SAUDI, INC. бесплатное чтение
Эллен Р. Уолд
SAUDI, INC
История о том, как Саудовская Аравия стала одним из самых влиятельных государств на геополитической карте мира
© Ellen R. Wald, 2018.
© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Интеллектуальная Литература», 2019
© Электронное издание. ООО «Альпина Диджитал», 2019
* * *
Сэму
Предисловие к русскому изданию
Нефть — это подарок Бога. Но добыча нефти — дело человека.
Абдалла Джума, генеральный директор Saudi Aramco
В октябре 2017 года состоялся визит короля Саудовской Аравии Салмана в Москву. Тогда СМИ только и обсуждали, что количество забронированных номеров в гостинице Four Seasons, многокилометровые пробки и специальный позолоченный эскалатор, с которым король путешествует по свету. Однако гораздо важнее было бы обратить внимание общественности на значение данного визита, поскольку ни один король Саудовской Аравии до 2017 года не приезжал с официальным визитом в Россию и сближение двух наших государств было невозможно на протяжении долгого времени.
Король Салман прилетел в столицу для обсуждения целого ряда вопросов, имеющих решающее значение для мирового рынка энергоресурсов. В условия налаживания отношений между нашими странами на протяжении двух последних лет мы рады представить вниманию читателя бестселлер Эллен Уолд «Saudi Inc.». Книга, основанная на материалах из государственных и частных архивов, мемуаров, информационных бюллетеней Aramco, отчетов конгресса США и многих других источников, дает уникальную возможность познакомиться с современной историей Саудовской Аравии и членами королевской семьи.
В некотором смысле книга представляет собой исторический роман, в котором раскрываются взаимоотношения, характеры, судьбы людей, сыгравших немаловажную роль в становлении государства. Сюжет «Saudi Inc.» охватывает значительный период истории с момента основания Саудовской Аравии Абдель-Азизом, захватившим Эр-Рияд в 1902 году, по настоящее время, когда многонациональный семейный бизнес превратил семью аль Сауд в самую богатую династию в мире.
Из книги Эллен Уолд вы узнаете также много интересных подробностей о зарождении и развитии одной из самых прибыльных компаний в мире — Saudi Aramco. А также о том, как саудиты смогли получить полный контроль над этим многомиллионным предприятием путем постепенного перехода компании из рук США в руки короля Саудовской Аравии, что стало возможным благодаря долгосрочной политике королевства и восточной мудрости в ведении деловых переговоров на самых разных уровнях. Более того, выверенная и тщательно спланированная стратегия Саудовской Аравии, направленная на изучение новых технологий и привлечение экспертов из разных отраслей, помогла Aramco превратиться из компании — поставщика сырой нефти, в диверсифицированную корпорацию, действующую в глобальном масштабе.
C 2017 года семья аль-Сауд и Saudi Aramco готовятся к самому амбициозному шагу — публичному размещению акций и подготовке страны к следующему этапу развития. А вот получится ли у них воплотить задуманное и каковы будут итоги столь значимого IPO, мы узнаем уже совсем скоро.
Пролог
Изгнанник становится королем
Абдель-Азиз[1] проснулся в темноте почти мгновенно. Вокруг него, сбившись в кучки на холодном песке пустыни, спали люди и верблюды. Абдель-Азиз, которому на тот момент было всего 26 лет, вытянул длинные ноги и бесшумно сел. Его рука автоматически схватила лежавший рядом мушкет. Абдель-Азиз начал очередной день своей жизни точно так же, как и предыдущий.
Вместе со своими людьми он немного подкрепился перед рассветом, после чего пришло время молиться. Группа вела себя как единый организм и слаженно вторила молитвам лидера. Бойцы немного отдохнули в тени наспех поставленных палаток и принялись чистить и натирать оружие. Затем они устроили соревнование: кто больше знает стихов из Корана на память, — и Абдель-Азиз выступал в этом состязании суровым судьей.
В течение 20 дней месяца Рамадан Абдель-Азиз ибн Сауд в сопровождении 200 человек — двоюродных братьев, соплеменников и дружественных бедуинов — жил под открытым небом в далеком уголке аравийской пустыни. Бойцы ждали, когда предводитель примет решение об атаке на город Эр-Рияд. Проведя в лагере почти три недели, бедуины начали проявлять нетерпение. Они стали задирать друг друга и ожесточенно биться на мечах после трапезы ифтар, вечернего приема пищи во время поста. Абдель-Азиз опасался, что скоро уже не сможет сдерживать их буйный нрав.
В 1902 году Эр-Рияд был довольно-таки неприметным городком. Расположенный в самом сердце аравийского региона Неджд на плато высотой 900 метров над уровнем моря, он в силу своей географической изолированности вряд ли мог считаться центром власти. Путешествие на верблюде в Мекку из этого пустынного места Аравийского полуострова занимало больше недели. В Эр-Рияде было мало воды; через него не пролегали важные торговые пути, которые могли бы приносить городу богатство. В то время Мекка считалась центром исламского мира, а Стамбул являлся политическим центром Ближнего Востока, но Эр-Рияд был родиной Абдель-Азиза.
Племя аль-Рашид отбило город у предков Абдель-Азиза и его племени аль-Сауд. Отец Абдель-Азиза много раз пытался вернуть себе контроль над Эр-Риядом, но безуспешно. Наконец зимой 1901–1902 года молодой Абдель-Азиз увидел новую возможность. К нему с готовностью примкнули местные бедуинские племена, недовольные правлением Рашидидов. Они считали дни до того времени, когда смогут отправиться в поход на Эр-Рияд, однако их лидер знал по прежним попыткам, что губернатор Рашидидов тщательно охраняет город. Победе мог помочь лишь детально разработанный план, поэтому Абдель-Азиз собрал припасы и двинулся со своими беспокойными союзниками в пустыню, чтобы провести Рамадан подальше от глаз вражеских сторонников, которые могли бы предупредить губернатора о приближении Саудитов. Абдель-Азиз отправил своего двоюродного брата в город на разведку и терпеливо ждал его возвращения.
В 20-й день месяца шпион Абдель-Азиза вернулся со сведениями о городе, его укреплениях и режиме дня губернатора. После того как солнце опустилось за дюны, Абдель-Азиз и его люди совершили традиционную молитву и разговелись. Он приказал бойцам собрать оружие и седлать верблюдов. Время пришло.
С мушкетом джезайл за плечами Абдель-Азиз ехал впереди. На нем был традиционный белый тоб и шемаг, прикрывавший глаза от песчаного ветра. Вереница одинаково одетых вооруженных мужчин следовала за ним по пустыне Неджд. Они быстро миновали небольшие поселения и оазисы, останавливаясь лишь для того, чтобы освежиться и дать отдохнуть верблюдам. Когда группа добралась до финиковых рощ, окружавших пригороды Эр-Рияда, Абдель-Азиз приказал спешиться и оставить верблюдов в оазисе с малочисленным караулом. Все остальные воины двинулись к глиняной стене, защищавшей город. Оказавшись в саду около стен, он приказал шестерым бойцам тихо срубить высокую финиковую пальму и прислонить ее к стене на манер лестницы. Абдель-Азиз и заранее отобранная им группа из 40 человек приготовились преодолеть стену и проникнуть в город. Все другие остались под командованием его брата Мухаммада.
«Если к завтрашнему полудню, — сказал Абдель-Азиз, — от меня не придет известий, уходите в Кувейт и скажите моему отцу, что я погиб или попал в плен к Рашидидам». Он завершил свой монолог молитвой: «Нет силы и мощи ни у кого, кроме Аллаха Возвышенного». Под покровом холодной, темной и безлунной ночи Абдель-Азиз и его спутники вскарабкались по стволу дерева и тихо спустились со стены на другой стороне. По дороге к дому губернатора они остановились в хижине пастуха и бывшего слуги семьи аль-Сауд по имени Джувайсир. Когда Абдель-Азиз постучал в дверь, хозяин тут же узнал его и пригласил воинов внутрь. Джувайсир позволил Абдель-Азизу и его людям забраться на плоскую крышу своего жилища, с которой те перепрыгнули на крышу дома губернатора. Затем они смогли попасть внутрь здания через окна, после чего заперли в одной из комнат жену губернатора и ее сестру. Как сообщал лазутчик Абдель-Азиза, губернатор настолько сильно боялся за свою безопасность, что проводил ночи со своими телохранителями в расположенной неподалеку крепости. Он возвращался домой каждое утро после рассвета.
Абдель-Азиз и его люди решили дожидаться его до утра, читая Коран и попивая крепкий кофе. Тем временем Абдель-Азиз отправил одного воина за Мухаммадом и другими, кто оставался за городскими стенами. Он поставил стражей у окон смотреть, не появился ли губернатор. Перед рассветом Абдель-Азиз вместе с воинами прочитал молитву. По данным разведчиков, губернатор-Рашидид по имени Аджлан должен был совсем скоро вернуться в свою резиденцию.
И действительно, сразу после рассвета Саудиты и их люди услышали шум приближавшейся кавалькады. Это был губернатор со своими телохранителями. Бойцы напряглись в ожидании битвы. Они услышали, как с лязгом открылся замок из кованого железа и медленно начали распахиваться огромные деревянные двери. Бойцы ждали сигнала Абдель-Азиза и смотрели, как Аджлан заходит в тускло освещенный двор. Внезапно сам Абдель-Азиз выскочил из окна и побежал по двору. За ним поднялись клубы пыли, почти не позволявшие его людям видеть, что происходит.
Аджлан был настолько шокирован внезапной атакой, что сумел вытащить меч только тогда, когда Абдель-Азиз оказался совсем рядом. Он узнал сына своего саудовского врага. Бойцы увидели, как блеснул меч Аджлана, и услышали, как металл ударился о дуло винтовки Абдель-Азиза. Вскоре оба мужчины оказались на земле. Люди Абдель-Азиза начали стрелять в телохранителей губернатора, чтобы удержать их на расстоянии, однако шум разбудил солдат из гарнизона, и те быстро присоединились к схватке.
Аджлан сумел вырваться и побежал к деревянным воротам в поисках спасения. Тщательно прицелившись, Абдель-Азиз выстрелил губернатору в руку. Меч Аджлана упал на землю, а Абдель-Азиз побежал к губернатору. Он схватил противника за ноги, однако тот сильно ударил нападавшего в пах. Освободившись, губернатор выскочил в открытые ворота, но когда его солдаты попытались захлопнуть за ним ворота, саудовцы бросились на массивные двери и держали их открытыми до тех пор, пока Абдель-Азиз не пришел в себя и не устремился в погоню.
Аджлан помчался мимо стен и площади в сторону мечети. Абдель-Азиз и его двоюродный брат Абдалла ибн Джилуви обнажили мечи и устремились за ним. У губернатора не было никаких шансов убежать от двух молодых людей в отличной физической форме. Ибн Джилуви дотянулся до него первым и ударил губернатора мечом на ступенях мечети. Тот умер мгновенно. Абдель-Азиз и его двоюродный брат побежали обратно на звуки еще не закончившейся битвы. Вместе со своими людьми они вынудили врагов признать поражение.
Чуть позже тем же утром жители Эр-Рияда узнали новость о том, что их губернатор умер и его войска сдались молодому Абдель-Азизу ибн Сауду. Горожане возрадовались победоносному возвращению Саудитов и помогли им схватить оставшихся в городе Рашидидов. К концу дня Абдель-Азиз стоял на стене, окружавшей Эр-Рияд, и благодарил Аллаха за победу. Он больше не был бездомным изгнанником, жившим в Кувейте в качестве гостя эмира. Теперь он правитель небольшого городка, защищенного глиняными стенами. Абдель-Азиз смотрел, как солнце садится в пустыню, а затем обратил свой взгляд на запад, в сторону Мекки, от которой его отделяло много миль и много побед{1}.
* * *
В первые дни XX столетия триумф Абдель-Азиза в Эр-Рияде мало что значил для западного мира. Когда британцы пытались в 1917 году найти на Аравийском полуострове арабского союзника, который мог бы помочь инициировать исламское восстание против Османской империи в годы Первой мировой войны, Абдель-Азиз ибн Сауд оставался всего лишь региональным царьком. Победа в Эр-Рияде положила начало его успеху, вскоре Абдель-Азиз сумел взять под контроль весь регион Неджд Аравийского полуострова. За 15 лет он превратился из безземельного молодого человека в уважаемого предводителя племени, хотя и в пустынном и отдаленном регионе. Британцы недолго считали, что Абдель-Азиз сможет склонить арабский мир на их сторону, однако несмотря на его внушительные боевые силы и лояльность подчинявшихся ему племен, Великобритания предпочла иметь дело с хорошо знакомым ей шарифом Мекки Хусейном{2}.
Мекка была религиозным центром исламского мира, а кроме того, она протянулась вдоль берега Красного моря, доступного и важного для торговли. Правитель Эр-Рияда, города, в значительной степени изолированного от всего остального арабского мира, представлялся британцам фигурой, чье влияние или военный потенциал не так уж и существенны. Для британцев, действовавших в регионе под руководством T. Э. Лоуренса, было вполне разумным вступить в союз с шарифом Хусейном. Они пообещали шарифу власть и землю после завершения войны в обмен на военную поддержку. Его сыновья помогли освободить Левант от османов в 1917 году и получили за это трон в новых государствах — Иордании и Ираке. Тем не менее Абдель-Азиз увидел, что этот упущенный шанс может принести ему еще больше пользы.
Абдель-Азиз ибн Сауд нанес удар, пока сыновья шарифа Хусейна со своими воинами сражались вместе с британскими войсками. Он вывел своих солдат из Эр-Рияда и Неджда, после чего принялся атаковать области Аравийского полуострова, находившиеся в зоне влияния шарифа Хусейна. К 1925 году Абдель-Азизу ибн Сауду удалось захватить Мекку. К 1928-му он уже контролировал бо́льшую часть Аравийского полуострова. В 1932 году бывший изгнанник, когда-то живший в Кувейте, провозгласил себя королем страны, названной в честь его семьи Саудовской Аравией. Начиная с первой битвы за крепость Эр-Рияда Абдель-Азизу потребовалось 30 лет почти непрерывных войн, чтобы установить и укрепить свою власть.
Хотя король правил территорией, превосходившей по размеру Аляску, в 1932 году столица Абдель-Азиза Эр-Рияд выглядела почти так же, как и за 100 лет до этого. Город, в отличие от Мекки и Медины, не играл важной религиозной роли и в противоположность порту Джидда не имел торгового значения. Он был всего лишь родиной Саудитов и местом, долго находившимся во вражеских руках, которое Абдель-Азиз вернул под контроль своей семьи. В 1932 году главная улица Эр-Рияда представляла собой пыльную дорогу со стоявшей на ней виселицей. К началу XXI столетия площадь Дира все еще остается местом казней, однако теперь она обсажена рядами ухоженных пальм и замощена белыми, красными и серыми камнями, образующими сложный орнамент. Здесь появилось много скамеек, расставленных так, чтобы прохожие могли отдохнуть в тени.
В 1902 году, когда Абдель-Азиз захватил Эр-Рияд, город занимал лишь один квадратный километр, а через 100 лет — уже 1300. На момент, когда Абдель-Азиз объединил свое королевство в 1932 году, численность населения Эр-Рияда составляла менее 40 000 жителей. К началу XXI столетия она выросла до шести миллионов. Эр-Рияд превратился в шумный современный город с ужасающим трафиком, отличными торговыми центрами и районами для людей различного социального положения. В 1932 году человек, правивший Саудовской Аравией из Эр-Рияда, вряд ли имел в собственности хотя бы один риал, однако сыновья Абдель-Азиза, ставшие правителями Аравии после него, уже могли наслаждаться невероятным богатством и владели самой прибыльной компанией в мире — Saudi Aramco.
* * *
В 1933-м, через год после того как Абдель-Азиз объединил страну, американские нефтяники, подозревавшие, что в песках только что образованной Саудовской Аравии можно найти нефть, решили обсудить с королем возможности для партнерства. Обнаружив черное золото на расположенном неподалеку острове Бахрейн, они торопились начать поиски следов нефти в саудовских пустынях. После нескольких месяцев обсуждения король подписал концессионное соглашение с американской компанией, позднее получившей название Aramco. Нефтяникам повезло, и они нашли нефть пятью годами позже. Через два десятилетия после этого Саудовская Аравия смогла выдвинуть новые условия, которые принесли ей еще больше прибыли. Затем, еще через два десятилетия, Саудовская Аравия произвела ряд маневров, позволивших ей получит бо́льший контроль над своими нефтяными активами. В конце концов сын Абдель-Азиза выкупил компанию у прежних американских владельцев, и Саудовская Аравия превратила ее в диверсифицированного глобального игрока на энергетическом рынке.
В ходе этого процесса менялась и сама Саудовская Аравия. Ее население, в основном неграмотное и жившее в деревнях, стало урбанизированным и образованным. Когда-то войны шли здесь между бойцами, вооруженными мушкетами и передвигавшимися на верблюдах. Теперь же саудовцы купили истребители F-15 и создали сильную национальную армию. Радио, телевидение, мобильные телефоны и интернет стали доступными даже в самых удаленных пустынных регионах страны. Саудовское правительство и общество столкнулись с воздействием всех этих перемен на свою патриархальную, монархическую и консервативную культуру.
Все это время королевская семья управляла Саудовской Аравией и делами в Aramco как семейным бизнесом, обеспечивавшим и долгосрочную прибыль, и власть. Правительство и Aramco стимулировали развитие класса бизнесменов — мужчин и женщин, имевших опыт и образование в своих профессиональных областях и способных руководить различными направлениями глобальной деятельности энергетической компании. Саудовские власти и возглавившие Aramco технократы неуклонно следовали разработанной ими стратегической концепции, призванной помогать благополучию и стабильности бизнеса, а значит, и самого королевства.
Aramco начинала работу как американская корпорация, занимавшаяся бурением в поисках сырой нефти в Саудовской Аравии. Но в течение жизни одного поколения американцы и саудовцы превратили ее в глобальный энергетический конгломерат. Корпорация покупала доли в нефтеперерабатывающих предприятиях по всему миру, создавала передовые технологические и исследовательские центры, строила гигантские нефтехимические заводы и управляла танкерами и трубопроводами. Саудовская Аравия стала лидером самого влиятельного картеля в мире. И это путешествие началось, когда высокий и сильный человек вместе с двоюродными братьями захватил глиняную крепость у врагов своей семьи. Через одно поколение Саудовская Аравия стала весомой силой на международном энергетическом рынке.
Несмотря на успех Саудовской Аравии и Aramco, неверные представления о королевстве и его энергетическом бизнесе сохранялись. В 1924 году, пока Абдель-Азиз сражался в пустыне, Саудовская Аравия являла собой загадку для всего остального мира. Газета Boston Daily Globe назвала противостояние Абдель-Азиза и шарифа Хусейна «таинственной войной»{3}. Аналогичные выражения использовались в западной прессе для описания культуры и общества Саудовской Аравии на протяжении всего XX столетия. Даже в 2015 году некоторые западные публикации рассказывали о «таинственном саудовском принце, который вел войну в Йемене»{4}. В результате сложилось ошибочное восприятие Саудовской Аравии, ее энергетического бизнеса, целей и намерений. Известный эксперт по вопросам глобальной политики писал в 2015 году, что «Саудовская Аравия может выкапывать дыры в земле и выкачивать из них нефть, но не более того»{5}. Он заблуждался, поскольку ничего не знал о прогрессе саудовцев в областях, связанных с добычей газа, солнечной энергией, технологиями опреснения морской воды, созданием пластиков и смазочных материалов, преодолением последствий экологических катастроф, а также с маркетингом на нефтяном рынке. В 2016 году журнал The Economist назвал саудовскую компанию Aramco «одной из самых засекреченных нефтяных компаний в мире»{6}. Понятно, что как частная компания, принадлежащая одному человеку (королю Саудовской Аравии), Aramco держит свою информацию в секрете. Но это не значит, что все в Aramco — тайна; из истории компании можно многое понять о ее мотивации, намерениях и целях.
В начале 1950-х, когда Aramco еще принадлежала четырем американским нефтяным компаниям, связь Саудовской Аравии и Aramco — точнее, Саудовской Аравии и ее нефти — недвусмысленно определил один из американских послов в Саудовской Аравии. Незадолго до своего отъезда в другую страну в рамках ротации он разговаривал c министром финансов Саудовской Аравии, с которым у него установились доверительные отношения. «Сильная Aramco, — сказал этот дипломат своему арабскому другу, — означает сильную Саудовскую Аравию»{7}. То, что реализация этой идеи с самого начала — со времен, когда Абдель-Азиз правил пыльными улицами Эр-Рияда, — рассматривалась как вклад в будущее новых поколений, — настоящее достижение Саудовской Аравии. В конце концов, как объяснял в 2008 году Абдалла Джума, генеральный директор Saudi Aramco, «нефть — это подарок Бога». Он сделал паузу, а затем продолжил: «Но добыча нефти — дело человека»{8}.
* * *
Комментарий для читателя: книга рассказывает об истории и Саудовской Аравии, и компании Aramco. Заканчивается этот рассказ на одном конкретном моменте — начале правления короля Салмана в январе 2015 года — и не касается непосредственно последних планов Саудовской Аравии и Aramco, таких как социальная либерализация, работа по программе Vision2030 или первичное размещение акций Aramco на бирже. И хотя речь идет об истории, прошлые планы, стратегии и цели позволяют создавать возможности для настоящего и будущего. Повествование о планах и судьбах следующего поколения саудовцев еще впереди.
Часть I
Глава 1
«Чертовски трудные времена»
Шейх Абдалла Сулейман, которого часто называют просто шейхом Абдаллой, сильно выделялся среди чиновников саудовского королевского двора. Он не принадлежал к династии аль-Сауд и не был одним из тех арабов левантийского или иракского происхождения, которые прибыли в Аравию, чтобы предложить свои услуги королю Абдель-Азизу в обмен на власть, богатство и широкие возможности{1}. Сулейман, родившийся в конце 1880-х, происходил из старой купеческой семьи уроженцев области Неджд. Он вырос в городке Унайза, расположенном в центре Саудовской Аравии к северо-западу от Эр-Рияда. Его семья была бедной, и в молодости Сулейман покинул Аравию в поисках счастья, начав свой путь с Бомбея. Потерпев неудачу в делах в Бахрейне, он вернулся в свой дом в восточном пустынном регионе Аравии — вместо богатства он приобрел лишь знания в области счетоводства и международной торговли. В 1919 году Абдалла Сулейман начал работать при королевском дворе помощником своего дяди, финансового чиновника. С учетом прежних неудач Сулейман считал, что ему очень повезло. Когда через несколько лет дядя умер, Абдалла Сулейман принял его обязанности на себя. Вскоре королю Абдель-Азизу стало ясно, что финансовые знания Сулеймана намного обширнее, чем у любого представителя королевской семьи, и он предложил ему серьезную должность министра финансов.
Один британский писатель как-то описал Сулеймана как «хрупкого невысокого человека „неопределенного“ возраста, но с вдохновенной, как у пророков, душой»{2}. Когда американцы из компании Standard Oil of California впервые прибыли в Саудовскую Аравию в 1932 году, Сулейман все еще оставался «гибким и тощим». Один из первых геологов, приехавших в страну в 1930-е годы для изысканий, говорил о министре финансов как о «ярком, умном и воодушевленном человеке, полном энергии и идей»{3}. Первый американский посол в стране рассказывал, что «у министра финансов было четыре жены, которые жили в своих примыкавших друг к другу домах, и он посещал каждый из этих домов по ночам в четком порядке»{4}. При этом американцы отмечали, что у Сулеймана имелась темная сторона: он злоупотреблял алкоголем. Хотя исламский закон и запрещает пить виски, любимый напиток Абдаллы Сулеймана, он часто не мог отказаться себе в этом. По словам современников, у него были и периоды трезвости, обычно совпадавшие с месяцем Рамадан. Американцы отмечали, что тогда он становился приятным и уравновешенным. Несмотря на этот грех, а может быть, и из-за него Сулейман часто демонстрировал при общении с иностранцами свою религиозность. Например, если в ходе встреч с руководителями нефтяных компаний наступало время одной из пяти дневных молитв, Сулейман останавливал обсуждение, отходил в угол комнаты, поворачивался лицом в сторону Мекки и начинал поклоны на молитвенном коврике{5}.
Титул «шейх» — это лишь уважительное обращение, которое арабы уже много столетий используют в отношении влиятельных людей. Сулейман как министр финансов полностью контролировал всю королевскую казну. Говорили, что «у него имелась своя собственная система учета, в которой больше никто не разбирался»{6}. Экономика Аравии в первые десятилетия XX века была такова, что казна короля — в виде золотых монет, денег и драгоценных металлов — хранилась в сундуках, которые Сулейман, по слухам, держал в собственном доме. В эти скудные годы обязанности Абдаллы Сулеймана как министра финансов в основном ограничивались тем, что он вытрясал налоги из подданных Абдель-Азиза и собирал пошлину с паломников во время хаджа. Получив деньги, Сулейман должен был распределить их так, чтобы средств хватило на множество целей. Деньги не только шли на нужды королевской семьи, но и раздавались подданным короля с учетом политических соображений — например, чтобы сохранить лояльность кочевых и оседлых племен. От способности аравийского короля удовлетворять финансовые потребности своих подданных напрямую зависело то, насколько те будут ему преданы{7}.
Сулейман стал выдающимся деятелем, которому удалось проложить мост между первыми скудными годами существования Саудовской Аравии и периодом богатства, обретенного благодаря найденным в стране запасам нефти. В среде американцев, живущих в Саудовской Аравии, приключения молодого Сулеймана, как подлинные, так и вымышленные, стали частью фольклора. Тим Барджер, сын одного из первых геологов, приехавших в Саудовскую Аравию, вспоминает рассказ своего отца, который познакомился с Сулейманом во время поисков нефти в Аравийской пустыне в 1930-е годы. По словам Тима, перед тем как Абдель-Азиз объединил свое королевство, аравийцы «занимались грабежами и участвовали в самых разнообразных стычках… Набеги были для них сродни хобби».
И в разгар всех этих событий Сулейман «постоянно перемещался с сундуком, в котором были все деньги королевства». Тим Барджер вспоминает: «Ход событий мог кардинально измениться в любой момент. Порой Сулейману приходилось подхватывать сундук и убегать. А в сундуке хранилась вся королевская казна». В то время сундук Сулеймана «был наполнен талерами Марии-Терезии, золотыми рупиями, соверенами и бог знает какой еще валютой». Как объясняет Барджер, «король выдавал людям письменное предписание, а затем эти люди шли к Абдалле Сулейману. Тот менял ордер на пригоршню рупий или другой валюты, а затем складывал документы в сундук. Все было очень просто». Подобный простой обмен оставался основой отношений между саудовским правителем и его подданными, причем даже после того как в стране сформировалась новое, современное бюрократическое государство. Подданный мог появиться в одном из королевских меджлисов (открытых собраний) и попросить денег — например, на покупку нового грузовика или на учебу ребенка за границей. Чаще всего король соглашался помочь и посылал просящего к министру финансов. Последний в зависимости от состояния казны либо удовлетворял просьбу, либо отправлял просителя в бюрократический лабиринт, достаточно длинный для того, чтобы челобитчик сдавался и уходил восвояси.
В 1920-е и начале 1930-х годов, пока Абдель-Азиз все еще занимался объединением Аравии, «в случаях еcли [у Абдаллы Сулеймана] не оставалось денег, тот просто исчезал вместе с сундуком. Король мог, как и всегда, выдавать ордера, однако никто не мог найти сундук, из которого можно было бы взять деньги». Наблюдатели часто задавались вопросом, «почему король настолько лоялен» к своему пронырливому министру финансов. «Они составляли отличную пару, — объяснял Тим Барджер. — И Сулейман обладал видением. Он был чем-то бо́льшим, чем простой бухгалтер. По сути, он был самым высокопоставленным человеком в стране из тех, кто не принадлежал к королевской семье»{8}.
Впоследствии Сулейман стал отвечать почти за все финансовые взаимоотношения с иностранцами в Саудовской Аравии. Он сыграл особо важную роль в обсуждении условий первых концессий с американскими нефтяниками в 1930-е годы. Вне всякого сомнения, он был проницательным финансовым менеджером, который постепенно обрел огромную власть в королевстве, несмотря на свою субтильную внешность и мягкий голос. Шейх Абдалла мастерски вел переговоры по отдельным позициям. Он лично руководил переговорным процессом, связанным с первой нефтяной концессией, и даже сам подписал все соглашения под присмотром короля Абдель-Азиза. Через несколько десятилетий, в 1950 году, он пересмотрел условия концессии и смог добиться того, что не удавалось никакой другой ближневосточной стране, — равной доли в прибыли от добычи. Но вынужденная прижимистость в скудные первые годы правления Абдель-Азиза оставила на министре финансов свою отметку. Американским нефтяникам и дипломатам, тесно работавшим с шейхом Абдаллой, он казался сосредоточенным исключительно на том, что происходит здесь и сейчас. Американцы ошибочно верили, что его заботит только денежный поток, а не стратегическое видение. Даже после того как король Абдель-Азиз умер, а его сын сместил Сулеймана с должности министра финансов, проницательная переговорная тактика и внимание к деталям, привнесенные шейхом Абдаллой в работу министерства финансов, еще много лет формировали основы молодого саудовского государства.
* * *
В 1933 году газета New York Times посвятила всего несколько абзацев на первой полосе новостям о нефтяной концессии, предоставленной «в арабском Королевстве Саудовская Аравия компании Standard Oil Company of California королем ибн Саудом». В статье говорилось, что «американцы получили в Аравии нефтяную концессию, которая может привести к преобразованию пустыни», и что «еще один уголок мира открылся для американских коммерческих интересов… Вскоре ожидается начало геологоразведочных работ. Считается, что обнаружение нефти в регионе приведет к качественному изменению во всей Аравии и превращению пустыни в промышленно развитую страну»{9}.
Компания Standard Oil of California (сокращенно Socal, позднее переименованная в Chevron) начала большую игру с Саудовской Аравией{10}. Результаты прежних поисков возможных нефтяных месторождений на Аравийском полуострове не оправдали ожиданий, однако не были полностью отрицательными. Несмотря на все экономические проблемы в годы Великой депрессии, Socal решила взять на себя риск и сделать ставку на ближневосточную нефть.
Когда компания Standard Oil of California только появилась на Ближнем Востоке, она вела себя довольно авантюрно. В начале 1900-х британцы смогли закрепиться в регионе в качестве серьезного игрока после того, как они первыми обнаружили запасы нефти в Иране. Нефть, которую поставляла в Британскую империю компания Anglo-Iranian Oil Company (AIOC, впоследствии BP), считалась настолько важной, что британское правительство приобрело бо́льшую часть акций этой компании. После Первой мировой войны компании AIOC, Royal-Dutch Shell (принадлежавшая британцам и голландцам), CFP (французская нефтяная компания) и несколько американских предприятий начали обсуждать концессии на разведку и добычу иракской нефти. Socal не входила в их число. Однако в 1928 году именно Socal приобрела концессию на еще не доказанные нефтяные запасы Персидского залива на Бахрейне, крошечном острове у восточного побережья Саудовской Аравии.
В 1930-м Socal направила для осмотра острова геолога Фреда Дэвиса. Дэвис был уроженцем Миннесоты. Он изучал горную технику в Миннесотском университете, а во время Первой мировой войны служил в химических войсках США. Перед тем как присоединиться к Socal в 1922 году, он проработал в нескольких небольших нефтяных компаниях{11}. После того как Дэвис исследовал американские Скалистые горы в поисках нефти, Socal отправила его на Ближний Восток. На Бахрейне Дэвис сделал открытие, определившее его дальнейшую карьеру. Он предпочел провести бурение в самой высокой точке острова — на овальном холме, который арабы называют Джабаль-ад-Духан, или Дымящаяся гора. Он смог натолкнуться на нефть с первой же попытки{12}, и Socal официально занялась нефтяным бизнесом на Ближнем Востоке.
Оказалось, что запасы нефти на Бахрейне не особенно велики, однако после первого успеха Socal захотела большего. Во время пребывания на Ближнем Востоке Дэвис решил посетить другие возможные месторождения в Ираке и Иране, чтобы изучить их геологические строение. Он верил интуиции и был готов упорно искать любые признаки коммерческого успеха. В 1932 году он вернулся на Бахрейн и оказался на том же холме, который двумя годами ранее принес ему славу в компании. Дэвис был высоким и худым человеком, потому без труда поднимался на холм высотой более 130 метров всякий раз, когда приезжал на предприятие Socal на Бахрейне.
Как рассказывает корпоративная легенда, Дэвис смотрел поверх глубоких сине-зеленых вод Персидского залива на пестрый пустынный ландшафт Аравийского полуострова. Однажды он обратил внимание на то, что видел всегда, — на холм такой же куполообразной формы в стране, совсем недавно объявившей себя Королевством Саудовская Аравия. К тому дню Дэвис уже был убежден в том, что под куполообразными горами, лежащими через пролив в 50 километрах от него, тоже можно найти запасы нефти. Он безуспешно пытался получить разрешение на въезд в Аравию и самостоятельное исследование горных массивов. Ему пришлось вернуться в США, где он устроился на работу в одно из подразделений Socal в Техасе{13}.
Однако первые отчеты Дэвиса о том, что он увидел с Бахрейна через залив, вызвали у Socal немалый интерес к Саудовской Аравии. Британцы, которые благодаря своей масштабной деятельности в Иране занимали в то время ведущие позиции в нефтяном бизнесе на Ближнем Востоке, не придали значения тому, что Socal обращает внимание на Саудовскую Аравию. Поиски нефти в этой стране шли уже давно. Новозеландец майор Фрэнк Холмс производил разведку в том же регионе и даже составил его карту, и со временем это заинтересовало Socal. Некоторые историки полагают, что Socal вдохновили исследования и открытия Холмса, однако он не особо продвинулся в своей работе, которую во многом выполнял для Anglo-Iranian Oil Company{14}. Еще один американский геолог, Карл Туитчелл, был по просьбе Абдель-Азиза отправлен богатым американским промышленником на поиски минералов и других природных ресурсов, однако и его усилия не привели к заключению соглашения о нефтяной концессии.
Как только саудовцы узнали об интересе со стороны Socal, британский советник и друг Абдель-Азиза призвал Iraq Petroleum Company, консорциум с участием британского производителя AIOC, вступить в схватку с американцами за максимально выгодное предложение. Но, по всей видимости, интересы Iraq Petroleum в Саудовской Аравии сводились к тому, чтобы не позволить американцам закрепиться в регионе{15}. Socal никогда не сталкивалась с серьезной конкуренцией за ресурсы в Саудовской Аравии. Руководители Socal в Сан-Франциско быстро отправили своих представителей связаться с загадочными саудовцами. Британец Гарри Сент-Джон Бриджер Филби выступил в качестве посредника и переводчика. Так король Абдель-Азиз и шейх Абдалла Сулейман оказались за столом переговоров с представителями Socal и принялись обсуждать детали.
Саудовское королевство отчаянно нуждалось в деньгах. В глубине души Абдель-Азиз никогда не верил в то, что американцы смогут найти нефть под его землей, однако он был готов дать им попробовать — за определенную плату. Король Абдель-Азиз ничего не знал об Америке, а американцы ничего не знали об Аравии. В то время у Государственного департамента США даже не было дипломатического представителя в Джидде, единственном городе в Саудовской Аравии, где было разрешено жить иностранцам. Для уточнения деталей концессии потребовалось несколько месяцев переговоров между Абдаллой Сулейманом и командой Socal. Наконец 9 мая 1933 года министр финансов представил на одобрение королю окончательную версию контракта.
Саудовцы могли получить 35 000 фунтов стерлингов сразу же плюс 20 000 через 18 месяцев. Помимо этого Socal должна была платить Саудовской Аравии 5000 фунтов в год в виде ренты, еще 50 000 — если компании удастся найти нефть, и еще 50 000 фунтов через год, а также роялти от любой продажи нефти{16}. С точки зрения короля и министра финансов, Саудовская Аравия могла получить 55 000 фунтов практически ни за что. Король едва верил, что Socal сможет обнаружить нефть. При первой встрече с инженерами и геологами, прибывшими, чтобы изучить концессионный регион, он попросил сообщить ему, если будут найдены подземные водоемы — они могут принести пользу его народу.
В те дни в архаичном малолюдном регионе, в значительной степени лишенном воды, электричества и других удобств, бурение каждой нефтяной скважины требовало много времени, рабочей силы и оборудования. Процесс осложнялся тем, что все оборудование и каждого работавшего с ним сотрудника нужно было как-то привезти на восточное побережье Саудовской Аравии из США. Арабы и американские нефтяники, приезжавшие в пустыню с самыми передовыми технологиями, словно представляли два противоположных мира. Филби, уроженец Британии, отмечал тогда, что, по мнению арабов, американские геологи и инженеры «спускались с небес на своих волшебных коврах со странными устройствами для прощупывания недр Земли в поисках жидкой гадости, которую жаждет мир для того, чтобы его ненасытные машины не переставали работать»{17}.
Подробности того, как саудовцы воспринимали первые контакты Абдель-Азиза с американскими нефтяниками, дошли до нас благодаря Филби, поскольку он был одним из немногих приближенных к королю людей, кто вел хронику событий. Британский офицер Гарри Сент-Джон Бриджер Филби, родившийся в 1885 году, работал в министерстве иностранных дел. Он изучал восточные языки в Кембриджском университете и, проживая в Лахоре (нынешний Пакистан), свободно овладел урду, персидским и арабским. В возрасте 32 лет он стал главой финансовой службы в Багдаде. Вскоре после этого, в 1917 году, британское правительство отправило его в центральную Аравию для сбора информации о влиятельном племенном лидере — Абдель-Азизе ибн Сауде. Британцы были втянуты в Великую войну и искали способ ударить по Османской империи, своему врагу на Ближнем Востоке. Работа Филби состояла в том, чтобы выяснить, сможет ли Абдель-Азиз возглавить арабское восстание против османов.
Как минимум именно так Филби видел свое задание в Эр-Рияде. На самом деле британцы уже приняли решение поддержать основного противника Абдель-Азиза на Аравийском полуострове, шарифа Мекки Хусейна. T. Э. Лоуренс (позднее он стал известен под именем Лоуренса Аравийского) к тому времени уже убедил британское правительство в том, что поддержки заслуживает именно шариф Хусейн. В каком-то смысле Филби и Лоуренс жили параллельной жизнью на противоположных концах Аравийского полуострова. Оба они отличались высоким ростом и осанистостью, хотя Филби был полноватым, а Лоуренс худым. Оба много писали о своей жизни и общении с арабами, но если Лоуренс создавал достаточно вольные повествования о любви, войне и предательстве, Филби кропотливо вел точные записи о своих приключениях и беседах. На основе книги Лоуренса затем был снял очень популярный фильм, тогда как один рецензент назвал работы Филби «набором самых скучных книг, которые только были написаны об Аравии».
Во время пребывания в Эр-Рияде Филби оказался настолько очарован Абдель-Азизом, что, несмотря на решение Британии поддержать противника Саудитов, решил не возвращаться на родину. Вместо этого он пустился в путешествие на верблюде по всему Аравийскому полуострову. Очевидно, его целью было доказать начальству, что именно Абдель-Азиз, а не Хусейн контролирует территорию, однако этот подвиг не впечатлил никого, кроме Королевского географического общества, которое позже вручило Филби золотую медаль{18}. Жизнь показала, что Филби был прав и британцы совершили ошибку, поддержав Хусейна. Вскоре после окончания Первой мировой войны (во время которой британцам удалось освободить от османов Ирак и Левант) Абдель-Азиз атаковал Хусейна в Мекке и одержал над ним убедительную победу. Оказалось, что Филби правильно оценил силы и влияние Абдель-Азиза, однако это никак не помогло его дальнейшей карьере в министерстве иностранных дел.
В 1920-е годы Филби занимал различные должности в администрации в Ираке и Палестине, находившихся под британским мандатом, однако в 1924-м он уволился из министерства, якобы из-за своего несогласия с британской политикой в отношении иммиграции евреев в Палестину. В действительности его заставили уйти, поскольку вскрылось, что в течение многих лет он состоял в переписке с Абдель-Азизом и, в частности, делился с саудовцами конфиденциальной информацией — то есть, строго говоря, занимался шпионажем. Он перебрался в Джидду и начал работать на одну торговую компанию. Одновременно он исследовал Аравийский полуостров и писал книги о своих путешествиях.
Отношения Филби с Абдель-Азизом стали еще лучше после того, как последний победил Хусейна и объявил себя королем Саудовской Аравии. В какой-то момент Филби принял ислам и взял себе арабское имя Абдалла, хотя он никогда не был религиозен. Филби понимал, что, не обратившись в мусульманство, он никогда не будет считаться своим в ближнем круге короля. Много лет назад он перенял привычки арабов и часто переодевался в их одежду, но теперь этого было недостаточно. Филби оставался одним из самых близких советников Абдель-Азиза вплоть до смерти короля.
Хотя Филби демонстрировал абсолютную лояльность племени, к которому он теперь принадлежал, он сохранил и преданность своей жене, жившей в Англии. Этот британский экспат регулярно посещал родину, где пытался найти — как правило, тщетно — возможность заняться бизнесом или давал публичные выступления, после которых его стали считать скандалистом и критиком британской внешней политики. Тем не менее все это никак не отражалось на репутации его единственного сына Кима Филби, делавшего успешную карьеру в британской разведке. Ким Филби сам испортил свою репутацию, когда стал двойным агентом и начал работать на Советский Союз. Младший Филби был коммунистом и симпатизировал Советской России еще с начала 1930-х годов. В какой-то момент он оказался одним из самых высокопоставленных шпионов Сталина. В середине 1950-х, когда у MI-6 появились в отношении него серьезные подозрения, он сбежал в Москву.
После смерти Абдель-Азиза в 1953 году Филби-старший начал открыто критиковать преемника короля — его сына Сауда за то, что новый правитель страны живет не по заветам своего отца. В ответ Сауд выслал Филби в Ливан, где британец воссоединился со своим сыном в 1955 году. Ким Филби жил и работал там журналистом после увольнения из MI-6. В 1960-м, за несколько лет до переезда Кима в Советский Союз, Филби-отец умер в Бейруте. По слухам, его последними словами были: «Господи, как же скучно»{19}.
* * *
Имея на руках концессию от Саудитов и получив благословение короля, американские нефтяные «маги» вместе с Филби выбрали для начала работ скалистое образование под названием Купол Даммам между холмами, которые Дэвис видел с Бахрейна. Socal потребовалось 18 месяцев на подготовку первого бурения, однако, когда в 1935 году все было готово, оказалось, что разбить скалистую породу невероятно сложно{20}. Инженеры обратились к старой технологии: они разогревали камень с помощью огня, а затем быстро охлаждали его, поливая сверху холодной водой{21}. Первая скважина позволила получать нефть, но не больше чем примерно 100 баррелей в день. С точки зрения Socal, этого было недостаточно для того, чтобы продолжать работы в 13 000 километрах от головного офиса компании. Тогда нефтяники приступили к бурению второй скважины. Поначалу она обеспечивала чуть более 3000 баррелей в день, однако в какой-то момент вместо нефти из нее пошла вода. В обычных условиях две подобные неудачи не вызвали бы беспокойства, однако с учетом всех затрат, связанных с бурением на другом конце планеты, Socal нужно было найти более эффективное решение.
Тогда приняли решение обратиться к Фреду Дэвису, чьи изначальные изыскательские отчеты и запустили процесс получения аравийской концессии. Вернувшись на Ближний Восток, американец тут же взял под контроль всю работу Socal в Аравии. Дэвис, которого один из коллег по работе в Саудовской Аравии описывал как «не самого теплого и довольно странного человека», привнес в работу серьезный профессиональный настрой. Местные саудовские чиновники уважали его, хотя сам Дэвис относился к ним ничуть не лучше, чем любой руководитель нефтяной компании того времени. Он называл саудовскую культуру «племенной, патриархальной, исламской и устаревшей» и говорил, что «она не сильно изменилась со времен Пророка»{22}. Несмотря на присущее Дэвису высокомерие, сослуживцы уважали его. Этот геолог, ставший менеджером, работал с поразительным упорством. Коллеги ценили интеллект и воображение Дэвиса. Они терпимо относились к его частым сменам настроения и нетерпеливости. Под его руководством инженеры Socal пробурили еще четыре скважины, две из которых оказались совершенно сухими. Они задались вопросом: это невезение или же в Саудовской Аравии действительно нет нефти? Руководство Socal начало сомневаться в разумности саудовского предприятия, но предпочло пока не сдаваться, а продолжить поиски: как-никак, но в первых скважинах нашли нефть, да и в соседнем Бахрейне дела все же увенчались пусть и небольшим, но успехом{23}.
Компания решила расширить область поиска и отправила в Саудовскую Аравию еще больше инженеров, геодезистов и строительных бригад. Ученые в сопровождении местных гидов и верблюдов проводили в пустыне по нескольку недель, составляя карты и занимаясь поиском признаков нефти. Среди них находился уроженец Монтаны Том Барджер, недавно получивший диплом геолога. До тех пор он работал в Северной Дакоте, Монтане и Арктике, занимая разные должности в горнорудных компаниях. Сразу после того как он вступил в должность инженера в компании Anaconda Copper в Монтане, в стране началась Великая депрессия, и он моментально потерял место. Лишившись постоянного заработка, Барджер в какой-то момент нанялся шахтером и начал трудиться глубоко под землей. Наличие хоть какой-то работы в условиях, когда уровень безработицы в США составлял 14 %, радовало Барджера, но он отчаянно хотел выбраться из шахты и занять более солидную позицию. Он был безумно влюблен в Кэтлин Рэй, дочь скотовода из Северной Дакоты, и ему требовалось обеспечить себе стабильный доход, прежде чем он мог хотя бы задуматься о том, чтобы сделать ей предложение.
В отчаянии он написал письмо помощнику главного геолога Socal, с которым непродолжительное время сотрудничал во время поисков нефти в Северной Дакоте. Это было сделано очень вовремя, поскольку Socal как раз планировала отправить в пустыни Аравийского полуострова еще одну команду геологов для разведывательных работ. После короткого собеседования в Сан-Франциско Барджер подписал предусматривавший постоянную зарплату контракт и меньше чем через месяц уехал в Аравию. Перед этим он женился на своей возлюбленной из Северной Дакоты — тайно, поскольку родители жениха возражали против этого брака.
В 1938 году Барджер работал в Аравии под руководством Макса Стейнека, главного геолога в аравийском проекте. Однако основную часть времени он проводил в пустыне с двумя другими геологами, Уолтом Хоугом и Джерри Харрисом. Их сопровождала группа арабов — двое охранников, повар и механик, чинивший джипы, которые постоянно ломались на песчаных холмах{24}. Условия были по-настоящему экстремальными, особенно в сравнении с более холодным климатом севера США, к которому привык Барджер. Стояла такая жара, что геологи были вынуждены использовать в своих фотоаппаратах специальную пленку Kodak, позволявшую выдерживать температуру около 45 °C{25}.
В письмах к жене Барджер описывал, как в ходе разведки команда геологов часто наталкивалась на группы бедуинов, которые были явно удивлены действиями американцев, ползавших по пещерам и достававших оттуда различные окаменелости. Как объяснял Барджер, геологи изучали окаменелые останки древних морских организмов в попытках определить возраст скал. Когда новости об увлечении американцев морскими ракушками добрались до Абдель-Азиза, король изрядно удивился. Сильно сомневаясь в том, что американцы смогут найти нефть, Абдель-Азиз пригласил Тома Барджера и его коллег в Эр-Рияд. Встреча началась с традиционной трапезы: подавали баранину на гриле и множество крошечных чашек черного кофе с привкусом кардамона (по словам Барджера, этикет требовал, чтобы гость, желавший продемонстрировать свою вежливость, выпил не меньше трех чашек). После чего король попросил геологов пробурить несколько водяных скважин и проверить качество воды. Абдель-Азиз надеялся, что это безумное предприятие принесет ему хоть какую-то пользу.
Перемещаясь по пустыням, Барджер и другие американские геологи старательно наносили на карту такие места, о которых даже король не знал ровным счетом ничего{26}. Барджер остро переживал разлуку с молодой женой, проводя в пустыне недели (а иногда и месяцы). «В первую ночь мы разбили лагерь в Айн-аль-Амре на Катарском полуострове, — писал он Кэтлин. — …здешние дюны полностью лишены какой-либо растительности. Это самое бесплодное место, которое мне только приходилось видеть»{27}.
В тех местах часто возникали сильные песчаные бури, «но они несут не грязь, а один лишь песок. Они совсем не похожи на грязевые бури в Северной Дакоте», объяснял Том в письме Кэтлин. «Нынешняя буря не прекращается уже три дня». Наступил январь, и хотя «ночью не становится еще холоднее, ветер, продувающий насквозь наше убежище с жестяной крышей, завывает, как метель, и создает ощущение сильного холода»{28}. Через несколько дней после того, как Барджер вернулся в Дархан и забрал почту, он узнал, что Кэтлин, возможно, беременна. Перспектива стать отцом привела Тома в восторг, но он боялся реакции своих родителей, не подозревавших, что сын женился перед тем, как отправиться в Саудовскую Аравию. Хотя Барджер «молился о том, чтобы мать и отец узнали Кэтлин и полюбили ее», он хотел быть рядом с ней в тот момент, когда его родители услышат новость. Через несколько недель стало ясно, что Кэтлин не беременна. Позднее за долгие годы брака у них родилось шестеро детей.
К тому времени, когда Барджер прибыл в Саудовскую Аравию, руководство Socal уже довольно сильно нервничало из-за ситуации в этом регионе. Люди в штаб-квартире Socal в Сан-Франциско начали сомневаться в целесообразности всего аравийского проекта{29}. Несколько лет работы и вложенные десять миллионов долларов не принесли ничего интересного с коммерческой точки зрения. Руководители Socal опасались, что даже если геологи и строители смогут добывать нефть в коммерческих объемах, ее будет некому продать. Саудовская нефть, как и сырая нефть, которую Socal уже добывала на Бахрейне, имела высокое содержание серы. Большинство нефтеперерабатывающих предприятий в Европе, к которым у Socal имелся доступ, не могли перерабатывать такую нефть. Компания уже столкнулась с проблемой при перевозке своей нефти с Бахрейна и предпочла значительно сократить там производство. И если Socal собиралась инвестировать больше ресурсов, времени и рабочей силы в аравийское предприятие, то ей нужно было как минимум знать, сможет ли она продать нефть, которую найдет.
Оказалось, однако, что другая американская компания, Texaco (позднее слившаяся с Chevron), столкнулась с противоположной проблемой. Texaco, владевшая нефтеперерабатывающими предприятия и рынками сбыта в Африке и Азии, решила заняться переработкой тяжелой высокосернистой сырой нефти, о запасах которой на Ближнем Востоке уже знали. Однако в той части мира ей недоставало источников сырой нефти для загрузки производств. Представители Texaco боялись, что без постоянного снабжения сырой нефтью компания потеряет и рынки сбыта, и значительную прибыль, которую они ожидали получить в результате деятельности в этих регионах. В таких условиях создание партнерства для добычи нефти в Восточном полушарии казалось совершенно очевидным. Две компании объединили усилия, и Texaco получила долю в аравийском геологоразведочном предприятии Socal, которое тогда называлось California-Arabian Standard Oil Company (Casoc).
Американцы начали бурить свою седьмую нефтяную скважину в Аравии в 1936 году. Бурение пришлось отложить в самом начале, когда стенки шахты сложились и замуровали вход. Затем произошла существенная задержка с поставкой труб. К январю 1938 года глубина скважины достигла около 1400 метров, однако в ней не появилось ни капли нефти. По словам Барджера, у компании возникли «чертовские сложности» со скважиной{30}. Пока Барджер, Стейнек и их коллеги искали другие месторождения в концессионной области, руководство Casoc приняло окончательное решение. Компания сокращала свои расходы в Саудовской Аравии. Сан-Франциско отправил телеграмму группе в Аравии с четким указанием не бурить никаких новых скважин{31}. После почти пяти лет безуспешной работы американцы наконец были готовы признать то, что британцы говорили себе уже многие годы: в Саудовской Аравии не было коммерчески перспективных месторождений нефти.
В марте 1938 года американцы все же решили углубить скважину № 7. Еще 60 метров вглубь — и, о чудо, они нашли нефть! Внезапно скважина начала давать 1585 баррелей нефти в день, а через трое суток — почти 4000 баррелей в день{32}. К середине марта нефть все еще текла, и руководители в Сан-Франциско вновь обратили помыслы к Даммаму. Скважина № 7 привела к открытию огромного нефтяного месторождения, заходившего глубоко в Персидский залив. После того как компания расширила зону концессии до миллиона с лишним квадратных километров, в юго-западном углу аравийских пустынь было открыто еще одно крупное месторождение.
Годом позже король Абдель-Азиз со своим двором собрались в Дахране, маленьком сонном городке скотоводов около Даммама, в котором компания Casoc решила устроить свою саудовскую штаб-квартиру. Первого мая 1939 года в присутствии семьи, советников и руководителей Casoc Абдель-Азиз открыл первый кран в нефтяной отрасли Саудовской Аравии{33}. После этой церемонии сырая нефть потекла по трубопроводу, оперативно выстроенному сотрудниками Casoc между скважиной № 7 и портом Рас-Таннура в Персидском заливе, где уже ждал танкер, готовый доставлять саудовскую нефть на мировой рынок{34}.
К 1940 году Casoc производила около 20 000 баррелей нефти в день, и компания начала строить в Дахране дома и офисы. Шла Вторая мировая война, и спрос на нефть вырос по сравнению с минимальными уровнями эры депрессии, вследствие чего выросли и доходы компании. Война повысила глобальный спрос на нефть, однако она же сделала транспортировку нефти более сложным и опасным делом, поскольку и союзники, и страны Оси стремились уничтожить танкеры и нефтеперерабатывающие предприятия противника. Персидский залив отделяло от линии фронта в Северной Африке более чем 1500 километров, и американцы думали, что их объектам в Саудовской Аравии ничего не угрожает.
Однако иллюзия безопасности рассеялась во время одной смелой попытки итальянских бомбардировщиков в октябре 1940 года. Соединенные Штаты еще не вступили в войну, поэтому целью Италии был крошечный островок Бахрейн, находившийся тогда под британским протекторатом. Муссолини, стремившийся к быстрой и эффективной победе, одобрил план, по которому бомбардировщики из Греции должны были перелететь через весь Ближний Восток к Персидскому заливу и разбомбить нефтеперерабатывающее предприятие на Бахрейне. Тем самым он надеялся отрезать флот Великобритании от источника горючего. План был очень рискованным. Эскадрилье предстояло заправиться топливом в количестве, достаточном для того, чтобы покрыть расстояние 4500 километров; пролететь над неизведанными пустынями Сирии; и избежать встречи с британскими разведывательными самолетами над Ираком. После бомбардировки нефтеперерабатывающего предприятия самолеты должны были пролететь над пустынями Аравийского полуострова и Красным морем, а затем приземлиться в нынешней Эритрее (которая тогда называлась Абиссиния и являлась частью территории, захваченной Муссолини в ходе войны Италии с эфиопским королем Хайле Селассие).
Трясясь от перегрузки топливом, самолеты взлетели на рассвете в районе Средиземного моря. В случае успеха итальянские летчики установили бы рекорд дальности полета для бомбардировщиков (рейд Дулиттла, доказавший, что американцы способны ударить по Токио с самолетов, произойдет через полтора года). При негативном сценарии пилоты в лучшем случае могли бы оказаться пленниками аравийских пустынь вследствие вынужденной посадки из-за нехватки горючего. У итальянцев имелся грузовой самолет с запасами топлива, ждавший у берегов Красного моря, однако было маловероятно, что он сможет найти приземлившиеся в аравийской пустыне машины, успешно сесть и затем взлететь. Все вовлеченные в операцию знали, что шансы на спасение невелики.
Благодаря толике везения и попутному ветру экипажи бомбардировщиков смогли пролететь над Ираком и увидеть перед собой Кувейт. Прошло всего девять часов, и лишь один самолет отделился от эскадрильи над Дамаском. Самолеты снизились с высоты 2500 метров до 900, а затем сбросили бомбы, которые должны были поразить нефтеперерабатывающее предприятие на Бахрейне.
Утреннее небо ярко осветилось взрывом более чем 200 бомб. Бомбардировке подвергся и аравийский город Дахран, в котором находилась штаб-квартира Casoc, в 45 километрах к западу от Бахрейна. Потерявшийся самолет смог догнать своих, однако по ошибке сбросил бомбы над Дахраном вместо Бахрейна. Четыре самолета перегруппировались и тут же направились в сторону Эритреи. Им надо было успеть совершить посадку, прежде чем закончится топливо. Они смогли достичь Красного моря и приземлиться в 320 километрах от береговой линии в Африке, однако это произошло в последние минуты. После полета, занявшего 15 с половиной часов, в баках каждого самолета оставалось меньше 40 галлонов топлива.
Однако успех оказался мнимым. Несмотря на мощные взрывы, бомбы практически не затронули ни нефтеперерабатывающего предприятия Бахрейна, ни каких-либо других важных объектов в соседнем Дахране. Одна бомба ударилась о гору угля на острове, вызвав весьма живописный взрыв, но почти не нанеся ущерба настоящей цели. Другой бомбе удалось поразить нефтепровод, однако остальные просто упали в песок. Миссия потерпела неудачу, поскольку у пилотов были инструкции использовать в качестве ориентиров оранжевые факелы природного газа, которые, как предполагалось, указывают расположение нефтеперерабатывающего предприятия и промышленных объектов. Высокие трубы с факелами газа использовались нефтеперерабатывающими предприятиями для сжигания горючих газов, выходящих из предохранительных клапанов в процессе нефтепереработки, и в местах добычи нефти для снижения объемов сырого природного газа, сопровождающего выход потока нефти из земли. Позднее инженеры-нефтяники начали использовать природный газ как источник энергии, однако в 1940-е годы сжигание газа в факелах было широко распространено.
К счастью для американцев, незадолго до бомбардировки газовые факелы были перемещены подальше от нефтеперерабатывающего комплекса, и поэтому итальянцы не попали ни в него, ни в нефтяные скважины. Ущерб на Бахрейне и в Дахране был минимальным, и поток нефти почти не остановился. Единственное, чего удалось добиться итальянским бомбардировщикам, — это совершить рекордный по расстоянию перелет без дозаправки, хотя в то время журнал Time ошибочно сообщил, что самолеты дозаправились с помощью подводных танкеров, так что даже это достижение осталось без внимания{35}. А через два года США создали самолет B-29 Superfortress, способный перевозить гораздо больший груз и быстро побивший итальянский рекорд дальности полета без дозаправки.
Хотя рейд привел лишь к минимальным разрушениям, Socal и Texaco решили эвакуировать из Саудовской Аравии почти весь американский персонал и практически полностью прекратили производство нефти на время войны. Так или иначе, моря контролировались серьезными силами соперников, которые могли бы потопить любое судно союзников. Американцы заморозили все свои планы в отношении Саудовской Аравии на неопределенный срок и оставили в Дахране лишь несколько человек для поддержки оборудования в рабочем состоянии, а также для передачи на перерабатывающие предприятия Бахрейна тех незначительных объемов сырой нефти, которые удавалось добывать во время войны{36}.
Как только война закончилась, родительские компании Casoc, Socal и Texaco решили запустить производство заново и вернуться к тому этапу аравийского проекта, на котором они остановились. Спрос на нефть оставался высоким, и ожидался его дальнейший рост в связи с тем, что Западная Европа принялась восстанавливать свои разрушенные города. Однако многим американским нефтяным компаниям, возникшим до Второй мировой войны, не хватало капитала. Война требовала от них быстрой мобилизации для поставки армиям союзников как можно большего количества нефти, нефтехимикатов и высокооктанового бензина, однако когда закончилась война, иссяк и стабильный поток правительственных средств.
В частности, Casoc для возобновления деятельности в Саудовской Аравии было нужно больше ресурсов, чем имелось у материнских компаний. Поначалу Socal и Texaco пытались продать всю аравийскую компанию государственному предприятию США под названием Petroleum Reserve Corporation. Потерпев неудачу, они обратились к двум другим крупным американским компаниям, Standard Oil of New Jersey (теперь ExxonMobil) и Standard Oil of New York (Socony, которая впоследствии также стала частью ExxonMobil), решившим вложиться в аравийский проект. Четыре компании переименовали Casoc в Arabian American Oil Company (Aramco).
Спрос на нефть быстро рос в процессе экономического восстановления Западной Европы, а американское военное присутствие по всему миру требовало постоянного наличия нефтепродуктов. Aramco за короткий срок нарастила производство нефти в Саудовской Аравии более чем до 200 000 баррелей в день в 1947 году. Американские плотники, операторы оборудования, бурильщики, техники и менеджеры устремились в Персидский залив, а Aramco начала строить огромные трубопроводы и глубоководные порты для перевозки растущего количества нефти. Вскоре саудовскими нефтепродуктами начали наполнять бензобаки новых автомобилей в Европе и американских военных самолетов, летевших в Корею.
В конце 1947 года — тогда же, когда бизнес Aramco набирал обороты, а саудовская нефть стала важным фактором для американской политики в Западной Европе и Азии, — деятельности компании начали угрожать геополитические потрясения на Ближнем Востоке. США приняли активное участие в разделе Палестины, который затем, в 1948 году, обусловил появление государства Израиль. Госдепартамент боялся, что американская поддержка еврейского государства помешает нефтяному бизнесу Aramco в Саудовской Аравии, поскольку король Абдель-Азиз поддерживал арабов. К удивлению некоторых сотрудников Госдепартамента, Абдель-Азиз заверил американцев в том, что не позволит этому конфликту навредить отношениям с Aramco и производству нефти. Король сообщил американцам, что он подвергается давлению со стороны своих арабских соседей, желавших, чтобы он порвал с американцами в условиях региональной напряженности. Абдель-Азиз даже опасался возможного вторжения, поскольку не намеревался прекращать отношений с США. Он попросил Государственный департамент США о помощи в защите границ страны. Король Абдель-Азиз, получавший к тому времени около 15 миллионов долларов дохода от контракта с Aramco, не хотел жертвовать своими крепнущими и многообещающими деловыми отношениями ради региональной политики{37}. В то время Абдель-Азиз явным образом стремился к «более тесным военным и экономическим связям с США»{38}.
Госдепартаменту не приходилось особенно волноваться из-за отношения саудовского правителя к американской поддержке евреев в Палестине. В 1946 году Абдель-Азиз отправил президенту США Трумэну письмо, в котором выразил беспокойство в связи с поддержкой Америкой иммиграции 100 000 евреев в Палестину, — король считал, что этот процесс выйдет за пределы Палестины и затронет другие части Ближнего Востока. По словам посла США, Абдель-Азиз утверждал, что «арабы не будут возражать против создания еврейского анклава на средиземноморском побережье Палестины. Более всего арабы боятся того, что после появления еврейского государства на большей части Палестины, ничто уже не будет сдерживать их усилия, направленные на расширение жизненного пространства»{39}. Таким образом, Абдель-Азиз не был против создания еврейского государства в Палестине. Скорее, он опасался того, что, если такое государство утвердится на большей части Палестины оно со временем расширится за границы мандатной территории Великобритании и займет другие области Ближнего Востока.
Вывод саудовской нефти на глобальный рынок был непростым делом. К моменту начала переговоров американцев с королем Абдель-Азизом тогдашние специалисты по ближневосточной нефти уже списали Саудовскую Аравию со счетов. Американской компании в Саудовской Аравии лишь чудом удалось спасти проект от окончательного закрытия, запланированного сан-францисским руководством. Вторая мировая война практически остановила всю деятельность. От американских компаний потребовалось немало упорства и дальновидности, чтобы продолжать инвестировать в проект, инициированный на другой стороне земного шара в архаичной стране с суровым рельефом и изнурительными погодными условиями. Тем не менее американцы поставляли сталь, оборудование и прочие продукты через весь мир, постоянно отправляли в Аравию талантливых людей и привносили в страну новые технологии, которые помогали преодолевать возникавшие препятствия. Они сформировали и реформировали свою корпоративную структуру для обеспечения проекта капиталом и умело работали в рамках жесткой фундаменталистской культуры саудовцев.
Пока американцы жаловались на устаревшие элементы саудовской экономики и сосредоточенно пытались изменить ее, Сулейман и другие представители королевской администрации занялись созданием сильного нефтяного бизнеса и сильной страны. Возможно, саудовцы не сделали достаточно для того, чтобы избавить американцев от ошибочного представления о самих саудовцах как пассивных игроках. А возможно, сами саудовцы считали, что это заблуждение играет им на руку.
* * *
В то время когда американцы выкачивали из земли «Божий подарок» Абдель-Азизу, сам король начал осознавать, что он в состоянии предоставить своим людям новые блага. Сулейман уже не мог хранить всю королевскую казну под своей кроватью, а кроме того, этот метод не вполне подходил для тех преобразований, которые задумал Абдель-Азиз. Он уже видел то, что создали американцы в Дахране для своей компании: огромные жилищные комплексы для работников месторождений, офисные здания и дома для руководителей компании и геологов, аэропорт, больницу и электростанцию, снабжавшую электричеством эти сооружения. Теперь, когда у него появились деньги, он хотел всего этого — и многого другого — для своих жен, сыновей и внуков. Он хотел выстроить дворец с толстыми стенами, с водопроводом и канализацией и с электрическим освещением. Он хотел увидеть в своем городе больницу, школу и большую мечеть.
Абдель-Азиз сражался, завоевал и объединил Аравию, имея в качестве основной технологии обычные ружья. Но пересечь Аравию на машине в 1940-е годы было почти невозможно, поскольку стране недоставало мощеных дорог. Он знал, что в этом кроется проблема. Когда в сокровищнице короля появилось много денег, ему захотелось их тратить — обеспечить роскошными атрибутами современности самого себя, своих сыновей и свою страну. И очень кстати на его пороге оказалась американская компания, желавшая выстроить все то, чего король желал для Саудовской Аравии.
Глава 2
Американцы при дворе короля ибн Сауда
Главное, что поразило посла Дж. Райвза Чайлдза после прибытия в древний портовый город Джидду на западном побережье Саудовской Аравии, — это влажность. По его собственным словам, «жара прежде незнакомой мне силы накрывала волнами, будто от открытой печи»{1}. Компания Socal отправила первых американцев в Саудовскую Аравию в 1932 году, однако США не назначали официального посла в королевстве до конца июня 1946-го. Чайлдз прибыл в момент, критический для отношений Саудитов и американского бизнеса. Деятельность Aramco активно и быстро расширялась после Второй мировой войны благодаря растущему спросу на нефть в Западной Европе и глобальным военным операциям Америки. Деньги текли потоком и в компанию, и в саудовское казначейство, однако это лишь разжигало противоречия между действиями американских бизнесменов и амбициями саудовцев.
Первое испытание для посла Чайлдза как для дипломата произошло вскоре после того, как он ступил на «примитивную взлетно-посадочную полосу» Джидды, окруженную «безграничными просторами из песка и камней». Он прибыл в Аравию в идеальное время для того, чтобы начать залечивать раны в отношениях между американскими компаниями и Саудитами, которых чаще всего представлял Абдалла Сулейман, а время от времени — и члены семьи аль-Сауд{2}. В течение следующих 30 лет американские дипломаты — и довольно эксцентричные персонажи, и степенные профессионалы — непрерывно стремились помогать каждой стороне. Эти люди из Государственного департамента США никогда не забывали о подлинной цели своей работы в Саудовской Аравии: обеспечить бесперебойный поток нефти для индустриального мира и ведения холодной войны.
С наступлением зимних месяцев надежды Чайлдза на то, что холодный воздух с океана сделает погоду более приемлемой, не оправдались. Близость города к Красному морю обусловливала настолько высокую влажность, что начало казаться, будто воздух отвердевает. Каждый день Чайлдз смотрел с балкона посольства на манившие его лазурные воды. О купании не могло быть и речи — не только потому, что американцам приходилось следовать местным законам, согласно которым мужчины и женщины должны были прикрывать тела вне зависимости от температуры воздуха, но и из-за обитавших в тех краях акул и барракуд. Эти жестокие создания плавали туда-сюда в ожидании того, кто, ничего не подозревая и изнемогая от пота и дневной жары, решится прыгнуть в воду.
Посол вытер пот с лысеющей головы и растворил еще одну таблетку соли в стакане с водой на его столе. Система кондиционирования, которую установило посольство в 1948 году (через два года после прибытия Чайлдза в Джидду), не справлялась с уровнем жары и влажности. Чтобы избежать хронического обезвоживания, каждый сотрудник посольства пытался принимать не менее дюжины таблеток соли в день{3}.
Бизнес с саудовцами, особенно ведущими представителями королевской семьи, представлял не менее сложную проблему. Саудовцы жили по совсем иному распорядку. Ничто не могло случиться раньше положенного времени. Запланированные встречи, в том числе и аудиенции, запрошенные самим королем, могли откладываться на дни или даже недели. Каждое обещание давалось с учетом иншалла — Божьей воли. По мнению Чайлдза, это было не только религиозным ритуалом, но и хорошей отговоркой. Разобраться в системе власти при саудовском дворе было почти невозможно, но Чайлдз понимал, что с каким бы принцем или советником он ни общался, все равно вопрос будет решаться на переговорах, если только король не выскажет свое мнение напрямую министру финансов.
Как карьерный дипломат, Чайлдз получал непростые задания и раньше — еще в молодые годы он занимался доставкой продуктов питания в голодавшую Россию в начале 1920-х после большевистской революции — но нынешнее назначение было для него особенно трудным, поскольку Чайлдз являлся первым послом США в стране. Именно ему предстояло задать нужный тон в отношениях Америки с Саудовской Аравией{4}.
Причудливая личность Чайлдза и его упорная настойчивость в «выстраивании знакомств с представителями менее привычных кругов» в странах, где он работал, не всегда нравились Государственному департаменту США. Он не получал относительно высоких дипломатических должностей до тех пор, пока экономические отчеты, составленные им во время службы в американском посольстве в Бухаресте, не попались на глаза Уоллесу Мюррею, руководителю ближневосточного отдела Госдепартамента{5}. В 1930 году Чайлдза назначили вторым секретарем и отправили в помощь американскому консулу в Каире.
На Ближнем Востоке необычный подход Чайлдза к дипломатии был наконец-то признан эффективным. Чайлдз стал «хорошо известен в Каире как первый иностранный дипломат, предпринимавший попытки подружиться с египтянами». После работы в Иране и Марокко во время Второй мировой войны он получил в 1946 году должность посла в Саудовской Аравии. В мемуарах Чайлдз писал, что в Джидде, где должно было располагаться новое посольство США, «стоит почти непереносимая жара». Чайлдз признавался, что на него «немного надавили», поскольку было известно, что американскому посольству в Джидде «недостает самых базовых удобств». Тем не менее он принял назначение и стал первым американским послом в Саудовской Аравии. Каждый случай общения с королевской семьей и правительственными чиновниками доказывал Чайлдзу, насколько важно «заводить друзей» на Ближнем Востоке. Самая продуктивная стратегия, позволявшая чего-то добиться в Саудовской Аравии, состояла в том, чтобы сначала выстроить защиту, а уже потом идти в наступление. Первая аудиенция у короля Абдель-Азиза заставила посла познакомиться с рядом правил, с которыми он никогда еще не сталкивался — даже в годы службы в Египте, Иране и Палестине. Перед тем как Чайлдз прибыл в королевский дворец в Эр-Рияде (после мучительного полета, начавшегося на примитивной взлетно-посадочной полосе Джидды), он заехал к королевскому портному. Тот снял с него мерку. На следующий день Чайлдзу привезли белую рубаху тоб, платок-куфию в красно-белую клетку, который нужно было наматывать на голову, и икаль — специальный шнур, помогавший удерживать на голове куфию. Все это было подарком от короля Абдель-Азиза, и Чайлдзу сообщили, что посол должен облачаться в эту одежду при каждом визите во дворец. Никогда прежде ему не доводилось делать ничего подобного. Однако Чайлдз был твердо убежден в том, что ему следует слиться с саудовцами и смена одежды хотя бы отчасти поможет ему проникнуть в это незнакомое общество. Посол Джеймс Б. Смит, занявший должность Чайлдза через 60 лет и также надевавший национальный костюм перед визитами к аль-Сауд, пересказывал историю Чайлдза с новыми деталями. «Кроме того что они переодели Чайлдза с ног до головы, ему сказали, что он никогда не должен поворачиваться к королю спиной. Он зашел в зал, вручил свои грамоты, а затем, отступая, запутался в складках тоба и упал на спину»{6}. Тем не менее желание Чайлдза приспособиться к традициям саудовского двора оказалось намного более важным, чем его неуклюжесть; у короля с Чайлдзом сложились доверительные отношения.
В ходе своих следующих визитов ко двору он, не задумываясь, менял западную одежду на просторную рубаху еще до прилета в Эр-Рияд. Понятно, что такой подход разделяли не все сотрудники Госдепартамента. Когда Чайлдз впервые привез из Вашингтона в Эр-Рияд Джорджа Макги, помощника государственного секретаря США, тот пришел в ярость, увидев, как дипломат начал переодеваться уже в самолете перед посадкой. Чайлдз ответил: «До тех пор пока я посол США, я намереваюсь уважать желание короля и наилучшим образом служить интересам моей страны. Если у Вашингтона есть другие идеи, я готов подать в отставку».
Макги продолжал дымиться от гнева из-за «унижения», связанного со сменой одежды, однако в конце концов смирился после того, как они с Чайлдзом прибыли во дворец и портной снял с него мерку. «Я заметил, что после того как Макги привезли новый наряд, он изучил его с нескрываемым интересом и, одевшись, наградил себя одобрительным взглядом», — рассказывал Чайлдз.
Через два дня Макги извинился перед Чайлдзом за свою первую реакцию. Прощаясь, он дружески приобнял Чайлдза и сказал: «Вы были правы, а я ошибался». Демонстрация уважения королю и готовность подчиниться саудовским традициям приносили намного больше пользы, чем отказ от них{7}.
В течение почти четырех лет работы в посольстве Чайлдз чрезвычайно бережно подходил к тому, что он сам называл «необычайно близкими» отношениями с королем. «Во время одного из моих визитов в столицу, — вспоминал он, — король через одного из своих министров даже предложил прислать мне в дом девушку-рабыню на время моего пребывания в городе. Это почти беспрецедентное предложение, поскольку мусульманская традиция крайне негативно относится к случаям, когда неверные физически обладают мусульманскими женщинами».
Разумеется, Чайлдз отказался, однако было известно, что другие иностранные гости пользовались представившейся возможностью. Когда Чайлдз как-то рассказал историю об этом предложении и своем отказе французскому коллеге, он услышал в ответ: «Так мог поступить только американец»{8}.
* * *
Саудовская нефть начала менять глобальный рынок нефти, и этот новый источник дохода начал трансформировать саму страну. Соглашение о нефтяной концессии, впервые заключенное в 1933 году, обеспечило Саудовскую Аравию фиксированной суммой дохода, а также возможностью получать роялти от продаж саудовской нефти компанией Aramco. До того как производство вышло на новый уровень после Второй мировой войны, основным источником доходов саудовского правительства служили налоги и доходы от хаджа, ежегодного путешествия мусульман в Мекку и Медину. Внезапно в 1946 году Aramco начала каждый год приносить саудовской королевской семье больше денег, чем когда-либо было собрано с паломников. Саудовская Аравия могла ожидать, что концессионное соглашение с Aramco будет приносить стране около 15 миллионов долларов в год, хотя 7,6 миллиона из этой суммы выплачивались в форме нефтяных роялти и тем самым зависели от колебаний цен на рынках{9}.
Aramco тратила часть своей прибыли на создание в Саудовской Аравии инфраструктуры, необходимой для успешной работы компании. Король дал Aramco все права на развитие почти безлюдной области вокруг Дахрана. До тех пор пока американцы не вмешивались в традиционную жизнь, которой жили люди в остальных частях страны, Абдель-Азиз позволял американцам действовать по своему усмотрению. Компания строила дороги, порты, взлетно-посадочные полосы, офисы, дома и культурно-бытовые объекты для американских сотрудников, а также общежития для работников-арабов. Подрядчиком в большинстве этих проектов выступала строительная компания из Сан-Франциско под названием Bechtel. Она стремительно превратила крошечную деревушку Дахран в современный западный анклав. В любительских фильмах, снятых компанией в начале 1950-х, можно увидеть бассейн с пресной водой, поле для гольфа, домики для американских сотрудников и теннисные корты. Элементы современности в Саудовской Аравии, такие как качественные аэропорты и быстрые самолеты, значительно упрощали жизнь руководителя Aramco Джеймса Терри Дьюса.
Дьюс пришел в Aramco в качестве вице-президента в 1939 году, однако до 1948-го проводил бо́льшую часть времени в Вашингтоне. Как руководитель связей с правительством и общественностью, «он часто позволял себе не заботиться о некоторых маловажных вопросах»{10}. Дьюс родился в Великобритании, переехал в США еще ребенком и вырос в Колорадо. Он изучал геологию в Университете штата Колорадо, а в годы Первой мировой войны служил в химических войсках. Позднее он присоединился к Texas Petroleum Company и возглавлял одно из подразделений компании в Южной Америке. Как и многие другие руководители нефтяных компаний, во время Второй мировой войны он покинул работу (на тот момент в Aramco), чтобы служить в Военном нефтяном управлении. Там, находясь в Вашингтоне, он приобрел ценные контакты, оказавшиеся для него полезными после возвращения к полноценной работе в Aramco в конце 1940-х годов.
Дьюс описывал себя как «обычного деревенского парня», хотя и саудовцы, и американские дипломаты, с которыми он работал, видели в нем стратега, всегда «составлявшего планы на будущее». Оглядываясь назад, он оценивал проблемы, с которыми сталкивалась Aramco в те давние дни, как «интеллектуально стимулирующие», несмотря на то что в его письмах того времени чувствовалось сильное недовольство и саудовцами, и представителями Госдепартамента. Дьюс был одним из тех эксцентричных американцев, которые присоединились к рискованному предприятию Aramco в Саудовской Аравии в ранние годы компании и со временем стали постоянными участниками процесса развития отношений между саудовцами и американцами.
После смерти Дьюса Уильям Маллиген описывал коллегу как «ненавязчивого и не склонного к общению человека». При этом внешность Дьюса вряд ли можно было считать безобидной: «лицо и фигура кукольного пупса с тонкими волосами на голове» и «веселая искорка в прищуренных маленьких глазках, напоминавших глаза Санта-Клауса». Его жена была, пожалуй, еще более странной, чем он сам. Айви Дьюс встретила Джеймса в Южной Америке, однако вследствие частых поездок мужа на Ближний Восток она сильно увлеклась суфиями, мистической исламской сектой. Она не только сама занималась суфийскими практиками, но и стала муршидом (духовным учителем), и за всю жизнь у нее было не менее 400 учеников{11}.
По мере роста Aramco в 1940-е годы Саудовская Аравия производила все больше нефти, а нефть означала деньги. Король и его правительство знали это. Также они знали, что, хотя Саудовская Аравия и получила «Божий дар» в виде ценного природного ресурса, страна не была индустриально развитой и ей недоставало современной инфраструктуры. Основная масса населения оставалась необразованной, с архаичным мировоззрением и укладом. Большое преимущество Саудовской Аравии состояло в том, что она, в отличие от других стран, понимала свои сильные и слабые стороны в сравнении с остальными. В 1940-е годы Саудовской Аравии не хватало собственных промышленных мощностей для строительства железных дорог, электростанций и портов. Однако страна могла привлечь к этой работе иностранцев и платить им деньги, полученные от торговли нефтью. Со временем королевство станет еще более эффективно использовать свои активы, чтобы получать наиболее выгодные предложения цены со всего мира и даже создавать собственные предприятия в определенных отраслях. Но в 1940-е и 1950-е годы Саудиты просто искали самого подходящего подрядчика для того, чтобы перенести свою страну в современную эру. Они выбрали компанию Bechtel, которая вскоре начала создавать инфраструктуру, призванную помочь росту Aramco и модернизации Аравии, для своего нового клиента, династии аль-Сауд.
Королевская семья направила обретенное богатство на развитие — и самой семьи, и общества в целом. Они использовали средства для реконструкции и строительства дворцов и резиденций, а правительство инициировало кампанию по строительству общественных сооружений. Все это привлекло в Саудовскую Аравию еще больше американцев, в основном инженеров-строителей и менеджеров. Саудиты заказывали им строительство больниц, дорог, школ и муниципальных зданий в Эр-Рияде и Джидде. Они даже заказали строительство карантинной зоны для пилигримов в Мекке. Семья хотела, чтобы в стране появился современный аэропорт, гостинцы и рестораны, — короче, Саудиты пытались превратить Эр-Рияд с его домами из глины в современный город.
Даже пустыне не удалось избежать изменений, которые принесла в Саудовскую Аравию нефтяная отрасль. Строительные бригады Bechtel перепахивали огромные дюны, выравнивая землю перед прокладкой автомобильных и железных дорог, которые должны были соединить восточную и западную части полуострова. Компания подготовила планы строительства трансаравийского нефтепровода (Tapline). Этот огромный новый нефтепровод длиной более 1700 километров должен был перегонять саудовскую нефть через Ирак до средиземноморских портов. Однако пустыня нередко бросала вызов строителям: никогда прежде при сооружении нефтепроводов сотрудникам Bechtel не приходилось прибегать к транспортировке на верблюдах. Кроме того, у Bechtel не было опыта противостояния бандам бедуинов, которые иногда атаковали трубопровод с мечами и разжигали костры в опасной близости от него с риском поджечь текшую по трубам нефть{12}.
Король Абдель-Азиз отчаянно хотел выстроить железную дорогу между столицей, Эр-Риядом, и восточным портовым городом Эд-Даммамом, расположенным примерно в 650 километрах. В 1946 году казначейство Сулеймана получило около десяти миллионов долларов в качестве нефтяного роялти, и король был готов потратить эти деньги. Когда Сулейман впервые показал планы представителям Bechtel, вице-президент компании Ван Розендаль отнесся к ним скептически. Инженерам пришлось бы пробиваться через многие километры пустынной скалистой местности, выравнивать песчаные дюны высотой с небольшие горы и обходить поля лавы. Однако когда генеральный директор компании Стив Бехтель приехал из сан-францисской штаб-квартиры для того, чтобы лично обсудить условия контракта, он говорил с самим королем Абдель-Азизом. Бехтель быстро понял всю важность проекта железной дороги.
До того как Абдель-Азиз получил полный контроль над Аравией, в этом регионе имелась единственная железная дорога османских времен, связывавшая Аравийский полуостров с Багдадом. Однако в годы Первой мировой войны шариф Мекки и его британские союзники разрушили эту дорогу в ходе атаки, о которой впоследствии рассказывалось в фильме «Лоуренс Аравийский». После Первой мировой войны шариф Мекки оказался последним соперником, с которым столкнулся Абдель-Азиз и его войска в марше на запад. Новая железная дорога, несмотря на свою практическую бесполезность, способствовала бы укреплению власти короля и могла бы послужить важным символом его заботы о своем народе. Несмотря на целый ряд технических сложностей проекта, Стив Бехтель покинул Саудовскую Аравию, воодушевленный открывавшимися перед его компанией перспективами.
Трансаравийский нефтепровод был крупнейшим проектом компании Bechtel «со времен возведения плотины Боулдер» (позже названной плотиной Гувера) и «наиболее грандиозным из всех подобных сооружений». «Предвижу, что в нашей ближневосточной программе, — отмечал Стив Бехтель, — появятся огромные возможности по освоению природных ресурсов, самые масштабные из тех, что имелись у Америки»{13}. Bechtel была второй после Aramco компанией, которую король и его министры пригласили в королевство. Ее опыт в инженерном деле, управлении проектами и развитии инфраструктуры оказался крайне важным в стране, где не хватало даже базовых современных удобств.
Можно сказать, что с началом работы Bechtel в Саудовской Аравии началась вторая карьера руководителя компании. Отец Стива Бехтеля Уоррен был человеком, который — как минимум в собственном представлении — сам ковал свою судьбу, примерно так же, как Абдель-Азиз. Он основал строительную компанию в Сан-Франциско сразу после 1906 года, когда землетрясение и пожары сровняли город с землей. Много лет проработавший на железной дороге Уоррен просто купил старую паровую землечерпалку, написал на ней W. A. Bechtel Co и принялся своими руками создавать то, что впоследствии стало одной из самых успешных частных американских корпораций{14}. В следующие два десятилетия Калифорния процветала, а строительная компания Уоррена Бехтеля прокладывала шоссе и железные дороги, сооружала дамбы и ирригационные системы. Пока отцовский бизнес активно развивался, Стив Бехтель рос и наслаждался своим положением. Во время учебы на втором курсе в Беркли он убил двух пешеходов и ранил третьего в результате дорожно-транспортного происшествия. По необъяснимым причинам все обвинения против него были сняты, однако Стив все равно покинул университет и начал работать в отцовской компании.
В первые годы он в основном занимался нефтепроводами, но когда Bechtel (вместе с пятью другими строительными компаниями) выиграла тендер на строительство сооружения, позднее ставшего известным как плотина Гувера, Стив Бехтель присоединился к проекту в качестве управляющего делами. Масштаб этого начинания превосходил все, что компания создавала раньше. И это лишь подстегнуло желание Стива сосредоточится на чем-то более значительном. После смерти Бехтеля-старшего в результате инсулиновой комы, случившейся во время поездки в Россию, Стив взял на себя управление компанией и быстро получил контракты от крупных нефтяных компаний типа Socal на строительство трубопроводов, нефтеперерабатывающих предприятий и химических заводов. К времени завершения Второй мировой войны оборот Bechtel составил 100 миллионов долларов и компания начала поглядывать в сторону иностранных рынков.
Стив Бехтель полагал, что Саудовская Аравия — вполне подходящий клиент для его компании. Он хотел, чтобы Bechtel Corporation заменила сложную инфраструктуру, ставшую чрезмерной обузой для других строительных компаний, с трудом оправлявшихся после военных времен. Вместо того чтобы расходовать капитал, компания бралась за работу, которой хотела заниматься. Она искала избранных клиентов, способных заранее оплатить масштабные проекты. Владелец говорил своим старшим руководителям: «Мы не занимаемся строительством или инженерной работой. Мы занимаемся зарабатыванием денег»{15}.
В течение всех 1940-х годов Стив Бехтель внимательно следил за деятельностью Socal в Саудовской Аравии. В 1943-м компания Bechtel выстроила трубопровод для Socal, соединивший нефтеперерабатывающий завод на Бахрейне с портом Рас-Таннура в Саудовской Аравии. В 1946-м Socal (ныне действующая как подразделение Aramco в Саудовской Аравии) занимала первое место в списке лучших потенциальных клиентов Стива Бехтеля. Вместе с Розендалем он создал особую структуру, International Bechtel, Inc. (IBI), которая занималась исключительно Ближним Востоком.
Не успели еще руководители IBI получить свои новенькие визитные карточки из типографии, как Стив Бехтель уже отправился в Саудовскую Аравию, чтобы встретиться с руководителями Aramco по поводу строительства трансаравийского нефтепровода. Там он узнал, что саудовское правительство за один только 1946 год получило в виде роялти от Aramco десять миллионов долларов. Нефтяная отрасль Саудовской Аравии начала свой взлет. Стив Бехтель не сомневался, что саудовское казначейство платежеспособно и что аппетит Саудитов к строительству современных объектов сохранится еще какое-то время. С точки зрения Стива, ситуация была просто идеальной. IBI могла строить крупнейший за всю историю трубопровод для Aramco, одновременно получая другие строительные подряды от саудовского правительства — клиента, имевшего безграничные потребности и предоставлявшего финансирование из надежного источника без посредников.
Саудовская Аравия наняла IBI для своей первой кампании по строительству общественных сооружений, намекнув, что компании могут поступить и другие заказы от королевской семьи и правительства. Саудовская Аравия много и быстро тратила на свою строительную программу, часто полностью расходуя ежемесячные нефтяные роялти, а затем занимая средства под залог будущих роялти, чтобы покрыть постоянно возраставшие издержки. Американцы — от недавно приехавших дипломатов до менеджеров из IBI и Aramco — все сильнее беспокоились из-за резкого роста трат Саудитов. В тот ранний момент саудовской истории не было разделения на казначейство королевской семьи и казначейство правительства. Как только средства от роялти оказывались в сундуках Абдаллы Сулеймана, он быстро распределял их по множеству строительных проектов, заказанных королевской семьей. Кроме того, некоторые члены королевской семьи просили IBI выстроить для них новый грандиозный дворец на месте дома с глиняными стенами, в котором семья жила с момента обретения контроля над Эр-Риядом несколькими десятилетиями раньше.
Для строительства железной дороги, давшей IBI возможность поработать на Саудитов, потребовалось четыре года и 50 миллионов долларов. Ко времени ее открытия компания уже активно участвовала в развитии страны. В конце 1949 года IBI имела на своем счету впечатляющий набор уже начатых и будущих проектов для саудовцев: железные дороги, шоссе, электростанции, больницы, очистные сооружения и гостиницы. С учетом своего почти монопольного положения в королевстве IBI воспринимала кампанию по строительству общественных сооружений как гарантированный источник прибыли. Но когда пришло время платить, Саудиты оказались куда менее милым клиентом, чем думал Стив Бехтель.
Сейчас очевидно, что разлад в отношениях Bechtel и саудовского правительства был почти предрешен. Если Aramco тратила много усилий и средств на то, чтобы установить взаимопонимание между саудовцами и американцами, — и особенно на программы по обучению рабочих, то Bechtel не удавалось работать в согласии с саудовцами. Не успели высохнуть чернила на первом контракте на 17 миллионов долларов, как у компании начались проблемы, и они заставили поломать голову президента IBI Вана Розендаля и генерального директора Стива Бехтеля, находившихся в то время в штаб-квартире в Сан-Франциско. Первые недовольные нотки прозвучали от Тома Бормана, руководителя проекта IBI, работавшего в Джидде.
«У нас возникла проблема, — писал он в письме генеральному директору в октябре 1949 года, — которую я считаю достаточно серьезной и которая, возможно, не имеет положительного разрешения. Мои отношения с господином Фахумом (саудовским контрагентом Бормана и одним из помощников Сулеймана) постоянно ухудшались в течение последних пяти месяцев, несмотря на все наши попытки сотрудничества с ним»{16}.
По мнению многих, Том Борман был достойным человеком, но он плохо подходил для управления проектами IBI в стране с совершенно иной культурой. Свойственные Борману прямолинейность и честность помогли ему завоевать уважение посла США Дж. Райвза Чайлдза, однако мешали маневрировать в отношениях с саудовцами, привыкшими к более тонкому обхождению. В конце 1948 года Борман обнаружил, что Саудовская Аравия должна IBI более одного миллиона долларов. Он тут же посетил министра финансов и спросил его, где деньги. Сулейман откинулся в кресле и улыбнулся. По его объяснениям, казначейство удержало деньги как «налог на доходы» IBI{17}.
Борман знал, что Сулейман пользовался полным доверием короля, и не видел никакого смысла обсуждать этот вопрос на других уровнях саудовской иерархии. Вместо этого он пожаловался своему начальству в IBI. Хотя Борман считал, что принимает вполне прагматичное решение игнорировать непримиримых Саудитов, сами они восприняли такое поведение американца как изъян его характера. Им казалось, что Борману недостает хитрости, остроумия и силы духа — именно эти качества очень ценились и уважались среди саудовцев, с которыми Борману приходилось иметь дело. Как только Сулейман и его заместители почувствовали эти слабые стороны Бормана, они просто перешагнули через него.
Поначалу Стив Бехтель и другие управленцы из Сан-Франциско сомневались в том, что сложности со строительными проектами и выплатами возникли по вине саудовцев. Поскольку IBI была первой инженерной и строительной компанией, получившей столь привлекательные контракты в Саудовской Аравии, последнее, чего хотел Стив Бехтель, — расстроить Саудитов и потерять свое положение, близкое к монопольному. Он и Розендаль показали письмо Бормана Джону Роджерсу, многообещающему менеджеру из ближнего круга руководства компании, сопровождавшего их в ходе первой поездки в Саудовскую Аравию.
Проблема в самом Бормане, сообщил Роджерс. Посетив строительные площадки Бормана в Саудовской Аравии, он докладывал, что «ситуация в Джидде продолжает ухудшаться, поскольку Том упал духом, потерял кураж, но прежде всего из-за того, что его жена слишком много болтает о слишком многих вещах»{18}. Бехтель потребовал конкретных доказательств, и Роджерс пояснил, что «Борман как менеджер проекта пытался контролировать каждый шаг в своем проекте, не советуясь с коллегами или правительственными чиновниками, а кроме того, на него оказывала плохое влияние собственная жена»{19}.
По всей видимости, жена Бормана любила выпить и распускала язык в нетрезвом состоянии. Борман слишком много и часто позволял ей влезать в чужие дела, утверждал Роджерс. Он обвинил Бормана в неспособности контролировать алкоголизм жены и чрезмерном внимании к ее советам. Также Роджерс предупредил, что, если бы саудовцы нашли у Бормана алкоголь, его бы могли выслать из страны, а компании пришлось бы объясняться по поводу нарушения этого культурного и религиозного запрета. На самом деле, знал это Роджерс или нет, употребление алкоголя иностранцами-немусульманами в 1949 году разрешалось в городах типа Джидды и Дахрана. Только начиная с 1952-го иностранцы были лишены возможности свободно приобретать крепкие напитки в королевстве. Эта мера стала реакцией саудовцев на инцидент, произошедший в 1951 году. Мишари, 19-летний сын короля Абдель-Азиза, присутствовал на вечеринке в доме британского консула Сирила Усмана в Джидде. Иностранцы вроде Усмана регулярно подавали алкоголь на подобных мероприятиях. В какой-то момент принц Мишари в сильном возбуждении покинул вечеринку, затем вернулся — пьяным и с оружием, открыл огонь и убил консула. Мишари заключили в тюрьму, однако он избежал смертной казни. В следующем году Абдель-Азиз запретил иностранцам ввозить в страну алкоголь{20}.
Обвинения в отношении Бормана и его жены оказались последней каплей для высшего руководства компании. Том попытался нанести ответный удар, заявив, что Роджерс просто «охотится за его головой», однако судьбу Бормана решил последовавший вскоре визит Розендаля{21}.
«Можно сказать, — объяснял Розендаль Стиву Бехтелю по возвращении с Ближнего Востока, — что это был театр одного актера; управление осуществлялось без оглядки на принципы организации и надлежащие процедуры при распоряжении чужими деньгами. Изменения в менеджменте необходимы, и, как вы знаете, мы уже делаем шаги в этом направлении»{22}.
Борман и его жена были переведены из Саудовской Аравии в другую страну. После того как Борман сошел с дистанции, высшее руководство компании поручило контролировать все проекты Bechtel в Саудовской Аравии еще одному менеджеру и личному другу Стива Бехтеля — К. Стриблингу Снодграссу. Буква «К» в его имени означала Корнелиус, однако все вокруг звали его Стрибс.
Стрибс, бывший военно-морской офицер, изучал технологии переработки нефти в американской школе подводников в 1922 году. Однако он был, скорее, специалистом по работе с людьми, управлявшими нефтяными компаниями. После четырех лет службы во флоте он переехал в Лондон, где начал консультировать крупные нефтяные компании — в том числе Socal, — а затем познакомился и подружился со Стивом Бехтелем.
Когда разразилась Вторая мировая война, Стрибс вернулся во флот, правда, на сей раз в более тихое место в вашингтонском бюро разведки. В 1942 году он покинул военно-морские силы и стал главой отдела импортных поставок Военного нефтяного управления — правительственного учреждения, которое занималось координацией поставок топлива, необходимого американским войскам и жителям в годы войны. Джеймс Терри Дьюс, вице-президент Aramco, работал директором иностранного отдела Военного нефтяного управления и хорошо знал Стрибса еще с вашингтонских времен. Когда Стрибс находился на государственной службе, Гарольд Икес, министр внутренних дел и «нефтяной царь» при президенте Рузвельте, дал ему совершенно секретное задание: оценить мировые запасы нефти. Выполняя это поручение, он вместе с геофизиком Эвереттом ДеГольером оказался в Саудовской Аравии, где пытался определить, сколько нефти может там прятаться под песком и как Соединенные Штаты могли бы использовать ее для достижения своих военных целей{23}.
Три недели, проведенные в саудовской пустыне, убедили Стрибса в том, что саудовская нефть может стать неотъемлемым элементом американской системы национальной безопасности в будущем. В своем отчете он рекомендовал США приложить все усилия для развития нефтяных ресурсов Саудовской Аравии. Хороший друг Стрибса Стив Бехтель нанял его на должность вице-президента IBI и отправил его в Саудовскую Аравию, чтобы тот стал основным связующим звеном между IBI и саудовцами. В рекомендательном письме для Абдаллы Сулеймана Бехтель описывал Стрибса как «руководителя, отвечающего за все вопросы и отношения между правительством Саудовской Аравии и International Bechtel, Inc., связанные с деятельностью компании в Королевстве Саудовская Аравия и за его пределами»{24}.
Ходили слухи, что Стрибс на самом деле был шпионом ЦРУ, но скорее всего он являлся просто агентом и снабжал разведку информацией, занимаясь своей обычной работой. Непонятно, кто мог его завербовать, однако возможно, что Стрибс, работавший за границей во время и сразу после войны, был связан с Управлением стратегических служб (УСС), предшественником ЦРУ. Уильям Эдди, бывший агент УСС, а затем агент ЦРУ, также трудился тогда в Aramco в Саудовской Аравии. Довольно часто бывало так, что агенты ЦРУ занимали должности в компаниях, активно контактировавших с Государственным департаментом США. В бумагах Стрибса можно найти загадочные сообщения о различных событиях и беседах с представителями саудовского правительства, в которых имена самых важных участников (в том числе саудовских чиновников) зашифрованы библейскими именами типа «Матфей», «Марк» и «Петр»{25}.
В ответ на запрос, поданный в ЦРУ согласно Закону о свободе информации, ЦРУ не подтвердило информацию о том, что Стрибс являлся официальным сотрудником ведомства, — но и не опровергло ее. В декабре 1951 года управление обнародовало меморандум о взаимопонимании, подписанный Корнелиусом С. Снодграссом и представителем правительства США, имя которого было вычеркнуто. Возможно, что меморандум был связан вовсе не с работой Стрибса в Саудовской Аравии, а с его службой в правительстве в последующие годы. Возможно также, что документ имел отношение к еще более поздней деятельности Стрибса в качестве независимого консультанта по нефтяным вопросам, которой он начал заниматься вскоре после подписания меморандума. Однако даже работая на правительство в 1950-е годы, Стрибс продолжал помогать IBI и ее материнской компании, поэтому слухи относительно него не умолкали. В меморандуме о взаимопонимании Стрибс признавал, что «вследствие особых отношений между мной и правительством США» он будет получать конфиденциальную информацию, способную «негативно повлиять на интересы и безопасность США». Стрибс также обязался «никогда не разглашать, не публиковать и не раскрывать словами, поведением или каким-либо другим способом эту информацию или знания»{26}. В меморандуме подчеркивалось, что Стрибс понимает «значительный интерес правительства США к информации, которую я или моя организация могут получить в распоряжение, собрать или приобрести по запросу представителей правительства». Эта фраза говорит о том, что Стрибс все же мог собирать разведывательные данные для ЦРУ. Что бы там ни было, Стрибс ревностно служил интересам своего настоящего работодателя, IBI. Благодаря своим связям он был для компании чрезвычайно ценным сотрудником.
Стрибса часто фотографировали для корпоративного журнала Bechtel Briefs, и на всех снимках он в солнечных очках, галстуке-бабочке и с лукавой усмешкой. Даже рядом со значительно более низкорослым послом Чайлдзом Стрибс выглядел маленьким в своих мешковатых штанах и пиджаке на размер больше нужного. Но каким бы неуклюжим и скованным Стрибс ни казался, он обладал отличным вниманием к деталям, что всегда помогало ему в работе.
Прибыв в Саудовскую Аравию, Стрибс обнаружил, что проблемы IBI коренятся не в организационной неразберихе, а гораздо глубже, и быстро связал неурядицы с поведением саудовцев. Согласно контракту, Саудовская Аравия должна была перечислять на счет Bechtel авансовые платежи, «чтобы в любой момент у компании было достаточно денег для финансирования всех расходов»{27}. По сути, весь бизнес-план Стива Бехтеля был основан на клиентах, способных платить вперед. В реальности финансовые проблемы оказались настолько велики, что IBI притормозила работу над несколькими проектами и настояла на том, чтобы заместитель министра финансов Наджиб-бей Салха пообещал немедленно выплатить компании 100 000 долларов США и 100 000 саудовских риалов{28}.
Стрибс слабо верил, что Салха и министерство финансов выполнят обещание. IBI знала, что у Саудовской Аравии есть деньги: все же люди IBI работали и на проектах Aramco, так что они знали, сколько нефти выкачивается из земли, а затем продается в Западную Европу и «поставляется» для армии США. С точки зрения Стрибса и остальных работников IBI, саудовцы были слишком некомпетентны, чтобы правильно управлять всем этим богатством, или же слишком ленивы, чтобы вовремя платить. Однако у Стрибса созрел план, позволявший преодолеть это препятствие. Когда Стив Бехтель задался вопросом, почему его компания вообще должна работать на Саудитов, Стрибс выступил в их защиту.
«Даже несмотря на нынешнюю финансовую неразбериху, вызванную экстравагантностью, расточительностью и отсутствием должной методики, я все же чувствую, что с точки зрения кредитных рисков Саудовская Аравия лучше других стран Ближнего Востока», — объяснял он{29}.
Такая оценка соответствовала изначальным представлениям Стива Бехтеля о Саудовской Аравии. Саудовское правительство имело безопасный источник дохода, размер которого имел все шансы на рост. Но Бехтель хотел знать, что же мог предложить Стрибс для урегулирования сложившейся ситуации и решения проблемы текущей нехватки денег. «Финансовый разрыв, — сказал Стрибс, — можно закрыть лишь с помощью аванса от Aramco или внешнего займа»{30}. Иными словами, IBI нужно было вообще не иметь дела с саудовским правительством.
По сути, план Стрибса состоял в том, чтобы убедить правительство США или Aramco ссудить Саудовской Аравии наличные, чтобы она выплатила долг IBI. В таком случае саудовцы окажутся должны Aramco и правительству США, имевшими больше всего рычагов для того, чтобы вынудить Эр-Рияд расплатиться, и достаточно средств, чтобы просто списать задолженность в случае, если бы ее возврат оказался бы слишком сложным делом. К счастью, правительство США занималось выдачей подобных ссуд — хотя и не без ряда значительных ограничений. Узнав о имевшихся у IBI проблемах с наличными средствами, посол Чайлдз предложил, чтобы Саудовская Аравия попросила кредит у Экспортно-импортного банка на покрытие расходов по некоторым значительным инфраструктурным проектам IBI{31}.
Президент Франклин Рузвельт создал Экспортно-импортный банк США в 1934 году в соответствии с законом о восстановлении национальной промышленности. В то время его цель состояла в финансировании экспорта американских товаров и услуг в другие страны. По сути, банк помогал американским компаниям защитить иностранные контракты, способные стимулировать появление новых рабочих мест в Америке. Предлагая ссуду другим странам с тем, чтобы они покупали американские продукты, банк должен был принимать на себя «кредитные и страновые риски, которые не может или не хочет брать на себя частный сектор»{32}.
Стрибс притворился, что эта идея никогда не приходила ему в голову, и попросил посла Чайлдза рассказать о ней Абдель-Азизу. Король тут же поручил заместителю министра финансов Наджибу-бей Салхе подготовить заявку в банк. Через некоторое время американцы сообщили Салхе, что просьба о предоставлении кредита «плохо оформлена», и в январе 1950 года порекомендовали, чтобы Стрибс сам поработал над заявкой, чтобы довести ее до ума{33}.
Заниматься составлением документа нужно было негласно, поскольку Стрибс как сотрудник IBI «мог считаться имеющим личный интерес в этом деле». Так он и делал. Предоставленные в кредит средства направлялись бы прямо на счета IBI как плата за продолжающиеся проекты. В качестве объяснения Стрибс описывал в заявке Саудовскую Аравию как страну, «лишенную механизмов административного контроля и соответствующих процедур» и в целом неспособную управлять своими собственными делами{34}. Через некоторое время Экспортно-импортный банк ссудил Саудовской Аравии 15 миллионов долларов для финансирования конкретных девелоперских проектов IBI.
Хотя Саудовская Аравия получила кредит от правительства США, ее задолженность компании IBI по-прежнему росла. Строительные работы в стране продолжились в прежнем темпе, и компания даже использовала часть собственного капитала для финансирования текущих расходов, поскольку IBI была уверена, что у Саудовской Аравии есть достаточно средств для возмещения затрат. В представлении менеджеров IBI саудовцы просто не хотели расставаться с деньгами. Поэтому, несмотря на то что саудовское правительство выплатило лишь половину своего долга IBI, компания подписала контракт еще на один год{35}.
Стрибс, однако, это уже не контролировал. Ему была предложена работа в только что созданном правительством США Нефтяном оборонном управлении, и позже в том же году он уехал в Вашингтон{36}. Стрибс должен был стать главой отдела иностранных нефтяных поставок, что помогало ему поддерживать множество контактов на Ближнем Востоке{37}.
Но перед своим отъездом Стрибс хотел предпринять еще одну попытку стабилизировать финансовую ситуацию в IBI. Он организовал встречу со Стивом Бехтелем и несколькими сотрудниками Госдепартамента, чтобы обсудить происходящее в Саудовской Аравии. Во время этой встречи Стив Бехтель выразил недовольство «принципами ведения бизнеса, которые использует правительство Саудовской Аравии». Он был настолько расстроен, что даже спросил Джорджа Макги — того самого дипломата, который когда-то возмущался переодеванием Чайлдза в саудовский наряд, — о том, стоит ли IBI вообще продолжать деятельность в Саудовской Аравии. Бехтель надеялся, что правительство США как-то поможет договориться с Саудитами напрямую и получить платеж.
«Мы считаем работу вашей компании в Саудовской Аравии крайне важной для развития этой страны и продвижения американского влияния», — дипломатично ответил Макги. Бехтель тут же понял, что не получит поддержки. Макги и Государственный департамент США могли бы оказать содействие Aramco, поскольку ее нефть имела жизненно важное значение для национальной безопасности. Однако это никак не поддержало бы компанию Стива Бехтеля в сложный период. Работа IBI в Саудовской Аравии не имела большого значения для США. Ее вполне могли заменить другие строительные компании. А услуги Aramco были уникальными и очень важными для стратегических целей Америки.
Разговор даже не дошел до того момента, когда Стив Бехтель планировал попросить Государственный департамент США надавить на саудовцев и потребовать от них платы по счетам. Единственное, что был готов предложить ему Макги, — попросить у Экспортно-импортного банка смягчить условия кредита для Саудовской Аравии, «чтобы поступления могли использоваться на недолларовых рынках». Это ничего не значило для Стива Бехтеля, и он покинул собрание, расстроенный тем, что напрасно потратил время{38}.
Теперь, когда Стрибс ушел в правительство, Стив Бехтель назначил ответственным за строительство в Саудовской Аравии общественных сооружений другого вице-президента Bechtel Corporation. Главная функция Эрла Инглиша состояла в том, чтобы давить на саудовцев и получить все, что они задолжали IBI. Кроме того, он следил за новыми контрактами IBI. В какой-то момент в конце 1951 года Бехтель решил, что для саудовцев пришла пора начать выплачивать деньги. Он сел в самолет и полетел в Саудовскую Аравию для переговоров с самим Абдаллой Сулейманом. По данным Бехтеля, саудовцы должны были ему за дворец наследного принца Сауда, его роскошный трейлер, электрическое оснащение для дворца принца Фейсала, а также за оборудование для водопроводов, бурения и транспортировки, заказанное у IBI.
В ходе встречи Сулейман заявил, что речь идет о незначительных тратах — и это было несправедливо даже в отношении трейлера. Его цена в 1951 году составляла 60 000 долларов, и, по свидетельству сотрудников IBI, «он представлял собой было нечто особенное… то, что никогда раньше не производилось, и то, что нельзя было купить как простой автомобиль… Никто и никогда прежде не создавал такого трейлера, и мы не верим, что кто-то сможет создать что-то лучше». В прицепе были ванна для лежания в полный рост, душ, китайское биде, ковер от стены до стены в ванной и жилых комнатах, радиоприемник с передатчиком, генератор на 30 КВ, телефон, система звонков для слуг и электрический холодильник объемом 2000 с лишним литров.
Как вспоминал Бехтель, Сулейман молча сидел и слушал его жалобы. Когда Стив выговорился, министр финансов произнес своим учтивым и спокойным тоном, что «позаботится» об этих расходах. И тут же, как будто между собеседниками не было никакого напряжения, Сулейман сказал, что хочет заказать кое-что еще. Стив Бехтель и сопровождавшие его менеджеры были ошеломлены. Как саудовцы, задолжавшие компании кучу денег и не планировавшие погасить свой долг в обозримом будущем, осмелились говорить о каких-то новых проектах? Когда Руди Грамматер, вице-президент компании, попытался напомнить Сулейману, что тот все еще должен заплатить за недавние поставки строительного оборудования, Сулейман просто улыбнулся в ответ.
Стив Бехтель пришел в ярость и был готов выдвинуть ультиматум. Он сказал, что «если правительство не выполнит вскоре свои финансовые обязательства [составлявшие к тому моменту 1,5 миллиона долларов], Bechtel разорвет контракт с Саудовской Аравией». Даже после этого заявления министр финансов остался (по крайней мере с точки зрения американцев), совершенно невозмутимым.
Оказалось, что на самом деле IBI совершенно не хотела следовать требованиям собственного ультиматума — по крайней мере, пока. Бехтель на самом деле хитрил: с помощью этой уловки он хотел заставить Государственный департамент США и Aramco надавить на саудовцев и заставить их платить{39}. Свои истинные пожелания IBI высказала на встрече, организованной новым послом США в Саудовской Аравии, Реймондом Хэром. Посол пригласил Эрла Инглиша, представителя Aramco Гэрри Оуэна, Сулеймана и Салху в свой кабинет в Джидде, чтобы попытаться разрешить разногласия между IBI и Саудовской Аравией лицом к лицу.
Инглиш не терял времени и принялся глубоко изучать то, что в IBI считали основной проблемой. Он объяснил Хэру, что доходы Саудовской Аравии стабильно росли по мере роста производства нефти. По словам Инглиша, IBI был нужен более прямой путь к этим средствам, что позволило бы разобраться с долгами страны. Также он пояснил, что компанию удовлетворило бы соглашение, по которому Aramco будет удерживать суммы роялти, принадлежавшие саудовцам, и выплачивать их IBI напрямую{40}. Услышав это, Гэрри Оуэн, представитель Aramco, вопросительно посмотрел на Инглиша. По его мнению, Aramco никак не могла согласиться на такой договор. Размышляя об этом вслух, он едва сдерживался. В представлении Оуэна (да и в реальности) IBI просила, чтобы Aramco действовала в обход своего важнейшего партнера, Саудовской Аравии. Возможно, Инглишу казалось, что саудовцы не заметят этого или что им будет все равно, хотя саудовский министр финансов и его заместитель присутствовали на том же собрании. В отличие от Инглиша, Оуэн понимал: саудовцы умнее, чем кажется, и Aramco не будет делать ничего, что способно помешать сделке с хозяевами страны.
Сулейман, тихо сидевший рядом с Хэром, тут же отверг предложение Инглиша. Он понимал, о чем именно просит IBI. Обеспокоенный Инглиш попытался защитить свою точку зрения, напомнив саудовцам и Aramco, что фактически уже бывало, когда Aramco придерживала платежи роялти в обмен на строительство железной дороги для Саудовской Аравии.
Не успели эти слова вырваться из уст Инглиша, как доброжелательная атмосфера собрания, которую старались поддерживать американские дипломаты, моментально испарилась. Салха повернулся к Инглишу и гневно закричал, тыча в него пальцем: «Мы были неправы! Нам не стоило с вами работать, потому что, если бы мы провели тендер для железной дороги, она обошлась бы нам намного дешевле»{41}.
Именно тогда Инглиш понял, что все ухищрения, направленные на то, чтобы установить какие-либо финансовые ограничения для саудовцев или как минимум заставить их платить вовремя, были напрасными. Те не имели никакого намерения пользоваться услугами IBI, несмотря на незавершенный проект. Пока IBI упрашивала, вела переговоры и даже угрожала покинуть страну в случае невыплаты долга, правительство Саудовской Аравии, как оказалось позднее, стремилось к расторжению контракта.
В 1947 году Саудовской Аравии недоставало базовой современной инфраструктуры. В то время IBI уже завершала свои проекты для Aramco, поэтому выбрать IBI для работ в рамках кампании по строительству общественных сооружений было вполне естественно. Однако к 1951-му в основных городах уже было проведено электричество и выстроены транспортные системы. Вокруг Эр-Рияда и Джидды появлялись санитарно-гигиенические учреждения, больницы, гостиницы и даже кафе. Были готовы планы, логистические схемы и оборудование для дальнейшего развития. И теперь основную роль начали играть издержки, а не знания и квалификация персонала, выступавшие в 1940-е годы конкурентным преимуществом IBI.
IBI сильно недооценила саудовцев. Хотя саудовское министерство финансов и было слишком простодушным по западным стандартам, Сулейман и Салха вели записи и в точности знали, сколько денег хочет от них получить IBI. Они сравнили затраты на строительство в Саудовской Аравии с аналогичными проектами в других странах и понимали, что IBI выставляет правительству слишком высокие счета. Это стало совершено очевидно, когда Ахмад Фахри, недавно назначенный директором горнорудного управления в составе министерства финансов, познакомился с Эмилем Джорджем. Джордж, американец ливанского происхождения, был сыном «друга» Фахри и незадолго до этого стал ближневосточным представителем компании Michael Baker Jr. Inc из Питсбурга, Пенсильвания. Джордж свободно говорил на арабском и много раз путешествовал в Саудовскую Аравию начиная с 1949 года. Через какое-то время он подружился с Абдаллой Сулейманом и принялся прилежно работать над выстраиванием отношений между саудовским министром финансов и питсбургской строительной компанией{42}.
Еще до того как Стив Бехтель пригрозил аннулировать контракт на строительство, Эмиль Джордж уже привез представителей Baker в Джидду для встречи с Сулейманом, Салхой и Фахри. Стороны тут же принялись договариваться о том, что Baker примет на себя ответственность за незавершенные проекты IBI и техническое обслуживание. Baker, небольшая фирма, не имевшая никаких серьезных позиций на Ближнем Востоке, была готова делать работу за меньшие деньги, особенно в случае если саудовцы купят оборудование у IBI. И те действительно получили оборудование IBI, хотя Сулейман после этого довольно четко дал понять Стиву Бехтелю, что не собирается платить{43}.
Ко времени, когда Госдепартамент смог собрать за одним столом Эрла Инглиша, Гэрри Оуэна, Сулеймана и Салху, саудовцы практически подписали новый контракт с Baker. Выполняя обещание открыть рынок для конкуренции, министерство финансов наняло Baker для проектирования и осуществления общего надзора за новыми проектами, однако для самого строительства планировала пригласить другие фирмы. Некоторые из этих фирм были иностранными, например западногерманская Govenco. Другие, такие как Binladin Group, имели саудовское происхождение. Binladin Group, основанная Мухаммадом бен Ладеном, отцом организатора «Аль-Каиды» Усамы бен Ладена, быстро росла благодаря контрактам с королевством и к концу 1950-х годов стала третьим по размеру работодателем в Саудовской Аравии. Семья аль-Сауд была настолько довольна работой Мухаммада бен Ладена, что тот получил негласное звание «королевского строителя»{44}. Его компания получила привлекательные контракты на расширение территории и текущий ремонт мечети аль-Харам в Мекке, а сын Абдель-Азиза Сауд позднее назначил Мухаммада ответственным за все строительные работы в королевстве. Две семьи были настолько близки, что дети Бен Ладена, включая Усаму, росли вместе с детьми и внуками Абдель-Азиза. Мухаммад погиб в авиакатастрофе в 1967 году, однако его строительная компания продолжала расти под руководством его старших сыновей (не Усамы). Позже переименованная в Saudi Binladin Group, компания так и осталась одной из самых значительных строительных фирм на всем Ближнем Востоке{45}.
После того как руководители IBI узнали о заключенном Сулейманом соглашении с Baker, у них не оставалось иного выхода, кроме как отказаться от выполнения контракта на работы в рамках кампании по строительству общественных сооружений. При этом IBI продолжила работать на Aramco в Саудовской Аравии. Она завершила строительство трансаравийского нефтепровода, проходившего через Саудовскую Аравию, Ирак и Сирию и доставлявшего саудовскую нефть в порты Средиземноморья. Трансаравийский нефтепровод находился в рабочем состоянии вплоть до начала 1990-х. IBI несколько месяцев пыталась вынудить саудовцев полностью рассчитаться, однако на каждое требование, которое Инглиш выдвигал министерству финансов, Сулейман и Салха отвечали своими собственными расчетами, призванными оспорить размер долга. Со временем Саудиты выплатили сумму, которую, по их мнению, они задолжали, и ни цента больше. Не имея никаких рычагов влияния в стране, где слово короля было законом, Инглиш со временем сдался и вернулся домой. В то время Стив Бехтель полагал, что его приключения в Саудовской Аравии на этом закончились. Но нефтяные деньги оказались слишком притягательными. Он сам и его компания вернулись в страну через десятилетие, чтобы построить Эль-Джубайль и Янбу, первые крупные нефтехимические комплексы для Саудовской Аравии и Aramco. Разногласия начала 1950-х никак не помешали Саудовской Аравии развивать новые возможности для получения прибыли.
Пусть и короткий, опыт взаимодействия саудовцев и IBI явился хорошим уроком и лег в основу саудовского метода ведения дел в дальнейшем. Саудовская Аравия понимала, что ей не хватает ресурсов, имевшихся у более развитых стран: значительного населения, высокого уровня образования, капитала, кредитных возможностей и хорошо развитого национального бизнеса. Однако при этом Саудовская Аравия осознавала, что она владеет огромными объемами крайне востребованного ресурса: нефти. Но сама она не могла заниматься бурением, добычей, очисткой, транспортировкой или продажей этого ресурса. Ей требовались сторонние фирмы, которые могли бы для начала заняться оценкой стоимости нефти.
Саудовцы считали нефть под ногами даром Бога, однако оценка ее стоимости была в рамках человеческих возможностей. До тех пор пока саудовцы не обеспечили себя внутренними возможностями, они просто ввозили человеческий капитал, необходимый для того, чтобы нефть обрела ценность. Это предполагало «импортирование» Aramco для управления нефтяной отраслью, IBI (а позднее и других компаний) — для строительства современных городов и транспортных систем и даже американских финансовых консультантов для создания современной банковской системы. Идея состояла в том, чтобы сначала приобрести извне отсутствующее в собственной стране, а затем превратить чужое в свое. Когда речь шла о IBI, имелась в виду покупка оборудования компании и сдача его в аренду другим строительным фирмам по более низкой цене для сооружения новых дворцов, дорог и электростанций. Королевской семье это позволяло отправлять принцев за границу на учебу в лучшие западные университеты типа Принстона и Оксфорда. В случае Aramco это сперва означало обучение саудовских работников основам профессий сварщиков, плотников, слесарей-ремонтников оборудования и буровиков. Через десять лет это стало означать отправку многообещающих молодых саудовцев за рубеж для изучения геологии, нефтяного машиностроения, логистики и права. Эти мужчины, а позднее и женщины начинали работать на Aramco и постепенно продвигались к менеджерским позициям. Иногда саудовцы сразу же получали полный контроль над тем, чего им недоставало, сразу после покупки или импорта.
А порой этот процесс занимал до 50 лет.
Глава 3
Реальные накопленные выгоды
В разгар бед, обрушившихся на Bechtel, компания Aramco и Государственный департамент США тоже столкнулись с проблемами, связанными с состоянием финансов Саудовской Аравии. Щедрые пожертвования, которые раздавал король Абдель-Азиз, начали беспокоить Aramco. По мнению компании, возможные финансовые трудности могли привести к дестабилизации в королевской семье и угрожали выполнению концессионного соглашения. Руководители Aramco полагали, что в случае свержения короля у компании исчезнет доступ к нефтяным запасам страны. А это, в свою очередь, прямо касалось Госдепартамента, поскольку глобальные интересы Америки в то время требовали легкого доступа к иностранным источникам нефти. Огромные запасы Саудовской Аравии были именно тем, чего хотела Америка. И Aramco, и Госдепартамент считали, что для Саудовской Аравии — и для них самих — лучшим выходом станет ограничение расходов и заморозка масштабных девелоперских проектов. Однако у саудовцев было иное представление о том, как финансировать свои национальные программы развития, роскошную жизнь и общественное благосостояние.
Этот диссонанс начал быстро портить дружеские и успешные отношения Aramco с королем и его советниками. Саудовцы видели, что Aramco получает огромные суммы от продажи нефти, и не могли понять, почему им самим нужно потуже затягивать пояса и довольствоваться тем небольшим размером роялти, что платила им компания. Они смотрели на деньги и хотели большей доли. К чему голодать, если у Aramco есть все, что нужно для удовлетворения аппетитов семьи аль-Сауд? Саудиты не могли насытиться: у них имелись и амбиции.
* * *
К 1950 году посол Дж. Райвз Чайлдз начал подозревать, что у Саудовской Аравии заканчиваются деньги. Примерно в то же время в офис дипломата в посольстве США в Джидде заглянул его приятель, Гэрри Оуэн. К тому времени Чайлдз и Оуэн уже прожили в Джидде несколько лет и хорошо знали друг друга и с профессиональной, и с личной точки зрения. Гэрри Оуэн присоединился к Aramco в 1941 году. В годы Второй мировой войны он работал в офисе в Сан-Франциско, а затем его перевели в Джидду на должность главного представителя Aramco и ответственного за взаимодействие с саудовцами в этом городе. Юрист по образованию, Оуэн представлял интересы компании при общении и с саудовцами, и с американскими дипломатами. Он хорошо делал свое дело, и Чайлдз его уважал.
Визит Оуэна в посольство в то утро не был чем-то особенным, однако его рассказ встревожил Чайлдза достаточно сильно для того, чтобы тут же отправить телеграмму в Госдепартамент в Вашингтоне. Под «строгим секретом» Оуэн сообщил Чайлдзу, что Aramco только что одобрила предоставление саудовскому правительству значительного кредита — шести миллионов без процентов, с выплатами восемью ежемесячными порциями начиная с июля.
«Зачем?» — спросил Чайлдз.
Гэрри Оуэн показал Чайлдзу копию письма саудовскому правительству от Фреда Дэвиса (бывшего главного геолога в Socal, занимавшего в то время пост исполнительного вице-президента Aramco). Дэвис писал, что «компания зависит от взаимопонимания и сотрудничества с правительством его величества при решении проблем на рынках компании и финансовых вопросов»{1}. По словам Оуэна, Aramco хотела избежать неприятной ситуации, с которой столкнулись другие западные нефтяные компании в странах типа Мексики и Ирана. «Проблемы на рынках и финансовые вопросы», упомянутые Дэвисом, относились к возможному снижению цен на нефть или спроса, что могло оказать негативное влияние на размер роялти для саудовцев. По сути, он просил короля немного потерпеть в ожидании будущих доходов. Он признавал, что условия кредита далеко не идеальны, но они могли бы помочь компании укрепить позитивные связи. Оуэн надеялся, что ссуда поможет королю набраться терпения, несмотря на растущее желание Саудовской Аравии получить больше доходов. Чайлдза, который хвастался тем, что его «отношения c королем приобрели дружеский и почти семейный характер», не надо было убеждать. Он сразу понял, почему Aramco решила, что самое главное для нее — удовлетворить саудовское правительство{2}.
Добрые и дружеские отношения, которые Чайлдз сознательно развивал с королевской семьей и саудовскими чиновниками, могли в тех условиях оказаться очень полезными для Aramco. Посол отдавал себе отчет в том, что Оуэн по сути говорит, что саудовцы решили пойти по опасному пути. Даже после щедрого кредита в шесть миллионов долларов саудовская финансовая несостоятельность могла угрожать американским интересам в королевстве, которые все теснее переплетались с вопросами нефтедобычи. Был нужен решительный шаг, и Aramco хотела объединить все американские силы для того, чтобы в нужное время сказать Саудитам: подачек больше не будет.
Чайлдз согласился с необходимостью снизить напряжение между американцами и саудовцами до минимума. Помимо беспроцентной ссуды Aramco также предложила и профинансировала программу по лечению трахомы, заболевания, широко распространенного среди жителей Саудовской Аравии. Трахома — бактериальная инфекция глаз, способная при отсутствии лечения привести к слепоте. На ранних этапах болезнь легко излечивается с помощью курса антибиотиков. Ее можно предотвратить благодаря наличию чистой воды и улучшению санитарии. Также представители Aramco регулярно отправляли королевской семье подарки, которые не считались взятками. Государственный департамент США и компания считали их частью своей политики по поддержанию и укреплению отношений в стране, где настоящим законом было слово короля.
Однако Чайлдз по-прежнему осторожно относился к стратегическим вопросам. Его сотрудники начали отслеживать (насколько это было возможно) суммы расходов саудовцев, а также ссуды и платежи роялти от Aramco. Печальные цифры убедили его в том, что примирительный подход не работает. Вооружившись информацией, наглядно показывавшей экспоненциальный рост бюджетного дефицита Саудовской Аравии, он сообщил Гэрри Оуэну, что Aramco не стоит больше давать саудовцам беспроцентные кредиты. Чайлдз показал Оуэну, насколько серьезными стали финансовые проблемы королевства.
По словам Чайлдза, шесть миллионов долларов, «возможно, и помогают снизить трения между компанией и правительством, однако делают невозможным внедрение современных бюджетных процедур, в которых отчаянно нуждается страна»{3}. Познакомившись с реальными цифрами, Оуэн был вынужден согласиться с послом. Он порекомендовал руководителям Aramco воздержаться от «подарков» саудовцам до тех пор, когда министерство финансов страны не улучшит свои методы управления финансами.
Пока американцы занимались поиском новых примеров финансовой безответственности саудовцев, те, в свою очередь, готовились нанести американцам очередной удар. Дэвис, Оуэн, Барджер и другие руководители Aramco убедили себя в незрелости и безрассудстве саудовских партнеров, но последние продолжали манипулировать американцами и использовать их ресурсы для получения ссуд от Экспортно-импортного банка США. Когда две стороны наконец встретились за столом переговоров, саудовцы моментально взяли верх над своими визави и изрядно удивили Aramco проницательностью и глубиной знаний о положении компании на Ближнем Востоке и ситуации в глобальной нефтяной отрасли. В конечном итоге компания признала свое поражение. К счастью, Государственный департамент США помог ей снова собраться с силами.
* * *
Саудовская Аравия не воспринимала свой бюджетный дефицит как большую проблему. Король Абдель-Азиз серьезно рисковал еще в 1920-е годы, когда завоевывал западные регионы Саудовской Аравии и объединял страну под своим началом. Он столкнулся с противоборством племен, оказавшихся под его правлением, но смог укрепить господство своей династии над мятежниками, несмотря на их историческую враждебность по отношению к семейству аль-Сауд. Дело не ограничивалось военным превосходством — нужно было постоянно демонстрировать племенным лидерам силу и власть, а также оказывать финансовую поддержку. Это предполагало не только своевременный отклик на нужды и просьбы своих подчиненных, но и отправление правосудия и одаривание подданных.
Абдель-Азиз регулярно выслушивал жалобы жителей страны в открытом суде, как этого требовала традиция. В его дворце кормили всех, кто стучался в двери. В стране, где выживание часто зависело от удачи, такая щедрость служила королю хорошую службу. Западная, протестантская, этика труда, о которой говорили ученые вроде Макса Вебера, не одобряет подобные вещи, однако в арабской культуре и обществе подобные жесты воспринимаются как знак процветания и здоровья. Пока не появилась нефть, у короля Абдель-Азиза было мало возможностей одаривать своих подданных. Ему просто не хватало денег, чтобы доказывать свою власть и легитимность населению, разбросанному по обширной территории. Королю было необходимо демонстрировать жителям своей страны материальные доказательства того, что они его подданные. Без денег его правление не продлилось бы все эти годы. Абдель-Азиз взял на себя немалый риск, пригласив американцев в Саудовскую Аравию на поиски нефти. Риск оправдался, и теперь у короля появилась возможность обеспечить народ невиданным ранее комфортом. Семья аль-Сауд предлагала людям больницы, школы, очистные сооружения, систему здравоохранения, транспортную инфраструктуру и возможности для развития бизнеса. Все это позволяло династии спокойно править. Снижение расходов в этот момент могло вызвать восстания и нарушить мирную жизнь, длившуюся всего чуть более десятилетия. Пока Aramco беспокоилась о каждом центе, потраченном Саудитами, Абдалла Сулейман, который ранее обсуждал с компанией изначальное концессионное соглашение, задумался о выработке стратегии по повышению доходов страны.
Саудовцы отлично воспользовались неправильными представлениями американцев о них как о глупых, алчных и немотивированных людях. Сулейман и его заместители сознательно путали американцев, говорили им то, что те хотели слышать, и, пока не наступило подходящее время, всячески их умиротворяли. В эту историю даже оказался втянут, хотя и ненамеренно, посол Чайлдз. Он пригласил из Египта американского специалиста по валютным вопросам и поручил ему изучить саудовскую ситуацию, встретиться с заместителями Сулеймана и подготовить рекомендации по проведению финансовой реформы. Сулейман выслушал рекомендации учтиво и спокойно. Позже он сказал послу Чайлдзу и гостю из Египта в точности то, что американцы хотели услышать: Саудовская Аравия приветствует помощь специалистов из США, а их рекомендации тут же будут переданы королю для рассмотрения и выполнения.
Госдепартамент ожидал, что саудовцы примут его предложение и позволят специалистам правительства США заняться проверкой их финансового состояния и даже научить чиновников западным бухгалтерским практикам. Но у Саудитов были другие планы. Вместо того чтобы и дальше зависеть от роялти, сумма которого менялась от месяца к месяцу, и от кредитов Aramco, помогающих продержаться в трудные периоды, они хотели стабильности. И для этого король наделил министра финансов Абдаллу Сулеймана максимально широкими полномочиями. При необходимости король мог вмешаться в происходящее, но именно Сулейман нес полную ответственность за отношения Саудовской Аравии с Aramco.
Через несколько месяцев Абдалла Сулейман сделал первый ход. В конце мая 1950 года он не отправил Aramco регулярный ежемесячный платеж королевства по железнодорожному кредиту{4}. Но он позвонил в штаб-квартиру Aramco в Дахране и пригласил вице-президента Джеймса Терри Дьюса во дворец. Теперь, после того как саудовцам не хватило денег, чтобы рассчитаться, Дьюс приехал на аудиенцию, ожидая, что ему наконец удастся обсудить вопросы финансовой реформы и введения современных бухгалтерских методов.
Абдалла Сулейман, как и всегда, выглядел изможденным и мрачным. По словам Дьюса, министр сразу же заявил «о желании получать больше денег от компании». Чем он это обосновывал? «Слишком большой прибылью компании», — ответил Сулейман. Дьюс попытался объяснить, что Aramco требовалось «сокращать издержки, чтобы быть конкурентоспособной и увеличивать продажи, приносящие роялти». Также он отметил, что текущее состояние глобального нефтяного спроса и предложения не позволяет Aramco назначать более высокую цену на саудовскую нефть{5} (в реальности, даже когда спрос был низким, ставка эффективного возврата на инвестиции в капитал Aramco редко падала ниже 200 %){6}.
Эти слова никак не убедили Сулеймана. «Разумеется, компания может позволить себе платить больше, — сказал он Дьюсу. — Правительство Саудовской Аравии хорошо представляет себе масштабы прибыли компании». В действительности, продолжал Сулейман, «на основании имеющихся у нас данных и, в частности, информации о 38-процентной ставке налогообложения и сумме, выплаченной правительству США, саудовское правительство сделало выводы о размере прибыли Aramco». Дьюс понимал, что именно говорит ему Сулейман: саудовцам удалось рассчитать объем прибыли Aramco исходя из налоговой декларации компании и других сведений.
Дьюс не мог опровергнуть заявление Сулеймана. Он попытался объяснить, почему Aramco не может расстаться с большей частью своей выручки. «Все, что зарабатывает компания, отправляется обратно в бизнес. И только благодаря этой политике компания смогла добиться столь примечательного успеха»{7}.
Но Абдаллу Сулеймана было совсем не просто сбить с толку. Он сказал Дьюсу, что «признает всю правильность мудрой политики компании». По его словам, и саудовское правительство, и страна в целом «выиграли, но увеличение суммы платежей саудовскому правительству не сильно повредило бы этой деятельности».
Приглашая Дьюса на аудиенцию, он хотел «поразить Aramco решимостью саудовского правительства получить то, что оно считает законной долей от деятельности компании». Aramco знала о взглядах короля по этому вопросу «больше года», говорил Сулейман. Дескать, король «долго ждал устраивающий его ответ и теперь выражает нетерпение» и «не может больше ждать». Дьюс писал, что Сулейман в тот момент был спокоен и «без всякой театральности… угрожал самыми решительными действиями в целях получения большей доли прибыли компании, однако не уточнил природу таких действий»{8}. Сулейман сказал, что больше отсрочек не будет. Он дал американцам две недели на ответ «да» или «нет»{9}.
На этом Дьюсу стало понятно, что аудиенция окончена. Отъезжая, он заметил, что во дворец направляется принц Фейсал, второй сын короля. Фейсал был известен как требовательный и жесткий человек. Вполне возможно, сообщал Дьюс правлению Aramco в Сан-Франциско и Государственному департаменту США, что внезапные и резкие требования Сулеймана были сделаны в интересах Фейсала. В этом случае министр финансов наверняка доложил бы принцу о том, что разговаривал с Дьюсом и передал вице-президенту Aramco предупреждение короля. Даже если Дьюс и полагал, что Сулейман им манипулирует, он так и не сказал о этом ни своим руководителям, ни союзникам в Госдепартаменте.
Руководители Aramco в Сан-Франциско внимательно прочитали письмо Дьюса. В ответ они отправили в Саудовскую Аравию Фреда Дэвиса, чтобы тот попытался разобраться с этой деликатной ситуацией. Но еще до своего отъезда на Ближний Восток Дэвис позвонил послу Чайлдзу и рассказал ему о запланированных Aramco шагах. Прежде всего компания в качестве жеста доброй воли намеревалась приостановить сбор платежей с Саудовской Аравии за выстроенную Aramco железную дорогу. Дэвис полагал, что, если Сулейман избавится от необходимости платить по 600 000 долларов в месяц, он станет более благосклонным.
Стратегия Aramco, пояснил Дэвис, заключалась в «облегчении растущего давления на компанию с целью перераспределения прибыли». Однако, по его словам, «пока не принято никакого согласованного решения о реальном увеличении доли саудовского правительства в прибылях Aramco».
Чайлдз посчитал, что Дэвису следует знать, что Сулейман и его сотрудники обсуждали вопрос прибыли и налогов Aramco и с другими официальными американскими лицами. «Саудовские руководители упоминали тот факт, что Aramco заплатила в 1949 году правительству США в качестве налогов 38 процентов ее прибыли, то есть около 40 миллионов долларов», — сказал он. Дэвис подтвердил правильность данных, имевшихся у саудовцев. Он не представлял, как об этом узнал Сулейман, и засыпал Чайлдза вопросами.
Чайлдзу были неизвестны источники Сулеймана, однако у него имелись и другие важные новости для Дэвиса. Министр финансов планировал уйти в длительный отпуск. А прежде он собирался встретиться с наследным принцем Саудом, старшим сыном короля. Ходили слухи, что Сулейман передаст принцу письмо, «в котором будет указано, что он сделал все, что мог, для улучшения условий концессии с Aramco».
Считалось, что наследный принц или другие высокопоставленные правительственные чиновники «могут затем поднять вопрос о пересмотре концессии или», как говорил Чайлдз, «перерегистрации компании в Саудовской Аравии, что позволило бы саудовскому правительству получать налоги, которые в настоящее время выплачиваются правительству США». Чайлдз предупредил Дэвиса о том, что это всего лишь слухи и что Сулейман может блефовать.
Смысл сообщения Чайлдза лежал на поверхности. В случае если Aramco откажется от дальнейших переговоров, саудовцы были готовы предпринять более решительные шаги. «Посольство не верит, что вопрос закроется сам собой, — объяснял посол. — Мы ожидаем, что саудовское правительство будет прикладывать последовательные усилия для того, чтобы получать более крупную долю прибыли Aramco»{10}.
Требования Сулеймана испугали Aramco. В конце разговора с Чайлдзом Дэвис сообщил, что президент компании Фред Мур планирует посетить королевство в том же месяце. Руководство Aramco своими глазами видело, чем может закончиться усиление напряженности в отношениях. В то время между Ираном и Anglo-Iranian Oil Company (позднее BP) возник конфликт, приведший к массовым волнения, забастовкам и национализации. Дэвис, Мур, Дьюс и все остальные менеджеры высшего звена Aramco понимали, что им нужно любой ценой избежать схожего сценария развития событий{11}.
Однако ко времени, когда Мур добрался до Саудовской Аравии, ситуация значительно ухудшилась. Почти сразу же он «столкнулся с требованием шейха Абдаллы немедленно дать ответ». Мур объяснил, что компания решила еще на год освободить саудовцев от выплат по шестимиллионному железнодорожному кредиту и что он «пока что не готов заново обсуждать требования Сулеймана».
Вернувшись в офис Чайлдза, Мур рассказал послу о случившемся. Чайлдз понимал саудовский менталитет лучше, чем Мур, однако и ему показалось, что «новые требования саудовцев возникают каждый раз, когда Aramco делает уступку».
«Aramco в настоящее время не хочет делать никаких новых послаблений для саудовцев, — сообщил Мур Чайлдзу. — Это могло бы обусловить новые и более жесткие требования к нам». Правление компании признало, что прекращение деятельности Aramco в Саудовской Аравии не исключено, однако, по словам Мура, руководство «верило, что саудовское правительство в своем нынешнем непростом финансовом положении пострадает от остановки работ намного сильнее, чем компания». Американцы полагали, что Сулейман просто пытается надавить на них и что королю и другим членам королевской семьи в конечном счете не хватит нервов, чтобы довести игру до конца.
Чайлдз, уклонившись от обсуждения королевской семьи, посоветовал Муру сохранять твердость. «Мы… не видим никаких признаков того, что король и принцы настроены изменить условия концессии Aramco столь же решительно, как и сотрудники министерства финансов». Чайлдз не объяснил, почему он считал, будто требования министерства финансов не отражали мнение Саудитов. Возможно, он не понимал степени лояльности Сулеймана к своему королю или же недооценивал стойкость семьи аль-Сауд.
Чайлдз хотел бы продолжать доказывать министерству финансов, насколько важно привести саудовские финансы в порядок, вместо того чтобы «и дальше доить Aramco и другие приходящие в страну компании и вытягивать из них деньги для пополнения бюджета». Однако посол был не уверен, что сможет повлиять на саудовцев. После отъезда Мура он заметил в разговоре с другим сотрудником посольства: «Возможно, единственный способ исправить ситуацию — довести ее до кульминации, позволив случиться полномасштабному кризису»{12}. Окончательный ответ Aramco Сулейману был выражен в форме письменного заявления:
«Aramco с беспокойством и разочарованием отмечает, что в словах министра финансов содержалась угроза прервать дружеские отношения. В Саудовской Аравии компания нашла нефть и начала разработку нефтяных месторождений с беспрецедентной для отрасли скоростью. Компания усиленно помогала правительству и принесла ему реальные доходы в суммах, превзошедших все ожидания. Мы счастливы от того, что нам представилась такая возможность, но поддержка со стороны компании не безгранична. Добыча нефти должна окупаться».
Чайлдз, как и полагалось, переслал это заявление Госдепартаменту, добавив, что «следующий шаг, очевидно, должно сделать правительство Саудовской Аравии, однако, когда именно это произойдет, неизвестно»{13}.
После этого все связи между Aramco и саудовским правительством полностью прекратились. Возможно, шейх Абдалла Сулейман обиделся из-за того, что руководители Aramco использовали столь резкие выражения и отказались сесть с ним за стол переговоров, как с равным, и обсудить общие проблемы. Он попросил своих заместителей передать послу Чайлдзу, что считает действия американцев серьезным нарушением этикета. В конце концов, по его мнению, Aramco могла существовать только благодаря благосклонности Саудитов{14}.
Нужно сказать, что руководители Aramco не относились к Сулейману так же серьезно, как к министру финансов любой западной страны. По их собственному признанию, они считали саудовцев бестолковыми, однако до сих пор никогда не вели себя столь пренебрежительно по отношению к правительственным чиновникам. Мур, Дьюс, Дэвис и остальные верили, что Саудовская Аравия не сможет угрожать положению Aramco в стране, поскольку роялти от Aramco финансировали всю деятельность саудовского правительства. Но им не следовало провоцировать Сулеймана. Саудовская Аравия была автократической страной. Абдалла Сулейман мог быть сколь угодно коррумпирован и, возможно, даже играл в свои собственные игры, но он пользовался полным доверием короля Абдель-Азиза. Ему было вполне по силам превратить жизнь Aramco в Саудовской Аравии в кошмар — именно это он и сделал{15}.
После того как Мур отказался от переговоров, Сулейман приказал саудовским таможенникам «открывать и исследовать каждый ящик, отправленный на адрес Aramco». Через несколько дней саудовское правительство издало довольно странный приказ о том, чтобы Aramco «прекратила деятельность своей радиостанции»{16}.
* * *
В 1950 году Рамадан, время поста и молитв, выпал на июль. В Рамадан мусульмане воздерживаются от еды и питья в течение дня, и поэтому длинные, жаркие и солнечные летние дни поста добавили напряжения в и без того непростые отношения между американцами и саудовцами. В какой-то момент Чайлдзу все же удалось договориться о встрече с Сулейманом. Он захотел выйти из тупика.
Когда посол приехал в дом Сулеймана в Джидде, министр финансов лишь «незадолго до этого» прервал пост. Чайлдз отметил, что на традиционной трапезе ифтар Сулейман, «судя по всему, не пил ничего крепче кока-колы»{17}. Несмотря на строгие исламские запреты, шейх злоупотреблял алкоголем, о чем было хорошо известно американцам. Представители Aramco рассказывали Чайлдзу, что министр финансов как-то появился на встрече сильно пьяным и «подписал чек в пользу одного саудовского купца на сумму один миллион долларов, даже не посмотрев, что именно он подписывает»{18}.
Чайлдз и другие американцы удивились, увидев, что Сулейман пребывает в весьма добродушном настроении даже после того, как постился от рассвета до заката. По словам Чайлдза, шейх «выглядел более нормальным и разумным, чем раньше». Правда, посол отметил, что «у министра возникла раздражающая привычка повторять одно и то же по нескольку раз, что помогало затушевывать подлинные факты». По всей видимости, это была вполне преднамеренная тактика со стороны министра финансов.
Шейх Абдалла открыл собрание широким жестом, заявив, что он искренне желает начать переговоры с компанией. При этом он, однако, «ожидал от Aramco одной вещи». Сулейман пояснил свои слова, неловко пытаясь «открыть упаковку с длинной черной сигарой».
«Я хочу, — заметил он, — чтобы Aramco с должной любезностью отвечала на мои запросы». Ему удалось зажечь сигару, после чего он сообщил, что в течение последних нескольких месяцев не один раз отправлял «нефтяной компании важные письма», но ни на одно из них не получил ответа.
Чайлдз ответил, что «не в его компетенции отвечать на такие заявления», однако пообещал передать сообщение шейха Aramco на встрече с Дэвисом и Муром в следующую субботу. Посол заверил, что готов взять на себя роль «независимого посредника» и организовать переговоры сторон{19}.
В течение нескольких следующих дней Чайлдз и сотрудники посольства пытались собрать вместе представителей министерства финансов и Aramco. В целом их усилия потерпели крах, поскольку американцы совершенно неправильно поняли позицию Саудовской Аравии. Чайлдз, Дьюс, Дэвис и другие дипломаты и руководители Aramco, вовлеченные в процесс, полагали, что саудовцы хотят денег, так как страдают из-за своей очевидно плохой финансовой политики. Сами же саудовцы считали, что у них нет проблем с деньгами, ибо хорошо представляли себе ценность нефти у себя под ногами. Решение семьи аль-Сауд создать инфраструктуру диктовалось культурной необходимостью: было важно, чтобы люди могли воспользоваться преимуществами, которые дает нефтяная отрасль, и чтобы они понимали, что всеми благами обязаны королю. Семейство и не думало выходить за рамки бюджета ради безответственных проектов.
Чайлдз понял, что его дипломатические усилия постоянно тормозятся из-за того, что он не понимает ни целей Сулеймана, ни его тактики. В 1950 году шейх хотел заставить Aramco начать новые переговоры по концессионному соглашению (которое на момент подписания в 1932 году должно было действовать до 2012-го). Он решил создать для Aramco достаточно проблем, чтобы компания была вынуждена вернуться за стол переговоров до истечения этого срока. В то же самое время Сулейман заложил основу для более сильной позиции Саудовской Аравии при будущих переговорах. Он принялся изображать из себя жертву, жалуясь на то, что Aramco неуважительно отказалась отвечать на его письма, — хотя именно сам министр финансов не смог выплатить кредит, приказал задерживать и обыскивать все грузы для Aramco, а также запретил ей пользоваться радиосвязью.
Во время полуофициального разговора с секретарем посольства США Мухаммадом Массудом, арабом по происхождению, заместитель министра иностранных дел Юсеф Яссин продолжал давить на Aramco: «Если компания не готова помочь правительству Саудовской Аравии, оно может посчитать для себя необходимым пересмотреть условия концессии Aramco. В этом не было бы ничего странного или необычного, ведь Ирак прямо сейчас требует пересмотра условий концессии с Iraq Petroleum Company».
В ответ Массуд отметил, что «Aramco в настоящее время платит более высокие роялти, чем любая другая нефтяная компания в этом регионе, а кроме того, она инвестировала огромные суммы в Саудовскую Аравию».
Яссин оспорил это утверждение. «Ирак, — сказал он, — получает 25 процентов от устья каждой скважины, а у Саудовской Аравии нет такой привилегии»{20}.
Сулейман знал, что американцы никогда не будут относиться серьезно ни к нему, ни к Саудитам, пока не столкнутся с серьезной угрозой существованию своего нефтяного бизнеса. Поняв, что в руках у «отсталых» саудовцев с их традиционной одеждой и культурой имеется реальная власть, американцы намного охотнее сели бы за стол переговоров и принялись обсуждать новое соглашение.
Несмотря на все попытки Сулеймана усложнить для Aramco ведение бизнеса в Саудовской Аравии, Мур и Дэвис сохраняли прежнюю решимость. Они вновь отправили Чайлдза к Сулейману с письмом, объяснявшим их позицию. Хотя они и были готовы встретиться в Джидде, Эр-Рияде или где-либо еще для обсуждения любых важных проблем, «связанных с дальнейшей помощью стране, у нас есть только один ответ: „нет“. Этот ответ повторялся раз за разом, устно и в переписке. Мы не хотим сами [sic] инициировать дальнейшее обсуждение этого вопроса». Они были тверды и в том, что касалось просьб Сулеймана о «расширении доли его страны в доходах отрасли». «Мы должны, — писали они, — в интересах обеих сторон поддерживать свои расходы на конкурентном уровне»{21}.
Сулейман увидел, что Aramco так и не поняла, какую власть имела Саудовская Аравия над компанией. Сулейман и Саудиты были терпеливыми людьми. Они не хотели жестоко обращаться с Aramco, а предпочитали ждать, смотреть и постепенно наращивать давление на компанию, пока та не осознает, что у нее нет иного выбора, кроме как начать переговоры с саудовцами на равных. Руководители Aramco должны были заключить, что раздел прибыли выгоден обеим сторонам. Сулейман продолжил усиливать давление на компанию через новые таможенные пошлины. Он ввел плату за карантин, посадку каждого самолета и охрану трубопровода — и все это для того, чтобы показать Aramco, кто на самом деле контролирует страну и ее нефть.
Шли месяцы, а ситуация так и не разрешалась. Между тем Государственный департамент США связался с послом Чайлдзом, чтобы узнать, готов ли тот продлить срок своего пребывания в Саудовской Аравии еще на год. К тому времени Чайлдз уже провел четыре года в пустынном королевстве, хотя изначально речь шла о двухлетнем периоде. В 1948-м и 1949-м он соглашался остаться в стране, поскольку ситуация требовала присутствия знающего дипломата с хорошими связями. Однако к августу 1950-го Чайлдз больше уже не мог выдерживать жаркий климат.
«Температура, поднимавшаяся порой до 60 градусов, настолько существенно подорвала мои жизненные силы, что я был вынужден отказаться от предложения, тем более что для продолжения моего пребывания в стране уже не было веских политических причин», — писал он впоследствии{22}. Абдель-Азиз был очень недоволен, узнав об этом, и «категорически заявил, что не хочет позволить Чайлдзу уехать».
Привязанность короля к американцу с пронзительным взглядом не знала границ. Как рассказывал Чайлдз в своих мемуарах, «Абдель-Азиз говорил со мной так, будто я должен был относиться к его приказам с таким же вниманием, как к приказам моего правительства. В какой-то момент он рассказал, что отправил телеграмму своему послу в Вашингтоне и попросил его донести до правительства США желание сохранить меня на прежнем месте».
Стоя в последний раз перед королем в своем церемониальном саудовском облачении, Чайлдз не смог не поддаться ностальгии. «Я выразил свою глубокую благодарность за оказанные мне знаки доверия, но сообщил королю, что не имею никакой возможности отказаться от выполнения приказа моего правительства. …На его лице появилось недоуменное и даже жалкое выражение; ему было сложно свыкнуться с мыслью о том, что его приказы могут просто не исполняться. Он расслабился только после того, как я добавил, что остаться в стране мне не позволяет состояние здоровья. Он положил свою руку на мою и сказал, что в таких обстоятельствах не будет возражать».
Но главная проблема была связана не со здоровьем Чайлдза, а с его ущемленной гордостью. После четырех лет, проведенных в аравийских пустынях, он надеялся получить должность в Европе. Вместо этого его назначили послом в Эфиопию. Хотя климатически эта страна больше подходила ему, ему было там «практически нечего делать как дипломату»{23}. После неполных двух лет работы в Эфиопии Чайлдз понял, что его карьера в МИД застопорилась. За шесть лет до наступления возраста обязательного выхода на пенсию и после того, как Госдепартамент отказал ему в праве поехать в Рим и обсудить с тамошним послом США важный для Эфиопии вопрос, Чайлдз уволился.
«В условиях когда мои суждения оказались настолько неважны, — писал он через несколько лет, — мне стало ясно, что каждый день, проведенный в офисе, — напрасная трата времени»{24}. Возможно, что именно те качества, которые делали Чайлдза столь нужным для Саудовской Аравии с точки зрения короля — готовность носить традиционное саудовское платье и принять обычаи двора, — были совершенно непригодны для работы в Государственном департаменте США эры 1950-х.
В 1953 году он подал в отставку с государственной службы и переехал во французскую Ниццу, где принялся наслаждаться тем, что всегда было его подлинной страстью, — исследованием жизни и работ итальянского авантюриста, шпиона и порой дипломата Джакомо Казановы. Всего Чайлдз написал 14 книг (включая четыре работы о Казанове), изучил европейские архивы в поисках информации об этом неуловимом искателе приключений и его любовницах, а также успел возглавить Международное общество Казановы. Написанная им биография Казановы была опубликована уже после смерти автора. Умер Чайлдз в 1987 году.
На место Чайлдза в Саудовской Аравии Государственный департамент США назначил Реймонда Хэра. Как и его предшественник, Хэр был «человеком с мягкими манерами». Впрочем, в отличие от Чайлдза он не возражал против того, чтобы оставаться в тени — таков был его подход к искусству дипломатии. Сотрудники на предыдущем месте работы называли его «молчаливым послом», и Хэр «чуть ли не смаковал» это прозвище{25}.
Как посол Хэр сильно отличался от Чайлдза. Он не оттачивал свои дипломатические навыки в довоенной или послевоенной Европе, однако пришел на работу в МИД
Скачать книгу
Переводчик Павел Миронов
Редактор Любовь Рыклина
Руководитель проекта М. Султанова, М. Пикалова
Дизайн обложки Л. Беншуша
Дизайнер М. Грошева
Корректор Н. Витько
Компьютерная верстка Б. Руссо
Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.
Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.
© Ellen R. Wald, 2018.
© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Интеллектуальная Литература», 2019
* * *
Сэму
Предисловие к русскому изданию
Нефть – это подарок Бога. Но добыча нефти – дело человека.
Абдалла Джума, генеральный директор Saudi Aramco
В октябре 2017 года состоялся визит короля Саудовской Аравии Салмана в Москву. Тогда СМИ только и обсуждали, что количество забронированных номеров в гостинице Four Seasons, многокилометровые пробки и специальный позолоченный эскалатор, с которым король путешествует по свету. Однако гораздо важнее было бы обратить внимание общественности на значение данного визита, поскольку ни один король Саудовской Аравии до 2017 года не приезжал с официальным визитом в Россию и сближение двух наших государств было невозможно на протяжении долгого времени.
Король Салман прилетел в столицу для обсуждения целого ряда вопросов, имеющих решающее значение для мирового рынка энергоресурсов. В условия налаживания отношений между нашими странами на протяжении двух последних лет мы рады представить вниманию читателя бестселлер Эллен Уолд «Saudi Inc.». Книга, основанная на материалах из государственных и частных архивов, мемуаров, информационных бюллетеней Aramco, отчетов конгресса США и многих других источников, дает уникальную возможность познакомиться с современной историей Саудовской Аравии и членами королевской семьи.
В некотором смысле книга представляет собой исторический роман, в котором раскрываются взаимоотношения, характеры, судьбы людей, сыгравших немаловажную роль в становлении государства. Сюжет «Saudi Inc.» охватывает значительный период истории с момента основания Саудовской Аравии Абдель-Азизом, захватившим Эр-Рияд в 1902 году, по настоящее время, когда многонациональный семейный бизнес превратил семью аль Сауд в самую богатую династию в мире.
Из книги Эллен Уолд вы узнаете также много интересных подробностей о зарождении и развитии одной из самых прибыльных компаний в мире – Saudi Aramco. А также о том, как саудиты смогли получить полный контроль над этим многомиллионным предприятием путем постепенного перехода компании из рук США в руки короля Саудовской Аравии, что стало возможным благодаря долгосрочной политике королевства и восточной мудрости в ведении деловых переговоров на самых разных уровнях. Более того, выверенная и тщательно спланированная стратегия Саудовской Аравии, направленная на изучение новых технологий и привлечение экспертов из разных отраслей, помогла Aramco превратиться из компании – поставщика сырой нефти, в диверсифицированную корпорацию, действующую в глобальном масштабе.
C 2017 года семья аль-Сауд и Saudi Aramco готовятся к самому амбициозному шагу – публичному размещению акций и подготовке страны к следующему этапу развития. А вот получится ли у них воплотить задуманное и каковы будут итоги столь значимого IPO, мы узнаем уже совсем скоро.
Пролог
Изгнанник становится королем
Абдель-Азиз[1] проснулся в темноте почти мгновенно. Вокруг него, сбившись в кучки на холодном песке пустыни, спали люди и верблюды. Абдель-Азиз, которому на тот момент было всего 26 лет, вытянул длинные ноги и бесшумно сел. Его рука автоматически схватила лежавший рядом мушкет. Абдель-Азиз начал очередной день своей жизни точно так же, как и предыдущий.
Вместе со своими людьми он немного подкрепился перед рассветом, после чего пришло время молиться. Группа вела себя как единый организм и слаженно вторила молитвам лидера. Бойцы немного отдохнули в тени наспех поставленных палаток и принялись чистить и натирать оружие. Затем они устроили соревнование: кто больше знает стихов из Корана на память, – и Абдель-Азиз выступал в этом состязании суровым судьей.
В течение 20 дней месяца Рамадан Абдель-Азиз ибн Сауд в сопровождении 200 человек – двоюродных братьев, соплеменников и дружественных бедуинов – жил под открытым небом в далеком уголке аравийской пустыни. Бойцы ждали, когда предводитель примет решение об атаке на город Эр-Рияд. Проведя в лагере почти три недели, бедуины начали проявлять нетерпение. Они стали задирать друг друга и ожесточенно биться на мечах после трапезы ифтар, вечернего приема пищи во время поста. Абдель-Азиз опасался, что скоро уже не сможет сдерживать их буйный нрав.
В 1902 году Эр-Рияд был довольно-таки неприметным городком. Расположенный в самом сердце аравийского региона Неджд на плато высотой 900 метров над уровнем моря, он в силу своей географической изолированности вряд ли мог считаться центром власти. Путешествие на верблюде в Мекку из этого пустынного места Аравийского полуострова занимало больше недели. В Эр-Рияде было мало воды; через него не пролегали важные торговые пути, которые могли бы приносить городу богатство. В то время Мекка считалась центром исламского мира, а Стамбул являлся политическим центром Ближнего Востока, но Эр-Рияд был родиной Абдель-Азиза.
Племя аль-Рашид отбило город у предков Абдель-Азиза и его племени аль-Сауд. Отец Абдель-Азиза много раз пытался вернуть себе контроль над Эр-Риядом, но безуспешно. Наконец зимой 1901–1902 года молодой Абдель-Азиз увидел новую возможность. К нему с готовностью примкнули местные бедуинские племена, недовольные правлением Рашидидов. Они считали дни до того времени, когда смогут отправиться в поход на Эр-Рияд, однако их лидер знал по прежним попыткам, что губернатор Рашидидов тщательно охраняет город. Победе мог помочь лишь детально разработанный план, поэтому Абдель-Азиз собрал припасы и двинулся со своими беспокойными союзниками в пустыню, чтобы провести Рамадан подальше от глаз вражеских сторонников, которые могли бы предупредить губернатора о приближении Саудитов. Абдель-Азиз отправил своего двоюродного брата в город на разведку и терпеливо ждал его возвращения.
В 20-й день месяца шпион Абдель-Азиза вернулся со сведениями о городе, его укреплениях и режиме дня губернатора. После того как солнце опустилось за дюны, Абдель-Азиз и его люди совершили традиционную молитву и разговелись. Он приказал бойцам собрать оружие и седлать верблюдов. Время пришло.
С мушкетом джезайл за плечами Абдель-Азиз ехал впереди. На нем был традиционный белый тоб и шемаг, прикрывавший глаза от песчаного ветра. Вереница одинаково одетых вооруженных мужчин следовала за ним по пустыне Неджд. Они быстро миновали небольшие поселения и оазисы, останавливаясь лишь для того, чтобы освежиться и дать отдохнуть верблюдам. Когда группа добралась до финиковых рощ, окружавших пригороды Эр-Рияда, Абдель-Азиз приказал спешиться и оставить верблюдов в оазисе с малочисленным караулом. Все остальные воины двинулись к глиняной стене, защищавшей город. Оказавшись в саду около стен, он приказал шестерым бойцам тихо срубить высокую финиковую пальму и прислонить ее к стене на манер лестницы. Абдель-Азиз и заранее отобранная им группа из 40 человек приготовились преодолеть стену и проникнуть в город. Все другие остались под командованием его брата Мухаммада.
«Если к завтрашнему полудню, – сказал Абдель-Азиз, – от меня не придет известий, уходите в Кувейт и скажите моему отцу, что я погиб или попал в плен к Рашидидам». Он завершил свой монолог молитвой: «Нет силы и мощи ни у кого, кроме Аллаха Возвышенного». Под покровом холодной, темной и безлунной ночи Абдель-Азиз и его спутники вскарабкались по стволу дерева и тихо спустились со стены на другой стороне. По дороге к дому губернатора они остановились в хижине пастуха и бывшего слуги семьи аль-Сауд по имени Джувайсир. Когда Абдель-Азиз постучал в дверь, хозяин тут же узнал его и пригласил воинов внутрь. Джувайсир позволил Абдель-Азизу и его людям забраться на плоскую крышу своего жилища, с которой те перепрыгнули на крышу дома губернатора. Затем они смогли попасть внутрь здания через окна, после чего заперли в одной из комнат жену губернатора и ее сестру. Как сообщал лазутчик Абдель-Азиза, губернатор настолько сильно боялся за свою безопасность, что проводил ночи со своими телохранителями в расположенной неподалеку крепости. Он возвращался домой каждое утро после рассвета.
Абдель-Азиз и его люди решили дожидаться его до утра, читая Коран и попивая крепкий кофе. Тем временем Абдель-Азиз отправил одного воина за Мухаммадом и другими, кто оставался за городскими стенами. Он поставил стражей у окон смотреть, не появился ли губернатор. Перед рассветом Абдель-Азиз вместе с воинами прочитал молитву. По данным разведчиков, губернатор-Рашидид по имени Аджлан должен был совсем скоро вернуться в свою резиденцию.
И действительно, сразу после рассвета Саудиты и их люди услышали шум приближавшейся кавалькады. Это был губернатор со своими телохранителями. Бойцы напряглись в ожидании битвы. Они услышали, как с лязгом открылся замок из кованого железа и медленно начали распахиваться огромные деревянные двери. Бойцы ждали сигнала Абдель-Азиза и смотрели, как Аджлан заходит в тускло освещенный двор. Внезапно сам Абдель-Азиз выскочил из окна и побежал по двору. За ним поднялись клубы пыли, почти не позволявшие его людям видеть, что происходит.
Аджлан был настолько шокирован внезапной атакой, что сумел вытащить меч только тогда, когда Абдель-Азиз оказался совсем рядом. Он узнал сына своего саудовского врага. Бойцы увидели, как блеснул меч Аджлана, и услышали, как металл ударился о дуло винтовки Абдель-Азиза. Вскоре оба мужчины оказались на земле. Люди Абдель-Азиза начали стрелять в телохранителей губернатора, чтобы удержать их на расстоянии, однако шум разбудил солдат из гарнизона, и те быстро присоединились к схватке.
Аджлан сумел вырваться и побежал к деревянным воротам в поисках спасения. Тщательно прицелившись, Абдель-Азиз выстрелил губернатору в руку. Меч Аджлана упал на землю, а Абдель-Азиз побежал к губернатору. Он схватил противника за ноги, однако тот сильно ударил нападавшего в пах. Освободившись, губернатор выскочил в открытые ворота, но когда его солдаты попытались захлопнуть за ним ворота, саудовцы бросились на массивные двери и держали их открытыми до тех пор, пока Абдель-Азиз не пришел в себя и не устремился в погоню.
Аджлан помчался мимо стен и площади в сторону мечети. Абдель-Азиз и его двоюродный брат Абдалла ибн Джилуви обнажили мечи и устремились за ним. У губернатора не было никаких шансов убежать от двух молодых людей в отличной физической форме. Ибн Джилуви дотянулся до него первым и ударил губернатора мечом на ступенях мечети. Тот умер мгновенно. Абдель-Азиз и его двоюродный брат побежали обратно на звуки еще не закончившейся битвы. Вместе со своими людьми они вынудили врагов признать поражение.
Чуть позже тем же утром жители Эр-Рияда узнали новость о том, что их губернатор умер и его войска сдались молодому Абдель-Азизу ибн Сауду. Горожане возрадовались победоносному возвращению Саудитов и помогли им схватить оставшихся в городе Рашидидов. К концу дня Абдель-Азиз стоял на стене, окружавшей Эр-Рияд, и благодарил Аллаха за победу. Он больше не был бездомным изгнанником, жившим в Кувейте в качестве гостя эмира. Теперь он правитель небольшого городка, защищенного глиняными стенами. Абдель-Азиз смотрел, как солнце садится в пустыню, а затем обратил свой взгляд на запад, в сторону Мекки, от которой его отделяло много миль и много побед[2].
♦ ♦ ♦
В первые дни XX столетия триумф Абдель-Азиза в Эр-Рияде мало что значил для западного мира. Когда британцы пытались в 1917 году найти на Аравийском полуострове арабского союзника, который мог бы помочь инициировать исламское восстание против Османской империи в годы Первой мировой войны, Абдель-Азиз ибн Сауд оставался всего лишь региональным царьком. Победа в Эр-Рияде положила начало его успеху, вскоре Абдель-Азиз сумел взять под контроль весь регион Неджд Аравийского полуострова. За 15 лет он превратился из безземельного молодого человека в уважаемого предводителя племени, хотя и в пустынном и отдаленном регионе. Британцы недолго считали, что Абдель-Азиз сможет склонить арабский мир на их сторону, однако несмотря на его внушительные боевые силы и лояльность подчинявшихся ему племен, Великобритания предпочла иметь дело с хорошо знакомым ей шарифом Мекки Хусейном[3].
Мекка была религиозным центром исламского мира, а кроме того, она протянулась вдоль берега Красного моря, доступного и важного для торговли. Правитель Эр-Рияда, города, в значительной степени изолированного от всего остального арабского мира, представлялся британцам фигурой, чье влияние или военный потенциал не так уж и существенны. Для британцев, действовавших в регионе под руководством T. Э. Лоуренса, было вполне разумным вступить в союз с шарифом Хусейном. Они пообещали шарифу власть и землю после завершения войны в обмен на военную поддержку. Его сыновья помогли освободить Левант от османов в 1917 году и получили за это трон в новых государствах – Иордании и Ираке. Тем не менее Абдель-Азиз увидел, что этот упущенный шанс может принести ему еще больше пользы.
Абдель-Азиз ибн Сауд нанес удар, пока сыновья шарифа Хусейна со своими воинами сражались вместе с британскими войсками. Он вывел своих солдат из Эр-Рияда и Неджда, после чего принялся атаковать области Аравийского полуострова, находившиеся в зоне влияния шарифа Хусейна. К 1925 году Абдель-Азизу ибн Сауду удалось захватить Мекку. К 1928-му он уже контролировал бо́льшую часть Аравийского полуострова. В 1932 году бывший изгнанник, когда-то живший в Кувейте, провозгласил себя королем страны, названной в честь его семьи Саудовской Аравией. Начиная с первой битвы за крепость Эр-Рияда Абдель-Азизу потребовалось 30 лет почти непрерывных войн, чтобы установить и укрепить свою власть.
Хотя король правил территорией, превосходившей по размеру Аляску, в 1932 году столица Абдель-Азиза Эр-Рияд выглядела почти так же, как и за 100 лет до этого. Город, в отличие от Мекки и Медины, не играл важной религиозной роли и в противоположность порту Джидда не имел торгового значения. Он был всего лишь родиной Саудитов и местом, долго находившимся во вражеских руках, которое Абдель-Азиз вернул под контроль своей семьи. В 1932 году главная улица Эр-Рияда представляла собой пыльную дорогу со стоявшей на ней виселицей. К началу XXI столетия площадь Дира все еще остается местом казней, однако теперь она обсажена рядами ухоженных пальм и замощена белыми, красными и серыми камнями, образующими сложный орнамент. Здесь появилось много скамеек, расставленных так, чтобы прохожие могли отдохнуть в тени.
В 1902 году, когда Абдель-Азиз захватил Эр-Рияд, город занимал лишь один квадратный километр, а через 100 лет – уже 1300. На момент, когда Абдель-Азиз объединил свое королевство в 1932 году, численность населения Эр-Рияда составляла менее 40 000 жителей. К началу XXI столетия она выросла до шести миллионов. Эр-Рияд превратился в шумный современный город с ужасающим трафиком, отличными торговыми центрами и районами для людей различного социального положения. В 1932 году человек, правивший Саудовской Аравией из Эр-Рияда, вряд ли имел в собственности хотя бы один риал, однако сыновья Абдель-Азиза, ставшие правителями Аравии после него, уже могли наслаждаться невероятным богатством и владели самой прибыльной компанией в мире – Saudi Aramco.
♦ ♦ ♦
В 1933-м, через год после того как Абдель-Азиз объединил страну, американские нефтяники, подозревавшие, что в песках только что образованной Саудовской Аравии можно найти нефть, решили обсудить с королем возможности для партнерства. Обнаружив черное золото на расположенном неподалеку острове Бахрейн, они торопились начать поиски следов нефти в саудовских пустынях. После нескольких месяцев обсуждения король подписал концессионное соглашение с американской компанией, позднее получившей название Aramco. Нефтяникам повезло, и они нашли нефть пятью годами позже. Через два десятилетия после этого Саудовская Аравия смогла выдвинуть новые условия, которые принесли ей еще больше прибыли. Затем, еще через два десятилетия, Саудовская Аравия произвела ряд маневров, позволивших ей получит бо́льший контроль над своими нефтяными активами. В конце концов сын Абдель-Азиза выкупил компанию у прежних американских владельцев, и Саудовская Аравия превратила ее в диверсифицированного глобального игрока на энергетическом рынке.
В ходе этого процесса менялась и сама Саудовская Аравия. Ее население, в основном неграмотное и жившее в деревнях, стало урбанизированным и образованным. Когда-то войны шли здесь между бойцами, вооруженными мушкетами и передвигавшимися на верблюдах. Теперь же саудовцы купили истребители F-15 и создали сильную национальную армию. Радио, телевидение, мобильные телефоны и интернет стали доступными даже в самых удаленных пустынных регионах страны. Саудовское правительство и общество столкнулись с воздействием всех этих перемен на свою патриархальную, монархическую и консервативную культуру.
Все это время королевская семья управляла Саудовской Аравией и делами в Aramco как семейным бизнесом, обеспечивавшим и долгосрочную прибыль, и власть. Правительство и Aramco стимулировали развитие класса бизнесменов – мужчин и женщин, имевших опыт и образование в своих профессиональных областях и способных руководить различными направлениями глобальной деятельности энергетической компании. Саудовские власти и возглавившие Aramco технократы неуклонно следовали разработанной ими стратегической концепции, призванной помогать благополучию и стабильности бизнеса, а значит, и самого королевства.
Aramco начинала работу как американская корпорация, занимавшаяся бурением в поисках сырой нефти в Саудовской Аравии. Но в течение жизни одного поколения американцы и саудовцы превратили ее в глобальный энергетический конгломерат. Корпорация покупала доли в нефтеперерабатывающих предприятиях по всему миру, создавала передовые технологические и исследовательские центры, строила гигантские нефтехимические заводы и управляла танкерами и трубопроводами. Саудовская Аравия стала лидером самого влиятельного картеля в мире. И это путешествие началось, когда высокий и сильный человек вместе с двоюродными братьями захватил глиняную крепость у врагов своей семьи. Через одно поколение Саудовская Аравия стала весомой силой на международном энергетическом рынке.
Несмотря на успех Саудовской Аравии и Aramco, неверные представления о королевстве и его энергетическом бизнесе сохранялись. В 1924 году, пока Абдель-Азиз сражался в пустыне, Саудовская Аравия являла собой загадку для всего остального мира. Газета Boston Daily Globe назвала противостояние Абдель-Азиза и шарифа Хусейна «таинственной войной»[4]. Аналогичные выражения использовались в западной прессе для описания культуры и общества Саудовской Аравии на протяжении всего XX столетия. Даже в 2015 году некоторые западные публикации рассказывали о «таинственном саудовском принце, который вел войну в Йемене»[5]. В результате сложилось ошибочное восприятие Саудовской Аравии, ее энергетического бизнеса, целей и намерений. Известный эксперт по вопросам глобальной политики писал в 2015 году, что «Саудовская Аравия может выкапывать дыры в земле и выкачивать из них нефть, но не более того»[6]. Он заблуждался, поскольку ничего не знал о прогрессе саудовцев в областях, связанных с добычей газа, солнечной энергией, технологиями опреснения морской воды, созданием пластиков и смазочных материалов, преодолением последствий экологических катастроф, а также с маркетингом на нефтяном рынке. В 2016 году журнал The Economist назвал саудовскую компанию Aramco «одной из самых засекреченных нефтяных компаний в мире»[7]. Понятно, что как частная компания, принадлежащая одному человеку (королю Саудовской Аравии), Aramco держит свою информацию в секрете. Но это не значит, что все в Aramco – тайна; из истории компании можно многое понять о ее мотивации, намерениях и целях.
В начале 1950-х, когда Aramco еще принадлежала четырем американским нефтяным компаниям, связь Саудовской Аравии и Aramco – точнее, Саудовской Аравии и ее нефти – недвусмысленно определил один из американских послов в Саудовской Аравии. Незадолго до своего отъезда в другую страну в рамках ротации он разговаривал c министром финансов Саудовской Аравии, с которым у него установились доверительные отношения. «Сильная Aramco, – сказал этот дипломат своему арабскому другу, – означает сильную Саудовскую Аравию»[8]. То, что реализация этой идеи с самого начала – со времен, когда Абдель-Азиз правил пыльными улицами Эр-Рияда, – рассматривалась как вклад в будущее новых поколений, – настоящее достижение Саудовской Аравии. В конце концов, как объяснял в 2008 году Абдалла Джума, генеральный директор Saudi Aramco, «нефть – это подарок Бога». Он сделал паузу, а затем продолжил: «Но добыча нефти – дело человека»[9].
♦ ♦ ♦
Комментарий для читателя: книга рассказывает об истории и Саудовской Аравии, и компании Aramco. Заканчивается этот рассказ на одном конкретном моменте – начале правления короля Салмана в январе 2015 года – и не касается непосредственно последних планов Саудовской Аравии и Aramco, таких как социальная либерализация, работа по программе Vision2030 или первичное размещение акций Aramco на бирже. И хотя речь идет об истории, прошлые планы, стратегии и цели позволяют создавать возможности для настоящего и будущего. Повествование о планах и судьбах следующего поколения саудовцев еще впереди.
Часть I
1
«Чертовски трудные времена»
Шейх Абдалла Сулейман, которого часто называют просто шейхом Абдаллой, сильно выделялся среди чиновников саудовского королевского двора. Он не принадлежал к династии аль-Сауд и не был одним из тех арабов левантийского или иракского происхождения, которые прибыли в Аравию, чтобы предложить свои услуги королю Абдель-Азизу в обмен на власть, богатство и широкие возможности[10]. Сулейман, родившийся в конце 1880-х, происходил из старой купеческой семьи уроженцев области Неджд. Он вырос в городке Унайза, расположенном в центре Саудовской Аравии к северо-западу от Эр-Рияда. Его семья была бедной, и в молодости Сулейман покинул Аравию в поисках счастья, начав свой путь с Бомбея. Потерпев неудачу в делах в Бахрейне, он вернулся в свой дом в восточном пустынном регионе Аравии – вместо богатства он приобрел лишь знания в области счетоводства и международной торговли. В 1919 году Абдалла Сулейман начал работать при королевском дворе помощником своего дяди, финансового чиновника. С учетом прежних неудач Сулейман считал, что ему очень повезло. Когда через несколько лет дядя умер, Абдалла Сулейман принял его обязанности на себя. Вскоре королю Абдель-Азизу стало ясно, что финансовые знания Сулеймана намного обширнее, чем у любого представителя королевской семьи, и он предложил ему серьезную должность министра финансов.
Один британский писатель как-то описал Сулеймана как «хрупкого невысокого человека “неопределенного” возраста, но с вдохновенной, как у пророков, душой»[11]. Когда американцы из компании Standard Oil of California впервые прибыли в Саудовскую Аравию в 1932 году, Сулейман все еще оставался «гибким и тощим». Один из первых геологов, приехавших в страну в 1930-е годы для изысканий, говорил о министре финансов как о «ярком, умном и воодушевленном человеке, полном энергии и идей»[12]. Первый американский посол в стране рассказывал, что «у министра финансов было четыре жены, которые жили в своих примыкавших друг к другу домах, и он посещал каждый из этих домов по ночам в четком порядке»[13]. При этом американцы отмечали, что у Сулеймана имелась темная сторона: он злоупотреблял алкоголем. Хотя исламский закон и запрещает пить виски, любимый напиток Абдаллы Сулеймана, он часто не мог отказаться себе в этом. По словам современников, у него были и периоды трезвости, обычно совпадавшие с месяцем Рамадан. Американцы отмечали, что тогда он становился приятным и уравновешенным. Несмотря на этот грех, а может быть, и из-за него Сулейман часто демонстрировал при общении с иностранцами свою религиозность. Например, если в ходе встреч с руководителями нефтяных компаний наступало время одной из пяти дневных молитв, Сулейман останавливал обсуждение, отходил в угол комнаты, поворачивался лицом в сторону Мекки и начинал поклоны на молитвенном коврике[14].
Титул «шейх» – это лишь уважительное обращение, которое арабы уже много столетий используют в отношении влиятельных людей. Сулейман как министр финансов полностью контролировал всю королевскую казну. Говорили, что «у него имелась своя собственная система учета, в которой больше никто не разбирался»[15]. Экономика Аравии в первые десятилетия XX века была такова, что казна короля – в виде золотых монет, денег и драгоценных металлов – хранилась в сундуках, которые Сулейман, по слухам, держал в собственном доме. В эти скудные годы обязанности Абдаллы Сулеймана как министра финансов в основном ограничивались тем, что он вытрясал налоги из подданных Абдель-Азиза и собирал пошлину с паломников во время хаджа. Получив деньги, Сулейман должен был распределить их так, чтобы средств хватило на множество целей. Деньги не только шли на нужды королевской семьи, но и раздавались подданным короля с учетом политических соображений – например, чтобы сохранить лояльность кочевых и оседлых племен. От способности аравийского короля удовлетворять финансовые потребности своих подданных напрямую зависело то, насколько те будут ему преданы[16].
Сулейман стал выдающимся деятелем, которому удалось проложить мост между первыми скудными годами существования Саудовской Аравии и периодом богатства, обретенного благодаря найденным в стране запасам нефти. В среде американцев, живущих в Саудовской Аравии, приключения молодого Сулеймана, как подлинные, так и вымышленные, стали частью фольклора. Тим Барджер, сын одного из первых геологов, приехавших в Саудовскую Аравию, вспоминает рассказ своего отца, который познакомился с Сулейманом во время поисков нефти в Аравийской пустыне в 1930-е годы. По словам Тима, перед тем как Абдель-Азиз объединил свое королевство, аравийцы «занимались грабежами и участвовали в самых разнообразных стычках… Набеги были для них сродни хобби».
И в разгар всех этих событий Сулейман «постоянно перемещался с сундуком, в котором были все деньги королевства». Тим Барджер вспоминает: «Ход событий мог кардинально измениться в любой момент. Порой Сулейману приходилось подхватывать сундук и убегать. А в сундуке хранилась вся королевская казна». В то время сундук Сулеймана «был наполнен талерами Марии-Терезии, золотыми рупиями, соверенами и бог знает какой еще валютой». Как объясняет Барджер, «король выдавал людям письменное предписание, а затем эти люди шли к Абдалле Сулейману. Тот менял ордер на пригоршню рупий или другой валюты, а затем складывал документы в сундук. Все было очень просто». Подобный простой обмен оставался основой отношений между саудовским правителем и его подданными, причем даже после того как в стране сформировалась новое, современное бюрократическое государство. Подданный мог появиться в одном из королевских меджлисов (открытых собраний) и попросить денег – например, на покупку нового грузовика или на учебу ребенка за границей. Чаще всего король соглашался помочь и посылал просящего к министру финансов. Последний в зависимости от состояния казны либо удовлетворял просьбу, либо отправлял просителя в бюрократический лабиринт, достаточно длинный для того, чтобы челобитчик сдавался и уходил восвояси.
В 1920-е и начале 1930-х годов, пока Абдель-Азиз все еще занимался объединением Аравии, «в случаях еcли [у Абдаллы Сулеймана] не оставалось денег, тот просто исчезал вместе с сундуком. Король мог, как и всегда, выдавать ордера, однако никто не мог найти сундук, из которого можно было бы взять деньги». Наблюдатели часто задавались вопросом, «почему король настолько лоялен» к своему пронырливому министру финансов. «Они составляли отличную пару, – объяснял Тим Барджер. – И Сулейман обладал видением. Он был чем-то бо́льшим, чем простой бухгалтер. По сути, он был самым высокопоставленным человеком в стране из тех, кто не принадлежал к королевской семье»[17].
Впоследствии Сулейман стал отвечать почти за все финансовые взаимоотношения с иностранцами в Саудовской Аравии. Он сыграл особо важную роль в обсуждении условий первых концессий с американскими нефтяниками в 1930-е годы. Вне всякого сомнения, он был проницательным финансовым менеджером, который постепенно обрел огромную власть в королевстве, несмотря на свою субтильную внешность и мягкий голос. Шейх Абдалла мастерски вел переговоры по отдельным позициям. Он лично руководил переговорным процессом, связанным с первой нефтяной концессией, и даже сам подписал все соглашения под присмотром короля Абдель-Азиза. Через несколько десятилетий, в 1950 году, он пересмотрел условия концессии и смог добиться того, что не удавалось никакой другой ближневосточной стране, – равной доли в прибыли от добычи. Но вынужденная прижимистость в скудные первые годы правления Абдель-Азиза оставила на министре финансов свою отметку. Американским нефтяникам и дипломатам, тесно работавшим с шейхом Абдаллой, он казался сосредоточенным исключительно на том, что происходит здесь и сейчас. Американцы ошибочно верили, что его заботит только денежный поток, а не стратегическое видение. Даже после того как король Абдель-Азиз умер, а его сын сместил Сулеймана с должности министра финансов, проницательная переговорная тактика и внимание к деталям, привнесенные шейхом Абдаллой в работу министерства финансов, еще много лет формировали основы молодого саудовского государства.
♦ ♦ ♦
В 1933 году газета New York Times посвятила всего несколько абзацев на первой полосе новостям о нефтяной концессии, предоставленной «в арабском Королевстве Саудовская Аравия компании Standard Oil Company of California королем ибн Саудом». В статье говорилось, что «американцы получили в Аравии нефтяную концессию, которая может привести к преобразованию пустыни», и что «еще один уголок мира открылся для американских коммерческих интересов… Вскоре ожидается начало геологоразведочных работ. Считается, что обнаружение нефти в регионе приведет к качественному изменению во всей Аравии и превращению пустыни в промышленно развитую страну»[18].
Компания Standard Oil of California (сокращенно Socal, позднее переименованная в Chevron) начала большую игру с Саудовской Аравией[19]. Результаты прежних поисков возможных нефтяных месторождений на Аравийском полуострове не оправдали ожиданий, однако не были полностью отрицательными. Несмотря на все экономические проблемы в годы Великой депрессии, Socal решила взять на себя риск и сделать ставку на ближневосточную нефть.
Когда компания Standard Oil of California только появилась на Ближнем Востоке, она вела себя довольно авантюрно. В начале 1900-х британцы смогли закрепиться в регионе в качестве серьезного игрока после того, как они первыми обнаружили запасы нефти в Иране. Нефть, которую поставляла в Британскую империю компания Anglo-Iranian Oil Company (AIOC, впоследствии BP), считалась настолько важной, что британское правительство приобрело бо́льшую часть акций этой компании. После Первой мировой войны компании AIOC, Royal-Dutch Shell (принадлежавшая британцам и голландцам), CFP (французская нефтяная компания) и несколько американских предприятий начали обсуждать концессии на разведку и добычу иракской нефти. Socal не входила в их число. Однако в 1928 году именно Socal приобрела концессию на еще не доказанные нефтяные запасы Персидского залива на Бахрейне, крошечном острове у восточного побережья Саудовской Аравии.
В 1930-м Socal направила для осмотра острова геолога Фреда Дэвиса. Дэвис был уроженцем Миннесоты. Он изучал горную технику в Миннесотском университете, а во время Первой мировой войны служил в химических войсках США. Перед тем как присоединиться к Socal в 1922 году, он проработал в нескольких небольших нефтяных компаниях[20]. После того как Дэвис исследовал американские Скалистые горы в поисках нефти, Socal отправила его на Ближний Восток. На Бахрейне Дэвис сделал открытие, определившее его дальнейшую карьеру. Он предпочел провести бурение в самой высокой точке острова – на овальном холме, который арабы называют Джабаль-ад-Духан, или Дымящаяся гора. Он смог натолкнуться на нефть с первой же попытки[21], и Socal официально занялась нефтяным бизнесом на Ближнем Востоке.
Оказалось, что запасы нефти на Бахрейне не особенно велики, однако после первого успеха Socal захотела большего. Во время пребывания на Ближнем Востоке Дэвис решил посетить другие возможные месторождения в Ираке и Иране, чтобы изучить их геологические строение. Он верил интуиции и был готов упорно искать любые признаки коммерческого успеха. В 1932 году он вернулся на Бахрейн и оказался на том же холме, который двумя годами ранее принес ему славу в компании. Дэвис был высоким и худым человеком, потому без труда поднимался на холм высотой более 130 метров всякий раз, когда приезжал на предприятие Socal на Бахрейне.
Как рассказывает корпоративная легенда, Дэвис смотрел поверх глубоких сине-зеленых вод Персидского залива на пестрый пустынный ландшафт Аравийского полуострова. Однажды он обратил внимание на то, что видел всегда, – на холм такой же куполообразной формы в стране, совсем недавно объявившей себя Королевством Саудовская Аравия. К тому дню Дэвис уже был убежден в том, что под куполообразными горами, лежащими через пролив в 50 километрах от него, тоже можно найти запасы нефти. Он безуспешно пытался получить разрешение на въезд в Аравию и самостоятельное исследование горных массивов. Ему пришлось вернуться в США, где он устроился на работу в одно из подразделений Socal в Техасе[22].
Однако первые отчеты Дэвиса о том, что он увидел с Бахрейна через залив, вызвали у Socal немалый интерес к Саудовской Аравии. Британцы, которые благодаря своей масштабной деятельности в Иране занимали в то время ведущие позиции в нефтяном бизнесе на Ближнем Востоке, не придали значения тому, что Socal обращает внимание на Саудовскую Аравию. Поиски нефти в этой стране шли уже давно. Новозеландец майор Фрэнк Холмс производил разведку в том же регионе и даже составил его карту, и со временем это заинтересовало Socal. Некоторые историки полагают, что Socal вдохновили исследования и открытия Холмса, однако он не особо продвинулся в своей работе, которую во многом выполнял для Anglo-Iranian Oil Company[23]. Еще один американский геолог, Карл Туитчелл, был по просьбе Абдель-Азиза отправлен богатым американским промышленником на поиски минералов и других природных ресурсов, однако и его усилия не привели к заключению соглашения о нефтяной концессии.
Как только саудовцы узнали об интересе со стороны Socal, британский советник и друг Абдель-Азиза призвал Iraq Petroleum Company, консорциум с участием британского производителя AIOC, вступить в схватку с американцами за максимально выгодное предложение. Но, по всей видимости, интересы Iraq Petroleum в Саудовской Аравии сводились к тому, чтобы не позволить американцам закрепиться в регионе[24]. Socal никогда не сталкивалась с серьезной конкуренцией за ресурсы в Саудовской Аравии. Руководители Socal в Сан-Франциско быстро отправили своих представителей связаться с загадочными саудовцами. Британец Гарри Сент-Джон Бриджер Филби выступил в качестве посредника и переводчика. Так король Абдель-Азиз и шейх Абдалла Сулейман оказались за столом переговоров с представителями Socal и принялись обсуждать детали.
Саудовское королевство отчаянно нуждалось в деньгах. В глубине души Абдель-Азиз никогда не верил в то, что американцы смогут найти нефть под его землей, однако он был готов дать им попробовать – за определенную плату. Король Абдель-Азиз ничего не знал об Америке, а американцы ничего не знали об Аравии. В то время у Государственного департамента США даже не было дипломатического представителя в Джидде, единственном городе в Саудовской Аравии, где было разрешено жить иностранцам. Для уточнения деталей концессии потребовалось несколько месяцев переговоров между Абдаллой Сулейманом и командой Socal. Наконец 9 мая 1933 года министр финансов представил на одобрение королю окончательную версию контракта.
Саудовцы могли получить 35 000 фунтов стерлингов сразу же плюс 20 000 через 18 месяцев. Помимо этого Socal должна была платить Саудовской Аравии 5000 фунтов в год в виде ренты, еще 50 000 – если компании удастся найти нефть, и еще 50 000 фунтов через год, а также роялти от любой продажи нефти[25]. С точки зрения короля и министра финансов, Саудовская Аравия могла получить 55 000 фунтов практически ни за что. Король едва верил, что Socal сможет обнаружить нефть. При первой встрече с инженерами и геологами, прибывшими, чтобы изучить концессионный регион, он попросил сообщить ему, если будут найдены подземные водоемы – они могут принести пользу его народу.
В те дни в архаичном малолюдном регионе, в значительной степени лишенном воды, электричества и других удобств, бурение каждой нефтяной скважины требовало много времени, рабочей силы и оборудования. Процесс осложнялся тем, что все оборудование и каждого работавшего с ним сотрудника нужно было как-то привезти на восточное побережье Саудовской Аравии из США. Арабы и американские нефтяники, приезжавшие в пустыню с самыми передовыми технологиями, словно представляли два противоположных мира. Филби, уроженец Британии, отмечал тогда, что, по мнению арабов, американские геологи и инженеры «спускались с небес на своих волшебных коврах со странными устройствами для прощупывания недр Земли в поисках жидкой гадости, которую жаждет мир для того, чтобы его ненасытные машины не переставали работать»[26].
Подробности того, как саудовцы воспринимали первые контакты Абдель-Азиза с американскими нефтяниками, дошли до нас благодаря Филби, поскольку он был одним из немногих приближенных к королю людей, кто вел хронику событий. Британский офицер Гарри Сент-Джон Бриджер Филби, родившийся в 1885 году, работал в министерстве иностранных дел. Он изучал восточные языки в Кембриджском университете и, проживая в Лахоре (нынешний Пакистан), свободно овладел урду, персидским и арабским. В возрасте 32 лет он стал главой финансовой службы в Багдаде. Вскоре после этого, в 1917 году, британское правительство отправило его в центральную Аравию для сбора информации о влиятельном племенном лидере – Абдель-Азизе ибн Сауде. Британцы были втянуты в Великую войну и искали способ ударить по Османской империи, своему врагу на Ближнем Востоке. Работа Филби состояла в том, чтобы выяснить, сможет ли Абдель-Азиз возглавить арабское восстание против османов.
Как минимум именно так Филби видел свое задание в Эр-Рияде. На самом деле британцы уже приняли решение поддержать основного противника Абдель-Азиза на Аравийском полуострове, шарифа Мекки Хусейна. T. Э. Лоуренс (позднее он стал известен под именем Лоуренса Аравийского) к тому времени уже убедил британское правительство в том, что поддержки заслуживает именно шариф Хусейн. В каком-то смысле Филби и Лоуренс жили параллельной жизнью на противоположных концах Аравийского полуострова. Оба они отличались высоким ростом и осанистостью, хотя Филби был полноватым, а Лоуренс худым. Оба много писали о своей жизни и общении с арабами, но если Лоуренс создавал достаточно вольные повествования о любви, войне и предательстве, Филби кропотливо вел точные записи о своих приключениях и беседах. На основе книги Лоуренса затем был снял очень популярный фильм, тогда как один рецензент назвал работы Филби «набором самых скучных книг, которые только были написаны об Аравии».
Во время пребывания в Эр-Рияде Филби оказался настолько очарован Абдель-Азизом, что, несмотря на решение Британии поддержать противника Саудитов, решил не возвращаться на родину. Вместо этого он пустился в путешествие на верблюде по всему Аравийскому полуострову. Очевидно, его целью было доказать начальству, что именно Абдель-Азиз, а не Хусейн контролирует территорию, однако этот подвиг не впечатлил никого, кроме Королевского географического общества, которое позже вручило Филби золотую медаль[27]. Жизнь показала, что Филби был прав и британцы совершили ошибку, поддержав Хусейна. Вскоре после окончания Первой мировой войны (во время которой британцам удалось освободить от османов Ирак и Левант) Абдель-Азиз атаковал Хусейна в Мекке и одержал над ним убедительную победу. Оказалось, что Филби правильно оценил силы и влияние Абдель-Азиза, однако это никак не помогло его дальнейшей карьере в министерстве иностранных дел.
В 1920-е годы Филби занимал различные должности в администрации в Ираке и Палестине, находившихся под британским мандатом, однако в 1924-м он уволился из министерства, якобы из-за своего несогласия с британской политикой в отношении иммиграции евреев в Палестину. В действительности его заставили уйти, поскольку вскрылось, что в течение многих лет он состоял в переписке с Абдель-Азизом и, в частности, делился с саудовцами конфиденциальной информацией – то есть, строго говоря, занимался шпионажем. Он перебрался в Джидду и начал работать на одну торговую компанию. Одновременно он исследовал Аравийский полуостров и писал книги о своих путешествиях.
Отношения Филби с Абдель-Азизом стали еще лучше после того, как последний победил Хусейна и объявил себя королем Саудовской Аравии. В какой-то момент Филби принял ислам и взял себе арабское имя Абдалла, хотя он никогда не был религиозен. Филби понимал, что, не обратившись в мусульманство, он никогда не будет считаться своим в ближнем круге короля. Много лет назад он перенял привычки арабов и часто переодевался в их одежду, но теперь этого было недостаточно. Филби оставался одним из самых близких советников Абдель-Азиза вплоть до смерти короля.
Хотя Филби демонстрировал абсолютную лояльность племени, к которому он теперь принадлежал, он сохранил и преданность своей жене, жившей в Англии. Этот британский экспат регулярно посещал родину, где пытался найти – как правило, тщетно – возможность заняться бизнесом или давал публичные выступления, после которых его стали считать скандалистом и критиком британской внешней политики. Тем не менее все это никак не отражалось на репутации его единственного сына Кима Филби, делавшего успешную карьеру в британской разведке. Ким Филби сам испортил свою репутацию, когда стал двойным агентом и начал работать на Советский Союз. Младший Филби был коммунистом и симпатизировал Советской России еще с начала 1930-х годов. В какой-то момент он оказался одним из самых высокопоставленных шпионов Сталина. В середине 1950-х, когда у MI-6 появились в отношении него серьезные подозрения, он сбежал в Москву.
После смерти Абдель-Азиза в 1953 году Филби-старший начал открыто критиковать преемника короля – его сына Сауда за то, что новый правитель страны живет не по заветам своего отца. В ответ Сауд выслал Филби в Ливан, где британец воссоединился со своим сыном в 1955 году. Ким Филби жил и работал там журналистом после увольнения из MI-6. В 1960-м, за несколько лет до переезда Кима в Советский Союз, Филби-отец умер в Бейруте. По слухам, его последними словами были: «Господи, как же скучно»[28].
♦ ♦ ♦
Имея на руках концессию от Саудитов и получив благословение короля, американские нефтяные «маги» вместе с Филби выбрали для начала работ скалистое образование под названием Купол Даммам между холмами, которые Дэвис видел с Бахрейна. Socal потребовалось 18 месяцев на подготовку первого бурения, однако, когда в 1935 году все было готово, оказалось, что разбить скалистую породу невероятно сложно[29]. Инженеры обратились к старой технологии: они разогревали камень с помощью огня, а затем быстро охлаждали его, поливая сверху холодной водой[30]. Первая скважина позволила получать нефть, но не больше чем примерно 100 баррелей в день. С точки зрения Socal, этого было недостаточно для того, чтобы продолжать работы в 13 000 километрах от головного офиса компании. Тогда нефтяники приступили к бурению второй скважины. Поначалу она обеспечивала чуть более 3000 баррелей в день, однако в какой-то момент вместо нефти из нее пошла вода. В обычных условиях две подобные неудачи не вызвали бы беспокойства, однако с учетом всех затрат, связанных с бурением на другом конце планеты, Socal нужно было найти более эффективное решение.
Тогда приняли решение обратиться к Фреду Дэвису, чьи изначальные изыскательские отчеты и запустили процесс получения аравийской концессии. Вернувшись на Ближний Восток, американец тут же взял под контроль всю работу Socal в Аравии. Дэвис, которого один из коллег по работе в Саудовской Аравии описывал как «не самого теплого и довольно странного человека», привнес в работу серьезный профессиональный настрой. Местные саудовские чиновники уважали его, хотя сам Дэвис относился к ним ничуть не лучше, чем любой руководитель нефтяной компании того времени. Он называл саудовскую культуру «племенной, патриархальной, исламской и устаревшей» и говорил, что «она не сильно изменилась со времен Пророка»[31]. Несмотря на присущее Дэвису высокомерие, сослуживцы уважали его. Этот геолог, ставший менеджером, работал с поразительным упорством. Коллеги ценили интеллект и воображение Дэвиса. Они терпимо относились к его частым сменам настроения и нетерпеливости. Под его руководством инженеры Socal пробурили еще четыре скважины, две из которых оказались совершенно сухими. Они задались вопросом: это невезение или же в Саудовской Аравии действительно нет нефти? Руководство Socal начало сомневаться в разумности саудовского предприятия, но предпочло пока не сдаваться, а продолжить поиски: как-никак, но в первых скважинах нашли нефть, да и в соседнем Бахрейне дела все же увенчались пусть и небольшим, но успехом[32].
Компания решила расширить область поиска и отправила в Саудовскую Аравию еще больше инженеров, геодезистов и строительных бригад. Ученые в сопровождении местных гидов и верблюдов проводили в пустыне по нескольку недель, составляя карты и занимаясь поиском признаков нефти. Среди них находился уроженец Монтаны Том Барджер, недавно получивший диплом геолога. До тех пор он работал в Северной Дакоте, Монтане и Арктике, занимая разные должности в горнорудных компаниях. Сразу после того как он вступил в должность инженера в компании Anaconda Copper в Монтане, в стране началась Великая депрессия, и он моментально потерял место. Лишившись постоянного заработка, Барджер в какой-то момент нанялся шахтером и начал трудиться глубоко под землей. Наличие хоть какой-то работы в условиях, когда уровень безработицы в США составлял 14 %, радовало Барджера, но он отчаянно хотел выбраться из шахты и занять более солидную позицию. Он был безумно влюблен в Кэтлин Рэй, дочь скотовода из Северной Дакоты, и ему требовалось обеспечить себе стабильный доход, прежде чем он мог хотя бы задуматься о том, чтобы сделать ей предложение.
В отчаянии он написал письмо помощнику главного геолога Socal, с которым непродолжительное время сотрудничал во время поисков нефти в Северной Дакоте. Это было сделано очень вовремя, поскольку Socal как раз планировала отправить в пустыни Аравийского полуострова еще одну команду геологов для разведывательных работ. После короткого собеседования в Сан-Франциско Барджер подписал предусматривавший постоянную зарплату контракт и меньше чем через месяц уехал в Аравию. Перед этим он женился на своей возлюбленной из Северной Дакоты – тайно, поскольку родители жениха возражали против этого брака.
В 1938 году Барджер работал в Аравии под руководством Макса Стейнека, главного геолога в аравийском проекте. Однако основную часть времени он проводил в пустыне с двумя другими геологами, Уолтом Хоугом и Джерри Харрисом. Их сопровождала группа арабов – двое охранников, повар и механик, чинивший джипы, которые постоянно ломались на песчаных холмах[33]. Условия были по-настоящему экстремальными, особенно в сравнении с более холодным климатом севера США, к которому привык Барджер. Стояла такая жара, что геологи были вынуждены использовать в своих фотоаппаратах специальную пленку Kodak, позволявшую выдерживать температуру около 45 °C[34].
В письмах к жене Барджер описывал, как в ходе разведки команда геологов часто наталкивалась на группы бедуинов, которые были явно удивлены действиями американцев, ползавших по пещерам и достававших оттуда различные окаменелости. Как объяснял Барджер, геологи изучали окаменелые останки древних морских организмов в попытках определить возраст скал. Когда новости об увлечении американцев морскими ракушками добрались до Абдель-Азиза, король изрядно удивился. Сильно сомневаясь в том, что американцы смогут найти нефть, Абдель-Азиз пригласил Тома Барджера и его коллег в Эр-Рияд. Встреча началась с традиционной трапезы: подавали баранину на гриле и множество крошечных чашек черного кофе с привкусом кардамона (по словам Барджера, этикет требовал, чтобы гость, желавший продемонстрировать свою вежливость, выпил не меньше трех чашек). После чего король попросил геологов пробурить несколько водяных скважин и проверить качество воды. Абдель-Азиз надеялся, что это безумное предприятие принесет ему хоть какую-то пользу.
Перемещаясь по пустыням, Барджер и другие американские геологи старательно наносили на карту такие места, о которых даже король не знал ровным счетом ничего[35]. Барджер остро переживал разлуку с молодой женой, проводя в пустыне недели (а иногда и месяцы). «В первую ночь мы разбили лагерь в Айн-аль-Амре на Катарском полуострове, – писал он Кэтлин. – …здешние дюны полностью лишены какой-либо растительности. Это самое бесплодное место, которое мне только приходилось видеть»[36].
В тех местах часто возникали сильные песчаные бури, «но они несут не грязь, а один лишь песок. Они совсем не похожи на грязевые бури в Северной Дакоте», объяснял Том в письме Кэтлин. «Нынешняя буря не прекращается уже три дня». Наступил январь, и хотя «ночью не становится еще холоднее, ветер, продувающий насквозь наше убежище с жестяной крышей, завывает, как метель, и создает ощущение сильного холода»[37]. Через несколько дней после того, как Барджер вернулся в Дархан и забрал почту, он узнал, что Кэтлин, возможно, беременна. Перспектива стать отцом привела Тома в восторг, но он боялся реакции своих родителей, не подозревавших, что сын женился перед тем, как отправиться в Саудовскую Аравию. Хотя Барджер «молился о том, чтобы мать и отец узнали Кэтлин и полюбили ее», он хотел быть рядом с ней в тот момент, когда его родители услышат новость. Через несколько недель стало ясно, что Кэтлин не беременна. Позднее за долгие годы брака у них родилось шестеро детей.
К тому времени, когда Барджер прибыл в Саудовскую Аравию, руководство Socal уже довольно сильно нервничало из-за ситуации в этом регионе. Люди в штаб-квартире Socal в Сан-Франциско начали сомневаться в целесообразности всего аравийского проекта[38]. Несколько лет работы и вложенные десять миллионов долларов не принесли ничего интересного с коммерческой точки зрения. Руководители Socal опасались, что даже если геологи и строители смогут добывать нефть в коммерческих объемах, ее будет некому продать. Саудовская нефть, как и сырая нефть, которую Socal уже добывала на Бахрейне, имела высокое содержание серы. Большинство нефтеперерабатывающих предприятий в Европе, к которым у Socal имелся доступ, не могли перерабатывать такую нефть. Компания уже столкнулась с проблемой при перевозке своей нефти с Бахрейна и предпочла значительно сократить там производство. И если Socal собиралась инвестировать больше ресурсов, времени и рабочей силы в аравийское предприятие, то ей нужно было как минимум знать, сможет ли она продать нефть, которую найдет.
Оказалось, однако, что другая американская компания, Texaco (позднее слившаяся с Chevron), столкнулась с противоположной проблемой. Texaco, владевшая нефтеперерабатывающими предприятия и рынками сбыта в Африке и Азии, решила заняться переработкой тяжелой высокосернистой сырой нефти, о запасах которой на Ближнем Востоке уже знали. Однако в той части мира ей недоставало источников сырой нефти для загрузки производств. Представители Texaco боялись, что без постоянного снабжения сырой нефтью компания потеряет и рынки сбыта, и значительную прибыль, которую они ожидали получить в результате деятельности в этих регионах. В таких условиях создание партнерства для добычи нефти в Восточном полушарии казалось совершенно очевидным. Две компании объединили усилия, и Texaco получила долю в аравийском геологоразведочном предприятии Socal, которое тогда называлось California-Arabian Standard Oil Company (Casoc).
Американцы начали бурить свою седьмую нефтяную скважину в Аравии в 1936 году. Бурение пришлось отложить в самом начале, когда стенки шахты сложились и замуровали вход. Затем произошла существенная задержка с поставкой труб. К январю 1938 года глубина скважины достигла около 1400 метров, однако в ней не появилось ни капли нефти. По словам Барджера, у компании возникли «чертовские сложности» со скважиной[39]. Пока Барджер, Стейнек и их коллеги искали другие месторождения в концессионной области, руководство Casoc приняло окончательное решение. Компания сокращала свои расходы в Саудовской Аравии. Сан-Франциско отправил телеграмму группе в Аравии с четким указанием не бурить никаких новых скважин[40]. После почти пяти лет безуспешной работы американцы наконец были готовы признать то, что британцы говорили себе уже многие годы: в Саудовской Аравии не было коммерчески перспективных месторождений нефти.
В марте 1938 года американцы все же решили углубить скважину № 7. Еще 60 метров вглубь – и, о чудо, они нашли нефть! Внезапно скважина начала давать 1585 баррелей нефти в день, а через трое суток – почти 4000 баррелей в день[41]. К середине марта нефть все еще текла, и руководители в Сан-Франциско вновь обратили помыслы к Даммаму. Скважина № 7 привела к открытию огромного нефтяного месторождения, заходившего глубоко в Персидский залив. После того как компания расширила зону концессии до миллиона с лишним квадратных километров, в юго-западном углу аравийских пустынь было открыто еще одно крупное месторождение.
Годом позже король Абдель-Азиз со своим двором собрались в Дахране, маленьком сонном городке скотоводов около Даммама, в котором компания Casoc решила устроить свою саудовскую штаб-квартиру. Первого мая 1939 года в присутствии семьи, советников и руководителей Casoc Абдель-Азиз открыл первый кран в нефтяной отрасли Саудовской Аравии[42]. После этой церемонии сырая нефть потекла по трубопроводу, оперативно выстроенному сотрудниками Casoc между скважиной № 7 и портом Рас-Таннура в Персидском заливе, где уже ждал танкер, готовый доставлять саудовскую нефть на мировой рынок[43].
К 1940 году Casoc производила около 20 000 баррелей нефти в день, и компания начала строить в Дахране дома и офисы. Шла Вторая мировая война, и спрос на нефть вырос по сравнению с минимальными уровнями эры депрессии, вследствие чего выросли и доходы компании. Война повысила глобальный спрос на нефть, однако она же сделала транспортировку нефти более сложным и опасным делом, поскольку и союзники, и страны Оси стремились уничтожить танкеры и нефтеперерабатывающие предприятия противника. Персидский залив отделяло от линии фронта в Северной Африке более чем 1500 километров, и американцы думали, что их объектам в Саудовской Аравии ничего не угрожает.
Однако иллюзия безопасности рассеялась во время одной смелой попытки итальянских бомбардировщиков в октябре 1940 года. Соединенные Штаты еще не вступили в войну, поэтому целью Италии был крошечный островок Бахрейн, находившийся тогда под британским протекторатом. Муссолини, стремившийся к быстрой и эффективной победе, одобрил план, по которому бомбардировщики из Греции должны были перелететь через весь Ближний Восток к Персидскому заливу и разбомбить нефтеперерабатывающее предприятие на Бахрейне. Тем самым он надеялся отрезать флот Великобритании от источника горючего. План был очень рискованным. Эскадрилье предстояло заправиться топливом в количестве, достаточном для того, чтобы покрыть расстояние 4500 километров; пролететь над неизведанными пустынями Сирии; и избежать встречи с британскими разведывательными самолетами над Ираком. После бомбардировки нефтеперерабатывающего предприятия самолеты должны были пролететь над пустынями Аравийского полуострова и Красным морем, а затем приземлиться в нынешней Эритрее (которая тогда называлась Абиссиния и являлась частью территории, захваченной Муссолини в ходе войны Италии с эфиопским королем Хайле Селассие).
Трясясь от перегрузки топливом, самолеты взлетели на рассвете в районе Средиземного моря. В случае успеха итальянские летчики установили бы рекорд дальности полета для бомбардировщиков (рейд Дулиттла, доказавший, что американцы способны ударить по Токио с самолетов, произойдет через полтора года). При негативном сценарии пилоты в лучшем случае могли бы оказаться пленниками аравийских пустынь вследствие вынужденной посадки из-за нехватки горючего. У итальянцев имелся грузовой самолет с запасами топлива, ждавший у берегов Красного моря, однако было маловероятно, что он сможет найти приземлившиеся в аравийской пустыне машины, успешно сесть и затем взлететь. Все вовлеченные в операцию знали, что шансы на спасение невелики.
Благодаря толике везения и попутному ветру экипажи бомбардировщиков смогли пролететь над Ираком и увидеть перед собой Кувейт. Прошло всего девять часов, и лишь один самолет отделился от эскадрильи над Дамаском. Самолеты снизились с высоты 2500 метров до 900, а затем сбросили бомбы, которые должны были поразить нефтеперерабатывающее предприятие на Бахрейне.
Утреннее небо ярко осветилось взрывом более чем 200 бомб. Бомбардировке подвергся и аравийский город Дахран, в котором находилась штаб-квартира Casoc, в 45 километрах к западу от Бахрейна. Потерявшийся самолет смог догнать своих, однако по ошибке сбросил бомбы над Дахраном вместо Бахрейна. Четыре самолета перегруппировались и тут же направились в сторону Эритреи. Им надо было успеть совершить посадку, прежде чем закончится топливо. Они смогли достичь Красного моря и приземлиться в 320 километрах от береговой линии в Африке, однако это произошло в последние минуты. После полета, занявшего 15 с половиной часов, в баках каждого самолета оставалось меньше 40 галлонов топлива.
Однако успех оказался мнимым. Несмотря на мощные взрывы, бомбы практически не затронули ни нефтеперерабатывающего предприятия Бахрейна, ни каких-либо других важных объектов в соседнем Дахране. Одна бомба ударилась о гору угля на острове, вызвав весьма живописный взрыв, но почти не нанеся ущерба настоящей цели. Другой бомбе удалось поразить нефтепровод, однако остальные просто упали в песок. Миссия потерпела неудачу, поскольку у пилотов были инструкции использовать в качестве ориентиров оранжевые факелы природного газа, которые, как предполагалось, указывают расположение нефтеперерабатывающего предприятия и промышленных объектов. Высокие трубы с факелами газа использовались нефтеперерабатывающими предприятиями для сжигания горючих газов, выходящих из предохранительных клапанов в процессе нефтепереработки, и в местах добычи нефти для снижения объемов сырого природного газа, сопровождающего выход потока нефти из земли. Позднее инженеры-нефтяники начали использовать природный газ как источник энергии, однако в 1940-е годы сжигание газа в факелах было широко распространено.
К счастью для американцев, незадолго до бомбардировки газовые факелы были перемещены подальше от нефтеперерабатывающего комплекса, и поэтому итальянцы не попали ни в него, ни в нефтяные скважины. Ущерб на Бахрейне и в Дахране был минимальным, и поток нефти почти не остановился. Единственное, чего удалось добиться итальянским бомбардировщикам, – это совершить рекордный по расстоянию перелет без дозаправки, хотя в то время журнал Time ошибочно сообщил, что самолеты дозаправились с помощью подводных танкеров, так что даже это достижение осталось без внимания[44]. А через два года США создали самолет B-29 Superfortress, способный перевозить гораздо больший груз и быстро побивший итальянский рекорд дальности полета без дозаправки.
Хотя рейд привел лишь к минимальным разрушениям, Socal и Texaco решили эвакуировать из Саудовской Аравии почти весь американский персонал и практически полностью прекратили производство нефти на время войны. Так или иначе, моря контролировались серьезными силами соперников, которые могли бы потопить любое судно союзников. Американцы заморозили все свои планы в отношении Саудовской Аравии на неопределенный срок и оставили в Дахране лишь несколько человек для поддержки оборудования в рабочем состоянии, а также для передачи на перерабатывающие предприятия Бахрейна тех незначительных объемов сырой нефти, которые удавалось добывать во время войны[45].
Как только война закончилась, родительские компании Casoc, Socal и Texaco решили запустить производство заново и вернуться к тому этапу аравийского проекта, на котором они остановились. Спрос на нефть оставался высоким, и ожидался его дальнейший рост в связи с тем, что Западная Европа принялась восстанавливать свои разрушенные города. Однако многим американским нефтяным компаниям, возникшим до Второй мировой войны, не хватало капитала. Война требовала от них быстрой мобилизации для поставки армиям союзников как можно большего количества нефти, нефтехимикатов и высокооктанового бензина, однако когда закончилась война, иссяк и стабильный поток правительственных средств.
В частности, Casoc для возобновления деятельности в Саудовской Аравии было нужно больше ресурсов, чем имелось у материнских компаний. Поначалу Socal и Texaco пытались продать всю аравийскую компанию государственному предприятию США под названием Petroleum Reserve Corporation. Потерпев неудачу, они обратились к двум другим крупным американским компаниям, Standard Oil of New Jersey (теперь ExxonMobil) и Standard Oil of New York (Socony, которая впоследствии также стала частью ExxonMobil), решившим вложиться в аравийский проект. Четыре компании переименовали Casoc в Arabian American Oil Company (Aramco).
Спрос на нефть быстро рос в процессе экономического восстановления Западной Европы, а американское военное присутствие по всему миру требовало постоянного наличия нефтепродуктов. Aramco за короткий срок нарастила производство нефти в Саудовской Аравии более чем до 200 000 баррелей в день в 1947 году. Американские плотники, операторы оборудования, бурильщики, техники и менеджеры устремились в Персидский залив, а Aramco начала строить огромные трубопроводы и глубоководные порты для перевозки растущего количества нефти. Вскоре саудовскими нефтепродуктами начали наполнять бензобаки новых автомобилей в Европе и американских военных самолетов, летевших в Корею.
В конце 1947 года – тогда же, когда бизнес Aramco набирал обороты, а саудовская нефть стала важным фактором для американской политики в Западной Европе и Азии, – деятельности компании начали угрожать геополитические потрясения на Ближнем Востоке. США приняли активное участие в разделе Палестины, который затем, в 1948 году, обусловил появление государства Израиль. Госдепартамент боялся, что американская поддержка еврейского государства помешает нефтяному бизнесу Aramco в Саудовской Аравии, поскольку король Абдель-Азиз поддерживал арабов. К удивлению некоторых сотрудников Госдепартамента, Абдель-Азиз заверил американцев в том, что не позволит этому конфликту навредить отношениям с Aramco и производству нефти. Король сообщил американцам, что он подвергается давлению со стороны своих арабских соседей, желавших, чтобы он порвал с американцами в условиях региональной напряженности. Абдель-Азиз даже опасался возможного вторжения, поскольку не намеревался прекращать отношений с США. Он попросил Государственный департамент США о помощи в защите границ страны. Король Абдель-Азиз, получавший к тому времени около 15 миллионов долларов дохода от контракта с Aramco, не хотел жертвовать своими крепнущими и многообещающими деловыми отношениями ради региональной политики[46]
1 В отечественной историографии принято написание Абд аль-Азиз (Абд аль-Азиз ибн-Сауд); в художественной литературе и СМИ встречается также Абдул-Азиз. – Прим. ред.
2 О захвате Эр-Рияда Абдель-Азизом так много говорили при дворе короля, что история почти превратилась в миф. Изложенная в данной книге версия основана на пересказах, взятых из множества источников, включая следующие: D. Van Der Meulen, The Wells of Ibn Saud (New York: Praeger, 1957), 44–53, David Howarth, The Desert King: A Life of Ibn Saud (London: Collins, 1964), 11–23, Robert Lacey, The Kingdom: Arabia & The House of Sa’ud, (New York: Avon, 1981), 41–51, and David Holden and Richard Johns, The House of Saud (London: Pan Books, 1981), 3–7.
3 David Fromkin, A Peace to End All Peace (New York: Henry Holt & Company, 1989), 108.
4 “A Mystery War,” Boston Daily Globe, September 24, 1924.
5 Shane Dixon Kavanaugh, “The mysterious Saudi prince leading the war in Yemen,” Week, April 6, 2015, http://theweek.com/articles/548188/mysterious-saudi-prince-leading-war-yemen.
6 Fareed Zakaria, “Why Saudi Arabia can’t get a nuclear weapon,” Washington Post, June 11, 2015.
7 “Saudi Arabia is considering an IPO of Aramco, probably the world’s most valuable company,” Economist, January 7, 2016.
8 “Memorandum of Conversation with Saudi Finance Minister Regarding Aramco,” General Records of the Department of State, Record Group 59, National Archives and Records Administration (NARA), (hereafter abbreviated as RG 59, NA) 886A.2553/7–653.
9 Abdullah Jumah, 60 Minutes: The Oil Kingdom, produced by Richard Bonin and Kathy Lui (2008: CBS Broadcasting Inc.), DVD.
10 Holden and Johns, 106.
11 Holden and Johns, 107.
12 Thomas C. Barger, Out in the Blue: Letters from Arabia 1930–1940 (California: Selwa Press, 2000), 104.
13 J. Rives Childs, Foreign Service Farewell: My Years in the Near East (Charlottesville: University Press of Virginia, 1969), 139.
14 Anthony Cave Brown, Oil, God, and Gold (New York: Houghton Mifflin Company, 1999), 48.
15 Tim Barger, interview with the author, June 1, 2017.
16 Lacey, The Kingdom, 239.
17 Tim Barger, interview with the author, June 1, 2017.
18 “Americans Get Oil Concession in Arabia; Transformation of Desert Life May Result,” The New York Times (New York, NY), July 15, 1933.
19 Standard Oil of California, Desert Venture, produced by Robert Yarnall Richie, 1948.
22 Wallace Stegner, “Discovery! The Story of Aramco Then,” Aramco World, 19:1, 1998. http://archive.aramcoworld.com/issue/196801/ discovery.the.story.of.aramco.then-chapter.1.contact.htm.
23 Aileen Keating, Mirage (New York: Prometheus Books, 2005).
24 Daniel Yergin, The Prize (New York: Free Press, 2009), 273. [Ергин Д. Добыча. Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть. – М.: Альпина Паблишер, 2017.]
25 Lacey, The Kingdom, 236, 237.
26 Anthony Sampson, The Seven Sisters: The 100-year battle for the world’s oil supply, (New York: Bantnam Books, 1991), 111.
27 Holden and Johns 67.
28 Tom Carver, “Diary,” London Review of Books (34:19), October 11, 2002, 42–43.
29 Holden and Johns 119.
30 Lacey, The Kingdom, 245.
31 Tim Brady, “Profile of Fred Davies,” The Minnesota, April/March 2006. http://www.minnesotaalumni.org/s/1118/content1.aspx? sid=1118&gid=1&pgid=1500.
32 Lacey, The Kingdom, 246.
33 Barger, 15.
34 Yergin, 281.
35 Barger, 28.
36 Barger, 26.
37 Barger, 29.
38 Yergin, 281.
39 Barger, 14.
40 Yergin, 283.
41 Holden and Johns, 120. Цифры разнятся в зависимости от источника, но все они свидетельствуют об одном: о росте продуктивности скважины.
42 Lacey, The Kingdom, 256 и Holden and Johns, 121.
43 Yergin, 284.
44 William E. Mulligan, “Air Raid! A Sequel.” Aramco World, 27:4 (1976) 2–3.
45 Yergin, 285, Thomas Lippman, “The Pioneers,” Aramco World, 55:3 (2004) 14–21, и Wallace Stegner, “The Frontier closes,” Aramco World, 21:4 (1970) 9–21.
46 Confidential Aramco Memorandum, undated, National Archives, ARC2071559 Box 213 Folder 3, and “Ambassador Childs to the Secretary of State,” December 4, 1947, RG 59, NA, 890F.00/12–447.
Скачать книгу