом из которых есть служебно-соединительные ветви и так называемые отвороты – туалеты, подходники к вентиляционным туннелям и служебным помещениям. Незаметно проникнуть в туннель очень сложно. Его охраняет огромное количество людей, камер, датчиков. Но мы всё равно умудряемся пробираться. И тогда адреналин просто зашкаливает. Нужно постоянно держать ухо востро и смотреть в оба, чтобы не быть пойманным, не коснуться контактного рельса, не попасть под вагон. Однажды я не успевал добежать до вентиляционной сбойки, когда навстречу шёл поезд. Чудом удалось в последнюю секунду нырнуть в боковое ответвление – состав прошёл в сантиметрах от моих ног.

В дневное время можно не бояться встретить рабочих. Около пяти утра они уходят из тоннеля, подаётся напряжение на контактный рельс, поэтому мы проникаем в метро днём или вечером. Для этого выбирается короткий трафик поездов, чтобы можно было побегать. А вот ночью диггеры в метро не ходят. Здесь почти стопроцентная вероятность наткнуться на сотрудников, быть пойманным и сданным в линейный отдел. И тогда будет много, очень много проблем.

Есть у нас и самая настоящая легенда. Диггеры из тех, кто постарше, поговаривают, что под городом существует некая станция, которой уже давно нет на схемах метро. Станция, которая снится всем нам по ночам. Станция-призрак. Таинственная "Ленинградская"…

В семидесятых годах, если верить слухам, при загадочных обстоятельствах там якобы произошло крушение поезда. Причины аварии так и остались окутаны тайной, но самое интересное в том, что спустя несколько дней после трагедии было принято неожиданное решение эту станцию навсегда закрыть. Даже разбитый состав не попытались извлечь оттуда, наспех всё побросали и изъяли почти все упоминания об этом событии и о самой станции из общего доступа. Сложно представить, что такое вообще возможно. Вот так взять и закрыть целую станцию, навсегда, без каких-либо объяснений! Но, видимо, если советской власти было нужно, чтобы об этом забыли, то значит так оно и должно было случиться. СМИ молчали, рассказы очевидцев нигде не публиковались, полное неведение и табу. Была станция, и нет её. Никакой информации. Пару лет назад, правда, кто-то выложил на диггерском интернет-форуме снимок апрельского выпуска газеты "Комсомольский Вестник" семьдесят девятого года, в котором упоминались трагические события на Ленинградской. Я тут же кликнул на снимок, чтобы увеличить его и прочесть, но в этот момент, как назло, завис интернет, а когда подключение возобновилось – снимка уже не было, как и его автора. Вот и думай.

Не осталось никаких следов ни от наземного вестибюля, ни от вентиляционной шахты, ни от схем тоннелей. Неудивительно, что попасть на Ленинградскую стало заветной мечтой любого диггера. И, разумеется, было предпринято бесчисленное множество попыток отыскать легендарную станцию, ведь можно было не сомневаться, что первого, кто её найдёт, ждёт великое признание и слава, пусть даже и в узких кругах. Но все они оказывались тщетными. И с каждой новой такой попыткой эта общая мечта постепенно превращалась из заветной в несбыточную.

Глава 2

Мой сон был крепким и глубоким, а его на редкость захватывающий сюжет уже близился к развязке, когда раздался звук входящего сообщения: «Пу-лум». Картинка сна тут же начала таять, и, пытаясь сохранить её хотя бы в памяти, я отчаянно стал цепляться за детали, но они, словно песок сквозь пальцы, безвозвратно ускользали от меня. Спустя мгновение, я уже и не помнил, о чём был мой сон. Глубоко вздохнув от сожаления, я разлепил глаза и взял в руки телефон. Время показывало 20:57 – три минуты до будильника. Чёрт.

Сообщение было от мамы: "Лёша сынок ты заедешь за подарком". Как и во всех её смс-ках, здесь напрочь отсутствовали знаки препинания. Часто приходилось догадываться, какую интонацию она предполагает, но я к этому уже привык и сразу набрал ответ: "Не сегодня, мам. Планы на вечер." Немного подумав, добавил: "Если это деньги, можешь кинуть на Сбер, пожалуйста?".

Откинув одеяло и просунув ноги в тапки, я не спеша прошаркал на кухню и включил чайник. Заиграл стандартной мелодией будильник, а вместе с ним пришло сообщение от Сбербанка: "Зачисление 3500р. Ваш баланс 3950р." Спасибо, ма. Очень кстати. Это был мой двадцатый день рождения, и он обещал быть особенным.

Приняв горячий душ, я разогрел остатки вчерашних макарон, предварительно покромсав в них пару сосисок, и заварил себе крепкий чай. Диктор новостного канала зачитывала свежую статистику о распространении в мире нового типа вируса. Грузиться сейчас совсем не хотелось, поэтому я выключил телевизор и врубил "Короля и Шута". Старый добрый русский рок сразу приподнял настроение. Пришла смс-ка от Макса:

"Угол Советского и 6-ой Красноармейской, в 23:30. Ещё раз поздравляю!".

И он не был бы собой, если б не прикрепил к сообщению картинку с букетом цветов. Я ухмыльнулся и взглянул на часы. Четверть одиннадцатого.

Времени ещё оставалось предостаточно. Закончив со своим праздничным ужином, я помыл посуду, убрал со стола и начал собирать рюкзак.

Проспать почти целый день было оправданным решением. Во-первых, я сегодня отработал в ночную смену. Вздремнуть утром так и не удалось из-за постоянных звонков с поздравлениями, так что, к обеду я уже чувствовал себя совсем разбитым. Во-вторых, друзья готовили мне сюрприз на предстоящую ночь, а именно: диггерскую вылазку! Предполагалось отметить мою днюху прямо на объекте, и я был в полном восторге от этой идеи! У меня не было ни малейшего понятия, что представлял из себя объект, но это было не так уж и важно. Главное, – родная мне атмосфера и близкие друзья рядом. Большего и не надо.

Я откупорил купленный накануне по акции вискарь и, для удобства, перелил его в пластиковую бутылку. Достал из холодильника плитку тёмного шоколада и пару сникерсов, сложил в стопку четыре пластиковых стаканчика и завернул всё в пакет. Ах, да! Кола для Ксюхи! Я снова открыл холодильник и взял из дверцы пол-литровую бутылку с красной этикеткой.

Заглянув в Гугл-карты и бегло изучив окрестности скинутого Максом адреса, предположил, что объект будет простым, ввиду отсутствия поблизости каких-либо промзон. Обычный жилой квартал в центре города. Поэтому я не стал брать тяжёлое снаряжение, а ограничился фонариком, складным ножиком и отвёрткой – так, на всякий случай.

Высоким ботинкам я предпочёл свои «счастливые» старенькие кроссовки, а многокарманным брюкам защитного цвета – тёмные джинсы. Поверх футболки накинул ветровку, но, подумав, всё же натянул тёплый свитер с высоким воротом. Ночи в апреле были ещё прохладные. Шапку и перчатки распихал по карманам. Взглянул на часы. Без десяти одиннадцать. Пора. Я застегнул рюкзак и накинул его на обе лямки. На секунду задержался перед зеркалом. В отражении на меня смотрел вполне себе обычный парень. Короткая, незамысловатая стрижка из серии "дворовый стандарт", пара давних классических шрамов – на виске у самого глаза и над бровью, придающие, как говорит папа, "ну хоть какой-то мужественности", слегка вздёрнутый упрямый нос, припухлые, чуть больше нужного, губы, немного печальный взгляд светло-серых глаз, за который в школе мне даже пару раз прилетали комплименты от одноклассниц, и лёгкий румянец на щеках, который в мороз и моменты стеснения становится чересчур явным.

Я опустил взгляд ниже. И правильно сделал! Пришёл бы сейчас на встречу с "открытым магазином". Лёша, Лёша… – осуждающе покачало головой моё отражение. Затянув молнию на ширинке и щёлкнув выключателем в прихожей, я закрыл входную дверь и, насвистывая припев из "Проклятого старого дома", выскочил на улицу. В нос ударил приятный вечерний запах Питера.

Идея с сюрпризом принадлежала Ксюхе, и мысли об этом волнующе щекотали меня, пока я ехал в пустой маршрутке, уткнувшись лбом в давно не мытое снаружи окно. Мы познакомились с ней пару лет назад в интернете, на том самом диггерском форуме. Под ником «Кассандра» она заинтересовалась одной из выложенных мною фотографий с заброшенного завода металлоконструкций. Там, на кирпичной стене, сохранились старые электрощитовые шкафы с рубильниками, которые как раз подходили ей для создания какого-то арт-объекта в стиле лофт.

С девчонками у меня по жизни, признаться, не особо клеилось. Возможно, ввиду специфики моего хобби и работы на складах, где коллективы были исключительно мужскими, а может в целом из-за моей застенчивости и замкнутости. Я и общаться-то толком с ними не умел, а уж отказывать в чём-то – тем более. Поэтому после недолгой переписки ей без труда удалось уговорить меня провести её на тот завод в ближайшие выходные, хоть у меня и были на них совершенно другие планы.

Девчонка-диггер – явление довольно редкое, если не сказать уникальное. Таких мне ещё никогда прежде встречать не приходилось. Я был заинтригован, и после того как мы обменялись номерами телефонов, ещё долго зачем-то рассматривал её аватарку, хотя на ней была изображена всего лишь мультяшная девочка из японского аниме. Уже тогда моё сердце начало отстукивать предательски взволнованный ритм.

На встречу с ней я решил прихватить с собой Макса, так, для подстраховки, чтобы тот смог спасать меня во время неловких пауз или пихнуть в бок, если начну нести чушь. У него, в отличие от меня, проблем с противоположным полом вообще никогда не возникало. Его арсенал для покорения женских сердец был укомплектован всем для этого необходимым: избыточной самоуверенностью наряду со склонностью проявлять свою напускную значимость, незаурядным чувством юмора, языком без костей и модной лоснящейся чёлкой цвета воронова крыла, дополняющей и без того полный образ этакого «плохиша», на который так падки девушки в нашем возрасте. Вот Макс этим и пользовался, меняя их как перчатки. Но я ему не завидовал. Все его отношения, как правило, длились недолго. А мне такого не надо. Уж лучше пусть будет одна, но на всю жизнь, как бы старомодно это ни звучало.

Как оказалось, подстраховка мне не понадобилась, и волновался я зря. Ксюха оказалась миниатюрной худенькой брюнеткой с яркими голубыми глазами и аккуратными чертами лица, слегка усыпанного игривыми веснушками. На бровях и уголке носа присутствовал умеренный пирсинг, зато практически отсутствовала косметика. Она была одета в чёрные плотные лосины, серую толстовку и кожаную куртку-косуху, волосы убраны в тугой хвост, бойко торчащий из-под бейсболки. Всё в ней мне пока нравилось.

Вопреки моим опасениям, наше общение сразу заладилось. Ксюха располагала к себе, говоря легко и непринуждённо, так, что мне не приходилось лезть за словом в карман. Всю дорогу до завода и обратно мы без умолку болтали обо всём подряд. Макс поначалу тактично держался чуть позади, но позже всё чаще стал подключаться к разговору, особенно когда тот касался вылазок. Мы открутили и сняли для неё несколько рубильников с щитков и помогли упаковать в сумку. Ксюха завороженно слушала истории о наших похождениях, иногда рассказывая о более скромных своих. Её страсть к подземкам была отчасти вызвана увлечением двух старших братьев – Димы и Олега Иконниковых, опытных и известных диггеров. Когда она назвала их имена, мы с Максом переглянулись. Я был о них наслышан. Более того, – подписан на их видеоканал. Эти двое входили в питерский Топ и покоряли исключительно сложные подземные объекты, включая военные. У них были даже выездные ходки на заброшенные шахты в Приуралье и на Украине. Однако, как только ни просилась Ксюха, её никогда не брали с собой, говоря, что не женское это дело и прочее «бла-бла-бла». От этого она испытывала горькую обиду и мечтала когда-нибудь доказать им обратное. А пока что ей приходилось довольствоваться в основном простыми наземными заброшками в малоопытных компаниях.

В общем, Ксюха оставила о себе сугубо положительное впечатление, и впоследствии мы много общались с ней по телефону и в переписках, пока, наконец, я не предложил ей посетить вместе с нами старые больничные подвалы под НИИ Скорой Помощи в Купчино. Разумеется, предварительно обсудив это с Максом и Серёгой. Ксюха с щенячьей радостью согласилась. Мы весело провели тот вечер, проверяя её на диггерские качества. Держалась она молодцом. Не ныла, не жаловалась, не боялась испачкаться. Смело шла первой и даже вскрыла, пусть и небыстро, один из дверных замков.

Тогда мы стали брать её с собой всё чаще, и каждый раз она буквально светилась от счастья. Было видно, что это наше доверие ей очень дорого.

Ксюха мне нравилась всё больше и больше, а я всё стеснялся сделать следующий шаг, ограничиваясь лишь дружеским общением, и уже всерьёз беспокоился о том, что так и останусь во френдзоне. Пора. Пора, наконец, что-то делать. Возможно, сегодня я наберусь смелости и скажу ей…

– Остановите, пожалуйста!

Я так задумался, что чуть было не проехал нужный перекрёсток. Скрипнули тормозные колодки, маршрутка дёрнулась и встала. Тихо выругавшись на узбекском, водитель нажал на кнопку, и дверь лениво открылась, выпуская меня наружу.

Глава 3

Я вышел на пустынный тротуар и заозирался по сторонам. Раздался знакомый свист Макса. Заметив его, я махнул рукой и двинулся навстречу, на противоположный угол перекрёстка. Машин было мало, а людей – и подавно. Последний прохожий только что скрылся в ближайшей подворотне, предоставив улицу в наше с друзьями полное распоряжение.

Все трое уже дожидались меня под светящейся рекламной вывеской у стоматологической клиники.

– Ну и у кого это тут третий десяток пошёл? – Издалека начал Макс. Он спрыгнул с перил и тряхнув своей модной чёлкой, протянул мне руку. Я чуть не поперхнулся. Третий десяток.

– Блин, ну вот зачем ты так сказал? Я в таком ключе об этом ещё не думал.

– Не, ну а чего? – по-хозяйски продолжил он. – Все мы рано или поздно будем на твоём месте. Лучше скажи, Лёха, когда пенсию оформлять тебе будем?

– Ты будешь на моём месте через два месяца! Вот себе и оформишь. – усмехнулся я.

Мы обменялись хлестким рукопожатием.

– С днюхой, братишка!

– Спасибо!

Следующим в очереди стоял Серёга. Он был на голову выше меня и Макса, и раза в два шире. Со своим крепким телосложением, типичной славянской внешностью и доброй улыбкой он вполне мог сыграть какого-нибудь богатыря из русской сказки, если б имел актерский талант. Сегодня, как и всегда, он был одет в спортивный костюм, будто только что пришёл с тренировки. А, впрочем, я бы не удивился, если так оно и было. Он притянул меня за руку к себе и заключил в свои могучие крепкие объятия, похлопав по спине.

– Лёха, старина, с юбилеем! Счастья, здоровья, как говорится, ну и, самое главное, спорта тебе в жизни побольше!

– Спасибо, Серый! Ты всё о своём.

– Когда уже в зал ко мне придешь, а? Всё только обещаешь.

– Да приду, приду.

– Займёмся тобой, подкачаем, глядишь – все бабы твои будут.

Последнюю фразу он произнёс шёпотом, предварительно оглянувшись на Ксюху.

– Ладно, хорош тебе. – махнул я рукой.

Серёга погрозил пальцем, как бы не принимая возражений и отошёл в сторону, пропуская ко мне Ксюху.

– Привет.

– Привет, Ксюх.

Казалось, она немного волнуется.

– В общем… Поздравляю тебя с Днём Рождения. Я очень рада что повстречала тебя. Моя жизнь стала ярче, насыщенней во многом благодаря тебе… Вот. Поэтому, хочу сказать, что очень дорожу нашей, – она на секунду задумалась, – дружбой. Оставайся таким же добрым, искренним, отзывчивым и… ну может чуть менее скромным.

Как назло, в этот момент, я почувствовал, как к лицу приливает краска. Долбанная тупая скромность.

Она потянулась ко мне, приобняла и поцеловала в щёку. С трудом преодолев ступор, я успел повернуть голову так, чтобы уголки наших губ слегка соприкоснулись.

Ну просто Казанова, нечего сказать.

– Да, и вот, – она достала из своего рюкзака запечатанный конверт и протянула его мне, – держи мой тебе подарок. Только не открывай сейчас. Потом посмотришь.

– Ого! Ладно, открою потом. Спасибо, Ксюх, очень приятно!

Вот это интрига! Я убрал конверт во внутренний карман куртки, под молнию, хотя мои пальцы так и чесались вскрыть его прямо сейчас.

– А теперь вытяни руку и закрой глаза. – Макс закопошился в своём рюкзаке.

– Да вы прикалываетесь?

– Давай-давай, закрывай.

Я цокнул языком и сделал, как он просил. И почувствовал, как что-то с тяжёленькой холодной рукояткой легло в мою ладонь.

– Это, короче, от нас с Серёгой. Настоящий канадец, как ты хотел. А то, со своим перемотанным изолентой, начинаешь нас всерьёз беспокоить. Да открой ты уже глаза, блин!

Я не спешил их открывать, потому что как-то совсем растрогался в этот момент. Просил же их ничего не дарить, ну что за… Ладно, пришлось посмотреть. Это был тактический фонарь Armytek Predator. Тот, о котором я действительно мечтал, светодиодный, с дальностью света более четырёхсот метров и аккумулятором, способным держать заряд аж до восемнадцати часов!

– Это что, тактический фонарь? – вылетела из меня тупая фраза.

– Ну типа того.

– Да вы сдурели, парни! Ну зачем?

– Затем, что твой уже дохлый совсем. Да и к тому же по акции… Ой! – Макс артистично прикрыл рот рукой, будто ляпнул лишнего.

– Спасибо! Но… правда, не стоило.

Я ещё раз крепко обнял каждого.

– А теперь общий подарок от всех нас! – Макс полез в задний карман.

– Что? Не, не, не… – начал было я. Мне было уже совсем неловко.

– Тихо! Юбилей всё-таки.

И Макс торжественно вручил мне какую-то пластиковую карточку.

– Что это?

– Сертификат на квест.

– Квест? Серьёзно?

– Ага. У них там есть какой-то прикольный, про метро. Как раз по твоей части. Говорят, даже с настоящим вагоном внутри, прикинь?

– Да ладно! Круто! – Я стоял и какое-то время рассматривал цветную матовую карточку, так как было уже тяжело подбирать слова. Но всё же я подобрал нужные.

– Слушайте, так, может, мы все вместе и сходим на него?

– Ну конечно сходим! Не всё же тебе одному! – он хлопнул меня по плечу и расхохотался. Захохотал и я. И Ксюха с Серёгой. Это был какой-то волшебный миг, который, мне точно запомнится надолго. Я обвёл их всех взглядом и произнёс:

– Спасибо, ребят! Вы – лучшее, что со мной случалось!

И чтобы не довести момент до трогательных слёз, сменил тему:

– Так что у нас за объект сегодня?

Серёга кивнул куда-то в сторону и сказал:

– Идём. По дороге расскажем.

Близилась полночь. Прохладную тишину нарушал лишь шелест ветвей над головой, приглушённый шум проезжающих вдалеке машин и наши голоса. Уличные фонари здесь по какой-то причине не работали, и дорога тускло освещалась лишь тёплым уютным светом из квартир стареньких, типичных для центра города жилых построек. В одном, особенно тёмном, месте тротуар сужался из-за высокого забора, огораживающего громоздкий заброшенный дом. Дом смотрел на нас пустыми чёрными глазницами окон верхних этажей, в то время как нижние были надёжно законопачены ржавыми железными листами. Я остановился и припал к щели между двумя заборными секциями. Выполненное в стиле модерн здание отличалось высоким первым этажом, по центру которого располагались в ряд четыре полукруглые арки, разделённые узкими колоннами. Арки были наглухо заложены бетонными блоками. Интересненько.

– Мы сюда, что ли?!

– Нет, Лёх, идём. Скоро уже.

Жаль, – подумал я про себя, нехотя отрываясь от забора.

Из их рассказа следовало, что Ксюха узнала про этот объект от своих старших братьев, случайно подслушав их разговор на кухне. Им, в свою очередь, слил наводку некий Владимир Тимофеевич, очень уважаемый человек, который ерунду подкидывать точно не станет. Речь шла вроде как о простом подвале, но с каким-то там секретом. В чём секрет – Ксюха так и не поняла. Скорее всего, бункер или схрон какой-нибудь. Но братья были очень взволнованы и готовились пробраться сюда на следующей неделе, после того как Олег уладит важные дела на работе. Ксюхе удалось запомнить адрес, номер парадной, и ещё некоторые детали.

Появилась пусть и не совсем честная, но долгожданная возможность утереть старшим братьям носы, побывав там раньше них, а заодно и мне сделать приятный сюрприз ко дню рождения. Серёга с Максом эту её идею поддержали, и даже сходили на разведку: отыскали дом и точку входа в подвал. Так что, мы шли подготовленные, но неизвестно куда. Получалось, что сюрприз, по сути, был не только для меня, но и вообще для всех. Хм, забавно.

Обогнув заброшенное здание, мы свернули во двор. Внезапно боковым зрением я заметил какое-то шевеление в кустах справа, из которых тут же выскочила тень и пронеслась прямо перед нами. Кошка. Чёрная. Ксюха аж подпрыгнула:

– Мамочки!

– Ну етить твою! – Серёга остановился и трижды сплюнул через плечо. – Может обойдём, а?

– Да брось ты! – сказал я и смело пошёл вперёд, немного рисуясь перед Ксюхой.

Во дворе было ещё темнее, чем на улице, и я чуть не споткнулся о бортик песочницы, когда мы проходили через детскую площадку. Лишь в нескольких окнах слева от нас горел слабый свет. Обойдя переполненные мусорные баки и исписанную небрежным граффити трансформаторную будку, мы подошли к неприметной трёхэтажке в две парадных.

– Наша вон та, вторая. – махнул в сторону дальней от нас двери Серёга.

Я окинул взглядом дом. Грязные, а местами – разбитые тёмные окна и рассохшиеся рамы, а также усыпанные прошлогодней листвой подъездные дорожки говорили о том, что дом давно уже не жилой. Мы подошли к дальней парадной двери, которую защищал старенький кодовый замок с металлическими кнопками. Типичная для девяностых годов бесполезная хрень. Глаза уже немного привыкли к темноте, и я пригляделся к кнопкам. Некоторые из них были чуть более потёртыми.

– Два, четыре, семь. – подсказал Серёга в тот момент, когда я уже и так нажимал эти цифры. Раздался щелчок.

– Обижаешь. – ответил я, открывая дверь.

Убедившись, что во дворе, кроме нас, ни души, мы проскользнули внутрь и включили фонарики.

Глава 4

Пахну́ло засохшей кошачьей мочой и горькими окурками. Стараясь дышать ртом, я посветил на лестничный пролёт и сразу же обратил внимание на отсутствие входа в подвал.

– Не понял. А где подвальная дверь? Нам точно сюда?

– Точно, точно. Сейчас удивишься. – Загадочно улыбнулся Макс.

Он поднялся на площадку первого этажа и дёрнул за ручку обитой дерматином двери квартиры без номера. Дверь со скрипом распахнулась.

– Мы вскрыли замок ещё позавчера. Пришлось повозиться, кстати. – пояснил он, – Прошу!

Макс был у нас спецом по замкам, всегда носил с собой набор отмычек. И если ему пришлось повозиться – значит замок был действительно непростой. А это как-то не очень вязалось с обычной, на первый взгляд, дверью старого дома. В голове опять заиграли слова из всё той же песни: "Забиты окна, и мрак стоит извечно в нём…"

Мы зашли внутрь и оказались в узкой прихожей. Запах кошатины сменился на запах старых обоев, бабушкиного шкафа и клопов. Квартира была хоть и ветхой, но вполне обычной. Никакого намёка на вход в подвал. Решив всё же воздержаться пока от вопросов, я молча последовал вперёд за Ксюхой и Серёгой в одну из комнат. Опять ничего. Старый уродливый комод, такое же кресло и письменный стол. Меня начали терзать сомнения и ожидание подвоха. Уж не в этой ли комнатёнке мне предстоит отметить юбилей.

– А ну-ка, шаг назад, Лёха! – Серый наклонился и взялся за край ковра, на котором я стоял. Дождавшись, пока я сойду, он резко дёрнул его, обнажив квадратный люк прямо по центру пола.

– Ну? Как тебе?! – спросила Ксюха.

– Неожиданно! – искренне ответил я и заметил в её взгляде гордость за то, что удалось-таки меня удивить. Я улыбнулся и похвально покивал головой. Серёга потянул крышку люка за складную скобу и откинул её на пол.

– Дальше мы не ходили. Оставили тебе возможность полезть туда первым.

В тёмный проём, словно в погреб, вела деревянная лесенка. Я присел на край стола, подбирая слова.

– Просто нет слов, ребят. Я, конечно же, сочту это за честь, но прежде, – я снял рюкзак и достал из него бутылочку ещё холодного вискаря, – предлагаю по стаканчику!

Возникла неловкая пауза.

Вообще, у нас было заведено правило: никакого алкоголя до и во время вылазок, из соображений безопасности. Но это касалось охраняемых и сложных объектов по понятным причинам, а сегодняшний подвал, наверное, можно не считать таковым. По крайней мере, на мой взгляд. Тем более – праздник, как-никак.

– А я уж думал, не предложишь! – оживился и подошёл ко мне Макс – Что это у нас тут? Вискарь?

– Ага!

Ксюха и Серёга улыбались, а значит, – всё было нормально. Я расставил в ряд пластиковые стаканчики и наполнил их «Джеймсоном». Ксюхе отдельно разбавил Колой в соотношении примерно один к двум и достал шоколад.

– А с чего ты взял, что мне нужна кола? – спросила меня в лоб Ксюха.

Я оторопел и завис, уставившись на неё с приоткрытым ртом. А действительно, с чего?

– Да я шучу, расслабься, – она звонко хихикнула. – всё правильно. Прям позаботился, молодец какой! – она взяла стаканчик и отломила себе дольку шоколада, одарив меня кокетливой улыбкой.

– Тост! – Серёга поднял свой «бокал». – За Лёху…

Он вдруг замолчал, а мы какое-то время стояли и ждали, когда он продолжит, но продолжения не последовало. Весь тост только что был сказан.

– Типа, краткость – сестра таланта, да, Серый? – вскинул бровь Макс.

Серёга лишь повёл плечами. – Ну, за Лёху, так за Лёху! Вздрогнем!

Мы чокнулись и выпили. Алкоголь обжигающим теплом растёкся по желудку.

– Ух, хорошо! – поморщившись, сказал Макс и потянулся за шоколадом.

– Ага! – согласился я. В мозг приятно шибануло хмелем. Сразу захотелось о чём-то поговорить.

– Серёг, смотри, а стол – прям такой же, как в твоей каморке был, когда мы с тобой познакомились.

– Ну… да, похож.

– Ксюх, а ты не слышала эту историю, кстати?

– Нет. Расскажите!

– Короче, мы с Максом полезли как-то на мясокомбинат. Было нам лет по пятнадцать, да, Макс?

– Около того.

– Ну так вот. Комбинат был уже давно заброшенный, толком не охранялся. На всю территорию – один охранник в будке. Мы даже не парились, перемахнули через забор и спокойненько пошли себе к цехам.

И всё бы ничего, вот только…

– В тот день этим охранником оказался Серёга! – закончил за меня Макс.

Ксюха чуть не поперхнулась:

– Да ладно?!

– Ну, я не то чтобы работал там, мне лет-то как и им было ещё. – усмехнулся Серёга. – Батя просто попросил подменить на пару часов, куда-то ему отъехать надо было. А тут эти два дрища. Смотрю, идут такие, в край обнаглевшие, в открытую вообще. Ну, думаю, дай-ка разомнусь.

– Ага. Побежал нам наперерез. Выскочил из-за угла, как чёрт из табакерки, когда Макс только собирался в окно открытое пролезть. Ну мы тут же драпанули от него, благо бегаем быстро.

– Как нам казалось. – Макс поднял вверх указательный палец.

– Да. В общем, Серёга догнал нас в два счёта, схватил за шкирки, как щенят обосанных, и повёл в свою будку.

Мы заржали, вспоминая те события, а Ксюха обалдело качала головой.

– Так всё и было. – закивал Серый. – Привёл их, значит, усадил. А они давай откупаться от меня. Причём, какими-то копейками.

– Да мы не готовы к такому повороту были, у нас на кармане – рублей триста, на шаверму и пиво после ходки. Последние ему предлагали, а он ни в какую. Робокоп, блин. Ну, думаем, всё, сейчас в отдел сдаст.

– Да жалко мне их стало, вижу – пацаны-то нормальные вроде. – Он похлопал Макса по спине. – А вот то, чем они занимаются – меня как-то заинтересовало. Я их начал расспрашивать, как и чего, где ещё бывали, как пробирались, детали, в общем.

– Вот-вот! Нас это больше всего удивило. Денег не берёт, ментам не звонит, стоит и вопросами странными сыплет. Подумали, может он того… – я покрутил пальцем у виска. – Короче, в отдел Серый нас тогда не сдал, а отпустил в обмен знаешь на что, Ксюх?

– На что? – она заинтриговано вскинула брови.

– На то, чтобы мы его на следующую ходку с собой взяли.

– Серьёзно? – Ксюха посмотрела на засмущавшегося Серёгу. – Блин, мальчики, это так мило. Давайте выпьем за вас! Вы такие клёвые!

Я налил всем ещё по стаканчику и убрал бутылку в рюкзак. Пока, пожалуй, хватит. Остальное – на обратном пути. Мы выпили и стали собираться. Всем уже не терпелось спуститься. Я на правах именинника полез первым и очутился в узком подвальном коридоре. Воздух здесь был сырой, но тёплый, пахло водопроводными трубами.

Я помог спуститься Ксюхе, следом пошёл Макс, последним слез Серёга, прикрыв за собой крышку люка.

Я осмотрелся. На кирпичных стенах и трубах обильно конденсировалась влага, а на бетонном полу местами виднелись небольшие лужицы. Подвал как подвал.

– Ну чего встали? – нетерпеливо буркнул Макс, и мы двинулись вперёд. Эхо звонко понесло наши шлёпающие шаги вдаль, в тягучую загадочную темноту. Я попытался представить братьев Иконниковых здесь, в этом подвальном коридоре, и не смог. Как-то пока недостаточно круто для них. Оставалось надеяться, что лучшее ждёт нас впереди.

Вскоре перед нами возник Т-образный «перекрёсток» – ещё один коридор шёл перпендикулярно нашему. Тут уже надо было думать, куда идти.

– Смотрите, все трубы уходят направо. – заметил я.

– И? – нахмурился Серёга.

Я и сам не знал, к чему сказал это, но предчувствие толкало меня сейчас пойти налево. Проход без труб почему-то показался мне интереснее.

– Давайте туда, там нет труб.

– Очень логично. Молодец, Лёх! – саркастически похвалил меня Макс, бросив на меня сочувствующий взгляд, но спорить не стал.

Я собрался спросить у Ксюхи, захватила ли она мелок, но увидел, что она уже выводит им белую стрелку на стене, указывая направление к лесенке. Умничка. Из-за отсутствия труб в проходе стало свободнее, и мы шли уже не в ряд, а по двое. По пути нам то и дело попадались небольшие ответвления, заканчивающиеся тупиками или наглухо заваренными дверными проёмами. Мы пробрались уже достаточно далеко, и давно вышли за границы дома, когда проход вывел нас в небольшое захламлённое помещение. Пол здесь был весь завален строительным мусором: прогнившими досками, битым кирпичом и обрезками труб. Вдоль боковых стен валялись чугунные вентили, лопаты и кирки, вёдра с засохшим цементом, а в углах образовались целые завалы из деревянных ящиков и жестяных бочек, кажется, из-под солидола.

– По жопе бы надавать тому, кто устроил здесь этот бардак! – возмутилась Ксюха.

Действительно, впечатление было такое, будто какой-то псих специально и с большим усердием это всё раскидал.

– Аккуратнее, смотрите под ноги! – сказал я и, стараясь не наступать на мусор, медленно направился к дальней от нас стене. Из темноты навстречу мне выплыл чёрный прямоугольник железной двери. Я жестом подозвал парней, и мы начали внимательно её осматривать, в то время как Ксюха морщила нос в сторонке. Ей здесь определенно не нравилось. Похоже, это было совсем не то, чего она ожидала от своих братьев.

– Простите, ребят, завела вас чёрт знает куда, сама не понимаю. Может, мы что-то напутали? Может, нам надо было там, вначале, свернуть направо или…

– Нет, Ксюх, ничего мы не напутали. Смотри. – я указал пальцем на чёрный прямоугольник с кнопками на стене рядом с дверью, – Это кодовая панель, видишь?

Ксюха безразлично кивнула. Я вздохнул, думая, как бы попроще объяснить.

– Не кодовый замок, как на той парадной, а современная кодовая панель, Ксюх. Что это означает?

– Ничего. – она пожала плечами.

– Нет, это означает, что её установили здесь намного позже того дня, когда кто-то навёл тут этот бардак. И вот ещё что! Кодовые панели так просто не ставят. Зачем они в подвале?

Ксюха заметно оживилась.

А Макс добавил:

– И дверь добротная, тяжёлая, не такая старая, какой должна быть. Я вам так скажу, Дамы и Господа… То, за чем мы сюда пришли, – он потыкал пальцем в металл, – находится за этой дверью!

– Что бы это ни было. – согласно кивнул Серёга.

Глаза у Ксюхи сразу заблестели.

– Так мы можем её открыть?!

Я посмотрел на Макса. Тот лишь развёл руками и покачал головой.

– Ксюш, я тебя очень прошу, скажи, что ты знаешь код. Пожалуйста.

Она молча уставилась на меня, хлопая ресницами.

– Код, какие-то цифры… Может, они что-то называли? Постарайся вспомнить.

– Кажется, да, какие-то ещё цифры Олег записывал под диктовку этого Владимира Тимофеевича.

– Вот, отлично! Какие?

– Ох! – Ксюха зажмурилась, отчаянно пытаясь вспомнить.

– Четвёрка там была вроде… Девятка…

– Та-ак!

– Хотя нет, насчёт девятки не уверена… Может, шесть…

Наконец, она сдалась и виновато опустила голову. – Нет, не вспомню. Хоть убейте.

Я с сожалением вздохнул.

– Ладно, ничего. Ты и так большая молодец!

– Да уж…

Она грустно улыбнулась.

– М-да, фигово… – выдохнул в потолок Макс. В помещении повисло неловкое молчание. Было очень досадно, и возвращаться совсем не хотелось. Макс ещё раз решил осмотреть кнопки под разными углами в надежде разглядеть хоть какие-то следы потёртостей, но тщетно – они были изготовлены из прочного пластика с шероховатой поверхностью. Ничего там не разглядишь.

Он отошёл в сторону и плюхнулся на один из ящиков у стены. Раздался треск невыдержавшей древесины, затем грохот и стон Макса:

– Да твою же…

Я посветил на завал и увидел его торчащие вверх ноги.

– Макс! – мы бросились его доставать. – Ты как?

– Не знаю! Блин, быстрее!

– Это всё чёрная кошка, – заворчал Серёга, откидывая ящики в сторону, – надо было обойти, говорил же.

– Ой, не смеши. – прокряхтел я, поднимая Макса за руку. – Ну не повезло нам в этот раз, значит повезёт в дру…

И вдруг замер, глядя на выпавший из стены кирпич. Оставленная им выемка находилась прямо над полом, в том месте, где только что стоял один из сдвинутых Серёгой ящиков. В двух метрах от двери.

Все посмотрели в направлении моего взгляда, и, наверное, подумали о том же, о чём и я.

– Вот ты глазастый чёрт! – восторженно выкрикнул Макс.

Серёга наклонился над выемкой:

– Лёх, подай-ка лопату вон там.

Я тут же метнулся за одной из валяющихся лопат.

– А, нет! Лучше кирку!

Точно, кирку! Она как раз лежала под ногами. Ухватившись обеими руками за черенок, я с трудом вытащил её из-под наваленных сверху досок.

Приняв инструмент, Серёга размахнулся и что есть силы ударил по ближайшим к выемке кирпичам. Стена гулко содрогнулась, с потолка посыпалась пыль и штукатурка.

Кирпич треснул на двое, и со следующего удара обвалился. Получалось! Кладка в этом месте была сложена халтурно. Нам очень повезло. Однако, кирпичный слой оказался двойным, и пришлось изрядно попотеть, по очереди сменяя друг друга, прежде чем над полом образовалась дыра.

Запыхавшийся Макс припал к ней, светя внутрь фонарём.

– Нормально! Пролезем. Все, кроме Серёги.

– Почему это кроме меня? Узко, что ли?

Макс поднялся, отряхивая ладони.

– Не. Там написано, что особо суеверным вход воспрещён.

– Что? Да иди ты… – махнул на него Серёга.

– Сам иди.

Они оба засмеялись.

Право лезть первым опять выпало мне. Пришлось, правда, снять рюкзак, чтобы не застрять. Выбравшись, я помог вылезти остальным. Серёга сразу же развернулся и подтянул к дыре с обратной стороны ящик, а с этой – прикрыл проём лежащим рядом на полу куском фанеры. Это была ещё одна из его суеверных традиций – прикрывать за собой вход. Тут я ничего не имел против.

Мы поспешили осмотреться, и лучи наших фонарей забегали по стенам и потолку.

– Какие-нибудь мысли? – спустя минуту спросила Ксюха.

– На проходную похоже. – с удивлением заключил я, когда впереди блеснула нержавейкой калитка старенького турникета-вертушки.

Глава 5

Помещение, в которое мы попали, было продолговатым и более высоким, чем предыдущее. Потолок был когда-то побелен меловой штукатуркой, как и верхняя часть стен, в то время как нижняя когда-то была выкрашена в голубой цвет. Помещение было сквозным – за турникетом виднелся проход в открытый коридор. Ребята двинулись вперёд, к постовой будке с окошком, над которым едва различалась трафаретная надпись "ПРИ ВХОДЕ И ВЫХОДЕ ПРЕДЪЯВИ УДОСТОВЕРЕНИЕ", а моё внимание привлекла обратная сторона фанеры, которой Серёга прикрыл наш лаз. Судя по всему, это был упавший со стены стенд, на котором сохранились обрывки информационного плаката. Я присел на корточки и наклонил голову, пытаясь разобрать написанное тёмно-красным шрифтом: "МЕХАНИК СЦБ! НЕ ВСКРЫВАЙ АППАРАТ ЭЛЕКТРИЧЕСКОЙ ЦЕНТРАЛИЗАЦИИ ДО ОФОРМЛЕНИЯ ЗАПИСИ В "ЖУРНАЛЕ ОСМОТРА СЦБ" И ПРИСТУПАЙ К…". Далее плакат обрывался.

СЦБ… СЦБ… Что-то знакомое. Я напряг извилины, копаясь в архивах памяти.

– Лёш! – окликнула меня Ксюха. – Мы тут клад нашли!

Я мигом поднялся на ноги и повернулся, но в последний момент зацепился взглядом за ещё одну надпись. Кем-то коряво выцарапанная на пожухлой голубой краске стены она гласила: "ЭТО МЕСТО – КРАЙ ЧУДЕС. ЗАШЁЛ СЮДА – И ВМИГ ИСЧЕЗ". Чушь какая-то. Я сплюнул на пол и поспешил к друзьям.

– Что за клад?

– Самый настоящий! – Серёга потряс в руке небольшим холщовым мешочком. Внутри что-то звякало.

– Да вы гоните. – не поверил я.

Серый хмыкнул и высыпал мне в подставленную ладонь пригоршню монет. Не может быть!

Затаив дыхание, я пригляделся к содержимому, и с досадой вздохнул. Это оказались позеленевшие от времени пятикопеечные советские монеты, не представляющие ценности.

Перед глазами ослепительно вспыхнула вспышка, а через секунду Макс уже гоготал над получившимися снимком:

– Аххах, ну у тебя и рожа тут, Лёха! Что за кислые щи? Ой, блин, не могу! Зацените, сейчас в чат скину!

Серый с Ксюхой интуитивно потянулись за телефонами.

– Чёрт, связи нет. – Макс поднял голову, зачем-то оглядывая потолок. – Ладно, потом.

– У меня тоже не ловит. – нахмурились Ксюха.

– Хм, и у меня. Странно. – добавил Серёга.

– Пойдёмте уже, а? – обратился я ко всем. Не очень мне хотелось наблюдать очередную свою стрёмную фотку в нашем чате. Макс умеет меня подлавливать.

Ребята послушно убрали телефоны, и мы проследовали дальше, в коридор, по очереди провернув скрипучую вертушку.

– В будку заглядывали? – повернулся я на ходу к Серёге.

– Да, ничего интересного. – махнул рукой он.

Мешок с монетами мы оставили под турникетом. Так себе клад. Но вообще, странно, как он тут оказался. Кто так носил деньги? Не средневековье же…

Коридорчик вильнул влево и вывел нас на небольшую площадку с уходящей вниз узкой металлической лестницей с погнутыми перилами. Подвал под подвалом?

– Ну что, кто первый? – Макс посветил вниз, в мрачного вида пролёт. – Лёх?

– Да что всё время я-то?!

– Не понял. Поджилки, что ли, затряслись? – он слегка толкнул меня локтем в бок, закудахтал, и помахал согнутыми руками, изображая трусливую курицу.

– Ничего у меня не затряслось. – ответил я, закатывая глаза. Макс был навеселе, «включил» тролля. Мне было нисколько не обидно. Напротив, эти его тупые шуточки сейчас отвлекали от давящей темноты и неизвестности. Настала очередь Ксюхи.

– Мадам, только после Вас, – он склонился перед ней в реверансе, – Прошу.

– Дурак. – с улыбкой сказала Ксюха.

– Дай пройти-то уже, – Серёга легонько отпихнул его в сторону и начал спускаться. – тоже мне, Д’Артаньян.

Макс хихикнул и пошёл следом. За ним – Ксюха. Я – последним. Настроение начало подниматься.

Спустившись на два пролёта вниз, мы оказались в уже более просторном помещении. Изрядно облупившиеся стены здесь были выкрашены в тот же голубой цвет, что и наверху, а кафельный пол выложен угрюмой жёлто-коричневой шахматной плиткой. По углам и периметру стояли железные шкафы и стеллажи. В шкафах висело несколько засаленных рабочих курток и касок. На полках стопками лежали железные диски, похожие на блины для штанги. На каждом белой краской был подписан вес: 19.5 кг, 8.3 кг… Становилось всё загадочнее. Я никак не мог понять где мы.

– Для качалки место так себе, да, Серёг? – отсекал я вслух версии.

– Угу! – подтвердил он очевидное.

Повсюду на полу валялись обрезанные провода. Как если бы кто-то собирался вынести их отсюда, чтобы сдать в лом, но так и не успел. Мне вдруг в голову пришла очевидная мысль.

– Макс!

– Ау!

– А почём сейчас алюминий?

– Не знаю… Рублей по сто, может. Ты тоже об этом подумал?

– Ну!

Я попытался прикинуть, сколько тут. Килограмм пятьсот – семьсот, может больше. В голове включился калькулятор.

Пока я воодушевлённо делал несложные подсчёты, луч моего фонарика выхватил из темноты что-то громоздкое.

– Ого! – подошёл Макс и подсветил мне. Наши лучи скользили по огромным двигателям, стоящим на массивных станинах и редукторам, за которыми тянулись дальше вглубь ещё какие-то конструкции и механизмы.

– Как-то не по-подвальному совсем. – Макс с интересом разглядывал шильду на движке.

– Производство какое-то было, походу. – предположил Серёга.

Ну да, похоже на цех. Я, правда, никогда не слышал о подземных заводах, но… Почему нет? Это же Советский Союз, там всё могло быть. Я задумался. А вдруг это секретное производство? Меня охватило волнение. И оно не было неприятным. Отнюдь.

Неизвестность интриговала и погружала меня в предвкушение чего-то захватывающего и, возможно, по-настоящему стоящего.

– Ну что, трусишка, ещё не хочешь сбежать отсюда? – шепнула мне на ухо Ксюха. Я повернулся. Её глаза игриво блестели. От этого тёплого шёпота по моей шее пробежала щекотливая дрожь.

– И оставить всё это кому-то другому? Прикалываешься?

– А ты у нас, оказывается, жадина?

– Э-э-э… – растерялся я. – Ну, если только в данном, конкретном случае.

– Ну, тогда вперёд, жадина-говядина, – она взяла меня под руку, – не тормози.

Я улыбнулся, и мы зашагали к агрегатам впереди. Окружающая темнота оказала мне небольшую услугу, скрыв от Ксюхи моё покрасневшее лицо. Никаких больше дверей и выходов из этого цеха не было. Но между двумя соседними двигателями мы заметили узкий проход, уходящий под сильным наклоном далеко вниз. Проход был снабжён ступеньками. По лицу Макса я понял, что тот вновь собирается включить тролля. И чтобы не дать ему это сделать, я смело шагнул первым. Остальные последовали за мной.

По обеим сторонам прохода вниз тянулись конвейеры, закрытые от случайного касания стальной сеткой. Мозг трещал от вопросов. Сколько же здесь металлолома! Я шёл и прикидывал, а калькулятор в голове выдавал какие-то невероятные цифры. Наверное, схожие чувства испытывает копатель, нашедший тайный вход в гробницу, полную сокровищ. А я ведь никогда не был алчным. Но почему же тогда так кружат голову эти мысли. Так, Лёха, спокойно. Просто отложи их ненадолго, это никуда не денется. Сначала выясним, что там впереди. Я сделал глубокий вдох и постарался сосредоточиться на окружающем меня оборудовании. Ленты конвейеров были оснащены многочисленными роликами, которые когда-то давно катились по вон тем железным направляющим. Затхлый приторный запах смазки, которую тут явно не жалели, становился всё более густым и тяжёлым. Я натянул ворот свитера на нос. Мы спускались уже достаточно долго, а конца конвейеров всё ещё не было видно. Ноги начинали поднывать.

Внезапно я почувствовал, как идущий за мной Макс вдруг остановился:

– Парни! А ведь это никакое не производство… И не конвейеры.

Мы обернулись, озадаченно глядя на него. Слова, которые Макс произнёс следом, ввели меня в жёсткий ступор, заставив напрочь забыть о металлоломе:

– Это эскалаторный туннель! Мы под эскалаторами!

Сначала мне показалось, что фраза, которую произнёс Макс, состояла из набора случайных слов. О чём он вообще? Какие ещё эскалаторы? На старом-то производстве. Я уже было открыл рот, чтобы спросить, как он себя чувствует, но вдруг заметил, как в свет от Серёгиного фонаря попал небольшой кусок ребристой поверхности под верхним конвейером, за сеткой, и невольно сфокусировался на нём. Это показалось чем-то до боли знакомым. Ребристый коричневый прямоугольник с белой полоской по краю. Где же, где же я это уже видел? Всё моё предыдущее представление об окружающем нас пространстве начало с хрустом трескаться и разбилось на мелкие осколки в тот момент, когда я распознал в этом прямоугольнике перевёрнутую ступень эскалатора метро.

В глазах поплыло. Мне пришлось схватиться за перила, чтобы не упасть. Пазл в голове начал стремительно складываться, одно за другим всё становилось на свои места. Какой же я дурак… Как сразу не догадался! Подземный завод, ага. Ну ты, Лёша, дал. Всё же так очевидно! Верхний машинный зал. Двигатели, приводящие в движение эскалаторную ленту. Наклонный служебный спуск эскалаторного туннеля… Ну конечно! Конечно!!! Я шлёпнул себя по лбу. СЦБ – это же система устройств для безопасности движения поездов! Чёрт, мешок с пятаками – размен для турникетов! Тут же нашлось и оправдание взволнованности Ксюхиных братьев. Ну ещё бы! Я усмехнулся.

Ксюха смотрела на меня с выражением восторженного нетерпения в глазах. Она уже и сама, наверное, догадалась, но будто ждала какого-то подтверждения от меня. Серёга, судя по сдвинутым бровям, пока ещё не догонял, но был "в процессе", а Макс, растянувшись в улыбке, подмигнул мне, мол, да, дружище, да-а-а. Ещё раз сопоставив в голове факты и кивнув самому себе, я глубоко втянул спёртый подземный воздух в лёгкие и еле сдерживая эмоции прошептал:

"Мы… на ЛЕНИНГРАДСКОЙ!"

– А-а-а-а-а-а! – Ксюха с визгом кинулась мне на шею, чуть не сбив с ног. Растерявшись, я неловко, словно девственник на выпускном балу, приобнял её в ответ, едва касаясь руками талии, и даже сквозь куртку почувствовал, как учащённо бьётся её сердце. Макс, глядя на меня, усмехнулся и покачал головой. Серый удивлённо хлопал глазами, переводя взгляд с Макса на меня:

– Не понял.

– Чего ты не понял? Про станцию, заброшенную слышал?

– Ну, слышал…

Мы, улыбаясь, молчали, давая ему шанс додумать самому.

– В смысле? Ленинградская? Та… Та самая Ленинградская? – сделал пальцем круговое движение над головой. – Это она?!

Мы дружно закивали.

Его глаза медленно округлились. Серый расцвёл в своей коронной, по-детски искренней улыбке, схватил Макса в охапку, приподнял и сдавил в объятии так, что я услышал хруст позвонков. Если бы в этот момент я имел хоть малейшее представление о том, что мне предстоит пережить в ближайшие часы, то не раздумывая дал такого стрекача наверх, прочь из этого места, чем дальше – тем лучше. И мечтал бы я уже не о станции, как сейчас, а о том, как, наоборот, стереть её к чертям из памяти и вообще никогда о ней не знать!

Если бы… Если бы…

Но пока что, мы, словно дети, обнимались и прыгали на ступенях, всё ещё не веря своим глазам.

Глава 6

Для любого диггера оказаться в таком месте – счастье! Это как покорить вершину Эвереста или сорвать джек-пот. Закрытая при загадочных обстоятельствах станция метро, проникнуть на которую за почти пятьдесят лет не удалось никому! Никому! Уму непостижимо. Сколько же о ней сложено легенд. А каких только версий я не наслушался, вплоть до мистических. Но все они – лишь догадки и домыслы, тогда как настоящая причина строго засекречена и окутана тайным мраком. Возможно, и стоило бы побояться или хотя бы хорошенько всё обдумать и обстоятельно взвесить все «за» и «против», но нетерпение, жажда новых ощущений, которые, словно запах сочного десерта, уже начали разогревать мой аппетит, подкреплённые моим уверенным скептицизмом ко всякой мистической ерунде, толкали сейчас меня только вперёд. А точнее – вниз. Тело покрылось приятными мурашками, заставив меня вздрогнуть. Макс, высвободившись, наконец, из Серегиных объятий, предложил свой план:

– Там дальше, внизу – нижний машинный зал. Предлагаю спуститься до конца и посмотреть. Могу, конечно, ошибаться, но оттуда, по идее, должен быть какой-то выход наверх к эскалаторам. Для работяг. – Он задумался на секунду, – Не, ну не стали бы они постоянно подниматься пешком по этим ступеням? Бред же? Должен быть там выход. Что думаете?

Мы с Серёгой согласно закивали с умным видом, мне эта мысль нравилась, она звучала вполне логично. Макс переключил режим своего фонарика с рассеянного короткого на узкий дальний и направил луч вниз. Мне показалось, что я увидел бетонный пол нижней площадки.

– Не так уж далеко, – продолжил он, – так что, если ножки ещё ни у кого не устали, то давайте двигать.

Ноги, если честно, всё ещё поднывали, но ни о какой усталости и речи не могло быть. Новость о том, что мы – на заброшенной станции, дала мне такой заряд сил, что я готов был спуститься, подняться и снова спуститься даже бегом.

Наверху, в машинном зале, что-то грохнуло. Мы резко обернулись. Это было настолько же громко, насколько и неожиданно.

– Выключите свет. – шёпотом сказал Макс. Не спрашивая, зачем, мы поочерёдно щёлкнули фонариками. Непроглядная тьма тут же окутала нас, будто кто-то небрежно швырнул в лицо кусок плотной чёрной ткани. Я почувствовал, как вспотел затылок. И мне стало совсем не по себе оттого, что Макс своим "Выключите свет" придал этому грохоту какую-то одушевленную причастность, якобы не что-то грохнуло, а кто-то чем-то грохнул. Но кто? Я начал судорожно вспоминать обстановку машинного зала, пытаясь предположить, что вообще, в принципе, могло издать такой звук. Дверца одного из металлических шкафов? Навряд ли. Мы их, насколько я помню, не трогали. Каски, провода… не то. Железный блин! Серёга брал один, точно. Ещё покачал его в руке и положил обратно на край стеллажа. Может, это он упал на пол? Похоже. Очень похоже. Да и к тому же никого, кроме нас, здесь попросту быть не может. Я успокоился и включил фонарик.

– Э, Лёх! – начал было Серый.

– Да хорош тебе. Это блин железный на пол упал. Ты его на самый край положил, вот он и свалился. Хватит нагонять панику.

И тут мы услышали шаги. Кто-то спускался по металлической лестнице в машинный зал. Причём не один.

– Вот чёрт! – выругался Макс. Прежде чем вырубить фонарь, я успел заметить сбоку от себя проём между секциями оградительной сетки.

– Сюда! Быстро! – шёпотом скомандовал я, подталкивая вперёд Ксюху.

Кое-как согнувшись, мы еле протиснулись в пространство между верхним и нижним рядом эскалаторных ступеней. Пространство было слишком уж низким, поэтому пришлось лечь. К счастью, ничего не скрипнуло. Мы замерли, вслушиваясь. Шаги уже достигли угрюмого кафельного пола. Краем глаза я заметил отблески света. Фонари. Плохо. Очень плохо. Наконец донеслись голоса:

– Да нет тут никого, я тебе говорю.

– Погоди, надо проверить. Потом дерьма не оберёшься, Толя, сам знаешь.

– Ладно, хрен с тобой. Давай только по-быстрому. Не нравится мне тут.

Голоса принадлежали мужчинам старше сорока. Шаги приближались, свет становился ярче. Мы ещё сильнее вжались друг в друга, пытаясь держаться подальше от сетки. Лежать было совсем неудобно, в живот и ноги упирались уголки поперечных перекладин. Шаги замерли перед ступеньками наклонного хода. Лучи медленно поползли по сеткам.

– Эй! Есть кто живой?! – крикнул в наш проход голос. В тишине это прогремело как гром, эхом унося вопрос дальше, вниз. – Выходи! Найду – хуже будет!

Прозвучало достаточно грозно, со всей серьёзностью. Говорящий явно не смахивал на шутника. Ксюха сжала мою руку до боли, впиваясь ногтями в кожу. Я стиснул зубы, боясь что-либо сказать.

– Сань, говорю тебе, это чёртовы крысы. Вон, дерьмо их повсюду.

И тут меня осенило! Сигнализация! Где-то на входе сработал датчик, когда мы проникли внутрь. А эти двое – либо из охраны, либо из полиции, либо… Либо откуда-то посерьёзнее. Нельзя чтобы нас обнаружили. Никак нельзя. Пойманных в метро диггеров, по слухам, треплет ФСБ. Там каталажкой не отделаешься. Там мало совсем не покажется. Вот же влипли!

Внезапно что-то щекотнуло мою правую лодыжку. Нога рефлекторно содрогнулась. И тут же щеконтнуло опять, чуть выше. Что-то мягкое коснулось кожи. Странно. Ксюха лежала слева от меня. Парни – спереди. Они не могли… Я напрягся и аккуратно повернул голову, как раз в тот момент, когда крыса взобралась на мою ногу, продолжая ее обнюхивать. Твою же мать! Твою же мать!

Не то, чтобы я их когда-то боялся, ведь эти твари – наши постоянные спутники почти во всех вылазках, и особенно – в подземных. Раздражает их внезапное появление, вечно выскочит откуда-нибудь из-под ног неожиданно, а ты дёргаешься. Ну и, само собой, их отвратный вид. Крысы вызывают у меня, скорее, отвращение и брезгливость, чем страх. Сейчас я чувствовал её цепкие холодные лапки, чувствовал касания её шершавого голого хвоста. Мне очень хотелось вскочить и стряхнуть её с себя, но приходилось терпеть. Валите уже, мужики, валите, пожалуйста! Нет здесь никого! Чего вы ждёте?

Словно прочитав мои мысли, Толя произнёс:

– Ну что, всё? Идём, Сань, нехорошо мне здесь как-то.

– Тихо. Вон там, кажется, шевельнулось что-то. Жди тут.

Саня начал медленно спускаться, светя на сетку как раз рядом с нами. Ну всё, хана. Я не знал, что делать и почти забыл о крысе. А та, в свою очередь, почти добралась по ноге до кроссовки, но в последний момент сменила свои крысячьи планы и двинулась в обратную сторону, видимо, учуяв запах еды из моего рюкзака. Идея, которая мне пришла в следующую секунду была полным безумием. И я никогда бы этого не повторил, но страх быть замеченным Саней не оставил мне выбора. Я посмотрел на Ксюху и левой ладонью осторожно накрыл её рот. Она широко раскрыла глаза, недоумевая, но я медленно моргнул, давая ей понять, что так надо. Так было надо, чтоб она не вскрикнула от неожиданности. Ксюха медленно кивнула. Саня продолжал спуск и был уже почти совсем рядом, когда крыса добралась до моего бедра. Я занес над ней правую руку. Давай, Лёх, ты сможешь! Другого шанса не будет… Резко схватив эту тварь то ли за загривок, то ли за спину, я оторвал её от бедра. Ксюха дёрнулась, но не издала ни звука. Крыса, явно не ожидая от меня такой наглости, истошно завизжала и стала изворачиваться, пытаясь либо высвободиться, либо дотянуться до меня зубами. Не став ждать, когда у неё это получится, я отбросил её в сторону проёма, через который мы только что пролезли сюда. Ударившись о стойку, она вновь взвизгнула, перевернулась и помчалась на вверх, по ступенькам, на свет фонаря. Только сейчас я увидел ее отчётливо. Жирная, оказалась, гадина. И уродливая, пятнистая. От вида её длиннющего розового хвоста мне захотелось блевануть.

– Фу ты, етить! – Саня отскочил на ступеньку вверх и громко топнул ногой.

Крыса тут же изменила траекторию и юркнула в щель под сеткой на противоположной от нас стороне.

– Ну, что я говорил! – донёсся Толин голос. – Убедился?

Саня продолжал стоять на месте, никак не реагируя. Я смог разглядеть его крепко сложенную фигуру, облачённую в тёмную форму спецназовца.

Чёрная кираса, тяжёлый шлем с поднятым забралом, антенна рации над плечом. Такие же чёрные берцы и наколенники, ремни и расстёгнутая пустая кобура. В левой руке он держал фонарь, всё ещё направленный в нашу сторону, в то время как его правая рука сжимала ствол. Я вдруг понял, что совсем не дышу, боясь нарушить тишину. Секунды тянулись и казались вечностью. Сейчас, Сань, сейчас… Подожди ещё немного, я вдохну, и ты сможешь разрядить в меня хоть всю свою обойму.

– Ладно, уходим. – буркнул он, наконец, напарнику, развернулся и неспешно пошёл наверх.

Зашипела помехами рация:

"Машинный зал – чисто."

Я медленно, насколько мог, начал всасывать в лёгкие воздух.

Спустя несколько минут где-то далеко захлопнулась железная чёрная дверь с тем же грохотом, с которым не так давно открылась. А мы всё так же продолжали, скрючившись, лежать в полной темноте, раздумывая над тем, какими ещё исходами могла закончиться для нас эта ситуация.

– Всё, Лёха, вылезай! Ноги затекли, не могу больше. – простонал Макс.

Я и сам уже не чувствовал ни рук, ни ног, включил фонарик, и еле-еле, с трудом вытащил своё тело в проход. Кровь, наконец, зациркулировала по венам. Я помог выбраться Ксюхе и остальным.

– Фухх, вот это пронесло, так пронесло! Я уже мысленно простился с родными. И с вами, кстати. Вы видели ствол? – спросил Макс.

– Ага. Я сначала подумал, что мне показалось. – ответил Серёга, разминая колени. – Это чё, он палить бы стал?

– Да хрен его знает! – Макс схватился обеими руками за голову. – Жесть какая-то.

Ксюха прислонилась спиной к стойке и задрожала.

– Ты как? – побеспокоился я.

Не поднимая головы, она тихо промямлила:

– Нормально.

Было видно, что не нормально. Да и с чего бы. В такую передрягу чуть не попали. Спецназ! Охренеть можно. Меня самого всего колотило, чего уж тут говорить.

– Пацаны, чё делать-то? – Макс не находил места. – Вернуться наверх?

Серый замотал головой:

– Не. Сейчас не вариант.

Мы вопросительно посмотрели на него.

– Они могут быть всё ещё там, снаружи. Могут подождать, на случай если вдруг кто всё-таки вылезет.

– Ты уверен? – спросила Ксюха.

Серый пожал плечами:

– Я бы на их месте подождал. Тут, походу, Объект, представляющий Государственную Тайну.

Чёрт, об этом я не подумал. А ведь действительно… Гостайна. Масштаб возможных последствий тут же резко раздвинулся в своих границах. Серый тем временем продолжил:

– А если их там и нет, то сейчас опять включена сигнализация. Попадём под датчик стопудово. Даже к лазу подойти не успеем, схватят.

Он был абсолютно прав. Схватят, как пить дать.

– И ждёт нас тогда, увы, не воспитательная беседа. – подытожил я.

Ксюха посветила фонарём вниз, на площадку:

– Может, побыть внизу будет безопаснее?

Возникла небольшая пауза, после которой я согласился:

– В любом случае соваться наверх в ближайшие час-два смысла нет.

Макс кивнул:

– А что теряем? Раз уж мы здесь, давайте сделаем то, за чем пришли – осмотрим тут всё.

Возражений не последовало, мы продолжили спуск и уже через пару минут достигли площадки. Пройдя мимо огромных звёздочек, вокруг которых оборачивалась эскалаторная лента, мы попали в нижний машинный зал.

Он мало чем отличался от того, что был наверху, но был явно поменьше, и здесь было не так сыро – пол был практически сухим.

На потолке мы увидели закрытый двустворчатый люк с двумя короткими выступами по краям и куском срезанной лестницы. Такой же кусок торчал из пола, а сама лестница валялась чуть дальше у стены, порезанная на несколько частей.

– Чтоб никто больше не выбрался… – пробурчал под нос Серёга.

Если мои предположения были верны, то этот люк должен был выходить на площадку у нижнего схода с эскалаторов.

– Смотрите, тут ещё одна! – Ксюха светила на проём в стене слева от нас. Подойдя, мы увидели узкий лестничный пролёт, ведущий наверх. Эта лестница была цела. Не раздумывая, мы поднялись по ней и уткнулись в дверь. В, конечно же, запертую. Вероятно, дверь вела туда же, куда выходил и люк внизу – к сходу с эскалаторов.

– Дайте, я! – сказал Макс, доставая из рюкзака свой набор отмычек. Мы посторонились, пропуская его вперёд и подсветили замочную скважину. Макс присел, рассматривая её.

– Ах вы ж гады! – в сердцах выпалил кому-то он после короткого осмотра. – Ключ с той стороны оставили и повернули на пол-оборота!

– И чего теперь? – спросил я.

– А ничего! Не вытолкнуть, не провернуть!

– В каком смысле? Ну что-то же можно сделать?

– Да ничего ты не сделаешь! – обречённо сказал он, и, словно в подтверждение, с силой ударил в дверь плечом. Та даже не дёрнулась.

Я вдруг почувствовал себя ребёнком, у которого отобрали конфету. Стало невыносимо грустно и почти до слёз обидно. Вот же оно, вот, за стенкой.

Так близко, что оставалось буквально руку протянуть, и на тебе! Как же так? Неужто… Нет, я решительно не собирался сдаваться. Должен быть какой-то выход! Думай!

Ксюха тем временем взяла одну из отмычек и решила всё же попытаться зацепить и провернуть ключ. Парни погрузились в свои мысли, безучастно глядя на её безуспешные попытки.

Наконец, одна идея всё-таки пришла в мою голову. Идея была так себе, но я всё же обратился к парням:

– Идём-ка вниз! Можно кое-что попробовать.

Парни переглянулись и, не задавая лишних вопросов, последовали за мной. Вернувшись в нижний зал, я посветил на двустворчатый потолочный люк. К счастью – на нём не было никаких висячих замков. Механизм закрытия представлял собой поворотную задвижку в виде сложенной рукоятки-кольца. На вид – ничего сложного. Главная проблема – отсутствие лестницы. Я почесал затылок и повернулся к Серёге:

– Сможешь поднять меня? Попробую дотянуться до поручня. Если удастся открыть люк, я выберусь и открою вам ту дверь наверху.

Ксюха закатила глаза, явно разочаровавшись в моей идее, а Макс вообще отвернулся и стал осматривать помещение. Да мне и самому сейчас это показалось глупым, но всё же я хотел попытаться.

Серёга смерил меня хмурым взглядом, оценивая мой рост, затем посмотрел на люк и выдал вердикт:

– Не дотянешься.

Он смерил таким же взглядом Макса и добавил:

– Он – тем более.

– Тогда я оттолкнусь от тебя и постараюсь допрыгнуть.

Серый лишь фыркнул. Однако, немного погодя, махнул рукой:

– Ладно, давай попробуем. Попытка не пытка. Макс, ты страхуй тогда.

Он присел на корточки, Макс подал мне руку, и со второй попытки я сумел встать на Серёгины плечи. Придерживая меня за ноги, Серёга медленно поднялся. Пошатывало. Раскинув руки в стороны для сохранения баланса, я понял, что мне придётся очень постараться, чтобы хотя бы просто разогнуться, не говоря уже о прыжке. Усилием воли я заставил себя успокоиться и полностью довериться друзьям. Сразу стало полегче. Серёга держал меня достаточно крепко, Макс стоял впереди, готовый меня поймать. Конечно же, он меня не удержит, и упади я – мы точно вместе завалимся, но, скорее всего, обойдётся без травм. Пошатываясь, я вытянулся в полный рост и поднял руку. Серёга был прав. Я не дотягивался. До поручня мне не хватало около полуметра. Серый крикнул:

– Ну что, готов? На счёт три!

Я не был готов и ответил:

– Давай!

– Раз… – он слегка присел и вновь встал, задавая амплитуду. – Два…

Я вдруг пошатнулся вбок, и собрался было остановить его, но не успел.

– Три! – Он с силой подкинул меня вверх.

Не рассчитав момент, я сделал хватательное движение левой рукой чуть раньше, чем было нужно, и лишь коснулся поручня кончиками пальцев. Но тут же подстраховался правой, вцепившись в него намертво.

– Молодец! – услышал я восторженный возглас Ксюхи.

– Хорош! – похвалил Серёга.

– Чувак, это просто улётное видео! – крикнул Макс.

– Что??? Какое видео?

– Улётное! Говорю же!

– Ты, вместо того, чтобы ловить, снимал меня что ли?! Макс, ты серьёзно?

– Да расслабься, чувак, я просто верил в тебя!

– Лёш, он до сих пор снимает. Максим, прекрати, вдруг сорвётся! Максим!

Я поверить не мог. Вот вроде люблю его, как друга, но эти его приколы… Ладно, пусть это останется на его совести.

Я схватился за поручень обеими руками и с помощью ног раскачался в сторону выпирающего из потолка обрезка лестницы. Он представлял собой хороший выступ, и я смог зацепиться за него ногой. Отлично, зафиксировался. Рукоятка-кольцо теперь была над моим животом, я схватился за неё свободной рукой, отогнул на себя и повернул против часовой. С натугой сдвинул плоскую планку замка, вытягивая из паза ригель. Не совсем как по маслу, туговато, но задвижка поддалась. Видать, хорошо смазано, как, впрочем, и всё остальное здесь. Осталось дело за малым – толкнуть дверцу наверх. Я упёрся в неё ладонью и надавил. Дверца приподнялась на пару сантиметров, но из-за моего неудобного положения мне не хватало сил откинуть её целиком. Вот дерьмо.

– Лёх, попробуй ногой. – подсказал снизу Серёга.

Точно! Я вновь взялся обеими руками за поручень, упёрся свободной ногой в люк, собрался и что есть силы толкнул чёртову створку. Дверца с грохотом откинулась наружу. Да ладно! Получилось!

– Старик, ты просто красава! – зааплодировал мне Макс. – Вылезти сможешь?

Вопрос был риторическим. Ну ещё бы я не смог! После таких испытаний это был сущий пустяк. Усмехнувшись, я поочерёдно схватился руками за выступы открывшегося проёма и подтянулся. Затем закинул ноги и, оттолкнувшись, сел на пол. Готово!

– Хорош, Лёха! Молоток! – крикнул Серый, – Ладно, мы идём наверх, открывай!

– Ага!

Я с нетерпением достал и включил фонарик. И тут же чуть не выронил его в проём от увиденного! Мы не ошиблись! Чёрт, мы не ошиблись! Это была она! Я сидел на полу у схода с эскалаторов заброшенной станции метро и смотрел на уходящие далеко вверх ступени, под которыми мы только что спускались. Ступени, как и все остальные части эскалаторов были покрыты слоем пыли и обвалившейся штукатурки. Множество ржаво-зеленоватых потёков и трещин на своде придавало ему сходство с пещерой. Фигурные плафоны светильников выглядели целыми, за исключением одного, самого нижнего в правом ряду, тот был разбит. В двух шагах от меня стояла будка дежурной. Дверца распахнута настежь, а одна из когда-то прозрачных стенок, представляющая собой лист оргстекла, была треснута посередине. Мои глаза с жадностью пожирали каждую деталь вокруг. Мне не терпелось осмотреть здесь абсолютно всё. Но сначала надо было открыть дверь. Мои друзья уже, должно быть, поднялись. Я встал на ноги и направился к двери с забавной надписью «НАТЯЖНАЯ», в которую как раз деликатно постучали изнутри, поторапливая меня.

– Иду! – крикнул я.

Не дойдя до двери несколько шагов, я вдруг ощутил резкую пульсацию в висках. Я остановился и потёр их пальцами, но стало только хуже. Перед глазами, как помехи на старом экране, поплыли белые мушки. Что за фигня! Пульсация быстро нарастала, не на шутку напугав меня, и, достигнув своего предела вдруг сменилась острой давящей болью. Я схватился за голову и, зажмурившись, согнулся пополам. Ощущение было такое, будто череп медленно сдавливало тисками. Боль стала настолько невыносимой, что я упал на спину и, стиснув зубы, замычал. Я слышал, как друзья барабанят в дверь, и как Ксюха выкрикивает моё имя. А потом мой мозг взорвался, и наступила тишина.

Боль отступила так же внезапно, как и возникла. Какое-то время я просто лежал, зажмурившись, ожидая нового приступа. Тишина сменилась непонятной суетой вокруг и неразборчивым шумом голосов вдалеке.

Я открыл глаза, и в них тут же ударил яркий свет. Пришлось прикрыть их рукой. Какой ещё свет? Мы же в заброшке. Мимо меня кто-то прошёл. От неожиданности я подскочил и, щурясь, заозирался по сторонам, привыкая к освещению. Вокруг клубилась пыль, из-за которой очертания окружающего интерьера казались расплывчатыми. Наконец мне удалось разглядеть табличку «НАТЯЖНАЯ», значит, я стоял на том же месте, где меня скрутила боль, у схода с эскалаторов. Вот только… Эскалаторы работали.

Глава 7

Откуда-то сверху утробным бездушным басом вновь и вновь, как заезженная пластинка, доносилась одна и та же фраза:

"УВАЖАЕМЫЕ ПАССАЖИРЫ! ПО ТЕХНИЧЕСКИМ ПРИЧИНАМ СТАНЦИЯ ЗАКРЫТА! ДВИЖЕНИЕ ПОЕЗДОВ ПРЕКРАЩЕНО! ВОСПОЛЬЗУЙТЕСЬ НАЗЕМНЫМИ ВИДАМИ ТРАНСПОРТА!"

Пыль понемногу начала оседать, а я на негнущихся ногах пятился назад от двери, пытаясь понять, откуда здесь освещение, почему эскалаторные ленты движутся, куда делись все эти трещины и потёки, где мои друзья, где Ксюха, пока не упёрся спиной в будку дежурной. Перечень моих вопросов прервал нарастающий издали гул, а за ним – внезапно хлынувший откуда-то снизу поток людей. Я вжался в будку всем телом и втянул голову в плечи. Обезумевшие, напуганные, в давке они протискивались к эскалаторам. Гул становился всё громче, постепенно разделяясь на вопли, крики и ругательства. Мне вдруг очень захотелось поддаться стадному чувству и тоже побежать, но я стоял как вкопанный, не смея пошевелиться, – тело словно парализовало. Оставалось только наблюдать. Бежавшие мимо меня люди были как-то странно одеты. Преобладали серо-коричневые тона. Так никто сейчас не ходит. Мне вдруг вспомнился старый родительский фотоальбом. Очень похоже когда-то давно одевались мои родители и их сверстники. Высокие меховые шапки, колючие шарфы в клеточку, однотипные грубо сшитые пальто и бесформенные куртки, клешёные брюки. Ни одного человека в джинсах. Внезапно меня сильно толкнули, вдавив в дверцу будки так, что я услышал треск оргстекла за спиной. Налетевший на меня усач в нелепой бобровой шапке, не сбавляя ходу, ошарашенно обернулся.

– Смотри, куда прёшь! – хотел было выругаться я, но лишь поперхнулся пыльным воздухом. Усач, не останавливаясь, какое-то время оторопело таращился в мою сторону, продолжая расталкивать впереди бегущих. Раздался звук бьющегося стекла, – кто-то разбил плафон светильника на эскалаторе. Творился какой-то хаос. Это не было похоже на культурное общество, это было похоже на обезумевшее стадо, где каждый был готов бежать по головам, где каждый был только сам за себя.

– Ой, слетели! Очки! Граждане! – я заметил у стены пожилую женщину. – Товарищи! Стойте! – слепо щурясь, она попыталась нагнуться, но поток подхватил её своим течением и спиной вперёд понёс наверх. А женщина продолжала лепетать:

– Очки… Не раздавите только! Не разда… – крик оборвался на полуслове, заглушённый вновь ожившим динамиком: "УВАЖАЕМЫЕ ПАССАЖИРЫ! СТАНЦИЯ ЗАКРЫТА…"

Я поднял голову в момент, когда свет от плафонов стал резко тускнеть. На потолке быстро, словно в ускоренной съёмке, расползались ржавые подтёки, штукатурка покрывалась трещинами, съёживалась и тут же отваливалась. Голос диктора становился всё глуше, а люди на моих глазах буквально растворялись в воздухе, и за считаные секунды совсем исчезли. Я зажмурился и упал на колени. И, наконец, услышал друзей:

– Лёха! Лёша! Ты там цел?! Почему молчишь?! Открой! Лёша!

Открыв глаза, я увидел подсвеченные моим фонариком старые облупившиеся стены, с потрескавшимся и большей частью обвалившимся кафелем. Пахло сыростью и мокрым мелом. Никакой толпы, никаких динамиков, никакого верхнего света.

В дверь снова застучали:

– Лёша!

Подорвавшись, я метнулся к замку, схватился за торчащий ключ и повернул до упора. Дверь открылась, и, теряя сознание, я упал на вовремя подставленные руки Серёги.

Глава 8

Не знаю, сколько времени я пробыл в отключке, но пришёл в себя, когда почувствовал живительную влагу на губах. Ксюха заботливо поднесла бутылку с водой к моему рту. Это было как нельзя кстати, во рту пересохло. Присосавшись к горлышку, как голодный младенец, я огляделся по сторонам и обнаружил, что сижу на полу, прислонившись спиной к холодной стене возле двери, которую открыл. Голова ещё немного кружилась.

– Лёш, что случилось? – озвучила Ксюха вопрос, который, наверное, интересовал их всех.

Я не знал, как отвечать на него. Меня самого очень интересовал ответ. Жестом дав понять, что мне нужно ещё немного времени, чтобы прийти в себя, я отвернулся в сторону эскалаторов, щёлкнул большим пальцем и включил свой фонарик. Он осветил нижние ступени и едва различимую надпись "ПРОХОД ВОСПРЕЩЁН" на сомкнутых красных створках. Моя рука непроизвольно дёрнулась, и пятно света повело в сторону, к стене. Там что-то блеснуло. Я подался немного вперёд и пригляделся. И тут же отпрянул! На полу у стены, в пыли и роговой оправе лежали чьи-то треснутые очки.

Всё ясно, это просто жуткий сон, и мне срочно нужно проснуться! Изо всех сил я начал пытаться это сделать: жмурился до боли в веках, тряс головой, не щадя щипал себя за ноги и за руки, бился затылком об стену. Не могло! Не могло же это быть наяву!

– Лёш! Ты чего?! – Ксюха обеспокоенно встряхнула меня за плечи.

– Призраков там вроде нет. – криво ухмыльнулся Макс, вглядываясь в основание эскалатора.

Так. Судя по их озадаченным лицам, обезумевшую толпу видел и слышал только я. Галлюцинация? Вполне даже возможно. Букет из запахов тут был тот ещё: старое машинное масло, солидол, сырая штукатурка, плесень, да много чего ещё. И сам воздух тут был спёртый, тяжёлый, густой. Затхлый. Вполне могло и приглючить, вполне могло… Я начал успокаиваться. Вполне. Если бы только не чёртовы очки!

Я посмотрел на пацанов.

– Дайте руку что ли…

Макс с Серёгой помогли мне встать. Немного отдышавшись, я рассказал о том, что видел. Они то и дело переглядывались, недоверчиво хмуря брови, и криво ухмылялись, видимо, считая, что я сбрендил. Пока я не указал на очки за Ксюхиной ногой…

Ксюха отскочила, будто ошпаренная, чуть не сбив меня с ног. Серёга медленно попятился. Макс рефлекторно тоже дёрнулся было назад, но на мгновение замер. Затем тряхнул своей чёлкой, словно пытаясь отбросить сомнения, и нерешительно подошёл к очкам, осторожно коснулся их носком ботинка.

– Да ну, бредятина какая-то… – заключил он. – Если это розыгрыш, то он тупой какой-то, Лёх.

– Делать мне больше нечего. – проворчал я с обидой.

– Слушай, а может, у тебя это… – Серёга повертел ладонью над головой, – чакры вдруг открылись?!

– Ой, ну вот чё ты ересь несёшь! – Махнул на него Макс. – Чакры, херакры…

– Да я серьёзно! В передаче про экстрасенсов видел. Там у одного как раз после сильного стресса открылись эти… как его?

– Способности? – помогла Ксюха.

– Да! – Серёга воодушевлённо щёлкнул пальцами.

– Пердобности! – отрезал Макс, вскинув руки. – Заканчивайте уже, а! Ну, переволновался человек, фантазия разыгралась, отключился на минутку. Бывает. Главное, – жив, здоров, на ногах, вон, стоит.

Макс никогда не любил сложностей, вечно предпочитая ограничиваться простыми объяснениями. Так случилось и в этот раз. Он повернулся ко мне и потряс за плечо, будто ничего необычного не произошло:

– Ты как, Лёх? Порядок? Идти можешь?

– Нормально. Могу. – ответил я, наклоняясь за своим рюкзаком на полу. Мне вдруг самому захотелось закрыть эту тему. Ну или хотя бы отложить на время. Вопросы по ней, конечно, оставались, и они меня всерьёз волновали. Но соображалось сейчас плохо. Нужно переключиться, отвлечься и думать о хорошем. О том, куда мы попали, и о том, что ждёт нас там, впереди, за плавно изгибающимся проходом к… По спине пробежала приятная дрожь.

Отряхнув рюкзак от пыли, я накинул его на плечи и, попытавшись состряпать подобие улыбки, обратился ко всем:

– Правда, пойдёмте уже.

– А как же… – начал было Серёга.

– Попозже, ладно?

Серый перевёл взгляд на Ксюху. Та пожала плечами: