Кольцо эльфийской работы бесплатное чтение

© Нина Воробьева, 2023

ISBN 978-5-0060-2384-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Кольцо эльфийской работы

Я не понимала, зачем это делаю. Какого беса я поддалась на уговоры Даррена и теперь стою, терпеливо ожидая, пока немолодой седоусый герольд соизволит обратить на меня свое внимание? В данный момент ему мешало это сделать чрезвычайно важное занятие – поедание огромного куска хлеба с не менее впечатляющим ломтем сыра. Своей очереди ожидала полуведерная кружка с элем. Только когда она опустела, а последние крошки исчезли в расплывшемся животе старого вояки, он придвинул к себе пергамент, окунул перо в чернила и скучающе спросил:

– Имя?

Я напомнила себе, что фамилию нужно слегка изменить, набрала воздуха в грудь и постаралась сделать свой голос как можно более низким.

– Крис ин Дагонхорст.

Очевидно, у меня не очень получилось, поскольку герольд поднял голову и пристально оглядел меня, дольше всего задерживаясь на лице. Я подавила вздох, зная, что он видит: невысокое тонкое тело, которое невозможно скрыть и под толстым простеганным дублетом, в подкладку которого добавили еще несколько слоев, изящной формы руки, но главное – личико без малейшего намека на подобие щетины, пухлые губки и нежный девичий румянец на щеках. Хорошо еще, что длинные волосы спрятаны под бацинетом.

Черт бы побрал Даррена с его уговорами! «Ты явно заскучала, дорогая, не хочешь ли размяться? Тебе стоит развеяться и выйти в общество, иначе со мной ты совсем одичаешь. Не хочешь ли окунуться в атмосферу праздника, милая? Крис, мне это очень нужно. Очень, любовь моя». Хорошо общество – два десятка рыцарей с оруженосцами и обслуживающий персонал: конюхи, слуги, повара… Прекрасные дамы если и есть, то явно не в палатках близ ристалища, а скрываются в замке. А я теперь вынуждена стоять, ежиться под оценивающим взглядом герольда и еще сильнее краснеть. Теоретически женщинам не запрещено принимать участие в рыцарских турнирах, если им позволяет происхождение. Практически… я никогда о таком не слышала.

– Сынок, а ты не слишком молод, чтобы принимать участие в турнире? – заботливо поинтересовался герольд. От сердца отлегло – он не распознал во мне девушку. Или же распознал, но решил поддержать маскарад.

– Нет! – задиристо подняла я подбородок. – Победа в турнире увенчает меня бессмертной славой!

А еще вручит мне кольцо тонкой эльфийской работы из белого золота, с крупным топазом редкого ледяно-голубого цвета. Но о том, что именно оно является причиной моего участия в турнире, герольду знать не следует – молодые дерзкие юнцы, за которого я себя выдавала, обычно рвутся за почестями духовными, а не материальными.

– Сынок, – тяжело вздохнул герольд, наверняка на своем веку видевший не один десяток таких юношей с горящими жаждой славы глазами, – твое время еще придет. Сейчас, прости, я бы с большим удовольствием записал на турнир твоего оруженосца.

Герольд перевел взгляд за мою спину. Даррен действительно гораздо больше походил на рыцаря, чем я – светловолосый, рослый, широкоплечий, с мощными руками толщиной в мое бедро.

– Его происхождение не позволяет ему принимать участие в рыцарских турнирах, – прежним упрямым тоном заявила я, причем ни капли не солгав.

– Это твоя жизнь, парень, – пожал плечами герольд. – Хочешь героически погибнуть на ристалище – твое дело. Лошадей отведите к перевязи, о них позаботятся. Палатку ставьте там, за полем. Удачи, Крис ин Дагонхорст. Она тебе потребуется.

Герольд потерял ко мне всякий интерес, махнул рукой, подзывая мальчонку-слугу, и протянул ему безразмерную кружку.

– Эй, парнишка, принеси-ка мне еще эля.

Мы могли идти на все четыре стороны, но выбрали ту, что вела к ристалищу.

Я не приложила никаких усилий к обустройству ночлега – всем занимался Даррен. Впрочем, для оруженосцев это было в порядке вещей, так что в этом мы не выбились из общей картины. Палатку поставили у самого края стихийно возникшего лагеря. Прочная ткань хорошо защищала от дождя и ветра, но, к сожалению, пропускала наружу звуки. Нам следовало вести себя очень осторожно.

Правда, съехавшиеся на турнир со всей округи рыцари не обращали на нас ни малейшего внимания и делали то, что и положено уважающим себя поединщикам в ночь перед первым туром: ели, пили, пели и буянили, впрочем, не выходя за определенные рамки. Вряд ли кто-то из них стал бы сейчас прогуливаться в темноте сентябрьского вечера по пересеченной местности, прислушиваясь к происходящему в палатках, но все же мы говорили шепотом.

– Тебе действительно так нужно это кольцо? – подняла я голову и посмотрела в глаза необычно золотого цвета. Даррен улыбнулся и привлек меня к себе, нежно целуя в лоб.

– Ты же знаешь, что да. Это фамильная реликвия моего рода. Оно принадлежало моей матери, бабке, прабабке и так далее, до девятого колена. И я очень хотел, чтобы оно украшало и твой пальчик.

Он поднял мою руку и коснулся ее горячими губами. Я тяжело вздохнула. В роду Даррена очень трепетно относились к драгоценностям, и уж если одна из них терялась, а тем более была похищена, то прилагались все усилия, чтобы вернуть ее, и неважно, сколько для этого потребуется времени.

– Вот и украл бы ее сам, – пробурчала я, уткнувшись лбом в крепкое плечо. – Глаз за глаз, зуб за зуб, кража за кражу.

– Крис, – укоризненно проговорил Даррен. – Никто в моем роду не опустится до банальной кражи. Разве что в самом крайнем случае.

– Считай, что этот крайний случай наступил, – буркнула я. – Мне никогда не победить на этом турнире. Ты видел, кто на него приехал? То ли люди, то ли медведи, со спины и не разберешь. Один из них на голову выше и в полтора раза шире тебя, а со мной и сравнивать нечего.

– Он шире не в плечах, а в области брюха, – педантично поправил мой любимый. – Крис, ты прекрасно знаешь, что я не могу принимать участие в турнире – это было бы неблагородно, и попросить никого, кроме тебя, не могу. Твои братья по-прежнему смотрят на меня, как на презренного аспида.

Я могла только еще раз вздохнуть. И понятие о чести, тщательно культивируемое в роду Даррена, и отношение к нему моих братьев, как и прочих членов семьи действительно не оставляли мне выбора.

– Ты справишься не хуже меня, – утешил Даррен, безошибочно догадавшись, о чем я думаю. – В этих местах никто не стреляет лучше тебя. Ну, кроме меня, конечно.

Я тихо рассмеялась.

– И вряд ли кто-то сможет справиться с тобой в бою на мечах, любовь моя, – добавил муж. – С твоей ловкостью, быстротой и отточенными навыками ты трижды успеешь ткнуть того битюга в живот, прежде чем он вообще успеет достать меч.

– Но есть еще и третий тур. Тебе так и не удалось выяснить, в чем он состоит?

– Нет. Боюсь, что про это пока не знает никто, включая маркграфа.

– Но если мне будет грозить опасность, ты вмешаешься?

– Безусловно, – четко и веско уронил Даррен. Я верила ему – мужчины его рода сделают все для защиты своей женщины.

– И вот тогда тебе все же придется пойти на кражу, – упрямо заявила я, прижимаясь к его груди.

– Значит, придется. Но этого не произойдет, – уверенно заявил он. – Отдыхай, Крис. У тебя завтра тяжелый день. Я посторожу.

Утро первого дня турнира выдалось идеальным для стрельбы. Небо прикрывала легкая пелена облаков – значит, солнце не будет слепить глаза. Ветер – если его можно так назвать – едва развевал разноцветные флаги с гербами рыцарей. На нашем, к слову сказать, я собственноручно вышила геральдического дракона с распростертыми крыльями на фоне трех горных пиков.

На скамейках вдоль поляны—стрельбища расселись прекрасные дамы в ярких нарядах и те представители знати мужского пола, которые по возрасту или же по состоянию здоровья не могли принимать участия в турнире. Слуги, оруженосцы и крестьяне из близлежащих деревень рассредоточились по опушке леса.

Три десятка и еще один рыцарь – что странно, обычно участников турнира всегда четное число, иначе как проводить поединки на мечах? – встали полукругом перед импровизированным постаментом и, изображая интерес, внимали торжественной речи маркграфа Стефана ам Цаггерхейма, властителя местных земель и устроителя праздника. Ничего нового они не слышали. Такие речи произносятся на каждом рыцарском турнире с античных времен. Высокопоставленное лицо сообщает всем присутствующим, что они прибыли на состязание лучших из лучших, которое определит лучшего из лучших из лучших, и всем надлежит вести себя соответствующим образом, чтобы не посрамить… и так далее, и тому подобное. Завершается длинная тирада пожеланиями удачи поединщикам, после чего высокопоставленное лицо удаляется под сень навеса наблюдать за происходящим.

Однако речь маркграфа закончилась весьма неожиданным образом.

– …Рыцарь, победивший во всех трех турах, будет увенчан непреходящей славой лучшего паладина до конца дней своих, и я лично вручу ему вот это кольцо.

Стефан снял с пальца белый ободок и поднял его высоко в воздух, показывая всем присутствующим. Я спиной почувствовала, как напрягся Даррен.

– Оно принадлежало еще моему деду…

«Который собственноручно похитил семейную реликвию у отца Даррена», – мелькнуло у меня в голове.

– …и весьма ценно для меня. И чтобы показать, насколько оно мне дорого, – пафосно вещал Стефан, – я лично приму участие в турнире и буду бороться на равных со всеми, невзирая на титулы и положение в обществе. А пока кольцо останется со мной. Надеюсь, оно принесет мне удачу.

Стефан поцеловал топаз и вернул перстень себе на палец. Под грохот аплодисментов он спустился с трибуны, отстегивая плащ, сбросил его на руки подбежавшему слуге, опоясался поднесенным мечом и занял свое место среди рыцарей. Теперь картинка сложилась. Нас было четное число, как и положено.

Интересно, это хорошо или плохо? Я порылась в памяти. О Стефане шла слава как о приличном лучнике и бойце, но вот насколько верны слухи? А еще есть третий тур, о котором ничего не известно, и это весьма беспокоило меня.

Я растерянно бросила взгляд на Даррена. Он успокаивающе улыбнулся, и на меня внезапно снизошло спокойствие. Какая разница, принимает участие в турнире местный лорд или нет? Одним рыцарем больше, одним меньше. Даррен присмотрит за мной, а если я проиграю – его проблему придется решать ему самому.

К терпеливо ожидающим рыцарям вышел вчерашний герольд, оглядел зрителей и участников и провозгласил:

– Да начнется же турнир! Принесите мишень!

Состязание лучников проходило обычным порядком: на расстоянии полусотни шагов от лучников ставили мишень, участники по очереди стреляли в нее, и тот, кто не попал – выбывает. Потом мишень относили на десяток шагов дальше, и все повторялось до тех пор, пока не останется единственный рыцарь, которого и назовут победителем.

Первым, разумеется, к мишени вышел Стефан. Никто не пытался воспрепятствовать ему открыть турнир своим выстрелом. Властитель местных земель небрежным жестом наложил стрелу, легко натянул тетиву и, почти не целясь, выстрелил. Глухой стук – и в центре черного круга закачалось оперенное древко. Стефан победно вскинул руки и повернулся к зрителям, встретившим успех маркграфа бурными аплодисментами. Только полностью насладившись ими, стрелок отошел в сторону, давая место следующему претенденту. К мишени по одному потянулись участники турнира.

Я не торопилась, стоя поодаль и оценивая стрелявших. Тем же самым занимался и Стефан, но совсем в другой манере – громко и едко высмеивая стрелков.

Огромному битюгу, к примеру, он посоветовал заменить его оружие чем-нибудь более мощным, чтобы случайно не сломать его. Двухсотфунтовый лук и в самом деле казался детской игрушкой в кулачищах здоровяка, но предложенная Стефаном на замену оглобля была подлинным издевательством.

Другому рыцарю, высокому и худому до костлявости, маркграф предложил натянуть тетиву на самого себя – дескать, зачем ломать деревья, если под рукой есть собственное тело? Кроме того, Стефан проходился по поводу меткости лучников, если те попадали в край мишени, и ревниво молчал, если стрелы втыкались в черный кружок в центре. Зрители смехом, свистом и аплодисментами встречали каждую фразу сюзерена.

Наконец, подошла моя очередь. Стефан изумленно воззрился на меня.

– Малыш, ты что тут забыл? Твое место в детской, рядом с няньками, и не забудь попросить, чтобы они сменили тебе штанишки.

Подождав, пока стихнет смех зрителей, я спокойно представилась:

– Мое имя Крис ин Дагонхорст, милорд, и я давно уже не ребенок.

– Да ты и лук не сможешь натянуть, рыцарь, – с неповторимой издевкой проговорил последнее слово маркграф.

Я презрительно усмехнулась и скопировала движения самого маркграфа, выстрелив не целясь. Наконечник воткнулся точно рядом со стрелой Стефана. Зрители пораженно затихли. Маркграф поджал губы и молча кивнул. Поклонившись, я отошла в сторону, немного досадуя на себя – можно было выстрелить и лучше. Ладно, для этого еще будет время.

Герольд громогласно объявил о начале второго этапа. Мишень отнесли на десять шагов назад, и Стефан важно вышел на позицию.

После третьей стрельбы от трех десятков участников осталось две дюжины. После пятой – полтора. После десятой – двое: я и Стефан.

Еще три этапа назад маркграф перестал играть на публику и тщательно, но недолго выцеливался. Однако сейчас пауза явно затягивалась. Десять секунд… пятнадцать… Еще немного, и у него начнет дрожать рука, столько целиться нельзя.

Взззз! Стрела улетела точно в центр мишени, и за ней тут же последовала вторая и третья. Они воткнулись почти в одну точку, образовав ровный горизонтальный ряд из подрагивающих перьев.

– Давай, малыш, – ехидно усмехнулся Стефан, уступая мне место. – Посмотрим, что ты сможешь с этим сделать.

Что я могу сделать… Вообще-то многое, но честно говоря, мне уже порядком надоело снисходительно-презрительное отношение маркграфа и его раздражающая ухмылка.

Стрела легла на тетиву. Я сосредоточилась. В памяти всплыли слова отца: «Отрешись от всего мира. Вокруг тебя нет ничего, кроме мишени впереди. Задержи дыхание. Тебя больше не существует. Теперь ты и есть стрела, летящая вдаль».

– Ну же, малыш! – насмешливо крикнул Стефан, прекрасно осознающий, что делает – сбивает мой настрой. Но у него никогда не было шести старших братьев, которые научили меня не обращать внимания на посторонние шумы, движения и сотрясения земли.

Стрела со свистом улетела в мишень, за ней – еще две. Не только маркграф обладал навыками скорострельной стрельбы. На мгновение воткнувшиеся в мишень стрелы образовали четкий ромб вокруг торчащего из центра древка, пока прилетевшая третья не раздробила его в щепки.

Потрясенные зрители несколько мгновений молчали, но потом все же раздались первые робкие рукоплескания. Стефан смотрел на меня, недовольно поджав губы.

– Надо же, малыш, ты все же что-то умеешь. Признаю. Но все-таки до статуса легендарного стрелка тебе не хватает одной малости. Ты сможешь попасть в мишень на этом же расстоянии с завязанными глазами?

– Смогу.

– Ты уверен? – саркастично прищурился маркграф. – Убежден, что не промахнешься?

Я чувствовала подвох, но тем не менее кивнула.

– Убежден. Завязывайте мне глаза.

Стефан махнул рукой, и герольд торопливо поднес ему черный платок. Маркграф лично завязал мне глаза, закрыв почти половину лица. Пришлось даже слегка поправить ткань, чтобы освободить ноздри для дыхания, после чего сюзерен еще сильнее затянул платок.

– Прошу, малыш. – Яда в голосе Стефана хватило бы для убиения пары кроликов. Я потянулась к колчану.

– Прошу прощения, милорд маркграф. У моего господина почти кончились стрелы. Я хотел бы пополнить запас.

По моим подсчетам, у меня оставалось еще штук пять. Но Стефан не стал протестовать и милостиво разрешил:

– Клади, но побыстрее. Не затягивай.

Колчан за моей спиной качнулся, а над ухом раздался едва слышный шепот:

– Они отодвинули мишень на семь шагов назад, к самому краю поляны. Учти это.

Спасибо, Даррен. Ты прикрываешь меня, как и обещал.

Пальцы вытащили первую стрелу. Я ощутила, что она из самых лучших – тонкая, ровная, лично сделанная моим любимым. Вдох, сосредоточение, отрешение от всего мира…

Глухой стук, еще один, еще и еще. Четыре стрелы торчали из мишени, образуя ровный квадрат. Последнюю стрелу я вогнала в центр и после этого стянула платок с вспотевшего лба.

Знатные зрители повскакивали со скамеек и устроили бурную овацию. Простонародье громко вопило от восторга и било друг друга по плечам. На их глазах вершилась легенда, о которой потом долго будут рассказывать длинными зимними вечерами у горящего очага. Слушатели не будут ей верить, утверждая, что такого не может быть, а рассказчики, обижаясь, в запале начнут стучать пустыми, а может быть, и нет кружками о столы, и хорошо, если не дойдет до драки.

Даррен передавал взглядом всю свою любовь. Стефан смотрел на меня словно гадюка на мышонка.

– В состязании лучников победил Крис ин Дагонхорст! – перекрикивая шум, торжественно объявил герольд.

– Крис ин Дагонхорст, – задумчиво повторил маркграф, не сводя с меня взгляда. – Я не помню такого имени…

Конечно, не помнишь. Во-первых, я слегка изменила его, а во-вторых, взяла фамилию мужа, как водится. А уж его род ты и не можешь знать.

– Я родом из северных земель, милорд. Вряд ли вы знаете всех землевладельцев на континенте.

– Может быть, и не знаю, – с подозрением глядя на меня, согласился Стефан. – А каким же ветром занесло тебя, малыш, в наши края с севера?

– Ветром приключений, милорд. Достигнув совершеннолетия, я поддался своему горячему желанию повидать мир и удрал из дома. На постоялом дворе в одной из деревень неподалеку я услышал о турнире и решил, что это отличный случай проверить свои навыки в деле.

Надеюсь, что пристально вглядывающийся в меня маркграф не уловил ни капли фальши. Мы с Дарреном тщательно продумали легенду, не слишком удаляясь от истины, но и не открывая того, чего посторонним не следовало знать. Стефан, казалось, принял все за чистую монету.

– Кто же тебя учил?

– Отец и братья, милорд.

– Братья? И сколько же их у тебя?

– Шестеро, милорд. Я седьмой ребенок в семье.

Стефан презрительно искривил губы.

– Тогда понятно, что ты сбежал из дома. Седьмому сыну мало что может достаться из наследства.

– Не совсем так, милорд, – возразила я. – Мне причитается неплохой кусок земель, но я не хотел оставаться дома. Мир с его чудесами и красотами позвал меня к себе.

Стефан нахмурился.

– Твои братья, малыш, тоже уехали в поисках приключений бродить по миру? Вдруг мне удастся потягаться и с ними на следующем турнире?

Я покачала головой.

– Сомневаюсь, что они когда-нибудь окажутся в этих местах. В нашей семье жажда приключений и подвигов есть только у меня.

У меня ее тоже нет. Вместо желания непременно подраться с кем-нибудь сердце занимает всеобъемлющая и необъятная любовь к Даррену. Когда-то он пожертвовал всем ради меня. Теперь я тоже готова сделать все, что в моих силах, чтобы вернуть ему драгоценную во всех смыслах семейную реликвию.

– Первый подвиг ты уже совершил, малыш, – саркастично хмыкнул Стефан. – А с мечом ты так же хорошо управляешься, как и с луком?

– Мы узнаем об этом завтра, милорд, – твердо ответила я.

– Всенепременно, – расхохотался он. – До встречи завтра на ристалище!

Маркграф ушел к свите, встречающей его приветственными возгласами, ликующими восклицаниями прекрасных дам, нежными поцелуями и уважительными поклонами. Я, облегченно выдохнув, устало посмотрела на Даррена, больше всего желая сейчас прижаться к нему и забыть первый день турнира, как следует сосредоточившись на втором. Но для начала придется вернуться в палатку. Рыцаря, обнимающего своего оруженосца, могут неправильно понять, и дело кончится грандиозным скандалом.

Даррен исправно выполнял свою роль. Он забрал у меня лук и колчан, снял тетиву, аккуратно убрал ее в непромокаемый мешочек и, почтительно склонив голову, двинулся следом за мной к палатке, зорко оглядываясь по сторонам и прикрывая мне спину. Однако желанный отдых пришлось отложить еще ненадолго. У палатки нас ждал герольд.

– Парень, это ты подсказал, что мишень перенесли? – пробурчал он, исподлобья глядя на Даррена.

– Да, – честно ответил мой любимый. Мы оба ждали, что последует. Вообще-то подсказка была против правил. Перенос мишени тоже.

– Молодец. Я не одобряю методов милорда, но… – Герольд запнулся и тяжело вздохнул. – Хорошо, что хоть кто-то может дать ему отпор. Сынок… как у тебя с владением мечом?

– Неплохо, – осторожно ответила я, опять-таки не открывая всей правды. С мечом меня учили обращаться не только отец и братья, но и Даррен, а у него в роду имелись свои тайные приемы.

– Хорошо, если так… Сынок… если тебе доведется дойти до финала, то ты вновь встретишься там с милордом. Я хотел бы, чтобы ты знал: он одинаково хорошо сражается обеими руками, и может внезапно перекинуть меч из одной руки в другую. Помни об этом, когда будешь биться с ним.

– Я запомню.

– Удачи тебе, сынок, – неожиданно тепло пожелал герольд, склонил голову и начал уходить. Но в нескольких шагах остановился, обернулся и негромко произнес:

– Никогда бы не подумал, что так приятно ошибиться в человеке.

Теоретически во второй день турнира участников распределяли в пары по жребию. На практике… лично у меня возникли большие сомнения в этом. Маркграфу достался в соперники прыщавый юноша, вчера вылетевший после первой же стрельбы – он промахнулся не меньше чем на ярд. Да и меч рыцарь держал весьма неуверенно. Я бы не удивилась, узнав, что это местный конюх или поваренок, которому приказали выступить на турнире, чтобы набрать нужное число участников.

А передо мной стоял вчерашний битюг, которому я легко могла поместиться под мышку.

– Напоминаю правила, – звучно возвестил герольд, – бой идет до первой крови! Между нами нет смертной вражды. Турнир просто должен выявить лучшего из лучших из лучших! Пусть же победит сильнейший!

Мои подозрения подтвердились – прыщавый юнец держал в руках меч, наверное, первый раз в жизни. Стефан расправился с ним за полминуты, располосовав мечом плохонькую кожаную куртку, этакое подобие доспеха, даже без нашитых металлических пластин, и рубаху под ней. На траву брызнула струйка крови. Герольд возвестил о победе милорда маркграфа, юноша уплелся восвояси, а Стефан удовлетворенно принял восторженные поздравления.

Как ни удивительно, на круг следующими вызвали меня и битюга. Возможно, сюзерен хотел насладиться картиной избиения младенцев, пока у него в крови еще играло возбуждение. Вот только избиения не получилось.

Да, обычный меч в руках моего противника казался зубочисткой. Да, он возвышался надо мной на две головы и смотрел сверху вниз. Да, он превосходил меня в обхвате втрое, если не вчетверо. В этом и заключалось мое преимущество.

Битюг тараном попер на меня, стараясь не то что ударить мечом – просто задавить своей тушей. Я легко увернулась, ушла вбок умелым перекатом, взвилась в воздух и резанула его кромкой лезвия по щеке. Бой был закончен, причем мой соперник даже не осознал этого, только недовольно взрыкнул и удивленно посмотрел на измазанную красным ладонь, которой он провел по мощной, выдающейся вперед челюсти.

– Поединок выиграл Крис ин Дагонхорст! – быстро проорал герольд и дал знак двум дюжим слугам, чтобы те побыстрее увели сыплющего проклятиями побежденного рыцаря.

Я ушла с поля, спиной чувствуя на себе злобный взгляд маркграфа.

Во второй этап вышли шестнадцать победителей. Их вновь распределили на пары, и мои подозрения, что жеребьевка не так честна, как об этом заявлялось, только укрепились. Противник Стефана на этот раз, конечно, обладал большим опытом, чем предыдущий, иначе он не смог бы победить, но все равно до умелого владения оружием ему еще оставались месяцы, если не годы тренировок. Милорд маркграф легко, без усилий разделался с ним, оставив на память шрам на шее, и насладился положенными рукоплесканиями.

Мне же достался новый громила. От первого он отличался чуть меньшим ростом и шириной плеч, зато большей косматостью и весь зарос бурой щетиной. Это его я, впервые увидев, приняла за медведя. Такую шерсть одним легким ударом не прорежешь. Придется придумать что-нибудь другое.

Несколько минут я успешно уворачивалась от рычащего противника, со свистом рассекающего воздух мечом. Мне требовалось время, чтобы отыскать его слабые места. Медведь пренебрег полным доспехом, ограничившись кожаным жилетом с металлическими пластинами спереди. А еще рыцарь имел странную особенность – перед тем, как нанести удар, он прыгал вверх и обрушивался всей массой. Решение пришло словно бы само собой. Я изобразила, что подставляюсь под удар, но в последний момент кувыркнулась под медведя и ударила мечом по внутренней поверхности бедра, похоже, задев артерию. Кровь потоком хлынула на меня, и в первый момент не все осознали, что произошло.

Стефан издал торжествующий вопль, когда я поднялась на ноги, вытирая лицо. В глазах герольда читались обида и сочувствие. Но тут рыцарь-медведь с ревом рухнул, и на траве под ним расплылась багровая лужа. Даррен бросился ко мне, протягивая полотенце и бутыль с водой. Слуги и лекарь кинулись к раненому.

– На мне нет ни царапины, – сообщила я герольду, наскоро умывшись. Изрядно приободрившись, он пристально оглядел всю меня и громогласно объявил победителя боя:

– Крис ин Дагонхорст!

Маркграф некуртуазно сплюнул, забыв о правилах приличия.

Моим третьим соперником стал долговязый, худой и длиннорукий рыцарь. Он весьма умело владел мечом, к тому же был левшой. Я же держала меч в правой руке, и приходилось быть весьма осторожной. Длина рук противника не давала мне возможности подобраться к нему так, чтобы достать его. Он же, в свою очередь, испытывал меня на прочность. Его рука с мечом так быстро перемещалась, что казалось, после нее в воздухе оставался след.

Бой явно затягивался. Я начала уставать, а соперник, казалось, обладал неимоверным запасом сил. Когда кончик его меча дотянулся до меня и прорезал рубашку, к счастью, не достав до кожи, я решила, что придется применить один из приемов рода Даррена. Жаль, я не хотела демонстрировать их до финального боя со Стефаном, но если так будет продолжаться, с ним на поле выйдет этот долговязый рыцарь.

Дождавшись удобного момента, я раскрылась, приняла на гарду удар меча соперника и ловким захватом выбила оружие. После этого оставалось только сделать быстрый выпад, пока он не опомнился, и приставить лезвие к его длинной шее. Рыцарь побежденно опустил руки.

– Бой окончен! – провозгласил герольд. – Вновь победил Крис ин Дагонхорст! Объявляется перерыв!

Я уходила с поля под одобрительные замечания участников турнира и неуверенные поздравления зрителей. Стефан выглядел весьма задумчивым, и это не нравилось мне гораздо больше, чем его злоба.

Даррен быстро проводил меня в палатку. Четвертый этап должен был начаться часа через три, уже ближе к вечеру. И зрителям, и участникам предлагалось отдохнуть, подкрепиться и с новыми силами вернуться к турниру.

Милорд маркграф явно пренебрегал правилами – обычно бои шли до конца, пока не выявлялся победитель, и только после этого люди расходились – те, кого не унесли на носилках. Но сейчас я только приветствовала такую возможность. Сражающихся становилось все меньше, я уже могла прикинуть, кто мне достанется в следующий раз, и это будет умелый и сильный боец. На Стефана может просто не хватить сил.

– Выпей. – Даррен протянул мне фляжку. – Придаст сил.

Я с удовольствием выпила настой трав, состав которых знали только в его роду, и ощутила, как по телу побежало тепло, а мышцы налились силой.

– А теперь ложись и закрой глаза. Ты поняла, что Стефан изучал тебя?

– Да, – сообщила я, привычно расслабляя тело, чтобы потом вернуть его в нужное для боя состояние. – Мне пришлось выполнить тот прием. Иначе я не знала, как преодолеть защиту противника.

– Ничего страшного. У тебя в запасе есть еще парочка секретов. Хорошо, что ты работала только правой рукой.

– Вот это я оставлю для Стефана, – тихо рассмеялась я. – Боюсь, маркграф неприятно удивится тому, что перекидывать меч из руки в руку умеет не только он.

– Перевернись на живот, любовь моя. Я еще немного помогу тебе.

Горячие пальцы Даррена нежно и в то же время сильно начали разминать спину и плечи. Я даже задремала, поддавшись размеренным движениям любимого. В нужный момент он слегка потряс меня.

– Пора, Крис.

Солнце заметно клонилось к закату. Я поморщилась – если бой затянется, заканчивать тур придется при свете факелов. Возможно, Стефан на это и рассчитывал – обычному мечнику, который сражается только для развлечения и спортивного интереса, редко приходится биться при недостаточном освещении. Тогда у милорда появится дополнительное преимущество. Что же, лучше не давать ему такой возможности.

Рыцарь, выпавший мне на четвертый бой, постарался закрыть свое тело максимально возможным способом. Его шлем отличался от моего наличием наносника и нащечников, оставляя открытыми только глаза и губы. Плечи и шею защищала кольчужная бармица. Поверх доспешной куртки он нацепил дополнительный кожаный жилет, а пах прикрывали металлические накладки. Высокие плотные сапоги и перчатки с длинными крагами завершали картину.

И в бою рыцарь выбрал исключительно защитную тактику. Он и не пытался нападать, зато активно отражал удары, пытаясь предугадать каждое мое движение. Похоже, Стефан дал ему задание как можно дольше затянуть сражение, и если уж выдастся случай, то достать меня мечом.

Я могла либо постараться пробить его защиту и попасть в тот небольшой открытый участок лица с риском оставить рыцаря без глаза, либо… Перчатки должны быть достаточно тонкими, чтобы соперник плотно держал и чувствовал меч. Пожалуй, это хорошая возможность для победы.

Лезвие моего меча скользнуло по клинку противника, обошло гарду и вонзилось в тыльную сторону ладони, обтянутой черной кожей. Рыцарь вскрикнул и выронил меч, растерянно глядя на выступившие в разрезе багровые капли. Бой окончился моей очередной победой.

Однако Стефан, в отличие от всех предыдущих этапов, не торопился победно вздевать руки в воздух. Он играл со своим соперником как кошка с мышкой, изматывая его, нанося, казалось бы, финальные удары, но в последний момент отводя меч. Маркграф явственно тянул время, но тем самым давал мне удобный случай оценить его технику.

Что и говоря, милорд был хорош. Возможно, лучший мечник, которого я встречала в жизни – за исключением моих родных и Даррена, конечно. Но сражаться со Стефаном придется мне, и честно говоря, не советовала бы ставить на результат нашего боя. Он может быть любым.

Когда маркграф решил прекратить мучения соперника, который, кажется, уже сам готов был взрезать себе кожу, чтобы, наконец, опустить меч и без сил рухнуть на траву, солнце уже скрылось за лесом. Нам пришлось подождать еще, пока слуги принесут и зажгут факелы по периметру площадки. В неровном свете, отбрасывающим странные гротескные тени, Стефан вышел в центр поля.

– Ну что, малыш, ты все-таки добрался до финала. И ты не боишься меня?

– Нет, – спокойно покачала я головой.

– Тогда да начнется бой!

Без предупреждения маркграф кинулся в атаку. Я отразила и первый его удар, и следующий, и еще десяток, пока не решила, что пора нападать самой.

Мы кружили по поляне, делая выпады, отступая и вновь бросаясь вперед. Со звоном сталкивались мечи, высекая искры. Дрожало и трещало пламя в факелах. Испуганно взвизгивали и прикрывали платочками губки прекрасные дамы. Резко выдыхали их спутники, когда очередной удар их сюзерена не достигал цели. Свистели и подбадривали не всегда цензурными междометиями крестьяне и слуги. Бой продолжался.

Стефан никак не мог пробить мою защиту. Мне в свою очередь не удавалось достать его, несмотря на все попытки. Он перекинул меч из правой руки в левую, чтобы получить преимущество – но я сделала то же самое и усмехнулась, заметив проблеск удивления в его глазах.

Победу в бою могла принести простая случайность, малейший промах, ошибка, на которую никто и не обратил бы внимания в иной ситуации. И она произошла. При отбивании очередного натиска Стефана каблук моего сапога зацепился за перепутанные стебли травы, какую-то выбоину в земле, не знаю, что… Но я упала, больно ударившись плечом. Меч отлетел куда-то в сторону. Бацинет свалился с головы, и по траве рассыпались длинные светлые волосы.

Победно вскрикнувший Стефан, уже занесший надо мной меч, чтобы оставить отметину, потрясенно замер. Я сжала губы, с отчаянием соображая, что делать.

Стефан мог оскорбиться тем, что с ним сражалась – и мало того, могла и победить! – женщина и просто убить меня. Даррен, конечно же, не допустит этого, но вот то, что последует за этим, не взялся бы предсказывать и великий Мерлин. В лучшем случае дело кончилось бы масштабной дракой с непредсказуемым количеством погибших и раненых. В худшем… на месте замка, окрестных деревень и поляны осталась бы выжженная пустошь.

Стефан с лязгом убрал меч в ножны и предложил мне руку, помогая подняться.

– Я и Крис ин Дагонхорст с честью сражались друг с другом, – громко произнес он. – Никто не может упрекнуть нас в обратном!

Гул среди не менее ошеломленных зрителей подтвердил его слова.

– Но я не могу поднять меч против прекрасной дамы! Пусть она, если желает, своей рукой нанесет мне последний удар.

Играя на публику, Стефан торжественно протянул мне свое оружие, опустился на колено и расстегнул сверху рубашку, картинно обнажая шею. Что же, у меня тоже есть свои принципы и честь. Я не могу посрамить предков Даррена, раз уж принадлежу к их роду. Он поймет и примет мой поступок.

Я взяла из рук маркграфа меч, поцеловала крестовину и опустила его.

– Мы сражались на равных, милорд. Я предлагаю признать это.

– Да будет так, – заключил Стефан и встал.

– Бой окончен! – возвестил герольд. Победителем не вышел никто!

– Наоборот, победителями остались оба: Стефан ам Цаггерхейм и Крис ин Дагонхорст, – поправил его маркграф и церемонно предложил мне руку. – Прошу, малыш… ка. Нас ждет праздничный пир, на котором я оглашу условия третьего тура.

Мы торжественно, рука об руку проследовали к воротам замка. За нами потянулись прочие прекрасные дамы со своими спутниками. Слуги, поварята и конюхи расходились по своим рабочим местам, оживленно обсуждая произошедшее. Легенда, начавшаяся вчера, сегодня только расширилась и дополнилась новыми подробностями.

Где-то позади остался Даррен, которого мне очень хотелось сейчас увидеть и понять, что, черт возьми, теперь нам делать и как себя вести.

– Так как тебя зовут по-настоящему, малышка? – поинтересовался Стефан, излишне крепко сжимая мою руку. Возможно, не давая мне сбежать.

– Крис ин Дагонхорст. Так меня звали с рождения. Мое полное имя – леди Кристейна ин Дагонхорст.

– И ты действительно седьмой ребенок… О дьявол, ты же так и сказала!

– Я ни сказала вам ни капли неправды, милорд. Я действительно седьмой ребенок в семье, и меня учили стрелять и держать в руках меч отец и братья. Отец, видимо, так привык, что у него рождаются одни мальчики, что не стал менять методы воспитания для девочки.

– Но твоя матушка? Разве она не возражала?

– Она умерла при родах, милорд.

Стефан изобразил положенную приличиями скорбную мину и продолжил допрос:

– И жажда приключений?

– Тоже истинная правда, милорд. Что еще может убедить юную девушку оставить отчий дом и ринуться в опасный и жестокий мир?

– Нежеланное замужество, к примеру, – хмыкнул маркграф. Я опустила голову, скрывая румянец. Он почти угадал. С той только разницей, что против замужества возражал как раз отец и братья, и я сбежала с Дарреном, отчаявшись убедить родных, что именно в нем состоит смысл моей жизни.

Стефан принял мое молчание за согласие с ним.

– Замужество не всегда бывает таким уж мерзким, – усмехнулся он и галантно провел меня в распахнутые двери замка.

Стол ломился от уставленных на нем яств. Фазаны, куропатки, гуси, цесарки и даже цапля с хохолком на голове, стоявшая на одной ноге по центру стола. Не знаю, будет ли ее кто-то есть – мне кажется, она совершенно несъедобна. Заячье рагу, тушеная оленина, запеченные медвежьи лапы, огромный вепрь, зажаренный целиком на вертеле – сверху сгоревший, внутри сырой. Соусы, подливки, соленые и свежие овощи, огромные караваи только что испеченного хлеба. Лился полноводными потоками эль и более крепкие напитки.

Лица прекрасных дам становились все розовее, губки все чаще приоткрывались в манящих улыбках в ответ на становящиеся все более откровенными комплименты кавалеров, которые, в свою очередь, все больше теряли понятие о приличиях. Негромкий смех сменился оглушительным гоготом. Кто-то из рыцарей уже рассказывал о своих подвигах, помогая себе полупустым кубком, ножом и куском жареной свинины. Кто-то маслеными глазами изучал суетящихся вокруг стола служанок. Кто-то откровенно храпел, опустив голову в тарелку с соусом.

Стефан гонял ножом по тарелке крохотную морковку, сваренную в сливках, и изучающе поглядывал на меня, сидящую по его правую руку. Я занималась примерно тем же, только вместо насилия над морковкой крошила на мелкие крошки ломоть хлеба.

– Ты ничего не ешь, малышка.

– Меня зовут Крис, милорд, – ровным голосом напомнила я.

– Хорошо, пусть так. Леди Кристейна, почему вы позволяете себе оскорблять мое гостеприимство, ничего не съев на пиру?

Не объяснять же маркграфу, что с некоторых пор я опасаюсь есть в домах малознакомых людей? Мало того, в некотором роде являющихся моим противником?

– Потому что я ничего не могу положить в рот от нервозности, – нашлась я. – Вы, милорд, так и не рассказали, что нас ожидает завтра.

– А вы, леди Кристейна, очень хотите заполучить это колечко? – Стефан вытянул вперед руку и полюбовался тем, как играет в гранях камня факельный свет.

– Дамам всегда нравятся драгоценности, – мило улыбнулась я.

– Действительно… Ты права, малышка. Мне тоже кажется, что уже пора. Еще немного – и рыцари просто свалятся на пол и захрапят вместе с собаками.

Стефан порывисто поднялся. На его движение мало кто обратил внимание, зато слова мгновенно заставили сидящих за длинными столами застыть, внимая речи сюзерена – кто с наколотым на нож куском мяса, кто с недонесенным до рта кубком, кто с оборванным на полуслове развесистым комплиментом, явно выходящим за рамки приличия.

– Мы совсем забыли, ради чего собрались здесь! – с отчетливо выраженным пафосом проговорил маркграф. Рыцари подобрались, выискивая в захмелевших головах капельку трезвого рассудка. Задремавший бедняга проснулся и осоловелыми глазами вперился в Стефана, всем своим видом выказывая готовность слушать и внимать. Однако услышали все совсем не то, что собирались.

– Вы все знаете, насколько опасны драконы! Насколько ненавистна людям мысль о том, что это чудовище живет неподалеку! Они пожирают наш скот, крадут наших девиц, чтобы потом… – Стефан картинно поморщился. – При прекрасных дамах я не могу даже намекнуть на то, чем они занимаются в темных и мрачных пещерах. Они жгут наши деревни просто ради своего удовольствия!

Слушая маркграфа, я все больше цепенела. К чему он клонит? Вроде бы Стефан должен был назвать условия третьего тура и распустить всех готовиться. Зачем эта длинная тирада о драконах, в которой нет ни слова правды? Ну кроме того, что люди действительно боятся их, наслушавшись подобных сказок. Моя семья всю жизнь жила по соседству с ними, и мы хорошо знакомы с привычками крылатых созданий.

– Одно их появление вводит в ужас всю округу! – вещал маркграф. – И недавно в наших краях заметили одного из этих монстров!

Он сделал паузу, ожидая реакции, которая не преминула последовать. Дамы вскрикнули и изобразили, что падают в обморок (предварительно проверив, что им есть на кого падать), рыцари насупили брови и начали разыскивать рукоять меча.

– Я вижу, что вы понимаете меня! – воскликнул Стефан. – Да, наша святая обязанность – избавить округу от чудовища, угрожающего жизням и благополучию простого народа! Лишь тот имеет полное право называться лучшим из лучших из лучших, кто победит страшную тварь. Лишь тот получит от меня это кольцо, – он еще раз вытянул вперед руку и показал всем сияние ледяно-голубого топаза, – кто предъявит мне голову дракона. Лишь этот рыцарь будет всю свою дальнейшую жизнь с честью носить титул победителя!

В хмельных головах некоторых участников турнира стали появляться зачатки здравомыслия.

– Но милорд, эту тварь можно искать до зимы и даже дольше! – заметил долговязый рыцарь.

– Нет, – гордо сообщил Стефан. – В нашей округе она может скрываться только в пещерах Орлиного Кряжа. Я прекрасно знаю эти места и сам возглавлю группу защитников жителей нашей округи от мерзопакостных монстров. Жду вас завтра на рассвете у ворот замка. Тот, кто опоздает, исключается из списков претендентов на приз и может отправляться домой.

Маркграф сел и залпом осушил кубок вина.

– Ты побледнела, малышка? – приподнял он бровь. – Тебе страшно? Огромное жуткое чудище – совсем не то, что играться с луком и стрелами, да?

Его ехидство помогло мне справиться с эмоциями.

– Нет, милорд. Просто я не ожидала, что третьим заданием станет охота на дракона. Никогда не слышала, чтобы подобное мероприятие встречалось на рыцарских турнирах.

– Но что же может быть благороднее, чем защита крестьян от летающих монстров? – издевательски усмехнулся Стефан. – Самое что ни на есть рыцарское занятие, и справиться с ним может только лучший. Я пойму, Крис, если не увижу тебя утром у ворот. И кстати – никаких оруженосцев. Это дело только для рыцарей.

– И никаких исключений даже для дамы? – улыбнулась я, старательно пряча неудовольствие. Хотя Даррен все равно не оставит меня одну, что бы там по этому поводу ни думал маркграф.

– Или ты дама, Кристейна, и тогда смирно сидишь в замке и ждешь моего триумфального возвращения. Или же ты – рыцарь, и тогда четко выполняешь установленные правила.

– Я рыцарь, милорд, – холодно произнесла я. – И завтра утром вы встретите меня у ворот замка. – Но Стефан что-то уловил в моем голосе.

– Что такое, малышка? Тебе так не хочется расставаться с этим пейзанином? Нет ли в этом чего-то большего, чем отношения рыцаря и его оруженосца? – настороженно прищурился он. Нужно было срочно спасать положение.

– Он мой молочный брат, милорд, и когда я сбежала из родного дома, дал обет никогда не расставаться со мной и оберегать.

– Ему или тебе придется делать выбор между обетом и вечной славой, – неприятно ухмыльнулся Стефан.

– Я уже сделала его, милорд. Утром я буду в той группе, которую вы поведете к логову дракона.

– До встречи, малышка. Но я пойму, если утром ты предпочтешь хорошенько выспаться, а не ехать навстречу опасности.

– Почему ты так перепугалась, любовь моя?

Даррен перебирал мои волосы, тесно прижимая к себе, и, несомненно, чувствовал мою дрожь.

– Конечно, я буду неподалеку от вас. Моя честь и любовь к тебе не позволит мне оставить жену наедине с маркграфом, имеющим на нее виды.

– Ты ошибаешься, – ошеломленно заявила я и слегка отстранилась, чтобы прояснить мысли. – И в первом случае, и во втором. Наедине со Стефаном я никак не могу остаться, поскольку с нами поедут еще три десятка рыцарей, которые послужат своего рода компаньонкой. Не могут же они сговориться все вместе, чтобы…

Я замолчала и еще сильнее вздрогнула. Даррен быстро притянул меня к себе.

– Даже не думай об этом. Во-первых, три десятка со Стефаном не поедет. Часть рыцарей лежит сейчас в лазарете после сегодняшних боев. К примеру, тот, которому ты перерезала артерию.

– Он хоть выжил?

– Выжил, – успокаивающе проговорил муж. – Ругается страшными словами и так и не верит до конца, что его уложила какая-то девчонка, которую любой ветерок с места сдуть может. О тебе уже складывают легенды, между прочим.

– Пусть, – тихо рассмеялась я. – Одной больше, одной меньше… Все равно в них ни слова правды.

– Так вот, возвращаясь к группе защитников простого народа. Еще часть рыцарей рассудит, что такое колечко можно найти в любом другом месте, а вечная слава может стать посмертной, и утром спокойно выспятся и поедут к себе домой. Третьи просто не смогут проснуться на рассвете, злоупотребив сегодня элем и крепкими напитками.

– Да, может быть… – задумалась я. – Некоторые вообще могут не понять, о чем там говорил милорд на пиру. Они уже были в таком состоянии, когда любые слова сливаются в шум.

– Не может быть, а точно, – наставительно произнес Даррен и поцеловал меня в кончик носа. – Не смей сомневаться в моих словах.

– Не буду, – выдохнула я, целуя его в ответ.

– Так вот, – закончил мой любимый, когда мы смогли оторваться друг от друга. – Я сильно удивлюсь, если завтра у ворот замка соберется больше пяти-семи рыцарей, включая тебя и Стефана. И запомни: я всегда буду рядом. Никто из них и пальцем до тебя не дотронется. Ты же веришь мне?

– Верю.

Но все же потеснее прижалась к мужу, чувствуя себя в безопасности в его надежных объятиях.

– А в чем втором ошибся я? – поинтересовался Даррен, возвращая меня в реальный мир. Я задумалась.

– А, в Стефане. Какие там виды? Он все время смотрел на меня как на блоху или там комара, которого можно прибить одним ударом. Какое влечение можно испытывать к женщине, одетой в мужскую одежду, с мечом в руках, растрепанной, грязной и усталой после целого дня сражений?

– Я уже сказал тебе – не смей сомневаться в моих словах, – с напускной серьезностью нахмурился Даррен. – Можно, и еще какое… Вспомни только, как мы познакомились. Так что уверяю тебя – милорд маркграф весьма заинтересован тобой как женщиной, так и как бойцом. И я абсолютно убежден, что к логову дракона вы выйдете только вдвоем.

– И как он избавится от остальных соперников? – озадачилась я.

– Могу только догадываться, – неохотно проговорил Даррен.

Этот вопрос мучил меня всю ночь и следующий день, проведенный в скачке по лесу. Даррен все же ошибся, хотя и ненамного – у ворот на рассвете собралось чуть больше десятка всадников, включавших и того долговязого рыцаря. Милорд, бодрый и свежий, лихо восседавший на мощном жеребце, с ехидной улыбкой подмигнул мне и, не сказав ни слова, исчез в рассветном сентябрьском тумане. Чтобы не отстать и не потеряться в незнакомом лесу, остальные рыцари – претенденты на голову дракона торопливо последовали за ним.

Маркграф с самого начала взял быстрый темп, не заботясь о том, смогут ли лошади участников турнира выдержать такую скорость. Часть рыцарей действительно или заблудилась, или же решила, что овчинка выделки не стоит, и повернула домой. Вечером к предгорьям Орлиного Кряжа добралось семь человек. Предполагалось, что мы заночуем здесь, а утром поднимемся в горы и там уже начнем исследовать пещеры в поисках дракона.

Кто-то умело разжег костер, над ним повесили котелок с прозрачной водой из протекающего рядом ручья, лошадям спутали ноги, и наступило время традиционных рассказов у костра. Вот только беседа как-то не клеилась. Я села в сторонке, чтобы не маячить у всех на глазах. Мужчины, рассевшиеся вокруг потрескивающего пламени, насупленно молчали, время от времени подбрасывая в него веточки. Один из них начищал меч, второй молился, возвышенно подняв глаза к небу, на котором разгорались бусинки звезд, третий методично втыкал нож в землю. Стефан, всем своим видом показывая, что в этом рейде он совсем не милорд, а один из рядовых участников, собственноручно бросил в котелок горсть сушеных трав и раздал всем припасенную еду – остатки запеченного мяса, хлеб и сыр. Я скептически осмотрела их и бросила в ближайшие кусты – пусть подберут местные мышки и ежики. А мне хватит и того, что положил в заплечный мешок Даррен.

– Милорд, – внезапно задал вопрос долговязый, покончив с ужином. – Откуда вы знаете, что дракон окажется в одной из тех пещер? И откуда он вообще взялся? Эти создания живут гораздо севернее, у нас их не встречали с полсотни лет, не меньше.

– Дракона видели несколько дней назад крестьяне одной подгорной деревушки, – оскорбленно процедил Стефан. – Они пришли ко мне накануне турнира и попросили избавить их от страшного чудовища. Я решил, что лучше всего поручить сие благое дело рыцарям, приехавшим сразиться между собой. Пусть они – то есть мы – воюют не друг с другом, а с настоящим опасным врагом. Только так можно выявить лучшего! – с жаром завершил он, гордо задрав подбородок. – И я уже сказал, что в наших местах дракону больше негде спрятаться, кроме как в пещерах Орлиного Кряжа. Только они достаточно велики, чтобы вместить чудовище.

– А какого он размера? – поинтересовался рыцарь, начищающий меч.

– Ярдов десять-двенадцать в длину, – небрежно кинул маркграф. Рыцари помолчали, видимо, прикидывая, что это за тварь и какого тогда размаха у него крылья.

– И как вы представляете себе, милорд, убиение сей твари? – вопросил молящийся. – Нас здесь семеро. Если мы нападем всем скопом, как определить, кто окажется победителем?

– Разумеется, тот, кто нанесет последний удар, – усмехнулся Стефан. – Поверьте мне, определение лучшего будет наименьшей нашей проблемой. Для начала дракона нужно убить. Поэтому предлагаю выпить подкрепляющего силы настоя и лечь спать. Завтра нас ждет великий день.

Настой из котелка разлили по кружкам, не обделив и меня. Я осторожно поднесла ее к носу и понюхала. Пахло мятой. Наверняка в настой входили и другие травы, но сильный аромат мяты перебивал все остальные. Ну и ладно, все равно я не буду его пить.

И жидкость из кружки отправилась туда же, куда и хлеб с мясом – под куст.

Рыцари понемногу расходились, укладывались и заворачивались в плащи, прячась от ночной прохлады и утренней росы. Я выждала, пока уляжется последний и воздух наполнится разномастным храпом, неслышно встала и направилась в лес.

– Куда ты, малышка? – донесся негромкий окрик Стефана. Дьявол бы побрал чертова маркграфа! Надеюсь, он не потащится за мной, чтобы защитить от возможных опасностей ночного леса?

– Иногда рыцарю приходится вспомнить, что он все-таки женщина, – туманно отозвалась я, надеясь, что такого объяснения маркграфу будет достаточно, и мне удастся обрести желаемое уединение. Видимо, Стефан правильно воспринял мои слова. Я двинулась дальше, постоянно останавливаясь и прислушиваясь, но никто за мной не шел.

За раскидистым орешником моей руки внезапно коснулось что-то горячее. Я подавила невольный вскрик, немедленно узнав теплые пальцы мужа.

– Даррен…

– Как и обещал, я всегда рядом с тобой, – прошептал на ухо знакомый голос.

– Даррен, так больше нельзя. Все зашло слишком далеко. Давай я просто утащу кольцо у Стефана, раз уж тебе мешают принципы и честь, и мы уйдем. Ни один из этих рыцарей больше никогда не увидит нас, и…

– Замолчи, Крис. – Моих губ коснулся горячий палец. – Мои предки закопаются еще на три ярда в скалы, если жена одного из их потомков станет воровкой. Ты уже с честью прошла два испытания. Ты лучше любого из этих рыцарей, и завтра к вечеру все закончится. И вот тогда мы с тобой покинем эти земли и больше никогда не вернемся сюда.

– Но Даррен, ты же слышал – они скопом ринутся на дракона! И…

Мне пришлось замолчать, потому что Даррен прижался к моим губам своими, и на какое-то время мир вокруг нас закрутился в цветном водовороте и исчез.

– Завтра к вечеру все закончится. Тебе нужно всего только подождать, – прошептал мне муж, когда мы вынужденно отстранились, жадно вдыхая воздух. – Тише!

Он замер, прислушиваясь.

– Сюда идут. И помни, я всегда с тобой!

Даррен растворился в ночи. Буквально через несколько мгновений рядом возник… ну, разумеется, Стефан.

– Что ты здесь делаешь, малышка? – с подозрением и почему-то удивлением осведомился он.

– Настраиваюсь на завтрашний бой, как учил меня отец, – не задумываясь, солгала я. – В темноте и уединении.

– Это уединение может быть не таким и уединенным, – заметил Стефан, изображая из себя благородного рыцаря, поставившего себе цель охранять прекрасную даму. – В лесу водятся дикие звери, а в горах летает дракон. Ваше свидание может состояться преждевременно и закончиться не в твою пользу. Лучше вернись к костру. Там, по крайней мере, есть еще шесть сильных мужчин, которые могут встать на твою защиту.

– Видимо, вы правы, милорд, – склонила я голову.

– Я отведу тебя, – тоном, не принимающим возражений, заявил маркграф, взял меня под руку и отвел в импровизированный лагерь. Я шла, не сопротивляясь, и размышляла над словами Даррена – действительно ли Стефан заинтересовался мною не только как рыцарем, но и как молодой красивой женщиной?

Возможно, что он и прав. Я чувствовала некое напряжение между нами – едва участившееся дыхание маркграфа, то, как он стремился идти ближе ко мне… Стефан не стал активно проявлять свои чувства, если таковые у него были – может быть, опасаясь свидетелей. Но, ложась спать, я демонстративно достала меч и положила его рядом с собой.

На рассвете меня разбудил шорох и позвякивание. Я открыла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть садящегося в седло Стефана, и окликнула его:

– Куда вы, милорд?

Он раздосадованно сплюнул и спешился.

– Я так и знал, что ты умнее всех этих олухов. Как тебе понравился вчерашний настой?

Он явно догадался обо всем, поэтому я не стала скрывать правду.

– Я его не пила.

Маркграф согласно кивнул.

– Поэтому ты и не спала ночью… Я так и подозревал, но убедился лишь сейчас.

Я бросила взгляд на недвижимо лежащие фигуры возле костра.

– Вы… милорд, вы отравили их?

– Да нет же, – презрительно поморщился он. – Зачем мне их травить? Они крепко спят и видят прекрасные сны, в которых побеждают драконов и получают руку прекрасных принцесс.

В этот момент один из рыцарей повернулся и громко всхрапнул.

– Вот видишь, – усмехнулся Стефан. – А в реальности все это получу я. Вставай, малышка. Нас ждет дракон.

Мне весьма не нравился огонек в его глазах и неприятная усмешка при словах о драконе. Даррен, несомненно, был где-то рядом, и я сама смогу за себя постоять, но очень не хочется доводить ситуацию до убийства местного лорда, по сути, не виноватого в событиях полусотлетней давности. Будь прокляты предки Даррена и их понятия о чести и благородстве! Лучше бы я стащила ночью проклятое кольцо, и сейчас мы с мужем были уже очень далеко, и мне не пришлось бы гадать, что еще затеял чертов маркграф.

Стефан нетерпеливо постукивал сапогом по траве, пока я быстро сворачивала плащ и седлала лошадь. Он еле дождался, пока я усядусь в седло, и направил своего жеребца вдоль отрога.

Я молча двинулась за ним. Какого беса вообще происходит? Чтобы добраться до пещер, нужно ехать в горы, а не мимо них! Но Стефан и не собирался поворачивать. Он уверенно ехал быстрой рысью вдоль отрога, время от времени оглядываясь и проверяя, не отстала ли я.

Прошло не меньше часа, прежде чем маркграф остановил коня и спрыгнул с него.

– Теперь я уверен, что нас никто не найдет. Иди ко мне, малышка. Нам нужно поговорить.

Он подошел ко мне, помог спрыгнуть на землю и властно провел рукой по волосам. Я непроизвольно отшатнулась и напряглась.

– Не стоит, малышка. Поверь, нас свела вместе судьба. Всевышний сам привел тебя в мои руки, зная, что только я смогу по достоинству оценить этот невзрачный алмаз и огранить его до восхитительного бриллианта.

– Я не понимаю вас, милорд, – предупреждающим тоном проговорила я. – Вы говорили про дракона и победу над ним…

– Дракон! – расхохотался Стефан. – Малышка, ты тоже поверила в него, как и те тупицы? Нет никакого дракона, их уже пятьдесят лет не видели в наших краях, и неизвестно, жив ли сейчас хоть один!

Я ошеломленно смотрела на маркграфа, только сейчас осознавая всю глубину его аферы. Ради того, чтобы получить славу победителя дракона и рыцарского турнира, он пошел на откровенную ложь и подлог.

Победить в двух обычных рыцарских состязаниях вполне реально для рыцаря с умениями Стефана стрелять и сражаться. Если бы не Даррен и его желание вернуть кольцо, если бы не мое появление на турнире, ему с легкостью удалось бы выполнить первый пункт. Впрочем, до финала маркграф дошел в обоих случаях, а второй тур не выиграл лишь потому, что проявил благородство, и в глазах общества он практически победитель. Остается самая малость – выиграть и третий тур.

Для этого нужно собрать отряд рыцарей для охоты на страшное чудовище – чтобы имелись свидетели подвига, вернее, стремления совершить подвиг. Усыпить их, чтобы потом обвинить в трусости, слабости или что там еще можно предъявить проспавшим рассвет мужчинам? И никто не будет слушать их сбивчивые объяснения – мол, никогда такого не случалось, сон словно бы придавил к земле, глаза невозможно было разлепить до обеда… Уехать одному, провести где-нибудь день-другой, а потом вернуться, осиянным славой победителя дракона. Ведь чудовище больше никто не увидел, правда? Значит, милорд убил его собственноручно, а что голову не принес – так это печальная случайность. Упала в горную реку, к примеру. Или разбита мечом до такой степени, что показать общественности нечего.

Милорду поверят – а с чего бы не поверить рыцарю, которому по определению положено быть честным и благородным? И проживет Стефан ам Цаггерхейм остаток своих дней, заслуженно купаясь в славе и обожании местных жителей, избавленных от чудовищной твари. И неважно, что дракона тот выдумал сам. Никто не видел летающего монстра, никто не жаловался на похищенный скот или украденную дочь. Никто не приходил и не умолял милорда накануне турнира уничтожить летающее страшилище – но об этом никто и не знает, кроме самого маркграфа.

Прекрасная махинация. Если бы не два обстоятельства.

Первое – конечно, Даррен и я, помешавшая милорду гордо считать себя лучшим стрелком и мечником в округе.

А второе – то, что драконы действительно существуют, и один из них сейчас находится где-то неподалеку.

– Ты все поняла, да, малышка? – Стефан приблизился ко мне и насильно поднял мой подбородок, заставляя смотреть в его глаза. – Дракона нет, это выдумка. Если бы не ты, никто и не узнал бы об этом. Но ведь ты тоже никому и ничего не расскажешь, правда?

– Отпусти меня, – сквозь зубы процедила я, силой высвобождаясь из его хватки.

– Ни за что, – покачал маркграф головой, властно проводя пальцами по моей щеке. – Я же говорил, нас вместе свела судьба. Я давно искал такую, как ты – сильную, ловкую, красивую. Ты станешь прекрасной женой мне, и мы проведем нашу долгую семейную жизнь, наслаждаясь обоюдным счастьем. Ты так хотела это колечко? Держи. Оно станет задатком моей любви.

Стефан сдернул с пальца кольцо и надел его мне на палец. Я вскользь полюбовалась ледяно-голубым топазом и резко отошла еще на шаг.

– Нет.

– Что значит «нет»? – искренне удивился Стефан. – Почему ты не хочешь стать моей женой?

– Потому что она уже замужем.

Я облегченно выдохнула – наконец-то появился Даррен. Пусть теперь он берет на себя объяснения с милордом маркграфом. Мне уже изрядно надоело общение со Стефаном. Я сделала все, что в моих силах. Теперь очередь мужа.

– Ты еще кто? – пораженно воскликнул маркграф, переводя взгляд мне за спину. – Малышка, только не говори, что ты по собственному желанию вышла замуж за этого верзилу! Ты достойна большего!

– Не смей оскорблять моего мужа, – ледяным тоном проговорила я. – Его род древнее твоего на много столетий, хотя ты вряд ли когда-нибудь слышал о семействе ин Драгонхорст.

Я выделила голосом непроизносимую до этого момента букву. Стефан нахмурился.

– Драгонхорст?.. И дракон на гербе… Но…

С шорохом раскрылись крылья дракона ледяно-голубого цвета. Даррен выгнул длинную шею, с презрением оглядел сверху вниз ошеломленного маркграфа и прицельно выпустил язычок пламени, спаливший кустик чертополоха. Крылья свернулись, тело дракона сжалось – и меня за плечи обнял крепкий светловолосый мужчина с золотыми глазами.

– Ты можешь возвращаться домой, милорд, – с непередаваемым презрением проговорил Даррен, – и рассказывать всем подряд, как убил дракона. Не сомневаюсь, ты сможешь придумать подходящую сказку. Они у тебя неплохо получаются.

– А вы… – запнулся Стефан.

– А мы вернемся домой. Мы получили все, что хотели, и ты не можешь сказать, что Крис не заслужила это кольцо. Она победила в двух турах и предъявила тебе голову дракона. Правда, она до сих пор находится на моих плечах.

– Она недолго останется там!

Глаза маркграфа вспыхнули безумным пламенем. Он выхватил меч и кинулся на Даррена. Я ощутила, как лицо обдало ветром, и обнаружила, что стою в десятке шагов от прежнего места.

У Стефана не имелось ни малейшего шанса. Да, он мог победить в бою на мечах любого – если дело касалось боя с обычным рыцарем. Даррен не просто так отказывался от участия в турнире. Дракон-оборотень обладал превосходным зрением – гораздо лучше человеческого, двигался намного быстрее и был значительно сильнее. Ему просто не нашлось бы равных среди людей, и Даррен, с его честью и благородством, считал это неприемлемым преимуществом. Я понимала и принимала его доводы, и поэтому согласилась выступить на турнире вместо него. Теперь Стефану предстояло осознать на собственном опыте, каково это – сражаться с драконом.

Три десятка рыцарей довольно легко справятся с ним. И семь рыцарей, при должной сноровке и согласованности могут убить одного дракона. Даже невероятно быстрое и сильное существо не в состоянии бить в несколько мест одновременно.

Но одиночка не сможет выстоять против дракона-оборотня даже в человеческой ипостаси.

Бой длился уже слишком долго – минут пять. На мой взгляд, Даррен специально злил Стефана, делая с ним то же самое, что маркграф творил на турнире. Мой муж подпускал его почти вплотную, давая поверить, что вот-вот, и меч милорда вонзится в плоть дракона. Но в самый последний момент неуловимым движением перемещался вбок, делая собственный выпад. Рубашка маркграфа превратилась в скопище ленточек и лоскутков, трепетавших и путающихся при каждом движении, но на траву не упало ни одной капли крови. Даррен строго следил за тем, чтобы не коснуться тела противника, и это доводило Стефана почти до безумия. Он с рычанием кидался на ненавистного соперника, но его рука падала в пустоту, над ухом раздавался свист, и еще один лоскуток дорогой ткани начинал развеваться на ветру.

– Даррен, дорогой! – позвала я мужа. – Хватит.

Еще один бросок Стефана, размытое движение Даррена… и маркграф оказался лежащим на траве, а острие меча упиралось ему в шею.

– Я видел, как ты подставил Крис подножку, – сквозь зубы проговорил муж. Я возмущенно ахнула – так вот почему моя нога подкосилась!

– Но ты поступил, как положено рыцарю, и не поднял на нее меча. Я не убью тебя. Всего лишь оставлю след на память.

Резкий свист, едва заметное человеческим глазом движение, пронзительный крик Стефана – и обнаженная грудь маркграфа украсилась тремя длинными кровоточащими ранами.

– Теперь тебе проще будет придумать легенду об убиении дракона, – пренебрежительно выплюнул Даррен. – Ведь ты не мог справиться с ним в одиночку и не получить ни единой царапины.

Маркграф цветисто и гневно выругался, поминая и Даррена, и всех его предков до седьмого колена, и даже хотел пройтись по моему адресу, но резко замолчал, когда кончик меча моего мужа уперся ему в горло.

– Выбирай выражения в обществе дамы, милорд, иначе останешься без языка, и тогда никто так и не узнает о твоих безмерных подвигах.

Глаза Стефана полыхнули яростью и страхом одновременно. Он едва заметно кивнул, опасаясь, что меч проткнет его горло.

– Хватит, Даррен, – попросила я. Муж повернул голову, и я увидела, каким пугающим огнем пылают его золотые глаза. – Оставь его. Мы получили все, что хотели. Кража не должна караться смертью, иначе твои предки зароются в скалы от позора за своего потомка.

– Кража? – непонимающе повторил Стефан, успевший отодвинуться так, что меч больше не упирался в его кожу. – Что за кража? Вы обвиняете меня в воровстве?

– Откуда у тебя это кольцо? – ровным голосом поинтересовался в ответ Даррен. Взгляд Стефана упал на мою руку.

– Досталось в наследство от деда, – непонимающе проговорил маркграф, так и не решающийся подняться с земли. – Он говорил, что вещь редкая и ценная. Вряд ли на континенте найдется второе такое. Я выставил его в качестве приза, чтобы никто не мог назвать маркграфа ам Цаггерхейма скрягой.

– Но при этом и не собирался расставаться с ним, – презрительно рассмеялся Даррен, – сделав все, чтобы победить на устроенном тобой же турнире. Истинный внук своего деда, который украл эту действительно ценную и уникальную драгоценность у моего отца.

Еле заметная дымка, и Даррен возник рядом со мной. Он взял мою руку, где в лучах сентябрьского солнца сиял ледяно-голубой топаз, и коснулся ее горячими губами.

– Теперь оно как раз там, где и должно быть с самого начала нашего знакомства, – тихо проговорил муж. Ярость в его золотых глазах сменилась любовью и нежностью.

– Кольцо? – пораженно прохрипел лежащий на земле Стефан. – Так это все всего лишь из-за дрянного колечка?

– Ценной и уникальной драгоценности, по твоим же словам, милорд. Мне кажется, возвращение семейной реликвии – это неплохая причина для того, чтобы немного развлечься в обществе рыцарей, правда, дорогая?

Даррен подмигнул мне.

– Конечно, милый, – со смехом проворковала я. – Но забава слегка затянулась. Нам пора домой.

– Я тоже так думаю, – уже серьезно согласился муж.

С шорохом раскрылись крылья. Я с удовольствием заняла привычное место на спине Даррена, прижавшись к его мощной шее. Мгновение – и мы оказались в воздухе, подвластные лишь ветру.

Стефан, в бессильной ярости сжимая кулаки, смотрел с земли, как теряется в бледном осеннем небе светло-голубая крылатая тень.

Неосознанная мечта

– Крис, там дракон!

Я сорвалась с места, роняя все, что лежало в пределах досягаемости: моток ниток, пяльцы, ножнички и иголки.

– Где?

– На восток полетел! – задыхаясь, выпалил Лэйн, младший из моих шестерых братьев, старше меня всего на год. – Мы тебя подождем!

– Нет! – грозно проговорила тетушка Корнелия. – Сядь, Кристейна. Мы еще не закончили. Ты же помнишь, что сказал отец – в первую половину дня ты забываешь о своих не подобающих девушке забавах!

Я понуро опустилась на стул.

– Лэйн, скажи, чтобы мне оседлали мышастого. Я догоню вас.

Брат с сочувствием кивнул и исчез за дверью. Тетушка Корнелия важно поправила чепец старой девы и сурово посмотрела на меня.

– Подними все с пола и разложи по порядку – ножнички сюда, нитки туда. И аккуратнее, чтобы они не спутались. Теперь повторяю – стежки следует делать в одном направлении, слева направо и сверху вниз, так вышивка выглядит красивее. А пока ты заканчиваешь цветок, я еще раз напомню, в каком порядке должно рассаживать гостей за праздничным столом. Если к тебе прибудет его величество, что, конечно, вряд ли произойдет…

Я угрюмо вонзала иголку в ткань, пропуская наставления тетушки мимо ушей.

До прошлого года я жила как хотела, не тратя время на этикет, вышивку и искусство занимать гостей разговором. Отец воспитывал меня так же, как и старших своих детей, то есть обучал стрельбе, верховой езде и бою на мечах. Мама же… мама ничего не могла с этим сделать, поскольку умерла при родах.

Веселой ватагой мы носились по окрестным лесам, как бегом, так и вскачь, стреляли из луков по мишеням и устраивали почти настоящие турниры – отец понимал, что давать пятилетнему ребенку настоящий боевой меч не стоит. Но уже в двенадцатилетнем возрасте я сражалась наравне, по крайней мере, с тремя младшими братьями. От мальчика меня отличала только копна длинных волос – отец не позволял их стричь, что доставляло мне массу неприятностей. Они постоянно лезли то в рот, то в глаза, то цеплялись за ветки, а Илан, пятый по старшинству, любил дергать за них в самый неудобный момент – например, когда я целилась.

А потом на пороге дома появилась тетушка Корнелия – какая-то дальняя мамина родственница. Я слышала об ее существовании и, кажется, видела в раннем детстве, но мне и в голову не могло прийти, какие перемены в жизни заявились вместе с ней.

Отец вежливо принял ее, как и полагается, хотя и удивился, что тетушка прибыла с большим багажом. Умывшись и сменив дорожное платье на повседневное, она расположилась в гостиной и потребовала позвать меня. Посланная на розыски служанка нашла меня в конюшне – мы только что вернулись с охоты и расседлывали лошадей. Поэтому перед ясный взор тетушки я явилась во всем блеске – встрепанная, в мужской одежде, пропахшая лошадиным потом и с засохшей кровью на щеке.

Тетушка, надо отдать ей должное, не упала в обморок. Она окинула меня пристальным взглядом, тяжело вздохнула и повернулась к отцу.

– Я, конечно, подозревала, Хэнк, что тебе нельзя доверять воспитание девочки, но до такой степени? Кого ты из нее вырастил?

Отец поспешно проглотил отличный бренди, который только что отхлебнул, и непонимающе воззрился на родственницу.

– В чем дело, Корнелия? Что тебя не устраивает? Девочка только что с охоты, ты же сама не дала ей возможности переодеться и причесаться.

– Дамы должны возвращаться с охоты такими же ухоженными и красивыми, как и поехали на нее! – строго возвестила тетушка. – А не мчаться сломя голову по лесу, да еще и в мужской одежде! Хэнк, через год Кристейне шестнадцать, ее нужно будет вывозить на балы, и кого я туда повезу? Вот это лесное чудовище?

– Но я… – возмутилась было я, но Корнелия заглушила мои протесты на корню.

– А вас, юная леди, никто не спрашивает! Стой ровно, выпрями спину и смотри в пол, как положено молодой девушке!

Я в отчаянии бросила взгляд на отца. Тот хмурился и покручивал усы.

– Ты сможешь что-нибудь сделать с этим, Корнелия?

– Попытаюсь, – проговорила тетушка. – Хотя это почти невозможно. Остается только надеяться, что в девочке есть что-то и от матери, а не только от родни по мужской линии.

– Кристейна, Корнелия права, – мрачно сообщил мне отец. – С этой минуты первую половину дня ты будешь проводить с ней, впитывая все то, чему тетушка будет тебя учить. И надеюсь, будешь хорошей ученицей. Не посрами память твоей мамы.

Эти последние его слова часто, если не сказать постоянно, всплывали в моей памяти. Я напоминала себе о маме, приучаясь держать ровно спину, медленно опускаться на отодвигаемый одним из братьев стул, пить маленькими глоточками, всегда думать, что говоришь – и не допускать в речи не подходящих для девушки слов.

Тетушка вкладывала мне в голову все то, что, по ее мнению, должна знать приличная юная леди: от допустимой величины выреза до умения пользоваться девятью ножами и семью вилками за обедом, от необходимой глубины приседания перед особами различных титулов до музицирования и рисования. С последним, правда, у меня не задалось, как и с вышивкой. Но Корнелия твердо вознамерилась хотя бы научить меня обращаться с иголкой и ниткой.

– Кристейна, ты что, не видишь, что нитка путается? Разверни пяльцы и дай иголке повиснуть свободно, нить распутается сама.

– Тетушка! – взмолилась я. – Уже полдень.

До полудня, по моим подсчетам, оставалось не меньше получаса, но вдруг бы тетя смилостивилась и отпустила меня пораньше?

– Не лукавь, Кристейна, и заканчивай цветок. Твое время еще не наступило.

Мне пришлось высидеть все полчаса, пока не пробили большие часы в гостиной, потом под пристальным взором тетушки аккуратно убрать все принадлежности для вышивки в корзинку, и только потом, получив разрешение уходить, вихрем выместись за порог, получив в спину грозный оклик: – Кристейна!

Содрав ненавистное платье милой юной леди, я влезла в мужскую одежду, накинула сверху толстый дублет, заправила волосы под шапку и, прихватив перчатки, слетела по лестнице вниз. Мышастый жеребец, немудрено прозванный за масть Серым, уже ждал меня, фыркая и выпуская облачка пара на морозе.

– Здравствуй, милый. – Я обняла Серого за морду и потрепала за ухом. – Прости, я задержалась, но не по своей вине.

Конь фыркнул и тряхнул мордой, словно бы торопя меня сесть. Я взлетела в седло и пригнулась к его шее. Серого не требовалось понукать – он сам сорвался с места и стрелой вылетел со двора. И куда бежать, ему не пришлось объяснять – след, оставленный лошадьми братьев, отчетливо виднелся на снегу.

Серый мчался по лесу, вздымая снежную пыль копытами. Я отчаянно надеялась, что мы успеем найти братьев до того, как они убьют и разделают дракона. Реликтовые создания часто встречались в наших местах, но мне еще не доводилось их видеть, разве что на картинках в древних рукописях. Илану я бы не поверила, но Лэйн не стал бы лгать, зная, как сильно мне хочется увидеть дракона хоть краем глаза. Моя мечта могла исполниться в любую минуту.

Серый встал как вкопанный, и я не слетела с него только потому, что крепко обнимала за шею.

– Ты что? Ой!

Слева за деревьями мелькнуло что-то темное. Руки заученно сорвали притороченный к седлу лук, натянули тетиву и наложили на нее стрелу. Еще мгновение – и она отправилась бы в полет, но серый встал на дыбы и протестующе заржал. Мой возмущенный оклик так и не слетел с губ, потому что ему ответил второй конь – тот, кто пробирался между деревьев, а через несколько минут вышел к нам.

– Кого мне благодарить? Лесных духов или судьбу за то, что в этих бесконечных лесах нашлась хоть одна живая душа? – со смехом вопросил его седок.

– Моего жеребца, милорд, – вежливо отозвалась я, опасливо разглядывая незнакомца. Широкие плечи, мощное тело, отличная посадка в седле выдавали хорошего бойца. Добротная, если не сказать дорогая одежда и сапоги, седло и сбруя на его коне, да и сам гнедой – то, что мужчина передо мной явно не бедствовал. Светлые волосы, выбивающиеся из-под шапки, чеканные черты лица и необычного золотого цвета глаза притягивали к себе.

– С превеликим удовольствием, – продолжал веселиться незнакомец. – Но за что?

– За то, что он учуял вашего коня и остановился, – все еще настороженно сообщила я. – И за то, что не дал мне выстрелить, иначе наш разговор мог и не состояться.

– Ты хочешь сказать, что мог бы убить меня, мальчик? – подмигнул незнакомец. Я пропустила мимо ушей обращение, быстро огляделась и увидела прямо над нами шишку на верхушке высокой елки. Стрела все еще лежала на тетиве, никто не шумел над ухом и не мешал мне стрелять, так что все должно было пройти без проблем. Я выстрелила не целясь.

Шишка с застрявшей в ней стрелой полетела вниз, прямо мне на голову. Быстрым – я едва успела моргнуть – движением незнакомец отбил ее в сторону. Шишка ударилась о ствол, дерево дрогнуло, и на нас грохнулась снежная шапка, запорошив глаза и засыпав все вокруг белой искрящейся пылью.

– Вот… – я вовремя замолчала, вспомнив, какие именно слова не должна употреблять приличная девушка, и сняла шапку. Длинные светлые волосы рассыпались по плечам. Незнакомец резко перестал смеяться.

– Девушка? – с невероятным изумлением произнес он. Я стряхнула снег с шапки, натянула ее и вздохнула.

– Поскольку нас некому представить друг другу, сделаю это сама. Кристейна ин Бэрренхойл, седьмой ребенок барона Хэнка ин Бэрренхойла.

– Рад приветствовать вас, миледи Кристейна, – все еще не отойдя от ошеломления, вежливо произнес незнакомец. Он подъехал поближе, взял мою руку и поднес к губам с явным намерением поцеловать пальцы, но наткнулся лишь на заснеженную перчатку. – Вынужден принести свои извинения: и за то, что принял вас за юношу, и за то, что усомнился в вашей меткости.

Я не отнимала руки, наслаждаясь растерянностью на красивом мужском лице.

– Вы не так уж и виноваты, милорд. Видимо, вы приехали издалека и никогда не встречались с детьми барона ин Бэрренхойла. У меня шесть старших братьев, и отец воспитывал нас одинаково, давая в руки меч и лук, как только ребенок твердо вставал на ноги. В округе долго считали, что у него семь сыновей, а не шестеро.

– И опять я вынужден просить извинения. На это раз за то, что попираю все правила этикета, – без малейшей вины в глазах усмехнулся незнакомец. – С вашего разрешения, я тоже представлюсь сам. Эрл Даррен ин Дагонхорст.

Я нахмурилась. Тетушка заставляла меня учить знатные рода во всей округе, но такого имени мне не встречалось.

– Не пытайтесь вспомнить, Кристейна, – эрл осторожно сжал мою ладонь и отпустил. – Это бесполезно, потому что я появился в ваших местах совсем недавно. Собственно, поэтому и заблудился. Для меня весь лес выглядит одинаково – деревья и снег, снег и деревья. Я выехал немного прогуляться и вскоре понял, что никак не могу добраться домой.

Я хмыкнула – лес же везде разный. Здесь растет орешник, здесь – молодой осинник, здесь глубокий овраг, там – медвежья берлога. В нем невозможно заблудиться. Наверное. Если ты бегаешь по нему с тех пор, как научился ходить.

– Не смейтесь, Кристейна, – вздохнул эрл. – Я бесконечно благодарен вашему жеребцу, что тот так удачно остановился посреди этого огромного заснеженного пространства и тем самым спас меня. Если бы не вы, я мог бы навсегда остаться в лесу и бродить неприкаянным призраком, пугая собирающих ягоды девушек и старушек.

Я весело рассмеялась.

– Мы спасем вас от этой участи, милорд. Только скажите, где ваш дом, и у вас будет лучший проводник, которого вы сможете сейчас найти.

– Я купил поместье «Дубовая роща», кажется, оно так называется.

– А, знаю. – кивнула я, немного расстроившись, что не догадалась сама. Это поместье у горного кряжа пустовало несколько лет, а недавно прошел слух, что его кто-то купил. Выходит, слух оказался верным, и передо мной новый владелец.

– Вам следовало бы ехать в сторону гор, – посоветовала я.

– Я так и делал, – скривился эрл, – но все время оказывался в одном и том же месте.

– Следуйте за мной, эрл ин Дагонхорст, и вскоре вы будете пить горячий эль у камина.

Ехать след в след эрлу явно было скучно. Он выдержал несколько минут, потом решительно подал жеребца вперед и поехал рядом со мной – там, где позволяла местность. Я благословляла тетушку Корнелию за навыки поддерживания беседы – они отлично пригодились мне здесь, в заснеженном лесу, наедине с привлекательным золотоглазым мужчиной. И, откровенно говоря, даже расстроилась, когда за деревьями показались крыша и дым из трубы.

– Вот ваша «Дубовая роща», эрл.

– Даррен, – поправил он меня. Я непонимающе подняла бровь. – Даррен, – повторил эрл. – Я считаю, что вы имеете полное право обращаться ко мне по имени после того, как вывели меня из леса. А я, в свою очередь, просто обязан напоить вас чем-нибудь горячим.

Я с сожалением бросила взгляд на горы, на вершинах которых уже устроилось солнце. Через полчаса наступят сумерки. Тетушка выйдет из себя, если я появлюсь дома после наступления темноты, а мне еще возвращаться.

– К сожалению, мне тоже пора домой. До свидания, эрл… Даррен.

– И я надеюсь, что оно состоится в ближайшем же будущем, Кристейна, – ответил эрл, слишком буквально поняв обычные слова прощания. – Но вы не заблудитесь в лесу? Может быть, вам дать провожатого?

– Нет, Даррен, не волнуйтесь. Я знаю здесь каждый уголок, да и Серый не даст мне затеряться в лесу.

Улыбнувшись на прощание, я толкнула коленями своего коня, и мы скрылись за деревьями. Возможно, Даррен и отправил кого-то в провожатые или, вернее, в сопровождающие. Мне постоянно чудилось, что кто-то пристально смотрит в спину. Я оборачивалась, но никого не видела. А потом, когда землю накрыли сумерки, и поворачиваться перестала. Только Серый периодически прядал ушами и нервно поднимал голову.

Братья, разумеется, давно приехали домой. Никакого дракона они не нашли. Лэйн, правда, утверждал, что видел его трехпалые следы, но ему мало кто верил, и брат первым выбежал во двор, заметив мое возвращение.

– Крис, ты его видела? Ты поэтому так задержалась?

– Нет, – покачала я головой, спрыгивая на землю и отдавая повод конюху. – Я доехала до «Дубовой рощи», почти до гор, но никого не встретила.

А про Даррена я тебе все равно не расскажу. Мне совершенно не нужны нотации тетушки на тему недопустимости общения юной леди с мужчиной наедине. Лэйна все равно интересовал только дракон.

– Жаль. Я подумал, что его увидела, и он…

– Меня растерзал? – хмыкнула я, поднимаясь на крыльцо и стряхивая снег с шапки и дублета.

– Н-нет, – запнулся Лэйн. – Все равно жаль.

– Жаль, – согласилась я с братом, и мы зашли в жарко натопленный дом, где я натолкнулась на отца.

– Кристейна?!

– Да, отец, – потупив взгляд в пол, как и положено девице, отозвалась я.

– Где ты была?

– Доехала до «Дубовой рощи», – второй раз объяснила я и тут же перешла в наступление. – А ты знаешь, что поместье перекупили, и там опять живут?

– Нет, – заинтересовался отец. – А кто?

– Кто-то. Подробностей не знаю. Просто заметила свет в окнах и тут же уехала.

– А что ты там вообще делала? – отстраненно, исключительно потому, что так требовалось, поинтересовался отец. И я знала, о чем он задумался – о новом слушателе. Отец обожал рассказывать про своих воинственных предков, и вся округа знала его истории чуть ли не наизусть, а тут ему подворачивалась возможность еще раз выложить их полностью, от первого до последнего слова.

– Дракона искала, – искренне ответила я. – Лэйн сказал, что видел его, и я поехала к горам. Где же ему еще прятаться, как не там?

– Ну и как, нашла?

– Нет. Можно мне идти? Я переодеться хочу.

Отец равнодушно махнул рукой и сам устроился перед камином в любимом кресле. Я могла дать голову на отсечение, что утром он поедет в «Дубовую рощу» и познакомится там с новым владельцем.

Хорошо, что никто не стал со мной спорить. Моя голова осталась на плечах. Отец никуда не отправился, потому что Даррен приехал к нам сам. Я узнала об этом только в полдень, когда тетушка Корнелия завершила свою ежедневную пытку (отношение к которой у меня резко изменилось). Лэйн ждал меня за дверью и немедленно выложил все новости. Впервые в жизни меня озаботила собственная внешность. Брат все шире раскрывал глаза при виде того, как я приглаживаю волосы, расправляю складочки на юбке и снимаю невидимые пушинки с рукавов. Еще больше он изумился (и не сдержал веселого смешка) в ответ на мое намерение опереться на его руку. Но тем не менее предложил ее, и мы медленно и плавно спустились по лестнице вместо того, чтобы сбежать, перепрыгивая через три ступеньки.

Даррен торопливо встал, когда мы появились на пороге гостиной, и подошел ко мне. Возможно, его поспешность объяснялась усталостью от занудных отцовских историй, но мне больше нравилось думать, что причиной тому была я сама. И мне очень нравилось, каким огнем горели его золотые глаза.

– Миледи. – Даррен склонил голову, поднес к губам мою руку и поцеловал пальцы. И опять, как и вчера, я не стала торопиться опускать ее. – Я просто обязан был дождаться вас, чтобы выразить свою благодарность за спасение.

Ой-ой. Лучше бы он этого не делал. Или если ему уж так нужно было меня поблагодарить, сделал бы наедине. Как я теперь объясню отцу это самое «спасение жизни»?

– Серый уже получил свою порцию лакомств, – между тем, улыбаясь, говорил Даррен, – но вам, миледи, я хочу подарить нечто более ценное, чем ячменный сахар и морковка.

Он отпустил мою руку. Меня кольнуло разочарование, которое тут же улетучилось. На ладони Даррена в открытой коробочке лежал восхитительный сапфир солнечно-желтого цвета в изящной серебряной оправе. Много позже я узнала, как тяжело далось ему желание сделать мне подарок, и по достоинству оценила дар. Но сейчас, в эту минуту, он казался мне бесценным – в первую очередь потому, что оттенок камня напоминал цвет глаз Даррена.

– Вы позволите, миледи?

Легким кивком я дала согласие. Даррен зашел мне за спину, подождал, пока я приподниму волосы, и застегнул замочек тонкой серебряной цепочки. Сапфир лег как раз над вырезом. Мне очень хотелось посмотреть на себя в зеркало, но правила приличия требовали оставаться на месте.

– Благодарю вас, милорд, – смущенно поблагодарила я.

– Крис, тебе идет, – одобрительно заявил Лэйн.

– И я подтверждаю слова юноши. – Даррен вновь поцеловал мои пальцы. – Миледи просто очаровательна. Барон, так мы договорились? Я жду вас завтра?

– Да, разумеется, – сухо отозвался отец.

– В таком случае до встречи.

Даррен склонил голову, прощаясь со мной, и ушел. Отец хмуро смотрел на меня.

– Ты не говорила, что вы уже встречались.

– Это нельзя назвать свиданием, – вскинулась я. – Серый заметил его в лесу, и мы просто проводили эрла до дома, чтобы он не замерз в лесу. Не моя вина, что он так дорого ценит свою жизнь.

Мои пальцы коснулись камня на груди.

– Ладно, – немного смягчился отец. – Если все так и было, как ты говоришь…

– Именно так!

– Не шуми, Кристейна, а то я передумаю брать тебя с собой.

– Куда? – насторожилась я. Даррен что-то упоминал о договоренности с отцом…

– К эрлу, – подтвердил мои догадки отец. – Он пригласил нас завтра на обед, пообещав показать свою коллекцию холодного оружия. Твои братья, разумеется, едут со мной, вот в тебе я не был так уверен.

– Конечно, я тоже хочу! – выпалила я, забыв про приличия. – Ты же знаешь, что мне так же нравится оружие, как и вам всем!

– Знаю, – в усах отца мелькнула усмешка. – Это в тебе от прадеда. Мой дед, а твой прадед в юности не мог глаз отвести от всего, что могло рубить или колоть. И как-то раз…

Мы с Лэйном переглянулись, подавили вздох и сели. В ближайшие полчаса нам предстояло выслушать очередную историю из жизни предков. Не знаю, слушал ли Лэйн или же размышлял о чем-то своем. Лично перед моим внутренним взором стояли золотые глаза Даррена и его мягкая улыбка, а пальцы то и дело неосознанно касались солнечного сапфира.

Как единственная дама, я заняла место по левую руку от эрла. Напротив сидел отец, и у меня кусок в горло не лез от его пристального взгляда и близости Даррена, оказавшегося гостеприимным и приятным человеком. Он с легкостью поддерживал беседу со всеми мужчинами, обсуждал с отцом последние новинки в оружейном деле, рассказывал братьям про обычаи мест, где он успел побывать, и обращался ко мне не иначе как «миледи». А мне очень хотелось вновь услышать от него «Кристейна», и желательно, чтобы при этом не присутствовали шестеро братьев и отец.

– Вам не нравится еда, миледи? У вас по-прежнему полная тарелка.

– Нет, все очень вкусно, – не поднимая взгляда от стола, тихо отозвалась я, и в доказательство съела кусочек чего-то, не разбирая вкуса.

– А вот был еще случай, Даррен… – громыхнул отец, и внимание эрла вновь перешло на другую сторону стола. Мне оставалось сидеть, изображая внимание, и чувствовать, как внутри растет необъяснимая неудовлетворенность.

Правда, она слегка уменьшилась при виде коллекции Даррена. Шпаги, рапиры, стилеты, даги, кривые арабские кинжалы, самые разнообразные мечи: от огромного двуручника, который я и приподняла бы с трудом, не то что размахивать им, до вполне подходящих для меня пары заспинных. Лэйн тоже обратил на них внимание.

– Крис, вот эти тебе подошли бы, как ты думаешь?

– Миледи умеет и фехтовать? – удивился эрл. – Как она стреляет, я уже видел, но владение оружием?

– Возможно, вы как-нибудь захотите проверить это на деле? – мило улыбнулась я. В глазах Даррена мелькнула тревога.

– Нет-нет! Я сразу признаю свое поражение. Одна мысль, что при неудачном ударе на этой прекрасной коже останется некрасивый шрам…

– А напрасно, – бросил отец, внимательно изучающий узкий и длинный стилет, предназначенный для скрытого ношения в рукаве. – Кристейна неплохо владеет мечом и могла бы вас удивить, эрл.

– Тогда тем более, – засмеялся Даррен. – Шрам может остаться на моей коже, а мне бы этого не хотелось. Боюсь, мое умение владеть мечом весьма отличается от вашего, миледи.

Обожание в глазах братьев приугасло, но не потухло окончательно. Блеск стальных клинков продолжал его подпитывать. Во мне же, кроме неудовлетворенности, зародилось и сомнение. Я хорошо помнила то быстрое, на грани видимости движение, с которым Даррен отбрасывал шишку, и силу удара, от которого она практически впечаталась в ствол дерева. Его широкие плечи и мощные бицепсы явно свидетельствовали о том, что их обладатель не проводил время в праздном лежании на диване. и этот человек утверждает, что не умеет драться на мечах? Или же в его словах содержался другой смысл? Его умение владеть клинком отличается от моего не в худшую, а в лучшую сторону?

Я оставила свои мысли при себе, не стремясь делиться ими с мужчинами. Илан только поднимет меня на смех, Лэйн начнет придумывать бредовые причины поведения эрла, а отец нахмурится еще больше. Такие сомнения лучше разрешать наедине, без посторонних свидетелей.

Но остаться наедине с Дарреном у меня не получилось. Рядом со мной все время находился кто-то из первых по старшинству братьев, а эрла не отпускал от себя отец. Прощаясь с владельцем «Дубовой рощи» и возвращаясь домой в мужском окружении, я чувствовала, как растут и крепнут внутри неудовлетворенность и досада.

По правилам, отец должен был прислать Даррену ответное приглашение на обед. Но прошел один день, другой – а Лэйн, который всегда все знал, ничего подобного мне не рассказывал. Напрямую спрашивать как брата, так и отца я страшилась. Неизбежно начнутся вопросы «почему», «зачем» и «для чего», а отвечать на них – значит, зародить еще большие подозрения. Я и сама себе еще не могла объяснить, с какой целью так интересуюсь Дарреном и почему хочу с ним встретиться, желательно, без лишних пристальных взглядов. Но мне определенно хотелось его увидеть.

Дни сплетались в круговерть времени. Отец, судя по всему, не намеревался поддерживать знакомство с Дарреном. Эрл либо не хотел приезжать к нам без приглашения, либо просто не хотел этого делать. У меня все валилось из рук: путались нитки, отказывались укладываться волосы, стрелы летели мимо «яблочка», чего не случалось уже много лет. В довершение всего отец вызвал меня на разговор и без лишних обиняков сообщил, что Келрик ам Карренхерст просил моей руки. Я внутренне передернулась.

Ам Карренхерсты много лет жили по соседству с нами, и, как водится, поддерживали дружеские связи. Тесные контакты привели к ожидаемому результату: мой самый старший брат Райан недавно обручился со средней дочерью Дагоберта ам Карренхерста Лобелии. Их старшая дочь уже вышла замуж и уехала жить к мужу, младшая еще не вышла из возраста кукол и игрушечных лошадок, и Лобелия мне, в принципе, нравилась. Не знаю, правда, о чем будет разговаривать с ней Райан, ведь в красивой головке его будущей невесты не помещалось ничего, кроме платьев, лент и вышивания. С другой стороны, он женится не для разговоров, а с целью продолжения рода, и вообще это будут его проблемы.

Моя же проблема состояла в Келрике – единственном сыне Дагоберта, который вырос с мыслью, что весь мир должен крутиться вокруг него. Возрастом чуть младше Райана, меня он принципиально не замечал, хотя я повсюду таскалась с братьями. Не замечал ровно до той поры, когда мое тело приобрело совсем не детские очертания. Теперь, стоило нам оказаться в одном помещении, Келрик буквально не давал мне прохода. Его взгляд не отлипал от округлостей, выглядывающих из выреза, жадные руки то и дело норовили обнять меня, пользуясь нашим давним знакомством, а на красивых губах под тонкой нитью усов застывала нахальная улыбка. Лэйн как-то раз обронил, что наши отцы поговаривают о двойной свадьбе, но у меня внутри все сжималось от мысли о замужестве с Келриком.

И вот теперь малоприятная перспектива нависла надо мной, угрожая задавить своим весом.

– Нет.

– Сделаем вид, что я этого не слышал, – сдвинул брови отец, – и ты попросила время подумать.

– Отец, мне нужно время подумать.

– Оно у тебя есть. Но раздумывай не слишком долго. Келрик – единственный наследник отца, и на него зарятся многие девушки. Ты должна быть благодарна за то, что он выбрал тебя.

– Я очень благодарна, – буркнула я.

– Вот и хорошо. До Зимнего бала ты должна дать ответ, иначе в поместье ам Карренхерстов будет управлять другая хозяйка.

Я бы всем сердцем приветствовала это, но отцу явно хотелось услышать другой ответ. Он жестом отпустил меня, так и не дождавшись желанных слов. Прямо сейчас я не готова была их дать, как и в обозримом будущем – до Зимнего бала, каждый год проходящего в ближайшем городе, на который собиралась вся округа, оставалось две недели. Да и вообще никогда не хочу соглашаться на этот брак.

– Крис! Что отец от тебя хотел? – высунулся в коридор Лэйн. Я отмахнулась, не желая сейчас говорить с ним, да и вообще с кем-нибудь. Горло перехватило, в глазах стояли слезы, а сердце оледенело. Отец не примет отрицательного ответа, и мне всю жизнь придется крутиться вокруг Келрика, выполняя любую его прихоть. Осознание этого вызывало ужас, тоску и желание поплакать в одиночестве. Но в доме, где живет девять человек, не считая слуг, днем просто невозможно остаться одной. Даже в спальню обязательно кто-нибудь вломится и позовет стрелять, или учиться готовить плюшки с ревенем, или же проехаться верхом.

Вот, пожалуй, последнее – то, что мне сейчас подойдет. Мне же нужно подумать – вот именно этим я и буду заниматься. Одна.

Зимний лес встретил меня и Серого тишиной и морозным воздухом. Я подняла воротник дублета, натянула шапку почти на глаза и отпустила поводья, давая возможность коню самому выбирать путь. Без разницы, куда он приведет. Везде будет одно и то же – навязанный брак и печальные перспективы рабыни с высоким титулом.

Серый куда-то шел. Поскрипывал снег. Катились по одной слезинки, смывая иней с ресниц. Мерзли пальцы на руках и ногах – не спасали даже теплые сапоги и перчатки. Я все глубже и глубже погружалась в оцепенение, из которого не желала выходить.

– Миледи?

Я неохотно подняла голову и несколько раз моргнула, чтобы сфокусироваться. Чуть поодаль гостеприимно светились огни «Дубовой рощи», а прямо передо мной стоял владелец поместья.

– Миледи, что вы тут делаете? – с большей тревогой в голосе произнес Даррен. Не могла же я ему ответить, что размышляю о будущей жизни, поэтому с моих губ слетело первое, что пришло в голову:

– Ищу дракона.

По лицу эрла скользнула странная тень.

– Кого?

– Дракона.

Серый, устав стоять или замерзнув, сделал шаг в сторону. Я не удержалась и начала падать. Прямо в руки Даррена.

– Кристейна, бесы все побери, что случилось?

Я не отвечала, уткнувшись в такое теплое, такое притягательное мужское плечо. Судя по всему, Даррен и не стал ждать ответа, поскольку сразу понес меня в дом, на ходу отдавая распоряжения:

– Позаботьтесь о коне! Дров в камин! Горячего вина со специями, и побыстрее!

Меня обдала жаркая волна – мы вошли в дом, потом по глазам ударил свет – я невольно зажмурилась, и сильные руки начали стаскивать дублет, шапку и сапоги.

– Крис, ты же совсем замерзла.

Теплые ладони начали бережно растирать мне окоченевшие руки и ноги. Я вскрикнула, ощутив, как в них словно бы воткнулось множество иголочек.

– Тише, девочка моя. Ты с ума сошла – ездить в такой мороз. Как отец тебя отпустил?

Я молчала – и потому, что не хотела отвечать, и потому, что не могла – горло тоже оледенело. Девушка-служанка принесла чашку горячего вина.

– Пей, Крис. Не торопись, я помогу тебе.

Даррен, придерживая чашку, заставил меня выпить все, а потом вновь принялся растирать ноги. Когда, по его мнению, кровообращение восстановилось, он на руках отнес меня в жарко нагретую спальню.

– Я должна ехать домой.

– Ты никуда не поедешь, – жестко ответил Даррен. – Ехать в такой мороз – самоубийство. Счастье уже то, что Серый благополучно довез тебя до моего дома, и ты не свалилась по дороге в сугроб.

– Отец будет волноваться.

– Пусть поволнуется, ему полезно, – хмыкнул эрл. – Я завтра утром сам отвезу тебя и все объясню барону. Спи, Кристейна.

Даррен укрыл меня одеялом и вышел, закрыв за собой дверь.

– Так какого дракона, миледи, вы искали?

– Обычного, – ответила я, пригнувшись, чтобы не задеть низко свисающую ветку. – Он летал над горами. Правда, не вчера, а с дюжину дней назад.

– И его нужно было искать именно вчера?

– Даррен. – Я остановила Серого и повернулась к эрлу. – Пожалуйста, не будем об этом.

– Почему, миледи?

– Крис. Или хотя бы Кристейна.

– Что?

Вот теперь впервые за все утро на лице Даррена проявились хоть какие-то эмоции.

– Не называй меня «миледи». Ты звал меня вчера Кристейной, и нам обоим это нравилось.

– Кристейна, – выдохнул эрл и чуть было не ударился головой о мощный сук. Он наклонился так быстро, что для меня его движение свелось к смазанному образу: в одну секунду он сидит прямо, а в следующую уже пригибается к шее коня. – Нет, так невозможно разговаривать.

Он вытащил из моей руки поводья Серого и направил своего жеребца на небольшую полянку, слез сам и, не спрашивая, стянул меня на землю.

– Кристейна, так почему ты вчера оказалась на пороге моего дома?

– Серый привез, – буркнула я.

– Ты же понимаешь, что это не ответ.

Я вздохнула, сдаваясь.

– Мне сделали предложение руки и сердца. Отец настаивает, что я должна его принять.

– А ты?

Золотые глаза, казалось, проникали в самую душу. Я не могла лгать Даррену.

– Мне придется. Но я не хочу этого брака.

– Почему?

Я могла ответить, что знаю Келрика много лет, что терпеть его не могу, что мне противны его прикосновения и ухмылочка на красивом лице. Но произнесла совсем другое. То, что пряталось в глубине сердца и что вытащил взгляд золотых глаз.

– Потому что я хочу быть твоей женой.

– Это невозможно, Кристейна.

– Почему? – еле шевельнулись мои губы. Я ждала любого ответа: что он уже женат или помолвлен, что дал обет никогда не жениться, что ему нравятся совсем другие девушки, похожие на Лобелию. Но не того, что последовало за моим вопросом.

Даррен отступил на пару шагов, вздохнул и раскинул руки. Нет, не руки. Крылья. Восхитительного ледяно-голубого цвета. Выгнулась длинная шея, увенчанная точеной головой. В золотых глазах мелькнула грусть. Зачарованная, я шагнула вперед и коснулась теплой чешуи.

– Даррен…

С тихим шорохом тело дракона покрылось дымкой, и передо мной вновь стоял мужчина.

– Вот поэтому, Кристейна, – сухо проговорил он и легко приподнял меня, подсаживая на Серого.

– Даррен?

Он молча сел на своего жеребца и отправил его вперед. Мне не оставалось ничего другого, как следовать за ним.

Дальнейший путь мы проделали в гробовом молчании. Я пыталась было заговорить с Дарреном, позвать его, сказать хоть что-то. Бесполезно. Он не слышал или делал вид, что не слышит. Я видела только его прямую спину и светлые волосы, выбившиеся из-под шапки.

В таком же молчании мы въехали в ворота моего поместья. Без единой эмоции на лице Даррен помог мне слезть, открыл передо мной дверь дома и сразу прошел к отцу.

– Крис, ты где была? – выскочил Лэйн. Высыпали остальные братья. Вышла тетушка Корнелия, недовольно сжимающая губы. Я содрала со спутанных волос шапку и бессильно по стеночке опустилась на пол.

Даррен провел у отца не меньше получаса. Я не видела его ухода – меня увела Корнелия, сурово напомнив о необходимости привести себя в порядок. Он не зашел ко мне проститься. Я так и не выяснила, что он сказал и, главное, что не сказал отцу, и вообще узнала об отсутствии Даррена в доме по громовому реву:

– Кристейна!

С тяжелым сердцем пришлось спускаться к нему. Братья тоже собрались внизу, кто с укоризной, а кто и с любопытством глядя на меня.

– Ты больше шагу не сделаешь в сторону «Дубовой рощи», – отчеканил отец. – Вы присмотрите за ней, все шестеро! – повернулся он в сторону братьев. – На Зимнем балу будет объявлено о твоей помолвке с Келриком ам Карренхерстом. А теперь уходи к себе и готовь с тетушкой приданое.

Время, оставшееся до Зимнего бала, я провела в состоянии глубокой тоски. Мне не дали встретиться с Дарреном. Каждый раз, как я выходила из дома, возле меня возникал один из братьев, как правило, из самых старших. Я тихо, крадучись, выходила из спальни глухой ночью – и натыкалась на весьма недовольного брата, а потом утром тетушка делала мне часовое внушение, что пугало едва ли не больше, чем гнев отца.

Я хотела попросить Лэйна передать Даррену пару слов – безрезультатно. Точнее, он и помог бы мне, но его тоже не подпускали ко мне. Я пыталась поговорить с отцом – еще меньше, чем безрезультатно. Он просто отправил меня наверх и приказал тетушке найти мне дело до ночи.

Меня не радовало ни красивое золотистое платье, которое мне сшили для помолвки, ни еще более красивое белоснежное – для свадьбы. Я прятала под одеждой золотистый сапфир, опасаясь, что отец сорвет и выбросит его – а это единственное, что придавало мне сил жить дальше. Я не могла уснуть, а когда, наконец, забывалась сном, то словно бы проваливалась в черную яму. А мне так хотелось увидеть хотя бы в сновидениях дракона ледяно-голубого цвета!

Любая дебютантка, собираясь на свой первый бал, предвкушает музыку, смех, улыбки, внимание кавалеров и вообще начало новой жизни. Я, надевая золотистое платье, чувствовала себя так, словно натягиваю саван. Бал не собирался дарить мне ничего, кроме навязчивого внимания Келрика, его жадных взглядов и, в финале – вечные мучения в браке с ним.

Тетушка протянула мне янтарное ожерелье. Я, не взглянув на него, надела серебряную цепочку с солнечным сапфиром. Корнелия поджала губы, но промолчала, открывая дверь и выпуская меня из спальни.

Отец при виде камня побагровел и протянул руку, пытаясь его сорвать. Я успела отпрянуть, прикрыла камень ладонью и прошипела:

– Не трогай!

– Не стоит, Хэнк, – заступилась за меня тетушка. – Камень хорошо сочетается с платьем. Пусть остается.

– Нам уже пора, – подал голос Лэйн.

Отец хмуро посмотрел на меня и кивнул. Корнелия накинула мне на плечи меховой палантин. Вторым мне закутали ноги, усадив в сани. Сани окружили братья верхом на лошадях. Отец не хотел давать мне ни малейшей возможности сбежать по дороге на бал. Я держала спину ровно, как учила меня тетушка, и обещала себе, что из моих глаз не выкатится ни одна слезинка.

Разумеется, первым, кто встретил нас, оказался Келрик. Потной ладонью он сжал мою руку и, улыбаясь, поднес ее к мокрым губам.

– Рад видеть тебя, Кристейна. Мы так давно не виделись, что я забыл, насколько ты хороша. – Его липкий взгляд попытался залезть под вырез платья. – Но теперь мы будем видеться часто, очень часто. Правда же, ты рада этому?

Я не ответила, с усилием нацепив на лицо улыбку.

– Красивый кулон. Я раньше не видел его. Подарок отца, не так ли?

Я судорожно прикрыла ладонью сапфир и невразумительно кивнула, не давая четкого ответа. Келрик принял это как подтверждение собственных слов, подхватил меня под руку и повлек по лестнице, словно ведя ягненка на жертвенный алтарь.

– Мы будем танцевать с тобой весь вечер, дорогая. Я не хочу упускать ни минуты общения с тобой.

Я не выдержала.

– Келрик, даже обрученным дозволяется лишь три танца на балу. Мы еще даже не помолвлены.

– Но будем к концу вечера, радость моя. И мне плевать на все правила, как, помнится, и тебе. Конечно же, ты хочешь быть только со мной.

Я не успела ничего сказать, как Келрик резко остановился и задрал голову.

– Смотри, омела! Как удачно, что ты сейчас со мной!

Он приник к моим губам, жадно захватывая их своими. Мое ошеломление продлилось не дольше секунды. Приложив все усилия, я вырвалась из его объятий и отступила на шаг.

– Ничего, дорогая, – пообещал Келрик, не сводя с меня горящих желанием глаз, – у нас еще все впереди.

– Поэтому веди себя прилично, Келрик, – напомнил голос сзади. – Она еще не твоя жена.

Лэйн взял меня под руку и, прочитав в моем взгляде все, что только я могла ему передать, повел в зал.

– Спасибо, – выдохнула я, как только мы отошли на приличное расстояние.

– Держись, Крис. Боюсь, это только начало.

Я и не сомневалась в этом. Келрик появился, как только объявили о начале бала, и первым повлек меня в центр зала. Он выполнил свое обещание и никому не давал меня пригласить, глядя на каждого приближающегося с такой яростью, что возможный кавалер уходил искать другую партнершу. Как танцор Келрик был неплох, и вообще являлся завидным женихом, в этом отец не лгал мне. Поэтому то, что единственный сын Дагоберта ам Карренхерста весь вечер не отходит от Кристейны ин Бэрренхойл, в первый раз появившейся на балу, вызвало множество сплетен и кинжальной остроты завистливых взглядов в мою сторону. Если бы они на самом деле могли ранить, я бы уже через четверть часа лежала бездыханной. Но, к сожалению, мне предстояло терпеть и всеобщее недовольство, а зачастую и истинную ненависть.

Между танцами меня прикрывали от толпы братья – как правило, Илан и Лэйн. Старшие возложили на них, как на самых молодых, присмотр за сестрой, а сами окунулись в удовольствия вечера. Райан не сводил влюбленного взгляда с Лобелии, остальные тоже находили чем развлечься, и только я считала минуты до тех пор, когда можно будет уехать отсюда, уткнуться в подушку и как следует порыдать над загубленной судьбой. Отец говорил, что собирается огласить помолвку в полночь, значит, мне осталось пробыть на балу сто девять минут… Нет, уже сто восемь…

– Мне кажется, вы чересчур долго стоите возле дамы, милорд. Другие красавицы тоже хотят вашего внимания.

В первую секунду я не поверила собственным ушам и подняла голову, ожидая, что ошиблась. Сердце заколотилось так, что мне стало страшно – не выскочит ли оно наружу. В глазах блеснули тоска и отчаяние.

– Вы, собственно, кто? – выступил вперед Келрик, заслоняя меня.

– Мужчина, который тоже хочет потанцевать с дамой, на которую вы, насколько мне известно, пока не имеете никаких прав. Разрешите вас пригласить, миледи?

Илан собрался было возразить, но Лэйн ткнул брата под ребра. Я выскользнула из-за Келрика и грациозно протянула руку Даррену.

– Конечно, милорд.

Эрл легко закружил меня в танце. Я не отрывала взгляда от его лица, чеканного и невозмутимого.

– Это ваш будущий жених, миледи? – нарушил он молчание первым.

– Да.

– Мне он не нравится.

– Мне тоже. – И не моя вина, что слова прозвучали как всхлип.

– Но вы все еще носите мой подарок. Почему?

– Разве ты сам не понимаешь? – На этот раз мне удалось сдержаться. Почти.

– Нам нужно поговорить. И не здесь.

Умело лавируя, Даррен вывел меня на край танцующих пар и быстро увлек в небольшой уединенный закуток, кажется, как раз предназначенный для разговоров не для всех.

– Почему, миледи? – повторил Даррен.

– Крис.

В глубине золотых глаз что-то блеснуло.

– Почему, Крис?

– Потому что это единственное, что осталось от тебя.

– Но ты не приходила с того дня.

Мы оба знали, с какого именно.

– Отец приказал братьям не выпускать меня из дома и на шаг, не то что к тебе.

– И ты не смогла удрать?

Я гордо вздернула подбородок.

– Ты тоже не приходил к нам домой, а ведь тебе было проще это сделать.

– Я приходил, Крис. И если бы я только знал, что ты ждешь моего появления, то меня не остановили бы все шестеро твоих братьев вместе с отцом…

Мы стояли рядом друг с другом. Настолько близко, что при дыхании моя грудь почти касалась рубашки Даррена. Вздохнув, я уткнулась в его плечо.

– Я ведь говорила, что хочу стать твоей женой.

– Несмотря на то, что…

– Даррен… Ты не представляешь себе, насколько сильно я хотела увидеть дракона. И теперь, увидев его, еще сильнее хочу стать твоей. Больше всего в жизни.

– Кристейна, ты сама не понимаешь, что говоришь. – явно сдаваясь, выдохнул Даррен. Я лукаво посмотрела в его глаза.

– Еще как понимаю. Например, мы сейчас стоим под омелой. Ты ведь знаешь, что это означает?

Вместо ответа он легко коснулся моего лба. Но такой поцелуй только возродил во мне то самое чувство неудовлетворенности. Не отдавая себе отчета в действиях, я прижалась к Даррену всем телом и чуть запрокинула голову, подставляя губы. И пропала. Или мы пропали оба, потому что Даррен перестал себя сдерживать, стиснул в объятиях и страстно и одновременно нежно поцеловал. Я неосознанно сжала его плечи, стараясь удержаться на ногах после мощной волны ощущений, заполонившей тело. Было забыто все: Келрик, отец, братья, бал и приглашенные гости. В мире остались только Даррен и я. И еще то огромное невыразимое чувство, что сейчас росло между нами.

– Отпусти ее, мерзавец!

Меня грубо схватили за плечо и рванули назад. Не удержавшись на ногах, я все-таки упала в подставленные руки Райана. Келрик продолжал орать:

– Лобелия, уведи Кристейну отсюда! Напои ее травами! А я пока разберусь здесь!

– Райан, пусти меня! – пыталась вырваться я. – Даррен!

– Отец говорил, чтобы ты не подходила к нему! – прорычал старший брат, стискивая меня словно клещами. – Какого беса ты делаешь, Крис?!

Несмотря на мои попытки вырваться, он уволок меня куда-то вбок и запихнул в небольшую комнатку, где уже поджидала его невеста с чашкой в руках.

– Пей, Кристейна! – приказным тоном заявила она.

– Не буду!

– Пей! – присоединился к ней Райан и откуда-то взявшийся Скир, второй по старшинству брат. Совместными усилиями они раскрыли мне рот и влили травяной настой. Кашляя и отплевываясь, я возмущенно уставилась на них.

– Что вы себе позволяете? Даррен…

– Больше не подойдет к тебе и на дюйм, – тяжело дыша, пообещал старший брат. – Твой муж этого не позволит.

– Я не выйду замуж за Келрика! Никогда!

Вот только мой голос звучал совсем не так твердо, как хотелось бы. Закружилась голова, внезапно подкосились ноги, в глазах потемнело, и, кажется, я упала.

В чувство меня привел холод, обжигающий открытые части тела. Придя в себя, я осознала три вещи: во-первых, меня кто-то куда-то везет, посадив перед собой на лошадь, причем совсем в неподходящем виде для зимней ночи: без шапки, теплых сапог и перчаток, только в накинутом поверх платья дублете. Во-вторых, этот кто-то – не Даррен. Потому что, в-третьих – Даррен никогда не стал бы увозить меня со связанными руками, при этом погоняя плеткой коня.

– Пусти меня! – дернулась я, но добилась лишь того, что следующий удар плетки пришелся не по боку несчастного животного, а по моим ногам. Я вскрикнула не столько от боли, сколько от неожиданности.

– Будешь дергаться, получишь еще, – пригрозил мне Келрик. – И не надейся, никто не придет тебе на помощь. Твой отец объявил о нашей помолвке, так что ты теперь моя! И тот подонок тебя не спасет. Не думаю, что ему удастся выбраться из городской тюрьмы, куда его сунули, как последнего бродягу!

Полную луну в небе пересекла крестообразная тень. Я резко вскинула голову, пытаясь рассмотреть ее, но ничего не увидела. Зато добилась того, чего не хотела – ударила Келрика под подбородок. Его зубы лязгнули и, кажется, он прикусил язык, судя по вырвавшемуся ругательству. Но и он выполнил обещание – от нового удара бедра вспыхнули острой болью, и из меня вырвался более громкий крик.

– Я научу тебя знать свое место, Кристейна! Ты будешь мне подчиняться!

Келрик вновь занес плетку, и тут произошло нечто странное: его лошадь, скачущая во весь опор, внезапно развернулась мордой к городу, не удержалась на ногах и упала на бок. Келрика выбросило из седла, меня тоже, но в отличие от своего похитителя я приземлилась не в снег, а на руки Даррена. Он легко поцеловал меня в лоб и поставил на ноги.

– Я быстро, любовь моя.

Келрик, осыпая проклятиями бесову скотину, с трудом выбрался на дорогу и замер при виде мужской фигуры, хорошо различимой в лунном свете.

– Да бесы меня побери… – только и смог выговорить он.

– Сейчас устроим, – зловеще пообещал Даррен.

– Ты? Ты даже без оружия! А я считаюсь одним из самых сильных мечников в округе!

– Я справлюсь с тобой голыми руками, – процедил через зубы дракон-оборотень. Келрик, не желая продолжать нелепый спор, выхватил меч и ринулся в бой. Я знала, как он фехтует – братья часто включали и его в наши турниры, чтобы седьмому участнику тоже нашлась пара, и могла бы, наверное, что-то подсказать Даррену, но слова застряли у меня в горле.

Выпад Келрика, который, казалось бы, должен был пронзить грудь противника, пришелся в никуда. Неуловимым для человеческого глаза движением Даррен за долю секунды до удара переместился вбок и резко ударил по вытянутой руке моего несостоявшегося жениха. Вопль Келрика стряхнул снежные шапки на деревьях. Меч вылетел и упал в снег. Впрочем, он уже и так не пригодился бы владельцу – сломанной рукой сложно наносить удары.

Это если нападающий вообще сможет стоять на ногах. Второй удар Даррена сломал челюсть Келрику, третий пришелся в скулу и свалил воющего от боли сына барона ам Карренхерста на дорогу. А дальше меня значительно больше начало беспокоить собственное состояние – мороз пробирал тело до костей, и что хуже всего, я перестала чувствовать ноги и кисти рук.

– Даррен! – онемевшими от холода губами позвала я.

Дракон поднял голову от поверженного противника, в мою сторону метнулось размытое пятно, и не успела я моргнуть заиндевевшими ресницами, как он уже сжимал своими ладонями мои руки.

– Крис, девочка моя, – с яростью пробормотал Даррен, голыми руками разрывая прочную веревку на запястьях, и бросил взгляд на поднявшуюся на ноги лошадь. – Верхом мы будем ехать вечность, а ты и так замерзла. Крис, тебе нужно просто очень крепко держаться. Совсем недолго, и я буду лететь очень плавно.

Я не успела осознать сказанное. С шорохом развернулись крылья. Дракон бережно схватил зубами воротник дублета и перенес меня на свою спину. Мне сразу стало теплее – мощное тело согревало не хуже камина. Даррен чуть подвинул меня вперед, чтобы я устроилась в удобной ложбинке между крыльями.

– Держись, Крис, – попросил он и взлетел.

Честно говоря, в тот первый полет я ничего не видела, плотно прижавшись к шее дракона и обхватив его замерзшими руками. Оценить всю прелесть свободного парения в воздухе мне удалось оценить немного позже, а сейчас все силы уходили на то, чтобы держаться за Даррена и не падать в бессознательное оцепенение. Да и полет продлился всего несколько минут – дракон торопился доставить меня в теплое и безопасное место.

Которым, разумеется, оказался его дом. Даррен приземлился у крыльца, так же, за воротник дублета, спустил меня на землю, вернулся в человеческую ипостась и, подхватив меня на руки, ворвался в дом, на ходу отдавая приказания.

– Сухую одежду, живо! Дров в камин! Горячую воду! Аптечку и бинты! Вино со специями, и побыстрее!

По дому забегали проснувшиеся слуги.

– Кажется, это уже было, – с усилием улыбнулась я.

– Только на этот раз я тебя уже никуда не отпущу, – пообещал Даррен, опустил меня на пол у камина и одним движением содрал стоявшее колом промороженное платье. Обнаженную кожу на миг обдало жаром пламени, но служанка тут же накинула мне на плечи теплую сухую рубашку и помогла вдеть руки в рукава. Не прошло и пары минут с момента нашего появления у «Дубовой рощи», а я уже сидела в кресле у жаркого огня, укутанная пледом, а Даррен протягивал мне чашку с вином.

– Пей, Крис, – попросил он. – Это просто вино, чтобы разогнать кровь по телу. Здесь нет ничего…

С его помощью я жадно осушила чашку, с каждым глотком чувствуя, как ко мне возвращаются силы и согревается тело.

– …кроме нескольких трав, чтобы умерить боль, – закончил Даррен.

– Хорошо хоть не снотворное, которым опоил меня Келрик с помощью Райана, – передернулась я. Даррен неосознанно сильнее сжал мою ступню, которую осторожно растирал. – Ой!

– Прости, – немедленно извинился он. – Но этот ублюдок еще мало получил.

Я поторопилась перевести тему.

– Кстати, он говорил мне, что тебя бросили в городскую тюрьму. Тебе удалось выбраться?

– И ты поверила ему, Крис? – поднял бровь Даррен. – Они не смогли даже удержать меня, и то я старался сдерживаться, чтобы не испортить Зимний бал похоронами.

– Но в лесу ты так и не научился ориентироваться, – наигранно вздохнула я, – иначе спас бы меня значительно быстрее.

– Мне пришлось сначала добежать до окраины города, – виновато проговорил Даррен, – чтобы не шокировать общественность видом взлетающего с главной площади дракона, а потом еще покружить над лесом, чтобы понять, куда этот мерзавец тебя увез. Но ты права – для меня по-прежнему весь лес одинаковый.

Мы рассмеялись оба, но мой смех быстро стих.

– Даррен… но ведь Келрик видел, как ты обращаешься в дракона, и расскажет об этом всем в округе.

– Расскажет, когда сможет говорить, – отмахнулся он. – Я сломал ему челюсть, так что это случится еще нескоро, и вряд ли ему кто-нибудь поверит. Скажут, что проигравший пытается оправдаться. В самом худшем случае мы с тобой улетим ко мне домой, на север. Дракона не так-то просто убить.

– А ты на самом деле не умеешь обращаться с мечом? Тебе достаточно кулаков?

Даррен нежно сжал мою ладонь, которую в этот момент растирал.

– Умею. Но с человеком буду драться на мечах только в самом крайнем случае, например, защищая свою или твою жизнь. Иначе это будет нечестный бой. Ты сама видела, как я двигаюсь.

– Но в обычной жизни ты же умеешь соизмерять свою скорость.

– В обычной могу. Но в бою действуют уже иные инстинкты. Крис, ты же не хочешь помериться со мной силой?

– Хочу. Но не сейчас.

Я пошевелила пальцами, убеждаясь, что они, хоть и ноют, но в остальном не пострадали.

– Хвала богам хотя бы за это, – пробормотал Даррен. – Крис, запястья сильно болят?

– Нет.

Но он все равно нанес на них целебную мазь и аккуратно забинтовал, а потом смазал рубцы на бедрах, оставшиеся после ударов плетки.

– Келрику крупно повезло, что на улице мороз, и я вынужден был спасать тебя. Иначе он не ушел бы живым.

Не могу сказать, что меня волновала судьба несостоявшегося мужа. Даже наоборот.

– Может быть, он остался на дороге и замерз…

– Не думаю, – серьезно отнесся к моим словам Даррен. – Даже со сломанной рукой можно доехать до жилья. Кроме того, эта дорога ведет не только к поместью ам Карренхерстов. Кто-нибудь его непременно нашел бы. Завтра… нет, уже сегодня узнаем. Слухи быстро распространяются. А теперь тебе нужно отдохнуть.

Он отнес меня на руках в ту же спальню, где я уже ночевала, и вознамерился уйти. Я не отпускала его, продолжая обнимать.

– Не уходи. Пожалуйста.

Даррен все же посадил меня на кровать и встал на колено передо мной.

– Кристейна… Ты точно этого хочешь?

Я безошибочно поняла, о чем он говорит.

– Я, Кристейна ин Бэрренхойл, хочу быть твоей женой, эрл Даррен ин Дагонхорст.

– Драгонхорст, – поправил Даррен.

– Драгон… ну да, конечно. Я, Кристейна ин Бэрренхойл, хочу быть твоей женой, эрл Даррен ин Драгонхорст.

Фигура Даррена на мгновение размылась в бесформенное пятно, в углу что-то стукнуло, и передо мной вновь возник коленопреклоненный мужчина.

– Повторяй за мной. Перед Светом и Тьмой…

– Перед Светом и Тьмой…

– Перед горами и водой, перед солнцем и луной я, Даррен ин Драгохорст, беру тебя, Кристейна ин Бэрренхойл, в жены.

– … Даррен ин Драгонхорст, в мужья.

– И пусть свидетелями тому будут все звезды на небе, все песчинки на земле и все капли росы в море, – торжественно завершил Даррен и взял мою руку.

– Вообще-то я должен надеть тебе на палец другое кольцо, эльфийской работы, с голубым топазом. Но его украли несколько десятилетий назад. Когда-нибудь я верну его, а пока… – Он осторожно надел мне на палец кольцо с солнечным сапфиром, близнецом того, который носила я на шее.

– Мне нравится и это, – зачарованно проговорила я. – Оно напоминает о твоих глазах.

– Крис… – выдохнул Даррен и наконец-то поцеловал меня.

После полудня в нашу дверь настойчиво постучали.

– Милорд… Там…

– Не вставай, – поцеловал меня Даррен и быстро натянул штаны. – Я разберусь сам.

Но я все же поднялась с кровати, выглянула в окно и, вспоминая все известные мне неподходящие для приличных девушек слова, заторопилась вниз, застегивая на себе рубашку Даррена. Громогласный рев послышался уже на середине лестницы.

– Верни мне ее!

– Ты потерял все права на Кристейну, Хэнк, – спокойно отозвался Даррен, стоя на пороге дома. Казалось, его не беспокоит ни холод, ни собственный полуодетый вид, ни пятеро вооруженных людей перед дверью «Дубовой рощи». Пятеро – отец не взял с собой ни Илана, ни Лэйна, только четверых старших братьев. – Ты отдал ее ублюдку, который считает себя вправе поднимать руку на женщину, и готов опоить ее, лишь бы заполучить в постель до заключения брака.

Отец на мгновение изменился в лице, но быстро справился с собой. Райан отвел взгляд и сжал губы.

– Она моя дочь!

– Она моя жена, – все так же ровно ответил Даррен. Кто-то из братьев, кажется, Скир, не выдержал и выстрелил из лука. Даррен перехватил стрелу перед своей грудью. Кажется, настал мой черед вести переговоры, пока мои родственники не поубивали друг друга, причем еще неизвестно, кто в итоге победит. Как там говорил Даррен – дракона трудно убить?

Я вышла к порогу и встала рядом с Дарреном.

– В каком ты виде?! – захлебнулся яростью отец. Я не отреагировала на его тон и слова.

– Вот это, – с поднятых рук сползли слишком широкие для меня рукава, открывая повязки на запястье, – и вот это, – я приподняла полы рубашки, показывая багровые рубцы на белой коже, – последствия моей помолвки с Келриком. Я говорила тебе, что не хочу выходить за него, и сделала собственный выбор. – На моем пальце блеснул солнечный сапфир. – Теперь я Кристейна ин Дагонхорст.

– Дагонхорст, – ядовито проговорил отец. – Ты знаешь, что говорит о твоем муженьке Келрик? Кто или, вернее, что он?

– И знать не хочу, – равнодушно сообщила я. – Отец, ты будешь верить подонку, который избил и хотел изнасиловать твою дочь, или же своим собственным глазам? Даррен, как истинный рыцарь, во второй раз спас мою жизнь и предложил руку и сердце, которые я приняла, нравится тебе это или нет.

Отец некоторое время молча смотрел на нас. Даррен демонстративно обнял меня за плечи, притягивая к себе. Я только приветствовала это – после тяжелой ночи силы еще не полностью вернулись ко мне.

– Презренный аспид, – наконец, выплюнул отец, развернулся и направился к своему коню. Братья последовали за ним.

– Передайте Лэйну, что я все еще люблю его! – крикнула я им в спину. Даррен закрыл дверь и повернулся ко мне.

– Я еще многого не знаю о тебе, – задумчиво протянул он.

– Как и я о тебе, – согласилась я. – У нас еще много времени, чтобы выяснить это, целая жизнь. Но только давай не здесь, потому что я… замерзла.

Договаривала я уже в спальне, куда отнес меня муж. Он лег рядом со мной и накрыл нас обоих одеялом. Я удобно устроилась у него на плече.

– Ты не слишком расстроена, что испортила отношения с отцом.

– Нет. Он слишком хотел выдать меня замуж на Келрика, не спрашивая моего мнения.

– Он считал, что так для тебя будет лучше.

– А я всю жизнь мечтала о тебе, – хмыкнула я.

– Правда? – даже приподнялся на локте Даррен. Я подумала. Потом подумала еще и кивнула.

– Да. Правда, я до этого дня не осознавала, что у меня есть такая мечта. Точнее, была. Теперь она уже исполнилась.

Даррен притянул меня к себе, и мы слились в поцелуе.

Длинная Ночь

Огромная, почти полная луна, неподвижно зависшая в темном небе. Заснеженные вершины гор, мерцающие серебром в неярком свете. Укрытая толстым слоем снега долина, кажущаяся пустой и безжизненной. Редкие огоньки небольшого селения, притулившегося возле скал. Одинокая фигура всадника с крупной собакой, черным пятном выделяющаяся на белой земле.

– Иди сюда, Сиггер, – подозвал к себе пса мужчина в теплом плаще, подбитом мехом. – Мы уже почти добрались.

– Литта, посмотри сюда!

– Литта, где мне найти еловые ветки?

– Литта, свечи кончились!

– Литта, скис целый бочонок моченой брусники!

– Литта!

В Большом Доме атора Хайриха тэр Хедвига, моего отца, в шуме, гаме и суматохе готовились к празднику. Слуги, домочадцы и многочисленные дети носились по коридорам, сжимая охапки елового лапника, сухих трав и сосновых шишек, символизирующих вечную жизнь и обновление природы. Мыли и начищали все, что поддавалось мытью и чистке. Доставали из сундуков нарядную одежду и стряхивали пыль с гобеленов на стенах. На кухне тетка Бруна грозным голосом командовала подручными, успевая присмотреть за всем: и за жарящимся на вертеле кабаном, и за запекающимися куропатками, и за тушеным мясом, и за подходящим в огромной квашне тестом.

Длинная Ночь – один из четырех главных праздников года. Момент, когда Солнце берет верх над Тьмой и разворачивается к лету. Встречать его нужно всем кланом, с обильно накрытыми столами, горящими кострами, обрядовыми песнями, прогоняющими холод и мрак и призывающими тепло и свет, и гаданием на будущий год. В Длинную Ночь мир духов соприкасается с миром живых, и, обладая талантом к общению с ними, можно получить заветный ответ.

Простые люди тоже могут спросить духов, но тут уже приходится только надеяться, что полученные сведения верны хоть на кончик пальца.

– Литта! – нервно позвали меня сверху. Я оторвалась от пристраивания елового венка над камином и подняла голову. Матушка. Аторна Хильда тэр Хедвиг, жена моего отца. Подозреваю, что ей не очень нравилось присутствие в доме бастарда ее собственного мужа – я родилась всего через сутки после появления на свет ее собственной дочери Бриджет – но она не смела показать свое неудовольствие перед атором Хайрихом и относилась ко мне с показным добродушием, на самом деле свалив на мои плечи управление домашним хозяйством, как только это стало возможным.

Моя мать, безродная служанка, попавшая в клан откуда-то с юга, умерла при родах. Отец признал меня, назвал Литтой в честь мамы и приказал вырастить меня вместе с Бриджет. В общем, мне повезло. Я все свои семнадцать прожитых лет не знала ни нужды, ни голода, ни отсутствия крова над головой. А то, что Бриджет все время доставался больший кусок или лишняя лента в волосы – так на то она и старшая сестра, тем более сводная.

– Литта! – жалобно позвала матушка. – Дитя мое, Бриджет очень нужна твоя помощь!

Я подозвала к себе служанку, передала ей венок и быстро, подобрав юбку, поднялась по лестнице. Бриджет все время требовалась моя помощь. То она не могла распутать нитки, то теряла гребешок, то исколола пальцы иголкой. Я не могла отказать ей – это было бы неуважением по отношению в первую очередь к отцу. Но на этот раз положение действительно было серьезным. Молоденькая служанка Бриджет Нита сильно обожглась, доставая из горящего камина камень, чтобы разгладить складки на праздничном платье своей хозяйки. Девушка стояла, прикусив от боли губу и испуганно глядя на вздувшийся пузырь на побагровевшем запястье. По ее щекам крупным горохом катились слезы.

– Сейчас, Нита, подожди! – Я метнулась в свою комнатку в конце коридора, где хранила сумку со снадобьями и чистые прокипяченные тряпочки, и так же быстро вернулась.

– Сейчас все будет хорошо…

Я сосредоточилась, как говорила старая ведунья Беанна, обучавшая нас, подрастающих девочек, всему, что может пригодиться в жизни. Она всегда хвалила меня, в отличие от Бриджет, и даже упоминала, что хочет открыть мне свои тщательно хранимые секреты. Но пять лет назад она умерла, а молодая ведунья, Вига, не испытывала никакого желания делиться тайнами с внебрачной дочерью атора.

– Кажется, проходит, – всхлипнула Нита. Мои пальцы, которыми я осторожно смазывала бальзамом ожог, ощутимо покалывало. Беанна говорила, что так и должно быть, если лекарка хочет помочь больному. А я хотела. Пузырь сдувался на глазах, багровая кожа меняла цвет, возвращаясь к нормальному, и Нита уже не корчилась от боли.

– Вот и все. – Я перевязала ей руку. – Завтра смажем еще раз, и на празднике ты будешь совершенно здоровой. А теперь иди на кухню и скажи тетке Бруне, что тебе нужно выпить травяной отвар. – Я передала девушке мешочек с травами.

– Спасибо, Литта. – Нита благодарно улыбнулась и выскочила за дверь.

– А мне что теперь делать? – плаксиво поинтересовалась Бриджет. – Литта, у меня платье осталось недоглаженным! Из-за неповоротливой девчонки я теперь буду плохо выглядеть! Или просто не пойду на праздник! Отец не перенесет, если его любимая дочь будет стоять рядом с ним в неподобающем виде! – Голос Бриджет опасно задрожал. На глазах показались слезы. Прекрасно понимая, что сестра в жизни не пропустит главного праздника года, на котором можно покрасоваться в новом наряде, пусть даже и мятом, перед женщинами и призывно поулыбаться мужчинам, я, внутренне вздохнув, предложила:

– Давай я помогу тебе.

Конечно, именно этого она и ждала. Слезы мгновенно высохли, Бриджет перестала кукситься и с деловым видом расправила платье на столе.

– Вот, вот и вот, видишь, складки?

– Вижу, – еще раз вздохнула я. – Отойди, а то обожжешься. – И каминными щипцами достала нагретый булыжник.

Не прошло и получаса, как сестра с довольным видом разглядывала себя в начищенном до блеска подносе, прислоненном к стене.

– Правда, красиво? – обернулась она ко мне. – Мама говорит, я буду самой красивой на празднике.

– Правда, – согласилась я, слегка покривив душой. Нет, Бриджет действительно считалась признанной красавицей: высокая, статная, с пышными округлостями в нужных местах, толстой пшеничного цвета косой ниже талии и голубыми, цвета весеннего неба, глазами. Никто не сомневался, что весной, на сборе кланов, отца будут толпами осаждать претенденты на руку и приданое его дочери. Мое будущее виделось гораздо скромнее и унылее. В лучшем случае я выйду замуж за кого-нибудь из мужчин нашего клана, который закроет глаза на незаконность моего происхождения, но, скорее всего, просто останусь доживать свой век в доме отца старой девой.

Бриджет еще раз повернулась, разглаживая на себе праздничный наряд. Честно говоря, у меня от него рябило в глазах. Ярко-красное платье из шерсти тонкорунных овец, надетое на кипенно-белую рубашку, виднеющуюся в разрезах рукавов, выгодно подчеркивало фигуру сестры. На подоле наши мастерицы вышили огромные синие, желтые и розовые цветы, украсив их мелкими драгоценными камушками, искрящимися при свете свечей. Такая же вышивка, только поменьше, опоясывала талию и запястья. Впечатление довершал пышный лисий мех, обрамляющий низкий вырез.

– Жаль, что у тебя такого не будет, – фальшиво огорчилась сестра. – Но ты же понимаешь – я старшая дочь атора Хедвига.

«И к тому же законная», – закончила я мысленно ее фразу.

– Ничего страшного, – ответила я вслух. – У меня тоже будет новое платье, конечно, не такое роскошное, как у тебя.

Что меня устраивало гораздо больше. Яркие краски не подходили к моей бледной коже, темным волосам и аквамаринового цвета глазам, доставшимся от мамы. И фигурой я пошла в нее: невысокая, стройная и гибкая.

– Ну и хорошо, – выдохнула сестра. – Иди, Литта, я и так тебя надолго отвлекла, а у тебя всегда много дел.

Которыми ни ты, ни матушка заниматься не будете. Я вышла, оставляя Бриджет любоваться собой в зеркале.

Уже почти ночью аторна вновь нашла меня, оторвав от подсчета, хватит ли нам выпеченного хлеба, или же нужно поставить тесто еще раз.

– Литта, как хорошо, что я нашла тебя. Дети взбудоражены и никак не могут уснуть. Только ты способна их успокоить.

В этом я не сомневалась. Пятеро моих сводных братьев возрастом от пяти до одиннадцати представляли собой разбойничью банду, утихомирить которую мог только суровый взгляд отца. Озорники мигом замолкали и старались быстро скрыться куда-нибудь подальше. Но чаще всего отец был занят чем-то важным, и эта обязанность ложилась на мои плечи.

Я вошла в детскую спальню, заранее зная, что увижу: разбросанные по полу одеяла и подушки и скачущих по комнате мальчишек, и хорошо, если без оружия в руках. Как только сыну исполнялось десять лет, отец вручал ему настоящий короткий меч с круглым острием.

– А ну, хватит! – рявкнула я. Веселая куча-мала в центре пола распалась на пять мальчишеских фигурок. – Быстро по кроватям! Иначе завтра вы окажетесь единственными, кто не пойдет на праздник, и вас съест злой колдун!

– Какой колдун, Литта? – заинтересовался Эдрик. Те, кто постарше, уже слышали эту сказку, но им явно хотелось еще раз послушать ее.

– Быстро по кроватям, и расскажу, – пообещала я. Братья живо разобрали одеяла и подушки с пола и залезли в кровати, с любопытством глядя на меня. Я села у камина, откуда лучше всего было видно мальчишек.

– Давным-давно жил принц, – начала я.

– Кто такой принц? – мгновенно вылез из-под одеяла Эдрик.

– Есть король – это самый главный атор, – пояснила я, – а принц – это его сын.

– Старший или любой? – уточнил братишка.

– Любой.

– Значит, я тоже принц, – удовлетворенно пробормотал он и вновь лег.

– В своем селении принц не мог найти себе невесту, – продолжила я, – как и на собрании кланов. Тогда главный атор отправил сына искать жену в остальном мире. Он запряг своего коня, позвал верного пса…

– А меч? Он взял его? – не выдержал девятилетний Колин, страстно мечтающий о собственном оружии, таком же, как у двух старших братьев.

– Взял, – улыбнулась я. – Длиной в два локтя, гномьей стали, хорошо отбалансированный и заточенный так, что он разрезал человеческий волос на лету.

– Ууу, – с тихим восторгом прошептал мальчик.

Я опустила подробности странствий принца, как и его встречи с возможными невестами – это интересно девочкам – и перешла к сути.

– Проехав много селений на своем пути, он, наконец, встретил ту, которая полюбилась ему с первого взгляда. Принцесса тоже не отрывала глаз от красивого могучего юноши и готова была уйти с ним на край света.

– А она меч взяла? – опять встрял Колин.

– Девчонки не носят оружия, – презрительно сообщил десятилетний Дуган.

– Но у Литты же есть? – заспорил младший брат.

– У меня нож, – предупредила я возможную ссору. – А меча нет и никогда не будет. Я и поднять его не смогу.

Братья согласно буркнули. Все видели мечи, с которыми так легко обращались мужчины клана: длиной доходящие мне до груди, с длинной рукоятью и тяжелым оголовьем.

– Они поехали рядом, рука об руку, в сторону восходящего солнца. Люди предупреждали их, что туда лучше не соваться – в тех местах живет злой колдун. Но принц посчитал это все сказками для детей и смело ехал рядом с принцессой, не сводя с нее влюбленного взгляда.

Мальчишки фыркнули все как один.

– Однажды ночью, когда луна взошла над лесом, ее закрыло черное облако. Верный пес зарычал, но тут же взвыл, прижался к земле и отполз за кусты. Конь испуганно заржал. Принц проснулся и схватился за меч, но было уже поздно: колдун опутал принцессу черными чарами и унес ее неизвестно куда.

– А зачем? – робко проговорил Эдрик. Двое старших расхохотались, испуганно зыркнули на меня и резко замолчали.

– Потом поймешь, – шепнул одиннадцатилетний Келмар.

– Принц очень расстроился, – вздохнула я. – Он оседлал коня и поехал искать принцессу. Верный пес бежал рядом с ним. Они спрашивали у всех: у шепчущихся в роще деревьев, у бегущей в реке воды, у сильного ветра в поле, у яркого пламени костра – никто не мог ему ничего сказать. И только древняя скала, нависшая над морем, знала, где прячется колдун: в горах, самой их сердцевине.

– Это где мы живем? – заинтересовался семилетний Годд.

– В такой же долине, как наша, – согласилась я. – Принц доехал до нее и увидел страшную картину: его принцессу, распростертую на камне, и колдуна, собирающегося выпить у нее кровь. Принц выхватил свой меч и поскакал прямо на врага. Но колдун был сильным чародеем и отводил все удары, направленные на него.

– И как же принц его убил? – ни секунды не сомневаясь в возможностях хорошего оружия, спросил Колин.

– Ему помог пес. Он набросился на колдуна со спины, свалил его с ног, и, пока чародей поднимался, принц пронзил его мечом.

– И колдун умер? – озадаченно спросил Эдрик. – Тогда кто нас съест?

– Не умер, – разочаровала я его. – Колдуны так просто не умирают. Принц отнес его тело в пещеру и завалил камнями. Но раз в год, в Длинную Ночь, злой волшебник выбирается наружу и съедает всех мальчиков, которые плохо себя ведут и остались в спальне, а не на празднике. Вот так.

Я обошла братьев, укрыла их и поцеловала в лоб.

– Спите. Завтра Длинная Ночь, и вам нужны будут силы.

И мне тоже. А еще нужно дошить свое новое платье, чтобы завтра… ну, по сравнению с Бриджет я все равно буду смотреться серенькой, точнее, голубой птичкой. Но зато к этому цвету хорошо подойдет нитка аквамаринов, которую подарил мне отец на шестнадцать лет.

Иголка быстро мелькала у меня в руках при свете двух свечей и почти полной луны, заглядывающей в узкое окно. На безоблачном небе мерцали неяркие звезды. Большой Дом постепенно затихал и укладывался спать. Наступало время тишины – тяжелой, сонной, поглощающей все и вся. Только скрипел снег под сапогами стражи на воротах, взлаивали собаки в селении, да шелестел хвоей ельник на склоне гор. Вдруг к этим привычным звукам примешались новые, тревожащие: неразборчивые крики, топот сапог по лестнице и стук в спальню моего отца:

– Атор Хедвиг, за воротами человек, просится переночевать.

– Иду, – гулко отозвался отец. Я с сожалением отложила почти законченное платье и тоже вышла в коридор. Если гость – то его требуется согреть, накормить и уложить спать, как гласят законы гостеприимства.

Пока я подбрасывала дров в камин большого зала, будила спящих служанок, отправляя одну – на кухню к тетке Бруне за едой, вторую – прогреть пустующую комнату и постелить там, отец уже успел поговорить с постучавшимся в ворота человеком и возвратился вместе с ним.

– Литта! Хорошо, что ты здесь, девочка. Познакомься, это Конрад тэр Вигерд, из южного клана. Лихим ветром его занесло в наш дом, и он переночует у нас. Распорядись… а, вижу, ты уже все сделала, – удовлетворенно улыбнулся в бороду отец, видя, как заспанная служанка споро накрывает стол: хлеб, сыр, копченое мясо и эль. Я только кивнула, не в силах оторвать глаз от гостя. Конрад тэр Вигерд был невероятно похож на принца из сказки, которую я только недавно рассказывала братьям. Чуть волнистые темные волосы, чеканные черты лица, рост, одежда, даже меч на поясе – все, как мне представлялось.

– Конечно, отец, – кивнула я, с трудом выходя из ступора. – Магда уже готовит комнату.

– Я могу обойтись и без этого, – произнес гость. Даже голос его был таким, каким должен быть у принцев – глубокий, красивый баритон. – Мне просто переночевать у огня и узнать дорогу, а утром я уеду.

– Ни в коем случае! – возмутился отец. – В Рэдвик ехать не меньше двух дней, ты ошибся ущельем. А завтра – Длинная Ночь, и никто не может проводить ее в дороге под елью. Ты останешься у нас на два дня, а уже потом поедешь по своим делам. Так сказал я, атор Хедвиг.

– Мне остается только смириться, – развел руками Конрад. Я взяла у гостя тяжелый плащ и повесила его у огня просушиться, а сама встала чуть в отдалении, на случай, если что-то еще потребуется. Отец составил Конраду компанию за столом. Мужчины негромко разговаривали обо всем и ни о чем. Атор не стремился узнать цель путешествия гостя – захочет, сам расскажет, а гость, в свою очередь, не торопился об этом рассказывать. Я же просто смотрела на незнакомца, не в силах оторвать от него взгляда. Никогда бы не подумала, что придуманный мною образ может так точно воплотиться в живом человеке…

Мужчины не стали долго засиживаться. Все та же сонная и зевающая служанка убрала со стола, а я повела Конрада наверх, показывать ему его комнату, а потом, уходя к себе, спиной ощущала, как он пристально смотрит мне в спину.

Утро для меня началось раньше, чем я планировала. Еще до утренней зари в доме вновь затопали сапоги по лестнице, но на этот раз постучались не к отцу, а ко мне.

– Литта? Адара рожает, никак разродиться не может! На тебя вся надежда!

– А Вига? – только и спросила я, уже тепло одеваясь и прихватывая с собой сумку со снадобьями – на улице морозно, а идти, точнее, бежать, в дальний конец долины. Если, конечно, верхом не подвезут.

– Вига сказала, что она не может отрываться от подготовки к ночному гаданию.

И в этом тоже нет ничего удивительного. Вига очень высоко ценила свой статус самой главной женщины клана, даже аторна стояла ниже нее, и поэтому не всегда соглашалась выполнять свои прямые обязанности, если они входили в противоречие с желаниями ведуньи.

– Я готова.

Стоявший за дверью Дальраг, муж молодой женщины, вынашивающей своего первого ребенка, отобрал у меня сумку, подхватил за талию и практически на руках вынес из дома.

– Все так плохо? – участливо спросила я.

– Она кричит всю ночь. Мы думали, обойдется, но ей становится все хуже…

Я не могла ни ободрить его, ни посочувствовать, пока сама не увижу, что происходит. Дальраг забросил меня на своего мощного жеребца, взлетел за мою спину, и мы понеслись по просыпающейся долине. Небо неуловимо светлело. Луна заходила за горы, и их вершины серебристыми шапками выделялись среди бархатной предутренней темноты. Скрипел под копытами снег, бил в лицо ветер, и Дальраг крепко обнимал меня, не давая упасть, так, словно бы от этого зависела его жизнь. Хотя, возможно, так это и было.

Вначале мне показалось, что дом заполнен народом. Чуть позже выяснилось, что, кроме Адары, стонущей на скамье, вокруг нее мельтешит еще три человека: теща Дальгара Одила, ее тетка и его младшая сестра Фара. Шума и суматохи они создавали столько, что я не сразу смогла подойти к роженице. Особенно старалась причитающая и мечущаяся по комнате то со стаканом воды, то с мокрым полотенцем Одила, изо всех сил желающая помочь дочери, но только все ухудшающая.

– Все вон, – скомандовала я. – Живо!

– Литта? – недоуменно уставилась на меня Одила. – Но как же? Ты же не справишься. Я просила привезти Вигу, а этот…

– Вига занята, – оборвала я, не желая слушать эпитеты, которыми щедрая на язык теща награждала своего нелюбимого зятя. – Дальраг привез меня. А теперь вон, вы только мешаете! – мне пришлось повысить голос, чтобы две тетки в возрасте скорчили недовольную мину, но из дома убрались. – Фара, ты останься, поможешь.

– А я? – с тревогой спросил будущий отец.

– Уходи, Дальраг, – мягко сказала я. – Все будет хорошо, не волнуйся. Но здесь ты сейчас не нужен.

Дождавшись, пока дверь закроется, и с роженицей останемся только мы с Фарой, я подсела к Адаре.

– Давай посмотрим, что у нас здесь…

Одила ошибалась. Я могла помочь Адаре и помогу ей. Старая Беанна брала меня с собой всюду, куда ее звали, и учила всему – и принимать роды, и залечивать раны, и снимать жар и боль. Вот так, как сейчас…

Я положила ладони на выпуклый живот молодой женщины и сосредоточилась, посылая в пальцы тепло. Начавшийся было крик Адары внезапно прекратился. Роженица смогла открыть глаза и слабо улыбнуться.

– Литта… А я вот…

Ее тело вновь напряглось, стараясь вытолкнуть ребенка. Я быстро покопалась в сумке.

– Фара, завари это, две ложки на чашку кипятка. И все время держи воду кипящей.

Вот что бы глупым теткам не позвать меня ночью? Адара уже устала, и с каждой минутой ей будет становиться все тяжелее. И мне тоже. Пальцы потеплели еще больше, ослабляя судорогу, скручивающую женское тело в дугу.

– Все будет хорошо, Адара, ты только не волнуйся и слушайся меня. Фара, заварила? Разведи холодной водой и дай ей выпить.

Это зелье придаст сил и немного снимет боль. А пока мы разберемся, почему так сложно проходят роды.

Ребенок шел ножками вперед и запутался в пуповине. Я молча воззвала к богине Фригитте, покровительнице женщин и материнства, и перевела руку чуть ниже, туда, где, по моим представлениям, находилась опутанная ножка, представляя, как она освобождается от скользкой петли. Руку не просто закололо – заломило. Я прикусила губу, чтобы не простонать и не довести до паники и без того перепуганную Фару. По телу прошла горячая волна, влившаяся в живот Адары, под руками что-то трепыхнулось, и вновь застонала роженица.

– Фара, держи ее за плечи! Адара, слушай только меня! Напрягайся только по моей команде! Раз, два… Три!

Через полчаса нас оглушал пронзительный детский крик. Обессиленная Адара лежала на кровати, держа на руках новорожденного сына, вокруг металась Одила, восхищающаяся младенцем и находящая в нем все больше признаков похожести на деда с материнской стороны, а Дальгар не знал, как благодарить меня.

– Ничего не надо, – устало улыбнулась я. – Адара сделала все сама.

– Нет, Литта, я знаю… Тебя отвезти?

– Нет. Я прогуляюсь.

И отдохну. Потому что дома меня ждут дела, требующие немедленного исполнения, банда братьев, лезущих везде и всюду, и Бриджет, наводящая красоту перед Длинной Ночью.

– Как скажешь, Литта, – неловко повел плечами Дальгар. – Спасибо тебе.

– Адара, а хмурится он точно так же, как твой отец! – донеслось до нас. Мы оба фыркнули.

– Постарайся выставить ее из дома до вечера. Адаре нужно отдохнуть, – посоветовала я, забросила на плечо сумку и ушла.

Уже окончательно рассвело. Звезды спрятались, уползла за горизонт луна, и легкие облачка на бледно-голубом небе окрасились в нежно-розовый цвет. Начинался самый короткий день в году, а мне еще столько требовалось сделать!

Но я все равно пошла вдоль гор, через озеро, чтобы не встречаться с многочисленными жителями нашей долины. Усталость накатывала волнами, отяжелели руки, слегка подташнивало, и на непременные разговоры о предстоящем празднике с болтливыми кумушками не осталось сил. Мне требовалось побыть в одиночестве хоть какое-то время.

Свежий зимний воздух, нетронутый снежный покров, безмятежная тишина и покой сотворили чудо. Я прямо-таки чувствовала, как в меня вливаются новые силы, как проясняется голова и уходит переутомление. Поэтому не очень расстроилась, когда мое уединение грубо нарушили.

Сначала на меня налетела огромная собака, сбивая с ног и ставя тяжелые лапы мне на грудь. Почти одновременно к этому добавился оклик: «Сиггер, стоять!» – произнесенный смутно знакомым голосом. А потом пес, глухо и недовольно ворча, слез с меня, и мне протянули руку, помогая встать.

– Прошу прощения, – извинился Конрад. – Он, вообще-то, воспитан, но в незнакомой обстановке считает своим долгом защищать меня от всех, даже таких красивых девушек.

Я приняла помощь и легко встала. Гость помог мне отряхнуть снег с шубки и юбки и виновато улыбнулся.

– Литта? Я правильно запомнил?

А глаза у него были синими… Синими, как предвечернее небо, как вода в омуте под ракитой, как драгоценный сапфир, добываемый гномами в глубоких шахтах…

– Литта? – встревожился Конрад. – Сиггер напугал тебя?

– Нет, – опомнилась я, смутившись. – Все хорошо. Прости, мне нужно идти.

– Я провожу тебя, – голосом, не терпящим возражений, произнес гость. А я… я не возражала.

– Прости еще раз, мне сказали, что зимой тут никто не бывает.

Мы медленно шли по берегу заснеженного озера, оставляя следы на нетронутом снежном покрове, едва достигавшем щиколоток. Позже, через месяц-полтора, даже громадный пес Конрада не сможет пробежать тут. Снега навалит по пояс взрослого мужчины. Но пока еще можно было идти, наслаждаясь хорошей погодой и обществом красивого незнакомого мужчины, который не делал попыток сбежать и с удовольствием поддерживал разговор.

– Так и есть. Просто мне захотелось утром пройтись в одиночестве.

– И я тебе помешал.

– Совсем нет, – запротестовала я, сама не ожидая от себя. – Хорошая компания всегда приятна.

Сиггер серой молнией пронесся перед нами, засыпав снежной пылью. Пришлось остановиться и заново отряхнуться, поправив капюшон. Я заметила, с каким интересом Конрад смотрит на мою темную косу, так отличающуюся по цвету от волос местных жителей.

– Ты часто гуляешь по утрам?

– Нет, – вздохнула я. – Обычно у меня много дел. Собственно говоря, я и сейчас должна уже быть дома и проверять, все ли готово к празднику.

– Но вместо этого решила сбежать? – подмигнул Конрад.

– Опять нет, – улыбнулась я. – Меня позвали утром на тяжелые роды. Все кончилось хорошо, мать и ребенок здоровы, счастливый отец не знает, как выставить из дома тещу, а мне нужно было восстановить силы прогулкой.

– Так ты ведунья? – посерьезнел Конрад.

– И снова нет. Ведунья готовится к ночному гаданию, а если она занята, то зовут меня.

– И ты помогаешь при тяжелых родах, а потом восстанавливаешь силы на природе в одиночестве?

– Да. А что?

– Да так, ничего, – пробормотал Конрад. – Здесь красиво. Я еще не видел так много снега.

– А в ваших местах его не бывает?

– Бывает, но редко и мало, едва прикрывает землю, а потом тут же тает, и то обычно ближе к концу зимы.

– Надо же… Я никогда не была в ваших краях и вряд ли когда-нибудь буду.

– Почему? Я считал, что дочь атора может найти себе мужа в любом клане, даже южном.

Мне почему-то не хотелось признаваться, что я – внебрачная дочь, на которую вряд ли посмотрят мужчины из чужих кланов.

– Отец не отпустит меня, – тихо пробормотала я и отвернулась.

– Все еще может измениться, – попытался приободрить мой спутник, но безуспешно. Горечь уже тисками сжимала мне сердце. Моя судьба – жить в нашей долине с рождения и до смерти, и, как бы мне ни хотелось бросить все и уехать на край света вместе с Конрадом, этого никогда не произойдет. Принцы бывают только в сказках, а незнакомый южанин, который сбился с пути и случайно заехал к нам, скоро уедет, и мы больше никогда не встретимся.

– Литта? Я что-то не так сказал?

– Нет, все правильно, – проговорила я, тщательно скрывая печаль. – Все хорошо, Конрад, просто я задумалась.

Мы завернули за угол Большого Дома, выходя на площадь перед ним. Сиггер, уже некоторое время неторопливо бегущий рядом со своим хозяином, внезапно замер, напрягся, а потом бросился вперед.

– Сиггер! – заорал Конрад. Я, подобрав юбки, уже рванулась за псом, но не в попытке остановить, понимая, что ничего плохого он не сделает. Перед домом устроили тренировку на мечах Келмар и Дуган, но если старший относился к делу серьезно, то младший отвлекся, увидев крупную собаку, опустил оружие, и меч, занесенный его братом, неминуемо должен был опуститься на незащищенную шею мальчика. Куда смотрел один из воинов отца Себерн, который как раз и не должен был допускать подобного, я не стала выяснять, торопясь предотвратить удар.

Сиггер успел первым, свалив Дугана на утоптанный снег, и меч на излете резанул псу бедро. Мой вопль, ругань Себерна, визг собаки и испуганный возглас Дугана смешались вместе.

– Отойди! – я отшвырнула в сторону Келмара.

– Литта, я не хотел! Он сам отвлекся! Я не видел!

– Не мешай!

Мальчика оттащил Себерн, тут же начавший ему выговаривать. Я не слушала, помогая Дугану выбраться из-под раненой собаки, из лапы которой хлестала кровь, быстро осмотрела его на предмет травм и повреждений и толчком отправила к брату – слушать ругань наставника.

– Что ты делаешь? – присел рядом обеспокоенный Конрад.

– Лечу твоего пса, – сквозь зубы проговорила я, злясь, что мне мешают сосредоточиться и оценить размер повреждений.

– Чем я могу помочь?

– Крепко держи его.

Рана не нравилась мне. Келмар, похоже, задел какой-то крупный сосуд, потому что кровь не желала останавливаться. Я изо всех сил зажала лапу между коленей, левой рукой соединила края раны и вызвала тепло в правую. Мои пальцы медленно, очень медленно двигались вдоль разреза, соединяя, сращивая и останавливая кровь. В голове зашумело, пальцы ломило, колени дрожали, с трудом удерживая на месте лапу пса, но время шло, и Сиггер успокаивался.

– Дайте сумку, – протянула я руку, обнаружив, что невесть когда успела сбросить с плеча свою ношу. Кто-то, возможно, один из братьев, нашел ее и принес мне. Я достала любимую баночку с бальзамом и смазала шрам, багровой полосой выделяющийся под серой длинной шерстью.

– Все. – Я встала, отряхиваясь и с тоской замечая, что юбка испачкана в крови. – Опасности больше нет.

Сиггер тоже поднялся на лапы и, прихрамывая, двинулся по направлению к конюшне – отлежаться и вылизать рану.

– Литта, я не хотел! – выкрикнул Келмар.

– Проси прощения у нашего гостя, – устало посоветовала я. – Это его пса ты чуть не убил.

– Извините, тэр Вигерд, – срывающимся голосом проговорил брат. – Я не думал, что попаду по вашей собаке.

– Сиггеру. Его зовут Сиггер.

– По вашему Сиггеру.

– Извинения приняты. Это просто случайность.

Повеселевший Келмар унесся вместе с Дуганом, видимо, рассказывать остальным братьям, в какую неприятность они только что влезли. Я посмотрела на Конрада.

– Он действительно не хотел.

– Знаю. Это случайность. Почему ты залечила Сиггеру лапу?

Я даже не нашла слов ответить. А как иначе? Оставлять пса истекать кровью? Только что спасшего моего младшего брата? Наверное, Конрад что-то понял, потому что тут же поправился:

– Я не так выразился. Как ты залечила? Кто тебя учил?

– Беанна. Наша прежняя ведунья.

– Чему еще она тебя учила?

– Я что-то сделала не так? – заволновалась я. – Мало чему, она умерла пять лет назад, не успев передать всех секретов. Но твоему псу ничего не угрожает, могу уверить, я хорошо заговорила рану.

Конрад с непередаваемым выражением лица смотрел на меня, и я не понимала, что происходит. Он не злился, не беспокоился, не радовался тому, что все кончилось хорошо. Больше всего его выражение походило на состояние крайнего удивления. Я почувствовала себя оскорбленной. Он тоже не верит, что юная девушка может лечить не хуже старой ведуньи? И не только старой, но и молодой, но посвященной во все тайны ремесла?

– Литта…

Что Конрад хотел сказать, осталось неизвестным. К нам, плавно покачивая бедрами, обтянутыми красивой шерстяной юбкой, подошла Бриджет. Голубые глаза сияли от любопытства, высокая грудь вздымала мех шубки, пальчики теребили конец толстой косы, перекинутой вперед.

– Литта, отец хочет знать, что произошло. И матушка тебя зовет, у нее головные боли. И…

– Да, я поняла. Конрад, мне нужно идти.

– Не переживай, я не дам скучать нашему гостю, – со смехом кинула мне вслед сестра.

В этом я не сомневалась, видя, каким азартным огнем горят ее глаза. Мне даже стало немного жаль Конрада, который вряд ли сможет устоять перед пышным обаянием красавицы в самом блеске юности. Уже к вечеру он вольется в недружный коллектив ее поклонников и будет выпрашивать малейший знак милости.

Однако, уходя, я спиной ощущала его внимательный взгляд.

Отец с каменным спокойствием выслушал мой рассказ о происшествии и пообещал поговорить с Себерном. Мальчишки есть мальчишки, особенно вечно задумчивый Дуган, но их наставник не должен выпускать ситуацию из рук. Я удостоилась от него краткой похвалы за быстрые и правильные действия, после чего была отпущена к матушке.

Аторна Хильда жаловалась на головную боль, но тем не менее выпытала у меня самые мельчайшие подробности случившегося, а потом разразилась возмущенной речью, обвиняя всех, кроме ее любимых сыновей: и Себерда, который должен был следить за детьми, и Конрада, который не придержал пса, и меня – видимо, за компанию, и самого атора, в клане которого творится одни боги знают что. Я заварила ей травы и ускользнула под первым же пришедшим на ум предлогом, зная по опыту, что подобные сетования могут продолжаться до самого вечера.

Меня ждала Нита с перевязкой. Бушевала тетка Бруна, потрясая пустой миской, из которой озорные мальчишки стащили печенье. Плакала служанка, потянувшаяся поправить венок над камином, но не удержавшаяся и упавшая вместе с украшением. На улице гомонили мужчины, вызванные сколотить столы и подготовить костры для праздника и требовавшие ценных указаний.

Ближе к обеду стали приходить женщины с приготовленной снедью и украшениями. В Длинную Ночь аторна традиционно выбирала самый красивый венок и вручала счастливой победительнице ленту золотого цвета. Но еще задолго до вечера придирчивые жительницы начинали критически оценивать произведения соперниц, равно как и доказывать преимущества именно своего рецепта приготовления блюда. Иногда дело заходило слишком далеко.

Мне пришлось потратить много сил и времени, чтобы разнять двух кумушек, поспоривших из-за стружек для копчения леща. Одна с пеной у рта утверждала, что лучше всего вишневые, вторая, с той же степенью настойчивости – можжевеловые.

Добившись, наконец, порядка и спокойствия, пообещав тетушкам, что вечером попробую рыбу у каждой и вынесу свой вердикт, я устало направилась к дому и вдруг натолкнулась на кого-то.

На мужчину. Который не дал мне упасть, бережно придержав за плечи.

– Конрад, – подняв голову и опознав спасителя, извиняющимся тоном проговорила я. – Прости, я не заметила. – И, посчитав инцидент исчерпанным, попыталась вывернуться и уйти. Он только сильнее сжал мои плечи.

– Литта, я искал тебя.

– Почему? – несказанно изумилась я. – Неужели ты заскучал в обществе Бриджет?

– Нет, почему, – усмехнулся он. – Твоя сестра способна болтать круглые сутки, не давая вставить и слова.

Мы оба одновременно взглянули на Бриджет, стоявшую неподалеку в обществе подруг и с очень недовольным видом посматривавшую на нас.

– А ты хорошо разобрался в ней, – заметила я. – Так зачем ты искал меня?

– Мне хотелось поговорить с тобой, – бесхитростно признался Конрад.

– Со мной? – почему-то переспросила я и встретилась с ним взглядом. Конрад не шутил и не улыбался, и его взгляд будил во мне что-то неизвестное, прячущееся в глубине моего сердца. Я внезапно осознала, что готова до конца жизни вот так стоять, чувствуя, как меня обнимают горячие мужские руки.

– С тобой, – повторил Конрад. – Я везде искал тебя, но никак не мог найти. Все говорили, что ты только что была здесь, но уже ушла.

Наваждение слетело. Я вспомнила, что до заката осталось совсем мало времени, а сделать требовалось еще очень много.

– Литта, подожди, – не отпустил меня гость. – Мне казалось, со всеми домашними делами должна справляться аторна.

– Обычно так и есть, – вздохнула я. – Но аторна Хильда после рождения младшего сына целиком посвятила себя воспитанию детей и не может отвлекаться на простые хлопоты, с которыми могу справиться и я.

Как раз в этот самый момент мимо нас пронеслась банда моих братьев. Келмар, кажется, изображал злого колдуна, поскольку измазал себе лицо сажей (я сделала мысленную заметку проверить, насколько хорошо он ее смоет) и таинственно завывал, а остальные с радостными воплями удирали от него.

– Воспитанием, – понятливо кивнул Конрад. – Ну да. Но ведь есть еще и твоя сестра. Почему она не помогает тебе?

Единственное верное объяснение состояло в том, что Бриджет, как законная дочь, считала себя главной и не утруждалась нудной рутиной, но как раз это я хотела оставить при себе.

– Потому что мне не нужна ее помощь, – пробормотала я, пытаясь вывернуться из объятий Конрада. И наткнулась на злой и колючий взгляд Бриджет.

– Но твой отец должен понимать, что такая красивая и талантливая дочь недолго будет украшать своим присутствием его дом?

Мягкий голос Конрада окутывал теплом, лаской и наносил удар за ударом по и так уже израненному сердцу. Меня даже не утешили слова о красоте и таланте, что бы там гость под этим не подразумевал.

– Мне на самом деле пора, Конрад, – вздохнула я, на этот раз успешно вывернувшись, и убежала, чуть не сбив с ног Эдрика. Перед глазами почему-то все расплывалось. Я протерла их, с удивлением обнаружив, что пальцы стали влажными.

– Литта, ты плачешь? – не поверил своим глазам Эдрик. – Кто тебя обидел? На тебя напал злой колдун?

– Никто, просто пылинка в глаз попала, – быстро успокоила я его. – Прекратите бегать у всех под ногами. Не ровен час, кто-нибудь упадет и расшибется, а мне некогда еще и вас лечить.

Банда восторженно заорала, поймав «колдуна». Эдрик бросился к братьям. Я, подобрав юбку, заспешила в дом.

Спину мне прожигали сразу два взгляда: пристальный мужской и озлобленный – женский.

Солнце неумолимо скатывалось за горы. Площадь перед Большим Домом опустела: люди разбрелись по домам. Женщины – одеться сами и проследить, чтобы мужья и дети выглядели прилично. Мужчины – пропустить кружечку эля, разогреваясь перед Длинной Ночью. Дети – подчиняясь суровым матерям, грозящим оставить их дома в случае непослушания.

Я последний раз оглядела накрытые на улице и в доме – для тех, кто не хочет мерзнуть – столы, развешанные украшения и проверила, что в каждом костре лежит растопка, чтобы они загорелись сразу ярким и пышущим жаром пламенем. Вроде бы все так, как нужно.

– Литта, тебя Бриджет ищет, – подбежал ко мне Годд. Я безуспешно попыталась разгладить вихры на его макушке и поправила воротник рубахи.

– Иду.

Бриджет нервно ходила по комнате, при движении рассыпая искры от драгоценностей на платье.

– Литта, – начала она, как только я показалась на пороге. – У тебя есть зелье, делающее кожу сияющей и молодой. Я знаю, ты варила его матушке.

– Да.

– Принеси его.

– Бриджет, – удивилась я. – Зачем тебе? Ты и так молода и красива.

– Принеси, – резко повернулась ко мне сестра, и что-то в ее тоне на корню уничтожило всякое желание спорить с ней.

– Хорошо, как скажешь.

Я взяла в своей комнате баночку и передала ее Бриджет, молча наблюдая, как она осторожно накладывает пальцами на лицо тонкой слой мази, а потом придирчиво изучает свое отражение. Нечего и говорить, зелье сработало замечательно. Кожа словно бы светилась изнутри, голубые глаза стали еще голубее и приобрели загадочный блеск, а на нежно-розовом личике запунцовели пухлые губки.

– Вот так, – удовлетворенно заметила сестра. – Я красивее ее. И лучше одета. И происхожу из знатного рода. Все мужчины сегодня будут смотреть на меня.

– Бриджет, – ошеломленно позвала я. – Ты с кем разговариваешь?

Сестра, словно бы только что осознав, что не одна в комнате, порывисто обернулась.

– Ни с кем! – выплюнула она. – А ты почему здесь стоишь? Иди одеваться, чтобы отец не умер от позора!

Она сунула баночку мне в руки и буквально вытолкнула за дверь, с грохотом захлопнув ее. Я потерла пальцами виски, пытаясь уложить в сознании то, что сейчас произошло. Бриджет ревнует? Меня? К Конраду? Потому что все остальные молодые мужчины клана обращали на меня внимания не больше, чем на соседскую собаку. Чушь какая-то. Конрад как приехал, так и уедет. Мы больше не встретимся, разве что весной, на встрече кланов, и жизнь пойдет своим чередом.

Но тем не менее во мне крепла уверенность, что чувства Бриджет возникли не на пустом месте. Конрад явно предпочитал мое общество, а не ее. Неважно, что он завтра уедет. До этого горестного момента еще уйма времени, и я намеревалась получить все сполна от каждой минуты.

В конце концов, мне тоже семнадцать лет. Пусть я не такая красавица, как сестра, но и не уродина, на которую сочувствующе поглядывают женщины и тычут пальцами мальчишки. У меня есть свое красивое платье. И да, я тоже могу намазаться заветным зельем.

Когда солнце уже едва виднелось из-за гор, в мою дверь постучался Колин.

– Литта, ты готова?

– Да, – откликнулась я и вышла.

– Ух ты, – протянул брат, восхищенно разглядывая меня. Я и сама себе нравилась.

Светло-голубое платье, отделанное песцом, доходило до щиколоток и красиво облегало фигуру. Тонкую талию обвивал вышитый мною пояс с неизменным ножом на бедре. Удобные сапожки, тоже отделанные мехом, как и легкая шубка, не дадут мне замерзнуть всю Длинную Ночь. Кожа нежно сияла, аквамариновые глаза горели странным огнем, а уложенные короной волосы делали меня выше. Нитка аквамаринов спускалась до высокой груди, и такие же камни отсвечивали сине-зеленым огоньком в серьгах.

– Пойдем, отец уже спрашивал, где ты, – опомнился Колин и, схватив меня за руку, потащил вниз.

Как выяснилось, ждали не только меня. Бриджет тоже еще не спустилась, и отец нетерпеливо постукивал ногой, поглядывая на лестницу. Матушка вполголоса разговаривала с гостем, очевидно, жалуясь на безалаберных дочерей, не понимающих, насколько важна точность. Конрад слушал ее, время от времени кивая, и от скуки изучал гобелен на стене, изображающий моего прадеда, тэр Хедвига, над только что убиенным оленем. Трое мальчишек томились от скуки, всем своим видом демонстрируя величайшее нетерпение.

– Отец, Литта готова, – оповестил Колин, присоединяясь к братьям. Все присутствующие обернулись в мою сторону.

На лице отца мелькнуло одобрение. В глазах Конрада засветилось искреннее восхищение. Матушка поджала губы.

– Литта, дитя мое, эта прическа тебе не идет. – Неправда, шла, и я это знала, но спорить не стала. – Впрочем, оставь так, уже нет времени исправлять.

Зато Бриджет, за которой отправили Дугана, аторна Хильда встретила одобрительной улыбкой и поцелуем в розовую щечку.

– Ты прекрасна, дорогая, – проворковала она, обводя взглядом дочь. – Хайрих, мы можем идти.

Атор сурово посмотрел на сыновей, напоминая им о соблюдении приличий, взял жену под локоть и торжественно повел к выходу. Предполагалось, что за ним последует Конрад, как гость, и Бриджет, как старшая дочь, потом пятеро мальчишек, и позади всех – я. По крайней мере, так происходило все предыдущие годы. Но Конрад нарушил эту освященную временем традицию. Он уверенно взял меня под руку и повлек к двери. Я настолько оторопела, что не успела запротестовать и пошла с ним, слыша за спиной возмущенный возглас Бриджет и хихиканье братьев.

Клан уже собрался на площади. Горели факелы, разгоняющие сгущавшиеся сумерки. На темнеющем небе загорались первые звезды, а из-за гор выплывала огромная, багровая луна. Легкий морозец бодрил, разрумянивая щеки и зажигая задорный блеск в глазах. Одуряюще пахло жареным мясом, свежим хлебом и пряным элем.

Отец вышел в центр, к невысокому помосту, где уже стояла каменная чаша с водой, приготовленная для гадания.

– Солнце ушло! – громогласно объявил он. Клан затих. Даже младенцы притихли и, казалось, внимательно слушали атора.

– Тьма накрыла землю! Наступила Длинная Ночь, самая долгая и самая темная в году.

Тут отец был не совсем прав – ночь не такая и темная, скоро взойдет луна и зальет всю долину волшебным серебристым светом. Но традиция повелевала говорить о темноте и холоде, верных спутниках духов.

– Но мы не боимся тьмы и холода! – грозно потряс отец рукой.

– Нет! – в едином порыве выкрикнул весь клан.

– Мы прогоним мрак!

– Да! – дружно выдохнули люди.

Мужчины, стоявшие наготове с факелами, сунули их в костры, и пламя быстро взметнулось вверх, к темному небу с бусинками звезд. Я еле заметно вздохнула. Раньше старая Беанна поджигала костры сама, без помощи факелов, и это казалось удивительным волшебством.

– Мы не боимся мороза! – продолжал отец.

– Да!

– Мы заставим духов служить нам!

После очередного дружного «Да!» толпа затихла. К помосту вышла Вига: в теплой волчьей шубе, с меховой повязкой на распущенных волосах, с которой свисали птичьи перья, звериные клыки и когти, и с ножом в руке. Медленно, осознавая важность момента, она подошла к каменной чаше и вскинула над ней руки.

– Я призываю вас, духи, – неприятно резким голосом проговорила она.

Тишина. Ничего не происходило. Только потрескивали факелы, да поднималась над горами луна.

– Придите, духи, и откройте нам то, что мы хотим узнать! – более громко повторила ведунья.

И вновь ничего не произошло.

– Я заплачу вам самым ценным, что у меня есть – своей кровью, – почти до визга подняла голос Вига и резанула себе запястье ножом. Несильно. Так, чтобы в воду упало всего несколько капель багровой жидкости.

Над поверхностью чаши поднялось небольшое облачко пара.

– Странно, – проговорил у меня над ухом мужской голос.

– Что странно? – повернулась я к Конраду. Он явно не слышал меня, очень внимательно глядя на Вигу. Та воздела руки к небу и медленным речитативом призывала к себе на помощь стихии:

– Помоги мне, земля-матушка, удержать врагов твоих. Помоги мне, огонь-отец, не выпустить их. Помоги мне, воздух-брат, расспросить их. Помоги мне, вода-сестра, узнать все, что ведомо им.

Вода в чаше забурлила, пошел пар, на несколько мгновений закрывший ведунью от клана, и все вновь стихло. Вига опустила руки.

– Духи рассказали мне, что год будет спокойный и удачный. Вырастут хлеба и плоды, родятся ягнята и дети, и правление атора Хайриха тэр Хедвига ничем не омрачится.

Под восторженные и одобрительные возгласы клана Вига, гордо задирая голову, сошла с помоста.

– Да будет так, – провозгласил отец. – Длинная Ночь началась. Пейте, ешьте и ничего не бойтесь! Духи ничего не могут сделать вам!

– Да! – в последний раз грянул дружный хор.

Праздник начался. Люди потянулись к столам. Хлопали пробки бочонков. Где-то уже разливали по кружкам эль. Кто-то, вооружившись ножом, разделывал запеченную птицу и жареное мясо. Двое крупных мужчин, повинуясь жесту ведуньи, подхватили чашу с водой и потащили ее в вырубленную в скале пещеру, где когда-то жила Беанна. Вига сама предпочитала более удобный дом в долине.

– Так что странно? – еще раз спросила я Конрада, отрешенно смотрящего куда-то вдаль.

– Ничего, – опомнился он. – Все хорошо. Литта, что ты посоветуешь голодному гостю?

– А ты голодный? – спохватилась я. – Тогда идем сюда, к Ингрид, у нее самые вкусные пирожки с олениной.

Мы попробовали и их, и утку в брусничном соусе, и моченые яблоки со смородиновым листом, и много чего другого. Конрад не отходил от меня, то придерживая за локоть, то обнимая за плечи, слегка притягивая к себе. Женщины встречали нас понимающими улыбками. Мужчины усмехались в усы. Девушки провожали кто любопытными взглядами, а кто – злыми и колючими, как, например, Бриджет.

Конраду пришлось оценить, на каких стружках лучше всего коптить леща – вишневых или можжевеловых. Он так и не пришел к окончательному выводу, засыпав комплиментами обеих кумушек. Тетушки, в конце концов, перестали ссориться и умиленно улыбались друг другу.

Луна сменила цвет с багрового на холодно-желтый. На площади затянули тягучие песни. Девушки пошли в обрядовом танце вокруг костров, утягивая к себе молодых мужчин, и впереди, естественно, шла Бриджет. Я и опомниться не успела, как она схватила за руку Конрада и поволокла за собой, включая в общий хоровод.

Но и я недолго стояла в одиночестве. Адара, с привязанным к груди новорожденным сыном, потянула меня к себе.

– Идем, Литта!

По обычаю нужно семь раз обойти вокруг пяти высоких костров, и тогда в будущем году беды и болезни обойдут тебя стороной. В хороводе идут все, от мала до велика. Разве что престарелые деды, которые едва могут ходить, сидят на специально принесенных лавках и греются у жаркого пламени, вспоминая молодые годы.

Я расстегиваю куртку и сбрасываю капюшон, купаясь в горячих потоках воздуха. Справа меня за руку держит Адара, слева – Дальраг. Лента хоровода закручивается и изгибается, обходя оранжево-желтые снопы огня. Вздымаются в небо белесые столбы дыма. Тяжесть, лежащая на сердце, растворяется в ярком пламени, а вместо нее растет и крепнет странное незнакомое чувство, которому я не могу дать название.

Виток – и уходит прочь тревога.

Виток – уползает, кольнув на прощание, ревность, вспыхнувшая при виде Бриджет с Конрадом.

Виток – забыты горести и печали, забыто мое унылое будущее и тоска от скорого расставания с гостем, которого я вряд ли смогу забыть.

Виток – зарождается внутри надежда на то, что будущее принесет только хорошее, как пообещала всем Вига.

Виток – и песня заканчивается. Хоровод распадается. Пары, сложившиеся во время танца, разбредаются, выходя из яркого света в кажущуюся еще чернее темноту. Я опять остаюсь одна, и опять ненадолго. Кто-то бережно берет меня за руку и увидит за угол дома, подальше от гомонящей толпы и любопытных взглядов.

– Конрад, – улыбаюсь я, даже не удивляясь, когда глаза привыкают к скудному освещению. – Мне показалось, Бриджет не выпустит тебя из своих цепких ручек.

– И мне так казалось, – соглашается Конрад. – Или ей так казалось… неважно. Я не хочу быть с ней. Я хочу быть с тобой.

– Зачем? – почему-то спрашиваю я, хотя понимаю, что это глупость, и поднимаю голову. Крепкие руки обнимают меня, прижимая к твердой мужской груди, обещая заботу, уверенность и нежность. Темные глаза заглядывают, кажется, в самую душу. Губы Конрада, такие невыносимо притягательные, приближаются к моему лицу.

– Зачем? – язвительно переспрашивает ненавистный женский голос. Бриджет стоит в нескольких шагах от нас, и, если бы взгляд мог убивать, я бы уже лежала бездыханной на нетающем снегу. – Ты такая наивная, что не знаешь, зачем мужчинам нужны такие девушки, как ты?

Я прикусила губу. Безмятежность и предчувствие чего-то важного и очень-очень хорошего испарились как роса в жаркий день.

– Таких, как она? – удивленно переспросил Конрад, не отпуская меня. – Что это значит?

– Так она ничего не сказала, – понимающе протянула Бриджет. – Моя дорогая сводная сестренка не поделилась рассказом о своем происхождении?

– Ничего не понимаю, – тряхнул головой Конрад. – Причем тут происхождение, Литта?

Зато я понимала и с болью в сердце осторожно высвободилась из его объятий. Бриджет, ну почему? Разве я не заслуживаю хоть немножко счастья?

– При том, что ты считал ее законной дочерью атора, – злобно расхохоталась сестра. – А она всего лишь дочь служанки, которую отец признал своим бастардом и держит в доме из милости. А неизвестно еще, кто был ее настоящим отцом!

Я вздрогнула, словно бы Бриджет ударила меня. Конрад со странной смесью удивления и неверия смотрел то на меня, то на нее.

– Литта…

– Зачем столько церемоний, Конрад? – хлестнул голос Бриджет. – Она – никто и ничто, и выполнит любое твое желание, стоит тебе только захотеть.

С меня было довольно. Я не могла больше выслушивать злые оскорбления сестры – сводной сестры по отцу. Невозможно, чтобы атор Хайрих просто признал меня из милости! Он всегда любил меня и относился так же, как и к другим своим детям!

– Прекрати, Бриджет!

– Ты смеешь еще повышать на меня голос? – взвизгнула она. – Дрянь! Ублюдок безродной девки! Жаль, что отец не бросил тебя подыхать в канаве!

– Бриджет!

Одновременно с восклицанием Конрада я потеряла самообладание и изо всех сил ударила сестру по щеке. Истерика мгновенно прекратилась. Бриджет секунду-другую широко раскрытыми глазами смотрела на меня, осознавая, что случилось.

– Ах ты стерва, – прошипела она, делая шаг вперед. – Ты еще пожалеешь…

Но я уже не стояла радом с Конрадом, а бежала. Бежала, куда глаза глядят. Точнее, куда несли ноги, потому что глаза отказывались что-то видеть за пеленой горьких и обидных слез.

Бриджет вышла за рамки. И отец, не сомневаюсь, не одобрит ее поведение и не будет ругать меня за пощечину. Он всегда повторял, что мы должны уметь сами постоять за себя. Так что пусть еще она скажет спасибо, что я не ткнула в нее ножом.

Но меня убивал Конрад. Та гамма эмоций, которую он вложил в одно слово – «Литта». Удивление, неверие, возмущение и, кажется, презрение.

Ноги обо что-то споткнулись. Я упала на колени, скользнула по чему-то твердому и гладкому и уперлась лбом во что-то жесткое и холодное, не посмотрев, что это такое. Слезы текли ручьем. Я оплакивала и свое прошлое, и будущее, и настоящее – серое и беспросветное.

С чего я взяла, что кто-то захочет взять меня в жены? «Никого и ничто», как выразилась Бриджет? Нет, я до глубокой старости буду делать все домашние дела, работая за одежду и еду. Бриджет выйдет замуж и уедет, но ее матушка все равно продолжит вытягивать из меня жилы и душу. А потом в дом войдет жена одного из братьев, и кто знает, захочет ли она оставить в доме внебрачную невестку?

Моих рук, вцепившихся в жесткий край чего-то холодного, коснулось нечто теплое и влажное. Подавив испуганный крик, я кое-как протерла глаза и огляделась. Небольшое помещение, вырубленное в скале. Все покрыто толстым слоем пыли – и пол, и цветастое покрывало на узкой кровати, и бесчисленные горшочки и баночки на полках. Единственная чистая вещь – это каменная чаша с остатками воды после гадания. К ней я прижималась, закрыв лицо руками. В нее падали мои слезы. Из нее поднималось облачко пара, задев мою кожу.

Голова как-то сразу прояснилась.

Длинная Ночь. Время, когда мир духов соприкасается с миром живых, и гадать могут все, даже не владеющие секретами ведуний. Правда, духи могут и соврать мне, но я очень постараюсь выбить из них правильный ответ.

Я вытащила нож и, слегка надрезав кожу, уронила в воду несколько капель крови. А что теперь?

И Вига, и старая Брианна уговаривали стихии помочь им. Значит, и я должна.

Закрыв глаза, я сосредоточиваюсь, вспоминая мягкую землю, по которой так приятно ходить босиком в теплый весенний день. Жаркий огонь, только недавно согревавший меня и разбудивший во мне надежду. Свежий воздух, уносящий прочь дурные мысли. Воду в реке, утоляющую жажду и дарующую прохладу летом.

Порозовевшая вода в чаше бурлит. Из нее поднимается облачко побольше, но я по-прежнему ничего не вижу в нем. Может быть, жертва мала?

Закусив губу, я надавливаю ножом на запястье сильнее. Кровь уже не капает, а льется струйкой.

Положив руку на край так, чтобы багровая жидкость стекала прямо в чашу, я сосредотачиваюсь вновь.

На этот раз что-то происходит. Дрожит под ногами земля, так сильно, что баночки и горшочки стучат друг о друга, а парочка падает на пол и разбивается. Внезапно в помещение врывается ветер, треплющий мои волосы и взметывающий пыль. Сам собой вспыхивает огонь в забытом светильнике. Вода в чаше взвивается вверх и повисает передо мной гладкой матовой поверхностью серебристого цвета с багровым оттенком. Я вижу образ: заснеженное поле, вершины гор далеко вдали, два всадника, черным пятном выделяющиеся на белом фоне, и чуть поодаль бежит прихрамывающая на заднюю лапу собака.

Изображение держится совсем немного. Я не успеваю до конца осознать, что именно видела, как ветер стихает, огонь гаснет, а вода возвращается в чашу и неподвижно застывает в ней. Только земля продолжает подрагивать под ногами.

Я вытираю неизвестно откуда появившийся пот со лба. Руки трясутся, ноги, кажется, тоже. По крайней мере, вставать я пока не решаюсь. Если Виге каждый раз приходится испытывать такое, то понятно, почему ей требуется накопить силы. Правда, не помню, чтобы при ее гаданиях внезапно поднимался ветер или начиналось землетрясение. Наверное, это удел бездарных особ вроде меня.

И все-таки, что я видела? Потому что мне определенно что-то привиделось, только как это истолковать? Будущее? Настоящее? Прошлое?

Если хромающая собака – это Сиггер, то, значит, один из всадников – Конрад. А второй? Я даже не знаю, мужчина это или женщина. Странное видение, которое вряд ли кто-то сможет объяснить. Зря только силы тратила.

Тяжело вздохнув, я встаю. Пора возвращаться. Найти Бриджет и пригрозить, что больше не буду делать для нее зелья красоты, если она не прекратит оскорблять меня. А если и это не поможет – то пожалуюсь отцу. Точнее, жаловаться я не буду, но угроза должна возыметь свое действие.

Проверить, как там лапа Сиггера, не попадаясь на глаза Конраду. Увести в Большой Дом Адару – нечего ей с новорожденным бродить по морозу. А потом Длинная Ночь закончится, Конрад уедет, и жизнь вернется в свою колею.

Снаружи внезапно темнеет. Свистит порыв ветра, взвихривая снежную пыль. Я успеваю выскочить на улицу как раз вовремя для того, чтобы увидеть, как черное облако закрывает луну и спускается на площадь.

Это что еще такое?

От непонятной тревоги ко мне возвращаются силы, и я со всех ног бросаюсь к площади, подгоняемая всевозрастающим страхом. Веселье на площади прекращается. Смолкают песни. Замирают на месте танцующие. Мужчины с кружками в руках отставляют их в сторону и разворачиваются к помосту.

Да что же там происходит?

Я уже почти добегаю до странно примолкнувших, нахмурившихся людей, как меня хватают за плечо.

– Литта, уходи отсюда! Немедленно!

Конрад. Встревоженный, с огоньками ярости в глазах.

– Почему? – возмущаюсь я, высвобождаясь, и, пробежав несколько шагов, встаю как вкопанная. Черное облако, спустившись на площадь, превращается в высокого тощего мужчину с седыми волосами, орлиным носом и в старомодной одежде.

– Я не трону вас, – скрипит он весьма неприятным голосом. – Не нужно доставать оружие, это все равно бесполезно. Мне нужен всего один человек, и я уйду, а вы останетесь праздновать.

– Кто ты? – выходит вперед атор, выразительно держа руки на рукояти меча.

– Мое имя вам ничего не скажет, – ухмыляется некто. – Но, если вам так хочется его знать, пожалуйста. Когда-то меня называли Ягером и считали одним из самых сильных колдунов обитаемой части мира. Смею полагать, что и сейчас найдется немного чародеев, превосходящих меня по силе.

– Злой колдун, – с затаенным восклицанием шепчет Эдрик, но в наступившей тишине его слова слышит весь клан.

– Можно и так сказать, – приосанивается колдун, поправляя рукой волосы.

– Так что тебе нужно здесь, Ягер? – сурово спрашивает отец.

– Мелочь. Ерунда. Человек, который вывел меня из летаргического сна. Я ничего не сделаю ему. Напротив, возблагодарю за спасение и сделаю своим учеником. Через какое-то время мы оба будем владеть всем миром.

– Среди нас нет черных колдунов, – уверенно отвечает атор.

– Этого не может быть, – не менее убежденно ответствует Ягер. – Я не мог ошибиться. Колдовство шло именно отсюда.

– Литта, уходи немедленно, – шипит у меня над ухом Конрад. – Поверь мне. Потом я все объясню, но сейчас, пожалуйста, уходи, пока…

– Что «пока»? – переспрашиваю я, холодея от ужасной догадки. Нет, этого не может быть. Я не могла…

– Никто не признается? – колдун обводит толпу изучающим взглядом. – Тогда я найду сам.

– Ягер, у нас никто не умеет колдовать, – резко заявляет отец. – Ты не найдешь здесь того, кого ищешь.

– Ты мне надоел. – Колдун небрежно ведет рукой, и отца отбрасывает к стене дома. Вскрикнув, я бросаюсь к нему. Конрад спешит за мной и первым приседает возле неподвижного тела. Он быстро прикладывает пальцы сначала к шее атора, потом к его лбу и облегченно выдыхает.

– Жив, но без сознания. Литта, почему ты до сих пор здесь? Ты не понимаешь?

– Это ты не понимаешь! – взрываюсь я. – Это мой клан и мой отец. Я не буду скрываться, когда им грозит опасность!

«Из-за меня», – бьется в голове настойчивая мысль.

Конрад, кажется, стонет и что-то неразборчиво бормочет. По площади разносится противный голос колдуна.

– В каждом клане есть ведунья. В Длинную Ночь она колдует, призывая к себе духов. Где она? Я хочу ее видеть!

– Это не Вига, – в отчаянии говорю я больше самой себе, чем окружающим, в частности, Конраду. – Это не она!

– Не стоит бояться, – увещевает Ягер. – Я все равно найду тебя, даже если придется прибегнуть к самым крайним мерам.

Он протягивает в сторону руку, и через мгновение крупный мужчина багровеет, хватается за горло и тщетно пытается сделать вдох. Я в ужасе, сама не понимая, что делаю, шагаю вперед. Конрад дергает меня назад.

– Ты с ума сошла? Куда?

– Но там же… – пытаюсь оправдаться я.

– Стой на месте, – сквозь зубы бросает он и сам начинает пробираться через толпу к помосту.

Колдун, насладившись всеобщим ужасом, отпускает бедолагу. Тот падает на колени и жадно хватает ртом воздух.

– В следующий раз все может кончиться не так радужно. Так где мне найти ведунью?

– Меня не нужно искать, – надменно заявляет Вига, выходя в центр площади. – Я здесь. Что ты там говорил о владении миром?

Ягер, удовлетворенно осклабившись, пристально смотрит на нее, и на его лице все отчетливее проявляется маска ярости.

– Ты вздумала обмануть меня? Ты решила, что я настолько стар, что не отличу алмаза от пустышки?

– Не знаю, о чем ты, – напрягается Вига. – Ты звал ведунью, и я пришла на твой зов.

Ягер что-то злобно шипит, и ведунья, запнувшись на последних словах, взмывает в воздух и повисает на высоте человеческого роста.

– Твоей силы едва хватит, чтобы зажечь свечу, – презрительно фыркает колдун. – А мне нужен человек, который способен сдвинуть горы. Ты не нужна мне.

Он делает взмах рукой, и Вига под всеобщий испуганный возглас стремительно падает на землю. Из-под ее головы течет багровая струйка.

– Где она? – рявкает колдун. – Где та, кто заговаривает раны и снимает жар? Кто сращивает сломанные кости и возвращает с того света утопленников?

Мне становится не по себе – настолько точно колдун перечисляет мои умения. Конечно, в клане все знают про них.

– Литта! – раздается громкий голос Одилы. Дальраг затыкает ей рот, но поздно – колдун уже услышал имя, и, кроме того, охваченные страхом кумушки наперебой вторят ей: – Это Литта! Внебрачная дочь атора!

Люди передо мной медленно расступаются, чтобы Ягер мог увидеть меня. Я не успеваю сообразить, что делать – бежать, гордо идти вперед или прятаться за спинами, как перед колдуном вырастает фигура Конрада.

– Оставь девушку в покое, – твердо говорит он.

– А ты еще кто такой? – искренне изумляется колдун и делает жест рукой, словно отмахивается от мухи. Вместо того, чтобы отлететь в сторону или упасть, Конрад небрежным жестом отводит чары.

– Вот, значит, как, – меняется в лице Ягер. – Не хочешь ли ты сказать, что сам вытащил меня из камня?

– Нет. Я бы скорее усилил наложенные чары, – хмыкает гость.

– Надо же, – качает головой чародей. – И ты готов отдать жизнь за девицу?

– Сначала попробуй ее забрать, – усмехается Конрад. – Но, чтобы тебе не пришло в голову воспользоваться кем-нибудь еще, сделаем так…

Он вытаскивает меч из ножен и обводит им у себя над головой. Лезвие сияет синим светом, но, кроме этого, на первый взгляд ничего не происходит. Только голос Ягера начинает звучать глуше.

– Ты считаешь, что можешь совладать со мной, щенок?

Конрад насмешливо салютует мечом.

А я холодею, вспоминая сказку. Принц смог победить колдуна только с помощью своего пса. Но Сиггера здесь нет, он зализывает рану, и помочь Конраду некому.

Кроме меня. Той, кто разбудил злого колдуна своим гаданием. Той, за кого так заступается Конрад, рискуя своей жизнью. Той, кто понятия не имеет, как, но очень хочет помочь.

Я бросаюсь вперед, в открытый для меня проход, и внезапно натыкаюсь на невидимую преграду, за которой идет бой. Ягер обстреливает Конрада чарами, тот в ответ отражает и старается дотянуться до противника мечом.

Ему приходится нелегко. Колдун свирепеет на глазах. Вместо невидимых заклинаний в Конрада летят сгустки пламени. Меч впитывает их, на миг вспыхивая ярким светом, но теперь его владелец вынужден только защищаться. О нападении пока не идет и речи. И долго так продолжаться не может – одно неловкое движение, один неправильный выпад – и тогда…

Общий возглас ужаса и разочарования подстегивает меня еще больше. Конрад, отступая, спотыкается о помост и падает. Он не касается земли, в удивительном пируэте изогнувшись и встав на ноги, но время потеряно. Пусть несколько мгновений, но за это время колдун успевает злорадно рассмеяться, сформировав в руках ком багрового сердитого огня, и послать его в своего соперника.

Только вот я уже стою перед ним, заслоняя своего принца. Каким-то непонятным мне самой образом невидимая преграда расступилась передо мной, пропустив на поле боя. Я не понимаю, что и как делать, просто сосредотачиваюсь и представляю мощную стену. Невидимую и прочную, способную остановить чары колдуна.

Багровый шар застывает перед мои лицом, бледнеет и исчезает.

– Надо же, – удивленно произносит Ягер. – Так ты и есть Литта, внебрачная дочь атора? Рад познакомиться с тобой, дорогая.

– А я – нет! – выпаливаю я.

– Девочка с характером, – одобрительно кивает колдун. – Это хорошо. Тебе еще понравится править миром.

– Ты не получишь ее. – Меня закрывает собой Конрад. Я чуть смещаюсь в сторону, чтобы убедиться, что стена по-прежнему закрывает нас.

– Ты пойдешь против ее желания? – удивленно поднимает брови чародей. – Литта, ведь правда, тебе хочется уехать со мной? Забыть про неприязненное отношение окружающих, про твои бесконечные обязанности по дому, и жить той жизнью, для которой ты предназначена?

Голос колдуна оплетает меня, влезает в голову, подталкивает опустить руки и шагнуть к нему, навстречу новой жизни. Но в памяти висит увиденный в воде образ: два всадника на заснеженном поле, и ни один из них не является Ягером. Я точно это знаю. То, что он предлагает мне, как бы оно ни было притягательно – не моя жизнь. Я не хочу править миром, не хочу становиться злой колдуньей и убивать вместо того, чтобы спасать жизни.

– Нет, – твердо отвечаю я. Невидимая стена содрогается, словно в нее ударило что-то увесистое. Я не позволяю себе потерять сосредоточенность. Мало того, пытаюсь продвинуть стену вперед, к колдуну. Может быть, он застрянет в ней, как мушка в еловой смоле, и тогда Конрад сможет его добить? Вот только руки и ноги нехорошо, мелко подрагивают…

– Ты скоро устанешь, – проницательно замечает Ягер. – И вот тогда мы с тобой и поговорим.

Краем глаза я замечаю, как напряжен Конрад, и слышу над ухом его тихий голос:

– На счет «три» опускай щит.

– Что опускай? – не понимаю я.

– Ты с кем разговариваешь, Литта? – интересуется чародей и резко выбрасывает вперед руку. Все остальное происходит одновременно и в считанные мгновения.

От неожиданности я последним усилием толкаю вперед стену. Колдун не вязнет в ней. Она просто отшвыривает его назад и исчезает. Конрад отталкивает меня, сбивая с ног. Брошенные Ягером чары попадают в меч, заставляя его вспыхнуть невыносимо ярким синим зигзагообразным огнем. Я падаю, еще успевая заметить, как Конрад размахивается и что-то бросает в колдуна, а потом кидается к нему с мечом наперевес. Раздается жуткий, нечеловеческий крик, и черное облако размазывается по незримой преграде, закрыв собой, кажется, весь мир.

Я пришла в себя совсем не на холодном снегу. Мне было тепло, мягко и даже уютно. Под пальцами чувствовалась мягкая ткань, нос ощущал запах трав, а глаза, после того как их удалось открыть, узрели перед собой хорошо знакомую обстановку. Я лежала в своей собственной спальне.

– Литта? Ты очнулась?

Конрад помог мне сесть и сунул в руку чашку.

– Пей, это придаст тебе сил. Честно говоря, и так не представляю, как ты выдержала.

Я послушно глотнула, только сейчас понимая, как хочу пить, и осушила чашку залпом, не ощущая вкуса. Стало действительно полегче. Руки не дрожали, из ног ушла противная слабость, а голова прояснилась.

– Колдун! Что с ним?

– Убит, – безразлично пожал плечами Конрад. – На этот раз окончательно. Или тебе интересно, как?

– Не очень… наверное.

Конрад с сомнением посмотрел на меня.

– Я отразил на него его же собственное заклинание. Ты очень удачно нарушила концентрацию Ягера, и он ничего не мог противопоставить.

– А откуда ты столько знаешь об этом? Ты тоже колдун? – не скрывая подозрения, поинтересовалась я.

– Ведун, – поправил Конрад. – Колдуны – это темные чародеи.

– А ты, значит, нет, – закончила я его мысль.

– А я – нет, – подтвердил он и забрал у меня чашку. Мои подозрения не утихли, а только увеличились.

– И что ты делаешь в нашем селении?

– Литта, честное слово, я просто сбился с пути. Меня просили заехать в Рэдвик, посмотреть, кто там пакостит местным жителям, но в ваших горах слишком легко свернуть не в то ущелье, – вздохнул Конрад. Я обдумала его слова.

– То есть жителям Рэдвика мешал Ягер?

– Нет, – серьезно ответил Конрад. – Там, скорее всего, завелась какая-то мелкая тварюшка.

– Тогда откуда взялся злой колдун?

– А вот это самое интересное. – Конрад взял стул и сел напротив меня, глядя прямо в глаза. – Конечно, я слышал сказку о злом колдуне, заточенном в камне где-то в этих краях. Как и ты, наверное.

– Да.

– Но я никогда не думал, что она окажется правдой – это раз. А второе – что найдется достаточно сильная ведунья, которая сможет освободить его. Причем, что самое удивительное – еще и не осознавая собственной силы.

– Я – ведунья?

– А кто? – усмехнулся Конрад. – Для колдуньи у тебя не хватает злобы и врожденной пакостности.

– Подожди, но Брианна почти ничему не успела научить меня! И никогда не говорила, что я могу стать ее заменой!

– Возможно, она умерла слишком рано, – задумчиво произнес Конрад. – Или, возможно, сама не распознала силу в юной девочке. А Вига, как я понимаю, заняла ее место совсем не благодаря собственному дару. Ягер говорил правду – силы в ней почти не было, и она не умела ей пользоваться.

– Но…

– Что «но»? Литта, я видел ее так называемое гадание. Я умею определять, кто обращается к стихиям – истинная ведунья или же полная бездарность. Литта, то, что умеешь делать ты, не под силу многим заслуженным ведуньям, а Брианна дала тебе только зачатки знаний!

– И при этом ты приказывал мне уйти? – озадачилась я. – Почему?

– Литта, ты разве не поняла? – удивился Конрад. – Я не мог допустить, чтобы Ягер заполучил тебя. Такая сила в злых руках – страшно даже представить, чем все могло кончиться. С тобой в качестве его ученицы колдун мог не только завладеть миром – развалить его на кусочки и собрать заново.

Горький комок застрял у меня в горле. Конечно, глупо было представлять, что Конрад будет тревожиться за меня как за девушку, а не обладательницу мощного дара. А он продолжал добивать меня, каждым словом нанося все новую и новую рану.

– Литта, ты не можешь оставаться в этом болоте. Тебе нужно ехать на юг, к сильным наставникам, под руководством которых разовьется и усилится твой дар! Он будет сиять всему миру. Ты станешь одной из самых сильных ведуний на всем свете. Перед тобой будут склоняться аторы и благоговеть простые люди. Только подумай над такой перспективой! Я поговорю с твоим отцом, и он отпустит тебя, просто не может не отпустить.

Я встала с кровати и отошла к узкому окну, обхватив себя руками за плечи.

– Я никуда не поеду.

– Никуда? – Конрад запнулся и тоже встал. – Но почему?

– Ты предлагаешь мне то же самое, что и колдун – власть, силу и могущество. Мне не нужно ничего из этого. Я проживу свою жизнь в тихой долине, займу вакантное место ведуньи – отец вряд ли откажет мне. Буду принимать роды, заговаривать раны и гадать в Длинную Ночь.

– Каждый раз при этом рискуя вызвать землетрясение, – дополнил Конрад. – Литта, ты должна не дать пропасть своему таланту.

– Я никому и ничего не должна. Разве что своему отцу.

Конрад подошел и обнял меня за плечи. Я не стала высвобождаться, хотя первым моим побуждением стало именно это. Но мне так хотелось, пусть на короткое время, ощутить на себе тяжесть и тепло мужских рук. Представить, что меня обнимает тот, кто дорожит мной как девушкой, а не потенциально могущественной ведуньей. Поверить на несколько минут в сказку про прекрасного принца.

– Литта, – проговорил голос у меня над ухом. – Забудь все, что я говорил тебе. Никаких наставников, могущества и власти над миром. Но если я предложу тебе бросить все и уехать вместе со мной – что ты ответишь?

Не веря своим ушам, я медленно повернулась и подняла голову. В темных глазах Конрада, торжественно-серьезных, не прослеживалось ни капли насмешки.

– Почему? – сами собой проговорили мои губы.

– Потому что я не хочу расставаться с тобой. И не могу остаться в долине, по крайней мере, прямо сейчас, у меня еще есть свои обязательства, которые нужно выполнить. Потом мы можем вернуться в долину. Или будем жить там, где ты захочешь.

– Миновав много селений на своем пути, он, наконец, встретил ту, которая полюбилась ему с первого взгляда. Принцесса тоже не отрывала взгляда от красивого могучего юноши и готова была уйти с ним на край света, – проговорила я тихо, очень тихо, но Конрад услышал меня.

– Все так. Я, Конрад тэр Вигерд, без памяти влюблен в тебя и предлагаю уехать на край света. Мой меч – твой меч. Моя рука – твоя рука. Моя жизнь – твоя жизнь, – произнес он ритуальную клятву возлюбленного.