Отец для двоих бесплатное чтение

Адалин Черно
Отец для двоих

Глава 1

Макар

— Снова голова? — спрашивает Ира, с сочувствием наблюдая за тем, как я морщусь.

— Есть обезболивающее? — спрашиваю с надеждой.

Улыбнувшись, Ира тянется к сумке и достает оттуда упаковку обезболивающих. Я ни разу не видел, чтобы она их принимала, значит берет их для меня. В Ире я ценю не только профессионализм: она прекрасный анестезиолог, но и вот такие мелочи, которые она подмечает. Впрочем, это ее работа. Вместе с должностью анестезиолога, она занимает и место моего личного помощника-ассистента.

— Держи.

Вместе с таблеткой она протягивает мне бутылку с водой. Я быстро выпиваю лекарство и откидываю голову на спинку сиденья. Раскалывается жутко. За последний месяц стало хуже. Сам знаю, что пора провериться, потому что признак фиговый, но времени на беготню по больницам у меня нет. Я, наконец-то, осуществил свою мечту — построил собственную клинику пластической хирургии.

— Лёш, притормози немного, — просит Ира. — Езжай медленнее.

— Я в порядке, — отвечаю, хотя чувствую себя иначе.

— Там толпа журналистов, — поясняет Ира. — Ты же знаешь, какими шумными они бывают. И настойчивыми.

— Лучше не знать.

Я снова морщусь, вспоминая, как полгода назад толпы журналистов наседали на меня. Словно так давно это было, а прошло только полгода. Шесть месяцев, которые кардинально изменили мою жизнь. Переписали, будто с чистого листа. Единственное, что осталось неизменным — воспоминания.

Когда автомобиль подъезжает к клинике, я сразу же натыкаюсь на акул пера. Стоят с камерами и микрофонами, у кого-то в руках блокноты. Не остается сомнений, что начнут донимать меня вопросами. Выкрикивать их, один за другим.

— Не позволяй им залезть себе на шею, — говорит Ира напоследок и сложив руку в кулак, заносит ее над головой.

Я решительно открываю дверь автомобиля и выхожу из машины. При виде меня толпа оживляется, девушки улыбаются, парни пробираются вперед. После вчерашнего объявления о том, что уже с сегодняшнего дня клиника доктора Макара Измайлова начинает принимать пациентов, всем захотелось взять у меня интервью.

— Добрый день, — начинает самый смелый парнишка. На вид ему лет двадцать пять, не больше. — Скажите, к вам в клинику уже кто-то записался или никто не доверяет доктору-мошеннику?

Я сжимаю зубы до хруста, чтобы не врезать первому же журналисту. И, казалось бы, что такого? Я прошел через этого уже давно, газеты и интернет-издания давно прополоскали меня, как могли, но я все равно бешусь.

— Мы с вами прекрасно знаем, что я никогда не был мошенником. Все обвинения сняты, мне принесены официальные извинения.

Эти слова пролетают у журналиста мимо ушей. Он лишь слегка заметно кивает и продолжает:

— И все же… пациенты уже есть?

— Да. Я ведь неоднократно говорил, что в моей клинике будут работать только лучшие специалисты. Мои клиенты, которые оперировались у меня, не доверят свою внешность никому другому.

— Надеетесь переманить пациентов из клиники, где раньше работали?

— Надеюсь, вы перестанете задавать глупые вопросы.

Парень поджимает губы и право говорить переходит к другому человеку. Меня спрашивают об оборудовании, о финансировании, ведь на такой крупный проект требовалось немало денег. И конечно же, о моем задержании после заявления главврача клиники, в которой я работал. Меня обвинили в мошенничестве и халатности. Я, якобы, проводил пациентам операции, которые им были не нужны. Советовал подтянуть и без того идеальную кожу лица, улучшить форму груди, вставив импланты, провести липосакцию пациентке, которая пришла совсем не за этим.

В клинике, где я раньше работал, таким промышляли частенько. Я никогда подобным не занимался и естественно, ко мне начали выстраиваться очереди. Никому не хочется прийти к пластическому хирургу, чтобы сделать блефаропластику, а выйти с целым перечнем рекомендуемых операций. Попахивает покупкой нового девайса у консультанта, который пытается впарить тебе чехол, защитную пленку и страховку на все возможные и невозможные случаи.

— Как планируете рекламировать свою клинику? Будете обзванивать клиентов, которые уже вас знают?

— Нет. Никого переманивать мы не будем. Наши двери открыты для всех и развиваться мы будем, как и остальные — баннерной и телевизионной рекламой, блог-страницами в социальных сетях.

— Вы ведь сказали, что первые ваши клиенты — те, кто уже у вас был?

— Я этого не говорил. Всего лишь заметил, что являюсь для тех, кто ко мне единожды попал, лучшим.

Через десять минут, когда я решаю, что вопросы закончены и собираюсь сбежать в клинику, меня останавливает женский голос:

— Еще один вопрос!

Что-то в ее голосе заставляет меня остановиться и даже развернуться к журналистам.

— Это правда, что у вас есть второй ребенок, но вы занимаетесь воспитанием только одного?

Глава 2

— Это правда, что у вас есть второй ребенок, но вы занимаетесь воспитанием только одного? — слышу женский голос в толпе журналистов.

Следом обнаруживаю взглядом ту, которая задает вопрос. Она сама продирается ко мне через других, выходит в центр и ожидает ответа. Ничем не примечательная женщина, обычная журналистка, даже взгляд не вызывающий, спокойный. Такая не полезет рыть, чтобы искать сенсацию.

— Разумеется, нет, следующий вопрос.

Отвечать стараюсь невозмутимо, спокойно, хотя у самого все клокочет внутри. Я вообще не умею с журналистами общаться, оказывается. После обвинений меня задержали, отпустили из СИЗО не сразу, помариновали, пока стало понятно, что кроме обвинений от моего начальника у них больше нихрена нет. Я помню, как вышел, а там — толпа журналистов. Все с иголочки одетые, чистые, с микрофонами и ручками, а я несколько дней не мылся и не брился, вышел в той же одежде, в которой зашел.

— Мы нашли вашего сына, — парирует журналистка. — У нас есть фотографии.

Я сжимаю зубы до хруста. Фотографии у них есть, как же! Мысленно считаю до ста, чтобы не вспоминать, как сильно я ненавижу журналистов.

Фото я получаю через минуту. Шокированно рассматриваю мальчика. У него такой же редкий цвет глаз, как у меня. Умно, конечно, приписать мне...

Замираю, потому что вижу последнюю фотографию. Вижу ее. Оля держит на руках того же мальчика и улыбается. Это как удар под дых. Вышибает из груди воздух сразу же и получить очередную порцию воздуха становится невероятно сложно. Практически невозможно.

— Объясните, почему вы не участвуете в воспитании второго сына?

— Без комментариев.

Я умею отбиваться от них. Пришлось научиться после того, как мои фото сразу после освобождения заполнили интернет-издания и газеты. Меня не полоскали разве что мои довольные клиенты, уверенные на все сто в том, что я действительно умею оперировать. Тогда я этого не знал, отвечал на вопросы неумело, как врач. Потом пришлось нанять юриста и меня всему научили.

Я расталкиваю журналистов и иду к машине. Самые настойчивые бьют по стеклу и крыше авто, требуя ответа. У меня его нет, потому что ребенка на фотографии я вижу впервые. Олю, конечно же, узнал…

— Что случилось? — ошарашенно спрашивает Ира. — На тебе лица нет, ты побледнел. Что за фотографии?

Ира пытается забрать их у меня из рук, но я их выдираю, держу крепко и не отдаю. Там Оля и мальчик с моим цветом глаз. Какова вероятность, что это просто совпадение? Вдруг после нашего расставания она нашла мужчину с таким же цветом, как у меня? Разве невозможно? Я уверен, что такое может быть, но все равно внутри что-то сжимается.

— Что они сказали? — допытывается Ира, которая сейчас почему-то раздражает.

— Помолчи! — рявкаю резко и уже мягче добавляю. — Мне нужно подумать.

Если Ира и обижается, то виду не подает. Хмуро отворачивается и дает команду Лёше ехать. Личный водитель у меня, кстати, тоже появился не так давно. Вообще ощущение, что я живу не своей жизнью. Моя была обычной, понятной и спокойной. По утрам я просыпался, собирал сына в сад и шел в больницу. Оперировал до вечера и забирал сына, играл с ним, готовил ужин и укладывал спать. Когда меня вызывали по ночам, приходилось звонить матери. Та уже потом звонила Жанне и привозила ее с собой.

“— У ребенка должна быть мать! — тараторила она. — Дай ей шанс.

— Где эта мать была, когда ему нужно было молоко? — зло отвечал я. — Когда он делал первые шаги?” 

Шанса Жанне я давать не собирался. Дал в самом начале, когда узнал о беременности. Прикрываю глаза. Головная боль снова возвращается. Воспоминания давят, вскрывают мою черепную коробку. Жанна ребенка не хотела, это я потом понял. Даже избавиться от него пыталась.

Я сам все похерил. Не знаю, как так вышло, что мы с Жанной проснулись в одной постели. Помню, поссорились с Олей в очередной раз. Она ткнула в то, что я не принимаю помощь ее отца и не хочу идти к нему на работу. Я, сцепив зубы, сказал, что лучше буду подметать дороги, но работать к нему не пойду.

Оля разозлилась, я вспылил. Дома оказалась мама с бутылкой. Я до того дня не пил никогда, но тогда захотелось хотя бы попробовать. Понять, что люди находят в алкоголе. Неужели и правда можно забыться и станет легче?

Я тогда забылся настолько, что не помнил ничего. Проснулся в одной постели с Жанной, которая смотрела на меня с преданной улыбкой. Возненавидел себя, потому что Жанна мне никогда не нравилась, как девушка. Я видел в ней соседку, подругу, может быть даже сестру, но не более. 

Переспать с ней было верхом глупости, но я пошел дальше — попросил ее скрыть, что между нами что-то было. Думал, пронесет. Не пронесло, конечно. Через месяц Жанна сообщила о беременности, и я бросил Олю. Ушел, ничего не сказав. Решил, что это лучше правды. Хотя оглядываясь на шесть лет назад понимаю, что просто струсил. Олю любил очень сильно и просто не смог ей признаться в предательстве. Духу не хватило.

— Макар, — Ира аккуратно касается моего плеча.

Возвращает в реальность и смотрит обеспокоенно.

Я же быстро делаю снимки на телефон и отправляю своему помощнику со словами:

— Лебедева Ольга. Найти. Срочно!

Егор работает на меня вместе с Ирой. Его я дергаю в крайних случаях, в таких, где ей ни за что не справиться. Егор отвечает почти сразу, не заставляя себя ждать. 

— Понял, принял. Дай мне сутки.

Глава 3

Ирина демонстративно молчит и что-то печатает в телефоне. Обиделась. Я немного прихожу в себя от новостей и отдаю Лёше новое распоряжение:

— Везем Иру домой и едем за Степаном.

Ира поджимает губы, но спорить не пытается. Привыкла уже к тому, что мои указания возражениям не подвергаются. Едем молча, каждый думая о своем. У дома Иры останавливаемся. Она медлит, что-то хочет сказать, но затем лишь протягивает мне упаковку с таблетками и покидает автомобиль.

Я кручу пачку в руках, но пить новую таблетку не решаюсь, хотя голова снова болит. Воспоминания давят, хочется вернуться назад и все изменить. Легко видеть свои косяки спустя годы и твердо знать, как нужно было сделать. А тогда казалось, что правильно. Отпустить, отойти в сторону, последовать совету отца Оли и дать девочке шанс встретить нормального мужика, а не нищеброда.

Я сжимаю зубы до хруста и снова смотрю на фотографию. Оля держит на руках сына, улыбается, когда его целует. Глаза мальчика светятся счастьем. Я уже знаю, что это мой сын. Не сомневаюсь даже, хотя знаю, что Оля бы не скрыла. Даже после того, как я молча исчез. Нашла бы способ рассказать о беременности, если только… 

Ее отец. Нетрудно убедить беременную брошенную девочку в том, что не стоит ничего рассказывать тому, кто тебя бросил. Он недостоин знать о скором отцовстве. Нельзя, говорят, говорить о мертвых плохо, но хорошего мне сказать нечего. Лев Лебедев всегда был мне ненавистен и его рука отчетливо была заметна в наших отношениях. Иногда Оля, сама того не подозревая, говорила его словами.

— Макар Игнатьевич, предупредите в саду, что опоздаете, тут пробка в паре километров, уже не объедем.

Голос Лёши отвлекает меня от прошлого. Я быстро набираю воспитательницу и говорю, что задержусь, заберу Степана позже обычного. 

— Конечно, Макар. Я останусь с ним, вы же знаете.

Конечно, знаю. Я ей доплачиваю за такие вот сверхурочные. Необходимость появляется редко, но бывает. Раньше задерживался на операциях, последнее время в бумагах. Руки просят скальпель, а вместо этого получают ручку. Надоело, но ближайшая операция у меня через несколько недель. 

Руки снова тянутся к фотографии, мысли возвращаются к Оле. Она не сказала. Послушала отца и смолчала. И брат ее тоже ни слова не сказал, хотя я спрашивал. И шесть лет назад и теперь, когда вышел из СИЗО и привел себя в порядок, первым делом поехал к Стасу. Встретили меня, надо сказать, красиво. Мордобоем. После драки Стас сообщил, что Оля уехала и потребовал ее не искать.

— У нее прекрасно все в жизни, слышишь? Ее замуж позвали, а тут ты. Она себя извела всю за то, что у вас случилось. Жалеет. Вот какого хрена тебе лезть в ее жизнь снова?

— Мне нужны ее контакты. Не дашь — сам узнаю.

— На вот.

Стас ткнул мне свой телефон. Небольшая статья с фотографией Оли. Писательница Оливьена Браун рассказала, что выходит замуж. 

— Не стоит тебе ее искать. Ты ничего ей предложить не можешь. Она тебя никогда не простит и ребенка твоего воспитывать не будет. Она вообще детей ненавидит. Чайлдфри. У них там принято, популярное течение.

Сомнений в том, что ее заставили смолчать не остается. Врать до последнего, лишь бы я не узнал и не воспитывал своего сына, лишь бы ничего не говорил. Ее отец знал, что я женился и брат, конечно же, тоже. И про сына узнали, конечно. Ей ничего не сказали, иначе бы она спросила. При первой же встрече спросила, а она не знала. Хотел ей все рассказать. Спустя годы понимаю, что поступил неправильно. Стоило сказать правду, признаться в том, что сделал. После того, что я узнал, становится не по себе. У меня, оказывается, еще один сын растет. Ровесник Степана. Растет без моего участия. 

Не замечаю, как автомобиль паркуется у детского садика. Я выхожу, быстро иду за Степаном. Снежана Юрьевна тут же выходит следом. Улыбается.

— Наконец-то вы приехали. Степа про вас спрашивал. Соскучился.

Я беру сына за руку и веду к шкафчику. Достаю одежду и жду, пока Степа оденется.

— Вы что решили? — спрашивает. — Степан идет в школу в этом году или еще нет?

— Не решил.

— У нас при садике замечательная школа имеется. И психологи. Они помогут вам понять, готов ли Степа к занятиям. Что скажете?

— Попрошу вас не лезть, Снежана. Я сказал — не решил. Как только приму решение — обязательно вам сообщу.

Она замолкает, улыбается уже не так широко, а затем прощается со Степой. Мы выходим на улицу.

— Что будем сегодня делать? — спрашивает.

Я понятия не имею. Не успел придумать. Все мысли были об Оле и о том, что у меня есть еще один ребенок. Тоже сын. Такого же возраста. Интересно, какой он? Пойдет ли в школу в этом году? Есть ли у него успехи в саду? Что он знает обо мне? И знает ли…

— Пап…

— Не знаю. Посмотрим мультфильм?

— Да. Ты нашел интересный?

— Найду.

* * *

Утром по пути в сад перезванивает Егор.

— Слушаю.

— Я там информацию кое-какую собрал. Что смог. Номер телефона достал, сегодня позвонил — рабочий, трубку взяла Ольга.

— Хорошо. 

Открываю файл. Информации немного, но достаточно, чтобы понять, что она еще не замужем. И сын точно мой. Дата рождения ровно через девять месяцев после нашего расставания.

В самом низу номер телефона и адрес. Не американские. Российские. Егор ошибся? Перезваниваю ему. 

— Ошибки нет. Она переехала сюда месяц назад. Вместе с сыном. Как я понял — не временно. Дом в США выставлен на продажу.

Я сглатываю и нажимаю на отбой. Веду Степана в сад, а затем возвращаюсь в автомобиль и несколько минут буравлю взглядом адрес и номер. Позвонить? И что я ей скажу? Что узнал о сыне? Она, может, замуж вышла и счастлива теперь. Однако все равно называю Лёше адрес. Прошу припарковаться и сижу в машине, не зная, чего жду. 

Оля появляется спустя минут десять ожидания. За руку с мальчиком, улыбается, идет, что-то ему рассказывает. Я наблюдаю со стороны и чувствую, как сжимается все внутри. Хочу подойти к ним, хочу поздороваться с сыном, но понимаю, что не имею права вот так врываться в их жизнь. Сейчас я могу только наблюдать со стороны. И жалеть, что ничего ей не сказал.

Они подходят к машине, у которой их ждет высокий мужчина. Лица не вижу, но он ее обнимает. Кладет руку на талию, прижимает к себе. Помогает ребенку залезть в машину, открывает переднюю дверцу для Оли, обходит машину и садится рядом.

— Поедем следом? — спрашивает Леша.

— Нет. В клинику давай. Потом за Ирой.

Мне нужно подумать, что делать дальше. И думать нужно быстро, потому что вчерашнее интервью должно выйти на днях. Оля может его увидеть. И сын тоже. Он мальчик взрослый, все поймет. Не хочу, чтобы ему было больно и он узнавал о существовании родного отца вот так — через репортеров.

Глава 4

Оля

— Я не хочу к зубному, — канючит Тимофей, пока я застегиваю ему куртку. — Там будет больно.

— Не будет, — обещаю ему.

Прежде чем записывать сына я трижды переспросила, смогут ли они обеспечить максимальную безболезненность и не напугать ребенка. Меня заверили, что да. У них есть телевизор с мультиками и кабинет раскрашен специально для детей. В крайнем случае, как мне сказали, можно сделать седацию. Один укол и Тимофей уснет, а доктор сможет спокойно полечить зубик. 

Буду надеяться, что до седации не дойдет.

— Будет, — нервничает.

Вижу, как в уголках его глаз скапливаются слезки.

— Не будет, — приседаю, чтобы не смотреть на него сверху вниз, чтобы быть словно на равных. — Я говорила с доктором, он пообещал, что тебе ни капельки больно не будет. Если будет, мы уйдем из этой клиники, хорошо?

Немного подумав, сын кивает.

Я бросаю взгляд на наручные часы и отмечаю, что Динар ждет нас внизу уже минут десять. Я обещала, что спустимся за пару минут, но в последний момент опрокинула на себя чай и пришлось переодеваться.

С Динаром мы познакомились после моего возвращения. Он оказался моим соседом по лестничной клетке с золотыми руками. Тревожить брата, который живет со мной в одном городе не хотелось, поэтому когда Динар предложил помочь со сборкой кроватки для Тимофея, я согласилась. Пыталась, правда, ему заплатить, но он напрочь отказался брать деньги.

Как-то незаметно мы начали общаться. Он забегал ко мне за солью, я неловко обращалась к нему, когда нужна была крепкая мужская сила. Вчера он пригласил меня на свидание и предложил отвезти нас с сыном к зубному, и я не стала отказывать.

На улице я почему-то оглядываюсь. Ощущение, что за мной кто-то наблюдает, но я отгоняю эту мысль. Некому. Мы в полной безопасности. Я вернулась на родину, потому что больше не смогла писать книги, которыми зарабатывала на жизнь все это время. Жить в другой стране недешево, просить денег у брата я была не намерена и решила вернуться. Здесь моих сбережений хватит на безбедную жизнь на двадцать лет, а все это время я не собираюсь сидеть, сложа руки.

Освою новую профессию, устроюсь на работу и буду зарабатывать на еще двадцать лет, да и часть гонораров из уже напечатанных книг мне по-прежнему будут перечислять. 

Писать я перестала резко. Полгода назад я с трудом дописывала книгу, а еще встреча с Макаром меня немного подкосила и, как итог, я закончила роман не так, как хотели издатели и мой агент. Переписывать концовку, как они требовали, я напрочь отказалась и разорвала договора, решив закончить с писательством. Вышла в последний эфир к читателям, извинилась, сказала, что обязательно сообщу, если вдруг решусь писать, но… чувствовала, что этого не случится. Моя последняя книга так и не увидит свет. 

— Оля, — Динар, все это время ожидающий нас у автомобиля, делает несколько шагов и обнимает меня за талию. 

Я неловко кладу руку чуть ниже изгиба локтя и моментально забываю о том, что еще минуту назад чувствовала на себе чей-то взгляд. До сегодняшнего дня мы с Динаром общались и флиртовали, но он никогда не позволял себе в отношении меня чего-то больше. А сейчас обнимает. И, если не ошибаюсь, касается губами моих волос.

— Привет, — тихо шепчу, отстраняясь. — Мы немного опоздали.

— Ничего. Я успел прогреть салон.

Динар отпускает меня и помогает Тимофею залезть в автокресло. Я почему-то в этот момент снова осматриваюсь, а затем отвлекаюсь, потому что Динар ведет меня к переднему сиденью и открывает дверцу, помогая забраться внутрь.

По пути сижу немного ошарашенная таким поворотом и не без облегчения отмечаю, что его прикосновения не вызывают во мне отвращения. Я бы даже сказала, мне приятны его объятия и внимание. 

Динар видный мужчина, высокий, широкоплечий, статный. На такого не стыдно засмотреться на улице. Из общения узнала, что он владеет своей компанией, небольшой, но достаточно прибыльной. У него личный автомобиль, большая трехкомнатная квартира в самом центре и долгий брак за спиной. Есть ребенок, но ему уже пятнадцать, трудный подросток, поэтому отношения у них складываются плохо. 

Мою историю он тоже знает. Не всю, конечно. Я опустила тот момент, где приезжала сюда полгода назад и снова переспала с бывшим. Правда, об операции сказать пришлось. Он заметил шрамы и удивленно спросил: “Неужели рядом не было мужчины, чтобы подставить свой нос?”.

— Выглядишь расстроенной, — замечает.

— Переживаю перед приемом. Тимофей боится стоматологов, — добавляю шепотом, чтобы сын, увлеченный мультиками на планшете, не услышал.

— Понимаю. Мой сын до сих пор их боится. Ни в какую не могу уговорить пойти.

— Его, наверное, сложнее, — замечаю с улыбкой. — Тимофея можно уговорить мультиками и шоколадками.

— Да, с Ринатом это не работает. Ему подавай технику самую дорогую или деньги. Недавно машину запросил, — Динар смеется. — В пятнадцать, представляешь?

— Маленькие детки, маленькие бедки.

— Точно. Главное, не упустить пацана. Мне не удалось. И Тине тоже. Мы были заняты каждый своим, а Ринат рос будто отдельно. Теперь не признает за авторитет ни мать, ни отца.

— Уверена, он подрастет и вы наладите отношения.

— Да, куда уж он денется. Конечно, найдем. Кстати, наш ужин сегодня в силе?

— Да.

— Мальца есть с кем оставить? — он кивает на Тимофея.

Я задумываюсь. Вообще-то, я планировала взять его с собой, чтобы не просить брата с ним посидеть. Со Стасом у нас натянутые отношения. Он не мог понять моего стремительного решения переехать и мы поссорились. Я не хотела брать у него денег, он не понимал, с чего вдруг я возвращаюсь. Пока только шли разговоры о переезде, Стас еще молчал, но как только я переехала, почти совсем перестал со мной разговаривать.

Глава 5

— Тебе не нужно на работу? — спрашиваю у Динара, когда меня просят выйти из кабинета.

Тимофею все-таки сделали седацию. Он разнервничался, разволновался, начал хныкать, а затем устроил истерику. Успокоился, только когда ему сказали, что ему сделают укол. Необъяснимо, но факт — мой сын не боится уколов, но с ужасом смотрит на стоматологическое кресло. 

— На работу? — удивленно спрашивает Динар.

— Ну да. Мы и так тебя задержали. 

— Не беспокойся. Все нормально. Я поеду позже. В этом преимущество работы руководителем, — смеется Динар. — Можно приезжать в любое удобное время. 

Я улыбаюсь в ответ. Бросаю украдкой взгляд на кабинет. Волнуюсь за сына. Вдруг проснется. Маловероятно, конечно, но все равно нервно.

— Во сколько мы выезжаем? — спрашиваю, чтобы отвлечь себя от навязчивых мыслей.

— В семь, думаю. Нормально?

— А вернемся?

Мне нужно знать, чтобы понимать, что говорить Насте. Брату, я уже решила, что звонить не стану. Захочет — наберет сам. Не я с ним в обидки детские играю, это он недоволен приездом сестры на родину, а не наоборот.

Вопрос для Динара неожиданный. Он смотрит на меня удивленно и видно, что не знает, как ответить. Я и сама осознаю, что вопрос из ряда “лучше бы не задавала”, но я должна знать, во сколько приеду за сыном.

— Тебе, как золушке, к полуночи нужно быть дома? — отшучивается.

— К полуночи поздно. Я сына оставлю с женой брата, максимум в десять его уже нужно забрать, чтобы к одиннадцати успеть вернуться и уложить спать.

Динар смотрит на меня внимательно, а я рассматриваю стену за его спиной. Почему-то легкость, присутствующая в нашем общении, куда-то испаряется. У него есть ребенок. Взрослый, но ведь есть. Я думала, он должен понять мои метания, но он почему-то не выглядит понимающим. Слегка раздраженным и недовольным, но эти чувства быстро сменяются радушной улыбкой и кивком. 

— Может, пораньше тогда выедем? В шесть, допустим.

— Можно, — отвечаю с сомнением.

— Ты не подумай, — поясняет он. — Я ничего такого не имею в виду, просто хочу пообщаться с тобой наедине подольше.

Подумать о его словах не успеваю. Дверь в кабинет открывается и на пороге появляется врач. 

— Мы все, — сообщает с улыбкой. — Справились быстрее, чем планировалось.

Тимофей немного сонный, смотрит на меня заспанно, но пока я расплачиваюсь за лечение, разыгрывается и приходит в себя. Хорошо, что все прошло спокойно.

Уже в коридоре Динар сообщает, что не сможет нас отвезти — его срочно вызвали на работу и ему нужно ехать.

— Я вызвал вам такси, номер у тебя в мессенджере, еще раз извини, что так вышло. Я за ужином расскажу.

Успеваю только кивнуть. Динар прижимает меня к себе, целует в висок и, быстро отстранившись, выходит из клиники.

Наше такси прибывает через несколько минут. Темный внедорожник бизнес-класса останавливается у входа, водитель барабанит пальцами по рулю. При виде меня с ребенком выходит, помогает застегнуть пряжки автокресла.

— Спасибо, — бормочу.

Я заказываю такси стандарт. Это стоит в несколько раз дешевле, а тратиться на передвижение я не планирую. Стоит, конечно, подумать о покупке автомобиля, но я пообещала себе поразмышлять об этом, как только устроюсь на работу.

По дороге пишу Насте с просьбой забрать Тимофея к себе часиков до десяти. Отвечает она не сразу, потому что видит сообщение поздно.

“Без проблем. Я заеду после садика, ладно? В полшестого где-то”

“Спасибо” — отправляю ей в ответ.

Дома, пока Тимофей складывает конструктор, открываю шкаф. Я не стала забирать все свои вещи и ограничилась только тем, что мне нравится и не утратило свой вид. Остальное отдала в приюты для бездомных. Технику и мебель оставила в квартире. Они уйдут в продажу вместе.

Порыскав в гардеробе, понимаю, что ничего путного, чтобы надеть на ужин в ресторан, там нет. Платья и юбки я не ношу, да и вообще в последнее время сильно расслабилась, накупив множество разнообразных костюмов оверсайз. Люблю большие свободные вещи. В них я почему-то чувствую себя гораздо комфортнее.

Времени на то, чтобы ехать за нарядом у меня нет, и я решаю написать Насте. У нас с ней примерно одинаковая комплектация. Я на пару сантиметров меньше, но это даже к лучшему. Впрочем, если ничего не найдется, я не особо расстроюсь и пойду в костюме. Слава богу, в столице для женщин в дресс-коде для похода в ресторан не предусмотрены оголенные ноги. 

“Рядом с твоей квартирой есть огромный ТЦ. На первом этаже есть детская комната, где можно оставить Тимофея”

Я перечитываю Настин ответ и понимаю, что никакого желания ехать в торговый центр у меня нет. Видимо, Стася слишком хорошо меня знает, потому что спустя минут десять присылает еще одно смс:

“Я привезу тебе платья, так что не спеши отутюживать свои балахоны”

К свиданию, надо заметить, я совсем не готовлюсь. Несколько часов сижу в ноутбуке, откладывая заинтересовавшие меня вакансии, а когда время близится к пяти, одеваю Тимофея и подвожу стрелками глаза. Пожалуй, хватит. Декоративной косметикой я не пользуюсь, лишь ухаживаю за кожей. Для вечернего похода в ресторан, конечно, стоило бы подкраситься: нанести тональный крем, пудру, румяна, накрасить помадой губы. И я даже порываюсь, но быстро себя одергиваю. 

Зачем? Для кого?

Динар видел меня в домашнем халате и с грязными волосами и все равно пригласил на свидание. Вряд ли что-то измениться, когда он увидит меня с макияжем. Тем более, что я все равно не начну краситься. Да и времени нет.

Настя приезжает через десять минут. Вваливается в квартиру с Данькой и платьями в чехлах. Осматривает меня с ног до головы критическим взглядом и закатывает глаза. 

— Раздевайся, сейчас мы тебя соберем.

Глава 6

— Ключи мне оставь! — командует Настя, поправляя последний локон в прическе.

Одновременно с этим раздается звонок в дверь, и я вздрагиваю. Пора. Бросаю взгляд в зеркало. Все-таки Настя справилась отлично: накрасить меня успела, волосы мои непослушные уложить и даже зарядить меня позитивом. И правда, чего я так себя накрутила? Это ведь просто ужин. Встреча с мужчиной. Общение, ничего больше. Вряд ли у Динара в мыслях затащить меня в постель.

— Привет, — Динар протягивает мне букет цветов. Улыбается.

Одет в темные джинсы и синюю рубашку, выгодно подчеркивающую его подтянутую фигуру. 

— Привет. Мне пару минут нужно, сумочку взять и обуться, проходи.

Я открываю дверь шире и приглашаю его в коридор. Динар мнется, но все же переступает порог. Не разувается — остается ждать у двери. Я быстро возвращаюсь в комнату, хватаю сумочку со столика и под одобрительные кивки Насти, выхожу в коридор. Она даже большие пальцы вверх не поленилась поднять, типа, красавчик, нравится, хорошо оторваться.

В коридор она выходит следом за мной, здоровается с Динаром, улыбается, а затем, зараза такая, говорит мне:

— Квартира будет свободна. Я детишек сейчас заберу, закрою, ты же дубликат ключей взяла?

Бросаю в нее убийственный взгляд и, натянув быстро туфли, толкаю Динара к выходу. Мне перед ним неловко. Я полвечера думала о том, как отказать, если он захочет продолжения, а Настя выставила все так, будто я на него только и надеюсь. Квартиру она, блин, освободит.

Динару нужно отдать должное. Он никак не реагирует на слова Насти, спокойно ведет меня вниз, открывает дверь автомобиля, подает руку, чтобы мне было удобно забираться в его большой внедорожник.

Машину он ведет уверенно, спокойно. В дороге я чувствую себя в безопасности. Мы молчим, но это, как ни странно, не нагнетает и не давит. Я смотрю в окно, Динар на дорогу. Комфортно.

Ресторан находится недалеко, но и моя квартира почти в самом центре. За город я уезжать не стала. Там хоть и спокойнее, но автомобиля у меня пока нет, а Тимофею в этом году в школу, да и на кружки он сейчас ходит, а все они в пешей доступности нашего дома.

Несмотря на пафосное название “Манхэттен” внутри ресторан выглядит проще. Приглушенный свет навесных светильников, коричневые диванчики, столы, накрытые белыми скатертями. Зал забит, но несмотря на это, здесь тихо. Нет ощущения, что я попала в пчелиный рой.

— У вас заказан столик? — интересуется администратор, дружелюбно нам улыбаясь.

— Да. Дымов Динар.

Несколько секунд администратор изучает список, после чего кивает и просит следовать за ней.

— Ваш столик, — указывает на стол у окна с видом на город. — Приятного отдыха. Официант скоро подойдет.

Динар отодвигает для меня стул, помогает сесть. Сам размещается напротив. Почти сразу к нам подходит официант, оставляет меню. За большими книжками нет необходимости разговаривать, хотя мы пришли пообщаться.

— Готовы сделать заказ? — спрашивает подошедший снова официант.

— Да, — отвечаем почти одновременно.

— Если ты не против, я сделаю выбор за тебя, — говорит Динар и, не позволяя мне ответить, делает заказ официанту.

Я настолько ошарашена происходящем, что захлопываю книжку с меню только когда парень в униформе протягивает ладонь, чтобы ее у меня забрать. Пытаясь не подать виду при постороннем, улыбаюсь и протягиваю ему меню. Как только мы остаемся на едине, внимательно смотрю на Динара.

— Я здесь не впервые, — считает необходимым объясниться. — Знаю, какие блюда хорошие и что лучше заказать.

— С чего ты решил, что я не была здесь?

— Ты ведь недавно переехала, сама говорила.

— Да, — киваю. — Но это не означает, что я не в состоянии сделать выбор самостоятельно.

Я не злюсь, потому что понимаю, что на мое восприятие повлияло длительное проживание в совсем другом менталитете. Я не стала феминисткой, но не люблю, когда мужчина позволяет себе слишком много. Хотя не исключаю того, что все дело в том, какой именно мужчина. С Динаром мы слишком мало знакомы, чтобы я потеряла голову и позволяла ему все. Он привлекателен, его касания не вызывают во мне отвращения и даже приятны, и его забота, безусловно, мне льстит, но я не готова утонуть в нем с головой.

— Извини, — тут же идет на попятную. — Я позову официанта, отменю свой выбор.

— Не нужно.

Общение не складывается. Динар заметно пытается загладить вину, а я настраиваюсь скептически. До того, как нам приносят блюда, мы почти не разговариваем или говорим на совершенно нейтральные темы. Хорошее место для ужина, прекрасный вид и так далее.

— Приятного аппетита, — официант ставит перед нами блюда.

Поначалу я даже пробовать не хочу, но когда понимаю, что отказалась от предложения изменить заказ, все же беру в руку вилку. Пробую. После пары кусочков нежнейшего мяса мне перед Динаром становится стыдно. Вот что я за баба такая, а? Почему не могла просто промолчать и поблагодарить за то, что он захотел вкусно меня накормить? Ведь действительно — вкусно. Ничего лучше я не ела. Может, конечно, соскучилась по родным блюдам, но…

— Извини меня, — говорю и тянусь к бокалу. — Зря я так отреагировала. Мясо действительно вкусное.

— Не извиняйся, я все понимаю. Ты приехала из другой страны, отвыкла от мужской заботы. Все нормально. Давай просто забудем и приятно проведем вечер.

Наш вечер заканчивается прекрасно. Из ресторана мы уезжаем гулять по набережной. Держась за руки, неспешно идем вдоль реки и улыбаемся. Вокруг множество влюбленных парочек, смеются, обнимаются, целуются и признаются друг другу в любви. Это заряжает и настраивает на другой ритм. 

Видимо поэтому, когда мы возвращаемся в машину, я совсем не против того, как Динар резко притягивает меня к себе и целует. Настойчиво и напористо. Желания я пока не чувствую, но тепло разливается по телу. Я знаю, что он чувствует иначе. Воздух вокруг нас сгущается, его дыхание становится тяжелым и прерывистым, взгляд — полубезумным.

— Поехали ко мне?

Несмотря на отсутствие желания я не хочу ему отказывать. Не из вежливости, просто… хочу дать себе шанс. Мне просто нужно больше времени. Больше поцелуев, закрытое помещение, возможность расслабиться и знать, что у меня все под контролем. Я должна двигаться дальше. 

— Лучше ко мне, — отвечаю смущенно.

— Как скажешь.

Динар заводит двигатель и уже через минуту мы мчимся по ночной столице ко мне домой. Всю дорогу я прислушиваюсь к себе, ищу сомнения и протесты, но их нет. Я хочу попробовать. В конце концов, я ведь смогу отказать, если пойму, что ничего не чувствую и не хочу продолжать. Если все получится, это будет шаг в другую жизнь.

Припарковав автомобиль у подъезда, Динар помогает мне выйти, берет за руку, переплетая наши пальцы. У самой двери прижимает меня к стене и целует. Страстно и дико. Звук открываемой двери нас отвлекает, улыбающаяся я тут же разворачиваюсь ко входу, чтобы пропустить выходящего и зайти в подъезд, но замираю, сталкиваясь взглядом с Макаром. Это он тот, кто отвлек меня от поцелуя с Динаром, он тот, кого я собиралась пропустить. Он тот, кто за секунду разрушает мое желание продолжать.

Глава 7

Оля

— Макар…

Мои губы решают пожить отдельной жизнью и бормочут растерянно его имя.

— Здравствуй, Оля.

Он отходит с прохода, смотрит то на меня, то на Динара, который стоит за моей спиной. Опускает взгляд на мою талию, где по-хозяйски лежит чужая рука. Динар и не думает меня отпускать. Обнимает крепко, жмет к себе, чувствует, видимо, что вечер закончился и продолжения не будет.

— Вы знакомы? — тихо шепчет мне на ухо.

Я киваю. Единственный едва светящий фонарь над нашими головами освещает недостаточно, поэтому Динар не может рассмотреть Макара. При свете дня он бы сразу понял, что мужчина напротив — отец Тимофея.

— Ты… что… здесь?

— К тебе приходил. Поговорить нужно? Я не вовремя?

Хочу отмахнуться и сказать, что все в порядке, но быстро себя одергиваю.

— Не вовремя, — киваю. — У тебя что-то срочное? Или можем встретиться на наделе?

— Срочное.

У меня ощущение, что я зажата в тиски. Сзади стоит Динар, спереди Макар. Оба ждут моего ответа. Молча буравят друг друга взглядами. Я стою, не зная, что делать. Сказать Макару, что разговор подождет и уйти с Динаром означает дать последнему шанс, а я совершенно не чувствую желание его давать. Оно было, когда мы гуляли, было, когда ехали домой и целовались у подъезда, но сейчас его нет. Улетучилось.

Согласиться поговорить с Макаром сейчас означает остаться с ним наедине: сесть к нему в машину или подняться ко мне в квартиру. Выбор один хуже другого. 

Пока я стою, не определившись с решением и словами — мужчины знакомятся. Динар первым протягивает руку, представляется, Макар отвечает. Они перебрасываются парой фраз, а затем Динар позволяет себе решить за меня.

— Давай завтра, ладно? У нас планы сегодня, сам понимаешь.

Макар кивает, но не уходит. Продолжает стоять. И на меня смотрит. Понимаю, что я должна или кивнуть или…

Я не киваю. Высвобождаюсь из объятий Динара и извиняюще улыбаюсь.

— Я поговорю, ладно? Не думаю, что это займет много времени.

Динару такой расклад явно не нравится. Он поджимает губы, но ничего сказать не решается. 

— Мы увидимся сегодня еще?

— Нет, — мотаю головой и добавляю. — Я потом все объясню, хорошо? Пожалуйста…

Не хочу, чтобы он начал расспрашивать о Тимофее при Макаре. Впрочем, если Измайлов меня все же нашел, значит, может уже знать о сыне.

— Ты уверена? Я могу пойти с тобой.

Сейчас настойчивость Динара меня даже раздражает. Что ему стоит просто согласиться, взять меня за руку и довести до двери квартиры? Я уже решила, что ни за что не сяду в машину к Макару. Она насквозь пропитана знакомыми запахами, а я не хочу предаваться воспоминаниям. И хочу иметь возможность уйти в любой момент.

— Можем подняться ко мне, — говорю Макару, а сама бросаю взгляд на часы. 

Уже начало десятого, мне скоро за Тимофеем. Нужно вызвать такси, доехать и собрать сына, а дом брата расположен довольно далеко. Можно было, конечно, остаться у них, но я не хочу навязываться своим присутствием, когда между нами со Стасом черная кошка пробежала. Он должен понять, что я выросла и он больше не может управлять мной.

Мысли о брате здорово отвлекают. Я не замечаю, как мы втроем поднимаемся по лестнице и останавливаемся у моей двери. Я быстро достаю ключи, проворачиваю их в замочной скважине и открываю дверь, пропуская Макара внутрь. Динар в это время притягивает меня к себе и целует. По-хозяйски, прямо в губы, совсем не стесняясь постороннего. Я отвечаю машинально, мысли путаются.

— Я зайду через пару часов, когда ты вернешься, — выдыхает мне в губы.

Отказать я не успеваю, просто киваю. Динар ждет, пока я зайду в квартиру и закрою дверь.

Я проворачиваю защелку и разворачиваюсь к Макару, соединяя руки за спиной и прижимаясь ими к двери. Дальше идти не хочется. Пусть говорит все здесь и уходит.

— О чем ты хотел поговорить? — спрашиваю. 

Взглядом фокусируюсь на открытой дверце шкафчика за его спиной. Присутствие Макара меня волнует, но не нервирует. То ли время пришло и отболело, то ли я в таком сильном шоке, что мне сложно дать оценку происходящему. 

— О сыне.

Всего одним словом Измайлов выбивает из меня дух. В груди печет, глаза наполняются слезами, а сердце барабанит о грудную клетку от страха. 

Узнал.

— И… что? Чего ты… х-х-хоче-че-шь…                                      

На последнем слове я заикаюсь. Понятия не имею, почему. Макар ведь не тиран и не насильник. Я никогда его не боялась, а сейчас не могу совладать со страхом. Наверное, все дело в том, что отца уже нет в живых, а с братом я разругалась. Да и Макар уже не нищий. Шесть лет прошло, кто знает, вдруг он уже не тот, каким я его помню.

— Ты боишься? — не без удивления спрашивает Макар и делает шаг ко мне, но тут же тормозит и отходит назад.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​И, правда, чего это я? Макар узнал о сыне, пришел поговорить, что это за реакция дикая?

— Извини, просто… не ожидала, что ты придешь с этим разговором.

— Мне фотографии дали твои и ребенка. Сказали, что мой ребенок растет без отца.

Надо бы извиниться, но я почему-то молчу. Я сделала так, как посчитала нужным и если бы была возможность вернуть все вспять, я поступила бы точно так же. Шесть лет назад Макар не заслуживал правды.

— Он растет счастливым, — говорю с искренней улыбкой. — Веселым, жизнерадостным, любознательным мальчиком. Твое отсутствие никак не повлияло на него, как на личность.

— Я был в этом уверен.

— Ты ведь пришел обсудить опеку?

— Только если ты разрешишь.

— А если нет — ты оставишь нас в покое?

Я сглатываю. С моей стороны жестоко об этом даже спрашивать, но я совсем не уверена, что хочу впускать Макара в нашу жизнь. В нашу, потому что в приложении к Тимофею иду и я. Я ведь не смогу оставаться в стороне, мне нужно будет общаться с Макаром, видеться, отвечать на телефонные звонки и смс. Мы должны будем стать друзьями. И он, вполне вероятно, захочет познакомить сына со своей женой.

— Предлагаю обсудить это через несколько дней. У тебя будет время все обдумать, не хочу, чтобы ты порола горячку. Я хочу увидеться с сыном, хочу принимать участие в его жизни, баловать подарками, воспитывать. Черт, Оля, я шесть лет просрал.

Я киваю. Он прав — мне нужно остыть. Успокоиться, взвесить все за и против. Выведать у Тимофея, не ждет ли он отца.

— Есть еще кое-что, — говорит Макар. — Я узнал о сыне от журналистки. Вчера у меня было интервью и из него вырезали почти все, оставив только ваши фотографии крупным кадром и наш с журналисткой разговор.

Глава 8

— Может, поговорим в квартире? — спрашивает Макар. — Я пришел не только из-за сына.

После его слов я, наконец, отлипаю от двери и стаскиваю с ног туфли. С наслаждением ступаю босыми ступнями на пол и прохожу мимо Макара, задержав дыхание. Не хочу вдыхать его запах, не хочу подтверждать то, что он все еще мне родной. 

Иду на кухню, машинально отмечая, что Макар следует за мной. В этой квартире большая просторная кухня. Хватит места для двоих, чтобы не пересекаться.

— О чем еще хотел поговорить? — спрашиваю, морщась.

У меня сильно раскалывается голова. Пить я не люблю и не умею, но вечер обещал быть романтичным и страстным. Я понадеялась, что головная боль появится уже после того, как мы с Динаром переспим. О таком завершении ужина я даже не предполагала.

— Обо всем. В прошлый раз нам так и не удалось поговорить.

— Да и не стоит. Я даже рада, что пришла твоя мама, иначе, может, и не узнала бы, что ты женат.

— Мама? — удивленно переспрашивает.

— Она тебе не сказала? — догадываюсь я. — Впрочем, какая разница. Подозреваю, ты хотел поговорить о том, что я и так узнала. О том, что ты женат стоило сказать еще в кабинете. До того, как я согласилась с тобой переспать. В остальном — это ведь неважно. Столько лет прошло, уже ничего не изменить. Поздравляю с сыном, кстати. Я думала, ты ушел, потому что правда не нагулялся, а ты молодец, поступил правильно. Женился на беременной девушке. На Жанне.

Я не знаю, зачем тараторю всё это. Хочу высказаться, вывалить все, что копила внутри эти полгода. Мне так хорошо жилось в неведении. Я думала, что Макар был просто слишком молод, чтобы увязнуть в одних отношениях. Ему хотелось разнообразия, других женщин, равных себе. Я в его жизнь, как ни крути, не вписывалась. Я бы предпочла не знать всего этого и жить блаженной дурочкой дальше. 

— Прости, черт, я не хотел, чтобы ты так узнала. 

— Нужно было рассказать. Шесть лет назад. Не считаешь?

— Считаю. Виню себя за то, что не сказал и ушел молча. 

— Мы все выяснили, — делаю паузу, потому что чувствую, как к горлу подкатывает ком. — Что еще обсуждать? Ты ушел, потому что Жанна забеременела. Женился на ней. Хорошо поступил…

Я замолкаю и отворачиваюсь, делая вид, что собираюсь сделать чай. На самом деле пытаюсь не плакать. Сдержать слезы, которые так и норовят брызнуть из глаз. 

— Оля… прошу, выслушай меня. Я не хотел, чтобы все так… 

Его голос почему-то звучит ближе, но сил на то, чтобы обернуться и посмотреть, не сократилось ли между нами расстояние, нет.

— Я не мог тебе шесть лет назад сказать, слышишь? Струсил, испугался. Не мог признаться в том, что по-глупости провел с ней ночь. Ты бы меня не простила.

— Не простила, — говорю, уже не пытаясь сдержать слезы. — И сейчас не прощу. 

— Оля… — его рука касается моего плеча, и я разворачиваюсь.

Не хочу больше скрывать от него слезы. Пусть смотрит, знает, что мне больно. Я не должна скрывать свои чувства и делать вид, что сделана из стали. 

— Не трогай меня, — голос срывается на крик. — Не смей даже прикасаться. Что ты сюда пришел? Зачем? У тебя жена есть и ребенок, а ты тут перед бывшей раскаиваешься, — я шмыгаю носом и обнимаю себя руками. — Тебе здесь все равно ничего не светит, а там тебя ждут. 

Чувствую, как трясусь. Это подкатывает истерика. Я давно не теряла контроль над своим телом, избавилась от этого почти сразу после рождения Тимофея. Мой уровень ответственности вырос до максимума. Я знала, что просто не имею права дать слабину перед сыном. 

— Нет у меня жены. Мы развелись через год после рождения Степана. Как только у меня появилась возможность подать на развод — я это сделал. 

— Я видела свидетельство о браке, твоя мама попросила его достать, представляешь? Приняла меня за уборщицу и мило так попросила вылезти на табуретку и взять для нее с полки документы, — я издаю смешок. — И жена твоя меня в кафе нашла. Ты не нашел, а она — да. 

Я начинаю трястись сильнее, и Макар подходит ближе. Притягивает меня к себе, окуная в свой, как я и думала, родной запах. Мое тело, вопреки всему, реагирует на него. Становится тепло, и я перестаю трястись. А еще мне хочется его обнять. Дать ему шанс. Меня пробирает злость от собственной тупости. 

— Не трогай меня, — бью кулаками его по плечам. — Не трогай, не трогай, не трогай! — выкрикиваю. — Предатель, слышишь? Ты предатель! Бросил меня одну шесть лет назад и женился на этой суке!

Макар все равно меня не отпускает. Прижимает ближе и стойко выдерживает обрушившийся на него град ударов. Молчит. Дышит тяжело и держит меня, пока я выкрикиваю ругательства и не забываю добавить, что никогда его не прощу.

— Никогда!

Хочу сказать, что ни за что его не подпущу к сыну, но прикусываю язык. В этот момент мой мозг включается, и я перестаю выдавать все, что приходит в голову, перестаю бросаться обидными словами и обзывать его. Я не могу и не буду решать за Тимофея. Он должен знать о том, что его отец хочет с ним общаться. Мои с Макаром отношения не имею совершенно никакого значения. 

Не знаю, сколько раз за последние минуты Макар произнес слово “прости”. Не пытался оправдаться, выгородить себя и затронуть тему прошлого еще раз. Я затихаю в его объятиях и перестаю трепыхаться. Утыкаюсь лбом в его плечо. Дышу все еще часто и злюсь на то, что он пришел. Шесть с половиной лет. Долбанных шесть с половиной лет он не появлялся в нашей жизни, а сейчас хочет получить все и сразу. Сына, воспитание, мое прощение! 

— Прости, что не искал, что ничего не сказал тебе шесть лет назад. Прости за бездействие. Я так сильно виноват перед тобой и хочу попытаться все исправить, слышишь? Позволь мне все исправить.

— Отойди от меня, — мой голос звучит холодно, разум проясняется, а руки, до этого мгновения сжимающие его рубашку, разжимаются.

Макар отпускает меня и немного отходит. Я же утираю слезы со щек тыльными сторонами ладоней и, сделав глубокий вдох, отвечаю:

— Нечего исправлять. Ты верно сказал, эти шесть лет ты просрал и давать тебе шанс все исправить я не намерена. С сыном я поговорю, если он захочет с тобой видеться — подашь на совместную опеку, я все подпишу. И общение наше с тобой прошу минимизировать. Я больше не хочу обсуждать прошлое. Мне неинтересно ничего, что с тобой связано.

Он не пытается ничего сказать, и я, упиваясь своей властью, добавляю, чтобы его добить:

— Я все тебе простила: твой уход, твое молчание все эти шесть лет, даже сына. Но ее я тебе никогда не прощу. Любую другую женщину бы простила, а ее — не могу.

Глава 9

Макар

Я прикрываю глаза. Больно. Ее слова, направленные на то, чтобы задеть, ранят. В самое сердце попадают и рвут его на части. Не то, чтобы я думал, что сразу после извинений Оля меня простит и скажет, что ничего страшного не произошло, но… я на что-то надеялся. Учитывая, что пришла она с мужчиной, зря…

Сердце стучит в груди навылет. Я понимаю ее боль и от этого становится тошно. От самого себя. Не искал, оставил, отпустил в лучшую, мать ее жизнь. И где эта жизнь? Она плачет стоит, руками себя обхватила и волком на меня смотрит. Ненавидит. 

И с сыном видеться не запрещает. Просит с ней не разговаривать, а ведь общаться все равно придется, как бы там ни было. По мелочам или воспитанию все равно придется разговаривать.

— Уходи, — тихо шепчет. — Уходи отсюда. Мне нужно успокоиться и поехать за Тимофеем. 

— Я отвезу, — предлагаю.

Оля резко вскидывает голову, смотрит на меня так, словно видит впервые. 

— У меня есть мужчина, чтобы поехать за сыном. Динар, ты его видел только что. Нет необходимости. И я не готова так скоро представлять тебя Тимофею.

Слушать это больно, но заслужил. Разговаривать, вроде как, больше не о чем, но уходить не хочется. Понимаю, что никак ее не утешу, ничего не смогу сделать, она меня даже слушать не станет, чтобы я не сказал. 

Словно в подтверждение ее словам, слышу хлопок входной двери. 

— Оля? — видимо, тот самый Динар. 

Находит нас безошибочно. Не соврала, действительно в отношениях, раз так хорошо знает ее квартиру. Но врать это по моей части, она была со мной честна. Злюсь на себя.

Он подходит к ней, минуя меня и задевая плечом. Сцепив зубы, терплю, хотя откуда-то возникает едва контролируемая злость. Хочется развернуть его к себе за плечо и врезать. Гашу эту злость. Потому что права не имею и потому что обидел Олю не он, а я. Шесть лет назад обидел, а сейчас заставил ее пережить все это снова.

— Малыш, ты в порядке? — спрашивает у нее, прикасается, трогает за талию, стирает со щек слезы. 

Она все это ему позволяет. Мне не разрешила. Обнять позволила и успокоить, а затем оттолкнула. Терпеть не может мое присутствие. 

— Он тебя обидел, что ли? 

— Нет, — она его удерживает за плечи, цепляется. Не дает отойти. — Все нормально, просто… это отец Тимофея.

Она выговаривает это так, словно после этого все становится понятно. Динар понимает, потому что кивает. Понимает! Знает, значит, сложившуюся ситуацию. Смотрит на меня недружелюбно и даже зло.

— Думаю, тебе лучше уйти, — говорит он. — Сейчас же!

— Оля… 

Она тоже просила уйти, но я… не могу ее так оставить! 

— Уходи… номер свой оставь и иди. Я позвоню, сообщу все. Спасибо, что предупредил о журналистах.

Пять минут назад она со злостью сказала, что ни за что меня не простит, а сейчас благодарит и даже улыбаться пытается. Динар явно ее успокаивает своим присутствием и это еще одна стрела, добравшаяся до самого сердца. Я отчетливо понимаю, что натворил. Наверное, только сейчас, когда смотрю на то, как Оля жмется к другому мужчине, как ей спокойно в его объятиях.

Меня сжигает ревность. Дикая. Ее “оставь номер”, как брошенная голодной собаке кость, когда другому псу досталось мясо. Сжимаю зубы, но номер оставляю. Терплю. 

— Я буду ждать звонка, — произношу и, развернувшись, иду в коридор.

Не помню, как оказываюсь на улице. Осознаю это, когда вдыхаю воздух полной грудью. Это отрезвляет. Отвлекает от терзающих мыслей. Добравшись до автомобиля, забираюсь внутрь. Сюда я ехал без водителя, захотелось сесть за руль самому. Сейчас жалею, потому что злость поднимается изнутри.

С ней другой. Утешает ее, обнимает, целует… о большем думать я не решаюсь. Итак едва держусь. Я, конечно же, сразу понял, каким должен был быть их вечер. Я помешал. От этого почему-то тошно. Понимаю, что у нее должна быть своя жизнь, но понимание ничего не дает. Ревную адски.

Словно в насмешку звонит телефон. Бросаю взгляд на дисплей — Жанна. Внезапно появляется желание выбросить мобильный на хрен. Гашу желание, поднимаю трубку.

— Слушаю.

— Ты разрешишь мне увидеться с сыном? — спрашивает требовательно. 

— Он не хочет.

Я не вру. Степан не любит видеться с Жанной. Она, как не крути, мама хреновая. Не знает ничего о сыне и даже не пробовала ни разу узнать. Просто забирает его, а потом звонит со слезами и говорит, что у нее ничего не получается, просит его забрать. Каждая такая поездка к “маме” заканчивалась для него стрессом, и я решил ограничить их встречи. Совсем. Они полгода не виделись. Она требовала, я отказывал, Степан не просился.

— Я его мать.

— Обратись в суд, — предлагаю. — Тебя быстро лишат родительских прав.

— Какая же ты скотина! — возмущается.

— Ты Олю зачем искала? — спрашиваю в ответ. 

Она молчит. Паузу, мать ее, решила выдержать. Или же придумывает причину. В общем-то, неважно, что скажет. 

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​— Кто тебе сказал?

— Сорока на хвосте принесла. Твою мать, Жанна, я что, за грехи какие-то расплачиваюсь? Какого хрена ты лезешь в мою жизнь? 

— У нас семья…

— Нет у нас семьи, — я бросаю ругательство от раздражения и вдыхаю воздух поглубже. 

Семья у нас. Смешно. У нас и секс-то был один раз и тот я не помню. Больше я к ней не прикоснулся ни разу, а она убедила Олю, что у нас семья.

— Забудь о Степане, ясно?

— Он нужен мне. 

— Подавай в суд, тогда. 

Я отключаюсь и швыряю телефон на сидение. Завожу автомобиль. Нужно забрать Степана от матери и поговорить с ней о встрече с Олей. Может, я и правда нагрешил в детстве? Или она ненавидит меня так сильно, что желает сдохнуть в одиночестве?

Глава 10

Оля

Итогом моей слабости перед Динаром становится необходимость объясняться. Кое-что я ему уже рассказывала. Так, в общих чертах упомянула, что отец Тимофея о сыне не знает, потому что ушел от меня к другой женщине и она родила ему другого ребенка. Я слегка приврала. Я не рассказала Макару ничего, потому что была обижена и потому что отец не захотел его искать. Убедил меня, что говорить нет смысла — у него своя жизнь, а мы с ребенком в нее не впишемся. 

О том, что мама уговаривала меня не портить себе жизнь и сделать аборт, я умолчала. А сейчас рассказываю, потому что внешне выглядит так, будто Макар — вселенское зло, а я брошенная одинокая женщина. Мне почему-то хочется оправдать Измайлова. Подсознательно я понимаю, что это я не сказал ему. Утаила. Не призналась, что беременна, а затем и вовсе пропала с радаров.

Ему новость о сыне, как удар обухом по голове — неожиданная и болезненная. Как и мне новость о том, что он бросил меня, чтобы воспитывать ребенка. Изменил и бросил. Ненавижу! Но все равно оправдываю. 

— Вы впервые увиделись? — спрашивает Динар. — Ты так расстроилась.

Он обнимает меня сильнее, гладит по голове и целует в висок. А еще мне кажется, что он возбужден, но стараюсь гнать от себя эти мысли.

О том, что полгода назад мы с Макаром виделись и даже успели переспать, я не говорю. Неправильно это, конечно, начинать отношения с вранья, но рассказывать об этом не хочу и не буду.

— Впервые. Отвезешь меня к сыну?

Я перевожу тему и отстраняюсь. Слезы больше не катятся, эмоции поутихли, а голова продолжает раскалываться.

— Отвезу, конечно.

— Заедем по пути в аптеку? Не стоило мне пить.

— Плохо? У меня в машине обезболивающие есть и бутылка воды.

— Тогда можно без аптеки. 

— Идем.

— Я в ванную на секунду.

Взгляда в зеркало хватает, чтобы ужаснуться. Тушь потекла, тональный крем размазался, белки глаз немного покраснели от попавшей косметики, а волосы почему-то взлохмаченные. Я быстро достаю ватный диск и стираю остатки макияжа с лица, расчесываю волосы. С сожалением отмечаю, что заплаканные глаза исправить не могу, да и наносить макияж снова некогда.

Выхожу в коридор, где меня уже ждет Динар. Быстро натягиваю на ноги туфли и хватаю с тумбочки ключи. Передаю их Динару, потому что у самой руки трясутся. Я физически сейчас не способна закрыть дверь самостоятельно.

— Держи! — в машине Динар протягивает мне блистер с таблетками и бутылочку с водой.

— Спасибо.

Выпиваю сразу две таблетки и запиваю их большим количеством воды. Откидываюсь на спинку. Динар по дороге не задает никаких вопросов. Молча ведет машину и дает мне время, чтобы прийти в себя. Я ему за это благодарна. Хватит с меня потрясений.

Машина медленно катит по дороге. Середина июля, темнеет поздно, но первые сумерки уже накрыли город. Через десять минут станет совсем темно. Тимофею спать давно пора, а я все еще в дороге. Корю себя за это. Неужели нельзя было иначе? Правильно, как все мамы. Позвонить Насте, попросить уложить Тимофея и не дергать его в ночь, но я так не могу. Мне нужно с ним вместе засыпать, убедиться, что он в порядке. В безопасности. Со мной. 

После Макара мне сын нужен сильнее прежнего. Не могу я его там оставить.

— Приехали, — говорит Динар. — Я вас здесь подожду.

— Хорошо, я недолго. Тимофей уже собран быть должен, я Насте смс писала.

Она его не прочитала, но просить Динара подождать полчаса я не могу. Постараюсь собрать сына быстро сама.

В доме, по обычаю, шумно. Насколько я знаю, уложить Даню в десять Настя не может. Хорошо, если он уснет к двенадцати. 

“— Задолбалась я режим устанавливать, — призналась однажды подруга. — В десять ложимся, а засыпает все равно не раньше одиннадцати. За час мозг по чайной ложке выедает. Надоело.”

Смех Тимофея доносится из гостиной. Иногда мне кажется, что голос своего сына я узнаю, даже если вокруг сотни других детей будут. Так сильно я на него настроена. Мой малыш, только мой. Мне сложно представить, что Тимофей захочет видеться с отцом и мне придется его делить. Оставаться без него на выходные. Это вообще возможно?

Разувшись, неспешно ступаю вперед. Я хотела быстро, но сейчас оттягиваю момент. Словно чувствую что-то неладное.

— Оля? 

Я подпрыгиваю от неожиданности. Настя застает меня врасплох.

— Привет. Я смс писала, что еду, ты не прочитала, — говорю в свое оправдание.

— Телефон найти не могу. Все перерыла. 

— Я все равно уже тут. Нас ждут, поэтому…

— Погоди, — Настя хватает меня за руку. — Тут произошло кое-что.

Мысли хаотично сменяют друг друга. Я сглатываю. Еще не знаю, что услышу, но мне до чертиков страшно.

— Что?

— Ты только не волнуйся, ладно? 

— Что случилось? 

Сердце ускоряется, пульс частит. Я уже знаю, что ничего хорошего не услышу. Начинают дрожать руки, а ведь я только успокоилась.

— Настя, что? — не выдерживаю.

Кто придумал эти дурацкие паузы? Ожидание всегда хуже самого происшествия.

— Мы телевизор включили, ты же знаешь, Стас новости смотрит, а там…

Объяснять дальше Насте не нужно, но она говорит. Об интервью, о разговоре, о том, что так вышло и они не специально. Тимофей увидел.

— Мы кое-как отвлекли его, но ты сама понимаешь.

Неправда. В моем случае событие происшествие хуже ожидания. Я могла все что угодно предположить, но не это, хотя стоило. Сразу, как Макар сказал об интервью, надо было подумать. Стас всегда по вечерам новости включает, смотрит. Не удивительно, что мой любознательный сын их увидел.

— Он вас искать будет, — говорит Настя. — Точно. После интервью сто процентов, хотя Стас уже юристам позвонил, говорит, ситуация на контроле.

— О чем ты? 

— Стас поможет. Сказал, что Макара на пушечный выстрел к Тимофею не подпустит.

— А Стас Тимофею кто? — спрашиваю, не выдержав. — У него мать есть, вообще-то. Я сама могу решить, что делать.

— Конечно-конечно, — кивает Настя. — Просто Стас сказал, ты сама так решишь.

— Не так, — огрызаюсь.

Она осекается. Смотрит на меня удивленно. Настя не виновата. Это брат у меня. Самодеятельность развел. 

— Мама! 

Сын появляется неожиданно. Я даже подготовиться не успеваю, собраться, слова нужные придумать. Разворачиваюсь, объятия распахиваю, обнимаю летящего ко мне на руки Тимофея крепче. К себе прижимаю, к груди прямо, вдыхаю его родной запах. В этот момент обо всем забываю. Мой малыш со мной, рядышком, любит меня, обнимает крепко-крепко.

— Мама, а я папу видел, — сообщает радостно. — По телевизору. Тетенька сказала, что меня нашли. Мы что, потерялись?

Глава 11

Следом за сыном выходит Стас. Пытается его отвлечь, но я пресекаю эти попытки. Хватит всё решать за меня. Вслух я этого при сыне говорить не хочу. Взглядом даю понять, чтобы замолчал и прекратил. Стас понимает, губы поджимает, но рот закрывает.

Я приседаю перед Тимофеем. Вообще, все это сейчас очень сложно. Я меньше часа назад ревела в объятиях Измайлова, а сейчас пытаюсь подобрать слова, чтобы объяснить ребенку ситуацию.

— Оля, нужно поговорить, — бесцеремонно вторгается брат.

Меня в машине Динар ждет. Я сказала, что мы недолго, а сама застряла в разговорах.

— Потом, — отмахиваюсь. — Мы сейчас уезжаем. Нас уже ждут.

— Он? 

Я застываю на месте. Смотрю на брата. Он всегда был для меня примером мужественности и силы. Я смотрела на него и думала, как же повезет женщине, которая выйдет за него замуж. Насте и правда повезло. Они не сразу, конечно, сошлись, потому что о ребенке она ему не сказала, но все же. У них все хорошо. Она светится счастьем, сын купается в отцовской любви, дочку родили. Я ни разу не слышала, чтобы Стас на Настю кричал. Ссорились, конечно, как и все, но ультиматумов не помню, ограничений тоже.

Почему я? Я что, настолько безалаберная и глупая, что не в состоянии сама принять решение?

— Тим, — я смотрю на сына. — Тетя Настя тебя оденет, ладно? Мы уедем, и я дома тебе все расскажу.

— О папе? 

— Да, о папе. Иди.

Я подталкиваю его к Насте. Она берет его за руку и бросает умоляющий взгляд Стасу, впрочем, брат его игнорирует. Мы поссоримся сейчас, я это отчетливо понимаю.

— Там он в машине? — спрашивает резко.

— Не он, — огрызаюсь потише, чтобы сын не услышал. — Но даже если бы и он, то что?

— Ты поэтому вернулась?

— Я вернулась, чтобы не быть от тебя зависимой, — парирую. — Я не пишу больше ничего, денег не хватит жить в Штатах. Макару о сыне сказали, да я, в общем-то, и не скрывала.

— Я говорил тебе не продавать мой бизнес, но ты меня не послушала.

— Я тебе денег за него перевела, если ты не заметил. Ни копейки с него не взяла. И руководить им не собиралась. Мне не нравилось управлять отелем. 

— Писать ты больше не можешь. Сюда вернулась. У меня больше вариантов нет, кроме него. Вы снова вместе?

Меня раздражает брат. Нервирует этот разговор.

— Да какая к черту разница? — не выдерживаю. — Тебе то что? 

— Ты полгода назад уехала сама не своя, денег кучу заплатила, чтобы иметь возможность сбежать, а сейчас что? Снова в ту же реку. Я волнуюсь за тебя, — добавляет уже тише и спокойнее. — Каждая твоя встреча с ним заканчивается побегом. Мы ведь не разговариваем почти в последнее время.

— Не разговариваем мы, потому что ты меня игнорируешь и не поддержал, когда я сообщила о переезде.

— Ты приехала, он узнал о Тимофее. Кому лучше? Конечно, я не хотел, чтобы ты приезжала.

— Тимофей узнал об отце, Стас. Я не могу это игнорировать. И Макар просит не лишать его сына.

— Хочет он! Ты забыла, что он бросил тебя из-за другой? Есть у него сын, зачем ему Тимофей? 

— Ты Даню любишь? — спрашиваю у него резко. 

Иногда мне кажется, что брат забывает, как у них с Настей все вышло.

— Дурацкий вопрос, люблю конечно. К чему ты это?

— Представь, что ты еще года четыре о сыне не знаешь. А потом родственники Насти подключают юриста и оставляют тебя за бортом. Приятно?

— Это другое, — упрямо говорит Стас. — Я не бросал ее ради другой.

— Ой ли… благородный. Ты забыл, как таблетку ей швырнул и приказал выпить? Не дай бог забеременеет. Пальто белое снимай, не идет оно тебе. Ты такой же мудак, как и Макар, только тебе возможность исправиться дали и ты ее не просрал, а ему предлагаешь не давать?

— То есть, ты к нему вернешься?

Я трясусь уже вся от злости, настолько Стас меня из себя выводит. Нервничать заставляет. Какая ему разница, что я планирую сделать, вернусь или не вернусь? Его это не касается. И упрямство это нервирует. Не такой он, как же. Настя мне все рассказала, да и Стас скрывать не стал. Сам знает свои косяки, а меня огораживает, отцу Тимофея с сыном видеться запретить хочет.

— Я ему дам возможность с сыном общаться, Стас. Тимофей отца увидел, ты заметил, как его глаза загорелись? Я такое игнорировать не могу. Хочет — пусть общаются. 

— Я юристам уже позвонил, всех на уши поставил.

— Отозвать придется, значит. Это твоя инициатива, я тебя о ней не просила. 

Брат раздраженно фыркает. Мне не нравится этот разговор. Стас мой не такой. Он спокойный, уравновешенный, улыбающийся. Он всегда поддержит и поможет. Так всегда было. Раньше. Сейчас я его не узнаю. Его подменили словно и мне это не нравится.

— Отец сказал о тебе заботится и к Макару этому не подпускать.

— Отца здесь нет, — говорю раздраженно. — И ты сам знаешь, что Измайлов нашему папе никогда не нравился. Странно было бы, если б нравился. Сын алкоголички, бедный мальчик, отчаянно желающий стать хирургом. Ты не помнишь, что он мне говорил о нем? 

“Зачем он тебе, Оля. Он на врача учится. Ты так свою жизнь представляешь? Такого будущего хочешь? В бедности с врачом? Будешь с ним, лишу тебя всего!”

— Это забота по-твоему, Стас? Наш папа угрожал мне, а мама на аборт отправляла, а я после всего их все-равно послушала. Может, если бы отец меня поддержал, все было бы иначе.

— Он тебе изменил.

Его слова, как хлесткая пощечина, меня отрезвляют. Я киваю. Молча. Гордо вскидываю голову. Изменил, да. Но он-то знал об этих словах. Слышал. Отец специально говорил это, когда он был в соседней комнате. И кричал громко, чтобы точно долетело. 

— А мы все, — радостно сообщает Настя. — Оделись.

— Спасибо, — благодарю ее едва слышно.

Маленькая ладошка сына утопает в моей руке. Я отворачиваюсь от брата и веду сына к выходу. Не хочу больше ни о чем разговаривать. У порога останавливаюсь.

— Юристов отзови, Стас. Я не стану ничего предпринимать.

Настя выходит с нами, просит меня не обижаться на мужа.

— Ты же знаешь, он отходчивый, все в порядке будет. Он не станет ничего делать, обещаю тебе, я поговорю с ним. 

— Не стоит. Не порть с ним отношения из-за меня. Стас меня услышал.

Надеюсь. Веры ему нет. Но я не хочу, чтобы Настя лезла в это болото. У них прекрасные отношения, они любят друг друга. Из-за меня ссориться нужды нет.

Глава 12

— Вы долго, — замечает Динар, когда я открываю дверцу его автомобиля. — Я уже собирался идти за вами.

— Задержались, — поясняю, застегивая ремни на детском кресле. — Так получилось. Извини, ладно?

— Сходишь со мной на еще одно свидание? — уточняет, пользуясь моментом.

Как я откажу? Он привез меня на другой конец города поздно ночью, ждал, пока я заберу сына.

— Сходим, — улыбаюсь. — Только без алкоголя. 

— Хотя бы глинтвейн, — уговаривает, заводя машину.

— Так хочешь меня споить?

Я отшучиваюсь, хотя сама прекрасно понимаю Динара. Он хочет, чтобы я расслабилась и была собой. Спокойной, легкой, веселой и игривой. Я была такой так давно, что уже и не помню. С ним рядом вот снова вспомнила. Мне понравилось, но стоило появиться Макару, как ракушка, которая на время раскрылась, в ужасе захлопнулась снова. И я в ней. В темноте кромешной. От страха трясусь. 

— Ты классная, когда меньше думаешь. 

Ну вот, что я говорила. Так и есть!

Домой мы едем медленно, аккуратно. Когда в машине Тимофей, Динар старается не превышать скорость и ехать исключительно по правилам. Еще одно преимущество для меня, как для женщины, у которой есть ребенок.

Пока едем, Тимофей борется со сном, но когда к дому остается каких-то пять минут, засыпает. Чувствую себя ужасной мамой. Я забрала его поздно и обещала, что обо всем расскажу, когда приедем, а теперь получается, что он уснул и наш разговор откладывается.

Динар помогает донести сына до квартиры. Я указываю комнату Тимофея и он укладывает его в кровать. В коридоре мы мешкаем. Я понятия не имею, как себя с ним вести после того, как мы едва не переспали. Делать вид, что ничего не было или, наоборот, показывать, что помню о случившемся.

Динар снова берет инициативу в свои руки. Меня берет. Обхватывает за талию, прижимает к себе. Мое хрупкое тело упирается с одной стороны в стену, с другой в мужчину. Я охаю, когда Динар обхватывает меня за затылок и целует. Жадно так, словно давно мечтал и наконец дорвался, хотя целовались мы совсем недавно. 

— Я завтра весь день на работе, но вечером зайду с ужином. В восемь, например. Просто посидим, ничего такого, — выдыхает мне в губы и снова целует. 

Я пытаюсь расслабиться. Раствориться в его объятиях, возбудиться. Я ведь могу? Могу это сделать? Почему-то ощущение, что нет. Мое тело определенно скучает по мужским ласкам. Я часто по ночам просыпаюсь от острого желания, которое охватывает все тело, но сейчас… мне безразлично. 

Я сглатываю, Динар отстраняется. Обнимает меня еще несколько мгновений и, прощаясь, уходит. Сейчас я даже рада этому. Чувствую себя ледышкой. Холодной и отстраненной, рассудительной до жути. Мне ведь приятны его касания, да и поцелуи нравятся, но… это всё. 

Защелкиваю дверь на защелку, отхожу, затем возвращаюсь и проверяю, точно ли закрылась. Пару часов назад, когда я делала это при Макаре, оказалось, что я машинально открыла дверь и у Динара появилась возможность беспрепятственно зайти в квартиру и увидеть меня расстроенную и заплаканную.

Голова болеть перестала. Я пропустила момент, когда мне полегчало. Просто понимаю, что чувствую себя нормально. Спать не хочется, поэтому иду на кухню, по пути прихватив из гостиной айпад и стилус к нему. Мне нужно подумать, что я завтра скажу сыну. Тимофей несколько раз спрашивал про отца, и я говорила, что мы не вместе, потому что живем в разных городах. Я почти не врала сыну, но о том, что папа о нем не знает, умолчала. И это тоже нужно как-то ему объяснить.

Пока записываю все, что хочу сказать, в приложение, на телефон поступает смс-сообщение от банка о зачислении средств. Несколько мгновений я смотрю на экран, затем решаю, что это происки мошенников и захожу в приложение, чтобы убедиться, что сумма на балансе осталась прежней. 

Ввожу пароль, прохожу фейс-контроль и… зажмуриваюсь. Мой счет действительно пополнен. Без каких-либо комментариев. Просто пополнение. Еще сегодня утром я бы пошла в банк разбираться, спрашивать, откуда такое количество денег, вдруг кто-то ошибся, но сейчас. Я знаю, что никакой ошибки нет. Их прислал Макар.

Несколько минут я жду, что он позвонит или напишет, но от него ничего нет. Ни смс, ни звонка. Я вдруг вспоминаю, что он оставлял на столе, рядом с сахарницей, визитку, но сейчас я ее там не вижу. Я поднимаю сахарницу, чашки, тарелку с конфетами и вазу с печеньем, даже салфетки, но визитки там нет. Он оставил номер телефона, а теперь он пропал. Куда он мог деться?

Я заглядываю под стол. Белый прямоугольник валяется рядом с ножкой. Я быстро достаю его и переворачиваю. Добавляю номер в контакты, захожу в мессенджер и открываю окно сообщения. Зависаю, понятия не имея, что написать. Благодарить? Спрашивать, что за деньги? Я итак прекрасно знаю, зачем он их сбросил. Сам же сказал — хочет принимать участие. Вот, принимает.

Мелькает мысль, что было бы неплохо, если б все можно было вот так оставить… Макар будет молча присылать алименты, а мы с сыном и дальше жить вдвоем. Нет необходимости менять прежний уклад жизни, подстраиваться под друг друга. Наверное, я бы еще потянула некоторое время, прежде чем рассказывать сыну об отце, но теперь он узнал сам и у меня просто нет выбора. Завтра я с ним поговорю, а потом, совсем скоро, придется выдержать первую встречу отца с сыном.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​Глава 13

Тимофей просыпается рано. Прибегает ко мне, забирается на кровать и расталкивает меня маленькими ладошками. 

— Мама! Мама, вставай.

— Ты чего так рано проснулся? — спрашиваю, потирая глаза.

Ночью поспать почти не удалось. Сон пришел ближе к утру, поэтому сейчас чувствую себя разбито. Глаза слипаются, голова туманная, а Тимофей, по глазам вижу, ждет ответов.

Я вчера что-то писала. Точно записывала в айпад, но тот остался на столе, а я в комнате. Да и там — пара предложений. Они точно не подходят для разговора с сыном.

— Ты обещала рассказать о папе, — словно в подтверждение ее мыслям, говорит Тимофей.

— Может, сначала позавтракаем? — делаю попытку отложить разговор.

— Мама! — возмущенно. — Сейчас!

Сглатываю. Сажусь на кровати, подбираю под себя ноги. Размещаюсь в позе лотоса и… слова застревают в горле. Тимофей смотрит на меня так… доверчиво. Ждет, когда я ему расскажу о папе, а у меня ноль мыслей в голове. Полный ветер и абсолютное непонимание, что говорить.

— А хочешь, просто познакомиться? — спрашиваю.

Почему-то кажется, что так будет легче. Пусть задает вопросы отцу. Макару не помешает объясниться перед сыном. Сказать, почему нас бросил. Меня, точнее. О сыне он понятия не имел.

— А можно? Папа сказал, что хочет меня видеть? 

— Сказал, — киваю. — Вчера приходил, когда тебя не было. Я позвоню ему, назначу встречу.

Тимофей радостно хлопает в ладоши, а затем хмурится.

— А где папа был раньше?

Неужели я и правда думала, что Тимофей не задаст этот вопрос мне?

— Я ведь уже говорила тебе, помнишь? Мы с тобой все это время жили в другой стране. Далеко-далеко отсюда.

— Мы поэтому приехали? — спрашивает. — Чтобы быть с папой?

— Да.

Я никогда прежде не врала своему сыну. Утаивала информацию об отце — да, но вранья старалась не допускать. Сейчас же не нахожу другого варианта. Мой ответ пресекает расспросы, Тимофей кивает и требует:

— Звони папе. Пусть приходит.

Я выдыхаю с облегчением и встаю с кровати, чтобы приготовить сыну завтрак. Макару пока не звоню, но когда вижу вопросительный взгляд Тимофея, берусь за телефон.

«Когда ты сможешь приехать?»

Жму отправить и откладываю телефон. Ставлю перед Тимофеем тарелку с блинчиками, вазочку с вареньем и слышу трель смс-сообщения. 

«Могу прямо сейчас»

Вдох-выдох. Сейчас точно не надо.

— Это папа? — спрашивает. — Ты уже позвонила?

«Приезжай сегодня в двенадцать. Кафе «Рандом»»

— Позвонила, — говорю сыну. — Папа приедет сегодня в наше любимое кафе.

— Сейчас?

— В обед. Пока ты позавтракаешь и пойдем играть.

Я оттягиваю время, но когда бросаю взгляд на часы, стрелки показывают одиннадцать. Я купила сыну в комнату обычные часы, чтобы учить время. В доме, где мы жили раньше, такие были, а здесь пришлось покупать.

— Будем собираться? 

Сын энергично кивает и вскакивает на ноги. 

— Сам справишься?

— Мама, — говорит с укором. — Я уже взрослый. 

Удивительно, что вчера он так спокойно ушел одеваться с Настей. Обычно он делает это сам и запрещает мне помогать. Я же пока пытаюсь привыкнуть к тому, что сын уже вырос. 

Иду собираться в свою комнату. Надеваю едва ли не первую попавшуюся одежду. Джинсы и свитер отлично подойдут для встречи с бывшим. Чтобы Макар не подумал, что я одевалась ради него.

Из дома выходим впопыхах. Я, как обычно, одевалась долго, а теперь спешу, чтобы прийти первой и ждать его, а не наоборот. Мне нужно пару минут за чашкой кофе. Посидеть, помедитировать, прийти в себя. Я надеялась, что встреча отца и сына произойдет не так скоро. Через неделю, а лучше месяц-второй.

Когда выходим из подъезда, запоздало думаю о том, что стоило выпить успокоительные. Они в красной коробке остались из-под обуви. Я из нее оборудовала аптечку. Там мои таблетки, которые я пью, чтобы успокоиться. Серебристый ланос ждет нас у входа, поэтому решаю не возвращаться. Справлюсь. Уткнусь в телефон на крайний случай и буду делать вид, что жутко занята. У меня получится.

Приехать первыми мы с сыном не успеваем. Стоит нам зайти в наш любимый “Рандом”, как Макар встает из-за столика и машет нам. Привлекает внимание.

Я киваю. Сжимаю ручку Тимофея крепче и иду к столу. Когда доходим, в руках Макара появляется большой букет цветов, который он мне протягивает. Отказаться при сыне я не могу. Беру его в руке, вдыхаю запах белых роз. Красивые, зараза. И их много. Штук пятьдесят, не меньше.

Следом Макар достает букет поменьше. Со сладостями. Приседает и протягивает его Тимофею. Я не из тех мамочек, которые дают ребенку конфеты ребенку только по праздникам. Если Тимофею хочется, могу купить шоколадку и слопать ее напополам с ним. И все равно он смотрит на букет так, словно видит конфеты внутри впервые. Ручки маленькие тянет и отбирает его у Макара.

— Спасибо, — говорит на английском.

Измайлов поднимает на меня растерянный взгляд.

— Он билингв, — поясняю.

Макар кивает, возвращается взглядом к сыну, рассматривает.

— А как тебя зовут?

Я готова сквозь землю провалиться. Не сказать ребенку имени его отца. 

— Макар. 

— Меня Тимофей. Можешь называть Тим. Тимошей не зови, мне не нравится, — важно добавляет сын. 

Макар с улыбкой кивает, встает, приглашает нас к столу. Я кладу букет на свободную часть дивана. Приземляюсь рядом и тяну за собой сына.

— Неплохое здесь заведение, — замечает Макар. — Я подумал, что “Рандом” это случайное название, а здесь все серьезно.

— Тебе тоже принесли кубики? — хохочет Тимофей. — И что выпало?

— Морковный торт и цитрусовый чай.

— Вкусно? — спрашивает Тим, с интересом заглядывая в чашку к Макару.

— Терпеть не могу цитрусы, — признается Измайлов.

— И я, — отвечает сын. — Мандарины только люблю, но в чае их ведь нет?

— Нет.

Это кафе мы с сыном нашли случайно. Оно маленькое и незаметное. Крошечную вывеску практически не видно с проезжей части. Мы гуляли, когда нашли его. Спустился дождь и сын потащил меня сюда. Официант принес разноцветные кубики и меню. Красные — для напитков, желтые — для завтраков, синие — для обедов и так далее. Мы бросали кости. Какая цифра выпала, то и принесет официант. Перебросить кости можно было максимум три раза. Рандом — не случайное название. Выбрать что-то из меню “просто так” нельзя. 

Поначалу я отнеслась к кафе скептически. Ограниченность в выборе слегка пугала, но особого выхода у нас не было, на улице шел дождь, да и Тимофею такая идея нравилась. Мы остались. Мне выпал апельсиновый капучино и меренговый торт, а сыну чай с малиной и шоколадный рулет. Теперь мы периодически приходим сюда, балуем себя новинками и радуемся, когда выпадают желаемые блюда.

— Мы с мамой часто сюда приходим, — хвастает Тимофей, хотя мы были здесь, кажется, раза три. — Ты теперь будешь приходить с нами?

Глава 14

Тимофей без умолку рассказывает о садике, о жизни в Америке, о друзьях, с которыми пришлось на время прекратить общение. 

— С Джулией я до сих пор общаюсь. Мама набирает ее маме, Хелен, и мы можем немного поговорить.

— Скучаешь?

— Очень, — деловито говорит сын. — Мы должны были пожениться, когда я вырасту.

Макар смеется, и я тоже не могу сдержать улыбки. 

— Я серьезно, — ворчит Тимофей. — Она мне нравилась. Была самой нормальной девочкой в детском саду.

— Ты обязательно найдешь невесту в школе, — успокаивает его Макар. — Такую же, как Джулия.

— Второй такой нет, — расстроенно вздыхает Тимофей.

— Тебе совсем здесь не нравится?

— Нравится! — сын бодро улыбается. — Здесь у меня тоже есть друзья. А теперь и ты есть.

Примерно через полчаса такой болтовни Макар узнает о сыне многое. То, что ему дома скучно, что он не любит учиться считать и что совсем не хочет в школу. Он и так умный. Все это время сын не дает Измайлову вставить и слова. Трещит без умолку, активно жестикулирует руками, хмурится, смеется, морщится. Он вообще очень способный ребенок. В детском саду состоял в театральной группе. Ни одно выступление не обходилось без Тимофея, особенно если нужно сыграть какого-нибудь монарха.

Об этом он, конечно же, рассказывает отцу. Сам почти ничего не спрашивает. Но это и не удивительно. Тимофей любит быть в центре внимания, а здесь целый отец, который выявил желание с ним увидеться. И слушает его внимательно, поддерживает. Хотя я переживала, что у них не сложится общение, что Макару станет скучно. Я вообще на ровном месте нервничала, хотя почти с первой минуты стало понятно, что отец и сын будут неразлучны. У них какое-то стопроцентное совпадение, что ли. Удивительно даже.

— А можно мне поиграть в комнате? Я ненадолго, — просит Тимофей, когда ему надоедает разговаривать. 

Я первые минуты теряюсь, потому что не рассчитывала остаться наедине с Макаром.

— Наверное, — бормочу. — Да, можно, иди.

Сын отодвигает тарелку с грушевым пирожным, которое ему не понравилось и слезает со стула, чтобы пойти в игровую комнату. Он вернется минут через десять. На дольше его никогда не хватает, но мне дискомфортно. Наверное, потому что кофе я выпила, десерт съела, смс-сообщения в телефоне проверила. Заняться мне нечем, приходится делать вид, что мне безумно интересна едва оживленная проезжая часть за окном.

— Оля…

Ну вот. Даже машинами полюбоваться не дал.

— Тот миллион, который ты отправил, — начинаю. 

Говорить о деньгах не хотела и не планировала, но понимаю, что нужно сказать. Миллион — не та сумма, которую можно не заметить. Не те деньги, которые можно проигнорировать.

— Это не алименты. Просто так… — поясняет.

— Просто так я не возьму, — возражаю. — Я в состоянии обеспечить сына и мне не нужны твои деньги.

Прозвучало, на самом деле, ужасно. Я хотела поблагодарить, а вышло, что пытаюсь швырнуть денег обратно.

— В смысле, давай в счет алиментов?

— Квартира, в которой ты живешь. Это съемная или…

— Моя. Отец купил давно еще, но я в ней практически не жила. Когда продам дом в Штатах, куплю здесь большую квартиру. Или дом. Я пока не решила. В Штатах в доме было прекрасно, здесь все иначе. Квартира безопаснее.

— У меня есть большой дом недалеко от района, в котором ты сейчас живешь. Я купил его первым, но потом сменил на квартиру ближе к центру. Мне к работе недалеко и к детскому саду. Дорога не занимает большую часть времени. Я это к чему — вы можете туда переехать.

— Спасибо, но нет. Не хочу переезжать с сыном по несколько раз за короткий промежуток времени.

— На постоянно. Если дом понравится, я оформлю на тебя дарственную.

Мне определенно не хватает чашки с кофе, за которой я смогу укрыться. Дарственная на дом, миллион рублей на счет, общение с сыном… неплохо для вчерашнего холостяка, не подозревающего о существовании еще одного ребенка.

— Не думаю, что это взвешенное решение. 

— Я принял его еще вчера. Поэтому и спросил о квартире. Не отказывайся, это меньшее, что я могу сделать.

— Ты хочешь подарить нам с сыном дом, верно?

— Да. 

— А если я буду жить в нем не одна?

Не знаю, зачем вообще об этом спрашиваю. Идею получить от Макара в подарок дом, отметаю сразу. 

— Это будет твой дом.

Измайлов говорит это спокойно, а у самого челюсть сжата и взгляд потемневший. Недовольный. Неприятно ему знать, что у меня кто-то есть, и я могу изъявить желание жить с ним в одном доме. Мне даже смешно становится от его реакции. Смешно и больно. Потому что он все еще что-то чувствует. И я чувствую, но предательство прощать не хочу.

— Если тебе так не терпится избавиться от недвижки — подари ее сыну. Я в нем жить не буду.

Я отворачиваюсь к окну. Разговор заходит в тупик. 

— Я бы хотел видеться с сыном ежедневно, пока у меня есть такая возможность.

Я замираю. Вот этого я и боялась. Что Макар плотно поселится в жизни Тимофея, а потом у него не хватит на него времени. 

— Что значит, пока есть возможность?

— У меня сейчас свободный график, операций мало, они распределены по всем врачам клиники, но после рекламной кампании мы будем загружены по полной. Я не смогу забирать сына ежедневно.

— Может, не стоит начинать? — спрашиваю. — Определи график, который сможешь поддерживать постоянно и точно. Вряд ли Тимофею понравится, если ты будешь уделять ему время каждый день, а затем пропадешь на неделю. Для него это стресс и сомнения, вдруг ты его бросил.

— Я никогда его не брошу. 

— Он этого не знает. У него шесть лет не было отца.

— Не по моей вине.

Я вздыхаю. Понятия не имею, как с ним общаться, потому что прямо сейчас мне хочется встать, забрать сына из игровой и сказать, что видеться с ребенком он будет по моим правилам. Останавливает только то, что он прав. В отсутствии у нашего ребенка отца, виновата и я тоже.

— График, все же, выбери нормальный. Один-два раза в неделю будет достаточно. И как быть с твоим вторым сыном? Тимофею нужно сказать, что у него есть брат-ровесник.

Глава 15

Мы останавливаемся на встречах три раза в неделю. О Степане Тимофею пока обоюдно решаем не сообщать. Я настояла на том, чтобы проконсультироваться с психологом. Может, я и перегибаю и нервничаю слишком и для сына наличие у отца второго ребенка пройдет безболезненно, но лучше рассмотреть все модели его реакции и быть к ним готовыми.

Разошлись мы спокойно. Макар пожал Тимофею руку, я пробормотала “До свидания” и поспешила ретироваться. На предложение подвезти ответила отказом.

— Мама, а мы к папе? — спрашивает Тимофей после моей просьбы собираться.

С первой нашей встречи с Макаром прошла неделя. С сыном он виделся три раза. Завтра будет очередная встреча. Макар пообещал Тимофею сходить в зоопарк. Сын в днях не ориентируется и каждый день спрашивает меня, когда мы пойдем.

— Нет, не к папе. Сегодня в школу. Ты же помнишь, я говорила, что нам нужно записаться.

— Помню, — бубнит сын. — Это обязательно?

Мне уже не нравится поведение сына. Он стал капризным и недовольным, постоянно спрашивает об отце. С Макаром ему интересно, несмотря на то, что я отдаю сыну куда больше времени, чем новоиспеченный отец. Я так же стараюсь выслушивать Тимофея, играть с ним, гулять, ходить в игровые центры, смотреть мультики, читать книги и просто дарить яркие воспоминания. 

Однако мне все равно не сравниться с Макаром, потому что он — отец Тимофея. Важный человек в его жизни. Сыну хочется рассказывать ему обо всем, делиться секретами, которые не предназначены для моих ушей. На последней встрече, возвращаясь из дамской комнаты, я с удивлением обнаружила, как Тимофей что-то шепчет Макару на ухо. Когда я спросила, о чем шушукаются, сын пожал плечами и по-взрослому произнес:

— Это наши секреты.

Наши.

Это слово больно резануло по сердцу. Еще неделю назад я была для Тимофея самым близким человеком, а уже сейчас у него есть отец. Удивительно, но Макару даже делать ничего не пришлось. Оказалось достаточно просто появиться в жизни сына спустя шесть лет отсутствия.

Словно почувствовав, что о нем думают, Макар напоминает о себе смс-сообщением. 

“Заеду за вами завтра в десять”

В груди поднимается неконтролируемый поток ревности. От несправедливости меня трясет. Я шесть лет была сыну прекрасной матерью, старалась, из кожи вон лезла, чтобы Тимофей меня уважал, а Макару стоило просто появиться в его жизни, чтобы завоевать главное место.

“Завтра встреча отменяется”

Не дав себе поводов для размышления, жму отправить. Заглушаю внезапно возникшее угрызение совести и откладываю телефон. Он снова пиликает входящим сообщением, но открываю я его уже сидя в машине. 

“Что-то случилось?”

Оставляю его вопрос без ответа и переключаю внимание на сына. Он смотрит мультики на планшете. Недовольный, потому что в школу ему идти совсем не хочется. Занятия в саду были для него испытанием, да и для меня тоже. Воспитатели требовали подготовки, а Тимофей ни в какую не соглашался. Не буду и все. А здесь дополнительное разочарование — поехали в школу, а не к папе.

Трель звонка отвлекает меня от мыслей о сыне. Звонит Стас. 

— Да.

— Привет. У меня мало времени, поэтому я сразу к главному. Как ты смотришь на то, чтобы отдохнуть на выходных за городом? Я дом нашел с огромным бассейном и баней. Ты вроде говорила, что хочешь научить Тимофея плавать? 

— Можно. А когда едем?

— Завтра. Обещаю, что не буду лезть с нравоучениями. Мы с Настей едем отдохнуть, расслабиться. Баня, опять же… поехали. Я знаю, ты любишь влажность и температуру, а Настя за Тимофеем присмотрит.

— Я поеду.

В любой другой день я бы, наверное, отказалась, но сейчас вдруг хочется согласиться.

— Отлично. Тогда в два приезжай к нам.

— Я буду пораньше, — говорю брату. 

— Отлично.

Мы быстро прощаемся, я открываю мессенджер и пишу Макару ответ:

“У нас завтра другие планы. Будем аж в понедельник, может быть даже вторник”

Мне почему-то становится легче. В школу мы приезжаем вовремя, смотрим классы, говорим с директором. В городе это единственная достойная частная школа, где учат детей-билингв. Для меня это было принципиально важно, ведь мой ребенок в свои почти шесть лет знает два языка. Ему нужна другая программа обучения.

К концу встречи я понимаю, что эта школа нам идеально подходит. Единственный минус — она находится почти в центре. Придется ехать на машине не меньше двадцати минут, а то и получаса. В нашем районе я тоже смотрела школу, но там не было камер видеонаблюдения для родителей, да и у входа вместо охранника сидела бабушка лет семидесяти. Это я уже молчу о том, что территория не закрытая, какой-то проходной двор.

— Как видите, наша школа соответствует всем требованиям, — с улыбкой говорит директор.

— Вижу. Мне подходит.

— Будете записываться?

— Да.

— Тогда я отправлю вам реквизиты для оплаты вступительного взноса. Вы же знаете о нем?

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​— Да, меня секретарь предупредила. 

Эту школу я рассматривала в самую последнюю очередь еще и из-за стоимости. Почти сто тысяч рублей вступительный взнос и шестьдесят — оплата за месяц обучения. С теми деньгами, что отправил Макар, я теперь могу позволить устроить сюда Тимофея, поэтому соглашаюсь.

Мы быстро подписываем договор, я предоставляю копии документов, которые взяла с собой и, взяв сына за руку, веду на выход. Захожу в приложение. Машина почти подъезжает, когда на телефон приходит смс от Макара:

“Вы дома? Буду через десять минут. Хочу увидеть Тимофея”

Глава 16

“Мы не дома”

Жму отправить и помогаю Тимофею забраться в автомобиль.

“Я вас подожду”

Я блокирую телефон и откидываюсь на спинку сиденья. Раздражения не чувствую. Я только что подписала договор со школой, в которую хотела отправить сына. Настроение хорошее, несмотря на то, что через несколько минут мне предстоит увидеть Макара.

Дорога к дому занимает полчаса. Я почему-то думаю о том, что Макар может нас и не дождаться. Однако стоит таксисту припарковать автомобиль у нашего подъезда, как я вижу внедорожник Измайлова. И его самого за рулем тоже вижу.

Мы с сыном выбираемся из машины. Тимофей расстроенный. В школе ему совсем не понравилось. Он заинтересовался только большой интерактивной доской в классе и спортивным залом. Пока подписывали документы, он сидел на стуле, сложив руки на груди и насупившись. Хорошо, хоть не капризничал и сейчас тоже ведет себя хорошо.

— Тим, там папа, — я указываю на машину, из которой выходит Макар. 

Сын сразу же срывается. Вырывает руку из моей ладони и с распростертыми объятиями бежит к отцу. Спящая ревность снова норовит выбраться наружу. Я сглатываю и иду к ним маленькими шагами. Пытаюсь успокоиться. Не хочу никому портить настроение.

— Привет, — стараюсь говорить максимально беззаботно. 

— Привет, — отвечает Макар.

Тимофей важно сидит у отца на руках. Я себе не могу позволить брать его на руки. Еще год назад поднимала, а сейчас уже трудно. Он вытянулся сильно, видимо, ростом пошел в Макара, потому что мне, чтобы посмотреть на него, нужно задрать голову вверх. Да и вес у Тимофея больше двадцати пяти килограммов. 

Макар же с легкостью берет его на руки, держит без проблем, обнимает. Ему хочется с сыном тактильной ласки, но я при этом чувствую себя обделенной. У меня возникает внезапное желание обнять Тимофея тоже, прижаться к его плечу щекой, потому что выше я не достаю, и вдохнуть его запах. Единственное, что меня останавливает — в этом случае мне придется прикоснуться и к Макару.

— Разрешишь подняться? — спрашивает Измайлов. — Или давай прокатимся до кафе. У меня есть час времени.

— Можем подняться. Замоталась сегодня, не хочу никуда ехать.

— Я бы поужинал. Но если не хочешь ехать, я закажу доставку.

— Ура! — вопит Тимофей. — Мне бургер и картошку фри!

— Закажем что-то полезнее, — улыбается Макар. — В бругере нет ничего полезного.

— А в картошке? — коварно интересуется сын.

— Я ведь говорила, — встреваю в их разговор. Обращаюсь к сыну. — Картошка фри вредная. Там очень много жира.

— Папа? — сын переводит требовательный взгляд на Макара.

Я чувствую свое абсолютное бессилие. Как так вышло, что я для сына больше не авторитет? Что послушав меня он все равно переспросит у отца, потому что…

Да, почему?!

— Вредная. Как врач тебе говорю.

Сын фыркает, но по пути в квартиру соглашается на суп. Я же, как только мы переступаем порог квартиры, несусь в ванную и быстро умываюсь холодной водой. Выхожу не сразу, мне требуется время, чтобы хоть немного успокоить раздражение.

Впрочем, как только я выхожу на кухню, все мои усилия летят насмарку, потому что Тимофей с Макаром сидять за столом и оживленно разговаривают. Моего появления сын даже не замечает. Мажет по мне равнодушным взглядом. Я пытаюсь не обижаться, ведь меня он видит каждый день, просыпается утром, а дома я. А отца он шесть лет не видел. Но все равно скребет внутри. 

— Я заказ почти оформил, — обращается ко мне Макар. — Что ты будешь?

— Ничего, — бурчу недовольно и набираю себе воды из кулера.

Из кухни я намеренно ухожу. Сын без меня однозначно не скучает. Пока Макар будет здесь, я ему не нужна, а портить себе и без того ужасное настроение не хочется. В спальне переодеваюсь в домашнюю одежду, открываю мессенджер и захожу в переписку с Динаром. Первое желание — попросить его прийти. Мне нужна поддержка. Нужен человек, который обнимет и успокоит, скажет, что я останусь для сына самой лучшей и любимой, даже несмотря на появление отца.

От смски меня останавливает стук в дверь. Я поднимаюсь с кровати и иду открывать. Знаю, кого там увижу. Макара. Он стоит, смотрит на меня в упор. Взглядом лицо прощупывает, хмурится.

— Что-то случилось? Если мое присутствие тебе неприятно — я уйду.

— Нет, Тимофей хотел с тобой увидеться. К тому же, мы завтра уезжаем.

— Куда едете? Прости, я знаю ты просила сократить наше общение, просто ваша поездка касается и Тимофея, поэтому…

— Едем с братом и его семьей загород. Отдыхать. Динар будет с нами, — зачем-то вру я.

Напряжение между нами усиливается. Я почему-то отвожу глаза первой. Мне кажется, что он может все понять.

— Ты счастлива? С ним?

Его вопрос на несколько мгновений ставит меня в тупик. Я не знаю, как отвечать. Мы с Динаром знакомы всего ничего. Да и отношений между нами, как таковых нет. Сходили на свидание, да и только.

— Счастлива, — говорю назло ему. 

— За него замуж собралась?

— Замуж? — непонимающе переспрашиваю.

Я не говорила ему о замужестве. О том, что есть мужчина, сказала, да, когда он предлагал меня отвезти.

— Разве ты не выходишь замуж?

— Кто тебе такое сказал?

— Стас. Я приходил к нему полгода назад. Искал тебя. Он сказал, чтобы в семью твою не лез. Утверждал, что ты жалеешь о том, что между нами произошло, потому что замуж выходишь. За него? За Динара?

* * *

Глава 17

— Мама? Папа? 

Тимофей заходит в комнату неожиданно. Мы настолько увлечены друг другом, что не слышим. Я оглушена известиями, Макар шокирован тем, что замуж я не собираюсь.

— Иди сюда, богатырь.

Макар поднимает сына на руки. Улыбается. Приходит в себя первым. 

— Мам…

Мне тоже приходится улыбнуться. Поворачиваюсь к сыну, он тянет ко мне руки и мое сердце тает. Как я могла подумать, что не нужна Тимофею? Это ведь бред. Вон он как обеспокоенно смотрит, хмурится, почти как папа. Они так похожи, господи, у них глаза одинаковые.

Я перехватываю сына на руки, он крепко меня обнимает. Макар рядом со всем и его близость меня почему-то будоражит. Не должна, а я ничего не могу с собой поделать. Реагирую. Он близко. Смотрит на меня и видно, что жалеет обо всем. Я сглатываю, отворачиваюсь, в плечико сына целую и отхожу.

Ни к чему нам так близко быть друг к другу.

— Я есть хочу, — объявляет Тимофей.

— Поужинаешь с нами? — спрашивает Макар. — Я взял салатов и пиццу, Тимофею лазанью. 

Я настолько обескуражена поступком Стаса, что соглашаюсь. Сил спорить нет. 

— Если покажешь, где посуда, я накрою на стол. 

— Я сама. Займи Тимофея.

Еду привозят как раз тогда, когда я заканчиваю сервировку стола. Макар с кем-то разговаривал по телефону. Я слышала из кухни, как он переносил встречу. Настроение стремительно улучшается, внутри разливается тепло. Я это не контролирую. Мне просто спокойно так и словно легко в первую очередь на душе, хотя о поступке Стаса так быстро перестать думать не могу. 

— А вот и еда. 

Макар тоже выглядит расслабленным, улыбается и отпускает шутки. Смешит сына и меня. Я отпускаю обиды хотя бы на вечер. Решаю ни о чем не думать хотя бы сейчас. Провести вечер втроем и не тянуть прошлое в настоящее. 

Макар выкладывает заказ на стол, ухаживает и за мной и за Тимофеем. Садится в центре. Смотрит на меня. 

— У меня вино есть в холодильнике. Откроешь?

Плохая идея пить в компании Макара, но я отгоняю эту мысль.

Глава 18

От вина и смеха меня отвлекает входящее смс-сообщение. Стас. Первые минуты решаю не читать, а затем открываю мессенджер.

“Завтра с утра я заеду за вами”

Я прикрываю глаза. Откладываю телефон. Настроение почти сразу меняется. Макар что-то говорит, но я не слышу. У нас с братом всегда были теплые и доверительные отношения. Стас меня во всем поддерживал и помогал. Переехал вслед за мной в Штаты.

То, что происходит сейчас мне непонятно. Я не могу винить брата, он по-своему пытается меня защитить и оградить от новых разочарований. Вот только я уже выросла, сама в состоянии решать за себя. Новая встреча с Макаром, конечно, подкосила меня, но не настолько, чтобы ограждать его от встреч с сыном.

— Ты как? — спрашивает Макар.

— Что? Я задумалась, — говорю смущенно.

— На море поедем? — влезает Тимофей. — Папа говорит, можно хоть завтра.

Я непонимающе смотрю на сына, затем перевожу взгляд на Макара.

— Тимофей говорит, по морю соскучился. Мне кажется, неплохая идея съездить отдохнуть. Дня на три. Можно на пять.

— Вместе?

— Да, вместе. Втроем, — уточняет.

В нашей ситуации это уточнение особенно необходимо. Мы обоюдно решили не говорить Тимофею о Степане. Не в ближайшее время. Чуть позже. Необходимости, как таковой, сейчас нет. Я не готова отпускать сына к Измайлову на ночь, хотя он, уверена, вполне справится с сыном.

— Не уверена, что это хорошая идея.

— А я думаю, отличная, — уговаривает Измайлов. — Ты сможешь отдохнуть, я провести время с сыном. Обещать ограничить наше с тобой общение не буду, но постараюсь.

— И когда ты планируешь поездку? — спрашиваю.

— Можем хоть завтра. У меня есть знакомый туроператор, он организует нам отдых в хорошем отеле. Тимофей поплавает. Здесь прекрасный город, но моря, к сожалению, нет.

— Тимофей не умеет плавать, — замечаю.

Макар хмурится, я пожимаю плечами. С плаванием у нас сложно. Первое время я приводила сына на занятия к тренеру, но он даже в воду боялся залезть. На несколько лет мы отложили обучение. В пять пришли снова и ситуация повторилась. Он даже в бассейн не лез, но плескаться на песке любил. Сидел и ждал, когда прибьет волна. 

— Научим.

Я ухмыляюсь и мотаю головой. Хотела бы я посмотреть на то, как Макар будет подавлять истерику сына, рвущуюся наружу при виде воды. К воспитанию ребенка он, может, и привык, вот только к проявлению характера Тимофея еще нет. Думаю, пора.

Вначале думаю ответить уверенным отказом, а затем размышляю. И чем больше думаю, тем сильнее хочется согласиться. Мы с Тимофеем часто ездили на море, пока жили в Штатах, но там недалеко, пара часов и мы в одном из лучших отелей. Единственное, у меня никогда не было возможности отдохнуть. По-настоящему. Насладиться коктейлями и бассейном. Спокойно поплавать, не переживая о сыне. 

У Тимофея как раз тот возраст, когда его ни на минуту нельзя оставить одного. Отвернешься на секунду — и всё… 

С няней Тимофей напрочь отказывался оставаться, да и мне было неспокойно. Стас ни разу с нами не ездил. Поначалу он вообще не знал, как нужно вести себя с детьми, а затем у него появился свой сын. Стало не до того, чтобы сопровождать сестру на отдых.

— А, поехали! — отвечаю. — Бронируй, на завтра.

Я тянусь к бокалу и отпиваю большой глоток. Беру в руки мобильный и пишу Стасу, что никуда не еду.

“Планы изменились. Мне тур попался. Завтра с Тимофеем едем на море”

От него приходит смс, но я переворачиваю телефон экраном вниз. Не буду читать и вступать в спор. И времени на раздумья я себе не даю. Макар хотел побыть отцом, пообщаться с сыном, вот и… пусть! Я отдохну от городской суеты, получу солнечный загар и отдохну душой.

— Куда мы поедем? — спрашиваю у Макара.

— Куда хочешь. В любую страну.

— Правда? Тогда в Грецию. 

— Не была там?

— Нет. 

— И я не был. Я вообще за границу выезжал только на учебу. На отдых не было времени.

Грецию я выбрала не случайно. Несколько лет назад познакомилась в Штатах с девушкой, родом из Греции. С Агнией мы до сих пор общаемся. Давно хотели встретиться, но у нее не было возможности приехать к нам, а я не хотела тянуть Тимофея так далеко, не имея возможности нормально с ней встретиться и пообщаться. Теперь эта возможность есть. Макар присмотрит за сыном, а я сбегу на встречу. Макар сможет сблизиться с сыном, а я — отдохнуть и расслабиться. Впервые, за шесть лет не переживать о благополучии сына.

Глава 19

Вот не зря говорят — если хотите насладиться кристально чистой водой и невероятным белым песком, вам в Грецию. Я здесь ни разу не была, поэтому влюбляюсь в пляж, стоит мне его увидеть.

— А когда мы в отель пойдем? — спрашивает Тимофей, глядя на нас с Макаром. — Я там оставил свой набор.

— Я говорила брать с собой все, что понадобится.

— Я забыл. 

Я вздыхаю, беру сына за руку, а затем останавливаюсь. Почему это я идти должна? Макар ведь хотел поближе познакомиться с сыном? Вот отличная возомжность. 

— Может, ты с ним сходишь? — спрашиваю у Измайлова и, не дожидаясь его ответа, протягиваю ключ-карту от нашего номера. — Я пока поплаваю и позагораю.

— Хорошо.

Макар перехватывает ключ-карту и берет сына за руку. Я же продвигаюсь к ближайшему свободному лежаку, бросаю туда пляжную сумку, снимаю парео и двигаюсь к морю.

Легкий бриз обдувает мое тело, а чем ближе я подхожу к воде, тем сильнее ощущаю капли прохладной воды. Медленно подхожу к кромке, ступаю по прохладному песку и дохожу до волн, которые тот час же омывают мои ступни. Я вдыхаю морской воздух полной грудью, делаю еще несколько шагов и, оказавшись в воде по пояс, ныряю с головой.

Выныриваю, проплыв несколько метров. Вытираю с лица воду и раскрываю глаза, в первые секунды сердце екает от паники — где Тимофей. Я забываюсь. Отвлекаюсь и не сразу вспоминаю, что сын находится с Макаром и с ним все в порядке.

Я никогда не отдыхала одна и мне немного непривычно каждую минуту думать о том, как там мой ребенок. Мне кажется, я ни разу вот так не плавала. В период беременности разве что. Тогда Тимофей был внутри меня, и я не так сильно переживала, что с ним что-то случится.

Вдоволь наплававшись, я возвращаюсь к берегу. Вначале в поле моего зрения попадает Макар. Высокий, темноволосый, атлетически сложен. Одет в одни оранжевые пляжные шорты. Стоит рядом с Тимофеем, что-то ему объясняет, потому что активно при этом жестикулирует руками. Мышцы на его спине перекатываются, когда он двигает руками, а я к своему стыду, понимаю, что засматриваюсь. Отвернуться не успеваю. Словно почувствовав, что за ним наблюдают, Макар поворачивает голову в мою сторону и с улыбкой машет мне рукой.

Я чуть глаза не закатываю от раздражения. И не страшно ему сгореть на солнце? Оделся бы лучше… в футболку.

— Оля, — зовет меня, останавливая мои решительные шаги в направлении шезлонга.

Ребристый лежак был так близко, что мне приходится развернутся к Макару со стоном. Вот что ему от меня нужно? Я отдыхать приехала, а он хотел сблизиться с сыном. Сын у его ног, сближайтесь, но нет же! Нет! Ему зачем-то нужна я.

— Какие планы на сегодняшний вечер? — спрашивает с улыбкой.

— Планирую пропустить пару коктейлей. Завтра у меня встреча с подругой в кафе неподалеку, нужно пораньше лечь.

— С подругой?

— Да, мы договорились встретиться. Познакомились несколько лет назад. Агния не могла приехать ко мне, а я к ней. Вот, наверстаем упущенное.

— Если хочешь, я могу завтра забрать Тимофея к себе на ночь. На случай, если ты задержишься.

— Думаю, я приеду вовремя, но если ты хочешь — забирай, конечно.

Моя ревность сына к его отцу мистическим образом растворилась. Может, это потому что сегодня утром, когда наш самолет приземлялся в аэропорту Греции, сын открыл глаза и первым делом сказал “Мама”. А может потому что я вдруг осознала, что всегда буду для него на первом месте.

— Тим, пойдешь к папе ночевать завтра?

— Пойду, — решительно кивает, отвлекаясь от волны. 

Щедро намазав кожу спреем для загара, забираюсь на шезлонг и провожу на нем несколько часов, вращаясь по кругу, как курица-гриль на вертеле. Чтобы охладиться, окунаюсь в море, а когда выныриваю, думаю забрать Тимофея и отпустить Макара поплавать, но… быстро решаю этого не делать. В конце концов, пусть знает, что такое отдых с ребенком. Сам ведь признался, что со Степаном за границей не был.

Где-то внутри неприятно всколыхает сочувствием. Начинаю думать о том, что мой ребенок, хоть и рос без отца, видел в этой жизни куда больше. Следом отгоняю эти мысли. Наверняка Макар не обделял своего ребенка вниманием и любовью. Другое дело, что у мужчины априори гораздо меньше времени на сына, чем у женщины. Особенно, если ему приходится самостоятельно зарабатывать на жизнь. 

Вечером, после полуденного сна, мы выходим к бару. Я заказываю себе охлаждающий коктейль и, с благодарностью протянув бармену два доллара, забираю свою зеленую жижу. Сын снова с Измайловым и я, кажется, начинаю привыкать к свободному отдыху. Сажусь за столик, ставлю коктейль на круглую подставку и приземляюсь на стул.

— Дама здесь одна? — звучит через минуту на английском над моей головой.

Я не успеваю поднять голову, как мужчина садится на стул напротив. Улыбается и ставит коктейль рядом со мной.

— Дама не одна, — звучит решительно голос Макара. — С семьей…

Я и рта раскрыть не успеваю, как мужчина забирает коктейль и ретируется. Я уже поворачиваюсь к Макару, чтобы высказать ему все, что думаю, но он поясняет сам:

— Перед тобой пытался троих баб склеить. Не твой вариант. 

* * *

Глава 20

— Оля!

Агния налетает на меня с разбегу. Обнимает крепко и шатает из стороны в сторону. Мы с ней не такие прямо близкие подруги, но общались довольно плотно и нам, насколько я помню, всегда было весело.

— Агния, — улыбаюсь, обнимая ее в ответ.

— Наконец-то у нас есть возможность увидеться. Ты одна прилетела?

— Нет, с сыном и его отцом.

— С отцом? Вау… а где они? 

Агния смотрит за мою спину, но никого там, конечно же, не находит. Макар с Тимофеем остались в отеле, а я поехала на встречу с подругой, как и запланировала.

— В отеле остались. 

— Так отец теперь… воспитывает сына?

— Что-то вроде того. Узнал, вот, предложил съездить на море. Я согласилась.

— А вы вместе? Ну, в смысле в отношениях?

— Что?! Боже, нет!

— О, тогда ты не против познакомиться с моим братом? — лукаво улыбается Агния.

— С братом? — настораживаюсь. — С каким это братом? Ты не говорила, что у тебя брат есть.

— Есть, — улыбается Агния. — Он скоро подойдет. Через полчаса примерно, заканчивает дела на винодельне. 

Ответить я не успеваю, потому что Агния берет меня под руку и ведет в ресторан, в котором мы должны пообедать. Привыкшая к роскошным обстановкам в столице, я не сразу привыкаю к довольно убогому интерьеру здесь. И это при том, что ресторан хороший. 

Когда нам приносят меню, я убеждаюсь в том, что заведение не из дешевых. Осматриваюсь вокруг. Так сходу и не скажешь, что здесь вкусно готовят. 

— Что-то не так? 

Видимо, Агния замечает мой растерянный взгляд. Решаю не скрывать свою озадаченность.

— У нас почти везде так, — она пожимает плечами. — Излишнего пафоса нет, все по-простому, но кухня здесь отменная. Рекомендую попробовать мусаку, если любишь баклажаны. Еще спанакопиту можно, это пирог со шпинатом, тоже очень вкусно.

Решаю прислушаться к рекомендации подруги и беру то, что она посоветовала. Из напитков ограничиваюсь апельсиновым фрешем. Пока ждем заказ, болтаем на отвлеченные темы. Агния спрашивает, как мне живется на родине, а я вытаскиваю из нее информацию о местах, которые можно посетить.

Как итог, до возвращения официанта с нашими блюдами Агния успевает посоветовать сотни мест, которые, как она считает, достойны того, чтобы их посетить.

— Все это, конечно, классно, но боюсь, мы не влезем в те четыре дня, что у нас остались. 

— Предлагаю покататься на яхте, — слышу слегка хриплый мужской голос за спиной и резко оборачиваюсь.

Первое, на что натыкается мой взгляд — пряжка ремня и красиво вылепленный пресс, который четко виден под футболкой. Чуть выше — широкая грудь и массивные руки, а еще выше — лицо. Красивое. Мужественное. С густой, модно остриженной бородой. 

— Прошу прощения, если напугал. Услышал краем уха, о чем вы говорили.

— Яхту мне не советовали, — киваю, слегка разочарованная тем, что с мужчиной, вероятнее всего, придется прекратить общение, так как он отходит.

Впрочем, через минуту он возвращается, ставит стул рядом с нашим столиком и подсаживается к нам.

— Никостратос, — мужчина протягивает мне руку и улыбаясь, добавляет: — Можно просто Ник.

— Да, так определенно проще, — улыбаюсь, очарованная его харизмой.

— Это, кстати, тот самый брат, о котором я говорила, — вставляет Агния.

Я ошарашенно распахиваю глаза. Никогда бы не подумала! Они… так непохожи! Агния светленькая, с мелкими чертами лица, симпатичная конечно, но вот Ник… он напоминает мне греческого бога, хотя, господи, я никогда в жизни их не видела!

— Подозреваю, сестра о моем появлении не предупредила?

— Предупредила, — говорю, растягивая рот в улыбке, — просто оно все равно оказалось слегка… неожиданным.

— Надеюсь, я тебя не напугал… можно ведь на “ты”?

Я киваю, осознавая, что его обаяние действует на меня сильно. Даже щеки, кажется, покраснели. По крайней мере, я ощущаю, как они пылают огнем.

— Так что на счет яхты? — интересуется. — Предлагаю провести завтрашний день на морской прогулке. Уверен, с туристов здесь сдирают огромные деньги, а я предлагаю вам прокатиться почти бесплатно.

— Почти? — уточняю, напрочь забывая о блюдах, которые мне принесли.

— Придется рассчитаться широкой искренней улыбкой и счастливым взглядом. 

Его взгляд сползает с моего лица чуть ниже, задерживается там на секунду и снова возвращается к глазам. Я вдруг чувствую смущение и силюсь вспомнить, что надела. Неужели, что-то провокационное? Вдруг у меня слишком глубокий вырез и он решит, что меня легко затащить в постель?

— Вижу, мусаку пробовала, — он кивает на мою грудь, а через мгновение касается пальцем ключицы и стирает каплю соуса. — И как? Вкусно?

Меня окончательно сражает наповал его улыбка и искрящийся взгляд. Я улыбаюсь и соглашаюсь на прогулку, но только при условии, что с нами будет Агния.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​Дело за малым — как-то сказать Макару, что и весь завтрашний день он проведет с сыном.

Глава 21

Макар

— Пап, смотри!

Я перевожу взгляд на Тимофея, который, только увидев, что я смотрю, падает бомбочкой в бассейн. На то, чтобы убедить его в том, что в нарукавниках он не утонет, ушло полдня. Мы купили ему их в небольшом магазинчике в отеле, надули, надели на руки и… всё. Оказалось, что он патологически боится воды.

Я полдня плавал перед ним вдоль бассейна, показывал, как нужно дышать и убеждал, что воздух в наших легких и есть тот самый надувной матрас. Он будет выталкивать нас наружу при любых условиях. Со Степаном это сработало, а с Тимофеем — нет. Сын упрямо замотал головой и стащил с себя нарукавники, сказав, что ни за что не прыгнет в воду.

— Получилось! — кричит, когда нарукавники выталкивают его на поверхность. — Папа, вышло!

Я поднимаю большие пальцы обеих рук вверх и демонстрирую свое удовлетворение. Я почему-то так и думал, что он прыгнет, когда оставлял его у бассейна, а сам пошел к шезлонгу.

Спустя несколько часов уговоров я решил сменить тактику и сказал сыну, что он не обязан этого делать, если ему страшно. А потом добавил, что очень бы им гордился, реши он все же побороть свой страх.

Через полчаса немого сидения над бассейном сделали свое дело. Тимофей все-таки прыгнул.

Теперь, чувствую, его будет очень сложно оттянуть от бассейна. 

Оля приезжает, когда на улице уже стемнело. Мы с сыном успеваем поужинать и направляемся в свой номер, когда она идет навстречу. Довольная и счастливая, она улыбается, а при виде меня ее улыбка становится куда сдержанней.

— Мамочка! — Тимофей вырывает руку и бежит к ней. 

Она снова широко улыбается, ее глаза загораются. Оля подхватывает сына на руки и целует в обе щеки, к себе прижимает сильнее. Я подхожу к ним, останавливаюсь рядом.

— Привет, — говорю тихо. 

Оля мне кивает и снова переводит взгляд на сына, который начинает рассказывать ей о том, что теперь научился плавать. Она слушает его внимательно, время от времени задает вопросы. Тимофей с довольным выражением лица рассказывает ей о произошедшем за сегодня. Он явно доволен собой. Для него сделать то, чего он всегда боялся — целый подвиг и Оля, как мать, только подпитывает его удовлетворение собой. Хвалит его, говорит, что он молодец, что она всегда в него верила.

Я все это время молча наблюдаю за ней. Она другой вернулась. Улыбчивая и веселая, глаза блестят от удовольствия. Я, конечно, это замечаю. Как и то, что на меня она почти не смотрит, будто игнорирует. Или чувствует вину. Я дышу рядом с ней глубоко и часто, чувствую, как закипаю внутри, хотя внешне стараюсь быть спокойным.

— Какие завтра планы? — спрашиваю, когда она отпускает Тимофея. 

Сын несется к ним в номер с ключ-картой, и мы одни остаемся.

— Меня пригласили прокатиться на яхте. Меня весь день завтра не будет, так что… можете делать, что хочется. 

Одними этими словами она отправляет меня в нокаут. Ее не будет. Она будет кататься на яхте.

— С кем?

Не сразу понимаю, что сказал это вслух.

— Что — с кем?

— С кем будете на яхте.

— С Агнией, — отмахивается Оля. — И с ее братом, — добавляет, словно это незначительная деталь, но я вижу, как едва заметно приподнимаются уголки ее губ при его упоминании.

— Ты выбрала Грецию поэтому?

Оля непонимающе хмурится, смотрит на меня удивленно.

— Почему поэтому?

Она словно не понимает. Или притворяется, или правда не осознает, что я поехал с ней не только ради сына. Я хотел побыть с ней. Наедине. Не знаю, зачем, ведь Оля ясно дала понять, что между нами ничего не может быть. Даже здесь, на отдыхе, она от меня по максимуму отдаляется и проводит время за пределами отеля. 

— Забудь, — отвечаю. — Хорошо провести время. Мы спросим у гида, куда можно поехать. Выберем что-то интересное, хотя сомневаюсь, что Тимофею захочется куда-то ехать. 

— Кстати, спасибо тебе за это. Я так долго пыталась избавить его от страха воды, но у меня ничего не получалось.

Она улыбается, дарит мне искреннюю улыбку и прощается, скрываясь за дверью.

* * *

Мое утро начинается с вечера прошлого дня. За всю ночь я поспал от силы несколько часов. Одно дело запрещать себе думать о женщине, по которой тоскует сердце, когда ее нет рядом и другое — убедить себя сделать это, когда она рядом. 

Так близко. Протяни руку и возьми, но она не позволяет. Колется. И сразу обозначает границы. В пределах метра мне нет места.

Зато есть место другому. Я вижу ее с ним в холле отеля. Он, видимо, только пришел, а она идет ему навстречу. Выйди я на несколько минут позже, может, и не застал бы картину того, как он ее обнимает.

По-хозяйски кладет руку на ее талию и притягивает к себе. Они стоят в обнимку гораздо дольше разрешенных для друзей нескольких секунд. О чем-то разговаривают. Я стою чуть дальше. Сын в это время увлеченно ест десерт на диванчике и что-то смотрит на планшете.

До меня никому нет дела и первое желание — развернуться и уйти.

Я даже делаю шаг назад, а затем останавливаюсь и решительно направляюсь к ним. Я слишком долго оставался в стороне, чтобы отойти и сейчас. 

— Привет, — мгновенно перехожу на английский, понимая, что мужчина местный.

Он здоровается в ответ, протягивает мне руку, которую я пожимаю чуть сильнее положенного.

Период, когда я ввязывался в драки давно в прошлом. Сейчас я стараюсь решать все возможные конфликты исключительно мирным путем. Разговорным.

Ему же хочется врезать. Просто потому что он есть. Разум говорит, что мне стоит оставить их в покое, позволить ей быть счастливой, а эмоции ни на секунду не утихают. Свободная от рукопожатия рука сжимается в кулак, и я быстро прячу ее в карман. 

— Это отец Тимофея, Макар, — представляет меня Оля.

— А это Ник. Мой… друг.

Перед словом “друг” она делает паузу, словно еще не определилась, кто мужчина, стоящий напротив. 

— Не буду вам мешать.

Я не оставляю их одних. Иду к сыну. Слышу, как он ей говорит:

— Агния не смогла поехать, поэтому я решил заехать и спросить, будешь ли ты.

Я бросаю на Олю взгляд. Она сомневается, губу закусывает, не зная, соглашаться ли. Я надеюсь, она откажется, потому что отпускать ее с малознакомым греком я уж точно не собираюсь.

— Без Агнии, наверное, не стоит, — неуверенно говорит она. — Мы все же с тобой слишком мало знакомы.

— Хочешь, бери сына. И Макара. 

После этих слов Ник поворачивается ко мне:

— Поедете с нами? Или у вас планы?

По лицу его вижу, что он будет рад, если у меня вдруг окажутся планы, но я соглашаюсь поехать.

Глава 22

Оля

— Мама, а мне можно будет прыгнуть с яхты в море? — спрашивает Тимофей.

Мой сын еще сутки назад боялся даже бассейна, а сейчас готов сигануть с кормы в открытое море. Все потому, что отец научил его правильно прыгать и сказал, что утонуть с нарукавниками невозможно.

— Там посмотрим, — говорю сыну.

— А с папой? С ним можно?

Тимофей возбужденно ходит по номеру. Для него прогулка на яхте это новые впечатления. Оно и неудивительно, ведь раньше мы с ним никогда не выходили в открытое море.

О том, что на этой яхте буду делать я, пока не думаю. Мысленно злюсь на Агнию за то, что она отказалась поехать. Вначале я подумала, что она это специально, но когда позвонила ей и услышала ее охрипший голос — поняла, что она заболела. Подруга извинилась и сказала не бояться ехать с братом, а я… не нашла в себе сил сказать, с кем именно мы едем. Умолчала. 

С Ником одна я бы точно не поехала. Все же, мы с Агнией не настолько близкие подруги, чтобы я могла полностью доверить себя в руки ее брата. Но и с Макаром мне ехать не хотелось. Только кто ж меня спрашивал. Макар согласился, Ник хлопнул в ладоши и вот я пакую все, что нам может понадобиться на яхте. В сумку отправляется солнцезащитный крем для меня и сына, головные уборы и парео, а еще купальник. Нарукавники для сына, конечно же. Без них он теперь даже из номера не выходит.

— Мы всё? — нетерпеливо бубнит сын. — Без нас же уедут!

Я улыбаюсь. Меня понемногу отпускает. Вот как у него это получается, а? Одной фразой поднять мне настроение.

Я беру Тимофея за руку, закрываю в сейфе ноутбук, который зачем-то притащила с собой, и мы выходим из номера.

Ник с Макаром ждут нас в фойе. Сидят на разных сторонах дивана и что-то сосредоточенно смотрят в телефоне. И эти мужчины собрались вместе на яхте отдыхать! Подхожу к ним, останавливаюсь. Нас обнаруживает Тимофей, который подсаживается к Макару и на весь зал громко оповещает:

— Папа, хватит пялиться в телефон, пошли кататься!

Ник отвлекается от телефона, встает с дивана. Макар берет сына за руку. Через пять минут мы покидаем территорию отеля и едем к причалу, где пришвартована яхта Ника. Еще через полчаса отчаливаем. Первые десять минут я сижу на диване в каюте и пытаюсь привыкнуть к качке туда-сюда.

На сына это никак не действует. Он восторженно стоит на палубе и наблюдает за передвижением судна по морю. У меня же мысль вернуться обратно. Попросить развернуть яхту, которая только набирает обороты, и потребовать оставить меня на земле.

— Эй, ты как? — в каюту заходит Ник. 

— Непонятно, — говорю честно. — Пока желание попросить меня сбросить.

— Тебе нужно наверх. Там качка не так сильно чувствуется. Одевай купальник, я тебя подожду и пойдем. 

Ник выходит и прикрывает дверь каюты. Я несколько секунд сижу, а затем начинаю переодеваться. В конце концов, хотя бы попробовать. Может Ник прав и наверху мне действительно станет лучше.

— Я все, — толкаю дверь каюты и выбираюсь наружу.

Ник подает мне руку, и я крепко обхватываю ладонь. Меня немного качает и тошнит, но когда выбираемся наверх на палубу, становится легче. Тимофей с отцом сидят на матах и о чем-то весело болтают. Я прихожу в себя спустя пару минут. Качать здесь действительно начинает меньше. Ветерок обдувает мое лицо и кожу, я позволяю себе расслабиться и сесть рядом с сыном. 

Капитан со второго этажа машет нам рукой и показывает большой палец одной руки. 

— Через полчаса примерно прибудем в бухту, сможем искупаться, если будет желание. После пообедаем. Нам стол накроют, — сообщает Ник.

Я видела нескольких девушек на кухне рядом с каютой, но почему-то даже не подумала, что они готовят для нас обед. Ник это учел, в то время, как я совсем забыла, что через несколько часов сын проголодается, а единственное съестное, что я взяла - сироп от температуры.

Чувствую себя ужасной матерью, хотя у Тимофея теперь есть Макар и он тоже не позаботился о продуктах, хотя этого я знать не могу, потому что понятия не имею, что в его сумке, которую он взял с собой.

— Предлагаю сделать селфи, — говорит Ник и достает камеру.

— Как в Титанике? — замечает Макар с усмешкой.

— Идея, — произносит Ник, протягивая ему фотоаппарат.

Через секунду он берет меня за руку и ведет к самому краю носа. Я машинально оборачиваюсь и смотрю на Макара. Он недоволен, но чего он ожидал предлагая такое.

— Аккуратно, — говорит Ник, держа меня за руку и указывая на выступ, куда мне нужно взобраться. — Я тебя удержу, не бойся.

Я киваю. Ноги дрожат, сердце стучит, словно бешенное. О фотографиях я совсем не думаю, вообще на автомате выполняю то, что мне говорят. Ник становится сзади, обнимает меня за талию, говорит запрокинуть голову ему на плечо и раскинуть руки. 

Он командует, я подчиняюсь. Макар рядом стоит с фотоаппаратом. Ждет, пока мы, наконец, встанем в позу, а затем происходит то, чего я никак не ожидаю. Следует английская ругань, срывающаяся с губ Ника. Я открываю глаза, смотрю в сторону, не понимаю вообще, что происходит.

Ник оттягивает меня с края, я держусь за перила и только потом ко мне, наконец, доходит. Камеры в руках Макара нет! А сам он смотрит на Ника с вызовом, а на меня… Лучше вообще не думать о том, как он на меня смотрит! 

Я осматриваюсь, но фотоаппарат на корме не нахожу. Он что... выбросил его за борт?

Глава 23

— Ты плавать не идешь? — спрашивает Ник, устраиваясь рядом со мной.

Макар забрал Тимофея и они пошли прыгать с кормы в бухту, а мы остались вдвоем на носовой части палубы. Свою норму по плаванию я выполнила и даже перевыполнила за предыдущие два дня, поэтому сегодня желания окунаться нет. А вот позагорать — очень даже.

— Нет. А ты?

— Составлю тебе компанию, — Ник улыбается. 

— Я тогда позагораю.

Тянусь к солнцезащитному маслу для красивого загара и наношу его на ноги, руки, живот и шею. 

— Давай спину натру.

Ник не спрашивает, решительно толкает меня на мат и садится сверху. Я несколько мгновений тупо смотрю перед собой. Он напорист и слишком настойчив, что меня сильно обескураживает. Я не привыкла к настолько агрессивному флирту, поэтому несколько минут лежу напряженной. Как тут расслабиться, когда тебя фактически насильно обездвижили?

— Расслабься, — мягко говорит Ник. — Обещаю не трогать ничего, кроме спины.

Его мягкие ладони ложатся мне на плечи, массируют, расслабляют. В конце концов, я поддаюсь и утыкаюсь щекой в мат, прикрываю глаза, концентрируясь на ощущениях. Ник, как и обещал, не делает ничего, выходящего за рамки. Натирает спину, плечи и руки кремом, проводит ладонями по пояснице.

— Какие у вас отношения с отцом ребенка? — спрашивает Ник.

Видимо, он тоже не поверил в то, что Макар уронил камеру в воду случайно, хотя извинения его звучали вполне искренне и убедительно.

— Сейчас нас связывает только сын.

Ник переходит к ногам, и я пытаюсь подняться, но он укладывает меня обратно. Упирается руками в лопатки и вынуждает лечь.

— Расслабься. Здесь твой сын и его отец. Я ведь все понимаю.

Я впервые за день рада, что мы не одни. Не уверена, что у меня хватило бы сил сопротивляться, а у Ника — остановиться. В некотором роде Макар прав — курортный роман не для меня. Тем более, когда он проходит на глазах у сына. 

С Ником мне неожиданно хорошо, он веселый и напористый. Мужчина, которых я всегда сторонилась и никогда не подпускала к себе, потому что боялась утонуть и увязнуть. Последним таким, как он, был Макар, хотя сейчас он сильно изменился и больше не прет напролом, как танк. Сейчас же мне неожиданно приятны ухаживания Ника. Может быть потому что он действительно меня привлекает, а может потому что я хочу убедить Макара в том, что он мне безразличен.

Руки Ника мягко спускаются к ягодицам и ногам. Я полностью расслабляюсь, отвлекаюсь от мыслей обо всем и думаю о том, стоит ли пробовать. Интерес Ника ко мне слишком очевидный, чтобы строить из себя дурочку. Вполне возможно, Агния показывала меня ему и раньше, а теперь у него появилась возможность за мной поухаживать.

— Не хочешь вечером со мной поужинать? Я знаю классный ресторан недалеко от отеля.

— Не уверена, что это хорошая идея.

— Я могу снять номер в отеле и мы поужинаем на его территории. Там ведь есть неплохие ресторанчики.

Я прикрываю глаза. Трудно отказывать мужчине, когда хочется дать себе шанс и согласиться.

— Это просто ужин, Оля, — уговаривает тоном змея-искусителя.

По крайне мере, я именно таким его всегда представляла. Хриплым, уверенным, настойчиво соблазняющим.

— Просто намазать спину маслом у тебя не получилось, — замечаю, осознавая, что он перешел к ступням, которые в загаре не участвуют.

— Увлекся, — соглашается Ник, но не оставляет меня в покое. — Ты такая красивая.

Его голос звучит мягко, руки скользят нежно. Я позволяю себе ни о чем не думать. От релакса меня отвлекает радостный сын, топот ножек которого я слышу задолго до того, как он оказывается рядом.

— Вода такая теплая! — восклицает Тимофей и прежде чем я раскрываю глаза, мою покрытую маслом спину обливают ведерком морской воды.

Я вскрикиваю, Ник сзади матерится на английском. Я быстро сажусь, прижимаю к груди развязанный на спине купальник и растерянно смотрю на сына. Тимофей хмурится, когда смотрит на Ника. Смешно щурит лоб и закусывает внутреннюю сторону щеки. Он делает так всегда, когда чем-то недоволен.

— Материться нельзя, — заявляет серьезно. — Мама за такое дает по губам и жопе.

— По жопе кто-то сейчас тоже получит, — говорю Тимофею. — Это что за фокусы с водой? Я сколько раз говорила, что это не смешно и так делать не нужно?

У нас и раньше были подобные прецеденты. То он в саду кому-то чай на голову нальет, то песком девочкам голову посыпет. Обычно Тимофей всегда извинялся, сейчас же он просто хмурится, а извиняться, судя по всему, не планирует, складывает руки на груди и отворачивается. Дуется.

— Тимофей! — зову его, вкладывая в голос все недовольство, на которое способна.

Я редко ругаю сына, еще реже могу наказать, но то, что он только что вытворил не идет ни в какие рамки. Облить меня неожиданно водой и нахамить постороннему человеку — такого он еще никогда не делал! Спускать такое на тормозах нельзя. 

— Ты наказан, — говорю, не дождавшись его ответа. — Никакого сладкого сегодня и спать в девять.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​— Угу, — бурчит Тимофей.

В этот момент на палубу выходит Макар. Судя по стекающей с волос воды, он только что выбрался из бухты. На нем одни плавательные шорты, а на лице улыбка, которая тут же меркнет, стоит ему заметить хмурое выражение лица сына.

— Что случилось? 

— Он матерился, — сын тыкает пальцем в Ника. — А мама наказала меня. 

— Да? — с улыбкой говорит Макар. — И за что же тебя наказали?

— За то, что облил маму водой и отвлек ее от массажа.

После слов сына я сквозь землю готова провалиться. Макар смотрит на меня без осуждения, но я сама себя виноватой чувствую. Это у меня здесь ребенок, и я должна была пресечь любую тактильную близость с другим мужчиной при нем. Я же этого не сделала и, конечно, Тимофей все воспринял по-своему.

Глава 24

Ближе к обеду настроение у всех поднимается. Сын на меня больше не злится, Макар не поддевает Ника шутками. Мы мирно сосуществуем на яхте. Наслаждаемся солнцем, морским воздухом и отдаленностью от туристической суеты.

Ник знает бухты, куда не причаливают туристы. Здесь нереально красиво и пустынно. Скалы вокруг и вода такая прозрачная, чистая, насыщенного голубого цвета. Глаз не оторвать. Я делаю несколько фотографий Тимофея и украдкой сына с Макаром. Он не видит, держит Тима на руках, улыбается.

Я ни за что не покажу ему это фото.

Потом фотографируют меня. Ник со своего и моего телефона, хотя, по правде, на его мобильном я бы предпочла фотографии удалить. Вспоминаю одну неприятную ситуацию и не могу успокоиться. Прошу Ника удалить фото.

— Держи, — он протягивает мне мобильный, заранее сняв блокировку. — Можешь сделать это сама.

Я беру телефон с его рук, захожу в галерею и удаляю свои фотографии. Стираю их из недавно удаленного. Когда поднимаю голову, чтобы отдать мобильный Нику, его рядом не оказывается. Осматриваюсь, заглядываю на палубу, но его там нет. Иду в глубь яхты. Ника нахожу в каюте. 

— Извини, если обидела тебя просьбой.

— Все нормально, я понимаю. У тебя нет причин доверять мне. 

— Не в этом дело, просто… 

Я замолкаю, вспоминая, как три года назад мои откровенные фото попали в сеть. Ничего ужасного, я там в красивом нижнем белье, но было неприятно. Я никогда так не фотографировалась для социальных сетей, поэтому когда один из читателей прислал мне меня, я была в шоке. И даже не сразу поняла, где и кем были сделаны эти фото.

А вот когда поняла…

Стало неприятно и как-то даже не по себе. 

С Мэйсоном у нас были, хоть и непродолжительные, но отношения. До первой близости мы месяц общались и ходили на свидания в рестораны, кино, галереи. Нам было хорошо вместе и последний, кого я бы заподозрила, был он. Всегда улыбчивый, спокойный, уравновешенный и внимательный. Мне было с ним интересно, я чувствовала, что меня понимают и поддерживают. Мэйсон был художником. Человеком творческим, как и я. Последнее, о чем я думала — что меня могут подставить.

На момент публикации фото мы с ним уже не состояли в отношениях. Разошлись спокойно, без скандалов, я бы даже сказала, друзьями. Потом было неприятно, но я это пережила. И вот после того, как Ник пару раз щелкнул меня на свой телефон, я вспомнила эту ситуацию. И захотелось удалить фото.

— Я бы никогда… — говорит Ник после моего рассказа, притягивая меня к себе. — Если для тебя это так важно, просто не будем делать фото. Нет проблем.

Я выдыхаю. Признаваться в таком мужчине — сложно. И я бы, пожалуй, не призналась, если бы не эти фото и удивленное выражение лица Ника после просьбы их удалить.

Дверь в каюту прикрыта. Мы находимся здесь одни, и я улавливаю изменившуюся вокруг атмосферу почти моментально. Ник обнимает меня смелее, притягивает к себе за талию, смотрит в глаза. Наверное, так, как это делает он, не умеют делать наши мужчины. Просто не умеют, у них это генетически не заложено, а он… он словно флиртует взглядом, показывает свою во мне заинтересованность. Я ее кожей чувствую.

Мне хочется ответить ему взаимностью, но я пока не могу. Мягко отталкиваю Ника и говорю, что нам стоит подняться на палубу. Он не возражает. 

Когда выхожу, оказывается, что нам уже накрывают обед. Милая девушка ставит на стол тарелку с рыбными стейками и, улыбнувшись мне, направляется на кухню. Макар фотографирует Тимофея на палубе. Я иду к ним, чтобы позвать к столу.

Примерно через десять минут все дружно собираемся за столом. Разговариваем, на удивление, дружно. Даже шутим, подкалываем друг друга. Тимофей заканчивает есть первым. Ему с нами неинтересно, куда веселее лежать на носу яхты и смотреть на бескрайнюю гладь воды. Сын почти сразу просится на палубу, и я его отпускаю.

— Только на матрасы, — говорю ему. — К поручням не подходи.

Сын обещает слушаться и сбегает. Макар прослеживает, чтобы он разместился на матрасах и садится на свое место. Я молчу, зато разговаривают мужчины. Они, к моему удивлению, находят общий язык. Их обоих интересуют инвестиции. Тема, в которой я совершенно ничего не понимаю, однако слушать мне интересно. 

Макар советует Нику рассмотреть какую-то криптовалюту, говорит о рисках в процентном соотношении и о возможности ее продать, а я сижу с раскрытым ртом. Только сейчас в полной мере осознаю, насколько Макар изменился. Как сильно повзрослел. Оказывается, все это время он был для меня тем самым Макаром из прошлого. Его нынешнего я почти не знаю.

Полгода назад жизнь столкнула нас в клинике пластической хирургии, так что я имела возможность оценить его профессионализм. Сейчас же я узнаю его с новой, совершенно незнакомой мне стороны. Стороны бизнесмена, успешного мужчины. Он отлично в эту роль вживается. Держится прекрасно. Видно, что в обсуждаемой теме разбирается.

От разговоров меня отвлекает Тимофей громким криком:

— Мама, смотри!

Я поворачиваюсь и у меня сердце в пятки уходит. Тимофей забирается на перила яхты. Я тут же подрываюсь и несусь к нему, кричу, но он меня не слышит, с улыбкой на лице падает в воду.

Макар ориентируется быстрее всех. Без раздумий швыряет взятый в руки стакан и прыгает в воду за сыном. Следом — Ник. Я тоже рвусь, но меня останавливает девушка, которая накрывала на стол. Она выбежала на мой крик ужаса и схватила меня за руку, что-то говоря на непонятном мне греческом. Она указывает вниз, что-то громко объясняет. 

Только потом я, наконец, понимаю, что с Тимофеем все в порядке. На нем нарукавники и рядом с ним Макар и Ник. Капитан яхты бросает им спасательный круг, за который они тут же хватаются. Измайлов выбирается на палубу вместе с сыном. Тимофей кашляет, отхаркивает воду, но в целом чувствует себя прекрасно.

— Вызови скорую на берег, — говорит Макар Нику. — Нужно, чтобы его осмотрели.

— Мама, — хрипло говорит Тимофей, когда я подхожу к нему.

Падаю на колени, обнимаю. Чувство, что я испытала, когда сын сиганул в воду, передать не могу. Оно настолько сильное и неконтролируемое, что ужасает меня саму. Его отголоски в виде дико бьющегося сердца и боли в груди и горле все еще со мной. И успокоить их я не могу. 

— Прости, — говорит сын мне. — Я не думал, что здесь не так, как в бассейне.

— Ты как? — спрашивает Макар, трогая меня за плечо. 

Он, как и я, сидит на коленях рядом с сыном.

— Оль…

— Я испугалась, — говорю, чувствуя, как слезы жгут глаза. — Так сильно испугалась.

Он меня обнимает. Притягивает к себе и целует в макушку, а затем говорит:

— Я никогда не дам вас в обиду. Обещаю.

Глава 25

Когда приплываем к берегу, нас уже ждет скорая. Макар объясняет им, что произошло, они осматривают сына, слушают. Воды в легких не обнаруживается, и нас отпускают. Уже в машине я беру Тимофея на руки и прижимаю к себе. Так он и засыпает. 

У отеля Макар забирает у меня Тимофея, чтобы я могла выйти и не тянула его в номер одна.

— Оля…

Это Ник. Стоит у машины, смотрит на меня с надеждой. Я ее не оправдаю. Мне сегодня не до посиделок с ним, не до ужинов. Я напуганная до чертиков и меня гложет чувство вины за случившееся.

— Мы еще увидимся? — спрашивает Ник, подходя ко мне ближе.

Я отхожу на шаг. Пожимаю плечами.

— Возможно. Сейчас мне не до этого.

— Да, я понимаю.

Макар в это время стоит рядом с сыном на руках. Ждет, пока мы поговорим. Когда Ник подходит ближе, я автоматически мажу взглядом по Измайлову. Он отворачивается и идет к отелю. Ник меня обнимает, говорит, что позвонит мне. Уверена, Агния оставила ему мой номер, раз он его не спрашивает. А, может, на этом все и закончится. Я с ребенком, проблемная. Вместо того, чтобы пойти с ним в ресторан, предпочла остаться в номере с сыном.

Макара догоняю у лифта, нажимаю на кнопку и молча стою рядом. Мне неловко перед ним за это всё. Поехать на яхту я должна была с подругой и ее братом, а не с ним и сыном. Стыдно за то, что там случилось, за свое поведение. Все же, отношения, особенно если они не имеют шансов перерасти в долгосрочные, лучше заводить без посвящения в них сына.

— Почему не пошла с ним на ужин?

— Откуда ты знаешь про ужин?

Когда мы разговаривали с Ником, Макар плавал с сыном. 

— Он спросил, как тебя впечатлить. Я посоветовал ему не придумывать велосипед и начать с ресторана.

Из-за того, что Ник спрашивал у Макара совета мне становится еще более неловко. 

— Так почему не пошла? — спрашивает. — С Тимофеем все в порядке, он проспит до утра. Я заберу его к себе, ты развлекайся.

— Не думаю, что это хорошая идея.

Несмотря на мои слова, Макар несет сына к себе в номер. Укладывает на кровать, поворачивается ко мне.

— Почему плохая? — интересуется. — Он тебе нравится. Отвлекись. Я так понимаю, Динар не твой постоянный мужчина? Тогда почему нет? Что тебя останавливает?

Я сглатываю. Макар стоит рядом со мной, смотрит настойчиво. Его вопрос эхом отдает в ушах. 

— Я так испугалась, — цепляюсь за логичное объяснение. 

— Ничего ведь не произошло. Вины на тебе нет. Она на нас обоих. Мы оба недосмотрели. С Тимофеем все в порядке, он спит. Я за ним присмотрю, обещаю.

Если хочу…

А хочу ли? 

Я сама не знаю!

— Я останусь, — говорю Макару. — Если что — буду в соседнем номере. Вдруг Тимофей захочет ко мне.

— Хорошо.

Я выхожу из его номера и иду к себе. Чтобы не погрузиться в мысли, иду в душ, а когда выхожу, обнаруживаю пропущенный с незнакомого номера. Входящий поступает снова, и я отвечаю.

— Я все-таки снял номер, — слышу в трубке голос Ника. — Точно не передумала на счет ужина? 

Я закусываю губу, а потом соглашаюсь.

— Буду ждать тебя в фойе сколько потребуется.

Я отключаюсь и начинаю собираться. Сушу волосы феном, надеваю платье до колена. Смотрю на себя в зеркало. Сглатываю и присаживаюсь на кровать, думая, правильно ли поступаю. Ник мне нравится. Впервые за столько времени мне кто-то нравится так сильно, что я готова попробовать.

Ищу причины, почему стоит ему отказать и не нахожу ни единой. Решительно встаю с кровати, выхожу из номера. Стучусь к Макару. Он открывает почти сразу, словно стоял за дверью и ждал. Пару секунд он сканирует меня взглядом и понимающе кивает.

— Решилась все-таки? Удачи. Если что, номер у тебя мой есть.

Мы оба замолкаем и глупо смотрим друг на друга. Не могу себе объяснить, чего я жду. Наверное, того, что Макар остановит. Скажет, чтобы никуда не шла, что Ник он… мне не подходит. Но Измайлов мой выбор одобряет, желает удачи и отпускает. Я отхожу на пару шагов, Макар закрывает дверь. 

Корю себя за глупые мысли, что лезут в голову. О чем я вообще думаю, господи? Зачем бы Макару меня останавливать, я сама просила его меня не трогать? 

Спускаюсь в фойе, Ника замечаю сразу, подхожу к нему. 

— Рад, что ты пришла. Столик у нас заказан, идем.

К ресторану мы идем, держась за руки. Разговариваем, делимся своими мыслями обо всем на свете. Ник рассказывает о винодельне и говорит, что в заведении, в которое мы идем, обязательно должна быть бутылочка от его компании.

В ресторане ограничиваюсь более привычной для себя едой. Заказываю стейк и сырную тарелку. С экспериментами на сегодня решаю закончить. 

— Я бы хотел к тебе приехать, — говорит Ник, когда официант забирает меню.

— Куда? 

— В твою страну. Увидеть ее. У меня будет отпуск через несколько недель. Если ты не против, я бы хотел провести это время вместе.

Я закусываю губу. Одно дело, когда роман курортный и другое, когда он имеет риск перерасти в нечто большее, хотя… я ведь думала над этим? И с Ником мне интересно.

— Обсудим это ближе к этому времени, хорошо?

Я не хочу отказывать, но и преждевременно соглашаться тоже не намерена. 

— Да, конечно. Я пока не уверен, что получится.

Ник неожиданно накрывает мою руку своей. Проводит по тыльной стороне ладони пальцами и смотрит так, что мурашками покрывается вся кожа.

— Что скажешь на счет прогулки после ужина? Можем пойти к морю. Погода сегодня отличная.

— Да, можно. 

В этот момент меня отвлекает входящее смс-сообщение. От Макара.

“Напиши мне, если не придешь ночевать в номер”

Я прикрываю глаза, не желая себе признаваться в том, что меня задевают его слова. Не так он должен был реагировать. Хотя… я ведь именно этого хотела? Чтобы он оставил меня в покое и исчез из моей жизни.

Глава 26

— Ты ждешь звонка? — спрашивает Ник, кивая на телефон.

— Нет, просто… волнуюсь немного. Сын остался в номере с Макаром. Вдруг он захочет меня увидеть.

— Мы недалеко, — успокаивает меня Ник. — Ты в любой момент сможешь вернуться.

Я киваю и тянусь к стакану с коктейлем. Сегодня решаю ограничиться безалкогольным мохито. Делаю большой глоток и насильно заставляю себя отвлечься от подглядывания на экран. В конце концов, если сын проснется, я вряд ли пропущу звонок, так как на мобильном включена вибрация.

— Наша прогулка еще в силе? — интересуется Ник.

— Да, конечно.

— Тогда я прошу счет.

Расплатившись, Ник подает мне руку и, сжав ладонь, ведет меня на выход. 

Дорога к морю занимает каких-то несколько минут неспешным шагом. Ник идет чуть впереди, я за ним. Разговариваем о ближайшем будущем. Я с сожалением отмечаю, что еще не нашла себя после пережитого творческого кризиса. Ник рассказывает, что ему пришлось встать во главе компании, так как его братья отказались от убыточного бизнеса.

— Когда винодельня перешла от отца к нам, никто не хотел ею управлять. Братья считали, что для поднятия бизнеса нужны огромные вложения, а я не побоялся. У меня были деньги, да и у братьев тоже. Решил, что можно попробовать. В итоге моя компания сейчас поставляет напитки во многие заведения островов.

— И что твои братья? — спрашиваю с интересом. — Не пытались отвоевать кусочек успешного бизнеса?

— Пытаются. Вот уже год, как они не бросают попыток доказать свое право на владение винодельней в доле со мной.

— Извини, не хотела тебя задеть.

Я замолкаю и поджимаю губы, хмурюсь. 

— Все нормально, Оля. Это жизнь. Мы с Агнией боремся и не перестанем. 

— Агния тебе помогает? Она просто не рассказывала, чем занимается.

— Да, когда мне нужны были деньги на развитие, она мне помогла. Продала несколько вилл на туристически привлекательных островах и дала мне денег. Я взял ее в долю, как только бизнес рванул вверх.

— На Агнию так похоже, — я улыбаюсь.

Мы с ней познакомились случайно. Я попала в почти безвыходную ситуацию. У меня вырвали бумажник из рук, а телефон разрядился. Я не могла добраться домой, потому что не было денег на проезд, а Агния мне помогла. Я ей дала свой номер и попросила перезвонить на следующий день. Она позвонила, но не для того, чтобы напомнить о возврате денег. Агния попросила о встрече и пригласила меня в кафе. Мы разговорились и сошлись характерами. Из многих окружающих, которые видели меня, сбитую с толку, остановилась и предложила помощь только она.

— Да, она рассказывала, как вы познакомились.

— Она говорила обо мне, но молчала о тебе. Я вообще не знала, что у нее есть брат. И, как оказывается, не один.

— У сестры большое сердце, но она неохотно раскрывается. Ее часто предавали. 

— Она такая сильная, — восхищаюсь ею. — Никогда бы не подумала, что в ее жизни были люди, способные ее огорчить.

— Они есть в жизни каждого из нас, — замечает Ник. Затем кивает на лежаки, стоящие под навесом и спрашивает: — Может, подвинем их поближе к воде?

— А можно? — спрашиваю с сомнением.

— Почему нет? Мы потом уберем их обратно.

Я соглашаюсь. 

В этом отеле собственный большой пляж с комфортабельными широкими лежаками. Я испробовала один из них сразу по приезду. Днем туристы вытаскивали их прямо на песок, но сейчас они были аккуратно сложены под навесом друг на друга. Я осматриваюсь. Бар на пляже еще работает и официант видит, что Ник достает лежаки, но ничего не говорит и не пытается нас остановить. Значит, можно.

Установив лежаки в паре метров от моря, Ник приглашает меня приземлиться на один из них, что я и делаю. Несколько минут мы лежим, просто наслаждаясь прибоем и звездным небом. Легкий ветерок заставляет поежиться, я обхватываю себя руками. 

— Замерзла? — замечает мою дрожь.

— Нет, просто здесь неожиданно свежо.

— Хочешь, иди ко мне, — приглашает, кивая на лежак. 

Он достаточно широкий, мы поместимся вдвоем, но я мотаю головой. Отказываюсь. После случая на яхте решаю не давать Нику ложных надежд. Он мне действительно нравиться, но вступать с ним в интимную близость в ближайшем будущем в мои планы не входит. Мне приятно с ним общаться, интересно флиртовать. Я чувствую себя женщиной впервые за долгое время. Красивой и желанной. Но пока не уверена, что готова к большему.

— Я тороплю события, да? — мягко замечает Ник. — Рядом с тобой трудно сдерживаться. Давно не встречал такой женщины, как ты.

— Такой, как я? — улыбаюсь. — Сумасшедшей мамочки, которая не может на пять минут отвлечься от телефона?

— Красивой, сексуальной, интересной. Агния много о тебе рассказывала. Мне кажется, ты мне давно нравишься, заочно. А здесь — я увидел тебя воочию и… я бы не хотел заканчивать наше общение этим отпуском. Я смогу приезжать к тебе, ты ко мне. Черт, я снова тороплю события, прости.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​— Нет, просто… Я слишком мало времени тебя знаю, чтобы дать ответ сейчас. Тебе обо мне рассказывала сестра, а мне нет. 

Об этом, кстати, нужно спросить у Агнии. Почему она рассказывала обо мне брату, а мне о нем не говорила ни слова? Как-то даже несправедливо.

— У сестры навязчивая идея меня женить, — признается Ник. — Но мне, к сожалению, не так просто найти женщину.

— Это почему? — спрашиваю с улыбкой. — Ты требовательный?

— Нет. Я бесплодный, Оля. Не могу иметь детей. Узнал недавно, поэтому братья и судятся. У каждого из них есть дети, есть кому оставить наследство, а мне… мне кому оставить?

Глава 27

Часы переваливают за полночь. Мой телефон все еще молчит. Ни одного сообщения и звонка. Сын спокойно спит в номере отца, я на свидании. Смотрю на экран мобильного с каким-то сожалением, что ли. Откладываю телефон и откидываюсь на спинку лежака.

Пора возвращаться.

Говорю об этом Нику и мы следуем к отелю. Медленно, растягивая удовольствие от компании друг друга. Оказывается, несмотря на то, что у Ника нет детей, он с ними неплохо ладит. Дети есть у его братьев, но он с сожалением рассказывает, что давно их не видел. Как только начались суды с ними, те запретили приближаться к его племянникам.

— Это несправедливо, — замечаю.

Представляю, каково Нику. Он долго общался с ребятишками, дарил им подарки, а тут… его в одночасье лишили этой возможности.

— Кажется, мы ушли не в ту сторону, — говорит с улыбкой Ник и тянет меня к другой дорожке.

Мы и правда свернули на тропинку, которая ведет к ресторану, а не отелю. Пошли не туда. Смеемся. А затем Ник резким движением притягивает меня к себе. Обвивает за талию. Заводит одну руку мне за шею и, глядя в глаза, говорит:

— Ты такая красивая… с ума сводишь просто.

Я несколько раз моргаю, а затем это происходит. Он меня целует. Аккуратно и мягко. Мои губы размыкаются под его напором, веки закрываются. Руками цепляюсь в его плечи. 

Поцелуй длиться всего несколько секунд, а мне уже хочется отстраниться. Чувство неловкости заполняет меня за мгновение. Поднимается внутри и ударяет в голову. Я отворачиваюсь в сторону. Губы Ника скользят по щеке к шее.

— Не надо, — говорю тихо и выдавливаю из себя улыбку.

— Извини. Я снова тороплюсь.

Ник берет меня за руку. Переплетает наши пальцы и ведет к отелю. Молчит.

Я в этот момент растерянно следую за ним и смотрю перед собой. Мысли меня атакуют. Одна за другой возникают и не дают покоя. 

Не екнуло.

Я готова заплакать. Прямо сейчас разреветься. 

Ник прекрасный мужчина. Внимательный, обходительный, красивый, успешный. Так как я решила больше не беременеть, то и его диагноз не помеха. Он готов воспитывать моего сына, сделать его наследником, а я… господи, я ничего не почувствовала.

Он — мечта любой женщины, а я ощущаю лишь пустоту внутри.

Он, видимо, это чувствует. Извиняется за такой напор и обещает ничего подобного впредь не позволять.

Мы поднимаемся на мой этаж молча. Ник проводит меня до двери. Целоваться больше не лезет. Лишь говорит, что пробудет в отеле до обеда. Предлагает позавтракать, и я на все соглашаюсь, лишь бы поскорее оказаться в своем номере.

Мы с Ником прощаемся. Он целует мою руку и говорит, что будет ждать меня в ресторане на завтрак. Я киваю, быстро машу ему рукой и захожу в номер.

За закрытой дверью чувствую сильное разочарование. Не в Нике. В себе.

Я снова не могу отпустить и подпустить себе. Захлопнулась, словно ракушка. Начинаю ощущать себя снежной королевой, не способной испытывать чувства. Но ведь это не так! Я их испытываю. К сыну, к брату, к его детям. К Макару, черт бы его побрал!

Обхватив себя руками, отлипаю от двери и лихорадочно избавляюсь от одежды. Набрасываю на плечи халат и выхожу на балкон. Сон не идет. Меня вообще почему-то трясет, словно поднялась температура.

Какое-то время стою, прислонившись к перилам, а затем слышу, как открывается дверь соседнего балкона. Поворачиваю голову и встречаюсь взглядом с Макаром. Он будто удивляется при виде меня. И смотрит. Глаз не отводит. 

Я запахиваю халат посильнее, ведь под ним только нижнее белье. Отворачиваюсь. Однако все равно ощущаю его взгляд. Знаю, что смотрит. Чувствую. Как это возможно? Это разве реально быть настолько настроенной на человека?

— Как прошел вечер? — спрашивает Макар так, будто знает.

Знает, что я разочарована и что ничего не вышло. Злюсь на него за это. 

— Прекрасно! — говорю с фальшивой улыбкой. — Думала, ты уже спишь.

— Тебя ждал, — заявляет нахально. 

— Дождался? — парирую.

— Как видишь, — замечает. — Думал, ты не придешь.

От возмущения дыхание спирает. 

— Считаешь, я способна?

Макар ничего не отвечает. Меня же заполняет негодование. За кого он меня принимает?!

Мы буравим друг друга взглядами, после чего я отворачиваюсь и гордо иду в номер. Уже внутри чувствую табун мурашек, пробегающих по телу. Я вздрагиваю, как от холода и собираюсь забраться под одеяло. Уснуть без мыслей!

Меня отвлекает стук в дверь. Громкий и решительный. Я дергаюсь от неожиданности и медленно подхожу к двери. Глазка, к сожалению, в двери отельного номер нет, поэтому увидеть, кто стоит за ней, я не могу.

Стук повторяется. Такой же решительный. Я сглатываю. Тянусь к ручке, опускаю ту и резко распахиваю дверь.

Макар.

Стоит, глядя на меня исподлобья. Хмурится и прищуривается. Взглядом меня всю сканирует. Он делает шаг, я отхожу на два. В нос тут же ударяет его незабытый запах. Голова от него кружится. От одного только такого знакомого и родного запаха кружится! 

Еще шаг вперед и два назад. 

Он захлопывает дверь номера. Я сглатываю.

Смотрим друг на друга. Начинаю дрожать, дыхание сбивается, мысли в голове туманятся. Ясно думать не могу, сбиваюсь. 

— Я дал тебе шанс, — говорит Макар, наступая. 

Теперь он делает не один шаг. Он идет, пока я не упираюсь в кровать и от неожиданности не падаю на нее. Останавливается у меня в ногах. Так выходит, что мне приходится снизу вверх на него смотреть.

Пытаюсь встать, но Макар ловит меня за кисти. Сжимает и толкает назад. На кровать. Я упираюсь локтями в матрас, Макар нависает сверху.

— Что ты делаешь?

Свой хриплый голос я не узнаю. Он словно чужой мне. Слишком сиплый, низкий, непривычный.

Макар просто на меня смотрит. И взгляд его…

Решительный. Завораживающий. У меня дрожь по телу от него.

Стараюсь не показывать виду, как он на меня действует. Но ведь не получается! Знаю, что не выходит. Я перед ним, как на ладони. Он это понимает, а потому говорит:

— Надо было воспользоваться…

Глава 28

Макар

Сын мирно посапывает в кровати. Смешно подложил ладошку под щеку и раскрыл рот. Что-то бормочет во сне. Я сижу рядом с ним. Наблюдаю.

У меня снова бессонница. Не могу уснуть вторые сутки подряд, хотя во время полета удалось немного вздремнуть. Кажется, мой организм решил, что этого достаточно. Закрываю глаза и лежу так полчаса-час, встаю. Не спится. И снова накрывает головная боль.

Тянусь к таблеткам, что Ира оставила в моей аптечке. Выпиваю сразу две, когда слышу стук двери в соседний номер. Прислушиваюсь. Не верится, что вернулась. Интерес Ника к Оле был слишком очевиден для того, чтобы приходить ночевать в свой номер.

Но она пришла.

Так уж получается, что бесшумно открыть дверь, ведущую на террасу, не получится. Я слышу, как она ее открывает. Моя открыта. Я ее оставил, чтобы не было так жарко в номере. Прислу�

Глава 1

Макар

– Снова голова? – спрашивает Ира, с сочувствием наблюдая за тем, как я морщусь.

– Есть обезболивающее? – спрашиваю с надеждой.

Улыбнувшись, Ира тянется к сумке и достает оттуда упаковку обезболивающих. Я ни разу не видел, чтобы она их принимала, значит, берет их для меня. В Ире я ценю не только профессионализм: она прекрасный анестезиолог, но и вот такие мелочи, которые она подмечает. Впрочем, это ее работа. Вместе с должностью анестезиолога она занимает и место моего личного помощника-ассистента.

– Держи.

Вместе с таблеткой она протягивает мне бутылку с водой. Я быстро выпиваю лекарство и откидываю голову на спинку сиденья. Раскалывается жутко. За последний месяц стало хуже. Сам знаю, что пора провериться, потому что признак фиговый, но времени на беготню по больницам у меня нет. Я наконец-то осуществил свою мечту – построил собственную клинику пластической хирургии.

– Лёш, притормози немного, – просит Ира. – Поезжай медленнее.

– Я в порядке, – отвечаю, хотя чувствую себя иначе.

– Там толпа журналистов, – поясняет Ира. – Ты же знаешь, какими шумными они бывают. И настойчивыми.

– Лучше не знать.

Я снова морщусь, вспоминая, как полгода назад толпы журналистов наседали на меня. Словно так давно это было, а прошло только полгода. Шесть месяцев, которые кардинально изменили мою жизнь. Переписали, будто с чистого листа. Единственное, что осталось неизменным – воспоминания.

Когда автомобиль подъезжает к клинике, я сразу же натыкаюсь на акул пера. Стоят с камерами и микрофонами, у кого-то в руках блокноты. Не остается сомнений, что начнут донимать меня вопросами. Выкрикивать их один за другим.

– Не позволяй им залезть себе на шею, – говорит Ира напоследок и, сложив ладонь в кулак, заносит ее над головой.

Я решительно открываю дверь автомобиля и выхожу из машины. При виде меня толпа оживляется, девушки улыбаются, парни пробираются вперед. После вчерашнего объявления о том, что уже с сегодняшнего дня клиника доктора Макара Измайлова начинает принимать пациентов, всем захотелось взять у меня интервью.

– Добрый день, – начинает самый смелый парнишка. На вид ему лет двадцать пять, не больше. – Скажите, к вам в клинику уже кто-то записался или никто не доверяет доктору-мошеннику?

Я сжимаю зубы до хруста, чтобы не врезать первому же журналисту. И, казалось бы, что такого? Я прошел через это уже давно, газеты и интернет-издания давно прополоскали меня, как могли, но я все равно бешусь.

– Мы с вами прекрасно знаем, что я никогда не был мошенником. Все обвинения сняты, мне принесены официальные извинения.

Эти слова пролетают у журналиста мимо ушей. Он лишь слегка заметно кивает и продолжает:

– И все же… пациенты уже есть?

– Да. Я ведь неоднократно говорил, что в моей клинике будут работать только лучшие специалисты. Мои клиенты, которые оперировались у меня, не доверят свою внешность никому другому.

– Надеетесь переманить пациентов из клиники, где раньше работали?

– Надеюсь, вы перестанете задавать глупые вопросы.

Парень поджимает губы, и право говорить переходит к другому человеку. Меня спрашивают об оборудовании, о финансировании, ведь на такой крупный проект требовалось немало денег. И, конечно же, о моем задержании после заявления главврача клиники, в которой я работал. Меня обвинили в мошенничестве и халатности. Я якобы проводил пациентам операции, которые им были не нужны. Советовал подтянуть и без того идеальную кожу лица, улучшить форму груди, вставив импланты, провести липосакцию пациентке, которая пришла совсем не за этим.

В клинике, где я раньше работал, таким промышляли частенько. Я никогда подобным не занимался, и, естественно, ко мне начали выстраиваться очереди. Никому не хочется прийти к пластическому хирургу, чтобы сделать блефаропластику, а выйти с целым перечнем рекомендуемых операций. Попахивает покупкой нового девайса у консультанта, который пытается впарить тебе чехол, защитную пленку и страховку на все возможные и невозможные случаи.

– Как планируете рекламировать свою клинику? Будете обзванивать клиентов, которые уже вас знают?

– Нет. Никого переманивать мы не будем. Наши двери открыты для всех, и развиваться мы будем, как и остальные – баннерной и телевизионной рекламой, блог-страницами в социальных сетях.

– Вы ведь сказали, что первые ваши клиенты – те, кто уже у вас был?

– Я этого не говорил. Всего лишь заметил, что являюсь для тех, кто ко мне единожды попал, лучшим.

Через десять минут, когда я решаю, что вопросы закончены, и собираюсь сбежать в клинику, меня останавливает женский голос:

– Еще один вопрос!

Что-то в ее голосе заставляет меня остановиться и даже развернуться к журналистам.

– Это правда, что у вас есть второй ребенок, но вы занимаетесь воспитанием только одного? – слышу женский голос в толпе журналистов.

Следом обнаруживаю взглядом ту, которая задает вопрос. Она сама продирается ко мне через других, выходит в центр и ожидает ответа. Ничем не примечательная женщина, обычная журналистка, даже взгляд не вызывающий, спокойный. Такая не полезет рыть, чтобы искать сенсацию. Значит, проплаченная. Интересно только, кем. Неужели мой бывший босс все не угомонится?

– Разумеется, нет, следующий вопрос.

Отвечать стараюсь невозмутимо, спокойно, хотя у самого все клокочет внутри. Я вообще не умею с журналистами общаться, оказывается. После обвинений меня задержали, отпустили из СИЗО не сразу, помариновали, пока стало понятно, что кроме обвинений от моего начальника у них больше нихрена нет. Я помню, как вышел, а там – толпа журналистов. Все с иголочки одетые, чистые, с микрофонами и ручками, а я несколько дней не мылся и не брился, вышел в той же одежде, в которой зашел.

– Мы нашли вашего сына, – парирует журналистка. – У нас есть фотографии.

Я сжимаю зубы до хруста. Фотографии у них есть, как же! Мысленно считаю до ста, чтобы не вспоминать, как сильно я ненавижу журналистов.

Фото я получаю через минуту. Ошарашенно рассматриваю мальчика. У него такой же редкий цвет глаз, как у меня. Умно, конечно, приписать мне…

Замираю, потому что вижу последнюю фотографию. Вижу ее. Оля держит на руках того же мальчика и улыбается. Это как удар под дых. Вышибает из груди воздух сразу же, и получить очередную порцию кислорода становится невероятно сложно. Практически невозможно.

– Объясните, почему вы не участвуете в воспитании второго сына?

– Без комментариев.

Я умею отбиваться от них. Пришлось научиться после того, как мои фото сразу после освобождения заполнили интернет-издания и газеты. Меня не полоскали разве что мои довольные клиенты, уверенные на все сто в том, что я действительно умею оперировать. Тогда я этого не знал, отвечал на вопросы неумело, как врач. Потом пришлось нанять юриста, и меня всему научили.

Я расталкиваю журналистов и иду к машине. Самые настойчивые бьют по стеклу и крыше авто, требуя ответа. У меня его нет, потому что ребенка на фотографии я вижу впервые. Олю, конечно же, узнал…

– Что случилось? – ошарашенно спрашивает Ира. – На тебе лица нет, ты побледнел. Что за фотографии?

Ира пытается забрать их у меня из рук, но я их выдираю, держу крепко и не отдаю. Там Оля и мальчик с моим цветом глаз. Какова вероятность, что это просто совпадение? Вдруг после нашего расставания она нашла мужчину с таким же цветом, как у меня? Разве невозможно? Я уверен, что такое может быть, но все равно внутри что-то сжимается.

– Что они сказали? – допытывается Ира, которая сейчас почему-то раздражает.

– Помолчи! – рявкаю резко и уже мягче добавляю: – Мне нужно подумать.

Если Ира и обижается, то виду не подает. Хмуро отворачивается и дает команду Лёше ехать. Личный водитель у меня, кстати, тоже появился не так давно. Вообще, ощущение, что я живу не своей жизнью. Моя была обычной, понятной и спокойной. По утрам я просыпался, собирал сына в сад и шел в больницу. Оперировал до вечера и забирал сына, играл с ним, готовил ужин и укладывал спать. Когда меня вызывали по ночам, приходилось звонить матери. Та уже потом звонила Жанне и привозила ее с собой.

«– У ребенка должна быть мать! – тараторила она. – Дай ей шанс.

– Где эта мать была, когда ему нужно было молоко? – зло отвечал я. – Когда он делал первые шаги?»

Шанса Жанне я давать не собирался. Дал в самом начале, когда узнал о беременности. Прикрываю глаза. Головная боль снова возвращается. Воспоминания давят, вскрывают мою черепную коробку. Жанна ребенка не хотела, это я потом понял. Даже избавиться от него пыталась.

Я сам все похерил. Не знаю, как так вышло, что мы с Жанной проснулись в одной постели. Помню, поссорились с Олей в очередной раз. Она ткнула в то, что я не принимаю помощь ее отца и не хочу идти к нему на работу. Я, сцепив зубы, сказал, что лучше буду подметать дороги, но работать к нему не пойду.

Оля разозлилась, я вспылил. Дома оказалась мама с бутылкой. Я до того дня не пил никогда, но тогда захотелось хотя бы попробовать. Понять, что люди находят в алкоголе. Неужели и правда можно забыться, и станет легче?

Я тогда забылся настолько, что не помнил ничего. Проснулся в одной постели с Жанной, которая смотрела на меня с преданной улыбкой. Возненавидел себя, потому что Жанна мне никогда не нравилась как девушка. Я видел в ней соседку, подругу, может быть, даже сестру, но не более.

Переспать с ней было верхом глупости, но я пошел дальше – попросил ее скрыть, что между нами что-то было. Думал, пронесет. Не пронесло, конечно. Через месяц Жанна сообщила о беременности, и я бросил Олю. Ушел, ничего не сказав. Решил, что это лучше правды. Хотя, оглядываясь на шесть лет назад, понимаю, что просто струсил. Олю любил очень сильно и просто не смог ей признаться в предательстве. Духу не хватило.

– Макар, – Ира аккуратно касается моего плеча.

Возвращает в реальность и смотрит обеспокоенно.

Я же быстро делаю снимки на телефон и отправляю своему помощнику со словами:

– Лебедева Ольга. Найти. Срочно!

Егор работает на меня вместе с Ирой. Его я дергаю в крайних случаях, в таких, где ей ни за что не справиться. Егор отвечает почти сразу, не заставляя себя ждать.

– Понял, принял. Дай мне сутки.

Глава 2

Ирина демонстративно молчит и что-то печатает в телефоне. Обиделась. Я немного прихожу в себя от новостей и отдаю Лёше новое распоряжение:

– Везем Иру домой и едем за Степаном.

Ира поджимает губы, но спорить не пытается. Привыкла уже к тому, что мои указания возражениям не подвергаются. Едем молча, думая каждый о своем. У дома Иры останавливаемся. Она медлит, что-то хочет сказать, но затем лишь протягивает мне упаковку с таблетками и покидает автомобиль.

Я кручу пачку в руках, но пить новую таблетку не решаюсь, хотя голова снова болит. Воспоминания давят, хочется вернуться назад и все изменить. Легко видеть свои косяки спустя годы и твердо знать, как нужно было сделать. А тогда казалось, что правильно. Отпустить, отойти в сторону, последовать совету отца Оли и дать девочке шанс встретить нормального мужика, а не нищеброда.

Я сжимаю зубы до хруста и снова смотрю на фотографию. Оля держит на руках сына, улыбается, когда его целует. Глаза мальчика светятся счастьем. Я уже знаю, что это мой сын. Не сомневаюсь даже, хотя знаю, что Оля бы не скрыла. Даже после того, как я молча исчез. Нашла бы способ рассказать о беременности, если только…

Ее отец. Нетрудно убедить беременную брошенную девочку в том, что не стоит ничего рассказывать тому, кто тебя бросил. Он недостоин знать о скором отцовстве. Нельзя, говорят, поминать мертвых плохими словами, но хорошего мне сказать нечего. Лев Лебедев всегда был мне ненавистен, и его рука отчетливо была заметна в наших отношениях. Иногда Оля, сама того не подозревая, говорила его словами.

– Макар Игнатьевич, предупредите в саду, что опоздаете, тут пробка в паре километров, уже не объедем.

Голос Лёши отвлекает меня от прошлого. Я быстро набираю воспитательницу и говорю, что задержусь, заберу Степана позже обычного.

– Конечно, Макар. Я останусь с ним, вы же знаете.

Конечно, знаю. Я ей доплачиваю за такие вот сверхурочные. Необходимость появляется редко, но бывает. Раньше задерживался на операциях, последнее время в бумагах. Руки просят скальпель, а вместо этого получают ручку. Надоело, но ближайшая операция у меня через несколько недель.

Руки снова тянутся к фотографии, мысли возвращаются к Оле. Она не сказала. Послушала отца и смолчала. И брат ее тоже ни слова не сказал, хотя я спрашивал. И шесть лет назад, и теперь, когда вышел из СИЗО и привел себя в порядок, первым делом поехал к Стасу. Встретили меня, надо сказать, красиво. Мордобоем. После драки Стас сообщил, что Оля уехала, и потребовал ее не искать.

– У нее прекрасно все в жизни, слышишь? Ее замуж позвали, а тут ты. Она себя извела всю за то, что у вас случилось. Жалеет. Вот какого хрена тебе лезть в ее жизнь снова?

– Мне нужны ее контакты. Не дашь – сам узнаю.

– На вот.

Стас ткнул мне свой телефон. Небольшая статья с фотографией Оли. Писательница Оливьена Браун рассказала, что выходит замуж.

– Не стоит тебе ее искать. Ты ничего ей предложить не можешь. Она тебя никогда не простит и ребенка твоего воспитывать не будет. Она вообще детей ненавидит. Чайлдфри. У них там так принято, популярное течение.

Сомнений в том, что ее заставили смолчать, не остается. Врать до последнего, лишь бы я не узнал и не воспитывал своего сына, лишь бы ничего не говорил. Ее отец знал, что я женился, и брат, конечно же, тоже. И про сына узнали, конечно. Ей ничего не сказали, иначе бы она спросила. При первой же встрече спросила, а она не знала. Хотел ей все рассказать. Спустя годы понимаю, что поступил неправильно. Стоило сказать правду, признаться в том, что сделал. После того, что я узнал, становится не по себе. У меня, оказывается, еще один сын растет. Ровесник Степана. Растет без моего участия.

Не замечаю, как автомобиль паркуется у детского садика. Я выхожу, быстро иду за Степаном. Снежана Юрьевна тут же выходит следом. Улыбается.

– Наконец-то вы приехали. Степа про вас спрашивал. Соскучился.

Я беру сына за руку и веду к шкафчику. Достаю одежду и жду, пока Степа оденется.

– Вы что решили? – спрашивает. – Степан идет в школу в этом году или еще нет?

– Не решил.

– У нас при садике замечательная школа имеется. И психологи. Они помогут вам понять, готов ли Степа к занятиям. Что скажете?

– Попрошу вас не лезть, Снежана. Я сказал – не решил. Как только приму решение – обязательно вам сообщу.

Она замолкает, улыбается уже не так широко, а затем прощается со Степой. Мы выходим на улицу.

– Что будем сегодня делать? – спрашивает.

Я понятия не имею. Не успел придумать. Все мысли были об Оле и о том, что у меня есть еще один ребенок. Тоже сын. Такого же возраста. Интересно, какой он? Пойдет ли в школу в этом году? Есть ли у него успехи в саду? Что он знает обо мне? И знает ли…

– Пап…

– Не знаю. Посмотрим мультфильм?

– Да. Ты нашел интересный?

– Найду.

* * *

Утром по пути в сад перезванивает Егор.

– Слушаю.

– Я там информацию кое-какую собрал. Что смог. Номер телефона достал, сегодня позвонил – рабочий, трубку взяла Ольга.

– Хорошо.

Открываю файл. Информации немного, но достаточно, чтобы понять, что она еще не замужем. И сын точно мой. Дата рождения ровно через девять месяцев после нашего расставания.

В самом низу номер телефона и адрес. Не американские. Российские. Егор ошибся? Перезваниваю ему.

– Ошибки нет. Она переехала сюда месяц назад. Вместе с сыном. Как я понял – не временно. Дом в США выставлен на продажу.

Я сглатываю и нажимаю на отбой. Веду Степана в сад, а затем возвращаюсь в автомобиль и несколько минут буравлю взглядом адрес и номер. Позвонить? И что я ей скажу? Что узнал о сыне? Она, может, замуж вышла и счастлива теперь. Однако все равно называю Лёше адрес. Прошу припарковаться и сижу в машине, не зная, чего жду.

Оля появляется спустя минут десять ожидания. За руку с мальчиком, улыбается, идет, что-то ему рассказывает. Я наблюдаю со стороны и чувствую, как сжимается все внутри. Хочу подойти к ним, хочу поздороваться с сыном, но понимаю, что не имею права вот так врываться в их жизнь. Сейчас я могу только наблюдать со стороны. И жалеть, что ничего ей не сказал.

Они подходят к машине, у которой их ждет высокий мужчина. Лица не вижу, но он ее обнимает. Кладет руку на талию, прижимает к себе. Помогает ребенку залезть в машину, открывает переднюю дверцу для Оли, обходит машину и садится рядом.

– Поедем следом? – спрашивает Леша.

– Нет. В клинику давай. Потом за Ирой.

Мне нужно подумать, что делать дальше. И думать нужно быстро, потому что вчерашнее интервью должно выйти на днях. Оля может его увидеть. И сын тоже. Он мальчик взрослый, все поймет. Не хочу, чтобы ему было больно, и он узнавал о существовании родного отца вот так – через репортеров.

Глава 3

Оля

– Я не хочу к зубному, – канючит Тимофей, пока я застегиваю ему куртку. – Там будет больно.

– Не будет, – обещаю ему.

Прежде чем записывать сына, я трижды переспросила, смогут ли они обеспечить максимальную безболезненность и не напугать ребенка. Меня заверили, что да. У них есть телевизор с мультиками, а кабинет раскрашен специально для детей. В крайнем случае, как мне сказали, можно сделать седацию. Один укол – и Тимофей уснет, а доктор сможет спокойно полечить зубик.

Буду надеяться, что до седации не дойдет.

– Будет, – нервничает.

Вижу, как в уголках его глаз скапливаются слезки.

– Не будет, – приседаю, чтобы не смотреть на него сверху вниз, чтобы быть словно на равных. – Я говорила с доктором, он пообещал, что тебе ни капельки больно не будет. Если будет, мы уйдем из этой клиники, хорошо?

Немного подумав, сын кивает.

Я бросаю взгляд на наручные часы и отмечаю, что Динар ждет нас внизу уже минут десять. Я обещала, что спустимся за пару минут, но в последний момент опрокинула на себя чай, и пришлось переодеваться.

С Динаром мы познакомились после моего возвращения. Он оказался моим соседом по лестничной клетке, а кроме того, с золотыми руками. Тревожить брата, который живет со мной в одном городе, не хотелось, поэтому, когда Динар предложил помочь со сборкой кроватки для Тимофея, я согласилась. Пыталась, правда, ему заплатить, но он напрочь отказался брать деньги.

Как-то незаметно мы начали общаться. Он забегал ко мне за солью, я неловко обращалась к нему, когда нужна была крепкая мужская сила. Вчера он пригласил меня на свидание и предложил отвезти нас с сыном к зубному, и я не стала отказывать.

На улице я почему-то оглядываюсь. Ощущение, что за мной кто-то наблюдает, но я отгоняю эту мысль. Некому. Мы в полной безопасности. Я вернулась на родину, потому что больше не смогла писать книги, которыми зарабатывала на жизнь все это время. Жить в другой стране недешево, просить денег у брата я была не намерена и решила вернуться. Здесь моих сбережений хватит на безбедную жизнь на двадцать лет, а все это время я не собираюсь сидеть сложа руки.

Освою новую профессию, устроюсь на работу и буду зарабатывать на еще двадцать лет, да и часть гонораров от продажи уже напечатанных книг мне по-прежнему будут перечислять.

Писать я перестала резко. Полгода назад я с трудом дописывала книгу, а еще встреча с Макаром меня немного подкосила, и, как итог, я закончила роман не так, как хотели издатели и мой агент. Переписывать концовку, как они требовали, я напрочь отказалась и разорвала договоры, решив закончить с писательством. Вышла в последний эфир к читателям, извинилась, сказала, что обязательно сообщу, если вдруг решусь писать, но… чувствовала, что этого не случится. Моя последняя книга так и не увидит свет.

– Оля, – Динар, все это время ожидающий нас у автомобиля, делает несколько шагов и обнимает меня за талию.

Я неловко кладу руку чуть ниже изгиба локтя и моментально забываю о том, что еще минуту назад чувствовала на себе чей-то взгляд. До сегодняшнего дня мы с Динаром общались и флиртовали, но он никогда не позволял себе в отношении меня чего-то больше. А сейчас обнимает. И, если не ошибаюсь, касается губами моих волос.

– Привет, – тихо шепчу, отстраняясь. – Мы немного опоздали.

– Ничего. Я успел прогреть салон.

Динар отпускает меня и помогает Тимофею залезть в автокресло. Я почему-то в этот момент снова осматриваюсь, а затем отвлекаюсь, потому что Динар ведет меня к переднему сиденью и открывает дверцу, помогая забраться внутрь.

Пока едем, я сижу, немного ошарашенная таким поворотом, и не без облегчения отмечаю, что его прикосновения не вызывают во мне отвращения. Я бы даже сказала, мне приятны его объятия и внимание.

Динар видный мужчина, высокий, широкоплечий, статный. На такого не стыдно засмотреться на улице. Из общения узнала, что он владеет своей компанией, небольшой, но достаточно прибыльной. У него личный автомобиль, большая трехкомнатная квартира в самом центре и долгий брак за спиной. Есть ребенок, но ему уже пятнадцать, трудный подросток, поэтому отношения у них складываются плохо.

Мою историю он тоже знает. Не всю, конечно. Я опустила момент, как приезжала сюда полгода назад и снова переспала с бывшим. Правда, об операции сказать пришлось. Он заметил шрамы и удивленно спросил: «Неужели рядом не было мужчины, чтобы подставить свой нос?».

– Выглядишь расстроенной, – замечает.

– Переживаю перед приемом. Тимофей боится стоматологов, – добавляю шепотом, чтобы сын, увлеченный мультиками на планшете, не услышал.

– Понимаю. Мой сын до сих пор их боится. Ни в какую не могу уговорить пойти.

– Его, наверное, сложнее, – замечаю с улыбкой. – Тимофея можно уговорить мультиками и шоколадками.

– Да, с Ринатом это не работает. Ему подавай технику самую дорогую или деньги. Недавно машину запросил, – Динар смеется. – В пятнадцать, представляешь?

– Маленькие детки, маленькие бедки.

– Точно. Главное, не упустить пацана. Мне не удалось. И Тине тоже. Мы были заняты каждый своим, а Ринат рос будто отдельно. Теперь не признает за авторитет ни мать, ни отца.

– Уверена, он подрастет, и вы наладите отношения.

– Да, куда уж он денется. Конечно, найдем. Кстати, наш ужин сегодня в силе?

– Да.

– Мальца есть с кем оставить? – он кивает на Тимофея.

Я задумываюсь. Вообще-то, я планировала взять его с собой, чтобы не просить брата с ним посидеть. Со Стасом у нас натянутые отношения. Он не мог понять моего стремительного решения переехать, и мы поссорились. Я не хотела брать у него денег, он не понимал, с чего вдруг я возвращаюсь. Пока только шли разговоры о переезде, Стас еще молчал, но как только я переехала, почти совсем перестал со мной разговаривать.

– Тебе не нужно на работу? – спрашиваю у Динара, когда меня попросили выйти из кабинета.

Тимофею все-таки сделали седацию. Он разнервничался, разволновался, начал хныкать, а затем устроил истерику. Успокоился, только когда ему сказали, что ему сделают укол. Необъяснимо, но факт – мой сын не боится уколов, но с ужасом смотрит на стоматологическое кресло.

– На работу? – удивленно спрашивает Динар.

– Ну да. Мы и так тебя задержали.

– Не беспокойся. Все нормально. Я поеду позже. В этом преимущество работы руководителем, – смеется Динар. – Можно приезжать в любое удобное время.

Я улыбаюсь в ответ. Бросаю украдкой взгляд на кабинет. Волнуюсь за сына. Вдруг проснется. Маловероятно, конечно, но все равно нервно.

– Во сколько мы выезжаем? – спрашиваю, чтобы отвлечь себя от навязчивых мыслей.

– В семь, думаю. Нормально?

– А вернемся?

Мне нужно знать, чтобы понимать, что говорить Насте. Брату, я уже решила, что звонить не стану. Захочет – наберет сам. Не я с ним в обидки детские играю, это он недоволен приездом сестры на родину, а не наоборот.

Вопрос для Динара неожиданный. Он смотрит на меня удивленно, и видно, что не знает, как ответить. Я и сама осознаю, что вопрос из ряда «лучше бы не задавала», но я должна знать, во сколько приеду за сыном.

– Тебе, как Золушке, к полуночи нужно быть дома? – отшучивается.

– К полуночи поздно. Я сына оставлю с женой брата, максимум в десять его уже нужно забрать, чтобы к одиннадцати успеть вернуться и уложить спать.

Динар смотрит на меня внимательно, а я рассматриваю стену за его спиной. Почему-то легкость, присутствующая в нашем общении, куда-то испаряется. У него есть ребенок. Взрослый, но ведь есть. Я думала, он должен понять мои метания, но он почему-то не выглядит понимающим. Слегка раздраженным и недовольным, но эти чувства быстро сменяются радушной улыбкой и кивком.

– Может, пораньше тогда выедем? В шесть, допустим.

– Можно, – отвечаю с сомнением.

– Ты не подумай, – поясняет он. – Я ничего такого не имею в виду, просто хочу пообщаться с тобой наедине подольше.

Подумать о его словах не успеваю. Дверь в кабинет открывается, и на пороге появляется врач.

– Мы все, – сообщает с улыбкой. – Справились быстрее, чем планировалось.

Тимофей немного сонный, смотрит на меня заспанно, но пока я расплачиваюсь за лечение, разыгрывается и приходит в себя. Хорошо, что все прошло спокойно.

Уже в коридоре Динар сообщает, что не сможет нас отвезти – его срочно вызвали на работу, и ему нужно ехать.

– Я вызвал вам такси, номер у тебя в мессенджере, еще раз извини, что так вышло. Я за ужином расскажу.

Успеваю только кивнуть. Динар прижимает меня к себе, целует в висок и, быстро отстранившись, выходит из клиники.

Наше такси прибывает через несколько минут. Темный внедорожник бизнес-класса останавливается у входа, водитель барабанит пальцами по рулю. При виде меня с ребенком выходит, помогает застегнуть пряжки автокресла.

– Спасибо, – бормочу.

Я заказываю такси «стандарт». Это стоит в несколько раз дешевле, а тратиться на передвижение я не планирую. Стоит, конечно, подумать о покупке автомобиля, но я пообещала себе поразмышлять об этом, как только устроюсь на работу.

По дороге пишу Насте с просьбой забрать Тимофея к себе часиков до десяти. Отвечает она не сразу, потому что видит сообщение поздно.

«Без проблем. Я заеду после садика, ладно? В полшестого где-то».

«Спасибо», – отправляю ей в ответ.

Дома, пока Тимофей складывает конструктор, открываю шкаф. Я не стала забирать все свои вещи и ограничилась только тем, что мне нравится и не утратило свой вид. Остальное отдала в приюты для бездомных. Технику и мебель оставила в квартире. Они уйдут в продажу вместе.

Порыскав в гардеробе, понимаю, что ничего путного, чтобы надеть на ужин в ресторан, там нет. Платья и юбки я не ношу, да и вообще в последнее время сильно расслабилась, накупив множество разнообразных костюмов оверсайз. Люблю большие свободные вещи. В них я почему-то чувствую себя гораздо комфортнее.

Времени на то, чтобы ехать за нарядом, у меня нет, и я решаю написать Насте. У нас с ней примерно одинаковая комплекция. Я на пару сантиметров меньше, но это даже к лучшему. Впрочем, если ничего не найдется, я не особо расстроюсь и пойду в костюме. Слава богу, в столице для женщин дресс-кодом не предусмотрены оголенные ноги для похода в ресторан.

«Рядом с твоей квартирой есть огромный ТЦ. На первом этаже есть детская комната, где можно оставить Тимофея».

Я перечитываю Настин ответ и понимаю, что никакого желания ехать в торговый центр у меня нет. Видимо, Стася слишком хорошо меня знает, потому что спустя минут десять присылает еще одно смс:

«Я привезу тебе платья, так что не спеши утюжить свои балахоны»

К свиданию, надо заметить, я совсем не готовлюсь. Несколько часов сижу в ноутбуке, откладывая заинтересовавшие меня вакансии, а когда время приближается к пяти, одеваю Тимофея и подвожу стрелками глаза. Пожалуй, хватит. Декоративной косметикой я не пользуюсь, лишь ухаживаю за кожей. Для вечернего похода в ресторан, конечно, стоило бы подкраситься: нанести тональный крем, пудру, румяна, накрасить помадой губы. И я даже порываюсь, но быстро себя одергиваю.

Зачем? Для кого?

Динар видел меня в домашнем халате и с грязными волосами и все равно пригласил на свидание. Вряд ли что-то изменится, когда он увидит меня с макияжем. Тем более, что я все равно не начну краситься. Да и времени нет.

Настя приезжает через десять минут. Вваливается в квартиру с Данькой и платьями в чехлах. Осматривает меня с ног до головы критическим взглядом и закатывает глаза.

– Раздевайся, сейчас мы тебя соберем.

Глава 4

– Ключи мне оставь! – командует Настя, поправляя последний локон в прическе.

Одновременно с этим раздается звонок в дверь, и я вздрагиваю. Пора. Бросаю взгляд в зеркало. Все-таки Настя справилась отлично: накрасить меня успела, волосы мои непослушные уложить и даже зарядить меня позитивом. И правда, чего я так себя накрутила? Это ведь просто ужин. Встреча с мужчиной. Общение, ничего больше. Вряд ли у Динара в мыслях затащить меня в постель.

– Привет, – Динар протягивает мне букет цветов. Улыбается.

Одет в темные джинсы и синюю рубашку, выгодно подчеркивающую его подтянутую фигуру.

– Привет. Мне пару минут нужно – сумочку взять и обуться, проходи.

Я открываю дверь шире и приглашаю его в коридор. Динар мнется, но все же переступает порог. Не разувается – остается ждать у двери. Я быстро возвращаюсь в комнату, хватаю сумочку со столика и под одобрительные кивки Насти выхожу в коридор. Она даже большие пальцы вверх не поленилась поднять, типа: красавчик, нравится, желаю хорошо оторваться.

В коридор она выходит следом за мной, здоровается с Динаром, улыбается, а затем, зараза такая, говорит мне:

– Квартира будет свободна. Я детишек сейчас заберу, закрою, ты же дубликат ключей взяла?

Бросаю в нее убийственный взгляд и, натянув быстро туфли, толкаю Динара к выходу. Мне перед ним неловко. Я полвечера думала о том, как отказать, если он захочет продолжения, а Настя выставила все так, будто я на это только и надеюсь. Квартиру она, блин, освободит.

Динару нужно отдать должное. Он никак не реагирует на слова Насти, спокойно ведет меня вниз, открывает дверь автомобиля, подает руку, чтобы мне было удобно забираться в его большой внедорожник.

Машину он ведет уверенно, спокойно. В дороге я чувствую себя в безопасности. Мы молчим, но это, как ни странно, не нагнетает и не давит. Я смотрю в окно, Динар на дорогу. Комфортно.

Ресторан находится недалеко, но и моя квартира почти в самом центре. За город я уезжать не стала. Там хоть и спокойнее, но автомобиля у меня пока нет, а Тимофею в этом году в школу, да и на кружки он сейчас ходит, а все они в шаговой доступности от нашего дома.

Несмотря на пафосное название «Манхэттен», внутри ресторан выглядит проще. Приглушенный свет навесных светильников, коричневые диванчики, столы, накрытые белыми скатертями. Зал забит, но, несмотря на это, здесь тихо. Нет ощущения, что я попала в пчелиный рой.

– У вас заказан столик? – интересуется администратор, дружелюбно нам улыбаясь.

– Да. Дымов Динар.

Несколько секунд администратор изучает список, после чего кивает и просит следовать за ней.

– Ваш столик, – указывает на стол у окна с видом на город. – Приятного отдыха. Официант скоро подойдет.

Динар отодвигает для меня стул, помогает сесть. Сам размещается напротив. Почти сразу к нам подходит официант, оставляет меню. За изучением блюд нет необходимости разговаривать, хотя мы пришли пообщаться.

– Готовы сделать заказ? – спрашивает подошедший снова официант.

– Да, – отвечаем почти одновременно.

– Если ты не против, я сделаю выбор за тебя, – говорит Динар и, не позволяя мне ответить, делает заказ официанту.

Я настолько ошарашена происходящим, что захлопываю папку с меню, только когда парень в униформе протягивает ладонь, чтобы ее у меня забрать. Пытаясь не подать виду при постороннем, улыбаюсь и протягиваю ему меню. Как только мы остаемся наедине, внимательно смотрю на Динара.

– Я здесь не впервые, – считает необходимым объясниться. – Знаю, какие блюда хорошие и что лучше заказать.

– С чего ты решил, что я не была здесь?

– Ты ведь недавно переехала, сама говорила.

– Да, – киваю. – Но это не означает, что я не в состоянии сделать выбор самостоятельно.

Я не злюсь, потому что понимаю, что на мое восприятие повлияло длительное проживание среди людей с совсем другим менталитетом. Я не стала феминисткой, но не люблю, когда мужчина позволяет себе слишком много. Хотя не исключаю, что все дело в том, какой именно мужчина. С Динаром мы слишком мало знакомы, чтобы я потеряла голову и позволяла ему все. Он привлекателен, его касания не вызывают во мне отвращения и даже приятны, и его забота, безусловно, мне льстит, но я не готова утонуть в нем с головой.

– Извини, – тут же идет на попятную. – Я позову официанта, отменю свой выбор.

– Не нужно.

Общение не складывается. Динар заметно пытается загладить вину, а я настраиваюсь скептически. До того, как нам приносят блюда, мы почти не разговариваем или говорим на совершенно нейтральные темы. Хорошее место для ужина, прекрасный вид и так далее.

– Приятного аппетита, – официант ставит перед нами блюда.

Поначалу я даже пробовать не хочу, но, когда понимаю, что отказалась от предложения изменить заказ, все же беру в руку вилку. Пробую. После пары кусочков нежнейшего мяса мне перед Динаром становится стыдно. Вот что я за баба такая, а? Почему не могла просто промолчать и поблагодарить за то, что он захотел вкусно меня накормить? Ведь действительно – вкусно. Ничего лучше я не ела. Может, конечно, соскучилась по родным блюдам, но…

– Извини меня, – говорю и тянусь к бокалу. – Зря я так отреагировала. Мясо действительно вкусное.

– Не извиняйся, я все понимаю. Ты приехала из другой страны, отвыкла от мужской заботы. Все нормально. Давай просто забудем и приятно проведем вечер.

Наш вечер заканчивается прекрасно. Из ресторана мы уезжаем гулять по набережной. Держась за руки, неспешно идем вдоль реки и улыбаемся. Вокруг множество влюбленных парочек, смеются, обнимаются, целуются и признаются друг другу в любви. Это заряжает и настраивает на другой ритм.

Видимо, поэтому, когда мы возвращаемся в машину, я совсем не против, что Динар резко притягивает меня к себе и целует. Настойчиво и напористо. Желания я пока не чувствую, но тепло разливается по телу. Я знаю, что он чувствует иначе. Воздух вокруг нас сгущается, его дыхание становится тяжелым и прерывистым, взгляд – полубезумным.

– Поехали ко мне?

Несмотря на отсутствие желания, я не хочу ему отказывать. Не из вежливости, просто… хочу дать себе шанс. Мне просто нужно больше времени. Больше поцелуев, закрытое помещение, возможность расслабиться и знать, что у меня все под контролем. Я должна двигаться дальше.

– Лучше ко мне, – отвечаю смущенно.

– Как скажешь.

Динар заводит двигатель, и уже через минуту мы мчимся по ночной столице ко мне домой. Всю дорогу я прислушиваюсь к себе, ищу сомнения и протесты, но их нет. Я хочу попробовать. В конце концов, я ведь смогу отказать, если пойму, что ничего не чувствую и не хочу продолжать. Если все получится, это будет шаг в другую жизнь.

Припарковав автомобиль у подъезда, Динар помогает мне выйти, берет за руку, переплетая наши пальцы. У самой двери прижимает меня к стене и целует. Страстно и дико. Звук открываемой двери нас отвлекает, улыбающаяся я тут же разворачиваюсь к входу, чтобы пропустить выходящего и зайти в подъезд, но замираю, сталкиваясь взглядом с Макаром. Это он – тот, кто отвлек меня от поцелуя с Динаром, он тот, кого я собиралась пропустить. Он тот, кто за секунду разрушил мое желание продолжать.

Глава 5

Оля

– Макар…

Мои губы решают пожить отдельной жизнью и бормочут растерянно его имя.

– Здравствуй, Оля.

Он отходит с прохода, смотрит то на меня, то на Динара, который стоит за моей спиной. Опускает взгляд на мою талию, где по-хозяйски лежит чужая рука. Динар и не думает меня отпускать. Обнимает крепко, жмет к себе, чувствует, видимо, что вечер закончился и продолжения не будет.

– Вы знакомы? – тихо шепчет мне на ухо.

Я киваю. Единственный едва светящий фонарь над нашими головами освещает недостаточно, поэтому Динар не может рассмотреть Макара. При свете дня он бы сразу понял, что мужчина напротив – отец Тимофея.

– Ты… что… здесь?

– К тебе приходил. Поговорить нужно. Я не вовремя?

Хочу отмахнуться и сказать, что все в порядке, но быстро себя одергиваю.

– Не вовремя, – киваю. – У тебя что-то срочное? Или можем встретиться на наделе?

– Срочное.

У меня ощущение, что я зажата в тиски. Позади стоит Динар, спереди Макар. Оба ждут моего ответа. Молча буравят друг друга взглядами. Я стою, не зная, что делать. Сказать Макару, что разговор подождет, и уйти с Динаром означает дать последнему шанс, а я совершенно не чувствую желания его давать. Оно было, когда мы гуляли, было, когда ехали домой и целовались у подъезда, но сейчас его нет. Улетучилось.

Согласиться поговорить с Макаром сейчас означает остаться с ним наедине: сесть к нему в машину или подняться ко мне в квартиру. Варианты один хуже другого.

Пока я стою, не определившись с решением и словами – мужчины знакомятся. Динар первым протягивает руку, представляется, Макар отвечает. Они перебрасываются парой фраз, а затем Динар позволяет себе решить за меня.

– Давай завтра, ладно? У нас планы сегодня, сам понимаешь.

Макар кивает, но не уходит. Продолжает стоять. И на меня смотрит. Понимаю, что я должна или кивнуть, или…

Я не киваю. Высвобождаюсь из объятий Динара и виновато улыбаюсь.

– Я поговорю, ладно? Ну думаю, что это займет много времени.

Динару такой расклад явно не нравится. Он поджимает губы, но ничего сказать не решается.

– Мы увидимся сегодня еще?

– Нет, – мотаю головой и добавляю. – Я потом все объясню, хорошо? Пожалуйста…

Не хочу, чтобы он начал расспрашивать о Тимофее при Макаре. Впрочем, если Измайлов меня все же нашел, значит, может уже знать о сыне.

– Ты уверена? Я могу пойти с тобой.

Сейчас настойчивость Динара меня даже раздражает. Что ему стоит просто согласиться, взять меня за руку и довести до двери квартиры? Я уже решила, что ни за что не сяду в машину к Макару. Она насквозь пропитана знакомыми запахами, а я не хочу предаваться воспоминаниям. И хочу иметь возможность уйти в любой момент.

– Можем подняться ко мне, – говорю Макару, а сама бросаю взгляд на часы.

Уже начало десятого, мне скоро за Тимофеем. Нужно вызвать такси, доехать и собрать сына, а дом брата расположен довольно далеко. Можно было, конечно, остаться у них, но я не хочу навязывать свое присутствие, когда между нами со Стасом черная кошка пробежала. Он должен понять, что я выросла и он больше не может управлять мной.

Мысли о брате здорово отвлекают. Я не замечаю, как мы втроем поднимаемся по лестнице и останавливаемся у моей двери. Я быстро достаю ключи, проворачиваю их в замочной скважине и открываю дверь, пропуская Макара внутрь. Динар в это время притягивает меня к себе и целует. По-хозяйски, прямо в губы, совсем не стесняясь постороннего. Я отвечаю машинально, мысли путаются.

– Я зайду через пару часов, когда ты вернешься, – выдыхает мне в губы.

Отказать я не успеваю, просто киваю. Динар ждет, пока я зайду в квартиру и закрою дверь.

Я проворачиваю защелку и разворачиваюсь к Макару, соединяя руки за спиной и прижимаясь ладонями к двери. Дальше идти не хочется. Пусть говорит все здесь и уходит.

– О чем ты хотел поговорить? – спрашиваю.

Взглядом фокусируюсь на открытой дверце шкафчика за его спиной. Присутствие Макара меня волнует, но не нервирует. То ли время пришло и отболело, то ли я в таком сильном шоке, что мне сложно дать оценку происходящему.

– О сыне.

Всего одним словом Измайлов выбивает из меня дух. В груди печет, глаза наполняются слезами, а сердце барабанит о грудную клетку от страха.

Узнал.

– И… что? Чего ты… х-х-хоче-че-шь…

На последнем слове я заикаюсь. Понятия не имею почему. Макар ведь не тиран и не насильник. Я никогда его не боялась, а сейчас не могу совладать со страхом. Наверное, все дело в том, что отца уже нет в живых, а с братом я разругалась. Да и Макар уже не нищий. Шесть лет прошло, кто знает, вдруг он уже не тот, каким я его помню?

– Ты боишься? – не без удивления спрашивает Макар и делает шаг ко мне, но тут же тормозит и отходит назад.

И правда, чего это я? Макар узнал о сыне, пришел поговорить, что это за реакция дикая?

– Извини, просто… не ожидала, что ты придешь с этим разговором.

– Мне фотографии дали твои и ребенка. Сказали, что мой ребенок растет без отца.

Надо бы извиниться, но я почему-то молчу. Я сделала так, как посчитала нужным, и, если бы была возможность вернуть все вспять, я поступила бы точно так же. Шесть лет назад Макар не заслуживал правды.

– Он растет счастливым, – говорю с искренней улыбкой. – Веселым, жизнерадостным, любознательным мальчиком. Твое отсутствие никак не повлияло на него, как на личность.

– Я был в этом уверен.

– Ты ведь пришел обсудить опеку?

– Только если ты разрешишь.

– А если нет – ты оставишь нас в покое?

Я сглатываю. С моей стороны жестоко об этом даже спрашивать, но я совсем не уверена, что хочу впускать Макара в нашу жизнь. В нашу, потому что в приложении к Тимофею иду и я. Я ведь не смогу оставаться в стороне, мне нужно будет общаться с Макаром, видеться, отвечать на телефонные звонки и смс. Мы должны будем стать друзьями. И он, вполне вероятно, захочет познакомить сына со своей женой.

– Предлагаю обсудить это через несколько дней. У тебя будет время все обдумать, не хочу, чтобы ты порола горячку. Я хочу увидеться с сыном, хочу принимать участие в его жизни, баловать подарками, воспитывать. Черт, Оля, я шесть лет просрал.

Я киваю. Он прав – мне нужно остыть. Успокоиться, взвесить все за и против. Выведать у Тимофея, не ждет ли он отца.

– Есть еще кое-что, – говорит Макар. – Я узнал о сыне от журналистки. Вчера у меня было интервью, и из него вырезали почти все, оставив только ваши фотографии крупным планом и наш с журналисткой разговор. Может, поговорим в квартире? – после небольшой паузы спрашивает Макар. – Я пришел не только из-за сына.

После его слов я наконец отлипаю от двери и стаскиваю с ног туфли. С наслаждением ступаю босыми ступнями на пол и прохожу мимо Макара, задержав дыхание. Не хочу вдыхать его запах, не хочу подтверждать то, что он все еще мне родной.

Иду на кухню, машинально отмечая, что Макар следует за мной. В этой квартире большая, просторная кухня. Хватит места для двоих, чтобы не пересекаться.

– О чем еще хотел поговорить? – спрашиваю, морщась.

У меня сильно раскалывается голова. Пить я не люблю и не умею, но вечер обещал быть романтичным и страстным. Я понадеялась, что головная боль появится уже после того, как мы с Динаром переспим. О таком завершении ужина я даже не предполагала.

– Обо всем. В прошлый раз нам так и не удалось поговорить.

– Да и не стоит. Я даже рада, что пришла твоя мама, иначе, может, и не узнала бы, что ты женат.

– Мама? – удивленно переспрашивает.

– Она тебе не сказала? – догадываюсь я. – Впрочем, какая разница? Подозреваю, ты хотел поговорить о том, что я и так узнала. О том, что ты женат, стоило сказать еще в кабинете. До того, как я согласилась с тобой переспать. В остальном – это ведь неважно. Столько лет прошло, уже ничего не изменить. Поздравляю с сыном, кстати. Я думала, ты ушел, потому что правда не нагулялся, а ты молодец, поступил правильно. Женился на беременной девушке. На Жанне.

Я не знаю, зачем тараторю всё это. Хочу высказаться, вывалить все, что копила внутри эти полгода. Мне так хорошо жилось в неведении. Я думала, что Макар был просто слишком молод, чтобы увязнуть в одних отношениях. Ему хотелось разнообразия, других женщин, равных себе. Я в его жизнь, как ни крути, не вписывалась. Я бы предпочла не знать всего этого и быть блаженной дурочкой дальше.

– Прости, черт, я не хотел, чтобы ты так узнала.

– Нужно было рассказать. Шесть лет назад. Не считаешь?

– Считаю. Виню себя за то, что не сказал и ушел молча.

– Мы все выяснили, – делаю паузу, потому что чувствую, как к горлу подкатывает ком. – Что еще обсуждать? Ты ушел, потому что Жанна забеременела. Женился на ней. Хорошо поступил…

Я замолкаю и отворачиваюсь, делая вид, что собираюсь сделать чай. На самом деле пытаюсь не плакать. Сдержать слезы, которые так и норовят брызнуть из глаз.

– Оля… прошу, выслушай меня. Я не хотел, чтобы все так…

Его голос почему-то звучит ближе, но сил на то, чтобы обернуться и посмотреть, не сократилось ли между нами расстояние, нет.

– Я не мог тебе шесть лет назад сказать, слышишь? Струсил, испугался. Не мог признаться в том, что по глупости провел с ней ночь. Ты бы меня не простила.

– Не простила, – говорю, уже не пытаясь сдержать слезы. – И сейчас не прощу.

– Оля… – его рука касается моего плеча, и я разворачиваюсь.

Не хочу больше скрывать от него слезы. Пусть смотрит, знает, что мне больно. Я не должна скрывать свои чувства и делать вид, что сделана из стали.

– Не трогай меня, – голос срывается на крик. – Не смей даже прикасаться. Что ты сюда пришел? Зачем? У тебя жена есть и ребенок, а ты тут перед бывшей раскаиваешься, – я шмыгаю носом и обнимаю себя руками. – Тебе здесь все равно ничего не светит, а там тебя ждут.

Чувствую, как трясусь. Это подкатывает истерика. Я давно не теряла контроль над своим телом, избавилась от этого почти сразу после рождения Тимофея. Мой уровень ответственности вырос до максимума. Я знала, что просто не имею права дать слабину перед сыном.

– Нет у меня жены. Мы развелись через год после рождения Степана. Как только у меня появилась возможность подать на развод – я это сделал.

– Я видела свидетельство о браке, твоя мама попросила его достать, представляешь? Приняла меня за уборщицу и мило так попросила залезть на табуретку и взять для нее с полки документы, – я издаю смешок. – И жена твоя меня в кафе нашла. Ты не нашел, а она – да.

Я начинаю трястись сильнее, и Макар подходит ближе. Притягивает меня к себе, окуная в свой, как я и думала, родной запах. Мое тело, вопреки всему, реагирует на него. Становится тепло, и я перестаю трястись. А еще мне хочется его обнять. Дать ему шанс. Меня пробирает злость от собственной тупости.

– Не трогай меня, – бью кулаками его по плечам. – Не трогай, не трогай, не трогай! – выкрикиваю. – Предатель, слышишь? Ты предатель! Бросил меня одну шесть лет назад и женился на этой суке!

Макар все равно меня не отпускает. Прижимает ближе и стойко выдерживает обрушившийся на него град ударов. Молчит. Дышит тяжело и держит меня, пока я выкрикиваю ругательства и не забываю добавить, что никогда его не прощу.

– Никогда!

Хочу сказать, что ни за что его не подпущу к сыну, но прикусываю язык. В этот момент мой мозг включается, и я перестаю выдавать все, что приходит в голову, перестаю бросаться обидными словами и обзывать его. Я не могу и не буду решать за Тимофея. Он должен знать о том, что его отец хочет с ним общаться. Мои с Макаром отношения не имеют совершенно никакого значения.

Не знаю, сколько раз за последние минуты Макар произнес слово «прости». Не пытался оправдаться, выгородить себя и затронуть тему прошлого еще раз. Я затихаю в его объятиях и перестаю трепыхаться. Утыкаюсь лбом в его плечо. Дышу все еще часто и злюсь на то, что он пришел. Шесть с половиной лет. Долбаных шесть с половиной лет он не появлялся в нашей жизни, а сейчас хочет получить все и сразу. Сына, воспитание, мое прощение!

– Прости, что не искал, что ничего не сказал тебе шесть лет назад. Прости за бездействие. Я так сильно виноват перед тобой и хочу попытаться все исправить, слышишь? Позволь мне все исправить.

– Отойди от меня, – мой голос звучит холодно, разум проясняется, а руки, до этого мгновения сжимающие его рубашку, разжимаются.

Макар отпускает меня и немного отходит. Я же утираю слезы с щек тыльными сторонами ладоней и, сделав глубокий вдох, отвечаю:

– Нечего исправлять. Ты верно сказал, эти шесть лет ты просрал, и давать тебе шанс все исправить я не намерена. С сыном я поговорю, если он захочет с тобой видеться – подашь на совместную опеку, я все подпишу. И общение наше с тобой прошу минимизировать. Я больше не хочу обсуждать прошлое. Мне неинтересно ничего, что с тобой связано.

Он не пытается ничего сказать, и я, упиваясь своей властью, добавляю, чтобы его добить:

– Я все тебе простила: твой уход, твое молчание все эти шесть лет, даже сына. Но ее я тебе никогда не прощу. Любую другую женщину бы простила, а ее – не могу.

Глава 6

Макар

Я прикрываю глаза. Больно. Ее слова, направленные на то, чтобы задеть, ранят. В самое сердце попадают и рвут его на части. Не то чтобы я думал, что сразу после извинений Оля меня простит и скажет, что ничего страшного не произошло, но… я на что-то надеялся. Учитывая, что пришла она с мужчиной, зря…

Сердце стучит в груди навылет. Я понимаю ее боль, и от этого становится тошно. От самого себя. Не искал, оставил, отпустил в лучшую, мать ее, жизнь. И где эта жизнь? Она плачет стоит, руками себя обхватила и волком на меня смотрит. Ненавидит.

И с сыном видеться не запрещает. Просит с ней не разговаривать, а ведь общаться все равно придется, как бы там ни было. По мелочам или воспитанию все равно придется разговаривать.

– Уходи, – тихо шепчет. – Уходи отсюда. Мне нужно успокоиться и поехать за Тимофеем.

– Я отвезу, – предлагаю.

Оля резко вскидывает голову, смотрит на меня так, словно видит впервые.

– У меня есть мужчина, чтобы поехать за сыном. Динар, ты его видел только что. Нет необходимости. И я не готова так скоро представлять тебя Тимофею.

Слушать это больно, но заслужил. Разговаривать вроде как больше не о чем, но уходить не хочется. Понимаю, что никак ее не утешу, ничего не смогу сделать, она меня даже слушать не станет, что бы я ни сказал.

Словно в подтверждение ее слов слышу хлопок входной двери.

– Оля? – видимо, тот самый Динар.

Находит нас безошибочно. Не соврала, действительно в отношениях, раз он так хорошо знает ее квартиру. Но врать – это по моей части, она была со мной честна. Злюсь на себя.

Он подходит к ней, минуя меня и задевая плечом. Сцепив зубы, терплю, хотя откуда-то возникает едва контролируемая злость. Хочется развернуть его к себе за плечо и врезать. Гашу эту злость. Потому что права не имею, и потому что обидел Олю не он, а я. Шесть лет назад обидел, а сейчас заставил ее пережить все это снова.

– Малыш, ты в порядке? – спрашивает у нее, прикасается, трогает за талию, стирает с щек слезы.

Она все это ему позволяет. Мне не разрешила. Обнять позволила и успокоить, а затем оттолкнула. Терпеть не может мое присутствие.

– Он тебя обидел, что ли?

– Нет, – она его удерживает за плечи, цепляется. Не дает отойти. – Все нормально, просто… это отец Тимофея.

Она выговаривает это так, словно после этого все становится понятно. Динар понимает, потому что кивает. Понимает! Знает, значит, сложившуюся ситуацию. Смотрит на меня недружелюбно и даже зло.

– Думаю, тебе лучше уйти, – говорит он. – Сейчас же!

– Оля…

Она тоже просила уйти, но я… не могу ее так оставить!

– Уходи… номер свой оставь и иди. Я позвоню, сообщу все. Спасибо, что предупредил о журналистах.

Пять минут назад она со злостью сказала, что ни за что меня не простит, а сейчас благодарит и даже улыбаться пытается. Динар явно ее успокаивает своим присутствием – и это еще одна стрела, добравшаяся до самого сердца. Я отчетливо понимаю, что натворил. Наверное, только сейчас, когда смотрю на то, как Оля жмется к другому мужчине, как ей спокойно в его объятиях.

Меня сжигает ревность. Дикая. Ее «оставь номер» – как брошенная голодной собаке кость, когда другому псу досталось мясо. Сжимаю зубы, но номер оставляю. Терплю.

– Я буду ждать звонка, – произношу и, развернувшись, иду в коридор.

Не помню, как оказываюсь на улице. Осознаю это, когда вдыхаю воздух полной грудью. Это отрезвляет. Отвлекает от терзающих мыслей. Добравшись до автомобиля, забираюсь внутрь. Сюда я ехал без водителя, захотелось сесть за руль самому. Сейчас жалею, потому что злость поднимается изнутри.

С ней другой. Утешает ее, обнимает, целует… о большем думать я не решаюсь. И так едва держусь. Я, конечно же, сразу понял, каким должен был быть их вечер. Я помешал. От этого почему-то тошно. Понимаю, что у нее должна быть своя жизнь, но понимание ничего не дает. Ревную адски.

Словно в насмешку звонит телефон. Бросаю взгляд на дисплей – Жанна. Внезапно появляется желание выбросить мобильный на хрен. Гашу желание, поднимаю трубку.

– Слушаю.

– Ты разрешишь мне увидеться с сыном? – спрашивает требовательно.

– Он не хочет.

Я не вру. Степан не любит видеться с Жанной. Она, как ни крути, мама хреновая. Не знает ничего о сыне и даже не пробовала ни разу узнать. Просто забирает его, а потом звонит со слезами и говорит, что у нее ничего не получается, просит его забрать. Каждая такая поездка к «маме» заканчивалась для него стрессом, и я решил ограничить их встречи. Совсем. Они полгода не виделись. Она требовала, я отказывал, Степан не просился.

– Я его мать.

– Обратись в суд, – предлагаю. – Тебя быстро лишат родительских прав.

– Какая же ты скотина! – возмущается.

– Ты Олю зачем искала? – спрашиваю в ответ.

Она молчит. Паузу, мать ее, решила выдержать. Или же придумывает причину. В общем-то, неважно, что скажет.

– Кто тебе сказал?

– Сорока на хвосте принесла. Твою мать, Жанна, я что, за грехи какие-то расплачиваюсь? Какого хрена ты лезешь в мою жизнь?

– У нас семья…

– Нет у нас семьи, – я бросаю ругательство от раздражения и вдыхаю воздух поглубже.

Семья у нас. Смешно. У нас и секс-то был один раз, и тот я не помню. Больше я к ней не прикоснулся ни разу, а она убедила Олю, что у нас семья.

– Забудь о Степане, ясно?

– Он нужен мне.

– Подавай в суд тогда.

Я отключаюсь и швыряю телефон на сиденье. Завожу автомобиль. Нужно забрать Степана от матери и поговорить с ней о встрече с Олей. Может, я и правда нагрешил в детстве? Или она ненавидит меня так сильно, что желает сдохнуть в одиночестве?

Глава 7

Оля

Итогом моей слабости перед Динаром становится необходимость объясняться. Кое-что я ему уже рассказывала. Так, в общих чертах упомянула, что отец Тимофея о сыне не знает, потому что ушел от меня к другой женщине, и она родила ему другого ребенка. Я слегка приврала. Я не рассказала Макару ничего, потому что была обижена, и потому что отец не захотел его искать. Убедил меня, что говорить нет смысла – у него своя жизнь, а мы с ребенком в нее не впишемся.

О том, что мама уговаривала меня не портить себе жизнь и сделать аборт, я умолчала. А сейчас рассказываю, потому что внешне выглядит так, будто Макар – вселенское зло, а я брошенная одинокая женщина. Мне почему-то хочется оправдать Измайлова. Подсознательно я понимаю, что это я не сказал ему. Утаила. Не призналась, что беременна, а затем и вовсе пропала с радаров.

Для него новость о сыне как удар обухом по голове – неожиданная и болезненная. Как и для меня новость о том, что он бросил меня, чтобы воспитывать ребенка. Изменил и бросил. Ненавижу! Но все равно оправдываю.

– Вы впервые увиделись? – спрашивает Динар. – Ты так расстроилась.

Он обнимает меня сильнее, гладит по голове и целует в висок. А еще мне кажется, что он возбужден, но стараюсь гнать от себя эти мысли.

О том, что полгода назад мы с Макаром виделись и даже успели переспать, я не говорю. Неправильно это, конечно, начинать отношения с вранья, но рассказывать об этом не хочу и не буду.

– Впервые. Отвезешь меня к сыну?

Я перевожу тему и отстраняюсь. Слезы больше не катятся, эмоции поутихли, а голова продолжает раскалываться.

– Отвезу, конечно.

– Заедем по пути в аптеку? Не стоило мне пить.

– Плохо? У меня в машине обезболивающие есть и бутылка воды.

– Тогда можно без аптеки.

– Идем.

– Я в ванную на секунду.

Взгляда в зеркало хватает, чтобы ужаснуться. Тушь потекла, тональный крем размазался, белки глаз немного покраснели от попавшей косметики, а волосы почему-то взлохмаченные. Я быстро достаю ватный диск и стираю остатки макияжа с лица, расчесываю волосы. С сожалением отмечаю, что заплаканные глаза исправить не могу, да и наносить макияж снова некогда.

Выхожу в коридор, где меня уже ждет Динар. Быстро натягиваю на ноги туфли и хватаю с тумбочки ключи. Передаю их Динару, потому что у самой руки трясутся. Я физически сейчас неспособна закрыть дверь самостоятельно.

– Держи! – в машине Динар протягивает мне блистер с таблетками и бутылочку с водой.

– Спасибо.

Выпиваю сразу две таблетки и запиваю их большим количеством воды. Откидываюсь на спинку. Динар по дороге не задает никаких вопросов. Молча ведет машину и дает мне время, чтобы прийти в себя. Я ему за это благодарна. Хватит с меня потрясений.

Машина медленно катит по дороге. Середина июля, темнеет поздно, но первые сумерки уже накрыли город. Через десять минут станет совсем темно. Тимофею спать давно пора, а я все еще в дороге. Корю себя за это. Неужели нельзя было иначе? Правильно, как все мамы. Можно позвонить Насте, попросить уложить Тимофея и не дергать его в ночь, но я так не могу. Мне нужно с ним вместе засыпать, убедиться, что он в порядке. В безопасности. Со мной.

После Макара мне сын нужен сильнее прежнего. Не могу я его там оставить.

– Приехали, – говорит Динар. – Я вас здесь подожду.

– Хорошо, я недолго. Тимофей уже собран быть должен, я Насте смс писала.

Она его не прочитала, но просить Динара подождать полчаса я не могу. Постараюсь собрать сына быстро сама.

В доме, по обычаю, шумно. Насколько я знаю, уложить Даню в десять Настя не может. Хорошо, если он уснет к двенадцати.

«– Задолбалась я режим устанавливать, – призналась однажды подруга. – В десять ложимся, а засыпает все равно не раньше одиннадцати. За час мозг по чайной ложке выедает. Надоело.»

Смех Тимофея доносится из гостиной. Иногда мне кажется, что голос своего сына я узнаю, даже если вокруг сотни других детей будут. Так сильно я на него настроена. Мой малыш, только мой. Мне сложно представить, что Тимофей захочет видеться с отцом, и мне придется его делить. Оставаться без него на выходные. Это вообще возможно?

Разувшись, неспешно ступаю вперед. Я хотела быстро, но сейчас оттягиваю момент. Словно чувствую что-то неладное.

– Оля?

Я подпрыгиваю от неожиданности. Настя застает меня врасплох.

– Привет. Я смс писала, что еду, ты не прочитала, – говорю в свое оправдание.

– Телефон найти не могу. Все перерыла.

– Я все равно уже тут. Нас ждут, поэтому…

– Погоди, – Настя хватает меня за руку. – Тут произошло кое-что.

Мысли хаотично сменяют друг друга. Я сглатываю. Еще не знаю, что услышу, но мне до чертиков страшно.

– Что?

– Ты только не волнуйся, ладно?

– Что случилось?

Сердце ускоряется, пульс частит. Я уже знаю, что ничего хорошего не услышу. Начинают дрожать руки, а ведь я только успокоилась.

– Настя, что? – не выдерживаю.

Кто придумал эти дурацкие паузы? Ожидание всегда хуже самого происшествия.

– Мы телевизор включили, ты же знаешь, Стас новости смотрит, а там…

Объяснять дальше Насте не нужно, но она говорит. Об интервью, о разговоре, о том, что так вышло и они неспециально. Тимофей увидел.

– Мы кое-как отвлекли его, но ты сама понимаешь.

Неправда. В моем случае происшествие хуже ожидания. Я могла все что угодно предположить, но не это, хотя стоило. Сразу, как Макар сказал об интервью, надо было подумать. Стас всегда по вечерам новости включает, смотрит. Неудивительно, что мой любознательный сын их увидел.

– Он вас искать будет, – говорит Настя. – Точно. После интервью – сто процентов, хотя Стас уже юристам позвонил, говорит, ситуация на контроле.

– О чем ты?

– Стас поможет. Сказал, что Макара на пушечный выстрел к Тимофею не подпустит.

– А Стас Тимофею кто? – спрашиваю, не выдержав. – У него мать есть, вообще-то. Я сама могу решить, что делать.

– Конечно-конечно, – кивает Настя. – Просто Стас сказал, ты сама так решишь.

– Не так, – огрызаюсь.

Она осекается. Смотрит на меня удивленно. Настя не виновата. Это брат у меня. Самодеятельность развел.

– Мама!

Сын появляется неожиданно. Я даже подготовиться не успела, собраться, слова нужные придумать. Разворачиваюсь, объятия распахиваю, обнимаю летящего ко мне на руки Тимофея крепче. К себе прижимаю, к груди прямо, вдыхаю его родной запах. В этот момент обо всем забываю. Мой малыш со мной, рядышком, любит меня, обнимает крепко-крепко.

– Мама, а я папу видел, – сообщает радостно. – По телевизору. Тетенька сказала, что меня нашли. Мы что, потерялись?

Следом за сыном выходит Стас. Пытается его отвлечь, но я пресекаю эти попытки. Хватит всё решать за меня. Вслух я этого при сыне говорить не хочу. Взглядом даю понять, чтобы замолчал и прекратил. Стас понимает, губы поджимает, но рот закрывает.

Я приседаю перед Тимофеем. Вообще, все это сейчас очень сложно. Я меньше часа назад ревела в объятиях Измайлова, а сейчас пытаюсь подобрать слова, чтобы объяснить ребенку ситуацию.

– Оля, нужно поговорить, – бесцеремонно вторгается брат.

Меня в машине Динар ждет. Я сказала, что мы недолго, а сама застряла в разговорах.

– Потом, – отмахиваюсь. – Мы сейчас уезжаем. Нас уже ждут.

– Он?

Я застываю на месте. Смотрю на брата. Он всегда был для меня примером мужественности и силы. Я смотрела на него и думала: как же повезет женщине, которая выйдет за него замуж. Насте и правда повезло. Они не сразу, конечно, сошлись, потому что о ребенке она ему не сказала, но все же. У них все хорошо. Она светится счастьем, сын купается в отцовской любви, дочку родили. Я ни разу не слышала, чтобы Стас на Настю кричал. Ссорились, конечно, как и все, но ультиматумов не помню, ограничений тоже.

Почему я? Я что, настолько безалаберная и глупая, что не в состоянии сама принять решение?

– Тим, – я смотрю на сына. – Тетя Настя тебя оденет, ладно? Мы уедем, и я дома тебе все расскажу.

– О папе?

– Да, о папе. Иди.

Я подталкиваю его к Насте. Она берет его за руку и бросает умоляющий взгляд Стасу, впрочем, брат его игнорирует. Мы поссоримся сейчас, я это отчетливо понимаю.

– Там он в машине? – спрашивает резко.

– Не он, – огрызаюсь потише, чтобы сын не услышал. – Но даже если бы и он, то что?

– Ты поэтому вернулась?

– Я вернулась, чтобы не быть от тебя зависимой, – парирую. – Я не пишу больше ничего, денег не хватит жить в Штатах. Макару о сыне сказали, да я, в общем-то, и не скрывала.

– Я говорил тебе не продавать мой бизнес, но ты меня не послушала.

– Я тебе денег за него перевела, если ты не заметил. Ни копейки с него не взяла. И руководить им не собиралась. Мне не нравилось управлять отелем.

– Писать ты больше не можешь. Сюда вернулась. У меня больше вариантов нет, кроме него. Вы снова вместе?

Меня раздражает брат. Нервирует этот разговор.

– Да какая, к черту, разница? – не выдерживаю. – Тебе-то что?

– Ты полгода назад уехала сама не своя, денег кучу заплатила, чтобы иметь возможность сбежать, а сейчас что? Снова в ту же реку. Я волнуюсь за тебя, – добавляет уже тише и спокойнее. – Каждая твоя встреча с ним заканчивается побегом. Мы ведь не разговариваем почти в последнее время.

– Не разговариваем мы, потому что ты меня игнорируешь и не поддержал, когда я сообщила о переезде.

– Ты приехала, он узнал о Тимофее. Кому лучше? Конечно, я не хотел, чтобы ты приезжала.

– Тимофей узнал об отце, Стас. Я не могу это игнорировать. И Макар просит не лишать его сына.

– Хочет он! Ты забыла, что он бросил тебя из-за другой? Есть у него сын, зачем ему Тимофей?

– Ты Даню любишь? – спрашиваю у него резко.

Иногда мне кажется, что брат забывает, как у них с Настей все вышло.

– Дурацкий вопрос, люблю, конечно. К чему ты это?

– Представь, что ты еще года четыре о сыне не знаешь. А потом родственники Насти подключают юриста и оставляют тебя за бортом. Приятно?

– Это другое, – упрямо говорит Стас. – Я не бросал ее ради другой.

– Ой ли… благородный. Ты забыл, как таблетку ей швырнул и приказал выпить? Не дай бог забеременеет. Пальто белое снимай, не идет оно тебе. Ты такой же мудак, как и Макар, только тебе возможность исправиться дали, и ты ее не просрал, а ему предлагаешь не давать?

– То есть ты к нему вернешься?

Я трясусь уже вся от злости, настолько Стас меня из себя выводит. Нервничать заставляет. Какая ему разница, что я планирую сделать, вернусь или не вернусь? Его это не касается. И упрямство это нервирует. Не такой он, как же. Настя мне все рассказала, да и Стас скрывать не стал. Сам знает свои косяки, а меня ограждает, отцу Тимофея с сыном видеться запретить хочет.

– Я ему дам возможность с сыном общаться, Стас. Тимофей отца увидел, ты заметил, как его глаза загорелись? Я такое игнорировать не могу. Хочет – пусть общаются.

– Я юристам уже позвонил, всех на уши поставил.

– Отозвать придется, значит. Это твоя инициатива, я тебя о ней не просила.

Брат раздраженно фыркает. Мне не нравится этот разговор. Стас мой не такой. Он спокойный, уравновешенный, улыбающийся. Он всегда поддержит и поможет. Так всегда было. Раньше. Сейчас я его не узнаю. Его подменили словно, и мне это не нравится.

– Отец сказал о тебе заботиться и к Макару этому не подпускать.

– Отца здесь нет, – говорю раздраженно. – И ты сам знаешь, что Измайлов нашему папе никогда не нравился. Странно было бы, если б нравился. Сын алкоголички, бедный мальчик, отчаянно желающий стать хирургом. Ты не помнишь, что он мне говорил о нем?

«Зачем он тебе, Оля? Он на врача учится. Ты так свою жизнь представляешь? Такого будущего хочешь? В бедности с врачом? Будешь с ним, лишу тебя всего!» Это забота, по-твоему, Стас? Наш папа угрожал мне, а мама на аборт отправляла, а я после всего их все равно послушала. Может, если бы отец меня поддержал, все было бы иначе.

– Он тебе изменил.

Его слова, как хлесткая пощечина, меня отрезвляют. Я киваю. Молча. Гордо вскидываю голову. Изменил, да. Но он-то знал об этих словах. Слышал. Отец специально говорил это, когда он был в соседней комнате. И кричал громко, чтобы точно долетело.

– А мы все, – радостно сообщает Настя. – Оделись.

– Спасибо, – благодарю ее едва слышно.

Маленькая ладошка сына утопает в моей руке. Я отворачиваюсь от брата и веду сына к выходу. Не хочу больше ни о чем разговаривать. У порога останавливаюсь.

– Юристов отзови, Стас. Я не стану ничего предпринимать.

Настя выходит с нами, просит меня не обижаться на мужа.

– Ты же знаешь, он отходчивый, все в порядке будет. Он не станет ничего делать, обещаю тебе, я поговорю с ним.

– Не стоит. Не порть с ним отношения из-за меня. Стас меня услышал.

Надеюсь. Веры ему нет. Но я не хочу, чтобы Настя лезла в это болото. У них прекрасные отношения, они любят друг друга. Из-за меня ссориться нужды нет.

Глава 8

– Вы долго, – замечает Динар, когда я открываю дверцу его автомобиля. – Я уже собирался идти за вами.

– Задержались, – поясняю, застегивая ремни на детском кресле. – Так получилось. Извини, ладно?

– Сходишь со мной на еще одно свидание? – уточняет, пользуясь моментом.

Как я откажу? Он привез меня на другой конец города поздно ночью, ждал, пока я заберу сына.

– Сходим, – улыбаюсь. – Только без алкоголя.

– Хотя бы глинтвейн, – уговаривает, заводя машину.

– Так хочешь меня споить?

Я отшучиваюсь, хотя сама прекрасно понимаю Динара. Он хочет, чтобы я расслабилась и была собой. Спокойной, легкой, веселой и игривой. Я была такой так давно, что уже и не помню. С ним рядом вот снова вспомнила. Мне понравилось, но стоило появиться Макару, как ракушка, которая на время раскрылась, в ужасе захлопнулась снова. И я в ней. В темноте кромешной. От страха трясусь.

– Ты классная, когда меньше думаешь.

Ну вот, что я говорила. Так и есть!

Домой мы едем медленно, аккуратно. Когда в машине Тимофей, Динар старается не превышать скорость и ехать исключительно по правилам. Еще одно преимущество для меня, как для женщины, у которой есть ребенок.

Пока едем, Тимофей борется со сном, но, когда до дома остается каких-то пять минут, засыпает. Чувствую себя ужасной мамой. Я забрала его поздно и обещала, что обо всем расскажу, когда приедем, а теперь получается, что он уснул, и наш разговор откладывается.

Динар помогает донести сына до квартиры. Я указываю комнату Тимофея, и он укладывает его в кровать. В коридоре мы мешкаем. Я понятия не имею, как себя с ним вести после того, как мы едва не переспали. Делать вид, что ничего не было, или, наоборот, показывать, что помню о случившемся?

Динар снова берет инициативу в свои руки. Меня берет. Обхватывает за талию, прижимает к себе. Мое хрупкое тело упирается с одной стороны в стену, с другой в мужчину. Я охаю, когда Динар обхватывает меня за затылок и целует. Жадно так, словно давно мечтал и наконец дорвался, хотя целовались мы совсем недавно.

– Я завтра весь день на работе, но вечером зайду с ужином. В восемь, например. Просто посидим, ничего такого, – выдыхает мне в губы и снова целует.

Я пытаюсь расслабиться. Раствориться в его объятиях, возбудиться. Я ведь могу? Могу это сделать? Почему-то ощущение, что нет. Мое тело определенно скучает по мужским ласкам. Я часто по ночам просыпаюсь от острого желания, которое охватывает все тело, но сейчас… мне безразлично.

Я сглатываю, Динар отстраняется. Обнимает меня еще несколько мгновений и, простившись, уходит. Сейчас я даже рада этому. Чувствую себя ледышкой. Холодной и отстраненной, рассудительной до жути. Мне ведь приятны его касания, да и поцелуи нравятся, но… это всё.

Закрываю дверь на защелку, отхожу, затем возвращаюсь и проверяю, точно ли закрылась. Пару часов назад, когда я делала это при Макаре, оказалось, что я машинально открыла дверь, и у Динара появилась возможность беспрепятственно зайти в квартиру и увидеть меня расстроенную и заплаканную.

Голова болеть перестала. Я пропустила момент, когда мне полегчало. Просто понимаю, что чувствую себя нормально. Спать не хочется, поэтому иду на кухню, по пути прихватив из гостиной айпад и стилус к нему. Мне нужно подумать, что я завтра скажу сыну. Тимофей несколько раз спрашивал про отца, и я говорила, что мы не вместе, потому что живем в разных городах. Я почти не врала сыну, но о том, что папа о нем не знает, умолчала. И это тоже нужно как-то ему объяснить.

Пока записываю все, что хочу сказать, в приложение, на телефон поступает смс-сообщение от банка о зачислении средств. Несколько мгновений я смотрю на экран, затем решаю, что это происки мошенников и захожу в приложение, чтобы убедиться, что сумма на балансе осталась прежней.

Ввожу пароль, прохожу фейс-контроль и… зажмуриваюсь. Мой счет действительно пополнен. Без каких-либо комментариев. Просто пополнение. Еще сегодня утром я бы пошла в банк разбираться, спрашивать, откуда такое количество денег, вдруг кто-то ошибся, но сейчас… Я знаю, что никакой ошибки нет. Их прислал Макар.

Несколько минут я жду, что он позвонит или напишет, но от него ничего нет. Ни смс, ни звонка. Я вдруг вспоминаю, что он оставлял на столе, рядом с сахарницей, визитку, но сейчас я ее там не вижу. Я поднимаю сахарницу, чашки, тарелку с конфетами и вазу с печеньем, даже салфетки, но визитки там нет. Он оставил номер телефона, а теперь визитка пропала. Куда она могла деться?

Я заглядываю под стол. Белый прямоугольник валяется рядом с ножкой. Я быстро достаю его и переворачиваю. Добавляю номер в контакты, захожу в мессенджер и открываю окно сообщения. Зависаю, понятия не имея, что написать. Благодарить? Спрашивать, что за деньги? Я и так прекрасно знаю, зачем он их сбросил. Сам же сказал – хочет принимать участие. Вот, принимает.

Мелькнула мысль, что было бы неплохо, если б все можно было вот так оставить… Макар будет молча присылать алименты, а мы с сыном и дальше жить вдвоем. Нет необходимости менять прежний уклад жизни, подстраиваться под друг друга. Наверное, я бы еще потянула некоторое время, прежде чем рассказывать сыну об отце, но теперь он узнал сам, и у меня просто нет выбора. Завтра я с ним поговорю, а потом, совсем скоро, придется выдержать первую встречу отца с сыном.

Глава 9

Тимофей просыпается рано. Прибегает ко мне, забирается на кровать и расталкивает меня маленькими ладошками.

– Мама! Мама, вставай.

– Ты чего так рано проснулся? – спрашиваю, потирая глаза.

Ночью поспать почти не удалось. Сон пришел ближе к утру, поэтому сейчас чувствую себя разбитой. Глаза слипаются, голова туманная, а Тимофей, по глазам вижу, ждет ответов.

Я вчера что-то писала. Точно записывала в айпад, но тот остался на столе, а я в комнате. Да и там – пара предложений. Они точно не подходят для разговора с сыном.

– Ты обещала рассказать о папе, – словно в подтверждение моих мыслей говорит Тимофей.

– Может, сначала позавтракаем? – делаю попытку отложить разговор.

– Мама! – возмущенно. – Сейчас!

Сглатываю. Сажусь на кровати, подбираю под себя ноги. Размещаюсь в позе лотоса, и… слова застревают в горле. Тимофей смотрит на меня так… доверчиво. Ждет, когда я ему расскажу о папе, а у меня ноль мыслей в голове. Полный ветер и абсолютное непонимание, что говорить.

– А хочешь просто познакомиться? – спрашиваю.

Почему-то кажется, что так будет легче. Пусть задает вопросы отцу. Макару не помешает объясниться перед сыном. Сказать, почему нас бросил. Меня, точнее. О сыне он понятия не имел.

– А можно? Папа сказал, что хочет меня видеть?

– Сказал, – киваю. – Вчера приходил, когда тебя не было. Я позвоню ему, назначу встречу.

Тимофей радостно хлопает в ладоши, а затем хмурится.

– А где папа был раньше?

Неужели я и правда думала, что Тимофей не задаст этот вопрос мне?

– Я ведь уже говорила тебе, помнишь? Мы с тобой все это время жили в другой стране. Далеко-далеко отсюда.

– Мы поэтому приехали? – спрашивает. – Чтобы быть с папой?

– Да.

Я никогда прежде не врала своему сыну. Утаивала информацию об отце – да, но вранья старалась не допускать. Сейчас же не нахожу другого варианта. Мой ответ пресекает расспросы, Тимофей кивает и требует:

– Звони папе. Пусть приходит.

Я выдыхаю с облегчением и встаю с кровати, чтобы приготовить сыну завтрак. Макару пока не звоню, но, когда вижу вопросительный взгляд Тимофея, берусь за телефон.

«Когда ты сможешь приехать?»

Жму «отправить» и откладываю телефон. Ставлю перед Тимофеем тарелку с блинчиками, вазочку с вареньем и слышу трель смс-сообщения.

«Могу прямо сейчас».

Вдох-выдох. Сейчас точно не надо.

– Это папа? – спрашивает. – Ты уже позвонила?